Джей Бонансинга. Черная Мария ----------------------------------------------------------------------- Jay R.Bonansinga. The Black Mariah (1994). Пер. - В.Львов. М., "АСТ", 1998. OCR & spellcheck by HarryFan, 1 August 2002 ----------------------------------------------------------------------- ЧАСТЬ ПЕРВАЯ. СКОРОСТНОЕ ШОССЕ Судьбы перо вдоль по строке идет И, начертав решенье, движется вперед. Смиряйся иль борись, молись иль богохульствуй - Ничто его обратно не вернет. Омар Хайям, "Рубайи" 1. ТРЕПЛО - Эй, кто-нибудь, помогите! Как ножницы с шорохом режут черный муслин, рассек этот голос гудящую темноту кабины. Часы показывали десять. Протянув руку к портативной рации, Лукас увеличил громкость и взял микрофон. Его тяжесть отозвалась в ладони прохладой. - Не понял вас, канал одиннадцать, повторите! - Понимаешь, я... тут вот... чрезвычайные обстоятельства... Стараясь не потревожить сон сменщика, Лукас переключил микрофон и тихо сказал: - Понял тебя, канал одиннадцать. Перейди на девятый канал. Вызывай "скорую помощь" или полицию штата, пронто [живо (исп.)]. В рации потрескивали помехи. Лукас ждал ответа. Этот ширококостный негр с седеющей бородкой и неожиданно мягким выражением больших карих глаз внушительно смотрелся в полутемной кабине тяжелого мощного "кенворта". К сорока годам Лукас превратился в то, что его мама называла "шкаф-мужик". И выбор одежды этого никак не скрывал - в своих излюбленных ковбойских сапогах с подковками, черных джинсах, клетчатой рубашке свободного покроя и черном кожаном жилете он казался еще мощнее, чем был на самом деле. В динамике затрещал голос: - Не надо мне тех врачей, и полисменов не надо! Напряженная пауза, и потом - простое объяснение, произнесенное таким замогильным голосом, что Лукасу послышалась нарастающая органная музыка - как в мыльной опере перед самой рекламной перебивкой: - Бензин мне нужен, вот что. Говорил молодой чернокожий - это Лукас мог сказать наверняка. Судя по растяжке гласных - из Шривпорта или Джексона. Или даже из Нового Орлеана. Более актуальный вопрос - за каким чертом это трепло полезло на одиннадцатый канал? Общенациональный канал одиннадцать среди дальнобойщиков был отведен для эфирных перекличек. Но этот хмырь явно плевать хотел на условности связи. - Слушай, браток, - тихо сказал Лукас, - ты разговариваешь с "Черной Марией". Какие у тебя позывные? - С черной... с кем? - раздалось в ответ. - "Марией", - усмехнулся Лукас в микрофон. - Второе имя моей покойной матушки, мир ее праху. А у тебя какие позывные, браток? Снова пауза и треск статики. Потом Лукас услышал: - Вообще-то радиоклички у меня нет. А зовут меня Мелвил. Мелвил Бенуа, Сижу за рулем "камаро" семьдесят второго года выпуска и гоню по шоссе номер восемьдесят к востоку от Мейкона. - Мелвил, сделай одолжение, - проговорил Лукас. - Переключись на двадцать первый канал. Там можно трепаться, не занимая канал для переклички. Компрендо? [Понял? (исп.)] - Понял... Хорошо... Переключаюсь. Лукас тоже переключился на двадцать первый и стал ждать, пока парнишка подаст голос. Под ним ровно гудел мотор "кенворта" - без подозрительных чиханий, стуков или дребезга, - наполняя Лукаса теплым чувством. Через несколько секунд сквозь треск статики в кабине снова раздался голос: - "Черная Мария", ты на связи? "Черная Мария"! Ты меня слышишь? - На связи, парень. Слышу тебя отлично, прием, - сказал Лукас. - Класс... Так ты думаешь, ты можешь мне помочь? - Запросто, - усмехнулся Лукас. - На семьдесят третьей миле - в десяти милях к востоку от Мейкона - стоит лавочка по имени "Бердетт". Заправочная станция: шесть терминалов для солярки, три для бензина. Магазин сувениров, кафешка и ресторан. Говорят, тамошние куриные стейки почти съедобны. Снова статика, неразличимый треск, шорохи. Потом: - Ты не понял... это не... не так все просто. Лукас закатил глаза к потолку. Шестнадцать лет крутя баранку на дорогах Америки, он видел все типы этого гигантского паноптикума. Краснорожие супермены, устраивающие гонку с каждой попутной машиной. Неудачливые коммивояжеры, со злостью рвущие рычаг передач служебного автомобиля. Остервенелые жены, сломя голову гонящие семейный фургон и не желающие глядеть по сторонам. Даже дикие наемные водители грузовиков, под завязку нажравшиеся бензедрина. Но Мелвил принадлежал к самому страшному племени, которое только выезжает на трассу, - племени трепачей, этих ошалелых четырехколесных тварей с дешевой рацией в кабине, пристающих к каждому порядочному водителю в радиусе сотни миль. Обычно Лукас их на дух не выносил. Однако сейчас он был готов от скуки общаться даже с таким. Лукас возвращался в Лос-Анджелес из рейса через всю страну из Сиэтла до Джексонвилла с грузом яблок - из рейса, который не заладился с самого начала. Когда Лукас был уже в пути, его лос-анджелесский маклер внезапно пошел ко дну, и сделка с яблоками чуть не засохла на корню. Когда Лукас добрался до Джексонвилла, менеджер склада решил срезать плату за перевозку наполовину, и Лукасу пришлось утереться. На первом же перегоне обратного пути, во время вахты напарницы Лукаса, Софи Коэн, на каком-то Богом забытом тихом захолустном шоссе лопнула камера. Лукас тогда дремал и чуть не вылетел через перегородку "гроба". Ремонт влетел в две сотни баксов. Теперь Лукас гнал по федеральному семьдесят пятому в сторону Атланты, куря одну за другой тоненькие сигары, пытаясь сообразить, как жить дальше, и от нечего делать болтая сквозь треск рации с каким-то олухом. Все лучше, чем сидеть в закусочной придорожного мотеля за чашкой кофе и оплакивать свое неминуемое банкротство. Качнув головой, Лукас переключил микрофон на передачу: - Мелвил, не мог бы ты сказать по-людски, о чем ты шепчешь? Снова пауза. Потом: - Это... это сложно. - Попробую понять. Ты скажи как есть. - Я не могу остановиться! - донесся лихорадочный ответ из динамика. Лукас грохнул. Расхохотался густым, сердечным хохотом, от которого затряслось даже сиденье. Подавляя смех, Лукас поднес ко рту микрофон: - Дружище, поверь мне, я тебя понимаю! - Ты чего? - взорвался Мелвил. - Чего ты там можешь понимать?! - Я сам терпеть не могу стоять. Простой - это мне как серпом по яйцам. - Да нет же, друг... нет, нет, нет... - вернулся сквозь треск помех голос Мелвила. - Ты ни хрена не понял... Я хочу остановиться. Ты даже представить себе не можешь, как я этого хочу... но не могу! Я не смогу даже через миллион лет! - Не сможешь - или не остановишься? Долгая пауза, потрескивание. Потом: - Не могу. - Чего стряслось? - Не могу, и все тут! - Да почему? - Поверь мне, брат, - не могу. Лукас уже начинал терять терпение. - Решай, браток: ты мне расскажешь, что случилось, или мне отключить рацию? Снова пауза, треск помех, щелчки. Потом Лукас услышал: - Ты только не думай, что я псих, но все из-за той проклятой ведьмы! Лукас немного помолчал, глядя на убегавшие под колеса его грузовика белые линии дорожной разметки, потом сказал: - Не понял тебя, браток. Повтори, что ты сказал. - Я сказал, что на мне лежит проклятие ведьмы! - Проклятие? Треск. И горячечный поток слов, почти переходящий в рыдание: - Именно так! Я проклят, я обречен всегда быть в движении и никогда не останавливаться... никогда не останавливаться... что бы ни... Слова и всхлипывания Мелвила утонули в громком треске взрыва помех. Лукас хмыкнул и покачал головой. Пацан из мелкого городка решил повеселиться субботним вечером и слегка подурачить какого-нибудь дальнобойщика. Парнишка откуда-нибудь из захолустья вроде Язу-Сити или Кокомовилла. Впрочем, надо отдать ему должное, свою роль он ведет отлично. - Ладно, браток, - передал Лукас после долгой паузы. - Юмор понял. А теперь - не слез бы ты с канала и не дал бы пошутить еще кому-нибудь? Тишина. - Эй, Мелвил, на канале двадцать один! Отзовись! Снова тишина в ответ. - Эй, Мелвил! Ты меня слышишь? Никакого ответа. - Эй, Мелвил!.. В ответ доносились только призрачные шумы и проникавшие с других каналов обрывки голосов. Лукас пожал плечами и произнес в микрофон: - Говорит "Черная Мария!" Нахожусь на семьдесят пятом шоссе, направляюсь на север... Конец связи. Часом позже Лукас разбудил свою сменщицу. Ее звали Софи Коэн. За годы совместной работы Лукас и Софи разработали целую систему пробуждения друг друга от сна. Процесс начинался с того, что сидевший за рулем сначала опускал боковое стекло. Свежий воздух и шум шоссе заполняли кабину и проникали в "гроб". Потом водитель ставил кассету с любимой песней (Лукас обычно выбирал песню группы "Враг общества" под названием "Приглашение в царство ужаса", а Софи предпочитала песни Бонни Рейта). Следующий этап был не обязательным и зависел от того, кто кого будил. Софи обычно давала несколько сигналов клаксоном и начинала петь вместе со своим любимым певцом. Лукас предпочитал более примитивный способ - он поворачивался в сторону спального отсека и что есть силы орал. Сегодняшний вечер не был исключением. - Эй! Коэн! - рявкнул Лукас, перекрывая пулеметную скороговорку исполнителя рэпа. - В школу пора! Через несколько секунд из "гроба" показалась Софи Коэн. На ней были джинсы и рабочая безрукавка. Широко зевая и протирая заспанные глаза, она недовольно пробормотала: - Хватит уже этого шума! Лукас ухмыльнулся и поднял боковое стекло: - Как? Тебе не нравится рэп? - У этой фигни есть название? Софи перебралась на сиденье рядом с Лукасом и потянулась всем телом, разминая затекшие руки и ноги. Ладная миниатюрная женщина с короткими рыжими волосами и цепочками золотых колец в ушах, Софи была больше похожа на бродячую рок-музыкантшу, чем на дальнобойщицу. В зеленоватом свете кабины, прорезаемом время от времени дорожными огнями, она напоминала героиню из фильма про ведьм. - Где мы? - спросила она наконец. - За двадцать миль от Атланты, на семьдесят пятом шоссе. - К черту подробности, в какой стране? - Была Америка, когда я последний раз смотрел. Софи протянула руку к отделению для перчаток, открыла его и, порывшись внутри, выудила оттуда смятую пачку "Мальборо". Вынув сигарету, она закурила, глубоко затянулась и вздохнула: - Слишком я стара становлюсь. Это уже не так легко, как раньше. Она имела в виду садистскую систему распределения времени, весьма распространенную среди водителей-дальнобойщиков. Чтобы скорее доехать, оба водителя гнали машину круглые сутки, сменяя друг друга каждые пять часов и останавливаясь только для заправки топливом, да еще - поесть на скорую руку, принять душ и забежать в туалет. При такой системе рейс от океана до океана занимал всего два с половиной дня. Беда в том, что сегодня экипаж "Черной Марии" не ждала работа в конце рейса. Маклер погорел, заказов нет, и торопиться некуда. И это не давало Лукасу покоя. Вписывая тяжелый грузовик в крутой поворот. Лукас спросил: - Что значит "слишком стара"? Да у меня есть башмаки, которые гораздо старше тебя! Ты пока еще щенок. - Не заводи эту волынку, Лукас. Лукас усмехнулся, глянув краем глаза на Софи. Она сидела, откинувшись на подголовник, и терла веки, пытаясь проснуться. Трудно по виду сказать, что она по-настоящему надежный напарник. Лукас вспомнил, как впервые ее увидел. Это случилось почти три года назад. Она откликнулась на его объявление в "Тягаче и дальнобойщике" и в разговоре по телефону достаточно заинтересовала Лукаса, чтобы получить приглашение на собеседование. На следующее утро она стояла на пороге его дома в Санта-Монике в своих драных джинсах и с мрачной физиономией. Напористая и довольно мужеподобная девка, но Лукас как-то против воли заинтересовался. У Софи, целеустремленной, жесткой, упрямой, были все нужные документы на право вождения тяжелых грузовиков. Три года в "Билайн экспресс", потом год гоняла огромные рефрижераторы - "риферы", как называли их водители, - по всему западному побережью. И она чертовски хорошо умела вести грузовик. Проделав с Софи несколько рейсов, Лукас понял, что прячется за этой хлопковой робой и нарочито грубой речью. Софи Коэн из Сан-Франциско, единственная дочь богатых родителей, родилась не просто с серебряной ложкой во рту, а с полным столовым сервизом фамильного серебра. Все самое лучшее сыпалось на нее дождем: лучшие домашние учителя, лучшая школа, самые