кольный автобус упрямо держится за ними, изо всех сил стараясь не отставать. Лукас вновь вернулся к управлению. Ровное гудение мощного двигателя действовало на него словно транквилизатор, вселяя в душу облегчение и покой. - Боже всемогущий... - пробормотал Лукас, качая головой. По рации снова донеслось: - Мистер Хайд? У вас там все в порядке? - Да... просто... небольшой эксперимент... - Что там у вас случилось? Прежде чем ответить, Лукас повернулся к Софи. Закусив губу, она глядела на него в ожидании окончательного решения. Лукас почувствовал, как внутри него поднимается волна ледяного ужаса. Всю жизнь он руководствовался законом джунглей, пробиваясь силой разума и воли к самостоятельности, независимости. Именно благодаря быстроте реакции и умению безошибочно предвидеть возможные последствия того или иного шага он сумел завести свое собственное дело и вполне сносно зарабатывать на жизнь. Даже сталкиваясь с бесчисленными проявлениями расизма, он научился быть выше этого, понимая, что основа расизма - невежество. Прагматическая жилка помогала ему выжить в этом жестоком мире. Но теперь, в момент обжигающей боли и глубокого смятения, в мир снова вернулась мистика, и Лукас оказался совершенно беспомощным. Его сердце до сих пор отчаянно колотилось, в ушах по-прежнему звенело. Взяв в руки микрофон, он едва слышно произнес: - Флако, вы слышите меня? Мистер Фигероа? - Я слышу вас, мистер Хайд, - ответил старик. - Не хочу сказать, что полностью верю во всю эту чепуху насчет проклятий и прочего вуду... - Да? - То есть я не могу сказать, что купился на это... Лукас замолчал, вспомнив о недавнем приступе страшной боли, когда он попытался остановиться. Потом на память ему пришли вычитанные из популярных журналов теории относительно происхождения СПИДа. Одна из них утверждала, что эту страшную эпидемию наслал на гомосексуалистов сам Господь Бог, в другой доказывалось, что этот страшный космический вирус принесли на Землю космонавты. Все эти теории казались Лукасу смехотворными. Потом он вспомнил, как в первый раз увидел маленькую черную руку на грязном полу машины Мелвила. Тогда, коснувшись этой вещицы, он почувствовал слабый разряд электрического тока, и в кончиках пальцев закололо... Лукас вновь взглянул на Софи и сказал в микрофон: - Кажется, мы попали в беду. По рации сквозь шум помех донесся голос старого Флако: - Мы с племянником готовы сделать все, что в наших силах, чтобы помочь вам... - Вы рассказывали о своих видениях, о том, какое отношение они имеют к нам и к происходящему сейчас... Снова взрыв помех, потрескивание и попискивание, потом - невнятные слова: - фффффф... ссссссс... имеет отношение к... ффффффф... шшшшшшшш... верь... - Флако, мы плохо слышим вас, повторите! - попросил Лукас. Снова шумы и потрескивание, прерываемое отголосками разговоров на других каналах. Наконец раздался голос старика: - Я сказал, что мои видения связаны со Зверем. - Со Зверем? - Да, со Зверем... В Библии сказано, что Зверь творит великие знамения... огонь низводит с неба... ффф... шшш... обольщает живущих на земле. Лукас бросил взгляд на Софи. Она пристально смотрела на приемник. Борясь с неясным страхом, Лукас попытался уточнить: - Вы говорите о Дьяволе? О Сатане? - Зверь - многолик... Лукас, я не знаю, как еще вам объяснить... - И что же вы предлагаете нам делать? Ответ последовал незамедлительно: - Сразиться со зверем можно лишь сердцем. Вашим сердцем, мистер Хайд. Несколько секунд Лукас недоуменно молчал. Он чувствовал панический ужас Софи. Ему даже казалось, что он ощущает исходящий от нее запах страха. Наконец он спросил: - Что значит "моим сердцем"? - Сначала я бы хотел задать вам обоим один вопрос, - отозвался старик. - Спрашивайте, - коротко бросил Лукас. - Способны ли вы принять безо всяких сомнений то, что я вам сейчас скажу? Лукас посмотрел на Софи: она кивнула. Он вспомнил, как от его рвоты там, на автостоянке супермаркета Стаки, шел горячий пар, словно кто-то плюнул на раскаленный гриль. Его сердце охватил ледяной ужас. Он едва смог выдавить: - Какая разница, поверю я вам или нет? - Огромная разница! - донеслось в ответ. - Почему? - Потому что все это только начало. Дальше будет гораздо хуже. Можете не сомневаться. - Хуже? Да куда уж хуже? - фыркнул Лукас. - Вы должны обещать, что поверите тому, что я сейчас скажу. На какую-то долю секунды Лукасу вдруг показалось, что он сам сходит с ума. Помолчав, он проговорил в микрофон: - Я верю тебе, старик. - Рад слышать это, Лукас! - донеслось в ответ. - А теперь скажите, каким образом все может стать гораздо хуже. Но прежде чем старик успел ответить на этот вопрос, Лукас взглянул на приборную панель и сам все понял. Стрелка уровня топлива приближалась к нулевой отметке. - Буду честным, - сказал Баум, показывая рукой на обгоревший труп. - Мне тут ничего не кажется странным или необычным. Обыкновенная жертва огня и ничего больше. Тело молодого негра обгорело до неузнаваемости. Почерневшая одежда прилипла к коже, пальцы на руках и ногах сгорели начисто. Лицевые кости черепа были полностью обнажены. Баум невольно заметил золотую коронку на одном из резцов. - Ты вглядись повнимательнее, Дик. - Да гляжу, гляжу... А что я, собственно, должен увидеть? - Аномальные явления... - С этими словами доктор Честер Гиббонс с помощью длинных деревянных пинцетов снял слой сгоревшей одежды. Патологоанатом был весьма дороден, обладал двойным подбородком и тяжелыми квадратными челюстями. Сейчас на нем был огромный фартук и прочные резиновые перчатки. Он склонился над хрупкими останками погибшего Мелвила, словно шеф-повар над нежным суфле. - Теперь ты понимаешь, что я имею в виду? - спросил он. Дик Баум внимательно пригляделся к трупу. Под слоем сгоревшей рубашки на животе обнажилась капсула с полурастопившимся жиром, похожим на желе из бульона, только розоватого цвета. - Нет, все равно никак не могу взять в толк, что я тут должен увидеть аномального, - пробормотал шериф. - Да вот же! - воскликнул Гиббоне и ткнул живот трупа резиновым наконечником деревянного пинцета. Дряблые ткани тут же раздвинулись, открывая взору темно-красные внутренние органы, покрытые синей сеткой кровеносных сосудов. - Смотри! Внешний эпидермис хотя и сильно обожжен, но все же не обуглился! - Ну и что? С помощью хирургического зажима Гиббоне раздвинул в стороны стенки брюшины и сказал: - Ткани, лежащие глубже, поражены огнем гораздо сильнее. Подкожные вены выгорели напрочь, эпителий почти уничтожен. Внезапно Баум почувствовал, как к горлу подкатила тошнота. - Эпителий? - рассеянно переспросил он. - Ну да, ткань, покрывающая внутренние органы тела. - Значит... - Не странно ли, что этот парень сгорел именно так? - Что ты хочешь сказать? - Баум недоуменно взглянул на Гиббонса. Патологоанатом был так возбужден, словно только что поймал десятифунтовую зубатку. В помещении стояла абсолютная тишина, только монотонно гудели вентиляторы и жужжали люминесцентные лампы. На площади в сотню квадратных футов стоял один-единственный стол из нержавеющей стали для проведения вскрытия. На полицейском жаргоне это помещение называлось "люкс для новобрачных". Здесь никогда не смолкал гул системы воздушного кондиционирования, без устали вытягивавшей вредные испарения. Сейчас Бауму вдруг почудилось, что стены комнаты надвигаются на него. - Док, почему бы тебе сразу не сказать, в чем тут дело, а? - попросил Баум. - Хотелось бы вернуться домой хотя бы к полуночи. Гиббоне снова ткнул пинцетом в раскрытую брюшную полость трупа. - Да ты сам подумай, Дик! Неужели ты не понимаешь? - Черт побери, Честер! К чему ты клонишь? - Этот парень горел изнутри, а не снаружи, как это обычно бывает!!! Повисла напряженная тишина. Баум задумался. Где-то на другом конце коридора зазвонил телефон. Вытерев рот тыльной стороной ладони, Баум переспросил: - Горел изнутри? - Да! Он горел против всяких правил! - облизнул пересохшие губы патологоанатом. - Разрази меня гром, если я понимаю, как это могло произойти, - пробормотал Баум. Гиббонс убрал пинцет в стальную канистру, прикрепленную к краю стола для вскрытий, и устало произнес: - Но это еще не самое странное... - Ты что, шутишь? - Внутри у Баума словно что-то перевернулось. - Смотри сюда, приятель... Патологоанатом подвел шерифа к чашечным весам, на которых лежал небольшой предмет, завернутый в тряпку. Развернув ее, Гиббоне сказал: - Смотри, это его сердце. Пару минут назад я вскрыл его. Баум взглянул на круглую, величиной с кулак лиловую мышцу, лежавшую на чаше весов. Она, похоже, почти не пострадала от огня. Гиббонс вынул из кармана тонкий металлический зонд и раскрыл желудочки. На миокарде был четко виден выжженный рисунок. - Что еще за чертовщина такая? - в ужасе воскликнул шериф и, наклонившись ближе, стал рассматривать очертания ожога. Сомнений не было. На нежных тканях сердечной мышцы был выжжен отпечаток руки. В дальнем конце коридора продолжал звонить телефон. - Думай, думай, думай... Лукас крепко стиснул руль грузовика, шедшего на холостом ходу под уклон. Он специально заглушил двигатель, пытаясь сэкономить хоть немного топлива, но все было бесполезно - они и без того шли на соплях. Очень скоро мотор заглохнет, и грузовик остановится, если им не удастся каким-то чудом добыть еще хоть каплю горючего. Лоб Софи покрылся крупными каплями пота. Взяв в руки микрофон, она сказала: - Флако, вы слышите меня? - Слышу вас хорошо. Прием! - раздался в ответ голос старика. - Вы с Анхелом спасли нам жизнь... Поверьте, мы очень благодарны вам... - У нас общая беда, - прервал ее Флако. - Я знаю, это чистое безумие, - продолжала Софи, - но теперь мы нуждаемся в срочной дозаправке на ходу! После нескольких секунд, заполненных потрескиванием статического электричества, по рации донеслось: - То есть как сегодня утром? Дозаправка на ходу? Прием! - Да, именно это я и имею в виду! И тут Лукас выхватил у нее из рук микрофон: - Погодите секундочку! Всего секунду! Отключив звук, он повернулся к Софи: - Софи, послушай, нам придется сделать еще одну остановку! - Но это невозможно! - Глаза ее вмиг расширились от ужаса, бескровные бледные губы сжались в ниточку. - Мы же не можем остановиться! - Но нам придется это сделать, чтобы заправить грузовик. И ты это сама прекрасно понимаешь. - Анхел и его дядя помогут нам дозаправиться на ходу! - Не выйдет. - Лукас, но мы действительно не можем остановиться! Мы прокляты! Когда ты наконец это поймешь? Глубоко вздохнув, Лукас вытер ладонью губы и, стараясь сохранять спокойствие, проговорил: - Мы должны поступить так, чтобы избежать полной остановки. Нам необходимо взять хотя бы немного топлива, чтобы продержаться какое-то время. Софи мрачно усмехнулась: - Время для чего? - Не знаю... чтобы что-то придумать. - Думай не думай, но мы обречены! И ты это понимаешь не хуже меня! С трудом подавив желание закричать от отчаяния, Лукас перевел взгляд на дорогу. Они приближались к небольшому поселению под названием Стувиль. Один из миллиона рабочих городков в западной части штата, Стувиль вырос во время послевоенного строительного бума. Теперь, после десятилетий безработицы и депрессии, город глядел на мир выбитыми окнами торговых рядов, заржавевшими фонтанами и разваленными фабриками. Глядя невидящими глазами на местные пейзажи, Лукас бормотал себе под нос: - Какой-нибудь трюк, который даст нам время подумать... Софи запустила руку в карман в поисках сигарет. Утром она купила пачку в супермаркете Стаки и уже успела выкурить почти половину. Закурив еще одну, она сделала затяжку и сказала: - И как же ты собираешься заправить грузовик, не делая остановки? Повернувшись к ней, Лукас торопливо выложил свой план: - Я выпрыгну из кабины на ходу, а ты будешь медленно кружить вокруг заправочной станции, пока я не наберу полную канистру топлива. - А потом что? - Я догоню грузовик и залью горючее в бак прямо на ходу, а ты тем временем вырулишь на шоссе. Почти задыхаясь от слишком глубокой затяжки, Софи мрачно засмеялась: - Отличная идея! Лукас ударил кулаком по приборной панели: - Как бы то ни было, но я не собираюсь просто так сдаваться! - А что ты можешь сделать, Лукас? Схватив микрофон, Лукас прокричал: - Вызываю Флако и Анхела! Прием! - Мы слысым тебя, Лукас, - прошепелявил в ответ Анхел. Сделав еще одну глубокую затяжку, Софи тихо сказала: - Оставь эту затею, Лукас. - Впереди скоро будет автозаправочная станция, мы хотим там дозаправиться, - не обращая внимания на Софи, продолжал Лукас. - Вы уверены, цто это стоит делать? - Абсолютно! - не колеблясь, ответил Лукас. Софи закусила губу: - Это же самоубийство, Лукас... - Если вы готовы следовать за нами, - сказал Лукас, - старайтесь держаться на приличном расстоянии... ну, на всякий случай... вы меня понимаете? - Договорились! - донеслось по рации. Софи нервно дымила сигаретой. - Лукас, не надо, - взмолилась она. - Конец связи! - рявкнул Лукас в микрофон и, вешая на место рацию, повернулся к Софи: - Мы должны хотя бы попытаться. Потом он взглянул в зеркало заднего вида, чтобы убедиться в отсутствии других автомобилей, которые могли бы помешать выполнению задуманного. - Мы должны попробовать... Он включил сигнальные огни и приготовился к повороту. 