ева. "Голов нет, ваше величество" -- звонко отрапортовали солдаты. "Прекрасно!" -- крикнула Королева, -- "Играть в крокет умеешь?" Солдаты молча смотрели на Алису, поскольку вопрос, по всей видимости, задан был ей. "Да!" -- также по-военному отчеканила Алиса. "Тогда пошли!" -- рыкнула Королева, и Алиса примкнула к шествию, размышляя на ходу, чего ей теперь ожидать. "Денек хороший... хороший очень выдался", -- раздался рядом робкий голос. Оказалось, Алиса шла в паре с Белым Кроликом, который все это время тревожно заглядывал ей в лицо. "Очень", -- согласилась Алиса, -- "А где Герцогиня?" "Тише! Тише!" -- чуть дыша, залепетал Кролик. Оглянувшись испуганно через плечо, он привстал на цыпочки и шепнул ей на ухо: "Она приговорена к смерти". "Какие она совершила преступления?" -- поинтересовалась Алиса. "Говоришь, она заслужила сожаления?" -- переспросил Кролик. "Да что вы", -- ответила Алиса, -- "Я вовсе не сожалею. Я спросила: за что?" "А-а! Она выдрала за уши Королеву..." -- только начал Кролик рассказывать, как Алиса просто покатилась со смеху. "Ох, тише!" -- испуганно зашептал он, -- "А то Королева услышит. Видишь ли, она сильно опоздала, и Королева сказала..." "По местам!" -- скомандовала Королева громовым голосом, и народ стал разбегаться во все стороны, постоянно сталкиваясь друг с другом. Тем не менее через пару минут все заняли свои места и игра началась. Алиса никогда раньше не видела такого поля для крокета: повсюду то ямы, то канавы, вместо крокетных шаров живые ежи, а вместо молотков -- фламинго, дугами же служили те самые солдаты-крестоносцы, которые встали на четвереньки и выгнули спины. Первой трудностью для Алисы стало использование фламинго в качестве молотка. Она довольно-таки удобно ухватила фламинго, зажав его туловище под мышкой так, что лапы свисали позади. Однако стоило Алисе выпрямить ему шею, чтобы как следует ударить клювом по ежу, фламинго тут же сгибал ее и заглядывал в лицо с таким недоумением, что нельзя было не рассмеяться. Как только она обратно откидывала ему голову и собиралась начать все с начала, то к своему великому разочарованию обнаруживала, что еж уже развернулся и уползает в траву. В добавок ко всему, куда бы еж ни покатился, везде на его пути попадалась то яма, то канава. Да и солдаты то и дело распрямлялись и бродили по полю с места на место. Так, помучавшись, Алиса вскоре пришла к выводу, что эта игра весьма трудная. Все играли одновременно, не дожидаясь свой очереди, то и дело ссорясь и устраивая драки из-за ежей. Тем самым вскоре вывели из себя Королеву, и она заметалась по полю, ежесекундно выкрикивая направо и налево: "Отрубить ему голову! Отрубить ей голову!" Алисе становилось не по себе. Конечно, она еще не попалась под руку Королеве, но ведь это могло произойти в любую минуту. И Алиса это прекрасно понимала. "Что же тогда со мною будет?" -- думала она со страхом, -- "Ведь их здесь хлебом не корми, лишь бы обезглавить кого-нибудь. Просто поразительно, что кто-то еще остался в живых!" Алиса озиралась по сторонам, ища спасения и размышляя о том, получится ли уйти незаметно. Вдруг она заметила странное явление в воздухе. Сперва Алиса сильно удивилась, но, присмотревшись, признала в нем знакомую зубастую улыбку. "Да это ж Чеширский Кот. Теперь хоть будет с кем поболтать". "Как дела?" -- поинтересовался Кот, как только пасть его приобрела достаточные для этого очертания. Алиса подождала, пока наметятся глаза, и тогда кивнула. "С ним бесполезно говорить", -- подумала она, -- "пока уши не появятся или одно из них по крайней мере". Но уже через минуту обозначилась вся голова целиком. Алиса отпустила своего фламинго и стала описывать ход игры, сильно радуясь, что обзавелась слушателем. А Кот, похоже, решил, что его и так хорошо видно, и кроме головы ничего больше не появилось. "Я думаю, они играют крайне нечестно", -- начала жаловаться Алиса, -- "Все так сильно скандалят, что сами себя не слышат. И правил в игре, видимо, вообще никаких нет, а если и есть, то их никто не соблюдает. Вы даже не представляете, какой кавардак создается за счет того, что абсолютно все здесь живое. Видите, например, вон ту дугу? Так вот, через нее согласно очередности я должна прокатить шар, а она прогуливается совершенно на другом конце поля. Только что мне нужно было крокировать ежа Королевы, а он убежал, увидев, что мой к нему подкатывается!" "Кстати, как тебе нравится Королева!" -- тихо спросил Кот. "Совсем не нравится. Она так ужасно..." -- отвечала Алиса и вдруг заметила, что сзади стоит Королева и подслушивает их. Поэтому Алиса продолжила уже в другом духе: "...здорово играет в крокет, что финал игры очевиден". Королева разулыбалась и прошла мимо. Затем подошел Король и, с большим любопытством рассматривая голову Кота, спросил: "С кем ты тут разговариваешь?" "Вот, позвольте представить вам моего приятеля, Чеширского Кота", -- сказала Алиса. "Что-то не нравится мне его морда", -- надменно промолвил Король, -- "Тем не менее он может поцеловать мне руку, если ему так хочется". На что Кот заметил ему: "Совсем не хочется!" "Не дерзи! И нечего так на меня коситься!" -- возмутился Король, прячась за Алису. "Лишь кот косится на монарха", -- заступилась за него Алиса, -- "Я где-то читала об этом, только не помню где". "В таком случае нужно его убрать!" -- очень твердо решил Король и позвал проходившую мимо Королеву, -- "Дорогая, я хочу, чтобы ты убрала этого кота!" У Королевы был только один метод разрешения любых проблем, даже самых малых. "Отрубить ему голову!" -- рявкнула она, даже не обернувшись. "Я сам схожу за палачом", -- с радостью вызвался Король, что и поспешил сделать. Алиса решила пока вернуться и посмотреть, как идет игра, тем более что с поля снова доносился голос Королевы, вопившей в истерике от ярости. Уже трех игроков, проворонивших свою очередь, она приговорила к смерти. Алисе все это совсем не понравилось: стояла такая неразбериха, что невозможно было понять, где ее очередь. Так что она поспешила отправиться на поиски своего ежа. Еж был занят дракой с другим ежиком, что показалось Алисе прекрасной возможностью сбить одного другим. Все бы хорошо, да только оказалось, что фламинго забрел в другой конец сада, где, как она видела, тщетно пытался взлететь на дерево. Пока Алиса поймала и принесла фламинго, драка закончилась, и оба ежа скрылись. "Хотя, это уж не так и важно", -- подумала Алиса, -- "Все равно отсюда все дуги ушли". Так что она запихнула фламинго под мышку, дабы он опять не убежал, и пошла обратно еще немного поболтать со своим приятелем. Когда Алиса вернулась к Чеширскому Коту, то с удивлением обнаружила, что вокруг его головы собралась огромная толпа. Здесь шел жаркий спор между палачом, Королем и Королевой. Они одновременно орали друг на друга. А остальные же с угрюмым видом