м троне. Одним словом,  вооружение  ваших  эсминцев
можно хоть  сейчас  отправить  на  свалку.  Пятидюймовая  артиллерия  моих
"Флетчеров" делает сто двадцать пять залпов в  минуту  по  пяти  различным
целям. И  все  орудия  заряжаются  вручную.  А  кроме  того,  у  нас  есть
двадцатипяти-, двадцати- и сорокамиллиметровые пулеметы - чего еще желать?
Запомните: лучшее средство управления огнем -  глаз  самурая,  глядящий  в
прицел. -  Фудзита  ненадолго  умолк,  и  его  цепкий  ум  совершил  новый
стремительный поворот.  -  Радары...  "Ямагири"  и  "Аясе"  имеют  хорошие
радары.
   - Да, разумеется,  адмирал,  -  заторопился  Кога.  -  На  обоих  судах
установлены радиолокационные системы  "Фурудзо"  воздушного  и  надводного
поиска.
   - Так вот, ваши эсминцы мы используем для дозора. Как сопровождение они
чересчур уязвимы.
   - А вы получили добро сверху, лейтенант? -  спросил  Мацухара.  -  Ведь
официально Япония не воюет с арабами, и левое крыло  парламента  настроено
против нас.
   Кога расплылся в улыбке.
   - Министр  обороны  Цутоми  Кавара  не  только  добился  разрешения  на
использование  "Ямагири"  и  "Аясе",  но  и  выбил   новые   дотации   для
Департамента национальных мемориалов.
   Фудзита пояснил специально для Дэйл Макинтайр:
   - "Йонаге" присвоен статус  мемориала,  равно  как  и  старому  линкору
"Микаса".  Это  единственный  способ   получать   субсидии,   не   нарушая
Конституции.
   - Девятая статья? Ненаступательные вооружения?
   - Так точно, мисс Макинтайр.
   Уильямс покрутил головой.
   - Что за девятая статья?
   - Адмирал Марк Аллен написал ее в сорок седьмом году, - сказал Брент  и
процитировал: - "Искренне стремясь к законности, правопорядку  и  миру  во
всем мире, японский народ навсегда отказывается от войны  как  суверенного
права  нации  и  от  угрозы  применения  силы  как   средства   разрешения
международных конфликтов".
   - У вас хорошая память, - похвалил Фудзита и вновь повернулся к Дэйл. -
Так вы не закончили свой отчет...
   Американка открыла было рот, но ее опередил лейтенант Кога:
   - С вашего разрешения, адмирал, я вернусь к своим обязанностям.
   - Мне  нужен  полный  реестр  личного  состава  "Аясе"  и  "Ямагири"  с
послужным списком командиров.
   - Сегодня после обеда вам их доставит курьер по особым поручениям.
   - Вы свободны.
   Кога поклонился адмиралу, кивнул остальным и пулей вылетел в дверь.
   Дэйл извлекла листок из пачки бумаг.
   - У меня тут уточненные спецификации ливийских  крейсеров,  стоящих  на
Томонуто. Один - тип "Лондон" - арабы купили у Пакистана и переименовали в
"Бабур". Водоизмещение семь тысяч четыреста тонн, длина пятьсот  семьдесят
футов, главная батарея калибра  пять  и  две  десятых  дюйма,  три  парные
установки универсальных скорострельных орудий "Винкерс".  Второй  -  "Умар
Фаруз", бывший крейсер английского королевского флота "Лландафф".  Каддафи
перекупил его у Бангладеш. Длина триста шестьдесят футов, главная  батарея
из четырех орудий "Виккерс" третьей модели калибра четыре  и  пять  дюйма,
тоже универсальных. На обоих  судах  новые  паровые  турбины  производства
"Дженерал электрик" с зубчатой передачей и котлы "Фостер-Уилер".  Скорость
превышает тридцать два узла.
   - Все это нам известно. - Фудзита нетерпеливо забарабанил  пальцами  по
столу.
   - Да, адмирал, эти сведения я вам сообщила во время первого визита.  Но
теперь крейсеры оборудованы новыми радарами и сонарами.
   Все навострили уши. Дэйл еще раз пробежала глазами бумагу.
   - Радары воздушного поиска "Маркони 965М" и "Маркони  992Q".  Дальность
поиска до двухсот пятидесяти миль.
   - А сонары? - с тревогой спросил Уильямс.
   - "Грейсби". Тип G-750.
   - Последняя новинка, - заметил Брент. - Откуда они у них?
   - От индийских друзей, естественно.
   - Что еще? - осведомился Фудзита.
   - Новый "Грейсби"  весьма  совершенная  машина.  Осуществляет  круговой
обзор, может пеленговать одновременно две подводные лодки и  предупреждать
торпедную  атаку.  Есть  сведения,  что  "семьсот  пятидесятый"  связан  с
компьютерной станцией ПЛО. Действует в условиях интенсивных фоновых шумов,
сильной ряби, использует и пассивный и активный режимы. Полученные  данные
автоматически передаются судам сопровождения.
   Уильямс, до этого сидевший мрачнее тучи, облегченно откинулся на стуле.
   - То есть у "Джирингов" таких сонаров нет?
   - Нет.
   - Но мы же договорились с ними  в  Женеве,  что  все  это  оборудование
останется под запретом, - вставил Брент. - Почему тогда "Блэкфин"  и  наши
"Флетчеры" до сих пор оснащены сонарами времен Второй мировой войны?
   - Действия индийского правительства никто не в силах контролировать,  -
вздохнула Дэйл.
   - Вы предполагаете, что они могут установить "Грейсби" и на эсминцах?
   Дэйл мотнула головой.
   - У нас нет оснований для такого предположения.
   - А как насчет радаров управления оружием? - поинтересовался Брент.
   - Запрещены. Ни один из арабских кораблей их не имеет.
   Офицеры заметно приободрились. Все командиры мечтают иметь такой  радар
на своих судах и боятся, что он окажется у противника.
   - Ну вот, - сказала женщина. - А теперь плохие новости.
   - Плохие?! - эхом откликнулись Брент и Йоси.
   Даже Фудзита несколько растерялся.
   Дэйл покосилась на рядового.
   - Писарь Накамура, выйдите в коридор, - мгновенно отреагировал старик.
   - Слушаюсь, господин адмирал!
   Дэйл обвела взглядом троих мужчин.
   - Эта информация  строго  засекречена,  потому  я  умолчала  о  ней  на
совещании вашего штаба. Ее голос вдруг сделался до неприятного  резким.  -
Речь идет об отравляющих газах.
   Потрясенное молчание.
   - Предприятие в Рабте производит иприт и нервно-паралитический газ.
   - Это что, возле Триполи?
   - Да, сэр. Около шестидесяти миль к югу от Триполи.
   - Чтобы арабы сами построили и пустили химический  завод!  -  усомнился
Йоси.
   - Не сами - с помощью западногерманского концерна "Имхаузен Хеми".
   - Фудзита снова поразил всех своей острой проницательностью:
   - Вероятно, Каддафи провел его  под  вывеской  фармацевтической  фирмы.
Верно, мисс Макинтайр?
   - Вы догадливы, адмирал. Но завод охраняют отборная бригада  и  тяжелые
зенитные установки. Для производства аспирина такие меры излишни.
   - Что вы можете сказать об их продукции - нахмурился Йоси.
   - Я ведь сказала: иприт и газ нервно-паралитического действия.
   - Иприт, кажется, уже применялся.
   - Немцами в Первую мировую, - уточнил Фудзита.
   -  Правильно,  -  подтвердила  Дэйл.  -  Он  оказывает   разрушительное
воздействие на кожу, а при вдыхании обжигает легкие и вызывает  внутреннее
кровоизлияние. Нервно-паралитический  газ  также  открыли  немцы,  уже  во
Вторую мировую, но до использования дело не дошло. - Она помедлила, должно
быть собираясь с духом. - Он невидим, не имеет  запаха  и,  следовательно,
застигает человека врасплох.
   - И много они уже произвели? - быстро спросил Брент.
   - По расчетам у них имеется в наличии около пятидесяти  тонн  иприта  и
тридцать пять тонн нервно-паралитического  газа.  По  действию  это  равно
примерно    тысяче     артиллерийских     снарядов     или     четыремстам
пятисоткилограммовым бомбам.
   - Всю Японию этим не разрушить, - заметил Йоси.
   - Но на крупный промышленный центр вполне хватит.
   - На море такое оружие им без пользы, - подытожил Фудзита.
   Остальные закивали. Старик  потянул  себя  за  свисающий  с  подбородка
волос,  что  являлось  у  него  признаком  глубокой  задумчивости.   Затем
обратился к Бренту:
   - Разыщите полковника Бернштейна. Пусть немедленно явится сюда.
   Брент подошел к установке связи, взял микрофон. Металлический звук  его
голоса разнесся по всему кораблю.
   - Полковника Бернштейна просят  немедленно  явиться  в  каюту  адмирала
Фудзиты!
   Адмирал внимательно изучал обращенные к нему лица.
   - Если дело касается  густонаселенного  промышленного  города,  то  под
угрозой прежде всего Тель-Авив.
   - Да, сэр, - кивнула Дэйл. - Я  собиралась  встретиться  с  полковником
Бернштейном в американском посольстве сразу  же  после  нашего  совещания.
Кроме того, вся информация уже передана в штаб израильской разведки.
   Раздался стук в дверь, и  вошел  полковник  Бернштейн.  Фудзита  кивком
указал ему на стул. Дэйл вкратце сообщила ему про отравляющие газы.
   Израильтянин вздохнул.
   - Да. Я уже получил сведения по "Синему  Альфа".  Только  что  закончил
дешифровку.
   - Я решила не обсуждать  этот  вопрос  в  присутствии  всего  штаба,  -
пояснила ему Дэйл.
   - Понятно.
   - Ваши города в большей опасности, чем наши, - сказал Фудзита.
   - Безусловно, сэр.
   Адмирал прошел к карте Средиземного моря.
   - От Израиля  до  предприятия  в  Рабте  около  двух  тысяч  четырехсот
километров.
   - Да. Воздушная диверсия исключается.
   -  Но  вы  находитесь   в   кольце   арабских   военно-воздушных   баз.
"Хейнкель-111" может доставить этот  страшный  груз  в  любой  из  крупных
центров.
   Израильтянин промолчал.
   - Что могло бы устрашить арабов? - настаивал Фудзита.
   - У нас есть хорошее средство.
   - Какое?
   Бернштейн огляделся, дернул себя за бородку.
   - Это строжайшая тайна. Термоядерное  оружие.  Вчера  арабских  лидеров
уведомили,  что  любая  попытка  газовой  атаки  приведет  к  немедленному
ответному удару.
   Воцарилось напряженное молчание.
   - Да что ж это за война такая!  -  всплеснул  руками  Фудзита.  -  Газ,
атомные бомбы, люди нажимают кнопку и сметают с лица земли  целые  города,
население захлебывается в собственной крови! Ни чести, ни славы!
   Карие глаза израильтянина вспыхнули.
   - Сверхдержавы сорок лет сдерживали друг друга такими угрозами,  почему
же вы нам отказываете в этом праве? По-вашему, мы должны сидеть  и  ждать,
пока нас всех не перетравят? Не забывайте,  действие  газа  евреям  хорошо
знакомо. Шесть миллионов "научены" горьким  опытом  Циклона  Б.  Я  сам  в
Освенциме чудом избежал этой науки.  -  Он  ударил  кулаком  по  раскрытой
ладони. - Хватит! Больше у них не пройдет!  Могу  вам  гарантировать:  как
только арабы пустят  в  ход  газ,  они  тоже  лишатся  своих  промышленных
городов.
   - Мексиканская защита, - вставил Реджинальд.
   - Да. Нам есть чему поучиться у мексиканцев.
   - Ваша позиция мне понятна, - сказал Фудзита. - Иное дело - предприятие
в Рабте. Отравляющие газы угрожают также Японии. А  быть  может,  и  всему
человечеству, - если из-за них вспыхнет ядерная война. Мы вырвем с  корнем
этот сорняк. - Он повернулся к Дэйл. -  Так  вы  говорите,  предприятие  в
шестидесяти милях от Триполи.
   - Совершенно верно, адмирал.
   Сухонький кулачок ударил по тиковой столешнице.
   - Израильтяне останутся в стороне. Мы  нанесем  удар  только  японскими
самолетами.  Мы  так  уже  сделали  однажды  -  в  восемьдесят  четвертом.
Разрушили их аэродромы в Эль-Карариме и Мисратахе, а кэптен Файт пробрался
на борт "Маеда Мару" в гавани Триполи. Почему бы не  повторить  спектакль?
Уничтожим завод и военно-воздушные силы Каддафи, а потом нанесем  удар  по
гавани и разрушим все, что держится на плаву.
   Мацухара крикнул "банзай", но Брент не  присоединился  к  нему.  Вместо
этого он с сомнением произнес:
   - Да, но есть  такой  пустячок,  как  арабские  войска  на  Томонуто  и
Марианах.
   Фудзита склонился к карте.
   - Мы потопим их корабли, захватим их острова и самих  арабов  сотрем  в
порошок. Потом вернемся в Средиземное море и нападем на Рабту и Триполи.
   На сей раз и Брент стал вторить громогласным "банзай" Мацухары. Уильямс
и Дэйл опять вытаращились на американца. Бернштейн не сводил глаз с карты.
   Раздался стук; писарь Накамура просунул голову в дверь.
   - Господин адмирал, прибыл командир эскорта.
   Фудзита кивнул, и в каюту ввалился Тяжеловес Джон Файт. За  год  кэптен
сильно сдал. Ни голоса, от которого трясутся переборки, ни озорного блеска
в глазах ирландской синевы. Больше всего поразила Брента его  бледность  -
ни кровинки в  лице.  Иссиня-черные  круги  под  глазами,  морщины,  точно
трещины на старинном полотне, присыпанные перцем волосы, иней  на  висках,
во взгляде настороженность дикого зверя, нападающего из засады. Он  сильно
исхудал, но в походке сохранилась медвежья неуклюжесть.
   Выпускник Аннаполиса, тридцать один год прослуживший на  флоте,  кэптен
Файт прославился своим  бесстрашием.  Всем  известно,  что  в  бою  он  не
считается с потерями. Только  в  этой  войне  его  эскадра  лишилась  пяти
эсминцев, а два получили серьезные повреждения. Пятеро командиров лежат на
дне почти со всем экипажем. Лица погибших навсегда отпечатались  в  памяти
Брента: Уорнер и Огрен, бросившиеся в самоубийственные торпедные атаки  на
крейсер типа "Бруклин" в Средиземном море; Фортино, Филбин  и  Джиллилэнд,
пожертвовавшие собой ради спасения "Йонаги" в Южно-Китайском море.
   Файт прихрамывал; левая рука на перевязи.  Во  время  обмена  световыми
сигналами он  упомянул  об  ущербе,  нанесенном  судну,  и  ни  словом  не
обмолвился о своем ранении. Брент еще удивился, как ему  удалось  остаться
невредимым после двух попаданий в мостик. Выходит, не удалось.
