оубивали? Как быть с ними? - Нужна вера. Нужно все время помнить, что еще не конец. Продолжение следует. - этим журналистским штампом можно завершить любую человеческую жизнь. Вот здесь-то и могут оказать бесценную помощь свидетельства о другом мире. Они знакомят нас хотя бы со следующей главой. - А как устроить это знакомство? - спросил Мелоун. - Есть замечательные книги, еще не оцененные по достоинству человечеством, - в них много говорится о будущей жизни. Мне вспоминается один эпизод, можете считать его притчей, хотя суть его гораздо шире. Умерший богач останавливается на том свете перед прекрасным дворцом. Это не для тебя, а для твоего садовника, - печально говорит ему наставник и торопит дальше. Вскоре они подходят к жалкой хижине. Нам не из чего было строить твое жилище - так мало ты сделал добра. Вот все, что получилось. Следующая глава в жизни каучуковых миллионеров может быть похожей на эту. Рокстон мрачно засмеялся: - Для некоторых из них я сам приготовил жилище. Шесть футов в длину и два в глубину; и не качайте так укоризненно головой, святой отец. Не могу любить ближнего, как самого себя, и не буду. Некоторых .ближних. ненавижу до глубины души. - Нам следует ненавидеть грех, но отделить грех от грешника трудно. Мне самому недостает для этого душевных сил. Поэтому не стану читать нравоучений - ведь сам я так же грешен и слаб, как большинство людей. - Такая проповедь как раз по мне. То же, что произносится с кафедры, не доходит до сердца. Надо спуститься к людям, вот тогда будет толк, - сказал лорд Рокстон. - Но, видимо, мы сегодня много не поспим. Через час будем в Драйфонте. Стоит немного вздремнуть. Шел уже двенадцатый час, когда друзья сошли с поезда. В маленьком курортном местечке было очень холодно. Перрон почти пустовал, но к прибывшим тотчас же подбежал низенький толстяк в шубе и тепло приветствовал их. - Разрешите представиться, я мистер Белчамбер, владелец дома. Здравствуйте, джентльмены. Получил вашу телеграмму, лорд Рокстон, и все подготовил. Очень любезно с вашей стороны, что согласились приехать. Если сможете помочь, буду бесконечно признателен. Мистер Белчамбер провел их в привокзальный ресторанчик, где предусмотрительно заказал кофе с сэндвичами. Пока они ели, толстяк изливал перед ними душу. - Я не очень богат, джентльмены. В прошлом занимался разведением скота, а уйдя от дел, приобрел на скопленные деньги три дома. Среди них - Вилла Маджоре. Не скрою, она мне досталась дешево. Но разве я мог предположить, что в истории о свихнувшемся докторе есть хоть крупица правды? - Расскажите все по порядку, - предложил лорд Рокстон, с трудом разжевывая черствый сэндвич. - Он жил здесь во времена королевы Виктории. Я сам его помню. Худой такой, жилистый, лицо смуглое, ходил ссутулившись, нелепой шаркающей походкой. Говорили, что большую часть жизни он провел в Индии, предполагали также, что там он совершил преступление и теперь скрывается: не зря целыми днями сидит дома и на улицу выходит только после наступления темноты. Однажды он перебил чьей-то собаке камнем лапу, в деревне начался ропот, хотели даже привлечь его к суду, но никто так и не возбудил дело - его побаивались. Мальчишки, не останавливаясь, проносились мимо его дома: так мрачно и злобно посматривал он на них, сидя у окна. Как-то он не взял оставленное ему молоко, не вышел и на следующий день; тогда крестьяне взломали дверь и нашли его мертвым в ванне, полной крови, - он вскрыл себе вены. Его звали Тремейн. Этот случай в деревне никак не могут забыть. - И вы купили этот дом? - Только после того, как был сделан полный ремонт - дом тщательно продезинфицировали изнутри, заново покрасили, поклеили новые обои. Это, можно сказать, был уже новый дом. Я сдал его мистеру Дженкинсу из Бруэри. Он выдержал только три дня. Пришлось снизить плату, и тогда в доме поселился мистер Бийл, бывший бакалейщик. Через неделю это был совершеннейший псих. Человек полностью свихнулся. С тех пор дом камнем висит у меня на шее - шестьдесят фунтов из моего бюджета долой плюс налоги. Если можете, джентльмены, помогите, ради Бога! В противном случае мне придется его спалить. Вилла Маджоре. была расположена в полумиле от города, на пологом склоне холма. Мистер Белчамбер сам отвез смельчаков туда, проводив до дверей. Дом выглядел довольно мрачно; огромная двускатная крыша тяжело нависала над окнами, почти закрывая их. Луна освещала запущенный сад, где беспорядочно рос, путаясь и переплетаясь, довольно чахлый кустарник, сделавший некоторые тропинки совершенно непроходимыми. Стояла мертвая тишина, в ней было что-то зловещее. - Дверь не заперта, - сказал хозяин. - Из холла поверните налево и попадете в гостиную, где есть стол и стулья. Я распорядился развести огонь, ведерко с углем стоит рядом с камином. Надеюсь, вам будет удобно; не обессудьте, что не сопровождаю вас дальше, но за последнее время нервы у меня сильно расшатались. - Произнеся эти слова извинения, хозяин поспешил удалиться, оставив троих мужчин на пороге своего владения. Лорд Рокстон захватил с собой мощный электрический фонарик. Открыв замшелую дверь, он осветил мрачный холл - неуютный, без ковра на полу. В глубине его начиналась массивная деревянная лестница, ведущая на второй этаж. По обеим сторонам холла были двери. Правая вела в большую унылую комнату, в одном углу которой стояла брошенная за ненадобностью газонокосилка, а в другом валялись старые книги и журналы. Левая комната выглядела поприветливее. В камине весело полыхал огонь, на столе из сосновых досок стоял графин с водой. Рядом три удобных стула, ближе к камину - ведерко с углем. Радовали глаз и прочие бытовые мелочи. Комнату освещала большая масляная лампа. Священник и Мелоун, изрядно промерзшие, тут же поспешили к огню, а лорд Рокстон приступил к необходимым приготовлениям. Он вытащил из сумки автоматический пистолет и положил его на камин. Затем извлек пачку свечей, две из которых установил в холле. И в довершение всего натянул в проходах шерстяные нити. - Теперь можно и оглядеться, - сказал он, завершив приготовления. - И будем ждать, что случится. Верхние помещения располагались по обе стороны от лестницы. Справа находились две большие комнаты, пол покрывал толстый слой пыли, повсюду валялась облупившаяся штукатурка, со стен свисали обрывки обоев. Огромная комната слева была в таком же состоянии. Рядом помещалась ванная комната, та самая, где случилось несчастье; высокая цинковая ванна по-прежнему находилась на своем месте. Взгляд сразу же останавливался на крупных красных пятнах, и хотя это была всего лишь ржавчина, неизбежно рождались неприятные ассоциации с трагическим событием. Мелоун с удивлением заметил, что священник пошатнулся и привалился к двери. Лицо его побелело, на лбу выступил пот. Его поспешили свести с лестницы, придерживая с двух сторон, и усадили на стул. Некоторое время спустя он пришел в себя и заговорил. - Неужели вы ничего не почувствовали? - спросил он. - Сам я очень чуток к психическим воздействиям. И то, что сейчас испытал, было ужасно. - Расскажите, святой отец. - Это трудно передать словами. Сердце куда-то провалилось, чувство безысходного одиночества охватило меня. Все как-то изменилось. Глаза затуманились. В нос ударил омерзительный запах тления. Силы медленно уходили. Поверьте, лорд Рокстон, сегодня мы встретимся с чем-то страшным! Знаменитый спортсмен выглядел необычно серьезно. - Я тоже начинаю так думать, - сказал он. - Годитесь ли вы для этого дела, святой отец? - Простите меня за слабость, - произнес мистер Мейсон. - Я вас не оставлю. Чем хуже будут обстоять дела, тем больше вам понадобится моя помощь. Я уже чувствую себя лучше, - прибавил он, добродушно улыбаясь и вытаскивая из кармана видавшую виды вересковую трубку. - Вот это успокоит нервы. Буду сидеть здесь, покуривая, пока не призовете меня. - Интересно, в каком виде появится перед нами этот монстр? - спросил Мелоун лорда Рокстона. - Убежден, что в материальном. - Вот этого я и не понимаю, хотя кое-что читал, - сказал Мелоун. - Все известные спиритуалисты сходятся на том, что существует некая материальная основа, которая берется призраком непосредственно с человеческого тела. Назовем ее эктоплазмой или как-то иначе - неважно. Главное - она человеческого происхождения. Ведь так? - Совершенно верно, - отозвался Мейсон. - Тогда можно предположить, что доктор Тремейн для построения своего тела возьмет все необходимое у нас с вами. - Во многих случаях, насколько мне известно, призраки так и поступают. Когда сторонний наблюдатель ощущает холод или у него волосы встают дыбом, это говорит о посягательстве на его жизненные силы. Все это достаточно серьезно и может кончиться для него обмороком или даже смертью. Полагаю, и на меня только что совершили подобное нападение. - А если у человека не такая тонкая организация, как у медиума? Если он вполне зауряден и позаимствовать у него эктоплазму трудно, что тогда? - Я недавно читал отчет об одном редком случае, который описал профессор Нильсон из Исландии. Некий злой дух повадился летать из места своего заточения в ближайший город к одному несчастному фотографу, похищал у него пленки, а потом использовал запечатленную на них эктоплазму в своих целях. Он как бы открыто заявлял: Дайте мие только время, я достану то, что мне надо, и вот тогда уж покажу, на что способен! Зловещее было чудовище, и жителям стоило большого труда отделаться от него. - Сдается мне, друзья, что мы выбрали себе работу не по силам, - сказал лорд Рокстон. - Но ничего не поделаешь - назад пути нет. Освещение сейчас неплохое. Незаметно подкрасться к нам нельзя - всюду натянуты нити. Что можно еще сделать? Только ждать. И они стали ждать. Время тянулось медленно. Казалось, что стрелки часов, поставленных гостями на выцветшую каминную решетку, застыли на месте. Кое-как дотащились они до двух часов, потом до трех. Где-то вдали зловеще ухала сова. Вилла стояла в стороне от дороги, и вокруг не было ни души. Священник дремал. Мелоун курил одну сигарету за другой. Лорд Рокстон рассеянно листал журнал. Лишь изредка ночную тишину нарушали странные постукивания и скрипы. Все было спокойно, пока... Кто-то спускался по лестнице. Не оставалось никаких сомнений - они слышали шаги, вкрадчивые, осторожные, но достаточно отчетливые. Крак! Крак! Крак! Вот лестница пройдена. Кто-то подошел к двери. Все трое замерли. Рокстон сжимал пистолет. Войдет или не войдет? Дверь была приоткрыта, и у друзей появилось ощущение, что они уже не одни - за ними наблюдали. Сразу похолодало; Мелоун дрожал всем телом. Но вот шаги послышались снова - теперь в обратном направлении. Удалялись тихо, но торопливо; можно было предположить, что слуга спешит доложить обстановку могущественному хозяину, притаившемуся во мраке наверху. Все трое молча смотрели друг на друга. - Клянусь Юпитером! - воскликнул наконец лорд Рокстон. Его лицо побледнело, но выражение было по-прежнему решительным. Мелоун торопливо записывал что-то в блокнот. Священник молился. - Вот встреча и произошла, - сказал, помолчав, Рокстон. - Теперь надо сражаться. Отступать нельзя. Хочу вам признаться, святой отец, что я преследовал в джунглях раненого тигра и тем не менее не пережил того ужаса, что испытал сейчас. Я отправился сюда в поисках острых ощущений и получил их. Но останавливаться на этом не собираюсь и тотчас же отправляюсь наверх. - Мы тоже! - вскричали его спутники, поднявшись со стульев. - Оставайтесь здесь, юный друг! И вы, святой отец. От троих будет слишком много шума. В случае чего я вас позову. Я хочу прокрасться на лестницу и устроить там засаду. Если эта нечисть, кем бы она ни была, повторит свое путешествие, ей придется идти мимо меня. Все трое вышли в холл. Две свечи отбрасывали свет на лестницу, но наверху все утопало в глубоком мраке. Рокстон уселся с пистолетом в руке прямо на ступенях. Приложив палец к губам, он другой рукой сделал нетерпеливый жест друзьям, чтобы те удалились. Вернувшись в комнату, священник и журналист сели у огня и замерли в тягостном молчании. Прошло полчаса, еще пятнадцать минут - и тут все