дей. Один сидел сейчас у телефонного аппа- рата. Другой смотрел в несимпатичное лицо смерти. Третий, завершив труд- ный день в Белом Доме, вынул красный телефон из ящика шкафа в спальне. На столе у Смита зазвонил телефон. - Слушаю, сэр,- сказал Смит. - Что происходит в Бостоне? Голос принадлежал южанину, но был лишен тепла. Президент говорил вкра- дчиво, но в голосе звенела сталь. - Этим занимается наш человек. - То есть? - Повторяю, этим занимается наш специальный агент. Он будет действо- вать более эффективно, чем команда, которую вы хотели туда направить. - Я жалею, что полагался раньше на небольшие команды. Жалею, что эко- номил людей и доверялся службам, которые только делали вид, что зани- маются делом. Жалею, что не позволял главам моих служб планировать опе- рации самостоятельно. - Вы хотите, чтобы я его отозвал?- спросил Смит. - Нет. Какие у вас сведения? - Никаких. - Разве сегодня у вас не должно было быть выхода на связь?- спросил президент. - Должен был. - Тогда почему он не состоялся? - Не знаю,- признался Смит. - Вы хотите сказать, что с ним что-то случилось? Что ваш чародей поте- рпел фиаско? Смит, мне нет нужды напоминать вам, что это - экстренная ситуация общенационального масштаба. Пока она локализована в Бостоне, но если станет распространяться, то под угрозой окажется не только наша страна, но и весь мир. - Я сознаю глубину угрозы. Вполне вероятно, что с нашим специальным агентом не случилось ничего особенного. - Тогда в чем дело? - Иногда ему не удается правильно прочесть код. Иногда он забывает по- звонить. Чаще всего он просто ленится это сделать. - В экстренной ситуации общенационального масштаба?! - Да. - И такой человек в одиночку спасет род людской от уничтожения? - Да. - А азиат? - Он не доверяет телефонам,- сказал Смит. - И подобная парочка годится, по-вашему, для такого задания? Вы это мне пытаетесь внушить, Смит? - Нет, сэр, я не говорю, что они годятся. - Тогда что вы вообще несете? - Я говорю вам, господин президент, что моя организация приняла на се- бя защиту человеческой расы. Задача заключается в том, чтобы спасти наш вид, вот и все. И я говорю вам, что взял это на себя, поскольку в моем распоряжении находятся двое, которые могут более надежно, чем кто-либо за всю историю существования человека как вида, защитить этот вид от другого, пусть другой вид окажется даже сильнее и хитроумнее нас. Лучше, чем эти двое моих людей, просто никого нет, сэр. Я проявил бы неради- вость, если бы не послал на задание их. - А они ничего не докладывают... - Сэр, они - не генералы, получившие звание от президента или конгрес- са. Не может быть закона, предписывающего производство в Мастера Синан- джу. Пусть народ бегает по улицам, провозглашая кого-то Мастером Синан- джу,- от этого человек не сделается им, как не сможет преодолеть земного притяжения. Мастер Синанджу - тончайший инструмент убийства, когда-либо созданный человечеством. И создается этот инструмент только другим Мас- тером Синанджу. Самый лучший исполнитель, о котором вам доведется услы- шать или прочесть когда-либо, будет только бледной имитацией этих двоих. Нет, сэр, доклада от них не поступало,- заключил Смит. - Из ваших слов я делаю вывод, что они даже не позаботились взглянуть на дом родителей - по-моему, это самое естественное место, где могла ук- рыться доктор Файнберг. - Господин президент, эта женщина, вернее, особь женского пола, нахо- дится не в большей связи со своими родителями, чем вы или я - с бабуина- ми или какими-нибудь еще зверями. Эта женщина - особь нового вида. - Доктор Смит, сдается мне, что вы не справились с ситуацией. Исходя из условий деятельности вашей организации, я предполагаю снять вас с должности,- сказал президент. В голосе Смита зазвучал леденящий металл. - Простите, сэр. Если бы мы работали исключительно на благо своей страны, я бы немедленно подчинился приказу президента. Но сейчас дело обстоит иначе. Вы не можете нас распустить, потому что мы работаем в ра- вной степени и на пастуха, сидящего в палатке из шкур яка в монгольской пустыне Гоби, и на американский народ. - А что, если я применю против вас силу? - Сэр, несколько тысяч десантников с десятью годами подготовки за пле- чами вряд ли смогут тягаться с тысячами лет совершенствования Мастеров Синанджу. Подумайте, господин президент, это было бы огромной глупостью. Они могли бы спрятать меня у вас под носом в Белом Доме! Думаю, вы пони- маете это так же хорошо, как и я. - Да, понимаю,- медленно проговорил президент.- Однажды я видел их в деле. Ладно, сейчас мне не остается ничего другого, кроме как повесить трубку. Вы отключаетесь, поскольку я больше не стану вам звонить. И на- последок, Смит... - Слушаю, сэр. - Удачи вам! Да поможет вам Господь! - Спасибо, господин президент. Харолд Смит стал ждать другого звонка. Он прождал весь день, и только когда на часть океанской акватории, известную как залив Лонг-Айленд, опустилась тьма, а стрелки на часах показали 21.01, он смирился с мыс- лью, что день прошел без звонка Римо. У него не было дурных предчувствий относительно судьбы этих двоих, по- тому что предчувствия у Харолда В. Смита никогда не перевешивали надеж- ду. Лица, наделившие его властью, знали, что его сила заключается в спосо- бности мыслить рационально. Однако сейчас он не мог отогнать воспомина- ний о том Римо, каким тот впервые явился в Фолкрофт. Каким молодым он тогда казался! Открытое, наивное лицо, чуть припухлое, как почти всегда бывает в молодости. "Прекрати!- приказал себе Смит.- Он жив, у тебя нет доказательств его смерти". Смит напомнил себе, что Римо вырос во что-то большее, чем карающая де- сница, что он настолько отличается в лучшую сторону от среднего челове- ка, что чувство, вызываемое им, не должно отличаться от чувства, испыты- ваемого к самому быстрому из самолетов или к самым точным из часов. На воде замигали огоньки. В кромешной темноте шли корабли. Смит спох- ватился, что до сих пор не включил у себя в кабинете свет. Он еще немного понаблюдал за огоньками на воде, а потом ушел домой. "Прощай, Римо",- тихо проговорил он про себя. Его охватило непонятное тревожное предчувствие. В Бостоне заместитель директора местного отделения Федерального бюро расследований получил приказ еще больше сократить участие ФБР в рассле- довании по делу "Хромосомной каннибалки". Он со злостью швырнул копии входящих и исходящих в мусорную корзину. В Вашингтон ушла его телеграмма о том, что делом и так занимается недопустимо мало агентов, вследствие чего нет уверенности, что они вообще разберутся, с чем имеют дело, а ес- ли и разберутся, то все равно не сумеют толком за него взяться. Ответ гласил, что ему надлежит действовать в соответствии с традициями Бюро и руководствуясь распоряжениями Вашингтона. На нормальном языке, не пользующемся почетом в ФБР, это означало: "Утри нос и предоставь эту го- ловоломку местной полиции. Мы убираем свои задницы из-под удара, и тебе следует поступить так же". Это был вьетнамский подход, воцарившийся дома: гам тоже добросовестное исполнение обязанностей значило гораздо меньше, чем забота о собственной безопасности и благополучии. Это было нетрудно понять, раз сотрудникам угрожала опасность предстать перед судом за то, что их методы, по мнению некоторых крючкотворов-законников, не отвечают требованиям закона. Дос- таточно нескольких процессов - и сотрудники начинают защищать не общес- тво, а самих себя. Если за ревностную службу тебе угрожает суд, то ты станешь служить так, чтобы всем угодить. Это уже произошло с местной полицией. Были приняты широко разреклами- рованные меры по усиленному соблюдению законности в работе полиции и по- вышению ее ответственности перед гражданами. В итоге нескольких разбира- тельств хватило, чтобы полиция озаботилась защитой себя самой, а на ули- цах воцарились преступники. Сперва американское общество проиграло таким образом войну, потом сра- жение на улицах собственных городов, а теперь, надевая узду на ФБР, ус- коренно приближалось к расставанию с национальной безопасностью. Великие катастрофы, которые выпадали на долю Америки, всегда начинались не как катастрофы, а как стремление к совершенству. Джеймс Галлахан, заместитель директора бостонского отделения ФБР, дал себе этим поздним теплым вечером зарок, что не позволит начальству под- ставить его. Пусть попробуют зарыть голову в песок, когда всем станет известно, что местному отделению не дают действовать, несмотря на угрозу городу со стороны "хромосомной убийцы"! Джеймсу Галлахану было сорок восемь лет, и он умел защищаться. Сперва он навел порядок у себя в кабинете. Затем поручил четырем подчиненным сочинить доклад о наиболее эффективном способе борьбы с опасностью, учи- тывая сокращение сил. - Конечно, вы понимаете, какой это деликатный вопрос, поэтому я ожи- даю, что вы выполните задание с традиционным для Бюро блеском. Один из подчиненных хихикнул. Галлахан не обратил на это внимания. Он выставил защитный экран. Когда все просочится в прессу, вместе с ним вину разделят еще четверо. Пусть его сошлют в отделение ФБР в Анкоридже на Аляске, у него все равно оста- нется пенсия, приличный доход и всевозможные льготы. Маленькое победоносное восстание не доставило Галлахану большой радос- ти. Он помнил времена, когда гордился своей работой, по сравнению с ко- торой даже забота о собственной жизни отступала на задний план. Это было ярмо, но в этом ярме он ходил счастливым. Он помнил радость, которую приносило успешно завершенное дело. Радость от поимки преступника, которого было по-настоящему нелегко поймать. Тог- да он на равных тягался с величайшей системой шпионажа, когда-либо из- вестной миру,- русским КГБ. Вот когда ФБР что-то да значило! Работать приходилось по шестьдесят часов в неделю, зачастую без выход- ных. Платили тогда меньше, чем сейчас, когда вступили в силу новые пра- вила. Теперь до пенсии осталось меньше времени, но какими долгими каза- лись недели, когда считаешь, сколько еще тянуть лямку! Он перестал защи- щать страну и перешел к защите самого себя. Пусть страна провалится! Что он хотел бы сказать Америке? "Перестань обижать тех, кто хочет те- бе помочь! Неужели ты не знаешь, кто твои истинные друзья? Что хорошего ты ждешь от грабителя банков? Или от террориста?" Однако именно эту публику с таким жаром защищали многие в Вашингтоне. Создавалось впечатление, что надо просто-напросто оглоушить чем-нибудь старушку, чтобы все развесили уши, слушая твои жалобы на единственную в мире страну, которая дала так много и так многим, требуя взамен отнюдь не невозможного: всего-то работать ради ее блага. Единственную страну! Вечером Джеймс Галлахан покинул свой кабинет. Однажды он уже дал клят- ву, но то было давно, когда клятвы еще что-то значили. Сейчас он пони- мал, что только тогда и был счастлив. Репортерша из бостонской "Таймс" задерживалась. Галлахан выпил пива и стаканчик виски. Сейчас он предпочитал скотч со льдом, однако все еще не забыл любимого напитка своего отца и хмельную атмосферу в обшитом дере- вом баре в южной части Бостона. Когда он поступил в католический универ- ситет Нотр-Дам, отец угостил его в этом баре пивом, после чего каждый посетитель стал по очереди угощать всю компанию. Он захмелел, все вокруг смеялись. Потом был выпуск. Как рыдал отец при одной мысли, что его сын, Джеймс Галлахан, сын человека, всю жизнь подбиравшего мусор за другими, стал "выпускником университета Нотр-Дам, Соединенные Штаты Америки! Сла- ва тебе, сынок!" Кто-то у стойки обмолвился, что американские университеты хуже дублин- ских. То есть и в подметки им не годятся! Разумеется, такие слова, ска- занные в ирландском баре в Америке, не могли не вызвать потасовки. А по- том он выучился на юриста в Бостонском колледже. Это достижение было опять встречено выпивкой. На ней Джеймс Галлахан признался: "Отец, я не буду заниматься юриспруденцией. Я собираюсь стать агентом ФБР". "Полицейским?" Отец был в шоке. "Твоя мать перевернется в могиле, сы- нок! Мы ложились костьми, чтобы сделать из тебя человека. Полицейским ты бы мог стать сразу после школы! Для этого не нужно столько учиться. Пош- ли бы прямиком к олдермену Фицпатрику. Это не стоило бы ни цента. Не то, что для итальяшек - им приходится за это расплачиваться". У Галлахана-младшего это вызвало смех. Он попытался объяснить отцу, что такое ФБР, однако старый Галлахан был не из тех, кому можно что-то объяснить. Старый Галлахан сам все объяснял. И объяснения его были нехи- трыми. Мать - мир ее праху - и отец для того и вкалывали, для того и проливали пот, чтобы сделать своего сына