то обращаясь к Алисе. -- Смех? -- переспросила Алиса растерянно. -- Ну да, -- ответил Грифон. -- Все это выдумки. Казнить! Скажет тоже! У них такого отродясь не было. Ладно, пошли! -- Все здесь только и говорят, что ``пошли!'' -- подумала Алиса, покорно плетясь за Грифоном. -- Никогда в жизни еще мною так не помыкали! Пройдя совсем немного, они увидели вдалеке Черепаху Квази; он лежал на скалистом уступе и вздыхал с такой тоской, словно сердце у него разрывалось. Алиса от души пожалела его. -- Почему он так грустит? -- спросила она Грифона. И он ответил ей почти теми же словами: -- Все это выдумки. Грустит! Скажешь тоже! Не о чем ему грустить. Ладно, пошли! И они подошли к Черепахе Квази. Тот взглянул на них большими, полными слез глазами, но ничего не сказал. -- Эта барышня, -- начал Грифон, -- хочет послушать твою историю. Вынь да положь ей эту историю! Вот оно что! -- Что ж, я расскажу,--проговорил Квази глухим голосом.-- Садитесь и не открывайте рта, пока я не кончу. Грифон и Алиса уселись. Наступило молчание. -- Не знаю, как это он собирается кончать, если никак не может начать,-- подумала про себя Алиса. Но делать было нечего -- она терпеливо ждала. -- Однажды,--произнес, наконец, Черепаха Квази с глубоким вздохом, -- я был настоящей Черепахой. И снова воцарилось молчание. Только Грифон изредка откашливался, да неумолчно всхлипывал Квази. Алиса совсем уже собралась подняться и сказать: ``Благодарю вас, сэр, за очень увлекательный рассказ''. Но потом решила еще подождать. Наконец, Черепаха Квази немного успокоился и, тяжело вздыхая, заговорил. -- Когда мы были маленькие, мы ходили в школу на дне моря. Учителем у нас был старик-Черепаха. Мы звали его Спрутиком. -- Зачем же вы звали его Спрутиком, -- спросила Алиса, -- если на самом деле он был Черепахой. -- Мы его звали Спрутиком, потому что он всегда ходил с прутиком, -- ответил сердито Черепаха Квази. -- Ты не очень-то догадлива! -- Стыдилась бы о таких простых вещах спрашивать,--подхватил Грифон. Оба они замолчали и уставились на бедную Алису. Она готова была провалиться сквозь землю. Наконец, Грифон повернулся к Черепахе Квази и сказал: -- Давай, старина, поторапливайся! Нельзя же весь день здесь сидеть... И Квази продолжал: -- Да, ходили мы в школу, а школа наша была на дне морском, хоть ты, может, этому и не поверишь... -- Почему же? -- возразила Алиса. -- Я ни слова не сказала. -- Нет, сказала, -- настаивал Квази. -- Не возражай! -- прикрикнул Грифон. Но Алиса и не думала возражать. -- Образование мы получили самое хорошее,--продолжал Черепаха Квази. -- И немудрено -- ведь мы ходили в школу каждый день... -- Я тоже ходила в школу каждый день, -- сказала Алиса. -- Ничего особенного в этом нет. -- А дополнительно тебя чему-нибудь учили? -- спросил Квази с тревогой. -- Да, -- ответила Алиса. -- Музыке и французскому. -- А стирке?--быстро сказал Черепаха Квази. -- Нет, конечно, -- с негодованием отвечала Алиса. -- Ну, значит, школа у тебя была неважная, -- произнес с облегчением Квази. -- А у нас в школе к счету всегда приписывали: ``Плата за французский, музыку и стирку дополнительно''. -- Зачем вам стирка?--спросила Алиса.--Ведь вы жили на дне морском. -- Все равно я не мог заниматься стиркой,--вздохнул Черепаха Квази. -- Мне она была не по карману. Я изучал только обязательные предметы, -- Какие? -- спросила Алиса. -- Сначала мы, как полагается, Чихали и Пищали,--отвечал Черепаха Квази. -- А потом принялись за четыре действия Арифметики: Скольжение, Причитание, Умиление и Изнеможение. -- Я о ``Причитании'' никогда не слыхала, -- рискнула заметить Алиса. -- Никогда не слыхала о ``Причитании''! -- воскликнул Грифон, воздевая лапы к небу. -- Что такое ``читать'', надеюсь, ты знаешь? -- Да, -- отвечала Алиса неуверенно, -- смотреть, что написано в книжке и... читать. -- Ну да, -- сказал Грифон, -- и если ты при этом не знаешь, что такое ``причитать'', значит, ты совсем дурочка. У Алисы пропала всякая охота выяснять, что такое ``Причитание'', она повернулась к Черепахе Квази и спросила: -- А что еще вы учили? -- Были у нас еще Рифы -- Древней Греции и Древнего Рима, Грязнописание и Мать-и-мачеха. И еще Мимические опыты; мимиком у нас был старый угорь, он приходил раз в неделю. Он же учил нас Триконометрии, Физиономии... -- Физиономии? -- переспросила Алиса. -- Я тебе этого показать не смогу, -- отвечал Черепаха Квази. -- Стар я уже для этого. А Грифон ею не занимался. -- Времени у меня не было,--подтвердил Грифон.