чения прекратились, ее руки больше никто не держал, и она услышала какой-то свист и треск костей. Скорчившись, она лежала на ковре. Кто-то задавал Лэримеру вопросы, и тот отвечал плаксивым голосом. - Спасибо, и с праздником Свиньи! Послышался звук, будто сломали большую кость, и кто-то осторожно вынул у нее изо рта подушку. - Где у вас витамин "Е"? Пусси не открывала глаз. Она не хотела их открывать. Она не хотела видеть. Когда глаза закрыты, не так больно. - Должен быть в ванной, - прошептала она. - Благодарю. Она не слышала, как человек сходил в ванную, но тут же, неестественно скоро почувствовала, как ожоги чем-то смазывают. Потом ее завернули в простыню и осторожно, на удивление аккуратно, подняли и положили на что-то мягкое. Это была кровать. - Отдыхай. Каждый день по два раза мажь ожоги витамином "Е". Излечивает наверняка. - Очень больно, дайте что-нибудь от боли. - Лучше прибегнем к ручной акупунктуре, милочка. Мы в Синанджу нового американского образца знаем в этом толк. Она почувствовала, как незнакомые пальцы нащупали у нее на шее какую-то точку. Одно нажатие, и она перестала ощущать собственное тело. Ушла и боль. - Спасибо, большое спасибо! - А кстати, что такая испорченная девушка, как ты, делает в таком высоконравственном месте? Пусси не хотелось смеяться, во всяком случае, сейчас, здесь, в таком виде, после всего случившегося. Но все равно было смешно. - Мы в войсках Синанджу нового американского образца не лишены чувства юмора. Этим мы отличаемся от старого, восточного образца. С праздником Свиньи и всем спокойной ночи! Позже, днем, когда полиция и коронеры заполонили дом и задавали ей вопросы, она вдруг увидела, что выносят тела, покрытые простынями. Она попыталась было объяснить, что произошло, но кто-то сказал, что она в шоке, и ей дали успокоительное и обезболивающее. К сожалению, эффект акупунктуры, в которую никто не верил, тут же пропал, и к ней вернулись боль и страдание. Римо покинул роскошные по меркам Скрэнтона апартаменты. До рассвета оставалось еще немного времени, и он направился по последнему адресу, который дал ему покойный Джон Лэример, известный также как Милый Джонни. Особняк Стейса имел три этажа и сочетал в себе элементы греческой и английской архитектуры. Под рукой Римо вделанный в косяк двери мощный запор лопнул с сухим треском. Стейс, по описанию Лэримера, был моложавым на вид широкоплечим человеком с проседью лет пятидесяти с лишним. Римо тихо прошел по дому, проверил все кровати, но не нашел никого подходящего под это описание. В первой комнате для прислуги кто-то тощий, в другой - толстый вместе со своей женой, подростки спали в своих комнатах, а старый, истощенный и, видимо, доживающий последние дни человек занимал комнату, где должна была бы быть спальня хозяина. Римо разбудил толстяка, и тот с испугом подтвердил, что мистер Стейс и был тем, кто спал в комнате хозяина, но вот уже два дня не вставал с постели. Римо вновь погрузил толстяка в сон, постаравшись, чтобы тот заснул не навеки. Он разбудил иссохшего и бледного как привидение хозяина легким шлепком по лбу и осторожно повел его в подвал. Старик едва передвигался, шаркая ногами, бессмысленно поводя глазами, словно в поисках утраченной молодости. - Вы - Энтони Стейс, он же Ансельмо Стасио? спросил Римо. Старик кивнул. - Теперь это уже не важно, - сказал он прерывающимся голосом. Римо внимательно посмотрел на редкие седые волосы, морщинистую кожу, мешками висевшую под глазами, высохшие, с пятнами, руки, согбенную спину. - Вам не дашь пятьдесят, - сказал Римо. - Верно. Я так раньше не выглядел. - Извините, что разбудил вас, старина, но вы играли не по правилам. Это, конечно, выгодно, но только до тех пор, пока вы не мешаете верхам, тогда это плохо кончается. - Что ты собираешься отнять у меня, парень? Жизнь? День? Несколько часов? Минуту? Что ты хочешь знать? Мне теперь все равно. Старик тяжело опустился на ящик рядом с котлом отопления. - Вы что, хотите испортить мне праздник Свиньи? Вы действительно не хотите слегка рассердиться и покричать на меня? Нет, ух лучше зовите телохранителей или начинайте угрожать мне. - Все кончено. Мне все равно. - Ладно, будь по-вашему. Продолжайте в том же духе, раз уж окончательно решили испортить мне праздничную ночь. И Римо услышал, почему Стейс хотел убрать Уилберфорса, о махинациях в банке, о трех попытках покушения на жизнь Уилберфорса и о том, что все это теперь уже не имело смысла. - Что-нибудь еще? - Это все. Напоследок один совет: держись подальше от врачей. Что это, на лице старика мелькнула усмешка? Римо попытался узнать еще что-нибудь, но старику на глазах становилось все хуже, и так как вроде бы все было ясно, Римо простился с Ансельмо Стасио или Энтони Стейсом накануне праздника Свиньи. В это же время на другом конце города Натан Дэвид Уилберфорс проснулся больным. Миссис Уилберфорс вызвала врача. ГЛАВА ШЕСТАЯ Миссис Уилберфорс ругала себя. Сели бы она не потакала Натану Давиду... Если бы заставила его надеть галоши... Если бы сходила бы к нему на работу и проверила... Такое всегда случается в обеденный перерыв. Человек выходит на улицу и ходит чуть ли не босым по снегу, а правительству на это наплевать. Она понимала теперь, почему в стране развелось столько радикалов. Правительству ни до чего нет дела. - Это не просто простуда, - мрачно констатировал врач тихим голосом, стоя у двери Натана Давида. - Это воспаление легких. Придется госпитализировать больного. - Я сообщу ему на службу, - сказала миссис Уилберфорс. Врач кивнул и попросил разрешения воспользоваться телефоном. Он считал, что это пневмония, по многим признакам это была именно она. Да теперь это уже и не важно: когда пациент попадет в больницу, там во всем разберутся, сто раз проверят, пневмония это или что-нибудь еще. Что-то не в порядке с легкими, и больного лучше отправить в больницу, чтобы он находился под постоянным контролем. Родственникам ни за что нельзя говорить, что причина болезни неясна. Это может вызвать ненужную панику. Лучше сообщить нечто такое, что давало бы надежду, иллюзию, что болезнь излечима и не опасна. Если дело обернется иначе - пусть за последствия отвечают специалисты стационара. Врачу на вызовах работу во время Рождества оплачивали не настолько щедро, чтобы он мог откровенно признаться, что не знает подлинной причины недуга, что заболевание может оказаться очень опасным. С другой стороны, вполне возможно, что все не так уж серьезно. Человеческий организм - удивительная штука. По большей части он в состоянии сам справиться с болезнью. А коли так, то в больнице "спасут" пациента и будут героями. Он позвонил в больницу, где у него были связи, и добился места для мистера Уилберфорса. Нет, он не может ждать до завтра. Тяжелый больной. Пневмония. Доктор извинился, что не может дождаться приезда машины скорой помощи, и миссис Уилберфорс со слезами на глазах приняла извинения. - Меня ждут другие пациенты. Очень много работы. - Да, я понимаю. У врачей нелегкая жизнь, - сказала миссис Уилберфорс, глядя, как доктор надел кашемировое пальто, а затем осторожно прошел по нерасчищенной дорожке к своему черному "кадиллаку-эльдорадо" с высокой антенной. Уже в больнице к ночи состояние больного ухудшилось, и на рассвете для спасения жизни Натана Уилберфорса была вызвана специальная бригада врачей. Они работали до полудня. Затем миссис Уилберфорс пригласили в кабинет и представили одному из врачей, приятному человеку с орлиным профилем. - Мы сделали все, что могли, - сказал доктор. - Возникли осложнения? - спросила миссис Уилберфорс. - Да, осложнения, - ответил доктор Дэниел Деммет. Римо был удивлен, увидев доктора Харолда Смита, прибывшего в Калифорнию, чтобы лично поздравить его с выполнением задания. Римо и Чиун уже два дня жили в Ла-Джоле, отеле на берегу моря, как вдруг Чиун заявил, что по телевизору ничего хорошего не показывают. Дело было так. В свое время Чиун отправил на телевидение письмо с предложениями. Ему пришел ответ с благодарностью за проявленную заинтересованность их программами. Посчитав, что теперь там ждут его советов, Чиун опять написал на студию, предложив убрать из фильмов сцены насилия и жестокости, стрельбу, трансляции кетча, где толстяки прыгают друг на друга, а остальные сидят, глазеют на них и разговаривают. Он предложил с восхода до закона показывать одни только телесериалы, дабы приобщить побольше людей к подлинной красоте. Вновь пришел ответ с выражением благодарности. Чиун был в восторге. Он решил, что теперь всю неделю будут показывать то, что Римо называл "мыльными операми", а не пихающихся борцов-толстяков. Но время шло, ничего не менялось, и Чиун разочаровался, назвав людей с телевидения лжецами, которые не понимают, что такое настоящая красота. Римо решил сказать Чиуну, что на телевидении работают друзья императора Смита, так как лишь это могло удержать пожилого азиата от визита на студию, чтобы продемонстрировать "подлинную красоту". Со временем Чиун окончательно смирился с тем, что он называл "американским сумасшествием". Но теперь телесериалы возобновились, и Римо осторожно провел Смита в гостиную, где они могли спокойно поговорить. Смит был с неизменным портфелем и в теплом, не по сезону, пальто. Не но сезону Ла-Джолы. - Все было легко и просто, - сказал Римо. - Я прошел по всей цепочке до первого звена. Вы должны были получить отчет на следующее утро. - Понятно, - сказал Смит. Он открыл портфель и достал три машинописных листка тонкой прозрачной бумаги с отрывочными буквами. Если правильно наложить листки друг на друга, то можно было прочесть весь текст. По крайней мере, Смит мог это сделать. У Римо это не получалось. - Есть несколько моментов, которые я хотел бы прояснить. Сколько человек было в той цепочке, которую вы "проверяли"? - Не знаю. Надо посчитать... Двое, трое, четверо, тот толстяк... три женщины. Кажется, восемь человек, - сказал Римо. - И всех необходимо было убирать? - Да, конечно. Это не игрушки. Я никогда не убиваю потому, что мне кто-то не понравился. - А не вы ли разгуливали по Скрэнтону, желая всем счастливого праздника Свиньи или что-то в этом роде? До нас дошли очень странные слухи о том, что произошло той ночью. Город весь охвачен страхом, а это вовсе не входило в вашу задачу или в планы нашей организации. - Ах, вот оно что, - произнес Римо с улыбкой. - Праздник Свиньи. Это было нечто вроде шутки, которую я придумал для себя. - Похоже, вы здорово пошутили в ту ночь. Римо пожал плечами. - Я считал, что вы понимаете, какова наша роль. Если о нас станет известно, само существование КЮРЕ утратит смысл. Вы, Римо, не осознаете всей серьезности происходящего. Мы пытаемся сохранить страну. - А если она не желает этого, Смитти? - Вы уже стали думать, как Чиун, который считает, что все императоры одинаковы? Что важнее всего Дом Синанджу? Я знаю, именно так он и думает. - Чиун стоит тех денег, которые ему платят. У вас не мажет быть к нему никаких претензий. Он стоит дороже. Он не предавал ни себя, ни организацию*. Давайте взглянем на это иначе, Смитти. Синанджу посылала к черту державы посильнее, чем наша хреновая страна со своей всего лишь трехсотлетней историей. * См. "Дестроер"; "Судный день" - Я не жалуюсь на Чиуна. Чиун есть Чиун. Но вы? Где ваша лояльность? - Со мной. Если вам что-то не нравится, давайте прекратим все. Вы, наверное, не знаете, что на меня в мире большой спрос. Чиун получает предложения по почте. - Я знаю, Римо. Я читаю почту. Так вы с нами или нет? - Я делаю свое чертово дело! - Тогда делайте его четко. Уилберфорс мертв. - Как мертв?! - Когда останавливается сердце, перестает работать мозг, прекращается дыхание, то человек умирает, Римо. Даже в стране всего лишь с трехсотлетней историей это называют смертью. - Кто убил его? - Пневмония. Римо встал и низко поклонился. - Мои извинения за то, что снова подвел вас. В следующий раз я буду защищать легкие подопечного ценой своей жизни. - Вы должны были сохранить его в живых. - Я делаю то, что могу. Не больше. Если хотите спасти