человеком. Что ж, ничего не поделаешь. Человек отчитывается за то, как он посту- пает со своей жизнью, только перед Всевышним. Поэтому старый Галлахан изъявил готовность смириться с любой участью, предначертанной Божьей во- лей для его сына. И пускай об этом знает весь салун! Если молодой Джимми хочет быть полицейским, то быть ему, черт возьми, лучшим полицейским-законником за все времена! Конечно, по дороге домой сын услыхал еще кое-что. "Знаешь, Джимми, это все равно, что готовить сына на священника, послать его в лучшую римскую семинарию, а он потом возвращается домой и идет работать в обувную лав- ку. Не то, чтобы у торговли обувью не было своих достоинств; только за- чем трудиться, получать серьезное образование, раз собираешься стать ка- ким-то государственным служащим, как отец?" "Папа,- ответил Джим Галлахан,- ты не должен говорить о себе как о "каком-то государственном служащем". И ты увидишь: работать в ФБР - это не просто так. Думаю, это поважнее, чем адвокатура". Отец уснул. Джим Галлахан затащил его в дом, уже больного раком, кото- рый со временем убьет его; уже тогда отец был легче, чем прежде; только тогда никто ничего не знал о будущем. Прошел год, и отец узнал, что за штука ФБР, потому что теперь не отка- зывался слушать. С немалой гордостью он втолковывал любому, кого ему удавалось припереть к стенке, что его сын работает в Федеральном бюро расследований, самом лучшем в целом мире. "Для того, чтобы туда попасть, надо быть или юристом, или бухгалтером". Потом он угодил в больницу на операцию желудка. Хирурги нашли опухоли и снова его зашили. Минуло три месяца - и он угас. Отпевали его в той же церкви, где венчали, где крестился и проходил конфирмацию Джим, куца он столько раз заходил, чтобы просить у Бога защиты и благословения. На поминках в доме, которому предстояло перейти к сестре Мэри Эллен, обладательнице самой многочисленной семьи, один из отцовских друзей ска- зал: "Больше всего он гордился тобой, Джим. Только и говорил, что о тебе и о ФБР. У него получалось, что там сидят одни ангелы небесные". Эта реплика вызвала у Джима Галлахана слезы. Он не стал ничего объяс- нять, а просто извинился, убежал в родительскую спальню, бросился на кровать, на которую они уже никогда не лягут, ту самую кровать, на кото- рой был зачат, зарылся головой в одеяло и разревелся со смесью боли и радости, единственное название которой - гордость. Но то было много лет тому назад. Тогда работой в Бюро гордились. Как давно это было! Тогда жизнь и са- мые злые ее тяготы принимались легко... А теперь просто показаться с ут- ра в бостонском отделении было второй за день тягчайшей обязанностью. Первой было заставить себя встать поутру. Галлахан заказал двойной вис- ки. К черту пиво! Он взглянул на часы. Как опаздывает эта репортерша из "Таймс"! Бармен подал ему стакан, и Галлахан уже поднял его, когда на его руку легла чужая рука. Это была Пам Весткотт, похудевшая после их последней встречи фунтов на двадцать. Подкралась она к нему не иначе, как тайком, потому что обычно Пам Весткотт оповещала о своем приближении весь квартал, топая здоровенными, как телеграфные столбы, ножищами. - Привет, Пам,- сказал Галлахан.- Ты похудела и помолодела сразу на двадцать лет. Отлично выглядишь! - Морщины вокруг глаз диетой не вытравишь,-Джим. - Сухой мартини со льдом,- распорядился Галлахан, имея в виду газетчи- цу. Пам Весткотт предпочитала всему остальному мартини и картофельные чип- сы. Обед без четырех порций выпивки был для нее не обед. Галлахан слышал от многих, что Пат Весткотт - алкоголичка, но так много ест, что избыто- чный вес прикончит ее скорее, чем спиртное уничтожит ее печень. В сорок лет она выглядела на все пятьдесят. Однако сегодня вечером ей можно было дать не больше тридцати. Двигалась она с нарочитой медлительностью, явно обретя уверенность в себе. Вокруг глаз у нее не было ни одной морщинки. - Мне ничего не надо, Джим, благодарю. - Бери мартини,- сказал Галлахан.- Как насчет пары пакетиков карто- фельных чипсов? - Нет, спасибо. - Ну, ты и впрямь на диете! - Типа того. Высокобелковой. - О'кей, тогда как насчет гамбургера? Пам Весткотт поманила бармена. - Четыре штуки. Непрожаренные. И побольше соку. - Леди имеет в ввиду кровь? - Да, и побольше. Галлахан снова поднял стакан. Однако ее хватка стала еще сильнее. - Брось,- сказала она.- Не пей. - Ты что, завязала, Пам? - Я теперь вообще другой человек. Не пей. - А мне хочется! Мне это просто необходимо. Хочу - и выпью,- уперся Галлахан. - Ну и дурак. - Слушай, тебе нужна обещанная история? Да или нет? - Да, но не только. - О'кей,- сказал Галлахан.- Вот мои условия: я тебе все выкладываю. А ты отдаешь историю какому-нибудь коллеге, чтобы после опубликования у меня не было неприятностей: с этим-то репортером я не говорил! Только на таких условиях. - А у меня для тебя есть кое-что получше, Джимми. - Только если это не противоречит моему намерению выпить. - Как раз противоречит,- сказала Пам Весткотт. - Ты что, баптисткой заделалась? - Галлахан, ты знаешь, что я хороший репортер. Забудь о моей смазливой внешности. Галлахану стоило труда не улыбнуться. Пам Весткотт никак нельзя было назвать смазливой. Во всяком случае, до самого последнего времени. - Я хочу тебе кое-что показать. Приходи сегодня вечером ко мне домой. Только освободи организм от спиртного. Я преподнесу тебе кое-что такое, за что ты будешь меня вечно благодарить. - Пам, я женат. - Боже! Брось, Джим. - У меня депрессия. Мне нужно выпить, Пам. - Повремени четыре часа. - Я устал, Пам. У меня нет четырех часов. - Сколько ты уже успел выпить? - Две порции виски. И одну пива, - Ладно, два с половиной часа. И ты получишь величайшее дело за всю жизнь. Ты уйдешь на пенсию с такими льготами, каких никогда не зарабо- таешь, вручая повестки. Ему отчаянно хотелось выпить, но он сказал себе: раз репортерше так хочется, чтобы он не пил, и раз она так много обещает, то почему бы не послушаться? Бармен грохнул о прилавок тарелкой с четырьмя гамбургерами. На звук повернулось несколько голов. Бармен вылил на гамбургеры целую пластмас- совую бутылочку красной телячьей крови. Число любопытных увеличилось. Пам Весткотт с улыбкой оглядела бледные физиономии пьянчуг и осторожно подняла тарелку, стараясь не пролить кровь. Потом репортер бостонской "Таймс" наклонила тарелку, выпила кровь и несколькими богатырскими уку- сами расправилась с гамбургерами, после чего дочиста вылизала тарелку. Пьяный в конце стойки спросил, не желает ли она повторить эту же про- цедуру с тем мясцом, которое он имеет ей предложить. Раздались смешки - те самые смешки, которые издают люди, которые чего-то не понимают, но не готовы в этом сознаться. Кроме того, над шутками на половую тему положе- но смеяться, иначе мужчину сочтут женоподобным. Пам Весткотт жила неподалеку от Бикон-Хилл. Она предупредила Галлаха- на, что не сможет поделиться с ним своим открытием, пока из него не вы- ветрится алкоголь. Не даст ли она ему чего-нибудь пожевать? Скажем, картофельных чипсов. Однако у нее в доме ничего съестного не оказалось. - Чтобы у тебя - и не было картофельных чипсов? - Они мне больше не нравятся. - Не могу в это поверить. - Придется поверить, Галлахан. Я покажу тебе кое-что посущественнее картофельных чипсов. - Тебе что, неинтересно узнать про хромосомные убийства? Я приготовил для тебя лакомые сведения. Мы отдаем город на растерзание людоеду. При- каз сматывать удочки пришел сегодня, когда в двух противоположных концах города погибли еще двое. Причем почти в одно и то же время. Эта тварь перемещается с невероятной скоростью. - Ты все увидишь,- сказала Пам. Когда истекли оговоренные два с половиной часа, она предложила ему ка- кое-то питье. Галлахану захотелось узнать, чем его угощают. - Витамин,- сказала она. - Я этого не пью,- сказал он. Бурый напиток был похож на протухший желатин. Она подала его в старом сосуде для взбивания коктейлей, в каких продают густой соус с мелкими креветками. Этими сосудами, судя по их виду, неоднократно пользовались как стаканами. Она достала его из ящика из нержавеющей стали, укреплен- ного на стене в кухне. - Я не стану пить эту дрянь даже под дулом револьвера,- сказал Галла- хан. - На другое я и не надеялась. - Умница. Эта бурда выглядит подозрительнее, чем цианистый калий. Пам Весткотт улыбнулась и повалила Галлахана на кровать. Изнасилова- ние, подумал он. Конечно, это невозможно, учитывая его отношение к Пам Весткотт. Женщина не имеет шансов изнасиловать мужчину, не пришедшего в возбуждение. Особенно верно это было в отношении Джима Галлахана, не приходившего в сильное возбуждение с тех самых пор, когда он увидел счет за лечение своего младшего ребенка. Он оттолкнул ее - несильно, просто чтобы отвязалась. Однако она даже не пошевельнулась. Он поднажал. Мисс Весткотт держала его одной рукой. Погоди, подумал он, я, конечно, вот-вот разменяю шестой десяток и пре- бываю далеко не в лучшей форме, но уж репортера из бостонской "Таймс" оттолкнуть могу. Особенно когда она держит меня одной рукой, сжимая во второй стакан. В следующее мгновение свободная рука репортерши схватила его за нос. У него перехватило дыхание. Женщина справлялась с ним играючи. Он попытал- ся двинуть ее как следует, но не смог пошевелить даже пальцем. Тогда он врезал ей коленом промеж ног. Это была борьба не на жизнь, а на смерть. Удар попал в цель, но она только застонала и не ослабила хватку. Джим Галлахан разинул рот, испугавшись, что задохнется, и ему в глотку палилась коричневая гадость. Вкусом она походила на отвратительную тух- лятину. Его затошнило, но рот был зажат, и ему пришлось проглотить рво- ту. Его голова тряслась, словно болталась на веревке. Веревка становилась все длиннее, а голова дергалась все отчаяннее. Он оказался в кромешной темноте. Раздался отцовский голос, умолявший его остаться, потом к нему присоединился голос матери. Через некоторое время он очнулся от нестерпимой рези в глазах. Кто-то светил ему прямо в лицо. - Выключите свет,- пробормотал он. Он чувствовал жажду и сильный голод. В желудке было пусто. Рядом с ним сидела мурлычущая Пам Весткотт. Он обнюхал ее. Ее запах вернул ему уве- ренность. Зато его собственная одежда пахла отвратительно. Это был стра- нный запах, от которого голод делался нестерпимым. - У тебя найдется перекусить?- спросил он. - Как насчет мартини? Галлахан вздрогнул. Потом он потянулся и зевнул. Пам Весткотт лизнула его в лицо. - У меня есть кое-что, что тебе понравится. Я на минутку, котенок. Галлахан упруго сел. Да, он испытывал голод. Но при этом чувствовал себя полным жизненных сил, как никогда. До него дошло, что с того дня, когда он поступил на работу в ФБР, он ни на минуту не забывал о Бюро. Сейчас же с ним происходило небывалое: ему было совершенно наплевать на ФБР и чувствовал он себя при этом изумительно. Его не волновало, вернется ли он в ФБР. Карабканье по служебной лес- тнице мигом утратило смысл. Смысл был в еде. В безопасности. В спаривании, если только он учует соответствующий запах. Скоро до него донесся восхитительный аромат, и он узнал угощение, еще не видя его: лакомые внутренности ягненка с кровью. Он сожрал угощение и облизал руки. Насытившись, он заметил улыбку Пам Весткотт. Его ноздри уловили соблазнительный запах, и он понял, что от него требуется. Впрочем, они занялись этим в спальне, как люди. В последующие дни он часто вспоминал шутку насчет того, что, побыв не- гром субботним вечером, белый не захочет снова становиться белым. Что ж, теперь вечер субботы наступал для него каждый вечер и каждое утро. У не- го были потребности, которые он удовлетворял; потом все повторялось по кругу. Самая главная разница по сравнению с прошлым была в том, что он перес- тал волноваться. Иногда он становился злым, иногда пугался, однако не переживал страх в воображении и поэтому был спокоен. Смерть это смерть. Жизнь это жизнь. Еда это еда. Вернувшись домой пос- ле Пам Весткотт, он не пожелал остаться с семьей. Младший сынишка рас- плакался у него на глазах, однако самым странным было то, что это взвол- новало его куда меньше, чем если бы в его присутствии обидели животное. Его не посетили никакие чувства. Более того, ему было совершенно непонятно, что так огорчает сына. Мать обеспечит ему еду и кров. Зачем же мальчишка цепляется за его рукав? Джим Галлахан отвесил малышу затрещину, от которой тот пулей отлетел в противоположный угол. Потом он неслышно покинул дом и отправился на работу. Там он взялся за дело с небывалым рвением. Ему было необходимо найти раненого белого с разодранным животом. Проверить все больницы, всех до одного врачей! Таков был его приказ подчиненным. Ему нужен этот тип, молодой белый, темноглазый брюнет с толстыми запястьями. - Сэр, какое преступление он совершил? - Делайте, что вам велят,- отрезал Галлахан. Ему было невмоготу находиться вблизи этих людей. Но Пам научила его одному фокусу. Когда становится невтерпеж, надо сожрать гамбургер или бифштекс с кровью, печень или почки. Тогда перестаешь испытывать голод по человечьему мясу. Тревожиться здесь совершенно не о чем, потому что скоро в его распоряжении будет сколько угодно человечины. Джим Галлахан знал, что так оно и будет. Ведь теперь у него был пред- водитель, превосходивший могуществом самого Эдгара Гувера. Ее звали Шийла. Это она хотела получить парня живым. - Он ранен и, возможно, помещен на днях в больницу,- сказал Галлахан. Он узнал это от Шийлы Файнберг. - Не очень-то надежная ниточка,- сказал один из людей Галлахана. - Бросьте все и найдите мне этого типа,- приказал Галлахан. - Слушаюсь, сэр. У меня плохо завязан галстук? - Нет.