дорогие уроки музыки - весь набор. Когда ей пришло время идти в колледж, в начале семидесятых - сначала на политехнический в Беркли, потом на исторический в Южно-Калифорнийский университет, лучшей невесты не было на всю Калифорнию. Ее ждал брак с уже намеченным матерью богатым, симпатичным еврейским юношей и счастливая жизнь в собственном доме в пригороде. Но было у Софи два качества, создающих проблемы. Она была слишком своевольна и при этом слишком сообразительна. И свою учебу в университете она превратила в дамоклов меч над головами собственных родителей. Бесцельно бредя дорогами образования, ненасытно, хоть и неразборчиво, поглощая эзотерические знания, Софи стала интеллектуальным бродягой. Она не собиралась получать диплом, не собиралась выходить замуж и уж точно не собиралась жить в пригороде. К тому времени, когда ее отцу это порядком надоело и он пригрозил не давать больше денег на учебу, Софи уже точно знала, что она хочет делать. Ее вдохновила книга под названием "Белая разметка". Так хорошо там было описано, как затягивает водителя бесконечная светящаяся лента дороги, что Софи просто не могла не клюнуть. Это был такой поэтичный выход из скучной буржуазной судьбы в жизнь земную, полную неожиданностей, жизнь, где она будет равной среди равных! На следующий день после отцовского ультиматума Софи записалась на курсы водителей грузовиков и стала готовиться к сдаче на профессиональные права. Остальное было делом времени. - Ты все еще места себе не находишь из-за нашего погоревшего маклера? - не выдержав долгого молчания, спросил Лукас. - Это ты должен места себе не находить. - А толку? - пожал плечами Лукас. Погасив сигарету в дверной пепельнице, Софи воинственно сложила на груди руки: - Мы не можем позволить себе удовольствие гонять машину порожняком, и ты это не хуже меня знаешь, Лукас. Сейчас мы едем за свои деньги. Не знаю, как насчет тебя, а мой кошелек не слишком толст. - Придумаем что-нибудь, - пробормотал Лукас, вытирая губы тыльной стороной ладони. - Что? И когда? Лукас насупился и повернулся к Софи: - Я тебе что, волшебник хренов? Понятия не имею, что и когда... но должны же быть грузы на вывоз. Когда остановимся, звякну Джею Сангеймеру. Софи закатила глаза. - Вот здорово-то! Джею Змею! Он наймет нас на доставку партии контрабандного оружия куда-нибудь во Флориду какому-нибудь мафиозному главарю. - Она понизила голос до зловещего бандитского шепотка. - Большое спасибо, мистер Хайд, с вами приятно иметь дело. Не будете ли вы теперь так добры сообщить нам ваш размер обуви, чтобы вам подобрали цементные блоки по ноге... Лукас хотел было что-то сказать, осекся и посмотрел на Софи. В полумраке кабины она смешно покачивала головой, а лицо было точь-в-точь как у дона Корлеоне. Неожиданно для самого себя Лукас не удержался от смеха. - Тебе психиатр нужен, детка. Клянусь Всевышним, нужен. - Возможно, ты прав, - произнесла Софи, и лицо гангстера сменила зловещая улыбка. - Если учесть тот факт, что после трех лет работы в паре с тобой я все еще в этой кабине. - Продолжай в том же духе и вылетишь из этой кабины быстрее, чем успеешь произнести "расовый конфликт"! - прорычал Лукас. - Ну нет, Хайд, ты не посмеешь ко мне притронуться. Еще один судебный процесс тебе не по карману. - Вот тут ты права, - сокрушенно покачал головой Лукас и перевел взгляд на дорогу. За последние несколько месяцев ему трижды предъявляли судебные иски. Один раз за повреждение грузового терминала на складах компании "Игл фудс", другой - за отказ проехать через пикеты профсоюза водителей грузового транспорта в Канзас-Сити и третий - за проезд по частной дороге и повреждение ограждения, рефлекторов и почтовых ящиков. Лукас проиграл все три процесса и вылетел на кругленькую сумму. Личная ответственность за все - кошмар независимого дальнобойщика. Но Лукас не жаловался. Он годами мечтал заиметь собственный грузовик. Лукас Хайд рос в бедных кварталах Торранса, штат Калифорния, и с детства был непоседой. Когда ему было одиннадцать лет, его отца, продавца в бакалейном магазинчике, застрелил мелкий воришка. Для семьи настали тяжелые времена. Мать и сестры выбивались из сил, чтобы удержаться на плаву, а маленький Лукас вечно попадал в истории. То он убегал из дома, то заводил дружбу с местными хулиганами, а однажды даже попался на воровстве в том самом магазинчике, где работал его покойный отец. Кончилось все это тем, что он получил срок и отбыл его от звонка до звонка в колонии для малолетних. Там он получил окончательную шлифовку. Но Лукас хотел вырваться. Вырваться из уличных банд, из негритянского квартала, прочь от расовых барьеров, стоящих на пути чернокожего юноши. Когда Лукасу исполнилось девятнадцать, он нанялся водителем фургона в местную электрическую компанию. Эта работа открыла ему пути, о которых он раньше и не думал. Крутя днем баранку, Лукас после работы ходил в вечернюю школу и получил диплом о среднем образовании. Ему стали доверять более серьезную работу. Маршруты доставки становились все длиннее. В конце концов он получил права высшей категории и стал водителем старого ржавого "фрайтлайнера" той же компании. И тут Лукас понял, что нашел свое место в жизни. Он стал мечтать о своем собственном тягаче. По выходным он ездил в Бейкерсфилд и торчал в центре технического обслуживания грузовых автомобилей, который назывался "Венона". Это место постоянных сборищ водителей-дальнобойщиков пользовалось дурной славой. Помимо авторемонтных мастерских, здесь был четырехзвездочный ресторан, мотель на 600 мест и кинотеатр "строго для лиц старше восемнадцати лет". Однако изюминкой центра "Венона" было полулегальное игорное заведение, находившееся позади ресторана. Здесь, в дымном полумраке, водители играли в покер, метали кости, чесали языки и бились об заклад обо всем подряд - например, когда взойдет солнце или сколько миль выдержат новые покрышки. Молодой Лукас быстро попал под влияние этого шоферского клуба. Он мог часами сидеть в тесной компании бывалых шоферов, слушая их бесконечные байки и, словно губка, впитывая их своеобразную культуру. Прошло еще несколько лет, и Лукас стал настоящим независимым водителем - со своим грузовиком, списком заказов и неизлечимой лихорадкой белой полосы. К несчастью, проведенные в "Веноне" годы не прошли бесследно - Лукас заразился прилипчивой болезнью: он стал азартным игроком, страстным любителем заключать пари по любому поводу. Он ставил не только на результаты баскетбольных и футбольных матчей, но и на любые обстоятельства и события, которые могут произойти с водителем и его машиной во время рейса. С одним водителем из Де-Мойна Лукас поспорил на количество остановок, которые ему придется сделать в дальнем рейсе через всю страну. Другой парень, в Таксоне, предложил поставить на то, сколько ребят из сидящих за стойкой получили в этот день штрафы за превышение скорости. Всякий раз искушение заключить пари было непреодолимым. Вообще сам образ жизни дальнобойщика требовал авантюрной жилки. Он не оставлял времени думать, размышлять, копаться в подробностях. Вспоминая годы своего становления, Лукас в глубине души отлично понимал, что привело его к профессии водителя-дальнобойщика. Не свобода скоростного шоссе, не романтика путешествий, не ощущение того, что ты сам себе хозяин, не любая из стандартных причин, о которых так любят говорить те, кто чуть понюхал этой профессии. На самом деле Лукаса манила непривычная и дающая свободу вещь: ты - аноним. Пока ты едешь в своей железной коробке по суперхайвею, выигрывая секунды, думая о собственном бизнесе, ты невидим. Ты не хорош и не плох. Ты не представитель нацменьшинства, не владелец малого предприятия. Тебя не судят. Ты голос среди радиоголосов служебной связи. Ты - "Черная Мария". - Знаешь, что я тебе скажу, - нарушила Софи гудящее молчание кабины. - Купи мне чашку крепкого кофе, когда мы остановимся, и я прощу тебе свою изуродованную жизнь. - Одно другого стоит, - согласился Лукас. Впереди, в свете фар, показался дорожный указатель, оповещавший, что до пересечения с пятьдесят четвертым шоссе две мили. Лукас отметил это и прикинул, сколько осталось горючего. - Имеет смысл сделать остановку у развязки. Потом машину поведешь ты, а я наконец-то смогу отдохнуть от местных трепачей. Софи еще раз потянулась и провела рукой по заспанному лицу, прогоняя остатки сна. - А что, много сегодня в эфире долбоюношей? - Ты не поверишь. - Например? - Ну, например... миль шестьдесят назад вылез вот этот маленький братец на девятом канале и скулил, чтобы ему помогли. Я было подумал, что он по делу, и отозвался. - Да? И что? Лукас тихо засмеялся, покачивая головой и снижая скорость перед съездом с шоссе. - Парень оказался настоящим клоуном, мать его так! Пытался уболтать меня, что не может остановиться, потому что проклят. - Лукас понизил голос до зловещего шепота: - Да проклята будет душа твоя... и обречена нигде не остановиться... ибо я говорю тебе: "Проклята!" Выпустив колечко дыма, Софи невозмутимо произнесла: - Ты прав, Лукас, тебе явно необходим хороший отдых. Он засмеялся и повернул машину на съезд. - А у Монтфорда? - А что у Монтфорда? - Есть груз из Сент-Луиса? Из Омахи? На другом конце провода послышался шорох перебираемых листов бумаги. - Не-а. Сейчас ничего. Лукас глубоко вздохнул. Он стоял в телефонной будке на бензозаправочной станции Лавджоя и разговаривая с каким-то фашиствующим панком из незнакомого бюро грузовых перевозок Бейкерсфилда. От досады просто брюхо сводило. Лукас вцепился в трубку, как клещами. - Отказанных грузов тоже нет? - По нулям, парень. - Да ты что, хочешь, чтобы я поверил, что отсюда нет ни хрена до самого водораздела? Минута молчания, потом маклер вынырнул снова: - Знаешь что, позвони мне завтра утром, часов этак в десять по тихоокеанскому времени. Постараемся чего-нибудь тебе найти по дороге через Миссури или Канзас. - И это все? - Извини, парень... Лукас повесил трубку и со злостью пробормотал: - Не за что... парень. Потом открыл бортовой журнал и начал было записывать последний перегон, как за его спиной раздался надтреснутый голос: - Вы сказали "двойной"? - Простите? - Лукас поднял взгляд на говорившего. - Кофе, - сказал старик заправщик, стоявший за истертым прилавком. - Вы один двойной кофе заказывали, нет? - Все точно, - ответил Лукас и подошел к прилавку. - Сейчас будет готово, - улыбнулся старик, обнажая зубы цвета кофейных зерен. Через секунду он толкнул по прилавку к Лукасу большой стакан из пенополистирола, шлепнул импринтером по кредитной карточке Лукаса, протянул чек и сказал: - Сто пятьдесят галлонов дизельного топлива, полгаллона масла и один двойной кофе... Итого двести пятьдесят два доллара девяносто три цента. Лукас подписал чек, оторвал свою копию, чек отдал обратно. На душе у него было муторно. Каждый расход все ближе подталкивал его к богадельне. Расходуя галлон горючего меньше чем за пять миль, "Мария" съедала около тысячи галлонов за рейс. При таких расходах нужен был маклер, чтобы круглые сутки искал для Лукаса работу в оба конца. А у Лукаса был сейчас только этот хмырь из бюро Бейкерсфилда. - Может, останетесь у нас до утра и позавтракаете? - предложил старик, глядя на часы. - На рассвете придет Мери-Джейн, а ее блинчики - лучшие по эту сторону гор. - Не получится, - пробормотал Лукас, закрывая бортовой журнал и убирая его в кожаный чехол на молнии. - К утру мы должны быть за три сотни миль отсюда. Казалось, старик искренне расстроился. - Ну что же, может, заедете к нам когда-нибудь в другой раз. - Будем надеяться, - улыбнулся Лукас. - Я тоже, - подмигнул старик и снова показал в улыбке гнилые зубы. - Берегите себя, в дороге всякое случается. - И вы тоже. Лукас взял кофе, повернулся и вышел во влажную ночь Джорджии. Идя через всю стоянку к своему грузовику, Лукас восхищался про себя сердечностью хозяина. Вопреки общему поверью опыт Лукаса показывал, что южное гостеприимство одинаково распространяется на представителей всех рас, включая и афроамериканцев. Конечно, и контраст был тут более резким. Южный расист куда более откровенен, чем его северный единомышленник. В каком-то смысле Лукас даже предпочитал открытую ненависть истинного