Уоррен Мерфи, Ричард Сэпир. Сатанинский взгляд --------------------------------- выпуск 18 Перевод с английского Е. Туевой Издательский дом "Букмэн" 1997 OCR Сергей Васильченко --------------------------------- ГЛАВА ПЕРВАЯ Здесь было лучше, чем в Афганистане. В Афганистане душманы могли застрелить тебя из засады или взять в плен и медленно искромсать на куски. Иногда это проделывали их женщины с помощью обыкновенных кухонных ножей. В Афганистане офицер мог бросить тебя под гусеницы танка лишь по подозрению в дезертирстве. В Афганистане тебя всюду подстерегала ужасная смерть. Вот почему сержант Горов не тяготился службой в Сибири и не ставил под сомнение странный приказ: ни при каких обстоятельствах никого не выпускать из городка, охраняемого его подразделением. Полагалось сперва поговорить с беглецом по-хорошему, попытаться его образумить, а если уговоры не помогут, позвать офицера. Если же и это не принесет желаемого результата - стрелять на поражение. В том, что при попытке к бегству полагалось расстреливать на месте, не было ничего удивительного. Странным представлялось другое - то, что к обитателям городка относились как к заключенным. Кому придет в голову бежать отсюда? Юрий оказался в этом городке вместе со своим взводом, переброшенным сюда для сооружения канализационной системы. По сибирским меркам, городок был настоящим чудом, а один из домов просто поражал воображение. Двухэтажный особняк, в котором обитала всего лишь одна семья. Только цветных телевизоров в доме насчитывалось целых три. Кухня, оборудованная по последнему слову американской и японской техники. Персидские ковры, светильники из Германии, диковинные выключатели. По советским стандартам, в каждой комнате могла поместиться целая квартира. Холодильник до отказа набит всевозможными деликатесами и экзотическими фруктами. Бар заполнен бутылками виски, вина, коньяка. А туалеты с мягкими сиденьями и автоматическим сливом! А потолки, на которых не разглядеть ни единой трещинки! Не дом, а игрушка, да и прочие дома в поселке почти не уступали этому. Поначалу солдатам разрешалось пользоваться туалетом в чудо-доме, однако начальство посчитало, что те с излишним любопытством глазеют по сторонам, и объявило дом запретной зоной. Но солдаты уже успели рассмотреть небывалую роскошь и сделать вывод, что в городке занимаются чем-то очень важным. Это был рай на земле. И тем не менее охраняющие городок солдаты не имели права выпускать кого бы то ни было отсюда живым. На каждого из обитателей городка приходилось четверо солдат. Один из старослужащих утверждал, что здесь занимаются колдовством. Но кто-то из новобранцев возразил, заявив, что собственными глазами видел приезжавших сюда высоких чинов из КГБ и ученых и что один из ученых даже перекинулся с ним парой слов. КГБ и ученые вряд ли стали бы поощрять колдовство. Однако другой новобранец, недавно прибывший из Москвы, знал совершенно точно, чем занимаются в этом городке. До призыва в армию он время от времени общался с иностранцами, и те расспрашивали его о проводящихся в России исследованиях в области парапсихологии. - А что такое парапсихология? - поинтересовался Юрий. Он никогда не слышал ничего подобного, равно как и все остальные в казарме. - Если верить американке, с которой я встречался, мы достигли в этом деле больших успехов. - Ты с ней спал? - спросил москвича разводящий. - Ш-ш-ш! - зашикали на него остальные. - Дайте ему сказать, - поддержал товарищей Юрий. - Так вот, - продолжал новобранец из Москвы, - если верить ее словам, то по исследованиям в области парапсихологии мы обогнали чуть ли не весь мир. Об этом говорится в нескольких книгах, опубликованных на Западе. И еще она сказала, что в Сибири существует Центр, где ведутся подобные исследования. Я думаю, речь шла именно об этом городке. - И все же, что такое парапсихология? - не унимался Юрий. - Это когда ты видишь что-нибудь такое, чего в действительности не существует. С помощью парапсихологии можно вернуть человека в прошлое. Одним словом, всякая чертовщина. - Неудивительно, что все это держится в строгой тайне. Если, конечно, здесь и правда проводят такие опыты. - Здесь манипулируют человеческим сознанием. Читают мысли, занимаются внушением и так далее. - Что-то мне не верится, - возразил Юрий, - чтобы у нас занимались такими вещами. - Можешь не сомневаться, в данную минуту кто-то наверняка читает твои мысли. - Если бы все было действительно так, в КГБ уже давно воспользовались бы этим. - А почему ты думаешь, что не пользуются? Просто в отношении простых смертных их не применяют, - отозвался новобранец. - Чепуха! - отмахнулся Юрий. - Все это брехня. - Скажи, с тобой никогда не случалось такого: вдруг начинает казаться, что ты должен получить письмо от какого-то определенного человека, и ты его действительно получаешь? Или что должно случиться какое-то несчастье? Или что ты выиграешь в лотерею, и это предчувствие сбывалось? - Ну, это всего лишь совпадения, - возразил Юрий. - Нет, в данном случае сработало подсознание, этим и занимается парапсихология, - объяснил москвич. - В поселке, который мы охраняем, экспериментируют с человеческим сознанием. Можешь поверить мне на слово. - Скажи лучше, ты спал с этой американкой? - Конечно, спал. - А правда, что они вытворяют в постели разные штучки? - спросил кто-то. Как и во всех казармах мира, любовная тема сейчас же вызвала живой интерес. - Да, и еще какие! - заверил товарища москвич под дружный хохот окружающих. И вот однажды, когда первый мороз сковал сибирские просторы, на дороге, ведущей из городка, появился человек в дорогом заграничном костюме, что-то бормочущий себе под нос. Невысокого роста, он шел свободной походкой прогуливающегося на досуге человека. - Послушайте! - окликнул его сержант Горов. - Проход запрещен. Человек проигнорировал слова сержанта и продолжал идти, сердито бормоча: - Оставьте меня в покое. Оставьте меня в покое. Я хочу, чтобы меня оставили в покое. У человека были кроткие, печальные глаза, скрытые за очками в золотой оправе, и такое выражение лица, словно он только что проглотил какую-то гадость. - Прошу остановиться! - потребовал Юрий, преграждая маленькому человечку путь. Тот, не обращая внимания на Юрия, продолжал идти, пока не столкнулся с ним нос к носу. - Дальше идти нельзя, - твердил Юрий. - Не разрешается! - Здесь ничего не разрешается, - проворчал в ответ человечек. - Ничего и никогда. - Я не могу вас пропустить. - Вы не можете. Он не может. Она не может. Никто ничего не может. Скажите, что здесь происходит? - вопросил человечек, воздев руки к темному сибирскому небу. - Вам придется вернуться назад. - А что, если я скажу вам "нет"? Простое, ясное, понятное слово "нет"! То самое, которое напоминает луч света посреди зимнего ада. - Послушайте, я не хочу в вас стрелять. Пожалуйста, вернитесь назад, - взмолился Юрий. - Не волнуйтесь, вы не станете в меня стрелять. Зачем поднимать такой шум? Человечек сунул руки в карманы, всем своим видом показывая, что и не думает возвращаться назад. Юрий повернулся к караульному помещению и крикнул: - Товарищ лейтенант, тут один гражданин отказывается подчиниться приказу! Лейтенант в это время пил чай, листая журнал с фотографиями полуобнаженных женщин. - Предупреди его, что будешь стрелять! - крикнул он Юрию. - Я предупредил. - Тогда стреляй, - последовал ответ. - Пожалуйста, вернитесь, - сказал Юрий человечку с печальными карими глазами. Тот рассмеялся. Дрожащими руками Юрий вскинул автомат Калашникова. Что бы ни говорили на занятиях по боевой подготовке, ни для кого не было секретом, что на войне многие солдаты не стреляют в противника. И Юрий подозревал, что, случись ему попасть на войну, он оказался бы среди тех, кто не стреляет. На войне это, возможно, и сошло бы с рук. Но если он откажется стрелять сейчас, то наверняка загремит в Афганистан. Так что пришлось выбирать между собственной жизнью и жизнью этого коротышки. А тот по-прежнему не желал ничего слышать. Юрий поднял ствол вровень с печальными карими глазами. Если одному из них суждено умереть, пусть это будет тот, другой, а не он сам. Юрий надеялся, что ему не придется смотреть на убитого. Он надеялся, что крови будет не слишком много. Он надеялся, что когда-нибудь все это забудется. Если он сейчас нажмет на курок, у него, по крайней мере, будет такой шанс. Если же он угодит в Афганистан, такого шанса не будет. Скользкий от пота палец лежал на спусковом крючке. И вдруг он увидел свою мать. Она стояла прямо перед ним и ласково уговаривала его опустить автомат. - Мама, что ты делаешь тут, в Сибири? - Не принимай на веру все, что ты видишь и слышишь Я здесь. Что ты собираешься сделать - застрелить родную мать? - Нет, ни за что. - Опусти автомат! - приказала мать. Но в этом не было необходимости: Юрий и без того уже опустил автомат. Коротышка же с печальными глазами куда-то испарился. - Мама, ты не видела человека невысокого роста с карими глазами, который только что был здесь? - Не беспокойся. Он вернулся в поселок. Юрий посмотрел на дорогу, ведущую в городок. Она была видна как на ладони - ровная, ни взгорка, ни кустика, за которым можно было бы укрыться. Коротышка исчез. Юрий оглянулся, дабы удостовериться, что тот не проскользнул мимо него. Дорога, насколько хватало глаз, была пуста. Вокруг - ни души, безмолвная тишина, и только от его дыхания на морозе поднимались облачка пара. Человек, пытавшийся покинуть городок, словно сквозь землю провалился. Седовласая женщина с изуродованными артритом пальцами помахала Юрию на прощание и пошла мимо контрольного поста. Из будки выскочил лейтенант и приставил пистолет к голове женщины. Юрий вскинул автомат. За это он способен убить. За это он обязан убить. Он выпустил очередь из автомата, и в деревянную стену сторожевой будки полетели кровавые ошметки того, кто некогда был лейтенантом. На следующий день на допросе Юрий объяснил, что не мог поступить иначе. Разве он не обязан был защитить свою мать? Ведь лейтенант намеревался ее убить. Как ни странно, присутствовавшие на допросе офицеры отнеслись к Юрию с пониманием, хотя он и вынужден был признать, - заливаясь слезами, ибо уже не оставалось сомнений в неминуемом расстреле, - что его мать умерла четыре года назад. - Успокойтесь. Возьмите себя в руки и постарайтесь припомнить поточнее: что сказал вам этот человек? - обратился к Юрию офицер КГБ, курирующий поселок. - Но ведь я застрелил своего командира! - Это неважно. Вспомните, что вам говорил Рабинович? - Его фамилия Рабинович? - Да. Так что он говорил? - Он просил, чтобы его оставили в покое. - Что еще? - Он был уверен, что я не стану в него стрелять. Мне показалось, что ему приятно произносить слово "нет" Видно, в нем заключен какой-то особый, понятный только ему смысл. - Что еще вы запомнили? - Больше ничего. Я был вынужден застрелить лейтенанта. Разве на моем месте вы смогли бы поступить иначе? - Смог бы. Я - сотрудник КГБ. Но забудем о том, что вы застрелили командира. Что говорила ваша мать? - Она просила меня не стрелять. - А еще что? - Чтобы я не верил всему, что вижу и слышу И еще что-то в этом роде. - Она сказала, куда направляется? - Ее уже четыре года нет на свете, - с трудом сдержи - пая рыдания, проговорил Юрий. - Ну хорошо. Так она сказала, куда направляется? - Нет. - А про Израиль она ничего не говорила? - С какой стати? Она ведь не была еврейкой. - Да, конечно, - согласился офицер КГБ. Во всей этой истории он усматривал, по крайней мере, одно положительное обстоятельство: все произошло здесь, на месте, иначе все равно пришлось бы направлять сержанта сюда, чтобы с помощью парапсихологов он припомнил все, что с ним произошло, до мельчайших подробностей. Рабинович мог сказать что-то такое, что способно вывести на его след, и тогда останется только пообещать ему все, что он пожелает. Конечно, после того, что случилось, полетят многие головы. Свалить всю вину на несчастного сержантишку не удастся. За исчезновение Василия Рабиновича придется отвечать перед самим Политбюро. Во все подразделения КГБ в Советском Союзе и в