тую часть собора, он допустил, самое большое - это гражданское правонарушение. Он виноват? Пусть руководители церкви преследуют его в судебном порядке. И не забывайте, что он может ответить обвинением в разбойном нападении. Для защиты собственности нельзя применять смертоносное оружие, а в него стреляли и избивали дубинкой. Соответственно, поскольку никакого преступления Стивом совершено не было, нас нельзя считать соучастниками, либо укрывателями. Никто из нас не замышляет ничего преступного, не участвует в заговоре. Заверяю вас, что скоро будет принят Закон о Национальной безопасности. И все остальное, что президент сочтет необходимым принять. Тогда нам трудно будет действовать так, как мы действуем сейчас. Но сейчас наши действия не ограничены никакими официальными запретами. А по Конституции судопроизводство "пост фактум" - запрещено. - Гм...- отозвался Акман. - Что касается сокрытия важной для правительства информации,- продолжал Барни,- то пусть вас это не беспокоит. Ничего подобного мы не делаем. Сейчас мы тщательно анализируем собранную информацию и, как честные граждане, мы не хотим, чтобы нас обвини в том, что какому-то аспекту не уделено нужного внимания. И мы позаботимся, чтобы обнаруженное нами попало по нужному адресу. - Нужно ли так торопиться? - возразил Акман.- Если девочка может быть возвращена в то же мгновение, когда исчезал... не лучше ли для нее будет, если мы предоставим действовать в ее интересах правительству. Пусть оно действует медленно и осторожно, но разве это не лучше, чем вообще ничего не добиться? Мы, плохо подготовленные и не имеющие нужного оборудования и снаряжения, можем все испортить. Натянутое лицо адмирала Чарлза потемнело. - Честно говоря,- сказал он,- не думаю,. чтобы власти пожелали действовать, если не произойдет никаких дальнейших инцидентов. Когда, в недружелюбно относящихся к нам странах, сажают, грабят и убивают в тюрьмах (в том числе и официальных лиц), правительство ограничивается протестами. С чего вы взяли, что оно пойдет на смертельный риск, чтобы выручить из ада маленькую девочку? Сожалею, мистер Матучек, но дела обстоят именно так. - Как бы то ни было,- взглянув на Джинни, торопливо сказал Фалькенберг (лицо моей жены было ужасно),- насколько я понимаю ситуацию, наши враги сейчас в растерянности. Действия мистера Матучека оказались для них неожиданностью. Очевидно, Враг не может сейчас оказать прямой помощи, не может помочь советом или даже сообщить что-либо. Или считает такого рода помощь неблагоразумной, поскольку это может спровоцировать вмешательство всевышнего. Несомненно, маги иоаннитов способны творить чудеса. Но они нее всезнающие и не всемогущи. Они не могут знать точно, что именно нам удалось сделать и что мы намерены предпринять. Но, дайте время, и период растерянности кончился, защитные меры будут усилены, и, вероятно, будут приняты какие-то ответные действия. Лицо Джинни было личиной Медузы-Горгоны. - Что бы мы не решили,- сказала она,- Стив и я не будем сидеть сложа руки... - Нет, будь оно проклято! - вырвалось и у меня. Свертальф прижал уши, между бакенбардами сверкнули клыки, мех на нем стал дыбом. - Видите? - сказал Барни собравшимся.- Я этих двоих знаю. Невозможно остановить их, разве только бросить в тюрьму. И я не уверен, что существует тюрьма, из которой они не смогли бы выбраться. наверное, помешать им можно, только убив их. Допустим ли мы, чтобы такое случилось, или поможем им, пока это еще в наших силах? Голоса сидящих вокруг стола сорвались на крик, взметнулись руки. Громче всех кричал Янис Вензель: - У меня у самого есть дети, Вирджиния! Взгляды их обратились на Акмана. Он покраснел: - Я не собираюсь предавать вас. Просто, все это было для меня слишком неожиданно. Я был обязан высказать то, что думал. И я не верю, что, подстрекая родителей Валерии к самоубийству, вы что-нибудь добьетесь. Их смерть не принесет ей ничего хорошего... - Что вы имеете в виду? - спросил Барни. - Разве я неправильно понял? Разве вы не намерены послать Стивена и Джинни... в адскую Вселенную? Меня обдало холодом. Я был готов ко всему. Я бесился, я сгорал от желания действовать. Но это было так неожиданно, как будто я оказался на краю бездны. Я взглянул на Джинни. Она кивнула. Все, кто в большей, кто в меньшей степени, оцепенели от ужаса. Потом поднялся ропот, погасший под движением руки Барни. Я едва воспринимал окружающее. Наконец в комнате воцарилось молчание. - Я должен извиниться перед собравшимися,- сказал Барни. Его голос звучал колоколом - размеренно и низко.- Задача, которую я поставил перед вами, заключается главным образом в сборе и анализе всей доступной нам информации о Нижней Континууме, с тем, чтобы выяснить пути спасения девочки. Вы великолепно справились с работой. Получив информацию о том, что удалось обнаружить Стиву, вы сделали большой шаг вперед в своих исследованиях. Вами разработана концептуальная сторона, и, вероятно, мы близки к выработке методики. Но большой объем работы не позволил всем увидеть, что именно кроется за непосредственным выполнением задания. Вам трудно было представить, что это не просто исследование дальнего прицела, что на деле оно не ограничивается выдвижением гипотез. В конечном счете, исследование заключалось в поисках возможных путей защиты против возможных нападений со стороны обитателей адской Вселенной. Сказанное касается большинства присутствующих. Но, точно так же и те, чья деятельность заключалась в рассмотрении политических и религиозных аспектов программы, не видели, как близко мы подошли к тому, чтобы непосредственно вступить в схватку с Нижним Континуумом. равным образом я сам прежде не понимал возможных результатов нашей работы. Но миссис Матучек тайно встретилась со мной. Я обрисовал ей всю картину, мы подробно обсудили ее и наметили план действий... Барни бросил короткий поклон в сторону Акмана: - Примите мои поздравления. Вы очень проницательны, доктор. "Она все знала..."- мелькнуло у меня подобие мысли. И, однако, никто не подозревал этого, даже я. Никто ничего не подозревал, вплоть до этой минуты - потому что, она так хотела. И еще обрывок мысли: "Приходилось ли другим мужьям когда-либо сталкиваться с подобными неожиданностями?.." Джинни подняла руку: - Положение дел таково, что шансы на успех имеет только маленькая, специально подготовленная группа,- в ее голосе звучала памятная по нашей встрече решимость.- Большая группа, состоящая из невладеющих нужной сноровкой людей, не имеет никаких шансов. Нет сомнения, что такая, обладающая большой подвижностью группа сможет преодолеть препятствия, недоступные для армейского подразделения или целого отряда фаустов. - Смерть, увечье, плен в аду - со всеми вытекающими отсюда последствиями...- прошептал Акман.- Вы допускаете, что Стивен пойдет на это? - Я знаю Стива достаточно хорошо, чтобы попытаться остановить его,- сказала Джинни. Ее слова в какой-то мере помогли мне вновь овладеть собой. И не настолько я был растерян, чтобы не заметить, с каким восхищением глядели на меня собравшиеся, но основное мое внимание было направлено на то, что говорила Джинни. - Лучше группы, чем я и Свертальф, найти невозможно. Если у кого-нибудь есть надежда добиться успеха, то это мы. Вы все поможете нам должным образом подготовиться и будете ждать нашего возвращения. Если мы не вернемся, у вас останется собранная уже информация. Не растеряйте ее, потому что она имеет важное значение для всего общества. Согласитесь, что дело касается не только нашей дочери. Далеко не только ее... Вот главная причина, по которой вы обязаны помочь мне. Сделайте все от вас зависящее, чтобы ваши дети и внуки унаследовали не гораздо худший мир, чем тот, в котором живете вы,- Джинни полезла в сумочку.- Черт возьми, у меня нет сигарет! К ней потянулись пачки. Она предпочла мою, и наши руки на мгновение встретились. Акман, переплетая пальцы, неотрывно смотрел на них. Внезапно он встал, и, выдавив какое-то подобие улыбки, сказал: - Ладно, я приношу извинения. Вы же должны понять, что моя реакция была естественной. Но вы, наверное, сможете, может быть, вы правы, что найдете способ проникнуть в ад и вернуться обратно. Я помогу вам всем, что в моих силах. Но могу я узнать план ваших действий? Барни слегка расслабился. Затушив окурок сигареты и закурил новую. - Можете,- сказал он.- Особенно потому, что мы должны объяснить то же самое и остальным присутствующим. Разрешите я сначала изложу план вкратце. Затем вы сможете, в зависимости от того, в какой области наук вы являетесь специалистами, развить и дополнить его. Наша Вселенная обладает прямолинейной геометрией пространства, за исключением обладающими необычными свойствами точек, таких, как например, ядра белых карликов. Демоны могут передвигаться в нашем мире без всяких затруднений. Более того, они способны выкидывать фокусы с временем и пространством, что в былые дни создало им репутацию сверхъестественных созданий. Способны они на это потому, что их собственная Вселенная устроена чрезвычайно сложно, и структура ее постоянно меняется. Современные исследования открыли способы войти в эту Вселенную. Но никому неизвестно, каким законам подчиняется там движение, как можно в ней передвигаться и как выйти оттуда. Выйти целый, невредимым и сохранившим рассудок. Что ж, Стив выяснил, что можно войти в любую точку по времени исчислению Ада. Это открывает выход из тупика. Перед нами появилась возможность найти, как соотносятся наш и Нижний Континуум, и это соотношение может быть математически описано. Доктор Фалькенберг составил соотношение уравнений и уже приступил к их решению. Исследования доктора Грисволда позволили наметить, как реализуется в той Вселенной физические законы. Билл Харди делает то же самое в области химии и атомной физики. И так далее. О, работа только начата, и полученные результаты не подвергались экспериментальной проверке. Но, по крайней мере, мы - доктор Нобу, метафизик, и я, инженер-практик, получили возможность приступить к созданию заклинаний. Сегодня утром мы закончили нашу работу. План предусматривает посылку в Ад экспедиции (наше волшебство обеспечит ей там определенную защиту) и быстрое возвращение ее обратно. Такой грандиозной цели прежде никто никогда не ставил... - План неудовлетворителен,- теперь в роли возражающего выступал Харди Чарлз.- У вас не может быть описания Вселенной Ада. Ведь мы не в состоянии описать даже наш собственный космос. Абсолютно невозможно предвидеть, по каким сумасшедшим законам меняется там матрица в каждой точке. - Верно,- сказал Барни. - Следовательно, защитные меры, годные для одной точки пространства-времени, окажутся совершенно никчемными для всех прочих точек... - Но не в том случае, если перемещение в пространственно-временной конфигурации будет математически выражено, как одно непрерывное целое. Тогда может быть подобрано подходящее волшебство. - Что?! Но, это же невозможно! Такого рода работа... ни один смертный... - Верно,- сказала Джинни. Мы изумленно воззарились на нее. - Ключ к решению дает то, что удалось узнать Стиву в подземельях собора,- сказала Джинни.- ваше замечание абсолютно правильно, адмирал. С такой работой ни один смертный человек справиться не может. Но величайшие геометры, каких знала история, уже мертвы. Над столом повисло удивленное молчание. 29. Наколдовав соответствующее Наваждение, запихнув негодующего Свертальфа в чемоданчик, мы покинули здание "Источника", на принадлежащем компании ковре. Время близилось к четырем. Если наша тень из ФБР не увидит нас дома к пяти-шести часам, у него могут возникнуть подозрения. Но с этим я ничего не мог поделать. Сперва мы приземлились у церкви Святого Олафа. Пастору Карслунду нужно было кое-что оттуда забрать. Сидевший позади нас Янис Вензель перегнулся вперед и зашептал: - Может быть, я невежда, но разве мольба, обращенная к святым католической церкви не оказывает действенней, чем мольба, обращенная к святым лютеран? Этот вопрос на нашем совещании не поднимался. Карслунд удовлетворился тем, что провел ясное различие между молитвами-мольбой к Всевышнему и заклинанием, которое должно привлечь внимание тех, кто добровольно захочет помочь нам, с одной стороны, и некромантией, то есть попыткой заставить действовать души умерших, согласно нашему желанию, с другой. (Второе законом запрещено, что объясняется главным образом уступкой общественному мнению. Нет достоверных сведений, что удалось хотя бы раз вызвать душу умершего. Запрет - проявление очередного религиозного предрассудка и суеверия). - Сомневаюсь, чтобы принадлежность к той или иной церкви имела какое-нибудь значение,- сказала Джинни.