, окруженной с обеих сторон деревьями, начисто поглотила все следы лимузина. Баум затормозил почти до скорости пешехода, врубил прожектор и пошарил по дороге. В двадцати ярдах от него дорога сворачивала и скрывалась за деревьями. По дороге к развязке Коуди и Гильермо проехали Богом забытый поселок под названием Шеридан-ридж. Тут когда-то разыгралось небольшое сражение Гражданской войны, но теперь поселок состоял из нескольких десятков крытых толем домишек, продуктового магазинчика, пары лавок, где торговали сельскохозяйственными инструментами, да бензозаправочной станции. Со всех сторон селение окружали поля, засеянные табаком и кукурузой, издали напоминавшие разноцветное лоскутное одеяло. Гильермо заметил, что освещение стало меняться. Первые лучи еще не взошедшего солнца уже начинали раскрашивать горизонт, размывать тени и подсвечивать асфальт. Подъехав к дорожному указателю, Коуди притормозил, чтобы разглядеть полустертые надписи. К югу находилось семьдесят девятое шоссе, к северу - зерновой элеватор Пинкни. - Знаю я одно отличное местечко, - пробормотал Коуди, включая первую скорость и поворачивая свой видавший виды джип на северный склон. - Автостоянка рядом с этим элеватором - вот что нам нужно! Она на холме, и оттуда шоссе видно в обе стороны на двадцать миль. Федеральная дорога огибает ее подножие. Оттуда весь этот номер с заправкой на ходу будет виден как на ладони! Через несколько минут Коуди плавно свернул в сторону и въехал на автостоянку элеватора. Гильермо так и ахнул! Сотни грузовиков всех цветов и форм, моделей и марок выстроились в аккуратную ровную линию вдоль одного края стоянки. Тут были и бензовозы, и рефрижераторы, и фургоны, и грузовые платформы... Некоторые водители гордо восседали на раскладных стульях, поставленных перед грузовиками, попивая кофе и разглядывая простиравшееся внизу шоссе. Другие, взобравшись на крыши своих грузовиков, курили в ожидании невиданного зрелища. У Гильермо даже голова закружилась. - Закрой все двери и подними стекла! - сам себе приказал Коуди, найдя наконец крохотное местечко в самом дальнем углу стоянки, чтобы припарковать свой джип. - Ни разу в жизни не видел, чтобы на одной стоянке собралось одновременно столько грузовиков! - Словно все они угорели или свихнулись, - проворчал Гильермо. Выйдя из машины, они прошли по всей стоянке и нашли наконец бревно, на которое можно было присесть. Внизу, под холмами, среди кукурузных полей и табачных плантаций, петляла широкая автомагистраль. Гильермо пришлось вытянуть шею, чтобы получше разглядеть развязку двадцать четвертого и семьдесят девятого шоссе примерно в четверти мили к западу. Неподалеку от перекрестка, на обочине шоссе, неподвижно стоял большой "кенворт", похожий на спящего медведя гризли. Этот грузовик был известен прочим водителям под именем "Черная Мария". Обернувшись к забившей стоянку толпе, Гильермо оглядел ряды зрителей. Кто-то притащил фотоаппараты и теперь их заряжал, готовясь заснять спектакль. Кто-то разглядывал сцену в бинокль. Кто-то что-то бормотал себе под нос. Атмосфера ожидания сгустилась так, что хоть топор вешай. Гильермо повернулся к Коуди и сказал: - Может, заключим небольшое пари? А? Коуди осклабился в широкой улыбке: - Теперь вы завелись? Помолчав в раздумье, Гильермо снова посмотрел в сторону перекрестка и проворчал: - Наш придурок за ними увязался. Повар закатил глаза к небу: - Чего б хорошего, а этот парень вернется, босс. Завтра вечером будет на рабочем месте, чтоб вам было кого шпынять. Гильермо что-то хрюкнул, достал бумажник и стал пересчитывать купюры. В этот момент ему и в голову не могло прийти, что он уже никогда в жизни не увидит Анхела Фигероа. 4. ПРЕДСТАВЛЕНИЕ - Вот он! В голосе Софи, показывавшей в боковое зеркало, звучала странная смесь облегчения и возбуждения. Вот уже добрых двадцать минут все трое сидели в жаркой, душной кабине, обсуждая план действий, и напряжение действовало на Софи убийственно. Сидевший рядом с ней Лукас быстро опустил боковое стекло, высунулся и стал вглядываться в пустынное шоссе позади "кенворта". И точно! В ярких лучах утреннего солнца на горизонте показался загнанный "камаро" зеленого цвета, за рулем которого наверняка сидел Мелвил Бенуа. Все трое не мешкая принялись за дело. Распахнув двери кабины, Лукас и Софи поспешно выпрыгнули из грузовика. Лукас пробежал к задней части трейлера, а Софи, обогнув капот, поспешила к водительскому месту. Анхел побежал вслед за Лукасом. Мгновенно взлетев по металлической лесенке, Софи уселась за руль и, дотянувшись до видеосистемы, вмонтированной над приборной панелью, включила монитор. Через несколько секунд на большом экране появилось голубоватое изображение заднего бампера прицепа. Покрытые толстым слоем пыли, гофрированные железные раздвижные двери были закрыты посередине на засов. По бокам прицепа виднелись выцветшие на солнце изображения бенгальского тигра с рекламой фирмы по прокату трейлеров. Пониже дверей, над брызговиками, свисала железная подножка. Вот из-за угла прицепа показался Лукас, державший под мышкой длинный и тонкий наконечник для топливного шланга. На лице его отражалась только озабоченность выполняемой работой. Отперев засов, он распахнул двери трейлера и помог Анхелу забраться в его темное чрево. Потом влез сам. Задержавшись у камеры внутреннего кабельного телевидения, Лукас подмигнул Софи, следившей за его действиями по монитору. От его дружеского подмигивания внутри у Софи что-то екнуло. Добрую половину их совместной деятельности Софи боролась за то, чтобы Лукас Хайд признал ее равноправным партнером. Поначалу это было непросто. У чернокожего были свои устоявшиеся взгляды на мир и глубоко укоренившиеся привычки. Однако после нескольких напряженных рейсов все потихоньку утряслось и вошло в нормальную колею. И вот тогда-то Софи и заметила в Лукасе нечто, заинтриговавшее ее. Под внешностью грубоватого мускулистого работяги с достаточно приземленным отношением к жизни билось сердце настоящего человека. Человека, который готов остановиться, чтобы помочь раненому оленю, который может снова и снова повторять песенку, пока не выучит верно слова. Человека, который был способен уважать Софи за ум и профессиональное мастерство, а не за соблазнительную задницу. И вот теперь Софи смотрела, как этот настоящий мужчина начал опасную игру, в которую она сама его втянула. Ей стало немного не по себе. Нет, неправда! Она всерьез волновалась за него! И зачем только она подбила Лукаса на этот опасный трюк? Неужели из детского каприза? Или захотела им покомандовать, как провинциальная жеманница? Внезапно осознав, что вся эта затея была результатом долго подавляемой и старательно не замечаемой ею самой глубокой симпатии к Лукасу, Софи даже покраснела. Много раз они с Лукасом обсуждали всю глупость и неуместность любовных отношений между партнерами по работе, и каждый раз у Софи в душе оставался горький осадок. И чем больше она привязывалась к Лукасу, тем больнее становились для нее эти разговоры. Очевидно, Лукас боялся попасть в ловушку обязывающих к чему-то отношений. Господи, неужели он не понимал, что Софи вовсе не из тех женщин, которые жаждут лишить мужчину свободы! Ну почему двое взрослых людей, связанных между собой деловыми отношениями, должны навечно оставаться в этих узких рамках? Внезапно Софи охватила паника, и по всему ее телу побежали мурашки. Ей захотелось немедленно выпрыгнуть из кабины, махнуть Мелвилу рукой - езжай дальше, - заставить Лукаса и Анхела вернуться в кабину и прекратить весь этот идиотизм! Однако, взглянув на монитор, она поняла, что уже слишком поздно. Опасная игра началась. Прижав педаль газа, Софи выехала на шоссе. - Держись за боковые поручни! - прокричал Лукас, стараясь перекрыть рев двигателя. Анхел стоял рядом с ним, пытаясь удержаться на скользком полу прицепа. Грузовик набирал скорость, и прицеп кидало из стороны в сторону. Сделанный из гофрированного алюминия, с металлическими полками вдоль обеих стен, пустой прицеп был похож на длинный товарный вагон, болтающийся за идущим полным ходом локомотивом. Открытые двери и пустующие полки немилосердно грохотали и скрежетали. В воздухе стоял запах гнилых овощей и размокшего картона. Три вмонтированные в потолок лампы освещали изнутри весь прицеп, и все же Лукасу освещение казалось недостаточным. Пол был покрыт гнилыми капустными листьями и еще какой-то скользкой дрянью от прежнего груза, и трудно было держаться на ногах, особенно на ходу. Приподняв канистру с бензином, Лукас подтащил ее к самому краю заднего борта. Казалось, чертова канистра весит не меньше тонны! Четыре фута высотой и шириной не меньше обхвата ствола хорошего дерева, канистра оказалась еще и скользкой на ощупь. Схватив удлиненный наконечник, Анхел прикрепил его к канистре, сделав ее еще на четыре фута выше. Неуклонно приближавшаяся машина Мелвила была уже на расстоянии меньше мили. Зеленый "камаро" 1972 года выпуска со складывающейся крышей чем-то походил на годовалого бычка. Задние колеса больше передних, вдоль переднего бампера - противотуманные фары, похожие на оскаленные зубы хищного животного, стекла стильно тонированы. Двигаясь на скорости сорок пять миль в час, "камаро" весь дрожал и резко дергался из стороны в сторону, словно разъяренный, готовый к нападению бык. Завидев машину Мелвила, Лукас напрягся всем телом. Лихорадочный голос безумца обрел кровь и плоть. Настала пора действовать! Мужское самолюбие не позволяло отступить от задуманного, хотя Лукас сильно сомневался в его целесообразности. - Ну, действуем так, как договорились! - рявкнул Лукас, перекрывая грохот и дребезжание прицепа. - Держим скорость в двадцать пять - тридцать миль в час, и я снимаю крышку его бензобака монтировкой! - А если вы поскользнетесь? - выдохнул Анхел. На секунду задумавшись, Лукас сказал: - На всякий случай держи меня за ремень, договорились? Анхел поспешно кивнул в ответ. - Придерживайся нашего плана, и все будет в порядке! - продолжал кричать Лукас. - Я вставляю наконечник в бак Мелвила, а ты приподнимаешь канистру! Анхел снова утвердительно кивнул. Тем временем "камаро" был уже в сотне ярдов, не больше. Лучи восходящего солнца отражались на его тонированных стеклах. Лукас обернулся к видеокамере и подал Софи условный знак. Заметив условный знак Лукаса, Софи закусила губу, взяла в руки микрофон и сказала: - Мелвил, ты слышишь меня? Это Софи. Ответь мне! - Слушаю тебя, Софи, - долетел до нее напряженный, сдавленный голос Мелвила. - Отлично слышу. - Мы видим тебя, Мелвил, - сказала Софи. - Мы находимся меньше чем в миле от тебя. - Что я должен делать? - возбужденно спросил Мелвил. - Выезжай на левую скоростную полосу, - как можно спокойнее произнесла Софи, словно она увещевала непоседливого ребенка. - Держись на одном уровне с задним бортом прицепа. Я буду вести грузовик по соседней полосе, ты понял меня? Прием! - Все понял! - донеслось в ответ. Включив нужную передачу, Софи снизила скорость до двадцати пяти миль. Слава Богу, в этот ранний утренний час шоссе было совершенно пустым. Однако в воздухе словно висело страшное напряжение, какое бывает в цирке перед исполнением особо опасного трюка. Софи смотрела вперед, на белые линии дорожной разметки, время от времени поглядывая в боковое зеркало и на видеоэкран, чтобы координировать сложное маневрирование. "Камаро" требовалось не больше двух минут, чтобы выехать на левую скоростную полосу и поравняться с задним бортом прицепа. Но тут с ним произошло что-то неладное. Машина странно задергалась, то снижая скорость, то снова прибавляя ход. Схватив микрофон, Софи сказала: - Мелвил! В чем дело? - Слишком медленно, - хрипло ответил Мелвил. - Но быстрее опасно, Мелвил! Наступила секундная пуза. Потом раздался отчаянный крик: - Разве ты не понимаешь? На малой скорости я испытываю страшную боль! Невыносимую боль, ты слышишь? Софи на мгновение задумалась. С увеличением скорости автоматически возрастала опасность для Лукаса и Анхела. Но с другой стороны, жаль было бросать начатое. - Ну хорошо, хорошо! - сказала она в микрофон. - Поднимаем скорость до тридцати пяти миль! Включив другую передачу и нажимая на педаль газа, Софи почувствовала, как ею постепенно