н. Ее так и  подмывало вернуться к группе, хотя бы только глянуть, что
у них за ружья,  но  она боялась испортить Энн лекцию -- она  и так взяла на
себя слишком  много. Словно уловив ее желание, Энн  оглянулась и махнула  ей
рукой.
     Марго подошла,  и Энн  выразительным  жестом  предложила  ей  осмотреть
оружие. Марго поняла, что это тоже часть урока -- ее  урока, при котором Энн
проверяла  ее суждения  и оценки. Она  внимательно  посмотрела  на аккуратно
разложенные  ружья   и  пистолеты.   Осмотр  лишь  подтвердил  то,  что  она
подозревала и раньше.
     -- Гм... у них здесь славный "винчестер" девяносто четвертой модели, а,
Энн?  Жаль, жаль...  -- Она покосилась на палеонтологов. -- Вам придется  их
заменить. Да-да, все до единого. Полный анахронизм.  Начать  с того, что вся
система перезарядки у девяносто  четвертого отличается от семьдесят третьего
и шестого.
     -- Какое это все  имеет  значение? --  спросил  низкий  сердитый  голос
откуда-то из-за спин аспирантов.  -- Поставьте их рядом,  они же  совершенно
одинаковы!
     Она покачала головой.
     -- Простите, но нет, они неодинаковы.
     -- Совсем неодинаковы, --  вмешалась Энн. Марго  вздрогнула, но увидела
ехидную искорку в глазах Энн и сразу же почувствовала себя лучше.
     -- Так вот, -- продолжала Энн, --  там, куда вы собираетесь, кто-нибудь
из  местных обязательно увидит ваши девяносто  четвертые достаточно  близко,
чтобы заметить разницу.
     -- От  этого никуда  не деться, -- согласилась  Марго,  с  наслаждением
глядя  на  синхронность,  с  какой  головы  снова повернулись  в ее сторону.
"Возможно, как-нибудь,  когда  мне нечего  будет  делать  в каникулы,  стоит
попробовать заняться преподаванием. В конце концов  полномочия у меня на это
есть".
     Ну, на самом деле, конечно, их у нее не было. Просто она никак не могла
устоять  перед  соблазном  покрутить  хвостом  --  так  кошки  готовы  узлом
завязаться на всем, что пахнет валерьянкой.
     --  Милая девушка, -- начал один из мужчин голосом, неожиданно глубоким
для того длинного скелета, который  он считал своим телом, -- вы оспариваете
мое  суждение?  Я, -- продолжал он  тоном,  надменным,  как  у нью-йоркского
таксиста, --  лично выбрал каждый предмет из всего  этого арсенала. -- Он  с
достоинством  прокашлялся.  --  Десять  лет   в  составе  сборной  Гарварда,
Национальная Стрелковая Ассоциация.
     "Гарвард?   Тьфу  ты,  черт!   Теряю  квалификацию".  Она  готова  была
поручиться, что он из Йейля.
     Она встретила  и  спокойно  выдержала  его взгляд -- достаточно  долго,
чтобы  дать  ему  понять,  что  слова  его  не  произвели   на  нее  особого
впечатления.
     --  Хорошо, сэр, -- вежливо ответила  она. --  Я не сомневаюсь,  что вы
великолепно  владеете   прекрасно  сбалансированной  винтовкой  --  "аншютц"
пятьдесят четвертой модели, верно?
     "Ба! -- сказал кто-то за спиной длинного профессора. -- Классика,  да и
только!" -- на что кто-то  другой ответил шепотом:  "Университетская сборная
по пулевой стрельбе? Да ты знаешь, как их мало осталось?"
     Марго  сдержала улыбку  при виде  того, как  покраснело  лицо  мужчины:
конечно, поставить его на место было бы нетрудно и даже приятно, но  главное
все же -- заставить этих лопухов учиться. Прежде чем тот успел повернуться и
обрушиться на говоривших, Марго снова взяла инициативу в свои руки:
     --  "Аншютц"  пятьдесят  четвертой  модели  великолепен для  спортивной
стрельбы, но  выбирать  ружье, от которого  будет  зависеть ваша  жизнь,  --
немного другое дело... Нет, -- поправилась она, -- совсем другое.
     Профессор, гордость  которого  была  явно уязвлена,  открыл рот,  чтобы
возразить,  но тут  в  разговор  вмешалась Энн --  деловая  женщина, умеющая
погладить по шерстке, когда это необходимо.
     -- Вы должны простить Марго ее манеры, доктор Реджинальд-Хардинг Уверяю
вас, все разведчики времени немного... немного прямолинейны.
     Хмурое  лицо профессора  чуть-чуть прояснилось. Энн Уин Малхэни одарила
его своей самой  очаровательной  улыбкой -- верный  признак  того,  что  она
питает  глубокое  отвращение  к его  особе,  но  не  к  некоторой  части его
экспедиционных денег
     -- Тем не менее разведчики знают, что говорят, -- если бы не это, им бы
не выжить при их работе А вот эта, -- она кивнула в сторону Марго, -- прошла
наилучшую подготовку  из всех возможных. Я учила ее огнестрельному и прочему
баллистическому оружию,  Свен  Бейли  -- боевым  единоборствам  и  холодному
оружию, Кит Карсон лично составил  учебный  план и  сам  принимал участие  в
курсе обучения.  И  наконец, лучший  из всех независимых гидов туристической
индустрии научил ее всему остальному, чему не могли мы. Ну,  например, тому,
как выжить в лондонском Ист-Энде конца прошлого века.
     --  Ладно,  -- буркнул профессор голосом  кислым, будто он  съел дюжину
лимонов. --  Тогда  будьте добры, объясните, почему наше  оружие анахронично
или не подходит для наших целей.
     "Ух ты, должно быть, эти слова дались тебе не очень-то легко".
     -- Олл райт --  Она  тоже  умела  быть вежливой, когда надо, хотя это и
требовало от  нее значительных усилий. Но она и сама училась. Умение владеть
собой наверняка сослужит ей  добрую службу,  когда она станет разведчиком. И
потом,  ее  дед довел  это  умение до совершенства  и  возвел в привычку  --
сначала для того, чтобы выжить, а потом  для  того, чтобы  защитить себя  от
толп  восторженных туристов, глазеющих на него и задающих идиотские вопросы.
А на нее он кричал и сердился только потому, что знал то, чему ей еще только
предстояло  научиться:  контролировать   свои  эмоции,  усмирять   злость  и
гордость, для разведчика -- вопрос жизни и смерти.
     Ну что ж, хорошо! Эти идиоты действительно научили ее кое-чему!
     -- Отлично. Тогда  для начала отодвиньте  затворы  -- Энн поможет  вам,
если нужно, -- и проверьте, не заряжено ли ваше оружие.
     Те  послушно принялись за дело, пока они  с Энн прогуливались у них  за
спиной,  поправляя и  показывая. Главный инструктор по стрельбе Ла-ла-ландии
явно развлекалась вовсю,  выполняя команды Марго, -- в конце концов это тоже
был экзамен.  Марго  показывала все,  чему выучилась у нее.  "Хорошо еще,  я
вызубрила в колледже все книжки, которые присылал мне Кит..."
     --  О'кей,  -- кивнула Марго. -- Теперь, передергивая затвор, загляните
сверху в механизм подачи.
     Хорошо пригнанные друг к другу металлические детали щелкнули.
     -- Заметили что-нибудь?
     --  Подающая рамка  качается, как на  шарнире,  --  подал голос один из
мужчин помоложе. -- И механизм подачи компактнее, чем у многих винтовок.
     -- Очень хорошо.
     Молодой  мужчина вздрогнул, удивленно поднял  на нее глаза и  запоздало
улыбнулся:
     -- Спасибо.
     -- О'кей, ученики, -- вступила в  свои права инструктора Энн; в  голосе
ее  появились  неожиданно  властные,  командные нотки. --  Кто-нибудь знает,
почему механизм девяносто четвертой модели имеет такое устройство?
     Было  совершенно  очевидно,  что  только  этот  молодой  человек  имеет
какое-то  представление  об  общем   устройстве  огнестрельного  оружия.  Он
покосился на остальных, подождал, не заговорит  ли кто, и только после этого
откашлялся.
     --  Должно  быть,  это   самый  надежный  способ  досылания  патрона  в
патронник. И наверное, здесь меньше движущихся частей.
     -- Очень хорошо, -- кивнула Энн и покосилась на Марго, как бы предлагая
ей продолжить лекцию.
     Марго  сделала  глубокий  вздох,  набралась  храбрости   и  постаралась
припомнить все, что знала, -- на самом деле не так уж и много.
     --  Итак, вы  заметили  одну  важную особенность  девяносто  четвертого
"винчестера"  --  его  система  подачи действительно  качается  на  шарнире,
скажем,  как качели  при  каждом вашем  выстреле, подавая в  патронник новый
патрон. О'кей, положите ваши карабины и подойдите ко мне.
     Палеонтологи мгновенно окружили ее плотным кольцом.
     -- А теперь смотрите.  -- Она взяла свой "семьдесят третий"  и  подняла
его  так,  чтобы  всем  было  видно.  -- Видите  разницу?  --  Она  медленно
передернула  затвор, чтобы все успели  увидеть.  -- На  семьдесят  третьей и
семьдесят шестой моделях система  подачи  движется просто вверх-вниз.  Вроде
лифта. Это важно  для вас  и ваших  изысканий  в  Нижнем Времени. Кто-нибудь
знает почему?
     Кое-кто задумчиво прикусил губу. На этот раз первой  заговорила молодая
женщина:
     -- Потому  что  кто-нибудь  может  заметить  разницу,  когда  мы  будем
собирать их в Денвере?
     --  Вот  именно. Ни один из местных старожилов  не упустит этой детали.
Они очень внимательны к оружию. К любому оружию. Во-первых,  ружья сохраняют
им  жизнь,  а во-вторых, я не встречала  еще  мужчин, которые не  любили  бы
возиться с такими игрушками.
     Оба аспиранта мужского пола покраснели как раки. Она не обратила на это
внимания, как не обращала внимания почти на всех парней.
     --  А теперь возьмите  свои "девяносто четвертые" и держите  их дулом в
потолок.
     На этот  раз  все послушно  повернулись  к ней,  осторожно  держа  свои
карабины вверх дулом.
     --  О'кей. Осмотрите их внимательно.  Например, вот этой боковой  доски
моего  "семьдесят  третьего" на  ваших  "девяносто четвертых" нет.  Так вот,
любой старый  поселенец, который заметит, что у ваших  карабинов нет боковых
досок... и поверьте мне, кто-нибудь, и не один,  наверняка заметит! В общем,
как только  они увидят  эту  маленькую деталь, они поймут, что такого еще не
видели.  И  они могут  весьма  заинтересоваться  этим.  А  мне кажется,  что
любопытство к вашей группе  или вашему  снаряжению как  раз  то,  чего вы бы
хотели избежать.
     Она холодно улыбнулась и нанесла последний удар:
     -- Любой житель Дикого Запада,  увидев эти "девяносто четвертые", сразу
же подумает, что это, черт возьми, такое,  и где вы, черт возьми, это взяли.
Полагаю, что единственный образец девяносто четвертой модели, существовавший
в тысяча восемьсот восемьдесят пятом году, находился  в мастерской в Огдене,
штат  Юта,  где братья Браунинг как  раз завершали его разработку. Винчестер
сразу же выкупил у них права на производство,  как только  увидел, насколько
хорошо те усовершенствовали их старые модели.
     Но девяносто четвертая модель не сразу пошла в производство, потому что
сначала Винчестеру пришлось выкупать права, а потом  поработать немного  над
конструкцией, пока  она не начала соответствовать их стандартам  качества, а
потом еще переоснастить завод, ну и так далее  -- все обычные проволочки при
переходе от прототипа к коммерческому производству.
     Прежде чем  она успела сказать  что-то еще -- и прежде  чем кто-либо из
палеонтологов  набрался   смелости,  чтобы  задать  вопрос,  --  дверь  тира
распахнулась, пропустив немного свежего воздуха, Малькольма и Кита Карсона.

        Глава 11
     Те,  кто  видел  фотографии, поперхнулись. Малькольм  только  улыбался,
игнорируя это, из-за чего сердитее забилось так сильно, что она почти забыла
о   симпатичных   молодых  аспирантах.  Улыбка   Малькольма   превращала  ее
внутренности -- да и кости, пожалуй, тоже -- в желе.
     --  Ага,  вот  ты  где! -- воскликнул  Малькольм,  и  на  его  длинном,
костлявом, загорелом  лице читалось явное облегчение. --  А я  думал, что ты
уже ушла отсюда помериться силами со Свеном. Мы заходили к нему. Он дуется.
     --  Я  просто  откладываю,  -- хитро прищурилась  Марго. --  Стоит  ему
швырнуть меня пару раз, как я выбываю из строя на весь следующий день.
     -- Уверен, -- ухмыльнулся Кит, -- что ты гордишься этим, девочка.
     Она показала ему язык,  поцеловала Малькольма  --  достаточно страстно,
чтобы воспламенить его, но недостаточно, чтобы он потерял голову и утащил ее
отсюда. Оторвавшись от него, она улыбнулась ему, глядя прямо в глаза, обещая
продолжить позже, потом чуть не сокрушила ребра Киту. Это слегка застало его
врасплох, но он не сопротивлялся. Он нагнулся и поцеловал ее несколько раз в
волосы, словно не веря, что это происходит на самом деле.
     Когда  она  заглянула наконец ему в  глаза, она увидела в них радость и
боль
     -- Я  все сделаю, -- прошептала  она. -- Все-все. Я  даже расскажу тебе
все  про мою жизнь. Я  знаю, мне  давно следовало сделать это, но я боялась.
После уроков, ладно?
     Кит только зажмурился.
     -- Я...  да,  конечно. -- Он открыл  глаза и  осторожно  откашлялся. --
Насколько я понимаю, у тебя сейчас ученики?
     Она вздохнула и застенчиво потупилась.
     --  Ага.  И как  почти все, чем я занимаюсь,  это, похоже, входит в мое
обучение.
     Кит с Малькольмом одобрительно кивнули.
     --  Что ж,  это хорошо,  что  ты  поняла  это, -- и,  главное, сама, --
добавил Кит.
     Марго взяла Малькольма за руку и положила ее себе на талию.
