Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Исцеление смертью --------------------------------- выпуск 2 перевод: издательский центр "Гермес" Издательский центр "Гермес" 1994 OCR Сергей Васильченко -------------------------------- ГЛАВА ПЕРВАЯ  Спустя два века после того, как отгремела война за независимость Америки, эхо которой прокатилось по всему свету, банкир из Айовы совершил во имя независимости страны нечто более значительное, чем мушкетный выстрел в солдат королевской армии. Из швейцарского города Люцерн он отправил почтой обычного вида конверт из плотной манильской бумаги в свой офис по адресу: Министерство финансов, Вашингтон, округ Колумбия, США. Конверт не отличался ни размерами, ни объемом содержимого: десять страниц, торопливо напечатанных утром в гостиничном номере. Из-за бешеной спешки в тексте были опечатки, да он и не садился за машинку со дня окончания Высшей школы бизнеса в Гарварде почти сорок лет назад. На этих десяти страницах сообщалось, что над Америкой нависла угроза потерять независимость и шансы сохранить ее не так уж велики. Банкир оценивал их немногим выше, чем шансы самому остаться в живых, которые, он считал, близки к нулю. Машинописный текст представлял собой меморандум президенту Соединенных Штатов Америки, но послать конверт почтой банкир не решился. Как не решился направить его и своему непосредственному начальнику, министру финансов. Банкир был его заместителем. Итак, если открытие, сделанное Кловисом Портером, заместителем министра финансов по внешним связям, - сущая правда, а он в этом ничуть не сомневался, письмо не должно проходить через канцелярию президента. Иначе меморандум никогда не попадет в его руки. Понятно почему. Доступ к президенту Соединенных Штатов становился частью того чудовищного пакета, который вскоре должен быть предложен для продажи на международных торгах. Именно Кловис Портер обнаружил это... С подобной задачей не справился бы ни один разведчик мира, даже если бы точно знал, что следует искать. Чего он знать не мог. Только банкиру такой орешек был по зубам. И поскольку Кловис Портер, банкир, открыл нечто, ужаснувшее его своей очевидностью, ему предстояло умереть. Ни единому человеку во всей стране довериться было нельзя и не от кого было ждать помощи. Стараясь скрыть волнение, Кловис Портер наблюдал за почтовым служащим, который поставил на конверт печать и, обратившись по-французски, спросил, не желает ли месье отправить письмо заказным. Получив отрицательный ответ, предложил воспользоваться услугами первого класса. - Нет, не стоит, - небрежно бросил Кловис Портер. - Тогда, может быть, авиапочтой? - не сдавался служащий. - Это пожалуй. Почему бы и нет? С подчеркнутым безразличием Кловис Портер оглядел маленькое помещение почты: кажется, никто не наблюдает... В Вашингтоне он вряд ли чувствовал бы себя в такой безопасности. А в Люцерне? Тут, пожалуй, спокойнее. - Месье нравится Швейцария? - Замечательная страна, - искренне откликнулся Кловис Портер, пододвигая служащему несколько бумажных франков. - Думаю пожить здесь еще две... а, может быть, и три недели. То же самое он сказал портье в гостинице. В бюро проката автомобилей, где на две недели взял "мерседес-бенц", не забыл как бы между прочим сообщить о намерении задержаться и немного отдохнуть со знакомыми швейцарскими банкирами. Из номера он заказал телефонный разговор с женой и, пока дожидался связи с Дубьюком, собственноручно набросал печатными буквами текст телеграммы некоемому смышленому молодому человеку, с которым познакомился три месяца назад в одном из офисов в Лэнгли, штат Вирджиния: "Мистеру А.С. Джонсону. 175 Кормидер Роуд. Лэнгли. Дорогой мистер Джонсон. Точка. Движение крупных денежных сумм результат колебаний рынка. Точка. Ничего необычного. Точка. Вполне нормально. Точка. Остаюсь пару недель отдохнуть. Точка. Сожалею не смог обнаружить ничего необычного. Точка. Напрасно потрачены три месяца. Точка. К.Портер". Закончив писать, он снял серый костюм, белую сорочку, темный галстук и аккуратно уложил все это в один из трех чемоданов, с которыми всегда путешествовал. Кловис Портер был средних лет, еще довольно стройный. А когда надевал что-нибудь дорожное: спортивные брюки и рубашку с распахнутым воротом - выглядел так, словно всю жизнь провел на свежем воздухе. Он заставил себя полюбить банковское дело. Хотя по-настоящему его влекло к просторам Айовы и американским равнинам. Как славно было бы провести последние дни вместе с Милдред где-нибудь там, - думал он. - И чтобы, когда пробьет час покидать этот мир, дети и внуки были рядом. Однако все сложилось иначе. Кловис Портер сначала стал банкиром, потом организатором сбора средств для республиканской партии и, наконец, - заместителем министра финансов. Да, коли хочешь завершить жизнь, занимаясь землей, нечего начинать с Гарвардской школы бизнеса. Кловис Портер надел итальянские прогулочные туфли из мягкой кожи и, убедившись, что ключ от номера на месте, взял написанную карандашом записку и направился вниз, в вестибюль. Предупредив администратора, что телеграмма архисрочная и сугубо конфиденциальная, он постарался прочитать ее так, чтобы каждое слово могли слышать служащие отеля. Смысл мизансцены сводился к следующему: окружающие должны усвоить, что у него все нормально и об этом он информирует - срочно и секретно - своего адресата в Лэнгли. Уловив краем глаза, что его усилия не пропали даром, Кловис Портер резко повернулся, за что-то зацепился, и его рукописное творение очутилось на полу прямо перед регистрационной стойкой. Администратор бросился поднимать его, бормоча что-то об "этих бестолковых американцах". Теперь уже все, кому интересно, были в курсе дел Кловиса Портера. Он вернулся в номер и стал ждать связи с Дубьюком. Телефон зазвонил ровно через полтора часа. - Алло! Алло! - послышался голос его жены. Кловис Портер сразу утратил все свое хладнокровие. Опершись на ночной столик, он едва сдерживал навернувшиеся слезы. - Привет, дорогая, - хрипло отозвался он. - Когда возвращаешься домой, Кловис? - Недели через две, Милдред. Как ты себя чувствуешь? Как дети? Я скучаю по тебе. - Я тоже скучаю, милый. Может быть, мне стоит прилететь в Швейцарию? - Нет, сюда не надо. - Кловис, если бы я не знала тебя так хорошо, поклялась бы, что ты влюбился в другую женщину. - А почему бы и нет? Говорят: седина в бороду - бес в ребро. - Кловис, я не знаю, что там происходит, но не могу ждать, пока это кончится. - Это кончится скоро. Просто я собираюсь устроить себе передышку на пару недель здесь, в Швейцарии. Как дела у детей? - У них все в порядке, милый. Джарман трижды за эту неделю находил свое призвание, а второго ребенка Клаудии мы ждем в конце ноября. Все как обычно. Только скучаем по тебе. Приезжай поскорее. - Да-да, дорогая, - ответил Кловис и, почувствовав слабость в коленях, сел на кровать. - Я люблю тебя, дорогая. Я любил тебя всегда. Ты сделала мою жизнь счастливой. Мне хочется, чтобы ты знала об этом. - Кловис, у тебя все в порядке? Все хорошо? - Да, дорогая, не волнуйся. Я люблю тебя. До свидания. Он положил трубку, расплатился за гостиницу и на взятом напрокат "мерседесе" направился в сторону городка Тан у подножия Альп. Приятно будет вдохнуть чистый горный воздух, - подумал он. - Подходящее место для того, чтобы спокойно умереть, не подвергая опасности жену и детей. У конверта из манильской бумаги все же есть шанс попасть в руки президента, а значит, и у Америки есть шанс выжить. Пусть ценой его жизни. Кловис Портер не представлял себе, каким образом президент, даже узнав обо всем сможет остановить неизбежный ход событий. И на кого сможет положиться. Неизбежность - забавная штука. Самое забавное, что он знает, как сделать первые шаги, чтобы предотвратить ее. Через несколько дней мисс Т. Л. Уилкенс, его секретарь, получит конверт. В нем обычные деловые бумаги. Вот как выглядит его послание: "Кому! Т. Л. Уилкенс От кого: К. Портера О чем: Организация работы Мне хотелось бы изменить стандартные формы нашей документации. Думаю, целесообразно вернуться к образцам, которые мы использовали ранее, в банке Айовы. Прилагаемый материал, как видно из его содержания, следует вручить главному исполнительному лицу непосредственно из рук в руки, не ставя более никого в известность. В будущем мы будем пользоваться бумагой марки "монарх" и конвертами формата 9 /4..." Любой агент, бросив беглый взгляд на этот текст, принял бы его за набор служебных инструкций. И лишь очень внимательно прочитав до конца, мог предположить нечто, имеющее отношение к президенту. Если только мисс Уилкенс не оставит послание у секретаря президента, а настоит на личной встрече и будет ждать результатов на улице с упрямством, присущим фермерам Айовы, чья кровь течет в ее жилах, появится надежда. Это уже будет кое-что. Кловису Портеру надоело ехать по горным дорогам. Его раздражал декоративный вид городков, словно сошедших с почтовых открыток. Он устал петлять среди деревьев. Будь его воля, он мчался бы по прямому и ровному как натянутая струна шоссе, наслаждаясь божественными просторами. Любовался бы кукурузными полями, первыми побегами, которые станут упругими стеблями, превращая равнины в зеленые заросли. Ему виделись золотые волны безбрежных пшеничных морей. Он представлял себя на крыльце фермерского дома, представлял, как энергичным рукопожатием скрепляет удачную сделку с человеком, близким по духу. Полученное образование и международный опыт, приобретенный в годы второй мировой войны, позволили Кловису Портеру занять пост заместителя министра финансов, курирующего сферу внешних связей, - своеобразная плата со стороны лидеров-республиканцев за его усердие в период предвыборной борьбы. Казалось, он на вершине карьеры: четыре, максимум восемь лет в Вашингтоне и можно с чувством полного удовлетворения возвращаться в Айову, чтобы прожить там остаток жизни. Вашингтон дал Кловису Портеру многое, однако ни долгие прогулки, ни жаркие дебаты, ни даже необычная компания, в которую он неожиданно попал, - ничто не могло вызвать того прилива сил, который он ощущал в Айове, в общении с друзьями. Кловис Портер и предположить не мог, чем закончится для него состоявшийся три месяца назад короткий телефонный разговор с невинным предложением совершить поездку по крупнейшим валютным рынкам мира и представить экономический доклад. Вот тогда бы ему и прислушаться к шевельнувшемуся в глубине души сомнению, отказаться от всего и уехать в Айову. Однако он этого не сделал. Чувство долга перед республиканской партией и страной одержало верх. На этом и сыграли те, кто предложил ему поехать на международные валютные рынки отыскивать нечто такое, что способен заметить лишь очень опытный финансист. Но как только удалось обнаружить это "нечто", Кловис Портер понял, что он больше не жилец, и решил, что лучше принять смерть вдали от родных и близких, чтобы не причинить им вреда. Будь проклят тот день, когда позвонили люди из разведки и попросили совета по международным валютным операциям. Конечно-конечно, всегда рад помочь, - мысленно передразнил себя Кловис Портер, вспоминая тот злополучный телефонный разговор. Всего несколько вопросов в непринужденной обстановке, - пела трубка. - Ничего, связанного с делами по службе. Ничего, что могло бы обеспокоить господина министра финансов. Просто мнение специалиста о происхождении некоторых валютных тенденций. Кловис Портер до мелочей помнил зимний день, когда преодолевая дождь и слякоть, он с трудом выбрался из Вашингтона и въехал в покрытое пятнами снега предместье Лэнгли, штат Вирджиния. В новом здании агентства он встретил обходительного молодого человека с сияющим лицом по имени А. С. Джонсон, который буквально с порога огорошил его вопросом: - Что значит для вас один миллиард долларов? - В долларах, земле, сметах проектов или в чем-то ином? - попросил уточнить вопрос Кловис Портер после того, как повесил пальто на свободный крючок. - В золоте, - последовал ответ. - В таком виде миллиард мало что значит, - пожал плечами Кловис Портер, усаживаясь в кресло. - Немногие страны имеют