--Зато я получил классическое образование. -- Как это? -- спросила Алиса. -- А вот как,--отвечал Грифон.--Мы с моим учителем, крабом-старичком, уходили на улицу и целый день играли в классики. Какой был учитель! -- Настоящий классик! -- со вздохом сказал Квази. --Но я к нему не попал... Говорят, он учил Латуни, Драматике и Мексике... -- Это уж точно,--согласился Грифон. И оба повесили головы и вздохнули. -- А долго у вас шли занятия? -- спросила Алиса, торопясь перевести разговор. -- Это зависело от нас, -- отвечал Черепаха Квази. -- Как все займем, так и кончим. -- Займете? -- удивилась Алиса. -- Занятия почему так называются? -- пояснил Грифон. -- Потому что на занятиях мы у нашего учителя ум занимаем... А как все займем и ничего ему не оставим, тут же и кончим. В таких случаях говорят: ``Ему ума не занимать''. Поняла? Это было настолько ново для Алисы, что она невольно задумалась. -- А что же тогда с учителем происходит? -- спросила она немного спустя. -- Может, хватит про уроки, -- вмешался решительно Грифон. -- Расскажи-ка ей про наши игры... Глава Х. МОРСКАЯ КАДРИЛЬ Рис. 7 ? images/imalisa7.jpg portret Черепаха Квази глубоко вздохнул и вытер глаза. Он взглянул на Алису -- видно, хотел что-то сказать, но его душили рыдания. -- Ну, прямо словно кость у него в горле застряла, -- сказал Грифон, подождав немного. И принялся трясти Квази и бить его по спине. Наконец, Черепаха Квази обрел голос и, обливаясь слезами, заговорил: -- Ты, верно, не живала подолгу на дне морском... -- Не жила, -- сказала Алиса. -- И, должно быть, никогда не видала живого омара... -- Зато я его пробова... -- начала Алиса, но спохватилась и покачала головой. -- Нет, не видала. -- Значит, ты не имеешь понятия, как принято танцевать морскую кадриль с омарами. -- Нет, не имею, -- вздохнула Алиса. -- А что это за танец? -- Прежде всего, -- начал Грифон, -- все выстраиваются в ряд на морском берегу... -- В два ряда! -- закричал Черепаха Квази. -- Тюлени, лососи, морские черепахи и все остальные. И как только очистишь берег от медуз... -- А это не так-то просто, -- вставил Грифон. -- Делаешь сначала два шага вперед...--продолжал Черепаха Квази. -- Взяв за ручку омара! --закричал Грифон. -- Конечно, -- подтвердил Черепаха Квази, -- Делаешь два прохода вперед, кидаешься на партнеров... -- Меняешь омаров -- и возвращаешься назад тем же порядком,--закончил Грифон. -- А потом, -- продолжал Черепаха Квази, -- швыряешь... -- Омаров! --крикнул Грифон, подпрыгивая в воздух. -- Подальше в море... -- Плывешь за ними! -- радостно завопил Грифон. -- Кувыркаешься разок в море! --воскликнул Черепаха Квази и прошелся колесом по песку. -- Снова меняешь омаров! -- вопил во весь голос Грифон. -- И возвращаешься на берег! Вот и вся первая фигура,--сказал Квази внезапно упавшим голосом. И два друга, только что, как безумные, прыгавшие по песку, загрустили, сели и с тоской взглянули на Алису. -- Это, должно быть, очень красивый танец,--робко заметила Алиса. -- Хочешь посмотреть?--спросил Черепаха Квази. -- Очень,--сказала Алиса. -- Вставай, -- приказал Грифону Квази. -- Покажем ей первую фигуру. Ничего, что тут нет омаров... Мы и без них обойдемся. Кто будет петь? -- Пой ты, -- сказал Грифон. -- Я не помню слов. И они важно заплясали вокруг Алисы, размахивая в такт головами и не замечая, что то и дело наступают ей на ноги. Черепаха Квази затянул грустную песню. Говорит треска улитке: ``Побыстрей, дружок, иди! Мне на хвост дельфин наступит -- он плетется позади. Видишь, крабы, черепахи мчатся к морю мимо нас. Нынче бал у нас на взморье, ты пойдешь ли с нами в пляс? Хочешь, можешь, можешь, хочешь ты пуститься с нами в пляс? Ты не знаешь, как приятно, как занятно быть треской, Если нас забросят в море и умчит нас вал морской!'' ``Ох! -- улитка пропищала. -- Далеко забросят нас! Не хочу я, не могу я, не хочу я с вами в пляс. Не могу я, не хочу я, не могу пуститься в пляс!'' ``Ах, что такое далеко? -- ответила треска. --- Где далеко от Англии, там Франция близка. За много миль от берегов есть берега опять. Не робей, моя улитка, и пойдем со мной плясать. Хочешь, можешь, можешь, хочешь ты со мной пойти плясать? Можешь, хочешь, хочешь, можешь ты пойти со мной плясать?'' -- Большое спасибо,--сказала Алиса, радуясь, что танец, наконец, кончился. -- Очень интересно было посмотреть. А песня про треску мне очень понравилась! Такая забавная... -- Кстати, о треске, -- начал Черепаха Квази. -- Ты, конечно, ее видала? -- Да,--сказала Алиса.