разум -- от облака небесного (Небо -- синоним Космоса), кровь -- от солнечной росы57. Впрочем, с точки зрения единства Макро- и Микрокосма -- центральной идеи всего русского космизма -- направленность вектора "Человек -- Вселенная" не имеет принципиального значения. Вселенский Первочеловек-исполин -- одна из устойчивых мифологем мирового фольклора и человеческой предыстории -- запечатлен во множестве древних изображений. Выразительные рисунки на скалах сохранились, к примеру, на традиционных путях древнейших миграций на территории современного Казахстана -- близ Алма-Аты (рис. 120) и в Прикаспии (рис. 121). На обоих петроглифах (вообще же известно множество вариантов) изображено Космическое существо, окруженное светилами; такие же космические символы и внутри его головы, образованной небесными сводами. По-видимому, существовал некоторый единый шаблон для изображения Вселенского Праотца или Праматери (у китайцев это -- супружеская пара первопредков -- Фу-си и Нюй-ва). Классический Вселенский первочеловек индоариев -- Пуруша -- также представлялся и мужчиной и женщиной (рис. 122). Известны и протославянские изображения Пуруши (рис. 123). Сказанное удивительно подтверждается, если сравнить первобытные наскальные рисунки Казахстана с космическими мотивами русских вышивок, где также изображено Вселенское существо (мужского или женского рода) в обрамлении небесных светил (рис. 124). При этом звезды выглядят вполне натурально, а часть из них, как и на центральноазиатских петроглифах, образуют лицо Первочеловека. Ромбовидная звездоликость, тождественная ромбовидному орнаменту, распространенному во многих культурах, свидетельствует о небесно-космической сущности ромбической символики, вопреки мнению некоторых маститых исследователей, усматривающих в ней засеянное поле или засаженный огород. Безусловно, в общем и целом космическое мировоззрение русского народа в его исконно-древнем выражении неотделимо от тех общеарийских и доарийских представлений, которые образовали дух мировых цивилизаций. Отзвуки былых космических воззрений русского человека сохранились и в мистических стихах сектантов старообрядцев. Достаточно вчитаться в некоторые из сохранившихся в церковных архивах песнопения, дабы убедиться, что в их основе лежит не какая-то умозрительная христианская символика, а что ни на есть живое и полнокровное древнее миропредставление, сродни индоарийским огнепоклонникам. Вот образец такого духовного стиха из дореволюционного архива Соловецкого монастыря: У нас было на сырой земле, Претворилися такие чудеса, Растворилися седьмые небеса, Сокатилися златые колеса, Золотые, еще огненные. Уж на той колеснице огненной Над пророками пророк сударь гремит, Наш батюшка покатывает. Утверждает он святой Божий закон. Под ним белый храбрый конь. Хорошо его конь убран, Золотыми подковами подкован, Уж и этот конь не прост, У добра коня жемчужный хвост, А гривушка позолоченная, Крупным жемчугом унизанная; Во очах его камень-маргарит, Изо уст его огонь-пламень горит...58 Во всех этих огненно-золотых и конно-колесничных образах закодировано знание, восходящее еще ко временам индоевропейской этнической общности евразийских народов. Знания эти хранились в народной памяти, передавались от поколения к поколению и впоследствии были переосмыслены в тайной мистической поэзии русских сектантов. Никакого религиозного содержания -- ни старого, ни нового, ни ортодоксального, ни еретического -- нет также в зачине хлыстовского песнопения, пронизанного народным космизмом и скорее всего целиком заимствованного из фольклора. Красно солнышко восходит на сырую землю И тьму ночи рассевая, а день предвещая Лучами своими озаряет, все оживотворяет, Всем живущим возвещает, светом освещает, Теплотою согревает, на твердь поспешает, На небесном своде будет, всех земных разбудит.59 Стойкий интерес к небесно-космической проблематике постоянно держался у русских людей на протяжении тысячелетий. Во все времена тянулся русский народ к космическому знанию, черпая его из любых источников, в том числе -- и заимствованных. В данной связи весьма показателен и поучителен один эпизод из русской истории, мало освещенный по тем или иным причинам в современной литературе. Он касается того всплеска интереса к переводной астрономической и астрологической литературе, случившийся в XV веке и неотделимый от тех центростремительных тенденций, которые характеризовали общественную и духовную жизнь России при создании единого государства во главе с Москвой. Раньше основным каналом проникновения ученой книжности на Русь была Византия, но после взятия Константинополя турками в 1453 году и падения Византийской империи в традиционных центрах русской книжности и культуры стали появляться и переводиться многие из популярных на Западе и Востоке сочинений не только научной, но и околонаучной тематики -- астрологических, предсказательных, гадательных и прочих книг. Не в последнюю очередь данный интерес был стимулирован и тем серьезным идеологическим потрясением, которое пережила православная Русь в конце XV века, когда в Новгороде, а затем и в Москве, подобно заразе, распространилась так называемая ересь "жидовствующих", охватившая самые различные слои русского люда. Борьба с ересью потребовала мобилизации всех духовных сил лучших представителей православной церкви, что было особенно трудно, так как поначалу на закордонную пустышку клюнул и отнесся к ней не без благосклонности сам Великий князь Московский Иван III. По счастию, Государь всея Руси был быстро образумлен и направлен на путь истинный главным ниспровергателем ереси "жидовствующих" Иосифом Волоцким (1439/40 -- 1515). А начиналось все просто и невинно. Находясь под непрекращающимся давлением Москвы и изнемогая от внутренних противоречий, одна из антимосковских группировок, ориентировавшихся на Литву, пригласила в 1470 г. в Новгород литовского князя Михаила Олельковича. В его свите прибыл и ученый-астролог, иудей-караим, уроженец Кафы (ныне Феодосия) по имени Схария (Захарий Скара). Князь Михаил вскоре возвратился домой, а Схария не только остался, но и пригласил из Литвы еще двух ученых евреев. Вместе они-то и развернули в Новгороде тайную еретическую пропаганду -- сначала среди православного духовенства, а затем и среди мирян, загипнотизировав всех своими пророчествами и посулами. Отчего же вдруг возник такой повальный психоз и православные люди враз клюнули на иудаистическую казуистику? Причин тут много, но воздействовали они комплексно. Первая причина -- политическая: боязнь московской экспансии и неприятие всего московского (отсюда -- постоянные заигрывания с неправославными соседями, в том числе с Речью Посполитою, Ливонией и Швецией). Вторая причина -- гуманистическая: русские всегда тянулись к новому знанию, а ученые иудеи привезли в Новгород последние достижения европейской науки и множество доселе неизвестных на Руси книг по астрономии, астрологии, логике, гадательной практике и т.п. Наконец, третья причина, обусловившая массовый интерес к пропаганде Схарии и его приверженцев, -- эсхатологическая, связанная с ожиданием в скором времени Конца света и Страшного суда. По христианскому летосчислению в 1492 году наступала 7-я тысяча лет от библейского сотворения мира (5508 лет до рождества Христова + 1492 года после Рождества Христова = 7000 лет). Мистическая, идущая от язычества вера в тайный смысл цифры 7 привела христианский мир к выводу: близится день Страшного суда, мир движется к своему концу. В православных пасхалиях исчисление празднования Пасхи -- Воскресения Христова доводилось только до 1491 года, а применительно к роковому 1492 году делались приписки: "горе, горе достигшим до конца веков" или "зде страх, зде скорбь, аки в распятии Христове сей круг бысть, сие лето и на конце явися, в нем же чаем и всемирное твое пришествие". Светопреставления ждали со страхом и трепетом, оно казалось неотвратимым, была даже объявлена точная дата -- в ночь на 25 марта 1492 года. И вот в этой обстановке полной обреченности и безнадежности вдруг появляются три ученых еврея, которые, опираясь на Тору и Талмуд, заявляют: по иудаистическому летосчислению от сотворения мира и до Рождества Иисуса из Назарета, объявленного впоследствии Христом, прошло вовсе не 5508 лет, а всего лишь 3761 год. Следовательно, до конца мира еще очень и очень далеко, и как тут не посмеяться над "пужанием" православных священников и монахов и не усомниться в истинности христианских догматов. И православные новгородцы, а вслед за ними и москвичи, досель слыхом не слыхавшие ни о какой талмудической или каббалистической премудрости, с ходу отказывались от символа веры и догмата Святой Троицы (по иудаистическим канонам признается только Бог-отец -- Яхве; Христос же был простым смертным, поделом распятым, истлевшим и никогда не воскресавшим; ну а Святой Дух -- всего лишь "сотрясение воздуха", то есть дыхание). Это только один из шестнадцати еретических тезисов, отстаиваемых "жидовствующими", которые были подвергнуты беспощадной богословской критике Иосифом Волоцким в его известнейшем и обширнейшем сочинении, получившем название "Просветитель". Некоторые из "жидовствующих" дошли до того, что начали настоятельно требовать совершить над ними обряд обрезания, чему, однако, воспрепятствовали их еврейские наставники, опасаясь возможных репрессий. Последние не заставили себя ждать. Ересь была изобличена, осуждена высшим церковным судом и люто подавлена: еретиков хватали, зверски пытали и в большинстве своем сжигали на костре. Судьба самого Схарии неизвестна: по одним сведениям он был сожжен с группой новгородцев, по другим -- ученому смутьяну удалось бежать в Крым60. Ересь искоренили, но книги, завезенные схарианцами в Россию, с тех пор получили здесь постоянную прописку, содействуя расширению кругозора русских людей61. И в первую очередь это относится к литературе космитско-астрологического содержания. К собственно литературе "жидовствующих" относятся переводные трактаты: "Космография", "Логика", "Тайная тайных", "Лунник" и знаменитый "Шестокрыл". Но сюда же примыкают и другие переводные книги того же жанра, внесенные в православный индекс запрещенной литературы, именуемый "Список книг истинных и ложных": "Мартолой" (иначе: "Астролог", "Астрономия"), "Звездочтец 12 звезд", "Альманах", "Аристотелевы врата", "Луцидариус", "Лопаточник", "Рафли" (здесь же фигурируют: "Громник", "Молниянник", "Колядник", "Месяц окружится", "Сонник", "Зелейник", "Чаровник и др.). В средневековой Руси имело хождение несколько переводов книг с одним и тем же традиционным названием "Космография", среди них -- по меньшей мере 4 авторской принадлежности, связанные с именами западноевропейских ученых докоперниковского периода -- Бельского, Ботера, Ортелиуса и Меркатора. "Космография", которую пропагандировали "жидовствующие", несколько отличается от других книг с тем же наименованием: она более "космична", в то время как ее одноименницы более "географичны". Тем не менее все они опираются на одну и ту же теоретическую базу -- Птоломееву систему мира. "Космография" "жидовствующих" состоит из 4-х глав и описывает 9 небесных кругов. "Книга сия делится на 4 главизны: 1. что есть круг, что есть тычка (точка) круговая, что есть снур, что есть пятка, а колко кругов небесных, а каков образ земский; 2. о крузех судна сего, его же съокружаем на подобие небесное; 3. о восходе и зъходе о зодейском и о розни дневной и нощной и о иклемех земских; 4. о качестве и (?) образа небесного, и о бегу седми планит, и о приводе солнечном и лунной гибели ["гибель" -- "затмение". -- В.Д.]. "Кругов же небесных 9: тот, што нет у нем звезд, ...а седм планит, каждаа у своем небе. 1. планита Крон (Сатурн); под тою же Зевес (Юпитер); а под тою Аррис (Марс); под тою Солнце; а под тою Авъфродис (Венера); а под тою Ермис (Меркурий); а под тою Луна; она меньше усех... Земля бо у самой середине неба, а не выходит николиже из местьца своего. Верху же ея вода, а покрыла ей мало не две доли; а из верху ея ветр; и он же имает трое прирождение. Перво же сее, што от земли, волгко и тепло. Облаки же усходят от земли коль высоко, как морская глубина. Огнь же коль [или: коло? -- В.