кого-то от пневмонии, наймите медсестру или врача. Я тут не помощник. - Мы провели вскрытие Уилберфорса. Тайно, конечно. Возможно, его убили на операционном столе. - Тогда ищите врачей получше. Что вы хотите от меня? - Я хочу, чтобы вы, по возможности без шума и крови, выяснили, кто из врачей может быть убийцей. Это не просто совпадение. По теории вероятностей получается, что этих людей убили. - Великая вещь - математика. Теперь мы знаем, что Уилберфорс мертв. - Мы знаем больше, - сказал Смит. - Мы почти уверены, что существует некая медицинская структура, несущая смерть. У меня есть список врачей, которых надо проверить. Но ни при каких обстоятельствах я не хочу напрасных жертв. Мне не нужен новый Скрэнтон. - Этого не будет, дорогой мой. Не сердитесь. - Я не сержусь, я опечален. Мне грустно смотреть на то, что с вами происходит. Для нашей страны еще не все потеряно. Сейчас миру нужна надежда. Эта надежда существует, даже если вы или кто-нибудь другой не верит в нее. И я очень хочу, чтобы вы тоже обрели веру. Римо молчал. Он слушал, как шумит транспорт на улице, как гудит кондиционер, и вдруг ему стало не по себе. - Ладно, сказал он. - Чего зря говорить об этом? - Хорошо, - ответил Смит. - Я понимаю. Когда наступил пятиминутный перерыв для новостей, и комнату, где Римо и Смит изучали список медиков, проскользнул Чиун. К тому времени было решено обратить особое внимание на престижную клинику в пригороде Балтимора, где часто лечились высокопоставленные правительственные чиновники. - Почему ты не сказал мне, что приехал доктор Смит? - сердито спросил Чиун. - Когда я услышал голоса, то подумал, что вряд ли это доктор Смит, иначе Римо предупредил бы меня о приезде такого важного гостя. Я даже не допускал мысли о том, что доктор Смит приедет, а мне ничего не сообщат. Чиун изящно поклонился. Смит ответил коротким кивком. - Я слышал краем уха, что возникли некоторые неурядицы, - сказал Чиун и на протяжении следующих четырех с половиной минут клялся, что Дом Синанджу будет служить императору Смиту, что верная служба императору Смиту есть главная цель Дома Синанджу, намекнул, что в империи Смита есть силы зла, и Дом Синанджу заверяет его, что стоит императору только приказать, как с ними будет покончено, и ему не о чем будет больше беспокоиться. Примерно за четыре секунды до начала следующего сериала Чиун поклялся служить не на жизнь, а на смерть и вышел, прежде чем Смит успел ответить. - Он не лишен благородства, - заметил Смит. - Да, - сказал Римо. Когда Смит ушел и на фоне органной музыки доктор Рэвенел выразил свое беспокойство тем, что Марсия Мейсон не пришла на коктейль к Дороти Дансмор, поточу что ее незамужняя дочь забеременела от лечившегося от проказы сына Рэда Декстера, Римо обратился к Чиуну: - Папочка, зачем ты молол перед Смитом эту чепуху? - Императоры любят чепуху. До этого ты говорил ему правду, верно? - Да, откуда ты знаешь? - Я заметил его раздражение. Ни один император не любит правды, так как сам факт, что он является императором, есть сам по себе ложь. Что бы ты сказал хану, царю или принцу? Что он правит потому, что удачно выбрал себе родителей? Ха! Они рождаются с ложью в крови и всю жизнь добиваются подтверждения этой лжи. А факт, подтверждающий ложь, сам должен быть ложью. Поэтому, имея дело с императором, ты должен, прежде всего, избегать даже упоминания о правде. Вот почему нервничал Смит. - Здесь, в Америке, нет никаких императоров. Людей избирают голосованием, учитывая заслуги и программы претендентов. - Голосуют миллионы, так? - Да, миллионы. - И каждый из них беседует с глазу на глаз с тем, за кого голосует? - Нет, конечно. Но все слушают, что говорит кандидат. - А есть ли у них возможность спросить: что ты имеешь в виду, говоря то-то и то-то, и почему сегодня ты говорить не то, что вчера? - Ему задают вопросы репортеры. - Тогда только они должны голосовать. - А заслуги? - спросил Римо, скрестив руки. - Самая большая ложь та, для подтверждения которой требуются самые большие фальшивые факты. Если человека выбирают по заслугам, тогда все, что он потом делает, должно заслуживать награды. Так не бывает, особенно если человек рожден не в Синанджу, и необходима ложь, чтобы создать впечатление, что он всегда поступает мудро. Ты поступишь мудро, если впредь будешь лгать Смиту всякий раз, когда ему будет необходимо услышать ложь. - А в чем должна заключаться эта ложь, папочка? - Говори, что ты любишь Америку и что одно правительство лучше другого. Наступила пауза. Римо обдумывал сказанное Чиуном. С последним утверждением он согласен - это явная ложь. Но любовь к Америке? Все-таки он любил ее. Чиун этого не поймет. Чиун прервал молчание, пробормотав что-то. Это была уже знакомая фраза о том, что даже Мастер Синанджу не может превратить грязь в бриллианты. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Мисс Кэтлин Хал пришлось выкроить в своем рабочем распорядке время для приема неприятной посетительницы, которая вовсе не хотела с ней встречаться. - Я хочу видеть директора клиники Роблера, а не какого-то заместителя. Как вас зовут, молодая леди? И не водите меня за нос. За последние два дня я уже получила достаточно абсолютно бессмысленной информации, - сказала миссис Уилберфорс. - Садитесь, пожалуйста. - Спасибо, я постою. Я не собираюсь тут задерживаться. - Если вы сядете, мы сможем спокойно поговорить, - заявила нахальная девица с каштаново-рыжеватыми волосами, в свободной белой блузке, еле прикрывавшей непристойное подобие лифчика, а не приличное удобное белье, каковым сам Бог велел быть бюстгальтеру. Если и было что-то утешительное во всей этой трагедии, так лишь то, что подобные девицы уже не совратят Натана Давида. Когда миссис Уилберфорс думала о Натане Дэвиде, ее охватывала глубокая скорбь, а вместе с этим гнев и ярость. - Меня зовут мисс Хал. Присядьте, пожалуйста. Я хочу помочь вам. - Хорошо. Я желаю видеть всех врачей, которые лечили Натана Дэвида Уилберфорса. Я знаю, что они из этой клиники. У меня записаны их фамилии. - Мистер Уилберфорс - наш пациент, не так ли? - Нет, он мертв. Я отдала вашим врачам здорового мальчика, а они вернули мне труп. Вы убили его. Это убийство! И, видя, что это почему-то смутило молодую женщину, миссис Уилберфорс еще раз выкрикнула во весь голос: - Убийство, убийство, убийство! Врачи-убийцы! - Миссис Уилберфорс, прошу вас, перестаньте. Чем я могу вам помочь? Что вы хотите? - Добиться того, чтобы вас признали бандой убийц. Заставить ваших врачей признать это. Их вызвали, чтобы убить Натана Дэвида. Я говорила с адвокатом. Я знаю, у вас круговая порука. Но вам меня не одурачить. Я отдала им здорового мальчика, который всегда надевал галоши - надевал, я проверяла. Он носил галоши, я давала ему витамины, а вы убили его, вот что вы сделали. Убили. Целая клиника убийц! - Послушайте, миссис Уилберфорс, вы же знаете, что это не так, - сказала мисс Хал. Голос ее звучал искренне, ласково, но твердо. - Не поверю, пока вы мне не докажете обратного, пока этих убийц не привлекут к ответу. У вас есть только один настоящий врач во всей больнице, да и тот всего лишь анестезиолог. Будь он хирургом, Натан Дэвид был бы жив. - Доктор Деммет? - Да. Он вел себя порядочно, проявил искреннее участие. Для него это был такой же удар, как и для меня. Если бы все врачи были таковы, Натан Дэвид остался бы жив. Доктор Деммет был единственным, кто поговорил со мной, остальные просто раскланялись и ушли. Миссис Уилберфорс начала всхлипывать. Ее плеча коснулась тонкая рука девушки. - Большинство мужчин такие черствые. Им незнакомы чувства, - сказала мисс Хал. Миссис Уилберфорс ощутила странное возбуждающее волнение во всем теле, но не обратила на него внимание, как не обращала внимание на подобные вещи всю жизнь. - Я требую расследования или я... я напечатаю тысячи листовок, где будет сказано, что клиника Роблера - это логово убийц, и разошлю их во все инстанции. - Вы же знаете, что это не так, миссис Уилберфорс, - сказала Кэти Хал. Ее рука скользнула ниже по массивному плечу, но тут же была сброшена шлепком. - Я не люблю, когда ко мне прикасаются, - произнесла миссис Уилберфорс - Прошу прощения. Я не знала. - Ладно. Так что же вы собираетесь делать? - Организуем расследование. Я дам указание доктору Деммету, но кое-что должны сделать и вы, миссис Уилберфорс. Вы должны помочь мне. - Не подходите так близко, мне это неприятно. - Наше расследование должно проводиться в тайне. Совершенно секретно. Вы же знаете, что представляют собой медики. Если они заподозрят, что ведется расследование, то перейдут в нападение. - Значит, вы согласны со мной? Натан Дэвид был... пожалуйста, не трогайте меня руками... вы согласны, что они убили Натана Дэвида? Что это, преступная небрежность? - Нет, я не согласна. Но хочу, чтобы вы сами во всем разобрались. Сейчас вы убиты горем, а я хочу, чтобы вы поняли, что именно произошло. Миссис Уилберфорс сняла назойливую руку со своего колена и резко встала. - Хорошо. Но если мои требования не будут удовлетворены, я добьюсь встречи с руководством и разошлю листовки. - Хорошо, - сказала мисс Хал. - Вы остановились в городе? - Да, неподалеку отсюда. - Будьте осторожны на улицах. Там опасно. - Я не выхожу по ночам и не возвращаюсь домой навеселе. Мне нечего бояться. - Вы правы. Вы такая милая, можно вас поцеловать? - Нет, нет! Конечно, нет. - Вы напоминаете мне мою мать. Позвольте лишь один дочерний поцелуй. - Нет, ни в коем случае, - сказала миссис Уилберфорс и, покинув кабинет, тяжелой поступью пошла по коридору. Кэти Хал вернулась за стол. - Дерьмо, - сказала она и со злостью ткнула карандашом в стол. Из среднего ящика она достала витое золотое кольцо и вертела его в руках, пока пыталась дозвониться до доктора Деммета. Его не было на месте. Она позвонила домой, где его тоже не оказалось. Она набрала телефон гольф-клуба и нашла доктора там, отметив про себя, что с этого и надо было начинать. Деммет дежурил сегодня на вызовах и должен был оставить телефон, по которому его можно разыскать. Но не оставил. - Привет, Дэн. Это Кэти. Как поживаешь? - Нет, - сказал доктор Деммет. - Это так ты поживаешь? - Что бы ты ни попросила, ответ будет отрицательным. - Мне от тебя ничего не нужно, Дэн, кроме денег. - Тебе все равно не удастся меня обыграть. Зима - не твой сезон. - Это мы посмотрим. Ты всегда проигрываешь, Дэн. Неужели ты до сих пор этого не понял? - Ее голос звучал нежно и вкрадчиво. - Я не стану играть на твоих условиях. - Назови свои, малыш. Чем больше будут ставки, тем быстрее ты проиграешь. - К чему ты ведешь, Кэти? Что тебе надо? - Я еду в клуб. Кэти Хал повесила трубку, предупредила секретаршу, что уже не вернется сегодня, и поехала в гольф-клуб, размышляя о погоде. Снега не было, так что специальными красными шарами играть не придется. Земля еще, видимо, была каменной, хотя снег и растаял под мэрилендским солнцем. За последние три дня солнце светило редко. На заледеневшей земле игру легко контролировать. У Деммета было единственное преимущество - его мужская сила. Но если он попытается использовать ее... Кэти Хал знала, как этому противостоять. Всю жизнь она обыгрывала мужчин. Была вынуждена. Только их и стоило обыгрывать: у них были деньги. Деньги были также у благотворительных фондов. Одним из последних мрачных оплотов средневекового засилья мужчин оставались благотворительные фонды. Женщин туда просто не допускали. Объяснения были самыми обычными - что люди не доверяют женщинам, особенно молодым, больших сумм денег, что корпоративный мир бизнеса не хочет видеть женщину во главе фонда, что так вообще не принято. Поскольку у клиники Роблера была репутация прогрессивного по духу учреждения, Кэти предложила свою кандидатуру и была принята на должность содиректора программы развития. О ней писали статьи, ее фотографировали, ей задавали вопросы о том, каково быть первой женщиной в подобной роли. Все это выглядело очень эффектно, если забыть о том, что содиректор по созданию благотворительных фондов выполнял одну-единственную