   - Я не ждал вас до завтра, кэптен Файт, - Фудзита озабоченно  посмотрел
на него. - Почему вы не сообщили, что ранены?
   - Пара  царапин,  адмирал,  ничего  серьезного.  В  моем  лазарете  мне
заштопали руку, и санитар чуть не силой навертел дурацкую  повязку.  -  Он
осторожно подвигал рукой. - Даже перелома нет.
   - Почему санитар? У вас же есть судовой врач?
   - Убит.
   - А с ногой что?
   - Тоже несколько швов. Ерунда.
   - Санитар Эйити Хорикоси вас осмотрит. Он даст сто  очков  вперед  всем
врачам на свете.
   - Благодарю, адмирал, я совершенно здоров.
   Все переглянулись. Но  голословное  заявление  кэптена  ни  у  кого  не
вызвало улыбки. Файт - не Кога, он не потерпит, чтобы над ним смеялись.  К
тому же какой тут юмор, когда человеку так плохо!
   - Приказываю пройти осмотр в моем лазарете! - отчеканил Фудзита.
   Файт сжал зубы.
   - Есть пройти осмотр, сэр.
   - После совещания.
   - Слушаюсь.
   - Может быть, нам уйти, адмирал? - спросил Бернштейн.
   Фудзита глянул на Файта, а тот улыбнулся Бернштейну.
   - Рад вас видеть, полковник. С позволения адмирала, я бы хотел, чтоб вы
остались. - Синие глаза Файта устремились на Дэйл Макинтайр. - Я слышал  о
вас, мадам. Вы сотрудник ЦРУ. - Затем  он  тепло  поздоровался  с  Йоси  и
наконец протянул руку Бренту. - Здорово, дружище!
   Брент  вскочил,  стиснул  лапищу  кэптена  и  тут  же  представил   ему
лейтенанта Уильямса.
   Файт повернулся к адмиралу Фудзите.
   - Эти парни спасли мою жо... - Он порозовел и покосился на  женщину.  -
Простите, мисс Макинтайр.
   Улыбаясь, она махнула рукой.
   - Если верить мистеру Уильямсу и мистеру  Россу,  наоборот,  вы  спасли
их... мм... весь их организм.
   Послышались смешки.
   Адмирал пригласил Файта садиться. Файт  неловко  опустился  на  кожаное
сиденье. Левая нога не гнулась и он вытянул ее перед собой.
   - Нет, адмирал, - возразил он, -  нам  от  проклятого  "Тубару"  крепко
досталось. А они... - он кивнул на Брента и Уильямса, - его торпедировали.
Доложу вам, такой грандиозной атаки я еще не видел. Черт побери, ведь сами
еле держались на плаву, даже "выстрелили" горизонтальные рули!
   - Но именно благодаря вам араб сбросил скорость, -  заявил  Уильямс.  -
Кто бы в него попал на тридцати двух узлах?..  А  вообще-то,  -  он  ткнул
Брента в плечо, - лодкой командовал лейтенант Росс.  Именно  он  руководил
атакой.
   Расслышав тепло в его голосе, Брент подумал, что, может быть, им все же
суждено подружиться.
   - Брент у нас молодчина, - подтвердил Файт и обратился к адмиралу. -  Я
составил предварительный рапорт.
   Фудзита нацепил очки и стал вслух читать поданный документ:
   - "Вторая артиллерийская установка разрушена. Вторая труба  повреждена.
Восемнадцать попаданий в надстройку..."
   - Восемнадцать! - хором ахнули Брент и Реджинальд.
   - "Уничтожено шесть  двадцатимиллиметровых  и  два  сорокамиллиметровых
пулемета. Попадание в первый котельный отсек, два котла выведены из строя.
Пробоина в корпусе между тридцать первым и тридцать вторым шпангоутами  на
уровне ватерлинии.  Убитых  тридцать  три,  раненых  сорок  два..."  -  Он
посмотрел на забинтованную руку Файта и уточнил: - Сорок три. Да,  кэптен,
вам, видно, придется распрощаться с эсминцем.
   - Но у меня еще шесть на плаву и два в резерве.
   - Это не резерв, а склад запчастей!
   - Сэр, дайте мне сухой док, три недели, и я верну эсминец в строй.
   - Вам нужен отдых.
   - Я бы с  радостью,  да  террористы  отпуск  не  дают.  Их  оперативное
соединение почти готово к выходу в море.  Четыре  недели,  от  силы  пять.
Спросите любого ребенка в Гинзе...
   - Вы ранены, кэптен.
   - Да что вы, адмирал! - Командир эскорта старался держаться  как  можно
бодрее. - Комариные укусы!
   - Скорей уж, тигриные. - Фудзита повернулся к Дэйл. -  ЦРУ,  я  слышал,
ведет переговоры о закупке новых "Флетчеров".
   - Да, сэр. Два у Филиппин, один у Греции. А во всем мире  мы  насчитали
сорок шесть судов этого типа и думаем о новых приобретениях.
   - В каком состоянии те три?
   - Греческий - в приличном, филиппинские вообще новенькие.
   - Ну и как идут переговоры?
   - Примерно через месяц "Флетчеры" с Филиппин будут вам доставлены.
   По каюте пронесся одобрительный ропот.
   - Это хорошо, - кивнул Фудзита.
   Файт, не присутствовавший при начале разговора, задал вопрос Дэйл:
   - У вас есть  сведения  о  том,  что  арабы  оснащают  свои  "Джиринги"
радарами управления оружием?
   Дэйл покачала головой.
   - Нет. В отношении радаров и  самонаводящихся  торпед  Штаты  и  Россия
держатся твердо.
   - Ну слава Богу! - обрадовался Тяжеловес.
   - Лейтенант Уильямс, а сколько, по вашим  расчетам,  нужно  времени  на
приведение "Блэкфина" в боевую готовность? - спросил Фудзита.
   - Примерно четыре недели, сэр. Мы уже обсуждали...
   Волна смущения вновь прокатилась по лицу старика. Неужто забыл? Ведь  и
часа не прошло.
   - Мм... ну да, конечно.
   Лицо Уильямса вдруг исказила мучительная гримаса.
   - Адмирал... Есть еще один вопрос... О пленных...
   - Пленных мы берем... Иногда.
   Бернштейн и Файт обменялись беглыми улыбками. Это не укрылось  от  Дэйл
Макинтайр, и она сразу насторожилась.
   - Мой старший помощник и кэптен Файт расстреливали беспомощных людей  в
воде. - Голос его упал до шепота. - И сам я в Токийском заливе повел  себя
не лучше. Автоматными очередями снес голову террористу. Я словно обезумел.
   - Нет, лейтенант, -  возразил  Файт,  -  вы  не  обезумели,  вы  просто
учитесь.
   - Чему? - вскинулась Дэйл. - Дикости? Закону джунглей?.. Кстати, ЦРУ не
поставили в известность...
   - А насчет "Маеда Мару" вас поставили в известность? - встрял  Фудзита.
- Или про то, как убийца Каддафи удушил тысячу с лишним японских туристов,
вы тоже не знаете?
   - Знаю, - тихо ответила она. - Я сама в прошлом году застрелила  одного
у входа в док. - Она кивнула на Брента. - Он там был и может  подтвердить.
Но одно дело самозащита, а другое - истребление.
   - Насчет истребления, мисс Макинтайр, в  присутствии  евреев  лучше  не
рассуждать, - подал голос Бернштейн. - А то  я  могу  рассказать  вам  про
Освенцим.
   - При чем тут Освенцим?
   - При том, что "истребление" и Освенцим  -  синонимы.  Вы  разве  не  в
курсе?
   - Не морочьте мне голову! Между прочим, Израиль обменивает пленных.
   - Буду морочить. Из нынешних евреев почти никто  не  видел  концлагеря.
Они забыли историю, оттого и совершают ошибку. Вера учит быть гуманными, и
в этом наша слабость. "Подставь другую щеку", - проповедуют раввины.  А  у
меня после сорок пятого щек не  осталось.  Вот  вы  сказали,  арабы  имеют
химическое оружие. Неужели вы думаете, они бы его не применили, если б  не
боялись наших бомб?
   Риторический вопрос повис в воздухе.
   -  Гнусь  надо  истреблять.  Это   единственный   выход,   -   заключил
израильтянин.
   - Довольно дискуссий. - Фудзита хлопнул по столу ладонью. -  Запомните,
мадам, пораженчество неприемлемо для самурая. Высший позор - быть взятым в
плен. Мы оказываем честь нашим врагам, убивая их в бою.
   - Велика честь!
   Черные глаза полыхнули гневом; старик едва сдержался.
   - Несмотря на все резоны  и  на  мировое  общественное  мнение,  полную
ответственность за моих людей несу я. Пусть мир  знает:  я  приказываю  им
убивать  врага  по  мере  возможности.  Моих  людей,   смытых   за   борт,
выпрыгнувших с парашютами,  тоже  расстреливают.  Они  будут  пользоваться
такой же прерогативой.
   - Хочу напомнить,  что  за  убийство  беззащитных  людей  по  приговору
Нюрнбергского процесса удостоились виселицы и те, кто отдавали приказы,  и
те, кто их выполняли, - не унималась женщина.
   Фудзита нацелил в нее палец, как ствол.
   - Меня не интересует ваш Нюрнбергский процесс, равно как и Трибунал для
Дальнего Востока. Я  занят  ведением  определенной  войны  и  уничтожением
конкретных врагов.
   - Значит, вы ведете тотальную войну?
   - Вы разве не знали?
   - Не знала. И весь мир  не  знает.  -  Она  метнула  взгляд  в  сторону
Бернштейна. - Даже большинство израильтян.
   - По-вашему, бывает другая война?
   - Существует такое понятие, как человечность.
   Фудзита невесело рассмеялся.
   -  Неужели?  Где  -  покажите!  Я  за  "сто  лет  с  этим  понятием  не
сталкивался.
   - Когда мое задание будет выполнено, я подам рапорт о переводе.
   - Как угодно, мадам. - Фудзита сгорбил плечи, глаза его превратились  в
щелочки. - Но если женщины добиваются равноправия, они должны быть  готовы
драться и умирать наравне с мужчинами.
   - Я готова, иначе бы здесь не служила. Но  я  никогда  не  буду  готова
убивать.
   - Значит, вам  не  место  там,  где  вы  служите,  бесстрастно  заметил
Фудзита. - Война - мужское дело.
   - Вы это уже говорили, адмирал. И теперь я убедилась, что вы  правы.  -
Она встала.
   Фудзита поднял руку.
   - Я вас не отпускал.
   Она смотрела на него сверху  вниз  холодными,  вполне  соответствующими
тону глазами.
   - Прошу разрешения удалиться.
   - Вы прибыли сюда одна?
   - Одна.
   - И остановились, как всегда, в "Империале"? Кажется,  ЦРУ  именно  там
бронирует номера.
   - Да.
   - Ездить без охраны опасно, и вы это знаете. - Он взглянул на Брента. -
Возьмите двух охранников, штабную машину и  проводите  мисс  Макинтайр  до
двери номера.
   - Я возьму такси. Я  в  состоянии  сама  о  себе  позаботиться.  -  Она
похлопала по чемоданчику  (Брент  знал,  что  она  всегда  носит  с  собой
"Беретту"), потом испепелила молодого лейтенанта взглядом.  -  Он  мне  не
нужен.
   Надо  быть  дураком,  чтоб  не  понять:  она  имеет  в  виду  вовсе  не
сопровождение.
   - Это приказ. - Фудзита  повернулся  к  Файту  и  Уильямсу.  -  Вы  оба
немедленно отправитесь в лазарет. Писарь Накамура вас  проводит.  Потом  я
потребую от главного санитара Хорикоси рапорт о состоянии вашего здоровья.
- Адмирал медленно поднялся с кресла. - Совещание закрыто.



        7

   Брент и Дэйл спустились по забортному трапу, в ледяном молчании  прошли
мимо бетонных ограждений, воздвигнутых после провокационной вылазки Кэтрин
Судзуки. Направляясь к воротам мимо огромных складов и мастерских, увидели
по меньшей мере дюжину обложенных мешками пулеметов. Слухи об  уничтожении
подводной  лодкой  "Блэкфин"  авианосца  "Гефара"   и   эсминца   "Тубару"
распространились, как лесной пожар.  Хотя  официальных  сообщений  еще  не
было, каждый встречный приветствовал и поздравлял Брента:
   - С возвращением, лейтенант!
   - Банзай "Блэкфин"!
   - Добрая была охота, мистер Росс!.
   - Здорово вы их разделали!
   Слова  были  предназначены  ему,   а   взгляды   тянулись   за   плавно
покачивающимися бедрами и стройными ногами Дэйл Макинтайр.
   - Здорово вы их разделали! - передразнила она.
   - Тебе не понять, - устало отозвался Брент.
   - Где уж нам! Зато я другое понимаю. Фудзита  нарочно  послал  тебя  со
мной.
   - Ты против?
   - Он уже не первый раз проделывает  этот  трюк.  В  прошлом  году  тоже
приказал тебе проводить меня "до двери номера".
   - По-моему, в прошлом году у тебя не  было  возражений,  -  через  силу
улыбнулся Брент.
   - Заботится о тебе, не так ли? Ну еще бы, мальчик полгода  в  походе  -
истомился небось по бабе! Отчего  же  опять  не  воспользоваться  услугами
старой шлюхи?
   Обида и гнев точно хлыстом обожгли Брента, коснулись оголенных  нервов.
Глаза сверкнули, как стальные штыки; краска медленно сползла  с  лица.  Он
грубо развернул ее к себе, чувствуя, как сотни  взглядов  со  всех  сторон
впиваются в них.
   - Врезать бы тебе пару раз для ума!
   - За чем же дело стало? В постели ты не больно со мной церемонился.  Ну
давай, сукин сын, разделай меня, как всех остальных! Одной жизнью  больше,
одной меньше - кто их считает!
   Брент схватил ее за плечи и сильно встряхнул.
   - Господи, ты что, уже забыла, как они хотели убить нас вон там?! -  Он
махнул рукой в сторону автостоянки за воротами, где они  вдвоем  сражались
против красной банды. - А французский ресторан, где моторист Ацума  Куросу
отдал жизнь, спасая тебя от арабских собак?..
   - Я все помню. Но тогда была честная схватка.
   - Честная?! На нас напали из засады!
   - Да уж, они не протягивали к тебе из воды руки за помощью.
   Он повел глазами по сторонам. Пулеметчики и охранники у  ворот  открыто
пялятся на них.
   - Пошли! Мне приказано доставить тебя в отель.
   Перед воротами их ждал черный "Мерседес". По обеим сторонам его  стояли
двое охранников с винтовками.
   Бок о бок они быстро проследовали к машине.


