осредоточенные лица на экране. -- Все мои приказы -- и моя стратегия в целом -- основаны именно на этом убеждении. Они не смогут нас одолеть. Им, как приходилось и нам в свое время, нужно будет вникать в каждую проблему, в каждую неурядицу, возникающую в финансовой сфере или при общении с населением планет, и едва ли у них хватит на это сил! Я полагаю, что они свернут свою деятельность через год, самое большее через два... Если -- и это очень существенная оговорка -- если только мы со своей стороны не допустим какой-нибудь самой глупой ошибки. Если мы уничтожим часть их флота, у уцелевших появится хороший повод для нанесения ответного удара, и нам никогда не удастся полностью от них отделаться. Если мы уничтожим весь их флот... Тамбу раздраженно потер лоб рукой. -- Если мы уничтожим весь их флот, то сделаем из них мучеников. Планеты станут выставлять против нас все новые и новые силы, потому что в этом случае мы сами дадим им в руки доказательство того, о чем они твердили с самого начала -- что мы гангстеры, грязные шантажисты, которые раздавят или попытаются раздавить любого, кто вторгнется на их территорию. Вот почему я приказываю вам отступать и выжидать. С точки зрения логики, это самый оптимальный план. Лица на экране по большей части казались задумчивыми, хотя некоторые из присутствовавших качали головами и что-то ворчали себе под нос. -- Такова логическая сторона дела. Что же касается эмоций, то тут мое отношение к вопросу несколько иное. Та интонация, с которой была произнесена последняя фраза, заставила всех поднять головы к экрану, как будто все они были связаны невидимой нитью. -- Я -- Тамбу. Я взял к себе на службу и наделил каждого из собравшихся здесь капитанов полномочиями участвовать в силах по поддержанию правопорядка, и, пока мое имя связано с ними, такими эти полномочия и останутся! Это не тема для обсуждений или голосования -- так обстоит дело, и кончен разговор! Он сердито взглянул на экран. Хотя капитаны не могли его видеть, они ясно ощущали напряжение в его голосе. -- Далее, каждый из вас вступил во флот по собственному желанию. Я не могу силой заставить вас остаться или повиноваться моим приказам. Если вы и ваши экипажи хотите разбрестись по разным уголкам космоса, преследуя на межпланетных трассах корабли Оборонительного Альянса, отлично! Вперед! Вам угодно потребовать для себя от каждой планеты половину всех ее богатств и самых отборных партнеров по постели в придачу? O'key! Меня это совершенно не касается. Вы желаете подстрелить собственными руками любую грязную свинью, которая плюет вам под ноги, когда вы проходите мимо? Бейте их! Но... Тон его вдруг стал жестким и холодным. -- Но вы не имеете права делать это, прикрываясь моим именем или пользуясь защитой флота! Независимо от того, буду я командовать двумя сотнями кораблей, или сотней... или десятью, или даже одним, все орудия, находящиеся в моем распоряжении, принадлежат силам охраны правопорядка, и, если вы встанете мне поперек дороги, вас сотрут в порошок, как самых обычных пиратов! Для протокола и для вашего сведения, вот мое решение, продиктованное чистыми эмоциями. Я не намерен его менять! Он сделал паузу и еще раз окинул взглядом неподвижные и молчаливые фигуры на экране. -- Теперь, когда вопрос исчерпан, -- закончил он деловым тоном, -- я закрываю сегодняшнее заседание. Хорошо все обдумайте и обсудите между собой. Посовещайтесь со своими командами. Любой, кто пожелает покинуть флот, может связаться со мной по обычным каналам и решить вопрос с выходным пособием. Для тех, то остается, сообщаю, что мы собираемся завтра ровно в восемь часов и там будет видно, сколько кораблей из состава флота мы потеряли. Конец связи. ИНТЕРВЬЮ Х -- Я полагаю, что большинство из них остались во флоте, -- предположил Эриксон. -- Все до единого. Это обстоятельство доставляло мне в то время немало беспокойства. --Как так? Мне казалось, вам должно было польстить, что в конце концов они приняла вашу точку зрения. -- Вероятно... если бы только я искренне верил, что мне удалось их переубедить. На самом же деле я знал о том, что некоторые из капитанов были решительно настроены против моих планов. Если бы несколько кораблей вышли тогда из состава флота, я мог бы обманывать себя мыслью, что те, кто остался, разделяли мою точку зрения. В действительности меня не покидало сознание того, что среди капитанов у меня имелись серьезные оппоненты, и что в любой момент могут вспыхнуть беспорядки. -- И беспорядки были? -- поинтересовался Эриксон. -- Были и есть сейчас, -- ответил Тамбу. -- Если вам нужны конкретные примеры, обратитесь к архивам вашей службы новостей. Каждое столкновение между отдельными кораблями, имевшее место за последние три года, явилось следствием нарушения приказа с чьей-либо стороны -- либо в нашем флоте, либо во флоте Альянса. Я еще раз повторю свое прежнее утверждение: ни я, ни Верховное Командование Альянса не хотим, чтобы наши корабли сражались друг с другом. Мы извлекаем значительную выгоду из существующего положения вещей, и любая битва, выигранная или проигранная, обходится слишком дорого. -- Но Альянс был специально создан для того, чтобы уничтожить ваш флот, -- возразил репортер. -- Они, как и мы, были созданы, для того, чтобы защищать планеты, -- уточнил Тамбу. -- Сначала они полагали, что смогут лучше справиться со своей задачей, если уничтожат нас. Но как я и предсказывал, они очень быстро поняли, что это им не по силам, и тогда они перешли к превентивному патрулированию. -- Как раз эту последнюю деталь вы не предвидели, -- заметил Эриксон прямо. -- Насколько я помню, вы пророчили им самороспуск. -- Откровенно говоря, я не думал, что у них хватит ума приспособиться к ситуации, -- признался Тамбу. -- Конечно, это извечная ошибка -- недооценивать своего противника. В данном случае, однако, считайте это просчетом, не имеющим никакого реального значения. Обитаемая Вселенная достаточно велика, чтобы в ней нашлось место для обоих флотов, особенно теперь, когда командование Альянса вняло доводам разума и отказалось от роли агрессора. -- Похоже, вы уж очень уверены в себе. -- Вот как? Да, пожалуй, вы правы. Это привычка, которую я успел выработать за долгие годы. Как часто мне хотелось быть столь же уверенным в себе, каким я кажусь со стороны. -- Наверно, это необходимо любому человеку, облеченному властью. -- Безусловно. Ничто так не приближает беду, как паника среди экипажа, и ничто не может вызвать панику так быстро, как страх или неуверенность в вышестоящем начальнике. Чем выше вы находитесь на иерархической лестнице, тем более уверенным в себе вы должны выглядеть. Казаться непогрешимым входит в мои обязанности как главы флота. -- И все же вы сами не раз признавали, что склонны к ошибкам. -- Быть непогрешимым и казаться непогрешимым -- далеко не одно и то же, мистер Эриксон. Хотя огромный груз ответственности постоянно давит на меня и требует непогрешимости в словах и поступках, к счастью, на деле бывает вполне достаточно просто сохранять ее видимость. -- Между прочим, -- осторожно добавил Эриксон, -- я должен признаться, что еще до того как мне представился случай лично беседовать с вами, я никогда не мог отделаться от мысли, каким суровым испытанием является по сути дела ваше положение. Все, о чем вы рассказывали мне до сих пор, свидетельствует о том, что вам приходится непрерывно затрачивать массу нервной энергии. Я не могу понять лишь одного: как вы. это выдерживаете? Как вам удается справляться с бесконечным давлением? -- Ответ на ваш вопрос очень прост, мистер Эриксон, -- отозвался Тамбу небрежным тоном. -- Вы заблуждаетесь на мой счет. Для того чтобы выжить в нашем мире и сохранить при этом в целостности и неизменности свое тело и душу, нужно быть сверхчеловеком, а я, как уже неоднократно пытался вас уверить, лишь обыкновенный человек. И часто это причиняет мне боль. ГЛАВА 10 Рамона проснулась одна в постели Тамбу. Она протянула руку, пытаясь ощутить тепло его тела, затем в полусне снова уткнулась головой в подушку, решив, что он находится в ванной. Уже почти погрузившись в забытье, она вдруг уловила слабый шум в дальнем углу каюты. Рамона бросила в ту сторону томный взгляд из-под ресниц и, моргнув, широко открыла глаза. Помещение каюты было залито бледным призрачным светом, исходившим от свечения множества звезд на экране. На его фоне отчетливо вырисовывался силуэт Тамбу. Уставившись на экран, совершенно обнаженный, он сидел за пультом. Рамона нахмурилась, стараясь собраться с мыслями и проанализировать увиденное. Зрелище было весьма необычным. Иногда их сон прерывал среди ночи срочный вызов от какого-нибудь потерявшего голову капитана, но в таких случаях Тамбу разговаривал с ним резко и предельно сжато, после чего немедленно возвращался в постель. У него так редко находилось время для любви, что, когда ему выпадала такая возможность, он хватался за нее с неистовой силой. Он постоянно был либо занят делами, либо спал. Бодрствовать по ночам в тишине было для него чем-то совершенно новым. -- В чем дело, любимый? -- окликнула Рамона, потянувшись со сна. Ни единого слова или жеста в ответ. -- Тамбу? Эй! Почувствовав беспокойство, Рамона подвинулась к краю кровати и, встав с нее, приблизилась к нему. -- Тамбу? -- повторила она, слегка коснувшись рукой его плеча. Только теперь он повернул голову н посмотрел на нее, словно видел в первый раз. -- А? Извини, любимая. Я тебя разбудил? -- Что случилось? -- настаивала она, пропустив мимо ушей его вопрос. -- Что-нибудь неладное? -- Не совсем, -- он пожал плечами. -- Я только что принял решение, вот и все. Очень трудное решение. -- Решение? Как это понимать? Ты ничего не говорил мне о том, что работаешь над какой-то очередной проблемой. -- Поверишь ты мне или нет, но я далеко не все рассказываю тебе, -- Тамбу слабо улыбнулся. -- Нет. Это сугубо личная проблема, которая в последнее время постоянно занимает мои мысли. -- Если ты намерен поделиться этим со мной, то говори. Если нет, давай лучше вернемся в постель. -- Я