сигарету, я подошел к телефону и позвонил домой. - Резиденция мистера Фарстона, - услышал я голос Рассела. Я сказал ему, что неожиданно уснул и поэтому задержусь. Это не удивило его. Несмотря на то, что до прихода ко мне он никогда не работал слугой, Рассел освоился со своими обязанностями довольно скоро. Кэрол как-то заметила, что это произошло в результате того, что Рассел обожает кино и что, вдоволь насмотревшись на экране на образцовых слуг, он приспособился и стал типичной моделью дворецкого. Возможно, в этом была доля правды. Как бы там ни было, мои друзья завидовали мне в отношении Рассела и многие из них пытались даже переманить его. - Я приеду завтра, - сказал я ему. - Но я хочу, чтобы вы нашли мою книгу "Цветы для дамы" и немедленно отослали ее мисс Еве Марлоу нарочным, без визитной карточки или какого-либо уведомления. Ей незачем знать, кто послал книгу. - Я продиктовал слуге адрес. - Вы это сделаете? Он ответил утвердительно, но мне почему-то почудилось, что в голосе Рассела послышались нотки неодобрения. Он любил Кэрол и всегда настороженно относился к моим прочим приятельницам. Я тут же повесил трубку, не желая выслушивать его мнения на этот счет, так как я знал, что он способен на это. Выйдя из бара, я направился в "Браун-Дерби". 6 Кэрол и Питер сидели в противоположном от оркестра углу. Кроме них, за столом сидел толстый, обмякший мужчина в безупречно сшитом смокинге. У него была копна черных с проседью волос, длинное лицо с желтоватым оттенком, толстая отвисшая нижняя губа и широкий, плоский нос. Его дедушка вполне мог бы быть львом. Когда я пробирался мимо переполненных столиков, Питер увидел меня и приподнялся. - Идите сюда! - позвал он. Лицо его было удивленным и обрадованным. - Значит, вам все-таки удалось вырваться? Посмотрите, кто пришел, Кэрол! Вы уже обедали? Я взял Кэрол за руку и улыбнулся ей. - Нет, - ответил я. - Могу ли я присоединиться к вам? - Конечно! - разрешила она. - Я очень рада, что ты пришел. Питер дотронулся до моей руки. - Вы, вероятно, не знакомы с мистером Голдом? - спросил он и повернулся к похожему на льва человеку, который сосредоточил все свое внимание на супе. - Это - Клив Фарстон, писатель, - представил меня Питер. Итак, это был Рекс Голд. Как и все в Голливуде, я много слышал о нем и знал, что он самый могущественный человек в мире кино. - Рад познакомиться с вами, мистер Голд, - сказал я. Он неохотно оторвался от супа, немного приподнялся и подал мне пухлую безжизненную руку. - Садитесь, мистер Фарстон, - предложил он. Его глубоко посаженные глаза были устремлены мимо меня. - Суп из омаров просто великолепен. Вы сами убедитесь в этом. Официант! - Голд нетерпеливо щелкнул пальцами. - Суп из омаров мистеру Фарстону! Я подмигнул Кэрол, и когда официант пододвинул мне стул, наклонился к ней и тихо произнес: - Видишь, я не могу быть долго в разлуке с тобой. - Твои издатели не захотели видеть тебя? - прошептала она. Я покачал головой. - Нет, я позвонил им сам. - Под столом я нашел руку Кэрол и пожал ее. - Как выяснилось, разговор несерьезный, и я отложил его до завтра. Я хотел быть рядом с тобой в такой торжественный день. Пока мы разговаривали, Голд продолжал есть суп, устремив застывший взгляд в пространство. Было очевидно, что он не из тех, кто смешивает еду с разговором. - А я уже решила, что ты пошел к своей дикарке, - шаловливо продолжала Кэрол, - и что именно из-за нее ты бросил меня. - Нет такой женщины на свете, из-за которой я мог бы бросить тебя, - отпарировал я с улыбкой, стараясь, чтобы Кэрол не заметила фальши ни в моих глазах, ни в моем голосе. Ее интуиция была просто поразительной, это тонкое создание всегда чувствовало, когда я лгу. - О чем это вы все время шепчетесь? - спросил Питер. - Тайна, - бросила Кэрол. - Не будь любопытным, Питер. Голд покончил с супом, со стуком положил ложку на стол, тяжело откинулся на спинку стула и подозвал официанта. - Где суп мистера Фарстона? Что вы подадите на второе? Удостоверившись, что ни он сам, ни я не забыты, он повернулся к Кэрол. - Вы вечером приедете в клуб? - Ненадолго. Я хочу пораньше вернуться домой. Завтра у меня много работы. Официант принес мне суп. - Сегодня вы должны думать только о сегодняшнем дне. Не думайте о завтрашнем дне и не торопите время, - сказал Голд, не отрывая взгляда от моей тарелки с супом. Я почувствовал, что он с удовольствием съел бы и мой суп. Достаточно было бы только намекнуть, что я не голоден. Голд снова обратился к Кэрол: - Вы должны научиться отдыхать так же хорошо, как вы и работаете. Кэрол покачала головой. - Я должна спать не меньше семи часов, а теперь в особенности. - Я кое-что вспомнил, - сказал Голд, облизывая толстые губы. - Завтра утром ко мне придет Ингрем. И я хотел бы, чтобы вы с ним встретились. - Толстяк посмотрел на Питера. - Хорошо, - отозвался тот. - Будет ли Ингрем ломать сценарий? - Нет. Если же он будет несговорчив, дайте мне знать. - Голд внезапно посмотрел на меня. - Вы когда-нибудь писали киносценарии, мистер Фарстон? - Нет... Пока нет... - ответил я. - У меня очень много идей, которые я хотел бы осуществить, но я никак не могу выбрать время. - Идей? Каких идей? - Голд резко подался вперед - и его длинное лицо повисло над столом. - Могу ли я использовать ваши идеи? Я стал лихорадочно соображать, что бы мне предложить, но так ничего и не придумал. Видно, придется блефовать. - Этот вопрос надо обдумать. Если вас это интересует, я подготовлю вам нужный материал. Глаза Голда вонзились в меня, как буравчики. - Материал? Мне это непонятно. - Нужно обработать бумаги, - сказал я, внезапно почувствовав злобу и раздражение. - Как только найдется время для обработки, я дам вам материал для просмотра. Толстяк, не мигая, уставился на Кэрол. Она не подняла головы. - Нет, меня это не устраивает, - настаивал киномагнат. - Расскажите мне о ваших замыслах. Ведь вы же писатель, не так ли? Вы сказали, что у вас есть какие-то идеи. Вот и изложите мне их. И зачем я только сел за этот стол! Я чувствовал, что Питер с любопытством ожидает развязки диалога. Кэрол мяла в руках кусочек хлеба, ее лицо горело. Голд продолжал упорно смотреть на меня, поглаживая толстой рукой челюсть. - Я не могу говорить на эту тему здесь, - сказал я. - Если вы, действительно, заинтересованы, я могу прийти в ваш офис и поговорить с вами. К столу подошло несколько официантов. Они начали сервировать стол перед тем, как подать второе. Голд немедленно потерял всякий интерес ко мне и начал травить официантов. Он придирался ко всему, даже к температуре посуды, в которой подавали еду. В течение нескольких минут вокруг стола были беготня и суматоха. В конце концов, Голд угомонился и начал с волчьей жадностью пожирать еду, словно выдерживал голодовку по крайней мере несколько дней. Питер, поймав мой устремленный в пространство взгляд, попытался улыбнуться. Пока Голд ел, нельзя было помышлять ни о каких разговорах. Кэрол и Питер молчали, и я решил последовать их примеру. Мы ели в полнейшей тишине. "Интересно, - подумал я, - будет ли Голд пытаться выудить у меня мои замыслы после того, как покончит с едой? Наверное, он уже не станет говорить на эту тему". Я был зол на себя за то, что упустил хорошую возможность. Но мне нечего было сказать ему. Я должен быть благодарен официантам, которые так своевременно отвлекли его от расспросов. Голд нетерпеливо оттолкнул от себя пустую тарелку и вынул из кармана жилетки зубочистку. Ковыряя в зубах, он оглядывал переполненный зал. - Вы читали книгу Клива "Ангелы в трауре"? - внезапно спросила Кэрол. Голд нахмурился. - Нет, - резко ответил он, - и вам это известно. - Тогда я думаю, вам следует прочитать ее. Содержание непригодно для фильма, но можно написать интересный сценарий. В книге есть одна хорошая идея. Ее слова поразили меня. Я посмотрел на Кэрол, но она не обращала на меня внимания. - Какая идея? - на желтом лице Голда появился интерес. - Идея в том, что мужчины всегда предпочитают распутных женщин, заставляя порядочных женщин страдать. Я был поражен. В моей книге не было ничего подобного. - Неужели мужчины действительно предпочитают распутных? - Конечно, - ответил Голд, сжимая пальцами зубочистку. - Мисс Рай права, и я объясню, почему. Мужчины предпочитают распутных потому, что приличные женщины слишком скучны. Кэрол покачала головой. - Не думаю. А ты, Клив? Я не знал, что ответить. Я никогда не думал об этом раньше. Мне вспомнилась Ева. Я подумал о ней и Кэрол. Ева была распутницей, Кэрол была приличной женщиной, откровенной, честной, надежной. Она жила, соблюдая все правила этики. Ева вообще не представляет, что такое этика. Я бросил Кэрол и солгал ей для того, чтобы провести несколько минут с Евой. Зачем я это сделал? Если бы я знал это, я мог бы ответить на вопрос Кэрол. - У распутниц, - начал я, - есть такие достоинства, которых нет у приличных женщин. Вернее, это скорее недостатки, а не достоинства. Эти женщины возбуждают в мужчинах примитивные инстинкты. Мужчинам тяжелее сдерживать свои инстинкты, чем женщинам, поэтому мужчины и бегут к распутницам. Но, вместе с тем, распутницы нужны им на очень короткий срок. Сегодня мужчина с ней, а завтра уходит и бросает ее. Кэрол резко оборвала меня: - Ты говоришь чепуху, Клив, и сам прекрасно это знаешь. Я в упор посмотрел на нее и увидел на ее лице такое выражение, которого не видел никогда раньше. В ее взгляде была боль, злоба и вызов. - А я согласен с мистером Фарстоном, - сказал Голд. Он вытащил из портсигара большую сигару и принялся разглядывать ее. - Мужчины не в состоянии сдерживать свои инстинкты. - Дело не в инстинктах, - выпалила Кэрол. - Я скажу вам, почему мужчины предпочитают распутниц. - Она посмотрела на Питера, словно желая исключить его из числа своих слушателей. - Я говорю о большинстве мужчин. Если они сбились с правильного пути, они, как неразборчивые щенки, бегут за первой встречной. А меньшинство придерживается стандартных моральных принципов и не отступает от них ни на шаг. - Дорогая Кэрол, - сказал я, понимая, что это выпад против меня, - для твоих речей не хватает только трибуны. - Она была бы очаровательным оратором, - констатировал Голд. - Пусть она продолжит свою речь. - Мужчины предпочитают распутных женщин, чтобы удовлетворить свое тщеславие. Эти женщины весьма декоративны. Они испорчены и привлекательны одновременно. Мужчины любят, когда их встречают в обществе таких женщин. Друзья начинают завидовать этим смельчакам... Бедные идиоты! Распутницы, как правило, глупы. Мозги им ни к чему. Достаточно хорошенького лица, красивых ног, шикарных туалетов и готовности отдаться. - Значит, ты считаешь, что мужчины хорошо себя чувствуют только в обществе дур? - Тебе это хорошо известно, - бросила Кэрол. - Не думай, что тебе удастся обмануть меня. Ты как раз и принадлежишь к большинству. Голд улыбнулся. - Продолжайте, - попросил он. - Ведь вы еще не кончили. - Мне больно смотреть, когда шлюхи обводят вашего брата вокруг пальца. Мужчин интересует только внешний вид, наряды и тело. Если у женщины нет хорошенькой мордашки, ей не пробиться в Голливуде. Это просто отвратительно. - Не надо об этом. Лучше давайте о распутницах, - вмешался Питер. В глазах его был живой интерес. - Мужчина не терпит, когда женщина знает больше, чем он. Это еще один шанс для распутниц. Они ленивы по натуре, и у них нет времени ни на что, кроме распутства. Единственная тема их разговоров - они сами, их туалеты, их неприятности и их внешний вид. Мужчинам это нравится: в обществе таких женщин они чувствуют себя на высоте. Мужчины кажутся себе богами, в то время как шлюхам они кажутся до смерти надоедливыми. Им эти мужчины нужны только для того, чтобы весело провести время и вытянуть из них как можно больше денег. - Очень интересно, - заметил Голд. - Но как вы увязываете эти рассуждения с фильмом, понять не могу. - Этот фильм - сатира на мужчин, - подытожила Кэрол. - "Ангелы в трауре" - прекрасное название. Мы не будем касаться