Там, на другом ее конце, солдаты нашли лежавших без сознания Чиуна и Римо. Руби нигде не было. - Женщина скрылась! - крикнул сержант Корасону. А себя мысленно спросил: получит он теперь семьдесят три миллиона долларов или нет? С одной стороны, она улизнула, а с другой - без его помощи. - А двое мужчин тут! - Давайте их сюда, - приказал Корасон. - А ее ищите повсюду. Остановившись на краю крыши, солдаты вглядывались в раскинувшуюся за тюремной территорией равнину. Равнина тянулась во все стороны на много миль - гладкая, как ладонь. Спрятаться женщине было абсолютно негде. Она была бы видна здесь как чернильное пятно на белом листе бумаги. Солдаты пристально всматривались в окрестности. Руби Гонзалес исчезла. Тела Римо и Чиуна солдаты свалили перед Корасоном прямо в грязь. - Они мертвы? - поинтересовался Корасон. Солдаты покачали головами. Корасон разразился смехом. - А еще говорили, что они сильнее меня! Ну, что скажешь теперь, кузина Хуанита? Вот они, валяются передо мной в грязи. Правой ногой он пнул в бок Римо, а левой ткнул Чиуна в живот. - Теперь ясно, кто сильней. - Корасон обвел взглядом солдат. - Кто могущественнее всех? - грозно спросил он. - Наш президент, Генералиссимус Корасон! - хором прокричали солдаты. - Правильно, - согласился он с явным удовольствием. - Я. Сильней меня нет никого. Президент посмотрел себе под ноги - туда, где лежали без сознания Римо и Чиун. - Что с ними делать, Генералиссимус? - спросил майор Эстрада. - Посадить в клетки. И отвезти в мой дворец. Я хочу, чтобы их доставили в мой дворец, ясно? Эстрада кивнул. Вызвав лейтенанта охраны, он приказал тому позаботиться обо всем. Корасон шагнул к вертолету. - Вы во дворец? - спросил Эстрада. - Разумеется, - ответил Корасон. - Нужно разорвать отношения с Соединенными Штатами. - Поднимаясь в вертолет, он фыркнул: - Тоже мне сила! Сила - это я. Он не обратил внимания, что поблизости, в горах, вновь застучали барабаны. ГЛАВА ДЕВЯТАЯ Шоссе, ведущее к столице, было все в колдобинах, и джип отчаянно трясло на ухабах. Хотя Бакья и поставляла на мировой рынок двадцать девять процентов всего битума - по этой причине весь остров был испещрен глубокими карьерами - никому в правительстве в голову не приводило привести в порядок собственные дороги. В глубине джипа тряслись в клетках ( три фута - высота, два - длина и ширина ) неподвижные тела Римо и Чиуна Сопровождавшие их стражники обозревали проносившуюся за бортом автомобиля голую равнину - словно боясь нападения Руби Гонзалес. А Руби, прицепившись снизу к автомобилю, мчалась вперед вместе с ними, сжимая подмышкой винтовку. Снизу ее больно били мелкие острые камешки, отскакивавшие от полотна дороги, сверху шел жар от разогретого глушителя, хотя она и старалась держаться от него подальше, чтобы не сгореть заживо. Она считала, что сможет продержаться минут сорок пять - не больше. Если за это время джип не доедет до города, ей не останется ничего другого, как, выскользнув из-под автомобиля, первым выстрелом продырявить шину и уложить всех солдат, прежде чем ее схватят. Рискованная акция, но другого выхода нет. Хотя лучше бы добраться благополучно до Сьюдад Нативидадо под машиной. Спустя полчаса Руби поняла, что они въехали в столицу. Вскоре джип остановился. Окружившие автомобиль люди громко обсуждали на местном диалекте захват Чиуна и Римо. Руби разжала руки и тихо опустилась прямо в дорожную пыль. Как только автомобиль отъехал, пропустив ее между колес, Руби встала, отряхнулась и шагнула в толпу. - Только так можно отделаться от этих приставал солдат, - проговорила она, старательно подражая островному выговору, и, не дожидаясь ответа, пошла в направлении уличных лотков. Она могла бы, конечно, вернуться в свой гостиничный номер, власти, скорее всего, не догадались устроить там засаду, но нельзя было рисковать. Тем временем вертолет президента приземлился в дворцовом саду, а сам Корасон беседовал в приемной с Эстрадой. - Аппарат справился с ними, - сказал президент. - Но американцы остались живы, - уточнил майор Эстрада. - Это потому, что я не направил луч прямо на них. - Почему президент не обратил их в лужицы? Хотя бы потом - когда они валялись, как свиньи, у ваших ног? - Да, мне ясно, почему я всегда буду президентом, а тебе им сроду не бывать, - сказал Корасон. - Неужели непонятно? Во-первых, я сохранил им жизнь, чтобы иметь заложников и держать в руках Америку. Может, мне захочется устроить над ними суд и потрепать нервы американцам, если они будут задаваться. - Пока эти двое живы, неприятностей не оберешься. Вспомните, что говорила ваша кузина Хуанита. - Она говорила, что беда придет ко мне от святого человека с гор. А с ним я управлюсь иначе. - Как "иначе"? - Надо выбраться в горы и совершить наконец то, что давно пора сделать. Надо покончить с этим стариком. Я, навечно избранный президент, стану и религиозным вождем моего народа. - Такого не позволял себе ни один президент, - предупредил Эстрада. - Ни один президент не был столь велик и славен как Генералиссимус Корасон, - скромно произнес диктатор. - О'кей, - сказал Эстрада. - Что же делать мне? - Сделай так, чтобы клетки с американцами выставили на обозрение в центре города. Поставь вокруг часовых. Сделай плакат, что так Бахья расправляется с нарушителями порядка. А потом оставь все другие дела, свяжись с Соединенными Штатами и объяви, что мы разрываем с ними всякие отношения. - Опять? Я только вчера проделал это. - А сегодня я на время снова с ними подружился. - А зачем мы так поступаем, генерал? - Генералиссимус, - поправил Корасон. - Конечно же, Генералиссимус. Виноват. Так зачем же? - Нам лучше иметь дело с русскими. Если мы порвем с Америкой, они немного повоют и успокоятся. А русские в таком случае пришлют наемного убийцу. Тут уж не до смеха. И вообще коммунистом быть хорошо. Никто не станет придираться, что у нас есть политические заключенные и что крестьяне голодают, и все прочее. Только союзники Америки должны заботиться о своем народе. Возьми хоть арабов. У них куча денег, а они ведь ни цента не дают в Организацию Объединенных Наций. Платят только Америка и союзники. - Тонко придумано! - восхитился Эстрада. - Больше от меня ничего не требуется? - Нет. Когда закончишь, подавай лимузин. Поедем в горы и разделаемся с этим старцем. - Людям не понравится, если убьют их религиозного вождя. - А люди ничего не узнают, - сказал Корасон. - Пусть это тебя не волнует. Пойду посплю, а когда проснусь - сразу отправимся. Как там насчет новых бабешек? Не появлялись? - Пока не видел. - Ну, ладно. Посплю один. Так поставь клетки на площади. И не забудь про охрану! Руби Гонзалес обменяла брюки и рубашку, даже не без выгоды для себя, на муму - длинный бесформенный балахон с цветами на зеленом фоне - типичную женскую одежду этого региона. Однако ремень она предусмотрительно оставила себе. Договорившись с торговкой об условиях, Руби укрылась за прилавком и накинула на себя платье, сняв под ним прежнюю одежду и застегнув ремень прямо на голом теле. Если ей удастся проникнуть в номер и выкрасть свой собственный пистолет, его будет удобно держать под ремнем. Усевшись на грязный пол, она незаметно для других стала расчесывать пальцами свои густые кудрявые волосы, наследие африканских предков, старательно убирая их со лба. Ее стараниями волосы теперь стояли на голове дыбом, словно наэлектризованные. Ловкими пальчиками она разделила их на отдельные пряди и стала плести косички, плотно прилегавшие к голове. Это занятие отняло у нее минут пять. Закончив, Руби встала на ноги и вручила торговке брюки и рубашку. В бесформенном балахоне и с множеством косичек на голове Руби выглядела совсем как коренная жительница Бакьи. Если кто и заподозрит неладное, у Руби всегда была наготове обворожительная улыбка, открывающая ровные белые зубы, каких не было ни у кого на острове. Впрочем, поводов дня улыбок пока не предвидится. Плетя косички, Руби напряженно думала. Белый простофиля и пожилой азиат явились в тюрьму, чтобы освободить ее. Из Штатов их прислать не могли - слишком недолго она находилась в заточении. Видимо, они уже находились на Бакье и получили задание тут. Но каким образом? Наиболее логичным представлялось использовать для этой цели телефон, но, зная работников ЦРУ и их идиотские методы, можно допустить, что они передали своим тайным агентам секретную информацию, например, с помощью самолета, начертившего в небе буквы. Все-таки вероятнее всего - телефон. Стоит попробовать. Все службы, имеющие отношение к телефону, контора, телефонная станция и тому