гонять туда и вернуться уже к полуночи! В ответ Баум лишь покачал головой, пытаясь подавить усмешку. - Я только хочу сказать, что нам следует избавиться от этой штуковины, и как можно скорее! Софи сидела на пассажирском сиденье, прикусив нижнюю губу - признак того, что она нервничала. Черный грузовик мчался по западной окраине штата Кентукки. В небе высоко стояло жаркое полуденное солнце. По сторонам шоссе тянулись невысокие холмы, поросшие соснами, но Софи даже не замечала красоты ландшафта. Она была слишком поглощена размышлениями. - И хватит об этом! - сердито проговорил Лукас. - Эта штука - обыкновенный талисман, подобранный где-то беднягой Мелвилом! - Я очень сомневаюсь, что этот талисман приносит счастье. - И какая муха тебя укусила? - недоуменно вздохнул Лукас. Софи смотрела в окно и ничего не видела. Может, Лукас прав? И она действительно ведет себя глупо? Однако где-то в подсознании все еще сохранялся обжигающий страх... Она стала вспоминать те немногие случаи, когда ей приходилось сталкиваться с необъяснимыми явлениями. Нечто подобное случалось во время эзотерических лекций в университете, а также на практических занятиях с эксцентричными преподавателями и даже с настоящими шаманами и колдунами. Тогда она даже сдружилась с одним раввином из Окленда, его звали Мило Клейн. Он не только готовил отличные вегетарианские блюда, но и был ходячей энциклопедией, знатоком всех эзотерических тонкостей. Кроме того, он превосходно разбирался в еврейском фольклоре и древнееврейских текстах. Именно Мило познакомил Софи с таинственным миром верований ее далеких предков. Странное дело, но, повзрослев, Софи не разу не испытала того глубокого трепета, как в подростковом возрасте, когда она вместе со своей кузиной с помощью специальной дощечки с нарисованными по кругу буквами алфавита пыталась вызвать дух умершего известного певца. Девочкам было тогда по двенадцать лет. Однажды в субботу Дженнифер, двоюродная сестра Софи, осталась ночевать в их доме. Когда взрослые уснули, девочки решили попробовать новое приобретение Софи - дощечку для вызова духов. Остановив свой выбор на духе недавно умершего певца Бадди Холли, они стали вполголоса напевать его песни, стараясь полностью сконцентрироваться на образе техасского трубадура. Прошел целый час непрерывных песнопений, но ничего особенного не происходило. Девочки уже собирались бросить это бесплодное занятие, когда стрелка на доске дернулась и стала бешено кружить по буквам. Первой не выдержала Дженнифер и в страхе бросила доску на пол. Прошло еще немало времени, прежде чем обе девочки оправились от ужаса и поняли, что показала им стрелка. Это было непрерывное повторение одного и того же слова: НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ-НЕТ!.. На следующий день отец Софи объяснил девочкам этот феномен, так называемое автоматическое письмо, но девочки все же были убеждены в том, что им довелось прикоснуться к потустороннему миру... Сейчас, чуть ли не двадцать лет спустя, Софи чувствовала себя почти так же, как и в ту ночь... Повернувшись к Лукасу, она наконец сказала: - Ты хочешь знать, какая муха меня укусила? Та самая! Ведь тот парень горел изнутри! - Опять двадцать пять! - рассердился Лукас. - Мы с тобой уже сто раз обсуждали, почему сгорел тот бедолага! На его одежду попал бензин, и он мог загореться в любую минуту! - Побойся Бога, Лукас! Пламя вырывалось у него из ноздрей! - Зачем ты мне это говоришь? Я ведь тоже при этом был! - Тогда ты не хуже меня знаешь, о чем я тебе толкую! Лукас лишь покачал головой. Похоже, он не на шутку разозлился. - Хватит пороть чепуху! Ты же неглупая баба, в конце концов! Жизнь и так ой какая непростая штука! А ты еще приплетаешь сюда какое-то колдовство и черную магию! Пощади мои уши! Софи какое-то время молча глядела на своего напарника, размышляя о его поведении и словах. За кажущейся грубой прагматичностью ей послышалось что-то иное, напряженное и хрупкое... Наконец Софи произнесла: - Просто мне кажется, что нам следует как можно скорее избавиться от этой штуковины. Лукас сердито крякнул и открыл свое боковое окно. Порывшись в кармане, он так и не нашел ни одной из своих любимых маленьких сигар. Бормоча проклятия, он повернулся к Софи и недовольным тоном произнес: - Дай мне сигарету. - У меня больше нет сигарет. - Что за черт! Софи ткнула пальцем в сторону измерительных приборов - стрелка уровня горючего была почти на нуле. Запасные баки тоже почти пусты, а уровень масла приближался к критической отметке. - Пожалуй, пора остановиться, чтобы дозаправиться, немного перекусить и, может, позвонить в Бейкерсфилд насчет работы. Лукас даже не повернулся к ней. - Мне пока не хочется останавливаться... - Да что с тобой, Лукас? Мы едем безостановочно вот уже три часа! К чему такая спешка? Да и курево у нас кончилось... - Рано еще делать остановку. Софи недовольно хмыкнула и решила заняться картой. Она открыла отделение для перчаток и, порывшись в кипе дорожных атласов, вынула карту штата Кентукки. Их грузовик находился в регионе среднезападных крупных городов Канзас-Сити, Сент-Луис, Де-Мойн. Тут обязательно должна была подвернуться хоть какая-нибудь работенка. Посмотрев в сторону, Софи заметила приближавшийся справа дорожный указатель, гласивший: "ЗАПАДНАЯ ПАДУКА - 2 МИЛИ". Свернув карту, она засунула ее обратно в отделение для перчаток. Если они рядом с Падукой, значит, где-то неподалеку протекает река Огайо, а это, в свою очередь, означало прохождение определенной процедуры. - Все равно скоро придется остановиться на весовой станции! - сердито пробормотала Софи. - Что? - рассеянно переспросил Лукас. - Приближаемся к весовой станции штата Иллинойс, - недовольно повторила Софи. - Дорожная полиция остановит нас, чтобы поставить на грузовые весы. - Не хочу останавливаться, - упрямо покачал головой Лукас. - Скажи это дорожной полиции! - Имел я твою дорожную полицию! Софи негодующе выпрямилась. - Ты что, всерьез собрался миновать весовую без остановки? Лукас открыл окно и молча сплюнул на дорогу. - Хочу как можно быстрее оказаться на приличном расстоянии от этого проклятого округа Пеннингтон! - сказал он. Молча взглянув на Лукаса, Софи решила не противоречить ему. Эти весовые станции всегда были досадным препятствием на пути водителей-дальнобойщиков. Находясь одновременно в ведении и полиции штата, и департамента транспорта, такие весовые станции располагались на въезде в штат и на крупных развязках внутри него. Единственной их целью было определить вес грузового автомобиля, который не должен был превышать установленной нормы. Обычно процедуру проводил инспектор, назначенный властями штата, который вполне мог не заметить промчавшийся мимо грузовик. Но время от времени на весовой станции дежурил полицейский, и тогда пренебрежение законом, предписывавшим обязательное взвешивание грузового транспортного средства, оказывалось чреватым крупными неприятностями. Наконец Софи произнесла: - Лукас, у нас уже был конфликт с полицией. Неужели ты всерьез полагаешь, что в такой ситуации стоит рисковать и не остановиться у весовой станции? - А что они нам сделают? - пожал плечами Лукас. - Начнут преследовать нас? Так мы же идем порожняком! Снова закусив губу, Софи повернулась к боковому окну и увидела знак въезда на территорию Западной Падуки. Шоссейная лента спускалась к реке, через которую был переброшен стальной мост. На его опорах играли солнечные блики, отраженные от поверхности воды. В воздухе запахло хорошо удобренной землей и гнилой рыбой. Обернувшись к Лукасу, Софи сказала: - Я бы на твоем месте все же остановилась. - Извини, очень не хочется... Лицо его было непроницаемым, мускулистая рука крепко сжимала рычаг переключения скоростей. Зная, что в таком состоянии уговаривать его совершенно бесполезно, Софи не стала дальше пререкаться. - Ладно, но потом не жалуйся на большой штраф! Подъезжая к мосту, Лукас снизил скорость и ловко въехал на бетонное покрытие. Выглянув из своего окна, Софи посмотрела вниз, на поверхность воды. Речной поток завихрялся вокруг опор моста, покрытый бурлящей грязной пеной... Спустя несколько минут они оказались на территории штата Иллинойс. Здесь ландшафт сильно изменился. Деревья были мощнее и солиднее, листва имела более светлый оттенок, а вдоль шоссе виднелись бескрайние поля сои и кукурузы. Справа, меньше чем в миле, показалась весовая станция. Небольшой домик стоял на открытом пространстве, жарясь в горячих солнечных лучах. На крыше виднелся транспарант "Департамент транспорта". Рядом с домиком была припаркована пустая полицейская машина. Софи еще раз предприняла попытку изменить решение своего напарника. - Ты теряешь последний шанс проявить законопослушность, - нарочито безразличным тоном произнесла Софи. Повернувшись к ней, Лукас неожиданно подмигнул одним глазом, но, странное дело, на его лице не было и тени озорства. В глазах светилась лишь твердая решимость. - Не дергайся, - проговорил он сдавленным голосом. - Им никогда не поймать нас! Софи снова посмотрела в окно. Прибавив скорость, грузовик промчался в облаке пыли и выхлопных газов мимо весовой станции. В боковое зеркало была видна ее быстро удалявшаяся остроконечная крыша. Софи взглянула на Лукаса и увидела то, отчего по спине у нее побежали ледяные мурашки. Из жилетного кармана Лукаса выглядывал диковинный талисман Мелвила Бенуа. Маленькая сморщенная рука указывала прямо на нее. 10. МАШИНА ВЕЧНОСТИ "Хвалите Бога во святыне Его... хвалите Его на тверди силы Его... хвалите Его по могуществу Его..." [Псалом N 151 (150)] Делберт Моррисон вцепился мокрыми от пота ладонями в подлокотники и молился, как безумный, пока "Сессна" ныряла из одной воздушной ямы в другую на высоте трех тысяч футов над заболоченными полями Пойнт-Сирен. На Делберте была форменная полицейская ветровка. Под пиджаком белая крахмальная рубашка, репсовый галстук, в кармане лежал пенал с ручками и карандашами и блокнот. В кобуре - неизменный служебный револьвер тридцать восьмого калибра. Под сиденьем стоял небольшой кожаный чемоданчик, похожий на врачебный, внутри которого находились специальные инструменты и хитрые приспособления для проведения криминального расследования. Этот чемоданчик со всем его содержимым Делберт купил в прошлом году на свои собственные деньги. Там были самые разнообразные увеличительные стекла, пинцеты, пластиковые пакетики на липучках для хранения вещественных доказательств, пачка этикеток, порошок для снятия отпечатков пальцев, мягкие толстые кисти и даже "Полароид" с запасной пленкой. Все было тщательно уложено по своим местам в полной боевой готовности. - Вот сукин сын! Скачет, словно хромая кобыла! - крикнул сквозь рев двигателей небольшого полицейского самолетика немолодой пилот по фамилии Скенлон и зло сплюнул в болтавшуюся рядом с ним на полу жестянку ядовито-желтую табачную жижу. Это был жилистый мужичок небольшого роста с редкой седой щетиной на давно не бритом подбородке. Поверх яркой гавайской рубашки на нем был сильно поношенный охотничий жилет Он служил в полицейском департаменте Франклина, в котором имелся свой полицейский самолет "Сессна", Шериф Баум лично звонил туда пару часов назад с просьбой помочь Делберту добраться до Пойнт-Сирена и обратно. - Скенлон! Сколько еще до аэродрома? - прокричал Делберт с пассажирского сиденья. - Зови меня просто Джерри, - отозвался пилот. - Скоро мы приземлимся в аэропорту Пойнт-Сирена? Пилот громко засмеялся: - Во-первых, в Пойнт-Сирене нет аэропорта! Просто задрипанный старый аэродромчик! А во-вторых, мы уже минут десять кружим над ним! Делберт глянул вниз и увидел потрескавшееся бетонное покрытие, испещренное клочками жухлой травы. На посадочной полосе едва виднелась сильно выцветшая разметка. Административное здание сверху казалось не больше спичечного коробка. Странное дело, по всему полю виднелись какие-то движущиеся предметы, напоминавшие старые автомобильные покрышки. - А почему мы не садимся? - спросил Делберт. - Ждем, пока очистят посадочную полосу. - Извините, как вы сказали? Пилот ткнул большим пальцем куда-то вниз: - Чертовы аллигаторы снова заняли все поле, так мы ждем, пока наземная служба их разгонит. И