--Она иногда бывала у нас на обед. Она испуганно замолчала, но Черепаха Квази не смутился. -- Не знаю, что ты хочешь этим сказать, -- заметил Черепаха Квази,--но раз вы так часто встречались, ты, конечно, знаешь, как она выглядит... -- Да, кажется, знаю, -- сказала задумчиво Алиса. -- Хвост во рту, и вся в сухарях. -- Насчет сухарей ты ошибаешься, -- возразил Черепаха Квази. -- Сухари все равно смылись бы в море... Ну а хвост у нее, правда, во рту. Дело в том, что... Тут Черепаха Квази широко зевнул и закрыл глаза. -- Объясни ей про хвост, -- сказал он Грифону. -- Дело в том,--сказал Грифон,--что она очень любит танцевать с омарами. Вот они и швыряют ее в море. Вот она и летит далеко-далеко. Вот хвост у нее и застревает во рту -- да так крепко, что не вытащишь. Все. -- Спасибо, -- сказала Алиса. -- Это очень интересно. Я ничего этого о треске не знала. -- Если хочешь, -- сказал Грифон, -- я тебе много еще могу про треску рассказать! Знаешь, почему ее называют треской? -- Я никогда об этом не думала, -- ответила Алиса. -- Почему? -- Треску много, -- сказал значительно Грифон. Алиса растерялась. -- Много треску? -- переспросила она с недоумением. -- Ну да, -- подтвердил Грифон. -- Рыба она так себе, толку от нес мало, а треску много. Алиса молчала и только смотрела на Грифона широко раскрытыми глазами. -- Очень любит поговорить, -- продолжал Грифон. -- Как начнет трещать, хоть вон беги. И друзей себе таких же подобрала. Ходит к ней один старичок Судачок. С утра до ночи судачит! А еще Щука забегает -- так она всех щучит. Бывает и Сом -- этот во всем сомневается... А как соберутся все вместе, такой подымут шум, что голова кругом идет... Белугу знаешь? Алиса кивнула. -- Так это они ее довели. Никак, бедная, прийти в себя не может. Все ревет и ревет... -- Поэтому и говорят: ``Ревет, как белуга''? -- робко спросила Алиса. -- Ну да, -- сказал Грифон. -- Поэтому. Тут Черепаха Квази открыл глаза. -- Ну, хватит об этом, -- проговорил он. -- Расскажи теперь ты про свои приключения. -- Я с удовольствием расскажу все, что случилось со мной сегодня с утра,---сказала неуверенно Алиса.--А про вчера и рассказывать не буду, потому что тогда я была совсем другая. -- Объяснись, -- сказал Черепаха Квази. -- Нет, сначала приключения, -- нетерпеливо перебил его Грифон. -- Объяснять очень долго. И Алиса начала рассказывать все, что с нею случилось с той минуты, как она увидела Белого Кролика. Сначала ей было немножко не по себе: Грифон и Черепаха Квази придвинулись к ней так близко и так широко раскрыли глаза и рты; но потом она осмелела. Грифон и Черепаха Квази молчали, пока она не дошла до встречи с Синей Гусеницей и попытки прочитать ей ``Папу Вильяма''. Тут Черепаха Квази глубоко вздохнул и сказал: -- Очень странно! -- Страннее некуда! -- подхватил Грифон. -- Все слова не те, -- задумчиво произнес Черепаха Квази. --Хорошо бы она нам что-нибудь прочитала. Вели ей начать. И он посмотрел на Грифона, словно тот имел над Алисой власть. -- Встань и читай ``Это голос лентяя'',--приказал Алисе Грифон. -- Как все здесь любят распоряжаться,--подумала Алиса.--Только и делают, что заставляют читать. Можно подумать, что я в школе. Все же она послушно встала и начала читать. Но мысли ее были так заняты омарами и морскою кадрилью, что она и сама не знала, что говорит. Слова получались действительно очень странные. Это голос Омара. Вы слышите крик? -- Вы меня разварили! Ах, где мой парик? И попрапивши носом жилетку и бант, Он идет на носочках, как лондонский франт. Если отмель пустынна и тихо кругом, Он кричит, что акулы ему нипочем, Но лишь только вдали заприметит акул, Он забьется в песок и кричит караул! -- Совсем непохоже на то, что читал я ребенком в школе, -- заметил Грифон. -- Я никогда этих стихов не слышал, -- сказал Квази. -- Но, по правде говоря, -- это ужасный вздор! Алиса ничего не сказала; она села на песок и закрыла лицо руками; ей уж и не верилось, что все еще может снова стать, как прежде. -- Она ничего объяснить не может, -- торопливо сказал Грифон. И, повернувшись к Алисе, прибавил: -- Читай дальше. -- А почему он идет на носочках? -- спросил Квази. -- Объясни мне хоть это. -- Это такая позиция в танцах, -- сказала Алиса. Но она и сама ничего не понимала; ей не хотелось больше об этом говорить. -- Читай же дальше, -- торопил ее Грифон. -- ``Шел я садом однажды...'' Алиса не посмела ослушаться, хотя и была уверена, что все опять получится не так, и дрожащим голосом продолжала: Шел я садом однажды и вдруг увидал, Как делили коврижку Сова и Шакал. И коврижку Шакал проглотил целиком, А Сове только блюдечко дал с ободком. А потом предложил ей; ``Закончим дележ -- Ты возьми себе ложку, я -- вилку и нож''. И, наевшись, улегся Шакал на траву, Но сперва на десерт проглотил он... -- Зачем читать всю эту ерунду,--прервал ее Квази,--если ты все равно не можешь ничего объяснить? Такой тарабарщины я в своей жизни еще не слыхал! -- Да, пожалуй, хватит, -- сказал Грифон к великой радости Алисы. -- Хочешь, мы еще станцуем?