инанджу - анахронизм, почему тогда мы можем то, что не может никто другой, как ты думаешь? И если это - анахронизм, то почему я не марширую сейчас в рядах этих психов? И если... - Прости, Римо. Я не хотела обидеть тебя. - Да вовсе я не обиделся! Просто ты иногда мыслишь как завзятая коммунистка. То, что наше учение придумано не вчера, поверь, не делает его хуже. Наоборот - оно проверено долгим-долгим временем. - Но ты же сам сказал, что у тебя есть насчет сокровищ аналогичные подозрения. - Насчет сокровищ - да. Но это другое дело. - Конечно, - мудро заметила Анна, - ты как его ближайший родственник можешь думать что угодно про Чиуна, но если кто-то другой осмелится на это - я ему не завидую! - Ладно, давай о деле. Так где эти ваши чокнутые воители? - Могут быть где угодно. Связь с ними давно потеряна. - Чиун обычно довольно точно определял, где Эрисон скорее всего появится. Если сможешь отсюда связаться со Смитом - я выйду на Синанджу. Слава Богу, туда провели специальную линию. Римо не стал говорить Анне про то, что ее соотечественники пытались влезть в эту линию на Кубе. К тому же он не был уверен, что сможет правильно все объяснить - с электронными делами у него всегда было плоховато. Для того, кто через раз проигрывал битву с электротостером, вставить вилку в нужное гнездо - несомненно, большое достижение. И Римо им по праву гордился. - Все наши линии прослушиваются КГБ. Имей это в виду, когда будешь звонить в Синанджу. - Ты решила предупредить меня? С чего? - С того, что хотя в твоей армейской голове и сидит вполне определенное представление о России, поверь, наши спецслужбы занимаются не только тем, что рыщут по всему свету в поисках "жучков", установленных вашими разведчиками. - У вас острый язычок, мадам, - улыбнулся Римо. - У тебя тоже - время от времени. Римо снял телефонную трубку с рычага. Старомодный аппарат из красного пластика еще сохранял характерный резкий запах химии. В ожидании ответа Римо принялся начищать аппарат рукавом, пока он не заблестел как новый. Наконец в трубке раздался голос Смита. Он почти сразу перевел звонок на Синанджу, не забыв посетовать на то, что все больше времени и средств уходит на защиту телефонных линий от подслушивания. Телефон, по-видимому, обретался все еще в доме пекаря, ибо трубку сняла дражайшая теща Римо. - Я хотел бы поговорить с Чиуном... - Пу здесь, рядом со мной. - Мне нужен Чиун. Это очень важно, по делу. - Но твоя законная жена ждет здесь целыми днями, чтобы услышать хотя бы слово из твоих уст! Ее глаза полны слез, а чрево ее по-прежнему пусто! - Да, да, конечно... Позовите Чиуна, пожалуйста. Римо чувствовал, что внутри у него вот-вот что-то лопнет. Он натянуто улыбнулся Анне. Анна улыбнулась в ответ. - Я сейчас передам трубку Пу. - Пу, умоляю тебя, позови поскорей Чиуна! - Там, где ты сейчас, с тобой другая женщина! - на привычной ноте заныла Пу. - Нет... слушай, я звоню по делу и хочу переговорить с Чиуном, немедленно! - Ты еще не выполнил своих священных обязанностей, а уже обманываешь меня! К счастью, Анна не понимала корейского языка, на котором Римо беседовал с дражайшей супругой, но интонацию, как всякая женщина, она распознавала безошибочно. Когда наконец на том конце соизволили пойти за Чиуном, Анна спросила: - Римо, у тебя в Синанджу подружка, да? - Нет, - чистосердечно признался Римо. - А кто та женщина, с которой ты только что говорил? - А с чего ты взяла, что я говорил с женщиной? - Римо, как мужчины говорят с женщинами, я давно и хорошо знаю. Ну так кто это? - Да не подружка, нет. Никакими амурами там и не пахнет. - А кто же она? - Моя жена. Римо снова взял трубку, к телефону уже подошел Чиун. - Эрисон в России, папочка. Собирается начать третью мировую войну. Где искать его, не подскажешь? - Третья мировая война - это его забота, а не наша, смею напомнить тебе. Пока он не сунется в Юго-Восточную Азию, мне совершенно все равно, где он и что он делает. - А мне не все равно. Ну так где? - Какая разница, если ты еще не вернул сокровища? - Где он, спрашиваю тебя? - Так не разговаривают с отцом, Римо. - Пожалуйста, скажи мне, где его найти, папочка. Я в России и мне не хочется в поисках Эрисона рыскать по всей стране. - Если он находится на той территории, что теперь именуют Россией, искать его следует в этой... в Сибири, кажется. Где между Владивостоком и Омском кочуют татарские племена. Он наверняка там: организует этих ничтожных варваров на преступления, которые они не в состоянии совершить в одиночку. - Большое спасибо, папочка. - Пу хочет поговорить с тобой. - Я, конечно, с ней побеседую, - ответил Римо попрежнему по-корейски, - но только чтобы сделать тебе одолжение, папочка. - Сделать одолжение - мне? Ты и так в неоплатном долгу передо мной, Римо. И мне удалось выжать из тебя обещание оплатить хотя бы ничтожную его толику. Не плачь, не плачь, дорогая. Римо вовсе не собирается навлечь вечный позор на тебя и твоего отца своим мужским бессилием. Подойди, милая, поговори с ним! - Римо, я соскучилась по тебе! Приезжай как можно скорее! - Угу, - кивнул Римо. Повернувшись к Анне, он спросил, в каком именно районе обитают татарские племена. Чиун сказал, где-то между Владивостоком и Омском. Анна развернула на стеклянном кофейном столике карту и нарисовала на ней круг, по масштабу несколько тысяч миль в диаметре. - Вот этот район мы называем кочевой зоной. Интересно, откуда Чиун знает про нее? Все правители России - от царских династий до партии - позволяли этим людям жить так, как они хотят, предоставляя им автономию в рамках государства. Иными словами, мы не трогаем их, они - нас. И каждый год правительство поставляет для их лошадей и скота миллионы тонн зерна и сена. Даже если в стране голод - мы все равно даем им зерно. - А почему? - удивился Римо. - Потому что не хотим портить с ними отношения. - Но если они до сих пор ездят на лошадях, чего же вы их боитесь? - Потому что они, Римо, потомки Чингиз-хана и его Великой орды. Римо задумался. Монгольского владыку Чингиза в Синанджу хорошо знали. Но... собственно, он лишь один из многих завоевателей. Самый обычный мясник, находивший удовольствие в разрушении прекрасных городов и уничтожении пышных цивилизаций. - У ваших были с ним какие-то столкновения? - видя замешательство Римо, спросила Анна. - Да не особенно. Кто-то им занимался, и довольно успешно, кажется. Отдав по телефону все необходимые распоряжения для вылета в зону кочевий, Анна вновь обратилась к Римо: - Ты, может быть, не помнишь этого из истории, но Чингиз-хана никто не мог победить. Его орда дошла до самого арабского Востока и уже готовилась вторгнуться в Европу, но почему-то повернула назад. - Угу, - кивнул Римо несколько часов спустя, когда они садились в кабину легкого истребителя "Лисица". - Я вспомнил. Он влез в Багдад вопреки предупреждениям Синанджу, и нам пришлось вплотную заняться им. - Но ведь Чингиз-хан умер от сердечного приступа! - Когда прилетим, я расскажу тебе поподробней. У сидевшего впереди пилота зубы от страха выбивали барабанную дробь. Ни один из его коллег, когда-либо летавших в эти дикие степи, не вернулся оттуда. Обнаружить удалось только одного - его останки были найдены у основания деревянного столба с изображением какого-то идола. Римо круто изменил ход мыслей пилота, прижав пальцами нервные окончания на его шее и дав ему тем самым понять, что собственно смерть - это еще не самое худшее. Приземлился ас воздушных пространств весьма неуклюже. Когда Римо и Анна выбрались из кабины и, спотыкаясь о мерзлый грунт, отошли на несколько шагов от машины, самолет тут же снялся с места и исчез в облаках. При разбеге доблестный летун едва не разбил машину. И в ту же секунду, насколько хватало глаз, со всех сторон на горизонте показались цепочки всадников в меховых шапках на маленьких коренастых лошадях. Анна, ни слова не говоря, вцепилась в рукав Римо. - Вот, - кивнул тот, - сейчас я и покажу тебе, отчего с Чингиз-ханом случился приступ. Всадники, скакавшие в первых рядах, были уже совсем близко и гнали во весь опор. Было похоже, что пришельцы станут добычей того, кто первым окажется рядом с ними. Передний из всадников, поравнявшись с Римо, протянул руки, намереваясь схватить его за голову: эта древняя монгольская игра, в которой призом служила голова пленника, перекочевала некогда в Индию, откуда англичане вывезли ее под названием "поло". Римо легко, словно кольцо со штырька в игре серсо, сдернул степного воина с лошади. Сунув руку ему за пазуху, он легко проник сквозь грудину и, сжав пальцами сердце, остановил его. Узкие глаза монгола расширились, рот раскрылся, словно