тер в Лос-Анджелесе. - Он пожал плечами. - Уже не помню,  то  ли  огонь
должен был поднять их дух перед экзаменами, то ли  призвать  богов,  чтобы
помогли им одержать победу на спортивных состязаниях с соседним колледжем.
   Брент вдруг расхохотался.
   - Чему смеетесь, лейтенант?
   - А знаете, ведь у вас с Уильямсом одна альма-матер.
   - Он тоже там учился?
   - Да. - Брент умерил свою веселость. - Вы являетесь выпускниками одного
и того же учебного заведения.
   - Хм. Он хороший командир. Может быть, в этом и причина.
   Теперь оба засмеялись, но смех оборвался от настойчивого стука в дверь.
Вошел Йоси Мацухара. Глаза его горели от  возбуждения.  Фудзита  пригласил
летчика сесть, но тот остался стоять, уцепившись обеими руками за спинку.
   -  Адмирал,  только  что  с  "Накадзимы"  поступили  новые  "Сакаэ-43".
Называются "Тайфун". Я уже распорядился, чтобы техники  начали  установку.
Через неделю, с вашего разрешения, хочу провести испытательный полет. - Он
взглянул на Брента. - Представь, Брент-сан,  у  них  мощность  три  тысячи
двести лошадиных сил.
   - Мы уже обсуждали достоинства этого мотора,  -  промолвил  Фудзита.  -
Сколько можно вам напоминать, что проектная мощность двигателя для  "Зеро"
- девятьсот двадцать?
   - Но ведь вы знаете, адмирал, что корпус усилен  специально  для  сорок
второй модели.
   - Которая тянет всего на две тысячи лошадиных сил. А ваше чудовище - на
тысячу двести больше.
   -  Внесем  необходимые  изменения.  Мы  разработали  схему  дальнейшего
укрепления моторного отсека и основной силовой балки крыла и  рулей  новым
титановым сплавом. К тому же укрепим шарниры элеронов  и  зализы  крыльев.
Запчасти изготовлены на "Мицубиси" уже несколько месяцев назад и  хранятся
на складе в Токийском аэропорту.
   Фудзита дернул себя за волос.
   - Как удалось "Накадзиме" втиснуть  так  много  лошадиных  сил  в  один
двигатель?
   - "Тайфун" работает по схеме райтовского  "Циклона  R-3350"  с  подачей
раствора метилового спирта.
   Фудзита  еще  раз  продемонстрировал  дотошное  знание  истории  Второй
мировой войны.
   - Того самого, что  был  установлен  на  В-29?  "Боинг  Суперфортресс".
Прежде вы мне об этом не говорили.
   Брент и Йоси ошарашенно переглянулись.
   - Я сам не знал, - пробормотал Мацухара. - Мне только что сообщили, что
"Накадзима" нанял для разработки конструкторов с "Боинга".
   Старик забарабанил костяшками по столу.
   - Там было два блока цилиндров, всего восемнадцать. Не  понимаю,  каким
образом вы собираетесь поместить этого монстра в носу "Зеро".
   - Двигатель очень компактен, весит всего двести пятьдесят  килограммов.
- На двести фунтов больше, чем мой "Сакаэ-42".
   - За счет чего они так сократили вес? - удивился Брент.
   - За счет применения магния и титана. Магний легче алюминия, а титан  -
стали.
   - И все же слишком большой вес на носу, - покачал головой Фудзита.
   -  Он  будет  сбалансирован  утяжеленным  фюзеляжем  и   более   мощным
посадочным  гаком.  Поставим  лонжероны  и  шпангоуты  потолще  и  заменим
деревянные стрингера на алюминиевые. Кроме того, фюзеляжные  баки  заменим
на большие, заодно и дальность вырастет.
   - И такую коренную модификацию вы рассчитываете провести за неделю?
   - Конечно, адмирал.
   - Сомневаюсь, что вы уложитесь.
   - Время все равно есть. Даже если это займет десять дней - две недели.
   Фудзиту  явно  не  убедили  его   доводы.   Узкие   глаза   недоверчиво
поблескивали.
   - Я читал,  что  у  "Циклона  R-3350"  есть  тенденция  к  перегреву  и
возгоранию.  Двигатель  слишком  компактный  и  не  обеспечивает   хорошей
циркуляции   воздуха   для   охлаждения.   В   сорок    третьем    главный
летчик-испытатель    "Боинга"    и    десять    конструкторов    совершали
экспериментальный полет  и  все  погибли,  когда  от  двигателя  загорелся
лонжерон крыла.
   В ответ на такую осведомленность Йоси тоже не ударил в грязь лицом.
   -  Так   ведь   то   был   самый   первый   опыт.   Мотор   значительно
усовершенствовали, магний картера  заменили  алюминиевым  сплавом.  А  еще
смонтировали систему принудительного охлаждения мотора.
   - И что, работает?
   - На испытаниях поглядим.
   - Вращающий момент, Йоси-сан. Он может погубить вас.
   - Ничего, я буду одной рукой держаться за триммер. - Он подался вперед.
- Так вы даете разрешение?
   - Вы верите в этот двигатель?
   - Еще бы! "Зеро" станет самым мощным истребителем на свете.
   - И быстрее приведет вас к смерти.
   - Моя карма сильна, адмирал. - Он кивнул на "Хага-куре" и  процитировал
один  из  любимых  афоризмов  Фудзиты:  -  "Самурай  не  отступает   перед
опасностью, а идет ей навстречу с обнаженным мечом.  Иначе  боги  и  Будда
давно бы повернулись к нему спиной". У меня будет лучший  в  мире  меч,  я
одним ударом проткну насквозь Розенкранца и Ватца.
   Старый японец вздохнул.
   - Если первое испытание не станет вашим сеппуку, Йоси-сан.
   - Тогда я обрету смерть, о которой мечтаю. Разве есть место лучше?
   Старик откинулся в кресле; слезящиеся глаза рассеянно блуждали по лицам
двух самых дорогих ему людей.
   - Тут вы правы, - подтвердил он. - Лучше места нет.
   После негромкого стука в дверь на пороге вырос писарь Накамура.
   - Господин адмирал, вас хочет видеть  сотрудник  ЦРУ.  Его  имя  Хорейс
Мэйфилд.
   - Пригласите.
   Брент и Йоси встретили Мэйфилда стоя.  Невысокий,  с  впалой  грудью  и
согнутой спиной, будто взвалил на нее тяжкую ношу, он выглядел по  меньшей
мере вдвое старше Росса. В каштановых  волосах  пробивается  седина,  лицо
бледное, сизые прожилки на носу и щеках свидетельствуют  о  пристрастии  к
спиртному, хотя черты еще хранят отпечаток былого благородства.
   - Хорейс Мэйфилд, ЦРУ! - отрекомендовался он  хрипловатым,  срывающимся
на фальцет и тоже явно пропитым голосом.
   У Брента от этого голоса мурашки пошли по коже,  точно  кто-то  резанул
железом по стеклу. Поставив на пол дипломат, Мэйфилд подал адмиралу приказ
о назначении.
   Фудзита, не вставая с  места,  представил  Йоси  и  Брента.  Последнего
Мэйфилд смерил оценивающим взглядом и растянул губы в светской улыбке.
   - Так вы и есть американский самурай?
   Йоси хмыкнул.
   - Наш юный друг еще учится, но он один из самых способных учеников.
   Брент благодарно кивнул  летчику.  Мацухара  умеет  все  сказать  одной
фразой. Фудзита нацепил очки и уткнулся в бумагу.
   - "Постоянный связной", - прочитал он.
   - Так точно, сэр.
   Адмирал повернулся к Йоси Мацухаре.
   - Можете возвращаться к своему "Тайфуну", подполковник.
   - С вашего позволения, адмирал, я задержусь на несколько минут. У  меня
есть вопросы к мистеру Мэйфилду. - Он указал на установку связи в углу.  -
Только вызову главного техника и распоряжусь, чтобы он немедленно  начинал
монтаж.
   Фудзита кивнул; летчик встал, бросил  в  телефон  несколько  отрывистых
фраз и вернулся на место.
   - Имеете сообщения? - спросил Мэйфилда адмирал.
   Мэйфилд откашлялся, достал из дипломата бумаги и сообщил им об арабских
силах на Томонуто, о танкере "Нафуза", стоящем на загрузке в  порту  Бушир
на берегу Персидского залива, и закончил сообщением:
   - Их новый авианосец, конвертированный  "Эссекс"  -  "Эль-Куфра"  через
трое суток достигнет Томонуто.
   - Численность авиаотряда?
   - Больше ста истребителей и бомбардировщиков.
   - Ме-109 и АТ6. Мисс Макинтайр  сообщила,  что  у  них  тридцать  шесть
истребителей,    тридцать    три     пикирующих     и     тридцать     два
бомбардировщика-торпедоносца.
   - Совершенно верно, подполковник. Это данные нашей разведки.
   Брент заметил, что светло-карие глаза  Мэйфилда  слезятся  и  подернуты
сеточкой кровеносных сосудов.
   - Эскадрилья из "Грумманов  F6F"  прибудет  к  вам  через  четыре  дня.
Транспорт, перевозящий истребители и летчиков, вышел вчера из Гонолулу.
   Йоси так громко хлопнул в ладоши,  что,  казалось,  в  каюте  прозвучал
пистолетный выстрел.
   - Слава Аматэрасу! - воскликнул он.
   Все усмехнулись.
   -  Кроме  американских  пилотов,  в  летном  составе   имеется   пятеро
добровольцев, - продолжал Мэйфилд. - Два француза, немец, грек и турок.  -
Он взглянул на адмирала Фудзиту. - Славные парни, все как  один  ненавидят
террористов и готовы драться с ними где и когда угодно.
   Слушатели удовлетворенно закивали.
   - Вот их имена и послужные списки. - Он подал адмиралу еще одну бумагу.
   Фудзита пробежал глазами ксерокопию.
   - Все хорошо говорят по-английски. Большое количество налетанных часов.
В настоящее время еще сто пилотов проходят обучение в Соединенных Штатах и
Великобритании. Проблема в том,  чтобы  подобрать  подходящие  машины  для
ваших операций. "Сифайры" вас удовлетворили?
   - Вполне, - ответил подполковник. - Я еще слышал о "Груммане  FH-1000".
Нельзя ли получить один для испытаний?
   Сотрудник со вздохом откинулся на стуле.
   - Вам известно, что Кертис Райт  создал  новый  двигатель  мощностью  в
четыре тысячи пятьсот лошадиных сил?
   Йоси захлебнулся от восторга. Фудзита недоверчиво покачал головой.
   - Они назвали его "Супер-Циклон". Однако...  с  ним  большие  проблемы.
Слишком много магния. Имеет свойство возгораться на больших оборотах.  Они
уже лишились двух летчиков-испытателей.
   Фудзита впился в Мацухару взглядом; тот неловко повертелся на  стуле  и
перевел глаза на Брента.
   - Они закрыли программу? - спросил адмирал.
   - Нет. Двести машин уже подготовлены, и Кертис Райт полагает, что через
месяц-другой   они   разрешат   все   трудности.   На   флоте   специально
конвертируются тринадцать авианосцев под новые самолеты.
   - А бомбардировщики? - спросил Мацухара.
   - "Дженерал дайнэмикс", "Нортроп" и "Дуглас" строят новые пикировщики и
торпедоносцы. Поскольку "Дуглас" - главный подрядчик, оба  самолета  носят
его имя. Пикирующий именуется "Дуглас Снайп",  а  торпедоносец  -  "Дуглас
Шарк". "Снайп" создан по модели старого "Кертиса SB-2C",  а  "Шарк"  -  по
типу "Груммана TBF". К концу года, надеюсь, у нас будет  по  меньшей  мере
две ударных группы, каждая из трех авианосцев и морского сопровождения.
   Мацухара привстал со стула.
   - Значит, вы сможете оказать нам поддержку? Отобрать Средиземное море у
террористов?
   - Боюсь, это приведет к тому, чего мы всеми силами стремимся избежать.
   - К русской интервенции, - констатировал Фудзита. - Возможно, к ядерной
войне.
   - Увы, да, адмирал. Больше сорока лет нашим ядерным боеголовкам удается
поддерживать равновесие страха. -  Оглядевшись,  он  заметил  скептические
улыбки на лицах. - Имейте в виду, что русские не отстают от  нас  в  своих
ядерных программах. Они создали  новые  военно-воздушные  силы  на  основе
старых моделей истребителя "Як-9",  штурмовика  "Ил-2"  и  бомбардировщика
Туполева.
   - Штурмовик, - размышлял Фудзита. - Так называемый "летучий танк".
   - Именно, адмирал, - удивленно взглянул на него Мэйфилд. - Его основные
механизмы одеты в броню.
   -  Атакующий  бомбардировщик.  Два   орудия   калибра   тридцать   семь
миллиметров,  три  пулемета   и   бомбы.   Мог   бы   служить   прекрасным
торпедоносцем. У арабов появятся эти новые машины?
   - Нет, адмирал. Мы не станем поставлять новые самолеты нашим союзникам.
   - Это вы о _нас_, - вставил Брент.
   - Да, мистер Росс.  -  Мэйфилд  взял  на  октаву  выше.  -  Но  русские
обязались соблюдать то же самое в отношении арабов. Штурмовик и "Як" будут
использоваться только  в  их  собственных  военно-воздушных  силах.  -  Он
потянул себя за мочку уха. - Как ни странно, гласность пока  работает.  Мы
добились больших успехов в Женеве.
   - Ага! -  язвительно  проговорил  Мацухара.  -  А  мои  ребята  успешно
перебираются в могилы!
   -  Вы  несправедливы.  Мы  помогаем  вам  всем,  чем  можем,   исключая
вступление в войну. И я сюда явился не для того, чтобы сидеть сложа  руки.
Я буду служить вместе с вами и подвергаться такой же опасности.
   Мацухара криво усмехнулся.
   - Нам нужен не мертвый агент ЦРУ, а новые авианосцы, эскорты, самолеты,
летчики, горючее. А без этого у нас у самих все есть.
   Кровеносные сосуды резче обозначились на носу Мэйфилда.
   - Мы направляем к вам наших людей, посылаем весь запас нефти с  Аляски,
осуществляем постоянный дозор силами наших атомных подводных лодок.
   - Этого недостаточно. И ваша гибель на "Йонаге" тоже  ничего  не  будет
значить и ничему не послужит. Со смертью мы здесь  накоротке.  Агенту  ЦРУ
Фрэнку Демпстеру полчерепа снесло в Южно-Китайском  море,  но  его  смерть
ничего нам не дала, кроме грязи на мостике.
   Мэйфилд понизил голос.
   - В будущем году, если нам удастся уломать наших болванов в  Конгрессе,
мы поставим вам авианосец типа "Мидуэй" - "Корал Си".
   - Банзай! - хором выкрикнули трое офицеров.
   Мэйфилд изумленно воззрился на Брента и поспешно добавил:
   - Но это еще не точно.
   - И все же надежда есть? - спросил Брент.