началось. Послышался выстрел, что-то тяжелое рухнуло на пол, и тут же раздался крик о помощи. Охваченные ужасом, они бросились в холл. Лорд Рокстон лежал лицом вниз, засыпанный штукатуркой. Когда его подняли, он был в полубессознательном состоянии, глубокие ссадины на лице и руках сильно кровоточили. Наверху лестницы тьма, казалось, сгустилась еще больше. - Со мной все в порядке, - заявил Рокстон, когда его усадили на стул. - Немного передохну и начну новый раунд с этим дьяволом - иначе это чудовище не назовешь. - На этот раз мы вас одного не отпустим, - решительно сказал Мелоун. - И в прошлый не стоило бы, - добавил священник. - Но расскажите нам, что же случилось. - Сам точно не знаю. Я сидел, как вы сами видели, лицом к холлу. Внезапно услышал за спиной стремительный бросок. Что-то темное ринулось на меня сверху. Повернувшись, я выстрелил и тут же был сброшен с лестницы, как малый ребенок. А потом меня накрыло штукатуркой. Вот все, что я знаю. - А стоит ли нам здесь оставаться? - спросил Мелоун. - Вы удостоверились, что природа этого явления не человеческая? - Абсолютно. - Значит, вы испытали, что хотели. Чего вам еще надо? - Мне, во всяком случае, надо большего. Здесь требуется наша помощь, - сказал Мейсон. - Мне кажется, что если помощь кому-то нужна, то скорее нам, - возразил лорд Рокстон, потирая ушибленное колено. - Врач понадобится нам очень скоро. Но я с вами, святой отец. Надо идти до конца. Вы же, юный друг, можете... Ирландская кровь ударила Мелоуну в голову при одном только предположении, что он струсил. - Я пойду наверх один! - вскричал он, направляясь к двери. - Ни в коем случае. Я с вами, - заторопился священник. - И я тоже, - заявил лорд Рокстон и, прихрамывая, двинулся за ними. В слабо освещенном холле они остановились, вглядываясь в темноту; Мелоун, положив руку на перила, уже ступил на первую ступеньку, когда произошло нечто невообразимое. Что это было? Они не знали. Темные тени наверху как бы сгустились и распались на части, каждая из которых приняла форму, напоминающую очертания летучей мыши. Боже! Они устремились вниз, двигаясь быстро и бесшумно. Огромные, как сама ночь, в их уродстве мерзко проступали отдельные человеческие черты, а главное - они несли в себе зло и проклятие! Все трое с криком бросились к выходу. Нащупав ручку, лорд Рокстон распахнул дверь. Но было поздно - мерзкие твари набросились на них. Теплая липкая масса окутала всех троих, в нос ударил гнилостный запах, перед глазами замелькали жуткие деформированные морды и сплетенные конечности. Это продолжалось какое-то мгновение, затем страшная сила выбросила всех троих, почти потерявших сознание от ужаса, из дома прямо на посыпанную гравием дорожку. Дверь с шумом захлопнулась. Мелоун стонал, Рокстон ругался, священник молчал - все приходили в чувство по-разному. У каждого на теле были раны и синяки, но физические страдания отступили на задний план, вытесненные пережитым кошмаром. Сбившись в кучку, стояли они, глядя на освещенный заходящей луной черный квадрат двери. - С меня хватит, - сказал наконец Рокстон. - Да уж, - согласился Мелоун. - Я в этот дом больше не войду, какие бы деньги мне ни сулили в газете. - Вы ранены? - Унижен, раздавлен... Это было просто ужасно! - Омерзительно, - подтвердил Рокстон. - А зловоние вы ощутили? И липкую теплую массу? Мелоуна передернуло от отвращения. - Бесформенные твари и жуткие глаза! Частично материализованные! Страшное зрелище! - А как быть со свечами? - Наплевать на них! Пусть себе горят. Я туда больше не войду. - Ладно, пусть Белчамбер сам утром разбирается. Может, он ждет нас в гостинице? - Да, отправимся в гостиницу. Хочется быть поближе к людям. Мелоун и Рокстон повернулись, чтобы идти, но священник не двинулся с места. Он извлек из кармана распятие. - Уходите, - произнес он. - Я возвращаюсь. - Как? Обратно в дом? - Туда. - Святой отец, это безумие. Гнусная тварь уничтожит вас. Вспомните, что было... Мы для нее вроде ничтожных букашек. - Пусть уничтожит. Я иду. - Мы вас не пустим. Мелоун, держите его. Но было поздно. Мейсон быстрыми шагами направился к двери, открыл ее и вошел внутрь. Друзья поспешили было за ним, но услышали лязг и скрежет - священник задвинул засов, отрезав им путь в дом. Лорд Рокстон через широкую щель для почтового ящика умолял его вернуться. - Оставайтесь там! - раздался суровый голос священника. - Я должен исполнить свой долг. После этого выйду к вам. Почти тут же он начал говорить. Его приятный голос с мягкими дружелюбными интонациями эхом отозвался в холле. До друзей доносилось немногое - отдельные слова молитв, обрывки проповедей, сердечные, дружественные увещевания. Сквозь щель Мелоун видел при свете свечей высокую темную фигуру: священник стоял спиной к жутким теням наверху лестницы. Мейсон кончил говорить, и тут в этой полной невероятных событий ночи произошло еще одно чудо. Ему ответил неизвестный голос. Этот голос обычному человеку невозможно было представить - жуткая смесь из гортанных, режущих слух звуков с примесью кваканья; он нес в себе страшную, нечеловеческую угрозу. Неизвестный произнес одну только фразу, на которую священник не замедлил ответить взволнованно и страстно. Судя по всему, он читал проповедь, на которую тут же злобно отреагировал таинственный голос. Диспут продолжался; говорил то один, то другой; реплики были то длиннее, то короче; сменялись и интонации - священник то умолял, то спорил, то молился, то утешал, но ни в коем случае не осуждал. Промерзнув до костей, Рокстон и Мелоун жались у дверей, ловя обрывки невероятного, фантастического диалога. Казалось, прошла вечность, хотя на самом деле еще не истек час. И тут Мейсон начал громко и торжественно читать Отче наш. Но что это? Эхо? Или - о, чудо! - голос из темноты вторил священнику? Вскоре окно слева от входа осветилось, заскрежетал засов, и на пороге появился Мейсон, держа в руках сумку лорда Рокстона. В призрачном лунном свете он выглядел ужасно, хотя на самом деле был оживленным и радостным. - Здесь все собрано, - сказал он, вручая сумку владельцу. Рокстон и Мелоун, взяв священника под руки, помогли ему сойти. - Клянусь Юпитером! Теперь мы вас не отпустим! - вскричал аристократ. - Святой отец, вы заслуживаете Креста Виктории. - Я всего лишь исполнил свой долг. Несчастный так нуждался в помощи. И такой же, как он, грешник помог ему. - Вам удалось ему помочь? - Надеюсь. Я всего лишь инструмент в руках Всевышнего. Отныне дом очищен от скверны. Он обещал мне. А теперь я замолкаю: должно пройти какое-то время, прежде чем я расскажу вам все. Владелец дома и горничные в изумлении взирали на трех искателей приключений, когда они вновь появились в гостинице. Каждый из них, казалось, состарился за эту ночь лет на пять. Мейсон тут же рухнул на диванчик в скромно обставленной гостиной - сказалось невероятное напряжение последних часов - и погрузился в тяжелый сон. - Бедняга! Он ужасно выглядит! - сказал Мелоун. И в самом деле, спящий священник напоминал мертвеца - бледное как смерть, измученное лицо, длинные безжизненные руки. - Чашка горячего чая подкрепит его силы, - отозвался лорд Рокстон, греясь у огня, который поспешно развела горничная. - Клянусь Юпитером! Пережить такое! Любой на его месте выглядел бы не лучше! Ну что ж, молодой человек, мы получили что хотели: я - незабываемое приключение, а вы - сенсационный материал. - А вот он спас заблудшую душу. Надо признать, что наши успехи ничтожны по сравнению с его победой. Они отправились в Лондон утренним поездом в отдельном вагоне. Мейсон почти все время молчал, погруженный в собственные мысли. Неожиданно он повернулся к своим товарищам. - Прошу вас, если не возражаете, помолиться со мной. Лорд Рокстон поморщился: - Предупреждаю, святой отец, я давно этим не занимался. - Только станьте рядом со мной на колени. Мне нужна ваша помощь. Все трое стали на колени, священник посередине. Мелоун старался запоминать слова молитвы. - Отче, мы, чада Твои, бедные, слабые, беззащитные создания, целиком во власти судьбы и обстоятельств. Молю Тебя о сострадании к заблудшему рабу Твоему Руперу Тремейну, находящемуся сейчас во тьме. Он пал низко, очень низко, ибо имел гордое, ожесточившееся сердце и жестокий, охваченный ненавистью ум. Но сейчас он обратился к свету, и я прошу Тебя, Господи, за него и за женщину по имени Эмма, которая из любви пошла за ним во тьму. Помоги ей воскресить его, как она того хотела. Помоги разорвать нити зла, привязывающие их к земле. Позволь им с сегодняшней ночи начать путь к свету, который рано или поздно узрит низший из низших. Они поднялись с колен. - Теперь получше, - со слезами на глазах произнес священник, ударяя себя в грудь костлявой рукой, и широко, по-доброму улыбнулся. - Какая ночь! Боже, какая ночь! Глава IX В КОТОРОЙ ОБНАРУЖИВАЮТСЯ ВПОЛНЕ МАТЕРИАЛЬНЫЕ ЯВЛЕНИЯ Видно, самой судьбе угодно было впутать Мелоуна в семейные дела Линденов, поскольку едва он расстался с несчастным Томом, как оказался вовлеченным в гораздо более неприятную историю, на сей раз с его беспутным братцем. Все началось рано утром - раздался телефонный звонок, и на том конце провода прозвучал голос Алджернона Мейли. - Вы свободны сегодня днем? - Да, я к вашим услугам. - Послушайте, Мелоун, вы крепкий малый. Вы ведь играли в раггер1 за Ирландию, так? Вас не шокирует, если вам придется ввязаться в драку? Мелоун широко ухмыльнулся: - Можете на меня рассчитывать. - Неизвестно, какой оборот примут события. Возможно, нам придется иметь дело с боксером-профессионалом. - Ого! - бодро воскликнул Мелоун. - И нам нужен еще один человек. Не знаете ли вы кого-нибудь, кто согласился бы составить вам компанию просто из любви к приключениям? Еще лучше, если человек этот будет смыслить что-нибудь в спиритизме. На мгновение Мелоун задумался, но тотчас же вновь оживился. - Рокстон, - сказал он. - Он, конечно, не молод, но уж точно не подведет. Думаю, что смогу его уломать: после дорсетширских событий спиритуалисты его всерьез заинтересовали. - Отлично! Постарайтесь договориться с ним! Если же он не сможет, придется обойтись своими силами. Теперь слушайте адрес: Бельшоу-Гарденс, 41. Это недалеко от Эрлс-Корт Стейшн. Ровно в три. До встречи. Мелоун тут же позвонил лорду Рокстону, и вскоре в трубке раздался знакомый голос: - Что случилось, мой юный друг? Драка, говорите? Тогда конечно. Что? Да я хотел сказать, что у меня партия в гольф в ричмондском Оленьем Парке, но ваше предложение гораздо заманчивее. Что? Прекрасно! Там и встретимся. Вот так и вышло, что ровно в три Мейли, лорд Рокстон и Мелоун сидели возле камина в уютной комнате адвоката. Его милая симпатичная женушка, помощница и соратница не только в духовных, но и в светских делах, также спустилась вниз поздороваться с гостями. - Дорогая, тебе не стоит здесь оставаться, - сказал Мейли. - Посиди пока во флигеле - это будет с твоей стороны в высшей степени благоразумно. И не волнуйся, если вдруг услышишь шум. - Но я так беспокоюсь, дорогой! Тебя могут ранить! Мейли рассмеялся: - Боюсь, скорее пострадает наша мебель, а больше не о чем беспокоиться. Это делается во имя великой цели, которая для нас превыше всего, - объяснил он собравшимся, когда его супруга с неохотой покинула гостиную. - Я уверен, что ради этого миссис Мейли готова страдать. Ее отзывчивое женское сердце, полное любви, чувствует, как важно донести до обитателей сирой земли нашей знание о том, что за порогом смерти их ждет великая радость. Клянусь Богом, она поистине моя путеводная звезда. Однако, - продолжал он со смехом, - я, наверное, излишне углубился в этот вопрос. У нас есть дела поважнее, причем столь же неприятные, сколь прелестна и нежна моя возлюбленная супруга. Речь идет о брате Тома Линдена. - Слыхал-слыхал, - отозвался Мелоун. - Я сам когда-то увлекался боксом, да и по сей день состою в Национальном спортивном клубе. В те времена Сайлас Линден чуть не стал чемпионом во втором полусреднем весе. - Да, все правильно. Сейчас он остался без работы и решил испробовать себя в роли медиума. Разумеется, я и другие члены нашего кружка отнеслись к этому серьезно и сочли его