столько наличного золота, а те, у которых оно есть, предпочитают не расплачиваться слитками при взаиморасчетах. Они хранят их в банковских сейфах и используют для обеспечения стабильности национальной валюты. - А с какой целью, по-вашему, какая-либо страна могла бы захотеть собрать столько золота? - Наверное, по привычке, - впервые улыбнулся Кловис Портер. Видно было, что вопрос заинтриговал его. - Во взаиморасчетах между странами доллар используется наравне с золотом. Хотя люди, веками собиравшие золото, привыкли к нему. То же самое можно сказать и о странах. Следующий вопрос Джонсона был не менее странным: - Что можно купить за один миллиард золотом? - Спросите лучше, чего нельзя, - вновь пожал плечами Кловис Портер. - А если бы что-то продавалось за миллиард золотом, могли бы вы, как опытный банкир, выяснить, чти именно? И кто собирается это купить? - спросил Джонсон. - Иными словами, может ли такая сделка остаться в тайне? - Если знаешь, что ищешь, - обязательно найдешь. - Мне кажется, - улыбнулся Джонсон, - вы бы знали, что искать. - Да, сэр. Я бы знал, - подтвердил Кловис Портер. - Я рад слышать это, в особенности потому, что мы нуждаемся в небольшом одолжении. В чем заключалось это одолжение - теперь ясно. Кловис Портер, которому изрядно надоел Вашингтон, вышел на крупнейшие валютные рынки мира. Скоро он уже знал, какие страны начали спешно увеличивать свой золотой запас и как они делали это. Он использовал не только свои профессиональные знания и опыт банкира, но и собственный капитал. Развил столь бурную деловую активность, что за три недели перевел в наличные почти два с половиной миллиона долларов и в процессе этих операций выяснил, зачем скупалось и накапливалось золото. Предстоял аукцион века, на котором стартовая цена лота назначалась в один миллиард золотом. Когда же Кловис Портер докопался до сути и выяснил, что именно пойдет с молотка, он отчетливо осознал, что у Америки мало шансов для выживания. Свое невероятное открытие банкир боялся доверить даже смышленому молодому человеку из Лэнгли, который втравил его в это дело. Понимал он и другое. Используя личный капитал, чтобы разобраться в происходящем, он раскрыл себя. А это - верная смерть. Вот почему Кловис Портер и отправил конверт в адрес мисс Т. Л. Уилкенс, а сам поехал искать встречи со смертью в швейцарские Альпы, подальше от семьи, которая ни о чем даже не догадывалась. Он надеялся, что его преследователи поняли это. Спустя три дня тело Кловиса Портера обнаружили в сточной канаве. Он был раздет до гола, но без каких-либо следов насилия. Официальное заключение не оставляло сомнений, что мистер К. Портер утонул, захлебнувшись экскрементами добрых людей городка Тан. Нашлись, как водится, и свидетели, которые видели его незадолго до смерти разгуливающим по городу и что-то весело мурлыкающим себе под нос. Согласитесь, довольно странное поведение для человека, решившего свести счеты с жизнью. Тело Кловиса Портера отправили самолетом для захоронения в Дубьюк. Мисс Т. Л. Уилкенс не приехала проститься с человеком, у которого проработала без малого двадцать лет. Скорее всего она опасалась за свою жизнь из-за, казалось бы, безобидного телефонного разговора, который состоялся у нее с Кловисом Портером буквально за день до его смерти. Звонок из Швейцарии не был неожиданным, но, прежде чем ответить шефу, мисс Т. Л. Уилкенс, большегрудая, крупнотелая дама с седеющими волосами, поправила огромные роговые очки, взяла остро заточенный карандаш и только после этого произнесла: - Добрый день, мистер Портер. Рада вас слышать. - Вы получили от меня манильский конверт? Я послал его почтой. - Да, сэр. Сегодня утром. - Отлично, мисс Уилкенс. В нем очередные инструкции, но я подумал и решил, что их надо переделать. Вас не затруднит порвать их и выбросить, а я, когда вернусь, подготовлю новые. Договорились? - Конечно, мистер Портер. - Мисс Уилкенс вмиг оценила ситуацию. - Я немедленно их порву. Хотите услышать? - А вы их уже прочитали? - Нет, мистер Портер. Еще не успела. - Ну, тогда, как я сказал, просто порвите их и выбросьте. Мисс Уилкенс привычным движением выдернула из ящика стола несколько листков бумаги и аккуратно разорвала их перед микрофоном телефонной трубки, которую легко удерживала жирным подбородком. - Вот и хорошо. - В голосе Кловиса Портера чувствовалось явное облегчение. - Увидимся через несколько дней, мисс Уилкенс. До свидания. Поскольку мисс Т. Л. Уилкенс на самом деле прочитала меморандум шефа, она тотчас отправилась на Пенсильвания авеню, 1600 и не ушла из президентской приемной до одиннадцати вечера, пока президент не согласился принять личного секретаря заместителя министра финансов ровно на две минуты. Беседа продолжалась около двух часов. Прощаясь, президент сказал: - Хотелось бы надеяться, что Белый дом сможет защитить вас, но в нынешних условиях, как вы понимаете, это не самое безопасное место. Есть ли у вас деньги, чтобы уехать куда-нибудь? - У меня есть кредитные карточки. - На вашем месте я не рисковал бы пользоваться ими. Подождите минуту, у меня нет при себе наличных. Такая уж странная наша должность. - Президент встал и вышел в соседнюю комнату. Через какое-то время он вернулся, держа в руке конверт. - Здесь несколько тысяч долларов. Месяца на два, я думаю, хватит. А к тому времени станет ясно, можно ли появляться и когда. - Я думаю, никогда, сэр, - вздохнула мисс Уилкенс. - Картина получается жутковатая. - Мисс Уилкенс, мы действительно в трудной ситуации, если не сказать хуже, но мы намерены победить. Президент проводил изумленную посетительницу до дверей кабинета и пожелал ей удачи. Его уверенность удивила мисс Т. Л. Уилкенс. На многое она смотрела, как фермерша из Айовы. Все это напомнило ей хорошо разыгранный спектакль. А может быть, так оно и есть... - подумала мисс Уилкенс. Червь сомнения продолжал точить ее душу. Откуда ей было знать, что чей-то блестяще задуманный и тщательно разработанный план имеет уязвимое место. В целях особой предосторожности были блокированы абсолютно все существующие в Америке силы, способные хоть как-то помешать успеху, ни одна из них не могла бы даже приблизиться к аппарату президента. Но никакой план не может учесть влияния организации, которой нет в природе, или действий человека, которого давно нет в живых. На самом деле в арсенале страны имелась всесокрушающая сила, воспользоваться которой можно было лишь в критической ситуации. Пока враги пребывали в блаженном неведении об этом и отрабатывали свои чудовищные планы, о которых стало кое-что известно из меморандума Кловиса Портера, президент решился перейти к контрмерам. Полный праведного гнева и жажды действовать, он быстро пошел в свою спальню, но вместо того, чтобы начать готовиться ко сну, вынул из туалетного столика красный телефонный аппарат и набрал семизначный номер. Точно так, как если бы он звонил кому-либо из знакомых. - Доктор Смит слушает, - отозвался на другом конце линии тонкий неприятный голос; - Это я, - коротко представился президент. - Я так и думал. - Мы должны встретиться и немедленно. Я распоряжусь, чтобы вас провели ко мне сразу же, как только вы приедете. - Вряд ли это благоразумно, сэр. Нас в любую минуту могут скомпрометировать, что в свою очередь может быть использовано против правительства. - Теперь это не имеет особого значения, - возразил президент. - Нам надо срочно увидеться. Ваша группа может оказаться последней надеждой нынешнего правительства. - Понимаю. - Я надеюсь, доктор Смит, вы предупредите вашего человека о необходимости быть готовым действовать по тревоге и любую минуту? - Для начала, сэр, я хотел бы знать, о чем идет речь. - Речь идет о чрезвычайной ситуации. В подобном положении мы никогда, подчеркиваю, никогда не были. Вы это поймете, как только прибудете сюда. А теперь, в связи с возникшей смертельной опасностью, приготовьте вашего человека. - Сэр, вы говорите со мной так, - гневно пропищала трубка, - будто я работаю на вас. Но это ошибка! И в договоре о наших взаимоотношениях, и в дополнительных соглашениях, приложенных к нему, зафиксировано, что вы не можете отдавать приказы об использовании этого человека. - Уяснив ситуацию, вы, я уверен, согласитесь со мной, - твердо сказал президент. - Решим это через несколько часов. Я отправляюсь немедленно. Что-нибудь еще, сэр? На другом конце линии щелкнуло - собеседник положил трубку. Президент не сомневался, что случившееся с правительством Соединенных Штатов Америки и то, что может еще случиться, не оставят доктора Смита равнодушным. Он введет своего человека в действие. Обязательно! Президент вернул телефонный аппарат на прежнее место и вынул из кармана те десять страниц в спешке написанного текста, которые передала ему мисс Т. Л. Уилкенс. Он еще раз внимательно перечитал меморандум. - Ну, что ж, - решил он, - они сами напросились. Теперь им придется иметь дело с НИМ. ГЛАВА ВТОРАЯ  Его звали Римо, и он был явно не в духе. Когда Римо подошел к стартовой отметке для мяча на поле "Сильвер Крик Кантри" гольф-клуба в Майами-Бич, его переполняла злость. Нет, не вспышка гнева, а глубокое, постоянно накапливающееся раздражение. Часы показывали 5:30 утра. Розовеющее по краям небо только начинало светлеть. Размахнувшись, он сильным ударом послал мяч вдоль безлюдного зеленого поля и отдал клюшку подносчику, заспанному мальчику с густой шевелюрой и в брюках клеш. Мальчик усиленно тер глаза, не собираясь, видимо, просыпаться до самого полудня. Беря мяч, Римо не разговаривал. Да ему, собственно, и не нужен был подносчик. Римо привык все делать сам. Хотя, если выбираешь гольф, чтобы расслабиться перед интенсивной утренней зарядкой, то, ей-богу, надо получать максимум удовольствия, как это делают все нормальные люди. У него есть на это право даже в том случае, когда чем-то обеспокоенное начальство нарушает заведенный порядок. Он взял у мальчика следующую клюшку и без всякой подготовки легким ударом подтолкнул мяч в направлении лунки. Затем ударную обменял на клюшку-лопатку и ею без труда загнал мяч в лунку. Казалось бы, при столь внушительном современном оснащении (мощные компьютеры, всеохватывающая агентурная сеть) начальство могло бы придумать хоть раз в жизни что-нибудь более стоящее, чем давно надоевшие вопли: "Наступает конец света!", "Сверхприоритеты", "Будь готов завтра!" Гогочут, как ополоумевшие от жира гуси. Человек по имени Римо очередным ударом послал мяч на зеленую лужайку с лункой. Его движения были по-кошачьи мягкими, а замах клюшкой плавным и точным, казавшимся, как уверяли многие, кто за ним наблюдал во время игры, замедленным кинокадром. Римо был примерно шести футов росту. Обычного телосложения. И только слишком широкие запястья выделяли его среди других мужчин подобного типа. Сейчас лицо Римо заживало после недавней пластической операции. Благодаря угловатым скулам и безжалостно-снисходительной улыбке, оно напоминало лицо мафиози средней руки. После выполнения очередного задания ему обязательно изменяли лицо, что особенно раздражало Римо. При этом он не имел возможности даже выбирать. Обычно его отвозили в небольшую больницу около Феникса, откуда он возвращался перевязанным. Недели через две-три повязки снимали, но вокруг глаз все еще оставались синяки, а мышцы лица болели. Только тогда он впервые видел очередное лицо, придуманное для него начальством. Хотя почему начальством? Выбор мог быть и за доктором. Так или иначе, но выбирал кто угодно, только не он сам. Римо взял короткую клюшку-лопатку и, пробуя скольжение мяча по траве, направил его в сторону чашеобразной лунки. Не дожидаясь звука, который говорил бы о точном попадании, он перешел к очередной отметке для установки мяча. Ударом клюшки Римо направил мяч в самый конец зеленого поля, выбив его из удлиненной, очертанием напоминающей собачью ногу, ямки. Откинув освободившуюся клюшку, он слышал, как мальчик-подносчик поймал ее. Бесконечная череда новых лиц беспокоила и раздражала Римо. Но мертвецы не выбирают, - сокрушенно вздохнул он. - Не так ли, мистер Римо? Он стоял у мяча, ожидая, когда запыхавшийся от быстрого