     --  Прошу  внимания,  --  объявила  она.  --  Этот джентльмен,  который
обнимает меня,  --  доктор Мур,  независимый гид по  времени, высоко ценимый
хорошо  известными  и  богатыми  людьми:  мужчинами  и  женщинами,  носящими
европейские дворянские  титулы, американскими  промышленными и компьютерными
магнатами,   влиятельными   журналистами   и  голливудскими  звездами.   Они
приглашают доктора  Мура для частных туров, лежащих  в стороне от туристских
маршрутов,  чтобы не выслушивать обычный,  повторяющийся раз от разу  вздор.
Помимо этого, доктор Мур  ведет выгодные операции с драгоценными камнями, --
Малькольм  предостерегающе  сжал  ее  руку,  --  а еще  он обладатель ученых
степеней  по  антропологии  и  античной  культуре  и  --  к  моему  большому
удовольствию -- мой жених.
     До них донеслось несколько сдавленных стонов. Глаза  Малькольма,  когда
Марго заглянула в них, лучились смехом.
     Тем не менее Кит как-то странно посмотрел на нее.
     --  А  этот  знаменитый герой,  --  продолжала она,  высвободившись  из
объятий Малькольма настолько,  чтобы дотянуться до мозолистой руки  деда, --
наверное,  самый  знаменитый затворник на земле. Вам сильно  повезло, ибо вы
повстречались  с одним из самых первых  разведчиков  времени,  обследовавших
Главные Врата с самого начала, когда они начали открываться и закрываться по
более-менее  стабильному  графику.  Прекрасно  зная  об угрозе затенения, он
продолжал  разведывать  различные  Врата до тех пор, пока  риск  не оказался
слишком велик, а потом  осел  здесь  в  качестве  владельца  одной из  самых
престижных   гостиниц  в  мире,   "Замка  Эдо".   Мне  доставляет   огромное
удовольствие  представить  вам  легендарного   разведчика  времени   Вокзала
Шангри-ла,  Кита  Карсона.  --  Она старательно  обошла  тот  факт,  что  он
приходился ей дедом.
     Выпученные глаза  обратились на  Кита;  вид у  аспирантов был при  этом
такой, словно они вот-вот лишатся чувств в присутствии бога во плоти.
     --  Где, черт  возьми,  ты научилась так цветисто  трепать  языком?  --
спросил шепотом Кит, наклонившись к ней.
     -- В  том  идиотском  колледже, куда ты меня послал,  -- отвечала Марго
таким же зловещим шепотом.  -- Можешь  себе представить, меня там заставляли
изучать этикет!
     Этикет  стал  вторым  курсом,  ее заставили изучать  этот  самый этикет
вместо  математики, которой  ей отчаянно не  хватало. Марго  ужасно хотелось
освоить   свой    личный    журнал    и    АПВО   --   систему    абсолютной
пространственно-временной  ориентации,  --  а  для  этого  требовалась  уйма
математических познаний.  Поэтому, когда  ей  так  и  не  удалось  мольбами,
слезами  и  скандалами  добиться того курса,  который ей  действительно  был
необходим,  она  в ярости  вылетела  из кабинета  декана и принялась строить
планы,  как  добиться  своего. Ей  пришлось  самой  купить  все  необходимые
учебники по предмету,  в котором ей отказали, и продираться через них до тех
пор, пока не начала хоть немного понимать смысл каждой теоремы и формулы
     Уже немного лучше понимая  смысл своих  действий,  она  разработала для
себя свой собственный  ритуал, который  повторяла каждый вечер: после  ужина
она  неслась из  кафетерия  к  себе  в комнату  и корпела  над учебниками до
темноты.  И  если небо было  ясным  -- а  зимой это случалось часто, --  она
доставала  свой АПВО и начинала обходить с  ним  двор, образованный четырьмя
корпусами студенческих  общежитии,  привязываясь по звездам  и  надиктовывая
результаты измерений в микрофон журнала.
     Потом  она, не обращая  внимания на  косые взгляды студентов, видевших,
как она  разговаривает с собой во дворе и тычет в небо маленькой коробочкой,
и на похотливые взгляды других  студентов, которым было наплевать, сошла она
с  ума или  нет, только  бы дорваться до того, что  у  нее  под  джинсами  в
обтяжку,  возвращалась  к  себе  в комнату  и  тщательно  сверяла результаты
измерений для каждой звезды.
     Конечно, математических познаний ей  еще не хватало, но она уже неплохо
освоила те формулы, которые требовались ей для привязки на местности.  И она
выучила-таки этот проклятый "этикет". Получила за него  свою вонючую пятерку
с плюсом "Вот только этикета и декламации мне не хватало, чтобы отправляться
в Нижнее Время через неразведанные Врата!"
     Тут  до  нее  дошло,  что  с лицом  деда  что-то произошло.  Глаза  его
буквально  горели от  гнева,  и его рыжеватые брови сошлись  на  переносице,
покрыв весь лоб паутиной морщин -- увы, некоторые из  них  появились в  свое
время по ее вине.
     -- Мы поговорим еще об этом наедине, -- пробормотал он. -- Я хочу знать
все про этот колледж. Все.
     "По  крайней мере он  разозлился не на  меня", --  немного  успокоилась
Марго.  Никто, даже она, не хотел бы попасть  под горячую руку Киту Карсону.
Ей  самой приходилось попадать, и слишком  часто, так что еще одного раза ей
не хотелось совсем.
     -- И еще, Марго, -- добавил Кит без намека на улыбку, -- сделай дедушке
одолжение, ладно? Брось  к  чертовой матери этот несчастный этикет  и говори
по-человечески, а не то я отведу тебя за шкирку в спортзал к Свену и душу из
тебя там выколочу, пока ты снова не превратишься в мою нормальную внучку.
     Марго -- чуть разозлившись, чуть успокоившись  и очень сильно чувствуя,
как сильно он ее любит, -- встретила его взгляд с опасной улыбкой на губах.
     --  Так-так, рукоприкладство по отношению к детям? И тебе не стыдно? --
Улыбка   ее  сделалась  шире.  --  А  что  до  выколачивания  меня..  Можешь
попробовать
     Впрочем, сколько она помнила Кита, лицо  его почти всегда  было мрачнее
тучи.
     -- Ох, да  не переживай  ты так,  -- шепнула  она,  прежде чем он успел
сказать еще что-то. -- Я ведь тоже  терпеть не могу всей этой ерунды. Я буду
умницей.
     Кит заметно успокоился, улыбнулся и нежно взъерошил ей волосы.
     --  О'кей, огнедышащая. Валяй продолжай  урок после того, как закончишь
представлять нас друг другу.
     Поскольку Марго не знала,  как зовут  ученых, она повернулась  к Энн Уж
Энн-то наверняка должна знать имена своих клиентов!
     И тут Марго обнаружила,  что  Кит может еще удивить даже ее. Сделав над
собой усилие, она не раскрыла  рот,  когда Кит вежливо поздоровался с каждым
на  родном  языке,  точнее,  на языке, который  они  могли  бы  знать  кроме
английского: на идише  с доктором Рубинштейном, на безупречном украинском  с
Василько,  глаза которого расширились  настолько,  что стали  напоминать два
ярко-голубых  бассейна.  Василько  ответил что-то  по-украински,  отчего Кит
улыбнулся. От приветствия на  арабском щеки Кэти порозовели -- она явно была
знакома с арабским достаточно, чтобы понять фразу, произнесенную Китом.
     Затем он повернулся ко второму доктору-палеонтологу.
     -- Я восхищаюсь вашей работой,  доктор Реджинальд-Хардинг.  Я видел, во
что  превратился Американский Музей  после  Происшествия. То, как  вы смогли
собрать  средства  на  восстановление  его,  не  говоря  уже  о  реставрации
ископаемых останков и других бесценных экспонатов, сильно смахивает на чудо.
Для меня большое удовольствие познакомиться наконец с вами.
     Они обменялись рукопожатием. Вид у доктора Реджинальд-Хардинга был  при
этом  несколько ошалелый,  чтобы не сказать  напуганный. Если это не  прошло
мимо  внимания Марго, то  Кит тем более не  мог не  заметить этого,  поэтому
одарил профессора своей всемирно известной улыбкой.
     Последним  в  очереди оказался  аспирант  Адер  Маккиннон.  Тот  только
разинул рот, покраснев как рак, когда Кит обратился к нему по-гэльски.
     -- Нет?  --  вздохнул  Кит.  -- Ну что ж, в конце  концов  вы  ведь  не
завершили еще  своего  образования.  У вас  еще  куча времени  на  то, чтобы
выучить его до получения ученой степени.
     -- Я всегда... всегда хотел выучить его, -- пробормотал Адер, покраснев
еще сильнее. -- Ведь иначе какой из меня Маккиннон? Иногда... нет, ничего.
     Кит кивнул, соглашаясь с тем, что осталось невысказанным.
     Покончив  с представлениями, доктор Рубинштейн выступил вперед  и пожал
руки Киту и Малькольму.
     -- Поверьте  мне, джентльмены, знакомство с вами  --  большая честь для
меня. Вы, сэр, и так уже известны всем и каждому, -- обратился он к Киту, --
а  вам, доктор Мур,  повезло. Чертовски  повезло. Насколько я понял, вы  оба
обучали эту юную леди? Она, конечно, немного прямолинейна, -- он  улыбнулся,
потерев подбородок, -- но она знает, что говорит. Очень неплохо знает. И ее,
гм... скажем, радикальные предложения не лишены оснований и  изложены весьма
убедительно. -- На этот  раз доктор  Рубинштейн улыбнулся  ей.  --  Теперь я
вижу, чему вы обязаны такой блестящей подготовкой.
     Странно, но она испытала лишь раздражение.
     "Ага, значит, я нахалка, но стоило появиться Киту Карсону, так  я сразу
стала умницей? Нет, дядя, ты еще не все понял".
     -- О да, конечно, -- произнесла она  вслух безмятежно. --  Вы, конечно,
правы,  знания, полученные  у  них,  более чем  основательны, --  она  почти
услышала, как ехидно фыркнул Кит  про  себя,  -- но поверьте мне, необходима
еще и уйма теоретических знаний. В общем, учеба никогда не кончается. Верно,
дедушка?
     Она еще никогда не называла  его так. Он моментально застыл, не в силах
вымолвить ни слова.
     --  Верно,  -- отозвался  он  наконец.  --  Даже  выйдя  в отставку,  я
продолжаю  учиться  --  мало  ли  что. Вот  сейчас, например,  я  изучаю  по
учебникам древние  китайские диалекты и хорватский, очищенный от воздействия
сербского, а  также  историю и  культуру хорватского  народа.  И все  это на
случай, если все-таки рискну  на старости лет попробовать эти новые Врата на
В В-16. Безусловно  не туристские Врата, но  научный потенциал  их, говорят,
потрясающий. -- Глаза его увлеченно горели.
     На палеонтологов это явно произвело большое впечатление.
     Кит еще раз взъерошил Марго волосы, вложив в это прикосновение все, что
было у него на уме.
     Марго  кашлянула,  отчаянно жалея, что  они  с  ним  не наедине,  чтобы
поговорить по душам. Ей нужно было рассказать ему все,  что  случилась с  ее
матерью,  дочерью Кита,  которую тот не  видел ни разу и  даже не знал  о ее
существовании до тех пор, пока об этом ему не сказала Марго. Собственно, она
почти ничего и  не сказала  ему  еще,  кроме того, как ее  звали и  что  она
умерла.  Марго поежилась при воспоминании о том разговоре у  прудика  "Замка
Эдо". Она была тогда  так неопытна, так  боялась его --  она просто не могла
тогда сказать ему все то, о чем молили его глаза.
     На  этот раз  она не будет такой трусихой.  И она обнимет его,  пока он
будет плакать над несчастной судьбой своей дочери.
     "Ой, Марго, что-то очень уж ты раскисла. Тебе еще дело делать, а как ты
собираешься  учить этих  олухов,  шмыгая  носом  и  утирая слезы,  скажи  на
милость?"
     Она заставила себя встряхнуться и снова повернулась к своим ученикам.
     -- Да, кстати: вам всем  обязательно надо заглянуть в  салон "Костюмы и
аксессуары" Конни  Логан,  не  только  ради одежды того времени -- она у нее
самая лучшая,  и вы можете взять ее напрокат, сэкономив на  покупке, -- но и
для того, чтобы купить хороший словарь  разговорного  языка  Дикого  Запада,
чтобы  не попасть  впросак.  Язык  Старого  Запада  может  показаться  почти
непонятной  тарабарщиной для  любого, кроме местных,  но  как  раз  они-то и
сочтут вас зеленым новичком. Вам надо хорошо поработать над языком.
     Сама она немного набралась его в школе, но ей еще предстояло заниматься
и заниматься до отправки с Малькольмом в Денвер.
     --  Но,  -- спросил Адер Маккиннон, вспотев от  умственного усилия,  --
разве это не диалект английского?
     -- Нет,  -- тихо ответил Малькольм.  -- До  тех пор пока  вы не сможете
ответить  мне, что точно означают такие слова и выражения, как "маслобойка",
"сьенага", "иерусалимский гробовщик", "ювелирка" или "грудь в каменьях", вам
лучше засесть в библиотеку с  хорошим словарем и вызубрить все  это. Вам это
будет  просто  необходимо  следующие  три месяца в  дикой  стране,  вдали от
более-менее цивилизованного Денвера.
     Адер ошеломленно покачал головой.
     -- Конечно, я понимаю, что говорить как  местный желательно, но  почему
так  категорично?  Так  называемые олухи  с Востока  ведь  тоже не  говорили
поместному,  верно? И если уж на то пошло, что означают  эти  "иерусалимский
гробовщик" или совершенно нормальные слова вроде "ювелирки"?
     --  Да,  -- согласился  Малькольм.  -- Олухи  не  говорили по-местному,
попадая  туда. Они  терялись в чужой культуре,  пытаясь выжить  и постепенно
вжиться в ту среду, в которой  они  оказались.  Короче, они были чужаками  и
зелеными новичками, а новички считались хорошей дичью.
     --  Очень   хорошей   дичью,  --  серьезно  добавил  Кит.  --  Конечно,
пограничные  войны были не так страшны, как  их показывают в кино,  хотя все
равно страшны, а уровень преступности в Додж-Сити уступал, скажем, Нью-Йорку
или Вашингтону,  округ Колумбия, середины  девяностых годов двадцатого века.
