Затем она откинулась и бросила на меня тот еще
     взгляд.
     - Мои друзья еще подрежут тебя до натурального размера, так  что ты без
лестницы и обуться не сможешь.
     - В эту  остроту было  вложено  немало упорного труда,-  сказал я,-  но
упорный труд не может заменить вдохновения.
     Внезапно мы оба расхохотались. Дверь открылась, и в проеме возник Амни.
Жестом он  велел мне  войти,  но  глаза  его  не  отрывались  от  платиновой
красотки.
     Я  вошел  в  кабинет.  Он  закрыл  дверь  и  зашел  за  свой  громадный
полукруглый письменный  стол,  обтянутый зеленой кожей и заваленный  грудами
важных бумаг. Он был подтянут,  тщательно одет, со слишком короткими ногами,
слишком длинным  носом и слишком  редкими  волосами.  Его ясные карие  глаза
смотрели слишком доверчиво для адвоката.
     - Клеите мою секретаршу? - спросил он подозрительно.
     -  Ничуть,  Просто обмен  любезностями.  Я  сел в кресло для  клиента и
посмотрел на него почти вежливо.
     -    По-моему,    она    вне    себя.-    Он   пристроился    в   своем
вице-президентско-директорском кресле и сделал суровое лицо.
     - Она забронирована на три недели вперед,-  сказал  я,- я не согласился
ждать так долго.
     - Поосторожнее, Марлоу. Забудь. Посторонним вход воспрещен.
     - В смысле она умеет печатать и стенографировать в придачу?
     -  В  придачу к чему?  -  Он внезапно  побагровел.- Мне  твои  дерзости
надоели.  У  меня  достаточно  влияния  в  этом  городе,  чтобы лишить  тебя
лицензии. Сейчас же отчитывайтесь коротко и по делу. Сейчас.
     - С Вашингтоном говорили?
     -  Не ваше  дело, говорил или  нет. Я требую  немедленного отчета.  Все
прочее - мое дело. Где остановилась эта самая Кинг?
     Он  взял аккуратно  заточенный  карандаш и чистый блокнот. Затем бросил
карандаш и налил себе стакан воды из черного с серебром термоса.
     - Давайте махнемся,- сказал я.-  Вы скажете мне,  почему  вы  хотите ее
найти, а я скажу, где она.
     - Я вас нанял,- огрызнулся он,- я вам  никакой информации поставлять не
обязан.- Он был по-прежнему тверд, но уже без прежнего гонора.
     - Вы меня еще не наняли,  мистер  Амни. Чек не был предъявлен к оплате,
соглашение заключено не было.
     - Вы взялись за это задание, вы получили аванс.
     - Мисс Вермилъи дала мне чек на 250 долларов в качестве аванса и другой
чек на 200 долларов  на расходы. Но я не предъявил их к оплате.  Вот они.- Я
вынул  оба  чека из бумажника  и  положил перед ним.-  Храните  их,  пока не
решите, нужен  вам детектив  или мальчик  на побегушках, и  пока я  не решу,
предложили ли мне работу или втянули, как фрайера, в темную историю.
     Он посмотрел на чеки. Он не был рад.
     - У вас были расходы? - спросил он медленно,
     -  Не беспокойтесь, мистер Амни. У  меня найдется несколько долларов за
душой, и расходы можно списать с налогов. Кроме этого, я позабавился.
     - Вы упрямый малый, Марлоу.
     - Наверное, но при моем ремесле это неизбежно. Иначе я  не занимался бы
этим ремеслом. Я уже сказал  вам,  что  ее  шантажируют. Ваши  вашингтонские
друзья должны знать, почему. Если она  мошенница -  прекрасно. Но  мне нужно
это  знать  наверняка.  И  у  меня  есть  предложение,  которое  с вашим  не
сравнится.
     -  Вы  хотите  переметнуться  за деньги? -  спросил  он  сердито.-  Это
неэтично. Я расхохотался.
     - Ну вот мы и дошли до этики. Значит, мы продвигаемся.
     Он вынул сигарету из портсигара и прикурил от серебристой зажигалки.
     - Мне не по душе ваше отношение к делу,- проворчал он.- Вчера я знал об
этом не больше  вашего. Я предположил,  что солидная адвокатская контора  не
попросит  меня пойти против  профессиональной этики. Так  как девушку  можно
было  арестовать  без  труда,  я  предположил,  что  речь  идет  о  семейных
неурядицах, бежавшей жене или  дочери, или  о важном, но не стремящемся дать
показания  свидетеле, который  выехал  за пределы штата. Так  я предполагал.
Сегодня с утра вещи выглядят по-иному.
     Он встал, подошел  к большому окну и повернул вниз  венецианские жалюзи
так, чтобы солнце не падало на  его стол.  Он задержался у окна, поглядел на
улицу. Затем вернулся к столу и присел. .
     - Сегодня утром,- медленно  продолжал  он, рассуди-  тельно хмурясь,- я
беседовал  со своими вашингтонскими коллегами, и  они  мне сообщили, что эта
женщина была
     доверенным секретарем  богатого и  влиятельного человека  - мне его имя
неизвестно - и  что она бежала с важными и опасными для  него документами из
его архива. Эти документы могут повредить  ему, если  будут преданы огласке.
Мне  не сказали,  каким  образом. Возможно, он увиливал от  уплаты  налогов.
Трудно сказать в наши дни.
     - Она взяла эти документы, чтобы шантажировать его?
     Амни кивнул:
     -  Естественное  предположение.  Иначе  зачем  они  ей?  Клиент,  будем
называть его  Икс, не сразу понял, что она сбежала. Когда он понял, она была
уже  за пределами  штата. Затем  он проверил свой  архив  и  обнаружил,  что
некоторые  документы исчезли. Он не мог обратиться в полицию.  Он счел,  что
она отъедет  на безопасное  расстояние и начнет с ним переговоры о  возврате
документов за солидную  плату. Он  хочет  найти ее, прийти к ней неожиданно,
вывести ее из равновесия до того, как она  успеет  связаться с  каким-нибудь
шустрым адвокатом, которых, надо признаться, слишком много развелось, и пока
этот шустрый адвокат  не придумает, как оградить ее от преследования закона.
Сейчас вы сообщили мне, что ее шантажируют. С какой целью?
     - Если бы ваша версия выдерживала критику - потому  что шантажист может
помешать ее игре,- сказал  я.-  Может,  шантажист  знает,  как заставить  ее
вернуть документы, не поднимая шума.
     - Вы говорите "если бы  моя версия выдерживала критику",- резко ответил
Амни.- Что вы имеете в виду?
     -  В ней больше дыр, чем в чайном ситечке. Вам повесили лапшу  на  уши,
мистер Амни. Где хранят опасные документы, если их вообще хранят? Уж не там,
где их  может найти секретарша. Как он  смог узнать,  что она села на поезд,
если он не  знал о пропаже документов  до ее отъезда? Затем,  хотя она взяла
билет до Калифорнии, она  могла сойти где угодно. Поэтому нужно было следить
за ней и в поезде. А тогда -  зачем я был нужен? И затем, в  вашем изложении
это  была бы задача для большого детективного агентства с филиалами  по всей
стране. Только идиот положился бы на частного детектива,
     Я потерял ее  из  виду вчера.  Я могу потерять ее снова.  Для слежки за
одним  объектом  требуется как минимум  шесть сыщиков. И  это  минимум, а  в
большом городе нужна дюжина! Сыщику нужно есть,  пить и менять рубашки. Если
он едет на машине, ему нужен  напарник, пока  он ищет стоянку. В магазинах и
отелях  может быть полдюжины выходов.  Но  эта женщина  не скрывается  - она
сшивается  на  вокзале  три  часа  кряду  на  виду  у всех.  Ваши друзья  из
Вашингтона присылают вам фотографию, звонят вам и идут досматривать передачу
по телевизору.
     - Ясно,- сказал он.- Что-нибудь еще? - Его лицо окаменело.
     - Еще? Пожалуйста. Если она не  ожидала слежки, зачем  она сменила имя?
Если она ожидала слежки, почему не попыталась оторваться? Я говорил вам, что
еще  двое  пасутся  на  том  же  лугу.  Один из  них  - частный  детектив из
Канзас-Сити по имени Гобл. Он был вчера  в Эсмеральде.  Он знал, куда пойти.
Мне  пришлось  следовать  за ней и подкупать  таксиста, чтобы тот спросил по
радиотелефону, куда он едет. А Гобл знал и так. Зачем же меня наняли?
     - К этому мы подойдем,- сказал Амни коротко.- Кто еще, по вашим словам,
пасется на том же лугу?
     - Один хлыщ по имени Митчелл. Он живет там. Он встретил ее в поезде. Он
забронировал ей  место в отеле. Их  прямо водой не разольешь  - только ее от
него воротит. Но он  что-то знает про нее, и  она его боится.  Он знает, кто
она,  откуда приехала, что с  ней  приключилось и почему  она скрывается под
чужим  именем.  Это  я расслышал и понял,  но  настоящей причины я  так и не
узнал.
     Амни сказал едко:
     - Конечно,  за ней следили в  поезде. Вы думаете,  что вы имеете дело с
идиотами.  Вы  были  наняты для  отвода  глаз,  чтобы узнать, есть ли у  нее
сообщники. Зная вашу репутацию, я полагал, что  вы  устроите спектакль и она
вас заметит. Вы, наверное, знаете, что такое "открытая слежка"?
     -  Конечно. Объекту позволяют  заметить и стряхнуть сыщика, с тем чтобы
другой   сыщик  мог   продолжать  слежку,  когда  объект  считает   себя   в
безопасности.
     - Теперь вам ясна ваша роль.- Он презрительно  ухмыльнулся.-  Но вы еще
не сказали, где она.
     Я  не  хотел говорить, но знал, что деться некуда.  Я,  в общем-то, уже
взялся за это  дело  и возвращал ему деньги только  для того, чтобы  выудить
информацию.
     Я наклонился над столом и взял чек на двести пятьдесят долларов.
     - Я возьму  это в  качестве полной оплаты моих услуг,  включая расходы.
Она зарегистрировалась под именем Бетти Мэйфилд в отеле "Каса дель Пониенте"
в   Эсмеральде.   У  нее   денег   куры   не   клюют.   Но,  конечно,   ваша
высокопрофессиональная организация все это уже знает. Я поднялся на ноги.
     - Спасибо, что подвезли, мистер Амни.
     Я  вышел  и  прикрыл за собой дверь.  Мисс Вермильи оторвала взгляд  от
страниц журнала. Я услышал приглушенный щелчок где-то у нее в столе.
     - Извините за грубость,- сказал я,- я не выспался.
     - Забудьте. Это был обычный  отшив. Потренировавшись чуток, я смогла бы
испытывать к вам симпатию. Вы симпатичный - на свой низменный лад.
     -  Спасибо,-  сказал  я  и  пошел к дверям.  Не скажу,  что  она  прямо
затосковала, глядя  мне  вслед,  но она не выглядела так, будто  добиться ее
взаимности так же трудно, как контрольного пакета акций в "Дженерал моторе".
     Я повернулся и прикрыл дверь.
     - Сегодня, я думаю, дождя не будет? Было что-то,  что мы могли обсудить
за выпивкой в дождливый вечерок. И если вы будете не слишком заняты.
     Она бросила прохладный, насмешливый взгляд:
     - Где?
     - Где вам угодно.
     - Заехать к вам?
     - Это  было  бы  чертовски мило с вашей стороны. Этот  самый "кадиллак"
очень помог бы поднять мой кредит в лавочке.
     - Я имела в виду не это.
     - Я тоже.
     - Скажем, в 6.30. И я позабочусь о своих вечерних туалетах.
     - На это я и надеялся.
     Наши взгляды встретились. Я быстро вышел.

        Глава 11

     В полседьмого "флитвуд-кадиллак" заурчал у моего  парадного крыльца.  Я
распахнул  двери, пока она поднималась по ступенькам. Шляпы на ней  не было.
Розовый плащ с поднятым воротником касался  ее платиновых  волос. Она стояла
посреди гостиной и оглядывалась безучастно.  Затем она проворно выскользнула
иэ плаща, швырнула его на тахту и присела.
     - Я не ожидал, что вы и впрямь приедете,- сказал я.
     - Нет, скромник,  ты прекрасно знал, что я приду. Виски с содовой, если
есть.
     - Есть.
     Я  принес  стаканы  и сел рядом  с ней,  но не  так близко,  Чтобы  это
что-нибудь значило. Мы чокнулись и выпили.
     - Поедем к "Романову" ужинать?
     - А что потом?
     - Где вы живете?
     - Западный  Лос-Анджелес. Дом на  тихой старой улочке. Мой собственный,
кстати. Помнишь, я спросила, а что потом?
     - Это зависит от вас, само собой.
     - Я  думала, что ты посмелее. Значит, мне не нужно будет расплачиваться
за ужин?
     -  Следовало  бы  дать  вам  пощечину  за  эту  остроту.  Она  внезапно
рассмеялась и посмотрела на меня пристально поверх стакана.
     -  Считайте, что я уже схлопотала.  Мы были несправедливы друг к другу.
"Романов" может и подождать, не правда ли?
     - Мы можем начать в Западном Лос-Анджелесе.
     - Почему не здесь?
     - Боюсь,  что вам  здесь  не понравится.  С этим домом у  меня  связаны
печальные воспоминания.
     Она быстро вскочила и схватила плащ, Я успел помочь ей надеть его.
     - Извините,- сказал я,- мне надо было сказать это раньше.
     Она повернулась, ее лицо было рядом, но я не коснулся ее.
     - Ты извиняешься за сохраненную мечту? У меня тоже  были  грезы, но они
умерли. У меня не хватило мужества сохранить их.
     -  Это совсем не так. Была женщина. Она была  богата.  Она думала,  что
хочет выйти за меня замуж. Из этого ничего бы не вышло. Я, наверное, никогда
не увижу ее. Но я помню ее.
     - Пошли,- сказала она тихо.- Оставим этот дом воспоминаниям.  Хотела бы
я, чтобы у меня было что вспоминать.
     По пути к "кадиллаку" я тоже не коснулся ее. Она прекрасно вела машину.
Когда женщина так хорошо водит машину, она близка к совершенству.