содержания романа. Возьмем только название и напишем великолепную сатиру на мужчин. Представьте себе, как женщины заинтересуются подобным фильмом. В конце концов, большинство наших зрителей - женщины. Голд обратился ко мне: - Что вы на это скажете? Я во все глаза смотрел на Кэрол. Она подала прекрасную идею. Более того, она оживила мое воображение, которое иссякло после того, как я написал последнюю книгу. Теперь я знал, что мне надо делать. Это было как озарение. Надо создать историю Евы. Я напишу сценарий об этой противоречивой, странной женщине. - Прекрасная мысль! - возбужденно ответил я. - Я готов приняться за сценарий. Кэрол отчужденно посмотрела на меня и закусила губу. Когда же наши глаза встретились, я понял, что мои намерения разгаданы этой проницательной женщиной. Я отвернулся от нее и продолжал: - Кэрол правильно сказала: это великолепная идея и интересная тема. - Вы не будете сердиться, если я уйду? У меня ужасно разболелась голова, - с этими словами Кэрол неожиданно поднялась и оттолкнула от себя стул. Прежде чем я успел сообразить, Питер подошел к мисс Рай. - Ты слишком много работала, Кэрол, - сказал он. - Мистер Голд, вы извините ее, правда? В карих глазах Голда появилось сонное выражение. - Идите и ложитесь спать, - сказал он, адресуя слова мисс Рай. - А вы, Питер, проводите ее домой. Мы же с мистером Фарстоном посидим здесь еще немного. Я проигнорировал относящееся ко мне предложение и встал. - Я провожу ее, - вызвался я, чувствуя одновременно злобу и тревогу за нее. - Пойдем, Кэрол... Она покачала головой. - Останься с мистером Голдом, - распорядилась она, не глядя на меня. - Питер, я хочу домой. Когда она повернулась, чтобы уйти, я взял ее за руку. - Что случилось? - спросил я, стараясь говорить спокойно. - Я чем-нибудь обидел тебя? Кэрол Рай посмотрела на меня долгим взглядом, обиженным и сердитым. - Я ухожу, Клив, спокойной ночи. Неужели ты не понимаешь? "Она все знает, - подумал я. - Ей все известно. Я ничего не могу скрыть от нее. Она видит то, что творится у меня внутри, словно я стеклянный". Наступило неловкое молчание. Голд, не отрываясь, смотрел на свои толстые руки, нахмурив сонное лицо. Питер поднял горностаевую накидку и стоял, ожидая Кэрол. - Мы встретимся в клубе, - сказал Теннет на прощанье. И они ушли. Я снова сел за стол. Голд задумчиво смотрел на белый пепел своей сигары. - Женщины - странные существа, не правда ли? - спросил он. - Между вами что-то есть? Я не хотел обсуждать свои с Кэрол взаимоотношения с человеком, которого я едва знал. - Мы просто давние друзья. - Она подала хорошую мысль. Сатира о мужчинах. И название удачное "Ангелы в трауре". Что вы об этом думаете? - Я хочу написать сценарий о проститутке, - ответил я Голду, и мысли мои при этом были заняты Кэрол и Евой. - Описать мужчин, которые прошли через ее руки, ее влияние на них, ее отношения с ними и то, как она становится другим человеком. - Кто же делает ее другим человеком? - Мужчина... Кто-то, кто сильнее ее. Голд покачал головой. - Психологически это неверно. Кэрол согласилась бы со мной. Другим человеком ее могла бы сделать только женщина. - Я с вами не согласен, - упрямо настаивал я. - Если бы проститутка полюбила какого-нибудь мужчину, она переродилась бы и жила бы только для него одного. Голд стряхнул пепел с сигары в тарелку. - У нас с вами разные мнения на этот счет. Как вы представляете себе эту женщину? - Я знаю одну такую женщину. Она абсолютно реальна, и я хочу изучить ее. - Продолжайте. - Дым кольцами поднимался от сигары Голда, частично скрывая от меня его лицо. - Женщина, которую я хочу описать в сценарии, зарабатывает себе на жизнь проституцией. Распутница безжалостна, эгоистична и очень опытна. Она отброс общества, аморальна и интересуется только своей собственной персоной. Мужчины не имеют для нее никакого значения. Единственное, что интересует ее в них - это их деньги. - Я стряхнул пепел сигареты в пепельницу. - Такова моя героиня. - Интересно, - согласился Голд, - но слишком сложно. Вы сами не знаете, о чем вы говорите. Такая женщина никогда никого не полюбит. Для нее чувство любви потеряно. - Он поднял голову и в упор посмотрел на меня. - Вы сказали, что знаете такую женщину? - Я встретил такую женщину. Я еще не могу утверждать, что знаю ее, но сделаю все возможнее, чтобы изучить глубже. - Вы решили провести с ней эксперимент? Я не хотел раскрывать свои карты. Толстяк мог обо всем рассказать Кэрол. - Только для того, чтобы написать о ней, - беспечно ответил я. - Чтобы создавать живые образы, писатель ведь должен встречаться с разными людьми. - Понятно. - Мокрые губы Голда Рекса сжали сигару. - Вы хотите заставить эту женщину полюбить вас? Я посмотрел на своего собеседника более пристально, чем делал это раньше. - Нет, у меня есть дела поинтересней, - резко ответил я. - Я хочу, чтобы вы правильно меня поняли, - сказал он. - Вы сообщили, что выбрали эту женщину в качестве героини вашего сценария. Вы также предположили, что, если бы она полюбила, она переродилась бы и жила бы только своей любовью. Так? - Я кивнул. - Тогда как же вы можете быть уверены в том, что психологически правы, если не проведете с ней эксперимента? Я, например, читаю, что, с психологической точки зрения, это совершенно невозможно: такая женщина вообще не способна любить. Это подсказывает мне мой жизненный опыт, а вы разводите какие-то странные теории. Я выпрямился, внезапно почувствовав в этих словах ловушку. Мне оставалось или признаться в том, что хочу провести эксперимент, или отказаться от своих слов. - Хорошо, не отвечайте мне, - сказал Голд. - Сейчас я выскажу вам свое мнение на этот счет. Прежде чем приниматься за какие-то дела, всегда полезно уточнить детали. - Он сделал знак официанту. - Давайте выпьем немного бренди. Бренди как раз то, что нужно для подобного разговора. Вы заинтересовали меня, мне нравится название "Ангелы в трауре", импонирует, что фильм будет сатирой. Я уже давно не ставил психологических фильмов, а они всегда приносят хорошие доходы. Женщины просто обожают такие ленты. Тут Кэрол абсолютно права: основная часть посетителей кино - женщины. - Он сунул руку во внутренний карман пиджака и вытащил портсигар. - Не хотите ли закурить, мистер Фарстон? Я взял длинную сигару, несмотря на то, что мне не хотелось курить. По-видимому, Голд предлагает свои сигары как знак особой милости только тем людям, которые пришлись ему по душе. - Такая сигара обходится мне в пять долларов, - сказал он. - Их специально изготавливают для меня. Надеюсь, она доставит вам удовольствие. Официант принес бренди. Голд поднес к носу бокал в форме шара и вдохнул аромат. - Великолепно! - пробормотал он и обхватил бокал обеими руками. Торопиться мне было некуда. Я аккуратно отрезал кончик сигары и прикурил. Сигара действительно была прекрасной. - Меня интересует сценарий, основанный на фактическом материале, - продолжал Голд, - и занимает ваша мысль создать героиню, взяв ее с живого прототипа. В таком случае сценарий должен быть правдоподобным. Вам остается только одно: приглядеться к вашей знакомой и как можно точнее описать ее на бумаге. Изучайте ее! Поставьте себя на место героя вашего сценария. Но прежде чем начать воплощение замысла пером, пройдите через все это сами. - Послушайте, мистер Голд... - начал я, но он сделал мне знак молчать. - Вначале выслушайте меня. Возможно, ваши надежды не оправдаются и все произойдет совсем не так, как вы предполагаете. Но это несущественно. Важно только одно: все должно быть оправдано с психологической точки зрения. Вы - человек светский. Вы, вероятно, пользовались в прошлом большим успехом у прекрасного пола. Женщина, которую вы выбрали в качестве героини своего сценария, будет вам достойным противником. Почему бы вам не попробовать влюбить ее в себя? Это будет необычайно интересный эксперимент. Я промолчал. Он предложил мне как раз то, что я и сам задумал. И все же на душе у меня было неспокойно: я слишком часто возвращался в мыслях к Кэрол. - Я куплю у вас такой сценарий, мистер Фарстон, - продолжал Голд. - Как бы все это ни обернулось, он обещает быть весьма интересным. Разумеется, тайна этого эксперимента останется между нами. Кроме нас двоих, другим знать об этом незачем. Мы посмотрели друг на друга, и я понял, что он почувствовал, что я колеблюсь только из-за Кэрол. - Такая мысль приходила мне в голову, - сказал я, - но иметь интимные отношения с женщиной, у которой подобная репутация, дело рискованное. В глазах Голда промелькнула улыбка. У меня появилось такое ощущение, что он видит меня насквозь, и мне стало не по себе. - Значит, вы все-таки пойдете на это? - спросил толстяк. - Если этого требует дело, то да, - ответил я. - Но я не хочу тратить напрасно время, не получив соответствующей компенсации. - Расскажите мне в нескольких словах канву вашего сценария. Я на минуту задумался. - Это будет история удачливой потаскушки, которая обирает мужчин, которых влечет к ней, получает от них деньги и подарки. Надо подчеркнуть, что мужчины при виде ее теряют голову. Потом моя героиня встречает человека, который является полной противоположностью всем ее любовникам. Вот тут-то и начинается драма. Сначала ее новую жертву, как и всех мужчин, влечет к ней, но когда он узнает ее ближе, то разочаровывается, в нем пробуждается злоба к ней. Он начинает вести свою собственную игру и побеждает. Распутница влюбляется в него. Когда же она надоедает ему, он бросает ее и начинает ухаживать за другими женщинами. Эта линия похожа на линию Скарлетт О'Хара и Ретта Батлера в фильме "Унесенные ветром". - И вы думаете, что вам это удастся? - недоверчиво спросил Голд. - Да. Весь вопрос в том, у кого сильнее воля. Голд покачал головой. - Если ваша героиня такова, какой вы ее описали, у вас ничего не выйдет. Я уверен в этом. - Давайте дождемся конца эксперимента, и вы убедитесь, что я прав, тем более что вас устраивает любой результат. Ведь вы считаете, что фильм все равно будет интересным. - Думаю, что да, - задумчиво сказал Голд. - Хорошо, приступайте. В качестве задатка я дам вам две тысячи долларов. Если ваш сценарий будет то, что мне нужно и что я уже успел представить, я заплачу вам за него, когда он будет окончен, еще пятьдесят тысяч. Можете рассчитывать на помощь работников киностудии, если она вам потребуется. - Можем ли мы составить письменный контракт на сценарий? - Конечно. Я прикажу, кому следует, связаться с вами. - Даете ли вы мне три месяца? Если мне в этот период ничего не удастся, значит, я напрасно потратил время. Голд Рекс кивнул. - Встретимся через три месяца. Это будет любопытный, жизненный эксперимент. Желаю вам весело провести время. - Он сделал знак официанту. - Я должен ехать в клуб. Не хотите ли вы поехать вместе со мной, мистер Фарстон? Я покачал головой. - Нет, благодарю вас. Мне надо все хорошенько обдумать, составить план. Голд подписал чек, расплатился с официантом и встал. - Доброй ночи, - сказал он. - Через день-два к вам придут со студии. Он пошел к выходу, опустив голову, сунув руки в карманы. Когда он проходил мимо столиков, некоторые посетители здоровались с ним, но он вышел, не обратив на них ни малейшего внимания. Я взял бокал с бренди. "За тебя, Ева, - подумал я. - И за пятьдесят тысяч долларов". 