Но вооруженные нападения на чужаков  -- как со стороны опытных одиночек, так
и  целых банд -- были вполне привычным явлением. Даже мелкие мошенники могли
сорвать изрядный куш, говоря то, что на первый взгляд казалось совсем другим
и что  новички, на  свою  беду,  обнаруживали слишком поздно,  оставшись без
земли, или без  коня,  или чем они  там еще рисковали. И поскольку  контракт
заключался  вполне  легальный,  эти бедолаги уже  ничего  не  могли  с  этим
поделать. Разве что найти наемного убийцу -- если у них оставалось, конечно,
хоть немного денег, -- чтобы тот выследил ублюдка и прикончил его.
     Марго снова взяла Кита за руку, на этот раз  осторожнее, поняв, что она
сжимала ее слишком сильно.
     -- Это дедушка разведывал Врата Дикого Запада, -- пояснила она.
     Он хмыкнул:
     -- Это работа разведчиков -- изучать  новые Врата. В том,  чтобы пройти
во Врата Дикого Запада, не было  ничего  геройского,  уверяю вас. Были Врата
куда труднее и опаснее.
     Ну конечно, это деликатный намек на катастрофическую экспедицию Марго в
Южную Африку. Она покраснела, но руки деда не выпустила.
     Доктор Рубинштейн понимающе кивнул.
     -- Я полагаю, Римские Врата были исключительно трудны.
     -- О, пройти туда было совсем несложно, -- рассмеялся Кит. -- Вот выйти
обратно оказалось неплохим испытанием смекалки и ловкости.
     И  это все,  что он может  сказать  об  одном из самых  опасных,  можно
считать, смертельно опасных своих  приключений! Его невольное выступление на
арене Большого Цирка давно уже стало легендой.
     -- Ладно, -- пробормотала Марго. -- Я... гм... пожалуй, вернусь к своей
тренировке. Не буду тебе больше мешать, Энн.
     Крошечная инструктор по  стрельбе благодарно кивнула ей. Действительно,
заставить таких  учеников слушать  внимательно было, наверное, не легче, чем
укротить особо строптивого коня.
     -- Мы подождем здесь, пока ты не закончишь, -- тихо сказал Кит.
     Она только кивнула, удержавшись от вздоха. "Еще  один  экзамен, будь он
неладен..."
     Однако на этот  раз  она  и  не  думала  ни  спорить, ни  возражать, ни
закатывать детские истерики. Она  просто надвинула  наушники,  надела  очки,
крикнула: "Стреляю!" -- чтобы все, включая Кита и Малькольма, успели сделать
то  же самое,  и, несмотря на взвинченные нервы, всадила в "яблочко" еще две
коробки  патронов  44-40.  Потом  сменила   карабин  на  "юбилейный"  и   не
осрамилась, расстреляв три  коробки патронов почти исключительно в "десятку"
и "девятку".  Несколько  раз  она,  конечно, промазала --  мешали вспотевшие
руки, да и  глаза  устали, но даже без учета  того, что она не тренировалась
почти полгода, результаты были очень даже ничего, и она знала это.
     -- Ну? -- спросила она, протягивая мишени.
     Два самых главных  человека  в ее жизни сдвинули  головы, вглядываясь в
мишени и отмечая каждое попадание за пределами девятого круга.
     -- Ну, мягко говоря, -- начал Кит, -- ты могла бы еще потренироваться и
укрепить кисти,  но для  первого раза  после полугодового  перерыва неплохо,
очень даже неплохо.
     Марго забыла свои страхи и сразу же почувствовала себя на  седьмом небе
от радости.
     -- Эй, -- окликнул ее Малькольм, -- спустись на землю!
     Она вздохнула  и позволила себе мягко приземлиться. Она открыла глаза и
обнаружила себя глядящей прямо в глаза Малькольму.
     -- Да? -- спросила она мягко.
     Он  не  произнес  ничего. Он просто целовал ее до  тех пор, пока она не
воспарила снова.  Когда  она  смогла наконец  вздохнуть,  голова  у  нее шла
кругом.
     -- Уау! Где это ты научился такому?
     Малькольм погладил ее по щеке.
     -- У одной моей знакомой  рыжей чертовки.  Она... как бы это сказать...
очень убедительно объясняет.
     Марго покраснела до корней волос. Малькольм только улыбнулся.
     --  Могу  я, гм...  унести  все это на место, чтобы  мы  могли убраться
отсюда?
     -- Да-а, -- протянул Кит, и в глазах его загорелся хитрый огонек. -- Мы
пообедаем где-нибудь, а потом, с позволения Малькольма, я украду тебя у него
ненадолго, чтобы спокойно побеседовать. О'кей?
     -- Идет, -- только и смогла ответить она.
     Они помогли  ей  почистить ружья,  потом  она  убрала  все снаряжение и
заперла оружейную  комнату, положив ключи на  место. Проделав все это, Марго
Смит  взяла  Кита  с  Малькольмом  под  руки,  и они  втроем вышли  из тира,
сопровождаемые все еще пораженными взглядами.
     Только оказавшись  на  улице, за шумоизолирующими  стеклами,  все  трое
начали хохотать как безумные. Впрочем, этот смех был воистину целебным -- он
смыл робость и боль одиночества, оставив только ощущение душевной близости и
окрепшей любви, которую Марго испытывала к ним обоим Она чувствовала, что не
достойна этой любви, но -- видит Бог! -- она  старалась изо всех сил,  чтобы
заслужить ее
     -- Кто последний у лифта  -- тот  мокрая  курица!  -- объявила  Марго и
резвой газелью рванулась вперед.
     Она ни капельки не удивилась, когда Кит ворвался в  лифт следом за ней,
перехватив  ее руку,  когда  она уже  тянулась к кнопке. Малькольм  нырнул в
кабину секундой позже.
     -- Теряешь форму! -- буркнул Кит.
     -- Ха! Скажи спасибо твоей ненасытной внучке.
     Кит только усмехнулся и  подмигнул Марго, покрасневшей, как свекла,  но
продолжавшей смеяться. Лифт бесшумно вознес их вверх, двери отворились, и их
смех  выплеснулся  в  Общий   зал.  Они  направились  прямиком   в  "Радость
эпикурейца" на обед, который обещал стать не заурядным принятием пищи.
     Да и  как  могло  быть  иначе,  если  блюда заказывал сам Кеннет  (Кит)
Карсон?

        Глава 12
     Была  как раз смена  Маркуса, когда  в  гриль-бар "Нижнее Время"  вошел
_<i>он_</i>, спокойный и невозмутимый как генерал, устраивающий смотр новобранцам в
лагере  Марция. Стакан  выпал  из  онемевших пальцев Маркуса и  разбился  за
барной стойкой. _<i>Он_</i> покосился в  его сторону, чуть заметно кивнул, не меняя
брюзгливо-скучающего  выражения лица, и  уселся  в  дальнем углу так, словно
Маркуса и не существовало вовсе.
     Страх  и  гнев  разом  накатили   на  Маркуса,  как  волны  дурноты  от
нестабильных Врат. Годы, проведенные им на ВВ-86, изменили  его  больше, чем
он  думал, --  воспоминания  о рабстве  стерлись от доброго обращения в этом
месте, где люди вроде Кита Карсона и Скитера Джексона видели в нем человека,
а  не  предмет  собственности.  За  эти годы  он привык  уже к тому,  что он
свободен, что никто не имеет права называть его рабом, однако в то короткое,
жуткое мгновение, когда глаза его бывшего господина равнодушно скользнули по
нему,  воспоминания о рабстве навалились на него, словно заключив в стальную
клетку.
     Маркус продолжал стоять, словно ноги его приросли к полу, не веря в то,
что он действительно мог забыть это ужасающее, знакомое, небрежное отрицание
его как личности.
     -- Эй, Маркус, а ну убери это безобразие!
     Он обернулся и увидел нахмурившегося управляющего.
     Маркус опустился и предательски дрожащими руками подобрал битое стекло.
Собрав все осколки и выбросив их в мусорный контейнер, Маркус  вымыл и вытер
руки, упрямо  продолжавшие дрожать. Он  набрался  смелости.  Ему не хотелось
делать эти несколько шагов, но он понимал, что это необходимо. Он до сих пор
оставался  должен  большую сумму денег  этому человеку, имени которого он не
знал,  называя его  просто  "домус", как  и  положено рабу, обращающемуся  к
своему господину. Он  слишком  живо  вспомнил  выражение  холодной издевки в
глазах этого человека, когда тот впервые увидел Маркуса в вонючем загоне для
рабов.
     Он  вышел из-за  относительно  надежного  укрытия,  каким казалась  ему
теперь стойка бара, и подошел к столику в полутемном углу. _<i>Он_</i> снова поднял
на него  взгляд,  слово пастух,  прикидывающий  возможную  стоимость  своего
скота. Все внутри Маркуса сжалось.
     --  Что  будете заказывать? --  прошептал  он, не в  силах  совладать с
голосом.
     За  прошедшие  несколько лет  его  бывший хозяин  не  очень  изменился.
Немного  похудел,  немного  поседел. Но глаза  остались все те  же:  темные,
горящие.
     -- Пиво. Рюмку виски.
     Маркус  принес  заказанное  питье, отчаянно  стараясь  остановить  звон
стекла на маленьком круглом подносе. Это не  укрылось  от зоркого взгляда, и
_<i>он_</i> улыбнулся.
     -- Очень хорошо, -- пробормотал _<i>он</i>_. -- Пока все.
     Маркус поклонился и отошел. Весь следующий час он ощущал на себе жгучее
прикосновение  темного  взгляда --  тот наблюдал, как  он  разливает  питье,
собирает  плату и  чаевые,  готовит сандвичи  и закуски в  моменты прилива и
отлива клиентов. Маркус молился всем богам, чтобы они дали ему сил выдержать
это испытание. "Зачем он пришел? Почему  не  сказал мне  больше  ни слова? У
меня  теперь есть золото, чтобы вернуть ему те деньги, что он отдал за меня.
У меня есть..."
     И первый из всех этих вопросов, снова  и снова:  "Почему он  молчит? Он
только сидит и смотрит". Мужчина  допил свое пиво,  положил деньги на стол и
вышел,  даже  не оглянувшись.  Маркус  прислонился  к  стойке --  ноги плохо
держали его
     -- Маркус?
     Он  вздрогнул так сильно, что  чуть  не упал. Управляющий подхватил его
под локоть.
     -- С тобой все в порядке? На тебе лица нет!
     Маркусу так и хотелось крикнуть, что ему дурно.
     -- Я... мне нездоровится. Простите...
     -- Эй, тебе лучше прийти  в себя. Ступай домой, прими аспирин,  отдохни
немного. Я позову Молли --  она наверняка не откажется от сверхурочных. Если
до завтра не полегчает, вызови врача.
     -- Спасибо,  --  кивнул Маркус, борясь с тошнотой.  Двигаясь осторожно,
как во  сне,  он вытер руки о полотенце, еще осторожнее повесил его и выполз
из бара на ярко освещенный променад Общего зала. Его бывшего  хозяина  нигде
не было видно. Что  ему делать? Тот не сказал ничего -- не назначил встречи,
не просил передать ему те записи, которые Маркус  так  тщательно вел все эти
годы. Он не знал, как поступить. Он даже не знал, как его зовут, чтобы найти
его в гостиничных списках. Может, он отложил встречу, чтобы потом поговорить
наедине, дома у Маркуса?
     Чтобы вернуться домой, ему надо было миновать киоск Йаниры на Маленькой
агоре. Что мог он сказать ей, если он и сам ничего не  знал? Маркус все-таки
надеялся, что сможет проскользнуть мимо нее незамеченным, но Йанира заметила
его  еще издалека. Ее прекрасные глаза расширились. Мгновение спустя она уже
попросила покупателя подождать и поспешила ему навстречу, а за  ней -- свита
ее ненавистных почитателей.
     -- Что с тобой? Ты болен... -- Она приложила руку к его щеке.
     Маркус, опасавшийся, что его  бывший господин  может  находиться где-то
поблизости, наблюдая за всей этой сценой, разрывался на части между желанием
прижать  Йаниру к себе, набравшись от  нее сил, и  еще более острым желанием
защитить ее и детей.
     -- Он  заходил  сегодня  в  "Нижнее  Время",  --  заплетающимся  языком
пролетал  Маркус.  --  Он...  мой  бывший  хозяин.  --  Ясные  глаза  Йаниры
расширились;  губы  ее,  повторявшие  по   форме  серебряный  лук  Артемиды,
поражение  раздвинулись. --  Ты... мы можем  позволить себе закрыть на время
киоск?
     Йанира озабоченно нахмурилась.
     -- Зачем?
     Маркусу пришлось перевести дыхание, прежде чем он смог продолжать:
     --  Я  хочу,  чтобы  ты  забрала  Артемисию  и  Геласию в  какое-нибудь
безопасное место до тех пор, пока я не узнаю, что  ему нужно. Он ведь ничего
не сказал, Йанира, только вошел, смотрел на меня  почти  час и вышел, ничего
не сказав. Я был когда-то его рабом, Йанира! Он до  сих пор считает... ведет
себя так, словно... что я за  мужчина, если не  могу  защитить  тебя и наших
детей?
     Один взгляд в ее глаза -- и он вздрогнул, как от боли. Он заставил себя
говорить дальше:
     -- И в этом мире у людей из  Нижнего Времени нет прав. Я боюсь за тебя.
Он без труда  может причинить нам вред, может поднять шум в Верхнем Времени,
чьи законы связывают нас по рукам и ногам, может даже попытаться отнять тебя
силой...
     Его рука дрожала.  Он готов  умереть,  защищая ее  и детей.  Он  боялся
только, что его бывший владелец  сможет сделать что-нибудь с Йанирой прежде,
чем Маркус сможет принять меры предосторожности.
     Йанира  обвела взглядом  ярко освещенный Общий зал, словно в поисках их
невидимого  врага.  Ничего  не   подозревавшие  об   их  страхах  туристы  с
беззаботным  смехом  проходили  мимо.  Свита  ее   идиотов-почитателей   уже
перетекла  сюда  от киоска, окружив их полукольцом. При  взгляде на их толпу
Йанира сжала свои губы так, что они превратились в одну белую прямую.