   Дэйл сняла номер на тридцатом этаже отеля "Империал". Зданию уже больше
ста лет, но его так модернизировали, что оно кажется самым  современным  в
Токио.  Бассейн,  восемь  ресторанов,   гимнастические   залы,   множество
сувенирных лотков в огромном вестибюле. Брент довел женщину до двери; один
из охранников остался на часах у лифта,  пугая  народ  своим  воинственным
видом. По нынешним временам чего только не бывает, однако матрос в  каске,
при полном боевом обмундировании и с винтовкой в отеле  "Империал"  -  это
все же перебор.
   Брент отпер дверь и отступил в сторону.  Дэйл  вошла  и  повернулась  к
нему, загораживая проход.
   - Спасибо, - проронила она. - Теперь я в  полной  безопасности.  Можешь
убираться восвояси.
   Он выставил ногу, не давая ей захлопнуть дверь у него перед носом.
   - Дело не только в убийстве безоружных людей, не  правда  ли,  Дэйл?  -
сказал он, пристально глядя в зеленые глаза.
   - То есть?
   - Я не верю, что в ЦРУ ничего не знали. Нет, тут что-то  другое,  между
мной и тобой...
   - Ты себя переоцениваешь.
   Хватит, подумал  он,  больше  я  на  твои  провокации  не  поддамся!  И
проговорил с олимпийским спокойствием:
   - Так что стряслось? У тебя кто-то есть? Что ж, дело житейское. Пока  я
был в море...
   - Пока ты был в море, я нашла с кем трахаться - ты это хотел сказать? -
В зеленых глазах стояли непролитые слезы.
   - Зачем же так вульгарно?
   - Вы меня задерживаете, лейтенант.
   - Я еще вернусь.
   - Разумеется. За кодировщиком.
   - "Синий Альфа" засвечен.  В  Триполи  в  Дамаске  его  раскололи.  Вот
видишь, ЦРУ в курсе всего.
   - Кодировщик и программы уже в посольстве.  Сам  явишься  или  пришлешь
кого?
   - Это моя работа. Я единственный  представитель  ВМР  на  "Йонаге".  Ты
передашь мне кодировщик из рук  в  руки  и  возьмешь  с  меня  расписку  в
получении.
   - Во всяком случае, лейтенант, кроме кодировщика,  вам  в  этом  номере
ничего не светит.
   Дэйл оттолкнула его ногу и захлопнула  дверь.  Он  круто  повернулся  и
прошагал к лифту.
   Сквозь жалюзи просачивалось сияние неоновых реклам Гинзы,  поэтому  она
не стала зажигать свет в номере, а сразу кинулась в  спальню,  рухнула  на
постель и завыла в подушку:
   - Мальчик мой, Брент, я люблю тебя! О Боже, как я тебя люблю!


   В  мрачном  расположении  духа  Брент  подошел  к  каюте  подполковника
Мацухары. Обратный путь по темным, блестящим от дождя улицам заставил  его
еще  острее  почувствовать  свое  одиночество.  Картины  давних  ночей   в
нью-йоркской квартире преследовали его,  точно  призраки.  Дэйл,  конечно,
покоробила их жестокость в отношении уцелевших, но наверняка есть и другая
причина. Она вдруг люто возненавидела его... или хочет возненавидеть?  Как
ни странно, в яростных  тирадах,  в  холодных  глазах  промелькнула  былая
нежность.
   В Нью-Йорке они говорили о любви, о том что всегда будут вместе, но  ее
голос при этом звучал как-то  обреченно,  тоскливо.  Однажды  они  лежали,
измученные любовью, и вдруг она повернулась к нему со словами:
   - Милый, ты отдаешь себе отчет,  что  когда  тебе  исполнится  столько,
сколько сейчас мне, я уже буду старухой?
   Он пытался возражать:  мол,  она  никогда  не  состарится,  -  но  Дэйл
засмеялась в ответ.
   - Ненасытный мой мальчик. Меня уже сейчас после секса с тобой  ноги  не
держат, а что будет дальше?
   Он показал, что будет дальше, снова опрокинув ее на спину, и теперь  не
может отделаться от мучительных воспоминаний.
   Мацухара поджидал его. Брент понял это,  увидев  на  столике  крохотной
каюты, рядом с его собственной, бутылку виски и два стакана.
   - Заходи, Брент-сан, - улыбнулся Йоси.
   Брент вздохнул и уселся напротив.
   - Чистый, без льда, как ты любишь. - Он подал Бренту стакан и  чокнулся
с ним. - За женщин. За самых странных созданий на Земле.
   Рука со стаканом замерла в воздухе.
   - Как ты догадался, Йоси-сан?
   - Чего тут догадываться? Пей!
   Они залпом опрокинули виски. Йоси тут же налил еще.
   - Ну и как?
   - Плохо.
   - Любишь ее?
   -  Не  знаю.  -  На  этот  раз  Брент  задержал  виски  во  рту,  чтобы
почувствовать жгучий вкус. - Нет, правда, откуда ты узнал про меня и Дэйл?
   Йоси фыркнул.
   - Да что я, слепой? Видно же, с какой рожей ты от нее возвращался.  Два
раза жизнью за нее рисковал. И потом, никто не  знает  тебя  так,  как  я.
Все-таки столько лет вместе.
   - Все кончено, Йоси.
   - Ну уж! Она тебя любит, Брент-сан.
   Брент поперхнулся и чуть не выронил стакан.
   - Она ненавидит меня. Обозвала сукиным сыном.
   Мацухара покачал головой.
   - Э-э, меня не проведешь. Она специально настроила против себя адмирала
- знает, что он не выносит баб, а ей только того и надо. Очень  даже  умно
сыграла на его предрассудках. И насчет того, что ей  не  известен  принцип
"на войне как на  войне",  тоже  игра.  В  конце  концов,  она  служит  не
где-нибудь, а в ЦРУ. - Он помолчал, задумчиво  глядя  на  Брента.  -  Нет,
здесь другое. Она так на тебя смотрит, что о ненависти  не  может  быть  и
речи. Просто эта женщина сама с собой не в ладах.
   Йоси подтвердил подозрения Брента,  хотя  по  вине  Дэйл  он,  кажется,
потерял способность рассуждать здраво. Разумеется, война и все связанное с
ней известны Дэйл гораздо лучше, чем она хочет показать.  А  насчет  того,
что она его любит, Йоси вряд ли прав. За что же отбрила?.. Стараясь скрыть
смущение, Брент одним махом  хватил  полстакана.  Душу  опалило  огнем,  а
утешение так и не приходит.
   - Но тогда почему, почему?!
   Японец улыбнулся и подмигнул.
   - Эх, дружище, легче промерить  Марианский  желоб,  чем  женскую  душу.
Может, дело в возрасте. У женщин годы текут быстрей, чем у нас.
   - Да брось ты! - тряхнул головой Брент. - Во всяком случае, в Нью-Йорке
нам ее возраст не мешал.
   - А что же в таком случае? Ревновать она тебя не может - ведь ты был  в
море... Нет, помяни мое слово, все-таки возраст.  Когда  женщина  ревнует,
она злится на тебя, а тут словно бы на себя.
   Брент усмехнулся. Наконец-то он начинает оттаивать,  все-таки  спиртное
сделало свое дело.
   - Боюсь, Йоси-сан, мне скоро не только твое слово, а  и  вообще  нечего
будет поминать.
   - А я говорю, она тебя любит, - упорствовал Мацухара.
   Брент уставился в стакан. Наверное, с минуту в  каюте  слышался  только
ровный  гул  вспомогательных  моторов:  Встретившись  наконец  с   глазами
летчика, он увидел в них озабоченность. Надо ведь, за него переживает!
   - Знаешь, Йоси-сан, такого друга, как ты, у меня в жизни не было. Вот я
увидел твой "Зеро"  над  подлодкой  и  сразу  понял:  теперь,  что  бы  ни
случилось, мы прорвемся. Брент умолк, осененный новой  мыслью.  -  Слушай,
твои англичане отличные ребята.
   - Ну так! Побольше бы нам отличных  ребят.  -  Он  поболтал  в  стакане
золотистую жидкость. - Кого-то ведь надо сажать в пустые кабины.
   - В Японии добровольцев хоть отбавляй.
   - И не только в Японии. Теперь к нам рвутся пилоты из Франции, Америки,
Германии... даже из Греции и Турции.
   - Так ведь это же хорошо. Вот их и посадишь.
   - Да, конечно. Но смешанная эскадрилья... не знаю даже. Гусь свинье  не
товарищ. Правда, на "Сифайры" грех жаловаться - хорошая машина. А теперь у
нас есть еще "Грумманы".
   - "Хеллкэт F6F"? И сколько? Один? Два?
   - Эскадрилья. Двенадцать машин. А в них лучшие морские летчики США. Все
добровольцы. Их уже зачислили в штат Департамента мемориалов.
   - Когда они будут здесь?
   - Через месяц, думаю. Они заканчивают  обучение  в  Пенсаколе.  -  Йоси
негромко хмыкнул. - Что-то вроде АДО наоборот.
   - "Американский добровольческий отряд"? "Летучие тигры" из Китая?
   - Угу. Я сам с ними дрался в сороковом и в сорок первом. Ирония судьбы!
   Брент знал еще из первоначального опроса на борту  "Йонаги",  что  Йоси
Мацухара воевал в Китае и сбил три китайских самолета. Но с тех пор он  ни
разу не упоминал об этом в разговорах. Тема деликатная, он чувствовал, что
летчик ее избегает. За мыслями о друге собственные беды показались уже  не
столь тяжкими.
   - Да, действительно... - Он решил отвлечь Мацухару. - Скажи,  Йоси-сан,
а у тебя есть женщина?
   Японец покачал головой и сделал большущий глоток из стакана.
   - Не можешь забыть Кимио?
   Йоси стиснул зубы.
   - Я виноват в ее смерти.
   - Что за бред?
   Карие глаза грозно сверкнули.
   - Не смей так со мной говорить!
   - А ты болтай больше. Я тоже, между прочим, там был. Это я привел вас в
засаду. Увязался за шлюхой, вместо того чтобы...
   - Нет! Я должен был ее защитить, а не  смог!  Вместо  меня  ей  всадили
шесть пуль в грудь! - Он залпом осушил стакан.
   - Тебя не переубедишь.
   - Нет, Брент-сан, не переубедишь.
   - До сих пор ищешь смерти?
   - Адмирал Фудзита отказал мне в моей просьбе.
   - И мне отказал.
   - Ты-то тут при чем? Вот это действительно  бред  -  американец  делает
себе харакири!
   - Я думал, ты меня считаешь самураем.
   - Считаю.
   - Тогда это не бред.
   Глаза Йоси потеплели.
   - Может, и не бред, Брент-сан.
   - Ты хочешь умереть там? - Брент потыкал пальцем в потолок.
   - Разве есть лучшее место?
   - Розенкранц и Ватц будут рады тебе услужить.
   - Еще чего! Я первый их убью и только потом отправлюсь к предкам.
   - Я бы тоже хотел удостоиться такой чести. - Бренту  вдруг  вспомнились
слова Дэйл. - Мы живем в безумном мире, Йоси-сан.
   - А мы и есть безумцы.
   - Почему? Из-за того, что самураи?
   -  Не  только.  Просто  наш  образ  жизни  несовместим   с   "тачками",
магнитофонами, кино... Адмирал даже телевизоры запретил.
   - И это, по-твоему, безумие?
   - Конечно.  Мы  не  станем  нормальными,  пока  не  будем  давиться  за
машинами, тостерами, видео, пока не задурим себе мозги наркотиками.
   - Философия Камю.
   - И Кафки.
   Брент увидел, как загорелись его глаза. Вот и Фудзита после  выхода  из
ледового плена набросился на  книги  и  очень  любит  делиться  с  Брентом
мыслями о прочитанном.
   - Они знали, что пишут, - продолжал Мацухара. - Оба  восставали  против
абсурдного  существования,  социальной   несправедливости,   невозможности
самореализации. В особенности Кафка смотрел  на  мир  как  на  враждебное,
неуправляемое чудовище. - Он взял  со  стола  маленький  томик  и  любовно
погладил его. В каюте Мацухары тоже все полки ломятся от книг.
   - Кафка прежде всего бунтовал против тирана отца. Но в целом  ты  прав.
Он чувствовал,  что  простой  человек  беспомощен  перед  властью  имущих,
которые взирают на всех свысока, словно с далекой галактики, и никогда  не
задумываются о судьбе других людей.  Но  это  опять-таки  было  связано  с
отцом.
   - В той или иной степени все мы бунтуем против отцов.  И  все-таки  мне
ясно одно: отец там или не отец, но  Кафка  открыл  универсальную  истину.
Есть  люди,  от  которых  зависит  вся  наша  жизнь.  Миллионы   лет   они
использовали нас, причисляя к самой древней профессии. Кафка  очень  точно
описал наш мир, особенно в "Процессе",  где  он  приходит  к  выводу,  что
самоубийство - единственно угодный Богу способ окончить жизнь.
   - Еврейский самурай! - ухмыльнулся Брент.
   - А что ты думаешь? Он вправду похож на нас.
   - Значит, мы и есть нормальные люди.
   - Стало быть, так, Брент-сан.
   - Джозеф Хеллер поспорил бы с тобой.
   - Автор "Поправки-22"?
   - Да. По его мнению, вояки самый безумный народ.
   - Но мы-то с тобой знаем, что он не прав.
   - Еще бы! Ведь он не был знаком с Кафкой.
   - Или с Каддафи, - добавил летчик.
   Оба рассмеялись, чокнулись и выпили.
   Йоси начал стучать ногтем по своему пустому стакану; тот зазвенел,  как
колокол.
   - Слушай, Брент-сан, твой командир, Реджинальд  Уильямс...  между  вами
вроде кошка пробежала. Ты его недолюбливаешь?
   И вновь  Брента  поразила  его  проницательность.  Ведь  в  присутствии
Мацухары они с  Уильямсом  едва  словом  перебросились.  Брент  почесал  в
затылке и сказал:
   - Я его уважаю.
   - Ты не ответил. Это не из-за цвета кожи?
   - Ну что ты, Йоси-сан! Ты слишком хорошо меня знаешь, чтоб  высказывать
подобные предположения.
   Брент поведал ему о своих  отношениях  с  Уильямсом,  о  стычках  из-за
футбола,  потом  заговорил  о  застарелых  комплексах  негра,  о   юности,
проведенной в Лос-Анджелесе, о смерти одного брата и  тюремном  заключении
другого  из-за  наркотиков,  о  том,  как  Реджинальд   потерял   мать   -
единственного  родного  человека,  -  как  учился  в  Университете   Южной
Калифорнии и стал полузащитником национальной сборной.
   Йоси слушал и кивал.
   - Помнишь, я ведь тоже из Лос-Анджелеса, только из западной части,  где
все расы перемешались. Я не чувствовал  ненависти  ни  от  черных,  ни  от
белых, хотя мой отец  и  был  дохо,  японским  иммигрантом,  а  дети  дохо
подвергались дискриминации. Он испытал на своей шкуре закон  о  запрещении
въезда двадцать четвертого года,  когда  остальная  его  семья  не  смогла
эмигрировать в Штаты. Оттого и отправил меня назад в Японию... Так вот, об
Уильямсе... Мне кажется, он доволен своим старшим помощником, а еще больше
- командиром ударной группы. И все же что-то в его глазах...
