Дуглас Адамс. Путеводитель "Автостопом по Млечному Пути" --------------------------------------------------------------- Douglas Adams "The Hitch-Hikers Guide To The Galaxy" © Copyright Дуглас Адамс ? http://www.douglasadams.com © Copyright перевод Евгений Щербатюк (ugns@mail.ru) --------------------------------------------------------------- ~ Посвящается Джонни Броку и Кларе Горст, а также другим арлингтонцам в благодарность за чай, отзывчивость и все мыслимые тэдэ. x x x В глубине Западного спирального рукава Галактики, в захолустье, которого даже нет на картах, лежит небольшое желтое безвестное солнце. Вокруг него по орбите радиусом примерно девяносто два миллиона миль обращается крайне незначительная зелено-голубая планетка. Ее жизненные формы, произошедшие от обезьян, так изумительно примитивны, что до сих пор считают электронные часы расчудесной выдумкой. У этой планеты есть -- или, точнее, была -- такая проблема: большинство живших на ней людей были несчастливыми чуть ли не все время. Для ее разрешения было предложено много рецептов, большинство которых сводилось преимущественно к перемещению зеленых кусочков бумаги, что странно, потому что, вообще говоря, зеленые кусочки бумаги несчастными не были. Итак, задача не решалась. Многие грустили, а большая часть людей пребывала в отчаянии, даже обладатели электронных часов. Многие люди все больше укреплялись во мнении, что крупная ошибка была сделана, прежде всего, тогда, когда все поспускались с деревьев. А некоторые говорили, будто даже залезание на деревья было ошибкой, и никому не следовало покидать океаны. И вот, однажды в четверг, приблизительно через две тысячи лет после того, как одного человека прибили к дереву за то, что он рассказывал людям, как чудесно было бы для разнообразия подобреть друг к другу, одна девушка посиживала в маленьком кафе в Рикмэнсуорсе. И внезапно она поняла, что же было не так все это время. Теперь она знала, как можно было бы сделать свой мир добрым и счастливым местом. На этот раз все было верно, все могло бы получиться, и никого не нужно было бы ни к чему прибивать. К сожалению, прежде чем она сумела добраться до телефона, чтобы кому-нибудь об этом рассказать, разразилась ужасная, слепая катастрофа, а идея была утеряна навсегда. Эта история не о ней. Это история ужасной, слепой катастрофы и некоторых из ее последствий. Еще это история книги, называющейся "Путеводитель "Автостопом по Млечному Пути". Неземной книги, которую никогда не публиковали на Земле. Книги, которую до кошмарной катастрофы не видел, и о которой не слышал ни один землянин. И, несмотря на последнее, совершенно замечательной книги. Действительно, она, вероятно, была самой примечательной из книг, когда-либо выпущенных гигантской издательской корпорацией Малой Медведицы, о которой ни один землянин также никогда не слыхал. Не только совершенно замечательной была книга, но еще и очень удачной. Она была популярнее, чем "Руководство по божественному уходу за домом", продавалась лучше, чем "Еще 53 способа проделать это при нулевой гравитации" и оказалась еще более спорной, чем трилогия философских супербоевиков Оолона Коллафида "В чем Бог был не прав", "Еще о величайших ошибках Бога" и "Да кто он такой, этот Бог, в конце концов?" Во многих патриархальных цивилизациях Внешнего восточного обода Галактики "Путеводитель "Автостопом по Млечному Пути" уже отнял у великой "Encyclopaedia Galactica" славу стандартного вместилища всего знания и мудрости. Хотя в Путеводителе много пробелов, и содержится масса недостоверного, или, по меньшей мере, ужасно неточного, он выигрывает по сравнению со старой, более прозаической, энциклопедией в двух существенных отношениях. Во-первых, он слегка дешевле, а во-вторых, на его обложке большими дружелюбными буквами написаны слова "НЕ ПУГАЙСЯ". А история того ужасного, бессмысленного четверга, его чрезвычайных последствий и того, как нерасторжимо они связаны с замечательной книгой, начиналась очень просто. Она началась с дома. Глава 1 1 Дом стоял на пологом склоне, на самом краю городка. Он стоял себе и смотрел вдаль, на широкие просторы фермерских полей Западной Англии. Ничем не примечательный дом, построенный около тридцати лет назад. Приземистый, угловатый, сложенный из кирпича, дом нес на своем фасаде четыре окна, таких размеров и пропорций, которые, в большей или меньшей степени, не могли порадовать глаз. Единственным человеком, для которого дом имел какое-то значение, был Артур Дент, да и то потому, что ему довелось там жить. Он жил в доме около трех лет, все время после переезда из Лондона, вызванного наводимой большим городом нервозностью и раздражительностью. Артуру, как и дому, было около тридцати лет. Высокий, темноволосый, он никогда не пребывал в полном согласии с самим собой. Обычно его больше всего беспокоили вопросы людей о том, почему он выглядит таким обеспокоенным. Артур работал на местном радио, и всегда говорил друзьям, что это гораздо интереснее, чем они, наверное, думают. Друзья именно так и думали. Кстати, многие из них работали в рекламе. В среду ночью прошел очень сильный дождь, улица стала мокрой и грязной, но утреннее солнце четверга ярко и ясно светило на дом Артура Дента потому, что делало это в последний раз. Артура еще не известили в установленном порядке, что городской совет хочет снести дом и проложить на его месте шоссе. 2 Утром четверга, в восемь часов, Артур чувствовал себя не лучшим образом. Он проснулся, как в дурмане. Встал, словно оглушенный, побродил по комнате, открыл окно, увидел бульдозер, нашел свои шлепанцы и потащился в ванную умываться. Пасту на щетку, -- так. Почистил. Зеркальце для бритья показывало в потолок. Он его повернул. На миг зеркальце отразило второй бульдозер в окне ванной. Повернутое правильно, оно отражало щетину. Сбрил щетину, умылся, вытерся и прошлепал на кухню, пожевать вкусненького. Чайник, крышка, холодильник, молоко, кофе. Зевок. Слово бульдозер поблуждало миг в сознании, в поисках, с чем бы соединиться. Бульдозер за кухонным окном был очень здоровым. Артур уставился на него. -- Желтый, -- подумал он и зашлепал назад, в спальню, чтобы одеться. Проходя мимо ванной, остановился выпить большой стакан воды, потом еще один. Это подозрительно походило на похмелье. Откуда похмелье? Пил предыдущим вечером? Артур предположил, что, должно быть, пил. Блик в бритвенном зеркальце. "Желтый", -- подумал Артур и потащился в спальню. Он стоял и соображал. Пивная. О Господи, пивная. Смутно припомнилось, что был зол. Злился из-за чего-то, казавшегося важным. Говорил об этом что-то, и, наверное, очень долго, потому что самым ясным зрительным воспоминанием были стеклянные взгляды на лицах слушателей. Что-то о новой дороге, -- это все, что удалось вспомнить. Ею занимались несколько месяцев, только, кажется, об этом никто не знал. Возмутительно. Артур глотнул воды. Все разрешится само собой, решил он. Никому дорога не нужна, у городского совета нет поддержки. Все образуется само по себе. Господи, какое жуткое, однако, похмелье. Глянул на себя в зеркало платяного шкафа. Высунул язык. "Желтый", -- подумал он. Слово желтый бродило в уме, подыскивая, к чему прилепиться. Пятнадцатью секундами позже Артура в доме не было: он лежал перед большим желтым бульдозером, надвигавшимся на его садовую дорожку. 3 Мистер Л. Проссер был, как говорится, всего-навсего человеком. Другими словами, он представлял собою углеродную двуногую форму жизни, произошедшую от обезьяны. Точнее говоря, сорокалетнего, жирного, потрепанного работника городского совета. Довольно любопытно, что он также являлся прямым потомком Чингиз-хана по мужской линии, хотя сам этого не знал. Правда, череда поколений и смешение рас так перетасовали гены, что явные монголоидные черты отсутствовали, и единственными рудиментами, унаследованными мистером Л. Проссером от своего могучего предка, оставались пресловутые крепость желудка и пристрастие к маленьким меховым шапкам. Мистер Проссер ни в каком смысле не был великим воином, -- лишь нервным, тревожным человеком. Сегодня он был особенно обеспокоен и встревожен, поскольку всерьез не ладилась работа, состоявшая в том, чтобы обеспечить снос дома Артура Дента до конца дня. -- Оставьте, мистер Дент. Вы ведь знаете, что не сможете настоять на своем. Вы не можете лежать перед бульдозером бесконечно, -- сказал мистер Проссер и попытался заставить свои глаза яростно засверкать, но они просто не были на такое способны. Артур лежал в грязи и выражал свой протест. -- Поспорим и посмотрим, кто первым заржавеет! -- Боюсь, вам придется смириться, -- сказал мистер Проссер, хватаясь за свою меховую шапку и елозя ею по макушке. -- Это шоссе должно быть построено, и оно будет построено! -- Впервые слышу! Почему оно должно быть проложено? Мистер Проссер немного погрозил Артуру пальцем, затем остановился, убрал палец и переспросил: -- Что вы имеете в виду под "Почему оно должно быть построено?" Это ведь шоссе. Вам нужно, чтобы строили дороги. Шоссе -- это приспособления, которые позволяют одним людям очень быстро мчаться из пункта А в пункт Б, в то время, как другие люди очень быстро несутся из пункта Б в пункт А. Людям, живущим в пункте В, расположенном прямо посередине, остается удивляться, чем так хорош пункт А, что множество жителей пункта Б страстно стремятся туда, и чем так восхитителен пункт Б, что так много жителей пункта А так сильно хотят туда попасть. Жители пункта В часто желают им всем, раз и навсегда, попасть ко всем чертям, куда они хотят. Мистеру Проссеру хотелось в пункт Г. Пункт Г был не то, чтобы определенным местом, -- просто любым удобным местечком подальше от пунктов А, Б и В. Ему хотелось бы иметь в пункте Г миленький коттеджик, со скрещенными топорами над дверью, и проводить в пункте Д (ближайшей к пункту Г пивной), столько времени, сколько было бы приятно. Жена, разумеется, предпочла бы вьющиеся розы, а он -- топоры. Неизвестно, почему, -- просто из любви к топорам. Мистер Проссер горячо покраснел под насмешливыми ухмылками бульдозеристов. Он переминался с ноги на ногу, но на любой из них чувствовал себя одинаково неуютно. Ясно, что кто-то был ужасающе не прав, и он молил Бога, чтобы это оказался не он сам. -- Вы же знаете, что имели полное право внести любые предложения или в положенный срок заявить протест. -- В положенный срок? -- завопил Артур. -- Положенный срок? Я впервые узнал обо всем вчера вечером, когда появился рабочий. Я спросил, не пришел ли он мыть окна, а он ответил, что нет -- разрушить дом. Конечно, он не говорил прямо. О нет. Сначала вытер пару окон и содрал с меня за это пятерку. Только потом сказал. -- Но мистер Дент, планы можно было свободно посмотреть у проектировщиков в течение последних девяти месяцев. -- О да, сразу после услышанного я прямиком пошел их смотреть. Вчера, после обеда. Вы ведь совсем не изменили своему обыкновению, афишируя их, правда? Я имею в виду, рассказывая кому-нибудь о чем-нибудь. -- Но планы были вывешены на доске объявлений... -- Вывешены? На самом деле мне пришлось спуститься в подвал, чтобы найти их. -- Там отдел информации. -- С фонарем. -- А, ну, лампочки, наверное, вышли из строя. -- Как и лестницы. -- Но, послушайте, вы ведь нашли объявление. Разве нет? -- Да, -- сказал Артур. -- Да, нашел. Оно было вывешено на дне запертого на ключ шкафа, сваленного в неработающей уборной, а на дверях было написано "Берегись леопарда". В небе проплывало облако. Оно бросило тень на Артура Дента, лежавшего, опираясь локтем в холодную грязь. Бросило тень на дом Артура Дента. Мистер Проссер хмуро глянул на облако. -- Это не то, чтобы особенно симпатичный дом, -- сказал он. -- Извините, уж так получилось, что он мне нравится. -- Вам понравится шоссе. -- А, заткнитесь, -- сказал Артур. -- Заткнитесь, уберитесь отсюда и возьмите свое чертово шоссе с собой. Вам ничего не сделать, и вы знаете это. Рот мистера Проссера пару раз открылся и закрылся, а его рассудок на мгновение заполнили невыразимые, но ужасно привлекательные видения: дом Артура Дента, пожираемый огнем, и сам Артур, вопящий над пылающими руинами, с, по меньшей мере, тремя здоровенными копьями, прошедшими насквозь через спину. Мистера Проссера часто беспокоили похожие видения, от чего он очень нервничал. Он запнулся на минуту, и снова взял себя в руки. -- Мистер Дент! -- Привет? Да? -- Немного фактов для вас. Вы имеете представление о том, какие повреждения получит бульдозер, если я пущу его прокатиться прямо поверх вас? -- Какие? -- спросил Артур. -- Вовсе никаких, -- ответил мистер Проссер, и отошел, испытывая нервное потрясение, недоумевая, почему мозг заполнен тысячей орущих на него волосатых всадников. 