     -- Ты  прав, что боишься, -- прошептала  она  так тихо, что даже Маркус
еле услышал ее слова. -- Я чувствую, что кто-то следит за нами, кто-то -- за
этими  людьми,  --  она  презрительно  махнула  в  сторону  своих  обалделых
"послушников", -- но я не могу обнаружить его. Слишком много здесь сознаний,
это сбивает мои ощущения. Но он здесь, я знаю точно. -- Маркус знал, что она
обладает  свойствами, которых он почти не понимал, и обучена древним обычаям
и обрядам,  недоступным пониманию большинства людей. В ее  взгляде тоже  был
испуг.  -- Я  останусь у друзей, у  Найденных до тех  пор, пока мы не узнаем
всего. Ты мудр, мой любимый.  Будь осторожен. -- Взгляд ее  обрел твердость.
-- Я ненавижу  его, -- прошептала она. -- За одно  то, что он вселил страх в
твои глаза, я ненавижу его так же сильно, как эту свинью, моего мужа!
     Ее губы на мгновение прижались  к его губам, а потом  она повернулась и
отошла от него.  Ее наряд  -- такой же обычный хитон, как те, что она носила
по  ту  сторону Врат  Философов,  --  взметнулся  вихрем  складок. И  тут --
странное  дело! --  со  всех  концов  Общего  зала,  неведомо  какими богами
призванные,  сбежались Найденные и  окружили ее.  Одни  стали  непроницаемым
барьером между  ней и ее  "послушниками". Другие  выстроились  охраной -- и,
если  глаза  не обманывали Маркуса, вооруженной охраной, -- готовой защитить
председателя  Совета Семерых  и ее  родных. Он знал,  что  они пройдут самым
коротким путем в детский центр ВВ-86, чтобы забрать девочек. Она свернула за
угол Жилого сектора и исчезла.
     Маркус не двинулся с места, чтобы удостовериться в том, что никто ее не
преследует.  Несколько  ее "послушников"  сделали  было  такую  попытку,  но
безуспешно. Не обошлось, правда, без легкой потасовки, стоившей синяков паре
особо настойчивых парней с видеокамерами. Потом и защитники ее тоже скрылись
за тем же углом.
     В окружении Найденных  Йанира  и девочки будут в  безопасности от этого
чудовища, что привел  его сюда  и  бросил  в чужом мире, не дав ему  ничего,
кроме  казавшегося  бессмысленным  поручения.  После  этого  его  "господин"
беззаботно встал в  очередь  отбывающих  с ВВ-86 в  Верхнее  Время,  оставив
Маркуса  --  пребывающего  в шоке от всего, что видел  и  слышал,  -- самого
заботиться о себе. Он до сих пор почти  в  подробностях помнил тот кошмарный
день. Никто здесь, похоже, не говорил на известном ему языке.
     Вместо этого  он слышал  обрывки самых  разных  варварских наречий. Так
много их было и  так быстро на них говорили,  что голова шла  кругом. Он  не
понимал  ни  слова.  Переплетение  лестниц,  половина которых вела в никуда,
привело его в  конце концов  в  руки "богов", правивших этим миром. Потом он
повстречал человека  по имени  Бадди,  а после --  группу  мужчин и  женщин,
находившихся примерно в  таком же положении, как и он  сам, принявших  его и
помогавших ему, пока он не свыкся немного с новой жизнью.
     От этих болезненных воспоминаний его отвлек Кайнан Рис Гойер, известный
Маркусу,  помимо всего  прочего, как  добрый друг Кита Карсона. Тот как  раз
закрывал киоск Йаниры, переставляя предметы с прилавка на внутренние полки и
опуская фанерные ставни,  отмахиваясь  при этом от  почитателей  Йаниры. Эти
жесты  сопровождались  экспрессивными  репликами  на  валлийском,  перевести
которые могли разве что только  боги. Покончив с этим, он выбрался из толпы,
мрачно  стоявшей  вокруг киоска  так,  словно  они вознамерились ждать здесь
вечно,  взялся за  свою тележку  с мусором и покатил ее в сторону  стоявшего
Маркуса.
     -- Твой  женщина  и  дети  в  безопасности,  друг,  -- пробормотал  он,
наклоняясь за пустой  пивной банкой  у  самых  ног Маркуса, сунул  ее в свой
контейнер и двинулся дальше. Маркус зажмурился, благодаря богов за это чудо,
потом расправил плечи, сделал глубокий вдох и решительно зашагал домой.  Его
бывший хозяин  наверняка будет  искать его там. Что будет  делать  он тогда,
когда Маркус вернет ему  свою  стоимость  и попросит его забрать все записи,
что он вел, и никогда больше не возвращаться...
     Реакцию  римлянина Маркус мог  представить себе даже не задумываясь. Но
бывший господин Маркуса не был римлянином. Он был родом из Верхнего Времени,
и Маркус  не знал ни его целей, ни того, что  у него на  уме. Он дал Маркусу
очень  специфическое -- чтобы не сказать загадочное -- поручение. Согласится
ли он лишиться источника  информации, да еще в самом удобном месте для того,
чтобы  собирать столь  нужные  ему подробности? Что он будет  делать? Что он
скажет? Конечно,  Маркус всегда может обратиться за помощью к Буллу  Моргану
--  если уж положение будет совсем безвыходным Управляющий  вокзалом защитит
его,  даже  если этого  не сможет  сделать никто  другой. Мысль о его бывшем
хозяине,  стоящем  лицом   к  лицу  с  Буллом  Морганом   и  отрядом  службы
безопасности, помогла ему справиться с внутренней дрожью.
     И все равно он отчаянно боялся.
     * * *
     -- Мистер Фарли?
     Человек, выходивший из гриль-бара "Нижнее Время", оглянулся, и в темных
глазах его мелькнуло удивление.
     -- Да?
     Скитер Джексон одарил  его ослепительной улыбкой  и  протянул фальшивую
визитку.
     -- Скитер Джексон, независимый  гид.  Я слышал,  вы  ищете, куда бы вам
податься в Нижнее Время из Врат нашего вокзала.
     Фарли покосился на визитку, потом внимательно посмотрел на него.
     -- Я собираю информацию, -- осторожно признал он.
     Скитер,  любой  ценой сохраняя  на  лице  улыбку,  подумал, не видел ли
случайно Чак  Фарли  его панического  бегства  от  этого  трижды  проклятого
гладиатора или последовавшего за этим выпуска новостей.
     -- С вашего позволения, я дал бы вам дружеский совет...
     Фарли кивнул, приглашая его продолжать.
     --    "Путешествия    во    времени"    предлагают    неплохой    набор
достопримечательностей, но, если честно, они дерут с  вас бешеные  бабки  за
любой  дополнительный  сервис, который  могут вам  навязать.  Мелкие  фирмы,
оперирующие через находящиеся  в  собственности правительства Врата, немного
лучше, но,  как правило, эти  Врата  не  ведут  в какое-то особо  интересное
время. Для вас  выгоднее  всего  было бы нанять независимого  гида. В  таком
случае, если вы остановитесь на Вратах, не контролируемых  "Путешествиями во
времени",  все, что вам придется оплатить, -- это билет через Врата,  услуги
гида, гостиницу  в Нижнем  Времени плюс пропитание и прочую мелочь.  Гораздо
дешевле,  чем место в туристической группе. Разумеется, это зависит еще и от
того, чего вы хотите, не так ли?
     Взгляд Фарли оставался холодным и неприятно острым.
     -- Да.
     --  Впрочем,  если  вам  интереснее  идти  с  группой  "Путешествий  во
времени", вы все равно можете нанять частного гида.  --  Выложив всю лабуду,
которую так часто слышал в исполнении Малькольма Мура, он добавил: -- Есть и
еще  ряд потрясающих  зрелищ, не охваченных  групповыми  экскурсиями, просто
потому, что они не могут провести туда такое количество людей, не обратив на
себя внимание. С частным гидом вы можете  позволить  себе роскошь отрываться
от  группы  в любой момент, когда  вы пожелаете. Вы  можете, например, -- он
выложил свою козырную карту, позаимствованную из компьютера,  -- отправиться
в Остию, посмотреть на строительство большого  порта Клавдия. Величественное
зрелище, но в экскурсии его не включают.
     Он снова торжествующе улыбнулся.
     Фарли просто сунул его визитку в карман.
     -- Спасибо за совет. Я подумаю над ним.
     И не добавив больше ни слова, повернулся и ушел.
     Скитер  стоял,  словно  прирос ногами к мостовой, с  застывшей на  лице
улыбкой.  Все внутри его  кипело. "Черт  подери, я  теряю хватку! И как  раз
тогда,  когда она мне нужнее всего. Ну что  такое творится с  людьми в  этот
месяц"?
     Ему просто необходимо было дорваться до этого пояса с деньгами.
     Скитер  отправился  в  библиотеку,  уселся   за  компьютер  и  принялся
проверять  списки постояльцев  всех гостиниц Шангри-ла. Должен же этот Фарли
остановиться  где-нибудь!  Он начал с самых  дешевых  гостиниц и прошел весь
список снизу доверху, пока  не нашел то, что искал: Фарли, Чак. Номер  3027,
"Замок Эдо". Скитер застонал  и  уткнулся лбом в  прохладный экран монитора.
"Замок Эдо". Час от часу не легче. Гостиница Кита Карсона.
     Ну что ж, грим у него еще не кончился.
     Если   он  сможет  проникнуть  незамеченным  в  гостиницу,   он  сможет
пробраться и  в  номер  Фарли. Если он  сможет  пробраться в номер Фарли, он
сможет  украсть оттуда  что  угодно. И если ему повезет и  он застанет этого
чувака  в душе,  он просто спокойно выйдет с тем поясом на своей собственной
талии... Он все не мог поверить  в  то, что этот тип  отверг его в  качестве
независимого гида.
     Тихо ругаясь себе под нос, Скитер  направился домой испытать свой  грим
на персонале гостиницы "Замок Эдо".
     * * *
     Голди Морран нашла Чака Фарли за столом "Дикого Билла",  стилизованного
под салун  бара в Приграничном городе.  Он  был поглощен  чтением последнего
номера "Газеты Шангри-ла".
     -- Вы не против общества леди? -- промурлыкала она.
     Он поднял взгляд, зажмурился и отложил газету в сторону.
     -- Присаживайтесь.
     Оценивающий  взгляд, которым  он  ее смерил,  и холодный тон не слишком
обнадеживали, но он все же махнул рукой официантке. Веселые звуки  разбитого
рояля  --  пианист  был  наряжен  в латаную-перелатаную рубаху  с  короткими
рукавами  и  побитую  молью бобровую шапку  -- перекрывали смех, разговоры и
звон стаканов. Официантка, пышная девица из Нижнего Времени, которая -- если
верить слухам -- зарабатывала, флиртуя с шахтерами, больше, чем сами шахтеры
за год ковыряния в забое, дружески подмигнула Голди как мошенница мошеннице.
Голди улыбнулась в ответ.
     -- Что пить будем? -- спросила  та, уперев руки в рельефные бедра, в то
время как пышный бюст ее явно  не желал  умещаться в кружевном костюме. Если
это и произвело впечатление  на Чака  Фарли, он не выказал  этого  ничем; во
всяком случае, Голди этого не заметила. Впрочем, то,  с кем он спит и зачем,
интересовало Голди гораздо меньше, чем его деньги.
     -- Питье для леди,  --  сардонически ответил он, -- на ее выбор. Платит
она сама, поскольку я ее не приглашал.
     Голди  удалось  сохранить  на  лице  улыбку,  хотя  с  гораздо  большим
удовольствием она сейчас отхлестала бы его по мордасам.
     -- Виски, Ребекка. Спасибо. И да, -- спокойно добавила она, -- плачу я.
Я пришла сюда не за тем, чтобы клянчить рюмку у беззащитного туриста.
     В глазах его промелькнуло что-то, напоминающее улыбку.
     -- Очень хорошо, зачем вы тогда сюда пришли?
     Пока Ребекка,  виляя  бедрами,  шла к бару  выполнять  заказ Голди,  та
откинулась на спинку стула.
     -- Мне дали понять, что вы ищете чего-то помимо обычных путешествий.
     Фарли сухо улыбнулся.
     -- Однако же быстро у вас тут разносятся новости.
     -- Совершенно верно, -- рассмеялась Голди. -- Именно поэтому я и хотела
поговорить  с   вами.  Прежде  чем  вас  попробует  облапошить  какой-нибудь
мошенник. -- Она протянула ему свою карточку. -- У меня свой магазин в Общем
зале. Обмен валюты, редкие монеты, камни и все тому подобное. Моя экспертиза
пользуется уважением.
     На лице у Фарли  снова  обозначилась  слабая  улыбка, хотя  его  темных
внимательных глаз она не затронула.
     -- Да, я слышал о вас. Ваша репутация хорошо известна.
     Что именно он хотел сказать этим, Голди так  и не  поняла. Точно так же
она  не была уверена в том, что ей нравится, как он продолжает рассматривать
ее, словно какого-то диковинного зверя.
     -- Конечно, я  не знаю, что именно вы ищете, -- заявила она, принимая у
Ребекки виски и выкладывая на  стол деньги  за него, -- но мне казалось, что
мы могли бы поговорить немного на эту тему. Поскольку вас,  похоже, не очень
интересуют обычные  туристские маршруты, мне  показалось, что  вы, возможно,
прибыли в Шангри-ла, имея в уме что-то другое.
     Он прищурился.
     -- Ну например?
     --  О,  люди  прибывают  сюда  с самыми разными целями, --  усмехнулась
Голди.  -- Некоторые рвутся сюда  только затем, чтобы пообедать  в  "Радости
эпикурейца". Потом здесь есть еще эта греческая  прорицательница, за которой
таскаются толпой эти недоросли из Верхнего Времени  так, словно  она Христос
во плоти. -- Она улыбнулась  при воспоминании о сопровождающих Йаниру ордах.
Голди на них не так уж плохо зарабатывала. --  Но я пришла сюда вовсе не  за
тем,  чтобы говорить  об оракулах  и тех  идиотах,  которые верят им. К  нам
заезжают  порой  и деловые люди, понимающие  все  выгоды инвестиций в  места
подобные Шангри-ла. Уголки рта Фарли чуть дернулись.
     -- Правда? И какие же инвестиции?
     Голди отпила виски. Да, этот Фарли спокоен. Даже слишком спокоен.
     -- Ну, существует ряд прибыльных  предприятий, из  которых смекалистый,
обладающий некоторым капиталом человек может извлечь неплохую прибыль.  Это,
во-первых,  магазины,  обслуживающие туристов,  рестораны  -- даже небольшие
дают  хорошую прибыль. Расположенная к  отдыху публика, понимаете ли. -- Она
снова усмехнулась.  Чак Фарли позволил своим губам едва  заметно улыбнуться.