        Глава 12

     Ее дом находился на тихой улочке между Сан-Висенте  и бульваром Сансет.
Он стоял вдалеке от дороги.  К нему вел длинный  подъездной путь. Вход в дом
был сзади, через маленький дворик-патио.  Она отперла дверь  и включила свет
во  всем доме,  а  потом исчезла, не обронив ни слова.  В гостиной  приятный
разнобой  мебели  создавал ощущение  комфорта. Я стоял и  ждал,  пока она не
вернулась с двумя высокими бокалами. Она успела снять плащ.
     - Была замужем? - спросил я.
     -  Из этого ничего не вышло. Мне остался этот дом и немного денег, хотя
я  за этим  не  охотилась. Он был славный паренек,  но мы не  подходили друг
другу. Он погиб в  воздушной катастрофе - он был пилот. Дело обычное. Я знаю
одно местечко по  пути в Сан-Диего, там  полно девушек, которые были замужем
за летчиками, пока те были живы.
     Я пригубил и поставил бокал. Взял бокал из ее рук и тоже поставил.
     - Помнишь, вчера утром ты велела мне перестать пялиться на твои ноги?
     - Кажется, я припоминаю.
     - Попробуй останови меня сейчас.
     Я обнял ее, и она упала в мои объятия без единого слова. Я подхватил ее
и понес и каким-то образом нашел спальню. Я опустил ее на постель. Задрал ей
юбку и увидел белые бедра и  ее длинные прекрасные, обтянутые нейлоном ноги.
Внезапно она прижала мою голову к своей груди.
     - Зверюга! Хоть бы свет погасил.
     Я подошел к дверям и выключил свет в комнате. Из коридора проникал свет
лампы.  Когда я повернулся, она  стояла  у постели обнаженная, как Афродита,
прямиком из Эгейского моря. Она стояла гордо, не стыдясь, но и не завлекая.
     -  Черт,-  сказал я,- когда  я был молод, можно  было спокойно  раздеть
женщину. В наши дни ты борешься с запонками, а она уже в постели.
     - Что ж, борись со своими проклятыми запонками.
     Она откинула  покрывало и легла на  постель, беззастенчиво  обнаженная.
Передо  мной была просто красивая голая  женщина, совершенно  не стыдившаяся
своего тела.
     - Доволен моими ногами? - спросила она. Я не ответил.
     - Вчера утром,- произнесла она как в  полудреме,- я сказала, что у тебя
есть один плюс. Ты не лапаешь меня. И один минус. Знаешь, какой?
     - Нет.
     - Ты не уложил меня в постель прямо тогда.
     - Твои манеры не располагали к этому.
     - Ты ведь считаешься  детективом.  Сейчас,  пожалуйста,  выключи  везде
свет.
     Затем очень  скоро она заговорила в  темноте -  "милый, милый, милый" -
тем  самым  голосом, которым  женщины говорят только в особые моменты. Затем
наступили покой и тишина.
     - Все еще доволен моими ногами? - спросила она сквозь дрему.
     -  О  таких   ногах  никогда  не  скажешь  "довольно".  Ими  невозможно
пресытиться, сколько бы раз ни наслаждаться тобой.
     - Ах, мерзавец. Настоящий мерзавец. Иди ко мне. Она положила голову мне
на плечо. Мы ощутили редкую близость.
     - Я не люблю тебя,- сказала она.
     - Конечно.  Но не надо  цинизма.  Это восхитительные мгновения  -  хотя
всего лишь мгновения.
     Я  ощутил ее  теплое,  плотно  прижавшееся тело.  Оно кипело  жизненной
силой. Она с силой притянула меня к себе.
     И  снова  в  темноте  этот  приглушенный  крик,  и  затем  вновь  тихое
спокойствие.
     - Я тебя ненавижу,- сказала она, прижимаясь губами к моим губам.- Не за
это, но потому,  что такое совершенство  никогда не приходит дважды. С  нами
оно наступило  слишком  быстро.  Я больше никогда тебя  не увижу  и  не хочу
видеть. Это должно быть навсегда или один-единственный раз.
     -  А ты еще играла в авантюристку, которая прошла огонь,  воду и медные
трубы.
     -  И ты тоже играл.  Но мы оба ошиблись. Но  это бесполезно. Целуй меня
крепче.
     Внезапно она молча выскользнула из постели.
     Вскоре вспыхнул свет в коридоре, и она возникла в дверном проеме, уже в
халате.
     - Прощай,-  сказала  она  спокойно.- Я  вызову для тебя  такси. Подожди
перед домом. Больше ты меня не увидишь.
     - Что насчет Амни?
     - Бедный закомплексованный неудачник. Ему  нужно ощущение власти. Я ему
даю это. Тело  женщины не столь свято, чтоб его  нельзя было использовать, в
особенности если любовь не удалась.
     Она исчезла.  Я  встал, оделся, прислушался, прежде чем выйти. Я ничего
не  услышал. Окликнул ее,  но ответа не было. Когда я вышел на улицу, к дому
подъехало такси. Я оглянулся. Дом был погружен во мрак.
     Там никто не жил. Это был просто сон. Только кто-то вызвал такси. Я сел
в машину и покатил домой.

        Глава 13

     Я  выехал из  Лос-Анджелеса  по  скоростному шоссе, огибающему Оушнсайд
стороной. У меня было время собраться с мыслями.
     Меж Сан-Онофре и Оушнсайдом лежало  восемнадцать  миль разделенного  на
шесть  полос  скоростного  шоссе,  обочины  которого  были  усеяны  остовами
разбитых  автомобилей,  ржавевших до поры,  пока их не отбуксируют на лом. Я
задумался,  почему я,  собственно, еду обратно  в Эсмеральду. Дело это пошло
вкривь и вкось, и вообще это было не мое дело.
     Обычно частному детективу достается клиент, который хочет  за небольшой
гонорар получить  максимум  информации.  Ты получаешь  информацию или нет, в
зависимости от  обстоятельств. То же  самое  и с  гонораром.  Но  иногда  ты
получаешь информацию и слишком много лишнего, включая рассказ о покойнике на
балконе, которого  там не  оказывается.  Здравый  смысл говорит: иди домой и
забудь об этом  - толку  не будет. Здравый смысл  обычно вмешивается слишком
поздно.  Здравый смысл - это парень, который говорит тебе, что ты должен был
сменить тормозные  колодки на  прошлой неделе, до  вчерашней аварии. Здравый
смысл - это полузащитник  в понедельник утром,  который привел бы к победе в
воскресенье, если  бы он был в составе сборной. Но он никогда не бывает в ее
составе, а  стоит  на трибуне с поллитрой  в кармане. Здравый  смысл  -  это
маленький человек в сером костюме, который никогда не сбивается со счета. Но
он обычно считает чужие деньги.
     На  повороте я нырнул в каньон и оказался у "Ранчо Дескансадо".  Джек и
Люсиль  были  на  своих обычных  местах.  Я опустил чемодан  и  навалился на
конторку.
     - Денег, что я оставил, хватило?
     - Да, спасибо,- сказал Джек.- Вы, наверно, хотите снова тот же номер.
     - Если можно.
     - Почему вы не сказали нам, что вы детектив?
     - Ну  что за странный вопрос,- ухмыльнулся я.- Разве детектив  говорит,
что он детектив? Вы же телевизор смотрите, а?
     - Когда доводится. Нечасто.
     -  По телевизору всегда  можно  узнать детектива. Он никогда не снимает
шляпы. Что вы знаете о Ларри Митчелле?
     - Ничего,- сказал Джек формально.- Он друг Брандона. Мистер  Брандон  -
хозяин этого отеля. Люсиль сказала лучезарно:
     - Вы тогда нашли Джо Хармса?
     - Да, спасибо.
     - И вы...
     - Ara.
     -  Ты болтаешь лишнее,-  сказал Джек лаконично. Он подмигнул и  швырнул
мне ключ.- У Люсиль скучная жизнь, мистер Марлоу. Она застряла здесь со мною
и  коммутатором. И  махоньким  и  крохотным  бриллиантом на перстне -  таким
крохотным, что  мне было стыдно дарить  его. Но что человек может  поделать?
Если он любит девушку, он хочет, чтобы это было видно на ее пальчике.
     Люсиль протянула  левую руку и повернула ее  так,  что  маленький алмаз
блеснул.
     -  Я его ненавижу,- сказала она.- Я ненавижу  его, как  я ненавижу свет
солнца, и лето, и ясные звезды, и полную луну. Вот как я его ненавижу.
     Я подхватил ключ и чемодан и оставил их. Еще немного, и я бы влюбился в
самого себя. Я, может, даже подарил бы себе колечко с маленьким бриллиантом.

