л о Валерии. Она одна, а вокруг визжащее и кривляющееся ничто, жестокий и безымянный ужас. Она кричит, зовет папу и маму, а они не идут... Я сидел на кровати, меня окружала ночь, которой не было конца, и слушал доносящийся с другого конца спальни, будто из опасной пропасти, шириной во многие световые годы, слова моей любимой: - Давайте не будем тратить время на эмоции. Я продолжу дальнейшую реконструкцию случившегося. Если я ошибусь - поправьте. Демон (возможно, их было несколько, но я принимаю, что он был один), так вот, демон вошел в наш космос в виде рассеянного скопления материи, но тут же собрался воедино компактной массой. Путем обычной трансформации он принял выбранную им форму. Можно принять, как истину, что ни Враг, ни любой из его прислуживателей (если верна петристская традиция), не стал бы мешать демону. Он мог бы принять облик какого-либо реально существующего создания. То, что вам не удалось идентифицировать, ничего не означает. Это существо могло быть порождено мифологией, уже забытой. Или придумано кем-то, наделенным особо богатым воображением. Может быть, даже на другой планете. Наша семья не особенно набожна. Было бы лицемерием, а потому - бесполезно, если бы мы пытались возвести вокруг себя защитную стену из религиозных символов. Кроме того, несмотря на прежние наши схватки с одним-двумя демонами, мы не ожидали, что один из них вторгнется в обычный пригородный дом, принадлежащий обычной средней семье. В легендах не приводится ни единого подобного случая. Так что, вторжению демона ничто не препятствовало. Он располагал всего несколькими фунтами массы. С ним мог справиться любой, сохранивший присутствие духа, человек. В крайнем случае, обратил бы его в бегство. Демону было бы не до выполнения его грязного дела, а тем временем успели бы позвонить экзорсисту. Но в ту ночь ни одного взрослого человека здесь не было. Свертальф говорить не умеет, а никакого иного средства позвать на помощь у него, очевидно, не было. Он мог бы одержать победу, но не смог справиться с существом, сплошь состоящим из клыков, когтей, шипов и брони. В конце концов, победив Свертальфа, он схватил Вал и унес ее в Нижний Континуум. Предназначенной для обмена массе, была придана форма нашей дочери. Я права? Сверкающий Нож кивнул: - Полагаю, да. - Что вы намерены теперь предпринять? - Честно говоря, сейчас мы не можем сделать очень многого. Ничего не можем сделать. Мы не знаем, зачем было совершено преступление. Его мотивов. - Вам стало известно о них прошлой ночью. Мы приобрели могущественного и опасного врага. Полагаю, что заявления иоаннитов, что их адепты владеют тайнами знаний - истина. Эзотеризм всегда больше ассоциировался не столько с божественным, сколько с дьявольским. Я предлагаю начать поиск с кафедрального собора. Лицо Сверкающего Ножа, несмотря на покрывавший его слой краски, явно выразило огорчение. - Я уже объяснил вам, миссис Матучек, когда вы впервые догадались, кто может быть ответственным за преступление, что это очень опасно - предъявить обвинение не имея серьезных улик. Сейчас сложилась крайне деликатная ситуация. Кто может понять это лучше, чем вы? Мы не вправе допустить новых беспорядков. Кроме того... скажу, не скрывая, это вторжение, возможно, означает начало чего-то гораздо более страшного. Гораздо более худшего, чем похищение вашей дочери... Я приподнялся: - Ничего не может быть хуже,- тихо сказал я. Он не обратил на это никакого внимания. Он понимал, что сейчас главный из нас - Джинни. - Наши знания об адской Вселенной, практически равняются нулю. Я сейчас выдам вам то, что сохраняется в глубокой тайне, потому что подозреваю, что вы всегда докопаетесь до правды на основании незасекреченной информации. Лишь очень немногие из гражданских волшебников знают то, что вы сейчас услышите. Армия предприняла несколько попыток проникнуть туда. Успех был не больше, чем у института Фауста триста лет тому назад. Пробыв там считанные минуты, люди возвращались в состоянии крайнего психического шока. И не могли рассказать, что с ними случилось. А записи приборов не имели никакого смысла. - Если только вы не примите гипотезу Никельсона,- сказала Джинни. - Какую гипотезу? - Гипотезу, что пространство - время в том космосе, в отличие от нашего, является неэвклидовым. Что его геометрия меняется от точки к точке,- сухо пояснила Джинни. - А, да, мне говорили, что армейские исследования пришли к выводу...- он увидел торжество, вспыхнувшее в глазах Джинни.- Черт, ловко вы меня поймали в ловушку! - и опять неприклонным тоном.- О'кей. Вам придется понять, что мы не имеем права действовать вслепую и опрометчиво, когда в действие, по труднопонятным причинам, вовлечены неизвестные силы. Результаты могут оказаться катастрофическими. Я намерен доложить обо всем самому директору Бюро. Я уверен, что директор тут же доложит обо всем самому президенту. И равным образом уверен, что президент прикажет нам не терять бдительности, но, пока мы не узнаем больше - носа не высовывать... - А как насчет Стива и меня? - Насчет вас - все так же. Запомните, если понадобиться, с вами свяжутся. - Сомневаюсь. Какой выкуп может потребовать демон? - Тот, кто наслал демона. - Повторяю вам, займитесь иоаннитами! - Займемся. Мы займемся всеми, кто попал в наше поле зрения. Пусть это и не очень разумно. Но понадобиться время. - А пока что Валерия находится в аду! - Если вам понадобиться священник для очистки душ, наши служащие бюро располагают священослужителями практически всех вероисповеданий. Если хотите, я вызову сюда священника? Джинни покачала головой: - Спасибо, нет. Попросите их, чтобы они помолились за Вал. Вреда от этого не будет. Правда, сомневаюсь, что это принесет пользу. Но, конечно, никакой священник не может помочь Стиву и мне. Все, что мы хотим - это получить возможность разыскать свою дочь. Мое сердце забилось. Оцепенение спало. Я встал. Сверкающий Нож обхватил себя за плечи руками: - Я не могу, конечно, допустить этого... вы двое совершили в прошлом почти неправдоподобное. Но ставки сейчас слишком велики, чтобы доверить игру дилетантам. Если вам угодно меня возненавидеть - пожалуйста. Мне будет больно, но, если это послужит вам хоть каким-нибудь утешением... Ноя не позволю вам рисковать ни собственной жизнью, ни интересами общества. Вы останетесь здесь. Под стражей... - Ты!..- я уже почти кинулся на него, но Джинни оттолкнула меня. - Прекрати, Стив,- жестко сказала она.- Не создавай дополнительных трудностей. Мы - ты и я - сделаем вот что. Если это не помешает следствию, поедим через силу и выпьем сонного зелья. И перестанем дергаться до тех пор, пока снова не научимся думать. Сверкающий Нож улыбнулся: - Спасибо. Я был уверен, что вы проявите благоразумие. Я пойду, потороплю этих на кухне, так что вы скоро сможете поесть. Я закрыл за ним дверь. Я весь трясся от ярости. - Какого черта нужно было разыгрывать весь этот фарс? - разбушевался я.- Если он полагает, что мы будем сидеть и ждать, пока чиновники изволят прогоготать свое разрешение... - Тихо,- она коснулась губами моего уха и зашептала.- Думаешь, эта поганая стража будет для нас что-нибудь значить? - О-хо-хо! - в первый раз за все время я рассмеялся. В изданных мной звуках не было веселья, ни мелодичности, и все же это было нечто вроде смеха... 24. Нельзя сказать точно, что мы оказались под домашним арестом. Приставленный к нам, хорошо воспитанный молодой мужчина, обеспечивал нашу безопасность. И когда нужно, помогал по хозяйству. Но он дал ясно понять, что, если мы попытаемся выйти из дома или передать кому-нибудь весточку, он вдруг обнаружит, что мы замыслили заговор против Всеамериканской комиссии по торговле. Тогда, как ни печально, придется арестовать нас. Он сожалеет. У парня была хорошая колдовская подготовка. Агент ФБР должен иметь ученую степень в какой-нибудь отрасли волшебства или магии, не считая точных наук, таких как математика, например. Его начальство хотело быть уверенным, что мы не попытаемся выкинуть что-нибудь отчаянное. Но Джинни ухитрилась вытянуть из него нужную нам информацию. Никогда не пойму, как ей удалось это сделать. Не думаю, что она пустила в ход против него чары (я имею в виду чары Искусства). Ее чары относились скорее к другой области. И против них не мог устоять ни один мужчина с нормально работающими железами внутренней секреции. Но вот что мне по сию пору кажется невозможным - она разговаривала, улыбалась, расцвечивала искрами остроумия какую-то очень идущую, чуть женственную, строго отмеренную грусть. Взмахивая ресницами, она постепенно подводила его к рассказам о его прошлых подвигах... а тем временем каждый угол дома вопил о том, что здесь нет Валерии. Сославшись на утомление, мы покинули гостинную рано. И действительно, мы очень устали и были крайне измотаны. - Он хорошо подготовлен в колдовстве,- шепнула моя любимая во мраке спальни.- Но не в практической магии. Постараемся обвести его вокруг пальца. Возьми накидку. Я понял ее намерения. Кончились эти часы несвободы. во мне забурлила холодная радость. Я содрал одежду и натянув волчий костюм, одел ее поверх снова. Достал шапку-невидимку, без пользы валявшуюся уже годы... Всего лишь, казалось бы, сувенир времен войны. Джинни подошла ко мне и крепко прижалась. - Любимый будь осторожен! - ее голос дрожал, и я ощутил, что губы Джинни соленые. Ей нужно было остаться. Ей отводилась роль развевать возможные подозрения. И ей действовать, если вдруг поступит требование выкупа. Джинни досталась более трудная часть задачи. Я одел плащ. Закрывающий лицо капюшон, пахнул плесенью. Если точно - не шапка-невидимка, а плащ невидимка. Маленькие пятнышки видимости показывали, где поработала моль. Не плащ, а загляденье. Нужно было просто-напросто сбежать из дома, а потом мы надеялись, что будет возможность вернуться обратно. Слишком много средств разработано в наши дни против шапки-невидимки. Для серьезного дела она уже не годиться. тут и детекторы, работающие на инфракрасных лучах, и банки с краской, взрывающиеся, если сделаешь неверный шаг и так далее. У нашего, всегда дружелюбно относившегося к нам соседа, несомненно, установлены приборы, которые подымут тревогу, если поблизости обнаружится изменение поля невидимости. Джинни вполголоса бормотала заклинания и еще что-то. Все необходимое она принесла в эту комнату еще днем. Объяснила тем, что хочет как можно скорее и надежнее защитить нас от вражеского нашествия. Следующий пункт нашего плана был столь же прост. Земное магнитное поле слишком слабо, чтобы воспрепятствовать действию сверхъестественных сил, однако оно влияет на них и поэтому они меняют интенсивность. Поэтому, обычно поисковые магические приборы не предназначены для обнаружения малых количественных изменений. Джинни придумала хитрую штуку: слабое поле шапки-невидимки постепенно искусственно усиливаясь по интенсивности вдвое. Теперь, по мере моего удаления от дома, интенсивность столь же постепенно будет снижаться вплоть до первоначального значения. Когда я вернусь, Джинни уничтожит всякие следы этой проделки. В теории все было просто, а как на практике... Как выяснила Джинни, в доме были, видимо, установлены приборы тревоги. Понадобилась вся ее сноровка, чтобы они не сработали. Наше бедное старое ФБР! Оно понятия не имело, что имеет дело с Джинни, и нельзя принимать в расчет лишь уровень образования и наличие оборудования. У нее, помимо этого - был Талант! Она подала сигнал, и я выскользнул в окно. Ночной воздух был сырой, промозглый. На газоне, в колдовском сиянии уличных фонарей, блестела роса. Я услышал воющее рычание собаки. Вероятно, она почуяла запах моего плаща. И, несомненно, весь наш участок находится под наблюдением... Да, мое колдовское зрение тут же обнаружило прячущегося в тени фонаря Святого Эльма, по ту сторону дороги, какого-то мужчину. Я старался шлепать, как можно быстрее и тише. Шел посредине мостовой. Так меньше вероятности, что меня засечет подлец-караульный или сработает сторожевое поле. Пройдя несколько кварталов, я оказался на безопасном расстоянии - возле местной школы. Свернув, я спрятал плащ-невидимку на помойке, неподалеку от спортивной площадки. Теперь я мог идти открыто, ничем не примечательный законопослушный обыватель, направляющийся куда-то по своим делам. Ночь близилась к концу, следовало позаботиться, чтобы меня не узнал кто-нибудь из прохожих. Из первой же телефонной будки я позвонил в дом Барни Стурласона. он сказал, чтобы я пришел к нему прямо сейчас. Такси я брать не стал, предпочел маршрутный ковер, ибо понимал, что, затерявшись в толпе пассажиров, легче остаться неузнанным. На ковре я и добрался. Барни открыл дверь. Прихожая была освещена. Желтый свет падал на широкие плечи Барни. Он тихо присвистнул: - Я понимаю, что тебе лучше побыть сегодня дома, подстригая кустарник. Но, Стив, ты выглядишь так, будто наступил конец света. Что случилось? - Твои семейные не должны нас слышать,- сказал я. Он тут же развернулся на каблуках и провел меня в кабинет. Толкнув меня к обитому кожей креслу, Барни запер дверь, налил две здоровые порции шотландского виски, и наконец сам опустился в кресло напротив меня. - Итак? Я рассказал ему. Никогда прежде на его лице не приходилось видеть мне подобной боли. - Нет, нет...