   - Да. Его "купит" Тайвань - на лом. Думаю, оттуда будет легко перегнать
его в Японию.
   - Однако, мистер Мэйфилд, -  заметил  Фудзита,  -  нас  больше  заботит
настоящее, а не будущее. Мое соединение выходит в море через пять  недель.
Вы намерены отправиться с нами?
   - Да, сэр. Мое назначение перед вами.
   - Я не хотел бы вас принуждать. Мы все можем погибнуть. Как уже сообщил
подполковник Мацухара, один из ваших сотрудников  погиб  во  время  боевой
операции.   Мистер   Демпстер   был   рядом   со   мной,   когда   осколок
пятисоткилограммовой бомбы угодил ему в голову.
   Щуплый американец упрямо стиснул челюсти.
   - Мое решение твердо.
   - Хорошо, - улыбнулся  Фудзита.  -  Лейтенант  Росс,  покажите  мистеру
Мэйфилду ваш БИП. Ему, наверное, будет интересно.
   - Да, сэр, благодарю, - отозвался Мэйфилд.
   Трое встали и направились к двери, но их остановил голос Фудзиты:
   - Йоси-сан, осторожнее с "Тайфуном".
   - Слушаюсь, адмирал.
   Они были уже у порога, когда затрещал  телефон.  Фудзита  взмахом  руки
задержал Брента и Мэйфилда, а Мацухара поспешил вперед по коридору.  После
короткого разговора Фудзита положил трубку и повернулся к Бренту.
   - Кэптен Файт и лейтенант Реджинальд Уильямс выписаны... то  есть  сами
выписались... из лазарета. Мистер Уильямс ждет вас в ходовой рубке.
   - Понял, сэр.
   Брент повернулся и вместе с Мэйфилдом покинул каюту.


   Лейтенант Реджинальд Уильямс поджидал Брента в конце  коридора.  Голова
его все еще была обвязана, но  в  глазах  появился  веселый  блеск.  После
краткого знакомства с Хорейсом Мэйфилдом, Уильямс объявил:
   - Все отлично, Брент. "Блэкфин" уже  в  сухом  доке  вместе  с  побитым
эсминцем Файта. Файт поспешил туда, а я решил повидаться  с  вами,  прежде
чем отбыть. - Он протянул Бренту руку.
   - Может, немного прогуляемся? - предложил тот. - Это займет  не  больше
получаса - БИП,  ангарная  палуба  и  на  полетную  заглянем,  если  время
останется.
   Уильямс секунду подумал.
   - Неплохая мысль. Мне тоже любопытно взглянуть на ваше хозяйство.
   Брент  двинулся  вперед,  указывая  дорогу.  Сперва  они  прошли  через
штурманскую рубку, где два человека изучали карты Марианских и Каролинских
островов.  Оба  вытянулись  по  струнке.  Из  штурманской   Брент   провел
посетителей в радиорубку. Старые аппараты на лампах соседствовали здесь  с
новейшими транзисторными приемниками.
   - Вольно. Оставайтесь на местах, - то и дело повторял Брент.
   Но  при  виде  его  и  командира  отважной  лодки  "Блэкфин"   отовсюду
слышалось: "Банзай!", "Молодцы!". Брент заметил, что многие поглядывают на
Уильямса с благоговейным ужасом, но и с уважением. Хорейс Мэйфилд впитывал
дружелюбную атмосферу и расточал улыбки.
   Брент заговорил с молодым шифровальщиком первого класса, который тут же
сдвинул на затылок наушники.
   - Хасимото, новый кодировщик установлен?
   - Да, мистер Росс, согласно вашему приказу. "Зеленый Гамма" действует.
   - Хорошо. Возвращайся к своим обязанностям. - Он похлопал шифровальщика
по плечу, и японец вновь надел наушники.
   Вслед за Брентом Уильямс и Мэйфилд прошли в ходовую  рубку,  просторное
помещение с низким потолком. Переборки обшиты дубовыми панелями,  полы  из
полированного тика. По внешнему  периметру  рубка  обложена  шестидюймовой
броней; десяток иллюминаторов сверкает медными рамами. Бронестекло в  пять
дюймов  толщиной.  Под  иллюминаторами  расположен  репитер   гирокомпаса,
наполовину прикрытый медным колпаком.  Рядом  указатели  скорости,  четыре
счетчика оборотов, четыре телеграфа связи с  машинным  отделением.  Двери,
ведущие на крылья мостика, открыты и защищены навесами на случай  жестоких
штормов.
   Двое рядовых начищали медные части. Им Брент тоже махнул - "вольно".
   - Мама родная! - сказал Уильямс, оглядываясь. - Ну и громадина!
   Брент рассмеялся и указал в дальний угол рубки, на  столик  с  картами,
параллельными линейками, измерителями, карандашами.
   - Навигационный отсек. Адмирал  Фудзита  до  сих  пор  верит  в  старую
навигацию: местонахождение  по  расчетным  данным,  хронометры,  секстаны,
счисление пути по звездам, солнцу, планетам.
   - Арсенал Христофора Колумба, - заметил Мэйфилд. - И никакого ЛОРАНа.
   - Репитер радара,  радиопеленгатор,  установки  для  радиообмена  между
кораблями. - Брент кивнул на приемник, стоящий отдельно  от  остальных.  -
FM-10, шестнадцатый канал.
   Мэйфилд кивнул.
   - Международные голоса.
   - Да.
   Наконец Брент ввел своих спутников в мир тусклого красно-синего  света.
Боевой  информационный  пост.  Узкое   длинное   помещение,   заставленное
электронным оборудованием. Шестеро сидевших перед экранами компьютеров тут
же поднялись с приветствиями и поздравлениями. В неестественном  освещении
они были похожи на инопланетян: серо-зеленые лица, фиолетовые губы.
   Уильямс восхищенно озирался.
   - РЭП [система  радиоэлектронного  противодействия],  радар  -  все  по
последнему слову. А вы говорите, адмирал не любит новую технику.
   Брент засмеялся.
   - Любит - если речь  идет  о  разведке.  У  противника  тоже  есть  эта
аппаратура.
   Он остановился перед большим пультом,  за  которым  сидел  совсем  юный
американец.
   - Мои поздравления, мистер Росс! - широко улыбнулся он.
   Брент представил гостям техника по  электронному  оборудованию  Мартина
Рида. Рид снова уселся, а Уильямс, Мэйфилд и Брент стали полукругом за его
спиной.
   - РТР, - заметил Мэйфилд.
   - Так  точно,  -  откликнулся  электронщик,  окидывая  машину  любовным
взглядом. - Красавица! SLQ-38. Только  что  получили.  -  Он  поглядел  на
Уильямса и Мэйфилда. - У нас есть антенные установки по левому  и  правому
борту, что позволяет вести круговой обзор во всех частотных диапазонах.
   - От такой умницы не спрячешься, - сказал Уильямс.
   - Вот именно, сэр. Процессор распознает электронные сигналы  в  течение
тринадцати двух тысячных секунды и сообщает название  передающей  единицы,
ее характеристики и даже имя капитана.
   - Боже! А он не сообщает, нет  ли  у  капитана  запора?  -  пробормотал
Мэйфилд, вызвав общий смех. - И как же это делается?
   - С  помощью  анализа  вида  и  последовательности  импульсов,  частоты
сканирования машина извлекает необходимые данные из  своей  библиотеки.  А
пеленг и дистанцию мы считываем с ЭЛТ.
   - Черт побери!
   Мэйфилд огляделся.
   - Не понимаю, зачем вести радиолокационный поиск в гавани?
   - Вы правы, здесь помехи, и все  же  адмирал  настаивает.  А  воздушный
поиск везде эффективен.  -  Он  направился  к  двери.  -  Пошли  посмотрим
ангарную палубу - по размерам она уступает только Большому Каньону.
   Ухмыльнувшись, лейтенанты прошли за ним к подъемнику.
   Ряды прожекторов освещали ангарную палубу почти солнечным  сиянием.  Но
на  всем  огромном  пространстве  стояло  не  более   десятка   пикирующих
бомбардировщиков. Вокруг них и в кабинах суетились механики,  устанавливая
новые двигатели,  проверяя  приборы.  Слышались  крики,  шипели  сварочные
горелки, стрекотали пневматические  молотки,  со  скрежетом  по  стальному
настилу  ползли  заправщики.  Люди  поворачивали   головы   вслед   тройке
американцев. Уильямс, разинув рот,  глядел  на  простирающуюся  перед  ним
равнину.
   - Сюда аккурат Колизей поместится!
   Брент указал на проходы сверху по краю судна.
   -  Вон  там  галерейные  палубы.  Помещения  для   дежурных   летчиков,
инструктажа, каюты техников. А это стеллажи для бомб и торпед,  но  сейчас
они внизу, в погребе. Как только выйдем в море, стеллажи заполнятся.
   Мэйфилд указал взглядом на  сооружение  из  некрашеной  фанеры  в  углу
палубы.
   -  Храм  Вечного  Спасения,  -  разъяснил  Брент.   -   Буддистская   и
синтоистская усыпальница. Там хранится прах наших  погибших,  поскольку  у
многих уже не осталось семей. Позолоченный  навес  над  входом  называется
тори, по обеим сторонам нарисованы хризантемы  из  шестнадцати  лепестков,
символ императора.
   - Здесь совершаются религиозные обряды? - спросил Мэйфилд.
   - Я бы сказал церемонии особого  характера.  Думаю,  через  день-другой
адмирал пригласит нас всех участвовать в одном из таких таинств.
   - Каких еще таинств? Я не...
   Уильямса прервал громкий язвительный голос:
   - Американский самурай и его  черный  друг  соблаговолили  нанести  нам
визит!
   Мужчины обернулись. Брент  с  удивлением  узнал  в  одном  из  техников
подполковника Ивату. Тот был одет, как все,  в  зеленую  робу,  и  в  руке
держал большую отвертку.
   - Заткни пасть, скотина! - взвился  Уильямс.  -  Или  одолжить  у  тебя
отвертку да вставить пару шурупов в одно место?
   Человек тридцать отложили инструменты и последовали за Иватой,  который
медленно направился к посетителям. Он остановился в двух  шагах  и  бросил
Уильямсу:
   - Адмирал запретил... обмен любезностями.
   - Пусть тебя это не смущает! - Уильямс махнул на открытое  пространство
между самолетами. - У  нас  есть  проблемы,  так  давай  разрешим  их,  не
откладывая. К едрене фене уставы и различия в чинах! -  Он  коснулся  двух
золотых нашивок на кителе. - Но могу и снять!
   Брент предупреждающе положил руку на локоть  Уильямса,  но  и  сам  уже
чувствовал закипающий в крови жар.
   - Вот что, подполковник, насчет нас с вами адмирал Фудзита указаний  не
давал. Если вам необходимо доказать свое мужество, милости прошу!
   - Я привык сам за себя драться! - рассвирепел Уильямс.
   - Кто спорит? - откликнулся Брент. - Я буду драться не  за  вас,  а  за
себя.
   - Вызов принят! - усмехнулся Ивата. - Посмотрим вас  в  деле.  Пока  вы
показали только храбрый язык. - Он размахивал отверткой прямо перед  носом
Брента.
   Толпа  придвинулась  ближе.  Брент  оценивающе  взглянул  на   стальную
отвертку.
   - Неужели доблестный самурай так боится безоружного американца?
   Ивата засмеялся и сделал еще шаг вперед.
   - Эй, ублюдок,  брось  отвертку!  -  крикнул  Уильямс  и  потянулся  за
валяющимся на палубе гаечным ключом. - Не то я тебе вот этим мозги вышибу!
   Воздух снова огласился смехом Иваты.
   - Мне  хватит  кулаков.  -  Он  отшвырнул  отвертку,  загрохотавшую  по
стальному настилу,  и  принял  стойку  на  полусогнутых.  Желтоватые  зубы
обнажились в презрительной ухмылке. - Будем драться  по-американски  -  не
убивать же адмиральского любимца!
   - Ну спасибо! - в тон ему ответил Брент. - А я было со  страху  чуть  в
штаны не наложил.
   Уильямс загоготал, взявшись за бока. Мэйфилд растерянно переводил глаза
с Брента на Ивату.
   -  До  окончания  схватки  отставим  различие  в   чинах,   -   объявил
подполковник. - Здесь мы равны.
   Матросы загомонили, ожидая изощренного удовольствия.
   - Вы что, рехнулись?! - прокатился по ангарной палубе вопль агента ЦРУ.
- Прекратите немедленно! Это переходит всякие границы!.
   Но никто и не  подумал  ему  ответить.  Уильямс  только  неодобрительно
покосился с видом человека, не раз переступавшего роковую черту, откуда не
поворачивают вспять. Поняв, что его крики  -  глас  вопиющего  в  пустыне,
Мэйфилд так и застыл с разинутым ртом.
   Ивата сделал первый выпад. Брент ожидал града кулаков, но вместо  этого
командир эскадрильи отпрыгнул вбок и выбросил левую ногу по направлению  к
его гениталиям.
   Повинуясь инстинкту,  Брент  молниеносно  повернулся  боком  и  защитил
уязвимое место. Удар пришелся в бедро.
   - Сука! Это не по-американски! - взревел  Уильямс  и  тоже  метнулся  к
Ивате.
   - Назад, Реджи! - крикнул Брент. - Я сам!
   От удара у Брента из глаз посыпались искры и нога  онемела  до  колена.
Японец оказался слева. Опираясь на здоровую ногу, Брент провел апперкот  с
правой, вложив в  него  всю  свою  двухсотдвадцатифунтовую  силищу.  Ивата
пошатнулся  и  упал  на  подставленные  руки  механиков,   которые   снова
вытолкнули его на ринг. Он согнул в коленях широко расставленные ноги.
   Началась настоящая потасовка; в воздухе  мелькали  здоровенные  кулаки.
Брент отступал, уже не замечая боли в бедре и ловко  парируя  удары.  Один
все же обошел подставленное плечо и задел по виску. Перед  глазами  словно
бы резко  захлопнули  дверь;  поле  зрения  сразу  сузилось,  от  сетчатки
отражались огненные вспышки. Другой угодил в  челюсть,  и  рот  наполнился
металлическим  привкусом  крови.  Брент  продолжал  увертываться,  выжидая
удобный момент.
   Ивата неверно истолковал его тактику. Почуяв победу, он ринулся вперед,
как разъяренный бык. Одно неверное движение - и он подставился противнику.
Брент спружинил на  пятках  и  заехал  японцу  кулаком  в  лицо.  Фонтаном
брызнули кровь и слюна. Командир эскадрильи застыл, будто  наткнувшись  на
каменную стену. Рот заалел, как после горсти съеденных вишен.
   В попытке нанести ответный  удар  Ивата  еще  больше  открылся;  кулаки
Брента вонзались ему под ребра и в  солнечное  сплетение.  Задыхаясь  так,
словно палач затягивал у него на шее гарроту, он ронял  кровь  на  зеленую
робу. Однако пока не собирался покидать поле боя.
   - Убей сукина сына! - вопил Уильямс.