17. БОГОПРОТИВНО - Черт возьми, Делберт! Или ты начнешь наконец говорить вразумительно, или завтра же окажешься регулировщиком движения! Шериф Баум разговаривал по телефону в коридоре рядом с моргом округа Пеннингтон. Над ним жужжала, то и дело норовя погаснуть, старая люминесцентная лампа. Несколько минут назад шерифа разыскал в морге Делберт, звонивший из Пойнт-Сирена. Теперь он обрушил на шерифа столь невероятное сообщение, что у того голова пошла кругом. - Делберт?! Ты слышишь меня, черт побери?! - Я говорю чистую правду, шериф! - Голос Моррисона на другом конце провода звенел от напряжения. - Вы должны мне поверить! Сердито сплюнув табачную жижу в фонтанчик с питьевой водой, Баум рявкнул в трубку: - Значит, черная магия?! Колдовство?! И это после всех твоих заочных курсов?! Значит, ты уверен, что кто-то всерьез занимается черной магией?! Делберт молчал. - Отвечай, Моррисон!!! В ответ донеслось тихое и невнятное бормотание, из которого Баум не понял ровным счетом ничего. - Что?! Что ты сказал?! - Богопротивно. - Что значит "богопротивно"? Делберт, что тебе удалось обнаружить там, в Пойнт-Сирене?! После короткой паузы до слуха шерифа донеслось: - Это все... богопротивно... вот и все, что я могу сказать. То, что я видел на кладбище... это было... богопротивно. - А ты не можешь рассказать об этом подробнее? - язвительно поинтересовался шериф. - Покойный... его рука... была отрезана. Шериф, мне потом было так плохо... Тут замешан сам Сатана, я в этом просто уверен... Клянусь Всевышним... это настоящий сатанизм, шериф! - Что ты там плетешь, Делберт? - устало проговорил Баум. Его рука, державшая трубку, вспотела. Второй помощник все еще грипповал дома с высокой температурой. И надо же было такому случиться, чтобы именно в этот момент помощник Моррисон вдруг взял да и спятил! Немного поразмыслив, шериф решил, что слишком поторопился с выводами. В конце концов, за последнее время произошло столько странных и непонятных вещей... - Я подумал, - раздался в трубке голос Делберта, - что лучше бы прислать сюда группу поддержки... и еще, может быть, попросить приехать ко мне отца О'Коннора из Чаттануги... ну, того самого, который... - Священника?! - завопил Баум. - Да ты что, и впрямь спятил?! - Он мог бы поехать вместе со мной... - Нет!!! Немедленно возвращайся! Я сам возьмусь за это дело! - Но, шериф, мне кажется, вы не совсем понимаете, с чем мы тут столкнулись... Баум уже не слушал. Рассеянно глядя на мигающую люминесцентную лампу, он вспоминал слова патологоанатома о том, что труп словно выгорел изнутри. Потом ему на память пришло странное поведение чернокожего шофера-дальнобойщика... Интересно, как он оказался рядом с тем несчастным? Старинный лимузин, никем не замеченный, упорно следовал за черным грузовиком. Старуха на заднем сиденье тщательно следила за всеми действиями чернокожего шофера и его белой напарницы через небольшой бинокль. Она не хотела упустить ни единой подробности. Анхел первым заметил искры. Как только Лукас выпрыгнул на ходу из кабины черного "кенворта", из-под его подкованных железом ковбойских сапог, чиркавших каблуками по асфальтовому покрытию, посыпались мельчайшие искры. - Лукас! Подозди! - закричал Анхел, высовываясь из окна старенького школьного автобуса. Но он не откликнулся и не остановился. Он изо всех сил бежал к конторе, держа в левой руке пустую тридцатигаллоновую канистру. Он рассчитывал залить туда дизельное топливо до того, как его скрутит очередной приступ. Судя по тому, как его шатало из стороны в сторону, приступ был уже на подходе. Флако остановил автобус рядом с конторой, и Анхел стремительно спрыгнул на земли, не дожидаясь полной остановки. - Лукас! Я сам займусь этим! - закричал он. Дверь конторы открылась, и на пороге показался рыжеволосый всклокоченный заправщик, вытиравший руки о замасленную тряпку: - Чем могу помочь? Сунув ему в руку канистру, Лукас сказал: - Тридцать галлонов дизельного топлива и как можно быстрее!!! - Что, простите? - Скорее! Получишь приличные чаевые! Вдруг Лукас согнулся пополам от сильнейшей боли в животе. У него задрожали руки, но он изо всех сил пытался держаться. В это время к нему подбежал Анхел и стал оттаскивать его к грузовику: - Уходи, Лукас, инаце тебе станет совсем плохо!! Заправщик задумчиво почесал небритый подбородок: - Мистер, вам нужно в туалет? - Наполни канистру!!! Скорее!!! Из последних сил Лукас швырнул канистру прямо в лицо заправщику. Тот ловко увернулся, и канистра попала в стеклянную дверь конторы. Осколки с веселым звоном посыпались на асфальт. - Сукин ты сын! - завопил заправщик, отскочив назад, словно от бешеной собаки. - Лукас! Идем! - Анхел чуть не схватил его за руку, но тут за его спиной прозвучал голос, заставивший парня замереть на месте. - Анхел! Проклятие! Не прикасайся к нему! - кричал Флако, высунувшись из окна автобуса. От одной мысли о том, что проклятие начнет распространяться, у старика чуть не остановилось сердце. Заправщик попятился к конторе, бормоча под нос: - Проклятые наркоманы... Лукас подхватил канистру и повернулся к ближайшему автомату с дизельным топливом. - Я сам все сделаю... Он тяжело поплелся к заправочной колонке, задыхаясь от боли и хватаясь за живот, словно тот мог в любой момент взорваться. Анхел неотступно следовал за ним. Добравшись до колонки, Лукас выдернул из углубления топливный пистолет. Но сильный приступ боли заставил его снова согнуться пополам. Он обхватил руками живот, выронив заправочный пистолет. Из уголков рта потекла горячая слюна. Лукас из последних сил подобрал пистолет и попытался вставить его в канистру, но ему никак это не удавалось из-за усиливавшейся конвульсивной дрожи во всем теле. Из-за разбитой двери конторы выглянул заправщик, сжимавший в руке телефонную трубку, и прокричал истошным голосом: - Проклятые наркоманы! Вы мне надоели! Я вам сейчас покажу, сукины дети! Я вызову полицию! Склонившись над канистрой, Анхел старался помочь Лукасу вставить в нее топливный пистолет, который оказался настолько горячим, что Анхел обжег кончики пальцев и вскрикнул от боли и удивления. И тут Лукаса стало выворачивать наизнанку. Он весь скорчился от боли. Желудок был совершенно пуст, изо рта у Лукаса вытекала лишь горячая темная желчь, смешанная с желудочным соком и слюной. Он завыл от боли, словно волк, попавший в стальной капкан. К отчаянным воплям примешивался странный булькающий звук, исходивший из глубины его большого, сильного, но теперь почти абсолютно беспомощного тела. Этот звук создавал ощущение смертельной опасности. С трудом выпрямившись, Лукас, шатаясь, отступил назад. Его сапоги шаркали по жесткому дорожному покрытию, высекая мелкие искры. Внезапно такие же мелкие искры посыпались с кончиков его пальцев. Невольно коснувшись рукой рубашки, Лукас увидел, как на ней тут же вспыхнуло неярким пламенем масляное пятно. В страшном смятении он стал сбивать пламя ладонями. - Лукас! Скорее назад, в грузовик! - закричал Анхел, рукой показывая в сторону кружившего вокруг заправочной станции "кенворта". Лукас шагнул к грузовику. Софи, очевидно, внимательно следила за всеми событиями - машина тут же развернулась в сторону приближавшегося к ней Лукаса и двинулась ему навстречу, постепенно снижая скорость. Когда грузовик и Лукас сблизились, чернокожий великан сумел вскочить на подножку и мертвой хваткой уцепиться за поручень. Тут же взревел двигатель, и грузовик помчался прочь от заправочной станции, унося на подножке кабины изо всех сил державшегося за поручень Лукаса. Затаив дыхание, Анхел следил за удалявшимся грузовиком. И тут его внимание привлекло что-то странное, происходившее у самой дальней заправочной колонки, находившейся почти у выезда на шоссе. Там, где случайная искра попала на пятно пролитой солярки, показались маленькие язычки оранжевого пламени. - Дядя! Скорее! - закричал Анхел старому Флако, сидевшему в припаркованном в двадцати футах от него автобусе с работавшим на холостом ходу двигателем. Двигатель послушно взревел, и автобус дернулся навстречу Анхелу с раскрытой дверью-гармошкой. Анхел уже хотел было на ходу вскочить в автобус, но тут взглянул под ноги и заметил, что его штанина воспламенилась. - Анхел! Осторожнее! - закричал старик хриплым и ослабевшим голосом, полным бесконечной тревоги за племянника. Наклонившись, Анхел стал лихорадочно сбивать руками пламя, охватившее нижний край его штанины. Сидя в затемненном лимузине, Ванесса решила ускорить развязку. Она медленно поднесла зажигалку к пучку сухих Веточек бессмертника, который мгновенно вспыхнул, источая густой молочный дым... - Опасность! Берегись! - закричал Анхел, глядя, как язычки пламени быстро-быстро зазмеились по залитому маслом и топливом дорожному покрытию вокруг заправочной станции. - Господи, помоги! Очень скоро вся парковка покрылась огненно-рыжими змейками. Самое яркое пламя вспыхнуло там, где пробегал Лукас. Огонь стремительно приближался к заправочным колонкам и самой конторе. Над ней уже стало собираться низкое облако черного удушливого дыма, от которого щипало глаза и перехватывало дыхание. Из дверей конторы выскочил заправщик и со всех ног бросился к соседней рощице с воплем: - Боже всемогущий! Сейчас все взлетит на воздух! Наконец Анхел забрался в раскрытую дверь автобуса, и Флако до отказа нажал на педаль газа. Автобус со страшным грохотом выехал с территории заправочной станции, выплевывая черное облако выхлопных газов. Переводя дыхание, Анхел закричал: - Торопись, дядя! Скорее! Сейцас... сейцас... Надо поскорее убираться отсюда!!! Он обернулся и поглядел в заднее окно. Позади них заправочная станция была уже вся объята пламенем. На какую-то долю секунды Анхелу вдруг почудилось, что огненные языки превратились в очертания громадной руки с растопыренными пальцами. И тут раздался страшный взрыв. Взрывной волной довольно ощутимо качнуло и "Черную Марию". Когда позади них раздался страшный грохот взрыва, Софи пришлось покрепче сжать руль. Даже на таком приличном расстоянии от заправочной станции через открытое окно грузовика, быстро удалявшегося прочь, ворвалась волна горячего воздуха, нагретого высоким пламенем пожара. - Твою мать! - воскликнула Софи, глядя в зеркало заднего вида на громадный пожар, охвативший заправочную станцию. - Вся автозаправка на воздух взлетела! Лукас почти не слышал ее. Он корчился от боли, держа обожженные руки на коленях ладонями вверх. Боль была невыносимой. Ничего подобного он еще не испытывал. Сейчас ему было гораздо хуже, чем во время последней остановки у лавки ростовщика. Все внутри него горело нестерпимой болью ожога, словно он по неосторожности выпил порядочную порцию соляной кислоты. А самая худшая боль исходила от глубоких ожогов третьей степени на концах пальцев и разбегалась волнами по всему телу... - Старик... парень... - задыхаясь от острой боли, выдавил Лукас. - Как там... они? Софи сразу глянула в зеркало заднего вида. - Они по-прежнему следуют за нами, - ответила она. - Кажется, слегка напуганы... но живы и здоровы. Ладони пронзила ужасная боль. Из обожженного горла вырвался невольный стон, и Лукас снова согнулся пополам. В висках стучала кровь. Он и представить себе не мог, что боль бывает настолько