молчали. Стоило Алисе приблизиться, как все трое обратились к ней за помощью в решении спора. Поскольку свои доводы они повторяли ей также хором, то Алиса не скоро поняла их. Палач заявил, что нельзя отрубить голову, если нет тела, от которого ее отрубить, и что он никогда ничем подобным не занимался и не собирается в свои-то годы. Король упорно доказывал, что все, что имеет голову, может быть обезглавлено, и нечего разводить демагогию. Королева решительно заявила, что если сей же миг не будет сделано хоть что-то с этой головой, то полетят головы всех присутствующих (поэтому-то все и выглядели так хмуро и озабоченно). Алиса не нашла ничего лучшего посоветовать, как: "Это кот Герцогини. Было бы лучше ее спросить об этом". "Она в тюрьме. Тащи ее сюда", -- сказала Королева палачу, и тот пулей умчался. Тем временем голова кота стала потихоньку испаряться, и когда палач вернулся с Герцогиней, совсем исчезла. Король с палачом принялись рыскать взад и вперед, разыскивая Кота, остальные же вернулись к игре. Глава 9: ИСТОРИЯ МИНТАКРАБА "Голубушка, ты не представляешь, как я рада снова тебя видеть!" -- пролепетала нараспев Герцогиня, нежно взяв Алису под руку, и они пошли вместе. Алиса очень обрадовалась тому, что Герцогиня находилась в таком славном расположении духа. Она подумала, что возможно только перец был причиной ее свирепости тогда, на кухне. "Когда я буду герцогиней", -- сказала себе Алиса (правда, несильно-то и надеясь на это), -- "Я хочу, чтобы на моей кухне совсем не было перца. Суп без него и так хорош". "Да, да, вероятнее всего это только перец заставляет людей так горячиться," -- продолжала рассуждать она, радуясь своему открытию, -- "от уксуса становятся кислыми, а от касторки человек наполняется горечью, а... а от доброй порции мороженого и всего такого дети добреют. Если б взрослые знали это, то не скупились бы на сладкое..." Алиса так увлеклась, что совершенно забыла о Герцогине. Поэтому она слегка вздрогнула, когда у самого уха раздался ее голос: "Ты о чем-то задумалась, дорогая, что и заставило тебя умолкнуть. Я пока затрудняюсь сказать тебе, что есть мораль сего, но обязательно вспомню через минутку". "А может, и нет никакой морали", -- осмелилась предположить Алиса. "Что ты, что ты, деточка! Мораль имеет все, стоит только ее найти!" -- поучительно сказала Герцогиня Алисе, плотнее прижимаясь к ее боку. Алисе весьма не нравилась эта близость. Во-первых, потому что Герцогиня была очень уродлива. Во-вторых, потому что ее подбородок приходился как раз в плечо Алисе, а это был острый, неудобный, подбородок. Тем не менее, поскольку Алисе не хотелось быть невежливой, она терпела, насколько это было возможно. "Теперь игра идет намного лучше", -- сказала Алиса, чтобы хоть как-то поддержать разговор. "Именно так", -- согласилась Герцогиня, -- "И мораль сего: Любовь, ты зла! Из-за тебя тонули даже корабли!" "А кто-то говорил, что это из-за необдуманных поступков!" -- намекнула ей Алиса. "Ах, да!.. Хотя это тоже самое", -- ответила Герцогиня, сильнее вдавливая свой маленький острый подбородок Алисе в плечо, -- "И мораль сего: Смысл слово бережет". "Как же она любит находить во всем мораль!" -- подумала Алиса. "Полагаю, тебе интересно, почему я не беру тебя за талию", -- произнесла Герцогиня, спустя некоторое время, -- "Все дело в том, что мне неизвестны повадки твоего фламинго. Установить мне их опытным путем?" "Он может укусить", -- предупредила Алиса, поскольку ей вовсе не хотелось участвовать в этом опыте. "Сущая правда", -- воскликнула Герцогиня, -- "Фламинго и горчица -- оба кусаются. И мораль сего: От жизни собачей птица бывает кусачей". "Но ведь горчица -- не птица!" -- заметила Алиса. "Как всегда ты права", -- согласилась Герцогиня, -- "Как ясно ты изъясняешься!" "Это полезное ископаемое, по-моему", -- сказала Алиса задумчиво. "Ну конечно же! Как раз здесь поблизости ведутся обширные разработки горчичных залежей. И мораль сего: Работа -- не волк, в лесу не лежит", -- подхватила Герцогиня, которая, похоже, готова была согласиться со всем, чтобы Алиса ни сказала. "А, вспомнила!" -- воскликнула Алиса, пропустив мимо ушей сказанное, -- "Это овощ. Она не похожа на овощ, но это так". "Полностью с тобой согласна", -- снова поддакнула Герцогиня, -- "И мораль сего: Будь сама собой -- или, проще говоря, -- Не будь такой, какой ты не кажешься другим, кому ты показалась бы такой, какой была бы, если б не казалась другим такой, какая ты есть тогда, когда ты покажешься другим такой, какой ты была". "По-моему я бы лучше поняла, если бы записала это", -- очень вежливо сказала Алиса, -- "А так я не успеваю следить за вашими словами". "О! Это еще ничего, по сравнению с тем, как я могу сказать при желании!" -- ответила Герцогиня тоном глубокого удовлетворения. "Пожалуйста, не утруждайте себя, пытаясь сказать длиннее", -- поспешила попросить Алиса. "Ну что ты, о труде не может быть и речи!" -- обрадовалась Герцогиня, -- "Дарю тебе все, что я до этого сказала", "Ничего себе подарочек! Хорошо хоть на дни рождения таких пока не дарят!" -- подумала Алиса, но не решилась сказать это вслух. "Опять задумалась?" -- спросила Герцогиня, еще сильнее ткнувшись подбородком в плечо Алисе. "В конце концов вправе я подумать?!" -- резко отозвалась Алиса, поскольку ее это начинало раздражать. "Ровно столько, сколько свиньи вправе летать. И мор..." -- произнесла Герцогиня. Алиса сильно удивилась тому, что голос Герцогини оборвался прям посреди ее любимого слова "мораль", и рука ее задрожала в руке Алисы. Подняв голову, Алиса увидела Королеву. Она стояла, преграждая им путь, скрестив руки на груди и хмуря брови, словно тучи. "Добрый день, ваше величество", -- начала было Герцогиня дрожащим тихим голосом. "Так, я тебе делаю последнее предупреждение", -- заорала на нее Королева, топнув ногой, -- "Сейчас должна исчезнуть либо ты, либо твоя голова! Причем немедленно! Выбирай!!!" Герцогиня сделала свой выбор и вмиг скрылась из виду. "Пошли играть", -- сказала Королева уже Алисе. Алиса так испугалась, что ни слова не могла произнести в ответ, лишь медленно последовала за ней на крокетное поле. Гости, воспользовавшись отсутствием Королевы, отдыхали в теньке. Но стоило им завидеть ее, тут же поспешили вернуться к игре. Королева только буркнула, что еще одна секунда промедления стоила бы им жизни. Во время игры Королева не переставала ругаться с гостями и орать: "Отрубить ему голову!!! Отрубить ей голову!!!" Тех, кого она приговаривала, арестовывали солдаты, переставая, конечно же, при этом быть дугами. Таким образом, примерно через полчаса не осталось ни одной дуги, и все игроки за исключением Короля, Королевы и Алисы были приговорены к смерти и арестованы. Королева совершенно выбилась из сил и, остановившись, чтобы перевести дух, спросила у Алисы: "Ты еще не повидалась