7 Последующие две недели я не видел Кэрол. Ежедневно утром и вечером я звонил ей, но мне отвечали, что она или на студии, или в квартире мистера Голда. Не знаю, была ли она занята своим сценарием или избегала меня. Если бы не наша последняя размолвка, я вообще не задумывался бы об этом. Когда у нее было много работы, Кэрол часто исчезала на неделю или на две, и я не обращал на это внимания. Теперь я волновался. Я вспомнил, как она в ресторане смотрела на меня, я знал, что впервые за два года нашего знакомства она обиделась и рассердилась. Я считал, что имеется единственная возможность примириться с женщиной, с которой ты поссорился, - это оставить ее в покое. Но Кэрол не была похожа на остальных женщин, и с ней нельзя было поступать по трафарету. Она была искренна в своей обиде. Я хотел убедить ее, что причины для ссоры не существовало, что она зря сердится на меня, но боялся, что мне это не удастся. Конечно, можно было поехать на студию, но я считал более разумным поговорить вначале по телефону. Она тогда не видела бы моего лица. Я уже говорил, что солгать Кэрол просто невозможно. Следовало действовать очень осторожно и внушить ей, что между мной и Евой ничего не произошло. Я ежедневно звонил мисс Рай по телефону, передавал приветы, но поехать на студию не решался. К этому времени я уже покинул свой загородный дом. Невзирая на раздражение моего слуги Рассела, я поселился снова на своей голливудской квартире. Он думал, что я еще по крайней мере месяц проживу во Фри-Пойнте. На мой же поспешный переезд повлияло то, что у меня из головы не выходила Ева, которую я желал видеть. Через три дня после нашей встречи, вечером, я подъехал к ее дому на Лаурел-Каньон-Драйв. В окнах не было света. Не останавливая машину, я проехал мимо, испытывая странное чувство удовлетворения оттого, что снова вижу этот дом. На четвертый день после завтрака я позвонил Еве. К телефону подошла ее горничная, Марта. Когда я попросил позвать мисс Марлоу, служанка поинтересовалась, кто звонит. Немного поколебавшись, я ответил: - Мистер Клив. - Очень жаль, но мисс Марлоу сейчас занята. Что ей передать? - спросила Марта. - Я позвоню позже. - Она скоро освободится. Я передам, что вы звонили. Я поблагодарил и повесил трубку. Несколько минут я неподвижно сидел перед телефоном. "Почему у меня испортилось настроение? - спрашивал я себя. - Разве я не знаю, кто она?" В тот день я больше не звонил ей и не мог работать. Вспомнив о Голде, я попытался набросать план сценария, но не выжал из себя ни строчки. Пока я не узнаю Еву поближе, я не могу написать о ней. Мое присутствие было очень обременительно для Рассела. Он привык к одиночеству и к тому, что я редко бываю дома. А тут пришлось слуге смириться с тем, что я весь день ходил взад и вперед по коридору, спальне и библиотеке. И только вечером я назначил свидание Клер Якоби, певице, хотя у меня не было ни малейшего желания слушать ее бессвязную, нескончаемую болтовню. После полуночи я вернулся домой, пьяный и злой. Рассел ждал меня. Он принес мне виски, я отослал слугу спать и позвонил Еве. В трубке раздавались монотонные гудки, но ответа не было. Положив трубку, я пошел в спальню, разделся, облачился в пижаму, вернулся в комнату и снова позвонил. Часы показывали без двадцати минут час. На этот раз мой звонок достиг цели. - Хэлло, - сказала Ева. - Привет, - как только я услышал ее голос, мой рот пересох от волнения. - Как поздно вы звоните, Клив. В прошлый раз она сказала, что узнает меня по голосу, но я не поверил ей. Один ноль в ее пользу: она действительно узнала меня. - Как вы поживаете? - Я уселся в кресло. - Хорошо. Я подождал, полагая, что она добавит что-нибудь, но телефон молчал. Это был мой первый опыт неудачного телефонного разговора с ней. Потом последуют многие телефонные беседы с Евой, такие же односложные и сдержанные. - Вы слушаете? - выждав немного, спросил я. - Вы еще не повесили трубку? - Нет, - голосом ровным и далеким отозвалась Ева. - А я решил, что вы повесили трубку. - И я откинулся в кресле. - Вы прочли книгу, которую я послал вам? Она вам понравилась? Воцарилась пауза. Потом я услышал какое-то бормотание. - Что? - спросил я. - Я не могу сейчас разговаривать, - сказала Ева. - Я занята. Меня охватила дикая, неудержимая ярость. - Господи! - крикнул я. - Неужели вы работаете не только весь день, но и всю ночь? Но это был зов в пустоту, которая ответила отрывистыми гудками, так как на той стороне меня больше не пожелали слушать и повесили трубку. Ровное тиканье часов оглушило меня. Я сидел, вцепившись в телефонную трубку до тех пор, пока мне не позвонили со службы связи и не попросили положить трубку на рычаг. Я бросил трубку, допил виски и выключил свет. Оставив гореть настольную лампу, я снова уселся в кресло и закурил сигарету. Битый час я думал о той, с которой так неудачно пытался завязать разговор. Мне стало казаться, что мне не справиться с Евой, что с ней будет гораздо тяжелее, чем я решил вначале. Вспомнив предложение Голда, я впал в панику. Прошло четыре дня с тех пор, как я навестил эту женщину, и никакого шага вперед. Повесив трубку, она доказала, что не проявляет ни малейшего интереса к моей особе. Она даже не сочла нужным извиниться. "Я не могу разговаривать. Я занята". Она бросила трубку. Сжав кулаки, я подумал, что бываю более вежлив со слугой, чем эта потаскушка со мной. Но, несмотря на мое бешенство, ее безразличие, я почувствовал огромное желание увидеть ее. И оно одержало верх надо мной: за те две недели, что я не встречался с Кэрол, я трижды навещал Еву. Нет смысла пересказывать, что это были за визиты. Они ничем не отличались от нашей первой встречи. Мы болтали о всякой чепухе, и через пятнадцать минут я уходил, не забывая оставить на комоде двадцать долларов. Каждый раз я приносил с собой какую-нибудь книгу, и за это Ева действительно была благодарна мне. Никакие старания, никакие ухищрения не помогли мне разбить ее сдержанность, она была равнодушна и подозрительна. Я понимал, что если я намерен продвинуться вперед, то должен перейти к более решительным мерам. В конце концов, я решил, что иного выхода нет. Спустившись на следующее утро в столовую, я увидел Рассела, который ждал меня, чтобы накормить завтраком. Прошло уже десять дней, как мы не виделись с Кэрол, и я знал, что Рассела беспокоило, не поссорились ли мы. Он время от времени неодобрительно поглядывал на меня. - Позвоните мисс Кэрол, - сказал я, просматривая письма, лежащие на подносе, - и узнайте, что она делает. Если она дома, я поговорю с ней. Пока слуга набирал номер телефона, я просматривал заголовки в газете. Ничего интересного не было. Я бросил газету на пол. Пробормотав что-то неразборчивое, Рассел повесил трубку и покачал головой. - Ее нет дома, сэр, - сообщил он, и его круглое лицо помрачнело. - Почему бы вам не поехать на студию и не повидаться с мисс? - Я слишком занят, чтобы мотаться по киностудиям, - резко ответил я. - И какое тебе до всего этого дело? - Мисс Кэрол - очень молодая леди, - отозвался слуга, - и жаль, что вы так плохо относитесь к ней, мистер Клив. Я сверху вниз разглядывал этого коротенького, толстого человечка. Вот уже два года, как он служит у меня. Я встретил его в одном из баров Лос-Анджелеса, когда впервые приехал в этот город. Я подыскивал квартиру в шикарном районе, и почему-то Рассел показался мне идеальным слугой, несмотря на его неказистую внешность. Ему было лет 50, у него были совершенно седые волосы, толстые, розовые щеки и полная достоинства важная осанка. Он чем-то напоминал английского епископа. Я угостил Рассела виски, и он рассказал мне историю своей неудавшейся жизни. Он работал в Нью-Йорке клерком. Потом без всякого предупреждения служащие были распущены, а фирма ликвидирована. Он остался без работы. Рассел, по его словам, обожал кино и уехал в Голливуд, надеясь, что сможет заработать на жизнь, снимаясь в массовых съемках. Он знал, что в его возрасте работу найти трудно, но надеялся, что ему повезет получить эпизодическую роль дворецкого. Он потратил много месяцев, обходя агентства в поисках работы. Но везение обходило стороной беднягу, в кармане у него не осталось ни одного доллара. И меня словно что-то подтолкнуло. Я предложил большому любителю кино лишь место слуги. Он был счастлив. Рассел оказался великолепным слугой и, когда он был подобающим образом одет, казался самым внушительным слугой во всем Голливуде. Единственным его недостатком было то, что он проявлял живой интерес к моим делам. Были случаи, когда я следовал советам своего дворецкого, но я никогда не признавался ему в этом. Я подозревал, что он знает всю мою подноготную и одинаково хорошо осведомлен как о моих делах, так и о моих отношениях с женщинами. - Значит, ты считаешь, что я плохо отношусь к мисс Кэрол? Да? - спросил я, намазывая на тост масло и избегая неодобрительного взгляда слуги. - Да, сэр. Вам надо повидаться с ней. Она замечательная молодая леди и заслуживает лучшего отношения, чем все остальные леди, которых вы знаете. - Ты, как всегда, суешь нос не в свои дела. Мисс Кэрол очень занята, ей сейчас некогда бегать по свиданиям. Я достаточно внимателен к ней. Если ты помнишь, в течение двух последних недель я звоню ей постоянно по два раза в день. - В таком случае она избегает вас, сэр, - упрямо отпарировал мой толстый слуга. - Вы не должны допустить этого. - Лучше приведи в порядок спальню, Рассел, - холодно произнес я. - Я сам знаю, что мне нужно делать. - А эта мисс Марлоу, сэр, - спросил он совершенно неожиданно, - она профессионалка, да? Я с удивлением уставился на него. - Откуда ты это разнюхал? В лице слуги промелькнуло что-то похожее на жалость. - Я слуга джентльмена, сэр, - немного напыщенно произнес он, - и считаю своей обязанностью знать о том, как это воспримут в обществе. Даже имя этой женщины вульгарно. - Вот как? - произнес я, стараясь сдержать улыбку. - Ну и что же из того, что она профессиональная проститутка? Кустистые брови Рассела поползли вверх от услышанных им слов. - Я только хотел предупредить вас, мистер Клив. Такие женщины до добра не доводят. Любая попытка установить с ними какие-то отношения будет чревата последствиями. - Хватит болтать, иди наверх, - сказал я, чувствуя, что разговор зашел слишком далеко. - Я встречаюсь с мисс Марлоу, чтобы написать киносценарий. Сам Голд поручил мне написать его. - Очень странно, сэр. Я всегда считал мистера Голда умным мужчиной. Ни одному здравомыслящему человеку не пришло бы в голову снять фильм на эту тему. Извините меня, сэр, я уж лучше пойду уберу комнату. Я наблюдал, как Рассел с серьезным выражением лица и с достоинством удалился. Пожалуй, он был прав, и все же Голд совершенно определенно сказал, что поставит фильм с подобным сюжетом. Я снова принялся за письма, вскрыл их, надеясь получить письмо с киностудии. Письма не было, и я решил, что оно еще в дороге. Подойдя к столу, я проверил свой счет в банке. Я был поражен тем, как мало у меня осталось денег. После минутного колебания я собрал все присланные мне счета. Оплачивать их мне было нечем. Пусть отлежатся. Потом я позвонил своей поверенной в делах Мерль Венсингер. - Послушайте, Мерль, - начал я, как только она подошла к телефону, - что происходит? На этой неделе я не получил ни единого цента за свою пьесу "Остановка во время дождя". - Я писала вам об этом, Клив, - ответила мисс Венсингер своим сильным, металлическим голосом, от которого всегда звенело в ушах. - На этой неделе пьесу не ставили. До этого она шла без перерыва пять месяцев. - Значит, я теперь должен умереть от голода? - зло спросил я и добавил: - А больше я ниоткуда не получу? Как обстоят дела с моими книгами? - До сентября вам ничего не причитается, Клив. Вы же знаете, что издательство Селекса оплачивает счета только в сентябре. - Знаю, знаю, - резко подтвердил я, но, спохватившись, продолжал более спокойным тоном: - Ничего не можете сделать для меня, Мерль, выслушайте по крайней мере мои новости. Голд предложил мне подписать контракт. Я должен был бы сообщить вам об этом раньше. Я подал ему пару недель назад одну идею, за которую он предложил мне пятьдесят тысяч долларов. - Это просто чудесно! - Радостный голос поверенной оглушил меня. - Вы хотите, чтобы я занялась этим? - Полагаю, что да, - испытывая некоторые сомнения, ответил я. Отдать ей пять тысяч долларов, десять процентов? Правда, Мерль великолепно знает свое дело и, если Голд решится надуть меня, сумеет управиться с ним. - Да, считайте, что это дело за вами. Когда я получу контракт, я перешлю его вам. - А как ваша новая книга? - К черту книгу. Сейчас у меня в голове только Голд. - Но, Клив, - в