в беззвучном крике, короткий стон, не родившись, умер на посиневших губах, лицо исказилось, он медленно осел на землю. - Сердечный приступ, - констатировал Римо, указывая Анне на тело, распростертое у его ног. Еще двое всадников подлетели к Римо почти одновременно, ему пришлось сдернуть их с седла, работая уже обеими руками. Одному из них он сломал шейные позвонки, одновременно нанеся на его лицо сеть мелких ссадин. - Оспа, - пояснил Римо. Второй воин после быстрых манипуляций с кровеносными сосудами мешком сполз к его ногам. - Апоплексия. Римо все с большим увлечением ставил диагнозы. Поймав еще одного, он обхватил его ребра каким-то змеиным движением, через секунду суставы конечностей вспухли на глазах, словно кедровые шишки. - Ревматический артрит, - удовлетворенно отметил Римо. - Работа хорошая, но, конечно, не фонтан. Вот Чиун делает это без сучка без задоринки. В принципе можно имитировать почти все болезни, но на это нужно время и слишком велик расход энергии. Но именно времени ни у него, ни у Анны не было. Кольцо всадников было готово вот-вот сомкнуться вокруг них со всех сторон, и Анна, бывавшая уже не в одной переделке, из этой, несмотря на присутствие Римо, не видела выхода. ГЛАВА ОДИНАДЦАТАЯ Великий воин Хуак, сын Бара, внук Хуака Бара Первого, правнук великого Кара, родословная которого уходила корнями к славному предку Сар Ба, знаменосцу самого Чингиза, носившего на древке знамени девять ячьих хвостов, был известен на все окрестные племена как один из лучших наездников. Еще дальше гремела его слава стрелка - в искусстве попадания в цель из короткого лука прямо на скаку ему поистине не было равных. Не хуже владел он и кремневым ружьем, доставшимся ему в наследство от прадеда, одним из первых принесшего этот трофей после битвы с армией белых людей. В юрте Хуака можно было найти и дуэльный пистолет, оставшийся от русского дворянина, которого его славные предки, изловив, посадили в мешок со скорпионами. И винтовку "Энфилд", которую оставили англичане, пытавшиеся помочь русским захватить кочевья степных племен. И даже тупоносые автоматы, подобранные у трупов русских солдат; их батальон некогда сбился с пути, направляясь к южным рубежам Кореи. Но любимым оружием Хуака все же оставался острый короткий меч, которым он мог отсечь противнику уши еще до того, как тот успевал бросить ему вызов. Именно этот меч крепко держал в правой руке, вытянутой перед собою, великий воин Хуак, пятками направляя лошадь в сторону двух странных белых, замерших без движения посреди сужающегося кольца всадников. Гоня лошадь во весь опор, Хуак упрекал себя за излишнюю щепетильность. Пока он, привстав в седле, созывал соплеменников к атаке древним боевым кличем "Пусть кровь прославит ваши мечи", от белых точно уже ничего не осталось. Передние наверняка уже успели доскакать до пришельцев, вспороть им животы, вынуть внутренности, кто-то уже выколол им острием пики глаза, и уже в чьей-нибудь седельной сумке лежат их половые органы. Небось и косточки не оставили для него, прямого потомка Чингиза. Вот что бывает, когда ведешь себя как джентльмен. И Хуак изо всех сил нахлестывал лошадку, предки которой тоже восходили по прямой линии к жеребцу повелителя Великой орды, единственной армии, никогда не проигравшей ни одной битвы. Но больше он надуть себя не позволит. Хватит этих церемоний, подумал он. Но когда он оказался на расстоянии полета копья от места бесславной кончины белых, то не поверил своим глазам - целые и невредимые, пришельцы по-прежнему не трогались с места, а степь вокруг них была завалена трупами доблестных братьев Хуака. Острый ум потомка Чингиза мгновенно подсказал ему единственное решение, и, призвав на помощь опыт многих поколений наездников, накапливавшийся с тех пор, как Великая орда пересекла Гоби, разрушая все и вся на своем пути, великий воин Хуак дал деру. Никогда еще его пятки не молотили так быстро по ребрам лошади. - Скира! - повис над степью его испуганный вопль. На языке кочевников это означало "злой дух". Великий воин Хуак не боялся смерти и верил в то, что павший на поле брани вскоре возродится в теле нового воина. Лишь те, кто трусливо бежал с поля битвы, умирали подобно нечестивым псам. Но злой дух, живущий в степном урагане, способный погрузить бессмертную душу Хуака в сон, от которого нет пробуждения, - с таким противником ему не совладать. Попадись только Хуак к нему в лапы, злобный демон навеки оставит его без коня, без меча, без юрты, а главное - без его, Хуака, бессмертного имени, чтобы тело навсегда забыло свою прошлую жизнь и не смогло возродиться к новой. Разгоряченные битвой, двое или трое братьев Хуака не услышали его предостережения и тоже нашли свой конец в объятиях духа бури. Вот зачем он привел с собой свою белокожую дьяволицу - чтобы устроить ей пир из несчастных душ, обреченных отныне на вечный сон и забвение. Молоденький всадник, расслышавший, что кричал Хуак, но ни на секунду не усомнившийся в том, что их слишком много, чтобы не одолеть даже духа, одним движением коротких пальцев спустил тетиву - ту самую, что пела некогда у ворот Багдада и каменных стен Московии. Нож Хуака, просвистев в воздухе, рассек артерию на шее юнца. Тот повалился наземь, словно старый винный бурдюк, расплескивая по чахлой траве ярко-красное содержимое. Отец юноши, видевший смерть отпрыска, развернул коня и, поклонившись потомку Чингиза, произнес ровным голосом: - Благодарю тебя, брат мой Хуак. Отец понимал, что великий воин спас его сына от самого страшного. Если бы юноша умер от руки демона, душа его была бы утеряна навечно. А теперь они возьмут тело с собой, похоронят его согласно обряду, и его сын возродится в следующем потомке, который тоже будет, разумеется, воином. Душа мужчины возрождается к жизни только мужчиной, душа женщины - только женщиной. Веру кочевников не могли поколебать долгие века, прошедшие со времен триумфа их славных предков. Сотни лошадиных тел замерли бурой массой вокруг бледнолицых демонов, стоявших в кольце из трупов. Облака пара, поднимавшиеся из лошадиных ноздрей, словно туман, висели в холодном воздухе. - О Скира-демон, для чего ты явился? Что можем принести мы в жертву тебе, дабы умилостивить тебя и упросить покинуть наши кочевья, чтобы ты оставил наши смиренные души, и да встретятся на пути твоем новые? - Коняг своих отгоните. На пятьдесят шагов. Воняют они, чтоб их... И вообще ваша орда смердит, что деревенский сортир. Римо с трудом вспоминал слова древнего языка, на котором говорили кочевники во времена Чингиза. - Сколько же языков ты знаешь? - удивленно шепнула Анна. Каждый раз, видя Римо за работой, она не могла сдержать восхищения. - Черт его знает, - ответил Римо по-английски. - Когда читаешь свитки Синанджу, поневоле пару дюжин выучишь. Свитки-то написаны все на разных. - А это был монгольский, наверное? - Нет. Во времена Чингиза орда говорила на своем языке, только ей и понятном. - А слов в этом языке много? - Вот я им сейчас велел отогнать своих вонючих лошадей подальше - это примерно половина всех слов и есть. А другие слова монголам попросту не требовались. А затем на языке, которому обучил его Чиун, когда в Дейтоне, штат Огайо, Римо под его руководством осваивал основы дыхания, снова обратился к аборигенам: - Не слышали? Лошадей, говорю, подальше. И навоз подберите. Нечего пачкать степь. Засранцы несчастные. Дальше, говорю вам! Низенький монгол, спрыгнув с лошади, принялся прилежно собирать комья навоза в кожаную сумку. - Да не обязательно же руками... А, ладно, черт с ним. Поесть у вас найдется что-нибудь? Хотя если ячье мясо - лучше совсем ничего не надо. И вообще мы не за этим сюда приехали. Я тут кое-кого ищу... - Кого же, о демон Скира? - Его зовут мистер Эрисон. То есть это он сам так называет себя. Мне кажется, он должен быть где-то рядом... - Эрисон? - Черная борода. Толстая шея Глаза такие... горят. Не убьешь ни мечом, ни копьем. Вообще ничем, собственно. - Наш друг Какак - тот, о ком ты говоришь, Скира. - Кожа белая? - Белая, как мертвая плоть убийцы. Порой Хуак выражался довольно образно. - Тебе, видно, надоело сидеть на твоем осле, хочешь, чтобы я тебя по степи развеял? - Прости, о Скира, ибо только безумец осмелится бесчестить твой цвет. Прошу тебя, идем с нами, и возьми с собой твою грозную воительницу. Наше стойбище совсем-совсем близко. - Вы вперед - и лошадей, лошадей подальше. А то от них ветер прямо на нас. - Будет так, как ты скажешь, Скира. - А кто это - Скира? - спросила Анна шепотом. - Один из их духов. Может, Синанджу у них так называется. - Я, кажется, понимаю. Духи, боги - так