ши дни не желают прислушиваться к добрым советам. Чиун придерживался того же мнения. Даже слуги, занятые в сфере транспорта, если найти к ним соответствующий подход, способны прийти к правильным выводам. В Чикагском комитете по образованию царила суматоха. Сотрудники сновали туда-сюда, кое-кто на ходу отдавал отрывистые команды. У всех были встревоженные лица. Люди задавали друг другу вопросы. - Что случилось? - спросил кто-то. Ему ответили сразу несколько человек: - Уорнер Пелл... За рабочим столом. - Что с ним? - Умер. - Не может быть! - Увы. - Боже мой! Не может быть! Стоило отойти на несколько шагов, как началось то же самое: - Что произошло? - Уорнер Пелл... - Что с ним? И так далее. Римо присоединился к одной из групп. - Вы говорите, что Уорнер Пелл умер? - Да, - подтвердила женщина с мясистым лицом и большими украшенными искусственными бриллиантами очками, болтающимися на ее необъятной груди; трудно было себе представить, что эти две бесформенные глыбы, с трудом умещающиеся в бюстгальтере, лет десять или двадцать тому назад вскармливали младенцев. - Как это произошло? - спросил Римо. - Его застрелили. - Где? - Там, в том конце коридора. Убийство в Комитете по образованию! Здесь не больше порядка, чем в самой захудалой школе! Боже, что дальше-то будет? - Вот именно, - подхватил кто-то. Римо заметил в противоположном конце коридора две фигуры в синей форме. У него сохранилось удостоверение сотрудника министерства юстиции, которым он не преминул воспользоваться. Полицейские кивком головы пригласили Римо пройти в кабинет. Он сразу же почувствовал: здесь что-то не так. Причем дело было не в каком-то явном проявлении недружелюбия, а в чем-то совсем ином. Обычно, если человек не пытается сознательно контролировать себя, его мысли и чувства так или иначе прорываются наружу. У одних это выражается во внезапном хохоте, как у героев Кэри Гранта, у других - менее явно: у них как бы застывает лицо. Один из полицейских отвернулся от Римо и что-то шепнул напарнику. Тот, естественно, не оглянулся на Римо, но плечи его многозначительно приподнялись. На двери кабинета висела табличка: "Специальная программа повышения успеваемости УОРНЕР ПЕЛЛ. заместитель директора по координации" Пелл уже ничего не координировал. Одна его рука была откинута на валик дивана, голова запрокинута назад. Киото несколько раз выстрелил ему под подбородок. Мертвые глаза уставились в потолок. Полицейский фотограф сделал снимок, и кабинет озарила вспышка. Перед Пеллом стоял низенький стул. Римо предъявил документы. - Вы знаете, чья это работа? Детектив в мятой белой рубахе и с такой же мятой физиономией сказал: - Нет. - Как он был убит? - Стреляли из оружия 25-го калибра, прямо под подбородок. - Значит, убийца был ниже его? - Значит, так, - согласился детектив. Опять стреляли снизу. Так же, как и в случае с Кауфманном. - Кто-нибудь видел убийцу? - Нет. Пелл беседовал с каким-то трудным ребенком. Ребенок так потрясен, что не в состоянии вымолвить ни слова. - Может быть, он и стрелял? Сколько ему лет? - Ребенок? Господи, да ему десяти нет! Ну, вы из министерства юстиции даете! Подозревать девятилетнего пацана! - Я думал, ему лет пятнадцать-шестнадцать... - Да нет, он совсем еще молокосос. В приемной убитого белая женщина с мелко завитыми волосами в стиле "афро" и возмущенным взором, способным смутить тропический ураган, потребовала объяснений: с какой стати полицейские нарушают заведенный в учреждении порядок? Если бы не почти траурное одеяние и не широченный пояс с медной пряжкой, годной для защиты иностранного посольства, а не дамского пупка, женщину можно было бы счесть привлекательной. Ей было лет тридцать с небольшим, однако, взглянув на ее рот, ей можно было дать все пятьдесят. К тому же она обладала оглушительным голосом. Рядом с ней понуро стоял девятилетний мальчуган, ожидая распоряжений. - Я - мисс Кауфперсон, и мне хотелось бы знать, что здесь делает полиция без моего разрешения. - Произошло убийство, леди. - Я вам не леди. Я - женщина. Кто вы такой? - обратилась она к Римо. - Я вас не знаю. - Я вас тоже не знаю, - парировал Римо. - Я - директор-координатор, занимаюсь вопросами мотивации в учебном процессе. - Видимо, она работает с умственно отсталыми, - предположил один из детективов. - Нет, - возразил другой, - умственно отсталыми занимался Пелл. - Что значит "мотивация в учебном процессе"? - спросил Римо, глядя, как двое полицейских из коридора загораживают собой дверной проем. Они уже держали наготове револьверы. Ничего, он проскочит мимо них, да так, чтобы они не выстрелили - иначе, не ровен час, ранят кого-нибудь в приемной, еще зацепят мальчишку, стоящего рядом с этой Кауфперсон. - Название "мотивация в учебном процессе" говорит само за себя. Мы целенаправленно влияем на неуспевающих учеников, побуждая их более полно задействовать свои потенциал. - А, значит, она работает с лентяями, - буркнул детектив. И тут один из полицейских в дверях начал действовать. Встав между мисс Кауфперсон и Римо, он направил револьвер на Римо и гаркнул: - Ну-ка, не двигаться! Это подозреваемый, выдающий себя за агента министерства юстиции, сержант. Тот самый. У него смешное имя. От Римо требовалось исполнить цирковой номер. Ему нужно было, чтобы все револьверы - и патрульных, и детективов - оставались направленными на него и при этом ни в кого, тем более в него самого, не выстрелили. Поэтому он шмыгнул одному из детективов за спину и вытолкнул его на середину приемной, чтобы тот, падая, выбил у одного из полицейских револьвер; второго детектива он отпихнул в угол, а сам метнулся, перепрыгивая через падающие тела, ко второму полицейскому, чей револьвер был готов к стрельбе. Тычок указательным пальцем - и револьвер вывалился из сжатого кулака. Со стороны могло показаться, что несколько человек внезапно начали валиться друг на друга, и лишь один, худощавый, спокойно пробирается между ними. Ни один из примененных Римо приемов не отличался экзотичностью; это были всего-навсего толчки. Вся суть заключалась в том, что для тренированного человека время движется медленнее. Он уже миновал последнего полицейского и собирался выйти за дверь, когда что-то впилось ему в поясницу. Он знал, что это никак не может быть пулей из револьвера, выпущенной одним из полицейских, поскольку тогда удар оказался бы гораздо сильнее. Он оглянулся. В него никто не целился. Мисс Кауфперсон вообще пропала в мешанине рук. Однако кто-то все-таки выстрелил в него - в этом не приходилось сомневаться. Он порадовался, что не пострадал мальчуган. Прочь из здания! В тело Римо только что вонзился посторонний предмет. Скоро он почувствует боль. Пока он шагал к двери, спина у него разболелась так, словно в нее воткнули раскаленную кочергу. Усилием воли он замедлил дыхание, а следовательно, и кровообращение. К такси он приближался медленно, потому что слабеющий ток крови все больше затруднял его движения. - Я ранен, - сообщил он, падая на заднее сиденье машины и окончательно перекрывая рукой доступ крови к ране. - Идиот! - вспылил Чиун, отбрасывая руку Римо и засовывая ему под рубаху свою. Другой рукой он сделал жест, приказывающий водителю трогаться с места, и поживее. В обычной ситуации водитель попросил бы беглецов не впутывать его в свои темные дела, однако он уже набрался ума-разума и предпочел не спорить с Мастером Синанджу. - Идиот, - повторил Чиун. - Как тебя угораздило вернуться раненым? Как ты посмел это допустить? - Не знаю. Я употребил простенький прием. А потом вдруг - боль в спине. - Простенький прием! Боль в спине! Ты что, спал? Что ты делал? - Я же говорю - я употребил простенький прием. А ранение поверхностное. - Ладно, спасибо и на этом, - проворчал Чиун, добавив по-корейски, что Римо на редкость неблагодарный тип, раз позволяет каким-то подонкам уничтожить то, что сделал из него Чиун, Рискуя своей жизнью, Римо попросту глумится над высшими ценностями Синанджу. - Я это запомню, папочка, - проговорил Римо с вымученной улыбкой. - Имей в виду, речь идет не о жизни какого-то никчемного белого. Я-то надеялся, что отучил тебя от глупой отваги, которой бравирует Запад и из-за которой люди забывают про полезнейшее чувство - страх. - Ладно, ладно. Хватит брюзжать. Я понятия не имею, откуда в меня выстрелили. - Неведение еще хуже, чем отвага. - Я не знаю, как это произошло. - Перейдя на корейский, чтобы его не понял шофер, Римо поведал в подробностях о своих действиях в кабинете Уорнера Пелла и о поведении остальных людей, находившихся там. - А что там делал ребенок? - спросил Чиун. - Мальчишка? Кажется, ничего. - Когда ты выбивал из рук полицейских револьверы, то думал о револьверах. Поэтому они и не причинили тебе вреда. - Один все-таки причинил. - Чей? - Не знаю. - Значит, выстрел был произведен не из револьвера полицейского. Это совершенно точно. Человек, глядящий на меч, может погибнуть от камня, человек, глядящий на меч и на камень, может погибнуть от дубины. Но тот, кто полностью использует органы чувств, никогда не погибнет от предметов, на которые смотрит. - Я - Мастер Синанджу. Я полностью использую органы чувств. - В теле есть орган, именуемый дробилкой. - Ты имеешь в виду аппендикс? - Мы называем его дробилкой. Когда-то давно этот орган дробил грубую пищу. Потом человек стал питаться злаками, и этот орган перестал работать. Если бы человеку пришлось теперь съесть рыбу со всей чешуей, он бы поранил себе внутренности, потому что дробилка не работает, хотя она и есть в организме. - К чему ты клонишь? Я нуждаюсь в твоих байках еще меньше, чем в перитоните. - Ты всегда нуждался в моих байках, потому что они помогают тебе понять, что к чему. - Какое отношение имеет мой аппендикс ко всему остальному? - Ясное ясно и так. Неясное - тем более. - Ну да, - поморщился Римо. - Рыбья чешуя. В меня вонзилась рыбья чешуя. А я-то думал, что схлопотал в спину пулю! Надеюсь, это не был крючок с червяком? - Высмеивая меня, ты признаешь, что случившееся выше твоего понимания. - Скорее, за пределами его. - Не стоит объяснять загадки вселенной жабе. - И все-таки попробуй. Если бы мы перешли на английский, ты, наверное, перестал бы говорить загадками. Боль отпускала Римо по мере того, как рука Чиуна массировала нервные окончания вокруг раны. - Загадками? Для болвана, сидящего в темноте, самая большая загадка - свеча! Куда девается темнота? Дело тут вовсе не в свече, а в болване. Чиун умолк, словно воды в рот набрал. Римо принялся его тормошить, и в итоге Чиун сдался. - Какое из чувств, не нужных тебе в тот момент, было отключено? - Никакое. - Ошибаешься. Оно отключилось так незаметно, что ты этого даже не заподозрил. - Чувство?.. - Ты смотрел на револьверы. А на что ты не смотрел? На то, что не представляло для тебя опасности, верно? А что не представляло для тебя опасности? Неужели ты не знаешь, что не представляло для тебя опасности? Подумай. Римо пожал плечами. - Стол не представлял для тебя опасности? - Абсолютно. - А стена? - Ты знаешь, что я всегда наблюдаю за стенами. Входя в комнату, я, подобно тебе, никогда не забываю о стенах. - Правильно. Но к столу это не относится. Теперь мы оба знаем, что многие стены таят в себе ловушки. А столы - нет. Вот ты и не посмотрел на стол. Что за люди находились в комнате? - Двое патрульных полицейских, двое детективов, дама по фамилии Кауфперсон и труп. Не хочешь ли ты сказать, что в меня выстрелил труп? Чиун вздохнул. - Нам повезло, бесконечно повезло, что ты остался жив. Ты тоже вполне мог стать трупом. - Кто это сделал? Ну, говори же наконец! - Я все время говорил об этом и сейчас повторю: то, что ты ничего не заметил, показывает, насколько опасны эти убийцы. Они незаметны. Ты смотришь на них, но не видишь. - Так кто же это, черт возьми? Кто?! - Ребенок, - сказал Чиун. - Вспомни всех погибших. Разве в доме, где погиб Кауфманн, не было детей? Были. А где, как не на детской площадке, в присутствии ребятни, был убит еще один свидетель? Если твои незрячие глаза до сих