не собирался делать из этого драму, ---произнес он извиняющимся тоном. -- Просто мне было очень нелегко пойти на подобный шаг. Я не хотел... ну вот, я опять за свое. Он провел рукой по волосам, потом поднял голову, посмотрев ей прямо в глаза. -- Видишь ли, я решил удалиться от дел. И собираюсь сложить с себя обязанности главы флота. Рамона удивленно уставилась на него, приоткрыла рот, словно желая что-то сказать, затем опустилась в кресло, покачав головой. -- Я... прости меня, любовь моя, -- наконец проговорила она с усилием. -- Ты застал меня врасплох. Это так неожиданно. -- Только не для меня, -- отозвался Тамбу с мрачным видом. -- Я уже давно подумывал об этом. -- Значит, твое намерение серьезно? -- осведомилась Рамона недоверчиво, все еще не в силах осознать его заявление. -- Ты действительно решил покинуть свой пост? Он вяло кивнул головой в ответ. -- Я вынужден это сделать. Годами я уклонялся от неизбежного, но сейчас, думаю, у меня не осталось выбора. В голосе проскальзывала какая-то новая, ранее не свойственная ему интонация. Потрясенная до глубины души, Рамона ощутила прилив тревоги за его благополучие. -- Ты хочешь поговорить со мной? -- предложила она мягко. Какое-то время он молчал, затем глубоко вздохнул и снова обернулся к ней. -- Да, пожалуй. Многие люди станут задавать мне массу вопросов, когда я объявлю о своем решении, и мне стоит заранее подготовиться к возможным объяснениям. Он опять умолк, нахмурившись и поджав губы. Рамона терпеливо ждала. -- Знаешь, забавное дело, -- произнес он наконец. -- Я так долго думал об этом, что мог бы разбирать по пунктам проблему даже во сне, но теперь, когда мне приходится выражать свои мысли вслух, я просто не знаю, с чего начать. -- Я никуда не спешу, -- заметила Рамона с участием и свернулась калачиком в кресле. -- Не торопись и начни с начала. -- Ладно, -- вздохнул он. -- Прежде всего, взгляни на это. Он протянул ей поднятую на уровень груди руку, широко разведя пальцы. Рамона внимательно посмотрела на руку, однако не увидела ничего необычного. Бросив осторожный взгляд на Тамбу, она увидела, что тот, нахмурившись, тоже смотрел на свою руку. -- Странно, -- задумчиво произнес он себе под нос. -- Совсем недавно она дрожала, как осенний лист. Я не мог этого остановить. -- Знаю, -- кивнула Рамона и объяснила: -- Я уже замечала это раньше, когда ты спал. Иногда ты лежишь тут на кровати, дрожа всем телом. Мне всегда казалось, что это следствие переутомления. Нельзя так насиловать свой организм. Порой я извожу тебя, настаивая, чтобы ты больше времени уделял сну. Ну вот, теперь ты понимаешь почему. Я уже устала по-настоящему беспокоиться за тебя. -- Я тоже обеспокоен тем, что со мной происходит, -- признался Тамбу. -- Но это состояние имеет гораздо более глубокие корни, чем. обычное переутомление. В этом главная причина, почему я решил оставить флот. Он вновь сделал паузу. Рамона молча ждала. -- Я устал, любимая, --- произнес, он мягко. - Не просто физически, от постоянной бессонницы и напряжения - устал от всего на свете. Я устал принимать решения, устал отдавать приказы, устал высказываться вслух, устал не высказываться вслух -- короче говоря, устал быть Тамбу. -- Да, пожалуй, у тебя действительно возникли проблемы, -- заметила Рамона, слегка иронизируя. -- Если уж сам Тамбу устал быть Тамбу, к чему это может привести флот? -- Я должен посвятить тебя в одну страшную тайну, Рамона, -- объявил он усталым тоном. -- Вероятно, наиболее тщательно охраняемую тайну во всем флоте. -- Он с нарочито подозрительным видом бросил взгляд через плечо, потом наклонился вперед и прошептал ей на ухо: -- Видишь ли, я не Тамбу. -- В самом деле? -- Рамона слегка приоткрыла рот от изумления, пародируя его манеру. -- Несмотря на то что я потрясена и шокирована услышанным от вас, сэр, я должна сделать вам комплимент по поводу вашего превосходного умения перевоплощаться. Вы выглядите, разговариваете, ходите, пьете и занимаетесь любовью в точности, как он. Я бы никогда ни о чем не догадалась, если б вы сами себя не разоблачили. -- Я говорю вполне серьезно, -- отозвался он без малейшего следа шутливости. -- Я не Тамбу. Рамона какое-то мгновение задумчиво смотрела на него. -- O'key, пусть будет по-твоему. Если ты не Тамбу, то кто же ты тогда? -- Я -- космический бродяга, -- заявил он. -- Космический бродяга, у которого появилась идея вытащить себя и своих друзей из одной довольно скверной ситуации. Часть этой идеи -- очень незначительная часть -- состояла в том, чтобы принять вымышленное имя: Тамбу. Сам по себе псевдоним вначале не имел существенного значения. Но потом случилось так, что этот бродяга и его друзья, к которым прибавились несколько новых, решили окружить имя Тамбу ореолом легендарности. Вспомни, любимая, ты сама была рядом со мной в то время. Рамона беззвучно кивнула. -- Сделать это оказалось до сметного просто, -- продолжал он. -- Благодаря литературе, приключенческим стереофильмам и прочим формам масс-культуры в нашем сознании уже сложился определенный стереотип героя. Нам оставалось только наметить некоторые основные его черты и скрыть любую противоречащую им информацию, людское воображение должно было само довершить образ. Они увидели в Тамбу харизматического лидера, всевластного и вездесущего, которому могли доверять и за которым они пошли бы в огонь и в воду. Он и должен быть таким! Иначе зачем всем остальным следовать за ним? Рамона потупила взгляд и слегка прикусила губу, но снова подняла глаза, когда Тамбу нежным жестом положил руку ей на ладонь. -- Не переживай, любовь моя, -- произнес он с легким укором. -- Ты бы не могла заставить меня сделать что-нибудь против моей воли. Это была сомнительная авантюра, но я со своей стороны пошел на нее вполне охотно. Почему бы и нет? Мне это тогда казалось забавным -- чем-то вроде главной роли в пьесе, и я до сих пор прекрасно справлялся с этой ролью. Он снова отстранился от нее, выражение его лица стало более серьезным. -- Вся беда в том, что у этой пьесы нет конца, -- произнес он приглушенным голосом. -- Никогда не поднимется занавес, актеры не выйдут на подмостки и не скажут зрителям; "Эй, посмотрите! Мы всего лишь артисты. То, что вы видели, было просто игрой воображения, которая на один короткий миг обрела правдоподобие усилиями талантливых лицедеев". Поскольку мы никогда не проясняли наше истинное положение, публика воспринимала эту иллюзию, как реальность, и тем самым сделала ее реальностью. -- Погоди немного, любимый, -- прервала его Рамона, покачав головой. -- Я не совсем поняла смысл твоей последней фразы. -- Тогда позволь мне попробовать подойти к этому с несколько иной точки зрения. Любой актер, авантюрист или даже просто коммивояжер подтвердит тебе: чтобы добиться успеха, необходимо твердо верить в свое предназначение. Для того чтобы быть Тамбу, мне приходилось мысленно перевоплощаться в этот образ. Я постоянно спрашивал себя: "Как бы сильная личность поступила в данной ситуации? Что мог бы сказать харизматический лидер по поводу этой проблемы?" Так продолжалось годами, пока наконец характер Тамбу не стал мне гораздо ближе, чем мой собственный. Я зашел так далеко, что теперь уже способен играть роль Тамбу, не задумываясь, полагаясь исключительно на интуицию. Ты понимаешь, о чем я говорю? Я превратился в Тамбу, но Тамбу не есть мое собственное "я"! -- Я вижу, к чему ты клонишь, -- отозвалась Рамона. -- Однако не стоит ли к этому добавить, что Тамбу -- просто очередная ступень твоего развития? Я хочу сказать, что вряд ли ты совершал в качестве Тамбу поступки, которые шли бы вразрез с твоими прежними понятиями о нравственности. Во многих отношениях он является всего лишь отражением твоей личности. -- Я и сам окончательно запутался, -- вздохнул Тамбу. -- И именно поэтому считаю, что обязан выйти из игры. В последнее время я все чаще ловлю себя на мысли, что в лице Тамбу говорю и совершаю поступки, которые полностью противоречат моей натуре. Если я и дальше буду продолжать в том же духе, то боюсь, что вскоре полностью потеряю свою индивидуальность. -- И что это за поступки? Мне любопытно узнать. -- Так, в основном по мелочам, однако они меня тревожат. Помнишь то последнее собрание капитанов, когда Эгор сообщил нам о гибели Уайти? Одна часть моего существа -- мое изначальное "я" -- готова была на месте лишиться чувств, едва я об этом услышал. Мне хотелось броситься прочь от экрана и скрыться на пару дней -- рыдать, напиться допьяна, словом, хоть как-то облегчить боль, которая терзала душу. Я имею в виду, что во многом Уайти заменяла мне сестру, родной у меня никогда не было. Ее терпение, поддержка, даже критические замечания делали ее для меня чем-то гораздо большим, чем просто другом. Известие о том, что Уайти больше нет в живых и как именно она умерла, явилось для меня страшным ударом. И что же? Я зачитал короткий некролог и затем объявил всем, что ее смерть не имеет значения. Тут уже говорил Тамбу. Наши мнения и реакции расходились, и ему удалось взять верх. -- Но ведь ты при этом пытался доказать свою точку зрения по очень важному вопросу, -- возразила Рамона, -- о том, что нам следует отказаться от противостояния с Оборонительным Альянсом. Известие о гибели Уайти не только внесло смятение во флот, но и могло свести на нет все твои доводы, вызвав прилив враждебных чувств против Альянса. Ты должен был принять это в расчет. -- Вот как? -- Тамбу грустно улыбнулся. -- Ты знаешь того, прежнего меня, о котором я веду речь? Знаешь, как он ко всему этому относился? Он был заодно с капитанами! Он хотел немедленно сорваться с места и ударить по ублюдкам из Альянса и остальным, им подобным, которые посмели на нас напасть. Вот чего он хотел, но Тамбу не мог себе этого позволить, и точно так же он не мог допустить, чтобы капитаны совершали опрометчивые поступки. В этом состоит другой аспект моей проблемы. Я не в состоянии ни отделаться от Тамбу, ни трансформировать его в того, кем я был изначально. Флот нуждается в Тамбу, в его холодном, расчетливом