клановца скрытой дискриминации со стороны северных представителей среднего класса. Ку-клукс-клановец хотя бы честен в своем невежестве и ненависти. Белый северянин - скользкий паразит, который будет считать тебя другом, пока ты знаешь свое место и не пытаешься поселиться рядом с ним. Пока ты - хороший ниггер. Но Лукасу Хайду это теперь было без разницы. Пока его обожаемый грузовик заправлен горючим и смазкой и готов тронуться в путь, Лукас Хайд сам себе хозяин. Работавший на холостых оборотах мотор урчал, словно сонный медведь. Его матовая черная поверхность казалась серебристой в свете газовых ламп, вокруг которых роилась мошкара. Вертикальная выхлопная труба с шипением выплюнула облачко горячего дыма. Позади грузовика виднелся грязный, видавший виды прицеп. Эта ржавая коробка была взята напрокат в Сакраменто. На ее боку красовалась эмблема владельца, изображавшая бенгальского тигра в прыжке, но и она не могла улучшить общего впечатления от кучи старого железа. Лукасу этот прицеп казался чудовищным оскорблением его великолепной кабины. "Кенворт" был куплен Лукасом в 1987 году. С тех пор он несколько лет любовно совершенствовал свою машину. На стандартную раму Лукас посадил форсированный до 750 лошадиных сил двигатель. К этому силовому узлу добавил тринадцатитонный задний мост, гидравлическую систему управления "Феникс" и суперсовременный бортовой компьютер, который фиксировал и хранил в своей памяти подробную информацию о состоянии каждого узла или агрегата. Но гордостью тягача был корпус. Окраска была сделана на заказ флоридской фирмой "Рос дизайн" - все поверхности были обсидианово-черные, и лишь по контуру тонкие алые полоски. В свете ночных огней грузовик казался почти прозрачным. На полпути к машине Лукас остановился, глядя, как Софи пытается достать губкой угол ветрового стекла. Это было у нее навязчивой идеей. В начале каждой своей смены она тщательно протирала лобовое стекло, как семейный фарфор, и тщательно выискивала малейшие трещинки и царапины. Лукас не возражал - ведь машина была их общим ребенком, и любые действия, направленные на поддержание ее хорошего состояния, только приветствовались. - Раз уж ты снова возишься с лобовым стеклом, проверь заодно и стеклоомыватель, - сказал Лукас, подходя к машине. - А что с ним случилось? - спросила Софи, перестав вытирать стекло. - Не могу сказать наверняка, но, по-моему, с левой стороны есть небольшой засор. - Вас понял, конец связи, - ухмыльнулась Софи. Подойдя к машине с пассажирской стороны, Лукас поставил ногу на хромированную подножку и сказал: - Твой кофе ждет тебя в кабине, а я пошел отдыхать. Вешаю табличку "НЕ БЕСПОКОИТЬ" до самого Мюзик-Сити, и не вздумай будить меня, пока не въедешь на центральную площадь. Софи кивнула и снова принялась мыть стекло. Лукас, чуть помедлив, поднялся в грузовик. Кабину смело можно было назвать произведением искусства. Передняя панель, нашпигованная всевозможными современными приборами, плавно закруглялась вокруг двух удобных сидений с высокими спинками, выполненных по последнему слову эргономики. На приборной панели имелся небольшой видеомонитор, изображение на который подавали камеры внутреннего телеслежения, что было чрезвычайно удобно при маневрировании задним ходом. Над приборной доской висела стереосистема "Блаупункт" класса де-люкс, детектор радара и рация служебной связи. Спальный отсек, находившийся позади водительского и пассажирских сидений и именовавшийся на водительском жаргоне "гробом", был отлично оборудован. Помимо двойного спального места, здесь имелись раковина для умывания, небольшая микроволновая печь, холодильник и портативный компьютер. Все это устроил Лукас с небольшой помощью Первого национального банка из Санта-Моники. Рухнув на постель, Лукас скинул ботинки и бросил ковбойскую шляпу на полку над головой. Купив три года назад свой "кенворт" за сто пятьдесят кусков, Лукас уже больше пятидесяти тысяч баксов вбухал в его переоборудование. А теперь, пережив последствия рейганомики, периоды кризиса, все депрессии и спады, он оказался на грани банкротства только потому, что его подвел этот идиот маклер! На душе у Лукаса было муторно. Он закрыл глаза. Сейчас ему было совершенно необходимо как следует выспаться. Однако мозг отказывался выключаться. Где-то в глубине подсознания безостановочным рефреном слышался чей-то голос: "Я хочу остановиться... поверь мне... ты даже представить себе не можешь, как я хочу остановиться, но я не могу... даже через миллион лет..." Было что-то в сумасшедшем бреду Мелвила Бенуа такое, что не давало Лукасу забыть его. Что-то в самом голосе. Даже искаженный радиоволнами и хриплым динамиком, он звучал... как это называется? ...замогильно... "На мне лежит проклятие... никогда не останавливаться..." Повернувшись на бок, Лукас постарался не думать больше о Мелвиле Бенуа. На стене напротив висела пожелтевшая глянцевая фотография Джеймса Брауна, на которой родоначальник стиля "соул" выгнулся назад, в экстазе сжимая микрофон и чуть ли не заглатывая его широко открытым в крике ртом. Вокруг толпились бесчисленные поклонники. В самом низу фотографии виднеется торопливый, неразборчивый автограф. Эту фотографию подарила Лукасу старшая сестра. Много лет карточка служила ему талисманом, приносящим счастье и отводящим невзгоды. Когда-то, в самом начале семидесятых, Джеймс Браун был для Лукаса кумиром. Над Брауном без какой-либо системы были прикреплены фотографии прочих музыкантов-бунтарей - Джимми Хендрикса, Джея Хокинса и Чака Ди. Страстный поклонник рок-музыки, Лукас обладал энциклопедическими познаниями в области черного андеграунда. Он мог бы на равных беседовать с музыкальными критиками этого направления. Никогда не учившийся в колледже, Лукас все постигал самоучкой, зато он не жалел времени, изучая улицу, реальный мир и тех, кто определяет его облик. Такой подход к жизни приводил к жарким спорам Лукаса со своей напарницей. - А я думала, ты уже отплыл в царство сна, - неожиданно раздался рядом голос Софи, усаживавшейся на водительском месте и пристегивавшей ремень безопасности. - Мне казалось, ты сильно устал... - Заснул бы, если бы мой напарник меня не дергал. - Вот старый ворчун... - пробормотала Софи, трогая грузовик с места и осторожно выезжая со стоянки. Через несколько мгновений они уже снова были на скоростном шоссе. Сквозь подступавшую дремоту Лукас слушал, как Софи переходит с передачи на передачу, повышая скорость. Перегазовка, синхронизация, вторая перегазовка - и снова мощное гудение двигателя. Скоро машина мчалась по шоссе со скоростью семьдесят миль в час. Перевернувшись на другой бок, Лукас с удовольствием услышал любимые звуки - ровное гудение всех восемнадцати колес мощной машины. Лукас стал засыпать. Он всегда быстро засыпал в дороге, когда его грузовик безостановочно двигался по скоростному шоссе. Ритмичное покачивание машины действовало на него, словно материнская колыбельная на младенца. Еще в раннем детстве, когда мать Лукаса хотела, чтобы он заснул, она укладывала его на заднее сиденье "бьюика" и выезжала со двора. Как правило, они не успевали доехать до ближайшего поворота, как маленький Лукас уже спал мертвым сном. Однако в тот вечер сон почему-то ускользал от Лукаса. Его мозг, снедаемый тревожными мыслями, никак не хотел отключаться. В подсознании мелькало множество неясных, тревожащих образов. Внезапно в памяти пронзительно ясно прозвучал хрипловатый голос измученного человека: "На мне лежит проклятие... никогда не останавливаться, несмотря ни на что... никогда не останавливаться..." Часом позже Лукасу все же удалось заснуть, и сон его стал первым из кошмаров этой ночи... 2. ЧЕЛОВЕК С СЕРЕБРЯНЫМИ ГЛАЗАМИ Лукасу снилось, что он снова очутился в 1962 году в родном калифорнийском городке Торрансе. Он сидел, скрючившись в зеленой полутьме помидорного поля, ожидая, появления человека с серебряными глазами. Рядом с Лукасом сидели, склонившись и тяжело дыша, еще два мальчика: Дес Вашингтон, его лучший друг и напарник по лабораторным работам на уроках биологии, которые вел Козловский, и Грейди Фостер, двоюродный брат Деса из Детройта. Сильно пахло помидорной ботвой, навозом и торфом. По кроссовкам мальчиков сновало множество муравьев. Лукас чувствовал, как по спине у него поползла струйка горячего пота, стекая прямо в штаны, но даже не шевельнулся. Не двигались и другие мальчики. Они знали. что с минуты на минуту должен был появиться на дороге, проложенной по краю помидорного поля, большой черный катафалк, возвращавшийся обычно в это время в свой гараж. За рулем будет сидеть, как всегда, высокий мужчина в зеркальных солнцезащитных очках и с обычной кривой улыбкой на губах. Осторожно повернув голову, Лукас внимательно посмотрел на своих помощников. Две сидел на корточках рядом с кучей компоста. Его маленькое коричневое лицо блестело от пота, а в кулаках были крепко зажаты большие куски гнилого мяса. Рядом с Десом застыл его младший двоюродный брат с напряженным лицом парашютиста, готовящегося к прыжку. В руках у Грейди было несколько перезревших помидоров. - Не бросай их, пока я не подам сигнал, - хрипло прошептал Лукас. - Ладно, - тихо отозвался Дес. - Ладно, - эхом откликнулся Грейди. Повернувшись, Лукас снова стал внимательно вглядываться в сторону дороги сквозь зеленую помидорную ботву. Меньше чем в пятидесяти ярдах от того места, где мальчики устроили засаду, виднелся раскаленный под полуденным солнцем навес автобусной остановки. По другую сторону дороги тянулись унылые, грязноватые домики рабочей окраины, за ними - городское кладбище с выгоревшей на горячем солнце травой и редкими невысокими деревцами. Где-то там, в одном из дальних уголков кладбища, лежал отец Лукаса... Именно этот факт и послужил причиной засады на водителя катафалка. В день похорон Чарльза Хайда водитель катафалка сделал Лукасу оскорбительное замечание, положившее начало их вендетте. - Смотрите! - зашипел Грейди, возбужденно тыча пальцем сквозь просвет в помидорной ботве. - Вон там, за ивой! Это он! Он едет прямо сюда! Заглянув в просвет листвы, Лукас увидел приближающийся шелковисто-черный и невероятно длинный катафалк, сиявший на солнце нестерпимым блеском полированных поверхностей. - Скорее! - прошипел Лукас. - Приготовились! Мальчики подобрались к ограде помидорного поля. Лукас последовал за ними, прихватив свои боеприпасы. Приготовившись к атаке, они замерли. Катафалк неторопливо приближался. Внезапно Лукаса охватила паника, от которой по всему животу разлился леденящий холод. Расстояние между катафалком и мальчиками неуклонно сокращалось. Пятьдесят ярдов, сорок, тридцать... Теперь Лукас видел пробегающие тени на сияющих бортах машины, солнечные блики на лобовом стекле. А за стеклом - молочно-белое, размытое лицо водителя. Сделав глубокий вдох и задержав дыхание, Лукас ждал, когда катафалк окажется напротив засады. Пятнадцать ярдов, десять, пять, три, два, один... - Давай! - изо всех сил завопил Лукас. Брошенные мальчиками гнилые помидоры попали точно в цель - в самую середину кабины катафалка. С неописуемо противным хлюпаньем красно-коричневая кашица залепила почти всю крышу и лобовое стекло. Катафалк резко затормозил, жалобно завизжали шины. Подпрыгнул вверх багажник, как вскидывает задом рассерженный конь. И тут же заскрежетала коробка передач и взвизгнули буксующие колеса - катафалк дал задний ход. - Бежим! - услышал Лукас собственный вопль. Но его голос прозвучал неожиданно слабо, почти жалобно. Вынырнув из помидорной ботвы, мальчики моментально бросились врассыпную по той половине поля, где уже был убран урожай. Лукас бежал последним. За его спиной раздался рев мотора. Водитель ударил по тормозам, врубил передачу вперед и погнал машину на бугор вслед за мальчишками. "Он едет за нами, - успел подумать Лукас. - Гонит, гад, прямо по помидорам!" Внезапно Лукас поскользнулся и со всего маху шлепнулся на землю. Черный монстр, весь в облаке пыли и выхлопных газов, неумолимо приближался, круша ботву и подпорки решеткой радиатора, как металлический дракон челюстями. И пер прямо на Лукаса. Вскочив на ноги, Лукас помчался к своему велосипеду. Он стоял под деревом, до него было футов