стала овладевать паника. На скорости в тридцать пять миль грузовик шел как-то нестабильно, словно подталкивая своего хозяина перейти на более высокую передачу. И сейчас эта особенность машины очень тревожила Софи. Меньше всего ей хотелось потерять контроль над скоростью, потому что это значило бы угробить всех. Она снова взглянула на монитор. - Черт побери! - в отчаянии вскричал Лукас. Они с Анхелом с трудом удерживались на ногах, едва не падая на скользкий пол прицепа, ходивший ходуном, словно палуба попавшего в жестокий шторм суденышка. По правде говоря. за все годы работы шофером Лукасу ни разу не доводилось испытывать все прелести пребывания в пустом прицепе во время движения. Это не с чем было сравнить. Завидев на соседней полосе "камаро", Лукас первым делом попытался разглядеть сквозь стекло лицо водителя. Стекло со стороны пассажира было полуспущено, и за ним виднелись смутные очертания головы Мелвила. Прищурившись, Лукас разглядел молодого негра с перепуганными глазами и торчащими во все стороны волосами, одетого в спортивный костюм. Взгляд Мелвила был прикован к дороге, словно он боялся взглянуть в сторону. Судя по всему, ему было не так-то просто держать машину на одном уровне с прицепом. Всякий раз, когда задний борт сравнивался с багажником "камаро", Мелвил прибавлял скорость, и грузовику снова приходилось догонять его. Лукас взглянул на объектив видеокамеры, закрепленной металлическими скобами на потолке. Ему показалось, что он почувствовал на себе встревоженный взгляд карих глаз Софи. Спустя несколько секунд "камаро" все же сумел подстроиться к заднему борту прицепа. Лукас кивнул Анхелу и вытащил из-за пояса монтировку. Потом он глубоко вдохнул и ступил на бампер. В лицо ударил сильный ветер, пахнувший бензином и навозом с тянувшихся вдоль шоссе полей. Втянув голову в плечи, Лукас стал отыскивать крышку бензобака на машине Мелвила, в душе надеясь найти ее слева, что упростило бы ему задачу. Однако крышка бензобака оказалась непосредственно под номерным знаком, на расстоянии трех, а то и четырех футов от края прицепа. Волей-неволей Лукасу нужно было продемонстрировать мастерство циркового акробата, чтобы дотянуться до желаемой цели. Крепко держась за поручень, он стал осторожно продвигаться к самому краю бампера, стараясь не выронить при этом монтировку. И тут он почувствовал что-то неладное. Казалось, обе машины постепенно прибавляли скорость, удерживаясь, впрочем, на одной линии друг с другом. И это Лукасу не понравилось. Добравшись до края бампера, он крепко ухватился свободной рукой за ручку распахнутой двери прицепа и, вытянувшись всем телом, изо всех сил ударил монтировкой по крышке бензобака "камаро". Сначала крышка никак не поддавалась, но потом внезапно сорвалась с резьбы и со свистом взлетела в воздух, словно пробка от шампанского. И тут грузовик как следует тряхнуло. Сила инерции толкнула Лукаса вперед, его левая нога чуть не соскользнула с края бампера. К счастью, он вовремя схватился за дверную ручку и в последний момент удержался от страшного падения под колеса. Однако при этом выронил монтировку, которая, упав на шоссе, тут же скрылась в облаке выхлопных газов. Во рту у Лукаса пересохло, сердце бешено стучало в груди. Повернувшись к Анхелу, он закричал, стараясь перекрыть свист ветра и рев двигателей: - Давай канистру! Анхел подтащил канистру с бензином к краю прицепа. Схватив ее за длинный пластиковый наконечник, Лукас стал прилаживаться к открытому бензобаку "камаро". Несмотря на то что наконечник был длиной около четырех футов, Лукасу все же пришлось так сильно выдвинуть канистру, что она наполовину свисала с края бампера. Потом он быстро вставил наконечник в бензобак "камаро". Ветер с такой силой бил Лукасу в грудь, что он ни на мгновение не мог выпустить дверную ручку прицепа. Обернувшись к Анхелу чернокожий великан заорал: - Поднимай канистру! Скорее! Анхел приподнял канистру, и бензин тонкой струйкой полился в бензобак "камаро". Паренек пытался повыше поднять канистру, чтобы бензин полился как следует, но проклятая емкость оказалась для него слишком тяжелой. - Не могу поднять ее! - завопил Анхел изо всех сил. Грузовик снова сильно тряхнуло, и Лукас едва удержался на краю прицепа. Оглянувшись на Анхела, он закричал: - Меняемся местами! Поставив канистру, Анхел сделал глубокий вдох и шагнул на бампер трейлера. Встречный ветер бил в лицо, отрывал руки от поручней. Анхел и Лукас кое-как поменялись местами. Потом Анхел осторожно придвинулся к самому краю бампера, всем телом прижимаясь к вибрирующему прицепу. Изловчившись, он вставил выскочивший наконечник канистры обратно в отверстие бензобака. - Держи наконечник, чтобы не выскочил! - прокричал Лукас, поднимая канистру. Бензин хлынул в бак "камаро" широкой струей. Стараясь удержать грузовик наравне с "камаро", Софи не забывала поглядывать на экран, где Лукас с Анхелом изо всех сил старались справиться с тяжелой канистрой, опасно маневрируя на самом краю бампера прицепа и морщась от сильных порывов ветра. Софи перевела взгляд на спидометр и ахнула - стрелка уже миновала цифру шестьдесят. Она нервно закусила губу. Ее мучило дурное предчувствие. Она старалась отбросить дурные мысли и сконцентрировать все свое внимание только на дороге и на управлении грузовиком, но это у нее плохо получалось. Внутри у нее росло мрачное предчувствие несчастья, временами переходившее в состояние, близкое к панике. Во рту пересохло, язык стал шершавым, словно кожура кофейного боба. Ее мучил страх за Лукаса. В этот момент изображение на мониторе пропало, и по экрану пошли широкие полосы помех. - Черт побери! - Софи ударила кулаком по монитору. Изображение вернулось, и Софи ахнула, увидев происходившее в прицепе. Анхел сидел верхом на подножке, его худые ноги болтались в такт покачиваниям машины. Лукас поддерживал канистру с бензином в нужном положении, и топливо лилось непрерывной струей в отверстие бензобака. В этот момент грузовик снизил скорость перед поворотом и внезапно попал в глубокую выбоину. Прицеп тряхнуло так сильно, что Анхел мгновенно слетел с подножки, и наконечник канистры вылетел из отверстия бензобака. Струя топлива ударила в воздух. В самую последнюю секунду, когда ноги уже коснулись дорожного покрытия, Анхелу удалось зацепиться за край прицепа. Ноги волочились по шоссе, и от кроссовок чуть не шел дым. Струя бензина обдавала Анхела с головы до ног Он попытался забраться в прицеп, но от маслянистого топлива поручни стали скользкими. Лукас протянул руку, чтобы схватить Анхела за одежду, но паренек был слишком далеко. Бросив канистру, Лукас осторожно придвинулся к подножке, изо всех сил пытаясь ухватить мальчика за пояс. Одна попытка... вторая... третья... Все безрезультатно... Наконец Лукасу удалось схватить Анхела за рубашку и втащить его в прицеп. Оба без сил повалились на пол, тяжело дыша и пытаясь прийти в себя. - О Боже... - бормотала Софи, не отрывая взгляда от монитора. Сердце словно замерло в ее груди. Она изо всех сил старалась не потерять контроль за дорогой и не выпускать из рук управление грузовиком. Софи с такой силой закусила нижнюю губу, что по подбородку поползла тоненькая струйка крови. В этот момент по рации раздался возбужденный голос Мелвила: - Боже всемогущий! Да они же... они чуть было... они почти... Господи! Софи взяла микрофон и сказала охрипшим голосом: - Спокойнее, Мелвил! Сбавь скорость, слышишь? Сбавь скорость! Положив микрофон на место, Софи сделала несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться. Она злилась на себя за то, что втянула всех в дурацкую затею. Имело смысл прекратить все это прямо сейчас и как можно скорее! Но почему-то она не могла заставить себя это сделать. - Разрази меня гром! Лукас ощущал такое страшное напряжение, словно его тело целиком было наэлектризовано. Зародившись где-то в самом низу живота, это чувство расходилось горячими волнами по всем мышцам и кровеносной системе, заставляя напрягаться каждую клеточку организма. Альпинистам и летчикам хорошо известно это чувство. Преступники тоже знакомы с ним. По их словам, непосредственное совершение преступления всегда сопровождается этой мощной смесью эйфории и животного ужаса. Помотав головой и сплюнув кровавую слюну, Лукас приготовился действовать. На какую-то долю секунды он вспомнил своего отца, который часто говорил ему о всепобеждающей силе человека, исполненного настоящей решимости. В качестве подтверждения он всегда рассказывал одну и ту же историю об одном безымянном чернокожем солдате, которого во время второй мировой войны командир его отряда, убежденный расист, оставил погибать в немецком тылу. Сражаясь в одиночку, тот солдат сумел-таки пробиться сквозь вражеские заслоны на территорию, занятую союзными войсками. В детстве эта история неизменно производила на Лукаса впечатление. Коротко вздохнув, Лукас мягко отодвинул Анхела в сторону, поднял канистру и шагнул на раскачивавшуюся подножку прицепа. Добравшись до самого края, он сумел снова вставить наконечник в отверстие бензобака "камаро". Топливо хлынуло из канистры в бак, слегка разбрызгиваясь по кромке отверстия. Лукас не мог удержаться от победного вопля! Звук его голоса потонул в реве двигателей обеих машин, но Лукас все равно продолжал кричать от радости. Его тело дрожало от напряжения, голова гудела, но все его существо было переполнено ликованием. Кажется, он выиграет в конце концов это идиотское пари! Софи прилипла к монитору. На какую-то долю секунды она полностью забыла обо всем на свете, глядя на крошечный голубоватый экран. Дыхание замедлилось, зубы крепко сжались, она напрочь забыла об управлении грузовиком и необходимости постоянно следить за дорогой. И поэтому не заметила приближавшейся опасности. Бросив взгляд на шоссе, Софи ахнула и, схватив микрофон, пронзительно закричала: - Мелвил! Мелвил! Мелвил! Уезжай! Уезжай к чертовой матери! Впереди, меньше чем в полумиле, хорошо была видна огороженная специальными знаками зона ремонтных работ на той полосе, по которой двигался тяжелый "кенворт". За ограждением виднелись контуры ремонтного оборудования и дорожных машин. У "кенворта" было два звуковых сигнала. Когда грузовик двигался в черте города, Софи и Лукас пользовались электронным клаксоном, расположенным в центре рулевого колеса. Но имелась еще и сирена, приводившаяся в действие шнуром на потолке кабины. Звучала она, как морской ревун. Софи схватила шнур и потянула его вниз. Лукас услышал пронзительный звук сирены за долю секунды до того, как грузовик внезапно резко затормозил. Наконечник канистры вырвался у него из рук, выскользнул из "камаро" и сломался у основания. Облако распыленного бензина обрушилось на Лукаса, пытавшегося ухватиться за дверную петлю, за рукоятку, за угол кузова - за что-нибудь, чтобы удержаться от падения. У него за спиной с грохотом полетела на шоссе канистра, кувыркаясь вокруг своей оси. И уже падая сам, Лукас вдруг почувствовал на поясе чьи-то руки, тащившие его назад, в прицеп. Это был Анхел. Он изо всех сил затаскивал Лукаса в прицеп, ухватившись за его ремень. Лукас ввалился в дверной проем, ловя ртом воздух и цепляясь за металлический пол скрюченными пальцами. "Камаро" тоже ударил по тормозам, оказался сзади, его занесло и повело зигзагами по шоссе, чуть было не перевернув. Передний правый колпак отлетел в сторону, как ржавая монета, застонал, будто жалуясь, двигатель, когда Мелвил переключился на первую скорость. Тем временем грузовик прогрохотал сквозь зону ремонтных работ, оставив в кильватере тучи пыли, мусора и выхлопных газов. Глядя в боковое зеркало, Софи увидела, как "камаро" отстает, снижая скорость. Схватив микрофон, она закричала: - Мелвил, ты слышишь меня? Мелвил, отзовись! Молчание. Только треск статических помех. Она взглянула на монитор, где светилось изображение задних дверей прицепа. Внутри виднелись ковбойские сапоги Лукаса. Справа от них сидел, тяжело дыша, Анхел. Похоже, с обоими ничего страшного не случилось. Софи снова поднесла ко рту микрофон: - Мелвил, отзовись! Прошу тебя, Мелвил! Прием! Никакого ответа. У Софи по позвоночнику пробежал холодок. Взглянув в окно, она стала искать взглядом машину Мелвила. Зеленый "камаро" болтался