пор не видят очевидного, зададимся вопросом: как были убиты эти люди? Либо с помощью бомбы, которую способен бросить или подложить маленький ребенок, либо с помощью пули, выпущенной из мелкокалиберного оружия. Под каким углом вошли пули в тела жертв? Под подбородок, снизу вверх - только так и может стрелять ребенок. Ребенку нетрудно спрятать маленький пистолет, ребенка охранник в лучшем случае попробует отогнать, но уж никак не станет от него защищаться. Ребенка, в отличие от взрослого, не принимают всерьез. И ты не принял всерьез ребенка, который в тебя выстрелил. - Ну и ну, - сказал Римо. Чиун принялся рассматривать чикагские улицы, по которым несся автомобиль. - Ну и ну... - повторил Римо. - Смешно вы лепечете, ребята, - обратился к ним водитель такси. - По-китайски, что ли? - Нет, - откликнулся Чиун. - Это такой язык. - Какой язык? - Такой, - сказал Чиун. - Японский? - Нет. Японский есть японский, а язык есть язык. Вывод напрашивался сам собой: все белые - тупицы, подобно китайцам или африканцам. Или южным корейцам, как, впрочем, и северным, живущим в Пхеньяне. Глупцы! Только в Синанджу умеют видеть подлинный свет истины - исключая, естественно, безмозглых рыбаков, дровосеков и прочую деревенщину, находящуюся на иждивении у Мастеров Синанджу. Действуя методом исключения, Чиун пришел к выводу, что весь мир делится на Мастеров Синанджу - единственных, кто чего-то стоит, - и всех остальных людей, совершенно никчемных. Однако даже не все Мастера совершенны. В эпоху правления династии Тан был, например, Мастер, который предался обжорству и лени, предпочитая, чтобы работу выполняли за него другие. Впрочем, рассказам о предках не всегда можно верить, потому что дядюшки и тетушки имеют склонность живописать достижения родни с некоторыми отступлениями от истины. Даже предшественник Чиуна, его учитель, был не без греха. В конце концов Чиуна посетила печальная мысль: в мире существует только один человек, чьи знания, мудрость и сила по-настоящему достойны восхищения. Но как этому человеку предупредить своего ученика, Римо, что он может оказаться беззащитным? ГЛАВА ПЯТАЯ Пуля вошла неглубоко. В маленьком номере мотеля в пригороде Чикаго Чиун с помощью Римо извлекал ее. Длинные ногти погрузились в рану. Римо то напрягал, то расслаблял мышцы, лежа лицом на свежевыстиранном белом полотенце, хранившем запах стирального порошка. Ковер на полу тоже был вычищен сильно пахнущим раствором. Дыхание Римо было медленным, методичным - так повышался болевой порог. В полузабытьи Римо вспоминал времена, когда служил простым полицейским в Нью-Джерси, расхаживая с пистолетом на боку, поглощая огромное количество гамбургеров и приторной кока-колы. Это было задолго до того, как, по замыслу доктора Смита, началась его новая жизнь. Ему вспоминалось пиво, свидания и намерение жениться на Кэти Джилгули, дочке младшего инспектора. Чем они были не пара? Как-то вечером, в прихожей отцовского дома, она довела его до экстаза рукой, шепча: "Вот поженимся, тогда все будет по-настоящему. Я берегу себя для тебя, Римо". "Берегу"? Ему так и не пришлось вкусить от плода ее невинности. Вскоре на него навесили обвинение в убийстве торговца наркотиками; инспектор Джилгули попытался замять дело, договорившись с прокурором, но организация Смита работала четко, и Джилгули пришлось дать задний ход и посоветовать дочери найти себе другого жениха. Римо частенько пытался представить себе, как сложилась ее жизнь: поселилась ли она в домике на две семьи, обзавелась ли мужем, кольцом с бриллиантом в полкарата и четырьмя ребятишками, меняет ли раз в пять лет цветной телевизор? Пределом ее мечтаний был бар в цокольном этаже, если бы Римо дорос до главного инспектора, они непременно обзавелись бы летней дачкой в Спринг-Лэйке, штат Нью-Джерси, по соседству с крупными политиками. Дом на побережье! Римо почувствовал, как из него извлекают пулю. О, чья недрогнувшая рука, чей зоркий глаз выразит твою устрашающую симметрию? Он расстался с прежней жизнью, зато взамен стал наследником более чем двухтысячелетней истории человеческого гения, уходящей истоками во времена, предшествующие появлению письменного слова. У Чиуна всегда были наготове предания о первом Мастере, заложившем основы грозного мастерства. С небес якобы спустился пылающий диск, и оттуда послышался глас, возвестивший первому Мастеру Синанджу, что существуют способы более полного использования возможностей человеческого тела и разума. До появления письменности было еще очень далеко. Чья недрогнувшая рука, чей зоркий глаз выразит твою устрашающую симметрию? Руки Чиуна массировали рану; Римо все глубже погружался в бездну собственного сознания, чувствуя движение крови по всем венам и артериям. Нечто подобное умеют йоги, но искусство Синанджу старше йоги: оно такое же древнее, как первые племена, собиравшие дикорастущий рис на топких болотах, по которым бродили последние динозавры, уже не способные помешать низкорослым двуногим существам готовиться к завоеванию мира. Неужели и впрямь речь идет о такой глубокой древности? Пожалуй, все-таки нет. В книгах, которые удалось раскопать Римо, черным по белому написано: 2800-й год до нашей эры. Древнее искусство. Столь же древнее, как и его сердце, растягивающее сейчас каждое биение до бесконечности, освобождая тело от потребности в притоке крови. Вот так! В кромешной мгле, в молочной белизне - вот так... Неподвижность, слитность со всем сущим... Один нескончаемый удар. И медленное воспарение, Прочь из теснины собственного мозга! Прочь от Кэти Джилгули, чьи руки в белых перчатках делали то, что заменяло брачный контракт и настоящее блаженство. "Обещаю тебе, Римо! Как я жду твоего тела!" Древнее искусство. Более древнее, чем солнце на рассвете. Солнце - источник всего. Синанджу... Ковер снова запах дезинфицирующим раствором, полотенце - стиральным порошком. Он вернулся в номер мотеля, где Чиун с тихим звоном опустил в стеклянную пепельницу маленький металлический предмет. Это была пуля. - Твое тело даже не сумело принять ее должным образом. Она пробила ткани, - сказал Чиун. - Я не ожидал выстрела. - Нет необходимости говорить мне об этом - я и сам вижу. - Длинные белые ногти Чиуна были чисты. - Ненавижу пули! Как мы и опасались, огнестрельное оружие превращает человека в собственного убийцу. - Знаешь, папочка, порой, когда я погружаюсь в глубины сознания, у меня возникает вопрос: стоит ли нам выполнять роль убийц? - В этом заключается опасность погружения в глубины. Не тревожься, это пройдет. Римо потянулся, глубоко вздохнул и выпил стакан воды. Кто-то учит детей убивать. Он думал, что это Пелл, но теперь Пелл мертв. Значит, это кто-то другой. Найти этого мерзавца, покончить с его шайкой - и дело с концом, Главное, что найден ответ на вопрос "как?". С помощью детей. Любопытно, что ни один из них до сих пор не проговорился. Тренировка включала, как видно, и это. Что ж, одну ниточку Римо уже ухватил: мальчуган, стрелявший в него. Мальчуган, стоявший рядом с мисс Кауфперсон. Забавная фамилия - Кауфперсон... - Берегись! - Голос Чиуна настиг Римо у самой двери. - Берегись детей. - Детей? - Ты когда-нибудь дрался с ребенком? - После пятого класса - ни разу, - ответил Римо. - Тогда откуда у тебя уверенность, что ты справишься с ребенком? В таких вещах нельзя быть уверенным. - Мне ни разу не приходилось сталкиваться с противником, которого я не смог бы одолеть, а дети слабее всех, с кем я до сих пор сталкивался. У меня хватит мужества сунуться в детский манеж. - Глупец, - отрезал Чиун. - Не понял. - Не расстрачивай понапрасну ценнейший дар, пожалованный тебе. Не будь ни в чем уверен. - Ладно, папочка, не буду, если тебе так хочется. В телефонной книге Чикаго оказался только один абонент с фамилией Кауфперсон. Римо предположил, что это именно та, которую он хочет найти. Сперва ему пришлось просмотреть бесконечный список Кауфманов и Кауфманнов; одно "н" свидетельствовало о еврейском, два - о немецком происхождении. Интересно, существуют ли немцы Кауфперсонны? Роберта Кауфперсон проживала в новом высотном жилом доме с чистенькими коврами на полах и свежеокрашенными стенами; дверь ее квартиры охраняли двое полицейских. Завидев мундиры, Римо спрятался за угол и направился к двери с надписью " выход", ведшей на лестницу. Одолев двенадцать лестничных пролетов, он вышел на крышу, прикинул, где должны находиться окна квартиры мисс Кауфперсон, и перемахнул через ограждение. Сперва нащупывая носками ботинок подоконник, а потом повисая на нем на руках, он преодолел двенадцать этажей в обратном направлении и увидел затылок брюнетки с прической "афро", смотревшей по телевизору программу "Сезам-стрит". Приподняв оконную раму, он скользнул в гостиную, левой рукой зажал женщине голосовые связки и проговорил: - Не бойтесь, мисс Кауфперсон, я не причиню вам вреда. Я здесь для того, чтобы вам помочь. Но для этого вам придется отослать полицейских, стоящих у ваших дверей. Если вы согласны, кивните. В серо-голубых глазах стоял ужас. Однако колечки в прическе "афро" затряслись в знак согласия. Римо ослабил хватку. Мисс Кауфперсон била дрожь, однако она поднялась. Она была отлично сложена и обладала грациозной походкой. Она шагнула к входной двери; Римо последовал за ней. Она нажала кнопку переговорного устройства. - Спасибо, вы можете быть свободны, - произнесла она. - Теперь мне ничто не угрожает. - Но вы так настаивали, чтобы у вашей двери выставили охрану! Вы уверены, что мы вам больше не нужны? - Уверена. - Ладно. Но сперва позвоните в участок, капитану. Нам нужно его согласие. - Разумеется. Двигаясь, словно фигура в компьютерной игре, она прошла к телефону, набрала номер экстренного вызова полиции, вступила в недолгую перепалку с кем-то на другом конце провода, попросившим ее перезвонить непосредственно капитану, подождала, велела невидимому собеседнику снять охрану, повесила трубку и крикнула через дверь: - Все в порядке, можете быть свободны. - Слушаюсь, мэм. До Римо донесся топот покидающих пост полицейских. Мисс Кауфперсон рывком стянула через голову кофточку. Ее груди задорно торчали, соски уже стояли по стойке "смирно". - По какому поводу построение? - осведомился Римо. - Разве вы не собираетесь меня изнасиловать? - Нет. - Вряд ли вы спустились по веревке, рискуя жизнью, лишь для того, чтобы со мной поздороваться. - Мне нужна кое-какая информация. - Значит, вы не собираетесь меня насиловать? - Нет. - Вы, наверное, не в своем уме. - В своем, - ответил Римо. - Тогда как вы можете там стоять? - А почему бы и нет? Не понимаю, о чем вы толкуете. - Глядя на полуобнаженную женщину, вы не испытываете возбуждения? - Не сочтите за оскорбление, но не родилась еще та женщина, ради которой я спустился бы с крыши дома. - Вы действительно не в своем уме. Наверное, вы претендуете на какие-то глубокие отношения. Но не думайте, я не намерена отдать вам лучшую часть своего "я" только потому, что вы залезли ко мне в окно. Одно дело - секс, другое - моя душа. - Можете оставить себе и то, и другое, - успокоил ее Римо. - Я решила, что вы ранены, - сказала мисс Кауфперсон. - В этом, наверное, все дело: вы ранены, и вам недостает сил для секса. - Точно, - кивнул Римо. - У меня вряд ли что-нибудь получится. Соски опали, как по команде "вольно", груди опустились. Она снова натянула кофточку. - В таком случае я на вас не сержусь. - Вот и славно, - заметил Римо. - Мне нужно узнать о мальчишке, с которым вы были сегодня в комитете. Кто он, как его зовут, где он живет? - Мне не разрешено разглашать информацию такого рода. - Я все равно ее получу, - невозмутимо произнес Римо. - Я не знаю, где живет этот мальчик. Сегодня он в последний раз пришел в класс. Его семья переехала, и его переводят в другую школу. По-моему, они теперь будут жить в Нью-Йорке... - Замечательно, - воскликнул Римо. - ... или в Лос-Анджелесе. Точно не помню. - Грандиозно! - молвил Римо. - Тогда начнем с другого конца: мальчик, находившийся в кабинете в момент убийства