4 По любопытному совпадению, вовсе никаких -- в точности столько подозрений было у произошедшего от обезьяны Артура Дента о том, что один из его ближайших друзей от обезьяны не происходил, и был выходцем с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а не из Гилдфорда, как обыкновенно утверждал. Артур Дент никогда ничего такого не подозревал. Этот его друг впервые появился на планете Земля примерно пятнадцать лет назад и упорно трудился, чтобы смешаться с земным обществом, нужно сказать, с некоторым успехом. Например, провел пятнадцать лет, притворяясь актером не у дел, что было достаточно правдоподобно. Однако он неосмотрительно совершил один грубый промах, потому что немного поскупился на предварительные исследования. Согласно полученной информации он выбрал себе имя "Форд Префект", как совершенно не привлекающее внимания. Он не был подозрительно высоким. Его черты бросались в глаза, но не подозрительной привлекательностью. Рыжеватые волосы, жесткие, как проволока, зачесаны с висков назад. Кожа на лице, как будто оттянута от носа назад. Было в нем нечто немного странное, но трудно сказать, что именно. Возможно казалось, будто его глаза недостаточно часто мигают, и стоило поговорить с ним хоть сколько-нибудь, глаза собеседника невольно увлажнялись от такого зрелища. Может быть, улыбаясь, он слишком широко оскаливался, и люди испытывали беспокойное ощущение, словно нацеливаются на их горло. Он поражал большинство друзей, которых завел на Земле, будучи эксцентричным, но безвредным, -- неуправляемый пьяница со странноватыми привычками. Например, зачастую приходил без приглашения на университетские вечеринки, упивался и начать высмеивать любого астрофизика, которого успевал найти до того, как быть выставленным. Иногда его могло охватить странно рассеянное настроение, и он глядел в небо, как загипнотизированный, пока кто-нибудь не спрашивал, чем он занимается. Секунду он выглядел виноватым, потом приходил в себя и отшучивался. -- А, просто высматривал летающие тарелочки, -- и всякий улыбался и спрашивал, какие же именно тарелки его интересуют. Зелененькие! -- отвечал он с нехорошей ухмылкой, коротко широко улыбался, а потом внезапно бросался в ближайший бар и покупал непомерное количество спиртного. Такие вечера обычно кончались плохо. Форд терял от виски голову, забивался в угол с какой-нибудь девицей и невнятно ей объяснял, что, честно говоря, цвет летающих тарелок в действительности не слишком много значит. Потом, шатаясь, ковыляя, как паралитик, по ночным улицам, он спрашивал встречных полицейских, не знают ли они дороги к Бетельгейзе. Полицейские обыкновенно говорили что-нибудь в роде: "Не думаете ли вы, что, пожалуй, вам пора пойти домой, сэр?" -- Я пытаюсь, малыш. Я пытаюсь, -- неизменно отвечал Форд в таких случаях. В действительности тем, что он искал, рассеянно глядя в небо, была вообще любая летающая тарелка. Причина, по которой он говорил "зеленые" заключалась в том, что зеленый -- традиционный цвет космической гильдии торговых разведчиков Бетельгейзе. Форд Префект был безрассудно уверен в скором появлении какой-нибудь летающей тарелки, потому что пятнадцать лет -- долгий срок для сидения на любом острове, особенно таком умопомрачительно унылом, как Земля. Форд хотел, чтобы летающая тарелка появилась поскорее, потому что знал и как просигналить летающим тарелкам, чтобы подобрали, и как сойти с них. Он знал, как увидеть Чудеса Вселенной дешевле, чем за тридцать альтаирских долларов в день. На самом деле Форд стал странствующим исследователем благодаря замечательной книге Путеводителю "Автостопом по Млечному пути". 5 Человеческие существа -- великие приспособленцы, и ко времени ленча жизнь вокруг дома Артура вошла в устойчивое русло. Артур привык протестовать, лежа в грязи и требуя, время от времени, адвоката, маму или хорошую книгу. Мистер Проссер привык убеждать Артура, время от времени испытывая на нем новые уловки, например, речь "Для почтеннейшей публики" или речь "Поступь прогресса", или "Знаете, однажды они снесли мой дом", или "Никогда не оглядывайся на прошлое" и многие другие увещевания и угрозы. Бульдозеристы привыкли сидеть вокруг, попивая кофе и припоминая профсоюзное законодательство, чтобы посмотреть, можно ли изменить положение к своей финансовой выгоде. Земля медленно двигалась своим ежедневным курсом. Солнце стало подсушивать грязь, в которой лежал Артур. Тень опять накрыла его. -- Привет, Артур, -- сказала тень. Артур посмотрел вверх и, прищурившись от солнца, встрепенулся, увидев стоявшего над ним Форда Префекта. -- Форд! Привет, как дела? -- Отлично, -- сказал Форд. -- Послушай, ты не занят? -- Занят ли я? -- воскликнул Артур. -- Ну, у меня только и всего, что все эти штуки и бульдозеры, чтобы лежать перед ними, иначе они снесут мой дом, если я этого не буду делать, а, кроме того... Ну, не очень, а что? На Бетельгейзе нет сарказма, и Форд Префект часто его не замечал, хотя и был внимательным. -- Хорошо, где бы мы могли поговорить? -- Что? -- переспросил Артур Дент. В течение нескольких секунд Форд, казалось, игнорировал его и пристально смотрел в небо, как кролик, старающийся попасть под машину. Потом внезапно присел на корточки рядом с Артуром. -- Нам нужно поговорить, -- настойчиво повторил он. -- Отлично, говори, -- ответил Артур. -- И выпить, -- сказал Форд. -- Жизненно важно, чтобы мы поговорили и выпили. Немедленно. Пойдем в пивную, в город. Он снова посмотрел в небо, нервно, ожидающе. -- Послушай, разве ты не понял? -- закричал Артур и показал на Проссера. -- Этот человек хочет снести мой дом! Форд глянул на того, озадаченный. -- Ну, так он сможет сделать это и без тебя. Разве нет? -- Но я этого не хочу! -- А-а. -- Слушай, что с тобой стряслось, Форд? -- спросил Артур. -- Ничего. Ничего не случилось. Послушай, я должен рассказать тебе самую важную вещь из всех, какие ты когда-либо слышал. Я должен рассказать тебе сейчас же, и я должен рассказать это в баре салуна "Лошадь и конюх". -- Но почему? -- Потому что тебе потребуется очень крепкая выпивка. Форд смотрел на Артура, и Артур удивился, обнаружив, что его воля начала слабеть. Он не понимал, что это происходило из-за старой пьяной забавы, играть в которую Форд выучился в надпространственных портах, обслуживавших пояса мадранитовых копей звездной системы Беты Ориона. Не сказать, чтобы игра сильно отличалась от земной игры под названием индейская борьба, или борьба на руках, а играли в нее так: Двое соревнующихся садились по противоположным сторонам стола, и перед каждым ставили стакан. Между игроками ставили бутылку водки "Старый мусор". (Той, которая увековечена в старинной песне орионских старателей: О, не давай мне больше водки "Старый мусор"/ Нет, разве не дашь мне больше водки "Старый мусор"/ Потому что в голове будет летать, язык станет лгать, глаза испекутся, и я могу умереть/ Не нальешь ли еще по одной этой грешной водки "Старый мусор") Каждый из соревнующихся сосредотачивал свою волю на бутылке и старался наклонить ее так, чтобы водка пролилась в стакан противника, который должен был выпить налитое. Потом бутылка доливалась. Можно было сыграть еще. И еще. Если вы начинали проигрывать, то, чаще всего, проигрыш все возрастал, поскольку одним из следствий воздействия "Мусора" было угнетение телепсихической силы. Как только выпивалось заранее оговоренное количество спиртного, проигравший был обязан исполнить фант, причем последний зачастую носил непристойно биологический характер. Форд Префект обычно играл и проигрывал. 6 Форд все смотрел на Артура, который уже начал подумывать, что, в конце концов, наверное, хочет сходить в "Лошадь и конюх". -- Но, что с моим домом..., -- жалобно спросил он. Форд поглядел на мистера Проссера и внезапно его озарила нехорошая мысль. -- Он собирается снести твой дом? -- Да, он хочет построить... -- И не может, потому что ты лежишь перед бульдозером? -- Да, и... -- Я уверен, мы договоримся, -- сказал Форд. -- Извините! -- закричал он. Мистер Проссер (споривший с делегатом от водителей бульдозеров, представлял ли Артур Дент угрозу их душевному здоровью, и, если да, то сколько им должно быть выплачено) оглянулся. -- Да? Здравствуйте? Мистер Дент уже образумился? -- Можем ли мы ненадолго предположить, что нет? -- обратился к нему Форд. -- Ну и? -- не возражал мистер Проссер. -- И можем ли мы также предположить, что он намерен оставаться здесь весь день? -- продолжал Форд -- И? -- И все ваши люди простоят вокруг весь день, ничего не делая? -- Возможно, возможно... -- И, если все равно этому быть, то на самом деле вам не нужно, чтобы он все время лежал здесь, не так ли? -- Что? -- В действительности, -- терпеливо повторил Форд, -- он вам тут не нужен. Мистер Проссер обдумал это. -- Ну, нет, не как таковой... не то, чтобы нужен... -- Проссер забеспокоился, ему показалось, что один из них рассуждал не вполне здраво. -- Итак, если только вы любезно воспримете эту посылку как толкование, будто он действительно находится здесь, то мы с ним можем слетать на полчасика в пивную. Как это звучит? Мистер Проссер думал, что это звучит совершеннейшей чепухой. -- Это звучит весьма разумно... -- произнес он с убедительной интонацией, недоумевая, кого же пытается убедить. -- А если попозже вы захотите отскочить, чтобы быстренько опрокинуть стаканчик, -- пообещал Форд, -- мы, в свой черед, в благодарность, всегда сможем вас прикрыть. -- Большое вам спасибо, -- ответил мистер Проссер, который больше не знал, как обыграть все это, -- большое спасибо, да, вы очень великодушны... Он нахмурился, потом улыбнулся, потом попробовал сделать и то, и другое одновременно, но не смог, схватил свою меховую шапку и судорожно заелозил ею по макушке. Ему только и оставалось, что поверить в одержанную победу. -- Потом, -- продолжал Форд, -- не согласились бы вы подойти сюда и лечь... -- Что? -- спросил мистер Проссер. -- Ах, извините, -- сказал Форд. -- Возможно, я не совсем ясно выразился. Кому-нибудь придется лежать перед бульдозерами. Разве нет? Иначе не будет ничего, что бы остановило их наступление на дом мистера Дента. Так ведь? -- Что? -- переспросил мистер Проссер. -- Это очень просто, -- увещевал Форд. -- Мой клиент, мистер Дент, сказал, что перестанет лежать здесь в грязи при единственном условии, что его смените вы. -- О чем ты говоришь? -- спросил Артур, но Форд пнул его носком туфли, чтобы помалкивал. -- Вы хотите, чтобы я, -- сказал мистер Проссер, проговаривая эту новую для себя мысль, -- подошел и лег там... -- Да. -- Перед бульдозером. -- Да. -- Вместо мистера Дента. -- Да. -- В грязь. -- В, как вы заметили, грязь. Как только мистер Проссер, в конце концов, понял, что оказался проигравшим, будто тяжелый груз свалился с его плеч: это больше походило на знакомый ему мир. Он вздохнул. -- За это вы возьмете мистера Дента с собой в пивную? -- Точно так, -- ответил Форд. -- Совершенно верно. Мистер Проссер сделал несколько неуверенных шагов вперед и остановился. -- Обещаете? -- Обещаю, -- ответил Форд. Он повернулся к Артуру. -- Давай, поднимайся и позволь человеку лечь. Артур встал, чувствуя себя, как во сне. Форд кивнул