притязания вполне законными, поскольку все мы любим его брата, а способности такого рода - часто явление семейное. Но все-таки следовало прежде его испытать, и вчера состоялся пробный сеанс. - Ну и как он? - Я начал подозревать его с первой минуты: вы не знаете, как трудно провести искушенного спиритуалиста. Обмануть можно только новичка. Так вот, я сразу же сел поближе к кабинке и стал внимательно наблюдать. Наконец появилась какая-то фигура, вся в белом. Когда фигура проходила мимо, я сумел дотронуться до нее. На всякий случай у меня были при себе ножницы, и в этот момент я отрезал кусочек подола. С этими словами Мейли достал из кармана треугольный лоскуток холста. - Вот, смотрите: вполне обычный холст. Думаю, он просто надел свою ночную рубашку. - Почему же вы сразу его не разоблачили? - воскликнул лорд Рокстон. - Видите ли, на сеансе присутствовало много дам. Я был, пожалуй, единственным мужчиной, который мог бы ему противостоять. - Что же вы собираетесь делать теперь? - Я пригласил его явиться сюда в половине четвертого - он вот-вот должен прийти. Думаю, он вряд ли догадывается о причинах этого приглашения, если только он не заметил, что от его одеяния отрезан кусок. - И как же вы собираетесь себя вести? - Все будет зависеть от него. Мы должны во что бы то ни стало его остановить: из-за таких, как он, наше дело подвергается нападкам. Ничего не смыслящие в спиритизме шарлатаны компрометируют честных медиумов - ведь публика не видит разницы между теми и другими. Мне хотелось потолковать с ним в вашем присутствии, один я не смог бы говорить с ним на равных. А вот и он! За дверью раздались тяжелые шаги, и в комнату вошел Сайлас Линден, ныне лжемедиум, а в прошлом профессиональный боксер. Его маленькие поросячьи глазки с подозрением оглядели собравшихся. Потом он выдавил из себя улыбку и кивнул Мейли. - Добрый день, мистер Мейли. Неплохо вчера вечерок провели, а? - Присаживайтесь, Линден, - сказал Мейли, указывая на стул. - Как раз о вчерашнем вечере я и собрался с вами поговорить. Вы обманули нас. Злобное лицо Сайласа Линдена побагровело от ярости. - Что вы хотите этим сказать? - раздраженно вскричал он. - Только то, что сказал. Вы вырядились в белое, желая предстать духом и ввести всех в заблуждение. - Это ложь, черт побери! - рявкнул Линден. - Да как вы смеете! Мейли вынул из кармана и разложил на колене припасенный лоскут. - А что вы на это скажете? - А что я должен сказать? - Я отрезал это от балахона, который был на вас вчера, в тот момент, когда вы проходили мимо меня. Осмотрите его, и вы сразу найдете это место. Отпираться бессмысленно, Линден, игра проиграна, и вы не можете этого отрицать. На какое-то мгновение Линден потерял дар речи, а потом разразился потоком грязной брани. - Куда вы клоните? - свирепо озираясь вокруг, орал он. - И за кого меня принимаете? Думаете, можно как угодно мною вертеть? Что это за спектакль вы устроили? Не на того напали! - Не стоит так волноваться, Линден, - спокойно сказал Мейли. - Я завтра же могу передать вас в руки правосудия, и вас будут судить. Но ради вашего брата я желал бы избежать публичной огласки, однако вам не выйти отсюда до тех пор, пока вы не подпишите бумагу, лежащую у меня на столе. - Да что вы говорите? И кто же мне сможет помешать? - Мы. С этими словами трое мужчин преградили ему путь. - Вы?! Что ж, попробуйте! - Сайлас двинулся на них, яростно сверкая глазами и сжимая кулаки. - Не угодно ли вам посторониться? Вместо ответа троица издала воинственный клич - пожалуй, первый звук, освоенный древним человеком. В следующее мгновение Линден набросился на них и принялся с неимоверной силой молотить кулаками направо и налево. Мейли, занимавшемуся в молодости боксом, удалось парировать один удар, но уже следующий сбил его с ног, и он с грохотом отлетел к двери. Лорд Рокстон отлетел в другую сторону, и только Мелоун со своей реакцией заядлого футболиста ловко увернулся и схватил чемпиона за колени. Если вам трудно одолеть противника, когда он стоит на ногах, повалите его на спину, и тогда он вряд ли окажет вам серьезное сопротивление. Линден полетел вверх тормашками, успев при падении задеть кресло, которое тут же рассыпалось в щепки. Пошатываясь, он приподнялся на одно колено и попытался нанести Мелоуну удар в челюсть, но тот снова его повалил, а жилистая рука Рокстона сжала ему горло. По натуре Сайлас Линден был трусом и тут же сдался. - Отпустите! - прохрипел он. - Довольно! Он лежал распростертый на спине, над ним склонились Мелоун и Рокстон. В это время пришел в себя Мейли, от удара лишившийся чувств. - Со мной все в порядке! - откликнулся он на женский голос, позвавший из-за двери. - Подожди, дорогая, еще рано заходить, но скоро мы все уладим. Что касается вас, Линден, то вам нет никакой необходимости вставать, ибо разговаривать вы можете и так. Но прежде чем уйти отсюда, вы подпишете бумагу. - Какую еще бумагу? - прохрипел Линден, когда Рокстон ослабил захват. - Сейчас я вам прочту. Мейли взял с бюро листок и зачитал вслух: - Я, Сайлас Линден, сим подтверждаю, что, притворившись духом, поступил как мошенник и негодяй, и клянусь, что никогда впредь не посягну на роль медиума. Если же я нарушу данную мной клятву, то настоящее обязательство может быть использовано против меня в суде. - Вы готовы подписать этот документ? - Да никогда, черт меня подери! - Что, если его еще немного прижать? - спросил лорд Рокстон. - Может, тогда у него в башке просветлеет? - Не стоит, - ответил Мейли. - Думаю, это дело хорошо прозвучит в суде, поскольку покажет всем, что мы твердо намерены бороться за чистоту наших рядов. Даю вам, Линден, минуту на размышление, а затем звоню в полицию. Но наш самозванец принял решение быстрее. - Ладно, - с мрачным видом пробурчал он. - Я подпишу. Ему разрешили подняться, но предупредили, что, если он попытается их надуть, ему не удастся так легко отделаться во второй раз. У Линдена уже не было сил сопротивляться, и он, ни слова не говоря, размашисто и коряво нацарапал внизу: Сайлас Линден.; трое мужчин подписались как свидетели. - А теперь убирайтесь вон! - резко сказал Мейли. - Советую вам в дальнейшем зарабатывать на жизнь честным трудом и не пытаться спекулировать на том, что свято для других. - Оставьте ваши лицемерные проповеди при себе, - прошипел Линден и вышел. Не успел он удалиться, как в комнату ворвалась миссис Мейли, желая воочию удостовериться, что ее драгоценный супруг не пострадал. Успокоившись на сей счет, она стала причитать над сломанным креслом, поскольку, как всякая хорошая хозяйка, дорожила каждой мелочью в своем доме. - Не расстраивайся, дорогая, это не самая большая плата за то, чтобы очистить наши ряды от такого негодяя, как он. Не уходите, господа, нам еще надо кое о чем поговорить. - И кроме того, сейчас подадут чай. - Пожалуй, нам лучше выпить чего-нибудь покрепче, - заметил Мейли и был, безусловно, прав, ибо все трое в результате жестокой схватки порядком выбились из сил. Рокстон, правда, был в восторге от случившегося и находился в приподнятом настроении, но Мелоун явно устал, да и Мейли еще не вполне оправился от полученного удара. - Я слышал, - начал Мейли, когда они вновь устроились у огня, - что этот мерзавец на протяжении многих лет тянул деньги с несчастного Тома. Это был настоящий шантаж, поскольку Сайлас в любую минуту мог донести на него. Бог мой! - вдруг вскричал он, потрясенный пришедшей ему в голову мыслью. - Так вот почему полиция выбрала именно его! А я все удивлялся: разве мало в Лондоне других медиумов? Теперь-то я припоминаю, ведь Том как-то говорил мне, что этот тип хотел научиться его искусству, но Том отказался ему помогать. - А как он мог помочь? Разве этому можно научиться? - спросил Мелоун. Мейли задумался. - Пожалуй, мог, - сказал он наконец. - Но все же в роли лжемедиума Сайлас Линден менее опасен, чем в роли медиума настоящего. - Я не вполне улавливаю вашу мысль. - Способности медиума в человеке можно развить, - объяснила миссис Мейли. - Можно даже сказать, что они заразительны. - Это сродни тому, что в раннем христианстве называлось наложением рук, - добавил Мейли. - Таким образом передавалась чудотворная сила. В наши дни этот способ безвозвратно утерян, но если кто-то из присутствующих на спиритическом сеансе страстно жаждет такую силу обрести, она может снизойти на него, особенно если он присутствует при работе настоящего медиума. - Но что означают ваши слова, будто такие способности опаснее шарлатанства? - Дело в том, что они могут быть использованы во зло. Уверяю вас, Мелоун, все эти разговоры о черной магии и злых силах - не пустые слова. Такие вещи существуют, и их основной источник - это медиумы-злодеи. В спиритизме можно добраться до таких областей, которые заставляют вспомнить о распространенной в народе идее колдовства, и было бы глупо это отрицать. - Подобное привлекает подобное. - пояснила миссис Мейли, которая разбиралась в этих делах не хуже, чем муж, - и каждый получает свое. Если во время сеанса вы находитесь в обществе дурных людей, то неудивительно, если вызванные вами духи окажутся недобрыми. - Так в спиритизме есть и опасные стороны? - Любое дело может обернуться своей противоположностью, будучи извращено и использовано дурными людьми. Конечно, к ортодоксальному спиритизму это не имеет ни малейшего отношения, но мы должны отдавать себе отчет в том, что подобная опасность существует, - иначе не удастся противостоять ей во всеоружии. Я ни капельки не сомневаюсь, что средневековое колдовство - это не сказки, а вполне реальная вещь, и лучший способ защиты от такого рода деятельности - развитие лучших душевных качеств в человеке. А не обращать на это внимания означало бы открыть силам зла путь в мир. Но тут самым неожиданным образом в разговор вмешался лорд Рокстон. - Вот-вот, в прошлом году в Париже, как раз когда я там был, гремело имя некоего Лапэ, который увлекался черной магией и даже организовал несколько кружков. Я хочу сказать, в этом не было особого вреда, хотя не думаю, что вы назвали бы его деятельность высокодуховной. - Как раз об этой стороне проблемы я хотел бы поподробнее узнать, чтобы отразить все как можно объективнее в своих статьях, - сказал Мелоун. - Справедливое желание, - сказал Мейли, - и совпадает с нашим: мы хотим, чтобы в этом деле не было неясностей. - Ну что ж, молодой человек, если у вас найдется неделька времени на поездку в Париж, я представлю вас этому Лапэ, - предложил Рокстон. - Поразительное совпадение, но я тоже собирался съездить в Париж, - сказал Мейли. - Мой коллега доктор Мопюи из Института Метампсихоза пригласил меня понаблюдать за серией экспериментов, которые он проводит над медиумом-галицийцем. Меня, конечно, больше всего интересует религиозная сторона, но ею-то как раз чаще всего пренебрегают эти ученые мужи с континента. Что же касается тщательного и вдумчивого исследования психических факторов, то в этом плане они явно впереди, если не считать изысканий бедняги Кроуфорда из Белфаста, который вообще стоял в науке особняком. Я обещал Мопюи заглянуть в его лабораторию - по-моему, он добился поразительных, я бы даже сказал, ошеломляющих в некотором отношении результатов. - В каком смысле ошеломляющих? - В последнее время духи материализовались у него не в человеческом облике - это подтверждается фотографиями. Больше я вам ничего не скажу, коль уж мы вместе туда поедем, будет лучше, если вы отнесетесь ко всему непредвзято. - Я обязательно поеду, - воскликнул Мелоун. - Думаю, мой патрон не станет возражать. Принесли чай, весьма некстати прервав разговор, - так наши физические потребности грубо вторгаются в сферу высших духовных устремлений. Но Мелоуна не так-то легко было сбить с мысли. - Вот вы говорите о злых силах. А доводилось ли вам вступать с ними в контакт? Мейли взглянул на жену и улыбнулся. - Мы сталкиваемся с ними постоянно, - сказал он. - Это неотъемлемая часть нашей деятельности. Можно даже сказать, мы уделяем ей особое внимание. - Следует ли понимать вас в том смысле, что вы препятствуете появлению во время сеансов подобных сил? - Не обязательно. Если есть надежда хоть чем-то помочь заблудшей душе из низших сфер, мы стараемся сделать это. Необходимо вызвать ее на разговор, заставить поведать нам о своих горестях и печалях. У большинства из них нет злых намерений. Это просто несчастные, невежественные и чахлые существа, страдающие из-за тех примитивных или ложных представлений, которые сложились у них на земле. Мы пытаемся им помочь, и подчас нам это удается. - А как вы об этом узнаете? - Потом они являются к нам и рассказывают, чего им удалось достичь. Это довольно распространенная практика, которая получила у нас название кружков спасения. - Я слышал о них. Хотелось бы посетить собрание одного из таких кружков: ваши слова меня здорово заинтересовали. Спиритизм так многогранен, и я был бы крайне признателен, если бы вы помогли мне открыть для себя и эту его сторону. Мейли задумался. - Мы предпочитаем лишний раз не выволакивать этих несчастных существ на свет Божий. А с другой стороны, хотя в полной мере вас нельзя причислить к спиритам, вы тем не менее показали, что относитесь к данному предмету с достаточным пониманием и сочувствием. - С этими словами он взглянул на жену, которая улыбнулась и благосклонно кивнула. - Ну, вот вы и получили разрешение. Могу вам сообщить, что мы сами руководим небольшим .