не с  самого  начала стоило  бы
догадаться о том, что будет.
     Он  вытер пот со  лба, аккуратно сложил  носовой платок и  убрал его на
место  с таким  изяществом, что вызвал приступ острой зависти у  Малькольма.
Нет,  Малькольм обязательно должен поучиться тайком у Брайана его движениям,
а потом потренироваться  до тех пор, пока не достигнет того же совершенства.
Это  здорово  пригодится  ему  во  время  туров по Лондону Нижнего  Времени.
Особенно в связи с теми планами, которые он лелеял тайком.
     -- Мне до сих  пор не верится, что я позволил втравить  себя во всю эту
затею, -- вздохнул Брайан.
     Малькольм как раз собирался сказать, что Брайан ведь  сам добровольно в
это влез,  когда  вдруг заметил человека в ковбойском облачении, смотревшего
на них диким взглядом  из дальнего  угла.  Он зажмурился.  Не разведчик,  не
независимый  гид,  даже  не из гидов  "Путешествий во времени"...  Малькольм
всегда  старался пристально следить за возможными  конкурентами, особенно  с
тех   пор,   как   "Путешествия  во   времени,   Инкорпорейтед"   пусть   не
непосредственно,  но  все  же  послужили  причиной  гибели  его  предыдущего
работодателя и близкого друга.
     На  мгновение лицо этого  загадочного человека  заинтересовало его.  "Я
ведь  видел это  лицо  когда-то раньше, точно видел.  Но  где?"  Может,  это
турист,  к  которому  Малькольм  подходил  в  поисках  работы?  Одному  богу
известно,  сколько  тысяч туристов  он обошел вот  так  за несколько  лет  в
надежде получить работу, прежде чем  они с Марго и  Китом не  разбогатели до
омерзения (они ведь  не  напрашивались на это -- да и не хотели особенно, --
но  все  равно ему приятно было смотреть на свой  банковский счет, так долго
болтавшийся чуть не ниже нулевой отметки).
     Может, один из этих туристов вспомнил его и ищет хорошего гида?
     Нет, кто бы это  ни был,  внимание  его  было приковано исключительно к
Брайану. Малькольм не мог бы объяснить  почему, но от этого  у него по спине
пробежал неприятный  холодок. Он подумал,  не  сказать ли ему  об  этом,  но
передумал.  Если у Брайана  Хендриксона имеются какие-то прибыльные  дела на
стороне, это совершенно не касается его, Малькольма Мура. Впрочем, они и так
уже узнали все, что хотели, так что это будет неплохой повод откланяться.
     Малькольм легонько толкнул Кита локтем.
     -- Кажется,  кто-то хочет  поговорить  с  Брайаном. Почему  бы  нам  не
перекусить? Как раз поговорили бы о деталях визита Марго.
     Брайан, видимо, обрадовался.
     -- Мисс Марго возвращается? Замечательно! Напомните  ей  зайти ко  мне,
ладно?
     -- Могу поспорить,  она  зайдет в любом случае, --  рассмеялся Кит.  --
Малькольм собирается взять ее в Денвер. Даже со всеми ее школьными занятиями
ей  еще нужно узнать кучу  всего  про  ту  эпоху до отправления через  Врата
Дикого Запада.
     -- Отлично! -- усмехнулся Брайан.
     Малькольм бросил последний, неуверенный взгляд на человека в ковбойской
одежде, продолжавшего держаться  в тени,  потом решительно  выкинул  его  из
головы. У  него  было  о  чем подумать и без  этого,  в  том  числе о вещах,
значительно  более  приятных:  о  поцелуях  Марго, например.  Он  улыбнулся,
предвкушая их. Кольцо,  украшенное тем  самым алмазом, который она прислала,
было уже  готово и  ждало своего часа. Все, что от  нее  требовалось, -- это
сказать "да". Считая часы  и минуты,  оставшиеся до  открытия Первого  зала,
Малькольм вышел  из  библиотеки  и  повел своего  -- дай  Бог!  --  будущего
родственника на ленч в "Радость эпикурейца".
     -- Мы  ведь давно  уже не заходили туда. И насколько  я  понял,  Йанира
Кассондра  продала Арни несколько рецептов античных  сырных пирогов -- давно
утерянных деликатесов.
     Кит кивнул:
     --  Верно, античные греки жутко любили эти пироги. У нас имеются письма
одного  грека,  который  требовал  такой  пирог  к   обеду  и,  скажем  так,
рассердился, когда  не получил его. Кажется, у них  имелось  несколько дюжин
различных ароматов?
     -- Ага. И  если то, что я  слышал,  правда, одного кусочка любого сорта
этих  пирогов   достаточно,  чтобы  какой-нибудь  калифорнийский  миллиардер
выложил тысячу баксов или даже больше, только бы получить остальную часть.
     Кит рассмеялся -- на этот раз весело, что немного успокоило его друга
     --  Звучит соблазнительно, --  согласился он. -- Я тоже слышат что-то в
этом роде,  так что я, друг  мой, можно  сказать, сырно-пироголик. Так пошли
отведаем, а?
     Малькольм усмехнулся и хлопнул своего приятеля по мускулистому животу.
     --  По крайней  мере ты ухитряешься  сгонять жир.  Где,  интересно? Кит
скривил рот.
     -- Свен Бейли настоящий черт, а не партнер. У него и внешность такая.
     -- Я тоже это заметил. И Марго жаловалась на это -- после первых уроков
у  него.  А потом  -- веришь ли? -- этой маленькой чертовке начало нравиться
то, как Свен колошматит ее о мат словно мешок картошки.
     -- Ах  да. Но она ведь научилась у него  кое-чему,  правда?  Пошли  же,
Малькольм, поедим! Скромный ленч и столько сырных пирогов, сколько влезет!
     И они зашагали дальше, смеясь как дети. "Ковбой", которого они оставили
прятаться в темном углу библиотеки, вылетел из головы Малькольма, словно его
и не было вовсе.
     * * *
     Йанира Кассондра пыталась продать украшенные янтарем серебряные браслет
и  ожерелье  самому настоящему  туристу, протолкавшемуся  к ее киоску сквозь
толпу  этих  кретинов, провозгласивших себя  ее  послушниками. Неужели  этим
типам из  Верхнего Времени нечего делать, кроме как докучать ей день и ночь,
из  месяца  в месяц?  Маленькая  агора  кишмя  кишела  беседующими  жильцами
Восемьдесят  Шестого,  когда к  ней  протолкался Чензира  Уми  -- седовласый
величественный  купец-египтянин,  свалившийся  по  пьяному  делу через Врата
Философов спустя всего несколько месяцев  после того, как через них попала в
Шангри-ла сама Йанира.
     --  Голди плохо поступать, -- сообщил он ей на греческом языке, который
он  не  то  чтобы  знал, но  мог  объясняться. Никто больше на  вокзале  (за
исключением Семерки) не говорил на древнеегипетском, хотя Йанире было хорошо
известно, что на жизнь Чензира зарабатывает в основном  преподаванием своего
давно уже мертвого языка  ученым из Верхнего Времени. -- Он помешать Скитеру
в его планы.
     -- Что?!
     Йанира  побледнела  так  сильно, что даже  рывшийся в украшениях турист
заметил это и сочувственно нахмурился.
     -- Милочка, --  сказал он  с  тягучим техасским выговором, -- что, черт
возьми, случилось? Да вы белее живота только что линявшей гремучей змеи! Эй,
милочка, может, вам лучше присесть?
     --  Спасибо,  не  надо,  прошу  вас,  со мной  все  в порядке.  --  Она
справилась с потрясением и  совладала со  своим голосом. -- Извините, если я
побеспокоила вас. Вы хотели эти браслет и ожерелье для своей жены?
     Он перевел взгляд с Йаниры на украшения, потом на молча стоявшего рядом
Чензиру, принесшего недобрую  весть (что было ясно, на каком бы  языке он ни
поведал  ее),  потом  на  окружавших  киоск  послушников  с  диктофонами  на
изготовку. Он  недовольно  нахмурился  -- ему  явно  не  особенно  улыбалась
перспектива  быть  запечатленным на видео-  и  аудиопленках;  не больше,  во
всяком случае, чем ей.
     --  Послушай,  милочка,  давно  эти  длинноносые  ублюд...  стервятники
охотятся за тобой?
     -- Слишком давно, -- чуть слышно ответила Йанира.
     Его широкая улыбка озадачила ее.
     -- Черт, ладно. Я беру это и еще  несколько этих занятных шалей. Марти,
жена  моя,  с ума  сходит  от  таких штуковин... ба,  а  эти мешочки  зачем?
Приворот? Да ну! Черт, детка, заверни мне дюжину таких!
     Его  дружеская улыбка  была так заразительна, что  Йанира, несмотря  на
царившую в  душе  сумятицу,  не  могла не  ответить ему.  Она выписала счет,
упаковала  каждую покупку в  специально сшитый бархатный мешочек, сложила их
все в пакет  побольше, перетянула отверстие тесемкой и слегка дрожащей рукой
протянула ему счет.
     Он протянул ей вдвое больше денег, чем  она  просила, озорно подмигнул,
шепнул: "Все в порядке, милочка, только не хмурьтесь!" -- и скрылся в толпе,
прежде чем она успела возразить или вернуть лишние деньги. С минуту  она так
и стояла в обалдении;  яркие краски  Общего зала  расплывались  у  нее перед
глазами  С одной  стороны,  она и отец  ее детей  отчаянно нуждались в  этих
деньгах;  с  другой стороны,  она не сомневалась,  что эти  психи-послушники
записали на видео, аудио и просто в блокноты все до последней  секунды этого
разговора. Ей отчаянно хотелось  завизжать, чтобы они убрались и оставили ее
в  покое,  но  по  опыту  знала,  что любые ее действия, кроме  бизнеса  как
такового,  лишь  привлекут  вдвое  больше  зевак,  которые еще неделю  будут
торчать здесь, ожидая от нее откровений.
     Чензира придвинулся  ближе к ней и заговорил с таким ехидством, что она
мигом очнулась.
     -- Если бы я, Йанира, твои красота и очарование иметь, я тоже торговать
бы не хуже. Ты настоящий дьявол -- под  нежный  кожа!  --  Мягкий, сердечный
смех  лишил слова Чензиры малейшего намека  на оскорбление.  Подобно  многим
другим  выходцам из Нижнего Времени -- не говоря уж о том, что он был избран
в Совет Семерых чуть ли  не в первый  же месяц своего  пребывания здесь,  --
Чензира был прирожденным торгашом.
     И поскольку  Чензира Уми был едва ли  не самым хитрым мужчиной из  всех
известных Йанире, она тоже улыбнулась ему в ответ.
     -- А  если бы у меня  были твои хитроумные мозги, -- спокойно возразила
она, -- я бы не торговала всем этим барахлом.
     Чензира улыбнулся,  но  по  своему непостижимому египетскому обычаю  не
сказал ничего. Йанире казалось  -- очень сильно казалось, -- что он  до  сих
пор считается с ее мнением как с главой Семерых. Потом он снова  придвинул к
ней лицо и  произнес очень  тихо на  своем  языке, который пришлось  выучить
теперь уже всем Семерым:
     -- Тебе надо созвать Совет. Семеро должны решить, что лучше, и устроить
после этого общее собрание  для  голосования.  Этому злостному вмешательству
надо положить конец.
     -- Да, -- согласилась  она; родной  язык Чензиры давался ей без особого
труда.  Легкая  улыбка  тронула  ее  губы: она представила себе,  как  толпа
подслушивающих идиотов пытается перевести  эту беседу! --  Можешь приглядеть
за моей лавкой недолго? -- продолжала она, тоже по-египетски.
     Он кивнул.
     Йанира  выбралась  из-за  прилавка  и,   опередив  своих   безжалостных
почитателей на несколько шагов, нырнула в вестибюль ближайшей гостиницы.
     --  Можно  позвонить? --  выдохнула  она,  проклиная  античные  женские
одежды, явно не рассчитанные на стремительные пробежки.
     Дежурный администратор, которому репутация  Йаниры была хорошо известна
и  который  жалел  ее,  видя, что  "послушники" ее совсем  доконали,  охотно
пропустил ее в служебный кабинет.
     -- Заприте дверь, а  я  выгоню  их  из вестибюля  к чертовой матери, --
негромко сказал он.
     Она благодарно  улыбнулась, закрыла дверь и щелкнула замком. В кабинете
было тихо и прохладно. Она сняла трубку и набрала номер. Она знала, что один
звонок вызовет множество других.
     Приведя  события в  движение, она  вернулась  на свое рабочее место,  с
трудом протолкавшись через толпу почитателей, каждый из  которых был выше ее
ростом,  и  заставила  себя  мило  улыбнуться  паре  настоящих  покупателей,
задержавшихся у витрины.
     -- Благодарю тебя, Чензира Уми, -- официальным тоном сказала она. -- Ты
весьма помог мне.
     Неожиданная  ухмылка  Чензиры (связанная с тем,  что,  пока стервятники
восстанавливали свои нарушенные ряды, они упустили редкие, драгоценные слова
своей Великой) насторожила Йаниру.
     -- Что? -- спросила она.
     Чензира кивнул на мужчину и женщину, глазевших на ее товар.
     -- Твой предыдущий покупатель знать  их. Они сразу найти этот "Открытие
года", если я понять их слова правильно. Я не сильный еще в английском.
     -- Спасибо, Чензира Уми, --  прошептала она еще раз  и с очаровательной
улыбкой повернулась к покупателям.
     Чензира Уми давно  уже  исчез,  растворившись  в  толпе,  когда  Йанира
заметила новые  ценники.  Глаза  ее слегка  расширились: в ее  отсутствие он
удвоил  цены  на все,  чем она  торговала. И ведь покупатели бойко разбирали
украшения, мужские  и  женские  греческие  наряды  (парные,  ибо она любовно
украшала их одинаковой вышивкой), шали и приворотные зелья всех видов.
     Разбирали даже маленькие рукописные буклеты, которые доктор Мунди помог
ей написать, напечатать и переплести и которые назывались "Вот где я жила --
в  Афинах,  в их  Золотой век, и в Эфесе  пятого века до Рождества Христова,
центре торговли и городе, где находился великий храм Артемиды, седьмое  чудо
света".  Ясное дело, буклет  не  имел ни  малейшего  отношения к той научной
работе, которую  он строил на беседах  с ней, но все  же был  написан вполне
пристойно  --  этакий   неформальный  маленький  буклетик,  полный  забавных
небольших   подробностей  и  древних  анекдотов,  многие  из   которых  были
неизвестны до появления здесь  Йаниры. Это  был довольно ходовой товар, даже
если не считать фанатичных покупателей-послушников.
