т вечер в местный полицейский участок, Римо с удивлением почувствовал, что совсем не просто дать взятку полицейскому. Сам он, когда был полицейским, никогда взяток не брал, да и многие из его коллег тоже никогда бы не взяли. Конечно, кое-что перепадало порой на Рождество во время дежурства на участке, но это нельзя назвать взяткой. К тому же, все зависит от того, что, за что и как принимать. Хотя доходы игорного бизнеса - отнюдь не чистые деньги, многие полицейские не считали их грязными. Грязными считались барыши от наркобизнеса и заказных убийств. В целом, как считал Римо, мало кто из полицейских способен взять хотя бы цент, если, конечно, они не очень сильно изменились за прошедшие десять лет. Что касается Смита, чьи предки сколотили состояние на нещадной эксплуатации рабов, а затем, разбогатев, имели наглость возглавить движение аболиционизма - за смену рабства, то его готовность навешивать на полицейских ценники, как в супермаркете, уже сама по себе было оскорблением. Римо вышел из машины на грязной улице и, взбежав по выщербленным ступенькам, вошел в здание окружного полицейского участка. Его охватила ностальгия. Во всех полицейских участках царил этот до боли знакомый запах. Он оставался таким же, как десять лет назад и как сто лет назад. Он такой же и в любом другом участке, будь то в десяти или в ста милях отсюда. Это был запах усталости. Смесь запахов человеческого напряжения, выкуренных сигарет и всем том, что делает запах именно таким. Но в первую очередь это был запах усталости. Римо подошел к столу дежурного лейтенанта, сказал что он недавно поселился в этом районе, и представился. Лейтенант был формально вежлив, но в лице его читалось презрение. Когда Римо протянул дня пожатия руку, лейтенант принял ее с ироничной ухмылкой. В ладони у Римо была сложенная купюра. Римо думал, что лейтенант развернет ее, взглянет на него и швырнет деньги ему в лицо. Ничего подобного не произошло. Рука проворно исчезла, зато на лице появилась приятная улыбка. - Я хотел бы поговорить с начальником участка. Скажите ему, чтобы он мне позвонил, хорошо? - Конечно, мистер Бедник. Добро пожаловать в Нью-Йорк! Когда Римо выходил из участка, он слышал, как лейтенант, который к тому времени наверняка уже оценил достоинство купюры, крикнул ему вдогонку: - Очень, очень рады вашему приезду в Нью-Йорк! Римо вдруг понял, чего он опасался. Он надеялся, что взятка будет отвергнута, что Смит окажется неправ, и начал не с того. Правильнее было бы начать снизу. Остановить рядового патрульного полицейского прямо на улице, завести с ним разговор, а потом предложить ему некоторую сумму на семейные расходы. И вот так, постепенно, двигаться по полицейской иерархической лесенке вверх. Вместо этого он сразу отправился в окружной участок, где его могли принять, например, за следователя из прокуратуры штата, а лейтенант, если у него были какие-то проблемы с начальством, мог бы запросто на нем отыграться. Однако все прошло гладко. Римо был разочарован. Выйдя на улицу и вдохнув насыщенный всяческой химией нью-йоркский воздух, Римо мысленно отчитал себя. В его работе проколы не позволительны, и так рисковать он больше не будет. Было забавно ехать в роскошной машине, включив стереоприемник, как будто и эта машина и праздная езда на ней были элементами его истинного бытия. Свернув на свою улицу, он заметил стоящую в коже квартала полицейскую машину без опознавательных знаков. То, что это была полицейская машина, было понятно даже в темноте. Об этом безошибочно свидетельствовали и маленькая антенна радиотелефона, и тусклая, давно не видевшая полировки эмаль кузова. Любой дурак мог без труда опознать полицейскую машину, и Римо порой удивлялся - почему полиции не приходит в голову использовать в целях конспирации, скажем, какую-нибудь красно-желтую роскошную машину с откидным верхом или, наоборот, полуразвалившуюся тачку, облепленную переводными картинками? Он быстро припарковал машину и кинулся в дом. Что там успел натворить Чиун? Он мог всего лишь "просто защитить себя" или "не позволить нарушить его уединение", что порой приводило к неприятной необходимости куда-то рассовывать мертвые тела. Римо влетел в дверь, которая оказалась незапертой. В гостиной за низким кофейным столиком сидел одутловатый, с брюшком, визитер в штатском. Чиун, устроившись на полу, внимательно слушал еж. - Пусть не обеспокоит вас это грубое вторжение, сказал Чиун визитеру. - Продолжайте, как если бы мы находились в цивилизованном обществе. Затем Чиун повернулся к Римо. - Римо, садись и послушай замечательные истории этого джентльмена. Очень волнительные. Как он профессионален! И постоянно рискует жизнью. - Теперь уже нет, - сказал визитер. - А вот когда я был патрульным, то участвовал в двух перестрелках. - В двух перестрелках! - с напускным восхищением воскликнул