   - Неуловимое, да?
   - Когда я кружил над вами, он хотел меня подбить.
   - Откуда ты знаешь?
   - Каждый летчик знает, что нельзя кружить над боевым судном. -  Он  еще
подлил в стаканы. - Но с другой стороны, как-то  странно,  чтобы  на  тебя
направляли зенитки, когда видят твои опознавательные знаки. Ты из-за этого
с ним повздорил?
   - Чуть не убил!
   Йоси засмеялся, поняв, что друг говорит правду.
   - То-то был бы подвиг. Ведь он такой здоровый.
   - Видимость была хорошая, я сразу тебя узнал. А он уперся рогом:  огонь
да огонь!
   - И все же между вами нет настоящей вражды. Есть барьер, но и только.
   Брент рассказал Йоси, в какой ужас пришел Уильямс,  когда  увидел,  как
они с Файтом расстреливают в воде уцелевших арабов.
   - Но  в  Токийском  заливе  он  совершил  поворот  на  сто  восемьдесят
градусов, - добавил он.
   - Когда застрелил того террориста?
   - В тот момент он понял, что ничем не лучше нас, что способен на  такую
же "дикость", в которой обвинял меня и Файта.
   - Такая "дикость" заложена в душе каждого  мужчины.  Урокам  войны  нет
счета, что волоскам на ноге трехгодовалого теленка.
   - "Хага-куре"! - догадался Брент.
   - Так точно, мой юный друг. И  в  той  же  главе  нас  учат:  "Самурай,
забывающий про свой меч, да будет покинут богами и Буддой".
   - Ну вот, теперь лейтенант Реджинальд Уильямс обнажил свой меч и уже не
будет покинут ни богами, ни Буддой, ни террористами.
   Йоси поднял стакан.
   - Давай выпьем за странного человека, который, сам того не ведая,  стал
самураем. Уильямс умен и много знает.
   Брент кивком подтвердил.
   - Однако  "человек,  обладающий  знаниями,  но  не  достигший  истинной
мудрости, подобен слепцу с фонарем в руках".
   Афоризм  опять  показался  Бренту  знакомым;  он  порылся  в  памяти  и
припомнил, откуда он.
   - Почитываешь Бодхидхарму?
   - Неужто и ты знаком с отцом дзэн?
   - Я служу  на  "Йонаге"  почти  шесть  лет.  Достаточно,  чтоб  изучить
доктрины синтоизма, буддизма, даже ислама. - Он  отхлебнул  из  стакана  и
заговорил тоном университетского профессора: - Бодхидхарма  был  индийским
проповедником, который принес дзэн в Китай в шестом  веке.  Дзэн  означает
"самопогружение". А созерцание вкупе с интуицией ведут к озарению.
   - Молодец, Брент-сан. Ты времени даром не терял.
   Брента удивило то, что у друга вновь проснулся интерес к религии. После
гибели Кимио Мацухара забросил все догматы веры, заявив:  "Там,  в  парке,
боги  покинули  нас.  Остались  только  демоны".  И  вдруг  это  внезапное
увлечение дзэн. Хотя Брент считал буддизм атеистическим мировоззрением.
   - Я рад, Йоси-сан, что ты вернулся к буддизму.
   - Он мне подходит своей строгостью. Бодхидхарма  был  пурист,  отвергал
всяческие церемонии, письмена и прочие ловушки  других  сект.  Так  что  я
теперь поклоняюсь Бодхидхарме. Как адмирал Фудзита.
   - Про Фудзиту я знаю, - улыбнулся Брент. - Он часами читал мне  лекции.
Говорил, что дзэн вполне вписывается в кодекс бусидо.
   - Верно, Брент-сан. И не отнимает много времени.
   Настала очередь Брента провозгласить тост:
   - За Бодхидхарму!
   Друзья опять чокнулись и выпили.



        8

   На утренний  сбор  штаба  Фудзита  приказал  доставить  двоих  пленных,
захваченных  командой  подводной  лодки.   Кроме   японцев,   на   допросе
присутствовали Брент Росс и полковник Бернштейн. С  некоторым  запозданием
прибыли также Реджинальд Уильямс и Тяжеловес Файт. Они чуть не подрались с
главным корабельным  санитаром  Эйити  Хорикоси,  и  тот  выпустил  их  из
лазарета под страшную клятву вернуться сразу же после совещания. Оба очень
обрадовались, узнав, что их суда уже в  сухом  доке,  а  команды  в  "зоне
отдыха" - большом, напоминающем отель здании внутри  докового  ограждения,
где развлечений  хоть  отбавляй:  бассейн,  бейсбольное  поле,  кегельбан,
теннисный корт, бары и женщины.
   Желающих увольняли в город, но только под охраной, группами  по  четыре
человека. Появляться в районе Гинзы, где в прошлом году в "доме  свиданий"
убили двоих  из  команды  "Йонаги",  было  строжайше  запрещено.  Впрочем,
гостиничный комплекс в Йокосуке, судя по всему, стал хорошим  заменителем.
Брент слышал, как один старшина втолковывал рядовым: "Кому оно надо шкурой
рисковать, когда тут есть все, что душе угодно: и карты, и сакэ, и бабы!"
   Фудзита закрывал  глаза  на  присутствие  "легкомысленных  женщин"  (он
настаивал на употреблении устаревшего термина), равно как и на  телевизор,
загадочным образом появившийся  в  маленьком  карточном  салоне,  рядом  с
офицерской кают-компанией. Адмирал не раз говорил Бренту, что не учитывать
"низменные запросы" людей, значит, оказывать пагубное  воздействие  на  их
боевой дух. Этот урок его заставили извлечь массовые самоубийства в  бухте
Сано.
   Брент  удивился,  застав  в  командном  пункте  и   командиров   летных
эскадрилий. Оказалось, Фудзита распорядился, чтобы  Йоси  Мацухара,  Такуя
Ивата и Йодзи Каи отложили отъезд в Токийский аэропорт до конца совещания.
Туда  были  посланы  заместители,  но  трое  летчиков   выказывали   явное
нетерпение. Однако Фудзита, от чьих  глаз  ничто  не  могло  укрыться,  не
торопился  открыть  заседание.  Он  долго  шептался  о  чем-то  со   своим
секретарем Хакусеки Кацубе и старшим помощником  Митаке  Араи  и  в  конце
концов постучал пальцами по столу. Ропот сразу оборвался.
   - Несколько деловых вопросов, прежде чем приступим к допросу пленных. -
Адмирал нацепил очки, став похожим на филина, уткнулся в лежащую перед ним
бумагу, затем перевел взгляд на  Уильямса.  -  Лейтенант,  начальник  дока
уведомляет меня о том, что "Блэкфин" будет готов к выходу  в  море  меньше
чем через три недели.
   - Меньше чем через три недели? - повторил Уильямс, не веря своим  ушам.
- Да не может быть!
   Старик усмехнулся.
   - Японцы привыкли к неожиданностям и, если надо, творят чудеса.
   Негромкие смешки. Старые японцы переглядывались и одобрительно кивали в
ответ на остроумие командира.
   - А команда, сэр? - спросил Уильямс.
   -  Мы  пополнили  список  вашего  личного  состава   квалифицированными
кадрами.
   Негр покосился на сидящего рядом Брента.
   - А мой старпом... мистер Росс?.. Я бы хотел, чтоб он остался со мной.
   Ответ последовал незамедлительно:
   - Мне очень жаль, лейтенант. Он получит новый приказ.
   - Я не подпишу.  Такой  приказ  должен  пройти  через  мои  руки.  Чьей
властью...
   - Моей властью, мистер Уильямс. Я лично отдаю ему приказы.
   Уильямс привстал со стула, прежде чем Брент, протянув руку,  успел  его
остановить.
   - Я протестую, сэр! Лейтенант Росс мне нужен. Он мой старпом и командир
боевой группы. Ваш приказ - это произвол и...
   - Все приказы - произвол, лейтенант, - снова перебил Фудзита. - Пора бы
вам это усвоить.
   - Вы... Сэр, вы снижаете боеспособность моей подводной лодки.
   Фудзита вдруг сменил тон на примирительный:
   - Я вас вполне понимаю. "Блэкфин" отлично себя  зарекомендовал.  Однако
мне приходится думать о боеспособности всего оперативного соединения  или,
как говорят у вас в Америке, "линейных сил".  Официально  лейтенант  Брент
Росс откомандирован на "Йонагу" в качестве связного ВМР, и он  вернется  к
выполнению своих обязанностей. Мы лишились адмирала  Аллена  и  коммандера
Каррино. А у  вас  хороший  подбор  младших  офицеров.  Вы  обязаны  найти
лейтенанту Россу замену среди своих людей. За время похода все  они  стали
опытными  подводниками,  иначе  вы  были  бы  уже  в  лоне  предков.  А  с
обязанностями командира группы,  думаю,  все  равно  лучше  вас  никто  не
справится.
   - Это верно, адмирал, - подтвердил Брент.
   Уильямс рухнул на  стул  и  стал  теребить  повязку  на  голове.  Потом
посмотрел на Брента, и лейтенант впервые увидел в  его  глазах  не  просто
уважение, а дружескую теплоту.
   - Извините, - пробормотал он. - Я все  понимаю,  адмирал.  Конечно,  мы
справимся.
   - Вот речь настоящего самурая.
   Старый  секретарь  Кацубе,  видимо,  принял  слова  как  руководство  к
действию и заголосил "банзай", разбрызгивая потоки слюны.
   Фудзита потряс рукой прямо у него перед  носом.  В  этот  момент  дверь
отворилась, и младший лейтенант Асайти Кубо робко переступил порог.
   - Господин адмирал! Прибыл контр-адмирал Уайтхед.
   - Хорошо. Пригласите его.
   Все поднялись, включая адмирала Фудзиту. Кацубе, вставая,  зашатался  и
не упал только благодаря поддержке старшего помощника Араи.
   Неся под мышкой небольшой чемоданчик, контр-адмирал Байрон  Уайтхед  по
прозвищу "Забортник" вступил в командный пункт. Бренту он  показался  ниже
ростом, толще и  гораздо  старше,  чем  он  его  запомнил.  Много  морщин,
старческая походка, хотя  Брент  знал,  что  ему  нет  еще  семидесяти.  И
все-таки впечатление он производил внушительное. Большой нос,  выступающие
скулы,  тяжелая  нижняя  челюсть,  выпуклый  скульптурный  лоб   и   шапка
серебряных, зачесанных назад волос. Но вся его аккуратность и подтянутость
кончалась прической; форма  сидела  мешковато  на  грузном  теле;  галстук
сбился набок.
   Судя по всем  повадкам,  в  молодости  это  был  человек  атлетического
сложения, но с годами обрюзг от неподвижного образа жизни  и,  видимо,  от
переедания. Под мундиром явственно обозначилось брюшко. Серые глаза глядят
строго и чуть настороженно; взгляд полностью сконцентрирован  на  Фудзите.
Брента он то ли не заметил, то ли не узнал.
   Адмиралы обменялись приветствиями, потом Фудзита представил свой  штаб;
каждый японец почтительно кланялся. Когда очередь дошла до Брента, Уайтхед
расплылся в улыбке и протянул молодому лейтенанту руку.
   - Брент! Какая встреча! - У него  был  характерный  акцент  выходца  со
Среднего Запада. - Жаль Марка Аллена. Таких людей мало на свете.
   - Думаю, больше нет, - сказал Брент.
   - Да уж!..
   Контр-адмирал поздравил Уильямса с успешным завершением  похода  и,  по
знаку Фудзиты, подошел к стулу рядом с ним. Но не сел.
   - У меня донесение, сэр.
   - Слушаю вас.
   Уайтхед вытащил из чемоданчика бумаги, вывалил их на стол.  Нацепил  на
нос старомодные очки в роговой оправе.
   - Эту щекотливую информацию мы не решились передавать по радио. К  тому
же "Синий Альфа"  запеленговали  арабские  основные  стойки,  и  он  будет
заменен "Зеленым Гамма" только в двадцать четыре ноль-ноль по Гринвичу.  -
Уайтхед выдержал небольшую паузу... - Сегодня на заводе отравляющих  газов
в Рабте вспыхнул пожар.
   Послышался взволнованно-счастливый ропот.
   - Предприятие разрушено  почти  полностью.  Каддафи  считает,  что  это
диверсия Запада.
   - Откуда у вас такие сведения? -  спросил  Фудзита.  -  У  вас  же  нет
шпионских спутников и АВАКСов над Северной Африкой.
   Уайтхед загадочно улыбнулся.
   - Из французских источников. От агентов в Чаде.
   - Они надежны?
   Контр-адмирал кивнул.
   - В большинстве своем.
   - В большинстве своем! - недовольно проворчал Фудзита. -  Мы  не  будем
полагаться  на  агентов,  которые  в  меньшинстве  своем  могут  оказаться
ненадежными. Каддафи способен подпустить фальшивку в  качестве  прикрытия.
Мы вырвем этот сорняк с корнем!
   - То есть?
   - Я объясню позднее, адмирал Уайтхед. Продолжайте, прошу вас.
   Контр-адмирал вздохнул, и все приготовились услышать плохие новости.
   - Сегодня в пять часов тридцать минут  авианосец  класса  "Эссекс"  был
замечен нашей атомной подводной лодкой "Лос-Анджелес" у западного входа  в
Малаккский пролив. Его  сопровождают  три  "Джиринга".  Идут  на  тридцати
узлах. Через несколько дней достигнут атолла Томонуто.
   - Таким образом, на атолле будет два авианосца, два  крейсера  и  шесть
эсминцев, - заключил Фудзита.
   - Да, адмирал. Именно так предполагает ВМР. - Уайтхед поправил очки.  -
Но это еще не все... У арабов, как выяснилось, имеются значительные запасы
новой взрывчатки. Называется "семтекс" - без цвета и запаха. Производят ее
в Чехословакии на химическом комбинате в Восточной  Богемии.  Семи  унций,
или двухсот граммов, оказалось  достаточно  для  того,  чтобы  взорвать  в
прошлом году над Англией  DC-6  компании  "Панамерикэн".  Восемьдесят  два
человека на борту погибли. Операцию  провел  Абу  Нидал  с  его  Фатахским
революционным советом. Ему, видите ли, не понравилось, что Англия  готовит
пилотов к отправке на "Йонагу" и в отместку он уничтожил невинных  граждан
- в том числе женщин и детей. Надо иметь в виду, что несмотря на  открытую
войну,   которую   арабы   ведут   против   нас,   активно   действуют   и
террористические группы. Абу Нидал среди них самая крупная величина.
   Бернштейн  снова  подтвердил  блестящую  осведомленность   израильского
разведывательного аппарата, сидящего на бюджете, которого ЦРУ  не  хватило
бы даже на скрепки.
