зывая на коробочки. - В них присутствует естественная красота, - сказал Джордан. - Я стал чувствовать себя гораздо лучше с тех пор, как стал есть овсянку с орехами и изюмом, - сказал Фелдман. - Это материальная основа жизни, - подытожил О'Коннор. - Знаете, мне вот о чем хочется вас попросить, для начала, - сказал Филдинг. - Пожалуйста, воздержитесь от всяких комментариев, пока я не попрошу вас высказаться... Вы видите сейчас перед собой четыре чуда. Перед вами находится окончательное решение той проблемы, которая приносит страдание всему человечеству, - проблемы голода. Дело в том, что эти зерна выросли и созрели всего-навсего за один месяц! В комнате воцарилось полное молчание. Филдинг выдержал паузу. Когда он заметил, что глаза всех трех партнеров стали как-то тревожно блуждать по сторонам, он продолжил: - Я не думаю, что вы знаете, как выглядит злак через один месяц после посева. То, что вы здесь видите, означает не просто значительное ускорение процесса созревания хлеба. Это двенадцать урожаев в год там, где сейчас фермеры едва собирают всего один или два. Благодаря моему принципиально новому методу, мы сможем увеличить сбор продовольствия на Земле, как минимум, раз в шесть. Причем этого можно будет добиться при любой погоде и в любом месте. Теперь мне нужно только одно: продемонстрировать, хорошо разрекламировать и передать этот мой метод всему миру, прежде всего развивающимся странам. В настоящее время это особенно важно, даже жизненно важно, потому что, как я слышал, урожай озимых в этом году будет очень низким. - Кто располагает правом собственности на этот метод? - спросил О'Коннор. - Метод еще не запатентован. Пока он остается моим секретом, который я намерен передать всем людям Земли, - сказал Филдинг. - Но ради защиты ваших же интересов вам не кажется, было бы разумнее получить на него какой-нибудь патент. Мы могли бы сделать это для вас. Филдинг отрицательно покачал головой. - Нет. За ваши услуги я собираюсь дать вот что: 20 процентов прибыли с каждого соевого боба, с каждого зерна пшеницы, риса или ячменя, выращенного в мире по моему методу. Узел на галстуке О'Коннора дернулся, у Фелдмана потекла слюна, у Джордана зажглись глаза, он тяжело задышал. - Весь мир получит мой метод для совершенно свободного использования. Я назвал его "Методом Оливера" в память о моем благородном слуге. Трое мужчин склонили головы. Филдинг вытащил из портфеля фотоснимки разбитого тела Оливера, сделанные полицией после произошедшего с ним в воздухе несчастного случая. Он сказал, что был бы признателен джентльменам, если бы они поместили эти снимки у себя в офисе. Они согласились сделать это. Но уже после того, как собственными глазами посмотрели на то, что можно было бы смело назвать демонстрацией вечной верности памяти Оливера. Они приехали в зимние, покрытые снегом Скалистые горы. Там они попали на весь заснеженный клочок земли, площадью примерно в двадцать квадратных метров, весь усеянный обломками скал. В их присутствии эту делянку засеяли пшеницей, выращенной по "Методу Оливера". Так назвал его Филдинг. На их глазах рабочие разрыхляли землю мотыгами и засыпали семена твердыми осколками скал. Вернувшись сюда ровно через тридцать дней, они увидели колосья пшеницы, выросшей здесь при минусовой температуре и под холодным ветром. - Погодный фактор является лишь незначительным препятствием для выращивания продовольственных культур по методу Оливера, - сообщил им тогда Филдинг, стараясь перекричать завывание ветра. В тот раз О'Коннор рукой в перчатке сорвал один колосок с зернами и положил его в карман. Вернувшись в Лос-Анджелес, они отдали этот колос на биологическое исследование и получили от специалиста следующее заключение' - Да. Это настоящая спелая пшеница. - Можно ли ее вырастить зимой в горах? - Никоим образом. - А что бы вы сказали, если бы она была выращена и поспела именно в таких условиях и всего за один месяц? - Тот, кто знает, как это сделать, станет самым богатым человеком на свете. Это заключение биолога было получено партнерами семь месяцев назад. Тогда Филдинг подождал два дня, пока это заключение будет ими получено, ибо знал, что они с нетерпением ждут его. После этого он посвятил Джордана в некоторые возникшие у него проблемы. С тем, чтобы сделать рынок более восприимчивым к принятию его метода, Филдинг рискнул выбросить на рынок большие партии будущего урожая озимой пшеницы, использовав для закупки этой пшеницы крупные суммы денег из Фонда Оливера. В связи с этим у него возникли некоторые затруднения. Пара посредников, специализирующихся на торговле продовольственными товарами, заподозрила в его действиях что-то подозрительное и незаконное. Кто-то даже уже попытался шантажировать его. Третий, похоже, готовит документ, чтобы доложить что-то нежелательное федеральным властям. Филдингу ничего не остается делать, как признать свою неправоту и предать гласности все секреты своего метода. Теперь он стал называться по-новому - "Чудесное зерно". Филдинг, О'Коннор и Джордан отказались от прежнего названия - "Метод Оливера" - для обозначения компактного метода земледелия и дали ему новое название - проект "Чудесное зерно". Он, Филдинг, хочет отказаться от всех своих прав на этот метод и предать его гласности. Да, да, просто отказаться от него и опубликовать все секреты. И сразу освободиться от всех проблем. - Не беспокойтесь, мистер Филдинг. Я позабочусь обо всем этом. Вы только продолжайте хранить в тайне наш маленький план, хорошо? - сказал на это Джордан. Филдинг предвидел, что тот так и ответит. Потому-то он и выбрал именно эту компанию - Фелдмана, О'Коннора и Джордана. Он-то сумел узнать, что настоящее имя последнего - Гиордано и что у него есть много братьев, которые легко могут заставить нежелательных людей бесследно исчезнуть. Впоследствии возникали и другие люди, которые угрожали встать на его пути и помешать осуществлению тщательно разработанного им плана преподнесения метода "Чудесное зерно" человечеству. Тогда Филдинг просто передавал их имена Джордану, как будто это были списки вещей для чистки. Фактически же это были списки для массовых убийств. И Джордан всякий раз говорил, что он обо всем позаботится. "Ну что же, пока это действует неплохо", - думал про себя Филдинг. Ему удалось неплохо скомбинировать рекламный элемент своего плана с ликвидацией нежелательных препятствий. Если ему повезет, он еще успеет увидеть собственными глазами плоды осуществления своего проекта - массовое и полное уничтожение всей человеческой цивилизации. Если не повезет... ну, что же, этот конец все равно неотвратим. Уже слишком поздно, чтобы остановить запущенный им процесс. Его настольный электронный календарь предсказывал, что ему остается жить еще целых три месяца и восемнадцать дней. А для полного завершения его проекта требуется всего чуть больше месяца. Сигнал внутреннего переговорного устройства прервал его размышления. Это была его новая секретарша. Он постоянно менял своих секретарей. Они не задерживались у него больше одной недели. - Я подготовила для вас списки предстоящих демонстраций нашего метода с участием иностранных представители, - раздался в кабинете ее извиняющийся голос. - Принесите их. - Не могла бы я подсунуть эти бумаги вам под дверь? - Разумеется, нет. - Эти фотоснимки в вашем кабинете... Они так неприятны... У меня выворачивается весь желудок. - На этих фото, - сказал Филдинг, взглянув на снятое на них в разных ракурсах переломанное тело Оливера, - тот, памяти которого посвящен наш фонд. Когда я брал вас на работу, я специально спрашивал, обещаете ли вы всегда поступать достойно. Вы ответили утвердительно. Я ни за что не сниму эти ужасные фотографии, висящие у меня в кабинете. Оливер умер страшной смертью, и я хочу, чтобы весь мир знал об этом. Я хочу, чтобы все люди знали правду об Оливере. Правда делает человека свободным. Она вошла с бумагами, опустив глаза на лежавший на полу розовато-лиловый ковер. Она не подняла глаз, даже передавая документы Филдингу. Так, официальные представители Пакистана будут присутствовать на опытных участках в Сиерре и Моджаве, где будет проводиться первый сев. Представители Чада, Сенегала и Мали, постоянно страдающих от засух, решили ознакомиться с результатами работ в пустыне Моджав, поскольку предпочитают такие естественные условия, которые максимально похожи на их собственные. Представители России и Китая собираются ознакомиться с работами и в пустыне, и в горах, и на среднем Западе, и на севере. Английские наблюдатели планируют поехать в Бангор и Мэйн, французские - в Огайо. - Но почему же в списках не фигурируют представители Индии? Вы связывались с посольством Индии? - спросил Филдинг. - Да, сэр. - Почему же они не хотят приехать и посмотреть? Мы потратили уже почти 700 тысяч долларов на подготовку брошюр, проспектов, таблиц и фотоальбомов. Фелдман, О'Коннор и Джордан представили счет на рассылку рекламных материалов по почте на сумму более 20 тысяч долларов. Я знаю, что индийским представителям была предоставлена информация о нашем проекте. - Они сообщили, что у них нет нужных специалистов, чтобы направить кого-либо для ознакомления с нашим проектом на практике. - В Соединенных Штатах находится четверо индийских специалистов по проблемам сельского хозяйства. Я знаю это совершенно точно и знаю даже их имена. Индия - это самая важная страна для этого списка! - Да, сэр. Я отдаю себе в этом отчет. Но, пожалуйста, не кричите так... У меня на столе лежит информация относительно индийских специалистов. Филдинг посмотрел ей вслед, когда она выбегала из его кабинета. По переговорному устройству снова донесся ее голос: - Сэр, четверо специалистов по сельскому хозяйству, прикомандированные к индийскому посольству, заняты завтра на следующих мероприятиях: один читает лекции в Йельском университете о моральном долге Америки поделиться с нуждающимися своими продовольственными запасами. Второй включен в состав группы выступающих на публичной дискуссии по теме... одну секундочку, у меня должна быть записана тема этой дискуссии, вот она: "Америка - ядерный монстр". Этот специалист сказал мне, что он с удовольствием поехал бы на презентацию нашего проекта, но посол приказал ему принять участие в этой дискуссии и пригрозил, что если он откажется, то будет немедленно откомандирован обратно в Индию. Третий выступает в университете Беркли по вопросу о лицемерии Америки... Кстати, он никогда и не ходит на выставки и мероприятия сельскохозяйственного профиля. А у четвертого специалиста какие-то боли в животе. Возможно, немного переел, у нас ведь в Америке так много обильной пищи, наверное, что-нибудь в этом роде... - Но они должны знать, что это действительно удивительное зерно! - На все наши приглашения представители посольства лишь отвечали, что уже устали бороться с американским лицемерием. Может быть, если бы наш проект был составной частью создания ядерного оружия... Когда я мельком упомянула о том, что у нас используются радиоактивные материалы, они очень заинтересовались. Но лишь пока не поняли, что это имеет отношение только к подготовке семян. - Нет, об этом ни слова, - отрезал Филдинг. Когда во второй половине того же дня прибыл Джордан, чтобы обсудить с Филдингом возникшие проблемы, тот прежде всего потребовал от него, чтобы хоть один индийский представитель был на какой-нибудь из завтрашних презентаций проекта. - Это критически важно. Изо всех стран Индия является самым важным объектом для внедрения нашего проекта, - сказал Филдинг. - Но Индия не закупает продовольствия в других странах. Я проверил этот факт самым тщательным образом, - сказал Джордан. - Если бы мы предоставили индийцам это зерно на условиях кредита, они бы, конечно, взяли его. Поскольку всегда рассчитывают на то, что по прошествии достаточно длительного времени кредиторы, как правило, уже не настаивают на возвращении взятых у них в долг сумм. Политика Дели заключается в том, что если у кого-нибудь в мире имеются излишки продовольствия, то Индия просит, чтобы ей они были предоставлены бесплатно. Самое поразительное в том, что эта политика