Чиун, Бы кого-нибудь убили? - Я ранил одного из них. - Ты слышишь, Римо? Как это волнительно! Бандит ранен, пули свистят, женщины визжат... - Да нет, женщины не визжали, - возразил визитер, спохватившись. Да, позвольте представиться! Я капитан Милкен. Моррис Милкен. Лейтенант Рассе передал мне, что вы хотите меня видеть. Я пока поговорил с вашим слугой. Отличный парень. Правда, излишне возбуждается, когда речь заходит о насилии и тому подобном. Но я заверил его, что если и существует в этом районе дом, которому гарантируется полная безопасность, то это - ваш дом. - Очень любезно с вашей стороны, - сказал Римо. - Капитан говорит, что если мы почувствуем малейшую угрозу, даже если нам всем лишь покажется подозрительным какой-нибудь незнакомец на улице в нашем квартале, то мы можем ему позвонить, - сказал Чиун. - Для человека моего возраста и хрупкой комплекции такая возможность исключительно ценна. - Мы гарантируем безопасность пожилых людей в нашем округе, - отчеканил капитан Милкен. - Я как раз хотел поговорить с вами об этом и рад, что вы нашли время заехать, - сказал Римо. - Чиун, я хотел бы побеседовать с капитаном наедине. - О, да. Конечно. Совсем забыл, что я - всего лишь ваш покорный слуга и преступил границы дозволенного. Я возвращаюсь на подобающее мне место. - Прекрати, Чиун. Хватит. - Как прикажете, хозяин. Любое ваше слово - для меня приказ. Чиун подался, поклонился и прошаркал в соседнюю комнату. - Чего не отнимешь у этих старичков, так это понятие об уважении, заметил капитан, - не так ли? В смирении этого старикана есть своеобразны прелесть. - Да уж, смиренен и кроток, как цунами, пробормотал Римо. - Что вы сказали? - Да так, ничего. Давайте перейдем к делу. Капитан Милкен улыбнулся и протянул руку ладонью вверх. - По две сотни в неделю вам, - сказы Римо, - и соответственно поменьше вашим людям. По семьдесят пять - лейтенантам, по двадцать пять сержантам и детективам и по пятнадцать - патрульным. Об остальном договоримся позже. - Вы, я вижу, человек опытный, - заметил Милкен. - Всем надо жить, я это понимаю. - В нашем округе не так-то много возможностей для бизнеса. Во всяком случае я ничем не могу вам помочь в таких сферах, как проституция и наркотики. Заняты уже и некоторые другие сферы. - Вы пытаетесь узнать, чем я занимаюсь, правильно? - Да, это так. - Если узнаете и скажете "нет", я тут же приторможу. А если скажете "да", но решите, что получаете недостаточно, дайте мне знать. А пока я буду заниматься своим делом и прошу только об одном - чтобы меня не беспокоили каждый раз, когда, скажем, у кого-то в этом округе уведут машину. - В таком случае вы, может быть, слишком высоко оцениваете нашу скромную услугу. - Мажет быть, - сказал Римо, - но таков мой стиль. Милкен поднялся и достал из кармана бумажник. - Звоните в любое время, когда у вас возникнет необходимость, - сказал он, открывая бумажник и протягивая Римо свою визитку. - Интересный значок, - заметил Римо. Милкен посмотрел в бумажник. В нем лежала пятиконечная золотая звезда с изображением слитого кулака в центре. - Что он означает? - спросил Римо. - Это значок организации, в которой я состою, сказал капитан Милкен. - Она называется "Рыцари Щита". Вам приходилось слышать о ней? - Нет. Не могу этим похвастаться. Капитан Милкен улыбнулся: - А по-моему, вам следовало бы узнать о ней поподробнее. Возможно, наши планы заинтересуют вас лично. Не хотите встретиться с нашим руководителем? Это инспектор Уильям Макгарк. Чертовски интересный парень! - Макгарк, - повторил Римо, закладывая имя в память. - Конечно, с удовольствием. - Прекрасно. Я это устрою. Уверен, что он тоже захочу встретиться с вами. 7 Джеймс Хардести-третий появился в двери вертолета, На холмистых просторах Вайоминга пощипывал сочную травку принадлежащий ему скот. Стерегущие его ковбои галопом мчались к посадочной площадке, чтобы засвидетельствовать почтение хозяину. Они называли его просто Джимом, а между собой говорили, что этот миллионер в душе такой же ковбой, как и они. Хардести, высокий, худощавый мужчина с невыразительным лицом, спрыгнул на землю и мощным рукопожатием чуть было не сдернул с лошади подскакавшего первым старшего ковбоя. Джим Хардести был действительно простым парнем, таким, как они, если, конечно, не считать, что у него - куча денег. Если бы кто-то из ковбоев задался целью проанализировать взаимоотношения Хардести с ними, то он усмотрел бы в них определенную закономерность. Выяснилось бы, что в год "А" Хардести демонстрировал "близость к народу пять раз, в год "Б" - четыре раза, три раза в год "В", и потом снова пять раз в следующем году, и так далее по схеме 5-4-3, 5-4-3. По его расчетам, такая система отнимала у него не так уж много времени и вместе с тем достаточно эффективно поддерживала в его работниках высокий моральный дух. Эта система предусматривала