     Как Первая из Семерых, она давно обдумывала план помочь другим выходцам
из Нижнего  Времени написать подобные буклеты. Продавать буклеты  можно было
бы в ее киоске, передавая всю выручку авторам -- целиком,  без комиссионных,
ведь это был бы их бизнес, не ее.
     Ко  времени,  когда  первая смена делового  дня  Ла-ла-ландии подошла к
концу, телефонный звонок из прохладного тихого служебного кабинета гостиницы
--  надо  бы  ей  не  забыть  отблагодарить  этого  славного  администратора
какой-нибудь   безделушкой  --  принес  ожидаемые  плоды.  Йанира  зашла   в
Ла-ла-ландийские школу и детский сад, где играли с другими детьми ее дочери.
Она забрала обеих, а  потом спустилась с ними по служебным лестницам в недра
Восемьдесят Шестого Вокзала Времени на тайное собрание Найденных.
     Поскольку встреча была неофициальной,  для нее не требовалось  никакого
церемониального оформления, да и дочки ее  никому не мешали. Остальные члены
Совета Семерых,  подошедшие еще до нее,  уже обсуждали последние новости. На
следующий же  день после того,  как Скитер  вручил свой дар  Маркусу, Йанира
известила  остальных  женщин  сообщества  выходцев  из  Нижнего  Времени  об
истинном  положении вещей,  а они в  свою  очередь рассказали об этом  своим
мужьям. Еще до ночи это сделалось  известным всем членам сообщества. Впервые
со времени их появления здесь проживающие в Ла-ла-ландии  выходцы из Нижнего
Времени узнали, что среди уроженцев Верхнего у них есть один, кто понимает.
     Многие  из тех,  кто до  сих  пор смотрел на него  с презрением как  на
обыкновенного вора, немедленно начали  восторгаться  его достижениями.  Все,
что  хоть  немного могло покарать людей  Верхнего Времени, дававших им самую
грязную  работу,  но  ни  капельки  не  заботившихся  об их  благосостоянии,
заслуживало  одобрения.  Поразительно,  но  всего за  несколько дней  статус
Скитера резко повысился -- благодаря закулисной деятельности Йаниры, -- и он
сделался  их  героем,  наносящим  их  мучителям  как  денежный урон,  так  и
публичное унижение.
     Кроме  того,  по  настоянию  Йаниры  прошлое   Скитера  содержалось   в
строжайшей тайне от  других  обитателей вокзала. Родители  предупреждали  об
этом детей, и те послушно держали язык за зубами.
     Новость о пари между Скитером и Голди Морран, поначалу представлявшемся
простой ссорой между  чужими им людьми из Верхнего  Времени, приобрела вдруг
совершенно  иную окраску. Волны страха землетрясением  прокатились по  всему
сообществу: если  Скитер Джексон проиграет,  они останутся без своего героя.
Поэтому стоило Йанире сделать всего один  звонок, как очень скоро  все знали
уже о том, что Голди Морран намеренно сорвала одну из операций Скитера и что
сегодня  же  вслед за  заседанием Совета Семерых состоится  общее  собрание.
Мужчины  и  женщины  разных  стран  и  времен  соберутся  в  недрах  Вокзала
Шангри-ла,  чтобы обсудить свои  возможные действия в  этой связи, а их дети
будут слушать, широко раскрыв глаза, сердитые голоса своих родителей.
     --  Мы  могли  бы  сунуть нож ей под ребра,  --  пробормотал седовласый
мужчина.
     --  Лучше  уж  яд,  --  возразил  мужчина  помоложе.  --  Так  она  еще
помучается.
     --  Нет, убивать ее нам не  надо, -- негромко произнесла Йанира,  и шум
голосов мгновенно стих.  Тишина  наступила так внезапно,  как  ночной  туман
окутывает причалы Эфесского порта. Семеро приняли уже единственно безопасный
образ  действий,  которых им надлежит  придерживаться. Теперь  им предстояло
убедить в этом всех остальных.
     Она прижала к себе дочерей -- отчасти  повинуясь инстинктивному желанию
защитить  их, отчасти потому, что она --  как занимавшая  в прошлом не самое
незначительное место в  храме жрица  Артемиды  -- хорошо понимала, насколько
эффектно они смотрятся вместе.  Те, кто сидел ближе  к ним, видели не только
мать и двух дочерей, но вспоминали сразу же и отца этих девчушек, более  чем
кто бы то ни было другой здесь обязанного Скитеру Джексону.
     Именно этих мыслей она от них и ожидала.
     Родись она не  в  Нижнем Времени, а  в Верхнем, года через два  она  бы
наверняка уже стояла во главе правительства.
     Хотя большинство собравшихся происходили из времен и мест, где женщинам
полагалось знать свое место и держать язык  за зубами, терпеливо снося побои
и  унижения,  даже  седобородые  мужчины  научились  уважать Йаниру --  а  в
нынешней  ситуации она  обладала  к тому  же правом  женщины, детям  которой
грозит  опасность.  Это право  было повсеместным,  поэтому  даже те,  кто не
слишком одобрял принятый на ВВ-86 статус  женщин, придержали языки и слушали
в почтительном молчании.
     Она переводила взгляд с лица  на лицо  и медленно кивнула, понимая, что
ее спокойствие говорит убедительнее слов.
     --  Нам  не  нужно убивать ее,  --  повторила она. -- Нам  нужно только
обеспечить все для того, чтобы она проиграла пари.
     Улыбка  засветилась в устремленных  на нее глазах  -- темных и светлых,
черных,  серых,  карих  и  голубых,  даже янтарных и  зеленых,  --  все  они
улыбались, но улыбка их была холодна, как сибирская зима.
     --  Да,  --  пробормотал  кто-то  в  углу,  -- торговка  камнями должна
проиграть  пари.  Но как нам  лучше действовать? Помочь Скитеру в его делах?
Или подстроить все так, чтобы сорвать планы менялы?
     Йанира  рассмеялась  и гордым  движением головы откинула  гриву  пышных
черных волос за плечо.
     --  Расстроить  планы  менялы,  конечно.  Скитер  и без нас  справится,
обчищая карманы людей из  Верхнего,  которые грабят многих из нас. Все,  что
нам надо делать, -- это удостовериться,  чтобы меняла  крала меньше. Гораздо
меньше. Это должно быть даже весело, вам не кажется?
     Люди,  которые  всего  несколько минут  назад настроены были достаточно
сурово, чтобы  говорить об  убийстве, не думая  о последствиях, -- чего  так
боялись  Семеро,  --   разразились  веселым  смехом.   Тут  же  распределили
обязанности  --  теперь  каждый  шаг   менялы  должен  был   находиться  под
наблюдением. Те, кто лучше других мог наблюдать  за действиями Голди Морран,
получили  право  расстраивать ее  планы или --  при  необходимости -- просто
красть ее  добычу,  прежде  чем  она успела бы зачесть  ее  у Брайана,  чего
требовали правила пари.
     Йанира поцеловала дочерей в макушку и мягко улыбнулась.
     Голди Морран еще пожалеет о том дне, когда  встала на пути  покровителя
Маркуса.  Пожалеет  так горько, как  только возможно,  но так и  не  поймет,
почему все ее усилия потерпели неудачу. Йанира пообещала принести дары своей
покровительнице Артемиде, с ее светлыми, как лунный диск, охотничьими псами,
луком-месяцем и бьющими  без промаха сквозь вечность серебряными стрелами, и
другой богине, Афине Палладе, с ее копьем и  щитом, в афинском боевом шлеме,
богине справедливости, только бы они помогли Скитеру Джексону победить.
     Получив собственное  задание,  она ушла с собрания  и  вернулась  домой
накормить Артемисию  и  Геласию обедом. Она уложила их спать, а сама уселась
ждать Маркуса с работы, обдумывая задание Совета.
     Думая,  она  напевала про  себя  древний  мотив, которому научила ее  в
детстве  бабушка.  Ей  повезло сегодня --  она  выручила уйму денег  за свои
изделия благодаря  старому  торговцу,  хитрому Чензире. На  волшебном  очаге
клокотал и пузырился обед, который готовила она своему возлюбленному.
     * * *
     Голди  меняла  монеты  на  доллары  группе  туристов,  возвращавшихся в
Верхнее Время из тура  в  прошлое, когда заметила  их:  три невинные на  вид
монетки, столь редкие, что стоили  несколько тысяч долларов каждая. Алчность
боролась в ней с осторожностью: она не могла использовать свое знание монет,
чтобы  приобрести их, -- это противоречило правилам.  Она не могла купить их
за бесценок,  а  потом объявить  Брайану их коллекционную стоимость -- он не
засчитал  бы их в  общий  зачет.  Поэтому  она только  улыбнулась  и  просто
смахнула их  незаметно  со стола.  Краденые монеты наверняка считаются.  Она
подождала,  пока туристы  вывалятся из ее  лавки,  потом  повесила на  двери
табличку "ПЕРЕРЫВ" и заперла дверь.
     Ей  не терпелось позлорадствовать перед Скитером по поводу своей удачи.
На  всех  парах  понеслась  она  в  библиотеку,  как  линкор  рассекая  море
возмущенных такой бесцеремонностью туристов.
     -- Брайан! Только посмотри на это! Я их честно украла, или я не я!
     Брайан внимательно изучил монеты.
     --  Очень  мило. М-м-м...  Да,  действительно мило,  ничего не скажешь.
Дай-ка подумать. -- Он поднял на нее глаза, и  взгляд его  был  холоден, как
сосулька.  -- Впрочем, оценить их проще простого. Вот эта  даст тебе в зачет
двадцать пять  центов, номинальная стоимость этой, ну, скажем, тридцать пять
центов,  да?  Гм... Вот эта, серебряная,  что-то  слишком  тонковата.  Я  бы
сказал, бакс тридцать за все три.
     Не  в силах  вымолвить  ни слова, Голди  уставилась на него с  отвисшей
челюстью.  Она даже не подумала о том, что на нее могут смотреть. Зато когда
она вновь обрела дар речи, все головы в библиотеке уж точно повернулись в ее
сторону.
     -- Что??? Брайан Хендриксон, ты ведь прекрасно знаешь, что эти три...
     -- Да, --  перебил  ее библиотекарь, не дожидаясь, пока  ее красноречие
наберет обороты.  -- Их коллекционная стоимость колеблется  где-то в  районе
пяти тысяч долларов. Но я не могу засчитывать эту стоимость, Голди, и ты это
знаешь.  Таковы  правила  игры.  Ты  украла пару  монет.  В  зачет  идет  их
номинальная стоимость -- или стоимость  металла, если она выше. Вот так. Ты,
конечно,  можешь продать  их за нынешнюю стоимость, но это  в зачет идти  не
будет.
     Он  вынул маленький блокнот и сделал пометку  в графе против ее  имени.
Голди  не верила собственным глазам. Доллар и тридцать вонючих центов. Потом
ее взгляд упал на графу Скитера на противоположной странице: ноль.
     Это было уже что-то. Не то чтобы много, но что-то.
     Голди вырвалась  из библиотеки, готовая  съесть печень Скитера Джексона
на завтрак. Летевшие ей вслед смешки только сыпали соль  на  ее свежие раны.
Она поквитается с Брайаном, обязательно. Подождите и увидите. Бакс тридцать.
Из всех чертовых оскорблений...
     Покрытый  перьями  _<i>Ichthyornis_</i> спикировал в  ближний прудик с  рыбой,
обрызгав подол платья Голди до колен. Она взвизгнула  и обругала  безмозглую
зубастую птицу  в выражениях, заставивших все рты в радиусе пятидесяти футов
раскрыться.  Потом,  спохватившись,  Голди  стиснула зубы, окинула  взглядом
вытаращившихся на нее людей и аристократически фыркнула.
     Может, Скитер отстает, но доллар и тридцать центов -- не превосходство,
это форменное  оскорбление. Она еще покажет  этому  наглому мелкому проныре,
что он всего лишь  жалкий  дилетант,  или она не Голди  Морран. Она натянуто
улыбнулась. От этого усилия мышцы ее  лица заболели, а случайно посмотревший
на нее младенец с ревом уткнулся матери в юбку.
     Голди Морран еще не начала жульничать по-настоящему.
     * * *
     Успешно  обчистив  несколько  карманов  в  переполненном  кафе,  Скитер
вернулся  в  библиотеку,  дабы  согласно  правилам  предъявить  свою  добычу
Брайану. Увидев запись об успехах Голди, он весело рассмеялся.
     -- Бакс  тридцать? -- Смех  его  сделался еще  громче -- искренний смех
полудикого монгола, одержавшего верх над врагом.
     Брайан пожал плечами.
     -- Ты воспринимаешь это несколько веселее, чем она.
     -- Готов поспорить!
     -- Ты уже  поспорил, Джексон, -- буркнул Брайан. -- Теперь выигрывай, а
мне надо работать.
     Скитер усмехнулся еще  раз, не обижаясь на тон библиотекаря, и позволил
себе представить, на что будет  похоже лицо Голди, когда она узнает об этом.
Можно поспорить  на  то,  что  лицо  ее  сделается таким же пурпурным, как и
волосы. Сунув руки в карманы и весело насвистывая, вышел он из библиотеки. В
это время года Общий зал становится весьма и весьма приятным местом, и...
     Чья-то тяжелая рука схватила его за  плечо, резко повернув. Он ударился
спиной  о  бетонную стену  и  на мгновение  отключился.  Он  поднял взгляд и
зажмурился: он  увидел перед собой  лицо человека, которого в последний  раз
встречал на берегах Тибра, проклинающего его на чем свет стоит.
     Ох, черт.
     Люпус Мортиферус
     В современной одежде, но все такой же разъяренный.
     -- Твои потроха не стоят ста пятидесяти золотых аурий...  но, на  худой
конец, сойдет и так!
     --  Э...  --  произнес  Скитер,  пытаясь  выиграть  время,  прежде  чем
гладиатор покончит с  ним. "Как, черт возьми, попал  он на Вокзал?" Впрочем,
сейчас это было не так важно. Главное, он был здесь -- и одного взгляда этих
черных глаз было вполне достаточно, чтобы понять: Скитеру грозит смерть.
     Или хуже.