        Глава 14

     Номер 1224 не отвечал. Я положил трубку внутреннего телефона "Касы дель
Пониенте" и подошел  к конторке портье.  Чопорный портье разбирал почту. Они
всегда разбирают почту.
     -  Мисс  Мэйфилд  остановилась  здесь, не так ли? Он  положил  письмо в
соответствующее отделение и лишь затем ответил:
     - Да, сэр. Как прикажете доложить?
     - Я  знаю, в  каком  номере она остановилась. Номер не отвечает.  Вы ее
видали сегодня?
     Он внимательно глянул на меня, но я все же его не завел.
     -  По-моему,  нет,-  сказал  он  и  обернулся,-  Ее  ключа  здесь  нет.
Что-нибудь передать ей?
     -  Я немного беспокоюсь,- сказал я,- она дурно  чувствовала себя  вчера
вечером. Может, она больна и не может  взять трубку? Я ее друг, моя  фамилия
Марлоу.
     Он оглядел меня. У него были мудрые глаза. Он  зашел за ширму, где была
касса, поговорил с кем-то. Он быстро вернулся. Он улыбался.
     -  Я  не  думаю,  что мисс  Мэйфилд больна, мистер Марлоу. Она заказала
солидный  завтрак  себе в  номер.  И обед.  Она несколько  раз  пользовалась
телефоном.
     - Большое спасибо,- сказал я.-  Передайте ей, пожалуйста, что я заходил
и что я позвоню попозже.
     - Может быть,  она в саду  или на берегу. Наш пляж защищен волнорезом.-
Он  глянул на стенные  часы.- Если она там, то,  наверное, скоро придет. Уже
холодает.
     - Спасибо. Я зайду позже.
     Главная часть вестибюля была  на три ступени выше входной площадки,  от
которой ее  отделял  арочный  проход.  Там отсиживались  гости,  завсегдатаи
гостиничных  вестибюлей,  как  правило, старые,  как правило,  богатые,  как
правило, ничего не делающие и только  пялящиеся  на мир  своими  любопытными
глазами.  Так  они прожигали  жизнь. Две пожилые  дамы  с суровыми  лицами и
пурпурными  перманентами боролись  с  огромной  головоломкой,  выложенной на
специальном картонном столике. Несколько дальше шла  игра в  канасту: играли
две  женщины  и двое  мужчин.  Женщины  курили сигары  в длинных мундштуках.
Мужчины  казались усталыми - видимо, от подписывания чеков. Несколько дальше
сидели молодожены, глядя в окно и держась за руки.
     На девушке было  колье из бриллиантов и изумрудов и обручальное кольцо,
которого она все время касалась. Она казалась немного обалдевшей от счастья.
     Я прошел сквозь бар и покрутился по саду. Затем пошел по тропинке вдоль
утеса и без труда нашел  место, на которое я смотрел вчера вечером с балкона
Бетти Мэйфилд. Я легко нашел это место.
     Пляж и маленький, изогнутый  волнорез были в ста метрах отсюда. Ступени
вели вниз. На песке лежали люди. Одни загорали в  купальных костюмах, другие
просто  сидели на лежаках. С визгом  бегали дети. Бетти Мэйфилд на пляже  не
было.
     Я вернулся  в  гостиницу  и уселся в фойе. Закурил. Подошел к газетному
киоску и купил газету, просмотрел и  выбросил ее. Походил  вокруг  конторки.
Моя записка по-прежнему  лежала  в отделении 1224. Я  подошел  к телефону  и
вызвал Митчелла. К сожалению, мистер Митчелл не отвечал.
     За моей спиной раздался голос женщины:
     - Портье сказал мне, что меня искал некий Марлоу,- сказала она.- Это не
вы, часом?
     Она была  свежа, как  роза поутру.  На  ней  были темно-зеленые брюки и
туфли  для верховой езды и зеленый плащ поверх белой рубашки. Дорогой платок
на шее. Волосы на лбу перехвачены эластичной лентой.
     Портье уже прислушивался в трех шагах от нас. Я сказал:
     - Мисс Мэйфилд?
     - Да, я мисс Мэйфилд.
     - Моя машина ждет. Вы смогли бы сейчас осмотреть этот участок?
     Она глянула на часики.
     - Да,  видимо, да,-  сказала она.- Мне  скоро нужно  переодеться, но...
ладно.
     - Сюда, мисс Мэйфилд.
     Она  шла рядом. Мы прошли через фойе. Я  уже чувствовал себя здесь  как
дома.
     Бетти Мейфилд злобно глянула на двух головолом-щиков.
     - Ненавижу гостиницы,- сказала она.- Вернись  сюда через пятнадцать лет
- и увидишь тех же людей, в тех же креслах.
     - Да, мисс Мэйфилд. Знаете ли вы человека по имени Клайд Амни?
     Она покачала головой.
     - А что, стоило бы?
     - Элен Вермильи? Росса Гобла? Она вновь покачала головой.
     - Хотите выпить?
     - Спасибо, не сейчас.
     Мы  вышли  из  бара  и  пошли по  дорожке к машине. Я  придержал дверцу
"олдса",  чтобы  она  могла  сесть.  Выехал со  стоянки и  проехал  прямо по
Гранд-стрит в сторону холмов. Она нацепила на нос солнечные очки в блестящей
оправе.
     - Я нашла чеки,- сказала она.- Вы необычный сыщик.
     Я сунул руку в карман и вернул ей снотворное.
     - Вчера ночью я побаивался за вас,- сказал я.- Пересчитал таблетки, но,
сколько было там сначала, я не знал.
     Вы сказали, что  приняли  только две. С вас сталось бы раскачаться и на
пригоршню-другую. Она взяла флакон и сунула его в карман плаща.
     - Я перепила. Алкоголь и барбитураты не идут вместе. Я отключилась. Вот
и все.
     - Я не был уверен. Чтобы умереть,  нужно принять не менее тридцати пяти
гранов этого средства, и тогда это занимает несколько  часов. Я не знал, что
делать. Пульс и  дыхание были в  норме, но это ничего не значило. Если  бы я
вызвал врача, мне пришлось  бы многое объяснять. Если вы приняли смертельную
дозу,  парни  из  уголовной  полиции узнали бы  об  этом,  даже  если бы  вы
выкрутились.  Они расследуют попытки к самоубийству. Но если бы я ошибся, вы
бы сегодня не ехали со мной. Что бы я тогда стал делать?
     - Это -  мысль,- сказала она.- Не  могу сказать, что меня  это  безумно
беспокоит. Кто эти люди, которых вы упомянули?
     -  Клайд  Амни -  адвокат,  который  нанял меня  следить  за  вами,  по
указаниям адвокатской конторы из Вашингтона. Элен Вермильи - его секретарша.
Росс Гобл -  сыщик из Канзас-Сити,  который  говорит, что ищет  Митчелла.- Я
описал его.
     Ее лицо окаменело:
     - Митчелла? Зачем ему нужен  Ларри? - Я  задержался на углу Четвертой и
Гранд-стрит:  старик  в инвалидной коляске  поворачивал  налево со скоростью
пять километров  в час. В  Эсмеральде  таких полно.-  Зачем ему  понадобился
Ларри Митчелл? - спросила  она горько.-  Почему все не могут оставить всех в
покое?
     - Ничего мне не рассказывайте,- сказал я,- только задавайте вопросы, на
которые у меня нет ответов. Это полезно для моего комплекса неполноценности.
Я сказал вам, что мое задание окончилось.  Почему я  здесь?  Это  понятно. Я
целю на эти пять кусков по второму заходу.
     -  Поверните  на углу  налево,-  сказала  она,-  мы поедем в горы.  Там
открывается восхитительный вид. И множество шикарных домов.
     - Черт с ними,- сказал я.
     - И место тихое.- Она вынула сигарету из пачки и прикурила,
     -  Уже вторая  за два  дня,- сказал  я,- круто вы  на них налегаете.  Я
сосчитал  ваши  сигареты  прошлой  ночью.  И  спички  тоже. Я обшмонал  вашу
сумочку. Я  становлюсь пронырой, когда  мне  вешают  лапшу на  уши. Особенно
когда клиент вырубается и оставляет меня держать младенца.
     Она повернула голову и посмотрела на меня:
     - Это, должно быть, снотворное и выпивка,- сказала она.- Я была немного
не в себе.
     -  В "Ранчо  Дескансадо" вы были в  отличной  форме. Тверже гвоздей. Мы
должны были смыться в Рио  и жить в роскоши. Видимо, и в грехе. Все, что мне
нужно было сделать,- избавиться от трупа. Что за лажа! Трупа нету.
     Она все еще смотрела на меня, но  мне надо  было следить за дорогой.  Я
остановился  и  свернул  влево.  Я  въехал в тупик  с ржавеющими трамвайными
рельсами.
     - Поверните налево, вверх. Внизу какой-то коттедж.
     - Кто и в кого стрелял?
     Она сжала виски краями ладоней.
     - Я думаю, кроме меня, было некому. Я, наверно, спятила. Где он?
     - Пистолет? Он  в целости  и сохранности. На  всякий  случай,  если сон
станет правдой и мне придется его предъявить.
     Мы подымались  вверх. Я  поставил ручку переключения скоростей в  такое
положение,  чтобы  "олдс"  оставался на  третьей скорости. Она  посмотрела с
интересом. Затем на сиденья, покрытые светлой кожей, на приборы щитка.
     - Как вы можете себе позволить такую дорогую машину? Вы не так уж много
зарабатываете, не так ли?
     - Они все дороги в наши дни, даже дешевые. Можно с тем же успехом иметь
машину,  которая  еще  и едет к  тому же. Я где-то читал, что  сыщику  нужна
простая незаметная,  темная  машина,  на которую не  обратят  внимания. Этот
парень, видимо,  никогда не бывал в Лос-Анджелесе. В Лос-Анджелесе, чтобы на
тебя обратили внимание, нужно ездить на "мерседесе" с солнечной площадкой на
крыше и с тремя кралями в купальных костюмах.
     Она хихикнула.
     - И еще,- развивал я тему,- это хорошая реклама. Может, я мечтал уехать
в Рио. Я мог бы продать ее там дороже, чем здесь она  обошлась мне новая. На
грузовом судне перевезти не накладно.
     Она вздохнула:
     - Ох, хватит язвить. Мне не так-то весело сегодня.
     - Видали своего дружка? Она застыла.
     - Ларри?
     - У вас есть и другие?
     -  Вы могли иметь в  виду  Кларка Брандона, хотя я с ним едва  знакома.
Ларри был  очень пьян вчера вечером.  Нет,  я  не  видела  его.  Видимо,  он
отсыпается.
     - Он не отвечает на звонки.
     Дорога раздваивалась. Белая линия  свернула налево. Я поехал прямо, без
всякой  причины.  Мы проехали мимо старых испанских  особняков,  построенных
высоко  на  горе, и  нескольких современных вилл  пониже, с другой  стороны.
Затем дорога плавно поворачивала налево. Покрытие казалось новым. Дорога шла
к мысу и  тут же завершалась широким  кольцом.  Друг  против  друга,  с двух
сторон  кольца, стояли  два больших особняка.  Их украшали тонны керамики, а
выходящие на  море  окна сверкали зеленым  стеклом.  Вид  был потрясающий. Я
смотрел  не отрываясь целых  три секунды.  Затем  остановился  у  обочины  и
выключил мотор. Мы были на высоте триста метров. Весь город раскинулся перед
нами, как на аэрофотоснимке.
     - Может, он болен,- сказал я.- Может, он уехал. Может, он умер.
     - Я уже сказала...-  Ее трясло. Я взял у нее из рук окурок и положил  в
пепельницу.  Поднял стекла  машины и положил руку  ей на  плечи, притянул ее
голову  и  положил себе на  плечо. Она расслабилась,  не сопротивлялась,  но
по-прежнему дрожала.
     - С тобой уютно,- сказала она,- но не торопи меня.
     - В бардачке есть виски. Хочешь глоток?
     - Да.
     Я достал  бутылку  и исхитрился  сорвать железный  поясок пробки  одной
рукой  и  зубами. Я держал бутылку между коленей и свинтил  колпачок. Поднес
горлышко к ее губам. Она  глотнула,  ее передернуло. Я завинтил  колпачок  и
убрал бутылку подальше.
     - Терпеть не могу пить из горлышка,- сказала она.
     - Особого шику в этом нет. Я не клеюсь, Бетти. Я беспокоюсь. Что я могу
для тебя сделать?
     Она помолчала секунду. Затем сказала уверенным голосом:
     - Что  сделать? Можешь взять себе  эти чеки. Они были твои.  Я их  тебе
отдала.
     - Никто  никому не дает  пять  кусков  просто так.  Такого  не  бывает.
Поэтому  я  вернулся  сегодня  из  Лос-Анджелеса. Я приехал сюда рано утром.
Никто не увивается вокруг типа вроде меня, не  обещает полмиллиона долларов,
не предлагает  поездку в Рио и  домашний очаг со всеми  удобствами.  Никакая
женщина  с  пьяных  или  трезвых глаз  не  сделает это только потому, что ей
померещился мертвец  на балконе, и, пожалуйста, скорее приходите  и швырните
его в  океан. Что ты от меня  ожидала, что  я подержу тебя за  руку, пока ты
спишь и видишь сны?
     Она отшатнулась, забилась в уголок сиденья.
     - Хорошо. Я солгала. Я всегда была отчаянной вруньей.
     Мой взгляд скользнул  по  зеркалу  над рулем.  Небольшая  темная машина
выехала  на  дорогу за  нами и остановилась. Я не мог  разглядеть  водителя.
Затем она резко развернулась и укатила тем же путем, что и приехала. Кто-то,
видимо, сбился с дороги и случайно заехал в тупик.
     -  Пока я  полз  наверх по  этой  чертовой лестнице,- продолжал  я,- ты
наглоталась  снотворных и  притворилась засылающей,  а затем  со  временем и
впрямь  уснула,  я  полагаю. Хорошо, я вышел на балкон.  Ни трупа, ни крови.
Если  б он  был,  я смог  бы перепихнуть его  через ограждение  - трудно, но
возможно, если знаешь, как взяться. Но шесть дрессированных слонов не смогли
бы добросить  труп  до океана. До забора около 12  метров, а по крайней мере
через забор его нужно было перекинуть. Думаю, что такой тяжелый предмет надо
было бы бросить метров на пятнадцать, чтобы он перелетел через забор.
     - Я уже сказала: я солгала.
     -  Но не  сказала, почему. Поговорим серьезно. Предположим, на  балконе
был мертвец.  Что  ты  хотела, чтобы  я сделал? Отнес  его  вниз  по  черной
лестнице в  свою  машину,  отвез  в  лес подальше и закопал? Все-таки  нужно
доверять людям, когда вокруг валяются трупы.
     -  Ты  взял  у  меня  деньги,-  сказала  она  без  выражения,-  ты  мне
подыгрывал.
     - Чтобы узнать, кто из нас спятил.
     - Ты узнал. Радуйся.
     - Ничего я не узнал - даже кто ты, я не знаю. Она рассердилась.
     - Я же говорю, что была  не  в своем  уме,- сказала она быстро.- Страх,
виски,  снотворное... Почему ты не  оставишь меня в покое? Я  уже сказала  -
возьми обратно эти деньги. Что тебе еще нужно?
     - Что я должен сделать за это?
     -  Просто  возьми,- закричала она на  меня.- Взял  и пошел,  пошел куда
подальше.
     - Я думаю, тебе нужен хороший адвокат.
     - Внутреннее противоречие,-  усмехнулась она.- Был бы хорошим, не  стал
бы адвокатом.
     - Ara.  Горький  опыт по  этой линии. Ты мне еще расскажешь, или  я сам
докопаюсь со временем. Но я говорю на  полном серьезе. Ты в беде.  Не говоря
уж о том, что у тебя было-не-было с Митчеллом,  тебе стоит нанять  адвоката.
Ты сменила  имя. Видимо, тому был резон. Митчелл тебя шантажировал. И у него
был резон. Юридическая фирма из Вашингтона ищет тебя - и у них есть резон. И
у их клиента был резон натравить их на твой след.
     Я смолк и  оглядел  ее  как  мог в ранних, сгущающихся  сумерках. Океан
внизу голубел свежим ультрамарином, который  почему-то  не напомнил мне глаз
мисс Вермильи.  Стая чаек пролетела на  юг. Вечерний  рейс  из Лос-Анджелеса
прошел  над побережьем,  с огнями справа и слева по борту;  затем загорелась
мигалка  под  фюзеляжем, и самолет повернул к  морю  для  долгого,  ленивого
поворота, выруливая на аэродром имени Линдберга.
     - Значит, ты просто наводчик для жулика-адвоката,- сказала она обидно и
схватила еще одну из моих сигарет.
     - Не думаю, что  он большой жулик. Он просто слишком усердствует. Но не
в  этом дело. Можно отдать  ему  несколько  долларов  без крика. Дело  в так
называемых полномочиях. У частного детектива нет полномочий защищать клиента
от  полиции и закона, а у  адвоката есть.  Если  адвокат  нанял детектива  в
интересах своего клиента, тогда и у детектива есть полномочия.
     -  Знаешь, куда ты можешь засунуть  свои  полномочия? - сказала она.- В
особенности если этот адвокат нанял тебя шпионить за мной.
     Я взял у нее сигарету, затянулся пару раз и отдал ей.
     - Хорошо, Бетти. Я тебе ни к чему. Прости, что пытался помочь.
     - Медовые речи. Ты говоришь  это  потому, что надеешься выжать из  меня
побольше под этим  соусом. Ты  просто один из этой  своры. И твоей проклятой
сигареты мне  не надо,-  она  выбросила  ее в окно.- Отвези  меня  обратно в
отель.
     Я вышел из машины и затоптал окурок:
     - Нельзя этого делать в холмах Калифорнии, даже зимой.
     Я сел в  машину, повернул ключ зажигания и  нажал  на кнопку  стартера.
Вывел машину, развернулся и  поехал обратно к развилке дороги. На развилке -
там,  где сворачивала белая линия,-  стояла  маленькая  машина с потушенными
огнями. Может, там никого и не было.
     Я   круто   развернул  "олдс"  и  включил  дальний  свет  фар.  Пока  я
поворачивался,  фары  залили  светом  машину.  Шляпа  съехала  на  лицо,  но
недостаточно  низко,  чтобы  скрыть очки,  жирную рожу  и  оттопыренные  уши
мистера Росса Гобла из Канзас-Сити.
     Фары прошли мимо, и я поехал вниз по спуску с его  плавными изгибами. Я
не знал, куда шла дорога, но все дороги  здесь  вели к океану. На развилке я
повернул направо  и вскоре оказался на  бульваре и  снова повернул  направо.
Теперь я ехал назад, к центру Эсмеральды.
     Она не  сказала ни слова по пути. Когда я остановился у отеля, она живо
выскочила из машины.
     - Подожди, я схожу за деньгами.
     - За нами следили,- сказал я.
     - Что? - она замерла на месте, показывая мне свой профиль.
     - Кто-то в машине. Ты его не видела, но мои фары осветили  его, когда я
развернулся на вершине холма.
     - Кто это был? - ее голос напрягся.
     - Откуда мне знать? Он зацепил нас здесь, значит, вернется сюда. Может,
фараон?
     Она посмотрела  мне в глаза, застыла неподвижно. Она  сделала медленный
шажок, а затем бросилась на меня, как будто собиралась расцарапать мне лицо.
Она  схватила меня за руки и попыталась встряхнуть. Ее дыхание вырывалось со
свистом.
     -  Вытащи меня  отсюда, вытащи меня отсюда, умоляю! Куда угодно. Спрячь
меня! Дай мне  передышку! Место,  где за мной  не будут следить,  охотиться,
травить. Он поклялся гнаться  за  мной  до  края  света, до самого одинокого
острова в Тихом океане...
     - До вершины высочайшей горы, до глубины безлюдной пустыни,- сказал я.-
Кто-то любит цитировать старомодные романы.
     Она уронила руки, и они бессильно повисли.
     - От тебя дождешься сочувствия, как от ростовщика.
     - Никуда я тебя не возьму,- сказал  я.-  Оставайся здесь и встреть беду
лицом к лицу.
     Я повернулся и  сел в машину. Когда я обернулся, она быстро удалялась и
была уже на полпути к бару.