острой, невыносимой. Он посмотрел на свои руки и ахнул. Кончик каждого пальца превратился в надутый кровавый пузырь, окаймленный почерневшей кожей. Лукас перебрался со своего сиденья в спальный отсек и нашел там аптечку первой помощи. Открыл ее с помощью локтей. Взяв тюбик с антисептической болеутоляющей мазью, он с трудом смазал ею каждый палец и забинтовал руки стерильным перевязочным бинтом. Из кабины донесся неуверенный голос Софи: - Лукас, Боже мой, что мы натворили... - Мы пытаемся сохранить жизнь, - отозвался Лукас, роясь в ящике в поисках хоть каких-нибудь перчаток. - Мы на грани жизни и смерти. - Самое забавное, что эти проклятия, кажется, действительно имеют силу, - пробормотал Лукас. Стараясь дышать ровно, он шарил среди запасных чистых футболок Софи. Обнаружив наконец на самом дне ящика пару кожаных шоферских перчаток, он осторожно натянул их на свои забинтованные руки. Потом снова открыл аптечку первой помощи и вынул из нее баночку без этикетки. В ней хранились таблетки кодеина, называвшиеся на шоферском жаргоне "марианнами". Эту баночку Лукас приобрел год назад, когда Софи сильно растянула ногу и щиколотка тут же сильно опухла и вся покраснела. Однако Софи тогда наотрез отказалась терять время и деньги на визиты к врачам. Лукас чуть ли не на коленях умолял ее немного отдохнуть и подождать, пока опухоль не спадет, но ей не терпелось поскорее закончить рейс и получить деньги. Тогда Лукасу пришлось нелегальным путем достать для нее эту баночку с "марианнами". Вынув пару таблеток кодеина, Лукас тотчас же проглотил их всухую. Мгновение спустя он почувствовал головокружение и тут же вспомнил, что где-то тут должен валяться старый пакет с огромным количеством различных медицинских снадобий, скопившихся у них за долгое время совместной работы. Там были и просроченные лекарства, и полулегальные амфетамины, и прочие баночки и бутылочки, невесть откуда попадавшиеся на их пути. Вот только куда он засунул этот пакет? Лукас нашел пакет за койкой. Открыв его, он обнаружил целый аптечный склад - десятки пластиковых бутылочек с какими-то капсулами, упаковки контрабандных тонизирующих средств, дешевые желудочные таблетки и еще несметное количество лекарств. Подумав, Лукас достал из пакета флакон риталина, чтобы как следует взбодриться, и баночку демерола, чтобы хоть немного снять страшную боль. - Смотри! - донесся из кабины встревоженный голос Софи. - Наше сопровождение сворачивает в сторону! - Ты о чем? - спросил Лукас, пряча в карман пилюли. - Они сворачивают с шоссе! - И куда направляются? - Не знаю! Лукас вернулся в кабину. - Похоже, они направляются к заправочной станции "Шелл", - сказала Софи, глядя в зеркало заднего вида. Лукас тоже взглянул в свое боковое зеркало - Анхел и Флако действительно свернули в сторону автозаправочной станции. Весь в клубах пыли и черных выхлопных газов, старенький автобус обогнул ее, миновал знак остановки и въехал на стоянку рядом с заправочными колонками. Осторожно взяв обеими руками микрофон, Лукас сказал: - Вызываю Флако! Вызываю Флако! Отзовитесь, друзья! Что происходит? Сквозь шум помех прорвался слабый голос, но слова были совершенно неразличимы. - Не понял вас, Флако! Повторите! Прием! - сказал Лукас, осторожно сжимая в израненных руках микрофон. Из рации донеслось: - ...доставить... вручную... шоссе... Прием! - Вас не слышу! Повторите! - снова сказал Лукас. - Я сказал, мы собираемся купить топливо, чтобы вручную дозаправить вас на шоссе! Лукас глубоко вздохнул и на секунду задумался. Боль внутри слегка поутихла, но кончики пальцев все еще горели нестерпимым огнем. - Хорошо. Мы будем готовы. Осторожно положив микрофон на место, Лукас повернулся к Софи и увидел, что она до крови закусила губу, упорно глядя только вперед, на дорогу. - Успокойся, Софи, - мягко проговорил Лукас. Она убрала прядь волос с глаз, наполнившихся слезами, и тихо сказала: - Чем все это кончится для нас? - Софи, послушай... Но Лукас тут же осекся, потому что услышал сбои в двигателе от недостатка топлива. 18. ГОРЯЧЕЧНЫЙ БРЕД Для Софи было хуже всего слышать, как застонал картер двигателя, как закашлялась выхлопная труба. Потом кабину погребальным саваном окутала тишина. - Господи! Вот и конец... - Софи посмотрела на стрелку уровня топлива. Она давно уже упала ниже самой последней отметки. Стрелка генератора переменного тока безумно металась из стороны в сторону. - Переходи на нейтрал! - закричал Лукас. Софи посмотрела в боковое зеркало. Заправочная станция "Шелл" быстро уходила за горизонт, но Софи успела разглядеть припаркованный рядом с одной из колонок старенький проржавевший школьный автобус. Людей видно не было. Софи вновь перевела взгляд на приборную панель и стала дергать рычаг переключения скоростей, но у нее ничего не получалось. - Не переключается! - в отчаянии вскричала она. - Дай-ка я попробую! - рявкнул Лукас, наклоняясь к Софи и изо всех сил дергая назад рычаг. Наконец ему удалось-таки перевести его назад, и грузовик двинулся дальше на нейтральной передаче. - Аккумулятор разрядился, - внезапно севшим голосом проговорила Софи и добавила, чувствуя начинающееся жжение где-то глубоко в животе: - Машина не слушается руля! - Держи по прямой! Софи взглянула вперед, на простиравшееся перед грузовиком шоссе, и ее охватила паника. Насколько хватало глаз, шоссе уходило к горизонту совершенно прямой и ровной, без уклонов, линией. Вот где сейчас нужны были дороги штата Джорджия, известные своими частыми спусками и подъемами! Софи схватила микрофон служебной связи и торопливо произнесла: - Вызываю Флако! Анхел! Кто-нибудь - отзовитесь! Мертвая тишина - ни помех, ни посторонних голосов. Только тут до Софи дошло, что аккумулятор не дает тока. Рация молчала, словно каменная глыба. Тем временем грузовик стал замедлять ход. - Господи... Лукас, что же нам теперь делать?! Кровь бешено стучала у нее в висках, уже начиналась лихорадка, от которой по всему телу бежали мурашки, а руки и ноги словно онемели. - Спокойно, Софи! - процедил Лукас сквозь зубы. - Держи крепче руль! - Я стараюсь... - Она уже едва сдерживала слезы. Глаза горели, словно в них попал горячий песок. Рот наполнялся вязкой слюной, предвещавшей близкий приступ тошноты. Она снова взглянула в боковое зеркало. Заправочная станция скрылась из виду, шоссе было по-прежнему пустынным. Софи бросила взгляд на спидометр - стрелка легла на нуль. Приборы не действовали, потому что не было электричества. - Крепче держи руль! - снова прокричал Лукас. Софи и так не выпускала рулевое колесо из онемевших рук. Она даже стала невольно раскачиваться взад-вперед, словно этими движениями могла заставить грузовик двигаться дальше. Черный "кенворт" теперь уже еле полз. Лихорадка усиливалась. Казалось, миллионы раскаленных добела кинжалов вонзаются в тело. В ушах зазвенело, к горлу волнами подкатывала тошнота, перед глазами все плыло в горячем тумане, во рту стоял медный привкус крови. Грузовик полз все медленнее и медленнее. - Попробуй еще раз завести двигатель! Попробуй! - едва слышно выговорил Лукас. Он тоже испытывал ужасную боль. Склонившись над приборной доской, Софи несколько раз повернула в замке ключ зажигания. - Бесполезно! В животе у нее нестерпимо жгло, словно там горел костер. Режущая боль в глазах заставила ее зажмуриться. Ей казалось, что ее босые ноги стоят на раскаленной жарочной решетке. - О Боже... Лукас... Страшная гримаса боли исказила его лицо. Рот широко раскрылся, силясь исторгнуть безмолвный крик, с губ стекала слюна. Все его большое тело била сильная дрожь. Израненные и обожженные руки бессильно взметнулись к небу. На какую-то долю секунды Софи показалось, что сквозь бинты на пальцах проскакивают электрические искры. - Лу... ккк... ассссс... - прошипела Софи, не в силах даже шевелить языком. Легкие горели, она задыхалась от боли и ужаса. Перед глазами все плыло и кружилось в страшном танце, предвещавшем скорую потерю сознания. У нее больше не осталось сил противиться неизбежной мучительной гибели. Каждый нерв, каждая клеточка ее организма были теперь переполнены ужасной, всепоглощающей болью... Грузовик почти остановился. В смертельной агонии Софи в последний раз взглянула на своего напарника. Его лицо страшно исказилось, глаза готовы были выскочить из орбит, из ушей и ноздрей доносился жуткий булькающий звук горячей слизи. Вокруг лица и рук плясали едва заметные искры. Он умирал, заживо варясь в собственном соку, и боль была настолько всепоглощающей, что он не в силах был даже закричать. Софи начала терять сознание. Последним мелькнуло воспоминание о картине Эдварда Мунка "Крик". На ней был изображен человек, прижавший руки к липу и по-звериному оскаливший зубы в страшном крике боли и отчаяния... Внезапно что-то изменилось. Софи почувствовала облегчение. С трудом выпрямившись, она посмотрела на Лукаса. Он дышал часто-часто, сложив на груди обожженные руки. Грузовик снова двигался вперед! Взглянув через лобовое стекло, Софи поняла, что в самый последний момент, на излете, грузовик оказался на небольшом возвышении и теперь медленно катился под едва заметный уклон. - Слава тебе, Господи! - прошептала Софи. Впервые в жизни она произнесла эти слова совершенно искренне и от всего сердца. - Вот они! - воскликнул Анхел, высовываясь из раскрытой двери автобуса. Непослушные волосы трепал ветерок. Левой рукой Анхел крепко держал канистру с дизельным топливом. За рулем автобуса сидел старый Флако. Меньше чем в миле впереди них медленно двигался под уклон черный "кенворт" с заглохшим двигателем. - С какой стороны у них топливный бак? - прокричал Флако, стараясь перекрыть дребезжание старого автобуса. - Со стороны водителя! - отозвался Анхел. От ветра у него слезились глаза. Вытерев лицо рукавом рубашки, он глубоко вздохнул. По собственному горькому опыту он знал, что дозаправить грузовик на ходу будет очень и очень непросто. Впрочем, целый ряд обстоятельств сейчас в его пользу. Во-первых, топливный бак грузовика расположен гораздо удобнее, чем в легковом автомобиле, рядом с ним есть даже специальная площадка, на которую вполне может встать человек. Во-вторых, за рулем - не сумасбродный и издерганный Мелвил, а Софи, способная держать ситуацию под контролем. И в-третьих, грузовик ползет на очень маленькой скорости, что существенно облегчает заправку на ходу. - Подъеззай к ним со стороны бака и дерзы автобус вровень с грузовиком! - прокричал Анхел. Флако кивнул, и в считанные секунды автобус поравнялся с черным "кенвортом". Флако старался держать его так, чтобы топливный бак оказался как можно ближе к Анхелу. Старик взглянул на спидометр - стрелка показывала тридцать пять миль в час. Он уже хотел перевести взгляд на дорогу, но тут заметил, как стрелка поползла вверх. Схватив микрофон, Флако закричал: - Софи! Лукас! Вы слышите меня?! Отзовитесь! Прием! В ответ раздались лишь помехи и отголоски чужих разговоров. - Софи! Отзовитесь! Обернувшись к дяде, Анхел прокричал: - Оставь, дядя! У них зе нет электрицества! А знацит, и рация не работает! - Боже всемилостивый... - пробормотал старик, отодвигая в сторону ставший ненужным микрофон и с тревогой глядя на спидометр, стрелка которого уже перевалила за отметку сорок миль в час и продолжала ползти все выше. Крепко вцепившись в руль, Флако старался удержать автобус вровень с грузовиком. Для Анхела наступило время решительных действий. Раздвинув до упора дверь автобуса, он подтащил к самому краю канистру с дизельным топливом. Порывистый ветер норовил сбить его с ног. Протянув руку, Анхел крепко схватился за металлический поручень грузовика и, сделав широкий шаг, опустил правую ногу на площадку рядом с топливным баком "Черной Марии". Стараясь удержать равновесие, Анхел так и застыл в этом положении - одна нога на ступеньках автобуса, а другая на топливной площадке грузовика. "Кенворт" шел под уклон, медленно набирая скорость. Внезапно раздался голос Софи: - Анхел! Грузовик не слушается руля! Ты слышишь меня?! Взглянув в сторону кабины, Анхел увидел побагровевшее лицо Софи с красными слезящимися глазами. - Я понял! Дерзитесь! - прокричал он. Тут грузовик попал колесом в дорожную выбоину, и его повело в сторону. Расставив ноги, Анхел изо