- Что такое душа? Никто не знает. Исследователи получили веские доказательства ее существования, но результаты противоречивы и не поддаются воспроизведению в контролируемых условиях. Как обычно, когда дело касается феноменов сверхъестественного... - Что, однако,- вмешался доктор Ному,- в свою очередь есть причина такого быстрого развития магии. Мы достигли сути практического понимания волшебства. А отличие от физических силовых полей - гравитационного, электро-магнитного и так далее, действие силовых полей парафизики - таких, как поля подобия, поля следствия - не ограничиваются скоростью света. Следовательно, они могут, в принципе, перемещать энергию из одной части мироздания, в другую. Вот почему ввод исчезающей мощности на входе, может быть бесконечно большую мощность на выходе. Отсюда следует, что для овладения контролем над этими процессами, понимание качественных аспектов имеет гораздо большее значение, чем количественных. Именно поэтому всего три дня назад, после того, как мы узнали о непостоянстве адского времени, мы с определенной долей уверенности можем утверждать, что наши новые чары окажутся работоспособными. Что касается души, я склонен полагать, что она скорее относится к явлениям парафизического, а не сверхъестественного мира. - Я так не считаю,- сказала Джинни.- Я бы назвала душу энергетической структурой параполя. Она формируется телом, но продолжает жить и после смерти этой исходной матрицы. освободившись от тела, она может без труда переходить из одной Вселенной в другую. И что такое приведение, как не лишившаяся тела душа, по какой-либо причине остающаяся возле какого-нибудь определенного места? Что такое перевоплощение, как не проникновение души в только что оплодотворенное яйцо? Что есть спасение? Это когда Всевышний позволяет душе занять место возле него. Что есть вечное проклятье? Это когда притяжение Падшего оказывает на душу большее проклятие. - Неужели? - сказал Янис. Джинни прерывисто засмеялась. Барни, сидевший на месте водителя, обернулся: - Насчет вопроса, возникшего у вас на этом совещании. Хотя вы высказали его только сейчас, вернее, у вас, лютеран, нет обычной молитвы святым. Но это не значит, что вы отрицаете их вмешательство в людские дела. Иногда такое вмешательство имеет место. Возможно, католический священник или неохасидидский раввин - лучше знают, как просить святых о помощи. Но не могут не заметить, что я решил привлечь Джима Карслунда к сотрудничеству потому, что знаю его многие годы. Говорить о пасторе, как о... э-э... Все натянуто рассмеялись, потому что как раз в эту минуту руки пастора были полны церковных приспособлений. Мы снова взвились в воздух, продолжая свой путь к университету Трисмегиста. Памятные здания, рощицы, лужайки были залиты золотом солнечного света. Сейчас, в перерыве между осенними и летними студенческими семестрами, народу здесь было мало. Над студенческим городком висели тишина, ее подчеркивал далекий шум города. Казалось, века прошли с того времени, когда здесь учились мы с Джинни. Это было когда-то в другом цикле развития мироздания. Я искоса взглянул на Джинни, но выражение ее лица осталось непроницаемым. Послышался шум крыльев. Следом за нами летел ворон. Предзнаменование? Что он предвещает? Мы приземлились, ворон сделал вираж, и, хлопая крыльями, исчез вдали. Мы вошли в здание факультета физических наук. Коридоры и лестницы тонули во мраке, заполненным эхом. Потому мы и выбрали это место, что здесь сейчас никого не было. Вторая причина заключалась в том, что у Грисволда были ключи от всех лабораторий и кладовых. Карслунд предпочел бы часовню, но было слишком много шансов, что там нас заметят. Кроме того, Джинни и Барни, посоветовавшись, решили, что религиозная сторона нашего предприятия является второстепенной. Нам нужен был кто-нибудь, чья молитва была бы одновременно искренней и бескорыстной. В противном случае ни один святой, вероятно, не пожелает на нее отозваться.** Впрочем, святые вообще редко отвечают на просьбы - сравнительно с числом молитв, ежедневно возносящихся к Небу. Всевышний ожидает, что мы сами справимся со своими проблемами. Мы полагались на то, что будет учтено, что мы знаем, как проникнуть в царство Врага (по крайней мере, надеялись, что знаем), и что будет учтена наша непреклонная решимость на деле использовать это знание. Слишком уж были в этом деле затронуты и интересы Неба, чтобы проигнорировать нашу просьбу. Мы надеялись... Все качалось и плыло. Борясь с головокружением, я подумал, что если последует удар, нам, наверное, запретят попытку. Для молитвы мы выбрали философскую лабораторию имени Беркли. Она размещалась в недавно построенном флигеле, примыкавшем к древнему убогому зданию, где до инцидента с саламандрой находился отдел Грисволда. Лаборатория была большой и великолепно оборудованной. Здесь выпускники и старшекурсники физического факультета учились, как использовать сверхъестественные и параестественные силы при проведении естественно-научных исследований. Так что тут имелось все, что могло понадобиться нам. Главное помещение лаборатории представляло собой обширный, с высоким потолком, зал, где вдоль стен чинно тянулись шкафы, рабочие столы. Сквозь готические окна, с темно-зелеными стеклами, прохладной струей лился солнечный свет. На выкрашенных в глубокий голубой цвет потолках, светилась золотом схема атома Бора, окруженная зодиакальными символами. Невозможно было найти место, более далекое по духу от кафедрального собора в Силоаме. В лаборатории работали схожие со мной люди. Я чувствовал, что стены лаборатории не благотворно действуют на мою психику. Грисволд запер дверь. Джинни сняла Наваждение и выпустила Свертальфа. Кот, на мягких лапах, направился в угол. Хвост его дергался, словно метроном. Карслунд растелил на столе алтарное покрывало, разложил и расставил на нем распятие, сосуды со священным хлебом и вином. Мы, остальные, принялись за работу под руководством Барни. Приняли обычные меры против соглядатаев и установили защитное поле. Мы приготовились открыть двери в другую Вселенную. Это всего лишь расхожее и неточное выражение. На самом деле нет никаких дверей, просто человек переходит из одного Континуума в другой. И в конечном счете, переход не зависит от какой-нибудь аппаратуры - важно лишь знать, как это делается. приборы - Библия, открытая на определенной странице, семисвечник (его огромные свечи были зажжены огнем, полученным от кремня и железа), пузырек с чистым беспримесным воздухом, коробка священной земли, наполненная землей из Иордана, арфа Пифагора - имели не столько симпатическое, сколько символическое значение. Мне хотелось особо подчеркнуть все это. Данный факт малоизвестен, между тем он заслуживает, чтобы о нем знали все. тут кроется одна из причин притягательности гностицизма. Догматы петристской церкви согласуются с принципами нехристианских вероучений и открытий, сделанных современной наукой. Не в наших силах П Р И Н У Д И Т Ь принудить к чему-либо Небеса. Небо слишком велико. Да, на него можно оказать влияние, если будет на то воля Всевышнего. Можно привести такое сравнение, если он сам того не захочет. Наша молитва была выражением горячей мольбы, которую Бог уже прочел в наших сердцах. В известном смысле ее цель заключалась в том, чтобы убедить нас самих, что мы действительно хотим сделать то, что задумали. Точно так же и наши заклинания лишь указывают путь какому-то Духу, который захочет помочь нам. Но заклинание не заставляет его оказать помощь. Суть в том, что мы просто сделали все, от нас зависящее. Ад - совершенно иное дело. В физическом смысле - это Вселенная, лежащая на более низком энергетическом уровне по сравнению с нашей. В спиритуалистическом смысле. Враг и его слуги не заинтересованы в оказании нам какой-либо помощи, если только конечным результатом не является наша гибель. Силой колдовства (если обладаешь достаточной мощью), можно принудить демонов вступить на этот путь, если это послужит спасению Валерии. Формулы призыва помощи Неба не относятся к числу общеизвестных. Но и тайными они не являются. Их можно найти в соответствующих справочниках. заклинание адских сил - нечто совершенно иное. Я не стану подробно описывать эти заклинания. Поскольку мы, конечно, знаем, что вызов сил ада сопровождается своеобразным молитвенным ритуалом (все делается наоборот), отмечу, что тут необходимо следующее. Один из апокрифов "Либер Бенекардиум", факел, пузырек с воздухом, взятым из урагана, немного праха мумии, тринадцать капель крови, меч. Не стану утверждать, что в этом перечне нет ошибок. Мы не думали, что нам понадобится весь этот хлам. Но он был под рукой и служил еще одним доказательством серьезности наших намерений. А если и понадобиться - то не сразу же. Кроме того, надо было дать Джинни возможность ознакомиться с этими предметами. И даже при ее отточенной интуиции, нужно было время, чтобы понять, как правильно следует расположить их. Колокольчик Карслунда позвал нас. Он был готов. Мы собрались перед импровизированным алтарем. - Сперва я должен освятить это место,- заявил он,- и, возможно, более полно провести обряд благослужения. Я взглянул на наручные часы - черт возьми, почти пять! Но возражать не осмеливался. Необходимо, чтобы служба была проведена должным образом. пастор раздал молитвенники, мы открыли их. У меня возникло странное ощущение. Как уже упоминалось, я не верил в превосходство каких-либо догм над другими - по крайней мере, равно придерживался агностицизма. В церкви я бывал редко, но считал, что выше красочные ритуалы у приверженцев епископального направления. Это меня устраивало. И сейчас я чуть не шепнул сперва Джинни: 2Эй, это тайное богослужение или секретная служба?" Но вскоре желание шутить у меня пропало. Вместе с породившим это желание возбуждением. От этого простого ритуала на меня снисходил покой и невыразимое словами благодеяние. Мои мысли поворачивались к Богу. Так вот, что такое религия... не то, чтобы в этот момент началось мое обращение. Но, казалось, что перед нами открывается какая-то сторона его могущества. - Приступим к молитве. - Отче наш, иже еси на небеси... Стук в дверь! Сперва я даже не обратил внимания на это. Но стук раздавался снова и снова, и сквозь тяжелые филенки просочился голос: - Доктор Грисволд, вы здесь. Вас просят к телефону. Мистер Сверкающий Нож из ФБР. Говорит, что у него срочное и важное дело... Пол едва не поплыл у меня под ногами. То, что я ощутил в душе, исчезло. Ноздри Джинни раздулись, она так сжала молитвенник, как будто это было оружие. Карслунд запнулся. Грисволд, тихо ступая, подошел к двери и сказал привратнику, или кто там был: - Передайте ему, что я провожу важный эксперимент и не могу прервать его. Пусть он оставит свой номер и примерно через час я позвоню ему. "Спасибо тебе, спасибо! - кричала одна половина моего сознания. Вторая корчилась, опутанная холодными кольцами непонимания.