- шептал он. Затем он встряхнулся, как медведь, готовящийся кинуться в драку, и спросил: - Что я могу для вас сделать? - Прежде всего, одолжи мне метлу. - Постой... Я чувствую, что ты действуешь опрометчиво. Куда ты задумал отправиться? - Я собираюсь лететь в Силоам и выяснить там все, что удастся. - Я так и думал,- Барни зашевелился, кресло скрипело под его весом.- Стив, это не шуточки. Силой проникнуть в кафедральный собор иоаннитов... Наверное, попытаться выбить признание у какого-нибудь священника... Нет. Ты только накличешь новые беды на ваши головы. И это тогда, когда Джинни нуждается в каждой крохе твоих сил и возможностей. Пусть следствие ведет ФБР. Там работают профессионалы. Допустим, улики действительно существуют. Гоняясь за ними, ты их, скорее всего, попросту уничтожишь. Взгляни фактам в лицо, и ты придешь к тому самому заключению...- Барни внимательно поглядел на меня.- Добавь к этому моральные соображения. Ты не согласен, когда вчерашняя толпа пыталась настоять на своем праве устанавливать свои собственные законы. Претендуешь на то, что у тебя есть такое право? Я сделал маленький глоток, прислушиваясь к ощущению. Виски приятно обожгли горло. - У нас с Джинни было время все обдумать,- сказал я.- Мы знали, что ты будешь возражать. Но не мешай. Я им покажу, где раки зимуют. Не хочу, чтобы это звучало драматически, но разве может с нами случиться что-нибудь худшее? Добавь любое число к бесконечности, сколько угодно...- мне пришлось остановиться, чтобы сделать еще глоток,- и ты получишь ту же самую бесконечность. Насчет того, что у ФБР больше возможностей... Мы не собираемся метаться, словно бык на арене - лишь бы что-нибудь сделать. Поверь, что мозги у нас тоже есть. Наверняка, Бюро уже давным-давно имеет своих агентов среди иоаннитов, досье на лидеров церкви и так далее, все, что полагается в таких случаях. Но вспомни, как несколько лет назад проходило судебное разбирательство преступлений другой церкви. Помнишь ее аббревиатуру ХСУА? В обвинительном заключении, предъявленном церкви Генеральным прокурором, не нашлось ни единого веского доказательства. И это несмотря на то, что они открыто отрицали и традиции и законы Америки. - Иоанниты широко проповедуют свои взгляды,- сказал Барни.- Черт возьми, я и сам согласен с некоторыми их утверждениями! Наше общество сделалось слишком мирским, слишком любящим жизненные блага! Все слишком заняты делением долларов и погоней за наслаждениями. Все увлечены сексом, и ни у кого нет времени на любовь. Огрубелые, бессердечные люди не обращают никакого внимания на неимущих... - Барни! - рявкнул я.- Ты пытаешься отвлечь меня, расхолодить, но это у тебя не пройдет. Либо ты поможешь тут же, либо я получу то, что мне нужно, но в другом месте... Он вздохнул, нащупал трубку в кармане своего твидового жилета и принялся набивать ее: - О'кей. Продолжай. Если мой друг не может найти защиты от незаконных... от ведущих к гибели действий руководителей иоаннитов, разве это не доказательство, что иерархия этой церкви служит дьяволу? Или, может, они просто ничего не знают? - Гностики хвастают, что обладают, никому более неподвластными силами и знаниями. Каким-то образом они привлекают на свою сторону все больше людей. И все ближе подводят страну к социальным потрясениям, ведущим к ... Ладно. Главное, вот что - кто еще кроме них может быть связан с тем, что случилось? Возможно даже, они ввязались в это дело непреднамеренно. Полагаю, было именно так. Но с тем, что случилось они связаны,- я наклонился к нему.- Послушай, Барни. Сверкающий Нож признал, что торопиться с расследованием он не будет. А Вашингтон придержит на привязи эту свору еще крепче, чем хочем сам Нож. Нет сомнения, завтра он разошлет агентов расспросить иоаннитов. И, как водится, ничего не узнает. Чтобы получить ордер на обыск в церкви, нужно иметь очень веское доказательство. Особенно, если так много людей верят, что эта церковь несет им последнее Слово Божье. И опять-таки, особенно если весь храм представляет собой лабиринт, секрет которого знают лишь посвященные различных степеней. Ну, а если кому-нибудь удастся произвести обыск, что он выяснит? Тут не какая-нибудь заурядная задача. Обычные тесты на наркоманию и тому подобное, не применимы. А будь я Верховный Агент Зефира, я бы сам пригласил фэбээровцев. Пусть смотрят, где им угодно. Всюду, где это допустимо с религиозной точки зрения. Что ему это стоит. - А чего ты можешь добиться? - вопросом ответил Барни. - Вероятно, ничего., Но я намерен действовать сейчас, а не через неделю. И ни законы, ни общественное мнение меня не остановят. У меня есть кое-какие особые способности, и есть опыт борьбы со злом. И еще - они меня не ждут. И, чтобы закончить наш спор, если там есть, что искать, то лучшие шансы найти - это у меня. Барни, нахмурясь, разглядывал меня. - Что касается моральной стороны дела,- сказал я.- Ты, может быть, и прав. С другой стороны, я не собираюсь зверствовать, словно мнимый Агент особого назначения, супердетектив Ви-Ноль-Ноль. И, несмотря на все опасения Сверкающего Ножа, я честно не понимаю, как могу спровоцировать серьезно вторжение со стороны Нижнего Мира. Это вызвало бы вмешательство Всевышнего, а Враг не пойдет на открытое столкновение. Что хуже, Барни, незаконное вторжение в чужие владения... может быть, осквернение святынь... или оставленный в аду ребенок? Он с маху поставил стакан на край стола. - Ты прав,- вырвалось у него, и с удивлением захлопал глазами.- Кажется я разбил дно у этого стакана... - Закончили. Мне пора. Мы встали вместе. - Нужно тебе оружие? - предложил Барни. Я покачал головой: - Давай не будем впутываться в уголовщину. Против того, с кем мне придется столкнуться, оружие, вероятно, не поможет. Мне показалось, что незачем ему объяснять, что за пазухой у меня спрятан охотничий нож, а когда я превращусь в волка, оружия у меня полная пасть. - Ах, да,- сказал я,- договоримся, чтобы все было ясно. Я был у тебя. Без сомнения, это может быть установлено, если хорошо постараться, но, взяв у тебя метлу, снова исчез неизвестно куда. Он кивнул головой и сказал: - Верю, что тебя ждет удача. Мое помело не такое быстрое, как какая-нибудь спортивная модель, зато этот летит почти бесшумно. Я отрегулировал его только вчера,- он постоял мгновение, размышляя. Сквозь окна сочилась тишина, темень.- Тем временем я тоже начну изыскивать. Вим Харди... Янис Вензель, он работает в библиотеке. А как насчет профессора Грисволда из университета?.. Я найду и еще людей, способных держать язык за зубами. Тех, кто с радостью захочет нам помочь и готов нести любую ответственность. По крайней мере, мы соберем все незасекреченные данные, относящиеся к Нижнему Континууму. Может быть, добудем что-то из засекреченного. Мы сможем составить уравнения, выделим сведения, предположительно относящиеся к решению нашей проблемы. Потом пропустим весь массив через вычислительную машину и отсеем неработоспособные идеи. Ну, я приступлю к работе прямо сейчас... Что можно сказать такому парню? Только "Спасибо!" 25. Похоже, это было вполне в характере церкви иоаннитов. Свой кафедральный собор (единственный на весь Верхний Средний Запад) они воздвигли не в Чикаго, Милуоски или в каком-нибудь городе вообще, а в совершенно пустынном месте. Даже от нашего скромного городка его отделяло миль сто. Местоположение собора олицетворяло и символизировало отношение гностиков к этому миру, как ко злу. И идея спасения с помощью тайных ритуалов и оккультных знаний... В отличие от петристского христианства, христианство иоаннитов само не придет к вам. Оно возводит лишь маленькие угрюмые часовни, размером едва ли больше тех будок, в которых стоят караульные. Вы сами должны прийти к христианству иоаннитов. Вызов такого рода кажется очевидным, и поэтому, подумал я, он, вероятно, неверен. Все, что относится к гностицизму, всегда на самом деле иное, чем кажется. Вероятно, так много народу и тянется к иоаннитам в наши дни, что он весь состоит из загадок. Под одной маской у него обнаруживается другая, а внутри лабиринта - другой. Традиционные церкви создали простую и ясную теологию. Эти церкви четко определяют смысл своих мистерий (хотя тут нужно отметить общеизвестное - что смертные, то есть мы - не могут постичь все проявления Всевышнего). Они заявляют, что, поскольку этот мир дан нам Создателем, значит, в своей основе он добрый, хороший мир. Многие его недостатки вызваны человеком, и наш долг - стремиться к совершенствованию. Все это слишком неромантично. А иоанниты аппелируют к мечтам и грезам человека, к ребенку, всегда сидящему внутри нас. Они обещают, что, познав тайну, человек станет всемогущим. А одна часть этой тайны - отрицание этого общества. Я относился к этому утверждению с высокомерной насмешкой, но в то же время... верил, что в нем есть большая доля правды. Однако, чем больше я размышлял, тем меньше мне казалось, что это утверждение что-нибудь объясняет. У меня было время и желание подумать. Я летел в ночи, над головой столь же далеких огней деревень и ферм. Вокруг свистел, делавшийся все холоднее, воздух. Он насквозь пронизывал меня. Теперь я понимал, как мало знаю, как был ленив в учебе, не ленился лишь получать стипендию. Ноя начал понимать и другое. Факты, уже забытые мной, всплывали в памяти и начали складываться в единую картину. Я чувствовал, что скоро будут пронимать больше. Я летел и мрачно размышлял о том, что мне известно о церкви иоаннитов. Был ли это просто идиотский культь, появившийся то ли два, то ли три поколения назад? Культ, взывавший к чему-то, глубоко погребенному в душе человека Запада? Или он действительно так древен, как утверждают иоанниты - основан самим Христом. Другие церкви отрицали это. Само собой, католиков, ортодоксов и протестантов - нельзя рассматривать, как единую общность петристов. Но общеизвестное мнение, грубо говоря, их такой общностью, в общем-то, считало. Эти церкви одинаково интерпретировали слова, с которыми Иисус обращался к своим ученикам. Они все признавали особо важную роль, которую играл Петр. Хотя, разумеется, между ними были разногласия (включая вопросы о старшинстве Апостоллов), все они совершенно одинаково признавали Двенадцать учеников Иисуса. И еще... и еще... Эти странные слова в последней части Евангелия от Иоанна: "Тогда Петр, обернувшись, увидел, что ученик, которого Иисус любил больше других, следует за ним. И когда была вечерня, он бросился на грудь ему и спросил: - Господи, который из нас предаст тебя? Петр, видя это, сказал Иисус: - Господи, что будет с этим человеком? Иисус сказал ему: - Если я хочу, чтобы он ждал, пока я приду, что тебе в этом? Следуй за мной... Затем начали ученики все говорить друг другу: - Собратья, этот ученик не