в старину объясняли все непонятное. И, значит, когда Чингиз-хан умер от руки вашего Мастера, они тоже объяснили это кознями злого духа. Очень, наверное, был страшный дух, если смог одолеть такого великого воина. В принципе весьма логично. Все в мире подчиняется логике, только мы не всегда ее понимаем. Ты так не думаешь? - Я думаю, что перед нами отравляют атмосферу по меньшей мере восемь сотен лошадей, а ты, видите ли, рассуждаешь о рационализме в мифологии. - А о чем, по-твоему, мне еще рассуждать? - Ты бы лучше смотрела под ноги. Анна почувствовала, как наступила во что-то липкое. И поняла, что Римо время от времени все же говорит дело. Однако настоящий сюрприз ждал Римо и Анну у самого стойбища. По всей степи, словно трещины, протянулись черные колеи, глубоко вспахавшие мерзлую почву. Сомнения исключались - оставить подобные следы могли только танковые гусеницы. Но монгольские кочевники не ездили на танках - Анна, по крайней мере, была в этом совершенно уверена. Если бы у них было такое вооружение, они, пожалуй, переплюнули бы своего далекого предка Чингиза. Хотя на Чингиза нашлась управа, и на этих тоже наверняка бы нашлась. Потомки хана живы и здравствуют, но и потомки Синанджу тоже не дремлют. Однако вряд ли эти танки были монгольскими. Как бы не случилось чего похуже... Когда Анна увидела раскинувшееся перед ними стойбище, то поняла, что ее опасения оправдались сверх всякой меры. Среди монгольских халатов то и дело мелькали мундиры русских офицеров и солдат. Несколько тысяч - не меньше. Сидят, пьют, обнимаются с кочевниками... Значит, ненависть кочевых племен к белым отнюдь не вечна. Смогли же ее соотечественники чем-то понравиться им. Хотя понятно чем - достаточно сравнить мозг монгола и мозг военного, и все станет ясно. - Римо, спроси у их главного, почему с этими русскими они в такой дружбе? Анна услышала, как Римо крикнул что-то едущим впереди кочевникам. От рядов, направляясь в их сторону, отделился одинокий всадник. Римо задал ему несколько вопросов на странном языке. Свои ответы монгол сопровождал оживленной жестикуляцией. Римо переводил: - Была у них тут великая битва. Бились, как он утверждает, не числом, а умением. Оказалось, что эти белые не боятся смерти. А боятся, видите ли, потерять свою честь. И более всего на свете любят войну и всякие там сражения. Анна кивнула. Римо между тем продолжал: - Они и сражались не как белые. Те дерутся, чтобы что-то украсть, захватить или просто спасти свои жалкие жизни. А эти, стало быть, ради самой войны. По его словам, они и к войне относятся почти совсем как монголы. - И он, кажется, упомянул здешнее имя Эрисона? Как его... Какак? - Нет, - покачал головой Римо, - так они называют войну. Логично предположить, что имя "Эрисон" тоже означает что-то такое. - Похоже на то, - согласилась Анна. Значит, русские части, изменившие правительству, объединились с монгольской ордой. Теперь ясно, как собираются они воевать с Америкой. И ведь могут выиграть войну, даже без ядерных боеголовок. Им только и нужно что переправиться через Берингов пролив - и корабли Северного флота будут в их полном распоряжении. Предприятие нелегкое, но американцы всегда были уверены, что русские начнут с Европы, и меньше всего готовы к нарушению их собственных границ. Что может Америка противопоставить этой силе? Только небольшой военный контингент на Аляске, а путь до канадской границы не длиннее, чем до Америки из монгольских степей. Так и пройдет эта орда от Аляски до Канады, и - Бог мой! - что после нее останется... О чем она, собственно? С ума сошла, что ли? Или советский бред настолько в нее въелся, что и она думает теперь о победе над Америкой? Может, она тоже начала верить в то, что Россия сможет захватить страну с населением почти в триста миллионов? Тогда придется завоевать еще и Канаду для верности. И если даже это удалось бы, если бы переброска войск в Америку была столь же легкой, как переезд из Витебска в Минск, даст ли это хоть что-нибудь Советской России? Устраним ядерного соперника - найдется другой. Осуществим вековую мечту о мировом господстве - но при первом удобном случае мир снова расколется на два лагеря, и кто знает, не окажутся ли ими на этот раз западная и восточная части России? Нет, остановить все это нужно здесь и немедленно. Слава Богу, рядом с ней этот чудесный, несравненный, замечательный, самый лучший в мире анахронизм. Что же касается мистера Эрисона, его существование наверняка тоже как-то логически объяснимо, только ни Римо, ни его шеф, доктор Смит, пока еще не докопались до этого. Римо рассматривал мир как естественное продолжение человеческого тела. Доктор Смит - в основном с точки зрения техники. К мистеру Эрисону ни один из этих подходов применить пока не удавалось. Но она заметила, что Римо и его приемный отец, Чиун, с успехом противостоят чарам этого Эрисона. И только она понимала, что Римо рассматривает свои действия как поражение лишь потому, что привык к полной и абсолютной победе - как и положено Мастеру. И именно она, Анна Чутесова, обнаружит в конце концов слабое место в броне Эрисона, а дальше будет уже и совсем несложно. Обнаружение мужских слабостей, можно сказать, ее хобби. Чутье ни разу не подводило ее. Будем надеяться, что не подведет и на сей раз. Однако впервые увидев мистера Эрисона воочию, Анна поняла, что была совсем не подготовлена к этой встрече. На приземистой монгольской лошадке восседал человек, от одного вида которого у Анны перехватило дыхание. Она никогда не думала, что небывалая физическая сила может перевоплотиться в некую странную красоту. Его густая борода словно служила драгоценной оправой для мощной челюсти. Блеск горящих глаз притягивал, как магнит. Простая солдатская каска, низко надвинутая на лоб, выглядела на нем шлемом римского триумфатора. Внезапно Анна поняла, почему большие, сильные мужчины повинуются звуку его голоса и готовы идти за ним в огонь и в воду. Она ощущала некую странную дрожь от одного лишь его присутствия, а он ведь еще даже не заговорил с ней. - О, вот грядет наш Надоела Великий, а пред ним - дружина славной кавалерии. Давай, парень, разбери их по косточкам во славу я не знаю кого! Голос мистера Эрисона, казалось, заполнил небо над юртами, военными палатками и голой бескрайней степью. - Зрите - лошади в беспорядке ретируются, ибо сей славный муж не желает лицезреть их! Рад тебя видеть, Римо. Учти, со мной тебе не справиться, и ты явился, невзирая на джентльменскую сделку, которую заключили мы с твоим папочкой. - А на тебя, похоже, конский запах не действует. Весь лагерь, казалось, замер, все взоры обратились на двух мужчин, меривших друг друга взглядами. - Ты когда-нибудь бывал на поле битвы через пару дней после ее окончания? Вот трупы пахнут, когда гниют... Ты бы точно умер. Обнажив белые зубы, Эрисон довольно захохотал. - Так чего же ты опять все это затеял? Римо обвел взглядом перепаханную танками степь. Убедившись, что Анну отделяет от него безопасное расстояние, он медленно, шаг за шагом приближался к Эрисону. - Так я разве жалуюсь на запах? Мне-то он как раз нравится. Это ты от него бы помер. А я наоборот - сидел бы и смотрел, как двуногие воздвигают на этом месте статуи - чтобы помнить, какой, дескать, это был кошмар, - считая, что они этим чего-то добьются. Командир одного из танков, уловив нотки агрессии в тоне, которым Эрисон обращался к невесть откуда появившемуся белому, решил, что наконец-то сможет отблагодарить своего начальника за подаренную тягу к хорошей драке. Сейчас он попросту переедет этого дохляка. Ишь, застыл - и не мерзнет вроде. Развернув массивный бронированный катафалк в сторону незваного гостя, он с силой нажал на газ. Он успел услышать, как мистер Эрисон крикнул ему, что ничего хорошего из этого не выйдет, но бурливший в нем боевой дух подсказывал командиру, что можно умереть даже ради одной попытки уничтожить неприятеля. Он направил стального бегемота прямо на сухощавую фигуру незнакомца, однако тот даже не потрудился сделать хотя бы шаг в сторону. И вдруг, наклонившись, руками - командир готов был поклясться - разорвал надвое гусеницу, и танк беспомощно завертелся на месте, как раненый вол. Командир, разозленный повреждением, нанесенным его бронированной колеснице, выпрыгнул из люка, сжимая в руках пистолет и десантный нож. Ему выпала редкая возможность попробовать свое оружие на вкус - запихнув оба упомянутых предмета глубоко в глотку командира, Римо снова повернулся к Эрисону. - Я же говорил, ничего хорошего у него не выйдет, - констатировал Эрисон. - Это же ассасин. Профессиональный убийца. Не воин. Ни