также угощения с выпивкой, которые он устраивал для всех работающих в Чейенне. - Где найдется другой, такой же богатый, как Джим Хардести, босс, который станет якшаться со своими работниками? - задал кто-то однажды риторический вопрос. - Да любой босс, знающий толк в производственных отношениях! - ответил один из работников. На следующий день его рассчитали. Приветливо здороваясь со всеми, кто встречался ему по пути, Джим Хардести прошелся по ранчо "Бар-эйч", более известному ему под индексом В. 108.08. Эта формула вмещала в себя данные о товарности ранчо, его общей стоимости, стоимости за вычетом налогов и иных расходов, а также особый показатель, получаемый путем деления количества голов скота на стоимость его прокорма. - Эти парни из "Бар-эйч" когда-нибудь загонят меня в гроб, - посмеивался Большой Джим Хардести. Угостите-ка меня фирменной говядинкой "Бар-эйч", сказал он, и ковбои его повели туда, где за холмом стоял фургончик полевой столовой, возле которого жарились на костре бифштексы. Говядина приносила высокие прибыли, которые возросли еще больше, когда консервный завод Джима Хардести поднял слегка цены, а вслед за ним подняли цены также и фирма Джима Хардести, перевозящая мясопродукты, и городская мясоторговая база Джима Хардести. Хотя по существу эта акция являлась нарушением антимонопольных законов, на практике она нарушением не считалась, поскольку формально владельцами консервного завода, автотранспортной фирмы и мясоторговой базы были друзья Джима Хардести, а не он сам. Однако если кто-то сочтет, что они - всего лишь подставные лица, так ведь это, извините, надо еще доказать! Стабильно высокие прибыли Джима Хардести гарантировала неспособность ем конкурентов тягаться с ним. Он прекрасно знал свое дело и мог без труда доказать любому владельцу ранчо или скотобойни, или торговой базы, что, пытаясь сбить цены на продукцию Джима Хардести, они прежде всего затягивают петлю на собственной шее. Если попадался упрямец, не желавший или не способный согласиться, то друзья Джима Хардести помогали ему это уразуметь. В беседе с глазу на глаз. А среди людей посвященных слышались мрачные намеки: мол, если хочешь полноценный гамбургер, не заказывай его у Джима Хардести. Конечно, это не касалось Джима Хардести непосредственно, поскольку между ним и гамбургерами было много слоев персонала, и к тому же Большой Джим, как известно, лишь однажды прибег к насилию, да и то потому, что какой-то тип осмелился сквернословить в присутствии дам. Он тогда пустил в ход кулаки и только. Да, господа, ничего не скажешь, Джим Хардести настоящий мужик. Соль земли! Поэтому можно понять удивление работников ранчо, когда, провозгласив тост "за прекрасных работяг, на которых можно во всем положиться!", он вдруг откинулся назад и потерял сознание. Да он мертв! Сердечный приступ? Постойте, дайте-ка понюхать бокал. Его отравили! Кто ставил на стол выпивку? А ну тащите сюда повара! Когда повару накинули на шею веревку, он, дрожа от страха, признался, что это он отравил Хардести. Сделал он это ради того, чтобы расплатиться с многочисленными долгами. Обнажив свою татуированную руку, он указал на многочисленные следы уколов и объяснил, что пристрастился к героину, залез по уши в долги, а двое незнакомцев пообещали не только оплатить его долги, но и снабжать его всю оставшуюся жизнь героином, если он отравит Хардести. - Снять с него живьем шкуру! - закричал один из рабочих, размахивая длинным охотничьим ножом. - Постойте! Надо же поймать тех двоих. Пока их не поймаем, нельзя его убивать. Дрожащего и плачущего повара привели к шерифу, который сказал, что допросит его, составит точное описание тех двоих и объявит их розыск. Тех двоих повар еще раз увидел в ту же ночь в своей камере. На них была полицейская форма штата Вайоминг, а разговаривали они со смешным акцентом и интонацией жителей восточных штатов. Что делали тут эти двое невысоких, приземистых мужчин, похожих на двустворчатые металлические шкафы для хранения документов? Были ли они действительно полицейскими штата Вайоминг; которым поручено отвезти его в тюрьму? Повар получил ответ на интересовавший его вопрос в придорожной канаве. Один из: полицейских приставил револьвер к голове повара и нажал на спусковой крючок. Повар не слышал выстрела - его барабанные перепонки оказались на территории соседнего графства. А тем временем Николас Парсоупоулюс, резвясь на пороге своего шестидесятилетия с четырьмя девицами из кордебалета в гигантской ванне в собственном доме в Лас-Вегасе, решил глотнуть отличного вина. Только спустя полчаса девушки сообразили, что он мертв. - Мне показалось, что он как-то изменился что ли, - объясняла блондинка. - Стал приятнее, чем обычно. В ходе расследования обстоятельств его смерти выяснилось, что Парсоупоулюс был важнейшим звеном в преступном бизнесе