Джеймс Хэдли Чейз. Ты найди, а я расправлюсь ----------------------------------------------------------------------- Чейз Дж.X. Собрание сочинений. Т. 17. Плохие вести от куклы: Детектив, романы: - Мн.: Эридан, 1995. - 416 с. Перевод Н.Краснослободского, 1993 OCR & SpellCheck: Zmiy (zmiy@inbox.ru), 4 ноября 2003 года ----------------------------------------------------------------------- В этом томе собрания сочинений читатель познакомится с ранними произведениями Дж.X.Чейза - "Это ему ни к чему" (опубликован в 1939 г. под псевдонимом Джеймс Л.Дочерти) и "Плохие вести от куклы" (1940 г.), а также с романом "Ты найди, а я расправлюсь", который вышел в свет в 1956 г. под псевдонимом Реймонд Маршалл. Глава 1 I Удушливым июльским днем я тихонько подремывал в своей конторе, не имея никакого особенного дела и не желая никого видеть. Громкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть и очнуться. - Да, Джина? - спросил я, снимая трубку. - Мистер Шервин Чалмерс, - трепещущим голосом предупредила девушка. У меня сразу пересохло во рту. - Чалмерс? Боже мой! Он что - в Риме? - Он звонит из Нью-Йорка. У меня восстановилось нормальное дыхание. - Ладно, соединяйте. Надо признаться, что я был смущен не меньше, чем старая дева, у которой под кроватью обнаружили мужчину. На протяжении последних четырех лет я возглавлял римское отделение "Нью-Йорк Уэстерн Телеграмм". И это был мой первый контакт с владельцем газеты. По слухам, он был мультимиллионером, бесчувственным тираном с подчиненными, блестящим журналистом и умницей. Удостоиться с ним личного разговора - все равно, что получить приглашение на чашку чая с президентом США. Я ждал, прижав трубку к уху. В ней слышались обычный треск и щелчки, потом женский голос непринужденно спросил: - Мистер Доусон? Я ответил, что это действительно я. - Не вешайте трубку. С вами будет говорить мистер Чалмерс. Я уверил ее, что не буду, и тут же попытался вообразить ее реакцию на обратное утверждение. Новая серия щелчков, неясное бормотание, лотом голос, который резонировал, как молот на наковальне, рявкнул: - Доусон? - Да, мистер Чалмерс. Наступила пауза. Я мысленно спрашивал себя, за что будет головомойка, так как не сомневался, что речь будет идти именно о ней. Уж если мне позвонил сам мистер Чалмерс - значит, жди грозы. Но дальнейшее меня совершенно ошеломило. - Послушайте, Доусон. Завтра в 11.50 моя дочь прилетает в Рим. Попрошу вас встретить ее на аэродроме и проводить в отель "Эксельсиор". Моя секретарша заказала там номер. Вы сможете это сделать? Я понятия не имел, что у него есть дочь. Я знал, что он женат года четыре, но дочь? Наверное, этот разговор был Чалмерсу неприятен, поэтому он спешил побыстрее с ним покончить. - Она поехала учиться в университет. Я сказал, что, если ей что-то понадобится, она может обратиться к вам. Я ей даю 60 долларов в неделю. Для молодой девушки этого более чем достаточно. Ей нужно заниматься, а не думать о развлечениях. Но я хочу быть уверен, что возле нее находится человек, который поможет ей в трудную минуту, если такая наступит. Ведь она может заболеть или еще что-нибудь... - Она здесь никого не знает? Дело это мне не слишком улыбалось... Боюсь, роль няньки не для меня. - Я дал ей несколько адресов, ну и в университете она заведет новые знакомства, - ответил Чалмерс. В его голосе звучали нотки нетерпения. - Очень хорошо, мистер Чалмерс. Я поеду на аэродром. И если ей понадобится моя помощь, она смело может на это рассчитывать. - Отлично. - Он на мгновение замолчал, потом спросил без особого интереса: - Как там у вас дела? Все нормально? - Скорее, все спокойно. Опять наступила долгая пауза. Я слышал его громкое дыхание и представлял себе, как на другом конце провода стоит этот коренастый человек с бородкой а-ля Муссолини, с глазами-льдинками. Он снова заговорил резким голосом. - Хаммерсток на прошлой неделе говорил мне о вас. Кажется, он хочет вас вызвать сюда. Я разрешил себе глубоко вздохнуть: на протяжении последних десяти месяцев я умирал от желания услышать эти слова. - Ну что ж, я был бы счастлив, если бы это можно было устроить. - Я подумаю. Щелчок в аппарате дал мне понять, что он повесил трубку. Я тоже опустил свою и отодвинул кресло, чтобы мне было просторнее. Как было бы замечательно вернуться на родину после четырехлетнего пребывания в Италии. Не то, чтобы Рим мне не нравился, но я понимал, что, пока я буду занимать эту должность, я не смогу далеко продвинуться - карьеру я могу сделать только в Нью-Йорке. После нескольких минут бесплодных размышлений я прошел в кабинет Джины. Джина Валетти, 23 лет от роду, привлекательная смуглянка с веселым нравом, была моей секретаршей и доверенным лицом с того времени, как я стал редактором римского отделения газеты. Меня всегда поражало, как это девушка, обладающая красивой фигурой и привлекательным лицом, к тому же смогла оказаться еще и умницей. Она перестала стучать на машинке и подняла глаза. Я рассказал ей о приезде дочери Чалмерса. - Вот здорово, верно? - без энтузиазма произнес я, усаживаясь на край ее стола. - Подумать только, какая-то толстозадая великовозрастная дылда нуждается в моих советах и заботах... Да, странные у меня обязанности в "Уэстерн Телеграмм". - Возможно, она как раз красивая, - холодно заметила Джина. - Есть же очаровательные американки. Вы можете в нее влюбиться, она - в вас, женитесь и обеспечите себе беззаботную жизнь. "Все итальянки одинаковы: у них одно на уме - свадьбы. Но она никогда не видела Чалмерса. Более уродливого человека трудно себе представить. У него не может быть красивой дочери. Не говоря уже о том, что я никак не устраиваю его в качестве зятя. Для своей дочери он спокойно может найти что-нибудь получше". Она внимательно посмотрела на меня из-под длинных загнутых ресниц, потом пожала прелестными плечами. - Не спешите делать выводы, пока не увидите ее. На этот раз Джина ошиблась, но и я тоже. Элен Чалмерс не была ни красавицей, ни уродиной, ни толстой, ни худой. В ней, как мне показалось, не было никакой женской привлекательности, никакого очарования. Блондинка в больших черепаховых очках, в туфлях на низком каблуке. Вид у нее был такой постный и нудный, какой бывает только у студенток-отличниц. Я отвез ее из аэропорта в "Эксельсиор", по дороге выдавливая из себя ничего не значащие любезности. Она отвечала мне достаточно вежливо. Но при этом мне было настолько скучно, что я только и желал, чтобы поскорее кончилась эта моя почетная миссия. На прощание я дал ей номер своего телефона, присовокупил при этом, что, если я ей понадоблюсь, пусть звонит мне без стеснения. Но я был почти уверен, что звонка мне не дождаться. Она казалась такой решительной, такой благовоспитанной, что трудно было допустить, что ей нужна чья-то помощь. Джина от моего имени послала ей в отель цветы и составила депешу Чалмерсу с известием о том, что его дочь благополучно прибыла в Рим. На этом, собственно говоря, мои обязанности закончились. А так как у меня было слишком много своих дел и забот, то я вскоре совершенно забыл о существовании мисс Чалмерс. Дней через двенадцать Джина посоветовала мне позвонить в отель и спросить молодую девушку, как она устроилась на новом месте. Я повиновался, но в отеле мне сообщили, что дней шесть назад мисс выехала и не сообщила нового места жительства. Неугомонная Джина стала доказывать, что я должен узнать этот адрес, чтобы в случае нужды сообщить мистеру Чалмерсу. - Ладно, займитесь этим сами. У меня и без того много дел. Не до нее. Джина воспользовалась услугами полиции, чтобы выяснить местонахождение мисс Чалмерс. Было похоже, что она сняла отдельную квартиру из трех комнат около виа Кавуар. Джина узнала номер телефона, и я позвонил туда. Она сильно удивилась, услышав мой голос, и я был вынужден дважды повторить свое имя, чтобы напомнить, кто я такой. Видимо, она тоже совершенно забыла обо мне. Забавно, но меня это задело. Потом она поблагодарила меня за внимание. Дела у нее идут нормально. По ее словам и ноткам нетерпения в голосе я понял, что она слегка раздражена - за проявленную непрошеную заботу... Да я и сам разозлился, когда по ее сверхвежливому тону сообразил, что я для нее был всего лишь одним из многочисленных служащих ее папаши-миллионера. Я быстренько закончил разговор, но все же в конце еще раз напомнил, что в случае нужды она всегда может обратиться ко мне за помощью. Джина, сообразившая по выражению моей физиономии, какой мне был оказан прием, тактично заметила: - Нельзя забывать, что она дочь Чалмерса. - Да, да, конечно. А теперь пусть катится ко всем чертям. Эта стерва практически сама меня послала. На том мы и порешили. И в следующие четыре недели я совершенно не вспоминал о мисс Чалмерс. У меня было порядочно работы по издательским делам. Кроме того, я в ближайшее время должен был отправиться в отпуск, и мне хотелось привести все в ажур к тому времени, когда из Нью-Йорка приедет Джек Максвелл, мой временный заместитель. Я планировал провести восемь дней в Венеции, потом перебраться южнее и прожить недели три в Исхии. Впервые за четыре года я должен был получить продолжительный отпуск и ждал его с нетерпением. Путешествовать я собирался один, так как хотел сам решать, где и на сколько останавливаться, хотел свободы передвижений, возможности действовать по мимолетному капризу. Через четыре недели и два дня после того вечера, когда я исполнил долг вежливости по отношению к мисс Чалмерс, мне позвонил Джузеппе Френци, один из моих приятелей, работающий в "Л'Италия дель Пополо". Он пригласил меня отправиться с ним на вечер, устраиваемый кинопродюсером Гвидо Лючано в честь какой-то знаменитости, которая вызвала фурор в Венеции. Я обожаю итальянские приемы. В них масса очарования и искрометного веселья. Тебя угощают потрясающе вкусными блюдами! Так что мы договорились, что я заеду около восьми. У Лючано была просторная квартира около Морто-Мочиани. Когда мы туда прибыли, вся улица была забита роскошными "кадиллаками", "роллс-ройсами" и "бугатти", заставившими покраснеть от смущения мой старенький невзрачный "бьюик-54", который я с трудом втиснул в какую-то щель. Вечер оказался на редкость приятным. Я был знаком с большинством приглашенных. Из сотни присутствующих добрая половина была американцами. Лючано щедро накачивал их крепкими ликерами, до которых я не большой охотник. Куда лучше сухое виски. Его я выпил без счета. Под конец я был вынужден выйти на веранду, чтобы полюбоваться луной и немного проветриться. Там уже находилась какая-то молодая женщина в белом вечернем платье. Ее обнаженная спина и плечи выглядели как фарфоровые в лунном свете. Опустив руки на балюстраду и приподняв голову, она смотрела в небо. Ее белокурые волосы особенно выделялись в полумраке. Я неслышно приблизился и стал рядом, тоже задрав нос к небу. - Здесь очень приятно, не правда ли, после всего этого шума? - бросил я пробный камень через минуту. - Да. Она даже не соизволила взглянуть в мою сторону. Но я, конечно, не смог удержаться и бросил на нее осторожный взгляд. Она была восхитительна! Тонкие черты лица, яркие губы. В ее глазах отражался свет луны. - Я был уверен, что знаю всех в Риме, - продолжал я, ничуть не обескураженный ее невниманием. - Как могло получиться, что я никогда не встречался с вами? Тут она все же повернулась ко мне и улыбнулась. - Вам бы следовало запомнить меня, мистер Доусон. Неужели я так изменилась за это время, что вы меня не узнали? Я пригляделся внимательнее. Мое сердце невольно забилось сильнее, как и положено мужскому сердцу при виде столь очаровательного создания. - Нет, я вас не знаю. - Правда? Я - Элен Чалмерс. II Как только я узнал, кто она такая, я было открыл рот, чтобы объяснить, как-она изменилась, какой красавицей мне представляется и так далее, но, заглянув ей в глаза, понял, что это был бы тактически неверный ход: не стоит говорить очевидное. Мы пробыли на террасе полчаса. Эта неожиданная