- Галлахан открыл ящик, где лежала сырая печень.- Все вон! На улице один его подчиненный спросил у остальных: - Он действительно зарычал или мне показалось? ГЛАВА ШЕСТАЯ Миссис Тьюмалти стала обладательницей сногсшибательной новости. Она не собиралась расставаться с ней прямо в Саут-энде, растрезвонив все через забор ради удовольствия миссис Гроган или миссис Флагерти. Ее путь лежал в Норт-энд. Если считать Бостон американским плавильным котлом национальностей, то это котел со множеством внутренних перегородок, как Европа с ее граница- ми. В Саут-энде проживают ирландцы, в Норт-энде - итальянцы, в Роксбери - негры. Перемешивание обеспечивается только благодаря судебным решениям о сквозных автобусных маршрутах и происходит вопреки воле жителей. Миссис Тьюмалти быстро шагала по Норт-энду, морщась от странных запа- хов еды и косясь на вывески с длинными именами, оканчивающимися на глас- ные. Воображение подсказывало ей, что за витринами вовсю занимаются сек- сом. В сумках и внутренних карманах встречных ей чудились кинжалы. У нее на глазах люди отчаяно жестикулировали. По глубокому убеждению миссис Тьюмалти, итальяшек можно было отличить от евреев только по име- нам. Да это и не нужно. С точки зрения миссис Тьюмалти, страну заполонили неамериканцы. К ним она относила и протестантов-янки, в которых тоже усматривала мало истин- но американского. Имелись у нее жалобы и на католическую церковь, где было слишком много итальяшек. Священники-итальянцы всегда казались ей ненастоящими. По ра- зумению миссис Тьюмалти, терпимость и взаимопонимание заключались в том, чтобы удостоить беседой людей, чьи родители приехали из Корка или Майо, не лучших среди графств Ирландии, даже если это давалось ей через силу. Ведь родители этих людей - ей это доподлинно известно - держали на кухне кур! Когда всех сковал ужас перед людоедами, когда пошли разговоры об изме- нениях в человеческом организме из-за хромосом или еще чего-то, миссис Тьюмалти сразу смекнула, что телевидение водит всех за нос. Иностранцы всегда так поступают! Разве не об этом она всегда твердила? Иностранцы с крючковатыми носами. Смуглые иностранцы. Даже светловолосые шведы - самые отъявленные дегенераты, каких только носит земля. Однако непобедимый соблазн выманил миссис Тьюмалти из окружения досто- йных соседей по Саут-энду и заставил ступить на враждебную территорию. Прошел слух, что кое-какая информация может принести немалые денежки. Слухи - вот единственное, что свободно перемещалось среди разных наро- дностей, населяющих Бостон. Слухи о том, что сообщившему о месте, где спрятан украденный сейф, назначена награда. Слухи, будто счастливчик, купивший розовый "линкольн-континентал" последней модели, огребет пять тысяч долларов. Слухи, будто за информацию о скрывающемся убийце местно- го ростовщика обещано пятьсот долларов. Слухи служили в Бостоне тем барабаном-тамтамом, который сплачивал раз- розненные племена, населившие город. В тот день по Бостону пронесся слух, что обещана уйма денег за ранен- ного мужчину, тяжело раненного, почти как жертва человека-людоеда, док- тора Шийлы Файнберг - еще одной иностранки. Насчет этого раненого миссис Тьюмалти было известно все. Накануне тще- душный старикан-китаец притащил в ее дом молодого окровавленного мужчи- ну. Сделал он это как-то странно: глядя на китаезу, трудно было себе представить, чтобы у него хватило силенок приподнять с земли крупную ка- ртофелину, однако раненого он нес на плече, как младенца, небрежно под- держивая рукой. Раненый стонал. На старом китайце была смешная одежда. Он сказал миссис Тьюмалти, что увидел на ее двери объявление о сдаче квартиры. Миссис Тьюмалги сказала, что ей не нужны неприятности, но старый ки- таец с несколькими седыми волосками вместо бороды все равно добился своего. Конечно, он хорошо заплатил, причем вперед, однако вскоре он занялся своими сильно пахнущими травами. Тут-то и коренилось самое странное. Раненый был при смерти, когда его приволок к ней этот иностранец. Вечером он не мог произнести внятно и двух слов. К утру у него открылись глаза. Его рана заживала гораздо быс- трее, чем у нормального человека. Миссис Тьюмалти осведомилась, не занимаются ли в ее доме черной ма- гией. Однако слишком настаивать не решилась: жильцы с последнего этажа хорошо ей заплатили. Правда, вонь оттуда шла нестерпимая. Она увеличила цену, сославшись на необходимость впоследствии чистить занавески и прочее, чтобы вывести за- пах. Не проходило дня, чтобы она не пыталась заглянуть в квартиру, но старому китайцу неизменно удавалось загородить ей обзор. Впрочем, она заметила там пузырящиеся горшки. Она знала, что в квартире происходит нечто странное, потому что видела, что представляла собой шея раненого в первый день. Когда китаец нес его по ступенькам, как спящего ребенка, это была не шея, а сплошное кровавое месиво. Спустя два дня ей удалось снова увидеть его шею - теперь на ней виднелся разве что старый ожог. Миссис Тьюмалти знала, что так быстро раны не заживают. Она упорно подслушивала у дверей. Сперва ей просто хотелось узнать, что там происходит, потому что вокруг только и говорят, что об извраще- ниях и безумном сексе. Китаец чаще всего пользовался какой-то своей аб- ракадаброй, но иногда переходил на обычный, цивилизованный английский язык. Она подслушала, как он говорил раненому, что его сердце должно де- лать одно, селезенка другое, печень третье, как будто человек в сос- тоянии подчинить организм своей воле. Была фраза, которую он повторял все время: "Боль никогда не убивает. Она - признак жизни". Очень странно! Раненый отвечал, и китаец опять переходил на свой ки- тайский. Может статься, ее раненый и есть тот самый человек, за которого, судя по слухам, сулят такой большой выкуп? Именно этот вопрос задала Беатрис Мэри-Эллен Тьюмалти иностранцу с че- рными иностранными усиками. Для встречи с ним она и явилась в этот прок- лятый итальянский квартал. Во время разговора она изо всех сил прижимала к животу сумочку. Кто знает, на какие сексуальные безумства способны эти мужчины, когда их собственные женщины после двадцати становятся жирными и усатыми? Са- мой миссис Тьюмалти было уже пятьдесят три, и для нее не составляло сек- рета, что и она с возрастом не похудела, но в свое время она была красо- ткой, и следы былого сохранились до сих пор. - Миссис Тьюмалти,- сказал человек, ради которого она забралась в Норт-энд,- вы сослужили самой себе добрую службу. Думаю, это тот самый человек, из-за которого город потерял покой. Мы надеемся, что вы не ста- нете распространяться об этом другим. Он извлек из кармана толстую пачку двадцатидолларовых банкнот. "Святые угодники!" - подумала миссис Тьюмалти. Усатый отделил от пачки первую купюру. У миссис Тьюмалти разгорелись глаза. Две, три, четыре, пять... Купюры были такие новенькие, свеженькие, так ладно ложились одна на дру- гую! Рука снова принялась отсчитывать купюры. Шесть, семь, восемь, де- вять, десять. Неужели он никогда не остановится? У миссис Тьюмалти помутилось в глазах от восторга. Когда на столе пе- ред ней выросла стопка из двадцати хрустящих купюр, она испустила радос- тный вопль. - А теперь окажите нам небольшую услугу,- сказал усатый. - Все, что угодно!- пообещала миссис Тьюмалти, пребывавшая в расслаб- ленном состоянии теперь, когда свежие хрустящие купюры перекочевали в ее сумочку. - Прошу вас, наведайтесь вот по этому адресу. Там вы повстречаетесь с Джеймсом Галлаханом из Федерального бюро расследований. Вам ничего не угрожает. Просто расскажите ему то же самое, что рассказали мне. - Непременно,- ответила она, в порыве благодарности вскочила со стула и поцеловала усатому руку, поскольку ей было известно, что у итальянцев так принято. Словно он кардинал или еще почище. Она догадывалась, что для своего народа этот человек все равно, что кардинал. Лидер общины, уважаемый гражданин, которому она выказывает должное почтение. Охрана прервала акт поклонения руке. Уходя, миссис Тьюмалти поклялась благодетелю в вечной преданности. Так судьба свела ее с Сальваторе Бензини, по прозвищу "Бензин". Проз- вищем он был обязан не только фамилии, но и тому обстоятельству, что лю- бил устранять несправедливость и разрешать споры с помощью бензина. Он выливал его и поджигал. Иногда он поступал так с постройками, иногда - с людьми, отказывающимися от сотрудничества. Впрочем, таким он был в молодости. Теперь ему редко приходилось подно- сить к кому-либо спичку или плескать бензином в салон машины. Теперь он стал разумным, уважаемым человеком. Он позвонил в местное отделение ФБР, Джеймсу Галлахану. Он отлично знал, что телефон прослушивается. Ему доносили, что прослушивается любая контора ФБР. Кроме того, осторожность подсказывала ему, что эти люди за- писывают голоса звонящих. - Так,- начал Сал Бензини разговор.- Мы нашли того, кто тебе нужен. Может, теперь немного ослабишь хватку? - Ты уверен, что это он? - У тебя скоро будет посетительница. Не знаю, у скольких человек в Бо- стоне разорвали за последнюю неделю животы и глотки, но этому парню здо- рово досталось, Галлахан. Так что теперь уйди с нашей дороги, о'кей? - Если это он, то так и будет. Но мне нужно еще кое-что. - Господи, Галлахан, что это с тобой творится? Мы не нарушали феде- ральных законов, а ты все равно с нас не слезаешь. Брось, Джим. Хоро- шенького понемножку. - Еще одна просьба. Совсем маленькая. - Какая?- спросил Бензини по кличке "Бензин". - Ты знаешь Жирдяя Тони? - Конечно, знаю. Кто же не знает Жирдяя Тони! - Позади Альфред-стрит на Джамайка-Плейнс есть большой двор. Пришли его туда завтра в четыре утра. - В четыре утра? Жирдяя Тони? - Его. Парня с жирком,- подтвердил Джим Галлахан. - Ладно, только Жирдяй Тони ничего не знает. Он просто на подхвате. Он ни с кем не связан. - Все равно пришли. - Идет. Бензини повесил трубку и пожал плечами. "С жирком"? Так, кажется, го- ворят про бифштексы. Впрочем, какая разница? Весь мир сошел с ума. Хоро- шо хоть, что Норт-энд остается прежним. Здесь все пока в своем уме. А остальные съехали с катушек. Сегодня ФБР подавай сведения об ученой- -еврейке, которая, по их мнению, ест людей. Назавтра они ничего не хотят знать. А ведь он лично звонил Галлахану, чтобы убедить его перестать ра- зыскивать одного человека, а искать по меньшей мере четверых-пятерых. Это безумие с выгрызанием животов - дело рук (и зубов) нескольких чело- век. Слишком в разных концах города это происходило, и слишком близко по времени. Его версия - не меньше 4-5 человек. А что ответили эти психи из ФБР? Да они слушать об этом не захотели, не сойти ему с места! Сегодня подавай им все, завтра - ничего. А потом - давай ищи парня с разодранной глоткой... Или гони Жирдяя Тони в 4 утра на Джамайка-Плейнс. Джиму это все равно, что заказать ужин в ресторане. "Мы так много работаем на федеральные власти, что впору получать за это зарплату",- говаривал Сал Бензини, хотя ему было вовсе не смешно. Нужного ей человека миссис Тьюмалти увидела за рулем машины. Она и не думала беспокоиться за свою безопасность. Это была степенная, достойная черная машина, а управлял ей никто иной, как человек по фамилии Галла- хан, а его все знают: его мать происходила из Керри, лучшего графства во всей Ирландии, хотя в отце было что-то от уроженца Корка. Но нельзя же ожидать от одного человека сразу всех достоинств! Всем известно, что он проработал в ФБР много лет и достиг видного пос- та, из чего следует, что даже безбожники-протестанты, заправляющие в стране, не могут удержать внизу славного потомка выходцев из Керри. - Только мы едем не в отделение ФБР. - Дорогой мой, куда бы мы ни ехали, с сыном женщины из графства Керри я чувствую себя совершенно спокойно. О, вы просто не знаете, что творит- ся в Бостоне из-за этих иностранцев! Даже в моем доме их уже двое. Один - китаец. А я сдаю ему квартиру, беру у него деньги. Он бы поступил со мной так же или еще хуже, если бы я попала в Китай, верно? - Конечно,- ответил Джим Галлахан. Он уже чувствовал запах жирного пряного соуса. Он узнал ее домашний адрес и получил полные объяснения насчет квартиры на верхнем этаже: куда выходят окна, где стоит кровать с раненым, что за дома вокруг и нас- колько шумный у нее район. - Шум есть - от выходцев из Майо,- сказала она, имея в виду графство, не идущее ни в какое сравнение с графством Керри. Славный ирландский парень действительно привез ее не в отделение ФБР, а на какой-то старый склад, где даже средь бела дня царил сумрак. Она поежилась, по коже у нее побежали мурашки. Он и впрямь облизывается или у него на губах лихорадка? На складе она увидала людей, которые явно не имели отношения к феде- ральным властям. Она почувствовала себя первой христианкой, брошенной на глазах у публики на римскую арену. Наверное, здесь все страдают лихорад- кой... Пахло на складе странно, совсем как в хлеву в Керри. Она посмотрела на Галлахана, ища у него поддержки. Он беседовал с блондинкой с умопомрачи- тельными грудями, в постыдном обтягивающем платье черно-желтой расцвет- ки, напялить которое могла только еврейка. Видимо, с ней недавно произо- шел несчастный случай, потому что правая сторона ее лица была перевязана бинтом. Миссис Тьюмалти прислушалась к негромким разговорам обступивших ее лю- дей. Когда она разобралась, о чем идет речь, у нес отлегло от сердца. Разве люди, обсуждающие обеденное меню, могут представлять опасность? - Что Галлахан привез на обед?