всех сил старался удержать равновесие, прижимая к себе локтем канистру с топливом. Флако вовремя сориентировался, и очень скоро автобус поравнялся с вильнувшим в сторону грузовиком. Крепко держась за поручень, Анхел перепрыгнул на площадку. Наклонившись, он тут же обнаружил отверстие бака, из которого все еще торчал обломок заправочного пистолета. Одним движением Анхел вытащил обломок и отбросил его далеко в сторону. Тем временем вышедший из-под контроля грузовик продолжал набирать скорость, которая уже превысила пятьдесят миль в час. В эту секунду Анхел ясно понял, что чем дольше он будет выжидать удобный момент, тем меньше у него останется шансов на успешную заправку. Кроме того, силы Флако тоже были не беспредельны. Анхел хорошо понимал, Что для него самого единственным спасением было бы возвращение в автобус. Однако ему даже в голову не приходило бросить эту затею. За короткое время Софи и Лукас стали ему очень дороги. Анхел испытывал к ним обоим глубокую душевную привязанность и искреннюю благодарность за их дружеское расположение к обезображенному от рождения мексиканскому пареньку. Таких настоящих друзей у него никогда не было. И вот теперь они находились в смертельной опасности! Нет, Анхел ни за что на свете не оставит их в беде! Вставив в отверстие топливного бака наконечник воронки, Анхел стал заливать из канистры дизельное топливо. Тем временем старый Флако, сидевший за рулем автобуса, начал паниковать. Стрелка спидометра вплотную подошла к отметке шестьдесят пять миль в час. В салоне автобуса попадали все вещи, по полу катались кастрюли и сковородки. Алтарь почти полностью развалился, свечи закатились под сиденья, фотографии веером сыпались на пол. Казалось, весь старенький автобус трещал по швам, грозя в любую минуту развалиться на части. Было удивительно, как эта старая развалина вообще могла набрать такую скорость и при этом не взлететь на воздух! За всю свою прежнюю службу автобус ни разу не двигался со скоростью выше пятидесяти миль в час. Хорошо еще, что несколько лет назад Флако поставил новый, более мощный двигатель. Тогда он продал всех своих кур, чтобы расплатиться за него. При покупке нового двигателя его честно предупредили, что на высокой скорости старый автобус может не выдержать перегрузок, но старому Флако тогда и в голову не могло прийти, что когда-нибудь ему на самом деле придется изо всех сил гнать свой автобус по скоростной трассе. - Анхел! Возвращайся в автобус! - прокричал старик, но его хриплый голос потонул в реве и шуме двигателя. Флако не на шутку встревожился. Собственно говоря, ради чего он подвергает жизнь своего любимого племянника такой смертельной опасности? Больше всего на свете ему сейчас хотелось поменяться с мальчиком местами. Времени на размышление не оставалось, надо было действовать. Грузовик вел себя как закусившая удила лошадь. Глядя через лобовое стекло, старик видел, как грузовик, не слушаясь руля, с заглохшим двигателем, катился под уклон со скоростью не меньше семидесяти миль в час. Жалобно повизгивали покрышки, стальная кабина погромыхивала и конвульсивно вздрагивала, прицеп беспомощно болтался позади, виляя из стороны в сторону, хотя Софи изо всех сил старалась удерживать тяжелую машину. Флако понял, что это - предельно высокая скорость для его автобуса. - Сынок! - в отчаянии позвал он. И в этот момент он увидел нечто неожиданное. За спиной Анхела появилась еще одна человеческая фигура. Это был Лукас Хайд. Его руки были забинтованы, голова повязана платком, глаза слезились от ветра. Он вылез из кабины с пассажирской стороны и медленно пробирался к Анхелу. Внезапно старика пронзила страшная мысль! Что, если его мальчик, его Анхел, окажется слишком близко от Лукаса и, не дай Бог, коснется его? С обочины в воздух с неожиданным шумом поднялась стая ворон, спугнутая грохотом тяжелого грузовика. Флако решил, что это дурное предзнаменование. - Сынок! Мальчик мой! Анхел! Крики старика потонули в шуме и грохоте. Автобус, не выдержав безумной гонки, начал постепенно отставать от мчавшегося все быстрее черного "кенворта". И тут Флако заметил, как сильным порывом ветра Анхела чуть не сшибло с заправочной площадки грузовика. И случилось самое страшное... Флако не успел и глазом моргнуть, как произошло то, чего он больше всего боялся! В его сознании мелькнули строки из Откровения: "В те дни люди будут искать смерти, но не найдут ее; пожелают умереть, но смерть убежит от них". - Не прикасайся к нему! Не бери его руку! - кричал в бессильном отчаянии старик. - Не касайся его руки, Анхел! Но все произошло так быстро, что Флако просто был не в силах что-то изменить и тем более предотвратить. В последнюю секунду Лукас успел протянуть руку падавшему Анхелу и, крепко держа руку парнишки, втащить его на заправочную площадку рядом с топливным баком. Глядя на удалявшийся грузовик, старик был уверен, что уже никогда в жизни не увидит снова своего племянника... 19. ПАДЕНИЕ Замочная скважина. Ну конечно! Через замочную скважину должно быть все видно... Стараясь действовать бесшумно, она подъехала на своей инвалидной коляске вплотную к двери и прислушалась. За массивной дубовой дверью кто-то двигался. До ее слуха доносились приглушенные звуки, словно там занимались приготовлением обеда. Позвякивал фарфор, из крана в раковину текла вода. Слышно было, как кто-то точил ножи, потом что-то резал, шинковал... Единственная проблема заключалась в том, что все эти звуки доносились из... спальни ее отца! После безвременной кончины жены, случившейся почти год назад, Морис Дега впал в глубочайшую депрессию, став добровольным затворником в собственной спальне. Он выходил из нее всего два раза в неделю, только для целительства. Ванесса была полностью на попечении слуг. Они умывали ее, одевали и раздевали. кормили, усаживали в инвалидное кресло и вынимали оттуда, когда это было необходимо. Маленькая Ванесса страшно тревожилась за отца. Врачи говорили, что он страдает глубочайшей меланхолией, которая со временем должна пройти, но Ванесса всерьез опасалась, что меланхолия доведет отца до безумия. Опершись о подлокотник, она припала ухом к двери. Там что-то капало, потом послышалось позвякивание столовых приборов, звон хрустальных бокалов. Замочная скважина... Решившись наконец, она наклонилась и заглянула в нее. Сначала она ничего не могла различить. Отверстие для ключа было очень маленьким, к тому же уже вечерело, и в комнате царил полумрак. Прищурившись, она вдруг увидела отца, занятого разделкой кошачьих тушек. Во рту у Ванессы сразу пересохло. Вытаращив глаза, она смотрела, как ее отец, святой человек, разделывал кошачьи тушки на сосновой скамье, стоявшей в его спальне. Ванесса невольно сосчитала несчастных животных - шесть маленьких головок были аккуратно расставлены в ряд. В раскрытых пастях виднелись розовые язычки, глаза широко распахнуты в предсмертной муке. Кровь стекала в стоявшую на полу широкую чашу. Морис был целиком поглощен исполнением какого-то ритуала - макал кончики пальцев в кошачью кровь, подносил их ко рту и... Ванесса чуть не задохнулась! Нет, она не испытала ни отвращения, ни стыда или смущения. Не почувствовала ни гнева, ни ненависти... Нет, больше всего ее пугала, почти до смерти, неожиданная странная музыка. Поначалу нестройная, диссонирующая, она постепенно превращалась в чудную гармонию. Волнующе пели скрипки, контрапунктом вторили флейты, басовитый голос фагота служил им опорой. Для Ванессы настало время преображения. Она сердцем приняла отца, каким он был в тот момент, когда тайно служил черную мессу в полумраке спальни. Во всех его движениях было что-то завораживающее, словно Ванесса смотрела на балет с музыкальным сопровождением. Широкие плечи Мориса обтягивала черная сутана. С неподражаемой грацией он зажег черные свечи и поднес пламя к пучку сухих трав. Потом сделал жест, которому было суждено остаться в памяти Ванессы на всю жизнь. Предки Мориса были бельгийцами, добрыми католиками. В положенный срок Ванессу окрестили и до восьми лет она регулярно посещала воскресные мессы. Потом Морис обрел иных богов, но детские годы, проведенные Ванессой в католической вере, еще долго оставались в ее памяти. Вот и сейчас, когда она молча наблюдала за ритуальными действиями своего отца, на нее нахлынули детские впечатления. Морис продолжал ритуал - обмакнул кончики пальцев правой руки в чашу с кровью. Потом тряхнул рукой вниз и коснулся ею лба. Поначалу этот жест показался Ванессе знакомым, но уже через секунду она вдруг поняла, что это было извращенное, как бы перевернутое крестное знамение... Чудная музыка звучала все громче в ее ушах. Она решительно толкнула дверь и вошла в новую церковь отца. - Мадам? Через перегородку до нее донесся голос шофера. Вот уже с полчаса она сидела молча, погруженная в размышления, и это начинало беспокоить шофера. Старый дурак! Он и понятия не имел, что Ванесса была на грани свершения чуда. - Мадам! Нам нужно поговорить! Ванесса взяла в руки клавиатуру и набрала на ней: ВЫ УВЕРЕНЫ? - Насчет этих ребят, которые в грузовике... ДА? - Даже не знаю, с чего начать... НАЧНИТЕ С ЧЕГО-НИБУДЬ, ЭРИК! - Может, отпустим их? - промямлил наконец шофер. - Пусть сами выпутываются, если смогут, а мы с вами... НЕТ!!! - Подумайте о своем здоровье, Мадам! Эта поездка становится слишком утомительной и... НЕТ НЕТ НЕТ НЕТНЕТНЕТНЕТНЕТ!!! Помолчав несколько секунд, шофер тихо произнес: - У меня дурное предчувствие, Мадам. Ванесса в сильном раздражении отшвырнула от себя клавиатуру и сказала сильно ослабевшим, хриплым голосом: - Эрик... прошу вас... держите свои эмоции при себе... Софи скрылась в спальном отсеке, чтобы принять обезболивающее, а Лукас тем временем решил ненадолго посадить за руль Анхела. Сам он все еще не мог оправиться от последнего приступа мучительной боли. Сидя на пассажирском месте, он глубоко дышал, давало о себе знать обожженное нутро. Перед глазами все еще плясали мушки. - Я сяду за руль, как только мы доберемся до реки, - едва слышно сказал он. - Не волнуйся, Лукас! Я отлицно себя цувствую! - с готовностью откликнулся парнишка. Помолчав несколько секунд, Лукас произнес: - Езжай по пятидесятому шоссе, а за городом сверни на семидесятое и направляйся на запад, хорошо? - Договорились! Лукас взглянул на Анхела. Парень так крепко вцепился в руль, словно от этого зависела его жизнь. Глаза неотрывно смотрели на шоссе. Лукас не мог удержать слабую улыбку: - Вот уж не думал, что когда-нибудь возьму в напарники такого молодого шофера. - В феврале мне исполнится девятнадцать, - торопливо, словно оправдываясь, проговорил Анхел. - Не обижайся, - сказал Лукас. - Мозгов у тебя побольше, чем у любого девятнадцатилетнего парня. Даже представить себе не могу, что было бы с нами, если бы не ты и твой дядя. - Рад был помоць. - Чем мы заслужили такое отношение, Анхел? Парень метнул на Лукаса быстрый взгляд умных глаз и тихо сказал: - Но ведь ты на моем месте сделал бы то зе самое. Лукас молча кивнул, подтверждая справедливость его слов. Какое-то время они ехали молча. Лукас сосал обезболивающее, стараясь забыть о мучениях и думать о том, как же им всем выпутаться из этого невероятного кошмара. Тем временем грузовик приблизился к окраинам Сент-Луиса. По рации то и дело доносились обрывки слов, которые произносил слабый голос старого Флако. Похоже, это были цитаты из Нового Завета, но Лукас решительно ничего не мог понять. Наконец на шоссе стали появляться другие машины, но Лукас по-прежнему чувствовал себя в полной изоляции от внешнего мира. Его угнетало сознание того, что все они втроем зажарятся словно тосты, если он не найдет выход из положения. - Сколько ты залил в бак, Анхел? - Около двадцати галлонов. - Этого хватит на сотню миль, не больше. Анхел кивнул, продолжая глядеть на дорогу и не выпуская из рук рулевое колесо. - Слушай, надо сказать твоему дяде, чтобы он не гнался за нами, - задумчиво произнес Лукас. - С дядей Флако все нормально, - возразил Анхел. - Что-то мне не нравится все это... Я беспокоюсь за него, понимаешь? - Но поцему? - Ну, он уже далеко не молод, а его школьный автобус кажется еще старше. Не хочу, чтобы из-за меня с твоим дядей случилась какая-нибудь