тут самолет снова провалился в воздушную яму. На секунду Делберт оторвался от кресла и повис в воздухе, а потом плюхнулся обратно. К горлу подступила тошнота, спина похолодела. "Все дышащее да хвалит Господа!.." [Псалом N 151 (150)] - Если бы не эти твари, мы бы уже давно сели! - прокричал Скенлон и снова сплюнул в жестянку. Потом он протянул руку к приборной панели и неожиданно ударил кулаком по альтиметру. Стараясь дышать как можно глубже, Делберт отвернулся к иллюминатору. Эта краткая служебная командировка обещала стать решающей в его карьере. Именно теперь у Делберта появился настоящий шанс доказать всем, что он отлично подготовлен к работе эксперта-криминалиста. И действительно, последние два года Делберт посвящал все свое время изучению криминалистики. Он заставлял свою мать экзаменовать его на разные темы - типы волосяных луковиц, разновидности ковровой пряжи, кожных выделений и прочих вещественных доказательств, обнаруживаемых на месте преступления. Чтобы на практике изучить законы баллистики, Делберт упражнялся с отцовским пистолетом на пустыре рядом с гаражами. Он даже научился ставить подслушивающие устройства. Теперь настало время применить на деле все свои добытые трудом и потом знания! Если будет на то воля Божья, Делберт наконец всем - и в особенности шерифу Бауму - покажет, из какого он сделан теста! Внезапно пилот закричал: - Идем на посадку! Ну, теперь держись крепче! Закрыв глаза, Делберт ухватился за край кресла, словно от этого зависела его жизнь. Нос самолета накренился вниз, и машина круто пошла к земле. "Хвалите его... хвалите его... хвалите его..." - Опять... - Что опять? - Голос! Лукас вел грузовик на скорости семьдесят миль в час, прислушиваясь к разноголосице из служебной рации. По сторонам шоссе тянулись бескрайние соевые поля южного Иллинойса. Вот уже минут двадцать Лукас периодически слышал чей-то голос, упрямо пробивавшийся на волну "Черной Марии". Сначала Лукас решил, что это тот латиноамериканский паренек, Анхел, почему-то говоривший сейчас по-испански, а не по-английски. Но потом ему показалось, что кто-то говорит на ломаном английском, и настолько плохо, что Лукас ничего не мог разобрать толком. Нет, вряд ли это Анхел... Чем дальше, тем больше Софи нервничала - ей не давал покоя странный талисман, найденный Лукасом в машине погибшего Мелвила Бенуа. - Послушай, Лукас, я не шучу относительно этой штуковины... - Ну хорошо! Ты меня достала! - недовольно рявкнул Лукас. - Я знаю одно местечко... Небольшую лавку ростовщика рядом с заправочной станцией. Это как раз нам по пути. - Что угодно, лишь бы избавиться от нее, - пробормотала Софи, затягивая волосы в конский хвостик и перевязывая их эластичной лентой. - Господи, я же сказал тебе: сбагрим мы ее куда-нибудь! Кто знает, может, эта вещица куплена в каком-нибудь дешевом магазине Нового Орлеана. - Какая разница? - Да что с тобой, Софи? - Просто я напугана, Лукас. - Ну-ну, успокойся! - Не хочу я успокаиваться! - Боже всемогущий! - со стоном закатил глаза Лукас. Грузовик приближался к национальному парку Шони, и вдали уже показались бескрайние сосновые леса. Было четыре часа пополудни, солнце только начинало клониться к закату, и тени деревьев удлинялись. - Я знаю, в чем дело, - внезапно улыбнулся Лукас. - Ты просто проголодалась! - Я совсем не голодна! - Но у нас сегодня ничего не было во рту, кроме пачки крекеров! - Сказала же! Я не голодна! - Да будет тебе, Софи! - нарочито бодрым тоном сказал Лукас. - Неужели ты хочешь уверить меня в том, что разлюбила свою кроличью еду? - Прекрати, Лукас, - устало отвернулась Софи. - Ты только представь себе... огромная тарелка ароматной спаржи, соевый соус, свекольные котлетки, пикантная морская капуста, приправленная оливковым маслом и уксусом... - Лукас, предупреждаю тебя... - Слушай, у меня просто слюнки текут от одной только мысли о горячих ароматных овощах! - не унимался Лукас. - Может, нам даже посчастливится добыть чудесного морковного сока, который я так обожаю! - Лукас, перестань!!! - Софи метнула на него сердитый взгляд. На ее виске билась жилка, губы были плотно сжаты. Несколько секунд Лукас разглядывал ее молча. Никогда он не видел ее такой постаревшей. Едва заметные прежде морщинки вокруг глаз резко обозначились, уголки рта горестно опустились. Она была не на шутку испугана. - Не переживай так, Софи, - мягко сказал Лукас, испытав неожиданный прилив сочувствия. - Я так боюсь, Лукас... - Расскажи мне, что тебя так страшит. - Слишком все это странно и непонятно, - начала Софи, покусывая в волнении губы. Казалось, она могла бы прокусить губу до крови и даже не заметить этого, до того была во власти страха и волнения. - Этот внезапный, взявшийся ниоткуда огонь, сгоревший мальчик, ночные кошмары, да еще и эта... черная рука судьбы в твоем кармане! Это так страшно! Жутко! - Софи, прости меня, я вел себя бестактно. - Лукас ободряюще подмигнул. - Виноват! Что тут скажешь... Еще миля-другая, и мы навсегда избавимся от этой вещицы. - Поверь, так будет лучше, - убежденно произнесла Софи. Лукас искоса глянул на нее. После четырех лет совместной работы эта женщина все еще оставалась для него загадкой. Резкая, порой циничная и острая на язык, внутренне она оказывалась неожиданно беззащитной и уязвимой. Глаза Софи выражали всю свойственную ей противоречивость натуры. На первый взгляд ее темно-карие глаза, казалось, смотрели испытующе и чуть вызывающе, готовые в любой момент вспыхнуть гневом. Но, приглядевшись повнимательнее, можно было заметить затаившееся в глубине сопереживание всему живому и готовность прийти на помощь. Именно эта черта нравилась Лукасу больше всего. Он припомнил, как два года назад, в самый разгар уличных волнений в Лос-Анджелесе, Софи приехала к нему домой. Как только ее машина остановилась у его дверей, ее тут же окружила стайка ребятишек. Они выкрикивали оскорбления и бросали в нее камнями, пока Лукас их не разогнал. Софи вела себя совершенно спокойно, если не сказать хладнокровно, и даже немного пофилософствовала. Однако позже она извинилась и удалилась в ванную комнату, где провела довольно долгое время. Лукас слышал доносившиеся из ванной комнаты приглушенные всхлипывания, которые она пыталась заглушить шумом воды из открытого крана. - Что с тобой? Голос Софи вернул Лукаса к реальности. Покачав головой, он поглядел на нее: - А что? - Ты пялился на меня, словно зомби! - Да? Только тут Лукас заметил встревоженное выражение ее глаз и сделал нечто, нарушавшее им же установленный кодекс поведения. Протянув руку, он нежно обхватил ее за плечи чисто дружеским, как ему казалось, жестом ободрения, и мягко произнес: - Мне очень жаль, что с этим талисманом так все получилось по-дурацки... зря я так напустился на тебя. Ты простишь меня? Помолчав несколько секунд, Софи улыбнулась: - Никогда и ни за что! Лукас тоже улыбнулся, и к горлу неожиданно подступил ком. Если бы они не были партнерами по бизнесу и оказались в другое время и в другом месте, он мог бы обнять ее по-настоящему, поцеловать в теплые завитки волос на шее... По рации снова раздался невнятный и трескучий голос. - Вот! Опять он! Лукас попытался настроить рацию так, чтобы отчетливо слышать мужской голос, доносившийся словно из-под воды, да еще во время шторма. - Послушай Лукас, это просто отголоски с других каналов, - сказала Софи, наблюдая его безуспешные попытки разобрать хоть одно слово. - Да нет же! Кто-то явно пытается прорваться на наш канал, но у него очень плохой передатчик! Через несколько секунд голос и вовсе пропил. Справа показался зеленый квадрат дорожного указателя, оповещавшего о приближении границы штата Иллинойс. Лукас про себя обрадовался - через десять - пятнадцать минут он сможет остановиться у бензозаправки, а там неподалеку знакомая лавка ростовщика, которому он надеялся сбыть этот чертов талисман. Он включил сигнал поворота и посмотрел в боковое зеркало. Сзади, в полумиле от грузовика, виднелось что-то странное. Приглядевшись, он различил удлиненный силуэт старинного лимузина, плавно катившего по шоссе в лучах предзакатного солнца. Лимузин поразительно напоминал катафалк с похорон отца, хотя был совершенно другого цвета. Лукас похолодел. Он с такой силой вцепился в рулевое колесо, что у него побелели ногти. Все годы, что он колесил по дорогам страны, он всегда вздрагивал от ужаса, заметив машину, напоминавшую тот катафалк, и боль воспоминаний пронзала его мозг. Так произошло и на этот раз... ...Дождь все лил и лил. Отсюда, из церкви, казалось, будто по крыше стучат мелкие камешки. Сидя вместе с матерью и сестрами на самой первой скамье, Лукас изнывал от гнетущего ожидания. Наконец у старшей сестры лопнуло терпение, и она легонько подтолкнула его к выходу, прошептав, что лучше ему подождать на улице, рядом с катафалком. Дождь неожиданно кончился, оставив после себя уныло-серое небо. Катафалк Лукас обнаружил в самом конце аллеи. Матово-черный длинный "кадиллак" с кузовом типа "ландо", закрашенными задними окнами и угловатыми очертаниями капота. Автомобиль производил впечатление какой-то мрачной серьезности и весомости. Казалось, будто все прочие машины по сравнению с этим лимузином были всего лишь хрупкие игрушки. Этот был автомобиль на века - машина вечности... Лукаса внезапно охватила острая боль утраты. Его отца, сильного мужчину, способного в одиночку поднять целый контейнер консервов, теперь, словно ненужную куклу, засунут в этот катафалк. Лукас в отчаянии упал на капот автомобиля и разразился горькими слезами. - Эй! - раздался позади чей-то голос. - Эй, малыш! Мгновенно обернувшись, Лукас увидел подходившего к нему водителя, одетого в сине-зеленую униформу. Одной рукой он поправлял на ходу солнцезащитные очки, а в другой держал свежую газету. Лукасу показалось, что он невероятно высокого роста - метра два, не меньше... - Полегче с этим драндулетом, - пробормотал водитель, разглядывая Лукаса сквозь зеркальные очки. Глотая слезы и вытирая, рукавом рот, Лукас не сводил глаз с водителя, катафалка. Он думал, что тот сейчас извинится перед сыном усопшего, или выразит соболезнования, или же просто молча отойдет в сторону. Однако мужчина в униформе остановился рядом с Лукасом и долго смотрел на него. Зеркальные стекла очков поблескивали, лицо не выражало никаких эмоций, лишь губы кривились в едва заметной ухмылке. Лукасу показалось, что прошла целая вечность, прежде чем высокий мужчина в зеркальных очках направился к водительскому месту, на ходу тихо произнеся фразу, которую мог слышать только Лукас: - Твой папаша - хороший ниггер. - Что?! - не веря своим ушам, спросил Лукас. - Хороший ниггер - мертвый ниггер, - пояснил водитель. - Поскольку твой папаша мертвее мертвого, значит, он очень хороший ниггер. И тут человек в зеркальных очках весело расхохотался. Лукасу показалось, что его смех напоминает скрежет, камня о камень. Несколько секунд Лукас не мог прийти в себя, потом его захлестнула волна ярости. Отшатнувшись от лимузина, он сжал кулачки. Тяжело дыша, стал оглядываться вокруг в поисках взрослых, у которых можно было попросить помощи. Но поблизости, как назло, никого не было. Лукас был наедине с ухмылявшимся человеком в зеркальных очках. И тут случилось самое страшное. Позднее Лукас всегда с содроганием вспоминал именно этот момент. Мучительное молчание. Он не мог произнести ни слова. Он хотел закричать - и не мог. Он хотел назвать человека проклятым расистом - и не мог! Он хотел заткнуть рот этому мерзавцу - и не мог! Он оказался не в силах постоять за себя! Он не мог далее убежать. Он был как парализованный. Ему оставалось лишь стоять, кусая губы и сжимая, маленькие кулачки, кипя от гнева и желания отомстить... - Как парализованный... Лукас даже не заметил, что разговаривает сам с собой. - Что? - удивленно переспросила Софи. - Что ты сказал? - Да ничего особенного... просто кое-что вспомнил. Заметив развилку, Лукас притормозил и плавно вписал тяжелый грузовик в довольно крутой поворот. Потом вытер со лба выступившие капли пота и сказал: - Ну, вот мы и прибыли туда, где можно будет сбыть ростовщику этот чертов талисман. - Наконец-то! - выдохнула Софи. 11. СИМФОНИЯ СЛЕЗ И о чем только думал