Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Корабль смерти У==========================================ё | Уоррен МЕРФИ, Ричард СЭПИР | | "КОРАБЛЬ СМЕРТИ" | | Перевод H. Солнцевой | | Цикл "Дестроер" | +------------------------------------------+ | Warren Murphy, Richard Sapir | | "Ship of death" (1977) ("Destroyer") | +------------------------------------------+ | Гигантский корабль - новая штаб-квартира| |Организации Объединенных Hаций - грозит| |превратиться в братскую могилу на дне| |океана! И вновь в схватку вступают Дестро-| |ер - Римо Уильямс и Чиун - Мастер Синанд-| |жу... | +------------------------------------------+ | by Fantasy OCR Lab | Т==========================================? ПРЕДИСЛОВИЕ В начале шестидесятых годов нашего века Америка была охвачена трево- гой: волна преступности, выйдя из-под контроля, буквально захлестнула страну и поставила ее перед выбором: анархия либо диктатура. И тогда молодой американский президент решился на крайний шаг - он со- здал КЮРЕ. Это сверхсекретное агентство было призвано спасти Конститу- цию, используя для борьбы с преступностью отнюдь не конституционные ме- тоды. Только один человек во властных структурах, сам президент, знал о существовании этой организации. Возглавил ее доктор Харолд В. Смит, уро- женец Новой Англии, человек молчаливый и сдержанный. Раньше он служил в Управлении стратегических служб и в ЦРУ. У КЮРЕ было все: деньги, люди, полная свобода действий, не было лишь зримых результатов. Требовалось что-то еще. Не хватало карающей руки - вершить свое собственное правосудие. И тогда молодого полицейского из Ньюарка Римо Уильямса приговорили к смертной казни за убийство, которого он не совершал, и посадили на элек- трический стул, к которому было подключено "неправильное" электричество, после чего привлекли к работе в КЮРЕ. Его подготовку поручили Чиуну, хрупкому пожилому корейцу, родом из деревни Синанджу. В течение многих веков деревня эта поставляла миру наемных убийц - ассасинов. Чиун был последним Мастером Синанджу. Наставник, владевший искусством Синанджу, научил Римо убивать. Вначале Римо воспринял это просто как работу. Но шли годы, обучение продолжалось, и это стало больше чем работой, а сам Римо, беспокойный человек, разрывавшийся между своими западными корнями и восточной выуч- кой, стал чем-то большим, чем человек. Он сам стал Мастером Синанджу. ГЛАВА ПЕРВАЯ Это был огромный корабль. Демосфен Скуратис задумал его таким с самого начала. Никогда еще мир не видел ничего подобного. Его длина - от носа до кормы - достигала полумили, а высотой он был с многоэтажный дом. В его чреве могли поместиться две "Королевы Елизаветы II" С крыши надпалубных сооружений можно было прыгать с парашютом. Ко- рабль предназначался для транспортировки нефти из стран Персидского за- лива; он обладал мощью тысячи танковых бригад и энергетической системой большого города, а что касается объема перевозок - здесь он мог заменить грузовой транспорт целого государства. - Если удлинить его еще немного, сэр, мы могли бы поставить его попе- рек Атлантического океана, как мост, - пошутил однажды баронет Рамсей Фраул, президент судостроительного картеля "Фраул шиппинг комбайн лими- тед". Демосфен Скуратис улыбнулся шутке. Улыбался он редко и скупо: темные губы раздвинулись ровно настолько, чтобы на изжелта-бледном лице можно было уловить некий намек на веселье. - Я занимаюсь судами, а не мостами, баронет, - возразил Демосфен Ску- ратис, потягивая ароматный миндальный напиток - от портвейна он отказал- ся Это был низкорослый и приземистый мужчина, при взгляде на него каза- лось, будто высокого человека сжали в длину и получился толстый коротыш- ка. Он был достаточно безобразен, чтобы заставлять других мужчин удив- ляться, как это ему удается окружать себя красивыми женщинами, и доста- точно богат, чтобы они не сомневались, как он этого добивается. Однако те, кто считал, что Скуратис женщин покупает, заблуждались. Вообще, мно- гие заблуждались на его счет. Баронету Рамсею Фраулу его ошибка стоила поместья Аттиштон. В этом обширном зе- леном имении и родилась у Скуратиса мысль о корабле-гиганте. Аттиштон пережил набеги скандинавов, норманнское завоевание. Великую депрессию, ухудшение материального положения семьи во вторую мировую во- йну, рост налогового бремени, ряд крупных скандалов, затрагивающих репу- тацию клана Фраулов, а также возрастающее нежелание младшего поколения продолжать семейное дело. Но ему не суждено было пережить деловое пар- тнерство с греком Скуратисом, который когда-то был чистильщиком сапог, а теперь стал крупным судовладельцем, соперничать с которым мог только другой грек, Аристотель Тебос. Когда Фраул объявил на совете директоров, что они будут строить круп- нейший в мире корабль для самого Демосфена Скуратиса, акции компании на лондонской бирже сразу же невероятно подскочили в цене. Директоров не смутило то, что кто-то продает акции компании без финансового покрытия, причем в больших количествах. Будь у них поменьше энтузиазма и побольше осторожности, они могли бы нанять детективов и выяснить, кто на самом деле стоит за небольшой брокерской конторой, которая осуществляет эти продажи. И они без труда могли установить, что это Демосфен Скуратис собственной персоной. Продавать акции без покрытия - значит продавать то, чего не имеешь. Но Скуратис знал то, чего не знал баронет: партнерство с Демосфеном Скуратисом не открывает тому пути к богатству, но оно открывает Скурати- су возможность пить кровь баронета. Заключающее сделку рукопожатие ~ это лишь начало торга. Поначалу казалось, что этот грек сэру Рамсею - отец родной. Он нашел ему кредиты. Он использовал свои связи, чтобы пристроить заказ на скаг- геракских судоверфях в Ставенгере, в Норвегии. Когда же компания Фраула увязла в этом проекте настолько, что не могла выжить, не завершив его благополучно, "отец родной" резко изменил отношение. Начались всякие претензии: не тот материал, не та конструкция. Он требовал заменить ре- шительно все, вплоть до самой мелкой детали, и стоимость заказанного им судна возросла почти втрое против проектной. Сэр Рамсей совсем извелся. Измученный, с темными кругами под глазами, он предстал перед заказчиком, чтобы отвергнуть его очередное требование. - Мы не можем установить атомные двигатели, господин Скуратис. Извини- те, но у нас нет такой возможности. Его собеседник пожал плечами. Он ничего не понимает в судостроении. Он знает только, что ему нужно. А нужны ему атомные двигатели. - Мы не можем вам их поставить, никак не можем. - Тогда мне не нужен ваш корабль. - Но у нас контракт, сэр! - Пусть с этим разбирается суд, - заявил Скуратис. - Вы же прекрасно знаете, сэр, что мы кругом в долгах и не можем ждать, пока завершится судебное разбирательство и суд заставит вас зап- латить нам. Скуратис сказал, что ничего не понимает в судебных разбирательствах. Он знает лишь, что ему нужно, а нужны ему атомные двигатели. Еще он под- черкнул, что окончательная конструкция корабля их прекрасно выдержит. - Если уж мы идем к финансовому краху, - сказал сэр Рамсей и в его го- лосе прозвучала вся гордость многих поколений знатного рода, - то по крайней мере обойдемся без лишних слов. Я говорю "нет". Можете делать все, что вам заблагорассудится, любые гадости! Но бывшего чистильщика обуви не так-то легко пронять словами. Жизнь голодных низов - штука нелегкая. И человек, выросший в трущобах Пирея, строит планы не для того, чтобы широким жестом самому их разрушить. Хотя Скуратис не разбирается ни в кораблестроении, ни в судопроиз- водстве, он прекрасно разбирается в финансовых делах. Сэру Рамсею нужно только прислушаться к его советам. На самом деле ничего страшного не произошло: разговоры о банкротстве чушь! Ведь сэр Рамсей еще не ис- пользовал всех возможностей для: получения кредита. У него есть Аттин- гтон, с его обширными земельными угодьями - поместье, стоимость которого очень велика. Сэр Рамсей не может решиться обратить тысячу лет британ- ской истории в средство платежа, но Скуратис может, и он готов предло- жить свою помощь. Если сэр Рамсей не потерял голову от всех этих разго- воров о банкротстве, компания сможет получить новые кредиты, установить на корабле атомные двигатели и заработать солидную прибыль. Разве Скура- тис сказал, что не уплатит за двигатели? Разумеется, уплатит, и очень даже хорошо. Он платит за все, что получает. Но его желание - закон. На этот раз сэр Рамсей потребовал оформить все как должно: и залоговые депозиты, и долговые обязательства, и закладные. "Я хочу защитить свои интересы", - сказал он. И защитил. Но лишь до того момента, когда корабль был построен и Рамсей Фраул прочитал в "Лондон тайме", что Скуратис не собирается его принимать. Ак- ции сразу же упали почти до одного фунта. Перепуганные кредиторы накину- лись на старую и уважаемую фирму, точно обезумевшие от страха матросы тонущего корабля на спасательные шлюпки. Все долговые обязательства, под которые были приобретены атомные двигатели, были предъявлены к немедлен- ной оплате. Когда цена акций упала почти до нуля, Скуратис скупил их и завладел контрольным пакетом компании. С ловкостью фокусника он продал закладные самому себе, продал себе громадный корабль за скандально низ- кую цену, в качестве заимодавца получил поместье Аттингтон, продал судо- верфи Фраула подставной компании, которая официально объявила себя бан- кротом, и напоследок купил акции Фраула по одному шиллингу, вручив их тем самым бедолагам, с которых когда-то получил по 150 фунтов за штуку. Это были манипуляции, достойные шакала. В результате у сэра Рамсея ос- талось три выхода: застрелиться, повеситься или отравиться. Он решил ти- хо и незаметно уйти из этого мира, причем там, где он был бы ближе к своим предкам. И вот холодным октябрьским днем, спустя пять лет после того, как крупнейший греческий судовладелец предоставил ему блестящую возможность проверить свои способности судостроителя, баронет Рамсей Фраул в черном "роллс-ройсе" в последний раз приехал в Аттинтгон. Он распрощался со своим шофером, извинившись, что не может выплатить ему выходное пособие. Вместо этого он отдал шоферу брелок от своих золо- тых часов, не слишком старинную вещь, которая хранилась в их семье всего лишь 210 лет. - Вы можете его продать, - сказал сэр Рамсей. - Нет, сэр, я его не продам, - возразил шофер. - Я проработал двадцать два года у джентльмена, истинного джентльмена, сэр. Этого у меня никто не отнимет, никакие греки со всем их богатством. Ваш брелок - не для продажи, как не продаются и двадцать два года моей жизни, сэр. Тысячелетняя фамильная закалка в холодном английском климате не позво- лила сэру Рамсею заплакать. Но после этого не страшно и умереть. - Благодарю вас, - сказал он. - Это были действительно хорошие годы. - Вам еще будет нужна сегодня машина, сэр? - Нет, не думаю. Большое спасибо. - Тогда - всего вам доброго, сэр. - До свидания, - сказал баронет Рамсей и снова почувствовал, что жить значительно труднее, чем умереть. Он не приезжал в поместье с прошлого года. Мебель стояла в чехлах. Ба- ронет зашел в комнату, где родился, потом - в детскую, и наконец в большом парадном зале с величественным камином, который он не смог сейчас даже наполнить дровами, сэр Рамсей обошел галерею фамильных портретов. И тут, как это иногда бывает с людьми, находящимися на пороге смерти, он вдруг прозрел. Он понял, что их семейное благосостояние, вероятно, начиналось не со славы, а скорее всего, как и у Скуратиса, со лжи, гра- бежа и обмана. Именно так создаются большие состояния. И может быть, бо- лее нравственно способствовать краху одного из них, нежели его зарожде- нию. Сэр Рамсей принял закат славы дома Фраулов с достоинством - по кра- йней мере это он мог сделать. Мирная тишина парадного зала была нарушена глухим рычанием мотора под- ъехавшего "ягуара". Приехал Скуратис, подумал сэр Рамсей. Его можно было безошибочно уз- нать по тяжелой походке. Скуратис подергал один замок, потом другой, по- ка не нашел наконец незапертую дверь. Тяжело пыхтя и вытирая блестящий от пота лоб, он ввалился в парадный зал Аттингтона, который теперь при- надлежал ему. - О, сэр Рамсей! Я так рад, что успел вовремя! - В самом деле? Почему? - холодно спросил Фраул. - Когда мне рассказали, в каком подавленном состоянии вы находитесь, и я узнал, что вы поехали сюда, захватив с собой пистолет, я сразу же пом- чался следом. Я счастлив, что вы еще не успели застрелиться. - Вы собираетесь мне помешать? - Ну нет! Я просто боялся пропустить зрелище вашего самоубийства. Стреляйтесь себе на здоровье. - А почему вы думаете, что я не застрелю вас? Удовлетворите мое любо- пытство. - Чтобы выжить, надо знать людей. Это не для вас, сэр Рамсей. - Мне только сейчас пришло в голову, что вы заставили меня вырыть себе самому могилу отнюдь не из деловых соображений. - По правде говоря, нет. Однако дела для меня всегда на первом месте. - Может быть, я чем-то оскорбил вас? - Да. Впрочем, это было сделано без злого умысла. Вы кое-что сказали газетчикам. - Что именно, смею спросить? - О, совершенный пустяк!