бега малец вернется с места установленной метки. Шумный рывок мальчика в его сторону должен был насторожить Римо, но он будто ничего не заметил. - Проверь-ка расположение флажка, малыш! - бросил он подбежавшему мальчику и указал на зеленую поляну с лункой, находившуюся впереди на расстоянии 170 ярдов, а сам остался ждать, тихо насвистывая. Мальчик, тяжело ступая, потрусил к лунке. Казалось, он никогда не вернется. Почему начальство вечно торопится? - раздраженно думал Римо. - Плечо после схватки в Хадсоне, штат Нью-Джерси, с тем сухопарым бандитом, который умер, не дожидаясь добивающего удара, еще не зажило. Начальство, между прочим, знает об этом. Накануне вечером, до того как оплатить очередной гостиничный счет, Римо набрал на телефонном аппарате со "скрамблером" - кодирующим устройством - известный только ему номер. После продолжительного гудка раздался характерный звук, означающий, что он вышел на засекреченную линию. - Римо, завтра ко второй половине дня будьте в полной готовности. Мы встретимся в десять вечера в главном ресторане аэропорта "Даллес" в Вашингтоне. Для обновления личности времени нет. Приезжайте таким, какой есть. - Что?! - удивленно переспросил Римо, одновременно проверяя по скрамблеру, правильно ли он набрал номер. - Вы слышите меня? Десять вечера. Завтра. Аэропорт "Даллес". Римо снова взглянул на аппарат, но тот работал исправно. Стоя в одних трусах около кровати, он никак не мог врубиться. В соседней комнате уже третий час беспрерывно работал телевизор - Чиун наслаждался мыльными операми. Едва слышно шелестел кондиционер. - Полагаю, это доктор Смит? - переспросил он. - Конечно, я! Кто еще, черт возьми, может отвечать по этому телефону? - У меня есть основания сомневаться, - сказал Римо, едва сдерживая ярость. - Я, как вы знаете, не в форме. И не в состоянии быстро привести себя в полную боевую готовность. Нужны минимум две недели. А вы даже не предупредили меня о возможной тревоге. Это во-первых! Во-вторых, вы сами настаивали на моем обязательном перевоплощении перед каждым новым делом, будто я вам Микки-Маус. В-третьих, если мы намерены действовать наспех, то зачем вообще нужны эти пластические операции? И, в-четвертых. Я хочу, наконец, выглядеть хотя бы примерно так, как до того, как был втянут в ваши игры. Это все. - А Чиун утверждает, что вы можете действовать, не добиваясь пика, и доводить себя до полной кондиции в процессе работы. - Чиун, говорите? - Да, именно Чиун. - А вас не интересует, что утверждаю я, Римо? - Об этом мы побеседуем завтра вечером. До встречи. В трубке щелкнуло, связь прервалась. Римо осторожно отсоединил скрамблер, это пластмассово-алюминиевое чудо техники, и начал медленно сжимать его в своей сильной ладони, пока через трещины в пластмассе не полезли клочки проводов, остатки плат и все не превратилось в однородную массу. Отбросив то, что еще минуту назад было электроникой, Римо кинулся в соседнюю комнату, где продолжал работать телевизор. В двух футах от него, прямо перед экраном, замер в позе лотоса тщедушный человек с восточной внешностью. Редкая борода пучками сахарной ваты свисала с его сухого пергаментного лица, а просторная одежда подчеркивала худобу. Чиун смотрел сериал о докторе Лоуренсе Уолтерсе, великом психиатре... Бетти Хендон только что открылась доктору Уолтерсу, что ее мать в действительности была ей не матерью, а отцом, который выдавал себя за служанку Джереми Блэдфорда, живущего этажом выше. Сама Бетти без ума от мистера Блэдфорда, но уже никогда не смогла бы стать его женой, так как ее еще подростком насильно выдали замуж за Уилфреда Уайата Хорнсби, выжившего из ума миллиардера, который, продолжая жить затворником, угрожает прикрыть клинику для бедных доктора Уолтерса... - Чиун! - закричал с порога Римо. - Это ты сказал Смиту, что я могу работать, не достигнув состояния полной физической готовности? Ответа не последовало. Руки человека, застывшего в позе лотоса, оставались скрещенными на коленях. - Ты хочешь, чтобы меня убили? Ты этого хочешь, Чиун? Тишину комнаты нарушал только доктор Уолтерс, рассуждавший о том, почему так важно, чтобы люди осознали себя просто людьми, а не тем, кем хотят их видеть другие. - Чиун! Я сейчас выдерну шнур из розетки! - завопил Римо. Тонкий указательный палец правой руки с аккуратно заточенным ногтем почти такой же, как палец, длины, приблизился к губам старика. - Тс-с-с! - только и произнес Чиун. К счастью, с экрана полилась тихая органная музыка, потам откуда-то выскочил вредный ребенок и испортил маме игру в карты только для того, чтобы поведать ей о состоянии своих зубов, чему последняя несказанно обрадовалась. Не менее довольными почувствовали себя и другие участники игры в покер, у каждого из них оказалось полное каре. Может быть, поэтому всем захотелось узнать, какой пастой этот ребенок чистит зубки. - Тебе не нужно находиться на пределе возможного постоянно, - заговорил наконец старик, - как автомобилю не требуется постоянно ездить со скоростью девяносто миль в час. - Но когда автомобиль будет участвовать в гонках, его скоростные возможности могут пригодиться, - возразил Римо. - Все зависит оттого, кто с кем соревнуется, - заметил Чиун. - Автомобилю не нужна скорость, чтобы победить черепаху. - Не хочешь ли ты сказать, что весь мир для меня - черепаха? Я правильно тебя понял, учитель? - Правильно, сын мой. Весь мир для тебя черепаха. - А что если мне попадется слишком быстрая черепаха? - спросил Римо. - Тогда ты заплатишь последний взнос нашей профессии, - ответил старик невозмутимо. - Вот спасибо! С тобой я чувствую себя в полной безопасности. Только вот завтра вечером я должен быть готов выполнить новое задание. - Тогда начинай работать со стенами, - посоветовал Чиун. - И еще об одном хочу сказать тебе, сын мой. - О чем же? Говори! - Гнев убьет тебя быстрее, чем самая быстрая черепаха. Гнев отнимает у разума глаза, а твоей жизнью управляет разум. Человек физически слабее буйвола и медленнее коня. Ногти его не столь крепки и остры, как когти льва. Но именно человек правит миром, потому что ему дан разум. Гнев затуманивает разум и... - Папочка, - прервал его Римо. - Да? - Чиун с удивлением уставился на своего питомца. - Попробуй высморкаться через ухо! Римо вернулся к себе в спальню и начал работать со стенами. Он набегал на одну стену и тотчас отскакивал назад, потом - на другую и опять отскок; отойдя в угол комнаты, он стал прыгать с одной стены на другую. Туда-обратно, со стены - на стену; туда-обратно, со стены - на стену... С каждым прыжком скорость увеличивалась, пока, наконец, Римо не стал двигаться, подобно мотоциклу в аттракционе "Кольцо смерти", по стенам вокруг комнаты, не касаясь покрытого ковром пола. Отличное упражнение, чтобы избавиться от лишней энергии и гнева, - подумал Римо. - Старик, как всегда, прав; все зависит от разума. Многие ли умеют полностью использовать свои силы и управлять ими? Единицы. Сам Римо даже в состоянии полной готовности мог использовать их процентов на пятьдесят. Зато старый Чиун, его бессменный тренер. Мастер Синанджу, человек, заменивший ему отца, которого он никогда не знал, использовал свои способности на все семьдесят пять процентов. И все потому, что оба они постоянно занимались самосовершенствованием. Римо терпеливо поджидал мальчика-подносчика, который понуро брел со стороны зеленой лужайки, окруженной глубокими песчаными ямами-ловушками. Поскольку лужайка находилась на некотором возвышении, сигнального флажка у лунки видно не было. Слабые порывы ветра доносили до Римо терпкий запах сочной травы, за которой здесь постоянно ухаживали. Приятно щекоча ноздри, он наполнял легкие свежестью. Слева от гладкого поля, ведущего к лужайке с лункой, сухо треснула ветка, будто на нее наступила нога крупного зверя. Звук этот раздался в роще, окруженной кустарником. Вернулся мальчик и стал сбивчиво рассказывать: - Около восьми футов от переднего края зеленой лужайки... как раз вдоль линии песочных ям-ловушек... Площадка гладкая, наклон травы в вашу сторону... Площадка расположена на склоне, уходящем от вас вниз... - Мальчик показал рукой воображаемый угол склона. - Расстояние отсюда... ярдов сто семьдесят... Судя по тому, как вы бьете по мячу, вам необходимо приподнять траекторию... Римо понял, что игра не сложилась. От раздражения и злости он стремился набрать побольше очков, нимало не заботясь о том, чтобы загнать мяч в песочную ямку-западню или закатить его на нестриженную часть поля. Римо намеренно посылал мяч в воображаемые лунки, находящиеся на расстоянии нескольких футов от лунок настоящих. Он старался играть результативно, тем более в присутствии постороннего человека. Однако в его игре не было расчета, блеска мысли, виртуозного мастерства. - Вы совсем не думаете об игре, мистер Дональдсон, - сказал подносчик, называя самую последнюю фамилию Римо. - Подай мне клюшку четыре с металлическим набалдашником, - бросил Римо, делая вид, что замечание подростка его не касается. - Как забавно вы посылаете мяч, мистер Дональдсон?! - не унимался мальчик. - Я никогда прежде не видел, чтобы так ударяли по мячу. - О чем это ты?! - изобразил удивление Римо. - Для начала "двойной орел" совсем неплохо, - подносчик попытался загладить свою неловкость. - На каждой лунке вы экономите по два удара. - Ты не перепил вчера, случаем, сынок? - Римо подозрительно взглянул на подростка. - Или еще не совсем проснулся? За первую лунку я набрал наибольшее число очков при минимальном количестве ударов, а за вторую - стандартно. Кто лучше знает, сколько ударов я сделал, ты или я? Небось, накурился вчера? Мальчик сконфуженно молчал. Римо взял из его рук клюшку четыре, тщательно выбрал позицию, сделал два пробных замаха, а затем точно выверенным ударом с подкруткой послал мяч на расстояние в сто семьдесят ярдов; семьдесят ярдов вперед по прямой и сто - в сторону. - Черт побери! - воскликнул Римо, швырнув клюшку на мягкое травянистое поле. - Только игра пошла... и вот! Он посмотрел пристальным взглядом на подростка, стараясь понять, помнит ли он о первых двух лунках, но ответа в его глазах прочитать не успел - на их месте кровью разлилась глубокая рваная рана. Римо услышал жужжание пули раньше, чем хлопок выстрела, прозвучавшего со стороны рощи. Пуля в буквальном смысле опрокинула мальчика, он упал, рассыпая деревянные и металлические клюшки. Укрываясь от следующего выстрела, Римо - он не сомневался, что стреляли именно в него, - распластался рядом с подносчиком, как бы дублируя контуры его тела, но с противоположной от рощи стороны. Еще две пули врезались в обмякшее тело мальчика. Перекрестного огня вроде бы нет, - отметил про себя Римо. По жужжанию пуль, их тяжелым ударам в цель он определил, что стреляли со стороны рощи из однозарядной винтовки крупного калибра, типа "магнум-357". Что ж, кто бы ни был этот не очень меткий стрелок, он умрет! Выждав момент, Римо вскочил и бросился в сторону рощи. Сначала он бежал по прямой, а потом сделал резкий рывок в сторону, уклонившись тем самым от очередной пули. Римо моментально изменил тактику: теперь он двигался в направлении стрелка, прыгая из стороны в сторону и при каждом прыжке переворачиваясь в воздухе, что походило на полет шарика во время игры в пинг-понг. Расстояние между противниками неумолимо сокращалось. Очередная пуля, выпущенная из винтовки, взбила фонтанчик земли у самых ног Римо. И тут он заметил, что стрелок был не один: еще два крепких парня в комбинезонах болотного цвета вышли из-за кустов и стали по обе стороны от первого. Все трое напоминали боевиков из отрядов "коммандос": сумрачные лица чем-то измазаны, армейские ботинки со шнуровкой начищены до слепящего блеска, на головах черные спортивные шапки, в руках короткоствольные автоматы, точность боя которых ограничена сорока ярдами. Этим ребятам не стоило бы появляться всем вместе и двигаться гуськом. Римо вмиг оценил обстановку. Ботинки для гольфа - долой. Шипы замедляют бег. Любая экипировка мешает быстро менять направление. Такие великие футболисты, как Гейл Сэйерс, понимали это и делали, казалось, невероятные