- Где же милосердие Божье? Ты захотел, чтобы это случилось... но, что есть твоя воля? Не может быть, чтобы все это было на самом деле... или люди - всего лишь марионетки в жестокой игре-головоломке?.." Бог не мог желать крушения наших планов... нашего путешествия. Он не мог хотеть, чтобы маленькая девочка оставалась в аду. Он сделал это нечаянно, читая полицейские новости... Но жертвы преступлений уже освобождены смертью, им уже дано утешение. По крайней мере, так утверждают все церкви. Но откуда церковники знают? Может, ничего нет, кроме слепой игры, взаимодействия слепых сил? А может, Всевышний и Падший - одно и тоже? А может... нет, это в тебе говорит отчаяние, с которым ты уже сталкивался прежде - отчаяние Ада. Держись, Матучек! Не сдавайся! Выводи своим неправильным баритоном: "Вперед, Христа Солдаты...". А если это не сработает, мы попробуем что-нибудь другое. Прилагая все усилия, мы добрались, наконец, до конца службы. Благословение. Затем Карслунд, с трудом выговаривая слова, сказал: - Я неуверен, что нам еще что-нибудь удастся. Необходимое благоволение утеряно. Неожиданно ему ответил Харди: - Пастор, ваша церковь основное значение придает вере. Но для нас, католиков, дела не менее важны. Карслунд не стал спорить: - Что, ж ладно... Можно попытаться. О какой помощи вы просите? барни, Джинни и все прочие обменялись озабоченными взглядами. Я понял, что в спешке они забыли договориться об этом. Вероятно, точное определение не казалось настолько необходимым, ибо Небо не так ограничено, как Ад. Во всяком случае, наша просьба должна быть разумной. Предпочтительно разумной. Барни откашлялся: - Э-э... Гм. Идея состоит в том, что настоящий ученый, например, математик, и после смерти будет заниматься исследованиями, повышать квалификацию, приобретать все новые знания. Что он может достигнуть таких высот, что нам и представить трудно. Нам необходим математик, занимающий ведущие позиции в неэвклидовой геометрии. - Таким обычно считают Римана,- сказал Фалькенберг,- но он основывался на работах других, например Гамильтона. И сам имел приемников. Мы не знаем, как далеко продвинулся несравненный гаусс, он опубликовал лишь отрывки своих размышлений. В целом, я предпочитаю Лобачевского. Он первый доказал, что геометрия не теряет внутренней согласованности, если отказаться от аксиомы о параллельных. Насколько я помню, что произошло примерно 1830-1840 годах, хотя я никогда не увлекался историей математики. Все, что было сделано позднее в этой области - неэвклидовой геометрии, берет свое начало в идеях Лобачевского. - Выбрали его,- решил Барни.- При этом примем во внимание, что остается неизвестным, можем ли мы уговорить вообще какую-либо великую душу стать нашим союзником. Вообще какую-либо, вот ведь в чем дело,- добавил он упавшим голосом, и обратился к Фалькенбергу.- Вы займетесь чарами, а мы с пастором приступим к составлению молитвы... Но все это тоже потребовало времени, зато мы оказались слишком заняты, чтобы сходить с ума - а ведь только этим и занимались с той минуты, когда служба была нарушена. Мы сделали пассы, произносили заклинания, напрягали волю и ощущали, как нарастает поток энергии, устремившейся к точке прорыва. давление энергии достигло неописуемой силы. Это было не повседневное чародейство, это была вершина современного научного волшебства. Неизвестно откуда поползли тени. Они делались все гуще. Окна напоминали тусклые, горящие в ночи, фонари. Пламя семи свечей сделалось неправдоподобно высоким, хотя света это не давало. Символы на потолке засверкали ярче, начали медленно вращаться. С наших поднятых рук, с волшебной палочки Джинни, заструились огни святого Эльма. такие же огни потекли, потрескивая, с шерсти, стоявшего на плече Джинни, Свертальфа, с ее распущенных волос. Арфа заиграла сама собой, ее струны вторили протяженной музыке сфер, свивая взад и вперед рисунок танца. Я не увидел в темноте, кто из семи, медленными размеренными шагами вышел из ряда, лишь услышал крик: - Алеф! Много позже: - Вайн! При этом выкрике мы остановились. Арфа смолкла. Нас окутало вечное молчание бесконечного космоса. Знаки зодиака вращались все быстрее и быстрее, пока не слились, образуя Колесо Времени. оставшаяся часть целиком сконцентрировалась на пасторе. Карслунд встал, возвел руки перед алтарем. - Услышь нас, о Господь Бог, обитающий на Небесах,- воззвал он.- Тебе известно, чего мы жаждем, молим тебя, пусть эти желания будут чистыми. ты видишь, как стоят перед тобой этот мужчина Стивен и эта женщина Вирджиния. Они хотят поразить врагов твоих и избавить от заточения невинную девочку. Если Ты позволишь им это, они готовы претерпеть все муки Ада. Нет у них никакой надежды, если Ты не поможешь им. Мы просим Тебя, пусть в диких дебрях Ада будет у них тот, кто сможет руководить ими и советовать им. Если мы не заслужили, чтобы Ты послал к ним ангела, то молим Тебя - пошли умершего слугу твоего - Николая Ивановича Лобачевского, или кого-нибудь еще, кто, будучи живым, занимался научными исследованиями в той же области знаний. Молим во имя Отца и Сына, и Духа Святого. Амен! Снова воцарилась тишина. Затем распятие на алтаре вспыхнул на мгновение ярким солнечным светом. Послышался тонкий пронзительный звук. И меня охватила волна радости, которую можно, и то отдаленно, сравнить лишь с радостью первой любви. Но следующим раздался сразу же другой звук, он походил на шум штормового ветра. Свечи погасли, оконные стекла сделались темными, пол заколебался у нас под ногами. Свертальф отчаянно взвыл. - Джинни! - у слышал я свой крик. И одновременно с этим криком меня закрутил водовород образов, воспоминаний... Увенчанная луковицеобразными куполами церковь посреди беспредельной равнины. Грязная дорога между рядами низких, крытых соломой домов. Звякающий амуницией, с саблей у пояса, всадник, едущий по этой дороге. Ледяная зима, в конце которой - - оттепели и блеск разливающихся вод. И возвращение птичьих стай, и покрывавшиеся робкой зеленью буковые леса. И беспорядочные нагромождения книг, лиц, снова рук и лиц. Женщина, которая была моей женой. Сын, умерший слишком рано. Казань - половина ее объята пламенем. Год холеры. Письмо из Геттингена. Любовь. Неужачи. Слепота, медленно подкрадывающаяся день за днем. И все это было чуждым... Наши зубы громко стучали. Ветер превратился, и снова стало светло. Пропало ощущение нависшей над нами грозовой силы... Ничего не понимающие, мы опять очутились в привычном мире. Джинни бросилась в мои объятия. - Любимая,- крикнул я ей по-русски.- Нет... Любимая,- по-английски.- Господи помилуй,- снова по-русски... Перед глазами вихрем вращался калейдоскоп чужой памяти. На столе стоял Свертальф. Спина выгнулась, хвост трубой. Его трясло не от ярости, от ужаса. Язык, зубы и горло кота странно дергались. Звуки, на которые не был способен ни один кот... Свертальф пытался заговорить. - Почему не получилось? - загремел Барни. Джинни удалось овладеть собой. Она махнула рукой тем, кто стоял поближе. - Карслунд, Харди, помогите Стиву! - крикнула она.- Док, обследуйте его! Я отрывочно слышал ее голос сквозь навалившийся хаос. Друзья, поддерживая меня, довели до стула. я рухнул на него. Приходилось прилагать усилия, чтобы дышать. Помутнение сознания продолжалось недолго. Воспоминания об иной стране, об ином времени - оставили свое беспорядочное коловращение. Они ужасали, но лишь потому, что находились вне моего контроля и были чужими. Русский "покой" звучал" в моем мозгу, одновременно с английским "миром"... и я знал, что это одно и то же. Возвращалось мое мужество. Я чувствовал, что могу мыслить самостоятельно. Но звенела чужая мысль, и в ней обертонамии - я ощущал смесь педантизма и сострадания. - Прошу прощения, сэр. Это перевоплощение смущает меня не меньше, чем вас. У меня не было времени, чтобы осознать, насколько велики различия, обусловленные разницей более чем сто лет, и тем, что я оказался в совершенно ином государстве. Полагаю, будет достаточно несколько минут предварительного ознакомления, чтобы обеспечить информационный базис для выработки приемлемого для вас модус вивенди (*Модус вивенди - соглашение). остается заверить вас, что я сожалею о своем вторжении и постараюсь свести его последствия к минимуму. Со всем должным уважением могу добавить, что мне пришлось узнать о нашей частной жизни, не имеет особого значения для того, кто давно лишился земной плоти... До меня дошло. Лобачевский! - К вашим услугам, сэр. Ах, да... Стивен Антон Матучек. Не будете ли вы так добры. Извините, мне необходимо на ненадолго отвлечься. Этот диалог, а также последующее взаимодействие наших двух разумов (его трудно описать словами) происходили уже на границе моего сознания. А оно снова било тревогу - слишком уж жутко было все происходящее. Пробормотав: - Со мной все в порядке,- я движением руки отодвинул Акмана в сторону, и уставился на разворачивающуюся передо мной сцену. Свертальф находился в состоянии истерии, приближаться к нему было опасно. Джинни схватила чашку, зачерпнула из раковины воды и выплеснула ее на кота. Он взвизгнул, соскочил со стола, метнулся в угол и там припал к полу, разъяренно сверкая глазами. - Бедный котик,- успокаивающим тоном сказала Джинни.- Извини, я должна была это сделать,- она разыскала полотенце.- Иди сюда, к своей мамочке, и давай вытремся. Он позволил ей подойти к себе. Джинни присела на корточки и протерла коту шерсть. - Что это вселилось в него? - спросил Чарлз. Джинни подняла в взгляд. Рыжие волосы подчеркивали, как побледнело ее лицо. - Хорошо сказано, адмирал. Что-то вселилось... Вода вызвала у него шок, и возобладали кошачьи инстинкты. Вселившийся Дух утратил контроль над телом. Однако, он по-прежнему находится в нем. Как только Дух разберется в психосоматике Свертальфа, он попытается восстановить контроль, и сделать то, для чего он явился. - какой Дух? - Не знаю. Нам лучше не мешать ему. Я встал: - Нет, подождите. Я могу это выяснить. Взгляды всех присутствующих обратились на меня. - В меня, видите ли... э-э... вселился Дух Лобачевского. - Что? - запротестовал Карслунд.- Душа Лобачевского вселилась в ваше... Не может быть! Святые никогда... Я отмахнулся, встал возле Джинни на колени, зажал голову Свертальфа между ладонями. - Успокойся. Никто не хочет причинять тебе вреда. Тот, кто вселился в меня, думает, что понимает, что случилось. Соображаешь? Его имя - Николай Иванович Лобачевский. Кто вы? Мышцы кота напряглись, сверкнули клыки, комната заполнилась крепнущим воем. Свертальф был близок к истерике. - Сэр, с вашего разрешения у меня есть идея. Он не Враг. Я бы знал, если бы он был Врагом. Случившееся приводит его в замешательство, он смущен, а доя того, чтобы мыслить, он располагает лишь кошачьим мозгом. Очевидно, ваш язык ему не знаком. Разрешите, я попытаюсь успокоить его? С моих губ полились журчащие и шипящие русские звуки. Свертальф вскочил, потом я почувствовал, как он понемногу расслабился под моими ладонями. А потом... Он смотрел и слушал так внимательно, с таким наслаждением, будто я был не я, а мышиная норка. Когда я замолчал, он покачал головой и мяукнул. - Итак, он не русский. Но, кажется, он понял наши намерения. "Посмотрите,- подумал я.- Используя то, что я знаю английский, вы понимаете этот язык, Свертальф тоже знает этот язык. Почему же его... ну, тот, который вселился, в отличие от вас английский не понимает?" "Уверяю вас, сэр. Кошачий мозг в данном случае не годится. В нем нет структуры, хотя бы схожей с той, что управляет человеческой речью. Вселившейся душе и так приходится использовать чуть ли не каждую работоспособную клеточку головного мозга вашего Свертальфа. Но она может без затруднений использовать весь накопленный им опыт. Даже у этого маленького млекопитающегося способность к запоминанию и огромный запас памяти. Нужно только воспользоваться языком, на котором говорила при жизни душа". "Понятно,- подумал я.- Но вы недооцениваете Свертальфа. Он долгое время прожил в нашей семье. Его с рождения воспитывала и обучала ведьма. И поэтому он гораздо умнее обычного кота. Кроме того, атмосфера колдовства, в которой он прожил всю жизнь, не могла пройти бесследно". - Прекрасно, говорите ли вы по-немецки? - обратился я и не я коту. Свертальф с жаром кивнул. - Ми-ей,- сказал он с выражением акцента. - Добрый вечер, милостивый государь. Я - математик Николай Иванович Лобачевский, старший советник Российского Казанского университета. Рад приветствовать вас, милейший. Последняя фраза была сказана по-французски - по всем правилам вежливости XIX столетия. Лапа Свертальфа со скрежетом царапнула пол. - Он хочет писать,- от изумления глаза Джинни широко распахнулись.