   - Прекратите! Прекратите! - кричал Мэйфилд.
   А Брента уже раззадорил запах крови. Неудержимая ярость обожгла все его
существо; казалось, кровожадный зверь вспрыгнул сзади, когтит ему спину  и
рычит. Как ни странно, в этом рыке Брент признал собственный голос. В душе
осталось одно-единственное желание - стереть врага с лица земли.
   Благодаря хорошей физической подготовке Ивата быстро пришел в  чувство.
Он дрался с отчаянным упорством,  молотил  соперника  под  ребра,  силился
разодрать ему рот. От мощного удара по скуле у  Брента  едва  не  треснула
челюсть.  Рот  вновь  наполнился  кровью.  Он  выплюнул   сгустки,   точно
свернувшийся вишневый сок. Еще один удар в  челюсть  -  и  Брент  чуть  не
откусил себе язык. К черту правила  бокса  -  он  тоже  стал  пользоваться
запрещенными  приемами.  Внезапно  переложив  вес   на   правую   ногу   и
оттолкнувшись, почувствовал, как заломило костяшки пальцев, треснувшиеся в
мощный подбородок летчика. Потом его кулак обрушился на плоский нос Иваты.
Тот отшатнулся и принял еще один удар в челюсть.
   Ноги японца подгибались;  он  упрямо  тряс  головой,  видимо,  разгоняя
застилающий глаза кровавый туман. Кулаки еще были сжаты, но не поднимались
выше  пояса.  Дыхание  со  свистом  вырывалось  из  груди.   Он   прилагал
нечеловеческие усилия,  чтобы  удержаться  на  ногах.  Схватился  было  за
Брента, но споткнулся об отвертку. Оба упали и сплелись в тесном  объятии.
Они катались по стальной палубе, работали кулаками,  плевали  кровью  друг
другу в лицо. Азартная толпа  следовала  за  ними,  подзадоривая  громкими
выкриками. Одной рукой Брент придавил  кисть  Иваты  к  палубе,  а  другой
вслепую наносил удары - в глаза, в нос,  в  рот,  -  пачкая  руку  кровью,
слюной, царапая об осколки зубов.
   -  Хватит!  Хватит!  -  звенело  где-то  вдали;   к   голосу   Мэйфилда
присоединились и крики Уильямса.
   Но его ничто уже не могло остановить. Зверь  нацелил  зубы  на  яремную
жилу. В конце концов крепкие руки оттащили его, подняли.
   Ивата лежал на спине; кровь текла у него изо рта,  из  носа,  из  ушей.
Глаза закрыты, но будто кто-то их надул изнутри; губы напоминают  кровяную
колбасу.
   - Пустите, черт вас дери, я его прикончу! - вопил  Брент,  стряхивая  с
себя чужие руки.
   - Хватит! - кричал ему в ухо Уильямс. - Хватит, я сказал!
   - Звери! Бог мой, звери! - твердил Мэйфилд.
   Брент все  рвался  к  поверженному  врагу,  но  его  скрутили  и  силой
затолкнули в подъемник.


   Ярость еще не улеглась, когда он в сопровождении  Уильямса  и  Мэйфилда
предстал перед Фудзитой. Старик говорил  с  кем-то  по  телефону.  Наконец
положил трубку и поднял глаза.
   -  Подполковник  Такуя  Ивата  в  лазарете.  Главный  санитар  Хорикоси
докладывает, что у него перелом  носа,  трещина  на  скуле,  множественные
ушибы, главным образом в области лица, и, возможно, три сломанных ребра. -
Старик повел плечами. - Когда это кончится, лейтенант?
   - Вы  несправедливы!  -  выпалил  Уильямс,  в  котором  гнев  пересилил
чинопочитание. - Ивата его спровоцировал. И  первый  применил  запрещенный
прием.
   - Это правда, - подтвердил Мэйфилд. - Я тоже видел, адмирал.
   Подняв руки, Фудзита заставил обоих замолчать.
   - Дело не в этом. Я сейчас не виновника ищу.
   Сотрудник ЦРУ и командир подлодки изумленно переглянулись.
   - Мистер Мэйфилд, вы свободны. Продолжайте знакомиться с  оборудованием
связи. - Старик перевел взгляд на Уильямса. - А вам, я думаю, не  терпится
вернуться на лодку.
   - Но, сэр...
   - Повторяю: вы свободны.
   - Слушаюсь!
   Уильямс похлопал Брента по спине и вышел вслед за Мэйфилдом.
   Следуя жесту адмирала, Брент медленно опустился на стул; каждый  мускул
протестовал против перемены позы. Но, едва он откинулся  на  спинку,  боль
утихла.
   - Вам тоже не мешает показаться санитару Хорикоси.
   - Пустяки, адмирал. Несколько синяков  и...  -  он  приложил  пальцы  к
губам, - язык прикусил. Ничего страшного.
   - Я сердит на вас.
   - Понимаю.
   - Но не из-за драки. Вы снова утратили контроль над собой. Это уже не в
первый раз. Когда-то  в  токийском  тупике  вы  смертельно  ранили  одного
человека и ослепили другого. Тогда с вами еще была та женщина...
   - Сара Арансон. Террористы напали на нас из засады.
   - Затем вы повторили то же самое на Гавайях.
   - Опять-таки при встрече с наемным убийцей.
   - Знаю. Не в этом дело. - Узловатые кулачки сжались. - Дело в том,  что
вы не умеете обуздывать свой нрав...
   - Становлюсь зверем?
   - Вот  именно.  Я  знал  вашего  отца.  Вам,  как  и  ему,  не  хватает
самообладания.
   - Мы уже обсуждали это, адмирал.
   Фудзита нетерпеливо отмахнулся.
   - Нрав вашего отца обернулся против него... привлек  к  саморазрушению.
Это непростительная потеря.
   - "Самурай всегда готов к смерти и  поражает  себя  собственной  рукой,
когда бесчестье или поражение неминуемы".
   - Не надо цитировать "Хага-куре"! Я ценю вас и подполковника Ивату  как
храбрых воинов и не хочу, чтобы безумие довело обоих до гибели. Вы  хотели
его убить.
   - Да, сэр. - Брент отвел взгляд и вздохнул. - Но в тот момент он уже не
был подполковником Иватой, он стал для  меня...  я  не  знаю...  напастью,
чумой, чем-то, что непременно надо уничтожить. - Он заглянул прямо в глаза
Фудзите. - Вы понимаете меня, адмирал?
   Старик почесал подбородок и тоже посмотрел на Брента в упор.
   - В  бою  такая  ярость  даже  кстати,  но  когда  бесконтрольный  гнев
обрушивается на своих, нужных "Йонаге" людей, я  этого  не  понимаю  и  не
одобряю.
   - Желаете, чтобы я подал в отставку?
   - Я желаю, чтоб вы научились владеть собой. Вы один  из  лучших  членов
моего штаба. Вам известно, что я не возражаю  против  выяснения  отношений
даже между членами моей команды, но надо уметь выбирать место и время.
   - Простите, адмирал, в данном случае выбирал не я. Инициатива  исходила
от подполковника Иваты. Он оскорбил меня, задел мою честь. А самурай этого
стерпеть не может.
   - Безусловно. Тут я полностью с вами согласен. Но в данном случае  надо
было попытаться избежать конфликта... к примеру, поставить  в  известность
меня.
   - Еще раз прошу простить, сэр, такое разрешение конфликта не по мне.
   Брент ожидал новой отповеди, но старик со странным смирением  вздохнул,
откинувшись на спинку кресла.
   - Тогда я  буду  вынужден  взять  инициативу  на  себя.  Если  подобное
повторится, я вас обоих понижу в звании. После того как мы  расправимся  с
арабами, убивайте друг друга на здоровье, я  даже  рад  буду  стать  вашим
секундантом.
   Брент облизнул распухшие губы.
   - Я все понял, адмирал.
   - Помните, сегодня утром мы говорили о законах Ману?
   - "Человек, умеющий обуздывать  свой  гнев  и  свою  похоть,  достигнет
высшего духовного освобождения".
   Старик улыбнулся и закивал, как учитель, но довольный ответом ученика.
   - Верно, Брент-сан. У вас не память, а одно из этих новых  записывающих
устройств.
   Брент тоже впервые улыбнулся.
   - Благодарю, адмирал. Я просто сошел с рельс.
   - Что-что?
   - Я имею в виду, сбился с курса.
   Фудзита пожал плечами.
   - Но процитировали точно. Ману  также  учит:  "То,  что  идет  от  души
человека, должно совершенствовать его душу, что  сходит  с  языка,  должно
облагораживать речь, а то,  что  порождено  телом,  должно  украшать  само
тело".
   - Тогда для Брента Росса надежды нет.
   - Напротив, Брент-сан. Вы очень хорошо вписываетесь в эти установления.
   - Кроме последнего?
   - Кроме последнего.
   Брент уставился на суровое, изрезанное морщинами лицо.
   - Я постараюсь управлять тем, что порождено моим телом, адмирал.
   Старик кивнул; взгляд его проникал в душу, как солнечные лучи.
   - Верю вам, Брент-сан.



        11

   День за днем в гавани Йокосуки разворачивалась бурная  деятельность.  В
конце первой недели, к великой радости Джона Файта, прибыли два "Флетчера"
с Филиппин. Теперь под его командованием восемь  первоклассных,  полностью
укомплектованных   эсминцев.   Новые   члены   команд   были    немедленно
освидетельствованы  и  задействованы  в  интенсивных  тренировках.  Фрегат
"Аясе" и эсминец "Ямагири" вышли из Токийского  залива  и  заняли  позицию
радиолокационного слежения: "Аясе" - в трехстах  милях  к  юго-востоку  от
Иводзимы, "Ямагири" -  в  четырехстах  милях  восточнее.  Их  донесения  и
сведения,  поступавшие  со  станций  наземного  базирования,  вводились  в
компьютеры "Йонаги". Только "Аясе" засек самолеты противника,  то  и  дело
взлетающие с Тиниана и Сайпана. Судя по всему, они выполняли облет  строго
определенных районов. Лишь одна цель четко появилась за экране: летящий на
большой высоте  DC-6  далеко  на  западе.  Патрульные  самолеты  Береговой
самообороны также вели постоянное наблюдение, не  приближаясь,  однако,  к
Марианским островам, где могли стать легкой добычей для истребителей.
   Весть о  стычке  с  подполковником  Иватой  вмиг  разнеслась  по  всему
кораблю. Теперь, завидя Брента, матросы кланялись ниже, салютовали  четче,
улыбались шире. Несмотря на серьезные ушибы и три сломанных  ребра,  Ивата
через два дня с боем вырвался из лазарета и тут же отправился на аэродром.
Брент по нему не очень скучал.
   Подполковник Йоси  Мацухара  принял  в  отряд  двенадцать  американских
"Грумманов"  и  два  "Сифайра".  Из-за  напряженного   режима   тренировок
американских летчиков расквартировали прямо в аэропорту. Но их  командира,
подполковника Конрада Креллина Брент видел  в  штабе  Фудзиты,  когда  тот
явился на борт с докладом. Слишком молодой  для  своего  чина,  худощавый,
светловолосый, с негромким  голосом  и  деликатными  манерами,  он  скорее
напоминал ученого, чем лидера летной эскадрильи.  Два  француза,  немец  и
грек тоже прибыли в Японию, а турка убили в Нью-Йорке наемники-саббах.
   В  середине  второй  недели  американская  подводная   лодка   "Даллас"
сообщила:  оперативное  соединение  арабов  в  полном  составе  (авианосцы
"Эль-Куфра" и "Рамли эль-Кабир", крейсеры "Бабур" и "Умар Фаруз"  и  шесть
кораблей сопровождения) стало  на  якорь  у  атолла  Томонуто.  Но  вскоре
командование ВМС США направило "Даллас" в  Средиземное  море.  В  приступе
ярости Фудзита призывал  всех  демонов  на  "чугунные  головы"  чиновников
Пентагона.
   Согласно донесениям, ремонт двух "Джирингов" в Сурабае закончен; третий
пока в сухом  доке:  ему  приваривают  новые  броневые  плиты.  Еще  более
зловещее сообщение: танкер "Нафуза" водоизмещением в сто тысяч тонн  вышел
из Бушира в сопровождении двух эсминцев и уже находится в Оманском заливе,
двигаясь юго-восточным курсом. Ремонт "Блэкфина" шел полным ходом, и Брент
почти не видел лейтенанта Уильямса. Для успешной  атаки  на  танкер  лодка
должна выйти в море не позже, чем через неделю.
   На борт доставили новые двадцатимиллиметровые  и  пятидюймовые  орудия;
командир артчасти Нобомицу Ацуми лично  руководил  установкой,  следил  за
отладкой  радара,  проверял  и  перепроверял  наводку,   ориентируясь   на
собственные самолеты, кружившие над "Йонагой".
   Каждый день над Токийским заливом барражировали  стройные  формирования
"Айти D3A", "Накадзим B5N" и "Мицубиси Зеро". Число  их  изо  дня  в  день
росло:  предприятия-изготовители  старались  вовсю.  Когда  над  "Йонагой"
впервые  промчались  двенадцать  великолепных  "Грумманов",  им  вслед  со
шлюпочных палуб полетел  приветственный  рев.  Вся  команда  сгрудилась  у
борта,  чтобы  хоть  мельком  взглянуть  на  красивых  американских  птиц,
совершающих низкий облет залива. Брент стоял и смотрел  вместе  со  всеми;
душа его полнилась гордостью.
   Еще  большее  волнение  он  испытывал,  видя   "Мицубиси"   с   красным
обтекателем и зеленым фонарем в сопровождении  двух  "Сифайров",  намертво
"приклеенных" к  его  рулям  высоты.  Машина  Йоси  приобрела  новый  вид.
Обтекатель стал длиннее и шире, чтобы вместить новый мотор  в  три  тысячи
двести лошадиных сил. Ничего из ряда вон выходящего в  пилотаже  Брент  не
заметил,  пока  "Зеро"  не  навис  низко-низко  над  "Йонагой"   и   вдруг
стремительно взмыл вверх. Точно гром прокатился  по  ущелью;  давным-давно
Брент видел, как с таким же ревом взлетал  с  мыса  Канаверал  космический
корабль. Йоси в долю секунды оголил "Сифайры", лишив их ведущих. Это  была
захватывающая, но опасная демонстрация мощности; пилот как бы  осуществлял
насилие над ограничениями проекта. Но "Зеро", целый и невредимый,  стрелой
унесся в облака.
   Дружба Брента с контр-адмиралом Байроном Уайтхедом крепла день ото дня.
Молодому лейтенанту нравилось бывать в  обществе  старинного  друга  отца.
Острый и проницательный ум Уайтхеда быстро вбирал и  новую  информацию,  и
незнакомые обычаи.  Прослышав  о  поединке,  он  тоже  предостерег  Брента
относительно его буйного нрава.  В  сущности,  повторил  слова,  сказанные
Фудзитой:
   - Ты вылитый отец, Брент. Научись держать себя в руках.