кружком спасения. и как раз сегодня ровно в пять часов состоится один из еженедельных сеансов. Наш медиум - мистер Тербейн. Обычно мы не приглашаем никого, кроме священника Чарльза Мейсона, но если вы хотите приобщиться к нашей деятельности, будем рады вашему присутствию. Тербейн скоро придет. Он служит носильщиком на вокзале, поэтому не может свободно распоряжаться своим временем. Да-да, медиумическая сила способна неожиданным образом обнаруживаться в самых скромных представителях рода людского, но так уж от века заведено - пророками древности чаще всего становились рыбаки, плотники, шатерники или погонщики верблюдов. Да и в наши дни наивысшим медиумическим даром в Англии наделены шахтер, ремесленник, носильщик, матрос с баржи да поденщица. История повторяется, и жалкий судейский, приговоривший Тома Линдена, - воплощение Феликса, устроившего судилище апостолу Павлу. Все возвращается на круги своя. Глава X DE PROFUNDIS Наши герои еще не закончили чаепитие, когда доложили о прибытии преподобного Чарльза Мейсона. Ничто так не сближает людей, как духовные искания, поэтому неудивительно, что Рокстон и Мелоун, лишь однажды видевшие этого человека, мгновенно почувствовали к нему симпатию, какой не испытывали к людям, знакомым им на протяжении многих лет. Подобное родство душ - неотъемлемая часть таких сообществ. Когда в дверях появилась долговязая и неуклюжая фигура священника - лицо озарено доброй улыбкой, ясным светом лучатся глаза, - им показалось, что вошел близкий друг. Мейсон сердечно приветствовал собравшихся. - Все в трудах да в заботах! - воскликнул он, пожимая каждому руку. - Надеюсь, новые впечатления не будут столь ужасны, как то, что нам пришлось испытать в прошлый раз. - Клянусь Богом, - ответил Рокстон, - с тех пор я не устаю восхищаться вами, отец мой! - Да что же такое он совершил? - с любопытством спросила миссис Мейли. - Что вы, что вы! - воскликнул Мейсон. - Просто я в меру своих скромных сил попытался направить на путь истинный заблудшую душу. И хватит об этом! Хотя именно ради подобных дел мы еженедельно собираемся в доме наших милых хозяев. Ведь сам мистер Мейли научил меня этому мастерству. - Что ж, у нас большой опыт по сей части, - отозвался Мейли. - И вы, Мейсон, играете здесь не последнюю роль. - Но я никак не пойму главного! - прервал их Мелоун. - Прошу вас, просветите меня на этот счет! Допустим, я соглашусь с вашей гипотезой о том, что мы окружены вполне материальными духами, привязанными к земле, которые не могут понять, куда они попали и что с ними происходит. Я правильно излагаю вашу теорию? Супруги Мейли кивнули в знак согласия. - Но у них есть умершие родственники или друзья, которые, возможно, иначе ощущают себя на том свете и осведомлены о печальной участи своих собратьев. Им открыта истина. Не кажется ли вам, что они могут помочь этим несчастным намного лучше, чем мы? - Вполне уместный вопрос, - сказал Мейли. - Конечно же, мы задавали его духам и теперь знаем ответ. Дело в том, что они буквально привязаны к земле, ибо слишком плотны и тяжелы для того, чтобы подняться вверх. Остальные же, вероятнее всего, находятся в духовной сфере, очень далеко от них. Наши подопечные объясняют, что они намного ближе к нам. К тому же нас они хорошо знают, а тех, что наверху, - нет. Поэтому именно нам сподручнее установить с ними контакт. - Как-то нам явилась такая милая и несчастная темная душа... - Моя жена любит всех и вся, - пояснил Мейли. - Она готова беседовать даже с несчастным заблудшим дьяволом. - Конечно же, они заслуживают жалости и любви! - воскликнула прелестная дама. - Неделя за неделей мы заботились о бедняжке, - а его действительно вызвали из самого глухого уголка, - и однажды он в восторге вскричал: Матушка явилась! Моя матушка здесь! Мы, естественно, спросили его, почему она не приходила раньше. Как же она могла прийти, - ответил он, - если я находился в такой тьме, что она не в состоянии была меня разглядеть! - Все это хорошо, - сказал Мелоун, - но, насколько я понимаю вашу идею, за всем следит некий высший дух, направник или надзиратель, который и приводит страдальца к вам. Если он осведомлен о существовании такового, то есть все основания полагать, что и в более высоких духовных сферах могут знать о нем. - Нет, - ответил Мейли, - это миссия, выполнение которой доверено лишь ему. Приведу случай, иллюстрирующий, насколько одна сфера отделена от другой. Однажды нас посетила некая заблудшая душа. Наши привычные визитеры даже не подозревали, что она находится среди них, пока мы не привлекли их внимание к ней. А когда мы спросили у заблудшей души, не видит ли она, что окружена подобными ей, то услыхали в ответ: Я вижу свет и больше ничего. Беседу прервал приход мистера Джона Тербейна, носильщика с вокзала Виктория, полноватого человека с бледным и печальным лицом. Он был чисто выбрит и одет в цивильное платье, так что кроме мечтательных и задумчивых глаз ничто не выдавало в нем необычайного предназначения. - Ну что, готова запись? - первым делом осведомился он. Миссис Мейли с улыбкой протянула ему конверт. - Мы давно ее подготовили, можете на досуге прочесть. Видите ли, - объяснила она, - бедный мистер Тербейн впадает в транс и поэтому не имеет ни малейшего представления о том, какие с его помощью вершатся дела, поэтому после каждого сеанса мы с мужем составляем отчет - специально для него. - И каждый раз я не устаю удивляться, - сказал Тербейн. - Я полагаю, и гордиться, - добавил Мейсон. - Ну, на этот счет ничего не могу сказать, - застенчиво проговорил Тербейн. - Не думаю, что инструменту следует гордиться тем, что он попал в руки опытного мастера. Это скорее большая честь для меня. - Милый, добрый Тербейн, - сказал Мейли, с нежностью кладя ему руку на плечо. - Чем лучше медиум, тем он щедрее душой, - так говорит мне опыт общения с людьми. Главное в медиуме - отдавать себя без остатка другим, а это несовместимо с эгоизмом. Но давайте начинать, иначе мистер Чанг на нас рассердится. - Кто это? - спросил Мелоун. - О, вы скоро с ним познакомитесь. Нам не обязательно оставаться за столом, вполне можно расположиться у камина. Давайте приглушим свет, вот так. Устраивайтесь поудобнее. Тербейн, вы можете откинуться на подушки. Медиум, сидевший в углу дивана, тут же впал в дрему. Мейли и Мелоун держали наготове ручку и блокнот, ожидая дальнейших событий. И они не заставили себя ждать. Неожиданно Тербейн сел, но это был уже не прежний Тербейн, а новая, властная личность, обладающая живым умом. Его лицо также преобразилось: на губах заиграла загадочная улыбка, глаза стали раскосыми и удлиненными, все черты - более выразительными. Руки он втянул в рукава своего синего пиджака. - Добрый вечер, - теперь он говорил решительно, короткими отрывистыми фразами. - Новые лица! Кто же они? - Добрый вечер, Чанг, - ответил хозяин дома. - С мистером Мейсоном вы уже знакомы, это - мистер Мелоун, изучающий спиритизм. А вот - лорд Рокстон, который оказал мне сегодня неоценимую услугу. Каждое новое имя Тербейн приветствовал плавным жестом, как это принято на Востоке, прикладывая руку ко лбу, а затем с поклоном опуская ее вниз. Его манера держаться была исполнена достоинства и разительно отличалась от поведения незаметного маленького человечка, который сидел в комнате минуту назад. - Лорд Рокстон, - повторил он. - Английский милорд! Я знал один лорд... Лорд Макарт... Нет, не могу выговаривать... Увы! Тогда я называл его .чужеземный дьявол.. Чанг много видеть на своем веку. - Он имеет в виду лорда Макартни. Все, о чем он говорит, происходило лет сто назад. Чанг жил как раз в те времена; тогда он был великим философом, - пояснил Мейли. - Нет терять время! - воскликнул дух-поводырь. - Сегодня слишком много дел! Толпа ждет. Кто-то новый, кто-то старый. Странный народ попадается в мою сеть. А теперь я ухожу, - и медиум вновь откинулся на подушки. Не прошло и минуты, как он снова вскочил. - Я хочу поблагодарить вас, - сказал он на безупречном английском. - Я уже был здесь две недели назад. Теперь я обдумал ваши слова, и путь мой стал яснее. - Так вы тот дух, который не верил в Бога! - Да, да! Но я говорил это в запальчивости. Я был тогда так несчастен, так несчастен! О, время, бесконечное время, серый туман, тяжкий груз раскаяния! Безнадежность! Безнадежность! А вы мне вернули покой - вы и этот дух великого китайца. От вас я услышал первые после смерти слова утешения. - Когда же вы умерли? - О! Кажется, с тех пор прошла вечность: у нас время изменяется не так, как в мире живых. Это долгий и жуткий сон, без перерывов и перемен. - А кто царствовал тогда в Англии? - Королева Виктория. Я настроил свой дух на материализм, вот он и прирос к материи. Я не верил в загробную жизнь. Теперь-то я знаю, как глубоко заблуждался на этот счет, но поначалу моему духу было трудно приспособиться к новым условиям. - Вам плохо там, где вы сейчас пребываете? - Там все так... так однообразно, и это самое тяжкое. Все, что меня окружает, поистине ужасно. - Но там много душ, вы там не один. - Это так, но остальные знают не больше, чем я. Они так же злобствуют и сомневаются и чувствуют себя при этом глубоко несчастными. - Вы скоро покинете это место. - Бога ради, скорее, помогите мне! - Несчастная душа, - проговорила миссис Мейли своим нежным, ласковым голоском, способным кого угодно к ней расположить. - Вы так страдали. Но постарайтесь не думать о себе, подумайте о других. Помогите кому-нибудь из них подняться, и тем самым вы поможете себе. - Спасибо вам, милая леди, я так и поступлю. Кстати, я привел с собой одного из них. Он слышал ваши слова. Теперь мы вместе, и, возможно, когда-нибудь нам откроется свет. - Хотите ли вы, чтобы мы молились за вас? - О да, конечно! - Я помолюсь за вас, - сказал Мейсон. - Вы Отче наш. помните? Мейсон начал произносить слова старинной универсальной молитвы, но не успел он закончить, как Тербейн вновь рухнул на подушки. Поднялся он уже Чангом. - С ним все в порядке, - произнес он. - Он уступает место другим страждущим. Это хорошо. Сейчас - сложный случай! О! - Он потешно вскрикнул в знак осуждения и повалился на диван. В следующее мгновение он поднялся - с торжественным выражением лица, сложив руки, словно для молитвы. - Что происходит? - надменно отчеканил он. - Я желаю знать, по какому праву этот китаец вызвал меня сюда. Возможно, вас не затруднит просветить меня на сей счет. - Да, скорее всего, мы сможем вам помочь. - Когда мне нужна помощь, сэр, я имею обыкновение просить об этом сам. В настоящее время я в ней не нуждаюсь. Все ваше поведение указывает на то, что вы слишком много себе позволяете. Насколько я понял со слов китайца, я являюсь невольным свидетелем какого-то религиозного обряда. - Мы представляем собой спиритуалистический кружок. - В высшей степени вредная секта. Крайне