- Свертальф, послушай. Не сердись. Не бойся. Не мешай ему делать то, что он хочет. Не сопротивляйся, помоги ему. Когда это все кончится, у тебя будет больше сливок и сардин, чем ты сможешь съесть. ты же хороший котик,- она пощекотала ему подбородок. Не похоже было, чтобы Свертальф полностью примирился с тем, что в его теле поселился Дух ученого. Но ласка помогла - он замурлыкал. Пока Джинни и Грисволд были заняты приготовлениями, я сконцентрировался на обмене мыслями с Лобачевским. остальные, потрясенные случившимся, столпились вокруг. Полностью неизвестно, что произойдет дальше, но это их мучило. Я обрывками слышал, чем они переговаривались. - Черт возьми, никогда даже не слышал, чтобы святые являлись подобным образом,- сказал Чарлз. - Адмирал, прошу вас,- отозвался Карслунд. - Что ж, это верно,- сказал Янис.- Демоны вселяются в одержимых. Но святые, в отличие от демонов, никогда не вселяются в чужое тело. - Может быть, вселялись,- вставил Грисволд.- Мы иногда с пренебрежением относимся к доказательствам существования взаимного переноса масс при пересечении Континуумов. - Они не дьяволы,- сказал карслунд.- Они никогда не делали этого в прошлом. - М-м, да,- вмешался Барни.- Давайте подумаем. Дух или мысль из одной Вселенной в другую, может переходить без помех. Может быть, святые всегда так возвращаются к людям - не в телесном своем облике, и как некое видение? - Некоторые, безусловно, возвращались во плоти,- сказал Карслунд. - Я бы предположил,- сказал Нобу,- что святые могут использовать для создания тела для себя, любую материю. Например, в воздухе (добавьте несколько футов нерплосодержащей пыли) имеют все необходимые атомы. Вспомните, что такое Святой. Насколько мы знаем, это взятая на Небо душа. Так сказано, душа, находящаяся рядом с Богом. Занимая такое высокое духовное положение, она, наверняка, приобретает многие замечательные способности. Ведь она может черпать из Источника всякой силы и творчества. - Но тогда им вообще не о чем беспокоиться,- сказал Чарлз. - Господа,- сделав шаг вперед, сказало мое тело.- Прошу вас простить меня. Поскольку я еще не совсем освоился с тем, что мне приходиться делать с господина Матучека телом, вы окажете мне честь, вспомнив, что совсем не то, что владеть собственным телом. Я еще не знаю в подробностях, что именно заставило вас просить помощи. И, поскольку сейчас я нахожусь в человеческом теле, у меня нет лучше средств, чем те, которыми располагаете вы, узнать, кто этот господин, вселившийся в кота. Мне представляется, что я знаю и цель его перевоплощения, но давайте, если у вас нет возражений, подождем и вынесем решение на основании более точной информации... - Ух ты! - Барни выдохнул воздух.- Как ты себя чувствуешь, Стив? - Неплохо...- сказал я,- и с каждой минутой чувствую себя все лучше... Это было весьма неточно сказано. Когда мы с Лобачевским достигли согласия, я ощутил, наряду со своими, его эмоции и мысли. Их мудрость и доброта превосходили всякое воображение. Разумеется, я ничего не мог узнать ни о его земной жизни, ни о том, что делается в сонме Святых. Мой смертный мозг и заполненная унынием душа, не могли постичь этого. Самое большее, что я мог понять - нечто вроде едва уловимого восприятием, песни, в которых звучали непрекращающийся мир и вечная радость. Все же попробую объяснить, чем стало для меня присутствие Лобачевского. Представьте себе своего самого старого, самого лучшего друга - вы в общих чертах поймете, на что это похоже. - Мы почти готовы,- сказала Джинни. Вместе с Грисволдом она установила на столе доску Снуя - простейшее устройство для тех, кто не имеет рук, а есть лишь лапы. Покачивая ногами, Джинни уселась на краю стола. У нее были очень стройные ноги. На это обратил внимание даже Лобачевский, хотя это вылилось у него в основном в то, что он принялся составлять уравнения, описывающие их форму. Свертальф занял мое место возле прибора. Я, готовый задавать вопросы, наклонился над столом с другой стороны. Тишину нарушало лишь наше дыхание. Планшетка двинулась. К ней был присоединен кусок мыла, заколдованный тем же заклинанием, которое приводит в движение помело. Выписанную фразу прочитали все. "Я Янош Больян" из Венгрии". - Больян! - задохнулся Фалькенберг.- Господи, я совершенно забыл о нем! Не удивительно, что он... он как... - Это для меня большая честь. Ваша работа служила для всех большим вдохновением,- с низким поклоном сказал Лобачевский. Ни Больян, ни Свертальф - не пожелали уступать ему в любезности. Кто встал на задние лапы, поклонился, затем стал отдавать во-военному честь. Планшетка снова пришла в движение, выписав строку цветистых французских комплиментов. - Кто это, все-таки? - прошипел за моей спиной Чарлз. - Я... я не помню его биографии,- так же шепотом ответил Фалькенберг.- Но припоминаю, что он был восходящей звездой на небосклоне неэвклидовой геометрии. - Я посмотрю в библиотеке,- предположил Грисволд.- Похоже, что этот обмен любезностями может продолжиться еще долгое время... - Похоже,- шепнула мне на ухо Джинни.- Нельзя ли их чуть поторопить? Мы с тобой уже давно должны быть дома. И, если зазвонит телефон - жди очередных неприятностей. Я изложил все эти соображения Лобачевскому, который в свою очередь объяснил Больяну. Тот написал и заверил нас, что, когда возникла необходимость, он стал военным и посему, как имперский офицер, научился действовать решительно. И что он намерен действовать решительно - в особенности, когда к его чести взывают две такие очаровательные девушки. И что он без страха и упрека поддерживал и намерен поддерживать впредь свою честь на любом поле сражения. Он уверяет, что за всю жизнь ни разу не уронил ее... У меня нет намерений насмехаться над великим человеком. Для того, чтобы мыслить, его душа располагала всего лишь кошачьим мозгом, и воспринимала мир лишь через органы чувств Свертальфа. Поэтому его человеческие недостатки предстали перед нами в явно увеличенном виде. И поэтому ему так трудно было выразить свой гигантский интеллект и свое рыцарство. Грисволд обнаружил кое-что о нем в энциклопедиях и работах, посвященных математике, и мы познакомились с биографией Больяна, пока он обменивался любезностями с лобачевским. Янош Больян, родился в Венгрии в 1802 году. Тогда Венгрия была лишь одной из провинций Австрийской империи. Его отец, видный математик, близко знакомый с Гауссом, обучил Яноша технике вычислений и математическому анализу, когда ему не было еще и тринадцати. По совету отца, Янош в пятнадцать лет поступил в Королевское инженерное училище в Вене. В двадцать лет он стал офицером королевских инженерных войск. Он хорошо умел играть на скрипке и владеть саблей - встретиться с ним на дуэли было опасно. В 1823 году он послал отцу наброски своей "Абсолютной науки пространства". Некоторые высказанные там идеи были впоследствии использованы Гауссом - в носящих философский характер работах. Сам Больян об этом так никогда и не узнал. В "Абсолютной науке пространства" юный венгр сделал первую серьезную попытку построения неэвклидовой геометрии. Он первым доказал, что аксиома о параллельных прямых не является логически необходимой. К несчастью, его труд не был опубликован до 1933 года - и то, как некий апендикс к двухтомной работе его отца. Работа была написана по-латыни и носила чудовищное название. Между тем, независимо от Больяна, сходные результаты были получены Лобачевским. Труды Больяна остались незамеченными. Похоже, что это его расхолодило. Он поселился вместе с отцом, преподавателем в Реформистском училище Мары-Базареди, и умер в 1860 году. Время его жизни совпало с эпохой нарождавшейся венгерской революции Кошута 1848 года, ее поражение, и последовавшая за этим реакция. Но в обнаруженных нами статьях ничего не говорилось о его участии в революции или хотя бы отношении к ней. Он видел отмену военного положения в 1857 году и далее рост либерализма. Правда, его страна не достигла полной национальной независимости, оставаясь в рамках двуединой монархии. Независимость была достигнута лишь через семь лет после смерти Больяна. Хотел бы я знать, не подождала ли его его душа этого события, прежде чем унестись в другие Вселенные. Больше нам удалось обнаружить с Лобачевским. Он родился в 1803 году в Нижнем Новгороде. Его мать овдовела, когда ему было семь лет. Они переехали жить в Казань. Семья отчаянно нуждалась и все же матери удалось дать сыну хорошее образование. В возрасте восьми лет, сдав вступительные экзамены, Николай поступил в гимназию. В четырнадцать был зачислен в местный университет. В восемнадцать получил ученую степень. В двадцать один был назначен ассистентом профессора, а в двадцать три сам стал профессором. В его ведении оказался университетский музей и библиотека. Разницы между ними в общем-то не было - и там, и здесь царило запустение и беспорядок. Ассигнования были очень малы. Лобачевскому пришлось немало потрудиться, но через несколько лет музеем и библиотекой гордилась вся Россия. Можно добавить, что при царе Александре в его обязанности, по-видимому, входила слежка за студентами. Он ухитрялся обходиться без доносов. И правительство было удовлетворено, и студенты обожали его. В 1826 году он стал главой университета, ректором. Он строил свой университет. Строил в буквальном смысле слова. Он так изучил архитектуру, что смог самостоятельно заниматься проектированием зданий. В 1830 году, когда разразилась холера6, он принял более усиленные меры по поддержанию санитарии, чем это делалось в Казани. Поэтому смертность среди студентов и учащихся была невелика. В другой раз, позднее, половина города была уничтожена пожаром. Обсерватория и важнейшие здания университета оказались разрушенными. Но Лобачевский смог спасти приборы, инструменты и книги. Двумя годами позже все утраченное было восстановлено. Уже в 1826 году он начал разрабатывать неэвклидовую геометрию. Живи он не в Казани, а в Канзасе, он все равно занялся бы ею. Весть о его открытии распространилась по Западной Европе так медленно, что менее терпеливый человек полез бы на стену. Но Лобачевский был слишком занят своими делами. Между тем весть распространилась. Когда она дошла до Гаусса, она произвела на него такое впечатление, что он рекомендовал Лобачевского в члены Королевского научного общества в Геттенгингене. Это произошло в 1842 году. Возможно, причину нужно видеть в ненависти и злобной подозрительности царского режима ко всему чужестранному - но в 1846 году Лобачевский был отстранен от должности ректора. Ему разрешили заниматься преподавательской деятельностью - не более. Убитый горем, он искал утешения в том, что целиком ушел в занятия математикой. Зрение ослабело. Сын умер. Лобачевский работал, мечтал и диктовал свою "общую геометрию". Эта книга, венец всей жизни, была закончена незадолго до смерти. Умер он в 1856 году. Разумеется, он был святым. - Нет, Стивен Павлович, не надо преувеличивать мои заслуги. Я уверен, что немало и ошибался, и грешил. Но милось Господня не имеет границ. Я был... это невозможно объяснить. Пусть будет так. Мне позволено дальше заниматься моим любимым делом... На доске появились новые фразы. Янис временами стирал написанное, и мел скрипел снова. Те, кто знали французский (русский и венгр сочли, что этот язык им более подходит, чем немецкий), постепенно начали понимать, что происходит. Лишь я, однако, деля с Лобачевским общее тело, понимал все в достаточной степени. И, по мере того, как росло мое понимание, я все более ощущал необходимость передать его остальным. А время летело. Лобачевский ответил: - Нужно торопиться, поскольку, я согласен, что час поздний, а опасность ужасна, поэтому я вынужден использовать современную, отрывистую манеру разговора... Когда был получен ответ на последующий вопрос, я подозвал присутствующих к себе. Все они, если не считать Джинни, и сейчас выглядели чрезвычайно эффектно, и кроме сидящего у ее ног Свертальфа - представляли собой весьма жалкое зрелище. Усталые, потные, осунувшиеся. Галстуки либо ослаблены, либо просто сняты. Прически растрепаны. У большинства в руках сигареты. Я сидел на стуле, глядя на них. Возможно, у меня был вид еще менее разочарованный. То, что сообщил мне влезший в мое тело святой, было поразительно. Нет, оно было просто ужасно. - Теперь все ясно,- сказал я.- Мы ошибались. Бог ничего не приказывал своим святым и ангелам. По крайней мере в нашем понимании, не приказывал. Появление святых обуславливается лишь молитвой. Пастор, вы-то понимали это и раньше. Но, сознательно или нет, мы все полагали, что являемся более значительными персонами, чем на самом деле. Лобачевский тут же поправил меня: - Нет, для Него равно важно все. Но должна быть свобода выбора - даже для сил зла. Более того, существуют соображения, в силу которых... Ну, думаю, тут не совсем подходит термин "Политика фактов". Не знаю, существует ли подходящая земная аналогия... Грубо говоря, ни Бог, ни Враг - не желали своими действиями спровоцировать чрезмерно ранний Армагедон. В течении вот уже двух тысяч лет они избегают прямого вмешательства э-э... территории, Небо и Ад, взаимно не прикасаемы, и такая политика в обозримом будущем не подлежит замене... Наша молитва была услышана. Лобачевский - святой в прямом смысле этого слова - он не мог сопротивляться нашей мольбе, да это ему и не запрещалось. Но помогать нам в Аду он не может. Это запрещено. Он вправе, оставаясь в моем бренном теле, отправиться с нами туда, но лишь как наблюдатель. Только как наблюдатель, ничего более. Он очень сожалеет. Каждый Дух должен идти своим собственным путем ибо... Неважно. В общем, в наш континуум и в мое тело он вошел, преследуя иные цели. Больян - другое дело. Он тоже услышал наш призыв. Ведь молитва была так свободно построена, что вполне могла быть обращена и к нему. Далее, он не приобщен к сонму святых. Он говорит, что его душа находилась в Чистилище. Подозревая, что мы не понимаем это место умозрительно, он объяснил, что это место, где душа не может непосредственно воспринимать мудрость Господню, не может самостоятельно добиваться своего совершенствования. Во всяком случае, пока он не взят на Небо, но и не проклят. Таким образом, ему не запрещено принять в борьбе активное участие. Похоже, у него появился шанс на выигрыш. Он понял о чем мы просили в нашей молитве. Понял все, даже то, что мы не высказали словами. И, как и Лобачевский, выбрал для воплощения мое тело. Но Лобачевский не знал о его намерениях. Будучи святым, он обладал большей мощью, и успел на какое-то мгновение раньше... Я остановился, чтобы зажечь сигарету. Чего мне действительно хотелось, так это осушить галлон крепкого сидра. Глотка моя была словно пересушена и забита пылью. Очевидно, в случаях, подобных нашему, Дух должен поступать согласно определенным правилам. Не спрашивайте меня, почему. Уверен, что если бы вам стали известны причины, вы нашли бы их достаточно вескими. В частности, полагаю, чтобы предохранить нашу смертную плоть от чрезмерного потрясения. От перенапряжений. Одно из правил вполне очевидно. Больян, не обладал силой святости, но может создать себе сколь-нибудь пригодное тело. Помните, доктор Нобу, вы предлагали это недавно. Вероятно, даже если бы мы приготовили все нужные вещества, он не смог воспользоваться ими. Единственная для него возможность открыть себя людям - это й войти в живое чье-либо тело. Есть правда еще и правило - душа не может перескакивать из одного тела в другое. Она должна оставаться в нем, пока не закончится то, из-за чего она вернулась на Землю. Больяну нужно было молниеносно принять решение. Мое тело уже было занято. Правила приличия не позволили ему войти в тело э-э... женщины. Если бы он вселился в кого-то , кто не собирался вместе с нами отправиться в Ад, пользы от этого было бы немного. Хотя об этом в молитве не упоминалось, в ее обертонах он уловил, что в экспедиции должен участвовать третий человек мужского пола. И Больян устремился в его тело. Он всегда действовал быстро. И слишком поздно обнаружил, что вселился в тело Свертальфа. Широченные, могучие плечи Барни обмякли: - Значит, из задуманного нами, ничего не вышло? - Не обязательно,- сказал я.- Джинни - сильная ведьма. Если она поможет увеличить мощь кошачьего мозга Свертальфа, он полагает, что справиться. После смерти он провел много времени, исследуя геометрию различных Континуумов. В том числе, таких странных и жутких, что не может даже поведать о них и намеком. Идея налета на Ад ему понравилась. Свертальф качнул хвостом, усы его встали прямо, бакенбарды распушились. - Значит, получилось! - закричала Джинни.- Ура-а! Ию-лю-у! В определенной степени, да. Решимости у меня было не меньше, меньше было энтузиазма. На мрачный лад настраивало узнанное от Лобачевского. Я предчувствовал, что здесь много трудностей. Вряд ли просто так Враг позволил бы добиться нам успеха. Против нас будет направлена вся сила, вся его хитрость. - Так...- с растерянным видом сказал Карслунд.- Так, так... Джинни прекратила свой военный танец. Я сказал: - Может быть, вы лучше позвоните ему, доктор Грисволд? Маленького росточка доктор, кивнул: - Я сделаю это из своего кабинета. Вы, оставайтесь здесь, будете все видеть и слышать. Я чуть не выругался. Законно ли это? По-видимому, в какой-то мере... не запрещается. Несколько минут нам пришлось подождать. Я крепко прижал к себе Джинни. Остальные, кто негромко переговаривался о постороннем, кто в бессилии опустился на стулья. Бодрость хранил только Больян. С помощью Свертальфа он удовлетворял свое ненасытное любопытство - обследование, что было в лаборатории. Просто экскурсант. Но на самом деле перед нами был лучший ученый, лучший математик, чем когда-либо будет любой человек на Земле, пока она существует. Его до смерти интересовало, как на нашей планете обстоят дела. И в полный восторг он пришел, когда Янис разыскал ему подшивку "Всемирной географии". Телефон ожил, звякнул. Мы видели все, что делал Грисволд. Я со свистом втянул воздух между зубов. Сверкающий Нож действительно вернулся. - Извините, что заставил вас ждать,- сказал профессор. - Раньше позвонить никак не мог. Чем могу быть для вас полезен? Фэбээровец назвал себя, предъявив удостоверение: - Я пытаюсь разыскать мистера и миссис Матучек. Вы знакомы с ними, не так ли? - Ну... э-э... да. давно их не видел, правда...- врун из Грисволда был плохой. - Пожалуйста, выслушайте меня, сэр. Сегодня днем я вернулся из Вашингтона. Был там в связи с их делом. Это чрезвычайно важно. Я спросил своих подчиненных. Миссис Матучек исчезла и обнаружить ее не удалось. Ее муж, по крайней мере, некоторое время, находился в защищенном от любого надзора конференц-зале. Никто их не видел, чтобы он покинул этот зал после окончания рабочего времени. Я послал своего человека разыскать его, но он не был найден. Наши люди сделали фотографии всех, кто входил в здание. Сотрудники криминалистической лаборатории, среди других участников встречи, опознали вас. Вы все еще уверены, что Матучека у вас нет? - Н-нет. Их нет... Что вы хотите сделать с ними? Обвинить в уголовном преступлении? - Пока они не окажутся в нем замешаны - нет. У меня на руках специальный приказ, предписывающий не допустить некоторых действий, которые Матучеки, вероятно, захотят предпринять. Всякий, кто окажет им помощь, как они, в равной степени подлежат аресту. Грисволд оказался молодцом. Он преодолел испуг, и, брызгая слюной, затарахтел: - Честное слово, сэр, меня возмущает подтекст вашего заявления. И в любом случае ваше предписание должно быть предъявлено тем, кого оно касается, то есть - Матучекам. Без этого оно не имеет никакой законности. До тех пор оно не ограничивает ни их действий, ни действий их сообщников. - Верно. Не возражаете, сели я приеду осмотреть помещение, в котором вы сейчас находитесь? Возможно, они все-таки там. Без вашего ведома... - Нет, сэр, возражаю. Вам не следует приходить сюда. - Будьте благоразумны, доктор Грисволд. Помимо всего прочего, наша цель состоит в том, чтобы защитить их от самих себя. - Такого рода намерения весьма присущи теперешней администрации. И мне они очень не нравятся. До свидания, сэр. - Эй, подождите,- голос Сверкающего Ножа сделался тише, но трудно было бы ошибиться в его тоне.- Вы не являетесь владельцем здания, в котором сейчас находитесь. - Но я несу за него ответственность. "Трисмегист" является частным владением. Я могу осуществлять управление этим зданием по собственному усмотрению и запрещаю вам доступ в него... и вашим прислужникам. - Но не в том случае, если они прибудут с ордером на обыск, профессор. - Тогда я вам советую поскорее получить его...- и Грисволд прервал колдовство телефона. Мы, оставшиеся в лаборатории, поглядели друг на друга. - Сколько у нас времени? - спросил я. Барни пожал плечами: - Не больше пятидесяти минут. Фэбээровцы уже в пути. - Стоит ли нам попытаться удрать отсюда? - спросила у него Джинни. - Я бы не стал этого пробовать. Все вокруг, вероятно, взято под наблюдение еще до того, как Сверкающий Нож пытался дозвониться до Грисволда. Думаю, он выждал просто для того, чтобы узнать, чем мы занимаемся. И ему приказали перейти к решительным действиям только в крайнем случае. Джинни выпрямилась: - О'кей, тогда мы отправимся в Ад,- ее верхняя губа слегка дернулась.- Прямо в Ад. Нельзя упустить эту возможность. Готовиться некогда. - А-а! - Барни хрюкнул, как будто получил удар ногой в живот.- Нет, вы сошли с ума! Без подготовки, не имея нужного снаряжения... - Справимся с тем, что имеется здесь,- сказала Джинни. - Воспользуемся советами Больяна. Лобачевский, пока мы здесь, тоже имеет право помочь нам. Мы выиграем - на нашей стороне эффект неожиданности. Демоны не успеют организовать свои силы. Наше вторжение, повторяю, произведет на них неожиданный эффект. А раз мы выйдем из американской юристпруденции, разве будут у Сверкающего Ножа законные основания заставить волшебством нас вернуться? И он не станет мешать нам. Прекращение вашей помощи, возможно, означало бы нашу смерть. Это будет убийство. Кроме того, подозревая, он на нашей стороне. Он не в восторге от того, что ему приходиться делать. Скорее, он предложит нам свою помощь,- она подошла к Барни, обеими руками взяла его за руку и заглянула снизу вверх в его, изрезанное морщинами, лицо.