   - Абу Нидал - это подпольная кличка. Настоящее  его  имя  Сабри  Халиль
эль-Банна. Родился в Яффе, возраст  пятьдесят  два  года.  Своему  ремеслу
обучался вместе с Ясиром Арафатом в ООП, но порвал с ним из-за  того,  что
Арафат, по его мнению, "чересчур либеральничает с  евреями".  -  Бернштейн
дождался, когда утихнут смешки. - Это настоящий шакал, убивает без разбору
и  пытается  привлечь  к  своим  преступным  вылазкам   внимание   мировой
общественности. Чем шире огласка - тем больше почет.  Сейчас  проживает  в
Триполи и является вторым после Кеннета Розенкранца фаворитом Каддафи.
   Брент увидел, как вмиг окаменела лицо Мацухары.
   - Опять этот _Розенкранц_! - прошептал Йоси, выплюнув имя как самое что
ни на есть непристойное ругательство.
   - Мы прижмем его, Йоси-сан, - тихо пообещал Брент, но пилот лишь уперся
невидящим взглядом в переборку.
   - И сколько у Каддафи этого семтекса? - поинтересовался Фудзита.
   Бернштейн заглянул в записи.
   - По нашим оценкам, не менее тысячи тонн.
   Фудзита поднял обе руки, чтобы умерить поднявшийся шум.
   - Его можно заложить в бомбы и торпеды?
   - Да, сэр. Они как раз работают над этим.
   - А-а, только в  проекте.  Иными  словами,  взрывчатка  еще  не  прошла
испытания.
   Уайтхед кивнул, снял очки и устало потер переносицу.
   - Далее... у меня есть донесения от наших агентов из Кувейта и Бахрейна
о том, что танкер "Нафуза" водоизмещением  в  сто  тысяч  тонн  производит
погрузку высокооктанового топлива в иранском порту Бушир. Его отправка  на
Томонуто и, возможно, на Марианские острова ожидается через неделю.
   Фудзита встал, повернулся было к карте, но передумал.
   - Зачем отправлять авиационный бензин из Персидского залива, когда  его
можно доставить из Баликпапана  в  этой...  как  ее...  Индонезии.  Оттуда
намного ближе.
   - Дело в том,  что  арабы  поставили  на  все  свои  истребители  и  на
некоторые  бомбардировщики  новый   двигатель   "Валькирия"   производства
"Даймлера-Бенца". А он требует специального  горючего  высокого  качества,
недостижимого на нефтеочистительных предприятиях  Баликпапана.  Вспомните,
два года назад арабские крейсеры обстреляли их по выходе в море Сулавеси.
   - А мы потопили их крейсеры в Южно-Китайском море, - добавил Фудзита.
   - Банзай! - грянул дружный хор.
   Фудзита все-таки подошел к карте и заговорил с Уайтхедом не отрывая  от
нее глаз:
   - Какова скорость хода "Нафузы"?
   - От двенадцати до тринадцати узлов,  сэр.  В  порту  ее  охраняют  два
"Джиринга". Видимо, они же будут ее сопровождать.
   Фудзита ткнул указкой в точку на Персидском заливе и, бормоча себе  под
нос, провел оттуда линию на юг и восток; остальные внимательно следили  за
указкой, которая остановилась у атолла Томонуто.
   - Если они пойдут кратчайшим путем на двенадцати-тринадцати  узлах,  то
это двенадцать тысяч километров, или семь с половиной  тысяч  миль.  Около
тридцати дней пути. - Он обернулся, на лице его застыло подобие улыбки.  -
Это хорошо, господа! Боги благоволят  к  нам.  Агент  ЦРУ  Дэйл  Макинтайр
сказала, что три их "Джиринга" находятся в доках Сурабая.
   - Дэйл Макинтайр? - Глаза Уайтхеда сузились.
   Брент невольно подался вперед. Уайтхед знает  Дэйл?  И  почему  он  так
переменился в лице при упоминании о ней?
   - Она что, была на борту "Йонаги"? - расспрашивал контр-адмирал.
   Фудзита махнул рукой, словно отгоняя муху.
   - Да. Была. Но больше не будет. Вернемся к  эсминцам  в  Сурабае.  Этот
вопрос имеет для "Йонаги" решающее значение.
   Уайтхед опять порылся в бумагах и достал соответствующую.
   - Они должны быть готовы к выходу в море через пять недель.
   Фудзита сжал губы.
   - Следовательно, все оперативное соединение выйдет в море  через  шесть
недель. А что у арабов с материально-техническим обеспечением?
   - По вчерашним данным, нефтеналивное судно и три самоходные баржи стали
на якорь у Томонуто.
   - Вместе с авианосцем  "Рамли  эль-Кабир",  двумя  крейсерами  и  тремя
"Джирингами". Мисс... э-э... ЦРУ нам доложило.
   - Для массированной  атаки  у  них  достаточно  дизельного  топлива,  -
сообщил  Уайтхед.  -  Однако  запасы  бензина  уже  на   исходе,   поэтому
способность  арабов  наносить  концентрированные  удары  с   воздуха   под
вопросом. Им  совершенно  необходимо,  чтобы  танкер  "Нафуза"  прибыл  на
Томонуто через шесть недель.
   Фудзита постучал по столу указкой.
   - Все сходится. Надо потопить танкер. - Он нацелил указку на  Уильямса.
- Это задача для подводной лодки.
   Реджинальд выпрямился, лицо его просветлело. Он встал,  указал  пальцем
на карту.
   - Если через три недели моя лодка будет готова, мы сможем патрулировать
в море Сулавеси, у северного входа в Макасарский пролив.  Дождемся,  когда
он подойдет и аккуратненько его подцепим.
   Брент внес свою лепту в оглушительное "банзай".
   Фудзита довольно долго размышлял, устремив взгляд на карту.
   - Хороший план, мистер Уильямс.  Однако  же  они  не  дураки.  А  умный
капитан будет избегать узких мест, где можно нарваться на подводную лодку.
   - Арабы не умеют думать, - возразил Уильямс.
   - Капитан танкера - американец, по имени Гэри Кун, - вмешался  Уайтхед.
- Очень опытный моряк. Много лет служил на нашем флоте.
   Уильямс, Брент и Файт переглянулись. У всех в глазах  читались  гнев  и
унижение. Неужели все можно купить за деньги?
   - Кун участвовал во Второй мировой войне,  -  продолжал  Уайтхед,  -  и
географию знает, будьте уверены. Думаю, он пойдет  Южно-Китайским  морским
путем, который длиннее, но безопаснее.
   Фудзита вперил взгляд в командира подлодки.
   - Вы сможете быть у Томонуто через четыре недели. Если "Нафуза" изберет
более длинный путь, то времени у вас и подавно будет достаточно. Танкер  с
его большой осадкой наверняка  войдет  с  юга,  где  вы  и  встретите  его
торпедами.
   - Подступы к  атоллу  охраняются,  -  заметил  Брент.  -  Один  эсминец
патрулирует у самого входа, другой держит гидролокаторную линию за милю  в
открытом море. В таких условиях атаковать трудно.  Подводная  лодка  будет
одна против четырех эсминцев со всеми их сонарами и электроникой.
   - А кто сказал, что воевать просто, мистер Росс?
   - И потом, - подхватил Уайтхед, - наши  атомные  подлодки  несут  вахту
близ  Персидского  залива,  в  Индийском  океане,  в   море   Сулавеси   и
Южно-Китайском море. Они будут докладывать обо всех арабских и  неарабских
передвижениях.
   Уильямс довольно потирал руки.
   - Конечно, будет нелегко, но даю вам слово, мы пригвоздим эту...  мать,
- пробормотал он вполголоса.
   Брент улыбнулся, глаза Фудзиты тоже лукаво сверкнули. Старому  адмиралу
явно нравился чернокожий верзила.
   Но   тут   в   разговор   вступил   командир   эскадрильи    пикирующих
бомбардировщиков Такуя Ивата. На лице его застыла насмешливая гримаса.
   - Если лейтенант считает задание слишком  трудным,  поручите  это  мне,
адмирал. Мои пикирующие не только  потопят  танкер,  но  и  уничтожат  все
оперативное соединение на Томонуто. - Он подбоченился, изображая  из  себя
презирающего опасность самурая по примеру своего учителя Юкио Мисимы. - Вы
только подвезите нас километров на двести, и  уверяю  вас...  -  небрежный
кивок в сторону Уильямса, - никакой "Блэкфейс" вам не понадобится...
   Уильямс взревел как раненый зверь и вскочил. Бернштейн, Мацухара,  Файт
и Уайтхед хором напустились на Ивату, но тот не удостоил их и взгляда.
   Брент понял, что оговорку лейтенанта  Тадайоси  Коги  уже  разнесли  по
негласному судовому телеграфу, и она очень понравилась таким, как Ивата.
   - Вы подлец! - крикнул Брент командиру бомбардировщиков.
   Фудзита прислонился к переборке с видом стороннего наблюдателя. Значит,
пускай опять все идет своим чередом? Пускай заседание штаба превратится  в
уличную потасовку?
   Но на сей раз адмирал довольно быстро  принял  решение,  его  негромкий
голос перекрыл все крики:
   - Хватит! Всем сесть!
   Кипящие от гнева противники уселись на стулья.
   - Я уже говорил и повторяю снова: прежде чем  убивать  друг  друга,  мы
должны одолеть наших врагов. - Он строго глянул  на  Ивату.  -  Лейтенанта
Уильямса уже второй раз оскорбляют  подобным  образом.  Первый  был  явным
недоразумением, но я отнюдь не убежден в этом случае с вами, подполковник.
Запомните: еще один расистский выпад - и вы будете  примерно  наказаны.  Я
обещаю разжаловать любого офицера, который позволит  себе  оскорбления  на
этой почве. Если между вами нет согласия, умейте  бороться  достойно,  как
подобает джентльменам и самураям.
   Уильямс не сводил взгляда с Иваты.
   - Прошу простить, адмирал, - проговорил он с натянутым спокойствием,  -
но я в состоянии сам  защитить  свою  честь  и  оставляю  за  собой  право
ответить на оскорбление в схватке один на один.
   - Разумеется, мистер Уильямс, - кивнул Фудзита. - Я всегда удовлетворяю
подобные  просьбы,  поскольку  защита  чести  является  основным  правилом
бусидо.
   - К вашим услугам! - рявкнул Ивата.
   - Я готов! - ответил Уильямс, опираясь на спинку стула.
   - Нет! - отрезал Фудзита. - Когда мы сокрушим джихад - не раньше.  -  С
явным  намерением  сменить  тему  он,  усевшись  в  кресло,  обратился   к
полковнику Бернштейну: - Скажите, полковник, израильские оборонные позиции
укреплены?
   Израильтянин понял его мотивы и быстро передвинулся  к  карте  Ближнего
Востока, поблескивающей под прозрачной пленкой.
   - Благодаря вмешательству "Йонаги" и четырем двенадцатидюймовым орудиям
броненосца береговой обороны "Микаса" линия фронта стабилизировалась. - Он
взял красный фломастер и сделал пометку на пленке. -  Вот  здесь  проходит
Линия Бен-Гуриона из тяжелых бетонных фортов с перекрывающимися  секторами
обстрела. Она сопоставима с немецкой Линией Гинденбурга в  прошлой  войне,
поскольку арабы до сих пор мыслят старыми наступательными категориями.
   Фломастер переместился на средиземноморское побережье,  в  район  Газы,
сдвинулся к востоку от Эль-Халиля, где четыре года  назад  бомбардировщики
"Йонаги" сокрушили арабские танки, севернее Иордании к сирийской границе и
Голанским высотам, потом повернул на запад и захватил Эль-Хуснию. Наконец,
пройдя южнее Ливана,  линия  достигла  Хайфы.  Израильтянин  повернулся  к
столу.
   - Каддафи в основном занят "Йонагой",  поэтому  перебросил  большинство
своих войск, кораблей и самолетов в западный регион Тихого  океана.  Таким
образом, израильские ВВС все еще удерживают небо над Линией Бен-Гуриона.
   Лейтенант        Йодзи         Каи,         командир         эскадрильи
бомбардировщиков-торпедоносцев, впервые подал голос:
   - Бойше вухсох миионов аабов пуохив чехыех миионов изуаийхян?
   - Верно, лейтенант. Однако же некто Адольф Гитлер научил нас драться. -
Он показал на карту. - Арабы положили четверть миллиона человек  только  в
бессмысленных фронтальных наступлениях на наши позиции.
   - Значий, вы чувсвуехе себя увеенно? - спросил Каи.
   Бернштейн покачал головой.
   - Уверенность - роскошь, которую ни один  израильтянин  не  может  себе
позволить. Я бы сказал иначе: мы полны решимости поднять цену так  высоко,
что арабы десять раз подумают, прежде чем обрушить на нас свой джихад.
   - Аабы впеувые объеиниись с оиннацахого века, - заметил Каи.
   Фудзита засмеялся.
   - Да. Им нужен махди...  в  мусульманской  традиции  ожидаемый  мессия,
духовный вождь.
   - И Каафи пехенует на эху уой!
   - Не только претендует, но у него это даже получается.
   - Но аабские свауы губоко укоениись, независимо от мессии.
   В смехе Бернштейна не чувствовалось и тени юмора.
   - Иорданцы  ненавидят  сирийцев,  которые  ненавидят  иракцев,  которые
ненавидят египтян, которые ненавидят ливанцев, и все  они  по  отдельности
ненавидят  иранцев,  поскольку  те  не  арабы,  а  персы.  Одна  ненависть
переплелась с другой так тесно и так давно, что никто уже не помнит, из-за
чего она возникла. Это стало образом жизни арабов, ведь их любимое занятие
убивать.
   - Охнако же они охсхавии ее.
   - Не отставили, а перенесли на другой объект - союз евреев,  японцев  и
американцев.
   Уайтхед, Файт и Брент  Росс  усмехнулись.  Уильямс  хранил  молчание  и
грозно косился на Ивату.
   Фудзита нетерпеливо постучал по столу.
   - Адмирал Уайтхед, у нас есть сведения, что на Тиниане базируется шесть
"Супер-Констеллейшнов".  Тяжелые  транспортные   самолеты   переделаны   в
бомбардировщики и представляют серьезную угрозу для "Йонаги". У  ВМР  есть
какая-либо информация на сей счет? Наши дозоры и наблюдатели на  Агвиджане
сообщают, что ни одно судно снабжения не входило в гавань Сайпана,  с  тех
пор как "Блэкфин" потопил "Гефару".
   Контр-адмирал кивнул.
   -  Разумеется,  они  не  рискнут  послать  транспорты  без   воздушного
прикрытия. Дальность Me-109 всего шестьсот миль. Наверняка  они  опасаются
ваших "Флетчеров", что патрулируют между Томонуто и Марианскими островами,
- особенно после того, как кэптен Файт атаковал "Тубару".
   - И все же у них есть "Супер-Констеллейшны".