граничащие с ним страны восточного блока были разосланы фотографии мужчины средних лет с грустными глазами, а также инструкция весьма странного содержания: попытки задержать Василия Рабиновича решительно пресекать; о его обнаружении немедленно сообщать в Москву; в случае же появления Рабиновича вблизи границ какого-либо западного государства расстреливать на месте, не вступая с ним в переговоры и - главное - не глядя ему в глаза. Последовавшее за этим указание окончательно сбило с толку секретные службы Восточной Германии, Польши, Албании и Румынии. Им предписывалось в срочном порядке информировать Москву в случае, если кого-либо из часовых на блокпостах посетят странные видения в умерших родственников или близких друзей. Разведки дружественных стран тотчас же запросили у Москвы разъяснения: где наиболее вероятно появление вышеупомянутых мертвецов? "Там, где они обычно не появляются", - ответила Москва. На вопрос, каким образом мертвецы вообще могут где-либо появиться, Москва разъяснила, что вообще-то они не появляются, но часовому может показаться, что он действительно видит их. В Москве был создан специальный отдел, которому вменялось в обязанность: вернуть беглеца на родину и безоговорочно исполнять все его желания. В ходе выяснения, каким образом Рабинович сумел улизнуть из сибирского городка, следствие выявило одну существенную деталь. Офицер, прикрепленный к Рабиновичу, понимая, что на карту поставлена его жизнь, заявил: - Мы шли навстречу всем его пожеланиям. Когда ему требовались женщины, мы поставляли ему и блондинок, и брюнеток. Выписывали красавиц из Африки и Южной Америки, с Ближнего Востока и с Запада, курдок и кореянок. - И какова была его реакция? - Каждый раз он говорил, что это совсем не то, что ему нужно. - А что же ему было нужно? - Не знаю. В распоряжении Рабиновича был каталог лучшего американского универмага "Нейман-Маркус". Достаточно было пометить любой из приглянувшихся ему товаров, чтобы он тотчас же был доставлен. В подвале его дома гнили всевозможные деликатесы, окорока, копченая лососина, экзотические фрукты. Доставка любых грузов для Рабиновича рассматривалась как высший стратегический приоритет, о чем было объявлено в четырех главных военных округах. Если говорить о роскоши, то Рабинович буквально купался в ней. По три раза в день кто-либо из руководства КГБ наведывался к нему домой или в лабораторию для выяснения, и чем он нуждается. Генералы и комиссары лично звонили ему по телефону и спрашивали, чем могут быть полезны. У него была уйма высокопоставленных друзей. Рабинович был им нужен, и они ни за что не смирились бы с его исчезновением. Хотя комендант городка мог представить исчерпывающие доказательства, что Рабинович обеспечен абсолютно всем, о чем можно только мечтать, было совершенно ясно: за побег Рабиновича кому-то придется расплачиваться. Собственной головой. В атмосфере нарастающей паники Москва отслеживала все таинственные происшествия в масштабах страны. Проводник поезда, следующего на запад через Казань, проверяя билет у одного из пассажиров, обнаружил, что разговаривает со своей собакой. Вернувшись к себе в Куйбышев, он убедился - все это время его собака находилась дома. Бедняга решил, что у него нервное расстройство. К вящему удивлению проводника, его обследовали не в медицинском учреждении, а в КГБ. В Киеве стюардесса "Аэрофлота" призналась, что провела на борт самолета своего безбилетного дядюшку. Признаться в этом неблаговидном поступке ее заставила уверенность, что она сошла с ума. В самолете оказалось сразу двое ее любимых дядюшек - один сидел в комфортабельном переднем отсеке, а другой - в забитом пассажирами заднем. Стюардесса трижды прошлась по салону из конца в конец, прежде чем окончательно убедилась, что у дядюшки появился двойник. Стюардесса готова была поклясться, что настоящий ее дядюшка вышел из самолета в Варшаве. Однако когда другой дядюшка, которого она считала самозванцем, как ни в чем ни бывало лег в постель с ее тетушкой, стюардесса уверовала в то, что у нее не все в порядке с головой. Однако первый серьезный прорыв в деле Рабиновича наступил после сообщения об инциденте в пражском автобусе. Один из пассажиров автобуса спрашивал, как проехать в Берлин. Вообще говоря, в этом не было ничего особенного, если не считать, что в автобусе произошла настоящая потасовка, когда сразу несколько пассажиров кинулись к мужчине, который задавал вопросы, признав в нем близкого родственника. У водителя тем временем разыгрался приступ мигрени, и он объявил пассажирам, что им придется подождать, пока ему не полегчает. Тут пассажир, обретший многочисленную родню, подошел к кабине водителя и что-то ему сказал. У того тотчас же прошла головная боль, и он, бодро напевая, тронулся с места. Естественно, водитель изменил маршрут и повернул на запад, в направлении Берлина. Но никто не возражал. Да и как отказать близкому родственнику в небольшой услуге? К тому времени, когда Рабинович добрался до Берлина, перегороженного стеной, дабы ни один из граждан "свободных прогрессивных стран, являющихся оплотом мира и прогресса", не смог убежать на загнивающий Запад, его уже поджидало четырнадцать специально отобранных подразделений КГБ. Восточные немцы были удалены с блокпостов. Их место заняли русские собратья, которые выстроились в пять шеренг с винтовками наготове. Это были не просто русские и не просто офицеры КГБ. Все они прошли тщательный отбор на предмет готовности застрелить своего ближайшего родственника, если тот попытается удрать на Запад. "Имейте в виду, - инструктировали их в Москве, - вам может показаться, что вы собираетесь застрелить собственную мать, родного брата или любимую собачку. Это будет всего лишь галлюцинация. Не верьте своим глазам Речь идет о человеке, представляющем огромную опасность для судьбы России. В случае, если этот человек согласится вернуться на родину, вы должны выполнить любое его требование. Любое! Если он захочет, чтобы вы доставили его в Москву на собственных спинах, немедленно становитесь на четвереньки". - Здорово, Василий! - крикнул генерал Крименко, заместитель председателя КГБ, увидев усталого человека с печальными карими глазами, медленно приближающегося к контрольно-пропускному пункту "Чарли". Это были ворота на Запад. За спиной генерала Крименко стояли дюжие молодцы, которым ничего не стоило перебить половину населения Берлина. Крименко не знал, способен ли их вид испугать Рабиновича, но сам их явно побаивался. Генералу уже перевалило за семьдесят. Он достиг высокого положения не благодаря жестокости - качеству, столь ценимому в полицейском государстве, - а в силу способности трезво и хладнокровно оценивать ситуацию. Это задание Крименко получил от самого премьера. - Рабиновича необходимо вернуть, - сказал тот. - Если это не удастся, он не должен достаться никому другому. Для него существует только два выхода - либо возвращение домой, либо смерть. - Понимаю, - ответил Крименко. - Я сам прибегал к его услугам. - Речь идет не о личных отношениях, а о делах государственной важности. На карту поставлена наша национальная безопасность. Мы не можем допустить, чтобы его заполучил Запад. - Ясно, - заверил премьера Крименко. Теперь, стоя на мосту, соединяющем Восток и Запад, где не раз проходил обмен шпионами, Крименко больше всего на свете хотелось поговорить с Рабиновичем по душам. И он пошел на небольшую хитрость, притворившись простаком, каковым на самом деле не был. Ведь Рабинович не мог знать, что его сверхъестественные способности вряд ли помогут в нынешней ситуации и что даже если он прибегнет к ним, пытаясь уйти на Запад, его все равно пристрелят. - Послушайте, дружище, - начал Крименко. - Я понимаю, что вас невозможно остановить. А коль скоро это так, не могли бы вы на прощание объяснить мне одну вещь? - Неужели вы никогда не оставите меня в покое?! - воскликнул Рабинович. - Конечно, оставим. Но скажите, Василий, почему вы бежите из страны, в которой у вас есть все, что душе угодно? Зачем вам понадобилось покидать родину? - Вас это действительно интересует? - Неужели вы думаете, что я и эти ребята торчим здесь ради собственного удовольствия? Крименко хотел дать понять Рабиновичу, что ему ничто не угрожает. Он знал: ум Рабиновича работает так быстро, что сознание обычного человека не способно угнаться за ним. Он познакомился с этим чудодеем-гипнотизером несколько лет назад. У Крименко страшно разболелся зуб, но он не рискнул прибегнуть к услугам советских стоматологов, зная, что они не умеют лечить безболезненно. И тогда один из членов Политбюро рассказал ему о Василии Рабиновиче. Крименко полетел в засекреченный сибирский поселок и сразу же договорился о встрече с Василием. Однако его предупредили, что он не должен задавать гипнотизеру никаких вопросов. - Так это всего-навсего гипнотизер? - разочарованно спросил Крименко. - Меня уже лечили гипнозом. Он на меня не действует. - Вы войдете, - сказали ему, - расскажете о своей проблеме, и все будет в порядке. - Ехать в такую даль ради встречи с обыкновенным гипнотизером... - проворчал Крименко. Рабинович сидел в кресле у окна и листал запрещенный в Советском Союзе американский журнал. Это печатное издание славилось художественными снимками обнаженных женщин. В руке у Рабиновича был толстый черный карандаш, которым он помечал понравившиеся ему снимки. - Слушаю, - бросил он, едва взглянув на Крименко. - У меня ужасно разболелся зуб, - сказал тот. - И десна вокруг него воспалилась. - Так, сначала попробуем рыженькую, а в конце месяца можно заняться этой восточной красавицей. Мне, знаете ли, больше нравятся рыженькие. Он встал, вручил журнал Крименко и вернулся к окну. - Что я должен делать с этим журналом? - Отдать его человеку за дверью. Я отметил, кого они должны пригласить ко мне сегодня. - А как же мой зуб? - спросил Крименко. - Какой зуб? - улыбнулся Рабинович. Крименко потрогал челюсть. Боль как рукой сняло. - Как вам это удалось? - Недаром же я нахожусь здесь. Так не забудьте предупредить их, чтобы сначала прислали рыженькую. - Это просто поразительно! - воскликнул Крименко. - Можете хоть сейчас грызть леденцы. Вы не почувствуете боли. Но на вашем месте я бы удалил этот зуб. Абсцесс - вещь опасная. Не стоит так бояться советских зубных врачей. Вам не будет больно. Вы ничего не почувствуете. Если хотите, я сделаю так, что вы испытаете оргазм, пока врач будет ковыряться у вас во рту. Некоторым это нравится. Каким свежим и цветущим был Рабинович тогда и каким усталым и изможденным выглядел теперь! Крименко невольно почувствовал к нему жалость. - Так вас интересует, чего я хочу? Я хочу, чтобы вы убрались отсюда и дали мне пройти. - Я-то могу это сделать, но эти ребята - вряд ли. Нам нужно поговорить. Давайте найдем какое-нибудь кафе и спокойно побеседуем. Много времени это не займет. А потом вы отправитесь куда захотите. В этот миг загремели выстрелы. Стоящие за спиной Крименко офицеры открыли огонь. Рабинович упал, но автоматные очереди продолжали решетить его тело. А потом вдруг появился еще один Рабинович, но чья-то пуля сразила его наповал, и Крименко почувствовал, как что-то острое и обжигающее пронзило ему спину и бросило его на мостовую Тело Крименко бесформенной грудой мяса осталось лежать на мосту, где представители двух враждебных лагерей обменивались шпионами. Не прошло и суток, как в нью-йоркском аэропорту Кеннеди к таможенному инспектору подошел странного вида субъект. Он говорил с заметным акцентом, не имел при себе паспорта, был небрит, изрядно потрепан и улыбался Люку Сандерсу, как будто тот собирался его пропустить. - У вас нет паспорта. Вы не имеете при себе никаких других документов. Придется вас задержать. - Брось, братишка. Вот мой паспорт. Ты знаешь меня, - сказал субъект, и в тот же миг Люк понял, что действительно его знает. Это был его собственный брат. Правда, Люк не совсем понимал, почему тот прилетел рейсом из Берлина, хотя должен был находиться у себя дома, в Техасе. - Я приехал сюда за биали с сыром. - Что такое биали? - спросил Люк. - Еврейская булочка. Сейчас