Дирк Туай, когда еще в тюрьме решил вернуться обратно в свой родной городишко? Что его понесло в эту дыру? Неужели он рассчитывал разбогатеть, грабя свинофермы? О Господи, какой же он идиот! Убирая с глаз прядь сальных волос, Дирк сердито пробормотал: - Черт меня побери! Сидя за рулем своей развалины, он яростно крутил баранку, давя на педаль газа. Вся футболка была насквозь мокрой от пота. Только что он избил своего шестидесятилетнего папашу, уже третий раз за неделю, и от этого ему было как-то не по себе. - И кой черт меня дернул вернуться домой?! Меньше месяца назад Дирк освободился из тюрьмы, где сидел за вооруженное ограбление. Там местные заводилы пытались "запетушить" его, но Дирк им быстро показал, что почем. Они поняли, что его легче убить, чем поставить раком. У поворота на шоссе он остановил машину и огляделся. До него долетал слабый запах дизельных выхлопов и ровный гул тяжелых грузовиков. Сунув руку в карман, он стал шарить в поисках курева. Но сигарет не оказалось. - Черт! - выругался он. Резко развернувшись, он направил машину к супермаркету Стаки, который одновременно являлся и культурным центром крошечного городка под названием Раунд-Ноб в штате Иллинойс. Это было единственное место на многие мили вокруг, где Дирк мог купить пачку любимых сигарет "Висерой", шестибаночную упаковку темного пива и пакет жареных свиных ребрышек. Дирк свернул на Рейни-стрит. Супермаркет Стаки виднелся впереди по правой стороне улицы, а слева тянулись витрины маленьких магазинчиков, парикмахерской, автоматической прачечной и лавки местного ростовщика, одновременно представлявшей собой городской ломбард. Была пятница, и торговый квартал был полон горожан, делавших покупки на выходные. На скамеечке рядом с мужской парикмахерской сидели несколько престарелых джентльменов, автоматическая прачечная была забита клиентами. Почти вся автостоянка казалась заставленной разнообразными машинами, среди которых было два мини-фургона, уйма иномарок и огромный черный "кенворт", заправлявшийся у дизельного автомата. Дирк невольно задержал взгляд на этом тяжелом грузовике. Еще никогда ему не доводилось видеть такой великолепно отделанный трейлер - уйма хромированных деталей, внешняя отделка ручной работы, ну чем не космический корабль! На боку кабины красовалась надпись: "Черная Мария". - Что еще за Черная Мария? - фыркнул себе под нос Дирк, въезжая на территорию автостоянки. И тут его внимание было привлечено автомобилем, стоявшим слева. - Ой, держите меня! - пробормотал Дирк, с удивлением разглядывая машину. - Это что же такое, а? Позади ресторана супермаркета Стаки была небольшая лужайка с парой скамеечек под чахлыми кленами. В дальнем конце, рядом с лужайкой, находилось несколько комнат для отдыха, перед которыми и был припаркован старинный лимузин. Похоже, хозяин ненадолго ушел по своим делам. - Вот это да! Провалиться мне на месте, если это не "роллс", мать его, "ройс" с настоящими роллсовскими дверными замками! - прошептал Дирк, все еще не веря своим глазам. Развернувшись на все сто восемьдесят градусов, он выехал с автостоянки и припарковал свою машину на Рейни-стрит, рядом с обшарпанным и уже начинавшим ржаветь трактором. Достав из багажника необходимые инструменты, Дирк сунул их за пояс и медленно двинулся к лимузину. Голова у него шла кругом. Если только ему удастся угнать такую конфетку, вырученных за нее денег хватит на всю оставшуюся жизнь! Он не верил своему счастью. Осторожно приблизившись сзади к лимузину, он, стараясь остаться незамеченным, заглянул внутрь через затемненные маленькие задние окна. Похоже, в машине действительно никого не было. Владелец, наверное, сидел где-нибудь в сортире. Дирк отлично понимал, что на все дело у него считанные секунды. Оглядевшись еще раз, он убедился в том, что никто не смотрит в его сторону. Он подкрался на полусогнутых к водительской двери, ловко вставил в щель замка фомку, и дверь сразу распахнулась, словно только и ждала этого мгновения. Довольно ухмыльнувшись, Дирк сунулся в салон, и тут же в нос ему ударила странная вонь - смесь мускуса, тухлого сыра и еще чего-то, не поддающегося определению. Этот запах напомнил Дирку дом престарелых, где когда-то доживала свои последние дни его бабка. Там тоже всегда воняло плесенью и прокисшей затхлостью. Правда, в этом лимузине попахивало еще чем-то металлическим... Дирк мгновенно уселся за руль и стал шарить рукой в поисках проводов от замка зажигания, одновременно разглядывая переднюю часть салона в надежде найти что-нибудь ценное. Приборная доска оказалась в великолепном состоянии. Настоящие кожаные сиденья были слегка потерты от времени и поскрипывали при каждом движении. На пассажирском сиденье он увидел бинокль, сумочку из искусственной кожи, коробочку с таблетками нитроглицерина. Справа что-то тихо гудело. Дирк обернулся на звук и увидел монитор, встроенный рядом с радиоприемником. На экране внезапно засветились желтые буквы: У-М-Р-И-Т-Е Дирку почудилось что-то позади водительского сиденья. И не чье-то дыхание или тепло человеческого тела. Скорее - ощущение чьего-то присутствия, словно кто-то смотрел ему в затылок, и от этого у него вдруг на голове зашевелились волосы. Тем временем монитор словно сошел с ума: УМРИТЕ - УМРИТЕ - УМРИТЕ - УМРИТЕ - УМРИТЕ - УМРИТЕ! УМРИТЕ! УМРИТЕ! УМРИТЕ! УМРИТЕ! УМРИТЕ! УМРИТЕ!!! Дирк обернулся. Что-то прыгнуло ему в лицо из полумрака на заднем сиденье. Это случилось настолько мгновенно, что поначалу Дирк решил, будто кто-то ударил его резиновой игрушкой. Потом он ощутил резкое жжение в левом глазу, и по щеке потекло что-то прохладное и скользкое. Когда Дирк понял, что ему выкололи левый глаз, он завопил высоким фальцетом. Второй удар пришелся прямо в шею. Вязальная спица пронзила сонную артерию, и сиденье оросил фонтан алой крови. Дирк конвульсивно отшатнулся к приборной доске, и его крик захлебнулся в потоке крови, которая быстро растекалась по сиденью, забрызгивая стекла. Дирк рухнул на ковровое покрытие, которое, казалось, жадно впитывало вытекавшую из него жизнь. Он попытался нашарить в кармане свой складной нож, но пальцы его не слушались, к тому же их покрывала густая алая кровь. Ноги стали коченеть, сознание затуманилось. Глядя единственным глазом на заднее сиденье, Дирк в последние мгновения жизни все же увидел своего убийцу. Сквозь приоткрытую стеклянную перегородку, отделявшую задние сиденья от передних, на него с нескрываемым наслаждением смотрела старая ведьма. На ее обезображенном глубокими морщинами лице отпечаталось безумие, насчитывавшее многие десятилетия. Венчик седых редких волос обрамлял почти голый череп, покрытый старческими коричневыми пятнами. Глаза были цвета пепла, бескровный рот кривился в старческой ухмылке. Дирк хотел было что-то сказать, но сознание быстро покидало его. Старая ведьма наслаждалась его предсмертными муками, словно смаковала по глоточку выдержанное вино. Потом, собравшись с силами и с сожалением вздохнув, она прошипела: - Умрите, будьте добры... И Дирк Туай повиновался. Через несколько секунд вернулся Эрик. Ванесса внимательно наблюдала за его реакцией, когда он увидел труп в луже крови между водительским и пассажирским сиденьями. - О Боже! - Шофер на мгновение замер, с ужасом глядя на лужу крови. Обмякший труп грабителя лежал на полу с неловко подвернутыми руками и ногами, словно это был не человек, а сломанная кукла. Эрик повернулся в сторону заднего сиденья: - Мадам?! Вы не пострадали?! Ванесса попыталась ответить, но внезапное нападение грабителя, казалось, лишило ее последних сил, и говорить она уже на могла. - Мадам! Эрик наклонился вперед и принялся лихорадочно осматривать старушку. На ее платье он заметил мелкие брызги крови. Скрюченные ноги, как всегда, неподвижно выступали из-под платья. - Эрик, пожалуйста... - с трудом произнесла Ванесса, не воспользовавшись компьютером для разговора со своим шофером, хотя ее здоровая правая рука все еще лежала на клавиатуре ноутбука. В полузакрытой ладони виднелась вязальная спица с окровавленным кончиком. - Что вы натворили?! - в ужасе зашептал Эрик, обращаясь скорее к себе, чем к Ванессе. - Эрик, - слабо прошипела она, - прошу вас... скорее приберите здесь... пока не случилось чего-нибудь похуже... и не забудьте про его глаз... Шофер нахмурился: - Пожалуйста, Мадам... - Не спорьте со мной, Эрик... поторопитесь... Ванесса боялась, что они потеряют из вида того негра, который забрал талисман из машины Мелвила. Всего несколько минут назад этот негр и его напарница исчезли в лавке ростовщика через дорогу. Ванесса беспокоилась, что инцидент с грабителем помешает ей уследить за парочкой дальнобойщиков, чего она никак не могла допустить. Нельзя было потерять след талисмана, к тому же ей очень хотелось полюбоваться на страдания этих недоносков, посмевших украсть его. О, сладостный запах горящей человеческой плоти... Симфония слез! Эрик быстро и добросовестно исполнил ее приказания. Протащив труп через всю пустую лужайку, он бросил его в мусорный контейнер. Прежде чем закрыть крышку. Эрик запустил в контейнер руку и вслепую извлек из глазницы невредимое глазное яблоко грабителя. Как желток из сваренного вкрутую яйца. Шофер, мрачный, вернулся к лимузину, опустил глазное яблоко в банку у ног старой дамы и проворно принялся за уборку салона. Хотя у него дрожали руки, Эрик все же сумел поразительно быстро вернуть ему прежний блеск и чистоту Но очистить ковер оказалось гораздо труднее: он насквозь пропитался кровью. - Мадам, вы уверены, что с вами все в порядке? - спросил Эрик, после того как спрятал свернутый в рулон ковер в багажник и снова уселся за руль. Он тяжело дышал, сердце у него билось из последних сил. В глазах отражались страх и отвращение. Он боялся, что их схватит полиция, боялся тюрьмы. Боялся ада. Милый старый дурень. Ванесса начала было набирать ответ на клавиатуре компьютера, но потом остановилась. Хотя голос у нее был очень слабым и она разговаривала очень медленно, все же Ванесса не любила общаться с Эриком при помощи компьютера. - Эрик... пожалуйста... давайте подъедем поближе... Я хочу видеть все своими глазами... Шофер покорно кивнул, завел двигатель и тронулся с места. Автостоянка заметно опустела. У главного въезда остался только один небольшой фургончик. Рядом остановились два автобуса, из которых выходили пассажиры. Эрик медленно пересек стоянку и подъехал к лавке ростовщика. Ванесса дотянулась здоровой рукой до металлического стержня длиной около трех футов с клещевидными челюстями на конце. С помощью этой штуки она безо всяких усилий доставала нужные предметы, находящиеся достаточно далеко от ее здоровой руки. Мадам Дега подцепила с полочки маленький театральный бинокль и поднесла его к глазам. Сквозь окуляры ей был отлично виден неприбранный главный вход в лавку ростовщика. Поцарапанная железная дверь поблескивала в лучах полуденного знойного солнца. Где-то там, за дверью, находились сейчас негр и его белокожая напарница. Ванесса бросила взгляд направо. Здесь стояла пустая коробочка из тикового дерева. Крышка была приоткрыта. Внутренняя бархатная поверхность была местами потерта и вся лоснилась от долгого употребления. На ней четко выделялся отпечаток крошечной человеческой руки. Ванесса поклялась себе, что талисман еще до наступления ночи будет снова лежать в своей коробочке. Она вернет его, чего бы это ни стоило! - Может быть, вам что-нибудь нужно, Мадам? - спросил Эрик. - Нет, благодарю вас, Эрик, - отозвалась Ванесса, в последний раз бросив взгляд на пустую коробочку. Ванесса сидела в механическом кресле. Она была одета в выцветшее хлопчатобумажное платье, поверх которого был накинут халат без рукавов. Выглядела она на все свои восемьдесят девять. Обе ноги и левая рука, искалеченные еще в детстве, со временем высохли и съежились под воздействием остеопороза и ревматизма. Пока Ванесса сидела неподвижно, словно старая мраморная статуя, боль была терпимой. Ей очень помогали различные приспособления, сделанные по последнему слову протезной техники, которыми был буквально набит лимузин, - благо денег у Дега было больше чем достаточно. Безопасное кресло, в котором она сидела в машине, бесшумно