встреча совсем выбила меня из колеи. Особенно потому, что я ни на секунду не забывал, что она дочь патрона. Она тоже держалась осторожно, но не нагоняла на меня тоску. Беседа велась на отвлеченные темы: о вечере, о приглашениях, об оркестре и о красоте итальянской ночи. Элен притягивала меня, как магнит иголку. Я просто не мог отвести взгляд от ее лица. Мне не верилось, что это очаровательное создание и есть та девица, которую я больше месяца назад встречал на аэродроме. Что за потрясающая метаморфоза! Неожиданно, посреди разговора на высокие темы, она спросила: - У вас есть машина? - Да, конечно. Она в проезде за углом. - Не отвезете меня домой? - Как, сейчас? - я был разочарован. - Но ведь вечер в полном разгаре... Разве вам не хочется потанцевать? Она посмотрела на меня. Какие у нее были проницательные глаза. - Простите меня, я и не подумала, что вам не хочется расставаться с друзьями. Это пустяки. Я великолепно доберусь на такси. - Ни от каких друзей вы меня не отрываете. И если вам действительно хочется уехать, я буду счастлив вас отвезти. Но мне казалось, что вам здесь нравится. Она пожала плечами. - Где ваша машина? - В самом конце ряда. Черный "бьюик". - Тогда мы встретимся в машине. Когда она направилась прочь, я было двинулся за ней, но она подняла руку в жесте, который невозможно было истолковать неверно. Нас не должны были видеть вместе. Я дал ей пройти вперед и закурил сигарету. Дело становилось похожим на заговор. Я заметил, что у меня дрожат руки. Обождав несколько минут, чтобы она успела дойти до машины, я отправился в переполненный зал, чтобы поискать Лючано. Но не нашел. Тогда я решил, что успею поблагодарить его за доставленное удовольствие и на следующий день. Я вышел из здания, неторопливо спустился по лестнице и направился к своей машине. Она уже ждала меня там. Я сел рядом с нею. - Это как раз возле виа Кавуар, - проговорила она. Мы выехали на виа Виктория Венето. В этот поздний час движение на улице почти прекратилось, так что я доставил ее до дома за десять минут. Всю дорогу она молчала, я тоже. Остановив машину у тротуара, я вылез из нее, обошел машину и распахнул дверцу. Выйдя на мостовую, Элен посмотрела по сторонам пустынной улицы. - Вы не зайдете? Я уверена, что нам найдется о чем поболтать. Я снова вспомнил, что она дочь патрона, и ответил голосом добродетельного старца: - Мне бы очень этого хотелось, но уже поздновато. Я не хочу никого беспокоить. - А вы никого и не сможете побеспокоить. Она прошла вперед. Мне осталось только выключить фары и пойти следом. Я описываю эти детали только потому, чтобы меня потом не упрекали в напрасном легкомыслии. Вы можете мне не поверить, но если бы я знал, что в квартире никого нет, меня бы туда на аркане не затащили. Я не сомневался, что нас встретит хотя бы горничная. И тем не менее, я испытывал смутное беспокойство, входя в ее дом в столь поздний час. Мне было страшно подумать, что скажет Шервин Чалмерс, если ему сообщат, что я явился с визитом к его дочери поздним вечером, точнее без четверти одиннадцать. Мое будущее и все мои честолюбивые мечты зависели только от одного человека - Шервина Чалмерса. Достаточно ему выразить неодобрение моей журналистской деятельностью, и для меня навсегда закроются двери всех газет. В этом плане шутить с его дочерью было то же самое, что шутить с гремучей змеей. Обдумывая позже этот эпизод, я понял, что Элен тоже старалась действовать осторожно. Так, например, она одна вышла от Лючано, да и машину по ее приказу я остановил в двух сотнях футов от ее дома. Так что если бы кто-то из моих друзей и узнал бы мой заслуженный "бьюик", то никак не мог бы связать его с ее жилищем. Мы поднялись наверх в автоматическом лифте, не встретив ни единой живой души ни в холле, ни в коридоре. Когда она сама захлопнула за мной дверь и провела в полный цветов, слабо освещенный салон, я вдруг понял, что мы в квартире одни. Элен сбросила пальто на стул и подошла к роскошному небольшому бару. - Виски или джин? - Надеюсь, что мы здесь не одни? Она повернулась и насмешливо посмотрела на меня. При ярком свете она казалась еще более соблазнительной. - Как раз одни. Что в этом такого? Я почувствовал, как у меня моментально вспотели ладони. - В таком случае мне нельзя здесь оставаться. Вы должны понять... Она продолжала насмешливо смотреть на меня, приподняв брови. - Так вот до какой степени вы боитесь моего отца! - Это не значит, что я его боюсь, - возразил я с излишней горячностью, обозленный тем, что она нащупала мое больное место... - Но я не могу оставаться один в большой квартире с молодой девушкой. Есть же какие-то нормы приличия... - Не смешите меня, - перебила она нетерпеливо, - вы же взрослый человек. Неужто, если мужчина и женщина остаются в квартире одни, они должны превращаться в дикарей? Что за ханжество? - А что подумают люди? - Какие люди? И тут я спасовал. Ведь я знал, что в квартире никого нет, а как мы пришли, тоже никто не видел. - Могут заметить, когда я буду уходить... Ну и вообще... Она громко рассмеялась. - Ради Бога, перестаньте строить из себя святошу и садитесь сюда. Мне бы следовало схватить шляпу и бежать без оглядки. Если бы я тогда это сделал, то избежал бы многих неприятностей. Но во мне живет неистребимая жажда приключений, которая порой заглушает голос разума. Она победила и на этот раз. Я сел, послушно принял от нее стакан с американским виски, в котором плавали кусочки льда, и стал смотреть, как она готовит себе джин с тоником. Я уже четыре года в Риме и, разумеется, вел далеко не монашескую жизнь. Итальянки очень красивы и темпераментны, и я провел с ними очень много приятных часов, но в тот момент, любуясь Элен в белом платье, я говорил себе, что это мгновение стоило многих часов. Это было что-то особое, отчего у меня прерывалось дыхание и кружилась голова. Она подошла к камину, облокотилась на него и улыбнулась мне. Понимая, что ищу приключений на собственную голову, я попробовал начать непринужденную беседу. - Как продвигается учеба в университете? - Это вздор, - ответила она небрежно. - Университет был специально придуман для отца, иначе он ни за что не отпустил бы меня одну из дома. - То есть, в университет вы не ходите? - Нет, конечно. - Но ведь он может об этом узнать. - Каким образом? Он слишком занят, чтобы думать обо мне. Он интересуется только своей очередной любовницей и самим собой. Я его стесняла. Тогда-то я и сказала, что хочу поехать в Рим изучать архитектуру в университете. Ну, а Рим находится в тысячах километрах от Нью-Йорка, а значит, полностью исключается возможность того, что я могу войти неожиданно в комнату в тот момент, когда он пытается внушить очередной охотнице за состоянием, что он гораздо моложе, чем выглядит на самом деле. Так что мое предложение было принято с радостью. - Выходит, что очки в роговой оправе, прилизанные волосы и уличные туфли на низком каблуке - это только камуфляж? Я прекрасно понимал, что автоматически становлюсь ее сообщником. Если когда-нибудь Чалмерс обнаружит обман, его гнев падет в такой же степени и на мою бедную голову, как и на дочку. - Естественно. Дома я всегда так выглядела. Папа уверен, что я примерная ученица, лишенная каких-либо интересов. Если бы он увидел меня вот такой, какой я выгляжу сейчас, он немедленно приставил бы ко мне какую-нибудь старую респектабельную даму с приказом всюду ходить за мной. - Вы немного циничны, верно? - Почему бы и нет! Она приблизилась ко мне и небрежно упала в низкое кресло. - Моя мать умерла, когда мне было десять лет. После этого у отца переменилось три жены, причем две первые были лишь ненамного старше, чем я сейчас, а третья даже моложе меня. Я им нужна была, как эпидемия чумы. Нет, я предпочитаю жить сама по себе. Это куда веселее. Я был с ней вполне согласен. Вот только не веселилась ли она того... излишне? - Ведь вы совсем еще девочка. Вам надо жить по-другому. Она принялась смеяться. - Мне 24 года, и я совсем не девочка. Живу, как мне нравится. - Зачем вы мне все это рассказываете? А вы не боитесь, что я напишу об этом вашему отцу? Она отрицательно покачала головой. - Нет, вы этого не сделаете. Я говорила о вас с Джузеппе Френци, он вас очень хвалил. Я бы не пригласила вас зайти ко мне, если бы не была так уверена. - А для чего вы меня пригласили? Она пристально посмотрела на меня, и я не поверил своим глазам. Она явно давала мне понять, что я могу за ней приударить. Нимало не смущаясь, она продолжала: - Вы мне нравитесь. Итальянцы быстро надоедают. Они так прямолинейны и утомительны. Я попросила Джузеппе привести вас на вечер. И вот мы здесь. Не думайте, что я не был польщен. Я видел, что мне надо только встать и обнять ее, и она бы не сопротивлялась, но это все было слишком просто. Слишком откровенно. Ее поведение шокировало меня. И о своей работе я тоже не забывал. Разумные соображения были более вескими в моих глазах, чем заманчивая ночь с этой сиреной. Я поднялся. - Понятно... Что ж, уже слишком поздно. Меня ожидает работа, которую необходимо закончить сегодня же. Я бегу. Она поджала губы. - Нельзя же вот так сразу и уйти. Ведь вы только что пришли. - Очень сожалею. Мне надо идти. - Иными словами, вы не хотите оставаться. - Речь идет не о том, чего я не хочу, а о том, чего я не должен делать. Она подняла руки и заложила их за голову. Это один из самых провокационных жестов из арсенала женщины. При этом, если на ней надето платье с декольте, получается полная картина всех ее прелестей. А Элен добавила к этому такой взгляд, что я совсем было уже растаял, но все же каким-то чудом устоял. - Я хочу, чтобы вы остались... - Страшно сожалею, но мне действительно надо уходить. Надо было видеть, каким взглядом она меня наградила! Потом, пожав плечами, процедила сквозь зубы: - Хорошо, идите, если вам не терпится. Она с видом оскорбленной королевы первой прошла в холл. Я взял свою шляпу. Отворив с осторожностью дверь на лестницу, она сначала выглянула наружу, потом отступила, давая мне понять, что путь свободен. Лишь ценой огромного усилия я заставил себя перешагнуть через порог. - Может быть, вы как-нибудь согласитесь пообедать со мной или сходить в кино? - С большим удовольствием, - сказала она вежливо. - Спокойной ночи! С холодной улыбкой она сразу же захлопнула за мной дверь. III Разумеется, дело на этом не могло окончиться, хотя я искренне этого хотел. Отношения такого парня, как я, с девушкой, подобной Элен, рано или поздно обязаны стать запутанными. Забыть мне ее не удавалось. Я все время помнил, какими глазами она смотрела на меня, когда я убегал от нее. И это выбивало меня из колеи. Я повторял себе, что избежал многих неприятностей, но в ней было столько шарма, что все доводы разума тускнели. В минуты просветления я говорил себе, что она погубила бы мою жизнь. Но тут же какой-то бес нашептывал: "Ну и черт с нею!" Дней пять или шесть я только о ней и думал. Я не рассказывал Джине о моей встрече с Элен, но Джина обладает каким-то шестым чувством, которое позволяет ей точно судить о том, что происходит в моей душе. Я несколько раз замечал, с каким любопытным и несколько озабоченным выражением она смотрит на меня. В конце шестого дня я сдался. Эта восхитительная блондинка настолько захватила мои мысли, что я просто не мог работать. И я решил сделать передышку. Поэтому, вернувшись домой, я все же позвонил Элен. Никакого ответа. На протяжении вечера я трижды звонил безрезультатно, и лишь при четвертой попытке, уже около двух часов, я дождался наконец, что кто-то снял трубку. - Хэлло! - Эд Доусон у телефона. - Кто, кто? Я улыбнулся. Это было шито грубыми нитками. Можно было не сомневаться, что она во мне так же заинтересована, как и я в ней. - Позвольте освежить вашу память: я - римский корреспондент "Уэстерн Телеграмм". Тогда она рассмеялась. - Мне одному страшно скучно. Не могли бы мы встретиться завтра вечером? Если у вас нет, конечно, более интересного занятия, давайте