голосе поверенной послышалась тревога. - Издательство Селекса ждет книгу в конце месяца. - Пусть подождут, - ответил я. - Говорю вам: я занят. Помолчав, Мерль спросила несколько нерешительно: - Неужели вы даже не начали ее? - Нет, не начал. К черту издательство! Я хочу получить пятьдесят тысяч Голда. - Придется уведомить об этом мистера Селекса. Он будет очень разочарован. Они уже сообщили читателям, что вы пишете новую книгу, Клив. - Сообщайте кому угодно. Мне это совершенно безразлично. Если вам от этого станет легче, можете известить самого президента. Но, ради бога, Мерль, не морочьте мне голову с издательством Селекса. Стоит вам заговорить об этом, как у меня тут же появляется головная боль, - выпалил я, внезапно почувствовав раздражение. - Разве предложение Голда хуже? - В отношении денег, безусловно, лучше, - медленно сказала Мерль. - Но с тех пор как вы написали свою последнюю книгу, прошло довольно много времени, и читатели могут забыть ваше имя. - Пусть вас это не тревожит, - уверил я мисс Венсингер. - Читатели не забудут моего имени. Она что-то вспомнила и воскликнула: - Клив, у меня есть для вас одно предложение. Требуется тематическая статья для журнала "Дигест" о женщинах Голливуда. Оплата - три тысячи долларов. Объем - 1500 слов. Вы возьметесь написать ее? Мерль не часто предлагала мне работу. Я почувствовал себя польщенным. - Да, - ответил я. - Когда вам нужна статья? - Не можете ли вы написать ее сегодня? Я совсем забыла о ней, а теперь ее нужно срочно сдавать в редакцию. Этими словами Мерль все испортила. Я понял, что она хотела поручить кому-то другому написать эту статью, но ей это не удалось. - Хорошо! Рассел привезет вам ее завтра утром. - Я попрощался и повесил трубку. Вошел мой дворецкий и начал убирать со стола. - Я должен написать одну статью, - сказал я. - Что у меня намечено на сегодня? Рассел очень любил, когда я обсуждал с ним свои дела. - Вы хотели встретиться в три часа с мисс Сэлби, сэр, - сказал он, - а вечером вы обедаете с мистером и миссис Вилбург. - Встреча с мисс Сэлби отменяется. Не люблю болтушек. Скажите ей, что я должен был срочно уехать за город. Таким образом, день у меня будет свободным и я успею написать статью. Потом я пообедаю у Вилбургов. Я поднялся наверх, чтобы переодеться. Было уже без двадцати двенадцать. Настало время позвонить Еве. Я долго ждал, прежде чем она подошла к телефону. Голос ее был сонным. - Я поднял вас с кровати? - Да, Клив. Я спала крепким сном. - Очень жаль, что разбудил вас, но взгляните на часы. Вам не стыдно? - Я всегда встаю в двенадцать. Пора бы вам знать это. Хорошо еще, что она сегодня связывает слова в предложения, а не отвечает односложно, как обычно. - Ева, не хотите ли вы провести со мной уик-энд? Наступило долгое молчание, потом она сказала однотонно и безразлично: - Если вы этого хотите, пожалуйста. - Мы могли бы сходить в театр. Вы свободны на этой неделе? - Да. "Нет чтобы в голосе ее прозвучало что-то, хоть отдаленно похожее на волнение!" - сердито подумал я. - Прекрасно, - сказал я, скрывая разочарование. - В каком ресторане вы хотите пообедать? - Выбирайте сами. - Наступила пауза. Потом Ева добавила: - Но только не в... - Она перечислила огромное количество ресторанов и отелей. Я раскрыл рот от изумления. - Но после вашего заявления мне, собственно, выбирать не из чего, - запротестовал я. - Ну, например, почему бы нам не посетить "Браун-Дерби". - Я не могу пойти туда, - сказала Ева, - (мне представилось, как при этом две морщинки перерезали ее переносицу), - так же, как не могу пойти в другие места, которые назвала вам. - Хорошо, - сказал я, чувствуя, что, если буду настаивать, она вообще откажется быть со мной. - Я предварительно позвоню вам. Значит, точно в субботу, как условились? - Да, - и Ева повесила трубку прежде, чем я успел произнести слова благодарности. 8 Подъехав к углу улиц Фейрфакс и Биверли, я увидел большую толпу. Улица была запружена автомобилями и людьми. У меня создалось впечатление, что произошел несчастный случай. Я подрулил к тротуару и остановился. Толпа все увеличивалась. - Черт возьми! - воскликнул я и, выскочив из машины, пошел посмотреть, что произошло. Маленький двухместный открытый автомобиль стоял поперек улицы. Переднее крыло его было смято. Четыре человека толкали большой черный "паккард" к обочине. У него была разбита передняя фара и сильно поцарапан сверкающий корпус. В центре группы спорящих о чем-то мужчин стоял Питер Теннет с расстроенным видом. Он ожесточенно что-то доказывал пожилому мужчине. - Здравствуй, Питер! - крикнул я, пробираясь сквозь толпу. - Не могу ли я чем-нибудь помочь тебе? Когда он меня увидел, лицо его оживилось. - Ты на машине, Клив? - с надеждой спросил Теннет. - Конечно, - ответил я. - Вон она! Что произошло? Он махнул рукой в сторону "паккарда". - Только я отъехал от тротуара, как вот этот друг перерезал мне дорогу и врезался в мою машину. Мужчина пробормотал что-то о тормозах. Он был бледен и испуган. В это время послышался звук сирены - и подъехала полицейская машина с радиопередатчиком. Из нее выскочил высоченный краснолицый полицейский и, растолкав всех, подошел к нам. Он узнал Питера. - В чем дело, мистер Теннет? - Я попал в переплет, - ответил Питер. - Дорожных неприятностей мне только и не хватало. Если у этого джентльмена нет претензий ко мне, то и я не имею никаких притязаний к нему. В таком случае я хотел бы считать инцидент исчерпанным. Полицейский холодно посмотрел на пожилого человека. - Если мистер Теннет готов оставить дело без последствий, то и я со своей стороны не имею ничего против. Вас это устраивает? - Да, да, устраивает, - поспешно подтвердил пожилой мужчина. Питер посмотрел на часы. - Вы присмотрите за моей машиной? - спросил он полицейского. - Я опаздываю на киностудию. Полицейский кивнул. - Конечно, мистер Теннет. Я сообщу в гараж киностудии. Питер поблагодарил полисмена и обратился ко мне: - Ты можешь подбросить меня на киностудию или тебе это не по пути? - С удовольствием, - сказал я, проталкиваясь через толпу. - Ты себя чувствуешь нормально? Питер засмеялся. - Я-то да, а вот старику не повезло. Надеюсь, что они позаботятся о нем. Проходя к своей машине мимо группки девушек, среди которых я заметил блондинку с велосипедом, я услышал голос: - Это Питер Теннет, режиссер. Я с усмешкой посмотрел на своего спутника, но он ничего не услышал, шел с видом делового человека, который спешит. По дороге на киностудию Питер спросил: - Куда это ты пропал, Клив? Я так давно не видел тебя. - Вертелся, как белка в колесе. А как твои дела? Как идут съемки? - Первые недели всегда самые тяжелые. Сейчас все налаживается, но говорить, какой получится фильм, преждевременно. Может произойти все что угодно. - Режиссер помахал рукой кинозвезде Карине Марлен, которая проехала мимо на своем кремовом двухместном автомобиле. - Я собирался позвонить тебе, Клив, и поздравить с тем, что ты работаешь с Р.Г. Я мельком взглянул на Питера. - Он сказал тебе? - Голд вскользь заметил, что заказал тебе сценарий на тему, которую предложила Кэрол, но о подробностях умолчал. Что вы задумали? - Сатиру на мужчин. Ничего не могу больше сказать тебе, потому что замысел только витает в воздухе. - Обычно Р.Г. очень откровенен со мной и рассказывает о всех своих планах, но на этот раз он что-то скрывает. Я остановил машину перед воротами киностудии. Швейцар открыл ворота и, приподняв фуражку, поздоровался с Питером. - Надеюсь, что я не слишком далеко завез тебя? - спросил молодой режиссер, когда мы въехали на обсаженную пальмами дорожку, ведущую к киностудии. - Если не возражаешь, мы расстанемся здесь, - сказал я. - У меня много работы... - Я замолчал. Рядом с машиной стояла Кэрол. - Привет, прекрасная незнакомка! - Я снял шляпу и улыбнулся даме. На ней были темно-коричневая блузка и ярко-красные брюки, ансамбль дополнялся ярко-красным тюрбаном. В этом наряде мисс Рай была шикарной и живописной. - Здравствуй, Клив. - Ее широко открытые глаза были серьезны. - Ты приехал повидаться со мной? - Давно пора, не так ли? - Я открыл дверцу машины и вылез. - Ты ведь извещена, что я звонил тебе по два раза в день? - Оставляю вас наедине, - сказал Питер. - Спасибо, Клив, что выручил меня. - Теннет помахал рукой и исчез в огромном, из стекла и бетона, здании, где помещалась дирекция киностудии. Внезапно Кэрол пожала мне руку. - Очень жаль, Клив, что мы долго не виделись и что я не отвечала на твои звонки, - сказала она. - Я сердилась на тебя. - Знаю, - ответил я, думая о том, что она очаровательна. - Я заслужил это. Давай поедем куда-нибудь и поговорим. Я скучал по тебе. - Я тоже, - призналась Кэрол. - Она взяла меня под руку. - Пойдем ко мне в кабинет. Там нам никто не помешает. У двери киностудии к нам подбежал какой-то мальчик. - Мисс Рай, - задыхаясь, проговорил он, - мистер Хайамс требует, чтобы вы немедленно пришли к нему. - О, Клив, как жаль! Впрочем, пойдем со мной. Я хочу свести тебя с мистером Ингремом и представлю Хайамсу. - Я лучше поеду, Кэрол. Ты ведь занята, не так ли? Она потянула меня за рукав. - Пора тебе быть поближе к великим мира сего. Джерри Хайамс - человек весьма влиятельный. Он заведует всей продукцией нашей фирмы, и ты должен познакомиться с ним. Я позволил Кэрол увести себя. Мы прошли бесчисленное множество широких коридоров и остановились перед полированной дверью из красного дерева, на которой четкими буквами было написано: "Джерри Хайамс". Кэрол без стука вошла в кабинет. Там находились двое. В кресле сидел Питер. На коленях у него лежала пухлая кожаная папка. А у окна стоял толстяк. Его белый с желтыми полосками свитер был обсыпан пеплом сигары, которую мужчина не выпускал изо рта даже во время разговора. Я отметил, что глаза у Хайамса были серые, насмешливо прищуренные, умные и проницательные. И волосы цвета соломы дополняли весьма колоритный вид хозяина кабинета. - Джерри, это Клив Фарстон, автор романа "Ангелы в трауре" и пьесы "Остановка во время дождя", - представила меня Кэрол. Хайамс внимательно посмотрел на меня, и его взгляд был таким острым, что мне показалось, что он, словно скальпелем, пронзил мой мозг. Джерри вытащил руки из карманов брюк и подошел ко мне и Кэрол. - Я знаю о вас, - сказал он и пожал мне руку. - Р.Г. признался, что вы пишете для него сценарий. Голд, видимо, задался целью рекламировать меня. Я даже не мог сообразить, как на это реагировать: радоваться или огорчаться. - Присаживайтесь. Сигарету? - предложил Хайамс. - О чем этот сценарий? Р.Г. держит его в тайне. - Она расскажет вам, - ответил я, взглянув на Кэрол. - Ведь это ее идея. - Да? - Лицо Хайамса просветлело. - Правда, Кэрол? - Да, я предложила, чтобы Клив написал киносатиру на мужчин под названием "Ангелы в трауре". Хайамс бросил на меня взгляд, полный заинтересованности. - И вы его пишете? - последовал вопрос хозяина. Я кивнул. - Неплохо, - Джерри смотрел на Питера, предоставляя и ему слово в этом разговоре. - Хорошая идея, бесспорно, и, если Кливу удастся написать такой же удачный сценарий, как "Небеса могут подождать", это будет то что надо, - сказал Питер, положив папку на стол. - Тогда почему же Р.Г. так таинственен? - осведомился Хайамс. Кэрол рассмеялась. - А может, у него есть предчувствие, что сценарий будет великолепным, и он хочет сделать тебе сюрприз? Хайамс почесал подбородок. - Возможно. Послушайте, дружище, - Джерри ткнул в меня пальцем, я хочу, чтобы вы правильно поняли меня. Ваше творение будем ставить Питер и я... а не Голд. Прежде чем вы сдадите его Голду, я хотел бы посмотреть, что у вас вышло. Я с дорогой душой помогу вам. Я знаю, что мы можем поставить и что не в наших силах. Голду это неизвестно. И если ваш сценарий ему не понравится, он зарубит его. Покажите работу сначала мне, и я подготовлю соответствующим образом Голда. Ваша идея представляет интерес. Не испортите ее и не слушайте советов Р.