Д.] ветру, волны до самого неба. Усие же небеса один ув одном, как цибуля" 62. Такова была теоретическая основа докоперниковских Космографий, имевших достаточное распространение среди русских книгочеев. Нельзя не согласиться с Д.О.Святским, что если "Космография" была как бы теорией "звездозрительной прелести" (или "бесобоязни"), как именовали астрономию противники "жидовствующих" и других еретиков, -- то практикумом по тем же вопросам служил легендарный и таинственный "Шестокрыл". Собственно, загадочного в этом небольшом трактате, представляющем шесть лунных таблиц (отсюда и название -- Шестокрыл), не так уж и много. Таблицы эти, или "крылья", имеющие, вне всякого сомнения, древнейшее происхождение, были сведены воедино в XIV веке итальянским евреем Иммануэлем бен Якобом. С древнееврейского же трактат спустя век был переведен на русский (в русском переводе сохранилась еврейская терминология, в частности -- в названиях двух знаков Зодиака). Таблицы "Шестокрыла" чем-то напоминают кроссворд (рис. 124-а) и позволяют путем элементарных математических приемов, а также вождением пальца по горизонтали и вертикали точно вычислять фазы Луны и предстоящие лунные затмения. В тексте так и сказано: "заведи палцами от ширины страници и от должины страници, штоб ся на одной строце споткали". Как действовать дальше -- видно хотя бы на примере 1-го "крыла". "Крило первое. Аще хощеши ведати поновлениа [новолуния] ровное [точное] или противление [= противостояние, то есть полнолуние] ровное, которому месяцю коли схочешь, поиди собе к левому крилу <...> а всякий круг <...> держит 19 год, а тый 19 год словеть круг лунный <...> Возьми тую строку всю, а еще возьми числа против лета (года), <...> а еще возьми собе числа против того месяца, што ты ищешь ему поновлениа или противлениа, простым против простых, прибыточным против прибыточных да пиши собе дробли против дробли [минуты дуги], ступли против ступли [градусы], зодии против зодии, да протягни под тыми чертку, да избери их [подведи черту и сложи] <...> После яко заберешь всех числ и подпишешь под чертою, выйдет тебе окомигненья поновление или противление ровное" ["окомигнение" -- "во мгновение ока". -- В.Д.].63 Вся ересь "Шестокрыла" заключалась в том, что расчеты в нем даны в соответствии с иудейским летоисчислением, а не византийским, принятым на Руси: разница в 1748 лет и позволяла отодвинуть светопреставление аж в 4-е тысячелетие от Рождества Христова. Значение же "Шестокрыла" в духовной жизни русского народа не ограничивалось приобщением его к достижениям научной мысли Запада и Востока на уровне XV века. Корни "Шестокрыла" уходят в самые глубины человеческой культуры и истории. Лунное "звездопрельщение" напрямую замыкается на тысячелетние герметические традиции, а наименование Шестокрыл -- случайно или нет -- сливается с образом шестикрылого Лунного Бога Гермеса-Тота (два крыла на знаменитом "колпаке" и по два на каждой сандалии). 19-летний лунный цикл, зафиксированный и рассматриваемый в "Шестокрыле", заставляет вспомнить о священном числе Аполлона: именно через каждые 19 лет индоарийский и славяно-эллинский Солнцебог возвращался в Гиперборею. Мистическая символика "Шестокрыла" совпала и с иудаистическо-христианскими представлениями о шестикрылых серафимах. Мистическо-предсказательная насыщенность древнего космистского учения привела к тому, что память о "Шестокрыле" и знания о нем надолго сохранились в устных преданиях русских старообрядцев: именно так узнал о таинственной книге еще в детстве Николай Клюев. Русская и славянская мифология, более-менее сохранившаяся в устном народном творчестве, которое начало записываться и научно анализироваться сравнительно недавно, обнаруживает несколько слоев и архетипов (в представлении современного читателя совершенно перемешанных), что соответствует не просто разноудаленности во времени, но прежде всего разным формационным и цивилизационным реалиям. Можно выделить шесть таких мифологических архетипов, причем по мере языковой и этнической эволюции каждый предшествующий уровень не отбрасывался, а сохранялся, вписываясь в новую систему миропонимания. 1. Эпоха Космического яйца 2. Эпоха Космического колеса (Солнца) 3. Эпоха Космического древа 4. Эпоха Космической коровы (быка) 5. Эпоха Космического коня 6. Эпоха Космизированной земли (Матери Сырой Земли). Формационно-экономически перечисленным эпохам соответствуют разные хозяйственные уклады: охота и собирательство; пастушество и скотоводство; коневодство; земледелие. Почти все эти уклады связаны с оседлым или переселенческим образом жизни; в свою очередь миграция может быть ограниченной или непрерывной, пешей или колесной. Охотники и земледельцы ведут сравнительно оседлый образ жизни, мигрируя только после истощения угодий. Скотоводы и коневоды менее привязаны к постоянному месту жизни, хотя в конечном итоге предпочтение отдается стойловому животноводству. Лишь в эпохи великих переселений народов (а нас здесь интересуют арийские и доарийские времена) огромные массы людей и животных устремлялись в избранном направлении, на много десятилетий превращаясь в скитальцев и кочевников. Предложенная ниже классификация сугубо приблизительна и заведомо неполна. Не упомянут, к примеру, такой важнейший вид первобытной деятельности, как рыболовство, и связанная с ним целая система мифологических сюжетов и образов. Правда, в русской фольклорной и околофольклорной традиции они сохранились в сильно измененной форме, превратившись в волшебные образы-символы исполнителей любых пожеланий главного героя: чудесной щуки (сказка "По щучьему велению") или золотой рыбки (сюжет, наиболее известный в стихотворном переложении Пушкина, хотя существуют записи его финских вариантов). Между тем корни легенд о рыбе, исполняющей любые желания (первоначально -- маленькой рыбки, но по ходу действия вырастающей в большую рыбу), уходят в самые глубины индоевропейской и доиндоевропейской культуры. По крайней мере уже в Яджурведе содержится рассказ о пойманной маленькой рыбке, которая обязалась исполнять все желания Прародителя людей -- Ману, а когда он выкормил ее и превратил в большую рыбу, она в знак благодарности спасла Первочеловека от потопа. В виде развернутой стихотворной и вставной повести о рыбе -- исполнительнице желаний -- та же история передается в Махабхарате (Книга третья. Лесная). Кстати, уже здесь встречается такое устойчивое словосочетание, как "водная царица", которая у Пушкина превратилась в пресловутую "владычицу морскую". Аналогичным образом обстоит дело и с другой исполнительницей желаний -- Царевной-лягушкой. В предысторических глубинах она смыкается с классической космогонической лягушкой, сотворившей мир (мифология коми), Солнце (алтайская мифология) или Луну (знаменитая трехлапая китайская жаба). В русской мифологии также сохранились предания, если же не полностью космогонические, то во всяком случае имеющие прямое отношение к земным катаклизмам и к происхождению рода людского. По повериям русских крестьян, "Лягушки -- это бывшие люди, затопленные всемирным потопом; у них, как и у людей, по пяти пальцах на руках и ногах -- четыре долгих и один коротенький; придет время, и они снова станут людьми, а мы, ныне живущие, обратимся в лягушек". Известна и христианизированная версия этой, несомненно, доарийской легенды. Еще сравнительно недавно костромские крестьяне рассказывали, что лягушки -- это "детки Адама и Евы", которые в раю "наделали много детей". Но когда Бог спросил их: "Сколько?" -- испугались сказать правду и показали ему лишь "малое количество", а об остальных умолчали. "Эти-то скрытые перед Богом дети и обратились в лягушек". Явным особняком стоят самые мудрые из всех мифологических персонажей -- змии и драконы. Однако всех их -- и рыб, и земноводных, и пресмыкающихся -- при желании можно совместить с архетипом яйца, так как икра рыб и амфибий -- это всего лишь разновидность яиц, а змеи, как и птицы, вообще являются яйцекладущими. Космическое яйцо -- один из наиболее архаичных космологических архетипов, повсеместно распространенный у индоевропейских, семитско-хамитских, финно-угорских, тунгусо-манчжурских, китайско-тибетских, полинезийских, африканских, индейских и других народов, что само по себе свидетельствует не только об их тесном взаимодействии, но и о былом родстве и общих мифологических воззрениях. Согласно мифопоэтической традиции многих народов из мирового (космического) яйца возникает вся зримая Вселенная, мир Богов и людей. В европейской традиции данная концепция в наиболее развитой форме представлена у орфиков -- последователей мифического Орфея. Космическое яйцо древних мифологий имеет вовсе не метафорический, а реальный вселенский смысл, что косвенно подтверждают древнеиндийские и индуистские астрономические трактаты, именуемые "сиддханта". В самом древнем из них, предположительно написанном 5 тысяч лет тому назад, говорится о яйце Брамы -- месте обитания Верховного Божества: оно представляет собой шар из звезд поперечником свыше 18 квадриллионов (18х1015) йоджан64, то есть около 4 тысяч световых лет, что соответствует размерам некоторых галактик. Уместно предположить, что в русле общеарийской идеологии, носителями и хранителями которой были профессиональные жрецы (впоследствии это -- брахманы у индийцев, маги у иранцев, друиды у кельтов, волхвы у славян и т.д.), были распространены именно такие представления о Вселенной в виде Космического яйца, как это описывается в сохранившихся, к счастью, хотя и сильно "брахманизированных" письменных источниках. Ибо у всех других индоевропейских народов (включая и недошедшие части древнеиранской Авесты) систематизированные космологические знания были утрачены после уничтожения или вымирания языческих жрецов, не сумевших оставить преемников и обеспечить передачу древнейшего знания последующим поколениям. В ведийской космогонии мировое яйцо -- золотое. Это -- то самое золотое яичко, которое сносит Курочка Ряба в известной русской сказке (здесь весь мифологический антураж испарился, остался только закодированный образ-символ, передаваемый от поколения к поколению и усваиваемый ребенком чуть ли не одним из первых). Расшифровка закодированной архаичной символики сказки о золотом яичке дана еще в знаменитом эссе Максимилиана Волошина "Аполлон и мышь" (1911), которое в свое время пленило о. Павла Флоренского (он так и написал: "плененный... мышью -- Священник Павел Флоренский). Все дело в том, что и мышь и золотое яйцо -- аполлонийские образы. Издревле известен культ Аполлона Сминфея (Мышиного) (см., напр., Иллиада, 1, 37 -- 42), впитавшего память о древнейших исторических событиях, истинный смысл которых был неясен уже во времена Гомера. Странное прозвище Аполлона предполагало победу над мышами. Победителем мыши, наступившим на нее стопой, изображен Солнцебог в известной скульптуре Скопаса. В память об этом совершенно непонятного с точки зрения современного обывателя события жрецы Аполлона держали при храмах белых мышей. На монетах троадской Александрии и о. Тендоса фигура мыши выбивалась перед фигурой сидящего или идущего Аполлона. А в храме, посвященном "Мышиному" Аполлону в Тимбре, совершались человеческие жертвоприношения65. Аполлон -- Бог Солнца, а золотое яйцо -- его символ. Знаменитая коллизия ныне детской русской сказки: "мышка бежала, хвостиком махнула -- яичко упало и разбилось" -- закодированная информация о борьбе Солнца с Мышью, в которой Аполлон первоначально терпит поражение, так как олицетворяемое им золотое яйцо оказалось разбитым. Волошин блестяще проанализировал на первый взгляд незамысловатый сюжет русской сказки с символистской точки зрения, выявив глубинный смысл борьбы жизни со смертью: "Нет сомнения, что золотое яичко, снесенное рябою курочкой, -- это чудо, это божественный дар. Оно прекрасно, но мертво и бесплодно. Новая жизнь из него возникнуть не может. Оно должно быть разбито хвостиком пробегающей мышки для того, чтобы превратиться в безвозвратное воспоминание, в творческую грусть, лежащую на дне аполлонийского искусства. Между тем простое яичко -- это вечное возвращение жизни, неиссякаемый источник возрождений, преходящий знак того яйца, из которого довременно возникает все сущее"66. Но Волошин и другие комментаторы прошли мимо другого -- этносоциального -- смысла борьбы Аполлона с Мышью, заключающегося в древнейшем противоборстве между двумя первичными родоплеменными общностями на стадии расщепления и обособления языков и культур. В этом смысле Мышь -- тотем той доиндоевропейской этносоциальной структуры, которая противостояла родоплеменной структуре, связанной с Аполлоном, тотемом которого был Лебедь. Первоначально победил этнос, чьим тотемом была Мышь. Возможно и даже скорее всего, эта победа выражалась не в физическом истреблении людей или целого народа, а в вытеснении аполлонийской родоплеменной общности с ранее занимаемых северных территорий, что в конечном счете привело к продвижению и переселению прапредков эллинов на Балканы. В итоге же Аполлон и аполлонийцы могли считать себя победителями, ибо восторжествовала Жизнь, сохранилась Культура и возникла новая Религия. Потому-то Аполлон Сминфей представлялся эллинам Победителем Мыши и изображался наступившим на нее пятой. Заставляет задуматься и установленный учеными еще в прошлом веке факт, что мышь выступала в качестве тотема у семитских племен67. Не свидетельствует ли это, что борьба Аполлона с Мышью (а быть может, тотемов Белой и Серой Мышей) отражает эпоху первоначального разделения индоевропейцев и семитов и вычленения их из некогда единой этнической общности? Что касается русского народа, то отголоски тотемических верований, связанных с мышью, сохранились и по сей день в некоторых обычаях и фольклорных сюжетах. Так, элементы принесения в жертву прослеживаются в поговорке, сопрягаемой с зубной болью или удалением молочного зуба: "Мышка-мышка, возьми зуб!" Оберегательные функции, присущие всякому тотему, явственно проступают в популярном сюжете русской сказки, где мышка помогает падчерице спастись от медведя: бегает от него с колокольчиком при игре в жмурки, где ставкой является жизнь ("Поймаю -- съем!"). Еще один отголосок древнейших космологических представлений, закодированных в русских сказках, -- яйцо, в котором сокрыта Кощеева смерть, а точнее -- тайна бессмертия. Еще один популярный сюжет русского фольклора -- золотое, серебряное и медное царства, каждое из которых возникает из яйца (и может опять в него свернуться). Представление о Вселенной, как Космическом яйце, не было случайным. С точки зрения обыденного восприятия звездное небо окружает Землю, как скорлупа окружает содержимое яйца. Остальное также нетрудно домыслить: яйцо возникает не само по себе, а сносится несушкой, значит, и у Космического яйца должен быть свой Творец; яйцо существует не ради самого себя, а для произведения потомства, -- значит, и Космическое яйцо -- порождающее средоточие жизни и всего многообразия мира. В древних культурах яйцо олицетворяло также Солнце как источник весеннего возрождения и творческих сил природы. В русских сказках, по мнению некоторых исследователей фольклора, Солнце принимает зооморфный образ Жар-птицы, которую похищают силы Тьмы или Зимы в образе колдуна или царя-чародея; однако Жар-птица успевает снести золотое яйцо -- источник последующей жизни, света и тепла. Потому-то среди многих народов распространены сказки о яйце как источнике жизни и Вселенной. Из глубокой древности идет обычай одаривать друг друга яйцами и величать их в священных песнопениях. Древнеримский обычай красить яйца Плутарх объясняет тем, что яйцо изображает творца Мира, в себе его заключающего. У персов также был известен обычай приветствовать друг друга подарком в виде яиц, окрашенных в разные цвета. Яйца клали в храмах, закапывали в тех местах, где предполагалось строительство (существует предание, что Неаполь построен на яйце). В иконографии Древнего Египта нередко встречается изображение яйца как атрибута Бога. Так, Солнцебог -- Пта изображался с яйцом, символизировавшим Солнце: считалось, что Пта катает свое яйцо-Солнце по небу (любопытно совпадение имени древнеегипетского Божества Пта(х) и русского слова "птаха", что отнюдь не может считаться случайным совпадением -- их роднит не только общее звучание, но и общая атрибутика, какой является яйцо). В мифологии полинезийцев видимый мир олицетворяет курица, в которой скрывался создатель мира Бог Тангароа, впоследствии вышедший из яйца. Обломки этого яйца образовали полинезийские острова. Отголоски подобных космологических воззрений есть и в славянском фольклоре: по одному из вариантов украинской сказки, человек в войне птиц и зверей помог первым и в награду получил яйцо, в котором заключался целый Мир (царство). Архаичная символика яйца в виде скорлупной полусферы явственно обнаруживается в формах некоторых традиционных жилищ -- многообразных юртах, эскимосских снежных хижинах иглу, легких тропических куполовидных постройках (например, у зулусов в Африке или у колумбийских индейцев в Южной Америке). К тому же в преданиях этих народов происхождение, конструкция, ориентация по частям света и внутренний интерьер таких жилищ однозначно связывается с космическими представлениями. Впоследствии космоархитектурная символика была перенесена на купола церквей, мечетей, гробниц, некоторых буддийских ступ и т.п. Индоевропейская традиция (включая славянскую и русскую), выводящая миротворение из золотого космического яйца, восходит к арийским и доарийским временам. В Законах Ману -- одном из самых известных древнеиндийских литературных источников -- космогенез начинается с истечения мужского семени в первичный океан. В результате появляется золотое яйцо -- местопребывание творца-прародителя Брахмы. Он-то и разделяет яйцо надвое: верхняя половина -- небо, нижняя -- земля, а между ними -- воздух. Божественное прозвище Брахмы было -- Лебедь-Калаханса (поэтому и космическое яйцо считалось лебединым). В санскрите kala-ha.nsa обозначает и лебедя и гуся. Из последней части санскритского слова путем сложных трансформаций возникло и русское "гусь" (ср.: немецк. Gans -- "гусь"). Отсюда же и устойчивое словосочетание русского фольклора "гуси-лебеди". Интересно, что и название первичного космогенного океана сохранилось в современном языке в разных обличиях. В Законах Ману он именовался Нара (n-ar-a) -- "воды". К данной лингвистической основе восходят русские слова: нырять, нора, понурый, нерпа (норпа), нарвал, а также множество разноязычных названий, связанных с водными источниками: реки в Индостане (притоки Инда); Нара (приток Оки) в Подмосковье, Нарва (Норова) -- река и город, Нарым (приток Иртыша), Нарын (приток Сыр-Дарьи), озеро Неро, город Норильск (от "нор" -- "омут", "яма с водой") (ср.: также монг. "нар" -- "озеро"; коми "нюр" -- "болото"). Безусловно, неоспоримое свидетельство древнейшего почитания у славян яйца как символа жизнепреемственности и космического возрождения -- это обычай крашения и расписывания яиц. Обычай, в настоящее время увязанный с христианской Пасхой, в действительности уходит в самые дальние глубины этнической истории славян и индоевропейцев. Археологи находят писанки (расписные яйца) в древних курганах; в форме народного декоративного искусства они широко распространены у восточных славян, особенно у украинцев. Писанки донесли до наших времен свидетельство о древнейших космологических и космогонических представлениях. На яйцах воспроизводились солнечные и звездные знаки, а также более обобщенные символы, например трезубец (при направленности острия вверх он означал мужчину, человека и месяц; при положении острием вниз означал небо и облако), а также свастика (символ творческого активного начала жизни и огня). Звезды изображались восьмиконечными (что соответствовало небесным светилам) и пятиконечными (что соответствовало древнеарийскому символу Вселенной). Треугольник острием вверх испокон веков означал Шиву, а треугольник в обратном виде -- острием вниз -- Вишну; вместе они и составляли пятиконечную звезду, символизировавшую космическое единение68. Закодированная формула "мир-яйцо" была настолько стойкой и неискоренимой, что пересилила христианскую догматику и проникла в церковную литературу -- сначала в Византии, а затем и на Руси. В одной старинной рукописи читаем: "О яйце свидетельство Иоанна Домаскина: небо и земля по всему подобны яйцу -- скорлупа аки небо, плева аки облаца, белок аки вода, желток аки земля69. Почему же священное и магическое значение приписывалось именно птичьим яйцам (хотя в природе известны яйца насекомых и рептилий, а млекопитающие, включая человека, наделены женскими яйцеклетками и мужскими семенниками)? При этом птичьи яйца почитались не всякие, а только тех птиц, с которыми человека связывали бытовые или магические отношения. Из верований разных народов известно отождествление птиц с душами людей. Многие птицы почитались как священные. Но в космогоническом плане творцами Вселенной (или уже земного мира) выступают, как правило, утки или гуси (лебеди). Наиболее распространенным сюжетом является сотворение мира уткой, плавающей по безбрежному мировому океану. В одних вариантах (русский, мордовский, марийский, волжско-булгарский) утка (гоголь) достает кусочек земли со дна первичного океана и творит земной мир. Изображения этого акта встречаются на многочисленных древних украшениях и орнаментах -- вплоть до трансформированного образа в узоре на белокаменном Георгиевском соборе в Юрьеве-Польском (1236 г.). По другому варианту, дошедшему через карело-финский эпос "Калевала", космическая утка сносит шесть золотых яиц, роняет их в океан-море, а затем: Из яйца, из нижней части, Вышла мать-земля сырая; Из яйца, из верхней части, Встал высокий свод небесный, Из желтка, из верхней части, Солнце светлое явилось, Из белка, из верхней части, Ясный месяц появился; Из яйца, из пестрой части, Звезды сделались на небе... В космогонии Древнего Египта (гермопольская версия) бытовал аналогичный сюжет -- только вместо утки выступал белый гусь Великий Гоготун: он снес яйцо, из которого родился Бог Солнца, рассеяв тьму и хаос, что свидетельствует об общих мифологических воззрениях тех пранародов, которые положили начало и древним египтянам, и древним индоевропейцам, и древним финно-угорцам. По древнеегипетским представлениям, изначальное Космическое яйцо было невидимым, так как оно возникло во тьме до сотворения мира. Из него в образе птицы появилось солнечное Божество, которое так характеризуется в подлинных текстах: "Я -- душа, возникшая из хаоса, мое гнездо невидимо, мое яйцо не разбито". В других текстах голос космотворящей птицы -- дикого гуся Великого Гоготуна -- прорезал бесконечное безмолвие хаоса, "когда в мире еще царила тишина". По одним источникам, яйцо несло в себе птицу света, по другим -- воздух. В "Текстах саркофагов" говорится, что оно было первой сотворенной в мире вещью. Слава тебе, Атум, я -- Два льва [Шу и Тефнут], дай мне благоприятное дыхание твоих ноздрей, ибо я яйцо, пребывающее в Небытии. Я страж Великой опоры, отделяющей Геба [Землю] от Нут [Неба]. Я дышу дыханием, которым дышит он, Я тот, кто соединяет и разделяет, ибо я окружаю яйцо -- властелина вечрашнего дня. Изначальное Космическое яйцо, согласно древнеегипетским текстам, содержит воздух и может считаться Великой опорой, разделяющей землю и небо и одновременно соединяющих их. Космическое яйцо, содержащее дыхание, побеждает "вчерашний день" -- время хаоса и небытия. Птица, которая выступает творцом (демиургом) мира у разных народов, иногда меняет свое обличие. У североамериканских индейцев тлинкитов -- это ворон, у якутов -- ворон, утка и сокол, у некоторых австралийских племен -- орел-сокол70. В русской традиции Птица-Космотворец -- как правило, селезень (гоголь) или изредка какая-либо другая водоплавающая птица (например, лебедь). Народ свято хранил в памяти наидревнейшие представления о сотворении мира. П.Н.Рыбников в середине прошлого века записал краткий христианизированный вариант доарийской легенды у крестьян Заонежья (сам текст является типичным образцом народного двоеверия): "По досюльному Окиян-морю плавало два гоголя: один бел гоголь, а другой черен гоголь. И тыми двумя гоголями плавали сам Господь Вседержитель и Сатана. По Божию повелению, по Богородицыну благословению, Сатана выздынул со дна моря горсть земли. Из той горсти Господь-то сотворил ровные места и путистые поля, а Сатана наделал непроходимых пропастей, щильев и высоких гор. И ударил Господь молотком в камень и создал силы небесные; ударил Сатана в камень молотком и создал свое воинство. И пошла между воинствами великая война; по началу одолевала было рать Сатаны, но под конец взяла верх сила небесная. И сверзил Михайла-архангел с небеси сатанино воинство, и попадало оно на землю в разные места: которые пали в леса, стали лесовиками, которые в воду -- водяниками, которые в дом -- домовиками; иные упали в бани и сделались банниками, иные во дворах -- дворовиками, а иные в ригах -- ригачниками"71. Подробнейший анализ древнерусских, древнеславянских и других космогонических легенд дан в фундаментальном исследовании академика А.Н.Веселовского "Разыскания в области русского духовного стиха": XI. Дуалистические поверья о мироздании (СПб., 1889); ХХ. Еще к вопросу о дуалистических космогониях (СПб., 1891). Древнейшие доарийские представления об участии птицы (утки) в сотворении мира сохранились в космогоническом апокрифе XVII в. из библиотеки Соловецкого монастыря. Текст христианизирован, но в нем настолько явственно присутствует добиблейский пласт, что в результате действующими лицами оказываются два Бога -- христианский и дохристианский, выступающий в виде птицы -- Селезня (гоголя). Поле действия апокрифа -- мир до сотворения, когда в нем не было ничего, кроме воды (первичный космический океан), по которому и плавала Божественная птица. "И рече Бог: ты кто еси? Птица же рече: аз если Бог... Бог же рече: ты откуда бо? Птица же рече: от вышних. И рече Бог: дай же ми от нижних. И понре птица в море и согна пену, яко ил и принесе к Богу и взя Бог ил в горсть и распространи сюду и овоюду, и быть земля..."72. Интересно, что дохристианский Бог-Птица оказывается более могущественным, чем библейский Бог. Первому, а не второму дано достать и принести землю со дна океана. И именуется Бог-Птица в апокрифе Вышним (аналогично общеарийскому Вишну). За что библейский Бог, согласно апокрифу, и наименовывает своего конкурента Сатанилом, которого "престал над звездами", а там он "воевода небесным силам, надо всеми старейшина". Данный сюжет, где народная космогония перемешана с библейской, встречался и фиксировался повсеместно -- от Севера до Юга. Апокриф -- сказание о творении мира уткой-гоголем -- имел широкое хождение на Руси, куда он попал из Болгарии (интересно, что в самой Болгарии обнаружен лишь один-единственный оригинальный список, в то время как в России известно их несколько). Однако было бы неверно ограничивать легенду о Боге и Сатаниле одной лишь библейской традицией, как это делали некоторые исследователи. Апокриф, как будет видно ниже, опирался на древнейшие космогонические представления, прямого отношения к Библии не имевшие. Повсеместность распространения легенды о творении мира при участии птицы -- практически на всех континентах земли -- лучшее тому доказательство. Свидетельством о нехристианском и дохристианском происхождении анализируемой легенды являются также описания и изображения славянских идолов. Некоторые из них, найденные случайно при земляных работах, срисованные, но впоследствии безвозвратно утраченные, -- представляют собой существо мужского рода с уткой на голове (рис. 125). Думается, что это и есть тот самый Селезень (Гоголь), которого позднее христианские ортодоксы, искоренявшие язычество, отождествили с Сатанилом, ведущим свое начало от иудаистическо-христианского Сатаны. Древнее космогоническое представление о творении мира птицей было чрезвычайно живуче среди славянского населения России. Ввиду исключительной важности данного текста, уходящего своими корнями в гиперборейские времена, приводим наиболее подробную из его записей -- как она сохранилась в памяти русского сказителя. Текст записан от 79-летнего тюменского крестьянина Д.Н.Плеханова П.А.Городцовым (публикация в журнале "Этнографическое обозрение", 1909. No 1). Сотворение мира "Изначала веков ничего не было: -- ни неба, ни земли, ни человека, а была только одна вода, вода без конца и краю и без дна, а поеверх воды была тьма тьмущая -- безпросветная тьма. И по этой воде плавал в лодочке Бог Салаоф. Плыл однажды Бог Салаоф в лодочке и сплюнул на воду слинку [т.е. слюну. -- В.Д.] и вот -- в том месте, где он сплюнул слинку, появился сам сатана Сатаниил, в человеческом образе. И как только сатана появился, так сейчас же вступил в разговоры с Богом, он сказал Богу: -- Я -- брат твой. Возьми меня с собою в лодочку". В лодочке хватило места и для двоих и потому Бог сказал сатане: -- Садись. -- Сел сатана в лодочку вместе с Богом и поплыли дальше. Плыли-плыли, Бог и говорит сатане: -- "Хочу я сотворить землю. Нырни, сатана, в воду и достань оттуда земли". Сатана обернулся птицей гоголем и нырнул в воду. Но пред этим сатана не благословился у Бога и потому труд его остался безуспешным. Долго сатана гоголем погружался в воду, но все-таки не мог добраться до дна и не мог захватить земли, выбился сатана из сил и вынырнул обратно и сказал Богу: -- Не мог я добраться до дна и не достал земли. -- Тогда Бог опять сказал сатане: -- Ныряй второй раз и достань из воды земли. -- Сатана оборотился птицей гагарой и вторично нырнул. Но и на этот раз он не благословился, и потому он опять не достал дна и не добыл земли, хотя и нырнул глубже прежнего. Вынырнул сатана из воды и сказал Богу: -- Не мог я достать земли и не мог добраться до дна, хотя нырнул куда как дальше прежнего. -- Тогда Бог сказал сатане: -- Ты потому не можешь достать земли, что ныряешь не благословясь. -- Благословись у меня, тогда достанешь дно и принесешь земли. Ныряй в третий раз". Сатана на этот раз благословился у Бога, а затем оборотился птицей соксуном [особая порода широконосых уток. -- В.Д.] и нырнул в третий раз. На этот раз сатана без труда достал дна, забрал он себе в клюв земли и принес ее Богу и сказал: -- Вот я принес тебе земли. -- Давай сюда землю, -- сказал Бог и взял землю из клюва птицы соксуна. Но сатана не всю землю передал Богу и небольшую часть он утаил у себя в клюве. И думает сатана: -- Сотворит Бог себе землю, а я увижу, как он это делает, и по его примеру сотворю свою особую землю. Взял Бог землю и повелел из водной глубины явиться трем китам. И вот явились три кита, таких больших, что станешь на головы, так конца хвостов и не увидишь. Киты установились головами вместе, а хвостами в разные стороны. Тогда Бог положил землю себе на ладонь, а другою ладонью стал мять землю и сдавливать ее. Мял -- мял Бог землю и сделал из нея вроде небольшой круглой и совершенно ровной лепешки; эту лепешку-землю Бог положил на головы трех китов, и земля стала расти, росла-росла и покрыла собою всех трех китов и все продолжала расти. Трем китам стало уже не под силу держать землю, и тогда Бог повелел явиться из водной пучины еще четырем китам и держать землю. Явились четыре кита, сомкнулись они головами с первыми тремя, а хвостами раскинулись в разные стороны и стали держать землю. С того времени и до наших дней земля держится на семи китах. В то время как росла и ширилась земля на китах, -- росла и ширилась также земля, оставшаяся во рту у сатаны, так что сильно раздуло щеки у сатаны. Бог это заметил и спрашивает сатану: -- С чего это у тебя щеки-то раздуло? -- И сатана должен был сознаться: -- Виноват! Прости Господи: я утаил во рту немного земли. -- Выплевывай землю изо рта! -- приказал Бог. И сатана стал выплевывать землю. И там, где сатана плюнет, -- появляются всякие дикие и нечистые места, -- горы и овраги, лесныя трущобы, кочки и болота. До этого же земля была ровна и чиста и во всех отношениях прекрасна. Так Бог сотворил землю и весь мир. Когда творение земли завершилось, тогда Бог задумал отдохнуть. Вытащил он лодочку из воды на землю, перевернул ее вверх дном, а сам улегся около лодочки и скоро уснул крепким сном. Сатана, при виде уснувшего Бога, замыслил недоброе дело, -- он задумал погубить Бога. Сатана думал так: -- Брошу я соннаго Бога в воду и утоплю его, и тогда -- земля будет моя и лодочка будет моя. Взял сатана Бога и понес его к берегу. Но по мере приближения сатаны к воде земля перед ним все росла и ширилась, а вода перед ним все убегала да убегала. Так сатана и не мог донести Бога до воды. Повернул тогда сатана в другую сторону и понес Бога к другому берегу земли, думал, не удастся ли бросить Бога с другого берега земли. Но и там повторилась та же история. Тогда сатана положил Бога на прежнее место, около лодочки, как будто бы он и не касался Бога. Земля и поныне держится на семи китах и висит на воде. Земля продолжает расти и теперь, -- и когда она вырастет и увеличится настолько, что и семь китов не в состоянии будут держать ее, -- тогда киты уйдут в воду; земля разсыплется и провалится в водные бездны. Тогда и наступит конец мира. Говорят, что это время уже недалеко". Известны и другие варианты. Один из них -- более лаконичный -- записан в конце прошлого века в Смоленской губернии собирателем русского и славянского фольклора В.Н.Добровольским. В записи и публикации неутомимого этнографа зафиксирована драгоценная деталь. Черт выступает в образе лебедя, и Бог заставляет его трижды нырять на дно моря за песком, чтобы сотворить сушу73. Здесь же приводится еще одна редкая русская космогоническая легенда о происхождении Луны из Солнца. "Прежде было два солнца, но Бог, разгневавшись на одно из них, наслал змея, который так высосал солнце, неугодное Богу, что оно стало совершенно бледным -- и зовется оно с тех пор уже месяцем и светится только ночью"74. Понятно, что на протяжении тысячелетий в процессе этнической дифференциации многие первоначальные мифологические сюжеты и образы трансформировались, обрастали новыми подробностями или, напротив, утрачивали старые. Однако исходные моменты народная память удерживала цепко. Теперь уже трудно установить, какой космогонический образ древнее -- утка (гоголь) или лебедь. Скорее, и тот и другой выступали тотемами различных родов или племен. Несомненно одно: древнейшие представления о сотворении мира на стадии недифференцированной культурной и языковой общности народов Евразии были связаны с водоплавающей птицей и первичным Океаном, который в конечном счете является космическим океаном. Для подтверждения сказанного приведем еще раз финский -- теперь прозаический -- вариант легенды о сотворении мира. "Был гоголь на море; вместо воздуха был только туман. Дух сатана является гоголю: "Для чего ты здесь на море?" Гоголь сказал: "Я птица водяная, ведь мое место на море". -- "Но что же ты здесь на море, когда нет земли?" -- "Где же взять землю, раз она вовсе не существует!" -- "Земля ведь находится на дне моря. Раз ты водяная птица, сходи за землею на дно". Гоголь погружается на дно моря и несет земли в клюве. У него осталось ея мало, так как вода смыла часть ее. Дух сатана говорит: "Сходи еще раз, принеси побольше". Гоголь принес еще. "Сходи еще и приучись носить побольше". Гоголь сходил третий раз и принес еще больше. Они сделали себе участок земли на море и начали жить там. Очутился дух Божий среди них. "Откуда у вас здесь земля?" -- "Гоголь сходил на дно моря". -- "Начнем вместе творить, раз у вас есть земля..." Злой дух взял земли в рот, отделяя часть ее для своей земли. Бог все говорит: "Должно быть больше земли, так как здесь она еще не вся". Злой дух клянется: "Больше нет". Бог настаивает на своем и говорит: "Открывай рот". Там и нашли землю. "Смотри, здесь ведь есть земля; для чего ты клялся, что ее нет?" Тот выплевывает землю на север, где из нея стали расти камни, скалы, горы75. Отголоски древнейших представлений о Космическом яйце находим и в некоторых украинских космогонических сказаниях76 (а архаичный украинский фольклор -- он одновременно и фольклор Киевской Руси, то есть всех населявших ее народов -- великороссов, малороссов и булоруссов). Так, по одной из легенд, Земля, Солнце, Луна и звезды образовались из первичного шара (аналог Космического яйца). Из яиц же появляются и люди. После изгнания из рая Бог повелел Еве каждый день нести столько яиц, сколько в тот день людей умрет. И так -- вечно. А Бог берет те яйца, делит каждое на две половинки и бросает на землю. Из одной половинки родится мальчик, а из другой девочка. А потом они подрастают и женятся. Но иногда бывает, что одна половинка яйца падает в море, а другая -- на землю или какой-нибудь зверь съедает одну из половинок. И тогда человек, родившийся из уцелевшей половинки яйца, остается без пары и всю жизнь ходит неженатым парубком или незамужней дивчиной77. У других народов Евразии также распространен сюжет о нырянии на дно моря (океана) с целью сотворения земли, что лишний раз доказывает близость и былое единство верований и культур. У марийцев в этой роли выступают легендарные Юма (Бог) и Керометь (Сатана), у мордовцев -- Чам-Пас (Бог) и Мастер-Пас (Шайтан), у алтайцев Бог принимает облик двух черных гусей, а на дно моря ныряет гагара. Хорошо известна обработанная для детей Виталием Бианки сибирская легенда о птице-чемге-Люле, которая трижды ныряет в глубины океана, чтобы добыть земли: всем она достала, а себя обделила. Сюжет обретения земли птицей нашел отображение в древнем народном искусстве -- как русского, так и сопредельных народов (рис. 126). Космогоническое сказание о появлении земли из моря, откуда ее достают животные, чрезвычайно популярно среди народов мира. Евразийскому варианту, где главным героем выступает птица, противостоит американо-индейский вариант (ирокезское предание), где звери и птицы оказались бессильными, а землю со дна моря добывает жаба-лягушка78. Всесилие лягушки наводит, кстати, на мысль о сходстве данного образа с известной русской сказкой о Царевне-лягушке. С другой стороны, в версии сказки, записанной на Севере (И.В.Карнауховой (No 65)), вместо Царевны-лягушки фигурирует Свет-Луна -- мифологический персонаж, несущий явную космическую нагрузку. Космическая оберегательная сила яйца и его магическое значение явственно прослеживается в некоторых сказках, древняя мифологическая подоплека которых как-то упускалась из виду специалистами. В сказке, записанной на русском Севере Е.В.Барсовым, рассказывается о девушке с одной ступней золотой, другой -- серебряной, которая стала царицей, обращенной ведьмой в утку с одним крылом золотым, а другим серебряным. После встречи с мужем-царем, когда он плюнул три раза, утка родила от той слюны двух мальчиков-самобратов и отдельно -- волшебное яйцо. Говорящее яйцо (известен вариант, где оно золотое) охраняет братьев от всех козней ведьмы-мачехи, но когда они забывают о наставлениях матери-утки, яйцо, ранее предупреждавшее братьев обо всех опасностях, испекается в горячем песке и замолкает, а те погибают. Счастливое окончание этой сказки записал И.А.Худяков в Нижегородской губернии (в его сборнике оно опубликовано под No 89). Золотая Утка приносит живой и мертвой воды, оживляет детей, принимает человеческий вид и вновь становится женой царя. Интересно, что царица, которая сначала была простой девушкой, имела золотую и серебряную ступни (что в славянском фольклоре соответствует солнечному и лунному свету), стала золотой Уткой (вариант с золотым и серебряным крыльями). Сюжет о золотой утке, несущей золотые яйца (вариант: одно золотое, другое -- серебряное), широко известен среди русского населения. Он был настолько популярен, что в прошлом веке повсеместно распространялся в виде лубочного издания. В афанасьевском сборнике приводятся два варианта сказки про утку с золотыми яйцами (No 195 -- 196). В одной из них есть словесная формула, которая звучит как заклинание: "Есть зеленый луг, на том лугу береза, у той березы под кореньями утка; обруби у березы коренья и возьми утку домой, она станет нести тебе яички -- один день золотое, другой день серебряное". В другой сказке из афанасьевского сборника (No 264) рассказывается о Царевне Серой Утке, но такой, что сродни Жар-птице. Обернувшись уткой, девушка "все царство собой осияла: крыльями машет, а с них словно жар сыпется!". Материально-вещественным закреплением памяти тех давних -- не веков -- тысячелетий стала традиция делать деревянные ковши для воды (вина, пива, меда, браги) в виде утки (рис. 127). Таким образом, архетип яйца и сотворившей его птицы прослеживается на протяжении всей истории русского мировоззрения. Сохраняясь долгое время в сакральных народных обычаях и обрядах, они перешли частично впоследствии в духовно-мистическую поэзию русского сектантства -- хлыстов и скопцов. Сектанты вообще считали себя и именовали птицами райскими: "все райские птицы -- братцы и сестрицы". Но образ этот был совмещен также и с образами Святого Духа, Матушки Богородицы, Батюшки Сына Божьего, слетающих с Неба в виде птиц. "Сманить с неба птицу", по терминологии сектантов, значит привлечь Бога на землю, войти с ним в благодатное общение на радении. Сектантский пантеон представлен и в виде птицы вообще, ("прилетела райска птица -- сама матушка царица") и в виде конкретных разновидностей птиц: Сын Божий -- сокол или орел, Святой Дух -- соловушко, сектантские пророки -- гулюшки-голубки. В свое время именно эти пророки воспользовались древней поэтической версией народного космизма, системой его образов и приспособили их к новой религии (аналогично тому, как в свое время христианство в целом, а на Руси особенно, приспосабливалось к неискоренимым языческим обычаям и традициям). Древнейшими символами русского народного мировоззрения и его космоустремленности являются мифологические птицы русского фольклора: Гамаюн, Алконост, Сирин (см. рис. в Прологе), Феникс, Жар-птица и Стратим-птица. Наиболее древний и смыслообразующий образ Гамаюна -- птицы вещей с человеческим (женским) лицом. Название-имя образовано от общеславянских слов "гом" ("гам", ср. "шум-гам"), "гомон". Раньше так и писалось -- Гомоюн ("гомоюн", по Владимиру Далю -- это "заботливый, усердный, трудолюбивый, смирный человек" или же напротив -- непоседа, живчик, крикун, хлопотун). Исходя из перечисленных смыслов Гамаюн-птица -- значит, вещунья, говорунья, глашатай, вестник древних языческих Богов, хранительница тайн прошлого, настоящего и будущего Земли, Мира и Вселенной. Именно такой образ воспроизведен реставратором древнерусской мифологии А.И.Асовым в литературно-художественно воссозданных "Песнях птицы Гамаюн" и "Звездной книге Коляды". Алконост и Сирин -- две райские птицы с женскими лицами -- излюбленные образы русского народа. Их изображение можно встретить и на древних украшениях, и на лубочных картинках, и в резьбе по дереву, и в творчестве многих русских художников и поэтов. Имена Алконоста (птица радости) и Сирина (птица печали) толкователи обычно возводят к византийским источникам и древнегреческим образам: образ Алконоста проистекает якобы из мифа об Алкионе, превращенной Богами в зимородка, а образ Сирина восходит якобы к легендарным сиренам, заочаровавшим своим пением еще Одиссея. Однако и трактовка генезиса имени Алконоста, и трактовка образа Сирина нуждается в значительных уточнениях. Говоря об Алконосте, уместнее всего вспомнить миф об Алкионее -- самом могучем из крылатых гигантов, рожденных Богиней земли Геей от капель крови Бога неба Урана. Как и Антей, он черпал свою бессмертную силу от Матери-Земли, и так же, как и Антея, его хитростью победил Геракл: оторвал исполина от родной земли. С точки зрения корней русского фольклора интерес представляет отнесенность образа Алкионея к тому пласту общеиндоевропейской мифологии, когда она была слабо расчлененной, а ее события разворачивались на далеком Севере. Второе существенное обстоятельство -- крылатость Алкионея: на знаменитом Пергамском алтаре погибающий Алкионей с распростертыми крыльями -- центральная фигура. Впрочем, не лишено вероятности, что более поздний образ русской птицедевы Алконоста впитал в себя черты и Алкионея и Алкионы (Альционы). Одновременно Алконост -- звездно-космическая птица. Это связано как с традицией древнегреческой мифологии помещать многих своих героев после смерти на небо в виде различных звезд и созвездий, так и с общеславянскими верованиями, согласно которым крылатые девы (у сербов, хорват, болгар и некоторых других народов это -- вилы) живут на небесах, где строят дворцы из облаков и водят хороводы между звездами (они же научили и людей хороводным танцам -- коло)79. Астрально-космическая природа Алконоста запечатлена и в его изображениях на одной из стен Дмитриевского собора во Владимире, а также на монетах Великого князя Рязанского Василия Иоановича, где священная птица славян, символизирующая неумирающую память о древних временах Радости и Блаженства, представлена между двумя звездами. "Сирин" -- вообще русское слово, означающее сову, филина или особый вид длиннохвостой совы, похожей на ястреба и ведущей как ночной, так и дневной образ жизни. (В этом смысле слово "сирин" одного корня с понятиями "сирый", "серый".) Сова -- одна из священных птиц, почитавшаяся индоевропейскими и другими евразийскими народами как птица мудрости. Именно в такой ипостаси выступает сова как спутница и атрибут Афины-Минервы (рис. 128). Среди знаменитых томских петроглифов (писаниц) самым запоминающимся является тотемное изображение совы. Тотемический культ совы или человекосовы был широко распространен в Древнем мире (рис. 129) и по всей северной Евразии. Гиперборейское прошлое этих краев помогает установить генетические исторические корни Афины-Паллады. Многочисленные бронзовые изображения прото-Афин найдены в Прикамье на территории древней Бьярмии и Гипербореи. Впрочем, возникновение культа человекосовы и других человекоптиц относится к временам, когда культурно-религиозной дифференциации практически не было, а картина расселения народов была принципиально иной. Тотемическая сопряженность Афины и символизировавшей ее птицы достаточно убедительно подтвердилась при археологических раскопках на месте легендарной Трои в Малой Азии, когда было обнаружено множество сосудов, маленьких каменных и глиняных изваяний в виде стилизованной совы, а также сотни черепков с изображением сов, имеющих человеческий рот. Генрих Шлиман совершенно правильно истолковал эту совиную изобразительную доминанту. Афина как покровительница Трои и троянская заступница первоначально имела совиную голову; потому-то и гомеровский эпитет Паллады -- "глаукопис" следует переводить не "голубоглазая" и не "сверкающая очами", а "совоокая" или "совьеглазая". (Между прочим, в другом сопряженном с Афиной эпитете -- София, Софья -- при желании можно уловить звучание "совья" и производные слова "совесть", "совет".) Впоследствии слитный образ Афины-Совы был разделен, и птица превратилась в спутницу Богини. Во времена Шлимана не было еще распространено понятие "тотем" во всем богатстве его социально-этнических функций. Поэтому, опираясь на современную этносоциологию, вполне уместно предположить, что Афина-Сова была не просто покровительница троянцев. Вероятно, что в далекие дотроянские времена она была предводительницей или вдохновительницей тех фракийско-фригийских племен -- будущих основателей Трои, которые когда-то мигрировали с Севера на Юг и тотемом которых (во всяком случае, какой-то части из них) была Сова. Представляется, что образ Сирина в русской мифологии следует понимать с учетом всех древних традиций. Даже сирена -- далеко не чисто греческий образ, древность происхождения и хтоническая сущность возводят его к арийским и доарийским временам. Есть достаточно оснований полагать, что Сирин -- образ не вторичный, а первичный. Слишком глубокий смысл заложен в этом древнем слове-имени. По сей день существует страна Сирия, еще раньше была Ассирия. Культ великого Бога египтян Осириса сопрягается с самой почитавшейся ими звездой -- Сириусом. Во всех перечисленных наименованиях корень "сир" -- и не случайно. Требуется лишь определить, с какого звена начинается вся цепочка. Во всяком случае, далеко не первым в ней представляется эллинизированное название звезды Сириус ("знойный", "сверкающий"). В Древнем Египте он отождествлялся с созвучным ему Осирисом, странствующим Богом, который, по Плутарху, прежде чем обосноваться в Египте, обошел весь мир с просветительской миссией. Однако, помимо этого, известны обозначения Сириуса по имени Бога Тота, а также собственно астронимы -- Сотис, Сигор, Сати, Тайот. Последнее имя означает "пес" в соответствии с расположением Сириуса в созвездии Большого Пса. По тому же признаку образовано латинское название Сириуса -- Canicula, что означает "собачка" (от canis -- "собака"). Отсюда же произошло и современное, всем хорошо известное слово "каникулы", что связано с той исключительной ролью, которую играл Сириус в летосчислении Древнего Рима, а еще раньше -- Древнего Египта, где появление Сириуса на ночном небосклоне означало наступление Нового года и очередного разлива Нила (20 июля по Юлианскому календарю). С этого времени начинались самые жаркие дни, и в римских школах объявлялись каникулы, названные так по имени Canicula-"собачка"-Сириус. Сириус наблюдается лишь в южных краях, в северных широтах его не видят и не знают. Однако здесь имеется немало понятий со сходным звучанием. Что это значит? Только одно: более древнее северное понятие в процессе длительных миграций этносов было позже перенесено на другие объекты. Так тотемное, то есть социально значимое имя Сирин могло быть вполне экстраполировано на хозяйственно и календарно значимый космический объект -- звезду Сириус, а впоследствии, по мере продвижения мигрантов к устью Нила, -- и на Бога Осириса, тождественного, по представлению древних, с Сириусом. Кстати, среди "народов моря", вторгнувшихся в Египет в 1198 -- 1167 гг. до н.э. и упоминаемых в древнеегипетских папирусах, были загадочные "сирдана" (обратим внимание на два русских корня), давшие к тому же название древней и современной Сардинии. Древним римлянам, между прочим, были известны мифические Серийский океан и Серийская страна. Такое название появилось потому, что древние римляне, соприкасаясь с китайцами, именовали тех "серами" -- от искаженного китайского слова "сир", означавшего "шелк"80. Небезынтересно также, что на побережье Арктики бытуют легенды о человекообразных существах "сиртя", которых якобы можно встретить и по сей день (так именуют мифических аборигенов ненцы, сам народ пришлый, переселившийся на Крайний Север сравнительно недавно). Корневая основа "сир" сопрягается и с древнейшими индоевропейскими словами, означающими "сырой" ("влажный") (ср.: "сыр-бор"), и с древнерусским языческим названием рая -- "ирий". Может быть, отсюда у наших предков-христиан возникло стойкое мнение, что все языческое очень тесно связано с сирийским. По старорусским представлениям дьявол олицетворял не одни только темные силы ада, но и противостоящее христианству языческое мировоззрение. Потому-то в старых переводных и оригинальных рукописных текстах неоднократно повторяется, что дьявол говорит по-сирийски81. А в знаменитом сказании "О письменах" черноризца Храбра вообще утверждается, что Бог первоначально сотворил именно сирийский язык, на котором говорили Адам и Ева. В Велесовой книге (11 15а) описывается, как наши предки, преодолев снега и льды, проникли через Ирийские горы в Сирийскую землю, где были наречены скифами. Ясно, что земля, где господствуют снега и льды, никак не может быть ни Сирией, ни Ассирией. Точно так же совсем ни к чему отождествлять Двуречье и Семиречье, помянутые в Велесовой книге, с Месопотамией или Северным Казахстаном; это могут быть сочетания каких угодно рек в каком угодно месте. Сирия Велесовой книги никакая не средиземноморская или переднеазиатская страна, тем более что здесь же рассказывается об основании Новгорода на берегу Ильмень-озера. В Велесовой книге речь вполне может идти о некоей стране Сирина, символом которой и стала птица Сирин, постепенно распространившая свою семантику с Севера на Юг. Смысловая нагрузка понятия "сирин" становится еще более определенной, если вспомнить, что в русском языке есть целая группа слов (ныне малоупотребительная) для обозначения ледяной корки; это -- "серен" -- "ледяной наст" и ряд диалектизмов для обозначения замерзшего твердого снега: "серена", "серень", древнерусск. -- "серенъ". Небезынтересные реминисценции обнаруживаются и в популярном среди древних греков и римлян мифе о нимфе Сиринге. Она стала объектом вожделений и домогательств со стороны козлоногого Бога Пана, сына Гермеса. Образ Пана древнейшего общеиндоевропейского и доиндоевропейского происхождения. Неспроста также и имя его означает "все"; в смысле "господин" оно сохранилось в чешском, польском, украинском, белорусском, а оттуда -- и в русском языках. В древности образ Пана не лишен был и космического звучания. У античных авторов сохранилось обращение: "О, Солнце-Пан!", так же именовали его римские жрицы-весталки и легендарный Орфей. Спасаясь от преследования Пана, нимфа Сиринга бросилась в реку Ладон и обратилась в тростник. Не найдя возлюбленную в зарослях тростника, Пан срезал несколько тростинок, сделал из них свирель, и с тех пор в ее звуках слышится печальный голос Сиринги (по-латыни syrinx означает и "тростник", и "свирель"). Птица Феникс -- не менее древний образ русской и мировой мифологии, впитавший в себя черты древнегреческих, византийских и более древних восточных сказаний -- египетских, финикийских, ассирийских. Античные авторы -- от Геродота до Овидия -- называли родиной Феникса Египет, где, действительно, существовал культ "Огненной" птицы (рис. 130). Живет она много сотен лет, но перед смертью сжигает себя в гнезде. И здесь же из пепла рождается новый Феникс -- символ космогоничного вечного возвращения. В известной переводной древнерусской естественнонаучной энциклопедии "Физиолог" говорится: "Феникс красна птаха есть паче всех... [далее -- перевод на современный язык]. Обитает же Феникс близ Индии, около Солнечного города. Возлежит он лет пятьсот на недрах ливанских без еды. Питается же от святого духа. И по пятьсот лет наполняет крылья свои благовониями. И бьет в било иерей Солнечного города, и та птица идет к иерею и входит в церковь... И превращается птица в пепел. А назавтра приходит иерей и находит птицу в виде маленького птенца. А через два дня он находит ее зрелой, какой была раньше..."82 (рис. 130-а). Подтверждением древнейшей общности корней, связующих русскую народную и переднеазиатско-средиземноморскую культуру, служит популярная сказка "Перышко Финиста Ясна Сокола". Герой сказки -- добрый молодец-оборотень -- объединяет в себе два исходных начала: 1) солнечного (ясного) сокола и 2) птицу Феникс, к которой в конечном счете восходит имя Финист. Оно связано со Средиземноморьем и непосредственно через названия страны Финикии и народа финикийцев (откуда финиковая пальма и финики). Древние представления о Фениксе не ограничиваются легендами, известными еще Геродоту. Апокрифическая литература донесла до нас образ космического Феникса, летящего впереди Солнца и охраняющего людей от его испепеляющих лучей. Об этом говорится в старославянских "Книге тайн Еноха" и "Апокалипсисе Варуха", восходящих к несохранившимся греческим апокрифам. Вот как описывает космического Феникса книга о Варухе: "Впереди Солнца летит птица величиною как девять гор -- крылья ее от востока до запада. Птица эта -- хранительница мира, она распростирает свои крылья и заслоняет огненные лучи Солнца. Если бы она не заслоняла солнечных лучей, то ни род человеческий и никакая тварь не могла бы стерпеть солнечного пламени; Бог повелел этой птице служить всей Вселенной до скончания века. На правом крыле этой птицы находится огромная золотая надпись такого содержания: "ни земля меня родила, ни небо, но родил меня престол отца". Имя этой птице -- Феникс... На рассвете раздается звук, подобный грому: это ангелы отворяют 365 врат, и отделяется свет от тьмы. Тогда Феникс, став в Океан-море, куда камень идет три года, возглашает: "Светодавче, пошли свет твой миру. Тогда пробуждаются петухи на земле и поют..."83. Тесная связь Феникса с петухами и намеки на его впечатляющие размеры обнаруживаются и в китайской мифологии. Если верить древним комментаторам, "спереди Феникс напоминает лебедя, со спины он похож на единорога... У него шея змеи, хвост рыбы, окраска дракона, туловище черепахи, подбородок ласточки, петушиный клюв"84. Но самый древний из дошедших мифологических компендиумов (все остальное, как известно, было уничтожено еще во времена Цинь Шихуана) -- "Книга гор и морей" -- отдает предпочтение петушиному облику Феникса. Что касается его размеров, то о нем можно судить по знаменитой поэме Цюй Юаня "Лисао" ("Скорбь") -- предтечи Овидиевых "Скорбных элегий", где описывается воображаемый полет на чудо-птице: На Феникса сажусь, дракон в упряжке, Над бренным миром я взмываю ввысь. ................................. И приказал я Фениксу: в полете Ни днем, ни ночью отдыха не знать. Поднялся ветер, зашумела буря, И облака приветствовали нас. (Перевод Анны Ахматовой) Считалось, что китайский Феникс приносит в Поднебесную мир и покой. Для Конфуция он был символом счастья и удачи. Один из самых популярных образов в русской мифологии -- Жар-птица (рис. 131) -- не просто волшебное сказочное существо, но олицетворение огненно-световой стихии и, следовательно, закодированного в ней космотворящего начала Вселенной. Жар-птица не водится где попало и не сидит в кустах за забором. Изредка прилетает она из-за синя моря и, как правило, быстро возвращается назад, в чудесную страну, где жизнь течет по отличным от земных законам. Местонахождение той страны -- тоже закодировано в устойчивых сказочных образах и понятиях. Случается, что в сказках ее роль низводится до похитительницы чудесных яблок, но прилетает она из "тридесятого царства" (смутная память о Гиперборее) и в конечном счете восходит к тем птицам, которым, по представлению древних, были обязаны своим сотворением и вода, и суша, и люди, и звери. Генетически и этимологически образ Жар-птицы восходит к индоарийским и доарийским представлениям о космотворящей роли птицы и "огненной" первосущности Вселенной. Слово "жар" в имени чудесной птицы выступает в своем первоначальном смысле -- "сияние", "горение" (от древнеиндийского "гарас" -- "огонь", "пламя": путем чередования согласных "г" и "ж" оно и образовано). (Отсюда: Жар-птица -- такой же древний огненно-сияющий образ, как и вся группа солнечных и световых существ всемирной мифологии, уходящей корнями в космические представления древнего пранарода, говорившего на общем праязыке и имевшего устойчивую систему знаний об устройстве и эволюции мироздания.) С учетом чередования согласных "ж" и "г" понятия "жар" и "гарь" имеют общую генетическую и смысловую основу. Ту же корневую основу имеет и имя царя птиц индуитской мифологии Гаруды, ездового животного Бога Вишну (вспомним общеарийского Вышнего и общеславянского Вешнего). Гаруда -- имеет солнечно-световую природу, его сияние ослепительно даже для Богов. В отличие от русских птицедев Гаруда изображается в виде существа с человеческим туловищем, крыльями и орлиной головой с клювом (рис. 132). Есть свой Гаруда и в русской мифологии, но в волшебных сказках он действует как исполинская безымянная птица, которая спасает героя -- выносит его из Подземного царства на Белый свет. Здесь тоже своя космическая символика: Подземное царство в русской сказке -- совсем не обязательно бездонная темная яма. Это скорее место, куда на ночь заходит Солнце, обратная, так сказать, сторона Земли при условии, что она представлялась плоской. Потому-то отождествляется иногда это Подземное царство с Золотым (Солнечным) или Серебряным (Лунным). Функционально и по смыслу к Жар-птице и ее доарийскому прообразу, из которого вышел индийский Гаруда, примыкает также и самая таинственная и самая могучая птица русской мифологии -- Стратим (Страфил). Такое разночтение объясняется искаженным переводом с греческого языка, где это слово означает "птицу" (отсюда же происходит название "страус", но в русский язык оно попало уже опосредованно -- через немецкий). "Стратим-птица -- всем птицам мать", -- утверждает Голубиная книга. И это неспроста. Стратим-птица -- прародитель и владыка всего птичьего мира -- обитает посреди моря-океана. Стоит ей встрепенуться, и налетает буря. Она же способна укротить шторм, а на ночь прячет под крыло солнце, чтобы утром вновь подарить его миру. Может спрятать под крыло и землю, спасая ее от бед вселенских. Поутру она возвещает о начале утра, и по ее знаку по всей земле начинают петь петухи. Эти подробности сообщаются в различных вариантах Голубиной книги. Представленные выше мифологические персонажи так или иначе отображают древнейшие пласты человеческой предыстории, когда Птица занимала главенствующее положение в иерархии природных и космических сил. Ее символом, сохранившим первоначальную смысловую насыщенность вплоть до наших дней, выступает не только Яйцо, но и Перо -- необременительный и впечатляющий спутник человеческой жизни. Нет такого этноса -- даже в самом глухом и Богом забытом уголке земли, -- где бы перо считалось зряшным отбросом и не было бы окружено множеством легенд и поверий. В разных культурах и на разных этапах их развития Перо символизировало Воздух, Ветер, Свет, Высоту, Полет, Легкость, Сухость, Пустоту и в конечном счете замыкалось на такие узловые понятия как Творец Вселенной, Слово, Истина. У североамериканских индейцев великолепные головные обрамления из перьев символизируют, помимо всего прочего, и Великого Духа Вселенной. Но почти такой же смысл вкладывали в Перо и древние египтяне, у которых знак пера означал "Создателя форм всех вещей". Перья являются непременным атрибутом головных уборов главных египетских Богов -- Осириса, Амона-Ра, Хора, Шу, Птаха и др. Отличительным символом Богини Истины Маат -- жены Тота-Гермеса -- также выступает перо. Испокон веков оно означало принадлежность к высшей власти -- политической и духовной. В традиционных общественных структурах Африки, Северной, Центральной и Южной Америки, Азии, Австралии, Океании (включая Новую Гвинею) вожди, шаманы, колдуны и поныне предпочитают перьевое одеяние. Есть все основания предполагать, что перья в одежде и особенно в головных уборах играют роль своеобразных антенн, способствующих улавливанию импульсов биосферы и энерго-информационного поля Вселенной. Скорее всего, именно перья-антенны помогают птицам так хорошо ориентироваться по магнитному, гравитационному и другим физическим полям при перелетах на дальние расстояния и при весенне-осенних миграциях из одного полушария Земли в другое. К сожалению, перо -- один из самых недолговечных и уязвимых для стихий материалов. Поэтому о "перьевой культуре" индоевропейцев -- какой она была в древности -- мы можем судить главным образом по сведениям, сохранившимся в мифологии (крылатые Божества), фольклоре (птицедевы и птицемужи), этнографии (многочисленные обряды и обычаи). Интересные свидетельства оставили и античные историки. Так, Павсаний сообщает, что первая модель Дельфийского храма была сделана из перьев, и Аполлон послал ее в качестве подарка на свою историческую родину -- в Гиперборею. В русском фольклоре также сохранилась память о тех временах. В волшебных сказках Перо Жар-птицы несет гораздо большую смысловую нагрузку, чем сама птица: оно не просто источник ослепительного огня и света, но и носитель света истины и правды (напоминая тем самым своими функциями перо Богини Истины Маат). Центральную роль играет перо и в архаичном сюжете о Финисте Ясном Соколе: именно оно -- волшебное перышко -- превращается попеременно то в живого молодца, то в его тотемную ипостась -- сокола. Обожествление и космизация колеса объясняется естественными причинами: два главных небесных светила -- Солнце и Луна имеют круглую форму. Кроме того, с субъективной точки зрения движущегося наблюдателя кажется, что небесные объекты крутятся; кажущееся это вращение убыстряется по мере увеличения скорости наблюдателя. Поклонение космическому колесу в виде Солнца и Луны намного древнее появления вещного колеса и использования его в хозяйственном обиходе (колеса повозок и телег, колеса прялки, мельницы, жернова, гончарный круг и т.д.). Возможно, именно наблюдение за естественными небесными "колесами" (и поклонение им) привело к открытию того колеса, которое, войдя в практику, произвело настоящую революцию в хозяйственной жизни и в быту. Вместе с тем в мировой традиции колесо выступает символом всего мироздания, а не одного только Солнца или Луны. Колесо олицетворяет вечные круговороты в Макро- и Микрокосмосе, вечное возвращение "на круги своя" в природе и человеческой жизни. Этимологически это закрепилось в понятии "коловорот" = "солнцеворот" = "возвращение Солнца", а также в народном астрониме Кол, в ряде областей означающем Полярную звезду. В последнем случае представление о небесном неподвижном Коле предполагает вращение вокруг него звездного небосклона. Все это нашло отражение в мифологии и в фольклоре. В древнеиндийском мифе громовержец Индра с помощью колес от колесницы Солнцебога Сурьи побеждает злокозненного демона. Солнечное колесо Балсага из осетинских нартских сказаний перебивает колена непобедимого богатыря Сослана. На территории России следы поклонения солнечному Колесу прослеживаются со времен Каменного века. При раскопках палеолитической стоянки Сунгирь близ Владимира (бассейн реки Клязьмы) были найдены солнечные диски из бивня мамонта (рис. 133). Достоен неподдельного изумления факт, что подобный же символ Солнца в виде рельефа изображен на торце каменной гробницы Ярослава Мудрого в Софии Киевской. Впрочем, дохристианская языческая символика, как известно, в наименьшей степени пострадала от преследования церкви (наиболее характерный пример -- традиционный орнамент в вышивках, резьбе, росписи и т.п.). В популярной русской сказке о Еруслане Лазаревиче богатырь встречается с волшебным царем Огненным Щитом -- Пламенным Копьем, который ни в огне не горит, ни в воде не тонет, своих врагов он испепеляет негасимым пламенем. Здесь Огненный Щит в руках у царя олицетворяет Солнце, а Пламенное Копье -- молнию, и сказочный царь, таким образом, соединил в себе функции двух древних Божеств -- солнечного и громово-молниевого. В одной из русских сказок, по свидетельству Афанасьева, таким Огненным Щитом, что палит на все четыре стороны, владеет Баба-яга, устрашая своих врагов. С философско-мировоззренческой точки зрения космическое колесо символизировало не одни только дискообразные светящиеся объекты, движущиеся по небу. Космическое колесо -- еще и обобщенный образ вечного круговорота во Вселенной, цикличности времени, проявляющейся в смене дня и ночи, а также времен года -- весны-лета-осени-зимы. Отсюда такое знакомое с детства и вместе с тем древнейшее словосочетание -- круглый год. Древнерусское и общеславянское наименование колеса -- коло. Кроме того, есть все основания полагать, что одним из древних имен Солнца также было Кол(о). Наиболее веский довод в пользу такого предположения -- древний праздник в честь зимнего солнцестояния -- Коляда и соответствующее ему имя языческого Бога. Про него еще Гоголь писал в "Ночи перед рождеством": "...Был когда-то болван Коляда, которого принимали за Бога, ...от того пошли и колядки". Имя языческого Солнцебога, как уже говорилось ранее, нашло отражение и в названиях реки Колы и Кольского полуострова. Можно вспомнить также коло -- хороводный танец на Балканах (у болгар и румын он именуется также хоро и хора -- с употреблением другого "солнечного корня" "хор"). В этот же ряд следует поместить сакральные и, несомненно, древнейшие понятия "колдун", "колдовать", "колдовство", хотя в позднейшем понимании они и не обязательно должны относиться к Солнцу. Значение округлости как отличительного качества колеса наложило отпечаток и на другие русские слова: "кольцо", "кольчуга", "колесница", "колымага", "колодец", "колыбель", "калач", "колобок", "колган" (примитивная посуда), "колоброд", "около" и др. (ср.: также иноязычное "колье", кольцеобразное значение которого доказывает, что корневая основа "кол" имеет древнее индоевропейское происхождение). С достаточной вероятностью уместно предположить, что корень "кол" в слове "сокол" (его глубинная этимология во многом неясна) тоже не случаен, если учесть, что образ сокола отождествлялся с Солнцем не только у древних славян, но и в египетской мифологии, а также в мифологиях других народов. Олицетворением Солнца в конечном счете были и знаменитые циклопы (киклопы) (в переводе с греческого -- "круглоглазые") -- дети Неба-Урана и Земли-Геи. Единственный огромный глаз циклопа как раз и символизировал Солнце. Известна версия -- и она была достаточно распространенной в античные времена, -- что Афина-Паллада была дочерью вовсе не Зевса, а циклопа Бронта (Грома). Связь Афины с циклопами подтверждают также орфические тексты (переведены на русский язык А.Ф.Лосевым): именно они научили Афину и Гефеста "всем искусствам, которые небо содержит"85. В таком случае становится понятным смысл архаических изображений Афины в плаще, усыпанном свастиками. Последние, как известно, являются древнейшими символами Солнца, а также огня. Точно такие знаки обнаружены археологами на славянских пряслицах86 (рис. 134). Если Афина -- дочь Солнечного Циклопа, то вполне естественна и сопутствующая ей символика. Впрочем, возможны и иные объяснения. Известны попытки интерпретировать свастику как стилизованное изображение птицы87 (рис. 135). Если согласиться с данной версией, то Афина попросту становится в один ряд со всеми Птицедевами Евразии и Гипербореи. Солнце же сливается с образом птицы, как это было в Древнем Египте. Лишь в позднейшей интерпретации Гомера циклопы превратились в кровожадных людоедов. Через рассказ о спутниках Одиссея, которых сожрал циклоп Полифем, искаженный образ небесных великанов внедрился и в сознание современного читателя. Сохранился и истинный смысл понятия "циклоп"; слово -- корень "цикл", означающий "круг", в самых различных смыслах вошел в повседневный обиход, науку и технику. У наших предков было более правильное представление о циклопах как могучих сынах неба. Известна гравировка на древнерусском браслете, изображающем одноглазого циклопа-Солнце, натурально рождающегося из лона Небесной зари (рис. 136). Данный сюжет повторяет представление древних египтян о рождении Солнца-Ра Небом-Нут (рис. 137). Древнее общечеловеческое представление о небесно-солнечных закономерностях, движении солнечного светила по небосклону сохранилось в мировоззрении всех народов. Эта идея воплощалась также и в народном орнаменте, связанном с кругом или колесом. Так, на лопатках прялок изображалась Земля, освещенная Солнцем. На двух боковых "серьгах" лопаток помещали восходящее и заходящее Солнце, а его дневной путь отмечался различными солнечными знаками в верхней части прялки, расположенными как бы по дуге небосвода (рис. 138). В центре прялки помещалось или огромное Солнце, или же искристая композиция из пятилучевых розеток, символизирующих "белый свет"88, то есть всю Вселенную (рис. 139). Солярные (солнечные) мотивы из глубин веков дошли до наших дней также в виде вышивок, кружевов, украшений, росписи посуды, резьбы по дереву, оконным наличникам, внутреннего убранства покоев и т.п. (рис. 140). Русский дом -- это целая избяная Вселенная, отразившая в народной памяти Большой Космос, со всех сторон окружающий людское племя и глядящая на него тысячью глаз звезд и светил. Космические знаки и символы несут двоякую нагрузку: во-первых, выражают непосредственную причастность человека к космической стихии и, во-вторых, что вытекает из первого, -- защищают человека силой космического огня и света от темных и враждебных поползновений. Таковы "громовые или солнечные знаки" -- колеса (розетки) с шестью спицами (их количество может быть иным), которые вырезались над дверями, на матице, наличниках, мебели, утвари. Своими корнями солярно-космическая символика уходит в самые глубины общечеловеческой истории и культуры. Среди северных петроглифов, то есть Гиперборейского порубежья, выделено множество имеющих солярное и лунарное значение. В процессе межэтнических контактов протославяне соприкасались с китайцами, которые обратили внимание на обычай наших предков катать зажженное колесо по снегу. Обмотанное колосьями коло просмаливалось, затем его зажигали и так, огненный символ Коло-Солнца, катали, проткнув палку во втулку, по снегам, заставляя их таять89. Этот архаичный обычай, связанный еще с доарийским и постарийским культом Солнца, сохранился и в традиции зажигания колес во время самых буйных языческих праздников -- на Масленицу при встрече весны и на Ивана-Купалу в день летнего солнцестояния. Обычай этот -- один из неотъемлемых элементов незыблемых обрядовых традиций. Другой неотъемлемый элемент тех же традиций -- обрядовые песнопения. Обрядовая поэзия, которая еще недавно была неотторжимой частью русской жизни, ныне воспринимается по большей части как архаический памятник народной словесности. Ранее крестьяне пели древнейшие песни, уходящие в языческое прошлое, не задумываясь над их истинным смыслом. Современный читатель, полностью утратив исполнительскую и ритуальную культуру, имеет тем не менее счастливую возможность вдуматься в казалось бы простенькие строки (записанные, к счастью, подвижниками-фольклористами) и обнаружить в них нетронутые пласты древнейшего мировоззрения. Одним из самых устойчивых по своим традициям праздников в честь древнего Бога Колы выступает святочная Коляда. С Рождеством Христовым она совпала чисто случайно -- в действительности же связана с зимним солнцеворотом, поворотом зимы на лето. В Коляде все дышит архаикой -- и игрища, и гадания, и переодевания (ряжение), и песнопения-колядки. Уже в играх на святочных посиделках поминаются (в названиях игр) главные священные животные древних славян: гусь, бык, кобыла (лошадь)90. Играют и в "блины", а блин -- традиционный символ Солнца. Оно же и поминается в святочных песнях. Солнце греет, Солнце греет, Да во всю землю, Да во всю руську, Да святоруську. Собственно, обряды колядования, когда ряженая молодежь ходит от дома к дому, распевая песни-колядки и собирая дары-угощения за свое усердие, и все тексты древних игровых песнопений насквозь космизированы. Достаточно приглядеться к наиболее известным текстам, приводимым, как правило, во всех сборниках русского обрядового фольклора. Вот лишь несколько примеров, взятых наугад из рассчитанной на массового читателя книги "Русская народная поэзия. Обрядовая поэзия" (Л.: Художественная литература, 1984). ...Красны девушки Сочили, искали Иванова двора. А Иванов двор Ни близко ни далеко, Ни близко ни далеко На семи столбах; Вокруг этого двора Тын серебряный стоит... Во этом во тыну Стоит три терема Златоверхие: Во первом терему -- Светел месяц, Во втором терему -- Красно солнышко, В третьем терему -- Часты звездочки. Светел месяц -- То хозяин во дому, Красно солнышко -- То хозяюшка, Часты звездочки -- Малы детушки. Триада Солнце-Месяц-Звезды присутствует во множестве колядок, иногда просто составляя пассивный фон театрализованного игрища, иногда же называясь в качестве его активных участников: Ой, будет к тебе Троечко гостей. Первые гости -- Жаркое солнце, Другие гости -- Ясен месячко, Третие гости -- Дробен дождичек. Здесь чувствуется позднейшее нечаянное исправление "звезд" на "дождичек" по аналогии "часты звезды -- частый дождь". Случается, однако, что уточнение и исправление, неизбежные в устном народном творчестве, не модернизируют колядку, а усиливают ее космическое содержание. Свети, свети месяц, Частые звезды, Соборная церковь. Здесь соединенные в неразрывное смысловое триединство месяц, звезды и собор только подчеркивают соборно-космическую значимость святочного действа. На Коляду прославляли Зимнее Солнце-Коло, повернувшее от зимы к лету. На Масленицу его провожали и встречали новое весеннее Коло (Ярило нижегородских сказаний). То, что в обоих случаях речь идет об одном и том же Коло, но в разных ипостасях -- зимнем и весеннем -- доказывает бытовавший еще в прошлом веке обычай "петь Коляду" на Масленицу. В масленичных колядках, тексты которых сохранились, также, как и в святочных, величаются хозяин, хозяйка и их дети, живущие в трех златоверхих теремах и попеременно сравниваемые с Красным Солнышком, Светлым Месяцем и Частыми Звездочками. Архаика колядок обнаруживается еще и в том, что в их устойчивых образах явственно проступает предшествующая эпоха Космического яйца: в святочных песнопениях помимо космическо-небесных светил доминируют птицы: гуси-лебеди, ясны соколы, серы утушки. Вообще мифологические доминанты могут быть привязаны к той или иной исторической эпохе более менее условно. Любая из предшествующих эпох сохраняется в следующих за ней. В результате происходит перемешивание, пересечение и даже слияние образов, появившихся в разное историческое время. Так произошло соединение крыльев и солнечного полета и возникновение нового символа -- Крылатого (солнечного) диска, распространенного в Древнем Египте, Двуречье, Иране, Малой Азии, откуда через хеттов и Византию символика в сильно изменившейся форме попала на герб России в виде двуглавого орла с распростертыми крыльями. Коляда -- ликующе бесшабашный праздник с элементами карнавала. Но не всегда он был веселым и безобидным, а колядки -- шуточными, задорными припевками. Чудом сохранившаяся русская колядка из собрания Ивана Михайловича Снегирева (1793 -- 1868) -- убедительное свидетельство тому: За рекою, за быстрою, ой, колядка! Леса стоят дремучие, Во тех лесах огни горят, Огни горят великие, Вокруг огней скамьи стоят, Скамьи стоят дубовые, На тех скамьях добры молодцы, Добры молодцы, красны девицы, Поют песни колядушки. В средине их старик сидит, Он точит свой булатный нож. Котел кипит горючий, Возле котла козел стоит, Хотят козла зарезати!..91 Приведенный отрывок недвусмысленно свидетельствует: в древности празднование Коляды на Руси сопровождалось кровавыми жертвоприношениями, которые постепенно были вытеснены символическими дарами в честь Бога Колы (Коляды). Однако у вышеприведенной колядки есть еще и окончание, живо напоминающее сказку о сестрице Аленушке и братце Иванушке, превратившемся в козленочка. Жалобы девушки, утопленной в сказке ведьмой, неожиданным образом переносятся на братца Иванушку: Ты, братец Иванушко, Ты выди, ты выпрыгни! Я рад бы выпрыгнуть, Горюч камень К котлу тянет, Желты пески Сердце высосали. Ой, колядка! Ой, колядка! Особый интерес здесь представляет устойчивое словосочетание "пески сердце высосали". По объяснению Снегирева, в нем изображено жертвоприношение, когда кровь жертвы изливалась на специально насыпанный песок (что до недавнего времени еще практиковалось у северных народов). Тот факт, что жутковатая идиома превратилась в невинную поговорку, свидетельствует, во-первых, о древности самого обряда, а во-вторых, о перемешении в нем человеческих и животных жертвоприношений. Сама колядка вроде бы свидетельствует о вытеснении человеческого жертвоприношения козлиным, но из контекста так и проступает ужас человека, обреченного на заклание (к тому же и названного по имени). Вспомним, для примера, что еще незадолго до испанского завоевания ацтеки только в один праздник плодородия вырезали в качестве жертвы Солнцу сердца у 20 тысяч (!) обреченных. Летом 1907 года немецкий историк О.Шрадер по приглашению российских коллег посетил Олонецкую губернию. Более всего он был поражен архаикой одного на первый взгляд заурядного обычая: русские крестьяне в так называемое "баранье воскресенье", приуроченное к Ильину дню, повсеместно резали жертвенных барашков. Мясо заколотых животных относилось на берег озера и варилось в 12 котлах (исключительно мужиками, женщины к жертвенному таинству не допускались)92. Схема ритуала та же, что и в приведенной выше колядке, разница только в приносимых жертвах. Профессор Бреславльского университета сразу же уловил главное: следы русского северного обряда теряются в самых отдаленных глубинах индоевропейской древности. Сам по себе характер жертвоприношения менялся в течение веков и тысячелетий. Человеческие жертвы повсюду заменялись животными, растительными плодами или иными дарами, хотя еще в начале нынешнего века среди некоторых народностей Российского Севера еще бытовало мнение, что человеческая жертва намного действеннее животной. Русский фольклор также хранит память о трагических ритуалах. В былине о Садко разбушевавшуюся морскую стихию пытаются умилостивить путем принесения жертвы по жребию, который, как известно, достался самому Садко. Из поколения в поколение, из года в год -- и так на протяжении многих веков да и тысячелетий -- колядующие внушали каждому хозяину, что его дом -- частица Вселенной. Так как семь столбов символизируют семь древнеарийских священных небес), что все люди -- в родстве с Солнцем, Месяцем и частыми звездами. И та звезда, которую несли в обязательном порядке впереди группы ряженых песенников, лишь после введения христианства стала называться Вифлеемской звездой (слабая смычка с новым для древних славян праздником Рождества). А до этого она олицетворяла древнее Божество -- Коло, в честь которого пелись колядки и отмечался самый праздник Коляды. А рукотворный лик Колы -- расписной круг с зубцами одинаково соответствовал и Солнцу, и звездам (одним из древних народных названий Полярной звезды, главного ориентира северного неба, было Кол, сопряженное с именем Бога Колы). В архаичном миропонимании не только славян, но и прибалтов (например, латышей) Солнце зачастую имеет женский род. Древнерусское женское название Солнца -- Солонь встречается в самой древней из дошедших русских рукописных книг -- Остромировом евангелье (в современном языке известно малоупотребительное слово "посолонь", что означает "по Солнцу"). По русским народным поверьям, Солнце, возвращаясь из зимы в лето, надевает праздничный сарафан и кокошник, что наглядно свидетельствует о женской принадлежности (об этом же говорит популярная загадка: Что такое: красная девушка в окошко глядит? -- Солнце). В тайных и, несомненно, древнейших заклинаниях великороссы обращались к дневному светилу: "Матушка, красное солнце!" Сохранилась в записи XIX века значительная по своему космическому мироощущению песня липецкой девушки (Тамбовская губерния), которая перечисляет свою астрально-космическую родословную, подчеркивая неотделимость человека от Вселенной: Мне матушка -- красна Солнушка, А батюшка -- светел Месяц, Братцы у меня -- часты Звездушки. А сестрицы -- белы Зорюшки. Тема -- достаточно распространенная в русской обрядовой поэзии. Купальская песня крестьян Смоленской губернии доносит до нас ту же архаику древнего космического мировоззрения, когда человек мыслил себя полноправным членом небесно-космической семьи. А я роду