позади грузовика. Солнечные лучи отражались от его крыши. - Мелвил?! Ты слышишь меня?! Включив более низкую передачу, Софи притормозила и, съехав на правую полосу, подождала, пока мимо нее проедет "камаро". - Мелвил?! И тут "камаро" неожиданно прибавил скорость и с ревом промчался мимо "кенворта", дымя выхлопными газами и яростно дрожа, словно смертельно раненной сильное животное. По рации внезапно раздался отчаянный вопль боли и ужаса. Это был голос Мелвила. На какое-то мгновение Софи показалось, что "камаро" заденет угол кабины грузовика, но машина Мелвила только пыхнула ей в лицо облаком выхлопных газов и промчалась мимо, расплескивая бензин из открытого бака. В считанные секунды "камаро" был уже в полумиле от грузовика. - Мелвил, отвечай! - еще раз сказала Софи в микрофон и, помедлив, невольно добавила: - Прости, что так получилось... Однако загадочный парень за рулем зеленого "камаро" уже скрылся за поворотом. Без ответа. Без "спасибо" хотя бы за попытку помощи. Без ничего. Спустя пять минут Софи увидела подходящее место на обочине и съехала на него. Зашипели пневматические тормоза, и грузовик остановился. Включив габаритные огни, Софи сидела не шевелясь, ожидая, пока утихнет сердце, весь последний час отбивавшее негритянские ритмы. Через некоторое время она достаточно успокоилась, чтобы выбраться из кабины и подойти к двери трейлера. Лукас уже стоял на обочине. Он все еще тяжело дышал, лицо было искажено крайним напряжением. - Только не заводись, - мрачно буркнул он Софи. - Я и слова не сказала. - Ну и как поживает наш псих? - Ты имеешь в виду Мелвила? Умчался, словно ошпаренный. - Софи показала головой в сторону шоссе. - И что он сказал тебе на прощание? - Ничего. Только завизжал, словно резаная свинья. Глубоко вздохнув, Лукас озадаченно покачал головой: - Ну и ну... Вот странный тип! Анхел тронул Лукаса за плечо: - Зато нам поцти удалось сделать то, цто мы хотели. Опустившись на корточки, Лукас стал внимательно осматривать шасси грузовика в поисках серьезной поломки. - Вот именно... почти... - пробормотал он. Софи обуревали противоречивые чувства. С сильно бьющимся сердцем она смотрела на Лукаса и не понимала, чего ей сейчас хочется больше - дать ему затрещину или прижаться к его широкой груди. В конце концов она дружески пнула его в зад и сказала: - Еще раз так напугаешь меня, и я тебя убью! Лукас выпрямился и пожал плечами: - Да я и сам уже думал, что мне пришел конец. - И, обернувшись к Анхелу, добавил: - Но этот смелый омбре [человек (исп.)] меня спас. Паренек смущенно опустил глаза. - Мне нравятся грузовики. Я сам хоцу стать водителем грузовика. Церез месяц мне предстоит сдавать экзамен на водительские права. Все трое замолчали, пытаясь справиться с расшатавшимися нервами. Наконец Лукас нарушил молчание: - Знаешь, что я тебе скажу, амиго... ты нам очень помог, и в благодарность попробуй себя в качестве водителя "Марии". У Анхела загорелись глаза. - Пойдем, - сказал Лукас, направляясь к кабине. Все трое забрались в кабину, причем Анхел сел за руль, любуясь удобной панелью с многочисленными приборами. Лукас сел на пассажирское место, а Софи поместилась сзади. Лицо Анхела светилось от счастья, как у ребенка, сидящего на коленях у Санта-Клауса. Его выразительные карие глаза сияли радостным удивлением, тонкие пальцы слегка подрагивали в нерешительности. - У малышки тринадцать скоростей, - сказал Лукас, роясь в кармане в поисках любимых мини-сигар. - Одиннадцать передних и две задних. Включай самую низкую скорость и дай ей чуть-чуть газу. Взглянув в боковое зеркало, Анхел завел мотор и медленно выехал с обочины на шоссе. - Легче, амиго! - Лукас перекрыл голосом скрежет коробки передач. - Это тебе не шлюха. Мягче с ней, как со школьницей на первом свидании. Не торопись. Анхел стал медленно переключаться на более высокие передачи и увеличивать скорость. Сидя позади мужчин, Софи наблюдала, как скрупулезно и тщательно действует Анхел. За короткое время, что прошло с момента их знакомства с этим невзрачным пареньком, она каким-то непостижимым образом сумела полюбить его почти материнской любовью. Софи вздрогнула, вспомнив, как подвергла его смертельной опасности, втянув в этот идиотский трюк с заправкой на ходу. Потом она склонилась к уху Анхела и спросила: - Ты живешь где-то поблизости, Анхел? - Да, мэм, - ответил тот, не отрывая взгляда от дороги. - И давно ты работаешь на станции "Дикси-бой"? - Третий год узе... с тех пор, как моя мама попала в приют для дусевнобольных... - У тебя есть братья, сестры? - Нет, мэм. Поморщившись, Софи сказала: - Сделай мне одолжение, Анхел, - зови меня просто по имени и на ты. Когда мне говорят "мэм", у меня появляется такое ощущение, словно на меня надевают квадратные ортопедические башмаки и белые хлопчатобумажные носки. - Ладно, Софи! - улыбнулся Анхел. Выпустив облачко дыма, Лукас повернулся к пареньку и сказал: - Значит, ты живешь вдвоем с отцом? В воздухе повисла неловкая пауза, и на лице Анхела появилась ироническая улыбка. - Нет, сэр. Отец бросил нас с мамой, когда я был есце совсем маленьким, я его дазе не помню. Сейчас я зиву совсем один. Два раза в месяц я еззу к маме, в приют. Это в Цаттануге. Я привозу ей зареного цыпленка и маисовых лепесек, которые сам пеку. А есце я навесцаю своего дядю Флако... - Довольно много обязанностей для такого юнца, как ты, - задумчиво произнес Лукас. Анхел только пожал плечами. Грузовик приближался к повороту. По обеим сторонам шоссе высились старые сосны, упираясь верхушками почти в самое небо. Воздух был чист и свеж. - Смотри-ка, Софи, - улыбнулся Лукас. - Да этот парень просто прирожденный дальнобойщик! Софи улыбнулась: - Да, это мне напоминает... Она замолчала на полуслове. Впереди, в сотне ярдов от "кенворта", странно дергаясь, словно смертельно раненный зверь, на обочину шоссе съезжал автомобиль. Его двигатель то и дело глох, потом снова заводился и снова глох. Судя по всему, у него кончился бензин. Все трое узнали машину тут же. Это был "камаро" Мелвила цвета морской волны. 5. ЗА КУЛИСАМИ Лукас с маху ткнул сигару в пепельницу. - Съезжай следом за ним, парень! И передачу переключи! С трудом справляясь с массивным рычагом переключения передач, Анхел снизил скорость и нажал на тормоз. Раздалось шипение пневматических тормозов, двигатель жалобно застонал, и "Черная Мария" медленно съехала на покрытую гравием обочину, остановившись в нескольких ярдах позади зеленого "камаро". Протянув руку к приборной панели, Лукас включил аварийную сигнализацию. Софи быстрым движением выхватила из-под сиденья два ручных фонарика, и все трое выпрыгнули из кабины. Утренний воздух был Чист и прохладен, напоен волнующим ароматом росистых дикорастущих трав и цветов. Солнце еще не успело разогреть его. Обернувшись, Лукас поискал взглядом другие машины. На шоссе было пусто. - Мелвил?! - окликнул водителя Лукас, осторожно приближаясь к машине. - Ты там жив? Никто не ответил. Зеленый "камаро" стоял неподвижно. За тонированными стеклами никто не шевелился. Лукас направился к заднему бамперу, гравий звонко хрустел под его ногами. Воображение ни с того ни с сего врубилось на четвертую скорость. Лукасу представилось, как Мелвил, подобно ведьме из триллера, тает в кабине, словно мороженое на солнцепеке, и его остроконечная шляпа медленно оседает в большую лужу грязноватого месива. Остановившись в нескольких дюймах от "камаро", Лукас попытался заглянуть в салон. И увидел в тонированных стеклах отражение окружающего пейзажа и своего неуверенного лица. Неожиданно позади него что-то громко захлопало. Лукас подпрыгнул чуть не на шесть дюймов и обернулся. Софи вместе с Анхелом зажигала аварийные шашки, втыкая их в гравий обочины. - Что это ты так дергаешься, а? - сам себя тихо спросил Лукас. - Очко играет? И тут же вздрогнул от другого звука. Он доносился из "камаро". Сдавленный и нечленораздельный, он напоминал вой раненого зверя. Подойдя к водительской дверце, Лукас почувствовал запах протухшего бекона и еще чего-то странного, похожего на горелую резину. Внезапно дверь распахнулась. Лукас отшатнулся и, оступившись, грохнулся на гравий. Острые камешки прорвали штаны и больно вонзились в ягодицы. То, что вырвалось из автомобиля и промчалось мимо Лукаса, уже не было человеком. Это был сгусток смертельной боли и дергающихся конечностей. Изо рта этого существа вылетал пронзительный визг, оно бежало к грузовику, руки его болтались плетьми, с губ свисала струйка кровавой слюны. - Бе... бе... бежать!.. бежать!!! Карабкаясь по лесенке в кабину грузовика, парень пытался что-то сказать, но исторгаемые им звуки, перемежавшиеся с воплями боли и конвульсивными подергиваниями, были совершенно нечленораздельными. Добравшись до пассажирской дверцы, он схватился за ручку, но покрытые кровью руки скользнули, и Мелвил, оставляя липкие кровавые следы крови на черном металле, свалился на гравий, корчась от невыносимой боли. Странное дело, но Лукасу показалось, что как только парень перестал бежать, боль резко усилилась. - Бе... бе... бежать... бежать... бежать!.. бежать!!! Он корчился и бился в конвульсиях, простирая руки к небу, словно моля о пощаде. Его грудь тяжело вздымалась. Казалось, он задыхался. Широко раскрытые глаза выражали немыслимое страдание. Кровавая пена стекала на подбородок, расцвечивая светлую футболку яркими малиновыми пятнами. - Бе... бе... бежать... бежать!!! бежать!!! бежа-а-ать!!! Насмерть перепуганные Софи и Анхел, прижавшись к переднему бамперу грузовика, не могли отвести глаз от ужасного зрелища. И только крик Лукаса вывел их из оцепенения. - Вызовите "скорую"! Спасателей! Хоть кого-нибудь!!! - кричал он, поднимаясь с гравия рядом с распахнутой дверью "камаро". Тут Мелвил издал еще более ужасный, полный страшной боли и отчаяния вопль, словно его било током высокого напряжения. Кое-как встав на четвереньки, он пополз прочь от грузовика в сторону высокой придорожной травы. Но уже через мгновение упал снова, скрючившись и бессильно разевая рот в беззвучном крике. Лукас подбежал к нему, крича на ходу: - Что с тобой, браток?! Что случилось?! Но Мелвил уже не мог издать ни звука. Невидимый мучитель уничтожал его изнутри. Он попытался подняться, но сумел только встать на колени. Поднеся руки к лицу, он вцепился пальцами в собственные глазницы, как человек вцепляется в больной зуб, словно пытаясь вырвать его. Мгновение - и глазные яблоки оказались у него в ладонях, струи крови хлестнули по щекам, перекошенный от боли рот издавал безумный пронзительный вой. - Мелвил! - Лукас придвинулся ближе. - Что ты делаешь?! Но Мелвил уже ничего не слышал и не чувствовал. Лукас внезапно вспомнил, как однажды нечаянно наехал задним ходом на немецкую овчарку у складов "Игл фудз" в Санта-Монике. Тяжелые задние колеса раздавили собаке голову, но несчастное животное еще три минуты с жалобным визгом ползло рядом с грузовиком. Самые долгие три минуты в жизни Лукаса. До сегодняшнего дня. Лукас решил действовать. Склонившись над Мелвилом, он попытался отвести его руки от лица - и чуть не вскрикнул: руки были невероятно горячими, словно раскаленные щипцы для клеймения скота. Тогда Лукас, обняв парня за пояс, попытался посадить его, но тщетно - Мелвил словно рассыпался на куски, выпадая из рук Лукаса. Его дрожащие губы произносили одно и то же, едва различимое слово: - Бе... бе... бежать... бежать!.. И тут вспыхнуло пламя! Оно полыхнуло из окровавленных глазниц Мелвила, словно оранжевые язычки кухонной газовой плиты. Волна жара обдала Лукаса, отшвырнув его назад, и едва не спалила брови и ресницы. Мелвил всхлипнул, словно больной ребенок. Крошечные язычки пламени лизали его лоб, воспламеняя волосы. Из широко раскрытых ноздрей доносился булькающий звук вытекающей горящей слизи. На щеках и шее появились красные волдыри и тут же стали с треском лопаться. Плечи опустились, а спина неестественно выгнулась, конвульсивно подергиваясь, но тело еще несколько секунд стояло вертикально, дергаясь в языках пламени. Лукас задыхался от запаха горящих хрящей и жировой ткани. Последним усилием Мелвил широко раскрыл рот. Такого страшного крика Лукас еще никогда не слышал. Невероятно пронзительный предсмертный вопль подействовал