функцию. Эта должность называлась так громко лишь для того, чтобы обращавшиеся к тебе люди не думали, будто имеют дело с мелкой сошкой. То же относилось и к мужчинам, занимавшим эту должность. Что же касается женщины, то, помимо всего прочего, она должна была печатать на машинке, вести картотеку и следить за тем, чтобы другим директорам-мужчинам вовремя подавали кофе. Вот чем занималась одна из первых девушек, окончивших Йельский университет. Она могла бы устроить свою жизнь обычным для женщины путем - проводя большую часть времени в постели с мужчинами. Недостатка в предложениях руки и сердца не было. Но мужчины почти всегда оказывались отвратительными любовниками, да и она сама была иногда не прочь побаловаться с девочками. В конце концов, почему она должна играть только ту роль, которую ей отводит общество? Как у большинства людей, причастных к серийным убийствам, у нее были аргументы в свою защиту. Требовался только особый, определенный взгляд на вещи. Она регулярно играла в гольф с доктором Демметом, чтобы иметь довесок к зарплате, которая, естественно, была ниже, чем у содиректоров-мужчин. Деммет рассказал ей о том, что творится в операционных, что хирурги приходят на операции так накачавшись депрессантами, что их потом уводят под руки. О специальной медсестре, следившей только за тем, чтобы инструменты после операции не оставались в кишках пациентов. Она узнала новое слово - "ятрогения". Оно относилось к тем пациентам, которые умерли скорее из-за обычных для больницы накладок и неразберихи, чем из-за неудачной операции. Но установить это было трудно. Медики не дураки. Очевидная некомпетентность обошлась бы им дорого. Поэтому в больницах все делалось шито-крыто, врачи и другой медицинский персонал никогда не свидетельствовали друг против друга, что служило им моральной поддержкой. Все это навело ее на мысль, что врач может без труда убить того, кого захочет, во время хирургического вмешательства, а затем спокойно уйти от ответственности. Вскоре возник и первый благотворитель, пожелавший завещать деньги клинике. Произошло это случайно. Когда зазвонил телефон, в офисе, кроме Кэти, никого не было. Одна известная и уважаемая в городе дама собиралась оставить свое состояние клинике Роблера, где, как она считала, ее деньги принесут пользу. Кэти Хал нанесла визит этой женщине, старой зануде, о которой никто не пожалеет и не вспомнит после ее смерти. Та решила, что ее внук, в чью пользу было составлено завещание, человек никудышный, транжир. Нет, теперь он получит столько, сколько необходимо для поддержания его существования. Кэти Хал сказала старухе, что она совершенно права - именно то, что та и хотела услышать. А потом Кэти Хал встретилась с внуком. Ей уже приходилось иметь дело с наркоманами, но этому парню с огненно-рыжими волосами был необходим по меньшей мере месяц, чтобы прийти в нормальное состояние. У него был счет, на который бабушка переводила еженедельно по сто пятьдесят долларов, она же оплачивала квартиру, газ, электричество и следила за тем, чтобы запас продуктов не истощался. К середине недели деньги кончались, и внучек продавал продукты, чтобы купить наркотики. Кэти сообщила ему, что, с ее точки зрения, его чересчур притесняют. На самом деле наркотики значительно дешевле. Ну конечно, она сможет доставать их ему даром. Нужно лишь подписать заявление без даты и чек без указания суммы. Он согласился, если только сумма, которую она потом проставит, не превысит ста пятидесяти долларов. Кэти знала, что одна из особенностей в деле создания благотворительных фондов состояла в том, что тот, кто находил дарителя, оставлявшего по завещанию полмиллиона долларов, не так ценился руководством, как тот, кто приносил десять тысяч долларов сегодня и наличными. Потому что безналичные деньги по завещанию когда еще поступят. За то, что ты добыл звонкую монету, могли повысить в должности. К тому времени доктор Деммет был уже должен ей солидную сумму и, кроме того, как выяснила Кэти, был в большом долгу у балтиморских букмекеров. Кэти нашла способ освободить его от этих долгов. Деммет сначала назвал ее план абсурдным. Но Кэти сказала, что это не план, а безумная идея, в которую она сама еще не верит. Кэти рассуждала вслух о том, как долго еще может прожить старуха, если с ней внезапно что-нибудь не произойдет. Потом стала внушать Деммету, как отвратительна эта старая зануда. Вскоре пожилая леди слегка захворала и тут же оказалась на операционном столе... Но деньги она оставила не клинике Роблера - новое завещание еще не вступило в силу, - а своему внуку! Его адвокаты выразили удивление размером суммы, которую он решил пожертвовать клинике Роблера. Наследник ничего такого не помнил... Тогда ему показали поручение банку с датой и подписью и чек на огромную сумму с его же подписью. - Ну и ну, - только и мог он выговорить. Получив такое пожертвование, руководство клиники нашло в лице мисс Хал нового директора программы развития. Она опять была первой женщиной у Роблера, возглавившей такую структуру. Ловко используя Деммета и имея в своем распоряжении все большие и большие суммы денег, Кэти Хал стала вскоре заметной фигурой в клинике. Следующей ступенью была должность помощника администратора и главного распорядителя благотворительных фондов. Она прокладывала себе путь наверх и по-прежнему могла спать, с кем хотела. А потом пришло решение, настолько простое и очевидное, что было удивительно, почему оно не пришло ей в голову раньше. Если люди умирают и оставляют деньги клинике Роблера, то почему бы им не делать то же самое, но с выгодой для Кэти? Сначала ей казалось, что придется привлечь к исполнению замысла многих, но вскоре выяснилось, что достаточно одного Деммета. Он был одним из лучших анестезиологов и мог по своему выбору участвовать в любой операции. Постепенно, шаг за шагом, он стал исполнителем в службе убийств, организованной Кэти Хал. Контроль над жизнью и смертью давал ей ощущение власти. А вскоре она открыла для себя то, о чем многие и не подозревают: власть - это наркотик, который необходим постоянно и без которого уже не можешь жить. Именно тогда Кэти Хал поняла, что все правительственные чиновники, попадающие в клинику Роблера, могут так или иначе способствовать росту ее благосостояния и влияния. А через некоторое время одна пожилая неопрятная докторша с пятого этажа сделала странное открытие, находящееся сейчас в стадии проверки. Если тесты подтвердят ее правоту, Кэти получит такую власть, о которой она не могла и мечтать. Сегодня Деммету предстояло еще раз проверить на практике действенность этого открытия. Деммет ждал в баре гольф-клуба, потягивая легкое вино. На нем был просторный пиджак цвета беж, красные кашемировые слаксы и клетчатые туфли для гольфа. - Ты уже решил, сколько ставишь, Дэн? - спросила Кэти, хотя и без того уже догадалась. Если Деммет пил легкое вино, значит, ставка будет крупной. В иных случаях он пил ликеры. - Да, решил. Почему бы нам не сыграть на все, что я тебе должен? По двойной ставке? - Но если ты проиграешь, то задолжаешь мне вдвое больше того, что не можешь заплатить сейчас. - Я могу делать для тебя больше... специальных операций. - Всему есть предел, Дэн. Даже в клинике Роблера. Мы не можем поставить дело на поток. - Иногда ты думаешь иначе, - сказал Деммет. - Например, Уилберфорс. В чем там было дело? Как я понимаю, тот, кто хотел его убрать, отказался платить? - Верно, - сказала Кэти Хал. - Но тот, кто хотел убрать Уилберфорса, уже мертв. Незачем было привлекать внимание властей к его смерти, а они непременно заинтересовались бы этим, если бы Уилберфорс продолжал распутывать дело о неуплате налогов. Так что Уилберфорса тоже пришлось убрать. - Значит, за смерть Уилберфорса нам никто не заплатит? Кэти кивнула. - Но я сделал свое дело и должен получить деньги, - произнес Деммет. - Хорошо. Я прощаю тебе половину долга. - Почему ты пытаешься загнать меня в угол? - Я просто прошу об одолжении вместо уплаты долгов. - Ты никогда не заставишь меня стрелять в людей на улице. - Тебе не придется никого убивать. - Что-то здесь не так. Не нравится мне все это. Кэти подозвала бармена. - Два сухих мартини, - сказала она, - один со льдом, другой - без. - Что ты делаешь? - спросил Деммет. - Заказываю выпивку. Мы же будем играть просто для своего удовольствия, так? - Я чувствую, ты опять что-то крутишь. Я знаю тебя, Кэти. - Он любит с оливкой. Точно. Сухой мартини с оливкой и со льдом. Отлично. - Тебе не удастся опять охмурить меня, Кэти. Принесли мартини в запотевших бокалах. Кэти Хал подняла свой бокал и отпила, тут же почувствовав знакомое приятное ощущение во всем теле. - За твое здоровье. Деммет поднял бокал, но пить не стал. - Ага, ты не хочешь дать мне фору и пытаешься отвертеться - Нет, Дэн. Пей смелее. - Ты хитришь, Кэти. Да, ты очень хитра, но ты, знаешь ли, одновременно и глупа. Очень глупа, Кэти. Если хочешь знать, ты просто дура. Ты могла бы иметь все сразу, если... - Тс-с. - Я ничего такого не сказал. Ты могла получить все, и без всякого риска. Для этого тебе лишь надо было стать миссис Деммет. Кэти Хал фыркнула в бокал, расплескав коктейль. Продолжая смеяться, она вытерла стойку бара салфеткой. - Извини, Дэн. Я не хотела. - Ну ладно, стерва. Даешь мне фору четыре удара, и пошли играть, - сказал Деммет и выплеснул ей в лицо свой мартини. Но и у первого флажка она все еще смеялась. - Бей первым, Дэн. У меня нет сил, - сказала она, опираясь на клюшку. Ее лицо раскраснелось от смеха, глаза были прищурены. - Только не бей слишком сильно, сегодня не та погода. Доктор Деммет установил мяч поудобнее, изо всех сил злобно сжав клюшку. Хорошо, он ударит, ударит так, как и не снилось ни одной из этих наглых баб. Он обойдет ее на первой же лунке. Мяч устремился вперед, набирая высоту, но в высшей точке подъема начал отклоняться влево и в конце концов приземлился далеко от лунки, за некошеной полосой жухлой травы, зарывшись куда-то в кучу сухих листьев. Деммет так и не смог его отыскать. Только злоба заставляла его продолжать игру, которая, естественно, закончилась полным разгромом не перестававшего злиться Деммета... Они возвращались на электрокаре обратно. Вдруг Кэти сдвинула его ногу с педали акселератора. Они остановились. - Дэн, тебе никогда не обыграть меня. - Посмотрим. Посмотрим. Поехали, холодно. - Самое большее, что ты можешь, - это свести игру вничью, но и то вряд ли. - Она положила руку в перчатке ему на колено. - Мне от тебя кое-что нужно, и тогда мы будем квиты. Так что твой труд будет щедро оплачен, я не собираюсь тебя грабить. - Она поцеловала его в мочку уха, покрасневшую от холода. - Что ты хочешь? - Я хочу, чтобы ты избавил меня от миссис Уилберфорс. - О'кей. Сделаем еще одну операцию. - Нельзя, их и так уже было слишком много. А отправить ее на тот свет сразу же вслед за сыном - это уж чересчур. У нас пока все идет неплохо, незачем портить дело. - Ее голос журчал вкрадчивым ручейком. - А кроме того... - Что еще? - Я хочу испытать на миссис Уилберфорс кое-что новенькое. - Например? - Ну, один специальный препарат. - Дай его ей сама. Брось в стакан со сливовым соком. - Я пыталась, Дэн. Но к ней трудно подступиться. Его необходимо вводить в организм в момент сильного возбуждения, чтобы подействовала даже малая доза. Если кровь не кипит в жилах, препарат будет действовать слишком медленно, и ее могут найти слишком быстро. - О какого рода возбуждении ты говоришь? - спросил Деммет. Рука Кэти скользнула вверх по его колену. - О таком, - сказала она. - А, понятно. И ты хочешь, чтобы это сделал я? - Да. - Но как? Ты же видела миссис Уилберфорс. Это все равно что переспать с танком. - Не думай о ней. Думай обо мне в тот момент. Вспоминай вот о чем, - сказала Кэти Хал, расстегивая его брюки и наклоняясь к нему. Пар от их тел вился вверх, к ветвям сосен. Позже Деммет поинтересовался, что это за специальный препарат. - Не спрашивай, Дэн. Пусть это будет моим призом за сегодняшнюю победу. Он пожал плечами. Ему было все равно. Он встретился