двадцать. Друзья Лукаса уже повскакивали на велики и теперь были на полпути к краю поля, к спасению. А Лукас потерял драгоценные секунды, и теперь катафалк был уже всего в пятидесяти или шестидесяти ярдах от него. Лукас добежал до велика, прыгнул в седло и, бешено крутя педали, помчался к краю поля. Велосипед - модифицированный "Швинн Стингрей" с седлом-бананом, укрепленной рамой и большими колесами - был создан для езды по бездорожью. Но сейчас он весь болтался и дребезжал по бугристой, выжженной солнцем почве убранного поля. Катафалк догонял. Лукас изо всех сил крутил педали велосипеда, стремясь к узкой подъездной дороге на краю поля. Зубы стучали на каждом ухабе. Ободранные кровоточащие колени ныли от боли. "Стингрей" дребезжал и звенел. Но через секунду он уже был на дороге. Ощущение твердой асфальтовой поверхности под резиновыми шинами велосипеда придало ему сил и внушило надежду на спасение. Впереди, среди густых деревьев, скрывался крутой спуск в долину. Если Лукасу удастся достичь долины, он будет спасен. Но что-то мешало ему... Дес и Грейди уже огибали подножие холма, а он все никак не мог добраться до желанного спуска. Лукас бросил взгляд на спидометр и тут же похолодел от ужаса - стрелка стояла на нуле! Катафалк был уже так близко, что Лукас чувствовал под собой вибрацию дорожного покрытия. Всем существом он стремился к спасительной роще в долине, но чем сильнее крутил он педали, тем медленнее продвигался к цели. Казалось, роща даже отдалялась от него, а колеса велосипеда все глубже вязли в асфальте, превратившемся будто в сдобное тесто. Оглянувшись через плечо, Лукас увидел катафалк совсем близко, в нескольких дюймах от велосипеда. Черное чудовище, казалось, алчно разевало пасть. За лобовым стеклом смутно виднелось бледное лицо водителя. Его глаза скрывали зеркальные солнцезащитные очки, на губах играла кривая ухмылка. Лукас выбивался из последних сил, но не мог сдвинуться с место, словно крутил педали тренажера. Внутри у него все похолодело, он не мог заставить себя оглянуться на жуткое чудовище за спиной, и больше всего его страшило бледное лицо сидевшего за рулем человека. Несколько мгновений спустя он почувствовал за спиной жар раскаленного мотора, и в нос ударила бензиновая вонь. Оглушительно заскрипел под колесами катафалка мелкий гравий. А потом Лукас испытал самое страшное. Холодное и скользкое прикосновение решетки радиатора к спине. Как поцелуй мертвеца. Лукас дернулся и проснулся. Сев на постели и встряхивая головой, чтобы отогнать от себя кошмар, он стал разминать затекшие ноги. Взглянул на часы и понял, что проспал почти три часа. Все тело было покрыто липким потом, ныла нижняя челюсть - видно, во сне он скрежетал зубами. Тонкое хлопковое одеяло было скомкано в ногах. Снова вернулся кошмарный сон, мучивший его уже много лет Иногда ему снились лишь какие-то обрывки страшных видений, иногда ужасный сон являлся ему в виде цветного широкоэкранного фильма, длившегося без перерыва целую ночь. Но во всех случаях сценарий был один и тот же. Неприятный случай, произошедший с Лукасом в далеком детстве, подробности которого он уже и не помнил, окрашивался подсознанием в невероятно яркие, живые краски. Если вспомнить, вряд ли Лукас вообще потом встречал водителя катафалка. Однако в этом невыносимом сне тот человек с зеркальными солнцезащитными очками неизменно превращался в могучее злобное чудовище. Выбравшись из постели, Лукас какое-то время постоял, обретая равновесие и заново привыкая к ритмичному покачиванию кабины. Спальный отсек был единственным местом, где можно было выпрямиться во весь рост. Ополоснув лицо прохладной водой, он достал кофейную чашку и нацедил горячей воды из бака в углу. Всыпал туда ложку с горбом растворимый кофе и размешал. Хотя Лукас терпеть не мог растворимого кофе, сейчас он был ему необходим. А то никак не проснуться. Несколько секунд Лукас колебался - не принять ли таблетку? В шкафчике у кровати был у него флакон декседрина, который шоферы называли "педаль газа". Всего одна таблетка - и он будет свеж как огурчик. Но Лукас решил, что не надо. Сегодня ночью некуда спешить, и неизбежная мигрень наутро тоже не нужна. Так что он просто проглотил чашку кофе и сморщился от его вкуса. - Бог ты мой, - пробормотал он. - Какая гадость! Из-за перегородки, отделявшей спальный отсек от самой кабины, раздался голос Софи: - Неужели спящий великан проснулся раньше времени? Отодвинув складную дверь, Лукас переместился из спального отсека в кабину и уселся на пассажирское сиденье рядом с водителем. - До чего же я люблю растворимый кофе, - пробормотал он, не глядя на Софи. Софи вписала машину в поворот, переключившись на низкую передачу. Взгляд ее был прикован к темноте впереди. - Хочешь, остановимся, и ты сможешь выпить настоящего кофе? - Ну его. - Ты проснулся раньше времени. До твоей смены больше часа. - Не спится. Софи с интересом взглянула на него. - Лукасу Хайду, признанному чемпиону по сну среди водителей-дальнобойщиков, не спится? - Жаль тебя разочаровывать, но даже у меня бывает бессонница. Лукас протянул руку к отделению для перчаток, открыл его и выудил оттуда пачку дешевых сигар "Гарсия Вегас". Достав одну из них, он закурил и сказал: - Наверное, беспокоюсь из-за этой дурацкой ситуации без маклера... Софи приоткрыла боковое стекло, и в кабину ворвался свежий ночной воздух. - Может, парни Бейкерсфилда найдут нам к утру что-нибудь, какой-нибудь попутный груз. - Возможно, - неохотно согласился Лукас, жуя дешевую сигарку. - Знаешь, что я тебе скажу? Плохо, что у нас нет рифера. Точно нашли бы тогда груз в Колорадо и за один рейс вернули бы свои денежки. Софи буквально застонала: - Только не это, Лукас! Меньше всего я хочу перевозить трупы убитых животных! - Извини, я забыл, ты же у нас хиппующая розовая коммунистка. - Лестью ты от меня ничего не добьешься. Лукас усмехнулся. Ему доставляло огромное наслаждение дразнить Софи, которая была убежденной вегетарианкой большую часть своей сознательной жизни. Она отказалась от мяса, погостив у родственников на ранчо под Денвером, где видела в деталях всю работу скотобойни. Это она запомнила на всю жизнь. Дальнобойщику-вегетарианцу жить непросто. Во время кратковременных остановок возле придорожных закусочных Софи обычно заказывала тосты с арахисовым маслом и мясной салат с помидорами, яйцами и сыром. Потом вручную извлекала из салата бекон. Иногда ей приходилось уговаривать недоумевающую официантку принести ей тарелку только с овощным гарниром - петрушку, салат, соленья или что там еще - и суповую миску с горячей водой, чтобы из всего этого соорудить себе вегетарианский суп. В самом начале их совместной работы Лукас приходил в бешенство от вегетарианства Софи. Обычный псевдоинтеллигентский выпендреж. Штучки богатеньких. На трассе больше приходится думать о выборе нормального моторного масла, а не высоковолокнистой пищи. Этот идиотизм с питанием цельными зернами надо оставить яйцеголовым из колледжа и яппи из долины. Но проходил месяц за месяцем, накручивались тысяча за тысячей трудно пройденные мили, и Лукас стал замечать за собой странные вещи - он стал думать, где остановиться перекусить. Сначала это было еле заметно - просто Лукас смотрел на нижнюю строчку вывески: есть ли в заведении бар с салатами? Или мог крутить баранку лишних десять миль, выбирая кормушку, где получше набор супов. Впрочем, Лукас не придавал особого значения этой своей новой привычке - подумаешь, тщательнее выбирает места перекусов. Но в глубине души он догадывался о настоящей причине, и это пугало его. Он боялся признаться самому себе в том, что эта женщина, Софи Коэн, нравилась ему, и чем дальше, тем больше. Лукас постепенно привыкал к приятным мелочам - поддон с травками, которые Софи выращивала на окне спального отсека, запах мяты и розмарина, окружавший ее, когда она влезала, в кабину... как она здорово рассказывает истории, изображая всех участников и шумовые эффекты... резкий аромат ее волос, когда она каждый вечер проходила мимо Лукаса в спальный отсек. Эти все мелочи постепенно и незаметно вкрадывались Лукасу в душу, пока однажды не заставили его осознать, что его напарница, эта новичок-еврейка из богатого пригорода, не так уж в конце концов плоха. Если честно, очень даже ничего тетка. Но Лукас, хотя его отношение к Софи сильно смягчилось, четко знал, что почем. Настоящие партнеры никогда, _ни при каких условиях_ шашней между собой не заводят. Неписаный кодекс дорог. На трассе - ничего личного. Иначе жить будет невозможно. Точка. - Где мы, черт побери? - мрачно спросил наконец Лукас, вглядываясь в темноту по сторонам шоссе. Впереди дорога прорезала гранитный массив, и скалы в рассеянном свете фар блестели, как обнаженная кость. Софи ответила. Они были на двадцать четвертом шоссе, несколько миль к северу от Нашвилла, штат Теннесси. Условия движения отличные, машин на шоссе совсем мало. Радиоэфир служебной связи почти не занят. - Хотя, - добавила Софи, - я за последний час пару раз слышала твоего шутника. - Ты имеешь в виду этого... Мелвила как-его-там? - Именно его. - О Боже! Этот хмырь еще не бросил свои дурацкие шутки? Лукас удивился тому что этот Мелвил все еще находится в зоне уверенного приема. Вообще-то обычно автомобильная рация хватала миль на пять. Тут могло быть три объяснения: либо он двигался вслед за ними, либо шел где-то впереди, либо вел машину параллельно курсу "Черной Марии". Однако все три возможных варианта казались Лукасу не слишком реальными. - А ты уверена, что это был тот парень? - спросил Лукас. - Абсолютно уверена, - ответила Софи, и в голосе ее прозвучала какая-то странная напряженность. - Кто еще будет бормотать о проклятии? - Ты ему ответила? - Не смогла. Там столько голосов по радио на него навалились с насмешками, что не пробиться. - С насмешками? - Да. Похоже, твою беседу с Мелвил ом слышало немало людей, и они тоже решили поразвлечься. Удивленно подняв брови, Лукас затянулся сигарой. - Ну и ну, - заметил он, - вот потеха-то! Шайка краснорожих суперменов убивает время, издеваясь над сумасшедшим маленьким братцем. Спорить могу, Мелвилу в кайф было собрать столько публики! - Я бы так не сказала, - неожиданно серьезно произнесла Софи. Лукас взглянул на свою напарницу. Уставившись на белые линии дорожной разметки, она крепко держала в руках руль. Лицо выражало мрачную сосредоточенность, и Лукас понял, что ее что-то гнетет. - А почему ты бы так не сказала? - спросил он. Софи метнула на него быстрый взгляд серьезных глаз. - Мне кажется, парню это вовсе не понравилось... - Как это? Вздохнув, Софи произнесла, подбирая слова: - Не знаю, как это объяснить... но, по-моему, этот парень говорил правду Он не шутил. - Ну, ты даешь! - Я знаю, о чем ты думаешь, - серьезно сказала Софи. - Но я не это имею в виду. Не хочу сказать, что он говорит правду насчет проклятия, но дело в том, что сам он совершенно искренне убежден в этом. Согласись, есть разница... - Что? Ты хочешь сказать, что у него не все дома? - Вот именно. Этот парень серьезно болен. Может, он шизофреник или сбежал из какого-нибудь приюта для душевнобольных... Понимаешь, Лукас, его голос... В голосе его звучал подлинный страх. Неожиданно по спине у Лукаса побежали мурашки. Он был согласен с Софи. В его ушах до сих пор звучал далекий, пробивающийся через треск голос Мелвила: "Я не могу остановиться... никогда, даже через миллион лет!.." Потушив сигарету в дверной пепельнице. Лукас сказал: - Ну и что ты хочешь от меня? Софи снова быстро взглянула на него, глаза ее были серьезны. - Мне кажется, мы должны снова его вызвать. Поговорить и попытаться успокоить. Лукас, ты один не смеялся над ним. Вызови его еще раз. - Да ты в своем ли уме? - взорвался Лукас. - У нас что, своих забот мало? Нам что, делать больше нечего, кроме как забивать канал одиннадцать разговорами с этим придурком? - Я просто прошу тебя успокоить его, Лукас. Может, парень действительно в беде. Может, это кончится тем, что он себе шею сломает, или кому-нибудь еще. Лукас ничего не ответил. Какое-то время он молча сидел на своем мягком кожаном сиденье, прислушиваясь к шуму мотора и размышляя над неожиданной просьбой Софи. Если даже ему