на Лукаса словно прикосновение холодного лезвия опасной бритвы к горлу. Пламя заглушило крик. Столб огня вырвался из раскрытого рта, из ноздрей, ушей, из пупка, из промежности, из кончиков пальцев... Оранжевое пламя, подобно жуткому кокону, окутало все тело Мелвила с головы до ног. Он горел изнутри, и никто и ничто не могли ему помочь. Лукас в оцепенении наблюдал страшное зрелище, лежа в нескольких футах от живого факела. Руки и ноги не слушались его. От жуткой вони горелой плоти кружилась голова. Но хуже всего было слышать шипящие, потрескивавшие и булькающие звуки, которые издавало обезображенное тело, пожираемое изнутри огнем. Спустя несколько секунд, показавшихся Лукасу вечностью, человеческий факел, бывший только что молодым негром, рухнул, рассыпая вокруг себя искры и ошметки горелой плоти и паленой одежды. Борясь со страхом и подступившей тошнотой, Лукас медленно поднялся на ноги и огляделся в поисках Софи и Анхела. Мальчик прятался за передним бампером грузовика, и глаза его были неправдоподобно огромными от пережитого ужаса. Софи сидела в кабине, лихорадочной скороговоркой сообщая кому-то по рации координаты происшествия. В ушах у Лукаса зазвенело. Сначала он решил, что начинается приступ мигрени, потом подумал, что это просто результат пережитого ужаса. Однако высокий, пронзительный, звенящий звук становился все громче и громче, и тогда Лукас понял, что дело вовсе не в его голове. Это была полицейская сирена, приближавшаяся к ним с востока. Лукас снова взглянул на труп. Пламя почти погасло, если не считать груды тлевших останков того, что несколько минут назад было телом молодого мужчины. Лукас оцепенело глядел на дымящиеся человеческие останки, и внутри у него все похолодело. Дело с самого начала было безнадежным... Сзади к нему подошла Софи. Ее глаза были широко раскрыты, губы мелко дрожали, и она повторяла, будто стараясь сама себя убедить: - Это из-за бензина... на его одежду попал бензин, а потом возникла искра... да? Лукас ничего не ответил. Он не мог оторвать глаз от обугленного, обезображенного трупа, еще и еще раз мысленно прокручивая все подробности страшной трагедии. Он задыхался от густой вони горелого мяса и жира, от едкого дыма щипало глаза. Пронзительный вой полицейской сирены быстро приближался. Взгляд Лукаса случайно упал на его собственные руки, покрытые тонким слоем пепла, от которого его черная кожа на мускулистых предплечьях стала почти белой. Волосы встали у него дыбом, рот наполнился вязкой слюной, и тут его немилосердно вырвало на придорожную траву. К нему подбежала Софи, тревожно спрашивая на ходу: - Лукас... ты как... что с тобой? - Все нормально, - ответил Лукас, вытирая рот и делая ей знак рукой, чтобы не подходила к нему. Потом он повернулся в сторону "камаро", жарившегося на солнце. Передним бампером автомобиль уткнулся в кювет и был сейчас чем-то похож на динозавра под наркозом. Лукас медленно подошел к "камаро" и заглянул в салон. Увиденное заставило его отшатнуться, словно он заглянул в ад. Весь салон был забит мусором и отходами, на полу валялись пластиковые коробки из-под гамбургеров и хот-догов, покрытые засохшим соусом, скомканные обрывки газет, промасленная бумага, пустые бутылки из-под вина и содовой воды. В нос ударила нестерпимая вонь мочи, кала и протухших остатков пищи. Но что-то в интерьере этой машины завораживало неотвратимо. Будто ты заглянул за кулисы психоделического театра. Задержав дыхание, Лукас просунул голову в салон. На полу, рядом с педалью газа, стояла ржавая бадья, полная мочи. Все пассажирское сиденье было завалено смятыми конфетными фантиками и коробками из-под печенья. Из-под груд мусора проглядывали темно-красные полосы, пересекавшие оба сиденья, приборную доску и даже боковые стекла, словно кто-то, обмакнув палец в темно-красное машинное масло, провел эти линии с непонятной для Лукаса целью. Приглядевшись, он различил очертания пересекающихся квадратов, внутри которых были начертаны тайные слова на каком-то непонятном языке: АЛИМУС. ДЕЛИОС. ЗИЗИМУТ. Протянув руку, Лукас дотронулся до черты - на ощупь она оказалась липкой, словно смола. - Что за черт? - пробормотал Лукас, заметив странный предмет, свисавший с зеркала заднего вида. Тонкий шнурок. Пушистая коричневая бечевка. Лукас пригляделся и понял, что она сплетена из волос. Волос человека, который только начал седеть. - О Господи!.. На конце скрученных волос был прикреплен ювелирный золотой зажим, нижнее кольцо которого расстегнулось, очевидно, под тяжестью висевшего на нем амулета. Внимание Лукаса привлекло что-то на полу, под зеркалом, - что-то странное и блестящее. Он встал на колени, чтобы рассмотреть получше. Изысканное ювелирное украшение в форме человеческой руки, усыпанное драгоценными камнями. Дюймов шести в диаметре, из темно-коричневого мрамора, похоже. Чья-то фамильная драгоценность, наверное, большая редкость... И тут почти одновременно произошло два события. Сначала Лукас услышал за своей спиной тревожный вскрик Анхела, но слов разобрать не смог: они потонули в пронзительном вое полицейской сирены. А потом на сцене появилось новое лицо. Этот старик вынырнул из придорожного леса. Более шести футов роста, худой, но ширококостный. С виду лет семидесяти. Одет в странную, побитую молью форму - серые эполеты, бриджи, словно для верховой езды, и фуражка, как у шоферов прежних времен. Какого черта этот скоморох направляется прямо к машине бедняги Мелвила? - Лукас! Ради всего святого!!! - раздался пронзительный крик Софи. Старик замер на месте, словно выскочивший на шоссе олень, попавший в яркий свет фар. Теперь он увидел возле машины Лукаса. Потом заметил еще что-то, резко повернулся на месте и скрылся в зарослях как ошпаренный. - Лукас!!! Берегись!!! - снова закричала Софи, и в ее голосе прозвучал неподдельный ужас. Лукас посмотрел и увидел. Он отскочил от "камаро", сгреб стоявшую за его спиной Софи в охапку и побежал. Для своих размеров Лукас был быстр. Чертовски быстр. Когда-то в юности, когда он играл в нападении, его зазывали в сборную города. Его коронкой был самоубийственный косой проход через все поле, и он уводил за собой четверых, а то и пятерых защитников. Не повреди он левый мениск, мог бы играть в национальном чемпионате. Но сейчас, когда он волок Софи через покрытую гравием обочину, его гнал не спортивный азарт. Он бежал от смерти. Шериф Дик Баум подоспел к месту происшествия как раз, когда ад вырвался наружу. К счастью, шериф был очень наблюдателен, и все равно он еле успевал следить, что происходит. Сначала он увидел белую женщину и огромного чернокожего мужчину, изо всех сил бежавших вдоль обочины. Достигнув грузовика, стоявшего тоже на обочине, они нырнули за него, словно в них должны были стрелять. Неподалеку стоял, уткнувшись носом в кювет, зеленый "камаро", рядом с которым в высокой придорожной траве дымился обугленный человеческий труп. От открытого бензобака машины по земле тянулся тонкий след, по которому теперь стремительно бежало невысокое пламя. Вдавив педаль тормоза в пол, Баум сумел остановить свой джип в двадцати ярдах от "камаро". Грохнуло так, что от звука затряслись кости. Баум пригнулся, инстинктивно закрыв лицо руками. Через открытое окно волна жара окатила пол-лица, ухо, шею. И тут полыхнуло. Будто шоссе озарила сотня фотовспышек. Крыша джипа задребезжала под ударом воздушной волны. Спустя секунду Баум выглянул из-под приборной панели, "камаро" превратился в пылающий ад. Языки пламени взметнулись ввысь почти на сорок футов, издавая оглушительный рев и завиваясь вокруг вертикальной оси. Над пламенем поднялся грибовидный столб дыма и пепла. На землю, словно сюрреалистические черные снежинки, сыпались сгоревшие дотла крошечные хлопья бумаги и ткани. Быстро осмотрев свой джип и убедившись, что серьезных повреждений нет, Баум схватил служебную рацию. Вызвав диспетчера окружной полиции, он потребовал выслать на место происшествия пожарную машину, "скорую помощь" и полицейский патруль. Еще он продиктовал диспетчеру номера черного грузовика - не числится ли за ним чего. Потом расстегнул кобуру, чтобы револьвер был под рукой. Внезапно, боковым зрением, Баум различил какое-то движение позади грузовика. Двое, а может, трое, людей осторожно ползли по земле. Схватив мегафон, Баум рявкнул: - Эй, за грузовиком! Оставаться на месте! Вы меня поняли?! Вытащив револьвер, Баум выбрался из джипа. Обошел прицеп, держа наготове оружие. Он еще не знал, с чем придется иметь дело. Не знал точно, что натворили эти трое. Пожалуй, зря он так увлекся преследованием этого призрачного "роллс-ройса". Но хуже всего было то, что Делберт Моррисон оказался прав. Следовало прикрыть эту идею в зародыше, пока ничего не случилось. Теперь было уже слишком поздно. У Баума на руках был труп, горящий автомобиль и несколько подозрительных типов из грузовика. - Всем стоять на месте! - еще раз рявкнул Баум. Кто там? Ага, негр, женщина и пацан с девичьей прической. Чернокожий мужчина поднялся на колени и сказал: - Нужно отогнать грузовик, пока он тоже не загорелся! - Стой на месте, сынок. И руки за голову! - словно не слыша его, приказал Баум, слегка взмахнув револьвером. Чернокожий снова лег на землю. Все трое положили руки на затылок. Некоторое время Баум осматривал всех троих, определяя, нет ли у них оружия или вообще чего-нибудь такого, чего быть не должно. Шериф знал, что в случаях вроде этого главное - контроль над ситуацией. И брать его в свои руки нужно сразу. Оглядевшись, Баум увидел, что пламя по другую сторону обочины начинает слабеть. Вынув из-за пояса рацию, он поднес ко рту микрофон: - Три-двадцать, говорит три-девятнадцать! Прием! В ответ раздался хрипловатый голос диспетчера: - Говорите, три-девятнадцать! - На эти калифорнийские номера что-нибудь есть? - Пока не успели проверить, шериф! - Так какого вы там... Шериф осекся на полуслове. У него от природы был острый слух, и сейчас, несмотря на гудение пламени, все еще пожиравшего зеленый "камаро", он отчетливо услышал знакомый звук, похожий на тарахтение старой стиральной машины. От этого звука, доносившегося откуда-то с соседних холмов, у Баума зашевелились волосы на затылке. Это было урчание двигателя старинного лимузина. Шериф озадаченно помотал головой и пробормотал себе под нос: - Так, глядишь, скоро голоса начну слышать... 6. КАЛЕЙДОСКОП СЛОВ Лимузин с работавшим на холостом ходу двигателем стоял там, где его и оставил Эрик Келсинджер, - на обочине, в тени старой ивы. Спрятанная от дневного света, машина казалась нереальной, призрачной. Добравшись до машины, Эрик остановился. Он задыхался, колени у него подгибались. Да, давно уже ему не приходилось так бегать! Легкие горели от недостатка кислорода, грудь тяжело вздымалась. Окно задней дверцы лимузина было чуть опущено, открывая вид на лежащее внизу шоссе. Оттуда доносился густой запах ментоловой мази и крепких духов. Духи маскировали другой запах. Он выделялся на этом фоне - едкий запах. Горячий и чуть отдававший молоком запах заразы. Ее запах. Открыв водительскую дверцу, Эрик уселся за руль. Он с силой захлопнул за собой дверь, и хрупкие старческие кости хрустнули. Семидесятидвухлетний Эрик Келсинджер двигался помедленнее, чем раньше. Куда как помедленнее. В прежние дни он был здорово проворен. Настолько, что шесть раз подряд выигрывал чемпионат мира по реслингу. И кличка у него была - "Тевтонский титан". Впрочем, последний раз это было еще в шестидесятых годах, до того, как он стал слугой у Мадам... Прожитые годы избороздили его лицо. Глубоко посаженные голубые глаза выцвели. Редкая светлая щетина покрывала шею и грубо очерченный подбородок, под которым старческая кожа свисала дряблыми складками, словно у индюка. Униформа свободно болталась на некогда могучем, а теперь сильно исхудавшем теле. Былая выпуклая мускулистая грудь, плоский живот и железные бицепсы переродились в жировую и соединительную ткани. Стыд и срам... Перед ним загорелся маленький экран, и на нем появились слова: ВЫ... Небольшой выносной монитор компьютера был вмонтирован в приборную панель рядом с полицейским сканером. Эрик со все возраставшим ужасом смотрел на яркие желтые буквы, появлявшиеся на экране, предчувствуя окончание фразы еще до того, как она полностью высветилась на мониторе. ВЫ... ЕЕ... НАШЛИ? Эрик сглотнул подступивший к горлу ком. Он уже почти десять лет ездил с Мадам в эти странные поездки. Десять лет погони за несчастными обреченными неграми, чтобы Мадам своими собственными глазами могла наблюдать их гибель, восседая на заднем сиденье "роллс-ройса". И за все эти десять лет Эрик ни разу не ошибся. Хотя возможностей для ошибки было много. Однажды в Бартон-Руж один негритянский политик сумел добраться до больницы, и тогда чуть не сгорело все многоэтажное здание. В другой раз, в Панама-сити, чернокожий адвокат, выступавший на суде против Мадам, нашел смерть прямо в переполненном клиентами офисе мотеля. В тот день погибло несколько несчастных, случайно оказавшихся рядом с ним, но и тогда Эрик все же сумел вернуть талисман Мадам. Нет, ни разу он не подвел ее. До этого дня. ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ??? Экран заполнялся калейдоскопом слов, с каждой фразой все более отчаянных. На секунду Эрику показалось, что экран сейчас лопнет под напором эмоций Мадам, как лопается перезрелая дыня, открывая изъеденную копошащимися червями сердцевину... Порой Эрик спрашивал себя, почему он продолжает служить у Ванессы Дега. Ведь он не испытывал ни малейшей враждебности по отношению к ее будущим жертвам. У него не было того поистине неистового дара ненавидеть, каким обладала Мадам. Кроме того, ее магия иногда даже пугала его - настолько она была непредсказуемой, опасной и для него непостижимой. Впрочем, возможно, именно поэтому он оставался ее верным слугой все эти годы. Она была столь же загадочна, как и ее магия. Сильна и притягательна. Повернувшись назад, Эрик собрался было отодвинуть стекло перегородки и сообщить ей плохую новость, но замер в нерешительности. Он еще не чувствовал себя готовым для неприятного разговора. Сердце билось сильно и болезненно, и это беспокоило его. Всю жизнь Эрик обожал пиво и жареную колбасу с кислой капустой, и они сделали свое дело. Доктора в Мобиле сказали, что у него блокада коронарных артерий и скоро потребуется операция. Когда об этом узнала Мадам, она тут же настояла, чтобы Эрик больше в клинику не ходил. Она предпочла, чтобы он лечил свою грудную жабу, повесив на шею жало скорпиона, завернутое в лоскут оленьей кожи. Однако Эрик побоялся выполнить это предписание и принимал таблетки так, чтобы не видела Мадам. Порывшись в кармане, Эрик достал оттуда коробочку с таблетками нитроглицерина. Быстро положив под язык одну таблетку, он прикрыл глаза и подумал, что, наверное, стал слишком старым для таких приключений. Вне всяких сомнений, эта экспедиция оказалась чрезвычайно сложной, и хуже всего ему пришлось, когда Мадам велела силой похитить свою внучатую племянницу. Жившая в Новом Орлеане Саманта Мосби была привлекательной и очень умной девушкой с большим будущим. Улыбчивая, с нежной кожей и здоровым цветом лица, с гибким и сильным телом, она обладала к тому же чистой и невинной душой. К несчастью, она была еще и единственной наследницей всего состояния семьи Дега, и у нее хватило глупости влюбиться в негра. Мадам решила преподать ей суровый урок. И вот два дня назад Эрик неожиданно напал на Саманту и силой увез ее с собой. Чтобы моментально привести ее в бессознательное состояние, он воспользовался носовым платком, пропитанным пентоталом. Эрику было велено привезти Саманту в поместье Дега, где она должна была находиться, пока с ее женихом не будет покончено. К несчастью, по дороге к поместью девушка впала в кому. То ли она слишком много вдохнула пентотала, то ли платок закупорил гортань, то ли все вместе. Как бы там ни было, а в Мобил Саманта доехала уже мертвой. Несчастный случай с Самантой только подстегнул Мадам. Она настаивала на продолжении. Эрик неохотно повиновался. Однако парень оказался куда более изобретателен, чем они ожидали. Прошло почти трое суток, прежде чем Эрик и Мадам стали свидетелями его гибели. А финальное непотребство вообще превратилось в комедию ошибок. Появление дальнобойщиков. Неуклюжие попытки спасти парня. Но хуже всего то, что Эрик не успел забрать из машины талисман до приезда полиции. Священный талисман... Черное сердце магии Мадам. Где-то он сейчас там, с этими черномазыми... Снова раздалось тихое жужжание монитора, и на нем высветились ярко-желтые буквы: ПОЖАЛУЙСТА... ЭРИК... ОТВЕЧАЙТЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ??? ПОЖАЛУЙСТА... ГОВОРИТЕ... ВЫ... НАШЛИ... ЕЕ??? ПРОШУ ВАС... ОТВЕЧАЙТЕ... ОТВЕЧАЙТЕ!!! ПОЖАЛУЙСТА!!! ОТВЕЧАЙТЕ!!! ВЫ!!! НАШЛИ!!! ЕЕ??? В этих словах отражалась странная смесь аристократических манер старой южанки и бурных эмоций, охвативших Мадам. Эрику она всегда казалась экзотической птицей, заключенной в золотую клетку искалеченного тела. Лишь первобытная страсть ненависти и черная магия сохраняли в этом теле жизнь. Преодолев страх, он отодвинул стеклянную перегородку и рассказал ей все как было. И приготовился выдержать бурю. 7. НЕПОСЕДА Слишком долгое размышление по поводу самых тривиальных вещей любого может свести с ума. Но не такова была Софи. От природы склонная к навязчивым состояниям, она могла подолгу, что называется, "заклиниваться" на самых незначительных мелочах, окружавших ее, и размышлять о них до тех пор, пока глаза едва не сходились к ее переносице. Вот и теперь, сидя на потрепанном зеленом виниловом диванчике у дверей в кабинет шерифа Баума в здании окружного суда, она разглядывала оштукатуренный потолок коридора, пытаясь рассмотреть структуру покрытия, считая мельчайшие трещинки, анализируя ритмичность и повторяемость лепных украшений. "Хватит", - прошептала она сама себе. Отвернувшись от потолка, она попыталась сосредоточить свои мысли на чем-то другом, заранее зная, что это ей не удастся. Как только она переставала думать о потолке, перед ее мысленным взором тотчас же вставала картина трагедии на двадцать четвертом шоссе. "Нет, только не это", - хрипло прошептала она, изо всех сил пытаясь отогнать от себя кошмарную картину гибели Мелвила. Внутри у нее все дрожало от напряжения. Она стала свидетельницей чего-то ужасного и непонятного, и теперь ей предстояло нести этот груз в душе всю жизнь. Порывшись в сумочке, она достала сигарету и закурила. Казалось, табачный дым вернул ее к жизни. "Ладно, давай подумаем, что, собственно, случилось", - снова прошептала она сама себе. Откинувшись на спинку дивана и сделав глубокую затяжку, она попыталась мысленно выстроить ретроспективу случившегося. Что она, собственно, видела? Молодой парень в зеленом "камаро" съезжает на обочину шоссе и вспыхивает ярким пламенем. Этому факту могло быть много правдоподобных объяснений. Вполне возможно, его одежда пропиталась бензином во время той безумной заправки на ходу. Возможно, она уже давно успела пропитаться бензином за те двое суток, что он ездил от заправки к заправке. С таким шизофреником, каким был Мелвил, несчастье могло случиться в любую минуту. Однако внутренний голос противился столь упрощенному объяснению: "А не слишком ли сложным был его бредовый рассказ?" Что и говорить, в словах Мелвила присутствовала определенная логика, и вообще его рассказ не был похож на случаи психозов, с которыми приходилось сталкиваться Софи. Она достаточно долго изучала паранормальную психологию, чтобы суметь распознать признаки помешательства. Впрочем, правдоподобность рассказа еще ничего не доказывала. Скорее всего Мелвил просто перемешал правду с вымыслом. Возможно, и Саманта Мосби, и Ванесса Дега существовали на самом деле. Не исключено, что старуха действительно убежденная расистка. Но все остальное, несомненно, плод его больного воображения. Однако внутренний голос не сдавался: "Ну хорошо, а как тогда объяснить, что Мелвил действительно погиб страшной смертью, как только его машина остановилась?" Нельзя было отрицать, что Мелвил действительно погиб, как и предсказывал несколькими часами раньше. Впрочем, Софи было хорошо известно, насколько действенной может оказаться сила самоубеждения, подпитываемая буйным воображением. Мелвил настолько уверовал, будто на нем лежит смертельное проклятие, что подсознательно нашел способ воплотить свой вымысел. "Ну хорошо, - продолжал внутренний голос, - ты такая умная и начитанная и так здорово рассуждаешь с позиции науки, но как объяснить то необъяснимое, что ты видела собственными глазами?" Об этом Софи думать не хотела. Она устала от бесконечных мысленных прокрутов ужасных утренних событий. Уж лучше смотреть на потолок, изучая лепнину и пятна копоти, считая вентиляционные решетки и мелкие трещинки и... "Так как же с этим быть?" - не унимался внутренний голос. То, что она видела, представлялось одновременно и очень простым, и ужасным, потому что не могло иметь реального объяснения. Это страшное воспоминание чернильным пятном залило все иные мысли и впечатления... "Ты собственными глазами видела, что тот парень горел изнутри!" Да, верно... К чему обманывать себя? Он действительно горел изнутри, и это никак не объяснить попаданием бензина или какой-либо еще банальной причиной. Софи чувствовала себя так, словно после многих лет непоколебимой веры в то, что земля плоская, ей вдруг показали, что земля на самом деле круглая, как шар. Вся ее система воззрений, понятий и концепций полетела ко всем чертям. Она поймала себя на том, что старается во всех подробностях вспомнить прослушанные ею эзотерические курсы по паранормальным явлениям, шаманизму и пограничным наукам. Она и не догадывалась тогда, что в один прекрасный день ей придется примерять всю эту чепуху к событиям реальной жизни. Сделав последнюю затяжку, Софи загасила окурок в стоявшей рядом пепельнице и теперь нетерпеливо поглядывала на дверь кабинета шерифа, за которой скрылся Лукас. Интересно, оштрафует его шериф или нет? Или сунет в камеру предварительного заключения по какому-нибудь притянутому за уши обвинению? С этими захолустными начальниками никогда ничего не знаешь. Интересно, что сказал бы сам Лукас, услышь он ее размышления? Наверное, назвал бы ее неврастеничкой и расхохотался своим обычным заразительным смехом. Лукас всегда умел вернуть Софи с небес на землю. "Ты опять слишком много думаешь, детка", - обычно говорил он и в общем-то был прав. Лукас полагался на чутье, и Софи это в нем нравилось. Он жил больше сердцем и гормонами, чем умом. Что, по мнению Софи, и делало их такими отличными партнерами. Единственное, на что она могла пожаловаться, так это на его странные взгляды по части их взаимоотношений. Ей всегда казалось, что Лукас возвел между ними некую стену, прозрачную и непреодолимую. Во всяком случае, он не осмеливался выходить за рамки дружеских отношений. Всякий раз, когда Софи начинала отпускать шуточки на этот счет, Лукас повторял одно и то же - слишком близкие отношения с напарником не приводят ни к чему хорошему... Однако чем больше Софи думала об этом, тем серьезнее подозревала о существовании какой-то более глубокой, личной и, возможно, очень болезненной причины. Такой, которую лучше не трогать. Еще раз взглянув на дверь кабинета шерифа, Софи взяла со столика журнал и сделала вид, что читает. Тук-тук-тук... Опять! На протяжении всего разговора Баум периодически слышал этот странный металлический стук в своем собственном кабинете, но ему никак не удавалось определить, откуда, черт возьми, он исходит... ...