Пелла. Кто он? - Я же сказала, что не имею права разглашать подобную информацию! - А я все равно ее получу. - Чего же вы медлите? - спросила она, выпятив грудь и вызывающе положив ладони на свои крутые бедра, очертания которых соблазнительно проступали через ткань. Римо чувствовал, как страстно она его хочет, поэтому он прижал ее к себе и опрокинул на бело-синий ковер на полу, где не мешкая полез ей под юбку, чтобы довести до умопомрачения, но не до полной потери рассудка. - Имя мальчика, - прошептал Римо. - Давай же, мерзавец, скорее! - А ты дай мне то, чего требую я. - Мерзавец! - прохрипела она и перешла на мелодичный стон. Ее таз ритмично приподнимался в красноречивом приглашении. - Имя! - повторил Римо. - Элвин Девар, девять лет, Уилтон-стрит, 54, отстающий. Ну давай, слышишь! Грациозно и обдуманно Римо довел стонущую и дергающуюся женщину до оргазма. Это называлось "падум". Она впилась ногтями ему в спину и прижала его к себе, умоляя, чтобы он повторил это чудо. Он повиновался. - О, какая прелесть! Как хорошо! - пролепетала она. - Как тебя зовут? - Римо. - Чудесное имя. А фамилия? - Спит. - Фантастически сексуальная фамилия, Римо Спит! - Мне пора. Спасибо за информацию. - Подожди. Может быть, тебе нужно его личное дело? Об этом Деваре я знаю абсолютно все. Таких, как он, мы называем "сверхотчужденными". - Что это такое? - Тупица, который ни с кем не может найти общего языка. - Мне пора. - Я пойду с тобой! - Я работаю в одиночку, - сказал Римо. - Ты не уйдешь, пока я тебе не позволю. Римо улыбнулся и чмокнул ее в щеку. - Пока, - сказал он. В следующую секунду он почувствовал, как она стискивает его лодыжками. - Посмотрим, удастся ли тебе вырваться, - сказала она с ухмылкой. - Я великолепно управляю всеми своими мускулами. Так что не пугайся, если не сумеешь высвободиться. Иногда мужчины начинают паниковать и испытывают боль. Ну-ка, попробуй! Мисс Кауфперсон отменно владела двойным зажимом, который помог ей поглубже запихнуть Римо внутрь себя. - Никому еще не удавалось с этим справиться, - предупредила его мисс Кауфперсон со счастливой улыбкой. Римо было достаточно дважды легонько надавить ей на горло, чтобы вырваться на волю. - У-у, это было здорово! - простонала мисс Кауфперсон. - Во всех смыслах! Что-то в этой квартире настораживало Римо, хотя он пока еще не сумел определить, что именно. Она была обставлена в современном стиле: из-за мебели, обтянутой черно-белой кожей, высовывались хромированные светильники, пол застилали толстые ковры, картины на стенах напоминали бесформенные пятна в обрамлении тонких золоченых нитей-рам. В пяти серебряных бокалах курился ладан. Кресла походили на полированные скульптуры с маленькими кожаными подушечками для тех, кто способен догадаться, что это все-таки кресла. Нет, странная квартира. Да и сама мисс Кауфперсон производила странное впечатление. - Ты должен позволить мне пойти с тобой. Я могу рассказать тебе всю подноготную Девара. - Валяй, - пожал плечами Римо. - Одевайся, и пойдем. Едва успев застегнуть юбку, Сашур - она гордо объявила, что теперь носит это имя, - прочла лекцию о своих способностях управлять психикой мужчин, которых она считала существами низшего порядка. - Многие тысячи лет мужчины пользовались женщинами как сексуальными объектами. Теперь настала наша очередь. Ты для меня - всего лишь вещь. - Как тебя звали раньше? - Тебе хочется знать, как меня называли угнетатели-мужчины? - Именно. - Роберта Кауфманн. - Не была ли ты замужем за бухгалтером? - Была. Он был свиньей. К счастью, он погиб. - Давно? - Пару дней назад. Наверное, пал жертвой капиталистического заговора, в котором сам играл грязную роль. - Я вижу, ты отлично обходишься без него. - Потому что не соглашаюсь на уготованную мне рабскую долю. Внизу сидящий за столиком консьерж сообщил мисс Кауфперсон, что "этот человек дожидается снаружи". - Боже правый! - воскликнула мисс Кауфперсон. - Вот ведь привязался, как зубная боль! Римо и Сашур вошли в лифт и спустились в подземный гараж. - Придется воспользоваться моей машиной. Вообще-то я предпочитаю ездить на такси, потому что в этом городе негде припарковаться. Ладно, поедем. Терпеть не могу появляться на машине в отсталых с социально-экономической точки зрения районах, где угнетенный люмпен-пролетариат в борьбе за свободу вымещает свой гнев даже на таких символах больного общества, как автомобили. - Что? - не понял Римо. - Черномазые снимают ниппели с колес. - Я думал, что мальчишка Девар - белый. - Белый. Он живет в высотном доме, но по соседству с трущобами. Это не то, что здесь. - Сколько ты платишь за квартиру в месяц? - спросил Римо. - Бешеные деньги: полторы тысячи. - И это на учительскую-то зарплату? - Конечно, нет! Уж не думаешь ли ты, что наше прогнившее общество предоставит учителю возможность пользоваться роскошными апартаментами? - Как же ты выходишь из положения? - А вот так. Я нашла способ! - Какой? - Я эмансипированная женщина и знаю, как раздобыть деньги, но тебя это не касается. - Как раз наоборот, - сказал Римо. Поначалу она подумала, что он собирается заняться с ней любовью прямо в лифте, но когда боль стала нестерпимой, она поняла, что ошиблась. - Так откуда ты берешь деньги? - спросил Римо. - Бракоразводный контракт. У этого олуха водились деньжата. Римо ослабил хватку. - Ну что, теперь доволен, свинья ты этакая? - прошипела Сашур, потирая локоть. - Теперь ты знаешь, так что можешь гордиться! В обществе, основанном на угнетении, это - единственный способ для женщины заработать на жизнь, понял, мерзавец? Слушай, а ты не садист? - Садисту нравится причинять боль. Он действует наобум, потому что причинить боль для него самоцель. Далее он объяснил ей, что боль свидетельствует о нормальной работе организма и должна использоваться как сигнальный механизм для мозга. Беда в том, что большинство людей не обращает внимания на первые, слабые сигналы, а потом становится поздно, и им ничего не остается, как страдать от сильной и совершенно бесполезной боли. - Раз тебе нравится боль, получай! - воскликнула Сашур и попыталась заехать Римо в пах подошвой босоножки от Гуччи. Подошва ткнулась в пустоту. Дверь лифта открылась, и Римо помог спутнице подняться на ноги. Она попробовала отвесить ему оплеуху и опять промахнулась. Пинок в живот - и снова промах. - Ладно, твоя взяла, - вздохнула она. В серебристом двухдверном спортивном "мерседесе", заваленном листовками на тему об угнетении бедняков, Сашур потребовала, чтобы Римо пристегнулся. Тот ответил, что чувствует себя безопаснее в свободном парении. Она заявила, что не тронется с места, пока он не пристегнется, и Римо уступил, рассудив, что у него есть шанс уцелеть в аварии даже с пристегнутым ремнем безопасности. Как только ремень защелкнулся, правый кулак Сашур врезался в перетянутое ремнем солнечное сплетение Римо. В отместку она получила кулаком в челюсть. - Животное, - буркнула она и нажала на газ. "Мерседес" вылетел на улицу Чикаго, освещенную лучами заходящего солнца. Воздух, пропитанный выхлопными газами, окрасился в густые багровые тона. Остановившись на красный свет, она застонала. - Тебя нервируют светофоры? - удивился Римо. - Нет. Теперь нам от него не отвязаться. Римо посмотрел в зеркало заднего обзора и увидел лысеющего господина в сером костюме, выскочившего из подъезда дома Сашур и мчавшегося так, словно ему приходилось ступать на раскаленные угли. Он едва не угодил под колеса такси, которое затормозило с душераздирающим визгом, с дымом трущейся об асфальт резины. - Ничего особенного, Джордж! - крикнула Сашур, когда его раскрасневшаяся, перекошенная физиономия сунулась в окно машины. - Между нами чисто платонические отношения. Меня тошнит от твоей ревности! Джордж, познакомься, это Римо. Римо, это Джордж, полагающий, что я готова отдаться первому встречному. - Как ты можешь так со мной поступать? - заскулил Джордж. - Невероятно! Мужская психика не поддается объяснению! - Почему ты меня избегаешь? - Почему, почему... Вот из-за таких сцен. Ты постоянно устраиваешь мне сцены ревности... - Прости. - Каждый раз ты просишь прощения, а потом все повторяется снова. - Ты знаешь, какая нервная у меня работа. - Пошел прочь! - процедила Сашур. Джордж едва успел убрать голову, прежде чем поднимающееся стекло прищемило ему нос. Сашур газанула и проскочила на красный. - Ничтожество! Он бесит меня. До чего же мужчины подозрительны! Римо смахнул се правую руку со своего бедра. - Я не собиралась тебя бить. - Знаю, - сказал Римо. - Что он имел в виду, говоря о том, какая у него нервная работа? - Кто его разберет! Да и какая разница? В шикарном двадцатидвухэтажном здании, напоминавшем кусок белого мрамора, случайно оказавшийся в болоте гетто, привратник остановил Римо и его спутницу. Здесь полагалось сообщать жильцам о посетителях. - Элвина нет дома, - пробурчал в динамике недовольный женский голос. - Скажите ей, что все в порядке: это мисс Кауфперсон, - велела она привратнику. - К вам мисс Кауфперсон - объявил привратник. - Элвина все равно нет дома, - упорствовал голос. - Скажи, что нам обязательно надо с ней поговорить, - вмешался Римо. - Ладно, раз вы настаиваете... - Динамик вздохнул. - Неужели Элвин опять что-нибудь натворил? - Нет, нет, - успокоила ее мисс Кауфперсон. - С ним все в порядке. В лифте Римо поинтересовался у Сашур, почему она не сменила фамилию на "Смит" или "Джонс". - Зачем? Вообще-то моя настоящая фамилия Кауфманн, но я решила освободить "Кауф" от "манн", расширить горизонты, открывающиеся перед женщиной*. * "Mann" по-немецки и "man" по-английски - "мужчина" - Примеч. переводчика. Нет, в намерения Римо не входило заняться этим в лифте, хотя им предстояло проехать еще целых 20 этажей, не считая двух, которые они проскочили столь бездарно. - Семейка этого парня занимает самые лучшие апартаменты в доме: - удивился Римо. - Что делает в обыкновенной школе обитатель таких хором? Раз у его родителей уйма денег, определили бы своего отпрыска в частную школу. - Некоторые родители предпочитают тратить деньги на предметы роскоши, а не на то, что действительно важно. Наверху Элвин Девар самолично вышел к гостям, держа в руке нечто, достойное именоваться предметом роскоши, а именно револьвер "беретта" с серебряной рукояткой, нацеленный Римо в горло. Римо почувствовал, что его спутнице захотелось вернуться назад: она юркнула ему за спину, оставив его наедине с револьверным дулом. Недаром она настояла на отказе от устаревшего обычая пропускать женщину вперед - как от унизительного пережитка прошлого. Итак, Римо застыл в дверях лифта, один на один с трудным подростком и его револьвером. Расправиться с противником не составило бы ни малейшего труда, но Римо не мог поднять руку на ребенка. При виде двоечника ростом в четыре фута семь дюймов и весом в девяносто фунтов его мышцы будто сковало параличом. Паренек же готовился отправить его на тот свет. ГЛАВА ШЕСТАЯ Римо видел, как розовый указательный пальчик нажимает на курок. Пусть его тело не могло броситься в схватку, увернуться от пули ему ничто не мешало. Левая рука Римо скользнула за спину и впилась в талию Сашур Кауфперсон - и вот уже оба пассажира, словно два столкнувшихся маятника, отлетели к противоположным стенам кабины. Пуля 25-го калибра вонзилась в полированное дерево, проделав в нем аккуратную дыру. То же случилось и с четырьмя последовавшими пулями. Дверцы лифта захлопнулись, и последняя, шестая пуля отрикошетила от них со звуком, похожим на звон фарфорового блюда, разбившегося о каменный пол. Римо встал и помог подняться Сашур. - У него ярко выраженная враждебная реакция, - объяснила она, - Полагаю, он остро реагирует на внеклассное общение. - Он убийца, - сказал Римо, нажимая на кнопку открывания дверей. Ему было не по себе: никогда еще тело не подводило его! Впрочем, опасность миновала - если только в барабане не окажется седьмой пули. Дверь открылась - и в полированной стенке кабины появилась еще одна аккуратная дырочка. Семь пуль! - Чертов