ог сделать для себя интересные выводы. - Например? - Например, я считаю совершенно бесспорным, что сектор Брауна создал безупречно действующую систему сбора компрометирующих сведений о лицах, которые в силу своего служебного положения могли бы представлять ценность для нашей шпионской фирмы. Любовные связи государственных чиновников, скрытые от финорганов доходы коммерсантов, пагубные страсти, спекуляция валютой во время поездок за границу и так далее. Сотрудники сектора "Б" сами никого не вербуют. И вообще вербовку агентов наша фирма предпочитала проводить только на Западе. Так безопаснее. Меннель, например, в прошлом году даже встречи со своими восточноевропейскими агентами проводил в Италии и Австрии. - Могли бы вы нам сказать, с какой целью Меннель приезжал в Венгрию? - Знаю совершенно точно. Меннель был расположен ко мне и порою болтал при мне лишнее. С одной стороны, он, несомненно, приезжал сюда для того, чтобы установить новые деловые контакты с венгерскими промышленными фирмами. С другой - ему нужно было встретиться с несколькими своими агентами. Но была и еще одна цель, самая, пожалуй, для него интересная: в прошлом году в Италии он познакомился с какой-то дамой из Венгрии и ее дочерью. Дама в разговоре с ним упомянула, что в годы войны она любила одного немецкого офицера, который при отступлении награбил в Венгрии большие богатства. - Это вам рассказал Меннель? - Нет, это я прочел в одном из его донесений, которое поступило ко мне для оценки информации. - Какие же богатства имеются в виду? - спросил Кара. - Точно не могу сказать. Драгоценные камни, украшения, золотые монеты, валюта - в частности большое количество долларов и английских фунтов и кто знает, что там еще. Словом, богатству этому и цены нет. Фашист спрятал всю добычу на вилле у любовницы. Пообещал ей, что, как только кончится война, он возвратится, заберет с собою и ценности и саму даму и они начнут новую жизнь где-нибудь в Южной Америке. Но офицер исчез, а дама все эти годы боялась прикоснуться к спрятанным сокровищам. - Боялась чего? - Это могла бы объяснить только она сама. Итак, драгоценности спрятаны в Венгрии. Но Меннель условился с той женщиной, что он сам приедет в Венгрию, вывезет клад за границу, а следом за ним и она с дочерью отправятся с туристской группой куда-нибудь на Запад и там попросят политического убежища. После этого они продадут сокровища и вырученные деньги поделят пополам с Меннелем, а точнее, с "Ганзой". Мне кажется, что смерть Меннеля тоже каким-то образом связана с этим кладом. - Может быть, - согласился Кара. - Хотя возникает новый вопрос. Если Меннеля убили из корыстных побуждений, почему убийцы оставили при нем деньги? - Вот именно. Значит, вы не предполагаете, что это было убийство с целью ограбления? - подхватил Хубер. - Кроме Меннеля, знал еще кто-нибудь о спрятанных сокровищах? - Жених дочери той женщины. Он тоже отдыхал вместе с ними в Италии и там познакомился с Меннелем. - А что вы знаете об этой женщине? - К сожалению, очень немного, - сказал Хубер. - В справке ее имя не называлось. Только кличка: Сильвия. Меннель тоже не сказал мне, кто она. Знаю только, что ее муж погиб во время войны. Любовницей немецкого офицера она стала, уже будучи вдовой. Так что ж, господин полковник, может быть, пойдем взглянем на машину? - С удовольствием, - согласился Кара, но и не подумал подняться с места. Ему хотелось еще порасспросить этого господина из фирмы "Ганза". - Если вам нужна машина Меннеля, я охотно предоставлю ее в ваше распоряжение, - добавил Хубер. - Я не собираюсь забирать ее с собой. Можете изучать ее, сколько вам заблагорассудится. - А у вас не будет из-за этого неприятностей? Я на месте вашего шефа настаивал бы на возвращении машины. Хубер многозначительно усмехнулся. - Все правильно, но я не обязан знать, что в ней спрятан потайной радиопередатчик. Когда Браун посылал меня сюда подписать договор, он ни словом не обмолвился о секретной миссии Меннеля. Доложу ему, что машина сгорела. Вы дадите мне официальную справку об этом, и господин Браун окончательно успокоится. Дело в том, что в автомобиле имеется еще одно специальное устройство, с помощью которого машину можно уничтожить за несколько минут. Установлено оно исключительно для того, чтобы секретный передатчик не попал к вам в руки. В прошлом году на польской границе таможенники пожелали обыскать точно такую же машину. Наш агент включил разрушающее устройство, и машина на глазах у всех обратилась в пепел. - Благодарю, - сказал Кара, поднимаясь. - Хотя с удовольствием задал бы вам еще несколько вопросов. Но, увы, связан данным вам словом. Хубер, сделав несколько шагов, остановился на пороге. - О, я понимаю вас, полковник! - воскликнул он. - Будь я на вашем месте, я тоже о многом порасспросил бы Отто Хубера. Но признаюсь, если бы Виктор Меннель был жив, этот наш разговор, возможно, и не состоялся бы. Мне ведь еще предстоит перебороть самого себя. Поверьте, господин полковник, это нелегко - решиться на предательство живых людей, на выдачу их в руки ваших органов госбезопасности. А потом всю жизнь мучиться мыслью о том, что благодаря тебе господин "Икс" или "Игрек" томится за решеткой. - Понимаю, - кивнул полковник. - Вам не хочется быть предателем в собственных глазах. Что ж, я не принуждаю вас к этому. Я и так уже получил от вас весьма важную информацию. Кара достал из бумажника визитную карточку и протянул ее Хуберу. - Возьмите. Здесь указан и номер моего телефона. На случай, если вам захочется срочно поговорить со мной. Хубер убрал карточку в карман. Когда они шли в гараж, Кара вдруг спросил: - Если ваш шеф не информировал вас о задании Меннеля, означает ли это, что он отказался от мысли завладеть кладом? - Едва ли, - щурясь от яркого солнца, возразил Хубер. - Скорее это означает, что он послал или пошлет в Венгрию кого-то еще, не посвящая в это дело меня. Вопрос только - кого? Кстати, совсем не обязательно, чтобы его человек приезжал сюда из-за границы. Он вполне может быть и местным... Бланка чувствовала себя уже лучше. Она приняла теплую ванну, выпила лекарство. Пульс был нормальным. Казмер, войдя в комнату, обрадовался, увидев, что мать пришла в себя. - Тебе лучше, мама? - Намного. Но, в общем, ты был прав: надо мне ложиться в больницу. Я только боюсь... - Не бойся, мамочка, - остановил ее Казмер. - Поверь, у тебя нет ничего серьезного. Ты просто устала, расшалились нервы. - Он взял руку матери и поднес ее к губам. - Ты, наверное, слишком близко приняла к сердцу мой отъезд? Четыре года, это тебя испугало, да? Мать не отвечала. Казмер сдвинул брови. "Значит, она все еще не примирилась с мыслью, что я надолго уеду", - подумал он и принялся успокаивать мать. - Конечно, четыре года - не четыре месяца, но если учесть, что каждое лето я на полтора месяца буду приезжать к тебе, то мое отсутствие не покажется таким уж долгим. Мама, - промолвил он тихо, - я не хочу причинять тебе огорчений. Если разлука так тяжела для тебя, я сегодня же напишу профессору, что отказываюсь от поездки... - Нет, Казмер! Упаси бог! Я понимаю, что значит для тебя эта поездка. Мне просто нужно привыкнуть к мысли, что тебя некоторое Бремя не будет рядом со мной... - Она встала. - Ты поезжай... Поезжай, сынок... Самое главное для меня - это твое будущее. Казмер поцеловал мать и спросил, не хочет ли она немного пройтись, спуститься к озеру, к отелю. - Могу угостить тебя мороженым! - улыбнувшись, сказал он. - Охотно. Может быть, прогулка пойдет мне на пользу. Они шли неторопливой походкой. Улица в эти послеобеденные часы была тиха и пустынна. Вскоре мать и сын оставили платановую аллею и повернули направо, на узкую тропинку, замысловатыми петлями сбегавшую между густых и тенистых кустарников к озеру. Они уже почти подошли к шоссе, обвившему темной лентой озеро, когда Бланка нарушила наконец молчание, спросив, что произошло после того, как ее отвели наверх, в спальню. - Я немного поцапался с дядей Матэ, - признался Казмер, после чего ему пришлось рассказать все, как было. По лицу матери Казмер видел, что она внимательно слушает его рассказ о Хубере, о полковнике Каре, который не понравился инженеру своей подозрительностью. - Он сказал, что и тебя подозревает? - сразу же спросила мать. - Прямо нет. Но начал сбивать всякими вопросами и вопросиками. Устроили они мне с Оскаром перекрестный допрос. - Ты действительно подрался с Меннелем? - спросила Казмера мать и села на скамейку в тени на площадке для детских игр. - И не рассказал мне об этом? - Я думал, Меннель сам прибежит к тебе с жалобой. - Нет, Меннель ни словом не обмолвился об этом случае. Как это произошло? Казмер с явной неохотой рассказал. - Скажи, Казмер, что ты хочешь от этой девицы? - помолчав, спросила Бланка, задумчиво глядя на сверкающее зеркало воды. Казмера всегда возмущала эта манера матери называть Илонку не иначе, как "девица" или "эта девица". Поэтому он и сейчас недовольно переспросил: - Какую "девицу" ты имеешь в виду? Бланка, зная характер сына и почувствовав, что дело может кончиться ссорой, решила перевести разговор на другую тему. - Ладно, не будем спорить. Об одном тебя прошу, сынок, не ссорься с Матэ. Он этого не заслужил. Ты еще не знаешь, что он для тебя сделал. Поверь мне: он так тебя любит, что, если нужно, отдаст за тебя жизнь. - За меня? - Казмер удивленно посмотрел на мать. - Почему дяде Матэ нужно жертвовать за меня жизнью? - Не нужно. Сейчас не нужно. И мне кажется, не придется вообще. Я это к примеру сказала, чтобы ты понял, как сильно он тебя любит. - Ничего не понимаю. Впрочем, это не важно. Ты же хорошо знаешь, что я не только уважаю дядю Матэ, но и люблю его. Но если бы ты слышала его разговор с Хубером, ты бы тоже ахнула. - Матэ - вежливый человек. Он такой с детства. Соседи в нем души не чаяли. Матэ настолько добр, что, кажется, даже в убийце готов искать что-то человеческое. Вот и с Хубером он тоже учтив. Не понимаю, почему тебе это не понравилось? - Возможно, ты и права, - сказал Казмер, поднимаясь. - Пойдем, мама. - Между прочим, что представляет собой этот Хубер? - спросила Бланка. - Производит впечатление образованного человека. Не понимаю только, зачем ему понадобилось рандеву с полковником? С глазу на глаз! - С Карой? Бланка шла медленно, опустив голову, она словно искала что-то у себя под ногами, на черном, плотно укатанном асфальте. В баре гостиницы они встретили Шалго. Он сидел на своем привычном месте, в углу у окна, и курил сигару. Перед ним лежал исписанный лист бумаги, и старик настолько был погружен в чтение, что даже не заметил появления Казмера и Бланки. Потягивая вино из бокала, он не отрывал глаз от бумаги. - Не помешаем? - осведомился Казмер, подойдя вплотную. Шалго приветливо взглянул на них, сложил бумагу вдвое и, улыбнувшись, ответил: - Ну что вы! - И тут же спросил: - Как вы себя чувствуете, Бланка? - При виде вас, Оскар, меня всегда мутит, - сказала Бланка, присаживаясь рядом. - Вы опять выглядите так, будто только что опрокинули на себя пепельницу. Бедная Лиза! Не понимаю, и что ее только привязывает к такому неряхе! Шалго осмотрел себя, стряхнул сигарный пепел с брюк и с плутоватой усмешкой возразил: - Лиза любит меня за мою душу. За мою ангельски чистую душу. Казмер посмеялся шутливой пикировке и попросил подбежавшего официанта принести две порции мороженого. - Погоди, Янчи, заодно получи с меня, - сказал Шалго. - Уж не я ли спугнула вас, Оскар? - спросила Бланка. - Ну что вы! Я уже давно хотел рассчитаться. - Шалго положил деньги на стол, и официант, поблагодарив за чаевые, удалился. - Домой? - спросил Казмер, закуривая. - Скажу - не поверишь! Иду грести! - В такое пекло? - удивилась Бланка. - Да вы изжаритесь, Оскар! - Выполняю предписание врача, - сообщил Шалго. - В день три километра энергичной гребли. А то я слегка ожирел. Между прочим, знаете, Бланка, я ведь в молодости был очень стройным парнем. Не верите? - Нет, почему же? - сказала художница и попыталась представить себе его молодым и стройным. Но тут принесли мороженое, и Шалго откланялся. Выйдя из отеля, он постоял немного перед входом, прищурившись, покосился одним глазом на солнце и только после этого водрузил на голову свою видавшую виды соломенную шляпу. Затем вперевалку, как