оказывается эффективной! - Но у них же, действительно, существуют совершенно невероятные проблемы с голодом! Я видел это своими собственными глазами. - Мистер Филдинг, вы помните, что сделала Индия в прошлом году? Во-первых, она заявила, что больше не будет принимать зерно от Соединенных Штатов. Мы, кстати, за последние годы уже предоставили ей продовольствия на сумму около 16 миллиардов, не миллионов, а 16 миллиардов долларов, причем совершенно бесплатно. Далее, чтобы наказать этого империалистического монстра - Америку, индусы поддержали резкое свертывание арабскими странами поставок нефти западному миру. Когда в результате цены на нефть взметнулись вверх, поднялись цены и на удобрения. Цены на них выросли втрое. В итоге Индия не смогла закупить их, поскольку все ее деньги идут на производство атомных бомб. Поэтому она опять попросила Америку предоставить ей продовольствие, и опять бесплатно. И мы опять дали его Индии! - Но это же просто безумие! - Такова Индия, - сказал Джордан. - Если мы заплатим за то, чтобы они могли получить наш проект "Чудесное зерно", они, конечно, возьмут его. Но сами они не будут платить за него. - Тогда нам надо будет дать им кредит на эти цели, - сказал Филдинг, - в противном случае Индия станет... Он не закончил своей фразы, чтобы не раскрыть того, что если Индия откажется от этого проекта, она, сама того не зная, станет страной с самыми большими запасами продовольствия в мире. Или в том, что останется от всего мира. - Ну ладно, что это за проблемы, о которых вы говорили? - спросил Филдинг. К счастью, эти проблемы оказались минимальными. Людям Джордана потребовалось немало времени, чтобы найти, где скрывался этот болтливый специалист по торговле продовольствием, Уиллоуби. Но после этого дом одного из тех, кто "уладил" дело с Уиллоуби, подвергся вторжению какого-то незнакомца. Поэтому в течение нескольких предстоящих недель мистеру Филдингу следовало бы принять меры предосторожности, проверить в доме двери и принять другие подобные меры. - Это единственный наш промах, - сказал Джордан. - Что касается остальных торговцев продовольствием, чьи имена вы мне дали, с ними все полностью улажено. Возникла только вот эта одна незначительная проблема. Но я все же думаю, что вам следует проявить осторожность. - Я проявляю осторожность всю свою жизнь. А сейчас вообще уже поздно проявлять какую-то особую осторожность, - сказал Филдинг. И он предупредил Джордана, что если Индия не примет участия в реализации их проекта "Чудесное зерно", компания Фелдмана, О'Коннора и Джордана может лишиться обещанной ей доли прибыли. "Конечно, - подумал про себя Филдинг, - если бы Индия неожиданно стала бы самой производительной страной в мире, это тоже было бы неплохо. Это было бы уже ближе к тому, о чем я так мечтаю - одним махом уничтожить всех этих мелких букашек на всей Земле". ГЛАВА ПЯТАЯ Римо и Чиун рассматривали с шоссе опытный участок, где должна была проходить презентация проекта Филдинга. Целое стадо лимузинов, телевизионных автобусов и полицейских машин, накалявшихся под горячим солнцем пустыни, окружали высокий забор на холме в трех милях отсюда. - Я не верю, что здесь можно выращивать еду, - сказал Чиун. И еще раз изложил историю о том, как скудость земли заставила жителей Синанджу отправлять своих лучших сыновей в чужие страны зарабатывать хлеб для односельчан. Из слов Чиуна следовало, что неоперившиеся юнцы отправлялись во враждебный мир, не имея за душой ничего, кроме своих рук, ума и характера. - Тебе было сорок, когда ты стал Мастером Синанджу, - сказал Римо. - В пятьдесят или в сто - все равно незнакомая жизнь превращает нас в детей, - ответил Чиун. В поисках Джордана, заплатившего Деуссио, который заплатил Питу, который, в свою очередь, дал денег тем двоим, что легли мертвыми в Харборкрике, убив Уиллоуби, Римо вышел на болтливого секретаря Джордана, сообщившего, что мистер Джордан будет на презентации самого выдающегося открытия в области сельского хозяйства со времени изобретения плуга. - Где? - спросил Римо. - Это ошеломляющий, колоссальный шаг человечества по пути прогресса. Он стал возможным благодаря достижению одного человека - Джеймса Орайо Филдинга... - Где? - Спасение всего мира от голода - вот как можно назвать это "Чудесное зерно". Ибо... - Вы просто скажите, где все это будет происходить. Услышав ответ: "В пустыне Моджав", Римо поинтересовался, где именно в пустыне. Прежде чем узнать точное место события, ему пришлось выдержать еще целых три минуты непрерывных словоизвержений. Этот разговор состоялся вчера. Римо и Чиун взяли напрокат автомобиль и двинулись в путь. Заднее сиденье и багажник автомобиля, как и прежде, были забиты сундуками Чиуна. - Я чувствую себя профессиональным носильщиком, - сказал Римо, загружая большие разноцветные сундуки Чиуна в автомобиль. - Не мог бы ты взять с собой на один сундук меньше? Отвечая на этот вопрос, Чиун внезапно потерял способность изъясняться на любом другом языке, кроме корейского. Поскольку за последние годы Римо немного научился понимать по-корейски, Чиун говорил на пхеньянском диалекте, которого Римо не знал. По мере приближения к демонстрационной площадке знание английского у Чиуна постепенно восстановилось, особенно когда он нашел повод еще раз повторить легенду о Синанджу. К тому же у него возник вопрос к Римо. - Где здесь можно обменять бумажные купюры на настоящие деньги - на золото? - Откуда у тебя бумажные деньги? - спросил Римо. - Это мои деньги, - сказал Чиун. - Но откуда? Ты взял их в том биллиардном заведении к Ист-Сент-Луисе, верно? - Они принадлежат мне, - сказал Чиун. - Ты их выиграл в биллиард? Так? Ты играл в азартные игры. - Я не играл в азартные игры. Я занимался обучением людей. - Я помню то длинное наставление, которое ты когда-то мне прочел. О том, что я не должен растрачивать свои таланты на азартные игры. Что если человек тратит мастерство на легкомысленные занятия, мастерство пропадает. Из твоих слов выходило, что предаваться азарту - это вроде как предавать Синанджу. Ты даже рассказал о своем учителе, о том, как он посылал шары туда, куда хотел. Я это запомнил. Мне не полагалось пользоваться своим мастерством для того, чтобы выигрывать деньги. - Нет ничего хуже болтливого белого человека, - произнес Чиун внушительно и больше на эту тему не сказал ни слова. Найти Джордана не составило труда. Римо сказал одной из девушек, раздававших брошюрки о проекте "Чудесное зерно", что он журналист и хотел бы побеседовать с Джорданом. Джордан появился мгновенно, в модном курортном костюме с вязаным серо-серебристым галстуком и с волосами, словно сделанными из черной пластмассы, сверкая золотыми зубами. Он глубоким, низким голосом осведомился, чем может быть полезен. Римо попросил у него интервью. - В настоящее время мистер Филдинг, этот величайший агрономический гений нашего времени, занят, но вы можете встретиться с ним сегодня вечером после передачи новостей на телестудии Эн-Би-Си. Это человек огромного масштаба. Деятель в масштабе всей Земли. - Круглой? - спросил Чиун, и его длинные руки изобразили нечто вроде шара. - Я хотел бы переговорить с вами, а не с мистером Филдингом, - сказал Римо. - Я сделаю все, что в моих силах... Мистер Филдинг сможет увидеться с вами сегодня вечером в 8 часов 30 минут после своей беседы в программе телекомпании Эн-Би-Си. Она будет транслироваться на весь мир. А сейчас я должен бежать. Но Джордан убежал недалеко. Он вообще не смог сделать ни шагу. Что-то держало его за подбитое ватой плечо. - А, со мной... Вы желаете побеседовать со мной. Превосходно, - сказал Джордан. Голос из громкоговорителя с акцентом, присущим жителям дальнего запада, хрипя начал вещать о нехватке в мире сельскохозяйственных угодий, а тем временем Римо с Джорданом прошли в меньшую из двух палаток, предназначенных для прессы. Чиун остался снаружи послушать лекцию, сославшись на свой интерес к проблемам голода. Ведь еще пятнадцать столетий назад... Двое пьяных представителей прессы лежали на маленькой кушетке рядом со стойкой бара. За ней бармен мыл стаканы. Римо отклонил предложение что-нибудь выпить и сел вместе с Джорданом наискосок от бесхозной пишущей машинки. - Спрашивайте. Я весь в вашем распоряжении, - сказал Джордан. - Вне всякого сомнения, Гиордано, - сказал Римо. - Почему вам понадобилось убивать торговцев продовольствием? - Простите, - сказал Джордан, его черные глаза заморгали от яркого света флюоресцентных ламп. - Зачем вы велели убить Уиллоуби? - Какого Уиллоуби? - невозмутимо отозвался Джордан. Римо резко стиснул ему коленную чашечку. - О-ххо-ххо... - захрипел Джордан. Репортеры очнулись было, но, увидев, что намечается всего лишь обыкновенная драка, вновь завалились спать. Бармен, громадный мужчина с плечами шириной в дверной проем, перегнулся через стойку. В руках у него была толстая деревянная палка почти метровой длины. Качнувшись всем телом, он с размаха обрушил дубинку на голову человека, посмевшего напасть на мистера Джордана. Раздался треск. Это треснула и разлетелась палка. Голова осталась нетронутой. Бармен тут же нанес разящий удар кулаком в лицо Римо. Движение кулака было отклонено как будто слабым дуновением воздуха. Затем бармен почувствовал странную вспышку под носом, после чего, похоже, очень захотел прилечь. Что он и сделал, свалившись под стойку. - Вы мне не ответили, - сказал Римо. - Ладно, - сказал Джордан. - Я отвечу. Отвечу вам. Уиллоуби... Вроде бы припоминаю. Кажется, специалист по торговле продовольствием. Да, точно, Уиллоуби... - Зачем вы велели убить его? - Разве он мертв? - сказал Джордан, массируя свое колено. - Совершенно. - Лучшие умирают молодыми, - сказал Джордан. Римо нажал большим пальцем на горло Джордана. И он тут же выдал всю правду. Немного придуманную, но правду. Уиллоуби убили потому, что он мешал внедрению величайшего сельскохозяйственного достижения за всю историю человечества. За всю историю человечества. - А что, есть еще какая-то история? - Уиллоуби имел доказательства того, что цены на зерновом рынке искусственно сбивались. Он не знал почему, но заподозрил что-то серьезное... Джордану стало трудно дышать. Не может ли незнакомец отпустить его горло? - Кхе-кхе, - откашлялся Джордан, получив столь необходимый ему кислород. - Благодарю вас, - сказал он, поправляя галстук и одергивая пиджак. - Эй, Вито. Эл! Идите сюда на минутку, - громко позвал он. Повернувшись к Римо, он пояснил, что эти люди помогут ему кое-что объяснить. Список жертв не исчерпывается Уиллоуби так же, как и торговцами. Были устранены и другие люди, строители, И к ним скоро добавится еще один человек - журналист, который сует свой нос, куда не следует. Джордан говорил это, глядя на вошедших в палатку двух огромных мужчин в шелковых костюмах, сильно вздувавшихся на плечах. Услышав последние слова относительно чего-то, что не следует совать куда попало, один из корреспондентов в пьяном полусне пробормотал: - Прости, Мэйбл. Ты должна понять, что я уважаю тебя как человека. - Вито, Эл, убейте этого сукина сына! - сказал вошедшим Джордан. - Прямо здесь, мистер Джордан? - спросил Эл, выхватывая большой пистолет 45-го калибра с перламутровой инкрустацией на рукоятке. - Да! - Прямо перед корреспондентами? - Они пьяны в стельку, - сказал Джордан. - Под вашу ответственность, босс, - сказал Вито. - Может, использовать глушитель? - Хорошая мысль, - отозвался Джордан и заковылял к своим людям. - У меня еще полон рот важных дел. Насчет полиции не беспокойтесь. С вашей стороны это самозащита. Защищайтесь! Откинувшись на стуле, скрестив ноги и барабаня пальцами по валику пишущей машинки, Римо лениво вслушивался в этот разговор. Когда Эл стал наводить на него дуло автоматического пистолета, Римо сконцентрировал весь свой вес в одной точке и взялся левой рукой за каретку пишущей машинки. При этом он постарался, чтобы его запястье было совершенно прямым, - на случай, если Чиун вдруг заглянет в палатку. Римо тревожило только одно. Стул. Всей спиной Римо плотно прижался к спинке стула. Стул выдержал. Отлично. И левая рука Римо была совершенно прямой, от