- сказал Скуратис. - Но для вас, очевидно, это был не пустяк, господин Скуратис? - Для меня нет. Вы, будучи президентом судостроительной компании, заявили, что Аристотель Те-бос самый выдающийся судовладелец во всем ми- ре. - Но ведь он им был до того, как мы построили вам самый большой ко- рабль. - Значит, теперь это следует сказать обо мне? - Да. Ведь мое замечание было сделано так давно! - Тем не менее вы его сделали! - И это все? - Нет. Как я уже сказал, я учитывал и деловые интересы. - Вероятно, было что-то еще, господин Скуратис? - Нет. Только дело. И то, что вы сказали об Аристотеле Тебосе. - И этого оказалось достаточно, чтобы вам захотелось разорить меня? - Разумеется. - А теперь вы приехали смотреть, как я покончу с собой? - Да. Посмотреть торжественный финал, завершающий наше предприятие. Сэр Рамсей улыбнулся. - Жаль, что вы не читали утренних газет, господин Скуратис. Ваше пред- приятие может и не получить счастливого завершения. Вы имеете шанс стать самым большим динозавром после ледникового периода. Евреи называют сего- дняшний день "Иом киппур" - "день искупления". Это их день искупления. А ваш день искупления еще впереди. - О чем это вы толкуете? - О небольшой войне, которая началась сегодня на Ближнем Востоке. - Я знаю о ней. Я знал о ней еще до того, как вышли газеты. -А вы не подумали о том, что вы будете делать с самым большим в мире танкером, когда нефть подорожает? Ведь танкер рассчитан на перевозку де- шевой нефти в больших количествах. Сэр Рамсей перевел свой взор с фыркающего толстяка в плохо сидящем ко- стюме на более достойные вещи. Он окинул взглядом стол, стул с высокой спинкой, на котором сидел его отец во время торжественных застолий; стул у камина, на котором много раз сиживал он сам в добрые старые времена, когда Британская империя еще была мировой державой... Затем он вложил в рот дуло пистолета и нажал на спуск. Это было очень просто, много проще, чем продолжать жить. Скуратис проследил глазами за тем, как затылок баронета взорвался фон- таном мелких красных брызг. А в зал уже входили свидетели, и ни один из них, разумеется, не припомнит, чтобы сюда заходил когда-нибудь Скуратис. Собственно говоря, приезжать ему было необязательно - со дня заключения контракта на постройку корабля он знал, что сэр Рамсей обречен. Самоубийство сэра Рамсея было не первой смертью, связанной с этим ко- раблем. Было еще восемнадцать других смертей, но, по мнению Скуратиса, это соответствовало среднестатистическим данным об убитых или покалечен- ных при осуществлении любого большого проекта. Подлинной трагедией было для него эмбарго на поставки нефти. Цена на нее выросла в четыре раза, и соответственно уменьшилось ее потребление. Объем перевозок резко сокра- тился, и оказалось, что судов, готовых перевозить, слишком много, а неф- ти, которую нужно перевезти, слишком мало. Огромное судно стояло на приколе в норвежском порту; Демосфен Скуратис тратил семьдесят две тысячи долларов еженедельно только на то, чтобы не глушить двигатели и не дать судну заржаветь, превратившись в целый ос- тров металлолома. Это было все равно что содержать мертвый город, и Ску- ратис, возможно, пустил бы корабль, еще не имевший даже названия и зна- чившийся под номером 242, на слом, если бы не прием, который устроил Аристотель Тебос в его честь, когда корабль был готов. Кого только не было в этот день на верфи: и короли, и социалисты, и представители прес- сы, без конца фотографирующие огромный корпус судна, закрытый брезентом, - целые акры просмоленной парусины стоимостью в двести сорок тысяч дол- ларов закрывали мощные насосы танкера и его машинное отделение. - Я пригласил вас с тем, чтобы мы могли выразить наше глубокое восхи- щение самым грандиозным из всех когда-либо построенных в мире кораблей прежде, чем мой бедный, бедный друг Демосфен пустит его на слом, - ска- зал на приеме Аристотель Тебос. - Смешно! - сказал Скуратис репортерам, когда они попросили его проко- мментировать заявление друга. При этом он изобразил легкую усмешку, буд- то это и в самом деле было смешно. Он был в ловушке. Он знал, что Аристотель Тебос прав - положение дел Аристотель понимал, как понимал его каждый, кто имел дело с кораблями. Но что значат какие-то семьдесят две тысячи в неделю? Только семьдесят две тысячи, чтобы не позволить Тебосу смеяться последним. Можно немного потерпеть. Это "немного" вылилось в несколько лет. Однажды, когда Скуратис завтракал в Нью-Йорке с одним африканским дип- ломатом, его вдруг осенило. Если замысел удастся, он прославится, станет великим! Аристотель Тебос умрет от зависти. Скуратис чмокнул африканского дипломата в прыщавую черную щеку и пус- тился в пляс вокруг ресторанного столика. Дипломат был озадачен, но Де- мосфен объяснил ему, что тот должен делать. Государственный департамент США узнал об этом слишком поздно. - Вы шутите! Они там все посходили с ума! Эти слова произнес сотрудник Госдепартамента, и относились они к Орга- низации Объединенных Наций. Его коллеги с ним согласились. ГЛАВА ВТОРАЯ Его звали Римо. Предполагалось, что он войдет в помещение после того, как выключат свет. Ему обещали, что все будет подготовлено как надо. Од- нако теперь он уже знал: в лучшем случае это означает, что ему правильно указали город - Вашингтон, округ Колумбия, - дом - здание Госдепартамен- та - и, возможно, номер комнаты - подъезд Б, 1073. И вот он стоит у нужной двери. Коридор так ярко освещен, что можно снимать кино; из зала доносится разноязычная речь. У входа дежурит охра- нник с револьвером на поясе и значком на груди. Выражение лица у него такое, будто он только что получил нагоняй от начальства и впредь покля- лся не давать к этому ни малейшего повода. Он сказал Римо, что не может никого пропустить без предъявления документа. При погашенном свете вооб- ще входить нельзя. - Благодарю вас, - сказал Римо и отошел - ему сказали, что он не дол- жен привлекать к себе внимание. Еще ему сообщили, что он получит секрет- ные инструкции, но времени для этого уже не оставалось. Вообще он не ощущал той всесторонней поддержки, которую КЮРЕ обычно была в состоянии ему обеспечить. Во всесторонней поддержке Римо не был уверен. В прежние времена, еще до того, как было закрыто главное управление КЮРЕ в Штатах, для Римо ка- ждый раз заготавливались нужные документы и "сверху" сообщали, что там- то он найдет того-то, который сделает то-то и то-то, и Римо проходил в правительственные здания без затруднений. Его всегда ожидало определен- ное лицо, не знающее, кто он такой, но знающее, что он имеет беспре- пятственный доступ туда-то и туда-то. Но это было в прежние времена, когда миллионы затрачивались на любую мелочь. Теперь иное дело. Опустив в автомат десятицентовую монетку, Римо набрал номер телефона, записанный на клочке газеты. - Свет включен, - сказал он в трубку. - А вы не перепутали адрес? - У говорившего был сдавленный голос, как будто челюсти у него двигаются с трудом. - Подъезд Б, 1073, - сказал Римо. - Точно. Вас должны впустить при погашенном свете. - То же самое вы говорили мне раньше. - Ищите выход самостоятельно, но помните - никаких инцидентов! - Блеск! - сказал Римо Он прислонился спиной к стене - худощавый человек в светлых брюках, темном свитере и мягких мокасинах, приобретенных им в Риме, на Виа Пле- бесцито, когда он работал в Европе. Теперь он снова дома, в Америке, и, если не считать небрежной манеры одеваться, ничем не отличается от других людей, входящих в подъезд Б. Однако наблюдатель с более острым глазом обратил бы внимание на то, как он движется, на безупречную координацию движений, никогда ему не из- меняющую; на неслышное дыхание, на темно-карие кошачьи глаза, на широкие запястья. Но и этот наблюдатель мог бы ошибиться, приписывая ему то, что не было ему свойственно. Мужчины считали его очень спокойным и даже рассеянным; реакция женщин была иной: они чувствовали в Римо силу и тянулись к нему, причем влекло их не столько удовлетворение, которое, они знали, он мог им дать, сколько первобытная потребность принять в свое лоно мужское се- мя - как будто он мог один обеспечить выживание целой расы. Римо их внимание стало теперь докучать. Где были все эти женщины, ког- да ему было девятнадцать лет? Тогда он мог потратить половину своего жа- лованья на шикарный обед в ресторане и шоу, а взамен получить лишь поце- луй, да и то не всегда. Досаду вызывало не то, что в юности он платил так много за такую малость, а то, что сейчас, когда представляется столько легких возможностей, он уже немолод. Однажды он поделился своими сожалениями с Чиуном, корейцем, которому перевалило за восемьдесят. Тот ответил своему ученику так: - В своих исканиях ты богаче, чем иные в своих приобретениях. Тот, ко- му все легко достается, не ценит полученного. Но для того, кто долго до- бивается и достигает многого, оно значительно дороже. Теперь, когда ты наделен большой жизненной силой, твоя задача заключается не в том, чтобы завоевывать женщин, а в том, чтобы удерживать их на расстоянии. - Я не понимаю, папочка, - смиренно отвечал Римо, - каким образом приобретенное искусство удара поможет мне заполучить бабу с хорошей зад- ницей. - Что-что? - С хорошей задницей. - Фу, гадость! Отвратительно! И как только язык у тебя повернулся! Язык белых умеет только унижать, но не может точно выразить мысль. Пос- лушай меня. Секс есть не что иное, как средство выживания. Когда выжива- ние перестает быть главной проблемой, когда у людей появляется иллюзия защищенности от ужасов жизни, тогда секс становится, по-видимому, чем-то иным. Но на первом месте - выживание. Женщины это знают, и это будет привлекать их к тебе. - Я буду себя хорошо вести! - съязвил Римо. - Ты ничего не умеешь делать хорошо. Это только тебе так кажется, у тебя завышенная самооценка. - Ты говоришь неразумно, папочка! - Тот, кто пытается делать из глины алмазы, должен помнить, что ему придется часто стирать одежду, - сказал Чиун. Эта фраза обеспокоила Римо: он знал, что был не прав и наговорил много лишнего в тот давно прошедший, но памятный день. Прижав телефонную трубку подбородком к плечу, Римо ждал ответа. - Я не знаю, что вам ответить, - услышал он недовольный голос Смита. - Это уже прогресс, - сказал Римо. - Что вы хотите этим сказать? - По крайней мере теперь вы признаете свою несостоятельность. - Римо, мы не можем позволить себе никаких инцидентов. Пожалуй, вам сейчас лучше уйти оттуда, а потом мы что-нибудь придумаем. Римо с этим не согласился. - Нет! - твердо сказал он. - Я уже здесь и просто так не уйду. Всего доброго! - Погодите, Римо... - донеслось до него, но Римо уже повесил трубку. Он подождал, пока дверь в зал 1073 закроется, и прошел в ближайший мужской туалет. Мраморные писсуары были старыми и растрескавшимися. К Римо пристал было какой-то гомик, но тот его отшил. Оставшись один, он надавил на край писсуара в том месте, где он крепился к стене, и ото- рвал раковину, как спелый персик с дерева в августе месяце. Набрав при- горшни обломков мрамора, он принялся выбрасывать их в коридор. Покончив с этим делом, он вышел из туалета и, указывая на кучу обломков, строго спросил: - Кто это сделал? За дежурного я могу поручиться - это не его рук де- ло. Он все время был у входа в зал. Рядом с ним остановился мужчина в сером костюме, с портфелем в руке. Римо ухватил его за лацканы пиджака и стал громко доказывать, что это не мог сделать дежурный, так как тот был все время у дверей, и что он назо- вет лжецом любого, кто станет утверждать обратное. На этот шум народ слетелся как мошкара на свет Люди в Госдепартаменте воспринимали разбитый унитаз как желанную возможность отдохнуть от меж- дународных проблем. - Что случилось?- спросил кто-то из вновь подошедших. - Охранник разбил писсуар,- ответил ему стоящий рядом министр. - Почему вы думаете, что это сделал он? - Я слышал, кто-то клялся, что охранник не виноват. Охраннику было дано распоряжение стоять у дверей и пропускать в зал строго по списку. У него был значок и пистолет на ремне, а до пенсии ос- тавалось целых пятнадцать лет. Однако, услышав, что кто-то из начальства указывает на него и грозно вопрошает: "Зачем он это сделал?", охранник не выдержал. Подергав для верности запертую дверь, он решительно зашагал к собравшейся толпе, чтобы посмотреть, кто там возводит на него напрас- лину.