с миссис Уилберфорс этим же вечером в ее номере, чтобы поговорить об операции, которую сделали ее сыну. Он попытался вспомнить теплые губы Кэти там, на поле для гольфа, но от сочетания мыслей о Кэти и миссис Уилберфорс его затошнило, и он бросился в ванную. Ополоснув лицо, Деммет достал из кармана кольцо, полученное от Кэти, надел его на палец и повернулся к двери, за которой ждала миссис Уилберфорс. Легче было бы сбросить ее со скалы... ГЛАВА ВОСЬМАЯ Потолок вестибюля клиники Роблера поднимался на высоту трех этажей. В потолок упиралась рождественская елка - огромное тридцатифутовое дерево, украшенное разноцветными фонариками, стеклянными шарами и гирляндами из подарков пациентам, на которых белыми буквами были написаны их имена. Это было первое, что бросилось в глаза двум мужчинам, вошедшим в вестибюль. Они остановились у дверей. - Тьфу, - сплюнул пожилой морщинистый кореец, одетый, несмотря на конец декабря, лишь и голубое кимоно. - Прекрати, Чиун, - сказал его спутник. Это был явно молодой человек, хотя верхнюю часть его лица скрывали темные очки, воротник пальто был поднят до ушей, а низ лица закрыт белым шелковым шарфом. Пожилой кореец поддерживал его под руку. Чиун опять сплюнул. - Только посмотри! Вы на Западе умеете все превратить в мусор. Как можно испортить дерево? Очень легко - дайте его украсить белому человеку. - Чиун, - тихо сказал Римо, - пойди лучше и зарегистрируй нас. И не забудь, кто мы такие. - Я с удовольствием забыл бы, если бы это избавило меня от созерцания уродства. Римо вздохнул. - Иди, иди. Римо направился к кожаным креслам поодаль и сел. За столом сидел охранник в форме, заодно выполнявший обязанности регистратора и оператора на пульте связи. Он взглянул на старика, чья голова едва возвышалась над стойкой. - Слушаю вас. - Поздравляю с Рождеством, - сказал Чиун. - С Рождеством? - Ну да. Я хотел привнести в вашу жизнь праздничное настроение. Вам нравится это дерево? - спросил Чиун, показывая через плечо. - Такую здесь ставят каждый год. - Это не ответ, - сказал Чиун. - Вам нравится это дерево или нет? - Не знаю, - пожал плечами охранник. - Я никогда внимательно его не рассматривал. - И правильно делали. - Вы имеете какое-то отношение к рождественским елкам? - спросил охранник. - Нет, - сказал Чиун. - Я доктор Парк. Для моего пациента, мистера Уильямса, должна быть приготовлена палата. Я хотел бы узнать ее номер. - О да, - сказал охранник, выпрямившись на своем высоком табурете. - Это в новом крыле, палата помер пятьсот пятнадцать. В его голосе зазвучало подчеркнутое уважение. Хотя он понятия не имел, кто такой мистер Уильямс или стоявший перед ним старик, но его предупредили, что должен прибыть важный пациент по имени Уильямс и ему нужно оказывать всяческое почитание. - Как нам найти палату? - спросил Чиун. - Я провожу вас. - Охранник поднялся с места. - Это необязательно. Просто объясните, как туда пройти. - По этому коридору до конца. Это новое крыло. Там подниметесь на лифте на пятый этаж. - Благодарю, - сказал Чиун. - Доктор? - обратился к нему охранник, все еще стоя. Чиун кивнул, давая понять, что слушает. - А вам не холодно? - Холодно? - Ну, в этой одежде? - А почему мне должно быть холодно? У вас разве отопление не работает? - Я имею в виду, что на улице всего пятнадцать градусов. - Шестнадцать, - сказал Чиун - Какая разница, - сказал охранник. - Вы не замерзли? - Я никогда не мерзну при шестнадцати градусах. И запомните: не смотрите на это дерево. Он отошел от охранника, который почесал в затылке, посмотрел на елку и опять почесался. - Как у нас дела? - спросил Римо, когда Чиун подошел поближе. - Прекрасно. Мы в палате пятьсот пятнадцать. Надо быть осторожными, чтобы не подхватить насморк. По-моему, здесь не работает отопление. - Но тут довольно тепло, - сказал Римо. - Я знаю, но на улице только шестнадцать. - По-моему, было пятнадцать, папочка. - Тебе лучше побеседовать с охранником. У вас найдутся любимые темы - отвратительные елки и погрешности в показаниях термометра. - Отведи меня в палату, - сказал Римо. - Я болен и слаб и должен лечь в постель. - Это шутка? - Отведи меня в палату. Покои Римо за двести семьдесят пять долларов в день того стоили. Две комнаты - просторная, светлая, с окнами по обеим сторонам гостиная и залитая мягким светом спальня. Вместо обычной больничной тошнотворной зеленой краски стены были оклеены обоями золотисто-желтого цвета. В гостиной находилась маленькая искусственная елка, стоявшая на ореховом комоде, и две накрашенные блондинки-медсестры. - Мистер Уильямс, - сказала одна из них, когда Римо вошел в комнату. - Меня зовут мисс Бейнс, а это мисс Маршалл. Мы позаботимся о том, чтобы ваше пребывание здесь было приятным. Римо хотел ответить, но Чиун вышел вперед и, указав рукой на дверь, сказал: - Оставьте нас. - Оставить? - переспросила мисс Бейнс. - Я доктор Парк. Если нам что-нибудь понадобится, вас позовут. Сестра натянуто улыбнулась, но вышла вместе с мисс Маршалл. - Что это ты раскомандовался? - поинтересовался Римо. - Насколько я понимаю, именно так ведут себя все врачи, - произнес Чиун, оглядывая комнату. - Тебе здесь нравится? - Лучше, чем в некоторых мотелях, где мы были. - Лишь одно нарушает гармонию. Римо удивленно поднял бровь. - Вот это, - сказал Чиун, сгреб елку с комода и, держа в вытянутой руке, словно нечто заразное, швырнул в стенной шкаф и плотно закрыл дверцу. - Вот так-то лучше. - Не надо было этого делать, Чиун. Ты мог бы украсить ее теннисными мячами. - Чтобы потом ты опять отказал мне в обещанном подарке? - Обещанном, папочка? - спросил Римо. Он что-то не припоминал, что обещал Чиуну Барбру Стрейзанд в качестве белой рабыни. - В глазах справедливого человека то, что непременно должно быть сделано, является твердым обещанием, данным миру и самому себе. Вот что отличает справедливого человека от бледного куска свиного уха. - Хорошо, Чиун, хорошо, хорошо, хорошо. - Римо попытался переменить тему разговора. - Тебе ясен наш план? - Да, ясен, но меня оскорбляет слово "наш". Это твой план. Ты мистер Уильямс, владелец огромного состояния. Я твой врач. Мы должны выяснить, что подозрительного происходит в больнице. Ты намекнешь кое-кому, что у тебя проблемы с налогами, и будешь ждать, когда тобой заинтересуются. - Ты все правильно понял. - Я польщен, что ты поделился со мной своей мудростью. - Ты знаешь, почему мы действуем именно так, Чиун? - Да. Потому что ты глуп. - Нет, просто на этот раз мы должны быть очень аккуратны. В Скрэнтоне я все делал по-твоему. Я прошел по цепи и обезвредил верхушку. Это было эффектно. Только вот тот, кого я должен был защитить, умер. Я убрал семь или восемь человек, и все без толку. - Разве это было по-моему? Куролесить, как пьяный солдат, желая всем веселого праздника Свиньи и оставляя за собой трупы? Нет. Мой способ - это убрать того, кто является источником проблем. Имей дело с кем хочешь, но если не найдешь нужного человека, ты ничего не достигнешь. Нечего сваливать на меня вину за то, что ты не смог правильно выбрать цель. В конце концов, я только бедный слуга, которому не дано знать ваши с доктором Смитом тайны. - Ладно, на этот раз мы сначала выясним, кто за все это должен ответить, а уж потом начнем ломать кости. - И для этого нам необходимо разыгрывать из себя доктора и пациента? - Да, Чиун. И вот что приятно - с нашими деньгами мы здесь будем себя чувствовать свободно. Никто не станет мешать человеку, заплатившему двадцать пять тысяч долларов вперед наличными. - Это много? - Очень, - сказал Римо. - Даже для больницы. - Я пока воздержусь оценивать твой план. - Сработает как по маслу, - сказал Римо. - Хватит насилия. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Доктор Деммет вошел в кабинет, бросил золотое кольцо на стол, взял из бара бутылку, налил себе водки, уселся в мягкое кожаное кресло, угрюмо поглядел в стакан и выпил залпом половину. - Рановато ты сегодня начал, а? - опросила Кэти Хал, сидевшая за столом напротив. - Это хорошо в любое время дня. - Голос Деммета дрожал. - Не для врача все же, - сказала она - Такому врачу, как я, все можно. - Так вот что не дает тебе покоя! - Да. Если хочешь знать, я устал от всего этого. - Ты расстроен из-за миссис Уилберфорс. - Кэти улыбнулась. - Да, - сказал он. - Отчасти. А что это за кольцо? - Это просто эксперимент, - сказала Кэти Хал. - Я испытываю кое-что новое. Тебе не о чем беспокоиться. - Она умрет? - спросил Деммет, допив водку. - Конечно, - сказала Кэти Хал. - Мы не можем оставить ее в живых, раз она бегает кругами и вопит о том, что мы сделали с ее любимым мальчиком. - Мне все это перестало нравиться. - Может быть. Зато понравилось букмекерам, так как твои долги оплачены. На твоем счету в банке после долгого перерыва опять кое-что появилось. И мне это нравится, потому что... это мне нравится. - Выпей со мной, - предложил Деммет, подняв стакан. - Не пора ли остановиться? У тебя ведь днем операция? - Да, - мрачно ответил Деммет. - Но сегодня я могу пить, сколько захочу. Мне не придется никого убивать, а сохранять людям жизнь я могу и трезвым, и пьяным. Трезвость нужна только для убийства. - Не раскисай. У меня нет времени тебя утешать. - Нет? - Нет. В клинику прибыл очень важный пациент. - Давай отправим его на тот свет, пока он не предъявил претензий по поводу питания. - Этого надо оставить в живых. - Чем он лучше других? - Пока неизвестно, - сказала Кэти Хал. - Он путешествует под именем Уильямса. Он привез с собой собственного врача и заплатил вперед двадцать пять тысяч долларов наличными за пребывание в стационаре. - Уильямс? Я не знаю никаких знаменитых Уильямсов. - Конечно, это не настоящее имя. Надо выяснить, кто он на самом деле. Вполне вероятно, что у него возникнет желание завещать клинике определенную сумму в случае его внезапной кончины. - Ну, пока ты не решишь прикончить его, он меня не интересует. Да и вообще... - Что вообще? - Мне все это больше не нравится. Их слишком много. А эта миссис Уилберфорс, старая противная корова, она-то была совсем не при чем. - Она была опасна, а есть только один способ избавиться от опасности - ликвидировать ее. - Это также способ утолить жажду. Так ты не выпьешь со мной? - спросил Деммет. - Нет, - улыбнулась Кэти Хал, но это была холодная, официальная улыбка. - Ну, тогда выпью с кем-нибудь еще, - сердито буркнул Деммет и вышел из кабинета. Кэти Хал проводила его взглядом, затем посмотрела на его стакан и на золотое кольцо. Доктор Деммет, похоже, струсил. Это делало его одновременно опасным и, если эксперимент с миссис Уилберфорс был так же удачен, как с Энтони Стейсом, неудобным. Она положила кольцо в сумку, чтобы перезарядить при случае. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Миссис Уилберфорс нашли там, где ее оставил доктор Деммет, в постели ее номера в мотеле. Он овладел ею под утро. У нее давно не было мужчины. Очень давно. Она презирала мужчин, относилась к ним свысока, а если поблизости не было настоящих мужчин, она вымещала все на своем сыне, пытаясь сломать его дух, желания и тело. Но когда Деммет овладел ею, не интересуясь ее чувствами, как будто его мысли были где-то далеко, она поняла, что всегда хотела, чтобы мужчина бросил ей вызов и победил. Деммет оставил ее в постели в размышлении о том, сколько удовольствия доставляет секс, и о том, сколь невероятно было бы, если бы такой приятный человек, как доктор Деммет, был как-то причастен к сокрытию истинной причины смерти Натана Дэвида. Он рассказал, как отчаянно пытался спасти ее сына, но ничего не смог поделать. Она закрыла глаза и решила заснуть, но сон не приходил. Неожиданно возникла боль в левом виске, потом в правом, а потом охватила всю голову, будто раздирая ее изнутри. Она встала, пошла в ванную и взяла из аптечки флакон с аспирином. Приняла две таблетки и, запрокинув голову, запила водой. В этот момент она заметила в зеркале свое отражение. Она взглянула на себя, а затем стала внимательно рассматривать свое лицо. Считалось, что секс омолаживает и делает женщину счастливой. Но на ее лице не было и намека на это. В уголках глаз обозначились морщины, под глазами появились мешки. Еще утром ничего подобного не было. Видимо, головная боль оказывала пагубное воздействие на ее нервную систему, что и отражалось на лице. Миссис Уилберфорс оставалось надеяться, что это не начало той страшной болезни, которая унесла Натана Дэвида. Пневмонии. Тем не менее она, конечно, попросит милого доктора Деммета, чтобы он ее подлечил. Она опять легла, пытаясь забыть о боли, но смогла заснуть только в пять утра. Она проспала тот час, когда обычно вставала, - шесть сорок пять. В девять тридцать к ней зашла горничная, но, увидев ее в постели, тут же ушла. Когда она опять появилась в половине первого и, не увидев таблички с просьбой не беспокоить, открыла дверь - миссис Уилберфорс все еще спала. Горничной это показалось подозрительным, и она попыталась разбудить ее, но безуспешно. Горничная вызвала администратора, который зарегистрировал миссис Уилберфорс накануне. - В чем дело? - спросил администратор, заходя в комнату. - Что случилось? - Эта женщина не просыпается, - сказала горничная. - Она, видимо, заболела. Администратор постоял в дверях. - Посмотрим, - сказал он. - Ах, это миссис Уилберфорс, она приехала вчера. - Он в нерешительности стоял на пороге спальни. - Миссис Уилберфорс, - позвал он. Ответа не было. - Миссис Уилберфорс! - Он повысил голос. - Она не отвечает, - сказала горничная. - По-моему, ей плохо. - Хорошо если так, а не то твоей заднице не поздоровится, - прошипел администратор, который стал в таком тоне разговаривать с молоденькой горничной-пуэрториканкой после того, как девушка совершила непростительный грех, отказавшись провести с ним время в одном из пустых номеров и, больше того, пригрозила, что если он не перестанет донимать ее, она все расскажет его жене. Администратор нервно проглотил слюну. Входить в спальни к женщинам не дело администратора. - Стой здесь, - прошептал он горничной, чтобы иметь свидетеля, быстро прошел к кровати и стал звать миссис Уилберфорс по имени. Ответа не было. Он дотронулся до одеяла там, где, по его мнению, должна была быть рука. - Миссис Уилберфорс! Послышался слабый хрип. Администратор осторожно отдернул одеяло, замер, вглядываясь в лицо, затем резко отшатнулся. - Это не миссис Уилберфорс, - сказал он взволнованно. - Разве нет? - спросила горничная, входя в комнату. - Нет, посмотри сама, - сказал он, подзывая ее. Она подошла ближе, сначала робко, потом смелее. Взглянув на лицо, она невольно вздрогнула. Лицо было отвратительно, как грех, и старо, как время. Сморщенная коричневая кожа была изрезана глубокими морщинами, волосы были совершенно седыми, а из щек и подбородка, как у ведьмы, торчали длинные белые пучки волос. - Миссис Уилберфорс гораздо моложе, - произнес администратор. - Я сам регистрировал ее вчера. Это не она. Голова на подушке пошевелилась. Веки дернулись и медленно, словно в ожидании прихода смерти, которая дала временную отсрочку, открылись. Глаза тупо уставились на мужчину и женщину у кровати. Губы слегка дрогнули, но звука не было. Затем они вновь зашевелились, мышцы в углах рта напряглись, рот приоткрылся и раздался изможденный тихий голос: - Я миссис Уилберфорс. Чиун смотрел телевизор, а Римо лежал на диване и медитировал, когда зазвонил телефон, стоявший рядом с зеленой бархатной кушеткой. - Это Смит, - произнес кислый голос, - я только что узнал, что миссис Уилберфорс... я полагаю, вы встречались с ней... доставлена в клинику Роблера. - Что с ней? - Не знаю. Ее нашли совершенно больной в номере пригородного мотеля около часа тому назад. Вы, конечно, улавливаете связь? - Сначала сын, теперь мать... - Попытайтесь все разузнать. - Что-нибудь еще? Есть что-либо новое в деле о налоговой службе? - Ничего. Все, над чем работал Уилберфорс, он держал в голове. Этого мы, видимо, никогда не узнаем. Не теряйте связи со мной. Между прочим, эта линия не прослушивается. Наши люди контролируют ее. Римо осторожно положил трубку на рычаг и спрыгнул с дивана. Поглядел на Чиуна, который, казалось, впал в транс, завороженный телеэкраном. Не стоит беспокоить его сейчас, тем более что это бесполезно. Чиун не оторвется от телевизора, пока не кончится очередная серия. В комнате могут происходить взрывы, пожар, наводнение. Когда дым рассеется, вода схлынет, обломки уберут, Чиун все так же будет сидеть в позе лотоса, глядя, как доктор Лэнс Рэвенел находит выход из любой ситуации, благодаря своей мудрости и доброте. На Римо была коричневая рубашка, коричневые слаксы и свитер. - Я ухожу, Чиун, - громко сказал он. Ответа не последовало. - Я могу не вернуться. Это самое опасное задание, - сказал Римо. Тишина. - Но это будет мое лучшее дело, - сказал Римо. - Это можно сказать о чем угодно, - бросил Чиун и вновь замолк. В комнате звучал лишь голос с телеэкрана. - Чиун, ну ты и поганец! - крикнул Римо. Ответа не последовало. Римо надел темные очки, носить которые не любил, но они приводили в ярость Чиуна. Римо купил их, гуляя как-то днем с Чиуном по улицам Сан-Франциско. Это был их любимый город, в котором среди пестрой многоязыкой толпы они смотрелись вполне нормально - восьмидесятилетний кореец в экзотических одеждах рядом с худым сурового вида американцем. И пока они держались подальше от китайских кварталов, все было спокойно. В тот день Чиун настоял, чтобы они зашли в большой универмаг. Римо пошел смотреть клюшки для гольфа, когда вернулся, то обнаружил Чиуна в углу нижнего этажа в отделе оптики, где врач подбирал женщине очки. Чиун громко выражал свое неудовольствие. Врач и женщина обернулись и сердито смотрели на него. Он отвечал им тем же. - Что ты делаешь, папочка? - спросил Римо. - Смотрю, как этот человек портит женщине глаза. - Тише, - сказал Римо. - Тебя могут услышать. - И хорошо, - сказал Чиун - Подумай, скольким людям я спасу зрение, если все будут слушать меня. - Чиун, некоторые не могут без очков. - Неправда, никому они не нужны. - Очень нужны. Ты видел таблицы для проверки зрения, где обозначены буквы? Некоторые люди не могут их прочесть. - Но зачем читать буквы, надо читать слова, - сказал уверенно Чиун. - Не в этом дела. Некоторые не могут даже разглядеть, какие там буквы. - Все потому, что глазные мышцы работают неправильно, они не натренированы. И вместо того, чтобы тренировать мышцы, что делают люди? Идут к так называемому врачу, который надевает им на глаза кусочки стекла. Это значит наверняка, что человек никогда не будет иметь возможность тренировать глазные мышцы, чтобы они работали правильно. Этот врач поступает ужасно. - Не все могут управлять своими глазными мышцами, - слабо сопротивлялся Римо. - Верно, - согласился Чиун. - Особенно американцы. Эта страна - рассадник лентяев. Мы с тобой повидали много стран, но только здесь почти все носят очки. Разве это не доказывает, что тут все ленивы? - Это не так, Чиун. Одна из причин в том, что в этой стране люди много смотрят телевизор. Чиун открыл рот от удивления. - Ты лжешь, - прошептал он. - Нет, это правда. Если много смотреть телевизор, можно испортить зрение. - О, - застонал Чиун, - о горе! Ты хочешь сказать, что от прекрасных фильмов мои глаза испортятся? - Ну, твои, может, и нет. Но у многих - да. - Какое коварство! Или ты говоришь так, чтобы меня расстроить? - Он вопросительно посмотрел на Римо. Тот покачал годовой. - Это правда, папочка. Чиун на миг умолк, потом хитро улыбнулся и поднял вверх указательный палец с длинным ногтем. - А-а, - сказав он, - но даже если ты и прав, подумай, как благотворно действуют эти теледрамы на душу и сердце. Римо вздохнул. - Это верно, папочка. Они прекрасны. Они делают жизнь богаче для слепых и зрячих. По мне, пусть лучше вся страна ослепнет, чем одна из этих прекрасных постановок сократится хотя бы на минуту. - Для тебя еще не все потеряно, Римо, но не для него, - сказал Чиун, указывая на врача. - Он должен сказать этим людям, чтобы они тренировали глазные мышцы, а не надевали очки, которые не дают им возможности использовать глаза но назначению. - Что тут случилось? - раздался женский голос со скандинавским акцентом. Из-за двери задней комнаты отдела оптики появилась молодая блондинка. Чтобы успокоить ее, Римо купил темные очки от солнца, хотя и не любил носить их. Чиун был, конечно, прав. Тренированные мышцы глаза могли обеспечить нормальное зрение и без очков. Очки от солнца были своего рода костылями для тех, кто плохо видел. Примерив несколько оправ, Чиун потребовал, чтобы ему подобрали очки с деревянными линзами, дабы не только улучшить зрение, во и уберечь глаза от случайных осколков стекла. Римо выбрал самке темные очки, какие были, наложил их в карман и не надевал, пока не вошел в клинику Роблера, играя роль богача, скрывающего свое имя и внешность. Раздались звуки органной музыки, означавшие конец очередной серии и начало выпуска новостей. Чиун повернулся к Римо. - Как умно! - сказал он. - Ты проникаешь в эту больницу, чтобы все высмотреть, и первым делом закрываешь глаза черными стеклами, чтобы ничего не видеть. Чисто американский подход к решению проблемы. Чиун опять повернулся к телевизору, гораздо меньше интересуясь Римо, чем появившейся на экране женщиной с лошадиным лицом, рекламирующей мыло. Римо вышел в коридор. Стены и пол были облицованы красноватым мрамором и казались холодными. Римо коснулся стены и обнаружил, что она теплая. Последнее новшество в отоплении - стены с подогревом! Очевидно, в клинике Роблера не особенно беспокоились, поступит ли очередное пожертвование. Пройдя по коридору, он увидел стенной шкаф и на верхней полке нашел то, что хотел - через минуту его уже невозможно было отличить от врача. В темных очках и белом халате он напоминал подвыпившего плейбоя. Римо считал, что именно так и выглядят все врачи. Он спустился по лестнице на четвертый этаж и бесцеремонно прервал телефонный разговор сидевшей за столом дежурной медсестры: - Где находится отделение неотложной помощи? - На первом этаже, доктор, - ответила она. - Лифт вон там. - Ваш воротничок слегка обтрепался, - сказал Римо. - Следите за этим. - Да, сэр, - ответила она и удивленно посмотрела ему вслед. Кто бы это мог быть? Римо направился в отделение неотложной помощи. Он шел больничными коридорами в лечебный корпус, и никто не остановил его, не спросил, кто он такой. Одно дело, если бы его явно принимали за врача, но нет, просто никто не обращал на него внимания. Он заглядывал во многие палаты в поисках миссис Уилберфорс, но никто не попросил у него ни совета, ни помощи. Он почувствовал, что с его присутствием мирились, но не воспринимали как коллегу. Римо не знал, хорошо это или плохо, но счел для себя оскорбительным и решил, что все объяснялось отсутствием стетоскопа. Повстречав в коридоре какого-то врача, он подцепил пальцем стетоскоп, висевший у того на шее. Врач пошел дальше, ничего не заметив, и Римо повесил стетоскоп себе на шею. Стетоскоп творил чудеса. Римо не прошел и пятидесяти футов, а его уже попросили проконсультировать трех больных. В одной из комнат, куда он заглянул со стетоскопом на шее, его попросили осмотреть пациента со сломанной ногой. Он рекомендовал аспирин и постельный режим. Другого пациента он назвал симулянтом, который занимает место, необходимое для действительно больных людей. В третьей палате ему представился случай впервые воспользоваться стетоскопом. Поразительно, но с помощью этой трубки действительно можно было многое слышать. На столе лежала полная женщина, которую осматривал молодой человек, явно практикант. Он с надеждой взглянул на Римо. Римо приложил стетоскоп к животу женщины, прислушался и расхохотался. - Послушайте, какой грохот, - сказал он. - Ну и бурлит, будто варится гороховый суп - Что вы думаете, доктор? - спросил практикант. - Я бы прописал по две столовых ложки пептобисмола каждые три часа. А вам, леди, нужно забыть про пиво. Практикант придвинулся к Римо и прошептал: - Но она жалуется на головные боли. Римо уверение кивнул. - Правильно, - сказал