славы, ни почестей. Смерть под покровом ночи. Оплачено золотом. Ни храбрости, ни чести. Со страхом не борется - наоборот, пользуется им. Верно я говорю, приятель? - Это правда, Римо? В этом и разница? - шепотом спросила Анна. - Правда. Страх и я испытываю - как все. Только я знаю, что с ним делать. - Попытаемся с ним договориться. - Не хочу я с ним договариваться. Кишки выпустить - другое дело. - А договориться ты пробовал? - Я не могу общаться с человеком, которому нравится запах гниющих тел. - Значит, ты и не пытался. - Вот я его кокну, а потом, так и быть, побеседуем, - пообещал Римо, размышляя о том, что поскольку его удары оказывались малоэффективными, можно взять пару солдат за ноги и приложить ими Эрисона по голове - может, из этого что-нибудь получится. - Хорошая мысль, Римо. Тебе и вправду легче общаться с мертвыми? - Я к тому, что раз он помрет, то и проблемы как таковой больше не будет. - Но пока-то он еще жив. Давай я поговорю с ним. - Только не очень долго, - предупредил Римо. - Может, ты пока разоружишь пару батальонов, чтобы не тратить время на ожидание? - Это ты как бы язвишь? - Отчасти. Мне интересна его реакция на тебя. Она у него очень странная. Оказавшись рядом с Эрисоном, Анна почувствовала, что внутри его мощного тела дрожит, не умолкая, сдерживаемый смех, будто все происходившее нимало его не касалось. К Римо, воинственно сопя, подбежали несколько танкистов. Эрисон, обернувшись, крикнул им через плечо, что и у них ничего не получится. Они станут очередными жертвами Синанджу, а к вечеру за ними последует и офицерский состав, и к утру вся это конно-бронированная армада навсегда перестанет быть армией. За свою долгую историю Дом Синанджу проделывал это бессчетное количество раз... - А вы всегда оказывались рядом? - спросила Анна. - Если вы, дамочка, хотите раздеться и потанцевать в мою честь - пожалуйста. Но к чему задавать вопросы? - А почему нет? - Вот вы опять, однако. - Но с приемным отцом Римо вы же договорились. Вдруг я смогу помочь вам договориться и с ним? - А вы пробовали договариваться с этими Синанджу? Им же плевать с высокого дерева на заключенные договоры. Римо тем временем расшвыривал танкистов тыльной стороной руки - медленно, словно задавшись целью надавать им пощечин. Получалось у него, однако, неплохо. Части тел русских солдат разлетались в разных направлениях - ноги в одну сторону, головы - в другую. - Не умеете вы в Синанджу как следует драться! - прокричал Эрисон в сторону Римо. - Жалкие уголовники! - Значит, Римо все же может как-то повредить вам, - не унималась Анна. - Не мне, а лишь тому, что я делаю. Мешает все время. Собственно, Дом Синанджу целые тысячелетия мешал мне. - Значит, и занимались вы этим целые тысячелетия, - кивнула Анна. Она смотрела на сильные икры Эрисона, словно ласкавшие мохнатое брюхо монгольской лошадки. Интересно, нравится ли это ей? А самой Анне это бы понравилось? Анна не могла понять, что именно в этом человеке возбуждало в ней такое бешеное желание. Почти как с Римо... Но там, по крайней мере, это можно понять. Она ведь знала, какие чудеса может он проделывать с ее телом. Об Эрисоне же она знала лишь одно: он может превращать обычных солдат в кровожадных завоевателей. Монголам перспектива схватки с Римо явно не улыбалась. Однако русским не давал покоя странный визитер. Анне происходившее не очень нравилось. Ведь для солдат, зараженных психозом войны, это был лишний шанс явить свою доблесть, но Римо наверняка даже не думал о том, что делает. Просто автоматически выбирал удар, который в данной ситуации будет смертельным. - Так что вы хотите, мистер Эрисон? - А этот ваш Римо чего хочет? - Ему нужны сокровища Синанджу. Слова вырвались у нее словно невзначай, но она знала, что поступила правильно. Именно вернуть сокровища больше всего хотел Римо, все остальное шло во вторую очередь. - Ах, вот что! Жадюги они все-таки там, в Синанджу. - С Чиуном заключить сделку вам удалось. Я помогу вам договориться и с Римо. А его более всего интересуют именно сокровища. Анна услышала, как сзади что-то катится по земле. Боже, чья-нибудь голова, наверное... Она обернулась к Римо: - Может, ты перестанешь? - А я ничего и не начинал. Они сами лезут, - словно обиженный школьник, оправдывался он. - Прекрати! Анна отвернулась. Она не желала видеть, какая судьба постигнет трех дюжих танкистов, вооруженных железными тягами, которые, словно на штурм вражеской крепости, плечом к плечу шли на Римо. - Говорю же тебе, ничего я не начинал. Гляди, что творят, мерзавцы! Через секунду он оказался рядом с ней, глядя в упор на Эрисона. - Так тебе, значит, нужны сокровища Синанджу? - насмешливо спросил тот. - Нужны, разумеется. - Так, может, договоримся? Вариант с Чиуном тебе не подойдет? - Нет, - твердо ответил Римо. - Но премьер-министра я найду, а этой орды больше не будет в природе. Нужно было сделать это еще тогда, когда твой любимец Чингиз-хан дошел почти до самой Европы. Из-за этого нам и пришлось заняться им. Но работу мы тогда явно не доделали. - Оставь в покое мою орду. Я с ней чувствую себя лучше, чем с любой другой армией. - Я не желаю, чтобы Россия воевала с моей страной. - Ну ладно, ладно, не будет этой войны. Я отсюда уйду. Доволен? - Относительно. - Да, просишь ты недешево. И на этот раз твоя взяла. Но предупреждаю - в будущем тебе со мной нипочем не справиться. А остановить меня тебе не удастся. Особенно теперь, когда я знаю, что тебе все-таки нужны эти самые сокровища. - А ты знаешь, где они? - спросил Римо. - Знаю, разумеется. - А откуда? - А, - махнул рукой Эрисон, и над степью от этого словно пронесся ледяной ветер. Эрисон спрыгнул с лошади. Та рванулась вперед, ни ее тут же подхватил под уздцы молодой монгол, один из жителей этого небывалого стойбища посреди бескрайних сибирских степей России. Над юртами повисла тяжкая тишина. Что-то важное вдруг исчезло - ни Римо, ни Анна не поняли вначале, что именно. Из русских солдат словно вдруг выпустили некий заряд. У них больше не было желания драться. Они не хотели больше пить и обниматься с монголами. Фаланга завоевателей превратилась в кучку усталых людей в грязном хаки, оказавшихся вдруг в странном недобром месте и всем сердцем желавших отсюда выбраться. С монголами же не происходило никаких видимых перемен. Лишь местный священнослужитель в сторонке восторженно гнусил о том, что мистер Эрисон останется в их сердцах навечно. - Анна! - послышалось из юрты, крытой ворохом ячьих шкур. Секунду спустя в отверстии входа показался благообразного вида лысоватый человек в форме маршала, которая была явно мала ему. Он приветливо помахал рукой Анне и Римо. Лицо показалось Римо знакомым. Из газет. Перед ними был русский премьер-министр. - Анна, ради Бога, что вы здесь делаете? - А вы? - переспросила она. - Мы собираемся начать самую грандиозную кампанию в истории России. Вот, - он протянул ей листок. В правом верхнем углу Римо увидел эмблему коммунистической партии. Листок оказался документом с подписью премьера, объявлявшего войну Соединенным Штатам Америки. Значит, Эрисон добрался не только до солдат и офицеров. Даже премьер-министр... А уж он-то должен помнить войну. Вся его семья погибла во время Великой Отечественной, когда русские разгромили режим маньяка-нациста. Анна разорвала листок на мелкие части. - Что... что вы делаете?! - Все уже позади, товарищ министр. - Но как же так?! Я собирался завоевать Америку! Премьер явно начинал кипятиться. - Простите, - проскользнув между премьером и Анной, Римо легонько ладонью съездил главу коммунистического государства по физиономии. Звук был такой, словно мокрым полотенцем ударили по сырому мясу. На глазах премьера выступили слезы, идиотическая улыбка расплылась во всю ширь тонких губ. Сглотнув, он втянул кровавые сопли. - Да здравствует нерушимая дружба между свободолюбивым американским народом и его вечным союзником великой Россией, первой в мире построившей социалистическое общество! Русские солдаты, понемногу приходя в себя, опасливо косились на монголов. Те, почувствовав, что их снова боятся, уже нащупывали висевшее у седел оружие. Римо пришлось во всеуслышание объявить, что русская армия находится под его личной защитой, после чего он, премьер-министр и Анна, возглавив колонну мгновенно построившихся солдат, начали долгий исход из степного стойбища потомков орды великого Чингиз-хана. Оперативная информация, полученная доктором Харолдом У. Смитом от русской коллеги Анны Чутесовой, гласила, что опасность войны предотвращена. Но оставалась другая - источник всех этих событий непременно вновь даст знать о себе. Смит особо