Г. Договорились? Я ответил, почти не раздумывая, так как все сказанное Хайамсом мне импонировало: - Да, согласен и не возражаю. Я чувствовал, что могу доверять ему. Он был откровенен со мной, и, если он обещал помочь, он сделает это совершенно бескорыстно. Кто-то постучал в дверь, и, когда Хайамс разрешил войти, я увидел скромно остановившегося возле двери худенького маленького человечка в поношенном костюме. - Я опоздал? - с тревогой спросил вошедший у Хайамса. - Нет, нет... Входите, - сказал Хайамс, приблизившись к нему. - Вам, кажется, не знаком один из моих гостей, хотя, видно, вы догадываетесь, кто это. Вы абсолютно правы. Это Клив Фарстон. Фарстон, познакомьтесь с мистером Френком Ингремом. Я не мог поверить, что этот ничем не примечательный человек - автор книги "Земля бесплодна", за право экранизировать которую боролись самые крупные кинофирмы и которую Голд по слухам, в конце концов, приобрел за 250 тысяч долларов. Я встал и протянул знаменитости руку. - Рад познакомиться с вами, мистер Ингрем, - сказал я, с интересом разглядывая его бледное, подвижное лицо. У него были большие, навыкате, голубые глаза, высокий лоб и редкие, мышиного цвета волосы. Он испытующе посмотрел на меня, нервно улыбнулся и снова повернулся к Хайамсу. - Я уверен, что мистер Голд ошибается, - тревожно начал Ингрем. И когда продолжил, чувствовалось, что говорит о том, что его больше всего беспокоит: - Я все утро думал об этом: Элен не может любить Ленсинга. Это нелепо. Она не в состоянии полюбить такого сложного человека, как он. Счастливый конец совершенно не реален. Хайамс покачал головой. - Не волнуйтесь, - ласково сказал он Френку. - Я переговорю с Р.Г.... - И, посмотрев на Кэрол, спросил: - У тебя, кажется, были какие-то соображения на этот счет, да? Ингрем подскочил к мисс Рай. - Я думаю, что вы согласны со мной, - сказал он утвердительно. - До сих пор мы всегда понимали друг друга. Счастливый конец невозможен, не правда ли? - Конечно, - мягко промолвила Кэрол. - Тема очень интересная, может быть, нам еще удастся изменить финал. Как ты думаешь, Питер? - Попытаемся. Но ты же знаешь, что Р.Г. устраивает благополучная развязка фильма. - Питер казался расстроенным. Я почувствовал себя лишним. - Мне пора ехать... Ингрем тут же повернулся ко мне. - Очень жаль, - сказал он. - У меня так мало опыта в кино, и меня это очень тревожит. Может быть, вы уходите из-за меня? Подождите, возможно, вы поможете нам. Понимаете... У меня и своих дел было по горло. Я не намерен был наживать себе головную боль из-за Ингрема, поэтому я прервал его, не узнав того, что он хотел мне объяснить. - Я только напрасно потеряю время, - заявил я, состроив любезную улыбку. - Я разбираюсь в этом еще меньше, чем вы. Кроме всего прочего, у меня много дел. - Я повернулся к Кэрол: - Когда мы увидимся? - Ты действительно должен уехать? - разочарованно спросила она. - Да. Вам надо решать свои вопросы, а я должен заниматься не менее важными, но своими делами, - сказал я. - Давай договоримся, когда встретимся. Трое мужчин наблюдали за нами. Я чувствовал, что Кэрол хочет, чтобы я остался, но я был сыт по горло этим обществом, где все внимание было обращено на Ингрема, а мною никто не интересовался. - Сегодня четверг. - Она нахмурилась и посмотрела на висящий на стене календарь. - Может быть, завтра? Ты можешь приехать ко мне завтра вечером? Сегодня я уже не освобожусь. - Хорошо. Я завтра приеду. - Я кивнул Хайамсу, пожал руку Ингрему и помахал Питеру. - Не тревожьтесь, - подбодрил я напоследок Ингрема, - ваш сценарий находится в надежных руках. Я старался, чтобы мой голос при этом не прозвучал покровительственно, но это мне не удалось. Может быть, здесь был виноват потрепанный костюм Ингрема. Из-за нереспектабельного внешнего вида Френка я чувствовал себя рядом с ним важной персоной. Я покинул кабинет Джерри вместе с Кэрол. - Он такой честный и откровенный, - имея в виду Френка Ингрема, сказала мисс, когда я сел за руль. - Мне очень жаль его, Клив. Я с изумлением посмотрел на ее грустное лицо: - Тебе жаль Ингрема? Тебе - его? Да он же получит от Голда четверть миллиона! Кэрол безнадежно махнула рукой. - Р.Г. говорит, что у Френка нет идей, но это не так. У него великолепные идеи, идеи огромного значения, только Р.Г. они не понятны. Если бы мы дали Ингрему свободу действий, он создал бы замечательный фильм, пусть один, но такой, который был бы значительно лучше фильмов, поставленных Питером и Джерри. Но Голд не дает ему работать самостоятельно, постоянно вмешивается во все начинания Френка. - Странный человечек этот маленький Ингрем, правда? - Я люблю его. Он человек прямой, а эта экранизация имеет для него большое значение. - Еще бы, ему надо подработать, чтобы приодеться, - холодно заметил я. - Ты видела, какой у него потрепанный костюм? - Одежда не главное в человеке, Клив, - отпарировала на мой выпад Кэрол и покраснела. - Пусть будет по-твоему. - Я наклонился и нажал на кнопку стартера. - Не переутомляйся, дорогая, не засиживайся на работе, а завтра в восемь я буду у тебя. - Клив. - Не давая мне уехать, Кэрол встала на подножку. - Какой у тебя договор с Голдом? - Он хочет, чтобы я написал сценарий, - спокойно ответил я. - Завтра я расскажу тебе подробнее. - Сценарий об этой женщине? - О какой женщине? - Я заерзал на сиденье. - Когда я подала эту идею, я сразу поняла, что допустила ошибку, - быстро проговорила Кэрол. - Тебе нужен повод, чтобы видеться с ней, да? Клив, я прекрасно знаю тебя. Ты только делаешь вид, что хочешь написать о ней, но дело не в этом. Все гораздо сложнее. Будь осторожен. Я не могу помешать тебе, остановить тебя, но прошу тебя: будь осторожен. - Понятия не имею, о чем ты говоришь... - начал я, но Кэрол жестом остановила меня. - Не надо, Клив, - сказала она и, рванувшись вперед, вбежала в дверь киностудии. Я медленно поехал вперед. Когда я вернулся домой и поставил машину в гараж, стрелки часов на приборной доске показывали 3.30. Я подумал о Кэрол и решил, что причин для тревоги у нее нет. Но, вместе с тем, я прекрасно знал, что затеял очень опасную игру. Кэрол была нужна мне. Если бы она меньше перегружала себя работой и смогла бы уделять мне побольше времени, меня не прельстила бы ни одна женщина на свете. Но Кэрол была вечно занята, а я, наоборот, умудрялся иметь слишком много свободного времени, которое полагалось чем-то занять. "Может быть, лучше забыть Еву?" - подумал я. Но понимал, что обманываю себя, что, если даже попытаюсь сделать это, не смогу. Для меня одинаково мучительным являлось отказаться от Евы и искать с ней близости, добиваться ее любви. С собой бороться я был не в силах. Никакие разумные, трезвые мысли не могли заглушить желания овладеть пренебрегшей мной проституткой. Я не хотел ее забывать. И в этом был весь ужас моего положения. Бросив на стул шляпу, я вошел в библиотеку. На столе лежало письмо. Вот он, долгожданный контракт с Голдом! Я внимательно прочитал его. Мне показалось подозрительным, что Голд просил держать наши переговоры в тайне. Придавать большого значения этому условию я не стал: на это у него были свои собственные соображения. Главное, черным по белому было написано, что Голд заплатит мне 50 тысяч за киносценарий под названием "Ангелы в трауре", согласно устной договоренности и при условии, если сценарий ему понравится. Я тут же написал записку Мерль Венсингер, подготовив для немедленной отправки. Потом принялся за статью для журнала. Тема "Женщины Голливуда" казалась мне легкой. Но у меня не было навыка в написании статей, и, когда я стал обдумывать ее, у меня появилось множество всяческих сомнений. Закурив сигарету, я глубоко задумался. Я не мог работать: не давали покоя мысли о личном. Я думал о Кэрол. Меня пугало, что она видит меня насквозь. Я знал, что, если не проявлю осторожности, именно так оно и будет: я потеряю ее. Но на этих соображениях я долго не задержался. Весь я снова был занят Евой. Куда мне пойти с ней в субботу? Как она будет держать себя? Что она оденет? Почему она боится появляться со мной на людях? Ведь скорее мне следовало опасаться этого, чем ей. Я взял газету и посмотрел, какие идут в театрах спектакли. После некоторого колебания я выбрал пьесу "Моя сестра Эйлин". На настольных часах было пять часов пятнадцать минут. Я поспешно бросил газету и вставил в машинку лист бумаги. Напечатав заголовок "Женщины Голливуда", автор Клив Фарстон, я уставился на клавиши машинки, не имея ни малейшего представления о том, как начать статью. Я хотел, чтобы она была содержательной и остроумной, но голова моя была пуста. Как оденется Ева? Не будет ли она одета так крикливо, что всем сразу станет ясно, кто она такая? Не хватает только, чтобы мы с Евой наткнулись на Кэрол. Я знал, что очень рискую. Я никогда еще не видел, как одевается Ева и не представлял, есть ли у нее вкус. Я решил выбрать какой-нибудь маленький ресторан на окраине, где меня не знали и который мои знакомые не посещали. Там мне, возможно, удастся избежать нежелательных встреч. Я закурил сигарету и попытался сконцентрировать свои мысли на статье. На часах было уже шесть часов, а я еще не составил ни единой строчки. Меня охватила паника. Пододвинув к себе машинку, я начал печатать, надеясь, что фразы будут складываться сами собой. Я печатал до семи часов, потом собрал готовые листки и, даже не подумав прочитать, сколол их скрепкой. Вошел Рассел и сказал, что ванна готова. Он одобрительно посмотрел на отпечатанные страницы. - Все в порядке, сэр? - радостно спросил слуга. - Да, - сказал я, подходя к двери. - Когда я вернусь, проверю их, и рано утром ты отвезешь их мисс Венсингер. От Вильбургов я вернулся в час пятнадцать ночи. Вечер удался на славу, и голова была тяжелой от великолепного шампанского, которое я пил весь вечер. Я забыл, что должен проверить статью, и лег спать. На следующее утро ровно в девять часов Рассел разбудил меня. - Извините, сэр, - сказал он. - Вы говорили, что я должен отнести статью мисс Венсингер. Голова и после сна оставалась свинцовой. - Черт возьми, - воскликнул я, вспоминая незаконченную работу, - я забыл просмотреть ее. Сейчас я быстренько сделаю это, принеси ее, Рассел. Когда он вернулся, я уже выпил одну чашку кофе. Слуга дал мне статью и сказал: - Я пойду почищу ваши ботинки, сэр, и вернусь. Я махнул рукой и принялся читать статью. Через три минуты я выскочил из кровати и бегом бросился в кабинет. Я понял, что не смогу послать Мерль эту белиберду. Статья была ниже всякой критики. Написанное поразило бездарностью, я с трудом верил своим глазам, удивляясь, что это моя работа. Я снова принялся стучать на машинке. Голова ужасно болела, и я не мог составить двух связных предложений. Через полчаса бесплодных усилий меня охватила дикая ярость. В четвертый раз я выхватил бумагу из машинки и сердито бросил на пол. Рассел просунул голову в дверь. - Уже одиннадцатый час, сэр, - робко напомнил он мне. Я набросился на слугу, излив на него всю свою озлобленность. - Убирайся! - заорал я. - Убирайся и не смей приставать ко мне! Он попятился из комнаты, широко раскрыв глаза от удивления. Я заставил себя снова корпеть над машинкой. Прошел еще один час, моя голова продолжала раскалываться от боли, а ярость не проходила. Вокруг валялись скомканные листы бумаги. Я никак не мог начать статью. Один вариант был хуже другого. Паника, злость и разочарование терзали меня с такой силой, что я готов был схватить пишущую машинку и разбить ее об пол. Зазвонил телефон. Я рванул трубку, находясь прямо-таки в бешенстве, готовый любого и каждого послать ко всем чертям. - В чем дело? - выпалил я. - Я жду статью... - послышался голос Мерль. - Можешь ждать, сколько тебе заблагорассудится, - крикнул я, выливая с этими словами всю накопившуюся во мне ярость и горечь на свою поверенную. - Кто я, по-твоему?! Неужели ты считаешь, что мне нечего больше делать, как писать эту проклятую статью? Черт с ними со всеми! Если им так нужна эта статья, пусть сами ее и пишут, - закончил я с раздражением и бросил трубку на рычаг. 