мальчишка и впрямь убийца! - констатировала мисс Кауфперсон, заметившая дыру в своей блузке от Гуччи. Элвин оказался отменным бегуном. Он бросил револьвер и метнулся за угол. Римо кинулся за ним. Элвин юркнул за спину громадного, напоминающего скалу мужчины с ручищами такой же толщины, как у Римо шея. - Эй, ты, отцепись от моего парня! Могучее тело покоилось на здоровенных ножищах в башмаках четырнадцатого размера. Великан властно простер руку вперед, словно это была стена, о которую неминуемо расшибется тщедушный преследователь его сына. Мгновение - и из глаз великана брызнули слезы: это случилось, когда его грудная клетка переместилась в область кишечника. Успевший перевариться завтрак оказался в штанах. Придя к выводу, что то, что осталось от его тела, стоять более не способно, он рухнул на светло-коричневый палас. Римо влетел в квартиру следом за Элвином. Крашеная блондинка в серебряных бигудях попыталась было захлопнуть дверь, но тут же получила ею по лицу. Элвин спрятался в ванной комнате и заперся изнутри. Через секунду замок вылетел из двери вместе с фонтаном щепок и оказался на белом кафельном полу. - Привет, Элвин, - поздоровался Римо, загоняя мальчишку в ванну. Его так и подмывало наподдать ему, но рука, способная рвать молекулярные цепочки, не слушалась его Римо попробовал напустить на себя грозный вид. Сколько он ни тренировался, ему никогда не удавалось освоить устрашающее выражение лица. Напротив, он всегда стремился казаться безобидным, даже нанося смертельный удар. Вот и сейчас он со спокойным видом стоял перед мальчишкой, но в голосе его звучала угроза. Это сработало; помогло также зрелище разлетевшегося вдребезги замка на полу. - Ты попал в беду. - Папа! - завопил Элвин. - Он тебе не поможет. - Мама! - взвизгнул Элвин. - И она не поможет. - Мисс Кауфперсон! - Иду, Элвин! - отозвалась Сашур. - Не бойся! - Нет, сейчас ты должен как раз бояться! - прорычал Римо. - Вы ничего мне не сделаете, - сказал Элвин. - Откуда такая уверенность? - Существуют законы, - напомнил ему Элвин. - Элвин, в твоем распоряжении две секунды, чтобы ответить мне, кто приказал тебе убить Пелла. Иначе с твоей головой случится то же самое. - С этими словами Римо положил руку на закругленный край раковины цвета морской волны и отломил от нее кусок, словно это была буханка хлеба. - Представь себе, что это твоя голова, Элвин. - Мисс Кауфперсон! - закричал Элвин. Ворвавшаяся в ванную Сашур застала его с расширенными от ужаса глазами. - Мисс Кауфперсон тебе не поможет, - предупредил Римо. - Элвин, ты нарушил закон, - подхватила мисс Кауфперсон. - Предоставь мне разобраться с ним, - сказал Римо. - Я не стану давать показания! - огрызнулся Элвин. - Я отвезу его в полицейский участок, - заявила Сашур. - Кто дал тебе револьвер, Элвин? - Пускай этим занимается полиция, Римо. Они заведут на него дело. Мисс Кауфперсон крепко взяла Элвина за руку и потащила его за собой мимо стоявшего в дверях Римо, который последовал за ними на улицу. Удостоверившись, что строгая учительница и нашкодивший недоросль исчезли в дверях полицейского участка, он махнул рукой. Вот и отлично! Она скажет полицейским, что парень имеет отношение к убийству Уорнера Пелла, парень расколется и выдаст тех, кто его учил и от кого он получал деньги, полицейские переловят остальных детей - раз убийства совершались одновременно, значит, убийц несколько; когда все убийцы будут схвачены, программа Смитти по защите свидетелей снова заработает. В воздухе пахло сажей и отбросами: в этом городе жили миллионы людей, сжигая топливо для обогрева, выбрасывая мусор и задыхаясь от спешки. Римо было наплевать, действует ли конституция, удастся ли Смитти осуществить задуманное, ему было наплевать на все, что много лет назад побудило его поступить на службу к Смиту. Почему же тогда он продолжает делать эту работу? Почему не отказался? В эту жаркую ночь из открытых окон высовывались черные лица. Белый человек, бредущий по такому району в одиночестве, вызывал насмешки. Две лоснящиеся от пота толстухи посоветовали ему перейти на бег; если он не сделает этого сейчас, то очень скоро ему все равно придется улепетывать отсюда, ха-ха! Зачем ему все это? Зачем? Ответ был только один: затем, что так нужно. Правительства приходят и уходят, рождаются и рушатся цивилизации, предоставляя следующим поколениям копаться в своих обломках, и лишь Синанджу, искусство совершенного владения человеческим телом и разумом, живет бесконечно. Оно вечно, ибо основано на самом лучшем, что только может быть в человеке. Новые правительства отделываются обещаниями лучшей жизни; любые надежды завершаются воцарением очередного диктатора, сменяющего предыдущего. Смит ведет борьбу не с хаосом, не с беспорядком, не со зловредными элементами, мешающими хорошему, честному правительству делать свое дело. Нет, он ведет борьбу с человеческой натурой. А Римо, состоящий у него на службе, использует эту самую человеческую натуру, но только целиком, на всю катушку. Не слишком ли Римо уподобляется Чиуну? Неужели и он в конце концов возомнит себя единственным полноценным человеком в целом свете, окруженным ордой недоумков, портящих своей бесцельной суетой безупречный пейзаж? - Добрый вечер, белая морда! - На Римо смотрело черное лицо, непропорционально узкое по сравнению с мускулистым телом. Несколько человек, скучающих на крылечках, захихикали. - Спиди поймал белого! - захохотала женщина. - Полюбуйтесь на Спиди! Сейчас он отделает белого. Беги, белый! Что же ты стоишь? Возможно, Чиун прав. Впрочем, иногда Римо казалось, что личность Чиуна и мудрость Синанджу существуют параллельно. Чиун есть Чиун, а Синанджу есть Синанджу, олицетворяя собой Синанджу, Чиун все же не исчерпывается им Чиун в любом возрасте мог достигнуть высшей ступени мастерства. - Ну как, поиграем в догонялки? - осведомилась черная физиономия. А кто такой Римо? Насколько он слился с Синанджу? - Что ж, придется тебя проучить, белая морда! В свете уличного фонаря блеснуло узкое лезвие ножа. Оно приближалось к Римо. Римо схватил нож за рукоятку и воткнул его в правый глаз узколицему. Лезвие аккуратно вошло в мозг - пусть там и торчит. Может быть, Римо тоже существует отдельно от Синанджу? Может быть, он не хозяин собственного тела, а только гость, на время поселившийся в нем? На пути у Римо вырос детина, размахивая здоровенной дубиной, словно бейсбольной битой. Кстати, вот отличный пример! Движения противника казались Римо гораздо более медленными, чем были на самом деле. Для него дубина вращалась настолько медленно, что при желании он успел бы вырезать на ней свои инициалы. Значит, его зрением управляет Синанджу, а не он сам. Не только зрением, но и дыханием, и слухом. Что же остается на его долю? Римо расколол дубину на две равные части, детина же с оханьем полетел на ступеньки ближайшего крыльца. Римо не смог отдубасить пацана, попытавшегося его убить! Если бы это зависело только от его воли, он бы разукрасил его за милую душу. Ему очень хотелось проучить негодника. Но тело не повиновалось. Синанджу не позволило. На другой стороне улицы кто-то взвел курок пистолета. Пожалуйста, вот еще один наглядный пример. Он ясно расслышал этот негромкий звук. Ему не помешал рев автомобильных двигателей, крики, шаги, стук распахиваемых окон. Его мозг выделил этот звук из всех остальных, классифицировал его как "угрозу", хотя сам Римо не успел принять участия в этом процессе. Звук донесся с правой стороны, из-за крыльца футах в пятнадцати от него. Два тяжелых тела - видимо, мужских - с пыхтением ринулись за ним следом. Римо слегка присел, развернулся и, орудуя руками, как косами, подрубил обоих нападающих в джинсовых куртках с надписью "Спэйд стоунз". - Он избил наших! - завопил кто-то. Из-за крыльца высунулся пистолет, зажатый в пухлой черной руке. Римо запихнул его стволом в рот целившемуся. Очередной пример. Человек с пистолетом не сумел совладать с рефлекторным движением пальца на спусковом крючке, и прозвучал выстрел. Пуля вылетела из его правого уха, унося с собой серную пробку, несколько волосков и частицы мозга. Беднягой руководили рефлексы. Римо же руководит тысячелетняя традиция. Ему не нужно управлять рефлексами - за него это делает Синанджу. Все дело в душе. Тело и мозг Римо принадлежат Синанджу, но душа принадлежит только ему, и, подобно тому, как Чиун всю жизнь, независимо от возраста, был брюзгой, Римо всю жизнь задавал себе вопрос: "Почему я так поступаю?" И ответ был всегда один: "Потому что я так поступаю". Перепутанный человек с надписью "Spade Stones" на куртке попытался было спастись бегством, но Римо прижал его к углу крыльца. - Оставьте меня в покое, - сказал Римо. - У меня и без вас хватает проблем. Человек в куртке не возражал. Он послушно перекувырнулся через голову, перелетел через водоразборный кран и уполз за автомобиль, где и затаился. Пока Римо в задумчивости брел дальше по кварталу, его посетила мысль, что если бы люди умели выражать свои чувства, расовая проблема в Америке мигом нашла бы разрешение. Он всего лишь сказал, что у него есть проблемы, и попросил оставить его в покое - и взаимопонимание было достигнуто. Один человек услышал другого. Как это здорово - вернуть Америке человеческое взаимопонимание! Вернувшись в мотель, Римо застал Чиуна перед телевизором - он досматривал очередную "мыльную оперу". Римо спокойно дожидался, пока Уорнер Хемпер в шестой раз за серию объяснит доктору Терезе Лоусон Кук, что экологический аборт не спасет миссис Кортину Уолетс, жаждущую религиозного возрождения, но оказавшуюся в сетях мафии, даже если отцом ребенка является вьетнамский беженец. - Чушь! - вынес свой приговор Чиун, досмотрев рекламу, - Чушь! - повторил он, включая видеомагнитофон, чтобы записать две следующие серии. - Почему же ты это смотришь? - спросил Римо. Чиун окинул его надменным взглядом. - Как ты смеешь лишать старого и благородного человека скоротечных мгновений радости? Ты чем-то расстроен? - Да. Я размышлял кое о чем. Сегодня произошла странная вещь. - С ребенком, - подсказал Чиун. - Ты знаешь? - не поверил Римо. - Я знал с самого начала. - Почему так вышло? Я оказался бессилен против мальчишки, который чуть не убил меня. - Ты не бессилен, - возразил Чиун. - Ведь ты жив! - Жив-то жив... - Это самое главное. Способность причинить другим вред вторична. - А если бы ситуация сложилась так, что единственным выходом было бы убить ребенка, наставившего на меня револьвер? Чиун кивнул и задумался. Его длинные ногти сошлись, как изогнутые иглы из полированной слоновой кости. - Но этого ведь не произошло? - Не произошло. - Римо посмотрел на стенные часы. Через семнадцать минут надо будет звонить Смиту. - Существует множество объяснений тому, что с тобой произошло, и каждое из них будет справедливо, - молвил Чиун. - Как тебе известно, Синанджу - бедная деревушка... - Мне это известно! Мастерам Синанджу приходилось поступать на службу к разным императорам, чтобы дети Синанджу не голодали. Я все это знаю! - Когда наступал голод, детишек приходилось опускать в холодную воду залива. Поэтому любая неудача в выполнении задания - это убийство детей, ради которых мы работаем. Так продолжалось много лет, много поколений, даже много веков. - Знаю, знаю! - Тот, кто кричит, что знает, недослушав, - ничего не знает. - А я знаю. - Слушай. - Я слушаю. - Нет, не слушаешь. - Ладно, я весь - внимание. - Вот теперь - другое дело, - сказал Чиун. - Дети - наша надежда на будущее величие. Все они обрели в твоих глазах статус святых - не только дети Синанджу, но все дети! - И что из этого?.. - Римо хотел плюхнуться в кресло, но получилось бесшумное, точное соприкосновение тела и кресла. - И поэтому ты не можешь убить надежду. Это хорошо. Мы наделены могуществом, которого достигаем, отдавая себя без остатка. - Вот именно. Поэтому меня больше не существует. Поддельное убийство наконец-то сработало. Полицейский Римо Уильямс мертв. Я не знаю, кто я теперь. - Ты тот же самый