уме, широком кругозоре. Если бы я позволил прежнему себе -- тому, кого я так отчаянно пытаюсь спасти, -- захватить контроль над флотом, последствия были бы самыми гибельными. Я обязан сделать свой выбор: либо, как Тамбу, продолжать командовать флотом, либо покинуть его и сохранить тем самым свое собственное "я". -- Твоя забота о флоте просто трогательна, -- произнесла Рамона с легким сарказмом, растягивая слова. -- Что с ним случится, если ты удалишься от дел? У тебя останется здесь немало друзей, готовых взять всю ответственность на себя. -- Каких друзей? -- парировал Тамбу. -- Кроме тебя, у меня не осталось больше ни единого друга во всем флоте. Пэк, Уайти, даже Черный Джек, который никогда не был мне по-настоящему симпатичен, -- все они ушли из жизни. Остальные знают меня только по властному голосу с пустого экрана. -- Есть еще Эгор, -- напомнила ему Рамона. Тамбу на мгновение задумался и глубоко вздохнул. -- Пожалуй, ты права, -- согласился он. -- Эгор и я по-прежнему остаемся приятелями, хотя в последнее время мы не слишком ладили между собой. Я все еще выгораживаю его, а он до сих пор старается по мере сил выполнять свои обязанности капитана -- ради меня. Да, наверное, тут дело в дружбе. Других причин нет. -- Ну а все остальные могут убираться куда подальше. Не так ли? Должно быть, передо мной сейчас совсем другой человек. Это совсем не похоже на тебя, Тамбу. Тамбу без сил откинулся на спинку кресла, потупив взгляд, однако кулаки его были крепко сжаты. -- Ты ошибаешься, Рамона, -- произнес он тихо. -- Я обязан заботиться о том, что произойдет с флотом после моего ухода. Это моя проблема. Если бы меня это совсем не волновало, я бы просто направился на челноке к ближайшей обитаемой планете и ни разу не оглянулся назад. Однако у меня есть долг, и потому я ломал себе голову, пытаясь найти какой-нибудь способ совместить несовместимые вещи. Мне хотелось бы спасти собственную индивидуальность и в то же время обеспечить дальнейшее существование флота. -- Задача не из легких, -- заметила Рамона. -- Я не представляю себе, каким образом ты сможешь этого добиться. -- Я уже все рассчитал, -- произнес Тамбу, не повышая голоса. -- В противном случае я бы никогда не покинул свой пост. Флот очень много значит для меня, и я не могу пустить все дело на самотек, только бы спасти самого себя. -- Это уже больше напоминает мне того Тамбу, которого я знаю, -- подхватила Рамона, оживившись. -- Что ты задумал? Я вся внимание. -- Ну... не совсем, -- улыбнулся Тамбу, наклонившись вперед, чтобы ласково коснуться ее рукой. -- Перестань! -- Она слегка шлепнула его по руке. -- Так ты будешь меня отвлекать, а я хочу узнать из первых рук об этом выдающемся плане. -- Чтобы выяснить, как мои намерения в отношении службы повлияют на мою личную жизнь? -- Тамбу вздохнул, изображая удрученный вид. -- Ты вообще собираешься поделиться со мной своим планом или нет? -- Ладно, я позаимствовал эту идею из одного пункта в повестке дня очередного собрания капитанов... -- начал было Тамбу. -- Здорово! Я пока не видела копии. -- Знаю. Я еще не успел их разослать. -- Расскажи мне о своем плане! Тамбу зевнул. -- Как я уже говорил до того, как меня перебили, в повестке дня собрания есть пункт, предусматривающий создание Совета капитанов. В общих чертах замысел состоит в том, чтобы выбрать из числа капитанов несколько человек, скажем двенадцать, каждый из которых будет поддерживать связь с небольшими группами кораблей в течение всего года. Затем, на ежегодных собраниях, они будут представлять данные корабли при обсуждении текущих дел со мной. Таким образом нам удастся избежать в дальнейшем некрасивых сцен, вроде той, на последнем собрании, когда присутствовало слишком много капитанов и все они пытались высказываться по каждому вопросу одновременно. -- А остальные капитаны? Им тоже будет позволено присутствовать на собраниях? -- осведомилась Рамона. -- Не знаю. Предположительно Совет будет пользоваться достаточным доверием во флоте, чтобы у других капитанов отпала надобность в личном присутствии на собраниях. Однако меня нисколько не удивит, если некоторые капитаны будут настаивать на том, чтобы собираться в течение нескольких лет в старом составе, пока такое доверие не укрепится. -- И какое это имеет отношение к твоим планам? -- поинтересовалась Рамона. -- Разве не понятно? -- изумился Тамбу. -- Этот Совет мог бы взять на себя руководство флотом, после того как я удалюсь от дел. -- Ты думаешь, что флот с этим согласится? -- спросила Рамона. -- Я имею в виду, все уже успели привыкнуть к тому, что власть сосредоточена в одних руках. Я не уверена, что им понравится такой внезапный переход к управлению группой лиц. -- Я считаю, что для флота будет лучше, если во главе его встанет Совет. Если возложить всю тяжесть ответственности на одного человека, что существует большая вероятность того, что он не справится -- или, что еще хуже, злоупотребит своими полномочиями. Впрочем, если люди действительно хотят, чтобы ими управлял один человек, то я полагаю, что они смогут избрать его сами или предоставить право выбора Совету. -- У тебя есть на примете конкретная кандидатура? -- спросила Рамона. -- Если бы мне пришлось назвать имя своего преемника или внести рекомендацию, -- ответил Тамбу, нахмурившись, -- то я бы остановил свой выбор на Эй-Си. Она проницательна, умна, а энергии у нее хватит на троих. -- Кроме того, она обладает неуемным темпераментом, который вряд ли когда-нибудь уймется, -- заметила Рамона сухо. -- Идеальных людей нет на свете. Я надеюсь, что дополнительная ответственность смягчит ее нрав. -- Лично я вижу только одну идеальную кандидатуру, -- вставила Рамона. -- И кто же это? -- Ты сам, -- ответила Рамона. -- Постарайся взглянуть в лицо фактам, любимый. Ты основал это дело, определил его сферу и границы. Не имеет значения, на кого падет выбор, -- все равно никто не справится с ролью Тамбу лучше, чем сам Тамбу. -- Но я уже сказал тебе, как я к этому отношусь, -- запротестовал он. -- Да, конечно, -- отозвалась Рамона невозмутимо. -- А теперь позволь мне сказать тебе, как отнесется к этому флот. Капитаны сочтут себя преданными, обойденными и брошенными на произвол судьбы. Они остаются в составе флота лишь потому, что верят в тебя, а ты в свою очередь веришь в то, что делаешь. Что, по-твоему, Они должны будут почувствовать, когда ты попытаешься вот так просто взять и покинуть их? Я говорю "попытаешься", потому что не уверена, что они дадут тебе уйти со своего поста. -- И как же они могут меня остановить? Убьют? -- На губах Тамбу появилась сардоническая усмешка. -- Для этого им потребуется не меньше решимости, и в любом случае они больше не будут иметь Тамбу во главе флота. Нет, я надеюсь, они сами поймут, что если я не буду выполнять свои обязанности по доброй воле, то стану для них совершенно бесполезным. -- Другими словами, если при этом капитаны будут рассуждать логично, что они делают далеко не всегда, -- возразила Рамона. -- По крайней мере, многие люди наверняка постараются тебя разубедить. -- Знаю. Единственное, что пока мне неизвестно, -- это как и когда я объявлю о своем решении -- и стоит ли это делать вообще. Я могу поставить все под удар, если объявлю на собрании. Идеальным вариантом для меня было бы подождать, пока не пройдет предложение о созыве Совета и не будут избраны его члены, и уже затем сообщить им об этом в частном порядке. Таким образом, я буду иметь в своем распоряжении некоторое время, чтобы поработать с ними. Я могу как следует подготовить их и помочь организовать новую структуру перед тем, как покину флот. Остается только набраться терпения и оценить расстановку сил на собрании, прежде чем для меня все окончательно прояснится. Вероятно, было бы проще всего создать соответствующую структуру и затем вдруг исчезнуть -- как говорится, кануть в небытие. Они не станут со мной спорить, если не смогут меня найти. -- Так или иначе, вряд ли твой шаг будет воспринят положительно, -- заметила Рамона. -- Если ты посвятишь капитанов в свое решение, они набросятся на тебя, словно свора диких животных. -- Разве это для меня новость? -- улыбнулся Тамбу. -- Я уже привык к таким вещам за последние два года. Знаешь, Рамона, в последнее время я стал видеть в капитанах скорее противников, чем союзников. Они представляют собой силу, с которой приходится считаться, и внушают мне больший страх, чем даже Оборонительный Альянс. Если Альянс начнет мне докучать своими играми, у меня имеется флот, чтобы с ним бороться. Если же возмущение возникнет в среде капитанов, это касается только меня и их. Никто не встанет на мою сторону. После короткого молчания Рамона, вздохнув, произнесла: -- Если ты так смотришь на вещи, то, наверное, тебе действительно лучше оставить свой пост. Однако я еще кое о чем хочу спросить тебя. Из твоих слов мне уже стало ясно, что ты не думаешь, будто я могу занять твое место и руководить флотом. Как ты считаешь, есть ли у меня шансы войти в состав Совета? -- У тебя? -- Тамбу, прищурившись, взглянул на нее. -- Но ты... извини. Я был так поглощен разговорами о себе самом, что ни словом не упомянул о других моих планах. Я надеялся, что, когда я покину флот, ты уйдешь вместе со мной. Рамона на миг прикусила губу. -- Благодарю за приглашение, -- ответила она наконец. -- Слушая тебя, я не была уверена в том, что меня ждут с распростертыми объятиями. Теперь мне, по крайней мере, известно, что у меня есть выбор. -- Но ты согласна остаться со мной или нет? -- Я... я не знаю, -- призналась Рамона. -- Многое из того, что мне так дорого в тебе, связано с флотом. Я имею в виду, что люблю Тамбу, -- а ты только что сам сказал мне, что ты не Тамбу, а совсем другой человек. Я не знаю того, другого. Не берусь утверждать, смогла бы я и дальше любить тебя или, напротив, возненавидела бы всем существом. -- Я рассчитывал на то, что ты по-прежнему будешь рядом со мной, -- произнес Тамбу мягко. -- Разве твое решение изменилось бы, если я ответила бы тебе отказом? -- спросила