умрет. Однако, Иисус не сказал ему, что он не умрет, но... - Если я хочу, чтобы он ждал, пока я приду, что тебе в этом? Это ученик, который свидетельствует об этом, и написал это. И мы знаем, что его свидетельство истинно..." Мне были непонятны эти слова, и я все же не уверен, что их понимают и ученые-библеисты (безотносительно к тому, что сами они утверждают). Конечно, именно на этом направлении возникает легенда, что Господь наш чего-то совершил, что никто, кроме Иоанна, не знал. Совершали что-то, о чем не поведал другим церквам-петристским и схожим с ними. Это деяние в конце концов станет известно людям и поведет человека к новому помыслу Божьему. Возможно, нынешний культ иоаннитов целиком и полностью зародился в текущем столетии. Но иоанниты трубят, что этот культ тайно существовал уже 2000 лет. Это утверждение почти неизбежно ассоциируется с миром потустороннего. Гностицизм, меняя название, существовал издавна. И всегда считался еретическим течением. В своей первоначальной форме (вернее - формах) он представлял собой попытку растворить христианство в мешанине тайных восточных культов, неоплатонизме и колдовстве. Предание возводит его возникновение к Симону-магу, упоминавшемуся в Восьмой главе Библии, и воспоминания о котором приводят ортодоксов в неподдельный ужас. Современный иланнизм обрел сомнительную часть, воскресив это древнее, от зари времен, религиозное течение, и прокламирует, что оно не было ошибкой, а напротив, несло людям высшую истину. Собственно, Симон-маг не был извратителем Библии и религии, а пророком. Насколько вероятно, что все это правда? Может быть, действительно, мир состоит на пороге царства Любви? Не знаю. Откуда я мог знать? Но, поразмыслив (причем петристская церковь сыграла неменьшую роль, чем мои эмоции), я решил, что учение иоаннитов - ложь. То, что иоаннитизм приобрел такое широкое распространение, я просто отнес за счет столь свойственных для человека тяги к иррациональному. Так же просто община правдоискателей, исполняющая свои ритуалы и предающаяся различным размышлениям там, где им ничто не помешает! Община притягивает пилигриммов, которые нуждаются в крове, заботе и пище. В том же нуждаются священники, псаломщики и другие. Храму (это более точное название, чем "Кафедральный собор", но иоанниты настаивают на соборе, чтобы подчеркнуть то, что они являются христианами) необходимы денежные поступления. Как правило, поступают значительные пожертвования, и эти деньги оказываются в умелых руках. Зачастую вокруг первоначально уединенного храма вырастает целый город. Так возник и Силоам, куда я направлялся. Просто. Банально. Почему у меня возбуждают беспокойство сведения, известные любому читателю ежедневной прессы? Может, я размышляю над этим просто, чтобы не думать о Валерии? Нет. Чтобы как можно лучше разобраться в том, что бесконечно туманно и запутано. Что-то там еще, что-то там за этим кроется... Неужели мне это не кажется, неужели я начал понимать их? Но, если и так, то что именно я начал понимать? Я подумал о нетерпимости иоаннитов. О бунтах и мятежах, вечно устраиваемых иоаннитами. Я вспомнил, как они откровенно признают, что их адепты повелевают силами, о которых и вообразить трудно, и о том, что с каждым годом им открывается все больше в этой области. Я вспомнил рассказы отступников, не продвинувшихся до высших ступений прежде, чем они успели пережить нечто, что стало их отпугивать. Не было ничего беззаконного, аморального или вообще волнующего. Нечто непривлекательное, недоброе, тоскливое. Нечто не заслуживающее внимания, что отрицают или не замечают люди, не принадлежащие к иоаннитам. Я думал о теологии гностиков. Вернее, той ее части, что они не скрывали. Какая-то ужасная смесь апокалептического откровения и логики. Иоанниты отождествляли своего Демиурга с Богом Ветхого Завета, и с Сатаной. Я подумал об Антихристе... Но тут меня не хватило. Слишком мало, как я уже говорил, я знал о таких вещах. Пришлось остановиться на том, что думать об этом бесполезно. Ибо Всемогущий может действовать множеством способов. * Где-то далеко, чуть ли не на другом краю прерии, замерцали огни. Я был рад, что полет близится к концу. А что дальше случиться - неважно. Хватит с меня размышлений. Силоам - обычные улицы, обычные дворы и дома. Под Главной аэролинией, возле границы города, написано: "НАСЕЛЕНИЕ 5240 ЧЕЛОВЕК". Другая вывеска возвещала, что члены клуба Львов встречаются по вечерам в ресторане "Котел кобольта". В городе имелось с пару маленьких предприятий, Муниципалитет, начальная и средняя школы, пожарная часть, порядком замусоренный парк, гостиница. И большое количество заправочных станций, чем необходимо. В деловой части города находились универсальные магазины, одно-два кафе, банк, клиника, кабинеты дантистов, аптека... Все как обычно в Америке. Эта невзрачность подчеркивала, насколько чуждо все остальное. Хотя близилась полночь, в городе было, как в могиле. Улицы пустынны, никто не прогуливался, не шел, взявшись за руки, не было молодых пар. Кое-где виднелись редкие полицейские метлы. И лишь один кто-то, закутанный в мантию, с капюшоном на голове, медленно брел вдоль улицы. Дома отгородились друг от друга и от остального мира, закрытыми ставнями. Горожане спали. А где-то не спали, там, вероятно, не смотрели в хрустальный шар, не играли в карты, не пили спиртное и не занимались любовью. Скорее всего, они молились или штудировали свои книги в надежде достичь более высокой религиозной степени, овладеть большими знаниями и мощью, обеспечить спасение своей души. В центре города стоял кафедральный собор. Он возвышался над окружающими коробками вспомогательных строений. Возвышался над городом и равниной. Ничего гнусного, преступного в этой картине не было. Ровные, белые, как слоновая кость, стены поднимались все выше и выше, а над ними - огромный купол. Издали окна походили на ногти. И на каждом этаже один ряд окон. Но затем я увидел еще два мозаичных, каждое в полфасада, окна. Мрачными тонами на них были изображены тревожащие душу рисунки. На западном окне - Сандала Эмандала - священный символ буддистов. Но восточном - Окно Божье. На западной же стороне вздымалась одинокая башня. На фотографиях она не производила внушительного впечатления, но теперь было видно - она едва достигала звезд. На стенах собора играли огни, окна тускло светились. Я услышал молитвенное песнопение. Откуда-то, как из-под толщи льда, доносились мужские голоса. С ними переплетались голоса женщин. Мелодия была мне незнакома. А слова... Нет на Земле такого языка. -...Хельфист Аларита арбар ионите мелихо тарасунт ганадос тепрура маряда селисо... Мелодия звучала так громко, что ее было слышно, наверное, и на окраинах города. И она была нескончаемой. Хор пел беспрерывно. Всегда под рукой были священники, прислужники, псаломщики, пилигриммы, всегда под рукой, чтобы заменить усталого певца или певицу. Любого и любую из участников хора. Мне стало не по себе, как подумал, что дни и ночи напролет людям приходится слушать гимны. Если человек живет в Силоаме, пусть даже не иоаннит, вероятно, его сознание скоро перестанет воспринимать пение. Но разве не будут постоянно проникать эти звуки в его думы, сны, грезы. Наконец в саму душу? Я не мог объяснить, что я сейчас чувствовал. Словами этого не выразишь. Но с каждым ярдом ощущение делалось все сильнее. Ощущение враждебности... или истины, которую я просто не способен воспринять? Привратник в воротах был приятным на вид молодым человеком. Волосы, как пакля, и голубые глаза. Такое в этих краях дружелюбие, таких американцев любил описывать Уолт Уитмен. Я припарковал метлу (участок был огромен, пуст, погружен во тьму), подошел к нему и спросил, можно ли войти. Мгновение он рассматривал меня, потом небрежно сказал: - Вы не причастник, не так ли? - Н-нет, я- был несколько ошелемлен. Он захихикал: - Да разве я знаю... Мне чего? Подождем, когда они закончат молиться Марии, потом войдем. - Извините, я... - Все, ладно. Веди себя тихо, никто ничего не заподозрит. В теории ты все равно проклят. Сам-то я в это не верю. Знаешь, чего я думал? Моя девушка - методистка. Священники тянут волынку, не разрешают мне жениться на ней. Но все равно не поверю, что ей гореть в аду... Тут он понял, что слишком распустил язык: - Чего это ты явился так поздно? - спросил он.- Туристы обычно бывают у нас в дневное время. Я решил, что он не принял обет, просто вольнонаемный. И не более фанатичен, чем обычный христианин. Короче говоря, принадлежит к тому большинству, какое есть в любой организации,ь в любой стране. Я был готов к такому вопросу и ответил: - Я путешествую по делам. Получил указание посетить ваш город сегодня рано утром. Задержался и прилетел сюда только сейчас. Ваш хор так знаменит, что не хотелось бы упускать случая прослушать его. - Спасибо,- он протянул мне брошюру.- Правила знаешь? Входить и выходить только через главный вход. Знаешь место в Языческом... э-э... Туристическом пределе. Не шуметь, не фотографировать. Когда захочешь уйти, иди тихо тем же путем, которым пришел. Я кивнул и пошел к двери. Замощенный двор, на нем - вспомогательные здания, выстроившиеся квадратом вокруг собора. Там, где здания не соединялись впритык, между ними поднимались стены, оставляя лишь три прохода. Ворота в них были закрыты на проволоку. Учрежденческие, жилые, складские здания выглядели одинаково. Точнее - однообразно. Кое-где виднелись фигуры неспешно идущих куда-то людей. Мужчин трудно было отличить от женщин. И на тех, и на других - были одинаковые рясы с затеняющими лица капюшонами. Мне вспомнилось, что иоанниты никогда не было замешаны в любовных скандалах. И это при том, что они практиковали как секс, так и безбрачие. Ну, хорошо, их монахи и монахини не просто прошли посвящение. Они посвященные. Иоаннизм превзошел баптизм и оставил далеко позади обычные ритуалы и элементарную перемену имени ( последнее соответствовало принятой в петристских церквях конфирмации). Кстати, прежнее имя оставалось и использовалось во взаимодействии со светскими властями). Годами посвященные умертвляли плоть, дисциплинировали дух, занимали свой мозг тем, что их святые книги называли божественным откровением, а неверующие именовали претензионной чепухой. Верующие же принадлежали к другим церквям. Нередко считали это "Откровение" - нераспознанным дьяволопоклонством. "Да провались оно все..."