на персидском языке - фарси. Девушка засмеялась, бросив взгляд на Римо. - Что ты ей сказал, папочка? - не выдержал Римо. - Это непереводимая персидская шутка, - ответил Чиун. Он был одет в розовое, с золотыми нитями вечернее кимоно. - А ты попробуй, переведи, - сказал Римо. - По-английски она теряет весь аромат. - Там увидим. Давай переводи! - "Он идет, как он идет, потому что он идет", - проговорил Чиун. Его пергаментное лицо сияло. Девушка заливалась веселым смехом. - И это все? - спросил Римо. - Да. Вот такая шутка, - повторил Чиун. - Еще раз? - "Он идет, как он идет, потому что он идет". - Но что здесь смешного? - По-персидски выходит очень смешно, - сказал Чиун. - Ладно. У меня для тебя есть новости. За нами следят телекамеры. - В самом деле? - спросил Чиун. Сидячая поза придавала его тщедушной фигуре несколько более внуши- тельный вид. - Да. Корабль здесь не один, их целых два. Кроме того, который знают все, существует другой, как бы встроенный в него. - Нас подключили к общей телесети? - Нет. У них своя сеть. За каждым из нас ведется наблюдение. Через по- дсобные помещения и, по-видимому, через стены можно переходить из одного корабля в другой. Наверное, именно этим путем прошли люди, убившие лива- нцев. Нас и сейчас видят и слышат - Я не очень киногеничен, - сказал Чиун. Однажды его пригласили сниматься в студию. Готовый ролик он раскрити- ковал. Западной технике еще далеко до совершенства, сказал он тогда. Те- левизионщики могут передать сходство, однако они не в состоянии передать грацию, все величие и великодушие человека, наделенного редкостными ка- чествами. Нет, что ни говори, а этим белым еще работать да работать. - Наш корабль - это большая ловушка, папочка, - сказал Римо. - Он похож на весь остальной мир. - С этими словами Чиун указал на по- толок, где виднелось некое устройство, установленное, как отметил Римо, под тем же углом, что и телеприемники внизу, в скрытой части корабля. Устройство было сломано: Чиун уже все знал и принял меры, чтобы вывести камеру из строя. В норвежском порту Скаггерак, где был построен гигантский корабль, ин- спектор Скотленд-Ярда Дауэс, прикомандированный к службе безопасности, используя при анализе ситуации точный метод дедукции, пришел к тем же выводам, что и Римо, который провел прямые наблюдения на борту корабля. Он выявил одного подрядчика, который купил энное количество материалов "X", чтобы построить некий объект "Y', причем какую-то часть материалов (назовем ее "Z") не использовал. - Сэр, - сказал ему инспектор, - ключ к этой загадке заключается в "Z". Буквой "Z" я обозначаю тот остаток материалов, которые вы не ис- пользовали при сооружении заказанного вам объекта. Вместо него вы пос- троили нечто другое, скрытое внутри корабля, а посему вы являетесь соучастником преступления. Не пытайтесь это отрицать. И Дауэс предъявил документы, добытые в результате расследования, про- веденного им в Греции. Там были указаны объем и время перевозок мате- риалов, полученных от субподрядчика. - Странное дело, сэр, - продолжал Дауэс. - Вы не консультировались с Демосфеном Скуратисом который построил корабль. Вы консультировались с кем-то другим, с кем-то, кто не остановится ни перед чем, для кого ниче- го не стоит пролить кровь беззащитных людей. С кем-то, кто пожелал вло- жить миллионы долларов и потратить долгие годы, чтобы добиться своего. Подрядчик слушал с каменным лицом. Они сидели в его гостиной, застав- ленной грубой мебелью, подходившей по цвету к каменному полу. Большое полукруглое окно-фонарь выходило на фиорд с его прозрачными серебристо- голубыми водами. У подрядчика были светлые волосы и ничего не выражающее лицо, похожее на замерзший пруд. Он лениво потягивал сладкое вино. Инспектор Дауэс набил пенковую трубку. Его круглое брюшко выпирало из- -под фланелевого жилета. - Я не могу разобраться лишь в одном, сэр, - сказал в заключение Дауэс. - Я знаю, что из нью-йоркского порта вышли в плавание два корабля вместо одного. Их строили много лет. Это потребовало специальных знаний и огромных расходов. Я знаю также, что страшная ловушка была сооружена во время перестройки гигантского супертанкера в комфортабельный лайнер. Известно мне и то, что скифы - древние воины-всадники и в наше время их не существует. Одного только я не знаю, сэр: кому нужны эти убийства, этот чудовищный разгул смерти? Подрядчик допил вино. - Так вы говорить, есть убитые? - спросил он. - Уже много. И вот что я хочу добавить: сам факт, что вы построили ту или иную конструкцию в соответствии с заказом, еще не является кримина- лом. Этим вы не совершили никакого преступления. Подрядчик налил себе полный стакан вина. Осушив его залпом, он вытер губы. - Не является криминалом? - переспросил он. - Ни в коей мере, - ответил инспектор. - Вы умеете мыслить логически? - Надеюсь, что да. - Если, по вашим словам, убито столько людей, почему я должен предста- влять собой исключение? Другими словами, что помешает кому-то убить и меня? Если я не совершил ничего противозаконного, я не обязан говорить с вами на эту тему. - Но это может приобрести противозаконный характер, сэр. Я уверен, что у вас в Норвегии существуют законы, направленные против тех предпринима- телей, которые заявляют, что строят одно, а на самом деле строят другое. Так ведь? - Да. - Я видел груды обожженных, дымящихся тел, сгоревших местами до кос- тей. Я уверен, такой человек, как вы, никогда не смог бы согласиться взять на себя ответственность за такие страшные дела. Ведь так? Норвежец выпил вино и налил снова. - Так ведь? - снова спросил Дауэс. Хозяин дома отпил полстакана напитка, пахнувшего мятой. - Могли или нет? - Конечно, - сказал подрядчик. - Что "конечно"? - Гость даже поперхнулся. - Я бы мог сделать что-то в этом роде. О чем речь? Подрядчик занес руку и ударил гостя кулаком под дых. Некоторое время он молча наблюдал, как корчится и блюет на каменном полу эта куча дряб- лых мышц, потом вышел из дома и направился в небольшой сарай, где храни- лся разный инвентарь. Там он нашел заготовку - длинный, больше метра, кусок бруса из сырого дуба - и аккуратно обточил его с одного конца раш- пилем, чтобы было удобно взять рукой; заусенцы он снял наждачной бума- гой, потом стесал мешавший ему бортик. Закончив все эти приготовления, он вернулся в гостиную с видом на фиорд. Инспектор Дауэс еще не оправил- ся от удара: ухватившись за подлокотник кресла, он пытался встать на но- ги. - Вы сломали мне ребро, - простонал он. - Не сомневаюсь, - сказал подрядчик и ударил его по голове тяжелым ду- бовым брусом. Бить было удобно, не зря он стесал бортик. Трехсантиметровыми нейлоновыми лентами он туго примотал к телу Дауэса свинцовые слитки, выполнявшие обычно роль грузил, и сбросил его в чистый голубой фиорд. Потом он вымыл каменные плиты пола горящей водой с порошком, а дубовый брус прибил к потолку сооружаемой им мансарды. Здесь бортик, пожалуй, был бы кстати, подумал он. После этого он сел в свой зеленый спортивный "мерседес" и отправился в Осло, чтобы послать телеграмму в Лондон, в небольшую судостроительную фирму, помещавшуюся на улице Сент-Мэри Экс. Он никогда не понимал, зачем Первому понадобилась такая сложная и до- рогостоящая конструкция. На более позднем этапе, когда он узнал, что ко- рабль станет домом для ООН, он решил, что Первый представляет какую-ни- будь правительственную организацию, занимающуюся шпионажем. Но когда начались массовые убийства, когда телевидение и газеты стали утверждать, что это дело рук фронта освобождения народа, которого давно нет на свете, подрядчик начал задумываться над происходящим. Однако он уже слишком глубоко увяз в этом деле, чтобы можно было позволить себе задуматься всерьез. Впрочем, ему и не пришлось долго над всем этим раздумывать. На обрат- ном пути его обогнал автомобиль, прижавший "мерседес" к обочине. Думая, что это дорожная полиция, он не глядя протянул в окно свои права. В тот же миг они возвратились обратно: револьвер 45-го калибра всадил ему в лицо пулю, перемешавшую клочки бумаги с кусочками мозга. Пуля вышла че- рез затылок навылет вместе с изрядным куском черепной коробки. ГЛАВА ШЕСТАЯ Демосфен Скуратис был подавлен. Он отказывался говорить с журналиста- ми, не хотел обедать ни с принцем Монако, ни с Ив Сен-Лораном, не радо- вал своим присутствием завсегдатаев игорных прите нов. Он оставлял без ответа каблограммы своей давней любовницы и делал лишь самое необходимое для того, чтобы его империя не рухнула под собственной тяжестью. Он жил на яхте, носящей имя его дочери, в открытом море, избегая захо- дить в порты. Ел он ровно столько, сколько было необходимо, по словам его доктора, для поддержания жизни. В течение суток он несколько раз за- бывался беспокойным сном, причем не более чем на двадцать минут, а в ос- тальное время мерил шагами палубу из тика. Он не беседовал с капитаном о дальних морях, как делал это раньше в часы бессонницы. Находившись до полного изнеможения, он сваливался и засыпал на блаженные двадцать ми- нут, после чего снова возвращался на палубу. По ночам он выкрикивал про- клятья темным водам Атлантики. Днем он проклинал солнце. Команда на "Тине" была вышколенная, приученная не замечать и не обсуж- дать странное поведение могущественного патрона. Те, кто у него работал, не болтали лишнего о Демосфене Скуратисе, даже если видели, что он целы- ми сутками мечется, точно пчела, попавшая в бутылку. В Средиземном море, в пятидесяти милях от Марокко, "Тина" взяла пасса- жира с яхты "Корнинг". Лысый. худой, в очках без оправы, он был одет в темный костюм и белую рубашку с почти бесцветным галстуком. Качку он пе- реносил стойко, подавляя рвоту усилием воли. Это был швейцарский банкир, один из первых банкиров господина Скуратиса. Команда не знала, что Демосфен Скуратис владеет банком, главной зада- чей которого было снабжать его самыми дешевыми кредитами. Скуратис принял банкира в комфортабельной каюте. Грек сидел, обернув вокруг широкого волосатого торса мохнатое полотенце. Он не брился уже три дня, и его щеки напоминали наждачную бумагу; будто черные виногради- ны, темнели на лице толстые губы, в любую минуту готовые разразиться проклятиями. Банкиру не нужно было скрывать смятение при виде опустившегося патро- на: как истый швейцарец, он не знал, что такое смятение. Без этого легко можно обойтись, считал он. Арабы, евреи, греки наделены бурными эмо- циями, но вряд ли они от этого что-либо выигрывают. Итальянцы, к приме- ру, никогда не хандрят долго, а шведы способны даже на самоубийство, чтобы избавиться от депрессии. Банкир не мог понять, почему мир не ус- троен по образу и подобию Швейцарии. Но это его и не слишком заботило - ему было довольно того, что в Швейцарии живут швейцарцы. Для начала он передал патрону поздравления от совета директоров по по- воду того, что Скуратис с блеском вышел из трудной ситуации, получив, благодаря своим редким способностям, 28,3 процента прибыли с учетом де- вальвации доллара. Потратив весьма скромную сумму на подарки делегатам из стран Третьего мира, грек сумел всучит ООН свою дорогостоящую посуди- ну. Он изобрел гениальный предлог, убедив делегатов, что такое ра- систское государство, как Америка, не может быть домом ООН, а при голо- совании умело манипулировал голосами. В результате Соединенные Штаты уп- латили в качестве своей доли расходов на покупку судна сотни миллионов долларов - за сомнительное удовольствие быть заклейменными в глазах ми- рового сообщества ярлыком расистов. А деньги пошли господину Скуратису. Банкир был рад доложить, что на банковские счета уже поступили последние взносы. - Вы будете преуспевать в жизни, но никогда не станете истинно богатым человеком, - сказал Скуратис. - Я вас не понимаю, сэр. - Вам никогда не стать богатым человеком, потому что вы не испытали бедности. - Сэр?.. - Я хотел сказать, бесчувственный вы труп, - вдруг завопил Скуратис, - что вы понимаете только цифры, но не людей! А я знаю и то, и другое. Вы не понимаете меня, а я вас вижу насквозь! Он приподнял свой короткий торс с шелковой подушки и раскрошил в ста- кан с водой белые кубики "маалокса". Вода стала белой как молоко. Скура- тис залпом выпил весь стакан. - Я умею считать не хуже вас, господин банкир. Уж не думаете ли вы, что Скуратис держал на воде эту махину и тратил семьдесят две тысячи до- лларов в неделю для того, чтобы заработать прибыль? Это было самое глу- пое предприятие во всей Атлантике севернее Танжера. Вы думаете, я не по- нимал этого? Вы думаете, мне не было ясно, что гораздо разумнее пустить корабль на слом? - В свое время мы подготовили для вас доклад