Рамона. Тамбу окинул ее долгим взглядом, потом опустил глаза и покачал головой. -- Мне нужно будет об этом подумать, -- вздохнула Рамона. -- А сейчас ложись обратно в постель. Я дам тебе ответ до того, как ты покинешь флот. ИНТЕРВЬЮ XI -- Вас не удивили доводы Рамоны? Относительно того, что только вы один в состоянии управлять флотом? -- Я счел это преувеличением. В любой группе существует естественная тенденция относиться к своему нынешнему лидеру как к единственной силе, способной сплотить всех вокруг себя, -- в особенности если этот лидер является тем же самым человеком, который первоначально создал данную группу. Более реалистический взгляд на вещи можно встретить в сфере бизнеса, где, как правило, придерживаются убеждения, что незаменимых людей нет. -- Ну вот, опять, -- пробормотал себе под нос репортер. -- Прошу прощения? -- Гм? Извините, я просто размышлял вслух. Дело в том, что по ходу нашего интервью, во всех приводимых вами примерах, вы как будто склонны были принижать свое значение как харизматической фигуры. Похоже, вы полагаете, что любой другой человек мог бы сделать то же самое, что и вы, если бы ему представился случай. - Во многих отношениях вы правы мистер Эриксон. Довольно долго я видел в себе не более чем отступника, космического бродягу, которому случайно повезло. Я никогда не считал себя харизматической фигурой -- так же, как, впрочем, и слабым лидером, выбивающимся из сил, чтобы оправдать оказанное ему доверие, которое возлагают на него остальные. Не я управлял обстоятельствами, они управляли мной. На моем пути возникали разные препятствия, и я справлялся с ними теми способами, которые мне на данный момент казались оптимальными. Лишь недавно я осознал, какими исключительными качествами нужно обладать, чтобы выполнять все то, что я взвалил на себя. Это придало мне уверенность, но возникала она постепенно, на протяжении всей моей карьеры. -- Значит, в то время, когда вы подумывали о том, чтобы оставить свой пост, вы все еще считали, что в составе флота имеется немало людей, способных взять на себя управление, как только вы передадите им дела? -- высказал предположение репортер. -- Совершенно верно. Не считая того обстоятельства, что я сам основал это предприятие, я не видел других причин, почему должен нести службу до конца дней своих. Хотя новый лидер, без сомнения, повел бы дела иначе, я был уверен в том, что сама по себе должность вполне допускала замену. -- Значит, вы готовы были отказаться от своего положения? -- Эриксон был поражен. -- Отказаться от власти, славы -- от всего, чего вам с таким трудом удалось добиться? Вот так просто взять и уйти? -- Вы правы. И поверьте мне, это решение было для меня столь же трудным, каким оно кажется со стороны. Видите ли, мне нравится играть роль Тамбу. Это единственное, о чем я до сих пор не упоминая в нашем разговоре. Есть нечто притягательное и захватывающее дух, когда видишь, как множество энергичных и незаурядных людей, собравшихся в одном помещении, жадно ловят каждое твое слово, с нетерпением ждут твоих приказов или решений. -- И конечно, есть еще такая немаловажная деталь, как обладание властью над судьбами целых народов, -- добавил репортер. -- К сожалению, да. Это одновременно и привлекает, и внушает страх. Пожалуй, мое утверждение о том, что я всерьез собирался отказаться от всего этого, выглядит чрезмерным. -- Я полагаю, что вы изменили свое решение снова, как только к вам вернулось прежнее состояние духа, -- улыбнулся репортер. -- Это было нечто большее, чем минутный порыв. И вовсе не тяга к власти заставила меня изменить мои планы. -- Значит, Рамоне все же удалось вас отговорить? -- Нет, она даже не пыталась. -- Тогда, наверное, капитаны выдвинули достаточно веские возражения... -- Мистер Эриксон, -- перебил его Тамбу, -- мне кажется, у вас сложилось неверное представление о силе моей воли. Если уж я что-то решил, то ни один человек или группа лиц не в состоянии меня переубедить. Когда было созвано очередное ежегодное собрание капитанов, я имел твердое намерение осуществить на деле мой замысел. -- И тем не менее вы по-прежнему находитесь во главе флота. После того как вы. объявили о своем решении, должно быть, случилось нечто такое, что заставило вас пересмотреть свои планы. -- По сути, -- произнес Тамбу тихо, погрузившись в воспоминания, -- этот вопрос так никогда и не возник. ГЛАВА 11 Тамбу молча следил за тем, как капитаны собирались на свою очередную ежегодную встречу. Уже почти час он сидел перед экраном, наблюдая и прислушиваясь. В прежние годы он обычно ждал, пока с корабля, избранного местом проведения собрания, не поступит сигнал о том, что все капитаны в сборе и готовы приступить к работе, и лишь после этого включал свой экран, чтобы призвать присутствовавших к порядку. Как правило, его последние часы перед началом собрания были заполнены бурной деятельностью -- он приводил в порядок свои записи, просматривал файлы со списками личного состава и вносил последние дополнения и уточнения в планы на предстоящий год. Однако в этом году все обстояло иначе. На этот раз он внимательно обозревал конференц-зал, где уже расположились первые капитаны, угощавшиеся кофе, поданным командой хозяев. Он внимательно изучал каждого из них, обращая внимание на их позы и выражения лиц, а также подмечая, с кем из своих коллег они предпочитали побеседовать до открытия собрания. Его поведение было обусловлено нервным напряжением и беспокойством за исход нынешней встречи. Он хотел, чтобы предложение о создании Совета прошло -- и по возможности более гладко, -- однако чтобы протолкнуть его, готов был, в случае необходимости, оказать давление на некоторых из присутствовавших. Ведь если капитаны отклонят предложение, ему придется отложить свою отставку на неопределенный срок -- до тех пор, пока не будет выработана и одобрена альтернативная система. Капитаны, вероятно, очень удивились бы, узнай они, как пристально за ними наблюдают, но шансы обнаружить это были ничтожны малы. Только Тамбу и Эгору было известно, что аудитория находится под наблюдением, а на Эгора вполне можно было положиться во всем, что касалось сохранения тайны. Отчасти именно по этой причине он выбрал "Скорпион" местом проведения данного собрания. Другой причиной являлось то, что напоследок он желал еще раз продемонстрировать свою поддержку Эгору, надеясь тем самым положить конец всем многочисленным критическим замечаниям в адрес друга. У Тамбу невольно возник вопрос, не сложит ли Эгор с себя обязанности капитана, как только узнает о его планах, но он тут же отбросил эту мысль. Реакция Эгора, равно как и всех остальных капитанов, станет ясной очень скоро, лишь только он сделает свое заявление. А до тех пор было бы пустой тратой умственной энергии пытаться строить догадки, случится это или нет. Фигуры на экране вновь привлекли его внимание. В первый раз Тамбу рассматривал их как индивидуумов, а не просто как деловых партнеров. И возлагал на людей, собравшихся в этом помещении, большие надежды. Тамбу сам выбрал и подготавливал их, спорил с ними и сопереживал им. Удастся ли им сохранить единство флота после того, как он удалится от дел? Если кто-нибудь вообще был способен на это, то только они. Конечно, это неизбежно приведет к некоторым изменениям, возможно, даже к серьезному пересмотру официального курса. И все же они были опытными капитанами, и Тамбу был уверен, что они достойно примут вызов. Приблизившись к экрану, вперед выступил Эгор. До этого он стоял у входной двери, приветствуя каждого из прибывших на собрание капитанов и сверяя их имена со списком. То обстоятельство, что он оставил свой пост, свидетельствовало о том, что наконец все были в сборе. Капитаны тоже поняли это и начали расходиться по своим местам, а Эгор между тем взялся за ручки настройки экрана. На пульте Тамбу вспыхнул красный мигающий огонек -- сигнал готовности. Мгновение он помедлил, глядя на ожидавшую в нетерпении аудиторию. Это был флот! Создание его рук! Ему вдруг пришло в голову, что он общается с ними, руководит ими как единым целым, быть может, в последний раз. Чувствуя свинцовую тяжесть в груди, Тамбу наклонился к микрофону. -- Доброе утро. Я полагаю, все вы хорошо отдохнули и готовы посвятить весь день работе? Его слова были встречены тяжелыми вздохами и гримасами. Это было уже традиционное вступление. Тамбу прекрасно знал, впрочем, как и все капитаны, что их ежегодные встречи превратились в череду общих сборов и приемов, длившихся почти неделю. После посещения этих мероприятий капитаны обычно готовились к выступлениям, а это служило верной гарантией того, что ни один из них не прибывал на собрание хорошо отдохнувшим. -- Прежде чем мы начнем, -- продолжил он, -- я бы хотел воспользоваться моментом и поблагодарить капитана Эгора и команду "Скорпиона" за организацию этого собрания: Те из вас, кому в прошлом доводилось принимать у себя на борту такое количество народа, могут подтвердить, что приготовления к ним отнимают много времени и сил. Эгор? Эгор поднялся и жестом призвал аудиторию к тишине. Присутствующие, как обычно, зааплодировали. -- Члены моего экипажа просили меня передать вам свои извинения и выражения сожаления за их отсутствие на приемах, проходивших на борту других кораблей в преддверии собрания, -- объявил он с нарочито официальным видом. -- Вопреки распространенному мнению, это произошло вовсе не потому, что я держу их у себя на корабле на положении арестантов. Он сделал паузу, однако вымученная шутка не вызвала смеха. -- В действительности, -- продолжал он, -- все это время они работали над сюрпризом, который приготовили к нынешней встрече. Я не знаю, в чем там дело, но они занялись этим, как только узнали, что очередное собрание должно проходить на борту "Скорпиона", и, если я хоть сколько-нибудь знаю свою команду, он надолго останется у нас в памяти. Он сел на место, а Тамбу покорно ждал, пока не стихнут вежливые аплодисменты. -- Благодарю вас, Эгор. Теперь, прежде чем мы перейдем к повестке дня, я бы хотел объявить