пообедаем у Альфреда? - Не вешайте трубку, пожалуйста. Мне надо заглянуть в мою записную книжку. Я подождал, понимая, что меня разыгрывают. Но мне это было безразлично. Минуты через две она вернулась к телефону. - Завтра не могу: я приглашена. Конечно, надо было повесить трубку, высказав сожаление. Но я был слишком взвинчен. - Когда же вы свободны? - Если вас это устраивает, то в пятницу. - Договорились. Пусть будет пятница. - Я бы не хотела идти к Альфреду. Вы не знаете более спокойного уголка? Это меня отрезвило. Если я мог забыть о подстерегающей меня опасности, то Элен вовремя напомнила о ней. - Да-а-а, верно. А что вы скажете о симпатичном ресторанчике напротив фонтана Треви? - Да, это то, что нужно. - Я заеду за вами? В котором часу? - В половине девятого. - Замечательно! До скорого свидания! До пятницы жизнь мне казалась лишенной интереса. Я видел, что Джина очень беспокоится обо мне. Впервые за четыре года я отвечал ей довольно резко. Я ни на чем не мог сосредоточиться, и у меня пропал всякий интерес к работе, я думал только об Элен. Мы пообедали в маленьком ресторанчике. Вообще-то, все было довольно неплохо, но я не заметил даже, что же нам подали. Говорил я невпопад. У меня было только одно желание: смотреть на нее. Она была одновременно холодной, далекой и вызывающей. Если бы она снова пригласила к себе домой, я побежал бы бегом, послав ко всем чертям свою карьеру, Чалмерса и свое будущее. Но она этого не сделала, заявив, что поедет домой в такси. А когда я предложил проводить ее, недвусмысленно дала понять, что я ей на этот раз не нужен. Так я и остался стоять в дверях ресторана, глядя вслед такси, пока оно не скрылось из виду... Потом с гудящей головой двинулся пешком домой. Эта встреча лишь усугубила мое состояние. Через три дня я снова позвонил Элен и пригласил ее в кино. - Я очень занята, - ответила она, - и сомневаюсь, что сумею выкроить для этого время. - Надеюсь, что вы все же его найдете. Я через пять дней уезжаю в отпуск, так что мы долго не увидимся. - У вас месячный отпуск? - голос ее слегка оживился, как будто это известие ее занимало. - Да. Сначала я поеду в Венецию, потом в Исхию. На три недели. - С кем вы едете? - Один. Дело не в этом, как насчет кино? - Ну, не знаю. Я вам сама позже позвоню. Мне надо идти. Кто-то звонит у парадного. - Она повесила трубку. Пять дней я ждал ее звонка, и наконец, когда уже потерял всякую надежду и собрался сам напомнить о своем существовании, она позвонила: - Знаете, - заговорила она с места в карьер, - все хотела вам позвонить, но не было ни единой свободной минутки. Чем вы сейчас заняты? Было уже двадцать минут первого. Я собрался ложиться спать. - Вы имеете в виду сию минуту? - Да. - Собрался ложиться спать. - Может быть, вы подъедете ко мне? Только не оставляйте машину около дома. Я ни капельки не колебался. - Хорошо, я еду. Я пробрался в ее квартиру с тысячами предосторожностей, чтобы меня никто не увидел. Входная дверь была открыта, так что я прямиком из лифта юркнул в парадную. Элен разбирала в салоне долгоиграющие пластинки. Она была одета в белый прозрачный пеньюар, распущенные волосы свободно падали ей на плечи. Она была красива и знала об этом. Повернувшись в мою сторону, улыбнулась. - Итак, вы нашли дорогу? - она положила пластинку. - Это было нетрудно сделать, - ответил я, закрывая дверь. - Ведь понимаете, что мы не должны этого делать. У нас могут быть крупные неприятности. Она пожала плечами. - Никто не заставляет вас оставаться. Я приблизился к ней. - Я и не собираюсь этого делать. Почему вы позвали меня? - Ради Бога, Доусон! Расслабьтесь хотя бы на минутку! Теперь, когда я находился с ней наедине, разум начинал снова брать верх. Все было совсем не так, как в моих мечтах о свидании. Нет, понимая, что из-за нее я могу потерять место, я уже сожалел, что, поддавшись порыву, приехал сюда. - Я не могу не волноваться. Подумайте, как я могу забыть о работе? Если только ваш отец узнает, что я немного больше, чем позволено, вертелся около вас - я пропал... Это правда, уверяю вас. Он может устроить так, что я больше не смогу работать ни в одной газете. - Почему же вы вертитесь около меня? - удивленно спросила она, широко раскрыв глаза. - Вы отлично понимаете, что я имею в виду. - Он этого не узнает. Откуда ему знать. - Не велика хитрость. Если меня увидят входящим или выходящим отсюда, все раскроется. - Тогда надо постараться, чтобы вас никто не увидел. Не так уж трудно. - Я очень дорожу своей работой. В ней вся моя жизнь. - Да, романтиком вас не назовешь, - со смехом проговорила она. - Мои итальянские друзья не думают о своем положении, им нужна только я. - Но речь-то не о них, а обо мне. - Эд, прошу вас, сядьте и успокойтесь. Все равно вы уже у меня, так что нечего себя накручивать. Я сел, твердя себе, что приходить сюда было чистейшим безумием. Она направилась к маленькому бару. - Скотч или американское виски? - Скотч, если можно. Я наблюдал за ней и мучительно размышлял - чего ради она заставила меня приехать к себе ночью. Обольщать меня она вроде не собиралась. - Да, Эд, чтобы не забыть, не посмотрите ли кинокамеру. Я ее вчера купила. Мне кажется, кнопка немного заедает. Вы что-нибудь в этом понимаете? Она указала мне на роскошный кожаный футляр, висевший на спинке стула. Я подошел и раскрыл его. Внутри была великолепная камера "Полароид-Болекс" с телеобъективом, рассчитанная на шестнадцатимиллиметровую пленку. - Вот это да! Класс! Но что вы с ней будете делать? Это ведь стоит кучу денег. Она рассмеялась. - Да, дороговато, но я всегда хотела кинокамеру. Должно же у девушки быть хоть какое-то хобби? - Она бросила в стаканы кубики льда. - Хочу иметь возможность в старости посмотреть фильм о том, как я была в Риме. Я покрутил камеру в руках. Внезапно я сообразил, что девица живет явно не по средствам. Отец говорил мне, что высылает ей шестьдесят долларов в неделю. И ни цента больше, чтобы не баловать ребенка. Я знаю, сколько стоит в Риме приличная квартира. Эта должна ей обходиться не менее сорока долларов в неделю. Бар был битком набит всевозможными напитками. Ну и, наконец, эта камера... - Кто-нибудь завещал вам состояние? В ее лице что-то дрогнуло, на миг она смутилась, но только на миг. - Хорошо бы. А почему вы спрашиваете? - Это, конечно, не мое дело, но все это должно обходиться вам в порядочную сумму, - я сделал широкий жест рукой. Она пожала плечами. - Наверно. Отец высылает мне большие деньги. Он любит, чтобы я жила, ни о чем не заботясь. Говоря это, она глядела в сторону, так что, даже если бы я не знал точно, сколько высылает ей отец, я бы все равно догадался, что она лжет. Я был озадачен, но дело-то действительно было не мое, и я переменил тему. - Так что там с камерой? - Она не включается. Элен ткнула пальцем в камеру и при этом коснулась моей руки. - Так ведь она же на предохранителе, - сказал я. - Видите эту штуку? Переключите ее, и все будет нормально. Это предусмотрено, чтобы камера случайно не включилась. - Господи! А я-то собралась отнести ее обратно! А надо было просто прочесть инструкцию. Но я никогда не была сильна в механизмах. А что вы скажете о пленках, которые я купила? Она указала на десять коробок с 16-миллиметровой пленкой, уложенные пирамидкой на столе. - Боже! Неужели вы все их собираетесь заснять в Риме? Да этой пленки вам хватит на всю Италию! Она бросила на меня странный взгляд, в котором мне почудилось что-то фальшивое. - Большую часть я заберу с собой в Сорренто. - В Сорренто? - удивился я. - Так вы собираетесь в Сорренто? Она улыбнулась. - Не вы одни думаете об отдыхе... Вы бывали в Сорренто? - Нет. Я ни разу не забирался так далеко на юг. - Я только что сняла виллу в окрестностях Сорренто. Красивейшее место и достаточно уединенное. Пару дней назад я слетала в Неаполь и все оформила. Даже сумела найти в соседнем городке женщину, которая будет заниматься хозяйством. Я внезапно сообразил, что все это она мне рассказывает не без умысла, и пристально посмотрел на нее. - Интересно... И когда же вы едете? - Тогда же, когда вы отправляетесь в Исхию, и так же, как и вы, еду одна. Она положила камеру на стол и села рядом со мной на диван. Открытый призыв в ее глазах заставил сильнее забиться мое сердце. Она наклонилась, ее чувственные яркие губы приоткрылись, и, прежде чем я понял, что же это я делаю, я уже сжимал ее в объятиях и страстно целовал. Поцелуй длился минуту-две, он мог продолжаться и вечность, так я был возбужден. Но я почувствовал, что она отталкивает меня. Я разжал руки, отпустил Элен и выпрямился, дыша, как старик, только что взбежавший на верхний этаж, и принялся стирать с губ ее помаду. - Это какое-то безумие! - В Риме - да, но не в Сорренто, - улыбнулась она. - Послушайте, Элен... Но она подняла руку, приказывая мне замолчать. - Я понимаю ваши чувства. Я не ребенок. И меня влечет к вам в такой же степени, как и вас ко мне. Решено: вы поедете со мной в Сорренто... Все готово. Я понимаю, что вы опасаетесь моего отца, рискуете лишиться места. Но я клянусь, что вам ничего не угрожает. Я сняла виллу на имя мистера и миссис Дуглас Шеррард. Так что вы будете мистером Шеррардом, американским промышленником. Нас там никто не знает. Разве вам не хочется провести месяц со мной? Только вы да я! - Но это невозможно! - воскликнул я, прекрасно понимая, что уже сдал позиции, и что больше всего на свете мне хочется поехать с ней в Сорренто. - Нельзя же так вот, очертя голову... - Дорогой, не будьте таким трусишкой! Мы абсолютно ничем не рискуем. Я все тщательно продумала. Я отправлюсь на виллу в машине, а вы прибудете поездом на следующий день. Это замечательное место! Дом стоит на холме, а внизу море. Ближайшая вилла в полумиле от холма... - Она поднялась и сходила за картой, которую разложила на столе. - Вот, смотрите. Видите: "Прекрасная Виста". Какое очаровательное название! С террасы открывается вид на Капри и все побережье. Вилла стоит в саду с апельсиновыми и лимонными деревьями. Вам там понравится. - В этом я не сомневаюсь, Элен. Вы понимаете, такое предложение может соблазнить любого. Я был бы сумасшедшим, если бы его не принял... Однако что будет, когда месяц закончится? Она засмеялась. - Может быть, вы опасаетесь, что потом я заставлю вас на себе жениться? Я еще не собираюсь замуж, мне нужно пожить в свое удовольствие, насладиться полной свободой. Я даже не знаю, люблю ли я вас, Эд, но пожить с вами месяц - мне бы очень хотелось. - Боже мой, Элен, нельзя же так! Кончиками пальцев она погладила меня по щеке. - Будь паинькой, оставь меня сейчас, хорошо? - Она слегка шлепнула меня и отодвинулась подальше. - Уходи. Я только что вернулась из Неаполя и безумно устала. Мы обо всем переговорили, ну, а поцелуи оставим на потом... Повторяю еще раз: ты совершенно ничем не рискуешь. Вопрос только в одном: хочешь ли ты провести со мной этот месяц? Решай сам. Мы не увидимся до 29-го. Я буду встречать поезд из Неаполя, который приходит в Сорренто в 15.30. Если тебя не будет в том поезде... все будет ясно. Она вышла в холл и приоткрыла входную дверь. Я шел следом. - Элен, прошу вас, подождите... - Эд, пожалуйста, не надо лишних слов. Все очень просто - либо ты будешь в поезде, либо нет. Вот и все. Спокойной ночи, дорогой. - Ее губы коснулись моего лица. Выходя на лестничную площадку, я уже точно знал, что поеду в Сорренто. Глава 2 I До отъезда в Сорренто оставалось пять дней. Мне надо было многое сделать, но я с трудом заставлял себя браться за работу. Я чувствовал себя мальчишкой, ожидающим первого в жизни свидания. И это меня бесило. Я ведь считал себя достаточно искушенным, чтобы не поддаться на уловки Элен. А в действительности сходил с ума при мысли, что мне предстоит провести месяц с такой обольстительной женщиной. С такой потрясающей женщиной! Но бывали моменты, когда я говорил себе, что это чистейшее безумие, однако тут же утешал себя заверениями Элен, что она все продумала. Раз она