        Глава 15

     Было бы у меня хоть немного здравого смысла, я бы собрал вещи, вернулся
домой и  позабыл бы о ее существовании. Когда она наконец решит,  какую роль
она играет в каком акте какой пьесы, я, видимо, уже ничего не смогу сделать,
разве что  влипнуть за приставание к прохожим в общественном месте. Я ждал и
курил.  Гобл на своем маленьком грязном  шарабане мог въехать  на  стоянку в
любой момент. Он не мог выследить нас в другом месте, значит, он следовал за
нами, чтобы узнать, куда мы едем.
     Он не показывался.  Я докурил сигарету, бросил ее за борт и отчалил. На
выезде снова увидел его  машину. Он  припарковался против  движения  у левой
обочины. Я  поехал дальше, не  спеша, чтобы у него шестеренки не полетели от
погони.
     В миле от отеля  был ресторан под названием "Эпикур",  с низкой крышей,
со  стеной из  красного  кирпича, прикрывавшей  его со стороны  дороги,  и с
баром.  Вход  был  сбоку. Я  поставил  машину  и  вошел. Рабочий день еще не
начался. Бармен судачил с метрдотелем,  который еще не облачился  в смокинг.
Книга  заказов  лежала  на  высокой конторке, она  была раскрыта.  На  более
поздний час было много заказов. Было еще рано.
     - Столик найдется, сэр?
     В  зале было темно, лишь  мерцали  свечи на  столах; низкая перегородка
делила зал на две части.  Тридцать  человек набили бы "Эпикур" битком.  Мэтр
запихнул меня в уголок и  зажег передо мной свечу. Я  заказал двойную порцию
джина "Гибсон".  Подошел официант и стал  убирать  прибор  с другой  стороны
стола.  Я  велел ему оставить прибор на  месте - мой друг  может подойти.  Я
изучил  меню,   размером  почти   не  уступавшее  залу.  Для  удовлетворения
любопытства мне бы понадобился карманный фонарик. Это был самый темный кабак
в моей жизни. Родную мать за соседним столиком я бы не признал.
     Принесли джин. Я мог различить силуэт стакана и догадался о содержимом.
Пригубил  его  -  джин  был неплох.  В этот момент  Гобл шлепнулся  в кресло
напротив.  Насколько  я мог  его  разглядеть,  он не изменился  после  нашей
вчерашней встречи. Я продолжал  пялиться на меню. Набрать бы  им его шрифтом
Брайля.
     Гобл потянулся за моим стаканом воды со льдом, взял и выпил.
     - Как идут дела с бабой? - бросил он небрежно.
     - Не продвигаются.
     - Почему? Что вы там на холме делали?
     - Я думал  побаловаться. Она была  не в настроении.  А тебе-то что?  Ты
вроде бы искал какого-то Митчелла.
     - Забавно  и впрямь. Какой-то Митчелл! Ты же  сказал,  что  никогда  не
слыхал о нем?
     -  С тех пор я услыхал о нем. И увидал  тоже. Он был пьян. Очень  пьян.
Его чуть не вышибли из кабака.
     - Очень забавно,- сказал Гобл с иронией.- Как же ты узнал, что это он?
     -  Потому что  его окликнули по имени.  Это уже слишком забавно, а?  Он
осклабился:
     -  Я  тебе  сказал - не  попадаться  мне на пути.  Я  знаю,  кто  ты. Я
проверил.
     Я закурил и выпустил дым ему в лицо:
     - Иди зажарь себе тухлое яйцо.
     - Круто. Я у мужиков побольше тебя руки-ноги отрывал.
     - Назови двух.
     Он наклонился над столом, но тут подошел официант.
     - Мне  "Бурбон" с водой,- сказал Гобл.- Виски в бутылке. В розлив мне и
на дух не надо. И не пытайтесь обмануть. Я узнаю. И воду из бутылки. Вода из
крана здесь ужасная.
     Официант стоял и смотрел на него.
     - Мне еще того же,- сказал я, отталкивая стакан.
     - Что сегодня  съедобное? - поинтересовался Гобл.- Я с этими афишами не
связываюсь,- ткнул он презрительно в меню.
     - Как всегда - бифштекс рубленый,- с обидой сказал официант.
     -  Фарш  с  накрахмаленным  воротничком,-  сказал  Гобл.-  Пусть  будет
бифштекс.
     Официант посмотрел на меня. Я сказал, что бифштекс меня устраивает.
     Официант   ушел.  Гобл  снова  наклонился  над  столом,  сперва  быстро
оглянувшись по сторонам.
     -  Твоя везуха  окончилась, друг,-  сказал он  жизнерадостно,-  тебе не
удалось провернуть это дельце.
     - Вот беда,- сказал я.- Какое дельце?
     - Тебе не  повезло, парень, крупно  не повезло. С приливом не рассчитал
или что. Аквалангист - один из этих типов с ластами и масками  - застрял под
скалой.
     -  Аквалангист застрял  под скалой? - у меня по спине мурашки поползли.
Когда  официант  пришел с  выпивкой,  мне пришлось сдержаться изо  всех сил,
чтобы не осушить свой стакан одним глотком.
     - Очень не повезло, дружище.
     - Скажи это еще раз, и  я тебе  твои дурацкие очки разобью,- разозлился
я.
     Он схватил стакан, отпил, попробовал на вкус и одобрительно кивнул.
     -  Я приехал  сюда сорвать  куш,- рассуждал он вслух,- а не бедокурить.
Если бедокуришь,  куш не  сорвешь. Куш  сорвешь, если  куда  не надо нос  не
суешь. Так?
     - Видимо, до  сих пор тебе не удавалось,-  сказал я,- ни нос не совать,
ни  куш  сорвать. Что  это  была за шуточка  про  аквалангиста? -  я говорил
спокойно, но это требовало усилия.
     Он  откинулся. Мои  глаза  стали привыкать к мраку. Я  увидел, что  эта
жирная рожа развлекалась вовсю.
     - Просто шутка,-  сказал он.- Не знаю я  никаких  аквалангистов. Только
вчера вечером я научился выговаривать это слово. Все  еще не знаю,  что  это
толком. Но дела и без того идут паршиво. Я не могу найти Митчелла.
     - Он остановился в гостинице.- Я отпил еще немного джина. Было не время
напиваться.
     - Я знаю, что он остановился в гостинице, друг, чего я не знаю - где он
сейчас. Его нет у себя в номере. Коридорные  его не видемши. Я думал, может,
баба знает, где он.
     -  Баба с приветом,- сказал я.- И оставь ее в покое.  И в Эсмеральде не
говорят  "не  видемши".  Этот  канзаский  диалект здесь считается нарушением
общественных приличий.
     - Пошел ты знаешь куда. Когда я захочу, чтоб меня
     поучили говорить правильно, я не пойду за уроками к
     обшарпанному шпику из Калифорнии.
     Он   повернул  голову   и  заорал:  "Официант!"  Несколько  посетителей
оглянулись с неодобрением.
     Вскоре показался официант и застыл рядом с тем же
     презрением на лице, что и у посетителей.
     - А ну плесни-ка еще,- сказал Гобл, тыча пальцем в свой бокал.
     -  Не  обязательно орать на меня,-  сказал  официант. Он унес бокал  на
кухню.
     - Если я хочу, чтоб меня обслужили,- Гобл  заорал ему  вдогонку,- то  я
хочу, чтобы меня обслужили.
     - По-моему, ты больше привык к самогону,- сказал я Гоблу.
     - Ты да я, мы могли бы спеться,- сказал Гобл равнодушно,- если б у тебя
были мозги.
     - И  если бы у тебя были хорошие манеры и на шесть дюймов больше росту,
и другое лицо, и другое имя, и не вел бы ты  себя  так, будто можешь уложить
кучу лягушачьей икры в своем весе на обе лопатки.
     - Кончай острить,  лучше вернемся к Митчеллу,-  сказал он бодро,-  и  к
этой шалаве, которую ты пытался зафаловать на холме.
     -  Она  встретила  Митчелла  в  поезде.  Он  произвел  на   нее  то  же
впечатление, что  и на меня. Он вызвал у нее острое  желание  ехать в другую
сторону,
     Это была пустая трата времени. Он был неуязвим, как мой прапрадед.
     -  Ara,-  осклабился он,- Митчелла  она  случайно  встретила в поезде и
невзлюбила, когда узнала поближе. Поэтому  она его  отшила и переметнулась к
тебе. Хорошо, что ты оказался под рукой.
     Пришел  официант  с  подносом. Он  церемонно расставил на столе  овощи,
салат, горячие булочки в салфетке.
     - Кофе?
     - Пожалуйста, попозже,- сказал я. Гобл справился, где его выпивка.
     - В пути,- ответил официант. Товарной скоростью, судя по его тону.
     Гобл попробовал бифштекс и удивился.
     - Черт,  вкусно,-  сказал он,- так  мало посетителей,  я думал, что это
дыра.
     -  Посмотри на часы,-  сказал я,- тут куда позднее начинают собираться.
Такой это город. Да сейчас и не сезон.
     - И впрямь, куда позднее,- сказал он, чавкая,- позднее  некуда. В  два,
три часа ночи.  Тогда  они  навещают друзей.  Ты вчера вернулся  на "Ранчо",
друг?
     Я посмотрел на него, ничего не говоря.
     - Что мне нужно,  карт и ночку нарисовать, друг,  иначе не  поймешь?  Я
работаю допоздна, когда я на задании. Я ничего не сказал. Он вытер рот.
     - Ты  вроде напрягся, когда  я сказал про аквалангиста под скалой.  Или
мне показалось? Я ничего не ответил.
     - Ну, хорошо,  держи  створки  вместе,- усмехнулся Гобл.-  Я думал,  мы
можем провернуть дельце. У тебя  есть хватка,  но ты ничего не  соображаешь.
Нет у тебя того, что надо в нашем ремесле. Там, откуда я приехал, без мозгов
не пробьешься. А здесь достаточно загореть и забыть застегнуть воротничок.
     - Что ты хочешь мне предложить? - процедил я.
     Он ел довольно быстро,  несмотря на свою болтовню. Он оттолкнул от себя
тарелку, отпил глоток кофе и вытащил зубочистку из жилетного кармана.
     - Это  богатый  город, мой друг,- сказал он  медленно.- Я  его  изучил.
Говорил  с ребятами. Мне  сказали, что это одно из  последних  мест  в нашей
прекрасной зеленой стране,  где зелененькие - это  еще не  все. В Эсмеральде
тебя или  принимают, или  нет. Тебя принимают и приглашают нужные люди, если
ты  из  их  круга. Есть тут  один  мужик,  заработал пять миллионов на одном
рэкете у нас  в  Канзас-Сити. Он  купил  здесь землю,  разделил на  участки,
построил  дома, некоторые  -  из  лучших  домов города. Но в Бич-клуб его не
приняли.  Тогда  он  купил  этот клуб. Они знают,  кто  он,  когда  собирают
пожертвования, его не обходят,  его обслуживают,  он платит по счетам, он  -
солидный член общества, один  из отцов города, он устраивает большие приемы,
но гости приезжают  из других мест,  разве что это  прилипалы, ни на  что не
годный мусор, который крутится там, где есть деньги. Но люди с классом?  Для
них он не лучше нигтера.
     Это был длинный монолог, между делом он поглядывал на меня, озирался по
сторонам, удобно откидывался в кресле и ковырял в зубах.
     - Небось  локти себе кусает,- сказал я.- Как они проведали про этот его
рэкет?
     -  Большой босс из Казначейства приезжает  сюда  в  отпуск  каждый год.
Случайно заметил мистера Доллара, а он знал всю его подноготную. Он и пустил
слух. Не знаешь, как всем этим  гангстерам в отставке хочется солидности. Он
просто весь извелся. Он столкнулся с чем-то, что нельзя купить  за наличные,
и это его сводит с ума.
     - Как же ты это раскопал?
     - Я шустрый, я кручусь и узнаю разные вещи.
     - Все, кроме одной,- сказал я.
     - Чего еще?
     - Не поймешь, даже если  я скажу. Подошел официант с выпивкой для Гобла
и собрал тарелки. Он предложил меню.
     - Я никогда не беру десерт,- сказал Гобл.- Проваливай.
     Официант посмотрел на зубочистку и ловко выхватил ее из пальцев Гобла.
     - Туалет  направо, кореш,- сказал он,  бросил зубочистку в пепельницу и
забрал ее со стола.
     -  Видишь,  о чем  я?  - сказал Гобл.- Класс!  Я  попросил  у официанта
шоколадное мороженое и кофе.
     - А этому джентльмену принесите счет,- добавил я.
     -  С  удовольствием,-  сказал  официант.  Гобл  посмотрел  на   него  с
презрением.
     Официант ушел. Я наклонился над столиком и тихо заговорил:
     -  Ты самый большой  лгун, которого я встретил за два дня, а я встречал
редкие образчики.  Я  не  думаю, что ты интересуешься Митчеллом. Я не думаю,
что  ты слыхал  о  нем или видел его,  пока вчера тебе не пришла  на ум идея
отводить им  глаза.  Тебя  послали  шпионить за этой  бабой,  и я  знаю, как
устроить, чтобы за ней не шпионили. Если у тебя есть козыри за пазухой, живо
клади их на стол. Завтра будет поздно.
     Он оттолкнул стул, встал, уронил смятую  ассигнацию  на  стол и холодно
посмотрел на меня.
     - Пасть широкая, а мозги  узкие,- сказал он.- Прибереги  свои мысли  до
четверга,  когда приезжает мусоровозка. Ты все-таки ничего не понял, друг. Я
думаю, и не поймешь.
     Он вышел, задиристо задрав башку.
     Я дотянулся до смятой ассигнации, которую Гобл бросил на  стол. Как я и
думал, это был доллар. Человек с шарабаном, выжимающим аж сорок пять  миль в
час под гору, наверняка привык питаться в обжорках,  где ужин  за 85  центов
подают только во время  кутежа в ночь на воскресенье после получки. Официант
подошел и  обрушил на меня счет Гобла. Я расплатился и  оставил доллар Гобла
на чай.
     - Этот парень - ваш близкий друг?
     - Ближе некуда,- сказал я.
     -   Может,  он   бедный,-  сказал   официант  великодушно.-   Одна   из
достопримечательностей этого города - люди,  которые здесь  работают, но  не
могут позволить себе здесь жить.
     Когда  я  вышел,  в кабаке  было  уже  человек  двадцать, и  их  голоса
отскакивали, как мячики от низкого потолка.