- спросил кто-то. - Похоже, ирландское рагу,- был ответ. - Все лучше, чем вчерашняя кошерная еда. - А мне нравятся французы. Во французах есть тонкость? - Только после ванны.... - Значит, французами тебе придется довольствоваться только два раза в год. - А мне ежедневно подавай темное мясо. - Оно ничем не сочнее белого... - Нет ничего лучше грудки белой англо-саксонки, протестантки - БАСП. Миссис Тьюмалти улыбалась. Она никогда не слышала про блюдо "грудка БАСП", но не сомневалась, что это вкуснятина в растопленном масле, без чеснока, из тех, что превращают человека в сексуального маньяка, если лакомиться ими регулярно. Потом она увидела, как агент Галлахан отвесил женщине с роскошными фо- рмами поклон. Это был обыкновенный поклон, но в конце он подобострастно подставил ей шею. Она удивилась такой покорности со стороны парня из Керри с ясными го- лубыми глазами, чей перебитый нос свидетельствовал, что его обладатель не отступал в свое время даже перед увесистым кулаком. Он направился к ней, остальные встали кругом. Миссис Тьюмалти не сом- невалась, что перед ней переодетые агенты, потому что у агентов в теле- передаче об ограблении банка африканцами тоже были лучезарные башмаки, аккуратные костюмы и желтые плащи, а агенты в реальной жизни одеваются точно так же, как по телевизору. Парень из Керри положил руку ей на плечо. Он улыбнулся, и миссис Тью- малти улыбнулась ему в ответ. Парень из Керри опустил голову. Боже пра- вый, что он делает? Миссис Тьюмалти почувствовала у себя на груди его жесткие губы. Нет, парни из Керри так себя не ведут. Скорее, перед ней развратник-иностра- нец в гриме. Внезапно ее пронзила страшная боль. Колени подогнулись, ды- хание прервалось. Ее рвали на части, но она как бы наблюдала за этим со стороны. У нее было такое чувство, словно она спускается в огромную черную пещеру, за- ходит все глубже, в кромешную тьму. Это походило на ту тьму, из которой она вышла очень, очень давно. До нее донесся голос ее матери: мать нака- зывала ей не задерживаться... В пещере она видела сон. Ей снилось, что она покидает собственное те- ло. Над ее телом стоял парень из Керри с испачканным кровью лицом; все остальные тоже насыщались ее старым, усталым телом, и лица у них были в крови, как у каннибалов. Блондинка с грудями присоединилась к едокам. Миссис Тьюмалти возвращалась домой, к маме. "Тут будут только люди из Керри?- спросила она мать.- Нет, дорогая, всякие.- Вот и хорошо,- сказала миссис Тьюмалти во сне". Теперь, когда утратила значение плоть, происхождение добрых людей, с которыми ей предстояло встретиться, тоже не имело никакого значения. Они будут просто добрыми людьми. Все остальное было отныне неважно. Когда лакомые кусочки ее тела были объедены до костей, кости вылизаны, а остальное - связки и сухожилия - брошено в зеленый мусорный бак, Шийла Файнберг обратилась к своей стае, занятой облизыванием морд. - Джим нашел нужного мне самца человека. Я рожу от него, и наш вид во- звысится благодаря гибридизации. Этот мужчина - лучший в своем виде, он даже сильнее нас. Джим его нашел. Однако поймать его будет нелегким де- лом. - А мы его съедим? Ну, когда ты получишь его сперму? Вопрос был задан бухгалтером из крупной страховой компании, который сейчас обсасывал ноготь. Чужой. - Возможно,- ответила Шийла.- Но он - лучший среди людей. Даже поймать его будет очень непросто. Галлахана осенило. - Вдруг он - не просто человек? Вдруг он получен в результате экспери- мента, как ты? Шийла покачала головой. - Нет. Я в курсе всех экспериментов. Такого никто никогда не делал. - А в другой стране?- не унимался Галлахан.- Вдруг его сделали комму- нисты, а он сбежал? - Нет. Мы - единственные в своем роде. На какое-то время на складе воцарилась печаль. Души присутствующих ос- тались непоколебленными, однако до них словно донеслось эхо того, чего не будет никогда. Все молчали. - Эй, друзья!- вспомнил Галлахан.- В четыре утра во дворе на Альфред- стрит нас ждет итальянский ужин. Парня зовут Жирдяй Тони. Уж очень хо- рош, с жирком! Сообщение было встречено одобрительным смехом. Шийла сказала, что че- тыре часа утра - самое правильное время для охоты на человека. -А как насчет китайца?- спросил бухгалтер. Это вызвало новые шутки: откуда он - из Кантона или из Шанхая, ведь это разные китайские кухни. Однако Шийла, у которой было больше, чем у остальных, опыта как у особи нового вида, уловила в себе сильнейшее из чувств, доступных зверю. Этим чувством был страх. Инстинкт подсказывал Шийле, что человек, тонкокожее существо с дряблы- ми мускулами, человек прямоходящий, отличающийся медлительностью, живу- щий стаями и занимающийся строительством именно для того, чтобы оградить свою худосочность, стал властелином мира не по случайности, а благодаря своему превосходству. Да, Шийла могла напасть со своей стаей на отдельную особь, но от- дельные особи всегда подвержены нападению. Разве самки человека не сла- бее самцов? И дети до пятнадцати лет. Человек, переваливший через соро- калетний рубеж, начинает утрачивать даже прежнюю силу. Однако люди правят миром, а звери сидят в клетках, чем доставляют удо- вольствие зевакам. Нет, старик опасен. Все не так просто, как кажется Галлахану. По какой-то причине - Шийла объясняла это инстинктом, унаследованным от тигра-людоеда,- она опасалась тщедушного старичка-азиата даже больше, чем молодого мужчину. Галлахан передал слова съеденной Тьюмалти о том, что азиат очень стар. Однако он запросто поднял молодого по лестнице. Когда она думала о старике, ее охватывал страх, похожий на отдаленный рокот барабанов и еще какой-то шум. После трансформации она не видела снов. Однако на складе, пока все ждали начала охоты в квартире миссис Тьюмалти, ей приснился сон, хотя она не засыпала. Это походило на галлюцинацию. В ней были запахи и звуки. В конце длин- ной-предлинной долины стоял человечек, казавшийся лакомой добычей. Однако он не был таковым. Он был спокойнее тех, кого они задрали. Он был самым совершенным из всех людей, посланным своим видом, чтобы покон- чить с Шийлой и ее породой. Китайский обед? И думать забудьте! Она все еще надеялась, что стае удастся сохранить одного из двоих - хоть молодого, хоть старого - на развод. Однако она не исключала, что им придется отказаться от такой роскоши. В квартире на верхнем этаже дома миссис Тьюмалти Чиун хлопнул Римо по руке. Темнело. Три вечера подряд Чиун наводил в комнате какай-то хитрый порядок. - Не расчесывай раны,- сказал Чиун. - Значит, я вообще не должен к себе прикасаться. Здорово мне доста- лось! - Царапины! А болит потому, что заживает. Мертвые не ведают боли, в отличие от живых. Чиун снова шлепнул пациента по руке. - Чешется! - Отвратительно!- скривился Чиун.- Стыд-позор! Римо знал, что Чиун имеет в виду не то, что у него чешутся раны. Пос- ледние семь часов, те есть все время с тех пор, как у Римо восстанови- лась способность соображать и верно понимать звуки и слова, Чиун без ус- тали твердил ему, какой это позор для человека, имеющего отношение к Си- нанджу,- получить этакую трепку. По словам Чиуна, ему самому было непонятно, зачем он так старается по- ставить Римо на ноги. - Чтобы ты опять меня опозорил? Знаешь ли ты, что едва не позволил се- бя убить? Тебе это известно? Мы не теряли Мастера на протяжении девяти- сот лет? Тебе все равно, что будет с моей репутацией? Римо пытался возразить, что столкнулся с небывалым противником, однако Чиун ничего не хотел слышать. - Ты хотел погибнуть? Хотел сыграть со мной злую шутку? Почему? Я ска- жу тебе, почему... - Но, папочка...- слабо отбивался Римо. - Тихо,- оборвал его Чиун.- Ты хотел так поступить со мной из-за моего снисходительного характера. Я согласился расстаться с центрифугой, кото- рую мечтал привезти домой, в Синанджу, как образец волшебства белых. Раз я согласился, причем с готовностью, ты вообразил, что можешь умереть и тем нанести мне сокрушительный удар. Кому какое дело? Пускай ласковый, щедрый, любящий, достойный глупец Чиун войдет в историю как "Тот, кто потерял ученика". - Но... - Я проявлял излишнюю снисходительность. Излишнее благородство. Я был готов отдать все без остатка. А взамен получаю беспечное отношение к плодам своих усилий. А все почему, почему? Потому, что я слишком щедр. Выражаясь твоим языком, я - слабохарактерный человек. Безвольный! Слав- ный Чиун, ласковый Чиун, милый Чиун! А окружающий мир только того и ждет, чтобы воспользоваться его мягкотелостью. Чиун в очередной раз шлепнул Римо по руке, готовившейся расчесывать рану, и умолк. Римо знал, что гнев разобрал Чиуна только после того, как он, Римо, пришел в сознание и смог говорить. Он помнил ласковые, утеши- тельные речи, доносившиеся до него в бреду, пока Чиун лечил его травами. Его спасли самые умелые руки из всех, способных убивать или исцелять. Западным докторам было неведомо то, что знали в Синанджу: убивает не столько сама рана, сколько внезапность ее нанесения или множественность ран. Человеческий организм обладает способностью к самовосстановлению. Одна болезнь или повреждение одного органа устраняется самим организмом, если у него хватает времени, чтобы отреагировать. Лезвие, проникающее в мозг, убивает. Однако если это проникновение за- ймет целый год, то мозг успеет образовать вокруг лезвия оболочку, он примет лезвие, попытается либо отторгнуть его, либо сжиться с посторон- ним телом. Если чудесному человеческому организму приходится отзываться на травму слишком быстро, то дело обстоит худо. С двумя вторжениями од- новременно организм тоже не справится. Вот почему вскрытия показывают то, что Синанджу известно и без них: для того, чтобы умереть, человек должен получить множественные ранения или поражения нескольких органов. Это знание лежало в основе медицины Синанджу. Лечение состояло в том, чтобы позволить организму справляться со своими бедами по очереди. На это был нацелен каждый сеанс массажа, каждый травяной отвар. Чиун, пользуясь помощью Римо, когда тот приходил в сознание, лечил сначала одно, а потом принимался за другое. Великая тайна лечения людей заключается в том, что выздоравливают не сами люди, а их тела. Хорошее лекарство и операция просто мобилизует че- ловеческий организм, чтобы он сделал то, на что запрограммирован: помог самому себе. Благодаря натренированной за долгие годы нервной системе тело Римо справилось с этой задачей лучше, чем это вышло бы у любого другого чело- века на земле, за исключением самого Чиуна, правящего Мастера Синанджу. Поэтому Римо выжил. Однако наступала ночь, а с ней - опасность. Римо задавал себе вопрос: к чему так тщательно готовится Чиун? ГЛАВА СЕДЬМАЯ Жирдяй Тони получил отсрочку приговора: вместо него Шийла Файнберг и ее тигриное племя решили сперва приняться в четыре утра за Римо и Чиуна. Пропахшая отбросами улица в бостонском Саут-энде была мертвенно тиха. Шийла и ее стая целый час бесшумно бродили вокруг дома миссис Тьюмадти, неуклонно сжимая кольцо. В квартире на верхнем этаже Римо с любопытством наблюдал за приготов- лениями Чиуна. Хитроумный азиат оторвал от кухонной табуретки деревянное днище и вручную разломал его на четыре одинаковые дощечки. Потом он вот- кнул в середину каждой дощечки по кухонному ножу и подвесил дощечки на веревочках в каждом из четырех окон квартиры, так, чтобы острие ножа ка- салось стекла. В холле перед дверью в квартиру Чиун высыпал на пол коробочку черного молотого перца. Римо накрыл голову подушкой. - Очень интересно,- донеслось из-под подушки.