ладони до предплечья. Эл уже начал было спускать курок, когда увидел и почувствовал одновременно, как еще не успевший заговорить пистолет врезался в его грудную клетку вместе еще с каким-то предметом. И весьма тяжелым. Эла вжало в стол. Машинка "Ройял стандарт", похоже, вместе с пистолетом находилась в его груди. По крайней мере, там начиналось плечо Эла, и там же, долю секунды назад, он в последний раз видел свой пистолет. Возвратная ручка каретки вонзилась ему в правое ухо. Черный валик был там, где раньше находились кости его носа. Дышать оказалось невозможно, поскольку его правое легкое было расплющено. Но это уже не имело значения, потому что его организм больше не нуждался в кислороде: в аорте вместо крови был штырь интервала печати, а в правом желудочке сердца застряли литеры "О", "Р" и "О". - Эй, вы, там, нельзя ли потише! - сказал один из репортеров. - Мешаете работать. - С этими словами он перевернулся на столе на другой бок, подсунув под голову плащ, чтобы было помягче. - Господи! - вымолвил Вито. - О, гос-спо-ди! - повторил он и, уже не прибегая к глушителю, нажал на курок своего пистолета 45-го калибра. Он снова и снова нажимал на курок, но, к несчастью, его мишень переместилась. Как и пистолет Вито. Пистолет оказался у него во рту. Прежде чем на Вито навалился полный мрак, - что случилось почти мгновенно, - он еще успел удивиться, насколько это оказалось не больно. Только острый укол в затылок - и все. Джордан наблюдал, как пятна крови из разлетевшегося затылка Вито расплываются по нарядному костюму и импортному серо-серебристому галстуку. - Продолжим наш разговор, - сказал Джордан. - Поговорим спокойно. - Правильно ли я понял, что вы убрали торговцев, так кик они разгадали маневры с целью сбить цены на пшеницу, точнее, на озимую пшеницу? - Правильно. Совершенно. Абсолютно правильно. Абсолютно. - Чтобы потребители стали вкладывать больше денег в это новое "Чудесное зерно"? Теперь спрос на хлеб должен вырасти? - Да, чтобы расположить людей к нашему проекту. Правильно. Вы рассуждаете абсолютно верно. Раз больше спрос, значит, станут больше покупать. Это настоящее благодеяние для человечества. Подарок. Настоящий дар божий. Абсолютный. Могу взять вас в долю. Вам и не снилось, каким вы станете богатым. - А Филдинг? - Это круглый идиот, - сказал Джордан. - Все дело в наших руках. Этот болван не хочет никаких прибылей. Назвал зерно именем своего вонючего слуги. Именно это я разрекламировал все как "Чудесное зерно". Решение всех продовольственных проблем нашего времени. Я занимаюсь заключением сделок и сбытом. Я контролирую доли всех участников. Мы можем стать богачами. Богачами. - Последнее слово Джордан буквально выкрикнул. Большинство людей кричат, когда сломанный позвоночник разрывает им пупок. Если бы Римо думал только о том, что услышал от Джордана, а нанесение удара целиком доверил своему телу, никакой проблемы не возникло бы. Если бы Римо думал только о нанесении удара, тоже не возникло бы проблемы. Но, думая и о том, и о другом, Римо допустил оплошность. Не то, чтобы его не удовлетворил результат. Нет, Джордан лежал на полу палатки, уши к каблукам, словно сложенный вдвое лист бумаги. Дело было в другом: прием был исполнен нечисто. Линия нанесения удара не составила перпендикуляра к плечу Римо. Видимо, поэтому Римо ощущал в нем слабую боль. Разница между Синанджу и другими методами боевого искусства, можно сказать, другими методами чего угодно, состоит в том, что форма проведения приемов должна быть абсолютно правильной, независимо от результата. Как говорил Чиун: "Если результат неправильный, исправить ошибку обычно уже не удается". Поэтому Римо нанес еще два удара сзади по воображаемому Джордану. На этот раз его выпрямленные пальцы в конечный момент проведения приема были точно перпендикулярны к плечу. Все получилось правильно. Отлично. - Позор, - донесся со стороны откинутого входа в палатку язвительный голос корейца. - И ты только теперь учишься делать это правильно. Только теперь ты взялся за ум. После того, как меня опозорил. - Перед кем? Кто, черт побери, об этом узнает? - сказал Римо. - Несовершенство само по себе позор, - сказал Чиун. И затем по-корейски стал сокрушаться о многих годах метания бисера перед неблагодарным бледным куском свиного уха и о том, что даже сам Мастер Синанджу не в силах превратить грязь в алмазы. - Нет, - сказал Чиун кому-то позади себя. - Не входите сюда. Не надо смотреть на этот стыд. За спиной Римо прозвучал телефонный звонок. Спавший корреспондент встрепенулся, открыл глаза и хрипло проговорил в трубку: - Да... Точно. Это я... Я в курсе всего... Да. Они посеяли это зерно сегодня утром под палящим небом. Новое чудесное зерно, которое принесет человечеству избавление от голодной смерти. Так заявил Джеймс О. Филдинг, сорока двух лет, из Денвера... Да. Поставьте в заголовок. Никаких происшествий. Я еще задержусь... Да, правильно, урожай поспеет через четыре недели... Да, "Чудесное зерно"... Здесь довольно тяжело, в этой пустыне. Дай-ка я поправлю... Измените заголовок вот так: "Зерно посеяли в сухой сыпучий песок пустыни Моджав". Дальше можно по тексту... и так далее... Отлично... - Корреспондент бросил трубку и, еле передвигая ноги, наступая на свой плащ, добрался до бара. Там он налил полный стакан коньяка "Хеннесси", осушил его в два глотка и медленно стал падать, причем голова его коснулась пола раньше тела. Так, вверх тормашками, и заснул опять. - Это заговор ЦРУ! - раздался женский крик позади Чиуна. Женщина была очень красива. Она стояла под слепящим солнцем. Ее пышные черные волосы спускались на плечи. Черные глаза были подобны мраку ночного неба. У нее была полная женственная грудь, лицо совершенной красоты и гладкая молодая кожа. У нее был и рот, громко вопивший: - Это заговор ЦРУ! Я знаю, заговор ЦРУ. Центральное разведывательное управление нарушает добрую волю американского народа! Оно пытается уничтожить революционный дух... Хэлло, меня зовут Мария Гонзалес. Да здравствует революция! - Кто это? - спросил Римо у Чиуна. - Храбрая юная девушка. Она помогает революции выстоять против белых империалистических угнетателей, - сладчайшим голосом ответил Чиун. - Ты сказал ей, на кого работаешь? - Он революционер. Люди третьего мира не революционеры, - сказала Мария. - Ты не можешь прекратить этот треп про революцию, когда разговариваешь со мной? - спросил Римо. - Разумеется, могу. Ведь я крестьянка. Я говорю про революцию, как вы про яблочный пирог. Если вы друг этого милого старого джентльмена, я буду рада с вами познакомиться. - Она протянула руку, и Римо взял ее в свою. Ее ладонь была мягкой и теплой. Мария улыбнулась. Он тоже улыбнулся. Чиун шлепком прервал их рукопожатие. Держаться за руки на людях он считал верхом неприличия. - Я делегат по вопросам сельского хозяйства демократического правительства свободной Кубы. Я вижу, вы занимаетесь здесь полезным делом, - сказала Мария. Она улыбнулась. Римо улыбнулся в ответ. Чиун встал между ними. Филдинг заталкивал последний соевый боб в сухую твердую землю, когда Римо пробрался в первые ряды окружавшей его толпы. Сама опытная делянка находилась на вершине небольшого холма. Ее площадь составляла не более двадцати квадратных метров, но она размещалась внутри пустого участка земли по крайней мере в четыре раза больше по площади, огражденного высоким забором с пропущенной по верху колючей проволокой. От поля исходил непонятный для Римо запах, который тревожил скорее память, чем обоняние. - Завтра, - говорил Филдинг, - я посажу такие же культуры в Бангоре, в Мэйне, а послезавтра - в Сиерре. На следующий день я проведу последний сев в Огайо. Приглашаю вас принять участие во всех этих презентациях. Потоптавшись на последнем посаженном зернышке, Филдинг выпрямился и потер поясницу. - Теперь давайте солнечный фильтр, - сказал Филдинг, и рабочие прикрыли участок матовым непрозрачным пластиком, образовавшим нечто вроде тента. - Вы только что видели, - говорил Филдинг, стараясь выровнять свое дыхание, - самое важное открытие в сельском хозяйстве со времени изобретения плуга. Сейчас я поясню вам смысл этого метода. В нем используется химический компонент. Он делает ненужным дорогостоящую предварительную обработку почвы. Он расширяет рамки температурных и водных условий, требующихся для выращивания растений, и, следовательно, неизмеримо увеличивает площадь пригодных для сельскохозяйственного производства земель. Этот метод не нуждается ни в удобрениях, ни в пестицидах. Урожай созреет через тридцать дней. И я надеюсь, тогда вы все вернетесь сюда, чтобы стать свидетелями этой революции в агрономической науке. Джентльмены, вы присутствуете при событии, которое кладет конец голоду на Земле. Последовали аплодисменты иностранных корреспондентов, кое-кто прикидывал, сколько времени - десять или пятнадцать секунд - уделит национальное телевидение этому событию. И тут со стороны палаток для прессы донесся истошный вопль: - Убийство! Здесь полно трупов! Массовое убийство! - Ну вот! - произнес корреспондент рядом с Римо и Марией. - Теперь, наконец, произошло что-то стоящее. Мне всегда везет. Направьте меня по самому бросовому заданию, и я всегда выдам гвоздевой материал. Подобно струйке из поврежденной цистерны толпа потекла в сторону навесов для прессы, таща за собой телевизионные кабели. Человек в тюрбане и со значком "Сельское хозяйство Индии" придержал Римо за руку. - Дорогой сэр, не значит ли это, что я не получу деньги за присутствие на церемонии? - Не знаю, - сказал Римо, - я здесь не работаю. - Выходит, я зря приехал. Совершенно зря. Пообещали две тысячи долларов и ничего не дадут. Опять эта американская ложь и ханжество, - сказал он с певучестью, свойственной индийцам - людям, о которых Чиун как-то сказал, что у них есть только два неизменных свойства: они всегда лицемерят и всегда голодают. Пот выступил на аристократическом лице Джеймса Орайо Филдинга, наблюдавшего, как представители прессы хлынули с опытного поля к двум палаткам прессы за ограду участка. Внезапно ему показалось, что его стали покидать жизненные силы, и он вытянул руку, ища опоры. И он нашел ее, в лице худощавого молодого человека с высокими скулами и утолщенными запястьями. Это был Римо. - Ваши друзья вас бросили, - сказал Римо. - Менталитет охотников за новостями, - сказала Мария. - На Кубе мы не позволяем журналистам проявлять такое нездоровое любопытство. - Конечно, - отозвался Римо, - потому что там убийства - обычное дело. - Вы несправедливы, - сказала Мария. - Трудно ждать справедливости от американца, - сказал Чиун. - Я столько лет пытаюсь научить его этому, и все напрасно. - Это называется справедливостью по-корейски, папочка? - сказал Римо, улыбаясь. Но Чиун не увидел в этом ничего смешного, как и Мария. Филдинг пришел в себя. Слабой рукой он вытащил из кармана рубашки таблетку и всухую проглотил ее. Римо глазами сделал знак Чиуну увести Марию за пределы слышимости. Чиун внезапно заметил там, вдали, в пустыне какое-то видение, напоминающее его родной Восток. Что-то похожее на легкую дымку, висящую над садами в Катманду. Видела ли Мария сады в Катманду, когда солнце освещает их нежным светом, а речная прохлада ласкает, как мягкое дыхание северного ветерка? Через секунду Чиун уже вел Марию куда-то вдаль. - У вас очень несимпатичные друзья, - сказал Римо Филдингу. - Что вы имеете в виду? - Ваши друзья убивают людей. - Тех, в палатках, куда все бросились? - Нет, других, - сказал Римо. - Торговцев продовольствием. И строителей. - Что такое? - произнес Филдинг, тут же прибавив, что чувствует себя еще очень слабым. - Так соберитесь с силами, иначе окажетесь там же, где соевые бобы. Под землей. - Но тут Филдинг потерял сознание, и Римо понял, что это было не притворство. Римо отнес Филдинга в маленький домик, построенный на участке для охранников. Там Филдинг очнулся и рассказал Римо, как он открыл метод выращивания зерна, который способен покончить с нехваткой продовольствия, - вообще покончить с голодом и нищетой, И с этого начались все его, Филдинга, неприятности. Да, он знал об убийствах