--продолжал Грифон.--Или пусть лучше Квази споет тебе песню? -- Пожалуйста, песню, если можно, -- отвечала Алиса с таким жаром, что Грифон только пожал плечами. -- О вкусах не спорят, -- заметил он обиженно. -- Спой ей ``Еду вечернюю'', старина. Черепаха Квази глубоко вздохнул и, всхлипывая, запел: Еда вечерняя, любимый Суп морской! Когда сияешь ты, зеленый и густой, -- Кто не вдохнет, кто не поймет тебя тогда, Еда вечерняя, блаженная Еда! Еда вечерняя, блаженная Еда! Блаже-э-нная Е-да-а! Блаже-э-нная Е-да-а! Еда вече-е-рняя, Блаженная, блаженная Еда! Еда вечерняя! Кто, сердцу вопреки, Попросит семги и потребует трески? Мы все забудем для тебя, почти зада- ром данная блаженная Еда! Задаром данная блаженная Еда! Блаже-э-нная Е-да-а! Блаже-з-нная Е-да-а! Еда вече-е-рняя, Блаженная, блажен-ная Еда! -- Повтори припев! -- сказал Грифон. Черепаха Квази открыл было рот, но в эту минуту вдалеке послышалось: -- Суд идет! -- Бежим! -- сказал Грифон, схватив Алису за руку, и потащил за собой, так и не дослушав песню до конца. -- А кого судят? -- спросила, задыхаясь, Алиса. Но Грифон только повторял: -- Бежим! Бежим! И прибавлял шагу. А ветерок с моря доносил грустный напев: Еда вече-е-рняя, Блаженная, блаженная Еда! Он звучал все тише и тише и, наконец, совсем смолк. Глава XI. КТО УКРАЛ КРЕНДЕЛИ? Рис. 8 ? images/imalisa8.jpg portret Червонные Король и Королева сидели на троне, а вокруг толпились остальные карты и множество всяких птиц и зверюшек. Перед троном стоял между двумя солдатами Валет в цепях. Возле Короля вертелся Белый Кролик -- в одной руке он держал трубу, а в другой -- длинный пергаментный свиток. Посередине стоял стол, а на столе -- большое блюдо с кренделями. Вид у них был такой аппетитный, что у Алисы прямо слюнки потекли. -- Скорее бы кончили судить,--подумала она,--и подали угощение. Особых надежд на это, однако, не было, и она начала смотреть по сторонам, чтобы как-то скоротать время. Раньше Алиса никогда не бывала в суде, хотя и читала о нем в книжках. Ей было очень приятно, что все почти здесь ей знакомо. -- Вон судья,--сказала она про себя.--Раз в парике, значит судья. Судьей, кстати, был сам Король, а так как корону ему пришлось надеть на парик (посмотри на фронтиспис, если хочешь узнать, как он это сделал), он чувствовал себя не слишком уверенно. К тому же это было не очень красиво. -- Это места для присяжных,--подумала Алиса.--А эти двенадцать существ (ей пришлось употребить это слово, потому что там были и зверюшки, и птицы), видно, и есть присяжные. Последнее слово она повторила про себя раза два или три -- она очень гордилась тем, что знает такое трудное слово; немного найдется девочек ее возраста, думала Алиса (и в этом она была права), понимающих, что оно значит. Впрочем, назвать их ``присяжными заседателями'' также было бы верно. Присяжные меж тем что-то быстро строчили на грифельных досках. -- Что это они пишут? -- шепотом спросила Алиса у Грифона. -- Ведь суд еще не начался... -- Они записывают свои имена, -- прошептал Грифон в ответ. -- Боятся, как бы их не забыть до конца суда. -- Вот глупые! --громко произнесла Алиса негодующим тоном, но в ту же минуту Белый Кролик закричал: -- Не шуметь в зале суда! А Король надел очки и с тревогой посмотрел в зал: видно, хотел узнать, кто шумит. Алиса замолчала. Со своего места она видела -- так ясно, как будто стояла у них за плечами,--что присяжные тут же стали писать: ``Вот глупые!''