беда. После недолгого раздумья Анхел сказал: - Дядя Флако уверен, цто теперь, когда я коснулся твоей руки, на мне тозе лежит проклятие. Он хоцет быть рядом и помоць при первой зе возмозности... В кабине повисло напряженное молчание. Лукас машинально сжал свои забинтованные руки в кулаки и тут же вскрикнул. Боль ударила в голову, как запах нашатырного спирта. - Есть же выход из этой задницы! Должен быть! Через двадцать минут грузовик миновал Сент-Луис, и шоссе снова обезлюдело. Лукас посмотрел на часы - шел уже десятый час. Мощные фары освещали дорогу на сотню ярдов вперед. Они двигались по семидесятому шоссе на запад, в направлении Канзас-Сити, и белые линии отсчитывали время, как стрелки тикающих часов. Время кончалось. - Мне нужно поговорить с Софи, - пробормотал Лукас, повернувшись к Анхелу. - Как ты думаешь, сможешь побыть тут за главного? Старый Флако так крепко держал большой руль автобуса, что у него побелели косточки пальцев. Каждый удар и толчок бил по рукам, как электроток. Он не сдастся. Как бы ни мучил его артрит, он не бросит в беде своего племянника и его новых друзей. Автобус попал в очередную колдобину, и его сильно тряхнуло. По всему салону с грохотом перекатывались сковородки и кастрюли. Стараясь не обращать внимания на боль в суставах, Флако упрямо продолжал держаться за черным "кенвортом", сжигавшим последние галлоны топлива. Собственно говоря, ему было не привыкать к острой боли за рулем. В те далекие дни, когда он работал водителем школьного автобуса, ему приходилось еще до рассвета подниматься с постели на негнущихся ногах. Он водил автобус, страдая тяжелейшим бронхитом. В любую погоду. Однажды он прошел весь маршрут с температурой под сорок, скрывая от ребятишек болезнь и украдкой блюя в собственный термос на каждой остановке. Но ничто из пережитого им не шло ни в какое сравнение с теми муками, которые сейчас испытывали его новые амигос. Отвлекаясь от боли в суставах, Флако пытался найти решение. Он был совершенно убежден в том, что его друзья попали в ловушку самого дьявола, и точно так же был убежден в том, что именно ему было суждено оказаться рядом с ними в этот суровый час испытаний. Но как противостоять проклятию? Как человеку бороться с нематериальным злом? Флако ничего не знал о колдовских чарах, заклинаниях и проклятиях. Будучи человеком глубоко верующим, он никогда не интересовался этим. Все, что ему было известно о дьяволе, сводилось к тому, что он считал его злым волшебником... Автобус вновь попал колесом в яму. По рукам ударила боль, загремели катающиеся в салоне предметы. Флако поймал себя на том, что повторяет слова из Нового Завета: "Будьте бдительны, ибо враг рода человеческого диавол бродит, как лев рыкающий, ища, кого пожрать..." - Un momenta, - шепнул вдруг сам себе Флако. Где-то внутри у него родилось новое чувство, еще неясное, но очень сильное. Казалось, он пытался вспомнить что-то очень важное, что вертелось у него на языке - название песни или имя человека - и что, возможно, подсказало бы способ снять проклятие. Что-то мелькнуло в зеркале заднего вида. В темноте позади автобуса виднелась пара автомобильных фар, слишком маленьких и тесно посаженных для современной машины. Они были неприятно ярко-желтого цвета, напоминавшего цвет мочи. От этих фар по телу старика почему-то пробежала дрожь. - Un momenta... Флако пытался собраться, но не мог выбросить эти фары из головы. Они были как докучливые насекомые с ядовитыми жалами, нацеленными в его незащищенную шею. Старик был так поглощен своими размышлениями, что не сразу заметил позади себя еще одну пару ярких фар. Отодвинув в сторону дверь спального отсека, Лукас увидел сидевшую на койке Софи. Ее глаза покраснели от слез. Она сняла свою пропотевшую футболку и завернулась в простыню, которая чуть сползла с левого плеча, открывая обнаженную грудь. Завидев Лукаса, Софи поспешно натянула простыню. - Ну, как ты? - спросил он. Ему было очень странно находиться во время движения в спальном отсеке одновременно со своей напарницей. - Нормально. Выдавив немного анастезирующей мази из тюбика, найденного в аптечке, она стала втирать ее в покрывавшуюся волдырями кожу левого плеча и предплечья. - Очень больно? - Лукас присел рядом с ней. - Такое чувство, словно я лежала на раскаленном песке. - Дай-ка взгляну. Осторожно стянув перчатки, Лукас отложил их в сторону и бережно взял в свои забинтованные ладони руку Софи, почти полностью покрывшуюся красными волдырями, как будто побывавшую в микроволновой печи. - Не слишком красивое зрелище, да? - вздохнула Софи. - Тебе очень больно? Софи слабо улыбнулась: - Смотря с чем сравнивать... Молча покачав головой, Лукас выпустил ее руку из своих забинтованных ладоней. Софи взглянула на Лукаса, и в ее глазах можно было прочесть суровую решимость. Похоже, она еще не собиралась сдаваться перед неизбежностью. - Ну как, ты все еще не веришь в колдовство и черную магию? - отрывисто спросила она. - Очень смешно. - Лукас, мы по уши в дерьме! - Мягко сказано, - закатил глаза Лукас. - Идеи есть? Лукас внимательно посмотрел ей в лицо. На нем отражалась странная смесь страха и сосредоточенности. После секундного размышления он сказал: - Ехать дальше. - А что потом? Ведь мы не сможем двигаться вечно, правда? Острая боль пронзила ладони Лукаса, которые были сейчас очень похожи на мясо по-татарски. - У тебя есть другое предложение? - спросил он, кривясь от режущей боли. - Знаешь, я все это время непрерывно думала... - тяжело вздохнула Софи. - Да? - Думала о наших шансах. - Шансах? - Что мы знаем об этом проклятии, или болезни, или как еще это назвать? Лукас вновь скривился от страшной боли в обожженных пальцах. Едва сдерживая стон, он сказал: - Похоже, мы подхватили эту заразу, черную мертвую человеческую руку. И теперь, если мы не хотим превратиться в жаркое, вынуждены все время быть в движении. Что еще нам нужно знать, по-твоему? - Это ты серьезно? - Софи метнула на него быстрый сердитый взгляд. - Ну, не знаю... Тогда ты скажи мне, что думаешь об этом. - Ты заметил, оно начинается постепенно? - Что ты имеешь в виду? - Ты заболел не сразу Только через несколько часов после того, как коснулся той руки. - И что из этого? - Понимаешь, мне кажется, эта штука имеет прогрессирующий характер! Лукас на минуту задумался над ее словами, соображая, куда она клонит. - Подожди-ка, ты говоришь, прогрессирует... значит... - Ну да! - кивнула Софи. - Значит, может быть, пройдет само по себе. - Значит, нам нужно... - Нам нужно продержаться в движении до тех пор, пока не кончится действие проклятия! Оба замолчали. Колеса тяжелого грузовика громыхали по ухабам. Лукас боролся с болью в ладонях. План казался довольно хилым. Очень и очень хилым. Просто двигаться вперед и не пробовать ничего другого казалось нелепым. А ситуация не нелепая - когда Лукас тут сидит и трясется от страха при одной мысли об остановке? Он взглянул в сторону кабины, почувствовал вибрацию двигателя, дрожь соединений и неумолимое убывание горючего с каждой милей. Шансы... - Помню, как-то раз, много лет назад, мой отец взял меня с собой в горы в Йосемит. - Глаза Софи затуманились. - Настоящая экспедиция. Поднялись до рассвета. Взяли с собой кучу снаряжения, нейлоновые веревки, всякие железяки. Знаешь, как люди любят такие штуки. - Воины выходного дня, - кивнул Лукас. - Мой отец обожал лазать по горам и, конечно же, думал, что его маленькая дочка-сорванец будет отличным напарником в скалолазании. В общем, мы нашли здоровенный каменный столб, торчащий над лесом, и отец сделал мне обвязку по всем правилам. И повел вверх по трещинам. Занятие для настоящих мужчин. Софи замолчала и протерла глаза. - И что? - спросил Лукас. - На полпути к вершине, в двухстах футах от земли, что-то случилось, - сказала Софи. - Моя веревка запуталась. Я пыталась ее распутать и тут же почувствовала, что падаю. Отец вышел из себя. Он стал кричать на меня, тянуть веревку, но вышло только хуже. В общем, я пролетела примерно пятьдесят футов и приземлилась на дерево. Сломала руку и проколола легкое... Но знаешь, что мне из этого запомнилось? - Что? - Ощущение скольжения вниз, - сказала Софи. Глаза ее горели: она снова переживала этот момент. - Сначала я очень испугалась. Тело как льдом сковало, а сердце колотилось где-то в горле. Я старалась удержаться, но скользила все быстрее и быстрее. Но потом настал тот миг, когда я бросила бороться - умирать так умирать, чего уж там... Я сдалась... Вот это и было самое страшное ощущение. Полная потеря контроля. Сдача. Лукас понял, о чем она говорит. - До меня дошло. Софи повернулась к напарнику и впилась в него взглядом. - Лукас, я до чертиков боюсь. Лукас в ответ взглянул так же пристально. - Тогда мы с тобой в одном клубе. - Тут его окатила горячая волна чувства. - Мы вылезем из этого дерьма, Софи... Она отвернулась. По щеке скатилась одна-единственная слеза, которую она тут же торопливо стерла ладонью. Внезапно лицо ее скривилось от боли. - Твою мать! - Что с тобой? - Плечо свело... - Протянуть руку помощи? - Лукас протянул руку, чтобы дотронуться до ее плеча, но Софи отодвинулась от него и как-то странно посмотрела. - Что стряслось? - недоуменно спросил Лукас. - Хватит с нас той, что ты уже подобрал, - криво улыбнулась Софи сквозь выступившие на глазах слезы. - Как всегда остришь? - ухмыльнулся Лукас. Потом он внимательно осмотрел ее руку, взял тюбик с мазью и смазал ее еще раз. Его прикосновения были осторожными и нежными. Порывшись в кармане, он достал оттуда таблетку кодеина. - Вот, прими. - А что это? - То, что на время избавит тебя от боли. - Не хочу. - Проглоти, легче будет! - Не буду! - Ну-ка, открой ротик! - Лукас поднес таблетку к ее губам. Софи покорно вздохнула и, закрыв глаза, проглотила таблетку. Лукас протянул ей небольшую фляжку с виски, и она сделала глоток. Поморщившись, она замотала головой: - От этого я уж точно отдам концы! - Выживешь, - усмехнулся Лукас. - А теперь давай посмотрим твои пальцы, - сказала Софи и стала помогать Лукасу снимать с ладоней бинты. Увидев раны, она ахнула. Пальцы опухли и готовы были загноиться. - Господи, тебе нужны антибиотики. - Ничего, не помру, - пробормотал Лукас, у которого начала кружиться голова от пряного запаха ее волос. Что-то горячо зашевелилось в паху, и Лукас окончательно смутился. Во-первых, в такую страшную минуту, а во-вторых, это же, черт побери, напарник! - Кажется, в аптечке где-то был флакон со спиртом, - сказала Софи, наклоняясь к ящику под кроватью. Пока она там рылась в поисках аптечки, простыня незаметно сползла с ее плеч, и Лукас увидел нежный изгиб спины и полумесяц груди. - Не нужно, мне и так хорошо, брось... - бормотал Лукас. Порыв был так силен, что в глазах плыло. Наконец Софи выпрямилась, держа в руке ватный тампон, смоченный в спирте. - Я осторожно, - сказала она. - Ладно, давай! Лукас протянул ей ладони и крепко закрыл глаза. Не потому, что он боялся боли или не мог смотреть на свои раны. Нет, просто иначе он не мог оторвать взгляда от Софи. - Ай! При первом же прикосновении тампона Лукас дернулся от жгучей боли. Мгновенно откинувшись назад, он широко раскрыл глаза. Простыня от резкого движения свалилась с плеч Софи, обнажив груди. Софи резко вздернула ее обратно, уронив тампон, и взяла мозолистые руки Лукаса в свои. - Я сделала тебе больно? - Все путем, - тихо произнес Лукас. Возникла неловкая пауза. Пристально глядя в глаза Лукасу, Софи закусила нижнюю губу, потом погладила его по щеке. Ее рука была удивительно нежной и прохладной. - Все путем, правда. - Лукас осторожно прижал своей ладонью руку Софи, все еще лежавшую на его щеке. Их взгляды встретились, и какое-то время они молча смотрели друг на друга, не в силах отвести глаз. Лукас ощущал порыв обнять, успокоить ее, прижать к своей груди и признаться наконец, что он испытывает по отношению к ней. Это была пытка. Голова у него пошла кругом, на глазах выступили жгучие слезы, по всему телу побежали мурашки. Он попытался найти слова, но чувства вдруг оказались отравлены горьким жалом реальности. По причинам, непонятным ему самому, он не мог себе позволить ни шагу сделать в эту сторону. Он отодвинулся и сказал: - Лучше нам сейчас подумать, как набить брюхо какой-нибудь жратвой. - Анхел! Ответь мне! - проник голос Флако в молчание кабины. Анхел поспешно убавил громкость. Он не хотел беспокоить своих раненых друзей в спальном отсеке. Аккуратно взяв микрофон, он сказал: - Слысу тебя, дядя Флако. Прием. - Большая беда на дороге, племянник. Большая беда! В голосе старого Флако звучала тревога. - Цто слуцилось? - спросил Анхел. Но прежде чем Флако успел ответить, вся кабина грузовика внезапно ярко осветилась. Источник этого света был где-то сзади. На какой-то момент яркий свет, отразившись от боковых зеркал, ослепил Анхела. Потом раздался усиленный мегафоном голос человека, имевшего все основания преследовать "Черную Марию". 