торговцев. Он знал об умышленном сбивании цен на зерно на рынке. - Я говорил им, говорил Джордану, что нам не нужна помощь такого сорта. Метод Оливера, теперь он называется проектом "Чудесное зерно", не нуждается в искусственной поддержке. Он сам вытеснит другие методы, потому что он выгоднее. Но эти люди не слушали меня. Я даже не владею больше своей компанией. Я могу показать вам документы. Жадность губит нас. Миллионы людей погибнут от голода из-за жадности кучки людей. Мне придется предстать перед судом, не так ли? - Думаю, да, - сказал Римо. - Мне нужно всего четыре месяца. После этого я готов хоть на всю жизнь сесть в тюрьму или понести другое наказание. Только четыре месяца, и я совершу для людей самое благое дело за всю историю человечества. - Четыре месяца? - спросил Римо. - Но все это будет напрасно, - сказал Филдинг. - Почему? - Потому что люди с самого начала стараются помешать мне. Я сказал - четыре месяца? Фактически мне не нужно и четырех. Достаточно одного. Всего тридцать дней до тех пор, пока взойдет мое чудесное зерно. Тогда весь мир станет его сеять. Люди откажутся от прежних способов и заменят их моим, чтобы накормить все человечество. Я уверен в этом. - Я не специалист в продовольственных делах, - сказал Римо. Однако слова Филдинга тронули его. Он украдкой взял горсть семян из портфеля Джеймса Филдинга и сказал, что, вероятно, найдет способ ему помочь. - Как? - спросил тот. - Посмотрим, - сказал Римо. В тот же день Римо выяснил две вещи. Во-первых, из отзыва специалиста-ботаника - что семена вполне доброкачественные. Во-вторых, у городского чиновника в муниципальном совете Денвера - что компания Фелдмана, О'Коннора и Джордана действительно через три месяца и шестнадцать дней получит право на контрольный пакет акций корпорации, являющейся собственником проекта "Чудесное зерно". В тот вечер Римо сказал Чиуну: - Мне, папочка, кажется, представился случай действительно сделать что-то хорошее для людей. Этот человек сказал правду. - Делать то, в чем ты разбираешься, - вот это хорошо, - сказал Чиун. - И это все то хорошее, что может сделать человек. Остальное - невежество. - Нет, не то, - сказал Римо. - Я могу спасти мир. На это Мастер Синанджу печально покачал головой. - Из наших хроник, мой сын, известно, что те, кто обещает рай завтра, обычно превращают сегодняшний день в ад. Все разбойники, когда-либо грабившие на большой дороге, все завоеватели, порабощавшие народы, и все мелкие злодеи - просто злые люди, мучившие беззащитных, - все они вместе за всю историю не причинили столько зла, сколько может причинить один человек, обещающий спасти человечество и способный убедить других последовать за ним. - Но мне не нужны другие, - сказал Римо. - Тем хуже, - сказал Мастер Синанджу. ГЛАВА ШЕСТАЯ Джонни Черт Деуссио узнал о случившемся из телевизионных новостей, пока ждал начала телешоу с Джонни Карсоном. Это были ночные сообщения о событиях дня. Вечером Джонни Черт обычно видел экран телевизора меж своих торчащих в разные стороны ступней. Бэт Мария занималась своими ногтями. В ее светлых волосах было так много бигуди, булавок и шпилек, что он давно уже перестал приставать к ней со своими домогательствами. Заниматься с нею любовью было все равно что с детским конструктором, измазанным кремом. Бет Мария не жаловалась. Она даже считала это весьма удобным и думала, что Джонни, наконец, становится воспитанным джентльменом. Их кровать в ногах заканчивалась полукругом. Слева от Джонни находилась светящаяся панель, показывавшая, что электронная система охраны работает исправно. Там же был телефон прямой связи с его братом, Сэлли. После того ночного кошмара Джонни держал рядом с панелью небольшой пистолет. Справа от него Бет Мария мазала лицо кремом. Джонни проверял контрольную панель, вполуха слушая ведущего программы ночных новостей Джила Брэддигэна. В отличие от многих других телевизионщиков Сент-Луиса, этот ведущий никогда не требовал каких-нибудь подарков за свои услуги. Просто он не знал ничего такого, за что его стоило покупать. Бет Мария считала его весьма сексапильным. Джонни Черт не говорил ей, что Брэддигэн - отпетый гомик. Никогда не следует говорить со своей женой на такие темы в постели. - По-моему, он жутко сексапильный, - сказала Бет Мария, когда Брэддигэн появился на телевизионном экране у них в спальне со своим тщательно подготовленным к передаче лицом, волосами, улыбкой и, разумеется, голосом. Джонни Черт продолжал тыкать пальцами в выступающие пластиковые кнопки на контрольной панели. Он надеялся, что Джонни Карсон не станет сегодня опять выступать с каким-нибудь старьем и не возьмет себе в собеседники того писклявого сочинителя. Джонни Черт не любил засыпать под звук неприятного ему голоса. - Какой ужас! - сказала Бет Мария. - Да? - отозвался Джонни Черт. - Трое мужчин были изуродованы и убиты на какой-то ботанической опытной станции. Там, в пустыне. - Хуже некуда, - сказал Черт. Он думал о делах. У его секретарши очень красивые ноги. У нее красивые груди и прекрасная попа. У нее очень милое личико. Она требует, чтобы Джонни развелся с женой. Даже занимаясь только легальным фасадом его обширного бизнеса, она все равно знает уже слишком много. Дурочка пригрозила уйти, если Джонни на ней не женится. По этому делу принять решение нетрудно. Наоборот, очень даже легко. Если она уйдет, то только на дно Миссури с бетонным грузом, привязанным к ее прелестной попочке. Такова жизнь. В этот момент Деуссио с изумлением почувствовал, что Бет Мария трогает его. Не где-нибудь, а в постели! - Послушай, они нашли одного парня к комнате для прессы с пишущей машинкой, застрявшей у него в грудной клетке, - сказала она. - Ужасно, - опять откликнулся Деуссио. Да, - вот с этой задницей Вилли Панзини вопрос сложнее. Он что-то стал тратить гораздо больше, чем платил ему Джонни. Это означало одно из двух. Либо Вилли крадет у Деуссио, что, конечно, плохо, но может быть исправлено путем строгого внушения или умеренного наказания. Либо задница Вилли получает деньги из других источников. В этом случае с ним нужно немедленно кончать. Сэлли предстояло разобраться, которое из двух предположений верно. Возможно, придется пощекотать физиономию Вилли паяльной лампой. Это мгновенно заставляет людей говорить правду. - А еще одному сломали спину. Часть позвоночника прошла насквозь через желудок. Так заявил следователь, - сказала Бет Мария. - Ужасно, - сказал Деуссио. - Мне кажется, мы с ним знакомы. Точно, знакомы. Мы видели его в прошлом году, когда ездили на побережье. Тот симпатичный человек из рекламного агентства. - Что такое?! - сказал Деуссио, переходя в сидячее положение. - Я говорю про эти убийства. Твой приятель Джеймс Джордан был убит сегодня во время каких-то агрономических опытов. - С "Чудесным зерном"?! - Верно. - Иисус! - произнес Деуссио и, схватив Бет Марию за плечи, потребовал от нее повторить все, что говорил Джил Брэддигэн об убийствах в пустыне. Ее рассказ был подобен отчету о состоянии дел на фондовой бирже, изложенному воспитательницей детского приюта, которая к тому же страдает провалами в памяти. Он понял только одно: с их другом Джорданом, чья супруга так прекрасно угощала их в своем доме в Кармеле, случилось что-то ужасное. По мере того, как Деуссио допрашивал и выслушивал жену, у него в мозгу созрела догадка, - Спасибо, - сказал он и встал с постели, чтобы позвонить Сэлли. - Джон, - позвала Бет Мария. - Что тебе? - Ты не хочешь?.. - Чего? - Ну, ты знаешь, - сказала Бет Мария, - этого... - Ишь чего захотела, после восемнадцати-то лет совместной жизни, - сказал Деуссио и вышел в прихожую навстречу Сэлли, бегущему к нему с короткоствольным пистолетом 38-го калибра наготове. - Дурак, - сказал Деуссио и дал Сэлли пощечину. - За что? Что я сделал? В ответ Джонни Черт ударил Сэлли сильнее. Звук удара докатился до спальни. - Нельзя ли потише, не мешайте смотреть телевизор! - донесся голос Бет Марии. - Почему ты не доложил мне о Гиордано? О Гиордано с побережья?! - О каком Гиордано? - Которого сегодня убили! Так ты говоришь, я спал? В прошлый раз мне все только приснилось! Приснилось?! Да этот чертов парень уже сломал ему шею! - Я ничего не слышал. - Нам что, теперь уже ни о чем не сообщают? Что же это такое?! Меня могли убить прямо в постели! Приснилось?! Все, мы переходим спать на матрацы! - Это означало, что гангстерский клан Деуссио с этого момента должен быть готовым к войне. - Против кого? - спросил Сэлли. - Против чего, нужно спрашивать! - Так против чего? - Этого мы пока и не знаем, дурак! - сказал Джонни Черт и снова сильно ударил Сэлли по лицу. Когда Бет Мария опять пожаловалась на шум в прихожей, Джонни довольно грубо велел ей ублажать себя самостоятельно и заткнуться. Сэлли не обижался на побои, хотя они и оскорбляли его достоинство. Чем ближе люди стояли к Черту, тем меньше они возмущались его необузданным нравом и тем сильнее восхищались его ловкостью и умом. Деуссио внес в постоянные столкновения между различными мафиозными группами Среднего Запада элемент подлинного искусства. Он мастерски наносил исключительно точные удары, отсекая ненужных людей и в то же время не нарушая каналы поступления доходов. Больше десятка лет назад букмекеры с Фронт-стрит в Мариеттс, штат Огайо, решили перестать делиться прибылями с мафиози из Сент-Луиса. И однажды ночью им пришлось поплатиться за свою любовь к независимости. Все они оказались в пустом сарае, связанные по рукам и ногам, но без кляпов во рту. Они могли слышать все, что происходило вокруг. В центре помещения находился совершенно обнаженный человек. Когда луч света осветил его лицо, они узнали того, кто обещал им защиту от гангстеров Сент-Луиса, причем за гораздо меньшие деньги, чем букмекеры им платили. Человек болтался на веревке. Луч света опустился ниже, и они увидели, что вместо живота у него кровавая дыра. Они услышали свои собственные стенания и вопли. Затем свет погас, и они очутились в полной темноте. Каждый из них по очереди ощущал, как расстегивают пуговицы на его рубашке, как прикасается лезвие ножа к его солнечному сплетению, и ждал. Но ничего не случилось. Их развязали, вывели из сарая и отвезли, все еще трясущихся, в большой гостиничный номер, где их ждал стол с обильным угощением. Никто из них не ощущал голода. К ним вышел полный мужчина в грязной рубашке, с большим трудом говоривший по-английски. Он назвался Гулиелмо Балунта, работающим на людей из Сент-Луиса, которые оказывали некоторые услуги собравшимся здесь джентльменам и пожелал - как это говорится? - поднять тост за их здоровье и процветание. И попросил извинить его за плохое знание английского. Далее он сказал, что очень беспокоится, потому что кругом много зверей. Они творят ужасные вещи. Они не такие деловые люди, как он и его гости. Все, что они умеют, - это убивать. Вырезать животы и прочее. Это ведь не помогает бизнесу, так?.. Все в номере заверили Балунта, что ни черта не помогает. Нет и нет. Далее выяснилось, что у мистера Балунта возникло одно маленькое затруднение. Если он не сможет вернуться в Сент-Луис и заверить своих людей в Сент-Луисе, что они по-прежнему будут получать долю прибылей, они не захотят его слушать. Эти звери всегда склонны к насилию. Им нужно привезти что-нибудь, сказал он, какое-нибудь доказательство доброй воли, в залог того, что их бизнес будет продолжаться, как прежде. Ну, может быть, чуть лучше прежнего. Букмекеры, несколько минут назад не способные сдержать позывы мочевого пузыря и кишечника, охотно заверили своего хозяина в том, что он просто прекрасно говорит по-английски. Увеличение доли и для его друзей в Сент-Луисе - что же, это кажется вполне разумным. Страх быстро делает многие ранее неприемлемые вещи вполне разумными. Полный успех этой операции был лишь малой частицей гениального замысла Джонни Черта. Ибо он не только устроил так, что никто из букмекеров не пострадал, и, следовательно, не уменьшились доходы мафии, получаемые в настоящем. Он наметил также большие перспективы на будущее и поделился своими соображениями с Гулиелмо Балунта. Они вели разговор на сицилийском