ни убили Саввича и убежали. Я упустил их. Это моя вина. Марина. И моя. Граббе. На помощь! Свет гаснет. Исчезает Блаженство. Комната Рейна. У разбитой машины милиция и Михельсон. Взрыв музыки. Из машины выскакивает Бунша с михельсоновскими часами в руках. Михельсон. Вот он! Вот он, ворюга! Держите его, товарищи! Вот они, ходики! С собственноручною надписью... Товарищи, не верьте, сцарапано! Не Милославского, мои ходики! Бунша. Добровольно вернувшийся в СССР секретарь Бунша-Корецкий прибыл. Прошу отметить в протоколе: добровольно! На всех имею заявление. Милиция. Сидоров, бери его! Милославский (является). А! Михельсон. Второй! Милиция. Понырев {Здесь Понырев - один из милиционеров.}, бери! Милославский. Ну, нет, я извиняюсь, это надо доказать. (Бросается к окну, разворачивает аппарат и улетает.) Вы, как хотите, а я в Ростов! Милиция. Понырев, звони по телефону. Являются Рейн и Аврора. Аврора. Боже, как интересно! Ты здесь жил? Михельсон. Жил, жил. Берите ее, пока не улетела! Рейн. Осторожнее! Это моя жена! Она не имеет никакого отношения ни к какому делу. Милиция. Супруга ваша? Разберем. Вы арестованы. Клочков, бери. Михельсон. Вяжите их, вяжите! Рейн. Болван! Аврора, не волнуйся. У нас, видишь ли, бывают иногда недоразумения в этой жизни. Все разъяснится. Поймите, что я изобретатель этой машины! Милиция. Поймем, поймем. Ваша фамилия? Рейн. Рейн. Милиция. Прошу следовать. Михельсон. Да этот-то улетел. Может, самый главный? Милиция. Дальше Ростова не улетит. (Рейну.) Прошу. Занавес Конец 28 марта 1934 года Москва  * Михаил Булгаков. Блаженство Пьеса в четырех действиях (2-я редакция) (Фрагменты) ---------------------------------------------------------------------------- Собрание сочинений в десяти томах. Том 7. М., "Голос", 1999. OCR Бычков М.Н. ---------------------------------------------------------------------------- ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ Рейн. Не понимаю этого упорства. Вы - князь. Бунша. А я говорю, нет. (Вынимает бумаги.) Вот документы, удостоверяющие, что моя мать, Ираида Михайловна, во время Парижской коммуны состояла в сожительстве с нашим кучером Пантелеем. А я родился ровно через девять месяцев и похож на Пантелея. Рейн. Ну, если так, ладно, вы - сын кучера. Но у меня нет денег. Милославский. Я извиняюсь, какие Михельсоновы часы? Что это, у одного Михельсона ходики в Москве? Рейн. Постойте. Вам нельзя выходить, поймите. Милославский. Не имеете права задерживать. Рейн. Да я вас не задержу. Не бойтесь. Наоборот, я сейчас вас отправлю обратно. Вы недавней эпохи, судя по костюму. Вас поражает обстановка моей комнаты? Милославский. Поражает. Рейн. Одну минутку. Скажите только, как ваша фамилия. Милославский. А зачем вам моя фамилия? Рейн. Вы волнуетесь, это вполне понятно. Вы кто такой? Милославский. Солист государственных театров. Рейн. Ага. А в каком году вы родились? Мне это нужно. Милославский. Забыл. Рейн. Ну, ладно. Идите обратно, туда. Милославский. Виноват, здесь стенка. Рейн. Хорошо, стойте. (Движет механизм.) Вот так оказия! Заело. (Пауза.) Присядьте на одну минуту. Гм. Дело вот в чем. Я изобрел машину для проникновения в другие времена, так скажем... И вот, изволите ли видеть, вы только не пугайтесь, дело в том, что время есть фикция... Милославский. Скажите! А мне это в голову не приходило! Та часть Москвы Великой, которая носит название Блаженство. Громадная терраса очень высоко над землей. Колоннада. Тропические растения и сложная, но мало заметная и удобная аппаратура. Это - приемная в квартире народного комиссара Радаманова. Радаманов читает у стола. Радаманов. Что за странное беспокойство у меня сегодня. (Пауза.) На столе вспыхивает свет. Да... В аппарате мягко говорит голос: "Прилетела". Анна (входя). Она прилетела. Радаманов. Спасибо. Мне позвонили. Анна, дайте мне, пожалуйста, ваши подснежники, я хочу подарить ей. Анна. Пожалуйста. (Уходит.) Пауза. Через некоторое время появляется Аврора. Аврора. Отец! Радаманов. Здравствуй, Аврора, здравствуй. Вот тебе цветы. Аврора. Как ты мил. Радаманов. Ну, садись, садись, рассказывай. Аврора. Да нечего рассказывать, черт возьми! Радаманов. Аврора, душенька, ты только что прилетела, и первое слово, которое я от тебя слышу, - черт. На тебе еще цветочков, только не ругайся. Аврора. Ну, не буду, не буду. Дай я тебя поцелую. Радаманов. Ты хоть скажи, что из себя представляет Луна? Аврора. Она из себя ничего не представляет. Луна как Луна. Радаманов. В пути ничего не случилось? Аврора. Ну что может случиться при такой технике? В ракете удобно, как в спальном вагоне... Радаманов. Все? Аврора. Все. Радаманов. Не много от тебя узнаешь! Ну, говори правду, скучно? Аврора. Скучно мне. Радаманов. Аврора, как я страдаю из-за тебя. Ты повергаешь меня в ужас. Я думал, что на луне твоя тоска пройдет. Так же жить нельзя. Скука - это болезненное явление. Тогда нужно лечиться. Аврора. Это - теория Саввича. Радаманов. Кстати, он кланялся тебе. Аврора. Ах, ну его к матери! Радаманов. Что? К какой матери? Аврора. Папа, я и сама не знаю, к какой матери. В одной из древних книжек я видела это выражение. Радаманов. Удивительное выражение! Какое-то странное выражение! Ну, не надо о матери. Поговорим о Саввиче. Нельзя ж так поступать с человеком. Ведь он уверен, что ты выходишь за него. На этом самом месте ты говорила, что он тебе очень нравится. Аврора. Что-то мне померещилось на этом месте. Теперь я и сама не могу разобраться, чем он меня прельстил: не то поразила меня его теория гармонии, не то брови. А теперь всматриваюсь, и гармония мне кажется сомнительной и брови вовсе не нравятся. Радаманов. Честное слово, я с ума сойду! До чего неровный характер! Нельзя же так поступать с человеком. На столе - свет. Да, я к вашим услугам. Ах, Фердинанд! Голос: "Может ли Аврора меня принять сейчас?" Саввич спрашивает, можешь ли ты его принять? Аврора. Да, могу. Радаманов. Да, она очень рада. Свет гаснет. Ну, пожалуйста, беседуй сама с ним, а меня уволь. Ты окончательно запутала меня с этими бровями и гармонией. Саввич (входит). Добрый вечер. Радаманов. Ну, голубчик, разговаривайте с ней, а у меня есть дело. (Уходит.) Саввич. Приветствую вас, милая Аврора. Аврора. Здравствуйте, Фердинанд! Вы знаете, какой я сон видела в ракете, что будто бы вас разбойники зарезали! Саввич. Виноват... Пауза. Простите, что привлекает ваше внимание на моем лице? Аврора. Ваши брови. Они стали уже. Саввич. Признаюсь вам, что я подбрил их. Аврора. Ах, это интересно. Повернитесь к свету, пожалуйста. Нет, так хуже, пожалуй. Саввич. Но вы мне сами говорили... Аврора. А, шут его знает, может, я ошиблась! Вы сегодня немного напоминаете Чацкого. Саввич. Простите, кто это Чацкий? Аврора. Это герой одной старинной пьесы, написанной лет четыреста назад. Саввич. Как называется, простите? Аврора. "Горе от ума". Саввич (записав). Непременно прочту. Аврора. Не стоит. Вам не понравится. Это скучная чепуха. Саввич. Нет, мне хочется познакомиться с этим Чацким. Пауза. Милая Аврора, необыкновенные чувства волнуют меня сегодня. Я люблю первомайские дни, и сегодня, лишь только я проснулся, радость охватила меня Все веселило меня сегодня, а когда я поднялся сюда к вам, в Блаженство, она совершенно затопила меня. Посмотрите, как сверкают колонны, как прозрачен воздух! Человечество счастливо. Я гордился тем, что я один из людей... Аврора, что же вы молчите? Ведь наступает Первое мая. Что же вы молчите, Аврора? Аврора. Все будет хорошо? Саввич. О, ручаюсь вам! Сейчас хорошо, с каждым днем будет все лучше! Ну, что же вы мне скажете? Аврора. Ах, да! Ведь наступает Первое мая. Милый Фердинанд, я попрошу вас, отложим этот разговор до полуночи. Я хочу еще подумать. Саввич. Дорогая Аврора, о чем же думать? Не мучьте меня больше. Но впрочем, как хотите, как хотите, я согласен ждать. Аврора. Скажите, Фердинанд, у вас не было сегодня ощущения беспокойства? Саввич. О, никакого! Аврора. А действительно, какой-то сладостный ветер задувает на площадке! А вообразите, Саввич, что ракета, в которой я летела, сорвалась бы сегодня и вдруг - бамс! И от меня осталась бы только одна пыль... И вот вы приходите объясняться мне в любви, и объясняться некому! И вот космическую пыль заключат в урну, и вам уже не с кем говорить... Саввич. Аврора, замолчите! Что за ужасная мысль! Ракета не может сорваться. Аврора. Я знаю. Мне что-то все снятся древние сны Саввич. Не понимаю, какие? Аврора. Вот, например, сегодня мне приснилось, что будто бы разбойники напали на меня, а вы бросились меня защищать и вас закололи. Саввич. Разбойники? Аврора, у вас расстроены нервы. Аврора, я давно это замечаю, но никому не говорю. Лишь только я стану вашим мужем, я вылечу вас. Аврора. Мне скучно, бес! Глухой пушечный удар. Саввич. Сигнал к началу празднеств. Я не буду вас задерживать. Итак, до вечера? Аврора. До вечера. Саввич уходит. Отец! Радаманов (выходя). Ну, что? Аврора. Слушай, отец, у тебя нет предчувствия, что что-то должно случиться? Радаманов. Никакого предчувствия у меня нет. Ты скажи, ты ответила ему? Аврора. Ты понимаешь, он взял подбрил брови и от этого стал в два раза хуже. Радаманов. Аврора, при чем здесь брови? Что ты делаешь с человеком? Ответ ты ему дала? Аврора. А с другой стороны, действительно, не в бровях сила. Иногда бывают самые ерундовские брови, а человек интересный. Хотя, должна заметить, что я что-то давненько не видела интересных людей. Радаманов. Ну, поздравляю Саввича, если он на тебе женится. Вот уж воистину... За сценой с грохотом разбиваются стекла. Затем по площадке пролетает вихрь, и затем появляется Милославский с часами и занавеской в руках, Бунша в шляпке и Рейн с механизмом. (Вслед за текстом второй редакции, в той же тетради, находится тот же вариант второй картины первого действия:) Саввич. Что привлекает ваше внимание на моем лице? Аврора. Ваши брови. Вы подкрасили их? Саввич. Признаюсь вам, да. Аврора. Ах, это интересно. Повернитесь вот так - к свету. Благодарю вас. Нет, так, пожалуй, хуже. Саввич. Но вы сами говорили... Аврора. По-видимому, я ошиблась. Пауза. Саввич. Милая Аврора! Я нарочно поднялся к вам, пока еще нет гостей, чтобы узнать о вашем решении. Наступает первое мая... Аврора. Да. Саввич. И вы сказали, что сегодня дадите мне окончательный ответ. Аврора. Ах, да, да! Первое мая... Знаете ли что? Отложим наш разговор хотя бы до полуночи. Я хочу собраться с мыслями. Над нами ведь не каплет... Саввич. Виноват. Как? Аврора. Это такая поговорка, не обращайте внимания! Саввич. Слушаю. Я готов ждать и до полуночи, хотя и думаю, что ничто не может измениться за эти несколько часов. Не скрою, что у меня несколько грустное чувство оттого, что вы откладываете. К чему это. Аврора? Поверьте мне, что наш союз неизбежен и будет счастлив... Также я опечален и тем обстоятельством, что брови мои вам не понравились. Я займусь ими. Аврора. Нет, нет... Больше не затрудняйте себя! Саввич. Итак, разрешите откланяться. Когда дадут сигнал к началу праздника, я вновь явлюсь к вам. А пока что пройдусь по верхним галереям. Ах, какой там воздух, какой вид! Позвольте на прощание сказать вам, что я счастлив, что вы вернулись, ибо безумно люблю вас. Аврора. Спасибо, милый Фердинанд. До вечера. Саввич уходит. Пауза. Затем входит Радаманов. Радаманов. Ушел? Аврора. Ушел. Отец, у тебя нет сладкого предчувствия, что сегодня произойдет что-то, отчего перевернется вся жизнь? Радаманов. Этого сладкого предчувствия у меня нет. У меня другое предчувствие, зловещее, именно, что ты опять не дашь ему ответ. Аврора. Ты знаешь, папа, он выкрасил брови! Радаманов. Что же это происходит, в конце концов!.. Аврора. А сейчас побежал краску смывать. Радаманов. Да при чем здесь брови, Аврора! Что ты делаешь с человеком! Аврора. Как всякая красивая женщина, папа, я капризна... <...