Тук-тук-тук-тук-тук-тук-тук... Этот звук выводил Баума из себя. С того момента, как огромный чернокожий шофер-дальнобойщик вошел в его кабинет и уселся перед шерифом, это ритмичное постукивание не давало Бауму покоя, словно он ехал в машине с неотрегулированными клапанами. - Так, парень, - в третий раз прервал он рассказ шофера. - Хватит болтать всю эту ерунду про ведьминское проклятие! От тебя требуется только одно: за каким чертом ты посмел проделать такой опасный трюк на трассе?! Лукас вытер губы тыльной стороной ладони. Он сидел на вращающемся стуле напротив стола шерифа, нервно барабаня пальцами по краю стола. - Послушайте! Я знаю, это звучит нелепо, но парень сказал нам, что непременно умрет, как только остановится. Моей напарнице показалось, что он говорит искренне. - Опять ты за свое... Значит, ты принял слова того парня за чистую монету? Лукас пожал плечами. - Я не говорил, что ему поверил. Я сказал, что парень настолько свихнулся, что сам мог себе поверить. Тук-тук-тук... Недовольно хмыкнув, шериф достал коробку с жевательным табаком. - И поэтому ты решил подвергнуть смертельной опасности жизнь других людей? Лукас замолчал и уставился на шерифа неожиданно пристальным взглядом. От этого взгляда Бауму сделалось как-то не по себе. Понизив голос, Лукас сказал доверительным тоном, словно поверяя свою тайну: - Если честно, я сделал это на спор с моей напарницей. - Иди ты к!.. - Шериф недоверчиво покачал головой и заложил за щеку кусок табака. - Честное слово, - повторил Лукас, - у меня слабость заключать пари... В кабинете повисла напряженная тишина. Баум задумчиво снял с губы прилипшую табачную крошку. Вся эта история ему сильно не нравилась. Здоровенный шоферюга с запада выводил его из себя. Пока он сидел в его кабинете и лепил какую-то чушь, обугленный труп отвезли в морг напротив здания окружного суда, и никто не знал, что, как и почему. - Ладно, слушай меня внимательно, парень, - сказал наконец шериф. - Мне плевать на твои слабости и азарт игрока! В каком-то странном дорожном происшествии погиб молодой парень, и никто не может объяснить, что же там произошло. Мне это очень не нравится, ты слышишь меня? - Я в таком же недоумении, как и вы, шериф, - развел руками Лукас. - Признаюсь, мы совершили глупый и опасный поступок, но откуда взялось пламя, совершенно непонятно! Клянусь Всевышним, мы только пытались спасти этого парня! Тук-тук-тук-тук-тук... Баум раздраженно окинул взглядом свой кабинет, находившийся в цокольном помещении, как раз под камерами предварительного заключения. Небольшая квадратная комната пропахла вчерашним кофе и табачным дымом. Свет сюда проникал сквозь узенькие окошки, расположенные под самым потолком. Вдоль дальней стены стояли старые выдвижные ящики каталога, над ними висели в рамках дипломы и наградные грамоты. Пара плетеных ковриков и самодельные абажуры были призваны создать некоторое подобие домашнего уюта. Эта комната - святая святых для шерифа, - годами в буквальном смысле поглощала его существо. Там, у дальней стены, прислонившись к ящикам, стоял его помощник Делберт Моррисон, тощий как жердь, веснушчатый, с очень серьезным выражением лица. Он внимательно ловил каждое слово, нахмурив брови и слегка поджав губы. Казалось, он многократно повторял про себя историю, рассказанную Лукасом. Неожиданно тишину нарушил громовой раскат голоса раздраженного донельзя шерифа: - Делберт! Черт побери! Что это за звук?! - Какой звук? - встрепенулся Моррисон. - Чертово постукивание! Это ты? - Никак нет, сэр, - выпрямился Моррисон. - Тогда откуда же это постукивание, черт побери?! Тук-тук-тук-тук-тук... Баум резко повернулся к Лукасу: - Так это ты?! Лукас непонимающе уставился на шерифа: - Извините, что? - Это чертово постукивание! - рявкнул Баум. - Да откуда ж оно... Внезапно шериф, наклонившись, заглянул под стол. На кафельном полу что-то поблескивало совсем рядом с ножкой стола. Окованный металлом носок левого ковбойского сапога Лукаса. И этот сапог постукивал о железную ножку стола. Баум выпрямился и язвительно улыбнулся Лукасу: - Мистер Хайд, у вас что, в штанах муравьи ползают? Лукас озадаченно моргнул: - Что, простите? - Ты зачем стучишь сапогом о ножку стола? Взглянув вниз, Лукас пожал плечами. - Тебе нужно отлить, что ли? - продолжал Баум. - Нет, сэр, спасибо. Отвернувшись, шериф сплюнул в корзину для бумаг и снова повернулся к Лукасу: - Почему же ты так дергаешься? Помолчав несколько секунд, Лукас ответил: - Наверное, потому что мне не терпится вернуться на дорогу. Я должен быть дома самое большее через два дня. - Ну да, - кивнул шериф, - тебе просто не терпится вылететь на трассу! - Точно так, сэр, - с готовностью отозвался Лукас. Лениво жуя табак, Баум размышлял о том, как ему следует поступить с этим чернокожим шофером и его напарницей. Вроде бы явный случай ненамеренного человекоубийства, но опять же - девица вызвала спасательную команду еще до того, как Мелвил сгорел дотла. Сунуть эту парочку в каталажку - придется потом составлять обвинение и писать кучу бумаг Кроме того, шериф вовсе не был уверен в том, что всю эту историю надо усложнять сверх необходимого. Тук-тук-тук-тук... Закатив глаза, Баум яростно буркнул: - Выкатывайся отсюда! - Что? - не поверил своим ушам Лукас. Шериф повторил. - Значит, я могу идти? - расплылся в улыбке Лукас. Сверкнув глазами, Баум молча указал ему на дверь, а потом сказал: - Если только еще раз узнаю, что ты снова выкидываешь коленца на шоссе, я лично тебя достану, понял?! А теперь катись отсюда, пока я не прибил твой чертов сапожище гвоздями к полу! Вскочив на ноги, Лукас поспешно поблагодарил шерифа и направился к двери. Не успел Баум и глазом моргнуть, как Лукаса и след простыл. Сплюнув еще раз, шериф некоторое время молча смотрел ему вслед. Вдруг за его спиной раздался негромкий голос: - Вы уверены, что поступили правильно? Баум обернулся к своему помощнику: - Делберт, заткнись. Лукас нашел Софи на диванчике рядом с кабинетом Баума. Она грызла ногти и внимательно разглядывала старый номер журнала "Пипл". Рядом валялась пустая смятая сигаретная пачка, пепельница была переполнена окурками. Надевая куртку, Лукас бросил: - Похоже, нас отпустили. Мотаем, пока они не передумали! Отложив журнал, Софи тут же собрала все свои вещи в сумочку. - А что случилось? Что они тебе сказали насчет Мелвила? - В машине расскажу. Лукас быстрым шагом направился к входной двери. Софи побежала следом, не поспевая за ним. - Что за спешка? - недоуменно пробормотала она. - Просто хочу оставить между нами и этой конторой побольше миль. Распахнув стеклянные двери, Лукас направился к припаркованному в дальнем углу стоянки грузовику. Он шел огромными шагами, словно очень торопился куда-то. - Помедленнее, Лукас! - взмолилась Софи. - Дорога никуда не убежит! - Просто мне не терпится скорее снова сесть за руль. ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ОТКРЫТЫЙ ГРОБ Любовь подчас бывает скоротечна, Но ненависть способна длиться вечно. Байрон, "Дон Жуан" 8. СКЕЛЕТЫ НА ВЕЛОСИПЕДАХ Флако Фигероа смешивал краски в своем старом сарае. И тут случилось это. В висок словно вонзилась ледяная игла. Зашатавшись от резкой внезапной боли, он попятился, уронил банку с краской, и красные потеки поползли по дощатому настилу, заполняя щели. Флако стиснул зубы, чтобы не закричать. Этому невысокому, сухенькому восьмидесятилетнему испанцу с лицом, изборожденным глубокими морщинами, и припудренными сединой антрацитовыми волосами, такая боль была хорошо знакома. За свою долгую жизнь он заработал артрит, гипертонию, аденому простаты и псориаз. Ему было не привыкать терпеть. Но ничто не могло сравниться с той страшной болью, которая приходила во время внезапных пророческих видений. Оступившись, Флако упал, повалив при этом маленький шкафчик, содержимое которого тут же высыпалось на пол. Многочисленные стеклянные баночки, в которых хранились ржавые винтики и шурупчики всевозможных размеров, раскатились по полу, издавая тонкий мелодичный звон металла о стекло, но Флако ничего не слышал. Он ощущал подступавшую тошноту и сильное головокружение, сопровождавшееся чувством глубокого ужаса. Впрочем, в этом для него не было ничего нового. Такие состояния начались у него давно, ему тогда было десять лет и он жил с родителями в Мексике. Как правило, видения посещали его ночью, во время сна. Смутные образы всегда сопровождались паническим страхом. Мать сочла эти ночные кошмары результатом недавно перенесенного тяжелейшего гриппа и стала прикладывать Флако ко лбу листья оливы, завернутые во влажное холодное полотенце. Однако страшные видения продолжались вплоть до того дня, когда он, женившись, эмигрировал в США. После переезда на новое место видения практически оставили его. Но под старость, после смерти любимой жены Луизы, они возобновились с невиданной прежде силой. Сегодняшний приступ оказался невероятно сильным. Флако задыхался, словно в воздухе совсем не оставалось кислорода. Сердце охватил леденящий ужас, голова кружилась, вдоль позвоночника побежали колючие мурашки. Ему показалось, что стены старого сарая стали надвигаться на него. На лице, шее и руках выступил холодный липкий пот Он попытался встать, но слабые ноги скользили по пролитой на пол краске. - За что? Боже мой, за что? - едва слышно пробормотал Флако по-испански. Перед его мысленным взором, затуманенным болью и страхом, теснились расплывчатые образы. Они раздувались, росли и множились. - Cuando?! [Когда?! (исп.)] - превозмогая боль, прошептал Флако, обращаясь неизвестно к кому. - Когда?! Когда это должно случиться?! Когда он был подростком, в их деревню пришли миссионеры-францисканцы. Они говорили об Откровении - Апокалипсисе, и с тех пор Флако уверился, что его видения истинны. Они как предостережение. Символы апокалиптических событий. Он не знал, откуда взялась эта уверенность. Он ничего не знал. Просто чувствовал в своем сердце, что все эти годы Господь Бог что-то говорил ему. Что-то очень важное. - Боже милосердный! - Флако поднес ко рту дрожащие старческие руки. Происходящее вызывало у него слезы страха, заставляло волосы у него на голове подняться дыбом. Мысленные образы, светясь и вращаясь, стали сливаться в одно целое. Огромный вращающийся столб дыма постепенно стал обретать определенную форму. Спустя несколько секунд Флако уже мог различить очертания кисти человеческой руки. У него бешено забилось сердце. Впервые за всю жизнь видение обрело отчетливые очертания. Это была почти черная и, несомненно, зловещая рука с открытой в апокалиптическом жесте ладонью. В ушах у Флако зазвучал нечленораздельный, лихорадочный шепот и неясные слабые стоны. Потом ладонь стала сжиматься в кулак, и Флако издал жуткий, почти животный вопль невыносимого ужаса. Почти в ту же секунду видение с той же внезапностью исчезло, словно кто-то нажал на выключатель. В обшарпанном сарае снова воцарились тишина и спокойствие. На улице, за стенами, пели птички. Едва слышно сочились сквозь щели в полу капли разлитой краски. С трудом переводя дыхание, Флако с немалым усилием поднялся на дрожащие ноги, пораженные артритом. От удара болел затылок. Но в остальном он чувствовал себя почти сносно. Убрав с лица прядь поредевших к старости волос, Флако обернулся в поисках тряпки, чтобы убрать лужу краски на полу. В углу у двери стоял пластмассовый бак со старыми футболками и истертыми махровыми полотенцами. Выудив из бака самое большое из них, Флако вернулся на середину сарая, задумчиво разглядывая большое пятно краски на полу. Приглядевшись, он вздрогнул всем телом. Пятно приняло уже знакомые очертания раскрытой человеческой ладони с мясистым отставленным большим пальцем. Встав на колени рядом со страшным пятном и тихо читая молитвы, старик принялся дрожащими руками собирать тряпкой лужи красной краски. Через час Флако вышел из ветхого сарая и медленно побрел прочь. Колени пронзала острая боль, вся рубашка была мокрой от пота, но старик упрямо двигался вперед, к намеченной цели. Он тащил под мышками две картонные коробки с банками краски и древесными опилками. Он шел через крошечный, поросший сорняками участок у края дороги, отделявшей одно соевое поле от другого. Этот участок принадлежал ему, Флако. На этом крошечном клочке земли стоял старый школьный автобус. Обшарпанный, с облупившейся краской, изрисованный углем, испещренный многочисленными царапинами, автобус служил Флако самодельным передвижным домом. В старые добрые времена он почти каждое утро отвозил в местную школу ораву весело болтавших ребятишек за сто девяносто долларов в неделю. Вместе с небольшой пенсией, заработанной на обувной фабрике, этих денег вполне хватало на жизнь Флако и его жене Луизе, обосновавшимся в небольшой, забытой Богом и людьми деревушке. Однако весной 1981 года Флако постиг двойной удар судьбы. От рака гортани умерла Луиза, а потом он провалил ежегодную переэкзаменовку на водительские права. Потеряв работу, Флако вынужден был съехать со служебной квартиры. Деваться ему было некуда, только поселиться на этом клочке земли, оставшемся