     Поэтому Скитер  сделал единственное,  что, возможно, могло спасти  его.
Как тряпичная кукла, упал он на землю Его противник промедлил всего какую-то
секунду. Скитер перекатился, сбив Люпуса Мортиферуса с ног, быстро вскочил и
побежал. За  спиной  послышался рев разъяренного быка. Короткий взгляд через
плечо показал, что взбешенный гладиатор преследует  его по пятам. "О черт, и
реки здесь нет,  так что прыгать некуда, и коня не украдешь.  Но как  же  он
попал на ВВ-86?"
     Петляя,  несся он через  густую  праздничную  толпу.  Он обогнул группу
ряженых артистов  и толкнул плечом кого-то, неожиданно выросшего у  него  на
пути Послышался злобный визг, всплеск, а потом голос Голди Морран обрушил на
его голову лавину проклятий, цветистостью выражений не уступая Есугэю, когда
тот  был в  ударе.  Какую-то  секунду  он  жалел,  что  у  него  нет времени
полюбоваться видом мокрой Голди, мокрой  с пурпурной головы  до  пят, но тут
этот  проклятый  гладиатор  почти  догнал его.  Он  обогнул пруд и нырнул  в
квартал  Новое Эдо.  Одетые  самураями  мужчины  выкрикивали  за  его спиной
проклятия преследующему его Люпусу, на бегу посбивавшему их, как кегли.
     "Ух ты,  якудза", -- подумал Скитер, увидев, что  грозившие кулаком его
преследователю  мужчины  покрыты  татуировкой.  Жаль,  что   они  не  смогли
остановить его для разговора по душам.
     Из  Нового  Эдо он  попал  в  Приграничный город с  его  Вратами Дикого
Запада,  барами,  салунами  и  прочими  увеселительными заведениями.  Салуны
Приграничного города представляли собой безумный лабиринт темных комнат, где
девицы в передниках  разносили виски. Партии в покер длились порой до самого
закрытия,  а   разухабистые   пианисты   барабанили   по  клавишам   искусно
расстроенных роялей. Скитер бросился в первый  же попавшийся салун и, нырнув
под  столы, проскользнул в полутемный бар, разбрасывая по пути картежников и
стаканы  с виски. Перевернутые столы  летели  на пол последними. В помещение
ворвался, рыча что-то на латыни, гладиатор.  Где-то за его  спиной вспыхнула
первая  драка. Скитера  это  не  беспокоило. Он  прополз  за  стойкой, успев
увидеть в  зеркале  удивленное лицо бармена, и все так же ползком устремился
обратно  к  двери,  в то  время как Люпус  Мортиферус  прокладывал себе путь
сквозь толпу пьяных "ковбоев", в число которых входил по  меньшей мере  один
владевший боевыми искусствами разведчик времени.
     Оторвавшись  таким  образом на  пару минут  от  своего  преследователя,
Скитер вырвался из  дверей  салуна обратно в  Общий зал  и снова углубился в
Новый  Эдо,  где  в  новом  храме  как раз  начинались  первые  синтоистские
церемонии.  Низкий звук  колокола поплыл в воздухе,  когда  первый  верующий
дернул  за  его  веревку,  привлекая  внимание  священного  духа  --   ками.
Оглянувшись, Скитер увидел разгневанного  гладиатора,  прорывающегося сквозь
дюжину  еще  более  разгневанных  громил из  якудзы.  Люпус Мортиферус мигом
расшвырял их,  нанеся тем самым  серьезное  публичное  оскорбление, так  что
теперь  они  горели  жаждой  мести.  Скитер  ухмыльнулся,  перемахнул  через
невысокую  ограду, окружавшую  новый храм,  пересек  полоску белого  гравия,
прополз под храмом и под градом замысловатых японских ругательств перескочил
через  ограду с  другой стороны. Еще  один  взгляд  назад показал, что жизнь
Люпуса  Мортиферуса находится  в  еще большей  опасности,  ибо  против  него
ополчилась еще и толпа верующих.
     --  Мне, право  же,  очень  жаль,  --  шепнул Скитер чувствующему себя,
должно  быть, оскорбленным ками. -- Гм...  Я попрошу у тебя  прощения потом.
Честное слово.
     Он  свернул направо и по узкому проходу  побежал к лабиринту коридоров,
составляющих Жилой сектор. Далекий рев за  спиной подсказал ему, что погоня,
хоть и отстав, все же продолжается.
     Скитер  взмыл  по лестнице,  не  сбавляя  скорости,  свернул  за  угол,
уцепился  за тяжелую рождественскую гирлянду,  свисавшую с платформы уровнем
выше,  и,  держась  за нее, Тарзаном  перемахнул на  противоположный балкон.
Толпа под ногами разразилась  восторженными и испуганными  ахами.  "Отлично.
Чего мне не хватало, так  это зрителей". Три поворота из коридора в коридор,
два  лестничных  марша  и  еще  один  поворот  привели  Скитера  на  галерею
магазинчиков и ресторанов, выходящих в Общий зал.
     Мортиферус  все  еще  гнался  за   ним.  Черт,  хоть  что-нибудь  может
остановить  этого  парня? Скитер петлял между вешалками с одеждой, столиками
кафе  и  рождественскими  елками. Он бежал, стараясь оставить между собой  и
гладиатором как  можно  больше препятствий,  которые  тому  сначала придется
отшвыривать в сторону или  перепрыгивать. Потом он нырнул на новую лестницу,
съехав по  перилам вниз. Стайка сидевших на перилах птерозавров,  возмущенно
визжа, взмыла  в воздух,  сбивая по дороге  цветочные  гирлянды, пластиковые
бутылки  и  прочую  мелочь  с балконов, посеявшую панику в рядах туристов на
первом уровне Общего зала.
     До Скитера все еще доносились проклятия, но они слышались  все дальше и
дальше. Он спрыгнул на ярус нижних балконов, уронив с  парапета семифутового
пластикового Санта-Клауса, и  увидел открытые двери лифта. Он  ухмыльнулся и
нырнул в него,  нажал кнопку  пятого уровня, и двери  закрылись. Лифт  взмыл
вверх,  доставив его на  верхний ярус гостиничных балконов. Скитер шагнул из
лифта уже не на  металлическую решетку,  но на богатый ковер.  Где-то далеко
внизу слышался еще шум погони. Скитер прошел в гостиничный холл, выстеленный
ковром другого цвета,  но не менее шикарным, чем на  балконе, потом  миновал
ряд  пронумерованных  дверей  и  нашел  внутренний лифт,  доставивший его  в
подвал.
     В подвале располагались тир и спортзал.  Скитер  пересек зал, нашел еще
один лифт, прятавшийся в мужском душе, -- судя  по  всему, он предназначался
для  тех клиентов, кто предпочитал подниматься после разминки уже чистым. На
нем он поднялся на третий уровень Жилого сектора.
     Когда  он вышел наконец в пустой  коридор, никаких признаков гладиатора
больше не было. Скитер  прислонился к стене и отдышался немного, не в  силах
сдержать улыбку. Вот это погоня! Потом реальность навалилась на него бураном
в степях Монголии. Пока Люпус Мортиферус разгуливает по вокзалу,  Скитер  не
может  считать  себя  в безопасности.  Что можно  поделать  с  этим?  Скитер
прищурился.  Конечно,  он  всегда может пойти к  Буллу Моргану и  донести  о
попавшем  сюда  человеке из Нижнего Времени, но это все  равно  что  открыто
заявить  о  своих  проделках  в прошлом.  А это, в  свою  очередь,  означает
серьезные  неприятности,  возможно,  даже  изгнание  с  ВВ-86. Ему  даже  не
придется проигрывать пари, чтобы лишиться дома.
     Если о  гладиаторе  станет известно и его допросят, результат будет тот
же  самый.  Проклятому гладиатору предоставят убежище,  но Скитера вышвырнут
пинком под зад в  Верхнее Время  -- в  мир, который он  возненавидел. А если
гладиатор его поймает, можно считать Скитера покойником.
     --  Отлично, --  пробормотал Скитер, обращаясь к  стене.  -- Мне теперь
надо не  просто выиграть  пари,  но и постараться остаться в процессе  этого
живым.
     Он  расправил  плечи и  упрямо вздернул подбородок. Парень,  выживший в
стойбище Есугэя, не сдается так просто. Конечно, он не профессиональный боец
-- уж во всяком случае, не пара кому-нибудь вроде Люпуса Мортиферуса, --  но
и  у  него в  запасе имелось несколько трюков. Не первый сорт,  конечно,  но
ничего, прорвемся.
     Ему это удавалось всегда, какие бы сюрпризы ни подкидывала ему судьба.
     Усталый, голодный, томимый  жаждой, поплелся Скитер к себе в квартирку,
надеясь, что  Люпусу Мортиферусу неизвестен  тот  факт,  что любой компьютер
Ла-ла-ландии тут  же с готовностью выдаст ему адрес Скитера. Конечно, Скитер
мог  бы  попробовать проникнуть  в  память  центрального  компьютера,  чтобы
стереть эту информацию,  но боялся, как бы не привлечь к себе внимание Майка
Бенсона  и его востроглазой братии. Он отпер  свою дверь и уединился в своей
маленькой  берлоге.   Ситуация  ему  отчаянно  не  нравилась.  Доставая   из
холодильника  банку пива и  включая  душ, он  жалел о  том, что  одного  его
желания недостаточно, чтобы заставить эту проблему просто исчезнуть.
     Он сделал большой глоток пива, не переставая жалеть об этом.
     С точки зрения  Скитера боги могли бы дать ему хоть короткую передышку.
Может, хоть теперь они услышат его?
     * * *
     Люпус  Мортиферус  стоял,  задыхаясь,  в  совершенно  пустом  коридоре,
положив руку на рукоять меча и сузив  глаза от гнева, который переполнял его
настолько,  что  у  него  шумело  в ушах.  Куда же  ухитрился шмыгнуть  этот
маленький ублюдок? Он был так близко... и словно в воздухе растворился.
     Уже второй раз.
     -- Я  найду тебя,  негодяй, -- шепотом  поклялся  Люпус. -- И  уж когда
найду...
     Как бы то ни было, ему необходимо было найти  кого-нибудь, с кем он мог
говорить.   Тот  темнокожий  человек  наверняка   знал   ответы   на  многие
интересующие его вопросы. У Люпуса ушел  почти час бестолковых  блужданий по
этому безумному месту,  пока он нашел то, что ему нужно, но он все же нашел.
И нужный  ему человек все еще сидел на месте, удобно устроившись за  высоким
деревянным прилавком. Собрав  всю  свою храбрость, словно она могла  не хуже
доспехов  защитить его, Люпус подошел к прилавку и  поздоровался с человеком
на латыни.
     Человек удивленно посмотрел на него.
     -- Хелло. Гид? Или разведчик? Кажется, я вас еще  не видел.  Вы что,  с
другого вокзала? Рад познакомиться, Брайан Хендриксон, библиотекарь.
     И протянул Люпусу руку.
     Люпус  уставился на  нее, совершенно не понимая, о  чем это он говорит,
Слова были вроде бы латинские, но вот их смысл... С таким же успехом тот мог
говорить на каком-нибудь непонятном пустынном наречии вроде пальмирского или
на уму непостижимой тарабарщине скифских наездников.
     --  Что  ж,   --  продолжал  мужчина,  глядя  на  него  все  с  большим
любопытством, -- компьютеры всецело в вашем распоряжении. Судя по наряду, вы
собрались  через Врата Дикого  Запада. Или вы  планируете независимый тур по
Риму? Это, конечно, прибыльные Врата, и спасибо Киту за то, что он нажал как
следует на Бакса: "Путешествия во времени"  не так уж притесняют независимых
гидов, так что проблем с заработком у вас не будет, если, конечно, вы решите
остаться
     Человек  нес  какую-то  бессмыслицу.  С  нарастающим  чувством  паники,
бороться  с  которой  у  него  не  было сил,  Люпус  попробовал  задать  ему
какой-нибудь самый  простой  вопрос,  но язык  его словно  прирос  к небу от
страха.
     "Боги забавляются, превратив меня в свою дичь..."
     Что  бы темнокожий человек  ни  сказал вслед  за этим, это  было  не на
латыни. Не  дождавшись  ответа,  он  уже с  нескрываемым удивлением  заломил
бровь. Этого Люпус снести был уже не в силах. Он не мог допустить, чтобы его
разоблачили как самозванца в этом месте, где боги сошли с ума. Он сорвался с
места и устремился к двери. "Помоги мне, Митра, -- молил он в отчаянии. -- Я
не знаю ни куда мне идти, ни что мне делать! Он не срывался на бег, но шагал
достаточно  быстро, чтобы  оказаться как  можно дальше от  человека, который
наверняка пришел уже к заключению, что он, Люпус, не отсюда.
     Он  миновал  почти  половину длинного зала,  когда заметил, что  за ним
идут.  Человек был  моложе его, с  каштановыми  волосами,  довольно худой --
Люпус  мог бы  без труда разорвать  его  пополам. Но все  равно  его охватил
непреодолимый страх. Боги, правившие этим безумным миром, обнаружили его.
     Потом всеобъемлющий страх сменился такой же всеобъемлющей яростью.
     "Меня  обманули,  ограбили,  унизили и выдернули из  моего  мира. Я  не
намерен терпеть это безропотно!"
     Он  свернул в боковой коридор, ведущий в тихую,  наверное,  жилую часть
этого мира, и вжался в  какую-то темную нишу.  Ясное дело,  молодой  человек
свернул следом за ним. Люпус  покрепче взялся  за меч и бесшумно вытащил его
из ножен. Кто-то даст ему ответы или поплатится за отказ сделать это.
     Он терпеливо ждал, пока его жертва приблизится.
     * * *
     Только что  Маркус был  совсем  один в коридоре Жилого сектора, потеряв
свою  жертву  из   вида.  Секунду  спустя  он  оказался  прижат  к  стене  с
приставленным к горлу мечом. Он поперхнулся. Люпус Мортиферус
     В глазах державшего его человека вспыхнуло удивление. Только тут Маркус
понял, что произнес имя гладиатора вслух.
     -- Ты знаешь, кто я?
     --  Я... --  Маркусу показалось, что  он  может  потерять  сознание  от
страха. Сколько людей убил Волк Смерти  за свою кровавую карьеру? Одна мысль
о том, что Йанира и маленькие Артемисия с  Геласией могут остаться одни, без
его  помощи, почти  лишила его способности говорить. -- Я...  знаю...  Да, я
тебя знаю.  Я видел тебя  один раз.  Много лет назад.  Перед боем. На...  на
Играх...