порочная практика. Как скромный приходской священник, я протестую против подобного богохульства! - Ваши узколобые взгляды связывают вас по рукам и ногам, и от этого страдаете только вы сами. Мы хотим вас освободить. - Я страдаю? Что вы имеете в виду, сэр? - Сознаете ли вы, что отправились на тот свет? - Что за чушь! - Разве вы не знаете, что вы мертвы?! - Если бы я был мертв, то как бы я смог с вами говорить? - Ваш дух использует тело этого господина. - Ну, конечно, теперь все ясно - я попал в сумасшедший дом. - Да, это действительно сумасшедший дом - для таких случаев, как ваш. Вы счастливы там? - Счастлив? Ну, нет. Мне даже непонятно, где я нахожусь. - Помните ли вы, что были больны? - Да, я был серьезно болен. - Настолько серьезно, что в конце концов умерли. - Определенно, вы сошли с ума! - Почему же вы так уверены, что живы? - Сэр, я должен дать вам несколько религиозных наставлений. Если умирает человек, проживший праведную жизнь, то его душа обретает достойную оболочку и соединяется с ангелами. Я же пока нахожусь в своей земной оболочке, в месте, крайне однообразном и скучном. Хотя существа, в компанию которых я попал, не имеют ничего общего с теми людьми, с которыми я привык иметь дело в жизни, но и ангелами их тоже не назовешь. Так что ваше абсурдное предположение не имеет под собой никаких оснований. - Перестаньте обманывать себя. Мы хотим вам помочь, но вам придется маяться в том мире до тех пор, пока вы не осознаете своего положения. - Вы испытываете мое терпение. Разве я не сказал вам, что... С этими словами медиум повалился на диван, а через несколько мгновений возник в образе китайца-поводыря - с загадочной улыбкой на устах и втянутыми в рукава руками. - Хороший человек... Неумный человек... Скоро все поймет. Вызвать его еще раз. А сейчас - не терять время. О, Боже мой! Помогите! На помощь! Спасите! Он повалился навзничь на диван, его тело вытянулось, а крики были настолько ужасны, что все собравшиеся вскочили со своих мест. - Пилу! Скорее несите пилу! - завопил медиум, но его крик перешел в стон. Даже Мейли был взволнован; остальные стояли, объятые ужасом. - В него кто-то вселился, но я не могу понять кто. Наверно, какой-то дух, несущий мощный заряд зла. - Может быть, мне с ним заговорить? - спросил Мейсон. - Давайте немного подождем и посмотрим, что будет дальше. Скоро все прояснится. Медиум корчился в муках. - Господи! Почему вы не несете пилу? - кричал он. - Меня придавило! Вы слышите, как хрустнула кость? Хокин! Хокин! Вытащите меня! Уберите бревно! Нет, так еще хуже! Во мне все словно горит! О, горе, горе мне! От его криков кровь стыла в жилах. Все онемели от ужаса. А через секунду на них уже смотрели раскосые глаза Чанга. - Что вы об этом думаете, мистер Мейли? - Ужасное зрелище, Чанг. Что это было? - Это для него, - Чанг кивнул в сторону Мелоуна. - Он хочет историю для газеты. Он поймет. Время нет объяснять. Слишком много ждут. Следующий моряк. Вот он! Китаец исчез, а по лицу медиума скользнула живая, озадаченная улыбка. Он почесал голову. - Ну и дела, черт меня дери, - сказал он. - Никогда не думал, что мною будет командовать какой-то китаеза, но он меня позвал, и вот приходится, чтоб ему пусто было, идти без разговоров. Так вот он я. Чего вы хотели? - Да собственно, ничего. - Странно. А китаеза, наверно, подумал, что вам чего-то от меня нужно, вот и вытолкал меня сюда. - Скорее вы нуждаетесь в нас. Вам необходимо знание. - Это точно, я и впрямь чуток сбился с курса. Я знаю, что мертв, потому что нашего артиллериста разорвало на части прямо у меня на глазах. А раз он мертв, то и я мертв, - мы все, как один, до последнего человека. А мы-то смеемся над нашим священником, потому что он, как и все мы, не может ничего понять. Бедняга поп, черт бы его подрал, - я так думаю о нем про себя. И вот мы все теперь бороздим дно. - А как назывался ваш корабль? - Монмаут. - Это тот, что затонул, сражаясь с немецким кораблем? - Так точно. В Южной Америке. Это был настоящий ад. Да, именно настоящий ад, - чувства переполняли его. - Но, - уже бодрым тоном добавил он, - я слышал, они тоже полегли. Это так, сэр? - Да, они все пошли ко дну. - Мы не встречали их здесь. Может, так оно и лучше. А то ведь мы зла не забываем. - И напрасно, - сказал Мейли. - В этом ваша беда. Именно поэтому наш китаец-поводырь вас сюда и привел. Мы должны вас наставить на путь истинный. И передайте наши слова своим друзьям. - Благослови вас Господь, сэр, все они здесь, у меня за спиной. - Ну, тогда слушайте и внимайте: прошло время мыслей о мести и земных страстей. Ваши помыслы должны быть устремлены вперед. Оставьте землю, к которой вас все еще притягивают воспоминания, и думайте лишь о том, как бы сделать свои устремления бескорыстными и достойными более возвышенной, покойной и прекрасной жизни. Вы в состоянии это понять? - Я постараюсь, сэр. И они тоже. Мы нуждаемся в рулевом, сэр, потому что не знаем, как себя вести, и мы никак не ожидали, что попадем в такую переделку. Мы слышали, что есть рай и ад, но место, где мы оказались, не похоже ни на то, ни на другое. Вот этот китайский джентльмен говорит, что наше время истекло, но мы сможем с вами повидаться на следующей неделе. Благодарю вас, сэр, от себя лично и от своих товарищей. Мы еще придем. Наступила тишина. - Это просто невероятно, - задыхаясь, вымолвил Мелоун. - Интересно, что сказали бы читатели, если бы я описал этот моряцкий жаргон и его манеру говорить и в конце сообщил, что он явлен нам миром духов? Мейли пожал плечами: - Какая разница, что скажут читатели? Когда я только начинал заниматься спиритизмом, я был крайне впечатлителен и чувствителен ко всему, но сейчас нападки газетчиков беспокоят меня меньше, чем выстрел из винтовки по танковой броне. Честно говоря, они мне глубоко безразличны. Наша задача - как можно ближе подойти к истине, а все остальное предоставим другим. - Признаться, я не больно-то разбираюсь в этих делах, - сказал Рокстон, - но больше всего меня поражает, что, оказывается, все они - простые скромные люди. Так почему же они вынуждены блуждать во тьме и являться сюда по желанию этого китайца, если при жизни не причинили никому вреда? - Все дело в мощных узах, связывающих их с землей, и отсутствии каких-либо духовных связей у каждого из них, - объяснил Мейли. - Например, священник, - он зашорен догматами и канонами. Или материалист, - он всю жизнь верил исключительно в торжество материи. Моряк вынашивает планы мести. Да здесь их мириады. - Где это здесь? - не понял Мелоун. - Здесь, - повторил Мейли, - на поверхности земли. Вы и сами могли в этом убедиться, когда ездили в Дорсетшир. Все, что происходило там, происходило на земле. Это был вопиющий случай, что сделало его еще более зримым и наглядным, но в целом он не является исключением из общего правила. Мне кажется, что земля буквально наводнена привязанными к ней душами и что, когда начнется, как говорится в пророчествах, великое очищение, это будет не только во благо им, но и во благо живущим на земле. Мелоун вспомнил странного провидца Миромара и его речь на собрании членов Спиритуалистической церкви в тот вечер, когда они с Энид впервые посетили ее. - Вы что же, полагаете, что грядет какое-то бедствие? Мейли улыбнулся. - Это слишком долгий разговор, сейчас не до него, - сказал он. - Я полагаю... Но - вот опять появился Чанг! Дух-проводник вступил в разговор. - Я вас слышал. Я сижу и слушаю вас, - сказал он. - Вы говорите о том, что произойдет. Пусть предначертанное свершится! Время еще не пришло. Когда же настанет час узнать правду, вам сообщат. Запомните это. Все к лучшему. Все, что ни происходит, - все к лучшему. Бог не совершает ошибок. Вокруг меня те, кто нуждается в вас, я ухожу. Быстро сменяя друг друга, перед собравшимися прошли несколько духов. Один из них оказался архитектором, который сообщил, что жил в Бристоле. Он не творил зла, он просто отметал от себя любые мысли о будущем, и вот теперь скитается во тьме, и ему нужно указать путь. Другой дух жил в Бирмингеме. Он был образованный человек, но материалист. Мейли никак не удавалось убедить его в том, что он действительно умер. Затем появился очень шумный и рьяный субъект, отличавшийся крайне примитивными религиозными взглядами, ограниченный и нетерпимый. Он постоянно повторял слово кровь. - Что это за непристойный балаган? - несколько раз спросил он. - Это не балаган. Мы здесь для того, чтобы вам помочь, - ответил Мейли. - Я не нуждаюсь в помощи дьявола! - Неужели вы полагаете, что дьявол станет заниматься тем, чтобы спасать заблудшие души? - Это одна из его уловок! Говорю вам, это от лукавого! Имейте в виду, я не желаю принимать в этом участие! Тут же незамедлительно возник спокойный, загадочный китаец. - Хороший человек. Глупый человек, - еще раз повторил он. - Много время. Поймет лучше когда-нибудь. Теперь - тяжелый случай... Очень плохой случай. Ох! Он откинулся на подушки и не поднялся даже тогда, когда женский голос позвал: - Джанет! Джанет! После некоторой паузы голос раздался вновь: - Джанет, ты слышишь?! Где утренний чай? Джанет! Нет, это невыносимо! Сколько можно тебя звать! Джанет! - Фигура на диване приподнялась, моргая и протирая глаза. - Что происходит? Кто вы? И по какому праву находитесь здесь? Известно ли вам, что это мой дом?! - Простите, но это мой дом. - Ваш?! Да как же это может быть, если я нахожусь у себя в спальне? Сейчас же убирайтесь отсюда вон! - Сожалею, но вы не понимаете, где находитесь. - Я сейчас же прикажу, чтобы вас выгнали взашей! Какая наглость! Джанет! Джанет! Похоже, сегодня утром никто не хочет позаботиться обо мне. - Оглянитесь вокруг, мадам! Разве это ваша спальня? Тербейн ошалело поглядел вокруг: - Да я в жизни не видала этой комнаты! Где я? Что же все это значит? Вы производите впечатление приятной дамы. Ради Бога, объясните мне, что происходит! Мне так страшно, так страшно! Где же Джон и Джанет? - Вы ничего не припоминаете? - Я помню, что строго отчитала Джанет. Это, видите ли, моя горничная, а в последнее время стала такой небрежной. Да, я сердилась на нее. Я настолько рассердилась, что даже слегла. Врачи рекомендовали мне не волноваться, но как можно заставить себя не волноваться? Еще я помню, что начала задыхаться и тогда попыталась позвать Джанет... Но почему я оказалась в другой комнате? - Ночью вы переселились в мир иной. - В мир иной? Вы хотите сказать, что я умерла?! - Да, мадам, именно так. Некоторое время длилось молчание, а затем раздался истошный вопль: - Нет, этого не может быть! Это сон! Ночной кошмар! Разбудите меня! Слышите, разбудите! Я не могла умереть! Я еще не готова умереть! Мне такое и в голову не могло прийти! Но если я умерла, то почему я не в аду, не на небесах? Что это за комната? Ведь это обычная комната. - Да, мадам, вас привели сюда и позволили воспользоваться телом этого господина. - Господина?! - Она судорожно ощупала пиджак и провела рукой по лицу. - Да, это мужчина... Значит, я мертва! Я умерла! Что же мне теперь делать? - Вы здесь для того и находитесь, чтобы мы могли вам все объяснить. Вы, насколько я понимаю, были светской дамой, обеими ногами стоящей на земле. И вас в этой жизни интересовали только материальные блага. - Я ходила в церковь. Каждое воскресенье, в церковь Спасителя. - Это еще ничего не значит. В расчет принимается только ежедневная духовная жизнь, а вы жили лишь материальным. Потому-то вы и привязаны сейчас к земле. Когда вы покинете тело этого господина, вы вновь окажетесь в собственном теле, в знакомой обстановке, но никто вас не увидит. Вы останетесь невидимкой, сколь бы ни пытались привлечь к себе внимание. Вашу телесную оболочку похоронят, но вы по-прежнему будете существовать, такая же, как всегда. - Но что же мне делать? Что я могу сделать, а? - Вам следует принять все происходящее с легким сердцем, понимая, что это необходимо для вашего очищения. Мы можем освободиться от материальной оболочки, только пройдя через страдание. Все будет хорошо. Мы станем молиться за вас. - О, пожалуйста! Мне это сейчас необходимо! О, Господи!... - голос затих вдали. - Нехороший