о том, что оставлять его экономически нецелесообразно, - сказал банкир. День был жаркий, но он не потел, тогда как Скуратис блестел от пота, как свиная сосиска. Он поставил на стол пустой стакан. Выпитое лекарство на короткое время успокоило огонь в желудке. - Если вы действительно знаете меня, вы должны понимать, что этот ко- рабль построен не из деловых соображений. - Но мы все-таки получили прибыль... - Прибыль, прибыль! Разумеется, мы получили прибыль. Но мы могли гора- здо больше заработать на чем-нибудь другом. Вы когда-нибудь задавались вопросом, почему я предпочел именно это? Почему мне позарез понадобилось строить крупнейший в мире корабль? - Потому что вы судовладелец, магнат... - Я еще и стальной магнат, и земельный, и биржевой, и финансовый. А корабль этот я построил, чтобы переплюнуть всех остальных. Чтобы не было мне равных! После того как заработаешь первую сотню миллионов, можно уже не работать. Проценты со ста миллионов, при средних ставках, составляют двести тысяч долларов в неделю. Так разве я не мог бы жить в свое удо- вольствие только на одни проценты? Вы думаете, мне не хватило бы этого на жизнь? Но нет! Во мне заговорила гордыня. Тщеславие, если хотите. Я построил этот корабль потому, что он должен был стать самым большим в мире, самым большим, а не самым совершенным. Скуратис испытующе смотрел на банкира и ждал. Казалось бы, он все раз- ложил по полочкам, чего же он ждет от швейцарца? Но как выяснилось, са- мое главное еще не было сказано. - Вы можете меня спросить: зачем мне понадобилось строить крупнейший в мире корабль? Я отвечу: сеть один человек, которого я хочу превзойти. - Это вы сами? - предположил банкир, неожиданно ударяясь в философию. - Не будьте ослом! Оставьте эти глупости тяжелоатлетам и другим субъе- ктам с мощной мускулатурой. Я хотел встать выше Аристотеля Тебоса. - Я понимаю. Дружеское соперничество? - Дружеское?! Ха-ха-ха! - Но ваши финансовые интересы никогда не сталкивались. Вот я и поду- мал... - Разве волк может схватиться с медведем? Да никогда в жизни! Волк на- падает на оленя, а медведь ломает лосей. Вот почему мы не ведем борьбу друг против друга в финансовой сфере. Это было бы опасно для каждого из нас. Мы воюем в моральной сфере, и я это сражение проиграл. Банкир знал о приеме, который устроил Тебос в Скаггераке, когда стало известно, что построенное судно ожидает участь гигантской ненужности. Банкир уже тогда не понимал, почему Тебос поступил так неразумно. Швейцарец знал: когда Тебос женился на кинозвезде, Скуратис взял в су- пруги известную оперную певицу. После этого Тебос женился на вдове аме- риканского президента, с которой потом развелся. Банкир припомнил, как в свое время ему было приказано потратить двести тысяч долларов, чтобы сделать фотографию, которую потом продали за две тысячи. Львиная доля средств ушла на покупку и ремонт старой, построен- ной еще во времена второй мировой войны подводной лодки; были приобрете- ны специальные японские объективы, немецкая фотокамера; восемнадцать ты- сяч долларов заплатили фотографу, не считая большого количества мелких выплат разным людям, только за то, чтобы они подвели подводную лодку с аппаратурой к острову, купленному Тебосом в Эгейском море. Фотограф снял жену Тебоса в голом виде и потом продал фотографии в американский порно- графический журнал. Чистые убытки составили сто девяносто восемь тысяч. Это показалось банкиру абсурдным помещением капитала, но он не был бы швейцарским банкиром, если бы позволил себе задавать нескромные вопросы человеку такого размаха, как Скуратис. Банкир знал также и о суммах, которые были израсходованы вскоре после того, как Тина, дочь Демосфена, стала встречаться с одним известным су- тенером. Познакомились они на вечере у Тебоса. Он не был неполноценным раньше. Этого субъекта отыскали в одно прекрасное весеннее утро в париж- ских трущобах после того, как в Париж было сделано несколько денежных переводов. Отыскали, но не целиком. А то, чего у него не хватало, пред- мет его мужской гордости, уже на следующую ночь преподнесли на серебря- ном блюде Аристотелю Тебосу в одном из ресторанов Люцерна. Владелец ресторана, разумеется, не мог объяснить, как мог произойти столь непристойный инцидент. На следующий день банкир перевел на счет ресторана солидную сумму. После этого Аристотель Тебос женился на Тине сам, хотя ему было пятьдесят семь лет, а ей - двадцать. Не прошло и года, как она покончила с собой. Говоря, что отношения между Тебосом и Скуратисом основаны на дружес- твенной конкуренции, швейцарский банкир имел в виду, что они не основаны на чем-то, затрагивающем их жизненно важные интересы Под "жизненно важ- ными интересами" он понимал прибыль. В этом смысле их соревнование впол- не можно было назвать дружественным. - Я построил этот большой корабль, чтобы досадить Тебосу. Я хотел, чтобы это судно стало символом моего могущества, чтобы оно заходило во все порты, заявляя во всеуслышание: "Я - величайший корабль, построенный величайшим из людей". Мне надо было взять верх над этой седовласой гади- ной, над этой мразью Когда я потерпел неудачу, он не преминул сообщить о ней всему свету. После этого я просто не мог пустить судно на слом. Не мог, потому что не хотел, хотя это и влетело мне в копеечку - Но ведь вы покрыли убытки, продав судно Организации Объединенных На- ций. - Это верно. Однако теперь оно стало кораблем смерти. Тебос мечтает превратить его в бесполезную, не нужную людям посудину, в памятник, сим- волизирующий мое поражение. Он повернул мой замысел против меня. Нечто подобное я сделал с его любовником, баронетом Рамсеем Фраулом. - Разве сэр Рамсей был гомосексуалист? - Он был английский аристократ, а они на все способны. Банкир не стал распространяться о том, что то же самое он мог бы ска- зать о греках, о шведах - практически обо всех нациях, кроме швейцар- ской. И то с оговорками: он не был вполне уверен насчет своего дяди Уил- ьямса. Оставалось надеяться, что полотенце на талии Скуратиса завязано крепко. - Но, сэр! Откуда вам известно, что за этими убийствами стоит Тебос? - Во-первых, они начались сразу после того, как я получил прибыль. Во-вторых, они требуют ловкости, скоординированности действий, зна- комства со схемой судна и больших затрат. В-третьих, они не преследуют других целей, кроме как прекратить использование корабля. В наше время нет такой страны - Скифия. Фронт освобождения скифов не может никого ос- вободить. Это только предлог. Тебос хочет поглумиться надо мной. - Но, может быть, это какие-то сумасшедшие? - Нет. Потребовались многие годы и многие миллионы долларов, чтобы превратить воздвигнутый мною прекрасный монумент в мерзкое чудовище, грозящее людям смертью. Сумасшедшие не могут быть так хорошо организова- нны. Но если у вас осталось хоть малейшее сомнение в моих словах, заду- майтесь над тем, кто оплачивает богатейший прием, который намечен на се- годня и на завтра, двухдневный прием для делегатов ООН, размещенных на борту корабля. А как вы думаете, кому он посвящен? - Наверное, вам, господин Скуратис? - Вот именно, - негромко произнес тот. - В настоящий момент я на щите. Я уподоблюсь Говарду Хьюзу. Знаете, почему он стал затворником? Все на- чалось с гордыни. Когда страдает уязвленное самолюбие, вы начинаете из- бегать общества, светских сборищ, опасаясь, что кто-то или что-то напом- нит вам о вашем унижении. Постепенно отшельническая жизнь входит в при- вычку, и в полном одиночестве вы скатываетесь по наклонной плоскости, усыпанной вашим золотом, в могилу. Если бы я был простым тружеником, мне приходилось бы рано вставать и отправляться на работу, мучаясь от болей в спине, и я бы как-то приспособился Но когда есть возможность жить в одиночестве на яхте и радикулит вас не мучит, вы стремитесь продолжать такую жизнь изо дня в день, пока не кончится череда отведенных вам лет. - Зачем вы говорите мне все это, господин Скуратис? - Потому что нам предстоит битва, и я хочу, чтобы вы знали настроение вашего главнокомандующего. Я не могу идти на войну сам - я конченый че- ловек. Следовательно, многое придется делать вам. Банкир записывал его инструкции в течение двух часов. Под конец Демос- фен Скуратис улыбнулся, будто жаба, проглотившая жирную муху. Теперь уже банкир потянулся за "маалоксом", чтобы успокоить резь в животе. Все было так, как им обещали: пассажиры "Корабля Наций" не ощущали ки- левой качки, потому что мощное судно не резало, а дробило волны. Римо прогуливался по палубе номер 18. Ощущение было такое, как если бы вы ехали на крыше Эмпайр Стэйт Билдинга по самой кромке моря. Вы смотри- те вниз, видите под собой убегающую воду и не чувствуете скорости перед- вижения. Если бы вы не знати, что плывете по морю, вам могло бы пока- заться, что вы находитесь где-то высоко в горах, где воздух чист и насы- щен парами солей, будто в самом начале существования планеты. Позади вас Америка, где-то впереди - Африка, а вы стоите на одном месте совершенно неподвижно. Море спокойно, как вода в графине. Не менее сорока пяти че- ловек подошли в этот день к Римо, чтобы отметить, как быстро они на са- мом деле плывут, и подивиться достижениям современной техники. В тот вечер должен был состояться большой банкет, устраиваемый Аристо- телем Тебосом в честь своего земляка Демосфена Скуратиса. На расстоянии полумили от судна виднелась яхта "Одиссей", принадлежащая Тебосу. Руководство службы безопасности ООН передало по телетайпу сообщение своим агентам во всех представительствах, что корабль теперь вполне бе- зопасен. Чиун предупредит? Римо, что нет нужды сообщать другим секретную информацию, которой владеет Дом Синанджу. Это означало, что иранское правительство тоже не должно знать о "двойной" конструкции судна. Всему свое время, пока еще рано - так считал Чиун. - Привет, - сказала Римо незнакомая молодая женщина. - Вам грустно од- ному? Это была брюнетка с правильными чертами лица и здоровым румянцем. Она не производила впечатление женщины, которая часто пользуется косметикой. Ее лицо и фигура дышали здоровьем. Римо посмотрел назад, туда, где была Америка. - Боюсь, что да, - признался он. - Меня зовут Елена. Я видела, как вы садились на корабль вместе со старым азиатом. - Как вам это удалось? Ведь на судно погрузилось столько народу, через разные входы. - У меня есть бинокль. Меня заинтересовал багаж вашего спутника. Он, видно, кореец? - Вы угадали. - Очень любопытные сундуки. Такое впечатление, что они пережили много веков, много поколений... - Вы специалист по Корее? - Да. И по многому другому. - Где вы преподаете? - Нигде, мне не разрешает отец. Я никогда не училась в школе, но очень много читала. Если книга мне нравится, я запоминаю имя автора и получаю его. - Вы хотите сказать "ее"? - переспросил Римо. - Его, - повторила женщина. - Я заполучаю его в учителя. Но отец не советует мне афишировать свои занятия. Он говорит, что мужчины не любят интеллектуальных женщин. А вы как считаете? Римо вопросительно поднял бровь и пожал плечами. Внизу под ними тянулась дорога через Атлантику Малиновый солнечный диск готовился скрыться за Американский континент. Впереди опускались сумерки. - Так как вы относитесь к интеллектуальным женщинам? - снова спросила она. - Я не задавался этим вопросом - А каким задавались? - Не все ли вам равно? - Значит, не все равно, если спрашиваю. - Я думал, как достичь полного самопознания. Это вас устраивает? - Гм... Звучит философски. - Вовсе нет. Это так же просто, как дыхание. - Мне кажется, вы интересный человек, - сказала Елена. - А вы мне кажетесь легкомысленной. Кто вы такая: журналистка или пос- торонняя, пробравшаяся на корабль тайком? - Ни то, ни другое. Просто человек. Это моя профессия. - Вы говорите так, будто это ваша заслуга, а не случайное стечение об- стоятельств, - заметил Римо. В самом деле, насколько ему было известно, человек до своего появления на свет не занимается проблемой своего будущего. - Иногда очень трудно быть просто человеком, вам не кажется? - спроси- ла Елена. В закатных лучах, освещающих ее свежее улыбающееся лицо, она выглядела почти красивой. - Чтобы так не казалось, надо попытаться стать африканским муравьедом. Вот это действительно трудно. После такой попытки вы убедитесь, что быть человеком очень легко. И Римо пошел прочь, досадуя на то, что Елена помешала ему любоваться океаном. Она последовала за ним в застланный коврами зал, а потом - в кабину лифта, ведущего вниз, на палубу Южной Америки. - Вы на меня обиделись? - спросила она. - Я что-то не помню, чтобы я просил вас идти за мной, - сказал Римо. - Мне