9 В тот вечер я не поехал к Кэрол. Я не хотел видеть ее. У меня опустились руки после того, как я нагрубил Мерль. Немного успокоившись, я понял, что вел себя как сумасшедший. Мерль была самым крупным специалистом по вопросам авторского права в Голливуде. Писатели и кинозвезды боролись за то, чтобы она вела их дела. Ее интересовали только доходы, выражавшиеся в пятизначных цифрах, и это было хорошо всем известно. Достаточно было упомянуть, что ваши дела будет вести мисс Венсингер, как отношение к вам разительно менялось. После моего грубого разговора она может отказаться от меня. А сейчас она, как никогда, была нужна мне. Она дает мне работу, хоть какой-никакой, но заработок. Как только я понял, что вел себя, как последний идиот, как только осознал, какую кашу я заварил, я тут же позвонил мисс Венсингер. Ее секретарша сказала, что Мерль нет дома и неизвестно, когда она вернется. Сообщено это было безразличным тоном, что показалось мне плохим признаком. Поэтому я тут же написал Мерль записку, прося извинить меня за грубость и объясняя свое отвратительное настроение головной болью после похмелья. Я писал, что надеюсь быть понятым и прощенным. Я так унижался в своих излияниях на бумаге, что чуть не дошел до слов о том, что готов целовать ноги мисс в знак нашего примирения. Письмо было немедленно отправлено специальным посыльным. После завтрака я все еще чувствовал себя выбитым из колеи. Мысль о том, что я потерял три тысячи долларов, была горька, как полынь, но больше всего меня угнетало то, что я не в состоянии сесть и написать самую простую статью. Из-за этого стоило расстраиваться: я чувствовал, что никогда не стану хорошим писателем. Эта мысль давно уже стала посещать меня, а теперь, после неудачи со статьей, занозой засела в моей голове. Так или иначе, но у меня не было ни малейшего желания встречаться вечером с Кэрол. Я знал, что она снова начнет расспрашивать о Еве. Нервы мои были натянуты, и я мог сорваться. Я позвонил мисс Рай и сказал, что должен срочно выехать в Лос-Анджелес по очень важному делу. Она предложила встретиться в субботу, на что я снова ответил отговорками, ссылаясь на большую занятость. В голосе Кэрол я услышал обиду и разочарование, но я твердо решил посвятить субботу и воскресенье Еве, и ничто на свете не заставило бы меня изменить эти планы. И все же мне было не по себе оттого, что Кэрол пыталась уговорить меня. Потом я написал Еве, что заеду за ней завтра в 6.30, и мы поедем в театр и вместе проведем уикэнд, чтобы лучше узнать друг друга. Я вложил в конверт сто долларов ей на расходы. Для меня было внове платить женщине за ее согласие провести со мной время. Это задевало меня и злило. Я сравнивал себя с Херви Бероу и тут же успокаивал самолюбие тем, что Ева и без денег не отказалась бы поехать со мной. На следующее утро, пока Рассел приготавливал завтрак, я удобно устроился в широком кресле возле окна и отдыхал, просматривая заголовки газет. - Рассел! - обратился я к слуге, когда он принес кофе и яйца. - Меня не будет в субботу и воскресенье. Съезди во Фри-Пойнт и упакуй мои вещи. Я уезжаю оттуда. Встреться с агентом по сдаче домов внаем и уладь с ним необходимые формальности. Слуга пододвинул мне стул, и я сел завтракать. - Жаль, что вы уезжаете оттуда, мистер Клив, - сказал Рассел, расстилая на моих коленях белоснежную салфетку, - а я думал, что вам нравится жить там. - Ты прав, но я должен уменьшить расходы, а Фри-Пойнт очень дорого обходится мне. - Понимаю, сэр. А я и не знал, что у вас финансовые затруднения. Очень сожалею, сэр. - Дела идут не так уж плохо, - объяснил я, боясь, что напугал слугу своим заявлением. - Но надо смотреть правде в глаза, Рассел. За свою пьесу я получаю теперь только 200 долларов в неделю. На прошлой неделе я не имел за нее ни гроша. Гонорар от продажи книг будет выплачен только в конце сентября, и он будет невелик. Поэтому надо на время уменьшить расходы. Рассел немного встревожился. - Но вы же напишете скоро что-нибудь новое. Да, сэр? - Я сейчас работаю над одной темой, - сказал я, взяв у слуги протянутую мне чашку с кофе. - Как только я ее окончу, мы снова будем на высоте. - Рад это слышать, сэр, - ответил он. - Это будет пьеса? - Нет, киносценарий для мистера Голда. - Понятно, сэр. - Лицо слуги помрачнело. Я дал понять Расселу, что наш разговор окончен, и вернулся к завтраку. У меня не было настроения и желания принимать критику в свой адрес, тем более что, если бы я поощрил Рассела в этом отношении, он высказал бы все, что думает обо мне. Немного поколебавшись, слуга ушел. Я видел, что он не верит, что фильм по моему сценарию появится на экранах кинотеатров. Это раздражало меня, потому что я и сам не верил в собственные силы. Остаток утра я потратил на то, что пытался на бумаге набросать словесный портрет Евы, но мне это не удавалось. Очевидно, я еще слишком мало знал ее. Но эта неудача не охладила моего пыла. Я сложил исписанные листки бумаги в папку, на которой было начертано: "Ева". Как-никак, а дело начато. А вскоре у меня появится свежий материал о Еве. Вспомнилась некстати моя утренняя выходка с поверенной в делах, и я снова позвонил ей в контору. Секретарша ответила, что мисс уехала на уикэнд. Я попытался назначить встречу на понедельник, но мне было сказано, что всю неделю Мерль будет занята. Ничего не оставалось другого, как заявить, что я позвоню мисс Венсингер снова. В шесть, когда я выходил из комнаты, чтобы поехать за Евой, позвонила Кэрол. - О, Клив, я ужасно боялась, что тебя нет дома, - сказала она дрожащим от волнения голосом. - Если бы ты позвонила двумя минутами позже, ты бы, действительно, не застала меня, - ответил я, думая о том, как выкрутиться. - Ты должен приехать, Клив. Не отрывая глаз от стрелок часов, я заметил, что это невозможно. - Но я разговаривала с Джерри о твоей пьесе, - торопливо проговорила Кэрол, - и он считает, что она может быть предложена Бернштейну. Сегодня они оба будут у меня и, возможно, если бы ты тоже приехал, Бернштейн заинтересовался бы таким сюжетом. Джерри уверен, что это как раз то, что нужно экранизировать. Я сказала им, что ты непременно явишься на встречу. Неужели Кэрол почувствовала, что я хочу встретиться с Евой, и нашла выход, чтобы помешать этому? Но если Бернштейн действительно интересуется моей пьесой, я круглый дурак, что упускаю такую возможность. Бернштейн по значимости стоял на втором месте после Джерри Хайамса. У него была прекрасная репутация в постановке динамичных и реалистичных фильмов. - Послушай, Кэрол, - заговорил я, стараясь, чтобы мой голос звучал убедительно, - я очень устал сегодня. Нельзя ли это свидание перенести на понедельник? - К концу недели Бернштейн должен сделать окончательный выбор, так как Голд проявляет нетерпение, - ответила Кэрол. - У него уже есть на рассмотрении две пьесы, но мы втроем запросто уговорим его, и он выберет "Остановку после дождя". Твоя пьеса - самый подходящий материал для картины, - убеждала меня Кэрол. - Выскажет свое мнение Джерри, а ты вкратце расскажешь содержание пьесы. Я уверена, что Бернштейн возьмется за экранизацию ее. Будь же благоразумен, Клив, это так важно! Не важнее, чем Ева! Если я позвоню ей в самую последнюю минуту и сообщу, что встреча отменяется, мне, возможно, уже никогда не представится случая куда-либо пойти с ней. - Я не могу, - сказал я, не пытаясь даже скрыть своего раздражения. - Я повторяю тебе это снова, не так ли? Я должен уехать из города по важному делу. Наступило долгое молчание. Я понимал, что терпение Кэрол тоже не безгранично. - Что же это за важное дело, Клив? - резко спросила она. - Может, ты не хочешь, чтобы по твоей пьесе поставили фильм? - Почему же, дорогая? Разве ты забыла, что именно над этим я сейчас работаю, - напомнил я. - Разве я не пишу сценарий для Голда? Можно ли считать, что я пишу сценарий для Голда? Примет ли он его? Увы, это было известно только богу. - Будь разумен, Клив. Что они подумают, если ты не приедешь? - Это меня не касается, - выпалил я. - Я же не договаривался о встрече. Ты ведь знала, что я занят, не так ли? - Да, знала, но думала, что работа для тебя на первом месте. Хорошо, Клив, желаю весело провести время. - И Кэрол повесила трубку. Таким образом, я уже испортил отношения с двумя женщинами. Я в сердцах налил стакан виски, залпом проглотил его, схватил шляпу и бросился к машине. Когда я повернул на Лаурел-Каньон-Драйв, виски подействовало на меня, и я почувствовал себя прекрасно. Я остановился у Евиного дома и посигналил. Затем, закурив сигарету, стал ждать. Через минуту и 15 секунд, ровно в б часов 30 минут, показалась Ева. Когда я увидел ее, я выскочил из машины и молниеносным движением открыл перед ней дверцу. Мисс Марлоу была одета в синее пальто, синюю юбку и белую шелковую блузку, головной убор отсутствовал, под мышкой Ева держала большую сумку со своими инициалами из металла цвета платины. Казалось, что наряд у нее был самым обычным, но если бы вы видели покрой ее одежды, вы уставились бы на нее так же, как уставился я. Строгость одежды, плотно облегающей ее стройную фигуру, делала Еву такой привлекательной, что я подумал, что давным-давно уже не встречал женщины, одетой с таким большим вкусом. Затем я увидел ее ноги. В Голливуде красивые ноги - дело обычное. Плохие ноги там - явление такое же редкое, как натуральные платиновые блондинки. Но у Евы были потрясающие ноги. Они были не только изящной формы, но стройны и красивы как-то по-особенному. Со смешанным чувством удовольствия и удивления я понял, что моя спутница - женщина шикарная и одетая безупречно. Она уже не выглядела простенькой. Она была умело и в меру загримирована... Глаза ее ярко блестели. - Привет! - сказал я, взяв ее за руку. - Вы всегда так пунктуальны? Она выдернула руку и спросила: - Как я выгляжу? Я открыл дверцу машины, но Ева стояла неподвижно и, нахмурившись, смотрела на меня, нервно покусывая нижнюю губу. - Вы просто великолепны! - улыбаясь, сказал я. - Вы шикарны, как картинка из журнала мод. Этот костюм может свалить любого с ног. - Не лгите! - резко сказала она, но нахмуренное выражение с лица исчезло. - Вы болтаете всякий вздор! - Нет, я не шучу. Чего же вы ждете? Садитесь в машину. Если бы я знал, что вы будете так потрясающе выглядеть, я бы уже вчера прикатил сюда. Ева села в машину. При этом юбка, прежде скрывавшая колени, подтянулась, открыв ноги выше колен. От них я никак не мог оторвать взгляда. - Говорил ли вам кто-нибудь, что у вас великолепные ноги? - спросил я и, улыбаясь, наклонился к ней, продолжая как завороженный смотреть на ее ноги. Ева поспешно одернула юбку. - Ведите себя прилично, Клив, - сказала женщина и захихикала. - Трудно вести себя прилично, когда вы так здорово выглядите. - Вы уверены, что я хорошо выгляжу? - Она открыла сумочку и посмотрелась в маленькое зеркальце. - Уверен, - сказал я, предлагая ей сигарету. - В таком виде вы могли бы пойти куда угодно и с кем угодно. Она с издевкой посмотрела на меня. - Бьюсь об заклад, вы ожидали, что я буду выглядеть, как потаскушка, так ведь? Я чувствовал, что она испытывает истинное удовольствие оттого, что ее вид удивил меня. Я засмеялся: - Не стану отпираться. - И дал ей прикурить. - Знаете, что я вам скажу? - Ева выпустила из ноздрей струйку дыма. - Я нервничаю до озноба. Я, кажется, тоже испытывал нечто похожее на нервозность. Вернее, на меня напала робость. Прежде со мной никогда ничего подобного не было. То, что я способен робеть перед кем-то, поразило меня до глубины души. - Я этому не верю. Разве есть причины для беспокойства? - Не все можно объяснить. Я нервничаю, и все. Куда мы едем? - Вначале в Манхэттен-Грил, а потом в театр на спектакль "Моя сестра Эйлин". Хорошо? Ева стряхнула пепел с сигареты. - Надеюсь, вы заказали столик у стены? - Почему? - удивленно спросил я. - Почему вы хотите сидеть у стены? - Я люблю рассматривать людей, которые входят в зал, - ответила Ева, не глядя на меня. - И еще я