диалекте, хотя Джонни владел им плоховато, так как учился ему только у родителей. Бывают моменты, говорил Джонни, открывающие невероятные возможности просто потому, что никто другой о них не задумывается. Балунта взмахнул руками в знак непонимания того, на что намекает Джонни. Тот вел машину по пути в Сент-Луис - он специально попросил у Балунта разрешения отвезти его домой одного. Джонни было трудно разговаривать, держа обе руки на руле, но он все же продолжил объяснение. Балунта полагалась неплохая прибавка с увеличившихся доходов от букмекеров Мариетты. Не слишком большая, но достаточная, чтобы чувствовать себя удовлетворенным. Балунта заверил Джонни Черта, что и он тоже будет вознагражден за отличную работу. Не о том речь, ответил Джонни. Кто в настоящее время самое доверенное лицо главного босса Сент-Луиса? Разумеется, он, Балунта. Он только что удачно провернул сложную операцию. Но когда-нибудь, продолжал развивать свою мысль Джонни, Балунта перестанет удовлетворять выделяемая ему доля. Когда-нибудь у него отнимут то, что принадлежит ему по праву. В этот день у него появится недовольство боссом. Этого не случится никогда, заявил Балунта. Он слишком тесно связан со своим доном. И он поднял два плотно сжатых похожих на обрубки пальца. Особенно сейчас, когда ему удалось так ловко вернуть в подчинение этот маленький городок на юге Огайо. Да, особенно сейчас... - Нет, - сказал Джонни Черт. - Я молод, а вы стары, но я знаю: как неизбежен восход солнца, так же и в делах неизбежны разногласия. - И он привел примеры и назвал имена и даже напомнил, что сам Балунта получил свое место только после того, как его предшественника пришлось уничтожить. Да, это правда, признал Балунта. И именно здесь стратегический замысел Деуссио проявился в полном блеске. - Когда у вас с боссом возникнут разногласия или другие проблемы, или хотя бы их тень еще только появится на горизонте, нелегко будет до него добраться, не так ли? - При слове "добраться" он снял одну руку с руля и прицелился ею, будто из пистолета. Необычайно трудно, согласился Балунта. Он признал, что, пожалуй, босс доберется до него скорее. Даже наверняка скорее. Именно это и держит всех подчиненных в повиновении у дона. - А теперь скажите мне, - продолжал Деуссио, - каков у вас с доном горизонт сейчас? Он чист. Это ваши собственные слова. - Ты, парень, из тех, что возвращаются домой с хорошей добычей, - сказал Балунта, переходя на корявый английский. - Ты из тех, кто заслуживает большей доли. Ты просто гребаный герой. Так какое твое предложение, Джонни Черт? - Мы ударим по верхушке клана сейчас. - Mi Dio... - сказал Балунта. - Это трудное дело. Слишком трудное. - Либо вы ударите по ним сейчас, когда у вас есть преимущество, либо это сделают они, когда преимущество будет на их стороне. Я согласен, это трудный выбор. Но или вы решите трудную проблему сегодня, когда это более или менее легко, или вам придется решать ее завтра, когда это будет трудно. Неимоверно трудно. Вы знаете, что я прав. Машина катилась по сельской местности. Балунта молчал. Тут Джонни Черт опять проявил свою гениальную предусмотрительность, которая впоследствии более чем на десяток лет заставила притихнуть всех мафиози Среднего Запада. Джонни начал с того, что знает, о чем сейчас думает Балунта: - "Если этот молодой человек хочет, чтобы я сейчас пошел против своего босса, то не поступит ли он также со мной в момент своего наивысшего успеха?" - Ничего подобного у меня и в мыслях не было, - ответил Балунта. - Строя такие планы, я был бы круглым дураком, - продолжал Джонни Черт. - Если я пойду против вас, мой второй номер увидит это и пойдет против меня. А если я не пойду против вас, мой номер два будет опасаться того, что вы с ним сделаете, если он займет мое место. Я один могу остановить то, что начал, и я это сделаю - ради своей выгоды. Вы отдадите мне очень большую сферу для моих собственных операций. Очень большую. Вместе нам нечего бояться. Мы полностью обезопасим нас обоих. - Но каждый, - возразил Балунта, - хочет захватить все. - Каждый, кто желает захватить себе все, всегда получает билет только в одну сторону - в райские сады на том свете, - сказал Джонни Черт. - Вот увидите. Это сработает, если мы объединимся. Вместе мы будем сильнее всех. - Mi Dio, - сказал Балунта, и Деуссио понял, что это означало "да". После этого в течение десяти дней пачками всплывали тела ниже по течению Миссури. Ружья палили из окон автомобилей. Пробитые пулями мозги летели в тарелки с сицилийским "linguine". Деуссио нападал так стремительно и точно, что только после окончания этой, как ее потом назвали, войны гангстеров в Сент-Луисе те, кому следовало, узнали, кто ее развязал. Но к этому времени Гулиелмо Балунта уже стал доном Сент-Луиса. Таланты Джонни Черта и его сто раз доказанная преданность дону установили новый порядок в рядах мафиози от Сент-Луиса до Омахи. Гулиелмо настолько доверял своему молодому гению, что когда в последнее время ему стали рассказывать о несуразностях, творимых Джонни, дон всегда отвечал: - Мой Джонни сегодня делает несуразности, которые назавтра обернутся самыми ловкими делами. Когда Джонни нанял экспертов по электронике, некоторые стали намекать, что он, похоже, тронулся. Когда он нанял себе в охрану потешных азиатов, о его ненормальности уже шептались многие. Когда же он пригласил на работу компьютерщиков-программистов, все стали говорить в открытую, что окончательно рехнулся. Однако каждый раз дон Гулиелмо Балунта повторял, что завтрашний день докажет правоту его Джонни. Даже когда пошел слух о его странном сне, о том, как он заставляет молодых силачей карабкаться к нему в окно по голой стене, и тогда дон Гулиелмо продолжал твердить, что завтра его Джонни окажется умнее всех. Но теперь Джонни приказал своим людям переходить спать на матрацы, в то время как никаких врагов кругом не наблюдалось. Дону Гулиелмо мгновенно донесли об этом, и он всерьез забеспокоился. Но ему не пришлось посылать за Джонни Чертом. Тот явился к нему сам, без охранников, только с плотно набитым портфелем. Джонни стал потолще, чем в те времена, когда они с Балунта брали в свои руки контроль над Сент-Луисом. Его молодая шевелюра отступила перед натиском блестящей лысины. Ее окружали поредевшие, все еще продолжавшие сопротивляться волосы. Слой жира сгладил жесткие линии его лица. Но в черных глазах по-прежнему сверкал неистовый, яростный огонь. Дон Гулиелмо в ярко-красной домашней куртке сидел в огромной комнате с мраморным полом, развалившись на обитой зеленым плюшем кушетке. Джонни Черт опустился на краешек стула, аккуратно поставив перед собой ноги с сомкнутыми коленями. Он отказался от бокала вина и фруктов и, не поговорив о погоде и здоровье родственников, сразу же начал с того, что сильно встревожен. В течение многих лет дон Гулиелмо слушал своего Джонни очень внимательно. Но на этот раз он, вскинув руки, сказал, что и слушать его не хочет. - В этот раз, - сказал Балунта, - ты будешь слушать меня. Я больше встревожен, чем ты. Говорить буду я, а ты слушай. Ты едешь в Майами Бич. Греешься на солнце. Отдыхаешь. Берешь девушку с торчащими сиськами. Пьешь вино. Ешь что-нибудь вкусное. Греешься, как следует. Тогда и поговорим. - Патрон, - сказал Деуссио, - мы стоим перед смертельным врагом. Более опасным, чем все, с кем мы когда-либо встречались. - Где он? - спросил Балунта, воздев руки к небесам. - Покажи мне этого врага. Где он? - Он уже на горизонте. Я много думал. В стране происходит нечто непонятное, и рано или поздно это приведет нас к гибели. Всех. Всю организацию. Вообще все. Не только в Сент-Луисе, но повсюду. Это связано не только с той ужасной ночью, которую я пережил. То была лишь верхушка надвигающегося на нас айсберга. Он раздавит нас. Дон Гулиелмо вскочил с софы и охватил руками голову Джонни. Прижав ладонями его уши, он поднял голову Деуссио так, чтобы встретиться с ним глазами. - Тебе надо отдохнуть. Прямо сейчас. Никаких разговоров. Послушайся своего дона. Ты едешь отдыхать. После того, как отдохнешь, мы поговорим. Идет? Хорошо? - Как скажете, дон, - сказал Джонни. - Вот и хорошо. А то я стал беспокоиться за тебя, - скачал Балунта. Тут Джонни Черт сказал дону, что теперь, пожалуй, выпьет вина, но только не покупной дряни. Хорошего красного вина, сделанного специально для дона. Принесли вино в большом зеленом кувшине и поставили на серо-голубую поверхность стола. Деуссио накрыл свой бокал ладонью и не стал поднимать его. - Ты не хочешь выпить со своим доном? Джонни Деуссио отнял руку от граненого хрустального бокала. - Беда поселилась в твоей голове. Ты думаешь, твой дон хочет отравить тебя. Свою правую руку? - сказал Балунта. - Неужели я могу отравить свое сердце? Свой мозг? Ты же - ножки моего трона. Никогда. И чтобы показать доверие к другу, Балунта взял бокал, стоявший перед Джонни Чертом, и выпил его до дна. После этого он бросил бокал в стену, но тот не долетел и упал, разбившись на мраморном полу. - Я знал, что вы не отравите меня, дон Гулиелмо, - сказал Деуссио. - Тогда почему же ты не выпил со своим доном? - Гулиелмо Балунта хотел было как всегда подкрепить свои слова жестом. Широко развести руки, чтобы выразить недоумение. Но руки его почему-то не послушались. Они стали холодеть и покрылись мурашками, будто он опустил их в свежую минеральную воду. Он почувствовал головокружение и необыкновенную легкость. Он отступил назад к софе, но ноги его тоже уже не слушались. Все же он попытался идти, но повалился навзничь, чуть не достав головой софы. Падение своего тела он ощутил как что-то очень далекое и совсем не такое болезненное, как обычное падение на мраморный пол. Падение показалось ему мягким. Теперь он мог спокойно лежать и смотреть на прекрасный потолок своей комнаты. Его Джонни что-то говорил ему. Он говорил о чем-то неизбежном. Он даже вытащил из своего портфеля какую-то смешную, скатанную в длинный рулон бумагу с дырочками. Но Гулиелмо Балунта было уже все безразлично. Он вспомнил очень белый камешек, который у него был когда-то в местечке под Мессиной, где он родился. Однажды он бросил этот камешек в воды узкого пролива, отделяющего Сицилию от Италии, и сказал своим друзьям: "Я буду жить, пока море не вернет мне этот камешек". Он вспомнил свою юность. Затем перед его глазами появилась картина Мессинского пролива. По волнам к нему плыло что-то белое. Какое-то пятнышко? Нет. Его камешек. Джонни точно не знал, слышал ли его еще дон Гулиелмо. Сэлли и его парни уже входили в ворота поместья Балунта. Люди из охраны дона вряд ли станут сопротивляться: ведь дон мертв и защищать больше некого. Их можно будет потом отослать в Детройт и влить в небольшое отделение организации. Но все же, застав Джонни одного над трупом их дона, они могли сорвать на нем злобу за гибель патрона, которого не уберегли. Поэтому следовало спешить. И если Балунта все еще слышит, Джонни Черт должен успеть объяснить, почему он был вынужден убить его. - На рулоне с дырочками собраны и проанализированы данные за много лет. В этой стране стали происходить - беспричинно - вещи, которые не должны были произойти. Я заметил это несколько лет назад, когда у Скубиси на востоке без причины возникли крупные неприятности. Тогда мы назвали эту беспричинность "Икс-фактором", и мы посчитали эту беспричинность некой причиной. С тех пор случилось много странного. Города, находившиеся под нашим полным контролем, почему-то внезапно стали уходить из рук. Политиканы и полицейские вдруг отправлялись в тюрьму, потому что в руках у прокуроров оказывались улики, которых они не должны были получить. На судей, бывших в течение многих лет на нашем содержании, неожиданно оказывала давление неизвестная сила. Эта неизвестная сила и была тем самым "Икс-фактором". Если вы взглянете на все эти факты непредвзято, вы поймете, что нам приходит конец. Через десять - пятнадцать лет мы будем лишены всякой возможности продолжать бизнес. Сэлли со своими парнями уже прошел в дом с оружием в руках. В прихожей, за дверями громадной гостиной с мраморным полом, послышался тихий ропот. Джонни Черт