> Аврора. Ему, кажется, по-настоящему дурно. Анна! Анна! (Бунше.) Слушайте, кто вы такие на самом деле? Бунша. Честное слово, секретарь домкома! Аврора. Не понимаю! Анна (вбежав). Что это значит? Аврора. Черт его знает, что это значит. Не то актеры, не то... Но одному дурно. Звони к Граббе! Анна. Да что звонить? Кто это? (Бросается к столу, на нем вспыхивает свет.) Профессор Граббе! Немедленно к нам! У нас какое-то несчастье! Голос Граббе: "Сию минуту". Аврора (Бунше). Это правда, что он говорил? Бунша. Я в этой машине, гражданка, не виноват. За такие машины... Милославский. Морды бьют! Что ж вы, Эдиссоны проклятые, наделали! (Схватывает Буншу за глотку.) Анна. Что же это такое происходит? Пол разверзается, и лифт выбрасывает Граббе. Аврора. Граббе! Сюда, сюда! На помощь к этому! Граббе. Кто это такие? (Приводит в чувство Рейна.) Рейн. Вы врач? Граббе. Да. Рейн. Мы попали к вам в аппарате времени... из двадцатого века... но мне не верят... Граббе. Я не постигаю. Аврора. Я верю! Это правда! Граббе! Это правда! Граббе. Аврора, это несерьезно, этого не может быть. Рейн. Ах, и этот не верит! Мне трудно дышать. Граббе открывает кран, из него, светясь, начинает бить какой-то газ, который Граббе направляет на Рейна. Граббе. Дышите! Аврора. Дайте какое-нибудь доказательство, что вы говорите правду. Бунша. Сию минуту. Вот доказательство. Домовая книга Банного переулка. Аврора. Не понимаю. Отец! Сюда! Радаманов. Что еще? Аврора. Отец, это верно! Это не актеры! Это люди другого времени. Радаманов. Что ты, с ума сошла? (Граббе.) Граббе, объясните мне, вы что-нибудь понимаете? Кто это такие? Граббе. Нет. Рейн. Ну, хорошо. Я докажу вам... Как только ко мне вернутся силы. (Радаманову.) Кто вы такой? Радаманов. Я председатель Совнаркома Радаманов. Рейн (вставая). Ага. Ну, вы убедитесь. (Подавая ему механизм.) Прошу спрятать его. Мне он нужен. Дайте хоть оглядеться. (Идет к парапету, за ним Бунша и Милославский.) А-аа! Признавайтесь! Кто из вас двух, чертей, тронул машину, пока я искал стамеску? Бунша. Честное... Милославский. Гражданин профессор, куда это вы нас завезли? Рейн. Мы в двадцать третьем веке. Милославский. Чтоб вам издохнуть! Вдали взрыв музыки. [Рейн (смутно). Это праздник? Аврора. Верю! Верю вам! Это первомайский праздник! Только успокойтесь! Радаманов. Что за чепуха! Это актеры! Взрыв музыки. Появляется Саввич во фраке, с цветами. Увидев группу Рейна, застывает. Аврора. Ну, что вы смотрите, Фердинанд? Не правда ли, интересно? Это люди двадцатого века!] Темно. ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ Милославский. Очень, очень приятно! Мерси, гран мерси! Вы из каких будете? Гость. Я мастер канализационной станции. Бунша. Во фраке?! Вот здорово! Милославский. Очень приятно! <...> Милославский. Господи, господи! Я обеспеченный человек, солист театров. На что мне Михельсоново барахло? Вот часы так часы! (Вынимает часы.) Бунша. Гм! Вещь богатая! У товарища Радаманова точно такие же часы и буква "Р" бриллиантовая. Милославский. Ну, вот видишь, одинаковые попались. Бунша. А на каком основании вы мне "ты" говорите? Милославский. От спирту-то? Да что вы! Вы только закусывайте! Князь! Закуси паштетом. Мировой паштет! Бунша. Я вам уже рассказывал про кучера Пантелея. Милославский. Рассказывал, но только ты все наврал про свою маму. Бунша. Позвольте, товарищ, навести у вас справочку. <...> Анна. Простите, что я улыбаюсь, но я ни одного слова не понимаю из того, что вы говорите. Скажите, кем вы были в той жизни? Бунша. Секретарь домкома, товарищ. Анна. А он что делает... этот человек... в этой должности? Бунша. Карточки, товарищ, главным образом. Анна. Художник? Бунша. Извиняюсь, нет. Хлебные карточки. Анна. Интересная работа? Как вы проводили ваш ; день? Входят Рейн и Аврора под руку. Рейн. Иоанн Грозный остался в Москве. Я его видел так же близко, как вижу вас. Спутанная, нечесаная бороденка, с посохом... Аврора. И он выбежал в квартиру! Рейн. Да, я бросился его ловить, поймал и загнал обратно. Аврора. Вы знаете, я смотрю на вас и не могу отвести глаз. Аврора. Скажите, а вы женаты? Рейн. Я был женат. Аврора. Простите, если задаю вам нескромный вопрос: а она умерла? Рейн. Она убежала от меня. Аврора. От вас? К кому? Рейн. К какому-то Семену Петровичу... я не знаю точно. Аврора. Вы даже не поинтересовались? Рейн. Чего ж тут интересоваться! Аврора. А почему она вас бросила? Рейн. Я очень обнищал из-за этой своей машины, и нечем было даже платить за квартиру. Аврора. Как было устроено ваше жилье? Рейн. Одна большая комната. Аврора. Как одна? Рейн. Ну, да, это вам не будет понятно. Пауза. Аврора. А она умная была? Рейн. Кто? Аврора. Ваша жена. Рейн. Нет, не очень. Аврора. Как ее знали? Рейн. Ольга Алексеевна. А мне можно вам задать вопрос? Аврора. Не стоит. Бьет полночь, и входит Саввич. Аврора. Не сердитесь на меня и забудьте меня. Я не могу быть вашей женой. Саввич (молча идет к двери. От двери). Аврора! Подумайте! Прошу вас. Я не верю вам. Мы были рождены друг для друга. Аврора. Нет, нет, Фердинанд. Это была грустная ошибка. Мы не рождены друг для друга. И я была бы вам плохой женой. Саввич. Объясните мне, что случилось? Аврора. Ничего не случилось. Просто разглядела себя. Вы очень умный, очень порядочный человек, но вы слишком влюблены в гармонию, а я бы все время вам разрушала ее. Нет, нет, забудем друг друга, Саввич. Вы ошиблись, выбрав меня. Саввич. Институт Гармонии не ошибается, и я это докажу. (Уходит.) Аврора. Вот далась ему эта гармония! (Зовет.) Рейн! Радаманов. Я вас очень прошу, прочтите что-нибудь моим гостям. Они меня совершенно замучили. Милославский. Да ведь, знаете... у меня репертуар такой... больше классический... Радаманов. Ну, вот и прекрасно! Мне-то, голубчик, все равно, я в этом плохо разбираюсь. Становитесь к аппарату, мы вас передадим во все залы. Милославский. Застенчив я... Анна. Непохоже. Милославский. Ну, а впрочем, где наша не пропадала! Анна. Становитесь. Милославского освещают. (В аппарат.) Внимание! Артист Милославский будет читать... Какого автора будете читать? Милославский. Льва Толстого. Анна. ...древнего автора Льва Толстого. В это время входит гость, очень мрачен. Смотрит на пол. Милославский. Богат... и славен... Кочубей! Как, бишь, дальше? Да... Его поля необозримы... Анна {Во II редакции вместо Услужливого гостя действует Анна.}. Будьте добры, найдите сейчас же пластинку "Аллилуйя". Артист Милославский не танцует ничего другого! Начало двадцатого века! Милославский, подкравшись, целует ее. Что вы делаете? В аппарат видно. Милославский. Техника! Вы скажите им, чтоб погромче! Анна. Погромче! В аппарате слышно начало "Аллилуйи". Это? Какая странная музыка! Милославский. Это. (Убегает вместе с Анной.) Входят Рейн и Аврора. ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ Рейн. Ну, не спал. Аврора. Скажи мне, а как тебя называли в прошлой жизни? Рейн. То есть? Аврора. Ну, вот эта, которая бежала? Рейн. Женя. Аврора. Но я тебя буду звать Рейн. Хорошо? Рейн. Ах, Аврора, ты знаешь, я не вспомню! Аврора. Вспомнишь! Только не смей работать по ночам. Мне самой - я просыпалась сегодня несколько раз - все время снились цифры, цифры... Рейн. Что за дьявол! Мне все кажется, что кто-то ходит... Аврора. Некому ходить, кто же может прийти без сигнала? Рейн. Ну, это у вас такие порядки... Нет, мне показалось... Аврора. Ты знаешь, как только я подумаю, что она зазвучит и мы с тобой полетим, у меня обрывается сердце! Рейн. Черта с дна полетим! Молчит, как гроб! Как он упал? Он же плотно входил в щель! Аврора. Перестань, перестань! Не мучь себя, ничем себе не поможешь! Рейн. Выпью кофе, буду дальше искать. Аврора. Нет, нет, нет, не делай этого. Брось работать до завтрашнего дня, так нельзя. В аппарате свет. Отец! Его сигнал. Летим гулять. Тебе надо отдохнуть. Рейн. Надо переодеться. Неудобно так. Аврора. Вздор! Летим и кофе будем пить на море. Уходят. Саввич. Я вам звонил. У вас открыт сигнал? Радаманов. Пожалуйста, пожалуйста, садитесь. Саввич молча садится. Вы что, ко мне помолчать пришли? Саввич. Нет. Я пришел вам сказать. Радаманов. Душенька! Драгоценный мой Фердинанд! Хотите я вам что-нибудь подарю, только вы мне не говорите того, что хотите сказать. Саввич. Вы разве знаете, что я хочу вам сказать? Радаманов. Знаю. Об Авроре. Ну, согласитесь, я ж не виноват, что я ее отец. Ну, будем считать вопрос исчерпанным. Ну, я сочувствую... Саввич. Вам угодно смеяться! Радаманов. Какой тут смех! Такая суматоха... у меня часы вот, например, пропали. Саввич. А у меня портсигар! Радаманов. Нет, серьезно? Это интересно! Ну, ладно. Так что вы хотели сказать еще? Саввич. Радаманов! Бойтесь этих трех, которые прилетели сюда! Саввич. То есть чтоб они остались здесь? Радаманов. Вот именно. Саввич. Ах, понял! Но, хорошо, я понимаю значение этого аппарата. Ваш комиссариат может заботиться о том, чтобы сохранить это изобретение, а Институт Гармонии заботится о том, чтобы эти трое не смели нарушить жизнь в Блаженстве, а они ее нарушат! Я уберегу от них Аврору! Прощайте! Радаманов. Всего доброго. Саввич, вы примите каких-нибудь капель. Вы так волнуетесь. (Звонит.) Анна входит. Радаманов. Ну, да зачем же его дергать? Просто-напросто он закрыт. Бунша. Ага. Радаманов. Позвольте, но ведь вы же должны были быть с вашим приятелем сейчас в Индии? Бунша. Не долетели мы, товарищ Радаманов. Радаманов. Не понимаю, как вы могли не долететь. Бунша. Это все Милославский виноват. Она уже показалась на горизонте, а он говорит: а впрочем, ну ее к псу под хвост, чего я там не видел, в Индии! Ну, и повернули. Радаманов. Так. Чем же объясняется такое его поведение? Бунша. Затосковал. Радаманов. Ага. Так что ж вы от меня хотели бы? Бунша. Я к вам с жалобой, товарищ Радаманов. Бунша. Я полюбил вас с первого взгляда. Саввич. Это что значит?! Бунша. Не сердитесь. Совсем не то значит, что вы думаете, я вам хочу оказать услугу. Саввич. Какую услугу? Бунша. Вы - жених мадемуазель Авроры Радамановой? Саввич. Простите, вас это не касается. Бунша. Ах, не касается! Ну, простите, что побеспокоил, что вошел, так сказать, без доклада. Видно, бюрократизм еще не у всех изжит. А пора бы, на триста пятом году революции! Вы свободны! Саввич. Что вы хотели мне сказать? Да, эта девушка была моей... Бунша. Девушка, вы говорите! Ну, ну... Богат и славен Кочубей!.. Девушка!.. Саввич. Что вы хотите сказать? Бунша (вынув записочку, читает). Первого мая сего года в половину первого ночи Аврора Радаманова целовалась с физиком Рейном. <...> Милославский (за сценой). Болван здесь? Бунша. Меня разыскивает. Милославский (входя). Куда же ты скрылся? А то я думаю, где ты треплешься? Бунша. У меня дел по горло было. Милославский. Отчего это у тебя синяк на скуле? Бунша. Я из аэроплана вылезал, ударился, честное слово! Милославский. А я уж обрадовался. Думал, что тебя побили. Бунша. Чему ж тут радоваться? Милославский. А тому, что скучно мне! Слушай, кучеров сын, хочешь я тебе часы подарю? Бунша. Уж я не знаю, брать ли? Милославский. Одно условие: строжайший секрет. <...