. Она даже заметила, что кто-то из них не знал, как пишется ``глупые'', и вынужден был справиться у соседа. -- Воображаю, что они там понапишут до конца суда! -- подумала Алиса. У одного из присяжных грифель все время скрипел. Этого, конечно, Алиса не могла вынести: она подошла и встала у него за спиной; улучив удобный момент, она ловко выхватила грифель. Все это она проделала так быстро, что бедный присяжный (это был крошка Билль) не понял, что произошло; поискав грифель, он решил писать пальцем. Толку от этого было мало, так как палец не оставлял никакого следа на грифельной доске. -- Глашатай, читай обвинение! -- сказал Король. Белый Кролик трижды протрубил в трубу, развернул пергаментный свиток и прочитал: Дама Червей напекла кренделей В летний погожий денек. Валет Червей был всех умней И семь кренделей уволок. -- Обдумайте свое решение! -- сказал Король присяжным. -- Нет, нет,--торопливо прервал его Кролик.--Еще рано. Надо, чтобы все было по правилам. -- Вызвать первого свидетеля, -- приказал Король. Белый Кролик трижды протрубил в трубу и закричал: -- Первый свидетель! Первым свидетелем оказался Болванщик. Он подошел к трону, держа в одной руке чашку с чаем, а в другой бутерброд. -- Прошу прощения. Ваше Величество,---начал он,--что я сюда явился с чашкой. Но я как раз чай пил, когда за мной пришли. Не успел кончить... -- Мог бы успеть, -- сказал Король. -- Ты когда начал? Болванщик взглянул на Мартовского Зайца, который шел за ним следом рука об руку с Соней. -- Четырнадцатого марта кажется, -- проговорил он. -- Пятнадцатого,--сказал Мартовский Заяц. -- Шестнадцатого,--пробормотала Соня. -- Запишите,--велел Король присяжным, и они быстро записали все три даты на грифельных досках, а потом сложили их и перевели в шиллинги и пенсы. -- Сними свою шляпу, -- сказал Король Болванщику. -- Она не моя, -- ответил Болванщик. -- Украдена!--закричал Король с торжеством и повернулся к присяжным, которые тут же взялись за грифели. -- Я их держу для продажи,--объяснил Болванщик.--У меня своих нет, ведь я Шляпных Дел Мастер. Тут Королева надела очки и в упор посмотрела на Болванщика -- тот побледнел и переступил с ноги на ногу. -- Давай показания, -- сказал Король, -- и не нервничай, а не то я велю тебя казнить на месте. Это не очень-то подбодрило Болванщика: он затоптался на месте, испуганно поглядывая на Королеву, и в смятении откусил вместо бутерброда кусок чашки. В этот миг Алиса почувствовала себя как-то странно. Она никак не могла понять, что с ней происходит, но, наконец, ее осенило: она опять росла! Сначала она хотела встать и уйти из зала суда, но, поразмыслив, решила остаться и сидеть до тех пор, пока для нее хватит места. -- А ты могла бы не так напирать?--спросила сидевшая рядом с ней Соня. -- Я едва дышу. -- Ничего не могу поделать,--виновато сказала Алиса.--Я расту. -- Не имеешь права здесь расти,--заметила Соня. -- Ерунда,--отвечала, осмелев, Алиса.---Вы же прекрасно знаете, что и сами растете. -- Да, но я расту с приличной скоростью, -- возразила Соня, -- не то что некоторые... Это же просто смешно, так расти! Она надулась, встала и перешла на другую сторону зала. А Королева меж тем все смотрела в упор на Болванщика, и не успела Соня усесться, как Королева нахмурилась и приказала: -- Подать сюда список тех, кто пел на последнем концерте! Тут бедный Болванщик так задрожал, что с обеих ног у него слетели башмаки. -- Давай свои показания, -- повторил Король гневно, -- а не то я велю тебя казнить. Мне все равно, нервничаешь ты или нет! -- Я человек маленький,--произнес Болванщик дрожащим голосом, -- и не успел я напиться чаю... прошла всего неделя, как я начал... хлеба с маслом у меня уже почти не осталось... а я все думал про филина над нами, который, как поднос над небесами... -- Про что? -- спросил Король. -- Поднос... над небесами... -- Ну, конечно, -- сказал Король строго, -- под нос -- это одно, а над небесами -- совсем другое! Ты что, меня за дурака принимаешь? Продолжай! -- Я человек маленький, -- продолжал Болванщик, -- а только после этого у меня все перед глазами замигало... только вдруг Мартовский Заяц и говорит... -- Ничего я не говорил, -- торопливо прервал его Мартовский Заяц. -- Нет, говорил,--возразил Болванщик. -- И не думал, -- сказал Мартовский Заяц. -- Я все отрицаю! -- Он все отрицает, -- сказал Король. -- Не вносите в протокол! -- Ну тогда, значит, Соня сказала, -- продолжал Болванщик, с тревогой взглянув на Соню. Но Соня ничего не отрицала -- она крепко спала. -- Тогда я отрезал себе еще хлеба, -- продолжал Болванщик, -- и намазал его маслом... -- Но что же сказала Соня? -- спросил кто-то из присяжных. -- Не помню, -- сказал Болванщик. -- Постарайся вспомнить, -- заметил Король, -- а не то я велю тебя казнить. Несчастный Болванщик выронил из рук чашку и бутерброд и опустился на одно колено. -- Я человек маленький,--повторил он.