должна быть очень осторожной, Клив: у моего мужа всюду друзья. Наконец-то, я начал кое-что понимать. Так вот почему мы не можем пойти в "Браун-Дерби" и другие первоклассные рестораны. - Это может не понравиться вашему мужу? Она кивнула. - Если бы я сама сказала ему об этом, все было бы в порядке. Я не хочу, чтобы он узнавал что-либо обо мне не от меня. - Вы утверждаете, что ваш муж не возражал бы против наших встреч, если бы узнал обо мне от вас? Женщина снова утвердительно кивнула. - А почему? На месте вашего мужа я бы устроил вам сцену. Ева ответила сдержанно, но серьезно: - Он доверяет мне. Такое заявление в устах данной женщины звучало довольно-таки странно. "Я бы на его месте не был так доверчив", - про себя подумал я, а вслух произнес: - Понятно. Как же вы намерены представить меня своему мужу, если вы сами не знаете, кто я такой? Она искоса посмотрела на меня. - Я ждала, что вы расскажете мне о себе. - А остальные друзья рассказывают вам, кто они? - уклончиво спросил я. - Я никуда не хожу с мужчинами. Понимаете, я должна быть очень осторожной. - Полагаю, что вы действительно должны быть осторожной, затевая такую игру с ничего не подозревающим мужем. Но где же он? Ради бога, ответьте, чем он занимается? Ева немного поколебалась. - Он инженер. Я вижу его один раз в несколько месяцев. Сейчас он в Бразилии. - А вдруг он сядет в самолет и прилетит домой сегодня вечером? - шутливо спросил я, хотя где-то в глубине сознания у меня промелькнула мысль, что я окажусь в глупейшем положении, если такое произойдет. Ева покачала головой. - Не волнуйтесь, муж не появится. Он мне всегда сообщает, когда должен возвратиться. - А что если он захочет сделать вам сюрприз? Вы не боитесь рисковать? - Уж не думаете ли вы, что я живу там, куда вы заезжали за мной? В доме по этому адресу я просто занимаюсь делами. Сегодня вечером я было хотела пригласить вас в свой настоящий дом, но потом решила, что лучше этого не делать. - Значит, у вас два дома? А где же второй? - В Лос-Анджелесе. По тону Евы я понял, что не вытяну у нее больше ни одного слова про ее второе местожительство. - И ваш муж ничего не знает о Лаурел-Каньон-Драйв? - Конечно, не знает. - И вы должны быть осторожны? Она пожала плечами. - Он убьет меня, если узнает, - заключила моя спутница и внезапно захихикала. Я включил стартер и нажал на газ. - У вас весьма странное чувство юмора, Ева! - Рано или поздно муж узнает обо всем. Мои грехи выдадут меня. И тогда мне останется только одно: искать защиту у вас. - Перед тем, как я соглашусь на это, я хочу знать физические данные вашего мужа, - ответил я, понимая, что Ева дурачит меня. - Очень сильный. - Женщина устроилась на сиденье так, что ее голова откинулась на подушку. - Он огромный и сильный. - Вы напугали меня, - усмехнулся я. - Может быть, вы еще скажете, что он бьет вас? Она украдкой улыбнулась. - Иногда. Я мельком посмотрел на Еву. - Глядя на вас, я никогда бы не подумал этого. Вы не из тех женщин, которые способны выдержать такое отношение. - Я способна снести от него все, кроме измены. По ее тону я понял, что Ева не шутит, и почувствовал непреодолимую зависть. Раньше я никогда не считал мужей соперниками. - Сколько лет вы замужем? - Давно. - Она повернулась и посмотрела на меня. - И перестаньте задавать мне вопросы. - Больше не буду, - сказал я и переменил тему, спросив: - Знаете, что бы я сейчас выпил? - Что? - Двойную порцию виски с содовой. А вы как? Или вы вообще не пьете? - Я могу выпить, но немного. - Сколько? Ева ответила с тихим смешком: - Три скотча, и я готова. - Не верю. - Мне все равно, верите вы или нет. Я просто отвечаю на ваш вопрос. - Она выбросила окурок в окно. - Прекрасно. Давайте напьемся, - сказал я и повернул на Вайя-стрит. Я затормозил у небольшого бара рядом с "Браун-Дерби". Ева выглянула в окно. - Вы считаете, что здесь неплохо? Я никогда не бывала здесь раньше. - Здесь вполне прилично, - сказал я и, выйдя из машины, поспешил открыть для своей спутницы дверцу. - Я всегда приезжаю сюда, когда у меня появляется желание выпить "Гарбо". - Когда Ева вылезла из машины, меня снова ошеломили ее ноги. - Не нервничайте. В конце концов мы еще не сделали ничего плохого... пока. Мы вошли в полупустой бар. Негр-бармен приветливо мне улыбнулся. - Садитесь вон туда, и я принесу вам стакан, - предложил я Еве и уточнил: - Шотландское виски? Она кивнула, пересекла зал, направляясь к стоящему в дальнем углу столу. Я увидел, с каким интересом смотрели на Еву мужчины. Они не отрывали от нее глаз, пока она шла к столику, а один из них, повернув голову, продолжал рассматривать Еву даже тогда, когда она села за столик. - Два двойных виски, - заказал я бармену. Он наполнил стаканы и подтолкнул их мне. Стаканы заскользили по стойке и остановились. - И сухой имбирный напиток. Бармен подошел к холодильнику, а я наклонился вперед, повернувшись к Еве спиной, и перелил все виски в один стакан. "Если она пьянеет от трех порций, посмотрим, как подействуют четыре", - подумал я. Негр подал мне имбирный напиток, и я разлил его по стаканам, добавив в Евин самую малость. - За счастливый уик-энд, - сказал я Еве и отпил немного имбирного напитка. Он был великолепен и без виски. Моя спутница посмотрела на стакан: - Что это? - Виски и сухой имбирный напиток, - сказал я. - А вы что подумали? - Какая огромная порция виски! - Посмотрите, что за прелесть этот цвет! Здесь долгое время выдерживают имбирный напиток на солнце, и поэтому он словно пронизан солнечными лучами. Ева выпила полстакана, поморщилась и поставила стакан на столик. - Здесь гораздо больше двойной порции виски. - Что я могу сделать, ведь смешивал напитки не я, а бармен. Пейте, потом выпьем еще по стаканчику и уедем. - Вы решили споить меня? - резко спросила она. Я рассмеялся. - Чепуха! - воскликнул я. - Зачем мне это? Ева пожала плечами, выпила остатки и даже не попыталась протестовать, когда я снова направился к бару. Я проделал ту же процедуру, как и в первый раз. Сам я решил пока оставаться трезвым. Когда мы вышли на улицу, я внимательно наблюдал за своей дамой. Виски совершенно не подействовало на нее. "Тройной виски, и я готова", - говорила она. Может быть, именно такая порция опьяняет ее, а выпитое сверх отрезвляет. Иначе как объяснить, что от восьми доз спиртного Ева была трезвой, как стеклышко. - Как ваше самочувствие? - спросил я, когда мы подъехали к Манхэттен-Грил. - Прекрасно, - ответила моя спутница, выскользнув из машины. - А почему вы спрашиваете? - Потому, что я хотел услышать ваш голос, - ответил я, входя с ней в зал. У коктейль-бара стояло много народу, и Ева отпрянула назад. Она внимательно разглядывала лица посетителей, нос ее сморщился, прорезанный на переносице двумя глубокими морщинами. Я взял даму за локоть и стал осторожно проталкиваться через толпу. - Все в порядке, не нервничайте! - Здесь слишком много народу, - прошептала Ева. Мы пробились через толпу и вошли в ресторан. Когда женщина уселась на диван у стены, лицо ее оживилось. - Я всегда сажусь так, чтобы мне было видно всех. - Ее глаза оглядывали находившихся в зале. - Очень жаль, но я действительно должна быть осмотрительной. - Вы не всегда прибегаете к осторожности, - напомнил я. - И только ли со мной и впервые вы приехали сюда? Остальные клиенты не приглашают вас пойти с ними в ресторан? - Иногда приглашают, - не подумав, ответила Ева. - Вы что же думаете, что я каждый вечер торчу дома одна? Это была ложь номер два. Первый раз женщина солгала, когда сказала, что пьянеет от тройной порции виски, в то время как ею были выпиты восемь порций и они не возымели ни малейшего действия. Кроме того, она убеждала, что нигде не появляется в обществе своих клиентов, а теперь противоречит себе и говорит, что бывает с ними в ресторанах. Интересно, что из того, что она мне сообщила о себе, правда? Мы заказали обед. Так как Ева уже выпила изрядное количество, а я всего-ничего, я решил наверстать упущенное. После пары стаканов неразбавленного виски я решил открыть своей даме, кто я такой. Рано или поздно она все равно узнает об этом, поэтому нет никакого смысла делать из этого тайну. - Давайте представимся друг другу, - предложил я. - Вам, должно быть, известно мое имя. Женщина с интересом посмотрела на меня. - Да? Уж не хотите ли вы сказать, что вы знаменитость? - Я похож на знаменитого человека? - Кто вы? - Это была уже не та Ева, которую я знал. В ней появилось что-то человеческое, какое-то любопытство, волнение. - Мое имя, - сказал я, внимательно наблюдая за ней, - Клив Фарстон. Она отреагировала совершенно иначе, чем когда-то Херви Бероу. Я сразу понял, что мое имя раскрыло Еве, кто я. Вначале она с недоверием глянула на меня, затем посмотрела мне в лицо более пристально, словно удостоверяясь, тот ли я, за которого себя выдал. - Так вот почему вам понадобилось знать мое мнение об "Ангелах в трауре"! - воскликнула она. - Понятно! А я сказала, что эта книга мне не понравилась. - Именно так. Мне нужно было знать правду, я я узнал ее. - Я ходила на вашу пьесу "Остановка во время дождя". Я была в театре с Джеком, но сидела за колонной и видела только половину постановки. - С Джеком? - С мужем. - А ему пьеса понравилась? - Да. - Женщина посмотрела на меня и замолчала, а потом сказала: - Пожалуй, и я представлюсь вам... Я Паулина Херст. - А не Ева? - Если это имя вам больше по вкусу, зовите меня Евой. - Хорошо... хотя мне больше нравится имя Паулина. Оно подходит вам. Впрочем, имя Ева тоже подходит. В глубине души я радовался. Все шло прекрасно: я не ожидал, что за одну встречу так много узнаю о Еве. Не проявляя излишнего любопытства, я переменил тему разговора. Я не хотел, чтобы у Евы-Паулины создалось впечатление, что я сую нос в ее личную жизнь. Обед прошел очень оживленно. Я с интересом выслушивал меткие и остроумные замечания Евы о людях, сидящих поблизости от нашего столика. Особенно хорошо она разбиралась в мужчинах. Достаточно ей было мельком взглянуть на какого-нибудь представителя сильного пола, как она делала весьма интересные предположения о его профессии и характере. У меня, естественно, не было возможности проверить, права ли она в своих умозаключениях, но ее замечания были очень убедительны. После обеда мы отправились в театр. Пьеса, как я и думал, Еве понравилась. Во время перерывов мы быстро выпивали какой-нибудь коктейль и спешили на свои места. В последний перерыв, когда я и моя спутница, выпив очередную порцию, отошли от бара, я почувствовал, как кто-то тронул меня за рукав и, оглянувшись, увидел Френка Ингрема. - Как вам понравилась пьеса? Я готов был задушить его. Он наверняка расскажет Кэрол, что встретил меня. - Пьеса просто великолепна, - сказал я, здороваясь с Френком, - и прекрасно поставлена. Он посмотрел на Еву. - Да, не правда ли? Затем толпа разделила нас троих, я с трудом добрался до своего места и сел. Ева уже находилась в партере, она вопросительно посмотрела на меня и спросила: - Твой знакомый? - Это Ингрем, который написал пьесу "Земля бесплодна". - Ничего, что он видел нас вместе? Я покачал головой. - А какое ему до этого дело? Ева стрельнула в меня глазами, но промолчала. Последний акт был для меня испорчен. Я все время думал о том, что скажет на это Кэрол. Нам повезло, и мы вышли из театра одними из первых. Больше я Ингрема в этот вечер не встретил. Я и Ева сели в машину и поехали по Вайя-стрит. - Хотите выпить перед тем, как мы расстанемся? - Пожалуй. Мы вошли в тот же самый бар и довольно долго оставались там. Мы много выпили, но Ева была трезвехонька. Я почувствовал, что опьянел, и решил больше не пить. Ведь я же вел машину! - Теперь по последней и поехали. Хотите выпить бренди? - Зачем? - Чтобы посмотреть, как оно на вас подействует. Если бы не ее блестящие глаза, можно было бы подумать, что Ева абсолютно трезвая. - Хорошо, - согласилась она. Я заказал двойную порцию бренди. - А себе? - спросила моя собеседница, глядя на меня непонимающе. - Я за рулем. Ева