> Милославский. Без капризов. У меня не магазин. Бунша. А где ты их все-таки приобрел? Милославский. В частных руках. Бунша. А как фамилия его? Милославский. Не спросил. Рейн (входит). Вас же повезли Индию осматривать? Милославский. Да чего их вспоминать, когда у вас ключ в кармане. Рейн. Бросьте эту петрушку. Ни в каком кармане он быть не может. Он вывалился и валяется на полу в моей квартире. Бунша. Не может он валяться на полу, его милиция подобрала. Милославский. Какая такая милиция, когда я видел, как вы вчера его вынимали. Рейн. Да что вы, с ума сошли? (Беспокойно шарит в карманах, вынимает ключ.) Что такое? Ничего не понимаю! Да ведь я же пятнадцать раз обшаривал карманы! Милославский. Вы человек ученый и рассеянный, дорогой Женя! Рейн. Это волшебство! Бунша. Цепь моих подозрений скоро замкнется. Аврора. В кармане! В кармане! Милославский. Эх! Ключик! Летим немедленно! Рейн. Молчите. Мне нужны сутки, чтоб отрегулировать. Милославский. Выдвигайте встречный, отец! В двенадцать часов нельзя? Садитесь сейчас, работайте! Рейн. Если вы будете толочься у меня под глазами, я ничего не сделаю. Аврора (Милославскому). Слушайте. Никому, ни одного слова про то, что найден ключ. Милославский. Что вы, мадемуазель? Не маленький. Это дело деликатное. Аврора (Бунше). А в особенности вы, старый ловелас и болтун! Бунша. Я.... извиняюсь... Милославский. Кончено, мадемуазель, заметано. Я ему голову оторву собственноручно, если он рот раскроет. Уж вы будьте спокойны. Рейн. А теперь, пожалуйста, уходите оба. Милославский. Уходим, уходим. Только уж вы, пожалуйста, работайте, а не отвлекайтесь в сторону. Рейн. Попрошу вас не делать мне никаких указаний. Милославский. Ничего, ничего, ничего. Только предупредил и ушел. Меня нет. (Бунше.) Ну, следуй за мной! И чтоб! (Уходят.) Рейн. Аврора, ключ! Аврора! Только сплавлю, увезу этих двух болванов, которые надоели мне хуже... и... Аврора. А затем начнем летать! Ты представляешь, что нам предстоит! О, как я счастлива, что судьба меня свела с тобой! Рейн обнимает Аврору. Милославский (выглянув). Я же просил вас, Женичка! Не отвлекайтесь! Пардон, мадемуазель. Ушел, ушел, ушел. Только проверил и ушел. Темно. Рейн. Я человек иной эпохи. Я дик, возможно, и то, что вы говорите, мне чуждо. Я прошу отпустить меня. Радаманов. Дорогой мой! Я безумцем бы назвал того, кто это сделал бы. Радаманов. Да. (Закрывает кассу и прячет ключ.) Аврора. Саввич, поздравьте меня. (Указывает на Рейна.) Это мой муж. И я совершу полеты с ним. Я добьюсь этого, имейте в виду. Саввич. Нет, Аврора, еще не скоро настанет то время, когда вы совершите с ним полет, и мужем вашим он не станет. Аврора. Ах, вот как! Отец, полюбуйся на директора Института Гармонии! Нет, здесь дело не в гармонии. Он сделал это из-за меня, он сделал это из ревности. Он в бешенстве оттого, что потерял меня. (Рейну.) Зачем ты отдал ключ? Саввич. Вы говорите в безумии. Вы не смеете оскорблять меня. Эти люди не могут жить в Блаженстве до тех пор, пока они не станут достойными его. (Авроре.) Я не хочу вас больше слушать. Вы невменяемы. Прощайте. (Уходит.) Рейн. Радаманов! Я жалею, что отдал ключ! ДЕЙСТВИЕ ЧЕТВЕРТОЕ Милославский. А-аа! Доктор! Милости просим. Что скажете, доктор, хорошенького? Граббе. Я к вам с неприятной миссией. Я от директора института. Милославский. Ах, от Саввича? А скажите, доктор, что, у вас бывает сыпной тиф когда-нибудь? Граббе. К счастью, уже двести лет не существует этой болезни. Милославский. Жаль! Граббе. Что вы такое говорите? Зачем вам тиф? Милославский. Чтобы Саввич умер. Граббе. Я поражаюсь таким странным желаниям. (Вынимает два конверта.) Как изволите знать, мы получили результаты исследования вашей психической сферы, вас и вашего товарища. Бунша. А я заявление не подавал, чтобы меня исследовали. Граббе. Оно обязательно для всех граждан. Милославский. Что-нибудь любопытное? Все, конечно, в полном порядке? Граббе. К величайшему моему ужасу, нет. И результаты исследования так необычны, так удивительны в наше время, что мы дважды повторяли их. Милославский. Да у вас приборы, наверно, плохонькие. Граббе. Помилуйте. Так вот, изволите ли видеть, об одном из вас заключение, что он неполноценная личность, а о другом, что он с явно выраженными преступными наклонностями, и в частности страдает клептоманией. (Вручает конверты.) Милославский (посмотрев бумагу). Я - вор? Какой же гад и невежда делал это исследование? Граббе. Простите, его делал профессор Мэрфи в Лондоне. Это мировая знаменитость. Милославский (по аппарату). Лондон. Мировую знаменитость профессора Мэрфи. В аппарате голос: "Вам нужен переводчик?" Не нужен. Он меня без переводчика поймет. Профессор Мэрфи? Мерси. Вы не мировая знаменитость, а... Как паразит по-английски? Граббе. Ни за что не скажу. Милославский. Молчать! (По аппарату.) Вы паразит! (Швыряет трубку.) <...> Рейн. Попрошу вас молчать! Я должен посоветоваться с Авророй. Аврора, что делать? Аврора. Бежать! Милославский. Бежать! Рейн. Аврора, ты полетишь со мной? Аврора. Куда хочешь! Рейн. Подумай, Аврора! Тебе придется покинуть Блаженство, и быть может, навсегда! Аврора. Мне надоело Блаженство. Не теряй времени! Рейн. Милославский! Милославский. Я! Рейн. Болван! Эта касса закрыта шифром! Милославский. Ша! (Бунше.) Бунша! На стрему! (Авроре.) Мадам, разрешите! (Вынимает золотую булавку, взламывает первый замок.) Рейн. В жизни не видел ничего подобного! Шпилькой! Милославский. Попрошу не говорить под руку! Бунша! Спишь на часах? Голову оторву! Милославский. Ну, как желаешь! На суде держись смело! <...> Тебе скидку дадут, три года. Прощай! Анна. Жорж! Раскайся! Останься! Тебя вылечат! Милославский. Я не верю в медицину. Внезапно в аппарате взрыв музыки. Рейн. Поймал! Москва! Это Большой театр! Милославский (Бунше.) Ты куда? Бунша. [Секретарям вне очереди.] Я первый. (Вскакивает на площадку аппарата.) Вихрь. Меняется свет. Бунша исчезает. Саввич (вбегает). Ах, вот что! (Кричит.) Тревога! Они взломали кассу! Они бегут! Радаманов! Радаманов! (Бросается к Милославскому, пытаясь помешать.) Милославский (выхватывает финский нож). Назад! Анна. Боже мой! (Убегает.) Радаманов появляется. Саввич. Посмотрите, за кого вы ходатайствовали! Милославский. Рыжики ваши у меня, Павел Сергеевич! Прощайте! (Вскакивает на площадку и исчезает.) Рейн. Павел Сергеевич! Простите, но выхода другого нет! Милославский вручил мне хронометр. Я возвращаю вам его. Аврора. Отец! Прощай! Я больше не вернусь в Блаженство. Рейн схватывает аппарат и исчезает вместе с Авророй. Свет на площадке начинает гаснуть. Саввич. Радаманов! Это вы упустили их! Радаманов. Нет, это произошло по вашей вине! Саввич. Аврора! Аврора! Вернись! Темно. Внезапно музыка. Потом свист, ветер, меняется свет и выскакивает Бунша с часами Михсльсона в руках. Михельсон. Вот они! Мои часы! Бунша. Товарищи! Добровольно вернувшийся в Союз секретарь домкома Бунша-Корецкий прибыл. Прошу отметить в протоколе: добровольно! Я спас часы! Я спас часы уважаемого гражданина Михельсона! Милиция. Товарищ Мостовой, возьмите. Бунша. С наслаждением предаю себя в руки милиции и все расскажу. Буншу уводят. Милославский появляется с громом и музыкой. Михельсон. Соучастник! Мое пальто! Милиция. Товарищ Жудилов, взять! Милославский (вскочив внезапно на окно, распахивает его, срывает с себя пальто Михельсона). Пальтом вашим можете подавиться, гражданин Михельсон! Отнесите его на барахолку! Вы не видели, какие польта бывают! Надел я его временно! Украсть я не могу ничего - по своей природе! Гляньте на палец! Ну-с, не смею задерживать. Я - в Ростов! (Исчезает.) Михельсон. Держите его! Милиция. Удержишь его! Появляются Аврора и Рейн. Музыка стихает. Михельсон. А! Товарищ Рейн! Хорошенькими делами вы занимаетесь! Товарищ начальник! Интуиция мне подсказывает, что он и есть главный заводила всей шайки. Берите его! Аврора. Так ты здесь жил? Боже, как интересно! Но что хотят с нами сделать эти люди? Михельсон. Жил, жил! В Бутырках вам надо жить, гражданин механик! Рейн. Умолкните, болван! (Милиции.) Я - инженер Рейн. А это моя жена. Мы только что вернулись из путешествия во время. Милиция. Это к делу не относится. Вы арестованы, гражданин. Аврора. Что им надо, Рейн? Рейн. Не бойся, не бойся, Аврора. Это маленькая неприятность. Все разъяснится через несколько минут. Сцена между Авророй и милицией. Милиция (Михельсону). Аппарат ваш? Рейн. Это аппарат мой и это аппарат государственной важности. Прошу это понять. Милиция. Разберем. Прошу следовать за мной. Это из этого аппарата царь появился? Рейн. Ах, мерзавец Бунша! Из этого, из этого. Милиция. Прошу следовать за нами. (Милиция уводит Аврору и Рейна.) Михельсон. Пальто и часы, стало быть, тут. Но остальное-то?.. Вот, товарищи дорогие, что у нас в доме в Банном переулке произошло! А ведь расскажи это кому-нибудь на службе или знакомым - не поверят! Темно. Конец  * Михаил Булгаков. Белобрысова книжка Формат записной ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- 3 числа. э билета не забыть: 50 897 013. Кузину литературу и поехать в район... ...День-то, день... Да, уж это день! День, братцы мои. Утром позвонился, в полдень телеграмма. Сон Шехерезады, товарищи! Оценили Белобрысова. Вспомнили! Шел к нему в кабинет и думаю - я или не я? Встал он, брючки подтянул, говорит - оправдайте доверие наше, товарищ Белобрысов, а равно и беспартийной массы в размере 150 миллионов. Стою - плачу, слезы градом, стою, нищего не понимаю, а в голове птица поет... чепуха... я помню день, ах, это было, я помню день, ах, это было... Кругобанка директором!! Понимэ ву? Кругосветных операций банка директором. Эх, мама, покойница, не в смысле семейного быта и пережитков говорю, боже сохрани, - в смысле того, что вот, старуха, родила Белобрысова сына республике. И сам не понимаю, что говорю. Поймите, что, может, сижу как болван здесь, а в это время на Малайских островах телеграмма: "Белобрысова Семена Кругобанка..." Эх, гори, сияй, моя звезда!.. Между листами расписка Моспочтамта: Куда: Одесс. Кому: Якову Белобрысову. Слов: 16. 6 числа Швейцар... К машине выходил... Говорю - сам я. Сам... Помилуйте, товарищ. Не понимаю, где делают такие стекла? 3 сажени. На-а... Даа... 4 аппарата (6-89-05, не забыть) и какой-то с белыми цифрами. По 8-му повертел, и пришел: честь имею рекомендоваться - заведующий отделом австралийских корреспондентов. Спрашиваю и сам не знаю, почему... я помню день... а, говорю, с Малайскими у нас как островами? Конечно, отвечает и сам улыбается. Кругосвет! Улыбка открытая и золотые зубы. Вот только одеты все! Все острые носы. Ногу поджимаю, потому что латка у меня и хром. Смешно, конечно... Мне как марксисту на латку плевать, но спрашиваю, где, мол, ботинки вы покупаете? Вместо ответа берет 6-89-05 (не забыть) и спрашивает: ваш номер позвольте узнать, товарищ директор? Я и бухнул - домсоветский! Коммутатор, говорю, 78-50-50, добавочный 102. Улыбнулся. э ботинок, говорит, Семен Яковлевич? Какой там номер! Получил, говорю, в райкоопе. Он в телефон: пришлите выбор - дюжину лак-замша, каблук рантованный, те, что я беру. Ошалел я, спрашиваю - простите, может быть, это неудобно? Улыбнулся. Помилуйте, говорит, Семен Яковлевич, вам по магазинам разве будет время ходить. От парового отопления веет, а в Севообороте в шубе сидел у окна. Эх! ...