- Но почему бы нам просто не сбежать? - Потому что тогда мы столкнемся с ними нос к носу. Если они нападут первыми, то мы будем знать, откуда происходит угроза и в каком направле- нии спасаться. - Слишком много возни из-за противника, который, по твоим же словам, не стоит уважения,- сказал Римо.- Их появление в твоих интересах, иначе тебе придется держать ответ за весь этот бардак перед миссис Гихули- ган... или как там кличут эту ирландскую мегеру. - Они обязательно появятся,- заверил его Чиун, сидевший рядом с крова- тью на стуле с прямой спинкой.- Они уже сейчас под окнами. Разве ты не слышишь? Римо помотал годовой. - Как медленно ты поправляешься! И как быстро теряешь чутье и сноров- ку! Они здесь. Они находятся здесь уже час. Скоро они нападут. Он вытянул руку с длинными ногтями и потрогал горло Римо. Западные врачи называют это "проверкой пульса"; Чиун называл это "прислушаться к часам жизни". По примеру Римо он тоже покачал головой. - Будем ждать. Римо закрыл глаза. Наконец-то до него дошло. Если бы Чиун хотел просто спастись, он бы мог исчезнуть в любой момент. Но он боялся, что не прор- вется через тигров Шийлы Файнберг, имея в качестве дополнительного бага- жа Римо. Поэтому он остался с Римо, уступил людям-тиграм привилегию на- пасть первыми, рискуя жизнью и надеясь, что хитроумный маневр позволит ему унести ноги. Вместе с Римо. Выживание было сутью искусства Синанджу, однако истинное искусство требует целеустремленности. Выжить и при этом спасти чемодан - гораздо труднее. В случае, если вспыхнет сражение, Римо будет не более полезен Чиуну, чем такой чемодан. Внезапно Римо отчаянно захотелось покурить. Это было не просто воспо- минание об оставшейся далеко в прошлом привычке, а болезненная тяга, от которой пересохло во рту. Он потряс головой, чтобы прийти в себя, а по- том дотронулся до руки Чиуна. Старик взглянул на него. - Спасибо,- сказал Римо. Двоим единственным на земле Мастерам Синанджу не требовалось много слов. Чиун сказал: - Обойдемся без сантиментов. Что бы ни утверждала легенда, эти ночные тигры скоро узнают, что их ждут не беспомощные бараны. - Легенда? Какая еще легенда?- спросил Римо, прищурившись. - В другой раз. А пока прекрати болтовню. Они приближаются. Внизу доктор Шийла Файнберг, бакалавр естественных наук, магистр, по- чесала за левым ухом и хищным шепотом отдала последнее приказание: - Молодого оставить на развод. Если падет старый, не пожирайте его тут же. Если останки найдут, у нас будет еще больше неприятностей. Не жрать его прямо здесь! Сохраните мне молодого! Повинуясь ее кивку, от стаи отделился мужчина. Его задача заключалась в том, чтобы отрезать жертвам единственный путь к отступлению. Остальные шестеро стали медленно приближаться к дому. Не дожидаясь ко- манды, они, повинуясь инстинкту, разбились на три пары и принялись тща- тельно принюхиваться. Если не считать глухого урчания, исторгаемого их глотками, они издава- ли не больше шума, чем уносимые ветерком кленовые листья. Двое начали карабкаться по задней пожарной лестнице, еще двое - по пе- редней. Шийла Файнберг, сопровождаемая еще одной женщиной, сорвала с двери замок и стала подниматься по лестнице. Чиун прикрыл ладонью рот Римо. Через минуту он опять позволил ему ды- шать. - Их шестеро,- сказал он.- Поднимайся, надо готовиться к бегству. Римо поднялся. В ту же секунду его голову обручем сдавила адская боль. Горло и живот, заживая после ран, нанесенных Шийлой Файнберг, казались кровавыми сгустками страдания, которому не дает прорваться тонкая оболо- чка кожи. Он слегка пошатнулся и глубоко задышал, когда Чиун легонько подтолкнул его в угол комнаты, поближе к окошку, выходящему на пожарную лестницу. Чиун быстро зажег три свечки, поставил их в центре комнаты и погасил свет. - Зачем тебе свечи, Чиун?- спросил Римо. -Тсс! Они стали ждать. Ждать пришлось недолго. Миссис Марджери Биллингем, председатель благотворительного комитета римско-католического храма Святого Алоиза, была сорокалетней женщиной, которую на протяжении последнего десятилетия беспокоили следующие проб- лемы, в порядке убывания: беспутство мужа, морщины вокруг глаз и лишние десять фунтов собственного веса. Теперь морщины пропали, а лишние десять фунтов были побеждены новой сугубо мясной диетой. Муж ее больше не бес- покоил: если он опять что-нибудь выкинет, она его попросту съест. Миссис Марджери Биллингем ворвалась в комнату первой. Она разбила стекло бокового окна и издала победный рык, похожий на рев лесного пожара. Однако этот звук сразу перешел в визг: приготовленный Чиуном нож проткнул ей грудь и, не встретив на пути залегавшего здесь когда-то жирка, сразу достиг сердца. На ее животный скулеж, возвещающий о смерти, ответило рычание из двери и заднего окна. Из-за входной двери раздалось громкое чихание. Чиун за- шел Римо за спину и взял его за руку. В разбитом боковом окне возник второй силуэт. Рука Чиуна в синем рука- ве кимоно схватила незваного гостя за горло. Он переместил женщину в ко- мнату, словно она была легче комка бумаги, предназначенного для мусорной корзины. Женщина приземлилась на все четыре конечности, как кошка. Она с шипением повернулась к Римо и Чиуну, но тут ее тело спохватилось, что из горла хлещет кровь, и покатилось по полу, опрокидывая свечи одну за дру- гой. Горячий воск закапал на старую газету, и пропитавшаяся воском бумага вспыхнула ярким пламенем. В ту же секунду Чиун подтолкнул Римо к провалу окна. - Наверх!- приказал он. Римо полез по железным ступенькам на крышу. Чиун задержался в окне, прикрывая бегство Римо. Входная дверь распах- нулась, и в комнате очутилась Шийла Файнберг. В то же мгновение откры- лось заднее окно, и на пол спрыгнули еще двое с искаженными злобой лица- ми и оскаленными зубами. Их зловещий вид усугубляло пламя, быстро рас- пространявшееся по комнате. За спиной Шийлы Файнберг появилась еще одна женщина. Все четверо при- росли к месту. Пожар, начавшийся на полу, перекинулся на простыню, а от- туда на клок ваты, пропитанный пальмовым маслом, которым Чиун промывал раны Римо. Сухие обои позади кровати занялись мгновенно. Комнату озарило ослепи- тельное пламя с багровыми, желтыми и синими сполохами. Четверка людей- тигров шагнула было вперед, в направлении Чиуна, то есть к собственной гибели, однако жар пламени задержал их. Чиун полез по лестнице следом за Римо. У него за спиной бушевал пожар, уже обдававший жаром улицу. Перемахнув через деревянное ограждение крыши, Чиун посмотрел вниз и увидел языки пламени, выбивающиеся из только что покинутого им окна. До его слуха и до слуха близкого к обмороку Римо донеслось огорченное коша- чье мяуканье. Римо отдувался, как толстяк, которого заставили таскать тяжести. - Они не последуют за нами,- сказал ему Чиун.- Мы переберемся на сосе- днее здание, а потом слезем с крыши. Ты способен двигаться, сынок?- спросил он почти ласково. - Показывай дорогу,- откликнулся Римо с бодрой уверенностью, каковой на самом деле не испытывал. Болели ноги от стремительного карабканья по лестнице, руки еще не ото- шли после напряжения, потребовавшегося, чтобы перевалиться через ограж- дение. В животе было такое чувство, словно по нему весь день долбили мо- лотками, раны опять набухли кровью. Оставалось надеяться, что это здание и соседнее расположены рядом друг с другом. Если расстояние окажется больше одного шага, то для него это будет непреодолимая пропасть. Расстояние оказалось равным одному шагу. Чиун перешагнул на соседнюю крышу первым и уже повернулся, чтобы подать Римо руку, но не стал пода- вать руки, а замер. Его взгляд был устремлен в дальний угол крыши, туда, где царила непроглядная темень. Римо посмотрел туда же и тоже увидел опасность. Им нечего было делать на соседней крыше, потому что по ней перемещались две светлые точки. Это были глаза. Кошачьи глаза. Чиун поднял руки. Синие рукава кимоно упали и повисли по бокам. Две точки быстро перемещались. Когда они поднялись над крышей, это оз- начало, что человек-тигр выпрямился. Напрягая зрение, можно было разли- чить его силуэт на фоне ночного неба. Издав звук, сочетавший торжес- твующий смех и радостное мурлыканье, он устремился к людям. Джеймс Галлахан, заместитель начальника бостонского управления Феде- рального бюро расследований, сказал Чиуну: - Из тебя получится ужин. Он медленно приближался к середине крыши, двигаясь бесшумно, несмотря на изрядный вес. Чиун прирос к месту. Руки его остались поднятыми, словно так он мог лучше уберечь Римо. - Если ты - не человек, значит, ты - меньше, чем человек,- негромко проговорил Чиун.- Оставь нас, тварь. - Я оставлю после вас одни кости,- сказал Галлахан и рассмеялся во все горло. И бросился на Чиуна. Животная хитрость подсказала ему, что старый азиат уклонится, и тогда он, проскочив мимо, перепрыгнет на крышу сосед- него дома и схватит молодого врага, чтобы использовать его как прикрытие и как заложника. Но Чиун не уклонился. Руки в кимоно замелькали, как лопасти ветряной мельницы в бурю. Вытянутая рука Галлахана громко треснула, не выдержав соприкосновения с тонкой, костлявой рукой Чиуна. Галлахан отпрянул, взревел и снова ринулся на врага. Он собирался опрокинуть его здоровой рукой, а потом впиться ему в глотку острыми зубами... Из-за спины Римо доносился рев набирающего силу пожара. В узкую щель между домами вырвался из окошка язык пламени. Галлахан уже почти настиг Чиуна. Его правая рука была вытянута вперед, пальцы скрючены, словно он владел кунг-фу. Казалось, еще мгновение - и он придавит щуплого Чиуна своим весом. Потом раздалось негромкое похрус- тывание. Римо знал, что с таким звуком ломаются пальцы. Чиун отодвинул- ся, и тело Галлахана, увлекаемое инерцией, оказалось на самом краю кры- ши. Римо успел заметить, что рот Галлахана остался разинутым, словно он все еще готов был вонзить зубы в жертву. Римо поймал себя на странном чувстве. Он стал Мастером Синанджу, способным решать участь людей, одна- ко остался цивилизованным человеком и в качестве такового оказался лицом к лицу с врагом, равным по кровожадности последнему исчадию джунглей. Новое для Римо чувство именовалось страхом. Однако подумать об этом хорошенько он не успел. Прежде чем тело Галла- хана ударилось об асфальт внизу, Чиун помог Римо перебраться на сле- дующую крышу. Издалека послышались сирены пожарных машин. Этот звук замер вдали, ко- гда такси уносило их к городской окраине. Прижавшись к жесткой спинке сиденья, Римо зажмурился. Чиун напряженно оглядывался, словно боялся увидеть через заднее стекло стаю диких зверей, пустившихся в погоню за такси номер 2763-В, пятьдесят центов за первые полмили, пятнадцать за каждые последующие четыреста ярдов. Если не пользоваться групповым тари- фом. Чуть позже Чиун осторожно положил Римо на кровать в номере мотеля и сообщил: - Опасность миновала. - Не так уж они страшны, Чиун. Ты с ними запросто справился,- сказал Римо. Чиун печально покачал головой. - Они тигры, но еще не взрослые. Вот когда они возмужают, нам будет, чего бояться. Но это неважно: нас здесь уже не будет. Римо повернул голову, и этого движения было достаточно, чтобы дала о себе знать боль в его порванном горле. - Где же мы будем? - Не здесь,- повторил Чиун, как будто это было исчерпывающим объясне- нием. - Это я уже слышал. - Нам пора уезжать. Мы сделали все, что могли, для этой вашей -консти- туции, а теперь нам пора заняться собственными делами. - Чиун, это тоже наше дело. Если эти люди... эти твари будут так ужас- ны, когда возмужают, как ты предрекаешь, то их надо остановить прямо се- йчас. Иначе мы нище не будем чувствовать себя в безопасности. Выражение лица Чиуна убедило Римо, что тому нечем опровергнуть его ло- гику. Однако Чиун упрямо повторил: - Мы уезжаем. - Погоди. Наверное, это связано с легендой? - Тебе надо отдыхать. - Сперва я хочу послушать легенду. - Почему, когда я хочу, чтобы ты вник в древнюю мудрость Синанджу, по- читал старинные тексты, впитал историю, ты не обращаешь на меня внима- ния, а теперь пристаешь ко мне с тупыми вопросами о какой-то ерунде, о легенде? - Легенда - ерунда?