--  Потом имеет  место  бизнес  вроде моего.  Капитал, помещенный  в  редкие
монеты,   собираемые   агентами  в  Нижнем  Времени,   приносит  прибыль   в
девять-десять раз больше первоначального вложения.
     Снова эта слабая ехидная улыбка.
     -- А мне-то казалось, что первое правило путешествий во времени гласит:
"Извлекать  прибыль  из  времени  запрещается".  ДВВ расклеил плакаты с этим
повсюду. Вы не видели?
     Каким-то образом -- возможно, по улыбке в глубине этих темных глаз -- у
Голди сложилось  впечатление, что это первое правило путешествий  во времени
Чаку Фарли глубоко до лампочки.
     --  Верно,  -- улыбнулась она. --  Однако  деньги, нажитые на сделках в
Нижнем  Времени  и  инвестированные  здесь,  в Шангри-ла, под действие этого
правила не подпадают. Вы нарушаете его, только если забираете свою прибыль в
Верхнее Время.
     Поэтому возможности для выгодных инвестиций для человека  с фантазией и
капиталами поистине неисчерпаемы. -- Она  отхлебнула  еще виски, наблюдая за
ним сквозь стакан. -- И что лучше всего, деньги, инвестированные, скажем,  в
бизнес здесь, в  Шангри-ла, облагаются  налогом в  размере,  равном налогу в
Верхнем Времени, -- при  большей  отдаче. Короче, вы можете сорвать  большой
куш, не нарушив при этом ни единого закона.
     Она вежливо  улыбалась,  пока он  разглядывал ее, откинувшись в кресле.
Уголки его рта чуть дрогнули.
     -- Вы  заинтересовали меня,  Голди  Морран.  Мне  нравится  ваш подход.
Целеустремленный, отточенный, искренний. Возможно, я свяжусь еще с вами.
     Он  бросил  на  стол несколько  монет за  свое  питье, забрал газету  и
оставил ее сидеть, кипя от ярости. Она допила свое виски и поспешила за ним,
но он растворился в толпе  Общего зала. Люди глазели на витрины,  на пандусы
Врат,  на часы, на  Врата,  на  зоны  ожидания,  на  доисторических  тварей,
вывалившихся  из этих  абсурдных нестабильных  Врат в эпоху  динозавров,  --
только  это она  и видела,  куда  бы ни  посмотрела.  Она сжала губы -- этот
мерзавец отверг ее и просто исчез!
     Но что, черт возьми, все-таки нужно этому Фарли?
     Донельзя раздосадованная, направилась Голди к себе в магазин. Не успела
она  сделать и  несколько  шагов, как  заметила Скитера  Джексона, оживленно
беседовавшего  с  какой-то туристочкой.  Будь он проклят, этот  гаденыш! Она
совершенно серьезно вознамерилась  уже  подойти и сказать этой несчастной, с
каким пройдохой она  имеет дело,  только бы сорвать  тому любую  возможность
опередить ее. И как только она согласилась на это идиотское пари?..
     Голди  зажмурилась и снова  открыла глаза. Кто-то  крался за  Скитером.
Рыжеватый мужчина в ковбойской одежде, почему-то плохо вязавшейся с тем, как
он  двигался... Глаза ее расширились, когда она узнала его: тот же самый тип
из Нижнего  Времени,  который преследовал Скитера в  прошлый раз. Потом  она
заметила  настоящий меч,  который  тот  бесшумно доставал из складок кожаной
одежды. Голди затаила дыхание.
     Какое-то  мгновение злоба и ненависть  удерживали ее  на месте.  Злоба,
ненависть и жадность. Если Скитер будет мертв, спору конец, и ни одна собака
не  сможет  выставить ее  из Ла-ла-ландии.  Человек подобрался ближе.  Голди
похолодела от  ненависти, горевшей  в глазах незнакомца. Конечно, Скитер был
ее противником и мерзавцем и, возможно, заслужил подобную участь больше, чем
кто-либо другой из всех, кого она знала.  Но она вдруг поняла, что не  хочет
видеть, как он умрет.
     И  не  потому,  что она  слишком  переживала  за Скитера. Но эта смерть
обещала быть неприглядной. И очень -- очень! -- некстати для бизнеса.  И еще
одну вещь она поняла в  то же мгновение: победа над мертвым соперником будет
не слаще  горькой  редьки. Поэтому, прежде чем она сама поняла  это, она уже
спешила через Общий зал.
     Скитер и его жертва были совершенно поглощены разговором у входа в зону
ожиданий  Врат  Дикого  Запада.  Незнакомец  подкрался  к  ним,  прячась  за
декоративным конем, в прозрачном пузе которого плавали разноцветные рыбки, и
замер, готовясь к последнему броску. Голди огляделась  по сторонам в поисках
оружия, или кого-нибудь  из Безопасности, или чего угодно другого, что могло
бы сорвать кровожадные планы незнакомца.
     Прямо у них над  головой  сидели  на  стальных переплетениях фермы штук
десять кожистых, с  ворону размером птеродактилей, жадными  глазами созерцая
рыбу в лошадином животе. Скитер продолжал заливаться соловьем, не подозревая
о  надвигающейся смерти. Ага! Голди бросилась к тележке, с которой торговали
бейсбольными  кепками,  футболками и  прочей  ерундой, и со словами:  "Прошу
прощения,   я   позаимствую   на   минутку",  --  выхватила  из-под  носа  у
остолбеневшего торговца игрушечный лук с колчаном, полным стрел.
     Она  мастерски  наложила  стрелу на тетиву,  прицелилась  и выстрелила.
Стрела  описала  в  воздухе плавную  кривую  и  угодила  точно  куда  нужно:
резиновая   присоска   врезалась  в   самую   середину  стайки  перепуганных
птеродактилей, разом сорвавшихся с  места. Площадь огласилась пронзительными
воплями  и хлопаньем кожистых крыльев. Голди спряталась  за тележкой. Скитер
вздрогнул, оглянулся -- и увидел человека с мечом. Глаза его расширились.
     А потом он сорвался с места и понесся быстрее,  чем Голди могла ожидать
даже от него.
     Человек с мечом выругался -- кажется, на латыни -- и устремился за ним.
Рассерженные  птеродактили кружили у него на пути,  визжа,  как  обезумевшие
вороны вокруг сойки. Кожистые крылья хлестали  его по  лицу. Когтистые  лапы
цеплялись за  волосы. Он выкрикнул что-то  свирепое и попытался  изрубить их
своим мечом. Скитерова  туристочка, хорошенькая рыжая  девица, взвизгнула  и
спряталась за коня. Туристы разбегались в разные стороны, кто-то громко звал
службу  безопасности,  кто-то  санитарную  службу.  Незнакомец,  бившийся  с
птеродактилями, вдруг сообразил, что привлекает к себе  внимание.  Он  снова
выругался  и устремился в направлении, противоположном тому, в котором исчез
Скитер. И почти сразу же появились парни из службы безопасности.
     -- Что тут происходит?
     Потрясенная  туристка, которую пытался надуть  Скитер, выбралась из-под
лошадиного брюха.
     -- Мужчина  с  ножом! Длинным таким! Он пытался  напасть  на  парня,  с
которым я разговаривала...  а потом вот эти твари... -- она ткнула пальчиком
в птеродактилей,  которые продолжали злобно  кружить у них над головами,  --
начали летать  везде, и... и я не знаю, куда он побежал. Я только  пряталась
за этим...
     Офицер  службы  безопасности   составил   описание   мужчины   со  слов
потрясенной туристки, а  Голди  тем  временем  тихо ускользнула  под  шумок.
Торговец,  у которого она позаимствовала лук и стрелу, только хлопал глазами
ей  вслед.  Голди вернулась к себе в магазин кружным путем, удостоверившись,
что никто из службы безопасности не  идет за ней, заперла  за собой  дверь и
уселась  подумать  хорошенько.  Каким-то  образом  Скитер Джексон  ухитрился
нажить себе  смертного врага. Где-то. Или  когда-то.  Он  ведь пришел  к ней
менять  бешеную уйму денег после той последней прогулки через Римские Врата.
Голди готова была поспорить на свой последний золотой зуб, что нападавший на
Скитера человек был обманут в Нижнем Времени и каким-то образом смог попасть
сюда сквозь Врата, чтобы отомстить.
     Она чуть вздрогнула. Со всех сторон ее окружали  стеклянные  стеллажи с
монетами, камнями и прочими  драгоценностями, принесенными  в Верхнее  Время
разными наивными туристами. С пари или без него, она не раскаивалась в своем
поступке. Но была и еще одна вещь, которую  она вознамерилась узнать, или ее
имя не Голди Морран, -- что это за человек, который чуть было не убил только
что Скитера Джексона?
     Да, узнать, кто это такой  и почему  охотится за  этим мелким воришкой,
было  бы  не  только интересно, но, возможно, даже полезно. Может,  она и не
хотела, чтобы Скитера изрубили  в капусту,  но  вот против того,  чтобы  его
арестовали,  она  не  имела  ровным  счетом  ничего.  Задумчиво  побарабанив
пальцами  по прохладной  стеклянной столешнице, Голди  прикинула,  с  кем бы
лучше связаться  насчет  личности  этого незнакомца. У  нее было  достаточно
агентов по всему вокзалу, всегда готовых выполнить для нее небольшую работу,
будь  то  слежка  за  кем-то или  просто служба  на побегушках,  как  в этом
дурацком Нижнем  Времени. Голди  самодовольно фыркнула  и  сняла  телефонную
трубку.
     Время уходило, но она узнает то, что ей нужно.
     В  конце  концов  не  так уж  много  в  Ла-ла-ландии  мест,  где  можно
спрятаться. Кто-нибудь да знает. А как только это узнает она, об этом узнает
человек, который  охотится за  ним. И  как только это узнает он, дни Скитера
Джексона в Шангри-ла будут сочтены.
     Голди набрала первый номер.

        Глава 13
     Маркус  добрался до дома и отпер дверь своей маленькой квартирки. В ней
царила непривычная, почти зияющая  пустота.  Йанира  собиралась в  спешке и,
похоже,  взяла только  детские вещи. Маркус прикоснулся к ее хитону, вдохнул
его аромат, почти улыбнулся при виде джинсов, висевших на вешалке в шкафу...
потом стиснул тяжелую ткань в руках.
     Маркус знал, что рано или поздно этот день настанет.
     Он не знал только, что он так безжалостно разрушит его жизнь.
     Маркус свирепо выругался на языке, которого  не  знал на ВВ-86 ни  один
другой  мужчина,  женщина  или  ребенок  -- за единственным  исключением его
любимой Йаниры, которую он  обучил немного, -- потом нашел в аптечке пузырек
аспирина. Он проглотил целых пять таблеток, чтобы  унять пульсирующую боль в
висках,  горько жалея о том, что  не может  позволить себе крепких  напитков
вроде особого бурбона  Кита Карсона --  тот  привез его на ВВ-86 из какой-то
своей разведывательной экспедиции. На такую  роскошь у  него  просто не было
денег.
     У него вообще не было денег ни на что.
     Маркус снова выругался, злясь на себя за дрожь, с которой никак не  мог
справиться. Он только-только  начал  осознавать себя свободным человеком. Но
человек,  купивший  его и доставивший  сюда,  рано  или  поздно  не  мог  не
вернуться  за  расплатой. Маркус достал  записи,  которые  старательно  вел,
подслушивая деловые разговоры в баре,  и  деньги, которые  еще  старательнее
откладывал  в маленькую железную коробочку на  верхней  полке  гардероба. Он
сменил свою рабочую одежду на чистые джинсы и легкую рубаху, которую  Йанира
купила  ему  на  последний  день  рождения  в  лавке  Приграничного  города.
Непослушными  пальцами  он  пригладил  челку и  судорожно  глотнул,  пытаясь
смочить пересохшее горло. Пепельной бледности лица в зеркале не могла скрыть
даже щетина на подбородке.
     Если он попробует сейчас побриться, он просто весь изрежется.
     Не в состоянии думать ни о чем, кроме предстоящей встречи, он опустился
в  кресло  лицом к  двери и принялся ждать. Когда зазвонил  телефон, он чуть
было не  опрокинул кресло. Он вскочил и схватил трубку, прежде чем включился
автоответчик.
     -- Алло?
     -- Маркус, -- произнес знакомый голос -- по-английски, не на латыни! --
Нам надо обсудить дела. Приходи в "Замок Эдо", номер три ноль двадцать семь.
Не забудь свои записи.
     В трубке раздались гудки.
     Маркус  молча сглотнул слюну.  Он  так и не знал даже, как зовут  этого
человека. Он снова  сглотнул, борясь  с глупым, беспочвенным страхом. Ну что
может  с  ним случиться?  И ведь он идет  в  гостиницу к Киту, не в какой-то
глухой  угол вокзала. Кит  Карсон --  его друг. Могущественный друг.  Маркус
цеплялся за эту мысль.
     Он собрал  деньги, записи и мужество  и решительно  зашагал  в  сторону
всемирно известной гостиницы Кита Карсона.
     * * *
     Попасть в "Замок Эдо" было не так уж сложно.
     Существует  множество  способов  попасть в  гостиницу  помимо  главного
вестибюля. Гораздо  больше, чем, возможно, было известно Киту Карсону,  если
только предыдущий  владелец,  легендарный  Хомако Тани,  не  оставил  своему
давнему партнеру-разведчику в наследство вместе с гостиницей ее строительных
чертежей.   Архитектор   "Замка   Эдо",  работавший   под   непосредственным
руководством Тани, запроектировал больше мелодраматических тайных коридоров,
скрытых входов и выходов и потаенных комнат,  врытых в гималайские скалы, на
которых покоился вокзал, чем знали даже боги этих диких вершин.
     Скитер не  раз уже  пытался подобрать ключи к этим дверям, пробираясь в
гостиницу  через  один из по меньшей мере пятнадцати обнаруженных им  тайных
входов, -- а ведь он даже не поднимался выше второго этажа из страха открыть
ненароком  потайную  панель и вывалиться прямиком  в  шикарный кабинет  Кита
Карсона  на  пятом этаже.  Отличительной особенностью  этого  этажа, кстати,
являлся окружавший его по  периметру балкон в  форме дракона, каждая чешуйка
которого  была на деле королевской хризантемой,  а спальни люксовых  номеров
площадью не уступали квартире родителей Скитера.