В сущности... нога как в вате... Маркс нигде не утверждал, что на ногах нужно всякую сволочь носить... Батюшки! Брат Яша с женой одесским семь пятнадцать приехал. Получил братуля телеграмму и прилетел. Радости было!.. Семь лет не видались. Остается в Москве. Я рад. Он у меня, братан, - молодец по коммерческой части. Будет с кем посоветоваться. Эх, жаль, что беспартийный. Говорит, я сочувствую, но некоторое расхождение... Возмужал, глаза быстрые стали, как мышки, борода черная - веером. Жена красавица. Волосы как золото. Хохоту было! Теснота у нас в доме. У меня две комнатушки - повернуться негде. А она-то! Манто котиковое... серьги бриллиантовые. Немножко я даже смутился. Она шмыг, шмыг по коридору, быстрая, в серьгах, а у нас бирюки ответственные... косятся... Пустяки. Они беспартийные... Между листами. Черновик телеграммы. Одесса юристконсульту Югокофе. Прошу взыскание векселям Якова Белобрысова приостановить семь дней. Диркругбанка Белобрысов... ...Хохотал. Да они, говорит, на карачках, чудак ты, поползут. Да я им, говорит, сукиным сынам, теперь загну салазки. Они мне петлю на шею накинули! Американец у меня братуха оказался единоутробный, а я и не знал. 9 числа. Боже мой! Что было! Ай да братиха американ! Два раза был монтер домовый и со станции... Оборвали телефон! Между листами. Вырезка из газеты "Известия". Срочно требуется квартира не далее кольца "А", 6-8 комнат, ванной, удобствами. Платой не стесняюсь. Вношу единовременно 1000 (тысяча) червонцев... Указавшему сто. Звонить круглые сутки 78-50-50, добав. 102. Як. Бело-ову. Лично, от 10 час. утра до 12 часов ночи. ...Что ж он делает?! Предлагали борзых собак. Спрашиваю, зачем марксисту борзые собаки? Страусовые перья, дачу в Малаховке, обнаженную венецианку в ванне! К концу дня осатанел... На лестнице стояли! Скандал! Журил братишку. Оттуда звонили? Ого! Яша хохотал: при чем тут ты? "Як" ведь. На мое имя! Наши ответственные как туча... 14 числа. Господи! Муни-то, Руни-то! Квартир, говорили, нету. Вот тебе и нету. Ничего подобного не видал - в центре жилая площадь с лепными потолками... 15 числа. Черт его знает... Боюсь... Да понимает же он?.. Братун-то!.. Между листами. На машинке обрывок: О выдаче ссуды в размере 10 000 (десять тысяч) рублей золотом кооптовариществу "Домострой" в составе Капустина, Гопцера, Дрицера и Як. Белобрысова... ...Целовала, целовала, называла фрэр [братом (от фр. frere)]!.. Кричала - Яша не ревнив... Отвернись! Яша на тахте, играл на гитаре - что мне до шумного света, что нам друзья и враги! Да, он прав, в конце концов. Если мне не отдыхать, с ума сойдешь. ...Машину к 11-ти. Яша говорит, что на такой машине только свистунам ездить. Рол-Ройлс, говорит, приличная. Ну, эта пока... 17 числа. Яша на главного бухгалтера при публике в вестибюле наорал. 40-50-60. Франко-Гамбург. В книге выдрано 15 листов. ... числа. Не согласна. Только в церкви... Венчались тайком. Голова моя идет кругом! Невеста была в белом платье, жених был весь в черных штанах! Шампанское... Боже... В соседней комнате она сейчас переодевается... Из главного зала перешли в половину второго в кабинеты. Цыгане пели. Что Яша-братусик учинил - уму непостижимо! Да плевать я, говорит, хотел! 50 червонцев шваркнул за зеркало! Да если, говорит, завтра у меня пройдет иваново-вознесенская благополучно, да я, говорит, этого метрдотеля в "Дюрсе" утоплю!! Две гитары за стеной... Переодевается она теперь, ноги-то... Яша на столе плясал фокстрот... снял с жены махры Востока юбки... Это ужас!.. Две гитары... две гитары... ...За стеной переодевается... 1 числа. 60-05-50. По счету, если Яша не вывернет Иваново-Вознесенска, не знаю, как быть. 60-08-80-11-15, 16-15-14. Две гитары... ...Хожу как в бреду... Две гитары... Яша сказал, что ты, говорит, ее должен как королеву одевать. Постыдился бы мне, марксисту, такие слова... Ей, говорит, кольцо... Сам ездил на Кузнецкий, купил... 3 карата. Все оглядываются. Ну, не знаю, что будет! 2 числа. Сукин сын Яшка, лопнул с Иваново-Вознесенском. 4 числа. Звонил гробовым голосом. Спросил про слухи. С Яшкой был разговор в упор... Две гитары... Не спал всю ночь... 7 числа. Просили прибыть... в районе доклад важный "Штурм унд Дранг" в условиях нэпа". В-важность! У меня тут свой Дранг-голова идет кругом! ...Б-боже. Насело Югокофе, как банный лист. Я эту мразь, текущего заведующего, убил бы на месте! Позвать его!! 9 числа. Исусе Христе! Яшка-гадость пал в ноги и признался - "Домострой" лопнул! Чисто!.. Угрожал застрелиться и выл. Содом-Гоморра! Две гитары... Содом! 12 числа. Срочно менять на черной. Гопцер-Дрицер пропал. 13 числа. Взяли ночью. Взяли в 2 1/2 часа пополуночи. Выдрано 3 листа. ... числа. ...ах ты, жизнь моя, жизнь... Сегодня у следователя не выдержал, сказал Яшке - ты не брат, а подколодная стерва! Яшка: бей, говорил, бей меня!.. Ползал по полу, даже следователь удивлялся, змее... ...Принимая во внимание мое происхождение, могут меня так шандарахнуть... ...Гори, моя звезда!.. Я помню день... Лучше б я... Эх... И ночь... Луна... И на штыке у часового горит полночная луна.  * Михаил Булгаков. Воспаление мозгов ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- Посвящается всем редакторам еженедельных журналов В правом кармане брюк лежали 9 копеек - два трехкопеечника, две копейки и копейка, и при каждом шаге они бренчали, как шпоры. Прохожие косились на карман. Кажется, у меня начинают плавиться мозги. Действительно, асфальт же плавится при жаркой температуре! Почему не могут желтые мозги? Впрочем, они в костяном ящике и прикрыты волосами и фуражкой с белым верхом. Лежат внутри красивые полушария с извилинами и молчат. А копейки - брень-брень. У самого кафе бывшего Филиппова я прочитал надпись на белой полоске бумаги: "Щи суточные, севрюжка паровая, обед из 2-х блюд - 1 рубль". Вынул девять копеек и выбросил их в канаву. К девяти копейкам подошел человек в истасканной морской фуражке, в разных штанинах и только в одном сапоге, отдал деньгам честь и прокричал: - Спасибо от адмирала морских сил. Ура! Затем он подобрал медяки и запел громким и тонким голосом: Ата-цвели уж давно-о! Хэ-ри-зан-темы в салу-у!.. Прохожие шли мимо струей, молча сопя, как будто так и нужно, чтобы в 4 часа дня, на жаре, на Тверской, адмирал в одном сапоге пел. Тут за мной пошли многие и говорили со мной: - Гуманный иностранец, пожалуйте и мне 9 копеек. Он шарлатан, никогда даже на морской службе не служил. - Профессор, окажите любезность... А мальчишка, похожий на Черномора, но только с отрезанной бородой, прыгал передо мною на аршин над панелью и торопливо рассказывал хриплым голосом: У Калуцкой заставы Жил разбойник и вор - Камаров! Я закрыл глаза, чтобы его не видеть, и стал говорить: - Предположим, так. Начало, жара, и я иду, и вот мальчишка. Прыгает. Беспризорный. И вдруг выходит из-за угла заведующий детдомом. Светлая личность. Описать его. Ну, предположим, такой: молодой, голубые глаза. Бритый? Ну, скажем, бритый. Или с маленькой бородкой. Баритон. И говорит: "Мальчик, мальчик". А что дальше? Мальчик, мальчик, ах, мальчик, мальчик... "И в фартуке", - вдруг сказали тяжелые мозги под фуражкой. "Кто в фартуке?" - спросил я у мозгов удивленно. "Да этот, твой детдом". "Дураки", - ответил я мозгам. "Ты сам дурак. Бесталанный, - ответили мне мозги, - посмотрим, что ты будешь жрать сегодня, если ты сей же час не сочинишь рассказ. Графоман!" "Не в фартуке, а в халате..." "Почему он в халате, ответь, кретин?" - спросили мозги. "Ну, предположим, что он только что работал, например - делал перевязку ноги больной девочке, и вышел купить папирос "Трест". Тут же можно описать моссельпромщицу. И вот он говорит: "Мальчик, мальчик..." А сказавши это (я потом присочиню, что он сказал), берет мальчика за руку и ведет в детдом. И вот Петька (мальчика Петькой назовем, такие замерзающие на жаре мальчики всегда Петьки бывают) уже в детдоме, уже не рассказывает про Комарова, а читает букварь. Щеки у него толстые, и назвать рассказ: "Петька спасен". В журналах любят такие заглавия". "Па-аршивенький рассказ, - весело бухнуло под фуражкой, - и тем более что мы где-то уже это читали!" "Молчать, я погибаю!" - приказал я мозгам и открыл глаза. Передо мною не было адмирала и Черномора и не было моих часов в кармане брюк. Я пересек улицу и подошел к милиционеру, высоко поднявшему жезл. - У меня часы украли сейчас, - сказал я. - Кто? - спросил он. - Не знаю, - ответил я. - Ну, тогда пропали, - сказал милиционер. От таких его слов мне захотелось сельтерской воды. - Сколько стоит один стакан сельтерской? - спросил я в будочке у женщины. - 10 копеек, - ответила она. Спросил я ее нарочно, чтобы знать, жалеть ли мне выброшенные 9 копеек. И развеселился и немного оживился при мысли, что жалеть не следует. "Предположим - милиционер. И вот подходит к нему гражданин..." "Нуте-с?" - осведомились мозги. "Н-да, и говорит: часы у меня свистнули. А милиционер выхватывает револьвер и кричит: "Стой!!. Ты украл, подлец". Свистит. Все бегут. Ловят вора-рецидивиста. Кто-то падает. Стрельба". "Все?" - спросили желтые толстяки, распухшие от жары в голове. "Все". "Замечательно, прямо-таки гениально, - рассмеялась голова и стала стучать, как часы, - но только этот рассказ не примут, потому что в нем нет идеологии. Все это, т. е. кричать, выхватывать револьвер, свистеть и бежать, мог и старорежимный городовой. Нес-па? [Не так ли? (от фр.: N'est-ce pas?)] товарищ Бенвенутто Челлини". Дело в том, что мой псевдоним - Бенвенутто Челлини. Я придумал его пять дней тому назад в такую же жару. И он страшно понравился почему-то всем кассирам в редакции. Все они пометили: "Бенвенутто Челлини" в книгах авансов рядом с моей фамилией. 