     Прижатый к горлу клинок не шелохнулся.
     -- Где я? Что  это за место? И почему твои господа послали тебя следить
за мной?
     Маркус даже зажмурился от удивления.
     -- Меня? Меня никто не посылал. Я увидел тебя раньше, и мне показалось,
что я тебя  узнал. Я... я просто хотел спросить, что ты делаешь здесь. Ты не
должен был попадать  сюда. Прошу... молю тебя, Люпус  Мортиферус,  не убивай
меня. У меня семья, дети...
     Клинок у горла не шелохнулся, но рука на плече чуть ослабила хватку.
     -- Убивать тебя? -- фыркнул гладиатор. -- Единственного человека в этом
сумасшедшем месте, который говорит что-то  внятное на латыни? Уж не считаешь
ли ты Волка Смерти полным идиотом?
     К Маркусу вернулась надежда на то, что он, возможно, все-таки останется
в живых.
     --  Как ты  попал сюда? Римские Врата  всегда  хорошо охраняются...  --
Глаза его расширились. -- Эти парни, которых тошнило  при открытии Врат!  Ты
пробрался во время этой сумятицы?
     Темные глаза Люпуса Мортиферуса сузились.
     -- Врата? Говори понятнее. И отвечай на мой вопрос! Где я?
     Маркус помнил  еще  те  времена, когда был рабом, но таким тоном  с ним
никто не разговаривал уже несколько лет. Он тоже разозлился.
     -- Последний  раз, когда я видел тебя, -- не без дерзости произнес  он,
-- ты еще был рабом. Где твой ошейник? Или ты сбежал из школы?
     Глаза  Люпуса возмущенно  расширились. На мгновение Маркус увидел в них
свою  смерть. Потом -- и  это потрясло  его чуть ли  не больше всего -- Волк
Смерти опустил свой меч.
     --  Я  купил  себе свободу, --  тихо  ответил  тот. -- А  потом деньги,
которые  я  заработал  этим  самым  мечом, украл  у  меня  какой-то  гнусный
чужестранец. Я последовал за  ним  сюда.  --  В глазах  его снова  появилась
угроза. -- А теперь скажи мне, что это за место?
     Маркус несколько  раз  моргнул, борясь с  эмоциями,  варьировавшими  от
жалости до страха.
     -- Я  скажу тебе, если ты уберешь свой гладий. Точнее,  если ты уберешь
меч, я отведу тебя  в свой дом и постараюсь помочь тебе чем смогу. То, что я
расскажу, тебе будет  не так просто понять  Я знаю, ты гордый человек, Люпус
Мортиферус, -- ты имеешь полное право на это, -- но без помощи тебе здесь не
выжить.  -- Что-то  в темных глазах Люпуса подсказало  Маркусу, что он задел
больное  место.  -- Мне  нужно поддерживать  свою  женщину и  дочерей,  но я
постараюсь  сделать все что могу, чтобы  помочь  тебе. Насколько я помню, ты
тоже начинал свою жизнь не в Риме, так что в этом мы схожи с тобой. Ты искал
ответы? Я предлагаю тебе их и даже больше. Ты пойдешь со мной?
     Несколько  мучительно долгих  секунд гладиатор медлил  с ответом, потом
спрятал свой меч в складках дурацких ковбойских штанов
     --  Пожалуй,  пойду,  --  тихо произнес он. --  Боги не  оставляют  мне
другого выбора.
     Это признание совершенно потрясло Маркуса.
     Но  он вспомнил  собственные  первые дни  в  Ла-ла-ландии,  болезненное
ощущение  потерянности и тот ужас, что  приносили ему каждый  звук и взгляд.
Этого человека жестоко  обманул  кто-то  с ВВ-86. Маркус сделает  все, чтобы
загладить эту обиду.
     Волк  Смерти  молча  следовал за ним в  его маленькую  квартирку Маркус
ощутил неприятный холод в животе,  когда  подумал,  что может  сделать Люпус
Мортиферус, когда увидит нежную красоту Йаниры. Он был достаточно силен -- и
беззастенчив, -- чтобы  овладеть  ею,  пока  Маркус будет валяться на  полу,
оглушенный или  даже  связанный. Нет, должен  ведь Люпус  соблюдать  правила
поведения гостя?  Но Люпус  не  римлянин,  так что  совершенно непредсказуем
Маркус не  имел ни  малейшего  представления о том, что он будет, а чего  не
будет делать.
     Но он дал свое слово, и потом, Люпуса Мортиферуса обманули
     Да  и  законы  здесь,  вспомнил  он,  не  те,  что в Риме.  Если  Люпус
Мортиферус попробует  оскорбить его любимую, он может позвать  на  помощь --
или послать ее и дочек пожить с теми, кто сможет их защитить.
     Разрываясь между честью и долгом перед семьей, вел Маркус гладиатора  в
свою квартиру, расположенную в лабиринте Жилого сектора.
     * * *
     Йанира как раз  вынула сырный пирог  из  духовки, поставив его на  стол
рядом  с кипящими кастрюльками и шипящими сковородками,  когда входная дверь
отворилась. Она с улыбкой подняла глаза...  и улыбка  на лице ее погасла при
виде  глаз  Маркуса.  Его лицо  было  бледным  как мел.  Он придержал дверь,
пропуская  внутрь какого-то  незнакомца,  одетого для перехода  через  Врата
Дикого Запада. Опущенные глаза Маркуса, да и вся его поза выдавали владевшие
им  неуверенность  и  страх.   Темный  взгляд  незнакомца  обшарил  комнату,
задержался на  Йанире и  снова принялся осматривать  комнату, словно  ожидая
найти расставленные в ней смертельные ловушки.
     Йанира встретилась взглядом с  Маркусом и одними глазами  спросила его:
"Это  тот человек?  Твой бывший  господин?" Она  поняла, что  дрожит, только
после того,  как увидела  слабое движение головы Маркуса,  означавшее: "Нет,
это не тот".
     Облегчение, охватившее ее, оказалось недолгим. Если это не таинственный
господин  Маркуса  из Верхнего Времени,  то кто  это? Кто  смог  внушить  ее
любимому такой  страх и  почтение? Маркус  заговорил  на латыни,  не повышая
голоса,  --  голосом  раба, обращающегося к человеку, стоящему на социальной
лестнице выше его.
     -- Добро  пожаловать в мой дом. Это Йанира,  мать  моих  детей. Женщина
благородного  происхождения  из  Эфеса,  --  добавил  он,  и  в  голосе  его
прозвучали  нотки гордости.  Темные глаза  незнакомца снова  остановились на
Йанире, и она снова задрожала, на этот  раз от гнева. Она хорошо  знала этот
взгляд -- взгляд мужчины, изголодавшегося по женскому телу.
     --  Йанира, Люпус  Мортиферус попал сюда через Римские Врата, преследуя
человека, укравшего его деньги. Он нуждается в крове и нашей помощи.
     Йанира чуть успокоилась, но ощущение  опасности  не покидало ее. Почему
вид у Маркуса  такой  потрясенный,  если он  всего лишь  предлагает  убежище
попавшему в беду  товарищу по несчастью? По всем правилам ему  полагалось бы
играть роль социального превосходства, а не пытаться скрыть очевидный страх.
     Как бы то ни было, но забывать обязанности хозяйки  в  доме  Маркуса ей
тоже не стоило.
     --  Добро пожаловать, будь желанным гостем в нашем доме,  -- произнесла
она, старательно подбирая латинские  слова. Маркус  владел греческим  лучше,
чем она -- латынью. Обычным языком общения  в их семье был английский,  ведь
этот язык преобладал  на Вокзале Времени. Большинство других языков, которые
Йанира  слышала   здесь   --  особенно  японский,  --   казались  ей  вообще
недоступными  пониманию. Английский она выучила  по необходимости, но латынь
-- по любви.  Она даже немного  понимала родной язык  Маркуса  -- галльский,
хотя он редко пользовался им, разве что  общаясь с богами, неизвестными ни в
Афинах, ни в Эфесе.
     Маркус  озабоченно  смотрел на  мужчину, не  спускавшего глаз с Йаниры,
словно на ней не было ни  джинсов, ни футболки. От этого взгляда по спине ее
пробежал  холодок,  и  она с трудом  поборола  желание  взять в  руку что-то
тяжелое для самозащиты.
     --  Йанира,  --  добавил  Маркус с  отчаянной  решимостью  в глазах, --
занимает высокое положение в Совете выходцев из Нижнего Времени. У нее здесь
собственное дело, и ее уважают даже  те из Верхнего Времени,  которые решают
судьбу тех из Нижнего, кто попал сюда. Она важный человек в этом мире.
     В  голосе его явственно звучало предостережение,  и  это подействовало.
Если раньше  Люпус, похоже, прикидывал, не взять  ли ему то,  чего он желает
силой, то теперь в его взгляде читалось вполне обычное любопытство.
     -- Йанира, -- негромко представил Маркус гостя.  -- Люпус Мортиферус --
самый  знаменитый гладиатор из  всех, кто сражался на арене Большого Цирка в
Риме. Много  раз  он обращал  на себя благосклонное  внимание  императора  и
добился победы, должно быть,  теперь уже больше чем  в сотне  кровавых боев.
Ему  нужно,  чтобы  ему помогли  привыкнуть  к  Ла-ла-ландии  и  найти вора,
которого  он ищет здесь.  Все, чего он  хочет, -- найти этого вора, получить
украденные деньги и вернуться домой.
     Это противоречило закону. Они оба знали об этом.
     Но  человека вроде Люпуса Мортиферуса, сумевшего выжить на арене Цирка,
любые подобные правила вряд  ли остановят. Маркус явно хотел помочь  ему как
можно быстрее найти свои деньги,  с тем чтобы  тот исчез. Йанира поняла, что
полностью   согласна  с  этим  безмолвным  желанием,  явственно  горевшим  в
испуганных глазах Маркуса. Ей не хотелось бы, чтобы Люпус Мортиферус остался
на ВВ-86. Но пока он здесь, он приглашен в дом отца ее детей.
     Она сделала изящный жест рукой, исполняя роль, так хорошо усвоенную  ей
в доме первого мужа
     -- Прошу тебя, проходи и садись Обед уже почти готов Еда у нас простая,
но сытная, и на закуску будет сырный пирог.
     Взгляд Люпуса Мортиферуса снова встретился с ее взглядом.
     -- Греческий? Мне казалось, ты родом из Эфеса?
     --  Да, я родилась в Эфесе, но  переехала в Афины  за год  до того, как
попала сюда через Врата Философов,  как их  здесь называют. Кстати, ты попал
сюда через _<i>Porta Romae</i>_ -- Римские Врата.
     Люпус невесело рассмеялся.
     -- Ворота Рима? Как невероятно. Значит, ты и правда жила в Афинах? Твои
сырные пироги настоящие?
     Она  усилием воли сдержала  гордую, заносчивую  улыбку. Римляне  питали
глубокое уважение ко всему греческому, полагая -- и не без оснований, -- что
подлинной культурой была только греческая.
     -- Я много слышал о греческих сырных пирогах от богатых покровителей.
     Йанира заставила себя легко рассмеяться
     -- Конечно, мои рецепты самые настоящие. Я  помню их наизусть -- а ведь
я родилась на шесть сотен лет раньше тебя.
     Темные глаза мужчины расширились от изумления.
     Йанира  снова  рассмеялась,  понимая,  что  играет в опасную  игру,  но
понимая также, что ей легче рисковать, чем ему.
     -- Добро  пожаловать, Люпус Мортиферус,  в Ла-ла-ландию, где  живут под
одной крышей мужчины  и женщины из множества разных мест и времен.  Тебе еще
многое  предстоит  узнать.  Пожалуйста,  сядь  и  отдохни.  Я  принесу  тебе
освежающего питья и накрою  обед, а потом мы поговорим  о тех вещах, которые
тебе необходимо знать, чтобы ты мог выжить здесь.
     Пронизывающий взгляд, который он бросил на  нее, было трудно перевести,
но он  послушно сел  на  их простую коричневую скамейку. Винил скрипнул  при
соприкосновении с  кожей ковбойских штанов. Йанира заметила  спрятанный меч,
но промолчала. Не говоря уже о правах гостя, Люпус Мортиферус был человеком,
потерявшимся  в мире,  которого он  не мог понять, -- в  мире, который  сама
Йанира, даже прожив в нем три года, принимала больше на веру, переводя слово
"технология" как "волшебство" каждый раз, когда не понимала чего-нибудь.
     Впрочем,  насколько  ей было известно, встречались  люди и из  Верхнего
Времени,  которые поступали точно так же, встретившись с волшебными  Вратами
сквозь время.
     Что  же  до оружия,  то  пусть пока остается  у  него --  обладание  им
успокоит его больше,  чем все их слова гостеприимства. Йанира принесла гостю
фруктового  сока, отказавшись от вина,  которое припасла сначала к обеду, --
она  не  хотела рисковать, предлагая  алкоголь  потенциально  взрывоопасному
гостю,  --  и вернулась на кухню. Обычно Маркус  тоже приходил помочь ей, но
присутствие гостя заставляло его против воли оставаться в комнате, служившей
им разом гостиной и столовой.
     Артемисия, пристегнутая  к высокому стульчику у машины, хранившей еду и
питье замечательно охлажденными или даже замороженными,  радостно засмеялась
при виде вернувшейся матери. Йанира наклонилась поцеловать девочку  в лобик,
потом наполнила ее бутылочку  яблочным соком и дала ей.  Геласия спала уже в
своей кроватке в  их единственной спальне.  Артемисия, чмокая, присосалась к
резиновой соске, а огромные темные глазки ее следили за движениями матери.
     Низкие   мужские    голоса,   напряженные,   пугающие,   как   призраки
просачивались на теплую кухню. Йанира испытала иррациональное желание встать
между детьми и их новым гостем с пистолетом, которым ее научила пользоваться
Энн Уин Малхэни. Она понимала, что  это,  глупо, но предупреждения  Богини о
надвигающейся опасности непросто игнорировать.
     "За что послала ты нам этого человека, о госпожа?  Я боюсь этого гостя,
госпожа, --  обращала она  свою  напуганную  мольбу самой  Афине,  мудрой  и
грозной  хранительнице  всей цивилизации. -- От его  взглядов меня бросает в
дрожь. Что означает это  знамение и как мне услышать  твой ответ?  Он опасен
сам? Или просто вестник? Знак надвигающейся большой беды?"