человек, только ставший лучше. Иногда, - торжественно произнес Чиун, - я узнаю в тебе себя, каким я был когда-то. Но не воображай, что это происходит всегда. Тебе пришлось многое в себе преодолеть. - Я больше нравился себе таким, каким был прежде. - Тебе нравилось жить со спящим разумом и телом? - Иногда мне больше всего на свете хочется зайти в бар, слопать гамбургер, выпить пивка, растолстеть, жениться на Кэти Джилгули. - Что значит "кули джилули"? - Кэти Джилгули - это девушка, с которой я встречался в Ньюарке. - Как давно это было? - Лет десять назад. Нет, больше - двенадцать. - Она уже дважды умерла. Не думай, что тебе удастся ее отыскать. Белый человек претерпевает изменения раз в пять лет. Стоит тебе ее увидеть - и воспоминание о той, кого ты любил, тотчас же исчезнет. Оно исчезнет при виде морщин, заплывшей жиром талии, его уничтожит усталое выражение ее глаз. Ты увидишь женщину. Девушка умирает, превращаясь в женщину. До звонка Смиту оставалось еще шесть минут. Римо встал и, ничего не ответив, направился в кухню. - Что за грубость! Между нами воцарилось молчание? - Извини. Просто я... Но Чиун отвернулся и в торжественном молчании удалился в кухню. Если кто-то с кем-то не разговаривает, то только Мастер Синанджу с учеником, а не наоборот. К тому же проблемы Римо скоро будут решены. В своей новой жизни Римо достиг всего лишь стадии созревания - трудное время для любого. - Зазнайка, - буркнул ученик по-английски. Чиун предпочел не реагировать на оскорбление, ведь он решил молчать и не собирался нарушать молчание ради того, чтобы огрызаться. В назначенное время, секунда в секунду, Смитти поднял трубку. Римо доложил ему, что делу дан ход в законном порядке. Существует группа, использующая детей в качестве убийц. Этим и объясняется, почему убийц никто не видел: взрослые не замечают детей, особенно на месте преступления. - Все это мне уже известно, - вздохнул Смит. - По-моему, вы сделали все, кроме главного: загадка по-прежнему не решена. - Чикагская полиция задержала мальчишку. Он - один из них. Стоит ему выложить все, что поместилось в его головенке, - и вся система развалится в полном соответствии с требованиями конституции. Вам это придется по душе. - Одно мне не нравится, Римо... - Что именно? - Я уже получил сведения из Чикаго. Малолетний Элвин Девар сознался в том, что застрелил Уорнера Пелла. Он утверждает, что Пелл приставал к нему, и он в целях самообороны схватил с его стола револьвер. - Он лжет! Пусть следователь выбьет из него правду. - Хорошая мысль, если бы не одно "но": у малыша Элвина Девара есть банковский счет на пятьдесят тысяч долларов. В соответствии с законом малолетка пробудет за решеткой не более двух лет и выйдет оттуда богатым человеком. - Это уже не моя забота. Измените закон. - Это еще не все, - продолжал Смит. - Мы до сих пор не знаем, как они пронюхали, где мы прячем свидетелей. В правительстве существует утечка информации. И еще одно: почему вы занялись Пеллом, хотя я велел вам ждать? - Мне хотелось покончить со всем этим, - ответил Римо. - Да, - сухо произнес Смит. - А теперь Пелл, единственная наша зацепка, мертв. - А может, Элвин и не врет. Может, Пелл действительно приставал к нему. Наверное, так все и было. Пелл был, но приставал к нему. Наверное, так все и было. Пелл был главарем, и теперь он мертв. Кстати, раз уж мы предъявляем друг другу претензии, как вышло, что чикагские полицейские сегодня опознали меня и попытались арестовать? - Вы не ранены? - спросил Смит. - Нет, всего-навсего получил пулю в спину, - ответил Римо с мрачным удовлетворением. - Так как это произошло? - Видимо, министерство юстиции передало ваши с Чиуном приметы, просигнализировав, что вы пользуетесь подложными документами. Это произошло так быстро, что я не успел вмешаться. - Что ж, - вздохнул Римо. - Я понимаю. И на старуху бывает проруха. - К вам это относится в первую очередь, - спокойно парировал Смит. - Во всяком случае, я надеюсь, что впредь ничего подобного не случится. Но вопрос так и остался без ответа. Мы не знаем - не знаем наверняка, догадки не в счет, - кто стоит за детьми, не знаем, через кого в правительстве происходит утечка, не знаем, что это за детская организация. Пока не появятся ответы на все эти вопросы, задание считается невыполненным. До свидания. Телефон замолчал; Римо принялся поспешно набирать номер Смита: ему нужно было предупредить его, что он не может выполнить задание - у него не поднимется рука на детей. Но в трубке послышались частые гудки. - Папочка! - позвал Римо. - Мне нужна твоя помощь. Из кухни не последовало ни звука. - Прости меня, ладно? Теперь ты доволен? Мне нужно найти решение этой головоломки с детьми. Будь добр, помоги! Чиун вернулся в гостиную и чуть заметно кивнул. - Что значит "зазнайка"? - спросил он. ГЛАВА СЕДЬМАЯ Генерал-майор Уильям Тэссиди Хапт перешел в наступление. Силы его были собраны в кулак, и он знал только одну команду: "В атаку!" - Мы ударим по этим кретинам со всего размаху. Им покажется, что они налетели на батарею "хорландов". - Гаубиц, - поправил его молодой лейтенант, недавний выпускник Вест-Пойнта, которому довелось разок выстрелить из такого орудия во время учений, что и подвигло начальника штаба задать лейтенанту вопрос, действительно ли они палят, как в кино. - Еще громче, - заверил его лейтенант. - Отставить разговоры! У нас совещание по вопросам стратегии! - одернул болтунов генерал Хапт. - Что вы обсуждаете? - Ничего особенного, сэр. Мы обсуждаем шумовой эффект стрельбы из гаубиц. - Здесь идет совещание командования американской армии по стратегическим вопросам, лейтенант, поэтому извольте не произносить больше ни слова о "хорландах", танках, пистолетах, ракетах и подобной чепухе, которой морочат голову в Вест-Пойнте. Здесь собрались мужчины, а не мальчишки. Если вам угодно играть в игрушки, то отправляйтесь в боевое подразделение и оставайтесь всю жизнь младшим офицером. Если же вы стремитесь вникнуть в суть дела и стать настоящим кадровым военным, то забудьте обо всем и готовьтесь к пресс-конференции. - К пресс-конференции!.. - ахнул начальник штаба. - У нас нет выбора! - холодно отрезал генерал Хапт. - Нас приперли к стене. Либо мы победим, либо погибнем! Иного не дано. В 18.00 сюда прибудут корреспонденты всех трех каналов национального телевидения, а также Ассошиэйтед Пресс и Юнайтед Пресс Интернэйшнл. Офицеры сверили часы. Начальник штаба глубоко вздохнул. - Ну, теперь держись! - шепнул он лейтенанту. - Проблема заключается в следующем, - продолжил Хапт, подходя к диаграмме на стене. - Первое: на территории нашего гарнизона был убит некий Мартин Кауфманн. Второе: хотя, как всем хорошо известно, за его безопасность отвечали военнослужащие из Форт-Дикса, мне позвонил какой-то человек и дал понять, что будет сделана попытка свалить вину на нас. Третье: судя по тому, что звонивший имеет доступ к конфиденциальной информации, касающейся меня лично, можно предположить, что он сидит либо в министерстве юстиции, либо в Центральном разведывательном управлении. Считаю целесообразным, чтобы мы на пресс-конференции назвали это учреждение одним из "крупных правительственных агентств", что заставит прессу предположить, что речь идет о ЦРУ. - А что, если ЦРУ нанесет ответный удар? - спросил начальник штаба. - В нынешней ситуации я не жду от ЦРУ ответных действий. Мы защищены броней, полковник: ЦРУ ничего не сможет сделать, разве что попробует снять с себя обвинение, которое мы, впрочем, не предъявим ему напрямую. Мы просто упомянем об одном "крупном правительственном агентстве". Действуя таким образом, я намерен показать звонившему, что нами нельзя манипулировать. - А что он, собственно, хочет от нас, сэр? - спросил лейтенант. - Чтобы мы провели расследование. Звонивший воображает, что при желании мы могли бы найти разгадку убийства Кауфманна. Полагаю, нет необходимости объяснять, к чему это могло бы привести. Если мы позволим взвалить на себя эту обязанность и не справимся, на нас можно ставить крест. Но у нас припасено секретное оружие против них. Дело в том, что крупное агентство стремится выгородить работающую на него парочку - азиата и белого, которые были приставлены к Кауфманну. - Что же это за секретное оружие, сэр? - Я же говорю - эта самая парочка! Совершенно очевидно, что они какие-то тайные агенты. По ним-то мы и нанесем удар! Я распорядился, чтобы наш художник сделал их портреты, они будут показаны по национальному телевидению, и тогда этому агентству - мы не станем его называть, поскольку мне неизвестно, что это за агентство, - придется лезть в укрытие. В укрытие, джентльмены! Генерал продемонстрировал присутствующим два карандашных портрета. - Получилось не очень похоже, - заметил начальник штаба. - Я видел их, когда они у нас сшивались. - Неважно, - успокоил его Хапт. - Мы вовсе не стремимся к тому, чтобы с этими двумя случилась неприятность. Нам нужно, чтобы их агентство отвязалось от нас. И оно отвяжется, вот увидите! Мы провернем это дельце так же быстро, как перелетает через открытую местность снаряд из гаубицы. Я правильно произнес название, лейтенант? - Так точно, господин генерал. - Отлично! Просто мне хотелось показать вам, что армейская карьера не делает человека узким специалистом, - объяснил генерал Уильям Тэссиди Хапт и хохотнул. ГЛАВА ВОСЬМАЯ "Чикагский исправительный центр для несовершеннолетних" - гласила надпись на медной табличке у подъезда старого четырехэтажного кирпичного здания в унылом и неприветливом городском закоулке. - Что значит "исправительный центр"? - спросил Чиун. - Нечто вроде исправительной школы, - ответил Римо, Его внимание привлекли стены дома. Водосточная труба выглядела вполне надежно. - Отличное объяснение, - буркнул Чиун. - Как будто я должен знать, что такое исправительная школа. - Это такое заведение, куда отправляют плохих детей, чтобы сделать их еще хуже. Если не выдержит водосточная труба, можно воспользоваться рассеченным трещиной участком стены между двумя вертикальными рядами окон: трещина начиналась от тротуара и уходила под крышу. По этой стене можно без особого труда забраться наверх, держась за выступы с обеих сторон. - Плохих детей не бывает, - возразил Чиун. - Благодарю вас, отец Фланаган. Вам повезло: очаровательный малыш Элвин не палил в вас из револьвера. - Это не имеет отношения к нашей дискуссии. Плохих детей не бывает. - Бывают только плохие родители? - Римо сделал ставку на треснувшую стену. Комната Элвина находилась на четвертом этаже. - Дело не в родителях, - ответил Чиун. Римо повернулся к нему. - Ладно, раз уж ты все равно собрался объяснить мне, что к чему, продолжай. Плохих детей не бывает, плохих родителей - тоже. Тогда в чем же дело? Ведь этот сопляк стрелял в меня! Чиун назидательно поднял палец. - Плохим бывает общество. Дети лишь отражают то, что видят вокруг. Ваше общество плохое. - А в Корее, наверное, хорошее. - Как быстро ты схватываешь, когда хочешь! - просиял Чиун. - Да, в Корее хорошее общество. На древней земле фараонов тоже было хорошее общество. Там знали, как обращаться с детьми: их окружали красотой. - Египет благоденствовал за счет рабов. И вечно с кем-то воевал. - Пойми: ребенок запоминает хорошее. Дурное делает ребенка дурным. - Чиун сложил руки на груди в знак того, что дискуссия закончена. Римо покачал головой. Чиун в роли доктора Спока не вызывал у него энтузиазма. - И все же что лучше - водосточная труба или стена? - спросил он. - Ты всегда предпочитаешь ломиться в открытую дверь. В этом ты весь. Чиун пошел вперед. Римо устремился за ним, ворча про себя: "Брюзга..." Улица блестела от ночного чикагского дождя. "Как непохоже на Нью-Йорк, - подумал Римо. - Там улицы никогда не блестят от дождя, потому что набросанный всюду мусор не дает свету фонарей отражаться от мостовой и тротуаров". - Приятный город, - молвил Чиун, поднимаясь по ступенькам старого дома. - Я читал, что этим городом управляет тиран. - Недаром мне здесь нравится, - кивнул