мистеру Проссеру, который печально и неуклюже сел в грязь. Он ощущал, что вся его жизнь была как бы сном, и иногда становилось любопытно, чей это сон, и приятный ли. Грязь раздалась под задом и руками, просочилась в туфли. Форд серьезно посмотрел на него. -- И не сносить подло дом мистера Дента в его отсутствие, ладно? -- попросил он. -- Ни малейшей мысли, -- прорычал мистер Проссер, -- даже не начинало появляться, -- продолжил он, откидываясь, -- о малейшей возможности передумать. Он увидел приближающегося делегата союза водителей бульдозеров, позволил голове запрокинуться назад и закрыл глаза. Он пытался выстроить аргументы для доказательства, что сам сейчас не является угрозой душевному здоровью. Мистер Проссер был далек от определенности в данном вопросе, -- голова полнилась шумом, лошадьми и смрадом крови. Так всегда случалось, когда он чувствовал себя несчастным или обманутым, но никогда не мог этого объяснить. В ином измерении, о котором мы ничего не знаем, могучий хан неистово бушевал, а мистер Проссер лишь слегка дрожал и хныкал. Он ощутил жжение влаги под веками. Бюрократы-начальники, сердитые люди, лежащие в грязи, непостижимые чужаки, наносящие невыразимые унижения, ровные, как ряды зубов, шеренги хохочущих всадников, -- что за день! Что за день. Форд Префект знал, что вопрос, снесут ли дом Артура, нет ли, не стоил собачьей какашки. Артур же очень волновался. -- А мы можем ему верить? -- спрашивал он. -- Лично я верил бы ему пока стоит Земля, -- отвечал Форд. -- Ну да. А это долго? -- Примерно, минут двадцать. Пошли, мне нужно выпить. Глава 2 1 Вот, что в "Encyclopaedia Galactica" говорится о спирте. Там сказано, будто алкоголь является бесцветной летучей жидкостью, образующейся в процессе ферментации сахаров, а также отмечается отравляющий эффект, оказываемый ею на определенные жизненные формы на основе углерода. В Путеводителе "Автостопом по Млечному пути" тоже упоминается алкоголь. Там говорится, что лучшая выпивка на свете -- "Пангалактическая Буль-Буль Бомба". Там сказано, что "Пангалактическая Буль-Буль Бомба" словно вышибает мозги ломтиком лимона, обернутым вокруг увесистого золотого слитка. Еще "Путеводитель" сообщает, на каких планетах смешивают самую лучшую "Пангалактическую Буль-Буль Бомбу", сколько, ориентировочно, стоит порция, и какие благотворительные организации потом помогут пройти курс реабилитации. В "Путеводителе" даже описывается, как смешать ее самостоятельно. Возьмите за основу одну бутылку водки "Старый мусор", сказано там. Вылейте туда одну мерку воды из морей Сантрагинуса V. "О, эти сантрагинские морские воды! -- восклицает "Путеводитель". -- О, эта сантрагинская рыба!!!" Пусть в смеси растают три кубика арктурского мега-джина (хорошо промороженного, чтобы не улетучивался бензин). Затем через смесь нужно пропустить четыре литра фаллианского попутного газа -- в память обо всех тех счастливчиках-автостопщиках, что умерли от удовольствия на Путях Фаллии. Кончиком серебряной ложечки отмерить чуточку Каалактинского Сверхмятного экстракта, благоухающего всеми тяжелыми ароматами темных Каалактинских Зон, сладковатыми и таинственными. Бросить туда зуб алгольского Солнечного тигра. Посмотреть, как он растворяется, пронизывая языками пламени алгольских солнц самое сердце напитка. Брызнуть туда капельку Замфура. Добавить оливку. Пить... но... очень осторожно... Путеводитель "Автостопом по Млечному Пути" продается лучше, чем "Encyclopaedia Galactica". 2 -- Шесть бокалов горького. И поживее, конец света близок, -- сказал Форд Префект бармену "Лошади и конюха". Бармен "Лошади и конюха" не заслуживал такого непочтительного обращения, будучи достойным почтения стариком. Он подтолкнул очки вверх по носу и заморгал на Форда Префекта. Форд игнорировал его взоры, глядя в окно, так что бармену пришлось посмотреть на Артура, который беспомощно пожал плечами и ничего не сказал. -- Да неужто, сэр? Подходящая погодка для этого, -- произнес тогда бармен и начал цедить пиво, но не вытерпел и сделал еще одну попытку. -- Собираетесь смотреть днем матч, а? Форд оглянулся. -- Нет, мимо цели, -- ответил он и опять посмотрел в окно. -- Что это: скороспелое предсказание или ваше мнение, сэр? У "Арсенала" нет шансов? -- Нет-нет, -- ответил Форд. -- Это просто к тому, что конец света близок. -- О да, сэр, вы говорили, -- произнес бармен, посматривая поверх очков на Артура. -- Коли так, то "Арсенал" легко отделается. Форд с неподдельным изумлением воззрился на бармена и неодобрительно нахмурился. -- Нет. На самом деле, легко не отделается, нет, -- сказал он. Бармен с трудом набрал воздуха и произнес: "Вот... ну... сэр. Шесть бокалов". Артур бессильно ему улыбнулся и снова пожал плечами. Обернулся и слабо улыбнулся залу, на случай, если кто-нибудь обратил внимание на происходившее. Никто внимания не обратил, и потому не смог бы понять, для чего им улыбались. Человек, сидевший у стойки рядом с Фордом, увидел двух мужчин, увидел шесть бокалов, разразился поспешными арифметическими вычислениями в уме, получил понравившийся ему результат и осклабился тупой, полной надежды просительной ухмылкой. -- Прочь, они наши, -- сказал Форд, посылая в ответ взгляд, которым, окажись он на его месте, посмотрел бы алгольский Солнечный тигр. Потом шлепнул о стойку пятифунтовой банкнотой. -- Сдачи не нужно. -- Как, с пятерки? Спасибо, сэр. -- У вас осталось десять минут, чтобы ее истратить. Бармен решил просто отойти немного подальше. -- Форд, не будешь ли ты так добр мне объяснить, что за чертовщина творится? -- попросил Артур. -- Пей, -- ответил Форд, -- тебе нужно принять три бокала. -- Три бокала? В обеденное время? Человек, сидевший рядом с Фордом, осклабился и счастливо закивал. Форд его проигнорировал и изрек: "Время -- иллюзорно. Обеденное -- вдвойне". -- Очень глубоко, -- сказал Артур. -- Ты должен послать это в "Ридерс дайджест". У них есть целая страница для людей вроде тебя. -- Пей. -- Но почему три бокала зараз? -- Расслабляет мускулы, тебе это пригодится. -- Расслабляет мускулы? -- Расслабляет мускулы. Артур уставился в свой бокал. -- Или я не так все делаю сегодня, -- пробормотал он, -- или мир всегда таким был, а я был слишком занят самим собою, чтобы это заметить? -- Ладно, -- сказал Форд, -- я попробую объяснить. Как долго мы знаем друг друга? -- Как долго? Э... около пяти лет, быть может, шести, -- ответил Артур, подумав, и добавил. -- Почти все они, в некотором смысле, не были иллюзией времени. -- Хорошо. Как ты себя поведешь, если я скажу после всего этого, что я не из Гилдфорда, а с небольшой планеты, что в окрестностях Бетельгейзе? Артур безразлично пожал плечами. -- Не знаю, -- сказал он, отхлебывая из бокала. -- А что, именно это ты и собираешься мне сказать? Форд махнул рукой. Действительно, не стоило о том беспокоиться в момент, когда близился конец света. Он только сказал: "Пей!" И добавил, точно зная, о чем говорит: "Конец света близок". Артур подарил пивную еще одной вымученной улыбкой. Публика сердито нахмурилась. Какой-то человек поводил перед глазами Артура рукою, чтобы тот перестал улыбаться людям в лицо, пришел в себя и занялся своим делом. -- Сегодня, должно быть, четверг, -- сказал Артур самому себе, пряча лицо в бокал. -- Никогда не мог приноровиться к четвергам. Глава 3 1 В тот необычный четверг что-то тихо двигалось через ионосферу во многих милях над поверхностью планеты. На самом деле таких что-то было несколько, несколько дюжин громадных желтых грубо отесанных нечто, огромных, как офисные кварталы, бесшумных, как птицы. Они легко продвигались, купаясь в электромагнитных лучах звезды Солнце, выжидая, выстраиваясь, готовясь. Планета под ними пребывала в почти совершенном неведении об их присутствии, что вполне соответствовало их намерениям в тот момент. Большие желтые нечто прошли незамеченными над Гунхилли, миновали мыс Канаверал без единого всплеска на экранах радаров. Вумера и Джодрел Бэнк глядели прямо сквозь них, -- большая досада, потому что такие вещи эти телескопы и высматривали все прошедшие годы. Они были зарегистрированы только черным приборчиком под названием "Суб-Эта Сенс-О-Матик", который бесшумно подмигивал сам себе огоньком. Приборчик гнездился в темноте кожаной сумки, которую Форд Префект обычно носил, повесив на шею. Содержимое сумки Префекта действительно было очень интересным. При виде него повылазили бы на лоб глаза у любого земного физика, поэтому Форд и прикрывал его парой рукописных пьес, истрепанных как собачьи уши. Форд притворялся, будто ему предлагались там главные роли. Рядом с "Суб-Эта Сенс-О-Матиком" и рукописями лежал электронный Большой Палец -- гладкий и матовый толстый черный стержень с парой плоских кнопок и наборной клавиатурой на торце. Еще там было устройство, смахивавшее на электронный калькулятор-переросток с сотней маленьких плоских клавиш и экраном около десяти сантиметров по диагонали, на который можно было в мгновение ока вызвать любой из миллионов текстов. Устройство выглядело шизофренически сложным, и это было одной из причин, по которым его опрятный пластиковый корпус украшали слова "НЕ ПУГАЙСЯ", выведенные большими дружелюбными буквами. Другая причина заключалась в том, что в действительности это устройство являлось самой замечательной из всех книг, когда-либо выпущенных гигантской издательской корпорацией Малой Медведицы -- Путеводителем "Автостопом по Млечному Пути". Он был издан в виде микросубмезонного электронного прибора потому, что если бы его напечатали на бумаге, как обычные книги, то межзвездному автостопщику было бы неудобно таскать с собою несколько больших зданий, заполненных томами путеводителя. На дне сумки Форда Префекта лежали несколько шариковых ручек, блокнот и большое ванное полотенце от "Маркса и Спенсера". 2 Путеводителю "Автостопом по Млечному Пути" есть, что поведать, раскрывая тему полотенец. Там говорится, что полотенце, пожалуй, самая практичная и полезная вещь, которую может иметь межзвездный автостопщик. Во-первых, полотенце обладает громадной практической ценностью: им можно обернуться для тепла, пересекая холодные луны Беты Джаглана; на нем можно лежать на сияющих мраморным песком пляжах Сантрагинуса V, вдыхая пьянящие испарения моря. Укрывшись полотенцем, можно спать под звездами, струящими красный свет на пустынный мир Какрафуна. Под полотенцем, вместо паруса, можно плыть на плотике по медленной неповоротливой реке Моль. Мокрое полотенце пригодится в рукопашной схватке. Полотенце, обернутое вокруг лица, защитит от ядовитых испарений или от взгляда траальского Неистового жукотрепача, -- умопомрачительно тупой зверюги, полагающей, что, если вы не видите ее, то и она не видит вас, -- слабоумной, как сапожная щетка, но очень, очень свирепой зверюги. Помахав полотенцем, в случае опасности, можно подать сигнал бедствия. И конечно, полотенцем можно вытереться, если оно представляется достаточно чистым для этого. Однако важнее то, что полотенце имеет огромную психологическую ценность. По каким-то причинам страг (страг: не автостопщик), обнаруживший, что автостопщик носит с собою полотенце, автоматически предполагает, будто тот также является обладателем зубной щетки, гигиенических салфеток для лица, мыла, жестянки с бисквитами, фляги, компаса, карты, мотка бечевки, репеллента, одежды для дождливой погоды, космического скафандра и прочего, и тому подобного. Более того, затем страг беззаботно ссужает автостопщику любой из перечисленных или из дюжины других предметов, которые были, к несчастью, "потеряны" путешественником. Единственное, что страгу приходит в голову, -- то, что всякий человек, голосуя проехавший Галактику вдоль и поперек на попутных, и все еще знающий, где его полотенце, ясное дело, заслуживает уважения. Отсюда и выражение, появившееся в жаргоне автостопщиков: "Эй, ты засс того хупового Форда Префекта? Вот, кто фрук, взаправду знающий, где его полотенце!" (засс -- знать, быть уверенным, встречать, одерживать любовную победу; хуповый -- свой в доску парень; фрук -- парень до изумления свой в доску). *3 "Суб-Эта Сенс-О-Матик", уютно прильнувший к полотенцу в сумке Форда Префекта, замигал быстрее. В милях над поверхностью планеты громадные желтые нечто начали развертывать свои порядки веером. В Джодрел Бэнк кто-то решил, что самое время приятно расслабиться за чашечкой чая. -- У тебя полотенце с собой? -- неожиданно спросил Форд у Артура. Артур, сражающийся с третьим бокалом пива, удивленно оглядел его. -- Зачем? Что за... нет, а должно быть? -- Артур вдруг перестал удивляться: это, по-видимому, больше не имело никакого смысла. Форд раздраженно прищелкнул языком. -- Допивай, -- назойливо повторил он. В тот момент снаружи в пивную проник глухой грохот беспорядочного обвала, просочившийся через приглушенный гул голосов, игру музыкального автомата и пьяную икоту человека, сидевшего рядом с Фордом, которому тот, в конце концов, купил-таки виски. Артур поперхнулся пивом, вскочил на ноги и вскрикнул. -- Что это? -- Не волнуйся, они еще не начали, -- успокоил его Форд, -- Благодаренье Богу, -- сказал Артур и расслабился. -- Это, наверное, всего только сносят твой дом, -- пояснил Форд, приканчивая свою последнюю кружку. -- Что? -- заорал Артур. Внезапно чары Форда развеялись. Артур дико огляделся и подбежал к окну. -- Боже мой, верно! Они сносят мой дом! Какого черта я делаю в пивной, Форд? -- На данном этапе едва ли это имеет какое-нибудь значение, -- ответил Форд. -- Пусть себе развлекаются. -- Развлекаются? Развлекаются! -- завопил Артур, потом быстро выглянул в окно, чтобы удостовериться, что они с Фордом говорят об одном и том же. -- К черту их развлечения! -- выкрикнул он и выбежал из пивной, яростно размахивая почти пустым пивным бокалом. В этот обед ему не удалось приобрести в пивной ни одного нового друга. -- Остановитесь, вандалы! Вы, разрушители домов! -- орал Артур. -- Вы, полусумасшедшие вестготы! Остановитесь же! Форду нужно было идти следом. Быстро поворачиваясь к бармену, он попросил четыре пакетика арахиса. -- Вот... ну... сэр, -- сказал бармен, шлепая пакетики на стойку. -- Двадцать восемь центов, если будете так добры. Форд был очень добр: он дал бармену еще пять фунтов и попросил оставить сдачу себе. Бармен поглядел на банкноту, потом на Форда. Вдруг по нему пробежала дрожь: бармен испытал мгновенное ощущение, которого не понял, поскольку никто на Земле до того не испытывал подобного. В мгновения сильного потрясения любое живое существо, из всех существующих, посылает слабый подпороговый сигнал. Сигнал просто сообщает, точно и почти патетически, как далеко это существо находится от места своего рождения. На Земле невозможно находиться далее шестнадцати тысяч миль от места своего рождения, а это не очень много. Потому такие сигналы слишком незначительны, чтобы их замечали. Форд Префект испытывал сильный стресс, а рожден в 600 световых годах от Земли, рядом с Бетельгейзе. Бармен испытал мгновенное головокружение, пораженный шоком от невыразимого ощущения расстояния. Он не понял, что это значило, но посмотрел на Форда Префекта с новым чувством уважения, граничившего с благоговейным страхом. -- Вы серьезно, сэр? -- спросил он глухим шепотом, прозвучавшим так, что публика в пивной притихла. -- Вы считаете, что приближается конец света? -- Да, -- ответил Форд. -- Но... сегодня днем? Форд уже пришел в себя и стал сама легкомысленность. -- Да! И я бы сказал, что не позднее, чем через две минуты, -- радостно заявил он. Бармен не мог поверить тому, что услышал, и не мог не поверить ощущению, которое только что испытал. -- А можем ли мы что-нибудь предпринять? -- спросил он. -- Нет, ничего, -- ответил Форд, засовывая орешки в карман. В затихшем баре кто-то вдруг хрипло рассмеялся над тем, как глупо все выходило. Человек, сидевший рядом с Фордом, теперь был чуть-чуть вдрызг пьян. Его глаза, блуждая, поднялись от стакана к Форду. -- Я думаю, -- произнес он, -- что, если мир приходит к концу, то нам следует лечь, или надеть на голову бумажный пакет, или что-нибудь еще в таком духе. -- Если вам это нравится, то, пожалуйста, -- ответил Форд. -- Так нам говорили в армии, -- сказал человек, и его глаза начали долгий обратный путь к стакану. -- Это поможет? -- спросил бармен. -- Нет. Простите, мне пора идти, -- сказал Форд, одарив его дружелюбной улыбкой. И, помахав рукой, удалился. Еще несколько мгновений в пивной стояла тишина, а потом тот человек, который хрипло смеялся, всех ошеломив, снова захохотал. Девушка, которую он приволок в пивную вместе с собой, испытывала к нему отвращение, нараставшее в течение последнего часа. Она должна была, наверное, чувствовать величайшее удовлетворение от сознания, что через полторы минуты, или около того, ее спутник вмиг испарится, испустив облачко водорода, озона и окиси углерода. Правда, в тот самый миг, она сама будет, пожалуй, слишком занята, испаряясь, чтобы это заметить. Бармен прочистил горло. Он, как бы со стороны, услышал собственный голос: "Последние заказы, пожалуйста". 4 Громадные желтые машины начали снижаться и двигаться быстрее. Форд знал, что они делали. Совсем не то, чего бы он мог пожелать. 5 Взбегая по склону, Артур почти добрался до своего дома. Он не замечал, что внезапно похолодало, не замечал порывов ветра и необъяснимого шквала дождя. Он не замечал ничего, кроме бульдозеров, ползающих по руинам, бывшим его домом. -- Вы, варвары! -- истошно закричал Артур. -- Я отсужу у совета каждый пенни, которого он стоил! Я вас повешу, утоплю и четвертую! И высеку! И сварю... пока... пока... пока с вас не хватит. Форд очень быстро бежал следом. Очень, очень быстро. -- А потом я начну сначала! -- вопил Артур. -- А когда я закончу, то соберу все оставшиеся кусочки и попрыгаю на них! Он не заметил людей, которые повыскакивали из бульдозеров, не заметил, что мистер Проссер с лихорадочным беспокойством оглядывал небо. Что мистер Проссер увидел, так это громадные желтые нечто, ревущие над облаками. Невозможно громадные желтые нечто. -- А я буду прыгать на них, -- вопил Артур, -- пока не придумаю что-нибудь еще более неприятное, и тогда... Артур споткнулся, упал головой вперед, перекувырнулся и совершил мягкую посадку на свой зад. И, наконец, заметил: что-то происходит. И показал пальцем в небо. И истерически взвизгнул. -- Что это за чертовщина? Чем бы оно ни было, оно пронеслось через небо в своей чудовищной желтизне, разорвав небеса на части сводящим с ума ревом, и скрылось, оставляя за собою дыры в воздухе, схлопывавшиеся с бабахом, от которого уши отлетали от черепа на шесть футов. Проследовало еще одно нечто и сделало в точности то же самое, что и первое, только еще громче. Трудно определенно сказать, чем занимались люди на поверхности планеты, поскольку они сами не понимали, что творят. Ничто не имело смысла -- ни выбегать из домов, ни забегать в дома, бесшумно завывая среди грохота. Улицы всех городов мира затопили люди. Машины врезались друг в друга, когда рев накрывал их и катился дальше, как приливная волна, через холмы и ущелья, пустыни и океаны, казалось, расплющивая все на своем пути. Только один человек спокойно стоял и смотрел в небо, стоял с ужасающей печалью в глазах и резиновыми затычками в ушах. Он точно знал, что происходило. Знал с той минуты, когда во мраке ночи его разбудил "Суб-Эта Сенс-О-Матик", замигавший рядом с подушкой. Он ждал этого все прошедшие годы. Но когда он, такой одинокий в своей маленькой темной комнате, расшифровал сигнал, холод охватил его и сжал сердце. Он подумал, что нужно ведь было такому случиться, чтобы из всех рас, населявших Галактику, которые могли появиться и передать планете Земля "Большой привет!", пришельцы оказались именно вогонами. Все же, он знал, что должен делать. Когда высоко вверху вогонский корабль рвал воздух, Форд открыл сумку. Потом выбросил из нее пьесу "Джозеф и удивительное покрывало мечты Техниколор", выбросил молитвенник, который был не нужен там, куда лежал путь. Все готово, все в порядке. Он знал, где его полотенце. 6 Внезапная тишина поразила Землю. Ничто другое не было бы хуже грохота. Некоторое время ничего не происходило. Грандиозные корабли неподвижно повисли в небе над каждым народом Земли. Они висели неподвижные, громадные, тяжелые, приготовившиеся -- богохульственно неестественные. Многие люди прямо впали в оцепенение, пока их умы пытались вместить то, на что глядели глаза. Корабли висели в небе именно так, как того не могут делать кирпичи. И все еще ничего не случилось. Потом послышался легкий шепот, внезапный космический шепот мирового эфира. По всей Земле тихо, сама по себе, включилась каждая модная стереосистема, каждый радиоприемник, каждый телевизор, каждый магнитофон, каждый басовый динамик, каждый среднечастотный динамик, каждый высокочастотный динамик. Каждая жестяная банка, каждый мусорный бак, каждое окно, каждый автомобиль, каждый бокал, каждый ржавый металлический лист превратились в совершенные акустические системы. Перед тем, как исчезнуть, Земле было суждено превратиться в непревзойденный репродуктор, величайшую из когда-либо существовавших широковещательную систему. Но зазвучал ни концерт, ни легкая музыка, ни фанфары -- только простое сообщение. -- Люди Земли, внимание, пожалуйста, -- произнес голос, а был он прекрасен. Чудесный, совершенный квадрофонический звук с таким низким уровнем искажений, какой мог заставить разрыдаться и бравого мужчину. -- Я -- Простетник Вогон Джелтс из Галактического комитета надпространственного планирования, -- продолжил голос. -- Как вы, без сомнения, убедитесь, планы развития внешних областей Галактики требуют прокладки ветки надпространственного экспресса через вашу звездную систему. К сожалению, ваша планета входит в число запланированных к сносу. Весь процесс займет немного менее двух ваших земных минут. Спасибо за внимание. Звук умер. Необъятный ужас охватил людей Земли. Ужас медленно шевелил сбившиеся толпы, как будто они были железными опилками на листе картона, под которым водили магнитом. Паника и отчаянное стремление к бегству все нарастали, только бежать было некуда. Наблюдая за людьми, вогоны снова включили свою трансляцию. -- Не имеет смысла вести себя так, будто вы удивлены. Все чертежи, планы и распоряжения о сносе висели на доске объявлений в местном отделении по планированию на Альфе Центавра в течение пятидесяти земных лет. Так что у вас было достаточно времени для подачи любых официальных жалоб, а теперь слишком поздно поднимать шум. Транслятор смолк, и только эхо уносил ветер. Громадные корабли в небе перевернулись, изящно и мощно. Внизу каждого открылся люк -- пустой черный квадрат. В это время кто-то где-то, наверное, запустил радиопередатчик, запеленговал волну и послал сообщение вогонским кораблям, выступая в защиту планеты. Никто не слышал этого послания, только ответ на него. Транслятор снова ожил. -- Что вы имеете в виду, говоря, будто никогда не были на Альфа Центавра? Святые небеса, люди, вы же знаете -- это всего в четырех световых годах отсюда. Извините, но если вы не желаете побеспокоиться и проявить интерес к местным делам, то это и есть ваше истинное лицо. -- Включить разрушающие лучи. Из люков брызнул свет. -- Не знаю, -- сказал голос из транслятора, -- апатичная, гнусная планета; вообще не вызывает никакой симпатии. Голос оборвался. Была ужасающая, страшная тишина. Был ужасающий, страшный шум. Была ужасающая, страшная тишина. Вогонский Строительный Флот отчалил в чернильную звездную пустоту. Глава 4 1 Далеко в противоположном спиральном рукаве Галактики, в пяти тысячах световых лет от звезды Солнце, президент Имперского Галактического Совета Зафод Библброкс спешил через моря Дамограна. Его катер с ионным дельта-двигателем мерцал и вспыхивал на солнце. Жаркий Дамогран, далекий Дамогран, почти никому не известный Дамогран. Дамогран -- секретное жилище Золотого Сердца. Катер несся по водам. Требовалось некоторое время, чтобы достичь цели, поскольку так уж неудобно устроена планета Дамогран. На ней нет ничего, кроме пустынных островов всех размеров: больших и малых, которые разделены очень симпатичными, но раздражающе широкими пространствами океана. Катер спешил. Вследствие топографического неудобства Дамогран всегда оставался пустынной планетой. Вот почему Имперское Галактическое правительство выбрало его для проекта Золотое Сердце: потому, что Дамогран был таким пустынным, а проект Золотое Сердце -- таким секретным. Катер энергично скакал через море, лежавшее между главными островами единственного на всей планете архипелага, имевшего сколько-нибудь подходящие размеры. Зафод Библброкс держал путь от крохотного космопорта на острове Восточном (это название -- результат совершенно бессмысленного совпадения: на галактизыке восточный означает "небольшой, плоский и светло-коричневый") к острову Золотого Сердца, который, по другому бессмысленному совпадению, назывался Францией. Одним из побочных следствий работ по Золотому Сердцу была целая череда абсолютно бессмысленных совпадений. Но никоим образом не было совпадением то, что сегодняшний день, кульминационный для проекта, великий день падения покровов, когда Золотое Сердце должно было предстать перед изумленной Галактикой, был великим решающим днем также для Зафода Библброкса. Именно ради этого дня он когда-то решил баллотироваться в президенты. Его решение подняло ударную волну удивления по всей Имперской части Галактики, -- Зафод Библброкс? Президент? Нет, тот самый Зафод Библброкс? Нет, нашим президентом? Многие увидели в этом неопровержимое доказательство того, что все изведанное мироздание, в конце концов, оказалось чепухой. Зафод ухмыльнулся и поддал катеру еще скорости. Зафод Библброкс, авантюрист, бывший хиппи, расчетливый игрок, (мошенник? -- весьма вероятно), маниакально приверженный саморекламе, ужасно скверный в личной жизни, часто считавшийся совершенно недостойным приглашения на обед. Президент? Нет, это не было сумасшествием. По крайней мере, сумасшествие было не в этом. Во всей Галактике только шесть человек понимали принципы, в соответствии с которыми она управлялась. А они знали, что однажды Зафод Библброкс объявит о своем намерении быть президентом, и его президентство сразу же станет более или менее fait accompli, свершившимся фактом: Библброкс был идеальным президентским материалом*. А вот чего эта шестерка не смогла уразуметь, так зачем Зафоду это понадобилось. Библброкс заложил крутой вираж, выбросив к солнцу стену неукротимой волны. Сегодня наступил тот самый день. Сегодня они должны были понять, что замышлял Зафод. Сегодня происходило то, на что было нацелено президентство Зафода Библброкса. Сегодня также был его двухсотый день рождения, но это всего только очередное бессмысленное совпадение. Ведя подпрыгивавший катер через моря Дамограна, Зафод чуть улыбался чудесному, волнующему дню, каким тот обещал быть. Он расслабился и лениво закинул две руки на спинку сиденья, управляя добавочной рукою, которую недавно прирастил пониже правой, -- для улучшения спортивных результатов в боксе на лыжах. -- Эй, ты и впрямь сегодня великолепен, -- проворковал он самому себе. Но нервы звенели пронзительнее, чем судейский свисток. Остров Франция имел форму песчаного полумесяца около двадцати миль в длину и пяти миль в поперечнике. Правду сказать, казалось, он существовал не как полноправный остров, а как средство для обозначения простора и границ громадного залива. Такое впечатление усиливалось тем, что почти весь внутренний край полумесяца слагали крутые утесы. На протяжении всех пяти миль от края обрыва до противоположного берега поверхность острова постепенно понижалась. На вершине обрыва стояла комиссия по встрече. Она по большей части состояла из инженеров и ученых, построивших Золотое Сердце, -- главным образом гуманоидов, но тут и там виднелись рептилоподобные атомшахеры, было двое или трое зеленых сильфообразных максимегалактиков, осьминогий фисуктуралист или два и Хулуву (Хулуву -- это сверхразумный оттенок синего цвета). Все, за исключением Хулуву, разрядились в парадные разноцветные лабораторные халаты, а Хулуву для такого случая временно рефрактировал в одиноко стоявшую призму. Чувство огромного волнения охватило всех собравшихся. Все вместе и поодиночке они вплотную приблизились к самым дальним пределам физических законов, затем вышли за них, перестроили основу ткани материи, разогнули, согнули и, наконец, поломали законы вероятности и невероятности. Но все они, пожалуй, все-таки чрезвычайно волновались, встречая человека с оранжевой сумкой через плечо. (Оранжевая сумка -- предмет, традиционно носимый президентом Галактики.) Наверное, они вели бы себя точно также, знай точно, какой властью обладает на самом деле президент Галактики: вообще никакой. Только шестерым в Галактике было известно, что работа галактического президента -- не обладать властью, а отвлекать от нее внимание. Зафод Библброкс был изумительно хорош на своем посту. Толпа, залитая и ослепленная солнцем, задыхалась, а президентский катер с шумом огибал мыс, входя в бухту. Он сверкал и сиял, закладывая на морской глади крутые повороты с заносом и выписывая широкие зигзаги. На деле катеру вовсе не было нужды касаться воды, потому что его поддерживала туманная дымка ионизированных атомов. Только для вида его оснастили тонкими погружными лезвиями, срезавшими полотнища воды, с шипением распадавшиеся в воздухе, и прорубавшими в море глубокие колеблющиеся расщелины, тотчас заполнявшиеся пеной. Зафод обожал производить впечатление: это удавалось ему лучше всего. Он резко повернул штурвал, катер завертелся в убийственном заносе перед самой гранью утеса, -- и остановился, легко покачиваясь на пляшущих волнах. В один миг Зафод взбежал на палубу, помахал рукою и просиял улыбкой, обращенной к трехмиллиардной аудитории. Конечно, трех миллиардов встречавших не было, но столько зрителей следило за каждым его жестом глазами небольшой стереоскопической камеры-робота, услужливо парившей неподалеку в воздухе. Шалости президента всегда вызывали прилив популярности стерео, -- на что и были рассчитаны. Зафод еще раз ухмыльнулся. Три миллиарда и шесть человек того не знали, но на сегодня намечалась шалость большая, чем кто-либо предполагал. Камера-робот нацелилась подобраться поближе к более популярной из его двух голов, и Зафод опять помахал публике. По своему внешнему виду он напоминал гуманоида, не считая второй головы и третьей руки. Его светлые взъерошенные волосы торчали во все стороны, голубые глаза как-то совершенно неописуемо сверкали, а подбородки почти никогда не были гладко выбриты. Блистая в сиянии солнца, рядом с катером плавал, вертясь и покачиваясь, прозрачный двадцатифутовый шар. Внутри шара парил полукруглый диван, обитый великолепной красной кожей. И чем больше шар подпрыгивал и раскачивался, тем более неподвижным казался диван, -- словно абсолютно неколебимая скала в красной коже. Это было рассчитано на эффект не более, чем все остальное. Зафод шагнул через стенку шара внутрь и раскинулся на диване: распростер две руки на спинке, третьей смахнул какую-то пылинку с колена и закинул ногу на ногу. Его головы оглядывались, улыбаясь. Зафод подумал, что в любой момент готов расхохотаться. Вода под пузырем закипела, забурлила и взметнулась вверх. Вертящийся и раскачивающийся пузырь взметнулся ввысь на водяном столбе. Он поднимался выше и выше, отбрасывая блики на скалу. Шар возносился реактивным двигателем, вода из которого обрушивалась в море с высоты сотен футов. Зафод улыбнулся, представив самого себя со стороны. Нелепейшее, но совершенно неотразимое средство передвижения. На вершине утеса шар покачнулся, лег на рельсы, скатился на небольшую высеченную в горе платформу и, как по волшебству, замер. Зафод сверкнул оранжевой сумкой и вышел из пузыря под бурные аплодисменты. Президент Галактики прибыл. Подождав, пока утихнет овация, Зафод вскинул руку в приветствии и сказал: -- Привет! Правительственный паук, подобравшись бочком, попытался втиснуть ему в руки копии приготовленных речей. Страницы оригинала, с третьей по седьмую, плавали, набрякнув в дамогранском море, в пяти милях от залива. Первую и вторую страницы спас дамогранский пальмовый хохлатый орел. Они уже были вделаны в гнездо выдающейся по новизне конструкции, изобретенной орлом. Гнездо большей частью строилось из папье-маше, а вновь вылупившиеся орлята практически не могли оттуда вывалиться. Дамогранский пальмовый хохлатый орел слыхал о концепции эволюции видов путем естественного отбора, но не желал ей следовать. Зная, что ему не понадобится приготовленная речь, Зафод Библброкс мягко отклонил экземпляр, предлагаемый пауком. -- Привет! -- повторил он. Все взгляды были устремлены на Зафода. Ну... почти все. Библброкс различил в толпе Триллиан. Триллиан -- девушка, которую он не так давно подобрал на одной планете во время чисто развлекательного визита инкогнито. Девушка была стройной, смуглой, человекообразной, с длинными волнистыми черными волосами, пухлым ротиком, вздернутым кнопкой-носиком и насмешливыми коричневыми глазами. С красным шарфом, завязанным по-особому, и в длинном коричневом платье струящегося шелка она чем-то смутно напоминала арабскую принцессу. Не то, чтобы кто-нибудь в тех местах слыхал об арабах, -- само собою разумеется, что нет. Арабы совсем недавно прекратили существовать, а когда существовали, то находились в пяти тысячах световых лет от Дамограна. Триллиан была особенной и отличалась от остальных, -- или так считал Зафод. Просто ей пришлось довольно долго с ним путешествовать и она высказала ему все, что о нем думала. -- Привет, сладкая, -- обратился Зафод к девушке. Она ответила короткой напряженной улыбкой и отвела взгляд. Потом взглянула на него снова, улыбнувшись теплее, но на этот раз он глядел куда-то в сторону. -- Привет, -- сказал Библброкс кучке созданий из прессы, стоявших рядом и желавших, чтобы он перестал твердить "Привет" и начал поставлять им цитаты. Зафод специально им осклабился, так как знал, что через несколько секунд выдаст чертову прорву новостей. То, что он сказал потом, тоже не принесло прессе много поживы. Одно из официальных лиц собрания пришло в раздражение, поняв, что президент совершенно не в настроении читать написанную для него изящную речь. Тогда оно щелкнуло в своем кармане рычажком пульта дистанционного управления. На глазах у толпы отдаленный громадный белый купол, выпятившийся до небес, треснул посередине, раскололся и медленно сложился, уходя в землю. У всех перехватило дыхание, хотя присутствовавшим было очень хорошо известно, как все должно было произойти, поскольку они сами все именно так и построили. На месте купола лежал огромный звездолет в форме кроссовки ста пятидесяти метров длиной, абсолютно белый и головокружительно очаровательный. В самом его сердце, невидимый снаружи, располагался золотой ящичек, содержавший в себе самое умопомрачительное устройство, из всех когда-либо придуманных. Устройство, которое делало звездолет единственным в истории Галактики, и по имени которого назвали корабль -- Золотое Сердце. -- Ух ты, -- вымолвил Зафод Библброкс при виде Золотого Сердца. Правду сказать, он не много мог бы добавить к своим словам, если бы захотел. Он нарочно повторил, зная, что оскорбляет тем самым прессу. -- Ух ты! Лица в толпе снова ожидающе повернулись к Зафоду. Он подмигнул Триллиан, поднявшей брови и глядевшей расширившимися глазами, гадая, что собирается сказать этот ужасный фанфарон. -- Это действительно изумительно. Это, в самом деле, действительно изумительно. Это до того удивительно изумительно, что я, пожалуй, его украл бы. Очаровательная президентская цитата, абсолютно точно воспроизведенная. Толпа признательно засмеялась, репортеры с