- удивился Римо. - Подозреваю, что ты не уймешься, пока я не удовлетворю твое дурацкое любопытство. - Ловлю тебя на слове, папочка. Подавай свою легенду! - Как хочешь. Но учти, легенды подобны старым картам. Им не всегда мо- жно доверять. Мир меняется. - А Синанджу живет вечно,- сказал Римо.-Легенда! Чиун вздохнул. - Это одна из наших наименее важных легенд, поскольку касается она ни на что не годных людей. - Значит, меня,- сказал Римо. Чиун кивнул. - Иногда ты схватываешь прямо на лету. Это всегда удивляет меня. - Не тяни, Чиун. - Ладно.- Он невнятно забубнил что-то по-корейски. - По-английски? - Легенды, рассказываемые по-английски, теряют всю прелесть. - А когда я слушаю их по-корейски, то до меня не доходит смысл. Пожа- луйста, расскажи по-английски. - Только за твое "пожалуйста". Как тебе известно, ты - Шива, разруши- тель-Дестроер. - Я еще не решил, верить этому или нет,- сказал Римо. - Понятно. Но я говорил, что легенда глупая и не стоит того, чтобы тратить на нее время. - А ты попробуй. - Тогда лежи тихо и не перебивай. Чья это легенда, в конце концов? Ты - Шива, Дестроер, воплощение бога разрушения. - Точно,- согласился Римо.- Никто иной, как Шива. Это я. Чиун бросил на него взгляд, от которого покоробилось бы пуленепроби- ваемое стекло. Римо прикрыл глаза. - Ты не всегда был Шивой. Рассказывают о Мастере Синанджу, мудром, до- бром, мягком человеке... - То есть о тебе. - Мягком и добром, чьей добротой все пользуются. Он находит среди бе- лых варваров человека, который побывал в царстве мертвых. Это создание - мертвый ночной тигр, которого воскрешает Мастер Синанджу. - Когда я заделался богом? Самое мое любимое место! - Только после того, как Мастер Синанджу поделился с тобой своей муд- ростью, ты стал Шивой. Но вообще это - всего лишь легенда. Римо, "умерший" на поддельном электрическом стуле, будучи обвиненным в убийстве, которого не совершал, был воскрешен для работы на КЮРЕ в ка- честве человека, которого никогда не существовало. Он кивнул. - Легенда гласит, что ты еще раньше прошел через смерть и теперь мо- жешь быть предан смерти только...- Чиун осекся. - Только кем, Чиун?- спросил Римо. - В этой части легенда звучит туманно.- Чиун пожал плечами.- Только подобными мне или тебе. Превозмогая боль в животе, Римо повернулся на бок, чтобы посмотреть на Чиуна в упор. - Что еще за чертовщина? Подобными тебе и мне? То есть белым или жел- тым? Получается, что меня могут укокошить две трети землян. - Не совсем так,- возразил Чиун.- Легенда звучит более конкретно. - Тогда переходи к конкретике. В каком смысле "подобными мне или те- бе"? - Подобные мне - это уроженцы деревни Синанджу. Даже самый ничтожный выходец из моей скромной деревни, появись у него такая возможность, мо- жет лишить тебя жизни. Это надо учитывать, поскольку ты стал таким, ка- ким стал. - Авторский комментарий... Ладно, а кто такие "подобные мне"? Бывшие полицейские, ложно обвиненные в убийстве? Государственные служащие? Лю- бой житель города Ньюарка, штат Нью-Джерси? Кто такие "мне подобные"? - Не они,- сказал Чиун. - Тогда кто? - Напрасно ты ищешь среди людей. Легенда гласит, что даже Шива должен соблюдать осторожность, когда оказывается в джунглях, где прячутся дру- гие ночные тигры. - И ты считаешь, что эта доктор Файнберг со своей бандой вампиров?.. - Пока они детеныши, Римо. Но мне не хотелось бы, чтобы ты оставался здесь, когда они подрастут. - Чиун, это самая дурацкая белиберда из всего, что мне когда-либо до- водилось слышать! - Я рад, что ты так это воспринимаешь, Римо. Когда ты немного попра- вишься, мы переедем туда, где сможем обсудить это подробнее. Подальше отсюда. Римо внезапно охватила такая усталость, что он не нашел сил ответить. Он закрыл глаза и заснул. Последняя посетившая его мысль относилась не к Шийле Файнберг с ее стаей, а к сигарете: ему опять зверски хотелось ку- рить. Сигарета без фильтра, полная разъедающих легкие смол и убийствен- ного никотина... ГЛАВА ВОСЬМАЯ Спал он недолго. - Римо, как говорить со Смитом с помощью этой штуки? Римо открыл глаза. Чиун тыкал длинным указательным пальцем в телефон. Палец дрожал, словно и ему передалась злость из-за необходимости вос- пользоваться подозрительным устройством. В пальце сконцентрировался не- вероятный гнев, словно с его помощью Чиун читал нотацию муравью, залез- шему в лапшу. - В такое время?- сонно отозвался Римо,- Ты собрался вести переговоры о новом контракте? Водимо, в прежнем ничего не сказано о борьбе с тигра- ми? - Нас нисколько не забавляют твои жалкие попытки шутить. Как? - Очень просто.- Римо все еще с трудом ворочал языком после сна.- Ка- кой сегодня день недели? - Вторник, среда... Кто его знает, как ты это называешь. - Надо знать, прежде чем звонить Смиту. В дне недели - ключ ко всей этой дурацкой системе. - Хорошо, среда. - А в названии месяца есть буква "Р"? - В слове "май" буквы "Р" нет. Как позвонить Смиту? - Ну, раз сегодня среда, а в названии текущего месяца нет буквы "Р", ты просто набираешь код "800" и мой семизначный армейский номер. Если бы в названии месяца была буква "Р", тебе пришлось бы найти в "Уолл-Стрит джорнэл" общее количество акций, проданных на "Биг-Борд" и набрать пер- вые семь цифр из него. - Что за нелепость? - "Биг-Борд" - это Нью-Йоркская фондовая биржа. - Зачем они выдумали такую головоломку? Психи какие-то! - Вот ты и попал в ту же ловушку, в которую регулярно попадаю я. Вмес- то того, чтобы просто поступить согласно инструкции и набрать номер, я всегда недоумеваю, почему они выбрали именно Нью-Йоркскую фондовую, а не "Амекс" или "Чикаго опшнз". Эти мысли так меня отвлекают, что я забываю сам код или то, что после полуночи он меняется. Смит говорит,. что это издержки беспокойного ума. - Смит, как обычно, ошибается,- сказал Чиун,- Это издержки полного от- сутствия ума. Сегодня среда, в слове "май" нет "Р". Как мне позвонить. Смиту? - Я уже сказал: набери код "800" и первые семь цифр из моего армейско- го личного номера. - Назови номер. - Теперь ты знаешь, почему я никогда не звоню Смитти по средам. Я не помню своего личного номера. Позвони ему завтра. - Завтра может быть слишком поздно,- ласково объяснил Чиун. Но Римо его не слушал. Он отвернулся к стене, и сон настиг его, как неумолимая волна. Во сне он тяжело дышал. Чиуну, для которого дыхание было тайным кодом к премудростям Синанджу, шумное дыхание подсказывало, что раны отбросили Римо далеко назад, и теперь ему долго придется вос- станавливать форму. Если у него хватит времени. Он поднял трубку и набрал "0", чтобы связаться с телефонисткой. Доктор Харолд В. Смит провел ночь в кабинете, читая последние сообще- ния из Бостона. Не оставалось ни малейших сомнений, что Шийла Файнберг взялась плодить подобных себе тварей. Об этом свидетельствовало количество убийств: они совершались в разных местах, но примерно в одно и то же время, а следовательно, не могли быть делом рук одного и того же маньяка. Население, и так обезумевшее от страха, теперь еще больше всполошится из-за загадочной гибели Джеймса Галлахана, заместителя начальника бос- тонского отделения ФБР. Среди обугленных остатков сгоревшего дома пожар- ные нашли два тела. Труп Галлахана обнаружили во дворе. Видимо, он прес- ледовал людей-тигров, был замечен и, пытаясь спастись бегством, свалился с крыши. Только почему он был бос? Римо с Чиуном по-прежнему хранили молчание. Шли дни, и Смит был вынуж- ден всерьез отнестись к версии, что Римо и Чиун, его мощнейшее оружие, встали на пути у людей-тигров, и те их... Сожрали? Неужели возможно, чтобы Римо и Чиун пошли кому-то на обед? Харолд В. Смит не позволял себе отвлекаться на нелепые домыслы, спосо- бные нарушить безупречную логику его мыслительного процесса. Однако он никак не мог прогнать из воображения дикую картину: блюдо с Римо и Чиуном и истекающие слюной выродки. Смит усмехнулся. Этот мимолетный и совсем не характерный для него пос- тупок помог ему понять то, о чем он никогда не позволял себе задумы- ваться. Он не верил в то, что Римо является воплощением Шивы. Для него это ос- тавалось сказкой Чиуна. Однако теперь он понимал, что всегда верил в не- победимость Римо и Чиуна. Эти двое, вполне реальные люди из плоти и кро- ви выполняли задания Смита и КЮРЕ, сражаясь с эпидемиями, атомным ору- жием, разнузданными силами мироздания, вооруженными головорезами, целыми арсеналами оружия и электронной аппаратурой. И всегда одерживали верх. Они победят и на этот раз. Если не победят они, то новую напасть не победит уже никто. Тогда при- дется поверить в обреченность рода человеческого, и никакие волнения де- лу не помогут. Поэтому Харолд В. Смит отмел всякие волнения - наверное, впервые в жи- зни - и засмеялся. Вслух. Его секретарша, услышав незнакомый странный звук, решила, что Смит по- давился, и влетела в кабинет. - С вами все в порядке, сэр? - Да, мисс Первиш,- ответил ей Смит и хихикнул.- Хи-хи, со мной все в порядке, все вообще будет в порядке. Разве вы... хи-хи... не того же мнения? Секретарша кивнула и мысленно взяла этот случай на заметку. Ей полага- лось сообщать о необычных поступках Смита господину из Национального фо- нда научных исследований, который ежемесячно платил ей за то, что она информировала его о душевном здравии Смита. Она никогда не встречалась с этим господином и понятия не имела, поче- му кому-то не жалко ста долларов в месяц за сведения о нормальности или ненормальности Смита. Однако сумма ее вполне устраивала. Если бы ей сказали правду, а правда заключалась в том, что Смит сам платил ей эти деньги, она бы не поверила. Но КЮРЕ действовала именно так. Тысячи людей снабжали информацией ФБР, министерство сельского хо- зяйства, Иммиграционную службу, Таможенное управление. В конце этой тол- стой информационной трубы стояли компьютеры КЮРЕ, не пропускавшие ни ма- лейшего сигнала, и лично Харолд В. Смит, проверявший все лично. Но кто проверяет проверяющего? Уже давно Смит понял, что абсолютная, ничем не ограниченная власть, которой он обладал благодаря служебному положению, может нарушить его способность логически мыслить. Если его мышлению станет присущ какой-то серьезный порок, то разве сам он это заметит? Порок мышления тем и опа- сен, что не позволяет разглядеть пороки мышления. Поэтому он придумал нехитрую систему: мисс Первиш было вменено в обя- занность регулярно сообщать о его поведении и склонностях. Сообщения ми- новали Национальный фонд научных исследований и попадали прямиком Смиту, который вдобавок получал возможность, какой начальники обычно бывают ли- шены,- знать, что о нем в действительности думает его секретарша. На протяжении десяти лет она думала о нем одно и то же: что он совер- шенно нормален. Нормальным для него было не проявлять эмоций, демонстри- ровать скаредность и полнейшее отсутствие чувства юмора. Десять лет, пятьсот двадцать отчетов с одной и той же фразой: "Объект безупречно но- рмален". Он знал, какая фраза появится в очередном отчете: "Объект смеялся. Странное, неслыханное поведение". Сам факт, что применительно к Харолду Смиту смех будет охарактеризован как неслыханное поведение, настолько его насмешил, что он опять засмеял- ся. Он продолжал смеяться, когда мисс Первиш привлекла его внимание зво- нком коммутатора. - Извините, что отрываю вас, сэр, но тут звонят и говорят такое, что мне остается только развести руками. Наверняка это касается вас. - Да? - Насколько я понимаю, на линии сразу четырнадцать телефонисток, а та- кже некто, говорящий на непонятном мне языке. Все вызывают какого-то им- ператора по фамилии Смит, потому что в случае отказа им угрожают убийством. Я действительно ничего не понимаю, сэр. Смит опять хихикнул. - Я тоже ничего не понимаю,- солгал он,- но трубку возьму. Мне полезно посмеяться. - Да, сэр, я тоже так считаю. Теперь у нее было, чем дополнить отчет о стремительно ухудшающемся ду- шевном здоровье Харолда Смита. - Алло,- сказал он и был тут же оглушен гомоном выступающих хором те- лефонисток. Он не понимал ни единого слова, пока всех не призвал к порядку царственный рык: - Молчать, жалкие наседки! Ишь, раскудахтались! Чтоб я больше вас не слышал. Это был голос Чиуна. Линия умолкла, как по мановению волшебной палоч- ки, и у собеседников появилась возможность общаться без помех. Смит на- жал кнопку, лишавшую мисс Первиш шанса подслушать разговор. - Алло,- сказал Смит. - Мастер Синанджу приветствует императора,- сказал Чиун. - С вами все в порядке? Как Римо? - Я в порядке, как всегда. Но не Римо. - Что с ним? - Его ранила одна из этих человеко-зверей. Нам надо вернуться в Фол- крофт. - Нет,- быстро ответил Смит,- это слишком опасно. Это невозможно. - Прошлой ночью они напали на нас и попытались убить. Еще немного, и они добьются своего. Нам надо покинуть этот город, населенный олухами и людьми, не умеющими разговаривать. - Прошлой ночью? Это не связано с пожаром? - Связано. - Там во дворе нашли труп. Агент ФБР Галлахан. Вам известно, что с ним случилось? - Да. Это я его устранил. Смит похолодел. - За что?