показалось, что вы нуждаетесь в помощи. Вы, по-моему, очень ра- нимый человек. Это сразу чувствуется, - сказала Елена. Римо изучал схему расположения коридоров, заправленную в прозрачный плексиглас. Стена позади него бесшумно раздвинулась, и в ней образова- лась щель. - Мне кажется, вы боитесь любить, - сказала Елена. - Где находится палуба Ближнего Востока? - спросил Римо. - На этой ло- дке так легко заблудиться. И тут он увидел в плексигласе отражение противоположной стены. Елена собиралась было ему сказать, что она понимает, какая добрая и нежная у него душа, но его уже не было на прежнем месте. Только что он рассматри- вал карту - и вот он уже отпрыгнул назад, будто на него мчится поезд. Еще более удивительным было то, что в стене, возле которой он находился, образовался проход. Там, внутри, были люди с клинками в руках. Они повы- скакивали в коридор, где хрупкий на вид американец с нежной душой вреза- лся в их гущу, точно пуля в масло. Хотя он действовал очень спокойно, Елена слышала хруст костей, видела разорванные мускулы. Ей показалось, что она узнала кое-кого из мужчин, но полной уверенности у нее не было, так как все они быстро перемещались вокруг нее, будто свободные электро- ны. Безоружный американец двигался вроде бы медленно, гораздо медленнее всех остальных, однако именно его удары поражали вооруженных людей, а их клинки рассекали пустое пространство и ударяли туда, где американца уже не было. Елена ходила как-то на показательные выступления каратэ, но ни- чего подобного никогда еще не видела. Но вот один из нападавших взглянул на нее, и глаза у него расширились от удивления. Он произнес несколько гортанных слов, и вся группа убра- лась за стену, унося с собой раненых. Проход закрылся. На полу остались лежать два неподвижных тела, для которых все было кончено. - Почему они не стреляли? - недоумевал Римо. - Что это было? Показательное выступление? - допытывалась Елена. - Просто изумительно! Римо огляделся по сторонам. Какое, к чертям, показательное выступле- ние? О каком показательном выступлении может идти речь? - Вы - необыкновенный человек. Как вас зовут? - спрашивала Елена. Римо недоуменно поднял бровь. - Можете мне довериться. Не бойтесь меня! Единственное, чего надо бояться, - это самого чувства страха. - Деточка, - сказал ей Римо. - Это - глупейшая штука, какую мне когда- -либо приходилось слышать. Умолкни, дорогуша. Римо рассчитал, что если пойдет прямо по коридору, то выйдет к одной из лестниц. Все пассажиры пользовались лифтами, но он чувствовал себя в них не вполне уютно. Кроме того, ему ничего не стоило пробежать двадцать или тридцать лестничных маршей. Он попытался припомнить, как попал на верхнюю палубу, но это ему не удалось: туда он шел, не замечая дороги, все его внимание было направлено на стены и подсобные помещения. Впервые он пожалел, что у него нет конкретного задания. Если бы кто-то приказал ему очистить корабль от прячущихся на нем банд, он бы это сде- лал. Если бы кто-то приказал избавиться от всех делегатов, плохо говоря- щих по-английски, он бы это сделал. Если бы кто-то велел ему избавиться ради блага человечества от Елены, он бы и это сделал. Однако Чиун дал ему одно-единственное распоряжение: не опаздывать с возвращением в иранское представительство, так как они должны сопровож- дать посла Заруди на большой прием, который устраивается в честь Демос- фена Скуратиса на главном стадионе корабля. Римо нашел лестницу. Елена, неотступно следовавшая за ним, спросила, почему он считает глупым ее замечание о страхе. - Потому что чувство страха так же необходимо человеку, как дыхание. Оно сохраняет нам жизнь. Другое дело, что неоправданный и чрезмерный страх вреден. Наверное, вы это имели в виду? На лестничной площадке была дверь, но вела она в конференц-зал, где собрались около сотни делегатов. - Вы не читаете по-арабски? - спросила Елена. - Хотите, я вам переве- ду? - Не хочу, - сказал Римо. - Это Комитет ООН по сельскому хозяйству. Римо видел, что большинство присутствующих - не делегаты, а телохранители. Делегаты всюду таскали их за собой, точно боевые доспехи. Это было непростительное расточительство людских ресурсов. Делегаты сидели небольшими группами. Римо насчитал около двадцати. Елена объяснила, что Комитет ООН по сельскому хозяйству только что единогласно принял две резолюции: одна осуждала спад сельскохозяйствен- ного производства на оккупированных арабских территориях, а другая клей- мила позором Запад за голод в странах Третьего мира и в коммунистических странах. Выслушав эти решения, Елена улыбнулась. Римо хотел одного: побыстрее попасть в иранское представительство. - Знаете, что самое смешное? - спросила она. - Я не слушал. - Аграрные страны не могут прокормить сами себя. До того как Алжир из- гнал французов, он экспортировал сельскохозяйственные продукты. А теперь независимый Алжир вынужден ввозить продовольствие. - ООН занимается чепухой, кто же этого не знает? Зачем принимать эту говорильню всерьез, вы же не принимаете всерьез вопли обезьян в зоопар- ке? - Я надеялась, что ООН что-то сделает. - Почему? Разве эта организация состоит не из людей? - Значит, вы уже махнули рукой на человечество? - У меня есть глаза и уши, - сказал Римо. - Единственное, что может предложить эта организация, - это надежда. Вот почему я жду от нее больше, чем вы, - я сохраняю надежду. - И полную неспособность видеть, что это - напрасная трата времени. - Я надеюсь, - сказала Елена, - что отсталые страны перестанут приду- мывать новые слова, чтобы замаскировать собственную отсталость, и покон- чат с нею, не рассчитывая, что цивилизованные нации будут вечно кормить их разрастающееся население. Они говорят о несправедливом распределении богатств, хотя в действительности просто жалуются на собственную лень. Европа ведь не богата природными ресурсами, ее сделали процветающей руки рабочих. То же и в Соединенных Штатах, и в Японии. Все дело в том, что развитые страны перестали управлять странами Третьего мира, и теперь там начался голод. Когда европейцы пришли туда как колонизаторы, там умирали с голоду; то же происходит и теперь, после изгнания колонизаторов. - Ну и что из того? - спросил Римо. - А то, что целые нации остаются неграмотными, будто на дворе каменный век. Они выбирают лидерами тех, у кого нож острее или член длиннее; они создали чисто символический мировой парламент. Нетрудно догадаться, что эффективный международный орган по проблемам снабжения продовольствием, здравоохранения и науки так и не будет создан. Они похожи на детей, ко- торых пустили без присмотра в храм, а они гадят прямо на священные пли- ты! - Яне хочу ломать себе над этим голову, мадам. Почему это так трогает вас? - Потому что мир сделал гигантский скачок назад. Вы сами видите, они позаботились, чтобы этот корабль был построен индустриальными странами. А кто им управляет? Команда, в частности, те люди, что обслуживают атом- ные двигатели, состоит из англичан, американцев, скандинавов... - Вы, похоже, уже просчитали будущее нашей планеты. Она невесело улыбнулась, глаза ее затуманила грусть. - Просчитать будущее мира не так уж трудно, гораздо труднее прожить сегодняшний день. Не бегите от меня, прошу вас! Римо посмотрел в ее тоскующие глаза, увидел умоляющее выражение лица. Он поставил стул между собой и Еленой и вышел из зала, прежде чем она успела последовать за ним. Какое ему дело до того, что половина населе- ния планеты не умеет пользоваться противозачаточными средствами? Он не собирается переживать из-за этого и тем более требовать, чтобы вторая половина содержала расплодившееся потомство первой. Глупость - не новая вещь на земле. Те же самые доводы он уже слышал от американцев, которые либо ничего не смыслили в мировой экономике, либо хотели сохранить хоро- шую мину при плохой игре. Споткнувшись о стул, Елена выбежала за ним в холл. - Мы с вами - родственные души. Я поняла это с той самой минуты, когда впервые увидела вас в бинокль. Если вы оставите меня, я брошусь в воду! Я - слабая натура, вы мне необходимы! Я сделаю вас богатым! - Мы знакомы всего пять минут, и вы уже собираетесь из-за меня покон- чить жизнь самоубийством! Кто после этого поверит, что вы - слабая нату- ра? Римо отыскал другую лестницу. Он спрашивал, как пройти к иранскому представительству, у многих. Одни не могли ничем помочь, другие, когда он спрашивал их "как следует", вызывались сами проводить его. Спросить "как следует" у Римо означало ткнуть большим пальцем в солнечное сплете- ние собеседника. Другого выбора у Римо просто не было, если он не хотел, положившись на чью-то добрую волю, неделями блуждать по плывущему в океане городу. Когда он подошел к иранскому представительству, Елена уже ждала его там. - А вы, оказывается, лгунья. Терпеть не могу тех, кто не держит слова, - сказал Римо. Елена ничего не понимала. Ее губы задрожали, в глазах застыло недоуме- ние. - Вы обещали покончить с собой. - Я действительно собиралась, но решила пожить еще. - Какое опрометчивое решение! В конце концов он избавился от нее, войдя в свои апартаменты, где Чиун разговаривал с иранским послом. Заруди получил много запросов относи- тельно своих новых агентов. Ходили слухи, что кто-то вступил в схватку со скифскими террористами и обратил их в бегство. Заруди хотел знать, были ли причастны к этому Чиун или Римо - Рука молчалива, как ночь, - ответил Чиун послу, и тот с поклоном удалился. После его ухода Римо поинтересовался: - "Рука молчалива, как ночь!" Что должна означать эта чушь? - Наши клиенты любят такие фразы, они срабатывают безотказно. - Я этого не понимаю, - проворчал Римо. - У тебя болит душа, - участливо сказал Чиун. - Это пройдет. - О чем ты? - Тебе было нелегко расстаться с Америкой. - Я сам так решил, - с горячностью сказал Римо. - Я не хотел работать на страну, где нет порядка. Мне теперь все безразлично. В том же настроении он пошел вместе с Чиуном на прием по случаю ново- селья на корабле. Торжества начинались в этот вечер и должны были прод- литься два дня. В рассеянности Римо принял из чьих-то рук бокал шампан- ского, не сознавая, что делает. - Ты знаешь, иногда полезно сменить хозяина, - сказал он Чиуну. - Но зачем же выливать вино в карман соседа? - поинтересовался тот. - Неужели? - отозвался Римо. Ему все было безразлично. Даже расставание с Америкой, которой он слу- жил столько лет. Это настроение не рассеялось, даже когда он заметил, что в центральной ложе сидит, оглядывая гигантский стадион, Елена. Роскошное черное платье красиво облегало фигуру. Единственным ее украшением была серебряная брошь с бриллиантами, приколотая под ее едва обозначенной грудью. Других украшений не было. Девушка была одна, и Римо удивило, что она расположи- лась в ложе, явно предназначавшейся для знатных персон. - А кто-то собирался покончить с собой... - съязвил Римо. - Мне есть для чего жить. - Завидую! - ответил Римо. ГЛАВА СЕДЬМАЯ В соответствии с последней резолюцией ООН о свободе информации, осве- щение ее деятельности в прессе было запрещено. С корабля выдворили всех журналистов, телерепортаж о празднествах был отменен. Однако телекамеры на корабле работали вовсю Из потайных уголков вокруг стадиона они нацеливались на Римо, передавая его изображения в секретный центр, размещенный глубоко внизу По меньшей мере, одна камера не спуска- ла электронных глаз с Чиуна. На "Корабле Наций" было установлено столько аппаратуры, что делегат и шагу не мог ступить, не будучи замечен телеоком. Его поведение в течение дня фиксировалось, данные обрабатывались и вводились в память ЭВМ, кото- рая вычисляла, где с наибольшей вероятностью то или иное лицо будет на- ходиться в тот или иной час. Наблюдаемые следовали вычисленным для них схемам поведения почти без отступлений: у делегатов ООН было не больше воображения, чем у деревьев, с той разницей, что деревья ни на что и не претендуют, они - лишь слуги природы, в положенное время года покры- вающиеся зеленой листвой и сбрасывающие ее перед наступлением холодов. Люди же считали, что руководствуются собственной волей. Но все они в оп- ределенное время суток ощущали потребность общаться с себе подобными, а в другое - желание побыть в одиночестве. Они были активны в одни часы и испытывали сонливость в другие. И все это регулировалось неким внутрен- ним часовым механизмом, о существовании которого они не задумывались. - Исключение составлял Римо. После инцидентов в лифте и в проходах за ним закрепили постоянную до- рожку на записывающей аппаратуре, поскольку Оскар Уокер считал, что пу- тем интенсивного четырехчасового наблюдения он может создать