     В  закрытом пространстве  Ла-ла-ландии не было священных сов, по крикам
или полету которых  можно узнать судьбу. Но  здесь было телевидение. И птицы
здесь тоже были  -- странные, дикие, зубастые птицы, столь древние, что даже
Афина, должно быть, была  еще совсем юной, когда эти твари парили под земным
небосводом.  Яркие  краски  и  движение  на  телеэкране  привлекли  внимание
Артемисии, и она со стуком уронила свою бутылочку и ткнула  пухлым пальчиком
в экран:
     -- Мама! Мама! Рыбка-птичка!
     Йанира посмотрела на экран и  ощутила, как краска сбегает с ее лица. Ей
пришлось схватиться за край  стола, чтобы не осесть на пол. Ихтиорнис поймал
в пруду  рыбку и рвал ее,  живую и трепещущую, на части. Разлетающиеся капли
крови  были неестественно  яркими. Охваченная страхом,  Йанира  рванулась  и
трясущейся рукой выключила проклятую машину. Экран потемнел  и  смолк. Страх
за Маркуса застрял в горле комом.
     "Нет,  -- безмолвно  молила  она, --  отведи смерть от  нашего  дома, о
госпожа! Он ничего не сделал такого, чтобы заслужить ее. Пожалуйста..."
     Руки Йаниры все еще дрожали, когда она  ставила обед на маленький стол.
Потребовалась  вся  ее  смелость,  чтобы  продолжать  улыбаться  гостю.  Тот
набросился на  еду,  словно  изголодавшийся волк. Люпус  Мортиферус...  Волк
Смерти... Йанира  еще  плохо  представляла  себе, чем  грозит  этот  человек
Маркусу, но она ощущала эту угрозу так же ясно, как ощущала свое прерывистое
дыхание.
     Йанира Кассондра уже потеряла одну семью.
     И если  потребуется,  она не  остановится перед убийством, только бы не
потерять вторую.

        Глава 7
     Британские  Врата  всегда  открывали  неплохую возможность  поживиться.
Скитер   избрал  своей  мишенью  симпатичного  типа,   одетого   в   дорогой
викторианский костюм,  и  держался за  его  спиной  до  тех  пор, пока  этот
"джентльмен" не  удалился  в дверь с  табличкой "М".  Скитер  вошел  следом,
сделал   все  что   положено,   а   потом  --   пока   оба  мыли  руки   над
раковинами-автоматами -- нарушил неписаный закон молчания в мужском сортире.
     -- Тоже в Лондон? -- спросил  он,  застегивая ширинку  невыносимо узких
викторианских штанов. Человек удивленно покосился на него.
     -- Э... да.
     Скитер расплылся в улыбке.
     --  Послушайтесь  моего  дружеского  совета.  Это  место  просто  кишит
карманниками --  даже хуже, чем описано у Диккенса.  -- По меньшей  мере это
было  истинной правдой. -- Так что  не  держите  своих денег в  каком-нибудь
предсказуемом месте  вроде  карманного кошелька.  Какой-нибудь  девятилетний
сопляк  вытащит  его  и испарится,  прежде  чем вы  успеете  заметить,  чего
лишились.
     -- Я...  ну да,  нас предупреждали остерегаться воров,  -- нерешительно
промямлил  "джентльмен", --  но я как-то  плохо  представляю, что мне с этим
делать.  Кто-то  предлагал,  правда, попросить костюмера --  ну,  понимаете,
пусть дал бы пояс для денег или что еще.
     --  Я покажу вам один прием -- я сам научился ему на  горьком опыте. --
Скитер подмигнул. -- Заверните свои деньги в носовой платок  и подвяжите его
под рубаху так, чтобы он сидел под поясом штанов.
     Тип в викторианском костюме явно терзался сомнениями.
     -- Давайте я вам покажу. -- Скитер достал обычный  белый носовой платок
--  в викторианскую  эпоху  все пользовались такими,  -- сунул  в  него свои
собственные  деньги и  продемонстрировал, что с  ним делать. -- Вот,  у меня
есть еще платок. Попробуйте сами.
     Тип  терзался   сомнениями  еще  несколько   секунд;  затем   лицо  его
просветлело.
     -- Спасибо, сейчас попробую. -- Он достал из дорогого кожаного портмоне
толстую пачку банкнот  и  завязал ее в носовой платок. --  Боюсь, что узел у
меня не очень...
     -- Давайте помогу.
     Скитер мастерски завязал  платок и подвесил его к своей рубахе, показав
типу, как  положено  висеть  платку.  Потом  снял  его и  со  словами: "Вот,
попробуйте еще", -- вернул владельцу, подвесив на его место свой собственный
узелок.
     Тип -- не заметив, разумеется, что Скитер  успел  подменить  узелки, --
сунул платок Скитера, полный значительно более скромных купюр, себе в штаны.
     -- Да, здорово  придумано!  Благодарю вас,  молодой  человек. Позвольте
отблагодарить вас...
     --  Нет, этого у меня  и в голове  не было, --  заверил его  Скитер. --
Надеюсь, вы хорошо проведете время в Лондоне. Там есть на что посмотреть.  Я
и сам жду не дождусь, когда вернусь туда.
     Он  улыбнулся типу и, с  трудом  удерживаясь  от  торжествующего смеха,
вышел из сортира.  Если повезет, этот лопух не заметит подмены  до тех  пор,
пока не  окажется по ту сторону Британских  Врат. Конечно,  "Путешествия  во
времени" дадут  ему ссуду на время  тура по викторианскому Лондону, но потом
сдерут с него в двойном  размере за хлопоты, и он получит хороший  урок -- в
котором он явно нуждался -- того, как надо следить за своей собственностью.
     Так  или иначе  этот  улов дал ему преимущество перед Голди в несколько
сотен, не меньше.  Весело  насвистывая,  он  зашагал прямиком  в  библиотеку
официально  оформить свой урожай. Компания подростков в Приграничном  городе
-- ого, похоже, эти подкидыши из Верхнего Времени снова прогуливают уроки --
вывалилась  из  ресторана прямо  на  него,  вереща  от избытка  энергии.  Их
отступление из ресторана неизбежно сопровождалось грохотом и криками. Скитер
презрительно фыркнул. Шайка  невоспитанных хулиганов,  громящих все, до чего
могут дотянуться, -- просто так, забавы ради.
     "Путешествия   во  времени,  Инкорпорейтед",   да   и  фирмы   помельче
прикладывали все  силы,  чтобы  не давать родителям брать детей  с  собой  в
Нижнее Время. После того случая, когда какой-то малец ухитрился угробиться в
Древнем Риме и  "Путешествиям"  пришлось  раскошелиться на кругленькую сумму
(хотя причиной этому  была исключительно  собственная глупость  мальчишки  и
невнимательность  его  ротозеев-родителей),  все  до  единого  гиды  наотрез
отказывались иметь дело в Нижнем Времени с непослушными детьми.
     Поэтому туристические фирмы  приняли на вооружение следующую  политику:
родителям  предлагалось либо  подписать отказ  от всех возможных претензий и
уплатить бешеную сумму за детские билеты, либо "бросить" детей на вокзале на
время  тура.  В  чистой  теории следить за ними  полагалось  Хэрриет  Бэнкс,
учительнице  школы Шангри-ла. На практике это означало,  что  ей приходилось
учить местных  детей, не давать детям туристов сбежать с  Вокзала,  следить,
чтобы  малышня   в  детском  саду  не  покалечилась,  не   заболела  или  не
передралась, и т.д. Скитер считал, что Буллу давно  уже пора бы что-нибудь с
этим сделать, пока они не остались без учительницы.
     Скучающие,  как  правило,  плохо воспитанные  дети туристов  то  и дело
вырывались  из-под  контроля,  слоняясь  по  вокзалу подобно сворам бродячих
собак, попавших в мясную  лавку. Скитер оказался в самой середине их ватаги,
пока они беспорядочно носились  вокруг  него с криками вроде:  "Бух!  Падай,
убит!" -- или: "Вот и промахнулся, вот и промахнулся!"
     Некоторые строили ему рожи и даже толкали невежливо.
     -- Эй! А ну поосторожнее!
     -- Извините, мистер!
     Не прекращая своей  идиотской игры,  они понеслись дальше. Странно, эти
детки вроде бы выросли из игр в ковбоев и индейцев  Они находились уже в том
неопределенном возрасте,  когда им  полагалось бы играть в  игры типа "а ну,
кто увидит  трусики у той девчонки!" Скитер недовольно буркнул  что-то  себе
под нос -- и замер, не договорив фразы.
     Следующие его  слова отличались такой  непристойностью,  что ихтиорнис,
сушившийся  на  ветке  рядом с  ним,  вздрогнул,  расправил  мокрые  перья и
перелетел от греха на другой куст.
     Сомнений  не  оставалось.  Скитер  не ощутил  под  поясом своих  штанов
ничего,  кроме пустоты. Не веря себе,  он даже выпустил рубаху  и посмотрел.
Носовой платок исчез. А вместе с  ним и  его собственный кошелек, лежавший в
заднем кармане.
     Эти проклятые, гнусные маленькие...
     Мальчишки исчезли в направлении лавки Голди Морран.
     Значит, она опустилась до того, что подкупила туристов -- вернее, детей
туристов,  --  чтобы  те  ограбили его  прямо здесь,  на  людях... Подобного
оскорбления  он снести не мог.  Пари или не пари,  Голди  за  это поплатится
Охваченный исступленным гневом, понесся Скитер в сторону ее лавки,  не думая
о  том, что сделает с ней Темноволосая девушка  возникла на его пути. Скитер
безуспешно  попытался обогнуть  ее  и ощутил, как его рассудок вдруг странно
затуманился  Зажмурился,  открыл  глаза  и  обнаружил,  что смотрит  прямо в
бездонные глаза Йаниры Кассондры  Потрясающе  красивая девушка,  что  жила с
Маркусом, настойчиво схватила его за руку.
     Где-то в стороне проталкивались к ней сквозь  толпу  эти ее  самозваные
"послушники".
     -- Некогда  объяснять, Скитер Поверь на  слово, -- тихо прошептала она.
-- Не только у Голди Морран есть помощники  на этом Вокзале. Она не выиграет
пари. Клянусь тебе в этом всем, что свято для меня.
     Она исчезла  так быстро, что  несколько секунд он даже сомневался, была
ли она действительно здесь. Он посмотрел ей вслед, совершенно сбитый с толку
ее словами, и удостоверился в том, что чувства не обманули его, ибо свита ее
"послушников", судорожно сжимая в руках фотоаппараты,  блокноты, видеокамеры
и  диктофоны,  устремилась  за ней подобно своре молодых кобелей  за  течной
сукой. Скитер не знал что и думать. Конечно, он дал Маркусу те деньги, из-за
чего они с  Йанирой  были  благодарны ему, и он давно уже переводил деньги в
фонд Найденных, но даже если они это и серьезно, что могут поделать Маркус с
Йанирой против Голди Морран? У этой старой ведьмы везде  есть могущественные
союзники и агенты.
     Кроме того, слова Йаниры встревожили  его. Их ведь тоже могут изгнать с
вокзала за вмешательство  в дела людей Верхнего Времени,  чего Скитеру вовсе
не  хотелось  бы:  единственное  место,  куда  их могли поместить  в Верхнем
Времени,  -- это тюрьма. Без детей,  разумеется.  Скитер судорожно сглотнул.
События разворачивались слишком  быстро, выходя из-под контроля, и все из-за
того, что эта старая красноволосая гарпия никак не может претворить  в жизнь
собственные планы.
     Нет,  она  все-таки делала  все, что в ее  силах, чтобы  разбить  планы
Скитера.
     Какая-то часть его сознания, по-детски рвущаяся любой ценой остаться на
ВВ-86, почти  молилась,  чтобы  Йанира  придумала  что-нибудь, что повергнет
Голди Морран в ад, не угрожая при этом  безопасности Маркуса и его маленькой
семьи. Ладно, что  бы Йанира ни имела в  виду, она дала гневу Скитера остыть
настолько, что он  снова обрел способность соображать Трудно сказать, что бы
он сделал, ворвись он в лавку Голди в таком настроении
     И  уж  обвинение  в  преднамеренном убийстве,  пусть  даже  в состоянии
аффекта, наверняка вышвырнуло бы его с вокзала.
     Рассудительно  почесав  в  затылке, Скитер решил  проститься со  своими
банкнотами и кошельком.  Удостоверение  личности  он  всегда  восстановит  и
банковскую карточку тоже.  Да и нельзя сказать, чтобы у него на счету лежала
уйма  денег. Большая часть его римского улова  уже  ушла. Он  поморщился при
мысли о том, что ему придется, забыв про гордость, пойти к  Буллу Моргану  и
выдать ему слегка  отредактированную версию случившегося, чтобы восстановить
украденные документы.  Что же до денег, которые  он  украл  и которых тут же
лишился, ему остается только попытать счастья еще раз -- либо избрать другую
тактику, либо найти  другой сортир с другим типом. Не  так уж много  выбора.
Даже если  он  и  застанет Голди с поличным,  он все равно не сможет  ничего
доказать. И потом, она сделала  его посмешищем, подловив на одном из его  же
собственных трюков Йанира -- умница Скитер обязан ей больше, чем думал.
     Он  философски вздохнул и изменил курс, направив стопы в  лавочку Булла
Моргана,  прежде чем попытать счастья в  пабе "Принц Альберт".  Если  он  не
придумает чего-нибудь -- и очень скоро! -- он пропал. Поднимаясь на лифте  в
приемную к управляющему вокзала, он понял, что  слова Йаниры потрясли его  и
по другой  причине: оказывается, есть  еще  люди,  которые  заботятся о нем,
друзья, которые поддерживают его, хоть он и не догадывался об этом.
     Отлично, он постарается получше  Не только ради  себя, но  и ради  них.
Приятно все-таки знать, что ты не совсем один.
     * * *
     Кайнан Рис Гойер не любил Скитера Джексона.
     Знающие   люди  говорили,   что   Скитер   пытался   совратить   внучку
господина-покровителя Кайнана, Кита Карсона, выдавая себя за кого-то. Кем на
деле не был.  Конечно, тогда,  когда Скитер  Джексон врал,  говоря,  что  он
разведчик времени,  Кайнан еще не жил на Восемьдесят Шестом Вокзале Времени.