после смерти жены в его распоряжении. Школьная администрация милостиво продала ему старый школьный автобус почти за спасибо. И Флако не смог придумать ничего лучше, как поставить автобус на своем участке и поселиться в нем. Поднявшись на самодельное сложенное из шлакоблоков крыльцо, Флако отворил дверь и вошел в салон. Внутри было сумрачно и прохладно. Пахло старой жевательной резинкой, кожаными сиденьями, тмином и перцем, которым старик обильно приправлял свой обед. Поставив коробки рядом с водительским сиденьем, Флако окинул взглядом внутренность своего дома. Оборудованный старым дизельным генератором, автобус обеспечивал его электричеством, необходимым для различных бытовых нужд. К тому же он был в полной боевой готовности, так как старик чуть ли не каждую неделю собирался упаковать свои нехитрые пожитки и отправиться назад в Мексику. Он демонтировал вдоль одной стены все пассажирские сиденья и на их место установил небольшую кровать, пару настенных светильников, маленькую электроплитку, рукомойник и совсем крошечный холодильник. Несколько окон пришлось заколотить наглухо, над остальными соорудить козырьки от солнца. В самом конце салона, рядом с надписью "Аварийный выход", был домашний алтарь - засушенные цветы, хлеб приношения, множество статуэток, ряды старых фотографий в рамочках. Красноватый свет сорокаваттной лампочки омывал алтарь, придавая всему некую мистическую окраску. На большинстве фотографий, сделанных в разные годы в разных местах, была Луиза. В молодости она слыла красавицей - с кожей цвета молочного шоколада и густой гривой иссиня-черных волос. Жизнь превратила ее в располневшую матрону с подслеповатыми глазками. В самом сердце алтаря, в обрамлении разноцветных бус и искусно сделанных муляжей плодов и фруктов, стоял большой, восемь на двенадцать дюймов, образ Иисуса Христа в Его божественной славе. Со сложенными на коленях руками, с мягко светившимся словно изнутри лицом Он благосклонно взирал из венка засушенных цветов. Флако приблизился к алтарю и преклонил колена. Суставы пронзила острая боль. В висках бешено стучало, к горлу подступала тошнота. Порывшись в нагрудном кармане, он вынул оттуда пачку сигарет "Кэмел" без фильтра. При жизни - любимые сигареты Луизы. После смерти жены Флако взял себе за неукоснительное правило хотя бы раз в месяц класть на алтарь пачку "Кэмела". Сегодня, после жутких пророческих видений, Флако почувствовал острую необходимость поговорить в молитве со своей покойной женой. Бережно положив сигареты на маленькую деревянную подставку, Флако склонил голову в молитве. Несмотря на то что страшный образ черной человеческой руки все еще стоял у него перед глазами, он молился не за себя, потому что уже давно не боялся страданий и смерти. Нет, он молился за тех, кому еще предстояла долгая жизнь... Жизнь всегда страшила Флако больше, чем смерть. Истинный мексиканец, он с молоком матери впитал присущее его предкам, ацтекам, уважение к смерти и восхищение перед ней. Для ацтеков смерть была катарсисом - избавление от жизни страданий и бедствий. Детские годы, проведенные на родине, в Мексике, укрепили его в этой вере. Каждую осень вся его семья тщательно готовилась к празднованию Дня Поминовения Усопших. В этот праздник дети мастерили пластмассовые скелеты и маски смерти. Пекари пекли хлеба и булочки в форме человеческих черепов. Витрины магазинов пестрели всевозможными скелетами - на велосипедах, с гитарой в руках, в белом халате дантиста рядом с зубоврачебным креслом. Жители всех кварталов собирались на кладбищах, чтобы почистить, подновить и украсить могилы близких. Образы смерти заполняли деревни и города. Смысл этого праздника состоял в том, что нужно радоваться смерти, потому что она тоже часть жизни. Флако не боялся того дня, когда он присоединится к Луизе и своим родным там, на небесах. Но он боялся встретиться здесь, на земле, со страшным злом, грозящим грядущим поколениям. Прервав свою безмолвную молитву, Флако взглянул на алтарь. Что-то было не так. Он это почувствовал. Какая-то перемена. Что-то - в образе самого Христа. С трудом поднявшись на ноги, Флако стал внимательно вглядываться в картину в центре алтаря. Он не верил своим глазам! Картине было по крайней мере лет двадцать, и всю ее поверхность покрывал тончайший слой пыли. Обтерев тряпочкой изображение Христа, Флако принялся еще внимательнее разглядывать его. Несомненно, что-то изменилось. В нижней трети картины появилось несколько обесцвеченное пятно, незаметное для постороннего, но только не для Флако, ревностно заботившегося о своем домашнем алтаре. Едва заметное изменение показалось ему чуть ли не катастрофой. Старик снова упал на колени. Ему вдруг захотелось заплакать, свернувшись в комочек, или убежать, навсегда исчезнуть в лесу... Однако он отлично понимал, что не в силах бежать от этого дурного предзнаменования. У него не было ни малейший сомнений в том, что едва заметное изменение и было знаком, ниспосланным именно ему, Флако, и никому другому... Старик снова начал молиться. Однако вскоре его отвлек звук шагов рядом с автобусом. - Кто там? - Tio! [Дядя! (исп.)] - раздался голос у входа в автобус. - Tio Флако, ты здесь? Это был голос Анхела. Флако поспешил к дверям, открыл их и увидел стоявшего на пороге Анхела. От его одежды нестерпимо воняло бензином, а уродливое лицо светилось от возбуждения. Позади него отъезжал в сторону шоссе полицейский джип. - Анхел! Господи! - недоуменно воскликнул Флако, глядя на удалявшийся полицейский джип. - У тебя неприятности с полицией? - Не совсем, - ответил Анхел, проходя в автобус. Флако поспешил вслед за племянником. - С тобой все в порядке? - Да, я в полном порядке, - отозвался Анхел, поудобнее устраиваясь на дядиной койке. Он глубоко дышал и пытался взять себя в руки. - У тебя есть цай со льдом? Старик принес ему немного чая и присел на скамью напротив. - От тебя несет бензином, - сказал он, указывая на рубашку Анхела. - Что с тобой стряслось? Отхлебнув большой глоток ледяного напитка, Анхел вытер рот и сказал, все еще слегка дрожа: - Сегодня был свидетелем самого узасного события в моей зизни... Повисла неловкая пауза. Флако посмотрел на алтарь, в центре которого все так же мягко светился образ Христа, едва заметно поблекший в нижней части. Неожиданно старику пришла мысль, что Анхел тоже заметит это изменение, и он испугался еще больше. Мальчик ведь может подумать, что это дурное предзнаменование касается именно его. Резко поднявшись на ноги, Флако закрыл алтарь от глаз Анхела своей сухенькой спиной. - Цто с тобой, дядюска? - недоуменно спросил Анхел, пытаясь заглянуть через плечо старика. - Цто слупилось с алтарем? - Ничего с ним не случилось, - проворчал старик, но руки у него почему-то тряслись. Перед его мысленным взором вновь возник образ поблекшей картины. Словно чувствуя волнение и нешуточное беспокойство старика, Анхел снова спросил: - Цто слуцилось? - Ничего. - Скази мне, дядя, - настаивал Анхел, безуспешно пытаясь разглядеть алтарь. - Все нормально, - пробормотал Флако, пятясь к алтарю. - Ничего с ним не случилось. Проворно обернувшись, Флако схватил попавшееся под руку покрывало и накинул его на алтарь. Теперь-то Анхел наверняка ничего не заметит! Набрасывая покрывало, Флако внезапно увидел еще одно пугающее изменение - левая рука Христа сделалась угольно-черной. 9. НА КРЮЧКЕ Около полудня в кабине грузовика раздался странный пронзительный звук. Поначалу он показался Лукасу каким-то металлическим, неестественным, и он автоматически нажал на педаль тормоза. Кабина слегка завибрировала, пронзительный звук тут же повторился. На этот раз Лукас узнал голос Софи. Вот уже несколько часов она дремала в спальном отсеке. Наверное, приснился кошмарный сон. Крики перешли в приглушенные ругательства, и тогда Лукас, включив радио, закричал, не оборачиваясь назад: - Эй, Коэн? Что там с тобой? Софи долго не отвечала. Потом наконец до ушей Лукаса донеслось: - Боже всемогущий, какой ужас... - Тебе приснился кошмар? - Да, - едва слышно отозвалась Софи. - И еще и цветной... Лукас потер висок. Последние два часа он не переставал размышлять о странном чувстве, которое охватило его в кабинете шерифа, - невероятно сильном желании поскорее сесть за руль грузовика и снова ехать по шоссе. Несмотря на то что он пока себя прекрасно чувствовал, воспоминания о пережитых событиях не давали ему покоя. - Кажется, эта штука распространяется, словно зараза, - заметил Лукас. - Ну да... Наверное, ты меня и заразил! - проворчала Софи. - Не надо шить мне дело, крошка! - огрызнулся Лукас. - Кого же мне еще в этом обвинять? - спросила Софи, и в ее хриплом голосе отчетливо прозвучали напряжение и озабоченность. - Кроме того, ты всегда хоть в чем-нибудь, да виноват... Лукас невесело улыбнулся: - Вылезай из гроба, и мы вместе проанализируем твой кошмарный сон. Послышалось шуршание ткани, плеск воды в умывальнике и мягкие шорохи, производимые зубной щеткой. Спустя несколько минут Софи выбралась из спального отсека и села на пассажирское сиденье. Волосы были заплетены в тугую косичку, на Софи была надета свежая футболка. Глаза выражали одновременно тревогу и усталость. - Ты не видел мои сигареты? - спросила она. - Нет. - Вот черт... - Ты слишком много куришь, - сказал Лукас, не отрывая взгляда от дороги. Они уже отъехали на добрую сотню миль от округа Пеннингтон, где произошли самые трагические события в их жизни. Теперь грузовик мчался где-то посреди штата Кентукки. Холмистый ландшафт начинал заметно сглаживаться и светлеть. Порывшись в карманах, Софи обнаружила старую забытую пачку сигарет. Заглянув в нее, она в сердцах воскликнула: - Черт побери! Осталась всего одна! Осторожно зажав сигарету между зубами, она щелкнула зажигалкой. Руки ее слегка дрожали. - Ну, рассказывай свой сон, - сказал Лукас. Софи медленно выдохнула сигаретный дым и задумчиво поглядела в боковое окно. - Да тут и рассказывать-то, в общем, нечего. Просто бессмысленный тревожный кошмар... - Давай рассказывай, не стесняйся, - хмыкнул Лукас. За годы совместной работы Лукас и Софи приобрели стойкую привычку пересказывать друг другу сны, что служило не только превосходным средством против дорожного однообразия и скуки, но и позволяло им обоим лучше узнавать друг друга, не задавая при этом бестактных вопросов. Содержание сна достаточно ярко характеризовало видевшего его с точки зрения скрытых страхов, желаний, надежд, уязвимых мест... В этом смысле каждое сновидение было уникальным, словно отпечаток пальцев. - Ну хорошо, сам напросился, - пожала плечами Софи и начала свой рассказ: - Это была какая-то смесь реальных утренних событий и невероятной чепухи, которую я даже никак не могу осмыслить. Мне снилось, что меня заперли на каком-то складе в Бейкерсфилде, и все помещение было почему-то заполнено водой чуть ли не до самого потолка; между поверхностью воды и потолком осталось всего два фута. Вода была очень грязная, покрытая масляными пятнами. И я плавала в этой воде... - И уровень поднимался все выше и выше, - перебил ее Лукас. У него было такое ощущение, словно ему самому снился такой же сон, причем совсем недавно. - Нет, - отрывисто бросила Софи. - Вовсе нет. Просто это была грязная, стоячая вода, на поверхности которой местами то и дело вспыхивали маленькие язычки пламени, словно горели пятна разлитой нефти. От их неровного света по потолку и грязной воде плясали причудливые тени. Не знаю почему, но я была совершенно уверена в том, что попала в ловушку, в какой-то чудовищный лабиринт без начала и конца. И мне оставалось лишь одно - барахтаться в грязной воде. Софи замолчала и жадно затянулась табачным дымом, поеживаясь от неприятных воспоминаний. - А потом я заметила и всех остальных. - Остальных? - удивленно спросил Лукас. - Остальных людей, - уточнила Софи. - Они все были подо мной, бродили в грязной воде. Там были работники склада - секретари, кладовщики, грузчики. Освещенные неясным голубоватым, непонятно откуда взявшимся светом, они бродили, сидели за столами, заполняли какие-то бумаги, куда-то названивали по телефону. Но все они были страшно бледными, какими-то обесцвеченными, как будто провели под водой не один год. Раздутые, словно утопленники, они продолжали прилежно работать. И тут я почему-то испугалась, что они заметят меня и сочтут, что я отлыниваю от работы, потому что плаваю над ними и не выполняю своих обязанностей... Софи нервно засмеялась и на какое-то время замолчала. - И тогда я поплыла к какому-то торчащему из воды предмету, - продолжила она спустя несколько минут - Я решила, что с его помощью мне удастся уплыть оттуда, вырваться на свободу... - Предмету? Какому предмету? - спросил Лукас. - Ну да, эта штука плавала в двадцати футах от меня. Она была какой-то очень темной, блестящей и несколько вытянутой... Сначала я подумала, что это бревно или что-то в этом роде... Она жадно сделала еще одну затяжку. - И что это было? - спросил Лукас. - Человеческая рука. - Рука? Софи обернулась к нему и сказала: - Огромная черная мертвая человеческая рука. Обрубок кисти сочился кровью, а на пальцах были видны длинные грязные ногти. И я схватилась за эту руку... Софи с трудом перевела дыхание и произнесла сдавленным голосом: - И вдруг мертвые пальцы обвились вокруг моей руки, словно ядовитые змеи... Софи замолчала. - И тогда ты проснулась, - подсказал Лукас. - Да, - едва слышно произнесла Софи. - Вот так сон! - покачал головой Лукас. Вынув изо рта окурок, Софи снова поежилась: - Ты сам просил меня рассказать... Некоторое время оба молчали. Лукасом овладело непонятное беспокойство. В голове у него почему-то засели ее слова о черной мертвой руке... Что-то мучило его, словно больной зуб. - Погоди-ка... Ты говорила о руке... Он запустил пальцы в карман выцветших джинсов, где рядом с армейским складным ножом, пачкой жевательной резинки и несколькими десятицентовыми монетками нащупал холодные морщинистые пальцы руки - чудной талисман, который висел в машине Мелвила. Лукас извлек талисман на свет. От одного только прикосновения к этому ювелирному изделию у Лукаса закололо в кончиках пальцев, словно эта штука была заряжена электричеством. - Что это за чертовщина? - спросила Софи, с изумлением уставившись на талисман. Не отрывая взгляда от дороги, Лукас протянул ей на раскрытой ладони инкрустированную драгоценными камнями вещицу, загадочно поблескивающую на солнечном свете. - Хочешь услышать странную историю? - спросил Лукас. - Прекрати дурить меня, Лукас! - Я получил эту вещицу от Мелвила. - Ты украл ее? - Да ты что! Конечно, нет! Во всяком случае, я взял ее не нарочно. Подобрал с пола и держал в руках, когда загорелся пролитый бензин. Лукас замолчал, вспоминая подробности утренней трагедии. Он действительно не собирался стащить эту штуковину, хотя красть для него было не в новинку. В детстве он иногда воровал в магазинах самообслуживания, но делал это всегда бескорыстно, из чувства противоречия, или желая доказать сверстникам свою храбрость и ловкость. Повзрослев, он полностью пересмотрел свое отношение к воровству. Он понял, что это - несомненный порок, съедающий души бедняков. Во время недавних волнений в Лос-Анджелесе Лукас не мог смотреть телерепортажи о безумцах, грабивших друг друга. Его просто физически тошнило от этого зрелища. Так что же заставило его взять безделушку из машины Мелвила? Почему он нарушил собственные принципы? - Наверное, я просто сунул эту штуковину в карман... - задумчиво пробормотал он, не отвлекаясь от управления грузовиком. Софи не сводила глаз с талисмана. - Ничего себе шуточки! Ты украл у парня его вещь, пока он жарился на медленном огне?! - Я же сказал, это вышло случайно! - Черт возьми, Лукас! - Софи была не на шутку напугана. - Ты хоть понимаешь, что могло случиться, если бы полицейские увидели у тебя вещь, украденную из его машины?! - Да откуда им пронюхать об этом? - Ради Бога, Лукас! Ты же знаешь, нас чуть было не обвинили в непредумышленном убийстве! - Послушай, - примирительно произнес Лукас. - То, что случилось сегодня утром, произвело на меня ужасное впечатление, и мне уже никогда не удастся забыть страшную гибель Мелвила. Пойми, никто не станет искать какую-то безделушку, висевшую в его машине... Лукас замолчал и снова взглянул на талисман. В ярком свете дня рука казалась еще чернее - высохшая и сморщенная, словно чернослив или клок старой, съежившейся кожи. Длина не превышала четырех дюймов. Обрубок у запястья был покрыт чем-то вроде шеллака. Неизвестный мастер ловко вставил вместо косточек пальцев маленькие драгоценные каменья. Приглядевшись, Лукас заметил не только тонкие ногти, но и нежную кожицу у их основания. На подушечках пальцев был виден сложный кожный узор. Да, вещица была выполнена с большим мастерством и выглядела крайне реалистичной. Возможно, даже слишком... - Не могу поверить своим глазам! Неужели ты действительно взял это в машине несчастного Мелвила? Софи искоса глядела на талисман, словно считала происшедшее кощунством. Лукас протянул ей безделушка: - Да ты только посмотри, какая тонкая работа! - Убери эту штуку, - покачала головой Софи. - Что? - Мне противно даже прикасаться к ней. - Да это же просто кусок камня! - воскликнул Лукас. - Она не кусается! Софи провела языком по пересохшим губам и взглянула на талисман. Потом наморщила лоб и, взяв вещицу в руки, стала внимательно разглядывать ее со всех сторон. Ее глаза расширились от ужаса, и она резким движением отбросила от себя талисман, словно он обжег ей пальцы. - Боже всемогущий! - воскликнула она в истерике. Талисман упал на приборную панель, как раз перед рулевым колесом, и наполовину провалился в узкую щель вентиляционной системы. Не выпуская руля, Лукас наклонился вперед и выудил талисман из щели. - Что это с тобой такое? - недоуменно спросил он Софи, которая уставилась на талисман, словно увидела привидение. На ее лице была написана страшная догадка, глаза расширились от неподдельного ужаса. - Боже милосердный, - тихо пробормотала она. - Да что с тобой, Софи? Сначала она ничего не могла сказать. В кабине слышно было лишь ровное гудение мощного двигателя да шорох шин. Наконец Софи выдавила: - Эта штука сделана вовсе не из камня. Около полудня шериф Баум решил выпить чашку кофе. Его кабинет был расположен по соседству с кабинетом окружного налогового инспектора, отделом регистрации, финансовым отделом и кабинетом окружного секретаря. К немалому огорчению Баума, на все эти кабинеты полагалась одна электрическая кофеварка из нержавеющей стали, сделанная много-много лет назад. Этот монстр бытовой техники был намертво установлен в углу коридора. С каждым годом кофе становился все отвратительнее, и Баум с трудом заставлял себя пользоваться ужасной кофеваркой. Налив чашку, Баум сделал глоток и поморщился от отвращения. Коричневая жидкость по вкусу напоминала дизельное топливо. За его спиной раздался знакомый голос: - Никаких результатов! Баум обернулся так резко, что чуть не пролил кофе. Перед ним стоял Делберт Моррисон, с огорченным видом размахивающий компьютерной распечаткой. Баум закатил глаза и рявкнул: - Делберт, что ты там плетешь? - Я имею в виду тот старый лимузин, что вы видели. Проверил по нашей базе данных и получил в ответ пшик! - разочарованно сказал Моррисон, и по его виду Баум понял, что его помощник явно рассчитывал на какой-нибудь неожиданный и интересный оборот событий. Но надежды оказались тщетными. - Ты сверялся со списком угнанных машин? - Так точно, сэр. Баум снова отхлебнул кофе и снова поморщился. - А как насчет того несчастного, что погиб? - Его родители уже умерли. Подружки нет дома, а ее родители сейчас за границей. - А как насчет той старой дамы? Ну, той чертовой двоюродной тетки... как там ее... - Дега, - подсказал Моррисон, глядя на компьютерную распечатку. - Совсем немного информации. Ничего странного или необычного. Ее дом является памятником исторического значения, внесен в Историческую книгу города Мобила. Пытался как-то связаться с ней, но ничего не вышло. - И это все? - Так точно, сэр. Похоже, на большее, чем смерть в результате несчастного случая, утреннее происшествие не потянет. Впрочем, мы пока не видели результатов вскрытия. Повисла неловкая пауза. Баум молча глядел на Моррисона, расстроенного совсем по-детски, и удивлялся его неутомимому рвению к расследованию. С тех пор как этот парень поступил на службу в полицию, он говорил только о своей любимой телепередаче под названием "Американский детектив", о своих любимых журналах и книгах типа "Журнал настоящих преступлений" или "Детективные истории, основанные на реальных событиях". Бауму это казалось весьма трогательным, особенно если принять во внимание, что Моррисон при необходимости не сразу мог найти свой собственный пистолет. Что-то в этом пареньке все же привлекало Баума. Ему нравилась его забавная бойскаутская серьезность и добросовестность. Может, потому, что у них с Глорией никогда не было детей, а может, потому, что Делберт напоминал ему собственную молодость и начало службы в дорожной полиции Мемфиса... - Погоди-ка, Делберт, - пробормотал Баум, едва заметно улыбаясь пришедшей ему мысли. Хоть гибель Мелвила Бенуа действительно казалась ему результатом несчастного случая, шерифу все же хотелось подсластить эту горькую для Делберта пилюлю. - А ты пробовал добыть какую-нибудь информацию в базе данных Бюро охраны правопорядка? Моррисон мрачно кивнул: - Да, запрашивал файлы приводов в полицию, наложения штрафных санкций, административных взыскании и прочее в том же духе. А что? - Пойдем-ка со мной. Шериф повел своего помощника в компьютерную комнату. Это было небольшое помещение, освещенное люминесцентными лампами, все стены сплошь увешаны картами, информационными сводками, факсами и еще какими-то бумагами. Баум усадил Делберта за главный компьютер и сказал: - Еще раз введи в программу фамилию погибшего. Усевшись поудобнее за большой клавиатурой, Делберт набрал: БЕНУА. Через несколько мгновений на экране появилось пустое окно. - Ну вот, - сказал Делберт, - чисто, информация отсутствует. - Ладно, тогда введи имя старой дамы. Делберт набрал: ДЕГА. И снова в ответ появилось чистое окошко. - И тут ничего, - пробормотал Делберт. - Погоди-ка... - Баум задумчиво закусил губу. Он вспомнил, что в Алабаме полиция работает с другой программой - "Национальный информационный центр криминальных происшествий". - Попробуй-ка выйти на "Национальный центр". Делберт переключился на "Национальный Центр" и набрал обе фамилии. И снова никакого результата. Баум задумчиво глядел на зеленоватый экран. - Давай попробуем поискать под рубрикой "Письменные жалобы", - сказал он наконец. - Жалобы? - Ага. Делберт ввел команду найти случаи подачи неким Мелвилом Бенуа письменных жалоб на протяжении последних двенадцати лет Спустя несколько секунд он-получил отрицательный ответ. Тогда Баум предложил ввести фамилию старой дамы. Делберт набрал ДЕГА, и компьютер неожиданно выдал результат. Достав из нагрудного кармана очки, Баум стал читать информацию, высветившуюся на экране монитора. Судя по всему, семья Дега подавала письменную жалобу на Мемориальное кладбище Хокинса в штате Алабама, и это случилось десять лет назад. В жалобе шла речь о пренебрежении кладбищенскими смотрителями своими служебными обязанностями. Хотя подробности были неясны, суть жалобы состояла в том, что кто-то совершил акт вандализма в фамильном склепе Дега. Странное дело, на документе стоял гриф секретности. Очевидно, факты совершения актов вандализма на кладбище Хокинса с точки зрения служебной безопасности не подлежали публичной огласке. - Спокойнее, Шерлок, - укоризненно сказал Баум, глядя на загоревшиеся азартом глаза Моррисона, почуявшего след. - Там, на шоссе, прежде чем изжариться живьем, этот Бенуа болтал про какую-то ерунду, взятую из чьей-то могилы. Возможно, тут была определенная доля правды вперемешку с параноидальным бредом. Кроме того, возможно, из того склепа были похищены ценные вещи, которые следовало вернуть законным владельцам. - Знаете, шериф, наверное, парни из полиции Алабамы вряд ли захотят подробно говорить об этом случае по телефону, - сказал Делберт, с надеждой глядя на Баума. - Ты хочешь сказать, что с удовольствием отправился бы в этот городишко, чтобы провести серьезное расследование? У Делберта был вид щенка, просящего, чтобы его почесали за ухом. - Сэр, у меня сегодня вторая половина дня свободна. - И что? - Я мог бы с