подобное, то есть вся бестолковая Национальная телефонная связь Бакьи сконцентрировалась в одноэтажном здании из вулканического туфа, расположенном в дальнем конце главной улицы города. Обязанности директора, администратора, координатора и оператора также соединялись в одном лице, и единственной работой этого лица было обслуживание коммутатора. Когда Руби вошла в аппаратную, телефонистка сладко спала: с тремя телефонными линиями у нее было немного работы, однако Руби не замедлила тут же пожалеть ее, сказав, что уж она-то знает, как тяжело приходится телефонистке и как мало ценит правительство ее старания превратить Бакью в одну из ведущих стран мира по уровню сервиса телефонного обслуживания. Только несколько часов назад ее дружок хвалился, как быстро сумел соединиться с ним шеф из Штатов, но, к сожалению, он потерял номер телефона начальника, нельзя ли узнать, откуда звонили? Руби и в голову не пришло это спрашивать, не понимай она, насколько компетентна телефонистка, она так и сказала своему дружку: "миссис" - Руби бросила взгляд на табличку с фамилией - "миссис Колон" знает о телефоне все, каждому жителю Бакьи понятно, что только благодаря миссис Колон развивается и идет вперед страна... Так какой номер? А имя шефа? Не будет ли она так любезна соединить ее побыстрее с этим замечательным доктором Смитом, чтобы Руби могла передать просьбу своего парня, потому что если миссис Колон этого не сделает, этого не сделает больше никто. Когда миссис Колон соединила Руби с доктором Смитом и девушка услышала его голос, она на мгновение встревожилась - а что, если телефонистка станет ее подслушивать? Но опасения были напрасны - миссис Колон тут же вновь погрузилась в здоровый сон. - Вы доктор Смит? - Да. - На вас работают два человека. Они попали в беду. - На меня? Два человека? Вы о чем? - Не валяйте дурака. У нас мало времени. Смит на секунду замолчал, а потом спросил: - Это очень серьезно? - Не знаю. Лично вам не стоит об этом беспокоиться. Их освобождение я беру на себя. - Кто вы такая? - У нас с вами один дядюшка. Здоровяк, ходит в полосатых штанах. "Дядя Сэм". - А как с аппаратом? - спросил Смит. - Это важнее всего. - Даже освобождения ваших людей? - съехидничала Руби. - Это задание, - холодно сказал Смит. - А задание - превыше всего. Не успел Смит повесить трубку, как в верхнем ящике стола зазвонил красный телефон экстренной связи. - Слушаю, господин президент. - Что там, черт побери, творится? Этот псих Корасон снова разорвал с нами дипломатические отношения. Что слышно от ваших людей? - Их схватили, сэр, - ответил Смит. - О Боже! - Мне советовали не волноваться. - Кто мог посоветовать такую чушь?! - рявкнул президент. - Руби Джексон Гонзалес. - А кто такая эта Руби Джексон Гонзалес, черт ее побери? - Думаю, она работает на вас, господин президент, - невозмутимо произнес Смит. Президент помолчал. Он вспомнил, как шеф ЦРУ говорил ему об "акции" на Бакье. Женщина. Чернокожий. И еще один - говорит по-испански. Так, значит, все эти люди - один агент? Нет, надо накрутить хвост шефу ЦРУ. - Она говорила что-нибудь еще? - спросил президент. - Да в общем ничего. Так, личный выпад, - ответил Смит. - Какой? - Это не относится к делу, сэр, - попытался уклониться от ответа Смит. - Позвольте уж мне самому судить об этом, - сухо произнес президент. - Так что же? - Что лучше удавиться, чем работать на меня, - ответил Смит. Римо очнулся и застонал: полуденное солнце пекло так, что невыносимо стучало в висках. Тело затекло и одеревенело, его словно связали узлом. Римо не сразу понял, где находится. Он лежал в чем-то вроде клетки, а вокруг жужжали людские голоса, Римо слегка приоткрыл глаза. Со всех сторон на него пялились жители столицы, быстро и невнятно лопоча на испанском: "Мира! Мира!" Так они созывали своих друзей. Смотри! Смотри! Мира! Мира! Его заточили в клетку и выставили на посмешище в центре Сьюдад Нативидадо. Но где же Чиун? Римо раскрыл глаза пошире. Сделать это было весьма непросто - казалось, веки слиплись. Рядом стояла еще одна клетка, в ней-то и находился Чиун. Старик лежал на боку, лицом к Римо, глаза его были открыты. - Чиун, ну как ты? - задыхаясь, вымолвил Римо. - Говори по-корейски, - предупредил Чиун. - Вижу, им удалось нас схватить, - продолжал Римо на плохом корейском. - Ты очень догадлив. Если Чиун способен ехидничать, значит, не так уж он плох. - Чем это они нас свалили? - поинтересовался Римо. - Да все тем же аппаратом. - Мне кажется, они в нас не попали, - сказал Римо. - Может, и не попали. Говорят, лучи плохо справляются с пьяными, а больше всего достается людям с хорошо развитой нервной системой и четко работающими органами чувств. А так как у нас они работают как часы, то хватило и рассеянного излучения. Какой-то мальчишка, шмыгнув мимо часового, ткнул в Римо палкой. Римо попытался перехватить палку, но мальчишка ловко выдернул ее из его рук. Римо сжал кулак, но былой силы в руке не почувствовал. К нему вернулось сознание, но не сила - даже на уровне мужчины со средним физическим развитием. Мальчишка начал было опять орудовать палкой, но на этот раз схлопотал от часового оплеуху и, плача, убежал. Римо посмотрел в другую сторону, нет ли где клетки с Руби. Но других клеток не было. - А где Руби? - спросил он у Чиуна. Почти рядом кто-то тихо произнес: - Руби здесь, придурок. Римо поднял голову и увидел местную женщину - голова в косичках, на теле - балахон. Только по неповторимой улыбке он догадался, что перед ним Руби Гонзалес. Римо с интересом оглядел ее одеяние. - Вот это, я понимаю, класс. Теперь, надеюсь, разговора о моих белых носках не будет. - Я говорила с вашим шефом, доктором Смитом. - Говорила? Как ты на него вышла? - Пусть это тебя не волнует. Он редкостная сволочь. - Тогда ты точно говорила именно с ним. - Во всяком случае мне велели сначала раздобыть аппарат. Но я за вами вернусь. Как ты, в порядке? - Нет сил, - признался Римо. - Вся сила куда-то ушла. Руби покачала головой. - Когда я впервые тебя увидела, то сразу поняла: быть беде. - Послушай, вытащи нас отсюда. - Сейчас не могу. Слишком много народу. Самый главный тоже был здесь - только что отъехал в лимузине, и аппарат с ним. Нужно не потерять его из виду. Вечером постараюсь освободить вас. А тем временем отдыхайте и набирайтесь сил. И надейтесь на тетю Руби. - Кстати, если бы не ты, нас бы здесь не было, - сказал Римо. - Если бы не я, то ты вышел бы в тюремный двор и тут же превратился бы в лужицу. Я вернусь. - Увидев, что часовой смотрит в ее сторону. Руби исказила лицо до неузнаваемости и гневно завопила по-испански: - Янки - грязные собаки! Скоты! Шпионы-убийцы! - Проваливай, - приказал часовой. Подмигнув Римо на прощанье, Руби сделала шаг назад и слилась с толпой, которая бесновалась, строя рожи и показывая на них пальцами. Римо раздражали перекошенные от злобы лица, и, желая выбросить их из своего сознания, он закрыл глаза и снова погрузился в сон. За себя он не боялся, но его мучил стыд, что Чиун, Мастер Синанджу, должен терпеть все эти унижения. Ярость клокотала в нем, но даже она не влила силы в его вялые мускулы. Ладно, ярость подождет, подумал он. Подождет, пока он не выспится. Это даже хорошо. Ярость - блюдо, которое лучше есть холодным. ГЛАВА ДЕСЯТАЯ Руби угнала армейский джип. Стало легче преследовать Корасона. Она ехала на звук выстрелов. Корасон считал себя великим охотником и потому непрерывно палил из окна лимузина во все, что двигалось. И даже в то, что не двигалось. Он выпускал пулю за пулей - в оленей, белок, крыс и ящериц, в кошек и собак, а когда никого из них вокруг не было, то целился в деревья и кусты, а на равнине - просто стрелял по траве. Сидевший рядом с ним майор Эстрада перезаряжал по мере необходимости оружие президента. - Покончу с этим чертовым стариком, - говорил Корасон, - и буду самым главным. - Ему вдруг почудилось, что пень на обочине подмигнул ему, и он всадил в него целую обойму. - Забуду думать об этих горцах. И святой уже не сможет устроить революцию. Так будут решены все проблемы. - Звучит обнадеживающе, - сказал Эстрада. Взяв пистолет у генерала, он вновь перезарядил его, достав патроны из коробки, которую держал тут же, на заднем сиденье. Небо вдруг потемнело, сверкнула молния - Корасон нажал кнопку, и стекло поднялось. В теплом и влажном климате, где постоянно дули тропические ветры, такое случалось часто. Каждый день приносил с собой не менее дюжины гроз, продолжавшихся не более пяти минут - пролившейся влаги не хватало, чтобы прибить пыль. Уже через пять минут Корасон вновь нажал кнопку - теперь чтобы опустить стекло: гроза пронеслась, и снова ярко светило солнце. Они ехали еще минут двадцать пять, прежде чем шофер остановил "мерседес" у подножия невысокой горы. По ее склону вилась тропа, недостаточно широкая для автомобиля. "Мерседес" замер у самого края котлована, заполненного густой и черной вязкой жижей. В длину озеро было ярдов восьмидесяти, в ширину - двадцати. Выйдя из машины, Корасон внимательно вгляделся в темную гладь. - Если бы природа послала нам нефть вместо битума, мы были бы очень богаты. Нас называли бы процветающей страной. Эстрада кивнул. - Но асфальт - тоже хорошо, - прибавил Корасон. Он швырнул камешек в асфальтовое озеро. Камешек не ушел в глубину, а остался плавать на мерцающей поверхности. - Еще как хорошо. Никто на острове не голодает. - Вытаскивайте аппарат, - приказал Генералиссимус двум солдатам, ехавшим на переднем сиденье, - и идите за мной. Будьте внимательны! Скоро он у нас заработает. И, отходя от автомобиля, он засмеялся грубым, утробным смехом. Трое солдат двинулись следом по узкой тропке, огибающей озеро и вьющейся дальше по склону холма. Четверка еще не обогнула озеро, когда джип Руби Гонзалес затормозил позади лимузина. Руби видела, как они удалялись, и заметила в руках у солдат тяжелый аппарат. Поняла она также, что их цель - селение из нескольких домиков, рассыпавшихся на вершине горы. Барабанная дробь по-прежнему звучала, но - тихо и как бы в отдалении. Руби подала джип немного назад, въехав в густые заросли, - теперь его нельзя было увидеть с дороги. Выйдя из джипа, она глянула на склон горы и увидала широкую спину медленно карабкавшегося вверх Корасона. Его сопровождали Эстрада и двое солдат с аппаратом. В это время из-за тучи вышло солнце, ярко озарив черную гладь озера, и тут вдруг Корасон, Эстрада, оба солдата и сама гора - все сместилось у Руби перед глазами, съехав ярдов на двадцать влево. Руби заморгала, не веря своим глазам. Потом снова широко распахнула их. Смещение не проходило. Руби поняла, что видит мираж. Солнце нагревало дождевую воду, стоящую в котловане поверх битумной массы, и она, превращаясь в пар, обретала свойства гигантской призмы, искажая реальную картину. Руби ввела в память эту новую информацию. Продираясь сквозь кустарник и заросли на левой стороне котлована, она достигла подножия холма и полезла вверх. Руби не шла по тропе, а пробиралась напролом - идти так было значительно труднее, но зато был реальный шанс достичь деревни раньше Корасона и его людей. По мере ее приближения к вершине, где в зелени мелькали соломенные крыши, стук барабанов заметно усилился. Полдюжины хижин разместились полукругом у большой ямы, где, несмотря на страшную жару, горели дрова. Раньше Руби была уверена, что барабанная дробь рождается здесь, в деревне, но равномерный стук барабанов теперь даже несколько отдалился. Воздух был напоен сладким цветочным ароматом - точь-в-точь дешевый одеколон. Только Руби взобралась наверх и остановилась, не успев еще отдышаться, как ее обхватили сзади сильные руки. Руки чернокожего мужчины. - Мне надо поговорить со старцем, - сказала Руби на местном диалекте. - Пусти, идиот! - А кто ты такая? - спросил голос сзади. Раскаты этого голоса звучали так, будто, прежде чем достичь ушей слушателя, он не менее шести недель перекатывались в туннеле, отражаясь от стен. - Кое-кто собирается убить старика, а ты, болван, стоишь здесь и лапаешь меня. А ну-ка скорее веди меня к нему. Ты что, боишься безоружной женщины? Тут раздался уже другой голос: - Безоружная женщина? Разве такие бывают? Руби взглянула на полянку впереди. К ней шел маленький высохший старикашка с кожей цвета жареных каштанов. Кроме черных сатиновых штанов с оттянувшимся задом, на нем ничего не было. Руби решила, что старику около семидесяти. Подойдя ближе, старец кивнул, и руки, державшие Руби, тотчас разжались. Руби низко склонилась перед незнакомцем и поцеловала его руку. Она не разбиралась в вудуизме, но проявление уважения уместно в любой ситуации. - Так что ты говорила там о людях, которые якобы идут меня убивать? - спросил старен. Позади него из-за соломенных хижин выглядывали люди. - Это Корасон и его слуги. Они - на пути сюда, поднимаются по склону. Он хочет убить вас, потому что боится, как бы вы не скинули его. Не сводя глаз с Руби, старец щелкнул пальцами, и тотчас молодая женщина, прятавшаяся до сего времени в тени хижины, подбежала к обрыву, глянула вниз и заторопилась обратно к хозяину. - Они приближаются. Их четверо. Они несут ящик. - Новое оружие Корасона, - сказала Руби. - Смертоносное. - Слышал я об этом новом оружии, - проговорил старец. Он бросил взгляд на человека, все еще стоявшего позади Руби, и кивнул ему. - Ну, что ж, Эдвед. Ты знаешь, что делать. Мужчина стремительно выскользнул из-за спины Руби и зашагал прочь. Это был огромный негр - почти семи футов роста, кожа его отливала на солнце темно-лиловым цветом. - Мой сын, - отрекомендовал старец. - Производит сильное впечатление, - отметила Руби. Взяв девушку за локоть, старец повел ее на другой край небольшой лужайки. - Думаю, не стоит Генералиссимусу видеть тебя здесь, - сказал он. - Вы правы. - Ты американка? - спросил он, спускаясь впереди нее с холма со стороны, противоположной той, с которой подходили Корасон и компания. - Да. - Я так и подумал. Хотя ты хорошо говоришь на нашем языке. Да и костюм твой одурачит кого угодно. Сойдя футов на сорок вниз, старец остановился на плоском скальпом выступе, раздвинул густой кустарник и свисающие с дерева лианы, и Руби увидела перед собой вход в пещеру. Оттуда веяло прохладой - словно там на полную мощность работал кондиционер. - Входи. Здесь безопасно, и мы сможем поговорить, - сказал старец. Он провел ее внутрь, лианы сомкнулись за ними, приглушив отдаленную барабанную дробь - сорок ударов в минуту, - и тут Руби поняла, что так привыкла к постоянному звучанию барабанов, что практически не замечает его. Старец уселся на корточки, умудряясь, несмотря на неэстетичность позы, сохранять в полумраке пещеры царственное величие. - Меня зовут Самди, - объявил он. Имя сразило Руби наповал, как внезапный приступ мигрени. Казалось, ей снова пять лет, и она гостит у бабушки в Алабаме. Как-то вечером она забрела далеко от ветхого домишки у пруда, где весь день надрывно жужжали мухи, и оказалась у самого кладбища. Тьма сгустилась внезапно, но за кладбищенской оградой она видела людей - те танцевали и веселились, а она, прислонившись к ограде, следила за ними. Подражая им, девочка тоже стала танцевать, не сходя с места и думая про себя: как жаль, что она еще маленькая и не может присоединиться к взрослым. Но вдруг этот танец средь могил резко оборвался, из темноты выступил мужчина, обнаженный до пояса, но в цилиндре - как Авраам Линкольн, - и все танцующие пали ниц и принялись монотонно повторять одно и то же слово. Руби никак не удавалось понять, что же такое они говорят - ведь она никогда раньше не слышала этого слова. Она затаила дыхание и вся обратилась в слух. И тут вдруг она расслышала его. - Самди! Самди, Самди! - повторяли люди. Почему-то Руби не хотелось больше танцевать. Холод пробежал по ее телу, неизъяснимый страх охватил ее; девочка вдруг вспомнила, что ей всего пять лет, и находится она на кладбище, далеко от дома, и уже наступила ночь. Она стрелой помчалась домой, к бабушке. Старая женщина успокоила девочку, прижав ее к своему большому теплому телу. - Что случилось, малышка? - спрашивала она. - Что тебя так испугало? - Бабушка, кто такой Самди? Она почувствовала, как напряглась старая женщина. - Ты ходила на кладбище? - спросила она. Руби кивнула. - Некоторые вещи маленьким детям совсем не нужно знать. Все, что им нужно, - это держаться подальше от кладбища по ночам. Она крепко прижала к себе Руби, как бы подчеркивая важность своих слов, и Руби тоже прильнула к ней, чувствуя тепло и любовь, идущие от бабушки, и испытывая сладостное чувство защищенности. Позже, когда бабушка укладывала ее спать, она снова спросила: - Ба, ну скажи, кто этот Самди? - Ладно, малышка, так и быть. А то, знаю, не будет мне покоя, пока не скажу. Самди - вождь тех людей, что танцевали на кладбище. - А почему мне стало так страшно? - Потому что эти люди не такие, как мы. Не такие, как ты и я. - А почему, ба? - спрашивала Руби. Бабушка вздохнула, она уже начинала сердиться. - Да потому, что они мертвые. А теперь хватит болтать и спи спокойно. На следующий день бабушка даже не заговаривала на эту тему - будто ничего и не было. Руби очнулась от воспоминаний, услышав, что