Однако за то  время,  пока Кайнан  изо всех сил  старался свыкнуться с новой
жизнью, он  чуть  не погиб, спасая леди Марго. Поэтому любой человек, павший
так низко, чтобы попытаться осквернить ее честь, был его заклятым врагом.
     Как бы  то ни было, жизнь в  месте,  которое  ему приходилось  называть
домом,  оказалась далеко не  так проста и бесхитростна,  как  в  его  родном
времени. Он начал постигать всю глубину этой истины, когда Йанира, греческая
красавица,  которую некоторые  называли  Заклинательницей, хотя Кайнану  она
представлялась просто преданной матерью  и женой, созвала  собрание в недрах
вокзала. Там она  поведала всем последние  новости о  споре между Негодяем и
Голди Морран -- и то, что он услышал, заставило его кровь вскипеть.
     Голди  Морран крала у Негодяя. Но Йанира не радовалась этому. Напротив,
она просила их о помощи. Точнее,  она просила  их или красть у Голди то, что
крала она,  или по крайней мере разрушить как можно больше ее черных планов.
Невероятно,  но, оказывается,  и  она  с  Маркусом,  и  даже  все  остальные
Найденные были в долгу у Негодяя и  таким образом хотели расплатиться с ним.
Из-за работы  он  пропустил последнее собрание, так что все, что он услышал,
поразило его.
     Оказывается, вор  давно уже  давал деньги выходцам из Нижнего  Времени.
Даже  так Кайнан недолюбливал  его. Но вот  возможность  поквитаться с Голди
Морран, да еще с одобрения Совета...
     Кайнан Рис Гойер  тоже давно  ждал  возможности оплатить старый долг, и
решение  Совета обрадовало  его.  Шрамы  на  его груди  и  спине до  сих пор
напоминали о том,  во  что вовлекла их своим змеиным языком  Голди, и о том,
как он чуть было не распростился с жизнью в жаркой, вонючей Африке, когда их
по  пятам преследовали охотники на ведьм, а арбалетная стрела  была нацелена
прямо в грудь леди Марго
     Голди Морран лгала ему, говоря,  в каких условиях он будет  работать на
нее,  лгала  ему,  умолчав  о  смертельной  опасности этой  работы,  а потом
презрительно отказалась  платить ему,  когда их  "приключение"  провалилось.
Только его господин-покровитель Кит Карсон спас Кайнана из лап португальских
охотников  на  ведьм,   рискуя  при  этом  жизнью  так,  как  Кайнану  и  не
представлялось, и он же, Кит  Карсон, сделал так,  чтобы целители с  помощью
доступной им магии  исцелили  те раны,  что получил Кайнан. И это Кит Карсон
заплатил  ему за ту работу, на которую наняла  его  Голди Морран.  Заплатил,
между прочим, вдвое больше того, что обещала ему Голди.
     Кит  Карсон   был  господином-покровителем  Кайнана,  Голди  Морран  --
заклятым  врагом.  Кайнан мог недолюбливать Скитера Джексона, но если помощь
этому негодяю поможет  унизить и  изгнать Голди Морран  -- что ж, это стоило
усилий и времени. И ведь  от него не требуется помогать Скитеру красть; все,
что ему  надо  делать, -- это не дать красть  Голди. Валлиец  усмехнулся сам
себе и принялся обдумывать план действий.
     * * *
     Голди смаковала вино за  уличным столиком кафе на  "Вокзале  Виктория",
прислушиваясь  к разговорам  туристов,  что  собирались  отправляться  через
Британские  Врата.  Один  из них, сидевший за соседним столиком  краснолицый
мужчина, то  и  дело вытирал лоб  носовым платком и тревожно ощупывал карман
пальто.
     -- Говорю тебе, Салли так достала меня, что я в конце концов согласился
взять  ее  в этот тур,  но я и  представления не имел, что это  окажется так
дорого! Билет в Шангри-ла, билет в Британские Врата, оплата гостиниц здесь и
в  Нижнем Времени, одежда...  Боже  праведный, ты хоть  представляешь  себе,
сколько  денег я оставил в этих их "Костюмах и  аксессуарах"? Говорю тебе, я
спустил  все, каких-то пять тысяч  осталось, а ведь Салли  закатит мне  черт
знает какую  истерику, если  я не накуплю  ей  всякого  дорогого  барахла  в
Лондоне, а за это на обратном пути придется еще пошлину платить...
     Его спутник,  которому  явно  надоело  выслушивать  эти  жалобы, только
кивнул:
     -- Ну да, это  дорого. Если не можешь себе позволить этого, не поезжай,
вот и все.
     Недовольный краснолицый мужчина раскраснелся еще больше.
     -- Тебе-то легко говорить. Тебе не надо жить с моей женой.
     Второй мужчина посмотрел на карманные часы.
     -- Ладно, пойду схожу пока в тир. До встречи, Сэм.
     Он  расплатился  и  ушел,  оставив  краснолицего  Сэма  вытирать лоб  в
одиночестве. Голди улыбнулась, взяла свой бокал и подошла к его столику.
     -- Вы не против, если я подсяду? Он удивленно поднял глаза.
     -- Конечно, конечно, садитесь, -- запоздало пробормотал он.
     Голди уселась с  достоинством  вдовствующей императрицы, возвращающейся
на трон предков.
     --  Простите меня, я  невольно  подслушала ваш разговор. Надеюсь, вы не
сочтете  это  дерзостью  с моей стороны,  но  существуют  способы  сократить
расходы на путешествие во  времени. Значительно сократить. Если вам повезет,
вы можете остаться даже в выигрыше.  Если, конечно, -- она снова улыбнулась,
--  вы...  гм...  не  против  чуть  нарушить правила.  Ничего  действительно
незаконного,   уверяю  вас,  так...  наоборот,  даже  увлекательно.  Я  сама
проделывала это десятки раз, иначе не стала бы советовать.
     Она пригубила из бокала и подождала улыбаясь.
     Ее жертва таращила глаза, тупо разглядывая дорогое викторианское платье
Голди  и сверкающие украшения.  Он прокашлялся, покачал головой, еще немного
подумал и наконец сказал:
     -- Что за способы?
     Голди   чуть   подалась   вперед  и  вкрадчиво   коснулась  руки   Сэма
безукоризненно наманикюренными ногтями. Бриллианты сияли  на  одном  кольце,
сапфиры -- на другом.
     --  Ну,  вы, наверное,  знаете,  что  нам  в Верхнем Времени официально
запрещено делать ставки на спортивные события в Нижнем -- бокс, бега, скачки
и  тому  подобное,  --  поскольку  считается,  что  мы  можем   откопать  их
результаты. ДВВ считает, что это дает нам несправедливое преимущество.
     Она позволила  себе  нотку  аристократического  раздражения в голосе  и
бросила  иронический взгляд на  Первый  зал, где суетились, перерывая  багаж
туристов, таможенники из ДВВ и прочие бюрократы.
     Сэм завелся с пол-оборота.
     -- Мне это  тоже говорили. Наш гид сказал, что в Лондоне за нами  будут
специально следить, чтобы мы не играли на скачках. Произвол, да и только...
     Голди  позволила ему  выговориться, потом вернулась к интересовавшей ее
теме.
     -- Да, дорогой мой, я все это знаю.  -- Она похлопала его по руке. -- Я
же сказала,  я  проделала это десятки  раз. Право  же, нет ничего  проще. Вы
находите  победителей той скачки,  на которую  вы хотите поставить,  а потом
передаете эту информацию вместе с  деньгами одному из этих типов  из Нижнего
Времени,  что  сшиваются  на вокзале.  Многие из  них  подряжаются  в  самую
последнюю минуту носильщиками в "Путешествия во времени", так что это совсем
несложно  устроить. Этот, из Нижнего,  делает за  вас ставку и  забирает ваш
выигрыш. Вы платите ему небольшие  комиссионные и -- вуаля!  По крайней мере
вы окупаете  часть  расходов. И что еще удобнее,  вы  получаете это в Нижнем
Времени,  так что можете  или обменять это на современные деньги, на которые
ДВВ не может наложить лапу, или купить себе несколько безделушек на память.
     Голди подняла свой бокал и повертела его в пальцах, любуясь игрой света
в бриллиантах и сапфирах колец. "Ну давай же, Сэмми! Валяй!  Ни один поганый
тип из Нижнего  не увидит  твоих  славных  денег".  Она скромно улыбнулась и
отпила еще вина с таким видом, будто его решение ее совершенно не  касается.
"Пусть  как  следует  заглотит  наживку, а  потом я  скажу ему,  что  глупый
деревенщина из Нижнего Времени прошел  через  врата и  затенился -- пуфф! --
вместе с денежками И  пусть потом  жалуется  начальству,  один  к одному, он
ничего не докажет, и потом, это же признание в нелегальной игре...
     Сэм в последний раз провел мокрым платком по вспотевшему лбу.
     -- Я так и сделаю, -- решительно заявил он. -- Скажите мне как?
     Голди поставила бокал.
     --  Если  уж  на  то  пошло,  я уже договорилась  с одним джентльменом,
который сделает ставку  за меня в этот заезд В принципе он может поставить и
за вас,  на ту  же  лошадь.  Ставки принимаются  десять к одному Я собираюсь
поставить десять  косых. И  через неделю положу в копилку  на старость сотню
тысяч чистыми.
     Сэм, раскрасневшись от возбуждения, сунул руку в карман и достал пухлый
кошелек.  Рот Голди наполнился  слюной, и она сглотнула, вертя в руке бокал,
чтобы не выдать алчной дрожи пальцев.
     -- Сколько... -- бормотал Сэм. -- Сколько рискнуть поставить? О, черт с
ними, поставлю все.
     Мужчина протянул ей  британские  банкноты: пачка тянула  тысяч на  пять
долларов  -- настоящих,  американских. Голди  снова улыбнулась --  ее хищная
душа пела. И тут на  столик легла чья-то тень.  Оба  разом подняли взгляд, и
глаза Голди расширились от удивления.
     -- Кайнан Рис Гойер?
     -- Мой приходил, леди, как и  обещать. Насчет вашей  ставки, леди.  Мой
все правильно понять? За этот джентльмен тоже поставить?
     Голди   зажмурилась,  отчего   сделалась   похожей   на   сову,   потом
спохватилась, не слишком  ли  у нее округлился рот от  удивления, и  усилием
воли заставила себя сделать невозмутимое лицо.
     -- Ну да, все верно, Кайнан. Я просто не ожидала тебя так рано.
     -- Мой быстро,  леди.  Все поставить как надо.  -- Он подмигнул. -- Все
деньги.
     И прежде чем  она  смогла  открыть  рот, он вынул деньги из ее пальцев.
Кайнан поклонился, галантно поцеловал ей руку, потом поклонился улыбающемуся
Сэму,  на которого эта  шарада  явно произвела большое впечатление. Голди не
знала, что ей делать.
     Но если Кайнан Рис Гойер воображает, что она выпустит его  из виду,  он
еще глупее, чем она думала.
     Валлиец еще раз поклонился, повернулся и пошел прочь
     -- С вашего позволения, -- торопливо сказала Голди, -- нам  с  Кайнаном
надо еще договориться об одном деле
     -- Но...
     -- Не беспокойтесь, мы же с вами будем путешествовать вместе Увидимся у
Британских Врат, Сэм.
     Голди  пустилась  вдогонку за  валлийцем, который  почти уже скрылся за
углом. Голди  прибавила шагу,  пронеслась мимо витрин, кафе и пабов "Вокзала
Виктория", увидела далеко впереди его спину и еще наддала ходу.
     -- Кайнан!
     Валлиец нырнул в какой-то паб  и  растворился  в густом сигарном дыму и
алкогольных испарениях. Голди стояла, озираясь по сторонам, пока глаза ее не
привыкли к полумраку, но Кайнана Риса Гойера и след простыл.
     -- Кто-нибудь здесь видел Кайнана Риса Гойера? -- спросила она.
     -- Он вроде пошел в туалет, дорогая, -- крикнул кто-то.
     Стиснув зубы, Голди решительно ворвалась  в мужскую комнату. Не обращая
внимания   на  мужчин,   поспешно  прикрывавших   различные  части   тела  и
проклинавших  ее в самых  замысловатых  выражениях,  начала  она  обшаривать
кабинки.
     В туалете Кайнана не оказалось.
     Она вылетела оттуда, побагровев от ярости.
     -- ...Ты  ни  за  что не  поверишь, -- услышала она. -- Самая потрясная
семейная сцена  из  всех,  что я видел за всю свою жизнь!  Сцепились  словно
кошка с собакой  --  она тычет  ему в лицо  толстенную пачку денег, а бедный
лопух только лопочет, что это ради нее он дал себя провести...
     Голди  громко  выругалась  --  и  головы  сидевших  в  пабе  обитателей
Восемьдесят Шестого повернулись к ней.
     -- Что-нибудь не так, Голди? -- поинтересовалась Рэчел Айзенштайн.
     -- Все в порядке!
     Рэчел пожала плечами и повернулась к рассказчику.
     --  Надеюсь,  после их ссоры для меня найдется  работа? Хоть  несколько
швов?
     Голди свирепо отвернулась от главного врача ВВ-86 и остальных ублюдков,
хихикающих по поводу ее денег.
     Этот... этот мерзкий типчик, поганая деревенщина, крыса чертова!
     Он вернул эти чертовы деньги жене Сэма!
     На  всех парах вернулась  она  в  свою меняльную лавку, чтобы без помех
обдумать какой-нибудь  новый  способ  опередить  эту жалкую дворнягу,  этого
сукина сына Скитера Джексона.
     Голди с  такой  силой захлопнула за  собой  дверь, что чуть  не разбила
стекло  болтавшимся на двери колокольчиком. Она плюхнулась в  свое кресло за
стойкой и  минут  пять только и  делала, что извергала проклятия.  Наверное,
хорошо, что этого не слышал никто, кроме блестящих монет и камней.
     Потом,  сделав  несколько  глубоких   вдохов,  чтобы  успокоиться,  она
добавила  Кайнана Риса Гойера к списку  лиц,  с  которыми  следует  серьезно
разобраться. А потом --  когда ярость ее  поутихла  настолько, что перестала
заглушать  инстинкт самосохранения, -- она старательно вычеркнула это имя из
списка. По причинам, которые для нее  -- словно нож острый: Кайнан Рис Гойер
находился под персональным -- и, надо сказать, надежным  -- покровительством
Кита  Карсона.  И после  того,  как  Голди  Морран  испытала  гнев  Кита  на
собственной шкуре,  ей  вовсе не хотелось  еще раз оказаться лицом к лицу  с
рассерженным  Кеннетом  (Китом)  Карсоном,  всемирно  известным  разведчиком
времени и удачливым бизнесменом.