я не отказался бы от нее. - Тогда ты правильно сделал, что прилетел в Нью-Йорк, - сказал Люк и попытался выяснить, где именно намерен остановиться его брат, поскольку горел желанием повидать его сегодня же вечером. Он провел его через таможенный контроль, пожал руку и с улыбкой заключил в объятия. - Зачем же так меня тискать? - проворчал в ответ "брат". В Москве гибель Крименко и еще двадцати двух офицеров КГБ не была воспринята как катастрофа. Подлинной катастрофой было то, что среди погибших на мосту не оказалось Василия Рабиновича. Всем не давал покоя один и тот же вопрос: что делать, если на него выйдут американцы? Стали даже поговаривать о немедленном ядерном ударе. Дескать, лучше рискнуть жизнью миллионов, чем потерять все. Однако холодные головы все же одержали верх. Советскому Союзу не удалось прийти к мировому господству с помощью Василия, хотя он и был весьма полезен в деле подготовки кадров для выполнения важных заданий. Кроме того, нужно еще посмотреть, сумеют ли американцы захватить его и заставить работать на себя. Единственным, а потому и лучшим решением было поднять на ноги всех советских агентов в Америке и мобилизовать их на поиски Рабиновича. Все до единого нелегалы, нее сотрудники контрразведки и секретных служб получили приказ сосредоточить усилия на поимке этого человека. И, наконец, самое главное: Америка не должна знать о том, что происходит на ее территории. Ни один человек из задействованных в поисках Рабиновича не должен знать, почему его ищут. Кое-кто упомянул о риске, связанном с массированной операцией, которая не может остаться незамеченной американцами. Скольких ценных агентов можно лишиться в результате? Сколько нелегалов, с таким трудом внедрившихся в логово врага, окажется под угрозой провала? И вообще, какую цену готова заплатить Москва, чтобы помешать Америке заполучить Рабиновича? Все, кто видел Рабиновича в деле, могли ответить только одно: любую. ГЛАВА ВТОРАЯ Его звали Римо, и он был не в состоянии подсчитать, скольких людей отправил на тот свет, да и не собирался подсчитывать. Подсчетами занимаются те, кто без цифр на табло не может определить победителя. Римо же играл в такие игры, где победитель был известен заранее. Сейчас он собирался покончить с человеком, который, в отличие от него, умел считать. Этот человек считал, что транзисторы, микросхемы и электронные устройства сделают его неуловимым для правоохранительных органов. Он считал, что адвокаты сделают его неуязвимым для правосудия. Он рассчитывал на всех, кого успел купить с потрохами. Наконец, он рассчитывал на американских наркоманов, которые сделали его богатым. Пожалуй, единственным, чего он не мог сосчитать, были его деньги - сотни миллионов долларов. Он держал на поводке правительства трех латиноамериканских стран, где произрастала кока и где она превращалась в белые кристаллики, которые американцы обожают запихивать в нос, лишаясь с их помощью последних извилин, уцелевших после приема прочих химических препаратов. Римо не занимался подсчетами. Он чувствовал пронизывающий холод напитанных влагой облаков и резкий ветер, вжимающий его тело в корпус самолета. Он ощущал запах особой мастики, которой покрывают металлическую обшивку, ощущал вибрацию двигателя и готовился к единственной реальной опасности. Если пилот неожиданно спикирует и между телом Римо и самолетом пройдет воздушный поток, его сдует, как конфетти, и он полетит вниз с высоты четырех километров на покрытую джунглями землю. Как известно, на такой высоте воздух содержит мизерное количество кислорода, но Римо было достаточно и этого. Впрочем, он всегда мог проделать в корпусе самолета отверстие, и тогда пилот будет вынужден сбросить высоту, чтобы пассажиры могли дышать без кислородных масок. Пока в этом не было необходимости. Даже на такой высоте кислорода более чем достаточно, если организм умеет правильно им распорядиться. Люди непосвященные, подобно пьяницам, втягивают в себя воздух огромными глотками, не чувствуют своего тела и не подозревают о скрытых резервах, которые они могут, но не желают использовать. Именно потому, что люди не умеют рационально использовать кислород, они задыхаются от бега, выныривают на поверхность, не успев пробыть под водой и трех минут, а когда испытывают страх, у них перехватывает дыхание. Ученые считают, что задержка дыхания в состоянии стресса - не что иное, как слабая попытка человеческого организма мобилизоваться для адекватных действий. Но попытка эта редко приносит желаемый результат. Потому что единственным способом раскрепостить человеческую энергию служит контролируемое дыхание, подчиняющее организм ритмам Вселенной, из которой он черпает силы. Бесполезно бороться с силой притяжения или ветром. К ним нужно приспосабливаться. Именно так и поступал Римо, прижимаясь к металлическому корпусу реактивного лайнера плотнее, чем краска, которой тот был покрыт, плотнее, чем мастика, которой тот был натерт. Тренированное тело Римо слилось в единое целое с металлическим телом самолета. Главное - не дать воздушной струе разрушить эту связь. Иного способа проникнуть в неприступную цитадель Гюнтера Ларгоса Диаса не существовало. Этот человек, хорошо известный в Перу, Колумбии и на Палм-Бич, создал для себя райскую жизнь с помощью барышей от торговли кокаином. У него всюду были друзья. Он снабжал деньгами партизан, и за это они охраняли его плантации. Он давал деньги на обустройство увольняющимся военным, и они как миленькие ишачили на него. В американских городах - центрах по торговле кокаином - Понтер Ларгос Диас подкупал полицейских, зарабатывающих двадцать пять тысяч долларов в год, с той же легкостью, что и их латиноамериканских коллег, чей годовой доход в переводе на доллары составлял пять тысяч. Этот симпатичный брюнет, сын немки и латиноамериканца, умел давать взятки и, как говорят на родине его отца, подбирать ключик к душе любого человека. Он знал, кого и за сколько можно купить, и успешно использовал свои знания на практике. Настолько успешно, что было решено положить этой практике конец. Гюнтер Ларгос Диас был настолько умен и талантлив, что его следовало остановить. Римо почувствовал, что самолет сбросил скорость и начал снижение. Пройдя сквозь слой вязких, влажных, холодных облаков, он оказался над Андами. Римо не знал, над какой страной они пролетают. Внизу в лучах солнца сверкала река, но он понятия не имел, как она называется. Впрочем, это его не особенно интересовало. Конечно, всегда лучше знать, где ты находишься, - в противном случае трудно найти дорогу назад. Но Римо был уверен, что кое-кто в самолете должен это знать. Главное - не укокошить его сгоряча. Римо совсем не радовала возможность получить в проводники горстку местных крестьян, которые считают свою деревню пупом земли и имеют весьма туманное представление о том, как из нее выбраться. Еще меньше его радовала перспектива прошагать сотни миль пешком по джунглям. Римо напомнил себе, что необходимо сосредоточиться. Рассудок и тело должны действовать согласованно, иначе его сдует воздушной волной. Посадочная полоса выглядела слишком хорошо оборудованной для такого захолустья. Поблизости не было крупных автомобильных магистралей - лишь несколько узких асфальтовых дорожек, обсаженных невысокими деревьями. Тем не менее посадочная площадка была приспособлена для больших реактивных самолетов, и когда колеса, скрипя резиной, коснулись асфальта, Римо разглядел датчики, установленные через каждые десять ярдов. Более того: посадочная полоса была покрыта особой краской, благодаря которой с высоты казалась сверкающей на солнце рекой, не имеющей, правда, начала и кончающейся в зарослях деревьев. Диспетчерская вышка была замаскирована под груду скал. Римо не знал, каким образом его руководство выяснило, что именно здесь находится штаб-квартира наркосиндиката. Он ничего не смыслил в компьютерах и не понимал, как люди умудряются на них работать. Однако он прекрасно понимал, что если человек, весьма расчетливый и практичный, не пожалел средств на всю эту маскировку, здесь действительно должен быть его настоящий дом. Как гласила мудрость Синанджу, дом человека там, где он чувствует себя в безопасности. Человек, подобный Понтеру Ларгосу Диасу, не мог чувствовать себя в безопасности ни на одной из своих доступных всеобщему обозрению вилл. Из диспетчерской выбежали какие-то люди - они что-то кричали, держа автоматы наготове. Дверца самолета распахнулась, и кто-то, выглянув оттуда, принялся жестикулировать, требуя, чтобы бегущие к самолету люди остановились. - Что происходит? - послышался чей-то голос в кабине. - Понятия не имею. Похоже, они спятили. Им передали по рации, что на фюзеляже самолета находится какой-то человек. - Может, они балуются кокаином? Если так, то надо срочно принять меры. - Ну что вы, сэр. Здесь это категорически запрещено. - Тогда почему им мерещится человек на фюзеляже самолета? Мы только что приземлились. А до этого летели на высоте четыре километра. - Они целятся, сэр. - Так образумьте их! - приказал спокойный голос в кабине, и в тот же миг из дверцы самолета ударили желтые огненные брызги. Сначала Римо увидел вспышки света, потом услышал звуки выстрелов, затем почувствовал, как самолет качнулся от отдачи, и наконец увидел, как пули настигают цель и вспыхивают яркими бликами на специальном покрытии взлетной полосы, делавшем ее похожей на речку. Здесь, на открытом пространстве, попасть в цель не составляло труда. Люди валились на землю, как мешки с грязным бельем. К тому же, судя по всему, стрелки были отменные, высшего класса. Они не открывали яростный, массированный огонь, как солдаты профессиональной армии, которые хватаются за пулемет, когда можно ограничиться пощечиной, пускают в ход артиллерию, когда довольно одной-единственной винтовки, и бросают бомбы, когда боевую задачу можно решить с помощью одной артиллерии. - Ну, что там со связью? - послышался голос в кабине. - Все в порядке, - ответил другой голос. - Они утверждают, что над кабиной пилота действительно находится человек. - Этого не может быть. - Они утверждают, что это именно так, сэр. - Скажи им, пусть выведут на экран изображение. Может, нас просто хотят одурачить. - Кто? Все здесь - наши люди. - Купить можно кого угодно. - Но ведь мы знаем свое дело и наверняка заметили бы, если бы что-то было не так. По части покупки людей вы не имеете себе равных, сэр. - И все же посмотрим на картинку. Пусть они повернут видеокамеру под соответствующим углом. - Мы можем сами подняться наверх и посмотреть, - предложил человек, стоящий у дверцы самолета. - Не надо. Закрой дверь! Дверца захлопнулась с такой силой, что самолет задрожал. Римо слышал, о чем говорят в кабине. - Если наверху действительно кто-то есть, нужно снова подняться в воздух и сделать несколько виражей. - Раз он умудрился продержаться на протяжении всего полета, где гарантия, что на сей раз нам удастся его стряхнуть? - До сих пор мы летели в обычном режиме. Попробовать все же стоит, как ты считаешь? - Да, мистер Диас. Значит, Диас был на борту. До сих пор Римо наверняка этого не знал. Ему сказали только, что коль скоро этим самолетом отправляется огромная сумма денег, Диас должен быть где-то поблизости. Римо забрался на крышу самолета перед самым вылетом из Америки, переодевшись в форму механика. Как только разблокировали колеса, он осторожно вскарабкался на хвост машины, стараясь, чтобы она не качнулась под его тяжестью и не насторожила тем самым находящихся на борту. Когда самолет стал подниматься в воздух, он прилепился к боку стальной птицы, чтобы его не засекли диспетчеры. Тогда он еще не знал, что на борту находятся не только деньги, но и сам Диас. Пока люди в кабине колдовали над приборами, пытаясь поймать видеосигнал с вышки, Римо надавил подушечками пальцев правой руки на металлическую обшивку самолета. Металл, все еще холодный после полета на высоте тринадцати тысяч футов, стал постепенно нагреваться. Давление, воздействуя на атомы металла, изменяло скорость вращения электронов вокруг ядра, и вскоре стальной корпус лайнера