ликованием застучали по клавишам своих Суб-Эта-Репорт-Матиков, а президент просиял улыбкой. Он улыбался, а его сердце невыносимо рвалось из груди, когда рука нащупывала незаметно лежащую в кармане небольшую парализоматическую бомбу. Все, не осталось сил терпеть дольше. Зафод запрокинул свои головы к небу, испустил дикий переливчатый вопль, швырнул бомбу на землю и бросился вперед, через море внезапно замерзших лучезарных улыбок. Глава 5 1 Простетник Вогон Джелтс был непривлекательным даже с точки зрения вогонов. Его вздернутый нос высоко поднимался над узким поросячьим лбом. Его темно-зеленая резиноватая кожа была достаточно толстой, чтобы проводить в жизнь политику вогонской коммунальной службы, и неплохо с этим справляться, а также достаточно водонепроницаемой, чтобы без неудобств выживать в морских пучинах до тысячи футов глубиной. Не сказать, чтобы Простетник Вогон Джелтс когда-нибудь ходил купаться, -- вовсе нет. Напряженное расписание того не позволяло. Он был таким, каким был, потому, что миллиарды лет назад вогоны впервые выползли на сушу из слизистых первичных морей Вогосферы и распластались, задыхаясь, на девственных берегах планеты. А на следующее утро, когда на вогонов упали первые лучи юного и яркого Вогсолнца, то дух эволюции покинул их, с отвращением отвернулся, вычеркнул, словно неприглядную ошибку. Вогоны никогда больше не эволюционировали. Им не суждено было выжить. То, что они выжили, -- своего рода дань несгибаемому тупоголовому упрямству этих созданий. "Эволюция?" -- спрашивали себя вогоны, -- "Да кому она нужна?" И просто-напросто сами сделали то, что отказалась для них сделать природа. В конце концов, пробил час, когда они научились исправлять большинство анатомических недостатков хирургическим путем. Тем временем природные силы планетарной вогосферы работали сверхурочно, заглаживая свою давнюю вину. Появились прямобегущие драгоценно-искристые крабы, которых вогоны ели, раскалывая панцири железными колотушками. Появились стройные деревца, от цвета и скудости побегов которых перехватывало дыхание. И вогоны стали жарить крабье мясо на кострах. Появились элегантные газелеподобные создания в шелковистых шубках и с влажными глазами. Они не годились под седло, -- их хрупкие спины легко переламывались, но вогоны все равно на них ездили. Вот так планета Вогон коротала свой жалкий золотой век, пока не были вдруг открыты принципы межзвездных путешествий. В течение нескольких коротких вогонских лет все вогоны, вплоть до самого завалящего, перебрались в скопление Мегабрантис, политический центр Галактики, где они составили неописуемо могучий хребет галактической коммунальной службы. Вогоны пробовали получить образование, они пытались овладеть стилем и непринужденностью манер, но современные вогоны почти во всех отношениях очень мало отличались от своих примитивных прародителей. Каждый год они импортировали со своей родной планеты двадцать семь тысяч прямобегущих драгоценно-искристых крабов и проводили счастливую хмельную ночь, дробя их на кусочки железными колотушками. В своей отвратительности Простетник Вогон Джелтс был совершенно типичным вогоном. К тому же, он не выносил бродяг, путешествующих автостопом. 2 Глубоко в недрах флагманского корабля Вогона Джелтса, таилась небольшая темная кабинка. Там робко мерцало пламя маленькой спички. Обладатель спички не был вогоном, но все знал и нервничал совершенно обоснованно. Его звали Форд Префект*. Форд оглядел кабинку, но смог рассмотреть очень мало: странные, похожие на чудовищ тени вырастали и скакали по стенам от трепета огонька. Вокруг было тихо. Форд неслышно выдохнул хвалу дентрассисам. Дентрассисы -- это племя необузданных гурманоидов, дикая, но приятная компания. Вогоны недавно наняли их на флоты дальнего радиуса действия маркитантами, предпочитая, тем не менее, держаться особняком. Это вполне устраивало дентрассисов, любивших вогонские деньги, одну из самых твердых валют в космосе, но питавших отвращение к самим вогонам. Им нравилось смотреть только на раздраженных, выведенных из себя вогонов. Только благодаря знанию этого незначительного факта Форд Префект не являлся облачком водорода, озона и окиси углерода. Послышался негромкий стон. На полу едва шевельнулась распластанная фигура. Быстро затушив спичку, Форд залез в карман, нашел и вытащил искомое. Открыл, разорвал и потряс. Припал к полу. Фигура снова пошевелилась. -- Я купил немного арахиса, -- сказал Форд Префект. Артур Дент шевельнулся и опять простонал, неразборчиво бормоча. -- Вот, съешь немного, -- настаивал Форд, потряхивая пакетиком. -- Если ты никогда еще не проходил по лучу преобразователя материи, то наверняка потерял часть солей и протеинов. Пиво, которое ты выпил, должно было немного помочь. -- Вввыхххррр... -- ответил Артур Дент и открыл глаза. -- Темно, -- сказал он. -- Да, -- подтвердил Форд, -- темно. -- Нет света, -- сказал Артур Дент. -- Темно, нет света. Одной из самых трудных для понимания Форд Префект всегда находил человеческую привычку постоянно утверждать и повторять весьма и весьма очевидные вещи, например, "Приятный денек", или "Вы очень рослый", или "О, дорогой, ты, кажется, свалился в тридцатифутовый колодец? С тобою все в порядке?" Форд было составил теорию для объяснения этого странного поведения. Если человеческие существа не будут постоянно упражнять губы, предположил он, то у них, наверное, начнут заедать челюсти. После нескольких месяцев наблюдений и раздумий он отказался от этой теории в пользу новой. Если человеческие существа не будут постоянно упражнять губы, предположил он, то у них, наверное, заработают мозги. Позже Форд пожертвовал и этой теорией, как непродуктивной и циничной. Он решил, что человеческие существа, в конечном счете, ему нравятся, хотя он всегда будет отчаянно сокрушаться, об ужасном множестве вещей, которые им недоступны. -- Да, -- согласился он с Артуром, -- нет света. И помог съесть ему несколько орешков. -- Как ты себя чувствуешь? -- Как военная академия: все частички во мне маршируют, -- ответил Артур Форд уставился на него непонимающим взглядом. -- Если бы я тебя спросил, где мы, черт возьми, находимся, я бы пожалел, что спросил? -- слабым голосом произнес Артур. -- Мы в безопасности, -- Форд встал. -- А, хорошо. -- Мы в каюте одного из кораблей Вогонского Строительного Флота. -- А! Пожалуй, это немного иной смысл слова безопасность, по сравнению с тем, в котором я был уверен, -- вздохнул Артур. Форд чиркнул еще одной спичкой, чтобы найти, как включается освещение. Снова запрыгали и задрожали тени, напоминающие чудовищ. Артур с трудом поднялся на ноги и в тревоге охватил себя руками. Казалось, отвратительные чуждые создания столпились вокруг него. Воздух был наполнен плесневелыми запахами, которые проникали в легкие, но не узнавались, а слабый раздражающий гул не давал сосредоточиться. -- Как мы сюда попали? -- спросил Артур, слегка поеживаясь. -- Мы проголосовали, -- ответил Форд. -- Прошу прощения? Ты что, пытаешься мне объяснить, будто мы выставили руки, оттопырили большие пальцы, и какое-то зеленое чудище с глазами жука высунуло голову в окошко, сказав: "Эй, старички, запрыгивайте, могу подбросить вас до бейсинстокской окружной"? -- Ну, вместо большого пальца -- электронное суб-эта сигнальное устройство, окружная -- это звезда Барнарда в шести световых годах отсюда, но в остальном все более-менее верно. -- И чудище с большими глазами? -- Верно, зеленое. -- Отлично! Когда я могу пойти домой? -- Не можешь, -- ответил Форд, и, наконец, нашел выключатель. -- Прикрой глаза... -- сказал он и включил свет. Даже Форд удивился. -- Горе мне, -- выдохнул Артур. -- Это что, действительно внутренности летающей тарелки? 3 Простетник Вогон Джелтс таскал свое непривлекательное зеленое тело по капитанскому мостику. Он всегда чувствовал неподдельное раздражение после уничтожения населенных планет. Капитану хотелось, чтобы кто-нибудь пришел и заявил, что такое непозволительно, тогда можно было бы наорать на наглеца и испытать облегчение. Изо всех сил, со всего размаха, Простетник Вогон Джелтс хлопнулся на свое командирское кресло, от души надеясь, что оно сломается и даст повод рассердиться по-настоящему, но кресло лишь жалобно крякнуло. -- Пошел вон! -- заорал он на юного вогона-охранника, вошедшего было на мостик. Охранник немедленно испарился, почувствовав облегчение. Он обрадовался, что последнее донесение придется доставлять кому-нибудь другому. Донесение было официальным сообщением, говорившим о чудесном новом виде звездолетного двигателя, торжественная приемка которого в настоящий момент проходила на правительственной исследовательской базе Дамограна, и который, в конечном счете, сделает ненужными надпространственные экспрессы. Другая дверь скользнула, открывшись, но на этот раз капитан вогонов не кричал, поскольку дверь вела к служебным помещениям, где дентрассисы готовили пищу. Поесть -- вот, что было бы лучше всего. Громадное создание, покрытое мехом, протиснулось через дверь с обеденным подносом. Оно ухмылялось, как ненормальное. Простетник Вогон Джелтс был удручен. Он знал, что когда дентрассис выглядел таким довольным, то где-то на корабле происходили события, способные не на шутку его разъярить. 4 Форд с Артуром осмотрелись. -- Ну, что ты думаешь? -- спросил Форд. -- Тут немного запущено, верно? Форд неодобрительно оглядел грязные тюфяки, немытые чашки и неописуемые дурно пахнущие предметы инопланетного исподнего, разбросанные по тесной каюте. -- Ну, как видишь, это рабочий корабль, -- сказал Форд. -- Здесь спальня дентрассисов. -- Мне показалось, ты называл их вогонами, или как-то так. -- Вогоны ведут корабль, а дентрассисы -- коки. Они нас и пустили. -- Я не понимаю, -- признался Артур. -- Вот, взгляни, -- предложил Форд. Он присел на один из тюфяков и стал копаться в своей сумке. Артур нервно потыкал тюфяк и сел сам. На деле нервничать было не из-за чего: все матрацы, выращиваемые в топях Скорншеллос Зета, очень тщательно убиваются и высушиваются. Чрезвычайно немногие из них когда-либо оживают снова. Форд вручил Артуру книгу. -- Что это? -- спросил Артур. --Путеводитель "Автостопом по Млечному пути". Это электронная книга. Она объяснит тебе все, что требуется, о чем угодно. Для того она и нужна. Артур неуверенно повертел книгу в руках. -- Мне нравится чехол, -- сказал он. -- Не пугайся. Это первые разумные, несущие облегчение слова из всех, что я услышал за весь день от кого бы то ни было. -- Я покажу тебе, как она работает, -- предложил Форд. Он отобрал книгу у Артура, все еще державшего ее так, словно та была дохлым жаворонком двухнедельной давности, и вытащил из чехла. -- Нажимаешь здесь вот эту кнопку, видишь? Экран загорается и показывает оглавление. Экран, размером примерно три на четыре дюйма, зажегся и на всей его поверхности замигали буквы. -- Ты хочешь узнать о вогонах, поэтому я набираю это название: вот так, -- пальцы Форда нажали еще несколько клавиш. -- Пожалуйста. Зеленые слова Вогонский Строительный Флот горели на экране. Форд нажал большую красную кнопку пониже экрана и по нему поплыли слова. Одновременно книга начала проговаривать текст тихим, невыразительным и размеренным голосом. Вот, что она рассказала. Вогонские Строительные Флоты. Ниже описывается, что вам следует предпринять, если хотите, чтобы вас подвезли вогоны: забудьте о том и думать. Вогоны -- одна из самых неприятных рас в Галактике: не сами дьяволы во плоти, но раздражительные и черствые казенные бюрократы. Они не шевельнут пальцем ради спасения собственной бабушки от траальского Неистового жукотрепача без приказов, трижды подписанных, посланных туда, посланных обратно, вылежавшихся под сукном, потерянных, найденных, подвергнутых общественному обсуждению, снова потерянных и, наконец, похороненных на три месяца в макулатуре, а потом пущенных на растопку. Лучший способ добиться, чтобы вогона стошнило -- засунуть