и контролировал вербовку и поставку проституток в бордели и притоны на всей территории страны - от побережья до побережья. Его отравили. Круглое лицо инспектора Макгарка светилось радостью. Вайоминг - хорошо! Лас-Вагас - тоже хорошо! Он подошел к карте США, висевшей на стене его кабинета в здании Управления полиции Нью-Йорка. Вдоль восточного побережья в карту были натыканы булавки с круглыми красными головками. Взяв из коробки еще две, Макгарк воткнул одну из них в Вайоминг, другую - в Лас-Вегас. Вернувшись к столу, он снова взглянул на карту. Это были первые операции, предпринятые за пределами восточных штатов, и проведены они были без сучка и задоринки. Те, кто убил Хардести, уже успели вернуться и в положенное время заступить на дежурство в Харрисбурге, штат Пенсильвания. Те, кому было поручено расправиться с Парсоупоулюсом должны по идее, двигаться сейчас в патрульной полицейской машине по улицам Бронкса. Расчеты по времени были безукоризненны. Проблемы технического обеспечения, своевременного выхода людей на цели и возвращения, их обратно были решены без каких-либо затруднений. Теперь ничто не может остановить наступление тайной полицейской армии. Но самое главное было впереди. Никто и никогда не возводил фундамент власти исключительно с помощью силы. За демонстрацией силы должно последовать что-то еще. Макгарк порылся в стопке лежавших перед нии на столе бумаг и выудил несколько листков с текстом, отпечатанным крупным, как в заголовках, шрифтом. Это была речь, и в ней содержалось то, что последует за убийствами. Вопрос состоял в том, кто выступит с этой речью. Как Макгарк ни старался, он не мог назвать кого-то, кто подходил бы для этой цели. Если бы Даффи обладал здравым смыслом и если бы не сгубил его этот фордхемовский вздор, если бы, он вместо этого почаще ходил в храм Иоанна Крестителя, где люди меньше всего интересуются книгами, особенно всей этой либеральной мутью, то он мог бы сгодиться на это. Но конгрессмен Даффи был мертв. Макгарк стал читать строчку за строчкой. "Вы называете себя нью-йоркцами и думаете, что живете в городе, причем в одном из великих городов мира. Но это не так. Вы живете не в городе, вы живет в джунглях. Вы испуганно забились в свои пещеры и не смеете выйти на улицу, потому что боитесь зверей. Так позвольте мне сказать вам: "Это ваши улицы, это ваш город, и я намерен вернуть его вам!" Не вы, а звери окажутся в клетках. Не вы, а звери будут бояться показаться на улице. Звери будут знать, что это - город для людей, а не для диких зверей. Кто-нибудь, несомненно, назовет меня расистом. Но кто больше всех страдает от преступников? Чернокожие. Люди, старающиеся воспитывать своих детей так, как воспитываются все другие дети. Вы понимаете, о ком я говорю. Я говорю о добрых честных чернокожих, таких как дядя Том, потому что они не хотят жить в джунглях. Я говорю и от их имени, так как знаю, что и они отвергают обвинение в расизме. Если я говорю, что самый маленький ребенок сможет спокойно, ничего не опасаясь, разгуливать по этому городу, то разве это расизм? Если я не хочу, чтобы моего или вашего ребенка изнасиловали на большой перемене в школе, разве это расизм? Если мне надоели призывы поддержать тех, кто не выполняет своих обещаний и угрожает мне, когда я прошу прибавки к жалованью, разве это расизм? Я говорю "нет", и все честные граждане - белые и черные - громогласно заявляют вместе со мной: "НЕТ!" Суть нашей программы, нашей платформы в следующем: "Мы говорим "нет" зверям. Мы говорим "нет" бандитам. Мы говорим "нет" злодеям и растлителям, шныряющим по нашим улицам. И мы будем говорить им "нет" до тех пор, пока не искореним всех до единого". Слова речи явственно звучали в голове инспектора Макгарка. Он внимал им с таким напряженным искренним вниманием, что понял: только один человек сможет прочитать их как надо, и этот человек - майор Уильям Макгарк из Нью-Йорка. "Покажем им, что это возможно в масштабе города. Покажем им, что это возможно и в масштабе штата. А потом - и в масштабе всей страны. А если так..." Макгарк включил аппарат внутренней связи. - Слушаю вас, инспектор, - послышался женский голос. - Достаньте, пожалуйста, мне глобус, хорошо? - Да, инспектор. С капитаном Милкеном пришел джентльмен, который хотел бы с вами поговорить. - Ах, да, тот самый... Пусть войдут. 