говорит, что я ничем не рискую, значит, так оно и есть. И потом я добавлял уже чисто мужские доводы: что только глупец может упустить такую возможность. За два дня до моего отъезда приехал Джек Максвелл, который должен был заменить меня во время моего отсутствия. Я работал с ним вместе в Нью-Йорке в 1949 году. Он был хорошим репортером, но за пределами своей специальности не слишком сведущим. Я его недолюбливал. Он был слишком красив, слишком элегантен, слишком предупредителен и слишком хорошо информирован о закулисной стороне жизни. Думается, я ему нравился не больше, чем он мне. Но это не помешало нам радостно встретиться. После нескольких часов, проведенных в конторе, где я вводил его в курс дела, я предложил вместе пообедать. - Разумеется! Отлично! Посмотрим, чем удивит меня этот античный город. Только все самое лучшее, Эд! Я повел его к Альфреду, в один из самых шикарных ресторанов Рима, где предложил его вниманию "порчетто" - фаршированного ливером и травами молочного поросенка, зажаренного на вертеле. После того, как жаркое было прикончено и к концу подходила третья бутылка вина, Максвелл разоткровенничался. - Тебе везет, Эд, - сказал он, беря предложенную мной сигарету. - Возможно, тебе это неизвестно, но ты ходишь в любимчиках у патрона. Хаммерсток находит твои материалы замечательными. Я скажу тебе кое-что по секрету, только молчок... Сейчас стоит вопрос о том, чтобы подыскать тебе здесь замену, а тебе поручить руководство отделом внешней политики. - Ну, уж этому-то я не поверю! Ты смеешься надо мной? - Честное слово! Разве можно шутить такими словами. Я пытался скрыть свою радость, но не думаю, что мне это удалось. Подумать только - руководить отделом внешней политики в солидной нью-йоркской газете! Это было пределом моих мечтаний, не говоря уже о том, что мое жалованье увеличится чуть ли не в три раза, да и престиж возрастет до небес. Это был один из ответственнейших отделов в "Уэстерн Телеграмм". - Через несколько дней это будет официально известно здесь. Старик дал согласие. Тебе чертовски везет! Я с ним согласился. - Тебе не жалко будет расстаться с Римом? - Как-нибудь переживу, - ответил я, широко улыбаясь. - Такая работа стоит огорчений. Максвелл пожал плечами. - Лично меня такая перспектива не прельстила бы. Очень тяжело работать вблизи от старика. У меня нервы не выдерживают. - Он уселся поглубже в кресло. - Знаешь, поросенок и вправду был хорош. Уверен, мне понравится в Риме. Говорят, что на свете нет равного ему города. Он взял сигарету, закурил и пустил мне в глаза струю дыма. - Кстати, как поживает Элен? Вопрос застал меня врасплох. - Кто? - Элен Чалмерс. Как я понял, ты при ней вроде опекуна или няни. Не так ли? "Осторожнее, - сказал я себе, - опасный поворот". У Максвелла был нюх на скандальные истории. Если у него появится хоть малейшее подозрение, что между мной и Элен что-то есть, он тут же попытается выяснить все подробности. - Я был ее нянькой один или два дня, - ответил я самым равнодушным тоном. - А потом я ее практически не видел... Старик поручил мне встретить ее в аэропорту и проводить в отель. Кажется, она занимается в университете... Он резко поднял брови. - Она - что? - Учится в университете, на курсе архитектуры. - Элен??? - Он вытянул шею, недоверчиво глядя на меня, потом неудержимо расхохотался. - Ну, это самая потрясная шутка, которую я когда-нибудь слышал. Элен слушает курс архитектуры! Он откинулся на спинку кресла и заржал так громко, что на нас стали оглядываться. Я видел, что он не придуривается, а искренне веселится. Но мне было не до веселья. Я медленно закипал и готов уже был отбросить кресло, вскочить на ноги и врезать ему по роже. Он поймал мой взгляд, видимо, понял, что что-то не так, и попытался взять себя в руки. - Извини, Эд, но если бы ты знал Элен, как знаю ее я... - И он снова расхохотался. - Объясни же мне, что в этом ты находишь смешного? - поинтересовался я сухим тоном. - Да просто не верится, что она сумела так тебя одурачить. Наверное, ты один из всех сотрудников "Уэстерн Телеграмм", кто не знает, что это за штучка. - Прости, но я тебя не понимаю... - Значит, ты и вправду мало ее видел. А я думал, что ты должен ей понравиться. Она питает слабость к высоким, сильным и энергичным мужчинам... Только не говори мне, что она явилась в Рим на низких каблуках, в роговых очках и сеточкой на волосах... - Именно так... Но я все равно не врубаюсь. Просвети же меня, Джек. - Вижу, что тебе меньше повезло, чем я предполагал, или больше... это смотря как видеть. У нас в конторе уже все парни ее знают. Она же знаменита своей распущенностью. Когда стало известно, что она отправляется в Рим, и что старик поручил ее твоим заботам, мы все решили, что твоя песенка спета. Она бросается на всех, на ком надеты брюки. И ты хочешь меня уверить, что она не пыталась тебя соблазнить? Меня бросило сначала в жар, потом в холод. Но все же я смог сказать довольно безразлично: - Для меня это что-то новенькое. - Да, старик, Элен - перманентная опасность для любого мужчины. Природа ее не обидела, и у нее есть все данные: глаза, фигура, ножки, ну, и все прочее, от чего даже мертвый проснется. Если бы Чалмерс не был такой шишкой в газетном мире, ее имя ежедневно фигурировало бы в отделах скандальной хроники. Но кому охота наживать себе такого врага. Вот и молчат, хотя Элен и попадала в самые невероятные истории. И из Нью-Йорка она-то уехала только потому, что оказалась замешанной в убийстве Менотти. Я слушал его, широко раскрыв глаза. Менотти был знаменитым нью-йоркским гангстером, невероятно богатым. Этот бывший убийца был исключительно влиятелен. Контролировал рэкет, проституцию... словом, был не тем человеком, знакомством с которым гордятся. - А какое отношение она имела к Менотти? - Говорят, что она была его курочкой. Во всяком случае, она всюду бывала вместе с ним. По слухам, квартира, где его шлепнули, принадлежала именно Элен. Это случилось около двух месяцев назад. Полиция только выяснила, что это не его квартира, а его любовницы. Последней удалось скрыться, и полиция так и не сумела ее разыскать. Равно как и убийцу. Предполагается, что Менотти пришили по приказу Фрэнка Зетти, главаря городских гангстеров, который был выслан из страны за торговлю наркотиками. И, по слухам, он находится в Италии. - Кто распускает такие слухи? - Мне говорил Эндрюс, который всегда в курсе таких дел. И болтать он зря не любит. Мне думается, что и на этот раз он не ошибается насчет Элен. Твердо известно одно: она часто была вместе с Менотти и после его убийства сразу же уехала в Рим. Привратник дома, где задушили Менотти, дал Эндрюсу подробное описание его любовницы. Оно точь-в-точь сходится с описанием Элен. Но привратник получил за молчание от наших людей до того, как его вызвала полиция. Так что все было и будет шито-крыто. - Понятно... - Таким образом, если ты ничего не знаешь о поведении Элен в Риме и ничего не слышал, это доказывает, что она сделала выводы и вела себя крайне осторожно... Честно признаться, я даже огорчен. Я-то хотел за время твоего отсутствия попытать у нее счастья. Она стоит того. В отношении тебя я не сомневался, что у вас стадия "друзей детства" давно уже пройдена. - Думаешь, я такой болван, что стану заигрывать с дочерью патрона? - Почему бы и нет? Иногда игра стоит свеч. Причем, если она заинтересована в операции, она проявит инициативу и все устроит так, что старик останется в полном неведении. Ведь она развратничает с парнями с 16 лет, а Чалмерс до сих пор ничего не знает. Если ты не видел ее без очков и безобразной прически, то не представляешь, насколько она хороша... Она - настоящая авантюристка, и ей нравится такая жизнь. Так что, если она когда-нибудь осчастливит меня своим вниманием, я ни минуты не стану колебаться. Уже не помню, как мне удалось повернуть беседу на профессиональную тему. А час спустя я проводил Максвелла в его отель. Он пообещал завтра с утра явиться в контору, чтобы все окончательно утрясти, и поблагодарил за приятный вечер. - Ты и вправду в рубашке родился, Эд, - сказал он на прощание. - Отдел внешней политики - лучшая работенка в нашей газете. Некоторые готовы отдать руку, только чтобы там работать. Он улыбнулся немного насмешливо. - Теперь я понимаю, почему ты позволил проскочить между пальцев такому очаровательному мышонку, как Элен Чалмерс. Для тебя существует только одно увлечение - "Внешняя политика"! Дамочка приятная, но отнимающая у человека слишком много сил и времени. Он был в восторге от собственного остроумия, поэтому несколько раз со смехом похлопал меня по плечу, прежде чем отправиться к лифту. Меня же его шутка не позабавила. Усевшись в свой знаменитый "бьюик", я влился в общий поток машин и двинулся к дому. По пути я о многом передумал. То, что рассказал Максвелл, меня просто потрясло. И я не сомневался, что все это правда. Эндрюс действительно всегда отвечал за свои слова. Стало быть, она якшалась с Менотти. А здесь, интересно, с кем же? В Нью-Йорке она предпочитала общество подонков, вряд ли ее вкусы резко изменились. Если ее кто-то содержит, то это объясняет, откуда вся эта роскошь вокруг нее. Одним словом, раздеваясь, чтобы лечь спать, я уже спрашивал себя, а стоит ли вообще ехать в Сорренто? Стоит ли иметь дело с подобной девицей? Коли и вправду идут разговоры, чтобы поручить мне отдел внешней политики, то надо вообще не иметь головы, чтобы пускаться в такую авантюру и ставить под удар всю свою дальнейшую карьеру. Как справедливо сказал Максвелл - это было лучшее место в газете. Я не сомневался: если Чалмерсу станет известно, что я любовник его дочери, то моя песенка спета. Я не только потеряю это место, но и вообще распрощаюсь с журналистикой. - Нет, - громко произнес я, выключая свет, - пусть себе живет в Сорренто одна. Я не поеду. Мне будет хорошо и в Исхии. Пусть поищет другого идиота. Но через два дня я уже сидел в поезде, который шел в Неаполь через Сорренто. Я говорил себе, что это безумие, но все мои слова оставались словами. Как известно, благими намерениями вымощена дорога в ад. Мои страсть и желание, назовите это как хотите, были сильнее голоса разума. И поезд, по моему мнению, еле полз. II Перед тем, как сесть в поезд, идущий в Неаполь, я около десяти утра пришел в редакцию, чтобы бросить прощальный взгляд на дела и проверить, нет ли для меня писем. Максвелл как раз куда-то вышел. Джина сортировала почту. - Для меня нет ничего? - поинтересовался я. - Частных писем нет, а этими может заняться и мистер Максвелл, - ответила она, перебирая конверты ухоженными пальчиками. - Разве вам не пора? Я думала, что вы собираетесь поехать пораньше. - У меня еще есть время в запасе. Поезд на Неаполь уходил в полдень. Джине я сказал, что еду в Венецию, и с большим трудом убедил ее не ехать на вокзал за билетами. Раздался телефонный звонок. Джина сняла трубку, я же небрежно стал перебирать почту. - Кто у телефона? - спросила Джина. - Мадам... как вы сказали? Обождите, я узнаю. Она взглянула на меня, озабоченно нахмурив брови. - Вас спрашивает какая-то мадам Шеррард. - Мадам Шеррард? Я уже хотел сказать, что впервые слышу это имя и поэтому не намерен с ней говорить, но вдруг меня словно осенило. Миссис Дуглас Шеррард! Ведь под этим именем Элен сняла виллу в Сорренто. Неужели она настолько забыла об осторожности, что решила позвонить мне из Сорренто? Стараясь скрыть свое беспокойство, я протянул руку и взял трубку. Потом немного отодвинулся, чтобы Джина не видела моего лица, и осторожно сказал в трубку: - Хэлло! Кто у телефона? - Хэлло, Эд. - Ну да, это была Элен. - Я знаю, что не должна звонить тебе на работу, но дома у тебя никто не отвечает. Я хотел рявкнуть ей, что звонить сюда - чистейшее безумие, и бросить трубку, но рядом была Джина, и еще большим безумием было разжечь ее любопытство. - В чем дело? - спросил я грубовато. - У тебя там кто-то рядом? - Да. Для полноты счастья дверь распахнулась, и в кабинет