удастся обнаружить в радиоэфире этого паренька, то что он ему скажет? "Послушай, братец, не смотри ты на этих, в белых халатах, влезь в эту красивую смирительную рубашку, и все будет тип-топ!" Так, что ли? А если парень и вправду сумасшедший, то как, черт бы их всех драл, с ним иметь дело? Он, Лукас, - простой дальнобойщик, а не сотрудник социальной, мать ее, службы! Прошло еще несколько секунд в неприятном молчании. Наконец Лукас сказал: - Ладно, была не была... Схватив рацию, он щелкнул выключателем: - Я "Черная Мария", вызываю Мелвила Бенуа... Отзовись, браток! Прием! Тишина. Лукас подкрутил шумоподавителъ, увеличил громкость. Кабину затопила волна призрачных трещащих помех. И никаких следов перепуганного молодого парня с южным акцентом. - Попробуй еще раз, - сказала Софи. Лукас хмыкнул, но подчинился. - "Черная Мария" вызывает на связь Мелвила Бенуа! Мелвил, ты слышишь меня? - рявкнул Лукас в микрофон. - Ответь, Мелвил! Прием! Тишина и треск статики. - Мелвил, отзовись! Ничего. Внезапно тишину прорезал хрипловатый голос: - Эй, черненький! С тобой говорит Жеребец Маффин! Может, хватит захламлять эфир этим колдовским дерьмом? О'кей? Прием. Голос был новым, и радиоклички Лукас не знал, но интонация знакомая. Дальнобойщик-дикарь с эмблемой на плече и полным брюхом мезедрина. Иногда эти беломазые за рулем грузовика доводили Лукаса до белого каления. Племя дальнобойщиков - как любая другая субкультура. Есть нормальные парни, есть и дерьмо. Лукас хотел было уже ответить, но тут Софи выхватила у него из рук рацию и язвительно проговорила в микрофон: - Мы поняли тебя, умник. Интересно, что у тебя короче - ум или член? - Тебе что за дело, черненькая? В твой ротик все равно не влезет! Лукас выхватил микрофон: - Слушай, ты, козел, хочешь поговорить со мной с глазу на глаз на ближайшей развязке? Рад буду тебе все объяснить лично. - Заманчивое предложение, черножопый! Жаль, у меня нет времени... - Я почему-то так и думал. - Да пошел ты... - После тебя. Положив рацию на место, Лукас откинулся на спинку и потер ладонями лицо. Он буквально чувствовал бешеную ярость Софи, исходившую от нее словно жар от печи. До крови закусив губы, она не отрывала взгляда от дороги. Лицо было искажено гневом. В минуты бешеной ярости она всегда молчала и закусывала губы. - Суки беломазые, - минуту спустя хрипло произнесла наконец Софи. - Ненавижу... Достав из отделения для перчаток еще одну сигарету, Лукас сказал: - Послушай, я пытался найти этого парня... - Ты не перенапрягся! - отрезала Софи. Лукас вздохнул и хотел было что-то сказать, как вдруг в кабине снова раздался чей-то незнакомый голос: - Вызываю "Черную Марию"! Вызываю "Черную Марию"! Прием! Мягкий голос явно принадлежал пожилому мужчине. Лукас взял в руки микрофон: - Я "Черная Мария". Слышу вас, канал одиннадцать! - Я Бумер! - продолжал мягкий мужской голос. - Если тебе нужен этот сдвинутый парнишка по имени Мелвил, ищи его на девятнадцатом канале. Последний раз я там его слышал. - Спасибо, Бумер! Где ты находишься? - Сельская дорога девяносто шесть, двигаюсь на запад, только что проехал Альмавиль, - слегка помедлив, ответил старик. - Что за машина у тебя, Бумер? - Небольшой пикап, - хихикнул старик. - Развожу почту вот уже двадцать лет. Но люблю поболтать с дальнобойщиками. Усмехнувшись про себя, Лукас мысленно представил себе рутинную работу старика. Каждое утро, еще до рассвета, он загружает свой пикап охапками свежих газет, письмами, бандеролями, посылками и едет по привычному маршруту - от фермы к ферме, от одного почтового ящика к другому... - Спасибо за информацию, Бумер, - сказал Лукас. - Осторожнее на дороге, береги себя. - Вас понял. Удачи и конец связи, - чуть погодя откликнулся старик. Лукас переключился на девятнадцатый канал и стал вслушиваться, пытаясь выловить из помех страдальческий голос Мелвила Бенуа. Спустя несколько секунд он включил микрофон и сказал: - "Черная Мария" вызывает Мелвила Бенуа! Отзовись, Мелвил! И снова только треск статики. Лукас начинал потихоньку злиться. Какого черта он так упорно ищет сумасшедшего братца, чтобы получить очередной поток психического бреда? Но в озабоченности Софи было что-то такое, что Лукас не мог отмести с порога. Она была не из тех, кто легко поддается на удочку дорожных шутников. И если она думает, что Мелвил не врет, то очень может быть... Внезапно Лукас услышал чей-то плач, едва пробивавшийся сквозь шумы и помехи. Сначала он решил, что это ему просто послышалось. Но потом явственно расслышал отчаянные, рвущие душу всхлипывания и стоны, временами переходившие чуть ли не в собачий вой. Это Мелвил Бенуа плакал навзрыд. Лукас поглядел на Софи. Не отрываясь от дороги, она вела грузовик на полной скорости, одновременно прислушиваясь к звукам, доносившимся по рации. Лукас понял, что плач Мелвила подействовал на нее не меньше, чем на него. Поднеся микрофон ко рту, Лукас мягко произнес: - Мелвил Бенуа, это ты? Ты слышишь меня? Это "Черная Мария"! Плач не прекращался. Но через несколько секунд хриплый, вконец измученный голос Мелвила зазвучал в кабине: - Привет, "Черная Мария"... Ты слышишь меня, "Черная Мария"? - Мелвил? - Да, это я... только мне тут хреново... - Успокойся, браток... До слуха Лукаса донесся сдавленный всхлип, отдаленно напоминавший смех сквозь слезы. - Я оказался в страшном дерьме, "Мария". Запасной бак почти пуст. Еще сорок... или пятьдесят миль... а потом... Блин, друг, ты мне должен поверить... я тут погибаю... Лукас понял, что парень едва сдерживает безумные рыдания. - Послушай, Мелвил, ты постарайся успокоиться. Просто постарайся. Мелвил внезапно затих, а потом тихо проговорил: - А чего ты от меня ждал? Я ж тебе все рассказал - я проклят! Чего вы все от меня хотите?! Лукас помолчал несколько секунд. Такое было чувство, словно этот парень идет по карнизу небоскреба и каждую секунду может свалиться вниз, на асфальт Было это лишь в его воображении или нет, но единственный способ снять парня с карниза - это какое-то время ему потакать. - Друг, почему бы тебе не рассказать нам все как есть и подробно? Возбужденный рассказ Мелвила занял меньше пяти минут. Все это время Лукас и Софи только слушали. Впрочем, время от времени Лукас ловил себя на мысли: что подумают все остальные водители, следящие за их беседой по служебной связи? А история была достойна оперы. Мелвил Бенуа был поваром. Причем не рядовым жарщиком котлет из уличной закусочной, а настоящим дипломированным шеф-поваром. Азам этой профессии он научился на флоте. Когда срок службы кончился, он поступил в престижную кулинарную школу "Эскофье" в Нью-Орлеане. Чуть больше года назад Мелвил безумно влюбился в свою сокурсницу, красивую белую девушку по имени Саманта Мосби. Влюбленная парочка поселилась в небольшой квартирке во Французском квартале и в конце концов объявила о помолвке. Но была одна загвоздка. Родственники Саманты без всякого восторга отнеслись к появлению среди них афро-американца. Клан Мосби, один из самых состоятельных, древних и консервативных в Мобиле, намертво стоял против любой формы интеграции. Особенно сильно брызгала слюной двоюродная бабушка Саманты - полусумасшедшая старуха. Собственно говоря, Мелвил почти ничего не знал о восьмидесятидевятилетней Ванессе Дега. Ходили слухи, что старуха жила на атолле Эгг-Айленд неподалеку от побережья Мексиканского залива, в доме, построенном еще до Гражданской войны. Но поговаривали также, что она, наполовину парализованная и выжившая из ума, доживает свой век в каком-то приюте для престарелых. Кто-то всерьез считал ее самой настоящей ведьмой. Даже Саманта мало что знала о своей двоюродной бабушке. По мере того как приближался назначенный срок бракосочетания, Мелвил стал всерьез беспокоиться, что семья Мосби, и в особенности престарелая Ванесса, может что-нибудь подстроить, чтобы свадьбы не было. И вот три дня назад худшие опасения Мелвила подтвердились. Он возился со своей машиной, меняя в двигателе масло, когда позади него раздался странный звук и кто-то похлопал его по плечу. Мелвил обернулся и тут же получил сильный удар в челюсть. Он хлопнулся всей спиной на машину и сполз на землю. Нападавшего он не успел разглядеть, поскольку потерял сознание тут же. - Очнулся я уже в машине... Голос Мелвила, пропущенный сквозь радиоэфир, явно принадлежал вконец отчаявшемуся человеку, из последних сил цеплявшемуся за спасательный плот. - И что было потом? - спросил Лукас, не веря ни единому слову. Софи, сидевшая рядом с ним за рулем, с напряженным вниманием вслушивалась в рассказ Мелвила. Она забыла даже стряхнуть пепел с сигареты, и он изогнулся китайской змейкой, какими играют дети в День Независимости. - Вот тут-то и началось самое странное, - сказал Мелвил заметно дрогнувшим голосом. - Очнувшись, я понял, что прусь куда-то, как долболоб. Кто-то вдвинул меня за руль моего "камаро" и пустил катиться по Дольфин-стрит... - Ага, ну и что? - В салоне машины было полно какой-то фигни, сиденья были чем-то исписаны, будто кто-то обмакнул пальцы в жидкое дерьмо, а потом исписал все поверхности! Потом до меня дошло! Все эти звездочки, магические слова, заклинания, всякое прочее дерьмо... Кто-то наложил на меня проклятие! Наверное, старая сука Дега! Эта сука и наложила на меня проклятие! Было и еще кое-что другое... Лукас щелкнул кнопкой передачи: - В каком смысле - другое? Пауза. Потом в треске статических помех голос прорезался вновь: - Я понимаю, что ты ни хрена этому не поверишь, но я точно знаю, что все это дерьмо взяли из чьей-то могилы - прах, засохшие цветы и еще одна штучка... Софи и Лукас переглянулись. Торопливо выплюнув изо рта сигарету, Софи схватила микрофон: - Откуда ты знаешь, что все это взято из чьей-то могилы? - Просто знаю, - донесся голос. - По запаху всей этой дряни, по тому, как волосы у меня встали дыбом... ну, я понял, что все это сделала старая сумасшедшая расистка, эта сука Дега. Последовала долгая пауза. - И что ты стал делать? - нарушила молчание Софи. - Первым делом взял в свои руки управление машиной, решив остановиться у первого же уличного телефона, чтобы позвонить в полицию и Саманте. Но я знал, что случилось что-то плохое, и очень плохое... Я чуял беду всем своим нутром, и когда остановился и вышел из машины, чтобы позвонить, тут я понял, где собака зарыта. Снова последовала пауза. Софи подождала несколько секунд, потом тихо произнесла в микрофон: - Говори, Мелвил, мы тебя слушаем. - Я остановил машину, - раздался сдавленный голос Мелвила. - Потом вышел и попытался набрать нужный номер... но... не знаю, как вам объяснить... я никак не мог заставить себя стоять на месте... не мог остановиться. Должен был вернуться в этот проклятый "камаро" и ехать... Мелвил замолчал, и прошло еще несколько минут, прежде чем он снова заговорил. На этот раз в его голосе звучали слезы: - И тут я и обнаружил записку. Софи и Лукас снова переглянулись. - Записку? Какую записку? - Эта чертова бумажка торчала из бардачка. На желтой бумаге, темными чернилами, изящным мелким почерком. Я сразу понял, что это от старой ведьмы Дега! В записке сообщалось, что они Саманту забрали обратно в Мобил, а мне остается только молиться, потому что отныне я обречен. Остальное было написано латинской абракадаброй... Лукас откинулся на спинку сиденья, прикрыл глаза ладонью и тихонько рассмеялся: - ...