л Брент. Уильямс кивнул. - Террористы, значит. - Вполне способны нагрузить яхту пластиковыми бомбами и подорвать нас, как ливанские бандиты подорвали в аэропорту Бейрута двести сорок наших морских пехотинцев. - Ваши предложения, мистер Росс? Может, на всякий случай расстрелять их всех из пулемета? Все взоры обратились к Бренту. На миг он растерялся. Потом внутри вспыхнули гневом и обидой, от которых потемнели голубые глаза. - Неуместная ирония! - Позвольте мне самому решать, что уместно, а что нет. - Помолчав, Уильямс снисходительно добавил: - Впрочем, я не хотел вас обидеть. Дрожа от ярости, Брент буркнул что-то в ответ на неуклюжую попытку извинения и насупился. Не извинения, а новая насмешка. В душе у него бурлил огромный котел. Ладно, возьми себя в руки, скоро будешь на борту "Йонаги" и наконец избавишься от ненавистного командира. А до той поры надо обуздывать свой темперамент, а то, чего доброго, порушишь всю карьеру. Уильямс уже не раз доводил тебя до потери самоконтроля, хватит, больше у него этот номер не пройдет. Наберись терпения, когда-нибудь вы сойдетесь один на один и разрешите все наболевшие вопросы. Препятствий никаких: звание одно. Сквозь сумятицу мыслей пробился голос Уилларда-Смита: - Чтоб мне провалиться, наш эскорт нацелил на яхты вспомогательную артиллерию! Брент взглянул на приближающуюся флотилию яхт. Некоторые уже миновали эсминец. Глядя в бинокль, Уильямс вдруг резко выпрямился. - И верно! Файт навел на них все пулеметы. Выпятив толстую нижнюю губу, он прикусил ее ровными белыми зубами. Кадык на шее ходил ходуном. Потом командир вдруг отрывисто бросил в микрофон: - К надводному готовсь! Лейтенант Росс, шифровальщик Ромеро, старший писарь Итиока, старшина-артиллерист Боумен - к пятидесятым! Закрыть и задраить люки, кроме рулевой рубки! Два "Томпсона" - на мостик! Брент и Кром встали к пулеметам пятидесятого калибра. Хамфри Боумен и Юйдзи Итиока вытянулись наготове у ящиков с боеприпасами. Сторджис заменил у штурвала Оверстрита, и матрос скрылся в люке рулевой рубки. Другие матросы вынесли на палубу два старинных автомата сорок пятого калибра системы "Томпсон" и едва не столкнулись с четырьмя японцами, проворно спускавшимися с мостика в люк. Уильямс взял один автомат себе, другой подал Уилларду-Смиту. - Это делается вот так, пока не услышите девять щелчков. - Он повернул пятидесятизарядный барабан, затем сдвинул рычажок затвора, поставил на предохранитель и резко оттянул рукоятку, загнав пулю в коробку. Уиллард-Смит в точности повторил его действия. - Надо же, - удивился он, - как игрушечный! - Поаккуратнее с ним, - предупредил Брент, - на длинных очередях слишком сильная отдача. Лучше бить короткими. С этой штуковиной даже у Аль-Капоне были проблемы, - вяло пошутил он. У командира вырвался нервный смешок, а Брент сразу сменил тон на официальный: - Я бы выставил на палубу пожарно-спасательную команду и приготовил рукав. - Правильно. По команде Уильямса трое, выскочив из люка, кинулись к ящику в носовой части мостика, вытянули большой рукав и крепко ухватились за насадку. Старший пожарно-спасательной группы, старшина минеров Масайори Фудзивара глянул на командира, ожидая указаний. - Проверить давление! Рукав наполнился и стал извиваться; сильная струя хлестнула через борт ярдов на тридцать. - Стоп! Струя прекратилась, и Уильямс добавил: - Бить по всем, кто войдет в створ! - Есть, командир! - Радар! Дальность ближайшей яхты! - Двести пятьдесят ярдов, сэр. - Хорошо. - Он повесил на плечо "Томпсон". - На эсминец вроде никто заходов не делает. - Если это "Ренго Секигун", они будут охотиться за нами, - ответил Брент. Теперь всему миру известно, что мы потопили "Гефару" и взорвали один из их эсминцев. - Какова вероятность нападения? - Очень мала, но у них не угадаешь. - Вы правы, нельзя рисковать лодкой. Десятки яхт, украшенных яркими лентами, воздушными шарами, бумажными фонариками шли им навстречу. На палубах толпились люди, что-то кричали, размахивали гирляндами разноцветных флажков. Уильямс перегнулся через ветрозащитный экран. - Фудзивара! Наполни рукав и опиши водой дугу перед носом и по бимсам. Пусть знают, что близко подходить нельзя. Старшина повернул ручку на медной насадке рукава и выстрелил водяной струей на сорок ярдов по обоим бимсам. Яхты отошли за очерченный полукруг. Брент и Кром опустили стволы "Браунингов". Ликующая толпа сразу притихла. Яхты поворачивали и отходили на сотню ярдов. Люди продолжали махать руками, но приветственных криков уже не было слышно. В окружении яхт два боевых судна медленно продвигались к военно-морской базе. - Все вроде о'кей, - бормотал себе под нос Уильямс и, видя, что Файт сбросил скорость, приказал Сторджису: - Вперед помалу. - Скорость четыре, сэр, - отозвался рулевой. Прежде чем Уильямс успел что-либо сказать, послышался крик впередсмотрящего: - Одна подходит на два-семь-ноль! - Рукав! Фудзивара перетянул рукав на левый борт и выпустил струю. Моторная яхта на огромной скорости рванулась вперед, едва не зачерпнув кормой воду. В кабине сидело двое, и у одного в руках была автоматическая винтовка. - Право на борт! Самый полный! Не подпускать ее! Сторджис быстро повернул штурвал и передал команду по машинному телеграфу, но чтобы вывести тяжелую лодку на скорости, нужно время. И уж конечно, "Блэкфин" не может состязаться в маневренности со скоростной яхтой. - Если струя их не остановит - открывайте огонь! - крикнул Уильямс. - Можем не успеть, командир, - предупредил Брент, беря на прицел яхту. Уиллард-Смит снял автомат с предохранителя, встал рядом с Брентом и тоже прицелился. Командир с "Томпсоном" наизготовку подошел к левому борту. Яхта уже достигла струи, но даже не подумала свернуть с курса. - Огонь! Рев "Браунинга", подхваченный грохотом двух автоматов, оглушил всех. Стальной экран дребезжал. Клубы едкого коричневого дыма смешивались с тяжелыми испарениями над заливом. Сотни пуль, сморщив воду, ударили по яхте. Двое в кабине исчезли. Спрятались за бронированным щитом, догадался Брент. У них даже может быть оптика для наблюдения из укрытия. Он не отпускал гашетку, поливая очередями нос яхты и метя по ватерлинии. Но пластмассовую яхту не так-то просто расколоть. Сорок ярдов, тридцать ярдов - яхта летела прямо сквозь огневой шторм. Но вдруг накренилась, сбросила скорость, зарылась носом в воду. И тут же последовал взрыв. Ярко-оранжевая вспышка снесла нос, потом грудой обломков взлетел мостик. Пластиковые бомбы, видно, были заложены на носу. Заряд небольшой - не то что пятисоткилограммовые, какими их бомбили "Штуки", - но вполне достаточный, чтобы сделать пробоину в поврежденном корпусе и потопить "Блэкфина". Брент с тревогой озирался. Несколько обломков ударили в надстройку, но ни пожарников, ни впередсмотрящих у перископа не задело. Все молча смотрели на разбитую лодку; вода возле нее все еще кипела, и широким кругом сеялся дождь обломков. Странная вещь эта взрывчатка. Носовой части как не бывало, а кормовая, совершенно целая от рубки до юта, отпрыгнула и стала медленно погружаться в воду. Среди обломков показались голова и рука, делавшая слабые гребки. Второй яхтсмен исчез. - Курс, командир? - спросил Сторджис. Уильямс будто не слышал. Нацелив автомат, он дал длинную очередь. Пули ударили по воде с великолепной точностью и выполнили задуманное. Голова дернулась в шумном всплеске и раскололась на белые крошки костей и серые брызги, взметнувшиеся высоким фонтаном. Наконец боек ударил в пустоту. Негр медленно опустил оружие, дыша натужно, как после марафонского забега. Черные глаза горели хищным блеском. Сторджис указал Бренту на репитер, отщелкивающий градусы, точно секунды. Лодка, набирая скорость, выписывала на воде круги. - Командир! - воскликнул Брент. - Мы кружим! - Что? - Глаза Уильямса остекленели; казалось, до него не дошел смысл фразы. - Они хотели подорвать мою лодку! - произнес он таким тоном, словно оправдывался перед судом. Воцарилась напряженная тишина. - Да, сэр, - тихо подтвердил Брент и обвел пальцем вокруг головы. - Мы кружим. Уильямс глядел на мертвеца, которому снес череп. Остались только нижние зубы, язык и одно ухо. Горло взрезано, из кадыка хлещет кровь, расползаясь по воде. Лицо командира обезобразила кривая ухмылка. - Кружим... Да, мы все время кружим, не так ли? Все кружим и кружим... - Уильямс разразился безумным смехом. Он явно утратил чувство реальности. Согласно инструкции, Брент должен был принять командование на себя. Но он предпринял последнюю попытку: - Командир, курс и скорость! - Он кивнул на стайку яхт, что плыла навстречу потерявшей управление лодке. - Мы же их сомнем! Уильямс потряс головой, будто очнувшись от глубокого сна. - Командуйте, старпом. - Есть, сэр! - Брент повернулся к Сторджису. - Вперед помалу! Лево на борт! Курс... - он глянул на репитер, - два-семь-семь. Рулевой спешно исполнил команду. Глаза Брента вернулись к Уильямсу, бессильно облокотившемуся на ограждение. - Вам надо отдохнуть, сэр. Я позову санитара Ясуду... - Отставить! - выпалил Уильямс. - Я... Со мной все о'кей. Выполняйте приказ - ведите судно. - Он повернулся к Боумену и властно добавил, должно быть желая показать всем, что он полностью владеет собой: - Приготовь новый ящик боеприпасов и стой у пулемета. - Потом сказал Уилларду-Смиту: - Оставаться на боевом посту. - Потом в люк: - Еще четыре барабана для "Томпсонов". - Перегнулся через козырек и крикнул Фудзиваре, стоящему на баке: - Рукав не убирать. Приказ в силе. - Слушаюсь, сэр! - откликнулся старшина. - Есть курс два-семь-семь, сэр! - доложил Сторджис. - Скорость четыре узла. - Относительно дна? - Три и пять, сэр. - Хорошо. Осадка небольшая. Так держать! - Брент наклонился к микрофону. - Выставить специальный наряд! Двенадцать человек стремительно поднялись по трапу и присоединились к пожарно-спасательной команде на палубе. Из ящиков вытащили четыре швартова. Лодка миновала край первого пирса и вошла в проход между рядами причалов. Когда-то выстроенную силами императорского флота пристань впоследствии расширили и усовершенствовали американские оккупационные войска, и Йокосука превратилась в поистине внушительное сооружение. Но склады и мастерские до сих пор помещались в "Куонсетских хижинах" из гофрированного железа. Похожие на страдающих артритом птиц краны нависли над "Флетчерами", транспортами, лихтерами, плавучей базой. Эсминец Файта уже швартовался у пятого причала. Брент издалека заметил жирную белую четверку на пирсе. Возле складского строения была припаркована санитарная машина, у которой стояли четверо в белых халатах. Два огромных насоса, видно, только что выгрузили: над ними еще возвышался кран. Докеры прикрепляли к ним тросы и шланги. На краю пирса стояли черный казенный "Мерседес" и закрытый фургон. Шестеро охранников с винтовками во все глаза смотрели на лодку. Да и не только они. Сотни пар любопытных глаз были прикованы к израненному судну. Рабочие на лесах и в доках, матросы, прилипшие к палубному ограждению своих кораблей - все в изумлении глядели на низко сидящую в воде подлодку с зачерненным баком и покореженными орудиями. Когда "Блэкфин" проходил мимо плавучей базы и двух "Флетчеров", одетые в синюю форму матросы торжественно выстроились на шлюпочных палубах. Грянул тысячеголосый рев "Банзай!" Брент повернул голову. Вся команда "Йонаги" стояла рядами вдоль полетной палубы; не уместившиеся заполонили надстройку. "Банзай! Банзай!" - гремело снова и снова; у Брента вдруг сдавило горло, и глаза подернулись влагой. По правилам, следовало бы объявить общий сбор. Но из-за больших потерь и специального наряда Уильямс не смог собрать на палубе достаточное количество людей, чтобы как положено ответить на приветствие. Вместо этого он повернулся и четко отсалютовал каждому судну, а потом хрипло крикнул: - Боумен! Стать на гафель! Старшина-артиллерист буквально скатился с трапа и занял позицию на юте, ослабив тросы флага. И тогда один за другим плавучая база и три эсминца последовали его примеру. - До середины! - бросил через плечо Уильямс. Работая фалами, Боумен четырежды отсалютовал боевым флагом. Приветствия не стихали, перекатываясь с палубы на палубу; особенно зычное эхо доносилось от