- подумал я. Мне необходимо сконцентрироваться на том, что я обязан сделать. Нет, сомнения, что эти тихие унылые фигуры в рясах, в случае нужды будут действовать быстро и энергично. Невозможно отрицать подавляющее впечатление, производимое вблизи собором. А доносившееся из него песнопение, заставляло думать, что оно заполняет всю ночь. Сохранившиеся у меня чувства волка начали отказывать. И хорошо, потому что это пугало, чуть ли не до смерти. Кожа покрывалась едким потом, холодные капли струйкой сбегали по телу. Резкий запах пота бил в ноздри. Весь мир окутался дымкой нереального. Весь мир заполнила безжалостная мелодия. Но Валерия оставалась в аду... Я остановился там, где смутный колеблющийся свет был сильнее всего, и прочил брошюрку. В ней меня вежливо приветствовали и излагали те же правила поведения, о которых мне поведал привратник. На задней обложке был начерчен поэтажный план базилики главного здания. Схема других помещений не приводилась. Было ясно, что на всех этажах, как северной, так и южной стороны, находится много других помещений. Есть они и в башне, и даже в куполе. Не составляло секрета, что под собором располагались обширные подземелья. Там проводились обряды. Некоторые обряды во всяком случае. Что я еще знаю? Ничего. Чем выше духовная степень, тем больше тайн святилища открывается посвященным. А в самые тайные святилища вход открыт только адептам, и лишь они знают, что там происходит. Я поднялся по ступенькам собора. Огромные двери были открыты. По обеим их сторонам торчали два здоровенных монаха. Монахи стояли неподвижно, глаза обыскивающе скользнули по мне. Длинный, с низко нависшим потолком, стерильно чистый вестибюль, был совершенно пуст, если не считать купели со Святой водой. Ни радостно верещавшее доски объявлений, ни приходских новостей, ни рисунков, что любят делать ученики воскресных школ. Посредине вестибюля стояла монахиня. Она указала мне на коридор, ведущий налево. Другая, рядом с ней стоявшая, переводила взгляд с меня на коробку с надписью: "Пожертвования" и обратно, пока я не опустил туда пару долларов. В воздухе носилось что-то странное. Не только пение, запах ладана, пристальные взгляды - что-то неосязаемое, какие-то силы, от которых напряглись все мышцы твое тела. Я вошел в боковой придел собора. Он был огражден канатами. Скамьи в несколько рядов. Очевидно, придел предназначался для посторонних. Я был здесь один. С минуту я осматривался. Придел был огромен и производил потрясающее впечатление. Я сел. Еще несколько минут я потратил на то, чтобы постичь окружающее. В чем я потерпел неудачу. Эффект превышал всякое понимание. Геометрия голых белых стен, колонн, свода - ее просто не о чем было соизмерить. Человек оказывался как бы в бесконечно тянущейся куда-то пещере. И в густом сумраке господствовал собор. Око Божье над алтарем, и Мандала над возвышением, где находился хор. Но и они казались нереальными, они были где-то за орбитой луны, а редкие свечи мерцали, будто звезды. Пропорции, изгибы, пересечения - все служило созданию впечатления, что человек оказался в неимеющем конца лабиринте. Раньше, не краю неба, виднелись фигуры полудюжины служек, теперь они исчезли. Но, может быть, это были просто прихожане. Церковь иоаннитов намеренно унижала свою паству. У алтаря стоял священник. Рядом - два прислужника. Взглянув на их белые мантии, я понял, что они посвященные. На расстоянии они казались совсем крохотными. А священник почему-то маленьким не казался. У него была белая борода, на плечах черно-голубая ряса. Адепт. Высокорослый, он застыл, неподвижно раскинув руки... Мне стало страшно, я боялся его. Он молился, а может... Кадила раскачивались, я задыхался от их дыма. Над головой хор все вел свою монотонную мелодию. Никогда в жизни я не чувствовал такого страха. Отведя взгляд, я принудил себя внимательно оглядеть окружающее. Так, как будто это вражеская крепость, в которую необходимо проникнуть. Что бы со мной сейчас не творилось, не здесь ли скрываются виновники того, что произошло с моей девочкой? При мысли о Валерии во мне проснулась ярость. Ярость тут же сделалась такой сильной, что ко мне вернулась смелость. Колдовское зрение помочь мне здесь не могло. Здесь наверняка приняты все меры против подобных колдовских штучек. Оставалось обычное зрение. Глаза постепенно адаптировались к полутьме. Все мои чувства, не только зрение, были направлены и напряжены до предела. Место, отведенное для тех, кто не принадлежит к иоаннитской церкви, было расположено как можно дальше от алтаря. В конце, по левую сторону придела собора. Так что справа от меня, до самого нафа, тянулись ряды скамеек. Слева, вдоль северной стены оставался проход. На возвышении надо мной громоподобно ревел хор. Впереди, где обрывались ряды скамеек, висел, скрывая большую часть поперечного нафа, занавес, украшенный черными звездами. Я подумал, что ничто из увиденного не подсказывает, как проникнуть куда мне надо. Мягкими шагами прошел мимо меня монах. Поверх рясы на нем был длинный стихирь, расшитый кабаллистическими знаками. На полдороге к поперечному нафу, он остановился у плиты, на которой горели свечи, зажег еще одну свечу и простерся на полу. Пролежав так несколько минут, он встал, поклонился, отступил на семь шагов и обернулся ко мне. Я видел такое одеяние на фотографиях. Так одевались те, кто пел в хоре. Очевидно, его только что сменили, и он, и вместо того, чтобы тут же снять это одеяние, предпочел сперва приобщиться к Божьей милости. Когда монах миновал меня, я направился за ним следом. Между стеной и скамьями оставалось свободное место. Нависший сверху балкон для хора, отбрасывал такую густую тень, что я едва заметил, как монах проскользнул в дверь,открывшуюся в ближнем ко мне углу. Идея блеснула словно молния. Я сел, внешне совершенно спокойный, на деле же, я был напряжен до предела. Оглядел из конца в конец базилику. Никто не обращал на меня внимания. Вероятно, священник и служки не видели меня. Тут все было спроектировано так, чтобы навязчивые язычники мешали службе как можно меньше. Сквозь громкое пение я слышал шаги монаха, но мои уши не уловили поворота ключа в замке. Путь был свободен. А что дальше? Этого я не знал. Да и не особо меня это заботило. Если меня сразу заграбастают, я турист-остолоп. Выругают и выкинут пинком под зад. И я попытаюсь найти какой -нибудь другой способ проникнуть внутрь. Если меня схватят, когда я достаточно глубоко проберусь в глубину собора - что ж, я готов рискнуть. Я подождал еще триста миллионов микросекунд. Я ощущал каждую из них. Надо дать монаху достаточно времени, чтобы он успел убраться отсюда. И пока длились эти секунды, я опускался на колени и сгибался все ниже и ниже, до тех пор, пока меня совершенно не скрыла спинка скамейки. И, наконец, я встал на четвереньки. Пора! Я поспешно, хотя и не очень быстро, пополз в залитый тенью угол. Поднявшись на ноги, оглянулся. Адепт стоял в прежней позе, он походил на мрачное приведение. Прислужники производили какие-то сложные манипуляции со священными предметами. Хор пел. Кто-то был себя в грудь, покидая собор через южный предел. Я подождал, пока он уйдет, затем взялся за дверную ручку. От нее исходило странное ощущение. Я очень медленно повернул ее. Дверь заскрипела, но ничего не случилось. Заглянув внутрь, я увидел цепочку тусклых голубых фонарей. Я вошел. И оказался в прихожей. Отделенное занавесью, за ней находилось помещение больших размеров. И там, и здесь - было пусто. Но такая удача не могла продолжаться долго. Всего занавесей было три. За второй открывалась спиральная лестница, откуда доносились звуки гимна. За третьей тянулся коридор. Большая часть его была заставлена вешалками с висящими на них стихирями. Очевидно, иоаннит, получив наставление где-то в другом месте, должен был одеть здесь стихирь и затем уже подняться на возвышение, где пел хор. Кончив петь, он возвращался тем же путем. Если хор состоит из 601 певца, меняться поющие должны достаточно часто. Возможно, сейчас, ночью, когда хор состоит в основном из священников, более тренированных, чем энтузиасты-миряне, смены проходят не так часто. Но, в любом случае, мне лучше здесь не оставаться. Костюм будет мешать, если я превращусь в волка. Снять его и оставить под этими свитерами-распашонками? Однако, если кто-то случайно увидит меня босого, в плотно прилегающих к телу эластичных шортах - ему будет трудно поверить в мои добрые намерения. Я вытащил из-за пояса ножны, достал нож и сунул его в карман куртки. И отправился в путь... 26. Коридор тянулся вдоль всего здания. В стенах его было множество дверей. В основном там, видимо, размещались обычные кабинеты и канцелярии. Что-нибудь в этом роде. Двери были закрыты, свет погашен. На матовом стекле виднелись надписи. Так, например - "Постовая пропагандиста. Отдел 1/2" Что ж, отсюда брались под контроль обширные территории. Проходя мимо одной, я услышал стук пишущей машинки. Я как-то привык слушать одно бесконечное песнопение, и вдруг - стук машинки! Это так испугало, будто я услышал стук челюстей скелете. Планы у меня были смутные. Очевидно, Мармидон, священник, участвовавший в демонстрации у предприятий "Источника", получает указания из этого центра. Выполнив поручение, он вернулся сюда, чтобы собратья очистили его от греха общения с язычниками. Сложные, тщетно разработанные заклинания, волшебство которых слишком дорого для обычного человека, очистят его быстрее, чем это произошло бы естественным путем. В конце концов я мог ориентироваться только на Мармидона. Если он нипричем, я могу угрохать на поиски в этом крольчатнике дней десять. Причем без всякой пользы. От коридора отвлетвляющего идущие то вверх, то вниз лестницы. Куда они вели, указывали надписи на стенах. Я ожидал этого. Сюда, должно быть, являлось множество мирян и пришлого духовенства, у которых были какие-то дела в канцелярии и кабинетах собора. В незасекреченных отделах, конечно. Еще одна надпись. Кабинет Мармидона - номер 413. Он посвященный Пятой степени, а этот ранг расценивался достаточно высоко. Еще две ступени и он становился кандидатом на Первую ступень, то есть, на получение звания Адепта.Поэтому я решил, что он не простой священник, капеллан или миссионер, а скорее принадлежит к руководящей верхушке собора. Но тут мне пришло в голову, что я не знаю, в чем состоят его обычные обязанности. Я шел теперь с удвоенной осторожностью. На площадке третьего этажа путь преградили ворота сварной стали. Они были заперты. Не удивительно, подумал я. Я добрался туда, где обитает высшее духовенство. Ворота были не так высоки, чтобы ловкий человек не смог перелезть через них. Помещение, куда я попал, на взгляд не отличалось от расположенных ниже. Но по коже пробежали мурашки - так много здесь было энергии сверхъестественного. Четвертый этаж не походил на Мэдисон-авеню. Коридор здесь был облицован кирпичом, с бочкообразного свода свисали масляные лампы, имеющие форму чаши Святого Грааля. Метались огромные тени. От стен отражалось эхо песнопения. Воздух пах как-то странно - кислотой, муксусом, дымом. Комнаты, должно быть, были здесь очень большие, двери, выполненные в виде стрельчатых арок, находились на значительных расстояниях друг от друга. На дверях были лишь таблички с именами, никаких номеров, но я решил, что порядок нумерации здесь такой же, как и всюду. Одна дверь на моем пути оказалась открытой. Оттуда лился, неожиданный здесь, яркий свет. Я сбоку заглянул туда и увидел полки и полки книг. Некоторые книги казались древними, но большинство были современными... Да, это толстая, должно быть "Руководство по алхимии и метафизики", а вон та - "Энциклопедия таинственного", а вон та переплетенная подборка "Души"... Что ж. каждому ученому нужна своя сподручная библиотека. Но, наверняка, здесь проводятся очень старинные исследования. Но, уж такое мое счастье, что кто-то продолжал работать так поздно ночью. Я рискнул посмотреть, кто и что там поближе. Скользнул к косяку. В комнате находился мужчина. Один. Он был громаден, выше Барни Стурласона. Но он был стар, очень стар. Ни волос, ни бороды у него не было. Лицо... такое лицо должно быть у мученика, у мумии Рамзеса. Старик был облачен в рясу Адепта. На столе перед ним лежала книга, но он не глядел в нее. Неподвижны были глубоко посаженные глаза, а руки медленно двигались по странице. Я понял, что он слеп. Книга, однако, была обычной, это не был шрифт Брайля. Свет, вероятно, включался автоматически. А может, за полками работал еще кто-то. Я тихо скользнул мимо двери. Кабинет Мармидона оказался всего несколькими ярдами дальше. Под его именем и рангом, на латунной дощечке, было обозначение: "ЧЕТВЕРТЫЙ ПОМОЩНИК - ЗВОНАРЬ". Ради всего святого, этот недомерок, он что - в колокола звонит? Дверь была заперта. Я мог бы вывинтить задвижку или шурупы, на которых держались дверные петли, для этого у меня был нож. Но лучше подождать, пока рядом совсем никого не будет. А тем временем, я, пожалуй, суну нос в... -Кто это? Я мгновенно обернулся. В дверях своего кабинета (того, который выходил в библиотеку) стоял Адепт. Он опирался на посох. Но его голос звучал как-то странно, что мне не верилось, что ему вообще нужно опираться. Меня охватила тревога. Я и забыл, каким могуществом обладают маги. А он - маг. - Пришелец - ты кто? - припер меня к стене грохочущий бас Адепта. Я облизал пересохшие губы: - Сэр... Ваша просвещенность... Посох поднялся, указывая на меня. На нем был изображен главный символ иоаннитов: крюк, перекрещенный Т-образным крестом. И это была не просто палка со знаком, это был волшебный жезл. - Я слеп, но