   Сотрудник ЦРУ Хорейс Мэйфилд большую часть времени проводил на  суше  -
то в американском посольстве, то с Бернштейном в израильском,  а  то,  как
подозревал Брент, в барах. Бернштейн был Бренту симпатичен, а  Мэйфилд  не
очень. После драки  на  ангарной  палубе  он  стал  недоверчиво,  а  порой
испуганно, коситься на  лейтенанта.  Наверняка  считает  его  вертопрахом,
способным учинить дебош по любому поводу.
   В конце третьей недели Фудзита созвал офицеров на  "особую  церемонию".
Все свободные от дежурства должны были явиться к храму Вечного Спасения  в
белых перчатках и при мечах. Брент  ожидал,  что  это  произойдет  гораздо
раньше и размышлял о причинах задержки.
   В 10:00 он уже стоял вместе с другими офицерами в усыпальнице.  Большие
руки обтянуты белыми перчатками, у пояса легендарный меч  Коноэ.  В  храме
нет ни стульев, ни скамеек, потому все расположились вдоль  стен.  Адмирал
Фудзита и старшие офицеры заняли места в центре, близ  помоста,  накрытого
белым атласом.
   У дальней переборки, с правого  борта  корабля  располагался  алтарь  с
большим  Буддой  из  Трех  Тысяч  Миров  (дар  храма  Канагавы),   резными
талисманами красного дерева и золотым тигром. Тигр (тора) - священное  для
самураев  животное,  поскольку  уходит  далеко,  выслеживая   добычу,   но
неизменно  возвращается  в  свои  пределы.  Алтарь  ломился  и  от  других
реликвий, не столь значительных, но тоже почитаемых японцами.
   По обе  стороны  алтаря  выстроились  на  стеллажах  белые  шкатулки  с
иероглифической росписью. Основное  назначение  храма  -  хранить  бренные
останки героев "Йонаги".
   Реджинальд  Уильямс,  Байрон  Уайтхед  и   Хорейс   Мэйфилд   несколько
припоздали. Уильямс нервничает, потому что завтра его лодка отправляется в
поход. Уайтхед и Мэйфилд с  утра  побывали  в  американском  посольстве  и
вернулись запыхавшиеся, боясь не поспеть к церемонии. Кроме Фудзиты и  его
старшего  помощника  Митаке  Араи  никто  не  знает,   что   будет   здесь
происходить. По форме одежды Брент кое о чем догадывался и ожидал  худшего
или - по самурайским понятиям - лучшего, но свои догадки держал при себе.
   Байрон Уайтхед встал с одного боку от  Брента,  Мэйфилд  -  с  другого,
рядом с Уильямсом. Капитан  Колин  Уиллард-Смит  и  лейтенант  Элвин  Йорк
прислонились к  стене  позади  Уильямса.  Уиллард-Смит  почитал  командира
подлодки своим спасителем и старался держаться к нему поближе.
   Последним вошел полковник Ирвинг Бернштейн в  очень  странном  одеянии.
Голову прикрывает полотняная ермолка, руки обвязаны непонятными ремнями, а
вокруг пояса  шаль  с  кистями.  Американцы  и  англичане  с  любопытством
оглядывали его. А он их, казалось, не замечал, погруженный в молитвы.
   - Ведом в Иудее Бог; у Израиля велико имя Его... Делайте  и  воздавайте
обеты Господу, Богу вашему... [Библия. Пс. 75, 2, 12]
   Он осекся, словно лишь теперь осознав  обращенные  к  нему  взгляды,  и
закрыл псалтирь.
   -  Эти  бечевы  я   скрутил   в   виде   первой   буквы   слова   "Бог"
по-древнееврейски.
   - А шаль, шапочка? - не утерпел Уильямс.
   Карие глаза немигающе уставились на чернокожего.
   - Я здесь, чтобы помолиться об усопших.
   - Почтить их? - Уильямс указал на белые шкатулки.
   Бернштейн покачал головой, но прежде чем успел  что-либо  объяснить,  в
помещении эхом разнесся голос Фудзиты:
   - Мы собрались здесь, чтобы отдать последний долг поверженным врагам.
   Брент кивнул, утвердившись в своих  догадках,  а  Бернштейн  возобновил
молитвы.
   Адмирал вытянул руку к входу, и один из младших офицеров отворил дверь.
Двое здоровых охранников втолкнули в храм гауптмана Конрада Шахтера.  Одет
в белое, руки связаны за спиной. Глазки-бусинки быстро обежали помещение и
сосредоточились на  помосте.  Он  резко  остановился,  удержав  конвоиров;
обычную браваду как ветром сдуло.
   - Nein! Nein!
   - Какого черта? - процедил Уильямс.
   - А правда, что это? - шепотом спросил Уиллард-Смит.
   Красноречивый жест Фудзиты все им разъяснил. Два матроса установили  на
помосте большую плиту, еще  один  поставил  на  палубный  настил  корзину.
Подполковник Такуя Ивата выступил из  рядов,  взобрался  на  помост  и  со
звоном выхватил из ножен меч.
   - Nein, Gott! Nein!
   Немца подтащили, невзирая на сопротивление.
   - Чтоб я сдох! - в полный голос проговорил Йорк.  -  Никак,  башку  ему
хотят снесть. - Он повернулся к адмиралу. - Ну, молоток, командир!
   Мэйфилд и Уайтхед в один голос загомонили:
   - Это варварство! Вы не имеете права! Существуют международные законы!
   Фудзита поднял руку.
   - Прошу не навязывать мне и  моей  команде  вашу  христианско-иудейскую
мораль! Она годится для баб и детишек, а не для самураев.
   - Банзай! - эхом прокатилось по ангарной палубе.
   Фудзита обвел взглядом группку иностранцев.
   - Если у вас не хватает выдержки присутствовать при свершении  военного
правосудия, лучше уходите!
   Мэйфилд двинулся было к двери, но на полпути передумал  и  вернулся  на
место.
   - Я буду свидетелем этой дикости, только  чтобы  потом  доложить  моему
начальству!
   Фудзита отмахнулся от него, как от докучной мошки.
   - Как вам будет угодно, мистер Мэйфилд. Докладывайте  хоть  президенту,
вашему высшему властителю.
   Рыдающего Шахтера выволокли на помост. Чтобы втащить его вверх по  трем
ступенькам, понадобились еще трое матросов.
   - Желаете что-нибудь сказать, прежде чем покинете этот мир? - обратился
к нему Фудзита.
   Немецкий летчик остановил взгляд на  Ирвинге  Бернштейне,  который  все
читал молитвы, уставясь в потолок.
   - Yyde! - закричал Шахтер. - Ты за меня молишься?!
   Бернштейн перевел глаза на помост.
   - Я молюсь за душу человека.
   - Доволен своей местью!
   Израильтянин стиснул обеими руками книгу.
   - Ты служил Баалу и Молоху. По законам Моисея, ты  должен  расплатиться
своей бессмертной душой. А я помолюсь за тебя Богу.
   Немец вдруг подтянулся, словно ненависть к еврею открыла  в  нем  новый
источник смелости.
   - Богу? Твоего Бога не существует! Где он был,  когда  евреи  в  Польше
сами себе рыли могилы? Где он был, когда мы играли в футбол черепами ваших
детей? В Освенциме? В Бухенвальде?  В  Треблинке?  Если  он  есть,  отчего
молчал?! Он такой же убийца, как все мы, как Адольф Гитлер! - Губы Шахтера
скривились  в  злорадной  усмешке.  -  А  ты,  стало  быть,   мнишь   себя
избранником!
   Бернштейн засунул псалтырь в карман. Благочестие слетело  с  него,  как
растаявшая восковая маска.
   - Я и есть избранник. Мне суждено пережить тебя, нацистская свинья!
   - Nein! Gott! Nein! - снова завопил Шахтер.
   Ему накинули на шею петлю, другой опутали  плечи,  привязали  к  плите;
ноги заковали в кандалы. Адмирал наклонил  голову.  Ивата  поднял  большой
двуручный меч и застыл  в  классической  позе  разящего  самурая.  Мертвая
тишина повисла в  храме.  Казалось,  даже  вентиляторы  и  вспомогательные
моторы затаили дыхание.
   Бернштейн вздохнул и снова забормотал молитвы. Немец взвыл во всю  мощь
легких;  звериный,  леденящий  душу  вопль  отражался  от  переборок.  Меч
просвистел в воздухе серебряным полукружьем, врубился в податливую  плоть,
и голова Шахтера скатилась точно в корзину. По телу прошла судорога, и оно
омертвело. Кровь хлестала на пол. Все быстро  убрали;  четыре  матроса  со
швабрами отмыли настил. Ивата  дочиста  вытер  лезвие  и  отошел  на  край
помоста, держась за бок.
   - Господи! - ужасался Мэйфилд. - Где мы находимся?!
   - Не на футбольном матче, но похоже, - заметил Уиллард-Смит.
   - Так и надо скоту! - ухмыльнулся Йорк.
   Уайтхед повернулся к Бренту.
   - Ты знал?
   - Да.
   - Почему не сказал мне? Мы бы попытались это остановить.
   Брент смерил контр-адмирала долгим взглядом.
   - Зачем? Он получил по заслугам.
   Уайтхед переглянулся с Мэйфилдом.
   - В голове не укладывается!
   Агент ЦРУ согласно закивал.
   - Вскоре матросы ввели сержанта Абу  эль  Сахди,  тоже  в  белом  и  со
связанными руками. Увидав помост, кровь, человека с мечом, араб завизжал и
начал извиваться, но и его силой взгромоздили на помост.
   - Твое последнее слово, перед тем  как  увидишь  Аллаха,  -  проговорил
Фудзита.
   - Коврик.
   Рядовой расстелил на помосте маленькую циновку - татами.
   - Это не коврик, - сказал араб с удивившим всех спокойствием.
   - Ничего, сойдет.
   - В какой стороне Мекка, эфенди?
   Фудзита указал на восток. Абу эль Сахди упал на колени, распростерся на
циновке и начал громко молиться:
   - Аллах Акбар! Слава Аллаху,  великому  и  милосердному,  творцу  всего
живого на Земле, включая  человека.  Он  оказал  великую  честь  человеку,
поместив его в центр творения...
   - Хватит! - отрезал Фудзита. - У нас нет времени  выслушивать  все  сто
четырнадцать сур Корана. Одной молитвы  вполне  достаточно.  -  Он  махнул
охранникам. - Приступайте!
   - Чтоб  всем  вам  издохнуть  в  навозной  куче!  -  послал  обреченный
проклятие своим палачам. Затем увидел молящегося Бернштейна  и  разразился
новыми воплями: - Японцы и евреи - враги Аллаха и людей. Да  сгорят  дотла
Израиль и Япония!
   Его голову приторочили к плите, и крики стали нечленораздельными.
   Фудзита взглянул на Ивату. Летчик стоял, опираясь на меч и  поддерживая
одной рукой сломанные ребра. Брент наконец  понял,  почему  церемонию  так
долго откладывали. Ивата был слишком слаб, чтобы исполнить роль палача,  а
старик, видимо, давно пообещал удостоить его этой чести.
   С лицом, искаженным от боли, Ивата обратился к нему:
   - Простите, адмирал. Боюсь, на второй замах сил не хватит.
   - Вас заменить?
   Десятки глаз уставились на летчика.
   - Да, - задыхаясь, ответил он. - Я знаю, мне нет прощенья.
   - Глупости! При вашем самочувствии вы на славу справились с задачей.
   Фудзита обвел взглядом горящие азартом лица.
   - Можно я сам назначу себе замену? - спросил Ивата.
   Адмирал вопросительно приподнял бровь. Ивата скосил глаза на Брента.  У
американца похолодела спина.
   - Пусть меня заменит тот, кто переломал мне ребра.
   Вой распростертого на помосте  араба  отдавал  безумием.  Приговоренные
часто сходят с ума в момент казни.  Крики,  должно  быть,  действовали  на
нервы Фудзите; он, поморщась, распорядился:
   - Заткните ему рот!
   Охранник затолкал угол татами в рот сержанту и обвязал сверху веревкой.
   - Пусть американский самурай разделается с  этой  падалью,  -  повторил
свою просьбу Ивата.
   - Ну и ну! - выдохнул Уиллард-Смит.
   - Нет! - хором вскричали Мэйфилд и Уайтхед.
   - Я отказываюсь, - заявил Брент.
   - Американскому самураю изменила храбрость?
   - Я не обязан доказывать подполковнику ни  свою  храбрость,  ни  другие
свои качества, - отпарировал Брент. -  Это  уже  было  сделано  здесь,  на
ангарной палубе.
   - Лейтенант Росс, - промолвил Фудзита, - вам оказали честь.
   - Знаю, адмирал. Но я однажды уже исполнил почетный долг вот этим самым
мечом.
   - Вы были достойным кайсяку при сеппуку лейтенанта  Коноэ  и  заслужили
его меч. При вашей силе ничего не стоит свершить правосудие еще раз.
   - Боже! - воскликнул Уайтхед.
   - Это приказ? - спросил Брент адмирала.
   - Нет. Просьба.
   Брент со вздохом положил руку на эфес меча. Вообще-то в своей жизни  он
уже обезглавил не одного,  а  двоих.  В  восемьдесят  пятом  -  лейтенанта
Нобутаке Коноэ, сделавшего себе харакири на этом же помосте,  а  три  года
спустя - пилота Йосиро Такии, с которым вместе летал. Такии в бою  получил
страшные ожоги и, лежа в лазарете  "Йонаги",  упросил  Брента  обезглавить
его. По праву секунданта - кайсяку - он принял меч Коноэ, но отказался  от
подобной чести в  случае  с  Такии.  Японцы  признали,  что  оба  раза  он
справился отлично: не у всякого самурая такой сильный и точный удар. Мечом
Такии он не только снес пилоту голову, но и рассек  матрас,  врубившись  в
дерево больничной койки.
   - Не надо, Брент! Ради Бога! - взмолился Уайтхед.
   - Валяй, командир, разделай его на мясо! - подзадорил Йорк. - А хошь, я
с ублюдком разберусь? Истинный Бог, не оплошаю!
   - Какая низость! - сморщился Мэйфилд.
   - Ты б дырку в заду на всяк случай заткнул, а то как  бы  в  портки  не
накласть! - фыркнул кокни.
   Брент поднял голову. Фудзита, Араи, Кацубе, Ивата, Йосида, Ацуми,  Каи,
Мацухара, все другие офицеры не сводили с него взглядов. Приятно все-таки,
когда тебя уважают,  а  иной  раз  даже  восхищаются.  Он  стал  своим  на
"Йонаге",  раз  и  навсегда  проникся  духом  бусидо.  Так  может  ли   он
разочаровать своих самурайских братьев, может  ли  покрыть  себя  позором,
отказавшись от чести, которая несмотря ни на что ему поперек горла?.. И он
шагнул к помосту.
   - Банзай! Тенно хейко банзай! - грянул неистовый хор.