Служба у него не такая, где требуется безупречность исполнения, - важно не делать ошибок. И если кто-то обвиняет его в каком-то нарушении, надо немедленно это обвинение опровергнуть. Когда он пробрался в середину толпы, взору его предстала груда облом- ков писсуара на полу и над ней - заместитель госсекретаря по делам Афри- ки, заявляющий, что он этого так не оставит. А Римо тем временем, надавив на дверной замок в том месте, где он дер- жался слабее всего, сфокусировал на нем всю силу и выдавил его. Пятясь, он вошел в затемненный зал со словами: -- Сюда нельзя, посторонним вход воспрещен! - Он прикрыл за собой дверь и, повернувшись лицом к залу, объявил: - Все в порядке, я никого не впустил. Пусть подождут. В зале было темно, только высоко, под самым потолком, светился не- большой экран. К нему не тянулся световой луч, и Римо понял, что это те- ле-, а не киноэкран. - Подождите пока там! - крикнул Римо, на ощупь отыскивая для себя мес- то. Большой телеэкран показывал фотографию корабля. В кадре не было ни од- ного предмета для сравнения, и определить размеры судна Римо не мог. Это был явно не парусник, так как парусов и мачт на нем не было; это, види- мо, был и не авианосец, так как на тех бывают большие ровные площадки. Должно быть, это судно для перевозки, например, бананов, заключил он. Его сосед слева, видно, ел рыбу на ленч - от него несло жареной рыбой и луком. - Теперь вернемся к возникшей угрозе, - сказал кто-то находящийся у экрана. Голос явно принадлежал англичанину. - Кто из вас не прошел инструктажа в Министерстве военно-морского флота? - Я не прошел, - отозвался Римо. - Прелестно! У нас уже нет времени возвращаться к вопросам истории. - У меня время есть, найдете и вы. - Видите ли, нам всем очень некогда. Если не возражаете, сэр, я мог бы проинструктировать вас индивидуально, после завершения этой встречи. - Я не собираюсь выслушивать что бы то ни было после завершения чего бы то ни было. Просто расскажите мне, что здесь происходит, и я уберусь отсюда. Здесь плохо пахнет! - Вы, насколько я понимаю, американец? - Как в воду глядели, - сказал Римо. У экрана произошла небольшая заминка, после чего англичанин сказал: - Извините, джентльмены, только что получено сообщение, что мы должны подождать человека, который войдет при выключенном свете. По-видимому, он не хочет, чтобы его разглядели и запомнили. Я могу приступить к рас- сказу об опасностях, которые таит в себе этот корабль, а тем временем опоздавший подойдет. - Опоздавший ухе подошел, - сказал Римо. - О, так это вы? - Нет, это моя мама. Давай дальше, парень! Так что там с этим корабли- ком? - Этот "кораблик", как вы изволили пошутить, является величайшим суд- ном в истории кораблестроения. Когда оно плывет по океану, его нос может оказаться в одном течении, а корма - в другом. Можно без преувеличения сказать, что, пересекая Атлантику, оно может оказаться в трех климатиче- ских поясах одновременно. Оно снабжено атомными двигателями, а его греб- ные винты больше, чем парусная яхта класса "А". - Теперь понятно, - сказал Римо, не имевший ни малейшего представления о парусниках класса "А". Он начинал подозревать, что "наверху" опять что-то напутали. Вот он сидит и смотрит на корабль, корабль этот большой, ну и что? Он слышал вокруг себя речь на разных языках и понимал, что здесь присутствуют не только американцы. Но он не мог понять главного: зачем здесь сидит он сам? Есть ли здесь кто-то, кого он должен увидеть и запомнить, а потом убрать? Существует ли какой-то четкий план, конкретный замысел, в кото- рый он должен проникнуть? Поблизости кто-то закурил. В помещении и без того было душно от потных человеческих тел. - Бросьте сигарету, - сказал Римо. - Сначала извинитесь за свой тон! - потребовал резкий гортанный голос. Папироса продолжала дымить. Римо выхватил изо рта соседа тлеющий оку- рок и бросил на пол. Тот хотел было зажечь другую сигарету, но Римо ото- брал у него зажигалку. Оратор у экрана говорил о том, как важно объеди- нить усилия, чтобы предотвратить международную катастрофу, когда его внимание привлек конфликт в заднем ряду. - Мы собрались здесь, чтобы спасти планету, - с укором сказал он в зал. - Что происходит? - Он первый начал,- сказал Римо. Его сосед заявил, что ничего не начинал. Он - руководитель албанской контрразведки и не мог ничего начать. - Нет, начал! - упорствовал Римо. Джентльмены! Всего лишь через месяц представители наций мира вручат нам свои жизни, доверяя нашему искусству и способности их защитить. Мир ожидает, что мы выполним свой долг. Неужели надо напоминать, что мы дол- жны действовать в духе сотрудничества? Мы собрались здесь не для того, чтобы заработать политический капитал; мы должны гарантировать сотням съехавшихся со всех концов мира делегатов и тысячам людей из обслужи- вающего персонала, что они не пойдут ко дну. Джентльмены! Наша задача проста - предотвратить величайшую в истории планеты морскую и дипломати- ческую трагедию, трагедию, которая вполне может привести к третьей миро- вой войне. В свете этого я прошу, убедительно прошу преодолеть ваши не- существенные разногласия. А теперь я хочу услышать серьезное и обдуман- ное разъяснение инцидента в заднем ряду. Глава албанской контрразведки заявил, что в интересах международного сотрудничества он впредь воздержится от курения в зале. - Вот видите? - сказал Римо. - Я же говорил. Но тут встал человек, назвавший себя сотрудником американских секрет- ных служб. Он заявил, что этот американец не выражает позиции Соединен- ных Штатов, и принес извинения Албании за его грубость. Албанцы их при- няли. Раздались жидкие аплодисменты. Римо фыркнул. Англичанин, представившийся помощником руководителя британской службы безопасности, продолжал: - По-видимому, все уже знают, что этот корабль, пока называемый просто "э 242", скоро переименуют в "Корабль Наций", и он станет постоянным плавучим домом для ООН. - Я этого не знал, - перебил его Римо. - ООН что, съезжает с нью- йоркской квартиры? Оратор сделал паузу, затем издал легкий смешок. - Очень остроумно! - сказал он. - Нет, я не шучу, - сказал Римо. - Я в самом деле не слышал об этом. Вы хотите сказать, что ООН покидает Нью-Йорк? - Да, сэр. Именно это я и сказал. - Держу пари, что нью-йоркцы чертовски этому рады, - сказал Римо. - Они-то, возможно, и радуются, но мы - заведомо нет. Все мы, а здесь собрался цвет мировой разведки, оказались в беспрецедентной ситуации. По сути дела, нам придется надзирать за собственным начальством. Положение более чем деликатное. В наш век терроризма корабль станет огромной мише- нью. Это неслыханная опасность. Может кто-то из вас представить себе, что произойдет, если корабль утонет вместе со всеми дипломатами? Римо поднял руку. - Слово имеет американец, - сказал человек у экрана. - Могу вас заверить, что ничего страшного не произойдет, - сказал Ри- мо. - Дипломатов у нас хоть пруд пруди. Они всегда под рукой. Некоторые говорят, что, мол, полицию и солдат заменить нетрудно. Но давайте посмо- трим правде в лицо: полицейского или солдата еще надо обучить, его под- готовка требует времени. А дипломаты? Откуда они берутся? Поговори как надо с кем-нибудь в Москве или проведи кампанию сотрудничества в Штатах - и все дела. Бывает и так, что надо просто сбыть кого-то с рук и зас- лать куда подальше, с глаз долой. А вы говорите - дипломаты! Проку от них никакого, а мы их охраняй! Я считаю, что беспокоиться тут не о чем. Послышались возгласы одобрения - в темном помещении можно было не сте- сняться. Чиновник у экрана откашлялся. Кто-то захлопал, и весь зал заап- лодировал. Англичанин кашлянул снова. - И тем не менее наша работа и наш долг заключаются в том, чтобы охра- нять этих людей. На нас смотрит весь мир. "Корабль Наций" стоит на якоре в нью-йоркском порту Официальная церемония открытия должна состояться на будущей неделе. Мы имеем все основания опасаться, что он может стать ко- раблем смерти: еще во время его строительства произошло пять таинствен- ных смертей. Вы только вдумайтесь, джентльмены, пять смертей!- подчер- кнул он. - Пять человеческих жизней! Американец снова поднял руку. На этот раз слово ему дали с неохотой. - Ведь это очень большая лодка.. - начал Римо. - Корабль,- поправили его. - Какая разница? Если у вас есть такая... такой большой корабль, на нем должно работать очень много народу. Я хочу сказать, требуется не меньше тысячи человек, чтобы его обслуживать, пока он стоит на стоянке. - На якоре, - сказал англичанин. - Ну, на якоре. Теперь посчитайте: его строили тысячи людей, да еще все, кто его караулит. Погибло пять человек, так? Всего лишь пять. А возьмите на выбор какой-нибудь город с таким же населением. Сколько там гибнет людей? Ручаюсь, что много больше. Выходит, что эта лодка - не опаснее чем любой большой город в мире. Так зачем нагнетать страсти вок- руг этого корабля, который, по сути дела, не более опасен, чем любое другое место с большим скоплением людей? Тем более что пропажу диплома- тов никто и не заметит! Кто-то засмеялся очевидной правоте суждений американца, вслед грохнул весь зал. Когда смех умолк, представитель американской секретной службы извинился за своего согражданина, который, по всей вероятности, предста- вляет здесь какое-то неизвестное ему учреждение. Он назвал выступление Римо достойным сожаления, а его идеи - неконструктивными. - Ну и тупица! - Римо встал с места и вышел в освещенный коридор, до отказа забитый людьми. Какой-то репортер безуспешно пытался пробиться сквозь толпу. - Что случилось? - спросил у него Римо. - ЦРУ с риском для жизни предотвратило диверсию в здешнем туалете. Там планировался взрыв. - Откуда вам это известно? - Из достоверного источника, - бросил репортер. - Но не пытайтесь на меня давить, я все равно его не назову. Римо, посвистывая, вышел из здания Госдепартамента на улицы столицы. Ясный и теплый весенний день клонился к вечеру. Перед самым заходом сол- нца он набрал хорошо известный ему телефонный номер и надиктовал на ав- тоответчик следующее сообщение: "Был на встрече. Считаю, что это, а значит, и все, чем вы занимаетесь, - пустая трата времени. Прошу не считать меня вашим сотрудником со вче- рашнего дня". Римо не сомневался, что "наверху" эту запись прослушают в самое ближа- йшее время. Впервые за десять с лишним лет он был свободен. Довольно! Хорошенького понемногу! Десять лет он работал на КЮРЕ, тай- ное агентство, организованное, чтобы защитить Америку от растущей прес- тупности. Мало-помалу функции Римо видоизменялись: он теперь уже не был карающим орудием, а превратился в обыкновенного сыщика, и это ему не нравилось. Он видел, что КЮРЕ все глубже уходит в подполье, поскольку, по вине конгресса, национальная служба безопасности целенаправленно раз- рушается, и это ему не нравилось. Его стали посылать за пределы страны с заданиями, выполнение которых блокировалось либо ЦРУ, либо конгрессом, и это ему тоже не нравилось. Хватит! И как только его хватило на десять лет?! На столицу опустились сумерки, и Римо ощутил желание пройтись. Возвра- щаться в отель, где его ждал наставник. Мастер Синанджу, не хотелось. Он предпочитал обдумать все хорошенько, прежде чем заговорит об этом с учи- телем, который так часто оказывался прав, хотя бывал иногда и категори- чески не прав. Римо приготовил целую речь. Он будет предельно откровенен: работа для КЮРЕ была ошибкой, в этом Чиун был прав. Пришло время употребить свои способности на что-нибудь другое - там, где они получат надлежащую оцен- ку И все-таки где-то в глубине души Римо ощущал грусть. Он и сам не мог понять: то ли он бросал Америку, то ли Америка уже давным-давно бросила его. ГЛАВА ТРЕТЬЯ В малоизвестном морском бою близ Ямайки в начале первого десятилетия восемнадцатого века погиб последний из капитанов британского флота, ко- торому суждено было быть обезглавленным. Было это так: адмирал Ее Вели- чества английской королевы внезапно обнаружил, что испанские галеоны, которые он собирался захватить и разграбить, вооружены лучше, чем его корабль, и попытался заключить джентльменское соглашение о прекращении огня Испанский капитан поклялся на святых мощах, что "его слово - это его кровь и его душа" Английский капитан дал слово офицера и джентльмена. Они договорились, что британское судно спустит флаг и сдаст оружие, а испанцы ни при каких обстоятельствах не причинят англичанам вреда. Но тут англичане увидели, что испанский адмирал стоит открыто на капи- танском мостике, и в самый разгар торжественных клятв дали пушечный залп Разъяренные испанцы отрубили головы всей команде судна. Последним был обезглавлен капитан. Нечто похожее повторилось в нью-йоркском порту на борту огромного "Ко- рабля Наций", выдававшегося в залив подобно сверкающему белизной полуос- трову Ровно через двенадцать часов после того, как некий неопознанный агент американской секретной службы доказал на тайном совещании работни- ков службы безопасности ООН, что судно, с учетом его размеров и его на- селения, является не более опасным, чем большинство городов мира, адми- рала Дорси Плау Ханта поставили на колени на капитанском мостике непод- вижного голиафа, прямо напротив управляемого компьютером рулевого коле- са. Лишь на мгновение он ощутил резкую боль у основания шеи, и все кон- чилось - его голова покатилась на деревянные доски пола. Фонтаном хлыну- ла кровь. Рука в черной перчатке написала кровью поперек висевшего на мостике портрета теперешнего Генерального секретаря ООН слова: "Свободная Ски- фия". Старший переводчик, организующий очень трудную сменную работу перевод- чиков в этом первом круизе ООН, вдруг услыхал чьи-то шаги в своей вроде бы запертой комнате. Обернувшись, он увидел восьмерых мужчин, одетых в черное, с лицами, вымазанными сажей. Он спросил по-английски, что им здесь нужно. Потом повторил по-фран- цузски, по-русски, по-арабски; наконец, прибегнув к понятному языку жес- тов, он пожал плечами и поднял руки вверх. Пока он пытался объяснить им на шведском языке, что денег у него нет, что он не политик и вообще не тот человек, который может быть чем-нибудь полезен, они поставили и его на колени. Он не успел даже почувствовать боли, когда острый клинок отсек ему го- лову, разом оборвав жизнь. Голова убитого закатилась под стул, тело за- билось в конвульсиях. И снова убийцы сделали надпись кровью, на этот раз на листках с расписанием работы переводчиков: "Свободная Скифия". На гигантском судне было восемнадцать молитвенных домов: мечети для мусульман, церкви для христиан, синагоги для евреев, храмы для буддистов и индуистов. В каждый из них была подброшена мертвая голова, и на каждом алтаре было написано слово "Скифия". Мужчины в черном трудились до самого рассвета, пока у них не закружи- лась голова от вида крови. Кто-то от возбуждения начал разговаривать с самим собой, другие впали в эйфорию. Так обычно бывает с теми, кто, убив в первый раз, вдруг понял, что именно об этом он неосознанно мечтал всю жизнь. И тут их вожак, которого называли "господин Скиф", допустил первую ошибку: он вышел в коридор стран Ближнего Востока на одной из пассажир- ских палуб. Вопреки официальным заявлениям, сделанным еще в нью-йоркской резиденции ООН, эта часть корабля была хорошо вооружена. Люди с пулеметами, револьверами и ручными гранатами не назывались ох- ранниками - они назывались атташе. Атташе по культурным связям из Иорда- нии были вооружены английскими револьверами "Уэбли" и ручными пулеметами марки "Брен", у сирийских атташе по сельскому хозяйству были русские ав- томаты АК-47, широко известные по плакатам, изображавшим воина с подня- тым вверх автоматом и превозносившим социальные сдвиги, достигнутые с его помощью. Собственно говоря, эти автоматы всаживали кусочки свинца в живое тело ничуть не хуже, чем английские или американские, и посему го- лоса людей, утверждающих, что культуры не совершенствуются, а лишь ме- няют ярлыки, должны умолкнуть. Если у кого-то есть много автоматов Кала- шникова, он может вывести тысячи людей на улицы, и они, маршируя дружны- ми рядами, продемонстрируют, как счастливо и свободно они живут Один из египетских атташе по культуре заметил трех мужчин в черном с окровавленными клинками в руках и выпустил по ним очередь из своего М- 16. Хореограф из Ливии, услыхав выстрелы, бросил в коридор гранату, пев- цы из Ирака, высунув в приоткрытую дверь дула автоматов, начали поливать огнем все подряд, и в частности двери сирийского офиса. Специалисты из Саудовской Аравии, набив корзины для бумаг американскими стодолларовыми купюрами и шведскими кронами, стали швырять их в бушующий коридор вместо снарядов. Этот перекрестный огонь, как ни странно, оказался исключительно эффек- тивным и вынудил банду ночных налетчиков укрыться в большом чулане. Они позорно бежали, зажав уши и втянув головы в плечи, чтобы спастись от пуль. Только один господин Скиф сохранял присутствие духа. - Надо бежать отсюда!- вскричал один из бандитов. Но господин Скиф потрепал его по щеке и сказал, что бояться нечего. - Но нас здесь прихлопнут, как крыс в крысоловке, - не унимался бан- дит. - Они нас запрут. Здесь нет другого выхода! И те самые люди, которые лишь недавно упивались видом крови и отрубле- нных голов, вдруг почувствовали отвращение к убийству. Ливанская делегация, только что прибывшая из Бейрута, преспокойно спа- ла под грохот продолжающихся выстрелов, привычных на родине. Проснувший- ся утром мистер Галуб связался по телефону с другими арабскими делега- циями. - Послушай, старик, - сказал сирийцу Пьер Галуб, заместитель ливанско- го консула. - Я слышу в холле выстрелы из "Калашникова", потом с другой стороны в двадцати ярдах грохочет "брен", а позади в шестидесяти ярдах или, может быть, чуть дальше, палят из М-16. У одного из них неисправна возвратная пружина, так что надо египтянам ее отремонтировать, если они хотят продолжать стрельбу. Это не должно занять больше одиннадцати ми- нут. - Милостивый Аллах! - вскричал на другом конце провода сириец. - Отку- да тебе все это известно? - У меня есть уши, старик! Скажи, вы стреляете в кого-то конкретно или просто так? - На нас напали, и мы обороняемся. - Что-то непохоже: очень уж бестолковая пальба. Не обзвонишь ли ты другие делегации? Надо выяснить, кто выстрелил первым и в кого. А через несколько минут перезвони мне, ладно? Галуб допил сок и распаковал бритвенный прибор. - Что-нибудь новенькое? - спросил его другой делегат, выходя из роско- шной туалетной комнаты. Галуб отрицательно покачал головой. Закончив бритье, он перезвонил си- рийцам. - Ну как? - спросил он. - Кто затеял стрельбу? - Никто не затевал, - ответил сириец. - Не смеши меня! - Это сионисты, - сказал сириец. - Мы с тобой не на дебатах в ООН, а потому кончай молоть вздор! Надо положить конец перестрелке, если мы хотим выйти из своих комнат. Поста- вим вопрос так: кто первым начал обороняться? Через две минуты позвонил египтянин, сказавший, что видел людей в чер- ных одеждах с окровавленными клинками в руках, и дал по ним очередь из автомата. - Чем они были вооружены? - У них были окровавленные клинки. - А огнестрельное оружие? - Я не видел. - Хорошо, не стреляйте больше, а я свяжусь с другими делегациями. На- деюсь, нам удастся что-нибудь разузнать. Последовавшая за этим оглушительная тишина разбудила остальных членов ливанской делегации. - А? Что? В чем дело? - спрашивали они, моргая заспанными глазами и не соображая, где находятся. - Ничего особенного. Прекращение огня, - сказал Галуб. - Я не могу спать в такой тишине, - пожаловался один из ливанцев. - Мне не следовало уезжать из Бейрута. Галуб, который действительно был атташе по культуре, живя в Ливане, приобрел богатый опыт уличных боев и научился разбираться в стрелковом оружии, распаковал свой "Магнум-357", о-очень большой револьвер, остав- ляющий в людях о-очень большие дыры. Потом открыл дверь в коридор и бро- сил на толстую ковровую дорожку пепельницу. Выстрелов не последовало. Тогда он вышел наружу. Всюду были видны следы интенсивной перекрестной пальбы - Галубу приходилось видеть такое и раньше. Казалось, кто-то ка- тался здесь на гигантском бульдозере, выламывая куски из стен и потолка и превращая в клочья ковры. - Поставьте оружие на предохранитель и идите сюда. Ну, смелее, - под- бадривал он своих коллег. Открылась одна дверь, другая.. Показалась чья-то голова. В конце кон- цов из всех помещений, расположенных вдоль широкого холла, высыпали на- ружу люди. Несколько смущенные, с оружием в руках, они собрались в кори- доре. - Все в порядке, друзья, - сказал Галуб. - Теперь нам надо найти этих людей в черном, с окровавленными клинками. Мертвых тел здесь нет, ве- роятно, они где-нибудь во внутренних помещениях. Где тот египтянин, ко- торый заметил налетчиков первым? Не бойтесь, выходите вперед! Утром пе- рестрелки обычно прекращаются. Но я не сомневаюсь, что до конца путешес- твия нас ждут сотни таких перестрелок. В холле появился смуглый человек в купальном халате из белого шелка и с М-16 в руках. Впереди него шли сирийцы в длинных ночных одеяниях, они держали в руках автоматы Калашникова. Галуб прикинул направление огня и, учтя, что трупов нигде не видно, решил, что налетчики могли спастись, лишь укрывшись за какой-нибудь за- пертой дверью. - Найдите помещение с запертой дверью, только не пытайтесь ее открыть, - предупредил он. Такое помещение нашли очень быстро: это был чулан, где хранились ведра и швабры. Днем раньше чулан проверяли сирийцы. Египтяне возмутились: нет, проверяла не сирийская, а египетская служба безопасности. Ливиец обвинил во лжи тех и других, заявив, что чулан никогда никто не проверял и что там свили себе гнездо агенты ЦРУ плетущие расистский и сионистский заговор. А сирийцы и египтяне, утверждающие, что чулан якобы был ими проверен, тем самым предают общее дело арабов. - Уймитесь!- закричал Галуб - Ты расист! - взвизгнул ливиец. - Нас могут убить, если мы не найдем правильного решения.- увещевал их Галуб. Ливиец умолк. Галуб подошел к чулану. Всем остальным он велел отойти в сторону и хранить молчание. Ковровая дорожка перед чуланом была испачка- на кровью: по всей вероятности, один из бандитов был ранен. Галуб встал за косяк двери и прижался спиной к стене. Подняв свой "ма- гнум", он поскреб его стволом по двери. Обычно в таких случаях из укры- тия начинают стрелять. Но на этот раз выстрелов не последовало. - Сдавайтесь! Мы знаем, что вы здесь! Бросьте оружие в коридор, мы вам ничего не сделаем! - крикнул Галуб. - Слово араба! - добавил иракский агент. Египтянин хихикнул. - Что здесь смешного? - обиделся тот. - По-моему, там никого нет, - сказал Галуб. - А где же им быть? Оттуда нет другого выхода, - сказал агент сирий- ской службы безопасности, значившийся в списках как лингвист. - Мне кажется, что я здесь уже был и видел другую дверь... - Надо свериться с планом корабля, - не сдавался сириец. - Он прав,- поддержал его египтянин, и все с ним согласились. Все, кроме Галуба: последние два года он жил в Ливане и привык даже к воскре- сной обедне пробиваться с оружием в руках. Кто-то сбегал к себе и принес один из восемнадцати томов, содержащих переплетенные "синьки" планов корабля. Они нашли на плане свой коридор и изолированный чулан или, скорее, небольшую кладовую. - Из какого материала сделаны ее стены и потолок? - спросил Галуб. - Сверхпрочная сталь. - Тогда абсолютно однозначно: банда должна находиться в чулане. Теоре- тически, - добавил Галуб. Никто ему не возразил. С дальнего конца коридора прибежали несколько охранников в синей форме ООН. - Что здесь происходит? Кто-нибудь пострадал? Узнав, что жертв нет, охранники сказали, что арабам еще повезло. На корабль проникли какие-то сумасшедшие типы, которые отрубают людям голо- вы. - Мы заперли их в подсобке, - сказал кто-то из арабов. Силы безопасности ООН предложили взять руководство операцией на себя, но Галуб отказался. У него был больший военный опыт, чем у кого-либо еще из присутствующих. Ливанец решительно повернул ручку и распахнул дверь. Все остальные упали на пол. Чулан был пуст. На полу виднелись пятна крови, но людей не было. В хо- лле поднялся шум: все говорили одновременно, не слушая друг друга. Галуб отделился от толпы и вернулся в ливанское представительство. Он направил в холл своего пресс-атташе, чтобы американские журналисты не сочинили очередную небылицу о скорых на пальбу арабах. Потом собрал членов своей делегации. У себя дома они бы перестреляли друг друга, не задумываясь. Но здесь, вдали от родины, все они, вкусившие прелесть гра- жданской войны и убедившиеся на опыте, что мертвые тела ничего не ре- шают, лучше других знающие, что такое убить человека, слушали христиани- на-маронита Галуба с напряженным вниманием. - Джентльмены, - сказал Галуб. - Это не корабль, это - гроб. Все внимали с величайшей серьезностью. - Прошлой ночью на борту побывали убийцы. Это - огромный корабль, на нем живут тысячи людей. Убийства наводят на мысль о террористах. В наше время террористы могут объявиться в любом месте, но не это беспокоит ме- ня и не поэтому я назвал наш корабль гробом. Этот гигант может стать на- шей общей могилой потому, что в нем существует множество тайных прохо- дов, о которых мы не подозреваем, но о которых хорошо знают те, кто со- вершает убийства. Пьера Галуба спросили, откуда ему это стало известно. Он объяснил, ку- да были направлены выстрелы, куда вели кровавые следы и, самое главное, как могли исчезнуть люди из чулана, который считался запертым. - Я думаю, этот корабль построен в расчете на убийство многих людей. - Арабов? - Не только. Всех, - сказал Пьер Галуб. Это был последний день его жизни. На заседании Совета национальной безопасности, где присутствовали два посла, восемь сенаторов и представитель прессы, президент США заявил, что он абсолютно уверен в безопасности судна, носящего название "Корабль Наций". - Мы, естественно, сожалеем о решении ООН покинуть Нью-Йорк. Надо при- знаться, здесь свою роль сыграли дебаты о месте парковки автомашин, а также тот факт, что наш представитель наложил вето на резолюцию ООН, предусматривавшую введение дополнительно пятидесятипроцентного подоход- ного налога на американских граждан, чтобы помочь становлению молодых государств. В то же время мы продолжаем рассматривать ООН как олицетво- рение надежды на достижение мира путем переговоров, на укрепление здра- вомыслия в политике, на усиление сотрудничества и взаимного уважения ме- жду народами. - Что вы думаете об ужасном происшествии в ливанском секторе, о стрельбе, об отсечении голов?- спросил интервьюер. - Я рад вашему вопросу, - ответил президент - Все это лишний раз дока- зывает настоятельную необходимость мира. Он извинился и прошел в кабинет своего первого помощника. - Почему мне не доложили о событиях на "Корабле Наций"? - возмутился он. - Что там произошло, в ливанском представительстве? - Оно сгорело, все сгорели заживо, сэр. По всей вероятности, были ис- пользованы зажигательные бомбы. - Это неслыханно! Просто неслыханно! Но мы это заслужили, мы это действительно заслужили. Только пусть эти выродки, которым не терпится начать жечь друг друга, дождутся, пока их проклятый корабль уберется из нью-йоркской гавани, чтобы из нас не делали козлов отпущения! - Какова наша официальная позиция, сэр? Что сказать журналистам? - Мы выступаем против сожжения людей как способа решения международных споров. Я пошел спать. В спальне ему пришлось подождать полчаса. Он барабанил пальцами по ру- чке старинного кресла и каждые десять минут бросал нетерпеливый взгляд на верхний ящик комода. Ровно в 18.15 он достал красный телефонный аппа- рат, спрятанный в верхнем ящике комода, и набрал номер. - Вы меня заверили, - сказал он ледяным тоном, - что те двое будут по- сланы на корабль. Вы дали мне слово! И вот я узнаю о резне на борту. На- ша нация, наравне со всеми, несет ответственность за безопасность этого корабля. Кто и когда допустил просчет? Я хочу знать! - Алло, алло! - ворвался в трубку женский голос, интонации которого сразу же выдавали жительницу Нью-Йорка, а точнее - Бронкса. - Это ты, Сельма? Сельма! Ты меня слышишь? - Кто это? - строго спросил президент. - Откуда вы взялись? Я звоню Сельме Ваксберг. Кто вы такой? - Я - президент Соединенных Штатов. - Ты здорово копируешь его голос, Мэл! Просто чудно! Позови, пожалуй- ста, Сельму, а? - Здесь нет никакой Сельмы! - Послушай, ты, остряк-самоучка! Мне не нужны твои розыгрыши. Сейчас же позови мне Сельму! - Это - Белый дом. Здесь нет никакой Сельмы. - Ну, хватит! Уже надоело. - Я - президент Соединенных Штатов, и я хочу, чтобы вы положили труб- ку! - Соедините меня с Седьмой, тогда я отключусь от вас. В трубке послышался новый голос, напряженный и недовольный. - Произошла ошибка, - осторожно произнес голос. - Уж это точно, - сказала женщина с бронкским акцентом. - Я требую по- звать Сельму Ваксберг! - Я жду объяснений, - сказал президент. - Мадам! - произнес недовольный голос. Это правительственная линия. Мне необходима секретность. У меня очень важное дело. - И у меня важное! О чем вы собираетесь говорить? - О спасении планеты, - сказал недовольный голос. - Мое дело важнее. Отключайтесь! - Мадам! На проводе ваш президент, и он просит об одолжении. Я прошу об этом во имя блага всего мира! - Алло! Алло! - послышался другой, более молодой голос. - Это ты, Сельма? - Я хочу знать, почему в нью-йоркском порту вое идет не так, - решился наконец президент. Конечно, вести разговор в таких условиях было рискованно, но что де- лать? Он знал, что не сможет связаться с этим человеком раньше утра, а ждать так долго нельзя президент должен иметь информацию. Секретная те- лефонная линия функционировала лишь в определенные часы. Если не вда- ваться в подробности, подумал президент, эти две женщины не догадаются, о чем идет речь Мало ли что в Америке идет теперь не так! Почти все. - Руфь! Руфь! Это ты? - Это я, Сельма. Что там за олух к нам подсоединился? - Там нет наших людей, - сказал доктор Харолд В. Смит, бессменный ру- ководитель секретного агентства КЮРЕ. - А кто же там будет? - расстроилась Сельма Ваксберг, решившая, что речь идет о вечеринке, куда ее не пригласили. - Но почему? Вы же обещали! - сердился президент США, которого Смит не далее как на прошлой неделе заверил, что на борт доставят спецгруппу из двух агентов, которые будут задействованы без ведома других секретных служб. - Да отцепитесь же вы, наконец! - воскликнула Руфь Розенштейн, прожи- вающая по адресу: 2720, Гранд Конкорс, Бронкс. - У нас серьезный разго- вор. - Руфь нашла для Сельмы неженатого бухгалтера, который выразил же- лание встретиться с очаровательной молодой девушкой по имени Сельма, к тому же прекрасно готовящей. - Маленькая нестыковка. Они больше не хотят работать на нас, - сказал Смит в расчете на то, что обе женщины, которые так некстати подключились к правительственной линии, не смогут уловить суть разговора и даже не разберут, о чем идет речь. - Скажите, а вы женаты? - спросила Руфь Розенштейн, убежденная, что удачные браки совершаются чисто случайно. - Я - да,- сказал президент США. - Я тоже, - сказал доктор Смит, руководитель КЮРЕ. - Как ты можешь, Руфь! - воскликнула Сельма Ваксберг, втайне до- вольная, что вопрос поставлен ребром и теперь нет необходимости кру- титься вокруг да около. - Вы кто по национальности? Евреи? - продолжала допытываться Руфь Ро- зенштейн. Никогда ведь не знаешь, кто и когда надумает разводиться. За- чем же тратиться на лишний телефонный разговор? - Нет, - сказал Смит. - Нет, - повторил президент. - Тогда вы отпадаете, - изрекла Руфь Розенштейн. - Перестань, Руфь! - застеснялась Сельма Ваксберг, которая в свои три- дцать четыре года пришла к выводу, что жизненным приоритетом является не религия, а секс. - Ну так пошлите туда кого-нибудь! - распорядился президент. - У нас больше никого нет, сэр. Мы - не войсковое соединение. - Так, значит, мы бессильны? - спросил президент. - Вероятно, - ответил Смит. - А вы не пробовали трансцедентальную медитацию? - осведомилась Сельма. - К чертям! Я верю только в снотворное, - сказала Руфь, которая нахо- дила, что проблемы решаются легче, когда хорошо выспишься. - Что вы предлагаете? - спросил президент. - Я? - спросила Руфь. - При чем здесь вы? - Я попытаюсь послать их на корабль. Однако гарантировать ничего нельзя: я не могу решать за них, - сказал Смит. - Что он говорит? - не поняла Сельма. - Он не может дать полные гарантии, - пояснила Руфь. - Ох! - огорчилась Сельма. - Он здорово подражает президенту, правда? - сказала Руфь. - Боюсь, что это - сам президент, я узнала его по голосу, - сказала Сельма. Руфь ей не поверила. - Это он, - твердила взволнованно ее подруга. - В самом деле? Послушайте, господин президент! Вы там не очень-то на- зывайтесь. Я много ездила по свету и убедилась, что наша страна - вели- чайшая в мире. Делайте то, что считаете нужным, и предоставьте другим вариться в собственном соку. - Если вы действительно хотите мне помочь, мадам, то положите трубку, - попросил президент. - А кто будет платить за разговор? - уточнила Руфь. - Понятия не имею, - сказал президент. - Лучше положите трубку, сэр. Мы с вами свяжемся после, - посоветовал Смит. - Удачи вам обоим, - сказала на прощанье Руфь. На борту "Корабля Наций" следственная комиссия осматривала обуглив- шиеся помещения ливанского представительства. Мертвые тела оставались на своих местах, обгоревшие до костей, жесткие и хрупкие. Губы на лицах вы- горели, отчего казалось, что трупы улыбаются. В следственную комиссию вошли девять агентов из служб безопасности: американец, русский, англичанин, китаец и пять арабов. Арабы рассматривали друг друга и всех остальных; китайский агент рас- сматривал русского, тогда как американец рассматривал китайца, русского и арабов. Они большей частью стояли в центре приемной или слонялись по ней, предоставив вникать в детали англичанину. Тот счел оборонительные действия исполнявшего обязанности главы ливанской миссии Пьера Галуба вполне разумными, несмотря на то, что предприняты они были в спешке. Инспектор Уилфред Дауэс раньше служил в Скотленд-Ярде, а теперь его откомандировали на "Корабль Наций" в распоряжение службы безопасности. Никто не мог проникнуть в помещение, заполненное людьми, чтобы поджечь его, и людей, думал инспектор. И тем не менее Галуб и его подчиненные мертвы. Как это произошло? Ливанцы вообще люди осторожные, а эти были жителями Бейрута, где сам факт благополучного утреннего пробуждения сви- детельствовал о бдительности и изворотливости проснувшегося. Более того, именно ливанцы сказали сотрудникам соседнего с ними еги- петского консульства, что весь корабль - большой гроб. Так, может быть, их обрекли на смерть именно потому, что они что-то знали? Разве не Пьер Галуб остановил перестрелку, заметил пятно крови на полу и обнаружил чу- лан, куда скрылись террористы? Может, он что-то успел узнать? Инспектор Дауэс был невысокого роста, но благодаря круглому животу и пухлым щекам выглядел представительно. Одет он был в коричневый твидовый костюм с жилетом из шерстяной фланели и темным галстуком на белой рубаш- ке. Седеющие волосы он аккуратно, будто по линейке, зачесывал на прямой пробор. Табак инспектор покупал недорогой и прилагал все усилия, чтобы доработать до пенсии, - он не собирался оставить свою жену вдовой. К тому времени, когда инспектор вернулся в приемную, где остальные члены комиссии упорно изучали друг друга, у него сложилось разумное об- ъяснение того факта, почему именно ливанское представительство было из- брано для нападения, хотя он и не мог объяснить, как оно произошло. Клю- чом к разгадке служило слово "гроб". Его произнес человек, не один раз видевший смерть в лицо и не склонный к преувеличениям. Логично было так- же предположить, что его разговор с египтянами кто-то подслушал. Другие агенты поинтересовались, что Дауэс делает. - Осматриваюсь понемногу, - ответил тот. Остальные тут же сошлись во мнениях: англичанин - член следственной группы, и, если он хочет работать на ООН, ему нельзя забывать о духе со- трудничества. В частности, он должен находиться там, где все, чтобы они вместе могли обсуждать происшествие. Пока он рыскал, точно ищейка, по консульству, комиссия уже пришла к собственному заключению о случившем- ся, и они хотят, чтобы он к этому мнению присоединился. - В чем же состоит ваше заключение? - спросил Дауэс. В помещении стоял едкий запах дыма, смешанный со сладковатым запахом горелой человеческой плоти, - запах, который никто из них уже не сможет забыть. - Все, кроме американца, считают, что это дело рук сионистов, - сказал представитель Ливии. - Ясно. А что думает американец? - Он считает, что сионисты здесь ни при чем. - Понятно, - сказал инспектор. - А что думаете вы? - спросили его. - Я пока воздержусь от комментариев. Инспектор осознавал, что если раскроет преступление и заявит об этом во всеуслышание здесь, на борту корабля, то разделит участь погибших. Его работа была не только трудной, но и очень опасной. Первым делом требовалось выяснить, когда было принято решение переобо- рудовать танкер в комфортабельный лайнер, кто проводил реконструкцию и еще массу подобных скучных фактов, скрытых за непреодолимой блестящей завесой, созданной газетной шумихой. Порой на какой-то предмет направ- ляется столько юпитеров, что самого предмета уже и не видно. Так было и с "Кораблем Наций": Дауэс видел, слышал, читал о нем столько, что в кон- це концов с изумлением убедился, что не знает о нем ровно ничего. Коллеги инспектора расценили его позицию как "моральную трусость". А он лишь пожал плечами и продолжал работать. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Условие было такое: сначала убийство, потом деньги. Римо показалось, что Чиун слегка кивнул: реденькая седая бородка еле заметно дрогнула, пальцы с длинными ногтями мирно покоились внутри ладоней. Он был одет в дорогое кимоно, расшитое и украшенное драгоценными камнями, оправленными в серебро. Ни разу за десять лет Римо не видел нам нем такого. Перед тем как пойти на переговоры, Римо спросил учителя, не надеть ли ему, Римо, кимоно. - Не нужно, - ответил тот. - Ты есть то, что ты есть, и это хорошо. Раньше Чиун никогда не хвалил Римо. Но с того момента, когда Римо, ве- рнувшись на небольшую моторку, пришвартованную неподалеку от Вирджиния- Бич, штат Вирджиния, заявил, что с его стороны было непростительной глу- постью работать на страну, которая больше не хочет себя защищать, Чиун вдруг проникся к нему уважением и стал так безудержно хвалить своего ученика, что тот затосковал по былым насмешкам. - Почему ты решил, что глуп и ничего не стоишь? - возмутился Чиун в тот памятный день. - Очень немногие познали возможности человеческого тела и научились их использовать. Ты - один из них. Ты овладел ис- кусством Синанджу, ты умеешь мыслить и действовать, как сверхчеловек. - Нет, папочка! Ты был прав, когда говорил, что мечешь бисер перед свиньями. Да, благодаря тебе я овладел искусством Синанджу, но что из этого? Чем я был, черт побери? Ровным счетом ничем! Я был ничем, когда ты начал меня обучать. Я не знаю своих родителей, я воспитывался в приюте. У меня нет прошлого, нет настоящего, нет и будущего. Если нуль умножить на нуль, получится нуль. Чиун улыбнулся. На его желтом иссохшем лице невольно отразилась ра- дость, которую он старательно скрывал. - Нуль, говоришь, ничто? Никчемный, ничего не стоящий человек? Уж не думаешь ли ты, что Мастер Синанджу может быть настолько глуп, чтобы вли- вать океан своей мудрости в треснувший сосуд? Что Чиун не способен рас- познать, кто чего стоит? По-твоему, я - идиот? Отчаяние помутило твой разум, если ты считаешь, что я допустил ошибку! - Не смейся надо мной, папочка, прекрати, - сказал Римо. Писклявый голосок Чиуна перешел в радостное кудахтанье. - Это я-то ошибся? Я? - повторял он. Такая возможность развеселила его, как погремушка младенца. - Я, оказывается, принял неверное решение? - Нет, ты не принимал неверного решения. Твои земляки регулярно полу- чали плату за мое обучение. Никакой ошибки, ты поступил правильно. Золо- то посылали в деревню Синанджу ежегодно и без задержки. Ты не просчитал- ся. Чиун медленно помотал головой. - Не-ет, - сказал он. - За плату я мог научить тебя владеть телом, но ни за какие деньги не стал бы учить тебя искусству Синанджу, если бы ты этого не заслуживал. Твое обучение продолжалось каких-нибудь десять лет, тогда как другие тратят на это целых пятьдесят, с самого рождения. К ше- стидесяти годам ты станешь настоящим Мастером Синанджу, это говорю тебе я. Чиун. Как ты смеешь в этом сомневаться? - Но я отдал больше десяти лет жизни, можно сказать, ни на что! Моя страна разваливается! Никчемная страна! - Это не так. Раз Америка породила тебя, значит, она чего-то стоит, - возразил Чиун. - По-твоему, жители маленькой бедной деревушки в Северной Корее достойны Мастеров Синанджу? Конечно же, нет! Они ленивы, они едят мясо. И тем не менее из их среды выходят жемчужины, такие, как я. Вот так-то! Ты - неплох, знай хоть это, если уж не знаешь больше ничего. Ты получил от меня много хорошего, а скоро станешь передавать его другим. Лет через двадцать пять или тридцать. Ты сможешь учить сам! Отдавая что- -то другим, человек сам получает многое. И Римо, тот самый Римо, который владел своим телом настолько, что мог заставить кровь течь так, как он хотел, почувствовал, что у него к гла- зам подступили слезы. Однако он не заплакал, он сдержался. - Да, ты прав, - сказал он. - Я - хорош, Чиун. Я чертовски положите- лен. - Только неблагодарен, - подхватил Чиун. - Очень неблагодарен, и еще невнимателен, что ранит нежные души. Под "нежной душой" он подразумевал, конечно, себя. А ранящая его нев- нимательность ~ это нежелание Римо постоянно ходить за покупками и стря- пать. А еще Римо слишком громко дышал, когда по ТВ повторяли старые "мыльные оперы", и без особого восторга относился к поэтическим пристра- стиям Чиуна, в частности, к "Оде в честь цветочного бутона, ракрывающе- гося навстречу утреннему солнцу", которая была написана в восемнадцатом веке до Рождества Христова и насчитывала сорок три тысячи страниц. - Ты прав, - сказал Римо. - Я неблагодарный. Я не хочу больше слушать эту поэму. Она звучит гак, будто кто-то разбивает стеклянный кувшин вну- три металлического барабана, хотя у тебя это называется поэзией. Видно, я и в самом деле неблагодарный, папочка. Римо сказал это с обычной веселой иронией над не в меру чувствительным наставником; на лице его играла любовно-насмешливая улыбка, и Чиун счел возможным ограничиться не очень строгим выговором, который его белый ученик пропустил мимо ушей. Именно тогда Чиун сказал, что скоро преподаст Римо самый важный урок: как заключать сделки. Римо должен помнить, что на Смита больше не рабо- тает. - Я никогда не симпатизировал этому человеку,- сказал Чиун. - По- моему, он безумен. А теперь слушай меня внимательно, потому что будущее Синанджу зависит от таких вот решающих поворотов. Какое будущее может ожидать настоящего художника, мастера своего дела, если ему нечего есть? Чиун принял следующее решение: поскольку Дом Синанджу не состоит на службе у персов уже двенадцать столетий и поскольку Персия, ныне име- нуемая Ираном, разбогатела на продаже нефти и имеет, по понятиям Чиуна, самую просвещенную и разумную форму правления - абсолютную монархию во главе с шахиншахом, по праву занимающим Павлиний трон, Реза Пехлеви, - именно Персии они должны отдать предпочтение при выборе нового места службы. - Посол Ирана не прилетит в Вирджинию-Бич ради нас с тобой, папочка. Я знаю, что ты собой представляешь, ты тоже это знаешь, знает Смитти и еще с полдюжины человек на всем земном шаре. Но не стою рассчитывать, что по первому твоему слову посол бросит все дела в Вашингтоне и примчится сю- да, чтобы провести переговоры о заключении контракта на два-три убийства. - Вовсе не по первому слову, - возразил Чиун. - Это раз. Послы меня не интересуют. Иранский посол - всего лишь слуга Его шахского Величества - это два. А в-третьих, когда ты увидишь, как осуществляется истинно разу- мное правление, то поймешь, насколько плохо любое другое. - Он не появится, - сказал Римо. - Вот посмотришь! И не далее как завтра. Надеюсь, что полдень будет не очень жарким. - Ни за что не появится! - сказал Римо. Спустя двадцать часов он встречал одного из наиболее известных послов, аккредитованных в Вашингтоне, приплывшего в Вирджинию-Бич на небольшом суденышке. Телохранители посла принадлежали к немногочисленной элитарной группе стражей, посвятивших жизнь охране шахского трона. Их смертоносное искусство основывалось на невероятном весе: каждый весил за сотню кило и был гораздо выше Римо. Костюм в тонкую серую полоску сидел на после будто влитой и стоил, на- верное, не меньше музейного экспоната. За ним шли телохранители. Под жа- ркими лучами полуденного солнца посол исходил потом, то и дело вытирая лоб шелковым платком. Окинув взглядом худощавую фигуру Римо, он сказал с видом человека, ко- торому после роскошного обеда предлагают фрукты сомнительной свежести: - Позвольте мне поставить условие: сперва убийство, потом плата! - Как? - не понял Римо. - Вы считаетесь Синанджу, не так ли? - Вы хотите сказать, Мастером Синанджу? - Именно! Я - Махмуд Заруди, посол Его светлейшего Величества Реза-ша- ха Пехлеви, шахиншаха, владыки Павлиньего трона, прибыл сюда по поруче- нию своего повелителя. У меня мало времени: сегодня вечером я должен быть в Нью-Йорке, чтобы присутствовать на церемонии спуска на воду "Ко- рабля Наций", который станет новым домом ООН. Я даю вам возможность сох- ранить свою жизнь и сберечь мое время. Римо, одетый в белые шорты и полосатую тенниску, как обычно на отдыхе, взглянул на денди в модном костюме и на стоящих позади него тяжеловесов, подстриженных "ежиком". У одного из них был круглый шрам на выбритой ма- кушке - казалось, что он когда-то нарочно подставил голову под крикетную биту. - Я не Мастер Синанджу. Мастер Синанджу там, в каюте, - сказал Римо. - Кто вы такой? - спросил посол. - А тебе не все ли равно, сынок? - проворчал себе под нос Римо, нехотя провожая посла вниз, в небольшую каюту. Тот не замедлил объявить Чиуну о своем условии: сначала работа, потом плата. Он, Заруди, не хочет тратить зря свое время и деньги своего пове- лителя. - Когда кто-то несет бремя ответственности за национальные богатства, всегда рядом находятся шарлатаны, желающие лишить нацию ее достояния. Его Величество полагает, что он имеет дело с истинным Мастером Синанджу. У Его Величества открытое и великодушное сердце, - сказал посол. Чиун, восседавший посреди каюты в своем изукрашенном драгоценностями кимоно, кивнул спокойно и важно. - Великодушие шаха общеизвестно. - Не менее широко известна на Востоке легенда о Синанджу, особенно среди монархов, - сказал посол. - Но встречаются такие люди, которые не прочь использовать эту легенду для того, чтобы лишить народ его богатств. Римо вошел, закрыл дверь каюты и вмешался в разговор: - Если вы говорите о нефти, добываемой из-под земли американцами с по- мощью американского же оборудования, это - действительно сокровище, и сокровищем ее сделали американцы, потому что спрос на нее создает наша потребность в нефти и мы готовы вам за нефть платить. Что бы вы с ней делали, не будь нас? Вы только и знаете, что плодиться за ее счет, за счет пота американских рабочих! Римо ждал, что Чиун его выбранит, однако учитель хранил спокойствие. Ученик должен был молчать и слушать, и Римо рассердился на себя за свой срыв. Заруди счел выпад Римо не заслуживающим ответа. Оба телохранителя хму- ро взирали на тщедушного американца. Посол между тем продолжал: - Как я уже говорил, национальное достояние нужно беречь. Дом Синанджу - всего лишь легенда. Поверить в нее значило бы поверить в то, что есть люди, способные взобраться на голую отвесную скалу с такой же быстротой, с какой обычный человек бегает по ровной дороге. Мы должны в этом случае поверить в то, что существуют люди, которым под силу разбить рукой стальную дверь или поймать летящую стрелу. Вот что значит поверить в Си- нанджу. Что до меня, то я в это не верю. - Так зачем же вы здесь? - не выдержал Римо. - Я приехал по велению моего властелина. Он хочет нанять Мастера Си- нанджу, а я хочу доказать, что Синанджу - не более чем выдумка, наподо- бие страшных людоедов. Все это сказки - "Али-Баба и сорок разбойников" и тому подобное, - и придуманы они на забаву маленьким детям. Чиун поднял хрупкую руку, приказывая Римо молчать. Посол же понял этот жест старца как знак одобрения своей тирады. - Вы правы, - сказал между тем Чиун. - То, чего вы не видели, для вас и не существует. До сих пор вы имели дело с людьми, не похожими на нас, и, так как мы совсем другие, вы не можете поверить в наше существование. Это мудро с вашей стороны. - Мы можем выйти из тупика, если вы продемонстрируете нам, что вы - именно тот, за кого себя выдаете. Вот только боюсь, не слишком ли вы стары для этого. - Да, - согласился Чиун. - Чтобы кусаться, я стар. Римо громко рассмеялся, открыто демонстрируя послу свою неприязнь. Один из телохранителей сдвинул ладони и сжал их, показывая, что может раздавить голову Римо, точно спелый плод. Тот улыбнулся. - Мне бы не хотелось вас затруднять, - сказал посол. - Хочу вас преду- предить, что эти двое - из личной охраны шаха. Их боятся на всем Ближнем Востоке, они сильнее всех. - Сильнее твоего парикмахера, - вставил Римо. - Вы должны показать, чего вы стоите, - сказал Заруди. - Вам нужно по- бедить этих телохранителей. Прошу меня извинить, но таково условие шаха. - А откуда мы знаем, что вы не хотите нас обмануть - заставить беспла- тно уничтожить этих двух людей? Мы не работаем бесплатно. Это было бы непрофессионально. - Я заплачу вам, - сказал Заруди. - По тысяче долларов за каждого. Мы отойдем на три мили в нейтральные воды, и вы заработаете деньги или смертный приговор. Я этого не хотел бы, старина, но я защищаю достояние моего народа. Заруди почувствовал, как один из стоявших позади него телохранителей положил подбородок ему на плечо. Это было нарушением этикета, но телох- ранитель почему-то улыбался. Заруди сердито заглянул в его черные глаза, ожидая извинений, но тот на него не смотрел, только улыбался. И тут За- руди увидел, что правая рука тощего американца нажимает на шею телохра- нителя, удерживая его в этом неестественном положении. Страж ни при ка- ких обстоятельствах не должен был позволить проделать над собой такое. - Убей его! - приказал Заруди. Однако телохранитель лишь улыбался бессмысленной улыбкой, а его подбо- родок касался щеки посла. - Убей его! - повторил Заруди, повернувшись вполоборота ко второму стражу. Но тот лишь жалко усмехался, в его глазах стояли слезы. Он прикрывал руками ширинку своих темных брюк, по которой расползалось еще более тем- ное пятно. - Убей его! - закричал Заруди. - О мой господин! Взгляните... - в ужасе прошептал второй телохрани- тель, указывая на своего товарища. Посол, разгневанный дерзостью первого телохранителя, посмевшего поло- жить подбородок на посольское плечо, переступил с ноги на ногу и по- чувствовал, что какая-то жидкость проникает в его левый ботинок. Он опу- стил глаза вниз: на левом ботинке лежала кровоточащая рука. "Как же это может быть, если подбородок все еще прижимается к моему плечу?" - изуми- лся про себя посол. Он сделал неуверенный шаг назад и увидел, что голова телохранителя оказалась в воздухе, тогда как безжизненное тело лежит на полу, а из ше- йной артерии фонтаном хлещет кровь. Посол дико завизжал. Американец обезглавил телохранителя голыми руками, абсолютно бесшумно. Заруди вспо- мнил, какая толстая была у того шея, какие мощные шейные мускулы. Помнил он и рассказы о том, что личные телохранители шаха стремятся максимально нарастить мускулы на шее, так как знают, что в рукопашной схватке это наиболее уязвимое место. - Вот так-то, дорогой, - сказал Римо. Он уронил голову телохранителя на пол и стер воображаемые пятна крови с рук. - Лучше бы ты поверил на слово, правда? Вот почему в последней четверти двадцатого столетия Павлиний трон с энтузиазмом принял на службу Дом Синанджу, питая самые радужные надежды на верность Дома Синанджу персидскому трону. - Наш Дом будет верен шахиншаху до скончания веков! Долгой жизни шаху! Долгой жизни шахине! Долгой жизни наследному принцу, который через мно- го-много лет примет свой законный трон во всей славе его истинного вели- чия. Дом Синанджу будет вашей правой рукой, вашим щитом и мечом, вашей уверенностью в полной победе над всеми врагами! Так сказал Чиун. - Это ваш хлам на полу? Уберите! Так сказал Римо. Посол, испуганный и восхищенный увиденным, поспешил заверить Мастера Синанджу, что он безмерно благодарен за полученную возможность доложить шаху о договоренности между персидским троном и Домом Синанджу. При этом он спросил, распространяется ли договоренность на Римо и если да, то не может ли тот быть несколько более официальным в обращении с послом? - Ну что вы! - сказал Римо, ухватив Заруди за стопятидесятидолларовый галстук и обернув им подбородок его владельца. - Я очень вежливый. Ну просто очень! Заруди поинтересовался, нельзя ли то же самое сказать другим, менее вызывающим тоном? Тогда заговорил Чиун: - У редкого цветка немыслимой красоты иногда бывают шипы. Чем красивее цветок, тем острее колючки. Мы уверены, что Его Величество шах по дос- тоинству оценит то, что вы сделали от его имени. Было решено, что Дом Синанджу приступит к работе без промедления, но не в столице Персии, а на "Корабле Наций", где уже случались эксцессы и потому нужно усилить охрану иранской делегации. Суденышко отошло на необходимые три мили, где мертвое тело и голову выбросили за борт. Чиун прочел молитву, смысл которой заключался в том, что нет ничего почетнее, чем отдать жизнь за своего владыку. После этого встал вопрос о вознагра- ждении в тысячу долларов, которое должно быть выплачено в золоте либо в драгоценных камнях. Большое золотое кольцо с изумрудом на руке посла бы- ло оценено Чиуном приблизительно на эту сумму. Посол сказал, что кольцо стоит восемнадцать тысяч долларов. Чиун тер- пеливо разъяснил, что это - розничная цена, а не оптовая и что он не по- нимает, почему Дом Синанджу должен брать на себя ответственность за явно завышенные цены, которые платят состоятельные люди. Тогда посол Заруди сказал, что отдает кольцо с легким сердцем. - Это лучше, чем с пальцем, - заметил Римо. В самолете, на пути в Нью-Йорк, Римо сказал Чиуну, что видел снимки "Корабля Наций", когда Смит просил его разузнать кое-что для КЮРЕ. Он также поделился с Чиуном своими сомнениями: что, если на новой службе придется убивать американцев в угоду иранцам? - Не тревожься, - сказал ему Чиун. - Мы работаем на дураков. - Но ведь ты говорил, что нет большего счастья, чем служить персидско- му трону! У Чиуна, видно, что-то случилось с памятью - он ничего такого не пом- нил. Разговор перешел на другое: когда они прибудут ко двору, Римо дол- жен соблюдать этикет. - Ты допускаешь, что я могу оказаться недостаточно вежлив? - удивился Римо. - Нет, - сказал Чиун. - Ты очень даже вежливый. Но я прошу тебя немно- жко больше уважать традиции. - Ты лукавишь, папочка, я действительно грубиян. - Научиться изысканным манерам нетрудно - у тебя есть достойный пример для подражания. - Я предпочитаю оставаться самим собой. - Благородная и достойная цель, - одобрил Чиун. - Ты говоришь так только для того, чтобы поднять мне настроение. А по- мнишь, как ты шпынял меня раньше? - Я не шпынял, - сказал Чиун. - Просто старая мерзкая жаба не может не раздражаться при виде красивого цветка. Что же касается твоего желания оставаться самим собой, то те горы под нами этой цели уже достигли. Твое самодовольство - результат победы дурного вкуса над умением проникать в суть вещей. А что касается поездки в Тегеран, то я должен принести к по- дножию трона кусок глины и попытаться выдать его за драгоценный самоц- вет. Извини, я очень устал от этих попыток поднять тебе настроение. Даже мне не легко все время проявлять доброжелательность. Появилась стюардесса с двумя записками. В одной из них Заруди звал Ри- мо и Чиуна к себе, в передний салон. Другую, предназначавшуюся Римо, она с многозначительной улыбкой пообещала отдать после. - Передайте, пускай сам приходит, если мы ему нужны, - сказал Римо. Передайте, что мы усердно трудимся для его блага, сказал Чиун. - Так что же передать? - не поняла стюардесса. - Первое или второе? - Это одно и то же, - сказал Чиун. Вскоре второй уцелевший телохранитель почтительно приблизился к ним и подал два толстых конверта, сказав, что посол просит их ознакомиться с содержанием этих газетных вырезок, чтобы получить представление об опас- ностях, которые заключает в себе "Корабль Наций". Римо рассказал Чиуну о брифинге по поводу этого корабля, где при- сутствовали сотрудники служб безопасности многих стран и где высказыва- лось предположение, что он может стать ареной действия террористов, ко- торые, вероятно, намереваются захватить корабль во время первого же пла- вания и потребовать за него громадный выкуп. Они поделили работу пополам. Поля статей были испещрены красными поме- тками. В заголовках мелькало название новой террористической группы - "Фронт освобождения Скифии" Вскоре появился и господин посол собственной персоной - Что вы думаете об опасности со стороны скифов?- спросил он у Чиуна. - Какие встречаются воспоминания о них в великой истории Дома Синанджу ? Заруди подчеркнул, что некогда могущественные и неустрашимые скифы те- перь как народность не существуют Во всяком случае, так думают, но ведь все считали, что и Дома Синанджу не существует! Чиун допускал, что использование названия "скиф" весьма показательно. Он напомнил, что в древности скифы враждовали с предками Заруди - мидий- цами, которые жили еще до персов. Посол заметно расстроился. - Само использование этого названия чревато опасностью для Павлиньего трона, добавил Чиун. - Но у персов есть и преимущества, те, кто называют себя скифами, не знают, что Дом Синанджу стоит на страже интересов Пер- сии, готовый поразить ее врагов. - Вы собираетесь на них напасть? - спросил Заруди. - Нет, - ответил Римо. - Мы намереваемся обратить их силу в их сла- бость. Чем слабее мы кажемся, тем опаснее для скифов. Чиун одобрительно кивнул. - Слава Дому Синанджу! - воскликнул посол. - Наше время - время больших опасностей и больших возможностей, - ска- зал Чиун послу и подмигнул Римо. ГЛАВА ПЯТАЯ Это была очень пышная церемония. Празднично иллюминированный плавучий дом Объединенных Наций величес- твенно сползал со стапелей в воды нью-йоркской гавани. Израсходованной электроэнергии хватило бы на месяц всему штату Айова. На церемонии присутствовала целая армия журналистов. Из них можно было бы укомплектовать штаты "Нью-Йорк таймс", "Таймс" и "Правды", вместе взятых. Они и так следили за процессом спуска корабля на воду что назы- вается, "от и до", но ООН, считавшая, что мировая пресса гоняется за се- нсациями и не внушает доверия, учредила должность представителя по связи с прессой с окладом четырнадцать тысяч долларов в год, от которого и должны были исходить все новости. На эту должность назначили африканца, получившего ученую степень в Институте культуры и антропологии по спе- циальности "народные ремесла". Под "народными ремеслами" подразумевалось плетение корзин. Во вместительные трюмы корабля загрузили столько провизии и дорогих напитков, что их хватило бы на двухлетний поход ордам Чингис хана. Ус- трашающих размеров атомные двигатели, установленные глубоко в чреве суд- на на непрерывно охлаждаемых и надежно изолированных водяных ложах, вра- щали гигантские гребные винты. Их мощность в 120 раз превышала мощность атомной бомбы, сброшенной во время второй мировой войны на Хиросиму. Ослепительно белое судно, будто движущийся полуостров, плавно сошло со стапелей в объятия Атлантического океана. Люди на нем казались крохотны- ми пятнышками. Целый год понадобится делегатам, чтобы научиться свободно ориентироваться на корабле, изучить расположение гимнастических и танце- вальных залов, молитвенных домов, консульств, теннисных кортов. Зри- тельские трибуны центрального стадиона, расположенного на верхней палу- бе, вмещали пять тысяч зрителей, его игровая площадка была покрыта нас- тоящим дерном. Тормозной путь корабля, идущего полным ходом, составлял как минимум тринадцать миль. Движение, однако, совсем не ощущалось. Пассажиров, правда, предупреди- ли, что иногда может раздаваться оглушительный грохот. Его вызывали уда- рные волны, возникающие при дроблении волн перед носом корабля. Дело в том, что корабль не резал волны, а дробил их. Желающим демонстрировали на модели, как это происходит: некое подобие метлы на длинной ручке оп- рокидывалось с высоты на воду, а затем поднималось наверх. Когда носильщики перенесли все четырнадцать изукрашенных сундуков Чиуна в помещение иранского представительства, посол Заруди лично рас- сказал все, что знал о громадном корабле. - Как нравится Мастеру Синанджу это чудо двадцатого века? - спросил он. - Здесь дует. Посол собственноручно показал, как действуют приборы, регулирующие те- мпературу и влажность воздуха. - Теперь стало душно, - сказал Чиун. Заруди снова подрегулировал при- боры, но теперь старца не устраивала повышенная влажность. Посол снова направился к панели. - Слишком сухо, - проворчал Чиун. Тогда Заруди предложил ему отрегулировать приборы по своему вкусу. - Нет, - отказался тот. - Я рад сносить тяготы во славу Павлиньего трона. Римо знал, что это полнейшая чепуха: человеческое тело - лучший обог- реватель и лучший кондиционер, если, конечно, уметь им правильно пользо- ваться, а Чиун умел это делать, как никто. Однако Римо промолчал, потому что Чиун в это время уверял посла, что, когда служишь властелину, важно лишь, чтобы доволен был он. Своего ученика Чиун заранее предостерег от слишком тесного сближения с послом Заруди, на что Римо заметил, что тот ему крайне несимпатичен. - Будь вежлив, но дружбы не допускай, - тем не менее повторил Чиун. Заруди попросил Чиуна осмотреть помещение на предмет его безопасности - может быть, тот обнаружит дефекты в его защитных системах. Он расска- зал старцу об электронных глазках и постах охраны, о кодах, не зная ко- торых нельзя отпереть ту или иную дверь. - Вы строили этот корабль? - спросил его Чиун, после того как они нес- пешно осмотрели служебные кабинеты, приемные, помещения для клерков, центры связи, гостиные и спальни. - Нет, - ответил Заруди. - Его строил известный корабельный магнат Де- мосфен Скуратис. Это - крупнейший корабль всех времен. - А этот Скуратис лоялен по отношению к шаху? - Он построил его не для шаха, а для мирового сообщества. - Послушайте, вы станете носить костюм, который сшит для кого-то дру- гого? - спросил Чиун. - Разумеется, нет, - ответил Заруди, славящийся в дипломатическом кор- пусе своим щегольством. Если вы не полагаетесь на вещи, сделанные не для вас, когда речь идет о вашей внешности, то как вы можете на них полагаться, когда речь идет о вашей жизни? Передайте Его Величеству, что Мастер Синанджу не считает помещение представительства безопасным, потому что оно построено не ру- ками персов. Мы - не телохранители, но мы знаем, как они должны думать и работать. Вот вы говорили сейчас о пожарах в помещениях корабля, об обезглавленных трупах и исчезновении убийц. Меня это не удивляет. Благо- дарите небо, что убийства обнажили самое слабое место в вашей обороне ваше ложное чувство безопасности, ибо величайшая опасность для любого человека заключается в его иллюзии защищенности. - Так что же нам делать? - спросил Заруди. - Строить свою собственную крепость. - Но ведь мы - часть большого корабля! Мы не можем построить собствен- ный корабль. - Тогда постарайтесь умереть так, чтобы не посрамить своего властели- на. Заруди пожал плечами, от него повеяло холодом, как от айсберга. Для чего же тогда он нанял Мастера Синанджу? Если его, Заруди, убьют, это будет свидетельствовать о слабости Павлиньего трона. Как может Мастер Синанджу советовать своему работодателю достойно умереть? Его наняли не для того, чтобы спокойно стоять и наблюдать, как гибнут фавориты шаха. - Большой меч не может спасти мир от блох, - сказал Чиун и отвернулся от Заруди. Римо пожал плечами: ему не нравилась новая работа, не нравился Заруди, не нравился корабль. Ему претил запах парфюмерии, исходивший от диплома- тов, и раздражало обилие прислуги Ему было здесь неуютно. В спальнях их ожидали дары шаха. серебряный чайный прибор, чаша, усы- панная драгоценными камнями, большой телевизор французского произ- водства, с инкрустациями золотом и серебром, воспроизводящими символы Дома Синанджу, фарфоровые шкатулки, шелковые матрацы, отборные фрукты и дичь, а также молоденькая черноглазая девушка в очень узком европейском платье. Она получила образование в Париже и была машинисткой. - Вот этого нам не нужно, - сказал Римо. - Я веду большую переписку, девушка может оказаться полезной, - возра- зил Чиун. - Кому ты собираешься писать? - Мне пишут самые разные люди. С этими словами Чиун повернулся к присланному шахом телевизору, кото- рый он собрался опробовать. Римо поневоле пришлось умолкнуть. - Настоящий властелин, - сказал немного погодя Чиун. - знает, как надо обходиться с настоящими ассасинами - мастерами убийства. Когда мы рабо- тали на Смита, он все чего-то стеснялся и просил соблюдать секретность. Какое неуважение! Теперь ты видишь, Римо, как чтут Дом Синанджу цивили- зованные люди? Отправиться на палубу корабля было все равно что пуститься в дальнее путешествие по нью-йоркской подземке: вы знаете, куда вам надо попасть, но не знаете, как это сделать. Лифты были забиты агентами служб безопас- ности с эмблемами самых разных стран. Они щеголяли новенькими карабина- ми, автоматическими пистолетами и револьверами. - Ты, я вижу, из иранской службы безопасности,-обратился к Римо худо- щавый парень с неуклюжим револьвером, похожим на пулемет с рукояткой. "Что у него за акцент?" - подумал Римо. Он был, как всегда, в черной тенниске, серых брюках и мокасинах. На тенниску он приколол иранскую эмблему и опознавательную карточку. - Да. А что? - Ты не носишь оружие? - Не ношу. - И не боишься? - Чего? - не понял Римо. - Ходить без оружия. - Не боюсь, - ответил Римо. - Акцент у тебя не иранский... - Я изучал язык в Ньюарке, в штате Нью-Джерси. - И внешне ты не похож на иранца. - В Ньюарке это облегчало жизнь. - Я знаю, как сократить путь на палубу. Хочешь, проведу? - Давай, веди, - согласился Римо. Парня очень интересовала новая система безопасности иранского кон- сульства. - Говорят, у вас есть что-то такое, чего нет ни у кого? - В самом деле? - удивился Римо. - Ага. Об этом раззвонил иранский посол. Все только и говорят о новой иранской системе безопасности. Утверждают, что она лучшая в мире. - Да что ты! Лифт спустил их вниз. Дверь кабины открылась в коридор, который напо- минал огромную оцинкованную дренажную трубу, какими пользовались в Аме- рике в прошлом веке. Все другие коридоры, которые видел Римо, были укра- шены коврами и гобеленами, красивые лампы отбрасывали мягкий свет, и блики играли на полированной мебели из бука и красного дерева. А здесь даже полы были покрыты серыми дорожками. Это резиновое покрытие заглушало шаги спутника Римо. Сам Римо вырабо- тал бесшумную поступь еще десять лет назад. Он мог пробежать по коридо- ру, усыпанному хрустящими кукурузными хлопьями, производя не больше шу- ма, чем упавшая на подушку бумажная салфетка. Дело было не в скорости, с которой он двигался, а в том, как он двигался. Но эти некрасивые серые полы, видно, были созданы для того, чтобы заглушать звуки обычных шагов человека, не заботящегося об осторожности. Это явно было подсобное помещение, однако без намека на водопровод или канализацию На серых стенах виднелись голубые, розовые и черные полоски Это, как догадался Римо, была проводка нового типа. Но почему ее остави- ли на виду? И почему нет водопровода? Римо не стал забивать себе голову этими странностями - в конце концов, это не его дело. - Где же палуба? - спросил он. - Скоро увидишь. - А как скоро? - Потерпи, - сказал провожатый. - И нечего повышать голос. - Здесь душно, - громко заявил Римо и запел. - Я ведь просил тебя по-хорошему! - Парень выхватил из кобуры неуклю- жую "пушку". - Вот если бы ты упал предо мной на колени, я, может, и исполнил бы твою просьбу. Так где же палуба? - Сейчас ты у меня замолчишь! - угрожающе сказал парень. - А если нет? Тогда ты будешь стрелять из этой штуки? - поинтересовал- ся Римо. - Это глупо. - Ты же понимаешь, это не пулемет. Здесь есть глушитель, все будет ти- хо. - Не валяй дурака! - сказал Римо, выхватывая у него оружие. Это произошло так быстро, что парень не успел среагировать и нажал пальцем пустоту на том месте, где только что был спусковой крючок. Римо поднес оружие к глазам, чтобы разглядеть, где там помещается глушитель. Он неплохо разбирался в оружии, но это, видимо, была новая модель. Он протянул револьвер парню, а когда тот потянулся за ним, вонзил ему ука- зательный палец в солнечное сплетение. Резиновый пол заглушил стук упав- шего тела. Римо пошел по странным коридорам, ища выход. Он миновал помещение, в котором целая стена состояла из телеэкранов, показывающих, что происхо- дит в конференц-залах, служебных кабинетах и даже в спальнях. У телевизора с надписью "Посольство Швеции" собралось несколько чело- век. Римо заглянул через плечо одного из них, чтобы узнать, что их так заинтересовало. Мужчина и девушка занимались в постели любовью. Вообще- то Римо нравилось смотреть на такие вещи, однако для человека, слившего- ся воедино со своим телом, все это кажется естественным - все равно что наблюдать за ростом цветка. Но вот замигали красные лампы возле другого телевизора, и все повернулись к нему. Римо увидел, как кто-то пытается помочь парню с пробитым животом. - Он действует гораздо быстрее, чем мы думали, - донесся из телеприем- ника голос пострадавшего. - Я не успел даже увидеть его руки. - А почему ты не стрелял? - спросил поднимавший его человек. - Я не видел его рук. Моя "пушка" оказалась в его руках, прежде чем я успел нажать курок. Это было потрясающе! Я не владел рук. - Первому это не понравится. - Плевать я на него хотел! Ты представляешь - такие руки! Римо видел, как пострадавший сделал неуверенный шаг. По-видимому, весь корабль был подключен к телекамерам. Римо понял, что пора уходить: чей- то начальственный голос уже спрашивал, кто несет ответственность за по- терю бдительности. - Надо поменьше глазеть на спальни! Нельзя допустить повторения такого случая, - произнес голос с немецким акцентом. - Это произошло не в мою смену, - ответил другой голос, с французским акцентом. - Участок подвергся вторжению. Тревога! Римо ожидал услышать сирену или гонг, но звуковых сигналов не было, лишь замигали лампочки. Группы были хорошо организованы, они действовали быстро и четко, каждый знал свое место. Эта быстрота и слаженность без суеты и громких команд заставили Римо впервые насторожиться. Он не разбирался ни в тайных коридорах, ни в особенностях освещения, ни в покрытиях, заглушающих шаги. Зато он разбирался в том, как люди пе- ремещаются в одиночку и группами. И ему было ясно - этих людей наверняка тренировали не один год. Корабль совсем недавно спустили на воду, но, если бы здесь оказалась группа экспертов по безопасности, которых он вcтретил на брифинге в Вашингтоне, они наверняка успели бы уже перестре- лять друг друга. А эти люди вели себя совсем иначе: они не сталкивались в дверях, они ощущали присутствие человека позади себя, не поворачивая головы. Это были обычные неуклюжие парни, но, будучи объединены в груп- пы, они переставали быть неуклюжими. У всех были револьверы с глушителя- ми, у некоторых - длинные клинки. Римо заметил еще одну особенность: эти группы обучались в разных мес- тах и были сведены здесь совсем недавно. Никто из них не определил, что Римо чужой. Тут, несомненно, действовало два фактора: во-первых, слишком многие лица были им незнакомы, и, во-вторых, они чувствовали себя в этих коридорах в абсолютной безопасности, не испытывая ни подозрительности, ни страха. Римо, однако, знал, что его скоро обнаружат, так как в этом упорядоченном "муравейнике" он был единственным, кто не имел закреплен- ного места. Некоторое время Римо бегал, неуклюже топая, как и все окружающие, пока не услышал: "Вот он!" Это восклицание развязало ему руки: он вновь сде- лался самим собой. Теперь его нога двигались легко и бесшумно, вроде бы даже замедленно; они были лишь "средством передвижения" для тела. Пули, бесшумно вылетавшие из "пушек", снабженных глушителями, с грохотом от- скакивали от стен. Римо окружили. Он прошел сквозь это кольцо, как сквозь масло, мимоходом раздавив грудь одному из них, и рывком отворил ближайшую дверь. В большой комнате спиной к Римо сидел человек. Всю сте- ну перед ним закрывала огромная компьютерная панель. Другого выхода из комнаты не было. У двери его поджидала засада из двух "карабинеров". Он их раскидал, но все равно не мог вернуться к лифту - как его найти среди этих коридоров с их бесчисленными поворотами и разветвлениями, которые выглядели абсо- лютно одинаково? Надо у кого-нибудь узнать дорогу. Он подошел к цветущему молодцу с длинным острым клинком в руке, которым он размахивал, как бейсбольной битой. Римо опрокинул его на пол и нажал указательным пальцем шейное нервное сплетение. - Как мне выбраться отсюда? - спросил Римо. - Моя не понимай англиски. Римо нажал сильнее, но парень твердил одно и то же: - Моя не понимай. - Дерьмо!- выругался Римо. Оставив парня, он нырнул в какое-то маленькое помещение. Там ничего не было, кроме пластмассового ведра и швабры. За ведром виднелась панель из гладкого серого металла со звукоизолирующей резиновой прокладкой. Римо провел по ней руками - под их нажимом панель подалась и бесшумно отодви- нулась в сторону В нос ему ударил запах смазки - движущиеся части панели были обильно смазаны. В стене открылся проход в небольшой чулан, где хранились моющие средства. С запахом химических порошков смешивался слабый запах несвежей крови. Римо выбрался в чулан и поставил панель на место. Снаружи по другую сторону чулана доносился звук шагов, слышались голо- са людей и кашель. Он открыл дверь и шагнул на роскошный ковер широкого холла, где на стенах висели экзотические гобелены и неяркие лампы отбрасывали свет вверх, на потолки. Это был уже знакомый Римо корабль. Он пошел по запутанным коридорам и вскоре очутился рядом с иранским представительством. Если бы не счастливая случайность, он потратил бы на поиски по меньшей мере два часа. Люди попадались на каждом шагу, но они и сами еще толком не знали корабль. Пропуск у Римо был в порядке, и охрана с поклонами впустила его внутрь представительства. Оно занимало площадь с целый этаж большого жилого до- ма. Римо неслышно вошел к себе. Чиун что-то диктовал молоденькой машинис- тке. Диктовал он