20. ДОЖДЬ С НЕБЕС - ВНИМАНИЕ, ВОСЕМНАДЦАТИКОЛЕСНЫЙ ГРУЗОВИК НОМЕР НУХ-7557! НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬСЯ! Я - ШЕРИФ ОКРУГА ПЕННИНГТОН, ПОЛИЦИЯ ШТАТА МИССУРИ! СО МНОЙ ПРЕДСТАВИТЕЛИ ФБР! ТРЕБУЮ НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬСЯ! В сотне ярдов позади черного "кенворта" мчалась живописная процессия в сопровождении сирен и яркого мигания синих маячков. Первой неслась машина шерифа Баума. Полицейский джип занимал левую полосу, и его скорость превышала семьдесят миль в час. - ПОВТОРЯЮ! НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЬСЯ! У НАС ОРДЕР НА АРЕСТ РЕДЖИНАЛЬДА ЛУКАСА ХАЙДА И СОФИ КОЭН!!! Баум весь кипел от ярости, на лбу у него выступили капельки пота. Слишком много всего произошло - гибель в огне чернокожего парня, внезапное помешательство Делберта Моррисона, странный стигмат, выжженный в глубине сердца покойника. А под вечер по служебной рации начались разговоры о каких-то бандитах, разъезжающих в огромном черном грузовике, грабящих лавки и взрывающих автозаправочные станции по всему штату Миссури. Для простого захолустного шерифа, каким был Дик Баум, это был выдающийся день. - НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЕСЬ, ПОКА БОЛЬШЕ НИКТО НЕ ПОСТРАДАЛ! За джипом Баума ехали в своем "понтиаке" 1991 года выпуска двое федералов - Хокинг и Массаморе. Оба были одеты в одинаковые шерстяные форменные костюмы. Короткие стрижки и мрачные лица делали их, на взгляд Баума, похожими на плохих шутов, фигляров-неудачников. Бауму они были и на фиг не нужны, но присутствие федералов придавало важности той ситуации, в которой собирался отличиться шериф. Замыкала процессию машина Эрни Парриша, ветерана полиции штата Миссури с двадцатипятилетним стажем, друга и собутыльника шерифа Баума. Как правило, на пасхальный уик-энд они вместе выезжали охотиться на перепелов, прихватив с собой порядочное количество виски и побольше мелких купюр для нескончаемого покера. Когда Эрни услышал, что шериф отправляется в погоню за каким-то дальнобойщиком, хулиганящим на дорогах штата, он тут же вызвал федералов и присоединился к отряду. Но хотя вся эта каша заварилась на территории Эрни, он знал, что будет всего лишь статистом. Сегодня бенефис Дика Баума. - НЕМЕДЛЕННО ОСТАНОВИТЕСЬ! ДАЮ НА РАЗМЫШЛЕНИЯ ОДНУ МИНУТУ!!! - продолжал орать в мегафон Баум. Его усиленный динамиками голос перекрывал рев двигателей и вой ветра. Джип шерифа неуклонно приближался к "кенворту". Случайно оказавшиеся поблизости автомобили отставали, съезжали на обочину или сворачивали с шоссе. Лишь какой-то потрепанный школьный автобус продолжал болтаться между грузовиком и джипом шерифа. Баум взглянул на спидометр. Стрелка перевалила за отметку шестьдесят пять миль в час и продолжала упорно подниматься. Школьный автобус изо всех сил тарахтел вслед за грузовиком, грозя в любую минуту развалиться на части. Было совершенно очевидно, что его водитель намеренно не хотел отставать от "кенворта". Но почему? За каким чертом этому дряхлому автобусу рисковать собственным скелетом, лишь бы удержаться за грузовиком? Интерес Баума был так силен, что даже в носу засвербило. Баум прибавил газу и промчался мимо автобуса, окутанный яростью и выхлопными газами. Приблизившись к заднему бамперу стремящегося уйти от него черного грузовика, Баум осветил его своими фарами. Поперек грязной грузовой двери трейлера было написано: "БЮРО ПРОКАТА САКРАМЕНТО". Шериф разглядел и громадные, бешено вращавшиеся колеса, взбрасывающие грязь и мелкие камешки в световые конусы фар. Баум возмущенно втянул в себя воздух. Грузовик набирал скорость. Схватив потной ладонью микрофон, Баум рявкнул: - ЧЕРТ ПОБЕРИ, ОСТАНОВИТЕСЬ! ИНАЧЕ МЫ САМИ ВАС ОСТАНОВИМ, И ТОГДА НЕ ПОРАДУЕТЕСЬ! Внезапно в машине шерифа ожил сканер. Через посторонние шумы и потрескивание помех донесся слабый голос Лукаса Хайда: - Вызываю... шфшфшф... шериф... отзвсссь... шшшш... Баум подкрутил настройку, и голос вернулся. - Вызываю шерифа Баума! - Голос дребезжал и прерывался треском. - Слушай меня ушами, шериф! Говорит Лукас Хайд! Прием! Схватив микрофон служебной рации, Баум грозно рявкнул: - Хайд, это шериф Баум. Не делай хуже, чем есть сейчас, - съезжай на обочину, на фиг! - Не могу, шериф! - Это почему же? Взрыв помех и ответ: - Не могу остановиться! - Послушай, сынок... - Баум стиснул микрофон чуть сильнее необходимого. - Я служу в полиции уже больше тридцати лет и еще ни разу не встречал человека, у которого были бы более серьезные причины остановиться. После короткой паузы, наполненной шумами и потрескиванием статического электричества, по рации донесся голос Лукаса: - Послушай, шериф, если ты заставишь нас сейчас остановиться, смертей станет больше. Это я тебе гарантирую. - Брось мне заливать! - Мы не сделали ничего противозаконного! - Выкрутасы с дозаправкой на ходу, взрыв на заправочной станции, осквернение могил - парень, я тебе даю последний шанс. Съезжай на обочину. - Шериф, я же сказал, мы не поджигали заправку! Я знаю, что ты не поверишь, но мы этого не делали! Вне себя от ярости шериф завопил в микрофон: - Слушайте, падлы, я не знаю, что вы затеяли, но затея кончилась! Ты понял, что я сказал? КОНЧИЛАСЬ! ТЫ ПОНЯЛ?! - Я ж тебе сказал, дураку! - крикнул Лукас. - Мы во всем этом не виноваты! - Ах ты, черномазый ублюдок! Подожди, я сам до тебя доберусь! - Жирная белая скотина! Ты что, не понимаешь, что я тебе говорю?! И тут Баум окончательно потерял самообладание. В висках бешено застучала кровь, лицо моментально побагровело. - Кончай выкобениваться, ниггер! Я тебя раздавлю, как вошь! Внезапно по рации донесся низкий, красивый голос специального агента Массаморе: - Шериф Баум, может быть, в дело пора вступить нам, и тогда... - Поостынь, федерал! - отрезал шериф. - Этот черномазый - мой! А тебе, - обратился он уже к Лукасу, - я даю десять секунд, чтобы съехать на обочину, ниггер. А потом молись. В ответ донеслось: - Ты, тупой деревенский расист, пидор гнойный, ты что, не понимаешь, что убиваешь троих человек? - Десять, - начал обратный счет шериф. - Шериф, я не стану останавливаться... - Девять. - Ты хоть слышишь, что я тебе пытаюсь втолковать? - Восемь... семь... шесть... - Да пошел ты!!! - Пять... четыре... три... два... один - абзац! Взглянув в зеркало заднего вида, шериф разглядел позади своего джипа фары машины с федеральными агентами. Он поднес ко рту микрофон служебной рации и сказал: - Хокинг! Массаморе! Давайте, ребятки, принимайтесь за дело! Пора кончать эту петрушку! В ответ раздался голос специального агента Хокинга: - Мы были бы признательны вам, шериф, если бы вы отодвинулись чуть в сторону и дали нам место для работы. Баум притормозил и пропустил федералов вперед. Первая пуля звякнула, когда Лукас менялся местами с сидевшим за рулем Анхелом. - Это что за черт? - спросила Софи с пассажирского сиденья. Пока Лукас и Анхел менялись местами, она придерживала руль левой рукой, прижимая ногой педаль акселератора. Мгновенно усевшись за руль, Лукас переключил скорость и нажал на газ. Взревел двигатель, и грузовик вылетел из гудевшей вокруг какофонии сирен. - Это был выстрел, - рассеянно ответил он. Лукас отлично знал сухой хлопающий звук выстрела мощной винтовки. Во время лос-анджелесских беспорядков они стучали со всех крыш не смолкая. И звук этот не был похож на хлопки пистонов и взрывпакетов из телевизионных сериалов и плохих детективов. Это был резкий щелчок на грани слышимости, от которого по коже всегда бежали мурашки. - Они стреляют в нас, - объявила Софи, не столько тревожась, сколько признавая свою обреченность. - Наклонись! Отодвинься от окна! - крикнул Лукас, стараясь перекрыть рев двигателя. Скорость грузовика уже перевалила за девяносто пять миль в час. Двигатель яростно ревел. Вся кабина дрожала мелкой дрожью и ходила ходуном. По трансмиссии передавалось усилие в двадцать тонн. Будто мчишься верхом на доменной печи. Вторым выстрелом пробило одну из шин с правой стороны. Ощущение было такое, будто на бегу оторвался каблук. Корму занесло, грузовик яростно завилял. Лукас напряг все силы гидравлического управления и удержал громаду машины в повиновении. Третья пуля вырвала кусок металла из заднего борта прицепа и рикошетом пролетела мимо кабины. - О Боже... - пробормотала Софи, зажимая ладонями уши. Лукас посмотрел вперед. В свете фар примерно в миле перед ними виднелся силуэт поперечной эстакады, по обеим сторонам которой змеились наклонные въезды. На какую-то бредовую секунду Лукас представил себе, как, погасив все огни, он свернет на боковую дорогу и растворится во тьме полей. Но голос разума тут же отбросил это как чушь. "Конечно, это было бы просто здорово - вильнуть на боковой съезд и на проселке стряхнуть с хвоста копов... Только будь готов умереть, когда на такой скорости тяжелую "Марию" занесет на гравии, перевернет и хлопнет об ограждение, как жука о ветровое стекло..." Софи посмотрела в боковое зеркало, и тут четвертая пуля скользнула по борту, вдребезги разбив зеркало и оторвав кусок от верха кабины. Софи вскрикнула и отшатнулась назад. - Вот сукины дети! За нами гонится "седан" без опознавательных знаков! - Тебя не задело? - быстро взглянул на нее Лукас. Софи вся тряслась, закрыв дрожащими руками лицо. По стеклу с ее стороны побежала паутина трещин от пулевого удара по обшивке. - У тебя кровь! - воскликнул Анхел, сидевший позади, возле двери в спальный отсек. Полудюймовый осколок оцарапал ей шею, и теперь царапина сильно кровоточила. - Подозди! - закричал Анхел, перекрывая вой ветра и рев машины. - Я бинт возьму! Следующая пуля ударила под тягач, в правую заднюю шину Кабина качнулась от взрыва. Грузовик завилял как бешеный. Лукас боролся с рулем, стараясь выровнять машину. С его переносицы стекла струйка пота и упала на рулевое колесо. Лукас одним движением вытер лицо рукавом и крикнул, перекрывая грохот: - Так мы долго не продержимся! Двигатель жалобно стонал, две шины были пробиты, вести стало в тысячу раз тяжелее. Машина теряла скорость, виляя, как рыбий хвост, и дергаясь. Будто ехала по полю набросанных кирпичей. - Кажется, у нас поврежден двигатель! - прокричала Софи, показывая на видневшийся через лобовое стекло густой пар, валивший от решетки. В темноте он выглядел, как занавес, повешенный перед ветровым стеклом. - Радиатор пробили! - Лукас дернул передачу на нижнюю и стал выравнивать машину, сражаясь с заносом. Двигатель забарахлил, коробка передач выла, как издыхающий динозавр. Вынырнув из спального отсека с перевязочным пакетом в руках, Анхел стал накладывать повязку на шею Софи. Глядя через плечо, он спросил: - А мозно как-нибудь отцепить прицеп? - Отличная идея, но невыполнимая, - отозвался Лукас. - Мозет, я все-таки попробую слазить по крыфе и разбить сцепку мезду кабиной и прицепом? - Это невозможно, - покачала головой Софи. - Ты, видно, насмотрелся фильмов, парень, - проворчал Лукас, борясь с рулевым колесом. - Но я мог бы... И в этот момент грузовик хлестнула еще одна волна пуль. Как салют на Четвертое июля [День Независимости - национальный праздник США], будто кто-то зажег сразу целую пачку бенгальских огней прямо рядом с кабиной. Взвились искры. Сквозь темноту пролетели осколки металла и пластика. Еще три шины лопнули - две задних, одна под кабиной. Грузовик накренился, пошел юзом. Лукас вывернул руль против заноса, удержал тяжелую машину и вдавил педаль в пол. Грузовик терял управление. - Лукас, надо съезжать с шоссе! Голос Софи звучал пронзительно, как