   Как в трансе, Брент взошел по ступенькам и остановился. Абу  эль  Сахди
захлебывался блевотиной. Лицо посинело, жилы на лбу и на шее так  набухли,
что вот-вот лопнут.
   - Вытащите кляп! - приказал Фудзита. - А то этот пес  подохнет  прежде,
чем мы его казним.
   Матрос убрал затычку изо рта араба. Подполковник Такуя Ивата не покинул
помоста. Просто вложил в ножны меч и отошел подальше.
   Брент  встал  слева  от  приговоренного.   Из   глотки   араба   лились
перемешанные рыдания, проклятия, молитвы; в этом потоке Брент  то  и  дело
различал: "Аллах Акбар!"
   Сжимая инкрустированный серебром эфес, он без малейшего усилия  вытащил
трехфутовый меч из усыпанных драгоценными камнями ножен. Закаленная  сталь
будто  сама  рвалась  осуществить  свое   предназначение.   Выкованный   в
пятнадцатом  веке   мастером-оружейником   Ясумицу   меч   изготовлен   из
одиннадцатикратно прокатанного металла, отшлифован как  алмаз,  остер  как
бритва. Брент медленно завел лезвие над  правым  плечом  и  обеими  руками
ухватился за рукоять.
   Гробовую тишину нарушало  только  невнятное  бормотание  араба.  Бренту
показалось, что весь мир затаился. Он посмотрел вниз на  шею,  почерневшую
от солнца или грязи, а может, от того и другого.  Два  позвонка  выпирали,
как узловатые корни; меж них он и нацелил удар.
   Силы,  точно  по  волшебству,  удвоились;  рот  наполнился  слюной.  Он
размахнулся; меч описал кривую дугу в  воздухе  со  свистом,  напоминающим
судорожный всхлип женщины в минуту оргазма. Пронзив плоть и кость,  лезвие
ни на миг не замедлило скорости.
   Вопли резко оборвались, и голова аккуратно скатилась  в  корзину.  Тело
несколько раз дернулось и замерло.
   Тяжело дыша, Брент выпрямился и опустил окровавленный меч.
   - Банзай! Банзай! - неслись по кораблю громовые раскаты.
   Матрос подал ему полотенце, и он тщательно вытер лезвие.
   Ивата подошел к нему и шепнул на ухо:
   - Вы будете моим бортстрелком, лейтенант.
   Брент  взглянул  в  плоское,  неподвижное  лицо.  Узкие  глаза  глядели
недобро, но что-то новое мелькнуло в черной  глубине,  что-то  похожее  на
уважение. Американец кивнул, убрал меч в ножны и пошел прочь с помоста.



        12

   День, когда "Йонага" и эскорт  покидали  Токийский  залив,  выдался  на
редкость ненастным. Эсминец кэптена Файта шел  перед  авианосцем,  два  по
левому борту, два по правому, два  далеко  впереди  производили  разведку.
Оперативное соединение медленно выплыло из пролива Урага  во  вздымающуюся
муть Тихого океана. Темные грозовые тучи  обложили  весь  северо-восточный
горизонт; под ними  стелилась  завеса  ливня  и  бесновались  валы.  Шторм
надвигался с севера, а прямо над головой ветер разгонял свинцовые  облака,
точно испуганных овец. Утреннее солнце не  выдерживало  такого  натиска  и
слабеющими лучами лишь окрашивало тучи в цвет разжиженной крови.
   Стоя рядом  с  адмиралом  Фудзитой,  старшим  помощником  Митаке  Араи,
который исполнял также обязанности  штурмана,  контр-адмиралом  Уайтхедом,
телефонистом на мостике Наоюки и полудюжиной впередсмотрящих,  Брент  Росс
держался  за  ветрозащитный  экран,  поскольку  огромный   авианосец   уже
испытывал на себе мощь штормовых волн.
   - Специальная ходовая вахта по  правому  борту!  -  отдавал  приказания
Фудзита. - Готовность плюс два.
   Наоюки заговорил в микрофон,  и  команда  разнеслась  по  судну.  Брент
увидел, как забегали вокруг  своих  орудий  на  галерейных  палубах  и  на
фор-марсе одетые в зеленую форму  артиллеристы.  Со  скрежетом  уходили  в
казенники пятидюймовые снаряды, заправлялись пулеметы, нацеливались в небо
трехствольные  зенитные  установки.   Противник,   несомненно,   знает   о
выступлении: такую  гору  не  скроешь.  С  берега  за  ними  следят  сотни
враждебных взглядов, поэтому Фудзита принимает меры предосторожности.
   - Готовность плюс два, господин адмирал! - доложил Наоюки.
   Капитан  первого  ранга  Араи  склонился  над  маленьким   столиком   с
навигационными картами, а рулевой первого класса Кинити  Кунитоми  смотрел
на репитер гирокомпаса и диктовал координаты  относительно  ориентиров  на
суше:
   - Нодзимазаки два-семь-ноль, Ирозаки ноль-пять-пять, южная  оконечность
Осимы один-один-ноль!
   Араи щелкал параллельными линейками  и  перемещал  карандаш  по  карте.
Наконец он обернулся к Фудзите.
   - Предлагаю курс два-один-ноль, адмирал.
   -  Действуйте.  Матрос  Наоюки,   флажный   сигнал:   "Следуем   курсом
два-один-ноль, скорость шестнадцать".
   Через несколько секунд под ветром замелькали вымпелы на фалах.
   Брент усмехнулся. Ни один пеленг не выверен по радару. Фудзита  и  Араи
так хорошо знают пролив и так доверяют старой навигации, что им и в голову
не приходит обращаться к радиолокации, если нет густого тумана. К тому  же
Фудзита соблюдает радиомолчание.
   Послышался крик с фор-марса:
   - Эсминцы подтверждают!
   - Сигнал исполнить! - скомандовал Фудзита.
   После того как с сигнального мостика  доложили  об  исполнении  сигнала
всеми судами сопровождения, адмирал крикнул в рупор:
   - Право на борт! Курс два-один-ноль, скорость шестнадцать!
   Вахтенные в  ходовой  рубке  повторили  приказ,  и  авианосец  повернул
вправо. Подошвами Брент чувствовал, как турбины набирают обороты.
   - Курс  два-один-ноль.  Скорость  шестнадцать  узлов.  Восемьдесят  три
оборота.
   - Хорошо.
   Нос гиганта направлен в  открытое  море.  По  мере  того  как  волнение
усиливается, "Йонаге" все труднее пропускать  под  корпусом  мощные  валы.
Северный ветер срывает дыхание с губ клочьями белого  пара.  Ветрозащитный
экран холодит ладони даже сквозь кожаные перчатки.
   Американец сдвинул на лоб очки и взглянул на эсминец, идущий в пятистах
ярдах по правому борту. Волны, которые громада "Йонаги" распихивала  почти
играючи, для 2100-тонного эсминца были  скалистыми  горами.  Узкое  судно,
перегруженное артиллерией, зарывалось носом. Волны  ударяли  в  полубак  и
перетряхивали корабль от носа до кормы. Порой он устрашающе проваливался в
пучину, и Брент, видя одну надстройку,  невольно  задерживал  дыхание.  Но
маленький отважный эсминец вновь показывался на поверхности  и  вступал  в
борьбу с очередным обрушивающимся на него гребнем.
   Брент покосился на  Байрона  Уайтхеда.  После  церемонии  казни  прошло
четыре недели, и все это время контр-адмирал, если и обращался к нему,  то
исключительно по вопросам кодов и шифровок. Послание, полученное накануне,
и вывело эскадру в море. "Блэкфин", патрулирующий вдоль берегов  Томонуто,
передал на "Йонагу" сообщение ЦИЗРА. ЦИЗРА - акроним,  коим  назван  шифр,
разработанный  совместно  ЦРУ  и  израильской  разведкой  специально   для
"Йонаги"  и  военно-морских  сил,  подчиняющихся  адмиралу  Фудзите.  Хотя
передача заняла доли секунды, Уильямс, бесспорно, рисковал. Однако новости
оправдывали   риск:   оперативное   соединение   арабов,    включая    три
отремонтированных "Джиринга", вышло в море. Два авианосца и  два  крейсера
двигались северо-западным курсом, очевидно, в поддержку  своим  поредевшим
силам на Марианах. Или это просто  вызов  "Йонаге",  стремление  разрешить
конфликт  раз  и  навсегда?   Фудзита   несказанно   обрадовался   вестям.
Сопровождение в полном порядке, авиаотряд почти укомплектован, руки так  и
чешутся вступить в бой. Даже ложный  выпад  на  Марианах  -  с  тем  чтобы
выманить лису из норы - не понадобился.
   Миновав острова Осима, Ниидзима и  Микура,  эскадра  поменяла  курс  на
один-три-пять. Фудзита всем объяснил на совещании: этим курсом они  выйдут
в Тихий океан и окажутся на расстоянии шестисот пятидесяти  километров  от
Марианских  островов.  Там,  на   грандиозной   морской   арене,   адмирал
рассчитывает встретить противника.  Его  нисколько  не  смущает  численный
перевес арабов: главное -  готовность  драться  до  победного,  которую  у
самураев никто не отнимет.
   В полдень штормовой фронт сдвинулся  к  востоку,  море  успокоилось,  и
солнце стало пробиваться сквозь рассеивающиеся облака. Темно-синяя полоска
Японских островов давно скрылась за горизонтом.  Телефонист  вдруг  прижал
ладонями наушники и нахмурился. Послушав, доложил адмиралу:
   - На радаре большое скопление самолетов, истинный пеленг три-пять-ноль,
дальность триста десять километров. "Свой - чужой" идентифицирует "своих".
   - Отлично. Это наши звенья.
   Через полчаса вдали по правому  борту  замелькали  точки  и  послышался
нарастающий рокот.
   - Флажный сигнал! - крикнул Фудзита.  -  Принимаем  на  борт  самолеты.
Приготовить полетную палубу.
   Авиаотряд приближался подобно стае перелетных гусей. Техники в  цветных
комбинезонах побежали на полетную палубу вытягивать из пазов  внушительное
стальное заграждение. Самолет, который  не  сумеет  зацепить  страховочные
тросы, будет задержан и, возможно, разобьется об этот барьер.
   Фудзита, глянув на гафель,  велел  флажным  сигналом  сообщить  эскорту
новый курс, и когда ответ от всех судов был получен, приказал:
   - Сигнал исполнить!
   Вымпелы  убрали  на  всех  судах  одновременно,   после   чего   старик
скомандовал в рупор:
   - Лево на борт! Курс ноль-восемь-ноль, скорость двадцать четыре.
   Синхронно с эсминцами, словно прима в окружении кордебалета,  авианосец
повернул и ускорил ход.
   - Курс ноль-восемь-ноль, господин  адмирал.  Скорость  двадцать  четыре
узла, сто двадцать восемь оборотов! - донеслось из переговорной трубы.
   Фудзита удовлетворенно кивнул.
   Судно держало нос по ветру, палуба  чуть-чуть  покачивалась,  и  старый
японец впервые за все время повернулся к Уайтхеду.
   - Готовимся к приему самолетов, адмирал.
   - Вижу, сэр. - Он взглянул на часы. - Только  уже  поздно.  Успеете  ли
посадить всех до темноты?
   Фудзита беспокойно огляделся. Солнце действительно клонится к западу.
   - Надо успеть.
   Рев авиадвигателей нарастал;  экран  вздрагивал  под  пальцами  Брента;
первые бомбардировщики уже заходят над кораблем  против  часовой  стрелки.
Белые истребители еще парят высоко в небе.
   - Поднять до места! - скомандовал адмирал.
   С  фала  взвился  черно-белый  вымпел.  Одетый  в   желтый   комбинезон
регулировщик посадки заступил на пост с кормового края надстройки.  Развел
веером желтые флажки. Потом поднял их, показывая на себя.
   Подошел B5N  с  опущенными  закрылками  и  выставленным  крюком.  Брент
полюбил эту машину, когда летал с покойным лейтенантом Йосиро  Такии.  Тот
очень гордился своим самолетом, называл его  "тора".  Сконструированный  в
1935  году  по  заказу  императорского  флота  "Накадзима"  был   известен
союзникам под кличкой "Кейт". Длина тридцать три фута,  размах  крыльев  -
пятьдесят,  трехместная  кабина;  довольно  большой  низкоплан,   сильный,
выносливый, с хорошей аэродинамикой. Регулируемый шаг  винта,  убирающиеся
шасси, фюзеляжный бак, складывающееся крыло. Поначалу "Накадзиме" не  было
равных. Он разрушил линкор "Роу" в Перл-Харборе, а в первые годы войны  на
Тихом океане  нанес  больше  ущерба  флоту  союзников,  чем  любое  другое
японское оружие. Среди его жертв авианосцы "Лексингтон", "Уосп",  "Хорнет"
и "Йорктаун".
   Брент высунулся из-за стального щита и увидел, как регулировщик опустил
флажки на уровень колен. Пилот убрал газ;  бомбардировщик  зацепил  первый
трос и, точно откормленный гусь,  опустился  на  палубу.  Пятнисто-зеленую
машину  подтолкнули  к  носовому  подъемнику.  Самолеты  один  за   другим
садились;  летчики  показывали  изрядное   искусство.   Последнюю   машину
пилотировал командир эскадрильи торпедоносцев Йодзи Каи.  Его  "Накадзима"
выделялся желтым обтекателем и широкой желтой  полосой  по  фюзеляжу.  Каи
попал в порыв ветра, и  его  отбросило  немного  вверх  и  слишком  далеко
вперед. Но он все же зацепил третий трос и со скрежетом остановился. Слава
Богу, обошлось без повреждений. Затем с кормы подошел первый "Айти".
   Брент   довольно   улыбнулся,   видя,   как   ловко   сел    пикирующий
бомбардировщик. Адмирал  Аллен  всегда  говорил  -  невзирая  на  протесты
японцев, - что D3A, двухместный увесистый биплан, - точная  копия  старого
немецкого  "Хейнкеля-50",  впервые  взлетевшего  в  1931  году.  В  начале
тридцатых  в  Японию  было  экспортировано  несколько  последних   моделей
"Хейнкелей". Именно He-50,  а  не  Ju-87,  как  считали  в  Америке,  стал
прототипом "Айти D3A". Гораздо  меньше  "Накадзимы",  с  размахом  крыльев
всего тридцать семь  футов,  с  широким  обтекателем,  прикрывающим  новый
двигатель   "Сакаэ",   трапециевидной   площадкой   под   фюзеляжем    для
250-килограммовой бомбы и короткими шасси, видимо, и породившими легенду о
родстве  с  "Юнкерсом".  Подобно  "Накадзиме",  все  пикировщики  "Йонаги"
выкрашены сверху в пятнисто-зеленый, а снизу в голубой цвет. Самый  мощный
японский бомбардировщик Второй мировой войны, "Айти" потопил больше боевых
кораблей союзников, чем все самолеты стран Оси вместе взятые.
   Все  было  спокойно,  пока  одна  машина  не  проскочила   аэрофинишер.