        Глава 16

     Въезд в гараж  выглядел  так же, как  и накануне в четыре часа утра. Но
теперь, спускаясь,  я услышал звук текущей воды. В застекленной будке никого
не  было. Где-то  кто-то  мыл машину, но, наверное, не вахтер.  Я подошел  к
двери,  выходившей  на  площадку с  лифтом, и  открыл ее.  в  будке зазвучал
сигнал.  Я  прикрыл дверь  и отошел  в  сторону. Из-за  угла  вынырнул худой
человек  в длинном белом  халате.  На нем  были  очки. Кожа  цвета  остывшей
овсянки,  глаза -  пустые и усталые.  В  его  лице было что-то мексиканское,
что-то  индейское и что-то еще более экзотическое. Его  черные волосы лежали
плашмя на узком черепе.
     - Машину, сэр? Ваше имя, сэр?
     - Машина Митчелла здесь? Двухцветный "бьюик" с верхом.
     Он  не сразу ответил. Его глаза поскучнели,  видно, ему этот вопрос уже
задавали.
     - Мистер Митчелл взял свою машину рано утром.
     - В котором часу?
     Его  рука потянулась  к карандашу,  торчавшему  из кармашка  с  вышитой
пурпурной монограммой отеля. Он вытащил карандаш и посмотрел на него.
     - Почти в семь утра. Я ушел в семь.
     - Двенадцатичасовая смена? Сейчас как раз около семи.
     Он положил карандаш обратно в карман.
     - Мы работаем по восемь часов, по очереди.
     - Вчера вы работали с одиннадцати до семи.
     -  Верно.-  Он глядел  через  мое  плечо в  невидимую даль.-  Мне  пора
уходить.
     Я достал из кармана пачку сигарет. Он покачал головой.
     - Мне разрешается курить только в конторе.
     - Или на заднем сиденье чужой тачки.
     Его правая рука согнулась, словно хватаясь за нож.
     - Как со снабжением? Курева хватает?
     Он уставился на меня.
     - Надо спросить, "какого курева"? - сказал я.
     Он не отвечал.
     -  А я бы  сказал  тогда,  что  речь  идет  не  о табаке,- продолжал  я
жизнерадостно,- а о чем-то с таким сладким запахом.
     Наши глаза встретились. Наконец он спросил тихо:
     - А ты продаешь?
     -  Живо ты прочухался, если в семь утра был уже в фокусе. Я был уверен,
что ты и к полудню не оклемаешься. У тебя, наверно, будильник в  голове, как
у Эдди Аркаро.
     -  Эдди Аркаро? - повторил он.- Да, да, конферансье. У него будильник в
голове? Да?
     - Так говорят.
     - Мы могли бы договориться,- сказал он глухо.- Почем товар?
     В  будке опять  зазвучал сигнал.  Краем уха я  уловил шум лифта.  Дверь
отворилась, и вошла парочка, которая держалась за ручки в вестибюле. Девушка
была  в вечернем туалете, а на  пареньке был смокинг. Они стояли  рядышком и
выглядели как школьники, которых  застукали за поцелуем. Вахтер посмотрел на
них,  вышел и  подал машину -  аккуратный  новенький  "крайслер"  с откидным
верхом. Паренек усадил девушку  осторожно, как будто она уже была беременна.
Вахтер придерживал дверцу. Паренек  обошел машину, поблагодарил его и сел за
руль.
     - Далеко ли отсюда до "Аквариума"? - спросил он робко.
     - Недалеко, сэр.- Вахтер объяснил им, как туда добраться.
     Паренек улыбнулся,  поблагодарил  его,  сунул руку в карман  и дал  ему
доллар.
     -  Я  всегда  могу  подать вашу  машину к  парадному  подъезду,  мистер
Престон, только позвоните и скажите.
     - Спасибо, и так хорошо,- сказал паренек поспешно. Он осторожно  поехал
вверх по скату.
     -  Молодожены,- сказал  я.- Какие милые. Просто не хотят, чтобы  на них
пялились. Вахтер сонно смотрел на меня.
     - Но в нас нет ничего милого,- добавил я.
     - Если ты сыщик - покажи свои документы.
     - Думаешь, что я сыщик?
     - Я думаю, что ты любопытный сукин сын.- Что  бы он ни говорил, тон его
голоса не менялся, застыв на одной ноте.
     - Да, я такой,- согласился я,-  и я правда частный сыщик. Прошлой ночью
я следил  за  одним  человеком и зашел сюда.  Ты сидел в  этом "паккарде". Я
подошел  и  открыл  дверь;  так  и перло  дурью.  Я  мог  бы  угнать  четыре
"кадиллака", а ты бы и глазом не моргнул. Но это твое дело.
     - Назови цену,- сказал он.- О прошлой ночи не говорим.
     - Митчелл уехал сам? Он кивнул.
     - Без багажа?
     - С девятью чемоданами. Я помог ему погрузиться. Он выбыл окончательно.
     - Сверился с портье? Доволен?
     - У него был счет с собой. Оплачено и заштемпелевано.
     - Конечно. С таким количеством багажа ему должен был помочь коридорный.
     -  Лифтер.  Коридорные приходят в  семь тридцать, а это было около часу
ночи.
     - Какой лифтер?
     - Мексиканец до кличке Чико.
     - А ты не мексиканец?
     -  Я  немного  китаец,  немного гаваец, немного  филиппинец  и  немного
ниггер. Ты бы сдох на моем месте.
     - И еще один  вопрос. Как  тебе удается  не подзалететь? Я имею  в виду
дурь, Он огляделся.
     - Я курю, только когда  мне  совсем паршиво.  Какое твое собачье  дело?
Какое собачье дело вам всем? Может, меня засекут и  выкинут с этой непыльной
работенки. Может,  бросят в тюрьму. Может, я был в ней всю жизнь, ношу  ее с
собой.  Тебя устраивает? - Он слишком много  говорил. Так  всегда у людей со
слабыми  нервами: то односложные ответы,  то -  поток сознания. Он продолжал
усталым голосом:
     - Я  ни на кого не держу зла. Я просто живу, ем, сплю.  Загляни ко  мне
как-нибудь. Я  живу в клоповнике  на аллее  Полтона, хотя  на самом деле это
тупик, а не аллея. Я  живу  прямо за скобяной лавкой.  Туалет  во  дворе.  Я
умываюсь на кухне, в жестяном умывальнике. Я сплю  на диване с продавленными
пружинами. Всему  барахлу лет  сто. Это город для богачей.  Приходи, навести
меня в моей конуре, которая тоже принадлежит какому-то богачу.
     - Только одного ты не сказал мне про Митчелла,- сказал я.
     - Чего еще?
     - Правды.
     - Сейчас гляну под диваном. Может, она там, только чуток запылилась.
     Раздался рокот  автомобиля, ползущего  вниз по скату. Он  отвернулся, я
вышел на площадку  и нажал  на кнопку  лифта. Хорош гусь, этот вахтер. Очень
странный. Однако занятный, в своем роде. И грустный.
     Лифт долго  не  приходил.  Тем временем мне составил  компанию высокий,
крепкий  здоровяк примерно  шести футов  роста. Кларк Брандон был  в кожаной
куртке голубом свитере  с высоким воротом, в поношенных вельветовых брюках и
высоких ботинках  со шнуровкой из тех,  что  носят  геологи  в  непроходимой
глуши. Он выглядел как босс поисковой партии,  а через час, я не сомневался,
он будет сидеть в "Аквариуме" во фраке и будет и там выглядеть как босс, да,
наверное, и небезосновательно.  Масса денег, масса здоровья и масса времени,
чтобы  насладиться  и тем и другим. Куда бы  он  ни  пошел,  он  везде будет
боссом.
     Он  глянул  на  меня  и   уступил   мне   дорогу  при  входе   в  лифт.
Парнишка-лифтер уважительно  приветствовал его. Он  кивнул. Мы оба  вышли  в
вестибюле. Брандон подошел к конторке и  получил от  нового  портье -  я его
раньше не видел -  широкую  улыбку и  пачку  писем.  Брандон  прислонился  к
конторке и вскрыл  конверты  один за  другим. Он  бросал их в урну, стоявшую
рядом. Туда  же  пошло  большинство  писем.  На  конторке стояла  стоечка  с
рекламными  проспектами. Я взял одну из  брошюр, закурил и принялся  изучать
ее.  Брандон  нашел  письмо,  которое  его  заинтересовало.  Он  перечел его
несколько раз. Я  увидел, что оно было написано от руки на бланке отеля. Это
было  все, что я смог разглядеть, не заглядывая через плечо.  Затем он сунул
руку в урну и выудил конверт. Он внимательно рассмотрел его, вложил письмо в
конверт и подошел к конторке. Протянул конверт портье.
     - Это пришло не  по почте. Не заметили, кто его вручил? Я вроде  бы  не
знаю отправителя. Портье глянул на конверт и кивнул:
     - Да,  мистер  Брандон, это  оставили для вас, как только  я  заступил.
Толстяк средних лет в очках,  в cepoм костюме, плаще, серой  фетровой шляпе.
Нездешний, по-моему. Шушера какая-то.
     - Он хотел увидеть меня?
     -  Нет,  сэр. Он просто попросил передать вам это письмо. Что-нибудь не
так, мистер Брандон?
     - Выглядел как псих? Клерк покачал головой:
     - Он выглядел, как я сказал. Шушера!
     - Брандон прищелкнул языком:
     - Он  хочет сделать меня мормонским  епископом за 50 долларов. Какой-то
придурок, очевидно.- Он взял конверт  с конторки  и положил его в  карман. И
уже на ходу бросил:-Ларри Митчелла видал?
     - Нет, но я заступил лишь часа два назад, мистер Брандон.
     - Спасибо.
     Брандон пошел к лифту, вошел  в  кабинку. Это был  другой  лифт. Лифтер
весь  расплылся в улыбке и что-то  сказал Брандону. Брандон не ответил ему и
даже  не  глянул  в  его  сторону.  Лифтер  выглядел  уязвленным,  когда  он
загрохотал дверями. Брандон злился. Он был не так хорош собой, когда злился.
     Я положил брошюру на место и подошел к  конторке. Портье глянул на меня
безразлично. Его взгляд говорил, что я не значусь в списке гостей:
     - Да, сэр?
     Это был немолодой, но хорошо сохранившийся седовласый мужчина.
     - Я было собирался спросить Митчелла, но услышал, что вы сказали.
     - Внутренние телефоны там,- он указал движением головы.- Телефонист вас
соединит.
     - Сомневаюсь.
     - В чем именно?
     Я распахнул пиджак, чтобы вытащить бумажник. И увидел, как глаза портье
застыли на круглой рукояти револьвера у меня под мышкой. Я достал бумажник и
вытащил визитную карточку.
     - Нельзя ли мне встретиться с вашим детективом? Если таковой  имеется.-
Он взял мою карточку и прочел. Затем посмотрел на меня.
     - Присядьте, пожалуйста, в вестибюле, мистер Марлоу.
     - Благодарю вас.
     Не успел я отойти от конторки, как он  взялся за телефон. Я прошел  под
аркой и сел  у стены,  откуда я мог  видеть конторку. Мне  не пришлось долго
ждать.
     У него была отличная выправка, суровое лицо, с такой кожей, которая  не
загорает, но  лишь  краснеет, а потом  снова  бледнеет,  рыжеватые  волосы с
проседью. Он стоял  в проходе и медленно оглядывал вестибюль. Его взгляд  не
задержался на мне ни на секунду. Затем он подошел и сел в  кресло  рядом. На
нем  был элегантный коричневый  костюм  и  желтая  с коричневым бабочка. Его
скулы были покрыты светлым пушком.
     - Меня  зовут Явонен,- сказал  он, не глядя на меня.- Я знаю  ваше имя.
Ваша карточка у меня. Что вы хотите?
     - Я ищу Ларри Митчелла.
     - Вы его ищете. Почему?
     - Служба такая. Почему бы мне его не искать?
     - Пожалуйста, ищите. Его нет в городе. Он уехал рано поутру.
     - Я  слыхал. Это  меня  озадачило. Он только вчера  вернулся домой.  На
экспрессе  из  Вашингтона. В  Лос-Анджелесе он взял свою  машину  и прикатил
сюда.  У  него не было ни гроша.  Даже на ужин  ему  пришлось стрельнуть. Он
ужинал в "Аквариуме" с девушкой. Здорово напился - или прикинулся пьяным - и
таким образом открутился от уплаты счета.
     -  Мы всегда примем его чек,-  сказал Явонен  безразлично. Он все время
оглядывал  вестибюль,  как  будто ожидал,  что  один из  игроков  в  канасту
выхватит  револьвер  и   застрелит  своего  партнера  или  что  старушка  за
головоломкой кинется рвать волосы у соседки.
     - Мистер Митчелл хорошо известен в Эсмеральде.
     -  Хорошо,  но не с лучшей стороны,-  сказал  я. Он  повернул  голову и
одарил меня равнодушным взором.
     -  Я - заместитель директора,  мистер  Марлоу. Кроме этого,  я выполняю
оперативные функции. Я не могу обсуждать с вами репутацию гостей отеля.
     - Это и не нужно. Мне она  известна. Из различных  источников. Я  видел
его  в  действии.  Вчера  вечером  он содрал  с  кого-то  достаточно,  чтобы
испариться из города. Взял с собой багаж, по моим данным.
     - Откуда у вас эти данные? - сурово спросил он. Я не ответил ему.
     -  Предлагаю вашему  вниманию  три факта,- сказал я.- Раз:  его постель
была нетронута. Два:  сегодня в администрации сообщили,  что его номер пуст.
Три: один  из ночных  дежурных не явился сегодня на работу. Митчелл  не  мог
вытащить все свое барахло без посторонней помощи.
     Явонен поглядел на меня, затем снова оглядел вестибюль.
     - Можете доказать то,  что  написано на  карточке? Карточку любой может
напечатать.- Я  вытащил бумажник, вынул из него  маленькую фотокопию  своего
удостоверения, передал ему. Он глянул и вернул мне. Я спрятал ее подальше. У
нас - своя организация и свои методы борьбы со смывающимися гостями,- сказал
он.- Все  же  гости иногда  смываются из  любого отеля.  Нам не  нужна  ваша
помощь. И нам не  по  вкусу пушки. Портье видел вашу. Любой мог  заметить. У
нас была попытка грабежа десять месяцев назад. Один  из  налетчиков умер.  Я
застрелил его.
     - Я  читал  об  этом в  газете,- сказал я.- Я потом  неделю  не спал от
страха.
     - Вы  читали  об этом,  а мы потеряли несколько тысяч  долларов чистого
дохода за неделю. Клиенты съезжали пачками. Понятно?
     - Я нарочно дал  портье заметить рукоятку. Я спрашивал о Митчелле  весь
день, и  меня только  отшивали. Если человек съехал,  почему  не  сказать об
этом? Никто не обязан сообщать мне, что он смылся, не заплатив.
     - Никто  и не  говорит,  что  он смылся. Он заплатил полностью,  мистер
Марлоу. Что вас еще интересует?
     - Меня интересует, почему его отъезд хранится в секрете.
     Его лицо приняло презрительное выражение.
     -  И  этого никто  не говорит.  Вы просто  не слушаете  внимательно.  Я
сказал, что  он  выехал из  города  по  делам.  Я сказал, что его  счет  был
полностью оплачен, Я не сказал, сколько багажа он взял с собой. Я не сказал,
что он съехал из отеля. Я не сказал, что он взял все, что у него было... Что
вы, собственно, пытаетесь сделать из этого?
     - Кто заплатил по его счету? Его лицо побагровело.
     - Слушай, парень. Я тебе уже сказал, что он  расплатился. Лично.  Вчера
вечером, полностью, за неделю вперед. Я проявил немало терпения. Сейчас твоя
очередь. Куда ты метишь?
     - Никуда. Вы меня убедили.  Я просто недоумеваю, почему он заплатил  за
неделю вперед.
     Явонен улыбнулся - слегка. По крайней мере сделал попытку.
     -  Смотри, Марлоу, я проработал пять  лет в  военной  разведке. Я  могу
оценить  человека. Например, того, о котором мы  говорим. Он  платит вперед,
чтобы нам было приятнее. Это производит хорошее впечатление.
     - Раньше он когда-либо платил вперед?
     - К чертовой матери...
     -  Следите за  собой,-  пресек я его,-  пожилой джентльмен с тросточкой
интересуется нами.
     Он посмотрел  в дальний угол фойе, где в очень низком  кресле с круглой
спинкой  сидел худой  бледный старик.  Его подбородок  покоился  на  руках в
перчатках,  а руки в перчатках на рукоятке трости. Старик смотрел, не мигая,
в нашу сторону.
     - А, этот,- сказал Явонен.- Так далеко он не видит. Ему за восемьдесят.
     Он встал и посмотрел на меня.
     - Хорошо,- сказал  он тихо,- вы частный детектив,  у вас есть  клиент и
инструкции. Я стараюсь только заботиться, об интересах отеля. Оставьте пушку
дома в следующий раз.  Будут вопросы -  обратитесь ко мне. Не приставайте  к
прислуге. Все равно дойдет до меня. Иначе пойдут слухи, а нам это ни к чему.
Местная полиция окажется не слишком дружелюбной, если я намекну, что  вы нас
беспокоите.
     - Можно выпить в баре перед уходом?
     - Держите пиджак застегнутым на все пуговицы.
     -  Пять лет в военной разведке - это  ценный опыт,- сказал я,  глядя на
него с восхищением.
     - Достаточно.-  Он коротко  кивнул и  зашагал  под арку,  прямая спина,
грудь  вперед, плечи назад, подбородок  убран - суровый,  хорошо  отлаженный
человеческий  механизм.  Мастер  своего  дела.  Он  расколол  меня  вглухую,
докопался до всего, что было написано на моей визитной карточке.
     Тут я  заметил,  что старичок в низком кресле поднял руку  в перчатке с
рукояти трости и манит меня пальцем. Я вопрошающе ткнул себя пальцем в груды
Он кивнул, и я подошел к нему.
     Он  был  и  впрямь стар,  но  совсем  не  дряхл. Его белые  волосы были
аккуратно расчесаны на пробор, нос у него был длинный, острый, изборожденный
венами,  его  выцветшие  голубые  глаза  смотрели  ясно, но  веки  утомленно
нависали над ними. В одном ухе торчала пуговка слухового аппарата.  На руках
были замшевые перчатки с  отворотами, а над  полированными черными туфлями -
серые гамаши.
     - Придвиньте себе стул, молодой человек.-  Его  голос,  сухой и тонкий,
шелестел, как листья бамбука.
     Я сел подле него. Он прищурился и улыбнулся одним ртом.
     - Наш  почтенный Явонен прослужил пять лет  в военной разведке, как он,
несомненно, сообщил вам.
     - Да, сэр. Глаза и мозг армии.
     -  Мозг армии  -  выражение, которое содержит  внутреннее противоречие.
Итак,  вам хотелось узнать, как Митчелл заплатил по счету?  - Я уставился на
него. Посмотрел  на  слуховой  прибор.  Он  постучал  по  своему  нагрудному
карману.- Я оглох задолго  до  того, как изобрели эти  штуки. На  охоте конь
отказался взять препятствие. Я сам во всем виноват - слишком рано поднял его
на дыбы. Я был еще молод, не мог представить себе жизнь со слуховым рожком и