с Минтакрабом?" "Нет", -- ответила Алиса, -- "Я даже не знаю кто это". "Да это тот, из кого делают крабовые палочки и варят суп", -- пояснила Королева. "Я никогда не видела ни его... ни его головы", -- добавила Алиса. "Тогда пошли, и он расскажет тебе свою историю", -- сказала Королева. Когда они уходили, Алиса услышала, как Король потихонечку сказал толпе арестантов: "Вы все помилованы". "А вот это уже хорошо!" -- подумала Алиса, ее страшно угнетало количество намеченных Королевой казней. Вскоре они наткнулись на Грифона (для тех, кто не знает, объясняю -- крылатого льва с орлиной головой), дремавшего на солнышке. "Вставай, лежебокаПроводи эту девочку к Минтакрабу, пусть послушает его историю. А мне нужно вернуться посмотреть ряд казней, назначенных мною на сегодня", -- сказала Королева и удалилась, оставив Алису один на один с Грифоном. Внешность этого создания Алисе конечно не нравилась, однако с ним было куда безопаснее, чем со свирепой Королевой. Поэтому Алиса покорно ждала. Грифон встал, протер глаза и, проводив взглядом Королеву, пока та не скрылась из виду, хихикнул. "Смехота!" -- сказал он то ли себе, то ли Алисе. "Что смехота?" -- спросила Алиса. "Да вон она", -- ответил Грифон, -- "Это все ее фантазия. Знаешь, ведь она никого и не казнит. Пошли!" "Все тут только и говорят "пошли"," -- думала Алиса, не спеша следуя за ним, -- "За всю мою жизнь, никогда раньше мною так не понукали! Никогда!" Долго идти не пришлось. Вскоре они увидели Минтакраба, одиноко сидящего на небольшом обломке скалы. Подойдя ближе, Алиса услышала душераздирающие вздохи, и ей стало очень жаль его. "О чем он горюет?" -- поинтересовалась Алиса у Грифона. На что тот ответил в том же духе, что и прежде: "Это все его фантазия. Знаешь, ведь ему и горя нет. Пошли!" Когда они пришли, Минтакраб лишь молча взглянул на них большими рыбьими глазами, полными слез. "Со мною девочка. Она хочет узнать твою историю, действительно хочет", -- обратился к нему Грифон. "Я расскажу ей", -- отозвался Минтакраб таинственно и приглушенно, -- "Садитесь оба, и ни слова, пока я не закончу!" Алиса и Грифон уселись, после чего несколько минут длилось гробовое молчание. "И когда же он закончит, если и не начинает?" -- подумала Алиса, но терпеливо ждала. "Когда-то я был настоящим крабом", -- произнес наконец Минтакраб, после чего снова повисла тишина, нарушаемая лишь постоянными тяжкими всхлипами Минтакраба да периодическим урчанием Грифона: "Хр-р-р!" Алисе так и хотелось встать и сказать: "Спасибо за столь увлекательную историю", -- но продолжала молча сидеть, поскольку ей почему-то казалось, что должно ведь быть продолжение. "Когда мы были маленькими", -- в конце концов продолжил Минтакраб уже спокойнее, продолжая тем не менее время от времени всхлипывать, -- "Мы ходили в морской лицей. Классным руководителем у нас была старая Черепаха. Мы предпочитали звать ее Сомом..." "Почему сомом, если он был черепахой?" -- спросила Алиса. "Потому что Георг Симон Ом лучший в области акустики. Вот мы и звали Черепаху с Омом проводить у нас занятия совместно", -- сердито ответил Минтакраб, -- "Какая ты, право, глупая!" "Тебе должно быть стыдно задавать такие наивные вопросы", -- добавил Грифон. После этого оба молча уставились на Алису, которая и без того готова была сквозь землю провалиться. В конце концов, Грифон обратился к Минтакрабу: "Продолжай, старина! Не тяни резину!" Минтакраб возобновил рассказ со слов: "Да, мы ходили в морской лицей, хотя, возможно, ты и не веришь этому..." "Я такого не говорила!" -- перебила Алиса. "Говорила!" -- буркнул Минтакраб. "Прикуси язык!" -- вставил Грифон, прежде чем Алиса снова раскрыла рот. "Мы получили лучшее образование, ведь фактически днем мы всегда ходили учиться..." -- продолжил Минтакраб. "Я тоже ходила не в вечернюю школу", -- заметила ему Алиса, "Так что не стоит так гордиться этим". "И платные курсы проходили?" -- спросил Минтакраб с легкой тревогой в голосе. "Да", -- ответила Алиса, -- "Мы брали дополнительно уроки французского, музыки..." "И стирки?!" -- вставил Минтакраб. "Конечно нет!" -- ответила Алиса пренебрежительно. "Уф-ф! Значит эта ваша школа была не так хороша", -- с великим облегчением вздохнул Минтакраб, -- "Вот в нашем лицее у нас в договорах писалось: "Французский, музыка и стирка -- платно"." "Живя-то на дне моря, могли бы это и не изучать", -- заметила Алиса. "А я и не мог это изучать", -- ответил со вздохом Минтакраб, -- "Я проходил лишь обычную программу". "И что в нее входило?" -- полюбопытствовала Алиса. "Ну, литра и правокачание, прежде всего", -- стал вспоминать Минтакраб, -- "Затем различные отрасли арифметики: соление, выбивание, дурение и ужижение..." "Я никогда не слышала об ужижении. Что это такое?" -- рискнула спросить Алиса. "Никогда не слышала об ужижении?!" -- воскликнул Грифон, удивленно всплеснув лапами, -- "Надеюсь, ты хоть знаешь, что такое утверждение?" "Да", -- неуверенно ответила Алиса, -- "Это значит... твердо... увериться... или утвердить что-нибудь, или..." "Вот именно", -- подхватил Грифон, не дав ей закончить, -- "И если ты после этого говоришь, что не знаешь ужижения, то ты полная простофиля". Алиса не решилась продолжать расспрос на эту тему, а потому обратилась к Минтакрабу: "Что еще вы изучали?" "Ну, у нас была ужасория", -- стал перечислять по пальцам (точнее по клешням) Минтакраб, -- "Древняя и новейшая ужасория, затем водография, затем выливание -- преподавателем выливания был старый морской угорь, который раз в неделю учил нас чертению, скальптуре и демонстративно-раскладному искусству". "И на что это было похоже?" -- поинтересовалась Алиса. "Ну, сам-то я не смогу тебе это показать", -- ответил Минтакраб, -- "Тут нужен кто-то очень гибкий, не то что я. А Грифон это никогда не учил". "Времени не было", -- оправдывался Грифон, -- "Потому что я ходил к языковеду. Он был старый краб, действительно был". "А я никогда к нему не ходил", -- сказал со вздохом Минтакраб, -- "Говорят, он учил конскому и тарабарскому". "Да, да, да", -- подтвердил Грифон, вздохнув в свою очередь, и оба создания закрыли мордочки лапами. "А сколько занятий в день было у вас?" -- поспешила Алиса переменить разговор. "Десять пар в первый день, девять -- следующий и так далее", -- ответил Минтакраб. "Какое странное расписание!" -- воскликнула Алиса. "На то они и пары, чтоб постепенно испаряться изо дня в день", -- заметил ей Грифон. Эта мысль оказалась настолько новой для Алисы, что она изрядно обдумала ее, прежде чем продолжить разговор: "Значит, одиннадцатый день -- выходной?" "Конечно", -- ответил Минтакраб. "И что же потом, на двенадцатый день?" -- продолжала любопытствовать Алиса. "Ну, хватит об уроках", -- перебил Грифон весьма решительным тоном, -- "Давай теперь о развлечениях. Расскажи-ка что-нибудь". Глава 