8 - И чем же занимается Римо Бедник? Вопрос был задан человеком с круглым лицом инспектором Макгарком. Лицо и поза капитана Милкена выражали подобострастие, выходившее за рамки обычного почтения к старшему по званию и служебному положению. И это было очень заметно со стороны. - Бизнесом, - ответил Римо. - Каким бизнесом? - Разве капитан Милкен не сказал вам? - Только то, что сказали ему вы. - Не вижу, почему я должен сказать вам больше. - Потому, что иначе я оторву тебе башку! Римо пожал плечами: - Что я могу сказать? Если вы хотите, чтобы я уехал из этого города, я уеду. Хотите, чтобы я закрыл свое дело? Ну, сначала вам нужно разузнать, что это за дело, а потом попробовать самому закрыть его. Если же вы хотите проявить благоразумие, то я буду мыть ваши руки, а вы мои, и это будет означать уже нечто иное. А именно - я выкладываю деньги на бочку. Макгарк прищурил глаза - он зримо представил себе, как полицейские эскадроны смерти перемещаются из одного пункта страны в другой, регистрируются в мотелях, едят, пьют... И неумолимо растет горка счетов. - Да он нормальный парень, - встрял обеспокоенный капитан Милкен, - с ним все о'кей. Макгарк окинул капитана высокомерным взглядом. Конечно, у этого Римо Бедника все в ажуре, но если бы капитан и знал еще - почему! - Поскольку я не знаю, что вы хотите, - сказал Макгарк, - то позволю слегка разыграться своей фантазии. Пять тысяч в неделю за то, что мы не знаем. Инспектор, таким образом, послал мяч через сетку на сторону корта, где играл Римо. По-инструкции Смита, ему следовало для пущей убедительности поторговаться, а потом просто отправить мяч обратно, согласившись на первое же предложение. Результатом стало бы его утверждение в качестве нового местного рэкетира. Но прежде чем Римо вспомнил об этой инструкции, сработал инстинкт, побудивший его завершить игру мощным ударом сверху вниз в угол площадки. - Я назначаю вам не пять тысяч в неделю, - сказал Римо, следя за выражением луноподобного лица, - а десять. Как раз столько у меня при себе. Луноподобное лицо побагровело. Римо небрежным жестом вынул из карманов два пухлых конверта с новенькими банкнотами и бросил их на стол инспектора так, как бросают кожуру от апельсина. Капитан прочистил горло. - В этом городе новичку не так-то просто найти нишу для собственного бизнеса, все уже занято, сказы Макгарк. - Об этом опять же я позабочусь сам. - Рад был познакомиться, мистер Бедник, - сказал Макгарк, вставая из-за стола и протягивая большую, мускулистую ладонь. Римо вяло пожал ее, ощутив могучее рукопожатие Макгарка, полностью расслабил мускулы ладони и улыбался. Макгарк продолжал сдавливать пальцы Римо, так что от натуги у него даже заиграли желваки на скулах. Все еще улыбаясь, Римо вдруг напряг мышцы и в мгновение ока освободил ладонь из тисков Макгарка. Именно так - неожиданно и сразу - лопается целлофановая обертка. - Что-то вы не в форме, дорогуша, - заметил Римо. - Вы часом не штангист? Тяжести поднимаете? - Тяжести всего мира, инспектор, всего мира. - Когда мы сюда шли, мистер Бедник сказал, что хотел бы встретиться с полицейским комиссаром, сообщил капитан Милкен, - но я сказал ему, что в этом нет необходимости. - Ну что ж, - задумчиво хмыкнул Макгарк. Познакомь его с комиссаром. Пусть комиссар посмотрит, с какими людьми нам приходится иметь дело. Да, Бедник, пожмите ему как следует руку. А то они у нею слишком мягкие. Своей широкой как лопата ладонью Макгарк сгреб конверты с деньгами в верхний ящик стола. - Не парень, а черт этот Макгарк, - буркнул капитан, выйдя вместе с Римо из кабинета. - А ведь вы его ненавидите, - заметил Римо, - хотя и говорите, что он вам по вкусу. - Нет, нет, он мне нравится! Почему вы считаете, что нет? Я никогда не говорил, что он мне не нравится. Напротив, нравится! В коридоре им повстречалась блондинка с нежным, словно фарфоровым личиком и небесно-голубыми глазами, направлявшаяся в кабинет Макгарка. Она шла с неприступным видом, глядя прямо перед собой. - Жанет О'Тул, - прошептал, Милкен, когда она скрылась за дверью кабинета. - Дочка комиссара. Печальная история. Ее изнасиловали, когда ей было семнадцать. Банда черных. Полдепартамента были этому только рады, поскольку: всем известно, что сам О'Тул закоренелый сердобольный либерал. Ребята из департамента забросали его анонимными письмами, в которых говорилось, что будто бы удалось найти преступников, но они вынуждены были их отпустить из-за отсутствия ордера на арест. В одной из записок говорилось, что полицейским якобы удалось даже схватить насильников на месте преступления, но пока они зачитывали им пространный перечень конституционных прав этих молодчиков и след простыл. Отвратительные штучки. Вы понимаете, что я имею в виду? - Как все это восприняла девушка? - спросил Римо. - Ужасно. Она была буквально раздавлена этим происшествием и теперь так боится мужчин, что не может даже смотреть на них. - Красивая! - заметил Римо, вспомнив ее кукольное личико. - Ага. Но фригидная. - А что она здесь делает? - Она - аналитик-компьютерщик. Занимается вместе с Макгарком вопросами расстановки имеющихся в его распоряжении полицейских. - Подождите-ка минутку! - сказал Римо. Он повернулся и быстро зашагал назад - в кабинет Макгарка. Жанет О'Тул стояла спиной к нему, разбирая стопку бумаг на столе. На ней была длинная подчеркнуто скромная