стал таять под рукой Римо, совсем как мороженое в жаркий день. По мере того, как отверстие увеличивалось, металл переходил в газообразное состояние и облачком поднимался в воздух. Римо просунул голову в отверстие и заглянул внутрь самолета. - Привет, ребята, а вот и я. Зачем смотреть кино, если можно увидеть меня живьем? - Кто вы? - спросил какой-то человек, отодвигаясь подальше от дыры, невесть как образовавшейся в крыше самолета. Остальные кинулись к кабине и в кормовой отсек. Римо оторвал кусок металлической обшивки и скользнул внутрь, вырвав у одного из охранников нацеленный на него автомат вместе с рукой, которая его держала. Пока охранник корчился в предсмертной агонии, Римо выкинул этот мусор за борт. - Вы поверите, если я назовусь Рождественским Духом Прошлого? - спросил Римо. Который из них Гюнтер Ларгос Диас? В наши дни не так-то просто узнать миллионеров. Они одеваются в джинсы и кожаные куртки, словно подростки. Разобраться, кто есть кто в этом самолете, было действительно сложно. Впрочем, подумал Римо, человек, сидящий у приборной доски, скорее всего пилот. Его нужно было спасать любой ценой - задача не из легких, если учесть, что со всех сторон летели пули. Очевидно, Римо огорчил этих людей, назвавшись Рождественским Духом Прошлого. Ловко уворачиваясь от пуль, Римо прикрывался чужими телами, как щитом. Ему пришлось бы гораздо труднее, не умей он видеть все как бы в замедленной съемке, приспосабливая свое зрение к дремотным ритмам Вселенной. Секрет скорости - и спортсмены знают это - состоит в способности замедлить свое восприятие. Вспышку легче заметить, чем пулю; по сути дела, вспышка сигнализирует о том, что сейчас полетит пуля. Пытаться увернуться от пуль бесполезно: одно неверное движение - и какая-нибудь из них тут же настигнет тебя. Необходимо другое - дать своему телу возможность понять, что от него требуется, а для этого достаточно следить за траекторией какой-нибудь одной пули, одновременно заслоняясь от другой чьим-нибудь телом. Например, телом одного из охранников. Стрельба продолжалась недолго. Кабина была залита кровью, тут и там валялись обломки жести. Возле кабины горделиво стоял человек в некогда белом костюме. - Прошу меня извинить, Рождественский Дух Прошлого. Мои люди погорячились. Насколько я понимаю, вы куда более выдержанны. Садитесь, пожалуйста. - Куда? - спросил Римо. - Здесь такой беспорядок. - Было бы почище, если бы вы не ворвались сюда и не стали разрывать на части моих помощников. - Я не знал, что это ваши помощники. Я искал вас. - Вы меня нашли. Чем могу служить? - Ничем, мистер Диас. Я все сделаю сам. Я намерен вас убить, и никакого содействия с вашей стороны не потребуется. Ни один мускул не дрогнул на лице Диаса. - Могу ли я перед смертью полюбопытствовать - за что? - За торговлю наркотиками, за подкуп должностных лиц и прочие пустяки, - объяснил Римо. - До сих пор никто не мог до вас добраться, поэтому я здесь. - Не имею чести знать, с кем имею дело, но вижу, что вы разумный молодой человек. Быть может, вы согласитесь побеседовать со мной немного перед тем, как я умру? Я могу сделать вас очень богатым. На ваше имя будет открыт счет в банке. И я готов за каждую минуту разговора со мной заплатить вам, скажем, миллион долларов. Заметьте, я предлагаю вам деньги не для того, чтобы вы сохранили мне жизнь. Вы вольны поступить со мной так, как велит вам долг. За минуту беседы со мной вы получите миллион долларов и при этом сможете искоренить зло, воплощением которого я, по вашему мнению, являюсь Ну, что вы на это скажете? - Мне не нужен миллион долларов. - Стало быть, вы богаты? - Вовсе нет, - честно признался Римо. - Человек, которому не нужны деньги, - большая редкость. Может быть, вы святой? - Нет. Просто мне не нужны деньги. У меня нет своего дома. Вообще ничего нет. - В таком случае не может быть, чтобы вам ничего не было нужно. - Мне нужно на чем-то выбраться отсюда после того, как я вас убью. Не думаю, чтобы этот самолет годился для подобной цели. С сорванной крышей и изрешеченной пулями кабиной он вряд ли сможет подняться в воздух. - Согласен, - произнес Диас со снисходительной улыбкой. - Ну ладно, у вас осталось двадцать секунд. - Я рассчитывал, что вы дадите мне хотя бы минуту. - Время давно уже пошло. Если вы собираетесь платить мне по миллиону в минуту, я не намерен бросать сотни тысяч долларов коту под хвост. Итак, в вашем распоряжении пятнадцать секунд. - Пятнадцать? - Уже двенадцать. - В таком случае мне остается лишь сказать вам последнее прости и пожелать всяческих успехов. Гюнтер Ларгос Диас кивнул, щелкнул каблуками и, смиренно сложив руки, стал дожидаться смерти так, как иные ждут заказанное шампанское. Его невозмутимость, равно как и отменная учтивость, произвели должное впечатление на Римо. - Где я могу найти самолет, чтобы выбраться отсюда? - спросил он. - Вы не похожи на человека, который унизил бы себя ложью. - Но время истекло, сэр. А я даже не имел удовольствия узнать ваше имя. - Меня зовут Римо. Сколько минут вы хотите за самолет? - Целую жизнь, - ответил Диас. Пилот выглянул из-за спины Диаса и увидел худощавого человека с широкими запястьями - тот улыбнулся ему. Пилота бросило в дрожь, и не потому, что этот стоящий по щиколотку в крови широкоскулый брюнет был хорош собой, а потому, что его темные глаза светились спокойствием и дружелюбием, как будто всей этой бойни вовсе не было. Пилот задрожал еще сильнее, когда брюнет ответил Диасу: - Хорошо. Но имейте в виду: ваша жизнь кончится, как только вы предоставите мне самолет и пилота. Диас засмеялся. Пилот посмотрел на второго пилота. Люди работали на этого правителя криминальной империи не только ради денег, но также из чувства уважения. Но сейчас мистер Диас демонстрировал не свою знаменитую храбрость, а феноменальную глупость. У пилота потемнело в глазах при виде валяющихся в салоне тел. Он взглянул на взлетную полосу, чувствуя, как мозг посылает ему сигнал бежать отсюда, однако ноги отказывались повиноваться. Диас все еще смеялся. - Вы мне определенно нравитесь, - сказал он Римо. - Вот что я вам скажу, мой друг. Мы успеем поговорить после того, как я распоряжусь относительно самолета. Чтобы его перегнать сюда, потребуется время. Я никогда не держу по два самолета на одном аэродроме. - Почему? - спросил Римо. - Из опасения, что на одном контрабандой прилетит некто вроде меня, взломает его и потребует другой самолет, чтобы пуститься в обратный путь? Диас снова рассмеялся: - Нет. Видите ли, чтобы быть уверенным в благонадежности своих подданных, надо позволять им как можно меньше контактировать между собой. Подобные контакты опасны. Давайте-ка выберемся из этого кровавого бедлама, подышим свежим воздухом, примем душ, пообедаем, пока самолет будет лететь сюда с другого моего аэродрома. А потом, если так велит вам ваш долг, можете меня убить. Согласны? Римо пожал плечами. Это было лучше, чем идти пешком через джунгли. Диас держался, как лев среди овец. Пока его охранники и прочий персонал сжимали потными ладонями свое оружие, Диас хладнокровно распорядился, чтобы сюда доставили второй реактивный самолет. Потом он велел накрыть для них с Римо стол, на котором тотчас же появилась белоснежная скатерть из ирландского полотна и изысканные яства: моллюски, копчености, шампанское. Всему этому изобилию Римо предпочел горстку вареного риса. - Боитесь, что вам подсыпят яд? - осведомился Диас. - Все, что я вижу на столе, и без того яд, - ответил Римо. - Подумайте, сколько кислорода должен сжечь организм, чтобы усвоить эту дрянь и в конце концов выйти из строя. - А-а, вы придерживаетесь диеты? - Да нет, просто не хочу ложиться в гроб раньше времени. А скоро прилетит этот ваш самолет? - Скоро, скоро. - Диас отпил из своего бокала и долго смаковал напиток. - Насколько я понимаю, вы работаете на правительство. Вот почему вы хотите покончить со злодеем, каковым я, по вашему мнению, являюсь. - Вы правильно понимаете, Диас. - Зовите меня просто Гюнтером, Римо, - сказал Диас, сделав изящное движение рукой. В глазах его затаилась улыбка, как будто перспектива скорой гибели не столько страшила, сколько забавляла его. - Я хочу, чтобы вы поняли: я вовсе не какая-то важная шишка. Я всего лишь богатый посредник. - Правда? А кто же тогда важные шишки? - Владельцы весьма крупных и надежных банков, в которых я отмываю свои денежки. - Вы имеете в виду банки в Майами? - Нет, я имею в виду отнюдь не эту шантрапу, а например, один очень крупный банк в Бостоне, принадлежащий старинной влиятельной семье, благодаря которому я имею возможность регулярно привозить свои деньги в Америку и за американские доллары приобретать весьма надежную американскую недвижимость, американские акции и американские порты. Правда, об этом никто не подозревает. - Здесь прекрасная вода, - заметил Римо. - Я вижу, мой рассказ не особенно вас заинтересовал. - Напротив, очень заинтересовал. Я не выношу, когда важным шишкам подобные дела сходят с рук. - Я так и думал. - Диас поднял палец. Усмешка исчезла из его глаз. Он понизил голос и медленно, со значением произнес: - Мы могли бы поладить. Я назову вам всех важных шишек. - И за это я должен буду вас отпустить? - А вы рискнули бы? - Наверное, нет. - Ну что ж. В конечном счете жизнь - это всего лишь череда дней, следующих один за другим. У меня есть для вас предложение: вы оставите меня в живых до тех пор, пока я не сдам вам всех важных шишек. Если, конечно, вы прибыли сюда не просто для того, чтобы убивать латиноамериканцев. В таком случае я допью шампанское, и вы пристрелите меня. Самолет уже на подходе. Римо обдумывал предложение. Этот пройдоха назначил за свою жизнь ту самую цену, которую Римо был согласен принять. - Я могу позвонить отсюда в Штаты? - спросил он. - Разумеется. По части техники я оснащен не хуже вашего Центрального разведывательного управления. - Я хотел бы поговорить без свидетелей, так что вам придется отойти в сторонку. - Чтобы подслушать телефонный разговор, совсем не обязательно находиться рядом, - заметил Диас. - Да, я знаю. Это простая формальность. Диас принес ему телефонный аппарат размером с кофейную чашечку. Внизу сверкающего алюминием аппарата находился микрофон, сверху - слуховая трубка, а посередине располагался диск номеронабирателя. - Этот аппарат - самый надежный из всех существующих в природе, но полной секретности я, конечно, вам не гарантирую, - сказал Диас. - Даже если вы будете говорить эзоповым языком, кто-нибудь вас подслушает. - И расшифрует разговор? - Может быть, и нет. Но ваш звонок наверняка засекут. - Ну, это нестрашно. - Ваше руководство может посчитать иначе. - Я вообще не знаю, что считает мое руководство, - вздохнул Римо, попросил принести ему еще стакан воды и набрал номер. Как известно, чистой воды в природе не существует. Любая вода содержит какие-то примеси. Но когда тебе подают воду, образовавшуюся в результате таяния снегов в Андах, в ней, по крайней мере, отсутствуют ядовитые отходы химических производств. В трубке послышались странные гудки, а потом - механический голос: "Эта линия не защищена. Используйте другую линию". - Я не могу! - крикнул Римо в трубку. - Эта линия не защищена. Положите трубку. Немедленно положите трубку, - долдонил свое механический голос. - Перестаньте, Смитти. Подойдите к телефону. В трубке раздался какой-то треск, сменившийся затем голосом Харолда У.Смита. - Римо, повесьте трубку и перезвоните с другого аппарата. - У меня нет другого! - Это очень важно. - У вас все всегда важно. - Случилось ЧП национального масштаба. Это связано с Россией. Позвоните с другого телефона, пока наш разговор не засекли. - У вас найдется другой телефон? - крикнул Римо Диасу, который из вежливости отошел в сторону и любовался горами, опершись на изящную балюстраду из резного камня. - Да, - ответил Диас. - Кажется, я понимаю, в чем дело. Они работают лишь на волнах определенного диапазона. Я предвидел, что у вас возникнут проблемы. - Да, вы предупреждали меня, - сказал Римо. - С кем вы говорите? - в ужасе спросил Смит. - С Диасом, - ответил Римо и повесил трубку. - Думаю, ваш начальник не в восторге от того, что я слышал ваш разговор. - Он наверняка взбешен, - улыбнулся Римо. Диас призвал помощника и во всех деталях объяснил ему, какой тип телефона требуется. Речь шла о совершенно иной системе подачи сигнала, но Римо не понял ни слова. Зато он понял все, что сказал Смит. Обычно суховатый и сдержанный, Смит был на грани истерики. В течение добрых трех минут он объяснял, что Римо компрометирует организацию. Римо следовало наконец усвоить: гораздо важнее успеха любой операции сохранить в тайне существование их организации. Ибо КЮРЕ вынуждена действовать в обход американских законов. Она выполняет задачи государственной важности, которые само государство выполнить не в состоянии. А это равносильно признанию, что Америка в своих действиях выходит за рамки конституции. - Хорошо, хорошо, Смитти, я понял. Но во-первых, я собираюсь убить Диаса, поэтому все, что он мог узнать о нашей организации, умрет вместе с ним. А во-вторых, у него возникла блестящая идея. Она мне пришлась по вкусу. - Римо, поймите, Диас потому и опасен, что подает всем блестящие идеи. Именно благодаря своим блестящим идеям он оставил с носом подразделения по борьбе с наркотиками трех департаментов полиции. - Да, но речь идет о важных шишках. Представляете, один из банков в Бостоне... - Римо, забудьте об этом банке и о Диасе. Над нашей страной нависла такая угроза, какой мы еще не знали. Эта угроза пришла из России. Римо прикрыл трубку ладонью. - Кажется, ваши акции упали, Диас, - сказал он. - В нынешних обстоятельствах я могу этому только радоваться, - отозвался тот, поднимая бокал за здоровье Римо. - Ну вот, вы уже тайком от меня переговариваетесь с Гюнтером Ларгосом Диасом, - послышалось в трубке. - Если это вас не настораживает, дело плохо. - А что это за угроза, пришедшая из России? - Пока не знаю. Но речь идет о чем-то действительно экстраординарном. - Когда выясните, дайте мне знать, Смитти. А пока что мы с Гюнтером отправляемся в Бостон, - сказал Римо и повесил трубку. - Может, не будем так спешить? - вкрадчиво произнес Диас. - Не надейтесь, вы выторговали для себя всего лишь день отсрочки, не больше, - отрезал Римо. - В таком случае я пью за прекрасный последний день. Полет в Бостон на реактивном самолете Диаса был инее чем приятным. В салоне, устланном пушистыми коврами и уставленном удобными креслами, к услугам пассажиров были любые фильмы и красивейшие женщины. Но Римо вызывал у Диаса куда больший интерес, нежели все эти удовольствия. Он отослал красоток в задний отсек самолета, чтобы побеседовать с Римо наедине. Самолет был настолько хорошо оснащен, что на борту оказался даже портной, и Диас предложил своему гостю выбрать новую одежду взамен испачканных кровью темной футболки, серых брюк и мокасин. Римо остановил свой выбор на новой темной футболке и паре серых брюк. - Вы получите их, как только мы прилетим в Бостон. Насколько я понимаю, ваше агентство не числится среди правительственных организаций в Вашингтоне? - Вы правы. - И тех, кто знает о его существовании, можно пересчитать по пальцам? Римо кивнул. - Позвольте мне высказать еще одну догадку, - продолжал Диас. - Дело в том, что я неплохо разбираюсь в правоохранительных структурах вашей страны. Римо снова поощрительно кивнул. - Коль скоро ваше агентство засекречено, в нем не может быть большого числа сотрудников, тем более таких, как вы. И на сей раз Римо кивнул в знак согласия. - Я бы сказал, что во всей организации не больше трех человек, которым разрешено убивать. - Никогда не думал, что для этого требуется особое разрешение. - Обычно правительства наделяют таким правом своих агентов. Единственное, что позволило вашей организации избежать раскрытия, это весьма ограниченное число лиц, осуществляющих карательные функции. - Уж не пытаетесь ли вы получить от меня признание, что в случае моей смерти разделаться с вами будет некому? - Ну что вы! У меня и в мыслях не было вас убивать. Зачем? К тому же я намного полезнее вашим руководителям живой, чем мертвый. Думаю, я мог бы с ними поладить. Мне хотелось бы встретиться с этим Смитти. - И не мечтайте. Его сразу хватит удар. Конференц-зал Бостонского институционного банка и Трастовой компании Америки выглядел совершенно так же, как и в XIX веке. Стены были обшиты потемневшими от времени панелями из красного дерева. Изображенные на портретах чопорные, высоконравственные выходцы из Новой Англии сурово взирали на присутствующих, словно определяя, достойны ли те чести находиться в этом зале. То были творцы американской конституции и кодекса американской морали. То были люди, которые, решив, что с рабством должно быть покончено, финансировали Гражданскую войну. Правда, эти доблестные мужи сколотили огромные состояния именно благодаря тому, что покупали рабов в Африке, затем продавали их в страны Карибского бассейна за мелиссу (черную патоку), из которой в Новой Англии делали ром, и за этот ром покупали новых рабов. Эта цепочка, почему-то именуемая "золотым треугольником", сделала их, а также их потомков баснословно богатыми. И лишь после того, как были нажиты огромные состояния, Новая Англия выступила поборницей отмены рабства. Как сказал один южанин: "Если бы у нас хватило ума поступать так же, а не просто сразу выкладывать денежки за своих негритосов, никакой Гражданской войны вообще не было бы". Потомки сих праведных мужей сейчас сидели в зале заседаний под портретами своих предков. В банковском деле они придерживались строгих принципов и никогда не приняли бы у вкладчика деньги, в происхождении которых существовало хотя бы малейшее сомнение. Однако когда речь шла о сотнях миллионов долларов, это были уже не просто деньги. Это был капитал. Таким клиентам не принято задавать вопросы. Поэтому когда сеньор Гюнтер Ларгос Диас, крупнейший вкладчик банка, попросил банкиров о встрече, они с величайшим удовольствием пошли ему навстречу. Радость беседы с сеньором Диасом не омрачило даже то обстоятельство, что с ним явился какой-то тип в затрапезной черной футболке и серых брюках, столь не вяжущихся с элегантным белым костюмом латиноамериканца. - Скажите, молодой человек, - поинтересовался председатель совета директоров, - откуда вы родом? - Понятия не имею. Я - сирота, - ответил Римо. - Я пришел сюда с господином Диасом, желая убедиться, что то, о чем он мне рассказал, - правда. Признаться, я не поверил, что он поддерживает с вами деловые отношения. Теперь я вижу, что так оно и есть. - Мы считаем, что у господина Диаса безупречная репутация. - Гюнтер стоит во главе синдиката по торговле кокаином. Кроме того, он подкупил не одно полицейское управление. И это вы называете безупречной репутацией? - Мне не были известны подобные факты, - возразил глава престижного банка. - Теперь они вам известны. - Я не обязан верить вам на слово и не намерен делать поспешных выводов. Я не желаю порочить имя честного бизнесмена! - воскликнул председатель совета директоров. Остальные члены совета закивали в знак согласия. - Не обессудьте, ребята, но вас ждет справедливый суд! И тут в душном зале Бостонского институционного банка и Трастовой компании Америки произошла следующая сцена, которую ошеломленно наблюдал председатель совета директоров. Худенький парень в черной футболке, переходя от одного кресла к другому, легким движением, напоминающим щелчок пальцами, крушил головы сидящих за столом банкиров. Между тем самый ценный клиент банка спокойно стоял в сторонке и с интересом наблюдал за происходящим. Председатель совета директоров приосанился и собрался было пустить в ход могучие силы своего интеллекта и глубокой нравственности, но и его постигла печальная участь подчиненных. - Спасибо за содействие, Гюнтер, но, к сожалению, ваш последний день подошел к концу. - Учтите, мой дорогой Римо, - заметил Диас, - это - всего лишь мелкая рыбешка. Тем временем к югу от Бостона, в городке Рай штата Нью-Йорк, компьютер выдал информацию, страшнее которой Харолд У.Смит не получал за всю историю существования КЮРЕ. От России исходила опасность, куда более грозная, чем ядерный удар. Без Римо было не обойтись, но связаться с ним не представлялось возможным. Он где-то охотился на банкиров. ГЛАВА ТРЕТЬЯ В кабинете Харолда У. Смита звонил телефон прямой связи с президентом США, но Смит не поднимал трубку. Впервые в жизни. Он смотрел на аппарат с мигающей лампочкой, пока она не погасла. Он знал, почему звонит президент, но в данном случае ничем не мог помочь. Мощная компьютерная сеть, делавшая агентство КЮРЕ столь могущественным, выдала два важных сообщения. Во-первых, деятельность русских чрезвычайно активизировалась. Это было видно невооруженным глазом и, уж конечно, не могло остаться тайной для разведки. Когда одна страна готовится напасть на другую, происходит массированное сосредоточение и передислокация войск. Речь шла о чем-то из ряда вон выходящем. О чем именно - Смит не знал, но был уверен, что в ФБР тоже обратили на это внимание и обеспокоены не меньше него. Наверняка они уже доложили обо всем президенту и подключили свои громадные ресурсы. Эта организация, на каком-то этапе ослабевшая, лишившись своего крепкого руководителя, теперь работала лучше, чем когда-либо. От ФБР, являвшегося, пожалуй, самой мощной из спецслужб мира, зависело многое в международной политике. И если президент звонил Смиту, значит, ему требовалось прибегнуть к особым силам, находившимся на вооружении у КЮРЕ, а именно к Римо. Смит тешил себя надеждой, что использовать его наставника - Чиуна - не придется. Вторая важная информация, поступившая в штаб КЮРЕ, разместившейся под крышей санатория "Фолкрофт" на берегу залива Лонг-Айленд, была связана с массовым убийством в Бостоне. По сообщению полиции, председатель и пять членов совета директоров одного престижного банка были убиты с помощью какого-то мощного механического устройства. По мнению экспертов, нанести подобные черепные травмы был способен только гидравлический пресс, а поскольку следов нахождения в зале заседаний банка этой установки весом в несколько тонн обнаружено не было, пришлось заключить, что всех шестерых банкиров убили в другом месте, после чего их тела были доставлены в банк. Газеты изобиловали всевозможными версиями происшедшего. Однако Смит знал, чьих это рук дело, и был вне себя от ярости. Агентство КЮРЕ было создано для выполнения особо важных задач, с которыми не в силах было справиться правительство. А Римо носит неизвестно где! Он нянчится с Диасом, возомнив, что с его помощью сможет довести до конца крестный поход против преступного мира. Он забыл, в какой организации служит, забыл, какие цели она преследует. Он увлекся убийствами как таковыми и уже не понимает, ради чего, собственно, ведет эту войну. Впрочем, после стольких лет такой своеобразной службы любой на месте Римо потерял бы голову. Единственное, что ему было нужно, - это тепло домашнего очага, собственный угол. Но именно этого Смит не мог ему обеспечить. Римо должен был оставаться человеком, которого якобы не существует, и служить в несуществующей организации. Долгие годы он кочевал из одной гостиницы в другую. К тому же кто знает, какие изменения произошли в его сознании под воздействием Чиуна, Мастера Синанджу. Телефон прямой связи с президентом зазвонил снова. Но что может сказать Смит? Что пора избавиться от специального агента КЮРЕ, поскольку он вышел из-под контроля? Именно поэтому Смит и не спешил снимать трубку. Ведь в тот самый миг, когда президент даст ему задание, шестидесятисемилетний глава КЮРЕ будет вынужден честно сказать ему всю правду: вверенная ему организация уже не может считаться надежной. Харолд У.