- Не мешайте нам, старый друг,- попросила она. - Необходимо, чтобы вы согласились с нами. Было больно смотреть, как мучился Барни. Но вот он крепко выругался и отдал приказ. Люди принялись за работу. В зал вошел Грисволд: - Вы уже... О, вы не можете отправляться прямо сейчас! - Не можем не отправляться! - сказал я. - Но не вы... ВВы даже не обедали! Вы ослабеете и... Ладно, знаю, что не остановить вас. Иногда работа продолжается допозна. И на этот случай у нас в лаборатории установлен холодильник с пищевыми припасами. Пойду посмотрю, что в нем есть... Вот так мы и отправились штурмовать твердыню Ада. Янис отдал Джинни свою сумку (из тех, что носят на ремне через плечо), а Барни вручил мне куртку (она была мне велика и рукава пришлось немного подрезать). Сумка и карманы куртки, были набиты до отказа бутербродами с арахисовым маслом для нас, и консервами (копченная селедка) для Свертальфа-Больяна. И еще четыре банки пива... 30. Некоторое снаряжение у нас было. В основном в сумке Джинни. В том числе и принесенная Акманом свидетельство о рождении Валерии. Инструкции, которые он мог дать, как лучше использовать это свидетельство, были главной причиной его приглашения участвовать в совещании. Джинни положила документ пока что в свою сумочку и заснула за бюстгалтер. Никто, включая наши геометров, не знал, наверняка, какие средства окажутся в Аду действенными, а какие - нет. Лобачевский смог сказать только, что религиозные символы не обладаю там силой, которую имеют здесь. Их действие основано на благости всевышнего, а всем известно, что никто из обитателей Ада не способен любить. Кое-что, однако, нам могло дать язычество. Языческие понятия о чести и справедливости ничего не значили там, куда мы собирались, а вот понятия силы и искупительной жертвы - значили. И хотя века уже минули с тех пор, как последний раз отправлялась служба языческим богам, в их символах еще сохранилось достаточно силы и могущества. Джинни, как обычно, заколола отворот платья булавкой с изображением совы, знаком того , что она - имеющая лицензию ведьма. Грисволд разыскал где-то миниатюрную пластинку зеленовато-желтого цвета. Пластинка была ацтетсмкого происхождения и на ней было вырезано гротескное изображение скалящей зубы змеи, покрытой перьями. Я прикрепил пластинку к своему превращательному фонарику и спрятал под рубашку. Немного смущающийся под взглядом пастора Карслунда, Барни выудил из кармана, сделанный в форме молоточка, серебрянный брелок-копию тех, что были распространены в эпоху Викингов. Брелок принадлежал его жене, но таскал его с собой сам Барни на счастье. И теперь он перекинул его цепочку через шею Свертальфа. Не было смысла тащить с собой огнестрельного оружия и Джинни, и я весьма неплохо стреляли, но это - в эвклидовом пространстве. Если из-за меняющейся гравитации траектория выстрела меняется самым непредсказуемым образом, забудь об огнестрельном оружии, приятель. Мы вооружились, пристегнув к поясу мечи. У Джинни был тонкий, современного производства золингеновский клинок. Он предназначался главным образом для ритуальных действий. Однако, и режущий край, и острие его были отточены. Мой меч, более древний, он тоже обладал магической силой. Тяжелое, надежное оружие. Он и в плаванье побывал, служил абордажной саблей самому Декатуру. Воздух для дыхания тоже мог оказаться проблемой. Ад печально известен своим бесчестием. И вообще, это место во всех отношениях беспредельно грязное. В запасе у нас были дыхательные аппараты - из тех, что используют для подводного плавания. Если человек уподобляется русалке или иным подобным созданиям, лучше всего, если ему помогает маг или колдунья, способные к тому же отогнать, например, тюленя. Но тут уж как повезет. Специалистов такого рода немного. Поэтому, чаще ограничиваются комплектом, состоящим из обычных баллонов и маски. Маски могут быть разными, в том числе и для различных животных. Мы разыскали еще комплект, подходящий Свертальфу. И еще один я прикрепил к своему заспинному баллону, для Валерии, если нам улыбнется удача. На этом перечень нашего снаряжения заканчивается. будь у нас время, мы бы смогли подготовиться лучше. И еще мы могли бы взять с собой не пару метел, а драконов, даже двух. И нагрузить на одного несколько тонн всяческого - чтобы во всеоружие встретить любую неожиданность, которую может предвидеть группа стратегического анализа. Однако, армия уже пыталась действовать подобным образом, и потерпела неудачу. У нас были сведения, которыми не располагали армейцы, и еще у нас был единственный в своем роде советник. Может быть, это сработает. Пока мы вместе с несколькими помощниками торопливо готовились, Барни и Нобу тоже завершали приготовления к нашему перебросу. Почти завершили. В последнюю минуту я попросил их сделать кое-что, и как можно скорее. В центре пола была начертана фигура (не буду открывать, какая именно). Ее обрамляли расставленные правильным пятиугольником освещенные свечи. Сверху издавал неприятные звуки огромный колокол. Его можно было быстро опустить. Колокол предназначался для выброшенного из адской вселенной массы обмена. Возможно, это будет живое существо или некий газ. В общем, что-то с чем будет трудно справиться. - После нашего переноса,- сказал я,- сразу же помести сюда несколько фунтов какого-либо вещества. Конечно, если не окажется, что внутрь соваться опасно. - Что? - в изумлении спросил Барни.- Но тогда это даст возможность... кому и чему угодно... преследователю!.. Совершить переход без затруднений. - Что бы не оказалось здесь, оно не сможет выйти за пределы диаграммы,- напомнил я.- Мы будем действовать очень быстро. Будьте наготове, пустите в ход все свое волшебство, чтобы оно не вернулось обратно. Не знаю, что нам удастся обнаружить. Возможно, оно будет иметь большое научное значение. А людям необходимо знать больше об Аде. Хотя, скорее всего, наша добыча будет равна нулю. Но все же, подготовьте замену. - Ладно. Для сумасшедшего, ты рассуждаешь разумно,- Барни вытер глаза.- Проклятье, я, должно быть, подцепил какую-то аллергию. Когда мы прощались, сухие глаза остались лишь у Яниса. И в моем мозгу, размеренно и печально, звучала чужая мысль: "Стив Павлович, Вирджиния Виллиамовна и кот, наверняка обладающий своей собственной душой, я больше не могу помогать вам. Теперь я обязан стать простым наблюдателем. Только наблюдателем, удовлетворяющим свою собственную любознательность. Не буду смущать вас горем, которое вызывает у меня эта необходимость. Вы более не будете ни создавать, ни ощущать моего присутствия. Прощайте! Да благословит вас Бог!.." Я почувствовал, как он уходит из моего сознания. Как сон, который высвечивается, когда вы, проснувшись, пытаетесь вспомнить его. И вскоре от него осталось лишь ощущение, что что-то хорошее происходило со мной в течении двух-трех часов. Или нет, не совсем так. Подозреваю, что своим спокойствием в последние минуты я обязан его незримому присутствию. Он не мог не помогать. Он был Лобачевским... Рука об руку, держа в других руках свои метлы, мы с Джинни вступили в фигуру связи. Впереди шествовал Свертальф. В самой середине мы остановились, чтобы поцеловаться и шепнуть друг другу последние слова. А потом медленно натянули маски. Оставшиеся приступили к волшебству. Зал снова окутался тьмой. Я ощутил, как скапливается энергия, Грохнул гром, заходил ходуном пол под ногами. Фигуры товарищей как бы отдалялись, я уже висел над их головами. Сквозь усиливающийся грохот, я расслышал, как моя ведьма начала читать то, что написано на пергаменте. Там стояло имя "Виктрис" и теперь силы природы перенесли нас туда, где она находилась. Переносили сквозь дьявольское пространство-время. Зал, звезды, Вселенные, весь мир - начали вращаться вокруг нас. Мы находились в центре урагана. Все быстрее и быстрее вращался мир. Он превратился в одну гигантскую мельницу. А потом остался лишь рев, словно рев громадного водопада. Нас крутил, топил, засасывал, бесконечный водопад и водоворот. Последний проблеск угасшего со страшной скоростью света. И, когда мы достигли конца бесконечности. А в самом, самом конце нас ждал такой ужас, что мы бы никогда не осмелились бы встретиться с ним. Никогда, если бы не наша дочь, Валерия Виктрис... 31. Должно быть, я на минуту потерял сознание. На минуту, а может, на миллионолетие. Внезапно я начал понимать, как будто щелкнули выключателем, что наше путешествие окончено, и мы куда-то прибыли. Куда-то, что бы это такое не было. Я привлек Джинни к себе. Мы смотрели друг на друга, ощупывали дрожащими пальцами. Никаких повреждений. Свертальф так же был в полном порядке. Он не требовал, чтобы на него обращали внимания, значит, с ним было все в порядке. Больян тут же заставил его пустить бегом по расширяющейся спирали, чтобы выяснить какова обстановка. Я осторожно сдвинул маску, вдохнул воздух. Он был ужасающе холодным. Дул ветер, пронизывающий до самых костей. Но воздух казался чистым. Если быть точным - стерильным. Стерильность. Ей все было здесь пропитано. Небо было абсолютно беспредельно черным. Но, каким-то образом мы видели звезды и планеты, похожие на безобразные груды шелка. И те, и другие - глаз видел ясно,- двигались по хаотичным траекториям. Это были пятна еще более глубокой тьмы. Тьмы, которая означает не отсутствие, а отрицание света. Мы стояли посреди голой равнины. Серой, ровной, плоской, словно отлитой из железобетона. Ничего вокруг не было, если не считать рассыпанных повсюду камней. Среди камней не было двух одинаковых, но все ни были неизменно уродливы. Свет исходил от почвы. Бледный, бесцветный, не дающий теней свет. Что вдалеке - было не видно. Но равнина, казалось, продолжалась бесконечно. Ни горизонта, ни препятствий. Не было ни движения, ни звука, ни сторон света - лишь тоскливый свист ветра. Всякие мерзости мне приходилось видеть, но такое... Нет, ужаснее всего было и будет - подменыш в кроватке нашей дочери... Джинни тоже сняла маску, как и я, повесила ее на свой баллон. Она вся дрожала, крепко обхватив себя руками. - Я д-д-думала, что нас в-встретит пламя,- сказала она. Подходящее высказывание. Впрочем, в исторических случаях только такие и делаются. - Данте описал седьмой круг ада, как место, где властвует холод,- медленно ответил я.- По-видимому, он что-то знал... Где мы? - Не знаю. Если волшебство удалось, если вообще удалось волшебство имени... мы на какой-то планете. Если только слово "планета" имеет тут какой-нибудь смысл. Вал должна быть где-то здесь. Не слишком далеко отсюда. Вернее, будет... Мы, естественно, приложили все усилия, чтобы оказаться здесь раньше нее. - Не похоже на то, о чем доказывали предыдущие экспедиции. - Нет. У них иной интересный перенос. У нас с ними были разные ритуалы. К тому же, мы двигались против течения времени. Возвращаться будет легче. Свертальф исчез за ближайшим камнем. Мне это не понравилось. - Коммун зи цюрик! - закричал я, перекрывая свист ветра.- Ретурне ву! И без замешательства я понял, что перед переносом Лобачевский впечатал в мой мозг знание немецкого и французского. Ей Богу, и русского языка тоже! - Иду,- раздалось сзади. Я обернулся. Кот исчез там. А сейчас он шел прямо к нам с противоположной стороны. - Искривленное пространство,- сказала Джинни.- Смотри, Свертальф ставит лапы твердо, но путь его был извилист, как будто он напился. Он движется по кривой. А ведь он всего в нескольких ярдах от нас. Что, если он был в нескольких милях? Я огляделся и сощурился: - Все выглядит прямолинейным. - Так и должно быть, пока ты не двигаешься. Бр-р. Сделаем, чтобы потеплело. Она вынула из сумки складную волшебную палочку. Звезда на ее конце не сверкала, лишь тлела. Но наши тела окутало, исходящее от нее ласковое тепло. Если честно, сделалось, пожалуй, даже слишком жарко. Я вспотел. Видимо, адская Вселенная обладала такой высокой энтропией, так далеко зашел процесс термодинамического распада, что и мелкое воздействие вызывало большой эффект. Свертальф уже был рядом с нами. Оглядывая с беспокойством равнину, я пробормотал: - Нас ожидает здесь немало трудностей. Что мы можем противопоставить? - Нам благоприятствуют два обстоятельства,- сказала Джинни.- Первое - колдовство переноса оказалось эффективным. Его влияние еще не закончилось. Оно охраняет нас, и в какой- то степени сглаживает, благодаря ему обстановка кажется схожей с земной. Второе - демоны заранее хорошо знали, где и когда им ждать предыдущие экспедиции. У них было достаточно времени для подготовки всяких грязных фокусов. Мы же прокрались незаметно,- она откинула со лба локон и добавила твердо.- Думаю, что у нас, когда мы тронемся в путь, проблем будет полон рот. - А что нужно? - Да. С какой стати похититель вернется именно сюда, в пустыню? Мы не могли оказаться точно в нужном месте. Помолчи, сейчас я определю направление. Она подняла вверх пергамент с именем "Викторикс". Пропела заклинание. Палочка недвусмысленно повернулась в определенном направлении. Но магический шар оставался туманным. Ни намека, сколь долгий предстоит нам путь, и что нас ждет впереди. Слишком чуждым здесь было время-пространство. Мы поели, напились, отдохнули несколько минут, и в - дорогу. Джинни со Свертальфом на седельном луке держалась впереди. Я летел чуть сзади и справа. Метлы работали плохо, двигались медленно. Защитный экран приказал долго жить и мы оставили открытыми дукющему права ветру. Но зато мы успели подняться и выровнять наш полет до того, как он сделался достаточно сильным. Сперва началось зрительное искажение. Я смотрел, и рука моя все крепче сжимала рукоять рычага управления. Свертальф, моя красавица Джинни, камни внизу - все пошло рябью, волнами, начало сужаться и растворяться, потекло. Все сделалось непристойно карикатурным. И одна грязная карикатура тут же сменялась другой - еще худшей. Казалось, с тела сшелушивались комки мяса, обвисали каплями, утоньшались, втягивались. А потом срывались и пропадали. Звуки изменились тоже. Пронзительный свист перешел в какофонию. Вопли, гул, жужжание - будто быстро произносимые, полные угрозы слова. Я почти понимал их. Они вибрировали ниже порога восприятия, я не слышал их, но мое тело слышало. Я отвечал им, содрогаясь от ужаса. - Не обращай внимания! - закричал я.- Это оптический эффект Доплера... - но мой крик не смог пробиться сквозь этот хаос. Внезапно моя любимая стала удаляться. Неслась от меня вращаясь, словно сорванный ветром лист. Я попытался лететь за ней следом, прямо в прорывы ветра, выбивающего из глаз слезы. Но, чем больше я отклонял курс метлы, тем быстрее уносилась от меня Джинни. - Больян, помогите! - закричал я, пытаясь докричаться в пустоту. И пустота поглотила меня. Я скользил вниз по какой-то невозможной бесконечной кривой. Метла не могла выйти из пикирования. "Нет,- старался я перебороть страх,- я не разобьюсь! Нет Полет скоро кончиться. Выровняется, когда я буду над теми..." Гряда камней, к которой я наискось падал, оказалась вовсе не грядой камней. Это была горная цепь. Буря смеялась над моими усилиями. Метла подо мной тряслась. Я тянул на себя рычаг управления, мычал заклинания, но ничего не мог поделать. Мне не удалось сесть, я разобьюсь об утесы... Видимо я пролетел несколько тысяч миль. Не меньше - ведь иначе я бы увидел эти горные пики посреди бесконечно равнины. Джинни потеряна... Вал потеряна. Возможно, меня ждет смерть, но я не имел права терять надежду... - Ию-у-у! - прорезалось сквозь шум и хаос. Я крутанулся, чуть свалившись с седла. Ко мне неслась Джинни. Развевающиеся волосы пылали огнем. Звезда на волшебной палочке вновь сияла, словно сириус. Управляли помелом когтистые лапы Свертальфа, то есть - Больяна. Сверкали желтые глаза, сверкали белые клыки. И морда кота походила на морду пантеры. Они летели рядом. Джинни перегнулась ко мне, и наши руки встретились. Словно ток пробежал по мне от ее ладони. Я смотрел, как управляет кот, и делал то же самое. Дома такой пилотаж привел бы к аварии. Но здесь мы лишь развернулись и начали набирать высоту. Как это объяснить? Предположим, вы - плоскостник, мифическое создание. Хотя всякое живое существо - мифическое создание. Так вот, вы - плоскостник, живущий в пространстве двух измерений. Двух, не более. Вы живете в поверхности. Все правильно, именно"в". Если это плоскость, геометрию которой мы изучали в школе. Параллельные линии не пересекаются, кратчайшие расстояния между двумя точками есть отрезок прямой, сумма углов треугольника есть 180 градусов и так далее. Но теперь вообразите, что какой-то трехмерный гигант вытащил вас оттуда и отпустил на поверхность, имеющую другую форму. Например, это может быть сфера. Вы обнаружите, что пространство изменилось самым фантастическим образом. В сфере линии определяются, как меридианы и параллели. Что подразумевает, что они имеют конечную длину. Расстояние между двумя точками тем меньше, чем ближе линии измерения к дуге наибольшей окружности. Сумма углов треугольника оказывается меняющейся величиной, она всегда больше 180 градусов, и так далее. Возможно, вы тут же свихнетесь. А теперь вообразите конус, гиперболоид, тела, полученные вращением логарифмических и тригонометрических кривых, тело вращения ленты Мебиуса. Вообразите все то, что можете. А теперь представьте все то и планету, где воду беспрерывно спенивают штормы, где не действуют обычные законы физики. В каждой отдельной точке поверхность имеет свою форму, которая даже не остается постоянной во времени. Превратите два измерения в три. Затем в четыре, еще одно измерение - ось времени. Возможно, темпераментных осей понадобиться несколько - так полагают многие философы. Теперь добавьте гиперпространство, в котором действуют паранатуральные силы. Пусть в этом пространстве действую законы хаоса и ненависти. И вы получите некоторую аналогию с тем, что представляет собой адская Вселенная. Мы тогда попали в седловую точку и Джинни понесло в одну сторону, а меня - в другую. Наши курсы разошлись потому, что такой была крутизна пространства. Моя попытка догнать ее, была хуже, чем бесполезной. В области, где я находился, линии направления к ней, круто изгибались совсем в другом направлении. Я ошибся, и меня бросали из геометрии к геометрии. И, оказавшись внутри громадной складки пространства, я помчался навстречу гибели. Ни один смертный не смог бы избежать участи, которая была уготована мне. Но Больян уже не был смертным. Более ста лет его Дух высвободился из бесценной для каждого человека, но такой ограниченной плоти. И к природному гению его добавились знания и мастерство, приобретенное за это время. Математику удалось достигнуть взаимопонимания с Джинни, воспользоваться ее помощью. И поэтому тело Свертальфа превратилось из ловушки в оружие, которым он мог распоряжаться по своему усмотрению. Больян мгновенно оценил, как меняется окружение. Составлял и решал в уме описывающие его уравнения. Рассчитывал, каковы должны быть его свойства. Безошибочно предвидел дальнейшие варианты кривизны пространства. И все это в мельчайшие доли секунды. Он лавировал в вихре изменений, словно футболист, рвущийся к заветным воротам. Он победил. Не имея другого голоса, он запел песню, которую поют коты после драки с соперником и совокупления с самкой. Круто меняя курс, мы понеслись над горами и устремились к нашей цели... Наш путь был не сахар. Мы не должны были ни на шаг терять бдительность. И реагировать приходилось молниеносно. Нередко мы ошибались, что едва не приводило нас к аварии. Мне пришлось отпустить руку Джинни. Ее помело снова улетело в сторону. Потом мы на повороте едва не столкнулись. Потом, под действием мощнейшего гравитационного поля, пространство резко прогнулось, наши метлы чуть не столкнулись. От рывка глаза почти вылетели из орбит, а желудок оказался в горле. Мы завертелись волчками, когда сила тяжести быстро ушла. Мы пролетели сквозь складку пространства вместо того, чтобы обогнуть ее, и немедленно оказались в совершенно ином месте. Мы попали в область, где в гиперпространстве было так мало энергии, что метлы перестали работать. Выбирались оттуда за счет энергии движения и использования аэродинамических свойств метлы... Я не могу вспомнить все, что случилось. До сих пор нам хватало сил, чтобы справиться с полетом. Мы увидели, что равнина кончается. А за ней - гряда утесов. И на мили, грудами нагромождены скелеты. И пропасть, в которой, казалось, нет дна. И море лавы, над которой, казалось, вспыхивали языки пламени и поднимались столбы дыма. Мы поспешно натянули маски - пока едкий дым не сжег наши легкие. Но до границы равнины было еще далеко. теперь лететь было сравнительно легко. Полет не требовал всего нашего внимания. Мы этим воспользовались. Джинни подняла шар. Бледное, разгоревшееся сияние показало, что мы близки к своей цели. Я выпустил ее руку (мне не хотелось бы этого делать, но наши руки уже болели от напряжения. Не сцепи мы их снова, нас бы разбросало). Некоторое время мы летели в тишине. Осматривались. Ветер остался где-то позади. Никто и ничто не нарушало тишину - только шорох разрезаемого метлами воздуха. Все более крепчал кладбищенский запах. Мы глотали тепловатый, пропитанный мерзостью, воздух, и задыхались. Все же дышать было можно. Небо по-прежнему было черным, а на нем - чернее самой черноты - медленно ползущие планеты. Иногда, почти над нашими головами пролетали огромные метеориты. Скорость их полета была ненамного выше нашей. Они пролетали и выходили за пределы узкой атмосферы этого, не имеющего горизонта, мира - и исчезали. Изредка вспыхивало пламя разрыва, и сумрак заполняло перекатывающимся грохотом. Наш путь по-прежнему освещало лишь испускаемое почвой унылое свечение. Мы уже летели над окраиной болота - огромного, как и все, что мы видели в этом мире. Где-то вдали виднелись другие болота, пруды, озера. И там, где на них вскипала пена гниения, поверхность тускло блестела. Высились толстые искривленные стволы деревьев. Их ветви переплетались. Над водой, где плавали обломки деревьев, преклоняли колени мрачные кипарисы. И мертв был, тесно росший вдоль берегов, камыш. Сквозь сумрак ползли желтые испарения. Центральные области болот были полностью покрыты этим туманом. Туман медленно вскипал и выбрасывал все новые языки. Далеко впереди, тревожным красноватым отблеском, вспыхивали низко нависшие облака. Внезапно пространство содрогнулось, двинулось, и мы оказались нам ними. Нас оглушили звуки, буря звуков. Вопли, вой барабанов, вой труб. В облаках открылся просвет. Там, город - высокий, словно наши темные башни, костер. От него исходил страшный жар. Мне показалось, что на нас нацелен мясницкий нож. В пламени корчились и визжали какие-то существа, я не мог разглядеть какие именно. А вокруг костра плясали люди - черные, тощие, как мумии, и голые. Они увидели нас, и прерывистый рев огня прорезал оглушительный крик. Тамтамы начали слитно выбивать "Бум-да-ба-бу, бум-да-ба-бу". С безлистых деревьев сорвалась стая птиц. Размером и окраской они напоминали ястребов, но их черепа и лапы, с безжалостно изогнутыми когтями, были лишены плоти. Свертальф вызывающе зашипел, дал ускорение, и птицы остались позади. Внезапно, в нескольких милях впереди, тоже начали бить барабаны. А за ними вдали - уже шепотом, еще и еще - "бум-да -ба-бу, бум-да-ба-бу". Джинни махнули мне, и я подлетел к ней поближе. Вид у нее был мрачный. - Если не ошибаюсь,- сказала она.- Это "говорящие барабаны". и весть о нас передается все дальше и дальше. Моя левая рука опустилась на рукоятку меча. - Что будем делать? - Изменим направление. Попытаемся подлететь туда с другой стороны. Ну, быстро. После страшного жара того костра, ветер, вызванный полетом, показался почти приятным. Теперь это был прохладный, чистый, уже без зловоний, ветер. Мы пролетели над линией Дольменом, и воздух мгновенно снова сделался холодным. Под нами протиралась голая вересковая пустошь. Там сражались две армии. Должно быть, они занимались этим уже не одно столетие. На многих кольчуги и остроконечные шлемы, остальные были одеты в кожу и грубо выделанные ткани. Оружием им служили мечи, топоры, копья. До нас донесся звон металла, шарканье ног, несущие смерть звуки попавшего в цель удара. Но не было слышно ни крика, ни клича труб, ни даже надсадного, как скрежет напильника, дыхания. Устало и безнадежно мертвецы продолжали сражаться. И этой войне не будет конца. Миновав поляну, мы повернули и снова устремились к своей цели. Пронеслись над лесом виселиц. Над рекой - она текла с шумом, похожим на плач. Порывами ветра до нас донесло брызги. Они были теплыми и солеными на вкус. Нам пришлось вытерпеть жар и ядовитые испарения, поднимавшиеся над системой дорог, по которым ползли какие-то механические повозки. Нос каждой повозки почти уперся в задний конец предыдущей. Дорожная сеть достигала нескольких метров в ширину. Не знаю, какой она была длины, как и не знаю цели, для которой ее построили. Потом мы пролетели над холмами, изрытыми окопами и оставшимися после разрывов воронками. И здесь ничего не сохранилось - если не считать заржавевшей пушки и знамени, установленного в знак победы. Знамя давно выцвело. Теперь его цвет был серым. Холмы тянулись бесконечно. Они громоздились все выше, и очередная их цепь была так высока, что нам пришлось надеть маски. Мы летели сквозь ущелья, увертывались от падавших камней. Но за горами перед нами вновь развернулась новая страна. Опять бесконечная, усеянная вулканами равнина. Далеко впереди высились гигантские черные башни. На таком расстоянии они казались игрушечными. Магический шар ослепительно вспыхнул. Волшебная палочка подпрыгнула в руках Джинни, указывая на башни. - Клянусь Гекатой! - крикнула Джинни.- Вот оно!.. 32. Мы летели бок-о-бок. Воздух по-прежнему был холодным. Он выл и причитал, проносясь мимо нас. В его запахе было что -то сродни запаху серы и мокрого железа. Наши метлы развернулись, набрали высоту. Нога Джинни касалась моей, и наши движения были точно согласованными. Мы глядели в шар. Свертальф-Больян вывернул голову из-под руки Джинни, смотрел тоже. На таком близком расстоянии, да еще когда пространство имело почти земную геометрию, магический кристалл работал хорошо. Джинни настроила шар на замок. Замок был совершенно черного цвета. Размеры и форма его были чудовищными. Да и имел ли он форму? Он расползался во все стороны, тянулся вверх, подвальные этажи глубоко уходили под землю. Остальные его части ничто не объединяло - ничто, кроме уродства. То поднимающийся над кубической башней тонкий кривой шпиль, то, как усеянный вздувшимися прыщами купол. А вон там - громадный каменный зубец, нависший над неправильными очертаниями ворот. Целые квадратные мили воздвигнутого без всякого плана уродства. И кишащие толпы причудливых обличий дьяволов. Мы попытались заглянуть сквозь стены, однако проникли недалеко. Мы разглядели похожие на пещеры помещения, извилистые лабиринты коридоров. Но слишком уж все здесь было насыщено силами зла. И то нам, повезло, учитывая, что хоть и смутно, мы что-то поняли. Вдруг из замка к нам донеслась мысль. Нет, не мысль, а волна такой муки, что Джинни громко вскрикнула, а у меня из прокушенной губы потекла кровь. Мы выключили шар, и, обнявшись, ждали, пока нас не оставит дрожь. - Не поддавайся,- сказала Джинни, высвобождаясь.- Времени у нас мало. Она вновь включила магический кристалл и произнесла заклинание предвидения. В нашей Вселенной это колдовство срабатывало редко, но Лобачевский теоретически доказал, что координатная изменчивость Нижнего Континуума дает определенные шансы. Изображение в шаре поплыло панорамой, остановилось, подвинулось крупным планом. Какой-то двор, имеющий форму неправильного семиугольника, окруженный зданиями с искривленными башнями. Посреди двора стояло невысокое строение, с бугристыми комъями-стенками, без окон, с единственной входной дверью. Над домом возвышался шпиль, напоминающий безобразную черную поганку. Шпиль превосходил высотой окружающие здания, тень его перекрывала весь вымощенный камнями двор. Мы не смогли заглянуть внутрь этого дома - по той причине, что и раньше. Создалось, однако, такое впечатление, что там никого нет. И мне показалось (от одной мысли по телу поползли мурашки), что дом каким-то извращенным образом соответствует нашей часовне. - Это недвусмысленно и определенно означает, что она скоро окажется здесь,- сказала Джинни.- Нужно быстро решать, что будем делать. - Действовать придется быстро,- отозвался я.- Дай-ка все это крупно. Джинни кивнула. Изображение в шаре изменилось. Теперь мы смотрели сверху. Я снова увидел, как многочисленны заполняющие замок толпы. Всегда ли они бывают так возбуждены? Наверняка, нет. Мы сфокусировали кристалл на одной группе демонов. Среди них не было двух одинаковых. В аду в высшей степени свойственно тщеславие. У одного все тело было покрыто шипами и иглами.. Другой - динозавр со щупальцами. Неряшливого вида толстяк, соски которого представляли крошечные скалящие зубы головки. Беспрерывно меняющая свои очертания клякса. Голый мужчина со змеей вместо пениса. Демон с яйцом на животе. Карлик, на тончайших, футов десяти, ногах. И другие, вид которых описать почти невозможно. Мое внимание привлекло, что большинство демонов были вооружены. Огнестрельное оружие им, по-видимому, знакомо не было. И все же, и средневековое оружие может наделать в бою немало хлопот. Меняя настройку, мы видели другие такие же группы. Всюду царил совершенно неправдоподобный беспорядок. Ни дисциплины, ни хотя бы уважение друг к другу. Они метались - так бестолку носится курица, когда ей отрубят голову. Каждый орал что-то свое. На бегу демоны сталкивались и тут же с руганью начиналась драка. Но, ежеминутно откуда-то из внутренних помещений замка доставлялось оружие, все чаще гротескно выглядевшие твари взлетали в воздух и начинали там описывать круги. - Поднята тревога. Прекрасно,- сказал я.- Барабаны... - Не думаю, что они знают, чего ожидать,- низким напряженным голосом прервала меня Джинни.- В направлении, откуда мы прилетели, никакой особой охраны не выставлялось. Разве Враг не сообщил насчет нас? - Похоже, что он избегает лично вмешиваться в это дело. Как Лобачевский и, видимо, по тем же самым причинам. Самое большее, он может послать какую-нибудь мелочь для наблюдения. А сами демоны не могут знать наших возможностей. К тому же мы сумеем оказаться здесь вовремя. - Учти еще, что дьявольское воинство всегда отличалось тупостью. Злу не присущи ни ум, ни созидательные способности. Их предупредили о том, что нужно ждать нападения - и погляди на эту сумятицу! - Но не недооценивай их. Идиот тоже может убить досмерти. Я поразмышлял: - Вот что мы сделаем, если ты согласишься. Лети прямо туда. Сделай так, чтобы нас не видели, мы не можем, но хотя мы этого не можем. Тогда придется быстро действовать. Пространство здесь близко к нормальному, метлы работают хорошо. Хотя... Прямо во двор мы спуститься не можем, нам преградят дорогу. Видишь тот дворец, допускаю, что эта уродина должна изображать дворец... слева, с колонками по фасаду, похожими на кишки. Должно быть, он принадлежит важной шишке. В последний момент разворачиваемся и мчимся к нашей подлинной цели. Ты влетаешь внутрь, устанавливаешь параестественную защиту и готовишься к колдовству возвращения. Я охраню дверь. Когда появляется Вал, ты протыкаешь мечом их похитителя и хватаешь ее. Годится? - Да. Ох, Стив,- слезы медленно поползли по ее лицу.- Я люблю тебя! Там в небе, едва мы поцеловались в последний раз, а затем бросились в атаку. Выл, разрезаемый нашими метлами, воздух. Мчалась навстречу мрачная твердыня. Я услышал крик Свертальфа - крик вызова, и отозвался своим криком. Страха не было. Прочь легионы тьмы, мы пришли сюда за нашей дочерью! Нас увидели. Карканье, кваканье, вой - встреченный снизу воплями других демонов. В воздухе замельтешили крылатые демоны. Их становилось все больше, и вскоре их стаи совсем заслонили черные звезды. В воздухе били сотни крыльев. Но скудный разум демонов не мог сообразить, что делать дальше. Мы подлетали все ближе и ближе. Стены замка росли, они были словно граница, и пересекли ее! Все силы Джинни уходили на отвращение их колдовства. Рассыпая голубые искры, в защитном поле ударила молния. Грянул гром, запахло серой. Несущие смерть облака газа вырвались из демоновых труб, окутав нас плотным шаром - и рассеялись. Я не видел, не слышал этого, но нисколько не сомневался, что на нас дождем сыпались проклятья и заклинания, что вертелись вокруг призраки и привидения - то страшные, то искушающие. Все это отскакивало от созданной Джинни защиты. Но она была уже на пределе. Краем глаза я видел ее белое осунувшееся лицо. Лоб и щеки залиты потом, и к ним липли волосы. Губы беспрерывно шевелились, творя заклинания. В одной руке - волшебная палочка, вторая делает пассы. На переднем сидении метался Свертальф-Больян. Еще несколько минут, и все они просто не выдержат. Но магия сделала свое дело, догнать нас колдовством немыслимо. Кинувшись в атаку твари в конце концов, видимо, поняли это. Их нападение застопорилось. На нас стремительно пикировал орел, размером с лошадь, с головой крокодила. Я выхватил меч, поднялся на стременах. И заорав: "Не выйдет!"- ударил. В мече пробудилась былая сила. Удар попал в цель, да так, что мне самому чуть не вывихнуло руку. Из отрубленного крыла струей брызнула кровь. Дьявол взвыл и камнем упал вниз. Вокруг моей правой руки обвилась змея с крыльями летучей мыши. Она не успела вонзить зубы - левой рукой я схватил ее за шею. Я - волк, даже когда становлюсь человеком. И я откусил ей голову! И тут же - едва успел вовремя, чтобы разрубить нападавшего на Джинни двуххвостового ската Мы пронеслись, я оглянулся. Скат упал и из брюха у него вывалились внутренности. Потом нас попыталась перехватить крылатая собака. Вскинув меч, я достал ее острием. Завыли трубы. Хлопая крыльями, каркая, испуская пронзительную вонь, стая отступила. Началась обычная для них сумятица. Наша стратегия сработала. Все они, и летающие и нелетающие, все отступили под защиту дворца. Как и было намечено, оказавшись в пределах замка, мы пролетели еще метров сто. Дворца уже не было видно. Его сплошь закрыли своими телами и крыльями дьяволы. Подавая сигналы, я поднял меч. Мы развернулись вправо, и со свистом рассекая воздух. помчались вниз. Сзади поднялась буря криков. Посадка была жесткой. Окруженный стенами дворик, нависавшие макушки бревен. Вырисовывающаяся в сумраке "часовня", выглядели грудой камней. Я соскочил с седла, кинулся к двери, схватился за ручку. Дверь со скрипом открылась, мы ворвались внутрь. Дом состоял из единственной комнаты. Пусто, лишь посередине алтарь. Влажные каменные стены. Открытое сверху помещение было невелико, залитое непроглядной, образовавшимися от башен тенями. Над алтарем - Рука Славы,: из которой лился тусклый голубой свет. На полу начертанная диаграмма, такая же, как мы использовали для переноса. И алтарь - такой же. Сердце, гулко стукнув, замерло. - Вал! - воскликнул я. Пытаясь остановить, Джинни вцепилась в меня. Ей бы не удалось этого сделать, если бы не Свертальф, кинувшийся мне под ноги. - Стой! - Джинни задыхалась.- Не двигайся! Это подменыш. Я захлебывался вдыхая воздух. Но как мне было вынести это зрелище, стоявшей перед алтарем детской кроватки? Золотые локоны... и пустые, бессмысленные глаза. Дико было видеть это очередное... эту массу обмена. Ведь на самом деле это домашний мусор - пыль, содержимое Свертальфовой коробки с песком., кофейная гуща, использованные салфетки, бумажки, жестянки с надписью: "Суп Кембелла". Во двор хлынул кипящий поток дьяволов. Лезли через стены, врывались в ворота. Я захлопнул дверь, опустил засов. Засов был хорошей прочности. Возможно, он поможет нам выиграть несколько минут... Сколько нам нужно продержаться? Я попытался представить происшедшее. Похититель был несомненно слабоумный - даже по критериям Ада. Он услышал проклятье Мармидона. Многие демоны, должно быть, слышали это проклятье, но никто из них не видел возможности использовать его. Лишь этот заметил уязвимое место. - Ага! - сказал он и кинулся добывать славу. Советоваться с теми немногими демонами, которые способны думать, он не стал. Они бы могли отговорить его. Его поступок открывал связь между Адом и церковью иоаннитов. Таким образом, весь план Врага, по уничтожению религии и общества, оказался под угрозой. План, над которым он работал с тех пор, как удалось ввести в заблуждение первых приверженцев. Будучи тупоумной, эта тварь никак не могла понять, как решить проблему импульса и количества движения переносимого тела. Масса обмена должна быть практически подобна по своему строению оригиналу - иного пути он не видел (сам по себе демон мог без помех перейти из одной Вселенной в другую). Тогда он выработал план. Появиться в нашем доме, выяснить, как выглядит Валерия (она в это время спит), возвратиться сюда, создать ее подобие, и вновь возвратиться за нашей дочерью. На выполнение первой части плана ушли считанные секунды, но Свертальф оказался предупрежденным. Само похищение должно было произойти столь же стремительно, однако кот был настороже и кинулся в драку. В это мгновение (если понятие одновременности вообще имеет смысл для различных Вселенных) и начался бой, в котором Свертальф, ценой своей крови пытался защитить Валерию. Мое горло сжалось и я нагнулся к Свертальфу: - Мы все опоздали, кроме тебя,- прошептал я и нежно погладил его по покрытой гладкой шерстью г