юбка в сельском стиле, которая явно не вязалась с белой блузкой с чрезмерно глубоким вырезом, оголявшим не только шею, но и плечи. - Мисс, - обратился к ней Римо. Девушка резко повернулась и испуганно взглянула на него. Римо лишь на мгновение встретился с ней взглядом и сразу же опустил глаза. - Я... э... Мне показалось, что вы уронили это в коридоре, - смущенно пробормотал он, протягивая ей серебряную авторучку, мятую им из кармана Милкена. Продолжая стоять с потупленным взором, он услышал трепетный голос девушки, сказавшей: - Нет, это не моя. Изобразив испуг, он вскинул голову, их взгляды снова встретились, и он опять скромно потупился: - Извините... Я... Но я думал... То есть я действительно очень сожалею, что побеспокоил вас, мисс, но мне показалось... Римо повернулся и быстро вышел из комнаты. Для начала этого вполне достаточно. Поравнявшись с ожидавшим его в коридоре Милкеном, Римо отдал ему авторучку. - Вы уронили это. - Ах да, спасибо! Между прочим, О'Тул не занимается ничем таким. - Ничем каким? Характерным жестом пальцев Милкен дал понять, что имеет в виду деньги. Римо кивнул. Голову комиссара О'Тула можно было бы сравнить с яйцом, если бы не одно "но" - яйца не бывают глупыми. Он напоминал канарейку Твити из знаменитого мультфильма, только глаза у нею были еще более печальными. Когда капитан Милкен сообщил ему, что Римо намерен заняться политикой в качестве бизнесмена, О'Тул изложил ему собственные взгляды на проблему обеспечения законности. Он говорил, в частности, о конституционных правах подозреваемых, о взаимоотношениях полиции с местным населением, о том, что полиция должна быть хорошо осведомлена о положении дел в обслуживаемом им районе, более чутко реагировать на нужды и чаяния меньшинств. - А как насчет того, чтобы у граждан было побольше шансов остаться в живых? - поинтересовался Римо. - Ну, полицейские знают, что они могут применять оружие только в самых крайних случаях и что каждый такой случай будет тщательно проверяться... - Я не об этом, - прервал ем Римо. - Говоря о шансах остаться живым, я имею в виду не преступников, а тех простых людей, тяжкая вина которых может состоять лишь в том, что они посмели выйти ночью на улицу. Какие у них шансы? Что сделано в этом направлении? - Гм... Мы живем в трудные времена. Если мы станем более отзывчивыми... - Минуточку, - снова перебил его Римо. - Ну вот скажите - тридцать лет назад полицейские вашего департамента были отзывчивыми? - Нет. Совсем нет. Им еще предстояло освоить новые приемы и методы, которые... - Так, может быть, люди тогда чувствовали себя в большей безопасности именно потому, что ее обеспечивали непросвещенные полицейские? - Сэр, мы не можем вернуться к прошлому, раздраженно возразил комиссар. - Если не пытаться, то конечно. - Я бы и не хотел. Это было бы неразумно. - Замечательно! Ярлык наклеен, дело пошло в долгий ящик. А за вашим окном перепуганный до смерти город. Если вы думаете, что еще один семинар по поводу человеческих взаимоотношений может предотвратить хотя бы одно вооруженное ограбление, то с равным успехом можете считать, что у вас из задницы идет дымок. Комиссар отвернулся, давая понять, что беседа окончена, и разнервничавшийся капитан Милкен проводил Римо Бедника из кабинета. Никогда еще никто не разговаривал с комиссаром подобным образом. Едва дождавшись, когда Бедник покинет здание департамента, Милкен помчался к Макгарку, чтобы рассказать ему о стычке. К его великому удивлению, Макгарк отнесся к этому сообщению совершенно индифферентно, как если бы оно касаюсь какого-то давно умершего человека. 9 Доктор Харолд В.Смит смотрел в окно своего кабинета в санатории Фолкрофт. Через стекло, непроницаемое для взгляда снаружи, хорошо просматривался берег залива Лонг-Айленд. Уровень воды неожиданно, как это всегда бывает во время прилива, повысился. Как бы он ни был к этому готов, внезапный подъем воды каждый раз удивлял и немного пугал Смита. Время и приливы не ждут. То же можно сказать и о КЮРЕ, и о государственных проблемах. Смиту не хотелось поворачиваться, чтобы лишний раз не видеть большую карту на противоположной стене кабинета Он очень любил страну, изображенную на карте, но сейчас при взгляде на нее испытывал те же самые чувства, которые испытывал у постели тяжело больной матери. Свою мать Смит тоже очень любил, но он не мог видеть, как она страдает от снедавшей ее раковой опухоли, и в душе ждал, чтобы она умерла и перестала мучаться, а в его памяти навсегда осталась бы красивой женщиной. Но это были его детские ощущения, с годами они развеялись, и немощная, изменившаяся до неузнаваемости мать, какой он видел ее на смертном одре, навсегда осталась в его памяти просто матерью и только матерью. Он резко развернулся вместе с креслом и впился глазами в карту Соединенных Штатов Америки. Все Восточное побережье