     Если  верить  слухам  (а  на источники информации, которой  пользовался
Скитер,  как правило, можно было положиться),  Кит обнаружил,  что  является
владельцем "Замка Эдо", когда целую ватагу  незнакомых ему юристов допустили
в Ла-ла-ландию ровно настолько, чтобы они вручили ему копию завещания Хомако
Тани, короткое письмо и документы на отель.
     Как  всем  хорошо  известно, личным  повелением  самого  Булла  Моргана
юристам  любого калибра категорически  запрещается  вести дела на территории
Ла-ла-ландии (не говоря  уже  о том, чтобы открыть здесь контору или хотя бы
филиал).  Это  железное правило  соблюдалось неукоснительно,  и  управляющий
Вокзалом, битюг,  жевавший  сигары,  как восьмилетний карапуз --  баббл-гам,
допускал отклонения от него единственно в случаях, касавшихся наследства
     В своем роде Ла-ла-ландия являлась идеальным  прибежищем для  человека,
блюдущего  законы (или по крайней  мере  не попадающегося  на их нарушении).
Скитер ухмыльнулся. Ни  одна  живая  душа -- возможно,  даже сам Кит  --  не
знала, на самом  ли деле создатель "Замка  Эдо" умер. Слухи (и в этом случае
даже источники Скитера расходились во  мнениях) варьировались от достоверных
свидетельств того,  что  Хомако  Тани  пал  от  руки  величайшего  японского
воителя-художника-поэта-оружейника Миямото Мусаси,  и до восшествия  его  на
Крышу мира, где он доживал свои годы тибетским Далай-Ламой (собственно, если
не по времени, то по местонахождению это было не так уж и далеко от ВВ-86).
     Всемирно известный храм на Крыше мира был наконец возрожден после того,
как  наводнения,   цунами,  землетрясения,  голод,   эпидемии   и  войны   с
ненавистными  северными соседями заставили в  конце концов последний бастион
развитого   социализма   развалиться,  оставив   Тибет  молельным   колесам,
бамбуковым пандам и сияющим вечными снегами горным вершинам.
     Как бы то ни было, на этот раз Скитер вошел в "Замок Эдо" просто  через
главный вестибюль, хоть и в гриме, миновал огромное панно "Восход солнца над
Замком Эдо" (представлявшее собой, кстати, копию картины того самого Мусаси,
который, по слухам, убил  Хомако Тани  и который  вполне  мог  это  сделать,
учитывая  его  характер),  вступил в  лифт  и  нажал круглую кнопку с цифрой
"три".
     Спустя  несколько  секунд он  уже крался по  коридору третьего этажа  к
дорогому  номеру.  Ноги его  бесшумно  ступали  по  ковру, столь  ценному  и
толстому, что  и  персидские цари не отказались  бы постелить такой в  своих
зимних дворцах. Простой  черно-белый узор напоминал Скитеру  снежных барсов,
осторожных  хищников  монгольских  степей,  и он  вздрогнул, вспомнив  ужас,
охвативший  его,  когда Есугэй приказал ему ехать с ними на зимнюю  охоту  в
священных горах.  Он  до сих пор не  знал, было  ли его умением  или  чистой
удачей то,  что стрела его пронзила барса прежде, чем тот добрался  до  него
своими  когтями.  Во  всяком  случае,  он  до  самой  смерти  будет  помнить
предсмертный  визг его  маленькой мохнатой лошадки, буквально выбитой из-под
него, прежде чем он вообще понял, что рядом с ним кто-то есть.
     Скитер  раздраженно  тряхнул  головой,  отгоняя  эти  воспоминания,   и
сосредоточился  на первоочередной задаче:  как попасть в  номер 3027? Первым
делом он приставил к двери стетоскоп и прислушался. До него донесся шум душа
и мужской  голос,  немузыкально напевавший  что-то  из куплетов Гильберта  и
Салливена. Скитер  улыбнулся, осторожно  отомкнул замок,  не врубив при этом
сигнализацию,  --  он  сам  изобрел  приспособление  для  этого,  чем  очень
гордился, -- и вошел в темный номер.
     Фарли все  пел, а Скитер тем  временем начал  методичный  обыск  хорошо
обставленной спальни. Он порылся в беспорядочно брошенной на кровать одежде,
обшарил все тумбочки, заглянул под матрас, в стенной шкаф, под  все предметы
мебели и ухитрился  даже открыть комнатный сейф -- только  чтобы обнаружить,
что он пуст.
     Где же?
     Он осторожно приоткрыл дверь в ванную и рискнул заглянуть  одним глазом
внутрь.
     В лицо ему ударил пар вместе  с немузыкальным ревом  -- что-то там  про
маузеры и дротики. Однако ничего похожего на пояс с деньгами не лежало ни на
раковине, ни на унитазе,  не висело на вешалке для полотенец. Неужели  он не
снимает этот чертов пояс даже в душе?
     Песня и  шум  воды  резко оборвались. Фарли  завершил водные процедуры.
Скитер чертыхнулся  про себя и выбежал в прихожую. Он выскользнул из номера,
запер  за  собой  дверь  и,  тяжело  дыша,  с  бешено  колотящимся  сердцем,
прислонился к ней.
     -- Что это ты здесь делаешь? -- спросил знакомый голос.
     Скитер охнул и подпрыгнул от неожиданности. Только  потом он понял, что
перед ним Маркус.
     -- Ох, это ты... -- выдохнул он, снова привалившись  к двери, ибо  ноги
его почти не держали. -- А я уж испугался, что Голди снова натравила на меня
службу безопасности.
     Маркус отчаянно хмурился.
     -- Ты пытался украсть что-то в номере?
     Скитер вызывающе посмотрел на друга.
     --  Мне ведь надо выиграть это  пари, --  тихо произнес он.  -- Или  ты
забыл? Если я проиграю, меня вышвырнут с вокзала.
     --  Да,  все ты  и твое идиотское пари! Почему  тебе обязательно  нужно
мошенничать и красть у всех и каждого, а, Скитер Джексон?
     Злость Маркуса удивила его.
     -- Почему у всех? Я  никогда не краду у местных. Это семья. А у семьи я
не краду.
     Щеки Маркуса горели  --  это  было  заметно даже в полутемном коридоре.
Дыхание его участилось.
     -- Семья? Когда ты поймешь наконец, Скитер? Ты не монгол. Ты американец
из Верхнего Времени, а не какой-то немытый, вонючий варвар!
     Он даже пошатнулся от удивления. Откуда Маркусу это известно?
     -- Монгол не крадет у своих, --  объявил Маркус, явно цитируя разговор,
которого Скитер совершенно  не помнил. --  Милая мораль для милого вора, да?
Вот ты  кто  --  вор.  Мне  тошно  слышать от тебя,  насколько  туристы  это
заслужили. Они  не твои враги!  Они  просто люди,  которые хотят  радоваться
жизни,  и  тут  появляешься  ты,  и  крадешь, и лжешь... -- Глаза  его вдруг
расширились, потом сощурились. -- Те  деньги, что ты дал мне... Твой римский
выигрыш. Ты выиграл его нечестно.
     Скитер облизнул пересохшие губы, пытаясь найти подходящие слова.
     -- Он пришел ко мне за помощью,  будь ты проклят, потому  что  ты украл
деньги,  которые он отложил, чтобы  начать новую жизнь!  Чтоб тебе  гореть в
твоем монгольском аду, Скитер Джексон!
     И  не  сказав  больше ни слова, Маркус  повернулся и зашагал  к  лифту,
миновал  его  и  исчез  на  лестнице  Громко хлопнула дверь.  Скитер  стоял,
задыхаясь, на белоснежном ковре. Почему ему так хочется плакать,  как  в тот
день, когда ему исполнилось восемь  лет?  К черту, Маркус всего лишь выходец
из Нижнего...
     "Да, -- прошептал ему внутренний голос.  -- Выходец из Нижнего Времени,
которого ты назвал другом и которому ты спьяну -- или по глупости -- выложил
всю правду". Скитер  мог  лгать  туристам сколько  угодно, но  этому  голосу
соврать не мог. Только что на его глазах разлетелась в пыль его единственная
дружба.  Когда рядом  с ним отворилась дверь номера 3027  и  из  нее высунул
голову в коридор Фарли, он почти не заметил этого.
     -- Эй, вы. Вы не видели здесь парня по имени Маркус --  ростом примерно
с вас, каштановые волосы?
     Скитер посмотрел Фарли в глаза и не удержался еще от одной лжи.
     -- Нет Никогда не слыхал о таком.
     Потом он пошел к лифту  и в ближайшее место, где отпускали спиртное. Он
хотел напиться до бесчувствия И ему было совершенно наплевать, сколько денег
это  ему  будет  стоить.  Он  зажмурился  и  стоял так,  пока  лифт бесшумно
спускался в вестибюль "Замка Эдо".
     Как  сможет  он  возродить дружбу,  которую  сам  ухитрился  разбить  к
чертовой матери? Но он  должен попытаться. Кой  смысл  оставаться на  ВВ-86,
если это будет ему не в радость? И вспоминая холодный, злой взгляд Маркуса и
его ледяной голос,  от  которого  холод пробирал до  костей, он понимал, что
никогда  не  будет жить  счастливо  в  Ла-ла-ландии,  если не сможет  как-то
восстановить добрых отношений с Маркусом.
     Он вывалился из лифта,  ощущая  себя  совершенно одиноким в  вестибюле,
полном туристов,  и понял, что гнев Маркуса  гораздо страшнее  тех давнишних
матчей в бейсбол, на которые его папочка так и не удосужился явиться ни разу
под предлогом работы: вытягивать деньги из клиентов, навязывая им то, что им
и даром не нужно.
     Это сравнение причиняло ему боль.
     Скитер  добрел  до  ближайшего  бара  и,  не  обращая  внимания  ни  на
татуированных  якудза,  ни на удивленных  японских бизнесменов,  напился  до
чертиков. Уж не изменило ли ему счастье? Может, это  послано ему в наказание
за то, что  он  обманул --  и потерял  в результате --  своего единственного
друга? Так он и сидел, один  среди японских лиц, косившихся на "гейджина"  в
их баре,  и думал, кого он ненавидит больше: своего  отца? Маркуса -- за то,
что тот показал  Скитеру, насколько он  сделался похож на него?  Или  самого
себя -- за то, что делал в  жизни все, чтобы в конце концов стать похожим на
человека, которого ненавидел?
     Он не  нашел  ответа на этот вопрос ни  в японском  виски, ни в горячем
сакэ, которое поглощал в таких количествах, что произвел впечатление даже на
японских бизнесменов, постепенно собравшихся вокруг него выказать  ему  свое
восхищение и приободрить. Девушка, одетая как гейша, -- черт, она даже могла
быть настоящей гейшей, ибо Вокзалы Времени могли позволить себе платить даже
такие  бешеные  бабки, которых требует  эта  профессия,  -- все  наполняла и
наполняла  его  чашку,  безуспешно  пытаясь  флиртовать  с  ним  или хотя бы
расшевелить его на разговор или дурацкие игры, в которые  остальные играли с
большим энтузиазмом.  Скитер не  обращал  на все это ни малейшего  внимания.
Совершенно никакого. Все, чего он хотел, -- это напиться до бесчувствия.
     Поэтому  он не мешал им говорить, но слова их  обтекали его,  как ветры
бескрайней пустыни Гоби. Может, в виски и не найти ответов, но справляться с
одиночеством с ним все же легче.
     * * *
     Набравшись как матрос (это выражение  он помнил еще с тех пор, как отец
брал  его  раз в короткое плавание, чтобы все, кому нужно, увидели его новую
яхту), Скитер  как  раз  собирался провалиться  в блаженное  забытье,  когда
зазвонил телефон. Чуть не упав с кресла, он потянулся и схватил трубку.
     -- Слушаю?
     -- Мистер Джексон? Это Чак Фарли.
     От удивления он прирос к ковру.
     -- Да? -- осторожно спросил он.
     -- Я тут подумал над вашим вчерашним предложением. Насчет  услуг  гида.
Вы убедили меня. Если вы не заняты сейчас, я был бы рад нанять вас.
     Скитер вовремя вышел из оцепенения.
     -- Разумеется. Какие Врата вы имеете в виду?
     -- Денвер.
     --  Денвер...  Денвер... М-м...  --  притворившись, будто  сверяется  с
несуществующим графиком, он выиграл немного времени, чтобы прийти в себя. --
Идеальное  время  для Денвера -- это  заезд через две недели, после  полного
цикла Римских Врат. Да, на время того заезда в Денвер я свободен.
     -- Замечательно! Тогда встречаемся через полчаса в Приграничном городе.
Обсудим детали. Там есть такой маленький бар, "У счастливого Джека"...
     -- Да, я его знаю. Через полчаса? Нет проблем. Я приду.
     -- Отлично.
     В  трубке  раздались гудки. "Счастливый Джек"  -- место довольно дикое,
где всякое может случиться. Особенно с одним конкретным поясом  с  деньгами.
Выходя из квартиры, Скитер улыбался.
     "Денежки, где вы? Я иду!"
     "Счастливый Джек" выделялся огромной деревянной  вывеской, изображавшей
двух пляшущих  ковбоев, палящих друг другу по ногам из  револьверов. Большая
стеклянная витрина  была раскрашена  кричащими красками Приграничного города
-- красными,  синими, золотом. Скитер толкнул зеркальные двери -- ни дать ни
взять из  голливудского вестерна  --  и вошел  в  шумное  помещение. Пианист
наполнял зал разухабистыми мелодиями, популярными в свое время в Денвере, --
Национальную  ассоциацию  содействия   прогрессу  национальных   меньшинств,
доведись ей  услышать их слова,  хватил  бы групповой апоплексический  удар.
Многие  из этих  милых старых песенок,  подслушанных в танцевальных залах  и
салонах от Нью-Йорка  до  Сан-Франциско восьмидесятых  годов  девятнадцатого
века, явно не предназначались для ушей темнокожих американцев.
     Это служило причиной давних войн между делегациями  из Верхнего Времени
и владельцами питейных заведений Приграничного города, конца которым пока не
было видно. Поэтому пианисты играли, давая возможность клиентам привыкнуть к
тому,  что им предстояло услышать  в Нижнем  Времени, -- пошлости, расизм  и
тому подобное. Скитер считал также, что эта музыка в некотором роде помогает
отсеивать тех туристов,  которых современные  замашки могут довести Внизу до
серьезных неприятностей.