подчеркнул это в телефонном разговоре с Анной. - Это так, мистер Смит, но теперь мы знаем о нем несравненно больше. В частности, у Римо есть возможность оказывать на него давление. - Какая именно? - Оказывается, мастера Дома Синанджу мешают ему уже не одну сотню лет. - Но ведь он не исчез - кем бы или чем бы он ни был. - Ах, мистер Смит, вы упускаете самую суть ситуации. Он-то не исчез, но не исчез ведь и Дом Синанджу. Римо и Анна занимались любовью на толстом ковре на полу темной в этот ночной час комнаты. За окном все так же мигали огни Москвы. Их тела слились воедино, пока в долгом стоне Анна не выплеснула всю безумную радость утоленного желания. - Ты великолепен, Римо! - Да перестань. Если бы ты знала, о чем я думаю... - Совсем не обязательно говорить мне это. - Прости, я вовсе не хотел тебя обидеть. Но любовь... Понимаешь, она может быть и просто одним из навыков. Иногда получается хорошо, иногда - не очень. - Значит, для тебя это просто работа, Римо? - С тобой это не может быть просто работой, милая. - Надеюсь, - вздохнула она. - Хотя откуда мне знать наверное? - Вот откуда, - наклонившись, он нежно поцеловал ее. Анна была права. Иногда он сам не знал, что это - чувство или работа. Мастеру Синанджу уже невозможно "пользоваться" или "не пользоваться" полученным знанием, он становится его неотъемлемой частью. И когда он впервые увидел мистера Эрисона, он тоже ничего не мог поделать с собой. Римо переполнило тогда чувство глубочайшего отвращения - как к мерзкому запаху или вредоносной твари. Выбора не было. Его неприятие этой враждебной силы было таким же естественным для Римо, как и дыхание. И он сам не знал почему. Из оцепенения его вывело дребезжание красного телефона. Протянув руку к столику, Римо опустил аппарат на пол. Звонил Чиун. Ему сообщили, что мистер Эрисон якобы согласился вернуть богатства Синанджу, если Римо встретится с ним в определенном месте, какое назовет сам мистер Эрисон. - А-а. Ну да. Я на днях слетаю за ними. - На днях? Значит, для тебя может существовать что-то более важное? - Да верну я сокровища, папочка, только подожди немного. - Я знаю, чем ты занят сейчас, и знаю, что белая похоть по белой женщине затмила в твоем жалком уме все те знания, что я пытался дать тебе многие-многие годы. - Да я же говорю о нескольких часах, - защищался Римо. - Ты говоришь о неуправляемой грязной похоти к этой русской блуднице, коей ты предаешься вместо того, чтобы блюсти преданность твоей драгоценной супруге Пу. - Сокровища получишь завтра. Местом, которое выбрал для передачи сокровищ Эрисон, оказалась полоса земли, поросшая ржавой осокой, под которой на многие мили тянулись бетонные бункеры. Тут и там были видны тоже бетонные и тоже поросшие осокой танковые ловушки. Тянулась эта земля вдоль франко-германской границы и носила некогда название линии Мажино. Название это прочно закрепилось за одним из величайших военных поражений в истории. Сейчас даже демонтаж этого гигантского комплекса потребовал бы от французского правительства огромных денег, но в свое время линия Мажино считалась подлинным шедевром фортификации. Под ее защитой Франция могла вести свою внешнюю политику под самым носом у раздосадованных немцев. И когда Германия напала на Польшу, Франция вступилась за своего маленького союзника. Ведь у нее была линия Мажино! Которую немцы просто обошли. Франция проиграла войну. Вторая мировая еще только началась, но линия Мажино умерла навеки. В одном из полуразрушенных бункеров, похожем на гигантский бетонный гроб, и ожидал Римо, весело насвистывая, мистер Эрисон. Его глаза сверкали даже в сырой темноте. В руках мистер Эрисон держал огромный фарфоровый сосуд, на котором были изображены розовые фламинго. В лапе у каждой птицы был зажат золотой скипетр с бриллиантовой верхушкой - эмблема полузабытой династии. Но Римо узнал ее. Эту вазу он видел и раньше стоявшей на бархатной подставке среди тридцати или сорока точно таких же ваз. Он никогда не видел ничего подобного в других местах, потому что маленькая страна, где правила эта династия, была поглощена огромной империей, которую позже назвали Китаем. Эту вазу он видел в сокровищнице Дома Синанджу. Эрисон протянул Римо драгоценный сосуд. - Остальное можешь получить тоже. Но наша сделка с Чиуном должна быть признана недействительной. Римо без труда видел его в темноте, даже если бы его глаза не блестели словно горящие угли. Но Анна в темноте видела плохо, поэтому Римо пришлось держать вазу одной рукой, успокаивающе поддерживая другой локоть женщины. Эрисон ждал, по-прежнему весело насвистывая. Римо вдруг почувствовал, как вздрагивают бетонные стены. Словно по поверхности земли над бункером шла колонна тяжелых грузовиков, один за другим, на многие километры. - Ну так решай, Римо. Уйдешь с моего пути - и я скажу тебе, где спрятано остальное. Вернешь все своему драгоценному папочке, оба будете с радостью пожинать плоды вашей тысячелетней истории - убийств, заговоров, отравлений, чего там еще... Все будет твое. Подумай. Римо чувствовал прохладу вазы в руке. Этими предметами Чиун дорожил особенно. Интересно, Эрисон знает об этом? Подставка чем-то испачкана - землей или грязью. Римо раньше никогда не видел земли в сокровищнице... Звуки над головой становились все громче, а улыбка Эрисона - все лучезарнее. - Что там происходит? - Если забираешь сокровища, пусть это тебя не волнует. Неплохую штучку я принес тебе, а, сынок? - Значит, ты хочешь, чтобы я убрался из Европы? - И именно сейчас. - Что ты еще там задумал? - Старый добрый сюжет. - Эрисон вздохнул. - Один из моих любимых. - Опять война? - Да уж не танцы. Подумай. Ты вернешься в Синанджу со славой Мастера, возвратившего украденное богатство. Будешь знаменит и почитаем навеки. А Чиун? Размеры его благодарности даже представить нельзя! А ты наконец-то вволю над ним потешишься! А Римо думал еще и о возможности расторжения брака с Пу, и о многом, многом другом... Опыт у него был богатый: он знал, что даже величайшее в мире сокровище не способно прекратить Чиуново нытье. Это и есть для него самое высшее наслаждение. А ему - ему не остается ничего, кроме как сказать Эрисону: "Думаю, договорились". - Думаю... я посмотрю лучше, что там наверху, о'кей? - Да ничего особенного. Группа доблестных французских офицеров вознамерилась кровью смыть оскорбление, которое некогда нанес Франции подлый гунн. Подлый гунн, само собой, тоже решил ответить. Вы не можете даже представить, чего мне все это стоило. Франция с Германией не воевали уже полвека. Но поколение, выросшее без франко-германской войны, все равно что лунная ночь без звезд, верно? - Римо, - тихо сказала Анна. - Ты ведь не допустишь, чтобы это случилось опять. Ты не допустишь, чтобы из-за твоих сокровищ погибли миллионы людей. Ты... Римо? - Погоди, - ответил Римо Уильямс, чей брак с Пу Каянг, непризнанный нигде в целом мире, в корейской деревне Синанджу оставался более чем действительным. - Я думаю. Подожди, пожалуйста, Анна. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ Выбор, перед которым он оказался столь внезапно, был не из самых простых, а недостаток времени делал его во много раз труднее. С одной стороны - гарантированная смерть тысяч европейцев, только-только освоивших науку совместного существования после столетий непрерывных войн. Смерть, гибель крупных городов, может быть, на этот раз даже гибель целых народов, каждый из которых за мирные полвека успел немало сделать для процветания многострадального человечества. С другой стороны - сокровища Дома Синанджу. И именно поэтому Римо понимал все отчетливее, что выбора, по сути дела, нет. На Земле всегда будут войны. Французы и немцы жили в мире пятьдесят лет, зато арабы за это время успели передраться с иранцами, с израильтянами, с африканцами и друг с другом. И это только арабы. А стоит переместиться, например, в Центральную Азию - там наготове еще штук двадцать новеньких войн. Удастся ли ему остановить это? - Римо... ты все еще думаешь? - справа послышался встревоженный шепот Анны. - Ты что, и вправду решил позволить французам и немцам резать друг друга? - Угу, - Римо кивнул. - Это все, что ты можешь ответить? "Угу"? Ведь будет страшная война, Римо! Римо пожал плечами. - Послушай! По-моему, я догадалась, кто такой этот мистер Эрисон. Я думаю, что он не так уж неуязвим. Только не заключай с ним сделку, Римо! Я помогу тебе отыскать сокровища. И Россия, и Америка вместе работают на тебя! Мистер Эрисон сделал ошибку, вернув тебе этот сосуд, и он за нее поплатится! Но прошу тебя, Римо, останови войну! Эрисон, намеренно позволивший Анне высказаться, наконец