й. - Виноват. Перебрал, - он посмотрел на свою чашу. - Я забыл. Мы же перенеслись во времени. Значит, Константинополь еще не построен. Но он будет, говорю вам, будет! Я там был. Я знаю... Диор застыл. Лицо его окаменело. Слушатели зашевелились и загудели. Нашаривали бронзовые ножи, складывали пальцы в оберегающий знак. - Олег, - сказал Рейд. - Хватит. - Почему? - обиделся Олег. - Ведь это правда. Начнем пророчествовать... - Хватит, - сказал Рейд. - Я ведь объяснил, откуда я. Так поддерживай меня. Олег прикусил язык. Рейд повернулся к Диору. Подавляя тревогу, от которой мороз бежал по коже, он выдавил из себя извинительную улыбку: - Сказки рассказывает мой товарищ. Впрочем, то, что с нами случилось, любого собьет с толку. - Лучше нам воздержаться от подобных разговоров, - предложил Диор. - Пока не доберемся до дворца в Афинах. Так? 8 Обстановка на корабле не стала менее дружественной. Моряки, очевидно, пропустили мимо ушей слова насчет путешествия во времени - чего не наговоришь, когда речь идет о таких отдаленных землях, как Россия и Византийская империя. Помогло и то, что всю дорогу дул попутный ветер. Рейд подумывал, не отнести ли такую удачу на счет новгородца или гунна, который тоже понемногу разговорился - добрая беседа все по душе. Да и сами моряки были рады свежим слушателям: рассказывали, как торговали в областях, охраняемых флотом Миноса, о набегах за рабами в другие земли, об охоте на оленей, медведей, кабанов, зубров и даже львов, которые все еще встречались в Египте, рассказывали о стычках с дикими горцами и жителями других ахейских полисов, вспоминали драки, выпивки, обменивались воспоминаниями о портовых гетерах и храмах в Азии, где девушки, прежде чем выйти замуж, обязаны были отдаться первому встречному мужчине, говорили о богах, привидениях и чудовищах... Рейд уклонялся от бесед о своей эпохе и предпочитал изучать нынешнюю. Ему поведали, что ахейцы - народ хозяйственный: даже цари пахали землю и умели столярничать. У беднейших граждан были свои права, ревниво охраняемые. В сословии воинственных знатных мужей (то есть тех, кто мог купить себе полное вооружение и стать непобедимым для простого воина) царь был лишь первым среди равных. Женщины не пользовались таким равноправием, как их сестры на Крите, но в семье их было принято уважать. Немногие ахейцы отваживались пока выходить в море. А Диор был одним из немногих, плававших в открытых водах, что для кефту было обычным делом. Зато ахейцы были превосходными скотоводами и колесничими; все они отлично разбирались в лошадях, и по многу часов толковали на эту тему с Ульдином. Незыблемыми были для них понятия семьи и вождя. Мужчине полагалось быть гостеприимным в пределах, допускаемых его богатством, содержать свое тело в чистоте, знать предания и законы, ценить искусство сказителей, танцоров и художников и глядеть беде и смерти прямо в глаза. Но не укрылась от Рейда и гордыня этих людей, которая в любую минуту могла вызвать вспышку убийственного гнева, и полное отсутствие сострадания к людям низшего сословия (если ты не свободнорожденный ахеец или могущественный чужеземец, ты - никто), и сварливость, дробившая этот народ на крошечные царства, которые, в свою очередь, дробились в гражданских войнах. - Знаешь, отчего критяне верховенствуют над нами? - спросил Диор, стоя рядом с Рейдом на носу и следя за полетом выпущенного голубя. - Назову главную причину. Мы не можем объединиться. И Лабиринт этого не допускает. Большие города на материке - Микены, Тиринф - все они подкуплены. Критские товары. Критские манеры, Критские обряды. Критское то, критское се. Аж тошнит. Хотел бы я, чтобы Минос полностью подчинил их! Но нет, он слишком умен для этого. Верные ему цари заседают с нашими в совете, устраивают заговоры, подкупают и натравливают ахейцев друг на друга. А если кто и попытается стать свободным, как мой царь Эгей, будь уверен: шпион из Микен или Тиринфа пронюхает и донесет в Кносс. - И что тогда? - спросил Рейд. - Тогда Минос собирает свой флот, блокирует все порты и захватывает корабли своих данников и - тьфу! - и союзников, которые не прислали ему войска на подмогу. Ничего не поделаешь - приходиться слать. Вот почему на будущий год еще семь юношей и семь девушек поплывут из Афин к Минотавру. Диор замолчал и стал вглядываться в даль из-под руки: - А, вот она! Сейчас мы увидим то, что углядела птица. Во-он там, на краю земли. Видишь? Это самая высокая гора на Крите. Клянусь пузом Афродиты! До заката они обогнули огромный остров. Из воды поднимались белые береговые утесы, над ними круто вверх уходили зеленые склоны. Кораблей в море было, что чаек в небе. Эрисса стояла у борта. В последние дни она не тревожилась, разговоры вели лишь самые необходимые и все время погружена была в раздумья. Какие страхи и желания хранит в себе этот гордый профиль? Словно прочитав мысли Рейда, Эрисса тихо сказала: - Не волнуйся за меня, Дункан. Годы научили меня ждать. К следующему вечернему приливу из лиловых вод поднялись скалы Пелопоннеса. Всего, что помнил в этих местах Рейд, не было, - ни холмов с насаженными деревьями, ни множества судов и суденышек на воде. Были только зеленые леса, море, небо и тишина, которую нарушал только плеск весел. Даже напев рулевого стал тише. Воздух был свеж, высоко в небе отливали золотом крылья пары журавлей. Диор показал на остров Киферу в нескольких милях от берега. - До Пирея осталось два дня ходу, а то и меньше, - сказал он. - Но мы останемся здесь на ночь и принесем жертву богам за благополучное плавание. И на славу выспимся: тут можно и на другой бок повернуться, и ноги вытянуть. На берегу небольшой бухты были видны следы многочисленных стоянок: выгоревшие круги от костров, обрывки веревок и прочий хлам, могильный каменный столб напротив изображения неведомого божка, наиболее выдающимся достоинством которого был фаллос. В рощу уходила тропинка. Диор сказал, что там ручей. Моряки бросили камень-якорь и вброд перешли на берег, волоча за собой причальный канат. Ульдина закачало. - Злые здесь духи! - завопил он, выхватив саблю и огляделся. - Земля ходуном ходит! - Это пройдет, - улыбнулся Олег. - Вот как оно лечится! И присоединился к морякам, которые принялись бегать, прыгать и бороться, испуская воинственные вопли. Диор дал им побеситься с полчаса, а потом велел разбивать лагерь и собирать хворост для костра. Эрисса увидела могилу, обвязала плащ, как юбку, обнажила грудь, опустилась на колени и, сжимая амулет, сделала молитвенный поклон. Диор поглядел на нее с неудовольствием. - Надо было ее остановить, - пробормотал он, обращаясь к Рейде. - Да я не углядел вовремя. - Что она делает? - Молится, должно быть, о ниспослании вещего сна. Я сам собирался это сделать. Говорят, что тот, кто здесь похоронен, обладал могучей силой. А сейчас поздно: его не стоит тревожить дважды за один вечер. А я-то часть жертвы посвятил ему! - Диор дернул себя за бороду и нахмурился. - Интересно, чем она заменила жертву. Эрисса не простая критянка, друг Дункан, даже не простая танцовщица с быками. На твоем месте я бы держался от нее подальше. Эрисса натянула платье и отошла в сторону, Казалось, что на нее снизошел внутренний покой. Рейд не заговорил с ней: он внезапно почувствовал, насколько чужд ему ее мир. Ночь опустилась раньше, чем дрова превратились в уголья, чтобы поджарить овцу, нарочно привезенную для этой стоянки из Египта. Жертвоприношение было кратким, но впечатляющим: отблески огня и тени плясали на высоких мужах, выстроившихся в ряд; оружие, вскинутое к небу, приветствуя Гермеса, покровителя путешественников, напевное заклинание Диора. Диор самолично зарезал овцу, обернул ее кости жиром и бросил в огонь. Громкие возгласы, как дым, поднялись к звездам. Мечи со звоном ударялись о щиты и шлемы. Олег перекрестился. Ульдин уколол палец и стряхнул несколько капель крови в огонь. Эриссу Рейд в темноте не разглядел. Она приняла участие в последовавшем пире. Пировали с легким сердцем, передавая друг другу мехи с вином. Потом один из воинов встал, тронул струны лиры и запел: Славный восстал Гиппиом, победивший злокозненных горцев, Тот, что селенья их сжег, а самих их стервятникам бросил, Женщин и злато добыл и главу вождя их, Скейдона. Громко в руке его лук зазвенел и стрела полетела. Остальные моряки под эту песню плясали на песке. Когда ахейцы сели, встал Ульдин. - Я спою вам песню, - предложил он. - А после я, - сказал Олег. - Песню про странника, которого занесло так далеко от родимого Новгорода... - он икнул и стал тереть глаза кулачищем. - Моя песня про степь, - сказал Ульдин. - Она поросла травой, а весной на ней алеют маки, словно кровь, и бродят жеребята на тонких ножках. Морды их нежнее щеки ребенка, и снится им день, когда они галопом поскачут догонять радугу... Он запрокинул голову и запел на родном языке. И голос, и мелодия были на удивление нежными. Рейд сел в стороне от костра, чтобы видеть все. Вдруг он почувствовал, что его тянут за рукав. Обернулся и увидел неясную фигуру Эриссы. Сердце его замерло. Он тихо, как мог, поднялся и вышел за ней из круга света на тропу. Под деревьями было темно. Взявшись за руки, они на ощупь находили дорогу. Через несколько минут подъема перед ними была поляна. С трех сторон ее окружал лес. Светила луна. Рейд часто любовался ею на корабле, перед тем, как уснуть. Но тут было настоящее волшебство. И луна, и звезды отражались в зеркале моря. Звезды были и в траве, и на камнях - это сверкала роса. Воздух был теплее, чем на берегу, словно лес согревал его своим дыхание. Остро пахло прелой листвой. Негромко прокричала сова. Между камнями, поросшими мхом, жужжал ручей. Эрисса вздохнула: - Я надеялась, что для разговора мы найдем как раз такое место, освященное Ее близостью. Этого момента он все время боялся, но сейчас ощутил в ней полную покорность судьбе - покорность, лишенную и печали, и радости. Она расстелила плащ. Оба сели лицом к воде. Пальцы Эриссы коснулись бороды Рейда. Он увидел ее улыбку. - С каждым днем ты все больше походишь на того Дункана, которого я знала, - прошептала она. - Так расскажи мне, что с нами было, - попросил он. Эрисса покачала головой. - Я не все помню, особенно ближе к концу - какие-то обрывки, все в тумане... Рука, которая гладит меня, тихие слова... И колдунья, та, которая заставила меня заснуть и все забыть, - она всхлипнула. - Конечно, это было милосердием, если подумать, какие ужасы ожидали меня потом. Если бы и это "потом" так же затерялось в тумане. Она больно стиснула его руку. - Мы сели в лодку - Дагон и я, - и решили плыть к восточным островам, искать убежища в одной из колоний кефту. Но из-за грозовых туч, дождя и пепла не видели ни солнца, ни неба, и даже море кипело от боли, а потом поднялся ветер, и мы стали беспомощны. Только удерживали лодку на плаву. Когда стало потише, мы увидели корабль. Это были троянцы. Они испугались окутавшей все тьмы и повернули домой. И они взяли нас в рабство. Она перевела дыхание. Рассказ разбередил душу. Рейду тоже стало не по себе, он по привычке достал трубку и табак. - Того, кто купил меня, звали Мидон. Он был ахейской крови - представляешь, ахейцы уже и до Трои добрались - но не худший из хозяев. И Дагон был со мной - упросил Мидона купить и его. Так мы оказались вместе. Я помню, как ты, Дункан, прощаясь, велел Дагону заботиться обо мне. И ты все еще отрицаешь, что бы бог? Когда родился твой сын Девкалион - а я всей кровью чувствую, что он твой, - я дала ему это имя потому, что оно начинается с той же буквы, что и твое. К тому же я поклялась, что он станет родоначальником племени. Значит, он не должен вырасти в рабстве. Я ждала еще целый год, все рассчитала и готовилась. Дагон тоже набрался терпения - я доказала ему, что такого веление судьбы. Мы бежали, я несла Девкалиона на руках. На прощанье я хотела перерезать горло дочери, которую родила от Мидона, но не смогла - такая крохотная была она в своей колыбельке. Надеюсь, она хватила горя с таким папашей. Мы добрались до места, где спрятали лодку и припасы, и тронулись в путь. Собирались плыть к Додеканесу - там колония кефту. Но ветер отнес нас на север и прибил к побережью Фракии. Здесь мы прожили несколько лет среди диких горцев. Приняли нас хорошо, потому что мы одаряли их вещами, украденными у троянцев. Потом Дагон стал большим человеком, потому что умен и владеет многими искусствами и ремеслами кефту. А я, простая жительница Атлантиды, никакая не жрица, учила их поклоняться Богине и Астериону, и это им пришлось по душе. А они, в свою очередь, приняли меня в союз колдуний. Тут я, помимо иных умений, научилась искусству врачевания, неизвестному в Греции и на островах, - я знаю травы и заклинания, умею вызывать Сон. Так что не злой бог привел нас во Фракию. Должно быть, это та судьба, которую ты мне предсказал. Наконец мы разбогатели и смогли заплатить торговцам из Родоса за проезд на их корабле. А на Родосе у меня нашлись родственники и помогли нам начать жизнь сначала. Но той девушки, которую ты любил, Дункан, больше нет. Наступило молчание. Пела вода в ручье, сова пересекла лунный диск. Дункан сжал руку Эриссы. - Я вовсе не тот бог, которого ты помнишь, - сказал он наконец. - И не был им никогда. - Значит, бог использовал твое тело, а потом покинул его. От этого ты мне не менее дорог. Он отложил трубку и сказал: - Постарайся понять. Мы все перенеслись назад во времени. И ты тоже. Но я уверен, что та девушка, которой была ты, живет сейчас в Атлантиде, которая еще не погибла. - И не погибнет! - голос ее зазвенел. - Так вот зачем мы посланы сюда, Дункан: чтобы предупредить и спасти мой народ. Он не нашел ответа. - Как я тосковала по тебе. Ты мне снился. Я сильно состарилась, милый? Кто-то другой, а не Рейд, ответил: - Нет. И никогда не состаришься. А сам подумал: "У тебя было несколько интрижек, о которых не стоит рассказывать Пам. Боже! Ведь Пам родится через три-четыре тысячелетия, а Эрисса здесь, и она прекрасна..." Но это думал уже не он, а какой-то незнакомец, заброшенный сюда из несуществующего завтра. А сам он был как раз тот, который шептал нежные слова. Эрисса приняла его, смеясь и плача. 9 Эгей, царь Афинский, был некогда сильным человеком. Ныне же годы выбелили его волосы, мышцы на крепких костях одрябли, глаза затуманились, пальцы скрючило артритом. Но на своем троне он восседал с достоинством и не выказывал испуга, держа в руках полушария ментатора. Раб, который выучил с помощью ментатора язык кефту, лежал ниц на глиняном полу, покрытом соломой. Он не мог четко выговаривать новые слова, потому что рот ему повредили древком копья - затыкали вопящую от ужаса глотку. Воины-ахейцы и приглашенные, числом около полусотни, держались невозмутимо, только облизывали пересохшие губы да закатывали глаза. Слуги и женщины жались к стенам. Только собаки, огромные мастиффы и волкодавы, не скрывали страха и рычали. - Это щедрый дар, - сказал царь. - Мы надеемся, он пригодится тебе, мой господин, - ответил Рейд. - Пригодится. Но в нем скрыто нечто большее - он спасет нас от бед и несчастий. Пусть оба полушария хранятся в гробнице Пифона. Через десять дней состоятся жертвоприношения, после чего - игры в пиры на три дня. А что до тех четверых, что принесли этот дар, - да знают все, что это царские гости. Отвести им достойные помещения, дать одежду, красивых женщин и все, что они пожелают. Они достойны этого. Эгей, сидящий на троне, покрытом львиной шкурой, склонился к гостям и закончил простыми словами: - Вы, должно быть, устали. Вам покажут ваши комнаты, умойтесь и отдохните. Вечером за ужином мы послушаем ваш рассказ полностью. Сын его Тезей, сидевший справа от отца на троне пониже, кивнул: "Да будет так!". В продолжение всего приема царевич сидел с каменным лицом и с тревогой разглядывал незнакомцев. Когда раб-дворецкий провожал их из зала, у Рейда появилась возможность приглядеться повнимательней. Афины - маленький убогий городишко на периферии цивилизации, - и не мог похвалиться каменной архитектурой, как Микены или Тиринф. Царский дворец на холме Акрополя был деревянным - правда, из огромных бревен. Тогда в Греции еще росли большие деревья. Массивные колонны поддерживали потолочные балки на высоте не менее ста футов. Свет проникал сквозь огромные окна с открытыми ставнями и дымовое отверстие в крыше. В зале было темновато: по стенам было развешано оружие, отражавшее свет каменных светильников. Но меха, расшитые шторы, золотая и серебряная посуда придавали всему грубое великолепие. От зала расходились три крыла. В одном располагались дворцовые службы и жили рабы, во втором - царская семья, третье предназначалось для гостей. Комнаты, выходившие в коридор, были квадратными, вместо дверей занавеси, плотные и богато расшитые, такие же занавеси на оштукатуренных стенах. Постелями служили груды соломы, покрытые мехами и овчинами, тут же, под рукой, стояли сосуды с водой и вином. В каждой комнате ждала робко кланяющаяся молодая рабыня. Олег захлопал в ладоши: - Хо-хо! Мне здесь нравится! - Если мы не сможем вернуться, - согласился Ульдин, - нам будет неплохо на службе у Эгея. Дворецкий указал комнату и для Эриссы. - Мы останемся вместе, - сказал Рейд. - И один слуга - этого вполне достаточно. Дворецкий усмехнулся. - Каждому по комнате, господин. Таково распоряжение. Сейчас мы сможем себе это позволить - гостей не много, на побережье сбор урожая и сезон мореплавания еще не закончен. Лысый иллириец был дерзок, как все старые слуги. "Но нет, - подумал вдруг Рейд. - Это раб. И ведет он себя как пожизненно заключенный, смирившийся с неволей". Девушки сказали, что принесут одежду. Какую пищу предпочитают господин и госпожа? Не пожелают ли они пройти в баню, где их вымоют, сделают массаж и умастят оливковым маслом? - Потом, - сказала Эрисса. - Когда мы будем готовиться к приему у царя. И царицы, - добавила она, хотя и знала, что ахейские женщины не пируют с мужчинами. - А пока мы отдохнем. Оставшись наедине с Рейдом, она обняла его, прижалась щекой к его плечу и прошептала: - Что будем делать? - Не знаю, - ответил он и вдохнул запах ее волос. - Пока выбирать не приходится. Возможно, здесь нам придется и дни свои кончить. Наши друзья говорят, что могло быть и похуже. Она обняла его еще крепче - так, что ногти вонзились в спину. - Ты не смеешь так думать! Эти люди сожгли - нет, еже сожгут Кносс и разрушат мир Миноса, чтобы безнаказанно пиратствовать на морях! Он не дал прямого ответа. Так все выглядит лишь с ее точки зрения. А с моей? Они грубы, эти ахейцы, и но разве они не благородны и откровенны по-своему? И разве человеческие жертвы Минотавру лучше? А вслух сказал: - Если ничего не выйдет, мы найдем способ переправить тебя на земли кефту. - Без тебя? - она отстранилась от него. Голос ее странно изменился. Рейд удержал ее. - Этого не будет, Дункан. Ты поплывешь в Атлантиду, будешь любить меня, а в Кноссе дашь жизнь нашему сыну. А потом... - Тише! - он закрыл ей рот рукой. Диор вполне мог приставить шпионов к таинственным гостям, тем более, что одна из них критянка. А через занавеси все слышно. Рейд слишком поздно сообразил, что с помощью ментатора нужно было обучить их группу гуннскому или древнерусскому - ведь они здесь никому не известны. Но в пустыне было некогда этим заняться, а на корабле не разрешил бы Диор - зачем ему непонятное колдовство, вдруг оно даст чужеземцам перевес в силе? Наверняка не разрешил бы. - Эти дела... хм... слишком святые, чтобы говорить о них здесь, - сказал Рейд. - Попозже, в удобном месте. Эрисса кивнула. - Да. Поняла. Это будет скоро, куда бы нас не повела судьба. Рабыня, которая принесла им завтрак - остатки вчерашнего пиршества - объявила: - Царевич Тезей просит господина почтить его своим присутствием. Госпожа приглашена провести день с царицей и ее девушками. Рабыня говорила с акцентом. Откуда она родом? Эрисса недовольно поморщилась. Ей предстояло провести несколько томительных часов в обществе девушек из благородных семейств, проходящих курс домоводства под началом царицы. Это была четвертая жена Эгея и она, несомненно, переживет его, хоть и родила ему уже дюжину детей. Рейд убедил Эриссу согласиться. Зачем без надобности оскорблять обидчивых хозяев? Длинная рубаха, плащ, сандалии и фригийская шапка были подарены ему Тезеем. Ахейцы были рослый народ, но мало кто из них достигал высоты в шесть футов, что в обильные пищей времена Рейда было обычным делом. Но царевич был выше американца на несколько дюймов, что удивило Рейда. Понял он и причину своего удивления: в превосходных романах Мари Рено Тезей описывался человеком небольшого роста. Что ж, она опиралась - будет опираться - на легенду. Но насколько легенда соответствует истине, и насколько соответствуют легенде настоящие царь и царевич? Вполне возможно, подумал Рейд. Их имена связаны с нападением Кносса и завоеванием Крита. А Кносс должен пасть, и Крит должен быть захвачен, причем скоро. Атлантида должна погибнуть. Бронзовый меч на поясе был подарен Эгеем - отлично сбалансированный клинок в форме острого листа, прекрасный на вид и смертоносный в деле. Рейд не мог упрекнуть царственных хозяев в скупости. Тезей ждал его в зале, где рабы занимались уборкой. После вчерашнего пира зал казался пустым и огромным, как пещера. - Радуйся, господин мой! - приветствовал его Рейд. - Радуйся и ты! - царевич поднял мускулистую руку. - Я подумал, что тебе будет интересно осмотреть наши владения. - Ты великодушен, господин. А... мои друзья? - Диор, мой капитан, повез воинов Олега и Ульдина в свое поместье. Он посулил им лошадей, а взамен они обещали научить его пользоваться теми опорами для ног, что привез с собой Ульдин. "Напоит он их, - подумал Рейд, - и постарается выведать все обо мне и Эриссе... А стремена изобретут лишь через тысячу лет. Где-то я читал об этом. Тогда возникнет тяжелая конница. Если греки узнают стремена сейчас, что будет? Можно ли изменить историю? Должна ли погибнуть морская держава Эриссы? Должен ли я оставить ее ради нее же, только молодой? А если нет? Станет ли будущее отличным от того, которое я знаю? Родится ли когда-нибудь Памела? А сам я?". Он попробовал вспомнить лицо жены и понял, что это ему плохо удается. А прошло всего-то несколько дней. - Идем, - сказал Тезей и пошел вперед. Ширококостный, он двигался с неожиданной легкостью. Он был красив - рыжеволосый, с чистой кожей, с широко расставленными глазами янтарного цвета - глазами льва. Яркий праздничный наряд он сменил на простое серое шерстяное платье. Но золотой браслет, золотая заколка на горле и золотой обруч на голове остались при нем. На дворе дул резкий, но еще не осенний ветер, он нес по небу белые облака. Облака плыли над землей, над горами на севере и северо-западе над Салоникским заливом. В нескольких милях были видны постройки и корабли в Пирее - туда вела грязная дорога среди полей и оливковых рощ. Вся равнина была возделана. Рейд увидел два больших дома, принадлежавших, должно быть, знати, и множество более мелких строений, окруженных дубами и тополями. Горы густо поросли лесом. Да, это не та Греция, которую он знал. Рейд заметил, что в небе полно птиц. Названий большинства из них он не знал, различал только дроздов, уток, цапель, ястребов, лебедей, ворон. Человек не успел еще уничтожить природу. На дворовых булыжниках прыгали воробьи. Домашних животных, кроме собак, не было видно. Между пристройками сновали слуги. Такое большое хозяйство нуждалось во множестве рабочих рук, чтобы убирать, готовить, молоть муку и печь хлеб, заниматься виноделием и ткачеством. Большинство составляли женщины, ко многим жались ребятишки - следующее поколение рабов. Были и мужчины - через открытые двери пристроек видны были кузница, веревочная мастерская, красильня, гончарный круг, столярка. - И все они рабы, мой господин? - спросил он. - Не все, - ответил Тезей. - Держать помногу рабов-мужчин неразумно. Мы нанимаем афинян победнее и всяких искусных чужеземцев, - он улыбнулся. И поощряем их, когда у наших рабынь рождаются дети. Словом, все довольны. "Кроме рабынь, - подумал Рейд, - особенно когда их сыновей продают на сторону". Тезей нахмурился: - Приходится содержать еле критского счетовода. Нам-то он ни к чему, мы сами умеем считать и писать, недаром наши предки обучили этому искусству критян. Но такова воля Миноса. "Чтобы знать доходы и расходы, сообразил Рейд, чтобы взимать налоги, а заодно ведать замыслы афинян. Да, с какой стати ахейцы учили грамоте критян? Бред какой-то". Тезей на всякий случай прекратил жаловаться. - Поедем-ка в мое поместье, - предложил он. - По пути можно многое увидать, да и сам я посмотрю, как идут дела на полях. - С радостью, мой господин. Конюшня была единственным каменным строением: лошади слишком ценятся, чтобы потерять их из-за пожара. Не такие рослые, как в двадцатом веке, тем не менее это были сильные и выносливые животные. Они негромко ржали и тыкались мордами в ладони хозяину, когда он их гладил. - Запряги Топтуна и Длиннохвостого в простую колесницу, - приказал он старшему конюху. - Колесничего не нужно, я поведу сам. На плоском днище колесницы, за бронзовым передком и боками, украшенными чеканкой, могли встать двое. В бою Тезей при оружии стоял бы позади возницы, державшего вожжи. "Да, езде на колеснице можно научиться только с детства", решил Рейд, который с трудом сохранял равновесие - никаких рессор не было в помине. Тезей щелкнул бичом и лошади поскакали. Колеса скрипели и грохотали. Для двух коней груз был не слишком велик, но Рейд заметил, что упряжь душит животных. А что если Олег покажет им, как сделать хомут? Афины теснились у подножия крутого скалистого холма Акрополя. Это был и по современным стандартам немаленький город: Рейд предположил, что тысячи 20-30, а то и больше за счет пригородов и чужеземных кварталов. Он спросил Тезея и получил в ответ недоумевающий взгляд: многое знали и умели ахейцы, а вот учет населения им в голову не приходил. Большая часть строений находилась вне городских стен: значит, город быстро разрастался. Здания из необожженного кирпича, часто двух- и трехэтажные, образовывали причудливо извивающиеся немощеные улочки. По улицам бродили свиньи, их задирали дворняжки, сновали мыши и тараканы, над горами мусора вились тучи мух. - С дороги! - ревел Тезей. - С дороги! Перед ними расступались воины, ремесленники, торговцы, моряки, хозяева постоялых дворов, лавочники, писцы, работники, проститутки, домохозяйки, дети, жрецы и еще бог знает кто. Рейд выхватывал только отдельные сценки. Женщина одной рукой поддерживает на голове кувшин, другой приподнимает подол, перебираясь через грязь. Тощий осел, понукаемый хозяином, тащит вязанки хвороста. Вот сапожник расхваливает свой товар. А вот заключает сделку - за товар платят частично другим товаром, а частично определенным количеством металла. Вот работает медник, который занят лишь своим молотом и резцом. Дверь винной лавки открыта, там пьяный моряк длинно и складно врет о пережитых им опасностях. Двое мальчишек играют во что-то, похоже на классы. Окружившие дородного горожанина рабы защищают его от толчеи. Приземистый, смуглый бородач в длиннополой одежде и шляпе без полей прибыл, должно быть, с Ближнего Востока... Ах, да, сейчас его называют просто Азией... Колесница выкатилась на равнину, где стояло несколько деревянных храмов - впоследствии это место будет известно как Ареопаг. Миновали ворота в городской стене - грубое каменное сооружение, куда ему до Львиных Ворот в Микенах, развалины которых видел Рейд (интересно, сколько лет пройдет, прежде чем Сиэтл и Чикаго будут лежать в развалинах в тишине, прерываемой лишь пением цикад?). За пригородами колесница выкатилась на ухабистую дорогу и Тезей пустил коней вскачь. Рейд ухватился за борт. Ему казалось, что колени его выломает в другую сторону, а зубы выскочат из десен от этой тряски. Тезей заметил это. Он заставил лошадей идти шагом. Те недовольно заржали, но подчинились. Царевич оглянулся. - Не привык к такой езде? - спросил он. - Не привык, мой господин. Мы... передвигаемся иначе. - Верхом? - Хм... да. А также в повозках, на которых толчки смягчаются рессорами. - Рейд даже удивился, что смог найти в языке ахейцев такое слово, но сообразил, что на самом деле сказал не "рессора", а "согнутый лук". - Дорогое удовольствие, - заметил Тезей. - Кроме того, они должны часто ломаться. - Мы используем железо, мой господин. Оно дешевле и крепче бронзы, если уметь выплавлять. Железная руда встречается чаще, чем медная и оловянная. - То же самое говорил мне вчера Олег, когда я рассматривал его вооружение. Ты знаешь этот секрет? - Боюсь, что нет, мой господин. В моей земле это не секрет, просто это не мое дело. Я... хм... строю здания. - А твои товарищи знают? - Может быть. - Рейд подумал, что, будь у него достаточно времени, он и сам скорее всего смог бы восстановить этот процесс. Все дело тут в механическом поддуве, благодаря чему в печи будет достаточно высокая температура, да в закалке. Олег, должно быть, знает, как это делалось в его время, и сумеет изготовить все, что нужно. Некоторое время они ехали в молчании. При таком темпе удерживать равновесие было нетрудно, хотя каждый толчок все так же болезненно отдавался в теле. Колеса грохотали так, что заглушали шум ветра в кронах тополей. Стая ворон летела против ветра. На солнце их перья сверкали, как лакированные. Но вот на солнце набежало облачко. Из дыры в крыше глинобитной крестьянской хижины поднимался дым. Женщины жали серпами пшеницу в поле. Ветер трепал их грубые коричневые платья. Двое мужчин, вооруженных копьями, стерегли их. Тезей повернулся к нему, небрежно держа поводья в правой руке. - Твой рассказ - это самое удивительное, что я в жизни слышал. Американец сухо усмехнулся: - И я того же мнения. - Унеслись на повозке волшебника из таких далеких земель, о которых никто и не слышал... Что это - случай? Или, может быть, судьба? - Я... я так не думаю, мой господин. - Диор доложил мне, что ваша четверка толковала что-то про путешествие не только в пространстве, но и во времени, - глубокий голос его был ровен, но безжалостен, свободная рука легла на рукоять меча. - Что это значит? Началось, сказал себе Рейд. И выдавил из пересохшей гортани давно приготовленный ответ: - Мы сами не знаем, мой господин. Представь себя на нашем месте. Наши страны никак не связаны друг с другом, так что сопоставить события мы не в силах. Вот я и подумал: а может, повозка волшебника перенесла нас не только сквозь мили, но и сквозь годы? А в сущности я ничего не знаю. Прямо отрицать он не осмелился: слишком много оговорок сделано и еще будет сделано. Тезею и Диору природа времени известна не более, чем самому Рейду. Они привыкли к оракулам, пророкам, предначертаниям судьбы, поэтому могут воспринять идею перемещения во времени. Так почему бы не рассказать всю правду? Ах, да Эрисса... Голос Тезея стал резким: - Я меньше бы тревожился, если бы ты не делил постель с критянкой. - Мой господин, - возразил Рейд. - Она была унесена, как и все мы, бессмысленной волей случая. - Так оставь ее! - Не могу, - сказал Рейд и поспешно добавил: - Испытания сблизили нас. Ты ведь и сам, мой господин, не предал бы товарища. Кроме того, между вами и Критом мир. - Вроде того, - ответил Тезей. - До поры. Он стоял неподвижно, погруженный в свои мысли, потом вдруг сказал: - Слушай, гость мой Дункан. Не в обиду тебе будь сказано, но чужеземца легко обмануть. Вот как все обстоит на самом деле. Крит засел в этом углу Средиземного моря, как паук в паутине. Эллинские племена устали быть пойманными мухами и отдавать ему свою кровь. Каждое царство на побережье должно склоняться перед ним, платить дань, отдавать заложников, не иметь больше кораблей, чем разрешит Минос, не участвовать в походах, которые он не одобряет. Нам нужна свобода. - Прости чужеземца, господин, - осмелился возразить Рей. - Но разве эта дань - лес, зерно, товары - не обеспечивает вам защиту от пиратов и не окупается? Тезей фыркнул. - Пираты - это по мнению Миноса. Почему бы нашей молодежи не показать себя? Путь бы захватили левантийский корабль с грузом олова или город у хеттов. Но нет, это-де может испортить торговые связи критян, - он помолчал. - Кстати, почему бы не позволить моему отцу объединить Аттику? Почему не соединиться всем ахейским царям? Настал бы конец всем войнам. Но нет, этому препятствует Минос, связав нас цепью договоров. Он разъединит нас, "варваров", чтобы мы были слабее... - Равновесие власти... - начал Рейд. - А весы в руках у Миноса! Послушай. К северу и востоку отсюда, в горах, живут подлинные варвары. Они рыскают, как волки. Если мы, ахейцы, не соберемся вместе, они в конце концов нападут на нас и одолеют. Где уж тут сохранить цивилизацию, если летописи сгорят вместе с городами?.. Цивилизация... - продолжал Тезей через некоторое время. - Почему нам отказывают в принадлежности к ней? Мы что, врожденные идиоты? Жители Аргоса сочли, что древняя письменность критских кое удобное, что им сейчас пользуется половина чиновников кносса. "Вот и разгадка тайны линеарного письма А и В, - подумал Рейд. - Это не результат завоевание гомеровских греков, их еще нет, это просто усвоение полезного иноземного изобретения - так европейцы усвоили арабские цифры и китайскую бумагу или каяки эскимосов. Да и сам-то он зачем ехал в Японию? Очевидно, некоторое количество ахейцев проживало в Кноссе и других городах Крита. Из их числа нанимали писцов, знающих линеарное письмо В, а писцы, понятно, предпочитали свой язык, который этому письму лучше соответствует. Пятая колонна?". - Впрочем, я-то не считаю это великим изобретением, - сказал Тезей. - Ковырять глиняные таблички или царапать папирус не пристало мужчине. - А что же пристало, мой господин? - Пахать, сеять, пилить, строить, ходить на охоту, ходить в море, воевать, любить и оставить надежный дом для семьи и честное имя для потомков. А для нас, царей, - защищать и укреплять свои царства. Лошади заржали. Тезею понадобилась целая минута, чтобы с помощью бича и вожжей справиться с ними. После этого он держал вожжи обеими руками, глядел вперед и говорил монотонно, не оборачиваясь: - Я расскажу тебе, это не тайна. Полвека назад каледоняне со своими союзниками организовали поход, высадились на юге Крита и разграбили несколько городов так основательно, что их до сих пор не отстроили. Поход был успешным потому, что готовили его втайне и потому, что трое правивших один за другим Миносов были слабы и изнежены, запустили свой флот. Крит к тому времени обезлесел, а ввозить предпочитали не бревна, а предметы роскоши. Но вот назначили нового адмирала. Он собрал остатки флота и на следующий год разгромил каледонян. Вскоре на трон взошел новый Минос и поддержало адмирала Рекла. Они решили подвести под свое ярмо ахейцев, владеющих морскими портами и могущих угрожать Талассократии [Талассократия (др.греч.) - власть над морем]. Так они и сделали. Где сами воевали, и где натравливали нас друг на друга. Двадцать семь лет назад отец мой Эгей решил избавиться от зависимости и объединить Атику. Он восстал, но восстание было подавлено. Минос оставил Эгею его трон, но наложил тяжкую дань. Среди прочих ее условий есть и такое: каждые девять лет семь юношей и семь девушек из благородных семей отправляются в Кносс и живут там в качестве заложников до прибытия следующей партии. - Что? - спросил Рейд. - Значит, их... не приносят в жертву Минотавру? Тезей оглянулся на него: - О чем ты говоришь? Какая жертва? Разве ты не понял этот коварный замысел? Заложников привозят в Кносс в том возрасте, когда происходит становление человека. Возвращаются они взрослыми людьми, готовыми заседать в наших советах и продолжать могущественные роды. Но всем им до смерти хочется жить, как критяне. Так вот. Диор был уже в ту пору мудрым советчиком. Без него условия мира были бы еще тяжелее. Своих сыновей у моего отца тогда не было и, естественно, одним из первых заложников оказался мой дядя. Диор посоветовал моему отцу отправиться в Трезену, на полуостров Аргос. Тамошний царь наш родственник и тайный союзник. Они договорились, что отец соединится с дочерью царя, чтобы она зачала наследника - втайне. Этим наследником стал я. Рейд подумал, что в этом мире, лишенном надежных средств связи и разделенном непроходимыми дебрями, такую тайну сохранить нетрудно. - Я вырос в Трезене, - продолжал Тезей. - Она тоже платила дань Криту. Это бедное царство, и критянина там редко увидишь. Но нашим богатством было мужество. Я еще бриться не начинал, когда помог очистить окрестности от хищников и разбойников. Диор часто навещал меня. А пять лет назад привез в Афины. Я требовал признать меня наследником. Но мои двоюродные братья, влюбленные в Крит, отказались. Правда, выхватить мечи не успели. Тут уж Минос не мог ничего поделать. "Или не захотел, - подумал Рейд. - Империю интересует мир на границах и на торговых путях, а не дрязги вассалов. А потом будет поздно". - Каковы же твои планы, мой господин? - Рейд чувствовал себя вправе задать этот вопрос. Тяжелые плечи под развевающимся плащом приподнялись и опустились. - Делать то, что надлежит. Вот что я скажу тебе, Дункан. Я знаю, что происходит в Талассократии. Я там бывал, и не только царским гостем, которого угощают вежливой болтовней и кому показывают только то, что нужно хозяевам. Нет, я бывал там под другими именами, и торговцем, и моряком. Я смотрел, слушал, разговаривал с людьми, узнавал. Тезей снова повернулся и поглядел на Рейда тревожными глазами. - Обрати внимание, - сказал он, - что сегодня я не произнес ни одного слова, которое могло бы мне повредить. В Кноссе и без того знают, что на материке неспокойно. Но они уверены в своей безопасности, пока их флот превосходит по численности объединенные флоты ахейцев. Поэтому наше ворчание их не волнует. Время от времени нам даже бросают кость - мы прикрываем их от нашествия горцев. Я не сказал ничего такого, чего не слышал бы здешний критский резидент, ничего такого, чего не мог бы повторить первому министру Миноса во время официального визита в Кносс. - Да я и не обвиняю тебя ни в чем, мой господин! - Рейд искренне пожалел, что он не дипломат. - А теперь и тебя затянуло в эту игру, - проворчал Тезей. - Твои знания, твое волшебство - что за этим кроется? Я хочу знать правду. - Ты видишь свою правду, - подумал Рейд. - А у Эриссы своя. А я пока вообще слеп. - Мне не нравится, что тебе нашептывает твоя критянка. Или то, что она делает с тобой благодаря своим чарам. Диор предупредил меня, что она ведьма и ей покровительствует ее Богиня. - Не знаю... Вы ведь тоже поклоняетесь этой Богине, мой господин. Внезапно личина государственного мужа спала с Тезея, обнаружив под собой первобытный страх. Тезей прошептал: - Она очень древняя, очень сильная. Если бы я нашел оракула, который подтвердил, что она всего лишь жена отца нашего Зевса... Гей! - прикрикнул он на лошадей и щелкнул бичом. - Вперед! Колесница покатилась быстрей. 10 Возможность поговорить без свидетелей представилась три дня спустя, когда Диор привез Олега и Ульдина назад в Афины. Для Рейда это были дни, полные впечатлений, каскад зрелищ, звуков, запахов, песен, рассказов. То и дело он внезапно осознавал, что на самом деле означает такой-то миф, такая-то поэтическая строка. А по ночам они по молчаливому уговору с Эриссой не говорили о своей судьбе. Тревога, тоска по дому, культурный шок притупились в нем. Русский и гунн вернулись в прекрасном настроении. Олег рассуждал о новшествах, которые он внесет в судостроение и металлургию. Сдержанный Ульдин тоже был полон энтузиазма. В Аттике оказалось полно быстрых и выносливых лошадей, годных под седло, и молодых людей, интересующихся кавалерийским делом. Он сказал, что через несколько лет смог бы создать войско, которое никто в этом мире не сможет остановить. И все это говорилось в зале перед Эгеем, Тезеем, Диором и военачальниками. Рейд тоже прочистил горло: - Вы полагаете, мы не сможем вернуться в свои дома? - А как? - спросил Ульдин. - Вот об этом и надо поговорить, - сказал Рейд. - Господин наш царь, нам четверым нужно о многом потолковать между собой. В том числе и о том, как нам отблагодарить тебя. Люди мы разные, достигнуть соглашения нам будет нелегко, а сейчас, в суете приема, и вовсе невозможно. Ты не подумаешь о нас дурного, если мы удалимся? Эгей колебался. Тезей нахмурился. Диор же улыбнулся и спокойно сказал: - Разрази меня Зевс - нет! Вот что мы сделаем. Завтра будет готова повозка с удобными сиденьями, со съестными припасами и вином, и надежный воин повезет вас, куда захотите, - он протестующе поднял руку. - Только не отказывайтесь, друзья мои, я настаиваю. Для товарищей по плаванию мне ничего не жаль. Одних вас нельзя отпустить: с вами красивая женщина, а мечом владеют лишь двое... "Вот оно что, - угрюмо подумал Рейд. - Нам никогда не позволят поговорить наедине". Когда он сказал об этом Эриссе, она почему-то не огорчилась. Погода стояла прекрасная, воздух был чист, солнце освещало золотую листву. Экипаж, запряженный мулами, действительно оказался удобным. Возница, молодой рослый воин по имени Пенелеос, держался с пассажирами вежливо, хоть и поглядывал настороженно. Рейд был уверен, что выбрали его не столько из-за физической силы, как из-за острого слуха да знания языка кефту. - Куда? - спросил он, когда они покинули дворец. - В тихое место, - опередила всех Эрисса. - В такое место, где никого бы не было, кроме нас. - Хм, может, роща Перибеи? Доберемся туда к обеду. Если ты поклоняешься Богине, как я слышал, госпожа, то ты знаешь, как умилостивить нимфу рощи. - Да. Превосходно. - Эрисса повернулась к Олегу. - Расскажи-ка мне про поместье Диора. Я же сидела как привязанная. О нет, я не жалуюсь: царица весьма великодушна. Но все же ахейцы живут не так, как критяне. Рейд понял: она что-то задумала. Сердце забилось чаще. Вести разговоры на нейтральные темы было нетрудно: у всех было что порассказать о доме, о Греции. Но и без этого Эрисса справилась бы. Она не прибегала к женским уловкам. Она действительно влекла Олега, Ульдина и Пенелеоса, задавая им умные вопросы и делая умные замечания. ("Если ваши корабли, Олег, такие прочные, что эти... норвежцы, так? - сумели переплыть Реку Океан, то почему? Ваша древесина прочнее? Или из-за металлических гвоздей? Или из-за снастей? В чем тут дело?"). Потом, склонив голову, выслушивала ответ. Невозможно было глаз оторвать от ее точеной фигуры, от меняющихся глаз, от губ, обнажавших белоснежные зубы, от стройной шеи. Солнечный свет играл на ее волосах, ветер играл ахейским платьем, обтягивая грудь и талию. "Она знает мужчин, - подумал Рейд. - Ох, знает!". Священная лавровая роща окружала небольшую поляну. Посередине поляны возвышался камень, посвященный полубогине Перибее. С одной стороны за рощей тянулся оливковый сад, с другой - поля, сжатые и пустые. На горизонте дремали на солнцепеке горы. Деревья негромко, успокоительно шумели, пожухлая трава была густой и теплой. Мир царил здесь. Эрисса почтительно поклонилась, отломила хлеба и положила на камень - для птиц нимфы. Потом сказала: - Нам разрешено остаться. Тащите из повозки еду и вино. Пенелеос, почему бы тебе не снять шлем и латы? Всякую опасность мы увидим издали, а во владениях женского божества негоже быть при оружии. - Я попрошу ее простить меня, - сказал воин. Он был рад снять такую тяжесть и отдохнуть. - Что ж, обсудим наши дела, - предложил Ульдин. - Пока нет, - сказала Эрисса. - Я лучше придумала. Нимфа расположена к нам. Если мы ляжем и уснем, она может ниспослать нам вещий сон. Пенелеос заерзал. - Не хочу я спать, - сказал он. - К тому же мой долг... - Конечно, твой долг перед царем - узнать как можно больше об этих странных делах. Верно? - Ну... в общем, да. - А вдруг ты понравишься нимфе больше, чем мы? Ведь ты на своей земле. Она будет рада, если ты обратишься к ней за советом. Пойдем, - Эрисса взяла его за руку. Он встал. - Вот сюда. На солнышко. Садись, откинься, ощути теплоту камня. А теперь... - она достала бронзовое зеркальце. - Смотри на эту святыню Богини, матери всех нимф. Она склонилась к нему. Он непонимающе взглянул на нее, на сверкающий диск. - Нет, - прошептала она. - Только на зеркало, Пенелеос. В нем ты увидишь то, что Она хочет сказать тебе, - и медленно стала вращать зеркало. "О Господи!" - подумал Рейд и увлек Олега и Ульдина за большой камень. - Что она делает? - с тревогой спросил русский. - Тише, - прошептал Рейд. - Сидите и не шумите. Это священнодействие! - Боюсь, что языческое, - сказал Олег и перекрестился. Но и он, и гунн подчинились. Солнечный свет лился сквозь шелестящую листву. Навстречу ему поднимался сладкий запах сухой травы. Пчелы гудели в кустах шиповника. Эрисса негромко напевала. Когда она зашла за камень, от утреннего оживления не осталось и следа. Она была серьезна. - Тебе удалось? - Рейд встал. Она кивнула. - Он не проснется, пока я не прикажу. А потом будет думать, что дремал вместе со всеми, - она пристально взглянула на американца. - Не знала, что тебе знаком Сон. - Это что за чары? - спросил Олег. "Да гипноз, - мысленно ответил Рейд. - И она умеет делать это лучше любого врача моей эпохи. Впрочем, все дело в личности". - Это Сон, - сказала Эрисса, - который я насылаю на больных и раненых, чтобы отогнать от них кошмары. Сон не всегда приходит по моему желанию. Но Пенелеос простой парень, а я по дороге приводила его в нужное состояние. Ульдин кивнул. - Однажды я видел, как это делал шаман, - заметил он. - Не бойся, Олег. Но никогда не думал, что встречу женщину-шамана. - А теперь поговорим, - сказала Эрисса. Решительность ее была подобна удару меча и показала Рейду, что перед ним не испуганная изгнанница в поисках убежища, не пылкая и тоскующая любовница, которую он знал. Все это рябь на поверхности глубокого моря. Она изменилась и по сравнению с той девушкой, о которой говорила - беглая рабыня, странница, выжившая среди варваров, глава крепкой семьи, которую она создала сама, целительница, ведьма, жрица и прорицательница. Внезапно он почувствовал благоговейный страх, словно сама триединая Богиня явилась сюда и вселилась в нее. - Какая судьба ждет Атлантиду? - спросила она. Рейд налил себе вина, чтобы скрыть смятение. - Разве ты не помнишь? - сказал он. - В самом конце - не помню. А вот месяцы, которые мы с тобой провели на священном острове и в Кноссе - никогда не забуду! Но говорить об этом не стану. Скажу одно: я выясняла, сколько лет прошло от воцарения последнего Миноса и от войны с Афинами. И поняла, что до того момента, как меня унесло с Родоса в Египет, еще 24 года. Скоро ты уедешь отсюда, Дункан. Олег побледнел. Ульдин замер. Рейд отхлебнул терпкого красного вина. Он не смотрел на Эриссу: взгляд его остановился на горной вершине. - Что ты ясно помнишь из последних событий? - спросил он. - Весной мы, сестры по обряду, отправились в Кносс. Я танцевала с быками, - ее равнодушный тон смягчился. - Потом появился ты, и мы... Но Тезей тоже был там, были и другие, которых я плохо помню. Наверное, была слишком занята своим счастьем. Наше счастье до сих пор живет во мне, - и добавила шепотом: - И будет жить, пока живу я. И я унесу его с собой к Богине. И снова она стала мудрой женщиной на совете. - Нам не хватит этих смутных воспоминаний и того, что я узнала здесь. А что ты скажешь? Рейд крепко стиснул кубок. - Твоя Атлантида, - сказал он, - это не вулканический остров милях в шестидесяти к северу от Крита? - Да, я думаю, что из-за дыма, который поднимается из горы, ее и назвали "Землей Столпа". Атлантида - резиденция Ариадны, которая руководит всеми обрядами и жрицами в стране, как Минос правит морскими делами. Ариадна? Значит, это не имя, как в мифе, а титул. Он означает "Священнейшая". - Я знаю, что Атлантида погибнет в огне, пепле, буре и распаде, - сказала Эрисса. - Выходит, ты знаешь почти столько же, сколько я, - ответил Рейд. - Мало сведений об этом дошло до моего века, слишком давно это было. Он читал несколько популярных книг, в которых, по результатам раскопок, излагалось несколько гипотез об Атлантиде. Группа небольших островов казалась незначительной. Но это были остатки острова Санторин, взорвавшегося некогда во время извержения, затмившего извержение Кракатау. А потом некоторые ученые - прежде всего Ангелос Галанопулос - стали реконструировать погибший остров и получили картину, удивительно напоминающую описание платоновской Атлантиды. Известно, что под лавой и пеплом погребены древние стены. Там могли, как в Помпее, сохраниться участки огорода, не тронутые катастрофой. Разумеется, Платон в своих диалогах "Тимей" и "критий" приукрасил картину. Погибший континент он поместил в середину океана, отдалил и наделил могуществом, равным современным ему Афинам. Но были основания считать, что сквозь классическую легенду просвечивают воспоминания о Минойской империи. Предположим, его вычисления ошибочны. Платок утверждал, что заимствовал свой рассказ у Солона, а тот слышал его от египетского жреца, а жрец, в свою очередь, прочел его в древней рукописи. При переводе египетского счисления на греческое легко ошибиться: количество месяцев может быть принято за количество лет. Логика вынудила Платона перенести свою Атлантиду за Столбы Геракла. В Средиземном море для нее попросту не было места. Итак, отбросим явно придуманные страны по ту сторону Океана, уменьшим размеры города. И получим остров Санторин. Теперь заменим годы на месяцы. Тогда дата гибели Атлантиды будет находиться где-то между 1500 и 1300 годами до нашей эры. А это совпадает с 1400 годом до нашей эры плюс-минус десять лет - временем, которым археологи датируют гибель Кносса и падение Талассократии. Но Эриссе все этого не станешь объяснять. - О чем вы говорите? - рявкнул Ульдин. - Мы знаем, что взорвется остров, - сказал ему Рейд. - Произойдет самая ужасная катастрофа в этой части мира. Разлетится на куски гора, с неба посыплются камни и пепел, тьма распространится до самого Египта. Критский флот исчезнет в волнах, а другой защиты у крита нет. Города будут разрушены землетрясениями. Ахейцы легко смогут захватить остров. Посреди этого островка священного мира обдумывали они грозные слова Рейда. Шумел ветер, гудели пчелы. Олег, прикрыв глаза, спросил: - А почему ахейские корабли уцелеют? - Потому что они дальше, - предположил Ульдин. - Нет, - сказала Эрисса. - Мне рассказывали. Корабли разбивало о берег, стена воды прошла вдоль всего Пелопоннеса и западного побережья Азии. Но афинский флот не пострадал. Он был в открытом море. Тезей до конца жизни похвалялся, что на его стороне сражался сам Посейдон. Рейд кивнул. Он знал кое-что о цунами. - Вода поднимается над холмами и сносит все на своем пути, - сказал он. - Но в открытом море такая волна почти незаметна. Вероятно, корабли критян были в гавани или возле побережья, которое они защищали. Вал подхватил их и понес на сушу. - Как при хорошем приборе, - сказал Олег и поежился. - В тысячу раз страшнее, - сказал Рейд. - Когда это будет? - спросил Ульдин. - В начале следующего года, - ответила Эрисса. - Весной, - уточнил Рейд, так как у русских года считались по-другому, а гунны, поди, вообще не знали календаря. - Так, - сказал Олег после паузы. - Так... Он подошел к женщине и неловко похлопал ее по плечу. - Жаль мне ваших, - сказал он. - И ничего нельзя сделать? - Можно ли противостоять демонам? - спросил Ульдин. Эрисса не глядела на спутников. - Духи добры к нам, - продолжал гунн. - Мы на стороне победителей. - Нет! - вспыхнула Эрисса. Она глядела на мужчин, сжав кулаки. Взгляд ее горел. - Этого не будет! Мы предупредим Ариадну и Миноса. Атлантида и прибрежные города будут переселены. Флот выйдет в море и прижмет корабли проклятых афинян к берегу. Тогда империя выживет. - Кто нам поверит? - вздохнул Рейд. - Да и можно ли изменить предначертанное - негромко спросил потрясенный Олег. Он крестил воздух. - Да и зачем? - пожал плечами Ульдин. - Афиняне - народ здоровый. Духи благоприятствуют им. Только безумец станет с ними бороться. - Замолчи, - сказал Олег. - Опасны твои слова. Эрисса сказала со спокойствием божества: - Но мы попробуем. Я знаю, как. И ты, Дункан, скоро узнаешь. - Во всяком случае, - сказал Рейд, - Атлантида - наша единственная возможность вернуться домой. 11 Вечером пошел дождь. Он хлестал в стены, стекал с крыш, журчал между булыжниками двора. Ветер свистел и хлопал дверями и ставнями. Глиняные жаровни в зале не могли рассеять влажный холод, а лампы, факелы и пламя очага не в силах были отогнать ночь. Под балконами жались тени, они падали на воинов, которые сидели на скамьях и негромко разговаривали, поглядывая в сторону тронов. Эгей кутался в медвежью шкуру и молчал. За царя говорили Тезей и Диор. В противоположной группе Олег и Ульдин также хранили молчание. Рейд и Гатон разговаривали впервые - они виделись лишь мельком, когда чужеземцев, как требовали правила, представили Голосу Миноса. Но с той поры, как Гатон вошел в зал и снял мокрый плащ, взгляды их встретились, и они стали отныне союзниками. - Что за дело ко мне, что не могло подождать до утра? - спросил Гатон после необходимых формальностей. Речь его была вежливой, но не почтительной, поскольку он представлял владыку Крита. Рангом ниже вице-короля, но выше обычного посла, он наблюдал, сообщал в Кносс, следил, чтобы афиняне оставались верными данниками. На вид это был истый критянин: красивый, с большими темными глазами, сохранявший стойкость несмотря на годы. Волнистые черные волосы его были перевязаны лентой, две пряди свисали перед ушами, сзади аккуратно расчесанные локоны спускались почти до талии. Он был гладко, насколько позволяли ножницы и серпообразная бронзовая бритва, выбрит. Одежда его походила на египетскую: между Критом и Египтом издавна существовала тесная связь. Тезей склонился вперед. Отблески огня играли на его мощной фигуре, сверкали в хищных глазах. - Наши гости желали встретиться с тобой как можно скорее, - заявил он. - Они рассказали нам об оракуле. - Дело Богини не ждет, - подхватил Рейд. Эрисса объяснила ему, что торопливость в данном случае будет убедительной. Рейд поклонился Гатону. - Господин Голос, ты знаешь, что нас привело из разных стран. Не знаем, случайно ли это произошло или по воле богов, а если так - то по воле какого божества, и что от нас требуется - тоже не ведаем. Сегодня мы выехали поискать спокойное место, чтобы побеседовать. Приставленный к нам от царя человек посоветовал направиться в рощу Перибеи. Там госпожа Эрисса принесла жертву по кефтскому обряду Богине, которой она служит. Вскоре мы уснули и увидели сон. Причем все один и тот же, даже наш проводник. Олег переминался с ноги на ногу. Он-то видел, как Эрисса внушала это сновидение Пенелеосу. Ульдин слегка фыркнул - словно блик света исказил его шрамы. Порыв дождя ворвался в дымовое отверстие, в очаге зашипело, затрещало, повалили клубы серого дыма. Гатон сделал ритуальный жест. Но лицо его выражало не тревогу, а задумчивость в противоположность боли Эгея, сдержанной ярости Тезея и скрытому недоверию Диора. - Несомненно, это знамение свыше, - сказал он ровным голосом. - Так что же вы увидели? - Как мы уже поведали нашим хозяевам, - ответил Рейд, - к нам подошла женщина в одежде высокородной критянки. Лица ее мы то ли не видели, то ли не можем вспомнить. В каждом кулаке она держала по змее, которые вились вокруг ее рук. Она шептала, и шепот ее сливался со змеиным шипением: "Лишь чужеземцы смогут донести мое слово: пусть разделенные дома соединятся, и море будет оплодотворено молнией, когда Бык соединится с Совой. Но горе вам, если вы не услышите!" Наступила тишина, словно перед бурей. В эпоху повсеместной веры в богов и покойников, предсказывающих живым грядущее, никого не удивило, что откровение выпало и на долю людей, уже отмеченных судьбой. Теперь следовало понять значение этого откровения. Рейд и Эрисса не могли высказаться прямо: у оракулов это не принято. Диор, вероятно, обвинил бы их во лжи, если бы их слова не подтвердил его человек. Но Диор все равно сомневался. - Как ты это понимаешь, Голос? - спросил Тезей. - А что думают сообщившие нам? - сказал критянин. - По нашему мнению, нам приказано отправиться в твою страну, - заявил Рейд. - При всем уважении к нашим хозяевам, мы должны предоставить свои услуги тому, кто выше их. - Если бы таковы были намерения богов, - сказал Тезей, - они послали бы за вами в Египет критский корабль. - Но тогда чужеземцы не попали бы в Афины, - заметил Гатон. - А, судя по сообщению, именно они посланы, чтобы... соединить разделенные дома. Год от года растет непонимание между нашими странами. Эти люди пришли издалека, их трудно заподозрить в предвзятости. Не посредники ли они, гласящие волю богов? Если Бык Кефту возьмет в жены Сову Афин, если молнии Зевса оплодотворят воды Нашей Госпожи - не означает ли это союз? А может быть, династический брак между Акрополем и Лабиринтом, от которого произойдет великий государь? Да, без сомнения, эти люди должны явиться в Кносс для дальнейшей беседы. И немедленно. В эту пору надежный корабль с доброй командой еще сможет добраться до Крита. - Я не согласен! - неожиданно бухнул Ульдин. "Сукин ты сын", - подумал Рейд. Но гнев его утих. Гунн знал, что они блефуют, пытаясь достичь обреченной на гибель земли. Он еще в роще резко возражал против присоединения к проигравшей стороне. Он согласился молчать только после уверений, что ехать в Атлантиду необходимо, чтобы вернуться домой. Должно быть, теперь он решил не рисковать. - Это почему же? - проворчал Олег. - Я... - Ульдин выпрямился. - Я обещал Диору кое-что для него сделать. Разве боги благосклонны к нарушителям слова? - Можем ли мы ведать их волю? - вмешался Тезей. - Оракул мог иметь в виду противоположное тому, что предположил господин Голос. Предупреждение о гибельности заключения противоестественного союза! - зубы сверкнули в его бороде. Гатон опешил от этого плохо скрытого намека на грязную сплетню, которой ахейцы объясняли появление на свет первого Минотавра. - Вряд ли повелитель мой будет доволен, когда узнает, что предназначенные ему речи отвергнуты, словно дырявый шлем, - сказал он. Тупик... Ни одна из сторон не хотела отдавать чужеземцев с их необыкновенными умениями несомненною близостью к богам. Но никто не хотел и открытой ссоры. Вперед выступил Диор. По его дубленой физиономии пробежала улыбка: - Господа, - сказал он. - Друзья мои. Выслушаете ли вы меня? Царевич кивнул. - Я всего лишь простой мореход, балующийся конями, - продолжал Диор. - Нет у меня ни такой мудрой головы, как у вас, ни вашей учености. Но бывает так, что и самый мудрый кормщик не ведает, что впереди, пока какой-нибудь дурак не вскарабкается на мачту и не глянет вдаль, верно? - Он жестикулировал, улыбался - словом, играл на публику. - Ну вот, - продолжал он сквозь шум дождя, вой ветра и треск пламени, - что же получается? С одной стороны, боги ничего не имеют против того, чтобы чужеземцы пребывали среди нас, ахейцев: ведь со времени их прибытия не случилось никакой беды, верно? С другой стороны, Минос тоже должен увидеть их - если это не опасно. Мы думаем, что боги приказали им плыть на Крит. Думать-то мы думаем, - он потер пальцем нос, - но вот знаем ли наверняка? Вода мелкая, друзья, а берег наветренный. В таких местах я велю грести медленно и слежу за берегом. Кефту тоже поступают так, Голос Гатон. - Что же ты предлагаешь? - в нетерпении спросил Гатон. - Сейчас скажу, и скажу напрямик. Сперва узнаем мнение той, что ближе всех к богам, особенно критским. Я имею в виду Ариадну и ее совет на Атлантиде. Тезей выпрямился и хлопнул ладонями о колени. Дыхание с шумом вырвалось из его рта. Рейд удивился такому приливу энтузиазма. - ...А еще я скажу, что не надо нам рисковать и посылать пред царские очи всех чужеземцев сразу, тем более что приближается сезон бурь. Давайте отправим одного - того, кто говорит от имени своих друзей. Впрочем, все мы здесь сегодня друзья. Да. Лучше всего отправить Дункана. Он мудрее всех - я не хочу обидеть Олега и Ульдина. Да и госпожу Эриссу, коли она узнает об этих словах. Дункан прибыл из самой далекой страны, он сумел понять слова умиравшего волшебника. Он умеет высекать огонь из пальцев. Может, и еще что-нибудь умеет. К нему обращаются со всеми вопросами и правильно делают. Пусть поговорит с Ариадной из Атлантиды. Они все выяснят, и мы будем знать, на каком якоре стоим. Верно? - Верно, клянусь Аресом! - воскликнул Тезей. Гатон задумчиво кивнул. Он, конечно, видел, что такой компромисс позволит ахейцам удержать чужеземцев и воспользоваться их знаниями, более полезными, чем мудрость Рейда. Однако дело неясное и зловещее, нужна осторожность: Ариадна же и вправду духовная владычица Кефту. Рейд знал, что так предопределено. Предчувствие рока вновь охватило его, как тогда, под луной на Кифере - он казался себе дождинкой, уносимой ночным ветром. ...Лампу они не стали гасить. Свет ее ласкал Эриссу, как руки Рейда. - Разве я кажусь моложе от этого? - шептала она со слезами. Рейд целовал ее в губы, в ямку на горле. От нее исходило тепло в той холодной комнате. Мышцы ее казались шелковыми, когда они касались друг друга. Пахло от нее, как на поляне нимфы. - Ты прекрасна, - только и мог сказать он. - Но завтра... День прошел в предотъездных хлопотах. Они провели его вместе. - Время года такое, что нельзя откладывать. - Я знаю, знаю. Но ты мог бы подождать. С тобой ничего не может случиться, Дункан. Ты благополучно доберешься до Атлантиды, - она уткнулась ему в плечо, волосы ее рассыпались по груди Рейда. - Я обманываю эту девушку, да? Но это бесполезно. О, как я рада, что мы не знаем о том, что принесет нам грядущая весна! Я не перенесла бы этого. - Я верю, что тебе под силу все перенести, Эрисса. Некоторое время она лежала неподвижно. Потом приподнялась и сказала: - А может быть, мы победим судьбу. И спасем мой народ. Ты постараешься там, Дункан, а я здесь, ожидая тебя. - Да, - пообещал он и говорил в эту минуту честно. Не то чтобы он верил в возможность спасти ее мир. И если бы даже мог, если человек вообще может изменить Вселенную - то он же подпишет смертный приговор Битси, которой не суждено будет родиться. Хотя разве и в этом случае не удастся найти лазейку во времени? Эрисса вымученно улыбнулась. - Не надо печалиться, - сказала она. - Люби меня до рассвета. До нее он не знал, что такое любовь. 12 Рейд почти забыл о том, что его ожидает, когда прибыл наконец в погибшую Атлантиду. Она поднималась из зелени моря, как облако. Остров имел форму почти правильной окружности - 11 миль в диаметре и возвышался над морем уступами. У берегов цвет камня был черным, грязно-красным или бледным, как пемза. Посередине острова возвышалась конусовидная гора, ее залитые лавой склоны были усыпаны пеплом. Над жерлом вулкана воздвигался столб дыма. Второй вулкан, меньшего размера, был отделен от острова узким проливом. На первый взгляд остров ничем особенным не отличался. Довольно милый островок. На террасах желтеют поля, тут и там разбросаны сады - оливковые, фиговые, яблоневые; багровые виноградники. Крутые склоны поросли травой и кустарником, одинокими дубами и кипарисами, навсегда изогнувшимися над морским ветром. Рейд удивился, когда увидел вместе с привычными уже козами и стада крупного красно-белого скота, но потом вспомнил, что стада эти священные и что Эрисса сегодня (сегодня!) будет танцевать с этими круторогими быками. Крестьянские хозяйства были разбросаны далеко друг от друга. Дома напоминали греческие - такие же плоские крыши, тот же кирпич-сырец. Их окна редко выходили наружу: жизнь обитателей проходила в основном за оградами. В море было полно рыбачьих лодок. Корабль Диора был единственным крупным судном в гавани. Темная глыба на южной стороне горизонта - сам остров Крит. Рейд поплотнее запахнулся в плащ. Итак, это Атлантида? Корабль шел вдоль меньшего острова-вулкана, закрывавшего вход в широкую лагуну. Теперь Рейд рассмотрел, что вулкан расположен на середине залива. Он понимал, что такой пейзаж должен запомниться надолго и перейти в легенды. На холмах, поднимавшихся из воды справа по борту, раскинулся город. По размеру он не уступал Афинам, но был тщательно спланирован, радовал глаз многоцветьем и не нуждался в крепостных стенах. Большинство кораблей в гавани уже вытащили на берег на зимовку. Рейд увидел, как на искусственно насыпанной отмели моряки смолят и красят их корпуса. Наготове стояли военные корабли с рыбьими хвостами и носами в виде орлиного клюва - напоминание о морском могуществе Крита. Здесь, в закрытом со всех сторон сердце острова, воздух был теплым, а ветер ласковым. Повсюду двигались весело раскрашенные прогулочные лодки с женщинами детьми. Диор показал на остров, защищавший вход в бухту. - Мы направляемся туда, - сказал он. - Но сначала пристанем в городе и попросим разрешения встретиться с Ариадной. Рейд кивнул. Понятно: в святилище не пускают первого встречного. Весь облик острова был любовно создан руками человека, цветники соперничали в ярости с красно-желтой листвой деревьев. На вершине - группа зданий, двухэтажных, необыкновенно широких, сложенных из циклопических каменных глыб. Над побеленными стенами по обе стороны от входа тянулся фриз: изображения людей, быков, осьминогов, пингвинов, обезьян и химер. По краям здания возвышались столбы ярко-красного цвета. Эрисса говорила, что это священный символ. И еще один знакомый символ над входом: золотая двойная секира, лабрикс. И третий символ венчал крышу - пара огромных позолоченных бычьих рогов. - Долго ли нам ждать? - спросил Рейд. - Ждать-то не нам, - отвечал Диор. - Чуть она услышит, что мы от царевича Тезея... Хитрый старик назвал не царя, а наследника. - Они что, хорошо знакомы? Диор сплюнул за борт. - Встречались время от времени. Ведь царевич много странствовал. Конечно, виделся и с Ариадной. Она не так высокомерна с нами, ахейцами, как другие. Хоть она родилась в кноссе, в ней течет и каледонская кровь. Так что, думаю, примут нас скоро. Прибытие корабля в такую неурочную пору привлекло в гавань толпу. По виду это были беззаботные гуляки: смуглолицые, с белоснежными зубами, они махали руками и выкрикивали приветствия. Никого в бедной одежде - благодаря постоянному притоку паломников Атлантида была богатым островом. Греки с явной завистью рассказывали Рейду, что и во всем царстве Миноса живут не хуже. Конечно, по меркам эпохи Рейда даже здешние богачи жили довольно скромно. Но много ли радости в избытке вещей? Щедрое море, мягкий климат, красивая местность, войны нет и не предвидится - чего еще желать человек? Когда критянин работал, он работал на совесть. Но его основные потребности легко удовлетворялись, а власти, получая доход от торговли и дань с подвластных царств, не давили своих граждан налогами. Каждый трудился на себя, и ровно столько, сколько ему хотелось. Поэтому у них было много времени для отдыха - плаванья, рыбалки, любви, развлечений. У Рейда создалось впечатление, что у критян в 1400 году до нашей эры было куда больше достатка и личной свободы, чем у американцев в 1970 году. Комендант порта был похож на Гатона и одет как типичный критянин: белая юбка в обтяжку, перепоясанная бронзового цвета кушаком, башмаки и обмотки, лента на голове, украшения на шее, запястьях и лодыжках. В руке знак власти - посох, заканчивающийся двойной секирой, на головном уборе - павлиньи перья. Остальные критяне одевались похоже, но не так пышно. Непременной принадлежностью костюма был пояс - полотняный или бронзовый. Видно, главным признаком красоты здесь считалась тонкая талия. Брюшко встречалось только у стариков, да и то не у всех. - Надо признать, дружище, что женщины на Крите хороши! - сказал Диор. - Так? И всегда можно найти такую, которая утешит тебя за доброе слово и чашу вина. Дочкам своим я бы, понятно, не позволил разгуливать в таком виде, но для моряка это то что надо! Большинство женщин носили длинные юбки. Это были обычные горожанки, они тащили покупки, белье, кувшины с водой или ребятишек. Но некоторые носили пышные кринолины со сборками и вышитые корсажи. Корсажи поддерживали, но ни в коем случае не скрывали грудь. Украшения из меди, олова, бронзы, серебра, золота, янтаря, пестрые маленькие сандалии. А такого разнообразия шляпок Рейду не приходилось видеть и на Елисейских полях. Когда ахейские моряки выкрикивали непристойные приветствия, некоторые из женщин хихикали и махали платками. Диор и Рейд растолковали коменданту порта, что у них официальное поручение к Ариадне. Тот поклонился. - Разумеется, господа, - сказал он. - Я тотчас же отправлю лодку с гонцом и вы, несомненно, будете приняты завтра утром, - он с интересом глянул на Рейда. - А покуда не окажете ли честь моему дому? - С удовольствием, - ответил Рейд. Диору, конечно, хотелось бы провести вечер весело, в приморской таверне, но и он вынужден был принять приглашение. Улицы были без тротуаров, но широкие, довольно прямые и мощеные камнем. На рыночной площади из разноцветных камней были выложены изображения осьминогов и лилий, посередине бил фонтан, возле которого под присмотром женщин играли дети. Чистота улиц обеспечивалась сложной системой канализации и дренажа. Рабочая суета походила на афинскую, но в ней было больше порядка, легкости и веселья. Можно было видеть и то, что незнакомо ахейцам, отвергавшим критскую культуру: лавки с товарами из Британии, Эфиопии, Индии и Испании, наемных писцов, предлагающих свои услуги, архитектора, готового по заказу начертать на папирусе проект дома, школу, из которой выходили мальчики и девочки с восковыми табличками и стилосами в руках, причем не только из богатых семей, поющего слепого старца с лирой в руках... Подобный буре на осеннем море, Пронизанной насквозь лучами света, Водоворот любви меня уносит, Подобный буре на осеннем море, Оставивший одно воспоминанье. Сотри его, как шапку белой пены, Подобный буре на осеннем море, Пронизанный насквозь лучами света... Дом коменданта порта был большой, с двумя дворами. По стенам комнаты расписаны фресками с изображениями животных и растений в критском стиле, ярком и реалистичном. Полы затерты цементом и застланы циновками, обувь полагается снимать у входа. Мебель восхитила бы Памелу: деревянные сундуки, кровати и стулья, круглые столы с каменными столешницами, кувшины, светильники и жаровни причудливых форм, тонкой работы и приятной расцветки; в нише - терракотовая статуэтка Богини в облике Матери Реи. Перед обедом члены семьи совершили омовение и, встав на колени, попросили у Нее благословения. После застолий у Эгея Рейд наслаждался искусно приготовленными дарами моря, овощами, белым хлебом, козьим сыром, медовыми лепешками на десерт и отменным вином. Шла обычная беседа, как во всяком цивилизованном обществе: хозяин интересовался вопросами астрономии и естествознания и не возражал, когда в разговор вмешивались жена или дети. Допьяна никто не напился, а в отведенных помещениях гостей не дожидались молодые рабыни. (Хотя рабство было распространено по всей Талассократии, по земле Атлантиды должны были ступать лишь свободные люди. Служили здесь обычно дети бедняков за кров и пищу, а девушки еще и за приданое). С трудом уместившись на маловатой для него кровати, Рейд размышлял: почему вышло так, что кефту, охранявшие мир и законность, развивавшие выгодную для всех торговлю, такие дружелюбные, чистоплотные, талантливые и просвещенные, оставили по себе память лишь в образе чудовищного людоеда в страшных закоулках Лабиринта? Ничего удивительного, подумал он, ведь хроники пишутся и легенды слагаются победителями. Дверь он оставил открытой, чтобы было свежее. Была ясная звездная ночь. Но на фоне звезд поднимался вычурный силуэт вулкана. Над его вершиной курился дым. Лидра, Ариадна Атлантиды, прикоснулась ко лбу Рейда. - Будь благословен во имя Богини и Астериона, - взгляд ее был тревожным. Он поклонился. - Госпожа моя, прости чужеземца, он не знает всех правил поведения. Тишина повисла в удлиненной мрачной комнате. Дверь, из которой должен был проникать свет, плотно закрыта из-за дождя. Напротив нее начинался коридор, уводивший в глубину лабиринта этого храма-дворца. Мозаика на стене изображала Богиню во всех трех ее ипостасях - Девушки, Матери и Старухи. Изображенные на северной стене люди с орлиными головами и крыльями сопровождали усопшего на последний суд. Картина была в обычной критской манере, но гораздо мрачнее. Фигуры, казалось, шевелились в колеблющемся свете лампад. Перед ними поднимался с бронзовых жаровен дым, хоть и смягченный запахом сандалового дерева, но щекочущий ноздри. - Присаживайся, если хочешь, - верховная жрица села на свой мраморный трон, покрытый подушками. Рейд занял сиденье напротив нее, - "Что делать дальше?" - подумал он. Вчера его и Диора приняли со всеми национальными церемониями. Потом двое жрецов повели Рейда знакомиться с городом, а Диор и Ариадна пробеседовали несколько часов наедине. Вечером в доме коменданта порта Диор увиливал: "О, я пересказывал ей наши сплетни. К тому же мне приказано просить помощи у храма, чтобы смягчить договор. Пусть нам позволят держать побольше кораблей для самообороны! И еще наши дела в Эвксинском море, которое критяне не стерегут... С тобой они поговорят с глазу на глаз завтра. А пока, с позволения хозяина, выпьем еще по чаше и отправимся спать". Рейд внимательно, но с почтением разглядывал жрицу. Ему говорили, что Лидре около тридцати: высокая, статная, стройная даже до худобы, на узком лице серо-голубые глаза, нос с горбинкой, строгий рот, сильный подбородок. Блеск каштановых волос начал меркнуть, грудь - терять форму, хотя она еще походит на юную танцовщицу с быками. На ней были юбка колоколом, высокий головной убор без полей, золотой браслет в виде змеи. Плечи прикрыты накидкой синего цвета. Рейд чувствовал себя варваром - бородатый, в ахейской тунике. О чем же она тревожится, почему нервничает? Однажды Рейд сказал Эриссе: "До наших дней дошла легенда, что убить Минотавра Тезею помогла Ариадна. Нет ли здесь доли правды?" Эрисса пожала плечами: "Я слышала... то есть еще услышу о том, что они сговорились. Одно знаю точно - после катастрофы они совместно совершили жертвоприношение, и она уплыла на его корабле. А был ли у нее выбор Тезей заставил ее, чтобы придать захвату Кипра законный вид. Но до Афин она не добралась. Он оставил ее вместе с другими жрицами на острове Наксос. В отчаянии они отринули истинную веру и предались каким-то мистическим обрядам. Разве это не доказывает, что не было никакого сговора, и что ее не в чем - вернее, будет не в чем винить? "Но я не раз слышал, что Тезей не раз бывал в Атлантиде и они постоянно посылали друг к другу вестников". Эрисса печально улыбнулась: "А почему бы ему не поклониться духовной владычице Талассократии? Дед у нее каледонец. Но не тревожься, даже если она преследует мирские цели. Еще в юном возрасте ей было видение на горе Иоктас и с тех пор она всегда называла себя невестой Астериона. После танцев с быками она дала обеты жрицы - в том числе и обет целомудрия, заметь, - и служила так ревностно, что еще молодой была назначена старшей жрицей. Я хорошо помню, как строга и щепетильна была она в соблюдении ритуалов, как выговаривала нам за ветреность и легкомыслие. Ты должен убедить ее, что послан с добром, а не со злом. Это дело нелегкое, Дункан!" "Нелегкое", - думал он сейчас, глядя на непроницаемое лицо Ариадны. - Есть вещи, касающиеся только служителей богов и недоступные простым смертным, - говорила Лидра. - Я не имею в виду огонь, который ты выпускаешь из пальцев, или то, о чем говорил Диор, - железо или верховую езду. Все это обычные мирские дела. Однако диск, который ты носишь на руке... Вчера он показал ей свои часы и заметил, что они произвели впечатление на жрицу. Хотя критяне и умели исчислять время по солнцу и звездам, эти стрелки, деловито отсекающие каждое мгновение, казались воплощением Диктинны, богини-собирательницы. Такую возможность нельзя было не использовать. - Это не только измеритель времени, госпожа моя, но и амулет, обладающий пророческой силой. Я намеревался подарить его Миносу, но, может быть, разумней доверить его тебе. Он снял часы и положил ей на ладонь: - Не случайно оракул явился нам, чужестранцам. Я предвижу грозную опасность. Я послан, чтобы предупредить твой народ. Афиняне ничего об этом не знают. Лидра опустила руку с часами и подняла к губам талисман-лабрикс. - Что ты имеешь в виду? - голос ее был спокоен. "Вот оно, - подумал Рейд. Может быть, через мгновение он уничтожит мир, из которого явился, и он рассеется, как туман на рассвете, а может, еще крепче запутается в паутине времени. - Надеюсь, что не будет ни того, ни другого, молюсь об этом, - думал он, прислушиваясь к стуку своего сердца. - Надеюсь приобрести влияние, чтобы сделать все необходимое для встречи с экспедицией из будущего, когда они появятся, и вернуться к жене и детям. Но разве нельзя при этом хотя бы попытаться спасти для Эриссы ее мир? Это мой долг. И я хочу этого". - Госпожа моя, - сказал он торжественно. - Я видел страшные картины. Гора Столпа взорвалась с такой ужасной силой, что вся Атлантида затонула, приливная волна уничтожила флот, землетрясение разрушило критские города и весь царский остров оказался во власти хаоса. Он мог бы продолжать, пересказывая то, что прочел в книгах. Попытки восстановления под новой властью, которая, несомненно, будет ахейской и не захочет поддерживать мир на море и на земле. Начало гомеровской эры. Прекрасные строки гекзаметра, за которыми века распада, войны, пиратства, бандитизма, насилия, убийства, пожаров, нищеты и рабства. Вторжение с севера, которого опасался сам Тезей: дикие дорийцы с их железными мечами разрушат бронзовый век настолько основательно, что от него останутся лишь легенды. После долгого молчания Лидра спросила: - Когда это произойдет? - В начале следующего года, госпожа. Можно еще успеть приготовиться... - Постой. Неразумная попытка спастись может сама послужить причиной катастрофы. Боги действуют изощренно, когда хотят погубить. - Моя госпожа, я говорю только об эвакуации Атлантиды на Крит, а жителей побережья - в глубь острова. Можно сохранить и флот... Светлые глаза пристально поглядели на него. - Ты мог ошибиться, - медленно произнесла Лидра. - Видение могло наслать враждебное божество. А может, ты просто лжешь с известной тебе одному целью. - Но Диор все рассказал тебе обо мне, госпожа. - Значит, не все, - она подняла руку. - Я тебя не обвиняю. Более того, виденное и слышанное мной самой заставляет верить, что ты честен. Но столь важное решение требует рассуждений, очищения, молитв, нужно посоветоваться с оракулами, собрать совет. Я не буду спешить: по твоим словам, впереди у нас месяцы, чтобы принять самое разумное решение. - И закончила твердо, по-мужски: - Ты останешься на острове, чтобы долго не искать в случае надобности. В крыле для мужчин тебе отведут подобающее помещение. - Но, госпожа, - возразил он, - друзья мои в Афинах... - Пусть дожидаются там, пока мы не узнаем побольше. Но не тревожься за них. Несмотря на зиму, я буду посылать туда вестников, они встретятся с ними и расскажут о тебе. Ариадна заставила себя улыбнуться: - Только не считай себя пленником, человек издалека. Можешь свободно передвигаться и по главному острову, если захочешь. Я не хочу, чтобы ты постоянно был под надзором. Дай подумать... Чтобы тебе не было скучно, нужна танцовщица, молодая и веселая. Говорила она с таким спокойствием, что Рейд подумал: "Неужели Диор что-нибудь подслушал и предупредил ее, или она так прекрасно владеет собой?" - Есть у меня на примете девушка из хорошей семьи, - прервала Ариадна его размышления. - Кроме того, я вижу в этом предзнаменование, потому что зовут ее так же, как твою спутницу, о которой я слышала, - Эриссой. 13 Бык опустил голову, ударил копытом и рванулся. Он все быстрее бегал по загону, земля дрожала от его топота. Девушка напряженно ждала. Она была в одежде юноши: набедренная повязка, пояс, мягкие башмаки. Перехваченные лентой темные волосы падали ей на спину. Ногти Рейда впились в ладони. Солнце сверкало на трезубцах воинов, стоявших наготове. В случае чего они должны были спасти танцовщицу. Воины казались спокойными. Рейд быть спокойным не мог. С высоких холмов Атлантиды дул холодный ветер, приносящий запахи сена и майорана, но по его телу струился пот. Эрисса ждала быка. "Ничего с ней не случится", - яростно напомнил он себе. Позади - склоны холмов, желтая трава, зеленеющие кусты, тут и там рощицы искривленных деревьев, отдаленный блеск моря. Впереди поле, за ним крутой спуск, городские строения, священный остров и вулкан. Столб дыма над кратером такой густой, что устремляется ввысь на тысячу футов вертикально, не отклоняясь на ветру. На большей высоте дым рассеивался и уносился в сторону невидимого Кносса. Был был уже возле Эриссы. За ее спиной остальные танцовщицы плели причудливые узоры танца. Эрисса сделала прыжок. Ухватилась за рога. Мышцы играли под ее кожей. Каким-то чудом она взлетела, выпрямила ноги и выполнила сальто, опираясь на спину быка, ловко приземлилась и присоединилась к своим подругам. А перед быком стояла уже другая стройная фигура. - Хороша! - Воин кивнул на Эриссу и подмигнул Рейду. - Но, бьюсь об заклад, жрицей ей не быть. Мужчина, который уложит ее в постель, получит ровно столько, сколько сможет ее удержать... Эй! - он схватился за перила, готовый прыгнуть в загон вместе с товарищами. Бык взревел, мотнул головой и отшвырнул девушку в сторону. Эрисса подбежала к быку и схватила его за ухо. Бык повернулся к ней. Она повторила свой трюк. Танец продолжался, воины успокоились. - Думал, он рассердился, - пояснил воин Рейду. - Но он просто возбужден. Бывает. Рейд перевел дыхание. Ноги под ним подгибались. И часто... гибнут люди? - прошептал он. - Нет, очень редко. Даже если бык и боднет кого, то обычно выздоравливают. Но это здесь, в Атлантиде. А на Крите этим занимаются парни и частенько получают раны. Парни слишком безрассудны. Им главное не богов почтить, а себя показать и прославиться. А девушки хотят прежде всего верно выполнить обряд, поэтому они внимательны и следуют правилам. Бык, бросавшийся на каждую девушку, выходившую из группы, перешел на шаг и остановился. Бока его взмокли, он шумно дышал. - Хватит! - решил распорядитель и взмахнул трезубцем. - Пошли отсюда! - и объяснил Рейду: - Несчастные случаи происходят как раз тогда, когда животное устанет. Игра надоедает быку, и, если его не оставить в покое, он разозлится или просто забудет, чему его учили. Девушки перелезали через загородку. Бык фыркнул. - Пусть немного остынет, потом откроете ворота, - приказал распорядитель. Он оценивающе посмотрел на юные груди и тела, влажные, как шкура быка. - На сегодня все, девочки. Накиньте плащи, а то простудитесь. И ступайте в лодку. Они повиновались и ушли, болтая и хихикая, как любые их сверстницы 12-13 лет. А вот бык - ветеран. Нельзя сводить вместе неопытных людей и необученных животных. "Вот в чем секрет критской корриды, - подумал Рейд. - В мое время голову ломали над тем, как им это удавалось. А ответ очевиден: отбирали не самых медлительных быков, как предположила Мари Рено, а самых смышленых, и начинали работать еще с телятами". И все же это опасно. Неосторожное движение, оплошность... Тех, кто мечтает о наградах и славе, сюда не берут. Пролитая кровь - дурной знак. (Другое дело кровь быков, отобранных для жертвоприношения после игрищ). Вот потому-то, а не по религиозным соображениям, девушкам запрещено выступать во время месячных, вот потому должны хранить они девственность. По ловкости и проворству девушки эти были достойны черного пояса в любой школе дзю-до. Эрисса приблизилась к нему. - Ну как? - улыбнулась она. - Понравилось? - В жизни не видел ничего подобного, - запинаясь, выговорил Рейд. Плащ все еще был переброшен у нее через руку. Приказ распорядителя ее не касался, она была уже опытной и сама занималась обучением девушек. - Не хочу сейчас возвращаться на остров, - сказала она. - Девушек увезут. А мы потом наймем лодку, - она поправила ленты, перекрещивающиеся на груди. - Ведь Ариадна велела показать тебе все. - Ты очень добра. - Нет, просто с тобой интересно. - Он не мог отвести от нее глаз. Семнадцатилетняя стройная Эрисса, которую не тронули ни время, ни горе... Улыбка сошла с ее лица, по щекам и груди разошлась краска. Она накинула плащ на плечи и запахнула его. - Почему ты так смотришь? - Извини, - сказал Рейд. - Просто ты первая танцовщица с быками, которую я вижу. - Вот оно что! - она успокоилась. - Но во мне нет ничего особенного. Вот погоди, весной поедем в Кносс на праздник. Пойдем гулять? Они пошли рядом. - Ты проводишь здесь всю зиму? - спросил он, чтобы не молчать, хотя и знал ответ от Эриссы-старшей. - Да, помогаю обучать новичков - двуногих и четвероногих, и сама тренируюсь. А лето проводу в Кноссе или на нашей летней вилле. Иногда мы путешествуем. Мой отец богат, у него несколько кораблей. Когда он собирается ехать в какие-нибудь живописные места, то берет с собой нас, детей. - Хм, а что же он сказал о твоем решении стать танцовщицей? - Ну, отцу достаточно было сказать несколько ласковых слов. С мамой было труднее. Но родители не в праве запретить, просто я не хотела причинять им боль. Настоящего призвания, как у Ариадны Лидры, у меня нет. Просто было интересно. Тебя это не шокирует? Но ты не думай, я рада служить Нашей Госпоже и Астериону. Но я не собираюсь быть жрицей. Хочу много-много детей. Знаешь, танцовщица вольна встречаться с самыми знатными женихами Талассократии. Она может выбирать из них, ведь принять ее в дом - большая честь. Возможно, этой весной я буду танцевать в последний раз... - она осеклась и схватила его за руку. - Дункан, что с тобой? Ты, кажется, вот-вот заплачешь... - Ничего, - хрипло ответил он. - Просто вспомнил старую обиду. Она продолжала идти, держа его за руку. Загон уже скрылся из вида, дорога уходила под гору. Деревья и кустарники трепетали на ветру. - Расскажи о себе, - попросила его Эрисса. - Ты, верно, очень большой человек, раз тебя принимала Ариадна. Лидра приказала ему молчать о катастрофе. И он волей-неволей согласился: что толку в бессмысленной панике. Лидра желала бы сохранить в тайне ти историю его чудесного появления в Египте, но он сказал, что это невозможно: слух облетел все Афины, а моряки Диора уже чешут языки во всех кабаках и публичных домах Атлантиды. - Сам по себе я значу немного, - сказал Рейд. - Чудесна только история моего прибытия сюда. И он рассказал ей, сколько счел нужным, не касаясь путешествия во времени. Рассказал об Америке. Она слушала с широко раскрытыми глазами. Во время рассказа он пытался представить Памелу, но не смог. Перед ним было лицо Эриссы - юной Эриссы. - Ты останешься здесь до моего распоряжения, - сказала Лидра. - Но ведь нужно предупредить Миноса, - возразил Рейд. - Неужели мое слово значит для него меньше, чем твое? - холодно ответила она. - Я все еще не уверена, что ты говоришь правду, изгнанник. - "Верно, - подумал он, - трудно разумному человеку поверить в конец своего света". Они стояли на крыше храма в холодном сумраке. Лагуна блестела, как металл; тьма покрыла землю и город, не знавший уличного освещения. Но небеса озарялись алыми отблесками вулканического пламени. Время от времени из кратера вырывался сноп искр. Рейд протянул руку в ту сторону. - Разве это не доказывает мою правоту? - Вулкан подавал голос и раньше, - ответила Лидра. - Иногда он исторгает камни, лаву, пепел и ревет, словно Астерион. Но всегда было достаточно совершить торжественное шествие на вершину, вознести молитвы и жертвоприношения, чтобы он успокоился. Неужели он решится уничтожить святилище своей Матери и Невесты? Рейд посмотрел на нее. Профиль ее смутно виднелся на фоне неба. Голос ее был спокоен, взгляд же, устремленный на вершину, тревожен. - Людей можно успокаивать до последнего дня, - сказал он. - А себя? - Я молюсь. - Что плохого, если я поеду в Кносс? - А что хорошего? Послушай, чужеземец. Я руковожу священными обрядами, а не людьми. Но это вовсе не значит, что я не разбираюсь в мирских делах. Вряд ли мне удалось бы тогда блюсти Ее интересы. Поэтому я лучше тебя, чужака, понимаю, что может случиться если мы последуем твоему совета. Города опустеют и на целые недели останутся без защиты. Подумай и о том, как переместить такое количество людей, обеспечить их едой и кровом, подумай о панике, которая охватит их, о болезнях, которые могут начаться в лагерях. А флот тем временем будет в открытом море, разобщенный для того, чтобы корабли не разбило друг об друга. На материке тотчас же узнают об этом. Слишком большое искушение для ахейцев, чтобы восстать, объединиться и высадиться на нашем побережье. А если твое пророчество окажется ложным, какой гнев вызовет это во всей державе, как будут смеяться над храмом, престолом и самими богами? Может просто вспыхнуть бунт. Нет, вряд ли примут твое предложение. Рейд скривился. Она говорила дело. - Потому-то и надо торопиться! - взмолился он. - Ну чем доказать мне свою правоту? - А у тебя есть предложения? - Хм... - мысль об этом пришла ему в голову еще в Афинах, он долго обсуждал ее с Олегом. - Есть. Если ты, госпожа моя, убедишь губернатора, а тебе это под силу... Рев горы заглушил его слова. Сарпедон, владелец небольшой верфи в Атлантиде, провел рукой по редким седым волосам. - Сомнительно мне, сказал он. - У нас тут не то, что в Кноссе или Тиринфе. Мы занимаемся только ремонтом и ничего крупнее лодки не строили, - он взглянул на папирус, который Рейд развернул перед ним на столе, провел по нему пальцем. Слишком много материала уйдет. - Губернатор поставил лес, бронзу, такелаж и все, что понадобится, с царского склада, - настаивал Рейд. - Его лишь интересует, выполнимо ли это в принципе. А оно выполнимо. Я сам видел такие корабли в деле. Видеть-то видел, только в кино (мир движущихся картин, свет после щелчка выключателя, рев моторов, небоскребы, космические корабли, антибиотики, радиосвязь, перелет из Крита в Афины, занявший один час, - странный, фантастический, болезненный сон. Реальность - эта комнатенка, этот человек в набедренной повязке, поклоняющийся быку - воплощению Солнца, скрип деревянных колес и топот ослов на улице - улице погибшей Атлантиды; реальность - девушка, которая держит его за руку и, затаив дыхание, ждет рассказа о чудесах). Кроме того, он читал книги и, хотя архитектор - не кораблестроитель, у него хватит инженерных знаний. Сарпедон почесал подбородок: - Занятно, надо сказать. - Не понимаю, в чем тут разница, - застенчиво вмешалась Эрисса. - Прости, но не понимаю. - Сейчас корабль всего лишь средство, чтобы переплыть из одного места в другое, - начал объяснять Рейд. Эрисса моргнула. Ресницы у нее были длинные и густые, а глаза блестели ярче, чем потом, в сорок лет. - Но корабли и без того прекрасны! - сказала она. - Они посвящены Нашей Госпоже Глубин. - А на войне, - сказал Рейд. - Подумай; покуда корабли не сцепятся бортами, можно использовать только пращи, стрелы и дротики. А потом начнется рукопашная - то же самое, что на суше, только тесно и палуба качается. Он с неохотой повернулся к Сарпедону: - Понятно, что на такой корабль потребуется больше материала, чем на простую галеру. Особенно много бронзы уйдет на нос. Однако могущество Крита всегда опиралось на киль, а не на копье. Все, что усиливает флот, окупится для Талассократии сторицей. - Глядите, - он указал на чертеж. - Устоять перед тараном невозможно. Ты знаешь, как хрупки корпуса кораблей. Ударив таким носом, мы любого противника отправим на дно. Воинов не понадобится, только моряки - потребуется куда меньше людей. Такой корабль будет уничтожать неприятельские один за другим - значит, не нужно будет держать множество галер. Флот можно сократить и сберечь материалы. Эрисса казалась разочарованной. - Но у нас не осталось врагов, - сказала она. "Как же" - подумал Рейд. А вслух сказал: - Нужно быть готовым к встрече с новыми врагами. Кроме того, вы стережете моря от пиратов, спасаете потерпевших кораблекрушение - все это идет на пользу торговле. Вы редко выходите в воды, неподвластные Миносу, верно? Теперь смотрите. Удлиненный корпус даст большую скорость. А этот причудливый руль и оснастка дадут возможность плыть против почти любого ветра. Выходит, это не только самый неуязвимый корабль, но и самый быстрый. Он сулит несметные выгоды государству. Этим проектом весьма заинтересовался губернатор и сама Ариадна. - Я-то тоже заинтересовался, - ответил Сарпедон. - Охота попробовать. И попробую, клянусь хвостом Астериона! Ох, прошу прощения сестра... Только получится ли? Дело пойдет туго не только потому, что у меня верфь маленькая. Ты и представить себе не можешь, насколько замшелый народ наши корабельщики, столяры, парусные мастера. Им хоть кол на голове теши! Будет много ошибок, непредвиденных трудностей. И мореходы не уступают ремесленникам в косности. Их не переучишь. Лучше набрать команду из молодежи, которая ищет приключений. Таких в городе много, особенно сейчас, когда торговля замирает. Но их учить - тоже время нужно... - Время-то у меня есть, - сказал Рейд. Лидра не собиралась отпускать его. Возможно, она права, требуя доказательств его добрых намерений. Его план она приняла лишь после мучительных колебаний. Он добавил: - Губернатор и не требует от тебя оценки моего проекта, Сарпедон. Он просто хочет знать, не затонет ли такой корабль при спуске и можно ли его будет в случае чего использовать для других целей. Ведь это ты сможешь определить? - Пожалуй, смогу, - пробормотал мастер. - Смогу. Нужно обсудить некоторые детали, например, этот балласт на носу. Мне понадобится модель, чтобы посмотреть, как он пойдет против ветра. Но это все выполнимо. - Отлично. Значит, мы договоримся. - О, прекрасно! - Эрисса потянула Рейда за руку. "Не так уж прекрасно, - подумал он. - Но, по крайней мере, у меня будет занятие и помимо тебя, моя красавица. Это необходимо мне, иначе можно спятить. У меня появится авторитет, станет больше свободы... и, возможно, мне удастся убедить Миноса спасти хоть что-нибудь. А самое главное - это корабль, который никак не соответствует данной эпохе, заметят путешественники во времени, когда прибудут сюда". Приближалось Рождество. Но здесь это был праздник равноденствия. Бритомартис-Дева рождает Астериона, который умрет и воскреснет весной, и будет царствовать со своей супругой Реей все лето и осень, а потом увянет перед лицом Старухи-Диктинны. В Атлантиде середина зимы не значила так много, как у народов Севера. Но эти люди жили поблизости от своих богов. Этот день отмечался здесь шествиями, музыкой, танцами - в том числе и танцами с быками на городской арене, люди желали друг другу всяческих благ и дарили подарки, а потом устраивали пиры, переходящие в оргии. Подготовка к празднику начиналась обычно за месяц. Эрисса проводила с Рейдом столько времени, сколько позволяли ее обязанности и его занятия. Они вместе ходили набирать команду. В это праздное время года их повсюду угощали вином, приглашали к столу и заводили многочасовые разговоры. И не только потому, что ее приход делал честь дому, а Дункан был знаменитостью. Атланты всегда радовались новым лицам, необычным речам. Это был открытый народ. Но их веселье не радовало его. Нужно что-то предпринять для их спасения. И, выпив несколько ритонов вина, выслушав повествование старого моряка о том, как он ходил в Колхиду, на Оловянные острова, в Янтарное море, был занесен штормом в Америку, три года строил там корабль с помощью раскрашенных людей и вернулся по реке Океан, рейд расслаблялся и начинал рассказ о своей стране - в тех пределах, в каких слушатели могли его понять. А потом, направляясь к лодке, и сам не помнил, о чем шел разговор. Первый день после равноденствия выдался ясным и тихим. Горожане отсыпались после праздника. Рейд поднялся рано. Спустившись по мокрой от росы тропинке в сад, он увидел, что Эрисса его поджидает. - Я знала, что ты придешь, - голос ее был едва слышен. - Сейчас все отдыхают. Я тут... взяла еды и подумала, не отправиться ли нам... Они сели в лодку и поплыли не к городу, а туда, куда указывала Эрисса. Путь их пролегал в тени вулкана, но в этот день и вулкан успокоился. Маленькие серебристые рыбки выскакивали из воды. Причалив к берегу и привязав лодку, они перешли через гору и вышли на берег к открытому морю. Эриссе эти холмы были знакомы так же, как пасущиеся здесь быки. Они видели этих быков, которые величественно дремали возле яслей, наполненных сеном. Тропа привела их к небольшой бухте на южном берегу. Бухту окружали утесы, лишь в одном месте голубизна уходила к горизонту. Вода, золотисто-зеленая, была здесь такой чистой, что видно было камни на дне во многих ярдах от берега. Мягко плескались волны, ветра не было. Темны