Регулировщик лихорадочно замахал флажками. Летчик заглушил мотор и висящим
крюком зацепил последний трос. Опустившись слишком резко, "Айти"  метнулся
влево  и  несколько  раз  подпрыгнул;  обе  покрышки  лопнули,   и   шасси
подломились. Повреждение не очень серьезное, но  чтобы  убрать  самолет  с
палубы, потребовалось драгоценное время. Фудзита нервничал, а с ним и  все
остальные на мостике. Наконец незадачливую  машину  втащили  в  подъемник,
освободив место для посадки бомбардировщику с ярко-красным  обтекателем  и
такой же полосой по фюзеляжу - самолету подполковника Иваты. Место стрелка
в хвостовой кабине пустовало. Вслед за Иватой начали садиться истребители.
   Легкие "Зеро" останавливались мгновенно, а более громоздкие "Сифайры" и
F6F тянули за собой тросы, как  резину.  Приземистый  низкоплан  "Хеллкэт"
выглядел весьма внушительно. Построенный в  качестве  противовеса  "Зеро",
царившему в небе всю первую половину войны, "Грумман Хеллкэт"  превосходил
"Мицубиси" во всем, кроме маневренности. Он быстрее, лучше защищен броней,
к тому же у него шесть "Браунингов"  пятидесятого  калибра  с  запасом  на
четыреста выстрелов. А  главное  его  преимущество  в  мощности  двигателя
"Пратт  -  Уитни  R-2800"  с  восемнадцатью  звездообразно  расположенными
цилиндрами и водяным охлаждением. Вначале мощность составляла  две  тысячи
сто лошадиных сил, потом ее довели до двух  тысяч  восьмисот.  "Хеллкэты",
садящиеся  теперь  на  палубу  "Йонаги"  на  четыре  тонны  тяжелее,   чем
модифицированные "Зеро" Мацухары.
   На счету славного F6F свыше пяти тысяч сбитых машин  -  больше,  чем  у
какого-либо другого истребителя союзников. Во время  битвы  на  Филиппинах
погибло четыреста два японских самолета, а "Хэллкэтов" всего  шесть.  Этот
разгром  вошел  в  историю  под  названием  "Марианский  отстрел  индеек".
Американцы вспоминают его при каждом  удобном  случае,  японцы,  наоборот,
стараются забыть.  Наблюдая  за  посадкой  голубых  истребителей,  Фудзита
наверняка  испытывает  смешанные  чувства:  обиду   за   страшный   ущерб,
нанесенный "Грумманом" Японии, и удовольствие от того, что коварный хищник
наконец-то сражается в его лагере.
   Последним садился Йоси Мацухара. Он  снижался  вместе  с  солнцем,  уже
разрезанным линией горизонта, и, как всегда, поймал первый трос,  совершив
безупречную посадку на три точки. Все вздохнули с облегчением. Сорок  семь
"Айти D3A", сорок пять "Накадзим B5N", сорок два "Зеро", два  "Сифайра"  и
двенадцать "Хеллкэтов" приняты на борт почти без происшествий.
   Брент до сих пор не видел двух французов, немца  и  грека,  которые  до
выхода в море все время проводили  в  Токийском  аэропорту  и  в  Цутиуре.
Однако все они пилотируют истребители, и ему легко отличить иностранцев по
отсутствию надетой поверх  шлема  головной  повязки  хатимаки  с  вышитыми
иероглифами, свидетельствующими о готовности  владельца  отдать  жизнь  за
императора. Он с удовлетворением отметил, что все  четверо  посадили  свои
"Зеро" весьма уверенно.  Но  еще  важнее  тот  факт,  что  отряд  приобрел
интернациональный характер. Люди доброй воли на  всей  планете  устали  от
террористов. Теперь многие готовы пожертвовать собой, чтобы  покончить  со
злом.
   - Отличные парни! Сила! - приговаривал приятно пораженный Уайтхед.
   Фудзита, сияя,  отдал  приказ,  и  оперативное  соединение  перешло  на
основной курс один-три-пять. Капитан первого ранга Араи и рулевой Кунитоми
спустились на ходовой мостик, где с  помощью  секстана  будут  производить
вечерние астрономические наблюдения.
   - Подполковник Ивата летал один, - тихо сказал Бренту Фудзита.
   - Я благодарен вам, адмирал, за позволение нести специальную  вахту.  Я
чувствую, что мое место здесь.
   Старик выдавил из себя улыбку.
   -  Очень  приятно,  что  вы  так  преданы  "Йонаге",  мистер  Росс.  Но
подполковник Ивата бережет место в задней кабине для вас  и  очень  хвалит
ваши стрелковые навыки.
   - Весьма польщен, - ответил Брент, опуская бинокль.
   - А еще я рад, что вы  отставили  свои  раздоры,  -  продолжал  старик,
неотрывно глядя в бинокль.
   Что-то промычав в ответ, Брент тоже взял бинокль и стал вглядываться  в
подступающую тьму. Фудзита наверняка понимает, что "раздоры" отставлены не
навсегда. Он полетит с Иватой, но это не означает, что они  вот  так  враз
станут друзьями. Такого просто быть не может,  ведь  он  прилюдно  положил
подполковника на обе лопатки. Самурай никогда не откажется  от  возмездия.
Брент восхищался  им  как  пилотом,  но  продолжал  относиться  к  нему  с
недоверием.
   - Сэр, - подал голос  контр-адмирал  Уайтхед,  -  три  дня  назад  наша
подлодка "Феникс" засекла танкер "Нафуза" в море Сулавеси.
   - Я знаю, адмирал, - ответил японец. - Они оказались  расторопней,  чем
мы предполагали.
   - Теперь "Блэкфин", должно быть, готовится к решающему броску.
   Фудзита уронил бинокль и снизу вверх посмотрел на контр-адмирала.
   - А может, уже атакует.
   У Брента заныло  сердце.  Он  так  привязался  к  Уильямсу  и  команде.
Встретились ли они с танкером?.. На случай успеха с лодки должна поступить
специальная шифрованная радиограмма, но "Блэкфин" пока молчит. А что, если
их самих уничтожили? Запеленговали после первой передачи и  пригвоздили  к
дну глубинными бомбами. Он вздохнул и нервно  постучал  по  ветрозащитному
экрану.


   С  приглушенными  дизелями   "Блэкфин"   медленно   бороздил   просторы
спокойного моря.
   Над головой в безлунном и безоблачном небе сияли  звезды.  До  рассвета
еще далеко. Лейтенант Реджинальд Уильямс устало  облокотился  на  стальной
щит и взял в руки бинокль. До южного прохода к  атоллу  Томонуто  осталось
всего восемь миль. Где-то там  патрулирует  их  эсминец:  радиотехническая
разведка засекла его  сигналы.  Хотя  активный  гидролокаторный  поиск  не
ведется,  но  Уильямс  уверен,  что  гидроакустики  сидят  в  наушниках  и
непрерывно слушают. Даже при том, что четыре "Фэрбенкс-Морзе" работают  на
самой малой скорости - только чтобы лодка имела ход, - все равно есть риск
быть обнаруженными. Во время первого рейда близ Томонуто он убедился,  что
благодаря покрытию, поглощающему лучи радара, лодку засечь очень трудно. А
теперь две балластные цистерны залиты наполовину, осадка у лодки низкая, и
на воде ее почти не видно.
   Командой он вполне доволен. Пятнадцать  опытных  подводников  -  девять
японцев и шесть американцев - заменили  убитых  и  раненых.  Вместо  Росса
Фудзита прислал младшего лейтенанта Сехеи  Имамуру.  Уильямс  возложил  на
него  штурманские  обязанности,  а  старшим  помощником   назначил   Чарли
Каденбаха. И все-таки жаль, что нет Брента. У Реджинальда вырвался  вздох.
Отношения у них не  всегда  складывались,  но  Бренту  нельзя  отказать  в
смелости,  находчивости  и  умении  снискать  любовь   команды.   Уильямса
замутило,  когда  тот  обезглавил  араба,  мало  того  -  он  узнал,   что
американский самурай еще раньше снес  голову  двоим,  но  теперь,  как  ни
странно, его действия казались правильными и справедливыми.
   Три дня назад они перехватили  радиограмму  подводной  лодки  "Феникс".
Танкер "Нафуза" с двумя эсминцами замечен в  море  Сулавеси.  Уильямс  еще
вчера рассчитывал увидеть этот конвой, но  обманулся  в  своих  ожиданиях.
Пока на экране появились только радар патрульного эсминца и еще  несколько
поисковых сигналов  из  внутриостровного  пространства.  А  все  остальное
электронное оборудование он приказал зачехлить.
   Командир быстро оглядел людей на мостике, чтобы убедиться в  надлежащей
бдительности. Во время долгих ночных вахт  легко  устать  и  расслабиться.
Рулевой второго класса  Гарольд  Сторджис  сжимает  штурвал  и  напряженно
вглядывается в освещенный  тусклым  красным  светом  репитер  гирокомпаса.
Справа у системы оповещения матрос первого класса Тацунори Хара, поднеся к
глазам  бинокль,  смотрит  на  нос.   Двое   впередсмотрящих   внимательно
обшаривают свои сектора.  Еще  двое  по  крыльям  мостика  тоже  глядят  в
бинокли. Все тихо, слышны лишь пыхтенье дизелей да плеск воды, наползающей
на нижнюю палубу и выливающейся сквозь стоки и шпигаты.
   - Мостик! - донесся из репродуктора голос Ромеро.
   - Здесь!
   - Командир, РТР засекла три мощных радара. В библиотеке числится только
один - это "Нафуза". Другие не идентифицируются.
   Сердце забилось в груди, как перед ответственным матчем. Язык  сделался
чугунным, неповоротливым, горло превратилось в знойную пустыню.
   - Так, - услышал он свой странно спокойный голос. - Дальность и пеленг.
   - Дальность девяносто миль, истинный пеленг два-два-пять.
   - Скорость хода?
   - Что-нибудь десять-одиннадцать узлов, сэр.
   Реджинальд быстро произвел в уме подсчеты.  Конвой  должен  прибыть  на
место завтра днем - около пятнадцати часов. Он бросил взгляд к  восточному
горизонту, где намечалось слабое розовое сияние, напомнившее  ему  о  том,
что до рассвета осталось несколько минут. Черт возьми,  надо  погружаться,
иного выхода нет. Аккумуляторная батарея полностью заряжена, и топлива  по
меньшей мере еще на неделю. Он наклонился к микрофону.
   - Штурманский отсек!
   - Здесь штурманский отсек! - ответил Сехеи Имамура.
   - Глубина под килем.
   - Сто сорок саженей, командир.
   - Дайте курс на середину прохода.
   - Ноль-три-два.
   - Глубина за четыре мили от него.
   - Сотая изобата как раз проходит через ту точку.
   - Хорошо, - удовлетворенно кивнул Уильямс.
   Значит, они смогут подойти к месту встречи, и  арабские  сонары  времен
Второй мировой войны их не засекут. А если  враг  схитрил,  вооружил  свои
эсминцы новым оборудованием, тогда хана.  Но  выбора  нет.  Только  с  той
позиции у него будет наилучший шанс  для  нанесения  торпедного  удара  по
танкеру. Он тихо сказал Сторджису:
   - Право на борт, курс ноль-три-два.
   Сторджис повторил приказ и переложил руль.
   Уильямс набрал в легкие воздуху и крикнул:
   - Впередсмотрящим очистить мостик! Готовиться к погружению!
   Он услышал, как команды передаются через открытый люк рубки.
   Двое впередсмотрящих быстро оставили свой пост у перископа и юркнули  в
люк, за ними спустились двое с  левого  и  правого  борта,  потом  Хара  и
Сторджис. Последний взгляд к горизонту, перед тем как покинуть мостик -  и
Реджинальд скомандовал:
   - Погружение!
   Нажав  одной  рукой  кнопку  сигнала  тревоги,  он  потянул  другой  за
деревянную ручку и  со  звоном  захлопнул  люк.  Затем  повернул  рукоятку
герметичного задраивания. По судну  пронесся  рев  старого  автомобильного
клаксона. Операторы  поста  погружения  заработали  рычагами,  послышались
хлопки открывающихся клапанов в цистернах главного  балласта.  С  толчком,
сотрясшим рулевую рубку, закрылся колпак приемной шахты, на  смену  уханью
дизелей пришел ровный гул электромоторов.
   Он спустился по трапу и встал у перископов - широкоугольного,  ночного,
и командирского. Рулевой Сторджис по-прежнему стоял впереди  и  глядел  на
приборы:  индикатор  скорости,  приемник  воздушного   давления,   репитер
гирокомпаса, глубомер, манометр,  устройства  связи  с  машинным  отсеком,
счетчик  оборотов,  рулевой  указатель.  Слева  от  Сторджиса   телефонист
Рэндольф Дэвидсон - Рэнди - нацепил наушники и не сводит глаз с пульта.
   Справа на стуле перед старым сонаром "Тип  Четыре"  поместился  Ромеро,
тоже в наушниках. Прибор  поставлен  на  "пассивное"  слежение  до  особых
распоряжений командира. Старшина Тадаси Такигути вперил  взгляд  в  пустой
экран радара. У компьютера управления торпедами никого нет.
   - Продувку  отставить!  -  крикнул  командир  поста  погружения,  энсин
Герберт Бэттл.
   Лодка пошла носом вниз, покачалась и легла на левый  борт.  Прежде  чем
Уильямс успел сказать слово,  Бэттл  напустился  на  двоих  матросов,  что
стояли у креномера:
   - Куда смотрите, мать вашу! Крен!
   Лодка мгновенно выправилась.
   - Зеленый на борту!
   - Зеленый в воздухе! Давление в лодке!
   - Хорошо, - отозвался Уильямс.
   Итак,   "рождественская   елка"   загорелась    зелеными    лампочками,
показывающими, что все отверстия в корпусе закрыты. При возгласе "давление
в лодке" он почувствовал легкую боль в ушах,  поскольку  давление  воздуха
увеличилось для проверки на течь.
   - Перекрыть воздух, погружение на шестьдесят четыре  фута!  -  приказал
он.
   При таком погружении перископ будет  выступать  над  водой  на  полтора
фута.
   - Есть на шестьдесят четыре фута! - повторил Бэттл.
   Уильямс услышал свист воздуха, выходящего из цистерн главного  балласта
и дифферентных цистерн. Почувствовал,  как  увеличивается  курсовой  угол.
Море с плеском наползало на мостик,  закрывая  иллюминаторы.  Давление  на
барабанные перепонки ощущалось все сильнее, по мере того как лодка уходила
на глубину. В голове пронеслась мысль, посещающая в таких случаях  каждого
подводника: доведется  ли  еще  всплыть,  увидеть  землю,  небо,  глотнуть
свежего воздуха? Отбрось мрачные предчувствия, насладись глубокой тишиной,
воцарившейся на борту... Несмотря на работу вентиляционной системы,  сразу
стало жарко, и в ноздри шибанул знакомый  запах  всех  старых  подлодок  -
смесь мужского пота с дизельным топливом.
   - Сорок пять футов, сэр! - доложил Герберт Бэттл.