10: ОМАРОВАЯ КАДРИЛЬ Минтакраб глубоко вздохнул, смахнул клешней с глаз слезы и взглянул на Алису. Он попытался было что-то сказать, но слезы встали комом в горле, и минуты две Минтакраб просто задыхался от рыданий. "Как будто костью подавился", -- буркнул Грифон и принялся трясти и хлопать его по спине. Наконец к Минтакрабу вернулся дар речи, и он продолжил рассказ, обливаясь слезами: "Наверное, ты никогда не жила под водой ("Не жила", -- ответила Алиса) и, наверное, тебя никогда даже и не знакомили с омаром (Алиса начала было: "Однажды я пробовала..." -- но тут же осеклась и сказала, -- "Нет, никогда"), так что ты и представить не можешь, какая это прелесть -- Омаровая кадриль!" "Нет, действительно не могу", -- согласилась Алиса, -- "Что это за танец такой?" "Ну", -- начал объяснять Грифон, -- "Сперва нужно выстроиться в ряд вдоль берега..." "В два ряда!" -- взвизгнул Минтакраб, -- "Тюлени, черепахи, лососи и так далее. Затем убираешь с дороги медуз..." "Что обычно занимает некоторое время", -- вставил Грифон. "...и делаешь два шага к морю..," -- продолжил было Минтакраб, но тут Грифон добавил: "Каждый в паре с омаром". "Конечно, конечно", -- согласился Минтакраб, -- "Делаешь два шага, выбираешь партнера..." "Меняешься омарами и обратно в том же порядке..." -- подхватил Грифон. "Затем, знаешь ли", -- не унимался Минтакраб, -- "ты закидываешь..." "Омара!" -- заорал Грифон, высоко подпрыгнув. "...подальше в море, насколько сил хватит", -- кричал минтакраб. "Плывешь за ним!" -- взвопил Грифон. "Кувыркаешься в море!" -- прокричал Минтакраб, бешено прыгая возле него. "Опять меняешься омарами!" -- завизжал что есть мочи Грифон. "Снова назад к берегу, и...это все только первая фигура", -- закончил Минтакраб вмиг упавшим голосом. После этого оба создания, скакавшие все это время как безумные, резко стихли, уселись и печально взглянули на Алису. "Должно быть это очень красивый танец", -- робко произнесла Алиса. "Хочешь посмотреть его отрывочек?" -- спросил Минтакраб. "Очень, очень хочу", -- ответила Алиса. "Что ж, давай попробуем первую фигуру!" -- сказал Минтакраб Грифону, -- "Ты же знаешь, мы и без омаров можем обойтись. Кто будет петь?" "Ай, ты пой", -- ответил Грифон, -- "Я слова забыл". И так они начали свою торжественную пляску, описывая круг за кругом вокруг Алисы. При этом они то и дело оттаптывали ей ноги, когда уж слишком приближались, и, дирижируя, размахивали передними лапами. Минтакраб же между прочим еще и пел медленно и уныло: На берегу пустынных волн Плясал народ веселья полн. То вынырнет на брег, то занырнет глубоко. Улитка и Лещ Смотрелись как-то одиноко, Лишь на песке топталась та пара. "Ну же! Давай, поддай-ка ты жару!" -- Лещ Улитку подгоняет -- "Сзади Баклан мне на хвост наступает. Смотри, как Черепаха и Омар Ловко гарцуют! Пот с них ручьем, как из чайника пар. Только так кадриль и танцуют!" Я уверен, ты хочешь, конечно же хочешь кадриль со мною плясать! Я уверен, ты можешь, неужели не можешь энергичнее их танцевать? "Омары и крабы на камнях нас ждут. Закружат все вместе, в волну окунут!" -- Звал в синее море напрасно Улитку чешуйчатый друг -- "Ты только представь как же это прекрасно!" Улитка Лещу, косясь, отвечала: "Уж больно это далеко!" Дрожа от страха продолжала: "К тому же море глубоко!" Не понял Лещ в чем все тут дело -- Улитка плавать не умела. Неужель ты не хочешь, конечно же хочешь нырнуть на минуточку! Ну хотя бы ты можешь, неужто не можешь поплавать хоть чуточку? "Пойдем окунемся в пучину морскую на суше по влаге соленой тоскую" -- Упрямый Лещ не хотел отставать От бедной Улитки -- "На расстояния любые мне наплевать! Подумай сама, ну чего тут бояться Подальше отплыть должна ты стараться От этой линии береговой Тогда станет ближе берег другой. Ну поплыли ж, Улитка моя дорогая, Там ждет нас с тобою пляска другая!" Я знаю, ты можешь, конечно же можешь до брега другого доплыть! Я знаю, ты хочешь, неужто не хочешь там хороводы водить? "Спасибо, мне очень понравился танец и особенно эта забавная песенка про леща", -- сказала Алиса, сильно радуясь тому, что наконец-то эта свистопляска закончилась. "Ах да, к стати о леще", -- пробормотал Минтакраб, -- "Ты конечно же видела его?" "Да, очень часто, садясь обеда..." -- стала отвечать Алиса, но резко осеклась, не желая напоминать Минтакрабу о еде. "Хм-м, где находится Аддис-Абеба город, я-то знаю. А вот Садясь-Абеда..." -- сказал задумчиво Минтакраб, -- "Впрочем, это неважно. Раз уж ты часто виделась там с лещом, то прекрасно должна знать, как он выглядит". "Кажется да", -- стала вспоминать Алиса, -- "Он держит свой хвост в зубах и весь в сухарных крошках". "Ну, насчет крошек, это тебе показалось", -- продолжил Минтакраб, -- "Все крошки волной бы смыло. А вот хвост у него действительно в зубах. И все потому..." Тут Минтакраб зевнул, закрыл глаза и обратился к Грифону: "Расскажи ей почему и все такое". "Все потому", -- стал рассказывать Грифон, -- "что пойдет бывало лещ с омарами потанцевать. Ну, они и кинули леща в море. Ну, ему и пришлось лететь далеко. Ну, он и прикусил мигом свой хвост. Ну, он и не смог зубы разжать. Ну и все". "Большое вам спасибо", -- поблагодарила Алиса, -- "Было очень интересно. Сегодня я столько узнала о леще, как никогда раньше!" "Пустяки, если хочешь, я могу рассказать тебе еще больше", -- обрадовался Грифон, -- "Например, знаешь ли ты, почему его называют лещом?" "Я никогда не задумывалась над этим", -- ответила Алиса, -- "И почему же?" "Он участвует в изготовлении туфлей и сапог", -- очень важно провозгласил Грифон, чем окончательно озадачил Алису. "В изготовлении туфлей и сапог?!" -- удивленно повторила она. "Вот у твоих туфлей какой блеск?" -- спросил Грифон, -- "Ну-у, то есть чем их натирают?" Алиса посмотрела себе на ноги и слегка задумалась, прежде чем дать ответ: "Их натирают гуталином, кажется". "Во-о-от! Значит, блеск гуталиновый", -- произнес Грифон загадочным тоном и стал объяснять дальше, -- "А у нашей обуви блеск лещиновый, так как натираем ее лещом. Так и знай!" "А из чего же ее тогда делают?" -- весьма удивленно спросила Алиса. "Чтобы можно было ходить по воде, из чего делают сапоги? -- Из резины. А чтобы можно было ходить под водой, их делают, конечно же, из лещины и тины", -- довольно-таки раздраженно ответил Грифон, -- "Это даже килька знает!" "На месте леща я бы сказала этому баклану: "Держись-ка от меня подальше, пожалуйста! Оставь в покое меня и мой хвост!"" -- задумчиво пробормотала Алиса, которая все еще находилась под впечатлением от кадрили. "Что ты. Что ты!" -- воскликнул Минтакраб, -- "Ни то что лещ, вся рыба с ума сходит по бакланам, жить без них не может!" "Что, серьезно?" -- сильно удивилась Алиса. "Куда уж серьезней", -- ответил Минтакраб, -- "С какой бы рыбешкой я ни повстречался, только и слышишь: "Ой, знаешь, я тут собираюсь поехать отдохнуть на бакланах". А я им и говорю, что, конечно же, отдыхать лучше всего на бакланах. Ведь там лучшие пляжи в мире!" "Вы хотите сказать, что лучшие пляжи на Балканах?" -- уточнила Алиса. "Я хочу сказать то, что говорю", -- ответил Минтакраб, обидевшись. А Грифон поспешил вставить: "Ну, хватит. Расскажи лучше о своих приключениях". "Я могла бы рассказать вам о своих приключениях... начиная с утра", -- робко предложила Алиса, -- "О вчерашнем рассказывать нет смысла, поскольку тогда я была совсем другой". "Объясни-ка все с самого начала", -- попросил Минтакраб. Но Грифон нетерпеливо воскликнул: "Нет! Нет! Сперва приключения! Объяснения слишком много времени отнимают." Поэтому Алиса стала описывать свои приключения с того момента, когда она впервые увидела Белого Кролика. Сначала Алиса слегка обеспокоилась, так как эти создания очень близко придвинулись к ней с обоих боков, вытаращили свои глазищи и широко разинули пасти. Однако она постепенно набралась смелости, ведь ее слушатели совершенно притихли. И только когда Алиса дошла до того, как она читала Сороконожке "Бородино", и у нее вышло все не так, Минтакраб прервал молчание. Он глубоко вздохнул и сказал: "Это очень странно!" "Да, все это необычайно странно!" -- добавил Грифон. "Все не так", -- задумчиво пробормотал Минтакраб и обратился к Грифону, -- "Я хотел бы, чтобы она и сейчас чего-нибудь почитала наизусть. Скажи ей, а?!" При этом он умоляюще посмотрел на Грифона так, как будто тот обладал некой властью над Алисой. "Встань и прочти "Лягушка и Вол"!" -- сказал Грифон повелительным тоном. "Как же все эти создания любят приказывать и спрашивать уроки!" -- подумала Алиса, -- "Все равно, что в школе!" Тем не менее, она встала и начала читать. Однако Омаровая кадриль так затуманила ей голову, что Алиса с трудом осознавала, что говорит. А слова, и правда, выходили весьма странные: Омар, издалека увидевши Кита, Затеял в смелости с ним поравняться. Отлив. Акула уплыла. И ну для храбрости принаряжаться, Начистил пуговки, потуже ремень затянул, Подобно панку дыбом чуб поставил. В коралловое зеркало он заглянул И на нос пудры сахарной добавил. Перед ракушками Омар хвалился: "Акула -- слабая медуза, Вчера я с нею бился. Избил ее от головы до пуза. Теперь боится нас с Китом! Да я ее одним хвостом!.." И от усилий покраснел, До вечера он распинался. Прилив. Акулу проглядел, И от Омара хвост остался. "Это несколько отличается от того, что я учил в детстве", -- заметил Грифон. "А я вообще никогда такого не слышал", -- возмутился Минтакраб, -- "Просто бессмыслица какая-то!" Алиса промолчала. Присев, она закрыла ладонями лицо и думала с горечью о том, вернется ли когда-нибудь все на свои места. "Нет, ну пусть все-таки объяснит мне, как это..." -- недоумевал Минтакраб. "Да не может она объяснить это!" -- оборвал его Грифон, -- "ПродолжайСледующая строка..." "И все же, как мог Омар в прилив медуз добавить и на нос хвост поставить?" -- настаивал Минтакраб, -- "Что это вообще такое?!" "Это первая фигура в танце", -- ляпнула в ответ Алиса первое, что взбрело в голову. А в голове ее все окончательно до ужаса перемешалось, и она страсть как хотела переменить разговор. Но Грифон не уступал упорством Минтакрабу и повторил: "Продолжай! Следующая строка начинается так: "Пример такой на свете не один..."" Алиса не решилась ослушаться, даже будучи уверенной, что все снова будет не так. А потому она продолжила с дрожью в голосе: Пример такой на свете не один. Однажды знатный гражданин Видел, как в летний теплый денек Сова и Пантера делили пирог. Пантера рычала, пирог доедая, Сове же досталась тарелка пустая. Расщедрившись ложку Сове отдала, Сама же и ножик, и вилку взяла. Час для последнего блюда настал. Уж сам догадайся, десертом кто стал... "Ну и что толку продолжать нести всю эту чушь?" -- перебил Минтакраб, -- "Не объяснив одного, приниматься за другое?! Такой путаницы я еще не слышал!" "Да уж, тебе лучше перестать", -- согласился Грифон, чему Алиса была только рада. "Может нам попробовать другую фигуру Омаровой кадрили?" -- предложил Минтакраб, -- "Или может ты хочешь, чтоб Минтакраб спел другую песню?" Ох, песню, пожалуй! Если, конечно, Минтакраб не против", -- ответила Алиса с таким пылом, что Грифон даже обиделся. "Что ж, о вкусах не спорят!" -- пробурчал он, -- "Ладно, дружище, спой ей "Крабовый суп"!" Минтакраб глубоко вздохнул и стал петь, захлебываясь слезами: Минтакрабовый суп наварист и густ Ждет тебя он в горячей тарелке. С ним не будет желудок твой пуст, Это ясно и плюшевой белке! Минтакрабовый суп, чудеснейший суп Ты поймешь это сразу, если не глуп. Минта-а-акрабовый суп! Суп, суп Минта-а-краба! Минтакрабовый суп! Минтакрабовый суп наварист, душист, Даже если не бросишь лавровый ты лист. Пиццей травись и выжжет дуп- ло в животе перец красный. Шоколада вкусней Минтакрабовый суп Из всей еды самый он безопасный! Минта-а-акрабовый суп! Суп, суп Минта-а-акраба! Минта-а-КРАБОВЫЙ СУП! "Снова припев!" -- взвыл Грифон. Только Минтакраб опять запел, как вдруг вдалеке послышался клич: "Суд начинается!!!" "Пошли!" -- вскрикнул Грифон и, схватив за руку Алису, помчался, не дожидаясь конца песни. "Что за суд хоть?" -- задыхаясь от бега, спросила Алиса. Грифон только обронил на ходу: "Пошли!" -- и ускорил бег. А попутный ветерок все реже и реже доносил до них с моря обрывки тоскливого припева: Суп, суп Минта-а-краба! Минта-а-акрабовый суп! Глава 11: КТО УКРАЛ ПИРОГИ Когда Алиса с Грифоном прибежали, вокруг Короля с Королевой всея Червей, восседавших на троне, собралась огромная толпа. Здесь были птицы и звери всех мастей. Кстати и вся колода карт была в сборе. Среди карт охраняемый двумя солдатами стоял и Валет, закованный в цепи. Возле Короля стоял Белый Кролик, держа в руках пергаментный свиток и тонкий рожок. В самом центре зала суда на стол взгромоздили огромный поднос с пирогами. У пирожков был такой аппетитный вид, что от одного только взгляда на них у Алисы заурчало в животе. "Поскорее бы суд закончился", -- подумала она, -- "да раздали бы эти вкусности, чтоб подкрепиться". Однако, судя по всему, надеяться на это не приходилось. Поэтому Алиса принялась рассматривать все вокруг, дабы скоротать время. Она никогда раньше не присутствовала на уголовном процессе, зато читала об этом в книжках. И теперь Алиса с огромным удовольствием обнаружила, что может назвать всех участников процесса. "Вон судья, так как он в пышном парике", -- сказала она про себя. Между прочим, судьей был Король. Корону он нелепо напялил поверх парика, что, видимо, причиняло ему значительные неудобства, да и смотрелось это как-то неподобающе. "Это вот скамья присяжных", -- продолжала проверять себя Алиса, -- "А те двенадцать животных на ней (она назвала их животными, поскольку тут