   - Всего шесть штук, адмирал. Они  могут  держать  их  в  полной  боевой
готовности для бомбардировок, и в то же время  вести  наблюдение  во  всех
секторах. Есть еще кое-что... Арабы сильно пострадали от вашей  субмарины,
мистер Уильямс. А теперь в действие введены четыре ее сестры. К тому же мы
распространили слух, что Департамент мемориалов закупил еще три подлодки и
собирается направить их в Тихий океан.
   Все довольно рассмеялись.
   - Кто же в такой ситуации решится посылать транспорт без сопровождения?
- Уайтхед указал на карту Ближнего Востока. - К "Нафузе"  тоже  приставили
два "Джиринга".
   - В прошлом году они подвозили снабжение на подводных лодках.
   - И сейчас тоже. - Американец вытащил еще одну бумагу из чемоданчика. -
Два  года  назад  русские  продали  Каддафи  десять   дизель-электрических
подводных лодок типа "Зулус".
   - Прошу вас, адмирал, сообщите их характеристики. В  штабе  есть  новые
люди.
   Уайтхед помахал листком.
   - Разумеется, сэр. Прежде всего Каддафи  настоял,  чтобы  его  подлодки
обслуживали только арабы... Нечто вроде подводного джихада. Это обернулось
катастрофой. Никто не научил команды  обращаться  с  техникой,  многие  не
умели читать и потому даже не заглядывали  в  инструкции.  Словом,  четыре
лодки  погибли  в  результате  несчастного  случая.   Одна,   к   примеру,
погрузилась с открытым впускным клапаном.  Это  случилось  на  мелководье,
едва они отошли от Триполи. Три другие бесследно исчезли, выполняя учебные
походы. Но Каддафи закупил еще несколько старых немецких  лодок,  и  шесть
русских пока на ходу.
   - "Зулус" тоже старая немецкая конструкция, - заметил Фудзита.
   - Да, сэр. Русские построили двадцать шесть лодок в начале  пятидесятых
годов, а потом свернули эту программу и перешли на строительство  атомных.
- Уайтхед уткнулся в документ. - Значит,  так...  Длина  двести  девяносто
футов, ширина двадцать четыре, три дизельных двигателя типа 37D  мощностью
в шесть тысяч лошадиных сил, три электромотора.  Скорость  шестнадцать  на
поверхности, двенадцать на глубине, десять торпед или тридцать шесть  мин.
Дальность двадцать тысяч миль при средней надводной скорости восемь узлов.
По уточненным сведениям, все лодки  в  настоящее  время  используются  как
транспорты для сайпанского и тинианского гарнизонов. Показали себя неплохо
- подвозят топливо, боеприпасы, живую силу и даже легкую артиллерию.
   Фудзита дернул себя за белый волос.
   - Но большие грузы они переправлять не могут.
   - Нет, конечно.
   - Тогда пускай укрепляют старые блокгаузы, окапываются и чистят  пушки.
Их корабли мы потопим, гарнизоны останутся без  снабжения  и  со  временем
будут стерты с лица земли.
   - Банзай!
   Фудзита вскинул руку, словно  бы  в  нацистском  приветствии,  и  крики
смолкли.
   - Все. Пора допросить пленных. - Он повернулся к  рядовому,  тихо,  как
мышь, сидевшему за установкой связи. - Писарь Накамура, введите немца.
   Здоровенного немца втолкнули, поставили у стола,  и  он  во  все  глаза
уставился на Фудзиту. В помещении повеяло жгучей ненавистью.
   - Вы Конрад Шахтер, - констатировал японец.
   Немец горделиво приосанился.
   - Hauptmann Konrad Schachter, Sechste Bombardement Geschwader!
   - Прошу говорить по-английски, - не попросил, а приказал Фудзита.
   - Капитан Конрад Шахтер, Шестая эскадрилья бомбардировщиков, -  перевел
немец.
   - Где базируетесь?
   Тот обвел своих врагов дерзким взглядом и небрежно бросил:
   - В Валгалле!
   Охранник со всей силы  ударил  его  в  толстый  живот;  немец  сложился
пополам,  изо  рта   потекла   слюна.   Уайтхед   и   Уильямс   ошарашенно
переглянулись. Брент, Бернштейн и Файт хмыкнули вслед за старым японцем.
   Отдуваясь, Шахтер выпрямился.
   - Так вот как вы соблюдаете Женевскую конвенцию!
   Переборки командного пункта задрожали от хохота.
   - Япония ее не подписывала, - сообщил Фудзита. - Разве Германия  входит
в Женевскую конвенцию?
   Бернштейн поднял руку, прося слова. Рукав сполз,  обнажив  шестизначный
номер на запястье. Немец тут же углядел татуировку, и  несмотря  на  боль,
глаза его загорелись новой злобой.
   Фудзита кивнул израильтянину. Прежде чем заговорить, полковник заглянул
в свои записи.
   - Прежде вы служили в люфтваффе в чине лейтенанта авиации?
   Прерывисто дыша, немец вздрогнул, побагровел, и по лбу  его  заструился
пот.
   - А тебе откуда все известно, еврейская свинья?
   Фудзиту сразу  же  увлек  поединок  между  участниками  самой  страшной
трагедии века, а может быть, и всех времен. Уж  теперь-то  он  определенно
даст излиться застарелой ненависти, словно кипящей лаве вулкана.
   - У нас имеются досье на всех ваших  соратников  по  геноциду.  Сегодня
утром  я  просмотрел  ваши  данные  на  компьютере.  -  Бернштейн  показал
распечатку. - Вы родились в Мюнхене в тысяча  девятьсот  двадцать  девятом
году, сын партийного функционера Фридриха Шахтера, назначенного по личному
приказу Гитлера бургомистром Бад-Вальдека. В одиннадцать лет вы вступили в
Гитлерюгенд, где прославились своей преданностью фюреру и третьему  рейху.
В пятнадцать лет вас, несмотря на юный возраст, приняли в летную школу.
   - А ты, как я погляжу, был у нас в  гостях,  Yuden  Scheibe  [еврейское
дерьмо (нем.)], - немец кивнул на татуировку полковника. - Погоди, мы  еще
доведем дело до конца.
   - Я с отличием закончил школу в Освенциме. Собственно, из всего выпуска
один и остался - остальных вы сожгли. Мой отец, мать,  брат,  сестра,  все
мои  соседи  по  Варшавскому  гетто  стали  участниками  вашего  Endlosung
[окончательного разрешения (нем.)] и отведали Циклона Б.
   - Ты-то как выкарабкался, Untermensch? [недочеловек (нем.)]
   Нахальство немца приводило всех в замешательство. Может, он уже считает
себя покойником и ему все равно?
   - Я служил у вас зубным техником. Вырывал для  вас  золотые  коронки  в
маленьком кабинете между второй газовой  камерой  и  главным  крематорием.
Даже отец стал моим пациентом, - спокойно пояснил израильтянин, и Брент  в
который раз поразился его самообладанию.
   Немец  обвел  взглядом  остальных  и  презрительно  скривился,   увидев
Уильямса.
   - Bin Neger [негр (нем.)]. Ein Neger und ein Yuden Scheibe! Он  тряхнул
головой и продолжал куражиться:  -  Здесь,  как  я  погляжу,  одни  свиньи
собрались! Тебя, Neger, что, тоже  обрезали?  -  с  шутовской  любезностью
обратился он к Уильямсу.
   Ивата захохотал над новым яростным воплем Уильямса; Брент  инстинктивно
схватил черного великана за плечо.
   - Скотина! - выругался Уильямс. - Я б тебе яйца отрезал, да небось нету
их у тебя. Ты, может, ослеп? Здесь тебе не бабы и  не  детишки,  чтоб  так
хорохориться.
   Бернштейн прервал его, опять заглянув в распечатку:
   - Итак, вам было всего пятнадцать, когда вы вступили в люфтваффе?
   Шахтер отозвался с  заметной  гордостью.  Ему  приятно  быть  в  центре
внимания, подумал Брент.
   - Я самый молодой летчик, когда-либо летавший во славу третьего  рейха.
В сорок пятом служил в составе истребительного соединения генерала Адольфа
Галланда и летал на Me-262.
   - "Мессершмитт-262", - задумчиво повторил  Файт.  -  Первый  реактивный
истребитель.
   - Сбил два ваших В-17. Жаль, мало. Моя бы воля, я б не только жидов, но
и свиней-янки перебил. - Он ухмыльнулся, увидев разгневанные лица  Брента,
Реджинальда и Файта.
   Фудзита, выйдя из терпения,  пристукнул  по  столу.  Даже  ему  надоело
терпеть наглость немца.
   - Капитан Шахтер, нам известно, что  вы  летели  с  Тиниана.  Мы  также
знаем, что на Марианских островах находится около  тридцати  истребителей,
десяток Ju-87 и шесть "Супер-Констеллейшнов". Нам необходимо знать,  когда
и в каком количестве вы ожидаете пополнение. Сколько  войск  размещено  на
Сайпане и Тиниане, какая артиллерия и какого калибра.
   Немец несколько секунд молчал, глядя на адмирала. Одутловатое лицо было
непроницаемо. Потом выпятил губу, и жирные щеки затряслись от  беззвучного
смеха.
   - А сколько нужников мы построили - не желаете узнать?
   Фудзита резко выбросил вперед руку, и двое  охранников  набросились  на
немца. Шахтер завизжал от боли и опрокинулся на стальной настил. По  знаку
Фудзиты его выволокли из командного пункта.
   - Он будет казнен? - спросил у адмирала Бернштейн.
   - У вас есть возражения?
   - Да.
   - Вот как?
   - Казнь - слишком мягкое наказание для него.
   - Что вы предлагаете?
   - Предоставьте его мне, адмирал.
   Фудзита улыбнулся.
   - Я рассмотрю вашу просьбу, полковник. Но учтите, того,  что  случилось
более сорока лет назад, уже не повернуть вспять. Мне понятна ваша  тяга  к
возмездию - оно священно для самурая. Но убить Шахтера вы  сможете  только
раз - этим не отомстишь за гибель шести миллионов.  Помню,  в  восемьдесят
четвертом, во время нашего похода в Средиземном море я  удовлетворил  вашу
просьбу встретиться один на один  с  другим  немецким  пленным...  как  уж
его...
   -  Капитан  первого  ранга  Вернер  Шлибен,  -  подсказал  Брент.  -  С
ливийского грузового судна "Зила", которое мы потопили в Токийском заливе,
когда оно пыталось нас подорвать. Они дрались на вакидзаси в храме Вечного
Спасения.
   - Да, именно так, - подтвердил Фудзита. - И  вы,  если  помните,  убили
Шлибена.
   - Как я могу забыть? - проговорил израильтянин.
   - Вы мастерски разделались с ним, полковник, - продолжал Фудзита. -  Но
потом сами сказали, что за гибель  миллионов  отомстить  нельзя,  что  это
может быть только уроком.
   - Я помню.
   - Так зачем повторять бессмысленные  уроки?  Ведь  вы  можете  лишиться
жизни.
   - Вы все правильно говорите, адмирал. И тем не менее... - он  посмотрел
на свои ладони, - мне бы хотелось убить его вот этими  руками.  Прошу  вас
рассмотреть мою просьбу.
   - Я уже обещал, полковник. Но  не  забывайте:  вы  нужны  нам  и  своей
стране. - Старик повернулся к писарю Накамуре. - Приведите араба.
   В сопровождении двух конвоиров вошел сержант Хай  Абу  эль-Сахди.  Этот
вел себя поскромней, но в черных глазах тоже светился вызов, а при взгляде
на Бернштейна его передернуло от омерзения. Израильтянин сразу ощетинился.
   Фудзита спросил у араба  имя,  звание,  род  занятий.  Араб  отвечал  с
готовностью и сразу подтвердил, что его эскадрилья вылетела  с  Айлей-Филд
на Сайпане. Затем последовали те же самые вопросы о количестве и  способах
доставки пополнения.
   Перебирая  свои  четки  и  на  разные  лады  призывая  Аллаха,  смуглый
коротышка испуганно воззрился на Фудзиту.
   - Все больше на подводных лодках. Кораблей уже давно не  было.  -  Араб
перевел  взгляд  на  Бернштейна,  и  в  глазах  вновь  заплясали   искорки
ненависти. - Итбах эльяхуд! - крикнул он.
   Японцы недоуменно переглянулись.
   - Смерть евреям, - спокойно пояснил Бернштейн. - Старая песня  арабских
коммандос.
   Японцы, разумеется, знали, какой  дискриминации  евреи  подвергались  и
подвергаются во всем мире, но никто  из  них  не  был  подготовлен  к  той
гипертрофированной ненависти, какую выливали на Бернштейна Конрад Шахтер и
Абу эль-Сахди. У них есть все основания ненавидеть японцев,  но  они  свою
ненависть  целиком  переносят  на  еврея!  Бернштейн  же  принимает  ее  с
удивительным хладнокровием, как будто имеет дело с бытовыми,  наскучившими
проблемами.
   - Благодарю, - небрежно заметил он. - Это для  нас  великая  честь.  Вы
бывали в Мекке, сержант? Почтили пятый столп мудрости Магомета?
   Араб гордо вскинул голову.
   -  Я  заслужил  прозвище  Хай  десять   лет   назад,   когда   совершил
паломничество в Мекку из своей деревни Бир-Нахелла.  А  еще  я  молился  в
мечетях "Куббат ас-Сахра" и "Аль-Акса"  [мечети  в  Иерусалиме;  памятники
арабской архитектуры VII и VIII вв.], яхуд. - Он потряс кулаком. -  Смерть
иудеям!
   - Капитан Конрад Шахтер был  командиром  вашей  эскадрильи?  -  перебил
Фудзита.
   Араб дернул себя за ус.
   - Из-за этого ишака нас и сбили.
   - Он единственный немец у вас?
   - Так, адмирал.
   - Вы недолюбливаете немцев?
   - Только Шахтера. Других уважаю. Они помогают нам убивать иудеев! -  Он
ткнул пальцем в Бернштейна.
   Полковник откликнулся все тем же бесстрастным тоном:
   - Бир-Нахелла... Как же, знаю. Убогая деревня в двадцати  километрах  к
юго-западу от Иерусалима. Вы там выросли?
   - Да, яхуд.
   - Значит, вы никогда не видели зеленой травы, игрушек, цветов, улиц, не
заваленных  верблюжьим  и  ослиным  навозом,  библиотеки,   музея,   кино,
бассейна, туалета, больницы, автомастерской, доильного аппарата для  ваших
коров, трактора, электричества, живописи. Вы и ваши  земляки  веками  жили
как бродячие собаки, а вините за свою тупость и лень евреев.
   - Пусть тысяча скорпионов ужалит твою мать промеж ног, яхуд!
   Лицо Бернштейна оставалось спокойным как иконописный лик. Зато у  араба
усы встали торчком от ярости.