ребята в белых халатах уже на подходе... Софи сердито шикнула на него. - И вот уже почти трое суток, - продолжал Мелвил, - я все еду и еду, пытаясь найти Саманту, получить от кого-нибудь помощь... Но Саманта словно исчезла с лица земли... Софи щелкнула микрофоном: - А как вышло, что у тебя еще не кончился бензин? - А я медленно проезжал мимо заправок, бросал заправщикам деньги и умолял их залить в бак моей машины галлон бензина, а сам выл от боли, как младенец. - От боли? - Лукаса заинтересовала сложность этого бреда. - От боли, - подтвердил сдавленный голос. - Когда я останавливаюсь, на меня откуда-то изнутри волнами накатывает страшная боль. И с каждой новой остановкой все сильнее... И такое чувство, словно... Внезапный взрыв помех заглушил голос Мелвила. Лукас протер глаза и щелкнул выключателем: - Эй, Мелвил! Ты слышишь меня? Куда ты пропал? Из динамика донеслись стоны и всхлипывания Мелвила: - Неужели вы не поняли, что я говорю? Не можете распознать дьявольское проклятие, когда вам о нем говорят? Лукас решил, что хватит. - У меня есть для тебя хорошие новости, командир. Проклятий не бывает, Мелвил, компрендо? Ты жертва самовнушения. Тишина в ответ, только двигатель гудит да шины шуршат. - Мелвил, ты слышишь меня? Тишина. - Вызываю Мелвила, отзовись, Мелвил! Снова тишина. Лукас взглянул на сидевшую за рулем Софи. Она неотрывно глядела на шоссе, но на ее лице читалась напряженная работа мысли. Облизнув губы, она взяла у Лукаса микрофон: - Мелвил, если ты нас слышишь, откликнись! Прием. И снова никто не ответил. Некоторое время в кабине был слышен лишь радиофон да ровный шелест всех восемнадцати колес тягача с прицепом. Обернувшись к Лукасу, Софи сказала: - Извинись перед ним. - Чего?! - Парень тебе двадцать минут рассказывал о своей беде. Бред это или нет, но он открыл тебе свою душу, а ты? Ты в ответ просто плюнул ему в лицо! Прошу тебя, Лукас, сделай это для меня, не для него. Прошу тебя, извинись перед ним! Лукас недовольно поморщился: - О Боже ты мой... Потом взял микрофон и щелкнул переключателем: - "Черная Мария" вызывает Мелвила... Браток, извини, что я так на тебя наехал... Он переключился на прием и стал ждать ответа. Наконец послышались сдавленные рыдания, и слабый голос Мелвила произнес: - Ты ни в чем не виноват... Трудно поверить в то, что я рассказал, но, клянусь Всевышним, это чистая правда! - Мелвил, - мягким, успокаивающим голосом начал Лукас, - представь себе на минуточку, что мы хотели бы тебе помочь. Что бы ты хотел, чтобы мы сделали? - Заправьте мою машину на ходу, - после долгой паузы тихо попросил Мелвил. Бросив быстрый взгляд на Софи, Лукас сказал: - Не понял тебя, Мелвил, повтори! - Я сбавлю скорость до двадцати - двадцати пяти миль в час, - лихорадочно стал объяснять Мелвил, - а вы как-нибудь сумеете вставить заправочный шланг в мой бак, который расположен сзади. Я уверен, вы сможете! С полным баком я продержусь на ходу всю ночь. Закрыв глаза, Лукас сказал: - Мелвил, послушай, если то, что ты рассказал, действительно правда... если ты действительно не можешь остановиться, то такая заправка на ходу только оттягивает неизбежное. Рано или поздно тебе все же придется остановиться. - Но я надеюсь... - пробормотал Мелвил, - я молю Бога... если мне удастся продержаться еще одну ночь, Саманта все же найдет меня, а она знает, как снимать прокля... - Послушай, - перебил его Лукас, - мне бы очень не хотелось... Внезапно Софи схватила его руку и прошептала: - Выключи микрофон, мне нужно тебе кое-что сказать. - Погоди минутку, Мелвил. - Лукас выключил микрофон и обернулся к Софи. В зеленоватом внутреннем освещении она была похожа на призрак. Губы поджаты, глаза смотрят на дорогу. Лукасу было отлично известно, что значит такое выражение лица Софи. Завертелись шестеренки женской хитрости. - Лукас, а ты в самом деле такой азартный игрок, каким хочешь казаться? - В голосе Софи слышалась неприкрытая подначка. - Ты о чем? - Ставлю сотню баксов, что тебе этого не сделать! Лукас был просто ошеломлен: - Да брось ты! Софи ехидно улыбнулась: - Успевать ко времени нам некуда, заказы нас не ждут, и едем порожняком. Мне это до смерти наскучило, а ты жиреешь и стареешь. Я ставлю две сотни баксов, что ты не сможешь заправить машину этого парня на ходу! Лукас чуть не застонал от ее слов. Он просто не верил своим ушам! - Да ты представляешь, что с нами сделает дорожная полиция за этот фокус?! Черт побери! Полиция штата наверняка уже слушает Мелвила всю ночь. Ты хоть понимаешь, чем это может кончиться? - В гробу я видала всю дорожную полицию. - Тебе легко говорить, не тебе в случае чего задницу подставлять. Не успеешь глазом моргнуть, как наша лицензия тю-тю! Софи все так же ехидно улыбалась: - Две сотни баксов, что не сможешь. Лукас почувствовал, как внутри у него что-то перевернулось. Софи отлично знала его слабое место и уже не в первый раз на него давила. Года два назад на одном складе в Лаухлане, в Неваде, она втравила его в покер с высокими ставками - неосторожность, которая стоила Лукасу шестисот баксов да еще и новехонького комплекта брызговиков в придачу. В другой раз она поспорила с ним на три сотни баксов, что он не сумеет вписать тяжелый "кенворт" в очень крутой поворот у Эстес-парка в штате Колорадо. Пари Лукас выиграл, но разбил при этом боковое зеркало и проколол две шины. После того случая он осторожно относился к подначкам Софи. Поджав губы, Лукас сказал: - У тебя всего-то денег доллар девяносто восемь центов. - Не веришь? Загляни в мой кошелек! - Не полезу я в эту авантюру. - Эх ты, мокрая курица! - Ладно, проехали. - Ты просто боишься. - Дай мне отдохнуть от женской психологии! - Лукас достал маленькую сигару и снова закурил. - Я бросил держать пари еще в прошлую пятницу. - Да ладно тебе! - не унималась Софи. - Я сказал "нет"! - Признайся, - улыбнулась Софи, - тебе все же любопытно: а вдруг получится? Лукас раздраженно хмыкнул, притворяясь, что уже забыл о ее предложении. Однако, по правде говоря, ему действительно было весьма любопытно поглядеть на этого Мел вил а - хотя бы для того, чтобы убедиться, что все это розыгрыш. Кроме того, в словах Софи имелась определенная доля истины. Со временем Лукас действительно стал скучновато-осмотрительным, старался поменьше рисковать и ждал времени, когда накопит достаточно денег и сможет уйти на покой. Конечно же, все это были лишь рассудочные и неискренние доводы. А истинная причина была одна - само пари. Азарт игрока. - Вот интересно мне знать, - выдавил наконец Лукас, глядя на Софи и восхищаясь ее улыбкой Чеширского кота из "Алисы в Стране Чудес". - Ты пытаешься втянуть меня в эту авантюру, чтобы помочь парню, или просто хочешь еще раз посмотреть, как я буду строить из себя дурака, как в прошлый раз? Софи ненадолго задумалась, а потом ответила, что того и другого поровну. Лукас расхохотался и спросил: - А кто же будет потом вытаскивать нас из тюрьмы? - Ты что-нибудь придумаешь! - еще шире улыбнулась Софи. - Крыша у тебя съехала... - Не тяни волынку, Лукас. - Ну почему я?.. - простонал он, не выпуская сигару изо рта. - Мое последнее слово - две сотни баксов. Лукас бессильно опустил голову. Это означало, что он сдался под напором Софи. Дело было сделано, пари - заключено. - Черт бы меня побрал, - пробормотал Лукас и протянул руку к отделению для перчаток, где хранилась пачка маршрутных карт и описаний, стянутая резиновым кольцом. Вытащив нужную карту, Лукас внимательно разглядел ее и, взяв в руки рацию, вызвал Мелвила: - Ладно, браток! Сегодня у тебя счастливый день. После недолгой паузы в ответ раздалось: - Спасибо, друг! Черт побери! Спасибо, "Черная Мария"! - но вместо облегчения в голосе Мелвила слышалась невыносимая боль. - А теперь слушай двумя ушами, Мелвил, - сказал Лукас, отчеркивая ногтем черту на карте. - Тащи свою телегу обратно до развязки дороги И-24 с семьдесят девятым шоссе. Ты все понял? - Понял, "Мария". - Мы примерно через пятнадцать минут наберем тебе горючки и нагрянем в гости. С черного хода. Треск статики, потом дрожащий голос Мелвила: - Я там буду. Лукас взглянул на Софи, закатил глаза к небу и сказал в микрофон: - Конец связи, Мелвил. Скоро увидимся. Положив трубку, Лукас отключил рацию и устало вздохнул: - То-то все мы повеселимся... 3. КАЖДАЯ СОБАКА В середине ночи для шерифа Дика Баума существовало только два способа достигнуть должной степени подъема, лежа рядом со своей благоверной супругой, которая была таковой уже двадцать три года. Во-первых, можно уговорить Глорию надеть те ярко-розовые трусы с дыркой, которые его брат Мейнард притащил весной семьдесят девятого года из Французского квартала и подарил ради хохмы Бауму на ежегодном балу полиции округа Пеннингтон. За десять лет, что прошли с того времени, Глория надевала их трижды, и каждый раз у Баума немедленно наступала сильная эрекция, длившаяся гораздо дольше обычных десяти - двенадцати минут. К сожалению. Глория была дородной женщиной, и новинка не соответствовала строгим стандартам качества суперподдерживающего белья с двойной прошивкой от "Лейн Брайант", которое она носила. После трех смелых экспериментов розовые панталончики стали напоминать изрядно потрепанную щенячью игрушку. Во-вторых, можно было пустить в ход фантазию. В золотые школьные годы в Бартонвилле Баум был невероятным фантазером, особенно в области либидо. В восемнадцать лет он обожал девушек из стриптиза, чьи надувные тугие груди отвечали всем проснувшимся и не проснувшимся мечтам юного Риччи Баума. Потом, после двух лет в колледже и успешного экзамена на звание полицейского, ему стали нравиться сирены кинематографа. Глория Хенкель, верная подружка Дика Баума, запросто превращалась в его мечтах в Энджи Дикинсон в мокрой тенниске или Джанет Лей в стальных наручниках. В семьдесят седьмом, когда Баума избрали шерифом, а с Глорией они отметили десятилетний юбилей супружеской жизни, героинями сексуальных фантазий Дика Баума стали женщины из реальной жизни. Теперь Глория превращалась то в длинноногую контролершу из кинотеатра за углом, то в рыжеволосую адвокатшу из окружного суда. Но в данный момент Глория приняла облик смуглой итальянки-регистраторши из зубной клиники Питерборо. "Mi amore", - прошептала воображаемая итальянка Бауму на ухо, и вздох ее затрепетал в темноте спальни. У Баума зашевелилось между ногами. Повернувшись на бок, он обеими руками притянул к себе Глорию. Она, вздохнув спросонья, погладила его по редеющим волосам. Баум осторожно стянул с ее плеч тонкие бретельки ночной сорочки, открывая взору пышную грудь. В пробивавшемся сквозь портьеры лунном свете он не замечал следов растяжек на ее груди, не видел и проступившей тонкой сеточки голубоватых вен и мелких морщинок на шее и ключицах. Сейчас Глория была для него женщиной из его фантазий, и это вполне устраивало их обоих. - Здравствуй, веселая штучка, - хрипловатым голосом прошептала Глория и, слегка раздвинув ноги, притянула к себе мужа. Тот был готов. Ерзая коленями, он приготовился вводить. От Глории пахло кольдкремом, но Дик тут же представил себе, что от нее пахнет терпкими духами итальянки. - Возьми меня, дикий жеребец, - прошептала Глория. И тут раздался пронзительный, прерывистый сигнал бипера. - О нет, только не сейчас, - застонал Баум, с трудом пряча возбужденное мужское достоинство в трусы. Это был сигнал служебного полицейского бипера, прикрепленного к поясному ремню, который лежал на кресле рядом с кроватью. Наверняка чрезвычайное происшествие. - Черт побери, - пробормотала Глория, с досадой отворачиваясь от Дика, - только я вообразила, что ты - Джеймс Бролин! Взглянув на жену, Баум криво усмехнулся. Убрав с ее лба уже начавшие седеть волосы, он наклонился и поцеловал Глорию в нос. Неохотно вернув ему поцелуй, Глория натянула лямочки ночной сорочки. Пейджер продолжал сигналить. Дотянувшись до ремня, Баум отключил бипер и посмотрел на часы. Было почти четыре часа утра. Он подошел к телефону и набрал номер полицейского участка. Небольшого роста, приземистый и короткошеий, Баум чем-то напоминал небольшой автомобиль немецкого производства: квадратные челюсти, резкие черты лица, кирпично-красный загар - лицо как из гранита. Впечатление - портили костлявые незагорелые ноги, выглядывавшие из широких трусов. После третьего сигнала в трубке раздался голос дежурной. Она доложила, что с ним срочно хотел поговорить Делберт Моррисон, помощник шерифа. Баум велел соединить его с помощником, и спустя несколько секунд в трубке раздался голос Моррисона: - Приветствую вас, шериф! Как дела? - Делберт, у тебя должны быть чертовски серьезные причины, чтобы поднимать меня с постели в четыре часа утра! - Шериф, на двадцать четвертом шоссе затевается какая-то заварушка! Я слышал об этом по сканеру минут десять назад. Баум потер кулаком глаза. - Слушаю. В голосе помощника звучала неподдельная тревога: - Пара водителей-дальнобойщиков готовится дать небольшое цирковое представление. Они собираются заправить бензобак какой-то машины прямо на ходу! - Повтори еще раз! - Я говорю, что они собираются