5 червонцев, например, за Б. Челлини. "Или так: извозчик э 2579. И седок забыл портфель с важными бумагами из Сахаротреста. И честный извозчик доставил портфель в Сахаротрест, и сахарная промышленность поднялась, а сознательного извозчика наградили". "Мы этого извозчика помним, - сказали, остервенясь, воспаленные мозги, - еще по приложениям к марксовской "Ниве". Раз пять мы его там встречали, набранного то петитом, то корпусом, только седок служил тогда не в Сахаротресте, а в министерстве внутренних дел. Умолкни! Вот и редакция. Посмотрим, что ты будешь говорить. Где рассказик?.." По шаткой лестнице я вошел в редакцию с развязным видом и громко напевая: И за Сеню я! За кирпичики Полюбила кирпичный завод. В редакции, зеленея от жары, в тесной комнате сидел заведующий редакцией, сам редактор, секретарь и еще двое праздношатающихся. В деревянном окне, как в зоологическом саду, торчал птичий нос кассира. - Кирпичики кирпичиками, - сказал заведующий, - а вот где обещанный рассказ? - Представьте, какой гротеск, - сказал я, улыбаясь весело, - у меня сейчас часы украли на улице. Все промолчали. - Вы мне обещали сегодня дать денег, - сказал я и вдруг в зеркале увидал, что я похож на пса под трамваем. - Нету денег, - сухо ответил заведующий, и по лицам я увидал, что деньги есть. - У меня есть план рассказа. Вот чудак вы, - заговорил я тенором, - я в понедельник его принесу к половине второго. - Какой план рассказа? - Хм... В одном доме жил священник... Все заинтересовались. Праздношатающиеся подняли головы. - Ну? - И умер. - Юмористический? - спросил редактор, сдвигая брови. - Юмористический, - ответил я, утопая. - У нас уже есть юмористика. На три номера Сидоров написал, - сказал редактор. - Дайте что-нибудь авантюрное. - Есть, - ответил я быстро, - есть, есть, как же! - Расскажите план, - сказал, смягчаясь, заведующий. - Кхе... Один нэпман поехал в Крым... - Дальше-с! Я нажал на больные мозги так, что из них закапал сок, и вымолвил: - Ну, и у нею украли бандиты чемодан. - На сколько строк это? - Строк на триста А впрочем, можно и... меньше. Или больше. - Напишите расписку на 20 рублей, Бенвенутто, - сказах заведующий, - но только принесите рассказ, я вас серьезно прошу. Я сел писать расписку с наслаждением. Но мозги никакого участия ни в чем не принимали. Теперь они были маленькие, съежившиеся, покрытые вместо извилин черными запекшимися щелями. Умерли. Кассир было запротестовал. Я слышал его резкий скворешный голос. - Не дам я вашему Чинизелли ничего. Он и так перебрал уже 60 целковых. - Дайте, дайте, - приказал заведующий. И кассир с ненавистью выдал мне один хрустящий и блестящий червонец, а другой темный, с трещиной посередине. Через 10 минут я сидел под пальмами в тени Филиппова, укрывшись от взоров света. Передо мною поставили толстую кружку пива. "Сделаем опыт, - говорил я кружке, - если они не оживут после пива, - значит, конец. Они померли, мои мозги, вследствие писания рассказов и больше не проснутся. Если так, я проем 20 рублей и умру. Посмотрим, как они с меня, покойничка, получат обратно аванс". Эта мысль меня насмешила, я сделал глоток. Потом другой. При третьем глотке живая сила вдруг закопошилась в висках, жилы набухли, и съежившиеся желтки расправились в костяном ящике. - Живы? - спросил я. - Живы, - ответили они шепотом. - Ну, теперь сочиняйте рассказ! В это время подошел ко мне хромой с перочинными ножиками. Я купил один за полтора рубля. Потом пришел глухонемой и продал мне две открытки в желтом конверте с надписью: "Граждане, помогите глухонемому". На одной открытке стояла елка в ватном снегу, а на другой был заяц с аэропланными ушами, посыпанный бисером. Я любовался зайцем, в жилах моих бежала пенистая пивная кровь. В окнах сияла жара, плавился асфальт. Глухонемой стоял у подъезда кафе и раздраженно говорил хромому - Катись отсюда колбасой со своими ножиками. Какое ты имеешь право в моем Филиппове торговать? Уходи в "Эльдорадо"! "Предположим, так, - начал я, пламенея. - "Улица гремела, со свистом соловьиным прошла мотоциклетка. Желтый переплетенный гроб с зеркальными стеклами (автобус)!.." "Здорово пошло дело, - заметили выздоровевшие мозги, - спрашивай еще пиво, чини карандаш, сыпь дальше. Вдохновенье, вдохновенье". Через несколько мгновений вдохновение хлынуло с эстрады под военный марш Шуберта - Таузига, под хлопанье тарелок, под звон серебра. Я писал рассказ в "Иллюстрацию", мозги пели под военный марш: Что, сеньор мой, Вдохновенье мне дано? Как ваше мнение?! Жара! Жара!  * Михаил Булгаков. Не те брюки ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- Поспешность потребна только блох ловить. Изречение Председатель тягового месткома объявил заседание открытым в 6 часов и 3 минуты. После этого он объявил повестку дня, или, вернее, вечера. Меню оказалось состоящим из одного блюда: "Разбор существующего колдоговора и заключение нового". - По-американски, товарищи, лишних слов не будем терять, - заявил председатель. - Начало читать не будем, там важного ничего нет. На первой странице все отпадает, стало быть, а прямо приступаем к параграфам. Итак, глава первая, параграф первый, пункт ле, примечание бе: "Необходимо усиленное втягивание отдельных активных работников производства, давая им конкретные поручения..." Вот, стало быть, какой параграф. Кто за втягивание? - Я за! - Прошу поднять руки. - И я за! - Большинство! И заседательная машинка закрутилась. За параграфом ле разобрали еще параграф пе. За пе - фе, за фе - хе, и времечко прошло незаметно. На четвертом часу заседания встал оратор и один час пятнадцать минут говорил о переводе сдельных условий на рублевые расценки до тех пор, пока все единогласно не взвыли и не попросили его перестать! После этого разобрали еще двести девять параграфов и внесли двести девять поправок. Шел шестой час заседания. На задней лавке двое расстелили одеяло и приказали разбудить себя в восемь с половиной, прямо к чаю. Через полчаса один из них проснулся и хрипло рявкнул: - Аксинья, квасу! Убью на месте! Ему объяснили, что он на заседании, а не дома, после чего он опять заснул. На седьмом часу заседания один из ораторов очнулся и сказал, зевая: - Не пойму я чтой-то. В пункте 1005 написано, что получают до 50%, но не свыше 40 миллионов. Как это так - миллионов? - Это опечатка, - сказал американский председатель, синий от усталости, и мутно поглядел в пункт 1005-й. - Читай рублей. Наступал рассвет. На рассвете вдруг чей-то бас потребовал у председателя: - Дай-ка, милый человек, мне на минутку колдоговор, что-то я ничего там не понимаю. Повертел его в руках, залез на первую страницу и воскликнул: - Ах ты, черт тебя возьми, - потом добавил, обращаясь к председателю: - ты, голова с ухом! - Это вы мне? - удивился председатель. - Тебе, - ответил бас. - Ты что читаешь? - Колдоговор. - Какого года? Председатель побагровел, прочитал первую страницу и сказал: - Вот так клюква! Простите, православные, это я 1922 года договор вам запузыривал. Тут все проснулись. - Ошибся я, дорогие братья, - умильно сказал председатель, - простите, милые товарищи, не бейте меня. В комнате темно. Я, стало быть, не в те брюки руку сунул, у меня 1925 год в полосатых брюках.  * Михаил Булгаков. Как Бутон женился ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- В управлении Юго-Западных провизионки выдают только женатым. Холостым - шиш. Стало быть, нужно жениться. Причем управление будет играть роль свахи. Рабкор э 2626 А не думает ли барин жениться. Н.В. Гоголь ("Женитьба") Железнодорожник Валентин Аркадьевич Бутон-Нецелованный, человек упорно и настойчиво холостой, явился в административный отдел управления и вежливо раскланялся с провизионным начальством. - Вам чего-с? Ишь ты какой вы галстук устроили - горошком! - Как же-с. Провизионочку пришел попросить. - Тэк-с. Женитесь. Бутон дрогнул. - Как это? - Очень просто. Загс знаете? Пойдете туды, скажете: так, мол, и так. Люблю ее больше всего на свете. Отдайте ее мне, в противном случае кинусь в Днепр или застрелюсь. Как вам больше нравится. Ну, они зарегистрируют вас. Документики ее захватите, да и ее самое. - Чьи? - спросил зеленый Бутон. - Ну, Варенькины, скажем. - Какой... Варенькины?.. - Машинистки нашей. - Не хочу, - сказал Бутон. - Чудачина. Желая добра тебе, говорю. Пойми в своей голове. Образ жизни будешь вести! Ты сейчас что по утрам пьешь? - Пиво, - ответил Бутон. - Ну вот. А тогда шоколад будешь пить или какао! Бутона слегка стошнило. - Ты глянь на себя в зеркало управления Юго-Западных железных дорог. На что ты похож? Галстук как бабочка, а рубашка грязная. На штанах пуговицы нет, ведь это ж безобразие холостецкое! А женишься, глаза не успеешь продрать, тут перед тобой супруга: не желаете ли чего? Как твое имя-отчество? - Валентин Аркадьевич... - Ну вот, Валюша, стало быть, или Валюн. И будет тебе говорить: не нужно ли тебе чего, Валюн, не нужно ли другого, не нужно ли тебе, Валюша, кофейку, Валюше - то, Валюше - другое... Взбесишься прямо!.. То есть что это я говорю?.. Не будешь знать, в раю ты или в Ю. - З. жеде! - У ней зуб вставной! - Вот дурак, прости господи. Зуб! Да разве зуб рука или нога? Да при этом ведь золотой же зуб! Вот чудачина, его, в крайнем случае, в ломбард можно заложить. Одним словом, пиши заявление о вступлении в законный брак. Мы тебя и благословим. Через год зови на октябрины, выпьем! - Не хочу! - закричал Бутон. - Ну, ладно, вижу, вы упрямец. Вам хоть кол на голове теши. Как угодно. Прошу не задерживать занятого человека. - Провизионочку позвольте. - Нет! - На каком основании? - Не полагается вам. - А почему Птюхину дали? - Птюхин почище тебя, он женатый! - Стало быть, мне без провизии с голоду подыхать? - Как угодно, молодой человек. - Это что же такое выходит, - забормотал Бутон, меняясь в лице. - Мне нужно или жизни лишиться с голоду, или свободы моей драгоценной?! - Вы не кричите. - Берите! - закричал Бутон, впадая в истерику, - жените, ведите меня в загс, ешьте с кашей!! - и стал рвать на себе сорочку. - Кульер! Зови Вареньку! Товарищ Бутон предложение им будет делать руки и сердца. - А чего они воют? - осведомился курьер. - От радости ошалел. Перемена жизни в казенном доме.  * Михаил Булгаков. Как разбился Бузыгин Жуткая история в 7-ми документах ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- 1 Письмо рабочего Бузыгина со ст. Користовки Южных дорог шурину Бузыгина Могучему в город Москву. На конверте штемпель: 12 мая 1923 г. "В первых строках моего письма, дорогой шурин, сообщаю тебе радостную новость, - писал ты, - что живем мы, мол, кроты несчастные, в подземелье нашего невежества. Позволь заметить, что ничего подобного и случилась наконец радостная неожиданность и даже до известной степени сюрприз - открывают у нас на ст. Користовка клуб в депо. Депо это херовое, потому единодушным голосованием постановили мы, собравшись на собрании, затребовать его ремонта. И я голоснул с речью, как сознательный человек, стоящий на позиции культработы. Выбрали меня председателем нашего клуба. Еще поклон любимой жене вашей Анне Михайловне, дяде Прохору и председателю комячейки Жиркову. По гроб жизни любящий вас Влас с товарищеским приветом". 2 Штамп: Местком сл. тяги ст. Користовка Южн. ж. д. э 6900 Июня 10 дня. ПЧ-1 Просим приступить к ремонту помещения депо ст. Користовка, предназначенного под железнодорожный клуб. Основание: телеграмма Н за э таким-то от 9 мая с. г. и протокол постановления общего собрания рабочих от 11 мая. Приложение: копия постановления на 17 (семнадцати) листах с приложением двух печатей. Подписи: председатель месткома Хулио Хуренито. Секретарь Кузя. 3 Телеграмма. Принята 14 ч., 20 июня, 1923 г. Ответ отношение номер 69 два нуля запросил разрешение ремонт депо. ПЧ-1 4 Письмо рабкора э 11205 в "Гудок" Посылаю вам, дорогой товарищ "Гудок", жизнеописание нашего рабочего Бузыкина Власа, единодушного борца культработы за наш клуб, и карточку его в двух экземплярах анфас. 22 июня с. г. 5 Открытка из Москвы Бузыкину Власу. Штемпель: 12 июля 1923 года. Поздравляю тебя, Влас, как героя культработы. Ты теперь знаменит на оба полушария. Сегодня прочитал твой портрет в "Гудке". Ты даже немного похож на всероссийского старосту Калинина, но тот гораздо красивее. Любящий тебя шурин Могучий. 6 Отрывок из письма Бузыкина в учкультотдел. 29 августа 1923 г. Дорогие товарищи, посылаю вам вопль наших товарищей. Все на меня как на героя культработы - почему не ремонтируют депо? Посылаю вам мои стихи, которые сочинил в отчаянии поэзии. Стоит депо облупленное, Вызывая общее изумление, И один в поле, как дуб, я. Каково ваше мнение?! 7 Штамп: УЧКУЛЬТОТДЕЛ э 987.654.321 4 сентября 23 г. ПЧ-1 Не откажите ускорить ремонт депо под клуб ст. Користовка. Зав. учкультотделом тов. Стрихнин. 8 Телеграмма. Принята 15 часов 8 сентября. На номер 987.654.321 ускорить ремонта не могу той причине что он еще не начинался точка Только что запятая получил разрешение ремонт точка. ПЧ-1 9 Штамп: Местком 15 сентября ПЧ-1 Просим ответа, почему не начинается ремонт депо под клуб рабочих ст. Користовка. Подписи: За председателя Иисус Навин. За секретаря Румянцев-Задунайский. 