научился читать по губам. Это требует определенного навыка.
     - Что насчет Митчелла, сэр?
     - Дойдем и до него. Не торопитесь.- Он поднял глаза и кивнул.
     Голос сказал:
     -  Добрый вечер,  мистер Кларендон.- Лифтер прошел  к  бару.  Кларендон
проследил за ним глазами.
     - С этим не  связывайтесь,-  сказал он,-  сутенер. Я провел много лет в
фойе,  вестибюлях,  барах, террасах и  садах всевозможных отелей. Я  пережил
всех своих  родных.  И буду тянуть  свое  бесполезное существование, пока не
наступит день, когда меня отнесут на носилках в  удобную и просторную палату
в больнице. Церберы в накрахмаленных белых халатах будут охранять мой покой,
перестилать  мою постель,  приносить  подносы  с  этой  кошмарной безвкусной
больничной  едой,  мерить  мне  пульс  и  температуру, как раз когда  я буду
засыпать. Я  буду  лежать  там  и слышать  шелест накрахмаленных юбок, шорох
каучуковых  подошв  по асептическому полу, видеть  натужную улыбку  врача. А
затем надо мной соорудят  кислородную палатку и окружат мою маленькую  белую
кроватку  ширмами, и я займусь,  сам  того не заметив, единственным делом на
свете,  которое  нельзя  сделать  дважды.-  Он  медленно  повернул голову  и
посмотрел на меня.- Очевидно, я слишком болтлив. Ваше имя, сэр?
     - Филипп Марлоу.
     - Я - Генри Кларендон  IV. Я  принадлежу к тому, что когда-то именовали
правящим классом. Гроттон, Гарвард, Гейдельберг, Сорбонна. Я даже провел год
в Уппсале, не могу вспомнить, почему. Чтобы подготовиться к жизни, достойной
бездельника. Итак, вы частный детектив. Я иногда говорю и  не только с самим
собой, понимаете.
     - Да, сэр.
     - Вы должны были обратиться ко мне за  информацией. Но, конечно, откуда
вам было  это знать.- Я закурил, предложив сигарету мистеру Генри Кларендону
IV. Он отказался  легким движением  головы.-  Однако,  мистер Марлоу, это вы
наверняка должны  знать. В  любом  дорогом  отеле в мире найдется  полдюжины
престарелых  бездельников  и  бездельниц,  которые  только  сидят и  пялятся
вокруг,  как  филины. Они внимательно следят,  прислушиваются,  сопоставляют
свои наблюдения, они знают все обо всех. Больше им нечего делать, потому что
жизнь в отелях - это самая смертельная  форма скуки. И несомненно, я нагоняю
на вас скуку в не меньшей степени.
     -  Мне бы лучше насчет  мистера Митчелла, сэр. Сегодня по крайней мере,
мистер Кларендон.
     - Конечно, Я эгоцентрик, абсурден,  болтаю, как  школьница. Вы заметили
эту красивую  темноволосую  женщину,  играющую  там в  канасту?  На  которой
слишком много украшений и очки в тяжелой золотой оправе?
     Он не  указал и даже не  глянул в ее  сторону, но я  сразу понял, о ком
идет речь,- она выглядела довольно вульгарно и сразу бросалась в глаза.
     - Ее имя Марго Уэст.  Семь раз разведена. Куча денег и  вполне  сносная
внешность, но мужчины у нее  не задерживаются. Она слишком старается. Но все
же не дура. Она может позволить себе приключение с человеком вроде Митчелла,
она даст ему денег, заплатит по его счетам, но  не выйдет за него замуж. Они
поссорились вчера вечером. Тем не менее  я думаю, что она могла заплатить по
его счету. Она много раз платила за него.
     - Я думал, что он получал чек от своего отца, из Торонто, каждый месяц.
Не хватало ему, а?
     Генри Кларендон IV саркастически усмехнулся:
     - Мой милый друг, у Митчелла  нет отца  в  Торонто. Он не получает  чек
каждый  месяц.  Он  живет  за  счет  женщин. Поэтому он живет в отелях вроде
этого. В роскошных отелях вроде этого всегда найдется какая-нибудь богатая и
одинокая дама, может, не очень красивая, не очень молодая, но зато с другими
достоинствами. Во время мертвого сезона в Эсмеральде, то есть после скачек в
Дель-Мар и  до  середины  января, удой слаб.  Тогда Митчелл  сматывается  на
Майорку или в Швейцарию, если он может себе это позволить, во Флориду или на
Карибские острова, если ему не везет. В этом году удача отвернулась от него.
Насколько мне известно, он добрался только до Вашингтона.
     Он  быстро  глянул  на меня. Я  оставался вежлив и невозмутим: приятный
молодой (по его меркам) человек вежливо внимает старому джентльмену, который
любит поговорить,
     - Хорошо,- сказал я,- она заплатила по счету в отеле  - предположим. Но
почему за неделю вперед?
     Он положил  одну руку в перчатке  на  другую.  Трость качнулась,  и  он
качнулся вслед за  ней всем  телом. Он внимательно рассмотрел узор на ковре.
Наконец он щелкнул челюстями. Решил задачу и выпрямился снова.
     -  Вместо  выходного  пособия,-  сухо  сказал   он.-   Окончательный  и
бесповоротный финал их романа. С миссис Уэст,  как  говорят,  было довольно.
Кроме  этого,  вчера  Митчелл  сопровождал  новую  девушку,  с  темно-рыжими
волосами.  Каштаново-рыжими,  не огненно-рыжими. Их отношения показались мне
несколько странными. Они были чем-то озабочены.
     - Стал бы Митчелл шантажировать женщину? Он хихикнул.
     -  Он  стал бы  шантажировать  и  младенца в колыбели. Человек, который
живет за счет женщин, всегда шантажирует их, хотя это слово, может быть и не
идет в ход. Он также крадет у них, если может добраться до их денег. Митчелл
подделал два чека  Марго Уэст. Этим и закончился их роман.  Несомненно,  она
сохранила чеки. Но она не пустит их в ход, только сохранит на память.
     - Мистер Кларендон, при всем моем уважении, как вы могли это узнать?
     -  Она  рассказала  мне.  Она  плакала на  моем  плече.- Он посмотрел в
сторону этой  красивой темноволосой женщины.-  Сейчас,  глядя на  нее, в это
трудно поверить. Тем не менее это правда.
     - Почему вы это рассказываете мне?
     Он улыбнулся довольно-таки жуткой улыбкой:
     -  Я  не  деликатен.  Я сам  хотел жениться  на  Марго  Уэст. Это могло
изменить  ее участь. Любые мелочи забавляют человека в моем возрасте. Поющая
пташка,  открывающийся  бутон орхидеи.  Почему в определенный  момент  бутон
раскрывается  настежь?  Почему он  так постепенно раскрывает свои  лепестки?
Почему цветы всегда появляются в определенном порядке, так, что острый конец
бутона выглядит как клюв  птицы, а голубые  и оранжевые лепестки  превращают
его в  райскую  птичку? Какое странное  божество создало такой  сложный мир,
когда оно могло, видимо, сделать мир и попроще? Всесилен ли Он? Как Он может
быть всесильным? Слишком много страданий, и почти всегда  страдают невинные.
Почему  крольчиха, когда ласка настигнет ее в норе, прячет своих крольчат за
спиной и позволяет, чтоб ей перегрызли глотку? Почему? Через неделю она даже
и не узнала бы их. Вы верите в Бога, молодой человек?
     Это казалось околесицей, но  выхода  не было  - мне приходилось слушать
его.
     -  Если  вы имеете  в виду  всемогущего  и всеведущего Господа, который
создал мир таким, каким он хотел его увидеть,- нет.
     -  Верьте,  мистер Марлоу. Это великое утешение. Мы все  в конце концов
приходим к этому, потому что мы  обречены  на смерть и обратимся в прах. Для
личности  это  занавес,  а  может,  лишь  смена декораций.  Загробная  жизнь
вызывает ряд затруднений. Не  думаю, что я  был бы в восторге в раю, рядом с
пигмеем из  Конго, или  китайским кули,  или левантинским торговцем коврами,
или  даже с голливудским продюсером. Я  сноб, я полагаю,  и это  замечание -
дурного   вкуса.   Не   могу   я   себе   представить   небес,   в   которых
председательствует благожелательный старикан с белоснежной  длинной бородой,
по кличке  Бог.  Это  дурацкие  представления  незрелых  умов.  Но  не  след
обсуждать религиозные воззрения других, сколь идиотскими они бы ни казались.
Конечно,  нет  оснований полагать, что  я наверняка попаду  на небо.  Звучит
скучновато, надо признаться. С  другой стороны,  как я могу представить себе
ад,  в  котором  дитя,  умершее   до  крещения,  рядом  с  наемным  убийцей,
комендантом  нацистского лагеря смерти или с членом  Политбюро. Как странно,
что  лучшие  устремления  человека, этой  грязной мелкой  твари, его  лучшие
деяния,  его  великий  самозабвенный  героизм, его  каждодневное мужество  в
суровом мире,- как странно,  что все это должно быть куда более благородным,
чем его земная  доля. Это необходимо объяснить. И не говорите мне, что честь
- это просто химическая реакция или что человек, который  жертвует жизнью во
имя  другого,  просто  следует установленной  схеме  поведения  в  обществе.
Доволен  ли  Господь,  когда отравленный кот  одиноко умирает  в судорогах в
закутке?  Доволен ли Господь, что жизнь сурова и лишь  самые приспособленные
выживают?  Приспособленные  к чему?  Нет, все  не так.  Если  б  Господь был
всемогущ  и всеведущ в буквальном  смысле,  он  не стал бы утруждать себя  и
создавать мир.  Нет успеха, если не может быть неудачи, нет  искусства, если
нет сопротивления материала.
     Неужели  это богохульство - предположить, что и  у Господа бывают  свои
неудачные дни, когда  все  из рук валится?  И что дни Господа  долги, весьма
долги?
     -  Вы  мудры,  мистер  Кларендон.  Вы  сказали что-то насчет  того, что
собирались изменить ее участь. Он едва заметно улыбнулся.
     - Вы  думаете,  что  я  заблудился в лабиринте собственных рассуждений?
Нет, сэр, я  не забыл. Женщина вроде миссис  Уэст  всегда  кончает  тем, что
выходит  замуж  за  элегантных охотников за ее  кошельком, танцоров танго  с
бакенбардами, инструкторов лыжного спорта с  прекрасными  мышцами, траченных
молью французских и итальянских аристократов, подозрительных ближневосточных
вельмож  и  князьков. Она могла докатиться и до замужества с человеком вроде
Митчелла. Если  бы она вышла  замуж за меня, она  вышла бы замуж за  старого
хрыча, но за джентльмена.
     - Ara.
     Он хмыкнул.
     - Вы, видно, не очень высокого мнения о  Генри Кла-рендоне IV. Я вас не
виню.  Хорошо,  мистер Марлоу,  почему  же  вы  интересуетесь  Митчеллом?  Я
предполагаю, вы не сможете ответить.
     - Нет, сэр. К сожалению,  не смогу. Я хочу узнать, почему  он уехал так
быстро после приезда с Востока,  кто заплатил по его счету и почему, если за
него заплатила  миссис Уэст или  друг-толстосум вроде Кларка Брандона, нужно
было заплатить за неделю вперед.
     Его тонкие, стершиеся губы изогнулись:
     -  Брандон  мог легко гарантировать  оплату  счета  Митчелла  просто по
телефону.  Миссис  Уэст  могла предпочесть  дать  деньги,  чтобы Митчелл сам
расплатился. Но  за неделю вперед? Почему наш добрый Явонен сказал  вам это?
Что вы сами предполагаете?
     - С Митчеллом  связана какая-то история, и  отель не хочет,  чтобы  она
вышла наружу. Что-то для последних вечерних газет.
     - Вроде чего?
     - Вроде  убийства  и самоубийства.  Это я говорю только к  примеру.  Вы
заметили, что названия большого отеля редко упоминаются в газете, если гость
выбрасывается из  окна? Это  всегда  "отель  в центре города",  или  "хорошо
известный отель", или "крупный отель",  или  вроде  этого. А  если это отель
высокого  класса,  то в  его фойе  никогда  не увидите  полицию, что  бы  ни
происходило в номерах.
     Он  отвел взгляд в сторону, я тоже  повернул  голову. Игроки в  канасту
расходились.  Марго Уэст двинулась  в  бар  с  одним из мужчин;  ее мундштук
торчал как бушприт.
     - Ну?
     - Ara,- сказал я, рассчитывая варианты вслух,- если Митчелл сохранил за
собой свой номер такой-то.
     - 418-й,- спокойно вставил  Кларендон.-  С  видом на море. Четырнадцать
долларов в день. В сезон - восемнадцать долларов.
     - Не слишком дешево для  человека  с  бензином на нуле. Но,  скажем, он
сохранил за собой  номер. Значит, он  просто уехал  на несколько дней. Вывел
машину, положил багаж в семь  утра. Самое  время  для отъезда, учитывая, что
вчера вечером он был пьян как свинья.
     Кларендон  откинулся, и его  руки  в  перчатках повисли. Я  понял,  что
усталость начинает одолевать его.
     - Но  тогда  отель  предпочел  бы убедить  вас,  что Митчелл  съехал  с
концами? Тогда вам придется  искать его в другом месте. Если вы его и впрямь
ищете.- Я встретил его выцветший взор. Он ухмыльнулся.- Меня  вы не убедили,
мистер  Марлоу.  Я  болтаю  и  болтаю, но не потому,  что мне  нравится звук
собственного голоса. Я  его  все  равно не  слышу.  Разговаривая,  я получаю
возможность изучить своего  собеседника, не нарушая правил хорошего  тона. Я
изучил вас. Моя, так  сказать,  интуиция  подсказывает, что  ваш  интерес  к
Митчеллу носит косвенный характер, иначе вы бы не выражали его столь прямо.
     -  Угу.  Может  быть,-  сказал я.  Тут  было  самое  место  для  абзаца
изысканной прозы. Генри Кларендон IV не растерялся бы на  моем месте. Но мне
больше нечего было сказать.
     -  Ну  идите, играйте,- сказал  он.- Я устал. Пойду в номер  и прилягу.
Приятно  было познакомиться, мистер Марлоу.- Он медленно  поднялся на ноги и
выпрямился, опираясь на трость. Это потребовало усилий. Я стоял рядом с ним.
     - Я избегаю рукопожатий,- сказал он,- мои руки болезненны и безобразны.
Поэтому я ношу перчатки.  Спокойной ночи. Если я вас больше не увижу - всего
доброго.
     Он ушел, медленно вышагивая и высоко держа голову. Я увидел, что и идти
ему  не  просто.  Он  преодолел  одну  за  другой  две  ступени  к  арке,  с
продолжительным  отдыхом на  первой ступеньке.  При ходьбе  он  припадал  на
правую ногу,  тяжело опираясь на трость. Он прошел арку и пошел к  лифту.  Я
решил, что Генри Кларендон IV был довольно дошлым стариканом.
     Я зашагал к бару.
     Марго Уэст сидела в тени с одним из  игроков в канасту. Официант ставил
перед ними коктейли. Я не очень заинтересовался ими, потому что чуть дальше,
за  столиком, отделенным перегородкой, сидела более известная  мне особа.  В
одиночестве.
     Костюм  на  ней был тот  же, но она  сняла ленту  со  лба  и распустила
волосы. Я присел. Официант подошел и принял  мой  заказ. Он ушел.  Откуда-то
доносилась тихая музыка.
     Она чуть улыбнулась.
     - Извини, я вышла из себя,- сказала она.
     - Оставь. Я это заслужил.
     - Ты меня искал?
     - Не то чтобы специально.
     - А ты... Ах, я забыла,- она достала сумочку и положила себе на колени.
Она  порылась  в ней и  что-то протянула  мне. Это  была  чековая книжка.- Я
обещала.
     - Нет.
     - Возьми, дурак! Я не хочу, чтоб официант увидел.
     Я  взял  книжку и положил в карман.  Я сунул руку в  нагрудный карман и
вынул маленькую квитанционную  книжку.  Вставил копирку и написал: "Получено
от мисс Бетти Мэйфилд, "Каса дель Пониенте", Эсмеральда, Кали  форния, сумма
5000  долларов в дорожных чеках "Амери-кэн Экспресс" по 100 долларов каждый,
подписаны владельцем. Эти чеки остаются собственностью мисс Мэйфилд и  будут
возвращены ей по требованию, пока стороны  не договорятся  о гонораре и пока
я, нижеподписавшийся, не возьму на себя охрану ее интересов".
     Я подписал эту абракадабру и протянул ей книжку.
     - Прочти и подпишись в нижнем левом углу. Она взяла ее  и  приблизила к
лампе.
     - Ты меня утомляешь,- сказала она.- Чего ты хочешь этим добиться?
     - Я хочу показать, что я не жулик и что ты это понимаешь.
     Она взяла перо,  которое я протянул ей,  подписала и  отдала обратно. Я
вырвал оригинал квитанции и протянул ей, затем спрятал книжку.
     Подошел официант  и поставил  мой бокал. Он не ждал, чтобы  я заплатил.
Бетти покачала головой. Он ушел.
     - Почему ты не спросишь, нашел ли я Ларри?
     - Хорошо. Нашли ли вы Ларри, мистер Марлоу?
     - Нет. Он смылся из отеля. У него была комната на четвертом этаже с той
же самой стороны, что и твой номер. Должно быть, прямо под твоим номером. Он
собрал девять  чемоданов и  уехал в  своем  "бьюике". Местный  соглядатай по
имени   Явонен  -  он  именует  себя  заместителем  директора,  "выполняющим
оперативные  функции",-  убежден,  что Митчелл заплатил по  счету и даже  за
неделю  вперед за свой номер. Его ничто не беспокоит.  Ему  я не понравился,
конечно.
     - Кому-нибудь ты понравился?
     - Тебе - на пять тысяч долларов.
     - Ах, ты и впрямь идиот. Ты думаешь, Митчелл вернется?
     - Я же сказал, что он заплатил за гостиницу за неделю вперед.
     Она спокойно отпила из своего бокала.
     - Сказал. Но что это может означать?
     - В виде предположения я  могу  сказать, что по  счету  платил не он, а
кто-то другой, кто-то, кому нужно было время, чтобы управиться - например, с
трупом на твоем балконе прошлой ночью. В смысле, если там был труп.
     - Перестань!
     Она  допила  свой коктейль, потушила сигарету, встала  и оставила  счет
мне. Я расплатился и вышел. В  вестибюле, подчиняясь какому-то предчувствию,
я увидел Гобла, входившего в кабинку лифта с озабоченным выражением лица. Он
повернулся и заметил мой взгляд, но виду не подал. Лифт пошел вверх.
     Я вышел к машине и поехал обратно в "Ранчо Дескансадо".  Лег на диван и
уснул. Это  был утомительный день. Может,  если  я отдохну,  то  пойму, что,
собственно, я делаю в Эсмеральде.