     -- Будь прокляты  все длинноносые разведчики, гиды и ублюдки из Нижнего
Времени --  все до одного! -- пробормотала Голди себе  под нос и постаралась
направить свою  злость против одной, многообещающей цели: Скитера  Джексона.
Ей   надо  знать,  что  он  задумал.   После  того  молниеносного  нападения
подкупленных   ею  мальчишек  он  словно  сквозь  землю   провалился.  Голди
побарабанила  длинными  наманикюренными  ногтями по  стеклянной  столешнице,
вспомнила  про  кольца,  позаимствованные с витрины, вернула  их  на место и
задумчиво потянулась к  телефону. Возможно, она и  не выиграла это сражение,
но война еще далеко не кончена.
     * * *
     Все  человеческие сообщества, независимо от  размера,  рано  или поздно
вырабатывают  те  или иные ритуалы, отмеряющие ход  времени и напоминающие о
смысле жизни.  Под  внешне сверхъестественным  содержанием  эти ритуалы таят
вполне  земные  цели:  они  объединяют   членов  сообщества  и  способствуют
поддержанию необходимого  порядка,  помогают выстоять  в хаосе  повседневной
жизни, отмечают переходы от одной  фазы жизни к другой, например, взросление
индивидуума  от  детства к юности,  от  юности к  зрелости  и  дальше  --  к
старости, все в рамках определенной социальной группы, к которой принадлежит
данный  индивидуум.  Столь велика  потребность  в  этих  ритуалах,  что  они
заложены в нас генетически  и  передаются из поколения  в  поколение  сквозь
столетия еще  с  тех времен,  когда  Люси  и  ее предки кочевали  по  жарким
африканским  долинам,  обучаясь  пользоваться  орудиями  труда  и  языку  во
враждебном мире; в мире,  где  даже буйная красота природы  вселяла  в  души
наших далеких предков благоговейный ужас; в мире, где страх внезапной смерти
никогда не покидал их.
     И люди учились выживанию, трансформируя  ритуалы, и  они  изменялись не
столько  физически,   сколько  духовно.  В  мире,  лишенном  ритуалов,  люди
создавали  новые  -- так,  банды беспризорной  детворы терроризировали улицы
крупных городов -- и раньше, и теперь, после Происшествия.
     И чем беспорядочнее мир, тем сильнее потребность в ритуалах.
     Ла-ла-ландия    представляла   собой    самое    хаотическое   смешение
конфликтующих  культур, религий  и  норм поведения. Даже само прозвище этого
места  отражало  сумасшедшую   природу   маленького   сообщества  торговцев,
профессионалов,  блюстителей  порядка,   медицинского   персонала,   ученых,
жуликов,  служащих  туристических  фирм,  случайно  попавших  сюда людей  из
Нижнего   Времени,  независимых  гидов   и  самых  безумных  среди  всех  --
разведчиков времени, с риском для жизни исследующих новые Врата в прошлое.
     С  целью  поддержания   мира  и  спокойствия  администрация  вокзала  и
представители правительства  из  Верхнего  Времени  установили  определенные
ритуалы -- зашифрованные в своде правил, -- соблюдать которые полагалось как
туристам,  так и местным жителям.  Другие ритуалы возникли  сами  собой, как
случается всегда, когда люди собираются  в более-менее постоянные сообщества
численностью   более   одного   (собственно,   ритуалы  существуют  даже   у
отшельников-одиночек, признают они это или нет).
     В  Ла-ла-ландии   существовало  два  ритуала  первостепенной  важности:
непрекращающиеся  попытки  Бюро Допуска  к  Вратам  Времени  силой  добиться
соблюдения основного правила путешествий во времени ("Да не извлекай прибыль
от путешествия во времени") и столь же неустанные попытки обитателей вокзала
нарушить вышеизложенное основное правило.
     Верховными  жрецами двух  противостоящих сил  являлись  Булл Морган  --
управляющий вокзалом, основной  целью  которого было  поддерживать вокзал  в
образцовом, приносящем  прибыль  порядке, так, чтобы любая душа на нем могла
заниматься  чем  угодно до  тех пор, пока  это  не нарушает мир  и покой,  и
Монтгомери   Уилкс,   старший   представитель   ДВВ   --   человек,   твердо
вознамерившийся   любой   ценой   добиться   соблюдения   основного  правила
путешествий во времени.
     И разумеется, когда Булл с Монтгомери сталкивались рогами, только искры
летели.  Это,  в свою  очередь, положило  начало третьему всеобщему  ритуалу
Ла-ла-ландии.  Известный в  народе  как  "бой быков", этот ритуал сводился к
заключению пари -- как больших, так и  малых -- на исход каждого конкретного
поединка этих  двух  незаурядных  личностей. В своем классическом  виде "бой
быков" дарил  часы развлечения тем  мужчинам  и женщинам, которые вольно или
невольно  избрали  местом жительства Ла-ла-ландию,  где электричество горело
под кровлей двадцать четыре часа в сутки, а единственный настоящий солнечный
свет попадал только ненароком, сквозь отворившиеся Врата.
     И в этом лишенном солнца, ярко  освещенном  мире Монтгомери  Уилкса все
больше  и  больше  бесило  то, что жители  ВВ-86 подрывали его авторитет при
каждом  удобном случае и заключали  доводившие  его до  исступления пари  по
поводу каждого слова, что бы он ни сказал или вообще ничего не сказал, -- не
важно. Когда Голди Морран  явилась к нему со своим планом избавить вокзал от
Скитера Джексона, он увидел замечательную возможность  избавиться разом и от
нее самой -- от  той, кто,  как  он потрохами чувствовал, нарушала  основное
правило при каждом открытии Врат, но была слишком увертливой, чтобы ее можно
было поймать на этом. Заключив это пари со Скитером -- и придя затем к нему,
-- она подписала собственный приговор.
     Монтгомери   Уилкс   вознамерился   депортировать   с   вокзала   обоих
правонарушителей. Приняв такое решение, он совершил свой собственный ритуал.
Он называл его "строевым смотром". Агенты ДВВ,  прикомандированные к  ВВ-86,
называли его словами, которые невозможно повторить в приличном обществе.
     Облаченные в черные,  поскрипывающие  при ходьбе мундиры,  с  волосами,
постриженными  на уставную  длину (поговаривали,  что  Монтгомери пользуется
линейкой,  проверяя  длину  волос  с точностью до  миллиметра), агенты  ДВВ,
собравшиеся  в кабинете  дежурных, вытянулись  по стойке  "смирно", когда он
вошел  --  шесть футов  роста, сто  восемьдесят  фунтов мускулатуры, коротко
остриженная  рыжая  шевелюра,  пронзительные  зеленые глаза  и твердо сжатые
губы, подчеркивающие выражение постоянного недовольства.
     Окинув своих агентов взглядом, вселившим в их сердца ужас, он начал:
     --  Пришло время  и вам быть  достойными  той формы, которую вы носите.
Этот проклятый  Вокзал  окружил  нас,  загнал в угол,  не  давая нам  делать
ничего, кроме досмотра багажа и повышения пошлин на те редкие штуки, которые
везут в  Верхнее Время. А мы сидим  сложа руки и смотрим на  то, как  всякие
ублюдки воруют бешеные деньги прямо у нас под носом.
     В  наступившей тишине  громко скрипнула подошва, когда он  прошелся  из
угла в угол. Он резко повернулся и уставился на ближних к нему агентов.
     -- Довольно!
     Резким  движением  он включил диапроектор  и щелкнул переключателем. На
противоположной  стене появилось десятифутовое  изображение физиономии Голди
Морран.
     -- Это Голди Морран, торговка камнями и редкими монетами, обмен валюты,
эксперт  и  мошенница. --  Щелкнул  переключатель.  -- Этот, улыбающийся, --
Скитер Джексон. Полагаю, мне  не нужно говорить вам, что это за жулик. -- Он
грозно откашлялся, пронзив взглядом зеленых глаз ближайшего агента. -- И еще
я полагаю, что вы все уже слышали об их маленьком пари.
     Ни  один  из находившихся  в  кабинете  агентов  не  посмел улыбнуться.
Кое-кого прошиб пот в этих жестких, накрахмаленных черных мундирах -- как бы
не выплыли наружу их небольшие ставки на исход данного пари.
     --  Леди  и джентльмены! -- Он сложил  руки  за  спиной  и  остановился
посередине изображения Скитера Джексона, так что пятна света от диапроектора
запестрели на  его  лице и мундире  каким-то безумным  витражом. -- Мы дадим
этим двоим достаточно веревки,  чтобы они  повесились. Я  по  горло  сыт уже
этими гадами  с Восемьдесят Шестого, живущими так, словно священные правила,
поддерживать которые мы с вами поставлены,  не существуют вовсе. Жаль, мы не
можем  депортировать  их  всех  и  закрыть  это гнездо  порока, но,  клянусь
Господом, поймать этих  двоих мы можем! И именно это я  и намерен сделать. Я
хочу, чтобы  к концу этой недели  Голди  Морран  и Скитер  Джексон  сидели в
кутузке  за  мошенничество, воровство и  все  остальное,  что мы  сможем  им
припаять. Я хочу, чтобы их депортировали в тюрьму Верхнего Времени, где им и
место, или я серьезно задумаюсь  о  том,  почему целый  отряд агентов ДВВ не
способен отловить двух мелких ублюдков в замкнутом пространстве. Ясно?
     Никто не  произнес  ни  слова  Никто  даже не дышал  --  почти.  Многие
прощались мысленно со  своими пенсиями. И все до единого проклинали  судьбу,
сунувшую их на эту службу, на этот вокзал, под начало этого босса.
     -- Отлично Считайте себя бойцами в бесконечной  битве добра  со  злом Я
хочу,  чтобы агенты в штатском прочесали  весь вокзал  в поисках любого, кто
сможет  дать показания против  этих  двоих Я  хочу,  чтобы другие  агенты  в
штатском были  готовы  к  превентивным  операциям Если мы не  возьмем  их  с
поличным,  клянусь Господом, мы подтасуем  им улики!  И если  я  узнаю,  что
кто-либо из вас  поставил на  исход этого пари,  на выходные  пособия у меня
денег хватит, ясно? А теперь шевелите задницами! За работу!
     Агенты  в  черном  поспешили  из  кабинета  получать  задания  от своих
непосредственных  начальников   --   капитанов,  лейтенантов   и   сержантов
Монтгомери  Уилкс  остался   в  пустом  кабинете  и  холодно  прищурился  на
изображение улыбающегося Скитера Джексона
     --  Я до тебя доберусь, -- тихо сказал он  разноцветному изображению на
гладкой стене -- Клянусь  Господом, я до тебя доберусь  И самое  время Буллу
Моргану понять, кто здесь действительно вершит закон
     Он вышел в Общий зал и решительно  зашагал в сторону офиса управляющего
вокзалом.

        Глава 8
     Подобно  большинству  Вокзалов  Времени, ВВ-86  собрал со  всего  света
талантливых  ученых, лучших  в своей  области. И  Роберт  Ли не  исключение.
Частные коллекционеры и музеи наперебой старались залучить его, охотились за
консультантом,  и  количество  разоблаченных  им  безупречных по  исполнению
подделок не поддается подсчету.
     И  неспроста:  никто не  превзошел,  Роберта Ли  по части  изготовления
подделок  оригинальных произведений  искусства. При этом работа  его была --
почти всегда -- совершенно законной. Как туристы, так и представители музеев
все время приносили  к нему в мастерскую объекты, с тем чтобы он выполнил их
точнейшие   копии,  которые   затем  экспортировались  по  всему   миру  как
официальные  репродукции с  торговой маркой  Ли. Однако иногда Роберту Ли --
как и большинству жителей ВВ-86 -- смертельно надоедало чистоплюйство ДВВ.
     Он   обладал  исключительно  сильным  (если  не   уникальным)  чувством
справедливости. И чем  пристальнее люди  Монтгомери Уилкса  наблюдали за его
деятельностью,  тем  больше  его  это  возмущало  -- до тех  пор,  пока  это
неизбежно  не  приобретало  таких  отчаянных  форм  протеста,  как помощь  в
отправке  краденых  объектов в  Верхнее  Время  (разумеется, после того  как
похитители давали ему возможность сделать копию).
     Но  даже  и в этом случае  "украденная"  вещь чаще  всего  возвращалась
разведчиками туда, где  ей полагалось находиться,  хотя прежде он опять-таки
делал  с  нее репродукцию. И  совсем уж редко  объект, попавший  к  нему  на
рабочий стол, был так оглушительно прекрасен, так уникален, что он просто не
в силах  был противостоять искушению. Он восторгался фарфором эпохи Минь, но
от античной бронзы мог просто сойти с ума. Поэтому в тайне от ДВВ -- да и от
всех  других,  если  на  то  пошло, --  Роберт Ли содержал персональный сейф
размером со  спальню,  в  котором хранил  свои самые  ценные экземпляры. Его
коллекция  античной  бронзы  не  уступала  собранию  Лувра  и  уж  наверняка
превосходила собрания  коллекционеров  из Верхнего Времени, обладавших  куда
большими средствами, чем он.
     Некоторые вещи просто нельзя продавать.
     К  таким  вещам  относилась,  во-первых,  античная  бронза;  во-вторых,
друзья.
     Голди  Морран была, говоря  откровенно, жадной стервой, которая продала
бы свои зубы, если  бы  за них хорошо заплатили, но все же она была другом и
одним из немногих людей  на земле, чье знание камней и  редких  монет  могло
сравниться с его собственным. За долгие годы их знакомства Голди оказала ему
парочку  услуг,  раздобыв для  него вещи,  по которым его  сердце давно  уже
томилось, так что втайне он даже восхищался ее способностями.
     В  отличие  от  Кита  Карсона  он никогда  не  пытался обыграть  ее  на
бильярде, зная  свои  недостатки  так же  хорошо,  как свои сильные стороны.
Кроме того, он хорошо сознавал, что при той  жизни, которую ведет Голди, для
нее нет ничего святого. Поэтому, когда она вошла к нему в кабинет, Роберт Ли
застегнул свои карманы, запер все ящики и дверцы, до которых мог дотянуться,
не сходя с места, и изобразил на лице самую задушевную улыбку.