модель биоритмов и поведения любого человека. Ученый посвятил изучению биорит- мов всю жизнь. Он сидел глубоко в недрах "Корабля Наций" и, выполняя приказ Первого, пытался свести в систему информацию, полученную сегодня, когда поступило первое тревожное сообщение о действиях Римо. Трудность заключалась в том, что информации было слишком много и ее нелегко было правильно классифицировать. В Кембриджском университете все было не так. Там Оскару не говорили, что бывают человеческие существа, емкость легких которых больше подходит такому животному, как трехпалый ленивец, нежели тридцатилетнему мужчине. Еще больше обескураживало то, что ритм дыхания у Римо был точно такой же, как и у восьмидесятилетнего старика корейца из иранского отдела. Обоих недавно наняли в качестве агентов службы безопасности иранцы, и оба обладали мощным потенциалом. Оскар Уокер лично ознакомился с материалами. Разумеется, он доверял ЭВМ, но ничто не может сравниться с человеческим глазом, когда нужно воспринять данные о живом человеке. Человек, которого повстречал и обезоружил в тот день Римо у кабины ли- фта, прошел трехлетнюю подготовку в одном из подразделений Специальных военно-воздушных сил Великобритании. Странно, что он был неосторожен или струсил, - в СВС служили лучшие в мире коммандос. Хотя Оскар и был ан- гличанином, но не настолько, чтобы ставить себя под удар, допустив неве- рную оценку этого факта. Он углубился в изучение данных других коммандос тех, кто погиб от руки иранского наемника Римо, настоящей машины смерти. Его коэффициент опера- тивной эффективности равнялся 2,7 годам на единицу "Y". Это означало, что убитые коммандос, тайно размещенные на борту, имели в среднем 2,7- летний практический опыт. Коэффициент был даже занижен, так как в свалке Римо случайно убил несколько техников, такого опыта не имевших вообще. Более того, он не использовал никакого оружия, кроме собственных рук. Ладно. Пусть так. Допустим, что все его тело - оружие. Да, это уже ясно. А это специфическое дыхание.. Но почему Иран никому не сообщает о том, что корабль имеет двойную конструкцию? Все входящие и исходящие сообщения исследованы, но об этом - ни слова. Подслушанный и записанный разговор этого Римо со старым корейцем - тем самым, у которого одинаковое дыхание, - показывает: Римо в тот момент уже знал, что из-за двойных стен группы "скифов" проникают через тайные проходы в любые уголки судна. И тем не менее Римо сказал об этом только одному этому.. как бишь его... Чиуну, что старый кореец проигнорировал. Сам Первый приказал организовать дневное нападение на Римо. Того выс- ледили. За ним по пятам шла группа боевиков, устроившая ему засаду. В коридоре работали телекамеры, были включены микрофоны, группа нападавших прошла через стену и атаковала Римо. Оскар Уокер видел все на экране ТВ. Один из техников сказал: - Не трудитесь анализировать его приемы, его все равно убьют. Оскар не только потрудился проанализировать приемы Римо, он возвращал- ся к ним много раз. Камеры были направлены под разными углами, коридоры ярко освещены. Однако субъект не стал ждать нападения, он атаковал сам. Оскар Уокер никогда не видел такой атаки. Он прокрутил пленку раз и другой; затем стал просматривать ее в замед- ленном темпе. Были видны лишь мелькающие руки. Он снизил скорость до предела - то же самое. Даже на самой медленной скорости он увидел только расплывшиеся пятна, движущиеся слишком быстро, чтобы можно было что-то различить. А потом нападавшие увидели спутницу Римо и убежали. На телефоне Уокера замигала сигнальная лампа. - Вы уже пришли к какому-то заключению? - спросил голос в трубке. - Еще нет, сэр, - ответил Оскар Уокер. - Первый хочет получить его до наступления полуночи. В полночь он по- кинет банкет. Мы должны иметь результат до этого. - Хорошо, сэр, - сказал Уокер. Он знал, что означает это слово - "должны". Его употребляли не слишком часто, но в определенном контексте оно означало смерть. Уокер крутил факты и так, и этак: он располагал их по группам, перета- совывал. Он пытался уложить данные в единую схему, но ничего не получа- лось. У него не было даже предположений о том, какому биоритму подчи- няются Римо и Чиун. Он не узнал ничего. Биоритмы... Уокер заинтересовался ими еще в молодости, в студенческие годы. То время теперь казалось таким далеким и таким... безопасным. По- том на глаза ему попалось небольшое объявление, предлагавшее работу. Его внимание привлекло слово "биоритмы". Оскар специализировался в биологии и в дни экономического упадка, переживаемого Великобританией, не рассчи- тывал найти работу даже по смежной специальности. Он изучал биологию, знал компьютеры, но надеялся в лучшем случае получить место страхового агента. - Я просто не могу поверить, что в Соединенном Королевстве можно зара- ботать на жизнь, занимаясь изучением биоритмов, - сказал он нанявшему его чиновнику. - Мы берем вас для работы за пределами Соединенного Королевства, - от- ветил тот. - Я так и думал: это было бы слишком здорово, - сказал Уокер. - Так где же мне придется работать? На Южном полюсе? Где-нибудь под землей, где можно потерять зрение? - Вы поедете на остров Святого Мартина. - На Антильские острова? На фешенебельный курорт? - Да. - Но у меня нет денег, чтобы заплатить за отдых, да еще в таком месте. Мне надо зарабатывать, а не тратить. Вербовщик улыбнулся. Когда он сказал Оскару Уокеру, сколько ему будут платить, тот едва удержал изумленное восклицание. Не стоит показывать вида, что я в восторге, авось они не знают, что обещанное жалованье в четыре раза превышает зарплату начинающего ученого, подумал он. Оскар Уокер летел к месту работы первым классом Аэропорт Кристиана, огороженный выгоревшими на солнце бетонными плитами, выглядел как авто- бусная станция в Ливерпуле Наемный автомобиль привез его в курортное ме- стечко близ Маллет Бэй. Отведенное ему помещение было много лучше гости- ничного "люкса" ему полагалась горничная, дворецкий, повар и цветная же- нщина полногрудая, с широкими бедрами. Она не говорила об освобождении угнетенных, не стремилась к общению и не требовала к себе внимания Она просто всегда была к его услугам. Если она и бывала когда-нибудь раздражительной и нервной, то благода- рение Богу, разряжалась на ком-то другом. Это был настоящий подарок судьбы. Она предоставляла в его распоряжение свое пышное теплое тело, свою немоту, и Оскар Уокер чувствовал, что готов пойти на убийство ради того, кто дал ему все это. Очень скоро выяснилось, что как раз это от него и требовалось. Все, с кем он встречался, получали такую же зарплату. А если деньги не обеспечивали нужную степень секретности и лояльности, то провинившиеся исчезали. Так случилось с немолодым руководителем группы боевиков, кото- рый задумал заработать кругленькую сумму, рассказав газетчикам с Флит- стрит о секретном тренировочном центре. Ему начала надоедать эта муштра. - Хуже, чем чертов спецназ! - сказал он однажды в сердцах. В тот же день он не вернулся на занятия после ленча, а Уокера вызвали к начальству и потребовали объяснений, почему он не доложил кому следует о настроениях этого человека. Они знали об Оскаре все. Обряд посвящения был простым и устрашающим. Двое суток ему не разреша- ли спать, а после этого вывели в полночь в небольшую рощу и дали прогло- тить какую-то пилюлю. Все окружающее приобрело причудливые, фантастичес- кие формы и такие краски, каких он никогда не видел. Оскар понял, что ему дали наркотик. Он не противился, когда кто-то вложил ему в руки го- лову человека, собиравшегося рассказать журналистам с Флит-стрит о под- польном центре подготовки боевиков. Голова уместилась у него на ладони. В этом одурманенном состоянии он дал клятву верности Первому, лицо ко- торого показалось Оскару знакомым: это был красивый седовласый мужчина с роскошной бородой. Наверное, наркотик изменил мое восприятие, про- мелькнуло у него в голове. Никогда прежде не видел он таких нереальных красок, как в тот безумный вечер; маленькая голова величиной с апельсин покоилась на его ладони. Потом им завладел восхитительный сон, который продолжался и наяву. Ему снилось, что нельзя любить кого-то больше, чем он Оскар, любит человека, называемого Первым. Он видел его фотографии в газетах, еще когда учился в университете, и даже раньше, когда был мальчишкой Оскару запомнились его посеребренные сединой волосы. Рядом с ним всегда была женщина. Однако в ночь посвяще- ния Оскар не вспомнил имени того человека. Проснувшись, он почувствовал, что все вокруг и в нем самом изменилось: жизнь была теперь полнее, дыхание глубже, солнечные лучи ярче, чем обыч- но. Он пробудился для новой жизни. Ему казалось, что он лежит на нежней- ших подушках, сотканных из солнечных лучей, что его омывает свежий соле- ный бриз, а где-то совсем рядом плещутся о борт корабля волны. Оказа- лось, что он и в самом деле находится на палубе яхты; воздух был прохла- дным и насыщенным солью, а подушки на палубе мягкими; вдали виднелись небольшие острова, которые затем переместились ближе, и он увидел, что они лежат между его голых ступней и становятся все меньше по мере того, как усиливается жара. Наконец Оскар привстал и огляделся по сторонам. Наркотик еще действовал. Рядом на подушках лежали другие люди. Их глаза с расширенными зрачками казались очень темными, значительно темнее, чем обычно. Женщины с блестящими от масла телами разносили на серебряных подносах фрукты. Оскар Уокер увидел в подносе свое отражение: его голубые глаза теперь стали совсем черными. Тут Уокер заметил неподалеку другую яхту. Он порывисто вскочил на ноги и прочитал ее название - "Одиссей". И тогда он вспомнил, кто был тот че- ловек с серебряной шевелюрой. Это был Аристотель Тебос, которого называ- ли Первым. Вдруг Оскар услышал крик: "Любите Первого! Любите Первого! Любите Первого!" Это был его собственный голос. Вслед за ним все на палубе начали кри- чать: - Любите Первого! И Первый появимся перед ними в свете прожекторов. Он сказал, что будет кормить и защищать их и поведет их к мировому господству. Каждый из них получил что-то маленькое и круглое. Этот предмет нужно было взять в руку и выбросить за борт в качестве жертвоприношения Перво- му. Уокер уже собрался это сделать, но кто-то остановил его и заставил взглянуть на то, что он держал в руке. Это была круглая темная голова размером с апельсин. Значит, она ему не приснилась? Белые пряди закрыва- ли маленький безглазый череп. Оскар вспомнил, что у того типа из спецна- за, что жаловался на муштру и грозил разоблачениями, волосы тоже были седые. Кто-то схватил Оскара Уокера за руку и заставил бросить голову в море. С того самого дня он всем сердцем возлюбил человека, называемого Первым. И когда он оказался неспособным определить биоритмы наемного убийцы Ри- мо, который был врагом Первого, неудача повергла его в отчаяние. Оскар в страхе посмотрел на ладонь, в которой он держал голову в ту памятную ночь. На телефонном аппарате вновь зажглась сигнальная лампочка. - Еще нет, - негромко сказал он в трубку. В ответ он услышал то, что боялся услышать больше всего: - Доложите лично Первому. Дрожа от страха, Оскар Уокер проглотил три таблетки транквилизатора, запив их двойной порцией мартини. Если ему повезет, он может отключиться еще до того, как предстанет перед Первым и доложит о своем поражении. В одном из тайных проходов скользнула вбок металлическая панель, и Ос- кар Уокер ступил на платформу, которая возвышалась над поверхностью океана всего на несколько футов. Панель стала на место. Двое мужчин про- водили его на ожидавший катер. Там перед высоким, похожим на трон, крес- лом стоял небольшой столик. Оскар опустился на складной стул, чувствуя, как начинает действовать транквилизатор, растворившийся в мартини. Губы ему не повиновались, они двигались независимо от его воли. Это показа- лось ему забавным, и он засмеялся. На катере имелся телеэкран и собравшиеся смотрели, как проходит вечер на центральном стадионе. На экране появилось изображение знакомого дип- ломата. - Сейчас он прольет вино! - сказал Уокер, указывая на экран. Голос его прозвучал глухо, будто издалека. - Что вы сказали? - переспросил кто-то. - Этот человек сейчас прольет вино. Совершенная развалина! И как он только сумел подняться с постели сегодня утром! Люди придвинулись к экрану, чтобы лучше видеть. Солидных габаритов ди- пломат, с множеством медалей на смокинге, отвесил церемонный поклон. В руке он держал бокал шампанского, намереваясь произнести тост. Вино рас- плескалось на медали. Среди зрителей на катере раздался смех, и Оскар Уокер порадовался, что