10 Штамп: ПЧ-1 э миллиард ПД-6 С получением сего предписываю вам начать ремонт депо на ст. Користовка. ПЧ-1 11 Рапорт. В ответ на распоряжение Ваше за номером миллиард доношу, что приступить к ремонту не представляется возможным по двум причинам: 1) Что здание высокое, так что при побелке люди могут упасть и убиться с высоты об твердый каменный пол. 2) Невозможно найти людей, коим можно было бы поручить означенный ремонт, и двух индивидуумов плотников. ПД-6 Умнов. 12 Штамп: ПЧ-1 3 октября 1923 э миллиард сто десять ПД-6 Умнову В отношении Вашем с летучим номером не видно, почему люди падают и убиваются, а равно и почему означенных людей нет. ПЧ-1 13 Выдержка из письма Могучего Бузыкину от 19 октября 1923 года. ...как же, дорогой Влас, поживает ваш уважаемый клуб Депо... 14 Копия постановления общего собрания от 1 ноября 1923 г. на ст. Користовка. Слушали: О ремонте депо под клуб. Постановили: Выразить порицание культгерою Бузыкину Власу и председателю клуба за бездеятельность. 15 Выдержка из письма жены Бузыкина Могучему Штемпель: 5 ноября 1923 года. ...ой, горе мое, запил Влас, как алкоголик... 16 Записка Бузыкина Власа ПД-6 Умнову от 10 ноября 1923 года. ...Сам добровольцем вызываюсь лезть под означенный потолок, белить буду! О чем и сообщаю Вам... 17 Телефонограмма Принята 13 часов 11 ноября 1923 года. Бузыкин Влас рабочий службы тяги станции Користовка упал во время культработы с потолка депо означенной станции запятая разбился до полной потери трудоспособности запятая с переломом рук и ног точка Торжественные похороны с участием двенадцатого ноября 1923 года о чем известить всех рабочих. За председателя месткома Помпон.  * Михаил Булгаков. Самоцветный быт Из моей коллекции ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- Все правда, за исключением последнего: "прогрессивный аппетит". 1. В ВОЛНАХ АЗАРТА Знакомый журналист сообщил мне содержание следующего документа: "Гражданину директору казино Капельмейстера 3. Заявление Имею честь заявить, что в вашем уважаемом "Монако" я проиграл: бесценные мои наследственные золотые часы, пять тысяч рублей дензнаками 23 г. и 16 инструментов вверенного мне духового оркестра, каковой вследствие этого закрылся 5 числа. Ввиду того, что я нахожусь теперь в ожидании пролетарского суда за несдачу казенного обмундирования, выразившегося в гимнастерке, штанах и поясе, прошу для облегчения моей участи выдать мне хотя бы три тысячи". На заявлении почерком ошеломленного человека написано: "Выдать". 2. СРЕДСТВО ОТ ЗАСТЕНЧИВОСТИ Лично я получил такую заметку, направленную из глухой провинции в редакцию столичной газеты: "Товарищ редактор, Пропустите, пожалуйста, мою статью или, проще выразиться, заметку с пригвождением к черной доске нашего мастера Якова (отчество и фамилия). Означенный Яков (отчество и фамилия) омрачил наш Международный праздник работницы 8 марта, появившись на эстраде в качестве содокладчика как зюзя пьяный. По своему состоянию он, не читая содоклада, а держась руками за лозунги и оборвав два из них, лишь улыбался бесчисленной аудитории наших работниц, которая дружно, как один, заполнила клуб. Когда заведующий культотделом спросил у Якова о причине его такого позорного выступления, он ответил, что выпил перед содокладом от страха, ввиду того, что он с женским полом застенчив. Позор Якову (отчество и фамилия). Таких застенчивых в нашем профессиональном союзе не нужно". 3. СКОЛЬКО БРОКГАУЗА МОЖЕТ ВЫНЕСТИ ОРГАНИЗМ В провинциальном городишке В. лентяй библиотекарь с лентяями из местного культотдела плюнули на работу, перестав заботиться о сколько-нибудь осмысленном снабжении рабочих книгами. Один молодой рабочий, упорный человек, мечтающий об университете, отравлял библиотекарю существование, спрашивая у него советов о том, что ему читать. Библиотечная крыса, чтобы отвязаться, заявила, что сведения "обо всем решительно" имеются в словаре Брокгауза. Тогда рабочий начал читать Брокгауза. С первой буквы - А. Чудовищно было то, что он дошел до пятой книги (Банки - Бергер). Правда, уже со второго тома слесарь стал плохо есть, как-то осунулся и сделался рассеянным. Он со вздохом, меняя прочитанную книгу на новую, спрашивал у культотдельской гримзы, засевшей в пыльных книжных баррикадах, "много ли осталось"? В пятой книге с ним стали происходить странные вещи. Так, среди бела дня он увидел на улице В. у входа в мастерские Бана Абуль Абас-Ахмет-Ибн-Магомет-Отман-Ибн-Аль, знаменитого арабского математика, в белой чалме. Слесарь был молчалив в день появления араба, написавшего "Тальме-Амаль-Аль-Хисоп", догадался, что нужно сделать антракт, и до вечера не читал. Это, однако, не спасло его от 2-х визитов в молчании бессонной ночи - сперва развитого синдика вольного ганзейского города Эдуарда Банкса, а затем правителя канцелярии малороссийского губернатора Димитрия Николаевича Бантыш-Каменского. День болела голова. Не читал. Но через день двинулся дальше. И все-таки прошел через Банювангис, Бньюмас, Боньер де-Бигир и через два Боньякавало, человека и город. Крах произошел на самом простом слове "Барановские". Их было 9: Владимир, Войцех, Игнатий, Степан, 2 Яна, а затем Мечислав, Болеслав и Богуслав. Что-то сломалось в голове у несчастной жертвы библиотекаря. - Читаю, читаю, - рассказывал слесарь корреспонденту, - слова легкие: Мечислав, Богуслав, и хоть убей, не помню - какой кто. Закрою книгу - все вылетело! Помню одно: Мадриан. Какой, думаю, Мадриан? Нет там никакого Мадриана. На левой стороне есть два Баранецких. Один господин Адриан, другой Мариан. А у меня Мадриан. У него на глазах были слезы. Корреспондент вырвал у него словарь, прекратив пытку. Посоветовал забыть все, что прочитал, и написал о библиотекаре фельетон, в котором, не выходя из пределов той же пятой книги, обругал его безголовым моллюском и барсучьей шкурой. 4. ИНОСТРАННОЕ СЛОВО "МОТИВИРОВАТЬ" На Н... заводе в провинции нэпман совместно с администрацией отвоевали у рабочего квартиру, зажав его с семьей в сыром и вонючем подвале. Бедняга долго барахтался в сетях юридических кляуз, пока, наконец, не пришел в отчаяние и не написал в московскую газету послание, предлагая "заплатить последнее", лишь бы его напечатать. Газета письмо напечатала. Через две недели пришло второе: "Не знаю, как вас и благодарить. Дали квартиру. Только администрация мотивировала меня разными словами в оправдание своих доводов как кляузника". 5. "РАБОТА СРЕДИ ЖЕНЩИН" Ответственный работник из центра, прямо с поезда сорвавшись, обрушился в провинциальное учреждение типа просветительного. - Как, товарищ, у вас работа среди женщин? - скороговоркой грянул столичный, типа - time is money [Время - деньги (англ.)]. - Ничего, - добродушно ответил ему провинциальный, безответственный, беспартийный, дыхнув самогонкой, - у нас насчет этого хорошо. Я с третьей бабой живу. 6. Р.У.Р. "Мы вам не Рур", - было написано на плакате. - Российское управление Романовых, - прочитала моя знакомая дама и прибавила: - Это остроумно. Хотя, вообще говоря, я не люблю большевистского остроумия. 7. КУРСКАЯ АНОМАЛИЯ - А много ее действительно, - спросил квартхоз, возвращая мне газету, - или так, очки втирают. Ежели много, можно было бы англичанам продать... - Вот именно, - согласился я, - пускай подавятся! 8. ПРОГРЕССИВНЫЙ АППЕТИТ Подоходный налог. Одного обложили в 10 миллиардов. Срок 10-го числа в 4 час. дня. Он 9-го утром принес деньги и не протестовал и не подавал заявлений. Молча уплатил. "Мы его мало обложили", - смекнул инспектор и обложил дополнительно в 100 миллиардов. Срок 15-го, 4 час. дня. 14-го в 10 ч. утра принес. - Эге-ге! - сказал инспектор. Обложили в триллион. 20-го, 4 час. дня. 20-го в 4 час. дня обложенный привез на ломовике печатный станок. - Печатайте сами, - сказал он растерянно. Анекдот сочинен московскими нэпманами, изъязвленными налогом.  * Михаил Булгаков. Чемпион мира Фантазия в прозе ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- Прения у нас на съезде были горячие. УДР в заключительном слове обозвал своих оппонентов обормотами... Из письма рабкора э 2244 Зал дышал, каждая душа напряглась, как струна. Участковый съезд шел на всех парусах. На эстраде стоял Удэер и щелкал, как соловей весной в роще: - Дорогие товарищи! Подводя итоги моего краткого четырехчасового доклада, я должен сказать, положа руку на сердце... (тут Удэер приложил руку к жилетке и сделал руладу голосом)... что работа на участке у нас выполнена на... 115 процентов! - Ого! - сказал бас на галерке. - Я полагаю... (и трель прозвучала в горле у Удэера)... что и прений по докладу быть не может. Чего, в самом деле, преть понапрасну? Я кончил! - Бис, - сказал бас на галерке, и зал моментально засморкался и закашлялся. - Есть желающие высказаться по докладу? - вежливым голосом спросил председатель. - Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! - Виноват, не сразу, товарищи... Зайчиков?.. Так! Пеленкин?.. Сейчас, сию секунду, всех запишем, сию минуту!.. - Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! Я! - Эге, - молвил председатель, приятно улыбаясь, - работа кипит, как говорится. Отлично, отлично. Кто еще желает? - Меня запиши - Карнаухов! - Всех запишем! - Это что же... Они по поводу моего доклада разговаривать желают? - спросил Удэер и обидчиво скривил рот. - Надо полагать, - ответил председатель. - Ин-те-рес-но. О-чень, очень интересно, что такое они могут выговорить, - сказал, багровея, Удэер, - чрезвычайно любопытно. - Слово предоставляется тов. Зайчикову, - продолжал председатель и улыбнулся, как ангел. - Выскажись, Зайчиков, - поощрил бас. - Я хотел вот чего сказать, - начал смельчак Зайчиков, - как это такое замороженные платформы с балластом оказались? На какой они предмет? (Удэер превратился из багрового в лилового.) Оратор говорит, что все на 115 процентов, между тем такой балласт выгружать нельзя! - Вы кончили? - спросил председатель, довольный оживлением работы. - Чего ж тут кончать? Что ж мы, зубами будем этот балласт грызть?.. - Бис, бис, Зайчиков! - сказал бас. - Вы каждому оратору в отдельности желаете возразить или всем вместе? - спросил председатель. - Я в отдельности, - зловеще улыбнувшись, молвил Удэер, - я каждому в отдельности, хе-хе-хе, скажу. Он откашлялся, зал утих. - Прежде чем ответить на вопрос, почему заморожен балласт, зададим себе вопрос, что такое Зайчиков? - задумчиво сказал Удэер. - Интересно, - подкрепил бас. - Зайчиков - известный всему участку болван, - звучно заметил Удэер, и зал охнул. - Распишись, Зайчиков, в получении, - сказал бас. - То есть как это? - спросил Зайчиков, а председатель неизвестно зачем сыграл на колокольчике нечто похожее на третий звонок к поезду, еще более этим оттенив выступление Удэера. - Может быть, вы объясните ваши слова? - бледноголубым голосом осведомился председатель. - С наслаждением, - отозвался Удэер, - что, у меня в ведении небесная канцелярия, что ли? Я, что ль, мороз послал на участок? Ну, значит, и вопросы глупые, не к чему задавать. - Чисто возражено, - заметил бас, - Зайчиков, ты жив? - Слово предоставляется следующему оратору - Пеленкину, - выкрикнул председатель, растерянно улыбаясь. - На каком основании рукавицы не выдали? И что мы, голыми руками этот балласт будем сгружать? Все. Пущай он мне ответит. - Каверзный вопрос, - прозвучал бас. - Вам слово для ответа предоставляется, - заметил председатель. - Много я видал ослов за сорок лет моей жизни, - начал Удэер... - Вечер воспоминаний, - заметил бас. - ...