     -- Ба, Голди, что это привело тебя сюда? Она кивнула и положила на стол
карбункул с резной гранью.
     --  Что  ты думаешь об  этом? Он с любопытством посмотрел на нее, потом
взял камень и достал свою лупу.
     --  Гм...  очень  мило.  Чрезвычайно  искусное  изображение  статуи  из
Большого Цирка, и я не видел  еще лучших изображений поворотных столбов. Кто
подделал эту вещицу для тебя?
     --  Вот  ублюдок!  -- возмутилась  Голди,  всем  своим видом  изображая
оскорбленную добродетель. -- Как ты догадался?
     Он только печально посмотрел на нее из-под насупленных бровей.
     -- Ладно, -- фыркнула Голди. -- Но это  хоть может обмануть большинство
людей? Даже разборчивого коллекционера?
     -- О,  несомненно.  Если  только,  -- он  улыбнулся, --  они  не наймут
кого-нибудь вроде меня, чтобы проверить ее подлинность.
     -- Удвой то, что я говорила тебе. Нет, утрой. Сколько это будет?
     Роберт тихо усмехнулся.
     -- За молчание? Или за поддельное свидетельство о подлинности?
     -- И то, и другое, ты, бессовестный...
     -- Голди! --  В голосе  его  прозвучала обида  любовника, оскорбленного
недоверием госпожи его сердца.
     -- Роберт, ты в долгу передо мной. И я в отчаянном положении.
     --  ДВВ  глаз  с  меня  не  сводит.  Ходит слух,  что  Монти собирается
прищучить и тебя, и Скитера.
     Голди умела ругаться  более изобретательно, чем любой  другой известный
Роберту Ли человек, -- а ведь он был знаком со  всеми разведчиками  времени,
работавшими с ВВ-86.
     Роберт  слишком  хорошо знал  Голди,  чтобы  похлопать  ее  по руке, но
какое-то сочувствие проявить все же стоило.
     --  Ну  конечно, я не сомневаюсь, что ты всегда можешь отравить Уилкса,
но мне кажется,  тебе проще постараться несколько дней держаться подальше от
всех незнакомых тебе людей. Вокзал кишит переодетыми агентами.
     Глаза Голди угрожающе вспыхнули.
     --  Скажи,  Булл  знает об этом? Если  ДВВ  действует  исподтишка,  они
превышают свои полномочия, и уж Монтгомери Уилкс не может не понимать этого.
     Прежде  чем  Роберт  успел ей ответить,  в  кабинет вошел  Кит  Карсон.
Походка его была  на  первый  взгляд ленивой,  но  на  поверку  поразительно
быстрой.
     -- Привет. Новость слышали?
     --  Какую  новость?  --  поинтересовалась  Голди,  не  в  силах  скрыть
волнение.
     Кит усмехнулся и подмигнул Роберту.
     -- Свидетели,  на которых  можно положиться, утверждают, что крики было
слышно даже сквозь шумоизолирующую стену.
     -- Булл и Монти? -- спросил Роберт, заметно  оживившись. -- Говорят, на
этот раз Монти слишком много себе позволил.
     -- Не то слово, --  рассмеялся Кит. --  Ни за что не  догадаетесь,  что
сделал Булл.
     --  Искупал  его  в пруду?  --  спросила Голди, осторожно накрыв резной
карбункул рукой. Понятие "искупать в пруду" восходило  к  тому случаю, когда
Марго вышла из себя от  приставаний  какого-то  мультимиллиардера, питавшего
слабость  к  рыжим  нимфеткам. Марго  действительно  швырнула его в  пруд  с
рыбками.
     Кит громко расхохотался. Роберт Ли не сомневался, что Голди не случайно
напомнила Киту  Карсону  о том инциденте. И  о том,  какой вопль поднял этот
старый мокрый козел, угрожая засудить всех и вся.
     К счастью, Булл Морган настоял на том, чтобы дело вышеупомянутого козла
рассматривалось там,  где  произошло нападение, вслед зачем объяснил, что ни
одному адвокату при  исполнении служебных обязанностей не разрешается совать
нос на ВВ-86. Так, мол, лучше для всех.
     Но конечно, то, как выглядела и двигалась Марго...
     Вряд ли чувака можно было винить в том, что он попытался... Не  всем же
везет так, как Малькольму.
     Кит с видом заговорщика подался вперед.
     -- Неплохое предположение, но мимо.
     Слушатели  Кита,  сами  того  не осознавая, тоже  подались вперед.  Кит
ухмыльнулся.
     --  Булл Морган распорядился, чтобы Майк  Бенсон  посадил старину Монти
под арест. Сунуть его в камеру в  компанию  к семнадцати алкашам, полудюжине
дебоширов  и трем побитым  молью  ворам, настолько неуклюжим, что  позволили
поймать себя.
     -- Что???
     Этот  вопрос  прозвучал   как  бы   стереофонически,   с  двух   сторон
одновременно; голос Голди сорвался при этом на визг.
     Ухмылка  Кита  осветила его  худое  усатое  лицо  подобно  дьявольскому
фонарю-тыкве с Хэллоуина.
     -- Вот именно. Похоже  на то,  что во время их беседы  в кабинете Булла
насчет предела полномочий досада и чувство приверженности букве закона Монти
подстегнули его к... гм... скажем так, к нападению.
     Роберт Ли поперхнулся:
     -- Монти? Ударил?? Булла??? И он еще жив?!
     -- Ох нет,  --  рассмеялся  Кит; глаза  его озорно блестели.  --  Нечто
получше.  Монти  напал на  любимую фарфоровую статуэтку Булла, на трофейного
Бессмертного Элвиса. Ну ты наверняка помнишь  ее, она стояла у него на столе
много  лет,  словно  Будда   какой-нибудь,  с  тех  пор   как   он...  гм...
позаимствовал ее в новоорлеанском борделе.
     Глаза Голди сделались круглее карбункула,  который она  пыталась укрыть
от острого взгляда Кита.
     -- Он разбил Элвиса?
     -- Они до сих пор выдергивают осколки из стены. И потолка. И ковра.
     --  О  Боже,  --  хрипло  произнес  Роберт  зажмуриваясь.  --  Ты  хоть
понимаешь, что это означает?
     -- А как  же!  Открытие  сезона охоты на агентов  ДВВ,  равно  как и на
сотрудников безопасности вокзала. Драки уже начались. Мне показалось,  стоит
вас предупредить. Некоторое время здесь будет довольно горячо. Да, еще одно,
напоследок...  -- Он подмигнул Роберту. --  Тот  карбункул, что ты пытаешься
спрятать,  слышишь,  Голди? Забудь  и думать о том,  чтобы продать  его  той
славной юной штучке, которая попросила тебя найти ей такой. Она новенькая на
службе у Монти.
     Голди разинула рот. Роберт  ухмылялся. Киту  редко удавалось застать ее
вот так, врасплох. Потом Голди спохватилась и закрыла рот.
     --  Пожалуй,   я  обойдусь  без  вопросов,   --  сказала  она  со  всем
достоинством, на какое только была способна. -- Всего доброго, джентльмены.
     Она забрала свой карбункул и ушла.
     Роберт с любопытством посмотрел на Кита.
     -- Эта девица, о которой ты говоришь... Она правда работает у Монти?
     -- Будь я проклят, если знаю  точно, -- усмехнулся Кит. -- Но она ходит
и разговаривает  как ДВВ, при всех ее кружевах, духах и глазках, которые она
строила Скитеру Джексону. Он прячется каждый раз, когда видит ее. И я еще не
помню случая, чтобы этого парня подвел нюх на копов в штатском.
     -- Похоже, ты прав, -- хихикнул Роберт. -- Бедный Скитер. Бедная Голди.
Ну и паутина.
     -- Ну, если  уж на то пошло,  они сами ее сплели, разве нет? Мне просто
не нравится  мысль  о том, что ДВВ бросило  свои  силы  на  то,  на  что  их
юрисдикция  не  распространяется.  Пусть  себе  занимаются  своими  пунктами
проверки, а мы будем заниматься  своими  делами.  С проблемами вроде Голди и
Скитера мы как-нибудь разберемся сами.
     Роберт  Ли  расхохотался,  вспомнив  о  том,  как  Кит  "разобрался" со
Скитером в том, что касалось его собственных семейных проблем. Парень до сих
пор становился ниже травы, стоило Киту оказаться поблизости.
     -- Когда приезжает Марго? -- не удержался он от вопроса.
     На лице Кита засияла его известная на весь мир улыбка.
     -- В следующее же открытие Первого зала. Малькольм берет ее в Денвер.
     -- Да, я слышал.
     -- Послушай, хоть что-нибудь здесь можно сохранить в тайне?
     --  В  Ла-ла-ландии? -- хихикнул Роберт Ли. -- Спустись  на землю, Кит.
Эй, а вот и клиент.
     Кит  повернулся  и  вышел,  пропустив  внутрь   девушку.  В  дверях  он
задержался,  сделав  Роберту   выразительный  знак:  "Поосторожнее  с   этой
девицей!" --  и зашагал по Общему залу, весело насвистывая что-то. Роберт Ли
пристально рассматривал туристку, пока она  глазела на  антикварную  мебель,
привезенную  из  Лондона  Нижнего  Времени,  а  потом на стеклянный стеллаж,
уставленный нефритовыми божками.
     -- Могу я чем-нибудь помочь вам? -- вежливо спросил ее Роберт.
     -- Привет. Я  как раз думала, не  поможете ли  вы мне?  Мне хотелось бы
купить что-нибудь  папе  на  день рождения,  а он  с ума  сходит  по римским
безделушкам.  И  он  ужасно увлекается спортом. Поэтому  когда эта  торговка
камнями  показала мне обалденную гемму с вырезанным на ней Большим Цирком...
-- Она  похлопала ресницами в дюйм  длиной,  оставив  конец  фразы  висеть в
воздухе.  Она была вся в  кружевах,  духах  и  строила  глазки. И  голос  ее
сладостью  и коварством  не уступал  меду тысячелетней  выдержки. Но Кит все
верно сказал: она  держалась как  опытный агент, и  в этом  медовом  голоске
угадывались-таки нотки, говорившие Роберту: "Да, Монти их здорово  вышколил,
это точно. Эта детка жаждет крови".
     Роберт Ли сложил руки на животе и принялся ждать продолжения.  От бабки
по материнской линии, китаянки, он  унаследовал  некоторые характерные черты
внешности,  которых  не  заглушила даже  скандинавская кровь его матери; при
необходимости   ему   удавалось  оставаться  непроницаемым.   Эта   тактика,
безотказно действовавшая с другими клиентами, и ее несколько вывела из себя:
во всяком случае, она заметно покраснела на мгновение, прежде чем  совладала
с собой.
     --  Понимаете, я надеялась, что вы  сможете подсказать мне...  чтобы  я
была уверена в том, что плачу за нее правильную цену.
     -- Я торгую  антиквариатом,  --  скромно сказал Роберт, -- и разбираюсь
немного  в мебели,  а  также  интересуюсь  южноамериканским нефритом,  но не
претендую на познания в области оценки драгоценных камней.
     --  Но  у вас на витрине знак МФОИВУ, --  выпалила  она,  словно хорошо
знала  то, что  требуется для того, чтобы стать  официальным  представителем
МФОИВУ.
     -- Боюсь, милая  леди,  оплата моей консультации  будет  пустой  тратой
денег.
     -- Оплата консультации?
     -- Разумеется, ведь мое время и услуги стоят денег. Это не противоречит
правилам МФОИВУ,  а зарабатывать  на жизнь-то надо. -- Он вежливо улыбнулся.
-- Боюсь, тысяча долларов за слова  "Я не знаю" будет слишком обременительна
для особы чувствительной, каковой, полагаю,  вы являетесь. Вы наверняка ведь
получили  уже такой ответ у кого-нибудь из  здешних торговцев камнями? Глаза
ее подозрительно прищурились.
     -- Все порекомендовали обратиться к вам.
     -- Разумеется,  я буду рад  постараться,  но не  забывайте,  мне  нужно
блюсти свою  репутацию. Подумайте,  что  станет  с ней, если  я оценю камень
неверно.  Обманутыми  окажетесь  вы,  обманутым  окажется  нынешний владелец
геммы, и никто больше не будет доверять моим суждениям. Я  знаю предел своим
возможностям, милая леди, так что я не хочу подвергать свою репутацию такому
испытанию, о котором вы просите.
     Она сжала губы. Он буквально  видел в ее  глазах  мысль: "Ты замешан во
все это, ублюдок, ты по уши в этом, а я не могу этого доказать..."
     -- Спасибо, -- коротко бросила она. Все ее обаяние и воркование куда-то
делись. -- Надеюсь, день у вас будет удачный.
     "Черта  с  два  ты  надеешься,  девочка!"  Тем  не  менее  Роберт  мило
улыбнулся.
     -- И вам желаю того же. И  вашему батюшке.  Да будет день его  рождения
отмечен свободой, которую он заслужил своими земными трудами.
     Какое-то  мгновение  ему  казалось,  что  она сорвется  и  заорет,  что
Монтгомери Уилксу недолго  сидеть в каталажке, но она сдержалась. Она только
вышла  из  его  кабинета,  выпрямив  спину,  как  на  парадном плацу. "Такая
молоденькая, -- вздохнул Роберт, -- а этот кретин Уилкс ее уже портит. Прямо
умственный запор какой-то у этого идиота". Потом он напомнил себе о том, что
ДВВ  -- в какой  бы привлекательной  обертке  ни  преподносился  -- остается
врагом, и  озадачился несколькими телефонными звонками. У него  были друзья,
которых стоило предупредить, пока эта маленькая штучка не заявилась к ним.
     Она явно жаждала крови Голди.
     Роберт Ли продавал самые разные вещи за самую разную цену.
     Но  он никогда не  продавал друзей.  Даже если  этот друг -- такая змея
подколодная, как  Голди  Морран. То, что она продала бы его с  потрохами при
малейшей  возможности,  еще  не  означало,  что он  жаждал  наказать  ее  за
беспринципность или  там за  плохие  манеры.  И ведь было еще кое-что,  чего
агенты ДВВ  никак не могли уразуметь. Во всяком случае, те, которых вышколил
Монтгомери Уилкс. Иногда  Роберт просто  не мог понять,  что же  движет этим
типом.