вещи. Обувь ослабляет чувствительность стоп, ограничивает маневренность. От Римо потребуется мгновенная реакция, когда все трое выстроятся в затылок и, значит, смогут стрелять только по очереди. Оборот, взмах ногами в воздухе, секундная остановка, еще оборот, еще взмах, и шиповок как не бывало. Теперь Римо, оставшись в одних носках, мог бежать по густой влажной траве, как по упругому резиновому мату. Он дождался нужного момента и ринулся прямо к ближайшему боевику в сорокоярдовый сектор эффективного боя. Двигавшиеся следом парни не поняли маневра Римо и попытались отодвинуть своего товарища, чтобы самим вступить в бой. Образовалась небольшая заминка, которой грех было не воспользоваться, и Римо воспользовался. Сделав головокружительный скачок, он очутился лицом к лицу с первым боевиком. Ладонью правой руки с жестко оттопыренным большим пальцем Римо нанес противнику молниеносный удар снизу в пах, отчего тот, слабо охнув, замертво повалился на стоявшего за ним товарища. Тихое "о-о-ох!" и вмиг посиневшие губы свидетельствовали о том, что добрая половина мошонки обезумевшего от боли парня находилась в районе левого легкого и что теперь он вряд ли сможет продолжить род человеческий. Одновременно левой рукой Римо ухватил второго боевика, пытавшегося разрядить в него свой автомат, и всадил ему в лицо ногти с такой легкостью, будто в головку сыра. Странно повел себя третий. Вместо того, чтобы перезарядить винтовку или воспользоваться висевшим на бедре пистолетом сорок пятого калибра, он встал в боевую позицию каратэ - ноги шире плеч, носки внутрь, руки с твердо сжатыми кулаками слегка закруглены и нацелены на противника. Перед Римо был высокий мускулистый человек с огромными кулачищами - каждый размером с фунтовую банку кофе. Про таких парней обычно говорят, что они из Техаса. Он стоял и спокойно поджидал Римо, весело скаля белоснежные зубы, блеск которых мог сравниться разве что с блеском орлов на его полковничьих погонах. Римо остановился. - Ты, должно быть, шутишь, парень? - усмехнулся он. - Подходи ближе - узнаешь! - рыкнул полковник. - Твое время пришло! - Неужели?! - Римо насмешливо оглядел полковника с ног до головы и расхохотался. Потом отступил чуточку назад, на твердую почву. Поле боя являло собой грустную картину: один боевик лежал без сознания, другой истекал кровью. Полковник едва взглянул на своих товарищей и начал тихо напевать какую-то мелодию. Римо сделал еще один шаг назад, а его противник продвинулся вперед. Сделав резкое движение вправо, полковник шагнул, готовясь нанести перевернутым кулаком прямой удар снизу. - Кто тебя научил такому великолепному приему, красавец? - спросил Римо, отпрыгивая назад и зорко следя за тем, чтобы противник не воспользовался пистолетом. - Ну, чего ждешь, мерзкий подонок?! - зарычал полковник. - Я собираюсь очистить Америку от таких, как ты. - Но только не с помощью приема "уракен шита-учи", - рассмеялся Римо. - И уж, конечно, не ты сделаешь это! - Принимай бой, негодяй! - взревел разозленный полковник. - Только после того, как ты скажешь, кто научил тебя всем этим штукам. - Согласен! Этим штукам, как ты изволил выразиться, меня обучили в войсках специального назначения Соединенных Штатов Америки! - отчеканил полковник и, сделав обманное движение, выбросил правую руку вперед, целясь в лицо Римо. К несчастью для себя, этот человек не мог видеть завершающую часть своего великолепного приема, а она была не менее интересна, чем начало: рука его, не без помощи Римо, вышла из плечевого сустава и двигалась дальше сама по себе, а тело, проделав в воздухе пару кульбитов, которым позавидовал бы любой акробат, плюхнулось на землю и уткнулось лицом в одну из песчаных ямок ловушек невдалеке от третьей лунки. Коротким ударом полураскрытого кулака Римо загнал голову полковника глубоко в песок, так чтобы ее нельзя было вытащить никакими самыми расчудесными клюшками. Он сделал это по всем правилам игры в гольф исключительно из уважения к местному клубу, члены которого будут наверняка шокированы, узнав, что отныне имя полковника специальных войск навсегда связано с третьей лункой. Затем Римо прикончил обоих боевиков - все равно не жильцы. Какими умиротворенными бывают лица мертвых, - с изумлением подумал Римо. - Они уходят в небытие, полные согласия с собой и окружающими. Надежды на то, что юный подносчик чудом остался жив, практически не было, но Римо поспешил к нему: А вдруг... Но чудес, как известно, не бывает. После этого Римо покинул поле для игры в гольф, сойдя с него у семнадцатой лунки, недалеко от того места, где проходила неширокая грунтовая дорога. Он уходил с поля боя в полном порядке, если не считать разорванную на плече спортивную серо-голубую рубашку - след от пули. И после этого Чиун будет уверять Смита, что я могу функционировать практически в любом состоянии! - злость с новой силой закипала в душе Римо. Правда, на следующий день от этой злости и следа не осталось, когда он увидел реакцию доктора Харолда Смита на сообщение о том, что тайна их суперсекретной организации - КЮРЕ раскрыта, а Римо Уильямс, известный под именем Разрушитель, находится под колпаком. В качестве доказательства он показал зацепленную пулей рубашку для игры в гольф. ГЛАВА ТРЕТЬЯ  Четвертого июля, в один из дней жаркого уик-энда, когда Америка устами политиков разглагольствовала перед людьми, собравшимися на раздачу бесплатного пива, о цене свободы личности, 48-летний генерал ВВС США Блейк Дорфуилл поднял розничную цену этой свободы на мировых рынках до наивысшей планки. Он сделал единственное, что умел: произвел бомбардировку одного из крупных городов - Сан-Луиса. К счастью, бомба мощностью десять мегатонн, способная разрушить четыре Сан-Луиса и подвергнуть радиоактивному заражению большую часть штата Миссури, не взорвалась. Что-то там не сработало. Обошлось, как говорится. Фактический ущерб выглядел так: глубокая воронка посередине мусорной свалки и незначительное радиационное заражение самого мусора. Воздушная, военная полиция и ФБР оградили свалку от любопытных и оказали содействие представителям Комиссии по атомной энергетике в изъятии и транспортировке неразорвавшейся бомбы. Куда более значительный ущерб причинил сам генерал-майор Блейк Дорфуилл. Его тело, сломав телевизионную антенну, пробило крышу веранды частного дома в пригороде Спрингфилд и разрушило детские качели на ней. Останки бравого генерала с трудом собрали в пластиковые пакеты, а стены замыли губкой. Владелец дома, узнав, что причиной разрушений стал генерал ВВС США, потребовал двойную компенсацию не только за материальный ущерб, но и ущерб моральный. К последнему он отнес невозможность из-за сломанной антенны смотреть в течение целой недели телевизионные передачи, а это, извините, - вынужденная изоляция его и его семьи от цивилизованного мира. Когда же все претензии домовладельца были удовлетворены, а счета оплачены наличными долларами, он впал в глубочайшую депрессию, коря себя за то, что не потребовал платы в пятикратном размере. А вдруг заплатили бы? Второй пилот бомбардировщика, подполковник Лейф Андерсон, давал объяснения о случившемся целой комиссии, в которую входили его командир, непосредственный начальник его командира, ЦРУ и какой-то доктор Смит с лицом египетской мумии, недавно вошедший в аппарат президента. Суть сообщения Андерсона сводилась к следующему. Генерал осуществлял тренировочный полет в районе базы ВВС "Эндрюс", неподалеку от Вашингтона. Затем взял курс на Сан-Луис, над которым и сбросил бомбу. По словам подполковника Андерсона, генерал игнорировал его запросы об изменении планового курса. Кроме того, - этот момент подполковник подчеркнул особо - для приведения бомбы в боевую готовность необходимы усилия двух человек, стать вторым он наотрез отказался. - А вас просили об этом? - поинтересовался доктор Смит. Подполковник молчал, словно не слышал вопроса. Генерал ВВС, входивший в комиссию, взглянул на зануду гражданского так, будто он только что при всех испортил воздух, сопровождая это неприличными руладами. Однако гражданский не сдавался. - Лично вас Дорфуилл просил об этом? - повторил он свой вопрос. - Нет, не просил, - ответил Андерсон и углубился в пространные рассуждения о высоте полета, скорости ветра, времени бомбометания, схеме движения авиационного транспорта... - Объяснил ли вам генерал, почему он решил отклониться от заданного курса? - прервал его доктор Смит. Генерал ВВС вновь раздраженно засопел. И когда эти гражданские научатся понимать, что генералы не объясняют своих действий подчиненным? - Никак нет! - по-уставному кратко ответил подполковник. - А во время полета он говорил что-нибудь? - не унимался доктор Смит. - Никак нет! Он что-то тихо напевал. - Что именно? Совещание проходило в Пентагоне, в специальном зале заседаний. Участники разбирательства сидели за длинным столом, освещенным лампами дневного света. Кряжистый генерал ВВС, который особенно эмоционально реагировал на вопросы доктора Смита, на этот раз не смог сдержать себя. - Черт побери! Какая разница, что он там напевал?! - раздраженно начал он. - На американский город сброшена атомная бомба. Чудом не случилось беды. Мы пытаемся понять, как это произошло, и не допустить подобного впредь. Мне непонятно, уважаемый доктор Смит, зачем нам знать, что он напевал? Бред какой-то! Маленький человечек с лицом мумии, оставив без внимания генеральский пафос, повторил свой вопрос: - Скажите, подполковник, что он напевал? Подполковник Лейф Андерсон, моложавый мужчина крепкого телосложения лет тридцати с гаком, впервые был на таком совещании. Он вопросительно взглянул на генерала, но тот недовольно передернул плечами. - Отвечайте, раз просят! - не то разрешил, не то приказал он усталым голосом. - Видите ли, я не совсем уверен... - начал подполковник - Пропойте несколько тактов, - пришел ему на помощь доктор Смит. При этих словах на лицах представителей ФБР также появилось неудовольствие. Подполковник затравленно взглянул на генерала, но тот пожал плечами и отвернулся. Люди из ФБР уставились на доктора Смита. - Пропойте тихонько несколько тактов, - повторил он свою просьбу так, как если бы был руководителем оркестра, пытающимся удовлетворить просьбу пьяного. - Та-та-та-та-там-та-там-там-та-та-та-та-там-там, - прочитал нараспев Андерсон. Получился своеобразный речитатив, как у Рекса Харрисона. Сидевшие за столом, не сговариваясь, посмотрели на доктора Смита, который, ничуть не смущаясь, вынул из кармана блокнот и стал записывать. - Значит, говорите. Та-та-та-та-там-ма-там-там-та-та-та-та-там-там. Я правильно записал? - переспросил он. - Ну, это уж слишком, черт добери! - громыхнул генерал. - Да, довольно необычно, - осторожно заметил один из фэбээровцев. - Пропойте еще раз, пожалуйста, - попросил доктор Смит. - Это вы из аппарата президента? - спросил генерал без особого почтения. - Я! - коротко бросил доктор Смит, даже не взглянув на генерала. - Итак, послушаем песню еще раз. - Что-то я никогда не видел вас в Белом доме, - задумчиво сказал генерал, делая ударения на словах: "никогда" и "вас". - Надеюсь, вы внимательно ознакомились с моими полномочиями? - спросил доктор Смит, сохраняя абсолютную невозмутимость. - Да, ознакомился, - кивнул генерал. - Вот и отлично! - На лице мумии мелькнуло подобие улыбки. - Тогда, если, конечно, вы не захотите позвонить президенту, чтобы узнать его мнение, мы прослушаем песню еще раз. Прощу вас, подполковник! - Та-та-та-та-там-та-там-там-та-та-та-та-там-там, - пропел Андерсон. Получилось даже более монотонно, чем в первый раз. От напряжения и смущения подполковник покраснел, как вареный рак. - А не смогли бы вы пропеть это еще раз, но поживее? - О, Боже! - застонал генерал, прижимая ладони к вискам. Фэбээровцы дружно хмыкнули, а представитель ЦРУ отправился, как он выразился, облегчиться. - Больше жизни, пожалуйста! - подбодрил певца доктор Смит. Подполковник согласно кивнул и покраснел еще сильнее. Уставившись в потолок, словно там были разложены ноты, он тихо пропел еще раз, пытаясь сделать это как можно лучше, и вопросительно взглянул на Смита: - По-моему, я уже слышал эту мелодию, - сказал он, как бы извиняясь. - Спасибо, подполковник. А теперь о генерале Дорфуилле... Вы упомянули, что он снял парашют. - Именно так, сэр. - Не говорил ли он когда-нибудь, кто перевел его на базу ВВС "Эндрюс"? - в глазах мумии засверкали недобрые огоньки. - А какая разница, кто переводил? - вновь загромыхал генерал. - Так случилось, что это был я. - Кто "я"? Не соблаговолите ли сообщить, как правильно пишется ваша фамилия? - попросил все тем же ровным бесцветным голосом доктор Смит. - Генерал Ванс Уитерс, сэр! "В" - как "виктория", "А" - как "атака", "Н" - как "нация", "С" - как "субординация". В-А-Н-С. "У" - как... - Спасибо, генерал. Этого вполне достаточно. Днем вас можно найти в... - Здесь, в Пентагоне, - торопливо ответил генерал. - А живете где? - В Александрии, штат Вирджиния. - Чудненько! И вас можно найти там по телефону вечером? - Да. Вечерами я обычно дома. Что-нибудь еще? - Нет, от вас ничего больше не требуется, - сказал Смит и повернулся опять к подполковнику Андерсену, подумав, что Римо наверняка оценит такую предусмотрительность, он не любит тратить время на поиски адресов своих жертв. - Вы пытались помешать генералу Дорфуиллу, когда он отстегивал свой парашют? - Это невозможно, доктор... Простите?.. - Смит. Доктор Смит. - Это невозможно, доктор Смит, ведь он генерал, а я подполковник. - Да-да, - согласно кивнул доктор Смит, помечая что-то в своем блокноте. - Раньше вы говорили, что истребители-перехватчики догнали вас над Спрингфилдом и что именно они заметили нечто необычное, когда генерал Дорфуилл оказался за бортом бомбардировщика. Что это было, господин подполковник? Расскажите возможно подробнее. - Необычное? - растерянно переспросил пилот. - Но он покинул самолет без парашюта. Что может быть более странным? - Ну, а как он себя вел, когда падал вниз? Что делал? - допытывался доктор Смит. - Да-да, конечно... он летел вниз, двигая руками, словно управлял парашютом. Это очень удивило пилотов истребителей, которые видели его падение. - Не мог бы я надеяться, джентльмены, что у кого-либо из вас есть фотографии, запечатлевшие выражение лица генерала Дорфуилла во время падения? Вопрос был задан больше для порядка: вряд ли доктор Смит всерьез рассчитывал увидеть такие снимки. - Он выглядел очень несчастным, сэр, - неожиданно подал голос генерал Уитерс. - Несчастнее не бывает. Поверьте! Смеялись все: подполковник, люди из ФБР, цэрэушник... даже сам генерал, которому понравилась собственная шутка, и только на безжизненном лице доктора Смита не дрогнул ни один мускул. - Я лично так не думаю, господа, - сухо заметил он, засовывая блокнот обратно в карман пиджака. - Спасибо всем! Я услышал, что хотел. - С этими словами доктор Смит удалился. - И такие вот мумии окружают президента! - сокрушенно покачал головой генерал Уитерс, когда странный доктор из аппарата президента покинул зал заседаний. Общая атмосфера сразу изменилась: стало шумно, пропала скованность. Генерал Уитерс начал выяснять самые главные, на его взгляд, вопросы: о планировании и обеспечении полета, о надежности радиосвязи, о сути оперативных приказов и команд... Наклонившись вперед и как бы нависнув над столом, он внимательным взглядом изучал собеседника. В подобные минуты его мужественное лицо, не раз украшавшее обложки журналов, становилось особенно привлекательным. Таким лицо генерала останется еще добрых четырнадцать часов, до того момента, как будет раздроблено и превратится в бесформенную массу. Произойдет это в его доме в Александрии, штат Вирджиния, в его собственной спальне, на его собственной подушке, рядом с мирно спящей супругой. Все будет проделано быстро и абсолютно бесшумно. Супруга генерала проснется лишь тогда, когда почувствует на своем плече что-то мокрое и липкое. Опять расслюнявился, - подумает она сквозь сон о муже и повернется к нему, чтобы... Генерал Уитерс не совершал никаких преступлений, а мог быть лишь возможным связующим звеном в цепи, которую любой ценой хотела разорвать суперсекретная организация, называющая себя КЮРЕ. Смертным приговором генералу стала его собственная подпись на документе о переводе Дорфуилла на военно-воздушную базу "Эндрюс". О том, что эта подпись подлинная, доктор Смит знал через сорок пять минут после того, как покинул стены Пентагона. Еще через полтора часа он держал в руках пачку фотографий, запечатлевших падающего человека. Съемка велась шестнадцатимиллиметровой камерой, скорее всего, с борта самолета. Первым удивился печатавший снимки лаборант. Какое странное выражение лица! - подумал он, внимательно рассматривая еще влажные после промывки снимки. - Человек летит навстречу смерти и при этом абсолютно спокоен... Нет, скорее равнодушен... - Лаборант взял увеличительное стекло. - Губы немного вытянуты, словно он насвистывает какую-то мелодию. - Последняя мысль показалась ему просто абсурдной. В течение нескольких часов снимки изучались психологами. Их заключение и заключение доктора Смита были закодированы и введены в компьютеры санатория Фолкрофт в Райе под Нью-Йорком для сопоставления с уже известными фактами по делу Кловиса Портера. Компьютер пожужжал, анализируя варианты, щелкнул и выдал текст: "Нуждаюсь в точных подробностях смерти Кловиса Портера. Что он делал в последний момент жизни? Он напевал или насвистывал что-то? Подтвердите!" И закрутилась гигантская машина сбора информации в стране и за рубежом, колесиками, шестеренками и винтиками которой являлись десятки, сотни тысяч людей самых различных профессий. В результате поисков стало известно, что некий банкир предлагал услуги одному богатому клиенту, не зная, что таким образом попадает в поле зрения мощной секретной организации КЮРЕ, ведущей борьбу с преступностью. Теперь, надо думать, он уж ничего не узнает: КЮРЕ не терпит свидетелей, если даже они о ее существовании и не подозревают. Банкиру не повезло. Организацию КЮРЕ создали много лет назад, когда Америка медленно увязала в хаосе и анархии. Гордиться не приходилось; появление подобной организации свидетельствовало лишь о том, что конституция Соединенных Штатов Америки не работает. Такое признание сделал не кто иной, как сам президент США. Война с преступностью, растущей как на дрожжах, была практически проиграна. Беспорядки увеличивались. У Америки не было выбора: либо гибель, либо создание полицейского государства. И молодой президент решился. Осознав истину, что чем больше институтов для подавления насилия и сохранения законности, тем вольготнее чувствуют себя те, с кем они призваны воевать, президент решил создать нелегальную организацию, которая могла бы бороться с преступностью без оглядки на законы демократического общества. Он создал КЮРЕ. А чтобы у его преемников не возникло желания использовать столь мощную внезаконную силу в борьбе за расширение собственных полномочий, был заключен негласный договор, по которому президент вправе отдать только один приказ - о роспуске организации, в остальных случаях он может только просить КЮРЕ. Одновременно ограничивались действия и самой тайной организации: силу мог применять только один-единственный человек. В КЮРЕ мудро решили, что таким суперменом должен стать обычный человек, смерть которого не вызовет ни у кого сожаления. На эту роль присмотрели молодого полицейского из Ньюарка, приговоренного позднее к смерти на электрическом стуле. После мастерски инсценированной публичной казни молодой человек остался жив, чтобы превратиться в сокрушительную силу. Так появился Разрушитель, Дестроер. Поначалу о КЮРЕ знали три человека. Но когда вербовщик Римо оказался в клинике прикованным к больничной койке, возникла опасность, что он попадет в поле зрения разведывательных служб. Разрушителю было приказано сделать так, чтобы знающих о КЮРЕ осталось двое. С тех пор они работают вдвоем: Римо Уильямс и доктор Харолд Смит, руководитель КЮРЕ, который время от времени удовлетворяет просьбы президента... просьбы. Заметьте, просьбы о помощи, а не приказы. Только они знали о КЮРЕ, а десятки тысяч людей в стране и за рубежом, активно работавших на организацию, даже не догадывались о ее существовании. Федеральные агенты, инспекторы по качеству зерна, маклеры, таможенники в различных странах, мелкие уголовники... - все они являлись частью всемирной Службы сбора информации, которая поставляла факты для прожорливых компьютеров КЮРЕ. С недавних пор информатором Службы стал и некий молодой банкир из Европы, который оказывал услуги одному богатому клиенту, пытаясь одновременно выяснить, что делал перед смертью некто по имени Кловис Портер. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ  Но в тот вечер в Вашингтоне говорили не о Кловисе Портере. Всех занимало случившееся в Сан-Луисе. Прильнув к экранам телевизоров, люди с вниманием слушали комментарий офицера службы ВВС по вопросам информации, мраморно-спокойное лицо которого ярко светилось в лучах юпитеров. ...На мусорную свалку в Сан-Луисе упал пустой бензобак, оторвавшийся от фюзеляжа самолета... Да, это был ядерный бомбардировщик, но никакой бомбы сброшено не было... Нет, такая бомба не взорвалась бы, если бы даже и упала... Да, первый пилот разбился насмерть при падении на землю. Трагический несчастный случай... Да, остается в силе политика, направленная на безопасность гражданского населения... чтобы никакое ядерное оружие не перевозилось самолетами над жилыми районами Америки... - Тогда почему бомбардировщик летел над Сан-Луисом? - допытывался телерепортер. - И как это увязывается с заботой ВВС о безопасности населения? - Навигационные неполадки. - А не может ли такое повториться? - не отставал дотошный журналист. - Нет даже одного шанса на миллион, - заверил офицер. По легкому кивку посла дворецкий выключил телевизор. Среди собравшихся в шикарной с приспущенными шторами гостиной старинного особняка на Адамс-стрит - резиденции французского посла - послышались смешки. Вновь зазвенели бокалы. Какой-то мужчина громко расхохотался. - И дело даже не в том, что Америка, как бы это сказать помягче, лукавит, - заметил посол Пакистана. - Но слишком уж неумело. Может, нужно больше практики? - Вы, ребята, вляпались в очередную кучу... - не то спросил, не то констатировал очевидный факт атташе британских ВВС, обращаясь к сидевшему напротив американскому адмиралу. - Я не знаю, на что вы намекаете, полковник, - холодно ответил адмирал, делая ударение на слове "полковник". - Помилуйте, дружище, всему миру известно, что ваши парни грохнули атомную бомбу на свой город. - Мне об этом ничего не известно, - процедил сквозь зубы адмирал. - Будем надеяться, что и ваше имеющее право голоса население пребывает в столь же блаженном настроении. Что ни говорите, а ядерные боеголовки - не лучший бизнес. Ваше мнение, господин адмирал? Супруга французского посла, желая разрядить обстановку и снять напряженность, поинтересовалась, почему мужчины-военные намного сексуальнее мужчин других профессий. - Все мужчины становятся более активными, когда рядом красота, - отбил подачу британский атташе. - О-о, полковник! - рассмеялась супруга французского посла, приняв комплимент на свой счет. - Я заметил, что старшие офицеры и генералы, особенно те, которые стоят на страже наиболее сильных государств, не располагают временем для частого сексуального самовыражения, - сухо сказал адмирал. Улыбка на лице жены французского посла слегка потускнела, но не уменьшилась ни на миллиметр. - Что делать, адмирал, у каждого свои проблемы, - вяло парировал британский полковник. На француженке была легкая, почти прозрачная блузка, но гостей, приглашенных на коктейль, ее прелести не привлекали, как никого не удивляли и генеральские звезды. Неожиданно шум затих, и жена французского посла увидела, как гостиную будто заполнили сначала светлые распущенные волосы, потом лицо необыкновенной, но какой-то холодной красоты и, наконец, улыбка, заставившая мужчин изумленно раскрыть рты. Это была чудесная улыбка, ослепительная, как бриллиант, и естественная в своей чарующей прелести, как норвежский фиорд. Француженка, только что