     Скитер  покачал головой. Некоторые этого  просто не  могут понять. Люди
никогда не вели  себя хорошо, имей они  хоть полшанса вести себя по-другому.
Если крестоносцы  с  их  законным  раздражением  хотят исправить  положение,
судебные  тяжбы с  владельцами вокзальных баров -- не  лучший способ  делать
это. Прошлого не  исправишь, что бы ты ни делал, и в конце  концов владельцы
баров  просто  помогали  клиентам  акклиматизироваться.  Крестоносцам  лучше
оставаться  у  себя  в  Верхнем  Времени  и  тратить  силы   и  средства  на
действительно добрые дела -- например, на повышение уровня образования людей
из Нижнего Времени вне зависимости от цвета кожи и  национальности. Впрочем,
то  же  относилось  и  к пламенным борцам за сохранность  окружающей  среды,
прямо-таки рвавшимся отправиться в Нижнее Время, чтобы защищать среду там. И
потом просто глупо убивать сравнительно небольшую прослойку профессиональных
охотников Нижнего  Времени  за то, что они заняты  делом,  считавшимся тогда
совершенно естественным.
     С точки зрения полудикого монгола-приемыша Скитер никак не мог  взять в
толк,  что плохого в трезвом,  ясном взгляде  на  собственное  прошлое,  вне
зависимости  от  того, что  там  можно  обнаружить.  Подправлять  прошлое  в
соответствии с идеями той или иной политической группы казалось  ему гораздо
более опасным занятием  -- но в  конце концов  он  был всего  лишь полудикий
монгол-приемыш. Что может он понять в социальных теориях и политике Верхнего
Времени?
     Чак Фарли  пришел  в  бар раньше его. Он сидел за столиком  у  стойки и
потягивал виски. Скитер улыбнулся самой лучшей своей улыбкой и  опустился  в
кресло напротив.
     -- Вечер  добрый, хозяин,  -- заявил он, повысив голос, чтобы его  было
слышно поверх дребезжания пианино и голосов.
     -- Добрый, -- медленно улыбнулся Чак. -- Выпьете со мной?
     -- Почему бы и нет?
     Фарли  махнул  официантке. Минуту  спустя Скитер тоже  потягивал виски.
Виски было хорошее. Ну...
     -- Начнем. Вы планировали прогулку в Денвер?
     Фарли кивнул.
     --  Кто  мне   действительно  нужен  --  это  опытный  гид,   способный
организовать всю поездку и обучить меня азам путешествия во времени до того,
как я пройду Врата.
     -- Ну, сэр, в таком случае я тот, кто вам нужен. Но мой тариф высок.
     Фарли полез в карман плаща и достал пухлый конверт.
     -- Половина -- перед отправкой, половина -- по возвращении.
     -- Видите ли,  сэр,  билеты на Денверские Врата  расходятся быстро; нам
надо  купить их прямо сейчас, пока еще не поздно. -- Скитер не терял надежды
на то, что Фарли отдаст ему деньги немедленно.
     Вместо этого Фарли убрал конверт обратно.
     -- Это я оставлю на вас, -- заявил он с  видом  человека, испытывающего
облегчение оттого, что ему не  надо связываться с нудными хлопотами. --  Все
равно вы знаете все ходы лучше меня.
     --  Ясное дело,  --  философски  ухмыльнулся  Скитер. --  Где  и  когда
встретимся в  следующий раз?  -- Если даже в этом конверте всего малая часть
того, что Фарли  носит в этом не  внесенном в декларацию поясе, Скитер скоро
сделается богачом.
     Фарли  назвал место в Общем  зале, тихий коридор неподалеку от "Радости
эпикурейца".
     -- Встретимся там, скажем, через час? -- предложил он.
     -- Буду ждать там, -- улыбнулся Скитер.
     -- Я тоже. -- Фарли поднял стакан. -- За приключение.
     Скитер чокнулся с ним и допил виски.
     -- За приключение. Увидимся через  час. -- "Отлично. Как раз  то, что я
от него хотел. Голди хана".
     Он вышел из салуна и  направился к ближайшему банкомату. Жаль, конечно,
покупать билеты  на  свои  деньги, но  в  конце концов дорогую рыбешку можно
поймать только на красивых  жирных червей. Получив деньги, он  отправился  в
кассу "Путешествий во времени" у Врат Дикого Запада.
     -- Привет,  мне  нужно  два билета на  денверскую экскурсию  через  две
недели.
     -- Это запросто, билетов еще полно. -- Женщина  за стойкой, как и любой
житель  ВВ-86 хорошо  знавшая  Скитера,  нахмурилась. --  Но деньги  вперед,
Джексон.
     Он улыбнулся, протягивая ей купюры. Женщина застонала.
     -- Бедный лопух. Мне его жалко -- или ее. Ладно, получай свои билеты.
     Она  проставила в билетах штамп  с  датой  отправления и  возвращения и
протянула их Скитеру.
     -- И не забудь напомнить твоему  лопуху, что он не должен забывать свою
индивидуальную карточку, -- ехидно добавила она.
     Ясное дело, она не надеялась, что предполагаемая жертва  Скитера вообще
дойдет до  Врат Дикого Запада.  Скитер весело послал ей воздушный  поцелуй и
отправился на место  встречи  с Фарли. Он насвистывал  на ходу,  ощупывая  в
кармане жесткие прямоугольнички билетов и остаток своих денег -- как раз  на
то,  чтобы  перекусить. Ничего,  когда этот пояс с деньгами окажется у него,
эта сумма денег покажется в сравнении с ним сущим пустяком.
     Обед  в "Радости" будет приятным  разнообразием после мороженых  соевых
биточков с бутафорскими полосками  якобы  от гриля, чтобы они выглядели  как
мясо. После  той диеты,  на которой он вырос,  они вызывали  у него  чувство
тошноты, но они хорошо поддерживали силы,  и потом на время этого пари он не
мог позволить себе такую роскошь, как настоящая говядина в морозилке.
     Коридор  за  "Радостью" был длинный  и совершенно  пустой Собственно, в
этот коридор выходили только  служебные  двери ресторанной кухни. Вдоль стен
выстроились  мусорные  контейнеры.  Скитер  уперся  в стену спиной  и  одной
подошвой и принялся  ждать, насвистывая.  Какой-то  звук слева  привлек  его
внимание. Он посмотрел в ту сторону...
     Острая боль пронзила его затылок. Он упал, понимая, что  его ударили, и
почувствовал, как лицо его чувствительно соприкоснулось с неожиданно твердой
мостовой. Потом какая-то тряпка, смоченная дурно пахнущей жидкостью, накрыла
ему  нос  и рот.  Он забился, проклиная свою глупость  и неосторожность,  но
провалился  в   черный  туман.   Он  успел  еще  ощутить,  как  чья-то  рука
бесцеремонно обшарила его карманы.
     Потом его  окутала чернота, и тело его осталось лежать распластанным на
мостовой.
     Когда  он пришел в  себя -- медленно, с  дурным привкусом Гоби во рту и
бушующим  в голове бураном,  --  он застонал  и  тут же пожалел об этом. Его
усыпили... Он попробовал сесть  и чуть было не выключился снова,  но  все же
смог  принять более-менее  сидячее  положение, привалившись спиной к  стене.
Трясущимися,  непослушными руками обшарил  он карманы,  но  билеты и все его
деньги  исчезли.  Кто  обвел  его  вокруг  пальца?  Фарли?  Или какой-нибудь
конкурент, недавно  появившийся на  вокзале?  Или --  что  скорее  всего  --
кто-нибудь из агентов Голди?
     Он выругался про себя, зажмурился и осторожно ощупал раскалывающуюся от
боли голову. Он ведь не  может  пожаловаться на это нападение Буллу Моргану,
верно? "Эй, я только собирался надуть  этого типа, и тут кто-то огрел меня и
усыпил хлороформом..."
     Нет, об этом он не скажет ни управляющему, ни кому угодно другому. Он с
трудом  поднялся  на   ноги,  потом  сполз  по  стене  обратно  и  несколько
мучительных  минут  избавлялся  от содержимого желудка.  Он  все еще кашлял,
отчаянно  мечтая  хотя бы о  стакане воды прополоскать  рот,  когда  услышал
приближающиеся легкие шаги.
     -- Скитер? -- тревожно спросил женский голос. Он с трудом заставил себя
посмотреть, кто это. Он никогда раньше не видел этой женщины.
     -- Ох, Скитер, тебе совсем плохо! Йанира так расстроится!  Ладно, давай
я помогу тебе.
     Произношение  выдавало  в  ней  уроженку   Нижнего  Времени,  возможно,
гречанку. Ноги у Скитера так ослабли, что он вряд ли удержался бы на них без
посторонней помощи, так  что  он позволил  ей отвести себя к нему домой, где
она умело раздела его и сунула его под душ. Охая, прислонился он к кафельным
плиткам ванной -- холодное прикосновение чуть снимало боль в затылке.
     Женщина --  кто бы она ни была -- вернулась  с полотенцем и помогла ему
выбраться  из ванны,  умело  вытерла, одела в  халат и помогла добраться  до
постели -- сам он одолеть эти несколько шагов уже  не  смог бы. Потом  снова
вышла, вернувшись со стаканом в руке.
     -- Вот. Выпей это. Это успокоит твой желудок и облегчит головную боль.
     Он  послушно  выпил. Питье  оказалось не такой гадостью, как он ожидал.
Вернув  ей пустой стакан,  он  тихо застонал и  откинулся  на  подушки.  Она
накрыла его одеялом, погасила свет и уселась в кресло у изголовья
     -- Эй, -- пробормотал Скитер, -- спасибо.
     -- Спи, -- сказала она. -- Тебе досталось. Сон вернет тебе силы.
     Не в силах противиться ни ее логике, ни наваливающейся на него черноте,
Скитер закрыл глаза и уснул.
     * * *
     Маркус нашел  Люпуса Мортиферуса в Римском  городе  --  тот слонялся  у
входа в  "Радость эпикурейца". Глаза гладиатора удивленно расширились, когда
Маркус решительно направился к  месту его засады. Он подошел к Люпусу, сунул
руку  в  коробку  с  деньгами,  что  он копил так долго,  и  вытащил  оттуда
пригоршню монет -- примерно столько же, сколько дал ему Скитер.
     -- Вот. Возьми, это твои.
     Люпус безропотно взял деньги, переводя взгляд с них на Маркуса.
     -- Что случилось?
     Маркус рассмеялся так горько, что глаза Люпуса расширились еще сильнее.
     -- Я  узнал  правду, друг  мой, и она  оказалась неприглядной Я  просто
дурак Эти деньги отдал мне тот человек, который украл их у тебя. Я думал, он
выиграл их честно,  поставив на Играх в Цирке. Как я мог так подумать, когда
он за всю свою жизнь не проработал честно ни дня...
     Люпус ухватил его за шиворот.
     -- Кто он? Где он?
     Маркус чуть было не ответил. Потом рывком освободился.
     --  Где?  -- Он  рассмеялся еще более  горько. -- Я  не знаю. И не хочу
знать Может,  пытается  обокрасть еще  кого-то достаточно доверчивого, чтобы
считать его своим другом. А что до того, кто он... Я дал тебе кров. Моя жена
и  дети скрываются, и  у  меня  нет теперь  денег,  чтобы  вернуть человеку,
который привел  меня сюда, ту цену, которая была за меня заплачена. И  каким
бы он ни был вором и мошенником, я  называл его другом. Ты хочешь убить его.
Тебе придется искать его самому, Волк.
     * * *
     Сеть  агентов Голди  окупала себя сполна.  В особенности гениальный  по
наглости  пятнадцатилетний подросток из  Нижнего Времени,  известный всем  в
Ла-ла-ландии просто как Юлий. Голди сидела на скамеечке "Вокзала Виктория" в
ожидании  скорого открытия Британских Врат  --  доверив  все  дело  Юлию, ей
нечего было больше делать, только ждать.  Народу по улицам разгуливало вдвое
или даже  втрое против  обычного:  пышно украшенная к Рождеству Ла-ла-ландия
всегда  привлекала к себе  внимание, а "Вокзал Виктория" и вовсе превзошел в
этом году самого себя, стараясь реабилитироваться после прошлогодней оказии,
когда вывалившийся из нестабильных Врат гад-звероящер пролетел пять этажей и
размазался  по  мостовой  Общего,  разгромив  при  этом  несколько  чугунных
скамеек,  мусорных  урн и даже один фонарный  столб. Голди  надеялась, что в
этом  году приз  достанется  этому кварталу  с  отрывом  в тысячу  очков  от
ближайшего соперника.
     Голди тряхнула головой, отгоняя воспоминания, и принялась  наблюдать за
туристами,  столпившимися у  местной достопримечательности  -- маленькой, но
настоящей железной дороги.  Крошечный  поезд  только что отошел  от  перрона
"Виктории"  и  набирал  ход  по  Общему  залу.  Родители  торопливо  жужжали
видеокамерами, стараясь запечатлеть своих  отпрысков или их  юных подружек в
открытых  вагончиках.  Глаза горели,  веселый  смех  сливался  с  перезвоном
рождественских колоколов.
     Голди  негромко фыркнула. По правде говоря, детей она не терпела  почти
так же сильно, как этот раздражающий слух звон посеребренных колокольчиков
     Голди пожала плечами. Ничего  не поделать, такой уж она  циник. Она уже
насмотрелась  всего этого раньше, из года в год, много лет подряд: небогатые
типы  из  Верхнего Времени со своими большими семьями, накопившие  денег  на
льготный  разовый билет через  Главные Врата, чтобы  как следует насладиться
волшебной  страной Ла-ла-ландией  до следующего открытия  Главных.  Впрочем,
сама Голди тоже  украсила свой магазинчик несколькими светящимися гирляндами
и  венками, хоть и  считала это  выброшенными на ветер деньгами. И временем.
Кстати, о времени...
     Где этот Скитеров мститель?
     Приказав  себе  хранить   спокойствие,  Голди  --  ни  дать   ни  взять
воплощенная  невинность  --  скромно  сидела на лавочке "Виктории", глядя на
туристов. Многие задерживались, чтобы сфотографировать  украшения на верхних
этажах.  Голди обратила  внимание, что во многих местах гирлянды  уже слегка
загажены доисторическими  птицами  и  птерозаврами,  гнездившимися в  фермах
перекрытия.