о некоторых изменениях в порядке проведения данного собрания. Как вы помните, в прошлом году мы столкнулись с рядом трудностей при обсуждении различных пунктов повестки дня, был нарушен регламент как собравшимися, так и председателем из-за его попыток руководить дискуссией. На этот раз мы попробуем поступить несколько иначе. В ответ на его слова раздался приглушенный ропот, однако большинство капитанов слушали с большим вниманием. -- В этом году председателем будет избран один из капитанов из числа присутствующих на собрании. Если я пожелаю высказаться, мне придется ждать своей очереди вместе с остальными. Чтобы обеспечить полную беспристрастность, я поручил отдельным капитанам вести прения по каждому пункту повестки дня. Эти капитаны были выбраны по жребию, и их имена постепенно изымались из общего списка, пока каждому из них не досталась определенная тема для дискуссии. Отдельные возгласы переросли в шум множества голосов, когда капитаны принялись обсуждать между собой его заявление. Как и предвидел Тамбу, реакция их была по большей части положительной. -- Ну а сейчас, -- произнес Тамбу, после того как капитаны наконец умолкли, -- я полагаю, мы готовы приступить к работе согласно нашей повестке дня. Первым пунктом на ваше обсуждение выносится предложение о создании Совета капитанов, который призван заменить или дополнить собой ежегодные собрания. Капитан Рацо, я попрошу вас взять на себя ведение дискуссии. Отбор капитанов по жребию, конечно же, был явной ложью. Тамбу специально выбрал Рамону, чтобы руководить дебатами по этому первому вопросу, и заранее тщательно проинструктировал ее, как именно это нужно делать. У него были на то две достаточно веские причины. Во-первых, ее председательствование должно было послужить примером для всех остальных, кому в дальнейшем придется взять на себя эту роль. Во-вторых, что было еще более важно, этот пункт имел ключевое значение для его последующего беспрепятственного ухода со своего поста, и он хотел, чтобы обсуждение было проведено как можно более деликатно. Хотя Рамона пока еще не дала Тамбу ответа, согласна она или нет остаться с ним после того, как он покинет флот, девушка была не меньше его заинтересована в том, чтобы вопрос с его уходом был улажен с минимальными осложнениями. -- Благодарю вас, Тамбу, -- произнесла Рамона, занимая свое место перед аудиторией. -- Решение по этому пункту может иметь далеко идущие последствия для всех нас. Я полагаю, все согласны с тем, что число присутствующих на этих собраниях стало слишком большим, чтобы справиться с накопившимися за целый год проблемами. Нам необходима определенная альтернатива многолюдным ежегодным собраниям. Вопрос заключается в том, является ли предложенное решение оптимальным? Эй-Си? Не будете ли вы так любезны открыть прения? Тамбу улыбнулся при виде Эй-Си, взобравшейся на свое кресло. Рамона в точности следовала его инструкциям. Эй-Си выступала на этих собраниях в качестве одного из главных застрельщиков. Притаившись в засаде, пока все не сходились на каком-нибудь мнении, она затем одним ударом выбивала почву у них из-под ног. Предоставив ей право выступать первой, Рамона могла быть уверенной в том, что Эй-Си придется отбиваться от вопросов и, главное, что ей не удастся оставить за собой последнее слово. -- Я не думаю, что нам вообще нужен Совет капитанов, -- заявила Эй-Си громко. -- По сути, еще до того, как этот пункт появился в повестке дня, я собиралась внести предложение полностью упразднить ежегодные собрания. Ее слова были встречены гневными возгласами. Тамбу с довольным видом раскачивался в своем кресле из стороны в сторону. Все складывалось лучше, чем он мог надеяться. Резко негативное отношение Эй-Си настроило аудиторию против нее, а это означало, что они охотно воспримут любое позитивное предложение. -- Будьте взрослыми людьми! -- крикнула Эй-Си, обращаясь к своим противникам. -- Неужели вы не можете принять факты такими, какие они есть? Разве босс не дал вам ясно понять это год назад? Капитаны не имеют никакой реальной власти -- мы просто бумажные солдатики. Тамбу заправляет здесь всем, и последнее слово в любом случае останется за ним. Все, на что мы способны, это участвовать в массовке. Он позволяет нам собираться вместе, беседовать и спорить между собой, чтобы нам казалось, будто мы тоже обладаем правом голоса в текущих делах флота, но в действительности это ничего не значит. Право отдавать приказы принадлежит только ему, и этим все сказано. Она повернулась лицом к экрану, и на какой-то миг у Тамбу возникло неприятное ощущение, будто Эй-Си могла видеть его через пространство космоса. -- Не поймите меня неправильно, босс. Я вовсе не жалуюсь. Я думаю, что вам приходится выполнять колоссальную работу, руководя этим предприятием. Вы справедливы, внимательны к другим и полнее ощущаете ситуацию, сложившуюся во флоте, чем любые пять, а может, даже все десять человек из нас, вместе взятых. Я вовсе не хочу делать вид, будто согласна со всеми вашими решениями, в особенности когда их навязывают мне против воли. Однако в конечном итоге я обычно бываю вынуждена признать, что вы оказались правы. Если бы я так не считала, то не оставалась бы до сих пор с вами, -- впрочем, как и все остальные в этом помещении. Вы -- наш босс, и я не желаю видеть никого другого на вашем месте. Тамбу только поморщился в ответ на это изъявление преданности. Сама о том не подозревая, Эй-Си привела очень веский аргумент против его отставки. Это явилось для него своего рода мрачным предупреждением о том, чего ему следовало ожидать, когда он объявит о своем решении. -- Мне бы не хотелось перебивать вас, Эй-Си, -- вмешалась Рамона, -- но вы должны высказать ваше мнение по поводу предложения, поставленного на обсуждение. -- Вам угодно знать мое мнение? -- огрызнулась Эй-Си. -- Что ж, я скажу вам. Я считаю, что заседания Совета капитанов были бы пустой тратой времени. Кроме того, я думаю, что и эти собрания тоже являются пустой тратой времени. Мне кажется, нам следует перестать заниматься глупостями и дать возможность Тамбу продолжать выполнять свои обязанности главы флота. Она села на свое место под нараставшую волну протестов. Ее речь явно не нашла поддержки среди остальных капитанов. -- Я бы хотел ответить на это, если можно, -- вставил Тамбу сквозь шум. -- Прошу прощения, босс, -- произнесла Рамона извиняющимся тоном, -- но перед вами есть еще пара выступающих. Вспомните, вы сами установили это правило! Ее слова были встречены дружным смехом и одобрительным свистом. Однако Тамбу нисколько не был этим расстроен. Пока все шло по плану. Они заранее условились с Рамоной о том, что он попытается вмешаться после первого выступления только для того, чтобы быть остановленным ведущей дискуссии. Это вносит в ход собрания немного юмора, что помогает разрядить обстановку и в то же время создает прецедент для последующих дискуссий. Независимо от того, собирался Тамбу оставаться во главе флота или нет, ему не разрешалось бы перебивать ораторов по собственной воле, и, что более существенно, руководитель дискуссии мог бы останавливать его, не опасаясь последствий. -- Джелли? -- произнесла в этот момент Рамона. -- Не желаете ли вы выступить следующим? Тамбу слегка нахмурился, когда старик поднялся со своего кресла. Он сам не выбрал бы Джелли в качестве следующего оратора. Не говоря уже о том огромном уважении, которым пользовался пожилой капитан, он по-прежнему обладал острым умом, однако с годами стал до крайности медлительным в своих рассуждениях. Оттого что Джелли взял слово так рано, ход собрания неизбежно должен был затянуться. Однако на нем остановила свой выбор Рамона, а Тамбу следовало постепенно привыкать к тому, что в ходе этих дискуссий все складывалось не совсем так, как хотелось бы ему. -- Я должен опровергнуть некоторые из замечаний, высказанных здесь капитаном Эй-Си, -- говорил в это время Джелли. -- Эти собрания выполняют целый ряд важных функций, одна из которых -- заставить капитанов прислушиваться друг к другу. Когда мы это делаем, то вдруг обнаруживаем, что наши взгляды и мнения разделяются многими другими, и тогда отпадает необходимость каждому из нас брать слово. Таким образом можно избежать повторений и избавить Тамбу от труда выслушивать одно и то же предложение или жалобу по сорок-пятьдесят раз. Он остановился, чтобы передохнуть, слегка закашлявшись. -- Извините меня. Что касается Совета капитанов, -- продолжал он, -- то тут я тоже вижу потенциальную возможность добиться значительной экономии времени. Взять, к примеру, проблему... Джелли неожиданно прервался, сильно закашлялся и ухватился за свое кресло, чтобы удержаться на ногах. Тамбу резко выпрямился, уставившись на экран, между тем как помещение постепенно погружалось в полный хаос, и протянул руку к микрофону, но, прежде чем успел заговорить, экран погас. Он застыл на месте, недоверчиво поглядывая на экран. Это было просто невероятно! Никогда еще за все годы существования флота приборы связи не выходили из строя, и еще ни разу в них не было обнаружено ни малейшей неисправности ни на одном из кораблей. Быстрыми движениями Тамбу набрал на пульте знакомую ему комбинацию кнопок, и на экране тут же возникло изображение космического пространства за бортом его звездолета, заполненного кораблями флота. Это его несколько успокоило. По крайней мере с его оборудованием все было в порядке. Судя по всему, какая-то неполадка в приборах возникла на борту "Скорпиона". Казалось странным, что это случилось как раз в тот момент, когда в ходе собрания произошел неожиданный сбой, -- или это было простым совпадением? Тамбу нахмурился, пытаясь восстановить в памяти всю последнюю сцену. Только ли одного Джелли охватил приступ кашля? На какой-то миг перед его глазами промелькнуло что-то странное: в общей суматохе люди отпрянули в сторону от Джелли, а не наоборот, что можно было бы считать естественным при таких обстоятельствах. Тамбу усилием воли выбросил из головы эту картину и, повернув несколько ручек