случай, - сказал, поднимаясь с подушек, китаец. - Эгоистичная женщина, плохая женщина. Живет для удовольствия. Плохо обращается с теми, кто вокруг. Ей придется много страдать. Но вы направить ее по верный путь. Мой медиум устал. Многие ждут, но сегодня мы больше не примем никого. - Доброе ли дело мы делаем, Чанг? - Много добра, много добра. - А где все эти люди, Чанг? - Я уже вам говорил. - Это так, но я хочу, чтобы ваш рассказ услышали и эти джентльмены. - Семь сфер окружают землю, самые тяжелые внизу, самые легкие - наверху. Первая сфера - на земле. Эти люди находятся в ней. Каждая сфера отделена от другой, поэтому вам легче общаться с этими людьми, чем теми, кто находится в других сферах. - А им, соответственно, легче общаться с нами? - Да. Но надо быть осторожным, когда не знаешь, с кем говоришь. Надо прежде расспросить духа. - А к какой сфере принадлежите вы, Чанг? - Я из четвертой сферы. - А в какой по счету сфере духи начинают чувствовать себя поистине счастливыми? - В третьей. Страна вечного лета. В Библии она названа третьим небом Много мудрости в Библии, только людям не дано ее постичь. - А седьмое небо? - О! Там пребывает мессия. В конце концов все попадут туда - вы, я, все. - А что за ним? - Слишком много вопросов, мистер Мейли. Бедный старый Чанг не знать так много. А теперь прощайте! Да благословит вас Господь! Я ухожу. Сеанс закончился, а через несколько мгновений Тербейн, бодрый и улыбающийся, уже сидел на диване, явно не помня ни о чем, что произошло. Он не располагал лишним временем, к тому же жил достаточно далеко, поэтому сразу же собрался уходить, унося с собой единственную награду за труды - благословение тех, кому он помог. Маленький скромный бескорыстный человек, где окажется он, когда все мы займем истинные места, предназначенные для нас Творцом по ту сторону добра и зла? Но на этом собрание не закончилось: гостям хотелось поговорить, а чете Мейли - послушать. - Я хочу сказать, - начал Рокстон, - что тут, конечно, крайне интересно, но в то же время налицо элемент спектакля, вам не кажется? Трудно поверить, что все происходит на самом деле, - надеюсь, вы понимаете, что я хочу сказать. - Мне тоже так показалось, - отозвался Мелоун. - Разумеется, на первый взгляд это просто невероятно. Это настолько необыкновенно, что на таком фоне все события реальной жизни, бесспорно, отходят на второй план. Но человеческий рассудок полон загадок. Я читал об экспериментах Мортона Принса, мисс Бошам и других, а также о результатах опытов Шарко и о школе гипноза под руководством Нанси. Так вот они при помощи гипноза могут создать из человека абсолютно новую личность. Дело в том, что наш мозг напоминает веревку, которую можно расщепить на множество нитей, и каждая нить - это как бы отдельный человек, особая сторона личности, которая, будучи вычленена во время гипнотического сеанса, может действовать и говорить от своего имени. Конечно, мистер Тербейн производит впечатление честного человека, который вряд ли станет заниматься мистификацией, но можем ли мы быть уверены в том, что он не находится под воздействием самогипноза, в результате чего одна сторона его сознания приобретает черты мистера Чанга, другая превращается в моряка, а третья - в светскую даму, и так далее? Мейли рассмеялся. - В каждом человеке живет свой мистер Хайд, - сказал он, - но это справедливое возражение, поэтому его следует рассмотреть. - Мы тщательно исследовали несколько случаев, - вступила в разговор миссис Мейли, - все сходится - имена, адреса, словом, все. - А может быть, мистер Тербейн просто применяет на практике свои знания. Может быть, он заранее все разузнал. Как носильщик, работающий на вокзале, он имеет доступ к самой разнообразной информации. - Вы присутствовали только на одном сеансе, - заметил Мейли. - Но стоит вам повидать столько же, сколько видели мы, и вы сможете оценить совокупное значение этих свидетельств, что значительно умалит ваш скепсис. - Вполне возможно, - сказал Мелоун. - Понимаю, мои сомнения вам крайне неприятны, но берусь утверждать, что в таких делах необходима предельная честность. Как бы там ни было, мне редко доводилось испытать что-либо подобное. Боже милостивый! Если то, что я видел, правда и если бы у вас были тысячи таких кружков, то какое возрождение духа могло бы нас ожидать! - Такое время обязательно наступит, - ответил Мейли своим спокойным ти решительным голосом. - Надеюсь, мы до него доживем. Жаль, что наш сеанс не убедил вас окончательно, но, смею надеяться, вы еще не раз будете нашим гостем. Однако случилось так, что дальнейшие опыты оказались излишними: в тот же вечер Мелоун получил в высшей степени убедительные доказательства, причем самого неожиданного свойства. Не успел он вернуться в редакцию и расположиться за письменным столом, чтобы набросать беглый отчет об увиденном, как в комнату ворвался Мейли; его рыжая борода тряслась от возбуждения. Он размахивал номером Ивнинг ньюс. Ни слова не говоря, он уселся возле Мелоуна, развернул газету и начал читать: ХРОНИКА ПРОИСШЕСТВИЙ Сегодня около пяти часов вечера неожиданно рухнул старинный дом, который, как считалось, был построен еще в пятнадцатом веке. Он стоял на улу Лессер-Кольман-стрит и Эллиот-Сквер, рядом со штаб-квартирой Ветеринарного общества. Большинство жильцов, напуганных оглушительным треском, успели выскочить на улицу, однако три человека: Джеймс Билль, Вильям Мэрсон и какая-то женщина, имя которой установить не удалось, - были придавлены обрушившейся им на голову лавиной бревен и камней. Двое сразу скончались, а третий, Джеймс Билль, оказался под огромным бревном и громко взывал о помощи. Принесли пилу, и один из жильцов, Самюэль Хокин, доблестно пытался освободить несчастного. Пока он пилил бревно, рядом с ним, среди обломков, начался пожар, и, хотя он держался до последнего и продолжал работу, пока сам не оказался в огне, спасти Билля не удалось. Тот, вероятно, скончался от удушья. Хокин был доставлен в больницу, и сейчас его жизнь вне опасности. - Вот так-то! - заключил Мейли, складывая газету. - А теперь, мистер Фома неверующий, я предоставляю вам самому делать выводы, - и с этими словами ярый поборник спиритизма удалился - столь же стремительно, как и вошел. Глава XI В КОТОРОЙ САЙЛАС ЛИНДЕН ПОЛУЧАЕТ ПО ЗАСЛУГАМ Сайлас Линден, лжемедиум и бывший чемпион, знавал в жизни и неплохие деньки - деньки, богатые событиями, к каким бы последствиям, плохим или хорошим, они ни вели. Был момент, когда он поставил сто против одного на кобылу по кличке Розалинда, а затем на выигрыш пил, не просыхая, сутки подряд. Было и так, что его излюбленный правый апперкот в высшей степени точно и артистично совместился с выступающим подбородком Булла Уордела из Уайтчепла, что в значительной степени приблизило его к получению Пояса Лонздейла. - высшей награды боксеров-профессионалов. Но во всей его разнообразной жизни не выдавалось еще такого дня, как этот, поэтому нам имеет смысл пройти его с Сайласом до конца. Религиозные люди утверждают, что человеку с нечистыми помыслами опасно прикасаться к духовному. Жизнь Сайласа Линдена в полной мере могла стать подтверждением подобной точки зрения. Чаша его грехов была переполнена задолго до того, как пробил час расплаты. Когда он покинул дом Алджернона Мейли, у него были все основания утверждать, что хватка у лорда Рокстона хоть куда. В пылу битвы он едва ли мог осознать понесенный им телесный ущерб, но теперь, за порогом дома, он стоял, держась рукой за изрядно помятое горло, не уставая извергать все новые проклятья. Его грудь болела там, где Мелоун придавил ее коленом, и даже единственный удачный удар, отбросивший Мейли к стене, не прошел для него даром, ибо был нанесен той самой покалеченной рукой, на которую он жаловался брату. Словом, Сайлас Линден пребывал в безобразном настроении, и на то имелись существенные причины. - Я еще доберусь до вас, - злобно бормотал он, косясь своими поросячьими глазками на дверь, откуда его только что выставили. - Погодите, я вам еще покажу! - Затем, внезапно озаренный какой-то мыслью, он пошел вниз по улице. Направился он к полицейскому участку на Бардсли-Сквер, где зашел к инспектору Мерфи, румяному и жизнерадостному здоровяку с лихо закрученными усами. - Ну, зачем пришел? - не очень-то дружелюбно спросил инспектор. - Я слыхал, вы взяли одного медиума за жабры. - Да, есть такое дело. Оказывается, он твой брат. - Ну и что? По мне что брат, что сват. Главное, вы получили подсудимого и обвинительный приговор. А где моя доля? - У меня для тебя ни шиллинга. - Что?! Да разве не я вас навел?! Что бы вы делали, если бы я не указал вам, где его логово? - Если бы ему присудили штраф, может, я бы и выговорил тебе что-нибудь, да и нам бы перепало. Но мистер Мелроуз отправил его в тюрьму, так что никому ничего не обломилось. - Врете вы все. Уж эти две бабы свое получили. И с какой стати мне сдавать полиции родного брата, чтобы с этого поживилась ваша братия? В следующий раз сами ищите себе подсудимого. Мерфи был человек вспыльчивый, и к тому же с обостренным чувством собственной значимости, и вовсе не собирался сносить оскорбления в собственном кабинете. Он покраснел и поднялся из-за стола. - Вот что я тебе скажу, Сайлас Линден. Я мог бы сам найти все, что мне нужно, не выходя из этой комнаты. А ты лучше убирайся отсюда, да поскорей, иначе придется задержаться здесь чуток подольше, чем тебе хотелось бы. У нас и на тебя есть жалобы: ты дурно обращаешься со своими детьми, и благотворительное общество уже начало проявлять к этому делу интерес. Смотри, как бы мы тоже тобой не заинтересовались. Сайлас Линден вылетел из комнаты вне себя от гнева, и даже пара стаканчиков рома, которые он перехватил по дороге домой, не привела его в чувство. Напротив, он принадлежал к породе людей, которые только распаляются от выпивки. Мало кто из его дружков соглашался пить с ним. Сайлас жил в одном из небольших кирпичных домов, образующих улицу Болтонс-корт, что расположена на задворках Тоттенхэм-Корт-роуд. Дом стоял в конце улицы, в тупике, причем одна из стен была общей с пивоварней. Комнатушки в домах были настолько малы, что обитатели квартала предпочитали проводить время на улице. Когда в свете единственного фонаря показалась коренастая фигура Сайласа, старики, вышедшие подышать свежим воздухом, проводили его неодобрительным взглядом: хотя моральные устои Болтонс-корта были невысоки, некоторая социальная градация там все-таки существовала, причем Сайлас занимал в ней последнее место. У порога своего дома стояла Ребекка Леви, высокая худая еврейка с крючковатым носом, - она жила как раз по соседству с нашим чемпионом. К ее ногам, держась за подол, жался ребенок. Глаза ее сверкали от гнева. - Мистер Линден, - сказала она, когда Сайлас поравнялся с ней, - вам следует лучше присматривать за детьми. Сегодня ко мне приходила малышка Марджери. Девочка всегда голодна! - Не суй свой нос в чужие дела, черт тебя подери! - прорычал в ответ Сайлас. - А я ведь уже тебя предупреждал. Будь ты мужчиной, мы бы иначе с тобой поговорили! - Будь я мужчиной, ты бы вряд ли осмелился так со мной говорить. Стыдно, Сайлас Линден, так обращаться с этими несчастными крошками. Если дело дойдет до суда, уж я найду, что сказать. - Пошла к черту! - ответил Линден, ногой открывая дверь своей халупы. Из гостиной выглянула крупная, неряшливо одетая женщина с копной крашеных волос и остатками былой красоты, некогда цветущей, а теперь несколько перезрелой. - А, это ты, - сказала она. - А ты думала кто? Герцог Веллингтонский? - Я думала, это взбесившийся бык сорвался с цепи и вперился рогами в нашу дверь. - Шутишь, да? - Считай, что так, хотя особого повода для шуток нет. В доме ни гроша, все пиво выпили, да еще от этих твоих паршивых детей одно расстройство. - Что они еще натворили? - хмуро спросил Сайлас. Когда эта достойная чета не находила повода повздорить друг с другом, они объединялись против детей. Сайлас прошел в гостиную и плюхнулся в кресло. - Им опять являлось видение твоей первенькой. - Ты-то откуда знаешь? - А я слышала, как он что-то такое говорил