--И я все думал о филине... -- Сам ты филин, -- сказал Король. Тут одна из морских свинок громко зааплодировала и была подавлена. (Так как это слово нелегкое, я объясню тебе, что оно значит. Служители взяли большой мешок, сунули туда свинку вниз головой, завязали мешок и сели на него). -- Я очень рада, что увидела, как это делается, -- подумала Алиса. -- А то я так часто читала в газетах: ``Попытки к сопротивлению были подавлены...'' Теперь-то я знаю, что это такое! -- Ну, хватит, -- сказал Король Болванщику. -- Закругляйся! --А я и так весь круглый,-- радостно возразил Болванщик.--Шляпы у меня круглые, болванки тоже... -- Круглый ты болван, вот ты кто! -- сказал Король. Тут другая свинка зааплодировала и была подавлена. -- Ну вот, со свинками покончено,--подумала Алиса.--Теперь дело пойдет веселее. -- Ты свободен, -- сказал Король Болванщику. И Болванщик выбежал из зала суда, даже не позаботившись надеть башмаки. -- И отрубите ему там на улице голову, -- прибавила Королева, повернувшись к одному из служителей. Но Болванщик был уже далеко. -- Вызвать свидетельницу, -- приказал Король. Свидетельницей оказалась кухарка. В руках она держала перечницу. Она еще не вошла в зал суда, а те, кто сидел возле двери, все как один вдруг чихнули. Алиса сразу догадалась, кто сейчас войдет. -- Давай сюда свои показания, -- сказал Король. -- И не подумаю, -- отвечала кухарка. Король озадаченно посмотрел на Белого Кролика. -- Придется Вашему Величеству подвергнуть ее перекрестному допросу, -- прошептал Кролик. -- Что ж, перекрестному, так перекрестному, -- вздохнул Король, скрестил на груди руки и, грозно нахмурив брови, так скосил глаза, что Алиса испугалась. Наконец, Король глухо спросил: -- Крендели из чего делают? -- Из перца в основном,--отвечала кухарка. -- Из киселя,-- проговорил у нее за спиной сонный голос. -- Хватайте эту Соню! -- завопила Королева. -- Рубите ей голову! Гоните ее в шею! Подавите ее! Ущипните ее! Отрежьте ей усы! Все кинулись ловить Соню. Поднялся переполох, а, когда, наконец, все снова уселись на свои места, кухарка исчезла. -- Вот и хорошо,--сказал Король с облегчением.--Вызвать следующую свидетельницу! И, повернувшись к Королеве, он вполголоса произнес: -- Теперь, душечка, ты сама подвергай ее перекрестному допросу. А то у меня голова разболелась. Белый Кролик зашуршал списком. -- Интересно, кого они сейчас вызовут, -- подумала Алиса. -- Пока что улик у них нет никаких... Представьте себе ее удивление, когда Белый Кролик пронзительно закричал своим тоненьким голоском: -- Алиса! Глава XII. АЛИСА ДАЕТ ПОКАЗАНИЯ -- Здесь! -- крикнула Алиса, забыв в своем волнении, как она выросла за последние несколько минут, и так быстро вскочила со своего места, что задела краем юбки скамью, на которой сидели присяжные, -- скамья опрокинулась, и все присяжные посыпались вниз, на головы сидящей публики. Там они и лежали, напоминая Алисе рыбок, так же беспомощно лежавших на полу с неделю назад, когда она случайно опрокинула аквариум. -- Простите, пожалуйста! -- огорченно вскричала Алиса и принялась торопливо подбирать присяжных; случай с аквариумом не шел у нее из ума, и ей почему-то казалось, что, если не подобрать присяжных как можно скорее и не посадить их обратно на скамью, они непременно погибнут. -- Суд продолжит работу только после того, как все присяжные вернутся па места, -- сказал Король строго. -- Я повторяю: все! Все до единого! -- произнес он с расстановкой, не сводя глаз с Алисы. Алиса взглянула на присяжных и обнаружила, что второпях она посадила Ящерку Билля на скамью вверх ногами; бедняга грустно махал хвостом, но перевернуться никак не мог. Она быстро взяла его и посадила, как полагается. Про себя же она подумала: -- Конечно, это совсем неважно. Что вверх головой, что вниз, пользы от него па суде никакой. Как только присяжные немного пришли в себя и получили обратно потерянные при падении грифели и доски, они принялись усердно писать историю этого происшествия. Один только Билль сидел неподвижно, широко открыв рот и уставившись в небо: видно, никак не мог опомниться. -- Что ты знаешь об этом деле? -- спросил Король. -- Ничего, -- ответила Алиса. -- Совсем ничего? -- настойчиво допытывался Король. -- Совсем ничего, -- повторила Алиса. -- Это очень важно,--произнес Король, поворачиваясь к присяжным. Они кинулись писать, но тут вмешался Белый Кролик. -- Ваше Величество хочет, конечно, сказать: неважно, -- произнес он почтительно. Однако при этом он хмурился и подавал Королю знаки. -- Ну да, -- поспешно сказал Король. -- Я именно это и хотел сказать. Неважно! Конечно, неважно! И забормотал вполголоса,--словно примериваясь, что лучше звучит. -- Важно -- неважно... неважно -- важно... Некоторые присяжные записали: ``Важно!'', а другие--``Неважно!''