ленивый сытый гусак, заковылял по улице в сторону поселкового совета. Там его уже ожидали Фельмери и майор Балинт. - Что нового, молодой человек? - спросил Шалго у лейтенанта. - Разговаривали с Домбаи? - Разговаривал, - ответил Фельмери и протянул толстяку конверт. - Вот, товарищ Домбаи прислал на ваш запрос. Пока, говорит, немного, но к вечеру обещал подослать "продолжение". Шалго вскрыл конверт и внимательно просмотрел полученное сообщение. Фельмери пробовал в это время прочесть что-либо на его лице, но оно было бесстрастным и непроницаемым. - Ну, что, старина, есть там что-нибудь полезное? - фамильярно полюбопытствовал Балинт, подмигнув Фельмери. - Не много, но посошок есть. Будет на что опереться, - погружая конверт в карман полотняных брюк, скупо заключил Шалго. Только теперь он сел в обшарпанное кресло и пухлой ладонью отер пот со лба. - Есть у тебя под рукой толковый парень? - спросил он майора, стоявшего у раскрытого окна и наблюдавшего за тем, как во дворе соседнего дома ребятишки играли в футбол. - Смотря для чего, - садясь на подоконник и закуривая, неопределенно проговорил Балинт. - В Фюреде работает инженер из будапештского строительно-отделочного управления, Геза Салаи. Руководит внутренней отделкой ночного бара "Венгерское море". Надо бы, чтобы кто-то присмотрелся к этому молодому инженеру. Но человек нужен такой, чтобы хорошо знал местную обстановку. - А чем интересен этот твой Салаи? - задал вопрос майор, которому не нравилось, что старик Шалго говорит с ним, как с каким-нибудь начинающим помощником оперуполномоченного. - Салаи, Салаи, - повторил Шалго. - Пока я знаю о нем лишь то, что он находится в связи с кузиной Виктора Меннеля. - С этой самой... Беатой Кюрти? - Точно. Кстати, как там наши "влюбленные"? - Ведем наблюдение, - ответил майор. - Девица еще не выходила из комнаты. А ее приятель Тибор Сюч с утра уже посетил кафе, где принял порцию коньяка, побеседовал с Берти, после чего проследовал на пляж, где имел долгий разговор с Адамом Рустемом. - Это уже интересно, - закивав головой, отметил Шалго и даже причмокнул от удовольствия. - Очень интересно. Хорошо бы выяснить: знали они друг друга и раньше или только сейчас познакомились? Балинт, пустив в окно синее облачко дыма, засмеялся и спросил: - Для решения нашего ребуса какой вариант более благоприятен? - Если бы оказалось, что они старые знакомые. - Тогда можете радоваться, папаша Шалго: работники наружного наблюдения доложили, что "объекты приветствовали друг друга как старые знакомые". Балинт встал, потянулся. - В Фюред поеду я сам. - Он посмотрел на часы. - Вернусь в полдевятого. Вы не поедете со мной, товарищ Фельмери? - Я даже не знаю, - заколебался лейтенант, но тут же вспомнил, что в девять вечера из Будапешта им будет звонить Домбаи, а до тех пор нужно лично проследить, чтобы виллу Шалго переключили на прямую телефонную связь с Будапештом. Поэтому он уже твердо сказал: - Нет, не смогу. - Лейтенанта хотел бы забрать с собой я, - заметил Шалго. Они вместе спустились к озеру, к лодочной станции. Шалго шел неторопливой ковыляющей походкой, и лейтенанту все время приходилось сдерживать шаг, приноравливаясь к этому непривычно медленному передвижению по раскаленной, пышущей, как печь, улице. А старый Шалго хотя и проклинал жару, но не спешил, не забывая то и дело здороваться со знакомыми. Фельмери очень удивило, что старика так хорошо знали в поселке. - Ну, что удалось узнать у девушки? - спросил толстяк, отдуваясь, когда они свернули в аллею, ведущую на пляж. - А вы-то откуда пронюхали, что я был с нею? - удивился Фельмери. - Я ведь еще даже полковнику не успел об этом доложить. Шалго повернулся к лейтенанту и долгим взглядом посмотрел на него. - Так знайте же, мой мальчик, что, когда мне нужно что-то узнать, я поворачиваюсь лицом на юго-запад, беру в руки свой старый армейский бинокль и терпеливо осматриваю весь пляж. А нет меня - то же самое делает по моей просьбе моя дражайшая половина. Так что пока я с Беатой беседовал в отеле, Лиза любовалась видами на Балатон. И, разумеется, совершенно случайно увидела и вас - возле трех плакучих ив. Ну, так что вам поведала Илонка? Пришлось лейтенанту Фельмери рассказывать о своей беседе с девушкой. - Я не думаю, что Меннеля убил Казмер Табори, - подвел он итог своему рассказу, - но мне неясно, почему Илонка так защищает инженера и где они оба могли быть в ту ночь? Есть у меня, правда, одно предположение, что девушка эта нравится Казмеру Табори. - Это уж точно! - подтвердил Шалго. - Выстрел в десятку. - Ну, девушку я не знаю. Но могу предположить, что в ту ночь она была у Меннеля. За это говорит вот что: инженер Табори под вечер уехал в Будапешт. Илонка же, как удалось установить группе майора Балинта, в девять вечера ушла из дому и возвратилась только на рассвете, около четырех-пяти утра. Так по крайней мере сказал ее дедушка. Допустим, что инженер возвратился двадцатого не в десять утра, а часа на три раньше, скажем, в семь. И от кого-нибудь узнал, что Илонка провела ночь у Меннеля. Инженер пришел в ярость и убил его. - Где? - спросил Шалго. Они стояли перед длинным рядом лотков и киосков около базара. - Это еще нужно сообразить. Стоп, есть! Меннель жил у Табори. Когда утром он отправился на пляж, Казмер незаметно пошел следом за ним. Выехал на озеро на другой лодке, прикончил соперника и возвратился. - Гм, гм, - пробурчал себе под нос старик. - Версия неубедительная. И труднодоказуемая. - Давайте кое-что уточним, - предложил Фельмери. - Вы все же лучше меня знаете их обоих. - Присядем-ка на минутку, сынок, - сказал Шалго, кивнув на скамейку, стоявшую в тени. - А то из меня уже и дух вон. Так что ты говоришь? - Можно ли предположить, что Илонка пошла на такое?.. Ну, словом, чтобы она приняла предложение Меннеля? - В наши дни трудно в этом смысле ручаться за кого-то. - И второе, - продолжал лейтенант. - Можно ли себе представить, что Казмер Табори способен убить человека? - Можно, - решительно отвечал Шалго. - Казмер отличный специалист в своей области, но он страшно необуздан. В детстве не было дня, чтобы он с кем-нибудь не подрался. Очень чувствителен к обидам. К сожалению, слишком рано, еще в школьную пору, ему "открыли глаза", что он детдомовец, подкидыш. Вскоре об этом узнали и его одноклассники, стали дразнить. Кого-то он стукнул. Его отколотили. Тогда он начал заниматься дзюдо. Не ради спортивных лавров, а для самообороны, чтобы уметь постоять за себя. Но и до сих пор он легковозбудим и обидчив. Слишком много в его сердце горечи. - А в каких отношениях он с Илонкой? Мне кажется, они небезразличны друг другу. - На этот вопрос я затрудняюсь ответить, - задумчиво произнес старый детектив. - А что говорила вам Илонка о своих родителях? - До них мы еще не добрались, - сказал Фельмери и с любопытством посмотрел на Шалго. - Илонка ведь тоже сирота, - продолжал тот. - В пятьдесят шестом ее отец и мать покончили с собой. Иштван Худак был военным прокурором. Были у него дела, за которые в смутное время мятежа кое-кто хотел с ним рассчитаться. Приходили искать его к нему домой, Худак дверь не открыл. А потом взял пистолет и сначала застрелил жену, а потом пустил себе пулю в лоб. Может, и девочку ждала та же участь. Но, к счастью, ее в тот час не оказалось дома. Надо сказать, что у Табори с Худаками были весьма плохие отношения. Покойный Худак причинил им в свое время много неприятностей. Даже вел против них дело и самолично допрашивал профессора и Бланку. Дело это, правда, прекратили. Только для Бланки Табори с той поры упоминание о Худаках - что красный платок для бодливого быка. Если она и терпит еще, что Казмер разговаривает с Илонкой, то о чем-то более серьезном и слышать не хочет. Казмер это, конечно, понимает и, уважая и любя свою мать, не хочет причинять ей огорчения. Он вообще не любитель осложнений. И это тоже против вашей гипотезы, - заключил Шалго и посмотрел на лейтенанта. - Почему против? - На это я отвечу позднее, - тяжело поднимаясь со скамейки, сказал старик. Он пошел по усыпанной гравием дорожке к входу на пляж. Фельмери - следом за ним. В воротах за небольшим столиком восседал кассир пляжа - Адам Рустем. Это был пожилой худощавый человечек со скуластым лицом и глубоко посаженными темными глазами, над которыми нависали густые черные брови. Зато все остальное у него было белое: волосы, рубашка, полотняные штаны, кеды, халат. - Как идут дела, профессор? - спросил Шалго, подавая руку Рустему. - Не жалуемся, - отвечал тот, подозрительно косясь на Фельмери. - Сегодня наплыв особенно велик. Соблаговолите окунуться в прохладу вод, ваша милость? - Упаси бог, - сказал Шалго. - Вот разрешите представить вам лейтенанта Фельмери, который очень хочет взглянуть на ту самую лодку номер семь, на которой Меннель ездил в последний раз кататься. - Она на лодочной станции. Без разрешения майора мы ее никому не выдаем, - сообщил Рустем. - Ясно. Никому, кроме нас, - уточнил Шалго. Он достал сигару, предложил закурить и Рустему. - А скажите, профессор, вы были здесь в то утро, когда Меннель отправился на прогулку? - Конечно. Я, прошу покорно, еще ни разу за всю свою жизнь не опаздывал на работу. Я сам и лодку выдал господину Меннелю. Абонемент у него был от бюро обслуживания. Бедняга! Да будет милостив к нему господь. Приятный, приветливый был человек. Я проводил господина Меннеля к причалу. По дороге мы с ним немного поговорили. Он все моей семьей интересовался. - На пляже уже много народу было в это время? - А никого. У меня только несколько человек из проживающих в отеле плавают обычно по утрам, с шести до полвосьмого. А господин Меннель отчалил около восьми. - Вы хотите сказать, что в это время вы были только с ним вдвоем на причале? - с недоверием глядя на тщедушного смотрителя пляжа, уточнил Шалго. - Да, только вдвоем и были. Господин Меннель и я. Перерыв, так сказать, у нас в это время на пляже. Гости отеля как раз завтракают, а посторонние еще не приходят, рано. В полдевятого появляются первые купальщики. - И никого из посторонних вы не видели? - Ни души. Да вы что, не верите мне? Но я говорю сущую правду! - Не обижайтесь, старина, - проговорил Шалго, заставив себя улыбнуться. - Да уж больно невероятно все это. И Казмера Табори вы не видели? - Нет, утром рано не видел, он пришел позднее, ближе к обеду. - Что ж, и на том спасибо, профессор, - поблагодарил Шалго Рустема и напрямик по выгоревшей траве газона заковылял вслед за Фельмери к причалам. В знойной духоте гул голосов, висевший над пляжем, был еще невыносимее, чем обычно. - Вот это и было мое второе возражение, - догнав лейтенанта, сказал Шалго. - Казмер Табори не выезжал на лодке следом за Меннелем. Маловероятно и то, что убийство совершилось у него в доме. Как-то по-другому все это происходило. Они сели в лодку. Сразу же нашлось несколько зевак. Кое-кто хихикал, глядя на странных гребцов. Лейтенанту Фельмери, тут же догадавшемуся, над чем смеются люди, стало не по себе: он, наверное, и сам за живот схватился бы при виде таких, как они, чудаков, залезших в лодку в жарищу одетыми, словно для прогулки по городу. Не долго думая, он сбросил с себя все лишнее и сразу почувствовал облегчение. А вот старого Шалго не смущали, как видно, насмешки: он преспокойно покуривал сигару и весело посматривал на лейтенанта. - Готов? Ну, тогда бог в помощь! Вперед! - скомандовал он, взглянув на часы. - Ровно восемь. Понятно? Так что весла в руки и пошел на полную мощь! Направление буду указывать я. Фельмери приналег на весла, и лодка проворно заскользила по озерной глади. Наконец показались три одинокие ивы. Серповидный мысок еле заметно выдавался из зеленовато-бурых зарослей камыша. - Возьмите чуть левее, - сказал Шалго гребцу. И Фельмери с таким усердием поспешил исполнить команду, навалясь на правое весло, что чуть не опрокинул лодку. Шалго же сидел на корме и, повернувшись всем корпусом, пытался отыскать взглядом среди строений на берегу белый фасад виллы Табори. Густо покрытый зеленеющими садами склон холма был сейчас безлюден. - Стоп! - скомандовал Шалго лейтенанту. Тот опустил в воду весла, зачерпнул пригоршню воды, намочил лицо и грудь и, достав из кармана брюк сигареты, закурил. Только сейчас он заметил маленький красный