скользило по металлическим направляющим, вмонтированным в пол. Кроме того, в ее распоряжении было великое множество электронных устройств. Рядом с дверью была сложена компактная подножка-пандус для выезда из машины. Возле кресла были развешаны, словно коллекция оружия, различные приспособления для доставания и удерживания удаленных предметов. Приставная тумба при необходимости автоматически открывалась, чтобы Ванесса могла пользоваться встроенным туалетом. Электронная клавиатура рядом со здоровой правой рукой давала возможность разговаривать по телефону и даже включать полицейский сканер. У ног Ванессы были вмонтированы маленькие видеомониторы, позволявшие ей видеть все, что происходит сбоку и сзади. Собственно говоря, если бы не магические предметы, задний отсек лимузина напоминал бы склад медицинского оборудования. С помощью одного из своих бесчисленных приспособлений Ванесса извлекла из стеклянной банки принесенный Эриком человеческий глаз и переложила его в металлическую коробку на боковой полке, где хранилось множество эзотерических вещей. Тут были и аптекарские склянки, наполненные различными органами, и связки сушеных трав и паслена, и маленькие черепа с драгоценными каменьями, вставленными в пустые глазницы, и какие-то не поддающиеся определению органические остатки. Ванесса перевела взгляд на лавку ростовщика. Ожидание убивало ее, а боль пронзала скрюченные, неподвижные ноги. Ванесса не могла пошевелиться. Чем сильнее была эта боль, тем действеннее становилась ее магия. Этому научил ее отец много лет назад... Она почти не помнила того времени, когда еще не была жестоко покалечена, самое начало века в маленьком городке Мобиле. Ванесса была старшей дочерью в семье зажиточных южан-аристократов. В раннем детстве она любила прыгать и скакать, словно шаловливая козочка, наперегонки носилась по берегу океана вместе с сестрой Элен, однако Ванесса была обречена жестокой участи, и немалую роль сыграл в этом ее отец. Пользовавшийся дурной славой, ее отец. Морис Дега, был знахарем. Для всех, кто знал его, он оставался загадкой. Поговаривали, что он водил дружбу с ку-клукс-клановцами. Маленькая Ванесса равно любила и ненавидела отца, искала его общества и сторонилась его. После того как в результате ужасной случайности она на всю жизнь превратилась в калеку, она стала обожать отца. Сидя в инвалидном кресле, Ванесса неустанно денно и нощно следила за ним. Она постоянно боролась с сестрой за право отнести ужин ему в кабинет, стремилась всюду следовать за ним. Когда ей наконец открылось, что ее отец занимается черной магией, она совершенно преобразилась. Она постигла его искусство. Теперь Ванесса осталась последней из рода Дега. И отец, и сестра уже покоились на кладбище. А Ванесса посвятила остаток своих дней служению Делу - при помощи своей боли приносить боль другим, неустанно мучить и казнить... Ненависть, ярость и боль стали источниками ее страшной власти. Ненависть исходила от ее искалеченного тела, словно радиация. Ее холодное сердце источало яд черного гнева, направленного против всего живого, имевшего свободу передвижения. "Я вам покажу, грязные свиньи, раз вам это так нравится, вы будете двигаться, пока не сдохнете... - беспрестанно думала она. - Вы не сможете остановиться, иначе тут же умрете... умрете... умрете..." 12. СВЕРХНОВЫЕ ЗВЕЗДЫ - Эй, друг! Сколько можно ждать? - потерял терпение Лукас. Вот уже десять минут он бестолково топтался в маленькой душной лавке ростовщика. - Сию секунду! Старший клерк и одновременно единственный владелец заведения стоял за стеклянным прилавком, покрытым бесчисленными отпечатками пальцев, царапинами и масляными пятнами - неизбежными спутниками провинциального бизнеса. Большое дряблое тело имело форму груши - узкие плечи и широкие бедра. Стоя в углу, он приглушенно разговаривал по телефону. В лавке пахло плесенью, влажным картоном и машинным маслом. - Передай ему, что это невозможно, потому что собака Корки уже пыталась это сделать, и от нее осталось только мокрое место... - Извини, друг! Мы очень торопимся! - В голосе Лукаса звенело нетерпение. У него было такое ощущение, словно по спине ползла целая армия муравьев. Рядом с ним стояла Софи. Время от времени она поглядывала сквозь стекло витрины на улицу, где на автостоянке супермаркета Стаки стоял грузовик. Молоденький служащий в рабочем комбинезоне заправлял "Черную Марию" дизельным топливом. Повернувшись к прилавку, Софи чуть толкнула Лукаса в бок и тихо сказала: - Интересно, успеем мы закончить до ночи? Лукас нетерпеливо постучал о прилавок костяшками пальцев. - Мы дождемся, когда нас обслужат? Прикрыв ладонью трубку, клерк с деланной любезностью произнес: - Сию секунду! - Черт побери! Сколько можно ждать?! - Лукас ударил кулаком по стеклянному прилавку. Слегка вздрогнув от неожиданности, клерк тупо уставился на Лукаса. Потом произнес в трубку: - Я тебе перезвоню позже. Положив телефонную трубку, клерк с каменным лицом приблизился к Лукасу и спросил ледяным тоном: - Могу быть чем-нибудь полезен? - Можешь, это точно! Лукас вынул их кармана скомканный носовой платок и, положив на прилавок, развернул его. На тонкой хлопчатобумажной ткани лежал талисман Мелвила. - Сколько дашь за эту штуку? Клерк внимательно посмотрел на вещицу. - Что это за чертовщина? Лукас и Софи переглянулись. Чем дольше Лукас находился в этом душном помещении, тем сильнее ему хотелось разбить башку этому неповоротливому и непонятливому толстяку. - Очень редкое французское украшение! Клерк надвинул на глаз лупу и низко склонился над талисманом. - Французское украшение? - Ну да! Французское украшение! - Голос Лукаса неожиданно сорвался на фальцет. Вынув из кармана шариковую ручку, клерк слегка ткнул ею в сморщенную поверхность, повернул талисман обратной стороной и задумчиво поглядел в потолок. Казалось, ему противно касаться этой вещицы голыми руками. Лукас в нетерпении переминался с ноги на ногу. В животе у него что-то все время переворачивалось. - И камни там настоящие! - Камни? - подозрительно взглянул на Лукаса клерк. - Ну да! Изумруды, бирюза и всякое такое! Убрав ручку в карман, клерк неожиданно посуровел и, искоса глядя на талисман, тихо спросил: - Где вы это взяли? - Какая тебе разница? Сколько дашь за нее? - Нисколько. - Что?! Клерк поморщился: - Мне такая штука не нужна. - Что ты несешь?! Лукас почувствовал, как к горлу подкатила тошнота, внезапно началась сильная изжога. Он болел редко, поэтому нынешнее внезапное ухудшение самочувствия всерьез встревожило его. Лукас обладал луженым желудком, безотказно переваривавшим любую дрянь, которую подавали в придорожных закусочных. Но теперь с ним творилось что-то неладное. Софи взяла его за локоть и сказала: - Ладно, выбрось это в мусорный бак. Борясь с тошнотой, Лукас выпалил: - Ни за что! - Перестань, Лукас! Пойдем отсюда! - Софи настойчиво тянула его к двери. Ее глаза были широко раскрыты от страха, и чувствовала она себя отвратительно. Вырвавшись из ее рук, Лукас шагнул обратно к прилавку. Яростно сунув талисман прямо под нос клерку, он рявкнул: - Да ты дотронься! Он же не кусается! Клерк развел руками: - Я в такие дела не лезу! - Дотронься! - Я вызову полицию! - Дотронься, черт тебя подбери! Внезапно Лукас содрогнулся от резкой боли в животе. Казалось, кто-то пытался завязать его кишки в узел. Задыхаясь от боли, он отступил назад, задев при этом стеллаж с кухонной утварью. Посуда со звоном посыпалась на кафельный пол, осколки фонтаном брызнули во все стороны. Клерк за прилавком наклонился, словно пытаясь отыскать что-то на полу. - Я же сказал, я в это не ввязываюсь! Софи ухватила Лукаса за плечи и снова потащила его к выходу. Но он все продолжал рваться обратно к прилавку, выкрикивая: - Вот и отлично! Пошел ты к черту! Я в два счета продам эту вещь в соседнем городишке! Клерк в ответ вытащил из-под прилавка шестизарядный "магнум", снял предохранитель и навел дуло на Лукаса. - Вон!!! - истошно завопил он. - Отдай мою вещь! Схватив талисман, Лукас сунул его обратно в карман. И тут все его тело охватила внезапная дрожь, по спине побежала струйка горячего пота. Собравшись с силами, он двинулся к выходу. Голова кружилась, словно от высокой температуры. Колени подгибались. Жар и жжение в животе сделались настолько невыносимыми, что он закричал и повалился на пол. Недвижно застыв от боли, он почувствовал новый приступ, в тысячу раз сильнее прежнего. Горячая волна боли начиналась от самых кончиков пальцев на ногах и поднималась все выше и выше. Когда нестерпимая боль достигла легких, Лукас открыл рот и пронзительно закричал. Рядом с ним тут же появилась Софи. Словно сквозь туман Лукас увидел, как она, нагнувшись, пытается поднять его на ноги. Ее голос долетел до него, как через целлофановую пленку: - Нам нужно вернуться в грузовик! С огромным трудом Лукасу удалось встать на ноги, и Софи вывела его на улицу. Четырехполосная проезжая часть, испещренная следами торможения, пятнами машинного масла и трещинками, сквозь которые упрямо пробивались зеленые ростки травы, показалась Лукасу непроходимым болотом, отделявшим его от вожделенного грузовика. - Надо... вернуться на трассу... - с великим трудом выдохнул Лукас, сгибаясь пополам от жестокой боли и волочась вслед за Софи к грузовику. С каждым шагом тошнота становилась все сильнее, в позвоночник точно всадили иглу. Но он продолжал брести из последних сил, почему-то уверенный, что единственное спасение от боли - это сесть за руль грузовика и вернуться на шоссе. "...на мне лежит проклятие..." Софи плелась рядом с ним. Похоже, ей тоже очень нездоровилось. Она дрожала всем телом, и ее кожа блестела от обильно выступившего пота. Позади раздался резкий гудок. Обернувшись, они увидели летевший прямо на них пикап, в последнюю секунду сумевший обогнуть их, избежав столкновения. Водитель пикапа яростно погрозил им кулаком и скрылся в облаке пыли. Добравшись до противоположной стороны улицы, они, шатаясь, побрели дальше, к своему грузовику. К этому времени изо всех магазинчиков и контор на улицу высыпали горожане, чтобы подивиться на странное зрелище. Молоденький служащий заправочной станции тоже оторвался от заполнения бака "Черной Марии" дизельным топливом и с удивлением наблюдал за двумя качавшимися из стороны в сторону фигурами, приближавшимися к черному грузовику. Не дойдя каких-нибудь шести метров, Лукас рухнул на четвереньки, и его вывернуло наизнанку. Все его большое тело судорожно изгибалось. Его желудок был почти пуст, поэтому его вырвало только одним желудочным соком и слюной, смешанной со слизью. Голова горела, словно в лихорадке. Перед глазами посыпались горячие, ослепительные искры, похожие на праздничный фейерверк. Ухватившись за его жилет, Софи изо всех сил пыталась поднять его на ноги, и тут Лукаса внезапно охватил озноб. В полубреду он вдруг представил себе, как его рвет не проглоченной пищей, а собственными внутренностями. Вот было бы зрелище! Человек выплевывает все свои внутренности! Потом, сквозь туман невыносимой боли, Лукас посмотрел на тротуар и увидел, что от его рвотной жижи поднимается пар, словно над тарелкой горячего супа. "... на мне лежит проклятие... никогда не останавливаться... никогда и ни за что... никогда не останавливаться..." Голос покойного Мелвила Бенуа не затихал в его воспаленном мозгу. Измученный невероятно сильной болью, Лукас вдруг понял, как легко поверить, что именно проклятие ведьмы и ее колдовские чары причиняют страшные мучения... Превозмогая боль, он пополз к грузовику, все еще отказываясь поверить в то, что это действие черной магии. Непременно должно существовать какое-либо логическое объяснение тому, что единственное средство от боли - возвращение за руль. Внезапно рядом с ним упала на колени Софи. Вся согнувшись, она дико закричала и схватилась обеими руками за живот, как женщина, у которой наступили родовые схватки. Лукас хотел помочь ей, но у него не осталось сил. Такое было ощущение, словно руки и ноги пронзали горячими стальными копьями. Перед глазами у Лукаса все поплыло... - Со...