он. - Это все из-за пива. В пиве есть дрожжи. Они вызывают вздутие во всем теле, и газы давят на мозг. Я помню, как брат Теодор объяснял это на последней лекции. Осторожнее с дрожжами! А вам, леди, лучше забыть о пиве. - Но я никогда... - сказала больная ему вслед. Римо задержался у двери, улыбнулся и сказал: - О счете не беспокойтесь. Просто пришлите его мне. Он пошел дальше, надеясь вновь воспользоваться стетоскопом. В конце коридора обнаружились тяжелые металлические двери со стеклами, забранными железными решетками. Римо заглянул внутрь, открыл дверь и оказался в отделении неотложней помощи. Оно состояло из четырех палат; три были пусты. В четвертой лежала миссис Уилберфорс. Войдя, Римо надел на лицо марлевую маску. На столе лежала фигура, наполовину покрытая ярко-белыми простынями, а вокруг нее суетилась группа врачей и медсестер. Две сестры массировали ноги пациентки. Врач и еще одна сестра склонились над грудной клеткой и ритмично делали массаж сердца. Внимание Римо привлек другой врач, со шприцем в руке, собиравшийся сделать укол в сердце - видимо, чтобы ввести адреналин. Римо подумал, что у врача очень несчастный вид. Он заметил, что руки у того тряслись, и понял почему: врач был пьян. Римо вошел в палату и присвистнул, однако повязка на лице заглушила звук и получилось просто шипение. В его сторону повернулось две-три головы. - Всем привет, - сказал он. - Продолжайте в том же духе. Если я что-то замечу неладное, то дам вам знать. Для убедительности Римо помахал стетоскопом. Головы опять повернулись к больному. Римо подошел поближе к столу. Там лежала женщина, но очень старая, как он мог заметить, когда сестра на миг сняла с ее лица кислородную маску. Римо вспомнил свой визит в дом миссис Уилберфорс в Скрэнтоне и его хозяйку - здоровенную бой-бабу, которую он похлопал по крупу. Потом он взглянул на сморщенную старуху на столе. "Черт возьми, - подумал он. - Где же миссис Уилберфорс?" Он уже повернулся, чтобы уйти, когда заметил табличку у изголовья кровати. Там значилось "Уилберфорс". Он опять вгляделся в лицо женщины. Разве это она? Но глаза... орлиный нос... возможно, что она. Он еще присмотрелся. Она! Но что произошло? Несколько дней назад она была похожа на воина преторианской гвардии, а теперь превратилась в сморщенную древнюю старуху. Как такое могло случиться? Римо снова взглянул на врача, который трясущимися руками держал шприц. У дальнего конца стола электрокардиограф показывал неустойчивый ритм. Поддерживалось искусственное дыхание, продолжался массаж сердца. В комнату вошел еще кое-кто. Как и врач со шприцем, эта женщина была без халата, в обтягивающем желтом свитере и короткой белой юбке, подчеркивающей длинные стройные ноги. Она вошла в палату уверенно, будто владела больницей. Сестра, заметив движение в дверях, подняла голову, чтобы сделать замечание непрошеному гостю, но, увидев, кто это, опять склонилась над больной. Рыжеволосая красавица подошла к врачу, державшему шприц. - Как дела, доктор Деммет? - спросила она. - Серьезный случай, мисс Хал, - ответил он. Голос его дрожал. - Неужели? - Нарушение всех функций организма. Критическое истощение. - Удастся ее спасти? - Не знаю, - сказал врач. - Попытайтесь, - сказала женщина. Их глаза встретились. - Попытайтесь, - повторила она. "Звучит, как "не пытайтесь", - подумал Римо. - Я делаю все, что могу, - сказал врач. - Продолжайте. Доктор наклонился, воткнул шприц между ребер женщины и ввел адреналин прямо в сердце. Женщина в желтом свитере, понаблюдав за ним, оглядела палату. Ее взгляд остановился на Римо, стоявшем неподалеку. Он вдруг понял, что в своих темных очках резко выделяется на общем фоне. Женщина подошла к нему. - Кто вы такой? - спросила она. Римо решил разыграть из себя чудака. - Уильямс - мое имя, болезнь - моя забава. - Уильямс? Вы тот самый мистер Уильямс? Римо кивнул. Он увидел, что на нее фамилия произвела впечатление. Ее красивые умные глаза вдруг засветились каким-то внутренним светом. - Но почему вы здесь? - спросила она. - Я люблю больницы и всегда хотел стать врачом. По средам я играю в гольф. У меня есть свой стетоскоп. Я хотел попасть сюда и не мог удержаться. Кэти Хал кивнула. - Я Кэти Хал, помощник администратора. Я собиралась связаться с вами и узнать, не понадобится ли моя помощь. Римо отрицательно покачал головой. - Нет. Мне очень интересно находиться здесь и наблюдать, как эти замечательные люди спасают бедную старую леди. Странно, я слышал, что она не так стара, как выглядит. - И мне так сказали, - ответила Кэти Хал. - Необычный случай, - сказал Римо. Кэти Хал кивнула. - Мгновенное старение, - сказал Римо. - Никогда ни о чем подобном не слышал. - Насколько мне известно, такое порой случается в результате нервного шока. Эта женщина недавно потеряла сына, которого очень любила. Римо не ответил. Он следил за врачом, стоявшим у стола. Как его фамилия - доктор Деммет? Он нажимал кулаком на грудь женщины. На экране электрокардиографа вдруг появилась ровная линия. Деммет надавил сильнее. - Жить, черт побери, жить! - рявкнул он. - Эм-м, - сказал Римо. - Да, шок. У нее были очень теплые отношения с Натаном. Наблюдая за врачом, он не заметил, как сверкнули глаза Кэти Хал при упоминании этого имени. Она ведь ничего не говорила о Натане. Кэти поняла, что мистер Уильямс не просто эксцентричный миллиардер, а кто-то поважнее. И опаснее. Деммет в отчаянии сжал кулаки и потряс ими перед собой. - Все, - сказал он мрачно. - Можете не продолжать. Кончено. Он повернулся в сторону Римо и Кэти Хал. - Я не смог спасти ее, - сказал он, обращаясь к Кэти Хал. - Очень жаль, доктор Деммет, - ответила она, и Римо уловил сарказм в ее голосе. - Видимо, это было за пределами наших возможностей. Деммет посмотрел на нее, потом на пациентку, и, как заметил Римо, раздражение по поводу ее смерти исчезло с его лица и сменилось вдруг выражением облегчения. Деммет постоял, повернулся и вышел из комнаты. "Странно, - подумал Римо. - За доктором Демметом неплохо бы понаблюдать". - Он, кажется, воспринял все близко к сердцу, - сказал Римо между прочим. - Да, - согласилась Кэти Хал. - Некоторые медики воспринимают смерть как личную драму. Это осложняет им жизнь. - Она помолчала, а затем бодрым голосом спросила: - А у вас, мистер Уильямс, все хорошо? - Прекрасно, - сказал Римо. - Медобслуживание вас удовлетворяет? - Не знаю. У меня личный врач. Он не позволяет никому прикасаться ко мне. - Долго пробудете у нас? - спросила Кати. Как она представилась? Помощник администратора? Подходяще, ей можно намекнуть о своих проблемах, чтобы слух распространился по больнице. Он доверительно наклонился к ней. - Нет, не очень долго, пока эти типы из налоговой службы не отстанут от меня. - О, понимаю, проблемы с налогами. - Проклятие всех богатых людей. - Ну, будем надеяться, что все обойдется. - Да, будем надеяться. - Я живу при больнице, мистер Уильямс. Дежурный всегда может связаться со мной. Если вам что-то потребуется, не смущайтесь, звоните в любое время дня и ночи. - Она взглянула на Римо горящими глазами. Римо вернулся в палату в прекрасном настроении. Пробыв в больнице всего несколько часов, он уже взял на заметку этого доктора Деммета. И пустил слух, что у него проблемы с уплатой налогов. Теперь, возможно, им заинтересуются. Так или иначе, сегодня был удачный день, он работал головой, а не руками. Скрэнтон не повторится. Он будет действовать, используя свой интеллект. Да, только так. А когда проблема будет решена без крови и смертей, Смит останется доволен, и даже Чиун вынужден будет признать, что Римо умеет пользоваться головой. Хорошо продуманный план стоит сделанного дела. Римо предвкушал победу. Он остановился у своей палаты, затем распахнул дверь и влетел в комнату в развевающемся белом халате со стетоскопом на шее. - Да-да-а-а! - протрубил он. - Что значит это "да-да-а-а"? - спросил Чиун, который сидел у окна и разглядывал нечто отвратительное - центральные кварталы Балтимора, находившиеся в нескольких милях от клиники. - Это победное начало, - сказал Римо. - Я, доктор Лэнс Рэвенел, пришел спасти мир от псориаза. - Помолчи, - сказал Чиун. - Не тебе с твоим легкомыслием судить о докторе Рэвенеле. - Хм, - сказал Римо, чувствуя, что радостное настроение улетучивается. - Неужели? - Да, это так. Доктор Рэвенел - человек благородной профессии. Он целитель, в прекрасных фильмах он спасает людей. - Это только в фильмах. - Там больше правды, чем в твоих так называемых фактах. - Ну уж... - Разве не правда, что доктор Рэвенел излечивает больных? - Помнишь Сан-Франциско? Ты сказал мне, что болезнь проистекает от недостатка дисциплины у пациента. Ты уже так не думаешь? - Это причина болезни. Но если врачи не могут заставить людей правильно думать и победить болезнь, то им надо избрать другой путь. Это не их призвание. Но ты не имеешь права клеветать на них, ибо у тебя вообще ни к чему нет призвания. - С каких это пор ты стал защитником АМА? - Я не знаю, что такое АМА, но если там требуется говорить правду, то я за них. Римо только вздохнул в ответ, настроение его упало. Победа не казалась теперь такой близкой. Предстояло много работы. Было еще кое-что, о чем стоило поразмышлять. Стремительное одряхление миссис Уилберфорс не давало ему покоя. Теперь он понял, что это ему напомнило: Энтони Стейса в Скрэнтоне. Римо искал тогда бодрого человека средних лет, а вместо этого нашел дряхлую развалину, старика, который желал смерти. Что же с ними случилось? Внезапное старение? И что означали слова Стейса: "Держись подальше от врачей"? Что с ним произошло? Кэти Хал сказала, что все дело в нервном потрясении, но Римо никогда не слышал о таком действии шока. - Чиун, как стареет человек? - Отдавая свои лучшие годы неблагодарному щенку, который не желает в благодарность сделать подарок учителю. Чиун все еще злился. - Чиун, забудь на минуту о Барбре Стрейзанд. Я сейчас видел, как умерла одна женщина. Три дня назад она была здоровой и сильной, как медведица. - Невелика потеря, - сказал Чиун. - Но сегодня ей можно было дать сто лет, так она высохла и сморщилась. Черт возьми, Чиун, она стала прямо старухой! А неделю назад я встретил другого человека, с которым случилось то же самое. Он постарел за одну ночь. - Тебе это не понятно? - Нет, - ответил Римо. - Мы многого не понимаем в окружающем мире. Как американский пожиратель мяса может постичь секреты Синанджу? Почему он в состоянии лазить по стене, ломать другим кости, переносить действие яда? Римо подождал, пока Чиун сам ответит на свои вопросы, как он обычно делал, но ответа не последовало. Римо сказал: - Изменилась моя сущность, вот почему я могу делать все это. - А изменился ты потому, что хотел этого. - Значит, эти люди постарели, потому что хотели постареть? - Нет, - сказал Чиун. - Они постарели потому, что не хотели оставаться молодыми. Может быть, это произошло под действием какого-то вашего лекарства, и они сами захотели этого. Никто не меняется, пока сам того не захочет. Стареют те, кто ждет старости. - Спасибо за ответ без ответа. - Всегда к твоим услугам, - сказал Чиун и отвернулся к окну. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ - Его фамилия Деммет. Нет, имени я не знаю. Просто Деммет. - Минуту, - сказал Смит. - Я запрошу компьютер. Римо услышал, как Смит положил телефонную трубку на стол и защелкал клавишами компьютера. Тридцатью секундами позже он взял трубку. - Если что-то есть, мы узнаем через минуту, - произнес Смит. - А почему именно Деммет? - Точно не знаю, - сказал Римо. - Мне запомнилось выражение его лица в операционной. Римо вспомнил лицо Деммета, тонкие губы, противоречивые чувства, очевидно владевшие им, когда умирала миссис Уилберфорс. Его отчаянные попытки спасти ее, а потом облегчение, отразившееся на лице, когда он уже ничего не мог сделать. - Меня насторожило его лицо, - повторил Римо. - Это все? Не много в плане конкретной информации, - сухо сказал Смит. - Не стоит двадцати пяти тысяч долларов. - Вообще-то, - раздраженно заметил Римо, - я собираюсь раздать персоналу анкету "Кто из вас убийца? Если не вы, то назовите пятерых, подозреваемых вами в порядке уменьшения вероятности". Я соберу все анкеты, передам вам, а вы заложите их в этот идиотский компьютер, который, возможно, выдаст ответ, что виноват во всем я. Черт возьми, конечно, у меня пока нет ничего конкретного!.. - Подождите, - перебил Смит. - Есть ответ. Деммет Дэниел, врач, родился в Элктоне, штат Мэриленд... - Пропустите информацию из серии "Кто есть кто" и читайте дальше, - сказал Римо. Смит на миг замолк, потом продолжил: - Деммет был одним из консультирующих врачей, которые пытались спасти Натана Уилберфорса. Он же был анестезиологом во время той операции, когда умер Боулдер из налоговой службы. - Вам этого недостаточно? - довольно спросил Римо. - Наводит на размышления, - сказал Смит. - Какие к черту размышления, все очевидно! - Наводит на размышления. Я бы на вашем месте последил за ним. - Ну спасибо, - зло сказал Римо. - Кстати, что бы вы сделали на моем месте, если бы увидели женщину, постаревшую за два дня на сорок лет? - Что вы хотите сказать? - Римо почувствовал, что Смит весь обратился в слух и рассказал шефу об Энтони Стейсе, а потом о миссис Уилберфорс. Римо закончил. Смит молчал. - Не просто сразу разобраться, что к чему, а? - спросил Римо. - Вы, кажется, считаете, что мне здесь очень легко? Вы же представления не имеете, чем мне приходится заниматься. - Ничего в этом особенного нет. Обычная работа, - сказал Смит. - По поводу старения сказать пока ничего не могу. Попробую получить результат вскрытия обоих тел. - Попробуйте, попробуйте. А я тем временем буду торчать здесь и делать черную работу. - Я тронут, - сказал Смит. - Мне и в голову не приходило, как вы напряженно работаете. - В том-то и беда, - сказал Римо, - что не приходило. - Я учту это. Послышались гудки. Римо осторожно положил трубку на рычаг, еле сдержавшись, чтобы не разбить аппарат на кусочки. Счет за него придет к Смиту, а Римо не хотелось вновь заниматься выяснением отношений. Он оглядел просторную палату, освещенную сейчас лишь одной лампой, висящей над его головой. В углу на циновке спал Чиун. Римо посмотрел на него, пошел в спальню и лег. Он медленно и глубоко задышал, стараясь снять напряжение. На два счета - вдох, на два счета - медленный выдох. Глубокий вдох. Выдох. Он повторял это снова и снова. Дыхательные упражнения принесли успокоение. Напряжение исчезло. Полная тишина. Полный покой. - Хм-м-м-м-н-н-н-к! - Звук резал слух, напоминая скрип ржавой пилы по дереву. Что за чертовщина? - Хм-м-м-м-н-н-н-к!! - раздалось снова, на этот раз еще громче. Это храпел Чиун. - Чиун, прекрати! - крикнул Римо в открытую дверь. - Хм-м-м-м-н-н-н-к!!! - О, Господи, - прорычал Римо, встал и закрыл дверь. Не успел он лечь, как храп возобновился. Римо вышел в гостиную и взглянул на спящего Чиуна. Больше всего ему хотелось подойти к Чиуну и ткнуть его в бок, чтобы прекратил храпеть. Но у Римо не было абсолютно никакого желания остаться в результате со сломанной ногой или чем-нибудь похуже. - Как тут уснешь? - спросил он вслух. - Хм-м-м-м-н-н-н-к! Римо надел мягкие туфли на резиновой подошве и вышел в темный коридор. Он весь кипел от негодования, и ему вдруг захотелось устроить всему персоналу клиники праздник Свиньи. Но нет, Смит не простит ему второго Скрэнтона. Вместо этого Римо пошел по коридорам, сначала прислушиваясь к звуку своих шагов по блестящему мраморному полу, потом стараясь идти бесшумно. За углом он обнаружил темный коридор и стал отрабатывать бесшумный шаг ниндзя. Он прислонился спиной к стене и боком двинулся по коридору, быстрее и быстрее, пока не достиг скорости спринтера. Четыре раза туда, четыре обратно Однако это не помогло. Я совершая последнее движение, он услышал скрип своих туфель и от собственной оплошности разозлился еще больше. Он бросился по пожарной лестнице вниз на другой этаж, опять по коридору и вниз по лестнице, снова по коридору и, наконец, стараясь двигаться бесшумно, оказался рядом с вестибюлем, но так и не устал, и не запыхался, и не успокоился. Римо опять поднялся на пятый этаж и пошел по длинному коридору в дальний конец нового крыла, где было больше палат. Он останавливался у дверей, прислушиваясь к дыханию больных. Дежурная медсестра должна была находиться дальше по коридору, и, сосредоточив слух в том направлении, Римо различил звук шариковой ручки, скользившей по бумаге. Сестра что-то писала. Но это могла быть и не сестра. Римо вслушался напряженнее и уловил слабое шуршание материи, сопровождавшее движение авторучки. Видимо, это шуршит нейлоновая униформа медсестры. "Совсем неплохо", - подумал он. Римо переключил свое внимание на дверь третьей по счету палаты. Она была приоткрыта. Римо попытался отвлечься от всех других звуков на этаже и прислушался. Да. В этой палате находятся двое. Два мужчины. Нет, минутку, там есть женщина. Мужчина дышал неглубоко и носом. Дыхание женщины было более глубоким и медленным. "Римо, ты ошибаешься. Что может делать женщина в одной палате с мужчиной?" Он вновь прислушался. Точно, там были мужчина и женщина, даже если они и не должны были быть вместе. Именно этого и не хватало для полноты картины сегодняшнего вечера: значит, и со слухом у него плохо. Римо прошел вперед вдоль стены, пока ее оказался напротив приоткрытой двери. Медсестру все еще не было видно, если только это действительно была медсестра. Римо вошел в темную палату. Там стояли две кровати. На одной спал мужчина, на другой женщина. О'кей. Значит, со слухом пока все в порядке. Но что мужчина и женщина делают в одной палате? Что за порядки в этой больнице? Что за вседозволенность? Немного успокоившись, Римо вышел в коридор. Заметив в конце его медсестру, что-то писавшую сидя за столом, он направился к ней. Сестра подняла голову и увидела его. На лице ее отразилось удивление, и рука дотянулась к телефону. Римо, улыбаясь, подошел к ней. - Привет, - сказал он. - Кто вы такой? - спросила она, все еще держа руку на телефоне. - Ну, вообще-то я член государственной комиссии по контролю нравов и морали и мне интересно знать, что делают мужчина и женщина в пятьсот шестьдесят первой палате? - Это мистер Даунхеймер. Его жена находится с ним, пока он поправляется после операции. Но кто вам позволил войти сюда? - Ничто не может остановить меня в борьбе с безнравственностью, - произнес Римо. - Ее надо вырывать с корнем, если мы хотим сохранить моральный дух в республике. У нас ведь настоящая республика, не то что в Европе. - Но... - Многие думают, что у нас демократия, но это не так. Спросите Чиуна. Он полагает, что здесь империя, но это тоже неверно. У нас республика. - Я все же вызову коменданта, - сказала сестра, снимая трубку. - Я никогда не встречал коменданта, который знал бы, чем отличается европейская демократия от нашей республики, - сказал Римо. - Но если вы считаете, что он может принять участие в нашем разговоре, то зовите. Хотя сейчас уже поздно, и мне пора уходить. - Комендант покажет вам, где выход. - Выход? Я не собираюсь выходить отсюда. Я просто пойду в свою палату. - Где ваша палата? Сестра была блондинкой и держалась довольно бойко. На груди у нее была приколота табличка с именем "Нэнси". У Римо мелькнула идея, а не пригласить ли ее к себе. Но Чиун будет против. Кроме того, она, похоже, человек добросовестный, а значит, не покинет пост. - Я лежу в пятьсот пятнадцатой палате, - сказал Римо. - Вон там. - Он показал большим пальцем через плечо. - Я мистер Уильямс. - Вы тот самый мистер Уильямс? - Не знаю, тот я Уильямс или не тот. Я просто старый мистер Уильямс, любитель повеселиться и уклониться от уплаты налогов, миллиардер-отшельник. Сестра была в замешательстве. - О-о! - Она положила трубку на место. - Я слышала, что вас поместили на нашем этаже, но не ожидала вас увидеть. - Сделайте одолжение, Нэнси, никому не говорите, что я здесь. Я не хочу, чтобы сюда сбежались репортеры. Хорошо? - Конечно! - Договорились. Вы дежурите завтра ночью? Сестра кивнула. - Замечательно. Тогда я тайком загляну к вам, и мы побеседуем. - Это было бы здорово. Римо повернулся и увидел справа двойные двери с надписью "Посторонним вход воспрещен". - Туда нельзя, мистер Уильямс, - сказала сестра. - А что там? - Лаборатория. Туда никого не пускают. Вам надо обойти кругом. - О'кей. Увидимся завтра. Римо улыбнулся ей на прощание и заскользил по коридору. Когда он вернулся в палату, то чувствовал себя гораздо лучше. Общение с Нэнси оказалось благотворным, и ему не пришлось никого убивать. Римо лег, улыбаясь сам себе, в душе его были мир и покой. Уже засыпая, он услышал: - Хм-м-м-м-н-н-н-к! - Чертов китаец, - прошептал он и заснул с мыслью о лаборатории. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ - Я не спал всю ночь! Чиун, одетый в длинное зеленое кимоно, стоял у окна гостиной. - Разве? - спросил Римо. - Меня постоянно будил какой-то неприятный звук. Но, проснувшись, я ничего не видел и не слышал. Очень странно. Ты ничего не слышал? - Длинный такой, противный звук, вроде "хм-м-мм-н-н-н-к"? - Да, точно. - Нет, не слышал. Сегодня ночью послушаем вместе и узнаем, что это такое. Чиун посмотрел Римо в упор, проверяя, не врет ли он, но ничего не заметил. - Иногда ты бываешь хорошим сыном. - Спасибо, папочка. - Даже несмотря на то, что ты отказываешься преподнести мне рождественский подарок, о котором я прошу, хотя я подарил тебе красивое дерево. Римо со вздохом отвернулся. Когда-нибудь все же придется подарить Чиуну Барбру Стрейзанд. Приняв душ, Римо поинтересовался у Чиуна: - Что ты сегодня собираешься делать, папочка? - Я хотел бы посмотреть, как добрые врачи исцеляют больных и спасают умирающих. Вероятно, в точности как доктор Рэвенел. Мне это разрешено? - Конечно, - сказал Римо. - Ты ведь известный корейский врач, доктор Парк, не так ли? - А ты? - Я хочу узнать, что делается там, куда никого не пускают, - сказал Рима. Он надел белый халат, украденный стетоскоп, темные очки и пошел по коридору в сторону лаборатории. Римо остановился у металлических дверей, дожидаясь, когда кто-нибудь войдет или выйдет. Никто не обращал на него внимания. Он заглянул в палату, где находились мистер и миссис Даунхеймер. Они сидели и играли в калу, старинную африканскую игру. Оба подняли головы и посмотрели на Римо. - Доброе утро, - сказал он. - Доброе утро, - ответила миссис Даунхеймер. - Хорошо проводите время? - спросил Римо. - Да, спасибо. - Я заходил к вам вчера ночью. Вы крепко спали. Римо оглянулся. У дверей никого не было. - Да, я действительно чувствую себя отдохнувшим, - сказал мистер Даунхеймер. - Кто выигрывает? - Я, - сказал мистер Даунхеймер. - Я, - сказала миссис Даунхеймер. Римо услышал шаги в конце коридора. - Берегите себя, - сказал он и вышел из палаты. Из дверей лаборатории появился широкоплечий мужчина с черными неопрятными волосами до плеч в белом халате. Он захлопнул за собой дверь, проверил, закрылся ли замок, и прошел мимо Римо к лифту. По дороге он кивнул, и Римо кивнул в ответ, хотя не был уверен, врач это или нет. Наверное, нет, так как у того не было стетоскопа. А мужчина решил, что перед ним врач, ибо у Римо стетоскоп был. Римо подождал, пока человек завернет за угол, помахал на прощание Даунхеймерам и направился к тяжелым железным дверям. Проходя мимо дежурной сестры, он кивнул ей. - Доброе утро, - ответила та и проводила его взглядом. Римо порылся в кармане, щелкнул пальцами, имитируя звон ключей, встал между сестрой и ручкой двери, сделал вид, что вставляет ключ в скважину, ударил кулаком по ручке, и замок открылся. Римо положил воображаемые ключи в карман, повернулся к сестре, улыбнулся ей и вошел, закрыв за собой дверь. Он оказался в просторном помещении, наполненном всевозможными звуками. Слева находились небольшие кабинеты, а справа - большая лаборатория, напомнившая Римо химические лаборатории в полицейской школе в Ньюарке. Только там было тихо. В комнате стояли клетки. Много клеток. В них сидели подопытные животные - крысы, кошки, собаки, несколько