буек, прыгавший на волне рядом с бортом лодки. - Здесь и была обнаружена лодка, - сказал Шалго. - В сорока минутах хорошего хода на веслах от пристани. Значит, Меннель прибыл сюда в восемь сорок пять. Согласно акту судебно-медицинской экспертизы, смерть его наступила в промежутке между восемью двадцатью и восемью пятьюдесятью утра. Если мы примем эту констатацию медиков за истину - а у нас нет причины ее не принять, - то выходит, что Меннеля убили не здесь. - А где же? - Этого я не знаю. Но не здесь, - твердо сказал Шалго. - А если кто-то его тут уже дожидался? - Разве найдется дурак, способный назначить тут встречу? - Почему дурак? Скажем, Меннель хотел с кем-то встретиться, и этот кто-то ждал его здесь, на катере. В конце концов все зависит от того, как организовать дело. - Пожалуй, ты прав, - согласился Шалго, переходя опять на "ты". - Ты выиграл. Но эта версия одновременно доказывает полную непричастность к делу Казмера. Хотя я, честно говоря, не верю в такую комбинацию. А знаешь что? Берись-ка опять за весла и в том же темпе греби в сторону мыса. - Засекли время? - Да. Фельмери развернул лодку и взмахнул веслами. - Ну? - тяжело дыша, спросил он, когда лодка ткнулась носом в берег. - Тридцать семь минут. Н-да, это уже что-то. Погоди закуривать. Греби вдоль камышей. До трех одиноких ив они шли еще минут десять. - Причаливаем, - сказал старик. - Перекур! Итак, из сорока пяти вычтем тридцать семь - получаем восемь. Плюс десять - будет восемнадцать. То есть в восемь восемнадцать Меннель без труда мог быть здесь. Именно здесь, потому что только в этом месте он мог причалить к берегу никем не замеченный. - По пути я насчитал шесть заливчиков, шесть мостков-причалов. - Верно. Но это все частные владения. Если он намеревался с кем-то встретиться, то не стал бы выбирать такое место, где случайно могли оказаться и посторонние. А здесь очень укромно для тайной встречи. Посмотрим вокруг! Камыши со всех сторон укрывают этот причал от посторонних глаз. Так что пока будем придерживаться такой гипотезы: Меннель подплыл сюда на лодке и встретился с кем-то; между ними произошел "крупный разговор", и неизвестный его убил; погрузив труп в лодку, убийца выехал на озеро и бросил тело в воду, а сам вплавь добрался до берега. Этой версии наш отсчет времени вполне соответствует. Что ты скажешь на это, сынок? - Вполне возможно. Теперь остается самый пустяк - найти и схватить этого неизвестного. - Верно. В порядке отдыха пошарь кругом повнимательнее - вдруг найдешь в траве что-нибудь интересное. А я еще разок обыщу лодку. 5 Эгон Браун, директор акционерной торговой компании "Ганза", недавно отпраздновал свое шестидесятилетие. Но может быть, оттого, что уже около четверти века он вел весьма уравновешенный образ жизни, выглядел он значительно моложе своих лет. В молодости Эгон Браун готовился стать врачом, но одновременно увлекался и физикой, в особенности электротехникой. Потом случилось так, что в 1932 году одновременно с дипломом врача Браун получил от своего проживавшего в США дядюшки приглашение переселиться за океан и стать студентом Калифорнийского университета. Когда же в Германии к власти пришел Гитлер, Эгон Браун попросил у правительства США политическое убежище. И никто не догадывался, что еще со студенческой скамьи Эгон Браун стал одним из наиболее ловких и удачливых германских разведчиков, готовых на любые жертвы ради победы третьего рейха. После крушения гитлеровской Германии он не впал в отчаяние. Оценив новое соотношение сил, Браун пришел к выводу, что его родина очень быстро вновь поднимется на ноги, потому что западным державам в качестве союзника нужна сильная Германия. И ради скорейшего возрождения она должна принимать помощь от кого угодно, заботясь только о том, чтобы не превратиться в колонию Соединенных Штатов. У мистера Брауна оказались хорошо налаженные связи с американскими военными промышленниками. С виду он всегда был проамерикански настроенным человеком, это помогло ему сохранить в тайне свою истинную деятельность в годы войны. Тот абверовский офицер, через которого он был связан с "Центром", после падения Канариса стал "невозвращенцем" и позднее рассказал Брауну, что личные дела разведчиков абвера, работавших в США, по приказу адмирала были вовремя уничтожены. И никто никогда не сможет дознаться, что упоминающийся в оперативных донесениях разведчик Студент и Эгон Браун - одно и то же лицо. Когда же несколько недель спустя абверовский офицер-невозвращенец погиб в автомобильной катастрофе, Браун совершенно успокоился. И, оставаясь в тени, он сумел так повести дела, что его американские друзья сами предложили ему переселиться назад, в Германию, и принять участие в восстановлении экономики только что побежденной страны. На новом месте он получил возможность ознакомиться с деятельностью созданной в то время разведывательной организации генерала Гелена и с самим генералом... Это знакомство постепенно переросло в доверительные отношения, а в пятидесятых годах по предложению Брауна была создана акционерная торговая компания "Ганза" и он стал ее генеральным директором. Работая осмотрительно, но упорно, Браун вскоре создал внутри "торговой" фирмы сектор "Б" Восточного отдела. Смерть Меннеля озадачила Эгона Брауна. Разумеется, он немедленно назначил расследование, поручив выяснить обстоятельства этой загадочной смерти начальнику Восточного отдела Иосифу Шлайсигу. Но прошло уже три дня, а Шлайсигу пока ничего определенного установить не удалось... В этот день Браун поздно возвратился домой. Поужинав и приняв ванну, он почитал на сон грядущий новый роман Генриха Белля и лег в постель. В полусне он еще слышал за дверью шаркающие шаги старой экономки фрау Эльвиры. Около полуночи его разбудило приглушенное жужжание телефона. Звонил Шлайсиг. Извинившись за ночной звонок, Шлайсиг сказал, что получено важное сообщение. Браун зевнул, прогоняя остатки сна, и недовольно буркнул: - Приезжайте. Полчаса спустя Шлайсиг прибыл на квартиру Брауна. Это был маленький толстячок в очках, с копной белокурых волос, зачесанных на косой пробор, в модном костюме из легкого тропикала. У него были быстрые движения и медленная речь - обдуманная, хотя и чуточку многословная. - Еще раз прошу прощения, но у меня сведения большой важности... Браун терпеливо улыбнулся и уже приветливее сказал: - Ради бога, переходите прямо к делу. - Получена телеграмма от Хубера. Очень странная. Если позволите, я прочитаю ее вслух... - Браун кивнул головой. - "Тело Меннеля оцинкованном гробу вторник отправит авиакомпания "Малев". Доставит транспортная контора "Машпед"... Машина повреждена. Продал. Проект соглашения изучаю подпишу следующей неделе Хубер". Шлайсиг протянул телетайпную ленту Брауну, тот быстро пробежал листок глазами. "Значит, все-таки?.." - подумал он и, чувствуя, как в нем закипает гнев, поспешил взять себя в руки. Шлайсиг негромко кашлянул, давая знать, что его доклад еще не окончен. Браун поднял на него глаза. - Мне непонятно, шеф, почему доктор Хубер пишет так об автомобиле, ведь венгерские власти определенно сообщили нам, что Меннель погиб не в катастрофе, а что его утопили. Разрешите в связи с этим вопрос? - Да, дорогой Шлайсиг, конечно! - Разве Хубер не знал, что Меннель выехал в Венгрию на оперативной, оснащенной спецустройством машине? - Я ему этого не говорил. Хотя он должен был знать, для чего предназначены машины типа "кинжал". - Значит, вы догадались, о чем я подумал? - Да, Шлайсиг. - Сын Хубера в настоящее время в Гаване. Вы это знаете? Браун долго молчал, прежде чем утвердительно кивнуть головой. Шлайсиг не мог, конечно, знать, чем вызвано столь долгое молчание шефа. Он продолжал: - Нам удалось установить далее, что накануне отъезда Хубер продал свою загородную виллу и вложил деньги в акции одного швейцарского бюро путешествий. - Это все вполне естественно, - проговорил Браун. - Было бы странно, если бы Хубер поступил иначе... - Он поднялся, достал из бара бутылку и налил в рюмки коньяк. - Полагаю, сейчас было бы некстати пить за здоровье Хубера? Сколько наших людей он может провалить в Венгрии? - Я уже все проверил, шеф, - отвечал Шлайсиг. - Более десяти агентов. - А можете вы мне сказать, почему он стал предателем? - Не знаю, - покачал головой Шлайсиг. - Хотя вечером, готовя на него справку, я выявил несколько возможных мотивов, на которые мы почему-то раньше не обратили внимание. Во-первых, Хуберы родом из Восточной Пруссии. Не исключено, что кто-то из его родственников до сих пор проживает там. Отца Хубера, генерала, казнили за участие в покушении на Гитлера. На Востоке это может быть зачтено ему в актив, послужить, так сказать, "пропуском через границу". Некоторые из родственников Хубера занимают достаточно высокие должности в Восточной Германии, работают на коммунистов. Итак, он - здесь, они - там. Возможно, его опутали, запугали, уговорили, наконец. Словом, об этом он может нам рассказать только сам. Браун кивал головой. "Да, - думал он, - эта версия вполне убедительна. Ей поверят. Упрек мне будет минимальным". - Сообщите ему по телетайпу, - сказал он Шлайсигу, - следующее: "Машину не продавать. Подписать соглашение. Немедленно вернуться Гамбург. Браун". Разумеется, Хубер и не подумает вернуться. Поэтому одновременно подготовьте и операцию по его ликвидации. - Браун произнес это таким равнодушным тоном, словно речь шла не о смертном приговоре человеку, а о чем-то совсем сейчас незначительном, вроде вчерашней жары или прошлогоднего снега. - Разрешите налить вам еще, Шлайсиг? - Да, шеф, спасибо, - сказал человечек в очках, взял в руки рюмку и с неприличной жадностью выпил. От взгляда Брауна не ускользнула озабоченность, по-прежнему не покидавшая лица Шлайсига. - Что, есть и другие "приятные вести", дружище Шлайсиг? - Боюсь, что да, шеф. Меннель ведь забрал с собою перечень конкурсных цен, добытый для нас К-шестым. А мы намечали всю группу "К" передать на связь Сильвии. Если Хубер в бумагах Меннеля найдет этот перечень, он может, пожалуй, расшифровать код "К". Браун молчал. Он думал, как ему получше объяснить своим хозяевам причину этого провала. 6 Тибор Сюч стоял на балконе и рассеянно смотрел вдаль. Это был мужчина лет тридцати пяти, среднего роста, приятной наружности, с ярко-рыжей шевелюрой и зеленовато-серыми глазами. - Ты знаешь, что представляет собою этот Шалго? - спросил он, не поворачивая головы. Беата, раздетая донага, лежала на кровати и листала журнал мод. - Менеджер Виктора, да? Тибор вернулся с балкона в комнату и сел на край кровати, рядом с девушкой. - А ты знаешь хотя бы, что означает слово "менеджер"? - улыбнулся он и набросил на нее простыню. - Не знаю, и это меня мало интересует. Мне и так жарко, а ты зачем-то еще накрываешь меня простыней. Или я не нравлюсь тебе? - Нравишься. Даже очень. У тебя тело богини, но я не хочу, чтобы оно мне скоро надоело... Так вот, Шалго - "бур". - Ну да?! - протянула девица, продолжая листать журнал. - А с виду не скажешь. Тибор удивился ее спокойствию. - Ты что, не знаешь, кто такие "буры"? - Как кто? Народ, не то в Африке, не то в Америке... "До чего же глупа! - подумал Тибор. - Красива, но глупа как пробка". А вслух сказал: - Точно, те тоже буры. Но этот "бур" совсем другого сорта: Будапештский уголовный розыск. Сокращенно БУР. А иными словами, шпик, сыщик. Журнал мод выпал из рук Беаты. - Откуда ты это взял? - Не только у него есть свои люди в отеле. У меня тоже, - с горькой усмешкой пояснил он. - Значит, влипли. Я не виновата. И если хочешь знать, ты сам всему причиной. Я тебя умоляла: остановись у гостиницы, выпьем кофе или кока-колы. Я ведь буквально умирала от жажды. А ты заладил свое: сначала переговорим с Виктором! - Ну кто мог знать, что его уже прикончили?.. Что же нам теперь делать? - бросил он и, вскочив с места, нервно забегал по комнате. - Пойдем завтракать в ресторан, - сказала Беата, - и попробуем там разыскать шефа, что приехал сюда из Гамбурга. В дверь постучали. Тибор набросил на плечи купальный халат. - Сейчас! - крикнул он, потом, взглянув на девушку, тихо сказал ей: - Накинь что-нибудь на себя, а еще лучше - спрячься в ванной. - Дождавшись, когда Беата закрылась в ванной комнате, он подошел к двери и распахнул ее. В комнату