настройки, попытался снова связаться со "Скорпионом". -- Вызываю борт "Скорпиона"! Говорит Тамбу. Отвечайте, "Скорпион"! Ответ последовал почти мгновенно. Однако вместо изображения конференц-зала на экране появился какой-то незнакомый ему человек -- бородатый, со спутанной гривой неухоженных волос, доходивших ему до плеч. Заметив несколько предметов обстановки за спиной незнакомца, Тамбу догадался, что тот находился в личном жилом отсеке Эгора. -- "Скорпион" на связи, сэр, -- объявил человек на экране. -- Мы ждали вашего вызова. Тамбу не смог сразу узнать своего собеседника, да и в тоне того проскальзывало нечто, граничащее с неуважением. Однако ситуация требовала безотлагательных действий, и он не мог затягивать разговор. -- Если вы ждали моего вызова, -- огрызнулся он, -- то вам, вероятно, известно, в чем причина неполадок. Поручите кому-нибудь из экипажа немедленно починить экран в конференц-зале. Передайте капитану Эгору, чтобы он объявил перерыв до тех пор, пока экран снова не будет функционировать. Затем пусть доложит обо всем мне. -- С экраном в конференц-зале ничего не случилось, -- сообщил ему незнакомец натянутым тоном. -- Мы умышленно прервали передачу. Тамбу охватил прилив гнева. -- "Мы"? -- рявкнул он. -- Кто это "мы", и на каком основании вы... -- "Мы" -- команда "Скорпиона", -- прервал его человек на экране. -- И мне выпала честь сообщить вам, что мы только что захватили звездолет. Мозг Тамбу лихорадочно заработал. Мятеж! И время для него выбрано чертовски удачно! Почти непроизвольно его рука потянулась к компьютеру, встроенному в панель пульта. Включив его, он бегло просмотрел файлы со списками персонала, пытаясь установить личность своего оппонента. К счастью, поиск оказался недолгим, и вскоре нужные ему данные появились на небольшом вспомогательном экране дисплея. -- Понятно, -- произнес он тихо, скрывая волнение. -- Скажите мне, Хейри... вас ведь зовут Хейри, не так ли? Через "и"? Скажите мне только, на что именно вы и ваши друзья рассчитываете, совершив этот захват? Вы полностью окружены кораблями флота. Ваши шансы выбраться отсюда практически равны нулю. -- Мы... мы просто требуем достойного к себе отношения, -- произнес с запинкой Хейри, явно пораженный тем, что Тамбу узнал его. -- Достойного отношения? -- нахмурился Тамбу. -- Не могли бы вы выражаться яснее, Хейри? У меня сложилось впечатление, что с вами всегда обращались вполне достойно. -- Может быть, вы называете это так, -- возмущенно ответил Хейри, от его смущения не осталось и следа. -- Но мы считаем иначе. -- Не думаете ли вы, что это уже чересчур? -- заметил Тамбу укоризненно. -- Существуют обычные каналы для регистрации жалоб. Я не понимаю, зачем вам понадобилось прибегать к столь крайним мерам для выражения собственного мнения? -- Обычные каналы! -- фыркнул человек на экране. -- Обычные каналы были для нас недоступны. В этом и состоит одна из наших жалоб. Наша последняя петиция, обращенная к капитану, была порвана у нас на глазах. Когда мы пытались пожаловаться вам, то либо капитан отказывался передавать сообщения, либо вы их полностью игнорировали. В голове Тамбу закружился рой воспоминаний. Воспоминаний о бесчисленных вызовах Эгора, изводившего его рассказами о недовольстве среди команды. Воспоминаний о том, как он сам в ответ советовал ему разбираться со своими проблемами самостоятельно. -- Мы даже пытались передать наши жалобы через членов экипажей других кораблей, когда встречались с ними, -- продолжал Хейри. -- Мы просили их дать знать обо всем их капитанам, надеясь, что эти сведения дойдут до вас косвенным путем. Однако когда другие капитаны пытались критиковать Эгора за его отношение к своей команде, это лишь усугубляло наши страдания. -- Если ситуация на борту была настолько тяжелой, почему вы просто не подали в отставку? -- В отставку? -- огрызнулся Хейри. -- Чиз пытался подать в отставку. Капитан убил его прямо на месте. После этого уже никто из нас не предпринимал подобных попыток. Поскольку мы с тех пор больше не получали отпуск на поверхность планеты, у нас даже не было возможности покинуть корабль или перейти на другой. -- Когда был убит Чиз? --осведомился Тамбу. -- Я не помню, чтобы мне на глаза попадался рапорт на этот счет. -- Капитан представил все как самоубийство, и, конечно, никто и не подумал подвергать сомнению его слова. -- Значит, вы решили прибегнуть к этому приему, чтобы привлечь мое внимание, -- заметил Тамбу мрачно. -- Вы не разыгрывали капитанов, когда говорили, что планируете для них сюрприз, не так ли? -- Мы сочли, что раз уж вы прислушиваетесь только к капитанам, лучшим способом для нас обратить на себя внимание было бы встать между вами и ими, -- ухмыльнулся Хейри. -- Хотите посмотреть, как проходит сейчас собрание капитанов? Он наклонился вперед, протянув руку к кнопкам на своем пульте. Изображение сменилось, на экране предстал теперь конференц-зал "Скорпиона". Капитаны в беспорядке распростерлись по всему помещению, некоторые из них лежали, согнувшись, на полу, другие в неудобных позах развалились в креслах. Никто из них не шевелился. -- Вот они, ваши драгоценные капитаны, -- произнес Хейри язвительно, вновь появившись на экране. -- Не правда ли, удивительно, что могут сделать всего две канистры дурманящего газа, пущенного в вентиляционную систему? Все они заснули, словно младенцы, в течение тридцати секунд. -- И вы думаете, что, держа у себя на борту капитанов в качестве заложников, сможете заставить меня позволить вам и вашим сообщникам покинуть флот? -- спросил Тамбу с насмешкой в голосе. -- Вы не за тех нас принимаете, -- запротестовал Хейри. -- Мы вовсе не собираемся оставлять флот. Если бы мы добивались только этого,- мы могли бы просто захватить капитана при первом удобном случае и скрыться. Нет, мы достаточно общались с экипажами других кораблей, чтобы понять: "Скорпион" является в вашем флоте скорее исключением, чем правилом. Мы хотим остаться во флоте -- если только наше положение будет таким же, как у всех. -- Очень хорошо, -- вздохнул Тамбу. -- Если вы приведете капитанов в чувство и дадите им закончить собрание, я гарантирую вам неприкосновенность. Более того, я обещаю вам лично рассмотреть ситуацию, сложившуюся на борту "Скорпиона", как только мне представится возможность. Вас это устраивает? -- Нет, не устраивает! -- парировал Хейри, яростно качая головой. -- Вам придется иметь с нами дело прямо сейчас, а не "как только представится возможность" . Более того, капитаны не тронутся с места, пока мы не покончим с этим. Кажется, вы не вполне меня поняли. Мы сейчас ведем с вами переговоры с позиции силы. Не вы приказываете нам, что делать, -- мы приказываем вам! Его слова повисли в воздухе, вызвав непоправимое. Невидимые для Хейри, глаза Тамбу сузились, на лице застыло выражение холодной непреклонности. -- Ах, вот как? -- произнес он спокойно. -- И какого же рода распоряжения вы и ваши пираты подготовили для меня? Любой из капитанов мог бы сказать Хейри, что, когда Тамбу понижал свой голос, как сейчас, это было явным признаком угрозы. Более того, никто из них не хотел, чтобы Тамбу даже в мыслях называл их пиратами. К сожалению, в тот момент рядом с Хейри капитанов не было, чтобы дать совет. -- Ну, -- начал Хейри самоуверенно, -- во-первых, мы требуем права самим избирать своих капитанов. Хотя вполне вероятно, что мы найдем подходящую кандидатуру среди членов нашей собственной команды, нам было бы желательно иметь копии списков личного состава, чтобы выяснить, кто еще есть в наличии и каков уровень его квалификации. Во-вторых, мы считаем, что члены экипажей должны иметь такой же голос в том, что касается руководства флотом, что и капитаны, включая доступ к вам для личного сообщения. Наконец, мы хотим получить вашу санкцию на казнь Эгора за грубое превышение им полномочий капитана. -- И это все? -- осведомился Тамбу невозмутимо. -- Есть еще много разных мелочей, -- признался Хейри. -- Мы требуем, чтобы каждый из нас получил определенную денежную компенсацию за то, что нам приходилось терпеть, служа под командованием Эгора, и, кроме того, считаем, что каждый член экипажа должен иметь долю в общих доходах. Мы все еще составляем перечень наших требований и полагаем, что нам следует уладить большинство из этих вопросов, пока у нас есть шанс. -- Какой шанс? -- осведомился Тамбу. -- Шанс самим заправлять делами. Если нам удастся восстановить справедливость, отныне мы будем иметь право голоса во всех решениях, принимаемых во флоте. -- А если я не соглашусь, вы убьете капитанов, -- произнес Тамбу медленно. -- Вы все поняли верно, -- ухмыльнулся Хейри злорадно. -- По-моему, вам не приходится особенно выбирать. -- Кое-какой выбор у меня все же есть, -- улыбнулся Тамбу. -- Одного я только не могу понять. Мне кажется, что вы находитесь под влиянием ошибочного представления. Как вы думаете, с кем вы разговариваете сейчас? -- Как это -- с кем? -- Хейри удивленно заморгал. -- Разве я говорю не с Тамбу? Я имею в веду, вы сами сказали, что... -- Вот именно, сынок! -- вдруг взорвался Тамбу, голос его был резким, словно удар кнута. -- Вы имеете дело с Тамбу! Не с каким-нибудь мягкотелым чиновником с заштатной планеты, который готов намочить в штаны от страха, стоит вам забряцать оружием. Я -- Тамбу, и никто не вправе указывать мне, как управлять моим флотом, -- ни планеты, ни Оборонительный Альянс, ни капитаны, и уж, конечно, не какой-то там болван, который закатывает истерику, потому что с ним якобы дурно обращались. -- Но если вы... -- запротестовал Хейри. -- Вы думаете, что ведете эти переговоры с позиции силы? -- огрызнулся Тамбу, не обращая внимания на то, что его перебили. -- Сынок, да вы даже понятия не имеете о том, что такое сила. Я скорее отдам приказ сжечь дотла целую планету вместе с людьми и всем остальным, чем позволю вам шантажом вынудить меня ввести ваши порядки во флоте. Вы пытаетесь торговаться со мной, имея в своем распоряжении полный зал заложников! Вы просто дурак, Хейри! Да если бы моя родная мать находилась