были и звери, и птицы), скорее всего и есть присяжные". Последнее слово она повторила про себя раза три с великой гордостью. Гордиться этим конечно можно было. Как она справедливо полагала. Многие в ее возрасте не только не знают значения этого слова, но даже правильно произнести его не могут. Но как бы там ни было, правильнее всего было бы сказать "присяжные заседатели". Все двенадцать присяжных что-то старательно писали в своих планшетах. "Что они делают?" -- шепотом спросила Алиса у Грифона, -- "Что можно записывать, если процесс еще не начался?!" "Они записывают свои имена", -- также шепотом ответил Грифон, -- "Боятся забыть их к концу процесса". "Балбесы!" -- начала было громко возмущаться Алиса, но осеклась, как только Белый Кролик вскричал: "Тишина в суде!!!" Король же надел очки и стал заботливо искать взглядом, кто говорит. Алиса, сидя за скамьей присяжных, видела, как присяжные также старательно записывали в планшетах "Балбесы!". Она даже услышала, как кто-то из них испуганно спрашивал у соседа, как правильно писать: "балбесы" или "болбесы". "Да, хорошенькая же неразбериха будет в их планшетах к концу процесса!" -- подумала Алиса. У одного из присяжных скрипел карандаш. Алиса, конечно же, не смогла этого вынести. Она пересела позади него и, улучшив момент, выдернула карандаш из его рук. Алиса сделала это так ловко и быстро, что бедный маленький присяжный (а это был лисенок Ли) так и не смог понять, куда он задевался. Поискав карандаш около себя, он в конце концов был вынужден писать пальцем, хотя толку от этого было мало, ведь никакого следа не оставалось. "Глашатай, зачитай обвинительное заключение!" -- сказал Король. Белый Кролик трижды протрубил в рожок, развернул пергаментный свиток и провозгласил: "В один летний день случилась беда! Королева Червей напекла пирогов. Украл их Валет, не имея стыда, И был с ними таков". "Выносите вердикт", -- обратился Король к присяжным. "Нет еще! Еще нет!" -- поспешил вмешаться Кролик, -- "До этого нужно еще многое сделать!" "Тогда вызови первого свидетеля", -- буркнул Король. Кролик снова протрубил три раза и выкрикнул: "Первый свидетель!!!" Первым свидетелем оказался Сапожник. Он вошел с чашкой чая в одной руке и куском бутерброда в другой. "Простите, ваше величество, что я явился с этим", -- начал Сапожник, -- "Но я не успел закончить пить чай, когда за мной пришли". "Должен был закончить", -- заметил ему Король и спросил, -- "А когда ты начал?" Сапожник взглянул на Мартовского Зайца, который явился вслед за ним, ведя за руку Сурка, и ответил: "Четырнадцатого марта, по-моему". "Пятнадцатого", -- буркнул Мартовский Заяц. "Шестнадцатого", -- пробормотал сурок. "Запишите это", -- обратился Король к присяжным. Те старательно записали все три даты, затем сложили их и привели свидетельские показания к среднему показателю -- двадцать два рубля пятьдесят копеек. "Что ты нацепил на голову?! Сними же ты, наконец, этот дурацкий свой сапог!!" -- приказал Король Сапожнику. "Это не мой", -- испуганно сказал Сапожник. "Украл!!!" -- воскликнул Король, оборачиваясь к присяжным, которые мигом отметили в своих планшетах этот факт. "Я держу сапоги для продажи", -- стал объяснять Сапожник, -- "Поэтому у меня нет своих. Я -- сапожник". При этих словах Королева напялила очки и пристально уставилась на него. Сапожник побледнел и заерзал. "Давай свои показания. И прекрати дрожать, или я прикажу казнить тебя здесь же, и сейчас же", -- сказал Король, чем, похоже, вовсе не ободрил его. Сапожник продолжал переминаться с ноги на ногу, тревожно поглядывая на Королеву. Он так разволновался, что вместо бутерброда откусил край чашки. В тот же миг Алиса почувствовала себя очень странно. Это весьма беспокоило ее, пока она не поняла, что просто снова стала расти. Сперва Алиса подумала, что ей следовало бы покинуть зал суда. Но затем она решила остаться, пока хватит места. "Не дави на меня так", -- проворчал Сурок, который сидел рядом с ней, -- "Я уже еле дышу". "Ничем не могу помочь", -- весьма робко ответила Алиса, -- "Я расту". "Здесь расти ты не имеешь права", -- буркнул Сурок. "Не говорите ерунду", -- уже смелее сказала Алиса, -- "Вы ведь, знаете ли, тоже растете". "Да, но с разумной же скоростью, а не таким безумным образом", -- проворчал в ответ Сурок, встал и пересел в другой конец зала. В этот момент Королева, все это время непрерывно сверлившая взглядом Сапожника, приказала одному из охранников принести список певцов с последнего концерта. Услышав это, Сапожник от страха аж так подпрыгнул, что выскочил из своих сапог. "Давай свои показания!" -- сердито повторил Король, -- "А то я тебя казню, не зависимо от того, дрожишь ты или нет". "Я бедный человек, ваше величество", -- начал сапожник дрожащим голосом, -- "И не успел я присесть попить чаю... не прошло и недели... а хлеб с ватрушками так утончился... а тут еще это "тили-дили, трали-вали"..." "Что еще за "трали-вали, тили-дили"?" -- недоумевал Король. "Ну, когда мы разливали... ватрушки в кружки... и все с ума тут посходили..." -- отвечал что-то несуразное, заикаясь от страха, Сапожник. "Кто тут с ума посходил?!! Ты что, меня дураком считаешь?!" -- "А ну, давай по существу!!!" "Я бедный человек", -- лепетал Сапожник, -- "А тут еще после всего случившегося такое "дили-вили" началось.., что Мартовский Заяц сказал..." "Не говорил!" -- торопливо перебил Заяц. "Говорил!" -- настаивал Сапожник. "Я это отрицаю!" -- закричал Мартовский Заяц. "Он это отрицает", -- согласился Король, -- "Пропусти эту часть". "Что ж, так или иначе, но Сурок сказал..." -- продолжил было Сапожник, но боязливо оглянулся, не станет ли и он отрицать. Однако Сурок ничего не отрицал, поскольку спал мертвецким сном. "...После этого", -- возобновил рассказ Сапожник, -- "Я намазал маслом еще хлеба..." "А что же Сурок сказал-то?" -- спросил один из присяжных. "Я это не могу вспомнить", -- ответил Сапожник. "Ты должен вспомнить", -- заметил ему Король, -- "Или тебя казнят!" Несчастный Сапожник выронил свою чашку с бутербродом, опустился на одно колено и взмолился навзрыд: "Я бедный человек, ваше величество..." "Твоя речь бедна очень", -- перебил его Король. Тут какая-то морская свинка зааплодировала от восторга, за что и была незамедлительно подавлена. (Поскольку слово это довольно-таки непонятное, объясняю, как это делалось. Охранники держали наготове большие холщовые мешки, горловины которых стягивались шнурком. В один такой мешок они-то и запихали вниз головой морскую свинку и сели сверху на мешок.) "Хорошо, что удалось посмотреть на это", -- подумала Алиса, -- "В газетах часто читаешь в конце судебной хроники: "...