вошел Оскар Шалго. У него был усталый вид, но на лице играла приветливая улыбка. - Слава богу, а то я уж подумал, что вы уехали. - Он посмотрел по сторонам. - А где Беата? - Я здесь, - ответила девушка, выходя из ванной комнаты. - Доброе утро! - Здравствуйте, Беата. - Шалго прошел в глубь комнаты. Он сделал вид, будто не замечает растерянности хозяев. Движения его были такими уверенными и спокойными, что, скорее, его можно было принять за хозяина дома. Подойдя к столу, Шалго взял в руки коньячную бутылку. - "Мартель"? Неплохой напиток. Хотя лично я предпочитаю "Наполеон". А чистый стакан у вас, душечка, найдется? Девушка бросила взгляд на Тибора. Она собиралась уже сказать старику какую-нибудь дерзость, но закусила губу, перехватив предостерегающий жест Тибора. - Принеси стакан, Беата, - предложил он. Беата громко вздохнула и снова пошла в ванную. - С вашего разрешения, господин Сюч, я присяду на минуту, - проговорил Шалго и, кряхтя, опустился в одно из кресел. - Н-да, беспощадная это штука - старость!.. Однако почему вы сами не садитесь? Прошу вас! За ваше здоровье! - Шалго пригубил коньяк и посмотрел на неподвижно стоящих Беату и Тибора. - У меня такое ощущение, будто я вам в тягость. Впрочем, может быть, я ошибаюсь? Тибор тем временем надел брюки. - Мы устали, - сказал он. - Ночью мало спали. - Он примостился на подлокотник кресла и кивнул Беате, чтобы и та села. Девушка присела на кровать. Шалго закурил сигару. - Надеюсь, вы не хотите этим сказать, что я вам помешал? - Он говорил нарочито обиженным тоном. - Иначе, свидетель бог, я очень бы сожалел... Вы мне кажетесь симпатичными. И я думал, вы тоже обрадуетесь нашей встрече. - А разве не заметно, что мы страшно рады? - спросила Беата с кислой миной. - Мы готовы лопнуть от радости, господин менеджер. Не правда ли, Тибор? - Она была зла на старика за то, что он так провел их. - Еще как рады! - подтвердил Тибор и закурил сигару. Потом потер ладонью свой массивный квадратный подбородок. - Так чем, собственно, мы обязаны вашему визиту? Но Шалго не дал вывести себя из равновесия. Потягивая коньяк, он проговорил: - Выпейте за мое здоровье. Хотя бы глоточек. Не хотите? Нет так нет. Вижу, вы сердитесь на меня. Но если говорить начистоту, у меня тоже есть основания быть недовольным вами: ведь вы чуть было не провели меня. А это уж совсем некрасиво! - Вы сыщик? - прямо спросил Тибор и пристально посмотрел на Шалго. - Ну, а если даже так, это очень бы вас шокировало? - Я терпеть их не могу. - Представляю, сколько вам, наверное, известно анекдотов и злых шуток про милицию. - Шалго, весело подмигнув Тибору, пустил ему в лицо дым от сигары. - Но все же вы мне кажетесь симпатичным молодым человеком... - Солидного господина потянуло сегодня на мальчиков? - ехидно спросил Тибор, чувствуя, что начинает терять терпение. - Короче, говорите, зачем пришли, и проваливайте! - С "проваливайте" мы немного обождем, Тибор Сюч, - Шалго помассировал больную ногу и улыбнулся девушке: - Тибор никак не хочет подружиться со мной. Разве это не печально? Что вы об этом думаете, Беата? - Мне кажется, вы слишком много изволите болтать, господин менеджер, - сухо возразила Беата. - Это верный признак старческого маразма, - заметил Тибор Сюч и встал. - Так что же вас интересует? Спрашивайте и убирайтесь! - Он говорил решительно, как человек, уверенный в себе. Шалго поудобнее устроился в кресле. - Меня интересуют всего лишь кое-какие мелочи. Скажите, пожалуйста, дорогая Беата, с какой целью вы ввели меня в заблуждение? Ведь ваша матушка - не урожденная Меннель. Она вообще не имеет к нему никакого отношения. Беата молчала. Она подняла на Тибора глаза, точно ожидая от него помощи. - Вы когда отчалите отсюда? - грубо спросил Тибор. - Браво! - невозмутимо отозвался Шалго. - Люблю людей с юмором. "Вы когда отчалите отсюда?" Превосходно сказано! Но только я не "отчалю" отсюда до тех пор, пока Беата не откроет мне правды. Девушка хотела что-то сказать, но Тибор остановил ее взглядом. - Сначала выясним кое-что, папаша, - проговорил он. - Вы ведь, если не ошибаюсь, на пенсии? - Верно. - Из этого явствует, что ранний приход к нам Оскара Шалго следует рассматривать лишь как предупредительность с его стороны, как визит частного лица, а значит, его вопросы к Беате не могут считаться официальным допросом. - Предположим, что так, - сказал Шалго. - А если так, то вам следует принять к сведению, что, во-первых, Беа не обязана отвечать на ваши вопросы. И во-вторых, поскольку вы частное лицо, я не обязан принимать вас у себя. - Но я уже у вас в гостях. - И в-третьих, в связи с тем, что у меня много дел и ваше общество наскучило мне, прошу вас допить коньяк и удалиться. - А если я не уйду? "До чего нудный тип! - подумал Тибор, закипая от раздражения. - Неужели ты считаешь меня деревенским лопухом, который боится собственной тени? Но ты, старый плут, заблуждаешься. Уж я-то прекрасно понимаю, что ты замшелый пенсионер, занявшийся самодеятельностью". - Вы спрашиваете, что будет, если вы сами добром не уберетесь отсюда? - вслух спросил он. Шалго кивнул ему с улыбкой. - Так я вам отвечу, - продолжал Тибор Сюч. - Тогда у меня не останется иного выхода, как взять вас за шиворот и вышвырнуть за дверь... Итак? Шалго вытер со лба пот. "Его самоуверенность мне нравится, - подумал он. - И в то же время он чем-то обеспокоен". - На вашем месте я воздержался бы от таких действий, - сказал Шалго. - И не только потому, что я могу оказаться слишком тяжелым для вас. Вся незадача в том, что если я сейчас уйду... Тибор Сюч раздраженно перебил его: - Мне надоела ваша болтовня. Убирайтесь! - Он встал с угрожающим видом, но Шалго даже не пошевелился. - ...словом, если я сейчас уйду, - продолжал он начатую фразу, - то через пять минут сюда прибудут майор Балинт и полковник Эрне Кара. И они, поверьте, зададут вам куда более неприятные вопросы. Например, почему мадемуазель Беата Кюрти, невеста инженера Гезы Салаи, сожительствует с Тибором Сючем? Не исключено, что они пригласят сюда из Фюреда Гезу Салаи. - Вы собираетесь нас шантажировать? - спросила девушка дрогнувшим голосом. - Полноте, душечка! Я ведь уже сказал, чего я хочу: знать, где вы познакомились с Виктором Меннелем и что ему было от вас нужно. - Не желаю я с вами разговаривать! - с откровенной неприязнью произнесла Беата. - Знаете, кто вы такой? Подлый провокатор, вот вы кто! Тибор Сюч обнял за плечи свою подругу. - Успокойся, Без, - сказал он. - Успокойся и не теряй головы. - Вы ведь тоже выдаете себя за менеджера Меннеля. Разве это порядочно с вашей стороны? Шалго рассмеялся. - А вы с юмором, милая девушка! Я был таким же представителем Меннеля, какой вы, душечка, его кузиной. Так что мы квиты. - А что вы знаете обо мне? - спросил Тибор Сюч и с такой силой сжал руку девушке, что та вскрикнула от боли. - Ну, выкладывайте, что вам известно обо мне. - Не так много. В пятьдесят втором вы окончили медицинский факультет. Окончили с отличием. Перед вами открывалось прекрасное будущее. Даже ваши недруги считали вас весьма способным врачом. В пятьдесят пятом вы вступили в интимную связь с гимназисткой Пирошкой Хамори. Правильно? - Правильно, - кивнул Сюч, и видно было, что на какое-то мгновение им овладели воспоминания. Взор его затуманился, голос стал спокойнее, и тон был уже не таким вызывающим. - Вы из Будапешта получили эти данные? - Из Токио, - пошутил Шалго. - Продолжать? - Не надо, ни к чему! - Тибор Сюч хмуро смотрел перед собой, уставившись в одну точку на ковре. "По-видимому, этот тип знает обо мне все", - думал он. Ему вспомнилась Пирошка Хамори, и он никак не мог отогнать от себя ее образ. - Вы любили ту девушку? - спросил Шалго. - Я собирался жениться на ней, - ответил Тибор Сюч, по-прежнему не отрывая взгляда от ковра. И он долго и подробно стал рассказывать об этой неудавшейся любви, потому что Пирошка умерла от подпольного аборта, а оперировавший ее Сюч по доносу попал в тюрьму... - Пуговицы делать вы в тюрьме научились? - Да. Четыре года я работал в пуговичном цехе. Выйдя на свободу, я продолжал заниматься этим новым своим ремеслом. Шалго сочувственно смотрел на Сюча. Полученные из Будапешта сведения подтверждали все, что тот рассказал. - Беата помогает вам в ваших коммерческих делах? - спросил Шалго. - А какое это имеет отношение к делу, ради которого вы пришли сюда? - вмешалась в разговор Беата, с неприязнью взглянув на него. - Мы, сыщики, любознательный народ, - ответил Шалго, сделав ударение на слове "сыщики". - А я особенно. В данном же случае сама ситуация прямо-таки разжигает мое любопытство. Вы невеста Гезы Салаи. И вдруг вы проводите ночь под одной крышей с Тибором Сючем. Откровенно говоря, это слишком сложно для моего понимания. Я человек несовременный, консерватор. Итак, где вы познакомились с Виктором Меннелем? - В Италии. Прошлым летом. В том году я вместе с мамой и своим женихом отдыхала летом в Италии. - У вас не было с Меннелем интимных отношений? Беата промолчала. - Можешь смело признаться, - это ведь не преследуется законом, - криво усмехнувшись, буркнул Тибор Сюч. - Ну, были... - тихо проговорила Без. - Ваш жених знал об этом? - Он узнал об этом позднее. И с тех пор стал страшно ревновать меня, следить за каждым моим шагом. - В этом нет ничего удивительного, - заметил Шалго. - Я бы на его месте тоже ревновал. Продолжайте. - Однажды Меннель обратил внимание на пуговицы на моем платье. Он сказал, что они ему очень понравились, и спросил, где я их купила. - Девушка закурила сигарету. - Тогда я рассказала ему про Тибора, какой он способный, но никак не может найти себя... На другой день Меннель сказал, что знает, как нам помочь. Передай, говорит, своему Тибору, чтобы он подготовил коллекцию образцов пуговиц и составил проект развития производства - какие ему нужны станки и так далее. Потом Меннель сообщил, что на следующее лето, то есть в этом году, он собирается в Венгрию и тогда мы сможем обсудить нашу сделку в деталях. - Да, точно так все и было, - подтвердил Тибор Сюч, - с января этого года мы стали переписываться. Меннель торопил меня, я работал день и ночь. Меннель писал, в частности, что я получу от их фирмы полировальные станки большой мощности и печь для обжига. - Тибор встал, вынул из портфеля папку и протянул Шалго. - Пожалуйста, вот посмотрите сами. Это наша переписка. Все письма я отправлял через фирму "Артекс". Ее тоже весьма заинтересовала эта идея. Вот образцы пуговиц. - И Тибор стал извлекать из портфеля и раскладывать на столе картонки с прикрепленными к ним пуговицами. Одна красивее другой! - Неделю назад Беата получила от Меннеля письмо, в котором он просил приехать к нему на Балатон и привезти с собой образцы. Мы приехали, а тут выясняется, что его кто-то убил... - Письмо Виктора Меннеля с приглашением тоже здесь? - спросил Шалго, перелистывая бумаги в папке. - Нет, оно у моего жениха, - ответила Беата. - Он отнял его у меня, влепил мне пощечину и запретил встречаться с Виктором. Я ведь говорила, что он ужасно ревнивый. - Н-да, вроде бы в этой истории все похоже на правду, - проговорил Шалго и снова стал листать папку. Он понял, что Тибор и Беата не лгали. - Н-да, все выглядит вполне правдоподобно. Во всяком случае, на первый взгляд... - Познакомитесь поближе с делом и убедитесь, что так оно и есть, - сказал Тибор Сюч. - Поезжайте в Будапешт, поговорите с работниками "Артекса". Они подтвердят вам, что я не очень-то и жаждал этой кооперации с Меннелем. - Что ж, я верю вам, господин доктор. - Вы насмехаетесь? - В глазах Тибора вспыхнули недобрые искорки. - Нет, отнюдь нет, поверьте. Мне просто по-человечески жаль вас. - Голос Шалго звучал искренне. - Итак, вы навсегда расстались со своей былой профессией? Лицо у Тибора перекосило, как от боли. Он вышел на балкон, постоял немного, глядя на сверкающее зеркало Балатона, потом вернулся. - Оставим это, - глухо сказал он, стоя в дверях. - Прошлого уже не воротишь. Так что мне теперь, видно, суждено до смерти делать пуговицы... Шалго встал, роняя пепел с сигары на ковер, но, как всегда, не замечая этого. Он задумчиво потер свой мясистый нос, потом достал из заднего кармана брюк письмо и протянул его Тибору: - Вот письмо Виктора Меннеля. Возьмите и спрячьте его. Может быть, оно