чувствую, что от тебя веет опасностью. Назови себя,- сказал Адепт. Я коснулся ножа в кармане и фонарика превращения за пазухой. Сейчас эти предметы были для меня бесполезны. Но, когда пальцы ощутили их, они сделались для меня как бы талисманами. Во мне вновь проснулись воля и разум. Ударами пульса прозвучала мысль: мне везет больше, чем я мог рассчитывать. Он сам заговорил со мной. Я хотел воспользоваться, если подвернется счастливый случай. Он - жуткий старик, этот сукин сын, но он человек. Какие бы силы не повиновались ему, я держу его в поле зрения, а он не может меня видеть глазами. Тем не менее мне пришлось пару откашляться, прежде чем он смог услышать от меня пару слов.. Слова мои, как мне показалось, звучали скомкано и неуверенно: - Я... я прошу прощения у Его Просвещенности... Он появился так неожиданно. Не будет ли он так любезен сказать мне, где сейчас находится посвященный Мармидон? Адепт опустил посох. Это было его единственное движение. Его мертвые глаза неподвижно уставились на меня. Лучше бы он действительно был зрячим. - Какое у тебя к нему дело? - Извините, Ваша Просвященность. Секретное и неотложное дело. Как сразу узнали Ваша Просвященность, я э-э... не совсем обычный посланец. Могу признаться, что собираюсь поговорить с посвященным Мармидоном в связи с э-э... трудностями, возникшими у компании "Источник Норн". Выяснилось, что это гораздо более важно, чем сперва казалось. - Это я знаю. с того часа, как вернулся Мармидон. Я вызывал... Узнавал. Достаточно. Это тот, сдвинувшийся с места камень, который может вызвать лавину. У меня возникло дикое ощущение, что эти слова предназначались не мне, а кому-то другому. И почему это дело заставило тревожиться и его тоже? Я не осмелился потянуть время для раздумий. - В таком случае Его Просвященность поймет, почему я так спешу и почему я не могу нарушить клятву, никому не разглашать порученное дело. Никому, даже Его Просвященности. Если он дает мне возможность узнать, где келья Мармидона... - Провинившийся живет отдельно от братии. Он плохо выполнил свой пастырский долг и навлек на себя гнев Святоносного. На него наложена эпитамия. Пока над ним не совершат обряд очищения, можешь не искать его,- и неожиданно резко.- Ответствуй мне! Откуда ты явился? Чего добиваешься? Как это может быть, что от тебя просто несет опасностью? - Я... не знаю,- заикаясь, пробормотал я. - Ты не освящен? - Видите ли, Ваше Просвященность... если вы... если он, ну, возможно, тут имеет место недопонимание. Меня... мое начальство приказало мне вступить в контакт с Мармидоном. У входа мне сказали, что я могу разыскать его здесь, и дали ключ от ворот. В эту скромную фразу мне удалось вместить куда больше наглой лжи, чем я мог надеяться. Великолепное враньей! - Полагаю, что это была ошибка. - Да. Низшему духовенству, естественно, ничего не сообщили... Маг мрачно задумался. - Если Его Просвященность скажет, куда мне идти и к кому обратиться, я больше не буду беспокоить его. Он пришел к решению: - Секретариат ночного аббатства, комната 107. Спроси посвященного Хезатоуба. Из тех, кто сейчас там находится, он один обладает достаточной информацией по делу Матучека. Проконсультируйся с ним. ПО ДЕЛУ МАТУЧЕКА? Пролепетав слова благодарности, я едва ли не бегом удалился. И пока шел по лестнице, беспрерывно чувствовал между лопатками пристальный взгляд невидящих глаз. Прежде чем снова перелезть через ворота, я позволил себе на мгновение остановиться, чтобы опомниться. Я знал, что едва ли располагаю временем. Адепт, может, несколько дряхл, но только несколько. Вряд ли он особо обеспокоен моим появлением. НЕо если он решит выяснить побольше? Тогда, возможно, он не ограничиться телефонным звонком брату Хезатоубу. Если у меня действительно есть шанс узнать что-то, надо спешиТЬ. Куда, однако, мне идти? Как идти! На что я рассчитывал? Пора осознаться, что рискованная эта затея слишком уж отдает донкихотством. Пора смываться. Ну, нет! Пока есть возможность, нужно атаковать самую большую ветряную мельницу. В работу включился мозг. Нет сомнения, что, как верхние этажи и подвалы собора предназначены для священников самого высокого ранга. В древности приверженцы древних культов проводили главные обряды под землей. Пожалуй, лучше всего мне поискать Мармидона в подземельях собора. Я ощутил, как на лице сама собой появилась судорожная улыбка. Ему вряд ли стали облегчать наказание, заклинаниями лишив его запаха. Вот еще одна причина полагать, что он упрятан в подвале. Упрятан слишком далеко, чтобы его можно было отыскать с помощью даже обоняния. С помощью человеческого обоняния! Я вернулся на первый этаж, и поспешно начал спускаться вниз. Все шло как по маслу. Было уже далеко за полночь. Чародеи, должно быть, были поглощены своими делами. За немногими, может быть, исключениями. Я уже спустился двумя этажами ниже. Здесь, видимо, помещались склады и кладовые, хранился дворецкий инвентарь и так далее. На одном из этажей я увидел монашку, драившую пол голыми руками. Обычная ее работа? Искупление вины? Самоуничижение? Она была единственным человеком, которого я встретило здесь. Она меня не заметила. Дальше по пути мне снова встретились запертые ворота. По ту сторону, лестница делалась круче. Вокруг был уже не бетон, а грубо обтесанный камень. Я уже углубился в скальное основание собора. Стены были холодными до озноба, влажными. Холодным был и воздух. Современного освещения здесь не было, оно осталось там, позади. Путь мой освещали только свечи, вставленные в далеко отстоявшие друг от друга железные подсвечники. Свечи были оплывшими. Снизу тянул ветерок. В тусклом свете прыгали уродливые тени. И, наконец, я был избавлен от звуков мессы. А лестница все вела вниз! И снова, бесконечно вниз. Но вот лестница кончилась. Я ступил на пол, созданный природой пещеры. Редкие голубые огни выхватывали из колеблющегося мрака очертания сталактитов и сталагмитов. Они горели в ладонях обычно дезактивизированных Рук Славы. Руки Славы были укреплены над входами в тунели. Я знал, что высшие иерархии иоаннитов пустили в ход все свое влияние, чтобы получить разрешение полиции на эти приборы. Действительно ли они понадобились иоаннитам для проведения исследований? Из одного туннеля доносился шум бегущего под землей потока. Из другого сочился тусклый свет, несло ладаном, слышался чей-то дрожащий голос. Молитва, бдение, чародейство - или еще что-либо? Я не стал задерживаться, чтобы выяснить, что там такое. Быстро скинул с себя одежду и обувь. Спрятал все это в глубине скалы. Нож я заткнул за эластичную резинку трусов. Направив на себя линзу, я трансформировался. При этом я постарался, конечно, не слишком поддаваться квазисексуальным ощущениям, и вбил в мою голову, для чего я совершил превращение. Чувства и мышцы должны служить поставленной человеком цели. Поэтому, как я заметил, превращение происходило трудно. Чтобы закончить его, мне понадобилось вдвое больше времени по сравнению с тем, как это обычно происходило. Несомненно, влияли и антиколдовские заклинания. Вероятно, мне не удалось бы стать волком, если бы не мои хромосомы я в противоположном случае оказался бы сильным волшебником. Никакого сомнения. Я снова стал волком! И без того слабый свет потускнел так, что только мешал. Волк не так зависит от зрения, как человек. Уши, ноги, язык, каждый волос моего тела, и, прежде всего, нос - впитывали поток информации. Пещера перестала быть ямой, где я мог бы оступиться. Любую пещеру теперь я постигал сразу. И... да, это не ошибка. Из одного туннеля слабо тянуло запахом тухлого мяса - отвратительный запах. Я едва успел подавить вой, вышедшего на добычу волка. И затрусил к туннелю... 27. Проход был длинным, извилистым, пересеченным множеством других тоннелей. Не веди меня мое обоняние, я бы скоро заблудился. Путь освещали, испукавшие огонь Руки - над каждой, выбитой в скале кельей. Но кельи встречались редко. Общеизвестно, что кандидат на Первую ступень посвящения, должен в одиночестве провести здесь сутки, а лишь в отдельных случаях после этого на него снисходило благочестие и святость. Утверждали, что так душа вознаграждается за творимые без помех молитвы и размышления. Но мне как-то не верилось, что благие влияния проникают так же и в подсознание. Некие запахи, едва уловимые даже моим волчьим обонянием - от них шерсть становилась дыбом. Через некоторое время эти запахи были заглушены запахом, след которого вел меня. Когда, наконец, я добрался до источника запаха, пришлось на время задержать дыхание. Так, не дыша, я и заглянул в келью. Тусклое голубое свечение, льющееся с пальцев над входов, давало света вряд ли больше, чем ночник в больничной палате. На соломенном тюфяке спал Мармидон. Чтобы было теплее, он укрылся рясой. Столь же грязной, как и его кожа. Помимо рясы у него был сухарь, жестяная банка с водой, чашка, Иоаннитская Библия и свеча, чтобы можно было читать Библию. Должно быть, он покидал келью только, когда нужно было посетить, расположенную дальше по тоннелю, каморку с люком. Но, если бы он вообще не выходил из кельи, особенного различия не было бы. Ф-фу! Отступив немного, я превратил себя в человека. В этом облике зловонные испарения действовали на меня не так сильно. Да и вновь обретенный разум человека взял верх над инстинктами зверя. Кстати, Мармидон, несомненно, даже не замечал зловония. Я вошел в его жилище. Опустившись на корточки, я потряс его за плечо. Свободной рукой вытащил нож. - Вставай, ты! Он забарахтался, проснулся, и, увидев меня, застыл с разинутым ртом. Должно быть, я представлял собою весьма зловещее зрелище. На голое тело надето местами что-то черное и облегающее, а на лице нет и тени милосердия. А он - его лицо, с ввалившимися глазами, выглядело тоже неважно в этом мертвенном свете. Он не успел закричать, я зажал ему рот ладонью. Щетина на небритой физиономии скрипела. Тело посвященного колыхалось, как тесто. - Тихо,- сказал я выразительно,- или я выпущу тебе кишки. Он показал знаками, что согласен, и я отпустил его. - М-м-мистер Матучек...- шептал он, и, съежившись, все старался отползти от меня, пока не наткнулся на стену. Я кивнул: - Пришел потолковать с тобой. - Я... Как... О чем, во имя Господа? - Верни нам молю дочь в целости и сохранности. Мармидон чертил в воздухе кресты и другие знаки. - Вы с ума сошли? - он нашел в себе силы внимательно посмотреть на меня и сам ответил на свой вопрос.- Нет. Я могу сказать это твердо... - Я не одержим демоном! - прорычал я.- И не сумасшедший. Говори! - Нн-но мне нечего сказать. Ваша дочь? Я и не знал, что у вас есть дочь! Мир закружился. Я попятился назад. Он не лгал. Он не мог лгать в таком состоянии. - А?..- только и мог сказать я. Он немного успокоился, пошарил вокруг в поисках очков. Нащупав, нацепил их, и, опустившись на тюфяк, вновь взглянул на меня. - Это святая правда,- сказал он настойчиво.- Почему у меня должны оказаться сведения о вашей семье? Почему кто-то из вашей семьи должен оказаться здесь? - Потому, что вы сделались моими врагами,- во мне опять разбушевалась ярость. Он покачал головой: - Мы никогда не враждуем с человеком. Как мы можем сделаться его врагами? Мы используем Евангелие Любви. Я фыркнул. Он отвел глаза. - Что ж,- голос его дрогнул.