залпом выпила бренди, не оставив в стакане ни капельки. Я решил, что вместе с последним глотком бренди выпиты и заключительные минуты свидания. Я знал, что отвезу Еву домой. Что будет дальше и как будет, я старался не загадывать, считая напрасным трудом: эта женщина поступит так, как ей вздумается. Мы вышли из бара, сели в машину, и я медленно поехал по Лаурел-Каньон-Драйв. А подъехав к дому, я услышал спокойные слова, прозвучавшие приглашением: - Можете поставить машину в гараж. Там достаточно места. В гараже стоял маленький двухместный "редстер", и я с большим усилием умудрился поставить рядом свой огромный "паккард". Ева успела открыть дверь дома и ожидала меня в прихожей. Я взял монтировку из багажника машины и поднялся наверх по лестнице вслед за женщиной. Мы вошли в спальню, и Ева тут же зажгла свет. - Вот мы и пришли, - сказала она, и я почувствовал в ее голосе какую-то нерешительность. Стояла Ева, не глядя на меня, так повернув голову, что ее подбородок почти касался плеча, правая рука с растопыренными в виде буквы "у" пальцами покоилась на груди, словно женщина защищалась от нападения, левой рукой она придерживала локоть правой. Я бросил монтировку на кровать, взял женщину за плечи и слегка сдавил их. У нее были красивые, хрупкие плечи. Настолько хрупкие, что пальцы мои, охватив их, встретились. Ева не шелохнулась. Несколько секунд мы сохраняли ту близость, которая щемящим воспоминанием останется во мне навсегда. Но такой близости мне было недостаточно. Я прижал Еву к себе. Она рванулась в сторону, потом медленно отняла руки от груди и обняла меня. 10 Я проснулся от жары и духоты. Серый рассвет проник в спальню через два окна, расположенные на противоположной стороне от кровати, и окутал маленькую комнату мягким, таинственным светом. Какое-то мгновение я не мог припомнить, где я, потом увидел стеклянные фигурки животных на комоде и, повернув голову, посмотрел на лежащую рядом Еву. Она спала, согнув ноги в коленях и закинув руки за голову. Лицо спящей казалось совсем юным. Приподнявшись на локте, я разглядывал ее, удивляясь тому, что, погруженная в сон, Ева казалась такой молодой и похожей на ребенка. Разгладились морщинки на ее лице, смягчилась резкая, упрямая линия подбородка. Сонная, Ева казалась еще более хрупкой. Но я знал, что стоит ей только открыть глаза, как обманчивое впечатление пройдет. Ключом к характеру этой женщины было выражение ее глаз, выдающих беспокойную, мятежную душу и тайные пороки. Даже во сне эта душа не знала покоя и отдыха, терзая плоть женщины, что угадывалось по вздрагиванию тела, движению губ, по слетающим с них стонам, по беспокойным пальцам рук, которые то сжимались, то разжимались. Это был сон человека, истерзанные нервы которого были натянуты до предела. Закинутую над головой Евину руку я осторожно опустил вниз. Ева не проснулась, тяжело вздохнув, потянулась ко мне, охватила меня руками и крепко прижала к себе. - Милый, - пробормотала она, - не уходи от меня! Произнесены были слова в сонном забытьи и обращены были не ко мне. Я знал это. Возможно, Ева думала, что рядом лежит ее муж или любовник, а мне так хотелось, чтобы она сказала это мне. Ева лежала в моих объятиях, голова ее покоилась на моем плече, но даже спящая эта женщина мне всецело не принадлежала. Внезапно тело ее резко дернулось. Она проснулась. Вырвавшись из моих рук, Ева упала на свою подушку. - Привет! - сказала она. - Сколько времени? Я посмотрел на свои часы. Было пять тридцать пять утра. - Господи! - воскликнула она. - Почему тебе не спится? Я снова почувствовал, как жарко и душно в кровати. - Сколько здесь одеял? - спросил я и сосчитал. Их было пять, да еще сверху лежало одно ватное стеганое. Вероятно, я вчера вечером был настолько пьян, что не заметил этого. - Зачем тут столько одеял? Ева ответила, подавляя зевоту: - Так нужно. Иначе я мерзну. - Сейчас проверю, - сказал я и начал одно за другим стаскивать одеяла. Ева не на шутку встревожилась и умоляюще попросила: - Не надо, Клив... перестань! - Не волнуйся, - успокоил я, - сейчас ты получишь их обратно. Я оставил два одеяла, а остальные сложил тут же на кровати. - Ну как? Ева свернулась в комочек и вздохнула. - У меня ужасно болит голова. Я напилась вчера? - Было отчего напиться. - Да. - Она блаженно потянулась. - Я так устала. Спи, Клив! У меня пересохло горло. Как здорово дома звонить Расселу и просить его принести чашечку кофе! По-видимому, здесь на подобный комфорт рассчитывать нечего. Ева посмотрела на меня. Словно угадав мои мысли, спросила: - Хочешь кофе? - Великолепная мысль! - вырвалось у меня от радости, что удастся утолить жажду. - Поставь кастрюльку на огонь. Марта все приготовила, - сказав это, Ева плотнее закуталась в одеяло, не скрывая желания вновь завалиться спать. Я не мог вспомнить, когда в последний раз сам себе варил кофе: настолько давно это было. Но мне ужасно хотелось выпить чашечку любимого напитка, поэтому я встал и поплелся в другую комнату, единственной мебелью которой служило только кресло. Рядом с комнатой была маленькая кухня. Я поставил кастрюльку на огонь и закурил сигарету. - А где ванная? - крикнул я. - Наверху, направо. Я поднялся по лестнице, увидел три двери и осторожно заглянул в каждую. Одна комната была ванной, две другие пустовали. На полу лежал толстый слой пыли. По-видимому, в эти два помещения никто никогда не заглядывал. Войдя в ванную, я сполоснул лицо и причесал волосы, снова спустился вниз. К этому времени вода в кастрюльке закипела. Я заварил кофе. На столе в гостиной стоял поднос с чашками, сахарницей и кувшинчиком со сливками. Я налил кофе и понес в спальню. Ева сидела на кровати с сигаретой в зубах и встретила меня сонным взглядом. - У меня, наверное, ужасный вид, - сказала она. - Немного взъерошенный, но, как ни странно, это идет тебе! - Зачем ты лжешь, Клив? - Скоро ты преодолеешь этот комплекс. Ведь ты знаешь, что нравишься мужчинам. А для меня ты хороша в любом виде. Я буду постоянно тобой восхищаться, и ты избавишься от ощущения неполноценности по поводу своей внешности, - сказал я, подавая кофе. - Если кофе придется тебе по вкусу, я буду рад. Ева села на кровати, взяла протянутую мной чашку и предупредила меня: - Я выпью кофе и снова лягу спать, ты поэтому не мешай мне своей болтовней. - Хорошо, - ответил я. Кофе оказался неплохим, и после него даже сигарета приобрела какой-то вкус. Ева пила кофе, уставившись в окно. - Надеюсь, ты не влюбился в меня? - неожиданно спросила она. Я едва не выронил чашку из рук. - С чего это ты взяла? - ответил я вопросом на вопрос. Женщина посмотрела на меня, облизала языком губы и отвернулась. - Если ты влюбился, то я хочу предупредить тебя, что напрасно теряешь время. Ее голос был жестким, холодным и решительным. - Почему ты против того, чтобы я влюбился в тебя? - спросил я. - Ты же - пережиток прошлого, и единственная твоя забота - это подцепить кого-то. Допивай свой кофе и ложись спать. Глаза Евы потемнели от гнева, так пришлись ей не по нутру мои слова. - Запомни, Клив, я предупредила тебя: в моей жизни есть только один мужчина. И это - Джек. - Так и должно быть, - равнодушно ответил я и допил свой кофе. - По-видимому, он очень дорог тебе, не так ли? Она нетерпеливо поставила свою чашку на ночной столик. - Он для меня - все, - ответила Ева, - поэтому не воображай, что ты когда-нибудь можешь что-то значить для меня. Я с трудом сдерживал готовое прорваться раздражение, но, видя, что она совершенно непохожа на себя вчерашнюю и злится, я решил все обратить в шутку, так как знал, что иначе мы поссоримся. - Хорошо, - сказал я и, сбросив халат, скользнул под одеяло. - Я запомню, что главное в твоей жизни - это Джек. - Да, запомни это крепко-накрепко, - огрызнулась Ева и, повернувшись ко мне спиной, отодвинулась от меня и свернулась клубочком. Я лежал рядом с той, которая унизила меня, и пытался усмирить кипевший против нее гнев. Больше всего меня злило то, что эта продажная женщина видела меня насквозь. Ева почувствовала, что теперь она что-то значит для меня. И она, действительно, многое значила для меня, хотя я и не хотел признаваться себе в этом. Она волновала меня, казалась мне непонятной и таинственной, и я ни с кем не хотел ее делить. И вместе с тем я сознавал, что на меня нашло какое-то сумасшествие. Возможно, что, если бы она поощряла мои ухаживания, все было бы иначе, но именно ее намеренное безразличие заставляло меня страстно желать ее. Это было уже не просто сексуальное влечение. Я хотел разрушить стену, воздвигнутую между нами Евой. Я хотел, чтобы она полюбила меня. Я чертовски завидовал ее мужу, хотя меня бесило, что он существует. "Он - все для меня", - она бросила мне в лицо эти слова, несмотря на то, что брала от меня деньги и спала со мной. "Ты понапрасну потеряешь время", - заявила она. Как дьявольски вульгарны ее проклятые слова! Словно я нищий и прошу у нее милостыню. Я повернулся на бок. Ева спала. Но и от сонной ее исходили холодность и враждебность. Я прислушивался к неровному дыханию женщины и наблюдал за непрерывными судорогами ее тела. Постепенно моя ярость прошла и сменилась жалостью к Еве. И думая о том, что я могу сделать для нее, если она только позволит мне это, я заснул. Я проснулся, когда солнце пронизало своими лучами кремовые занавески. Ева лежала в моих объятиях, положив голову мне на плечо, ее губы касались моего горла. Она спала мирно, и ее тело было безвольным и спокойным. Я обнимал эту порочную женщину, чувствуя себя на вершине блаженства. Я получал удовольствие, чувствуя ее дыхание на своем горле и вдыхая аромат ее волос, ощущая тепло ее маленького и худенького тела. Ева спала так около часа, затем пошевелилась, открыла глаза, подняла голову и посмотрела на меня. - Здравствуй, - сказала она и улыбнулась. Я нежно погладил ее лицо пальцами. - Как чудесно пахнут твои волосы! - сказал я. - Ты выспалась? Она зевнула и снова положила голову на мое плечо. - А ты? - Да... Как твоя голова? - Не болит. Хочешь есть? Приготовить что-нибудь? - Я сам приготовлю. - Нет, ты лежи, - она вырвалась из объятий и выскользнула из-под одеяла. В голубой ночной рубашке она казалась тоненькой и юной, как девочка. Ева накинула халат, посмотрелась в зеркало, состроила гримаску и ушла. Я поднялся в ванную, неторопливо побрился, вернулся в спальню. Ева лежала поперек кровати. На столе у кровати стоял поднос со свежим кофе и тарелкой с тонко нарезанными и намазанными маслом кусочками хлеба. - Ты же не хочешь, чтобы я готовила что-нибудь, правда? - спросила женщина, когда я снял халат и лег рядом с ней. - Нет, спасибо. Только не говори мне, что ты умеешь готовить, - сказал я, взяв ее за руку. - Я умею готовить, - возразила Ева. - Ты что же, считаешь меня совершенно беспомощной? Ее ладонь была худенькой и твердой. Я запросто мог охватить ее запястье большим и указательным пальцами. Я принялся разглядывать три резко обозначенные линии на ее ладони. - Ты независима, - сказал я. - Это основная черта твоего характера. Ева согласно кивнула. Я выпустил ее запястье. - А что еще? - спросила она, как будто чувствуя, что я о чем-то умолчал. - Ты - человек настроения, - добавил я. Она снова кивнула. - У меня ужасный характер. Я веду себя как безумная, когда злюсь. - А что может разозлить тебя? - Все что угодно. - Ева поставила мне тарелку с хлебом на грудь. - И на Джека ты тоже сердишься? - Больше, чем на кого бы то ни было. - Она маленькими глотками пила кофе и отрешенным взглядом смотрела в окно. - Почему? - Он ревнует меня, а я его, - сообщила Ева и рассмеялась. - Мы деремся. Прошлый раз, когда мы обедали в ресторане, Джек все время смотрел на одну дамочку. На блондинку с глупым лицом. Правда, у нее была отличная фигура. Я сказала, что если он хочет, то может убираться вместе с дамочкой ко всем чертям. Джек обозвал меня дурой и продолжал посматривать на женщину. Тогда я взбесилась. - Глаза Евы загорелись: воспоминание явно доставило ей удовольствие. - Знаешь,