   - Я не бродячая собака, не тупой феллах! Я - слуга Магомета. Мои предки
вышли с Аравийского полуострова, они  были  хранителями  священных  храмов
Мекки! Да, в моей деревне ничего этого нет, но кто нас туда загнал?  Вы  в
сорок восьмом отняли наши земли, захватили священную столицу  Палестины  -
Иерусалим!
   - Глупости!
   Потрясая кулаками, араб выкрикнул  древнеримское  проклятие,  усвоенное
его предками:
   - Да сгинет Иудея! Да будут прокляты враги Аллаха и рода человеческого!
Аллах Акбар! Вы подделали священные  письмена!  Авраам  был  не  иудей,  а
мусульманин. Вы отвергаете Иисуса, а его послали  на  Землю  мусульмане  и
спас Аллах, чтобы он стал его пророком. Вы поубивали всех пророков!  Вы  -
гнусные черви, которые не имеют права называться  народом.  Тора  -  сущее
беззаконие, нарушение  заветов  Аллаха!  Магомет  наложил  на  вас  вечное
проклятие! Ислам есть высшая, истинная вера. Правда Корана  восторжествует
над неверными! - Он обвел глазами аудиторию и поднял руку,  словно  мулла,
раздающий благословение. - Во имя Аллаха, великодушного и милосердного, мы
всегда будем бороться с лживыми верованиями  и  заблудшими  народами,  ибо
только Аллах учит чистоте помыслов и святости цели.
   Японцы и американцы изумленно переглядывались. Никто  не  ожидал  такой
проповеди от убогого араба.
   А Бернштейну  его  речи,  казалось,  доставили  истинное  удовольствие.
Должно быть, он из чисто спортивного интереса втянул пленного в дискуссию.
   - У израильтян есть поговорка: "Одно слово  мудреца  стоит  сотни  слов
дурака". Вы родились в Бир-Нахелле, потому что в мае сорок  восьмого  года
арабские государства совместно  выступили  против  нас.  Именно  их  армии
согнали с мест полмиллиона несчастных  феллахов.  Вас  принесли  в  жертву
королю Иордании Абдулле и его Арабскому легиону. Теперь число  таких,  как
вы, увеличилось до двух миллионов. Вы гневаетесь на ООН, на Израиль, а тем
временем ваши мухтары и эфенди обкрадывают вас. Вы заритесь на территории,
поднятые нами из руин, на земли, которые из века в век топтали ваши  козы,
а вы и капли пота над ними не пролили... Да  никогда,  -  он  постучал  по
столу, - слышите, никогда вам их не получить!
   - Ханаан - арабская земля. Осия выкрал ее для иудеев.
   - Ничего подобного. Даже в средние века, в зените своей силы  и  славы,
арабы  селились  в  Мекке,  Багдаде,  Каире  и  Кордове.  И  никогда  -  в
Иерусалиме, который вам угодно именовать Ханааном. Почему за четыреста лет
турецкого владычества арабы не предприняли ни одной попытки отвоевать его?
Да потому, что ни ваша вера, ни ваше происхождение не были с ним  связаны.
А нынешние ваши претензии насквозь лживы.
   - Ну довольно, - вмешался Фудзита и приказал охранникам: - Отведите пса
обратно в конуру.
   - Старый феллах!  -  вскипел  Абу  эль-Сахди.  -  Червяк,  вскормленный
верблюжьей мочой вместо молока!
   Узкие глаза Фудзиты сверкнули, он тихо пригрозил:
   - Я ведь могу и язык отрезать.
   Араб и бровью не повел.
   Брент ожидал, что охранники и этого вздуют, но сигнала  от  Фудзиты  не
последовало. Он молчал, глядя на пленного, а тот не мог  отвести  глаз  от
лица Бернштейна. Наверно, старому адмиралу понравилась убежденность  араба
- во всяком случае, он такого не ожидал. А Брент, наблюдая поединок Абу  и
Бернштейна, чувствовал, как вокруг него сгущаются ядовитые пары ненависти,
и все больше убеждался, что этому нет и не будет конца.
   ...Офицеры стали расходиться:  Реджинальд  Уильямс  и  Джон  Файт  -  в
лазарет, Мацухара, Ивата и Каи - в аэропорт, старший помощник Митаке  Араи
и секретарь Хакусеки Кацубе - в каюту адмирала, главный механик Йосида - в
машинное  отделение,  командир  артчасти  Нобомицу  Ацуми  -  в  док,  где
разгружали  привезенные  25-миллиметровые  орудия.  Бренту  не   терпелось
обследовать БИП и оборудование связи.  Однако  на  офицерской  палубе  его
задержал контр-адмирал Уайтхед.
   - Есть минутка, Брент? Мне надо с тобой поговорить.
   Он кивнул на дверь каюты, где прежде жил адмирал Марк  Аллен.  Тон  был
вежливый, но твердый, даже властный. И лейтенанту  ничего  не  оставалось,
как подчиниться.
   Адмиральская   каюта   гораздо   просторней   и   комфортабельней   его
собственной. Кроме широкой койки  с  ночным  светильником,  в  одном  углу
обитый кожей стул, в другом столик  с  пишущей  машинкой.  Справа  открыта
дверь в кабину душа с огромным зеркалом. Центр занимает внушительный  стол
с четырьмя стульями. Здесь можно устраивать небольшие  совещания.  Уайтхед
открыл оба иллюминатора и впустил в каюту солнце и свежий воздух. Вместе с
ними вливались шумы ремонтного дока. Брент, получив  приглашение  хозяина,
уселся за стол; Уайтхед устроился напротив.
   - Что-нибудь выпьешь? - Он указал на бар, привинченный к переборке.
   - Нет, сэр, спасибо. Так рано не пью.
   - Я тоже.
   Контр-адмирал поздравил его с успешно выполненным заданием и  заговорил
о близкой дружбе с  Порохом  Россом.  Потом  они  помянули  добрым  словом
покойного Аллена.
   - Один я остался  из  нашей  неразлучной  троицы!  -  вздохнул  пожилой
офицер. - Как тебе известно, мы вместе служили здесь во время правления...
мм... командования Макартура. И вместе работали над историей  американских
военно-морских операций.  Наша  группа  собрала  и  систематизировала  все
материалы, а Морисон поставил только свое имя на всех пятнадцати томах. Но
в каком-то смысле это был пик нашей карьеры.
   - Вы ведь, кажется, в восемьдесят первом вышли в отставку?
   - Да, Брент. Но в восемьдесят седьмом меня отозвали,  когда  разразился
мировой  нефтяной  кризис.  Начальник  штаба  сказал,  что  ВМР  буквально
задыхается без людей. Я говорил им, что старый  боевой  конь  не  в  силах
разобраться в компьютерных шифрах. Но меня послали на срочные  курсы  -  и
вот я здесь. - Он нервно забарабанил пальцами по столу, добавив новый звук
к гулу вентиляторов и грохоту ремонтного дока.
   Брент понял, что старик чем-то взволнован, но  расспрашивать  не  стал:
пускай сам выскажется.
   - Видишь ли, мой мальчик, у меня  к  тебе  вопрос  личного  свойства...
деликатный, что называется. И ты вправе отказаться обсуждать со мной тему,
не имеющую никакого отношения к войне.
   На лице столь же дорогом ему, как черты покойного Марка  Аллена  и  как
воспоминания об отце, написана нешуточная озабоченность.
   - Сэр, я готов обсудить с вами любую тему.
   - Ты... говорят, хорошо знаком с агентом ЦРУ Дэйл Макинтайр?
   Брент на миг растерялся, но взял себя в руки и молча кивнул.
   - Мы были довольно близки... особенно в Нью-Йорке.
   Старик потряс головой; седая прядь упала ему на лоб. Но он раздраженным
жестом поправил ее.
   - Мы знаем.
   - Кто это - мы?
   - Разве непонятно, Брент?
   - Иными словами, ВМР неусыпно следит за мной!
   Избегая его пристального взгляда, Уайтхед уставился на копию  известной
картины: крейсер "Лос-Анджелес" упрямо режет волну.
   - Не только ВМР. ФБР и ЦРУ тоже.
   Брент почувствовал, как вверх по шее поднялась горячая волна и  обожгла
щеки.
   - Надо же, какая милая компания! Может,  в  квартире  Дэйл  установлены
прослушивающая аппаратура и скрытые камеры?
   - Твой сарказм неуместен, Брент. - Контр-адмирал наклонился к  молодому
человеку. - Вы оба участвуете в операциях особой важности  и  секретности.
Кеннет Розенкранц и Вольфганг Ватц специально приезжали в Нью-Йорк,  чтобы
встретиться с тобой и адмиралом Алленом.
   - Да, сэр, я прекрасно помню нашу стычку у здания ООН.
   - Разумеется, мы за вами следили. И тебя, и ее  могли  похитить,  взять
заложниками. Или просто устроить засаду и убить.
   - Я никакой слежки не заметил.
   Уайтхед улыбнулся.
   - Мы работаем чисто.
   - Не понимаю, адмирал,  зачем  весь  этот  разговор?  Дэйл  -  честный,
преданный агент. Она никогда не скажет лишнего  -  ни  мне,  ни  кому-либо
другому. У нас были... чисто личные отношения.
   - Я понимаю... Но у Дэйл очень серьезные проблемы. По  всей  видимости,
она на грани срыва. Мне сообщили о ее  поведении  здесь,  на  корабле,  и,
насколько я понял, ЦРУ хочет ее отозвать и отправить в длительный отпуск.
   - Но почему?
   - Тебе известно, что она разведена?
   - Конечно. Когда это было!
   - И про ее сына знаешь?
   - Про сына?
   - Не знаешь, стало быть.
   Брент молча помотал головой.
   Старик вздохнул и откинулся на спинку стула.
   -  Эдвард  Джеймс  Макинтайр.  Дэйл  родила  его  в  девятнадцать.   Он
воспитывался в Филадельфии у деда с бабкой,  поскольку  мать  была  занята
своей карьерой в ЦРУ.
   - А отец?
   - Тому вообще дела нет.  Бегает  за  юбками,  и  больше  ничто  его  не
волнует. Дэйл ежемесячно посылала родителям сумму на  содержание  Эдди,  а
видела сына крайне редко.  Но  парень  видно,  способный,  его  приняли  в
Пенсильванский университет, когда ему было  всего  семнадцать.  -  Уайтхед
сжал виски, как при сильной головной боли. - Но попал в  дурную  компанию,
стал пить, потом пристрастился к наркотикам.
   - Боже! - Брент поежился. - Бедная Дэйл!
   - Да, бедная Дэйл. Месяц назад он принял повышенную дозу. Его нашли  на
обочине дороги, завернутым в тряпье...
   - Ужас!
   - Дэйл убита горем и чувством вины. На нее  теперь  нельзя  положиться.
Она опускается, Брент.
   - А вы, судя по всему, принимаете в ней участие.
   Уайтхед грустно улыбнулся.
   - А как же иначе? Она моя племянница.



        9

   Дело близилось к вечеру, когда Брент постучал в  дверь  ее  номера.  До
отеля "Империал" его,  как  в  прошлый  раз,  проводили  два  охранника  с
винтовками, пистолетами и тесаками. На обоих была форма одежды номер  два:
стальная каска, на ремне подсумок с  патронами,  краги,  обернутые  вокруг
штанов. Один занял боевой пост у дверей лифта, второй проводил  Брента  до
двери номера. Обслуга и клиенты отеля испуганно косились на них.
   Еще с порога Брент заметил, как она  осунулась.  В  одной  руке  стакан
виски, другой она махнула, приглашая его войти.
   - Заходи, малыш. Кодировщик тебя ждет. - Голос резкий,  отрывистый,  но
вчерашней враждебности и след простыл.
   Брент молча опустился на диван, упершись коленями в роскошный мраморный
столик. Глянул в широкое окно на грандиозную - может быть, даже слишком  -
панораму  города:  Гинза  с  ее  шикарными  магазинами,   сияющий   огнями
императорский  дворец,  респектабельный  жилой   квартал,   где   теснятся
особняки, которые, случись землетрясение, обрушатся на голову обитателей и
не причинят  им  ни  малейшего  вреда  -  такие  они  хрупкие,  вдали  лес
небоскребов, испещренных непристойно яркими неоновыми рекламами, а за всем
этим тянется гавань  с  длинными  рядами  причалов,  складских  помещений,
десятками тяжело груженных барж, стоящих на приколе.
   По-прежнему со стаканом в руке, Дэйл молча остановилась у столика  и  в
упор посмотрела на Брента. Одета в  зеленый  атласный  пиджак,  такого  же
цвета блузку и облегающие брюки. Материя великолепно обрисовывает  фигуру.
Волосы распущены и неудержимым золотым потоком струятся по плечам. Но  вид
измученный; глаза опухли, незаметные прежде морщинки проступили в  уголках
губ и глаз. Сразу видно: женщине плохо.
   Брент не стал ходить вокруг да около.
   - Я знаю про твоего сына.
   Дэйл дернулась, будто через нее пропустили ток.
   - Откуда?
   - От контр-адмирала Уайтхеда.
   - Дядя... Он что, здесь?
   - Прибыл на "Йонагу" вместо адмирала Аллена.
   Она осушила свой стакан.
   - Налить чего-нибудь?
   Брент кивнул. Дэйл подошла к небольшому бару, отделяющему  гостиную  от
кухни, и вскоре вернулась, наполнив два стакана.
   - Виски с лимонным соком,  -  доложила  она,  подавая  ему  коктейль  и
усаживаясь на диван.
   - У тебя хорошая память.
   - Дается практикой. - Она отхлебнула виски  и  поморщилась.  -  У  дяди
слишком длинный язык.
   - Почему ты сама ничего мне не рассказывала?
   Дэйл усмехнулась, но в глазах блеснули слезы.
   - Эдди был всего на несколько лет моложе тебя.
   - Ну и что?
   - Как ну и что? Старая шлюха путается с  мальчишкой,  ровесником  сына!
По-твоему, это мелочь?
   - Не говори так.
   Она будто не слышала.
   - Бедный мой Эдди! Я его бросила, забыла, убила! - Она уткнулась  лицом
в кулак; сгорбившиеся плечи затряслись от рыданий.
   Брент обхватил их одной рукой, прижал ее к себе.
   - Неправда! Слышишь, Дэйл, это неправда. Теперь такое  на  каждом  шагу
случается.
   Несколько  раз  судорожно  всхлипнув,  она  сумела  овладеть  собой   и
заговорила низким, словно бы шедшим из самой глубины, голосом.
   - Я ненавижу войну и смерть. Но пусть "Йонага", после того как покончит
с арабами,  отправится  в  Центральную  и  Южную  Америку.  Вот  где  идет
настоящая война.
   - Буду жив - займусь этим.
   Она потянулась и ласково провела пальцами по  его  лбу,  щеке,  сильной
шее.
   - Милый мой, хороший мальчик. Прости, вчера я вела себя по-свински.
   - Я понимаю.
   - Нет, не понимаешь. Я презираю твоего Фудзиту и все, за что он ратует.
   Брент вздрогнул, как от удара.
   - Ты... Ты на себя наговариваешь.
   - Честное слово! Он неисправимый националист и женоненавистник.
   - Неправда. К тебе он отнесся с уважением.
   - Не ко мне, а к сведениям, которые я доставила.  Ему  нужна  поддержка
ЦРУ, а в тот момент я была ЦРУ.
   - Ты нарочно настроила его против себя?
   Она отпила из стакана и поставила его на стол.
   - Ну, не то что б у меня был какой-то дьявольский план... но в общем  -
да, мне с первой встречи хотелось воздать ему по заслугам.  А  когда  умер
Эдди, точно с цепи сорвалась. Внутренний голос все время  нашептывал  мне:
"Какого черта с ними церемониться?"
   - Чтобы понять адмирала, надо  знать  его  поколение.  Он  -  типаж  из
прошлого века.
   Она горько рассмеялась.
   - Поколение лицемеров! Мнят о себе Бог знает что, а сами топчут  ногами
своих женщин. Скажи, чем они лучше арабов, которых так ненавидят?
   - Во всяком случае, они не отрезают женщинам клиторы и не гонят в  поле
вместо себя.
   Дэйл слегка побледнела.
   - Когда это было! В средние века.
   - Нет, это практикуется по сей день - женщины-евнухи и прочее.
   - Я не верю.
   - Они и нас хотят загнать в  рабство  с  помощью  главного  божества  -
нефти.
   - К черту арабов, Брент. Я  тебя  вчера  оскорбила.  -  Она  взяла  его
большую руку в свои, перевернула и поцеловала раскрытую ладонь. -  Мальчик
мой, я хотела разом покончить со всем. Играла, как Бет Дейвис в  мелодраме
тридцатых годов.  Старое-престарое  шоу  в  оживших  красках.  -  Губы  ее
горестно сжались, она еще выпила. - Знаешь, когда я  похоронила  Эдди,  ты
словно бы ушел от меня вместе с ним. Вы так похожи!
   - Ты говорила, что любишь меня.
   - Порой трудно удержаться. Ты умеешь свести женщину с ума.
   - Это не я, это в тебе страсть так и клокочет.
   - Правда. Я наслаждалась юным любовником, внушала себе,  что  молодость
можно вернуть. Ты пробудил к жизни старую шлюху на пороге климакса.
   - Не глупи. Никакая ты не старая...
   - Старая, и все это было обречено с самого начала. - Она выпустила  его
руку и отвернулась. - Надо смотреть правде в глаза. Я  слишком  стара  для
тебя, Брент. Наш роман закончился, еще не начавшись.
   - Да ты девчонка!
   - Ой, не надо, Брент, ничего не выйдет. Скоро я стану дряхлой подружкой
молодого мужчины. Представляешь, каково мне будет видеть, как ты  смотришь
вслед другим женщинам?
   Брент вздохнул и понял, что спорить бесполезно, надо покориться судьбе.
   - Ладно. Я больше не стану тебя тревожить. - Он сделал  большой  глоток
виски.
   Дэйл заплакала, и он еще крепче обнял ее.
   Немного успокоившись, она промокнула глаза платком.
   - Я завтра улетаю. Меня отправляют в отпуск. Уже прислали  замену.  Его
зовут Хорейс Мэйфилд.
   - Впервые слышу.
   - Хороший парень, Фудзите понравится. Для него главное, чтоб яйца были.
- Она допила остатки и вновь двинулась к бару. Вернувшись, села поближе  к
Бренту, посмотрела на  него  через  край  стакана.  Зеленые  глаза  так  и
буравили его, будто она пыталась читать у него в душе.  Он  неловко  повел
плечами и хлебнул для храбрости.
   - Что влечет тебя туда, Брент?
   - Куда?
   Она махнула на окно в сторону гавани, и Брент  удивился  столь  резкому
повороту.
   - Туда. Сражаться, убивать, охотиться за смертью.  Гоняешься  за  своим
белым китом, да? Неужели смерть такая соблазнительница, что может  отвлечь
мужчин от всего - от семьи, от детей, от любимых?
   Говорить о долге нелепо, подумал Брент, и вообще, что тут скажешь!
   - Не знаю. Честно, не знаю. Знаю только, что это надо сделать,  и  если
не я, то кто же?
   - Мужчины испокон веку это говорят, уходя на свою дурацкую  войну...  -
Она помедлила, собираясь с мыслями. - Мир никогда не был вашим призванием.
   Брент опять осушил стакан.
   - Оливер Уэнделл Холмс  [американский  врач,  поэт,  романист,  эссеист
(1809-1894 гг.); в своих  произведениях  проповедовал  идеи  пацифизма]  в
юбке!
   - Он был не так глуп.
   - Он не понимал, что нами управляет будущее.
   - Я не согласна.  Будущее  темно,  Брент.  Нам  не  дано  его  увидеть.
Впрочем, попытайся. Хотя бы не о чем будет жалеть. Все сожаления  остаются
в прошлом.
   - Всем нам будет о чем жалеть, если  мы  не  остановим  Каддафи  и  его
безумную свору.
   Настала ее очередь покориться неизбежности.
   - Бесполезно, не так ли?
   - Боюсь, что да. - Он поднялся. - Где кодировщик?
   Она быстро прошла в спальню и вынесла оттуда пластмассовый ящичек.
   - "Зеленый Гамма" записан в ПЗУ.
   Он запихнул  ящичек  во  внутренний  карман,  подписал  протянутую  ему
расписку и направился к двери. У  порога  она  прижалась  к  нему,  обвила
руками шею.
   - Мальчик мой милый! Если б только...
   Он приложил палец к ее губам.
   - Ничего не говори, Дэйл. Мы еще увидимся.
   - Конечно, дорогой. Конечно, увидимся.
   Оба понимали, что это ложь, потому стиснули друг  друга  в  объятиях  и
слились в жадном, всепоглощающем поцелуе - так целуются лишь на прощанье.
   Брент вышел в коридор;  часовой  щелкнул  каблуками  и  проследовал  за
лейтенантом к лифту. Нажимая кнопку, Брент услышал, как  тихо  затворилась
дверь номера.



        10

   Еще до завтрака его вызвали в каюту адмирала Фудзиты. Старый моряк  был
один, сидел на обычном месте, за тиковым столом.
   Усаживаясь напротив, Брент ощутил  неловкость,  неизменно  охватывавшую
его в присутствии адмирала. И неудивительно,  ведь  этот  человек  наделен
сверхъестественной силой, способной  проникать  в  твой  ум,  читать  твои
мысли, предсказывать твои реакции и даже управлять ими. Брент понимал свое
безрассудство, но ничего не мог с  собой  поделать.  Странное,  тревожащее
чувство всякий раз появлялось снова,  и,  видимо,  он  в  этом  смысле  не
исключение.
   - Рад, что вы опять на борту, Брент-сан, - начал Фудзита.
   - Я тоже рад, адмирал.
   Брент догадался, что разговор пойдет о "женщинах"  и  о  том,  что  они
должны знать свое место. Впрямую обсуждать  его  связь  с  Дэйл  Макинтайр
старик, разумеется, не станет,  хотя  ему  известно  и  об  их  буйстве  в
Нью-Йорке, и о том, что Дэйл с  заранее  обдуманным  намерением  разыграла
сцену в его каюте.
   Насмешливо приподняв остатки  единственной  белоснежной  брови,  старик
вымолвил:
   - Порой  легче  победить  вражеское  соединение,  чем  разгадать  тайны
женского ума.
   Брент улыбнулся.
   - Да, сэр. Этот урок был мне преподан уже не раз.
   Адмирал сморщил лоб, и смешливое выражение исчезло.
   - Нет ли у вас  ощущения,  что  ваши  личные  проблемы  могут  помешать
выполнению ваших обязанностей?
   - Нет, сэр.
   Следующие слова Фудзиты потрясли его до глубины души.
   - А то я мог бы устроить вам перевод в Нью-Йорк.
   Молодой человек выпрямился, стиснул зубы.
   - Мое место здесь, адмирал. И мне весьма неприятны предположения о том,
что ради личных дел я могу уклониться от служебного долга.
   - Вы  сильный  человек,  Брент-сан.  -  Адмирал  потеребил  волосок  на
подбородке. - Нам всем надо учиться у индусов.
   - У индусов?
   Старик устремил взгляд в потолок и заговорил медленно и размеренно:
   - Согласно законам Ману, человек, умеющий блюсти свою речь, ум и  тело,
обуздывать  свой  гнев  и  свою  похоть,   достигнет   высшего   духовного
освобождения. Мудрые слова, бальзам для слуха самурая.
   Брента ничуть не удивило обращение Фудзиты к  законам  Ману,  столь  же
древним, как учение Христа, и  оказавшим  огромное  влияние  на  азиатский
склад ума. Это свод основных предписаний о  правилах  поведения  индуса  в
частной и общественной жизни в соответствии с  древней  религией,  этикой,
традициями, нормами. Он охватывает широкий круг проблем -  от  космических
истоков жизни, до судебных наказаний и обязанностей женщины  в  доме.  Все
восточные  верования  переплетаются,  заимствуют  что-то  друг  у   друга,
расходятся,  смыкаются,  но  все   руководствуются   главным   философским
принципом единства природы. Концепция "реки жизни"  является  краеугольным
камнем законов Ману и вступает в разительное противоречие  с  христианским
пониманием природы, четко разграничивающим макро- и микрокосм.
   За  время,  проведенное  на  "Йонаге",  Брент  научился  принимать  как
данность жизнь, полную конфликтов и противоречий. Эта способность является
типично азиатской чертой. Азиаты убеждены, что противоречия закаляют  волю
и характер.
   - Я умею управлять своими чувствами, адмирал. По-моему,  вы  уже  имели
случай в этом убедиться.
   - Вы разрешили свои проблемы с этой женщиной?
   - Все кончено.
   Старик удовлетворенно кивнул и, по обыкновению, резко сменил тему.
   - Подполковник Такуя Ивата просит, чтобы я определил вас бортстрелком в
эскадрилью "Айти D3A". Он слышал о том, как вы владеете пулеметом.
   - Я предпочел бы служить дьяволу,  но  если  это  необходимо  "Йонаге",
выполню любое задание.
   Пергаментная кожа пошла морщинами, что следовало принять  за  довольную
улыбку.
   - Орлиный глаз, ум ученого и сердце самурая. Вы на  всех  постах  верно
служили "Йонаге" - как дежурный офицер на мостике,  как  бортстрелок,  как
старший помощник командира подводной лодки. Пальцы выбили по столу  дробь,
означавшую новый поворот в потоке мыслей. - Между подполковником Иватой  и
лейтенантом  Уильямсом  наметилось  несогласие,  и,  судя  по  всему,   вы
принимаете брошенный лейтенанту вызов на свой счет.
   - Не терплю расистов!
   Старик вздохнул.
   - Он хороший офицер. Но вы же слышали, я посулил разжаловать его,  если
он еще раз позволит себе оскорбить лейтенанта Уильямса.
   Брент улыбнулся.
   - До разжалования может не дойти: в следующий раз от него  потрохов  не
останется.
   - Ивата - самурай, последователь Юкио Мисимы и очень смелый человек. Он
не побоится сказать льву, что у него изо рта дурно пахнет.
   - Вопрос в том, что на это ответит лев.
   Японец похлопал по  "Хага-куре"  и  процитировал  уже  знакомое  Бренту
изречение:
   - "Если человек двадцать четыре часа в сутки без устали носит на  одном
плече верность и сыновнее почтение, а на  другом  смелость  и  преданность
долгу, значит, он настоящий самурай". - Он  заглянул  Бренту  в  глаза.  -
Подполковник Ивата обладает всеми этими качествами. Я взял его  в  команду
по личной рекомендации императора Акихито.
   Вот оно что. Фудзита признает единственную власть на земле - власть сто
двадцать пятого прямого потомка Аматэрасу; он чтит  Акихито  так  же,  как
чтил его отца Хирохито, деда Йосихито, прадеда Муцухито. Значит,  у  Иваты
прочное положение. Брент закусил губу, припоминая недавний разговор с Йоси
Мацухарой.
   - Простите мне мою смелость,  адмирал.  Согласно  Бодхидхарме,  душа  в
телесной оболочке может выступать в трех ипостасях:  добро,  равнодушие  и
зло. Подполковник Ивата уже продемонстрировал мне две последние. И  только
решающая битва покажет, способен ли он на первую.
   - Для своих лет вы изрядно начитаны, и мне приятно  сознавать,  что  вы
штудируете дзэн.
   Глядя на лицо мумии с неуместно живыми черными глазами, Брент  прочитал
в них гордость и теплоту. Странно, что они появляются, лишь  когда  старик
смотрит на него. Отчего живая легенда, обломок прошлого, воин без страха и
упрека так хорошо к нему относится? Может, он, как уверяет Йоси, и  впрямь
напоминает Фудзите давно обратившегося в прах Казуто. Нет, дело не  только
в этом. Он оправдал себя в бою - вот  что  главное  для  реликта  прошлого
века, для ходячего воплощения кодекса бусидо.
   Голос Фудзиты прервал его раздумья:
   - Помните, мой юный друг, самурай всегда остается верен  своей  судьбе,
но делает все возможное, чтобы управлять ею - знает, когда жить,  а  когда
умирать.
   - Согласен,  сэр,  -  ответил  Брент.  -  Так  вы  назначаете  меня  на
бомбардировщик? - Он ткнул пальцем в потолок. - Там будет мое место жить и
умирать? Йоси сказал, что лучше места для смерти  нет,  поскольку  в  небе
человек ближе к богам.
   - Когда-то, сочтя себя виновным в гибели  машиниста  Ацумы  Куросу,  вы
просили разрешения совершить сеппуку. Это желание до сих пор живет в вашем
сердце?
   - Нет, адмирал. Но каждый  самурай,  -  он  указал  на  "Хага-куре",  -
"будучи поставлен перед выбором - умереть или остаться в живых, предпочтет
смерть". Однажды, перед моим вылетом в Тель-Авив, вы  мне  сказали:  "Если
вам суждено умереть, встречайте смерть лицом к лицу".
   Старик устало провел ладонью по лбу.
   - Вы хорошо усвоили кодекс бусидо, Брент-сан.
   - Так я полечу?
   - Вы ведь любите летать. - И вновь это был не вопрос, а утверждение.
   - Да.
   - Адмирал Уайтхед сможет выполнять обязанности  связного  ВМР,  а  ваши
подчиненные на БИП тоже весьма расторопны. Возможно, я и  назначу  вас  на
бомбардировщик, если нам будет  не  хватать  стрелков.  Кстати,  лейтенант
Йодзи Каи тоже подал на  вас  запрос  в  качестве  хвостового  пулеметчика
"Накадзима B5N".
   - Я популярен, точно королева бала выпускников.
   Он с удивлением услышал надтреснутый смех старика.
   - Слышали об этой традиции, сэр?
   - А как же! Я в юности учился в Университете Южной Калифорнии.  Все  их
традиции усвоил, даже вместе  с  другими  студентами  раскладывал  большой
кос