громады авианосца. Голос лейтенанта Реджинальда Уильямса вывел Брента из эйфории: - Беру управление на себя, старпом! Брент изучающе вгляделся в лицо командира. По обеим сторонам рта легли глубокие складки; вид страшно измученный, но в глазах стальная решимость и спокойствие. Брент понял: ему просто необходимо доказать команде и тысячам зрителей, что он способен вести свое судно. - Есть, сэр. Идем вперед помалу на двух главных дизелях. Становиться будем по правому борту. Предлагаю убрать носовые рули. - Пост погружения! - произнес в микрофон Уильямс. - Мистер Бэттл, убрать носовые рули! Стальные крылья медленно повернулись на девяносто градусов и ушли в пазы. Командир огляделся. В узкой акватории базы не видно ни одной яхты. - Боевую готовность отставить! Группа охранения свободна! - предварительно взглянув на репитер, повернулся к Сторджису. - Право на угол два-восемь-ноль. - После чего отдал команду группе у швартовых: - Швартоваться по правому борту! - Есть швартоваться по правому борту! - откликнулся старший матрос Хитоси Мотосима. - Самый малый! Чуть погодя, когда нос лодки вошел в док, командир снова крикнул: - Стоп машина! Лодка по инерции двигалась вперед. Мотосима раскрутил над головой легость и бросил матросу на причале; тот ловко вытянул на сушу швартов и обмотал его вокруг кнехта. - Шпринг номер два встал, сэр! - доложил Мотосима. - Хорошо. Левый дизель, малый назад! Наконец лодка стала на причал; кормовой швартов был выброшен последним, чтобы не поддеть слабину винтами. - Стоп машина! Вибрация прекратилась; все швартовы закреплены. - Включить вспомогательный двигатель номер один! - Вспомогательный номер один включен, - отозвался Брукс Данлэп. - Хорошо. Стоп машина! Пульсирующий грохот и оглушительные выхлопы двух огромных "Фэрбенкс-Морзе" резко стихли. Тишина вначале показалась странной, гнетущей, но вскоре прохладный ветер успокоил натянутые нервы. Наконец-то "Блэкфин" отдохнет. Переводя дух, Брент облокотился на экран и устремил жадный взгляд к авианосцу, стоящему по ту сторону канала. Полное ощущение, что видишь свой дом после долгого отсутствия. В сердце шевельнулась гордость, вытесняя моральное и физическое утомление. Даже обида на Уильямса куда-то ушла. За шесть лет службы на "Йонаге", он так и не сумел по-настоящему оценить размеры авианосца. С борта всего не увидишь, да и не с чем сравнивать, кроме как с морем, небом и далеким эскортом. А здесь, в доке, он подавлял собой все, как Гулливер среди лилипутов. От боевых предков "Йонаге" в наследство досталась низкая полетная палуба, простирающаяся по прямой на одну пятую мили. Надстройка огромной серой Фудзиямой тянулась ввысь, поделенная на мостик управления полетами, флагманский и штурманский мостики. Леса по бортам вознеслись на головокружительную высоту; ремонтники и матросы кажутся мелкими букашками. Наверху видны дальномеры, зенитные орудия, радиолокационные антенны, флажные фалы. Огромная труба в типично японском стиле чуть выступает над бортом. На ней укреплены четыре платформы для прожекторов и висят рядами спасательные плоты. С тыльной стороны трубы находится задняя мачта с гафелем. Полетную палубу окаймляют галерейные с трехствольными 25-миллиметровыми пулеметами и универсальными пятидюймовыми орудиями; стволы напоминают молодой лес. Все окружающее - корабли, склады, водонапорные башни, служебные постройки - выглядит убого на фоне этого гиганта. Трудно поверить, что он подчиняется воле одного человека. За шесть лет Брент досконально изучил "Йонагу". Адмирал Фудзита потратил немало часов, разъясняя ему уникальную конструкцию судна. А вместе с Йоси Мацухарой он облазил авианосец от центрального автомата стрельбы до киля, от носа до циклопической кормы, не пропустив ни одного из тысячи ста семидесяти шести отсеков. Теперь он знает "Йонагу" лучше, чем "Блэкфина", и лучше, чем что-либо в своей жизни. История корабля, тайна его создания навечно отпечатались в памяти во время многочисленных бесед с Фудзитой, Мацухарой, десятками других офицеров. "Йонага" - четвертое и самое мощное судно типа "Ямато". Первыми в этом классе стали линкоры "Ямато" и "Мусаси". Водоизмещение 64.000 тонн, девять орудий калибра 18,1 дюйма; оба судна уничтожены с воздуха. Третий корабль - "Синана" был перестроен в авианосец водоизмещением 71.890 тонн. Его потопила подводная лодка "Арчер-Фиш". Все "Ямато" имели длину 853 фута и были оснащены двенадцатью котлами, дающими тягу четырем мощным турбинам, что позволяло развивать скорость до двадцати семи узлов... Все, кроме "Йонаги". Адмирал Хироси Фудзита лично задумал и разработал проект реконструкции судна. В качестве консультанта он привлек к делу старого друга, выдающегося японского судостроителя вице-адмирала Кейдзи Фукуду. Они удлинили корпус "Йонаги" на 197 футов, установили четыре дополнительных котла, доведя мощность турбин до 200.000 лошадиных сил, а максимальную скорость до тридцати двух узлов. Главная палуба, защищенная бронированными пластинами от четырех до восьми дюймов толщиной, стала ангарной. Когда поверх ангарной палубы выстроили полетную, Фудзита приказал усилить ее броней в 3,75 дюйма, а под нее положить еще один слой 0,75-дюймовой стали. Коробчатые бимсы между двух слоев нафаршировали бетоном и резиной. По расчетам адмиралов, такая броня способна выдержать удары 1000-фунтовых бомб. Прямоугольная полетная палуба занимает площадь почти в 1500 квадратных ярдов (более трех акров) и ограничена спереди и сзади двумя подъемниками. Длинная переборка, протянувшаяся с носа на корму и от третьей палубы до киля, значительно повысила водонепроницаемость судна. Вдобавок был установлен стальной короб (Фудзита называет его "цитаделью"), чтобы защитить сердце "Йонаги". Составленный из восьмидюймовых стальных пластин, он закрывает отсеки с семидесятого до сто восемьдесят пятого. Здесь сосредоточено все основное оборудование: котлы, двигатели, рулевое устройство, электроника, связь, погреба боеприпасов. Дополнительные топливные баки позволяют увеличить дальность плавания до десяти тысяч миль. Резервуары авиационного горючего защищены броней и цистернами с морской водой. Вес броневого слоя превышает 19.000 тонн - больше тоннажа тяжелого крейсера. При полной загрузке водоизмещение "Йонаги" равно 84.000 тонн, на две тысячи больше, чем у самого крупного американского авианосца "Нимиц", построенного на тридцать шесть лет позже "Йонаги". Размышления Брента прервал громкий приказ Уильямса старшему матросу Мотосиме: - Обеспечить питание от береговой сети, телефонную связь и подачу воды. - Затем команда в микрофон: - Санитар Тисато Ясуда, подготовить раненых к высадке на берег. Лейтенант Данлэп, срочно доклад на мостик! Подключить береговые насосы к цистерне главного балласта номер один. - Последнее распоряжение было обращено к Бренту: - Надевайте парадный мундир, старпом. Босс ждет. 5 Поднимаясь по забортному трапу на маленькую площадку третьей палубы, служившей шканцами, Брент испытывал блаженство, какое только может испытать человек, вернувшийся в родную гавань из долгого и опасного похода. Скоро он встретит старых друзей и прежде всего Йоси Мацухару. Сразу по завершении специального наряда Брент и Уиллард-Смит с волнением подошли к Дорану и велели по световой сигнализации запросить о подполковнике мостик "Йонаги". А Мацухара и лейтенант авиации Элвин Йорк ответили: "Добро пожаловать домой!" Теперь в сопровождении двух охранников делегация "Блэкфина" пересекала мостик авианосца. Матросы, отскребающие с лесов краску и ржавчину с корпуса, хором заголосили: "Банзай!" Другие с опасностью для жизни перегибались над полетной палубой и тоже вопили что есть мочи. Уильямс, еле-еле нахлобучивший фуражку на забинтованную голову, шагал впереди, то и дело козыряя. Брент следовал в затылок капитану, за ним шел англичанин, и сзади несли двоих раненых на носилках. Замыкали шествие пленные под конвоем. Гауптман Шахтер бормотал проклятия и поливал охранников немецкой руганью. "Verfluchte Scheibe" [дерьмо собачье (нем.)] было у него наиболее употребительным выражением; в ответ на это один конвоир поддавал стволом "Арисаки" под широкий зад немца. Шахтер с каждой минутой все больше свирепел. - Банзай! Банзай! - передразнивал он, тыча пальцем в ликующих японцев. Наконец особо чувствительный удар винтовочного ствола в мягкое место заставил его ненадолго умолкнуть. Фельдфебель Хай Абу эль Сахди пугливо озирался и помалкивал. Ступив на шканцы, офицеры первым делом отсалютовали корме, где развевался боевой флаг, затем помощнику дежурного по кораблю, молодому, быстроглазому младшему лейтенанту Асайти Кубо, которого Брент видел мельком перед самым назначением на "Блэкфин". - Добро пожаловать на борт! - говорил молодой офицер, поочередно отдавая честь каждому из вновь прибывших. Уильямса он наградил долгим внимательным, взглядом. Брент улыбнулся: неудивительно, ведь многие японцы никогда не видели негра живьем. Наконец Кубо повернулся к матросу, стоявшему навытяжку перед столиком с вахтенным журналом. Над ним к переборке были прикреплены телефоны. - Рядовой, доложите адмиралу, что группа с "Блэкфина" прибыла на борт согласно его приказу и направляется в командный пункт. Рядовой быстро заговорил в трубку. Уильямс указал на раненых и властно распорядился: - В лазарет! Кубо кивнул санитарам, и те поспешно унесли носилки. Покосившись на пленных, младший лейтенант сообщил Уильямсу: - Их тоже приказано доставить к адмиралу. С вашего разрешения, лейтенант. - Валяйте, - согласился Уильямс. Проходя мимо него, Шахтер со злобой выплюнул: - Черное дерьмо! - Шевелись, засранец! - ответствовал Уильямс и за неимением винтовки наградил немца под зад ботинком. Гауптман взвыл от боли и снова разразился проклятиями. - Отличный удар, мистер Уильямс, - прокомментировал Брент. - Прямое попадание в нижний угол. Все рассмеялись. Хай Абу эль Сахди вжал голову в плечи и быстро прошмыгнул мимо негра. На палубе послышался топот. Подбежали Йоси Мацухара и Элвин Йорк. Командир летного отряда порывисто обнял Брента, потом изо всей силы хлопнул его по спине. - Банзай! Благодарение богам, все вы живы. Я уж думал, ты вступил во врата Ясукуни, Брент-сан... У Брента опять сдавило горло; он не сводил глаз с лица друга. Надо же, время словно бы не властно над этим человеком. Черные волосы по-прежнему блестят как вороново крыло, в глазах неугасимый огонь, и лишь мелкие морщинки расходятся от уголков слабым намеком на прожитые шесть десятков. И фигуре его позавидует любой юнец; Йоси широк в плечах и узок в поясе, а сильные руки и грудная клетка говорят о привычке к гантелям и долгим пробежкам на полетной палубе. - А я поставил фунт супротив пенни, что вы прорветесь, кэп, - сказал Элвин Йорк, пожимая руку Уилларда-Смита. - Ух же и молодчики! - Твое пари меня и спасло, старина! Я, признаться, с тобой попрощался, - ответил Уиллард-Смит. - Сами как будто не молодчики! Брент начал представлять обоих пилотов Реджинальду Уильямсу. - Извините, господа! - перебил младший лейтенант Кубо. - Штаб в полном составе ждет вас, а, как известно, адмирал наш долготерпением не отличается. Он вытянул вперед руку. - Прошу в подъемник. ...Командный пункт помещался в кормовой части, рядом с каютой адмирала Фудзиты. Почти всю узкую комнату занимал массивный дубовый стол с дюжиной приставленных к нему стульев. У двери за установкой связи сидел дежурный телефонист. На потолке в хитросплетении труб и проводов виднелись два вентилятора, репродуктор и десяток лампочек в металлической оплетке. Конный портрет императора Хирохито в молодости, провисевший здесь более четырех десятилетий, теперь был заменен изображением императора Акихито. Слева от портрета на переборке висел все тот же алтарь из адамова дерева с образами, амулетами, священными буддистскими и синтоистскими реликвиями из храмов Минатогава, Коти и Ясукуни; он напоминал небольшой бревенчатый дом, где одна стена снята, чтобы видны были ряды сверкающих предметов. Остальные переборки по-прежнему увешаны картами. Это помещение предназначено для дискуссий, споров, молитв и - по-возможности - мудрых решений. За столом сидело семь человек. Их синяя форма резко выделялась на фоне желтовато-коричневого обмундирования подводников. При входе группы все встали, но чести никто не отдал, ибо, по традиции японского императорского флота, на нижних палубах честь не отдают, а команда "Йонаги" свято соблюдала традиции давно не существующего императорского флота. Однако, стоя навытяжку, все поклонились и хором выкрикнули: "Банзай!" Лейтенанту авиации Йорку по чину не полагалось здесь присутствовать, но насчет него особо распорядился сам адмирал, очевидно желая оказать честь бравому кокни. Фудзите такие пилоты нужны как воздух. Брент впился взглядом в маленькую фигурку на дальнем конце стола. Тело японца с годами высохло, и от него остались лишь увядшая кожа, узловатые жилы, хрупкие кости. Однако под сморщенной оболочкой таится воля, закаленная, как сталь его меча. Море, ветер и солнце выдубили это лицо, изрезали его глубокими морщинами, но глаза по-прежнему глядят живо и по-чародейски пронзают собеседника насквозь. Но Фудзита не чародей, не мистик. Это самый большой прагматик, из всех, кого встречал Брент. Ему ведомы тайные струны в душах людей, и он умеет использовать их как рычаги для достижения своих практических целей. Его власть на "Йонаге" абсолютна, однако он не чужд своеобразной восточной самоиронии, а это значит, что ему не страшны низменное тщеславие и разлагающее влияние власти. Такой идеал командира рисовали Бренту еще в академии. Решимость погибнуть или победить роднит его с героическим образом Александра Македонского. Еще на ум приходит Улисс Симпсон Грант, скачущий на битву с зажатой в зубах сигарой. Ко всему прочему Фудзита гениальный стратег, равный герцогу Веллингтону или фельдмаршалу Монтгомери. Оба командующих, как правило, до тонкостей разрабатывали свои операции. Блестящая тактика Веллингтона помогла ему победить Бонапарта при Ватерлоо; Монтгомери в результате многомесячного планирования выкурил из Эль-Аламейна Лису Пустыни Роммеля. Фудзита не уступает им, а в чем-то и превосходит. Он рожден повелевать, но каждый его подчиненный знает, что адмирал думает и заботится о нем. Порой Фудзите не надо слов, чтобы объяснить человеку, что от него требуется и почему. И все от машиниста в котельной до командира эскадрильи ничего так не боятся, как подвести его или покрыть позором "Йонагу". В бою адмирал передвигает авиацию и эскорт, как опытный шахматист, умеющий предугадать намерения противника. Во время самых тяжелых налетов, самых жестоких торпедных атак он всегда стоит на открытом мостике. Даже в Средиземном море, когда арабские крейсеры начали палить по "Йонаге" из тяжелой артиллерии, он отказался увести свой штаб под бронированное прикрытие ходовой рубки. Старый моряк привык смотреть судьбе в лицо вместе с теми, кого он посылает на бой и на смерть. В восемьдесят третьем, будучи адъютантом Марка Аллена, Брент Росс опрашивал Фудзиту, оттого знает его биографию лучше, чем кто бы то ни было, кроме самого адмирала. Кассету с записью той беседы он до сих пор хранит у себя. Служба Хироси Фудзиты на флоте длится дольше жизни большинства людей. Сын Сейко Фудзиты, профессора математики в Нагойском университете, он родился в Сэкигаре, пригороде Нагой. У него был старший брат Хатиро. Их род глубоко чтит традиции самураев и верно служит императору со времен сегуната Токугавы. Гордый своими самурайскими корнями, Хатиро пошел в армию, а Хироси поступил в японскую морскую академию "Эта Дзима". Оба призывались в шестнадцать лет. 10 февраля 1904 года началась война с Россией, и Хатиро погиб в бессмысленной атаке на русские позиции под Мукденом. Мать была безутешна, а младший брат отомстил за Хатиро в Корейском проливе, во время разгрома русских эскадр, вошедшего в историю как битва при Цусиме. Он вел огонь с кормовой башни линкора "Микаса" и полностью насладился классическим возмездием сорока семи самураев. На его счету сотни убитых. Императорский флот Японии во всем копировал королевские военно-морские силы Великобритании, включая английский язык. Потому большинство морских офицеров получили образование в университетах Англии и США. В 1919 году Фудзита поступил в университет Южной Калифорнии, где защитил диплом по английской филологии. Америка произвела на него большое впечатление. Он разделяет мнение своего друга адмирала Ямамото, выпускника Гарварда и впоследствии главнокомандующего японским ВМФ, о том, что Америка обладает силой спящего великана. В начале 20-х подполковник Хироси Фудзита закончил летную школу в Касумигауре. Ему было уже больше сорока. Спустя месяц, он получил назначение на новый авианосец "Акаги" и в это же время женился на Акико Минокама. Они купили дом в Хиросиме, где базировался авианосец. Первый их сын, Казуто, родился в 1926 году, второй, Макото, - в 1928. Экспансионистские амбиции Японии по отношению к Китаю в 30-е годы немало встревожили и Фудзиту, и Ямамото. Когда Квантунская армия захватила Маньчжурию, русский медведь очнулся от спячки и показал когти по всей линии фронта длиной в две тысячи миль. Погибло восемьдесят тысяч японских солдат. Для Фудзиты и Ямамото было очевидно, что силы китайцев и русских неистощимы, а значит, войне не будет конца. Победы возможны лишь на юге, куда Японию также манили малайские сырьевые ресурсы и бесценные нефтяные пласты Явы и Суматры. В середине 30-х Фудзита получил звание контр-адмирала и стал служить при штабе Исоруку Ямамото. Началась череда военно-политических убийств, открытое уничтожение политиков, оказывавших противодействие агрессии в Китае. Кульминации движение достигло в 1936-м, когда Первая пехотная дивизия взбунтовалась и уничтожила наиболее выдающихся политических деятелей Японии. По чистой случайности премьер-министру удалось спастись. Несмотря на то, что мятеж был подавлен и главари казнены, армия получила контроль над кабинетом министров. Война неумолимо приближалась. Как и ожидал Фудзита, японские дивизии увязли в китайских болотах. Америка, Великобритания и Голландия потребовали вывода японских войск из Китая и наложили санкции, из которых эмбарго на поставку черных металлов и нефти больнее всего сказались на хозяйстве страны. В Японии залежи нефти смехотворны, и запасов у нее оставалось не больше, чем на полтора года. Вопрос стоял так: либо покориться, либо развязать войну. Покорность, поражение немыслимы для самурая, поэтому война сделалась неизбежностью. Генеральный штаб военно-морских сил отдал Ямамото приказ разработать план внезапной атаки авианосцев на американскую военно-морскую базу Перл-Харбор. Эту акцию было решено осуществить после сокрушительного нападения англичан на итальянскую военно-морскую базу в Таранто в ноябре 1940 года, когда двенадцать бомбардировщиков-торпедоносцев "Суордфиш", запущенных с авианосца "Илластриес", потопили итальянский линкор "Кавур" и нанесли серьезные повреждения линкорам "Литторио" и "Гай Дуилий". Ямамото выразил несогласие, считая войну с Америкой самоубийством для японской нации, но, несмотря на сопротивление, поручил разработку операции своим самым компетентным стратегам: адмиралу Хироси Фудзите, капитану первого ранга Камето Куросиме и капитану второго ранга Минору Генде. Фудзита остался глух к мольбам жены и в ноябре 1941 года ступил на борт авианосца "Йонага", ожидавшего его на хиросимском рейде. Садясь в штабную машину, он увозил с собой образ: Акико и сыновья машут ему с порога, - не зная, что больше не увидит близких, поскольку сброшенная на Хиросиму атомная бомба сотрет их с лица земли. Брент припомнил, как Йоси Мацухара ему рассказывал, что Казуто Фудзита уродился настоящим великаном: рост шесть футов, вес около ста восьмидесяти фунтов. - Уверен, ты напоминаешь ему сына. Я видел парня в сороковом, когда меня определили под командование адмирала. Твой рост, походка, взрывной темперамент, даже манера говорить... Запомни, Брент-сан, ты занял в его душе место Казуто, хотя сам он наверняка этого не сознает. Тогда Брент лишь насмешливо пожал плечами, а сейчас мысль почему-то снова посетила его. Голос Фудзиты вернул его к действительности. - Добро пожаловать, господа. - Старческий голос звучит надтреснуто, но оттого не менее властно. Глаза смотрят на одного Брента. - Раньше всех представлений и деловых обсуждений хочу отметить, что глубоко сожалею о кончине адмирала Марка Аллена, почившего на боевом посту. Он был великолепным тактиком и храбрым воином. Такая потеря для всех нас невосполнима. - Старик повернулся к алтарю и дважды хлопнул в ладоши, привлекая внимание богов. Японцы и Брент Росс последовали его примеру. - О, Дзимму! - воскликнул Фудзита, обращаясь к потомку Аматэрасу и основателю императорской династии. - Почти память нашего павшего товарища, с верой и самурайским духом ямато сражавшегося против врага. Молим тебя помочь благородному адмиралу Аллену найти мир и упокоение в раю или нирване, коих взыскует душа его. Он немного помолчал и перешел к буддистскому песнопению, сопровождающему траурный обряд. - О благословенный, если высокочтимый усопший стремится к нирване, помоги ему в поисках блаженства, неподвластного страданиям, карме и сансаре, облегчи дух его от иллюзорных желаний, грез, памяти прошлого, дай обрести то пространственное состояние, что лежит за пределами наших знаний, слов, риторики и полемики. Укажи ему путь к четырем благородным истинам, свободным от суетности и невежества всех наук, воззрений и верований. - Фудзита снова встретился взглядом с молодым американцем. - Мистер Росс, не угодно ли прочесть христианскую молитву? Как мне кажется, с нею душа адмирала легче найдет мир. Церемония, бесспорно, нелепая, но голос японца звучит искренне и проникновенно. - Конечно, сэр, - тихо откликнулся Брент. По азиатским представлениям, чем больше богов следят за перемещением души Аллена, тем скорее она отыщет нирвану, рай или какое иное блаженство. В отличие от Ульямса, Йорка и Уилларда-Смита, Фудзита не видит в этом парадокса. А эта троица уставилась на Фудзиту, как на умалишенного, когда он достал из ящика Библию. Однако они сочли своим долгом хранить молчание и постарались придать лицам непроницаемость, отличавшую лица сидящих вокруг японцев. Библию передали вдоль стола Бренту. Он быстро нашел любимое место Аллена и поднял глаза: - Адмирал Аллен часто цитировал Евангелие от Иоанна, глава четырнадцатая, стихи со второго по шестой. Я слышал, как он дважды читал их над погибшими христианами. Один раз в Средиземном море, другой - на Тихом океане; когда мы потопили три авианосца и два крейсера и сами понесли тяжелые потери. Все не сводили глаз с лейтенанта, а он проглотил образовавшийся ком в горле, прежде чем продолжить. Боль нахлынула с новой силой. Аллен был его другом с детства, он способствовал его карьере в ВМР, еще зеленым энсином притащил на "Йонагу"... Брент вдруг почувствовал, что слова, посланные вслед его душе, не могут быть напрасны, и прочел, в то время как остальные благоговейно слушали: - "В доме Отца Моего обителей много..." - Голос Брента звучал глубоко, и каждое слово выходило весомым, точно свинцовая пуля. - "...Я иду приготовить место вам..." - Он медленно продекламировал берущие за сердце строки, закончив словами: "Иисус сказал ему: Я семь путь и истина, и жизнь; никто не приходит к Отцу, как только через меня". Брент закрыл Библию и застыл в торжественной тишине. Наконец Фудзита нарушил ее: - Прошу садиться, господа. Офицеры сели в порядке старшинства - от адмирала Фудзиты во главе стола до самого нижнего чина, лейтенанта авиации Элвина Йорка, на другом краю. Теперь любопытные взгляды хозяев обратились к Реджинальду Уильямсу. Адмирал Фудзита, разумеется, встречал негров в Америке, но большинство японцев наверняка впервые увидели человека с черной кожей, и командир подлодки испытывал неловкость под их взглядами. Брент понимал, что вспыльчивый Уильямс не потерпит даже хорошо замаскированного афронта, он в этом смысле всегда начеку, нутром чует расовую неприязнь. У Брента возникло предчувствие надвигающейся беды, ведь ему хорошо известны японские суеверия. Островитяне, тысячелетиями находившиеся в изоляции, слишком замкнуты и плохо воспринимают национальные различия. Японии благодаря географическому положению удалось культивировать чистый расовый тип, к чему безуспешно стремился Гитлер. По сравнению со смешанными расами Запада японцы действительно все на одно лицо. В их однородном обществе чужак всегда выглядит белой вороной (а в данном случае черным аистом). Брент на себе испытал ксенофобию и стереотипное мышление этого народа. Поначалу ему не раз приходилось слышать в свой адрес: "лупоглазый дикарь", "вонючий верзила" и тому подобные "лестные" эпитеты. В восемьдесят четвертом он чуть не убил на ангарной палубе лейтенанта Нобутаке Коноэ, когда тот назвал его "белозадый янки". После той стычки никто уже не решался бросать ему в лицо оскорблений, но за спиной все равно шептались. Только сражаясь бок о бок с самураями, показывая им свою силу, смелость и верный глаз, Брент пробился сквозь стену расовой ненависти и даже заслужил кличку "американский самурай". Японцы приняли его в свои ряды, но это, естественно, не повлияло на царящую в стране атмосферу национальной нетерпимости. Взглянув на чернокожего Уильямса, он припомнил, как зашел однажды в токийский ресторан и его потрясенному взору предстали десятки черных карикатурных кукол, официантки с прическами на африканский манер, одетые в яркие полосатые платья, меню, в котором фигурировали такие блюда как "черный цыпленок" и "черная картошка". Ему стало противно, и он просто ушел, но можно себе вообразить, что было бы, попади туда Уильямс. Тот непременно сорвался бы с цепи и покрошил бы их кукол в мелкий "черный" винегрет. Другой раз Брент стал свидетелем расового столкновения в подземке. Группа юнцов с криками "сонгокул" (обезьяна) затолкала в угол темнокожего пакистанца. И неизвестно, что бы с ним сделали, не подоспей вовремя Брент и Мацухара. - Как в Америке сорок лет назад, - сказал Йоси, когда они выходили из поезда. Даже в коридорах власти здесь можно наблюдать подобные предрассудки. У всех сохранилось в памяти язвительное замечание бывшего премьер-министра Ясухиро Накасоне: испаноязычные и черные меньшинства способствуют снижению интеллектуального уровня Америки. В Японии даже члены корейской общины подвергаются расовой дискриминации. Потомки батраков, вывезенных сюда в колониальный период, корейцы до сих пор крайне зависимы в вопросах трудовой занятости и брака. Но особенно страдают темнокожие пакистанские иммигранты. Им предоставляется самая черная работа, про них говорят, что они не меняют белье, когда моются, разносят кожные инфекции и воруют напропалую. Одним словом, изгои общества. И вновь мысли Брента прервал жест адмирала Фудзиты, обращенный к Реджинальду Уильямсу. На лице старика не заметно никакой натянутости, впрочем, оно всегда непроницаемо. И тон совершенно такой же, каким он обращается к прочим офицерам: - Вы лейтенант Реджинальд Уильямс, командир "Блэкфина". - (Не вопрос, а констатация факта). - Так точно, сэр. - Вы потопили авианосец "Гефара" и арабский эсминец "Тубару". - Название последнего мне не было известно. - Он повернул голову к Бренту. - Если быть до конца честным, сэр, обеими наступательными операциями руководил лейтенант Росс. К тому же его умелое управление судном спасло нас от шторма, учитывая, что лодка имела серьезные повреждения и к погружению была не способна. - Вы ранены, лейтенант? - Царапина, сэр. Уважение все больше вытесняло в душе Брента неприязнь к Уильямсу. Но он дошел до полного самоуничижения. Этого нельзя допустить. - Лейтенант Уильямс не до конца честен, адмирал, - проговорил он в сопровождении приглушенного ропота. - Он тяжело ранен в голову и получил сотрясение мозга во время попадания пятидюймового снаряда в лодку. Но несмотря на шестьдесят семь наложенных швов, он принял командование на себя, как только пришел в сознание. - Вот именно! - выкрикнул Уиллард-Смит. - Господа, господа! - Фудзита поднял вверх руки, и в голосе его прозвучало непривычное добродушие. - Вы все хорошо себя проявили. Спасибо за службу! Ваши действия избавили "Йонагу" от столкновения с двумя авианосцами. Вы спасли нас, а быть может, и всю Японию. Молодцы! Командный пункт огласился громоподобными "банзай". Бренту стало легче дышать. Теперь никто из присутствующих не посмеет отнестись неуважительно к черному командиру, потому что оскорбить Уильямса в такой ситуации означало бы бросить вызов самому адмиралу. На это ни у кого глупости не хватит. - Мы заплатили дорогую цену за наши действия, адмирал, - произнес Уильямс. - Потеряли тринадцать человек личного состава, трое тяжело ранены, и лодка покалечена. Фудзита кивнул. - Вам тоже необходима медицинская помощь, лейтенант. Я пошлю за санитаром. Уильямс покачал головой. - Я бы хотел участвовать в совещании. - Уверены? - Да. - Ладно. В конце нашей беседы я отдам распоряжения медперсоналу. У нас лучшие медики в мире. - Благодарю, адмирал. - Когда, по-вашему, "субмарина" сможет вернуться в строй? Она нужна нам. Все подводные лодки Сил береговой самообороны были разрушены год назад во время арабского воздушного налета. - Лицо японца скривилось от горечи. - А их команды покинули свои суда, точно пугливые бабы. - Трудно сказать, сэр, - нахмурился Уильямс. - Мне лишь известно, что поврежден корпус и протекает одна из цистерн главного балласта. Почти все электронное оборудование не действует. Возможно, когда лодку поставят в сухой док, я смогу дать более точную оценку, но на сегодняшний день - при наличии квалифицированных ремонтников - не меньше четырех недель. - Таких ремонтников, как у нас, днем с огнем не найти. Обещаю, что лодка выйдет в море через три недели. - Хотел бы надеяться. - Увидите. Фудзита начал представлять членов своего штаба, давая каждому краткую характеристику. Бренту большинство лиц было знакомо, лишь двоих он видел впервые. По правую руку от адмирала сидел его секретарь Хакусеки Кацубе. Сморщенный, как мумия, спина сгорблена от хронического артрита, голова почти не вертится, и потому он по большей части смотрит в стол, точно циклоп сквозь черный сверкающий мрамор. Еще у него есть странная привычка подхихикивать и мычать сквозь зубы, когда он чем-то занят. Как и адмирал, он не доверяет современной технике, и вместо того чтобы включить магнитофон, водит кисточкой в блокноте. Уже два листа измалевал иероглифами. Адмирал представил своего старшего помощника, капитана второго ранга Митаке Араи, в отсутствие Брента повышенного в звании. Выдающийся командир эсминца во время Второй мировой войны вилкой из торпед "Лонглэнс-93" потопил крейсер "Нортхемптон". Прямой и стройный, несмотря на немалые годы (по расчетам Брента, ему около семидесяти) он заслужил всеобщее уважение благодаря своей неизменной выдержке и рассудительности. Рядом с ними сидел незнакомец, новый командир отряда пикирующих бомбардировщиков Такуя Ивата. Совеем еще молодой подполковник, особенно на фоне Фудзиты, Араи и Кацубе, он заменил на этом посту подполковника Казуоси Миуру, убитого Розенкранцем и Ватцем во время выполнения разведывательного полета близ Марианских островов. Спикировав на воду, Миура и его бортстрелок беспомощно болтались на плоту, когда эти коршуны разметали их на куски. Ивата вытянулся, слушая представления адмирала. Настоящий гигант для японца - рост почти как у Брента, а весит не меньше двухсот фунтов. Чистая кожа без единой морщины, глубоко посаженные черные глаза. А история его, если послушать Фудзиту, весьма любопытна. Прослужил четырнадцать лет в истребительной эскадрилье Сил береговой самообороны. После запуска китайского лазерного спутника летал на чем придется, включая старые североамериканские АТ6, DC-3, "Сессны" и даже на старом "Зеро", изъятом из музея Осаки. В 1984 году вышел в отставку и подал рапорт о приеме в команду адмирала Фудзиты. Долго же пришлось ждать! В юности он был учеником покойного Юкио Мисимы и боготворил своего кумира. Поэтом и романистом Юкио Мисимой Фудзита всегда восхищался; Брент же втайне презирал его. Ультраправого националиста, оплакивающего утрату былой славы, приводил в ужас недостаток почтения к императору со стороны нынешней молодежи. Он мечтал о возвращении к былому могуществу. Поучаствовать в войне Мисима не успел, но воевал своими виршами, воспевающими императора, отжившие духовные ценности, романтические страсти. Наконец, придя в полное отчаяние, Мисима совершил театральное харакири на балконе штаба Сил самообороны. При этом сотни его последователей и поклонников взирали, как он по всем правилам вспарывал себе живот. В творениях Мисимы Брент находил недвусмысленные призывы вернуть золотой ореол Стране Восходящего Солнца в противовес нынешнему самодовольному практицизму. Даже изысканный стиль не мог скрыть политической окраски его сочинений. Но в понимании Брента ореол этот не золотой, а кровавый. Он убежден, что труп, похороненный в сорок пятом, следует оставить в покое. Подполковник Такуя Ивата едва ли придерживается такого убеждения. Брент сразу подметил, как злобно поблескивают его глаза. Подобно своему кумиру Мисиме он лет на двадцать опоздал родиться. В нацистской Германии такие типы носили коричневые рубашки. - Докладывайте, подполковник, - сказал ему Фудзита. Глянув в маленькую записную книжку, Ивата заговорил зычным голосом (при необходимости докричится до ангарной палубы). - Когда вражеские истребители устроили засаду подполковнику Миуре, мы, как известно, потеряли пять "Айти D3A". - Он перевел взгляд на Йоси Мацухару. - Взамен не поступило ни одной машины. Еще пять самолетов получили повреждения, и у нас огромная нехватка запчастей. Вследствие этого в воздух могут подняться всего сорок пикирующих бомбардировщиков. Командир авиаотряда решил вставить слово: - Я в курсе дела. Новые корпуса и двигатели "Айти" и "Накадзим" скоро будут. С приборами сложнее. На старых машинах необходимо сменить все оборудование... - Я не могу атаковать противника обещаниями, подполковник, - перебил Ивата, насмешливо скривив губы. Йоси вскочил со стула, прямой как струна. Глаза пылают. Окружающие молчат. Молчит и адмирал Фудзита, чье любимое занятие наблюдать столкновение темпераментов. То, что старик с большой неохотой вмешивается в пререкания между подчиненными, не раз ставило Брента в тупик. Возможно, это следует приписать долгому заточению в бухте Сано. При вынужденной изоляции часто вспыхивают ссоры, и, видимо, лучше не пресекать агрессивности, дать ей выход, подобно тому как вскрывают загноившуюся рану. Но команда "Йонаги" состоит из самураев, гордых, непреклонных, мстительных, воспитанных на примере тех легендарных сорока семи. Едва ли они позволят своей враждебности выветриться на свежем воздухе. Брент знает от Йоси, что по меньшей мере двадцать человек погибло в поединках на мечах или вакидзаси (девятидюймовых кинжалах) в судовом храме, расположенном в углу ангарной палубы. Отец Брента Тед Росс по прозвищу Порох тоже убил двоих в рукопашной схватке, тогда как Фудзита и сотня офицеров стояли и смотрели. Брент внимательно вглядывался в лицо старика, а тот не сводил глаз с Иваты и Мацухары. На плоском лике каменного Будды заметны проблески изощренного удовольствия. А может, в доходящих порой до смертоубийства схватках выплескивается накопившаяся за сорок два года сексуальная неудовлетворенность?.. Так или иначе, Фудзита не сделал ни единой попытки прервать обмен "любезностями". Йоси упер стиснутые кулаки в столешницу. - Я никого не прошу брать на себя мою ответственность. Отряд истребителей не меньше нуждается в подкреплении. Мы потеряли семь машин. И я тоже не собираюсь питаться обещаниями. Такуя Ивата поглядел на противника холодными глазами. Офицеры в одном звании, но у Мацухары явное преимущество в возрасте, поэтому поведение Иваты следует считать дерзостью. - Возможно, великий китайский ас уже не в состоянии нести бремя ответственности. Годы, знаете ли... - Выбирайте выражения, подполковник! - сорвался Мацухара. - Я не потерплю... Но командир пикирующих будто и не слышал. Я потребовал пополнения в тот самый день, когда поднялся на борт, то есть шесть недель назад. И до сих пор ничего не получил. - Он ткнул пальцем в Мацухару. - Повторяю, если вы не в состоянии исполнять... Йоси шарахнул по столу раскрытой ладонью. - Довольно! Если вы желаете разрешить наши разногласия в частном порядке, я к вашим услугам. Наконец-то Фудзита, к удивлению Брента и всех присутствующих, вмешался: - Господа, я не вхожу в подробности вашего спора, но должен заявить, что мы испытываем нехватку не только машин, но и пилотов. Я запрещаю всякие поиски возмездия в храме Вечного Спасения до тех пор, пока мы не укомплектуем наш личный состав и не сможем позволить себе лишиться одного из вас, а то и обоих. - Он похлопал по кожаному переплету "Хага-куре" (настольной книги самурая, в переводе - "Под листьями"). Она всегда у него под рукой, и теперь он процитировал на память: - "Умереть, не достигнув цели, значит умереть собачьей смертью". - Скрюченным, точно кривая сабля, пальцем он ткнул сначала в Ивату, затем в Мацухару. - А ваша цель - победить врагов Японии. Йоси посмотрел на томик и ответил: - С вашего позволения, адмирал, "Хага-куре" еще учит: "Каждый день помни и думай о неизбежной смерти. Самураю желанна смерть от стрелы, ружья, копья, меча, от могучих волн и пожирающего огня..." - Знаю, - нетерпеливо отмахнулся Фудзита. - Думайте сколько угодно. Однако не забывайте: время жить, время умирать. Я, ваш командир, решаю за вас, что теперь не время умирать. Вижу, вам обоим не терпится, так арабы удовлетворят ваше страстное желание. А теперь приказываю вам, господа, оседлать свои стулья, свой нрав и свой язык. Смерив друг друга взглядами, полными ненависти, соперники неохотно уселись. Следующие трое представленных были Бренту знакомы. Артиллерист, капитан второго ранга Нобомицу Ацуми, один из ветеранов "Йонаги", как и большинство личного состава, неподвластен возрасту. Шапка черных волос, на лице всего несколько морщинок - такое лицо сделало бы честь человеку лет на двадцать его моложе. Держится очень прямо, выправка военная. - Все установки калибров двадцать пять и сто двадцать семь миллиметров в полной боевой готовности, - докладывал Ацуми. - Боезапас полон. - Он скосил глаза на старшего помощника Митаке Араи. - А вот двадцать два пулемета так изношены, что впору рисом в противника стрелять. И с пушками проблема. Нарезка совсем стерлась, траектория гаубичная. Хорошо, если не продырявим палубу нашими же снарядами. Фудзита и Араи переглянулись. Старший помощник неловко поерзал на стуле. - Да, у меня те же проблемы, что и у командира авиаотряда, - заявил он. - "Накадзима" и "Мицубиси" очень медленно вырабатывают запчасти. Все оборудование военной промышленности разрушено более сорока лет назад, когда Японией управлял генерал Дуглас Макартур. - Араи вздохнул. - Нужно время. - Сколько? - требовательно спросил Фудзита. - Еще месяц... может быть, полтора. - Арабы едва ли станут ждать. - Понимаю, адмирал. Старик провел пальцем по кожаному переплету "Хагакуре" и вновь процитировал, не открывая книги: - "Кто не знает, как нанести поражение врагу, сам изведает поражение". Капитан второго ранга вспыхнул. - Позвольте мне завтра посетить предприятие "Накадзима". Взгляд Фудзиты был холоднее льда. - Нет. Я не позволяю, а отдаю вам такой приказ. Доставьте депеши на "Айти", "Накадзиму" и "Мицубиси". И не завтра, а по завершении нашего совещания. - Слушаюсь, адмирал. Фудзита переключился на главного механика, лейтенанта Тацуя Йосиду. Еще один ветеран. Этот очень сдал с тех пор, как Брент видел его в последний раз. Разменяв восьмой десяток, выглядит на все свои годы. Седой, согбенный, походка медлительная, шаркающая. Голос такой высокий, что его тембр напоминает Бренту дикие фальцеты некоторых американских рок-певцов. - Котлы четвертый, седьмой, десятый и одиннадцатый сняты для очистки. Испарители первый и второй требуют ремонта... замены труб, - сообщил он, не глядя в записи. - Полетел коренной подшипник во втором генераторе. - Он тоже взглянул на старшего помощника. - Запасных ни на борту, ни на берегу не имеется, потому придется выточить его в наших мастерских. Необходимо как минимум четыре дня, чтобы запустить генератор в рабочий режим. - А котлы, а испарители? - спросил Фудзита. - Когда они будут восстановлены? - Через неделю, адмирал. - Как остальные котлы? - В них теперь триста фунтов давления. Могут давать семьсот пятьдесят оборотов. Топливные цистерны полны. Можно хоть сейчас выходить в море. - И на том спасибо. - Фудзита привлек внимание ко второму незнакомцу, сидящему слева от главного механика. - Это наш новый командир эскадрильи бомбардировщиков-торпедоносцев, лейтенант Йодзи Каи. Низенький толстяк с белоснежными волосами и будто навечно приклеенной к лицу масляной улыбочкой своей внешностью как бы разрушал веками созданный образ самурая. Круглолицый, нос пуговкой, тройной подбородок. Брент про себя усмехнулся. Если б японцы верили в Санта-Клауса, Йодзи Каи вполне мог бы его сыграть. Не хватает лишь белой бороды. Либо ему постоянно весело по какой-то своей причине, либо он прячет под улыбкой страх, как часто случается с прирожденными трусами. Отодвинув стул подальше, чтобы выпростать из-за стола обширное брюшко, маленький командир эскадрильи поднялся. - Дык его ж по полу катать можно! - услышал Брент шепот Йорка на ухо Колину Уилларду-Смиту. - Лейтенант Каи у нас только со вчерашнего дня, - объяснил Фудзита. - Он заменит подполковника Сусаку Эндо, который две недели назад освобожден от занимаемой должности. Брент припомнил напыщенного Эндо, которого невзлюбил с первого взгляда. И эта неприязнь по цепной реакции стала взаимной. Страшный ретроград, Эндо проявлял по отношению к нему и адмиралу Аллену такую же дерзкую враждебность, какую Ивата только что выказал в адрес Мацухары. Однако дерзость была ему присуща лишь на словах, а когда близ Марианских островов он повел атаку на четыре вражеских "Джиринга" всю ее как рукой сняло. Сбросил свою торпеду как можно дальше от цели и был таков. Мало того - все двенадцать "Накадзим B5N" промахнулись, а четыре были подбиты вражескими истребителями. Фудзита не колеблясь выгнал Эндо в шею. Поговаривали, будто подполковник сделал себе харакири, но Брент сомневался: вряд ли у него хватит духу. - Семью лейтенанта Йодзи Каи я знаю с детства, - сказал Фудзита. - Это прекрасная самурайская семья. Восемь его предков сражались за князя Исинаку и князя Томониси, что правили в Такаоке в пятнадцатом веке. - Он обвел взглядом Брента, Реджинальда, Элвина и Колина, видимо сочтя необходимым дать им некоторые пояснения. - Тогда Япония была феодальной страной. Четверо представителей западной цивилизации понимающе кивнули. - За многолетнюю преданность предкам лейтенанта Каи были пожалованы обширные рисовые поля. Один из князей даже наградил своего верного слугу Кусуюки Каи почетным прозвищем "Кунитоми"... - снова взгляд в сторону англичан и американцев, - что означает "земля благоденствия". Редкостная честь по тем временам. Йодзи Каи гордо приосанился. - За плечами лейтенанта Каи, - продолжал Фудзита, - выдающаяся карьера. В сорок пятом году, когда ему было всего шестнадцать лет, он вступил в Специальный ударный корпус. Американцы растерянно переглянулись, а японцы, по обыкновению, разразились криками "Банзай!" и "Тенно хейко банзай!" Даже древний старец Хакусеки Кацубе поднял глаза, утер подбородок и проскрипел "банзай", брызгая слюной. Фудзита взмахом руки восстановил тишину и продолжил: - Закончив учебу в Нобеака, он был назначен во Вторую эскадрилью... - Но простите, сэр, - перебил Брент, - ведь Специальный ударный корпус - это камикадзе! - Верно, лейтенант. Его прозвали "Божественный ветер" в честь воинов, разрушивших флот монгольских завоевателей в одиннадцатом веке. Новые крики и здравицы. - И сколько же заданий он выполнил? - спросил Брент, стараясь перекричать шум. Фудзита поднял сухонькую руку и резко опустил ее вниз. Крики стихли, точно обрубленные топором лесника. - Одно, естественно. Каи закивал, лицо его просияло, будто на лбу загорелась лампочка. - Но ведь с таких заданий не возвращаются, - заметил Колин Уиллард-Смит. - Лейтенанту Каи не повезло, - угрюмо проронил Фудзита. - Близ Окинавы он пикировал на американский авианосец с пятисоткилограммовой бомбой, но был подбит и потерял управление. - А бомба? - Еще одна неудача. Не взорвалась. Лейтенанту не выпало счастья умереть за микадо. - Фудзита взмахнул руками, предотвращая крики. - Его без сознания выловили из воды, и остаток войны он провел в американском лагере для военнопленных. Тут раздался голос Каи, неприятный, скрежещущий, словно пьяный флейтист пытается выжать звуки из своего инструмента. Многие буквы он либо проглатывал, либо заменял их другими. - Говоях, я быу всего в хвацаи меуах ох авианосца "Бон Ом Ичау". Сами понимаехе, что эхо значио хя меня. Седые головы закивали. - Они наеи на меня смиихейную убашку. - Он гордо расправил узкие плечи. - Я чехые аза пыхауся покончий с собой. Аже язык поукусиу. Так вот почему такая дикция, подумал Брент. Интересно, а с головой у него все в порядке? Может, Фудзита на этот раз ошибся. Он редко ошибается, но промахнулся же с Эндо. Вообще-то Эндо - первый прокол адмирала. Каи отчитывался на своем птичьем языке. Всех поразило, что за один день он успел так много узнать о вверенном ему подразделении. - У меня на хоу всего соок оин "Наказима B5N" - лепетал он. - Пуавха, хьи машины я вынужен пусий на запчаси. - Лейтенант поглядел на Йоси Мацухару. - Оужен с уаосью замехихь, шо все машины оснащены новыми вигаеями "Сакэ соок ва" мощносью в ве хысячи уошаиных сиу. Сегоня ухуом я пуовеу испыхахейный поет и убеиуся, шо с поуной загузкой он може деуай веси шезесях узуов - на хвацахь выше запуоекиуованной скоуси. Понять его было трудно, однако доброжелательность лейтенанта производила приятное впечатление на фоне выходки Иваты. Йоси подчеркнуто любезно обратился к нему: - На всех наших машинах стоят новые двигатели. А через месяц "Накадзима" запускает в серийное производство новый "Сакаэ сорок три", мощностью в три тысячи двести лошадиных сил благодаря впрыску разведенного метилового спирта. Послышался возбужденный гомон. - Но можно ли его поставить на "Зеро"? - усомнился Фудзита. - Ведь самолет запроектирован на двигатель мощностью в девятьсот двадцать лошадиных сил. Йоси пожал плечами. - Мы укрепили лонжероны, обтекатели крыльев и моторамы. Думаю, можно, хотя вращающий момент, разумеется, увеличится. Я сам проведу первый испытательный полет. - Как бы вам не оставить свои крылья богу грозовых облаков Сусано. - Все может быть, адмирал. - Когха можно жхать попоунения? - спросил Каи. - "Накадзима", "Айти" и "Мицубиси" обещали новые машины к концу месяца, - ответил Йоси Мацухара и повернулся к англичанам. - А два "Сифайра" уже в доке. Завтра их погрузят на палубу. - Правда? Вот здорово! - обрадовался Уиллард-Смит. - Мы продолжим учения в Токийском международном аэропорту и в Цутиуре. Около трети наших пилотов либо совсем не обучены, либо имеют опыт вождения только реактивных машин и никогда не летали на самолетах с поршневыми двигателями. - Он покосился на Ивату, затем на лейтенанта Каи. - Завтра в восемь-ноль-ноль я жду всех командиров звеньев в аэропорту. Оба офицера согласно кивнули. Тут в дверь вошел человек с дипломатом, и все головы повернулись к нему. К немалому своему удивлению, Брент узнал полковника израильской разведки Ирвинга Бернштейна. Среднего роста, жилистый, с заметной проседью в волосах и маленькой клиновидной бородке, он был одет в рабочую форму израильского пехотинца. Лицо его загорело дочерна от долгого пребывания в пустынях Ближнего Востока. Сеть морщинок окаймляла умные живые глаза, выдавая возраст и перенесенные испытания. Хотя сложения он был не очень крепкого, но мускулистая шея, широкие плечи и уверенная поступь свидетельствовали о силе и выносливости. Из особых примет имелась татуировка - шестизначный номер на правой руке. "Освенцим сорок пятого", - объяснял он всем любопытствующим. Полковник явился со специальной миссией на "Йонагу" в 1984 году, когда авианосец отправился в Средиземное море с целью ослабить арабский натиск на Израиль. Остался он на борту, и когда авианосец атаковали бомбардировщики вблизи островов Кабо-Верде [острова Зеленого Мыса], и когда его чуть не потопила торпеда юго-восточнее Гавайских островов, и во время кровавых баталий у берегов Индонезии, в Южно-Китайском море и Корейском проливе. Семь месяцев назад подполковника отозвали в ООН для выполнения особого задания, и он полетел в Нью-Йорк тем же самолетом, что и Брент Росс с японцами, назначенными на "Блэкфин". После встречи с арабской делегацией в ООН, окончившейся полным провалом, Бернштейн отправился в Тель-Авив на секретное совещание. Но перед отлетом заглянул на "Блэкфин", стоявший на причале в Гудзоне, и встретился со всей командой. Полковника все уважали за острый ум, твердый характер и неизменное чувство юмора. При его появлении Брент и Реджинальд Уильямс встали. Обоих обрадовала встреча с израильтянином. Они обменялись крепкими рукопожатиями, и полковник опустился на стул рядом с Брентом. Прежде чем американец успел засыпать Бернштейна вопросами, адмирал Фудзита пояснил всем: - Три недели назад полковник Бернштейн вернулся на "Йонагу". Капитана Маршалла Каца отозвала израильская разведка, а коммандера Джозефа Каррино - ВМР. - И кто же будет вместо Каррино? - спросил Брент. - Его сменщик должен был явиться вчера, но из-за штормов на западном побережье США полеты откладываются. Он будет здесь со дня на день. Кстати, это старый друг Аллена. Зовут его Уайтхед, контр-адмирал Байрон Уайтхед. - Уайтхед?! - воскликнул Брент. - Вы его знаете? - Конечно, сэр. Они с адмиралом Алленом были лучшими друзьями моего отца. Вместе кончали академию, вместе воевали во время Второй... э-э... Великой войны в Восточной Азии, вместе служили в ВМР. Уайтхед был при штабе адмирала Марка Митчера, в Пятьдесят пятом оперативном соединении, участвовал во многих боях, награжден Военно-морским крестом [высшая военно-морская награда в США] и "Пурпурным сердцем" [медаль за тяжелое ранение]. Большой специалист по разведывательным и боевым операциям авианосцев. Брент не счел нужным расстраивать суеверных японцев упоминанием о присвоенных адмиралу кличках "Забортник" и "Утопленник". Уайтхеда топили на "Лексингтоне", "Йорктауне", "Гонете", "Уоспе" и "Принстоне". Отец с Марком Алленом бывало шутили, что Уайтхед больше времени провел в отпуске, предоставляемом спасшимся после кораблекрушений, чем в море. Говорили также, что ближе к концу войны некоторые офицеры подавали рапорт о переводе, как только на их корабль получал назначение Байрон Уайтхед. - Хорошо, хорошо, - приговаривал Фудзита, довольный информацией, несмотря на болезненное чувство, отзывающееся в сердце каждого японца при упоминании о войне. Он постукал пальцем по лежащему перед ним досье. - Я вижу, он служил на множестве авианосцев, мистер Росс. Брент кашлянул. - Да. - И пять из них были потоплены. Японцы обменялись довольными улыбками, а Брент про себя чертыхнулся. Ничего, ну буквально ничего не ускользнет от этой старой лисы! - Да, сэр, ему не слишком везло. - Судя по всему, - продолжал Фудзита, - морские божества пять раз отворачивались от адмирала. - Но он разрабатывал операцию по уничтожению "Ямато", - не подумав, брякнул лейтенант и чуть язык себе не откусил. Японцы страшно чувствительны в том, что касается гибели морского брата "Йонаги", корабля, давшего имя всему классу. Улыбки исчезли, сменившись угрюмостью. Фудзита счел тему исчерпанной. Поджав морщинистую нижнюю губу, похожую на обломок изъеденной древесной коры, он кивнул Ирвингу Бернштейну. - Мы ждем ваших сообщений, полковник. У вас ведь имеются последние сведения относительно арабских авианосцев, о количестве десантных судов и самолетов дальнего действия на Марианских островах. Марианская база тревожила всех. Оттуда самолеты могли достичь Японии и при удачном стечении обстоятельств захватить врасплох "Йонагу" прямо на причале. Потому шесть "Зеро" постоянно барражировали над авианосцем, а еще шесть истребителей стояли наготове в Токийском аэропорту. Поднявшись, Бернштейн вытащил из атташе-кейса пачку документов и несколько секунд просматривал их. Потом заговорил ровным низким голосом без акцента, но очень звучным и с характерным тембром. - У меня здесь отчеты как от израильской разведки, так и от ЦРУ. Начну с худшего. Новый авианосец противника "Эль-Куфра" был вчера в тринадцать сорок замечен американской подводной лодкой в Индийском океане, на трех градусах двадцати трех минутах северной широты и восьмидесяти двух градусах двадцати минутах восточной долготы. Он шел на восток в сопровождении трех "Джирингов". - "Эль-Куфра"? Новый авианосец?! - воскликнул Брент. - Прошу прощения. Вы еще не в курсе. Это авианосец типа "Эссекс", ваш старый знакомый, лейтенант Каи. - Мой? Израильтянин хмуро кивнул. - Да. "Эль-Куфра" - бывший "Бон Ом Ричард". Каи вскочил на ноги, глаза вылезли из орбит, тройной подбородок затрясся. - Еще оин шанс! - Он молитвенно возвел глаза к потолку. - Уж епей, уж епей, Амаэуасу О-Ми-Ками... Его перебил Реджинальд Уильямс: - "Эссекс", говорите? "Бон Ом Ричард"? А как, интересно, арабы наложили на него лапу? Бернштейн обменялся взглядом с адмиралом Фудзитой. - Гласность. - Что?! - в один голос воскликнули Уильямс, Каи и Брент Росс. - Его нашли в Бремертоне и... - Но там были и "Орискани", - перебил Брент, - и "Лексингтон", и "Корал Си". Их использовали для учений. - Точно, - подтвердил Бернштейн. - А еще "Интрепид", - добавил Уильямс. - Музейное судно. Оно стояло в Гудзоне рядом с "Блэкфин". - Мощнейшие, самые быстрые американские авианосцы времен войны! - ужаснулся Брент. - Вы сказали - гласность... Объясните, каким образом гласность могла дать в руки нашим врагам такое оружие? - В силу простой логики и большой тупости, - ответил Бернштейн, стараясь сохранять спокойствие, хотя видно было, что внутри он весь кипит. - Вам известно, что русские ведут с американцами переговоры в Женеве? - Ну да, не первый год, слава Богу! Благочестиво рассуждают о разоружении и решают, каким оружием нам с арабами позволено убивать друг друга. - Вот именно. Решение о том, что некоторые корабли резервного флота пойдут на запчасти, было принято на переговорах год назад в качестве акта доброй воли. - Помню. "Бон Ом Ричард" стоял едва ли не на первом месте в списке. - Верно. Год с лишним назад его продали Индии и должны были отбуксировать в Бомбей. Однако индийское правительство утверждает, что и буксир, и само судно потерялись в Бенгальском заливе во время сильного шторма. - Ложь! - Да, лейтенант. Авианосец тайно перепродали арабам в обмен на обещание неограниченных поставок дешевой нефти, а потом отремонтировали в Мадрасе. В первый раз он замечен шесть недель назад в западной части Красного моря, где принимал на борт самолеты. Насколько нам известно, ему придан точно такой же вид, как во времена Второй мировой войны. - И все в строгой тайне! - усмехнулся Уильямс. - Разумеется. Арабы нас одурачили. Они знают, что мы ведем постоянное наблюдение за Александрией, Бенгази, Триполи, Тунисом, Ораном и Касабланкой. Мы заметили усиленные маневры пикирующих бомбардировщиков и торпедоносцев в Средиземном море, но не связали их с американским авианосцем, потерявшимся в Бенгальском заливе. В средства массовой информации ни звука не просочилось - они умеют хранить свои секреты. Лоб Фудзиты еще больше сморщился от тревоги, на лицо набежала тень. - Полковник Бернштейн, вы сказали, что корабль восстановлен в том виде, как во времена Великой войны в Восточной Азии? - Совершенно верно, адмирал. - Тогда у вас должны быть его спецификации. Израильтянин выудил соответствующий документ из пачки распечаток. - Эти данные получены сегодня утром от одного из наших агентов. Я только что закончил расшифровку. - Он вздохнул. - Внушительное судно. Водоизмещение тридцать семь тысяч тонн, в зависимости от груза... - Авиация! - вскричал Ивата. Бернштейн отмахнулся от него, как от надоедливой мухи. - Длина двести семьдесят один метр... - Он взглянул на англичан и американцев, потом на таблицу перевода из метрической системы. - Э-э... восемьсот девяносто футов, ширина тридцать и семьдесят восемь сотых метра, или сто один фут, осадка девять и сорок четыре сотых метра, или тридцать один фут. Ивата вертелся как на иголках. - А самолеты?! Авиация?! Бернштейн все глядел в свои записи, точно командира эскадрильи пикировщиков не было в комнате. - "Эль-Куфра" имеет четыре турбины "Вестингауз" с зубчатой передачей общей мощностью в сто пятьдесят тысяч лошадиных сил. Предельная скорость тридцать два и две десятых узла. Вооружение: двенадцать пятидюймовых универсальных орудий, шестьдесят восемь сорокамиллиметровых пушек, семьдесят два "Эрликона" калибра двадцать два миллиметра. Дальность плавания на скорости двадцать узлов - двадцать семь тысяч триста шестьдесят километров, или же семнадцать тысяч миль. - Наконец он глянул в горящие глаза Иваты. - Может поднять в воздух от девяноста до ста восьми боевых машин. - И что, у них полный комплект? - спросил Фудзита. - По оперативным сведениям на авианосце находятся тридцать шесть "Мессершмиттов-109", тридцать три пикирующих бомбардировщика "Юнкерс-87" и тридцать два североамериканских АТ6, конвертированных в бомбардировщики-торпедоносцы. - АТ6! - фыркнул Мацухара. - Да ведь это тихоходные, неманевренные гробы! - Зато сопровождение подходящее, - заметил Фудзита. - Скажите, полковник, авианосец направлялся в Малаккский пролив? - Он был замечен на том курсе, адмирал. Японец потянул за единственный белый волос, растущий на подбородке. Потом медленно встал, расправляя каждый позвонок со скрежетом ржавой якорной цепи, и двинулся к карте, что висела на переборке за его спиной. Ткнув в нее резиновым наконечником указки, проговорил, как бы обращаясь к самому себе: - Если они готовятся к боевым операциям, то войдут в пролив, но наши агенты из Сингапура тут же их засекут и сообщат нам. Вот здесь они выйдут в Яванское море, двинутся на восток вокруг южной оконечности Борнео и повернут на север, в Макасарский пролив. По всей видимости, заправляться они будут в Баликпапане, на восточном побережье Борнео, после чего поплывут на север, в море Сулавеси. Указка поползла вверх к Филиппинским островам. Затем вновь поворот на восток, южнее Минданао, в Филиппинское море. Потом к Каролинским островам и атоллу Томонуто. На атолле Фудзита задержался, задумчиво глядя в пространство. - Предавать его существование огласке не в наших интересах. В парламенте одни бесхребетные бабы, им бы только ползать у ног Каддафи. Душу продадут за бензин для своих тачек. Нет! О существовании "Эль-Куфры" будут знать только сидящие в этой комнате. Все одобрительно закивали. - Но, адмирал, - начал Брент, - их авианосец "Рамли эль-Кабир" находится на Томонуто с двумя крейсерами и сопровождением - об этом весь мир знает. Добавьте его воздушные группы к авиации "Эль-Куфры" - и у них будет численный перевес. - Не спорю, - ответил Фудзита. - У них всегда был численный перевес, но ни разу они нас не победили. Его голос потонул в криках "банзай". Уильямсу наконец удалось вставить слово: - Стало быть, надо включить Индию в список наших врагов? Фудзита положил руку на "Хага-куре", посмотрел на черного американца и заговорил медленно и весомо: - "Самурай не считает число своих врагов, а только число убитых, прежде чем сам отправится к предкам". Казалось, "банзай" не будет конца. Когда наступила тишина, Фудзита вновь обратился к Уильямсу: - Нельзя недооценивать эффективность нефтяного шантажа. По большому счету, против нас ополчился весь мир. Полковник, вы еще имеете информацию об арабских базах на Марианских островах? Бернштейн пошелестел бумагами. - Да, адмирал. Как известно большинству присутствующих, полгода назад арабы захватили Сайпан и Тиниан. На Сайпане базируется Пятый отдельный батальон, на Тиниане - Седьмая парашютно-десантная бригада. Наши агенты с острова Агвиджан, что всего в пяти километрах от Тиниана, сообщают о значительном пополнении. Теперь Девятая парашютно-десантная бригада размещена на Сайпане и Двадцать второй усиленный пехотный полк - на Тиниане. Они окапываются - перестраивают старые японские блиндажи. - Да ну, что взять с арабов! - отмахнулся Такуя Ивата. - У них квалифицированное командование и хорошая выучка, - возразил Бернштейн. - Напрашивается сравнение с Арабским легионом в Иордании. Нам уже приходилось драться с подобными подразделениями на Синае. - Что значит "квалифицированное командование"? - допытывался Ивата. - Все офицеры, вплоть до ротных, немцы, русские или... - он снова тяжко вздохнул, - американцы. Уильямс поежился, Брент вперил взгляд в стол, шепча себе под нос проклятия. - Предатели есть в каждой нации, - заявил Фудзита. - Ни один народ не обладает монополией на негодяев. Но пуля в паспорт не смотрит. Мы перебьем их всех. "Банзай! Тенно хейко банзай!" - отражалось от переборок. Старый секретарь Хакусеки Кацубе, кряхтя и потрясая кулаком, поднялся на ноги и рухнул на пол как подкошенный. Главный механик Йосида и командир пикировщиков Ивата подняли его и усадили на стул. Голова старика едва не шмякнулась об стол, но он продолжал натужно скрипеть "банзай". Фудзита, наведя порядок, обернулся к Бернштейну. - Каковы в целом военно-воздушные силы на Марианах? - Четыре эскадрильи Ме-109 базируются на старом сайпанском аэродроме в Айлей-Филд. Еще две на Тиниане. Но во время последних боевых действий они понесли тяжелые потери. По нашим прикидкам, у них сейчас на ходу тридцать истребителей. - А машины дальнего полета? - На Тиниане полдюжины "Локхид Супер-Констеллейшнов". - Эти нас достанут, - отметил Брент. - Они были спроектированы как транспорты, а не как бомбардировщики. - Их переделали, - сказал Бернштейн. - Но это невозможно! - воскликнул Мацухара. - Каким образом, ведь там все трубопроводы и проводка идут по дну фюзеляжа. - Знаю, - отозвался Бернштейн. - Но у них лучшая в мире техника. Несколько механиков работали на "Констеллейшнах" с момента их создания. Они решили эту проблему: сконструировали бомбовые отсеки грузоподъемностью пять тонн. Давайте смотреть правде в глаза: противник располагает самолетами дальнего действия, которые в любой момент могут атаковать нас с наземных баз. В помещении воцарилась гробовая тишина. Ее, по праву старшего, нарушил Фудзита: - Они не рискнут атаковать без сопровождения истребителей. Иначе наши ВВП разнесут их на куски. А у "Мессершмиттов" такой дальности нет. Значит, враг будет вынужден бросить против нас авианосцы. Что нам и нужно. - Банзай! Банзай! - Слишком скоро, адмирал, - сказал Мацухара, вставая. - Времени мало. Наши пилоты еще плохо обучены, и авиагруппы не укомплектованы. Если они нанесут удар сейчас... - Он повернул руки ладонями вверх. - По мнению израильской разведки, враг готов к наступлению? - спросил адмирал Бернштейна. - В их сопровождении имеются потери, а "Рамли эль-Кабир" потерял много истребителей во время последнего налета... Тут могло бы помочь ЦРУ, но Каррино... Его прервал стук в дверь. По знаку Фудзиты связист отворил дверь, и в командный пункт с небольшим чемоданчиком в руках вошла агент ЦРУ Дэйл Макинтайр. Брент дернулся, будто неосторожно коснувшись оголенного провода. Никто не сообщил ему, что Дэйл Макинтайр в Японии. Последний раз он говорил с ней по телефону в Нью-Йорке, и она сказала, что переводится в Вашингтон, в главный штаб ЦРУ. Когда "Блэкфин" выходил из нью-йоркской гавани, Брент думал, что потерял ее навсегда. Но вот она здесь, в Японии, на борту "Йонаги". Видно, даже невозможное иногда сбывается. А как он мечтал о ней во время одиноких дежурств на "Блэкфине"! Как часто вновь и вновь переживал ночи экстаза в ее квартире! Сколько раз воспоминания о ее горячей податливой плоти вместо наслаждения оборачивались пыткой. Он пытался выбросить Дэйл из головы, но ее приоткрытый жадный рот, гибкое изящное тело, длинные ноги, обвивающие его тело, снова и снова сводили его с ума. Кружилась голова, сосало под ложечкой, как наяву переживал он то изощренное чувственное наслаждение, что сметает все преграды, выходя на грань эротического безумия. Сколько раз в мечтах видел он бедра, яростно рвущиеся навстречу его натиску! Слышал вздохи и стоны, переходящие в пронзительные крики. Потом резкое, как взрыв, освобождение; полумертвый, он вдавливает ее тело в матрац, нежные поцелуи, взволнованные обещания, которыми все любовники обмениваются в такие минуты... И, наконец, неизбежное отрезвление, оглушительный неумолчный грохот большого города, проникающий сквозь стекла, сознание, что скоро наступит рассвет и в доке его ждет "Блэкфин". И вот они снова рядом. Если протянуть руку, можно коснуться. Он стиснул зубы, чтобы унять бешеную дрожь внутри, но глаза продолжали жадно ощупывать ее. Несмотря на то, что она столько раз являлась к нему в море, он только сейчас понял, что успел забыть, как Дэйл привлекательна. Воротничок белой кружевной блузки подчеркивает длинную загорелую шею. Строгий черный костюм, явно сшитый на заказ, облегает высокую грудь, тонкую талию, изящно вылепленные бедра. Колени чуть прикрыты юбкой, зато хорошо видны длинные стройные икры под блестящей паутинкой чулок. Колдовские зеленые глаза скользнули по нему и обратились к Фудзите. Странно, отчего лицо, которое ни по каким канонам нельзя назвать красивым, так притягивает к себе все взгляды. Тонкий нос чересчур заострен, губы тоже тонковаты, подбородок срезан слишком грубо, словно плотницким топором. Зато волосы роскошные - чистое золото с отдельными платиновыми прядями, словно бы нанесенными кистью Ренуара. Как всегда, они закручены в пучок. Ей скоро сорок, но выдают ее возраст лишь несколько тоненьких морщинок у глаз. Дэйл - воплощение женской сексуальности, особенно для изголодавшегося мужчины, и он хочет ее сейчас, немедленно, перед Богом и перед людьми. И то же самое наверняка испытывают все мужчины в комнате, кроме, разумеется, адмирала Фудзиты. Брент вспомнил, как Дэйл и Фудзита встретились в первый раз. Между ними вспыхнул яростный поединок японского домостроя прошлого века и западной эмансипации нынешнего. Она тогда победила, но только потому, что располагала информацией ЦРУ, жизненно необходимой "Йонаге". Брент, Реджинальд Уильямс, Колин Уиллард-Смит, Элвин Йорк и Ирвинг Бернштейн встали. Японцы остались сидеть, но и они не сводили глаз с женщины. Фудзита поводил из стороны в сторону нижней челюстью; большой и указательный пальцы нащупали свисающий с подбородка волос. - Мисс Макинтайр, - произнес он отменно поставленным голосом, - у вас есть для "Йонаги" информация от ЦРУ? - (Тембр голоса странно доброжелательный, не то чтобы совсем теплый, но и не холодный.) Он указал на стул, спешно подставленный связистом к столу между Реджинальдом Уильямсом и Брентом Россом. Дэйл кивнула адмиралу и улыбнулась Бренту, Уильямсу и Бернштейну. - Рада вас видеть, джентльмены. Трое пробормотали вежливые приветствия и снова уселись. Хотя Дэйл уже видела большинство членов штаба Фудзиты, он снова представил ей писаря Кацубе, главного механика Йосиду, старшего помощника Араи, командира артчасти Ацуми и остальных, как будто они встретились в первый раз. Каждый вставал и смущенно переминался с ноги на ногу. Никто не поклонился. Брент был уверен, что старик просто запамятовал, кого Дэйл знает, а кого нет. Она не воспользовалась приглашением сесть. Вместо этого открыла чемоданчик, вытащила какие-то бумаги и подняла глаза на Фудзиту. - У меня есть для вас информация, - произнесла она, указывая на карту, висевшую за спиной Фудзиты. Он согласно склонил голову. Дэйл прошла к карте, все взгляды потянулись за ней. Кое-кто из сидящих здесь японцев сорок лет не притрагивался к женщине. На морщинистых лицах Брент читал настоящую муку. Старый писарь Кацубе оперся подбородком о костлявую ладонь и во все глаза смотрел, как проплывают мимо округлые бедра. Дэйл взяла указку и заглянула в маленький блокнот, зажатый в руке. - Данные последней разведки... Как вы знаете, со времени запуска китайской лазерной системы, разрушившей все разведывательные спутники и приковавшей к земле наши АВАКСы [авиационная система обнаружения, оповещения и управления США], сбор информации крайне осложнился. У нас есть несколько АВАКСов с поршневыми двигателями, но основные данные о передвижениях русских и арабских сил мы получаем с наших атомных подводных лодок. "Лос-Анджелес" курсирует вот здесь, у западного входа в Малаккский пролив, "Феникс" - южнее Филиппин, в море Сулавеси, "Провиденс" - близ Владивостока, "Норфолк" - в Коралловом море, у южной оконечности Новой Гвинеи, а всего неделю назад подлодка "Даллас" заняла позицию возле атолла Томонуто. - Она обвела указкой большой район Тихого океана. - Ни одно арабское судно не появится здесь, не будучи запеленгованным, и все данные будут немедленно сообщаться вам. - Этого мало! - крикнул Ивата. - Мы ведем за вас войну! - Горящие черные глаза метнулись от Дэйл к Бренту и Реджинальду, потом возвратились к ней. - Вы нам поставляете нефти едва-едва, чтоб мы не подохли, снабжаете нас негодным оружием и хотите, чтобы мы клали за вас головы! В глазах Фудзиты зажглось любопытство болельщика. Женщину надо испытать - поставить на место. Брент понял, что старик ни под каким видом не станет вмешиваться. Глаза Дэйл впились в пилота, как лазерные лучи. Ее реакция потрясла всех присутствующих, кроме Брента. - Мы ничего от вас не хотим. Вы добровольно взяли на себя эту миссию, точно так же, как я - мою. - Указка просвистела в воздухе, точно хлыст, так что все подскочили. - С нефтяным эмбарго мы сами сидим на строжайшем рационе, и тем не менее вы получаете всю нефть, добываемую нами на Аляске. - Резиновый наконечник снова взметнулся вверх, указывая на Брента и Реджинальда. - Это американцы кладут за вас головы! - Но именно мы несем на себе всю тяжесть войны, и смертей было бы меньше, будь у нас хорошее оборудование, - не унимался Ивата. - Но тогда и русские не дадут в обиду своих арабских прихвостней. Она положила руки на стал и наклонилась к японцу, отчего юбка обтянула упругие ягодицы и вздернулась, еще больше обнажив точеные ноги. Все глаза были прикованы к этому зрелищу; Кацубе трясущейся рукой утер подбородок. - Мне очень жаль, джентльмены, но мы делаем все, что можем. А не хотите - как хотите. - Она выпрямилась и начала убирать документы обратно в чемоданчик. Фудзита отчаянным жестом вскинул руки, поняв, что допустил промах, что надо было вмешаться раньше. - Мисс Макинтайр, - сказал он, метнув жгучий взгляд в сторону Иваты. - Продолжайте, пожалуйста. Дэйл помедлила, взглянула на старого моряка, перевела глаза на летчика. - Простите, адмирал, - гортанным голосом проговорила она, буравя Ивату зелеными глазами и наставив на него палец подобно кинжалу, - но я подобные выпады терпеть не намерена. - И спокойно продолжала собирать бумаги. Японцы возбужденно загомонили. Никогда еще не видели они в женщине такой силы и дерзости, не слышали таких слов из женских уст. Лицо подполковника Иваты окрасилось в цвет закатного солнца, а Брент не удержался и хмыкнул, прикрыв рот ладонью. Фудзита сжал тонкие губы в ниточку и указал на карту. - Прошу вас, мисс Макинтайр. Нам нужны ваши данные. Судьба нашего и вашего народа находятся на одной чаше весов. - Он обвел глазами весь свой штаб и остановился на Ивате. - Больше инцидентов не будет. Брент ушам своим не поверил. Старик просит женщину, держится с нею на равных! Что поделаешь: существование "Йонаги" зависит от сведений ЦРУ, а "Йонага" - это все. Дэйл вздохнула, прервала свое занятие, подняла глаза. - Гарантируете? Старик с трудом сглотнул комок, словно в кадыке засела вся его гордость, и он наступил ей на горло. - Гарантирую, - выдохнул он и снова указал на карту. Дэйл легонько постучала по столу костяшками пальцев. Она победила, и мужчины это понимают. - Хорошо, сэр. Попробуем еще раз. - Она вернулась к карте и ткнула указкой в западную часть Каролинских островов. Голос звучал на удивление спокойно, как будто она описывала обстановку в своей квартире, красивый пейзаж или заказывала ужин. - Авианосец "Рамли эль-Кабир" стоит на якоре вот здесь вместе с крейсерами "Бабур" и "Умар Фаруз", танкером, тремя самоходными баржами и тремя "Джирингами". - Всего три сопровождающих судна?! - Да, адмирал. Одно потопил "Блэкфин". Еще три либо подбили ваши самолеты, либо они сами вышли из строя. Так или иначе, они сейчас на ремонте в Сурабае. Все загомонили. - Они безумцы, если выйдут в море без надлежащего эскорта, - задумчиво проговорил Фудзита и в упор поглядел на Дэйл. - У вас нет сведений, когда примерно может быть закончен ремонт? Женщина сощурилась, прикидывая. - Недель через шесть, я думаю. Наши агенты сообщают, что один эсминец шел на буксире. Но учтите: их "Эссекс", то есть "Эль-Куфра", движется к Малаккскому проливу с тремя эсминцами. - Недостаточно, - заявил Фудзита под общие кивки. - Когда оперативное соединение выходит в море, они обязаны оставить по меньшей мере два эсминца в качестве прикрытия по обеим сторонам атолла. Прежде чем будет нанесен удар, необходимо отремонтировать эсминцы в Сурабае. - Он глянул через стол на командира своего авиаотряда. - Подполковник Мацухара, боги благосклонны к нам. - Да, сэр, - ответил Мацухара. - За шесть недель наши авиагруппы войдут в полную силу. Адмирал Фудзита с трудом поднялся. - И тогда мы разделаемся с червями, которые угрожают нашей священной земле. - Он вытянул руку к карте позади Дэйл Макинтайр. - Мы сделаем ложный выпад на Марианских островах, выбьем их с Томонуто и уничтожим всех разом! Крики "Банзай!" и "Тенно хейко банзай!" вновь наполнили помещение. Брент присоединился к ним, и Дэйл растерянно уставилась на него. Фудзита взглянул на медные часы. - Уже поздно, господа и... - он покосился на женщину, - дамы. А дел у нас много. - Он стал лицом к алтарю и дважды хлопнул в ладоши. Офицеры поднялись и повторили его жест. Брент вместе со всеми. Теперь на него с любопытством смотрела не только Дэйл, но и Уильямс, и англичане. Фудзита заговорил тихо, мешая буддистские и синтоистские молитвы: - О Благословенный, дай нам встретить врага без жалости, как будто мы уже мертвы и следуем за богом войны с неугасимой верой в сердцах. Укрепи наши кармы на поле брани, а если посчастливится отдать душу за Сына Неба, позволь обрести вечное упокоение там, где нет возникновения и нет причины. Иначе не было бы пристанища для нас, ибо то, что рождено, что явилось, создано, обусловлено, умирает на поле и стремится в нирвану. Сохраним же в сердцах своих заверение бессмертного императора Акихито в том, что век его станет эпохой достижения мира, который мы найдем в океане вражеской крови. - Сморщенные губы удовлетворенно скривились. - Заседание объявляю закрытым. - Банзай! Тенно хейко банзай! - Но сэр! - воскликнула Дэйл, перекрикивая царящий гвалт. - Я еще не закончила! Фудзита взмахнул рукой, требуя тишины. - Я знаю, мисс Макинтайр. Вы останетесь. - Адмирал, - вмешался Брент. - Мы с мистером Уильямсом приготовили подробный рапорт о состоянии подводной лодки. - Да-да, конечно. - А еще двое пленных ожидают в коридоре. - Пленных? - Старик смутился. Видно, годы все-таки берут свое, память подводит. - Да, адмирал. Вы приказали... - Я допрошу их позже. Надеть наручники и отвести в арестантскую. - Он кивнул на дверь. - Возвращайтесь к своим обязанностям. Офицеры молча потянулись к выходу. 6 Обстановка в каюте адмирала Фудзиты была столь же строгой, но Брент чувствовал себя здесь гораздо раскованнее, чем в командном пункте. По площади каюта совсем немного уступала ему. Старик прошествовал к полированному столу и знаком пригласил Брента, Дэйл, Йоси Мацухару и Реджинальда Уильямса садиться. Уильямс настоял на своем присутствии, а Фудзита согласился лишь после того, как Брент пообещал ему потом лично доставить лейтенанта в лазарет. У него вдруг мелькнула мысль, что в плавании он тосковал по всему, что связано с этой каютой. За спиной адмирала неотъемлемый портрет Акихито, только на нем император в штатском, и в чертах лица никакой воинственности. Рядом с портретом здесь также висит алтарь. Вдоль каждой переборки тянутся полки с книгами, а под ними карты. Одна дверь ведет в личные покои адмирала, другая сообщается с каютой давно умершего флаг-адъютанта, теперь переоборудованной под библиотеку. Там Фудзита собрал тысячи томов, посвященных Второй мировой войне. И как старику удается переваривать столько информации? Он до сих пор нет-нет да поразит собеседника своими энциклопедическими знаниями. Столешница сверкает, как зеркало; на столе царит идеальный порядок. С краю плетенка из двух отделений с пометками: "входящая почта", "исходящая почта". В ящичке полированного эбенового дерева блокнот, карандаш, кисточка. Три телефона в ряд. Неизменный экземпляр "Хага-куре". Пол устлан ковром. Вокруг стола принайтованы к палубе пять обитых кожей стульев. Еще шесть втиснуты между книжными полками; два перед угловым столиком с установкой связи, за которой, мало чем отличаясь от предмета мебели, сидит писарь. Когда обсуждаются вопросы особой секретности, адмирал обычно отсылает его. Брент уселся напротив адмирала; Дэйл, Йоси и Реджинальд разместились по бокам от него. Женщина откинулась на мягкую спинку, скрестила ноги, выставив на всеобщее обозрение изящные икры и лодыжки. Поскольку атмосфера адмиральской каюты не располагает к женскому присутствию, Дэйл выглядит здесь какой-то экзотической птицей. Скованные ее присутствием мужчины - кроме Фудзиты - ерзают на стульях. Опять накатили воспоминания о ее нью-йоркской квартире. Господи, бывает же такое сильное влечение к женщине! Он реагирует на нее всеми внутренностями; в паху мгновенно образуется тугой узел. Сердце бешено стучит в клетке ребер. Пытаясь освободиться от наваждения, Брент упорно рассматривал портрет императора: отменно сшитый костюм, шелковый галстук, добродушно-снисходительное выражение лица. Сумятица в душе немного улеглась, а потом его отвлек голос Фудзиты. Старик начал с обращения к Реджинальду Уильямсу: - Как я уже говорил, лодки Сил самообороны потоплены. Весь наш подводный флот - это "Блэкфин". Прежде чем лейтенант успел ответить, в дверь постучали. Вошел человек средних лет, одетый в мундир Сил береговой самообороны. Толстый, ростом чуть-чуть выше адмирала Фудзиты, он казался почти квадратным, такое впечатление, что высокого человека ударили чем-то тяжелым по голове и сплющили. Он выпирал из формы, точно поджаренная сарделька с лопнувшей оболочкой. Вразвалочку, боясь зацепить что-нибудь обширными ляжками, он промерил шагами всю длину каюту. Вытянулся в струнку перед адмиралом и посмотрел на него взором приговоренного к расстрелу, которому забыли завязать глаза. - Вы не явились на совещание, лейтенант Кога, - коротко бросил ему Фудзита. Брент сразу вспомнил этого человека. Восемь месяцев назад лейтенант Тадайоси Кога присутствовал на заседании штаба. И тогда, так же как теперь, на бедного толстяка вылилась вся неприязнь адмирала к Силам береговой самообороны. - Прошу прощения, адмирал, - дрожащим голосом откликнулся он. - Дело в том, что экстремисты "Ренго Секигун" устроили демонстрацию... я имею в виду беспорядки... перед входом в док. - Помните? - прошептал Брент на ухо Реджинальду. - Японская Красная Армия. Уильямс кивнул. - Писарь Накамура, - обратился Фудзита к рядовому, сидящему за угловым столиком, - свяжитесь с капитаном первого ранга Митаке Араи. Пусть поставит цепь охранников по периметру судна и вышлет роту для очистки прилежащих улиц от коммунистической заразы. В случае необходимости разрешаю стрелять. - Адмирал, - произнес Кога с удивившей всех твердостью. - Наша рота уже на месте происшествия. Наряды токийской полиции тоже работают. Вы не можете самолично вершить правосудие. - Прошу не диктовать мне, что я могу, а чего не могу, лейтенант! - Фудзита выбросил руку к портрету императора. - Меня поддерживает высшая власть - микадо. А токийская полиция и парламент пусть катятся к черту! - Узкие глаза немигающе уставились на лейтенанта. - Надеюсь, вы знаете, что такое ямато? - Конечно, адмирал. Дух Японии. - А "Йонага" - это и есть Япония. - Да, но надо же быть благоразумными, надо подходить избирательно!.. Фудзита взял кисточку, быстро начертил в блокноте иероглиф и предъявил всем рисунок. - Что это? Дэйл и Уильямс обратили взгляд к Бренту, а тот вместе с Йоси и Когой изучал написанное. Он уже неплохо овладел японским, но иероглиф был ему незнаком. - "Трусость", - перевел Йоси Мацухара. Кога неуклюже потоптался на месте. - Да, трусость. Но это китайский иероглиф, адмирал. Продолжая буравить взглядом Когу, Фудзита взял со стола "Хага-куре". - Об этом сказано здесь, в нашей священной книге. - Старик уронил том и сложил скрюченные пальцы пирамидой. - Китайский иероглиф, обозначающий "трусость", состоит из иероглифа, обозначающего "избирательность", в сочетании с иероглифом, обозначающим "ум". - Он ударил кулачком по кожаному переплету. - Так что если прибавить избирательность к природному уму, станешь трусом. У лейтенанта дрогнула нижняя губа, но он тут же овладел собой. - Я не предлагаю становиться трусами и поворачиваться спиной к своему долгу. Я тоже самурай и чту наши обычаи. - Если вы чтите наши обычаи, никогда не поступайтесь честью и преданностью Сыну Неба. Кога потупился. - Прошу прощения, адмирал. Фудзита перешел к официальным представлениям. При виде Дэйл Макинтайр брови толстяка взлетели кверху, и он невольно облизнулся. А когда разглядел Уильямса, глаза его чуть не вылезли из орбит. - Вы - командир "Блэкфейс"? [black face - черное лицо (англ.)] - рассеянно переспросил он, даже не заметив собственного ляпа. - "Блэкфин", а не "Блэкфейс"! - вспыхнул Уильямс, приподнимаясь. Брент силой усадил его обратно. Кога сделался фиолетовым. На широком лбу выступили капли пота. Никто из присутствующих и не подумал прийти ему на выручку. - О-ах! - задохнулся он, осознав свою бестактность. - Простите, лейтенант Уильямс, я оговорился. Такое с каждым может случиться. - Он поднял руки, словно защищаясь, и еще более усугубил положение: - У меня много друзей... у меня даже горничная пакистанка. Дыхание Уильямса напоминало рев канзасского торнадо. - Я негр, а не пакистанец! И в горничных не служу. Выбирайте выражения, лейтенант, в следующий раз я вам этого не спущу! - Ну да, ну да! - забормотал Кога, радуясь, что все обошлось, и поспешно сменил тему: - Адмирал, я к вам с доброй вестью от начальника нашего штаба, адмирала Суитийо Хигасямы. - Он вытащил из внутреннего кармана бумаги. - Когда в прошлом году ваше соединение было у берегов Северной Кореи, налет арабской палубной авиации нанес большой ущерб Силам береговой самообороны... Так вот, дамы и господа, теперь мы привели в исправность один фрегат и один эсминец. - Он заглянул в документы. - Фрегат называется "Аясе", типа "Тикуго", а эсминец - "Ямагири", типа "Асагири". - Груда лома, напичканная ненужными ракетами! - раздраженно буркнул Фудзита. - Но, адмирал, - заторопился Кога, - на "Ямагири" имеется орудие "Мелара" калибра семьдесят шесть миллиметров, делающее восемьдесят пять залпов в минуту. На "Аясе" два таких орудия да вдобавок два шестиствольных "Гатлинга" производства "Дженерал электрик". Оба оснащены электроникой, способной не только следить за противником, но и управлять огнем. Три тысячи снарядов в минуту, с компьютерным наведением! На такой установке человек вовсе не нужен. Пока он взахлеб рассказывал, Фудзита отыскал в столе какую-то брошюру и принялся ее листать, нацепив на нос очки в металлической оправе с выпуклыми линзами. - Слыхал я про эти чудеса, - раздался наконец его язвительный голос. Он стал зачитывать: - "Многоцелевая орудийная система, состоящая из шести основных агрегатов, снабженная высокоскоростным сервоприводом и ЦВМ. Устройство управления огнем автоматически производит поиск цели, вычисляет дальность, скорость и угол, а также рассчитывает скорость и угол своих снарядов". - Вот-вот! - подхватил Кога. - Полное самообслуживание. Фудзита, сняв очки, поднял на него глаза. - Я разговаривал с офицерами, которые имели дело с новым оружием. - Фудзита положил обе ладони на столешницу, и на пергаментной коже проступили голубые жилки. - Оно действительно полностью автоматизированно и потому совершенно ненадежно. Лейтенант растерянно заморгал. Бренту стало жаль его. - Ваши транзисторы, компьютеры, пресловутые схемы только и делают, что ломаются. Великобритания лишилась множества судов на Фолклендах именно из-за ненадежности электронного оборудования. Ракета не летает, компьютер не считает! Англичане плакали и молились, чтоб Господь послал им хоть один старый пулемет, стреляющий обычными пулями и наводящийся живыми людьми. Да-да, я читал их донесения, и у меня даже есть очевидец, капитан авиации Уиллард-Смит. Великобритания потеряла много судов, самолетов, а этого могло бы и не быть. Их принесли в жертву богу современной техники, восседающему на бумажно