заправить топливом машину какого-то пацана прямо на ходу, не останавливаясь! Налицо нарушение правил федеральной комиссии связи и создание аварийной обстановки на дороге! И это только начало! - Это точно? - Баум бросил взгляд на Глорию, которая, обернувшись и подперев подбородок кулаком, внимательно наблюдала за мужем. Человек на другом конце провода был для Баума вечным гвоздем в стуле. Молодой, добросовестный и наивный, Моррисон вел себя, как чересчур активный породистый щенок. Он тащил шерифу каждый старый ботинок или дохлую птичку, какие только попадались ему на обочине отсюда и до самого Мемфиса. К сожалению, никого другого сейчас у Баума не было. Его второй помощник, Арлин Вильямс, знающий свое дело чернокожий парень из Атланты, на этой неделе слег с гриппом, и шерифу пришлось распределить дежурства между собой и неуемным Моррисоном. - Шериф, я вам точно говорю, заправка на магистрали, и люди будут вывешиваться из машин! Может возникнуть крайне опасная ситуация! Баум широко зевнул и потянулся, ощущая боль в спине. - Похоже, это работа для полиции штата. - Но эти ошалелые дальнобойщики направляются к Пинкнивилльской развязке! - И что с того? - Это округ Пеннингтон, шериф! - И что? - Это наша юрисдикция, шериф! Баум вновь посмотрел на жену. Глория, потеряв всякий интерес к происходящему, уже спала. Баум сокрушенно покачал головой, молча проклиная свое невезение. От былой эрекции осталось только воспоминание. Спина была покрыта остывшим потом. - Так что ты говорил, Делберт? - Я говорил, что мы должны подавить этот инцидент в зародыше, пока никто не пострадал! - Делберт, ты помнишь, что оказалось в прошлый раз, когда ты бил хвостом, услышав по сканеру обрывки разговоров? Оказалось, что два дальнобойщика подцепили пару шлюх. Наступила неловкая пауза. Потом Моррисон сказал: - Тут совсем другое, шериф. - Ладно, заглуши на секунду свой мотор. Баум снова взглянул на часы. До начала его дежурства оставалось немногим больше трех часов. Раз любовная интерлюдия все равно безнадежно испорчена, можно поехать прямо сейчас. Уж лучше недоспать, чем дать Делберту кинуться в погоню, как борзая за зайцем. - Оставайся на месте, Делберт, - сказал наконец Баум. - Я приеду через полчаса, тогда и посмотрим, что там затевается на двадцать четвертом шоссе. - Но... - Я заскочу на развязку и проверю, что небеса не упали на землю. - Но я... - Если случится что-нибудь серьезное, я тебя позову. - Но я думал... - Это приказ, Делберт! Тебе еще кучу бумажной работы надо переделать. Ты понял меня? - Да, сэр! Баум повесил трубку и стал одеваться. Пораженные артритом колени похрустывали при каждом движении, тупая боль в спине не прекращалась. Черт возьми, весело денек начинается! Анхел Фигероа учуял тревогу. Оторвавшись от сканера, он быстро схватил швабру и принялся с чрезвычайно деловым видом тереть пол. В гараж входил менеджер Гильермо, и Анхелу меньше всего хотелось, чтобы он застал его не со шваброй, а у сканера. Вообще-то Анхел старался не злить управляющего, но сегодня он не мог оторваться от фантастического разговора между "Черной Марией" и Мелвилом Бенуа. Было уже почти четыре часа утра. К Анхелу подошел Гильермо, вытирая грязные руки о передник. - Ты что же, опять собираешься провозиться здесь всю ночь? Уже четыре утра! К этому времени ты должен был уже закончить уборку и быть на полпути домой! - Поцти законцил, - оправдывался Анхел, низко опустив голову и хватая веник. На нем был грязный джинсовый жилет, надетый поверх тенниски, заправленной в выцветшие голубые джинсы. На руках красовалось множество плетеных индийских браслетов. - Что ты сказал, парень? - нахмурился Гильермо. Безраздельный хозяин станции техобслуживания "Дикси-бой" уже более одиннадцати лет, Гильермо не мог допустить неуважения к себе со стороны нахального подростка. Пусть ответит как следует. - Я узе поцти законцил, - чуть громче повторил Анхел. Из-за волчьей пасти и заячьей губы он не мог говорить четко. Ему было всего семнадцать, но выглядел он гораздо старше. На его деформированном от рождения, вытянутом лице, окруженном гривой иссиня-черных волос, застыло мрачное, угрюмое выражение. И лишь неожиданно красивые карие глаза поражали мягкостью и бесконечным терпением - результатом многолетних мучений. - Приелось немного задерзаться сегодня, - тихо добавил Анхел. - Это из-за фургона, который тут раньсе был. Но это оправдание не устраивало Гильермо. - Не пудри мне мозги, парень! Ты опять сидел у сканера. Я тебе не собираюсь сверхурочные платить! - Мне осталось только вымыть холодильник. Анхел заспешил к большой железной раковине в углу гаража, чтобы набрать ведро горячей воды. Гильермо следил за ним, сурово поджав губы. - И чтобы ты тут лентяйничал, мне тоже не надо! Понял? - Да, сэр. - У меня тут бизнес, а не богадельня! - Все будет закончено церез пятнадцать минут! - покорно кивнул Анхел. - Что ты там бормочешь? - рявкнул Гильермо. Остановившись, Анхел повернулся лицом к боссу и старательно повторил: - Законцу церез пятнадцать минут! Тяжело вздохнув, Гильермо направился в маленький ресторанчик при станции, приговаривая себе под нос: - Будь проклят тот день... и чем я только думал, когда нанимал этого слабоумного... Тем временем Анхел, стараясь не обращать внимания на слова хозяина, наполнял ведро горячей водой и моющим раствором. У него за спиной хлопнула дверь ресторанчика, и Анхел вздрогнул. Он был на грани срыва. Босс его обидел. Всегда все его обижали. С тех пор еще, как он пытался ходить в школу и на своей шкуре понял жестокость стаи волков, которых зовут подростками. Мать всегда ему говорила, что для человека важна не внешняя красота, а внутренняя. Но мать заперли в сумасшедший дом в Чаттануге, и ее слова ободрения растаяли как дым. Теперь уже два года Анхел был предоставлен сам себе, и эта жизнь не была праздником. Наполнив ведро водой и моющим раствором, Анхел опустил в него губку и потащил через весь гараж к узенькому коридорчику позади ресторана. В глубине этого коридорчика находился холодильный шкаф с белыми металлическими дверцами. Открыв одну из них, Анхел вошел внутрь, как в комнату. В лицо ему ударил холодный, влажный воздух. По обе стороны этой половины холодильного шкафа тянулись металлические полки, уставленные поддонами с гамбургерами, брусками сливочного масла, пакетами молока, сливок, бутылками всевозможных кетчупов и соусов. Тут пахло замороженным мясом, протухшим сыром и прокисшим майонезом. Склонившись над первой полкой, Анхел стал старательно скрести пустой поддон, заляпанный горчицей и намертво застывшим яичным желтком. Ему хотелось забыться в тяжелой и неприятной работе. Снаружи, рядом с гаражом, раздался знакомый звук пневматических тормозов и сигнал вызова обслуживающего персонала. Сначала Анхел не обратил на это никакого внимания, но, услышав знакомый баритон водителя, навострил уши. Он отодвинул ведро, поднялся на ноги и поспешил из коридорчика в помещение гаража. - Так сколько вы хотите? - Двадцать галлонов. - В канистру? У Лукаса не было времени на подробные объяснения. - Да, канистра у меня в грузовике, но мне понадобится еще и воронка с наконечником тоньше обычного. Небольшого роста жилистый рабочий по имени Боб не сразу понял клиента. Бобу было уже за пятьдесят. Он начал лысеть, на тонкой шее выделялся неестественно большой кадык. Лицо выражало готовность услужить. Он несколько секунд молча смотрел на Лукаса, потом зашаркал к его грузовику. Лукас, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу, следил за ним. Как только Боб пошел к задним колесам, гофрированная стальная дверь отодвинулась в сторону, и в неярком свете верхней лампы заднего отсека показалась Софи. В руках она держала канистру. - Добрый вечер, - обратилась она к Бобу. - Мы очень спешим, потому что выбились из графика - вы же знаете, как это бывает у дальнобойщиков. Протянув руку, Боб взял у нее канистру. - Вам обычного бензина или экстра? - Обычного, пожалуйста, - улыбнулась Софи, заметно нервничая. - Хорошо, мэм... Лукас тем временем разглядывал гараж и примыкавший к нему ресторанчик. Два небольших помещения, соединяясь, образовывали прямой угол, что-то вроде буквы "Г". Между ними стояло с полдюжины заправочных колонок. Ресторанчик уже был забит поглощавшими ранний завтрак шоферами. Некоторые из них подошли к окну и, глядя на "Черную Марию", оживленно переговаривались, показывая пальцем на грузовик и на стоявшего рядом Лукаса. В гараже стояло несколько грузовиков, ожидавших ремонта. В глубине помещения зияли диагностические ямы, возле стен валялись детали, сломанные инструменты и прочий ремонтный хлам. Сунув руку в карман, Лукас достал последнюю сигару и закурил. Глянул на часы: семнадцать минут пятого. Кой черт дернул его ввязаться в эту дурацкую историю с заправкой какого-то местного психа на ходу? Ради вшивых двухсот баксов? Так важно выиграть это дурацкое пари? Или Софи Коэн так легко им вертит? Но оказалось, что все эти вопросы не актуальны. Что-то проснулось глубоко в его душе, что-то, чему нет названия. Будто перед ним упала в дорожную пыль брошенная перчатка, игра началась, и теперь ее не остановить никому. Внезапно раздавшийся за спиной голос оторвал Лукаса от раздумий. - Извините, мистер... Это был Боб. В руках у него была канистра с бензином. - Я не нашел длинного и тонкого наконечника, как вы просили. Лукас передвинул сигару в уголок рта и сказал: - А найдется какой-нибудь гибкий шланг? Трубка? - Нет, сэр. - Может, какой-нибудь старый шланг от радиатора? Боб задумчиво потер рот. - Такого дерьма навалом, но вроде бы все не на вашу канистру. Вы скажите мне, для чего оно вам надо, я тогда попробую чего-нибудь найти. Лукас оглядел парковку. Интересно, сколько из собравшихся тут водителей слышали его разговор с Мелвилом? Ох, немало. И этот тощий Боб тоже наверняка знает, что они затеяли, а сейчас просто притворяется дураком (что не требовало большого напряжения). Лукас не мог бы поручиться, что дорожная полиция об этом еще не знает. Наконец он сказал: - Просто помочь одному дальнобойщику. В этот момент подошла Софи, на ходу вытирая руки бумажным полотенцем и нервно покачивая головой. - Все в полном порядке. Заплати по счету, и едем. Лукас затянулся сигарой, пытаясь не дать выхода своему раздражению. - Ага, только с воронкой напряженка. У них нет достаточно тонконосой. Повернувшись к Бобу, Софи натянуто улыбнулась: - Неужели у вас во всем хозяйстве не найдется никакого гибкого шланга? Боб высморкался себе под ноги, утерся, сплюнул и сказал: - Да я вашему напарнику говорил уже. Они к канистре не подходят. Лукас глубоко вдохнул и медленно выдохнул. - Ладно, у меня есть идея. Пластиковая канистра для масла с тонким горлышком найдется? Отпилим горлышко и натянем его на горловину канистры. - Извините, - пожал плечами Боб. - Эти канистры не продаются. - Да ты долго будешь мне яйца морочить?! - Лукас взорвался. - Ты что, не можешь продать нам одну вшивую канистру из-под масла? Подняв вверх руки, Софи быстро встала между мужчинами. - Ну хорошо, хорошо! Попробуем договориться! Мы же не дети! Выплюнув давно потухшую сигару, Лукас растер ее каблуком ковбойского сапога. - Знаешь, что я тебе скажу, Боб... почему бы тебе не потратить секунду и не пошарить... Внезапно речь Лукаса прервал чей-то тихий, монотонный голос: - Это подойдет? Софи и Лукас мгновенно обернулись: из тени к ним подошел, держа в руках большую воронку с очень длинным наконечником, Анхел Фигероа. Длинные черные волосы падали ему на лицо, почти закрывая глаза. Воронка из сверхпрочной стеклоткани, покрытая смазкой, имела наконечник почти четыре фута длиной. Протянув руку, Софи схватила воронку и передала ее Лукасу. - То, что нужно, - кратко сказал Лукас после секундного осмотра. Анхел стоял рядом, опустив голову, и молчал. - Огромное спасибо, друг, - сказал Лукас, протягивая Анхелу руку. Тот продолжал хранить молчание и не поднимал глаз. - Мы действительно очень благодарны тебе, - сказала Софи. - Ты просто спас нас! Анхел не отвечал. - Его зовут Анхел, - сказал Боб. - Он у нас вроде слабоумный, но славный парень. Отлично обращается с ведром и шваброй. - Сколько мы должны тебе, Анхел? - спросил