было испещрено красными кружками, означавшими, что там имело место убийство, совершенное этой разраставшейся, подобно раковой опухоли, организацией. Теперь к ним добавились такие же две отметки в западной части страны. И ситуация сразу же приобрела критический характер. Численность организации росла в геометрической прогрессии. Теперь можно было ожидать качественного скачка - превращения в тайную армию, и вот тогда возникнет по-настоящему реальная опасность превращения страны в полицейское государство, особенно если эта армия желает завладеть и рычагами политической власти. Смит горько усмехнулся. Интересно, сколько полицейских насчитывает эта тайная армия, готовящаяся переделать Америку в соответствии с чьими-то весьма сомнительными представлениями о чистоте? Неужели они не понимают, что полицейское государство является самой коррумпированной формой правления? Смит неотрывно глядел на карту. Издали четко просматривалась определенная закономерность в расположении красных отметин: все они словно невидимыми нитями были соединены с центром - Нью-Йорком. Ну сюда-то он уже направил своею человека. Римо Уильямс, Дестроер, приступил к выполнению своей миссии. Если, конечно, он действительно приступил... А что, если он продолжает упорствовать в своем глупом нежелании проливать кровь полицейских? Он опять повернулся к окну и взглянул на часы. Пора бы Римо позвонить! Он ждал. Минут через пять раздался телефонный звонок. - Смит. - Это Римо. - Есть новости? - Кажется, мне повезло. Когда-нибудь слышали о "Рыцарях Щита"? - Нет. - Что-то вроде организации полицейских. Возможно, это - ядро того, что мы ищем. - Известны ли какие-нибудь имена? - Организацию возглавляет инспектор Макгарк. - Вы вошли с ним в контакт? - Да. Дал ему на лапу. На следующей неделе ожидается повторная встреча с очередной порцией. - Римо, в нашем распоряжении очень мало времени. Вы не могли бы это как-то ускорить? - Попробую, - сказал с раздражением Римо. Смит никогда не был способен оценить хорошо и быстро сделанную работу. - Кстати, - заметил Смит, - кажется, вы смогли перебороть себя. Я имею в виду... э... ваши прежние чувства в отношении этого дела. - Да нет, Смитти, ничего не изменилось. Я всего лишь собираю информацию. Вот когда потребуется нечто большее, нежели информация, тогда мы и будем решать. - Позвоните завтра, - сказал Смит, хотя в этой просьбе не было никакой необходимости. Ответом был щелчок в трубке. Смит тоже положил трубку и снова повернулся к окну. Волны с плеском набегали на берег. Полная вода вроде бы спадает, или ему только кажется? Доктор Смит внимательно всмотрелся - нет, вода еще не отхлынула от большой скалы на пляже, даже еще и не дошла до нее, а, значит, подъем воды продолжается. 10 - Сделайте ему предложение, от которого он не сможет отказаться. С этими словами Дон Марио Панца отпустил своего советника. Он был щедр. Он был вежлив. Он был уважителен. В такие тревожные времена, как сейчас, когда несколько ближайших деловых партнеров уже отправились таинственным образом на тот свет, он предпочитал быть более чем щедрым по отношению к обосновавшемуся на его территории незнакомцу, который вдруг занялся подкупом полицейских. Щедрость Дона Марио Панца граничила с легкомыслием, хотя он и не был никогда легкомысленным. В Куинсе появился неизвестный никому человек, купивший весь окружной полицейский участок. Он покупал машины и мебель и при этом расплачивался за все наличными. Совершенно очевидно, что этому типу надо отделаться от денег, о которых не хочется сообщать налоговой службе. Дону Марио было также ясно, что бизнес Римо Бедника явно имел какое-то отношение и к нему. Но что это за бизнес? Финансовые показатели прибыли у Дона Марио не изменились. С профсоюзами все в порядке. С мясом стало даже лучше, поскольку теперь не надо переплачивать тому парню в Вайоминге, Хардести. Что касается наркотиков, то для Куинса это не бизнес - слишком мал здешний объем сбыта. Ему даже приходилось поддерживать этот бизнес хотя бы на минимальном уровне. Чем же тогда занимается этот Римо Бедник, прибрав к рукам всю окружную полицию? Дои Марио был человеком уважительным, а потому послал своего эмиссара с предложением о дружеской встрече. Деловым людям надо встречаться между собой, не так ли? Ответ Римо Бедника был таков: - Не сейчас, приятель сейчас я занят. Будучи человеком терпеливым и здравомыслящим, Дон Марио направил к Римо другого эмиссара. На этот раз - не просто эмиссара, а важную шишку. В его среде, где говорили в основном по-итальянски, его уважительно звали "капо", то есть "босс". Капо объяснил Римо, кто он такой и кто такой Дон Марио, и чем Дон Марио мог бы быть ему полезен, и почему в такие времена очень нужны друзья. - Лично мне, - сказал надевавший в это время ботинки Римо Бедник, нужен второй темный носок. Вот что мне нужно - второй темный носок. Так капо и доложил Дону Марио. - А я хотел бы портрет с автографом Реда Рекса. Это тот самый изумительный актер, который играет роль выдающегося ядерного физика Уайетта Уинстона в сериале "Пока Земля вертится", - сказал слуга-азиат Бедника. Капо добросовестно передал Дону Марио и ту просьбу. Позже, расспросив капо поподробнее, Дон Марио объяснил ему что этим людям на самом деле не нужны были ни носки, ни картинки что они просто издевались над ним. Лицо капо вспыхнуло от гнева, но Дон Марио сказал: - Достаточно, не будем создавать себе ненужные трудности Я сам займусь этим. Итак, Дон Марио послал своего советника, дав ему наказ, как следует объяснить Римо Беднику, что великий дон хотел бы ему по возможности помочь. Что великий дон не привык повторять свои просьбы по несколько раз. Что великий дон не может позволить, чтобы на его территории совершались какие-то неизвестные ему операции. Что дон, если надо, готов, в свою очередь, обеспечить необходимую дополнительную защиту. Он допускает, что их бизнес мог бы дополнять друг друга. Дон не останется в долгу. Дон рассчитывает на взаимное уважение и, как минимум, на встречу. Об отказе не может быть и речи. Советник вскоре вернулся в хорошо охраняемую дом-крепость Дона Марио Панца. Вид у него был удрученный. Со всем должным уважением он передал Дону Марио ответ на исключающее возможность отказа предложение "нет". - И это все, что сказал Римо Бедник? - Нет. Он добавил: "Может быть когда-нибудь потом". - Понятно. - А слуга-азиат интересовался, почему до сих пор не получил портрет Реда Рекса с автографом. - Ясно. Они продолжают над нами смеяться. Что ж, возможно, мы сами виноваты. Мы еще не объяснили им должным образом, что нас следует уважать. А этот слуга-азиат? Кто, наш мистер Бедник очень к нему расположен? - Полагаю, что так, Дон Марио. Я никогда не видел, чтобы он прислуживал, и к тому же он постоянно без всякого стеснения перебивает мистера Бедника. - Значит, это не слуга. - Думаю, вы правы, Дон Марио. - Он старый? - Очень. - Крепкого телосложения? - Он потянет на девяносто фунтов, если набьет карманы свинцом. - Понятно. Так вот, я придумал, как показать мистеру Беднику нашу силу и власть, да так чтобы он понял, что мы можем уничтожить его, если только захотим, и что не остановимся ни перед чем, чтобы добиться своего. И тогда он не замедлит сюда явиться, дрожа от страха. Советник кивнул, а когда его ознакомили с планом Дона Марио, в очередной раз восхитился блеском ума, глубоким знанием человеческой психологии, мудростью и даром предвидения своего дона. - Великолепно, Дон Марио! - Тщательно продумано, - сказал Дон Марио. - Да, чуть не забыл, - спохватился советник, - они просили передать вам вот это. Он вынул из портфеля цветок лотоса и протянул его Дону Марио. Тот, глядя на цветок, задумался. - Они сказали вам что-нибудь, вручая цветок? - Да. Старик заявил, что хотел бы в обмен на него получить подписанную фотографию... - Да, да, да... Хватит! Я сыт ими по горло! - воскликнул Дон Марио с несвойственным ему гневом: значит, они продолжают оскорблять его. И швырнул цветок в мусорную корзину. - Пришли ко мне Рокко. Да, Рокко. И еще троих. Чем бы они сейчас ни занимались. Рокко! Советник наклонил голову. Ему придется говорить с Рокко, и, хотя они были на одной стороне, перспектива встречи с ним внушала ужас. Этот человек-гора уже одним своим видом внушал ужас, и даже просто приблизиться к нему было совсем не легко. Когда Рокко пришел к Дону Марио, тот стоя приветствовал своего верного заплечных дел мастера Рокко, как крепостная башня, возвышался над доном. Лицо - словно каменный утес, ручищи - лопаты, грудь - как холодильник, а глаза - бездонная тьма потустороннего мира. - Я хочу высказать тебе уважение, Рокко, - сказал Дон Марио. - А я почитаю за великую честь быть принятым вами, Дон Марио, - сказал Рокко. Потом Дон Марио объяснил Рокко, что предстоит сделать, потому что Рокко нужно было все объяснять очень подробно и терпеливо. Ему будут помогать трое: один - на карауле, другой должен держать старика, третий орудовать веревками. Если посреди ночи мистер Бедник вдруг проснется, то ему надо дать сначала увидеть лицо Рокко, а уж потом погрузить в сон. - Только на одну ночь, Рокко, не навсегда, - нервно втолковывал Дон Марио, - только на эту ночь. Он нам нужен. У него нужные мне секреты. Ты понимаешь? Он должен проспать только одну ночь. В качестве личного мне одолжения, Рокко. Только одну ночь. Отпуская Рокко, Дон Марио повторил ему вдогонку: - Только на одну ночь, Рокко. В этом весь смысл. Проводив Рокко, Дон Марио улегся в постель в своей спальне, под защитой телохранителей. Его дом также был надежно защищен кольцом домов поменьше, в которых жили его люди, и высокой каменной стеной. В полной безопасности от всех превратностей судьбы. