Роберт Асприн. Женщина-кошка (Бэтмэн-3) --------------------------------------------------------------- Роберт Асприн. Женщина-кошка (Бэтмэн-3) Robert Lynn Asprin with Lynn Abbey. Catwoman [= Catwoman: Tiger Hunt] (1992) перевод - Е. Голубева --------------------------------------------------------------- перевод - Е. Голубева ОДИН Главная проблема в отношении денег всегда заключается в том, что их предостаточно у кого-то другого как раз в тот момент, когда они позарез нужны тебе. Селину Кайл деньги сами по себе не интересовали, но приходилось платить за квартиру, есть самой и кормить кошек, а также покупать те немногие предметы первой необходимости для сносной жизни, которые нельзя было украсть на улицах. С тех пор, как она в шестнадцать лет самостоятельно приехала в Готам-сити, ей приходилось добывать деньги множеством способов, ни один из которых не был вполне законным и не подпадал под определение "профессия" при переписи населения. Селина постоянно рисковала. Она уже и сама не вспомнила бы сколько раз приходила в себя на больничной койке, и после одного особенно зверского избиения ей открылась мрачная истина: в Ист Энде, этом поганом районе, который она называла домом, могли выжить только хищники. Так Селина Кайл стала Женщиной-кошкой. Правда, в рейтинге колоритных хищников Готам-сити Женщина-кошка стояла не слишком высоко. В тех редких случаях, когда полиция или пресса замечали ее подвиги, их обычно приписывали кому-то другому. Нельзя сказать, чтобы такое отсутствие признания огорчало или обескураживало ее - отчужденность столь же свойственна животным семейства кошачьих, как свирепость и независимость. И потом кошки - обыкновенные уличные кошки, у которых она взяла свое имя, - могут выжить лишь благодаря тому, что не попадаются на пути более крупных зверей, с которыми делят экологическую нишу. Став Женщиной-кошкой, Селина начала охоту и в самом Ист Энде, очищая квартал от всевозможных паразитов в человеческом облике, заслужив тем самым доброе отношение своих соседей, подобно той доисторической кошке, что получила теплое сухое место возле огня за то, что стерегла семейную пещеру от крыс и мышей. В общем, девушка и Женщина-кошка на пару вели вполне приличный образ жизни, который почти соответствовал Селининым представлениям о счастье. Для непрестанного мурлыкающего блаженства не хватало лишь одной маленькой вещи... Не хватало денег. И когда их катастрофически не хватало, Селина покидала свою территорию - ибо у соседей, даже если бы она и захотела красть у них, никогда не было наличности - и, облачившись в неприметную одежду, отправлялась на поиски более жирной добычи. В каждой чаще есть водопой, около которого терпеливый хищник всегда дождется обеда. В городе за пределами Ист Энда было два типа таких водопоев. К первому относились недавно перестроенные трущобы, в которых их вчерашние владельцы, а ныне благородные застройщики, раскидывали силки для юных честолюбивых профессионалов, наивных приезжих, окружавших себя лучшим из того, что могли купить за деньги, и полных профанов в области личной безопасности. При случае Женщина-кошка не отказывала себе в удовольствии проникнуть в их ненадежные жилища, чтобы унести с собой драгоценности и другие ценные вещи. К сожалению, все это приходилось нести к скупщикам краденого, где ей редко перепадало больше десяти процентов реальной стоимости добычи; к тому же этот процесс привлекал к ней ненужное внимание со стороны закона. А потому она предпочитала облегчать карманы представителей среднего класса и красть наличные деньги. Наличность в великом изобилии водилась у водопоев второго типа, а именно в пустующих домах, где банды наркодельцов обделывали свои делишки. На этот раз Селина несколько дней бродила по тротуарам, пока, наконец, не обнаружила выпотрошенный, исписанный краской дом из бурого камня, которому и предстояло стать ее кормушкой на ближайший месяц. Сделанный на заказ вишневый джип 4х4 - излюбленная модель тщеславных готамских бандитов - был припаркован перед намеченным Селиной зданием. Автомобиль имел огромные колеса, хромированный бампер, а фонарей на крыше торчало больше, чем у сторожевого катера. Вокруг слонялись четверо мрачных охранников. Динамики мощной стереосистемы накачивали улицу густой смесью, похожей на музыку, но до Селины, притаившейся в полуотремонтированном блочном доме, она доносилась лишь в виде монотонного звучания бас-гитары. Владельцы джипа принадлежали к одной из бандитских группировок, занимающихся наркобизнесом на окраинах Готама. В отличие от респектабельных наркокартелей, привлекавших внимание комиссара Гордона и муниципальной полиции, эти группировки, занимали самую нижнюю ступень преступной иерархии и вели между собой бесконечные свирепые войны. Заброшенные дома служили крепостями, откуда эти безжалостные люди совершали набеги на небогатые кварталы, продавая свой товар пушерам и наркоманам. Раз в день гонцы доставляли наркотики; раз в день они забирали деньги в верхний город. Удобно устроившись на подоконнике, Селина, затаив дыхание, ловила приближающиеся звуки еще одной мобильной стереосистемы. Пока было непонятно, кто сидел в грохочущем черном лимузине - друзья хозяев вишневого джипа или их смертельные враги. Произошел непринужденный обмен приветствиями; выстрелов не последовало. Селина с облегчением выдохнула. Черный лимузин припарковался. Динамики поутихли. Сделка состоялась: сверток с деньгами покинул здание, а пакет с наркотиками исчез внутри. Когда черный автомобиль, вновь включив динамики на полную мощность, загрохотал прочь, Селина улыбнулась, оскалив зубы в усмешке Женщины-кошки. Шансы на успех росли. Она прошла внутрь здания и свернулась калачиком на полу, подложив под голову жесткую продуктовую сумку. Пока бандиты превращали партию своего товара в равнодушные, безличные деньги, можно было немного поспать. Однако вскоре ее улыбка сменилась злобной гримасой - звуки басов из динамиков не давали уснуть. Свежевыкрашенные стены помещения блестели сначала желтым, затем янтарным и, наконец, красным по мере того, как солнце клонилось к закату. Зажглись уличные фонари, а музыка все не смолкала. Селина сбросила повседневную одежду и натянула черный обтягивающий комбинезон кошки. Капюшон и маска плотно облегали голову, не мешая зрению и слуху. Она осторожно приблизилась к бурому зданию. Несомненно бандиты были вооружены автоматическим оружием, постоянно ожидая нападения. Правда, они вряд ли имели опыт обращения со столь мощным оружием, которым, обожая показуху, так грозно размахивали. Бандиты скорее перестреляют друг друга, чем противника, особенно если он почти невидим и искушен в ближнем бою. Спустившись с крыши через слуховое окно на замусоренную лестницу, Женщина-кошка заметила на лестничной клетке часового, облокотившегося на подоконник пустого оконного проема. Невдалеке от него виднелось прислоненное к облупленной стене мощное боевое ружье. Лившийся от окна холодный трепещущий свет давал возможность четко рассмотреть обшарпанную лестничную клетку и даже определить марку ружья. Внимание часового было полностью приковано к окну; он и представить себе не мог, что пролетом выше кто-то взобрался на перила, готовый к прыжку. Женщина-кошка замерла перед атакой. Он не успеет дотянуться до своего нелепого ружья и ему не суждено узнать, кто на него напал. Внезапно она оцепенела. Какое-то молниеносное движение на соседней крыше завладело ее вниманием. Оно больше не повторилось, но ее мозг автоматически зафиксировал тот факт, что на крыше мелькнуло нечто большое и темное, мелькнуло и тут же исчезло. Это была его территория, и у него могло хватить ума спланировать подобную операцию и спрятаться в засаде, как и она. Это был Бэтмэн. Женщина-кошка не боялась Рыцаря Тьмы, как боялись его большинство преступников. Она сама носила костюм, и на нее не производили впечатления его маска, его капюшон и его таинственность. Прежде ей всегда удавалось ускользнуть от него, а порой даже перехитрить, но это был человек, скованный узкими рамками добра и зла, и не стоило идти с ним рука об руку на врага - даже если она нуждалась в деньгах и нашла прекрасную возможность решить данную проблему. Часовому и другим бандитам теперь ничего не грозило - по крайней мере с ее стороны. Однако само присутствие Бэтмэна распространяло по окрестным крышам сильное, вязкое чувство опасности. Вот оно достигло часового, который высунулся из окна, разглядывая крышу, где уже ничего нельзя было увидеть. Его рука начала шарить по стене, нащупывая ружье. Он повернулся, посмотрел вверх... Проклятье! Бандит схватился за рукоятку пистолета, торчащую из кармана. Карты были сданы; партию придется доигрывать. Женщина-кошка бросилась вниз. Ее руки сцепились замком на шее бандита. Колени вонзились ему в грудь. Несколько долгих секунд оба не шевелились - он прижался к стене, она повисла у него на шее, пока не раздался треск, еле различимый в беспрерывном грохоте музыки. Всего лишь самозащита. Женщина-кошка отпрыгнула в сторону, приземлившись на цыпочки. Часовой с неестественно вывернутой шеей медленно сполз на пол. На его футболке красовался девиз: "Я слишком ГА-АДКИЙ, чтобы состариться". Женщина-кошка выпотрошила его карманы и сорвала с шеи толстую золотую цепь. Он взял с собой слишком мало, чтобы она могла заплатить за квартиру, но теперь, когда товарищи обнаружат бесчувственное тело, его банда обвинит в нападении другую банду, и вся округа будет вовлечена в свирепую разборку. Сам же он ничего не вспомнит. Если сегодня ночью Селине не удастся раздобыть денег, по меньше мере на неделю придется затянуть пояс потуже. Проклятье. Она выглянула из окна. Темного силуэта нигде не было видно. Может, он ушел. Ведь ему не обязательно было охотиться за ее добычей. Один Бог знает, сколько тут еще вокруг всякого криминала, обоим хватит. Ей ведь нужны только деньги. Женщина-кошка сжала кулак и едва не разбила источник мерцающего света на подоконнике. Это был крошечный видеоплейер - уж кто-кто, а бандиты всегда носят с собой новейшие электронные игрушки. И можно не глядя определить, что за фильм смотрел часовой - жесткое порно. Женщина-кошка выдернула из гнезда шнур наушников и была поражена мощностью встроенного репродуктора: прибор буквально вибрировал в ее руках от душераздирающих женских криков. Плейер весь был усеян кнопками и тумблерами. Она стала наугад нажимать и переключать их и уже была готова швырнуть эту штуковину в темноту, но тут мерцающий свет погас и вопли смолкли. Пожалуй, стоит оставить его. Девушка смотрела на плейер, размышляя, сгодится ли он ей самой и прикидывая, сколько за него можно будет получить при случае. Женщина-кошка, конечно, не сможет заявиться в ломбард с тяжелой золотой цепью и электронной игрушкой, а вот Селина - вполне. Вместе с золотом и пачкой купюр, извлеченной из кармана часового, плейер, пожалуй, выручит ее, если она хорошенько поторгуется. Хотя если торговаться долго, скупщик может запомнить ее, а это ни к чему ни Женщине-кошке, ни Селине. Пропади пропадом этот Бэтмэн, он так усложняет жизнь! Но гнев улетучился, когда в голову ей пришла интересная мысль: если Бэтмэн услышит вопли из видеомагнитофона, он бросит все и поспешит на помощь. К тому времени, когда он обнаружит, что его накололи, она успеет завладеть денежками и вернуться домой. Должно сработать. Девушка подтащила бесчувственного часового к окну и сбросила его на дорожку, идущую вдоль дома. Звук падения показался ей оглушительным, хотя если кто другой и слышал его, то скорее всего принял за помехи в стереосистеме. К тому же, куча мусора, на которую приземлилось тело, смягчила удар и заглушила звук. Вернувшись в пустую квартиру, где она переодевалась, Женщина-кошка наконец разобралась с многочисленными кнопками на плейере. Как у любой электронной игрушки, соответствующей своему названию, у него было гораздо больше функций, чем требовалось - цифровые часы, таймер... С помощью таймера можно было запрограммировать устройство на автоматическое включение в заданное время. Она поколдовала с кнопками, проверяя свою теорию, усмехнулась с мрачным удовлетворением и привела мышеловку - ловушку для летучих мышей - в рабочее положение. Вопли начнутся через десять минут - как раз когда она выскользнет из бандитского гнезда. Если Бэтмэн где-то поблизости, он непременно заявится. Тут-то он и увидит, что его оставили с носом, но никогда не узнает, кто это сделал. Улыбка исчезла с лица Женщины-кошки. Нет, пусть Бэтмэн поймет, чьих рук это дело. Она хотела написать свое послание на стене кроваво-красной краской, но рабочие тщательно убрали за собой, и ей удалось отыскать лишь толстый плотницкий карандаш. Когда письмо было готово, девушка установила под надписью свою мышеловку и отправилась за добычей. Лестница была пуста - банда еще не заметила потери бойца. Стараясь держаться в тени, Женщина-кошка спустилась на второй этаж. Здесь сильно пахло керосином и пиццей, а сквозь грохот музыки можно было различить голоса. Дверь в коридор была открыта, прямоугольник света падал на противоположную стену. Женщина-кошка некоторое время рассматривала тени, передвигающиеся по стене, пытаясь определить количество и местоположение своих жертв - троих она разглядела, еще двоих вычислила по голосам. Время. В пустом доме, не слышимый отсюда, завопил плейер. Женщина-кошка под углом ворвалась в комнату, оглушив часового прежде, чем тот успел сообразить, что случилось. Она вырубила его коротким ударом в солнечное сплетение и колесом прошлась до середины помещения. На ее стороне было преимущество внезапного нападения, и она эффективно использовала его, по ходу сокрушив еще двоих - одного рубящим ударом по горлу, второго пяткой в подбородок - столь быстро, что двое оставшихся даже не успели позвать подкрепление. Уличная музыка сменилась криками и беспорядочными раскатами автоматных очередей. Разбираться, кто стрелял и в кого, было некогда. Женщина-кошка одним прыжком перелетела через комнату, набросившись на более крупного из оставшихся, который в этот миг как раз лез в карман. Вынуть пистолет он уже не успел. Она схватила жертву за рубашку, крутанула вокруг себя, прижала к двери и трижды вонзила колено ему в промежность. Ноги у бандита подогнулись, глаза закатились. Словно мешок с костями, он рухнул на пол, когда девушка отпустила его. Вся операция заняла считанные секунды. Она подняла глаза на пятого - а сколько их там еще уже топали по лестнице? Но о них она позаботится, когда они ворвутся в дверь, а пока боковым зрением девушка приметила, что керосиновая лампа, возле которой бандиты вели свои дела, опрокинулась. Жидкость разлилась по покосившемуся столу и стекала на пол. Пламя еще не разгорелось, но избежать пожара было уже нельзя; а вот стремительно приближающегося ножа - можно. Главное - точность и быстрота. Женщина-кошка неуловимым движением выбросила руку, чтобы перехватить кисть, в которой бандит сжимал нож. Но ему повезло - а может быть он разбирался в приемах рукопашного боя. Во всяком случае, она схватила воздух. - Хватай его! - El Gato Negro! - Черный Кот! Черный Кот! - Хватай его! Потенциальные жертвы увидели черный комбинезон, но предрассудок помешал им разглядеть заключенные в нем формы. Им так и не суждено было понять, что их сокрушила женщина. Прыгнув прямо на владельца ножа, Женщина-кошка ударила его в челюсть, а когда он пошатнулся, добила локтем в висок. В этот момент в дверном проеме появился еще один бандит. Женщина-кошка прямо глянула ему в глаза. Она знала, когда нужно сражаться молча, а когда издать леденящий душу крик. Настал момент для последнего. Ее жуткий боевой клич пригвоздил бандита к месту. Ружье выпало из его рук. Он даже не попытался поднять его. Вслед за своими товарищами он поспешно бежал, спасаясь от разгоравшегося пламени. Женщина-кошка перевела дух. Пожар разгорался быстро, но деньги были все же важнее. Она разглядела мятый, в жирных пятнах, бумажный пакет. Набив его пачками купюр, она бросилась на крышу. Через двадцать минут Селина была уже дома и без комбинезона. Она сосчитала деньги. В пакете было три пачки. Самая маленькая попадет в ящик для пожертвований Миссии Чистого Сердца: это была расплата за сугубо личный долг. Средняя пачка даст ей возможность целый месяц радоваться жизни. Самую толстую же она вложила в чистый желтый конверт. Пошарив под диваном, она нашла старую шариковую ручку и написала на нем четкими печатными буквами: Воины Дикой Природы. Эти Воины были небольшой группой активистов, фанатично преданных идее защитить тех немногих из сохранившихся хищников - крупных кошачьих, лесных волков, орлов, медведей гризли и китов-убийц от величайшего хищника - Homo sapiens - и тогда баланс сил в природе будет сохранен. Подобных благотворительных организаций, бьющих в набат на Планете Земля, было великое множество. Селина выбрала Воинов просто потому, что ей понравились их название и эмблема в виде силуэта льва. Она регулярно посылала им избыток своего месячного "заработка", убеждая себя при этом, что цель оправдывает средства. ДВА Вой сирен стихал по мере удаления машин. Первыми ехали машины скорой помощи, следом за ними команды телевизионщиков. Разве можно их за это винить? Пожар - прекрасный сюжет для новостей, но сегодня здесь не было невинных жертв: в пластиковых мешках и на носилках в чреве машин покачивались торговцы наркотиками и бандиты. Не было фотогенично скорбящих родственников. Не было возмущенных соседей с обвинениями в поджоге. Пожарные свернули шланги и тоже отправились в свою часть. Большинство полицейских машин разъехались уже давно, по мере того, как по рациям звучали сообщения о новых инцидентах. Остались только два автомобиля: черно-белый офицера местного полицейского участка и машина пожарного инспектора, который немного задержался, просто чтобы посмотреть, не осталось ли очагов возгорания внутри тлеющих развалин. Им казалось, что они здесь одни. Однако это было не так. Пятью этажами выше, на крыше противоположного здания, некто в черном плаще наблюдал за ними, выжидая и анализируя, что же он сделал неправильно. Ранним вечером он начал обход территории. Он давно уже приметил это заброшенное здание и знал, что оно превратилось в склад наркотиков и форпост бандитов. Там было довольно спокойно, если не считать оглушительной четырехколесной музыкальной шкатулки, припаркованной перед парадной дверью. Банда вроде бы никуда не торопилась, и он рассчитывал накрыть их позднее, после полуночи, предпочитая пока сохранять свободу действий, чтобы иметь возможность броситься туда, где могла понадобиться его помощь. Именно в это время - за несколько часов до полуночи - погибли несколько лет назад его родители. Все те годы, что он был Бэтмэном, и те, когда он им еще не стал, Брюс Уэйн не мог забыть, что его родители были убиты здесь, в Готаме, прямо на улице, только потому, что поблизости не оказалось никого, кто мог бы прийти на помощь. Так появились костюм и маска Бэтмэна - с одной лишь целью: поселить страх в душах тех, кто идет по ту сторону справедливости. Так Брюс стал Рыцарем Тьмы, направив свои силы на защиту невинных - особенно если они заблудились во тьме. Неудивительно, что когда он услышал женские вопли в соседнем здании, Уэйн немедленно бросился туда, не ожидая подвоха, пока не выбил дверь и не увидел приманку в образе видеоплейера, мерцающего посреди пустой комнаты. Пустой - если не считать послания, нацарапанного на девственно-белой стене: Тело не здесь. Оно на дорожке, внизу на улице. Это ты виноват - ты, там на крыше, - ты сделал его таким прыгучим. Наркобандиты - подонки и сволочь. Убить их - вовсе не грех. Я забираю их деньги и пускаю на достойные цели. Но тебе этого не понять. Ты суешь нос в чужие дела. Поэтому тебя надо проучить - для твоей же пользы. Летучая мышь в темноте летает Кошка меж тем в свои игры играет. Бэтмэн раздавил каблуком плейер. Стоило уничтожить и надпись, но он не нашел белой краски. Женщина-кошка не права. Закон есть закон, и цель не оправдывает средства. Женщина-кошка не поняла этого - по-видимому, просто не могла понять - и это противоречивое обстоятельство делало ее одной из тех невинных, что подлежат защите. Он подозревал, что она живет на деньги, которые ворует у наркодельцов, считая это благородным делом. Возможно, он сам, обходя территорию, толкнул ее под руку. Однако все это вовсе не означает, что она права в своих действиях, но во всяком случае, с ней можно было не торопиться. В этот момент Бэтмэн услышал выстрелы. Ни у него, ни у Женщины-кошки, огнестрельного оружия не было. Да, на поясе у него всегда висело множество боевых приспособлений, что же касается Женщины-кошки, то, насколько ему было известно, она полагалась только на свои когти и свою сообразительность. Ее могли загнать в угол. У противника могло быть численное преимущество. В конце концов, она была невинна - по крайней мере более невинна, чем ее враги. Бэтмэн ринулся на крышу. Он стоял там, определяя направление выстрелов и планируя свои спасательные действия, когда вдруг увидел ее гибкий силуэт, выскользнувший из окна в верхнем этаже бандитской крепости. Бэтмэн неплохо изучил этот район и полагал, что знает, куда она направится, но там ее не оказалось. Наверное, Женщина-кошка ориентировалась в этой части готамских джунглей лучше его. Неудивительно: ему было известно, что она обитает в Ист Энде, всего в четверти мили отсюда - сущий пустяк для кошки или летучей мыши. Он не стал преследовать ее. Его внимание привлекли языки пламени, и, подчиняясь строгим моральным принципам, Бэтмэн сделал попытку спасти уцелевших. Служить закону с помощью шашлычницы - скверное дело. Он уже проник внутрь здания и подсчитывал трупы, когда послышались сирены пожарных машин. Пора было искать окно, через которое удрала Женщина-кошка, ибо трудолюбивые мужчины и женщины в форме муниципальных служащих Готама были плохими союзниками такому одиночке, как он. Другими словами, гораздо спокойнее жить, не попадаясь им на глаза. В каком-то смысле они с Женщиной-кошкой не так уж отличались друг от друга. Бэтмэн решил в укромном месте подождать, пока все разъедутся. Он ведь еще не отыскал тело на дорожке возле дома, и его мучила мысль о том, что она могла солгать ему. Если это так, она теряла свою защитную оболочку невинности, и ему ничего не оставалось, как только начать охотиться за ней, поставив ее в один ряд с прочими преступниками. Поэтому он прятался на крыше, пока полицейский и пожарный инспектор перекидывались шутками за холодным кофе с пончиками. - Господи Иисусе, только посмотрите на это! - воскликнул один из них, указывая надкусанным пирожком на небо над головой Бэтмэна. - Комиссар опять зажег свой сигнал! Бэтмэн вывернул шею, уже зная, что увидит: в облака вонзался голубоватый лазерный луч, очерчивая в небе знак летучей мыши. Женщина-кошка могла подождать. Труп на дорожке тоже. Другой слуга закона нуждался в экстренной помощи. Бэтмэн мог спокойно пройти через парадную дверь мэрии и подняться на эскалаторе в офис комиссара Гордона. Дежурные офицеры, ничуть не менее опытные, чем их коллеги в участках, отлично знали, что дверь комиссара всегда открыта для человека в капюшоне и маске, и, что бы они ни думали о Бэтмэне, к Гордону здесь относились с уважением, граничащим с благоговением. Они видели сигнал, и теперь поджидали Бэтмэна, заключив несколько пари на то, кто первым его заметит. Но тот проигнорировал входную дверь, черный ход и грузовые люки в подвале. Вместо этого он по пожарной лестнице взобрался на широкий карниз перед окном комиссарского офиса. В конце концов, служение закону не исключало маленьких забавных сюрпризов. Им обоим ничуть не повредит посмеяться немного над этой мальчишеской выходкой. Брюс Уэйн так и видел своего старого друга, разливающего кофе на письменный стол при стуке открывающегося окна. Но окно Гордона распахнулось беззвучно, а сам он был настолько погружен в свои бумаги, что даже не обратил внимания на то, как именно Бэтмэн проник в комнату. - А, ты здесь. Хорошо. Садись и позволь ввести тебя в курс дела. Маска оказалась весьма кстати, чтобы скрыть разочарование на лице Бэтмэна. Машинально подняв плечи, дабы капюшон не помешал сесть, он устроился в одном из кожаных кресел. "Если это о том пожаре возле Ист Энда..." Гордон прервал Бэтмэна движением руки. "Нет, о пожаре я ничего не знаю, пожар тут ни при чем. Наша проблема еще не актуальна для Готама, но скоро станет проблемой номер один. Весь день я проторчал на совещании с Интерполом и нашим Федеральным агентством безопасности - мы их только что погрузили на самолеты и отправили. Похоже, они здорово озабочены некой новоявленной террористической группировкой, планирующей прибыть в Готам-сити для закупки оружия, амуниции и стингеров класса "земля-воздух" в количестве, достаточном для оснащения небольшой армии". Бэтмэн подался вперед. Даже густая тень от маски не могла скрыть озабоченности на его лице. Комиссар полностью завладел его внимание. "Но кто? Здесь в Готаме никто не связан с подобной гонкой вооружений. Кто же выступает покупателем?" - Если ты думаешь, что я сам не задавал им те же самые вопросы, причем неоднократно, то ты ошибаешься, - Гордон порвал листок бумаги на мелкие кусочки, скатал в шарик и метнул в корзину. - Но они все высокопоставленные бюрократы, понимаешь - дипломаты, а не полицейские - и так и не сказали мне ничего кроме того, что я должен передать в их распоряжение сотню своих людей, а также предоставить им офисы, компьютеры и всякие канцелярские принадлежности, сколько душа пожелает. - В общем, отнеслись к тебе как к мальчику на побегушках. Заявились сюда, будто они такие взрослые, а ты еще в коротких штанишках, да? И говорят о твоих людях, как о пушечном мясе? Гордон только вздохнул, негодуя. "Истинная правда. Они, понимаешь, чересчур умны для нас, местных. Сперва я думал, им и предъявить-то нечего, но они мне доказали, что действительно раскопали нечто серьезное. Парочка телефонных разговоров, брифинг в ЦРУ, папки Интерпола, набитые дрянными картинками и именами, которые я даже пьяный вслух не выговорю. Ты слышал когда-нибудь о Бессарабии или бессарабах?" Бэтмэн попробовал слово на вкус, заострил его и запустил в память как крючок - не клюнет ли что-нибудь. Ничего, кроме смутного ощущения, будто он все же слышал слово прежде. Брюс отрицательно покачал головой, и Гордон разочарованно вздохнул. - Я тоже ничего не могу припомнить. Не думаю, что им самим известно намного больше. Все они произносили эти слова так, словно только вчера их выучили. Ну, ты знаешь этих типов - они и "понедельник" произносят так, словно дают тебе понять, будто что-то об этом знают, но тебе не скажут. Криво улыбнувшись, Бэтмэн потянулся к графину на углу письменного стола и налил себе стакан воды. Он не рассчитывал сегодня ночью оказаться в помещении - и тем более в мэрии, где политические бури создавали гнетущую накаленную атмосферу. "Я займусь этим", - сказал он, промочив горло водой. - У меня есть команда новичков с университетским образованием, окопавшихся в библиотеке. К завтрашнему утру я буду знать, что бессарабская бабушка кушает на завтрак. А вот чего я не буду знать, так это за каким лешим они приехали в Готам, где они прячутся и что собираются сделать прежде, чем отчалить отсюда. - Ты хочешь, чтобы я это выяснил? Ответ был очевиден, но комиссар поколебался прежде, чем кивнуть. Пожалуй, нет в мире такого правоохранительного учреждения, которое не было бы чем-то обязано тому или иному эксцентричному борцу за справедливость, порой и не человеку даже. Гордон в глубине души был рад, что Бэтмэн просто эксцентричен, то есть под всей этой полимерной мишурой и преданностью идеалам находилось обычное человеческое существо, способное сыграть незамысловатую шутку, например войти через окно, а не в дверь. И все же какая-то часть комиссара отказывалась признать, что человек в маскарадном костюме может совершить нечто, чего не сможет человек в синей форме. - Выследи их. Скажи, где они - и я напущу на них своих лучших парней. Я хочу, чтобы Готам сам решил эту задачу, - он внимательно рассматривал свои ногти. - Ты ведь понимаешь... Время от времени приходится просить тебя вытащить наше сало из огня... С точки зрения морали это некрасиво, конечно. И для прессы повод потрепать нам нервы... - а это дело привлечет прессу. Я это нутром чую. Внезапно зазвонил телефон, отсрочив для Бэтмэна необходимость отвечать, дав ему несколько минут, чтобы привести мысли в порядок и разработать основы оперативного плана. Если эти бессарабы реально существовали, а похоже, что так оно и было, он отыщет их с помощью компьютерной сети и собственных ног. Он сделает это для Гордона и отдаст всю славу полиции; нетрудно понять, что комиссар имел в виду, говоря о морали. Но эти бессарабы в качестве покупателей, похоже, были лишь маленькими кусочками на большой тарелке. Он подождал, пока Гордон повесит трубку и сделает пометку в еженедельнике. - Твои гости хоть как-то намекнули насчет продавцов и поставщиков? Гордон медленно закрыл еженедельник. Неужели он действительно рассчитывал, что сможет пригласить сюда старого друга, не раскрыв ему всей правды. - Они упомянули кличку "Связной". Бэтмэн откинулся в кресле, прикрыв рукой открытую часть лица и полностью скрыв таким образом свои чувства от собеседника. "Связной"... под этим именем скрывался тот, кто осуществлял... ну, скажем... связь. Это был посредник, без которого не обойтись... каждый раз, когда покупатель разыскивал продавца, или наоборот, Связной сводил их. Операции начались сразу после войны - Второй Мировой - и с тех пор это явление десятилетиями квалифицировалось, как дело рук обособленной ассоциации военных интендантов, снабженцев и всевозможных армейских жуликов, занимающихся единственным доступным для них бизнесом. В компьютерах Бэтмэна наличествовали файлы, в которых Связной по-прежнему сочетался с местоимениями "оно" или "они", ибо аналитики упрямо отказывались поверить в то, что такое грандиозное дело может находиться в руках одного человека. Из этих документов следовало к тому же, что, если Связной и был человеком, то должен был бы как-то заявить о себе. Без малого девяносто пять процентов его деятельности были вполне легальными, а некоторые операции можно было назвать героическими. Весь мир аплодировал, когда в Эфиопию прибыли три парохода, битком набитые зерном, которого было достаточно, чтобы прокормить всех беженцев в течение месяца. Миру, разумеется, было невдомек, что, глубоко закопанное в пшеницу и кукурузу, в трюмах находилось военное снаряжение, которого с лихвой хватило для ведения гражданской войны в течение двух лет. Но Брюс Уэйн об этом знал, так же как знал он и том, что за всем этим мог стоять один-единственный мозг. Возможно, сорок пять лет назад это и была группа, но не теперь. Никакой комитет не был в состоянии разрабатывать столь глобальные операции с такой утонченной элегантностью. Однако даже у Брюса Уэйна не было ключа к разгадке, что за орган или личность скрывались за этим именем. У каждого законспирированного субъекта, включая и его самого, есть общественное лицо и частная жизнь, но у Связного - насколько известно - этого не было вовсе. Полное затворничество обеспечивало ему неузнаваемость даже в том случае, когда та или иная из его операций проваливалась. Если же и появлялось его приблизительное описание, оно противоречило предыдущим, и это говорило в пользу версии о комитете. Хотя и считалось, что корни Связного - в Америке, Брюс Уэйн был благодарен ему хотя бы за то, что тот щепетильно избегал заниматься своими грязными делишками на территории Соединенных Штатов. - Впрочем, они, кажется, не очень-то уверены, - сказал Гордон, когда молчание слишком уж затянулось. - Это ведь не в духе Связного - делать дело там, где действуют наши законы. Они конечно, хватаются за соломинку, так мне кажется, но вместе с тем признают, что улики очень уж ненадежны. Бэтмэн покачал головой, поглаживая подбородок. - Мир меняется, и Связной вынужден меняться вместе с ним. Федералы и Интерпол задергались, да и меня это не удивляет. Все когда-то приходится делать впервые. Видимо, он проверяет здешние воды. Гордона удивило местоимение в единственном числе. - Ты что же, полагаешь, это один человек? - Я в этом убежден. Гений-одиночка. Он почти не оставляет следов, а когда мне удается их отыскать, я обычно по горло погружен в другое дело. Но теперь он оказался у меня на пути, и я его достану, - Бэтмэн говорил спокойным ровным голосом, в котором не слышалось ни нотки сомнения. Комиссар чертил в блокноте кольцо из стрел, нацеленных к центру. "Запомни, - сказал он, не поднимая глаз, - когда придет время, мои люди захлопнут ловушку, и ни федералы, ни Интерпол, ни ты..." Но Бэтмэн его не слышал. Прохладный ветерок пошевелил бумаги на столе. Бэтмэна не было. ТРИ Не удивительно, что при мысли о Связном на ум Бэтмэну приходили мысли о море. В наши дни волоконной оптики и мгновенной связи надежный морской транспорт все еще оставался лучшим средством для перевозки контрабанды. Реактивные самолеты, конечно, быстрее и могут перевезти что угодно, если нужда велика, а покупатель не стоит за ценой. Но большим самолетам требуются длинные взлетно-посадочные полосы, и они слишком заметны для радаров по всему миру. Правда, в отточенных операциях с наркотиками, когда стоимость груза превышает стоимость золота, очень удобно использование самолетов с коротким разбегом. Но контрабанда Связного измеряется тоннами, и ему была просто необходима взаимозаменяемая цепочка ржавых посудин, приписанных к портам Либерии или Панамы, с командами из головорезов неопределенной национальности. Бэтмэн решил не ездить из города в свою компьютерную пещеру. Попытка выследить Связного в городе без предварительного сбора информации, конечно, затянет дело, но ночь еще только начиналась, а он так давно не забредал в своих странствиях в приморскую зону. Вот почему Бэтмэн сразу направился к готамской глубоководной гавани - одной из самых крупных и безопасных в Новом Свете. В любой момент одиночный корабль мог войти в порт и выйти из него, абсолютно не привлекая внимания. Он выбрал короткий путь, срезав угол Ист Энда, и удовлетворил свое любопытство, постояв у дымящихся развалин заброшенного дома. Быстрый, но тщательный осмотр помог воссоздать кровавую картину: тело, сброшенное сверху, силуэты санитаров, вывозящих его на каталке к машине. Женщина-кошка не солгала. Теперь можно было выбросить все это из головы, что он и сделал. Лучшие времена некогда знаменитой гавани были в прошлом. Большинство грузов сейчас - легальных и нелегальных - перевозилось в контейнерах, которые кранами перегружались с кораблей на грузовики или железнодорожные платформы в новом огромном механизированном порту Готама милях в двадцати отсюда. Океаны перестали служить ареной скоростных перевозок. Пассажирские лайнеры и быстроходные грузовые суда пошли на металлолом и превратились в дешевые азиатские автомобили. Неуклюжие танкеры слили свое содержимое в плавучие бакены, дрейфующие со скоростью три мили в час. Пирсы и верфи выглядели словно мавзолеи над останками былой славы. Бэтмэн для лучшего обзора, ибо здесь все еще что-то происходило, взобрался на расшатанную башню начальника порта. Эти старые доки были подобны черной дыре, и если Связной действительно доставлял что-то в Готам-сити, то люди, копошащиеся в темноте у береговой кромки - последние докеры - должны были знать об этом. Его ожидания были вознаграждены. Посреди темной вереницы пирсов колокол света указывал место, где некие грузы перегружались вручную с помощью веревок, крюков и нецензурной брани. Спустившись с башни, Бэтмэн открыто зашагал по дорожке прямо к месту разгрузки, намеренно не прячась в тени с тем, чтобы его заметили. Вопреки распространенному мнению, у воров и других криминальных элементов, нет понятия о чести. Они всегда готовы заложить друг друга, надеясь отвлечь от себя внимание рассказами о чьих-то делишках. Слух о его визите распространится как лесной пожар, и если только здесь, на вервях, кто-то делает то, что ему не положено делать, можно не сомневаться - кто-то другой непременно примчится к Бэтмэну с многословной сплетней. Огромные тюки подержанной одежды и старых газет стояли в ряд в ожидании крана. Сняв с пояса маленький цилиндр, Бэтмэн узким ярким лучом провел по одному из них. Он узнал логотип одной из уважаемых международных благотворительных организаций, а под ним - названия нескольких пунктов назначения на разных языках, начиная от порта Дакка в Бангладеш и кончая Кабулом в Афганистане. Охваченный внезапной радостью, он пристегнул цилиндр обратно к поясу. Не менее шести миллионов душ в этих забытых Богом уголках мира жаждали найти достойное применение всем этим вещам, которыми американцы разок попользовались и выкинули на помойку. Кроме того, в каждом из этих мест действовало по пол-дюжине различных вооруженных группировок, и Бэтмэн практически различил запах новенького вооружения, упакованного - разумеется, в тайне от благотворительных организаций - в середину каждого тюка. Даже если Связной и не осуществлял транзит через американские порты, ему, конечно, небезынтересно было бы узнать, что кто-то другой занимается этим. Поэтому, когда Бэтмэн различил одинокий силуэт, быстрым шагом удалявшийся от пирса, он тут же поспешил следом. Бэтмэн нагнал человека на цементной площадке под эстакадой. Не желая вступать в схватку на открытом пространстве, он сделал крюк и подождал, пока его потенциальный информатор не подойдет к заброшенному складу. Бэтмэн стоял молча. Его маска, капюшон и вся поза "не проходите мимо" говорили сами за себя. Только тут он как следует рассмотрел человека, которого преследовал. Черноволосый крепыш. На вид лет тридцати, плюс-минус десять - возраст докера определить было трудно. Все лицо его было исполосовано длинными тонкими шрамами. Вспомнив события предыдущего вечера, Бэтмэн сперва подумал было, что на человека напала большая кошка, но быстро отверг это предположение. Шрамы были не параллельны и их было по меньшей мере шесть. Кто-то поработал над этим парнем стальной проволокой. - Оставь меня в покое, - сказал человек со шрамами, ухмыляясь. - Ты здесь не король джунглей. Бэтмэна не очень огорчил тот факт, что предполагаемый информатор не слишком поражен его наружностью. Не всякий умудрится заработать такие шрамы. Не всякий выживет, заработав их. "Ты работал на пирсе. Грузил эти тюки в Бангладеш?" - Нет, готовил свою яхту к королевской регате, - он сделал шаг в сторону. Бэтмэн шагнул за ним. - У нас нет четкого графика, - продолжил человек таким тоном, словно говорил с тупым ребенком. - Корабли приходят и уходят с приливом. Вот этот отчалит около четырех утра - если ты не возражаешь, конечно. - Я ищу тех, кто отправляет большие грузы в такие места, как Бангладеш, то есть туда, где люди бедны и нуждаются буквально во всем, а таможенники практически слепы... - Не знаю, о чем ты... - он развернулся и зашагал обратно. Бэтмэн не отставал. - Ну, скажем, я пытаюсь найти хорошего... связного. Пустынный переход освещался одной единственной галогеновой лампой у дальнего конца склада. Но Бэтмэн следил за реакцией и уловил момент, когда темные глаза собеседника метнулись в сторону. Ему не нужен был детектор лжи, чтобы понять, когда человек готов солгать. Он почувствовал, что ему очень, очень везет. - Какой к черту связной? Такие вещи приходят в порт иной раз. Может, я и слышал об этом. А, может, и нет. Смотря кто спрашивает, - исполосованный докер пожал плечами и сунул руку под свой шерстяной свитер. Бэтмэн знал, что произойдет в следующее мгновение, и как на это реагировать: осторожно. Кем бы ни был этот малый, он может пригодиться. "Как тебя зовут?" - спросил он, рискуя, что получит ответ вместе с ножичком. - Зови меня Тигром. То был не нож, а один из тех крюков, которыми докеры подцепляют поддоны с грузом. И обычный крюк мог проткнуть человеку легкие, этот же был остро отточен, и Тигр орудовал им с ловкостью профессионала. Уклонившись от двух первых выпадов, Бэтмэн сумел оценить противника и его оружие. Комбинезон мог защитить его от вещей гораздо более опасных, чем восемь загнутых дюймов отточенной стали, но маска частично открывала лицо и делала его уязвимым. Не стоило быть слишком беспечным. Не стоило также калечить нападающего. Бэтмэн применял приемы каратэ, отбивая удары предплечьями и постоянно оттесняя Тигра назад, пока тот не уперся в стену. Как только Тигр почувствовал спиной кирпичи, глаза его заблестели. Он вложил всю свою силу в мощный удар в челюсть Бэтмэна. Человек в маске ожидал чего-то подобного. Он сначала присел, а затем распрямился вверх, чуть отклонившись в сторону и перехватив рукой в перчатке рукоятку крюка как раз перед тем, как Тигр в броске улетел на мостовую. Он стукнулся лбом об асфальт, беспомощно вытянув руки по швам. На лице его застыло удивленное выражение. Но тут он увидел свое оружие в руках Бэтмэна, и изумление сменилось бешеной яростью. Человек в маске шагнул вперед, перекрыв пространство для маневра прежде, чем Тигр бросился в новую атаку. - Не дури, Тигр, - сказал он, накрывая докера собственной тенью. Тигр отполз назад, прежде чем встать. "Ты ничего не добьешься, Летучая Мышь", - он оглянулся, готовясь бежать, но - отметил Бэтмэн - не в сторону пирса. - Ну-ка расскажи мне про бессарабов, Тигр, - Бэтмэн выложил все карты просто, чтобы посмотреть на реакцию. - Не знаю я никаких бесс-арабов. Провались ты пропадом и эти пастухи вместе с тобой, - с этими словами он быстро развернулся на пятках и припустился прочь по шоссе. Бэтмэн дал ему уйти. Его мозг уже переваривал новую информацию. Он и не ждал прямого попадания. У Тигра хватило ума уйти от ответа на вопрос о Связном, но с бессарабами он прокололся. Бесс-арабы. Возможно это были арабы. Возможно они были пастухами. Мир наконец-то смекнул, что исламские культуры - племенные, а не национальные, и готовы биться между собой в отсутствие неверных. Он некоторое время слушал топот шагов убегающего Тигра после того, как тот скрылся за углом, как вдруг уловил звук дизельного двигателя средней мощности и сам припустил бегом по тротуару - как раз вовремя, чтобы увидеть задние габаритные огни грузовика, очень похожего на фургон, развозящий экспресс-почту, но оснащенного параболической антенной на крыше. x x x Тигр перевел дух лишь на металлических ступеньках, ведущих в кабину водителя. Это было его первое столкновение с пресловутым Героем, и он хотел верить, что смог удачно вывернуться, все предусмотрев. Мальчик, выросший в Готам-сити, не мог не знать Бэтмэна и его подвигов - даже если этот мальчик рос, как Тигр, на улицах Ист Энда, где телевизор - это штука, которую смотрят через окно ломбарда. И конечно, такой мальчик, как Тигр, рос, твердо зная, что на каждого Бэтмэна найдется дюжина подонков. Он знал все их имена, все их делишки, и знал тех немногих, что никогда не попадались. Он изучил их ошибки, потому что не хотел повторять их сам. Придет время, когда новое имя появится на первых полосах всех газет. Тигр. Он. Это была мечта всей его жизни - единственное, что поддерживало его все эти тяжкие годы, пока он не встретил человека в фургоне. Однажды он перестарался, пошел напролом, и налетел на безымянного букмекера с пучком острой проволоки. Но те дни в прошлом. Если у Тигра и были какие-то сомнения, они таяли по мере того, как он прокручивал в памяти стычку с Бэтмэном, смакуя ее положительные моменты и стараясь оправдать неудачи. Он был Тигром. Бэтмэн отловил его, а Бэтмэн не ловит всякую мелочь. И он не сломался, не то что какие-нибудь подонки, которые размазываются по асфальту, едва завидев маску с капюшоном. Он заинтересовал Бэта, спровоцировал драку и исчез, когда сам захотел. Правда, потерял оружие. Вот это было трудно оправдать или забыть, но тут ему пришло в голову, что крюк - не оружие, а инструмент, а инструменты можно выбросить, когда надобность в них отпадет. Всему этому его научил человек в фургоне. Водитель свернул на одну из улиц верхнего города. Используя габариты своего танкоподобного автомобиля, он занял среднюю полосу и подстроился под светофоры так, что все время ехал на зеленый свет. Они перепрыгивали рытвины на скорости двадцать пять миль в час, когда вдруг из фургона раздался свист, разрывающий барабанные перепонки. Вцепившись одной рукой в руль, водитель пытался надеть на голову желтые поролоновые наушники. Тигр сжал зубы, содрогаясь и прощаясь с жизнью, пока фургон дергался и вибрировал. Через тридцать секунд удалось поймать сигнал, но эти тридцать секунд показались вечностью. Наконец, свист стих и перешел в вибрацию вполне терпимую. Водитель оставил наушники на голове. Тигр откатил в сторону скользящую дверь и шагнул в залитый ярким флуоресцентным светом фургон. - Ты опоздал. Ты едва не отстал. Свет был неестественный. Он исходил от стен, потолка, пола. У Тигра, вошедшего из ночной темноты, заслезились глаза. Он моргал и сопел, ожидая, пока прояснится зрение. - Но все же не отстал, - оправдался он. Очертания Связного, сидевшего за массивным письменным столом, становились более четкими. Человек далеко за пятьдесят, с мягкими чертами, с волосами такими же белыми как кожа. Сердце Тигра слегка екнуло, когда ему показалось, что он узнал это лицо. Он и правда узнал - конгрессмен из Ноувера, Северная Дакота, которого недавно с позором изгнали из Сената. Такая у Связного была манера шутить. Суть заключалась в том, что было совершенно неважно, привыкли глаза Тигра к свету или нет. Здесь не было ничего реального. Сплошная высокая технология. Связной никогда не выглядел одинаково два раза подряд, говорил каждый раз новым голосом, а все потому, что его здесь вообще не было. Одному Богу известно, где находится Связной в тот момент, когда передает сюда, в фургон, свои голограммы. И одному Богу известно, как Связной выглядит на самом деле. - Смею ли я напомнить тебе, что дерзость я презираю еще больше, чем небрежность? Не имело ни малейшего значения, как Связной выглядел или как он модулировал свой голос. Тигр знал, что босс присутствует здесь, и только это имело значение. Сейчас. До тех пор, пока он оставался Тигром и был готов взять на себя ответственность. - У нас не хватало рук. Я сам работал, чтобы перетащить барахло куда положено. Лучше уж убедиться, что все сделано как надо, и опоздать на пару секунд, - он вздернул подбородок, делая слабую попытку выглядеть убедительнее. У него было готово простое объяснение на тот случай, если металлодетектор обнаружит отсутствие крюка на поясе: он воткнул крюк в последнюю кипу и забыл его там. Не следовало говорить боссу о Бэтмэне. - У тебя все время будет нехватка рук. Я не хочу, чтобы лишние люди совали свой нос куда не следует, и на корабле не должно быть ни одного человека, от которого потом не удастся избавиться. - Понял. - Все идет в соответствии с планом? Это был хитрый вопрос. Связной не открыл Тигру весь план. Но как на всякий хитрый вопрос, отвечать на него нужно было правильно. - Да, да. Нет проблем. Бесс-арабы в городе. Я взял у них дополнительную плату - два размалеванных куска дерева в дешевой золоченой раме. Кто платит за такой мусор, босс? - задал он риторический вопрос, не ожидая ответа. - Во всяком случае, я доставил их в подвал. Послезавтра я вылетаю. Завтра вечером сажусь на корабль. Товар уже запечатан и ждет нас. Я должен убедиться в том, что он погружен, затем, через десять дней, опрокидываю его на бок, ставлю на него радиобуй и возвращаюсь в город за третьей партией барахла. Одиннадцать дней, и дело войдет в историю. Голограмма кивнула и принялась перебирать бумаги на столе, пока, наконец, не нашла ту, которую искала. Эффект был весьма впечатляющим, если не считать того, что бумаги не шуршали, а лист, который держал человек за столом, был чист и слегка просвечивал. - Ты нервничаешь, Тигр. Почему? - Да нет, босс. - Ты ввез через парадную дверь Готам-сити контейнеры с лучшим оборудованием американской армии - автоматами, амуницией, стингерами - и ты не нервничаешь? - Ну да. Нет. Похоже... Да, нервничаю, но ведь план под контролем, так что... Нет, не нервничаю. Вот так вот. На большом расстоянии отсюда, за настоящим столом, в настоящей комнате, набитой уникальной электроникой и средствами связи, настоящая рука перебирала настоящий лист бумаги. Три телеэкрана с высокой разрешающей способностью передавали туда трехмерное изображение Тигра, слегка покачивающегося вместе с фургоном, двигающимся по намеченному маршруту. Телеметрия, которой был набит фургон, показывала все, что нельзя было разглядеть, начиная с отсутствия любимого оружия под свитером и кончая разницей температур между руками, покрытыми холодным потом, и пылающим лицом. Даже бурчание в животе. Тигр действительно нервничал - нервничал не совсем обычно - и врал, что не нервничает. Связной сделал пометку на листе. Затем Тигр вернулся к своей обычной нервозности. Он не был ни таким крутым, как сам о себе думал, ни шибко умным. Но он был достаточно крут и достаточно умен, чтобы служить полезным инструментом все эти десять лет. Связной проявлял отцовскую заботу о подчиненных - так трудно найти подходящего человека для его операций. Все они исчезали тем или иным образом. Нужно было только следить, чтобы эти исчезновения не выходили из-под контроля. - Как Роза? Как она себя ведет? Изображение на экранах кивнуло. Телеметрия показала, что пульс стал лихорадочным, а внутренности забурлили. - Да, да. С ней все в порядке. Я мужчина. Она моя женщина. Нет проблем. Еще одна пометка на бумаге. - На днях мы получили предложение от наших связных в Гонг-Конге. Дело небольшое, но прибыль получается солидная. Похоже, один из манчжурских императоров разделял твою страсть к Pantera tigris, и каким-то чудом императорская коллекция уцелела. Я взял на себя смелость выбрать для тебя уникальный экземпляр. Стрелки приборов телеметрии зашкалило: наглядное доказательство того, как легко купить человека. - Он в столе. Прими этот подарок с моей благодарностью - за хорошую работу, которую ты, я знаю, сделаешь блестяще. Тигр запустил руки в голографический стол. Они наткнулись на нечто тяжелое, покрытое мехом. Он с жадностью схватил этот предмет и извлек шкатулку, хитроумно изготовленную из серебристо-серого тигриного черепа. Возбуждение, которое он испытал при виде подарка, было и духовным и сексуальным одновременно, и это состояние передалось Связному через все огромное расстояние. - Я знал, что тебе понравится. Сколько их у тебя теперь? - Сто тридцать девять, - мечтательно сказал Тигр, поглаживая жесткий мех. - Теперь - все, что хотите. Тигр сделает все, что пожелаете. Где-то там далеко на лице настоящего Связного во плоти появилось хмурое выражение, которое не передалось голограмме. Тигр десять лет ждал своего имени. Когда-нибудь он поймет, что никакой он не Тигр. Когда-нибудь Связному придется его убить. Но время это еще не пришло. ЧЕТЫРЕ День был чудесный - солнечный и ясный, с мягким ветерком. На лазурном небе легкие росчерки перистых облаков. Утреннее радио объявило, что сегодня в Готам-сити один из самых великолепных весенних дней. Была среда, и работающие люди, которым больше всего нужна была бы хорошая погода, не имели возможности ей насладиться. Но для сестры Терезы Кармелы, осторожно обвивающей новый побег плюща вокруг его более старых собратьев, хорошая погода была божественным даром, независимо от дня неделя. Сорок лет назад, когда Орден послал ее в миссию, основанную здесь, в Ист Энде, сестра Тереза начала царапать мотыжкой сцементированную грязь во дворе. Тяжелые бронзовые кресты, прибитые к парадной двери, давно уже исчезли - украдены лет двадцать назад, когда появилось новое поколение заблудших душ. Теперь здесь все по-другому. Парадные двери сделаны из стали, окна спальни забраны стальными прутьями. Эти прутья - последнее, что сестра Тереза видела каждый вечер перед тем, как заснуть. Она была одновременно благодарна им за защиту и расстроена необходимостью их установки. Но садик сестры Терезы расцветал. Почва под дебрями Готама была жива; она просто спала в ожидании нежной, умелой руки. И вот уже распустились десятки крокусов и нарциссов, за ними поднималась волна тюльпанов. Лилии наливались цветом. И розы - сестра Тереза осторожно переступила с одного замшелого булыжника на другой, наклонилась и проверила почву своими большими узловатыми руками - все розы пережили зиму. Еще вчера они были безжизненны, а сегодня на них показались малиновые росточки. Это была роза Мира, ее любимая. Она позволила себе неслыханную роскошь - вспомнить ту юную девушку, которой она была, когда молодой человек подарил ей одну единственную розу Мира с бриллиантовым колечком на стебле. Годы смягчили боль, остался только вкус счастья, ощущение тепла, словно весеннее солнце упало на траурную вуаль. Она была окружена воспоминаниями и светом, но не затерялась в них. Она слышала чириканье воробьев и отдаленный звон металла о металл, который говорил о том, что кто-то вошел в часовню, где она сейчас должна была находиться. Когда сестра Тереза вытерла руки и зашагала к часовне, в ней на мгновение проглянула та своевольная романтичная девушка с розой Мира в руках. В часовне перед алтарем преклонила колени молодая женщина. Подбородок почти касался груди, длинные светлые волосы падали небрежными завитками на опущенные плечи. Даже на расстоянии сестре Терезе была слышна ее рыдающая молитва. Пожилая женщина вновь вспомнила себя в молодости. Не исключено, что эта девочка тоже потеряла своего любимого на войне - здесь, в Ист Энде, войны не прекращались. Решительно расправив накидку, сестра Тереза выбросила из головы свои воспоминания. Преисполнившись сострадания, она прошла по проходу между стульями и приготовилась выслушать худшее. - Могу ли я помочь тебе, дитя? Молодая женщина зарыдала с новым взрывом отчаяния, но не обернулась. Сестра Тереза рассматривала ее профиль. На щеке девушки виднелся свежий кровоподтек. Еще один, давнишний и темный, украшал лоб, на губах темнели полузатянувшиеся трещины. Монахине приходилось видеть и сильнее избитых людей, но от этого было не легче. Она опустилась на скамью и взяла девушку за руку. - Расскажи мне, что случилось. Мы ведь здесь хотим тебе добра. Добра для тела и добра для души. Женщина прижала руки к животу. Новые потоки слез заструились по щекам, стекая на и без того мокрый свитер. Она уставилась вниз, словно хотела разглядеть что-то глубоко под полом, и не поднимала головы. Когда сестра Тереза взяла ее за руку, девушка вся съежилась. - Расскажи мне все, дитя, - сказала сестра Тереза строгим голосом. Большинство из тех, кто приходил в часовню, были убеждены, что монахини состоят на службе у неких божественных властей, что их нужно слушаться, и что они сначала выносят приговор, а уж потом проявляют сострадание. Выдумка, конечно, но иногда ей можно воспользоваться. - Ты пришла сюда, чтобы поговорить со мной, и ты должна это сделать. - Сестра Тереза?.. Молодая женщина медленно подняла голову. Когда их взгляды встретились, и монахиня узнала ее, избитая девушка потеряла последние останки самообладания. Скуля, как собака, она уткнулась лицом в плечо сестры Терезы. - Роза... Роза... - сестра Тереза гладила грязные светлые волосы. - Роза, что случилось? Как это случилось? - У нее самой по морщинистым щекам потекли слезы. - Роза, почему ты так долго ждала? Ты не должна была этого терпеть. Здесь для тебя всегда есть место. Всегда. Девушка не ответила. Она не могла ответить. Звук голоса сестры Терезы - его почти забытая сила - дали ей почувствовать себя в безопасности, но ей казалось, что иллюзия развеется, стоит только пошевелиться. Пошевелишься - и придется думать. Вновь нахлынут ужас и боль, которые пригнали ее в это священное место. И нужно будет отвечать на вопросы сестры Терезы. Сестра Тереза почувствовала, как бездумное отчаяние сменяется отказом. Ей слишком хорошо был знаком этот процесс, чтобы не распознать его. Она еще несколько раз провела рукой по волосам Розы - просто из сентиментальности - затем вздохнула и отодвинулась от девушки. - Расскажи мне все, Роза. Все с начала. Ничего не утаивай. Наш небесный Отец знает, что эти старые уши не могут услышать ничего такого, чего бы не слышали раньше. Роза поникла, как марионетка без веревочек. Она зажмурила глаза, затем широко открыла. Слез уже не было. Чувствовалось, что ее захлестывает тяжелая волна стыда. - Роза... Блестящие капельки пота выступили на лбу вокруг ссадины. Руки дрожали, хотя она и стискивала их изо всех сил. Все это тоже было знакомо сестре Терезе. - Что ты сейчас принимаешь? Когда это было последний раз? - Это не наркотики, - хрипло прошептала Роза, - я не употребляю наркотики. Никогда. - Она попыталась сглотнуть, но поперхнулась и разразилась кашлем. Сестра Тереза сжала кулаки так, что коротко остриженные ногти вонзились в ладонь. - Но что тогда? Посмотри на себя! Волосы грязные. Одежда грязная. Выглядишь так, будто спала под забором. Что это, если не наркотики? - Монахиня подождала минуту и сама ответила: - Это мужчина? Мужчины? Да, Роза? Роза молча выразительно раскачивалась из стороны в сторону. Монахиня откинулась на спинку скамьи. Она подняла глаза вверх на распятие - простое, из раскрашенного гипса, но все же прикрученное к стене болтами, чтобы нельзя было легко украсть, - затем снова повернулась к Розе. Четыре года назад Роза д'Онофрео пришла в миссию, сбежав от повседневного ужаса жизни средней семьи Ист Энда. Самым простым было вылечить ее подорванное здоровье. Регулярное питание и спокойный сон совершили настоящее чудо. Но сестрам казалось, что они должны сотворить нечто еще более чудесное - вылечить Розину душу. Она вернулась в школу, потом окончила секретарские курсы. Получила хорошую работу у выходца из Ист Энда, который, процветая, не забывал, откуда он родом. Сестры решили, что их усилия не пропали даром. Чтобы Роза чувствовала, что у нее есть семья, сестры сложили свои мизерные пособия, купили золотую розу на тонкой цепочке и преподнесли ей накануне того дня, когда она должна была начать новую жизнь. Уходя Роза сияла улыбкой и надеждой, но потом так ни разу и не пришла навестить своих спасительниц. Сестры не сердились на нее: зачем ей возвращаться? Порядочная молодая женщина не должна ходить по этим улицам ни днем, ни ночью. Сестры были мастерицы глотать обиды. Сестра Тереза все искала глазами цепочку на шее, пока не поняла наконец, что цепочки нет. Она разглядывала Розин свитер и видела, что он слишком узкий для девушки, работающей в офисе, и в то же время чересчур дорогой для девушки, зарабатывающей на жизнь на улицах. То же самое можно было сказать о коротенькой юбке и кружевных колготках. В глубине души сестра Тереза не одобряла моду с тех самых пор, как сама надела монашеское одеяние, - но она безошибочно отличала дорогие вещи от дешевых уличных подделок. Розина одежда стоила столько, что на эти деньги можно было целую неделю содержать миссию. Сестра Тереза непроизвольно передернула плечами. - Где ты пропадала? Чем ты занималась? Где работала? Где жила?.. Роза скорчилась, продолжая раскачиваться. "Я... я старалась..." - выдавила она перед новым взрывом слез. Слабый стук открываемой двери разнесся по часовне. Другой ветеран этих маленьких войн заспешил по проходу, и сестра Тереза прижала палец к губам. - Роза? - одними губами произнесла подошедшая монахиня, не в силах скрыть своего изумления. Сестра Тереза кивнула и подвинулась. Но сестра Агнесса опустилась на колени, обняв безутешную девушку. Роза увидела перед собой еще одно темное, обеспокоенное лицо. Зачем она сюда пришла? Что дало ей повод думать, будто эти женщины - Христовы невесты - поймут ее мысли? Лучше было не приходить сюда. Ей захотелось вновь очутиться в ванне, нагишом, разглядывая в зеркале избитую незнакомку. Синяки - далеко не самое страшное. Разве они этого не видят? Разве не видят они нависшей над ней тени, гораздо темнее, чем кровоподтеки. Ей казалось, что здесь тень должна быть видна. Что святые сестры осенят ее крестным знамением и прогонят тень. Но они смотрели на ее лицо, не на тень. Здесь она не найдет помощи. Не найдет надежды. Роза вцепилась в собственные волосы. Несколько прядей осталось в сжатых кулаках, и слезы вновь полились из глаз. Сестра Агнесса в ужасе отшатнулась. - Что с ней такое? - Она была у алтаря, когда я вошла. Я спросила, что с ней. Но так ничего и не добилась. - Она избита! Может, вызвать врача? - спросила сестра Агнесса. - Не синяки ее мучают. Ее и прежде били - Господи спаси - но она к нам не приходила. Нет... что-то ранило ее сердце. И до сих пор ранит. Роза услышала то, что жаждала услышать, слова, подтверждавшие ее худшие опасения, ее стыд. Богом ей данная совесть хотела исповедаться во всем, но, когда Роза открыла рот, раздался один лишь нечеловеческий крик. Две монахини быстро перекрестились, взглянули на распятие, затем друг на друга. Сестра Тереза нетвердо поднялась на ноги. "В сад". Она подхватила Розу под мышки и мигнула сестре Агнессе, чтобы та сделала то же самое. Стены миссии уже гудели от шагов других монахинь, прослышавших о случившемся. Свежий воздух и солнышко оказались весьма кстати, но вид незнакомых лиц пробудил в Розе инстинкт самосохранения. Она пригладила волосы и привычными движениями оправила одежду. Она смотрела на всех и ни на кого. - Я... я... я не знаю, что это на меня нашло, - голос, вначале неуверенный, к концу фразы стал непроницаемо ровным. Монахини обменивались понимающими взглядами. И это было знакомо, и этого ждали. Жители Ист Энда могли в мгновение ока спрятать самое глубокое отчаяние; это был их спасительный камуфляж. Их умению мог позавидовать профессиональный актер. Однако Розино представление могло сработать на улице, на сцене, но публику в этом маленьком садике оно не обмануло. И Роза это знала. - Мне было как-то не по себе последние дни, - неубедительно продолжила она, потирая лоб, словно проверяя свою температуру. - Я, наверное, подцепила грипп. А от гриппа даже с ума иногда сходят. Правда... правда, я на прошлой неделе по телевизору видела... - Роза. Этот новый голос заставил всех присутствующих - и Розу, и собравшихся сестер - быстренько проверить, все ли у них в порядке снаружи и внутри. По ступенькам медленно спускалась мать Жозефа. Она проводила целые дни у телефона, общаясь с неким болотом под названием Готамский департамент социального обеспечения, выколачивая из него дотации на поддержание миссии. Она редко покидала свой офис при свете дня, и ничего хорошего это обычно не предвещало. - Что здесь происходит? То в часовне какие-то предсмертные вопли, то в саду столпотворение. - Роза вернулась, - тихонько сообщила сестра Тереза. Мать Жозефа скрестила руки на груди. Она отличалась терпением святой, или, может быть, камня, и по упрямому наклону ее головы Роза поняла, что она готова, если понадобится, ждать объяснений до второго пришествия. Розу захлестнула волна стыда и раскаяния. Она почувствовала себя нагой и никому не нужной - но к этому ей было не привыкать. "Я ошиблась, - сказала она невыразительно. - Мне не стоило сюда приходить". Невозможно лгать, когда стоишь нагишом, но на свете столько разных истин. Передернув плечами, Роза направилась к воротам. Но не прошла она и двух шагов, как Вельзевул, прижившийся в миссии кот-вояка, бросился ей наперерез. Любой другой на ее месте вздрогнул бы от неожиданности. Кое-кто, наверное, вскрикнул бы от удивления. Но Роза, белая как мел, буквально окаменела от ужаса. Вельзевул мяукнул и растянулся на солнышке, поглядывая на мир, будто ничего не произошло. Сестра Тереза почувствовала, что кто-то смотрит ей в спину. Она повернулась и встретилась взглядом с матерью Жозефой. После стольких лет, проведенных вместе, ветераны понимали друг друга без слов. Выражение лица настоятельницы, легкое движение правой бровью заключали в себе точные и ясные приказы. Сестра Тереза ласково, но крепко обняла Розу за талию. Молодая женщина моргнула, но взгляд оставался неподвижным. - Ты ведь не забыла нашего крикуна-полуночника, а? Роза закрыла глаза. Острый припадок паники миновал; ее начала колотить дрожь. "Я хочу домой", - прошептала она. Сестра Тереза почувствовала сквозь одежду, как отчаянно бьется сердце Розы. "Тебе бы посидеть на солнышке, да перевести дух", - она попыталась повернуть девушку, но ничего не получилось. - Нет. Я хочу... я себя лучше чувствую там, где мое место. Слегка нахмурившись и крепко вцепившись в корсаж Розиной юбки, сестра Тереза тянула ее назад. "Мы вызовем тебе такси. Ты не в том состоянии, чтобы идти пешком или толкаться в автобусе. Тебе ведь на угол Второй и Семьдесят восьмой?" Мать Жозефа будет очень недовольна, если они отпустят девушку, не выведав, где ее можно будет найти. Роза начала вырываться. Сестры не гнушались легкого принуждения, но перед открытым сопротивлением пасовали. Сестра Тереза разжала руки. - Не будь дикаркой, - укорила она, глядя в потемневшие глаза Розы. - Мы ведь тебе не чужие. Мы хотим знать, как у тебя дела. Мы хотим помочь. Возвращайся и поговори с нами, Роза. Открой свое сердце, и тебе в самом деле станет легче. Роза уставилась в землю, но не сделала ни шага. Сестра Тереза поняла, что пора закинуть крючок. - В субботу. Приходи на обед. Жареная курица с кукурузно-яблочной подливкой - как раз такую, какую ты всегда любила... Ресницы задрожали, но ответа не последовало. - Ну скажи "да", дорогая. Порадуй нас всех... Не поднимая глаз от земли, Роза сказала "да", тут же развернулась и убежала. Ее каблучки простучали по полу часовни. Словно огневой рубеж, преодолела она входную дверь. Было слышно, как девушка сбегает по ступеням, потом дверь медленно закрылась, и все смолкло. В наступившей тишине громом звучало воробьиное чириканье. Наконец раздался голос матери Жозефы. - С ней случилось что-то очень серьезное. - Но что? - спросила сестра Агнесса. - Она не готова рассказать об этом ни нам, ни Господу. Может пойти за ней? Или нужно было задержать ее здесь? - Мы сделали все, что могли. Может быть, она придет в субботу. Может быть, расскажет нам что-то. - Да, нужно было задержать ее, - пробормотала сестра Тереза. - Я не должна была отпускать ее. - Нет, - убежденно сказала мать Жозефа. Ей тоже было жалко девушку, но она держала ответ перед городскими властями, а также перед Богом и епархией. Выбор у нее был ограниченный. - Мы ничего не можем сделать против воли Розы, даже ради спасения ее души. Можно только молиться, чтобы она пришла в субботу. Еще одна монахиня вставила слово: "Видели, как она смотрела на кота? Я такого взгляда никогда не видела, разве только в кино". Мать Жозефа поправила накрахмаленный апостольник под покрывалом, собираясь с мыслями. У кошек в миссии было привилегированное положение. Они находили убежище в каждом укромном уголке здания. Каждый день им ставили еду и воду. Сестра Магдалена, положившая начало этой традиции, больше не жила в обители. Орден был подобен армии. Сестры отправлялись туда, куда их посылали - правда, к переводу сестры Магдалены из Готам-сити приложила руку мать Жозефа. Но кошки продолжали собираться возле кухонной двери, и время от времени в ящике для пожертвований появлялся анонимный конверт с купюрами. Мать Жозефа знала, что деньги предназначаются кошкам. - Пожалуй, в субботу на обед можно пригласить еще одного старого друга, - задумчиво проговорила настоятельница. - Давненько мы не видели Селину. Вельзевул дичится людей, но если Селина принесет одного из своих котят - а у нее всегда живет пара котят - может мы тогда разберемся, в чем тут дело. - Селину мы не видели с тех пор, как ее сес... с тех пор, как сестра Магдалена уехала, - торопливо поправившись, начала сестра Тереза. - Мне кажется, они расстались не вполне... - она сделала паузу, тщательно обдумывая слова. Истории о сестре Магдалене и ее сестре Селине были длинными, запутанными, о них старались не вспоминать. - ...не вполне довольные друг другом. Я даже не уверена в том, что Селина сейчас в городе. И я не думаю, что выйдет толк, если мы сведем Селину и Розу вместе. Ропот одобрения пронесся среди черного воинства, но мать Тереза прекратила это изъявление чувств движением бровей. "Мне нужно знать, почему Роза так испугалась кота. И я хочу пригласить Селину, если она примет приглашение, конечно. Может она и не придет, а может придет, и все будет в порядке. Но мне надо самой все проверить. Что-то последнее время в Готам-сити распространилась эпидемия котобоязни". ПЯТЬ Серый полосатый котенок следил глазами за квадратной штуковиной, что оказалась вдруг перед его укрытием. Сначала она была высоко, потом опустилась на пол. Тут она изменила форму, и из нее посыпались чудеса - удивительные запахи, вещи и звуки рассыпались по холодному твердому полу. Котенка охватило любопытство. Оно выманивало его из безопасного убежища под раковиной, где иногда была вода, а иногда не было. Его уши и хвост затрепетали, лапки подогнулись - котенок, весь как стрела на тетиве, нацелился на шуршащий, извивающийся, упругий предмет. Он еще никогда ничего в жизни так не хотел - хотел немедленно, сейчас - и бросился на эту штуку. - Попался! Откуда-то с неба без предупреждения появились руки, ухватили за кожу над плечами и подняли на головокружительную высоту. - Я знала, ты не устоишь. Ни один кот не может устоять перед мешаниной из блестящего мусора. Котенок беспомощно болтался перед лицом, которое было размером с него самого. Не в первой его отрывали от вожделенной цели, когда он был уже на волосок от нее. Это лицо, этот голос и особенно эти руки преследовали его всю жизнь. Обычно они доставляли удовольствие, но сейчас был явно не тот случай, и котенок забеспокоился. - Мы приглашены на обед. Оба. Приглашение было довольно специфическим: я и мой самый несносный котенок. Это ты и есть. А поскольку у меня есть привычка никогда не отказываться от бесплатного угощения, тебе придется лезть в коробку. Котенок не понял ни слова, но общую идею уловил. Будучи непревзойденным мастером извиваться, он выделывал в воздухе всевозможные петли, пока когти его не впились во что-то осязаемое. Через секунду он был свободен. - До крови оцарапал! Как было ему предписано природой, котенок приземлился на лапки и рванулся к двери. В этом мире под лапами постоянно было что-то скользкое. Скользкий кафель в ванной сменился скользким паркетом. Выбираясь из ванной, он врезался в притолоку и стал пробираться вдоль стены холла, производя больше шума, чем реального движения. - А ну вернись! Раздался еще один удар тела о притолоку, и котенок понял, что лицо и руки пустились в погоню. Он вспрыгнул на то, что называлось, кажется, покрывалом, и, преодолев перевал, нырнул в другое знакомое убежище - позади кровати. Остальные кошки, обитавшие в комнате - как его сверстники, так и несколько взрослых - поняли, что надвигается хаос, и поспешили в собственные укрытия. Кошки, безделушки, газеты и остатки вчерашнего ужина - все взлетело в воздух. У Селины Кайл не было времени для взвешенного решения. Она сделала рывок к ближайшему пролетающему предмету, поймала липкий огрызок холодной сычуаньской курицы и с ужасом проследила глазами за полетом фарфоровой кошечки эпохи династии Мин, которая в следующее мгновение вдребезги разбилась о стенку. - Она мне так нравилась, - заныла Селина. - Это была моя любимая кошка... Кошачьи головы высунулись из-за различных предметов и смотрели на нее с явным недоверием. - Я могла бы получить за нее сотни три, а вообще цена ей не меньше тысячи. Но я ее не продала. Я оставила ее себе, потому что она мне понравилась, а теперь от нее остался один мусор. Кошки щурились. Одна принялась вылизываться. Селина поймала порхающий клочок газеты и принялась стирать с руки неаппетитно размазанные овощи. Соус был холодный, но острые специи обожгли свежую царапину, когда она газетой провела по запястью. И снова рефлексы не дали ей времени собраться с мыслями. Девушка прижала кровоточащую руку к губам, выронив газету, и только тут сообразила, что этого делать не следовало, ибо бумажный комок по покрывалу скатился на пол. - А, черт! Рыжая кошка спрыгнула с полупустой книжной полки, обнюхала комок и, шипя, утащила его. - Черти полосатые! Селинина однокомнатная квартирка была маловата для семи - как, например, сегодня утром - кошек и одной кошачьей поклонницы. Девушка отняла у кошки скомканную газету и запустила ее в мусорный бачок. Газетный комок запрыгал по полу. Не то, чтобы Селине не хватило меткости, просто бачок давно уже был переполнен. С гримасой отвращения она запихнула газету в бачок, а осколки фарфоровой кошечки ногой задвинула под радиатор. Где-то был веник и рулон мешков для мусора, но у Селины не было настроения искать их. Впрочем, она пыталась. По крайней мере раз в месяц Селина делала попытку создать здесь дом, который, по ее представлениям, был у других людей. Но природа не наделила ее домовитостью. Зато наделила ее другими способностями. Способностью попадать в истории и выходить сухой из воды, брать то, что ей нужно, процветая там, где другой насилу может выжить. Поэтому ее дом был похож именно на то, чем он был: убежище мусорщика. Одни вещи были украдены, другие подобраны на свалках, большинство же куплено в дешевых магазинах и у уличных торговцев. Селина приносила сюда то, что, по ее мнению, должно быть в доме - не в том доме, который она помнила, а в никогда не виданном доме, где все блестит, переливается и дарит чувство покоя. Селина глубоко вздохнула и расслабилась, пока ее вещи творили свое чудо. Она обняла себя руками, тихо покачиваясь. Напряжение стекало с тела, уходило через пол, прочь из комнаты. Как во всех домах Ист Энда, тонкие стены пропускали уличный шум и звуки из соседних квартир, но в ее жилище царили покой и тихое мурлыканье. Серый полосатый котенок высунул головку и чихнул. Селина тут же запеленговала звук. "Вот ты где! Ты меня еще не победил. Даже и не надейся. Я все-таки получу свою бесплатную жратву, и ты - маленький чертенок - пойдешь со мной". Руки проникли в укрытие. Котенок еще не вполне освоил искусство упираться всеми четырьмя лапами. Он запустил когти во что-то мягкое под собой, но руки неумолимо извлекли его на свет. Ему оставалось только прижать уши к затылку, пока безжалостная рука разгибала его коготки один за другим. - Давай не будем делать дырки в моем костюме, - Селина щелкнула его по носу, освободив от когтей комбинезон из мягкой кожи. - Я готова разделить с вами что угодно, но это - мое. - Она мелодраматически нахмурилась, а котенок заорал. Не обращая внимания на его вопли, Селина засунула его в коробку и закрыла ее. Серая лапа, отчаянно заскреблась, пытаясь проникнуть в щель. Когда эта попытка не удалась, котенок атаковал гофрированный картон. Вычислив, что у нее есть полчаса до того, как он доконает коробку, Селина принялась сама готовиться к бесплатному обеду в миссии. Лучше всего она чувствовала себя в комбинезоне, брошенном поперек неубранной кровати. Но затянувшись в черное, закрыв лицо маской, защитившись остро отточенными стальными когтями, закрепленными на перчатках, Селина переставала быть Селиной. Она становилась Женщиной-кошкой. Когда смотришь на мир через прорези в маске, он кажется гораздо проще. Прошлое и будущее становятся несущественными по сравнению с желаниями и нуждами настоящего. Но слишком велик риск. Селине достаточно было взглянуть на кошачью лапу, отчаянно продирающуюся сквозь щели в картоне, чтобы понять, сколь велик риск. У Женщины-кошки был свой разум, свои понятия, своя гордость, свое предназначение - и ничего больше. Она жила для себя, сама по себе, безо всяких иллюзий. А посему комбинезон отправился на свое место под кроватью. Если хочешь получить бесплатное угощение, ты должна предстать перед сестрами в собственном обличье. Стоя в одном белье перед беспорядочными кучами тряпья, вываленными из шкафа и комода, Селина слышала хор голосов из далекого прошлого. Посмотри на себя... Стой прямо. Не вертись. Одевайся как леди. Веди себя как леди. Ты не уйдешь из этого дома в такой одежде. Ты дешевка, Селина Кайл. Ты попадешь в беду. Ты получишь то, чего заслуживаешь. Шлюха. Потаскуха. Кончишь жизнь под забором. Ты слышишь меня, Селина Кайл? Смотри на меня, когда я с тобой разговариваю! Селинины щеки загорелись от давно забытых пощечин. Она вздрогнула и застыла в тишине квартиры. - Это того не стоит, - пробормотала она, обращаясь к кошкам. - Никакая жратва не стоит таких воспоминаний. Надо было захлопнуть дверь перед носом у той монашки. Но Селина дала слово. И надела то, что лежало сверху: бесформенные штаны и растянутый свитер, драную куртку какого-то фотографа и армейские башмаки. - Ты, конечно, не похожа на леди, - сообщила она своему отражению. - Но и на шлюху не похожа тоже. x x x Мать Жозефа поджидала у дверей миссии. "Входи, Селина. Я уж начала опасаться, что ты не сдержишь слово. Роза только что пришла, - она потянулась было к коробке, из которой доносилось царапанье и мяуканье. - А, принесла котеночка". Селина увернулась от рук монахини, словно это был нож незнакомца в темном переулке. Мягко стелет, да жестко спать, подумала она. Но когда настоятельница сообщила о Розе, любопытство ее взыграло. - Агги-Пэт не упоминала о других приглашенных, - пробурчала она. Все монахини имели прозвища. Сестра Тереза Кармела с незапамятных времен прозывалась "Ти-Си". Сестру Агнессу Патрицию звали "Агги-Пэт". Родная сестра Селины, сестра Магдалена Катерина была, естественно, Мэгги-Кэт. А мать Жозефа в Ист Энде была повсеместно известна как Старая МаЖо. Но, конечно, не в стенах миссии. Селина и сама не знала, почему ей пришло в голову употребить прозвище; наверное, это было связано с тем, что она чувствовала себя здесь ребенком, и естественно, злилась от этого. Мать Жозефа не изменилась в лице. "Сестру Агнессу попросили пригласить тебя, а не зачитывать список приглашенных. У тебя ведь котенок там в коробке, да?" Селина кивнула, но коробку не отдала, когда мать Жозефа вновь попыталась забрать ее. "А зачем собственно вы попросили меня принести котенка?" Бросив быстрый взгляд на дверь, за которой раздавались голоса, и почувствовав, что Селина согласна участвовать в задуманном только в обмен на полную информацию, мать Жозефа вздохнула и указала на лестницу. - Пойдем в мой кабинет, Селина. Я тебе все объясню. Удовлетворение от того, что к ней относились - в кои-то веки - как ко взрослой, почти вытеснило тревогу, которая охватывала всякого, кто поднимался вслед за матерью Жозефой по этой лестнице. Много лет прошло с тех пор, как Селина перестала нуждаться в помощи миссии, и за это время вернула все долги с процентами; она ничего не была им должна - и все же на этой лестнице сердце ее стало биться в два раза чаще. Когда входишь в двери миссии, невольно принимаешь их правила. А если поднимаешься по этой лестнице - значит ты нарушила что-то из правил. Какой бы она ни была - хорошей, плохой, никакой - Селина терпеть не могла правил. Они сводили ее с ума. Они делали ее Женщиной-кошкой. Она уже была на взводе, когда мать Жозефа отперла дверь и пригласила ее сесть на один из жестких стульев для посетителей. Как только монахиня открыла рот, ей стало невыносимо скучно. Селина жила в Ист Энде, но не ощущала себя частью здешнего общества. Она родилась не здесь и впервые ступила на землю Готама в шестнадцать лет. Имя Розы д'Онофрео ничего не говорило ей, так же как и несколько других имен, упомянутых настоятельницей. Селина зевнула. - Порой, когда попавшим в беду трудно рассказать свою историю, мы дарим им кукол, - торопливо закончила мать Жозефа. - Но что касается Розы, то мне кажется, именно котенок поможет ей разговориться... - она мягко улыбнулась, но Селина оставалась безучастной, и улыбка сползла с лица монахини. - Словом, если ты дашь Розе коробку, когда мы спустимся вниз... - Так там правда приготовлен обед или нет? Жареный цыпленок, подливка - ну, все как полагается? Мать Жозефа поднялась со своего стула. "Яблочный пирог и ванильное мороженое на десерт, как обещали". Догадываясь, что монахиня встревожена, но не зная причин этого, Селина с кротким видом спустилась за ней по лестнице. Ее вполне устраивало, когда миссия принималась за спасение бренных тел. Горячая пища, чистые простыни, душ и амбулатория - время от времени во всем этом нуждались пропащие обитатели Ист Энда. Но спасение душ - посредством религии или психологии, неважно, - это пустая трата времени и только. Если эта самая Роза не знает, зачем ей жить... Что ж, помоги ей Господь, пусть это будет котенок! - Ты что-то сказала? - спросила мать Жозефа. Они уже спустились на первый этаж. Селина передернула плечами. "Не-а". Монахиням не откажешь в проницательности, им ничего не стоит прочитать чужие мысли. Но одного им не понять: вся их блаженная помощь ближнему и гроша ломаного не стоит. Отыскать Розу среди других женщин на кухне было не сложно: она одна была без монашеского одеяния. Увидев длинные светлые волосы, Селина сразу поняла, что знала Розу д'Онофрео - вернее знала о ней. Когда неторопливые лимузины с затемненными стеклами курсировали по ночному Ист Энду, они высматривали именно такие волосы. Роза скорее всего родилась в ванной блочного дома, но сейчас выглядела как жительница верхнего города. Однако не похоже, чтобы ей там больно сладко жилось. Селина профессионально подметила синяки на лице девушки, затравленный, звериный взгляд. Пройдет год - а может и меньше, если зима выдастся холодная, - и эти волосы смерзшейся паклей будут лежать в ящике морга. - Привет, - сказала Роза, отводя глаза. - Ты Селина Кайл? Сестра сестры Магдалены? Я ее хорошо знала. Она была настоящая... Это была последняя капля. Селина никогда не упоминала о Мэгги, и монашкам это было чертовски хорошо известно. Аппетит пропал окончательно, и стены начали сдвигаться. Селина собралась было дать деру, но старая МаЖо перекрыла путь к бегству. - Ага. Только я с ней не общаюсь. Держа коробку с котенком перед собой наподобие щита, Селина с вызывающим видом пересекла кухню. - Я тут тебе кое-что принесла... Они попросили. Ни одну из живших с ней кошек Селина не считала своей собственностью. Девушка не давала им имен, если они не вынуждали ее к этому. Котенок, сидевший в коробке, был хитер и смел, но это еще не повод, чтобы давать ему имя. Пусть Роза зовет его как ей понравится. Пусть делает с ним, что хочет. Селина сказала себе, что ей плевать, и что теперь она может идти, но почему-то не ушла. Вместо этого она отступила на пол-шага назад и вместе со всеми уставилась на девушку. Испуганное выражение исчезло из Розиных глаз, пока она раскрывала картонные клапаны. Селина ждала, что маленькая полосатая головка выскочит, как только коробка будет раскрыта. Она ожидала, что Роза растает от умиления перед первозданным очарованием зверька. Но этого не произошло. Котенок зашипел, а Роза отдернула руки от коробки, словно картон превратился вдруг в раскаленный металл. По Селининой спине пробежал холодок. Подобный озноб пробирал ее каждый раз, когда она натягивала свой комбинезон. Дикая, необъяснимая тревога охватила девушку. Она взглянула Розе в лицо. Сколько раз приходилось Селине в костюме Женщины-кошки пробираться по спящему городу, но она была вором, а не хищником. Женщина-кошка крала, а если и убивала, то лишь случайно. И никогда она не вызывала в своих противниках такого смертельного ужаса, какой вызвал у Розы маленький серый котенок. Пока Селинино сердце бешено колотилось о ребра, избитая светловолосая женщина увидела свою смерть, ужаснулась ей, приняла ее и, наконец, позвала ее. Пока Селина пыталась справиться с сердцебиением, котенок - маленький серый котенок, плененный, запертый в темницу, выбившийся из всех своих кошачьих сил, - подчинился своим инстинктам и бросился на эти широко открытые глаза, склонившиеся над ним. Если бы это был серый тигр или даже тигренок, не миновать бы тогда крови или вытекшего глаза. Но вместо этого котенок просто шлепнулся на пол, а Роза испустила вопль, который пригвоздил остальных женщин к полу. Она упала со стула и попыталась спрятаться, но руки и ноги не слушались. Ее судорожные движения и прерывистое дыхание разбудили в остальных первобытное чувство: Беги. Смерть идет, всемогущая и неизбежная. Беги. Не рассуждай. Не оглядывайся. Зверь-Смерть голоден. Беги, если боишься Зверя. Беги, если хочешь увидеть солнце. Нужно обладать особой тупостью - не просто человеческой тупостью, но тупостью цивилизованного человека, - чтобы не подчиниться приказу этого древнего голоса. Первой отказалась подчиняться мать Жозефа. Она стряхнула с себя власть пещерного инстинкта, опустилась на колени и принялась отдавать приказы другим, пытаясь при этом помешать Розе заползти под скатерть. Последней пришла в себя Селина. Бестолково суетящиеся монашки, искаженное ужасом лицо Розы в синяках и пятнах, - все это было так чуждо ее разумно устроенному миру. Она увидела опрокинутую на бок коробку. Поискала глазами котенка и нашла его, взъерошенного и шипящего, в самом дальнем от Розы углу кухни. Она взяла его и сунула за пазуху. Биение ее сердце успокоило зверька. - Это не ты виноват, - прошептала она. - Это не ты... Селина тихо стояла в темном углу до тех пор, пока котенок не завел свое умиротворенное мурлыканье, запустив коготки в ее свитер. Эта колючая ласка вернула ее из перевозбужденного состояния Женщины-кошки в обычное повседневное естество. Сестры, возглавляемые матерью Жозефой, устремились на поиски наркотиков, которые, как они слепо верили, и были причиной всех Розиных проблем. Селина начала было втолковывать им, что они теряют время, но передумала еще до того, как они обратили на нее внимание. Действия старой МаЖо были вполне понятны. Наркотики и правда были первопричиной всего здесь, в Ист Энде - особенно если наркотиком считать алкоголь, а всякого, замеченного с рюмкой в руке, считать наркоманом. По этим стандартам, наркотики губили не только Розу, но и саму Селину. Крепко прижав к себе котенка, Селина направилась домой. Рано или поздно приходится подводить черту. Принимая условия этой жизни, ты становишься жертвой. Но когда-то надо остановиться. Не обязательно превращаться в крестоносца с горящими глазами, надо просто перестать быть чьей-то жертвой. Бэтмэн был крестоносцем; и кем бы ни был Бэтмэн под маской, на самом деле он был жертвой. Селина не знала, чем он жертвовал, зачем и когда, но это было ее твердое убеждение. - Чужая душа потемки, - сказала она вслух, удивив этим и саму себя и какого-то пропойцу в темной подворотне. - Правильно, сестренка. Мелочишки не найдется? Или закурить? Придерживая одной рукой куртку у горла, загораживая плечами котенка, Селина, не оборачиваясь, продолжала путь. Не нравилось ей ходить по улицам в темноте - по крайней мере без комбинезона. Слишком легко было стать жертвой. Как Роза. Так, размышляя о Розе и жертвах вообще, она наткнулась на компанию подростков. Они стояли в развязных позах, подпирая фонарный столб. Котенок вырывался. Селина едва удерживала его обеими руками. Этот жест - обе руки прижаты к груди - невольно привлекал внимание. Селина увидела себя их глазами: женщина, одна, руки заломлены в ужасе. Была она уродка или красавица - не имело значения. Не имел значения и тот факт, что она в совершенстве владела боевыми искусствами. На мгновение девушка поняла, о чем кричали безумные глаза Розы. Пацаны засвистели, отпуская похабные шуточки. Один из них, вихляясь, вышел на середину улицы. - Потанцуем? - он стоял, расставив ноги, бедра вперед, козырек бейсболки надвинут на глаза. - Пойдем, чувиха. - Он вынул руки из карманов. - Хошь не хошь, а придется. Все оборачивалось против нее, начиная орущим котенком и кончая неудобной одеждой. Она не выглядела как Женщина-кошка; она не чувствовала себя Женщиной-кошкой. Парень приближался. И тут словно кто-то ледяным пальцем провел вдоль ее позвоночника. Внутри у нее все сжалось, а страх превратился в ярость. - Сегодня у тебя не лучший денек, - слова не имели значения. Все зависело от интонации и убийственного быстрого взгляда в ту темную щель под козырьком, где должны быть его глаза. - И дружки твои поганые тебе не помогут, - Селина уже забыла о том, где они находились, что она держала в руках и даже кем была. Она забыла про костюм, брошенный под кровать. Ненависть выплеснулась на лицо. Словно шаровая молния метнулась она от глаз девушки к его глазам. Он был готов. - Чокнутая потаскуха, - пробормотал парень, пятясь назад. Селине страшно захотелось увидеть его глаза, услышать его голос из разбитого рта, полного крови и выбитых зубов. Но сейчас было не время. Котенок бился за пазухой. Достаточно и того, что в ближайшие несколько часов он будет полностью раздавлен, а приятели у фонарного столба доконают его насмешками. - Попробуй подойди, слизняк, если еще не помер со страху. Парень поднял козырек. Может, надеялся восстановить свое преимущество, посмотрев в глаза безумной леди. Если так, то он сильно ошибся. Селина ждала этого. Она показала ему зубы в своей неповторимой улыбке и двинулась прямо на него. Слегка посторонившись, обошла остолбеневшего хулигана и зашагала восвояси. Как она и рассчитывала, дружки тут же принялись потешаться над несчастным, и их обидный смех доносился до нее, пока она не удалилась достаточно далеко. Еще сотня ярдов, и Селина, наконец, расслабилась. Только мужчина может заставить женщину забыть обо всем, кроме страха. Эта мысль вспыхнула у нее в мозгу вместе с образом Розиного лица. В глазах у хулигана было изумление. Подобно тем наркодельцам, он не мог до конца поверить в то, что женщина - шлюха - одержала над ним верх. Но в глазах Розы не было изумления, сомнения или недоверия, один только страх, страх и жертвенная покорность неизбежной судьбе. ШЕСТЬ Селина вошла в свою квартиру. Котенок выскользнул прежде, чем за ними захлопнулась дверь. Замок запирался автоматически. Шкаф на кухне был забит консервированным тунцом. Готовить и сервировать его было так же просто, как хранить. Она открыла банку и, склонившись над раковиной, принялась есть, выковыривая содержимое пальцами. Голод понемногу ослабевал. Мысли вертелись вокруг миссии. Селина злилась на старую МаЖо и остальных. Они использовали ее, использовали котенка и в конце концов оставили без обеда. Это негодование было весьма поверхностным и улетучилось прежде, чем она успела расправиться с рыбой. Но в душе залегал гораздо более глубокий пласт гнева, и избавиться от него было не так просто. Мир кишел людьми, которые не любят кошек. Неприязнь могла перерасти в ненависть, но у взрослых она редко проявлялась в виде безумного страха. Розин ужас перед кошками не был последствием детского испуга. Слизав с пальцев остатки тунца, Селина поставила полупустую банку на пол, чтобы доели кошки. Из всего этого можно было сделать один единственный вывод: причиной Розиного страха был мужчина, но он каким-то образом сумел перенести ее страх на невинных кошек. Знакомое, но не слишком приятное ощущение охватило ее, и она задержала дыхание. Затем резко выдохнула. Прежде, чем Селина успела покинуть альков, который домовладелец называл кухней, превращение ее обычного естества в Женщину-кошку было закончено. По дороге к кровати она сбрасывала с себя одежду и, подойдя к ней, была уже почти обнажена. Комбинезон обтянул ее как вторая кожа - так и было задумано. Костюм этот обошелся ей безумно дорого. В начале своей карьеры она пыталась использовать подержанные театральные костюмы. И даже пробовала сама соорудить подобный наряд. Но все это никуда не годилось. И вот однажды под ее дверь кто-то просунул коряво написанное письмо. В холле перед дверью никого не оказалось. В письме был рисунок комбинезона, значилась его цена и указывалось место, где должна была быть совершена сделка. Селина поначалу испугалась, но все же решилась попробовать. Она собрала требуемую сумму в золоте и другом драгоценном барахле, как указывалось в письме, оставила все это на скамейке в пустынном дворике и две недели спустя, придя вечером домой, обнаружила кожаный костюм на собственной кровати. Девушка разгладила комбинезон на руках и ногах, и Селина Кайл исчезла. Вместо нее посреди комнаты стояла простая, как удар в челюсть, Женщина-кошка. - Я вернусь до рассвета, - прошептала она в темноту собравшимся в кучку зеленым огонькам. - Не ждите меня. - Она вылезла в окно, прошла по карнизу и скрылась за углом. Между тунцом и комбинезоном был еще период размышлений, когда Селина взвешивала иные возможности удовлетворения собственного любопытства. Она попыталась представить себя в миссии. Двери там никогда не запирались, но монахини были не столь глупы, чтобы оставаться внизу после наступления темноты. Если бы Селина пошла туда, ей пришлось бы объясняться с мускулистыми бывшими наркоманами, обитателями приюта, которые охраняли миссию с бдительностью новобранцев. Можно, конечно, позвонить матери Жозефе по телефону, но старая МаЖо вряд ли сидит в офисе по ночам. Кроме того, Селинин телефон не работал... опять. У одной из кошек - она не знала какой именно - выработалась стойкая приверженность к жеванию пластиковой изоляции. Возможно, и для кошки это было не слишком полезно, но для телефона оказалось просто смертельным. Ну, допустим, Селина поговорит с матерью Жозефой, что тогда? Если бы старая МаЖо знала что-то толковое насчет Розы, разве пригласила бы она Селину на обед с котенком? И потом, хотя монашки и жили в Ист Энде гораздо дольше, чем Селина, они были женщинами, которые отказались от мужчин. Что любая из них знала о реальном мире - том мире, где правят мужчины, и где жили Селина и Роза? Селина спрыгнула на крышу часовни между резными каменными горгульями. Ее тело изогнулось от кончиков пальцев до шеи, принимая удар от прыжка и удерживая ее в равновесии, какие бы опасности ни готовило следующее мгновение. Она отползла в тень, прислушиваясь к уличному шуму, стараясь понять, не заметил ли кто-нибудь, как она спрыгивает с карниза на крышу церкви. Ее вполне могли заметить или услышать. Кем бы ни была Женщина-кошка, никакими сверхъестественными способностями она не обладала, просто большинство людей не ведает, какие силы таятся в их собственных телах. Готам никогда не затихал. В самые спокойные часы звуковой хаос сливался в неясный гул, в котором все же чуткое ухо могло различить полицейские сирены, крики о помощи и случайные выстрелы - на этот раз четыре, из полуавтоматической винтовки среднего калибра, где-то в районе доков. Женщина-кошка бессознательно оскалилась. Внутренним взором она видела это легкое, смертельное ружье, несомненно иностранного производства. Она различала огнестрельное оружие по виду и звуку, но сама всячески избегала его. От стариков, помнивших шестидесятые годы, она слышала о Субботних Вечерах, когда использовались хитроумные ружья, чаще взрывавшиеся в руках хозяина, нежели поражавшие противника. Эти времена миновали задолго до того, как она спрыгнула с автобуса на окраине Готама. После войны в Заливе по Субботним Вечерам стали применять армейские гранаты. Хотя доки начинались в двух кварталах отсюда, Женщина-кошка подождала ответных выстрелов. Она не собиралась идти в ту сторону, но кто знает, куда занесет нелегкая. Умный человек, кем бы он ни был, и как бы ни был одет, всегда обращает внимание на ночные звуки. В следующее мгновение она услышала сирену полицейской машины, которая со страшной скоростью неслась вниз по Девятой авеню, но не в сторону доков. Селина расслабилась и спустилась на крышу миссии. Она спрыгнула через слуховое окно на лестницу и замерла, задержав дыхание. Шум прыжка показался ей самой оглушительным, но никакой тревоги в спящей миссии он не вызвал. Два часа спустя, после бесплодных поисков укромного уголка или щели, где можно было спрятаться, Женщина-кошка вернулась к слуховому окну и подпрыгнула вверх. Рама прогнулась под ее пальцами, но старое дерево выдержало вес тела, и она с легкостью выбралась на пустынную крышу. Сливаясь с ночным небом и чернотой крыши, Селина откинула маску с лица. Легкий ветерок, подсоленный морем, освежил девушку, и она обдумала свое затруднительное положение. Розы д'Онофрео в миссии не было. Вспомнив, как она пыталась забраться под раковину, Селина засомневалась, что девушка могла прийти в себя и отправиться домой. Сигнал скорой помощи - он заметно отличался от вопля полицейской сирены или рожка пожарной машины - заметался эхом между соседними домами. До приезда в Готам Селина могла сосчитать секунды от вспышки молнии до раската грома; сейчас она прислушивалась к удаляющемуся вою сирены и прикидывала, в какую из крупных больниц везут пострадавшего. Звук удалялся по прямой, стало быть машина не свернула к Главной Готамской больнице. Она ехала прямо через нижний город к университетскому медицинскому центру. Кто там был в ее чреве - тайна, покрытая мраком. Может монашки отправили Розу в Главную Готамскую? В миссии был свой изолятор. Селина проверила и его, но там находился один единственный страшно шумный, но совершенно безобидный пьяница. Сестры оставили бы Розу в изоляторе, если б не боялись, что она может умереть до утра, а в ночь с субботы на воскресенье реа