        Глава 17

     Часом  позже  я  припарковался  перед  скобяной  лавкой.  Это  была  не
единственная скобяная лавка  в Эсмеральде, но только она выходила  фасадом в
переулок  с  громким названием  аллея Полтона.  Я  пошел  на восток,  считая
магазины. Их  было  семь,  все блестели витринами в металлических рамках. На
углу был  магазин одежды, с  манекенами в  витрине,  косынками, перчатками и
украшениями. Цены указаны  не  были. Я  свернул за угол и пошел на юг. Вдоль
тротуара росли массивные эвкалипты с толстыми стволами, совсем не похожие на
высокие и стройные деревья вокруг Лос-Анджелеса.  В конце  аллеи Полтона был
гараж. Я шел вдоль  его стены, глядя на  сломанные ящики, картонки, мусорные
бачки, пустые  стоянки для машин. Я  считал  дома.  Это было легко. Вопросов
задавать  не  приходилось.  Свет  горел  в маленьком  окошке лачуги, которая
когда-то,  давным-давно, была  простым  и добротным домом  одного  из первых
обитателей  Эсмеральды. Деревянное крыльцо со сломанными перилами.  Когда-то
его  покрасили,  но  это  было  давно, еще до появления магазинов. Когда-то,
может,  тут был и садик. Парадная дверь была  грязно-горчичного  цвета. Окно
было плотно закрыто. Его,  по-моему,  никогда не мыли. За ним висели обломки
старых жалюзи. В  крыльце  было когда-то две  ступени, но лишь на одну можно
было ступить. За хижиной, вплотную к скобяной лавке, был, по всей видимости,
сортир.  Я  видел,  что   сквозь  шаткую  стенку  этого   сооружения  входил
водопровод. Домовладелец благоустраивает свои владения. Трущоба на одного.
     Я переступил через сломанную ступеньку и  постучал в  дверь. Звонка  не
было. Никто не ответил. Я взялся за ручку. Дверь не была заперта.  Я толкнул
ее  и  вошел.  У  меня  было  предчувствие,  что  я найду там  что-то  очень
неприятное.
     Лампочка  светила  в  обгоревшем  и искривившемся  колпаке с  порванным
абажуром. Диван был  покрыт  старым  одеялом.  Старое кресло  из  тростника,
качалка, стол, покрытый засаленной клеенкой.  На  столе  рядом с чашкой кофе
лежала местная  газета на испанском языке "Эль Диарио", блюдечко с окурками,
грязная тарелка, маленький  транзистор, передававший музыку. Я выключил его.
Тишина упала, как перина. Затем из-за полуоткрытых дверей раздалось  тиканье
будильника, затем звон цепочки, шелест крыльев  и надтреснутый голос  сказал
быстро: "Quieu es? Quieu es? Quieu es?" (Кто там?  Кто там? Кто там? (исп.))
За ним последовало сердитое бормотание. Затем вновь тишина.
     Из большой клетки в углу на меня глядел круглый, сердитый глаз попугая.
Он крутился на насесте.
     - Амиго,- сказал я.
     Попугай разразился безумным хохотом.
     - А ну не кипятись, братишка,- сказал я.
     Попугай  перебрался  на другой конец насеста, клюнул  из  белой чашки и
пренебрежительно стряхнул овсинки с клюва. В другой чашке была вода.
     - У тебя, видно, нет жилищной проблемы,- сказал я. Попугай уставился на
меня и фыркнул. Он наклонил голову и уставился на меня другим глазом.
     - Necio! - заорал он.- Fuera! (Дурак! Вон! (исп.))
     Где-то  капала  вода  из  протекающего  крана.  Часы  тикали.   Попутай
передразнивал их. Я сказал:
     - Попка-дурак.
     - Hijo de la chingada (Сукин сын (исп.)),- ответил попугай.
     Я фыркнул на него и толкнул полуоткрытую дверь в местный вариант кухни.
Линолеум на  полу перед  умывальником  был протерт до  досок. Ржавая газовая
плита  с  тремя  горелками,   открытая  полка   с  несколькими  тарелками  и
будильником. Титан  старинного типа  для  горячей  воды в углу, из  тех, что
взрываются, потому что  у них нет предохранительного  клапана.  Узкая задняя
дверь  была  заперта, и  ключ  торчал  из  скважины. Единственное окно  было
закрыто. Лампочка  свисала с потолка. Потолок над ней потрескался и был весь
в подтеках. За моей спиной  попугай бесцельно  крутился на  своем насесте  и
время от времени тоскливо урчал со скуки.
     На  оцинкованной  доске  умывальника лежала  короткая черная  резиновая
трубка,  а рядом с ней стеклянный  шприц с  дошедшим  до  упора  поршнем.  В
раковине  лежали   три  длинных,  тонких  и  пустых  пробирки  с  маленькими
пробочками рядом. Видал я такие пробирки.
     Я открыл заднюю  дверь, ступил во двор и подошел к сортиру. У него была
скошенная крыша, два с половиной  метра спереди и меньше  двух метров сзади.
Дверь открывалась на себя, в другую сторону, и места для нее не было. Сортир
был закрыт, но задвижка вскоре поддалась.
     Вытянутые  пальцы ног ночного вахтера почти касались  пола.  Его голова
была во мраке, в нескольких сантиметрах от стропил крыши. Он висел на черной
проволоке  -  видимо,  куске электрического провода.  Пальцы  его  ног  были
вытянуты, как будто  он пытался встать. Я коснулся его, убедился, что он уже
остыл и не имеет смысла резать провод.
     Он  сделал  все  наверняка.  Стал  у  умывальника в  кухне,  перекрутил
резиновой трубочкой руку, сжал кулак, чтобы выявить  вену, затем вколол себе
полный шприц сульфата морфия прямо  в вену.  Так  как все три  пробирки были
пусты, можно было предположить,  что хотя бы одна ;:з них была полной. Он не
ограничился  бы неполной дозой.  Затем  отложил  шприц,  отпустил завязанную
трубку. Времени у него было мало - с морфием, вколотым  прямо  в вену. Затем
он вошел  в сортир, встал на  сиденье  и завязал  провод вокруг шеи. К этому
времени он уже был как; в тумане. Он стоял и ждал,  пока не обмякнут колени,
а вес тела позаботился обо всем прочем. Он ничего не знал. Он уже спал.
     Я  закрыл  дверь сортира  и не вернулся в дом. Когда  я шел по  двору к
выходу  на эту  красивую улицу  с первоклассными домами, попугай услышал мои
шаги и закричал:
     - Кто это?
     -  Никто, друг.  Просто шаги в ночи.  Я  шагал тихо  и  бесшумно, уходя
прочь.