вам еще пригодится. Тибор Сюч смотрел на письмо, и ему вспомнились слова Адама Рустема, предупреждавшего, что Шалго - очень хитрый, опасный человек и с ним нужно держать ухо востро. Вот и сейчас старик все время добродушно улыбался, а сам держал в кармане злополучное письмо. И кто знает, что еще он задумал и какими козырями располагает? Тем временем Беата подошла к Тибору и взяла у него из рук письмо. - Как оно к вам попало? - спросила она, глядя в упор на Шалго. - Ваш жених потерял, а мы его нашли. - Геза знает, что я здесь? - В глазах девушки мелькнул страх. - Я хоть и "старое чучело", Беата, но не сплетник, - ответил Шалго и перевел усталый взгляд на Тибора. Тот, в свою очередь, настороженно, с откровенной подозрительностью посмотрел на гостя: "Как видно, старый сыщик все продумал и его расспросы - только игра". - А с вами, Тибор, я заключил бы соглашение, - неожиданно сказал Шалго. - Какое еще соглашение? - удивился Тибор Сюч. - А вот какое: если мы договоримся, я могу пообещать, что вам вернут диплом врача. - А чем я должен расплачиваться?.. Знаете что, давайте прекратим разговор на эту тему. Останусь-ка я лучше при своих пуговицах. Я люблю работать, люблю свое дело. - Как знаете. - Шалго направился к двери. - Да, кстати, полковник Кара просит вас пока никуда не уезжать из гостиницы. - Это что, домашний арест? - Ну, что вы! Только просьба. Полковнику Каре тоже хотелось бы до конца выяснить ваши "родственные связи" с Меннелем. Вот и все. - Не имеете права! - запротестовал Тибор Сюч. - Мне вы можете высказать свое неудовольствие в любой форме, но полковнику Каре, который ведет следствие, - не советую. К тому же речь идет всего о нескольких днях. Надеюсь, вы с Беатой за это время не успеете надоесть друг другу. Ваш счет за гостиницу будет оплачен. - Шалго взялся за ручку двери. - Да, Беата, скажите у вас есть дача на Балатоне? - Есть. В Балатонсемеше, - ответила девушка и, помолчав, добавила: - Улица Хуняди, два. Мои родители построили ее еще до войны. - Благодарю вас. - Шалго поклонился и вышел из комнаты. В холле гостиницы он встретился с Фельмери; они зашли в кафе, сели за столик и заказали кофе. Когда официант принес и поставил перед ними две чашечки, Шалго сказал ему: - Послушай, Янчи, отнеси, пожалуйста, в комнату Тибора Сюча две рюмки коньяку. За мой счет. Как только официант удалился, Фельмери спросил: - Что-нибудь случилось? - Ничего особенного, - ответил старый детектив. - Мне необходимо было получить ответы на несколько вопросов. - Например? - Например, почему Венгерская торговая палата не знала о том, что представители "Ганзы" начиная с января переписываются с венгерской фирмой "Артекс". Меня интересовало также, при каких обстоятельствах и почему Геза Салаи отобрал у Беаты письмо Меннеля. Сегодня какое число? - Двадцать седьмое, воскресенье, - сказал Фельмери. Через час Кара провел небольшое совещание. Полковник выглядел отдохнувшим и посвежевшим, он даже слегка загорел за эти два дня. Шалго же, напротив, казался усталым и разбитым. Балинт чувствовал себя отлично и был в прекрасном настроении. Фельмери со скучающим видом слушал Кару и Шалго, удивляясь тому, как долго они "топчутся на одном месте". Лиза отправилась за покупками - раз уж Шалго позвал на обед своих друзей, она не может ударить лицом в грязь. А Кара между тем говорил, что следствие за минувшие сутки заметно продвинулось вперед. Четко наметились две линии, которые рано или поздно должны будут где-то сойтись, поскольку и в том и в другом деле Виктор Меннель играл ведущую роль. Одна линия связана с фирмой "Ганза" или, если называть вещи своими именами, с деятельностью в Венгрии иностранной разведки, свившей себе гнездо под крышей этой фирмы. В стране действуют агенты Меннеля, и сам он приехал сюда, чтобы встретиться с ними. Задача, таким образом, предельно ясна: необходимо выявить агентурную сеть фирмы "Ганза". Кара заметил далее, что Хубер, по-видимому, мог бы оказать в этом серьезную помощь, но пока не удалось вызвать его на откровенный разговор. Его поведение, впрочем, понятно, хотя он уже рассказал много. Вторая линия - это поиски спрятанных когда-то гитлеровским офицером драгоценностей. И здесь задача также ясна: нужно разыскать ту женщину, что в прошлом году отдыхала с дочерью в Италии и там познакомилась с Меннелем. Установлено, что в прошлом году в Италию выезжала семья Кюрти. Если сопоставить это с тем, что рассказал Хубер, не исключено, что Кюрти и есть та самая женщина. Тем более что ее дочь, Беата Кюрти, была любовницей Меннеля. - Маловероятно, чтобы Меннель встречался с какими-то другими венграми в Италии и чтобы все так совпадало, - вмешался в разговор Балинт. - Ведь все данные сходятся, товарищ полковник! Девушка, вступившая в связь с Меннелем, ее мать, ее жених... К этому нужно еще добавить то, что удалось выяснить Шалго: переписка с Меннелем, дача в Балатонсемеше... Я бы, например, незамедлительно распорядился, чтоб их задержали. Кара внимательно слушал майора, а сам украдкой поглядывал на Фельмери, нашедшего себе интересное занятие: лейтенант сосредоточенно вязал на ниточке узелки. - А вы бы как поступили, товарищ лейтенант? - обратился вдруг к нему Кара. - Довязывайте свой узелок, мы подождем. Лейтенант смутился, поспешно скомкал нитку и бросил ее в пепельницу. Его немного обидело такое обращение полковника - ведь он внимательно слушал все, что говорилось, и, если "старику" угодно, готов все повторить слово в слово... - Что ж, задержать их, конечно, можно, - ответил он, - но только я не стал бы этого делать. У нас пока еще нет для этого оснований. Что же касается девицы, то ее рассказ Шалго мне кажется вполне правдоподобным. Кстати, версию Тибора Сюча о пуговицах легко проверить... - Так как же все-таки вы бы поступили? - Я бы тщательно осмотрел дачу в Семеше. Попытался бы установить, действительно ли там проживала в годы войны эта самая Кюрти и была ли она связана с немецким офицером. Может быть, даже произвел бы обыск на даче с использованием соответствующей оперативной техники. Шалго кивал головой, ему нравилось спокойствие лейтенанта. - А потом бы занялся женихом Беаты Кюрти, - продолжал Фельмери. - Мне кажется, что от Салаи легче всего получить нужные нам сведения. Зазвенел телефон. Кара снял трубку. На проводе был Домбаи. - Что нового, Шандор? - спросил Кара, держа трубку так, чтобы ответы Домбаи были слышны и остальным. - Получили кое-какие интересные сведения из Варшавы, - сообщил Домбаи. - Польские товарищи уже полгода наблюдают за деятельностью фирмы "Ганза". Но вот Отто Хубер им неизвестен, он не числится в их картотеке. Зато в Варшаве располагают более подробными данными о Брауне. С 1932 года проживал в Соединенных Штатах. Абверовский разведчик. В сорок шестом вернулся в Западную Германию... Алло!.. Ты хорошо слышишь? - Да, хорошо. Продолжай. - В сообщении из Варшавы есть кое-что заслуживающее особого внимания. Источник, правда, неизвестен. В последние годы у Брауна якобы возникли разногласия с американцами. Могу выслать о нем подробное донесение... - Пока не нужно, - сказал Кара. - Сейчас вы немедленно соберите сведения о супруге Петера Кюрти и ее дочери. - Ясно. - Особенно меня интересует прошлое самой мадам. - Положив трубку, Кара посмотрел на товарищей и сказал: - Давайте договоримся теперь о наших действиях. Ты, Балинт, поедешь в Семеш и займешься виллой Кюрти, а ты, Фельмери, отправляйся в Балатонфюред и допроси Гезу Салаи. Я останусь в Эмеде и посмотрю, что даст дальнейшее наблюдение за Хубером. - А мне что делать? - спросил Шалго. - Отдыхай и помогай Лизе. - Правильно! Значит, я вместе с Фельмери поеду в Фюред. Салаи и меня очень интересует. 7 Шалго стоял у окна в номере гостиницы на третьем этаже и в бинокль рассматривал пляж. Море людей, ни островка зеленой травы. Солнце нещадно палило, от разноцветных зонтиков рябило в глазах. - Теперь рассмотрели? - спросил он Фельмери. Лейтенант стоял рядом с ним, прислонив ладонь козырьком к глазам, он тоже смотрел в окно. - Или вы видите лишь красивых девушек? - Есть такой грех, не скрою, - улыбнулся Фельмери. - Но зато я разглядел и нашего парня. Смотрите чуть правее от мола. Лежит на одеяле в синюю и красную клетку и читает какой-то журнал. - У вас отличное зрение, - похвалил его Шалго. - Наблюдайте за ним. Если он соберется уходить с пляжа, сообщите мне. - И кивком головы показал на радиотелефон. - А не пойти ли мне с вами? Я и там смогу следить за парнем. - Это верно но у вас, молодой человек, нет разрешения на производство обыска. - А у вас есть? - Откуда ему быть? Я человек штатский. - Тяжело переступая, Шалго направился к двери. - Но смотрите не проболтайтесь! А то ваш шеф, хоть он и старый мой друг, взыщет с меня за это по первое число... - Мне ничего об этом не известно, - заговорщически подмигнув, ответил Фельмери и снова стал наблюдать за мужчиной, читавшим журнал. Шалго прошел в конец коридора, остановился перед одним из номеров и, достав из кармана ключ, отпер дверь. Войдя в номер, он тут же запер за собой дверь, постоял немного в маленькой передней и огляделся. Потом заглянул в ванную комнату. Над ванной висела выстиранная нейлоновая рубашка, за дверью на крючке - плавки и купальный халат. Под умывальником он заметил шесть бутылок пива и кофеварку. Шалго прошел в комнату. Кровати были застелены, из-под одной выглядывали домашние туфли. На столе лежали чертежная доска, готовальня, линейки, блок сигарет "Уинстон", а сверху две коробки сигарет "Мальборо", рядом - начатая бутылка коньяка. На краю стола высилась стопка тетрадей, журналов по архитектуре, учебник английского языка. На одном из стульев валялись двухтомный англо-венгерский и венгерско-английский словарь и толстая книга, заложенная ленточкой; Шалго прочел название: "Триумфальная арка". На чертежной доске был изображен план здания, всюду цифры, расчеты. Шалго ничего не понял в них, впрочем, они его и не интересовали. Он просмотрел все тетради - тоже подсчеты, выкладки о необходимых стройматериалах, дневниковые записи о ходе работ. Две тетради были исписаны английскими словами и упражнениями по переводу, третья тетрадь была чистой. Шалго приподнял крышку стола, в ящике он нашел еще один блок сигарет. Шалго закрыл стол. "Итак, сейчас мы втайне от товарища Кары совершаем грубейшее правонарушение: вламываемся в квартиру Гезы Салаи и ищем улики... Но если мы их найдем, инженеру туго придется. И тогда Кара простит нам эти вольности..." Шалго осмотрел чемоданы, одежду, но не обнаружил ничего примечательного. Он разочарованно вернулся к столу. Начал перелистывать одну из книг по архитектуре, как вдруг из нее на ковер выпала открытка. Шалго поднял ее. Цветная открытка с видом Будапешта, на обороте адрес: Балатонфюред, отель "Марина", Гезе Салаи, и текст: "По случаю твоего дня рождения тебе желают здоровья, успеха твои Бела Эндре, Немеш Мештер, Ласло Дери и я. Целую, Сильвия. 