вмешался. Его голос зазвучал под бетонными сводами бункера, словно оркестранты всех полков земли разом дунули в медные трубы, играя боевую песнь - гимн уничтожения. На лбу Анны выступила испарина. Сжав руку Римо, она почувствовала, как у него бешено колотится сердце. Спертый воздух бункера сдавливал грудь. Еще несколько часов - и здесь, в этих сырых стенах, покрытые кровью люди будут истреблять друг друга любым оказавшимся в руках оружием, движимые лишь инстинктом убийства. Пальцы Анны судорожно вцепились в предплечье Римо. Эрисон говорил: - Ты когда-нибудь видел старомодную войну, Римо? Хорошую, настоящую, не эти, нынешние, когда бомбят города, люди в лохмотьях ползут по трупам и никто не знает, в какой стороне находится враг. Нет, я говорю про старую добрую войну со знаменами и грохотом барабанов; мужчины в блестящей форме строем идут к месту битвы стяжать славу и создавать историю! - Выпустить друг другу кишки, как повздорившие подмастерья на скотобойне, а потом заставить поэтов слагать про это элегии, - кивнул Римо. - Как же, знаю, читал. - Жалкий уголовник из Дома Синанджу, никакой романтики! Так как насчет нашего договора? Плюнь ты на эти армии, черт с ними! Вы же всегда считали солдат дешевым сырьем для ваших паскудных заговоров. - Насчет дешевого сырья тебе лучше знать, - вступила в разговор Анна. - С тобой, дамочка, я вообще не разговариваю. Ну так как, ослиный ты хвост из Синанджу, договорились? Сокровища-то целиком твои. Вы же всегда заботились только об одном - захапать побольше. Давай, соглашайся, или перед бабой покрасоваться хочется? - Римо! - вскрикнула Анна. - Меня, видишь ли, воспитывали монахини. И потом, я все же американец. Договора у нас с тобой не получится. Римо в упор взглянул Эрисону в глаза, но увидел лишь вспышку яркого света, на время его ослепившую, и услышал странный звук, от которого заныли барабанные перепонки. Но вазу он удержал. Еще секунду он чувствовал, как руки, более похожие на железные крючья, с нечеловеческой силой пытаются вырвать у него драгоценный сосуд, подаренный некогда за большую услугу давно почившему Мастеру. А затем все стихло. Эрисон исчез, а Римо предстояло в очередной раз предотвратить военные действия. Это, к счастью, оказалось нетрудно. С исчезновением Эрисона боевой дух войск улетучился в считанные минуты. Военная полиция Франции и Германии с похвальной быстротой повязала тех, кто позже получил прозвание "захвативших командование маньяков", и в старушке-Европе снова воцарился мир. А Римо стоял посреди освещенного солнцем поля, усеянного безобразными бетонными громадинами, прижимая к груди драгоценную вазу с изображением танцующих длинноногих птиц. - Боюсь, Анна, для того чтобы Чиун разрешил мне развестись с Пу, одной вазы будет мало. - Голос Римо звучал обеспокоенно. - И, говоря по правде, я не виню его. Сокровища были у меня в руках - нужно было только согласиться еще на одну дешевую потасовку, которую эти обормоты, возможно, и так бы устроили. А я упустил этот шанс. Подвел Чиуна, оскорбил память Мастеров, которые веками собирали сокровища. - Дай, я взгляну на вазу, - попросила Анна. Римо принялся счищать грязь, неизвестно откуда налипшую на старинном фарфоре. Глаза Анны расширились от ужаса. Прыгнув вперед, она выхватила вазу у Римо. - Что ты делаешь? Это же наш единственный шанс! Странно, что Эрисон не понял этого! - Как "что делаю"? - пробурчал Римо. - Мало того, что я принесу Чиуну вместо сокровищ одну-единственную вшивую вазу, так увидев, что она еще и грязная, он вообще меня со света сживет. - Это земля, Римо. Значит, ваза была где-то закопана. По ней мы и узнаем где. Состав земли даже в малоудаленных друг от друга местах абсолютно разный. И ученые величайшей в мире технологической державы уж наверняка смогут выяснить ее происхождение! - То есть тебе придется возвращаться в Россию? - Шутишь, что ли? Ты думаешь, какую державу я имела в виду? У твоего шефа, доктора Смита, в распоряжении все самое-самое современное. Вот ему и отдадим образцы. Уверена, что он прочтет их, как книгу. Никто из них так и не решился поговорить с сотрудниками лаборатории масс-спектрометрии, чтобы те не догадались, на кого на сей раз работают. Поэтому весь процесс анализа образцов Анна, Римо и Смит наблюдали на мониторах скрытых камер. Лица ученых были серьезными, ведь они выполняли особо важный заказ правительственной археологической экспедиции. Именно такую легенду придумал Смит. Секретность в сочетании с удобствами нравилась Анне. За работой ученых они следили, сидя на заднем сиденье громадного лимузина, до крыши нашпигованного электроникой, превращавшей обычного человека в существо поистине безграничных возможностей - ну, может, чуть менее безграничных, чем у президента страны. Анна поняла, что и на этот раз Америка сделала правильный выбор, поставив во главе мощной секретной организации невзрачного человека с кислым лицом - доктора Харолда У. Смита. Доктор Смит был человеком сомневающимся. Он не верил, например, в "красную угрозу". Он понимал, что страна, в которой жила и родилась Анна, является соперником его собственной страны, но образ России как воплощения мирового зла казался доктору Смиту крайне неубедительным. Политикам ничего не стоило начать войну. Доктор Смит же был готов сделать все, чтобы этой войны вообще никогда не случилось. Римо наскучило сидеть уставясь в монитор, и он принялся исследовать пальцами левое бедро Анны. Анне эти исследования тоже нравились, но оргазм в процессе обсуждения с доктором Смитом возможных результатов анализа образцов все же казался ей не слишком уместным. Машина двигалась по Меррит-паркуэй, оставив позади серую громаду Манхэттена. Водителя отделяла от пассажиров тонкая стенка из дымчатого звуконепроницаемого стекла. Пассажиры могли общаться с ним только при помощи интеркома. Внешне машина ничем не отличалась от любого комфортабельного авто, в котором его хозяева решили установить еще и телевизор. На экране сотрудник лаборатории как раз зачитывал данные о структуре образцов грунта. Его коллега ввел данные в стоявший на столике портативный компьютер. Вид у обоих был такой, будто все их мысли в эту минуту занимала исключительно возможность похода в ближайший бар. Ну да, подумала Анна, для них ведь это работа. И в подобных исследованиях они давно не видят ничего необычного. Она шлепнула Римо по руке - чтобы знал меру. - Ну прекрати, - шепнула она сердито. Сидевший рядом доктор Харолд У. Смит покраснел. - А что? - вскинул брови Римо. - Я ничего такого не делал. А если бы делал, ты бы почувствовала вот что... - Ри-имо! - задохнулась Анна. - Римо, я попросил бы вас. Доктор Смит с каменным лицом смотрел в сторону. - Ни Боже мой! Римо с невинным видом поднял вверх раскрытые ладони. На экране уже объявляли результат. Согласно данным компьютера, подобные образцы почвы могли быть взяты всего из трех мест на земном шаре. Но Римо уже знал, что два из трех предположений отпадают. Эта земля не принадлежала ни островку у берегов Чили, ни рыбацкой деревушке на восточном побережье Африки. - А я все думал, как же это они могли вывезти все, что там лежало, а свидетели видели только, как увозили сокровища, но никто не видел, куда их потом привезли. И Чиун... Я все удивлялся, как это он перетряс всю разведку Северной Кореи, но так и не нашел того, кто доставил их на новое место. Никак я понять не мог, - сокрушался Римо. Анна и Смит согласились, что третье из названных учеными мест было не только исторически наиболее подходящим для хранения сокровищ, но и самым удобным со всех точек зрения. И ведь главное - просто. Лимузин с ликующей троицей понесся по автостраде к небольшому военному аэродрому в окрестностях Нью-Йорка. Мистеру Эрисону, пожалуй, придется надолго оставить свои милые выдумки. Синанджу встречала Римо и Анну приветственным громом гонгов. Встречающие выстроились шеренгой в несколько миль - от самого стыка автострад Синанджу-1, 2 и 3 до того места, где асфальтовая лента шоссе переходила в узкую, раскисшую от дождей тропинку, которая веками служила единственным путем, связывавшим внешний мир и Синанджу. Несмотря на всеобщее веселье, хмурый лик Чиуна не предвещал ничего хорошего. - Ты привез ее сюда! В священную - и для тебя тоже - деревню. Белую! Ту самую. Ту самую белую, с которой ты выполнил то, чего лишил Пу. Чиун сумрачно взирал на Анну. - Зато ты, папочка, ни за что не догадался бы, где укрыты сокровища. - Конечно, я бы не догадался. Если бы догадался, то давно вернул бы их. - Нравится ли тебе холм, на котором ты стоишь, папочка? - начал свою триумфальную речь Римо. - С него видна вся дорога. И тропа, что ведет в деревню позади меня. Да, мне нравится это место. - А в ночь, когда украли сокровища, люди из корейской разведки не несли ли награбленное именно по этой тропе? - Несли, поскольку другой дороги из Синанджу нет. Не пытайся заговорить мне зубы и заставить меня закрыть глаза на то, что ты привез ее, - Чиун снова ткнул пальцем в сторону Анны, - в ту самую деревню, где твой дом, где живет твоя дорогая супруга. - Но я слышала о браке Римо. Он недействителен, - ответила Анна с ледяной улыбкой. - А Римо говорил - ты умная! - Чиун язвительно захихикал. - Ничего, он всем девицам так говорит. - А я думаю, мне он лгать не станет. - Думай что хочешь, - осклабился Чиун, - правды он тебе все равно никогда не скажет. - Так возвращаясь к нашим сокровищам, папочка: тебе не показалось странным, что ты так и не смог найти никого из тех, кто уносил их из деревни? - продолжал терзать Римо своего наставника. - Если бы их можно было найти, я бы разыскал их. Но их наверняка умертвили из предосторожности, чтобы они молчали. - Ага, а не припомнишь, где и когда их убили? - В эти твои игры я не люблю играть. - С мистером Эрисоном ты, однако, играл на полную. А мне ничего не сказал. - Я и не обязан перед тобой отчитываться. Я твой отец, как-никак. - А вам не показалось странным, что холм, на котором вы стоите сейчас, за последнее время как-то вырос? - спросила Анна. - Конечно, вырос. Это деревенская свалка, к твоему сведению. - И на самом ее дне, папочка, где начинается земля и кончаются отбросы, ты найдешь трупы тех, кто нес в ту ночь сокровища и был после этого немедленно отравлен. - Вот и пускай там гниют, - заметил Чиун. - Но, мистер Чиун, если они мертвы, кто, по-вашему, унес сокровища дальше? И почему мы уверены, что их именно отравили, как вы думаете? - Потому что ты - похотливая белая кобылица, лишенная даже зачатков здравого смысла и разума. - Да потому, что это был самый простой и бесшумный способ от них избавиться после того, как они сделали свою часть работы. И человек, убивший их, забросал тела мусором с помощью обыкновенной лопаты, а затем уехал в Пхеньян, а утром уже отвечал живейшим согласием на настойчивые просьбы оказать вам помощь в поисках пропавших сокровищ. А сокровища находятся в самом надежном месте - здесь, в Синанджу! Отсутствие со стороны Чиуна каких-либо слов благодарности Анна объяснила волнением старика при известии о долгожданной находке. Однако Римо позднее объяснил ей, что благодарить кого-либо вообще не в обычае его наставника. Что, конечно, не значит, что можно не благодарить и его - в этих вопросах Чиун проявлял особую щепетильность, в точности определяя достоинство и размеры каждой благодарности. В кучу пищевых отбросов и мусора врылась вся деревня - лопатами, мотыгами, просто голыми руками. Работа шла дружно, в ритме песни, которую пели хором десятки ртов - разумеется, о славе Дома Синанджу. Хотя в последнее время этой песней жители встречали вообще всякое появление Чиуна на улице. Вести себя по-другому им было бы затруднительно. Ибо с самого своего возвращения Великий Мастер Чиун не упускал случая напомнить односельчанам, что когда злоумышленники украли сокровища, никто из жителей деревни не ударил пальцем о палец, чтобы помешать грабителям. Когда под лопатами показались контуры полуразложившихся тел, многие из копавших закрыли лица руками. Но когда останки убрали, под ними оказалась свежая, недавно насыпанная земля, и лишь тонкий слой ее покрывал сокровища. Всю ночь под общие восторженные восклицания извлекались из земли, отмывались и чистились бесценные предметы. Чиун в развевающемся кимоно носился от одной группы рабочих к другой, руководя переноской находки к сокровищнице Синанджу. Рабочим велено было сложить все у дверей, а уж Чиун с Римо расставят все, как было. В этом их долг перед памятью Мастеров Синанджу. - А можно мне с вами? - спросила Анна. В конце концов, она же помогала найти сокровище. Она сохранила его для Римо и Чиуна. Да и вообще этот старый сварливый расист ей нравился. - Нет, - отрезал Чиун. - А мне казалось, я внесла некоторый вклад в поиски этих предметов, которые вашему тысячелетнему клану убийц, оказывается, так дороги. - Это все ваши дела с Римо. Да какие там дела - один этот... секс. Чиун отвернулся, насупившись. - А в промежутках я предотвращал войны, - кивнул Римо, следя, чтобы рабочие не ставили тяжеловесное темное золото майя рядом с более легким и блестящим тайским золотом. Чиуну понравилось, что Римо безошибочно распознал разницу между ними. - Ну вот, теперь можно исполнить обещанное Эрисону. - Я слышала, Чиун, что вы с ним договорились. А что, если не секрет, вы пообещали ему? - спросила Анна. - Так, кое-что, - уклончиво ответил Чиун, следя, как рабочие ставят один на другой сосуды с фаянсовыми бусами времен Третьей династии фараонов Верхнего Египта. - Эти поставьте рядом с алебастровыми кошками. Да, да, вот сюда, благодарю вас. - Вы, видно, не понимаете, уважаемый Мастер. Эрисон - не какая-нибудь слепая потусторонняя сила, вам, несомненно, более привычная. Мы много размышляли над этим вместе с доктором Смитом - кстати, в высшей степени одаренным и восприимчивым джентльменом. Рабочие пронесли мимо них тюк "Дамаска" - драгоценной ткани, названной по имени великого сирийского города, где ее делали. - О золотые времена Аббасидов! - Чиун закатил глаза, припомнив славное правление сказочно богатой восточной династии. А вон сокровища из Багдада, города городов, который разрушил беспощадный завоеватель Чингиз и вскоре после этого, разумеется, умер от огорчения. - Багдад... - мечтательно промолвил Чиун, щупая кончиками пальцев край тюка с шелковой материей - ей было уже несколько веков, но она оставалась все такой же блестящей и прочной. Шелковые коконы, дававшие драгоценную нить, содержались в особых условиях по приказу багдадских халифов. А дальше - дары тиранов Греции, вот их как раз сносят вниз с холма по тропе, ведущей в Синанджу. Пальцы Чиуна подрагивали от удовольствия. К греческим тиранам Мастер Синанджу всегда питал особые чувства. Хотя греки не проявляли особой щедрости, но зато всегда умели формулировать задачу. Они не страдали боязнью несуществующих заговоров, но знали точно, кого и когда именно нужно убрать, и не жалели для этого денег, в конечном итоге получая гораздо более значительную выгоду. - Мистер Эрисон, - продолжала Анна, - если вас он еще, конечно, интересует - это электрическое тело, питающееся энергией своих жертв. А жертвами являются человеческие существа, реагирующие на посылаемые им негативные психические импульсы. На вас же с Римо эти импульсы не действуют потому, что благодаря тренировкам вы способны блокировать ваши реакции. Другие люди борются со своим страхом, вы же пользуетесь им. Бороться с ним вам не нужно, поскольку каждый из вас представляет собой абсолютно неразъемное целое. - Значит, теперь ты спишь с женщинами, которые объясняют тебе, что такое Синанджу? - с укором спросил Чиун. Римо сделал неопределенный жест, означавший необъяснимость женской натуры, и велел рабочим приступить к переноске массивных железных статуй из Мали. - Только поставьте их чуть дальше, пожалуйста. - Так ты идешь? - спросила его Анна. - Никуда он не идет, - ответил за Римо Чиун. - Он сам в состоянии решить. - Я-то в состоянии, только сначала надо все это поставить на место. - Не хочешь посмотреть на исчезновение твоего врага под действием противодействующей электрической силы? - Ужасно хочу, только сначала придется подмести комнаты, - виновато пожал плечами Римо. Чиун улыбнулся за его спиной. Иногда Римо вел себя подобающим образом. Ну да, он все-таки его сын. - И он к тому же знает, что вся ваша младенческая возня - ничто для такой персоны, как Эрисон. Чиун любезно улыбнулся Анне. - В том-то и дело, что никакая он не персона. Нам со Смитом все-таки удалось дойти до этого. При помощи фактов. Чиун рассмеялся. - Кто он такой - неважно, остановить его вы не сможете. Но я предлагаю вам сделку. Если у вас что-нибудь получится с вашими дурацкими затеями - Римо твой. Если нет - чтобы я тебя здесь больше не видел. - А вы обещаете не препятствовать мне? - Обещаю. - Обещать меня кому-либо - опрометчиво с твоей стороны, папочка. - Идет, - согласилась Анна. - Идет, - закивал Чиун. - Когда закончим, я позвоню тебе, Римо. - Да, да, Римо, иди и попрощайся с ней. Но Римо их не слышал. Анна, уже спускавшаяся в деревню по склону холма, все равно не видела той штуки, которую несли сейчас на руках рабочие, но Римо сразу узнал ее. Именно ее он видел на фреске в катакомбах Рима. Секунду он