старец Самди обращается к ней с вопросом: - Почему Корасон хочет убить меня? - Не знаю, - искренне ответила Руби. - Сейчас в городе находится два американца. Наверное, он думает, что они сделают вас правителем страны. - Эти американцы - они работают с тобой? - Нет. Мы приехали в Бакью каждый сам по себе. Сейчас они в плену, и я чувствую ответственность за них. Чтобы у них не было возможности посадить вас на трон, Корасону нужно покончить с вами. Старец поднял на Руби иссиня-черные глаза, блестевшие даже в полумраке пещеры. - Не думаю, что ты права, - сказал он. - Корасон возглавляет правительство. А религия - это уж мое дело. Так повелось издавна. Эти горы - они далеко от Сьюдад Нативидадо. - И однако вы все же укрылись со мной в пещере, не желая встречаться с Корасоном, - напомнила Руби. - Значит, не доверяете ему, как брату. - Конечно, не доверяю. Корасону нельзя верить. Чтобы стать президентом, он убил родного отца. Если бы он стал религиозным вождем, то воцарился бы на острове пожизненно. Никто не смог бы противостоять ему. - За ним армия. Почему же он не схватит вас раньше? - Не допустили бы жители острова. Они почитают меня как святого. - Они могли бы ничего и не знать. В один прекрасный день вы исчезаете, а Корасон провозглашает себя духовным вождем. И становится неуязвим. Ясно, как божий день, что он вверг бы Бакью в страшные беды и, может, даже в войну. - Ты преувеличиваешь, - заметил Самди. - Его не назовешь хорошим человеком. И доверять ему нельзя. Но он не дьявол. - В том-то и дело, что дьявол, - возразила Руби. - Поэтому я и прошу вас помочь мне скинуть его. Самди думал всего несколько секунд, а потом отрицательно покачал головой. Монотонную барабанную дробь вдруг заглушили донесшиеся сверху истошные женские вопли. Самди вскинул голову и со значением глянул на Руби. - Корасон требует, чтобы меня выдали. Но ему ничего не скажут. Здесь, в горах, говорят только барабаны, они передают людям все, что нужно. Пока Корасон не нападет на меня, я буду выжидать. Воцарилась тишина. Затем раздался сухой треск, повлекший новую серию женских воплей, и опять все смолкло, только непрерывно и глухо стучали барабаны, вызывая слабую пульсацию в мозгу. Руби и старец сидели в полном молчании, пока не услышали женский крик: - Хозяин! Хозяин! Скорее сюда! Самди поспешил из пещеры, Руби - за ним. Старик быстро карабкался вверх по склону к хижинам, где его поджидала одна из женщин. Слезы катились по ее черному лицу - точь-в-точь капли глицерина на шоколадном пудинге. - О, хозяин! - рыдала она. - А ну-ка собери все свое мужество, - приказал старец, сжимая ее плечо. - Генерал ушел? - Да, хозяин, но... Самди отошел от нее, смешавшись с группой мужчин и женщин, стоявших посредине деревни и тупо глядевших под ноги - туда, где разлилась зеленовато-черная маслянистая жижа. Руби протиснулась к центру толпы и встала рядом со старцем. Самди внимательно оглядел лица жителей деревни. Все беззвучно плакали. - Где Эдвед? - спросил он. Безмолвные рыдания сменились громкими стенаниями и воплями. - Хозяин, хозяин, - произнесла одна женщина и указала на зеленоватую лужицу, выделявшуюся на сухой и пыльной земле. - Хватит рыдать. Где Эдвед? - Здесь. И она снова указала на лужицу. - Это все, что от него осталось! - Она испустила вопль, способный заставить скиснуть молоко. Самди медленно опустился на колени, разглядывая лужицу, похожую на пролитую желчь. Он даже потянул к ней руку, но потом отдернул. Коленопреклоненный, он простоял так несколько долгих, показавшихся всем вечностью, минут. Когда он наконец поднялся и повернулся к Руби, в уголках его глаз стояли слезы. - Корасон объявил мне войну, - медленно проговорил он. - Что ты хочешь, чтобы я сделал? Я готов на все. Руби не могла отвести глаз от зеленоватой лужицы на земле. Сама мысль о том, что Корасон превратил юного гиганта в жалкую лужицу, не оставив ничего, кроме воспоминаний о его прежнем облике, заставляла ее содрогаться от отвращения и ярости. Она смотрела Самди в глаза. - Готов на все, - повторил он. И старец хлопнул в ладоши. Хлопок прозвучал в тишине как выстрел, он прорезал атмосферу этого солнечного летнего дня, как не терпящий возражений приказ. И барабаны смолкли. Тишина окутала холмы и горы. ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ На улицах столицы Бакьи не горели фонари. На площади было темно - хоть глаз выколи - и очень тихо, только в висках у Римо пульсировала кровь. Нет, это что-то другое. Окончательно пробудившись, Римо осознал, что равномерное постукивание доносилось извне. Все та же барабанная дробь - только громче. И ближе. Римо неподвижно лежал в клетке, всем своим существом ощущая холод ночи. Чутьем он понимал, что стражников что-то беспокоит. Некоторые нервно переминались с ноги на ногу, другие ходили взад-вперед, и все испуганно оглядывались, когда раздавался крик какого-то ночного животного. А барабанная дробь нарастала, приближаясь и становясь все интенсивнее. Стараясь не производить ни малейшего шума, Римо незаметно потянулся рукой к решетке. Пальцы его обпили дюймовый металлический прут. Он попытался сжать руку, но безуспешно - сила не вернулась к нему. Тело ныло от неудобного положения во время сна. Римо неслышно перевернулся на другой бок, чтобы узнать, как там Чиун. Теперь голова его находилась у самой решетки, рядом с клеткой Чиуна. Сквозь железные прутья он видел лицо азиата - глаза того были открыты. Чиун прижал к губам палец, призывая Римо к молчанию. Так они некоторое время лежали, прислушиваясь к нарастающему перестуку барабанов. Барабанная дробь - все громче и ближе, громче и ближе - наполняла собой все воздушное пространство острова и, изменяясь, обретала, казалось, почти осязаемую реальность. А потом все смолкло. И воздух словно взорвался тишиной. И тогда послышался другой звук - какое-то царапание, будто что-то волокли по земле. Римо внимательно прислушался. Мышцы его были словно тряпки, но чувства понемногу оживали. Кто-то приближался, шаркая ногами по гальке и пыльной земле. Нет, не один. Двое. А потом Римо увидел их. Двое мужчин. Ярдах в пятидесяти от него, в конце главной улицы Сьюдад Нативидадо. До пояса обнаженные, только белые штаны, - и ничего больше. Несмотря на темноту, которую смягчали лишь призрачное лунное сияние да редкая полоска света из окон президентского дворца, Римо мог видеть их глаза - выпуклые, с огромными белками, они словно вылезали из орбит. Мужчины медленно продвигались вперед, шаркая и поднимая клубы пыли. Когда они находились на расстоянии двадцати пяти ярдов, часовые повернулись в их сторону и остолбенели. - Стой! - крикнул один часовой. Но те продолжали все так же неспешно приближаться - неумолимо, словцо могучая снежная лавина, - выставив вперед руки, как спортсмены перед прыжком в воду. Приоткрыв рты, они протяжно и низко завыли. И тут барабанный бой возобновился - так близко, что Римо не сомневался: расстояние до барабанщиков измеряется теперь в футах - не милях. - Стой! - крикнул часовой. - А то буду стрелять! В ответ раздался все тот же вой, сменившийся диким воплем, который, поднимаясь все выше, перешел наконец в жуткий визг. Часовые застыли на месте, испуганно переглядываясь, когда же эти двое приблизились настолько, что их ужасный облик стал хорошо виден, охранники завопили во всю мочь. - Нечистая сила! - орал один. - Зомби! - вопил другой. Римо слышал топот ног бегущих по грязней улице людей, а потом почувствовал, что клетку поднимают в воздух и куда-то несут. Оглянувшись, он успел увидеть, как двое странных мужчин в белых штанах повернулись и пошли назад тем же путем, все так же шаркая и поднимая пыль, но - молча. Вой прекратился. Постепенно они растворились во тьме. Римо пытался разглядеть, кто нес клетку, но черные лица несущих сливались с темнотой ночи. Клетки внесли в маленький деревянный домик. Внутреннее помещение этого убогого жилища слабо освещали свечи, окна были плотно заделаны толем и не пропускали дневной свет. Теперь Римо мог видеть своих спасителей. Их с Чиуном принесли сюда четверо чернокожих мужчин. Они ловко орудовали ножовкой - раз-два - замок упал и клетка открылась. Римо выполз наружу, поднялся и встал во весь рост на земляном полу. Чиун встал рядом, положив для надежности руку на плечо Римо. Четверо негров бесшумно выскользнули за дверь. Римо повернул голову, чтобы сказать им вслед слова благодарности, но тут услышал знакомый голос. Руби подошла сзади и теперь стояла, укоризненно глядя на него; на ней было зеленое полосатое платье, волосы старательно заплетены в