влетел Максвелл. Увидев меня, он возопил: - Вот это да! Ты еще здесь! Я-то думал, ты уже на пути в Венецию! Я сделал ему знак помолчать и сказал в трубку: - Вам что-нибудь нужно? - Да, пожалуйста, не можешь ли ты купить для моей камеры фильтр Раттена Э 8. Мне он нужен, но в Сорренто я не могу его достать. - Понятно. Согласен. - Спасибо, дорогой, с нетерпением жду твоего приезда. Пейзаж совершенно потрясающий! Хотя она и говорила тихим голосом, я боялся, что Максвелл, явно навостривший уши, что-то разберет. Я резко оборвал ее: - Хорошо. Я займусь этим. До свидания! Максвелл посмотрел на меня испытующе: - Ты всегда так разговариваешь с дамами? Суховато, старик, ты не находишь? Мне необходимо было скрыть свое замешательство. Отходя от телефона, я почувствовал на себе удивленный взгляд Джины. Да и Максвелл пялился на меня весьма ехидно. Я принялся закуривать сигарету, чтобы не отвечать. - Я заходил проверить, нет ли для меня писем. Пора бежать... - Тебе пора научиться расслабляться, старина, - не отвязывался неугомонный Максвелл. - Я знаю тебя как серьезного журналиста, но твоя скрытность дает мне повод думать, что ты собираешься натворить глупостей. - Да брось ты, пожалуйста, - воскликнул я, не на шутку рассердившись. - Похоже, мы сегодня поднялись с левой ноги?.. - Он помолчал, потом добавил? - Да шучу я, шучу. - Так как я не отвечал, он продолжил: - Едешь на машине? - Нет, поездом. - Надеюсь, не один? У тебя есть на примете какая-нибудь очаровательная блондинка, которая будет развлекать тебя... в дождливые дни? - Я всегда путешествую один! - отрезал я, стараясь, чтобы мой голос звучал как можно естественно. - Свежо предание... но верится с трудом. Во всяком случае, я бы знал, что мне делать, если бы мне дали отпуск на месяц. - Мы не сходимся во вкусах, - ответил я, поворачиваясь к Джине. - Будьте осторожны с этим парнем. Не переутомляйтесь сами и не позволяйте ему делать глупости. Итак, до 29-го. - Желаю хорошо развлечься, Эд, - проговорила она спокойно, но без приветливой улыбки. Это меня озадачило. Джина, без сомнения, была чем-то расстроена. - За нас не волнуйтесь, - добавила она, - все будет в порядке. - Не сомневаюсь. До свидания. - Я уже обращался к Максвеллу: - И удачной охоты! - Взаимно, братец! Мне удалось сразу же подцепить такси. Я отправился за фильтром для Элен на виа Барберини. Вторая машина отвезла меня домой, где я проверил, все ли в порядке, и забрал чемоданы. И, наконец, третье такси отвезло меня на вокзал. Я не большой любитель железных дорог, и перспектива ползти на поезде из Рима в Неаполь меня не вдохновляла. Лучше бы на машине. Но у Элен была своя, а на кой черт нам две "тачки" в Сорренто? Я расплатился с таксистом, отмахнулся от носильщика, нацелившегося было на мой чемодан, и поспешил внутрь огромного здания вокзала. Взяв билет до Неаполя и убедившись, что состав еще не подан, я подошел к газетному киоску, где купил несколько журналов. Расхаживая взад и вперед по платформе, я внимательно вглядывался в ожидающих поезда пассажиров, чтобы заблаговременно обнаружить знакомых. Впервые мне пришла в голову мысль, что у меня слишком много друзей и приятелей в Риме. Вовсе незачем, чтобы кто-то заметил, что я не сажусь в 11-часовой экспресс до Венеции, а жду полуденного на Неаполь. За десять минут до отхода поезда я уселся в конце вагона и закрылся купленным журналом. Эти минуты мне показались бесконечно длинными. Расслабился я лишь после того, как поезд отошел от станции. До сих пор все было нормально. Можно сказать, отпуск начался удачно. И все же на душе скребли кошки. И что это Элен вздумалось мне звонить? Я бы предпочел, чтобы Джина не слышала имени миссис Дуглас Шеррард. И уж совсем было бы отлично, если бы у меня хватило силы воли устоять перед прелестями этой блондинки. Узнав о ее прошлом, я понял, что она не совсем в моем вкусе. Девица, которая не гнушалась Менотти, просто не может быть в моем вкусе... Я сожалел, что позволил себе увлечься, ругал себя последними словами, но спешил в Неаполь. Все, решительно все, отступало перед желанием провести отпуск с Элен. Как говорят моряки, она меня здорово загарпунила. III Поезд прибыл на вокзал в Сорренто с 20-минутным опозданием. Он был переполнен, и мне понадобилось несколько минут, чтобы протолкаться к выходу и выйти на площадь. Здесь стояли такси и конные экипажи. Ждали пассажиров. Очутившись на залитой солнцем площади, я поискал глазами Элен, но ее почему-то не было. Опустив чемодан на землю и шуганув какого-то оборванца, который предлагал отвести меня к такси, я закурил сигарету. Отсутствие Элен меня удивило. Однако припомнив, что поезд опоздал, я решил, что Элен побежала по магазинам. Я прислонился к стене и стал ждать. Толпа постепенно редела. Кого-то встречали знакомые, другие уехали в такси, третьи ушли пешком. В скором времени я остался совершенно один. Когда через четверть часа Элен все еще не давала о себе знать, я стал нетерпеливо посматривать по сторонам. Может быть, она засиделась где-то в кафе в городе? Я сдал чемодан в камеру хранения и налегке зашагал в город. Уходить далеко от вокзала я не решался, а на привокзальной площади Элен нигде не было видно. В ряду ожидавших машин тоже не было такой, которая бы подходила под описание, данное Элен. Тогда я решительно направился в кафе, устроился на веранде и заказал себе "экспрессо". Отсюда хорошо просматривалась привокзальная площадь и все, что на ней происходило. Было уже почти полпятого. Я выкурил три сигареты, прикончил "экспрессо" и, устав от ожидания, спросил у официанта, откуда я могу позвонить по телефону. Номера телефона виллы я не знал, пришлось звонить на станцию. После некоторой задержки оператор номер отыскала, но еще через некоторое время сказала, что там никто не отвечает. Дело было совсем дрянь. Конечно, оставалась маленькая надежда, что Элен пропустила время и лишь теперь приедет на вокзал, но это было маловероятно. Мне не оставалось ничего другого, как повторить "экспрессо" и ждать. В 17.10 я уже не находил себе места от беспокойства. "ЧТО С НЕЙ СЛУЧИЛОСЬ?" Я знал, что она перебралась на виллу. Но почему она не встретила меня, как было условлено? Я представлял себе, где находится вилла, так как Элен показывала мне это место на карте: примерно в пяти милях от Сорренто, на горе. Ждать уже не было сил, и я решил отправиться туда пешком. Может, встретимся на полпути. По побережью шла только одна дорога, так что не разминемся. Больше не раздумывая, я отправился в путь. Пока я шел по городу, приходилось продираться сквозь толпы туристов с экскурсоводами и без оных и прочего праздношатающегося люда. Но как только вышел на шоссе Амальфи, навстречу стали попадаться только машины. Через три мили я подошел к развилке. Часы показывали 18.20. Элен нигде не было. Долгий подъем на холм под жгучими лучами солнца не доставлял мне никакого удовольствия. К тому же с каждой минутой мое беспокойство усиливалось. Вскоре я увидел виллу, пристроившуюся над берегом моря. До нее оставалось добрых полчаса ходу. Она и вправду была великолепной, как и описывала мне Элен. Но я не был настроен любоваться красотами. У меня была одна забота - найти Элен. Она с полным основанием называла виллу уединенной. Вокруг, насколько хватало глаз, не было никакого другого человеческого жилья. Я толкнул чугунные ворота и пошел по широкой аллее, обсаженной с двух сторон исполинскими георгинами, высотой чуть ли не с меня, увенчанные разноцветными шапками неправдоподобно больших цветов. Аллея привела меня к площадке, на которой я увидел машину Элен - "линкольн" с откидным верхом. Значит, я не разминулся с ней в дороге. Уже что-то. Я поднялся по ступенькам широкого крыльца. Дверь была приоткрыта, и я вошел в холл. - Элен? Где ты? Молчание. Тишина подействовала на меня удручающе. Я сделал несколько шагов по роскошному мраморному полу. - Элен?! Я медленно обошел все комнаты: сначала огромный салон, к которому примыкала столовая, затем через кухню прошел на террасу, с которой открывался вид на море. На втором этаже помещались три спальные комнаты и две ванные. Эта комфортабельно обставленная вилла была идеальным местом для отдыха. Если бы Элен встретила меня, я почувствовал бы себя в раю. Но, поскольку ее нигде не было видно, я не чувствовал никакого удовольствия. Я вышел в сад. Мои крики оставались без ответа, и я окончательно пал духом. Пройдя по дорожке, я увидел в конце ее изгородь с калиткой, которая вела к вершине горы, возвышающейся недалеко от виллы. Может быть, Элен пошла прогуляться туда? Сидеть и ждать было не в моем духе. Я решил, что, поскольку никаких других тропинок не было, а по дороге я Элен не встретил, наверняка она ушла как раз в этом направлении и либо забыла о времени, либо ее что-то задержало. Я вернулся снова к дому: надо было оставить ей записку на тот случай, если она все же задержалась в Сорренто, и мы как-то разминулись. Я боялся, как бы она не поехала туда снова, не найдя меня на вилле. В ящике письменного стола лежала писчая бумага, и я набросал несколько строк, оставив записку на столе в салоне, потом быстро прошел по садовой тропинке к воротам. Пройдя около четверти мили, я начал сомневаться, что Элен могла так далеко отойти одна, как вдруг внизу увидел еще одну белую виллу, выстроенную на склоне холма. Я даже удивился, как ее ухитрились соорудить в таком неприступном месте. На вершину утеса с той виллы вели круто поднимающиеся ступени. Со стороны моря попасть к строению было, пожалуй, проще. Вилла меня не интересовала, я даже не задержался, но все же продолжал смотреть на нее, шагая по извивающейся тропинке. Мне удалось разглядеть обширную террасу со столом и шезлонгами, и большим красным зонтом. А уж совсем внизу, у подножия лестницы, была пристань. У причала покачивались на волнах две мощные моторные лодки. Я даже задал себе вопрос, какой миллионер мог выстроить подобное чудо. А через три сотни ярдов у меня из головы выскочили все виллы на свете, потому что посреди тропинки валялась камера Элен. Я сразу же узнал ее и буквально прирос к земле, чувствуя, как у меня колотится сердце в груди. Потом я сообразил, что это только один футляр. Подойдя к нему, я убедился, что был прав: внутри крышки были прикреплены позолоченные инициалы Элен. Самого аппарата внутри не было. Держа футляр в руках, я побежал дальше. Ярдов через пятьдесят тропинка резко поворачивала и уходила в густой лес, покрывающий склоны холма. Это было, безусловно, опасное место, потому что никакого ограждения на краю обрыва не было. Я невольно задержался у поворота и посмотрел вниз с высоты двухсот футов на волны прибоя, бьющиеся о рифы прямо подо мной. И тут у меня перехватило дыхание. Сверху я заметил что-то белое, наполовину погруженное в воду и чуть-чуть колышащееся на волнах, - как кукла, разбившаяся о скалы. Я долго стоял с бьющимся сердцем и пересохшим ртом не в силах отвести взгляд от жуткого зрелища. Даже отсюда я различал светлые волосы, развевающиеся в воде, и раздувающееся под набегающей волной белое платье. Я не сомневался, что вижу труп Элен. Глава 3 I Она, безусловно, была мертва. Выжить после такого падения невозможно. Живые не лежат в таких позах, позволяя морской воде заливать лицо. И все же я не хотел верить очевидному. - Элен! Элен!!! - Мой голос сорвался от крика. В ответ я услышал лишь эхо. Звук был такой зловещий, что я невольно вздрогнул. "Нет, нет, она не может умереть! - говорил я себе. - Мне необходимо спуститься. Я не могу оставить ее там. Кто знает, может, она только потеряла сознание и может захлебнуться, пока я стою и рассуждаю". Я лег на живот и вытянул шею над обрывом. У меня сразу же закружилась голова. Одна мысль о падении с такой высоты ужасала. Я лихорадочно обшарил глазами все вокруг, отыскивая место, пригодное для спуска. Но ничего не нашел. Все равно, что спускаться по вертикальной стене... Без веревки не обойтись. Все же я решил попытаться, цепляясь за