- Все мы - сыны Адама. Мы тоже, как и любой другой, можем впасть в грех. Признаю, что тогда меня охватил гнев... когда вы... выкинули этот фокус... когда хитростью заставили нас... заставили те невинные души... Я замахнулся ножом. Лезвие сверкнуло. - Прекрати болтать чепуху, Мармидон! Единственная невинная душа во всем этом подлом деле - трехлетняя девочка. Ее похитили. Она в аду! Его рот широко открылся, глаза выпучились, как у лягушки. - Говори! - приказал я. Какое-то время он не мог выдавить из себя ни слова. А потом, в совершейнешем ужасе: - Нет! Невозможно! Я бы никогда... никогда!!! - А как насчет твоих дружков священников? Который из них? - Никто! Клянусь. Этого не может быть... Я кольнул его острием ножа в глотку. Он содрогнулся: - Пожалуйста, разрешите мне узнать, что случилось. Разрешите мне попробовать помочь вам. Я убрал нож. Пошатываясь, прошел пару шагов, сел, хмурясь, потер лоб. Все это расходилось с тем, что я думал сперва. - Послушайте,- начал я обвиняющим голосом,- вы сделали все, от вас зависящее, чтобы лишить меня средств к существованию. А когда вся моя жизнь пошла под откос, что я должен подумать? Если не вы виноваты, вам лучше предоставить мне убедительное доказательство этого... Посвященный сглотнул слюну: - Я... Да, конечно. У меня не было намерения причинять какой-либо вред. То, что вы сделали... делаете... это грех. Не обрекайте себя на вечное проклятие. И не толкайте других на такой же путь греха. Церковь не может оставить это без внимания. Ее служители... большинство из них... помогут вам во всем, что только от них зависит. - Кончайте проповедь! - приказал я. Помимо всего прочего, я не хотел, чтобы возгоравшийся в нем пыл пересилил его страх передо мной.- Придерживайтесь фактов. Вы были посланы натравлять на нас ту банду. Вы их подстрекали! - Нет... Хорошо, я вхожу в состав добровольцев. Когда происходили те события, мне разрешили принять в них участие. Но не для того, чтобы... чтобы сделать то, о чем вы говорите... нет, чтобы оказать помощь, помощь советом, осуществить духовное руководство... ну, и обеспечить защиту против возможного, с вашей стороны, колдовства... Ничего более! Вы же сами напали на нас. - Конечно, конечно. Это мы начали пикетирование, а когда оно не сработало, силой вторглись на чужую территорию, установили блокаду, учинили факты вандализма, терроризма... Ха-ха! И действовали вы исключительно в качестве частного лица. Правда, когда вы потерпели неудачу, то нашли поддержку и утешение у своего руководства. И уже вернулись к исполнению своих обычных обязанностей. - На меня наложена эпитамия за то, что я согрешил гнев, - заявил он. Легкая дрожь пробежала у меня по позвоночнику. Ну вот, теперь мы добрались до главного. - Вас поместили сюда не просто потому, что вы рассердились на нас. Что вы сделали на самом деле? Его снова схватил ужас. Он воздел бессильные руки. - Пожалуйста... Я не могу... Нет! Я поднес нож к его лицу. Мармидон нахмурился и быстро сказал: - Разгневался на вашу жестокость, упрямство... я наложил на вас всех проклятье. Проклятье Мабона. Просвященные отцы, не знаю, как они узнали о том, что я сделал, но Адепты наделены даром... Когда я вернулся сюда, с меня взыскали за этот грех. Мне сказали, что последствия могут оказаться гибельными. Ничего больше я не знаю. Пока я находился здесь, мне никто ничего не говорил. Никто не приходил сюда... Что, действительно были какие-то последствия? - Как сказать... Что это за проклятье? - Это не заклинание. Вы понимаете между ними разницу, не так ли? Заклинания, используя законы волшебства, вызывают в действие сверхъестественные силы. Или призывают нечеловеческие существа. Это, мистер Матучек, то же самое, что нажать на спусковой крючок или свистнуть собаку. Это, как использование любого инструмента. Молитва - другое. Это мольба, обращенная к Всевышнему. Проклятье - не что иное, как формула, в которой содержится просьба... ну, наказать кого-то. Всевышний, либо его ангелы, выполняют просьбу, если увидят, что человек должен быть наказан. Лишь им дано судить... - Повторите его. - Абсит омен! Это опасно! - Вы только что утверждали, что само по себе оно безвредно... - Разве вы не знаете? Молитвы иоаннитов не то же самое, что молитвы петристов. Нас осеняет особая милость Божья. Его особый промысел. Мы обладаем особым знанием, мы - возлюбленные его дети. Наши молитвы могущественны сами по себе. Я не могу предсказать, что случиться, если я произнесу слова... Пусть даже у меня нет никаких намерений, но, в подобных условиях... когда нельзя проконтролировать. "Очень может быть..."- подумал я. Сущность гностицизма в древние времена состояла в поиске сил и власти с помощью древних знаний. В овладении мощью, превышающей мощь самого Бога. Несомненно, Мармидон будет искренне отрицать, что его церковь возродила эту идею. Но он еще не получил статуса Адепта. Сами конечные тайны от него скрыты, без особого желания я подумал, что непохоже, чтобы он был способен совершить преступление. Этот коротышка в душе был неплохим человеком. Меня осенило. Еще полсекунды я обдумывал мысль. А если логически продолжить ее... Предположим, что основоположники современного гностицизма сделали какое-то открытие, вооружившее их неизвестной до сих пор мощью. Результаты убедили, что они оказывают воздействие непосредственно на самого Бога. Предположим далее, что они ошиблись... были введены в заблуждение. Потому что, пропади оно пропадом, идея, что смертные могут хоть как-то влиять на Всемогущего, не имеет никакого смысла. Какой вывод следует из этих предположений? Следующий - вне зависимости, знают ли они об этом, или нет, благословения и проклятия иоаннитов являются в действительности не молитвами, а особо искусным, имеющим чрезвычайную силу, колдовством. - Я могу ознакомить вас с текстом,- Мармидон весь дрожал.- Вы можете прочесть его сами. Он не относится к числу запретных. - Ладно,- согласился я. Он зажег свечу и раскрыл книгу. Мне приходилось издали видеть Иоаннистскую Библию, но никогда не выпадало случая хоть полистать ее. Иоанниты заменяли Ветхий Завет чем-то таким, что даже неверующий, вроде меня, сочли богохульством. Обычно приводимый текст Нового Завета сопровождали множеством апокрифов, добавив другие произведения, источник которых не мог определить ни один ученый. Трясущийся палец Мармидона коснулся отрывка в последнем разделе. Я сощурился, пытаясь разобрать мелкий шрифт. Текст на греческом шел параллельно с переводом на английский. Отдельной строчкой шли пояснения смысла слов, вроде тех, что были в распеваемой наверху гимне. "Свят, свят, свят. Во имя семи-громов. О, Маблон, праведный безмерно Великий ангел Духы Святого, назирающий над изливающим гнев и хранящим тайну бездонной бездны, приди ко мне на помощь, излей горе на тех, кто причинил зло мне, чтобы могли и они познать раскаяние и дабы не страдали больше слуги, скрытой от очей человеческой истины и Царства, грядет которое. Словами этими призываю тебя, Гелифомар, Мабон Сатур Эннанус Сацинос. Амен, амен, амен..." Я закрыл книгу: - Не думаю, чтобы такого рода заклинания чего-нибудь стоили,- медленно сказал я. - О, можете повторить это вслух,- выпалил мармидон.- Вы можете. И обычный церковный причастник может тоже. Но я - звонарь. Или как вы называете - заклинатель. Не слишком высокого ранга. Не слишком искусный. Но и мне дарована определенная милость. - Ах, так! - и я с болью и ужасом начал понимать истину.- Ваша повседневная работа состоит в том, чтобы вызывать демонов и руководить ими... - Не демонов. Нет, нет! По большей части, обычных существ сверхъестественного мира. Иногда - ангела низшего разряда. - Вы имеете в виду существо, сказавшее вам, что оно ангел? - Но он и есть ангел! - Неважно! Так вот, что случилось! Вы говорите, что разгневались до безумия, прокляли нас. Прочли эту молитву темным силам. Я утверждаю, что вы, сознательно или нет, но занимались колдовством. Поскольку детекторами ничего не зафиксировано, значит этот род колдовства еще не известен науке. Это был призыв кому-то, живущему за пределами нашей Вселенной. Что ж, вы, иоанниты, кажется, ухитрились наладить связь с иным миром. Вы верите - большинство из вас верит - что этот мир - Небеса. Я утверждаю, что вас обманывают. На самом деле этот мир - ад! - Нет! - застонал он. - Помните, у меня есть основания для этого утверждения. Вот куда попало мое дитя - в А Д ! - А, может быть, и нет? - Демон отозвался на ваш зов. Случилось так, что из всех служащих "Источника Норн", лишь мой дом оказался незащищенным от нападения демона. Так что, месть обрушилась на нас. Мармидон расправил хилые плечи: - Сэр, я не отрицаю, что вашего ребенка похитили. Но, если девочку украли... в результате моих опрометчивых действий, вам не следует бояться. - Когда она находится в аду? Предположим, мне вернут ее сию же минуту. Какой страшный след оставит на ней пребывание там?.. - Нет, честное слово, не бойтесь,- Мармидон похлопал меня по руке. Угодил как раз по побелевшим суставам, обхватившим рукоятку ножа.- Если она сейчас находится в Нижнем Континууме, действия ее по возвращению сопряжены с временем. Вы понимаете, что я имею в виду? Сам я не очень-то хорошо разбираюсь в таких вещах, но Адепты глубоко проникли в их суть. И некоторую часть своих знаний они передают посвященным, начиная с Пятой степени и выше. Математическая сторона осталась вне пределов моего понимания. Но, как я припоминаю, адская Вселенная отличается особо сложной геометрией пространства и времени. Будет не особо трудно вернуть вашу дочь в ту же секунду, из которой, ее похитили. Точно так же, как и в любой другой момент времени. Нож вывалился из моей ладони. В моей голове гудели колокола. - Это правда? - Да. Церковный обет не позволяет сказать мне большего. Я закрыл лицо руками. Слезы бежали у меня между пальцами. - Но я хочу помочь вам, мистер Матучек. Я раскаиваюсь в том, что поддался гневу. Подняв взгляд, я увидел, что он тоже плачет. Через некоторое время мы нашли в себе силы приступить к делу. - Разумеется, мне не следует вводить вас в заблуждение, - объявил он.- Когда я сказал, что можно одинаково легко войти в любую точку времени, это не значит, что у вас нет трудностей. На самом деле, существуют такие трудности, что преодолеть их могут лишь наши верховные Адепты. Никто, из ныне живущих геометров, пусть он даже гений, не сможет самостоятельно отыскать дорогу сквозь эти измерения. К счастью, однако, этот вопрос перед нами не стоит. Я просто хотел, чтобы, успокоившись, вы все же увидели, как обстоят дела, возможно, ваша дочь была действительно похищена в результате моего проклятья. Тогда немилость понятна, проявленная мне моим руководством. Но, если даже так, она находится под защитой ангелов. - Докажите,- потребовал я. - Попытаюсь. Я снова нарушаю все правила, если учесть, что на меня наложили эпитамию, а вы - неверующий. Однако, я могу попробовать воззвать к ангелу,- Мармидон застенчиво улыбнулся.