в кои-то веки ему удалось кого-то развеселить. - Интересно, когда он захочет бабу? - со смехом спросил кто-то. Алкоголь и таблетки привели Оскара Уокера в состояние блаженного оце- пенения, однако ответ у него был готов. - Дня через два он накачает себя какой-нибудь дрянью и тогда заскачет козлом! - С этими словами Оскар Уокер плюхнулся на стул. И тут он услышал хорошо знакомый голос - голос Первого. Оскар изумлен- но раскрыл глаза: его кумир сидел на стуле-троне и смотрел прямо перед собой. - Любите Первого... - промямлил Оскар. - ... и иранскую службу безопасности, - присовокупил Первый. - А проще сказать - Римо и Чиуна. Когда наконец мы сведем с ними счеты? - В его голосе звучали лед и сталь. - С Римо и Чиуном? - переспросил Оскар, и его лицо расплылось в пьяной ухмылке. - Да, - подтвердил Первый. - Когда мы сможем их атаковать? - Это будет не самый счастливый день вашей жизни, - сказал Оскар Уокер и отключился Это были его последние слова. Хотя на мгновение он и пришел в себя в холодной воде, говорить в глубине Атлантики невозможно. Тяжелые стальные цепи, обмотанные вокруг колен, тянули на дно океана. Он очень жалел, что не может говорить. Ему так хотелось услышать свой голос, восклицающий в последний раз: "Любите Первого!" ГЛАВА ВОСЬМАЯ Когда вышли дневные газеты, яхта Демосфена Скуратиса уже шла полным ходом по направлению к "Кораблю Наций". В самой большой из кают, которую Скуратис использовал под офис, был установлен телефакс, принимавший сообщения из контор Скуратиса, располо- женных во всех столицах планеты. Он работал круглосуточно. Как только сходил с печатного станка свежий номер газеты, копия первой страницы и раздела "Финансы" ложились на стол Скуратису, где бы он ни находился. Первые сообщения о том, что Аристотель Тебос финансирует двухдневные празднества в честь "Корабля Наций" и его создателя Скуратиса, были на- печатаны в ночных выпусках. Все они цитировали одно и то же интервью: Тебос сожалеет, что господин Скуратис не появился на празднике в первый вечер. Однако он, Тебос, не допускает и мысли, будто Скуратис не хочет подняться на "Корабль Наций" по соображениям безопасности. Магнат кораб- лестроения Скуратис никогда не отказывался ступить на борт ни одного из построенных им судов. Вероятно, Скуратис почтит их своим присутствием во второй день торжеств. Из Нью-Йорка, из Лондона, из Паричка поступали сообщения практически одного содержания: Скуратис, отрицая, что судно представляет опасность для заполнивших его делегатов ООН, сам боится подняться на его борт. Скуратис прочитал заметки очень внимательно. Да, он на крючке, и Тебос тянет его на корабль. Теперь он просто обязан там показаться. - Будь ты проклят, совратитель детей! - выругался он по-гречески и, скомкав газеты, шагнул было к машинке для уничтожения бумаг. Но вспом- нил, что все номера газет ежедневно подшиваются, тщательно расправил га- зетные листы и положил их в лежавшую на столе папку. Он закурил длинную гаванскую сигару и посмотрел в окно: там, за бортом "Тины", плавно катил волны Атлантический океан. Скуратис улыбнулся. Первый раунд на газетных страницах Скуратис проиграл. Но посмотрим, как понравится его заклятому "Другу" Тебосу финал затеянной им игры, а он не за горами. Но пока время еще не пришло. Сейчас Скуратис поспешит на торжества, как говорится, на всех парусах. Он взглянул на часы: первый вечер празднества уже заканчивался. Неважно. Он успеет на второй вечер. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Прием удался на славу. Ничего подобного не было со времен последней ночи "Титаника". Женщина - министр иностранных дел одной из африканских стран, которую назначил на этот пост за редкостные сексуальные достоинства глава госу- дарства, в свою очередь избранный на этот пост исключительно за свои мужские достоинства, - была признана королевой бала. Предварительно, удобно расположившись в одном из подсобных помещений, она принимала всех желающих. По пять долларов с носа. Разумеется, американских долларов. У дверей кладовки выстроилась длинная очередь. Французского представи- теля обуревали сомнения. Стоя в очереди, он страшно боялся потерять мес- то в другой, где раздавали сувениры: каждый из гостей получал в подарок от Аристотеля Тебоса брелок для ключей из чистого золота с инициалами Демосфена Скуратиса. Француз вышел из положения чисто по-галльски, решив, что надо брать золото, а с женщиной можно и повременить. Кроме того, доносившиеся из кладовки сладострастные стоны позволяли надеяться, что эта женщина оста- нется там еще некоторое время, а значит, француз успеет и сюда. Аристотель Тебос, сидящий в обитой бархатом центральной ложе балкона, окинул взглядом гигантский человеческий муравейник. На глаза ему попа- лись индийские дипломаты, заворачивающие сандвичи в носовые платки и ра- ссовывающие их по карманам. Тебос повернулся к дочери. - Ты только посмотри на них! И это люди, ответственные за безопасность планеты, вершители ее судеб! Губы Елены тронула еле заметная улыбка. - Судьбы мира, папа, благодарение Богу, в надежных руках - в руках тех, кто умеет пользоваться властью. Так было и так будет. Внизу под ложей суетились делегаты ООН, переходя от игры к коньяку, от сувениров к игровым автоматам, радуясь, что столь предусмотрительно пе- ревели свою штаб-квартиру из большого города, с его назойливыми журнали- стами, уверенными, по-видимому, в своем праве - и обязанности! - опове- щать весь мир о том, чем заняты другие. Пару раз вспыхивали потасовки. Три азиатских дипломата, затеявшие спор, кто выпьет больше "Корвуазье" из пивных кружек, валялись в углу под трибунами. Тебос огляделся по сторонам. - А чистильщика обуви все еще нет. Это - единственное, что омрачает мне настроение, - пожаловался он дочери. - Не жди, папа, напрасный труд. Он не придет, - сказала Елена. - Ну, нет! Когда он прочитает газеты, его ничто не удержит. - Тебос улыбнулся ослепительной улыбкой, обнажив два ряда ровных белых зубов, еще более подчеркивающих смуглый цвет лица. - Если до него дошли первые газетные выпуски, он должен быть уже в пути. Но сегодня его, конечно, не будет. Я отправляюсь на яхту: с годами становится все утомительнее смот- реть на этих клоунов. - Я с тобой, папа. Телохранители прокладывали им путь, образуя коридор из мощных мускулов и прочных костей. Тем не менее Римо каким-то чудом оказался рядом с Еле- ной. - Куда же вы? - спросил он. - Мне показалось, что я не имела у вас успеха, - сказала она. - Вы не ошиблись. Но ведь у вас такой большой выбор. - Он кивнул в сторону банкетного зала, напоминающего арену римского цирка после боя гладиаторов. - Эй, ты! Пошел отсюда! - прикрикнул на Римо охранник, направляясь в его сторону и протягивая руки, чтобы схватить наглеца. - Не мешай! - сказал Римо. - Видишь, я беседую с дамой? Охранник положил руки ему на плечи, но Римо их сбросил. Снова поднять руки страж уже не смог - они почему-то не повиновались. Римо повернулся к девушке: - Зачем вам эти гориллы? - Кто этот человек? - спросил Тебос у дочери. - Я первый спросил, - возразил Римо. - И вам придется подождать. - Это мой отец, господин Тебос, - сказала Елена. Римо прищелкнул пальцами. - О! Так это вы устроили прием? Тебос кивнул. - Вам должно быть очень стыдно, - сказал Римо. - Стыдно? - переспросил Тебос. - Елена, да кто это? - Именно стыдно! Приглашать таких людей на прием - издевательство. - Кто вы такой? Все трое медленно продвигались к большому эскалатору, окруженные тело- хранителями. Стражник, пытавшийся прогнать Римо, стоял на прежнем месте, растерянно глядя на свои неподвижные руки и не понимая, что с ним произошло. Тебос смотрел на Римо, пытаясь припомнить, где он его видел. - Я - Римо, - представился молодой человек. - Это - Римо, - подтвердила Елена, пожимая плечами. - Это мне ни о чем не говорит. Эскалатор достиг верхней палубы. Елена сошла со ступеньки легко и гра- циозно, Тебос при этом подпрыгнул, а Римо даже не пошевелился, пока эскалатор не выгрузил его на толстый ковер, застилавший доски палубы. Его ноги пришли в движение только тогда, когда он проскользил по ковру не менее трех футов. - Я здесь работаю, - объяснил Римо. - У иранцев. Так они теперь назы- ваются. Впрочем, Чиун предпочитает называть их персами. Я думаю, они бы мне понравились больше, когда были персами. Чиун говорит, что в Персии платили лучше. Тебос вдруг застыл на месте как вкопанный. - Вы - Римо, - произнес он так, будто услышал это имя впервые. - Выходит, да, - согласился тот. - Вы работаете на Иран? Римо кивнул, чувствуя на себе холодный, тяжелый взгляд Тебоса. Глубо- кие серые глаза оглядели Римо с ног до головы, смерили его с точностью до дюйма, взвесили с точностью до унции, оценили мельчайшие черточки его характера. По всей вероятности, заключение было не в пользу Римо. - Эй, стража! - крикнул Тебос. - Уберите этого человека. Прошу проще- ния, - почти вежливо сказал он, повернувшись к Римо, - но мы с Еленой должны ехать. Вы нам мешаете. - Ей я не мешаю, - сказал Римо. - Он мне не мешает, - подтвердила Елена. - Вы мешаете мне. - Тебос отступил в сторону, пропуская вперед телох- ранителей. Сильные, натренированные парни окружили Римо, в то время как Тебос ув- лек Елену в сторону, чтобы дать им простор для действий. Римо исчез из виду, закрытый сомкнувшейся вокруг него группой людей в черных костюмах. Черная эта куча пульсировала, точно единый организм, поднимаясь, как тесто на хороших дрожжах, и опадая снова; в воздухе мелькали руки и ноги, занесенные для удара; слышалось пыхтение и руга- тельства. Вдруг Тебос увидел, что Римо стоит возле них и с интересом смотрит на драку. - Парни что надо! - похвалил он. И, повернувшись к Тебосу, сказал: - Идемте я провожу вас. Он деликатно взял Елену под руку и отвел ее подальше от дерущихся. Те- босу ничего не оставалось, как последовать за ними. Через каждые два ша- га он оглядывался на телохранителей, продолжавших лупить друг Друга. - Как вам это удалось? - спросила Елена. - Что именно? - Уйти от них. - А, вот вы о чем. Это совсем просто. Понимате, нужно только уловить ритм, в котором они двигаются, и попасть в этот ритм. Они поднимаются - и ты поднимаешься вместе с ними; потом они опускаются, а ты продолжаешь подниматься, и вот тебя уже там нет,. а им и невдомек, что в куче одним человеком стало меньше. Оставьте их в покое, они еще долго будут тузить друг друга, прежде чем сообразят, что меня среди них нет. Это как летя- щая пуля: если вы движетесь с той же скоростью, что и она, она не причи- нит вам вреда. Вы можете даже поймать ее рукой, если захотите. Но я бы не советовал вам это делать, не имея достаточной практики. - А сколько надо практиковаться? - спросила Елена. - Пятьдесят лет по восемь часов в день. - Но вам еще нет пятидесяти! - Это верно. Зато я учился у Чиуна, и мне понадобилось на сорок лет меньше. Главная палуба возвышалась над поверхностью Атлантического океана на сто с лишним футов. Римо поискал глазами трап, по которому можно было бы спуститься на катер Тебоса, пришвартованный к борту огромного корабля. Тем временем Тебос втолкнул дочь в лифт, и кабина тотчас пошла вниз, к едва возвышающейся над водой платформе. - Доброй ночи, Римо! - крикнула Елена, перед тем как ее лицо скрылось из виду. Она показалась ему грустной и разочарованной. Римо перегнулся через перила, глядя, как быстро кабина скользит вдоль борта корабля вниз, к катеру. Тебос и Елена ступили на платформу, а оттуда - на катер. Римо был раз- досадован: он надеялся поговорить с девушкой. Она или ее отец могли что- -то знать о тайнах корабля и о планах Скуратиса. Какого дьявола он по- настроил все эти скрытые помещения и проходы? Команда отдала швартовы, и катер с мощным мотором помчался к яхте Те- боса, лениво дрейфующей в пятистах ярдах от "Корабля Наций". Стоя на главной палубе, Римо ощутил на губах соль. Его лицо стало вла- жным от мелких водяных брызг, которые на этой высоте превращались в во- дяную пыль. В ста футах под ним лежал океан, темный и холодный. Сверкающий белос- нежной краской катер исчез в ночной темноте. "Проклятье!" - выругался про себя Римо. Сбросив с ног мокасины, он перемахнул через борт. На лету Римо замед- лил дыхание и усилием воли изменил ток крови в своем теле; кровь отлила от кожи ко внутренним органам. К тому моменту, когда он оказался в воде, температура на поверхности его тела снизилась - это предохранит от пе- реохлаждения и сбережет необходимое для жизни тепло. Падая вертикально, ногами вниз, он вспорол поверхность океана будто кинжалом. Погрузившись на двадцать футов, Римо изогнулся, проделал плав- ное