фи... Ему удалось проползти еще несколько футов и свалиться почти без сознания совсем рядом с кабиной. Он почувствовал во рту привкус крови и дорожной гари. Глаза почти ничего не видели, вместо яркого солнечного света перед ним внезапно сгустились сумерки. В любую минуту он мог потерять сознание. Тогда ему точно пришел конец. Сделав над собой невероятное усилие, Лукас взглянул вверх и сквозь красные круги и ослепительные искры, вспыхивавшие у него перед глазами, различил водительскую дверь кабины, которая показалась ему страшно далекой и совершенно недостижимой. Двигатель был заглушен, дверь плотно закрыта. Лукасу показалось, что кабина издевается над собственным хозяином. Он снова сделал попытку подползти поближе, но тело уже не слушалось его. Он был парализован страшной болью. Теперь он уже был в нескольких дюймах от кабины, но силы быстро покидали его. Приподнявшись всем телом, он попытался открыть дверь кабины, но рука не слушалась. - П-по-помогите!!! Дверь, словно по волшебству, неожиданно распахнулась. Лукас замер на месте. В кабине кто-то был, и этот кто-то быстро и умело включил зажигание и завел двигатель. Из выхлопной трубы вырвалось облачко дыма. Незнакомец в кабине тут же наклонился к пассажирской двери и ее тоже распахнул настежь. А потом мгновенно исчез. Лукас забрался на ступени подножки и с криком отчаяния ввалился в кабину. Оказавшись на водительском сиденье, он тут же нажал на педаль газа. Двигатель радостно взревел. И тут в кабину с пассажирской стороны упало обмякшее тело Софи. Рот у нее был распахнут в немом крике, глаза крепко зажмурены, с нижней губы стекала тоненькая струйка слюны. Лукас рванул на себя рычаг переключения скоростей. Молоденький парень, все еще возившийся с заправкой, едва успел отскочить с криком: - Сукин сын! Ты что это творишь?! "Черная Мария" рванула с места, заправочный пистолет так и остался торчать в ее баке. Двигатель взревел, словно разъяренный динозавр, из трубы вылетело облако выхлопных газов, заскрежетали задние колеса, поднимая в воздух тучи пыли и мелкого гравия, и тяжелый грузовик умчался со стоянки. Заправочный пистолет переломился надвое, и дизельное топливо фонтаном брызнуло на землю. Сидя в кабине, Лукас пытался перевести дух и прийти в себя. На какую-то долю секунды ему даже показалось, что сейчас он, как Мелвил, вспыхнет живым факелом. Но как только грузовик начал набирать скорость, все стало понемногу возвращаться на свои места. Жжение в желудке утихло, вернулась острота зрения. Он открыл окно, и ветер обдувал его мокрое от пота лицо. В эту секунду он почувствовал себя наркоманом, принявшим приличную дозу героина. Облегчение пришло так быстро, что, казалось, сам факт движения действует на него, как наркотик. Обернувшись к Софи, Лукас внимательно посмотрел на ее измученное лицо. - Ты как? Оклемалась? Софи глубоко дышала, вытирая рот краем футболки. Ее щеки покраснели, в глазах стояли слезы. - Не знаю... - едва слышно ответила она и отвернулась к окну. - Ты видел, кто это был? Ты узнал того, кто помог нам? Сделав несколько глубоких вдохов, Лукас провел ладонью по вспотевшему лбу и взглянул в боковое зеркало. - Нет, я не успел как следует рассмотреть его. - О Боже... - всхлипнула Софи и открыла окно со своей стороны. Грузовик уже подъезжал к выходу на скоростное шоссе, но позади еще виднелась автостоянка супермаркета Стаки. - Кто же это мог быть? - пробормотал Лукас, всматриваясь в зеркало заднего вида, в котором отражалась толпа горожан, собравшихся на стоянке. Они показывали пальцами в сторону удалявшейся "Черной Марии" и что-то кричали. Молоденький служащий заправочной станции лихорадочно пытался заткнуть фонтан дизельного топлива, бивший из сломанного автомата. Внезапно Лукас заметил две человеческие фигурки, торопливо бежавшие в сторону припаркованного на обочине старого школьного автобуса. Старик, одетый в выцветшую старую рубаху, полотняные штаны и кроссовки, и паренек в рваных джинсах, с длинными непослушными волосами. Паренька Лукас узнал сразу. Это был Анхел Фигероа. 13. СКЛЕП - Эй! Есть тут кто-нибудь?! - Делберт уже третий раз принимался барабанить кулаками в железные ворота. Что-то тут было не так. Собственно говоря, все пошло кувырком с того момента, как на взятой напрокат машине он съехал с главного шоссе в сторону болот. Прежде всего выяснилось, что сержант полиции Пойнт-Сирена дал ему ошибочные указания, как добраться до кладбища Хокинса. Почти двадцать минут Делберт колесил в поисках нужного поворота, причем колесил совсем не там. Когда же он наконец нашел старое заболоченное кладбище, выяснилось, что входные ворота крепко заперты. Делберт постучал в четвертый раз. Костяшки пальцев стали уже оранжевыми от ржавчины. - Откройте! Полиция! В ответ - лишь дальние крики пеликанов, гнездившихся на побережье, да лягушачье кваканье. Отойдя на несколько шагов, Делберт принялся разглядывать главный вход кладбища. По обе стороны ворот, словно стражи, стояли огромные дубы и кипарисы. Их стволы были покрыты мхом. Во влажном воздухе пахло гнилой рыбой и болотным газом. Лучи полуденного солнца едва проникали сквозь густую листву. Делберт еще раз взглянул на ворота. Покрытая мхом и увитая диким виноградом арка была очень высокой. На ней красовалась надпись: "МЕМОРИАЛЬНОЕ КЛАДБИЩЕ ХОКИНСА". Снова подойдя к воротам, Делберт еще раз постучал и закричал: - Черт пробери! Кто-нибудь откроет мне наконец?! Я из полиции! И тут за его спиной раздалось: - Руки вверх, паршивец! Делберт хотел обернуться, но получил прикладом ружья по шее. Выронив чемоданчик с инструментами, он завопил: - Подождите секундочку! Сунув руку в карман, чтобы достать свое удостоверение, Делберт оглянулся, но не успел он разглядеть нападавшего, как тяжелый, кованный железом башмак пнул его в грудь. Зашатавшись, Делберт шлепнулся в грязь рядом с воротами. И тут он наконец разглядел нападавшего. Женщина. И какая! Таких громадных теток он еще никогда не видел. - А ну, подними руки! - рявкнула громовым голосом Бабетта Дадли, взводя курок своего ружья. Чернокожая великанша с пышной шевелюрой жестких курчавых волос была одета в засаленную рабочую робу, едва не лопавшуюся на ее огромном шарообразном животе. В ушах и на запястьях сверкало великое множество африканских украшений. Глаза прятались за огромными солнцезащитными очками. Ткнув дулом чуть ли не в лицо Делберту, она снова рявкнула: - У тебя уши воском заклеены, что ли? - Я из округа Пеннингтон, департамент шерифа! - взмахнул дрожащей рукой Делберт. - Ваш шеф, Таггард, должен был позвонить вам и предупредить о моем визите! Некоторое время Бабетта подозрительно рассматривала Делберта, потом ее черное толстое лицо расплылось в широчайшей улыбке, и она опустила свое ружье. - Черт побери! Извини, приятель. Меня зовут Бабетта Дадли. Я тут работаю смотрителем. Поразительно легко наклонившись, она протянула ему руку и легко помогла подняться. Моррисону показалось, что его поднял не человек, а вилы автопогрузчика. В сильном смущении он торопливо отодвинулся от великанши и, когда она отперла ворота, поспешно двинулся вслед за ней. - Это и есть склеп? Делберт стоял на пороге часовенки, высеченной из мрамора, заметно пострадавшей от времени и сорняков. - Так точно, - ухмыльнулась Бабетта и двинулась к боковой дверце, частично скрытой от глаз диким виноградом. Остановившись, она принялась рыться в необъятном кармане в поисках нужного ключа. - Это и есть последнее пристанище всех Дега. Встав рядом с Бабеттой, Делберт махнул в сторону склепа и спросил: - И часто у вас бывало, что кто-нибудь нарушал покой могил? - Я бы так не сказала. - Сколько раз случались подобные варварства? На мгновение задумавшись, Бабетта ответила: - При мне - только раз, в 1983 году. - Вы что, шутите? - Клянусь Всевышним, святая правда! Делберт внимательно оглядел фамильный склеп Дега. Укрытое от солнечных лучей захоронение выглядело, пожалуй, мрачновато. По периметру росли огромные вековые кипарисы, накренившиеся на влажной болотной почве. Надгробные плиты были почти полностью скрыты зарослями сорняков и дикого винограда. Надгробные памятники в ужасном состоянии - полуразрушенные, со стертыми надписями, они сильно пострадали от времени и океанских бризов. Обернувшись к толстухе, Делберт спросил: - Не могли бы вы рассказать мне, как это все тогда случилось? Бабетта продолжала сосредоточенно искать нужный ключ. - Да тут и рассказывать-то нечего. В один прекрасный день я задержалась здесь чуть ли не до полуночи, а когда снова пришла на следующее утро, склеп Дега стоял открытый. Делберт посмотрел на крышу сооружения и задал еще один вопрос: - А легко проникнуть в такой вот склеп? - Очень даже легко, - пробормотала Бабетта. - А, вот он! - радостно вскричала она, обнаружив наконец нужный ключ. Повернувшись к двери, она вставила ключ в большой висячий замок и открыла дверь. - Осторожнее, приятель! Там темно, - предупредила Делберта Бабетта, первой ныряя в темноту склепа. На мгновение Делберт замер, не решаясь идти за ней. Ладони у него стали мокрыми, желудок сдавил спазм. Так он простоял на пороге минуту, а может, и две, размышляя о легкомыслии принятого им решения стать экспертом-криминалистом. Наверное, он переоценил свои возможности. Следовало бы пойти в дорожную полицию, а не... - Ты что, весь день там стоять будешь? - прервал его размышления грубоватый голос Бабетты. Делберт вспомнил о своем старом отце, о том, как он гордился своим сыном-полицейским, и, собравшись с духом, отважно шагнул вперед, бормоча молитвы и не выпуская из рук чемоданчик с инструментами. И оказался в кромешной тьме. Если бы не тонкий лучик солнечного света, проникавший сквозь полуоткрытую дверь, он почувствовал бы себя слепым, словно летучая мышь. К счастью, света от двери было достаточно, чтобы различить пыльный каменный пол и пару дорических колонн. Делберт задержал дыхание и сделал несколько осторожных шагов. Под его башмаками поскрипывал мельчайший гравий. В воздухе стоял запах старого сухого камня и еще чего-то, как будто залежавшихся специй. - Это здесь, - раздался из тьмы голос Бабетты. Послышался металлический щелчок, и помещение внезапно озарилось неярким светом ее карманного фонарика. Оглядевшись, Делберт с удивлением увидел, что все стены исписаны непонятными символами и словами. Поспешно нацарапанные чем-то черным надписи несколько побледнели от времени, некоторые знаки и вовсе почти пропали, особенно там, где Бабетта мыла стены влажной тряпкой. Видны были непонятные слова: АККОН ДРИ, ДАЛИМУС, ЗИЗИМУТ, Е ЮЛ. Рядом были начертаны пентаграммы и непонятные арабские буквы. Все это не имело никакого смысла, но волосы у Делберта встали дыбом. Приблизившись стене, он стал внимательно вглядываться в надписи, одновременно пытаясь открыть свой чемоданчик с инструментами. Собственно говоря, он хотел сделать несколько фотографий, но, проведя пальцем по поверхности одной из надписей, так и застыл на месте. - Это что, засохшая кровь? - Да, - кратко отозвалась Бабетта. - Полиция считает, что это кровь овцы или коровы. Наверное, какие-то слишком умные сорванцы хотели напугать местных жителей... Следуя за лучом карманного фонарика Бабетты, Делберт попал в небольшой альков. Толстуха повела фонариком вокруг гробницы. - Эти негодяи все тут разграбили и разорили - и фамильные ценности, и бронзовые статуэтки, и вообще все... Делберт заглянул через плечо чернокожей великанши в узкий туннель, где находились другие захоронения: - А тела умерших были потревожены? - Да нет, похоже, они пришли сюда просто пограбить. С бешено колотящимся сердцем Делберт заглянул в туннель, где покоились гробы. В самом дальнем конце туннеля, в большой нише, стоял самый разукрашенный гроб, вся поверхность которого, покрытая древней паутиной, была исписана таинственными надписями и словами. - Минуточку, - проговорил он, заметив какой-то непорядок, и непроизвольно стиснул зубы. - Посмотрите-ка вон туда, где стоит последний гроб... Бабетта молча повиновалась. Луч фонарика, скользнув по другим гробам, остановился на самом большом. Делберт смотрел - и никак не мог понять, что же привлекло его внимание, и тут заметил, что крышка несколько сдвинута. - Похоже, крышка не на месте, - пробормотал он. Взглянув на гроб, Бабетта тихо выругалась на каком-то непонятном языке и