Чиун. - Работать на тиранов - сущее удовольствие. Греция так ничего и не достигла, перейдя к демократии. Охранник в форме вежливо выслушал Чиуна, сообщившего, что ему нужно увидеться с... - Как его зовут, Римо? - Элвин Девар. - С Элвином Деваром. Моим близким родственником. Сказав это, Чиун повернулся к Римо и многозначительно подмигнул. - Странно, - ответил охранник. - Парень белый, а вы - азиат. - Знаю. Не всем выпадает такое счастье. - Это его родственник со стороны жены, - объяснил Римо. - Вот-вот. Элвин женат на моей дочери. Он мне племянник. - Зять, - поправил Римо со смущенной улыбкой. - Да он же ребенок! - воскликнул охранник. - Он еще не мог ни на ком жениться. - Затем вы упрямитесь? - спросил Чиун. - Я пришел навестить близкого родственника... как, говоришь, его зовут, Римо? - Элвин. - Я пришел навестить близкого родственника по имени Элвин, мужа моей дочери, а вы чините мне препятствия. - Ах, так? Тогда слушайте. Вы и представить себе не можете, сколько извращенцев здесь ошивается! Так что, по-моему, вам лучше убраться отсюда подобру-поздорову, не то я вызову полицию. Если вам понадобился Элвин, приходите завтра. - Римо, вразуми его! Когда охранник уснул, Римо забрал его ключи и вслед за Чиуном направился к лифту. - Наверное, во всем виновата твоя прическа, - предположил Чиун. - Моя прическа? - Ну да. Из-за нее привратник принял тебя за извращенца. Тебе не мешало бы постричься. Лифт остановился посреди длинного коридора, в конце которого находился еще один охранник в форме. - С ним я разберусь сам, - сказал Чиун. - Ладно, - согласился Римо. - Только убирать тела придется тебе самому. - Тел не будет. Я его одурачу. Чиун не спеша направился к охраннику. Римо шел позади. Охранник отъехал в кресле немного назад, чтобы было сподручнее выхватить револьвер. На столике перед ним лежала книга детективных рассказов. - Привет, дружище! - с улыбкой приветствовал его Чиун. - Я отказал себе в удовольствии посмотреть объявленный на понедельник футбольный матч, чтобы навестить здесь своего близкого родственника, некоего Элвина. - Сегодня среда, - отрезал охранник. - Кто пропустил вас наверх? - Любезный джентльмен внизу. - Рокко? Рокко пропустил вас сюда?! - Он нам не представился. Он назвал тебе свое имя, Римо? - Нет. Но он похож на Рокко. - Где ваш пропуск? - рявкнул охранник. - Римо, предъяви ему наш пропуск. - Ах, пропуск!.. Когда второй охранник, подобно первому, улегся отдыхать, Римо спросил Чиуна, нет ли у него в запасе других хитроумных идей. - Нет. Все как будто прошло гладко. Я же говорил, что нет нужды утруднять задачи. - Слова "утруднять" не существует. - А жаль. Вдоль стены позади прикорнувшего охранника громоздились полки с бумагами, бланками, канцелярскими принадлежностями, полотенцами, простынями, наволочками и светло-голубыми комбинезонами. Римо прихватил две простыни. Элвин Девар давно спал. Он спал блаженным сном невинного ребенка, лежа на спине, закинув ручонки за голову и слегка приоткрыв рот. - Элвин! Э-э-й! Элвин сел на жестком матрасе. Его просторная одиночная камера располагалась в дальнем конце коридора. Мальчик поднял глаза на решетчатую дверь. За ней стояли две фигуры в белом, почти сливающиеся в полутьме со стеной. - Элвин! Э-э-й! Элвин протер глаза и снова уставился на решетку. Фигуры стояли на прежнем месте: с того бока, где на них падал свет, они казались белоснежными, с противоположного бока - черными. - Кто вы? - неуверенно спросил Элвин. - Призраки убиенных тобою. - Почему же вас двое? Ведь я убил только одного? - Мм... Дух делится надвое. Мы - две половинки. - Глупости! - сказал Элвин. - Знаете что, если вам нужно со мной поговорить, обратитесь к моему адвокату. Мне надо выспаться. Завтра ко мне пожалует психиатр, и я должен быть в наилучшей форме. - Мы явились, чтобы предоставить тебе возможность покаяться в грехах. - Слушай, парень, отнеси-ка свою простыню в прачечную. Оставь меня в покое, а то я позову охрану. Я устал. Элвин Девар снова улегся и отвернулся к стене. Его предупредили, что полицейские не остановятся ни перед чем, лишь бы заставить его заговорить. - Это твой последний шанс, Элвин, - не унимался голос. - Проваливай, понял? Элвин возмущенно тряхнул головой: два психа у двери его камеры затеяли спор. - Так ты говоришь, плохих детей не бывает? - Он не плохой, он лишь дурно воспитан, - пропел смешной голосок, точь-в-точь как в любимой программе Элвина по кунфу. Последовавший за этим звук Элвину совершенно не понравился: он напоминал скрежет резко тормозящего поезда, когда металл угрожающе скребет по металлу. Элвин завертелся на койке. Его глаза уже привыкли к полумраку, и он видел дыру в двери камеры, где одна железка уже была оторвана. Низкорослый полицейский в простыне схватился обеими руками за следующую перекладину. Снова раздался мерзкий скрежет железа, и перекладина осталась в руках у низкорослого. Он бросил ее на пол. Высокий вцепился в крестовину, соединявшую нижние и верхние перекладины, согнул ее и отодрал от двери, словно эта была ленточка на подарочной коробке. Неожиданно Элвина Девара осенило, что эти двое - никакие не полицейские. Они ворвались к нему в камеру. Элвин забрался снегами на койку и забился в угол, прижавшись спиной к холодному бетону. - Отстаньте, слышите? Не то я закричу! - Покайся! Покайся! - Уйдите! Уйдите! - Как тебе кажется, в его голосе звучит раскаяние? - спросил высокий у низкорослого. - Мне очень жаль, но, кажется, нет. - Что будем делать? - То, с чего надо было начинать. С чего начал бы любой на нашем месте. Низкорослый, не снимая простыни, ринулся к Элвину, который еще плотнее прижался к стене. Неровности цементной стены больно впивались ему в спину, но он не обращал внимания на боль. Во рту у него пересохло. Сигаретку бы сейчас! Он съежился от страха. Низкорослый поднял его, как невесомое перышко. И уже в следующую минуту, упираясь животом в костлявые колени привидения, он был подвергнут унизительной порке. - Прекратите! Мне больно! - Так и должно быть, невоспитанный, безмозглый щенок! - ответил голос. Певучесть пропала, и голос напоминал теперь рассерженный свист. Высокий наблюдал за экзекуцией. - Кто велел тебе пристрелить Уорнера Пелла? - спросил он. - Мне запрещено говорить! - взвизгнул Элвин. - Вот как? - спросило привидение-коротышка. - А как тебе понравится вот это? - Шлепки участились и усилились. Ничего подобного Элвину еще не приходилось испытывать. Если бы его заранее предупредили, что его ждет такая ночка, он ни за что не сунулся бы в это дело. - Перестаньте. Я все расскажу. Наказание продолжилось. - Все рассказать - еще не все. Ты будешь ходить в церковь? - Буду, буду! Каждое воскресенье. Обещаю! - Будешь стараться в школе? - Буду, буду! Мне очень нравится в школе. Отпустите меня! - Будешь чтить семью? Правительство? Избранных вами руководителей? - Буду чтить, честное слово! Я постараюсь стать старостой класса. - Хорошо. Если тебе понадобится содействие, чтобы повлиять на избирателей, можешь обратиться ко мне. Порка прекратилась. Высокий спросил тщедушного напарника: - Ты закончил? - Готово, - ответил тщедушный, все еще не спуская Элвина с колен. - Хорошо. Итак: кто велел тебе прикончить Уорнера Пелла? - Мисс Кауфперсон. Это было ее задание. Она меня заставила. Иначе я бы не стал. - Ладно, - молвил высокий. - Если окажется, что ты водишь нас за нос, Элвин, то мы примемся за тебя снова. Тебе понятно? - Да, сэр, понятно. Вы приметесь за меня вдвоем. Понятно, сэр. - Хорошо. Элвина снова подняли на руки и положили обратно на койку. Он почувствовал, как ему надавили за ухом, - и тут же погрузился в сон. Утром он взглянул на брусья решетки, и ему показалось, что к ним никто не прикасался. Значит, это был всего лишь дурной сон? Но потом он пригляделся к брусьям и по зазубринам на краях понял, что их все же выломили, а потом поставили на место. У Элвина мигом пропал аппетит. Римо молча шагал прочь от исправительного заведения плечом к плечу с Чиуном, задумчиво пиная носком ботинка пустую банку. - Кое-чего я все-таки не понимаю, папочка. - Кое-чего? Если бы ты попросил меня догадаться, о чем речь, то я ответил бы: "Всего". Что же показалось тебе таким необычным? - Сегодня днем я не мог ударить ребенка, даже когда он целился в меня из револьвера. У меня не поднималась рука. Ты утверждал, что это нормально, и нес какую-то ересь насчет того, что на детей надо воздействовать только любовью. - Да. И что же? - А вечером ты сам излупил Элвина в камере за милую душу. Почему ты можешь сделать то, чего не могу сделать я? - Тебе действительно невдомек, почему Мастеру под силу то, что неподвластно тебе? О, как же честолюбивы твои притязания! - Оставь свои лекции, Чиун. Почему? - Для того, чтобы ударить ребенка, взрослый должен быть уверен, что он действительно взрослый. - Ты хочешь сказать, что я ребенок? Я? В моем возрасте? - С точки зрения Синанджу, ты еще молод. - Я - ребенок?.. - не унимался Римо. - Я? Ты это хочешь сказать? - Я уже сказал все, что хотел сказать. И не стану продолжать объяснения без конца, иначе это превратится в брюзжание. А я не брюзга. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Из коридора донеслось чье-то посвистывание. Полное отсутствие слуха у свистящего вкупе с эффектом Допплера сделали мелодию неузнаваемой. Свистун остановился. Теперь он находился непосредственно за дверью, поэтому появилась возможность догадаться, что в фальшивом исполнении звучала мелодия песни "Я - Женщина". Звякнул ключ в замке, дверь открылась, и Сашур Кауфперсон вошла в свою квартиру. Свист прервался примерно в тот момент, когда хозяйка квартиры воздела руки к небесам, увидев посередине своей гостиной Римо и Чиуна. Она помедлила и не стала закрывать за собой дверь. - Вы? Что вам нужно? - Просто поговорить. Закрой дверь, - сказал Римо. Сашур взглянула на него. Римо кивнул, и она закрыла дверь. - Начнем с Элвина Девара, - сказал Римо. - Зачем ты заставила его убить Уорена Пелла? - Кто тебе это наговорил? - Элвин Девар. Я ответил на твой вопрос. Теперь пришла твоя очередь отвечать. Зачем ты велела мальчишке убить Пелла? Сашур взглянула на часы, потом вошла в гостиную и опустилась на бархатный диван с хромированными подлокотниками. - Видимо, мне придется все рассказать. - Я бы рекомендовал поступить именно так, - молвил Римо. Чиун не обращал внимания на их разговор. Он увлеченно изучал стены, сплошь увешанные картинами, представлявшими собой, по его разумению, напрасную трату холста и красок. Обнаружив на противоположной стене коллекцию золотых монет в рамке, он направился к ней. - Прямо не знаю... - начала Сашур. - У Пелла возникли неприятности. Он оказывал на детей неблагоприятное влияние. Их поведение становилось, так сказать, антисоциальным. - Продолжай, - подбодрил ее Римо. - В общем, я донесла на Пелла школьной администрации, а он принялся меня запугивать, и тогда я... - Брось, - отмахнулся Римо. - Эта версия не пройдет. Я знаю, что вы с Пеллом были замешаны в операции с детьми-убийцами. Знаю, что дело пахло огромными деньжищами. Так что не вешай мне на уши лапшу насчет школьной администрации. Выкладывай правду! - Ладно, - вздохнула Сашур. - Мы с Пеллом были любовниками. Поэтому я и развелась с мужем. Пелл вовлек меня в эту историю с детьми. Потом, когда мужа убили, я побежала к Пеллу, и он сказал, что дело плохо, но ему, дескать, не о чем беспокоиться: он сдаст меня полиции как убийцу мужа! У кого мог быть более серьезный мотив для убийства? Завещание-то было составлено на меня! Мне грозила перспектива кончить жизнь на электрическом стуле. - Абсурд, - бросил Римо. - Вовсе не абсурд, если знать, что за человек был мой муженек и с какими гангстерами он имел дело там, в Детройте. Я запаниковала и велела Элвину пристрелить Пелла. - Кто руководил вашими операциями? - Разумеется, Пелл. - Каким образом он узнавал, где скрывается жертва? Сашур пожала плечами. - Не знаю. Он сам всем этим занимался. Он давал мне имена, а я сообщала их детям... Слушай, - встрепенулась