там, я бы и пальцем не пошевельнул, чтобы спасти ее! Лицо Хейри на экране побледнело. Он больше не казался надменным и самоуверенным. Он явно был не на шутку напуган. -- Если вы попытаетесь что-либо предпринять против нас, мы откроем огонь по флоту. Внутри зоны поражения находится много кораблей, а их команды сейчас все заняты приемом гостей. "Скорпион" успеет нанести немалый ущерб, прежде чем мы сдадимся. Флот! Тамбу напряг память, пытаясь зрительно представить себе дислокацию кораблей рядом со "Скорпионом". Ни один из них не находился в непосредственной близости от звездолета мятежников, однако около полудюжины из них располагались в пределах максимальной досягаемости для его орудий. Члены их экипажей были слишком поглощены сборами на борту, чтобы успеть отреагировать быстрее, чем "Скорпион" пустит в ход свои орудия. Более того, в ситуации, когда он поддерживал связь с мятежниками, у него не было никакого способа предостеречь флот или приказать кораблям покинуть опасную зону, не вызвав при этом подозрений у Хейри. И все же он не мог позволить себе потерять контроль над двумя сотнями кораблей, чтобы сохранить шесть из них, и уж подавно не мог сделать это ради спасения одного -- одного-единственного корабля! Его рука медленно высвободила двойной предохранитель на одном из рычагов пульта. -- Хейри, -- произнес Тамбу холодно, -- вы только что совершили большую ошибку. Я готов был выслушать ваши жалобы, так как считал их обоснованными. Но теперь я не могу больше с вами церемониться. Вы стали прямой угрозой для флота. Теперь Хейри был охвачен паникой. Он облизнул губы и попытался что-то сказать, но слова не шли у него с языка. -- Взгляните на пульт перед собой, Хейри. Вы видите этот красный рычажок? Тот, на котором установлен двойной предохранитель? Вам известно, что это такое, Хейри? -- Это... это механизм автоматического самоуничтожения корабля, -- наконец с трудом пробормотал тот. -- Верно, Хейри. А вам известно о том, что я могу привести его в действие прямо отсюда, с моего пульта управления? Вам известно об этом, Хейри? В ответ тот едва заметно покачал головой. -- Хорошо, теперь вы об этом знаете! Игра окончена, Хейри. Я даю вам пять секунд, чтобы собрать вашу команду здесь, перед экраном, где я смогу видеть вас всех, иначе приведу этот механизм в действие. Несмотря на твердый тон своего заявления, Тамбу затаил дыхание в последней отчаянной надежде. Если бы только мятежники выполнили его требование... и все были у него на виду, чтобы он мог быть уверенным, что они не заняли позиции у орудий, наводя их прицелы на ни о чем не подозревающий флот... На какой-то миг Хейри заколебался. На лбу его выступил пот, глаза метнулись куда-то в сторону за пределы экрана. Оттуда донесся другой голос, и, хотя слов разобрать было невозможно, они, судя по всему, укрепили решимость Хейри. -- Вы просто блефуете, -- произнес он вызывающе, надменно вскинув голову. -- Все капитаны сейчас находятся у нас на борту. Даже если бы у вас была возможность, вы бы не стали... -- Прощайте, Хейри, -- произнес Тамбу, опустив руку на панель пульта. На долю секунды лицо Хейри заполнило собой экран, глаза его расширились от ужаса. Затем, во второй раз за эти сутки, экран погас. Тамбу немедленно переключил изображение на дисплее, и перед ним снова возникла панорама флота -- "Скорпиона" на ней не было. От звездолета, на котором проходило собрание капитанов, не осталось даже следа. Сигнальная панель пульта вспыхнула огнями, словно рождественская елка. Мигающие красные лампочки одна за другой загорались на панели, пока Тамбу молча сидел и рассеянно смотрел на них, невольно отмечая про себя, каким кораблям понадобилось больше всего времени, чтобы выйти на связь. Наконец ему удалось собраться с мыслями, и он резко подался вперед, одной рукой схватившись за микрофон, а другой быстро перебирая кнопки на пульте. -- Говорит Тамбу, ---объявил он. -- Всем кораблям приказываю аннулировать вызовы и быть готовыми принять экстренное сообщение по флоту. Он выждал, пока лампы на панели, мигнув в последний раз, не погасли. -- На борту "Скорпиона" произошел взрыв, причина которого не установлена, -- продолжал он. -- Мы можем только предположить, что никто из находившихся там не остался в живых. Он сделал короткую паузу, чтобы дать сообщению пройти по каналам связи. -- Старшим офицерам предписываю немедленно принять на себя командование своими кораблями, -- распорядился он. -- Вы можете использовать оставшееся время суток вне установленного распорядка, чтобы совершить поминальные службы по погибшему персоналу. Завтра, начиная с восьми часов, я свяжусь с каждым из вас индивидуально, чтобы помочь вам провести реорганизацию в ваших экипажах, а также отдать ряд конкретных приказов и распоряжений. Экипажам тех кораблей, которые находились ближе всех к "Скорпиону", даю один час, чтобы проверить наличие повреждений на борту. После этого они должны доложить мне о своем техническом состоянии. Подтвердите прием сообщения сигналами золотистого цвета. Он следил за тем, как на панели снова загорались огоньки. На этот раз все они были золотистыми -- все, кроме одного. "Скорпион" никогда уже больше не выйдет на связь. -- Конец связи. Убедившись в безопасности флота, Тамбу тяжело опустился в кресло, охваченный сознанием всей чудовищности своего поступка. Они погибли! Все до единого -- Района, Эгор, Эй-Си, Джелли -- канули в небытие, стоило ему повернуть всего одну лишь ручку на своем пульте. В глубине его пораженного шоком сознания возникла мысль, что он потерпел полное поражение в противоборстве с самим собой. Под давлением обстоятельств Тамбу руководил его действиями, и он же положил конец его последней надежде на уход от дел. Теперь, когда капитанов не стало, он не вправе был покинуть флот, поскольку не осталось больше никого, кому он мог бы передать свои обязанности. Ему придется остаться на своем посту, готовить новых капитанов, заниматься реорганизацией... Он перестал быть самим собой. Он стал Тамбу. Ужас наполнил все его существо, он лишился последних сил... Тамбу зарыдал. ИНТЕРВЬЮ XII -- Вскоре после этого случая я сменил корабль, так как обнаружил, что моя прежняя каюта хранила слишком много воспоминаний, чтобы я мог чувствовать себя там комфортно. Итак, мы подходим к настоящему моменту. За последние два года я подготовил новых капитанов. Совет уже основан и функционирует, оставляя мне немного свободного времени, что в конечном итоге позволило мне дать вам это интервью. -- И никто во флоте так и не узнал об истинной причине взрыва на борту "Скорпиона"? -- спросил Эриксон. -- Разумеется, они обо всем узнали. Я сам сообщил об этом каждому вновь назначенному капитану во время вводного инструктажа. Я счел, что это наглядный урок того, к чему могут привести плохие отношения между капитаном и его командой. -- Неужели никто так и не подверг сомнению ваш поступок? -- поинтересовался Эриксон. -- Я думаю, что кто-то из них непременно должен был проявить недовольство тем выбором, который вы сделали в той ситуации. -- Вспомните наш недавний разговор о знаменитостях, -- подсказал ему Тамбу. -- Ни один из новых капитанов прежде не общался со мной напрямую. Оказавшись вдруг волею судьбы на высоком посту, они всеми силами стремились заручиться моей поддержкой и одобрением. Заранее предрасположенные к тому, чтобы смотреть на меня с благоговением и страхом, они с готовностью признали меня в качестве естественного лидера -- единственной силы, отделяющей их от хаоса. Никто не ставил под сомнение мои действия, более того, все они охотно извлекли урок из этого несчастья. -- Но вы, конечно, не делали ничего со своей стороны, чтобы поощрить это благоговение и страх, -- произнес Эриксон. -- Напротив, -- признался Тамбу непринужденным тоном. -- Я делал все возможное, чтобы создать определенный имидж. Большая часть моей работы за последние два года состояла в том, чтобы. поддерживать дистанцию между собой и флотом. -- Но почему? -- спросил репортер. -- Похоже, что вы не только добровольно приняли вашу изоляцию, но и сами создали ее. -- Сильно сказано, мистер Эриксон. Почему я пошел на это? Вспомните эпизод со "Скорпионом". Я потерял звездолет, хорошую команду и всех моих капитанов только потому, что позволил личной дружбе повлиять на беспристрастность моих суждений. Я уже имел случай убедиться в том, что могу действовать более эффективно, находясь в полной изоляции. Так как я вступил в эту последнюю фазу без друзей или близких, мне было сравнительно легко избежать проявления сантиментов. Я считаю, что объективность моих оценок только выиграла от такой обособленности. -- Вы взяли себе новую возлюбленную? -- спросил Эриксон с несколько грубоватой прямотой. -- Нет, -- ответил Тамбу после короткой паузы. -- Я не пытаюсь делать вид, будто до сих пор верен памяти Рамоны. У меня нет сомнений в том, что рано или поздно я снова захочу иметь кого-то рядом, но только не так скоро. -- Мне это уже приходило в голову раньше по ходу нашего интервью, но теперь, когда я выслушал всю вашу историю, я считаю своим долгом высказать свою мысль вслух: вы платите ужасную цену за свое положение, Тамбу. -- Не надо жалеть меня, мистер Эриксон, -- сказал Тамбу холодно. -- Я делаю то, что делаю, по собственной воле, точно так же как вы воспринимаете постоянные переезды, номера в дешевых отелях и ресторанную еду как неотъемлемую часть избранной вами профессии. Когда-то, думая о возможности отставки, я чувствовал сожаление и раскаяние. Однако, как я уже рассказывал в конце того эпизода, эта внутренняя борьба была мною выиграна -- или проиграна, в зависимости от вашей точки зрения. Теперь я окончательно стал Тамбу. Я был рожден в первые дни существования флота, и теперь флот -- вся моя жизнь. -- Значит, у вас нет намерения покинуть свой пост сейчас, когда Совет капитанов готов взять командование на себя? -- осведомился Эриксон. -- Покинуть ради чего? -- возразил Тамбу. -- Мои родные умерли. Мои друзья погибли. За пределами флота для меня больше ничего и