. Алиса стояла так близко, что ей все было отлично видно. -- Это не имеет никакого значения, -- подумала она. В эту минуту Король, который что-то быстро писал у себя в записной книжке, крикнул: -- Тихо! Посмотрел в книжку и прочитал: -- ``Правило 42. Всем, в ком больше мили росту, следует немедленно покинуть зал''. И все уставились на Алису. -- Во мне нет мили, -- сказала Алиса. -- Нет, есть, -- возразил Король. -- В тебе мили две, не меньше, -- прибавила Королева. -- Никуда я не уйду, -- сказала Алиса. -- И вообще, это не настоящее правило. Вы его только что выдумали. -- Это самое старое правило в книжке--возразил Король. -- Почему же оно тогда 42-е? -- спросила Алиса. -- Оно должно быть первым! Король побледнел и торопливо закрыл книжку. -- Обдумайте свое решение, -- сказал он присяжным тихим, дрожащим голосом. Белый Кролик поспешно вскочил со своего места. -- С позволения Вашего Величества, -- сказал он, -- тут есть еще улики. Только что был найден один документ. -- А что в нем? -- спросила Королева. -- Я его еще не читал,--ответил Белый Кролик,--но, по-моему, это письмо от обвиняемого... кому-то... -- Конечно, кому-то, -- сказал Король. -- Вряд ли он писал письмо никому. Такое обычно не делается. -- Кому оно адресовано? -- спросил кто-то из присяжных. -- Никому, -- ответил Белый Кролик. -- Во всяком случае, на обороте ничего не написано. С этими словами он развернул письмо и прибавил: -- Это даже и не письмо, а стихи. -- Почерк обвиняемого? -- спросил другой присяжный. -- Нет, -- отвечал Белый Кролик. -- И это всего подозрительней. (Присяжные растерялись). -- Значит, подделал почерк, -- заметил Король. (Присяжные просветлели). -- С позволения Вашего Величества,--сказал Валет,--я этого письма не писал, и они этого не докажут. Там нет подписи. -- Тем хуже, -- сказал Король. -- Значит, ты что-то дурное задумал, а не то подписался бы, как все честные люди. Все зааплодировали: впервые, за весь день Король сказал что-то действительно умное. -- Вина доказана, -- произнесла Королева. -- Рубите ему... -- Ничего подобного! -- возразила Алиса. -- Вы даже не знаете, о чем стихи. -- Читай их! -- сказал Король Кролику. Кролик надел очки. -- С чего начинать, Ваше Величество? -- спросил он. -- Начни с начала, -- важно ответил Король, -- продолжай, пока не дойдешь до конца. Как дойдешь -- кончай! Воцарилось мертвое молчание. Вот что прочитал Белый Кролик: Я знаю, с ней ты говорил И с ним, конечно, тоже. Она сказала: ``Очень мил, нo плавать он не может''. Там побывали та и тот (Что знают все на свете), Но, если б делу дали ход, Вы были бы в ответе. Я дал им три, они нам -- пять, Вы шесть им посулили. Но все вернулись к вам опять, Хотя моими были. Ты с нею не был вовлечен В такое злое дело, Хотя сказал однажды он, Что все им надоело. Она, конечно, горяча, Не спорь со мной напрасно. Да, видишь ли, рубить сплеча Не так уж безопасно. Но он не должен знать о том (Не выболтай случайно), Все остальные ни при чем, И это наша тайна. -- Это очень важная улика, -- проговорил Король, потирая руки. -- Все, что мы сегодня слышали, по сравнению с ней бледнеет. А теперь пусть присяжные обдумают свое... Но Алиса не дала ему кончить. -- Если кто-нибудь из них сумеет объяснить мне эти стихи, -- сказала Алиса, -- я дам ему шесть пенсов. (За последние несколько минут она еще выросла, и теперь ей никто уже не был страшен). -- Я уверена, что в них нет никакого смысла! Присяжные записали: ``Она уверена, что в них нет никакого смысла'', -- но никто из них не сделал попытки объяснить стихи. -- Если в них нет никакого смысла, -- сказал Король, -- тем лучше. Можно не пытаться их объяснить. Впрочем... Тут он положил стихи себе на колени, взглянул на них одним глазом и произнес: -- Впрочем, кое-что я, кажется, объяснить могу, ``...но плавать он не может...'' И, повернувшись к Валету, Король спросил: -- Ты ведь не можешь плавать? Валет грустно покачал головой. -- Куда мне! --сказал он. (Это было верно--ведь он был бумажный). -- Так, -- сказал Король и снова склонился над стихами. ``...