   - Хорошо.
   - Пятьдесят! Уменьшить скорость погружения!
   Напор вливающейся через клапаны воды стал слабее, и Уильямс ощутил, как
уменьшается наклон.
   - Выравниваемся, капитан.
   - О'кей.
   - Проходим пятидесятифутовую отметку.
   - Курс ноль-три-два, - сказал он Сторджису.
   - Есть, сэр. Перехожу на ноль-три-два.
   - Вперед помалу!
   Гул моторов сделался еще тише.
   Уильямс снял с потолка микрофон.
   - Слушать всем! Будем маневрировать. Всем оставаться на местах, пока не
подойдем на четыре мили. Потом заступает вахта левого  борта,  до  подхода
этой су... До подхода "Нафузы". Помните о сторожевом  эсминце.  Пойдем  на
малом ходу и ляжем в дрейф, пока сонар не уловит кавитацию. Тогда и сварим
всмятку сволочей!
   Лодка огласилась победными криками.



        13

   Все началось в девять тридцать.  "Аясе"  сообщил,  что  его  с  большой
высоты атакуют  двенадцать  пикирующих  бомбардировщиков  "Штука"  и  пять
"Дугласов DC-6". Затем рация внезапно смолкла. Все  ожидали,  что  Фудзита
пошлет на подмогу истребители,  но  старик  ничего  не  предпринял,  чтобы
спасти атакуемый фрегат. Он лишь увеличил число впередсмотрящих,  назначив
по двое в каждый сектор.  В  десять  ноль-ноль  второй  разведчик  прислал
обрывочное донесение о двух авианосцах и эскорте на двадцати одном градусе
тридцати минутах северной широты и ста шестидесяти одном градусе восточной
долготы. Затем и этот передатчик заглох.
   Через  несколько  минут  после  поступления   второго   сигнала   DC-6,
пролетающий  почти  на  тридцати  тысячах   футов,   заметил   оперативное
соединение. ВВП из шести "Зеро"  быстро  сбил  его,  но  все  поняли,  что
авианосец обнаружен. Противнику известно их местонахождение,  так  что  до
схватки, видимо, осталось несколько часов.
   Брент сидел в командном пункте между подполковником Конрадом  Креллином
и подполковником Йоси Мацухарой; адмирал давал последний инструктаж своему
штабу и командирам эскадрилий.
   - Мы сейчас вот здесь, - объявил он, указывая на карту. -  На  двадцати
семи градусах северной широты и ста шестидесяти  одном  градусе  восточной
долготы. Будем продвигаться к югу, пока не подойдем на триста километров к
противнику. Там поднимем самолеты. Взлет через час.
   Все сверили часы. Узкие черные глаза адмирала возбужденно поблескивали,
оглядывая горящие нетерпением лица.
   - Судьба микадо, Японии и всего мира в ваших руках. Вперед на врага!
   - Банзай!
   Старик дважды хлопнул в ладоши; все встали.
   - Аматэрасу - О-Ми-Ками, - заговорил он, склонившись к алтарю, -  укажи
нам путь к уничтожению врагов микадо и всего  свободного  человечества!  -
Сморщенная рука потянулась за  "Хага-куре".  -  В  нашей  священной  книге
сказано: "Если сломан меч, самурай бьет  руками.  Если  отрежут  руки,  он
давит врага грудью. А с пронзенной грудью перегрызает ему горло!"
   Офицерское собрание неистовствовало; в воздухе мелькали кулаки.
   - Проинструктируйте экипажи. - Он подал  знак  капитану  первого  ранга
Араи. - Перед  взлетом  командир  авиационной  боевой  части  сообщит  вам
координаты. Срезанные ногти  и  волосы  пришлете  мне  в  каюту.  Я  лично
прослежу, чтобы они в случае необходимости были отправлены  вашим  родным.
Все свободны.
   - Тенно хейко банзай! - грянуло снова.
   Конрад Креллин, выходя, прошептал на ухо Бренту:
   - Про какие ногти и волосы он говорил?
   - Если самурай гибнет в бою, его  ногти  и  волосы  посылают  семье,  -
объяснил Брент. - Для кремации. Это помогает душе погибшего войти  в  храм
Ясукуни, где он воссоединится со всеми героями минувших веков.
   Креллин понимающе кивнул и зашагал вперед по коридору.
   На локоть Брента легла рука Иваты.
   - Готовы, бортстрелок?
   Брент улыбнулся.
   - Всегда готов.
   В полном соответствии с традициями самурайской тактики, Фудзита  бросил
в решающую схватку почти все  силы:  сорок  пять  "Айти  D3A",  сорок  два
"Накадзимы B5N", двадцать семь "Зеро", двенадцать "Хеллкэтов  F6F"  и  два
"Сифайра".  На  "Йонаге"  в  качестве  ВВП   осталось   всего   пятнадцать
истребителей.
   Как только "Айти" поднялся в воздух, Брент услышал  в  шлемофоне  голос
подполковника Иваты:
   - Зарядить и проверить оружие!
   Он  отстегнул   ремни,   повернулся,   отомкнул   замок   и   освободил
двадцатичетырехфунтовый пулемет "Намбу", калибр 7,7 миллиметра. Хорошенько
упершись ногами, покачал  стволом  из  стороны  в  сторону  и  вверх-вниз.
Проверяя легкость хода во всех направлениях, почувствовал слабое  заедание
при развороте ствола к хвосту и плавными движениями ликвидировал его.
   Затем поднял крышку. Заряжающие заправили ленту, но  безопасности  ради
не дослали патрон в патронник. Все  пули  в  смазке  и  помечены  обычными
цветами: осколочные красным, бронебойные голубым, трассирующие желтым.
   Брент захлопнул крышку, передернул затвор, загоняя патрон в  патронник.
По привычке оттянул затвор наполовину и заглянул  в  прорезь  крышки.  Все
хорошо, лента легла ровно, оружие в  боевой  готовности.  Он  поднял  дуло
кверху и поставил пулемет обратно в гнездо.
   - Оружие заряжено и проверено, командир.
   - Хорошо. Поглядывайте по сторонам, лейтенант.
   Команда явно лишняя. Его боковое зрение давно включилось. Прямой взгляд
часто обманывается, а край глаза никогда не подведет.
   Они взлетели первыми, Ивата описал круг против часовой стрелки,  следя,
как стартуют остальные.  Японцы,  по  традиции,  летают  группами  по  три
тройки. Первые двадцать семь бомбардировщиков набрали высоту восемь  тысяч
футов и двинулись на юго-запад. За  ними  двумя  шеренгами  следовали  еще
восемнадцать D3A.
   Пока взлетали торпедоносцы и истребители, Ивата совершил облет на малой
скорости. Чтобы собрать большой отряд в единое целое, требуется время.  Но
и горючее беречь надо; длительное ожидание над авианосцем это пустая трата
бензина. Поэтому пикировщики медленно устремились к цели, уходя все выше в
незамутненную перламутровую синь. День будто создан для жизни, но скоро он
заполнится смертью.
   Спустя почти час после взлета, Брент  глянул  вниз  и  увидел  на  двух
тысячах футов стаю пятнистых B5N с торпедами по 1760 фунтов каждая.  А  на
высоте  двадцать  четыре  тысячи  футов  выстроились  истребители  -   все
бело-черные, кроме "светофора" Йоси. Он поднес к глазам бинокль, и  сердце
радостно  застучало  при  виде  красавца  "Зеро"  в   сопровождении   двух
"Сифайров" с черными полосами на обтекателях роллс-ройсовских двигателей.
   Еще целый час могучая армада беспрепятственно следовала  на  юг.  Брент
включил рацию и поочередно настроился на все шесть рабочих частот, но лишь
пустая волна авианосца трещала и шипела в наушниках. Он оставил  рацию  на
частоте истребителей - им сверху лучше  видно,  и  они,  конечно,  углядят
врага первыми.
   Вскоре Йоси и впрямь нарушил радиомолчание:
   - Эдо, Эдо, на связи Эдо Старший! Истребители на одном часу!  -  Он  по
очереди вызвал командиров групп. - Сего и Мусаси атакуют. "Пивные бутылки"
держат верхнее прикрытие.
   Брент напряженно изучал в бинокль южный  горизонт,  пока  не  разглядел
приближающийся к ним осиный рой. Йоси пошел наперехват со своими "Зеро"  и
"Сифайрами".  "Бутылками"  командует  подполковник  Конрад  Креллин.   Его
"Хеллкэты" должны прикрывать отряд Мацухары, поскольку уже  отсюда  видно,
на чьей стороне будет численное превосходство.
   И тут по внутренней связи донесся взволнованный голос Иваты:
   - Группа Йосано, говорит Йосано Старший! На юге вижу суда!
   Брент привстал в кабине и посмотрел в бинокль. Ошибки  быть  не  может:
это линейные силы противника, одиннадцать судов  возле  самого  горизонта.
Друг за другом авианосцы, по флангам два крейсера, и всю  группу  окружают
семь судов сопровождения. Идут на полном, вспенивая лазурную гладь океана.
Он  скосил  глаза  на  восток.  А  вон  и  Ju-87  с  АТ6  под   прикрытием
истребителей. На север летят, к "Йонаге". Враг слишком поздно начал атаку;
его самолеты не обладают дальностью японских. Тут  преимущество  за  ними.
Зато у противника машин больше.
   Брент услышал команду лейтенанта Йодзи Каи своим торпедоносцам:
   - Гуппа Ками, на связи  Ками  Схауший!  Звеньям  с  пеувого  по  сеймов
ахаковахь пеувый авианосец, с восьмого по чехыунацахое - вхорой. Банзай!
   Торпедоносцы начали снижаться и разбились на две группы.
   Ивата  тоже  распределил  свои  "Айти"  между   двумя   целями;   Брент
почувствовал, как  набирает  обороты  двигатель  "Сакаэ".  Отомкнув  замок
"Намбу", он выставил его за борт.  Вверху  он  насчитал  около  пятидесяти
истребителей противника, идущих в лоб двадцати семи самолетам Мацухары,  и
прочел короткую молитву.


   Йоси глянул в безбликовое стекло  кабины  и  почувствовал,  как  что-то
сдавило внутренности. По меньшей мере пятьдесят Me-109 парами пикируют  на
него. И кажется, по всему южному сектору компаса рассыпались еще  двадцать
коршунов и рвутся к бомбардировщикам. Теперь ему  нужны  все  истребители,
все до единого!
   Он отдал приказ в микрофон:
   - Командир Пивных бутылок, говорит Эдо  Старший!  Наперехват!  Прикрыть
бомбардировщики!
   - На связи командир Бутылок! - откликнулся голос Креллина. - Спасибо за
приглашение. Терпеть не могу стоять на балу у стенки. Идем наперехват!
   Глянув вверх, Йоси увидел, как раскололся строй больших птиц,  уходящих
за  командиром  в  головокружительное   пике.   Конечно,   все   "мессеры"
"Хеллкэтам" не сдержать, но там по крайней мере  перевес  незначителен.  А
вот сам он остался без резерва. Враг не оставил ему выбора.
   Он довел обороты  нового  двигателя  до  трех  тысяч  ста;  температура
приблизилась к максимальной - 290<sup>o</sup>.  Йоси  не  решался  перегружать  мотор
дольше одной-двух минут, но даже не доходя до предела скорости, он  сильно
оторвался от ведомых и потому немного убрал газ.
   Противник   заполнил   первое   кольцо   дальномера.   Сердце   летчика
заколотилось  под  ребрами,  зрачки  расширились.  К   нему   стремительно
приближаются кроваво-красный "Мессершмитт"  и  его  неизменный  спутник  -
Зебра. Горло сдавила жгучая ненависть.
   - Всем звеньям держаться за мной до  первого  захода.  Потом  одиночные
бои.
   Красный "мессер" заполнил второе кольцо.
   У него преимущество в высоте и  скорости.  Но  при  стычке  лоб  в  лоб
побеждает тот, у кого вернее глаз и кому улыбнется удача. Розенкранц  тоже
его заприметил и нацелил свой винт на нос "Зеро". Видно, американца гложет
какая-то своя ненависть, и в храбрости ему не откажешь.
   Оба  открыли  огонь  с   трехсот   метров.   Небо   вокруг   расчертили
перекрещивающиеся ряды трассеров. Один "Зеро" взорвался,  другой  вошел  в
штопор. У "мессера" отвалилось крыло, второй кувырком летит  в  океан;  за
ним в облаках дыма и гликоля следуют еще два.
   Йоси удовлетворенно хмыкнул, увидев, как огненные  пятна  вспыхнули  на
крыле красного  истребителя  и  осколки  алюминия  закружились  в  спутном
потоке.  Снаряды  и  пули  свистели  мимо;  он  тоже  почувствовал  легкое
сотрясение крыла  -  зацепил-таки!  В  последний  миг  они  разминулись  и
промчались  друг  над  другом,  как  два  эквилибриста  в  воздушном  шоу.
"Мессершмитт" пронесся так близко, что машину Йоси закачало. Ни "Зеро", ни
"мессер" не получили серьезных повреждений.
   В шлемофоне слышались  голоса  людей,  борющихся  за  жизнь  -  свою  и
товарищей:
   - Куруна! У тебя на хвосте один!
   - Вижу! Выручай!
   - Влево бери! Влево!
   Единственному в отряде  немцу  Генриху  Штауферману  не  повезло.  Грек
Николас Антонополис предупредил его:
   - Они над тобой, Штауферман! Пикируй!
   Но Штауферман почему-то медлил. Краем глаза Йоси  увидел  желто-красную
вспышку - взорвались баки "Зеро", и немец перекочевал в вечность.
   Небо заполонили маневрирующие самолеты и трассеры, оставляющие за собой
белый след горящего  фосфора.  Уже  больше  десятка  погребальных  костров
вспыхнуло в воздухе. Видны пять белых парашютов. Одиночные бои перерастают
в  огромную  небесную  свалку,   растягивающуюся   на   сотни   квадратных
километров. Но у командира авиаотряда нет времени смотреть по сторонам.  В
воздушном бою  человек  выживает  больше  инстинктом,  чем  разумом.  Пока
овладеешь всеми тонкостями маневра, тебя десять раз убьют.
   На  вершине  петли  Йоси  сдвинул  ручку  вправо  и  почти  скатился  в
иммельман. Зная маневренность  "Зеро",  Розенкранц  и  не  пытался  с  ним
состязаться, а ушел на юг, в широкий и плавный разворот.  Йоси  выругался.
Опять он вне створа! Потом от голоса  Йорка  по  спине  побежали  холодные
мурашки:
   - Эдо Старший, у тя на жопе два жучка!
   Он  завертел  головой.  Сзади  с  двух  сторон  быстро  подходит   пара
"мессеров". В считанные секунды он может лишиться жизни, поэтому  надо  на
время выбросить из головы Розенкранца. Йоси дал газ, и "Зеро"  подпрыгнул,
точно испуганный кролик. Стрелка указателя температуры поползла  вверх.  У
"Мессершмиттов" большое преимущество в скорости  пикирования:  не  успеешь
глазом моргнуть, как окажешься в пределах досягаемости. Однако в хвост  им
уже пристроились два  "Сифайра",  завершив  убийственный  хореографический
ансамбль. "Мессеры" палят, англичане палят, Йоси маневрирует  и  уходит  в
пике, спасая свою шкуру.