двинулась через весь проход к дальнему гробу. Усилием воли подавив охвативший его ужас, Делберт заставил себя последовать за ней. Бабетта посветила на крышку гроба. Да, действительно, крышка оказалась слегка сдвинутой в сторону. К тому же она еще была и заметно поцарапана, словно кто-то силой пытался отодвинуть ее, и царапины были совсем свежими. - Это гроб Мориса Дега, - тихо сказала Бабетта. - Надо бы проверить все погребение. Она решительно отодвинула крышку в сторону, и взору Делберта открылись останки Мориса Дега. Помощник шерифа выронил свой чемоданчик. От удара он раскрылся, и все его содержимое разлетелось в стороны. Увеличительное стекло разбилось вдребезги, порошок для снятия отпечатков пальцев рассыпался, кассеты с фотопленкой треснули, фотоаппарат раскололся надвое, стеклянные пробирки раскатились по всему склепу. - Господи Иисусе! - выдохнула Бабетта, зажимая рот рукой и в ужасе глядя на тело. Делберт вдруг осознал, что почти утратил контроль над собой и стоит, оцепенев от ужаса. Единственное, что ему сейчас хотелось, - это поскорее выбраться на воздух, но он не мог ни сдвинуться с места, ни оторвать взгляд от того, что лежало в гробу. Из многочисленных учебников Делберт знал, что процесс разложения, так называемое омыление жиров, всегда происходит по одной и той же схеме - со временем кожа слезает, а прочие ткани превращаются в мылоподобное вещество. В результате труп становится похожим на оплывшую куклу. Этот же, похоже, разрушался совершенно иначе. Тело Мориса Дега съежилось, превратилось в маленькую коричневую мумию. Уменьшившееся в несколько раз лицо карикатурно выглядывало из казавшегося огромным воротника погребального костюма. Съежились и высохли ручки, высовывающиеся из широченных манжет, сложенные на груди покойного. - Пломба на месте... - пробормотала Бабетта, вглядываясь в крышку гроба, но Делберт не слышал ни единого ее слова. Его мысли были заняты другим. Внезапно он почувствовал, как к горлу подступает тошнота, и дрожащей рукой зажал рот. С великим трудом заставив собственные ноги повиноваться приказу мозга, он повернулся и, шатаясь, побрел прочь. Бабетта задержалась возле гроба. Она никак не могла взять в толк, зачем этим паршивцам понадобилось творить такое! Хотя старик Дега никогда не пользовался любовью чернокожих жителей городка и был известен как отъявленный расист, но чтобы так надругаться над могилой!.. - Стыд и срам... Прежде чем снова закрыть крышку гроба, Бабетта еще раз взглянула на правую руку покойника. Кисть была отрезана. Какими-то здоровенными садовыми ножницами. 14. РЕЛИКВИЯ - Отзовитесь... канал не... фффффф... шшшшшш!.. Софи испробовала все способы, чтобы настроить рацию на неразборчивую скороговорку, но у нее ничего не вышло. Схватив микрофон, она громко сказала: - Вызываю Анхела! Вызываю Анхела! Ты слышишь меня? Отзовись! Прием! Прием! Сквозь страшный шум и треск до нее слабо донеслось: - ффффф... шшшшшш... пытаюсь... сссс... тттттттш... вы... тттттптттттттт... - Попробуй переключиться на тринадцатый, - посоветовал Лукас, вытягивая шею, чтобы получше разглядеть в зеркале школьный автобус. Софи кивнула и прокричала в микрофон: - Вызываю Анхела Фигероа! Переходи на тринадцатый канал! Повторяю! Переходи на тринадцатый канал! - шшш... ффф... не могу... ффф... шшшш... - Подожди-ка! У Софи появилась идея. Порывшись в отделении для перчаток, она достала оттуда большой фломастер. Сунула руку под сиденье, обнаружила там связку старых бортовых журналов и маршрутных карт. Оторвав картонную обложку одного из журналов, она написала на ней крупными буквами: КАНАЛ ТРИНАДЦАТЬ. Потом передала картонку Лукасу: - Покажи им! Лукас выставил импровизированный плакат в окно. Спустя несколько секунд по рации раздался голос Анхела: - Алло? Софи... ты слы... меня? - Слышу тебя, но очень плохо. Говори погромче, амиго! - А как сейцас? - Отлично, Анхел! Гораздо лучше! Как ты нашел нас? - Вы зе говорили, что поедете в Сент-Луис. Мой дядя Флако долго работал водителем скольного автобуса, и это фоссе он знает как свои пять пальцев. Мы следуем за вами вот узе миль сто, не меньсе. Прием! Софи глянула на Лукаса, который не сводил глаз с дороги, и поняла, что он все еще не оправился от пережитого ужаса. Челюсти крепко стиснуты, уголки рта сурово опущены, на висках пульсируют вены. И все-таки Лукас производил впечатление сильного духом человека, и это поразило Софи. Мускулистые руки крепко сжимали руль, в глазах светилось бычье упрямство. Софи вновь взяла в руки микрофон: - Анхел, почему ты не пытался раньше связаться с нами по рации? - Да я все время пытался, но наса рация оцень плохо работает, и я никак не мог правильно выбрать канал. Прием! Софи взглянула в зеркало заднего вида и увидела в сотне футов позади грузовика старенький школьный автобус, испещренный ржавыми пятнами и царапинами. Казалось, его сдувало ветром, такой он был легкий. И как это она раньше не заметила это ископаемое? Впрочем, она была занята совершенно иным. Софи снова поднесла ко рту микрофон: - Анхел, скажи, а зачем вы с дядей следуете за нами? Последовала короткая пауза, во время которой слышалась лишь приглушенная испанская скороговорка. Наконец Анхел сказал: - Позвольте познакомить вас с моим дядей Флако... одну минутоцку... Послышались треск и шорох - похоже, микрофон передавался другому человеку - а потом раздался тихий старческий голос: - Буэнос диас, друзья. Меня зовут Флако Фигероа, я дядя Анхела. Мне очень жаль, что... ффффф... ссссс... Голос старика потонул в помехах. Софи проговорила в микрофон: - Мистер Фигероа? Не смогли бы вы повторить сказанное? Мы вас потеряли! - Я сказал, что сожалею о тех печальных обстоятельствах, при которых происходит наше знакомство. Когда мой племянник рассказал о том, что произошло с вами утром, я понял, что должен вам помочь. Поразмыслив над его словами, Софи сказала: - Я не понимаю вас. - Это трудно объяснить... - Что - трудно объяснить? - Саму ситуацию... в которой все мы оказались. - Какую ситуацию? - Простите мой плохой английский. Даже прожив почти тридцать лет в этой стране, я... ффф... ссс... Голос старика снова потонул в радиопомехах. Софи быстро глянула на Лукаса. Он хмурился и недовольно ерзал на своем сиденье. Казалось, весь этот разговор раздражал его. Выхватив из рук Софи микрофон, он сказал: - Мистер Фигероа, меня зовут Лукас Хайд. Моя напарница и я благодарим вас за оказанную помощь. Но теперь у нас все в полном порядке. Поверьте мне, у нас все отлично! Повисла пауза, прерываемая лишь потрескиванием статического электричества. Потом по рации раздался голос старика: - Мистер Хайд, прошу вас, расскажите мне, что с вами случилось. - Вы имеете в виду то, что произошло возле лавки ростовщика? Да ничего особенного! Просто нам стало слегка не по себе. Знаете, мы выпили слишком много кофе... В ответ - взрыв помех и быстрая испанская скороговорка. Потом - раздался голос старика: - Мой племянник сказал, что утром сгорел заживо молодой парень. - Да, это был несчастный случай, - не раздумывая ответил Лукас. - Несчастный случай? - Именно так. - А не было ли тут какого-либо проклятия? Лукас раздражался все больше, но старался все же держать себя в руках. - Послушайте, предлагаю не обсуждать эту ерунду по рации. Сегодня меня уже чуть не арестовали, и мне вовсе не хочется, чтобы дорожная полиция, слушая наш разговор, решила, что мы опасные психи, разъезжающие по американским дорогам. Компрендо? Воцарилась неловкая пауза. Потом старик снова заговорил, и в голосе его на этот раз звучали умоляющие нотки: - Мистер Хайд, я вовсе не хочу накликать на вашу голову неприятности. Я простой человек. Я не очень умный. Но я верю в Спасителя нашего. - Я не хотел обидеть вас. Я просто сказал... Тут в разговор вмешалась Софи. Она всем своим существом чувствовала, что им стоит выслушать старика до конца, и выслушать очень внимательно. - Мистер Фигероа, с вами говорит Софи Коэн. Прошу вас, продолжайте. Мы вас очень внимательно слушаем. Лукас метнул на нее сердитый взгляд и уже хотел было сказать что-то резкое, как по рации снова раздался голос старика: - Мне кажется, лучше всего будет начать с объяснения, почему я здесь... - Звучит вполне убедительно, - подбодрила его Софи. - Вчера вечером мне было видение... Я верю, что оно было от Бога... ффффф... ссссс... когда сегодня утром на пороге показался мой племянник, я понял, что был прав... - Мы снова ненадолго потеряли с вами связь, - извиняющимся тоном сказала Софи. Во рту у нее все пересохло от волнения. - Вы сказали, что вам было видение... какое отношение это имеет к нам? Лукас внезапно ударил кулаком по приборной панели: - К черту всю эту дурь! Софи, ты же не настолько глупа, чтобы... Тем временем старик продолжал: - Не могу сказать ничего определенного, но я уверен в том, что это было предостережение для всех нас... - Что это было за видение? - отрывисто спросила Софи. - Кисть человеческой руки. - Кисть руки? - У Софи перехватило горло. - Черной руки, - проговорил старик. Лукас хотел было что-то сказать, но Софи знаком остановила его и произнесла в микрофон: - Так вы видели... черную руку? В ответ - лишь шипение и потрескивание помех. Софи стало не по себе. Бешено стучало сердце, ее бросало то в жар, то в холод. И в это мгновение неосознанного ужаса она вдруг вспомнила дни, проведенные в Сан-Франциско в обществе раввина Мило Клейна - посвященного. Стоило ему немного выпить, и он всегда говорил: "Откройте глаза свои, и под внешней оболочкой этого мира вам откроются вещи чудесные и пугающие". Софи познакомилась с Мило в 1982 году на выставке-продаже продуктов для здорового питания. Хотя экспонировалась не традиционная кошерная пища, а классическая вегетарианская продукция, выставка все же привлекла внимание обладавшего независимым характером и презиравшего условности раввина. Софи сразу почувствовала расположение к этому человеку и впоследствии довольно часто навещала его жилище на Рашен-хилл, проводя долгие вечера за бокалом вина и бесконечными рассуждениями на метафизические темы. Они всегда были только друзьями. Честно говоря, Софи даже подозревала, что Мило - левой ориентации. Впрочем, для нее это не имело решительно никакого значения. Небольшого роста, темноволосый, ладно скроенный раввин очень нравился ей. Мило увлекался изучением каббалистики - эзотерической системы иудейского мистицизма. Он мог часами говорить о невероятном разнообразии магических приемов, о замечательной мудрости и великой духовности каббалистических текстов. Он приводил сложные цитаты из древних книг по поводу призраков, реинкарнации души и психической энергии. Самой пугающей частью каббалистики была сложная и запутанная демонология, в которой даже Мило не смог разобраться до конца. "Так открой же свои глаза, женщина..." Голос старика прервал ее воспоминания. - В Мексике, - сказал Флако, - у местных цыган бытует поверье о некой Руке Зла. Это очень древнее предание, я услышал его еще в раннем детстве... ссссс... ффффф... Софи принялась лихорадочно крутить ручки настройки. - Флако? Флако, вы слышите меня? После короткого взрыва радиопомех из приемника донеслось: - Да, слышу вас. - Видите ли, в чем дело... - Софи говорила, тщательно подбирая слова. - Мы с Лукасом нашли небольшую безделушку, талисман, который был в машине погибшего парня. У нее сдавило горло от страха, но после секундной паузы она все же продолжила: - Это был... ну, это... что-то вроде... Лукас взял микрофон: - Ах, как страшно! Это была маленькая черная рука! Ну и что с того?! По рации послышалась приглушенная испанская скороговорка. Покачав головой, Лукас сказал в микрофон: - Ну ладно, повеселились и будет! Похоже, наши шутки и так уже далеко зашли! Порывшись в кармане жилета, он нашел скомканный носовой платок и извлек из него сморщенную руку. Потом резким движением опустил стекло своей двери, и в кабину ворвался пахнущий навозом и горячей смолой воздух. Во все глаза глядя на Лукаса, Софи спросила: - Что ты собираешься делать, Лукас? - То, что мне надо было сделать еще пару часов назад! И он швырнул талисман на дорогу. Флако хотел было что-то сказать в микрофон, как вдруг увидел вылетевший из окна Лукаса