подводное сальто, вынырнул и поплыл на огни "Одиссея". Впереди он слышал шум работающего двигателя Елена Тебос покойно расположилась в кресле, на корме катера. Сидящий рядом отец, будто отвечая на ее невысказанные мысли, говорил: - Я готов допустить, что он очень привлекателен. Но и очень опасен. - То же самое говорят про тебя, - возразила Елена. - Ну, в отношении меня люди не правы, - сказал Тебос с легким смешком. - Я - не то что иные чистильщики обуви, так и не научившиеся не оскор- блять конкурентов своим чванством. Впрочем, этот парень - совсем другое дело: на его счету уже много убийств, которые произошли на корабле. - Откуда тебе это известно, папа? Ведь до сегодняшнего вечера ты ни разу там не был. - Я кое-что слышал, - неопределенно сказал Тебос. - И не забудь, что восемь наших лучших телохранителей остались сегодня там. Семеро из них пытаются изувечить друг друга, а восьмой не может двинуть пальцем. По- верь мне, этот Римо - страшный человек. Елена промолчала. Кисть ее руки покоилась на хромированных перилах ка- тера. Вдруг она почувствовала, как что-то влажное и холодное, как выпры- гнувшая из воды рыбешка, коснулось ее запястья. Елена отдернула руку. - Ты говоришь о Скуратисе, папа, - сказала она. - Я не могу понять, чего ты от него хочешь. - Ровно ничего, дорогая, - сказал Тебос. Он смотрел прямо перед собой. Елене был знаком этот взгляд: через тол- щу дней, месяцев и лет отец смотрел вперед, в неведомое будущее, которое открывалось только ему. Легкая улыбка играла на его губах. Елена опять положила руку на перила и почти сразу же отдернула, ощутив то же прикос- новение. Она посмотрела на пальцы, наклонилась над перилами, ожидая уви- деть свесившийся за борт конец веревки. Вместо этого она увидела белозу- бую улыбку Римо, который приложил палец к губам, подавая ей знак мол- чать. Она оглянулась на отца - не заметил ли он чего-нибудь? Но тот все еще созерцал будущее, в котором его мечты становились явью, его власть - неоспоримой, а его верховенство - несомненным. Елена перевела взор на воду за кормой: Римо не было. И ничего не было. Может, ей это почудилось? Потом оглядела воду вдоль бортов катера - ни- какого следа. Она улыбнулась своим фантазиям. Воображение и желание - сильно действующие наркотики. Теперь дочь лучше понимала своего отца с его тай- ными устремлениями. Когда катер пристал к яхте, команда высыпала на палубу, чтобы помочь хозяину и его дочери перебраться на борт "Одиссея". Елена задержалась на палубе, напряженно вглядываясь в воду. Померещи- лось, подумала она со вздохом. Однако в ее пальцах еще жило ощущение хо- лода от влажного прикосновения. Тебос разговаривал со штурманом катера. - Отправляйся обратно, - сказал он, - отыщи этих кретинов на борту ко- рабля и доставь их сюда. - Где они могут быть, сэр? - Скорее всего, сражаются с призраком на нижней палубе, - ответил Те- бос. Елена ушла к себе, не дослушав их разговора. - Доброй ночи, папа, - бросила она на ходу. - Доброй ночи, дорогая. Тебос проводил ее взглядом. Высокая и статная, с легкой походкой, она была похожа на свою мать. Однако та была независимой женщиной, с деловой хваткой, обладала недюжинными способностями и судила обо всем безошибоч- но. Ее потрясающая красота приводила в такое смущение деловых партнеров, что они совсем теряли голову и предпочитали вести дела с Тебосом, а не с его женой, хотя голова у него работала отнюдь не хуже, чем у нее. Елена унаследовала от матери ее ум и отчасти - красоту. Но ни от одно- го из родителей она не восприняла деловых качеств. Тебос мечтал о сыне, но тщетно; новорожденный умер вместе с матерью. Ни одна из последующих жен не подарила ему сына, который мог бы продолжать борьбу против Скура- тиса. У него была только Елена. Тебос злорадно усмехнулся: у него есть дочь, а у Скуратиса нет никого! Его единственная дочь покончила с собой вскоре после того, как стала женой Тебоса. Это было одно из самых прият- ных воспоминаний. Моторист катера снова завел двигатель и помчался через ночной океан обратно к "Кораблю Наций". Тебос пошел спать. Завтра прибудет Скуратис, и все станет на свои мес- та. Решительно все. И он будет Первым. Никаких сомнений. Горничная Елены приготовила постель в передней каюте и теперь спала в маленькой смежной комнатке. Перед сном она надевала наушники, соединен- ные с кнопкой вызова над кроватью хозяйки. Так повелось с того момента, как она начала прислуживать Елене, а было это много лет назад. Каюта была освещена неярким ночником. Ни на что не надеясь, Елена ог- лядела спальню - пусто. Римо явился ей в галлюцинации. Это был мираж, следствие лишнего бо- кальчика анисовой водки "Узо". Елена села к туалетному столику, чтобы снять украшения. Взглянув в зе- ркало, она вздрогнула: дверь ванной комнаты отворилась, и из нее вышел Римо. На нем был один из ее бархатных купальных халатов. Глаза их встретились в зеркале. - Хорошо, что я нашел у тебя халат, - сказал он. - Моя одежда намокла, а я терпеть не могу заниматься этим в мокрой одежде. - Чем "этим"? - спросила она. - Любовью. - Вот как? Мы собираемся заняться любовью? Елена встала и повернулась к Римо лицом. Тот завязывал пояс на купальном халате. Управившись с этим делом, он посмотрел на нее своими бездонными глазами. - Естественно. А разве нет? Елена ответила не сразу - Да, - негромко произнесла она. Но только не "естественно" - Да уж, знаю я вас, греков, - сказал Римо. Она засмеялась тихим счастливым смехом, в котором будто звенели коло- кольчики. - Ты меня не так понял. "Естественно" предполагает один раз, а мы этим не ограничимся. Она вынула из ушей золотые сережки. - Ты думаешь, я справлюсь? - спросил Римо. - Еще как, американец. Я в тебе не сомневаюсь. - Ладно. Только сначала давай поговорим. - Нет. Сначала займемся любовью, а разговоры отложим на потом. С помощью деревянного крючка на длинной ручке она расстегнула "молнию" на спине. - Давай поговорим между делом, - предложил Римо. - Скажи, зачем твой отец дает вечер в честь Скуратиса, которого люто ненавидит? Елена пожала плечами. От этого движения ее расстегнутое платье сос- кользнуло с плеч. - Никто не знает, что на уме у моего отца. Я думаю, он действительно находится под впечатлением построенного Скуратисом корабля. - Не верю, - сказал Римо. - Я тоже не хочу этому верить, сказала Елена, высвобождая руки из ру- кавов. - Скуратис - непроходимый тупица, грубый и порочный. Ему место на скотном дворе. Я говорила отцу: тот, кто спит в хлеву вместе с овцами, пахнет овечьим навозом. - Наверное, вы, греки, разбираетесь в этом лучше, чем я, - заметил Ри- мо. - Я ненавижу этого человека. Он пачкает все, к чему прикасается! - Он построил довольно-таки приличную лодку, - сказал Римо. - Не лодку, а корабль. Эка невидаль! Его судно никогда не пересечет океан. Она перешагнула через упавшее платье и осталась в шелковых кружевных панталонах и в высоком корсете, который облегал и приподнимал ее грудь. - Не лодка, а целый город, - сказал Римо. - Корабль, - снова поправила его Елена. - Кому это нужно? Она повернулась к туалетному столику и зажгла темно-коричневую сигаре- ту. Римо, стоявший на противоположном конце спальни, почувствовал едкий специфический запах. - А ты знаешь о том, что внутри корабля есть другой? - спросил он. - Целый подземный город. - Он и должен уйти под землю, - сказала Елена, глубоко затягиваясь. - Вернее, под воду. - Она нервно засмеялась. - И, надеюсь, скоро. Вместе со всем зверинцем. Только звери с Ноева ковчега спаслись, а эти не спа- сутся. Достаточно одного раза. - Ты знаешь что-нибудь о тайных проходах в стенах корабля? Помнишь, как вышли сегодня из них те парни, прямо из стены? - Милые штучки Скуратиса. Этот кретин все печется о безопасности, - сказала Елена. Она положила сигарету в пепельницу и начала расстегивать корсет. - Ты рассказала о служившемся отцу? - спросил Римо. - Он знает о роли Скуратиса? - Отец не имеет об этом ни малейшего представления, - сказала Елена. Она сбросила корсет на пол и последний раз затянулась сигаретой, преж- де чем смять ее в пепельнице. Потом она направилась через всю комнату к Римо, распахнув объятия. - Пора в постель, - сказала она с улыбкой. Римо отрицательно покачал головой. - Я, пожалуй, пойду, - сказал он и развязал пояс халата. Под ним ока- зались мокрые брюки и тенниска. - Как?! - не поняла Елена. - Мне пора: плыть ведь далеко! - объяснил Римо. - Ты покидаешь меня?! В ее голосе зазвучала нескрываемая ярость. - Ну, если хочешь, поплывем вместе. - Послушай, - сказала она. - Это очень милая шутка, но достаточно. Я знаю, что ты прицепился к катеру и он вез тебя на буксире. А теперь хва- тит валять дурака. Утром я прикажу отвезти тебя обратно. - Извини, но я лучше поплыву своим ходом. У меня не будет другого та- кого случая попрактиковаться в плавании. И потом, если я останусь здесь на ночь, это, пожалуй, не понравится твоему отцу. - Отец живет своей жизнью, а я - своей. Мы договорились об этом, когда я стала женщиной. - Я уже сталкивался с отцами. Они соблюдают такого рода соглашения только на словах, а когда доходит до дела, их забывают. - Положись на меня, - сказала Елена. - Прости, не могу. Мне надо уходить. - Римо сунул ноги в мокрые мока- сины, стоявшие под кроватью Елены. - До скорого свидания! - Ты - свинья! - Возможно. - Ненавижу! Ты мне омерзителен! - Охотно верю. Я это заслужил. - Чтоб ты утонул! Она дрожала от гнева, ее небольшие торчащие груди бурно вздымались. Прежде чем повернуться к двери, Римо дотронулся до ее щеки. - Ну зачем так волноваться? Она оттолкнула его руку. - Пошел прочь! Отправляйся в этот свинарник, к себе подобным. - Не стоит давать волю раздражению. Римо пошел к двери. Она выкрикнула ему вслед какие-то греческие слова. Не зная языка, Римо тем не менее понял, что это непристойность, и дога- дался, какая именно. - Сама ты!.. - крикнул он и с этими словами прыгнул через перила яхты в холодные воды океана. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Римо вышел из лифта на главную палубу. С него струилась вода, оставляя на полу лужицы. Палуба была пуста, если не считать одного человека. Из- дали доносились звуки песен и пьяные выкрики - это кутили последние, припозднившиеся гости Тебоса. Дело шло к утру. Человек стоял в тридцати футах от лифта, повернувшись спиной к Римо и вглядываясь в океан. Под мышкой он держал свернутые в трубку бумаги. Его смокинг из голубой парчи был бы вполне уместен на популярной рок- звезде, присутствующей на свадьбе юной любительницы рока. Редеющие воло- сы были коротко подстрижены и прилизаны волосок к волоску. Облокотившись о перила, он весь подался вперед, будто надеясь расслы- шать в шуме ветра что-то очень важное. Римо не видел его лица, да и нужды в этом не было. - Привет, Смитти! Какими судьбами? Доктор Харолд В. Смит, глава КЮРЕ, не спеша обернулся. - Хорошо искупались? - спросил он. - Неплохо, - ответил Римо. - Стараюсь каждый вечер делать десять зап- лывов, чтобы держать форму. Что вы здесь делаете? К чему этот нелепый маскарад? - Я считал, что вы не одобряете мой серый костюм, - сказал Смит - Видя вас десять лет в одном и том же костюме, я, естественно, его не одобрял. Но я не мог ожидать, что вы выйдете на люди одетый точно клоун. Смит фыркнул, точь-в-точь как святоша из романа Диккенса. - Я стараюсь одеваться как все. Мне казалось, что на сегодняшнем приеме мой костюм будет соответствовать, так сказать... А если уж гово- рить о манере одеваться, я удивлен, видя на вас все ту же тенниску и брюки. Я думал, что вы щеголяете теперь в шелковых шароварах и расшитых туфлях с загнутыми кверху носами. - Ну ладно, - сказал Римо, - мы квиты. Но что привело вас сюда? - Извините, Римо, это - государственная тайна. - С каких это пор у вас от меня секреты? - Но, согласитесь, я не могу выбалтывать первому встречному все, что знаю. Тем более иранскому телохранителю, - сказал Смит. У Римо задвигался кадык. - Секреты? От меня? - повторил он, помолчав. Смит слегка передернул плечами, как будто желая поправить тяжелую ношу у себя на спине - он нес на себе груз ответственности за судьбу планеты. - Тогда я сам скажу вам, что вы здесь делаете. Вы считаете, что здесь, на корабле, что-то готовится, и хотите помешать этому. А сверток бумаг у вас под мышкой - чертежи этой лодки. - Корабля, - терпеливо поправил его Смит. - Это не лодка, а океанский лайнер. - Да пропади он пропадом! - вскричал Римо. - Мне нет дела до того, как его называть: лодка, корабль или вонючая лохань. Вы запаслись чертежами потому, что считаете положение на этой шаланде неблагополучным, раз здесь происходят