но такого, как предыдущий оратор, сколько мне припоминается, я еще не встречал. В самом деле, что я, Москвошвея, что ли? Или я перчаточный магазин на Петровке? Или, может, у меня фабрика есть, по мнению Пеленкина? Или, может быть, я рожу эти рукавицы? Нет! Я их родить не могу! - Мудреная штука, - заметил бас. - Стало быть, что ж он ко мне пристал? Мое дело - написать, я написал. Ну, и больше ничего. - И Пеленкина угробил захватом головы, - отметил бас. - Слово предоставляется следующему оратору. - Вот чего непонятно, - заговорил следующий оратор, - я насчет 115 процентов... Сколько нас учит арифметика, а равно и другие науки, каждый предмет может иметь только сто процентов, а вот как мы переработались на 15 процентов, пущай объяснит. - Ей-богу, интереснее, чем на борьбе в цирке, - заметил женский голос. - Передний пояс, - пояснил бас. Все взоры устремились на Удэера. - Я с удовольствием бы объяснил это жаждущему оратору, - внушительно заговорил Удэер, - если б он не производил впечатления явно дефективного человека. Что ж я буду дефективному объяснять? Судя по тому, как он тупо смотрит на меня, объяснений он моих не поймет! - Его надо в дефективную колонию отдать, - отозвался бас, который любил натравливать одного борца на другого. - Именно, товарищ! - подтвердил Удэер. - В самом деле, если работу выполнить всю целиком, так и будет работа на 100 процентов. Так? А если мы еще сверх этого что-нибудь сделаем, ведь это лишние еще проценты пойдут? Ведь верно? - Апсольман! - подтвердил бас. - Ну, вот мы, значит, сверх ста процентов, которые нам полагалось, еще наработали! Удовлетворяет это вас, глубокоуважаемый сэр? - осведомился Удэер у дефективного оратора. - Да что вы дефективного спрашиваете? - ответил бас. - Ты с ним и не разговаривай, ты меня спроси. Меня удовлетворяет! - Следующий оратор Фиусов, - пригласил председатель. - Нет, я не хочу, - отозвался Фиусов. - Почему? - спросил председатель. - Так, чего-то не хочется, - отозвался Фиусов, - снимаю. - Сдрефил парень?! - спросил вездесущий бас. - Сдрефил!! - подтвердил зал. - Ну, тогда Каблуков! - Снимаю! - Пелагеев! - Не надо. Не хочу. - И я не хочу! И я! И я! И я! И я! И я! И я! - Список ораторов исчерпан, - уныло сказал растерявшийся председатель, недовольный ослаблением оживления работы. - Никто, стало быть, возражать не желает? - Никто!! - ответил зал. - Браво, бис, - грохнул бас на галерее, - поздравляю тебя, Удэер. Всех положил на обе лопатки. Ты чемпион мира!, - Сеанс французской борьбы окончен, - заметил председатель, - то бишь... заседание закрывается! И заседание с шумом закрылось.  * Михаил Булгаков. Шансон д'этэ [Летняя песня (от фр. chanson d'ete)] ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- ДОЖДЛИВАЯ ИНТРОДУКЦИЯ Лето 1923-е в Москве было очень дождливое. Слово "очень" следует здесь расшифровать. Оно не значит, что дождь шел часто, скажем, через день или даже каждый день, нет, дождь шел три раза в день, а были дни, когда он не прекращался в течение всего дня. Кроме того, раза три в неделю он шел по ночам. Вне очереди начинались ливни. Полуторачасовые густые ливни с зелеными молниями и градом, достигавшим размеров голубиного яйца. По окончании потопа, лишь только в небе появлялись первые голубые клочья, на улицах Москвы происходили оригинальные путешествия: за 5 миллионов переезжали на извозчиках и ломовых с одного тротуара на другой. Кроме того, можно было видеть мужчин, ездивших друг на друге, и женщин, шедших с ногами, обнаженными до пределов допустимого и выше этих пределов. В редкие антракты, когда небо над Москвой было похоже на взбитые сливки, москвичи говорили: - Ну, слава богу, погода устанавливается, уже полчаса дождя не было... На Тверскую и Театральную площадь выезжали несколько серо-синих бочек, запряженных в одну лошадь, управляемую человеком в прозодежде (брезентовое пальто и брезентовый же шлем). Через горизонтальную трубку, помещенную сзади бочки, сквозь частые отверстия сочилась по столовой ложке вода, оставляя сзади шагом едущей бочки сырую дорожку шириной в два аршина. Сидя у окна трамвая, я сделал карандашиком в записной книжке подсчет: чтобы полить Театральную площадь, нужно 90 таких одновременно работающих бочек, при условии если они будут ездить карьером. Небо на издевательство поливального обоза отвечало жуткими пушечными раскатами, косым пулеметным градом, выбивавшим стекла, и реками воды, затоплявшими подвалы. На Неглинном утонули две женщины, потому что Неглинка под землей прорвала трубу и взорвала мостовую. Пожарные команды работали, откачивая воду из кафе "Риш", извозчичьи клячи бесились от секшего града. Это было в июне и в июле. После этого сырой обоз исчез, и дождь принял нормальные формы. Но если обоз опять появится на Театральной, чтобы дразнить небеса, ответственность за гибель Москвы да ляжет на него. РАЗНОЦВЕТНЫЕ ГРИБЫ Дожди вызвали в Москве интересный грибной всход. Первыми появились на всех скрещениях красноголовцы. Это были милиционеры в новой форме. На них фуражки с красными околышами, черным верхом и зеленым кантом, зеленые же петлицы и зеленая же гимнастерка и галифе. Со свистками, кокардами и жезлами в чехлах, они имеют вид настолько бравый, что глаз приятно отдыхает на них. Милицейское же начальство положительно блестяще. Ревущие, воющие, крякающие машины в количестве 3 1/2 тысяч бегают по Москве и на всех перекрестках кокетливо-европейски объезжают изваянные красноголовые фигурки на зеленых ножках. Трамваи в Москве имеют стройный вид: ни на подножках, ни на дугах нет ни одного висящего, и никто - ни один человек в Москве - не прыгает и не соскакивает на ходу. Добился трамвайного идеала Московский Совет в каких-нибудь 5 - 6 дней гениальным и простым установлением 50 рублевого штрафа на месте преступления. Но в течение этих шести дней возле трамваев и в трамваях была порядочная кутерьма. Красноголовцы с квитанционными книжками выскакивали точно из-под земли и вежливо штрафовали ошалевших россиян. Наиболее строптивые платили не 50, а пятьсот и уже не на месте прыжка, а в милиции. ПОЗВОЛЬТЕ ПРИКУРИТЬ Трамвайный штраф имел совершенно неожиданные последствия. Ровно неделю тому назад на Лубянке я подошел на трамвайной остановке к гражданину и попросил у него прикурить. Вместо того чтобы протянуть мне папиросу, гражданин бросился от меня бежать. Решив, что он сумасшедший, я двинулся дальше по Театральному проезду и получил еще три отказа. При словах: "Позвольте прикурить", - граждане бледнели и прятали папиросы за спину. Прикурил я за колонной у Александровского пассажа рядом с "Мюром", причем дававший прикурить озирался, как волк. От него я узнал, что вышло постановление штрафовать за прикуривание на улице. Основание: бездельники задерживают спешащих на службу сов. работников. Чистосердечно признаюсь, я был в числе тех, кто поверил. Кончилось все через несколько дней заметкой в "Известиях", в которой московские жители именовались "обывателями". Но меланхолический тон заметки ясно показывал, что исполненный гражданского мужества автор и сам не прикуривал. Вслед за красными грибами выросли грибы невиданные: с черными головами. Молодые люди мужского и женского пола в кепи точь-в-точь таких, в каких бывают мальчики-портье на заграничных кинематографических фильмах. Черноголовцы имеют на руках повязки, а на животах лотки с папиросами. На кепи золотая надпись: "Моссельпром". Итак, Моссельпром пошел в окончательный и решительный бой с уличной нелегальной торговлей. Мысль великолепная, тем более что черноголовые, оказывается, безработные студенты. Но дело в том, что студенты любят читать книжки. Поэтому очень часто на животе лоток, а на лотке "Исторический материализм" Бухарина. "Исторический материализм", спору нет, книга интересная, но торговля имеет свои капризы и законы. Она требует, чтобы человек вертелся, орал, приставал, напоминал о своем существовании. Публика смотрит на черноголовых благосклонно, но товар иногда боится спрашивать у человека с книжкой, потому что приставать с требованием спичек к юноше, занятому чтением, - хамство. Может быть, он к экзамену готовится? Я бы на этих лотках написал золотом: "Книжке - время, а торговле - час". Мне лично больше всего понравился гриб белый. Это многоэтажный дом на Новинском бульваре, который вырос на месте недостроенных, брошенных в военное время, красных кирпичных стен. Строить, строить, строить! С этой мыслью нам нужно ложиться, с нею вставать. В постройке наше спасение, наш выход, успех. На выставке выросли уже павильоны, выросла железнодорожная ветка, из парков временами выходят блестящие лакированные трамвайные вагоны (вероятно, капитальный ремонт), но нам нужнее дома. ДАЧНИКИ, ЧЕРТ БЫ ИХ ВЗЯЛ! Итак, в этом году началось. Они двинулись тучами по всем линиям, расходящимся от Москвы, и сели окрестным пейзанам на шею. Пейзане приняли их как библейскую саранчу, но саранчу жирную и содрали с них за каждый час сидения сколько могли. Весь март Акулины и Егоры покупали на задаточные деньги коров, материал на штаны, косы и домашнюю посуду. Иван Иванычи и Марьи Иванны Забрали с собой керосиновые лампы, "Ключи счастья", одеяла, золотушных детей и поселились в деревянных курятниках и взвыли от комаров. Чрез неделю оказалось, что комары малярийные. Дачники питались пейзанским молоком, разведенным на 50% водой, и хиной, за которую в дачных аптеках брали в три раза дороже, чем в Москве. На всех речонках расселись паразиты с гнилыми лодками, на станциях паразитки с мороженым, пивом, папиросами, грязными черешнями. В зелени, лаская глаз, выросла красивая надпись: "Лото на Клязьме с 5 час. вечера" и повсюду: "Ресторан". На речонках и прудах до рассвета лопотали моторы. У станций стаями торчали бородачи в синих кафтанах и драли за 1/4 версты дороже, чем в Москве за 1 1/2 версты. За мясо, за яблоки, за дрова, за керосин, за синее молоко - вдвое! - Пляж у нас, господин, замечательный... Останетесь довольны. В воскресенье - чистый срам. Голье, ну, в чем мать родила, по всей реке лежат. Только вот - дож-жик! (В сторону.) Что это за люди, прости господи! Днем голые на реке лежат, ночью их черти по лесу носят! Пейзане вставали в 3 часа утра, чтобы работать, дачники в это время ложились спать. Днем пейзане доили коров, косили, жали, убирали, стучали топорами, дачники изнывали в деревянных клетушках, читали "Атлантиду" Бенуа, шлялись под дождем в тоскливых поисках пива, приглашали дачных врачей, чтобы их лечили от малярии, и по утрам пачками, зевая и томясь, стоя, неслись в дачных вагонах в Москву. Наконец дождь их доконал, и целыми батальонами "ни начали дезертировать. В Москву, в "Эрмитаж" и "Аквариум". Еще дней 5 - 6, и они вернутся все. Нету от них спасения! ЗАКЛЮЧИТЕЛЬНЫЙ АККОРД Дождь, представьте, опять пошел. Выйдем на берег. Там волны будут нам ноги лобзать.  * Михаил Булгаков. Кондуктор и член императорской фамилии ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- Кондуктора Московско-Белорусско- Балтийской дороги снабжены инструкцией э 85, составленной во времена министерства путей сообщения, об отдании разных почестей членам императорской фамилии. Рабкор Кондуктора совершенно ошалели. Бумага была глянцевитая, плотная, казенная, пришедшая из центра, и на бумаге было напечатано: "Буде встретишь кого-либо из членов профсоюза железнодорожников, приветствуй его вежливым наклонением головы и словами: "Здравствуйте, товарищ". Можно прибавить и фамилию, если таковая известна. А буде появится член императорской фамилии, то приветствовать его отданием чести согласно форме э 85 и словами: "Здравия желаю, ваше императорское высочество!" А ежели это окажется, сверх всяких ожиданий, и сам государь император, то слово "высочество" заменяется словом "величество". Получив эту бумагу, Хвостиков пришел домой и от огорчения сразу заснул. И лишь только заснул, оказался на перроне станции. И пришел поезд. "Красивый поезд, - подумал Хвостиков. - Кто бы это такой, желал бы я знать, мог приехать в этом поезде?" И лишь только он это подумал, зеркальные стекла засверкали электричеством, двери растворились, и вышел из синего вагона государь император. На голове у него лихо сидела сияющая корона, а на плечах - белый с хвостиками горностай. Сверкающая орденами свита, шлепая шпорами, высыпалась следом. "Что же это такое, братцы?" - подумал Хвостиков и оцепенел. - Ба! Кого я вижу? - сказал государь император прямо в упор Хвостикову. - Если глаза меня не обманывают, это бывший мой верноподанный, а ныне товарищ кондуктор Хвостиков? Здравствуй, дражайший! - Караул... Здравия желаю... засыпался... ваше... пропал, и с детками... императорское величество, - совершенно синими губами ответил Хвостиков. - Что ж ты какой-то кислый, Хвостиков? - спросил государь император. - Смотри веселей, сволочь, когда разговариваешь! - шепнул сзади свитский голос. Хвостиков попытался изобразить на лице веселье. И оно вышло у него странным образом. Рот скривился направо, и сам собой закрылся левый глаз. - Ну, как же ты поживаешь, милый Хвостиков? - осведомился государь император. - Покорнейше благодарим, - беззвучно ответил полумертвый Хвостиков. - Все ли в порядке? - продолжал беседу государь император. - Как касса взаимопомощи поживает? Общие собрания? - Все благополучно, - отрапортовал Хвостиков. - В партию еще не записался? - спросил император. - Никак нет. - Ну, а все-таки сочувствуешь ведь? - осведомился государь император и при этом улыбнулся так, что у Хвостикова по спине прошел мороз, градусов на 5. - Отвечай не заикаясь, к-каналья, - посоветовал сзади голос. - Я немножко, -ответил Хвостиков, - самую малость... - Ага, малость. А скажи, пожалуйста, дорогой Хвостиков, чей это портрет у тебя на грудях? - Это... Это до некоторой степени т. Каменев. - ответил Хвостиков и прикрыл Каменева ладошкой. - Тэк-с, - сказал государь император. - Очень приятно. Но вот что, багажные веревки у вас есть? - Как же, - ответил Хвостиков, чувствуя холод в желудке. - Так вот: взять этого сукина сына и повесить его на багажной веревке на тормозе, - распорядился государь император. - За что же, товарищ император? - спросил Хвостиков, и в голове у него все перевернулось кверху ногами. - А вот за это самое, - бодро ответил государь император, - за профсоюз, за "Вставай, проклятьем заклейменный", за кассу взаимопомощи, "Весь мир насилья мы разроем", за портрет, за "до основанья", а затем... и за тому подобное прочее. Взять его! - У меня жена и малые детки, ваше товарищество, - ответил Хвостиков. - Об детках И о жене не беспокойся, - успокоил его государь император. - И жену повесим, и деток. Чувствует мое сердце и по твоей физиономии я вижу, что детки у тебя - пионеры. Ведь пионеры? - Пи... - ответил Хвостиков, как телефонная трубка. Затем десять рук схватили Хвостикова. - Спасите! - закричал Хвостиков, как зарезанный. И проснулся. В холодном поту.  * Михаил Булгаков. Чаша жизни (Веселый московский рассказ с печальным концом) ---------------------------------------------------------------------------- Собр. соч. в 5 т. Т.2. М.: Худож. лит., 1992. OCR Гуцев В.Н. ---------------------------------------------------------------------------- Истинно, как перед богом, скажу вам, гражданин, пропадаю через проклятого Пал Васильича... Соблазнил меня чашей жизни, а сам предал, подлец!.. Так дело было. Сижу я, знаете ли, тихо-мирно дома и калькуляцией занимаюсь. Ну, конечно, это только так говорится - калькуляцией, а на самом деле жалования - 210. Пятьдесят в кармане. Ну и считаешь: 10 дней до первого. Это сколько же? Выходит пятерка в день. Правильно. Можно дотянуть? Можно, ежели с калькуляцией. Превосходно. И вот открывается дверь, и входит Пал Васильич. Я вам доложу: доха на нем - не доха, шапка - не шапка! Вот сволочь, думаю! Лицо красное, и слышу я - портвейном от него пахнет. И ползет за ним какой-то, тоже одет хорошо. Пал Васильич сейчас же знакомит: - Познакомьтесь, - говорит, - наш, тоже трестовый. И как шваркнет шапку эту об стол, и кричит: - Переутомился я, друзья! Заела меня работа! Хочу я отдохнуть, провести вечер в вашем кругу! Молю я, друзья, давайте будем пить чашу жизни! Едем! Едем! Ну, деньги у меня какие? Я ж докладываю: пятьдесят. А человек я деликатный, на дурничку не привык. А на пятьдесят-то что сделаешь? Да и последние! Я и отвечаю: - Денег у меня... Он как глянет на меня. - Свинья ты, - кричит, - обижаешь друга?! Ну, думаю, раз так... И пошли мы. И только вышли, начались у нас чудеса! Дворник тротуар скребет. А Пал Васильич подлетел к нему, хвать у него скребок из рук и начал сам скрести. При этом кричит: - Я интеллигентный пролетарий! Не гнушаюсь работой! И прохожему товарищу по калоше - чик! И разрезал ее. Дворник к Пал Васильичу и скребок у него из рук выхватил. А Пал Васильич как заорет: - Товарищи! Караул! Меня, ответственного работника, избивают!! Конечно, скандал. Публика собралась. Вижу я - дело плохо. Подхватили мы с трестовым его под руки и в первую дверь. Ан на двери написано: "...и подача вин". Товарищ за нами, калоша в руках. - Позвольте деньги за калошу. И что ж вы думаете? Расстегнул Пал Васильич бумажник, и как заглянул я в него - ужаснулся! Одни сотенные. Пачка пальца в четыре толщиной. Боже ты мой, думаю. А Пал Васильич отслюнил две бумажки и презрительно товарищу: - П-палучите, т-товарищ. И при этом в нос засмеялся, как актер: - А-ха-ха. Тот, конечно, смылся. Калошам-то красная цена сегодня была полтинник. Ну, завтра, думаю, за шестьдесят купит. Прекрасно. Уселись мы, и пошло. Портвейн московский, знаете? Человек от него не пьянеет, а так, лишается всякого понятия. Помню, раков мы ели и неожиданно оказались на Страстной площади. И на Страстной площади Пал Васильич какую-то даму обнял и троекратно поцеловал: в правую щеку, в левую и опять в правую. Помню, хохотали мы, а дама так осталась в оцепенении. Пушкин стоит, на даму смотрит, а дама на Пушкина. И тут же налетели с букетами, и Пал Васильич купил букет и растоптал его ногами. И слышу голос сдавленный из горла: - Я вас? К-катаю? Сели мы. Оборачивается к нам и спрашивает: - Куда, ваше сиятельство, прикажете? Это Пал Васильич! Сиятельство! Вот сволочь, думаю! А Пал Васильич доху распахнул и отвечает: - Куда хочешь! Тот в момент рулем крутанул, и полетели мы как вихрь. И через пять минут - стоп на Неглинном. И тут этот рожком три раза хрюкнул, как свинья: - Хрр... Хрю... Хрю. И что же вы думаете! На это самое "хрю" - лакеи! Выскочили из двери и под руки нас. И метрдотель, как какой-нибудь граф: - Сто-лик. Скрипки: Под знойным небом Аргентины. И какой-то человек в шапке и в пальто и вся половина в снегу, между столиками танцует. Тут стал уже Пал Васильич не красный, а какой-то пятнистый и грянул: - Долой портвейны эти! Желаю пить шампанское! Лакеи врассыпную кинулись, а метрдотель наклонил пробор: - Могу рекомендовать марку... И залетали вокруг нас пробки, как бабочки. Пал Васильич меня обнял и кричит: - Люблю тебя! Довольно тебе киснуть в твоем Центросоюзе. Устраиваю тебя к нам в трест. У нас теперь сокращение штатов, стало быть, вакансии есть. А в тресте я царь и бог! А трестовый его приятель гаркнул: "Верно!" - и от восторга бокал об пол и вдребезги. Что тут с Пал Васильичем сделалось! - Что, - кричит, - ширину души желаешь показать? Бокальчик разбил - и счастлив? А-ха-ха. Гляди!! И с этими словами вазу на ножке об пол - раз! А трестовый приятель - бокал! А Пал Васильич - судок! А трестовый - бокал! Очнулся я, только когда нам счет подали. И тут глянул я сквозь туман - один миллиард девятьсот двенадцать миллионов. Да-с. Помню я, слюнил Пал Васильич бумажки и вдруг вытаскивает пять сотенных и мне: - Друг! Бери взаймы! Прозябаешь ты в своем Центросоюзе! Бери пятьсот! Поступишь к нам в трест и сам будешь иметь! Не выдержал я, гражданин. И взял я у этого подлеца пятьсот. Судите сами: ведь все равно пропьет, каналья. Деньги у них в трестах легкие. И вот, верите ли, как взял я эти проклятые пятьсот, так вдруг и сжало мне что-то сердце. И обернулся я машинально и вижу сквозь пелену - сидит в углу какой-то человек и стоит перед ним бутылка сельтерской. И смотрит он в потолок, а мне, знаете ли, почудилось, что смотрит он на меня. Словно, знаете ли, невидимые глаза у него - вторая пара на щеке. И так мне стало как-то вдруг тошно, выразить вам не могу! - Гоп, ца, дрица, гоп, ца, ца!! И кэк воком к двери. А лакеи впереди понеслись и салфетками машут! И тут пахнуло воздухом мне в лицо. Помню еще, захрюкал опять шофер и будто ехал я стоя. А куда - неизвестно. Начисто память отшибло... И просыпаюсь я дома! Половина третьего. И голова - боже ты мой! - поднять не могу! Кой-как припомнил, что это было вчера, и первым долгом за карман - хвать. Тут они - пятьсот! Ну, думаю, - здорово! И хоть голова у меня разваливается, лежу и мечтаю, как это я в тресте буду служить. Отлежался, чаю выпил, и полегчало немного в голове. И рано я вечером заснул. И вот ночью звонок... А, думаю, это, вероятно, тетка ко мне из Саратова. И через дверь, босиком, спрашиваю: - Тетя, вы? И из-за двери голос незнакомый: - Да. Откройте. Открыл я - и оцепенел... - Позвольте... - говорю, а голоса нету, - узнать, за что же?.. Ах, подлец!! Что ж оказывается? На допросе у следователя Пал Васильич (его еще утром взяли) и показал: - А пятьсот из них я передал гражданину такому-то. - Это мне, стало быть! Хотел было я крикнуть: ничего подобного!! И, знаете ли, глянул этому, который с портфелем, в глаза... И вспомнил! Батюшки, сельтерская! Он! Глаза-то, что на щеке были, у него во лбу! Замер я... не помню уж как, вынул пятьсот... Тот хладнокровно другому: - Приобщите к делу. И мне: - Потрудитесь одеться. Боже мой! Боже мой! И уж как подъезжали мы, вижу я сквозь слезы, лампочка горит над надписью "Комендатура". Тут и осмелился я спросить: - Что ж такое он, подлец, сделал, что я должен из-за него свободы лишиться?.. А этот сквозь зубы и насмешливо: - О, пустяки. Да и не касается это вас. А что не касается! Потом узнаю: его чуть ли не по семи статьям... тут и дача взятки, и взятие, и небрежное хранение, а самое-то главное - растра-та! Вот оно какие пустяки, оказывается! Это он, негодяй, стало быть, последний вечер доживал тогда - чашу жизни пил! Ну-с, коротко говоря, выпустили меня через две недели. Кинулся я к себе в отдел. И чувствовало мое сердце: сидит за моим столом какой-то новый во френче, с пробором. - Сокращение штатов. И кроме того, что было... Даже странно... И задом повернулся и к телефону. Помертвел я... получи