обезьян. Вместе они издавали страшный гам, и Римо понял, что только благодаря тяжелым дверям шум не доносится в коридор. В глубине лаборатории располагались длинные столы, заставленные пробирками в штативах и инструментами. Вдоль стен, закрывая идущий из окон свет, стояли высокие белые шкафы. Один из них был открыт, и Римо увидел множество различных пузырьков и флаконов с химическими препаратами и лекарствами. Римо прошел по комнате, и шум стих. Он ощущал на себе взгляды десятков глаз. Что же дальше? Он вдруг понял, что его затея - пустая трата времени. В больнице имелась собственная исследовательская лаборатория. Но из этого ничего не вытекало, кроме самого факта исследований. Он хотел было уйти, но пожал плечами и стал рассматривать клетки. В первой сидел черный кот. На дверце висела табличка: "Клайд, родился 14.11.72". Кот смело смотрел на Римо, пока тот читал надпись. Потом облизнулся. Римо просунул палец сквозь прутья, чтобы пощекотать ему шею. Кот отпрянул в дальний угол клетки. Так себе кот, решил Римо и двинулся дальше. В другой клетке тоже сидел кот, но усы у него были седые, а вид крайне утомленный. Он тихо лежал в углу и, когда Римо подошел поближе, с трудом поднялся на ноги и встал посередине клетки. Кот зевнул, и Римо увидел, что у него не хватает многих зубов, а десны старые, сморщенные и потемневшие. "Похоже, это был дедушка всех котов. Нет, постойте, - бабушка. Табличка гласила: "Наоми, родилась 14.11.72. - Наоми, - позвал Римо, - милая Наоми! Он сунул палец в клетку, и кошка с отвращением посмотрела на него, будто от него пахло собакой. - Подойди сюда, милая Наоми, - ласково сказал Римо. Кошка не двигалась. Римо пожал плечами. - Черт с тобой, - сказал он и направился было обратно, когда что-то заставило его вернуться. Что же? Клайд и Наоми... Мать и сын? Бабушка и внук? Клайд был молод и резв, Наоми стара и утомлена. Бедная старая Наоми... Старая? Римо подошел к клетке и вновь прочитал: "Наоми, родилась 14.11.72". Потом прочел надпись на другой клетке: "Клайд, родился 14.11.72". Кошка и кот были одного возраста. Но как же так? Клайд был молод и бодр. Наоми стара и слаба. Неужели Римо кое-что нащупал? Римо осмотрел другие клетки. Почти все они были поделены пополам. В одной половине сидели молодые животные, в другой - старые. Но на табличках значилось, что родились они в один день. Кто-то, что-то и как-то состарило половину животных. То же самое произошло с миссис Уилберфорс, а еще раньше с Энтони Стейсом в Скрэнтоне. Все пары животных были одинаковы. Одно - старое, другое - молодое, хотя даты рождения совпадали. Запланированное старение? Римо стоял у одного из столов, собираясь просмотреть данные опытов. Неожиданно за спиной раздался голос: - Эй! Что вы тут делаете? Римо обернулся. В дверях стоял крупный мужчина с черными волосами до плеч. Он решительно направился к Римо. - Я спрашиваю, что вы здесь делаете? - Я слышал, не глухой. - Что вам надо? - Не волнуйтесь, - сказал Римо. - Доктор Деммет разрешил мне зайти сюда. - Он не имеет права давать разрешение на вход. Кто вы такой? Из кабинета вышел другой мужчина. Он тоже был в белом халате - молодой блондин еще более могучего телосложения, чем его напарник. Он посмотрел на Римо, потом на темноволосого и спросил: - Кто это, Фредди? - Черт его знает! Это ты должен следить за тем, что тут происходит. - Он вновь обратился к Римо: - Я спрашиваю вас, кто вы такой? - Меня зовут Уильямс, - сказал Римо. - Вы врач? - Нет, я пациент. Но я так много слышал о ваших экспериментах, связанных со старением, что захотел увидеть своими глазами. И доктор Деммет сказал, что не возражает. - А мы возражаем, - сказал Фредди, черноволосый. - Эл, - добавил он, - позвони шефу и сообщи про этого типа. - Это ни к чему, - сказал Римо. - Я ухожу. Он двинулся назад мимо клеток. Черноволосый шагнул ему навстречу. - Вам придется подождать, - сказал он холодно. - Если вы настаиваете, - сказал Римо. Блондин пошел в кабинет. Римо бросил взгляд на Клайда с Наоми и открыл обе клетки. - Эй, что вы делаете? - спросил Фредди. - Открываю клетки. Римо пошел по проходу, открывая все клетки подряд. Фредди бросился к клеткам Клайда и Наоми, но Клайд уже спрыгнул на пол. - Прекрати, мерзавец! - закричал Фредди. Римо, посвистывая, продолжал открывать клетки. Фредди, чертыхаясь, бросился закрывать их как можно быстрее. На шум из кабинета выскочил блондин. Он бросился к Римо, но вокруг него по полу лаборатории сновали животные. Два шимпанзе прыгали, истошно крича. Один из них оказался на столе для опытов и принялся бить пузырьки и пробирки. - Лови эту чертову обезьяну! - крикнул Фредди Элу, который, забыв про Римо, бросился к шимпанзе. Римо, посвистывая, добрался до двери, вышел и, подумав, оставил ее открытой настежь. Проходя мимо стола сестры, он наклонился к ней и сказал: - У них там хлопот полон рот. На вашем месте я бы их не беспокоил. Прежде чем повернуть за угол, Римо оглянулся. В открытую дверь выскочил шимпанзе, за которым гнались Фредди и Эл. - С праздником Свиньи! - крикнул Римо. За спиной он слышал верещание обезьяны и тяжелый топот Фредди и Эла. "В клинике творится черт знает что - обезьяны повсюду бегают, - констатировал Римо. - Что-то скажет Чиун?" Но Чиуна в палате не было. Он совершал обход больницы. - Я доктор Парк. В чем дело? Врач, сидевший у кровати, поднял голову и посмотрел на крохотного высохшего корейца в зеленом кимоно. - Кто вы? - Доктор Парк. Я даю консультации. О, я понимаю, вы не хотите беседовать в присутствии больного. Правильно. Подойдите сюда и объясните, что с ним случилось. Чиун отошел в сторону. Высокий темноволосый доктор иронически посмотрел на него, потом, пожав плечами, встал рядом. - Больной, - тихо сказал он, - мужчина среднего возраста. У него кишечная непроходимость неизвестного происхождения. Показано хирургическое вмешательство. - Вы уверены, что он не симулирует? - Симулирует?! - Да. По-моему, большинство находящихся здесь - симулянты. - Но почему? - удивился доктор. - Кто знает, - сказал Чиун. - Возможно, это вид национального развлечения. Все же я осмотрю больного. Он прошмыгнул мимо высокого врача и подошел к кровати. Больной, мужчина лет пятидесяти с красным лицом, с надеждой посмотрел на него. - Где у вас болит? - спросил Чиун. Мужчина указал рукой на низ живота. - Здесь, - сказал он. Чиун на миг уставился на это место. - Вы едите мясо? - спросил он. - Мясо? Конечно. - Не ешьте больше никакого мяса, кроме утиного. Ешьте рис и рыбу. Чиун кивнул головой в подтверждение своих слов. Пациент посмотрел на него, потом на другого врача. - Если я вылечу вас, обещаете мне не есть мяса? - спросил Чиун. - Конечно, обещаю. - Хорошо. Чиун стянул с него одеяло и начал ощупывать левую ногу больного пальцами с длинными ногтями. Он дошел до стопы, нажал на какую-то точку и удовлетворенно кивнул, когда больной сморщился. Потом он несколько раз нажал на то же место указательным пальцем левой руки сверху, а указательным пальцем правой надавил симметрично снизу. - Ой, больно! - вскрикнул мужчина. - Спокойно, - сказал Чиун. - Я лечу вас. Он продолжил манипуляции с большей силой. Больной закусил губу от боли, а потом охнул, когда Чиун нажал последний раз. - Вот, - сказал пожилой азиат. - Все прошло. Врач, наблюдавший со стороны, подошел поближе. - Что прошло? - Боль. Она не возобновится. Кишечник будет работать нормально. Пациент будет здоров, перестанет есть мясо и полностью излечится. Врач смотрел на больного, который озадаченно прислушивался к себе, а потом на лице его появилась слабая улыбка. - Послушайте, у меня действительно все прошло. - Конечно, - сказал Чиун. - Выполняйте мои указания. Никакого мяса. Врач подошел к больному и стал ощупывать его живот. - Здесь болит? А здесь? Здесь? Пациент отрицательно качал головой. - Говорю вам, доктор, больше не болит. Врач пожал плечами и повернулся к Чиуну: - Доктор Парк, вы сказали? - Да. Кому еще требуется помощь? - Сюда, пожалуйста. Пока они шли по больничным коридорам, Чиун объяснял свой метод. Он изучал медицину у великого доктора Лэнса Рэвенела. - Лэнса Рэвенела? Чиун кивнул. - К сожалению, я никогда о нем не слышал. - Разве вы не смотрите дневной телесериал "Пока Земля вертится"? - "Пока Земля вертится"? Доктор Рэвенел? - Да. Этот чудесный фильм - о нем, - сказал Чиун - Он прекрасный врач. Так Мастер Синанджу попытался поделиться своей мудростью с так называемыми в США "врачами". А этот так называемый "врач" отплатил ему тем, что пытался схватить его и заявил, что отведет к руководству. Тогда Мастер Синанджу упрятал так называемого "врача" в стенной шкаф. Так Мастер Синанджу вечером описывал Римо свои дневные похождения. - Римо, состояние американской медицины вызывает у меня разочарование, - заключил он. - Бог с ней, с медициной, ты не убил врача? - Я? Убил? Здесь, где спасают людей? Я погрузил его в сон. - Слава Богу А что было потом? - Я говорил с другими врачами, но ни один не заинтересовался моим планом. - Каким? - Я сообщил им правду - что пациенты в этой больнице ничем не болеют, они симулируют. Я объяснил, что нужно сделать. Но разве они послушали меня? Нет. - И что же ты им посоветовал? - А, - сказал Чиун. - У меня есть замечательный план. Надо взять шестерых самых тяжелых больных и казнить их публично в назидание остальным, чтобы те прекратили симуляцию. - Но они не послушали, - сказал Римо. - Точно, - ответил Чиун. - Они верят в свои пилюли и ножи и не желают думать головой. - Не огорчайся, папочка. Мир еще не готов принять твой план по очищению больниц от пациентов. - Я разочарован, Римо. Они даже не слышали о докторе Рэвенеле! Я склоняюсь к тому, что эта телепрограмма была создана в Англии. Насколько я понимаю, в Англии очень хорошие врачи. Надо бы посоветовать здешним врачам съездить в Англию и поучиться у английских медиков. - Правильно, так и сделай, - сказал Римо. - Я уверен, они будут в восторге от такого предложения. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ Римо решил побеседовать с доктором Демметом. Такое же решение, но несколько раньше, приняла и Кэти Хал. Она нашла Деммета в рентгеновском кабинете, где он писал заявку рентгенологу и наблюдал, как практикант обрабатывал снимки. Когда он увидел появившуюся в дверях Кэти Хал в короткой белой юбке, едва скрывающей ягодицы, то немедленно отослал практиканта на ленч. Практикант улыбнулся, оглядев Кэти Хал с головы до ног, а Деммет демонстративно запер за ним дверь. - Наглый тип, - сказала Кэти Хал, когда дверь закрылась. - Не хуже других. Теперь присылают дерьмо, а не врачей, - сказал Деммет. Он сидел за столом, просматривая снимки и голос у него был хриплый. - Хочешь выпить? Кэти Хал отрицательно покачала головой. Он достал из ящика стола бутылку водки, а она села на край стола слева от него. - Не возражаешь, если я выпью один? Она неодобрительно покачала головой. - Ты слишком много пьешь последнее время, - сказала Кэти мягким и возбуждающим голосом. - Почему бы и нет? Это у меня неплохо получается. Он налил водку в высокий стакан и залпом отпил треть. Долил еще, закрыл бутылку и убрал ее в стол. - Все еще жалеешь себя? - спросила Кэти. Медленно подняла ноги и, подтянув колени к подбородку, уселась на столе. Юбка задралась, обнажив бедра. - Раньше тебя больше интересовало кое-что другое, - ласково сказала она. - Ну, мало ли что было раньше, - сказал Деммет, опять отпивая из стакана. - Раньше я был хорошим врачом, между прочим. - И не платил долги. И кончил бы жизнь на дне реки с камнем на шее. Деммет выпил еще и спросил угрюмо: - Чему обязан? - Есть работа. - Да? - Да. Этот Уильямс, новый пациент, совсем не тот, за кого себя выдает. Бродит по больнице, задает странные вопросы и явно что-то вынюхивает. - Ну и что? - Он интересовался тобой. По-моему, он работает на правительство. - Пусть интересуется. Что он может обнаружить? - Ему, должно быть, поручено выяснить, кто проводил операции, во время которых непонятным образом умирали люди из налоговой службы. Не знаю, как ты, но, по-моему, нельзя