множество косичек-колосков. Руби покачала головой. - Как увидела тебя, дорогуша, - сказала она, - сразу поняла - неприятностей не оберешься. - В уме тебе не откажешь, - согласился Римо. Он протянул к ней руку, но потерял равновесие и пошатнулся. Руби еле успела его поддержать. - Не знаю уж, сколько тебе платят, - говорила она, волоча его к лежанке, - да и знать не хочу. Наверняка больше, чем мне. Если узнаю - расстроюсь, потому что ты не стоишь этих денег. Ну-ка ложись, а Руби укроет тебя. Устроив Римо, Руби точно так же уложила Чиуна на другую лежанку. - Надо вас подкормить. В обоих чуть душа держится. - Мы многого не едим, - сказал Римо. - У нас специальная диета. - Будете есть как миленькие все, что дам, - отрезала Руби. - Вы что, думаете, здесь привилегированный отель для белых? Мне надо поскорей вас поднять, чтобы вы одолели генерала и всем нам можно было бы наконец отсюда умотать. - Как ты себе представляешь все это? - спросил девушку Римо. - У Корасона - аппарат и армия. - Но у него нет другого. Знаешь чего, рыбка? - Чего же? - поинтересовался Римо. - Меня, - невозмутимо ответила Руби. Подойдя к Чиуну, она накрыла старика тонкой чистой простыней. - А почему ты назвала Римо рыбкой? - спросил заинтересованный Чиун. - Потому что похож. У него совсем нет губ. - Но он не виноват, - попытался объяснить Чиун. - Его таким создал Бог. - Пусть так, но от этого он не становится лучше, - сказала Руби. - А теперь - спать. Когда двух насмерть перепуганных часовых ввели в гостиную. Генералиссимус встретил их в длинной белой ночной рубашке. Часовые пали перед ним ниц. - Это были духи, - рыдал один. - Зомби. - Значит, вы побросали оружие и бежали, как дети, - подвел итог Корасон. - Они пришли за нами, - оправдывался второй. - Сначала перестали стучать барабаны, а потом они появились на улице. И шли прямо к нам, протягивая руки. - Это зомби, - пытался объяснить другой. - Нечистая сила. - Сила? - взревел Корасон. - Я покажу вам, где сила. Сразу поймете - у меня она или у горцев. А ну, вставайте! Он заставил часовых повернуться лицом к стене, снял накидку с аппарата и нажал кнопку. Раздался громкий треск, и, когда двое мужчин превратились в жидкий кисель, Корасон заорал снова: - Ну, видите теперь, у кого сила. Настоящая сила. Сила Корасона. Вот это, я понимаю, сила. Стоя в стороне, майор Эстрада молча наблюдал за происходящим. Он не упустил из виду, что Корасон на этот раз нажал только одну кнопку, и постарался запомнить - какую. - Не стой без дела, Эстрада, - пристыдил его Корасон. - Принеси-ка мне соль. Эстрада пошел на дворцовую кухню и взял там две закрытые солонки. Одну положил в карман, а вторую принес Корасону, который с мрачным видом восседал на позолоченном троне. Приняв из рук Эстрады солонку, Корасон хитро глянул на майора, отвинтил у солонки крышку и сунул внутрь палец. Обсосал его, чтобы убедиться, что там действительно соль. И удовлетворенно кивнул. - Теперь, когда у меня при себе соль, все в порядке, - сказал Корасон. - Зомби не переносят соли. Завтра я убью Самди и стану религиозным вождем страны. Навсегда. Аминь. - И указал царственным жестом на зеленоватое желе на полу: - Убери-ка эту гадость. Римо разбудил запах еды. Странный запах - непонятно, что там такое варилось. - Пора тебе, лодырю, продирать глаза, - заявила Руби, возясь в углу у печки. - А Чиун проснулся? - Чиун еще спит, но он все-таки постарше будет и потому имеет полное право спать допоздна, а иногда и побездельничать. Правда, с тобой у него много хлопот - разве выспишься? - А что ты там варишь? Запах жуткий, - спросил Римо. Он попытался напрячь мускулы, но с раздражением осознал, что сила все еще не вернулась к нему. Голос Руби вдруг взлетел до пронзительного визга: - Пусть это тебя не волнует. Тебе надо нагнать жирок. Съешь все за милую душу. - Она что-то мешала ложкой в мисочке. Даже под этим бесформенным одеянием Римо различал точеную форму ягодиц, изысканную линию длинного бедра, высокую полную грудь. Он сел в постели. - А известно ли тебе, что если бы не прическа, ты была бы очень привлекательной женщиной, - сказал он. - А так твоя голова напоминает пшеничное поле после урагана. - Ты прав, - задумчиво произнесла Руби. - Но оставь я старую прическу, меня бы тут же схватили. Лучше уж потерпеть, пока мы не вернулись домой. На вот, ешь. Римо внимательно обследовал тарелку, которую ему вручила Руби. Вроде бы все овощное, но эти зеленые и желтые волокна он никогда раньше не видел. - Скажи, что это? Я не ем неизвестные блюда. Всегда есть опасность, что в тарелке окажутся приготовленные особым способом шейки или требуха. - Это всего лишь зеленые овощи. Ешь и не волнуйся. - Девушка положила овощное рагу на тарелку Чиуна. - Какие именно овощи? - продолжал приставать Римо. - Что за допрос? Зелень есть зелень. Овощи есть овощи. Тебе что, нужен специальный человек для снятия пробы? Может, возомнил себя царем и думаешь, что тебя хотят отравить? Так вот что я скажу тебе: никакой ты не царь, а простофиля с рыбьими губами, от которого одни неприятности. Ешь. Римо понял, что ему не отвертеться, иначе Руби снова завизжит так, что хоть святых выноси, и осторожно попробовал еду. А что, неплохо. Тело его принимало эту пищу. Римо заметил, что глаза Чиуна открыты. Руби, видимо, тоже заметила это, потому что тут же подскочила к Чиуну и заботливо завозилась, помогая тому сесть в постели. Потом решительно вручила старику тарелку со словами: - Все это надо съесть. Чиун кивнул, вяло положил в рот немного зелени, но, попробовав, стал уплетать за обе щеки. - Мне незнакомо это кушанье, но оно недурно, - заявил Чиун. Римо тоже ничего не оставил на тарелке. - Молодцы, вот вам еще, - сказала Руби. - Это придаст вам силы. Она снова наполнила тарелки и, усевшись на деревянную скамеечку для ног, следила за ними, словно боясь, что иначе они надуют ее и ничего не съедят. Когда с едой было покончено, Руби сложила грязную посуду у печки и снова уселась на скамеечку. - Думаю, мы сумеем договориться, - сказала она. Чиун поторопился кивнуть. Римо смотрел на нее, не говоря ни слова. - Я беру дело в свои руки, а вы поступаете в мое распоряжение, - заявила Руби. Чиун снова кивнул. - С какой стати? - поинтересовался Римо. - Потому что я знаю, что делаю, - ответила Руби. - Вам известно, что меня прислало ЦРУ. О вас я не знаю ничего, знаю только, что знать не хочу, на кого вы работаете. Но давайте посмотрим правде в глаза - что вы, собственно, сделали? Ничего не хочу сказать, вы разбираетесь, кто как ходит и у кого какое оружие, где спрятано, но дальше-то что? Тебя, простофиля такой, чуть не пристрелила охрана, а потом вас обоих засадили в клетки, и Руби пришлось вас вытаскивать. - Она покачала головой. - Да, толку от вас немного. И вот что я скажу. Мне хочется выбраться отсюда живой, поэтому мы поступим так: я разделаюсь с Корасоном и поставлю на его место другого человека, а затем мы берем аппарат и возвращаемся в Америку. Старый джентльмен согласен? - Его зовут Чиун, - огрызнулся Римо. - Что это еще за "старый джентльмен"! - Вы согласны, господин Чиун? - спросила Руби. - Согласен. - Хорошо, - сказала Руби. - Значит, заметано. - Эй, минуточку! Что значит "заметано"? - взвился Римо. - А я? Меня не спросили. Я что, уже не в счет? - Даже не знаю, что и сказать, - отозвалась Руби. - Ну, похвастайся, что ты сделал? - А-а-а, - только и смог произнести с негодованием Римо. - Сам видишь, рыбка, - сказала Руби. - Ты не в счет. Тебе даже сказать нечего. И вот что я еще хочу сказать. Когда мы отсюда выберемся... у нас со старым джентльменом... мистером Чиуном... есть договоренность. Вы учите меня распознавать, у кого какое оружие. Так? - Так, - ответил Чиун. - Сорок процентов. - Двадцать, - поправила его Руби. - Тридцать, - примирил их Римо. - Ладно, - согласилась Руби. - Но он, - она указала на Чиуна, - пусть сам выплачивает твою долю. Может, этого хватит на новые носки. - И она презрительно фыркнула. - Деревенщина. - Хорошо, мадам Ганди. Ну, а теперь, когда ты за главного, поведай нам, каким образом и когда ты планируешь расправиться с Корасоном? - Каким образом - тебя не касается. Проговорись - и хлопот не оберешься. А вот когда - скажу. Прямо сейчас. Операция уже началась. Поешь еще овощей. - Вот это верно, Римо. Поешь, - поддакнул Чиун. Генералиссимус Корасон тщательно составил свое обращение к народу. Вчера из его рук ускользнул старый хунган, теперь вот сбежали американцы, но все это не столь важно. Главное - у него остался его чудо-аппарат, а он показал на деле, что может справиться и с американцами, и с семьей старца. Только вчера он с легкостью уничтожил сына хунгана. Поэтому в сердце Корасона не было страха, когда он писал обращение, величая себя Живым Богом, Вечным правителем и президентом Всея Бакьи. Выйдя из дворца, Корасон остановился на ступенях, которые вели во двор. Перед походом в горы, где он намеревался стереть с лица земли старого вудуистского вождя Самди, он зачитает солдатам свое обращение. Но где же войска? Корасон оглядел двор перед дворцом. Ни одного солдата не было видно. Взгляд его упал на флагшток. На веревке, чуть ниже флага, висело чучело. Военная форма, высокие сапоги и вся грудь в орденах. Чучело распирало от плотно набитой ваты; с первого взгляда было ясно, что оно изображает Корасона. С груди чучела свисала тряпица. Ветер развернул ее, она натянулась, и Корасон смог прочитать следующее: "Хунган с гор объявляет: Корасон умрет. Сам же он станет верховным правителем Бакьи". Генералиссимус Корасон уронил обращение на каменные ступени и опрометью бросился во дворец. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Генералиссимусу Корасону пришлось четыре раза повторять приказ: перепуганный солдат боялся лезть на мачту за чучелом генерала и тряпкой с угрожающим текстом. Пока солдат карабкался по мачте, барабаны вдали застучали сильнее и стоящие на карауле у дворцовой стены солдаты в страхе начали поглядывать на горы. - А теперь сожги его, - приказал майор Эстрада солдату, после того как тот срезал чучело, тяжело упавшее на землю, а затем съехал по мачте сам. - Только не я, майор, - взмолился солдат. - Не заставляйте меня. - Почему? - Я, может, и так жизнью поплачусь за то, что сделал. Не заставляйте меня еще жечь эту магическую штуковину. - Нет магии сильнее магии президента, - рявкнул Эстрада. - Верю. Но пусть тогда магия президента уничтожит эту магию. А я не буду. - С этими словами солдат подобрал винтовку и вернулся на свое место в карауле. Эстрада почесал в затылке, а потом сам оттащил чучело в мастерскую рядом с гаражом, где свалил его на кучу тряпья. Корасон поблагодарил Эстраду за помощь. Президент сидел в тронном зале, и на шее у него болталась на кожаном шнурке солонка. - Пора кончать со старым хунганом с гор, - сказал он. - А кто будет кончать? - поинтересовался Эстрада. - Мы. Ты. Армия. - Солдаты дрожат от страха. Вам повезет, если хоть шестеро пойдут с вами. - Чего же они боятся? - Слышите, как громко стучат барабаны? У них от этого стука штаны мокрые, - сказал Эстрада. - Но у меня есть смертоносное оружие. - Они услышали о нем только месяц назад. И не привыкли бояться его. А барабаны они слышат всю жизнь, и каждый раз при звуках этой дроби у них сжимается сердце. - Нужно схватить старца. Тогда никто не посмеет мне угрожать. Американцы наверняка уже на пути домой. - Когда вы собираетесь выступать? - Мы собираемся выступать, как только я приму решение, - сказал Корасон и жестом отпустил Эстраду. Было девять часов утра. В девять сорок пять новое чучело Генералиссимуса болталось на флагштоке. Никто из охраны не видел, чтобы кто-нибудь залезал на мачту и подвешивал чучело. И никто не мог объяснить, каким образом тело рядового Торреса, снявшего первое чучело, оказалось на земле у основания мачты. Торрес был мертв. Из его груди вырезали сердце. На этот раз никто не согласился лезть на мачту. Когда Эстрада рассказал об этом Корасону, тот вышел на дворцовую лестницу и закричал: - Эй, ты там, в карауле! А ну-ка полезай за чучелом! Но часовой даже не повернулся на крик, он смотрел куда-то вдаль. - Эй! Кому я говорю? Ты что, не слышишь? Ни один мускул не дрогнул на лице часового. Корасон обратился с приказом снять чучело еще к трем охранникам. Те тоже не обратили на него никакого внимания. Зычный рев Корасона оборвался, и воцарилась тишина. Непрерывная барабанная дробь только подчеркивала ее. Корасон поднял глаза на новое чучело. Опять военная форма и увешанная орденами грудь - как у самого Корасона. Точь-в-точь пестрый фруктовый салат. К форме, как и в первый раз, прикрепили что-то вроде флажка. Набежавшая тучка принесла с собой легкий дождик, повеял ветерок. Полотнище развернулось, приоткрыв слова: "Жду тебя сегодня. Встретимся в районе асфальтовых озер. Там наши магии вступят в единоборство". Корасон издал протяжный стон, в этом стоне слышались ненависть, раздражение и страх. Он повернулся к Эстраде. - Собери к середине дня как можно больше людей. Надо в конце концов покончить с этим старикашкой. - Очень правильное решение, - сказал Эстрада. - Очень разумное. И Корасон вернулся во дворец и стал ждать. Проснувшись, Римо сразу почувствовал, что силы вернулись к нему. Дыхание стало глубоким и замедленным, легкие свободно наполнялись воздухом, а кислород бодро циркулировал по телу, вливая в мышцы энергию. Чувства обострились до предела. Римо слышал барабанную дробь, не отпускавшую его с того момента, как он ступил на землю Бакьи, но слышал также детские голоса, шум автомобиля и писк цыплят. Одному цыпленку явно свернули шею. По улице проехал джип. Легкое постукивание говорило о неисправности в его моторе. Дети прыгали через веревочку. Пахло вареными овощами, но теперь у Римо не было надобности спрашивать у Руби, что она готовит. Он различал запах репы, горчичной травки, в воздухе витал также легкий аромат уксуса. - Чиун, - обрадованно проговорил Римо, спрыгивая с лежанки. - Я вроде пришел в себя. - Вот те раз! - послышался голос Руби. - Надо поостеречься. Он вроде пришел в себя. Но лучше он от этого не стал. Руби сидела все на той же скамеечке у лежанки Чиуна. Старик сидел на постели. Они играли в кости. - Не понимаю я этой игры, - пожаловался Чиун. - Выигрываю все время я, - объявила Руби. - Уже двести долларов. Чиун огорченно покачал, головой. - Если у нее выпадает семь, она выигрывает, а если у меня - тоже она. Что-то я никак не разберусь. - Такие уж правила, - объяснила Руби. - Все честно. А что до денег - могу подождать. Я вам верю. Кроме того, игру пора заканчивать. Дела. Повернувшись к Римо, она зашептала: - Как это ему удается? - Что именно? - Выбрасывать семь, когда нужно. Кости-то мои. - Такая уж у нас работенка, - не моргнув глазом отвечал Римо. - Мы эксперты по азартным играм на службе у правительства США. Приехали сюда, чтобы открыть четырехзвездочный отель и казино. Сначала думали обосноваться в Атлантик-Сити, но не знали, кому дать взятку. - Хватит умничать, - сказала Руби. - А есть еще овощное рагу? - спросил Римо. - Ланч ты проспал, - заявила Руби. - Кто рано встает, тому Бог подает. - Накорми меня, и я научу тебя выбрасывать нужные очки, - попытался было Римо подкупить девушку. - Времени нет. Да и рагу тоже. Пожилой джентльмен все съел. - Жаль. Но я все же покажу тебе, что ты потеряла. Чиун, кинь-ка мне кости. Руби молча следила за происходящим. Чиун держал оба красных кубика в правой руке и вроде бы разглядывал белые точки. Неожиданно он резко сжал пальцы с длинными ногтями и с силой выбросил их вперед. Руби не успела и глазом моргнуть, как кости, со свистом рассекая воздух, преодолели десять футов, разделяющих мужчин. Римо поймал кости, зажав их меж пальцами, как фокусник, демонстрирующий то исчезающую, то вновь объявляющуюся в руках карту. - Теперь следи внимательно, - предупредил он Руби. - Ставлю десять долларов. Он потряс кости, громко объявил: "Девять" - и бросил кубики на земляной пол. Те, стукнувшись об пол, покатились и замерли, показывая шесть и три. Римо подобрал кости. - Теперь будет четыре, - сказал он. - Но задачу усложним. - И покатил кубики по полу. Они остановились, показывая два и два. Римо вновь подобрал их. - Назови любое число, - предложил он Руби. - Какое хочешь. - Двенадцать, - назвала Руби. Римо потряс кости, выбросив шесть и шесть. - Пожалуйста - двенадцать, - громко произнес он. - Угадала. Ты проиграл, - взвизгнула Руби. - Давай десять долларов. Римо вылупил на нее глаза. - Чиун! Я понял, почему ты проиграл. - Почему? - Она мошенничала. - Ты просто не умеешь достойно проигрывать, - сказала Руби. - Ладно, с долгом могу и подождать. А сейчас поторапливайтесь - надо уходить. Когда они выходили их хижины, Руби прибавила: - Согласна простить тебе должок, если научишь меня так бросать кости. - Этому каждый может научиться, - сказал Римо. - За какой срок? - Обычному человеку требуется сорок лет, если тренироваться четыре часа ежедневно. Но тебе хватит и двадцати. - А как же ты? Тебе-то надо не меньше шестидесяти! А ты не так стар. Ну, скажи, как ты это делаешь? - требовала ответа Руби. Она подвела их к довоенному зеленому "плимуту", который выглядел как экспонат с выставки по безопасности движения. - Просто чувствую - вот и все, - ответил Римо. - Чувствую, как лягут кости. - Твои чувства меня не интересуют. А вот как ты добиваешься результата - очень. Если решишь поделиться секретом, можем заработать большие деньги. Беру тебя в долю. - Я подумаю, - сказал Римо. Они уселись в автомобиль. Руби завела двигатель, и "плимут" тронулся с места. Руби осторожно выехала из района лачуг, объезжая детей и кур. Затем, миновав пустошь, девушка вывела машину на основную дорогу. Римо с удовольствием отметил, что вела этот старый драндулет Руби отменно, аккуратно делая повороты и переключая скорость в тот самый момент, когда из развалюхи можно было выжать максимум. - Может, откроешь, куда едем? - спросил Римо. - Пора заканчивать эту свистопляску - мне надо домой. А то к тому времени, как я окажусь на фабрике, профсоюзы все приберут к рукам. Эта прогулка влетит мне в копеечку. - По тону, с каким Руби произнесла эти слова, было ясно, как серьезно относится она к деньгам. - А как мы будем "заканчивать"? - не отставал Римо. - Маленькая поправочка. Не "мы", а я. Что касается тебя ты будешь всего лишь наблюдателем. Это дело не для игрока в кости. - И все же как? - настаивал Римо. - Положись на старушку Руби. И держись подальше, когда начнется заваруха. Не хочется мне объясняться с начальством по поводу твоей геройской гибели. - Интересно, есть ли еще вторая такая на свете, как ты? - задал вопрос Римо. - У меня девять сестер. Хочешь жениться? - Если они так же хорошо готовят. Руби покачала головой. - Они не пойдут за тебя. Может, только одна, у нее не очень хорошо с мозгами. Разве что она согласится. - Ты первый агент ЦРУ из тех, кого я знаю, кто умеет готовить, - сказал Римо. - Не говори чепухи, - возразила Руби. - Ты прекрасно знаешь, что встретил первого агента ЦРУ, кто вообще умеет что-то делать. Но они исправно мне платят. - Все точно, - поддакнул Чиун с заднего сиденья. - Слушай ее, Римо. Молодая леди знает, что делает. - Вам, наверное, приходится выколачивать деньги из вашего доктора Смита? По телефону у меня сложилось впечатление, что он прижимистый и ворчливый старый брюзга. - На самом деле, - заявил Чиун, - на Смита работает только Римо. Я лично служу президенту. Но платит нам действительно Смит. Жуткий тип. Если бы не я, он бы нам никогда не платил. Да и то сказать, стоим мы гораздо больше. - Может быть, вы и стоите, - согласилась Руби, - но вот он... - Она кивнула в сторону Римо. - Чиун, хватит трепаться, - сказал Римо. - Платят тебе регулярно. Мало того, везут гонорар каждый раз на специальное подводкой лодке. И я не помню, чтобы ты в чем-то нуждался. - А уважение? Ты о нем забыл, - важно произнес Чиун. - Есть вещи, Римо, которые не купишь за деньги. По тому, как поджала губы Руби, Римо понял, что она категорически не согласна с Чиуном, но спорить с ним не собирается. Сьюдад Нативидадо тем временем остался далеко позади. Автомобиль ехал по главному шоссе страны в сторону гор. Шоссе было грязной дорогой с двусторонним движением, над которой тесно переплелись ветви тропических деревьев - Римо казалось, что он едет в зеленом туннеле. Из автомобиля было слышно, как усиливается бой барабанов. Что-то слабо застучало: Римо догадался, что это моросит дождь. Однако на них не капало - защищала зеленая крыша. Руби тоже обратила на это внимание. - Прекрасно, - сказала она. - Старец так и сказал мне, что пойдет дождь. Он нам на руку. - Может, кто-нибудь объяснит мне наконец, что же все-таки нас ждет? - с раздражением произнес Римо. - Скоро увидишь. Мы почти приехали. - Руби замедлила ход и, изогнувшись, посмотрела назад. За ними ехали две машины. - Если не ошибаюсь, это Корасон, - сказала Руби. - Точен как часы. Впереди, у подножия горы, Римо увидел асфальтовое озеро. От него поднимались тяжелые испарения. Руби съехала с дороги, проведя "плимут" сквозь заросли кустарника и оставив позади пни и сплошную стену из лиан. Она остановила автомобиль в пятидесяти футах от дороги, затаившись там, как мотоциклист-полицейский из Алабамы, прячущийся за доской объявлений. - Вы оба подождите меня здесь. А ты смотри, держи рот на замке, - сказала она Римо. - Ошибок быть не должно. Руби выпрыгнула из машины и через мгновение исчезла в зарослях. - Эта женщина считает меня идиотом, - проворчал Римо. - Гм, - хмыкнул Чиун, - А дождь кончился. - Ну так что? - Ты о чем? - спросил Чиун. - Что ты думаешь о том, что она считает меня идиотом? - требовал отпета Римо. - Некоторые умнеют с годами. Руби встретила Самди на пути к озеру - старец медленно спускался с горы. На нем по-прежнему были лишь черные штаны; босоногий и обнаженный до пояса старец ради такого дня надел цилиндр и нацепил на голую шею белый воротничок. В руке он держал что-то длинное и белое, похожее на человеческую бедренную кость. - Поторопитесь, святой отец, - сказала по-испански Руби. - Корасон наступает нам на пятки. Самди глянул на небо. Солнце выплыло из-за туч. - Сейчас воссияет солнце. Хороший день для хорошего дела. Спускались они уже вместе. Самди шел следом за Руби. Девушка остановилась, не доходя десяти футов до асфальтового озера, рядом с выступающей из земли голой скалой. - Садитесь здесь, - сказала она. Самди кивнул и сел на корточки. - Вы знаете, что делать? - спросила Руби. - Да, - ответил старик. - Я знаю, что делать с погубителем моего сына и родины. - Прекрасно, - сказала Руби. - Я буду неподалеку. Спустя несколько минут Руби уже была снова у старого "плимута". Тяжелый рев лимузина Корасона и следовавшего за ним небольшого джипа с четырьмя солдатами становился все громче. - Хотите повеселиться? - спросила Руби. - Не откажемся, - ответил Римо. Они с Чиуном последовали за девушкой и остановились у того места, где в зеленом занавесе был просвет и откуда было хорошо видно озеро. - А что это за тип в таком странном наряде? - спросил Римо. - Это Самди, - боязливо произнес Чиун. - Как вы узнали? - так и подскочила Руби. Голос ее снова обрел пронзительные нотки. - Мне это стало известно только вчера. - Самди - не имя, молодая леди. Это титул. Он вождь бессмертных. - То есть зомби, - объяснила Руби Римо. - Я понимаю, что он говорит. - Некоторых я сама вчера видела, - продолжала Руби, - уж не знаю, зомби они или нет, но только благодаря им вы выбрались из клеток. - Зомби не всегда воплощает зло, - сказал Чиун. - Он выполняет приказ хозяина - Самди, и если хозяин служит добру, то зомби будут делать добрые дела. - Сейчас мы как раз будем свидетелями такого доброго дела. Самди решил покончить с Корасоном, - сказала Руби. - Теперь тише, они уже здесь. Черный президентский лимузин подкатил к району озер, мягко затормозив всего в нескольких футах от ближайшего. Джип остановился сразу же за лимузином, из него выпрыгнули четверо солдат и стали рядом - с ружьями наперевес. Корасон распахнул ближайшую к Римо дверцу автомобиля и вылез наружу, держа в своих больших, жирных руках аппарат. Шофер и телохранитель, оба с пистолетами, выбрались через переднюю дверцу. Когда Корасон поставил аппарат на землю, майор Эстрада, сидевший в лимузине рядом с президентом, тоже вышел из машины. Корасон посмотрел в сторону озера. Там, не более чем в ста фугах от них, сидел на камне старец. Шоколадная физиономия Корасона расплылась в широкой улыбке. Он поставил ящик перед собой. Колеса, на которых стоял аппарат, были слишком малы, чтобы легко катиться по неровной дороге: аппарат дергался и подпрыгивал, пока Корасон толкал его к черному озеру. От поверхности озера поднимались вверх тяжелые испарения. Гладь озера слабо поблескивала - это жаркое солнце тут же высушивало только что пролившийся слабенький дождик. - Самди, я пришел, - взревел Корасон. - Давай поборемся: моя магия против твоей. - Твоя магия - вовсе не магия, - крикнул в ответ Самди. - Это чистой воды обман, причем обман дурака. Злого дурака. Этому обману скоро придет конец. - Еще посмотрим, - угрожающе произнес Корасон. - Еще посмотрим. Барабаны застучали в полную силу. Этот стук разъярил Корасона, и он, взяв в руки аппарат, тщательно прицелился в неподвижно сидящего на камне Самди и нажал кнопку. Раздался треск, зеленый луч, словно стрела, пронзил воздух, окрасив склон. Но прошел он футах в двадцати от Самди. - А-а-а, - взвизгнул в ярости Корасон. Снова прицелился и опять промазал. Глядя на эту сцену, Римо заметил: - Корасон стреляет по неподвижной цели. Почему он не может попасть? - Он не видит Самди, - объяснил Чиун. - Испарения порождают мираж, он целится в мнимый