никого нет. -- Яснее сказать нельзя, -- согласился репортер. -- А как насчет будущего? Что вы видите впереди для вас и вашего флота? Сохранение существующего положения вещей? -- Ничто не вечно, мистер Эриксон. С уверенностью можно утверждать лишь то, что Вселенная меняется. Насчет деталей можно только строить догадки. Силы Альянса растут с каждым годом. В конце концов они могут решить, что обладают достаточной мощью, чтобы пойти с нами на прямую конфронтацию. Я думаю, что подобная попытка была бы с их стороны глупостью, но они уже прошли долгий путь, делая то, что мне казалось глупостями. Впрочем, они могут просто вытеснить нас с межзвездных трасс. -- Похоже, что вас не особенно беспокоят обе эти возможности. Тамбу рассмеялся. -- Вы хотите знать мое видение будущего? Ну, я с полным основанием могу предположить, что однажды поскользнусь случайно на куске мыла и разобью себе голову о ванну. Я вел слишком волнующую и полную приключений жизнь, чтобы ожидать какого-то другого конца, кроме самого что ни на есть заурядного. Но что бы ни случилось в дальнейшем, я и есть флот. Если я умру, флот умрет вместе со мной, и наоборот. Остальные детали я оставляю на волю судьбы. -- Подходящая эпитафия, -- заметил Эриксон с улыбкой. -- Я готов сидеть тут целыми днями, беседуя с вами, но вынужден признать, что теперь у меня есть более чем достаточно материала для статьи. -- Очень хорошо, мистер Эриксон. Для меня было редким удовольствием общаться с вами в течение этих нескольких часов. Вы найдете дорогу к причалу, где находится ваш челнок, или мне дать вам провожатого? -- Я помню дорогу. Только прошу еще минуту, чтобы собрать вещи. -- Вы не будете возражать, мистер Эриксон, если задам вам один вопрос, перед тем как вы уйдете? -- Да, конечно, --ответил репортер, моргнув. -- Что именно вам хотелось бы знать? -- Исключительно ради того, чтобы удовлетворить собственное любопытство, я хотел спросить у вас, о чем вы собираетесь написать в своей статье? По спине Эриксона пробежал неприятный холодок. Ощущение враждебности окружающей обстановки снова в одно мгновение вернулось к нему, так же как и мысль о том пути, который ему придется преодолеть, чтобы оказаться в безопасности на борту своего корабля. Глубоко вздохнув, он обернулся и взглянул прямо на пустой экран. -- Я попытаюсь передать вашу историю такой, какой она представляется в моих глазах, -- произнес он осторожно. -- Это история сильного и волевого человека, у которого была мечта -- мечта, которая обернулась своей уродливой противоположностью и увлекла его за собой. Он сделал короткую паузу, однако никаких возражений со стороны экрана не последовало. -- Человек, о котором идет речь, обладал невероятным чувством преданности и долга, -- продолжал он нерешительно. -- Это чувство преданности было настолько сильным, что делало его слепым ко всему остальному в окружающем мире и в его собственном сознании. Сначала он был предан своим, друзьям, потом планетам и, наконец, флоту... делу, которое он создал. И на каждой ступени его чувство долга было настолько сильным, настолько всеобъемлющим, что выходило за пределы понимания всех, кто с ним общался. На всем протяжении его жизни рядом с ним были люди, которые могли бы побудить его свернуть с избранного пути, однако они не отдавали себе отчета в том, что происходит, и своими действиями только еще больше подталкивали его к краю пропасти. Это история человека, который отдал так много, что теперь уже в нем. не осталось ничего человеческого -- только образ, который он создал с помощью тех, кто поддерживал его или противостоял ему. Вот такого рода историю я намерен написать, сэр... при условии, конечно, что мне будет позволено покинуть звездолет целым и невредимым вместе со своими записями. -- Интересная история, -- произнес Тамбу после минутного молчания. -- Я с нетерпением буду ждать ее появления. Не со всеми вашими замечаниями согласен, но даже если бы я хотел опровергнуть сказанное вами, вам все равно было бы позволено беспрепятственно покинуть корабль. Я обещал вам интервью и неприкосновенность журналиста, мистер Эриксон. Не было никаких условий относительно того, придется ли мне ваша статья по вкусу или нет. Если бы я хотел увидеть мои собственные суждения в опубликованном виде, я бы просто написал статью сам и передал ее в службу новостей. -- Но вы все же думали над тем, что рассказать мне, а что -- нет, -- заметил Эриксон. -- Помнится, раньше по ходу нашего разговора вы утверждали, что те, у кого берут интервью, обычно склонны искажать факты, чтобы создать определенное о себе впечатление. Не могли бы вы сказать мне, только между нами, многое ли из того, о чем вы мне рассказали, было преувеличено или, напротив, преуменьшено, с тем чтобы дополнить ваш уже сложившийся в общем сознании имидж? -- Вы никогда не сможете знать это достоверно, мистер Эриксон. -- Однако, если вы вообще готовы принять мои слова на веру, учтите, что я не искажал факты умышленно. Видите ли, я считаю, что человеческие поступки и те реакции, которые они вызывают, сами по себе достаточно колоритны без всякого преувеличения. Кроме того, есть еще одно обстоятельство. До моему глубокому убеждению, ваша статья не способна каким-либо образом повлиять на мою личную судьбу или судьбу моего флота -- ни в позитивном, ни в негативном плане. Наши сторонники или противники просто примут или отвергнут некоторые ее части, в зависимости от их заранее сформировавшихся концепций о мотивах наших действий. Возможно, если бы я искренне верил в то, что ваша статья может изменить общественное мнение в ту или другую сторону, я был бы более заинтересован в том, чтобы вам солгать. Но сейчас дело обстоит так, что любая ложь, как, впрочем, и правда, не принесет флоту ни пользы, ни вреда. -- Но если моя статья действительно так мало значит для вас, почему вы вообще взяли на себя труд дать мне это интервью? -- Я уже ответил вам на это в самом начале нашего разговора. Из любопытства. Как человеку, заклейменному в качестве главного злодея современности, мне было интересно встретиться и иметь продолжительную беседу с кем-то, кто действительно верит в существование героев и негодяев. И то же самое любопытство побуждает меня задать вам еще один вопрос. В течение всего интервью вы проявляли одновременно неприязнь и сочувствие ко мне. Скажите мне теперь, как, по вашему мнению, я негодяй? Эриксон нахмурился. -- Не знаю, -- признался он наконец. -- Хотя я все еще верю в существование зла, я больше не уверен в его определении. Кроется ли зло в делах или в намерениях? Если в делах, то вы, безусловно, негодяй. Слишком много трупов устилают ваш путь, чтобы не обращать на это внимания. Впрочем, если бы это было нашей единственной меркой, то тогда любой уважаемый полководец за всю историю человечества должен был тотчас же сгореть в аду. -- Вы совершенно правы, -- согласился Тамбу. -- Я лично склонен судить себя на основе намерений. По этому критерию я не чувствую за собой никакой вины на всем протяжении моей карьеры. Хотелось бы знать, многие ли люди могут утверждать то же самое? К примеру, вы сами, мистер Эриксон. Во время интервью я не раз замечал, как вы вели в глубине души борьбу с самим собой -- живой человек против холодного профессионала. Вы постоянно пытались вставить то, что вам следовало бы сказать, вместо того, что вам хотелось бы сказать. В этом смысле ваши трудности ничем не отличаются от моей собственной проблемы "Эйснер -- Тамбу". -- Вы на редкость наблюдательны, -- признал Эриксон, -- но я склонен думать, что не являюсь единственным, кто сталкивается с подобными затруднениями. Я уверен в том, что большинство репортеров страдают от той же самой дилеммы. -- Большинство людей страдают от той же самой дилеммы, -- уточнил Тамбу. -- Я не пытаюсь вас в чем-либо упрекнуть. Я только хотел отметить, как много людей чувствуют потребность приносить свои естественные склонности в жертву избранной профессии. Я предрекаю вам, что если вы станете продолжать свою карьеру репортера, то рано или поздно настанет день, когда искренно волнующие вас вопросы или суждения даже не будут приходить вам в голову во время интервью. Вы будете вести себя, сознательно и подсознательно, как репортер и в тот день превратитесь в репортера точно так же, как я превратился в Тамбу. -- Возможно, вы правы, -- пожал плечами Эриксон. -- Однако стандарты и этические нормы моей профессии были установлены задолго до того, как я вступил на это поприще. Если я буду их придерживаться, очень мало шансов, что я обрету столь же дурную славу, что и вы. Вспомните, сэр, что вы сами установили ваши собственные стандарты и, следовательно, должны нести на себе всю тяжесть их последствий. -- Я не могу этого отрицать, -- признался Тамбу, -- ни того, что я сам установил свои стандарты, ни моей ответственности за них. Однако мы сейчас говорим о намерениях и чувстве вины. Хотя на мне лежит клеймо злодея, в течение всей моей карьеры я действовал, как мне казалось, исходя из самых чистых побуждений. И хотя слишком часто результаты оказывались не такими, как мне бы хотелось, все принятые мною решения были направлены на благо других, а не на меня самого и потому соответствовали моим собственным этическим нормам. Это соображение служит для меня тем средством, к которому я всегда прибегаю, когда меня одолевают сомнения или угрызения совести. Есть ли у вас такое же спасительное средство, мистер Эриксон? Можете ли вы утверждать, что за всю вашу карьеру репортера вы ни разу не обманули чье-либо доверие, ни разу не предали друга и не нарушили данного обещания ради выгодного газетного материала? Что вы никогда не поступались своими принципами ради продвижения по службе? Что вы ни в коем случае не позволяли вашим собственным корыстным интересам возобладать над соображениями нравственности? Репортер опустил глаза и нахмурился, задумавшись, однако ничего не смог ответить. -- Тогда позвольте мне спросить вас, мистер Эриксон, -- заключил Тамбу, -- кто же из нас двоих больший негодяй -- вы или я?