визг помоечной кошки. - Не могу! - Нас сложит пополам! - Хрена с два, пока я жив, - прошипел Лукас, рванув на себя рычаг. Рулевое колесо теперь жило собственной жизнью. Оно дергалось, и по рукам расходилась дребезжащая боль. Но Лукас держал твердо. К несчастью, машина теряла скорость. - У нас гости! - Анхел ткнул пальцем на окно со стороны Лукаса. Тот взглянул в зеркало и увидел совсем рядом "понтиак" федералов. Чего он не увидел - как агент ФБР на пассажирском сиденье "понтиака" собирается разрешить ситуацию быстрым и надежным способом. - Прими чуть в сторону, Джон, - сказал своему напарнику специальный агент Хокинг - Уменьшится угол, и увеличится зона поражения. - Понял! - кивнул специальный агент Массаморе, уводя автомобиль на скоростную полосу у края дальней обочины. Они шли быстрее семидесяти миль в час, трясясь в пылевом хвосте удирающего грузовика. Хотя эта скорость далеко не доходила до безопасного предела, предписанного для дорог такого класса, Массаморе беспокоило слишком близкое соседство грузовика. С пробитой полудюжиной шин и не желающим сдаваться водителем грузовик был непредсказуем. В любой момент он мог вильнуть и смять их в лепешку. - Нормально, - пробормотал Хокинг, щурясь в прицел. - Выводи машину вровень с грузовиком! Снайпер сделал глубокий вдох и задержал дыхание. В зеленоватом поле прицела ночного видения в фокус на фоне перекрестья вплывал объект. Возраст - чуть больше сорока, чернокожий, пол мужской, телосложение атлетическое. Водитель боролся с рулевым управлением поврежденного грузовика, стараясь не дать ему выйти из-под контроля. Один выстрел в голову поставит точку в конце сценария. Хокинг спустил курок. В то же мгновение грузовик резко накренился и вильнул в сторону. Задев левую верхнюю панель кабины, пуля беспомощно чиркнула по металлу и рикошетом умчалась в ночь. - Черт побери! Хокинг разозлился. Он не любил промахиваться. Не любил подводить товарищей по команде. Будучи в академии весьма посредственным курсантом, на огневом рубеже он был лучшим. Потом прослужил шесть лет на оперативной работе и заработал репутацию одного из лучших стрелков. Даже поговорка была: "Хокинг второй раз не стреляет". - Все путем, Стив, - ободряюще сказал Массаморе. - Сравняешь счет в следующем раунде. - Спасибо, Джон, - пробормотал Хокинг, перезаряжая винтовку. Он работал с "винчестером" модели "Икс" двадцать пятого калибра с цилиндрическим затвором, снабженным прицелом ночного видения компании "Дьюлей". Оружие выдающееся, и нет причин, почему бы ему не сработать на второй попытке. Хокинг снова навел оружие. Сделал вдох, задержал дыхание, прицелился. Но не успел он нажать на спусковой крючок, как пара фар, внезапно возникших позади, сбила его внимание. Потом последовал удар. - Chingado!!! [испанское ругательство] Флако не был готов к тому, что произошло потом. Он вдавил педаль газа в пол и таранил машину федералов. Удар перенес его через рулевое колесо и вбил в ветровое стекло. Перед глазами вспыхнули звезды, стекло покрылось сетью волосяных трещин. Все пожитки, еще оставшиеся на полках и валявшиеся на полу, загремели вперед. Чашки, тарелки, банки, блюдца ударили его сзади, грохнулись о приборную панель, забарабанили по ветровому стеклу. Флако упал обратно в кресло и схватился за руль. Автобус волокло юзом по усыпанной гравием обочине. - Боже всемогущий! Он вырулил на шоссе и выровнял машину. Перед ним вертелся юзом отброшенный в другую сторону "понтиак". Его багажник превратился в груду лома. Флако скрюченными пальцами стиснул микрофон рации. - Анхел! Ты слышишь меня?! В ответ - лишь потрескивание статического электричества. - Мистер Хайд?! Тишина. - Софи?! Опять тишина. - Господи Иисусе! Луиза! Отче небесный! - одними губами шепнул Флако. Это был момент истины. Он готов был ударить в "понтиак" еще раз, и будь что будет. Внезапно темное ночное небо словно разверзлось, и луч яркого света упал на старого Флако. О, это было воистину ангельское сияние! Чистое, серебристое, всемогущее, оно наполнило салон автобуса как святая вода, и все засветилось. Сердце Флако забилось еще сильнее. Мощный луч света отбрасывал гигантские тени перед автобусом, перед машиной ФБР и грузовиком. Флако узнал их. Почти всю его жизнь они преследовали его во снах - бесформенные очертания. Тени из его видений. И в этот момент откровения Флако понял, что он должен сделать. - Мистер Хайд! - закричал старик в микрофон. В ответ донеслось: - ...ффффф... тшттттптт... сссс... Флако? - Мистер Хайд, вы меня слышите?! - Уезжайте отсюда! Уезжайте прочь, Флако... шшшшш... Голос Лукаса потонул в помехах и шумах. - Друзья мои! - торжественно произнес старик. - Анхел! Вы должны поступить так, как сказано в Библии! Вы слышите меня?! К реву двигателя и треску помех стал постепенно примешиваться низкий рев, доносившийся откуда-то с неба. Флако изо всех сил кричал в микрофон, срывая хриплый голос: - Поступайте, как сказано в Библии! Сопротивляйтесь! Будьте тверды в вере - во что бы вы ни верили, будьте тверды! Через растрескавшееся лобовое стекло Флако увидел, как черный "кенворт", окутанный облаками пара, уходит все дальше и дальше, виляя из стороны в сторону на пробитых шинах. Звон в ушах нарастал. Он давил, как давит тяжесть грозового ливня. Свет стал ярче. Что-то ударило его по ноге. Взглянув вниз, старик увидел упавшую с алтаря и прокатившуюся по полу свечу. Она горела. Он обернулся через плечо и увидел чудо. Весь алтарь был ярко освещен. Десятки крошечных свечей загорелись сами собой и теперь мягко светились внутри алтаря. Некоторые из них упали и катались по всему полу. Другие подожгли обрывки старых газет и углы потертого бархатного покрова. Стиснув одной рукой руль, Флако вознес другую к небу ладонью вверх: - Луиза! Любимая, помоги мне! В спину Флако ударил прожектор. Это был джип шерифа Баума. Флако глянул в боковое зеркало и успел разглядеть ветровое стекло, искаженное потоком ослепительного света. Флако был пойман в круг света. От машины ФБР впереди, от джипа шерифа сзади и от Господа на небесах. Эфирная симфония звучала громом, заглушая рев двигателя, ветер и даже мысли Флако. Настал наконец его час. Собрав остатки сил, старик выглянул из окна и, выгнув шею, посмотрел в ночное небо. Там, в нимбе света, он увидел быстро вращавшиеся металлические лопасти винта, поблескивающий стеклом фюзеляж и черный стрекозиный хвост. Это был ангел в обличье полицейского вертолета! Как "юпитер" на киносъемке, нацелен был его прожектор на ничтожный мир Флако... "...И седьмый ангел вострубил, и раздались на небе громкие голоса, говорящие: царство мира соделалось Царством Господа нашего и Христа Его, и будет царствовать во веки веков". Падавшие на крышу автобуса лучи света начали меняться. Они вращались, переливались, складываясь в образ полной пожилой мексиканки. На ней было чудесное белое подвенечное платье со шлейфом и фатой. Она улыбалась, с веселого лица с ямочками глядели на Флако любящие карие глаза. - Не бойся, - сказала Луиза, низ ее полураскрывшихся губ вылетели тонкие световые лучики. - Уже пора? - спросил Флако. - Si, mi amor [да, любовь моя (исп.)]. - Окажете ли вы мне честь танцевать со мной этот танец? Луиза наклонила голову, и в ее глазах вспыхнули мириады ослепительно ярких звездочек. - Это честь, оказанная мне. Флако снова почувствовал легкое прикосновение к ноге. Взглянув вниз, он увидел, что огонек одной из перекатывавшихся по полу свечей воспламенил край штанины. Желтое пламя взвилось и охватило его. Это тепло облагораживало. Отныне и навеки Флако знал свое предназначение. Он вдавил в пол педаль газа и бросил свой автобус на "понтиак", но еще до удара ливень пуль обрушился на него и навсегда унес из этого мира. - ДДДДДДЯЯЯЯЯЯЯЯЯДДДДДДДЯЯЯЯЯ!!! Перегнувшись через колени Софи, Анхел чуть ли не по пояс высунулся из кабины и смотрел, как жизнь обернулась кошмаром. Он, дернулся и затрясся всем телом. Софи схватила его за пояс, испугавшись, что он вывалится из кабины. Но сам Анхел был сейчас слеп и глух к любой опасности. Он только твердил: - Нет, нет, нет, нет, нет! Софи втянула его в кабину и крепко обняла за плечи. Горячие слезы Анхела пропитали ее футболку. Он дрожал в ее руках, как раненая птица. - Он знал, цто умрет! - всхлипывал Анхел. - Он знал! Софи крепко его держала и ласково гладила по волосам. - Господи! Лукас увидел в боковом зеркале огненный факел. Полицейский вертолет возник из ниоткуда. Паря в воздухе, он накрыл автобус ковром пуль, выпустив целую обойму "М-16". Автобус разнесло на части. Вылетело ветровое стекло, автобус будто икнул, подпрыгнул и покатился. Лукас, как будто в страшной цепной реакции, разворачивающейся с нереальностью сна, видел, как "понтиак" перелетел разделительную канаву в сотне ярдов от "Марии", приземлился на центральную полосу, перевернулся и покатился на крыше, как огромный жук, крутя в воздухе бесполезными колесами. В "понтиак" ударил автобус. Машины взорвались. В ослепительно белой вспышке чуть не зажарился вертолет. Ударная волна долетела до "кенворта" и встряхнула кабину, как таран. - О Боже! - воскликнула Софи, инстинктивно прикрывая ладонью глаза Анхела и глядя в окно на то, как небеса озаряет зарево. Лукас не мог оторвать глаз от зеркала. Из пламени, как механический феникс, с натужным стоном взмыл вертолет. Казалось, его вот-вот поглотит огненный ад, но в последнюю минуту он сумел вертикальным подъемом уйти от смерти. На мгновение вертолет завис, потом боком удалился со сцены и приземлился на ближнем кукурузном поле. Лукас заставил себя отвернуться к дороге. - Мадам! Грузовик уходит! Лимузин находился в четверти мили позади разверзшегося хаоса. Эрик специально отстал, чтобы смотреть издали. Мигалка полицейского джипа преломлялась в ветровом стекле, и по испуганному лицу шофера бежали серебряные блики. Через несколько секунд лимузин проехал мимо горящих машин. На заднем сиденье Ванесса при зловещем свете пожара приступила к ритуалу. Захватом с пружинами она открыла коробку. Там лежал кубок. Ему было почти сто лет, и был он из полированного хрусталя, с никелированной крышкой. На боку его была выгравирована изящная пентаграмма. Ее отец первый начал хранить в нем кровь ягнят для обрядов. Кубок чуть перекатывался в такт движению лимузина, и жидкость внутри плескалась. Ванесса открыла кубок и вдохнула запах маслянистого варева. Сладковатый, медный запах. Состав был довольно прост. Девяносто процентов - кровь животных. Загуститель - могильная земля. Последний ингредиент был настолько дорогостоящим и подлинно эзотерическим, что Ванессе пришлось послать за ним Эрика в Гондурас. Туземцы называли это вещество гадючьей эссенцией. Это был самый сильный из всех известных человечеству ядов. В малых дозах применялся для мощной магии. Такова была святая вода Ванессы. Она работала быстро. Пока машина мчалась по выбоинам в бешеной попытке не отставать, Ванесса поставила кубок на подлокотник, погрузила в него трясущийся указательный палец и закрыла глаза. Потом сотворила перевернутое крестное знамение и слегка коснулась кончиком пальца обоих век. Там, где жидкость попала на кожу, началось нестерпимое жжение, но магия получалась великолепная. - Приносящий боль... приносящий видения... - прерывисто шептала Ванесса, напрягая остатки рвущегося дыхания. - Да увидит любой... человек или зверь... видение мое... да примет его... да от него погибнет... Ванесса представила себе образ. Она строила его по памяти, из фрагментов, виденных за многие годы на дорогах, на фотографиях, в журналах, книгах... Образ начал обретать форму. Лукас моргнул. Сначала там не было ничего. Потом возникло что-то, вырастающее на сто ярдов впереди посреди дороги, колеблясь под фарами "Черной Марии", будто пар поднимался от бетона шоссе. Заграждение на дороге. Оно возникло ниоткуда, прямо посреди ведущих на запад полос, будто раскрылось под светом фар. Огромная баррикада из гигантских бревен. Обвешанная красными флажками, кричащими о разрушении и гибели. Без предупреждения. Без дорожных знаков. Просто конец дороги. - Лукас! Смотри! Анхел тыкал пальцем перед собой, губы дрожали, глаза раскрылись от ужаса. - Вижу! Времени на размышление не было. Не было даже времени, чтобы сообразить, куда свернуть. Единственное, что он успел, это резко вывернуть руль влево и закрыть глаза. Грузовик пошел юзом и со всего маху ударился о бетонное заграждение на скорости шестьдесят миль в час. И будто прошел сквозь воздух. И ничего. Лукас завопил. Не в гневе, не в отчаянии, просто в первобытном ужасе. Он вдруг стал первобытным человеком. Он только что открыл огонь и придумал названия пальцам. Мир перевернулся. Небо зеленое, коровы летают, рыбы ходят по суше. Потом изумление сменилось диким страхом: он ощутил то, от чего молил навсегда уберечь его всех богов. Перегрузка, выбрасывающая его с сиденья. Визг колес. Скрежет. "Черная Мария" складывалась пополам. Это было похоже на ярмарочный аттракцион. Руль бешено завертелся и плюхнулся со всей инерцией вправо, когда кабина развернулась на сцепке. Шасси взвыло предсмертным воплем гигантского зверя. Лукаса выбросило с сиденья. Софи и Анхел полетели в пассажирскую дверь, как шарики из детского автомата. К счастью, никто ничего себе не сломал. Они ударились в виниловую обивку, а металлическая кабина была слишком жесткой, чтобы сложиться. И тут последовал второй удар. Увлекаемый инерцией прицеп рванул за собой кабину, и она завертелась. В вихре искр и пыли перевернулся мир. Крыша стала полом. Стены завертелись, слились в одно вращающееся веретено, смешались болтающиеся руки и ноги... Резкая боль пронзила спину и ноги, быстро поднялась к легким и зазвенела в ушах. Снаружи раздался пронзительный визг шин. Лукас вскочил на ноги и встряхнул головой, прогоняя головокружение. Осмотрелся, выглянул в рваную дыру позади спального отсека. Сердце готово было взорваться. За ним в темноте ползала Софи и слабо стонала, пытаясь выбраться. Лукас повернулся, схватил ее и Анхела в охапку и потащил к дыре. Визг шин снаружи стал невыносимым. Лукас вылез как раз вовремя, чтобы увидеть этот пандемониум. Шериф Баум, уходя от перевернутого грузовика, резко вывернул руль. На скорости семьдесят миль в час джип занесло в разделительный кювет. Он бешено завертелся, а Баум вылетел из кабины, словно тряпичная кукла, и пролетел по кукурузному полю ярдов пятьдесят, крутясь, как городошная бита, пока с треском не остановился. Эрни Парришу повезло меньше. Он попытался затормозить, и его юзом понесло на прицеп. Под звон разбитого стекла и скрежет металла машину Эрни смяло в гармошку, словно бумажный пакет Он погиб на месте, а в воздух взметнулись веером осколки стекла и металла. Лукас тащил Софи и Анхела подальше от места катастрофы. Его уже охватила агония боли и ужаса, волны жара прокатывались по всему телу, обжигая грудь, легкие, руки, мозг. Перед глазами все поплыло, завертелись яркие оранжевые круги. Он рухнул на колени. Сквозь агонию он услышал позади визг колес еще одного потерявшего управление автомобиля. Он шел юзом по маслянистым осколкам, шины скрипели, визжали тормоза. Пронесясь сквозь обломки, он ударил в борт горящего трейлера. Коллекционный автомобиль. Лимузин. Это было последнее, что разглядел Лукас. 21. ПРЕОБРАЖЕНИЕ Для Анхела следующие несколько секунд длились долго, как в кошмаре. Он знал, что единственный шанс Лукаса и Софи - это его собственные худенькие, костлявые плечи. Обхватив друзей руками, Анхел потащил их по толстому ковру битого стекла. Рядом с дорогой, запутавшись среди кукурузных стеблей, стоял на колесах джип шерифа Баума. Его полицейские огни все еще беспомощно мигали. Из выхлопных труб вырывались язычки пламени, как указующие на него стрелы. Уцелевший джип был их билетом на путь к спасению. - Коповский дзип! Возьмем коповский дзип! Ну зе, севелитесь! - лихорадочно хрипел Анхел. Ему казалось, что он тащит за собой двух стельных коров! Софи билась в судорогах. Глаза плотно зажмурены, а из углов рта стекает горячая слюна. Она хотела что-то ответить Анхелу, но не смогла. Лукасу было еще хуже. Он висел мертвым грузом. Ноги у него словно превратились в бетонные блоки, его непрерывно рвало желчью и желудочным соком. Анхел почувствовал запах горелого и внезапно с ужасом понял, что он исходит от его друзей! - Ну зе, вперед!!! Есце несколько футов!!! Анхел втащил их в кукурузу. Острые края листьев и кончики початков били по рукам и ногам, оставляя царапины. Их окутывал дым. Они пробивались к джипу, мокрая земля чавкала под ногами. Джип стоял всего в тридцати футах. Анхел наступил на что-то влажное. Он не успел глянуть вниз, как из темноты вылетела рука и вцепилась в его щиколотку. С воплем ужаса Анхел вырвался, и тут за ним будто хлопушка разорвалась. Рядом с головой Софи взметнулся кукурузный шелк. - БЫСТРО! Анхел толкнул Лукаса и Софи к джипу и обернулся через плечо. За ними полз шериф Баум. Он был с головы до пят залит кровью. Волосы слиплись в алый ком. Из разорванного плеча сквозь дыру рубашки блестела молочным блеском ключица. Бесполезные ноги с множественными переломами волочились сзади, глаза горели от болевого шока и ярости. - Ы-ы-ы... Язык не слушался шерифа. Он снова поднял револьвер и выстрелил, но пуля зарылась в землю перед ним. Тело шерифа внезапно выгнулось в агонии, и он затих. Остекленевшие глаза еще долго смотрели на Анхела, и невозможно было понять, умер ли шериф, или все еще смотрит. И тут раздался жуткий крик. Анхел повернулся к джипу. Кричал Лукас. Он стоял на коленях, крича и захлебываясь, как новорожденный, цепляясь ногтями за водительскую дверцу. Его лицо было искажено до неузнаваемости. По щекам текли слезы, все тело содрогалось в конвульсиях. Из ноздрей вылетали искры. По другую сторону кабины Софи на четвереньках ползла к машине, и дыхание вырывалось из нее дымом. Друзья Анхела горели, как предохранители в коротком замыкании. Анхел рванулся к джипу. Дальнейшие события разворачивались в течение десяти секунд, не больше, но Анхелу они показались длиннее вечности. Внутри его живота уже начинала пульсировать обжигающая боль - проклятие обретало силу, - но Анхел не замечал ее. Он не замечал ничего, кроме водительской дверцы джипа. Только потом он поймет, как им всем тогда повезло - все двери джипа оказались незапертыми, а счет уже шел на секунды. Распахнув водительскую дверцу, Анхел втолкнул Лукаса внутрь. Лукас перетащил себя по сиденью и вцепился в руль. Анхел прыгнул на заднее сиденье. Софи уже наполовину забралась в салон, когда Анхел втащил ее за рубашку. Лукас ударил по педаль газа, и джип рванулся с места. Виляя в потоке взметенной земли и кукурузных волосьев, машина перла к шоссе. Анхел торопился захлопнуть бешено болтающиеся двери. Через минуту джип снова был на дороге. Шины визжат... скребут по дороге и уворачиваются во тьму... бегут прочь... крысы бегут с тонущего корабля... И запахи... Запах дизельного топлива сливается с медным запахом крови... внутри нее... клокочут в водовороте боли и ненависти... Ванесса захлебывается в собственной ненависти. Удар сбросил ее с сиденья на пол. Высохшие ноги сложились под ней, тело наполнилось хрустом ломающихся костей. Она лежала лицом вниз. Волосы пропитывались пролитой жидкостью. Нос забило сгустком крови. Шевелиться она не могла, но еще слышала. Слышала, как замирает вдали гул машины шерифа. Злая ирония, что все так кончилось. Эрик, этот безголовый увалень, подъехавший слишком близко. Галлюцинация, вызвавшая аварию. Цепная реакция, затянувшая лимузин в водоворот огня и битого стекла. И теперь это позорище... Подыхать на полу, уткнувшись лицом в размокший ковер, тонуть в трясине, как дворняга... как сука... ползти... ползти сквозь падаль... экскременты... сквозь эту вонь... Вонь мокрого сена и навоза... и возвращение страшного воспоминания... Источника всей боли... Бегом!.. Вниз мимо мельницы. Вверх по холму Тасситер. Через поле и туда, к задворкам фермы Дега. На расчистке, за домом, старая маслобойня. Сквозь дверной проем, в темноту, впереди Ванесса, за ней Томас. За пустое стойло, в дальний укромный угол. У Ванессы бешено колотилось сердце. Этот вечер будет самым безумным за всю ее тринадцатилетнюю жизнь. Она уже целовалась с чернокожим мальчиком. Сейчас они с Томасом откроют друг другу все свои тайны. Они опустились на сено. Томас сказал ей, что она красива. Ванесса сказала Томасу, что он лучше всех мальчишек на свете. Они снова поцеловались. Губы их дрожали, ощущая, исследуя, пробуя... Томас начал тихо сдвигать вниз бретельки ее платья... Внезапный звук. Томас застыл. У Ванессы во рту стало суше песка. Отчетливо послышалось постукивание прутиком по деревянным перегородкам, тяжелые медленные шаги. Томас повернулся и заметался вдоль стены в поисках выхода. Ванессу охватил ужас. Через несколько секунд перед ними возникла фигура мужчины, смотревшего на них сверху вниз. В лунном свете Морис Дега казался десяти футов роста. Одетый в священническое облачение, в широкополой шляпе, он, казалось, был воплощением власти и могущества. Помолчав, он произнес ледяным голосом: - Возопи, как дева, подпоясанная власяницей, ибо нечиста ты теперь. Треснуло дерево. Томас выбил прогнившую доску и ужом проскальзывал в дыру. Миг - и его не стало. - ТОМАС! Ванесса бросилась к щели, но крепкая рука сомкнулась на ее лодыжке. Держа, как тиски, она втащила Ванессу обратно во тьму. - Лишь кровь может искупить грех! Морис закатывал рукава. - Папочка, пожалуйста!.. Ванесса пыталась вырваться, но рука держала, как ножные кандалы. - Ты согрешила. Ванесса! - Не на-а-а-адо!!! - Прими лекарство, дитя! Ванесса отчаянно закричала, но Морис был неколебим. Он перевернул Ванессу на живот и придавил. В рот ее набилось заплесневевшее сено, слезы градом катились из глаз. Она пыталась посмотреть, что он собирается делать, но слезы, ужас и стыд застилали ей глаза. Потом обрушился первый удар. Морис пользовался заслуженной славой одного из самых сильных мужчин во всей округе Мобил-Бей. При жизни жены он каждый год участвовал в состязании силачей на ярмарке округа Болдвин. Он мог приподнять груженую телегу и сменить колесо. Ударом ладони он мог вогнать гвоздь в бревно. За все эти годы отец шлепнул Ванессу только один раз, когда ей было десять, и с тех пор у нее на ягодицах остался рубец. Но теперь было по-другому. За этими ударами ощущалось безумие. Ванесса взвизгнула от боли. Будто в нее выстрелили крупной дробью. Она судорожно обернулась, и перед ней мелькнуло лицо отца в отсвете луны. В темных глазах горел гнев. Но хуже всего была его рука. Мускулистая правая рука. Сложенные вместе пальцы, тверже металла, пульсирующие на запястье вены. Рука стала смертельным оружием. Морис ударил снова. Ванесса взвизгнула и захлебнулась рыданиями. Боль была титанической. Она взорвалась во всем теле, как от удара электропогонялкой для скота. Не может быть, чтобы он бил ее и дольше. Ванесса молилась, чтобы он перестал. От третьего удара в ушах у нее зазвенело, тело болезненно задрожало. Она хотела закричать, но дыхание перехватило. Так она и лежала, на отсыревшем сене - широко разевая рот в беззвучном крике, словно рыба, выброшенная на берег. Ноги немели, перед глазами плыл зазубренный край дыры, куда лишь несколько секунд назад исчез Томас. Потом оказалось, что главные повреждения были получены от четвертого, пятого и шестого ударов. Позднее, собравшись на консилиум в доме Дега, доктора приглушенно говорили друг другу, что именно произошло с девочкой. Повторные удары отцовской руки сплюснули кость вокруг основания спинного мозга. Это привело к разрыву нерва, стенозу спинномозгового канала, атрофии седалищного нерва и в результате - к необратимому параличу. Но в ту ночь, в темноте маслобойни, в разгар избиения, это уже было не важно. Когда эта тяжелая рука наносила седьмой удар, Ванесса больше ничего не чувствовала. Ее тело онемело полностью. И она лишь беззвучно плакала, не отрывая глаз от зазубренной дыры в стене. В отдалении на фоне полной луны мелькал силуэт Томаса. Он бежал к роще на западном горизонте. Бежал изо всех сил. Бежал, спасая свою жизнь. Бежал, как вспугнутый олень. Бежал, скользя над буреломом, петляя среди деревьев, бежал беззвучно. Бежал. Предав Ванессу. Да будет он проклят! Рука опустилась вновь... Сильный приступ кашля вырвал ее из воспоминаний. Беспомощно извиваясь на полу лимузина, Ванесса умирала. Легкие постепенно наполнялись жидкостью. Серд