крошечный предмет. Как только он коснулся дорожного покрытия, его тут же охватило пламя. Маленький пылающий шарик, подпрыгивая, катился прямо под колеса автобуса. - Берегись! - закричал Флако Анхелу. Анхел резко свернул в сторону Ударившись о передний бампер, огненный шарик подпрыгнул и упал на капот, потом оказался на лобовом стекле. Флако инстинктивно зажмурился, словно шарик мог проникнуть в салон прямо сквозь стекло. Тем временем шарик, ударившись о лобовое стекло, взорвался, словно осколочная граната, рассыпая во все стороны ослепительные фонтаны искр. На какую-то долю секунды эти взметнувшиеся вверх и в стороны фонтанчики образовали контур человеческой руки с широко растопыренными пальцами. Это была рука из видений Флако. Последовала еще одна ослепительная вспышка, и воспламенившийся шарик исчез. - Боже мой, Боже мой... - прошептал Флако, чувствуя, как у него сдавило грудь. Ему не хватало воздуха, но он изо всех сил старался не обращать внимания на боль, страх и сомнения. Нет, он не позволит злу одержать победу! Анхел выровнял автобус и спросил: - Дядя! Цто с тобой? - Все отлично! Просто меня слегка тряхнуло! Откинувшись на спинку сиденья, Флако убрал с лица прядь седых волос и вытер вспотевший лоб. На нем была его любимая рубашка с ручной вышивкой на нагрудных карманах. Ее вышила Луиза. Эта рубашка приносила ему удачу, и он был уверен, что именно теперь для нее самое время... - А цто это было? - спросил Анхел, изо всех сил стараясь не отстать от грузовика. Длинные волосы паренька были теперь убраны назад и стянуты в конский хвостик, на обезображенном лице появилось суровое выражение крайней решимости. Идея последовать за "Черной Марией" на школьном автобусе принадлежала дяде, но теперь и сам Анхел начинал беспокоиться за своих друзей. - Цто это было? - повторил он. - Не знаю, но, кажется, догадываюсь, - ответил Флако, возясь с микрофоном. - Алло, мистер Хайд! Вы слышите меня? В ответ из старенького приемника донеслось: - ...слышу вас... руки больше нет... - А что вы с ней сделали, мистер Хайд? Флако терпеливо ждал ответа. Наконец донесся голос Лукаса: - Просто выбросил в окно... Флако с досадой потер подбородок и сказал: - Не уверен, что это была хорошая идея. - ...сссссс... фффффф... теперь все позади, старина. Мы искренне благодарим вас за помощь, но теперь все кончилось. - Я не уверен, что все действительно осталось позади, - печально произнес Флако. - Ну, извините, не хотел вас обидеть, - послышался в ответ сердитый голос Лукаса, - просто я не верю во всю эту чепуху... ттттттттттттттптттшттштп... ффффффффф... сссссссс... никогда не верил и не поверю... - Жаль, я не в силах все как следует объяснить вам, - сказал Флако, - но это... cosa de fe... как это будет по-английски... Прикрыв ладонью микрофон, старик спросил у Анхела: - Как это сказать по-английски, сынок? Немного подумав, Анхел ответил: - Реликвия, казется. Флако повторил в микрофон: - Это была реликвия, мистер Хайд. Вы должны поверить мне. Именно эту руку я видел... Мы попали в очень серьезное положение, мистер Хайд... - ...какое, к черту, положение... моя напарница... она слегка нервничает, вот и все... - Мистер Хайд, вы верите в Бога? - Наш разговор становится слишком скучным... - Хорошо. Вы верите в судьбу? Воцарилась долгая пауза. Потом из приемника донесся голос Лукаса: - Я верю в то, что человек способен сам себе внушить черт знает что. - Я знаю... я верю, что наше с племянником присутствие рядом с вами... и все эти события... я верю, что это наша общая битва... надеюсь, вы меня понимаете? Ответа не последовало. - Мистер Хайд? Вы слышите меня? В ответ донеслось лишь шипение и потрескивание, смешанное с далекими отголосками разговоров на других каналах. - Мистер Хайд? - Покрути руцку настройки, - вмешался Анхел. Флако послушно стал крутить ручку настройки, но у него ничего не получалось. Внезапно его охватила тревога. Сквозь какофонию звуков и шипение помех прорезался пронзительно-высокий, поначалу очень далекий, но становившийся все ближе с каждой секундой звук, похожий на протяжный вой неведомого зверя. В отчаянии Флако хлопнул ладонью по старенькой рации и пробормотал: - Отзовитесь же, мистер Хайд! Ну же! Пожалуйста! Вдруг прорезался голос Софи, то и дело прерываемый сильными помехами: - ...ако... ффффффф... шшшшшшш... толкуете их? Повторяю - как вы толкуете ваши видения? Флако... шшшшшшш... ффффффф... ссссссс... слышите меня? Прежде чем ответить ей, Флако бросил взгляд на своего племянника, крепко державшего руль и не сводившего глаз с дороги. О, у него благородная душа и острый ум! Он всегда заботился и поддерживал своего старого, выжившего из ума дядюшку, делил с ним и радость, и горе. На какое-то мгновение Флако вдруг почувствовал себя безмерно виноватым перед мальчиком за то, что втянул его в эту безумную затею. Но потом он понял, что именно так и должно было быть. Им обоим было предназначено в этот день оказаться на стареньком школьном автобусе, едва поспевавшем за мощным "кенвортом". - Если быть до конца честным, - начал Флако, - я и сам не очень понимаю значение моих видений. - Но что вы о них думаете? Флако ощутил привычную волну страха, поднимающуюся откуда-то из живота. Он мгновенно покрылся холодным потом. Всю свою сознательную жизнь он боялся сам себе ответить на этот вопрос. Но теперь, когда часы судьбы начали отсчет времени, он непременно должен был найти ответ. - Одну секунду, мисс Коэн, - сдавленным голосом произнес он, пытаясь справиться с подступившей тошнотой. Пришло время разобраться. Поднявшись, Флако сказал: - Держи руль крепче, Анхел, мне нужно кое-что проверить в задней части салона. Он направился к алтарю. Пораженные артритом ноги при каждом шаге подгибались под ним. Добравшись до цели, он упал на колени перед основанием алтаря. Сделанное из клееной фанеры и мягкой проволочной сетки, оно было покрыто зеленым бархатом и огорожено картонными коробками из-под обуви, каждая из которых была тщательно заклеена пожелтевшей от времени липкой лентой. В этих коробках хранились дорогие его сердцу вещи. Он открыл первую коробку. Сначала его глазам предстала пожелтевшая газетная бумага. Стоило к ней прикоснуться, и бумага буквально рассыпалась в его руках. Внутри лежали священные для Флако предметы. Белое перо тукана, подаренное ему на тринадцатилетие дядей Рамоном. Выцветшие от времени фотографии матери, тетки и бабушки, бронзовая статуэтка, изображавшая скелет верхом на лошади, которую подарил ему однажды отец. На самом дне, любовно обернутая в тисненую бумагу, лежала потемневшая от времени карманная Библия. Флако осторожно взял в руки книгу, хранившую на переплете следы огня, и вновь увидел то, что случилось с ним так давно... Пожар начался на кухне. Возможно, пламя занялось от тлевших в очаге углей, и уже через несколько минут оно бушевало в крошечной кухне. Флако первым почуял дым. Он сел на кровати и встревоженно оглядел свою комнатку. Из-под закрытой двери виднелись оранжевые отсветы, слабо тянуло дымком. Потом Флако уловил слабое потрескивание пламени, доносившееся откуда-то по соседству. Ему тогда было десять лет, и его охватил такой ужас, что он не мог ни закричать, ни сдвинуться с места. Казалось, одеяло превратилось в каменную глыбу. Несколько ужасных мгновений он неподвижно сидел на постели, каждую секунду ожидая смерти. Он был абсолютно уверен в том, что уже ничего нельзя сделать, чтобы потушить пожар. Но потом он вспомнил о родителях. Их спальня была дальше по коридору, а сестренка спала в соседней с ним комнате. На миг он представил себе, что никогда больше не увидит никого из них. Отчаяние придало ему силы. Вскочив с постели, Флако натянул штаны и выбежал из комнаты. Проникнув на кухню, он сразу же ощутил сильный жар. Язычки пламени, подобно алмазным змейкам, струились по деревянным стенам. Под потолком собралось облако удушливого дыма. Поколебавшись несколько мгновений, Флако пулей вылетел из кухни, зажав рот влажным носовым, платком. В мгновение ока он разбудил всю свою семью. Отец тут же поскакал в город за помощью, а остальные собрались вместе на небольшом холме, с ужасом глядя, как гибнет в пламени пожара все их нехитрое, нажитое с большим трудом добро. Потом прибежали соседи с одеялами и керосиновыми фонарями. Мать Флако рыдала в голос. Сестра молилась. И тут маленького Флако охватило неведомое ему дотоле чувство, словно его мозг пронизала раскаленная игла. Он внезапно вспомнил, что в объятом пламенем доме, превратившемся в настоящий ад, осталось что-то очень важное... Его Библия! Вырвавшись из рук матери, Флако побежал к дому. Огонь полыхал иже повсюду. Он прижал ко рту мокрый носовой платок, задержал дыхание и пошел вперед. Добравшись до своей комнаты, он выхватил из огня Библию и невредимым выбежал из адского пламени. А потом он упал на прохладную, покрытую росой траву, стряхнул золу и угольки с переплета книги и разрыдался. Он опоздал: Библия почти полностью сгорела... Потом он все же с великой осторожностью раскрыл ее и ахнул от удивления. Большая часть страниц превратилась в склеенный жаром монолит, другие выгорели полностью. Но осталась одна, абсолютно не тронутая страница. В самом конце, в Откровении Святого Иоанна Богослова. Только одна страница. Страница Зверя. - "Кто подобен зверю сему и кто может сразиться с ним?" - еле слышно прошептал Флако. - Дядя! - позвал Анхел. - Цто слуцилось, дядя? В его голосе звучала неподдельная тревога. - Да ничего не случилось, - как можно тверже ответил Флако, украдкой пряча пострадавшую от огня Библию в нагрудный карман. Потом он вернулся в кабину автобуса и занял свое прежнее место рядом с водительским креслом. - Просто я кое-что вспомнил из своей долгой жизни. - Цто с тобой происходит, дядя? - все с той же тревогой спросил Анхел. - Тебя цто-то сильно гнетет... - Да ничего особенного не происходит, - притворно равнодушным тоном отозвался старик. - А цто это была за стука, которую уництозил Лукас? - после короткой паузы спросил Анхел. - Я и сам бы хотел знать... - задумчиво произнес Флако. В этот момент по рации раздался голос Софи: - Алло? Мистер Фигероа? Вы слышите меня? Прошу вас, отзовитесь! Прием! Флако взял в руки микрофон: - Пожалуйста, зовите меня просто Флако. - Хорошо, Флако, - тут же отозвалась Софи, и в ее голосе прозвучало тревожное ожидание. - Вы так и не ответили на мой вопрос. Как вы толкуете ваши видения? Флако хотел уже что-то ответить, но осекся. До его слуха вновь донесся уже знакомый жуткий звук, похожий на нестерпимо пронзительный вой раненого хищника. Горло старика сдавило железными тисками. Он внезапно понял, что вой доносился вовсе не по рации. Этот вой раздавался в его голове... Именно этот ужасный звук всегда сопровождал его видения в детстве. Только теперь Флако понял, что это был вой преследовавшего их Зверя! С трудом переведя дыхание, старик взял микрофон дрожащими руками и мрачно произнес: - Друзья мои, похоже, наши дела действительно очень плохи... 15. ПЕСНЬ - Дикари!!! - Не надо, Мадам! Она протянула в сторону свой захват и свалила на пол еще одну склянку. Стекло со звоном разбилось, и на ковер брызнула бычья кровь, смешанная с соком одуванчика. - Мадам, пощадите ваше горло! - ДПДДДД-ИККККК - ДИКАРИ!!! - Прошу вас, успокойтесь! Шофер попытался выхватить из ее единственной здоровой руки стальное приспособление, не выпуская при этом руль. - Мадам, прошу вас!.. - Мерзкие... грязные... - ...