следил, как трое мужчин ставят на землю массивное мраморное основание, затем кинулся к ним на помощь. Слегка приподняв кончиками пальцев тяжелый постамент, он в одиночку понес изваяние к сокровищнице, взойдя на крыльцо, вытер о порог ноги и шагнул в комнату. Квадратное основание постамента в точности совпало со светлым квадратом на полу из африканского черного дерева. Это был мраморный бюст. Возраст изваяния насчитывал веков сорок, но изображенное лицо можно было бы узнать даже без густой бороды. Слегка повернув голову на мощной шее, с постамента на Римо смотрел мистер Эрисон. Машинально опустив взгляд, Римо разобрал на мраморе короткую надпись греческими буквами: "Арес" - Арес... греческий бог войны... ну да, по-английски - Эрис... Так вот, черт возьми, откуда это имя! Чиун и Римо расставляли сокровища по комнатам три полных дня. За это время до Пу дошла некая информация: якобы Римо, в уплату за заслуги перед Синанджу, освобожден от своих обязательств перед ней. Поэтому Пу и отправилась в дом Мастеров Синанджу. И приступила к активным действиям. Она рыдала у порога. Рвала на себе волосы. Рыдала громче, если неподалеку проходил кто-то из односельчан. Посылала неверному мужу оскорбления и проклятия. Угрожала, что во всей Синанджу не останется ни одной живой души, которая не узнает, как подло пренебрег Римо супружескими обязанностями. Последняя угроза не очень пугала Римо: об этом и так давно уже знали все. Поговорить Пу Каянг всегда любила. Пу распростерлась на ступенях дома Мастеров Синанджу и заявила, что она - оскорбленная и покинутая женщина. - И когда, как ты думаешь, это кончится, папочка? - На пятый день, - ответствовал Мастер. - Почему именно на пятый день? - На пятый день она устанет и будет готова. Чиун не удосужился объяснить, к чему именно. На пятый день Чиун приблизился к лежавшей на ступенях Пу и что-то шепнул ей на ухо. После чего покинутая жена позволила ему помочь ей подняться на ноги и проводить ее к дому пекаря в деревне. - Готово, - известил Чиун, вернувшись в дом Мастеров. - А что это ты ей сказал? - полюбопытствовал Римо. - Сорок две тысячи "зеленых" наличными, - ответил Чиун. - А по-твоему, что еще мог я сказать ей? Что все в порядке и все идет хорошо? Что ваш брак, мол, благополучно распался? Что ей будет лучше без тебя, и так далее? - Деньги-то немалые, - вздохнул Римо. - Она их заслужила, - ответил Чиун. - То, что она устраивала на нашем крыльце, - это настоящее, подлинное искусство. - А почему ты так уверен, что мы больше ничего не услышим об Анне Чутесовой? - Разве не в точности покрывает статуя светлое пятно на полу и не разительным ли показалось тебе сходство? - Да, это так. - Тогда будь уверен, больше эта белая здесь не появится. Чиун удовлетворенно тряхнул бородой. - Мне бы хотелось, чтобы было наоборот, папочка. - В свое время тебе хотелось есть мясо. - Анна - не мясо. Она особенная. - Это только иллюзии, Римо. - И веришь, мне не нужно ничего, кроме этих иллюзий. - Верю, - закивал Чиун. - И верю еще, что тебе совершенно нет дела до того, что я об этом думаю. Тебе нет дела и до интересов Дома Синанджу - ни до чего, кроме иллюзий великого Римо Уильямса. Но да будет тебе известно, здесь учитываются только мои иллюзии. И удаляясь в глубину комнат, Чиун на все лады повторял слово "мои", но с каждым разом все тише и умиротвореннее, благодаря исцеляющему душу лицезрению обретенных вновь сокровищ Синанджу. Анна Чутесова позвонила на седьмой день, но новости ее были весьма нерадостными. Римо придется срочно вылететь в Америку на предмет спасения доктора Смита. Доктор Смит, шеф санатория "Фолкрофт", сошел с ума. - Сидит и повторяет: "сорок четыре - сорок - или война до победного", - устало пожаловалась Анна. - Смитти? Римо не верил своим ушам. - Ну да. Я звоню прямо из "Фолкрофта". - А как тебе туда удалось пробраться? - Говорю же тебе - он сошел с ума! Ему теперь наплевать на безопасность. Купил где-то флаг, сидит и орет, что ему должны дать медаль за все его заслуги - и пусть весь мир знает теперь о нем. И чем дальше, тем хуже. Так что лучше тебе приехать и попытаться спасти вашу организацию. - Эрисон? - А ты думал - твоя бабушка? - огрызнулась Анна. - Вылетаю. Держа трубку, Римо следил в окно за тем, как рабочие под руководством Чиуна сносят с крыльца бюст мистера Эрисона и устанавливают на небольшом возвышении во дворе. В руках у наставника Римо заметил кувшин из алебастра. - А это что? - крикнул Римо, высунувшись. - Так, кое-что, - отмахнулся Чиун. Весь "Фолкрофт" был перевернут вверх дном, однако поскольку в округе это заведение имело репутацию больницы для умалишенных, мало кто обращал внимание на флаги, свисающие из всех окон здания. Многие принимали их за сигналы для судов, проходящих неподалеку. Правда, часть врачей из персонала до сих пор удивлялась, с чего неприступный до сих пор доктор Смит вдруг начал в коридорах здороваться с кем ни попадя и тут же приглашать вступить в организуемую им армию для предстоящей войны с Канадой. Многие уже подумывали отправить его в лечебницу, но он, собственно, и так уже находился в оной. Среди врачей прошел слушок, что права старая медицинская пословица: от директора психбольницы до ее пациента всего лишь один-единственный шаг. По утверждению Смита, Канада начала совать свой нос в дела США еще во времена Американской революции. Законная граница между двумя странами должна пролегать на широте сорок четыре - сорок, однако трусливые и вероломные личности в Сенате, скрытые наймиты страны Кленового листа, изменили географические данные в угоду хозяевам. Для восстановления же справедливости требовались всего несколько храбрых и честных мужчин, которых не могло купить или запугать проканадское лобби в правительстве. Когда Римо, нежно обхватив шефа за талию, вел его в кабинет, тот ожесточенно требовал от Римо ответа: неужели и он готов забыть, что во время вьетнамской войны Канада служила убежищем для уклонявшихся от призыва в армию? - Они контролируют здесь все и умудряются уйти от ответственности, а когда ты пытаешься указать кому-то на эти очевиднейшие факты, тебя называют идиотом. Вы понимаете? - Понимаю, Смитти, - кивал Римо. - И только очищающее действие настоящей хорошей войны может избавить нашу страну от этой язвы на ее теле! - Точно, Смитти. Валяйте, запишите нас в армию. Седеющие волосы Смита были растрепаны, а глаза расширились от небывалых видений, доступных, к счастью, только ему одному. В кабинете, в который они с Римо вошли, их уже ждала Анна. Инстинктивно Римо бросил взгляд на ящики стола, на консоль с компьютерами. Анна-то все-таки не была работником КЮРЕ... В комнату, неся на плече мраморную громаду бюста мистера Эрисона, неспешным шагом вошел Чиун. Приподняв ношу, он тяжело опустил ее на пол. Пол задрожал. Из складок серого повседневного кимоно Чиун извлек старинного вида кувшин из алебастра. Открыв его, он запустил в горло кувшина руку, вынул оттуда пригоршню коричневатого порошка и зажег его. Струйки пурпурного дыма заполнили комнату, в ней запахло чем-то острым - запах напоминал жженое апельсиновое зерно. Благовония. Чиун жег благовония перед изображением древнего и грозного бога. - О Арес, бог войны, которого римляне звали Марсом, и известный под другими именами иным племенам! Позволь человечеству вести его собственные глупые войны и не устраивай их больше сам, прошу тебя! Со свистящим звуком струйки пурпурного дыма исчезли в каменных ноздрях статуи, и вдруг в кабинете воцарилась долгая тишина, которую нарушил недоуменный голос Смита. - Что... Как вы сюда попали? - спросил он Анну. - А вы, Римо? И вы, Чиун? - Мы принесли положенную жертву богу войны, освобожденному колдовством шамана индейцев оджупа. И он вернулся к своему статусу наблюдателя, - пояснил Римо. Доктор Смит поправил галстук и убедился, что все ящики стола заперты. Мисс Чутесова, кроме всего прочего, была все-таки агентом русской разведки. - Я отказываюсь в это верить, - решительно заявил доктор Смит. - Эта статуя, очевидно, обладала способностью как-то активизировать эти самые электрические волны, насчет которых мы с вами ломали головы, - подытожила Анна. - Видите, с электрическими силами знакомы даже в Синанджу. На свой примитивный манер, разумеется. Доктор Смит покровительственно улыбнулся. - Электричество - движущая сила истории, - припомнила Анна лекции по марксизму-ленинизму. - Белым кажется, что они могут думать, - обреченно покивал Чиун, взваливая на спину Римо собственность Дома Синанджу, дабы водворить ее обратно в сокровищницу. Кстати, сюда ему пришлось доставить статую самому. Но разве он жалуется?