- спросил он. - Он был одним из них. Теперь их много. - О! - Нам надо возвратиться в Фолкрофт, там Римо будет в безопасности. - Где вы сейчас?- спросил Смит. - В гостинице, в которую заезжают на автомобиле. - Мотель. Как вы там оказались? - Приехали на таксомоторе, шофер которого был так любезен, что ни разу не открыл рот. - Значит, вас найдут,- обнадежил его Смит.- Таксист запомнит вас обоих. - Да. Нам надо вернуться в Фолкрофт. Если это запрещено, то мы покинем страну навсегда. - Возвращайтесь,- сдался Смит. Он снабдил Чиуна подробными инструкциями: сперва им предписывалось доехать на такси до границы Массачусетса, там пересесть в наемный лиму- зин из Бостона, который доставит их до места на шоссе, где их будет до- жидаться другой наемный лимузин, уже из Коннектикута, который и привезет их в Фолкрофт. - Вы все поняли? - Да. Еще одно, император. Правда, это такая мелочь, из-за которой мне совестно вас беспокоить. - О чем речь? - Кто оплатит все эти такси и лимузины? - Я,- ответил Смит. - Должен ли я сперва сам заплатить водителям? - Будьте так любезны. - А вы мне все возместите?- спросил Чиун. - Все. - Я буду брать квитанции,- пообещал Чиун и повесил трубку. Смит тоже положил трубку. У него пропала охота смеяться. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Шийла Файнберг расхаживала взад-вперед вдоль прохладной кирпичной сте- ны пустого склада. Она сбросила кожаные туфли и теперь наслаждалась при- косновением ступней к полу. - Куда они подевались?- спросила она. - Я следил за ними до самого мотеля "Колони Дейз",- ответил мужской голос. Остальные восемь собравшихся уставились на говорящего. Они распо- ложились полукругом, внутри которого расхаживала Шийла. - И?..- поторопила она его. - Но они уехали оттуда,- закончил мужчина и зевнул. Этот широкий зевок свидетельствовал не об усталости, напротив, он сиг- нализировал о потребности в дополнительном кислороде, что типично для крупных зверей, когда они лишены возможности размяться. - Куда они подевались?- повторила Шийла свой вопрос и, отвернувшись к стене, словно с намерением пересчитать кирпичи, в ярости царапнула ее ногтями. Потом она снова посмотрела на свою стаю и проговорила: - Мы должны до них добраться. Это все. Должны! Мне нужен молодой. Если бы Га- ллахан не упал с крыши! Он бы их выследил. - Я их тоже выследил,- сказал тот же мужчина с легкой досадой. Шийла резко повернулась к нему, словно он перешел в атаку. Он выдержи- вал ее взгляд не больше секунды; потом опустился на корточки и склонил голову Дальше он говорил, не поднимая глаз. - Сначала они ехали на такси, потом пересели в лимузин. Я говорил с таксистом. Лимузин был бостонский, направление - южное. Надо будет дож- даться возвращения лимузина, тогда я узнаю у его шофера. куда он их от- вез. - Займись этим,- коротко распорядилась Шийла и добавила: - Я знаю, что у тебя получится. Мужчина поднял довольные глаза, словно его погладили по голове. Слав- но, когда тебя замечают и хвалят. Особенно когда это делает вожак стаи. Это могло означать, что ночью ему будет предоставлено право насытиться первым. Ему достанутся самые лакомые кусочки. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ В окно больничной палаты заглядывало солнце. Под окном лениво плеска- лись темно-серые воды залива Лонг-Айленд, похожие на нью-йоркский ас- фальт в безветренный, душный день. Влажность снаружи была настолько вы- сокой, что людям казалось, что им на голову набросили полотенца, только что вынутые из кипятка. В палате, впрочем, стояла кондиционированная про" хлада. Проснувшись, Римо обратил внимание как на это, так и на то, что впервые за долгие го- ды не ощущает распространяемого обычным кондиционером угольного запаха. Он замигал и огляделся. Рядом с койкой сидел Смит. Увидев, что Римо проснулся, он облегченно вздохнул. Обычно его лицо походило на выжатый лимон, теперь же на нем появилось выражение, допускающее сравнение с нетронутым лимоном. Говоря о Смите, нетронутый лимон приходилось считать олицетворением счастья, а изрезанный и выжатый - нормой. - Вы не представляете себе, какая это прелесть - вот так проснуться и застать вас рядом,- сказал ему Римо, не узнавая собственный сонный го- лос. Чрезвычайно крепкий сон не был ему свойствен.- Некоторые, просы- паясь, видят рядом любимую женщину. Другие - хирурга, четыре дня подряд боровшегося за жизнь пациента на операционном столе и одержавшего победу А я вижу вас, нависшего надо мной, как удав, намеревающийся полакомиться мышкой. От этого зрелища сердце переполняется весельем. - Я посмотрел на ваши раны,- сказал Смит. Ваше счастье, что вы хоть кого-то видите - А, раны... О них позаботился Чиун.- Римо обвел взглядом палату.- Кстати, где он? - Пошел в гимнастический зал. Сказал, что хочет увидеть место, где у него все пошло кувырком. Кажется, именно в этом гимнастическом зале вы с ним впервые встретились,- сухо молвил Смит. - Точно. Ладно, не будем об этом. Слушайте, у вас не найдется заку- рить? - Простите, я не курю. Бросил, как только появилось предупреждение Главного хирурга США. Тогда я решил, что с меня хватит и такой угрозы для моего здоровья, как вы. - Как приятно вернуться домой!- сказал Римо.- Может, сгоняете в вести- бюль за сигареткой? - С каких пор вы закурили? - Я то курю, то бросаю,- соврал Римо. Ему и впрямь хотелось закурить, и он никак не мог взять в толк, в чем тут дело. Он не курил уже много лет. Годы тренировок привели его к пони- манию того, что самое главное - это дыхание. Все приемы, все волшебство, вся техника Синанджу зижделись на дыхании. Без дыхания не получится ни- когда и ничего. При правильном дыхании становилось доступно буквально все. Первый урок заключался в том, чтобы не вдыхать дым. И тем не менее он сходил с ума по сигарете. Смит кивнул и вышел. В его отсутствие Римо как следует осмотрел палату и с легким содроганием пришел к выводу, что это была та самая палата, где он когда-то очнулся после инсценированной казни на электрическом стуле. Ностальгия по былым временам? От Смитти этого ожидать не приходилось. Римо поместили в эту палату по той простой причине, что она оказалась свободной. Если бы единственным свободным помещением оказалась бойлер- ная, Римо провел бы ночь у топки. Это была обыкновенная больничная палата: белые стены, одна койка, один стул, одна тумбочка, одно окно. Впрочем, окно было непроницаемым для взгляда снаружи. Смит вернулся с двумя сигаретами. - Вы - должник медсестры из вестибюля. Я обещал ей, что вы вернете долг. Она сказала, что это необязательно, но я сказал, что завтра вы ве- рнете ей две сигареты. Между прочим, она считает, что ваша фамилия - Уилсон и что Чиун - ваш слуга. - Только ему этого не говорите,- предупредил Римо и выхватил у Смита обе сигареты. Одна упала на пол. Римо сунул сигарету с фильтром в рот. Смит вынул из коробка с двумя спичками одну спичку и зажег ее. Иногда Римо начинал сомневаться, чело- век ли он вообще. Две сигареты, две спички... Смит был способен потра- тить час на вылавливание в коридоре человека, который согласился бы от- дать ему свой коробок с двумя оставшимися в нем спичками. Пока Смит поднимал упавшую сигарету и клал ее вместе с оставшейся спи- чкой в тумбочку, Римо сделал первую могучую затяжку - и закашлялся. Неужели курево всегда имело такой мерзкий вкус? Он знал, что так оно и было. Еще будучи курильщиком, он часто бросал и держался неделями. Пер- вая затяжка после длительного воздержания всегда вызывала душащий ка- шель: этим способом организм делал ему последнее предупреждение, прежде чем сдаться. Вторая затяжка была куда лучше; докурив сигарету до полови- ны, он уже чувствовал себя так, будто никогда не бросал, даже на час. Сейчас он испытывал те же ощущения. - Добудьте мне пачечку, ладно?- попросил Римо.- Включите это в счет. - Постараюсь,- ответил Смит и кратко поведал Римо о событиях в Босто- не. Жертвы множились. Полицейские застрелили одну особь человеко-тигра. - Домохозяйка! На беду, она умерла, поэтому ее не удалось исследовать, чтобы попробовать получить противоядие. - Какая неприятность!- посочувствовал Римо. - Теперь они требуют массированного федерального вмешательства. Раз вы с Чиуном больше в этом не участвуете, то другого выхода действительно не остается. Кстати, что произошло с вами? - Я сидел в машине с одним из них - с одной. Думаю, это была сама кро- шка Шийла, хотя выглядела она по-другому. Она разодрала мне глотку и по- пробовала вырвать желудок. Она почти добилась своего. - Что стало с ней? - Я немного ее проучил, но ей удалось сбежать. Смиту стало нехорошо. Римо был его лучшим оружием - и даже он едва из- бежал смерти. На что в таком случае могут надеяться остальные? Шийла Файнберг могла производить людей-тигров в неограниченном количестве. Лю- бой новичок в стае становился источником генетического материала для продолжения программы. Единственный выход заключался в том, чтобы истре- бить всю стаю, а главное - саму Шийлу Файнберг. Без ее научных знаний геометрическому прогрессированию напасти будет положен конец. Но кому это под силу? Кому, если не Римо? Введение военного положения вряд ли спугнет Шийлу и ее людей-тигров. Ведь на вид они - обыкновенные люди. История с агентом ФБР Галлаханом - наглядное тому свидетельство. Днем, перед попыткой убить Римо и Чиуна, он прилежно трудился за своим рабочим столом. Если их не остановить, причем скоро, угроза перекинется с Бостона на другие города. На автомобиле или самолете они способны добраться куда угодно, и не только в стране, но и во всем мире. Нельзя же объявить военное положение на всем земном шаре! Даже если бы это было осуществимо, это вряд ли дало бы результат. Главное - обезвредить Шийлу Файнберг. Тогда появлению новых монстров будет положен конец. Существующих на данный момент можно будет извести - нескоро, но до последней твари. - Вы собираетесь возобновить преследование?- спросил Смит у Римо.- Вы в состоянии это сделать? - Что? Вместо того, чтобы слушать Смита, Римо наблюдал, как поднимается к по- толку дымок от тлеющей сигареты, и наслаждался вкусом табака. - Я говорю, вы сможете опять приняться за Файнберг? - Не знаю,- сказал Римо.- Я здорово ослаб и, кажется, утратил форму. Не думаю, чтобы Чиун дал добро. Он сильно напуган одной легендой. - Чиун всегда встревожен той или иной легендой,- возразил Смит. - Даже если я ее снова выслежу, ума не приложу, что с ней делать. Один раз мне уже не удалось ее схватить. - Можете позвать подмогу,- сказал Смит. Римо сердито уставился на него, словно Смит усомнился в его способнос- тях. Потом он поостыл. В конце концов, почему бы действительно не поз- вать на помощь? Если он снова повстречается с Шийлой, без помощи ему не обойтись. - Не знаю, Смитти,- сказал он. - Почему, собственно, они пришли за вами?-спросил Смит.- Вряд ли они сочли, что вы представляете для них какую-то особенную угрозу, даже пос- ле того, как вы ранили Файнберг. Почему бы просто не оставить вас в по- кое? Если они настоящие звери, они не должны мстить. Месть - занятие для людей, а не для животных. Животные бегут от опасности. Они не возвра- щаются, чтобы расквитаться. - Может, я им просто приглянулся? С моими-то замашками!- предположил Римо. - Сомнительно, весьма сомнительно,- сказал Смит, глядя на Римо, кото- рый в последний раз набрал в легкие дыму, понаблюдал за тем, как огонек дошел до пластмассового фильтра, который превратился от смолы из белого и волокнистого в коричневый и липкий, и раздавил окурок в пепельнице. - А теперь я должен вас покинуть,- сказал Смит. - Не забудьте про пачку сигарет,- сказал Римо ему вдогонку, но Смит не услышал. Он размышлял над задачкой, ответ на которую был ему заранее известен. Просто он не торопился взглянуть правде в глаза. Он охотится на стаю Шийлы Файнберг, а стая охотится на Римо. Значит, чтобы схватить их, надо использовать Римо в качестве приманки. Все было ясно и безупречно логично. Альтернатив не просматривалось. Либо рискнуть Римо, либо поставить под удар всю страну и остальной мир. Смит знал, что ему делать. Он решил действовать так, как действовал всегда, то есть выполнять свой долг. Ловушкой стало платное объявление в бостонской "Таймс": "Пациент Ш.