Смит наконец поднял трубку, прекрасно понимая, что его многолетней работе в КЮРЕ, возможно, пришел конец. Все-таки странная штука время. Казалось бы, только вчера ныне покойный президент США создал КЮРЕ как временную организацию, которая должна была помочь стране выбраться из кризиса, после чего ее надлежало распустить. Предполагалось, что КЮРЕ просуществует от силы лет пять. Но с тех пор прошли годы, годы и годы... И теперь к истории организации придется поставить точку. - Слушаю, - сказал Смит в трубку красного телефона, стоящего в правом ящике его стола. - Как у вас дела? - спросил президент. - В это время вы обычно бываете на месте. Я звонил вам некоторое время назад. - Я знаю, - ответил Смит. - К сожалению, господин президент, дела не слишком хороши. Я вынужден сообщить вам, что вверенная мне организация вышла из-под контроля и ее, по-видимому, необходимо закрыть. - Не делайте из мухи слона. Не исключено, что из-под контроля вышла вся международная ситуация. Какими силами вы сейчас располагаете? - У нас только один специальный агент. Если не считать его наставника. - Я бы предпочел наставника. Кажется, он уже в летах, даже старше меня. В моем правительстве немногие обладают подобным преимуществом. Это чудесный старик. - Боюсь, сэр, Мастер Синанджу совсем не тот душка, каким хочет казаться. - Я знаю. Он принадлежит к славному Дому Синанджу, выпестовавшему знаменитых убийц-ассасинов. Я понимаю, Чиун - великий льстец, как-никак не первый день живу на свете. Но сейчас нам нужен либо он, либо его ученик. Похоже, вся русская разведка сошла с ума. Объединенный комитет начальников штабов, ЦРУ, Агентство национальной безопасности - все докладывают, что Россия подняла на ноги всю свою агентуру. Даже нелегалы зашевелились, а такое бывает только в случае войны. - Выходит, русские готовятся к войне? Они уже задействовали ракеты и подводные лодки? - Нет, до этого пока не дошло. Возможно, войны и не будет, но КГБ действует так, словно война уже идет. - Что в этой ситуации требуется от нас? - Самое время задать этот вопрос, - заметил президент не без ехидцы. Выступая по телевидению с обращением к народу, он казался этаким добродушным, рассудительным старичком. Однако под этим внешним добродушием скрывался холодный, расчетливый и проницательный ум политика - то, чего, как правило, не замечают репортеры. Впрочем, репортеры сплошь и рядом принимают видимость за сущность. - Необходимо остановить то, что практически невозможно остановить. - Что вы имеете в виду, сэр? - Я имею в виду отряд особого назначения из Советского Союза. Он направлен в Америку для выполнения какого-то важного задания. ФБР, способное решить практически любую проблему на территории Соединенных Штатов, не в состоянии справиться с этой группой. - Возможно, ФБР нуждается в поддержке со стороны армии? - Такая поддержка была оказана. Дважды. И оба раза отряд сумел просочиться на нашу территорию и ускользнуть обратно, прихватив с собой ракетную боеголовку. - Я слышал об этом. ЦРУ пытается что-то придумать, но я сомневаюсь, что им это удастся, - сказал Смит. - В этих сомнениях вы не одиноки. Мы узнали об этих ребятах лишь после того, как они улизнули из нашей страны. Можно предположить, что они наведывались к нам и три, и четыре раза. Но о двух случаях известно совершенно точно. - Почему вы думаете, что они появятся здесь снова? - Потому что Россия засылает к нам всех, кого только можно. Но с остальными мы как-нибудь справимся. Могли бы ваши молодцы взять на себя этот отряд особого назначения? - Придется, - вздохнул Смит. - Что еще вам известно об этих типах? Как они выглядят? По-видимому, их будет нелегко обнаружить. - Я распоряжусь, чтобы ЦРУ сообщило вам все данные, которыми оно располагает. - В этом нет необходимости. Я попробую перехватить их телефонные разговоры. Может быть, русские разведчики ищут то, чем мы, по их мнению, можем воспользоваться в случае войны? - Вряд ли. Пока что нам известно только одно: операция носит кодовое название "Рабинович". - Странно. Это похоже на фамилию. - Я тоже так подумал. Но разве из-за одного человека Россия стала бы поднимать на ноги всю свою агентуру? - Нет, конечно. Мы сделаем все, что в наших силах. В минуты душевного смятения доктор Харолд Смит, один из самых талантливых организаторов, вышедших из недр старого Управления стратегической разведки, всегда брал в руки блокнот и карандаш. Он не прибегал к помощи компьютера, когда требовалось быстро оценить ситуацию. На бумаге все выглядело более зримо и осязаемо. Он написал несколько строк, определяющих его следующие шаги. Если Римо не выйдет на связь до обеда, придется подключить Чиуна. Времени было достаточно. ЦРУ все еще не знало, что это за люди, которых требуется остановить, пока Россия проводит операцию "Рабинович" Смиту не хотелось без крайней необходимости прибегать к услугам Чиуна. Римо вышел на связь около одиннадцати утра. - Угадайте, где я сейчас нахожусь, Смитти? В голосе Римо звучали ликующие нотки. - Римо, вы нужны всей стране. - Я и так ей принадлежу. Я нахожусь в Торговой палате Чикаго. Угадайте, кто отныне лишен возможности манипулировать на бирже зерна с помощью денег, вырученных на торговле наркотиками? - Я мог бы ответить на ваш вопрос в течение пяти минут, если бы располагал ими. Римо, речь идет о ЧП национального масштаба. - А разве разорение фермеров не есть ЧП национального масштаба? - Я вижу, мистеру Диасу удалось убедить вас в том, что, покончив с одним коррумпированным маклером, вы спасаете всех американских фермеров. - По крайней мере, я убираю с их пути этих мерзавцев. - Кто дал вам право выступать в качестве судьи? - Те судьи, которые позволили этим проходимцам уйти от возмездия. - Римо, - сказал Смит, взглянув на приборы, подсоединенные к телефонному аппарату. - Эта линия не защищена. У меня для вас важная информация. Воспользуйтесь другой линией связи и выбросьте на помойку это новомодное устройство, которым, как я понимаю, вас снабдил Диас. Ситуация действительно критическая. - Смитти, у нас вечно критические ситуации. Не одна, так другая. По крайней мере, сейчас я уверен, что делаю доброе дело. Знаете, я еще ни разу в жизни не испытывал такого душевного подъема. Доброе дело! - подумал Смит. Дуралей, если ты действительно хочешь помочь фермерам, то попал явно не по адресу! Их беда в том, что нынешние цены на нефть сделали продовольствие более дорогим, в то время как возможности фермеров производить больше продукции ведут к снижению цен. Они попали в западню. И Торговая палата Чикаго здесь вовсе ни при чем. - Слышите, никогда в жизни! - повторил Римо, и в трубке послышались гудки. Теперь у Смита не оставалось выбора: придется звонить Мастеру Синанджу. Если Римо можно было сравнить с неуправляемой ракетой, то Чиун, его наставник, был подобен взрыву. Последний представитель династии самых беспощадных убийц-ассасинов в истории человечества, он был способен на совершенно непостижимые поступки. Получив вполне конкретное задание непосредственно от Смита, как чаще всего и бывало, он мог вдруг оказаться на другом конце земного шара, истребляя какой-нибудь королевский двор по причинам, известным только ему одному. Прибегнуть к услугам Чиуна было все равно, что бросить бомбу в переполненный театральный зал в надежде, что там может оказаться тот, кто тебе нужен. Но у Смита не было иного выбора. Безжалостный убийца должен вступить в бой. Смит набрал его номер. В местечке под названием Нью-Хоуп, штат Пенсильвания, среди цветущих яблонь и покрытых нежной весенней зеленью холмов, зазвонил телефон, нарушив безмятежный покой человека, чья душа была подобна нежному весеннему дню. Душа этого человека была столь благородна и возвышенна, столь целомудренна в своей любви к прекрасному, но нарушить его безмятежный покой было преступлением, заслуживающим немедленного и сурового наказания. Когда пронзительное дребезжание телефона вторглось в тишину, окружающую этого благороднейшего из смертных, он посмотрел по сторонам в надежде, что кто-нибудь придет на помощь и защитит его хрупкую, нежную душу, переполненную мечтами о мире и счастье на Земле. Взгляд благороднейшего из смертных остановился на мистере, занимающемся починкой его телевизора, какового Чиун с присущей ему кротостью и попросил снять телефон со стены и убрать его куда-нибудь подальше. - Послушай, приятель, мне за это не платят, - огрызнулся телевизионный мастер. Что оставалось делать благороднейшему из смертных после того, как ему нанесли оскорбление отказом вернуть его душе покой, которого она так жаждала? Он попросил снова. Но телевизионный мастер почему-то не внял мольбе, заключенной в словах: "А ну-ка, делай что говорят!" Мастер почему-то обиделся на эту невинную просьбу и открыл рот, чтобы произнести в ответ непристойное ругательство. К счастью, силы миры и покоя не позволили ему это сделать... Перешагнув через тело поверженного врага, Чиун подошел к телефонному аппарату и заставил его замолчать. Взяв аппарат в руки, он воздействовал на молекулы пластмассы, после чего она попросту растаяла и испарилась. Чиун оглянулся и посмотрел на тело. Он надеялся, что Римо вернется домой до того, как оно начнет смердеть. И все же на душе у одетого в яркий халат благородного старца с редкой бородкой, длинными ногтями и умиротворенным морщинистым лицом было неспокойно. Римо может вернуться еще нескоро, а если и вернется, то наверняка по своему обыкновению начнет препираться с Чиуном из-за того, кому убирать тело. И это после всего, что Чиун для него сделал! А в оправдание своей лени и неблагодарности он, конечно же, примется обвинять Чиуна в бессмысленном убийстве, тем самым бросая тень на безупречную репутацию Дома Синанджу. Прекрасный день был безнадежно испорчен. Впрочем, этого следовало ожидать. В этом ужасном мире в первую очередь страдают чистые, благородные люди. Впредь он не будет таким сговорчивым и уступчивым. Но беда заключалась в том, что для этого у него было слишком доброе сердце. В Москве американский нелегал, внедрившийся в высшие эшелоны КГБ еще во времена второй мировой войны, получил шифрованное задание по каналам, использовавшимся на протяжении последних сорока лет. Для того, чтобы узнать, в чем состоит это задание, ему требовалось всего лишь прочесть первую страницу известной американской газеты, где по соображениям, которыми редакция не считала нужным делиться с читателями, публиковались всевозможные объявления. Поскольку газета относилась к числу весьма престижных, читатели воспринимали это как своего рода причуду. Объявления были короткими, не более трех строчек каждое, и занимали нижнюю часть полосы. Однако они давали ЦРУ возможность связываться со своими агентами, разбросанными по всему миру. Ведь ни один агент не может попасть под подозрение из-за того, что читает первую страницу престижного издания. Так вот, вчитываясь в колонку объявлений три дня подряд, американский разведчик, он же - полковник КГБ, получил полный текст задания. Как выяснилось после расшифровки, руководство приказывало выяснить, что представляет собой объект под кодовым обозначением "Рабинович" и когда в США будет направлен специальный контингент с целью его захвата. Как и во всякой хорошей разведке, в КГБ заботились о том, чтобы ни один из сотрудников не знал больше, чем ему следовало. Хотя полковник по роду своей деятельности имел доступ к электронной аппаратуре и активно пользовался ею в целях получения интересующей его информации, он не знал, что такое "Рабинович", и не слыхал ни о каком специальном контингенте. Полученное задание ставило его на грань провала. Он был вынужден залезть в компьютерные файлы, что категорически запрещалось инструкцией, и получил ответы на интересующие его вопросы. Хотя их и нельзя было назвать исчерпывающими, все же это было лучше, чем ничего. Добытые им сведения сводились к следующему. Специальный контингент, действующий на территории США, тщательнейшим образом засекречен. Во главе его стоит самый молодой из генералов КГБ Борис Матесев, имеющий диплом Сорбонны. Что же касается таинственного слова "Рабинович", то это не кодовое название, а фамилия человека, занимавшегося исследованиями в области парапсихологии. Попытка удержать его в России не удалась. Этот человек считается исключительно опасным, гораздо более опасным, чем кто-либо другой на земном шаре. В ЦРУ не сомневались, что эти сведения достоверны, поскольку нелегал поплатился за них жизнью. Прослушивая телефоны ЦРУ, Смит узнал о