палец ему в горло, а лучший способ вывести его из себя -- скормить его бабушку траальскому Неистовому жукотрепачу. Ни в коем случае не допускайте, чтобы вогон читал вам стихи. Артур удивленно замигал. -- Какая необычная книга. Как же нас подобрали? -- В том-то и дело, что книга устарела, -- сказал Форд, пряча путеводитель в чехол. -- Я провожу полевые исследования для нового переработанного издания. И среди прочего должен буду уточнить, что теперь вогоны нанимают коков из дентрассисов, что дает нам полезненькую лазеечку. Выражение боли исказило лицо Артура. -- Но кто такие дентрассисы? -- Отличные парни. Они лучшие повара и лучше всех смешивают коктейли, а в остальном не стоят и сырой оладьи. А еще они всегда помогают автостопщикам забраться на корабль. Отчасти потому, что любят компанию, но главным образом, чтобы досадить вогонам. Эта вещь как раз из тех, которые следует знать, если ты нищий бродяга и хочешь увидеть чудеса Вселенной дешевле, чем за тридцать альтаирских долларов в день. Вот это и есть моя работа. Здорово, правда? Артур выглядел потерянным. -- Это удивительно, -- сказал он и хмуро уставился на какой-то тюфяк. -- К несчастью, я провел на Земле гораздо больше времени, чем собирался. Прибыл на неделю, а застрял на пятнадцать лет, -- продолжал Форд. -- Ну и как же тогда ты добрался до Земли в первый раз? -- Легко: меня подвез плакса. -- Плакса? -- Ага. -- Э... что такое... -- Плакса? Обычно так называют богатых деток, которым нечего делать. Они летают, выискивая планеты, еще не установившие межзвездных контактов, и дурачат их. -- Дурачат? -- Артур начал подозревать, что Форд испытывает удовольствие, озадачивая его. -- Ага, -- подтвердил Форд, -- они их дурачат. Находят какое-нибудь глухое место, где живет всего несколько человек. Потом неожиданно приземляются прямо перед каким-нибудь бедолагой, которому потом ни одна душа не поверит, и ну перед ним расхаживать, нацепив антеннки на головы и бибикая, как бы переговариваясь. Сущее ребячество, конечно. Форд откинулся на тюфяк, заложил руки за голову, и принял возмутительно самодовольный вид. -- Форд, -- настаивал Артур, -- не знаю, может быть, это звучит и глупо, но я-то что здесь делаю? -- Ты это хорошо знаешь: я спас тебя с Земли. -- А что случилось с Землей? -- Ах, ее уничтожили. -- Она...? -- произнес Артур упавшим голосом. -- Да. Она просто испарилась в пространство. -- Слушай, меня это немного расстроило, -- сказал Артур. Форд сдвинул брови, и, казалось, покатал эту мысль вдоль своих извилин. -- Да, я могу тебя понять, -- произнес он, в конце концов. -- Понять меня! -- закричал Артур. -- Понять это! Форд вскочил, как подброшенный пружиной. -- Продолжай смотреть на книгу, -- настойчиво зашипел он. -- Что? -- Не пугайся! -- Я не боюсь! -- Нет, боишься! -- Ладно, я в ужасе, а что еще остается делать? -- Просто держись меня и живи в свое удовольствие. Галактика -- презанятное место. Тебе нужно вставить эту рыбу в ухо. -- Прошу вашего прощения? -- переспросил Артур гораздо вежливее, чем подумал. Форд держал маленький стеклянный сосудик, в котором была отчетливо видна желтая рыбка, плававшая внутри. Артур оторопело заморгал. Ему хотелось бы чего-нибудь знакомого, за что можно было бы ухватиться. Он бы почувствовал себя в безопасности, если бы рядом с бельем дентрассисов, горами скорншелловских матрасов, человеком с Бетельгейзе с желтой рыбкой в руках, предлагающим вставить ее в ухо, можно было увидеть хотя бы пакетик кукурузных хлопьев. Увидеть было нельзя, и Артур не чувствовал себя в безопасности. Внезапно на них с Фордом обрушился неистовый шум, исходивший из невидимого источника. Звучало это так, будто человек пытался полоскать горло, отбиваясь от стаи волков. У Артура от ужаса перехватило дыхание. -- Ша! -- сказал Форд. -- Слушай, это может оказаться важным. -- Ва... важным? -- Это вогонский капитан делает объявление по тихокричателю. -- Значит, вогоны так разговаривают? -- Слушай! -- Но я не понимаю вогонского! -- И не нужно. Просто вставь рыбу в ухо. Форд молниеносным движением ткнул Артура в ухо, и тот немедленно испытал болезненное ощущение, когда рыба проскользнула глубоко в слуховые каналы. Задыхаясь от ужаса, Артур секунду или две царапал ухо, а потом медленно выпучил глаза от удивления. То, что он испытывал на слух, походило на рассматривание картинки с двумя черными профилями, когда внезапно видишь белый подсвечник между ними. Или на рассматривание множества цветных точек на листе бумаги, которые вдруг складываются в шестерку, означающую, что окулист собирается содрать с тебя как следует за новую пару очков. Артур осознавал, что все еще слышит бульканье и завыванье, только теперь они каким-то образом преобразились в совершенно понятный английский язык. Вот, что он услышал... Глава 6 1 -- Вау вау буль вау буль вау вау вау буль вау буль вау вау буль буль вау буль буль буль вау уррп аааарф приятно проводить время. Повторяю сообщение. Говорит ваш капитан, поэтому, что бы вы ни делали, остановитесь и слушайте. Прежде всего: по приборам я обнаружил, что у нас на борту завелось двое бродяг. Привет, где бы вы ни прятались. Я просто хочу совершенно откровенно заявить: вам здесь не рады. Я упорным трудом добивался своего положения, и стал капитаном вогонского строительного корабля не потому, что сделал из него бесплатное такси для балласта из дегенератов. Я выслал поисковый отряд, и как только он вас найдет, я выставлю вас с корабля. Если вам повезет, сначала я, быть может, почитаю вам что-нибудь из своих стихов. -- Далее: мы собираемся прыгнуть в надпространство для путешествия к звезде Барнарда. По прибытии мы простоим в доках семьдесят два часа для дозагрузки, и в это время никто не должен покидать корабль. Повторяю: все увольнительные на планету отменены. У меня только что была несчастная любовь, поэтому не вижу, с какой стати команда должна приятно проводить время. Конец сообщения. Шум прекратился. К своему смущению, Артур обнаружил, что лежит на полу, тесно свернувшись калачиком и обхватив руками голову. Он слабо улыбнулся. -- Очаровательный мужчина. Хотел бы я иметь дочь, чтобы запретить ей выйти за этого... -- Не понадобилось бы запрещать. У них столько же шарма, сколько у дорожного происшествия. Нет, не двигайся, -- добавил Форд, когда Артур попробовал развернуться, -- тебе лучше быть готовым к прыжку в надпространство. Это неприятно напоминает опьянение. -- Что неприятного в опьянении? -- Изнемогаешь от жажды. Артур подумал над ответом. -- Форд, -- позвал он. -- Да? -- Что та рыба делает в моем ухе? -- Она тебе переводит. Это вавилонская рыба. Посмотри в книге, если хочешь. Форд перебросил Артуру путеводитель "Автостопом по Млечному пути" и сам свернулся в клубок, готовясь к прыжку. В эту секунду у артуровых мозгов отвалилось дно. Глаза повернулись внутрь. Ступни начали вытекать из макушки. Комната вокруг сплющилась, став плоской, завертелась и выпала из существования, оставив Артура соскальзывать в собственный пупок. Они проходили через надпространство. -- Вавилонская рыба, -- тихо сказал путеводитель, -- маленькая, желтая, похожа на пиявку. Вероятно, она является одним из древнейших созданий во Вселенной. Рыба питается энергией биотоков мозга, но получает ее не от своего носителя, а извне. Чтобы прокормиться, рыба впитывает все непонятные своему носителю частоты внешних биотоков, а затем испражняет в мозг хозяина телепатическую матрицу, составленную из частот сознательных мыслей и нервных сигналов речевого центра мозга. Практическое применение заключается в том, что, вставив вавилонскую рыбу в свое ухо, можно верно понять все сказанное на любом языке. Звуки, воспринимаемые хозяином, расшифровывают мозговолновую матрицу, выделенную в мозг рыбой. -- В настоящее время представляется странным и невероятным, чтобы такая головокружительно полезная вещь могла появиться по чистой случайности. Это мнение некоторые мыслители считают окончательным и неоспоримым доказательством не существования Бога. -- Их аргументация звучит примерно так: "Я не желаю доказывать, что я существую, -- сказал Бог, -- поскольку доказанное не требует веры, а без веры я -- ничто". -- "Но, -- возразил ему Человек, -- вавилонская рыба является неоспоримой уликой, не так ли? Она не могла появиться случайно. Это доказывает, что ты существуешь. А, следовательно, согласно твоему собственному заявлению, тебя нет. Что и требовалось доказать". -- "О господи, -- ответил Бог, -- об этом я и не подумал". И его сразу сдуло порывом логики. -- "Ну, это было несложно", -- сказал Человек, и на бис принялся доказывать, что черное есть белое (и нашел свой конец на ближайшем переходе-зебре). -- Большинство ведущих богословов сочли данную аргументацию кучей собачьего дерьма, что не помешало Оолону Коллафиду продолжать сколачивать состояние, используя ее в качестве центральной темы очередного бестселлера "Ну-с, вот как мы покончим с Богом". -- Между тем, несчастная вавилонская рыба напрочь разрушила все барьеры для общения между различными расами и культурами, а это вызвало в истории творения больше ожесточенных и кровавых войн, чем, что бы то ни было. Артур испустил низкий стон. Он ужаснулся, обнаружив, что пинок через надпространство не убил его. Теперь он находился в шести световых годах от места, где была бы Земля, если бы еще существовала. Земля. Видения болезненно плыли перед мысленным взором рассудка, изнемогающего от тошноты. Воображение не находило способа вместить представление об исчезновении целой Земли: она была слишком велика для этого. Артур пришпорил свои чувства мыслями о том, что его родителей и сестры больше нет. Никакой реакции. Артур подумал обо всех людях, с которыми был близок. Никакой реакции. Потом вспомнил о совершенно чужом человеке, позади которого стоял в очереди в универсаме два дня назад. И его пронзила острая боль: универсама нет, и всего, что там было, -- нет. Обелиска Нельсону нет! Обелиска Нельсону нет, и он не будет оплакан, потому что не осталось никого, чтобы оплакивать. С этого мига памятник Нельсону существовал только в его сознании. Сознании, закованным в этот промозглый вонючий звездолет со стальными стенами. Волна клаустрофобии накрыла Артура. "Англии больше не существует". Он понял это, -- каким-то образом сумел понять. Попробовал еще: "Америки нет". Этого он не мог охватить. Решил еще раз начать с малого. "Нью-Йорка нет". Никакой реакции. Честно говоря, Артур и раньше всерьез не верил в его существование. "Курс доллара упал навеки". Легкий трепет. "Стерт каждый фильм Богарта", -- подумал он и ощутил болезненный удар. "Макдональдс! Не будет больше гамбургеров из Макдональдса!" Артур потерял сознание. Когда он, секундой позже, пришел в себя, то обнаружил, что рыдает по своей матери. Он судорожным усилием встал на ноги. -- Форд! Форд сидел в своем углу, глядя в потолок и что-то бормоча. Форд всегда считал тяжелым испытанием ту часть космического полета, когда пространство действительно преодолевалось. -- Да? -- Если ты исследователь, и был на Земле, то должен был собирать о ней сведения. -- Ну, конечно, я мог бы расширить посвященную ей статью. -- Дай посмотреть, что сказано о ней в этом издании. Я должен узнать. -- Ладно, держи, -- Форд снова протянул книгу. Артур схватил ее и постарался унять дрожь в руках. Набрал номер соответствующей страницы. Экран замигал, на нем замельтешило, и показался искомый текст. Артур уставился на дисплей. -- Здесь нет статьи! -- воскликнул он. Форд заглянул ему через плечо. -- Есть. Посмотри внизу, как раз под "Эксцентрика Галамбитс, трехгрудая развратница с Эротикона-6". Артур проследил, куда показывал палец Форда. Секунду он все никак не мог осознать прочитанного, потом взорвался. -- Что? Безвредная? Это все, что можно сказать? Безвредная! Одно слово! Форд пожал плечами. -- В Галактике сто миллиардов звезд, а книга -- только микропроцессор с ограниченной памятью. И, кроме