- Кто знает, если вы отречетесь от своих заблуждений, возможно, девочка будет возвращена немедленно. Обращение в истинную веру человека, обладающего вашими способностями и энергией - это было бы чудесно. Возможно, все, что случилось, соответствует цели Божьей. Мне не очень-то понравилась идея с этим Зовом. Если честно, у меня озноб побежал по коже. Мармидон может сколько угодно думать, что, явившееся к нему существо - небесного происхождения. Я же так не думаю. Но, вступив на этот путь, я был готов встретиться лицом к лицу и с чем-то худшим, чем дьявол. - Приступим. Он открыл Библию на новой странице. Текст был мне незнаком. Преклонив колени, он начал песнопение. Пронзительная, скачущая то вверх, то вниз - мелодия била по нервам. По туннелю порывами пронесся ветер. Огни не угасали, но темнота сгустилась. Делалось все темнее. казалось, будто я умираю. И, наконец, я оказался в пронизанной свистом тьме. Я был совершенно один. А вокруг - нескончаемая ночь. Внезапно появилось, памятное мне, бесконечное отчаяние. Никогда прежде не было оно таким сильным - ни в предыдущие три раза, ни когда похитили Валерию, ни когда умерла моя мать. Поскольку кончилась для меня всякая надежда, постиг я тщетность всего сущего. Любовь, радость, честь - значили меньше, чем горстка пепла... их никогда не было. И во всем пустом мироздании существовал только я. Совершенно опустошенный я... Где-то в неизмеримой дали вспыхнул свет. Он двинулся ко мне. Искра. Звезда. Солнце. Он двинулся ко мне. Я увидел громадное, напоминающее маску, лицо. Заглянул в лишенные жизни глаза. И ударами зазвучал во мне мерный голос: - Час настал. Несмотря на ифрита, саламандру, инкуба, вопреки действиям смертных, твоя жизнь не оборвалась, Стивен. Вопреки моей воле и моим замыслам. Я предвижу, что в этом цикле развития мира, среди моих злейших врагов, окажешься ты. Предвижу опасность, которую ты будешь представлять моему новому великому замыслу. Я не желаю знать причины, по какой ты пытаешься уничтожить дело рук моих - бездумный ли призыв одного дурака, или поспешное повиновение другому. Но теперь ты имеешь возможность проникнуть в мо/ сокровенную твердыню. Страшись, Стивен. Сам я не могу коснуться тебя, но у меня есть могущественные слуги, и я пошлю их навстречу тебе. Более могущественные, чем те, с которыми ты сталкивался прежде. Если ты и дальше будешь идти против меня, значит, ты пойдешь навстречу собственной гибели. Возвращайся домой. Покорно, как подобает сыну Адама., смирись со своей потерей. Породи других детей. Перестань вмешиваться в дела, касающиеся всего человечества. Занимайся исключительно своими собственными делами. Тогда тебя ожидает довольство, здоровье и богатство. И долго продляться дни твои. Но все это - если ты заключишь со мной мир. Если же нет - ты погибнешь, и погибнут все, кто поддерживает и любит тебя. Страшись меня! Видение, голос, тьма - исчезли. Мокрый от пота, воняющий потом, я смутно уставился на Мармидона. Мерцали свечи... Не знаю, как я устоял на ногах. Мармидон излучал довольство и потирал руки. Мне едва удалось понять его. - Вот! Разве я не был прав? Вы удовлетворены? Разве он не великолепен? Будь я на вашем месте, я пал бы на колени, восхваливая Бога за милосердие. - Ч-ч-что? - выдавил я. - Ангел! Ангел! Я взял себя в руки. Ощущение, будто я выбрался из бешенного потока. И - пустота в сердце. Но разум по инерции продолжал работать. Повинуясь разуму, губы выговорили слова: - Возможно, мы по-разному видели одно и тоже существо. Что видели вы? - Увенчанную короной голову, сверкающие крылья,- он чуть не пел.- Ваша дочь в безопасности. Она будет возвращена вам, когда вы окончательно раскаетесь. И, поскольку, пало на нее благословение в ее смертной жизни, она будет причислена к лику Святых истинной церкви... Что ж, мелькнуло у меня в голове, это без сомнения, не в первый раз. Враг использует в своих целях людей, искренне верящих, что они служат Богу. Как там было у Джонатана Эдварса, жившего в давние времена в Новой Англии? "Земля в Аду, вымощена черепами некрещенных детей..." Кто на самом деле был тот Иегова, которому он поклонялся? - А что испытали вы? - спросил Мармидон. Нужно или нет скрывать о том, что открылось мне? Вероятно, нет. Что бы это дало хорошего? И тут наше внимание привлекли новые звуки - шум приближающихся шагов и голоса. - Что, если его здесь нет? - Подождем два-три часа. - В этой гробнице? - Все в руках Божьих, брат... Я окаменел. Шли двое - монахи, судя по шороху их шагов, их выдавали сандалии. Огромного роста и веса, так гудел у них под ногами камень. У встреченного мною наверху Адепта, видимо, возникли подозрения. Или где-то зарегистрировали заклинание Мармидона и появление "ангела". А, может, и то, другое вместе. Если меня намерены схватить - я предупрежден. А сейчас моя жизнь бесценная, ибо я должен вернуться домой со сведениями, которые помогут возвращению Валерии. Я направил на себя фонарик. Изменившись, расслышал хныканье Мармидона.. Хорошо, что мне некогда. Я был волк, и мои эмоции были эмоциями волка. Будь время, я бы порвал ему глотку за то, что он сделал, но... Серой молнией я выскочил из кельи. Густой сумрак помог мне. Монахи не замечали меня, пока я не оказался почти рядом с сними. Двое, очень мясистые. У одного палка, у другого - автоматический пистолет 45-го калибра. У этого второго я проскочил между ног. Он, не удержавшись, покатился. Его приятель с треском опустил мне на спину свою дубину. На мгновения движения мои замедлились. Должно быть, сломано ребро... Хотя это связало скорость, я устремился вперед. Пистолет выстрелил, и в камень, рядом со мной, ударила пуля. Если в обойме пистолета есть серебрянные пули, попадание означает смерть. Нужно бежать! Я взлетел вверх по лестнице. Монахи остались где-то позади. Но впереди уже подняли тревогу,и мелодию гимна прорезал бой колоколов. Может, у моих преследователей был с собой карманный шаг-переговорник? Созданный на предприятиях, принадлежащих "Источнику Норн"? Я ворвался в прихожую первого этажа. Здесь должны быть другие двери, но я не знал, где они находятся. Волк может развивать скорость, с какой распространяются плохие новости. Я проскочил занавес, отделяющий ризницу, где пел хор, прежде чем из канцелярии успел выглянуть кто-либо, работающий в ночную смену, или появился какой-нибудь заспанный монах. Церковь бурлила. Под моим телом с треском распахнулась дверь в боковой придел. Достаточно было взглянуть. Песнопение продолжалось. Но по нафу, крича, бегали люди. Как раз в этот момент двое закрывали ведущую в вестибюль дверь. Бежать было некуда. Послышалось топанье ног по коридору. Иоанниты не знали, куда я делся. И, конечно, были обескуражены внезапно поднятой непонятной тревогой. Тем не менее времени у меня было мало - лишь до той поры, пока кто-нибудь не догадается заглянуть сюда. Мне пришло в голову, как нужно действовать. Не знаю причин этого, недоступного волчьему мозгу озарения. Видимо, повинуясь инстинкту, я передней лапой щелкнул выключатель на моем фонарике. Голубые огни, горевшие в помещении, не мешали моему превращению в человека. Кинувшись обратно в ризницу, я схватил стихирь и натянул его через голову. Он оказался мне почти до пят. Ноги оставались голыми, но, может быть, этого никто не заметит... Поднявшись за рекордное время на возвышение, где пел хор, я остановился в арке входа, чтобы оценить ситуацию. Мужчины и женщины были сгруппированы по голосам. У каждого или каждой - в руках были сборники гимнов. Несколько таких книжек лежало на столе. Вид отсюда вниз, на алтарь, и вверх, на купол, был потрясающий. Я не стал тратить зря мгновения. Выбрал себе группу, взял книжку и торжественно двинулся вперед. Мне не удалось бы выйти сухим из воды, будь вокруг нормальная обстановка. Хористы были слишком возбуждены, их внимание было приковано к суматохе, что бурлила внизу. Мелодия неуверенно прыгала, сбиваясь. Я нашел себе место на краю группы баритонов, открыл сборник на той же странице, что и сосед. - Хейноус халиат аоура мериден слисьон,- пел сосед. Лучше будет, сели начну издавать такие же звуки. Неприятность была в том, что предварительно я не участвовал в репетициях, которые проводились мирянами. Я не мог даже правильно произнести большинства слов и заботился только о том, чтобы не очень выпадать из тона. Сосед искоса взглянул на меня. Это был осанистый, дружелюбный на вид священник. Должно быть, подумал он, что имея такое странное устройство ротовой полости, мне не следовало бы становиться рядом. Я одарил его слабой улыбкой. - Тхеатис эталетам тетес абеска русар,- подчеркнуто интонируя, пропел сосед. Я ухватился за первую же попавшуюся мелодию, имеющую сходство с той, что напевал сосед. Уставившись в книжку, я как можно неразборчиво начал: "А ПЕРЕД СМЕРТЬЮ МОРЯК СКАЗАЛ МНЕ: НЕ ЗНАЮ, МОЖЕТ БЫТЬ, УБЛЮДОК МНЕ СОЛГАЛ" В общем контрапункте это сошло под прикрытием поднявшегося внизу шума. Критик отвел взгляд. Так и продолжаем - он гимн, я - "Большое красное колесо". Полагаю, что за проведенный здесь час, мне должны проститься многие грехи. Час, решил я, как раз не вызывающее подозрение время, которое может провести здесь певец-мирянин. А тем временем - руки на макушке, и взгляд украдкой - я пристально следил, как продвигается охота за мной. Обширные размеры и запутанная планировка кафедрального собора, здорово сыграли мне на руку. Я мог находиться, где угодно. Разумеется, при поисках было пущено в ход колдовство. Но у колдунов было мало зацепок, помимо того, что рассказал обо мне Мармидон. Я был под защитой чар одной из лучших ведьм Гильдии, Джинни. Перед моим уходом она сделала все, что только от нее зависело. Выследить меня было бы даже не таким простым делом для тех существ, которых могли позвать на помощь наиболее могущественные Адепты. Но, долго я выжидать не мог. Если я вскоре не выберусь отсюда, я мертв. Или со мной случиться нечто худшее смерти. А какой-то частью своего сознания я радовался. Видите ли, опасность мобилизовала мои силы. Отчаяние, порожденное встречей с исчадием ада - там, в подземелье, - исчезло полностью. Главное - я жив, и я сделал все, что только способен. Я убью каждого, кто встанет между мною и моими любимыми! Через некоторое время главный вход опять открыли. Хотя и под присмотром монахов. Я придумал план, как обвести их вокруг пальца. Выбравшись из хора и сняв стихирь, я снова превратился в волка. В северном коридоре снова стало пустынно. Повезло иоаннитам, которые могли бы там мне встретиться. Конечно, они выставили охрану у каждой двери... и после этого их страсть к охоте охладела. Конечно, поиски продолжались, но уже без шума: спокойно и методично, не дискредитируя религиозную атмосферу собора. Мне удалось не попасться на глаза поисковиков, ведь у меня были органы чувств волка. И я сам искал окно. На нижних этажах, либо в комнатах кто-то был, либо в комнаты были заперты. я поднялся на шестой этаж. Здесь веяло такой враждой, что я едва мог вытерпеть. Но я нашел то, что искал: выходящее наружу окно в коридоре. Я прыгнул (просто ли я решился, или мне помогло отчаяние). Разбившееся стекло оставило на моей шкуре глубокие раны. Но эта боль была ничто по сравнению с болью, когда я грохнулся на бетонную площадку. Но я был волком, и повреждения не были смертельными. И калекой на всю жизнь я от них тоже не стану. Оставшееся от меня кровавое месиво зашевелилось, вновь стало единым целым. Вокруг меня все было залито кровью (не подвергшейся регенерации). Я чувствовал слабость и головокружение. Ничего, хорошее питание, и все будет в порядке. В небе еще мерцали звезды. Видно было плохо. И, конечно, привратники в воротах уже оповещены. Им известно многое, а может быть, и все. Руководители иоаннитов очень хотели как можно скорее справиться с этим очень хлопотным делом. Зубами я содрал остатки одежды. Оставил только фонарик - его хорошо скрывали складки шерсти вокруг шеи, и потрусил к воротам, через которые вошел в собор. - Здравствуй, песик! - приветствовал меня юный привратник.- Откуда ты взялся? Я покорно потерпел ласку его руки на своем загривке, и смылся... В окутанной тьмой деловой части Силоама, я совершил новое преступление. Проник сквозь еще одно окно, на этот раз - в задней части бакалейного магазина. Позднее я смогу компенсировать ущерб владельцу. "От неизвестного". Я нашел несколько футов бифштексов и съел все это. Но главное - мне нужно было какое-то транспортное средство. превратившись в человека, я обнаружил, что у меня нет ни одного цента. более того, я абсолютно гол. Мне пришлось позвонить Барни. - Прилетай и забери меня,- сказал я.- Буду, обернувшись волком, ждать тебя где-нибудь в одном из этих мест...- я назвал ему примерно с полдюжины, на тот случай, если охота на меня не ограничится стенами собора. - Что случилось с моей метлой? - тревожно спросил Барни. - Оставил ее на месте парковки. Сможешь завтра заявить свои права на нее. - Сгораю от нетерпения услышать от тебя о твоих похождениях... - Ну, могу сказать тебе, это была и ночка!.. 