она, - все это в прошлом. Пелл мертв. Возможно, я поступила плохо, но одно доброе дело я все-таки сделала, расправившись с ним. Оставь меня в покое! Ты ничего не добьешься, выдав меня властям. Римо покачал головой, заметив, как Сашур снова взглянула на часы с таким широченным кожаным ремешком, который естественнее смотрелся бы на ручище у портового грузчика. - Ты ничего не приобретешь, выдав меня полиции, - проговорила Сашур. - Зато я готова тебе щедро заплатить. Ты получишь столько, сколько пожелаешь. Чиун отвернулся от стены и улыбнулся Римо. - Как это характерно для западного мышления - считать, что за деньги можно купить все и вся! - Бери мои картины, - не унималась Сашур. Она подняла глаза на Чиуна. - Мою коллекцию золотых монет! Римо покачал головой. - Минуточку, сынок, - вмешался Чиун. - Над этим предложением стоит подумать. Золотые монеты были бы неплохим пожертвованием Дому Синанджу. - Нет, - сказал Римо Чиуну, - сделка не состоится. - А монеты хороши! - настаивал Чиун. - Правда, они под стеклом, и я не могу рассмотреть их как следует, но они дорого стоят, если, конечно, подлинные. - Никаких сделок, - стоял на своем Римо. - Но подумай, мы же ничего не выиграем, отправив эту очаровательную леди за решетку. Разве это поможет спасти вашу конституцию? Сашур в очередной раз посмотрела на часы. - Мне надо переговорить со Смитти, - сказал Римо. - А ты, - повернулся он к Сашур, - изволь представить поименный список детей, попавших в сети к Пеллу. - Сейчас принесу. Сейчас! - Сашур встала. - Список есть, он в спальне. - Погоди! - Римо поднялся, подошел к двери в спальню и заглянул внутрь. Там было полно дверей, но все это были двери стенных шкафов. За окнами зияла пустота. От тротуара их отделяло тринадцать этажей. - Хорошо, неси список сюда. Проводив ее в спальню, Римо вернулся в гостиную, где Чиун ощупывал рамку вокруг монет. - По-моему, рамка сделана из натурального листового золота, - сообщил Чиун. - Послушай, Чиун, мы не можем позволить себе отпустить на все четыре стороны любого, кто предлагает взятку Дому Синанджу. Чиун отпрянул от рамки, как будто его ударило током. - Взятка? Ты называешь пожертвование взяткой? - Он хлопнул себя ладонью по лбу. - И это говорит мой сын! Приемный, разумеется... Взятка! - Взятка! - повторил Римо. - И довольно об этом. Получив список, мы поговорим со Смитти, а потом решим, как поступить. Возможно, ему захочется заняться этим самому. - Он оглянулся на дверь спальни. - Что-то она долго не несет список. Он шагнул к двери, и в этот самый момент из нее выпорхнула Сашур. - Вот! - Она протянула Римо листок с дюжиной имен, при этом в очередной раз взглянув на свои золотые часики. - Здесь все? - спросил Римо. - Все, о ком мне известно. - Как они перемещались по стране? Твой муж был застрелен в Северной Каролине. - Уорнер Пелл называл это классными выездами. Поощрение для лучших учеников. Он сам возил детей. - Они отсутствовали, наверное, по нескольку дней. Родители не жаловались? - А чего им жаловаться? Во-первых, это не самые уважаемые граждане. Во-вторых, они знали, чем занимаются их чада, и получали за это неплохие денежки. - Сколько? - Об этом Уорнер помалкивал. - Примерно. - Думаю, за каждое задание ребенок получал по пятьдесят тысяч. - Мафия платит всего пять, - сказал Римо. - Да, но Уорнер подвизался в системе образования и мыслил масштабно. - Нет, ты только послушай, папочка! Пятьдесят тысяч сопляку! А мы тут... Чиун не пожелал отвлечься от коллекции монет. - Деньги - это бумага, - молвил он, не оборачиваясь. - Это не богатство, а только обещание его. Золото - это другое дело. - Не обращай на него внимания, - сказал Римо Сашур. - Это он дуется. - Ты собираешься сдать меня полиции? - Пока нет. Подойди-ка сюда, я тебе кое-что покажу. Он направился к спальне. Шагнув к нему, Сашур с улыбкой произнесла: - Я тоже хочу тебе кое-что показать. Однако Римо ее опередил. То, что он собирался ей показать, оказалось внутренностью стенного шкафа, в котором он запер ее на замок. - Зачем ты это сделал? - крикнула она через обшитую фанерой стальную дверцу. - Просто хочу, чтобы ты спокойно здесь посидела, пока я все хорошенько выясню. - Сволочь! - крикнула Сашур. - Самая настоящая! - откликнулся Римо. - Обманщик, гадость, гнилье! - Совершенно справедливо! - Для пущей надежности Римо заблокировал замок. В гостиной Чиун огорошил его заявлением: - Эта женщина - лгунья. - Почему? Что из сказанного ею было враньем? - Она сказала, что это очень ценные монеты. Но бывают штучки и поценнее: например, дублоны или испанские серебряные монеты - они гораздо дороже. Хотя эти тоже неплохи. - Чиун, прекрати, пожалуйста! Едва они вышли в коридор, как столкнулись с двумя тучными мужчинами средних лет, которые, пыхтя, бежали от лифта. - Кауфперсон! - выпалил один. - Вы не знаете, где ее квартира? - Знаем. А что? - спросил Римо. - Полиция, приятель, - ответил другой толстяк, с трудом переводя дыхание после двадцатифутовой пробежки по коридору. Римо указал на дверь. - Вот ее квартира. Тучная пара ринулась в указанном направлении. - Только ее там нет, - окликнул их Римо. - А где она? - Я видел, как минут пять назад она вышла. С чемоданом. - Она не сказала, куда направляется? - Представьте себе, сказала. Я живу в соседней квартире. Она зашла ко мне за кремом для обуви. У нее сдвиг на этой почве. Не признает ничего, кроме "киви", а тут как раз... - Короче, дружище. Куда она отправилась? - Сказала, что летит в Спокан, штат Вашингтон, повидаться с родными. С матушкой Кауфперсон, папашей Кауфперсоном и прочими персонами помладше. - Надо бы позвонить капитану, - проговорил один из детективов. Его дыхание начало приходить в норму. - Слушайте, парни, по какому поводу суматоха? Может, я смогу помочь, - сказал Римо. - Ты смотрел сегодня новости? - Нет, - сознался Римо. - Нет, - подхватил Чиун. - Зато я смотрел "Пока Земля вертится". Отличная была серия! Рэд Рекс с каждым разом играет все лучше. Это я научил его правильно двигаться! Детективы переглянулись. - Одним словом, в программе новостей выступал генерал, который рассказал, что под крышей ЦРУ орудуют двое убийц - белый и азиат. Кауфперсон позвонила нам и сказала, что они охотятся за ней. Нам поручили ее охранять. - Наверное, она передумала и решила сбежать, - сказал Римо. - Так вы говорите, белый и азиат? - Точно. - Кажется, мы тут таких не встречали, правда? - Правда, - подтвердил Чиун. - Я не видел азиата, а ты не видел белого. - Пошли, Фред, позвоним капитану. - Идем. Детективы бросились назад к лифту, а Римо с Чиуном направились к двери, ведущей на лестницу. - На площадке Римо замедлил шаг и крикнул напоследок: - Говорите, белый и азиат? - Точно, - отозвался толстяк по имени Фред, нетерпеливо нажимая на кнопку вызова лифта. - Вы слышали о них в новостях? - Да. - Если мы их увидим, то обязательно сообщим вам. - Спасибо. Римо и Чиун поднялись на крышу, перепрыгнули с нее на крышу соседнего дома и оттуда спустились по лестнице вниз. У подъезда им встретились еще два стража порядка. - Полюбуйся, Чиун, - с улыбкой сказал Римо и подошел к двоим субъектам в плащах и надвинутых на нос шляпах. - Если вы ищете Сашур Кауфперсон, то она отбыла в Спокан, штат Вашингтон. Старший из двоих повернулся к нему. - Странно, что вы об этом говорите. Агент помоложе встал справа от Римо. - Почему странно? - Римо подмигнул Чиуну, но тот печально покачал головой. - Потому что мы ищем не ее, а вас. Агент вытащил руку из кармана. Она была отягощена автоматическим пистолетом. Он направил его на Римо. В ту же секунду его напарник взял на мушку Чиуна. - Что происходит, Римо? - заволновался Чиун. - Не знаю. Я хотел, как лучше. - Хватит болтать! - рявкнул агент, прицелившийся в Римо. - Вы оба арестованы. Следуйте за нами. - Здесь есть небольшая загвоздка, - сказал Римо. - В чем дело? - Я не хочу никуда идти. - У вас нет выбора, - ответил агент, указывая глазами на свой пистолет. - Это верно, - пригорюнился Римо, - Кстати, я не показывал вам "золотой треугольник"? - Не пытайтесь нас подкупить. - Разве вам не известно, что за пятьдесят лет ни один сотрудник ФБР не польстился на взятку? - сердито осведомился тот, что постарше. - Что вы говорите? Ни разу за пятьдесят лет? - Да, за пятьдесят лет! - А я вовсе и не собирался давать вам взятку. Я хотел вам кое-что показать. Обратите внимание на мои ноги. Римо скрестил ноги, словно собираясь выполнить балетное па. - Это исходная позиция, - объяснил он. - Брось, парень. Следуй за нами. - Подождите, я не закончил. Как у меня получается, папочка? - Для дурня, играющего в дурацкие игры, совсем неплохо. - Сейчас переходим к пируэту... Римо сделал вращательное движение, описав корпусом широкий полукруг. Только что пистолет был в руке у агента; теперь рука оказалась пустой, Римо же снова скрестил ноги, крутанулся и пропал. - Где он?! - Позади тебя, Гарри, - крикнул напарник. - Главное - не торопиться, - объяснил Римо. - Движения должны быть медленными, уверенными, точными. Стоило Гарри повернуться к Римо, как тот в третий раз развернулся. Ноги закрутились, верхняя часть туловища куда-то потянулась, потом нырнула вниз - и напарник Гарри не столько увидел, сколько почувствовал, как пистолет исчезает из его руки. Римо шагнул к Чиуну с двумя пистолетами. - Глупец! - не стерпел Чиун. - Ты владеешь великой тайной, которой обязан вековой мудрости Синанджу, а забавляешься с ней на углу, словно это игрушка. - У меня появилась возможность потренироваться, - сказал Римо. - На тот случай, если когда-нибудь мне попадется достойный противник. - Эй, вы! - крикнули дуэтом агенты ФБР. - Идите-ка сюда и верните пистолеты. - Отдай им пистолеты, Римо. Наверное, они платят за них из собственного кармана. - Хорошая мысль, Чиун. - Римо вытащил из обоих пистолетов обоймы, а пистолеты выбросил в мусорный бак; обоймы упали в канализацию, проскочив между прутьями решетки. Позади послышался топот. Когда агенты ФБР снова завладели своим оружием, Римо с Чиуном были уже далеко. Они нырнули в метро, где Римо остановился у киоска, чтобы купить свежую газету. На третьей странице красовались карандашные портреты "двух тайных агентов, разыскиваемых за убийство". - Ты хочешь сказать, что это я? - изумился Чиун. - А кто же еще? - Гм, но где же радость, где выражение любви, мудрости, где подлинная внутренняя красота? - Тсс, я читаю. Генерал утверждает, что мы - убийцы, работающие на какую-то секретную организацию. По мнению газеты, речь идет о ЦРУ. - Что ж, во всем можно отыскать что-то хорошее. Хотя я не вижу в этом портрете ни малейшего сходства с собой, приятно, что искусство Синанджу наконец начинает пользоваться признанием. - Дурень-генерал провел по этому поводу целую прессконференцию. - Пресс-конференция... - задумчиво произнес Чиун. - А что, неплохая идея. Представь себе, сколько заманчивых предложений посыпалось бы на нас, если бы люди узнали о нас и наших возможностях. - Да, но этот генерал вешает на нас убийство Кауфманна! - Кого-кого? - Кауфманна. Помнишь того парня в гарнизоне? - Но ведь его убили из огнестрельного оружия. - Совершенно верно, - кивнул Римо. - Разве они не знают, что мы не прибегаем к пулям? - В голосе Чиуна звучали неподдельная обида и праведный гнев. - Наверное, нет. - Какой ужасный поступок совершил этот генерал! - вздохнул Чиун. - Кто-то прочтет это и поверит. Римо и Чиун покинули станцию метро и вышли на противоположную сторону улицы. - Дело принимает серьезный оборот, - молвил Римо. - Когда дела принимают серьезный оборот, к ним надо относиться серьезно. - Что? - переспросил Римо, складывая газету. - Что-то в этом роде сказал однажды ваш президент. - А-а... В общем, мы попали в переплет. Дрянной генералишка нас засветил. Теперь на нас откроется форменная охота. - Не беспокойся. Меня никто не узнает. Разве этот портрет хоть немного похож на меня? - А я? - У тебя тем более не будет проблем, - заверил его Чиун. - Это почему же? - Потому что все белые на одно лицо. Тебя не отличишь от других. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ - Вы замечательно работаете, Смитти! Вам не приходила в голову мысль ходатайствовать о преждевременном выходе на пенсию? - Слушайте, Римо... - Нет, это выслушайте! Вчера на нас ополчается министерство юстиции, сегодня какой-то генерал... Нас весь вечер показывают по телевизору и песочат в газетах. Того и гляди, пригласят в шоу Дэвида Саскинда. И вы советуете мне не беспокоиться? Что это на вас нашло? - Портрет не имеет с вами ничего общего, - сказал Смит. - Откровенно говоря, я просчитался, Я не предполагал, что генерал Хапт перейдет в контрнаступление. - В общем, у меня для вас новость генерал Хапт сильно меня огорчил. Теперь мне придется огорчить его. При первом же удобном случае. - Всему свое время, - ласково ответил Смит. - Сейчас главное - дети. Вы что-нибудь выяснили? - Уорнер Пелл. Это была его идея. - Тогда почему его прикончил его же собственный подручный? - поинтересовался Смит. - В делах Пелла была замешана женщина - Сашур Кауфперсон. Когда запахло жареным, он собрался ею прикрыться, вот она и надоумила одного из мальчуганов заткнуть ему рот. - Что еще за фамилия - Кауфперсон? - С одним "н". - Я не об этом. Мне никогда не приходилось слышать фамилию Кауфперсон. - Раньше она была Кауфманн. Ее муж - один из уничтоженных свидетелей. - Где она сейчас? - Она у меня под замком. Об этом можете не беспокоиться. - Ладно, - сказал Смит. - Оставайтесь на месте. Я с вами свяжусь. - Можете написать то, что хотите нам передать, на рекламных щитах, - буркнул Римо. - Теперь о нас все знают, так чего соблюдать секретность? - Я позвоню, - холодно заключил Смит и повесил трубку. Римо бросил телефонный аппарат в мусорную корзину и повернулся к Чиуну, который разворачивал в центре комнаты свою спальную циновку. - Римо, убери, пожалуйста, отсюда эту кушетку. - Она тебе не мешает. Тут достаточно места для целого кукурузного поля. - Она мешает мне думать, - сказал Чиун. - Убери ее. - Сам убери. Не желаю заниматься тяжелым ручным трудом. - Погоди. Разве в соответствии с распоряжением императора Смита мы не являемся равноправными партнерами? - Да не император он, Чиун! В тысячный раз тебе повторяю! - Дом Синанджу много веков работал на императоров. Раз он нас нанимает, значит, он - император. - Довольный собственной логикой, Чиун повторил вопрос: - Разве мы не равноправные партнеры? - Не понимаю, почему наше равноправие налагает на меня обязанность двигать мебель? - Все поровну, - объяснил Чиун. - Я стелю себе постель - это моя часть работы, а ты двигаешь мебель - это твоя часть работы. - Прекрасно, И впрямь поровну: ты ложишься спать, а я двигаю мебель. Ну что ж. У тебя не найдется пианино, чтобы я снес его вниз? Он нагнулся к кушетке и, положив руки на подлокотник, подвигал ее туда-сюда, чтобы примериться к ее тяжести. - Двигай мебель! Узнавай, кто убийца! Вынюхивай, кто стоит за спиной у детей!.. А они тем временем знай показывают меня по телевизору! Выгребай мусор, избавляйся от трупов... Должен признаться, что я сыт всем этим по горло. Он надавил на подлокотник обеими руками, причем правой ладонью - сильнее, чем левой. Кушетка встала на попа, и Римо подтолкнул ее. Кушетка отъехала в сторону на двух ножках, подобно яхте, разрезающей волну. На пути ей встретился стул; Римо усилил нажим правой ладонью, и кровать объехала стул. Приближаясь к стене, кровать замедлила движение, передние ножки опустились и коснулись пола. До стены остался ровно один дюйм. Стена и кушетка могли служить наглядной демонстрацией явления параллельности. - Тебе бы только играть в игры! - сказал Чиун, расправляя циновку. - Двигать мебель - никакая не игра, - ответил Римо. - Впредь будешь двигать кушетки самостоятельно. - Непременно! Впредь я сам буду двигать кушетки. А ты будешь заниматься стульями. Равноправие так равноправие. Кстати, убери-ка вот этот стул. Он... - Знаю, он мешает тебе мыслить. Римо поднял стул и швырнул его в противоположный конец комнаты. Стул благополучно приземлился на спинку кровати. - Ты, Смитти, эта работа - деваться от вас некуда. - Вот и славно. Неудовлетворенность своей участью - свидетельство возмужания. Ты больше не ребенок, Римо. Подумать только! - Чиун неожиданно возликовал, - В один прекрасный день из безмозглого, своевольного, никчемного дитяти ты превращаешься... - Интересно, в кого? - В безмозглого, своевольного, никчемного взрослого. Некоторые недостатки не изживаются даже с возрастом. - Чиун хихикнул, довольный собой, и растянулся на циновке. - Не изживаются даже с возрастом! Римо оглядел гостиничный номер, увидел телефон в мусорной корзине и водворил его на место. - Я повесил телефон обратно на крючок, - сообщил он. - Меня не интересует, что ты делаешь со своими игрушками, - отозвался Чиун. - Смит должен позвонить. Не исключено, что это произойдет поздно. - Скажешь ему, что я сплю. - Он будет звонить мне, а не тебе. Но не потревожит ли тебя звонок? - Не потревожит, если я этого не захочу. - Х-р-р-р-р, - пророкотал Римо, вспомнив о том, что Чиун имеет обыкновение храпеть. - Г-р-р-р-р! - послышалось с циновки. Чиун уже храпел. Римо поставил регулятор звонка на максимум и пожалел, что нельзя сделать его еще громче. - Г-р-р-р-р! Римо улегся на кушетку, засунув голову под стул. - Г-р-р-р-р-р-р! Храп Чиуна раскатывался по всему номеру. Даже жалюзи на окне пришли в движение, как язычки охрипшего саксофона. Телефон зазвонил так пронзительно и надсадно, что Римо подпрыгнул на кушетке, мигом пробудившись от сна. - Г-р-р-р-р, - невозмутимо храпел Чиун. Дзынь-дзынь-дзынь! - самозабвенно трещал телефон. Все вместе напоминало фугу для звонка и аденоидов. Впрочем, победа осталась за Чиуном. Римо снял трубку. - Теперь все в порядке. Жены нет дома. - Это ты, Римо? - Конечно, а кто же еще? - С Уорнером Пеллом у тебя вышла осечка, - сообщил Смит. - То есть как это? - Во главе операции стоял не он. - Почему? - Его состояние не превышало девятнадцати тысяч долларов. Маловато для человека, стоящего во главе этой адской машины. Тот должен был ворочать миллионами. - Но как?.. - Римо осекся. Он понял, как Смиту удалось это установить. Компьютеры, входящие и исходящие, слежка, накладные, изучение денежных перечислений, досье на каждого, кто осмеливается дышать, - вот как Смит знает все. Если он вычеркивает Уорнера Пелла, значит, у него есть для этого основания. Новая заноза в заднице! - Что теперь? - спросил Римо. - Полагаю, вам следует вернуться к этой Кауфперсон и побольше из нее вытянуть. Возможно, она знает, на кого работал Пелл. Помните, у этого человека должны быть связи в Министерстве юстиции, иначе они бы не пронюхали, где спрятаны свидетели. - Хорошо, - сказал Римо. - А теперь выслушайте меня. Когда я брался за эту работу, меня не предупреждали, что придется выполнять роль ищейки. Я думал, что буду работать по своей специальности: раз-два - и готово. Выступать в роли ищейки мне не улыбается. Даже в те времена, когда я был жив, мне не нравилось ремесло детектива. - Прошу вас, Римо, мы на линии открытой связи! - Плевать. Я устал от заданий не по профилю. Вы используете меня как телохранителя, посыльного, детектива - мы так не договаривались. Раз вам понадобился сыщик, наймите сыщика. - Хорошие сыщики дорого стоят, а вы обходитесь нам задарма! - сказал Смит и повесил трубку, прежде чем Римо успел разобраться, было ли это сказано всерьез или в порыве легкомысленного азарта. Римо тоже повесил трубку и поклялся, что завтра же купит себе новый гардероб. Он выбросит всю свою одежду и накупит новой, да столько, чтобы можно было нарядить всех нью-йоркцев голландского происхождения, а счета перешлет Смиту. Эта перспектива доставила ему целых шестьдесят веселых секунд, пока он не вспомнил, что проделал нечто подобное всего неделю назад. - Г-р-р-р-р... Оглушительный храп Чиуна не улучшил ему настроение. Римо схватил трубку и позвонил ночному дежурному. - Дежурный слушает. - Алло, говорит мистер Максвелл из четыреста пятьдесят третьего номера. Не могли бы вы оказать мне услугу? - Конечно, сэр, постараюсь: - Вы заступили на всю ночь? - Да, сэр. - Чудесно. Я попрошу вас каждый час набирать мой номер. После трех звонков кладите трубку. Ответа не ждите. - Но... - Понимаете, я корплю над одним очень важным проектом, и мне нельзя отключаться, а я боюсь, что не выдержу и задремлю. - Понимаю, сэр. Все будет исполнено в лучшем виде. - Прекрасно. Утром я вас отблагодарю. - Когда начинать? - Сейчас без десяти двенадцать. Начинайте прямо с полуночи, а потом каждый час. Идет? По три звонка. - Договорились. Желаю удачи, сэр. - Удачи?.. - Ну, с вашим важным проектом. - А, ну да. Спасибо. Римо сменил рубашку и, выходя, не до конца затворил за собой дверь. - Г-р-р-р-р-р... Дзынь-дзынь-дзынь... - затрезвонил телефон и замолк после третьего звонка. Римо прислушался. Храпа больше не было слышно. Римо закрыл дверь и, насвистывая, зашагал по коридору. Как только жили люди во времена, когда еще не был изобретен телефон? Сашур Кауфперсон сбежала из заточения. Дверь стенного шкафа была выломана снаружи каким-то предметом, возможно, ломом. Римо принялся шуровать в ящиках комода. Там не оказалось ничего интересного, если не считать трусиков с надписями, обозначающими дни недели, с мужскими именами, сердечками и непристойными рисунками, но Римо не питал пристрастия к подобного рода искусству. Трусиков здесь хранилось несколько дюжин. Столь же малопродуктивным оказалось и обследование стенных шкафов. В карманах пальто и жакетов не было никаких записок, в сумочках - ничего такого, что могло бы дать хоть какую-нибудь информацию. Ноль! - Почему эта женщина ничего не записывает? - пробормотал Римо и огляделся. Часы показывали час ночи, следовательно, сейчас в номере его мотеля раздадутся три телефонных звонка. - В следующий раз сам двигай свою кушетку, - проворчал Римо. Телефон! Под телефонным аппаратом обнаружилась записная книжка Сашур с именами и номерами телефонов. Одна запись показалась Римо любопытной: "Уолтер Уилкинс, музыкальный кабинет. Вечером в среду". Была как раз среда, вернее, уже четверг, но это, возможно, не имело значения. Справочная служба полиции подтвердила существование школы Уолтера Уилкинса, снабдила Римо адресом, однако предупредила, что заведение уже несколько лет закрыто. Открыть парадное не составило труда, найти ночного сторожа оказалось еще проще. Ориентируясь по звукам раскатистого храпа, Римо спустился в подвал, где сторож спал посреди залитой светом комнаты на перенесенном из кафетерия столе, испещренном таким количеством неприличных надписей, что по ним можно было составить историю сексуальной жизни обитателей данного образовательного учреждения. Римо несколько раз тряхнул сторожа за плечо, пытаясь его разбудить. Глаза сторожа в ужасе открылись. Однако стоило ему разглядеть Римо, как он облегченно вздохнул. - Ой, я уже подумал, что явился мой начальник, - признался сторож хриплым со сна голосом и помотал головой, пытаясь стряхнуть с себя сон. - А вы кто такой? Как вы тут оказались? - Я ищу мисс Кауфперсон. Сторож задрал голову и прислушался. - Она здесь. В музыкальном кабинете. Репетирует с детским хором. - Сторож взглянул на часы. - Черт, как поздно! Надо ей сказать. - Не беспокойся, приятель. Я сейчас схожу наверх, напомню ей, что пора и честь знать. С этими словами Римо зашагал прочь. - Эй! Ты так и не сказал, кто ты такой! Как ты сюда попал? - Меня впустила мисс Кауфперсон, - ответил Римо, что не соответствовало не только действительности, но и элементарной логике. Однако сторож был слишком утомлен, чтобы вникать в подобные тонкости. Римо не успел покинуть подвал, как услышал блаженное храпение. Он направился наверх по неосвещенной лестнице. Ступая по шершавым ступеням в кожаных туфлях на тонкой подошве, он испытывал знакомое чувство. Сколько лет он поднимался по таким же ступеням в таком же ветхом доме! Сиротский приют почти не отличался от этой школы, и Римо вспомнил,