нападения, убийства и прочее. Так я говорю? - Близко к истине? - согласился Смит. - О'кей. Теперь я скажу вам кое-что интересное. Здесь что-то зреет, но что именно, я не знаю. Чертежи не покажут вам того, что есть на самом деле. Эта треклятая баржа вся издырявлена тайными проходами и нашпигова- на аппаратурой, о которой никто и понятия не имеет. Почему бы вам, Смит- ти, не собрать американскую делегацию и не отчалить, пока не поздно? - Катастрофа на этом корабле может стать мировой трагедией, - возразил Смит. - Мир пережил смерть многих великих людей, а жалкая толпа паяцев - не- велика потеря. Полно, Смитти! Вы же их видели сегодня на приеме. Кого вы собираетесь спасать? Забирайте нашего представителя и его штат. Пусть у вас болит голова об Америке. - Это не наш стиль работы, - сказал Смит. - Извините, Римо, - продол- жал он после паузы, - но это как раз то, чего вы никогда не понимали. - Но ведь здесь опасно, Смитти, действительно опасно! - Каждый делает свой выбор. - Значит, вы собираетесь остаться на этой лодке, - тьфу! - на этом че- ртовом корабле и будете рисковать жизнью, пытаясь выяснить, что здесь готовится, и помешать этому - и ради кого? Ради стада корыстолюбивых, падких на бесплатное угощение выродков в полосатых штанах, готовых про- дать душу за цент. - Да, - просто сказал Смит. - Значит, Чиун был прав? - Вот как? В чем же? - Что вы - безумец, всегда были им и навсегда им останетесь. - Мне понятна его точка зрения. Вы с Чиуном, так же как и другие наем- ники, работающие только ради денег, никогда не поймете тех, кто работает бескорыстно. Именно это делает их сумасшедшими в ваших глазах. Вам нра- вится работать на Иран? - В общем, да, - сказал Римо. - Очень милые люди. Хорошо платят и не дают нелепых заданий. - Я рад, что вы так хорошо устроились, - сказал Смит. - Послушайте, Смитти. Вы здесь для того, чтобы обезопасить корабль, так? Но ведь это как раз то, чего вы хотели от нас с Чиуном. Пусть у нас с вами не все шло гладко, но ведь сейчас-то мы здесь. Почему бы вам те- перь не уехать? Вы хотели поручить это нам, и мы этим занимаемся. - Вы правы, Римо, но лишь отчасти. Видите ли, Чиун и вы работаете на Иран. Насколько мне известно, иранцы могут быть причастны к происходяще- му на корабле. Не обижайтесь, но я вам доверять не могу; я не имею права считать вас беспристрастным и непредубежденным сотрудником, когда вы ра- ботаете на хозяина, который вполне может оказаться нашим противником. - Вы - самый большой зануда, какого я когда-либо знал! - вспылил Римо. - Прошу прощения, - сказал Смит, - но у меня очень мало времени, а дел много. И он углубился в изучение вынутого из рулона листа бумаги. Римо зашагал было прочь в своих хлюпающих мокасинах, но обернулся. - Вы - сумасшедший, - сказал он. Не отрываясь от своего занятия, Смит кивнул. Сделав еще несколько шагов, Римо кинул через плечо: - И одеты вы как пугало! Смит ответил рассеянным кивком. - Вы - редкостный сквалыга, и надеюсь, что американские делегаты сей- час жуют ластики и портят канцелярские скрепки, бросая их об стену. По- думайте, какая расточительность! Смит согласно кивнул ему в ответ. - Повернитесь, черт возьми, когда с вами разговаривают! - не выдержал Римо. Смит повернулся. - Передайте от меня привет шаху, - сказал он. Римо застонал, как от зубной боли, и кинулся прочь. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ - Не хочу слышать об этом, папочка! - Разумеется, нет, - сказал Чиун. - Зачем слушать о том, от чего зави- сят наши жизни? - Моя жизнь не зависит от состояния персидского... а, черт! - иранско- го телевидения. Меня не волнует, есть у них "мыльные оперы" или нет. Это не угрожает моей жизни. - Как это на тебя похоже! Полное бездушие и бестактность по отношению к своему учителю, невнимательность к его запросам. Ты заботишься только о своем комфорте. Ты готов всю ночь плескаться в океане, а до меня тебе и дела нет. - Слушай! Это ведь ты придумал пойти на службу к иранцам, скажешь, нет? Так чего же теперь жаловаться? - А ты придумал другое - ничего не рассказывать мне о том, как низко пал некогда величественный Павлиний трон. Персия была великой страной, ею правили могущественные монархи. А этот нынешний Иран, как ты его на- зываешь, почему ты мне ничего о нем не рассказывал? Почему не сказал, что он теперь совсем отсталый? У них же нет дневных телевизионных опер! И вообще очень мало передач. - Да откуда же мне было знать об этом? - сердито буркнул Римо. - Это входит в твои обязанности. Такие вещи ты должен знать в первую очередь. А почему, по-твоему, я позволяю тебе находиться все время рядом со мной? Может, мне доставляет удовольствие видеть, как ты ведешь себя за столом? Может, твой торчащий нос и твои неприятные круглые глаза на- поминают мне свежую розу, покрытую утренней росой? - Нос у меня не такой уж большой, - проворчал Римо. - Ты - американец, а у всех американцев большие носы, - возразил Чиун. - Корейцы тоже все на одно лицо, - сказал Римо. - Не так уж плохо, что мы выглядим на одно лицо, раз оно приятное. Те- бе следовало знать, что Персия сейчас в упадке. - Я никогда такими вещами не занимался - это дело Смитти. - Нечего теперь сваливать свою вину на бедного, оклеветанного импера- тора Смита, которого ты предал, бросив службу, - сказал Чиун. - Ишь ты! Давно ли он стал "бедным оклеветанным императором Смитом"? Ему же место рядом с Иродом, он же величайший изверг в истории челове- чества. Кто брюзжал и жаловался на "безумного Смита" целых десять лет? Что ты на это скажешь, папочка? - Я не должен был слушаться тебя, Римо, - сказал Чиун. Его голос и ли- цо выражали сожаление. Он сел, сложив руки на груди, давая тем самым по- нять, что разговор окончен. - Мне не следовало отворачиваться от импера- тора, занимавшегося спасением Конституции. Всему виной твоя жадность. Мои потомки мне этого не простят. - Никто никогда не узнает об этом. Переправь в очередной раз летопись Синанджу - и все. - Довольно! - сказал Чиун. - Не слитком ли много оскорблений в адрес пожилого человека ты позволил себе за один день? Неужели в тебе нет ни капли жалости? Персы всегда отличались бессердечием. Как быстро ты стал похожим на них. Римо направился к двери. Пропитанная морской солью одежда скрипела при каждом его движении. У порога он остановился. - Папочка! Чиун молчал. - Папочка, - снова позвал Римо. Чиун обратил на него сердитые светло-карие глаза. - Я хочу тебе сказать одну вещь, - печально сказал Римо, понизив го- лос. Чиун важно кивнул. - Ты хочешь покаяться? Говори. - Высморкайся через ухо, папочка! И с этими словами Римо проворно выскочил за дверь. Было приказано быть начеку и смотреть в оба. Но двое охранников, кото- рые прохаживались по коридору напротив входа в ливийский сектор, не об- ратили внимания на жесткую складку у рта Римо. Не увидели они и того, что глаза у него блестят мрачным блеском, а зрачки сильно расширены. Они видели лишь хлипкого на вид белого парня в непросохшей одежде, ко- торый шел по коридору и громко разговаривал сам с собой: - Мне надоело быть козлом отпущения для всех и каждого! Слышите? На- доело! Сперва один, потом другой! Смитти осуждает меня за то, что я ушел из КЮРЕ, хотя в этом был виноват Чиун. Теперь Чиун бранит меня за то же самое, хотя это его вина. Как вам это нравится? Все обвиняют меня, а мне кого прикажете винить? Римо брел по коридору с низко опущенной головой. Его напитавшиеся во- дой мокасины утопали в мягком ковре. Двое ливийских стражей преградили ему путь. - Стой! - скомандовал один из них, повыше ростом и пошире в плечах. На смуглом арабе был черный костюм в тонкую полоску и черная рубашка с белым галстуком. Его темные, обильно умащенные волосы были зачесаны на- зад. Он протянул правую руку, и она легла на плечо Римо. Римо поднял глаза и увидел детину выше его па целых четыре дюйма. Тот выпалил очередь из арабских слов. - Говори по-английски, олух! Я ведь не из ваших торговцев коврами, чтоб их черти взяли! Высокий страж широко осклабился. - Я спрашивал, что ты здесь делаешь, маленький человек с большим на- хальством. После восьми часов вечера этот коридор закрыт для посторон- них. На лице Римо появилась улыбка, не предвещающая ничего хорошего. - Гуляю. Рядом с первым встал второй охранник, одетый так же, как первый, если не считать черно-белых туфель с узкими носами. - Это американец, - сказал он. Первый охранник недобро усмехнулся и сжал рукой плечо Римо. - О, американец! Значит, ты фашист, расистская сволочь, прихвостень империализма? - Нет, - сказал Римо. - Я - стопроцентный янки, меня зовут Янки Дудл, я родился в День независимости в рубашке со звездами и полосами. - Я думаю, надо его задержать, а утром допросить,- сказал первый стра- жник. Он сжал плечо Римо еще крепче, но тот, по-видимому, этого не по- чувствовал. - Как идут дела в Ливии? - спросил Римо.- Сколько детей убили ваши храбрые налетчики на этой неделе? - Хватит болтать, грязная свинья! - сказал второй охранник. - Бери его, Махмуд, запрем его в камере для допросов. - Верно, Махмуд, - поддержал его Римо. - Хватай меня. Ты знаешь, я уже целых пятнадцать минут здесь хожу. Смерть хочется пописать, но не на ко- го. А тут, на мое счастье, вы подвернулись Махмуд переглянулся со своим товарищем и покрутил пальцем у виска. - Ты знаешь, что я собираюсь с тобой сделать, Махмуд? - спросил Римо. И, повернувшись к его напарнику, вдруг спросил: - А тебя как зовут? - Ахмед. - Правильно! Вы все, чумазые свиньи, зоветесь либо Махмудами, либо Ах- медами. - За эти оскорбления, - сказал Ахмед, - я допрошу тебя по-своему. Оба стражника выхватили из-под пиджаков револьверы. - Идем! - приказал Махмуд. Он снял правую руку с плеча Римо, а револьвер в левой направил Римо в живот. - Вы - прямо подарок судьбы! - потер руки Римо. - Пара непобедимых вояк! Может быть, даже знаете, что делать с вашими "пушками"? - Знаем. Стрелять, - сказал Махмуд. Он взвел курок большим пальцем и прижал указательным пальцем холодный твердый металл спускового крючка. В следующий миг револьвер оказался у американца. - Теперь твой черед. - Римо повернулся к Ахмеду. Тот отпрыгнул назад и сделал попытку выстрелить, однако Римо неулови- мым движением отобрал у него револьвер. Вместе с указательным пальцем. Потом Римо переложил оба револьвера в правую руку. Оторванный палец Римо брезгливо швырнул на ковер. Ахмед смотрел то на свою четырехпалую кисть, то на Римо, потом снова на руку. Он хотел закричать, но почувствовал во рту металл двух ре- вольверных стволов. - Ты пока что малость помолчи, Ахмед, - попросил Римо. Сперва разбере- мся с Махмудом. Высокий ливиец подкрадывался к Римо сзади, заранее растопырив пальцы, чтобы схватить его за горло. Когда он приблизился к Римо на расстояние вытянутой руки, тот резко обернулся и ткнул двумя пальцами в запястья противника. Махмуд почувствовал, что его руки застыли в таком положении, будто он держал воображаемый баскетбольный мяч, готовясь произвести об- манный бросок из-под руки. Сколько ни пытался он соединить пальцы, они не соединялись. Попробовал опустить руки по швам - и снова безуспешно. Махмуд разглядывал свои руки первый раз в жизни: большие, морщинистые сверху и с мозолями на ладонях. Это были рабочие руки. Работа Махмуда состояла в том, чтобы убивать. Однако теперь он больше не хотел убивать, он не хотел иметь дела с этим безумным янки. Махмуд отпрянул назад, и Римо отправил его на пол к уже сидящему там Ахмеду. Римо посмотрел на арабов сверху вниз, будто прикидывая, где здесь луч- ше всего поставить для них стойло. Потом нагнулся и вынул изо рта Ахмеда дула обоих револьверов. - Вот так-то лучше, - сказал Римо. - Стало быть, вы не очень любите американцев? Это несправедливо. Махмуд отрицательно замотал головой, а Ахмед громко завопил: - Нет, нет, нет! Мы любим! - То-то же! - сказал Римо. - Когда Америку ругает американец, это одно дело. Другое дело - вы! Все понятно? Махмуд и Ахмед закивали так энергично, что стукнулись затылками о сте- ну позади. - Хорошо, - сказал Римо. - Теперь надо сделать так, чтобы вы это запо- мнили. Навсегда. Глава ливийской делегации Ференчи Барлуни, перебравший на приеме шам- панского, спал на полу за дверью, ведущей в ливийский сектор. Но стран- ные звуки из коридора достигли его сознания, и он проснулся. Барлони не знал, как долго здесь пролежал. Он поморгал глазами и пот- ряс головой, чтобы прийти в себя, однако странные звуки не прекращались. Охранники! Больше некому! Сейчас он им покажет! В следующий раз они хо- рошенько подумают, прежде чем нарушать сон дипломата. Разъяренный, он встал на ноги, подкрался к двери и выглянул в холл. Двое его телохранителей, Ахмед и Махмуд, сидели на полу, прислонившись к стене, и пели. Это как же надо надраться, чтобы запеть на посту! При виде Барлони оба стража виновато улыбнулись, но продолжали петь: Америка, Америка, Где золото хлебов, Где синих гор величие Над щедростью садов. Америка, Америка... Больше в холле никого не было. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Римо отыскал подсобное помещение возле ливанского сектора, из которого открывался тайный проход, и вошел в него, не раздумывая, зачем это де- лает Он не трубил на всех углах о тайных ходах на судне Нужды нет! Какое ему дело до того, что чьи-то агенты просверлят дыру в днище и потопят корабль? Что ему за печаль, если утонет вся треклятая иранская делега- ция, если зануду Смита проглотит кит, который будет потом мучаться от изжоги до конца своих дней, если все делегаты пойдут на корм акулам? Ему теперь все равно. Они с Чиуном выживут, а все остальные... Да про- пади они пропадом! И Чиун тоже, если уж на то пошло! Но тогда зачем он сюда пришел? Зачем проламывает дыру в стальной сте- не, за которой находится тайный проход? Единственным человеком на кораб- ле, который интересовался этими проходами, был Смит, а Римо с ним больше не связан. Он больше не работает на Соединенные Штаты. - Я - перс, - сказал он, обращаясь к оторванному стальному листу. - Слышишь? Я - перс. Разве может американец вырвать вот такой кусок стали и открыть проход в стене? - Да здравствует преславный Павлиний трон!- возгласил Римо и сорвал еще одну стальную панель. - Будь трижды славен Реза-шах Пехлеви, шахиншах, нанимающий убийц-ас- сасинов! Римо пролез в дыру и оказался в небольшой комнатке в самом сердце ко- рабля. Ее освещала единственная красная лампочка под потолком. Перед Ри- мо была металлическая дверь без ручки, вроде тех потайных дверей, где ручкой служит ключ, вставляемый в дверной замок. Римо сорвал ее со стальных петель. - Во славу великой Персии, цитадели истории, родины дынь, цветущего сада Дальнего Востока... А может, Ближнего? Он подхватил готовую упасть тяжелую стальную дверь, втащил ее в комна- тку и бросил на пол. - Ай да греки! Надо же понастроить такого! В первом коридоре за комнаткой никого не было. Римо пошел вдоль него, стуча во все двери. Нигде ни души. Внутренность корабля была сплошь ис- точена переходами и клетушками. В одной из комнат Римо увидел с полдюжины спальных мешков, брошенных прямо на холодный металлический пол, а также несколько банок из-под сви- ной и говяжьей тушенки. Куда, однако, все подевались? В прошлый раз здесь было не повернуться от боевиков, техников, людей, которым было чем заняться. А теперь нико- го... В центральной части судна Римо отыскал компьютерный центр - сплошь ме- талл и серая краска. В комнате пахло только что проложенным электричес- ким кабелем. У двери стояло закрытое мусорное ведро с клочками бумаг и жестянками из-под консервов, на панели компьютера - бутылка с джином и еще одна, с вермутом, а также пузырек с пилюлями, изготовленными лондон- ским фармацевтом для некоего Оскара Уокера. Возле панели Римо заметил небольшую стопку бумаги и сел перед компьютером, чтобы их посмотреть. На одном из листов было написано: "Имя: Римо. Национальность: американец". Листки содержали четыре графы. Над первой графой стояло: "Дневные рит- мы". В ней было аккуратно напечатано: "Ничего существенного не наблю- дается. Субъект действует в любое время суток на пределе активности". Римо согласно кивнул. Во второй графе - "Биоритмы" - значилось: "Явных критических дней не отмечено. Нет и периодов заметного спада". Римо кивнул снова. В третьей графе "Физические характеристики" было напечатано: "Злобный, жестокий, склонный к насилию, исключительно опасный". - Злобный? - вслух удивился Римо. - Склонный к насилию? Я тебе покажу "злобный", сукин ты сын! - Он яростно грохнул кулаком прямо по компьюте- ру В машине что-то заискрилось и зашипело. Четвертая графа - "Проявления эмоций": "Непредсказуем, самонадеян, неоправданно резкая реакция на малейшее внешнее воздействие". - Резкая реакция? - удивился Римо. - Я тебе покажу "малейшее воз- действие", мерзкий ублюдок! - С этими словами он засунул руку в дыру, образовавшуюся после первого удара, и вытянул целую кучу проводов и тра- нзисторов. Машина издала явственный вздох и остановилась. Римо порвал листок со своей фамилией, взял следующий, посвященный Чиуну, и начал чи- тать его вслух. В нем было написано все то же самое, слово в слово: "Непредсказуем, самонадеян, неоправданно резко реагирует на малейшее внешнее воз- действие", - читал Римо. - Точно, правильно, все так и есть! Он аккуратно сложил листок с характеристикой Чиуна и положил в карман, чтобы показать его позже наставнику. Потом Римо наспех посмотрел остальные листки, ища листок с фамилией Смита. Однако, к его разочарованию, такового в стопке не оказалось. Там были только данные о дипломатах, которых Римо не знал и знать не хотел. Он сбросил эти листки на пол. Когда он направлялся к выходу, на его лице играла довольная улыбка. Все верно: Чиун - самонадеянный, злой, недоброжелательный, ограниченный, мелочный, заносчивый, лишенный чуткости человек. Пусть почитает, ему бу- дет полезно! Пройдя еще немного по коридору, Римо ударом ноги открыл дверь, ведущую к телемониторам, показывавшим жизнь всего корабля, до самого последнего уголка. Римо включил их все. Он увидел четыре оргии, девять пьяных пиру- шек, более двадцати упившихся дипломатов, храпящих в своих постелях. Ри- мо разбил все экраны и пошел прочь в облаках едкого дыма. Он осмотрел все помещения, но ничего не нашел. Лишь кое-где брошенный спальный мешок, открытая консервная банка - и все. Ни оружия, ни снаря- жения - ничего, что могло бы навести на догадку о назначении всех этих комнат и проходов. Там были только телеэкраны да этот недоумок-компьютер, совершенно ис- казивший его характер. Наверное, это постарался Смит, подумал Римо. Кто-кто, а Смит разбирается в компьютерах. Главный коридор, имевший форму кольца, привел Римо назад, к небольшой каморке, где стояло ведро и швабра. Он прошел через пролом в стене и оказался в хозяйственном помещении, из которого вышел в холл. Уходя, он заклинил дверной замок, чтобы никто не мог пройти. Коридоры и здесь были пустынны. Дежурным охранникам тоже, видно, пере- пало от щедрот устроителей праздника, и теперь Римо, проходя по коридо- рам, повсюду слышал могучий храп. На другой палубе, ближе к носу корабля, Римо нашел того, кого искал. Смит медленно шагал по проходу и через каждые два-три шага останавливал- ся, чтобы заглянуть в большой лист бумаги, который он держал в обеих ру- ках. Он сверял конструкцию корабля с планом. Римо узнал его еще издали и быстро подкрался к нему. - Смитти! Тот обернулся. - Доброе утро, Римо. Идете купаться? Оставив вопрос без ответа, Римо спросил: - Вы что-то ищете? - Тайну этого корабля, - сказал Смит. Римо улыбнулся. - Существует целая цепочка проходов по всей длине лодки, от задней ча- сти к передней. - Не лодки, а корабля. И кроме того, принято говорить: от носа до кор- мы. - Какая разница? И кроме того, существует несколько покинутых помеще- ний. Оружия нет, есть большой компьютер. На флегматичном лице Смита появилось что-то вроде интереса. - Компьютер? Где? В кои-то веки он его заинтересовал-таки! - Я не могу вам сказать. - Но почему? - Государственная тайна. Тайна иранского государства. Всего хорошего, Смитти! Римо повернулся и пружинящим шагом пошел прочь, насвистывая веселый мотивчик. Однако к тому времени, когда он добрался до своей каюты, его веселость улетучилась. Он улегся в постель, но долго лежал без сна. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Ровно в полдень по бортам "Корабля Наций" появились две сверкающие бе- лизной яхты. Получив сообщение о прибытии Демосфена Скуратиса на яхте "Тина", Арис- тотель Тебос собрал на борту своего "Одиссея" весь персонал потайных по- мещений "Корабля Наций". Встреча проходила на нижней палубе, в конфе- ренц-зале. Он подробно объяснил, что нужно делать, и подчеркнул: главное - точно рассчитать время. На борту "Тины" Скуратис тоже готовился провести встречу с новыми чле- нами команды. Он встал затемно, чтобы отладить факс и прочитать сообще- ния на первых страницах газет, поступивших со всех концов планеты. Тон сообщений не изменился. Как и накануне, они содержали замаскирова- нный вызов Тебоса Демосфену, вынуждавший его прибыть на "Корабль Наций". Скуратис читал и улыбался. Доживем до завтра. Не исключено, что завтра все газеты - и "Нью-Йорк тайме", и "Вашингтон пост", и 'Тайме", и "Пари матч" - поместят совсем другие сообщения, и Скуратис восторжествует над врагом. Он не сомневался, что "завтра" для него наступит. ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Боксеры-тяжеловесы иногда специально задерживаются в раздевалке, чтобы выйти на ринг после соперника, заставив его ждать, и тем самым получить моральный перевес. Знавший эту психологическую тонкость, Аристотель Тебос был немало уди- влен, заметив, что от "Тины" отошел катер, направившийся к "Кораблю На- ций", тогда как сама яхта продолжала курсировать вдоль его левого борта. Тебос выждал, когда катер Скуратиса подойдет к причалу у ватерлинии громадного судна, и только после этого сошел на свой катер. Катер с "Тины" приблизился к платформе, куда спускался наружный лифт, и подождал минуту-другую, пока не подошел катер с "Одиссея". Оба судены- шка пришвартовались одновременно, слегка покачиваясь на легкой океанской зыби. Тебос, в безукоризненном белом смокинге, в отделанных атласом черных брюках, которые сидели на нем как влитые, вышел на корму и перегнулся через перила в сторону катера Скуратиса. Стоя на верхней палубе "Корабля Наций", Римо видел, как вслед за отцом вышла Елена в сопровождении группы мужчин. - Демо! - крикнул Тебос. - Мой старый друг! Ответа не последовало. - Выходи, дружище Демо! - повторил Тебос. - Я жду тебя. На корме катера появился лохматый, неопрятного вида матрос. На нем бы- ла рваная полосатая тельняшка и некогда белые, а теперь сплошь покрытые пятнами машинного масла брюки. - Нету его здесь, - сказал матрос. - Поняли? Нету и не было! - Он сде- лал шаг в сторону Тебоса. Тот отпрянул назад, будто в него бросили ком грязи. И не было, - повторил матрос, захохотал, отвязал канат и вошел в рубку. Минуту спустя катер умчался прочь от плавучего города. Римо видел, как сжались кулаки Тебоса. Грек резко мотнул головой; ка- залось, он утвердился в чем-то, что до этого еще вызывало у него сомне- ния. От Римо не укрылось, что он прошептал что-то на ухо дочери. Удалившись от "Корабля Наций" на четыреста ярдов, катер Скуратиса сба- вил скорость и начал медленно кружить поодаль, будто чего-то выжидая. Тебос помог Елене сойти, обернулся и сделал знак группе приехавших вместе с ним. Семеро из них, все с "дипломатами" в руках, сошли вслед за Тебосом и его дочерью на платформу. Теперь Римо не мог их видеть из-за крутизны борта. Минуты через полторы кабина лифта остановилась у главной палубы, отку- да Римо вел свои наблюдения. Двери лифта бесшумно отворились, но на па- лубу вышли только двое - Тебос и Елена. Они помедлили у лифта, и отдыха- вшие на свежем воздухе человек сто зааплодировали. Елена и Римо оказались почти рядом. Он махнул рукой в знак при- ветствия, но она отвернулась. Опустевшая кабина автоматически закрылась и поехала вниз - ждать оче- редного вызова. Дипломаты на палубе продолжали хлопать Тебосу и Елене; те в ответ улы- бались и кивали. Вдруг аплодисменты стихли, заглушенные другими звуками: над судном кружил вертолет, лопасти винта с шумом рассекали воздух. Все взоры обратились вверх. Ярко-желтый геликоптер с выведенными внизу круп- ными буквами "Тина" пошел на снижение. Губы у Тебоса сжались в узкую прямую полоску. Взглянув вниз, Римо уви- дел, что катер Тебоса отчаливает от платформы, на нем не осталось нико- го, кроме моториста. Катер Скуратиса кружил на прежнем месте, будто нес дозорную службу. Вертолет сел на специальную площадку размером с танцверанду. Лопасти винта замедлили вращение и остановились. Собравшиеся на палубе бросились к машине, не обращая больше внимания на Тебоса и его дочь. - Не расстраивайтесь, - сказал Римо Елене. - Я остаюсь с вами. - Не подходите ко мне! Отец обернулся на ее голос и одарил Римо улыбкой. - Вы - Римо, не так ли? - Он самый. Тебос довольно бесцеремонно отодвинул дочь от Римо, и оба они прошли вслед за толпой к вертолету. Дверь геликоптера медленно открылась, и из него выпрыгнул Скуратис. Он одержал первую победу над соперником. Что