какие-то расщелины и чахлые кустики. Мое сердце колотилось, и холодный пот покрывал лицо, пока я продвигался по этому ужасному спуску. Спустившись немного ниже, я увидел Элен более отчетливо. Ее голова полностью находилась под водой. Неожиданно луч солнца, вырвавшийся из-за туч, осветил море, и тогда я увидел, что ее светлые волосы колышутся в кроваво-розовой воде. Сомнений больше не было: Элен мертва. Я с трудом вернулся снова на тропинку и присел на корточки. Я дрожал, и меня подташнивало. Сколько же времени она уже находится там? Возможно, она погибла лишь несколько часов назад. Нужно бы вызвать подмогу. На вилле, наверняка, имеется телефон. Позвоню в полицию, и если поторопиться, то они прибудут еще до наступления темноты. Я выпрямился, сделал два шага и остановился. Полиция! Только тут я сообразил, что мне грозит полицейское расследование. Сразу же будет установлено, что мы с Элен собирались провести на вилле целый месяц. Эта новость незамедлительно достигнет ушей Чалмерса. Остальное не заставит себя ждать. Пока я раздумывал, в поле моего зрения попала рыбацкая лодка, приближающаяся к маленькой бухточке у меня под ногами. И сразу же сообразил, что моя фигура отчетливо выделяется на фоне закатного неба. Лодка была далеко - лица не разглядеть, но все же меня охватила паника, и я быстро опустился на четвереньки, чтобы не торчать на виду. Ну вот, я и влип! А ведь отлично знал, что мне сулит приключение с Элен. Теперь я по шею увяз в трясине. Меня неотступно преследовала мысль о негодовании Чалмерса, которому станет ясно о моих дерзких, если не сказать большее, планах... Он не поверит тому, что я не был любовником его дочери. А потом у него возникнут подозрения, что она мне надоела, и я столкнул ее со скалы. Я был окончательно убит. Ну, а что подумает полиция? Можно предположить, что никто не видел, как свалилась в пропасть Элен, потому что иначе поспешили бы ей на помощь... А как я докажу, когда появился на вилле? Я вышел из переполненного вагона в числе многих пассажиров. Правда, я сдал свой чемодан на хранение, но перед служителями в таких местах за день проходят сотни людей, вряд ли они обращают внимание на физиономии клиентов. Не думаю, что меня смогут узнать. По дороге в Сорренто я никого не встретил. Стало быть, никто не сможет подтвердить точное время моего появления на утесе. Многое зависело от того, когда погибла Элен... Ну, а если она упала в воду незадолго до того, как я подходил к вилле? Как я докажу тогда полиции, что это не я столкнул ее с обрыва? Все эти мысли довели меня до того, что я потерял способность здраво рассуждать. Мною овладела только одна мысль: убраться отсюда поскорее, чтобы меня никто не видел. Когда я побежал по тропинке, то споткнулся о футляр, который бросил, когда увидел труп Элен. Я уже совсем собрался отбросить его в сторону, как вдруг сообразил, что на нем могут сохраниться отпечатки моих пальцев. Поэтому я вытер его самым тщательным образом, а уже потом швырнул вниз со скалы. И только после этого быстро зашагал по тропинке. Начинало темнеть. Солнце, как огромный красный шар, спускалось в море и заливало его пурпурным светом. Через полчаса уже будет темно. Я спешил, но все же отметил, что на вилле, замеченной мною при подъеме, было освещено несколько окон. Быстрая ходьба немного меня успокоила. Было не по себе оттого, что я так по-свински бросил Элен, но, с другой стороны, она все равно была мертва, а мне следовало прежде всего думать о себе. Когда я приблизился к калитке сада, я уже был в состоянии что-то соображать. Конечно, если бы не вопрос о моей карьере, то самым правильным было бы обратиться в полицию. Но если Чалмерс узнает правду, не видать мне отдела внешней политики как своих ушей. Я потеряю все... Так что надо помалкивать, и если чуток повезет, то, может быть, и сумею выкарабкаться из этой передряги. Ведь между нами ничего не было, твердил я себе. Я в нее не был даже влюблен. Был лишь глупый, безответственный порыв. И за это больше винить надо ее, а не меня. Она меня подзадоривала. Она все организовала. Максвелл говорил, что она настоящая сирена. И что все мужики, имевшие с ней дело, рано или поздно влипают в какие-нибудь неприятности. Надо быть дураком, чтобы переживать по поводу того, что я ее там оставил. Думать надо о себе. Ладно, совесть малость успокоил... Что дальше? Самое главное сделать так, чтобы никто не догадался, что я приезжал в Сорренто. Иными словами, я должен сфабриковать себе алиби. Я уже дошел до ворот сада виллы и взглянул на часы. Было 20.30. Максвелл и Джина считают, что я нахожусь в Венеции. Сегодня вечером я никак не могу туда попасть. Единственная возможность создать себе алиби - это возвратиться в Рим. При известном везении я могу уехать туда в 3 часа утра. Пойду рано утром в контору и скажу, что решил остаться в Риме еще на день, чтобы закончить главу романа, который начал писать еще в прошлом году. Я понимал, что мое алиби шито белыми нитками, но ничего более остроумного не приходило мне в голову. С другой стороны, легко установить, что я не ездил в Венецию, но попробуйте доказать, что я не провел весь день в своей холостяцкой квартире. Как я туда вхожу и выхожу, никто не видит, так как у меня собственный, отдельный вход. Если бы я только поехал на своей машине! Тогда возвращение в Рим вообще не было бы проблемой. А воспользоваться "линкольном" Элен я не смел, зная, что ее прислуга из местных, наверняка, видела, как Элен приехала в этой машине. Итак, мне вторично предстояло проделать пятимильный путь до Сорренто и попытаться на этот раз не опоздать на поезд в Рим. Экспресс Неаполь - Рим отходит в 23.15. Если я на него опоздаю, тогда... Впрочем, я не хотел об этом даже и думать. Невольно я снова глянул на машину Элен, но тотчас же отогнал искушение. Положение и без того аховое, зачем же его усложнять. Пробираясь к дороге, я оглянулся на молчаливую темную виллу и невольно вздрогнул. Салон был слабо освещен. Не галлюцинации ли у меня? Внимательно вглядываясь в окна салона, я снова заметил блеснувший свет, который вспыхнул на секунду и погас. Я замер, чуть приподняв голову над капотом лимузина. Свет опять появился, на этот раз значительно дольше. Кто-то ходил по салону с карманным фонариком. Кто бы это мог быть? Во всяком случае, не прислуга. Она бы включила электричество. Нервы мои были напряжены, все чувства обострились. Согнувшись вдвое, я, осторожно крадучись, прошел за машиной мимо террасы и юркнул в гущу кустарников, откуда мог сравнительно безопасно наблюдать за домом. Да, безусловно, свет перемещался по салону, как будто что-то искали. Мне страшно хотелось узнать, кто бы это мог быть. На минуту у меня мелькнула безумная мысль пробраться на виллу и захватить грабителя на месте преступления, потому что это наверняка был грабитель! Но тут же я подумал, что мне нельзя себя выдавать. Тошно было смотреть на этот блуждающий огонек и не иметь возможности что-либо предпринять. Свет погас минут через пять. Я подождал еще и увидел высокую мужскую фигуру, выходящую из главного входа. На какую-то секунду незнакомец задержался на крыльце, но было слишком темно, чтобы можно было разглядеть его лицо. Он неслышно сошел по ступенькам, проходя мимо, осветил внутренности машины, но тут же снова выключил фонарик. Я успел только разглядеть, что на нем была надета черная шляпа с низко надвинутыми полями, что он был человеком крепкого телосложения. Я поздравил себя с тем, что не пытался задержать его в доме; с таким бы я не справился. Фонарик был погашен, и человек пошел прочь. Я замер в кустах. Я был уверен, что он пройдет мимо меня, чтобы выйти на подъездную аллею. Вместо этого он легким шагом пересек лужайку и направился к маленькой калитке, ведущей в дальний сад. Тьма поглотила его, а я стоял и в смятении глядел ему вслед, пока не сообразил, что напрасно теряю время, которое мне необходимо, чтобы вовремя добраться до Рима. Я быстро покинул свое убежище, бегом добрался до ворот и вышел на шоссе. Всю дорогу до Сорренто я думал о незнакомце. Был ли он примитивным вором-домушником или же был как-то связан с Элен? Вопросы, вопросы, и все без ответа. Единственное утешение - этот тип меня не заметил. Я добрался до Сорренто в 21.10 и выяснил, что последний поезд на Неаполь ушел десять минут назад. До отхода поезда Неаполь - Рим оставалось немногим более часа. Я взял из камеры хранения свой чемодан, стараясь держать голову таким образом, чтобы служащий не смог меня разглядеть. Потом вышел на темную привокзальную площадь, где стояло одинокое такси. Шофер дремал, должно быть, потеряв всякую надежду подцепить клиента, и очухался только тогда, когда я уже сидел в машине и объяснял, что мне надо успеть в Неаполь на такой-то экспресс и что он получит двойную плату и пять тысяч лир чаевых, если доставит меня туда к 11 часам вечера. Нет в мире более шизанутых, более необузданных и опасных водителей, чем итальянские. А если еще и бросить им вызов, как это сделал я, то остается лишь усесться поудобнее, закрыть глаза и молиться. Таксист даже не оглянулся, чтобы посмотреть на меня. Он впился в баранку, врубил стартер и выжал сцепление. И машина с ревом и скрежетом вылетела с площади на двух колесах. На протяжении примерно двадцати миль дорога из Сорренто извивается змеей. Здесь полным-полно крутых поворотов и узких мест, в которых, чтобы разминуться, надо ехать с черепашьей скоростью и все время высовываться из окна, чтобы проверить - находятся ли колеса все еще на твердом грунте. Мой водитель гнал по этому серпантину, как будто это было нечто совершенно прямое и ровное, вроде взлетно-посадочной полосы. Конечно, он включил все огни и непрерывно сигналил, но были моменты, когда я прощался с жизнью. Счастье, что рейсовые автобусы уже не ходили, а то наверняка бы в какой-нибудь из них врезались. Ближе к Неаполю пошла уже нормальная автострада, и я несколько расслабился. Встречных машин почти не было, и мы с ревом неслись по бетонке, делая восемьдесят пять миль в час. Пригородов Неаполя мы достигли в пять минут одиннадцатого. Тут-то и начался самый страх, ибо движение в Неаполе всегда оживленное, в любое время суток. А мой безумный и необузданный "водила", казалось, был совершенно равнодушен как к жизни отдельно взятого человека, так и к судьбе его конечностей. Он рассек транспортный поток, как горячий нож кусок масла. Его безудержный напор и грубость были таковы, что заставили удивиться всех остальных итальянских водителей. Итальянский водитель, вообще-то, даже и не подумает вот так запросто уступить дорогу, но тут они расступались как миленькие. И к вокзалу мы мчались подобно комете, хвост которой состоял из визга тормозов, жуткого скрипа истязаемых покрышек, скрежета, рева клаксонов и яростных проклятий. Я только удивлялся - почему полиция никак не реагирует. Наверно, потому, что наше такси исчезало из виду раньше, чем регулировщик успевал поднести свисток ко рту. У вокзала мы появились в 23.05. Водитель напоследок ударил по тормозам, машина взбрыкнулась и замерла. Наступила тишина. Шофер с широкой ухмылкой обернулся ко мне. Шляпу свою я надвинул почти на самые глаза, в кабине было темно. Я знал, что он не узнает меня. - Ну как, синьор? - спросил он, очень довольный собой. - Кошмар! - выдохнул я и впихнул в его ладонь пригоршню мятых тысячелировых банкнотов. - Хорошая работа, спасибо! Я схватил чемодан и припустил к зданию вокзала. Купил билет и бросился к платформе, где стоял поезд. Через четыре минуты в полном одиночестве в грязном вагоне третьего класса я наблюдал исчезающие вдали огни Неаполя. Я ехал в Рим! II Когда Джина увидела меня на пороге конторы, она широко раскрыла глаза и воскликнула: - Эд? Вот это да! - Доброе утро, Джина. Я закрыл дверь, подошел к ее столу и присел на край. Отрадно было снова оказаться в знакомой обстановке. Чистый и аккуратный кабинет внушал мне чувство безопасности и уверенности. Я провел шесть ужаснейших часов у