   - Дави гада! - вопил Йорк.
   - Еще один головорез в Мекку пошел! -  не  скрывая  торжества,  доложил
Уиллард-Смит.
   С двумя покончено, однако радоваться некогда: Розенкранц и Ватц  делают
заход под прикрытием еще двух. "Сифайры" подтянулись к  Йоси,  и  отважная
тройка полетела навстречу врагу.


   Истребители сыплются градом. Брент развернул  пулемет  и  скрючился  на
сиденье, заслышав зловещий гул. Будто тренируясь  в  стрельбе  по  учебным
мишеням, противник уже сдул с неба десять или одиннадцать торпедоносцев. А
линейные силы открыли зенитный огонь.  Черные  цветы  смерти  распускаются
вокруг, угрожая в равной мере своим и чужим. С одного захода  Me-109  сбил
два   "Айти".   Третий   взорвался   от   детонации   своей    собственной
250-килограммовой бомбы. Голодные хищники набирают высоту и со всех сторон
пикируют на добычу.
   Сердце бьется где-то в горле. Черный истребитель вырастает  в  прицеле.
Из крыльев и обтекателя  рвется  огонь.  Свистят  мимо  трассеры.  Наконец
черная машина заполнила три кольца. Отклонение - ноль. Он нажал на гашетку
и увидел, как пули вошли прямо в центр винта;  некоторые  рикошетируют  от
капота и бронированного козырька. "Даймлер-Бенц" мгновенно  задымился;  из
пробитого бака хлынул поток горючего. Брент крикнул, потрясая кулаком:
   - Так-то, сучий потрох!
   Самолет рухнул в волны.
   - Молодец! - услышал он в наушниках одобрительный голос Иваты.
   Но бомбардировщики оказались в незавидном положении: меньше чем за  три
минуты подбита половина машин. И тут копьями  Юпитера  налетели  с  высоты
"Хеллкэты". Часть арабов кинулась им навстречу, ослабив натиск на "Айти" и
"Накадзимы".
   Брент переключил приемник на частоту истребителей.
   - Креллин, это Файф! Выручай!
   - Уходи вправо, Файф!
   - Что с твоей рацией, Креллин? Ни хрена не слышу!
   - Шоу! Двое на двух часах!
   - Вижу, Йейтс! Возьми правого!
   - Креллин, это Спивак! Пикируй, черт возьми, у  тебя  трое  на  хвосте!
Пикируй, тут им за нами не угнаться!
   - Креллин горит!
   - Вот гадство!
   Брент посмотрел на хвост черного дыма, тянущийся к  морю.  Парашюта  не
видно. Галантный американец Конрад  Креллин  нашел  упокоение  в  вечности
вместе с тысячами других пилотов. Они едва познакомились, а того уж нет, и
даже ногтей и волос не пошлешь домой.
   Воздушная драка сместилась на юг, однако не все "Мессершмитты" занялись
"Хеллкэтами". Брент разглядел, как что-то быстро подходит к ним снизу.
   - Вираж, Ивата! - крикнул он в устройство  внутренней  связи.  -  Влево
вираж!
   Пилот дал ручку влево, и большой самолет лег на крыло. Привстав,  Брент
потянул за рукоятки и уставился в огненную пасть смерти. Me-109 "висит" на
хвосте и палит в них.
   Он тоже нажал на гашетку; потоки трассеров вонзились  в  обтекатель.  И
"мессер" их зацепил, но сразу же отвалился  и  полетел  в  свой  последний
путь.
   Ивата выровнял машину и сказал на удивление спокойным тоном:
   - Отличная работа, бортстрелок! Держитесь! Идем на новый заход.
   Брент  бросил   быстрый   взгляд   к   югу.   Подбито   больше   десяти
"Мессершмиттов"  и  четыре  F6F.  Из  восьми  уцелевших  два   дымятся   и
разворачиваются. Он глянул вниз и  ахнул:  от  сорока  двух  торпедоносцев
осталось двенадцать. Лейтенант Йодзи Каи все еще  возглавляет  эскадрилью,
но с левого крыла его машины содраны большие куски обшивки, фонарь весь  в
трещинах, штурман и стрелок либо  убиты,  либо  без  сознания.  И  все  же
"Накадзима" заходит на "Эль-Куфру", авианосец типа "Эссекс". Его ни с  кем
не спутаешь: высокая надстройка с  пятидюймовыми  установками  на  носу  и
корме.
   Оперативное соединение арабов бьет из всех калибров  по  левому  борту.
Два   крейсера   и   семь   "Джирингов"   обступили    авианосцы,    чтобы
сконцентрировать огневую поддержку. Все корабли  окутаны  огнем  и  дымом.
Бомбардировщиков встречают потоки трассеров. Шесть "Мессершмиттов" из  ВВП
отчаянно пытаются уничтожить прорвавшихся.  "Накадзима"  потерял  крыло  и
подпрыгивает в воздухе, как на бетонном покрытии.  Другой  взорвался,  еще
два со страшными всплесками попадали в море. Восемь уцелевших с  фатальной
решимостью пробиваются сквозь огонь и наконец-то начинают сбрасывать  свои
торпеды.
   Авианосцы быстро нацелили на них  зенитки.  Все  самолеты  отвернули  в
сторону,  и  только  "Накадзима"  с  желтым  обтекателем  прет  прямо   на
"Эль-Куфру". Кабина вся  изрешечена,  с  крыльев  и  фюзеляжа  отскакивает
обшивка, но B5N упрямо идет на сближение с  авианосцем,  которому  удалось
счастливо избежать попадания торпед.
   Йодзи Каи выпустил свою со ста метров.  Сейчас  он  сделает  вираж  для
набора высоты. Но у ненависти долгая  память  -  лейтенант  Каи  не  забыл
своего невезения у Окинавы, не забыл позора камикадзе, вернувшегося живым.
Должны же боги быть к нему  благосклонны  за  все  его  муки.  Второй  раз
промахнуться по той же самой цели было бы до смешного обидно.
   - На таран идет! - крикнул Брент.
   "Накадзима" врезался прямо в мостик "Эль-Куфры". В небе вырос  огромный
огненный гриб на дымной  ножке.  Горящие  обломки  бомбардировщика  дождем
хлынули на полетную палубу. Затем, взметнув колоссальный  столб  воды,  по
миделю ударила торпеда. Пламя окутало мостик и надстройку, но авианосец не
сбавил хода.
   Настала очередь "Рамли эль-Кабира". Он  буквально  выпрыгнул  из  воды,
когда две торпеды угодили в правый борт. Выпуская клубы  дыма  и  пара  из
двух пробоин,  он  повернулся  и  сбросил  скорость.  Видимо,  повреждения
серьезны.
   Брент почувствовал  вибрацию  "Айти".  Ивата  установил  шаг  винта  на
максимум.
   - Не падать, бортстрелок, - предупредил он. - Идем в атаку! Банзай!
   Линия  горизонта  взмыла  вверх,  и  перед  глазами  замаячили  корабли
противника.  Избрав  своей  целью  "Кабир",  Ивата  глядел  на  приборы  и
маневрировал,  пока  не  вышел  на  идеальный  угол   бомбосбрасывания   -
восемьдесят пять градусов.
   Повернув голову, Брент увидел за собой только  пять  машин;  еще  шесть
бросились добивать "Эль-Куфру". Да что же это - и у  них  из  сорока  пяти
уцелело лишь двенадцать!..
   Гигантский авианосец взял на  правый  борт.  Изрыгающие  огонь  зенитки
палили по Бренту Россу - по нему одному. Белые полосы медленно  подползали
и со свистом, точно получив внезапное ускорение, проносились  мимо.  Страх
ледяной рукой стиснул все внутренности. "Айти" задрожал  и  подпрыгнул  от
разрывов пятидюймовых снарядов, но благодаря  огромной  скорости  ни  один
осколок их не зацепил. Шесть  истребителей  ВВП  занялись  торпедоносцами.
Мозг Брента вдруг пронзила дикая мысль: Мидуэй... Мидуэй  наоборот!  И  он
рассмеялся безумным смехом.
   Ивата  тем  временем  подался  вперед:  выбор  момента  бомбометания  -
прерогатива исключительно пилота. Машина приплясывала среди потоков огня и
порывов ветра, свистя закрылками.  Мир  сузился  до  прямоугольной  палубы
авианосца. Она уже в  тысяче  футов,  не  больше...  Брента  подкинуло  на
сиденье - значит, Ивата сбросил все три  бомбы:  250-килограммовую  и  две
маленькие, по 30 кило.
   Затем рванул на себя  ручку,  оставляя  авианосец  под  крылом.  Брента
придавило  к  креслу;  желудок  ухнул  куда-то  вниз;  небо  на  мгновение
расплылось в тумане. Ивата убрал  шаг  винта,  отвел  ручку  влево  и  дал
педаль, разворачивая на север. Брент с трудом  различал  линию  горизонта.
Проходя между двумя "Джирингами", Ивата вдруг метнулся вниз, к самой воде,
опасаясь,  что  вражеский  истребитель  подрубит  его  снизу.   Удивленные
зенитчики на внешних батареях дали по ним безнадежно неточный залп.
   Сзади клокотал огнедышащий Везувий. Их бомбы поразили  полетную  палубу
по центру судна, раскололи ее, как перезрелую дыню, и прошли на  ангарную.
Два бомбардировщика сбиты; остальные совершили  еще  несколько  попаданий.
Теперь  на  авианосце  взрывались  запасы   горючего   и   боеприпасов   -
впечатляющее пиротехническое  зрелище.  "Рамли  эль-Кабир"  накренился  на
правый бок и выпускал огромные красные и желтые шары; над  морем  стелился
тяжелый, маслянистый дым.
   Сжав кулак, Брент завопил:
   - Банзай! Банзай!
   К нему присоединился Ивата,  не  отрывающий  глаз  от  зеркала  заднего
обзора.
   "Эль-Куфре" повезло больше. Три пикирующих  разлетелись  в  воздухе  на
куски,   два   промахнулись.   Зато   одно   попадание    было    славным:
250-килограммовая  бомба  унесла  в  небо  кормовой  подъемник  вместе   с
гидравлическим насосом.  Скособочась  и  волоча  за  собой  дымные  ленты,
"Эссекс" пополз на юг.
   Оставляя винтом рябь  на  воде,  "Айти"  летел  на  север  -  домой,  к
"Йонаге". Весь южный горизонт заволокло дымом разрушенного  авианосца.  За
ними следовало всего шесть D3A. Да, великую  цену  пришлось  заплатить  за
победу! Брент обшарил глазами небо. Где-то там Йоси... Или уже не там?  По
клубам дыма он понял, что бой продолжается, и стал беззвучно  молиться  за
друга.


   Четыре вражеских истребителя подходили к Мацухаре  с  левого  борта,  а
Розенкранц и Ватц атаковали правый. Подполковник крикнул в микрофон:
   - Эдо Второй и Третий! Взять на себя двух черных!
   Красный и полосатый "Мессершмитты"  шли  к  нему  на  полной  скорости.
Сегодня все истребители противника показали хорошую скорость -  не  иначе,
благодаря новой "Валькирии". Они, как  и  "Зеро",  нарастили  мощность,  и
Розенкранц умело использует ее для  закрепления  главного  преимущества  -
высоты.
   Йоси злобно оскалил белые зубы.
   - Ладно, мы вам тоже кое-что изобразим! - Он прибавил  газ  и  взял  на
себя ручку.
   Двигатель взревел на форсаже во всю  яростную  мощь  своих  трех  тысяч
двухсот лошадиных сил. Пилота отбросило на сиденье, как будто  исполинское
чудовище уперлось ему в грудь и молотит  что  было  сил.  Линия  горизонта
оборвалась, в глаза ударила чистейшая синева. Он взлетал почти вертикально
и на немыслимой скорости - 340 узлов. Легкое нажатие ручки обеспечило  ему
хороший обзор двух Me-109 с левого борта. Ошарашенные противники  остались
внизу, теряя скорость. Йоси расхохотался, еще взял на себя ручку и вошел в
"мертвую петлю".
   Двое вошли в пикирование, удирают от  этого  "дикаря".  Теперь  они  по
меньшей мере в двух километрах. Йоси взглянул на указатель  температуры  -
все в норме - и ринулся на врага, как демон-мститель.  Стрелка  индикатора
скорости перепрыгнула 450 узлов и торопится к  последней  отметке  -  540.
Хитрые  истребители  разошлись:  Ватц  кабрирует,  Розенкранц   продолжает
пикировать, наращивая дистанцию между собой и "Зеро". Ну нет, на этот  раз
не уйдешь!
   Йоси разгадал их план; думают, если он погонится за  Розенкранцем,  его
достанет Ватц. Даже не глядя на Зебру, он  поймал  в  дальномер  багрового
насосавшегося  клопа.  Температура  неуклонно   ползет   вверх.   Йорк   и
Уиллард-Смит  бьются  с  двумя  черными  "мессерами"  почти  у   северного
горизонта.  Все  истребители  куда-то  испарились;  на  их  частоте  царит
зловещее  молчание.  Либо  всех  его  ребят  перестреляли,  либо   схватка
отодвинулась так далеко, что он не слышит  их  позывных.  Йоси  ударил  по
приборной доске и услышал в ответ крик Йорка:
   - Достал-таки жучилу!
   И страшный ответ Уилларда-Смита:
   - А он меня.
   - Держись, командир. Ща буду.
   Красный истребитель заполнил все три  кольца.  Радуясь  своей  выгодной
позиции,  Йоси  увидел  в  кабине  побелевшее  лицо  Розенкранца  и  нажал
спусковую кнопку. Me-109 дернулся и завибрировал, когда на него обрушилось
одновременно 20-мм, 7,7-миллиметровые снаряды и пули.  Однако  Рози  резко
вильнул влево, избежав большинства попаданий. Чертыхаясь, японский  летчик
вдавил левую педаль, выпустил в правое  крыло  противника  новые  огненные
нити и наконец-то попал. Но тут тяжелый молот ударил по  фюзеляжу  "Зеро".
Ватц! Пикируя на сумасшедшей скорости, он резко вынырнул  справа,  поливая
Йоси очередями.
   У подполковника не было выбора: либо уходить, либо погибнуть.  Да,  эти
не новички, с ними один неверный шаг - и ты мертвец! Он дал ручку влево  и
от  себя,  левой  педалью  увеличил  скорость  пикирования.  Увидел,   что
Розенкранц берет вправо, а Ватц прикрывает его сзади. Йоси опять было  дал
от себя ручку, но,  глянув  на  приборы,  передумал.  Температура  головки
цилиндра приближается к 280<sup>o</sup>, стрелка тахометра на красной черте, скорость
предельная - 540 узлов. Так