        Глава 18

     Я  шагал  тихо  и  бесшумно, куда  глаза глядят, но я знал,  куда  меня
приведут ноги. Они всегда приводили меня в "Каса дель Пониенте". Я снова сел
в машину  на  Гранд-стрит,  бесцельно покружил, по улицам,  а затем поставил
машину,  как  обычно, около  входа в бар. Когда я вышел, то  заметил  машину
рядом. Это был автомобиль Гобла. Он был прилипчив, как мухомор.
     В другое время я бы постарался выяснить, что у него на уме, но сейчас у
меня была  проблема  похуже. Мне  надо было  пойти  в  полицию и сообщить  о
самоубийстве. У меня не было ни малейшего представления, что сказать. Почему
я пришел к нему домой? Если он говорил правду, он видел,  что Митчелл съехал
рано утром. Ну и  что? Я искал Митчелла. Я хотел потолковать с ним по душам.
О чем? С  этого момента у меня не было  ответов, которые не вели бы к  Бетти
Мэйфилд. Кто она была, откуда приехала, почему изменила имя, что случилось в
Вашингтоне, Вирджинии  или  где-то там еще,  почему ей пришлось  пуститься в
бега? У меня были ее 5000 долларов в кармане, но  формально она даже не была
моим клиентом. Я влип, и основательно.
     Я шел по краю обрыва и прислушивался к шуму прибоя. Я ничего не  видел,
кроме клочьев белой  пены  на гребне волны,  разбивавшейся на  волнорезе. На
берегах бухты  волны  не разбивались,  они наплывали плавно,  как  полотеры.
Чувствовалось, что вот-вот выйдет ясная луна, но она еще не появилась.
     Кто-то стоял  вдалеке, занимаясь тем же, что и я. Женщина. Я ждал, пока
она повернется. Нет двух человек, которые двигаются одинаково, так же как не
бывает одинаковых отпечатков пальцев.
     Я закурил сигарету  и позволил зажигалке осветить мое лицо. Она подошла
ко мне.
     - Не пора ли перестать таскаться за мной?
     - Ты  мой клиент. Я стараюсь защитить тебя. Может, к моему семидесятому
дню рождения мне объяснят, для чего я стараюсь.
     - Никто тебя не просит меня защищать. Я тебе не клиент. Иди-ка ты домой
- если у тебя есть дом - и перестань приставать к людям.
     - Ты мой клиент - на все пять тысяч долларов. Мне нужно их отработать -
хоть бы усы растить тем временем.
     - Ты  совершенно  невыносим.  Я дала  тебе деньги, чтобы ты отстал.  Ты
самый  невыносимый человек, которого я когда-либо встречала, а  я  встречала
редкостные образцы.
     - Что  же будет с нашим роскошным  особняком в Рио, где бы  я нежился в
шелковых пижамах  и гладил твои роскошные волосы, а тем  временем  дворецкий
расставлял бы столовое серебро?
     - Ох, заткнись.
     - Что,  это  не  было  твердым  деловым  предложением?  Просто минутная
прихоть? Или просто уловка, чтобы заставить меня потратить часы драгоценного
сна в поисках трупов, которых не было?
     - Тебе никто никогда не давал по носу?
     - Частенько, но иногда я увертывался.
     Я схватил  ее. Она пыталась вырваться, но безуспешно. Я  поцеловал ее в
макушку.  Внезапно  она  прижалась ко мне и  подставила  свое  лицо  под мои
поцелуи.
     - Ладно. Целуй  меня, если это тебя утешит. Ты, наверно,  предпочел бы,
чтоб кровать была рядом.
     - Я всего лишь человек.
     - Не обольщайся. Ты грязный, низкий шпик. Поцелуй меня.
     Я поцеловал ее. Я приник губами к ее уху и сказал:
     - Он повесился сегодня. Она резко отпрянула прочь.
     - Кто?
     -  Ночной  вахтер  из гаража  в отеле. Ты его, может,  и  не видала. Он
употреблял мескалин. И марихуану. А сегодня вечером он  накачался  морфием и
повесился в сортире за своим бараком  в аллее Полтона. Это закоулок такой на
Гранд-стрит.
     Она вся дрожала.  Она  повисла на  мне,  чтобы не рухнуть. Она пыталась
что-то сказать, но раздавался только сдавленный хрип.
     -  Это  он сказал, что  Митчелл съехал  из гостиницы  рано утром на его
глазах  с девятью чемоданами.  Я не очень-то поверил ему. Он сказал мне, где
он живет, и я заглянул к нему потолковать. А сейчас мне надо идти  в полицию
и сообщить о его смерти. Но что я могу сказать, не объяснив  про Митчелла, а
затем и про тебя?
     - Умоляю, не впутывай ты меня в это дело,- прошептала она.- Я тебе  дам
еще денег. Дам сколько захочешь.
     - Не надо, ради бога. Ты уже дала мне больше, чем я могу истратить. Мне
не деньги нужны.  Мне нужно понять, какого черта я ввязался в это дело и что
происходит. Слыхала о профессиональной этике? Ко мне прилипли ее ошметки. Ты
мой клиент?
     -  Да. Я сдаюсь.  Все, наверное, капитулируют  перед тобой,  раньше или
позже?
     - Ничуть. Меня часто отшивают.
     Я достал  чековую книжку  из кармана, посветил  карманным  фонариком  и
оторвал пять чеков. Я закрыл чековую книжку и вернул ей.
     Я оставил себе пятьсот долларов.
     - Сейчас по закону ты мой клиент. Теперь скажи мне, в чем дело.
     - Нет. Ты не обязан заявлять о нем.
     -  Обязан. Я пойду в полицию  прямо сейчас. Это - мой долг, И любую мою
историю они смогут разоблачить за три минуты. На, возьми свои чертовы  чеки,
и если ты сунешь их мне снова, задеру юбку и нашлепаю по попе.
     Она  схватила чековую  книжку и  рванула в  темноту, к отелю. Я остался
стоять как  дурак. Не знаю, долго ли я стоял. Наконец я  сунул пять  чеков в
карман, устало побрел к машине и отправился туда, куда я был обязан пойти.

     Гласа 19

     Некто  Фред Поуп, хозяин маленького мотеля,  однажды излагал  мне  свои
взгляды на  Эсмеральду.  Это  был довольно  болтливый  старичок, но  слушать
всегда  стоит. Самые  невероятные люди могут сказать что-то, что понадобится
человеку моего ремесла.
     - Я прожил здесь  тридцать лет,- рассказывал он.- Когда я приехал сюда,
у  меня была  астма.  Я  помню, этот городок был таким  тихим, что псы спали
посреди проспекта, и приходилось останавливать машину - у кого была машина -
и подымать их пинками, чтоб проехать. Мерзавцы только скалились. Воскресенья
были такие,  будто  тебя уже похоронили. Все закрыто,  надежно, как в сейфе.
Даже пачки сигарет нельзя было купить.  Тишь такая, что слышно, как мышь усы
причесывает. Я и моя старуха - она померла пятнадцать  лет назад -  играли в
домино, мы жили  на  улице над обрывом,  и прислушивались,  вдруг что-нибудь
интересное  произойдет, например кто-нибудь  выйдет на прогулку  и  постучит
тросточкой.
     Не знаю, хотели ли этого все Хельвиги или старый Хельвиг устроил так по
злобе.  В те годы он  не  жил здесь,  он был тогда большой шишкой в торговле
сельхозтехникой.
     - Скорее,- сказал я,- он был дошлым бизнесменом  и понял,  что местечко
вроде Эсмеральды станет со временем выгодным помещением капитала.
     - Может быть,- сказал  Фред Поуп,- в  любом случае он  почти что создал
этот  город,  а со временем  и переехал жить сюда. Он поселился  в горах,  в
огромном особняке с черепичной крышей. У него были сады с террасами, большие
зеленые газоны и цветущие кустарники, и ворота из литого чугуна, привезенные
из  Италии, как я  слыхал,  и мощеные дорожки, и не один сад, а с полдюжины.
Было у  него достаточно земли вокруг,  чтобы соседи  не совали нос в суп. Он
выпивал пару  бутылок в день и вообще был крутой орешек. Была у  него  дочь,
мисс Патриция Хельвиг. Она была принцессой Эсмеральды - и ею осталась.
     К этому времени Эсмеральда стала расширяться. Сначала  здесь была  тьма
старух с их мужьями. Похоронные конторы гребли деньги  лопатой; старики то и
дело помирали, а любящие вдовы  обеспечивали им посмертную прописку. Чертовы
бабы зажились на свете. Моя не зажилась.
     Он замолчал, отвернулся на секунду, а потом продолжал:
     - Затем  отсюда в Сан-Диего стал  ходить  трамвай,  но  город оставался
тихим  - слишком тихим. Здесь никто  и  не  родился. Деторождение  считалось
разнузданным половым актом. Затем война все изменила. Сейчас у нас появились
потные парни, хулиганистые подростки в джинсах и грязных рубахах, художники,
великосветские выпивохи и  маленькие изысканные магазинчики с сувенирчиками,
где тебе продадут копеечный бокал за восемь пятьдесят. Появились рестораны и
винные лавки, но у нас все еще нет рекламных щитов или бильярдных. В прошлом
году  кому-то пришла  в голову идея  поставить  в парке телескоп-автомат,  с
монетками.  Надо было  послушать, какой вой  поднялся в муниципалитете.  Они
зарезали  этот  проект  на  корню,  но  Эсмеральда  уже  не  похожа  на  дом
престарелых.   У  нас  завелись  магазины,   такие  же  элегантные,   как  в
Беверли-Хиллс,  и мисс Патриция  всю  жизнь трудилась,  как  бобер, на благо
города. Хельвиг умер пять лет назад. Врачи сказали ему - пить поменьше, а то
он и года  не протянет. Он отматерил их и сказал, что если он  не может пить
утром,  днем и  вечером, когда ему заблагорассудится, то  он и вовсе пить не
будет. Он завязал и умер через год.
     Врачи  нашли для  этого название -  они всегда найдут,- а мисс  Хельвиг
нашла, надо думать, подходящее название для  этих врачей. Как бы то ни было,
она  уволила персонал  целой больницы, и все  они уехали из  Эсмеральды.  Но
ничего не  изменилось  - у  нас  осталось  восемьдесят  врачей, город  полон
Хельвигов, некоторые  с  другими фамилиями, но  все родня  друг другу.  Одни
богаты, а другие работают. Я думаю, мисс  Хельвиг  работает больше  всех. Ей
сейчас восемьдесят шесть лет, но она  вынослива  как мул, не пьет, не курит,
не жует табак, не  ругается и не  пользуется косметикой. Она подарила городу
больницу, частную школу, библиотеку,  драматический театр, теннисный корт  и
бог знает что еще. Возят ее в старом "роллс-ройсе", от которого шуму, как от
швейцарских часов. А здешний мэр недалеко ушел  от  Хельвигов,  да  вниз под
горку. Я думаю,  что это она построила мэрию и продала городу за доллар. Нет
слов, выдающаяся  женщина. Конечно, теперь у нас завелись и евреи, но я тебе
скажу одно. Считается, что еврей тебя обсчитает да еще и нос сопрет, если не
будешь держать ухо востро. Это все басни. Евреи, конечно, любят бизнес, даже
слишком. Но  если смотреть поглубже,  с евреем-торговцем приятно иметь дело.
Он человек. Если хочешь, чтобы тебя хладнокровно ободрали как липку, у нас и
так  найдутся ребята, которые обдерут тебя как липку да еще  прибавят десять
процентов  за  обслуживание. Они вырвут у тебя из зубов  последний  доллар и
будут смотреть так, будто ты его у них спер.

        Глава 20

     Участок находился в длинном модерновом  здании  на углу улиц Хельвиг  и
Оркатт. Я поставил  машину и вошел,  все еще прикидывая, как рассказать свою
историю,  и  все  же понимая,  что  рассказать  ее  придется.  Приемная была
маленькая и чистая, дежурный офицер был в рубашке с отглаженными  складками,
и  вся его  форма  выглядела,  как будто  десять  минут назад  вернулась  из
прачечной. Несколько динамиков на стене передавали сообщения шерифов со всей
страны. Табличка на  конторке сообщала фамилию дежурного офицера - Гринделл.
Он глянул на часы, как все они смотрят - выжидающе.
     -  Чем можем помочь вам, сэр?  - У него был приятный спокойный  голос и
тот дисциплинированный вид, который отличает лучших полицейских.
     - Я хочу сообщить о смерти. В хижине за скобяной лавкой на Гранд-стрит,
в переулке, который называется  аллеей Полтона, в сортире повесился человек.
Он умер. Спасти невозможно.
     - Ваше имя, сэр? - Он уже нажимал на кнопки.
     - Филипп Марлоу. Я частный детектив из Лос-Анджелеса.
     - Какой номер дома, вы заметили?
     -  Там  не было  номера,  насколько я  мог  заметить. Прямо за скобяной
лавкой.
     -  Срочный  вызов  "скорой  помощи",- сказал он  в микрофон.- Возможное
самоубийство в маленьком доме  позади скобяной лавки на  Гранд-стрит. Труп в
сортире во дворе.
     Он глянул на меня:
     - Вы знаете, как его зовут? Я покачал головой.
     - Он был ночным вахтером в гараже отеля "Каса дель Пониенте".
     Он перелистал журнал.
     - Мы его знаем. Привлекался за марихуану. Не пойму, как он удержался на
службе, а может, он завязал, да и охотников на такую работу здесь не густо.
     Высокий  сержант с бесстрастным лицом вошел в контору, быстро глянул на
меня и вышел.
     Снаружи раздался звук стартера.
     Дежурный офицер повернул рычажок на маленьком коммутаторе.
     -  Капитан, это  Гринделл. Некто  Филипп Марлоу  сообщил о  покойнике в
аллее  Полтона. Выслана машина  "скорой  помощи". Сержант Грин уже в пути. В
том же районе у нас две патрульные машины.
     Он послушал с минуту, потом посмотрел на меня:
     - Капитан  Алессандро хочет  поговорить с вами, мистер Марлоу. Прямо по
коридору, последняя дверь направо.
     Он вернулся к микрофону прежде, чем я вышел в коридор.
     На  последней двери  справа было  два имени:  капитана  Алессандро - на
табличке,  привинченной  к двери,  и  сержанта Грина - на съемной  карточке.
Дверь была полуоткрыта, я постучал и вошел.
     Человек за  столом изучал карточку  с помощью  лупы,  магнитофон  рядом
рассказывал  несчастным,  сбитым  голосом   какую-то  утомительную  историю.
Капитан ростом  был под метр восемьдесят семь,  у него  были  густые  темные
волосы и чистая оливковая кожа. Форменная фуражка лежала перед ним на столе.
Он посмотрел вверх, остановил магнитофон, положил лупу и карточку.
     - Усаживайтесь, мистер Марлоу.
     Я сел. Он  посмотрел на меня,  не говоря  ни слова. У  него были нежные
карие глаза, но рот не отличался нежностью.
     - Насколько я понимаю, вы знакомы с майором Явоненом из "Касы".
     - Я встречался с ним. Мы не стали закадычными приятелями.
     Он едва улыбнулся.
     - Этого  было  б  трудно  ожидать. Ему  не могло прийтись по вкусу, что
частные детективы шныряют по отелю. Он служил в военной разведке. Мы все еще
зовем его "майор". Это самый вежливый горо