Ф. в Фолкрофте, Рай". Капкан торчал на виду. Стоило одному из стаи показать объявление Шийле Файнберг, как она поняла, что оно значит. - Ловушка,- сразу определила она. - Тогда не будем обращать на нее внимания,- сказала другая женщина, пышногрудая брюнетка с узкими бедрами и длинными ногами.- В Бостоне и без того хватает мяса. Однако вековой инстинкт выживания уступил у Шийлы Файнберг не менее древнему инстинкту - продолжения рода. Она ласково улыбнулась брюнетке, демонстрируя длинные белые зубы, отполированные благодаря частому раз- грызанию костей, и ответила: - Нет, наоборот. Отправимся туда. Он мне нужен. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ Римо задрал голову к высокому потолку гимнастического зала санатория Фолкрофт, обвел взглядом переплетение канатов для лазания, напоминавшее паутину телефонных проводов на станции, и провел носком мокасина из ита- льянской кожи по зеркальному полу. - Здесь мы впервые встретились,- сказал Чиун. На Чиуне было желтое утреннее кимоно, и он оглядывал гимнастический зал, как творение собственных рук. - Да,- ответил Римо.- Тогда я попытался тебя убить. - Верно. Именно тогда я понял, что в тебе есть что-то такое, что я го- тов тебя переносить. - Чего нельзя было сказать обо мне, поэтому ты меня здорово отделал,- сказал Римо. - Помню. Это доставило мне удовлетворение. - Могу себе представить! - А потом я научил тебя приемам каратэ, причем так, чтобы они смотре- лись устрашающе. - Я так и не понял, зачем это тебе понадобилось, Чиун. Какая связь ме- жду каратэ и Синанджу? - Никакой. Просто я знал, что эти психи никогда не предоставят мне до- статочно времени, чтобы я научил тебя чему-нибудь толком. Поэтому я и выбрал каратэ, решив, что эти приемы ты запомнишь. Но если бы я сказал тебе, что с помощью каратэ бесполезно нападать на противника, если это не мягкая сосновая палка, ты бы стал меня слушать? Нет. Человек всегда должен быть уверен, что подарок имеет какую-то ценность. Поэтому я ска- зал тебе, что каратэ - это чудо, что с его помощью ты станешь непобеди- мым. Потом я привел доказательства, сокрушая доски и показывая разные фокусы. Только таким способом я мог добиться твоего внимания на те пять минут в день, которые были необходимы, чтобы ты освоил игру. Как другие учили тебя, раз ты все моментально забываешь? - Прекрати, папочка. Потом я оставил тебя и отправился убивать вербов- щика. Чиун кивнул. - Да. Макклири был славный малый. Храбрый, умный. - Он завербовал меня,- сказал Римо. - У него почти хватило храбрости и ума, чтобы исправить эту ошибку,- сказал Чиун. - И с тех пор мы вместе, Чиун. Сколько это лет? - Двадцать семь,- ответил Чиун. - Только не двадцать семь! Десять-двенадцать. - А мне кажется, что двадцать семь. Или тридцать. Я начал молодым. Я отдал тебе свою молодость, свои лучшие годы. Они ушли, унесенные раздра- жением, волнением, отсутствием истинного уважения, они были растрачены на субъекта, питающегося мясом и стреляющего сигаретки, как ребенок. Римо, для которого оказалась сюрпризом осведомленность Чиуна о его ку- рении, быстро ответил: - Всего-то две штучки! Мне захотелось попробовать, как это будет после стольких лет. - Ну и как? - Чудесно,- сказал Римо. - Ты отказался от дыхательных упражнений, чтобы вдыхать частицы горе- лого конского навоза? Ведь эти штуки делают из коровьего и конского на- воза. - Из табака. А от дыхательных упражнений я не отказываюсь. Разве нельзя сочетать одно и другое? - Как же ты теперь будешь дышать? Для дыхания нужен воздух, а твой бе- лый рот теперь занят втягиванием дыма. Это только так говорится, что на сигареты идет табак. На самом деле это испражнения. Так поступают у вас в Америке, это дает большие прибыли, благодаря которым работает вся ваша страна. - Ты говоришь, как коммунист. - А они курят сигареты?- осведомился Чиун. - Да. И у них они точно из дерьма. Я пробовал. - Тогда я не коммунист. Я просто бедный, непонятый наставник, которому недоплачивают и который не смог добиться уважения от своего подопечного. - Я тебя уважаю, Чиун. - Тогда брось курить. - Брошу. - Вот и хорошо. - Завтра. Перед Чиуном свисали с потолка гимнастические кольца. Не поворачиваясь к Римо, он потянулся к ним. Кольца рванулись в направлении головы Римо, как боксерские кулаки в перчатках. Первым Римо заметил кольцо, подлетав- шее справа. Он отскочил влево, чтобы миновать встречи с ним, и получил в лоб кольцом, настигшим его слева. Пока он выпрямлялся, правое кольцо, возвращавшееся обратно, угодило ему в затылок. Чиун взглянул на него с отвращением. - Кури, кури. За тобой придут и сделают из тебя свиную отбивную. - Ты так уверен, что за мной придут?- спросил Римо, потирая голову. - Обязательно придут. Ты безнадежен. И не проси меня о помощи: я не могу вытерпеть запаха у тебя изо рта. Он проскочил мимо Римо и покинул гимнастический зал. Римо, продолжая потирать голову, уставился на покачивающиеся кольца, удивляясь, что так быстро потерял сноровку. Смит усилил охрану палаты Римо и раздал фотографии доктора Шийлы Фай- нберг, велев повесить их на стене сторожки при въезде в санаторий. Жен- щину было приказано пропустить, но немедленно уведомить о ее появлении Смита. Смит подумывал, не приставить ли к Римо неотлучного телохранителя, но потом спохватился: Чиун счел бы это оскорблением. Приставить к Римо те- лохранителя в присутствии Чиуна было все равно, что влить в Седьмую ар- мию для усиления ее огневой мощи звено бойскаутов. Теперь оставалось только ждать. Смит занимался этим в своем кабинете, читая последние сообщения о двух убийствах, случившихся в Бостоне за ночь. Губернатор ввел военное положение, что означало, что покой жителей будет охраняться почти так же ревностно, как до того, как полицейским было вменено в обязанность заниматься психиатрией, социальным вспомощес- твованием и спасением заблудших душ. Смит думал о том, что если бы был жив Достоевский, он бы назвал свой шедевр просто "Преступление". "Прес- тупление и наказание" было бы для читающей публики пустым звуком: кто слышал о наказании? Смит ждал. На протяжении девяти лет она только и делала, что принимала трудные решения. Настало время пожинать плоды. Сейчас, когда тяжелые годы оста- лись позади, Джекки Белл никак не могла решить, что надеть: коричневый костюм, достоинство которого состояло в том, что женщина выглядела в нем профессионально, или желтое платье с глубоким круглым декольте, у кото- рого тоже было свое преимущество: в нем она выглядела сногсшибательно. Она выбрала последнее и, одеваясь, размышляла о своей удаче. Ей повез- ло, что она покончила с изнурительным замужеством, повезло, что она не осталась на мели за годы учебы, повезло, что она оказалась неглупой и упрямой и в конце концов стала Джекки Белл, бакалавром гуманитарных наук, Джекки Белл, магистром, и наконец Джекки Белл, доктором философии. Доктор Жаклин Белл! Удача не оставляла ее: ей попался "Американский психоаналитический жу- рнал", в котором она нашла предложение работы в санатории Фолкрофт. Же- лающих было много, но ей и тут повезло: доктор Смит взял ее. Если бы ее спросили, кому, по ее мнению, следовало бы стать ее первым пациентом в Фолкрофте, она без колебаний назвала бы самого Харолда В. Смита. За всю беседу он ни разу не поднял на нее глаз. Говоря с ней, он читал сообщения на компьютерном дисплее, гипнотизировал телефонный аппарат, словно тот мог взвиться в воздух и начать его душить, барабанил по столу карандашами, пялился в свое дурацкое коричневое окошко, а в итоге, задав одни и те же вопросы по три раза, сообщил, что она принята. Изучая свое отражение в большом зеркале, висевшем на двери спальни в удачно снятой трехкомнатной квартире, она пожала плечами. Наверное, на свете есть случаи и посерьезнее, чем доктор Смит. По крайней мере у него хватило здравого смысла взять ее на работу. Она попыталась выяснить, чему была посвящена его диссертация, пос- кольку в табличке на двери не было указано, что он доктор медицины. Од- нако он никак не удовлетворил ее любопытство, а всего лишь сказал, что она будет работать самостоятельно. Он не станет донимать ее мелочным контролем, не будет ставить под сомнение ее профессиональные решения и вообще будет только счастлив, если им не придется больше разговаривать. Это ее тоже устраивало. Он останется доволен. Одним словом, она счита- ла, что ей очень повезло с работой. Прежде работу гарантировала степень бакалавра. Потом аудитории коллед- жей превратились в площадки, на которых давали "уместное образование", и это все больше походило на курсы по "мыльным операм" для безграмотных зрителей. Степень бакалавра обесценилась. Для того, чтобы получить рабо- ту, надо было становиться магистром. Далее степень магистра постигла участь степени бакалавра. Теперь для трудоустройства требовалась докторская степень. Однако так будет продолжаться недолго. Скоро и ее окажется мало. Люди, нанимавшие на работу других людей, вернулись к простейшим тестам на грамотность, способным разве что продемонстрировать способность кандидата добраться до работы без провожатого. Ни одна ученая степень не была теперь гаран- тией работы, ибо ни одна степень не служила гарантией того, что ее обла- датель владеет устным счетом в пределах десяти. По мнению Джекки Белл, единственное преимущество новой ситуации сос- тояло в том, что доктора от образования, затеявшие всю эту муть, оказа- лись в своей же ловушке. Оказалось, что и их докторские степени лишились цены, и им стало столь же трудно найти работу. Разумеется, будучи людьми образованными, они решили, что не имеют к этому ни малейшего отношения. Во всем виновато коррумпированное капиталистическое общество, пронизан- ное пороками. Она припомнила фразу из одного сборника политических эссе: "Тот, кто устраивает потоп, часто сам оказывается мокрым". Доктор Жаклин Белл одобрила свое отражение в зеркале и смахнула с ле- вого плеча воображаемую пушинку. В дверь позвонили. Она никого не ждала, однако подумала, что это может быть кто-то из са- натория. Не имея опыта жизни в Нью-Йорке, Чикаго или Лос-Анджелесе, она подошла к двери и распахнула ее, даже не спросив, кто там. Там оказалась женщина - красивая женщина с длинными светлыми волосами, раскосыми, почти кошачьими глазами и такими потрясающими телесными фор- мами, что Джекки приросла к месту. Женщина улыбнулась, демонстрируя са- мые безупречные белоснежные зубы, какие только доводилось видеть Джекки. - Доктор Белл?- спросила незнакомка. Джекки кивнула. - Рада встрече. Я - доктор Файнберг. - О! Вы из Фолкрофта? - Да. Меня попросили заехать за вами сегодня утром. - Сегодня у меня счастливый день,- обрадовалась Джекки.- На улице так жарко, что не хочется идти пешком.- Она посторонилась, пропуская доктора Файнберг к себе в квартиру.- Между прочим, еще рано,- сказала Джекки.- Вы уже завтракали? Может, перекусите? Шийла Файнберг вошла в квартиру с широкой улыбкой на устах. - Именно это я и запланировала,- сказала она. - Почему в коридорах столько людей в голубой форме?- спросил Чиун.- Это вы их там поставили? - Совершенно верно, Мастер Синанджу,- ответил Смит официально. - Зачем? Чиун перестал звать Смита "императором". Титул казался подобающим, ко- гда он находился далеко от Фолкрофта и встречался со Смитом только изре- дка. Однако при тесном контакте Чиун отказался от использования титула: Смит мог возомнить, что он главнее Чиуна. - Я боюсь, как бы эти люди не нашли Римо. Я решил его защитить. - Как они смогут найти его здесь?- спросил Чиун. - Я передал им, что он здесь. - Причина? - Чиун, нам необходимо схватить этих тварей. Я понимаю, вас расстраивает то обстоятельство, что я подвергаю жизнь Римо опасности. Но я вынужден учитывать и другое. Мне надо заботиться обо всей стране. - Сколько Мастеров Синанджу породила эта ваша чудесная страна?- осве- домился Чиун. - Ни одного,- согласился Смит. - И вы все же полагаете, что эта страна стоит жизни Римо? - Если вы предпочитаете такое сопоставление, то да, полагаю. - И моей в придачу?- не унимался Чиун. Смит кивнул. - Сколько же жизней понадобится лишиться, чтобы она перестала стоить так дорого?- Чиун сплюнул на пол прямо в кабинете Смита.- Вы хотите от- дать жизнь Римо просто потому, что кто-то сожрал нескольких толстяков в промозглом городишке? - Дело не только в них и не только в одном Босто