17 июля 1969 г." Красивый, по-школьному правильный почерк. Однако, присмотревшись, Шалго подметил, что буквы были написаны уверенной рукой, совсем не так, как пишут дети. Похоже, что отправитель поздравительной открытки - взрослый человек, нарочно желавший создать впечатление, будто ее написал ребенок. Шалго взглянул на почтовый штемпель. Открытка была отправлена из Будапешта пятнадцатого июля. "Эта Сильвия, должно быть, невнимательная девочка, - подумал он, - семнадцатого числа написала открытку, а еще пятнадцатого отправила ее. Озорница!.." Он снова перечитал короткое послание: "желают здоровья Бела... Немеш... Ласло... Кто это такие?" Шалго переписал текст открытки на бумажку и сунул ее в карман для часов. Потом стал изучать дневник работ. Салаи делал записи четкими, почти печатными буквами: "Сегодня закончили закладку фундамента. Израсходовано две тонны цемента..." На следующей странице Шалго прочел: "Отсутствуют три плотника, два бетонщика и четыре каменщика". Там же, внизу, было приписано по-французски: "Гнусные типы. Со вчерашнего дня они работают на вилле Сегвари. Придется уволить..." Интересно, оказывается, Салаи хорошо владеет французским: эти фразы не только не содержали никаких ошибок в правописании, но и сформулированы были чисто по-французски... Чем дальше Шалго перелистывал дневник, тем чаще наталкивался на "комментарии" на французском языке. Вероятно, дневник могли читать и другие, поэтому свои мысли и замечания Салаи записывал по-французски. Неожиданно Шалго заметил, что последующие дневниковые записи были сделаны другим почерком, другими чернилами и к ним нет французских "комментариев". Шалго взглянул на дату: пятница, восемнадцатое июля. Он еще перелистал дневник - тот же почерк вплоть до двадцать второго июля. Двадцать третьего июля - снова почерк Салаи. Шалго пожалел, что при нем нет фотоаппарата: неплохо было бы снять все эти записи. Он с сожалением положил дневник на место, осмотрелся, все ли оставляет после себя в прежнем виде, и вышел из комнаты. Через несколько минут он уже разговаривал с Фельмери. Тот сидел на балконе, подставив обнаженный торс солнечным лучам. - Удалось что-нибудь найти? - Для старта вполне достаточно, - ответил Шалго, снимая телефонную трубку. - Девушка, соедините меня с директором отеля. - Пока телефонистка вызывала абонента, Шалго спросил Фельмери, не помнит ли он случайно, когда и где родился Салаи. - Минуточку. - Лейтенант достал из кармана записную книжку, перелистал несколько страниц и сказал: - Седьмого марта тысяча девятьсот сорок первого года, в Будапеште. Имя и фамилия матери: Жужанна Аготаи. - А другой даты рождения нет? Фельмери удивленно взглянул на "старика", потом заметил иронически: - Вы хотите сказать, что он родился дважды? - Нечто в этом роде. Ведь если он действительно родился седьмого марта, то чего ради его поздравляют с днем рождения семнадцатого июля? - Может, в этот день были крестины или какое-нибудь другое семейное торжество? - Возможно... В телефонной трубке послышался голос директора. - Ну, наконец-то! - обрадовался Шалго. - А я уж подумывал, не посылать ли за тобой в Шиофок. Ты не мог бы зайти ко мне, Мартов? - Разумеется, могу, Шалго. - Зайди, пожалуйста. И скажи попутно официанту, чтобы нам в номер принесли две рюмки коньяку и две чашечки крепкого кофе. - Будет сделано, товарищ начальник! Шалго положил трубку. - Что вы опять задумали? - спросил Фельмери Шалго. - Побеседуем с инженером Салаи. С помощью Мартона вызовем его в номер, представимся и попросим его уделить нам несколько минут его драгоценного времени... Салаи встретил их сухо. Не стал он более радушным и после того, как Фельмери показал ему служебное удостоверение. Шалго, не предъявляя никаких документов, молча опустился в кресло. - Вы ввели меня в заблуждение, Геза Салаи, - сказал он, бросив на него быстрый взгляд. Тот повернулся в его сторону, недружелюбно спросил: - А вы кто такой? Тоже из милиции? - Да. Моя фамилия Шалго. Оскар Шалго. - Могу я вам предложить, господа, чего-нибудь выпить? - Благодарим, не надо, - ответил Фельмери. - А вы как хотите. - Он подождал, пока Салаи принес бутылку пива, открыл, налил себе стакан и жадно выпил. Потом положил под кран еще три бутылки и пустил на них холодную воду. Вернувшись в комнату, Салаи сел на кровать, прислонившись спиной к стене, и закурил. - Вы знакомы с Виктором Меннелем? - спросил Фельмери. Вопрос явно смутил Салаи. Сделав вид, что не разобрал имени, он переспросил: - С кем, простите? - С Виктором Меннелем, - медленно, чуть ли не по слогам повторил Фельмери. - Меннелем? Виктором Меннелем? - Салаи словно в раздумье сдвинул брови и устремил глаза к потолку, будто собираясь там найти ответ. - Уж не тем ли немцем вы интересуетесь, с которым я познакомился в прошлом году в Италии? - Тем самым, - подтвердил Фельмери. - Так что же вам о нем известно? - О Меннеле? "А парень-то хитрец, - подумал Шалго. - Переспрашивает, тянет время. Никак не может прийти в себя от неожиданности. Сейчас он оценивает обстановку, прикидывает, что и в какой мере нам может быть известно о его связи с Меннелем". - Да, о Меннеле, - подтвердил Фельмери. - Гм... что ж вам сказать? По сути дела, ничего не известно. Знаете, как это бывает? Путешествуешь туристом, заводишь мимолетные знакомства с разными людьми - с одним поговоришь, с другим выпьешь. А вернешься домой - и всех забудешь... - Значит, это было случайное знакомство? - Да, нечто в этом роде. Кажется, мы познакомились в Ливорно. - Салаи натянуто улыбнулся. - Видите, я точно и не помню. "Ну и дурак ты, парень, - мысленно обругал его Шалго. - Неужели ты до сих пор не заметил, что у тебя пропала открытка Меннеля?" - Я, знаете ли, инженер-архитектор. И здания я запоминаю лучше, чем людей. Меннель?.. Виктор Меннель. Постойте-ка, попробую напрячь память... Да-да, что-то припоминаю. Этакое готическое строение с лицом в стиле барокко. Так что с ним случилось? Почему вас заинтересовал этот Меннель? Фельмери украдкой посмотрел на Шалго, точно спрашивая его совета, как быть дальше. Шалго ответил ему быстрым взглядом: "Продолжай в том же духе. Все идет хорошо. Молодец!" Лейтенант сделал вид, что пропустил мимо ушей вопрос Салаи, и вместо ответа сам спросил: - Когда вы виделись с ним в последний раз? Инженер почувствовал, что вопросы здесь будет задавать не он. И это ему не нравилось, равно как и мрачное молчание "старика", его пронизывающий взгляд и недоверчивая, скептическая усмешка... "Итак, что им ответить?" - Когда же это было? - широкой ладонью Салаи мял тяжелый подбородок. - Минутку терпения. Я хотел бы возможно точнее ответить на ваш вопрос... Когда, стало быть, мы прибыли в Ливорно?.. Если мне память не изменяет, пятого или шестого июня прошлого года. - А с кем вы приехали в Ливорно? - С невестой и будущей тещей. - Как зовут вашу невесту? - Беата Кюрти. "Парень стал заметно спокойнее, - отметил про себя Шалго. - Наверняка из вопросов Фельмери он сделал вывод, что нам о них известно немногое". - Как вы познакомились с Меннелем? - продолжал задавать вопросы Фельмери. - Дело было так: моя невеста со своей матерью отправились за покупками. Мы жили в кемпинге и сами должны были заботиться о питании. Пока женщины ходили на рынок, я возился с машиной. Зажигание барахлило... - Какой марки у вас машина? - "Опель-рекорд шестьдесят семь". - Итак, что было дальше? - возвратил его к теме разговора Фельмери. - А вот что. На обратном пути Беата споткнулась и слегка повредила ногу. Мимо как раз проезжал Меннель. Он пригласил женщин в машину и подвез до кемпинга. А вечером он позвал нас всех на ужин. "Парень врет уже совсем гладко, - подумал Шалго, слушая, как Салаи принялся расписывать, что они ели за ужином... - Интересно, сначала инженер с трудом мог вспомнить Меннеля, это "готическое строение с лицом в стиле барокко", а сейчас вспомнил даже, что и в каком порядке подавали на стол". - Меннель говорил по-венгерски? - неожиданно спросил Фельмери. - Нет, не говорил. - А на каком языке шла ваша беседа? - Беа и ее мать говорили с ним по-немецки, а я по-французски. Меннель, правда, слабовато знал французский. - А почему вы говорите о нем в прошедшем времени: "знал"? Разве теперь он лучше знает этот язык? Или... - Фельмери не закончил фразу, заметив, что своей репликой смутил инженера. - Что вам, собственно говоря, от меня угодно? - Отвечайте на вопросы, - спокойно сказал Фельмери. - Итак, почему вы говорите о Меннеле в прошедшем времени? - Потому что встречался я с ним в прошлом году. - С тех пор вы слышали о нем что-нибудь? Может, письма от него получали, открытки? - Фельмери уже собирался перейти в наступление. "Присутствие Шалго, - подумал он, - меня совершенно не смущает. Скорее, наоборот, вселяет в меня уверенность..." Улыбка старого детектива и впрямь подбадривала лейтенанта. Шалго словно говорил ему, что все идет как нужно. Накануне они условились, что не будут опровергать ответы Салаи, чтобы не раскрывать перед ним свои карты. Было ясно, что инженер старался уйти от разговора о характере своих связей с Меннелем. И наверняка не без оснований. - О Меннеле я больше ничего не слыхал. Писем от него не получал. - А ваша невеста? - с непроницаемым лицом спросил лейтенант. - Или ваша будущая теща? - Не знаю, чего ради стал бы писать Меннель моей невесте? - Салаи с неподдельным удивлением посмотрел на лейтенанта. Однако Шалго заметил, что в его взгляде промелькнуло беспокойство. - Да, действительно, чего ради стал бы он писать Беате? - переспросил Фельмери. Шалго словно пробудился от сна, откусил конец сигары и закурил. - Возможно, ты хотел выяснить, не была ли невеста инженера Салаи в дружеских отношениях с этим "готическим" иностранцем и не намеревались ли они продолжать свои отношения и в Венгрии? Ведь именно в таком случае Виктор Меннель и мог писать Беате Кюрти. Это ты имел в виду? - Да, именно, - подхватил Фельмери и посмотрел в упор на инженера. Тот встал, почти заслонив собой окно. - Я решительно протестую против такого тона, - сказал Салаи. Лицо его побагровело, голос задрожал от возмущения. - Вы не имеете права! Понятно? Вас не для того содержит государство, чтобы вы порочили честных людей гнусными и оскорбительными инсинуациями. Кто вам позволил пятнать честь моей невесты? Вы знаете, как это называется? Злоупотребление властью. И я вовсе не обязан безропотно выслушивать все это. - Вы совершенно правы, - согласился Фельмери. - И я на вашем месте не стал бы терпеть, если бы мою невесту без всяких оснований попытались очернить. - Тогда почему же вы осмеливаетесь клеветать на Беату? - спросил Салаи и нервным движением потянулся к рюмке с коньяком. - Только я вовсе не клевещу на вашу невесту. И вам это отлично известно. Рюмка задрожала в руке Салаи. - Что мне известно? - А то, что ваша уважаемая невеста была любовницей Виктора Меннеля. Салаи, опешив, уставился на лейтенанта. Затем, так и не выпив, он поставил рюмку на стол. - Ложь! Откуда вы это взяли?! - спросил инженер хриплым голосом и шагнул к Фельмери. Солнечный свет упал на одутловатое лицо Салаи, сейчас оно показалось Шалго болезненно-зеленым. - Сожалею, но это правда. И если вам это было неизвестно, тем печальнее. Но при случае вы все же порасспросите об этом свою невесту. Салаи, ошарашенный ответом, опустился на кровать и тупо уставился в одну точку. Губы его приоткрылись, словно он хотел что-то сказать. Но он так ничего и не произнес, а лишь глотал открытым ртом воздух, как рыба, выброшенная на песок. - Послушайте, Салаи, - заговорил доброжелательным тоном Фельмери, - мы вас понимаем. И готовы даже не считать ложью или, скажем, попыткой ввести нас в заблуждение ваше упорное нежелание вспомнить не слишком приятные для вас события. В конце концов, никому не захочется рассказывать о том, как его обманула невеста. Но все дело в том, что господин Меннель убит, и мы ведем расследование по этому делу. - Убит? - тихо повторил инженер. - Вы не знали этого? - Нет. - Темно-карие глаза Салаи по-прежнему были устремлены в одну точку, подбородок был опущен на широкую грудь, руки, сжатые в кулаки, тяжело висели вдоль тела. Неожиданно в разговор вступил Шалго: - Каким видом спорта вы занимаетесь, Салаи? - Никаким. У меня нет на это времени. Я по горло занят своей проклятой работой. - Я потому спросил, что уж больно у вас развитая мускулатура. А с какой руки вы обычно бьете? С правой или с левой? Фельмери с интересом следил за вопросами Шалго. "Старик" начал "путать карты", - подумал он. - Теперь, когда мы уже убедились в том, что Салаи запирается, он решил перейти в наступление. Любопытно, что на это ответит инженер?" - Бью? - переспросил Салаи, снова пытаясь повторением вопросов выиграть время. - Да, бьете. - Я не имею обыкновения драться, - ответил инженер. - Наверное, кто-нибудь вам что-то наговорил на меня. Вот ведь клеветники! - Беату вы какой рукой ударили по щеке? И за что? Неужели в приливе нежных чувств? Или, может, ей нравится, когда ее бьют? Сомневаюсь... И тем не менее вы ее ударили. - Шалго посмотрел в лицо Салаи; оно опять начало багроветь. Инженер молчал. - Давайте говорить начистоту. По нашим вопросам вы давно уже могли догадаться, что мы знаем о вас немало. Наверно, вы понимаете, что и пришли мы к вам и разговор этот начали не случайно... Когда вам стало известно, что Меннель приехал в Венгрию? И Салаи понял, что лгать бессмысленно. - Когда Без получила письмо от Меннеля, я отобрал его и запретил ей встречаться с ним. Мы поссорились, я ударил ее по щеке. - Вот видите, это уже совсем другое дело. Разумеется, это еще не