Матесеве и от имени ЦРУ направил куда следует шифровку с просьбой срочно сообщить по возможности более подробную информацию об этом человеке, его приметах и, главное - местонахождении. Эта информация стоила жизни еще троим бойцам невидимого фронта. В день, когда поступила эта ценная информация, Римо снова вышел на связь со Смитом, на сей раз из Денвера, где он расправлялся с каким-то букмекером. После нескольких безуспешных попыток дозвониться Чиуну Смит связался с телефонной станцией, где ему объяснили, что номер абонента отключен по причине неисправности аппарата. Смиту ничего не оставалось, кроме как отправиться в Нью-Хоуп и переговорить с Чиуном лично. Почему-то всякий раз телефоны, установленные у Мастера Синанджу по его распоряжению, отказывались работать. Телефонная компания наотрез отказалась высылать в район, где проживал Чиун, ремонтников, поскольку наладчики и монтеры исчезали там, как в Бермудском треугольнике. Смит подъехал к дому Чиуна и, не будь он таким усталым, непременно обратил бы внимание на странную тишину. Даже птички на деревьях приумолкли. На подъездной дорожке стояло два фургона, принадлежащих телефонной станции, и машина из пункта по ремонту телевизоров. Из дома доносился тлетворный запах смерти. Парадная дверь была распахнута настежь, однако вход в дом преграждали четыре огромных сундука. - Быстренько несите их в машину, - распорядился Чиун своим высоким писклявым голоском. - Что произошло? - Людская злоба и недоброжелательность приняли поистине угрожающий размах. Мы должны спешить, пока сюда не нагрянул шериф и не обрушил на меня всю злобу, присущую белому человеку. Что ни говорите, Америка - расистская страна! - Боюсь, мне не под силу поднять ваши сундуки, - сказал Смит. - Придется. Вы же не хотите, чтобы Мастер Синанджу сам перетаскивал свой багаж? Что подумают люди? Ну же, скоренько! Я вам помогу, но вас никто не должен видеть. Обещанная Чиуном помощь сводилась к тому, что он время от времени касался длинным ногтем сундука, раскачивающегося на плече у Смита. Сундуки заняли багажник и все заднее сиденье машины, так что Смит почти вслепую задним ходом выводил машину с подъездной дорожки. - Что все-таки произошло? - Кто-то все время названивал мне по телефону, - объяснил Чиун, расправляя складки на своем сером дорожном кимоно. - Какое отношение это имеет к убийству? Какая связь между телефонным звонком и разлагающимися трупами? - Во всем виноват Римо, - проворчал Чиун. - Он вернулся? Каждая новая реплика Чиуна запутывала Смита все больше и больше. Его охватила паника. - Нет. Поэтому я и говорю, что он во всем виноват. Если бы он был дома, то придумал бы, что делать с трупами. Но он все не возвращается. Почему? - Видимо, у него возникли какие-то дела. Он задерживается по собственной инициативе. - О горе! - завопил Мастер Синанджу. - О чем вы? - Наверное, он заболел. С Мастерами Синанджу это случается через каждые пятнадцать поколений. - Насколько я помню, это правило относится только к корейцам? - Но ведь Римо кореец в душе, хотя он и не ценит этого, - сказал Чиун. - Вот его и одолел недуг Мастера. - А что это за недуг? - Ах, как я раньше не догадался! Вероятно, он возомнил, что сможет в одиночку установить на земле справедливость. - Да, похоже на то, - подтвердил Смит. Смит добрался до Чиуна вовремя. Если бы кореец расправился с целым полицейским управлением, было бы трудно избежать огласки. Замять такое дело не под силу даже КЮРЕ. - Римо перешагнул критическую черту, - разглагольствовал Чиун. - Ему необходим отдых. Больше всего сейчас он нуждается в отдыхе и во мне. В первую очередь, конечно, во мне. - Можно ли использовать его в таком состоянии для очень ответственной миссии? Это чрезвычайно важно. - Для ответственной миссии? Но Мастерам Синанджу, все это время служившим вам верой и правдой, иногда необходимо восстановить связь с Космосом. Римо должен основательно заняться медитацией, поработать над дыханием. Он должен осмыслить пройденный путь и уже потом, закалившись душой и окрепнув телом, вернуться под знамена Императора Смита и довести его дело до победного конца. Закончив эту тираду, Чиун торжественно взмахнул рукой с длинными ногтями. - Видите ли, дело не терпит отлагательств. Могу ли я в таком случае прибегнуть к вашим услугам? - Ваш покорный слуга всегда готов явиться по первому зову и выполнить любое поручение во славу Императора Смита. - Отлично. Объект, который нам нужен, должен в скором времени прибыть в Америку. По нашим сведениям, он появится скорее всего в Нью-Йорке. В связи с этим вы должны находиться поблизости и... - Боюсь, сейчас это невозможно. Сначала нужно поставить на ноги Римо, а потом уже заниматься всем остальным. - Сколько времени для этого потребуется? - спросил Смит. Когда-то его донимали боли в спине и врачи объявили, что против таких недугов медицина бессильна. Чиуну же потребовалось несколько секунд, чтобы навсегда избавить его от этой боли. - Всего каких-нибудь пятнадцать лет. - Я не могу столько ждать. Скажите, какую цену вы сочтете достаточной за свои услуги? Позволю себе заметить, однако, что вознаграждение, причитающееся вам за службу, регулярно доставляется в виде чистого золота в деревню Синанджу. - Поэтому мы и находимся в вашем распоряжении, готовые вечно возносить вам хвалу! Правда, выполняя ваши поручения, Римо повредился в рассудке. Но мы в смирении своем рассчитываем, что этот ущерб будет возмещен. - В настоящий момент Римо разъезжает по стране с человеком, которого по моему распоряжению должен был убить... - С человеком, за убийство которого вы, конечно же, хорошо заплатили, - перебил его Чиун. - В таком случае Римо обязан выполнить ваше распоряжение. - А он вместо этого расправляется с людьми, о которых я даже не упоминал. - Безвозмездно?! - ужаснулся Чиун. - Да. Римо не интересуют деньги, вы же знаете. - До чего он докатился! Приобщившись к мудрости и мастерству Синанджу, он ведет себя как жалкий дилетант. О, сколь жестокая кара выпала на долю этого юнца, удостоившегося чести служить вам, милостивый Император Смит! - Я рад, Чиун, что хотя бы в этом вопросе мы с вами единодушны, - проговорил Смит. - Как говорится, нет худа без добра. Интересно, размышлял Смит, пустится ли машина шерифа за нами вслед? Интересно, сколько еще бессмысленных убийств совершит этот пожилой кореец при попустительстве Римо? И хватит ли у него, Смита, сил, чтобы и на этот раз спасти Америку? Он смертельно устал. Может быть, бросить все к чертовой матери, свернуть с дороги и пустить машину с обрыва в реку? Холодные темные воды сомкнутся над ним, и он наконец обретет желанный покой... Вдруг ни с того ни с сего Харолд Смит почувствовал себя бодрым, как летний день, свежим, как апельсиновый сок, который пил по утрам, и таким счастливым, каким не ощущал себя еще ни разу в жизни со времен своего детства. Чиун убрал пальцы с его шеи, по которой разливалось приятное тепло. - Вы позволили телесной усталости поработить ваш дух, - объяснил Чиун. - Ну, что вы скажете теперь? - Все очень непросто, Чиун. - Великим императорам всегда непросто жить на свете. - Наверное, бесполезно напоминать, что я никакой не император. Передо мной стоит трудная задача, а я не могу достучаться до Римо. - Все трудные задачи одинаковы. Они лишь по-разному формулируются в зависимости от эпохи. - Вы хотите сказать, что в истории Синанджу уже случалось нечто подобное? - Я убежден в этом. Вопрос лишь в том, сумею ли я распознать аналогию. Видите ли, в знании истории наша сила. Вот что необходимо усвоить Римо. Если бы он с должным почтением относился к нашей истории, он понял бы, что с ним сейчас происходит. - Насколько мне известно, он никогда не питал особого интереса к этой стороне своего обучения. - Он даже называл это каким-то ужасным словом. - Мне очень жаль. - И вот теперь все мы расплачиваемся за это, - продолжал Чиун. - Ну ничего, он скоро вернется. Я скажу ему, что вы тоже на него сердиты. - Почему вы думаете, что он вернется? - Он всегда возвращается ко мне после выполнения ваших заданий. - Но вы, кажется, говорили, что он болен? - Так оно и есть, всемилостивейший Император Смит. Обрушивая месть на голову человечества, он выполняет волю древних индуистских богов. - Если Римо станет мстить всему человечеству, у него не останется времени, чтобы сделать что-то для меня. - Вы говорите о задании, которое дали ему? - Да. Я поручил ему убить конкретного человека. - А-а, - произнес Чиун таким тоном, словно тревоги Смита не стоили и выеденного яйца. - Считайте, что этот человек мертв. - Гюнтер Ларгос Диас - хитрец, каких еще не видывал свет. Его давно уже следовало убрать. - Да, я признаю, Римо несколько запоздал, но оснований для беспокойства нет. Возможно, мистер Диас считает, что ему удалось спасти свою шкуру, но, рано или поздно, Римо придет в себя. Из-за болезни на него нашло затмение, но долго это не продлится. Не волнуйтесь, Римо есть Римо. - Вот именно, - устало пробормотал Смит, - но я так и не знаю, что он за человек. - Вы умеете читать в людских душах, о всемогущий Император! - подобострастно вставил Чиун, а про себя подумал: чего же стоят эти америкашки, если, проработав с человеком двадцать лет, делают подобные нелепые заявления! Если Смит до сих пор не сподобился узнать Римо, ни никогда его не узнает. Гюнтер Ларгос Диас сразу же понял, что в Римо есть нечто такое, чего он не встречал ни в одном человеке. И хотя за последние несколько дней перед ним открывались все новые качества Римо, Диас опрометчиво заключил, что знает этого человека достаточно хорошо. Диас видел, как тот расправлялся с его людьми у подножия Андов, он наблюдал его работу в Бостоне и Денвере, оценил легкость и изящество его движений, благодаря которым самые сокрушительные и смертоносные удары выглядели как безобидный взмах руки, прихлопывающей муху. Все, что делал Римо, казалось удивительно простым и естественным, а потому производило на Диаса тем большее впечатление. Он мог подкидывать Римо все новых кандидатов на истребление, тем самым продлевая себе жизнь. Однако жизнь - слишком ценная штука, чтобы растрачивать ее на беготню с одного места на другое, находясь на волосок от смерти. Диас ломал голову над тем, как добиться, чтобы они с Римо поменялись местами и Римо начал работать на него, а не наоборот. Эта задача не казалась Диасу невыполнимой. Главное - действовать тонко и расчетливо. Гюнтер Ларгос Диас стремился к тому, чтобы их с Римо цели максимально совпали, а когда это произойдет, можно будет незаметно подменить цели Римо своими. В лице этого человека Диас мог бы получить целую армию киллеров. Диас исподволь прощупывал Римо. Они летели в Атланту, где, по словам Диаса, крупная строительная компания прокручивала его кокаиновые денежки. - Мы охотимся на крупную дичь, Римо. - Похоже, вас это радует, Диас. - Я рад, что пока еще жив. Диас придирчиво осмотрел трюфели, поданные ему стюардом, и велел их унести. Чтобы попробовать настоящие трюфели, можно слетать во Францию. Жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в маленьких радостях. - Мне показалось, вы не слишком трясетесь за свою жизнь. - К чему трястись за свою жизнь, хоть она каждому дорога? Вот о чем я подумал, Римо: почему бы нам не взяться за настоящих преступников? До сих пор мы занимались банкирами, букмекерами, биржевиками, теперь вот переключились на строителей. Пора прищучить кое-кого покрупнее. - Звучит заманчиво. - Вы когда-нибудь задумывались над тем, сколько денег ежедневно присваивает себе государство? Коммунистические страны наживаются на дешевой рабочей силе. Американское правительство грабит народ с помощью налогов. Торговцы кокаином - всего лишь мелкая рыбешка. Точно так же, как и банкиры. Мы могли бы сделать ставку на куда более крупные фигуры. - Нет, - ответил Римо. - По правде говоря, мне уже пора возвращаться домой. Я и так задержался. - Кажется, вы говорили, что у вас нет дома? - Действительно, нет. Я живу вместе со своим учителем. - Это он обучил вас всем этим приемам? - Да, в известном смысле. Римо нравились белые бархатные сиденья. Интересно, подумал он, каково быть миллионером вроде Диаса, иметь несколько домов? Если бы он стал работать на Диаса, у него тоже все это могло быть. - В каком смысле, Римо? - Я рассказал бы вам, но у меня нет для этого времени. - Как же так? У вас вся жизнь впереди, - сказал Гюнтер Ларгос Диас, сделав широкий жест руками. - Ошибаетесь, - отрезал Римо. Он не стал сбрасывать тело Диаса с самолета: они летели над Америкой, и кто-нибудь внизу мог пострадать. ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ Василий Рабинович был свободен. Он находился в стране, где мяса хватало на всех. Никто не стоял у него над душой. Никто не говорил ему, как он должен думать. Никто не прививал ему "правильных" взглядов на мир. Таковы были бесспорные плюсы. Однако существовали и минусы. Всем здесь было решительно наплевать на его мысли. Никого не интересовало, есть ли у него крыша над головой, ел ли он что-нибудь или нет. Он оказался в подвешенном состоянии. Жизнь в России напоминала корсет, который человек вынужден носить на душе. Он раздражает, мешает дышать, но стоит его сбросить, и душа остается как бы без опоры. Впервые в жизни двадцативосьмилетнему Василию Рабиновичу было некуда пойти, не с кем поговорить, и это не только не придавало ему бодрости, но по-настоящему ужасало. Он оглядывался по сторонам в тщетной надежде увидеть направляющегося к нему полицейского или чиновника. Наконец, тяжело вздохнув, он напомнил себе, что именно об этом мечтал всю свою жизнь и теперь должен быть доволен. Рабинович смотрел на людей, снующих в сутолоке аэропорта Кеннеди, пока не встретился глазами с одной особой. Она была молода и, наверное, богата, потому что на ней было меховое манто. Рабинович вперился взглядом в ее светло-голубые глаза. Весь фокус заключался в том, чтобы сквозь глаза проникнуть в мозг человека. По сути дела у людей глаза хищников, а не жертв. У антилопы или оленя глаза широко расставлены, чтобы вовремя заметить нападающего хищника. Они, безусловно, относятся к разряду преследуемых. У львов или волков глаза расположены фронтально. Это - типичные преследователи, охотники. Когда человек впервые видит другого человека, то в первую очередь оценивает его физические возможности. На следующем этапе объект оценивается с точки зрения сексуальной. И только потом люди вступают в речевой контакт. Рабинович работал с человеческим сознанием именно на первых двух этапах. Глаза женщины сказали ему, что от нее не исходит никакой опасности и что он нисколько не интересует ее как сексуальный партнер. Но к этому моменту Рабинович уже успел приковать к себе ее взгляд и улыбнуться. Вокруг бурлила толпа, из громкоговорителей доносились оглушающие звуки английской речи, в спертом воздухе чувствовался резкий запах моющих средств, которыми протирали полы, а глаза Рабиновича говорили женщине, что она в полной безопасности. Посылали ей сигнал дружбы. Убеждали, что ей нечего бояться. - Я говорю вам то, что вы и без меня знаете, - сказал Василий, призывая на помощь свой скудный запас английских слов. В его голосе звучала непоколебимая уверенность. Так мог говорить лишь человек, не способный обманывать. Впоследствии пациенты Рабиновича не помнили этой вступительной фразы, равно как и остальных его словесных внушений. Когда-то Рабинович так объяснил этот феномен одному из ученых, приехавших в сибирский городок, чтобы ознакомиться с исследованиями своего коллеги: - Большинство решений принимается человеком на уровне подсознания и носит спонтанный характер. Моя задача - вклиниться в психическую деятельность человека, пока в процесс не включилось сознание. - Но условием всякого гипнотического воздействия является расслабление, - возразил тот. - Человеческий мозг никогда не пребывает в расслабленном состоянии. Вероятно, вы имеете в виду фазу, предшествующую сну, - парировал Рабинович. Ответ Василия произвел впечатление на коллегу, которому понравилось описание разных уровней мозговой деятельности и этапов распознания объекта при зрительном контакте. Он высоко оценил полученные Рабиновичем данные, и Василий, будучи натурой творческой, пошел в своих исследованиях дальше. Разумеется, никому из его коллег-ученых не удавалось воспроизвести то, что делал Василий, ибо он не мог объяснить, как у него это получается и почему то же самое умеет делать каждый из жителей деревни, откуда он родом. Однако перед тем, как отправиться из родной деревни в большой мир, а точнее говоря, в засекреченный сибирский городок, Василий пообещал своим землякам, что никогда и никому о них не расскажет. И вот сейчас, в американском аэропорту, женщина с голубыми глазами бросилась к Рабиновичу с радостным криком: - Дорогой, я не знала, что ты в Нью-Йорке! - Я здесь. Не висни на мне. Я хочу что-нибудь съесть. - О, ты такой заботливый, Хол. Никогда не думаешь о себе. Всегда только обо мне. Ну конечно, мы сейчас где-нибудь перекусим. - Хорошо, - сказал Василий. - Я тоже люблю тебя, дорогой! - воскликнула женщина. Ее звали Лионой. Под воздействием Рабиновича она не верила своим глазам, зато верила в то, во что ей хотелось верить. Судя по всему, Хол, в которого она была влюблена, умел морочить женщинам голову сладкими речами. Василий же никогда не отличался особым красноречием, и уж тем более по-английски. Он говорил ей то, что хотел, она слышала то, что ей хотелось услышать, и они отлично понимали друг друга в этом огромном, сумасшедшем и грязном городе под названием Нью-Йорк. Лиона угостила его обедом, потом привела к себе в квартиру, где они занялись любовью под ее страстные вопли: "Хол! О, Хол!" - Ну, пока, - сказал Василий на прощание. - Ты великолепен, Хол! - Не всегда. Когда меня принимают за Морриса, я совершенно ужасен, - сказал Василий, зная, что она не слышит его. Он трижды выступал в роли Морриса и каждый раз оказывался никудышным любовником. Однажды он был Байроном. Вот кто оказался настоящим молодцом. Ему понравилось быть Байроном. Василий, никогда не служивший в армии и ничего не смысливший в вопросах военной стратегии, не мог представить себе, что когда-либо превратится в угрозу для дела мира. Выходцу из небольшого провинциального городка Дульска, Рабиновичу, наделенному сверхъестественными способностями, не приходилось беспокоиться о какой-либо угрозе извне. Но когда он покинул квартиру любвеобильной Лионы, произошло нечто из ряда вон выходящее, в результате чего подтвердились худшие опасения советских спецслужб, хотя и в несколько ином смысле, чем ожидалось. Дело в том, что в этой прекрасной стране, где витрины ломятся от изобилия товаров, на Василия было совершено нападение. Преступниками оказались трое подростков, принадлежащих к угнетенному черному меньшинству. Василий, чье понимание расовых проблем Америки сводилось к негодованию по поводу исторической несправедливости, выражающейся в постоянном преследовании негритянского народа, сразу же исполнился к ним чувством братской солидарности. В ответ на это благородное чувство он получил несколько ударов в глаз, сотрясение мозга, перелом левого запястья и повреждение почки. Когда он выписывался из больницы, врачи посоветовали ему регулярно сдавать анализ мочи. Такого не могло случиться в Москве. Там какой-нибудь пьянчуга мог слегка съездить тебе по физиономии, но столь вопиющее нападение было совершенно исключено. Выписываясь из больницы, Василий Рабинович понял, что должен сам заботиться о собственной безопасности. Каждая клеточка его избитого существа, каждая ссадина на его теле кричала о том, что он не позволит этому повториться. Он превратится в неприступную крепость. Он никому не доверит заботу о своей персоне. Он все сделает сам. Он сумеет себя защитить, он найдет себе работу, а главное - никогда больше он не поддастся чувству братской любви. Он обзаведется собственной охраной, чтобы не полагаться на людей в синей форме, именующих себя полицейскими, но не сделавших и шага, чтобы спасти его от бандитов. Он обеспечит себе самую надежную защиту, какая только мыслима в этой стране. Рабинович не вполне представлял себе, как это будет выглядеть, зато знал, с чего следует начать. И он приступил к осуществлению своего плана. Василий побеседовал с одним из полицейских. Тот решил, что говорит со своим отцом. - Папа, - сказал полицейский, - самый крутой парень в городе, с которым я не хотел бы остаться один на один, которого я предпочел бы обойти за несколько миль, - это Джонни Бангосса по кличке "Мордоворот". - Значит, от него лучше держаться подальше? - Этот человек с двадцати лет промышляет убийствами. Я слышал, в шестнадцать лет он в одиночку укокошил четверых полицейских. К двадцати он стал профессиональным мокрушником. - Что значит "мокрушник"? - спросил Василий. - Отец, ты проработал в полиции всю жизнь и до сих пор не знаешь, что это такое? - Когда тебя спрашивает папочка, полагается отвечать! - одернул "сына" Василий. Они сидели в закусочной. Некоторые из блюд мало чем отличались от тех, к которым он привык в России. Ему больше нравилось то, чего он прежде не пробовал. Люди как-то странно косились на "отца" с "сыном", но Василий не обращал на них внимания. У его собеседника были рыжие волосы, голубые глаза, он был на полфута выше Василия и на добрых десять лет старше. - Папа, мокрушником называют человека, который совершает убийство, получая за это деньги. - А где живет этот Бангосса? - В Куинсе. Уже месяц он находится под колпаком у полиции и знает об этом. Говорят, он совсем ополоумел, потому что все это время лишен возможности крушить черепа. Так что мы ждем, когда у него наконец сдадут нервы. Василий записал адрес мокрушника, взял с прилавка большую сладкую булочку и, сказав официанту, что за него расплатится сын, направился в Куинс. Когда жена Джонни Бангоссы увидела приближающегося к их кирпичному дому невысокого человека с печальными глазами, первым ее побуждением было немедленно спровадить его. В противном случае Джонни прикончит коротышку, а полиция, которая и так начеку, сцапает его, и Джонни угодит в тюрьму, может быть, на всю жизнь. Она же, Мария Веницио Бангосса, фактически останется вдовой и выйти снова замуж не сможет, потому что по канонам церкви по-прежнему будет считаться замужней женщиной. Мария Бангосса открыла дверь. - Заходите, - сказала она. - Вы к кому? К Джонни? - Совершенно верно, - ответил Василий Рабинович. Дом с толстыми стенами из красного кирпича, плоской крышей и крохотными щелками окон напоминал бункер. Внутри мебель сияла так, как в Америке сияют, пожалуй, только стойки баров. Вдруг Мария Бангосса поняла, что разговаривает со своей матерью. - У него паршивое настроение, мама. Я приношу ему спагетти три раза в день и ставлю под дверью. Я боюсь к нему заходить. Тебе лучше уйти от греха подальше. Мать пожала плечами. - Что ты так волнуешься? Мы с ним немного побеседуем, и все будет в порядке. Ну-ка, проводи меня к этому зверю. - Я совсем не волнуюсь, мама. Джонни у себя в комнате, он еще спит. Он обычно лютует, когда просыпается. Я стараюсь выскользнуть из кровати, пока он еще спит, чтобы не попасть ему под горячую руку. - Не бойся, Мария, с твоей мамой ничего не случится, - заверил ее Василий. Он оглядел гостиную. На полу лежал кошмарный ковер каштанового цвета, напоминающий искусственный мех. На столике красовалась лампа в виде фарфоровой фигурки, держащей фрукты. Перила лестницы были сделаны из хрома. Убранство аэропорта казалось верхом изящества в сравнении с интерьером жилища Джонни Бангоссы. Подойдя к его комнате, Василий постучал в дверь и крикнул: - Эй, Джонни, я хочу с вами поговорить! Джонни Бангосса услышал голос с иностранным акцентом. Он услышал его сквозь сон, а продрав глаза, проворно соскочил с кровати и выбросил вперед кулак, рассчитывая сокрушить незваного гостя. Однако кулак угодил в стену, о которой посыпалась штукатурка. Голос доносился из-за двери. Джонни уперся в края двери и высадил из проема. Перед ним стоял маленький еврей с печальными глазами. Ослепленный гневом, Джонни бросился на визитера. Василий Рабинович увидел занесенную над ним огромную волосатую лапищу. Джонни