себя в квартире. Сидеть совершенно одному и думать о смерти Элен. Джина взволнованно спросила: - Так что же случилось? Мне страшно хотелось пожаловаться ей, как у меня все плохо, но я и думать об этом не смел и поэтому пробормотал, что у меня все хорошо. - Я позвонил в одно агентство, где мне сказали, что я вряд ли отыщу на такой срок помещение в Венеции, и что об этом нужно было думать заранее. Ну, и тогда я решил - черт с ней, с Венецией, и что неплохо будет, если я воспользуюсь свободным временем и сдвину, наконец, с мертвой точки мой роман. Сел и до того увлекся, что проработал до трех часов ночи. - Но ведь вы в отпуске! Джина смотрела на меня одновременно с любопытством и недоверчиво. Было видно, что она верит мне лишь наполовину. - А если вы не поедете в Венецию, то тогда куда же? - Не терзайте меня. Мне было трудно выдержать шутливый тон, и я уже жалел, что пришел к Джине так скоро после смерти Элен. Я давно заметил, что Джина наделена так называемым шестым чувством, позволявшим ей досконально знать, что творится в моей голове. Вот и сейчас было видно - она догадывается, что у меня что-то неладно. - Я решил, что мог бы податься в Монако. Но мой паспорт, наверное, находится здесь, у себя я не мог его отыскать. В это время дверь отворилась, и вошел Максвелл. Он остановился на пороге и довольно неласково посмотрел на меня. - Вот как! Привет... Что, тянет в контору? Полагаешь, я здесь не справлюсь без тебя? Я был не в том настроении, когда можно было бы благодушно выслушивать его сарказмы. - Ты не был бы здесь, если бы я так считал, - сказал я суховато. - Я приехал за своим паспортом. Пытался забронировать комнату в Венеции, но все отели переполнены. Он немного отошел, но я видел, что мой приход его нервирует. - А заранее об этом подумать нельзя было? Что же ты делал вчера? - Работал над своим романом, - ответил я, небрежно закуривая. Лицо у него сразу окаменело. - Что за чушь? Не станешь же ты утверждать, что принялся за сочинительство? - Все журналисты рано или поздно принимаются за это. Я рассчитываю сколотить на книге состояние. Советую и тебе об этом подумать. Я не боюсь конкуренции. - Свободное время я могу провести и поинтересней. Ну, ладно, меня ждет работа. Ты взял свой паспорт? - Иначе говоря, я тебе мешаю, и ты вежливо предлагаешь мне убраться? - Мне нужно надиктовать несколько писем. Джина подошла к столу и достала из ящика мой паспорт. Максвелл ушел в свой кабинет, предупредив на пороге: - Через пять минут мисс Валетти мне нужна. Пока, Эд. - Пока! Когда он закрыл за собой дверь, Джина озабоченно посмотрела на меня. Я подмигнул ей. - Я убегаю. Позвоню, как только найду отель. - Хорошо, Эд. - Уеду дня через два. До четверга буду у себя. Так что если что-то будет не клеиться, звоните. Вы знаете, где меня можно найти. - Но ведь вы же в отпуске. Мистер Максвелл и сам справится. Я выдавил на своем лице улыбку. - Все это так, но на всякий случай знайте, что я пишу у себя. Пока! Не знаю, прав ли я был, давая Джине такие указания. Но ведь рано или поздно о гибели Элен станет известно. Как только полиция выяснит личность умершей, она свяжется с конторой. А мне хотелось бы, чтобы с самого начала я был в курсе дела. Я вернулся в свою квартиру. Разумеется, над романом работать я не мог. Смерть Элен все заслонила. Чем больше я над всем этим раздумывал, тем больше убеждался в том, что я был полным идиотом. Конечно, Элен - лакомый кусочек плоти, голова у меня и вскружилась. Но вообще-то, ее смерть, если не считать возможных неприятных последствий для карьеры, мало что для меня значила. Однако не надо было оттуда убегать. Нужно было набраться мужества, вызвать полицию и честно рассказать, как все было. Теперь же я не смогу спокойно спать, пока не закончится следствие и не будет вынесен вердикт о смерти от несчастного случая. Конечно же, они начнут докапываться - кто такой этот загадочный Дуглас Шеррард. Элен говорила, что она сняла виллу на это имя. Агент по недвижимости, конечно, сообщит об этом полиции. Вопрос: кто это такой? Где он сейчас? Что она не является миссис Дуглас Шеррард, они узнают. Сразу же решат, что она все устроила для приятного времяпрепровождения с любовником, а тот не явился. Не думаю, что они окажутся так нелюбопытны, что не расследуют эту ниточку до конца. И не выйдут ли они в этом расследовании на меня? Надежно ли я замел следы своего там пребывания? Я сидел в своей обширной лоджии с видом на Форум Романа и обливался холодным потом. Когда около четырех часов зазвонил телефон, я огромным усилием заставил себя снять трубку. - Хэлло? Мой голос походил скорее на кваканье лягушки. - Это ты, Эд? - Я, конечно. Я с трудом узнал голос Максвелла, настолько он звучал взволнованно и перепуганно. - Боже мой!.. Слушай, тут на нас такое обрушилось! Звонили из полиции. Сказали, что нашли Элен Чалмерс. Она... она мертва! - Как мертва? Что с ней случилось? - Ты придешь, ладно? С минуты на минуту появятся флики. Мне бы хотелось, чтобы ты был здесь. - Еду немедленно. Я повесил трубку. Вот оно... Все заварилось гораздо раньше, чем я предполагал. Я подошел к бару, налил себе добрую порцию скотча и проглотил одним залпом. Руки у меня дрожали. Посмотрев в зеркало, я с неудовольствием отметил, что у меня бледное лицо и испуганный взгляд. К тому времени, когда я со своим "бьюиком" влился в поток, виски подействовало, и я, слава Богу, стал чувствовать себя не таким подавленным, дрожь в руках прекратилась. В "Уэстерн Телеграмм" я приехал совершенно спокойным. Максвелл и Джина находились в приемной. У Максвелла был очень скверный вид. Он был бледен, как первый снег... Джина тоже была обеспокоена. Она бросила на меня пристальный взгляд и сразу же отошла в глубь помещения. Но я все время чувствовал на себе ее глаза. Не дожидаясь моего приветствия, Максвелл сразу же выпалил: - А, вот и ты! Что скажет старик, когда до него дойдет это известие? А главное, как ему об этом сказать. - Спокойнее. Объясни толком, что произошло. Да не тяни же ты, черт бы тебя побрал! - Они не сообщили мне подробностей. Только сказали, что она мертва. Упала со скалы в Сорренто. - Как упала со скалы? А что она делала в Сорренто? - Теперь я уже выдерживал свою роль. - Не знаю! - Максвелл нервно закурил. - Везет же мне! Надо же такому случиться в самый первый день моей работы здесь! Послушай, Эд, позвони ты Чалмерсу. Мне страшно представить его реакцию! - Не заводись. Я ему позвоню. Только я никак не пойму, что она делала в Сорренто. - Полиция наверняка все знает... Господи, надо же такому случиться! - Ударив по столу кулаком, Максвелл продолжал: - Эд, одна надежда на тебя. Ты должен лично во всем разобраться. Ты же знаешь Чалмерса. Он захочет провести расследование... - Заткнись! Не впадай в панику. Мы-то здесь при чем? Если он будет настаивать на расследовании, то это его право. Он сделал усилие, чтобы взять себя в руки. - Тебе хорошо рассуждать, ты его любимец. А на меня всегда все шишки валятся. В этот момент растворилась дверь и в кабинет вошел лейтенант Итоло Карлотти из криминального отдела. Карлотти был невысоким брюнетом с бледно-голубыми глазами на смуглом лице. Ему было под сорок, но выглядел он не старше тридцати. Я был знаком с ним уже несколько лет, и мы отлично ладили. Я считал его образованным и умным полицейским, но отнюдь не гением в своем деле. Он добивался успеха терпеливым и методичным трудом, путем длительного поиска. Пожав мне руку, он сказал: - Я считал, что вы в отпуске. - Я как раз собирался уехать, но тут случилась эта история. Вы знакомы с синьориной Валетти? А это синьор Максвелл. Он замещает меня на время моего отпуска. Карлотти пожал руку Максвеллу и поклонился Джине. Я, как всегда, присел на край стола, жестом пригласив его занять кресло. - Итак, вы уверены, что это Элен Чалмерс? - Похоже, в этом нет никакого сомнения, - ответил Карлотти, продолжая стоять и даже не взглянув на предложенное ему кресло. - Три часа назад мы получили из Неаполя сообщение, что у подножия утеса было найдено тело молодой женщины. Она сорвалась с вершины утеса, когда поднималась по узкой тропинке. Полчаса назад сообщили, что погибшую опознали. Это некая Элен Чалмерс. Похоже, что она сняла виллу недалеко от того места, где упала в воду... Это приблизительно в пяти милях от Сорренто... После обыска на вилле по содержанию багажа было установлено имя жертвы. Я попросил бы кого-нибудь из вас поехать со мной в Сорренто и опознать тело. Этого я не ожидал. Перспектива пойти в морг и увидеть то, что осталось от ее поразительной красоты, привела меня в смятение. Но Максвелл поспешил вмешаться. - Ты с ней познакомился, Эд. Видел ее в жизни. А я лишь на фотографиях. Карлотти спросил: - Я немедленно туда отправлюсь. Вы сможете меня сопровождать? Со вздохом я встал и, прежде чем уйти, распорядился. - Главное, не суетитесь без толку. Возможно, это и не она. Как только я узнаю, я позвоню тебе. Сиди и жди звонка. - А Чалмерс? - Я займусь этим позже. О'кей, Карлотти, пошли. Я похлопал Джину по плечу и вышел за Карлотти из конторы. По дороге мы почти не разговаривали. Только когда машина подъезжала к аэропорту, я рискнул спросить: - Никаких соображений, как это могло произойти? - Я же вам говорил, она упала со скалы. - Это я помню. Больше ничего не известно? - Ничего не знаю. Виллу она наняла под именем миссис Дуглас Шеррард. Ведь она не была замужем, верно? - Насколько мне известно, нет. Он закурил ядовитую итальянскую сигарету, но, благодарение небу, дым выпускал в окно. После некоторого молчания он добавил: - В деле есть кое-какие осложнения... А синьор Чалмерс большой человек? Мне не хотелось бы наживать неприятности. - Мне тоже. Мистер Чалмерс не только большой человек, но и к тому же мой патрон. Вы говорите, она сняла виллу под именем Дуглас Шеррард? Это вы называете осложнением? - А вы в курсе ее интимной жизни? - Он внимательно посмотрел на меня. - Пока что об этом никто, кроме нас с вами, практически не знает. Но ведь шила в мешке не утаишь. Пожалуй, у нее был любовник. Я сделал гримасу. - Чалмерс будет в восторге. Знаете, лейтенант, будьте осторожны, разговаривая с журналистами. Он кивнул. - Понятно... Но виллу она наняла на имя мистера и миссис Шеррард. А не могла она тайно выйти замуж? - Может быть, но я так не думаю. - Я тоже. Мне кажется, что это больше смахивает на "медовый месяц" с любовником из Сорренто. Такие вещи случаются. Я пожал плечами. - Вы знаете Дугласа Шеррарда? - Нет, лейтенант. Карлотти стряхнул пепел с сигареты. - Гранди, которому поручено это дело, не сомневается, что она упала вниз случайно. Он попросил меня помочь ему только потому, что речь идет о дочери такого важного синьора, как Чалмерс. Если бы не любовник, все было бы крайне просто. - А, может быть, про любовника лучше не сообщать? - проговорил я, глядя в окно. - Очень может быть. Вы же не убеждены, что у нее был любовник? Я почувствовал, как у меня вспотели ладони. - Я с ней был едва знаком. Да и вообще, пока что нет полной уверенности, она ли это. - Боюсь, что это она. Все ее носильные вещи, белье, чемоданы имеют одинаковые метки. На вилле обнаружены письма. Все совпадает, тут практически нет сомнения. Больше мы ни о чем не говорили. Только потом Карлотти сказал, что мне надо осторожно объяснить все Чалмерсу, ибо по ходу следствия все равно выяснится, что вилла была снята на имя Дугласа Шеррарда. Замять это будет невозможно. Я понял, что он сам нервничает, ожидая неприятностей от влиятельного богача. - Объясню, конечно, но мы-то тут при чем? Карлотти искоса посмотрел на меня. - У синьора Чалмерса длинные руки. - Это верно. Но было бы лучше, если бы он сам следил за своей дочерью и не позволял ей творить глупостей. Он снова закурил свою отвратительную сигарету и погрузился в мрачные размышления. Я был удивлен, что он не сказал больше ни слова о Дугласе Шеррарде. Это меня даже слегка обеспокоило. Я знал Карлотти, он действовал медленно, но верно. Самолет прилетел в Неаполь в полдень. Нас ожидала полицейская машина с лейтенантом Гранди из местного отделения. Это был человек невысокого роста с быстрыми глазами и совершенно оливковой кожей. Он пожал мне руку, глядя куда-то вдаль над моим правым плечом. Надо полагать, мой приезд не доставил ему большого удовольствия. Меня посадили рядом с шофером. Карлотти же с Гранди сидели на заднем сиденье и о чем-то вполголоса разговаривали. Шум мотора и свист ветра не давали мне возможности разобрать, о чем шла речь. Я сдался, закурил сигарету и глядел на дорогу, вспоминая предыдущую поездку по ней - гораздо более опасную и быструю. В Сорренто водитель заехал в тылы железнодорожного вокзала и припарковался у небольшого кирпичного здания - городского морга. Мы вышли из машины. Карлотти сказал мне: - Зрелище не из приятных, но ничего не поделаешь. Ее надо опознать. - Ничего. Какое там ничего! Я уже покрылся липким потом и стал медленно зеленеть. На моем месте каждый чувствовал бы себя точно так. Я вошел в зал следом за Карлотти. Посередине его стояло нечто вроде стола на колесиках, на котором лежало тело, прикрытое простыней. Мы подошли к столу. Мое сердце стало давать перебои. Меня мутило, и я боялся потерять сознание. Я видел, как Карлотти нагнулся и откинул покрывало. III Это была, безусловно, Элен. Несмотря на то, что ей постарались придать максимально пристойный вид, лицо ее носило следы страшного падения. Смотреть на ее тело было жутко. Опытный Гранди на всякий случай взял меня за руку, пока Карлотти прикрывал тело Элен простыней. Я оттолкнул Гранди и выскочил в коридор. Через открытую дверь проникал свежий воздух, который помог мне справиться с тошнотой. Оба полицейских вышли из помещения, и мы в гробовом молчании двинулись к машине. Только сев в нее, я произнес: - Да, это она. В этом нет никакого сомнения. Карлотти вздохнул. - У меня, все же теплилась маленькая надежда, что это ошибка. Ужасно неприятно... История наделает много шума. Его по-прежнему беспокоил Чалмерс. Конечно, Чалмерс был таким могущественным человеком, что, допусти Карлотти одну-единственную маленькую ошибку, тот сотрет его в порошок. Мне не было жалко Карлотти, так как и своих неприятностей у меня было выше головы. Тут уж не до сочувствия. - Как видно, придется послать ему телеграмму, - проговорил я. Карлотти принялся за очередную сигарету. На протяжении всего пути мы молчали. Я пришел в себя уже после того, как мы приехали в управление полиции, но все же чувствовал себя прескверно. Полицейские оставили меня в каком-то кабинете, а сами ушли в другое помещение. Я воспользовался этим, чтобы позвонить Максвеллу. Услышав его "хэлло", я быстренько сказал: - Нет ни малейшего сомнения, это Элен. - Великий Боже! Что же нам теперь делать? - Я пошлю извещение Чалмерсу. Сначала телеграмму, а часа через три, когда он переварит это известие, позвоню ему по телефону. Я слышал, как тяжело дышал Максвелл у телефона. Совсем, как старый астматик. После долгого молчания он сказал: - Думаю, это все, что ты можешь сделать. Ладно. Что от меня требуется? - Занимайся своим делом. Если крошка Элен свалилась со скалы, то это еще не значит, что жизнь остановилась. - Я охотно займусь работой, если ты возьмешь на себя Чалмерса. Лично я к этой истории не имею никакого отношения. Будем считать, Эд, что ты с этим отлично справишься. Чалмерс тебя находит способным, а я ему всегда не нравился. - О'кей. Передай трубку мисс Валетти. - Сию секунду. Облегчение в его голосе было даже забавным. Через минуту послышался спокойный голос Джин: - Итак, она умерла, Эд? - Да. У вас блокнот под рукой? Я хочу продиктовать телеграмму Чалмерсу. - Давайте. Джина молодец! Что бы ни происходило на белом свете, она никогда не теряет головы. В телеграмме я сообщил патрону, что его дочь пала жертвой несчастного случая. Выразил сочувствие по поводу постигшей его утраты. Предупредил, что позвоню ему в 16 часов по европейскому времени, чтобы сообщить подробности. Таким образом я выкроил три часа, чтобы выяснить, чем располагает полиция, отшлифовать собственную версию в этом деле, коли он меня о чем-то спросит. Джина обещала отправить телеграмму тотчас же. - Все это хорошо, но не исключено, что Чалмерс позвонит сюда до того, как я ему позвоню. Если это случится, то вы абсолютно ничего не знаете. Ясно? Не вмешивайтесь в эту историю, Джина. Скажите, что я непременно свяжусь с ним в указанное время. - Понятно, Эд. Мне было приятно слышать ее уверенный голос. Я положил трубку и оттолкнул стул. В это время в комнату вошел Карлотти. - Я намерен съездить на место ее гибели. Вы поедете? - Конечно. Я вышел вместе с ним из кабинета. Возможно, все дело было в моей нечистой совести, но мне показалось, что ожидавший снаружи Гранди посмотрел на меня тяжелым взглядом. Глава 4 I Полицейская моторная лодка огибала мыс. Я сидел на носу рядом с Карлотти, который надел темно-синие защитные очки. Вид полицейского в очках казался мне странным - я считал, что полиция должна быть выше маленьких человеческих слабостей. Гранди сидел в середине моторки вместе с тремя полицейскими в форме. Он не носил темных очков, вид у него был неизменно официальный. Как только лодка обогнула мыс, я узнал скалу, с которой упала Элен. Карлотти поднял голову, видимо, на глаз определяя высоту, и состроил гримасу. Я понял, что он думает о том, что испытывает человек, сорвавшийся с такой кручи. Глядя на утес снизу, я чувствовал себя пигмеем. Замедляя ход, лодка вошла в маленькую бухточку. Мы выпрыгнули на берег и вытащили моторку на камни. Гранди сказал Карлотти: - Мы здесь ничего не трогали. Унесли только труп. Оба они занялись методичным осмотром местности. Я сел немного в стороне от скалы с двумя агентами. Третий остался в лодке. Довольно быстро Гранди обнаружил футляр от камеры. Он застрял между двумя камнями, наполовину погрузившись в воду. Гранди и Карлотти принялись его изучать с таким почтением, как астрономы смотрели бы на осколок Марса или другой планеты. Я заметил, как осторожно прикасался Карлотти к коже футляра, и поздравил себя с тем, что предусмотрительно стер все отпечатки пальцев. Наконец лейтенант повернулся ко мне. - Это наверняка принадлежало ей. Скажите, она увлекалась фотографиями? Я хотел было ответить утвердительно, но вовремя спохватился. - Затрудняюсь что-либо сказать положительное. Но у большинства американских туристов бывают фотокамеры. Карлотти согласно кивнул и протянул футляр одному из агентов, который бережно спрятал его в пластиковый мешочек. Они продолжали свои поиски, и минут через десять, когда они отошли на порядочное расстояние, Гранди нагнулся и что-то поднял с земли. Этот предмет застрял между скалой и большим камнем. Офицеры долго рассматривали его, стоя ко мне спиной. Я ждал, куря сигарету. Сердце мое бешено колотилось. Придя, как мне показалось, к какому-то решению, Карлотти пошел ко мне. Я тоже поднялся со своего камня и двинулся навстречу. В руках у него были остатки великолепного аппарата Элен. Телескопический объектив выскочил, да и сама камера имела сбоку сильную вмятину. Карлотти все это показал со словами: - Это в какой-то мере объясняет, как произошел несчастный случай. Скорее всего, она снимала фильм, вот так держа аппарат. - Он поднял камеру и стал смотреть в видоискатель. - Если она при этом стояла на краю утеса, то ей ничего не стоило сделать лишнее движение и сорваться вниз. Я взял у него камеру и посмотрел на индикатор, показывающий на расстояние до снимаемого объекта. Он показывал шесть метров. - В аппарате есть пленка. Кажется, вода не проникла внутрь камеры. Можно проявить пленку и посмотреть, что же снимала Элен. Это предложение понравилось Карлотти. Мне было совершенно ясно, что он не находит себе места в ожидании неминуемых неприятностей со стороны Чалмерса. Сейчас как будто обстановка начала разряжаться. Он забрал у меня камеру и вздохнул. - Если бы она не назвала себя миссис Дуглас Шеррард, все было бы предельно ясно. А теперь мы осмотрим виллу, я хочу поговорить с уборщицей. Предоставив двум агентам продолжать поиски других вещественных доказательств, мы вернулись в Сорренто. Оставленные у подножия скалы полицейские имели жалкий вид: нещадно палило солнце, а площадка была совершенно незащищенной. Возвратившись в гавань, мы сели в полицейскую машину и поехали на виллу. В общей сложности переезд от скалы до виллы отнял у нас часа полтора. От ворот мы прошли пешком. "Линкольн" по-прежнему стоял около дома. Карлотти спросил меня, была ли это машина Элен. Я ответил, что не знаю. Исчерпывающие сведения на этот счет были у Гранди. Он выяснил, что Элен приобрела эту машину десять недель тому назад, сразу же по приезде в Италию. Хотелось бы мне знать, откуда она на все брала деньги?.. Возможно, конечно, что связывалась с отцом, и тот ей что-то высылал. Однако, припоминая то, что он мне сам говорил о карманных деньгах, все это было малоправдоподобным. В салон мы вошли гуськом. Карлотти вежливо предложил мне посидеть в салоне, пока они будут осматривать виллу. Я подошел к одному из кресел и сел. В спальне они пробыли довольно значительное время. Наконец Карлотти вышел ко мне с маленькой кожаной шкатулкой, похожей на те, которые продаются во Флоренции специально для туристов. Он положил ящичек передо мной и сказал: - Я попрошу вас передать это синьору Чалмерсу. Только напишите расписку о получении. - А что там? Он поднял крышку. В ларчике лежали различные украшения: два кольца - одно с крупным сапфиром, второе с тремя бриллиантами; бриллиантовое ожерелье и к нему серьги. Я не большой знаток ювелирных изделий, но здесь были такие красивые вещи, что я не сомневался, это стоит больших денег. Немного огорченным тоном, как будто эти украшения пробудили в нем чувство зависти, Карлотти произнес: - Очень красивые вещи. Какая удача, что сюда не забрался грабитель. Ведь вилла стояла пустая. Я тут же вспомнил широкоплечего незнакомца! - А где вы их нашли? - На туалетном столике. Шкатулка стояла наверху. Подходи и бери. - Они настоящие? Не подделка? - Не фальшивка, нет, нет. Тут примерно на три миллиона лир. Пока он делал опись драгоценностей, которую мне надлежало подписать, я перебирал содержимое шкатулки. Подумать только, все это совершенно открыто лежало на туалетном столике! Значит, широкоплечий незнакомец никак не мог быть грабителем. Тогда кто он? Громкий телефонный звонок заставил меня вздрогнуть. Карлотти снял трубку. - Да? Да-да... Он еще немного послушал, что-то буркнул и повесил трубку. Перейдя комнату с удивленным выражением лица, он сначала закурил сигарету, а потом уже сказал: - Получены результаты вскрытия. Я понял, что он чем-то потрясен. У него был ошарашенный вид. Чтобы как-то прервать молчание, я сказал: - Ну что ж, теперь вы знаете, как она умерла. - Да, да, конечно. Он отошел от телефона. Я понял, что полученное им известие казалось страшно важным. - Выяснилось что-то еще? И сразу же почувствовал, что мой вопрос сформулирован слишком резко. Я видел, как Гранди бросил на меня удивленный взгляд. Карлотти поморщился и ответил. - Да, кое-что выяснилось. Она была беременна. II Карлотти закончил осмотр виллы и опрос уборщицы в половине четвертого. Поденщицу я не видел, лишь слышал приглушенные голоса, когда они беседовали на кухне. Я же сидел в салоне, непрестанно курил, и мысли мои метались, как напуганные птицы в клетке. Итак, Элен была беременна! Если когда-нибудь обнаружат, кого именно она имела в виду, говоря о Дугласе Шеррарде, то для меня это будет последним гвоздем в крышке моего гроба. Я не имел никакого отношения ни к гибели Элен, ни к ее беременности, но разве мне кто-нибудь поверит! Кто поверит, что я не был ее любовником? Какой же я был непроходимый дурак, что собирался связаться с такой особой. Кто был ее любовником? Я снова припоминал таинственного незнакомца, который накануне что-то искал на вилле. Возможно, это был он? В том, что он не был вором,