Знают все на свете'' -- это он, конечно, о присяжных. ``Я дал им три, они нам -- пять...'' Так вот что он сделал с кренделями! -- Но там сказано, что ``все вернулись к вам опять'', -- заметила Алиса. -- Конечно, вернулись, -- закричал Король, с торжеством указывая на блюдо с кренделями, стоящее на столе. -- Это очевидно! -- ``Она, конечно, горяча...'' -- пробормотал он и взглянул на Королеву. -- Ты разве горяча, душечка? -- Ну что ты, я необычайно сдержана, -- ответила Королева и швырнула чернильницу в Крошку Билля. (Бедняга было бросил писать по доске пальцем, обнаружив, что не оставляет на доске никакого следа, однако теперь поспешил начать писать снова, обмакнув палец в чернила, стекавшие у него с лица). -- ``Рубить сплеча...'' -- прочитал Король и снова взглянул на Королеву. -- Разве ты когда-нибудь рубишь сплеча, душечка? -- Никогда, -- ответила Королева. И, отвернувшись, закричала, указывая пальцем на бедного Билля: -- Рубите ему голову! Голову с плеч! -- А-а, понимаю, -- произнес Король. -- Ты у нас рубишь с плеч, а не сплеча! И он с улыбкой огляделся. Все молчали. -- Это каламбур! -- закричал сердито Король. И все засмеялись. -- Пусть присяжные решают, виновен он или нет, -- произнес Король в двадцатый раз за этот день. -- Нет! -- сказала Королева. -- Пусть выносят приговор! А виновен он или нет--потом разберемся! -- Чепуха! -- сказала громко Алиса. -- Как только такое в голову может прийти! -- Молчать! -- крикнула Королева, багровея. -- И не думаю,--отвечала Алиса. -- Рубите ей голову! -- крикнула Королева во весь голос. Никто не двинулся с места. -- Кому вы страшны? -- сказала Алиса. (Она уже выросла до своего обычного роста).--Вы ведь всего-навсего колода карт! Тут все карты поднялись в воздух и полетели Алисе в лицо. Она вскрикнула--полуиспуганно, полугневно,--принялась от них отбиваться... и обнаружила, что лежит на берегу, головой у сестры на коленях, а та тихо смахивает у нее с лица сухие листья, упавшие с дерева. -- Алиса, милая, проснись! -- сказала сестра. -- Как ты долго спала! -- Какой мне странный сон приснился! -- сказала Алиса и рассказала сестре все, что запомнила о своих удивительных приключениях, про которые ты только что читал. А когда она кончила, сестра поцеловала ее и сказала: -- Правда, сон был очень странный! А теперь беги домой, не то опоздаешь к чаю. Алиса вскочила на ноги и побежала. А пока бежала, все время думала, что за чудесный сон ей приснился. А сестра ее осталась сидеть на берегу. Подпершись рукой, смотрела она на заходящее солнце и думала о маленькой Алисе и ее чудесных Приключениях, пока не погрузилась в полудрему. И вот что ей привиделось. Сначала она увидела Алису -- снова маленькие руки обвились вокруг ее колен, снова на нее снизу вверх смотрели большие блестящие глаза. Она слышала ее голос и видела, как Алиса встряхивает головой, чтобы откинуть со лба волосы, которые вечно лезут ей в глаза. Она прислушалась: все вокруг ожило, и странные существа, которые снились Алисе, казалось, окружили ее. Длинная трава у ее ног зашуршала -- это пробежал мимо Белый Кролик; в пруду неподалеку с плеском проплыла испуганная Мышь; послышался звон посуды--это Мартовский Заяц поил своих друзей бесконечным чаем; Королева пронзительно кричала: ``Рубите ему голову!'' Снова на коленях у Герцогини расчихался младенец, а вокруг так и свистели тарелки и блюдца; снова в воздухе послышался крик Грифона, скрип грифеля по доске, визг подавленной свинки и далекое рыдание несчастного Квази. Так она и сидела, закрыв глаза, воображая, что и она попала в Страну Чудес, хотя знала, что стоит ей открыть их, как все вокруг снова станет привычным и обыденным; это только ветер зашуршит травой, погонит по пруду рябь и зашатает камыши; звон посуды превратится в треньканье колокольчика на шее у овцы, пронзительный голос Королевы -- в окрик пастуха, плач младенца и крик Грифона -- в шум скотного двора, а стенанья Черепахи Квази (она это знала) сольются с отдаленным мычанием коров. И, наконец, она представила себе, как ее маленькая сестра вырастет и, сохранив в свои зрелые годы простое и любящее детское сердце, станет собирать вокруг себя других детей, и как их глаза заблестят от дивных сказок. Быть может, она поведает им и о Стране Чудес и, разделив с ними их нехитрые горести и нехитрые радости, вспомнит свое детство и счастливые летние дни. К О Н Е Ц --------------------------------------------------------------- Набрано: сентябрь 1997 Последняя коррекция: 30.09.1997 12:33