     Один  из  типов  с камерой дождался-таки своего. Подарочек  от одной из
крикливых  бестий с  кожистыми  крыльями  угодил  ему  прямиком в  объектив,
забрызгав  заодно и лицо -- глаз (тот, что  не приник к видоискателю), щеки,
рот и подбородок,  не говоря уже о  том, что набилось  в волосы.  Смех -- по
большей части сочувственный, но  и не без некоторого ехидства -- слышался со
всех сторон "Виктории".
     Хихикавшая вместе со всеми Голди чуть было  не  пропустила его. Первыми
внимание ее  привлекли те  самые ковбойские  штаны. Она сфокусировала на них
взгляд и увидела того самого  парня. Странное  дело, он не смеялся со  всеми
остальными. Потом он  повернулся  лицом прямо к Голди. Ага... да,  это точно
он.  Хмурая физиономия, коротко стриженные рыжеватые волосы, мощные бицепсы,
играющие при движении, -- тот самый человек с мечом. Неясно, конечно, где он
спал: вид у него  был  изможденный, словно он недоедал уже несколько дней, и
немного растерянный. Она не знала, как его зовут, но это ничего не меняло --
этот тип мог  разом решить все проблемы Голди и навсегда избавить  ВВ-86  от
этого хорька, Скитера Джексона.
     Голди подала условный  знак. Двое дюжих, мускулистых парней из Нижнего,
состоявшие  у  нее  на  службе,  как бы ненароком приблизились к нему сзади,
потом разом  схватили за  руки,  заломив  их за спину,  и подтащили к Голди.
Минутой позже  из-за угла  вынырнул  паренек на роликовых  коньках.  Высекая
искры из  мостовой, он подлетел к ее скамейке и лихо затормозил, схватившись
за  спинку.  Отпрыски  туристов  из  Верхнего  Времени  смотрели  на него  с
завистью.
     "Прирожденный  шоумен",  --  подумала  Голди.  Ему  повезло,   что  его
приемными родителями стала чета из Нижнего Времени, имевшая кое-какие дела с
Голди. В  свое время  они,  опасаясь продажи в  рабство за долги,  ненароком
забежали  в  Римские Врата и  оказались  в  Ла-ла-ландии. У них с собой были
монеты, за которые она оказала им кое-какую "помощь".
     -- Это он? -- спросил парень.
     -- Да, -- ответила Голди медовым голоском. -- Будь так добр, скажи ему,
что я хочу только поговорить с  ним о том, чего он хочет больше всего. Скажи
ему, что, если он пообещает не убегать, я отдам его врага прямо ему в руки.
     Юный Юлий заговорил. Его латинская речь лилась  легко и плавно -- такие
манеры понравились бы даже самому Клавдию (Голди даже подозревала, что в нем
течет  кровь  цезарей, ибо  его  нашли  не где-нибудь  на помойке  --  таких
подкидышей отдавали  на  воспитание бедноте,  а  еще  чаще  -- в рабство, но
выставили  перед  вратами  дворца самого  Императора, а  на шее  его  висела
табличка  с  надписью:  "Знайте все, что это  Юлий,  сын  наложницы, умершей
родами. Считается, что плод ее также  умер"). Все время, пока Юлий переводил
ее  предложение, Голди не сводила  глаз с лица мнимого ковбоя. Выражение его
разительно сменилось за каких-то несколько секунд. Сначала  недоверие, потом
подозрительность,   затем   глаза   его  забегали  по   сторонам  в  поисках
отсутствующих  стражей  порядка.  Потом  удивление  и,  наконец,  осторожное
согласие на столь неожиданное предложение.
     -- Пожалуйста, Юлий, предложи нашему гостю присесть рядом со мной.
     Юлий  не слишком ладил с вырастившими  его  плебеями -- он считал своих
приемных  родителей нудными и мелочными,  -- но благодарил всех богов за то,
что они оказались здесь. За один день  в Ла-ла-ландии он узнавал больше, чем
за  всю свою жизнь  с  ними.  Они не желали адаптироваться  (да  простит  их
Юпитер, если  они  все-таки принимали что-то новое  и  необычное,  например,
щелкали выключателем, вместо  того чтобы наполнять комнату дымом и вонью  от
свечей и лампад, не дававших к тому же почти никакого света). Он -- желал, и
еще как.
     Голди Морран вывела его из задумчивости:
     --  Юлий, будь  добр,  объясни,  пожалуйста, этому  человеку, где живет
враг, которого он ищет.
     Юлий расплылся  в  улыбке, повернулся  к мужчине  в ковбойской одежде и
быстро-быстро затараторил что-то на латыни.

        Глава 14
     Маркус резко повернулся и ушел, оставив гладиатора растерянно  смотреть
ему вслед. Он заметил,  что Люпус  пошел за ним, поэтому срезал дорогу через
"Вокзал Виктория". Того, как Юлий и его  команда поймали  Люпуса Мортиферуса
для Голди Морран, он уже не заметил. Когда он вернулся в "Замок Эдо", Скитер
давно уже оставил свои попытки ограбить номер  и ушел. Недовольно морщась от
звука  своих шагов в гулкой  лестничной клетке,  Маркус  поднялся  на третий
этаж. Стопка  тетрадок  с записями и заметно  полегчавшая коробка с деньгами
все еще покоились у него под мышкой.
     --  Будь он проклят!  -- сердито чертыхнулся  Маркус,  глядя  в  пустой
коридор.
     Он постучал в  дверь  номера 3027 и  попробовал  представить себе,  что
скажет человеку,  которому все еще не  может вернуть  долг. Дверь  открылась
сразу же. Маркус оказался лицом к  лицу с тем, кто выкупил его  из грязного,
вонючего загона для рабов и привез, дрожащего от страха, в Ла-ла-ландию.
     --  Маркус?  --  чуть  улыбнулся человек. --  Заходи. Ему  не  хотелось
входить в номер. Но он шагнул через порог, сжав жестяную  коробку с деньгами
побелевшими  пальцами, и  остановился. За его  спиной  мягко щелкнул  замок,
потом в  тишине лязгнули о дно  стакана  кубики  льда. Булькнула  наливаемая
жидкость. Маркус узнал этикетку.  Его  бывший  хозяин знал  толк  в  дорогих
напитках.  Маркус  обратил внимание на то, что тот  не предложил ему второго
стакана. Внешне спокойный, хотя внутри его все бурлило, Маркус стоял и ждал.
Человек отпил из стакана и посмотрел на него.
     -- Ты изменился. -- Латынь слетала с его языка так же легко, как тогда,
в Риме.
     -- Благодаря вам, -- ответил Маркус по-английски.
     Седеющая бровь поползла вверх.
     -- Ого!
     Маркус пожал плечами -- этот галльский жест пережил столетия.
     -- Вы привезли меня сюда. Я слушал и учился. Я знаю законы, запрещающие
рабство, и законы, которые запрещают вам приводить  в этот мир  людей  вроде
меня.
     Темные глаза сузились.
     --  Я должен  вам  деньги,  --  упрямо  продолжал Маркус. --  Ту сумму,
которую  вы  заплатили  тогда  за  меня.  Но  я  больше  не  ваш   раб.  Это
Ла-ла-ландия, не Рим.
     Он бросил тетради на кровать.
     --  Вот записи, которых вы  ждали. Люди, которые отправлялись  в  Рим и
Грецию   исключительно   ради   борделей.   Люди,   которые  возвращались  с
интересующими вас объектами искусства.  Люди, которые имели  по  возвращении
дела с Робертом Ли, и те, которые не имели.
     Он протянул жестяную коробку.
     -- Вот бОльшая часть тех денег, что я вам должен. Еще  несколько недель
--  и  я заработаю  остальное.  Если  вы скажете мне,  как вас зовут,  -- он
позволил себе несколько саркастических ноток  в голосе, -- я мог бы  послать
их вам в Верхнее Время.
     Его бывший господин продолжал стоять неподвижно, глядя на него.  Потом,
очень медленно, он взял у него коробку и отложил в сторону не открывая.
     -- Мы поговорим об этом позже, Маркус. Что же  насчет моего имени... --
быстрая улыбка коснулась его губ, не затронув темных наблюдательных глаз, --
меня зовут Чак. Чак  Фарли. По крайней мере, -- он глухо усмехнулся,  --  на
сегодня.  А  завтра... --  Он пожал  плечами.  -- Давай-ка взглянем на  твои
записи, ладно?
     Он протянул руку.
     Маркус,  разрывавшийся между желанием не сдавать позиций и надеждой  на
то,  что бывший господин поймет его  и примет его условия выплаты оставшейся
части долга, колебался. Потом медленно подобрал тетради и протянул ему.
     --  Ага... -- Чак Фарли опустился в кресло и  включил торшер, потягивая
виски и пробегая глазами Маркусовы заметки.  Время  от  времени  он отпускал
замечания, ничего не говорившие Маркусу.
     --  Интересно...  Гм,  ну,  теперь  ясно...  Конечно...  --  Он  мрачно
усмехался. Маркуса снова пробрала дрожь. Фарли прочитал все тетради, ни разу
не  подняв  на него глаз.  -- Ты  очень хорошо справился, Маркус.  Я поражен
твоим вниманием к деталям  и тщательностью, с которой ты  вел записи.  -- Он
сделал  жест рукой, в  которой был зажат стакан. Ледяные  кубики, как кости,
звякнули  о стекло. -- Ладно. Теперь  второй вопрос. Посмотрим, сколько тебе
осталось платить, идет?
     Он открыл  наконец коробку и  сосчитал деньги  --  это все, что было  у
Маркуса,  --  и  почти  все,  что заработала Йанира. Они  оставляли себе  не
больше, чем требовалось на пропитание детям.
     Фарли тихо присвистнул.
     -- Ты смог сберечь столько, платя за квартиру на Вокзале? Я поражен еще
больше. -- На этот раз взгляд его был полон улыбки. Маркус поборол дрожь. --
Ладно, -- он отложил коробку, нашел еще  стакан и налил теперь уже им обоим,
-- давай-ка отпразднуем, если ты не против, твое освобождение. Да, мы выпьем
за твое освобождение. Ты сможешь заработать остаток без особого труда.
     Маркус  механически принял у  него стакан. Точнее, он ощущал себя как в
тумане, не зная, что ему думать.
     --  Собственно,  ты можешь избавиться от  этого долга сегодня  же, если
выполнишь для меня небольшую работу.
     Маркус ждал, не прикасаясь к виски.
     Фарли улыбнулся:
     -- Пей. Мы же празднуем, не забывай.
     Он выпил. Виски обожгло ему  горло. Он все-таки удержался  -- с трудом,
-- чтобы не закашляться. Его язык не привык к виски, несмотря на то, сколько
он разливал его клиентам на работе.
     Чак  Фарли -- или как  там звали  его  по-настоящему -- говорил что-то.
Маркус постарался внимательно слушать, невзирая на быстро распространявшиеся
по телу тепло и неприятную сонливость.
     -- Далее. Сегодня вечером я собираюсь в Римские Врата  по делам. У меня
с собой  много багажа, и мне  не хотелось бы оставлять его здесь. Случается,
что вещи пропадают даже из багажа, оставленного на хранение в  гостинице. --
От его улыбки по спине  Маркуса пробежала дрожь. -- Гм... Я скажу тебе,  что
ты должен сделать. Послужи сегодня  моим  носильщиком, помоги  мне доставить
багаж в гостиницу, и мы будем считать, что ты расплатился с долгом. Я  знаю,
что вы, из  Нижнего Времени, все время подрабатываете носильщиками.  Если ты
согласишься, я сэкономлю неплохие деньги, а ты разделаешься с долгом. -- Его
глаза блеснули, но темным светом -- словно черные алмазы.
     Фарли  уже  улыбался. Виски  быстро  разбегалось по жилам.  Фарли снова
наполнил его стакан.
     -- Пей до дна, Маркус! Сегодня праздник, твой праздник!
     Он выпил, ощущая, как горячий жар проваливается в его желудок и пожаром
охватывает все  его тело. Голова шла кругом. Вернуться в Рим?  Одна мысль об
этом  так пугала Маркуса, что руки его, не удержав стакан, плеснули  дорогое
питье на еще более дорогой ковер. Он допил остаток, чтобы не заставлять Кита
Карсона тратиться на чистку еще больше.
     Вернуться в Рим? Но ведь это быстро  и без особых хлопот избавит его от
оставшейся части долга.
     Пронести  несколько сумок через  Римские Врата  и  вернуться  свободным
человеком к женщине, которую он любит, и к детям, рожденным от их любви. Так
просто...  Фарли улыбался  и  беззаботно  болтал,  подливал  ему  в  стакан,
предложил  сесть,  даже завел  разговор  о людях, упоминавшихся в его сухих,
деловых  заметках.  Маркус  отвечал,  рассказывая  о  них,  о  тех  странных
сексуальных  объектах,  которые  они  провозили  контрабандой  для   богатых
коллекционеров из Верхнего Времени,  собиравших любые изделия  из  керамики,
камня  или  слоновой кости --  только  бы они  касались  секса. Если честно,
Маркус  не понимал, из-за чего столько шумихи.  Он вырос,  окруженный  таким
обилием  секса во всех его проявлениях, что  для него это было все равно что
видеть знакомую фигуру Конни Логан в ее причудливых одеяниях у нее в салоне.
     Он пил, говорил и сквозь дымку опьянения слышал свой собственный голос,
обсуждавший условия его  освобождения от долга.  Работа  носильщика на время
экскурсии в Рим. Его честь не ущемляется. Но он  не мог отделаться от мысли,
что заключает сделку с самими богами подземного мира.
     -- Хорошо! Очень хорошо!  -- Фарли посмотрел  на  часы.  -- Еще  час  с
небольшим, и  Врата отворятся. Нам пора переодеться, не так ли? Я буду ждать
тебя здесь через... скажем, через пятнадцать минут, ладно?
     Маркус понял, что бездумно кивает, соглашаясь, потом на нетвердых ногах
вышел в  коридор  и,  пошатываясь, спустился  вниз и  еще  вниз  --  в  свою
опустевшую квартирку. В коробке на дне гардероба до сих пор хранились туника
и сандалии, которые были на нем в те  первые дни на Вокзале.  Когда он надел
их, они показались ему чужими. Он оставил футболку, что подарила ему Йанира,
лежать на кровати вместе с написанной  нетвердой рукой запиской  --  куда он
отправляется и  зачем. Потом в одежде римского бедняка решительно вернулся в
"Замок Эдо".