все. - Шалго вынул носовой платок, отер лоб и, встав с кресла, медленно прошелся по комнате. - А вы когда встретились с Меннелем? - спросил, он, остановившись у столика. - Я не встречался с ним! - с отчаянием в голосе воскликнул Салаи. Шалго как бы машинально взял в руки дневник инженера и со скучающим видом рассеянно стал перелистывать его. Потом поднял глаза на Салаи. - Где вы находились девятнадцатого и двадцатого июля? - спросил Фельмери. - Здесь. В Балатонфюреде. - Вы снова говорите нам неправду, Салаи, - спокойно возразил Шалго, продолжая листать дневник. - Даже в вашем рабочем дневнике записи в эти дни, как я вижу, сделаны не вами. Почему? Может быть, у вас болела рука?.. Не делайте глупостей, Салаи. Многие утверждают, что девятнадцатого вечером видели вас вместе с Меннелем в кафе, а позднее вы гуляли с ним по берегу озера. И разговаривали по-французски. - Уж не меня ли вы подозреваете в убийстве Меннеля? - А откуда вам известно, что его убили? - спросил Фельмери. - Вы же сами сказали! - Значит, до этого вы не знали? - Что вам от меня нужно?! - почти выкрикнул Салаи. - Арестуйте меня! Это в вашей власти. Вы можете сделать со мною все, что вам заблагорассудится. - Если вы и дальше будете так же глупо себя вести, то не исключено, что вас арестуют, - невозмутимо сказал Шалго. - Послушайте, друг мой, что я вам обо всем этом расскажу. В прошлом году вы познакомились в Италии с Виктором Меннелем. Тогда же вы узнали, что ваша невеста стала его любовницей. Вы сначала рассвирепели, но потом почему-то закрыли на это глаза. Вернувшись домой, вы даже не порвали с Беатой. Почему? Более того, вы договорились с Виктором Меннелем, что, когда он приедет в этом году в Венгрию, вы, так сказать, уступите ему на время девушку. - Кто наплел вам всю эту чушь? И вообще что вы обо мне думаете? Я что, альфонс, по-вашему? - Вот именно, альфонс! - Шалго заметил, что лицо у Салаи передернулось, а руки сжались в кулаки. - Когда же Беата не пожелала встретиться с господином Меннелем, вы влепили ей пощечину. - Я дал ей пощечину как раз за то, что она хотела с ним встретиться. - Это дешевая отговорка, друг мой. Впрочем, ошибаются и те, кто подозревает вас в убийстве. Меннеля убили не вы. Для этого вы слишком трусливы. К тому же у вас и не было причин для этого. Наоборот, вы были заинтересованы, чтобы Меннель жил как можно дольше и как можно чаще приезжал в Венгрию. А скажите-ка, Салаи, за сколько банкнот вы продали ему свою невесту? - Ну, вот что, хватит! - произнес угрожающим тоном инженер. - Может быть, вы думаете, Салаи, что сумеете меня запугать? Знаете, что я вам скажу, молодой человек? Вы действительно самый обыкновенный альфонс, и вашим нравственным обликом милиция должна заняться по-настоящему. Ведь вами уже интересовались. Что же, друг мой, придется кое-что о вас рассказать. - И что вы собираетесь рассказать? - Правду, милейший Геза Салаи. Я скажу, что вы - сутенер, продавший еще в Италии свою невесту Виктору Меннелю. Расскажу и о том, за что вы дали пощечину Беате... "Это метод старого Шалго, - подумал Фельмери. - Сгруппировать факты". Лейтенант смотрел на стоявшего неподвижно инженера и мысленно представлял себе, что должно сейчас твориться в душе Гезы Салаи. А Шалго наверняка исходил из того, что если убийца - Салаи, то он примет грубые обвинения в сутенерстве, так как лучше предстать перед судом в этом качестве, чем по обвинению в убийстве. Если же Меннеля убил не он и если в нем есть хоть капля гордости и чувства собственного достоинства, то он отвергнет предлагаемую ему версию и постарается реабилитировать себя. Но в этом случае ему придется доказать, что подозрения Шалго беспочвенны. "Старик", конечно, пошел на риск, - рассуждал про себя Фельмери, - поскольку, в общем-то, вполне вероятно, что убийца все же не Салаи. Просто любовь к Беате заставила его так низко пасть, и теперь, желая уйти от тюрьмы, он готов принять даже такие позорные обвинения. Шалго очень ловко все преподнес, создав иллюзию, будто милиция уже несколько дней следит за Салаи, подозревая его в убийстве"... - Прошу вас, выслушайте меня, - пролепетал Салаи. - Меня не интересует ваша биография, - резко оборвал его Шалго. - Стыдитесь! Неужели люди, подобные вам, представляют техническую интеллигенцию двадцатого века?! Тип мужчины атомной эры?! Инженер-строитель - и альфонс! - Прошу вас, - снова начал Салаи, - вы должны меня выслушать. Вы обвиняете меня в отвратительных делах, и у меня есть право сказать что-то в свое оправдание. Поймите же, что я совсем не такой, каким вам кажусь... Шалго сделал вид, что его не очень занимают оправдания собеседника, а Салаи продолжал: - Я не альфонс. Единственная моя вина - она же и моя беда, - что я люблю Беату и не могу без нее жить. Признаюсь вам, я приехал сюда для того, чтобы встретиться с Меннелем и переговорить с ним. Когда я нашел у Беаты письмо, я отобрал его и запретил ей встречаться с Меннелем. Мы поругались, и я ударил ее по щеке. В тот момент я способен был даже убить Меннеля. Это правда. Восемнадцатого числа я был в Будапеште. Беату не застал дома. Мать, ее сказала, что она уехала накануне вечером. Я был уверен, что она поехала в Эмед. Я тотчас же сел в машину... - Постойте, Салаи, - прервал его Шалго, - разговоры меня мало интересуют. Садитесь сюда к столу и опишите все подробно, с самого начала. Как вы познакомились с Беатой и ее родителями, что случилось прошлым летом в Италии, что вам известно о Викторе Меннеле... Понятно? Опишите мне подробно все, что произошло, вплоть до сегодняшнего дня. Ясно? - Можно в этой тетради? - спросил инженер. - Можно, Приступайте. Салаи сел к столу. - Я опишу все. Но только для вас, - произнес он тихим, сдавленным голосом. - Дайте честное слово, что мои признания вы никому не покажете. - Сначала нужно посмотреть, что вы напишете. Салаи вдруг стал упорствовать. - Нет. Я ни строчки не напишу до тех пор, пока вы не дадите мне честное слово. Делайте со мною что хотите, меня это мало интересует. Я не намерен выворачивать себя перед каждым наизнанку. Шалго понял, что Салаи говорит серьезно. - Хорошо, - сказал он. - Но не забудьте и о Сильвии. Хотелось бы знать, почему она поздравила вас в июле с днем рождения. И как сумела пятнадцатого числа уже отправить открытку, написанную только семнадцатого. - Не знаю, о чем вы говорите. Клянусь, даже представления никакого не имею... После обеда полковник Кара решил обсудить с Шалго и майором Балинтом ход событий. Шалго выглядел очень усталым: он мало спал ночью, а утренняя поездка в Балатонфюред утомила его. Сейчас он охотнее всего поспал бы, но Кара настоял на этом разговоре. На веранде было очень душно, и Кара боялся, что, если они сядут там, Шалго тотчас же заснет. Поэтому они прошли в гостиную, где полковник оборудовал себе рабочий кабинет. Лиза заблаговременно опустила жалюзи, и в комнате сейчас было прохладно. Сначала майор Балинт доложил о том, что успел сделать. Он установил, что в Балатонсемеше, в доме номер два по улице Хуняди, на самом берегу озера действительно есть вилла стоимостью приблизительно миллион форинтов, принадлежащая семье Кюрти. Балинт достал чертежи и рассказал о расположении комнат виллы. Эти пять комнат, несомненно, являются источником немалого дохода для семейства Кюрти, так как уже в течение нескольких лет их сдают типографии "Гутенберг" под пансионат - с ранней весны до поздней осени, получая за это по сто сорок тысяч форинтов ежегодно. Вилла построена в тридцать седьмом году первым мужем госпожи Кюрти, Денешем Хаваши. Хаваши, офицер запаса, был призван в армию и погиб в первые же месяцы войны. В военные годы в вилле размещался немецкий штаб. Госпожа Кюрти, тогда еще вдова Денеша Хаваши, летом только наведывалась на виллу, но не жила там. Майор Балинт обследовал все здание, однако никаких следов спрятанного клада не обнаружил. - Осмотр производился с помощью технических средств? - спросил Кара. - Разумеется. Мы обыскали также и сад. - Могу себе представить, какой переполох вызвала там работа бригады Балинта, - улыбнулся Шалго. - Мы заранее раструбили в поселке, что ищем спрятанные драгоценности... то есть действовали так, как, наверное, действовали бы вы, папаша, - отпарировал Балинт; потом, повернувшись к полковнику Каре, добавил: - Я убежден, что женщина-венгерка, о которой упоминал Хубер, все же мадам Кюрти. - Возможно, - заметил Кара. - Только это еще надо доказать. - Мы знаем Беату Кюрти и Тибора Сюча, - решительно заметил Балинт. - Это твоя идея-фикс, но еще не факт, дорогой мой. И скажу я тебе, Миклош, еще кое-что, чтобы совсем запутать дело... - Шалго достал сигару, закурил и сделал несколько затяжек. - Сегодня утром Геза Салаи признался, что приехал сюда из Балатонфюреда для того, чтобы убить Виктора Меннеля... - Так это же здорово! - воскликнул Балинт. - Полчаса назад звонил Фельмери и сообщил, что они провели опознание. Салаи был опознан как человек, который вечером девятнадцатого прогуливался с Меннелем по берегу. Свидетели твердо, без колебаний заявили, что спутником Меннеля был именно он, Геза Салаи... И, несмотря на это, я не рискнул бы утверждать, что Меннеля убил Геза Салаи. - Каким вы вдруг стали осторожным, - с усмешкой заметил Балинт. - Салаи признался, что приехал сюда с целью убить Виктора Меннеля. Свидетели опознали его и показали, что он встретился с Меннелем... - И о чем же они разговаривали? - прервав Балинта, задал вопрос полковник Кара. - Салаи просил Меннеля, чтобы тот оставил в покое его невесту... Впрочем, эту часть его показаний, записанных им собственноручно, я захватил с собой. - И Шалго, кряхтя, поднялся с кресла и вышел в другую комнату. - Это старик "расколол" Салаи? - поинтересовался Балинт. - Да, он и лейтенант Фельмери, - подтвердил полковник Кара. - Хотя у меня такое ощущение, что Салаи не все рассказал. Я не читал еще его показаний, но помню, что ему особенно бояться некого. Меннель уже мертв. Так что Салаи может дать любые показания, какие ему выгоднее. Меннелю их все равно не опровергнуть. Словом, тяжелый случай. Хоть и отыскали "неизвестного мужчину", а в кармане все равно пусто. Где-то, видно, отклонились мы от нужного направления в сторону... Час назад я говорил с Фельмери по телефону. Он сообщил, что Салаи ведет себя все более самоуверенно. Почему? Наверное, потому, что, пока записывал свои показания, он успел поразмыслить и прийти к выводу, что уличить-то его некому. Говори что пожелаешь. А следователи пусть доказывают обратное, если смогут. Шалго вернулся в комнату, и Кара замолчал. А старый детектив подошел к окну, поднял жалюзи и снова сел в свое кресло. - Так вот послушай, - сказал он, обращаясь к полковнику Каре, листая тетрадь. - Где же у меня это место?.. Ага, вот оно: "Я нашел Меннеля в кафе. Он сидел спиной к входу и не заметил меня. Мне показалось, что он кого-то ожидает. Я решил, что он ждет Беату, подошел к его столику и, ни слова не говоря, сел. Он очень удивился. Потом, желая, видимо, скрыть свое удивление, принялся шутить. Мы говорили по-французски. Он заказал коньяк, но сам пить не стал. Я выпил и спросил, где моя невеста. Меннель ответил, что я ее жених, мне и надлежит знать, где она. Но он почувствовал, что нервы мои взвинчены, и тут же попросил меня не устраивать скандала. "Я, - говорит, - солидный коммерсант и не желаю впутываться в истории. Пойдемте лучше на берег Балатона, погуляем. Свежий воздух - это то, что вам сейчас нужно. Там и побеседуем спокойно..." Он не позволил мне рассчитаться, заплатил за коньяк сам. Мы пошли на берег. Меннель держался нагловато, и это меня бесило. Он все пытался убедить меня, что их роман с Беатой в Италии в наше время в порядке вещей и не стоит из этого делать трагедию, что Без любит меня, а ее отношения с ним - только флирт. И еще добавил, что он ничего не добивается от моей невесты, а вот ей он, дескать, нужен. Меня вконец разозлило, что он принимает меня за идиота, и я решил покончить с ним. Однако пляж был неподходящим для этого местом. Меннель же, словно прочитав мои мысли, вдруг заторопился и чуть ли не бегом пустился в гостиницу, оставив меня на берегу. Не могу сказать, сколько я там пробыл, но в бар я вернулся с твердым решением на следующий день убить Меннеля, а затем покончить