сиявшая, окончательно помрачнела. Другие дамы, надев маски безразличия, внимательно следили за реакцией своих мужей. Приоткрытые рты, вытаращенные глаза, пересохшие губы, которые приходилось то и дело облизывать - было на что посмотреть. А одна несчастная, заметив, что ее муж тайно вздохнул, не удержалась от напоминания о его возрасте и здоровье. - Знаю, черт побери! - честно ответил супруг. Однако по его интонации можно было понять, что теперь он не скоро навестит спальню жены. - Клянусь Юпитером! Она - само совершенство! - воскликнул британский полковник. - Кто эта женщина? - Доктор Лития Форрестер, - тихо сказала супруга французского посла. - Мила, не правда ли? - Самая красивая из женщин, которых я видел! - выдохнул полковник. - На вид - отменного здоровья, - заметил адмирал, думая в этот момент о ее упругих грудях, двигающихся раскованно и по-молодому привлекательно под тонким шелком черного платья. - Отменного здоровья? - изумился полковник. - И это все, что вы можете сказать?! Адмирал задумчиво покрутил рюмку с "Мартини". - Лет этак через двадцать ее фигура превратится в шар... Ничто не остается неизменным на этом свете. Ничто! - подытожил он философски. - И через двадцать лет, адмирал, она сохранит свою необыкновенную красоту, - настаивал полковник. - Я не встречал женщины прекраснее! - Грудь есть грудь, нос есть нос, а рот остается ртом, и все становятся удивительно похожими в могиле, полковник. Так уж устроен мир! - Но сейчас-то мы не в могиле! - возразил британец. - По крайней мере не все! - О-о, она, кажется, идет сюда, - заволновалась жена французского посла. - Привет, дорогая! Я рада тебя видеть! Британский полковник заученным движением поправил галстук, одернул китель и подтянулся - не хватало только, чтобы он вытянулся во фрунт и щелкнул каблуками. Адмирал медленно отпил очередной глоток "Мартини". - Джентльмены! Я хотела бы представить вас доброму другу посольства доктору Литии Форрестер. - Жена французского посла поняла, что роль гостеприимной и любезной хозяйки - ее спасение. - Это полковник сэр Делси Рамсей-Пак, атташе Британского посольства... А это адмирал... Простите, я не уверена, что правильно запомнила ваше имя. - Краст. Джеймс Бентон Краст. Вы можете называть меня просто адмирал. Жена французского посла вспыхнула от такой бесцеремонности. Полковник нахмурился. А доктор Лития Форрестер громко рассмеялась, потянувшись к руке адмирала, словно хотела опереться. Адмирал, поддавшись ее веселью, тоже хохотнул. - Адмирал, я так рада вас видеть! - В голосе доктора Литии Форрестер слышалась неподдельная искренность. - Можете называть меня Джимом, - совсем расшутился адмирал. - Только не дотрагивайтесь до меня! Лития Форрестер снова весело рассмеялась и на глазах у всех (многие делали вид, что не интересуются ею, и наблюдали исподтишка: мужчины уловили суровые послания в глазах своих жен) поцеловала адмирала в щеку. - Надеюсь, не об этом шла речь? - Нет, это разрешается, - радостно хмыкнул адмирал. - А вы, оказывается, уже знакомы?! - удивилась жена французского посла. - Нет, мы только что познакомились, - возразила доктор Форрестер. - Вот как?! - воскликнул полковник сэр Долей Рамсей-Пак. Через какое-то время все отметили, что любую тему разговора доктор Форрестер умело переводит на адмирала Краста. Первой, извинившись, отошла жена французского посла. Затем свернул свой флаг полковник. Он никогда не понимал, что сделало Америку процветающей, но если это "что-то" существует, то, несомненно, оно есть и у адмирала Краста, грубоватого вояки средних лет. Полковник присоединился к другой группе гостей. Сэр Долей Рамсей-Пак сложил оружие после того, как безуспешно попытался прервать монолог доктора Форрестер о трагической судьбе генерала Дорфуилла, побывавшего в ее медицинской клинике. Он был одним из тех пациентов, которые, по ее определению, страдают "синдромом власти". Они легко поддаются психологической корректировке, так как не больны в общепринятом значении этого слова, просто они нормально реагируют на не совсем нормальные стимуляторы. - Это напоминает профессиональные заболевания, - продолжала доктор Форрестер. - Взять хотя бы футболиста. Сам он здоров, ноги тоже в порядке. Но его постоянно преследуют коленные травмы. Спрашивается, почему? Потому что колени человека не рассчитаны выдерживать давление веса футболиста в двести пятьдесят фунтов, пробегающего сто ярдов за десять секунд, да еще при жутком нервном напряжении... - В Бирме мы обратили внимание на то, - попытался вступить в разговор сэр Делси Рамсей-Пак, - что солдаты, у которых... - Простите меня, полковник, - прервала его доктор Форрестер, - но людей, пробирающихся через джунгли, нельзя сравнивать с теми, в чьих руках ядерное оружие. Я считаю, что наша страна отличилась в высшей степени, не взорвав весь этот чертов мир. Я бы, например, не могла спать спокойно, если бы знала, что контроль за атомной энергией находится в руках подобных людей. Высказав все это, доктор Лития Форрестер вновь повернулась к адмиралу, который вырос в глазах окружающих еще на полтора дюйма, и продолжила историю о том, как она могла бы вылечить бедного генерала Дорфуилла, если бы у нее было достаточно времени. После такого афронта полковнику ничего не оставалось, как извиниться и отойти. Однако это не помешало ему заметить, что вскоре красавица попрощалась за руку с адмиралом и уехала. Атмосфера в гостиной заметно потеплела: женщины успокоились и оживились. Лития Форрестер вышла из здания посольства и, мельком взглянув на шофера, удобно устроилась на заднем сиденье "роллс-ройса". Покоя не давал один вопрос. Она обдумывала его всю дорогу: когда машина ехала по улицам Вашингтона, въезжала в Мэриленд, а потом на территорию научного Центра по изучению подсознания, петляла по длинной, более шести миль, дороге, ведущей к десятиэтажному зданию, затерявшемуся среди пышной зелени холмов. Лития продолжала размышлять над этим, поднимаясь в кабине лифта на свой десятый этаж... Войдя в круглую, богато обставленную комнату типа гостиной и убедившись, что никого нет, Лития Форрестер выскользнула из своего, черного шелкового панциря, и отбросила его в сторону. Вопрос, мучивший ее все это время, оставался пока без ответа, и это раздражало. Чушь какая-то! - недоумевала Лития Форрестер, уже в который раз прокручивая в голове факты и события последнего времени. Ее не волновала гибель генерала Дорфуилла. Это предусматривалось планом. - Кому нужно, чтобы такой болван вернулся на землю и стал блеять, пытаясь объяснить, зачем ему вздумалось бомбить Сан-Луис?.. Кловиса Портера тоже пришлось убрать. Кто знал, что он споткнется на этой программе? Допустим, он был банкиром... Но он был еще и республиканцем... к тому же из Айовы. В его задачу входило провести расследование, и никакой инициативы. Никакой! Но он стал копать слишком глубоко. Это-то его и погубило... Хуже с полковником войск специального назначения. Тут произошла досадная непоправимая ошибка. И беда не в том, что за нее пришлось заплатить слишком высокую цену, а в том, что попутно вскрылись ранее неизвестные обстоятельства... Лития Форрестер подошла к столу с мраморным верхом, достала из ящика записную книжку в желтом переплете и, соединяя точки, расположенные вдоль векторной стрелки, вычертила кривую фактов и событий. Получилось нечто вроде диаграммы. Первая точка - охранник телефонной компании, - решила она. - Он обнаружил специальную скрамблерную линию, идущую в санаторий Фолкрофт. Это - вторая точка... В тот день секретарь Кловиса Портера посетила Белый дом, и в тот же день скрамблерной линией воспользовался президент, а чуть позже по ней говорили о каком-то "особом человеке". Это - последняя точка. Но не слишком ли много совпадений для одного дня?.. - Лития Форрестер чувствовала, что ответ где-то рядом. - Особый человек... он находится в Майами-Бич... Сомнений нет, это особый специалист по расследованиям. Здесь доктор Лития Форрестер ошибалась. Осуществление программы шло полным ходом. Лишние глаза и уши могли помешать, поэтому было решено убрать "особого специалиста". И тут Лития Форрестер допустила первую оплошность, использовав в этом деликатном деле полковника войск специального назначения. Казалось, все логично. Полковнику требовалось восстановить уверенность в своем мужестве и силе... А тут такой случай! Огромных трудов стоило убедить его действовать не в одиночку, как Тарзан, а с подстраховкой хотя бы из двух спецназовцев. Лития Форрестер успешно справилась с этой задачей. И все-таки агент по имени Римо Дональдсон остался жив. Но почему? - в сотый раз спрашивала себя доктор Форрестер. - И как это полковник, опытный "коммандос", умудрился позволить убить себя? Правы были ее сотрудники, считавшие людей из войск специального назначения, разных там парашютистов-десантников, разведчиков-диверсантов и других, безмозглыми сорвиголовами и жалкими шутами, способными провалить серьезное дело. Дорфуилл или Кловис Портер выполнили бы это задание намного лучше, - с горечью подумала Лития Форрестер. - А число изувеченных и убитых тем временем растет... Что ж, мистер Дональдсон, вам предстоит встретиться с людьми, которые не проигрывают! - решительно тряхнула головой доктор Лития Форрестер и начертала над последней точкой диаграммы большую букву "X". Почувствовав некоторое облегчение, она взглянула на потемневшее небо, проглядывавшее сквозь прозрачный пластик потолка. Куполообразная крыша из искусственного стекла была последним достижением архитектуры. Сомневаться в его оригинальности не приходилось, ибо доктор Лития Форрестер сама была автором проекта. В ее практике неудачных работ не было. ГЛАВА ПЯТАЯ  Человек, обозначенный в диаграмме доктора Литии Форрестер последней точкой, находился в то время в аэропорту "Даллес" близ Вашингтона, где пытался безуспешно объяснить своему работодателю доктору Харолду Смиту, почему он намерен закончить свою деятельность. - Это совершенно особый случай, - не соглашался доктор Смит. - Возможно, такое бывает раз в жизни. С подобным делом мы никогда не сталкивались и, даст Бог, никогда не встретимся. Римо Уильямс, известный Литии Форрестер как Римо Дональдсон, решился на этот раз идти ва-банк. - Сморкайтесь через ухо! - сказал он фразу, позаимствованную у Чиуна. - Каждый раз, когда кто-нибудь теряет канцелярскую скрепку, я в пожарном порядке срываюсь и мчусь очертя голову на другой конец света. Вы не осознаете, - чтобы принести себя в состояние полной готовности, мне необходимо иметь две недели. Минимум! Вместо этого я мотаюсь, как... Римо отпил глоток воды и брезгливо отодвинул в сторону рис. То была имитация натурального неочищенного риса, рассчитанная на массового потребителя, которому было важно, чтобы при варке рисинки не склеивались одна с другой и сохраняли свежесть в течение одной минуты. Минуты вполне хватало! Такой рис по питательным качествам равнялся плевку. С неменьшей пользой можно было бы есть сахарную вату. Даже вода, которую Римо пил, только называлась водой, а на самом деле была коктейлем из химикатов. Пришла на память проскользнувшая где-то фраза: "Вода содержит все элементы, необходимые для питания, включая те, из которых состоит чау мейн - китайское рагу". Уроки старого Чиуна не прошли даром. Римо придавал воде особое значение. Он редко позволял себе расслабиться, опрокинуть рюмку-другую горячительного, запить кружкой пива и "закусить" все это ароматной сигаретой. - Что-то не так? - встревожился официант, заметив отставленный в сторону рис. - Нет-нет, с рисом все в порядке, - ответил за Римо доктор Смит. - Просто у некоторых людей весьма своеобразные вкусы. - Такие, как вкус к жизни, - буркнул Римо, наблюдая через окно за прилетающими и улетающими самолетами. Теперь его внимание привлек "Боинг-747", похожий на огромный опрокинутый отель, который завис над землей, решая, падать ему или нет. - В чем дело на это раз? - безучастно поинтересовался Римо, не отрывая взгляда от самолета. - Продается правительство Соединенных Штатов Америки, - прошептал, перегнувшись через стол, доктор Смит. - Эка невидаль! - Римо