пригласил всех войти. - У дона случился сердечный приступ, - сказал он вошедшим, пряча за спиной компьютерную распечатку, хотя знал, что охранники дона поняли бы в ней не больше, чем сам Балунта. - Да. Сердечный приступ, - сказал один из охранников. Джонни Черт кивнул Сэлли, чтобы тот вывел всех из помещения. Идя к двери, один из охранников шепнул Сэлли: - С кем это он говорил, с покойником, что ли? Сэлли ударил его кулачищем по затылку, сняв тем самым вопросы. Один в пустой комнате, Деуссио продолжил объяснение с мертвым доном. Он сказал, что "Икс-фактор" - та сила, которая заставляет чиновников работать не на тех, кто дает им деньги, а на тех, кто отдает им свои голоса. "Икс-фактор" становится все сильнее. Поэтому каждый день промедления уменьшает шансы его уничтожить. К тому времени, когда люди с образом мыслей Балунта поймут, что необходимо действовать, будет уже поздно. В Сент-Луисе уже побывал исполнительный агент "Икс-фактора" - самая верхушка скрытого под водой айсберга. Это было после того, как он, Джонни помог другу устранить некоторых нежелательных лиц. - У нас есть пока одно небольшое преимущество, и я намерен им воспользоваться, - сказал Деуссио. - "Икс-фактор" еще не знает, что я его вычислил. Взгляните сюда... Он развернул перед мертвым доном длинную компьютерную распечатку. Даже если бы дон Гулиелмо был жив; он вряд ли разобрался бы в этой бумаге лучше, чем сейчас. Именно поэтому он должен был умереть. Как опытный стратег, Джон Винсент Деуссио чувствовал, что следует действовать немедленно, даже если все остальные этого не понимают. Именно это качество сделало его тем, кем он был. Сделало очень опасным. В отличие от других, он знал, что находится в состоянии войны не на жизнь, а на смерть, и чувствовал за собой право устранить любого, кто не хочет помочь ему в этой борьбе. Джонни Деуссио выпил вино, налитое Балунта для себя, вино, в которое Джонни не бросал шарика с ядом. Затем откинулся на софу, чтобы еще раз обдумать свой план атаки. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Впервые в жизни Римо увидел набросок своего лица на бумаге на демонстрации "Чудесного зерна" в Огайо. Кругом на полях зеленели всходы. Филдинг объяснил собравшимся, что должен продемонстрировать результаты использования своего метода не только в плохих условиях, но и на хороших почвах, в умеренном климате. Этот участок также был расположен на небольшом холме и окружен забором с пропущенной поверху колючей проволокой. Мария Гонзалес, прибывшая сюда с советским паспортом, поскольку Куба не имела дипломатических отношений с Соединенными Штатами, беседовала с французским агрономом, который заметил, что в его стране очень многие крестьяне ведут хозяйство точно на таких же почвах и в таком же климате, как в Огайо. Чиун терзал нескольких телевизионщиков с камерами, добиваясь от них ответа, почему в дневных телесериалах стало так много сцен насилия и разврата. Видимо, кто-то из них ответил Чиуну недостаточно почтительно, потому что Римо вскоре заметил, как санитары машины скорой помощи укладывают на носилки мужчину, предварительно сняв с него портативную телекамеру. Корреспонденты работали в рубашках без пиджаков. Всюду ходили полицейские округа Майами, в рубашках с открытым воротником и короткими рукавами, с крупнокалиберными пистолетами у пояса. Шериф округа поклялся, что здесь, в Пикуа, штат Огайо, он не допустит ничего подобного тому, что произошло в Моджаве. - Мы не такие лопухи, как там, - сказал шериф. - Где там? - спросил один из репортеров. - Да везде, - ответил шериф. Пот стекал с его лица, как глицериновые капли с пакета свиного сала. Римо зорко оглядывал толпу, высматривая, не собирается ли кто покуситься на жизнь Филдинга. Он встретился глазами с Марией. Она улыбнулась. Он улыбнулся в ответ. Тут же между ними встал Чиун. Легкий ветерок пошевелил кукурузу на соседнем поле и разбавил тепло летнего дня ароматом, прекрасным, как сама жизнь. Римо тем временем заметил взгляды, которыми обменялись двое мужчин: один - в шляпе фасона Пальм Бич, другой - в сером летнем костюме. Они находились друг против друга по разные стороны делянки. Потом оба они посмотрели на третьего - довольно полного мужчину в белом костюме с широкими плечами, который опустил глаза на что-то у себя в руках, а затем взглянул на Римо. Когда Римо перехватил его взгляд, мужчина сунул то, что держал в руках, в карман брюк и с внезапным интересом стал наблюдать за происходящим на поле. Эти трое мужчин держали под обзором весь участок, находясь как бы в вершинах треугольника. Римо сбоку приблизился к полному человеку в белом костюме. - Эй, - сказал он, - я собираюсь почистить вам карманы. Человек продолжал смотреть прямо перед собой. - Я сказал "хэлло", - сказал Римо. Ноги мужчины в ботинках из крокодиловой кожи вдавливались в только что вспаханную землю Огайо под тяжестью 120 килограммов мяса, а также двухдневной щетиной. На его лице виднелись отметины от ударов кулаком и дубинкой и еще неровная белесая линия - давно зарубцевавшийся шрам от ножевой раны. Он был чуть выше Римо, его мощные плечи и кулаки явно свидетельствовали о том, что он и сам частенько наносил удары. От мужчины исходил запах вчерашней выпивки и сегодняшнего бифштекса. - Я сказал "хэлло", - повторил Римо. - О, хэлло, - сказал мужчина. - Я собираюсь очистить ваши карманы, - сказал Римо. Волосатая мощная рука мужчины дернулась к правому карману брюк. - Благодарю, вы показали, какой именно карман мне следует очистить, - сказал Римо. - Что такое? - спросил мужчина в тот самый момент, когда Римо, сунув два пальца между его толстой ладонью и могучим бедром, аккуратно разрезал его брюки и выдрал из них кусок с правым карманом. - Что это? - ошеломленно промычал мужчина, внезапно почувствовавший под своими пальцами вместо брюк трусы. Он попытался задержать худощавого парня. Но когда его огромные руки протянулись, чтобы ухватить парня за плечи, их не оказалось на прежнем месте. А парень спокойно отходил в сторону, роясь в содержимом вырванного кармана. Делал он это с таким видом, будто гуляет по парку, на ходу проглядывая интересную книгу. - Эй, ты! Отдай мой карман! Это мой карман! - крикнул мужчина и замахнулся, чтобы дать парню в затылок, но затылка тоже не оказалось на месте. Парень не увернулся и не наклонял головы, просто его уже не было там, куда пришелся удар. Двое других мужчин треугольника стали пробираться к месту происшествия Сюда же подошел и шериф округа со своими людьми. - Что-нибудь случилось? - спросил шериф, окруженный помощниками, уже державшими руки на кобурах. - Ничего, - поспешно ответил мужчина с разрезом на брюках. - Ничего не случилось. Абсолютно ничего. - Он соврал машинально, просто потому, что вряд ли за всю свою жизнь сказал полицейскому хоть слово правды. - А у вас? - осведомился шериф у Римо. - Нет, - ответил Римо, исследуя содержимое вырванного кармана. - Тогда все в порядке, - сказал шериф. - Расходитесь. Заметив, что все его люди стоят вокруг него, шериф велел им отправляться обратно на свои посты. У него в округе не будет инцидентов, подобных тому, что произошел в пустыне Моджав. Римо выбросил вытащенные из кармана ключи от машины и несколько денежных купюр. У него в руках осталась небольшая квадратная бумажка с воспроизведенным на ней печатным способом рисунком. Два мужских лица, лишенные всякого выражения, походили на композиционные портреты, которые составляют в полиции по словесному описанию. Старый азиат с реденькими волосами и довольно молодой белый с резкими чертами лица и высокими скулами. Волосы у белого были такие же, как у Римо. Глаза азиата были более глубоко посажены, чем у Чиуна. И тут Римо понял, что это композиционные изображения его и Чиуна. Слишком глубоко посаженные глаза Чиуна подсказали Римо, кто стоял за плечом художника, говоря ему "да" или "нет", когда на бумаге появлялись разные глаза и рты. Глазные впадины всегда кажутся более глубокими при прямом освещении сверху, какое бывает над биллиардным столом. Биллиардное заведение "У Пита" в Ист-Сент-Луисе. Глаза у белого оказались не столь глубоко посаженными, потому что Римо не играл на биллиарде. Он жестом подозвал Чиуна. Чиун подошел вслед за двумя мужчинами из треугольника. - Погляди-ка, - сказал Римо, подавая Чиуну бумажку. - Теперь я точно знаю, что деньги ты выиграл на биллиарде. Ты стоял за биллиардным столом. Взгляни на свои глаза. Человек в шляпе Пальм Бич шепнул что-то вроде "попались, голубчики". Здоровяк в штанах без кармана затрусил к белому "Эльдорадо", стоявшему в стороне от толпы. - Более глубокие глазные впадины. Понимаю, - сказал Чиун. - Освещение сверху. - Точно, - сказал Римо. Здоровяк осторожно остановил "Эльдорадо" на мягкой почве рядом с Римо и Чиуном. Он распахнул дверцу. У него на коленях оказался автомат. Дверца машины скрывала его от людей шерифа. Автомат был направлен на Римо и Чиуна. - Здесь нет моего лица, - сказал Чиун. - А ты довольно похож, особенно если учесть, что рисунок делали по памяти. Но он не выражает характера, который я вложил в твое лицо. Лицо другого человека мне незнакомо. - Вроде это тот самый косоглазый, - сказал человек в шляпе Пальм Бич, подходя к ним сзади. - Дело сделано, мы их взяли. Вы, двое, марш в машину, и чтобы тихо! - Это не мое лицо, - сказал Чиун. - Это лицо старого человека. У него нет ничего общего со мной. В нем нет никакой теплоты и радости жизни и красоты. В нем нет благородства характера. И величия. Это просто лицо старого человека. - Затем он взглянул на мужчину в шляпе Пальм Бич. - Если бы вы могли увеличить вот этот портрет белого человека, я с удовольствием вставил бы его в рамку. - Нет проблем, старикан, - сказал мужчина в шляпе Пальм Бич. - Какой вам нужен размер? Восемь на десять? - Нет, не такой большой. У меня есть портрет Рэда Рекса, размером восемь на десять. Пусть этот будет поменьше. Я его поставлю рядом с Рэдом Рексом, но чуть позади. Знаете ли вы, что Рэд Рекс, знаменитый телевизионный актер, назвал меня любезным и скромным? Лицо Чиуна светилось гордостью. - Ну, хорошо, - сказал мужчина и улыбнулся, почти не разжимая губ. - Раз у вас есть портрет этого педика восемь на десять, я сделаю вам этот чуть поменьше. - Что такое "педик"? - спросил Чиун, обращаясь к Римо. Римо вздохнул. - Мужчина, который любит мальчиков. - Извращенец? - спросил Чиун. - Он так считает, - сказал Римо. - Это грязное оскорбительное слово, да? - опять спросил Чиун. - Все зависит от того, как человек смотрит на это. - А как смотрит это жалкое создание? - Чиун кивнул на человека в шляпе Пальм Бич. - Именно так, - сказал Римо. - Считает его грязным и оскорбительным. - Я так и думал, - сказал Чиун. Он повернулся к человеку в шляпе, который уже начал удивляться, зачем Джонни Деуссио послал их в такую даль за двумя придурками, каких вполне хватает в самом Сент-Луисе. - Подойдите. Вот вы, - сказал Чиун. - Марш в машину! - сказал человек в шляпе. Терпение его иссякло. - Только после вас, - сказал Чиун, и мужчина в шляпе Пальм Бич, ничего не заметив и даже ничего не ощутив, перелетел через голову старика прямо в открытую дверь машины. Он шлепнулся на переднее сиденье. Голова его ударилась о голову водителя, тело навалилось на автомат. Голова водителя дернулась назад, а палец от неожиданности нажал курок. Автомат застрочил, хотя и несколько приглушенно. Красный язычок пламени вырвался из автомобиля. Пули взрыли землю у ног Римо и Чиуна. - Эй, парень, осторожнее, - сказал Римо. - Еще зацепишь кого-нибудь. - Он обернулся посмотреть, не обратил ли кто внимания на автоматную очередь. Третий мужчина стоял позади него с пистолетом 45-го калибра в руке. - В машину! - приказал он. - В машину? - спросил Римо. - Давай. Третий мужчина, перелетев через голову Римо, грузно шлепнулся поверх двух тел на переднее сиденье. Римо тем временем уже смотрел на двух помощников шерифа, направившихся в их сторону. - Ого, - сказал Римо, - пора убираться отсюда. Садись в машину, Чиун. - И ты тоже, - сказал Чиун. - Пожалуйста, Чиун, садись в машину. - Только после того, как ты сказал "пожалуйста". И помня, что