28. Проскользнув домой, я подробно отчитался перед Джинни. Я был, как бревно, от усталости. Она лежала бок о бок со мной, и настойчивым шепотом требовала, чтобы я рассказал все ей немедленно. Ее вопросы вытянули из меня все, до последней детальки, даже то, что пролетало мимо сознания, на что я не обратил внимания. Уже взошло солнце, когда Джинни приготовила мне завтраки позволила отдохнуть. И я сразу уснул и проспал целые сутки. Иногда просыпался, ел, сонно озираясь, и засыпал снова. Джинни объяснила нашему фэбээровцу, что мое состояние вызвано нервным истощением. И это было не такой уж неправдой. Заодно она убедила его и его непосредственного начальника (Сверкающий Нож находился тогда в Вашингтоне), что, если они хотят сохранить происшедшее в тайне, им не следует держать нас под замком. Кое-что знали соседи, и уже поползли слухи. Конечно, слухи можно было быстро пресечь, но до наших друзей и деловых партнеров они дойдут. И, если наши знакомые встревожатся, их ворожба может принести кучу неприятностей. В итоге нам разрешили принимать гостей. Когда к нам залетела миссис Делакорт, чтобы одолжить четверть пинты серы, мы представили фэбээровца, как кузина Луи, и мельком упомянули, что пока ищут проникших к нам грабителей, мы отослали Вал из города. То ночное происшествие оказалось почти незамеченным, лишь ежедневная газета поместила на одной из внутренних страниц заметку. Как бы то ни было, мне снова позволили работать, а Джинни - выходить за покупками. Нам назвали номер, по которому мы могли позвонить, если потребуется. Но ничего, конечно, не сказали о том, кто тенью следовал за нами по пятам. "Хвосты" были подготовлены отлично, если бы ни некоторые наши ухищрения, мы бы их вообще не заметили. Итак, на третий день утром я явился в "Источник". Проинформировал Барни Стурласона. Он подыскал мне на этот день работу, "не бей лежачего". И в своем кабинете я расхаживал, курил, пускал кольца (мой язык уже напоминал высушенный кожаный ремень) и пил кофе, пока он, булькая, не полил у меня из ушей. Так я проводил время, ожидая назначенной после обеда встречи. я знал, что эта встреча действительно может многое решить. когда по интеркому известили, что совещание начинается, я совсем потерял голову. С трудом вспомнил, что мне тоже туда надо идти... встретиться с теми, кто решит нашу судьбу. Комната, где должно было состояться совещание, находилась наверху. Она была заколдована, как против промышленного шпионажа, так и против надзора властей. Во главе стола громоздилась туша Барни. Воротник расстегнут, сигара дымится. Собрались одиннадцать человек, это в какой-то степени гарантировало, что среди нас не затаился Иуда... Кроме Барни, я знал троих - Грисволда, Харди, Яниса Вензеля. И немножечко еще одного - доктора Нобу, метафизика, с которым м иногда консультировались. Остальных я не знал. Один оказался адмиралом в отставке, Хью Чарлзом, специалистом по разведке. Другой - математик Фалькенберг. Третий - пастор из церкви, прихожанином которой был Барни. Все они выглядели усталыми. Им пришлось работать, как галерным рабам. Работу они закончили буквально минуту назад. У последних двоих вид был свежий. Абсолютно ничего примечательного в их внешности не было, если не считать того, что у одного из них был небольшой чемоданчик, который он поставил на пол. Прежде чем представить нас друг другу, Барни сделал несколько пассов и произвел заклинание. - О'кей,- сказал он.- Поле секретности опять на полной мощности. Заходи и присоединяйся к шабашу,- он улыбнулся мне.- Стив, разреши мне познакомить тебя с мистером Смитом и мистером Брауном. Они - представители компании, деловые предложения которой сегодня ставятся на ваше обсуждение. Фигуры и лица Смита и Брауна заколебались, расплылись и сделались четкими. Наваждение кончилось. В падающем из окна свете волосы Джинни отливались мерцающей медью. Доктор Акман открыл свой чемоданчик. Свертальф выскочил из него. Уже выздоровевший, большой, черный и как всегда самонадеянный. потянулся, разминая затекшие мышцы. - Мыр-р-р,- сказал он ворчливо. Пастору захотелось приласкать его, он протянул руку. Я не успел предостеречь его. К счастью, у Акмана вошло в привычку брать с собой аптечку. Свертальф уселся рядом с Джинни и принялся умываться. - Как вам удалось сделать это? - спросил с профессиональным интересом адмирал. Джинни пожала плечами: - Очень просто. Как вы знаете, барни связался с доктором Акманом. Они назначили время, когда доктор должен был отменить прием больных. Он сходил в лабораторию, ветеринарскую, и принес оттуда Свертальфа. Мой кот, когда нужно, умеет вести себя тихо, даже если лежит в чемодане. Мы уже убедились, что "хвоста" за доктором не было. Свертальф самодовольно дернул хвостом. - Тем временем в город вышла я,- продолжала Джинни.- У Барни сегодня распродажа. Самая легкая вещь на свете - это затеряться в толпе. И кто может заметить, если я чуточку поколдую? Изменив свою внешность, я встретилась с доктором Акманом и изменила внешность и ему. Свертальф задумчиво уставился на доктора. - Потом мы пришли сюда,- Джинни слегка улыбнулась.- Барни точно знал время нашего прихода, и понизил активность поля, чтобы наша маскировка не развеялась. Джинни открыла сумочку (та очень походила на обычный конверт), вытащила косметичку и посмотрелась в зеркальце. Неяркая косметика, скромное платьице - в ней трудно было заподозрить ведьму высокого полета, если только не заметить, что все это нарочитое. - Перейдем к делу,- сказал Барни.- Мы немедленно проинформировали собравшихся о том, что тебе удалось обнаружить, Стив. С чисто научной точки зрения, твое открытие (с учетом того, что мы уже выяснили), имеет чрезвычайно важное значение. Можно сказать, что наша совмесная работа имеет революционное значение,- он сделал паузу.- Но, это значит, что мы вмешиваемся в политику. - Или в религию,- сказал Янис Вензель. - Сомневаюсь,- сказал пастор Карслунд,- если в данном случае между ними какое-нибудь различие. Пастор был высокого роста, светловолосый мужчина с внешностью настоящего ученого. - Если Иоаннитская церковь действительно есть порождение дьявола...- Грисволд поморщился.- Мне очень бы хотелось верить в это. Я не согласен с ее догматами, на утверждение, будто это вероучение не просто ошибочно, но создано Злом. Это означало бы зайти слишком далеко. Вы уверены, мистер матучек, что вы действительно встретились с Врагом? - Во всяком случае, с одним из его наиболее высокопоставленных приближенных,- сказал я.- Или, если предпочитаете, с одним из наиболее низкопоставленных. То, что я увидел и пережил в прошлые ситуации, теперь полностью укладывается в целостную картину. - Э-э... полагаю, вы испытывали тогда значительной силы стрессы. Галлюцинации могут быть очень реальными... если ожидаешь чего-то увидеть, я имею в виду. - Если иоанниты действуют в рамках закона,- оборвала моя жена,- почему они затаились? Личность Стива уже ими установлена. У них было достаточно времени, чтобы связаться с ним или подать властям жалобу. Но, будто ничего не случилось. Служащий Барни, посланный забрать метлу, взял ее там, где она была оставлена. И никто не задавал ему никаких вопросов. Утверждаю, что они не могут пойти на риск судебного разбирательства... - Может быть, они пытаются вступить в контакт с потусторонними силами, чтобы вернуть вашу дочь? - без убеждения произнес Харди. Адмирал Чарлз фыркнул: -Как же! Не сомневаюсь, что Врагу бы захотелось, чтобы ничего из случившегося вообще не было. Но как это сделать? Вы говорите, мистер Матучек, что он может вернуть вашу дочь, сведя к нулю ее время пребывания в аду? Это поразительно. Но, как бы то ни было, не могу представить, что он может изменить прошлое. Время, прожитое без нее, уже прошло... - Если мы будем вести себя тихо, это может помочь ее освобождению,- сказал Харди.- Молчание будет расценено, как выкуп. - Какой человек согласится вступать в такого рода сделку? - ответил адмирал. - Во всяком случае никакие соглашения с Нижним миром - невозможны,- сказал Карслунд.- Соглашение подразумевает согласие и намерение поддерживать достигнутой договоренности. Будучи сам нечестным, дьявол не способен поверить, что человек не попытается, в свою очередь, обмануть его. - Итак,- сказал Чарлз,- освободив Валерию, он ничего не выигрывает, зато теряет ценного заложника. - Он уже добивался успехов, разобщив силы добра,- с горечью сказал Акман.- У меня создается впечатление, что ваша встреча - на самом деле заговор и акт неповиновения правительству. Умно ли мы поступаем? - Как я понимаю, вы считаете, что нам нужно открыться Дяде Сэму, и решение полностью передоверить ему? - моя усмешка была рождена болью. - Сравните, какие возможности у нас и у властей,- сказал Акман.- Правильно ли мы поступаем, скрывая собранные нами сведения? От них зависит благо и жизнь всего общества. - Разрешите, я отвечу, на этот вопрос,- сказал Барни.- У меня имеются связи в Вашингтоне, и... адмирал Чарлз, у которого таких связей еще больше, подтвердил мое предположение, как будут там развиваться события. Исходным моментом является следующее: официальный акт похищения скрывается. Глава нашего местного ФБР - человек умный. Он сразу понял, какая будет проводиться политика, и начал действовать в соответствии с ожидаемыми директивами. Причины такой политики сложны и запутаны, но основными являются два пункта. первый - об адской Вселенной почти ничего не известно. Это один из немногих может быть, единственный случай прямого нападения, произведенного из мира демонов. Не вмешательство, а нападение. Никто не знает наверняка, что оно предвещает. При таких обстоятельствах необходимо действовать осторожно. Государственный департамент доказывает, что истинная подоплека событий нам полностью неизвестна. Люди из Министерства Обороны утверждают, что нам не следует связываться и связывать себя никакими решениями, до получения большей информации, и, особенно, пока не увеличены расходы на военные нужды. Президент, кабинет министров, руководящие деятели Конгресса - единодушны в том, что сейчас не следует поднимать шума. Из этого следует, что информация не должна доводиться до сведения широкой публики, чтобы не вызвать общественного беспокойства. Второй момент касается иоаннистской церкви. Эта проблема, может быть, носит менее угрожающий характер, и, тем не менее, она обязательно должна быть разрешена. США - демократическая страна. Многие избиратели либо являются истинными иоаннитами, либо полагают, что иоаннизм - просто вероучение. К тому или иному разряду относится значительно число людей, занимающих видное положение в обществе. Вспомните историю с расследованием, которое пытается провести Комитет Конгресса. Сколько из-за этого было вони и шума. Инцидент, из-за которого мы собрались здесь, наводит на мысль, что правы те, кто утверждает, что церковь иоаннитов порождена Падшим в качестве средства и восстановления всех и каждого против каждого. Последнее, чего желала в данной ситуации администрация - еще раз тщательно рассмотреть все возможности, которые в конечном счете сводятся к двум. Свержение правительства, либо использование мер подавления. Соблюдение секретности позволяет сохранить пока мир и спокойствие. И выиграть время... Барни остановился, чтобы разжечь потухшую сигарету. В комнате было очень тихо. Пластами плавал голубой дым, а воздух был тяжелым и несвежим. Джинни и я обменялись через стол отчаянными взглядами. Вчера мне нужно было спуститься в подвал и заменить сгоревший предохранитель. Джинни пошла со мной потому, что в последнее время старались держаться вместе. На полке стояли некоторые вещи Валерии - она вышла из того возраста, когда она ей были нужны, но выбросить их тогда мы не успели. Неиссякаемая бутылочка с молоком. Кольцо Субербороса, самокормящая крылатая ложечка, горшок с радугой вместо ручки. Мы поднялись наверх, и по нашей просьбе, предохранитель был заменен фэбээровцем. Лежащие на столе кулаки Джинни были крепко стиснуты. Свертальф терся спиной об ее руку - медленно, плавно, не претендуя на ответное внимание. - Вывод заключается в том,- сказал Барни,- что, есть тому возможность или нет, правительство сейчас не хочет переходить к активному действию. А может, и не только сейчас, но и вообще. Что касается нас, то наше право и обязанность - сделать все, что от нас зависит. Поймите, доктор, с чисто формальной точки зрения, мы не делаем ничего незаконного. Стив не был арестован. Он имел полное право покидать свой дом и возвращаться обратно. И, если ему того хотелось - через окно и в плаще-невидимке. Ни перед кем не отчитываясь. Я имел полное право одолжить ему помело. Кафедральный собор открыт для посещения посторонней публики. Если Стив, в поисках необходимых ему сведений, проник в закры