мрачно посмотрел на стоявший перед ним стакан с водой, перевел задумчивый взгляд на лоснившуюся румянцем свежую булочку и спросил: - Что тут нового? - Я имею в виду, что оно продается на мировых рынках как обычный товар, - уточнил доктор Смит. - Значит, теперь оно будет, наконец, международным? Хотя вот уже четверть века оно, собственно, таковым и является, - высказал свое мнение Римо. - Кто-то выставляет на продажу контроль за ключевыми министерствами в правительстве Соединенных Штатов Америки. Речь идет о министерствах обороны, национальной безопасности, финансов, разведывательных систем и других. На про-да-жу! - произнес по слогам доктор Смит. - Представляете? - Что тут сказать? Покупайте! - Будьте серьезнее, - не поддержал шутку доктор Смит. - А я совершенно серьезен, дорогой коллега. Мне совсем не до шуток, - вновь посуровел Римо. - Я серьезен, когда оставляю без головы какого-нибудь парня, о котором сроду не слыхивал. Я серьезен, когда решаю, в какую сторону кинется стоящий передо мной человек. Я серьезен сейчас, когда говорю, что все это не имеет ко мне никакого отношения, как, впрочем, никогда и не имело. Мы были глупцами, если думали иначе. Я долго размышлял, Смит, и, наконец, решился. Римо вновь отвернулся к окну, продолжая наблюдать за самолетами. - О'кей! - не стал спорить Смит. - Давайте выйдем отсюда. Я хочу кое о чем рассказать. - Если вы надеетесь устранить меня, не пытайтесь. Не сможете! - Я не так глуп, Римо, как вы думаете. Да и жить мне пока не надоело. - Ерунда! Вы ничем не связаны, поэтому готовы на все ради этой страны. Мне следовало бы убрать вас, а потом посмотреть, на какие спусковые крючки станут нажимать компьютеры Фолкрофта. - Оставьте, Римо! Я хочу рассказать вам о человеке по имени Кловис Портер. - Он что - проводник в вагоне? - усмехнулся Римо. - Вы, истинные американцы, любите придумывать имена со значением. - Может быть, вы тоже истинный американец? - Вряд ли, мне повезло бы больше. Кловис Портер? Я не стал бы рассказывать о Кловисе Портере даже вербовщику с кнутом. Кловис Портер?.. - Да, именно Кловис Портер, - вновь заговорил Смит. - А теперь послушайте. Но потребовалось какое-то время, пока они добрались на такси до города, после чего он смог подробно пересказать досье Кловиса Портера, не забыв сообщить, что сто лет назад семья Портеров разорилась. Они еще долго бродили по Вашингтону. - Кловис Портер израсходовал все свои деньги, чтобы выяснить тайну мировых аукционов. Как и многие другие американцы, он считал, что за Америку можно отдать не только состояние, но и жизнь. Продолжая беседовать, они пересекли незримую границу, отделяющую так называемый "черный" квартал от остального Вашингтона. Здешняя граница - понятие условное, но люди, живущие по обе ее стороны, свято соблюдают неписаные законы улицы. Квартал славился не столько обилием развалюх, сколько отсутствием белых, которые не могли ужиться с местным населением. Дважды в день линия границы менялась: к вечеру квартал как бы увеличивался, а к утру возвращался на прежние позиции. К белым относились по-разному, в основном настороженно, поэтому появление двух джентльменов, да еще в такой час могло сравниться лишь с сиянием полуденного солнца, лучи которого редко заглядывали сюда. Это событие не осталось без внимания. Шторки во многих окнах подозрительно шевелились. - Таким же идеалистом, как Портер, был еще Макклири. Вы помните его, Римо? - Да, очень хорошо помню, - Римо с силой пнул валявшуюся на дороге банку из-под пива. - Он тоже был уверен, что Америка стоит человеческой жизни, - продолжал Смит. - Моей, вашей, его собственной... - И где же этому конец? - Для Макклири? - переспросил Смит. - Когда вы убили его... Кстати, он знал, почему вам пришлось сделать это. Римо положил руку на плечо Смита, который удивленно взглянул на него: на морщинистом, усохшем лице доктора запечатлелась вся его жизнь, тоже сморщенная и иссохшая. В свое время Макклири завербовал молодого полицейского, но по иронии судьбы именно Римо в качестве первого задания поручили убить своего вербовщика. Тяжелораненный Макклири лежал в больнице, и Организация боялась, что под воздействием лекарств он может заговорить. - Я не убивал Макклири! - сказал Римо твердо. - Не убивал! Слышите? - Что это значит? - Только то, что я не смог убить его. Он умолял, чтобы я убил его, а я не смог. Понимаете? Он сделал это сам. - Не может быть! - Может! - жестко отрезал Римо. - Когда я прочитал об этом, подумал: "Что ж, первое задание выполнено. По глупости Макклири". - Я этого не знал, - задумчиво сказал Смит, и его голос дрогнул. - Ладно, что теперь говорить? С того самого дня все и началось: одно задание переходило в другое, другое - в третье и... конца-края нет. Благодаря усилиям Чиуна я начал думать, что в этом и есть мое главное предназначение. Потом стало еще проще: убить человека - все равно, что отметиться в журнале о приходе на работу. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что я испытываю, когда убиваю людей? - Нет, - тихо сказал Смит. - Еще бы... Конечно, нет, черт побери! - вспылил Римо. - Половину времени я обдумываю, как сделать это с минимальными затратами энергии. А речь идет о живых людях! - Что вас тревожит? - Да я только об этом и твержу последние полчаса! - разозлился Римо. - Вы что, не слушаете меня?! - Ничего вы толком не говорите. И почему вдруг сейчас? - Вовсе не вдруг! Это долго копилось... - Вас тревожат ваши лица? - спросил Смит. - Вряд ли вы сможете понять меня, - вздохнул Римо. - В следующий раз, я обещаю, мы восстановим ваш первоначальный вид или близкий к нему, - сказал Смит. - Если не прикажете хирургу нечаянно ошибиться, - заметил Римо. - Я ведь теперь не только подозрителен для вас, но и опасен. Не так ли? - Я не сделаю этого. - Такую операцию я выдержал бы и без наркоза, - сказал Римо, с завистью взглянув на полчища насекомых, кружившихся под лампой уличного фонаря в безумном вихре жизни. - Не сомневаюсь. - Вероятно, Чиун выполнит ваше поручение, если вы захотите убрать меня? - Кто же еще? - На застывшем как маска лице доктора Смита не дрогнул ни один мускул. - Он ведь профессионал. - Именно! В большей степени, чем я. Смит повернул свой портфель замками к свету уличного фонаря, секунду поколдовал и открыл его. Римо, готовый к любым неожиданностям, внутренне напрягся. Однако на этот раз все было по-честному: Смит вынул из портфеля магнитофон. - Хочу, чтобы вы послушали эту запись, - сказал он и нажал кнопку. Говорил Кловис Портер. На одной из грязных улиц черного квартала в Вашингтоне, округ Колумбия, в свете уличных фонарей, окруженных полчищами насекомых, Римо услышал, как фермер из Айовы прощался со своей женой, единственной женщиной которую он любил; прощался потому, что еще больше любил свою страну. И Римо сдался: - О'кей, сукин вы сын! Но это в последний раз! ГЛАВА ШЕСТАЯ  Удивительно, но факт. Волоките опротивело грабить. Поросенку и Костяшке надоело шататься по улицам. А Бум-Бум почувствовал тягу к работе - любой, только не руками. Сказать, что Бум-Бум или его приятели с работой были на "ты", значило обидеть их. Когда-то Волокита, Поросенок и Костяшка пробовали работать поденщиками в фирме "Ауто-Куики-Кар-Шайн", но так давно, что уже нельзя припомнить точно, правда это или нет. Теперь каждый из них получил право на пособие из фондов социального обеспечения, но особой радости от этого почему-то не было. Наверное, потому, что в палате неотложной помощи больницы Фероукс они чувствовали себя не в своей тарелке. Поросенок обвинял Волокиту в глупости и посылал то к одной, то к другой маме. Костяшка никого не обвинял, поскольку не успел разглядеть, как все произошло. Бум-Бум стонал, ругая неизвестно кого. Если бы нашелся человек, пожелавший узнать, что он там бормочет, то был бы обескуражен: Бум-Бум несправедливо обвинял свои руки в том, что они сильно болят. Кисти-то рук перемолоты, а запястья... сплошное кровавое месиво. Разве Волокита думал, что все так кончится? Начиналось так славно. Перед самым закрытием баров двое белых гусей одиноко стояли в центре квартала и проигрывали на магнитофоне голос какого-то кота, который забавно мурлыкал. Волокита, Поросенок, Костяшка и Бум-Бум привычно скучали, препираясь из-за того, где и чем можно поживиться в этот поздний час. И вдруг - удача: двое подгулявших Чарли, да который постарше и худой еще и с портфелем. Грех не воспользоваться случаем, и ребятки решили устроить театр. - Наше вам с кисточкой, господа хорошие, - раскланялся Волокита, изображая шута. Старый Чарли, мельком взглянув на появившихся из темноты чернокожих парней, продолжил разговор с пижоном помоложе. - Я говорю привет, братва! - начал заводиться Волокита. - Здорово, мужики! - присоединились к нему Бум-бум, Костяшка и Поросенок. - Добрый вечер, - ответил тощий гусь с портфелем. При этом на лице его не было ни удивления, ни испуга, ни даже волнения. - Монеты есть? - набычился Волокита. - А банан пососать не хочешь? - спросил гусь помоложе. - Чего-чего? - Сказал, чтобы ты шел сосать бананы. Здесь не подают. - Хо! Да ты никак грубишь! - искренне удивился Волокита. - Хоть знаешь, где ты есть-то? - Уж не в зоопарке ли среди обезьян? - А за это ты схлопочешь, Чарли. Будешь кровавыми слюнями харкать! - Послушайте, молодые люди, - заговорил тот, который постарше и с портфелем. - Мы не хотим неприятностей. Идите своей дорогой, и мы вас не тронем. От такой наглости со стороны Чарли Поросенок расхохотался, Костяшка ухмыльнулся, обнажив желтые от курева зубы, а Волокита как-то странно хихикнул. Зато Бум-Бум повел себя с достоинством. Он вытащил небольшой пистолет, блеснувший в свете уличного фонаря. - Я как вижу такого гуся убиваю сразу, - процедил сквозь зубы Бум-Бум. - Он очень испорченный мальчик, - доверительно сказал Волокита, обращаясь к обоим Чарли. - О-о-очень! - Таких уничтожал бы в зародыше! - прохрипел Бум-Бум. - И с тобой цацкаться не буду! - Давай, братва, кончать с ними! Но белые никак не прореагировали на угрозы, будто здесь не было ни Волокиты, ни Поросенка, ни Костяшки, ни даже Бум-Бума с пистолетом. - О'кей, договорились, - сказал тот, что помоложе. - Генерал будет первым сегодня вечером. Остальное уточним утром. И пока я еще не в форме, возьму с собой Чиуна. - Не возражаю, - кивнул тощий. - Теперь, надеюсь, вы понимаете, почему так важно наше участие в этом деле? Все остальные известны, поэтому под подозрением. - У меня плохие новости, сэр, - вновь заговорил молодой Чарли. Бум-Бум взглянул на Волокиту и недоуменно пожал плечами, а Костяшка и Поросенок, не сговариваясь, покрутили пальцами у висков, показывая, что у белых гусей крыша поехала. А как это объяснить иначе? В самом центре черного квартала в Вашингтоне четыре здоровенных негра, вооруженных пистолетом, угрожают двум белым замухрышкам, а те вместо того, чтобы кричать, бежать или молить о пощаде, знай себе беседуют, как расстроить одно дело да как организовать другое, будто их жизнь не висит на волоске. - И что это за новости? - спросил тощий. - Кто-то интересуется нашими делами, а может быть, кое-что уже знает, - сказал тот, который помоложе. - В Майами на меня напали. Думаю, что нашу линию прослушивают и... - Есть только один человек, который... - Верно! - согласился молодой Чарли. - Боже мой! - воскликнул тощий. - Надеюсь, это не то, о чем я только что подумал. Пробормотав какое-то ругательство, Бум-Бум направил пистолет в лицо гуся помоложе: - Ты тут плетешь всякое, чего я не секу. Я вас граблю, ясно? - И сколько вы бы хотели? - в голосе молодого гуся прозвучала снисходительная жалость. Это не понравилось Бум-Буму. - А сколько у тебя есть? - спросил он грубо. - Я дам вам, парни, по сто долларов каждому. Идет? - Пятьдесят! - твердо сказал старый гусь с портфелем. - Да пусть будет сто, - настаивал молодой шизик. - Сегодня на пятьдесят не больно-то разгуляешься. - Сотня здесь, сотня там - вот и набегают суммы. Дайте им по семьдесят пять и ни цента больше. - О'кей! Пусть будет по семьдесят пять. Бум-Бум кожей почувствовал, как из его рук уплывают еще не полученные, но