образ. - Точно, - сказала Руби. Корасон сделал глубокий вдох. Он прицелился еще более тщательно и, наконец, нажал кнопку. Солдаты, стоя за ним, внимательно следили за происходящим, опираясь на ружья. Майор Эстрада, сидя на крыле автомобиля, не пропускал ничего, замечая все мелочи. Корасон опять промазал. Зеленый луч на этот раз был еле заметен, мелькнуло что-то совсем невыразительное. - Он не дает аппарату времени подзарядиться, - тихо проговорил Римо. Корасон взревел, как бык, и в приступе гнева взметнул аппарат над головой, целясь в Самди. Тяжелая машина пролетела всего десять футов и рухнула в озеро. Наполовину погрузившись в густую жижу, она напоминала своим видом потерпевший крушение корабль, зарывшийся при отливе носом в песок. - Ну и где теперь твоя магия? - крикнул Самди. Он хлопнул в ладоши, и из зарослей на склоне вдруг вышли люди - десять, двенадцать, двадцать чернокожих мужчин в белых штанах и без рубашек - казалось, из земли поднялись цветущие кусты; у них были остекленевшие, словно подернутые пеленой глаза, как у тех двоих, которых Римо видел прошлой ночью, тех, что прошли по главной улице Сьюдад Нативидадо и насмерть перепугали часовых. - Вперед, - приказал Самди, и мужчины, воздев руки, зашаркали вниз по склону. Только тут до Корасона дошло, что, выбросив аппарат, он лишился последней надежды удержать власть. Схватив длинную палку, он наклонился над озером, пытаясь зацепить аппарат и подогнать его к берегу. Глядя, как президент балансирует на краю котлована, майор Эстрада решительно отбросил сигарету и, глубоко вздохнув, ринулся вперед. Со всего размаху он толкнул Корасона в спину, и президент полетел вниз, в асфальтовое озеро. Черная вязкая масса с хлюпаньем стала втягивать его в себя, и он забарахтался там, истошно вопя. - Это чистой воды импровизация. Такого не планировалось, - сказала Руби. Эстрада обратился к солдатам. - Пора нам, наконец, вернуться к нашим истокам, к настоящей древней вере, - выкрикнул он. - Стреляйте в эту нечисть. Цельтесь же в них. Если хотите жить, выполняйте приказ. - И он указал в сторону Самди. Солдаты колебались. Зомби тем временем, разбившись на две группы, обходили озеро, идя прямо на солдат. Эстрада запустил руку в карман кителя и вытащил оттуда мешочек с солью. Очертив полоской соли широкий круг, он позвал в этот круг солдат. - Идите сюда. Зомби тут ничего не смогут с нами сделать. Мы очистим остров от этих тварей. - Он призывно махнул рукой, и солдаты послушно вошли в круг. А всего в десяти футах от них свалившийся в озеро Корасон, обхватив руками аппарат, визжал от страха, моля о помощи: - Спаси меня, Эстрада. Дай руку. - Прошу мена извинить, Генералиссимус, - сухо ответил Эстрада. - Я сейчас очень занят. Встряхнув хорошенько стоящего рядом солдата, он заставил его поднять винтовку к плечу. - Стреляй же, - приказал Эстрада и сам тоже полез в кобуру за пистолетом. - Они убьют старца, - сказала Руби. Римо глянул на Чиуна. - Мне не пристало высказывать свое мнение: ведь я не работаю на президента и нахожусь здесь только как зритель - поэтому я спрашиваю тебя, Чиун, что ты думаешь по этому поводу? - Я думаю, что ты абсолютно прав, - ответил кореец. Руби еще не успела и рта раскрыть, а Чиун и Римо, вскочив на ноги, мигом проложили себе дорогу сквозь колючий кустарник, словно его там и в помине не было. Солдаты же, вскинув ружья, целились в Самди. Эстрада собирался уже спустить курок, когда Римо и Чиун ворвались в круг. Широко раскрытыми от удивления глазами смотрела Руби, как замелькали в воздухе тела солдат, одетых в защитного цвета форму. Римо и Чиун медленно двигались среди семерых мужчин, и, казалось, замахнись на них прикладом любой солдат, и они тут же рухнут на землю. Но, пытаясь поймать их, солдаты каждый раз хватали руками пустоту. Странно - эти двое двигались проворно и одновременно неторопливо и вроде бы не вкладывали в свои мощные рывки особой силы, а удары так и сыпались по сторонам, трещали кости и пронзительно вскрикивали солдаты. Руки Римо и Чиуна летали, как молнии. Все было копчено за десять секунд. Солдаты валялись в пыли, майор Эстрада уткнулся носом в землю, рука его все так же сжимала пистолет, но пальца, только что лежавшего на курке, уже не было. Зомби уже обогнули озеро, направляясь к Римо и Чиуну. - О них я как-то забыл, папочка, - сказал Римо. - Что с ними делать? Говори скорей. Как убивать этих бессмертных? Чиун не успел еще ему ответить, как Самди поднялся с камня, на котором сидел. Он хлопнул в ладоши, и все двадцать фигур мгновенно замерли, словно они были автоматами, которых отключили от источника энергии. - Вот это да! - восхищенно произнесла Руби. Выбравшись из кустарника на дорогу, она подошла к Римо и Чиуну. - Как вы это делаете? А? Как? - Послушан, Руби, - как можно спокойнее произнес Римо, - заткнись, пожалуйста. Самди величественно двинулся вперед, огибая озеро, а наверху горы, где стояла деревня, стали появляться ее жители, мужчины и женщины. Они внимательно следили, как развиваются события внизу. Генералиссимус Корасон погрузился в жидкий асфальт уже по пояс. С неимоверным трудом ему удалось повернуться в густой жиже, не выпуская из рук аппарата. - Ты не станешь правителем, Самди, - вопил он. - Самый главный здесь я! Корасон! Самди даже не повернулся в его сторону. Корасон лихорадочно шарил по аппарату, ища нужную кнопку. Наконец нашел и нажал ее. Но в суматохе он забыл, что сначала нужно прицелиться. Раздался треск, и зеленоватое сияние окрасило самого Корасона - удар пришелся прямо ему в живот - на какую-то долю секунды президент ярко вспыхнул, а затем растекся зеленой лужицей по темной поверхности асфальтового озера. Его хлопчатобумажная военная форма тоже распалась, а позолоченные ордена - все, что осталось от Живого Бога, Пожизненного правителя, президента Всея Бакьи, - немного побулькав в зеленой лужице, погрузились в темную массу озера вслед за аппаратом, гвоздиками от сапог президента и, наконец, самой зеленой жижей, что раньше звалась Корасоном. - Подите прочь, - грозно крикнул Самди, и двадцать мужчин с остекленевшими глазами тут же повернулись и, шаркая ногами, поспешили назад, в сторону деревни. Самди подошел к Руби, Римо и Чиуну. - И что теперь, детка? - ласково спросил он Руби. - Теперь вы станете правителем, - сказала Руби. - Судьба Бакьи в ваших руках. - Я уже стар, - произнес Самди. - Разве это возраст? - возразил Чиун, встретившись глазами с Самди. - У вас впереди еще много лет жизни. Что касается меня, то я уполномочен заявить самим президентом Соединенных Штатов, моим непосредственным хозяином - ведь я не работаю на кого попало, - что Соединенные Штаты обязуются оказывать вам всестороннюю помощь. - Спасибо, - поблагодарил его Самди. - Но я даже не знаю, с чего начать. - Для начала перестреляйте человек полтораста подозреваемых в предательстве. - Зачем? - удивился Самди. - Хороший тон. Все так делают. - Но у нас нет аппарата, - ворчала Руби, когда тем же вечером они летели в Штаты. - Его вообще нет, - сказал Римо. - Он исчез, как будто его никогда и не было. Забудь о нем. - Эти ребята в ЦРУ иногда бывают как бешеные. Еще уволят. И тогда прости-прощай мой ежемесячный чек. - Не беспокойся по этому поводу. Чиун замолвит за тебя словечко. Если ты еще не знаешь того, о чем, похоже, известно всем, то учти: Чиун работает на президента Соединенных Штатов. - Больше не работаю, - сказал Чиун. - Вот как? А почему, собственно? Неужели ты опять с нами, черной костью, работающими на какого-то Смита? - А почему бы и нет? - ответил Чиун, и голос его дрожал от плохо скрываемого гнева. - Ты заметил, чтобы меня, когда закончилась операция, поздравили с успехом? Может, видел телеграмму? - Нет, не видел, - сказал Римо. - Вот и я тоже. А на неблагодарных я не работаю, - отрезал Чиун. - Про Смита хоть все ясно. - Ты прав, папочка. Абсолютно прав. А ты что собираешься делать, Руби? - Вернусь к себе на фабрику и буду опять крутиться, чтобы свести концы с концами. А вы, надеюсь, научите меня, как распознавать, у кого какое оружие, и еще как бросать кости. Римо наклонился к ней. - Всему научу, только приходи ко мне в постель. Руби весело рассмеялась. - А зачем ты мне нужен? У меня уже есть золотая рыбка. А впрочем, - призадумалась она, - ты не так уж плох. Римо радостно заулыбался. - Да. Ты не так уж плох - ты просто из рук вон плох. Совсем никуда не годишься. Лучше уж старый джентльмен научит меня всему. - Сорок процентов, - сказал Римо. - Двадцать, - поправила Руби. - Тридцать, - уточнил Чиун. - А с простофилей я расплачусь сам.