с собой. Я выпил две стопки коньяку и около полуночи уже был в мотеле. Хочу добавить: я потому не был обнаружен в мотеле, что приплатил администратору двести форинтов и попросил его не регистрировать меня. Я был порядком пьян и утром проснулся поздно. И тут вдруг услышал, что кто-то уже опередил меня..." Шалго перестал читать и, аккуратно сложив тетрадь, убрал ее в карман. Балинт заметил, что он не до конца зачитал показания Салаи. - Остальное пока не представляет интереса, - ответил Шалго на его вопрос и, пожевав губами, добавил: - Как видите, Салаи признал, что имел намерение убить Меннеля, но мое предложение: не брать его под стражу. Все равно мы ведь не сможем доказать, что убийство совершил он. - У него нет алиби, - заметил Балинт. - А у нас, повторяю, нет доказательств, что убийца - он. Потерпи, Миклош. Крупная рыба рано или поздно все же клюнет, и тогда мы выведем ее на чистую воду. А сейчас, если вы позволите, я пойду и прилягу. - И правильно сделаешь, - сказал Кара. - Только прежде я тоже кое-что зачитаю вам. Я получил сейчас то самое донесение, которое Хубер отправил вчера вечером господину Брауну. Есть прямой смысл послушать: "Тело Меннеля оцинкованном гробу вторник отправит авиакомпания "Малев". Доставит транспортная контора "Машпед". Номер рейса..." - ну, дальше уже неинтересно... Кроме, пожалуй, вот этого: "Машина повреждена. Продал. Проект соглашения изучаю. Подпишу следующей неделе. Хубер". А вот что на это ответил Браун: "Машину не продавать. Подписать соглашение. Немедленно вернуться Гамбург. Браун". - Кара протянул текст Оскару Шалго. - Ну, что ты на это скажешь? - Нужно подумать. - Шалго вынул изо рта сигару, откинулся поудобнее в кресле и устремил взгляд в потолок. - Первое: Браун не собирался вовлекать Хубера в операцию по доставке драгоценностей. Второе: либо он вообще отказался от идеи завладеть ими, либо возложил эту задачу на кого-то другого... - Но существует и третья вероятность, - задумчиво проговорил Балинт. - Что, если Меннель сам рассказал всю эту историю еще кому-нибудь? Ну, предположим, своему надежному приятелю. А тот незаметно последовал за ним и не выпускал его из своего поля зрения. Нам известно, что по вечерам Меннель садился в машину и уезжал куда-то. Допустим, что во время одной из своих поездок он сумел завладеть драгоценностями. Об этом узнал и его приятель. Он убил Меннеля, захватил драгоценности и валюту и немедленно покинул Венгрию. Полковник Кара с сосредоточенным лицом расхаживал по комнате. - Такая версия представляется и мне вполне допустимой, - сказал он. - А ты что думаешь по этому поводу, Оскар? Однако Шалго, оказывается, уже крепко спал. Полковник Кара с трудом подавил в себе смех. Он осторожно вынул сигару изо рта у старика, кивнул Балинту, и они оба, стараясь не шуметь, вышли из комнаты. Шалго проснулся только под вечер. Он вышел на кухню. Лиза подогревала воду. Шалго, позевывая, сел к столу. - Что делал Матэ сегодня перед обедом? - спросил он. - Катался на парусной лодке. - Один? - Один, сам спускал лодку и домой тоже возвращался один. - А Хубер? - Он целый час гулял по саду. Потом спустился к берегу, купался и загорал. - О чем они говорили за обедом? - О разном. Обедали они втроем. Бланка оставалась в своей комнате. Сначала вели разговор на профессиональные темы, потом заговорили о политике. Хубер - большой оптимист. - Лиза умолкла на мгновение, о чем-то задумавшись, затем подняла глаза на Шалго. - Скажи, Оскар, ты веришь в то, что убежденный фашист может изменить свои взгляды? Шалго сидел, опершись локтями на стол, взгляд его был устремлен куда-то вдаль. Его лицо было старым и очень утомленным. - Видишь ли, Лиза, смешно было бы именно мне утверждать, что я в это не верю... Сказать по совести, я и сейчас, дожив до седых волос, иногда пытаюсь перед самим собой приукрасить свое прошлое. Как хорошо было бы, думаю, поверить в то, что в молодые годы я не работал на венгерских фашистов. И, однако, это было. И тебе, Лиза, это хорошо известно. Меня и поныне мучают угрызения совести, когда вспоминаются годы моей службы в хортистской контрразведке. В такие минуты мною овладевает чувство, что я еще не все сделал, чтобы искупить свою вину. И до сих пор это чувство, если можно так выразиться, пришпоривает меня... Но если я, Шалго, смог измениться, почему же этого не может сделать и другой? Что же касается Хубера... не знаю, что и сказать. Эрне распорядился вести за Хубером наблюдение, и, мне кажется, правильно распорядился. Когда я призадумался над тем, что сообщил нам Хубер, то пришел к выводу: все эти сведения нам и без него были известны. - Но откуда он узнал, что ты обнаружил в машине секретную рацию? - спросила Лиза. - Оттуда, моя радость, что в машине наверняка было какое-то сигнализирующее устройство, которое "извещает" о том, что кто-то чужой прикасался к аппарату. По-видимому, я не заметил этого автоматического сигнализатора. А коль скоро Хубер увидел предупреждающий сигнал, он понял, что мы уже нашли передатчик, и, поскольку он малый не дурак, вот он и решил "раскрыть карты". Отрицать, что Меннель был шпионом, уже не имело смысла, так как это логически вытекало из наличия в его машине секретной рации. - И все же он мог и не передавать машину Меннеля Каре и его людям... - Допустим, что он не сделал бы этого шага, не предложил бы машину. Но мог ли он быть уверенным, что власти не наложили бы на нее арест? Словом, если Хубер тоже шпион, то, надо признать, действует он очень ловко и играет свою роль великолепно. На первый взгляд кажется, что он сообщил нам важные вещи, а по существу - ничего. Что фирма "Ганза" занимается шпионажем в Венгрии? Так нам это стало ясно, как только мы обнаружили в машине ее представителя рацию... Не исключено, впрочем, что мы ошибаемся и Хубер действительно переменил свои взгляды и искренне хочет нам помочь. Но все это скоро прояснится. - А мне почему-то кажется, - сказала Лиза, вытирая посуду, - что Хубер искренен. Шалго закурил сигару и сосредоточенно принялся пускать кольца дыма. - Не выходит у меня из головы этот обморок Бланки. Почему с ней стало плохо именно в тот момент, когда она увидела Хубера? И еще: откуда Меннель так точно знал условия конкурса? Кажется, он все так подстроил, чтобы обязательно попасть сюда, в Эмед. И я все время пытаюсь понять, зачем ему это было нужно? - Фантазируешь ты, Оскар, - проговорила Лиза. - Ну зачем "Ганзе" нужен именно Матэ Табори? Думаю, что ты на ложном пути. По-моему, прежде всего надо найти убийцу... Нужно, чтобы Салаи сказал правду. - Возможно, ты и права... Помочь тебе? В дверь заглянул полковник Кара. - Ну что, старина? Сходим на берег, порыбачим малость? Балинта я отправил в Балатонфюред арестовать Гезу Салаи. Так и ему будет спокойнее, если он окажется в безопасном месте: сатана не дремлет... Шалго, ничего не ответив, пожал плечами. Кара показал Лизе, как обращаться с телетайпным аппаратом, связывавшим их с Домбаи. - Если поступит срочное сообщение, дайте нам знать, пожалуйста, мы будем здесь поблизости. Солнце уже склонялось к горизонту, когда майор Балинт, появившись на берегу, доложил полковнику, что приказ выполнен. Салаи, рассказывал майор, воспринял свой арест как должное и только попросил, чтобы ему разрешили передать служебные дела. - Я поместил его в одной из комнат поселкового совета и приставил к нему милиционера, - закончил свой доклад Балинт. - А где Фельмери? - Пошел к Илонке. Как видно, нравится ему она. - Ну, хорошо, - сказал полковник Кара. - Можете возвращаться к себе, в Веспрем. Завтра утром встретимся. Донесение, если оно у вас уже написано, занесите ко мне в комнату. Поблагодарив полковника за разрешение уехать, Балинт полюбопытствовал, почему Шалго сегодня такой неразговорчивый. - Уж не поссорились ли вы, товарищ полковник? - Ничего подобного! - весело сказал Кара. - Просто я прогнал его подальше, потому что рыба чует его за километр и не клюет. А где сейчас Хубер? - У себя в комнате, - ответил Балинт. - Перед тем как идти к вам, я поговорил с ребятами. Трудно им достается. Но, к счастью, пока он их не заметил. - Послушай, Миклош, - обратился к Балинту Шалго. - Тебе не известна женщина по имени Сильвия, которая наезжала бы сюда из Будапешта? - Сильвия? - Балинт задумался. - Нет, что-то не припоминаю. А откуда у тебя это имя? - Балинт с любопытством взглянул на старого детектива. Шалго рассказал ему, какую странную открытку нашел он в номере Салаи. - И он не сказал вам, что за Сильвия ее прислала? - Сказал, что, вероятно, кто-то решил его разыграть. Он и понятия не имеет, кто это мог быть. - А что в открытке? - поинтересовался полковник Кара. Шалго достал из кармана бумажку и, разгладив ее на ладони, прочел: "По случаю твоего дня рождения тебе желают здоровья, успеха твои Бела Эндре, Немеш Мештер, Ласло Дери и я. Целую, Сильвия". И дата: "Семнадцатое июля тысяча девятьсот шестьдесят девятого года". - Окончив читать, Шалго передал бумажку полковнику Каре. - Так ты говоришь, что почтовый штемпель на открытке от пятнадцатого числа? - спросил полковник. - Именно так. Может, это шутка, а может, и зашифрованное сообщение... Ну, математик, попробуй ты разгадать загадку. Кара, покусывая травинку, внимательно изучал текст на бумажке. - Сильвия, - проговорил он. - Что это еще за птица? - Мы пока этого не знаем, - сказал Шалго. Кара, прищурив глаза и наморщив лоб, продолжал разглядывать текст. Фельмери принял душ, надел свежую сорочку и наглаженные брюки и, сказав Лизе - на случай, если его станет искать полковник, - что он идет к Илонке, отправился на виллу Худаков. У Илонки уже был гость - Казмер Табори. Инженер сидел на тенистой террасе, беседуя с молодой хозяйкой. - А я думал, вы одна, скучаете. Прошу извинить, если помешал, - сказал лейтенант. - Садитесь, садитесь, - пригласила девушка, показав рукой на плетеное кресло. - Все равно мне уже известны эти ваши приемчики. Наверное, опять хотите что-то у меня выудить? - В данный момент я не на службе, - возразил Фельмери, усаживаясь в кресло. От его взгляда не ускользнула кривая усмешка Казмера. - Вы ведь всегда на службе, всегда на посту, - заметил тот, протягивая лейтенанту пачку сигарет. Они закурили. - Что верно, то верно, - согласился Фельмери. - Если работа по душе, трудно провести межу и сказать, когда ты занят службой, а когда отдыхаешь. Взять, к примеру, врачей. Врач - он и не на работе тоже врач. В любое время суток, везде и всюду. Вот и я, даже на отдыхе все равно остаюсь офицером органов госбезопасности. - Интересно, как это человеку приходит в голову там работать? - словно про себя проговорила Илонка. - Хорошенькая профессия: охотник за людьми. - Н-да, и в "избранном обществе" презираемая профессия, - с нескрываемой горечью подтвердил Фельмери. - Охотник за людьми! Такого определения я, признаться, еще не слыхал. - Есть и другое: "охотник за черепами", - проговорил Казмер. - Такое слышали? - А знаете, как все получилось? - спокойно продолжал Фельмери. - Мать моя, когда была беременна мною, увидела какой-то странный сон. Ну, была она женщина темная, непросвещенная. Поэтому наутро отправилась к ближайшей гадалке сон свой истолковать. Посадила ворожея мою мамашу под самое ветвистое дерево и говорит: "Узнай же, дочь моя, правду. Сам сатана ночью навестил тебя и печатью каиновой душу дитяти твоего еще во чреве материнском пометил. Горе-горькое, беда приключилась с тобой, девонька! Родишь ты сына, и будет он солдатом рати сатанинской. Не рабочим человеком, не врачом, не адвокатом, даже не инженером по электричеству, каким, к примеру, станет Казмер Табори, а будет твой сын упырем-кровопивцем, охотником за черепами. Через много-много лет повстречается твой сын-кровопивец в местечке Балатонэмед с одним большим коммунистом, с инженером Казмером Табори. Вот он-то и вырвет сыночка твоего из сатанинских когтей. Товарищ Табори объяснит ему все как есть, почему он по греховной дороге пошел. Докажет ему, что учение о классовой борьбе - это заблуждения отдельных людей и что на самом деле нет никакой классовой борьбы и нет никаких врагов - ни внешних, ни внутренних. А Виктор Меннель - уж и подавно никакой не иностранный шпион. Ну, убили его, бедняжку. Что ж тут такого? Сынок твой поблагодарит мудрог