мы равноправные партнеры. - Да, да, конечно, - сказал Римо. Чиун расположился на заднем сиденье белого "Эльдорадо", а Римо - за рулем. Он увидел в окно, что помощники шерифа заметно приблизились. Они перешли на тот ускоренный шаг, которым идет полицейский, когда он еще не уверен, что случилось нечто серьезное, но на всякий случай будет хватать каждого, кто попытается улизнуть с места предполагаемого преступления. Римо столкнул одно из бесчувственных обвисших тел на заднее сиденье. - Нет, - твердо сказал Чиун. - Мне здесь он не нужен. - О боже, а мне зачем? - сказал Римо. Он сдвинул две оставшиеся туши общим весом в четверть тонны к дверце пассажира, включил мотор, и автомобиль тронулся. Секунду он видел в зеркальце заднего вида людей шерифа, с некоторым любопытством смотревших им вслед. Затем обзор был закрыт, так как Чиун перебросил третье тело с заднего сиденья обратно на переднее. Римо выехал на грунтовую дорогу, проходившую мимо полей пшеницы и кукурузы, и настроение у него было отличное. Прошлая презентация проекта Филдинга в Моджаве не получила должного освещения. Главное внимание газеты уделили совершенным там убийствам. На этот раз Римо удалось исправить несправедливость. Это самое меньшее, что он может сделать для человека, который собирается спасти людей от нищеты и голода. Мужчина в шляпе Пальм Бич очнулся первым. К своему удивлению, он обнаружил, что пистолет по-прежнему у него в руке. С трудом пробившись через путаницу чужих рук и ног, он направил оружие на Римо. - Ты, ловкач! Съезжай в сторону и тормози! - Чиун! - сказал Римо. - Нет, - сказал Чиун, - не буду я пачкать руки о мразь, порочащую доброе имя Рэда Рекса, звезды сериала "Пока Земля вертится". - Чиун, не упрямься, - сказал Римо. - Нет. - Это вовсе не тот, который говорил про Рэда Рекса, - соврал Римо. - Ладно, не удивительно, что я перепутал. Вы, белые, вес на одно лицо, это ведь известно. Но... Человек с пистолетом 45-го калибра в руке, через голову которого шла эта легкая перебранка, так никогда и не узнал, чем она кончилась. Прежде чем он успел пошевелиться и еще раз велеть тощему подонку за рулем свернуть на обочину, он почувствовал легкий укол в голову. Это было не сильнее комариного укуса. Больше он уже ничего не чувствовал. Железный указательный палец Чиуна пробил ему висок и вошел в мозг. Мужчина свалился обратно в кучу других тел. - Ты солгал, Римо, - сказал Чиун. - Я уверен, что это был тот, с грязными словами на языке. Потому что у него совсем пустая голова. - Никогда не доверяй белому. Особенно равноправному партнеру. - Да, - сказал Чиун, - но раз уж я начал... Он перегнулся через спинку переднего сиденья и, пока Римо продолжал вести машину, отправил остальных двух мужчин догонять первого. Затем с удовлетворением откинулся на сиденье. Римо ехал, пока опытный участок Филдинга не скрылся из вида. Затем припарковал машину под деревом, не выключая мотора. - Чиун, нам лучше вернуться. Возможно, там остались другие, замышляющие напасть на Филдинга. - Там нет других, - сказал Чиун. - Нельзя быть уверенным. Эти бандиты, похоже, приняли нас за охранников Филдинга или вроде того. Теперь, решив, что избавились от нас, они могут напасть и на него. - Там нет других, - настаивал Чиун. - Да и зачем кому-то нападать на Филдинга? - Чиун, этого я не знаю, - сказал Римо. - Может быть, они хотят добыть секрет чудесного зерна Филдинга? Украсть какие-нибудь формулы и продать их. В мире много злых людей, сам знаешь. - Запомни, это сказал ты, мой партнер, - закончил разговор Чиун. ГЛАВА ВОСЬМАЯ Давно уже Джонни Деуссио с таким нетерпеньем не ждал шестичасовых телевизионных новостей. Последний раз это было во время слушаний в сенате Соединенных Штатов по вопросу об организованной преступности. Тогда ему выпал случай вволю посмеяться над старыми приятелями. Они прошли перед ним длинной вереницей. Люди, которым он давал советы, которым пытался помочь. Но все они, даже надев современное платье, давно уже не орудуя пистолетами и объединившись в единую корпорацию, сохранили менталитет старого Усатого Пита. И кончили тем, что их скормили американским телезрителям в очередном выпуске шестичасовой передачи новостей. А Джонни Черт сидел в гостиной у себя дома, стараясь отвести от себя руку супруги, и хохотал во все горло. Но в этот раз новости не вызвали у него никакой радости. И не из-за того, что в них сообщалось, а из-за того, чего в них не было. В новостях был длинный красочный рассказ о демонстрации проекта Филдинга в Огайо. На экране появился ведущий программы с большим количеством косметики на лице. На фонте только что засеянного опытного поля он стал напыщенно говорить о великом благодеянии, которое несет человечеству проект "Чудесное зерно". Телевизионщик работал от штата Огайо и потому в приливе местнической гордости подчеркнул, что сегодняшняя презентация выгодно отличалась от моджавской, которая была омрачена несколькими убийствами. Кстати, до сих пор не раскрытыми. Джонни Черт перестал слушать, когда ведущий понес чушь про то, что Америка выполняет свою миссию по обеспечению средств к существованию для всего остального мира. Он прослушал прогноз погоды, обещавший на завтра ненастье. Затем, оставшись в своей комнате, погрузился в размышления. Вышел он из задумчивости только в одиннадцать часов, когда началась очередная передача новостей. Тут он снова сосредоточил внимание на телевизионном экране. Новости оказались теми же самыми. Никаких сообщений об актах насилия. И ничего об убийстве охранников Филдинга. После этого Джонни Черту не потребовалось много времени, чтобы прийти к неутешительному заключению. Трое его людей, посланных устранить жестколицего белого и старого азиата, погибли. Если бы дело удалось, о его результатах сообщили бы в новостях. Отсутствие такого сообщения было косвенным свидетельством их неудачи. Прямым же подтверждением было то, что они не позвонили. Джонни Черт предупредил их, чтобы они связались с ним не позже семи часов вечера, иначе всем им вышибут яйца. Он оставил телевизор бубнить, а сам снова погрузился в раздумье, которое длилось до этого уже целых пять часов. Он сидел, внешне расслабившись, но его мозг лихорадочно работал, оттачивая планы, готовя новую атаку. Наконец пришла уверенность, что на этот раз дело не должно сорваться. Он остался удовлетворен итогами размышлений и даже успел захватить кончик последних новостей. Передавали прогноз погоды. Ведущий был худощавый человек, шикарно разодетый и с усиками. Завтра по-прежнему ожидался дождь. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ В самое время, когда Джонни Деуссио предавался размышлениям, Римо тоже напрягал свой могучий интеллект, раздумывая о том же самом - об убийстве. Кому столь необходима формула Филдинга, что он пытался завладеть ею, сперва устранив Римо и Чиуна? Кому нужно красть чудесные семена, если сам Филдинг и так собирается отдать их всем, кого они интересуют? Несмотря на многочисленные шрамы и огромные кулачищи тех, кто нападал на Римо и Чиуна, интуиция подсказывала Римо, что это работала не мафия. У мафии хватало забот и без сельского хозяйства. Например, весьма прибыльным занятием было вымогательство. А также проституция, наркотики, азартные игры и политика - самые распространенные виды криминальных занятий в Америке. Нет. Не мафия. Римо пришел к заключению, что за актами насилия, которые сопровождают каждый шаг Филдинга, должна стоять иностранная держава. Его подозрения упали прежде всего на Индию. Но когда Римо поделился ими с Чиуном, тот высмеял это предположение. - Индия никогда не станет нанимать убийц, даже таких толстых, чтобы добиться своей цели. Она не станет тратить несколько тысяч ваших долларов, если их можно использовать для создания атомного оружия. - Ты уверен? - спросил Римо. - Конечно. Индия скорее попыталась бы добыть формулу, вознося об этом молитвы. - Римо кивнул и откинулся на софу в их номере в гостинице Дейтон. Если не Индия, то кто же? Кто еще был на прошлой презентации? Конечно, Куба. Мария Гонзалес... - Чиун? - снова позвал Римо. Чиун сидел в центре ковра, покрывавшего пол, уставившись на свои сведенные в виде остроконечной крыши пальцы. - Это мое имя, - отозвался он, не отводя глаз от пальцев. - Ты не знаешь, где остановилась та кубинка? Она не говорила тебе? - Я не имею обыкновения спрашивать, в каких гостиницах останавливаются незнакомые женщины, - сказал Чиун. - Не знаю. Ты так все время вставал между нами, я даже подумал, что ты решил позабыть ради нее Барбру Стрэйзанд. - Поосторожней, - сказал Чиун, не терпевший легкомысленных замечаний насчет его великой любви на всю жизнь. - Даже равноправным партнерам следует соблюдать приличия в разговоре. - Так ты не знаешь, где она? - Она с Кубы. Если она еще в городе, то должна быть в самой дешевой гостинице. - Спасибо. Внизу портье сказал Римо, что самая дешевая гостиница в городе - это Нидхэм-отель. Не только самая дешевая, но, по правде говоря, и самая грязная. Позвонив в Нидхэм-отель, Римо выяснил, что Мария Гонзалес действительно там зарегистрирована. И даже не одна, а целых три. - Та, о которой я спрашиваю, довольно красивая. - У нас большинство девушек довольно красивые, - сообщил слащавый мужской голос, - Конечно, все зависит от вашего вкуса. Я бы вам посоветовал... - Не надо советов. Эта девочка должна была въехать сегодня. - Не в моих правилах давать такую информацию. - Это было сказано уже совсем другим, ледяным тоном. - А в моих правилах давать пятьдесят долларов за нужную мне информацию, - сказал Римо. - Мария Гонзалес въехала сегодня и живет в номере 363. Она отличается от двух других наших Марий. Она кубинка, а те - шикарные штучки. У нас не так много кубинских девиц, но мне кажется, она еще не успела здесь утвердиться. К ней еще ни разу никто не звонил, не приходил и не... - Я сейчас буду у вас, - прервал Римо. - И захвачу пятьдесят долларов. - Буду ждать. Как я вас узнаю? - У меня ширинка на молнии. Портье в гостинице Нидхэм производил такое же впечатление, как и его голос. Лет пятидесяти, но пытался выглядеть на сорок девять. Весом в 100 килограммов и низенький, но одет так, чтобы выглядеть на 65 и высоким. Лысеющий, но причесанный, чтобы казаться волосатым. Если жидкие пряди, склеенные лаком, можно назвать волосами. - Да? - сказал он, вопросительно глядя на Римо. - Меня зовут Пит Смит, я ищу брата Джона. Не останавливался ли у вас Джон Смит? - Их у нас двенадцать. - Да, но с ним жена, - сказал Римо. - Все двенадцать с женами, - ответил портье. - Она блондинка в мини-юбке, с красивыми ногами и большой грудью. И с толстым слоем косметики. - Таких десять. - Еще она подхватила триппер... - Только не здесь, - сказал портье. - У нас на этот счет строго. - Отлично, - сказал Римо. - Это как раз то, что я хотел выяснить. Мой брат у вас не останавливался. Я просто хотел присмотреться к вашей гостинице. Корпорация Ай-Би-Эм, возможно, захочет снять у вас большой зал для ежегодного собрания держателей акций. - Послушай, приятель, тебе что нужно? - Мне нужно дать вам пятьдесят долларов. - Слушаю вас! К вашим услугам. Римо отделил в кармане бумажку в пятьдесят долларов от пачки банкнот и бросил ее на стойку. - Мария Гонзалес все еще у себя? Прежде чем ответить, портье забрал деньги. - Да, у себя. Не хотите ли, чтобы я предупредил ее? - Не беспокойтесь. Приятно сделать человеку сюрприз, не правда ли? Из номера 363 доносились бравурные звуки военного марша. Римо громко постучал в дверь, чтобы его услышали. Но ему пришлось постучать еще раз. Внезапно звук стал тише. Из-за двери раздался голос: - Кто там? - "Кубалибре", - ответил Римо. Дверь осторожно приоткрылась, оставшись на цепочке. В щель подозрительно смотрела Мария. Римо улыбнулся. - Ну как, узнаете меня? - Если вы пришли, чтобы извиниться за поведение своих соотечественников, то опоздали, - гневно выпалила она. - Что такое? Что случилось? - встревожился Римо. Она опустила глаза вниз, на живот Римо. - По крайней мере, вы умеете вести себя. Видимо, научились хорошим манерам у своего прекрасного друга из Азии. Можете входить. Но ведите себя