Было несколько попыток нарушения процессуального порядка, однако охрана незамедлительно подавила их...", -- а я до сих пор не знала, что это значит". "Если тебе нечего больше добавить", -- сказал Король, -- "возьми себя в руки и встань на ноги". "Я на ногах и стою. А взять себя в руки не могу, так как они заняты", -- пробормотал Сапожник. "Тогда возьми себя в ноги и встань на руки", -- буркнул Король. Тут восторженно зааплодировала другая свинка и была подавлена. "Ну вот, со свинками покончено! Так-то будет лучше", -- подумала Алиса. "Я все же должен допить свой чай", -- пролепетал Сапожник, с тревогой глядя на Королеву, которая внимательно изучала список певцов. "Можешь идти", -- разрешил Король. Сапожник с такой поспешностью покинул зал суда, что забыл свои сапоги. "И отруби ему голову на выходе", -- добавила Королева, обращаясь к одному из охранников. Но прежде чем он добрался до двери. Сапожник исчез бесследно. "Вызвать следующего свидетеля!" -- приказал король. Следующим свидетелем была кухарка Герцогини, которая даже в суд явилась с увесистой перечницей в руке. Между прочим, Алиса догадалась об этом еще до ее появления, поскольку те, кто стоял у двери, разом зачихали. "Давай свои показания", -- сказал ей Король. "Не дам!" -- отрезала кухарка. Король растеряно посмотрел на Кролика, который тут же тихо сказал ему: "Ваше величество должно произвести перекрестный допрос этого свидетеля". "Ну, должен, так должен", -- угрюмо пробурчал Король. Затем он скрестил на груди руки, уставился на кухарку, так скосив глаза к переносице, что тех стало почти невидно, и спросил басом: "С чем были пироги?" "Большинство с перцем",-- ответила кухарка, а из-за ее спины послышался сонный голос, -- "С медом". "Взашей этого Сурка!!! Обезглавить этого Сурка!!! Вышвырнуть прочь этого Сурка!!!" -- взревела Королева,-- "Подавить его! Защипать! ЗапинатьУсы ему выщипать!" На несколько минут все в суде были взбудоражены выдворением Сурка. Когда же все успокоились и расселись по местам, оказалось, что кухарка исчезла. "Ничего страшного!" -- произнес Король с великим облегчением, -- "Вызывай следующего свидетеля". И уже в полтона добавил, обратившись к Королеве: "Дорогая, перекрестный допрос этого свидетеля должна будешь ты произвести. У меня от этого уже голова болит". Алиса с любопытством следила, как Кролик теребит в руках свиток. Ей не терпелось увидеть, кто же будет следующим свидетелем. "Маловато показаний они добыли пока что", -- подумала Алиса. Каково же было ее удивление, когда Кролик прочитал тонким пронзительным голосом, на какой только был способен: "Алиса!!!" Глава 12: ПОКАЗАНИЯ АЛИСЫ "Здесь!" -- откликнулась Алиса. Совершенно забыв от волнения, какой большой она стала за последние несколько минут, она вскочила так резко, что краем юбки опрокинула скамью присяжных. Присяжные заседатели кубарем полетели в толпу и там беспомощно забарахтались на полу. Это напомнило Алисе круглый аквариум с золотыми рыбками, опрокинутый ею неделей раньше. "Ох, простите!" -- испуганно воскликнула она и принялась собирать присяжных, торопясь изо всех сил. Случай с аквариумом не выходил у нее из головы, и сейчас ее преследовала какая-то навязчивая мысль, что если она не соберет присяжных и не посадит обратно на скамью, то все они погибнут. "Процесс не может продолжаться", -- очень серьезно заявил Король, -- "пока все присяжные заседатели не займут своих законных мест". И, сурово глядя на Алису, он повторил с особым ударением: "ВСЕ!" Алиса обеспокоено окинула взглядом скамью присяжных и заметила, что в спешке втиснула между ними Лисенка вверх ногами. Бедняга, будучи не в состоянии даже пошевелиться, лишь грустно помахивал хвостом. Она поспешила исправить свою ошибку, подумав при этом: "Так он сидит или иначе, суду большой пользы от него нет". Как только присяжные немного оправились от неожиданности, и планшеты с карандашами были найдены и вручены им, они тут же принялись весьма усердно описывать произошедшее. И только Лисенок Ли, который, похоже, был слишком потрясен, чтобы что-то делать, сидел с раскрытым ртом, уставившись в потолок. "Что тебе известно по делу?" -- спросил Алису Король. "Ничего", -- ответила она. "Совсем ничего?" -- допытывался Король. "Совсем ничего", -- подтвердила Алиса. "Это исключительно важно", -- сказал Король, оборачиваясь к присяжным. И только те стали записывать, как вмешался Кролик. "Неважно -- конечно же хотело сказать ваше величество", -- очень внушительно проговорил он Королю, но почему-то подмигивая и делая страшное лицо. "Неважно, конечно же.., хотел я сказать", -- поспешно исправил себя Король и забормотал себе под нос, -- "Важно -- неважно, неважно -- важно", -- будто хотел понять, что лучше звучит. Алиса с высоты своего роста видела, как одни присяжные записали "важно", а другие "неважно". "Но это не имеет никакого значения", -- подумала она. В этот момент Король, который некоторое время что-то торопливо записывал в свою записную книжку, выкрикнул: "Тишина!" Затем он прочитал из этой же книжки: "Правило Сорок второе. Все лица, чей рост превышает один километр, должны покинуть зал суда". Все посмотрели на Алису. "Мой рост -- не километр", -- заметила она. "Километр", -- настаивал Король. "Почти два", -- добавила Королева. "Ну, как бы там ни было, никуда я не пойду", -- решительно сказала Алиса, -- "К тому же, это непостоянное правило, вы только что выдумали его". "Да это старейшее правило!"-- воскликнул Король. "Тогда это должно быть Правило Первое", -- возразила Алиса. Король побледнел, резко захлопнул записную книжку и тихим голосом сказал присяжным: "Выносите вердикт". "Ваше величество, найдено еще одно доказательство", -- вмешался Кролик, поспешно подпрыгнув, -- "Вот эта бумага только что подобрана". "Что это?" -- спросила Королева. "Я пока ее не разворачивал", -- ответил кролик, -- "Но, похоже, это письмо подсудимого к...к кому-то". "Этого и следовало ожидать", -- согласился Король, -- "Ибо писать к никому, знаете ли, не принято". "Куда оно адресовано?" -- спросил кто-то из присяжных заседателей. "Оно вообще без адреса", -- ответил Кролик, -- "Все дело в том, что на внешней стороне ничего не написано". Затем он развернул бумагу и добавил: "Это даже не письмо, а стихи". "Почерк подсудимого?" -- спросил другой присяжный заседатель. "Нет, и это-то самое странное",-- ответил Кролик, чем озадачил всю коллегию присяжных. "Должно быть подделал чей-то почерк", -- сказал Король, и присяжные снова просветлели. "Бросьте, ваше величество", -- отозвался Валет, -- "Я это не писал. И никто этого не докажет, ведь там в конце нет подписи". "То, что ты не подписал его, только ухудшает твое положение", -- возмутился Король, -- "Это означает, что за тобой какой-то грех водится, иначе ты бы подписал его, как это делают все честные люди". После этого раздались всеобщие аплодисменты. (Это была единственная действительно умная вещь, сказанная Королем за весь день.) "Несомненно, это доказывает его вину", -- обрадовалась