того, никто ведь не знал о Земле большего. -- Ладно! Но, Бога ради, ты ведь собирался это подправить? -- Ну конечно, я ухитрился передать новую статью редактору. Само собою, тому пришлось ее немного урезать, но только с целью улучшения. -- И что теперь там сказано? -- Весьма вредоносная, -- признался Форд, смущенно откашлявшись. -- Весьма вредоносная! -- возопил Артур. -- Что это был за шум? -- прошипел Форд. -- Это я ору! -- прокричал Артур. -- Нет! Заткнись! Кажется, у нас неприятности. -- Это ты так думаешь! За дверью явственно послышался топот марширующих ног. -- Дентрассисы? -- прошептал Артур. -- Нет, это подкованные сталью башмаки, -- ответил Форд. Раздался звенящий стук в дверь. -- Так кто же это? -- Ну, если повезет, то всего-навсего вогоны пришли выбросить нас за борт. -- А если не повезет? -- Если не повезет... -- зловеще произнес Форд. -- Ведь капитан мог всерьез угрожать, что сначала прочтет нам что-нибудь из своих стихов... Глава 7 1 Вогонская поэзия, бесспорно, третья по счету среди худших во Вселенной. Вторую из худших создали азготты Крайа. Когда их великий поэт Грантзос Плосколен устроил публичную декламацию своей поэмы "Ода комочку зеленой грязи, найденному в подмышке как-то утром в разгаре лета", четверо из слушателей погибли от внутренних кровотечений, а президент галактического Совета Продажных Искусств выжил только благодаря тому, что отгрыз себе ногу. Как сообщалось, Грантзос был "разочарован" тем, как приняли поэму. Он уже собирался приступить к чтению своего двенадцатитомного эпоса, озаглавленного "Мои любимые бульки при купании в ванной", когда его собственный кишечник, во имя спасения жизни и цивилизации, отчаянным усилием ринулся вверх по горлу поэта и вышиб ему мозги. Самая отвратительная из поэзий погибла вместе со своим творцом, Полой Нэнси Миллстоун Дженнингс из Гринбриджа (Эссекс, Англия), во время разрушения планеты Земля. 2 Улыбка на лице Простетника Вогона Джелтса проявлялась очень медленно не для устрашения. Он просто припоминал нужную последовательность сокращений мускулов. В терапевтических целях он уже обрушил ужасный рев на пленников и теперь, когда почувствовал себя совершенно разрядившимся, был не прочь немного позверствовать. Пленники сидели в специальных креслах для восхищения стихами -- прочно пристегнутые. Вогоны не испытывали иллюзий относительно того, как воспринимается их поэзия. Ранние попытки сочинительства были частью их варварских претензий считаться хорошо развитой и культурной расой. Теперь они продолжали сочинять, движимые неукротимой кровожадностью. Холодный пот покрывал лицо Форда, стекая по бровям и по электродам, закрепленным на висках. Электроды соединялись с целой батареей электронного оборудования: усилителями образности, модуляторами ритма, поглотителями аллитераций, фильтрами тавтологий. Все устройства были разработаны для улучшения переживания поэзии и гарантировали, что ни один оттенок поэтического замысла автора не будет упущен слушателем. Артур Дент сидел и дрожал мелкой дрожью. Он понятия не имел, в чем сидит, но ему уже не нравилось все, чему предстояло произойти, и не верилось, что он может ошибаться в своих предчувствиях. Вогон начал читать зловонный пассажик собственного изобретения. -- О, возбуждают до содомитского хрюканья... -- произнес он. Судороги изломали тело Форда: услышанное было хуже того, к чему он приготовился. -- ...меня сии позывы болезненные, Как большая пчела бородавчатая, -- Ааааааффффф! -- вырвалось у Форда Префекта, судорожно откидывавшего голову всякий раз, как его тело пронизывал заряд боли. Поодаль он смутно различал Артура, мечущегося в своем кресле с вывалившимся языком. Форд стиснул челюсти. -- Ищу, заклинаю тебя, -- продолжал безжалостный вогон, -- моя смолофонтанная роза... Его голос подымался выше, в предчувствии волнующего свершения. -- Меня потряси до крика в судорогах и корчах, О, я тебя, бородавчатоскользкую, крепко сожму, до синяков и чтоб хрустнула! Вот увидишь! -- Нннннннииииийййййййяяяяяяяяяааааааааааааффффффффф! -- прорыдал Форд Префект, и в последний раз судорожно скрючился, когда электроника, усиливая эффект заключительной строки, выдала ему в виски полный заряд. Форд безвольно обмяк. Артур лежал с вывалившимся языком. -- А теперь, земляне... -- проскрипел вогон (он не знал, что, в действительности Форд Префект был родом с небольшой планеты в окрестностях Бетельгейзе, а если бы и знал, то ему было бы плевать). -- Я предоставляю вам простой выбор! Либо вы умрете в вакууме космического пространства, либо... -- он выдержал мелодраматическую паузу, -- скажете, насколько, по-вашему, хороша моя поэма! Вогон откинулся в громадном кожаном кресле, формой напоминавшем летучую мышь и наблюдал за пленниками. Он снова улыбнулся. Дыхание свистело в груди Форда. Он покатал запекшийся язык по пересохшему рту и застонал. Артур ясно произнес: "Правду сказать, мне очень понравилось". Форд изумленно повернулся к Артуру. Тот сделал попытку, мысль о которой просто не приходила Форду в голову. Вогон озадаченно поднял брови, которые прикрыли его торчащий кверху нос, что было неплохо уже само по себе. -- Недурно... -- проскрипел он в непритворном удивлении. -- О да, -- продолжал Артур, -- думаю, некоторые метафизические образы действительно были особенно эффектными. Форд продолжал пялиться на товарища, медленно осознавая совершенно новую для себя идею. Как же таким образом можно найти путь к спасению? -- Хорошо, продолжайте же, -- пригласил вогон. -- О... и э... интересны также ритмические решения, которые, пожалуй, создают контрапункт с... э... э... -- Артур запутался. Форд бросился ему на помощь, выпалив наугад: "...контрапункт с сюрреализмом скрытой метафоры...". И запутался сам, но Артур уже был наготове. -- ...гуманности... -- Вогонности! -- прошипел Форд. -- Ах, да, прошу прощения, вогонности сострадательной души поэта, -- Артур почувствовал прилив сил, как на финишной прямой, -- которая выражается посредством строя строфы, сублимирующего и преодолевающего все это, приходя к основополагающей дихотомии противоположного, -- голос Артура зазвучал триумфальным крещендо, -- и личность переживает глубокое и живое просветление в... э... -- и второе дыхание его покинуло. Форд поспешил нанести coup de grace, милосердно добив несчастного. -- В том, о чем была поэма! -- прокричал он и прошептал краешком рта Артуру. -- Отлично сработано, это было здорово. Вогон внимательно рассматривал пленников. В какой-то момент его растравленная расовая гордость была тронута, но он решил, что нет: этого мало, к тому же слишком поздно. Голос вогона стал похож на звук, издаваемый нейлоновым чулком, который царапает когтями кот. -- Вы говорите, что я пишу стихи потому, что моя подлая, черствая, бессердечная натура в действительности скрывает желание быть любимым, -- он сделал паузу, -- верно? Форд неуверенно улыбнулся. -- Ну, думаю, что да... Разве все мы, глубоко внутри, знаете ли... Вогон встал. -- Ну нет, вы совершенно не правы. Я пишу стихи только для того, чтобы моя подлая, черствая, бессердечная натура потешилась. Я все равно намерен вышвырнуть вас с корабля. Охрана! Отвести пленников в третий воздушный шлюз и выбросить их. -- Что? -- вскричал Форд. Громадный молодой вогон подошел и выдернул их из привязных ремней огромными толстыми руками. -- Нас нельзя выбрасывать в космос! -- вопил Форд. -- Мы пытаемся написать книгу! -- Сопротивление бесполезно! -- проревел в ответ охранник. Это было первым, чему его научили в Корпусе вогонской стражи. Капитан глянул с отстраненным удивлением и отвернулся. Артур дико озирался по сторонам. -- Я не хочу сейчас умирать! -- орал он. -- У меня не прошла головная боль! Я не хочу попасть на небеса с мигренью! Я все перепутаю и не получу удовольствия! Охранник крепко схватил каждого из пленников за шею и, кланяясь спине своего капитана, выволок их, протестующих, с мостика. Стальная дверь закрылась, и капитан снова остался наедине с собой. Он что-то задумчиво бормотал, поглаживая кончиками пальцев тетрадь со стихами. -- Хмммм, "контрапункт с сюрреализмом скрытой метафоры"... Поразмыслив мгновение, он закрыл тетрадь с мрачной улыбкой. -- Даже смерть для них слишком хороша. 3 В длинном стальном коридоре стояло эхо звуков бесплодной борьбы двух человекоподобных, крепко зажатых в жестких подмышках вогона. -- Это потрясающе! -- брызгал слюной Артур. -- Это отвратительно! Убирайся, скотина! Вогонский охранник волок их дальше. -- Не беспокойся, я что-нибудь придумаю, -- утешил Артура Форд, но в его голосе не было надежды. -- Сопротивление бесполезно! -- ревел страж. -- Только больше так ничего не говори, -- выдавил Форд, заикаясь в такт шагам вогона. -- Как можно сохранять позитивный умственный настрой, слушая такие вещи? -- Господи, Боже ты мой! -- жаловался Артур. -- Ты толкуешь о позитивном умственном настрое, а ведь у тебя даже не разрушили сегодня родной планеты. Я проснулся сегодня утром и подумал, что приятно проведу день, отдохну, немного почитаю, вычешу собаку... Теперь всего четыре часа дня с небольшим, а я уже заброшен в инопланетный корабль в шести световых годах от дыма, оставшегося от Земли! Он бессвязно залопотал и забулькал, когда вогон перехватил его покрепче. -- Ладно, только перестань паниковать! -- Кто тут говорит о панике? -- огрызнулся Артур. -- Это все еще простой культурный шок. Ты погоди, пока я освоюсь с положением и приду в себя. Это потом я запаникую. -- Артур, ты впадаешь в истерику. Замолчи. -- Форд изо всех сил постарался сосредоточиться, но его отвлек охранник. -- Сопротивление бесполезно! -- И ты тоже заткнись! -- Сопротивление бесполезно! -- Ох, отдохни, -- ответил Форд, вывернув шею так, чтобы глянуть в лицо тюремщика. Тут ему на ум пришла идея. -- Тебе все это действительно доставляет удовольствие? -- огорошил он вогона вопросом. Вогон остановился, как вкопанный. Выражение безмерного недоумения проступило у него на лице. -- Удовольствие? О чем ты? -- Я о том, дает ли это тебе всю полноту удовлетворения жизнью? Топать туда-сюда, орать, выбрасывать людей с корабля... Вогон уставился в низкий стальной потолок с отвисшей челюстью и тесно сведенными бровями, которые едва друг друга не задавили. Наконец он ответил: "Ну, часы проходят хорошо..." -- Так и должно быть, -- подбодрил вогона Форд. Артур вывернул голову, чтобы увидеть его, и заинтриговано прошептал: "Форд, что ты затеваешь?" -- А, просто пытаюсь увидеть интересное в окружающем нас мире, понятно? -- ответил Форд и снова обратился к вогону. -- Так часы проходят замечательно? Вогон опустил взгляд, в темных глубинах его ума натужно ворочались бесформенные мысли. -- Ага, вот ты сейчас сказал, а минуты, в самом деле, идут паршиво. Кроме... -- вогон задумался опять, для чего ему снова понадобилось смотреть в потолок, -- кроме тех, когда кричишь. Это мне очень нравится, -- он наполнил легкие и заревел. -- Сопротивление... -- Да, конечно, могу сказать, у тебя это получается прекрасно, -- поспешил прервать его Форд. И продолжал, медленно выговаривая слова, чтобы они успевали достичь цели. -- Но, если почти все паршиво, то почему ты этим занимаешься? В чем причина: в женщинах, в принуждении, в махизмо? Или ты просто считаешь, что, поддаваясь тупой скуке, получаешь волнующие переживания? Сбитый с толку Артур вертел головой, поглядывая то на одного, то на другого собеседника. -- Э... -- отвечал страж, -- э... э... я не знаю. Наверное, я из тех, что... по-настоящему. Моя тетя говорила, что стать охранником на звездолете -- хорошая карьера для молодого вогона. Ну, да ты понимаешь: форма, портупея с кобурой, тупая скука... Приняв задумчивый вид, Форд повернулся к Артуру. -- Вот так-то Артур. А ты ведь думал, что это тебе худо приходится. Артур по-прежнему так думал. Если не считать неприятного происшествия с родной планетой, то вогонский охранник его почти задушил, и очень не хотелось быть выброшенным в кос