прошу вас, иначе вы... Еще одна аптекарская склянка со внутренностями какого-то животного стала жертвой ее руки, вооруженной стальным захватом. На потолок и боковое стекло брызнула кровь. - Они... погубили... От дикой ярости она даже не могла как следует выговаривать слова. Несколько минут назад она своими собственными глазами видела, как этот проклятый негр вышвырнул драгоценный талисман из окна своего грузовика прямо на дорогу! Ударившись о покрытие, талисман тут же вспыхнул ярким пламенем. Ее священный талисман был уничтожен! Этого Ванесса не могла перенести. У нее было ощущение, словно кто-то воткнул в ее искалеченный позвоночник оголенный провод, и теперь она сама была наэлектризована до предела! - Талисман?.. - подсказал Эрик и тихо добавил: - Да, я все видел... я тоже все видел... - Эрик... эти... варвары... уничтожили... мой... талисман. У Ванессы сдавило горло так, что она едва могла говорить. - Мадам, вам совершенно необходимо успокоиться! - ОНИ... ПОПЛАТЯТСЯ... ПОПЛАТЯТСЯ ЗА ЭТО!!! - Мадам, прошу вас... Ванесса внезапно замолчала. Крепко сжав челюсти, она стала приводить в норму дыхание и... думать... думать... Спустя минуту-другую Ванесса подвинула к себе клавиатуру портативного компьютера, и ее трясущиеся пальцы лихорадочно заплясали по клавишам: ЭРИК - БУДЬТЕ - ВНИМАТЕЛЬНЫ - НЕ - УПУСКАЙТЕ - ИХ - ИЗ - ВИДУ - ПОВТОРЯЮ - НЕ - УПУСКАЙТЕ - ИХ - ИЗ - ВИДУ - ЧТО - БЫ - НИ - СЛУЧИЛОСЬ!!! Эрик молча кивнул. Ванесса глубоко задумалась. Ледяное пламя болью пронзало здоровое запястье и неповрежденную сторону лица, а давно парализованное тело оставалось недвижным и бесчувственным, как свинец. Жидкая седая прядь свесилась ей на лицо, но она даже не почувствовала этого. Шофер что-то сказал, но она не слышала его. Тайна ее магии была, как всегда, проста: боль превращается в ненависть, ненависть - в гнев, а гнев - в месть! - Мадам?.. Ванесса не отвечала. Здоровым глазом она внимательно осматривала свое имущество на заднем сиденье, оценивая нанесенный ею же самой ущерб. В приступе палящей ярости она уничтожила большую часть магических субстанций и инструментов. Впрочем, того, что осталось, должно хватить для осуществления задуманного. Внизу, у ног, стояла большая чаша с залитыми эфиром пальцами всех форм и размеров. Рядом, в коробке из-под обуви, лежало оскверненное распятие. Глаза распятого Христа были тщательно выколоты и закрашены чернилами. - Мадам, так что мы... Голос Эрика доносился словно издалека. Ум Ванессы пылал ненавистью. С помощью специального приспособления она подтянула свое парализованное тело к маленькому боковому окошку и выглянула на дорогу. Большой черный грузовик шел в полумиле впереди. За грузовиком по пятам следовал старенький школьный автобус. Вот они, противные, мерзкие твари! За рулем грузовика сидел чернокожий гигант с грубыми чертами лица... "...аромат бугенвилий... прохладная роса на босых ногах... сердце колотится... колотится в такт колоколам на звоннице собора... в полночь... полночь... полночь..." Ванесса едва дышала. Память возвращала ее в то далекое время... Она вновь была там... Видения... запахи... звуки... звон колоколов на звоннице собора... ужасная песнь... Она бежит... Она вновь может бежать... Бегом через городскую площадь!.. босиком!.. рука об рука с Томасом!.. На звоннице звонили колокола - полночь... Томас подвел ее к опустевшей танцевальной площадке: - А теперь - тише. Она радостно рассмеялась и послушно последовала за ним на деревянный помост. Томас обнял ее, и они стали танцевать под воображаемую музыку маленького городского оркестра - скрипка, труба и тарелки играли на три четверти старомодный вальс. Ее босые ноги ощущали под собой прохладу деревянного помоста. Ей было тринадцать, и она до сих пор еще ни разу не разговаривала с чернокожим мальчиком, не говоря уже о том, чтобы танцевать с ним! Томас был не такой, как все. Добрый, умный, веселый. Он однажды помог Ванессе починить ее неожиданно сломавшийся в пути велосипед. - Тише!.. - Томас коснулся пальцами ее губ, обнял ее еще крепче, всем телом прижимая ее к себе. От аромата ночных цветов и тепла его рук ее охватила дрожь. У Томаса были длинные ресницы и гладкая кожа чудесного шоколадного оттенка. Она поцеловала его в губы. - Я люблю тебя, Томас Нильсон! Потом она рассмеялась и побежала. Он бросился за ней. Они бежали по темным улочкам, смеясь от охвативших их незнакомых доселе чувств. Вот они миновали мельницу, поле сои и побежали по улице, где жила Ванесса. Вот они достигли фермы Дега и забежали в стоявший на заднем дворе сарай. Внутри было темно. Темно, пусто и тихо. Они нашли удобное местечко. Тишина. Что-то случилось! Внезапно ее охватил ужас. Она хотела что-то сказать - и не могла. - Мадам!.. Настойчивый голос шофера вернул ее к реальности. - Мадам, что мы теперь будем делать?! Ванесса глубоко вздохнула. Все это время она с такой силой сжимала металлический захват, что из-под ногтей проступила кровь. Все ее существо переполняла страшная черная ненависть! - Мадам, ответьте, прошу вас! - взмолился шофер. - Что мы сейчас станем делать?! Ванесса протянула здоровую руку к клавиатуре и стала набирать ответ: МЫ ЗАСТАВИМ ИХ ПОПЛАТИТЬСЯ 16. БЕЗНАДЕЖНЫЙ СЛУЧАЙ - Отсутствует почти вся правая половина мозжечка. - Похоже, Кеннеди. - Бобби или Джон? - Джон. - Верно. - Легкий вопрос. Спроси что-нибудь по-настоящему трудное! Помощник патологоанатома, молодой мужчина с короткими светлыми волосами, начинал терять терпение. Он сидел за маленьким столом в коридоре рядом с моргом округа Пеннингтон. Его собеседник, мужчина с тощей бороденкой и жидкими волосиками на голове, сидел напротив него, рассеянно поигрывая резиновой перчаткой и экзаменуя помощника патологоанатома на знание результатов вскрытия жертв самых нашумевших преступлений. - Ну ладно. Вот тебе еще один вопросик, - сказал Тощая Борода, надувая резиновую перчатку, словно воздушный шарик. - Шестисантиметровый синяк на левой голени, поверхностные повреждения задней стороны обоих бедер. Короткая Стрижка нахмурился. - Добавь еще что-нибудь из диагностики, токсикологии или какой-нибудь другой области. - Ладно. Содержание алкоголя в крови составило восемнадцать единиц. Все. Короткая Стрижка задувался на несколько секунд, потом щелкнул пальцами и сказал: - Элвис! - А вот и нет! - обрадовался Тощая Борода. - Харлан Стигал! - Что еще за Харлан Стигал? - Городской пьяница. Утонул прошлой весной. - Да пошел ты! - возмутился Короткая Стрижка. Вот уже больше десяти минут он сидел здесь, в этом коридоре, раскладывая пасьянс и болтая со своим коллегой. Доктор Гиббоне заперся в центральном анатомическом театре, выставив помощника за железную дверь. Короткая Стрижка уже успел как следует познакомиться со странностями своего босса. Угрюмый и крайне требовательный, Гиббоне, как правило, работал в одиночку. И лишь когда ему требовалась помощь, чтобы перевернуть труп или отодвинуть к холодильному шкафу стальные баки с человеческими внутренностями, он соглашался на временное присутствие своего помощника. Тощая Борода поскреб подбородок и кивнул в сторону железной двери анатомического театра: - Что у нас за клиент сегодня? - Обгоревший труп. Мужчина лет тридцати. Несчастный случай, сегодня утром на скоростном шоссе. - Ничего интересного. Короткая Стрижка кивнул: - Да, но старик почему-то с ним очень долго возится. Тощая Борода пожал плечами: - Ну и что, что долго. Зато нас с тобой не дергает за яйца! - Ну ладно. Задай еще один вопрос! - Идет! Подслизистое кровотечение, выраженная гиперемия верхнего отдела толстого кишечника. - Объем желудка? - Пятнадцать - двадцать кубических сантиметров, почти пустой. - Пищевод? - Сильно поврежден. В этот момент раздался резкий щелчок отпираемой задвижки. Оба полицейских обернулись на звук и сквозь стеклянную дверь в дальнем конце коридора увидели направлявшегося к ним грузного мужчину, тоже в полицейской форме. У него было бронзовое от загара лицо. Короткая Стрижка сразу же узнал гостя: - Вы только посмотрите, кто к нам пришел. - Не иначе как Старина Железные Яйца! - тоже шепотом отозвался Тощая Борода. Тощая Борода приветливо помахал приближавшемуся мужчине в полицейской форме: - Шериф Баум! Как дела? - Привет, ребята, - отозвался шериф, засовывая за щеку приличный кусок жевательного табака. Короткая Стрижка отодвинул в сторону карты и широко улыбнулся: - Что привело вас в нашу лабораторию? - Да пока не знаю, - пожал плечами шериф. - Пару минут назад позвонил доктор Гиббоне. Сказал, что мне стоит лично взглянуть на труп Мелвила Бенуа. Короткая Стрижка и Тощая Борода переглянулись. - Это тот, который сгорел сегодня на шоссе? - Он самый. - Ну да? - Да, да! - проворчал Баум, направляясь к железной двери. Взявшись за ручку, Баум обернулся к полицейским: - Извините меня, ребята, я пошел к доктору Гиббонсу. Шериф закрыл за собой дверь, а Короткая Стрижка и Тощая Борода так и остались стоять вытянув руки по швам, недоумевая, зачем шерифу понадобилось глядеть на какой-то зажарившийся труп. Лукас перевел рычаг переключения передач и сильнее нажал на педаль газа. "Черная Мария" с ревом пересекла центральную линию, переместившись на скоростную полосу. По правой стороне медленно двигался дом на колесах, и Лукас никак не мог объехать его. Сидя рядом с ним, Софи смотрела на служебную рацию, словно хотела услышать вселенские тайны. Выхватив микрофон из ее рук, Лукас рявкнул: - Бог ты мой! Вы что, хотите сказать, что мы подхватили чертово проклятие, словно какую-то заразную болезнь, потому что прикоснулись к мертвой руке... а теперь не только обречены на вечное движение, но еще и должны выслушивать байки про то, что вас всю сознательную жизнь посещали какие-то там видения, и именно на этот счет?! После долгой паузы, заполненной шумами и потрескиванием, старик невозмутимо сказал: - Более или менее, но дело обстоит именно так... Лукас хлопнул ладонью по приборной панели и резким тоном произнес: - Послушайте! Я занимаюсь дальними грузовыми перевозками вот уже почти двадцать лет! И за это время чего я только не наслышался..." но такого!!! Софи что-то тихо пробормотала себе под нос. Так тихо, что поначалу Лукас даже не расслышал ее. - Что ты сказала? - метнул он на нее яростный взгляд. - Останови грузовик на обочине. - Что?! - Останови грузовик на обочине! - Она взглянула на Лукаса - в ее глазах светился неподдельный страх. И от этого Лукасу снова стало не по себе. - Что значит "останови грузовик"? Что ты хочешь этим сказать? - Просто останови, и все. - Нет! - Почему? - Не вижу в этом никакой необходимости! - Значит, ты так же напуган, как и я. - Да иди ты... - Останови грузовик, Лукас. И вдруг до Лукаса дошло, что имела в виду Софи! - Ну хорошо... Неплохая идея... мы остановимся на пару секунд. - И поднеся микрофон ко рту, сказал: - Эй, ребята, мы сейчас сделаем маленькую остановку. Из приемника донеслось: - Мистер Хайд, что вы собираетесь делать? Лукас нажал на тормоза и дернул рычаг переключения скоростей. Жалобно застонал двигатель, и грузовик замедлил ход. - Мистер Хайд? - вновь донеслось по рации. Лукас следил за стрелкой спидометра. - Как мне самому это в голову не пришло?.. - пробормотал он, глядя, как стрелка опускается все ниже и ниже. Внезапно ему показалось, что у него вновь заурчал желудок, словно он съел что-то недоброкачественное. Спидометр показывал сорок миль в час. - Давно надо было это сделать... Тридцать миль в час. Боль и жжение в желудке нарастали, постепенно поднимаясь к горлу, легким, лицу. На лбу и шее выступил пот. Закружилась голова, руки и ноги стали покалывать иголочки, словно он переусердствовал с загаром и получил солнечный удар. - Чертова сила воображения... Двадцать миль в час. Во рту стало сухо и очень горько. Болезненные спазмы охватили желудок, в любую минуту готовый вывернуться наизнанку. Кончики пальцев онемели, в ушах зазвенело... - Нет! Не может быть! - Он ударил кулаком по приборной панели. - К черту! Так не бывает!!! Он продолжал бы снижать скорость, если бы не взглянул на Софи. Согнувшись пополам, она пыталась что-то сказать. Из широко распахнутого рта капала слюна, лицо стало бордово-красным, глаза плотно зажмурены, все тело содрогалось в конвульсиях... - Провались все к черту! - завопил Лукас и вдавил в пол педаль газа. Двигатель взревел, и грузовик стал вновь набирать скорость. Вот оно, исцеление! По мере того как грузовик набирал скорость, Лукасу становилось заметно легче. Руки и ноги перестали неметь и дрожать, желудок успокоился, пот на шее и на лбу постепенно высох, сознание прояснилось, вернулась острота зрения. По рации снова донеслось: - Мистер Хайд, вы слышите меня? Лукас взглянул на Софи. Все с таким же багровым лицом, покрасневшими глазами, полными слез, она полулежала, откинувшись на спинку сиденья, и глубоко дышала, пытаясь прийти в себя. Лукас прибавил "скорость до шестидесяти пяти миль в час. Взглянув в боковое зеркало, он увидел, что старенький ш