Королева, -- "Так что, отрубите ему..." "Это не доказывает ничего абсолютно!" -- воскликнула Алиса, -- "Вы ведь даже не знаете, о чем эти стихи". "Прочти их", -- буркнул Король. Кролик надел очки и спросил: "Откуда начать, ваше величество?" "Начни с начала", -- мрачно ответил Король, -- "И продолжай, пока не доберешься до конца. Тогда и остановишься". В зале суда стояла гробовая тишина, пока Белый Кролик читал стихи: Они сказали мне о том, Что обсуждали мы вдвоем, Как я хорош, с тобой и с нею, Вот только плавать не умею. Они у него были с собою (Это, похоже, чистая правда). Что же тогда будет со мною, Если прочтет письмо она завтра? Что никогда ему не говорил, Они расскажут нам точней. Два ему я подарил, Один отдал он ей. Когда в дело вмешаются он и она, Они им все вернут сполна, Что было ранее моим, А три иль более -- твоим. Вот, если б это не мешало (Когда ей злиться время подошло), Все на места свои бы стало, Тогда и это бы прошло. Но вы ему не говорите, То что всем он рассказал, В секрете от него держите, Чтоб никто не знал. "Это самая важная часть показаний, которые мы слышали!" -- воскликнул Король, радостно потирая руки, -- "Так что пусть присяжные..." "Миллион тому, кто объяснит эти стихи", -- вмешалась Алиса (к этому времени она уж так выросла, что ничуть не боялась перебить Короля), -- "Не думаю, что в них есть хоть капля смысла". Все присяжные как один записали в своих планшетах: "Она не думает, что в них есть хоть капля смысла", -- но никто даже не попытался что-либо объяснить. "Если в них нет смысла, то это, знаете ли, даже лучше, ведь тогда и смысла искать не надо. Хотя. Как знать", -- сказал Король. Затем он разгладил лист на колене и стал читать, заглядывая в него одним глазом: "Мне кажется, что некий смысл все же есть. "...Вот только плавать не умею..."..." Тут Король обратился к Валету: "Ты ведь не умеешь плавать, не так ли?" Валет печально мотнул головой и ответил: "Что я похож на того, кто умеет плавать?" (Конечно же он не был похож, поскольку картон, из которого он сделан, раскис бы в воде.) "Все верно, пока что", -- сказал Король и продолжил бормотать себе под нос, -- ""...Что же тогда будет со мною..." -- Хм! Действительно, что? -- "...Если прочтет письмо она завтра..." -- это должно быть Королева -- "...Что никогда ему не говорил, Они расскажут нам точней..." -- это присяжные, конечно же -- "...Два ему я подарил, Один отдал он ей..." -- вот, теперь мы знаем, что он сделал с пирогами..." "Но дальше говорится, что "...Они им все вернут сполна..."", -- заметила Алиса. "Ну да, вот они!" -- согласился Король и с торжествующим видом указал на стол, где стоял поднос с пирогами, -- "Все ясно, как божий день!" "Так, далее -- "...Когда ей злиться время подошло..."", -- прочитал он и обратился к Королеве, -- "Думаю, тебе еще не подошло время злиться, дорогая?" "Нет еще!!!" -- рявкнула Королева, запустив чернильницей в Лисенка. (Бедный малыш Ли, видя, что следа не остается, давно прекратил писать пальцем. Теперь же он поспешно возобновил запись, используя чернила, стекавшие струйками у него по мордочке, пока те не вытекли окончательно.) "Вот, и слова не подошли!" -- подхватил Король, с улыбкой обводя взглядом присутствующих. В зале стояла полная тишина. "Это каламбур!" -- рассержено пояснил он, и тогда все заулыбались. "Пусть присяжные выносят вердикт", -- сказал Король уже в сотый раз за этот день. "Нет, нет и нет!!!" -- вскричала Королева, -- "Сперва приговор, потом уже вердикт!!!" "Полная ерунда!" -- громко заявила Алиса, -- "Сперва приговор -- да где это видано?!" "Прикуси язык!" -- рявкнула Королева. "И не подумаю!" -- огрызнулась Алиса. "Отрубить ей голову!!!" -- что было сил заорала Королева, но никто даже и не пошевелился. "Да кто боится вас?" -- спокойно сказала Алиса, достигнув к этому времени своего нормального роста, -- "Вы лишь колода карт!" И в тот же миг все карты взвились в воздух и дождем посыпались на нее. Алиса слегка вскрикнула, отчасти от испуга, а отчасти от негодования. Она попыталась отмахнуться от них и... очнулась на той самой скамейке. Голова Алисы лежала на коленях у сестры, и та аккуратно смахивала с ее лица сухие листья, сорвавшиеся с деревьев. "Просыпайся, Алиса!" -- сказала ей сестра, -- "Ты и так уже долго спишь!" "О-о! Я видела такой странный сон!" -- пробормотала Алиса. Она подробно описала сестре все те чудесные приключения, о которых вы только что прочитали. Когда Алиса закончила свой рассказ. Сестра ласково поцеловала ее и сказала: "Действительно, милая, чудесный сон был. А теперь беги домой, ни то чай твой остынет. Смеркается уже". Алиса встала и отправилась домой, думая на бегу, какой же все-таки замечательный сон она видела. Сестра же осталась сидеть на скамейке. Подперев голову рукой, она любовалась закатом и думала о младшей сестре и ее прекрасных приключениях, пока сама незаметно не задремала. Сперва приснилась ей сама Алиса: ее ручонки, обхватившие колено, веселые лучистые глаза, смотрящие на нее. Сестре виделось, как Алиса забавно мотнула головой, откидывая волосы, постоянно сбивающиеся ей на глаза. Ей казалось, что она слышит привычные оттенки голоса Алисы. И чем больше она прислушивалась, тем сильнее все вокруг нее оживало, наполнялось странными существами из сна Алисы. Вот зашуршала густая трава, -- это торопливо семенит Белый Кролик. А в соседний пруд бултыхнулась испуганная Мышь и теперь переплывает его. Мартовский Заяц с приятелями пьет свой бесконечный чай, и перезвон их чашек смешивается с визгом Королевы, отправляющей на казнь своих незадачливых гостей. Снова под грохот разбиваемой посуды зачихал ребенок-поросенок на коленях Герцогини. Где-то вскрикнул Грифон. Тоскливо заскрипел карандаш в руках Лисенка Ли. В последнюю очередь воздух наполнил хрип подавляемых морских свинок, вперемешку с отдаленными всхлипами опечаленного Минтакраба. Так сестра Алисы и сидела с закрытыми глазами и уже почти поверила в Страну Чудес, хотя прекрасно знала, что стоит снова открыть глаза, и все окажется скучной реальностью. Трава шелестит от ветра, рябь в пруду создают камыши. Перезвон чашек -- звяканье колокольчиков на шеях овец, а вопли королевы -- выкрики пастуха. Чиханье ребенка, визги Грифона и все остальные странные звуки -- всего лишь взбалмошный гам на скотном дворе, и тяжелые всхлипы Минтакраба -- отдаленное мычание заблудившейся коровы. Наконец она представила себе, как Алиса станет взрослой женщиной, как сохранит и пронесет через года в своем сердце детскую простоту и любовь. Она представила, как Алиса соберет вокруг себя своих детей и зажжет в их глазах огонек, рассказав им таинственную историю, возможно даже о Стране Чудес, приснившуюся когда-то давным-давно; как будет делить с ними их маленькие радости и переживания, вспоминая свое детство и веселые летние деньки.