Лукас. - Ницего, - пробормотал Анхел. Внезапный слабый порыв ветра сдул с его лица пряди черных волос, и на мгновение в ярком свете люминесцентных ламп резко обозначились обезображенные черты. Лукас и Софи ясно их видели, и теперь Анхел со страхом ждал неизбежного появления на их лицах выражения жалости, отвращения и удивления одновременно, как это всегда бывало, когда "нормальные" люди видели его в первый, да и не только в первый, раз. К его удивлению, этого не случилось. Они видели его уродливое лицо, заметили его, но смотрели ему только в глаза, будто и не думали относиться к Анхелу иначе, чем к любому другому мальчишке. - Спасибо тебе за помощь, Анхел, - сказала Софи, похлопав мальчика по спине. Обернувшись к Бобу, Лукас спросил: - Сколько с нас? Сухопарый рабочий посмотрел на счетчик и сказал: - Двадцать четыре доллара и тридцать шесть центов за бензин. Расплатившись, Лукас сделал знак Софи, и оба они быстро направились к грузовику. Они уже взбирались по лесенкам с обеих сторон кабины, одновременно открывая каждый свою дверь, когда к машине подбежал Анхел, на ходу крича: - Мистер, извините! Мистер, послусайте! Остановившись на верхней ступеньке, Лукас взглянул вниз: - Что случилось? Осторожно приблизившись к самой кабине, Анхел сказал, стараясь выговаривать все звуки: - Я слысал весь разговор с Мелвилом сегодня ноцью. Бросив на Софи быстрый взгляд, Лукас помедлил и спросил: - И что? - Я подумал, вам мозет потребоваться помосць. Лукас и Софи вновь обменялись быстрыми взглядами. Помолчав, Лукас сказал: - И ты решил, что сможешь помочь? Анхел, глядя на ботинки, произнес: - Да, сэр. После секундного раздумья Лукас решительно сказал: - С удовольствием взял бы тебя с собой, парень, но мне не с руки везти тебя обратно, понимаешь? - Вы мозете подбросить меня до развязки с семьдесят пятым фоссе, - возразил Анхел. - Там зивет мой дядя. Воцарилась неловкая пауза. Софи не могла удержаться от улыбки. Лукас обернулся, увидел на лице Софи идиотскую улыбку и раздраженно вскинул руки: - А чего там? Мы уже так далеко зашли, что вполне можем втянуть в это дело еще кого-нибудь. Анхел улыбнулся: - Только мне нузно убрать ведро и свабру! Я быстро! Мгновенно повернувшись на каблуках, Анхел помчался в глубину гаража. Тем временем Лукас завел мотор и ждал возвращения мальчика. Внезапно его внимание привлекло странное зрелище. У входа в ресторан, на улице, собралась кучка водителей, все они глазели на Лукаса и его грузовик. Одни захлопали, другие засвистели и завопили, как на футбольном матче. - О Боже, - пробормотала Софи, усаживаясь на пассажирское сиденье рядом с Лукасом. - Ничего не поделаешь, - стараясь казаться невозмутимым, произнес Лукас. - Здесь каждая собака имеет дорожную рацию. Тем временем толпа шоферов приближалась к "кенворту", весело хохоча и хлопая в ладоши. Один из них закричал: - Удачи тебе! Другой завопил: - Эй, черненький! Сделай их всех! Я поставил на тебя пятьдесят баксов! Закусив губу, слегка нервничая, Лукас смотрел, как они окружили его грузовик. Водилы явно заключали между собой пари, делая при этом приличные ставки. Лукас чувствовал себя шутом, одним из клоунов на родео, которые, надев широченные штаны, с визгом бегают под самым носом у разъяренного быка, готового в любой момент насадить их на рога. По логике вещей сейчас должна была нагрянуть дорожная полиция и, положив конец всем пари, влепить Лукасу штраф за нарушение правил федеральной комиссии связи. Ага, сейчас. Когда надо, так их нет. Через несколько секунд рядом с грузовиком показался Анхел в наглухо застегнутом жилете, в пестром ситцевом платке, обернутом вокруг головы. Паренек взобрался по лесенке со стороны Софи в кабину и робко присел на краешек кровати в спальном отсеке позади. От него пахло нашатырным спиртом и жевательной резинкой. - Идиотизм на марше, - пробормотал Лукас, перебрасывая рычаг передачи и медленно выезжая со стоянки. - Крыша уехала навсегда, и помоги нам Боже. Толпа водителей некоторое время бежала рядом с грузовиком, смеясь и что-то выкрикивая ему вслед. Лукас в отчаянии только качал головой. А Софи не могла удержаться, чтобы не высунуться из окна, театрально раскланиваясь. Через несколько минут после отъезда "Черной Марии" на ступеньках ресторана появился Гильермо, почесывая небритый подбородок. Держа во рту зубочистку, он сощурился, не веря своим глазам. Тем временем остальные водилы поспешно заканчивали свои дела, заправлялись, расплачивались и чуть ли не бегом бежали к своим грузовикам, чтобы пуститься вслед Лукасу и его команде. Один шофер из Мемфиса взялся быть казначеем заключенных пари, и теперь у него в кабине стояла коробка из-под сигар, почти доверху набитая двадцатидолларовыми купюрами. Денег там набралось никак не меньше тысячи с лишком. Дальнобойщица из Бирмингема набила свой большой холодильник льдом, бутылками с пивом, апельсиновым соком, пластиковыми стаканчиками, чипсами, вареными яйцами и еще много чем, будто на пикник собралась, черт бы ее побрал! Один за другим грузовики выезжали со стоянки. Уже начинало светать. Вся колонна в предрассветных сумерках потянулась к пересечению двадцать четвертого и семьдесят девятого шоссе в десяти милях от станции "Дикси-бой", в пологом распадке неподалеку от границы со штатом Кентукки. Гильермо не поверил своим глазам! За какие-то пять минут вся станция опустела. Как корабль-призрак. Этот чернокожий сукин сын сманил с собой Анхела, который так и не закончил уборку. А теперь и эти чокнутые янки умчались вслед за ним. Столько клиентов пролетело мимо кассы - сотни, если не тысячи песо! Сердито бормоча, Гильермо повернул обратно в ресторан, где остались всего трое. Боб, заправщик, сидел на высоком стуле рядом с фонтанчиком питьевой воды, держа в руках чашку кофе. За кассой стояла Филлис с банкой "Джуси фрут". Коуди, коротко стриженный парень с прыщавым лицом, работавший у Гильермо поваром, удивленно разглядывал через окошко раздачи вдруг опустевший зал. - Эй, босс! - закричал он, завидев Гильермо. - А что, если нам сесть в мой рыдван и тоже рвануть на Шеридан-ридж? А Филлис присмотрит за лавочкой. - Ага, как дерьмо разгребать, так всегда Филлис, - недовольно проворчала женщина. Тяжелой походкой Гильермо подошел к стойке бара и уселся на крайний стул. - Да пусть они все провалятся к черту! Я не собираюсь таскаться вслед за этим черномазым янки, который смерти ищет! Стягивая на ходу фартук, в зале появился Коуди. - Босс, поедем! Увидим все своими глазами! - Я сказал "нет", Коуди! - Все равно нет ни одного клиента! - И без тебя вижу, - недовольно проворчал Гильермо, обводя взглядом опустевший зал ресторана. - Так поехали! Хоть поглазеем. Наступила напряженная пауза. Потом Гильермо встал и пнул ногой табурет. - Так и быть, черт с тобой, поехали! Издав радостный вопль, Коуди помчался к служебному выходу. Недовольно ворча и тяжело шаркая ногами, Гильермо пошел вслед на ним. Они оба забрались в потрепанный джип Коуди, припаркованный рядом со старым черным "бьюиком". Не без труда завелся мотор, и Коуди с места рванул машину к выезду со станции. Тем временем на другом конце округа шериф Баум остановил свою машину возле придорожной закусочной, чтобы выпить большую чашку кофе. Еще он купил газету и коробку жевательного табака. Врач предупредил, что с сигарами надо завязывать, и Баум решил, что бездымный табак - вполне приемлемый вариант. Непонятно было только, как бороться с грязью, которую он разводил, сплевывая ядовитую жижу в первую попавшуюся емкость. Возвращаясь к машине, он заложил за щеку солидную порцию табака. Осторожно выехав со стоянки, он направился к полицейскому участку, на работу. Выехав на шоссе, Баум опустил стекло, чтобы прохладный предрассветный ветерок выдул у него остатки сна. В машине сразу запахло хвоей и навозом. Отхлебнув кофе, Баум свернул налево, на двухполосную гудронированную Гейнсборо-роуд, и направился по ней к магистрали. Гейнсборо-роуд представляла собой узкий подъездной путь, петлявший в лабиринте старых заводов и развалившихся прядильных фабрик. Текстильная промышленность, когда-то самая процветавшая отрасль во всем округе, пришла за последние годы в полный упадок. Фабрики закрывались быстрее, чем можно было произнести слово "рецессия", и окрестные городки и трейлерные поселки стали городами-призраками. Сделав еще один глоток кофе, Баум рассеянно взглянул в окно. Стыд и позор, во что превратилась округа. Вдоль всей Гейнсборо в предрассветном мраке торчали трубы заброшенных фабрик, холодные и немые. Когда-то блестевшие окна зияли черными провалами. Как замки с картин Винсента Прайса, где живут призраки. Покрытые грязью и копотью памятники катастрофы, которую так скучно назвали рейганомикой. - Что за... - Баум чуть не поперхнулся горячим кофе. Что-то непонятное там, в тени старых фабрик. Что-то возле крыши старой прядильной фабрики Хокшоу в конце Гейнсборо-роуд. - Будь я проклят... Он повернул голову и всмотрелся получше. Точно, на самом верхнем уровне хлопкохранилища в сотне ярдов от машины Баума, на помосте, соединяющем хранилище с главным зданием... У Баума заколотилось сердце. Чем дольше он смотрел, тем яснее понимал, что это невозможно. Фабрика была законсервирована и заперта наглухо. К тому же ничего такого размера туда все равно не затащить. Разве что невидимым подъемным краном. А чем еще можно затащить здоровенный антикварный лимузин на самый верх этого дурацкого хлопкохранилища? Тут до него дошло. Хлопкохранилище высится над ближайшим шоссе. Кто бы ни был в машине, они приперлись поглазеть на большой спектакль на двадцать четвертом. Трюк с заправкой машины на ходу, о котором так возбужденно бубнил Делберт! Они влезли по пандусу смотреть на этот чертов спектакль! Баум включил сине-красные маячки, и тишину разорвал рев сирены. Шериф вывернул руль, пересек двухполосную дорогу и въехал на стоянку фабрики. Сквозь потрескавшийся асфальт подъездной дороги пробивался бурьян. Мелькали в свете фар разбитые стекла. Но Баум думал только об этой невероятной машине. Подрулив к башне, он взглянул на пандус. Лимузина не было. - Что за?.. Внезапно совсем рядом с шерифом раздался визг тормозов и скрежет металла. Баум резко обернулся, и в глаза ему ударил свет двух фар. Секундой позже древний лимузин с ревом промчался мимо машины шерифа, оставив за собой хлопающие разбитые двери грузового лифта. Судя по всему, именно на этом старом грузовом лифте лимузин поднялся на самый верх хлопкохранилища, а потом точно так же спустился. В считанные секунды, виляя из стороны в сторону и поднимая тучи пыли, лимузин оказался почти на шоссе, не обращая внимания на сигнальные огни и рев полицейской сирены. Баум яростно сплюнул табачную жижу и вдавил педаль газа в пол. Этому древнему сукиному сыну не удастся уйти от него! Мощный джип шерифа мгновенно нагнал лимузин, и его фары осветили багажник старинного автомобиля. И хотя затемненные окна не давали разглядеть водителя и пассажиров, он смог как следует рассмотреть машину. Красавица. Фаэтон "роллс-ройс дерби" 1927 года выпуска. Баум узнал этот автомобиль, потому что видел такой же в коллекции этикеток с бутылок виски, которую собирал брат его жены. Но он никогда не думал, что ему приведется видеть такой автомобиль воочию, не говоря уже о том, чтобы гнаться за ним. Низко сидящий сияющий хромом автомобиль был в отличном состоянии. Лакированный зеленый кузов покрыт пылью. Сзади казалось, что тонкие колеса со спицами вот-вот отлетят прочь. Включив мегафон, Баум рявкнул: - Эй, люди! Можно уже остановиться! В ответ лимузин лишь прибавил скорости. Подпрыгнул на "лежачем полицейском" у выезда с фабрики и направился, ревя, к Гейнсборо-роуд. Джип шерифа не отставал. - Вот сволочи! - сплюнул Баум остатки табака. Номерных знаков на лимузине не было. Надо думать, не без причины. Секунду спустя "роллс-ройс" резко свернул на дорожку, ведущую к ближайшей роще. Фары он, очевидно, тоже погасил, потому что исчез за деревьями. Баум ударил по тормозам, юзом пролетел поворот, врубил задний ход и свернул вслед за лимузином. Как только шериф въехал в рощу, он тут же понял, что этим сучьим детям удалось-таки смыться. Солнце еще не взошло, и непроглядная тьма на дороге