девчонке. Мол, матушка была здесь. А потом с ним случился один из его припадков. - Это у него в крови. - Ну, конечно, - ответила женщина. - А работают за него пусть дураки. - Заткнись, женщина! У моего братца Тома тоже случаются припадки, а этот парень - точная копия своего дядюшки. Так, говоришь, он впадал в транс? Ну, а ты что? Женщина злобно ухмыльнулась. - Я поступила так же, как ты. - Что, опять капала на него сургучом? - Так, чуть-чуть. Только чтобы разбудить. Это единственный способ привести его в чувство. Сайлас пожал плечами: - Берегись, малышка. Что-то нас стали последнее время полицией пугать, а уж если там увидят ожоги, то мы оба рискуем оказаться за решеткой. - Сайлас Линден, ты дурак! Разве мать не имеет права наказывать собственных детей? - Конечно, имеет, но это не твой ребенок, а о мачехах всегда идет дурная слава. Да еще эта проклятая еврейка... Когда ты в прошлый раз стирала белье, она видела, как ты била Марджери бельевой веревкой. Она сама мне об этом сказала. А сегодня еще привязалась, что, мол, девчонка голодна. - Ишь ты, голодна! Прожорливые ублюдки! Я, когда обедала, по целой краюхе им дала! Да им бы не повредило немножко поголодать, по крайней мере, грубить перестали бы. - Что? Вилли тебе нагрубил? - Да, когда очнулся. - Это после того, как ты вылила на него горячий сургуч? - Так для его же блага, чтобы отучить от дурных привычек. - Что же он сказал? - Обругал меня последними словами, вот что. Про мамочку свою говорил - уж она бы, говорит, мне бы показала. От этой его мамочки меня просто тошнит. - Ты Эми лучше не трожь. Она была хорошей женщиной. - Вон как ты запел. Однако когда она была жива, ты как-то странно проявлял свою любовь. - Заткни пасть! И так тошно, а тут еще ты со своей болтовней! Нашла чего - к могиле ревновать! - А ее выродки могут меня оскорблять как угодно! Это меня-то, которая заботилась о тебе последние пять лет! - Чего к словам цепляешься! Ладно, я с ним сейчас поговорю. Где ремень? Тащи сюда мальчишку! Женщина бросилась его целовать. - Сайлас, единственный ты мой! - Черт возьми, всего обслюнявила. Видишь, я не в духе. Живо тащи Вилли! И Марджери заодно. Пусть смотрит и набирается ума - сдается мне, до нее эта наука доходит лучше, чем до него. Женщина вышла, но тут же вернулась. - Он опять в отключке, - сказала она. - Меня от одного его вида тошнит. Иди-ка сюда, Сайлас, да сам посмотри! Они прошли в кухню. В очаге потрескивал огонь. На стуле возле огня, съежившись, сидел белокурый мальчик лет десяти. Его нежное личико было обращено к потолку, глаза полуприкрыты, из-под век виднелись только белки. На тонком одухотворенном лице застыло выражение безмятежности и покоя. Из угла на брата смотрели печальные, испуганные глаза сестренки, бедной затравленной малышки, на год или два младше его. - Ну и видок - жуть! - сказала женщина. - Будто и не от мира сего. Лучше бы уж переселился на тот свет, а то здесь от него толку чуть. - Эй, проснись! - гаркнул Сайлас. - Кончай свои штучки! Просыпайся давай! Ты слышишь или нет? - Он грубо тряхнул мальчика за плечо, но тот не шелохнулся. Руки ребенка были все в багровых ожогах. - Ну, я тебе скажу, сургуча ты не пожалела. Неужто, Сара, иначе нельзя было его разбудить? - Ну подумаешь, плеснула лишнего. Он так меня допек, что я себя не помнила. Ты не поверишь, но он в таком состоянии почти и не чувствует ничего. Хоть в уши ему ори. Она схватила мальчика за волосы и начала грубо трясти. Он было вздрогнул и застонал, но затем снова впал в транс. - Ну и дела! - воскликнул Сайлас; потом, почесав подбородок, задумчиво посмотрел на сына и изрек: - На нем можно хорошо заработать. Что, если устроить ему выступление? Чудо-ребенок, или Как это делается. Хорошее название - так и просится на афишу. Его дядюшка - фигура известная, думаю, и ему поверят. - Ты ведь сам собирался заняться этим делом. - У меня все сорвалось, - пробурчал Сайлас. - И кончено об этом. - Что, уже попался? - Я же сказал - хватит! - заорал Сайлас. - У меня руки так и чешутся задать тебе хорошую трепку, так что лучше не выводи меня из себя! - Он изо всех сил ущипнул мальчика за руку. - Вот это да! Ну и чудеса! Неужто он правда ничего не чувствует? С этими словами он повернулся к почти угасшему очагу, вытащил оттуда щипцами тлеющий уголек и положил его на голову ребенка. Запахло горелым волосом, затем поджаривающимся мясом, и лишь тогда мальчик, вскрикнув от боли, очнулся. - Матушка! Матушка! - воскликнул он. Девочка в углу принялась плакать: вдвоем они были похожи на испуганно блеющих ягнят. - Черт бы побрал твою матушку! - заорала женщина, схватив Марджери за воротник. - Перестань скулить, ты, маленькая поганка! - И она со всего маху ударила девочку по лицу. Вилли вскочил и вцепился ей в ноги, но тут удар Сайласа отбросил его в угол. Негодяй схватил палку и начал избивать съежившихся детей; несчастные крошки плакали и просили пощады, тщетно пытаясь заслониться от жестоких ударов. - А ну-ка немедленно прекратите! - вдруг раздался решительный голос. - Не хватало еще этой проклятой жидовки! - сказала женщина и кинулась к двери. - Какого черта ты делаешь в моем доме? Убирайся отсюда, покуда цела! - Еще раз услышу, что дети плачут - полицию позову! - А ну, пошла вон! Не суйся, куда не просят, тебе говорю! С угрожающим видом растрепанная женщина стала наступать на Ребекку, но та оказалась не из пугливых. Еще секунда - и они сцепились, но через мгновение раздался истошный крик, и миссис Сайлас Линден отпрянула назад - по ее лицу четырьмя струйками текла кровь. Но тут Сайлас, грязно ругаясь, оттолкнул жену и, схватив незваную гостью поперек туловища, вышвырнул за дверь. Она упала навзничь, прямо на мостовую, раскинув руки и всем своим видом напоминая полузадушенную птицу. Ребекка погрозила Сайласу кулаком и разразилась проклятиями. Со всех сторон уже бежали соседи, которым не терпелось узнать подробности ссоры. Наблюдавшая из-за шторы миссис Линден с некоторым облегчением увидела, что ее противница смогла подняться и без посторонней помощи доковылять до дверей своей развалюхи, громко кляня обидчика. А евреи не так-то легко забывают обиды, ибо представители этой нации одинаково умеют и любить, и ненавидеть. - С ней все в порядке, Сайлас. А я уж было испугалась, что ты ее убил. - Она того заслуживает, жидовка проклятая. Надо поставить ее на место, пусть не суется в наши дела. А с этого ублюдка Вилли я шкуру спущу - это он во всем виноват. Ну-ка, где он? - Они удрали к себе: я слышала, как они запирали дверь. - Я им еще покажу! - Не стоит сейчас, Сайлас. Соседи вокруг, только неприятности себе наживешь. - Ты права, - пробурчал Линден. - Дело терпит. Подождут, пока я вернусь. - А ты куда? - Пойду схожу в Адмирал Вернон. Может, подвернется работенка, возьмут спарринг-партнером к Длинному Дэвису. Он в понедельник начинает тренировки, и ему нужен боксер моего веса. - Посмотрим, в каком виде ты вернешься. Мне уже порядком надоело, что ты все шляешься по пивным. Знаем мы, что это за Адмирал Вернон. - Единственное место, где я могу отдохнуть, - ответил Сайлас. - А я, по-твоему, только и делаю, что отдыхаю, - ни минуты покоя, по крайней мере с тех пор, как вышла за тебя. - Это точно! Давай-давай, крой меня на чем свет стоит! - сквозь зубы прорычал он. - Если бы вечное брюзжание приносило счастье, ты была бы самым счастливым человеком на свете. Он взял шляпу и ушел; минуту спустя его тяжелые шаги загрохотали по огромным деревянным люкам пивных погребов. А в это время в полумраке чердака на ветхом соломенном тюфяке сидели две маленькие фигурки. Они сидели обнявшись, тесно прижимаясь друг к другу, и слезы их смешивались, катясь по щекам. Они и поплакать-то громко не смели, потому что любой неосторожный звук мог напомнить об их существовании чудовищу, рыскающему внизу. Время от времени один из них забывался и начинал громко всхлипывать, и тогда другой шептал: Тише! Тише! Внезапно они услышали, как хлопнула дверь и по улице загремели тяжелые шаги. Они радостно обнялись. Быть может, вернувшись, он их убьет, но сейчас, пусть на короткое время, они в безопасности. Мачеха, конечно, тоже была злой и жестокой, но все же не такой беспощадной, как отец. Какое-то смутное чувство подсказывало детям, что именно он свел мать в могилу, и они понимали, что их может ожидать та же участь. На чердаке было темно; лишь в единственное окно проникал слабый свет, прочертивший на полу узкую полоску, а вокруг, по углам, лежала густая тень. Внезапно мальчик напрягся и сильнее прижал к себе сестру - взгляд его был устремлен в темноту. - Она идет! - пробормотал он. - Это она! Малышка Марджери прижалась к нему. - Это матушка, Вилли? - Я вижу свет - прекрасное золотое сияние! Неужели ты сама не видишь, Марджери? Но девочка, как и большинство людей, была лишена подобного зрения. Она видела вокруг только сумрак. - Вилли, говори, говори еще! - благоговейным шепотом попросила она. Ей совсем на было страшно - покойная мать часто являлась по ночам, чтобы утешить своих несчастных детей. - Да, да, это она! О, матушка, матушка! - Вилли, что она говорит? - О, она такая красивая! У нее в глазах нет слез! Она улыбается! Она похожа на того ангела, что мы видели в церкви, и кажется совсем счастливой! Милая, милая матушка! Тсс, она говорит... С этим покончено... навсегда!.. Вот она манит нас рукой. Мы должны идти - она уже в дверях! - О, Вилли, я боюсь! - Смотри, она кивает нам, говорит, что не надо бояться. Вот вышла за дверь. Скорее, Марджери, не то мы потеряем ее из виду! Детки на цыпочках прокрались к выходу, и Вилли отпер дверь. Матушка стояла у лестницы, маня их за собой. Шаг за шагом они спустились вниз. Кухня была пуста: очевидно, мачеха куда-то ушла. В доме царила тишина. Призрак вновь поманил их рукой. - Мы должны отсюда уйти, - сказал брат. - Но, Вилли, мы даже шапочки не успели надеть. - Пойдем, Мадж. Она улыбается и машет нам. - Отец нас за это убьет! - Она качает головой! Говорит, чтобы мы ничего не боялись. Идем! Они распахнули дверь, пересекли двор и, следуя за легкой лучистой тенью сквозь лабиринт узких улочек, вышли на шумную, людную Тоттенхэм-Корт-роуд. Редкий прохожий среди этой слепой толпы словно по наитию внезапно останавливался, учуяв ангела, провожал долгим взглядом двух бледных, измученных детей, следующих за неземным видением: мальчика с застывшим отрешенным взором и девочку, то и дело в страхе оглядывающуюся назад. Они прошли большую оживленную улицу, затем свернули в бедный квартал и оказались наконец перед целым рядом однотипных кирпичных домов. Видение застыло перед одним из них. - Надо постучать, - объявил Вилли. - Но что мы скажем? Ведь мы же их не знаем! - Мы должны постучать, - настойчиво повторил брат, и девочка стукнула в дверь. - Вот видишь, Мадж, она хлопает в ладоши и улыбается. Так уж оно получилось, что миссис Том Линден, как раз в эту пору в одиночестве и унынии предававшаяся мыслям о судьбе несчастного арестанта, под действием какой-то неведомой силы открыла дверь и обнаружила на пороге двух малюток, которые стояли потупившись, словно извиняясь за то, что осмелились нарушить ее покой. Несколько слов, неожиданный проблеск интуиции, - и вот дети уже в ее объятиях. Два маленьких челночка, столь рано искалеченных невзгодами, наконец-то обрели мирную пристань, где им уже не грозил никакой шторм. А на Болтонс-корт этой ночью происходили странные события. Одни полагали, что между ними никакой связи не было, кое-кто подобную связь усмотрел, а закон Британской империи закрыл на все глаза и посему ничего по этому поводу сказать не имел. Из окна предпоследнего дома вглядывалось в ночную тьму чье-то лицо с хищными заостренными чертами. Сзади его освещал тусклый свет прикрытой чем-то свечи, и в этом неясном свете оно казалось мрачным, как смерть, и беспощадным, как могильная плита. За спиной у Ребекки Леви стоял молодой человек; его черты со всей очевидностью свидетельствовали, что он принадлежит к той же древней нации, что и она. Уже часа два женщина сидела так, ни слова не говоря, у окна. При входе во двор висел фонарь, отбрасывавший на землю желтый круг света. На этот светлый островок и был устремлен ее сосредоточенный взор. Наконец она увидела того, кого ждала. Она вздрогнула и что-то прошептала. В то же мгновение молодой человек выскочил на улицу и исчез в боковой двери, ведущей в пивоварню. Пьяный Сайлас Линден возвращался домой. Настроение у него было мрачное: его переполняло чувство обиды. Он не получил долгожданной работы - помешала искалеченная рука. Все это время он проторчал в баре, ожидая бесплатного угощения, но оно его не удовлетворило. Теперь он исходил злобой, и горе было тому, кто в этот момент оказался бы у него на пути! Проходя мимо темного дома Ребекки, он подумал о ней с ненавистью. Сейчас он ненавидел всех соседей до одного. У них, видишь ли, хватает наглости становиться между ним и его собственными детьми! Но он еще этим деткам покажет. Завтра же утром выведет их во двор и у всех на глазах выпорет до смерти! Пускай знают, что Сайласу Линдену на всех наплевать. А почему не сейчас? Если крики детей разбудят соседей среди ночи, то уж тогда они раз и навсегда запомнят, что нельзя его оскорблять безнаказанно. И, обрадованный этой мыслью, он еще решительнее зашагал вперед. Он был почти у цели, как вдруг... Так и не удалось выяснить, почему этой ночью люк пивного погреба был неплотно прикрыт. Присяжные были склонны обвинять пивоварню, но коронер заявил, что Линден был человек тучный и сам мог, свалившись, сорвать крышку, в то время как со стороны пивоварни все меры предосторожности были соблюдены. Упав с высоты восемнадцати футов на острые камни, он сломал себе спину. Труп обнаружили лишь на другое утро, и что самое удивительное - его соседка-еврейка не слышала ни звука. Доктор высказал мнение, что смерть наступила не сразу: некоторые признаки указывали на то, что Линден долго бился в агонии. Там, внизу, в темноте, извергая из себя потоки крови и пива, этот человек умер столь же нечестиво, как и жил. Не стоит убиваться по женщине, которая осталась после его гибели одна. Освободившись от своего отвратительного муженька, она вернулась в мюзик-холл, который покинула, соблазненная достоинствами и выдающимися бицепсами этого человека. Она попыталась вернуть былую популярность, вновь исполняя куплет, принесший ей когда-то известность: Хи! Хи! Хик! Я - последний крик! Посмотрите, моя шляпка - Это просто шик! Но, увы, слишком бросалось в глаза, что она сильно отстала от моды, поэтому путь на сцену был для нее закрыт. Она спускалась все ниже, из больших залов переходя в более неказистые, пока не дошла до пабов, а потом и вовсе исчезла с горизонта, затянутая жизненной трясиной, и никто больше не видал ее бессмысленное, размалеванное лицо и нечесаную копну волос. Глава XII В КОТОРОЙ ПРОИСХОДЯТ ВЗЛЕТЫ И ПАДЕНИЯ Институт Метампсихоза располагался во внушительных размеров здании на авеню Баграм, с подъездом, скорее напоминающим ворота феодального замка. Сюда поздно вечером и явились трое наших друзей. Швейцар проводил их в приемную, где их приветствовал лично доктор Мопюи. Выдающийся авторитет в области психологии, он оказался маленьким крепким человеком с большой головой; чисто выбритое лицо явно свидетельствовало, что в его обладателе чудесным образом сочетаются житейская сметка и чистый альтруизм. С Мейли и Рокстоном он говорил по-французски, но с Мелоуном переходил на ломаный английский, а тот пытался бормотать в ответ что-то по-французски. Доктор Мопюи выразил удовольствие от их визита в выражениях, на которые способен лишь истинный француз, в двух словах остановился на выдающихся способностях Панбека, галицийского медиума, а затем повел их в подвал, где должен был состояться эксперимент. Весь облик ученого свидетельствовал о глубоком уме и проницательности, так что даже люди, мало знающие его, понимали, насколько абсурдна версия о том, будто своими знаменитыми результатами он обязан всякого рода шарлатанам. Спустившись по винтовой лестнице, они оказались в большой зале, напоминающей на первый взгляд химическую лабораторию: полки вдоль стен были уставлены колбами, ретортами, пробирками, весами и другими приборами. Впрочем, помещение было обставлено элегантнее, нежели обычная лаборатория, а в центре располагался массивный дубовый стол, окруженный удобными креслами. На одной из стен висел большой портрет профессора Крукса, рядом - портрет Ломброзо, а между ними - чудесная картина, изображавшая один из сеансов Эвзапии Палладино. Возле стола стояла группа людей, которые тихо переговаривались. Они были так увлечены разговором, что не обратили на вошедших ни малейшего внимания. - Трое из них - столь же почетные гости, как и вы, - сказал доктор Мопюи. - Двое других - мои ассистенты, доктор Соваж и доктор Бюиссон. Все остальные - известные в Париже лица. Прессу сегодня представляет господин Фор, заместитель главного редактора газеты Матен.. Вам, должно быть, известен вон тот высокий темноволосый человек, похожий на отставного генерала... Нет? Это профессор Шарль Рише, наш досточтимый старейшина, - он проявил большое мужество, занимаясь нашим делом, хотя пришел к несколько иным выводам, нежели ваши, месье Мейли. Впрочем, это не окончательный результат. Не забывайте, что нам приходится проявлять осторожность, иначе у нас могут возникнуть неприятности с церковью, которая все еще очень влиятельна в нашей стране. Господин с аристократической внешностью и высоким лбом - граф де Граммон. Седобородый господин с головой Юпитера - Фламмарион, астроном. А теперь, господа, - сказал он, повысив голос, - если вы соблаговолите занять свои места, мы можем приступать. Все расселись вокруг стола, наши англичане - поближе друг к другу. В одном конце возвышался большой фотоаппарат, на столике рядом обращали на себя внимание два цинковых ведра. Заперли дверь и отдали ключ профессору Рише. Доктор Мопюи поместился с краю стола; возле сел невысокий лысый человек средних лет, с усами и необыкновенно умным лицом. - Возможно, кто-то из вас незнаком с месье Панбеком, - сказал доктор. - Позвольте мне его представить. Господа, месье Панбек любезно разрешил нам воспользоваться его удивительными способностями для научных целей, за что все мы бесконечно ему благодарны. Ему сорок семь лет, у него хорошее здоровье, хотя имеется предрасположенность к нейроартритам. Нами отмечены несколько повышенная возбудимость нервной системы и усиленные рефлексы при нормальном кровяном давлении. Сейчас его пульс - семьдесят два удара в минуту, но в состоянии транса достигает ста. На руках и ногах у него обнаружены сверхчувствительные зоны. Поле зрения и зрачковая реакция нормальные. Вот, пожалуй, и все, что я могу сообщить. - Могу добавить, - подал голос профессор Рише, - что этот человек отличается как физической так и духовной чувствительностью. Панбек очень впечатлительный и эмоциональный человек, в душе он поэт и потому не лишен некоторых маленьких слабостей, если их можно так назвать, которыми, впридачу к таланту, наделен каждый поэт. Великий медиум - это то же, что и великий художник, и к нему следует относиться соответственно. - Господа, мне сдается, он готовит вас к худшему, - с широкой улыбкой заметил медиум под одобрительный смех собравшихся. - Мы собрались здесь в надежде, что замечательные мате-риализации, которые мы могли наблюдать в прошлый раз, появятся вновь, причем в таком виде, что мы сумеем получить объективное их изображение на снимке. - Доктор Мопюи говорил своим суховатым, лишенным эмоций голосом. - В последнее время эти материализации принимали крайне необычные формы, поэтому прошу собравшихся подавить в себе чувство страха, сколь странными они бы ни показались, поскольку нам в высшей степени необходима спокойная обстановка и здравый смысл. А теперь выключим верхний свет и оставим лишь очень слабую красную лампочку - до тех пор, пока обстоятельства не позволят нам усилить освещение. Светом управлял со своего места сам доктор Мопюи. На мгновение все погрузилось во тьму, а затем в углу зажегся слабый красный огонек, позволявший разглядеть лишь смутные очертания людей за столом. Музыки не было, как не было вообще религиозного настроя. Переговаривались все шепотом. - Разительно отличается от ваших английских сеансов, - сказал Мелоун. - Да, весьма, - согласился Мейли. - У меня такое ощущение, что сейчас мы слишком беззащитны перед лицом того непознанного, что может явиться нам во время сеанса, а зря. Они не сознают опасности. - Что же нас подстерегает? - Видите ли, это все равно, что сидеть на берегу озера, не зная, что таится в нем, - безобидные лягушки или кровожадные крокодилы. Нельзя предвидеть хода событий. Эти слова услышал профессор Рише, который блестяще владел английским. - Я знаком с вашей точкой зрения, мистер Мейли, - вмешался он, - и не подумайте, что я не принимаю ее в расчет. Некоторые факты, свидетелем которых я сам был, заставляют меня оценить ваше сравнение относительно лягушек и крокодилов. В этой самой комнате я видел существ, которые, если привести их в ярость, сделали бы наши опыты крайне опасными. Я разделяю ваше мнение, что дурные люди, оказавшись среди нас, могут привлечь в наш кружок злых духов. - Мне приятно слышать, сэр, что вы постепенно переходите на наши позиции, - сказал Мейли, поскольку он, как и другие, считал Рише одним из мировых авторитетов. - Допустим, перехожу, но не беру на себя смелость сказать, что уже полностью их разделяю. Скрытые возможности воплощенного духа могут быть столь неожиданными, что бесполезно даже строить догадки относительно их пределов. Как старый материалист, я сражаюсь за каждую пядь земли, хотя должен признать, что уже оставил несколько рядов своих укреплений. Насколько я понимаю, мой выдающийся друг Челленджер все еще держит оборону на передовых рубежах. - Да, сэр, - начал было Мелоун, - и все же я не оставляю надежды... - Тише! - нетерпеливо воскликнул Мопюи. Воцарилась полная тишина. Затем словно что-то беспокойно заметалось и послышался странный хлопающий звук. - Птица! - раздался благоговейный шепот. Снова наступила тишина, а затем вновь возникло некоторое движение и раздались нетерпеливые хлопки. - У вас все готово, Рене? - спросил доктор. - Все. - Тогда снимайте! Комнату озарила вспышка, и взорам присутствующих открылось удивительное зрелище: медиум склонился над столом, уронив голову на руки - он был явно погружен в транс, - а на его округлых плечах сидела огромная хищная птица, сокол или орел. На какое-то мгновение картина, словно на фотографии, застыла у всех на сетчатке, а затем вновь наступила темнота, если не считать двух красных лампочек, поблескивающих в углу, будто глаза какого-то злого демона. - Ну и ну! - едва мог вымолвить Мелоун. - Вы видели? - Крокодил из озера, - сказал Мейли. - Но вполне безобидный, - добавил профессор Рише. - Эта птица уже не раз прилетала к нам. Она лишь хлопает крыльями, в чем вы сами могли убедиться, а в остальном активности не проявляет. У нас может появиться куда более опасный гость. Вспышка света конечно же разрушила эктоплазму, и пришлось все начинать сначала. Прошло минут пятнадцать, как вдруг Рише тронул Мейли за руку. - Не ощущаете ли вы какого-нибудь запаха, месье Мейли? Мейли принюхался: - Да, конечно, - чем-то напоминает наш Лондонский зоопарк. - Есть и другая, более простая аналогия. Приходилось ли вам находиться в натопленной комнате вместе с мокрой собакой? - Верно! - ответил Мейли. - Очень точное сравнение. Но где же собака? - Это не собака. Минуту терпения, и вы сами все увидите. Запах усилился; он уже наполнил всю комнату. Тут вдруг Мелоун ощутил возле стола какое-то движение и в тусклом свете красного фонаря разглядел очертания уродливой, полусогнутой и корявой фигуры, отдаленно напоминавшей человеческую: ее силуэт отчетливо выделялся на фоне светового пятна. Существо было большим, неуклюжим, с круглой головой, короткой шеей и здоровенными мощными плечами. Не разгибаясь, оно медленно шло по кругу, затем остановилось, и тут кто-то вскрикнул - это был возглас удивления, к которому явно примешивался страх. - Не бойтесь, - успокоил тихий голос доктора Мопюи. - Это питекантроп. Он совершенно безобиден