уже мысленно потраченные денежки, и распсиховался: - Могу я помешать вашей чертовски интересной беседе? - ехидно заметил он, энергично размахивая пистолетом. - Это - мое ограбление, и только я один решаю, сколько мне получать! - Семьдесят пять долларов тебя устроят? - спросил молодой белый. - Нет! - Никогда! - дружно заорали Поросенок и Костяшка. - Мы хотим все! Все, что у вас есть... И портфель тоже! - Ну, тогда извините, ребята, - мягко сказал белый помоложе. Остальное произошло так быстро, что поначалу никто ничего толком не понял. Бум-Бум дико взвыл и, подпрыгивая, затряс руками, перебитые кисти которых беспомощно болтались на каких-то эластичных веревочках, похожих на резинки. Поросенок и Костяшка с переломанными ногами бездыханно лежали на земле. Волокита смутно помнил, как в ночном уличном свете сверкнула белая рука и... Очнулся он только в отделении неотложной помощи. ГЛАВА СЕДЬМАЯ  Миссис Уитерс сообщила полиции не все. - Да, я проснулась ночью и увидела мужа в постели мертвым. А вместо лица... Это было ужасное зрелище!.. Нет, я ничего не слышала. Ничего! Я спала... - Вы хотите сказать, мадам, что кто-то убил и изуродовал вашего мужа, спавшего рядом с вами, а вы абсолютно ничего не слышали? - переспросил полицейский. Сыщик раздражал ее. Рассевшись в своем 75-долларовом костюме на ее 1800-долларовом кожаном диване, он не имел права так грубо, так неуважительно разговаривать с ней, делая пометки в потертом блокноте. Всего лишь сержант, а то и меньше, и туда же! - подумала она с неприязнью, а вслух спросила: - Вашему полковнику известно, что вы так разговариваете с людьми? - Я полицейский, мадам, а не солдат! - А вот генерал Уитерс был солдатом! - холодно заметила миссис Уитерс. В спешке она набросила на себя что-то розовое и прозрачное и теперь жалела: надо было надеть что-нибудь поплотнее. Например, костюм. И беседовать на веранде, а не здесь. Ей все больше не нравился этот сержант, который вел себя так развязно. Какое неуважение к памяти покойного генерала Уитерса! Санитары вывезли на каталке тело генерала через гостиную. Белая простыня закрывала то, что осталось от его головы. - Мадам, мы хороши сознаем, что ваш муж был солдатом, - сказал полицейский. - Но сейчас речь о другом. - Да, но в вашем голосе слышится неуважение, сержант, а в поведении нет и намека на субординацию, - возразила миссис Уитерс. - Я еще раз повторяю, мадам, что я полицейский, а не солдат. - Это бросается в глаза! - Мадам, вы были единственным человеком, находившимся в этот трагический момент рядом с генералом. Боюсь, что это ставит вас под подозрение. - Не говорите ерунды, сержант! Генерал Уитерс был четырехзвездным генералом и первым кандидатом на получение пятой звезды. Для чего же мне его убивать? - Звезды и звания - не единственное, что связывает людей, мадам. Особенно мужчину и женщину. - Вы не солдат! - Вы уверены, что ничего не слышали? - Уверена! - отрезала миссис Уитерс, запахивая поплотнее розовый ночной халатик. Бесспорно, она была привлекательна, женщина на пороге увядания, когда огонь последних желаний испепеляет тело, не предназначенное более для продолжения рода. У миссис Уитерс действительно был секрет, которым она не захотела делиться. Слушая неряшливого капрала или как он там себя называет, она вспоминала те удивительные бархатные руки. Ее разбудил легкий шум. Миссис Уитерс повернулась на другой бок, но глаза открыть не успела: чьи-то восхитительные трепетные руки коснулись кончиками пальцев ее век, а затем скользнули по телу, будя в каждой его клеточке самые затаенные чувства. Она проснулась от желания, страстного, требовательного, все поглощающего. А потом... потом пришло исполнение, о котором она не мечтала в самых смелых снах. "О-о, Ванс! Ванс!" - стонала она в экстазе. Восхитительные руки продолжали ласкать ее тело и после, касаясь самых укромных его уголков, а потом легким пухом опустились на веки, не давая глазам открыться. В этом блаженном состоянии миссис Уитерс вновь заснула и проснулась только тогда, когда почувствовала что-то мокрое на своем плече. Повернувшись к мужу, она не поверила своим глазам. Кругом была кровь, а голова Ванса, его лицо... О, ужас! - Нет! Нет! - только и смогла вымолвить миссис Уитерс. Потом она позвонила в полицию и теперь сидела потрясенная, но... не очень. Хотя Ванс, конечно, был достоин пятой звезды. Умереть накануне своего триумфа! Нет, она искренне сожалела о смерти мужа. - Я должен спросить вас, миссис Уитерс, еще раз. Как могло случиться, что голова вашего супруга буквально отделена от туловища, а вы ничего не слышали? Даже вскрика? В эго трудно поверить. - Я не слышала ничего. Нельзя слышать, как двигаются руки. - Руки?! Откуда вы знаете, что это были руки? Да-а, я допустила промах, - отметила она про себя. - Надеюсь, леди не думает, что мы готовы поверить, будто такое можно сделать руками? - не отставал полицейский. Миссис Уитерс пожала плечами. Все-таки до чего же глупы эти солдафоны. ГЛАВА ВОСЬМАЯ  Должность секретаря по особым поручениям в старинном банкирском доме Рапфенбергов имела определенные преимущества: хорошее жалование и частые разъезды, а кроме того ощущение приподнятого настроения и причастности к особо важным делам. Что может быть приятнее для двадцатичетырехлетней американки, приехавшей в Цюрих кататься на лыжах? - подумала Эйлин Хамблин, пытаясь убедить себя в том, что последние три месяца оказались не такими уж пропащими, хотя, конечно, лучше бы куда-нибудь поехать. Можно догадаться, что главной причиной огорчений молодой американки стал сидячий образ жизни. В течение последних трех месяцев, пока господин Амадеус Рентцель выполнял какую-то важную работу, она вынуждена была сидеть за этим противным столом. Впервые в ее душу закралось подозрение, что банковское дело может быть не просто скучным, а очень скучным. Да, от такой работы, - совсем не по-швейцарски думала она, - задница ноет. Если бы она была секретарем, который заинтересован в делах фирмы, то могла бы попытаться узнать что-нибудь о банковском деле, финансах и монетарной политике, а, значит, и разделить волнение тех, кто связывает с этим всю свою жизнь. Для Эйлин Хамблин золото было только золотом, а серебро только серебром, из которых делают ювелирные изделия, порой довольно милые. А вот деньгами платят за жилье, покупки в магазинах, и ей никогда не приходило в голову, что между этими бумажками и горой золота, упрятанной в каком-нибудь форте, существуют прямые причинно-следственные связи. Господин Рентцель попытался однажды попроще объяснить ей суть банковского дела, но, поняв, что это абсолютно бесполезно, бросил. За последние три месяца он сильно изменился, стал совсем другим: сутками сидел за рабочим столом, изучая сводные отчеты о состоянии наличности и резервов, движении золота в стране и за рубежом. Эйлин Хамблин хорошо помнила день, который перевернул всю ее так хорошо наладившуюся жизнь. Помнится, господин Амадеус Рентцель выскочил из своего кабинета и взволнованно воскликнул: - Запасы золота на Нью-Йоркской фондовой бирже сокращаются! - Вот и хорошо! - брякнула она не подумав. - Хорошо?! - вытаращил он глаза. - Да как ты такое говоришь?! Ужасно! Все ужасно! - А мы можем что-нибудь сделать? - Абсолютно ничего, черт побери! - бросил он, скрываясь за дверью своего кабинета. С того самого дня и до сих пор ее каждодневным делом стало составление списка цен на золото на крупнейших фондовых биржах мира. За последний месяц они сильно выросли, и пропорционально их росту улучшалось настроение мистера Рентцеля. Неожиданно он стал чрезвычайно популярным. Раньше, чтобы увидеться с клиентами, они с Эйлин Хамблин ездили по всему свету, а теперь клиенты сами приезжают к нему. Целый месяц люди. Просто Организация Объединенных Наций. Соседи, гости с Востока, даже русские... А на днях его посетил человек, на визитной карточке которого напечатаны всего два слова: "Мистер Джоунс". Встречая его, Эйлин Хамблин позволила себе сдержанно улыбнуться. Человек говорил с акцентом Людвига фон Дрейка, из чего она сделала вывод, что он такой же мистер Джоунс, как она Жаклин Онассис. В данную минуту мистер Джоунс беседовал с мистером Рентцелем в его кабинете, нервно постукивая кончиками пальцев по замкам черного кожаного кейса, пристегнутого к руке старомодным наручником. - Я рад, что ваша страна решила участвовать в торгах на аукционе, - сказал хозяин кабинета, обращаясь к гостю. Рентцель был высокий подтянутый мужчина с гладко зачесанными светло-русыми волосами и выглядел моложе своих пятидесяти. На нем была добротная одежда несколько устаревшего фасона, но не потому, что он не знал в этом толка, а из убеждения, что солидный банкир должен одеваться именно так. Его собеседник, представившийся мистером Джоунсом, был полной противоположностью: тучный, лысоватый, маленького роста и в роговых очках с толстыми стеклами. Он молча и без особого интереса рассматривал мистера Рентцеля - так в вагонах метро читают расклеенные по стенам рекламы. - По-моему, демонстрация бомбардировки Сан-Луиса произвела большое впечатление, не так ли? - спросил господин Рентцель. Джоунс пробормотал что-то утвердительное и снова надолго замолчал. - Деньги у меня, - выдавил он наконец. - В долларах? - Да. - Надеюсь, с правилами вы знакомы? - Напомните, пожалуйста, - Джоунс потянулся за ручкой к внутреннему карману мешком сидевшего на нем толстого синего пиджака. - Пожалуйста, никаких записей! - предупредил Рентцель, сопроводив слова выразительным жестом из арсенала уличных регулировщиков. Рука Джоунса медленно возвратилась назад. Рентцель обошел стол орехового дерева, сел в свое кресло напротив Джоунса и начал объяснять: - Ваши два миллиарда долларов будут храниться у меня как залог серьезных намерений со стороны вашей страны. Торги начнутся через семь дней в нью-йоркском бюро Виллбрукского союза. - Никогда о таком не слышал, - прервал его Джоунс. - В этом их сила, мистер Джоунс, - улыбнулся Рентцель. - Они банкиры, а не агенты по связям с населением, нм лишняя реклама ни к чему. Во всяком случае, торги на аукционе буду вести я сам. Каждая из стран-участниц имеет право назначить любую цену, но только один-единственный раз. Минимальная цена - один миллиард долларов. Золотом. Побеждает назначивший наивысшую сверх одного миллиарда... - Миллиард - внушительная сумма, - опять заговорил Джоунс. - Но и товар внушительный, - вновь улыбнулся Рентцель. - Контроль над правительством сверхдержавы дорогого стоит. Да, вам следует знать о конкурентах, - продолжал Рентцель. - Наряду с вашей страной в аукционе примут участие Россия, Китай, Италия, Франция, Великобритания... Ну и Швейцария, конечно. - Вы, швейцарцы, всегда любили острые ощущения, - усмехнулся Джоунс. - А вас, немцев, всегда завораживала возможность контролировать других, - не остался в долгу Рентцель. - Да, чуть не забыл. Предлагаемые цены сдаются в письменном виде в запечатанных конвертах. Проигравшим возвращаются их залоговые суммы. А сейчас я выпишу вам квитанцию о принятых на хранение деньгах. - Должно быть, интересно чувствовать себя продавцом правительства, - сказал Джоунс задумчиво. - Казалось бы, единственным человеком, который видится в этой роли, мог стать сам президент, - добавил он. - Разве гак уж важно, кто этим занимается? - пожал плечами Рентцель. - Пока это делает мой клиент. Инцидент с атомной бомбой продемонстрировал его безграничные возможности. Завтра будет организован еще один случай. На этот раз он коснется ЦРУ. Когда вы о нем услышите - сразу обо всем догадаетесь. А если вы победите на аукционе, власть над такого рода акциями перейдет в ваши руки. - И все-таки целый миллиард долларов золотом! - продолжал Джоунс. - Сколько же золота потребуется? - Около тысячи тонн, - сказал Рентцель уверенно и тут же успокоил гостя: - В Швейцарии прекрасные возможности для хранения золота. Да и наш клиент нам доверяет. - Мы, возможно, не будем участвовать в аукционе, - мрачно сказал Джоунс скорее из неприязни к человеку, у которого есть ответы на все вопросы. - Весьма сожалею, но вы много потеряете, - сказал Рентц