прилично! - Что вас так разозлило и настроило против нас? - спросил Римо, входа в комнату. На Марии был тот же наряд, в котором она была прежде, - мини-юбка цвета хаки и такая же блуза, плотно облегавшие ее женственную фигуру. Она походила на девочку из охраны в каком-нибудь местном "Плэйбой-клубе". Она повернулась к Римо, уперев руки в бедра, явно чем-то возмущенная. - Я нахожусь здесь всего четыре часа. В мою дверь уже ломилось пятеро мужчин, требуя впустить их в номер. Они говорили непристойные вещи. А один даже раскрыл себя! - Обнажил себя, - поправил ее Римо. - Да, правильно. Что же это за страна, где мужчины позволяют так вести себя? - Они думали, что вы совсем другая Мария Гонзалес. Шлюха. - Что значит "шлюха"? - Проститутка. - А, проститутка. У нас они тоже были, до Фиделя. - Но зато у вас было тогда много сахарного тростника. - Зато у нас есть теперь человеческое достоинство. - И пусто в животе. Мария хотела что-то ответить, но на полуслове остановилась, коротко кивнув. - Верно. Именно поэтому я здесь. И вы мне можете помочь, потому что вы самый важный американец. - Откуда вы это взяли? - От вашего азиатского друга. Он рассказал мне, как товарищ по третьему миру, что вы очень важное лицо. Вы отвечаете за сохранность конституции вашей страны. Он сказал, что вы с ним равноправные партнеры, но никто не верит, что он занимает такое же важное положение, как и вы, так как у него желтая кожа. Вы, действительно, отвечаете за сохранность вашей конституции? - Абсолютно точно, - сказал Римо. - Я держу ее в ящике для обуви у себя под кроватью. - Тогда вы должны рассказать мне, как мистер Филдинг выращивает свой чудесный хлеб! - Лицо Марии выражало нетерпеливое ожидание. - Вы, действительно, хотите узнать это? - Очень хочу. - Но почему? Ведь " Чудесное зерно" скоро будет отдано всем желающим. Почти бесплатно. - "Почти" нас не устраивает. Моя страна очень бедна, Римо... так ведь, кажется, вас зовут? Любая цена за этот проект будет для нас слишком высока. Все наши средства уже направлены на другие цели. Мы продали русским наши души. Что же, теперь отдавать американцам наши тела? Поэтому меня направили сюда - попытаться выяснить, как Филдинг делает это свое "Чудесное зерно". - Ради этого вы готовы пойти на убийство? - спросил Римо. - Я готова на все. Ради Кубы... ради Фиделя... в память о Че Гевара... ради социалистической революции. Она подняла руки и стала расстегивать пуговки своей блузы цвета хаки. Расстегнувшись, она откинула блузу назад, обнажив грудь. Она улыбнулась Римо. - Чтобы получить этот секрет, я готова на все. Даже стать твоей шлюшкой. - Шлюхой. - Да, правильно. Шлюхой. Мария села на кровать, сняла блузу и повертелась перед Римо, будто демонстрируя вазу с цветами. Она сказала: - Я стану твоей шлюхой, а ты за это расскажешь мне твои секреты. Идет? Римо на секунду заколебался. Если она на самом деле убивала людей из-за секретов Филдинга, то зачем сейчас пытается получить их от Римо? С другой стороны, если она не имеет ничего общего с убийствами, то некрасиво будет воспользоваться ее предложением, притворившись, будто он, Римо, знает формулу, о которой не имеет понятия. Римо боролся со своей совестью, из последних сил старавшейся сохранить себя в чистоте. - Вы, действительно, готовы на все? - Если все - это какое-то извращение, я все равно готова, - сказала Мария и облизала губы. Так делали женщины в американских фильмах, которые она видела до того, как их перестали показывать на Кубе. - Ради формулы я сделаю что угодно. Даже пойду на все. Римо вздохнул. Не удивительно, что она и Чиун так быстро поладили. Они оба перестают понимать по-английски, когда им это угодно. - Ну, хорошо, - сказал Римо, - на все так на все. С Римо пошли на все по крайней мере двадцать шесть женщин. Это было предопределено несколькими из первых уроков, которые он получил, когда попал в мир КЮРЕ и Чиуна. Женщины, учил его Чиун в те далекие времена, - это теплокровные животные, подобные, например, коровам. Как коровы дают больше молока, если их держать в состоянии удовлетворенности, так и женщины приносят меньше неприятностей, если их держать в том же состоянии. Однако, объяснил Чиун, женщина не получает удовлетворения от того же, что и мужчина, то есть от хорошо выполненной работы или от силы своего интеллекта. Женщину можно удовлетворить, лишь ублажив ее сердце или чувство. - Это значит, что женщины менее достойные создания, чем мужчины? - сказал Римо. - Это означает, что ты глуп. Нет. Женщины не менее достойные создания, чем мужчины. Просто они другие. Во многих отношениях они сильнее мужчин. Например, можно напугать рассерженного мужчину. Но никому и никогда еще не удавалось напугать рассерженную женщину. Вот так. Это называется пример. Дальше. Не перебивай меня. Женщине надо приносить удовлетворение, ублажая ее сердце, ее эмоции. В такой стране, как ваша, это можно сделать только с помощью секса, потому что здесь женщине не разрешается получать никаких других эмоций, иначе имя ее попадет в газеты, и каждый начнет указывать на нее пальцем, как на посмешище. - Да, да, конечно. Я понял, - говорил тогда Римо, не понимая ровно ничего из сказанного. Затем Чиун стал учить его тридцати семи шагам по пути доведения женщины до состояния сексуального блаженства. Он предупредил Римо, что эти уроки столь же важны, как и обучение правильному способу нанесения порхающего удара костяшками пальцев. Римо пообещал, что будет практиковаться в этих тридцати семи шагах Чиуна с большим усердием и регулярностью, между тем как порхающий удар на практике пока не использован. Однако выучившись тридцати семи шагам и научившись ублажать женщину, он обнаружил, что сам почти потерял способность получать удовольствие от секса. Вместо того, чтобы думать о собственных ощущениях, теперь ему приходилось вспоминать, относится ли следующий шаг к правому колену женщины или к ее левому. Его тренировки еще очень затрудняло и то, что ему никак не удавалось пройти ни с одной женщиной шаги, следующие за одиннадцатым, так как сразу же приходилось перескакивать на тридцать седьмой. Он даже начал сомневаться, есть ли на свете женщины, которые могли бы выдержать испытание шагами с двенадцатого по тридцать шестой, не потеряв рассудок. Когда он спросил об этом Чиуна, тот сказал, что все тридцать семь шагов регулярно практикуются мужчинами с корейскими женщинами. Но Римо не чувствовал себя готовым пойти на такое испытание, даже ради усовершенствования своего мастерства. Мария Гонзалес сбросила с себя короткую юбку и трусики и легла навзничь на постель. Тело ее было гладким и бархатистым, таким же, как лицо. Римо решил, что кем бы ни была Мария Гонзалес на самом деле - шпионкой, убийцей, революционеркой, агрономом или ультралевой дурой, - она выглядела гораздо привлекательнее, чем просто очередное задание, с которым надо справиться. Римо вытянулся на постели рядом с ней и быстро прошел первый, второй и третий шаги, которые предназначались только для создания соответствующего настроения. При четвертом шаге следовало погладить спину женщины. - Кто стоит за всеми убийствами? - спросил Римо. - Не знаю. А в чем заключается секрет "Чудесного зерна"? Пятым шагом была внутренняя сторона ее левой, а потом правой коленки. Шестым и седьмым шагами были подмышки Марии. - Кому нужна была стрельба на презентации в Моджаве? Кто нанимал для этого людей? - Не знаю, - сказала Мария. - Сколько времени ты знакома с Филдингом и что тебе известно о нем? Восьмым шагом была внутренняя сторона верхней части ее правого бедра, а девятым - левое бедро, то, что ближе к сердцу. - Что ты знаешь о том, что происходит? - спросил Римо. - Ничего, - сказала Мария сквозь сжатые губы. Слово вырвалось у нее, как вздох. На этот раз она не задала никакого вопроса. Шаг десятый заключался в поглаживании правой груди. Дыхание Марии стало учащенным, глаза, до этого настороженно следившие за Римо, закрылись, она уже не владела собой и целиком отдалась во власть мужчины. "Хорошо, - думал Римо. - Она продержалась уже достаточно долго. На этот раз удастся дойти, по крайней мере, до тринадцатого шага". Одиннадцатый шаг состоял в том, чтобы медленно провести пальцами по левой груди до самого соска, который стал твердым и подрагивал. Римо улыбнулся. Следующим был двенадцатый шаг. Римо снял руку с груди Марии и начал медленно передвигать ее вниз. Но тут Мария вдруг вся вскинулась и оседлала Римо, обхватив его и поглотив всего целиком. Ее глаза пылали жарким черным огнем, рот непроизвольно приоткрылся, обнажив зубы. - На все, до конца, - вскрикнула она, - ради Фиделя! - До конца, - вяло согласился Римо. Когда она склонилась лицом к его шее и коснулась кожи чубами, он слегка покачал головой. Опять этот проклятый одиннадцатый шаг!.. Когда-нибудь Римо все же проведет двенадцатый шаг. Когда-нибудь... Возможно, он делает что-то не так. Нужно будет спросить Чиуна. Но сейчас ему некогда было думать об этом. Он входил уже в последний, тридцать седьмой шаг. Глубоко, глубоко и оставался в нем очень долго. Гораздо дольше, чем Мария находилась в нем когда-либо прежде. Когда этот шаг закончился, Мария упала с Римо и легла на спину, глядя в потолок остекленевшими, ничего не видящими глазами. - Ты не имела отношения к тем убийствам? - спросил Римо. - Нет, - прошептала она, - я потерпела неудачу. - Почему? - Я пошла на все, а ты мне так и не рассказал того, что я хотела узнать. - Это потому, что я ничего не знаю, - сказал Римо. - Не дури мне голову, американец. Ведь ты хранитель конституции. - Правда. Я ничего не знаю. Если бы знал, рассказал тебе все. - Несколько человек, которые были брейкерами по торговле... - Брокерами, - сказал Римо. - Да, брокеры и строительные подрядчики были убиты из-за Филдинга. Что ты знаешь об этом? - Ничего. Я думал, ты знаешь. - Здесь что-то мелькнуло в голове у Римо, Ему припомнилось... Да, да, убитые строители. Точно, Джордан тогда упомянул это, перед тем как Римо убил его. Но Джордан не успел ничего сказать про строителей. Они-то здесь при чем? - Подрядчики-строители? - переспросил он Марию - Какие строители? - Наши разведчики не знают этого. Они считают, это имеет какое-то отношение к складу Филдинга в Денвере. Я должна осмотреть его. Я не могу подвести свою страну. - Не огорчайся. В этой гостинице всегда найдется место для другой Марии Гонзалес! - Я не имею ничего общего с этой гостиницей. Я здесь только для того, чтобы достать секрет "Чудесного зерна" для моей родины. - Даже если ты потерпишь неудачу, что из того? Я знаю Филдинга. Он собирается продавать его дешево, почти задаром. Зачем платить за то, что можно будет получить в подарок? - Ты не понимаешь, что такое преданность социализму, - сказала Мария и внимательно посмотрела на Римо. - И что такое капиталистическая алчность. - Возможно. В этот момент их разговор был прерван стуком в дверь. Римо легко поднялся и, подойдя к двери, приоткрыл ее. В щель был виден какой-то мужчина Он сказал: - Я хочу видеть Марию. - Вы с ней знакомы? - спросил Римо. - Да. Я был здесь на прошлой неделе. - Тогда здесь была другая Мария, - сказал Римо. - Я хочу видеть Марию. Я пришел, чтобы увидеть ее. Я хочу ее видеть Я не хочу ждать. Я должен видеть ее немедленно. - Уходите, - сказал Римо. Мужчина топнул ногой. - Я никуда не уйду отсюда. Я хочу видеть Марию. Вы не имеете права мешать мне встречаться с Марией. Кто вы такой? Дайте мне увидеться с Марией. Когда мы закончим с ней, мы станем есть сандвичи с ветчиной, салатом и помидорами. На поджаренном хлебе. Я хочу сандвич. С майонезом. И поджаренный ломтик хлеба. Пшеничного хлеба. Напротив через улицу, у Уимпла, есть очень хороший пшеничный хлеб. Я хочу туда. Мне нужен сандвич. Почему вы мешаете мне пойти туда и получить сандвич? Я сейчас пойду туда, и если там уже не будет пшеничных сандвичей, это будет ваша вина. Вы задерживаете меня здесь своими разговорами. Я хочу есть... - А как же Мария? - спросил Римо. - Мария? Какая Мария?.. - спросил мужчина и зашагал прочь по коридору. Правда, он не столько шагал, сколько подпрыгивал, как кролик или как ребенок, который знает, что где-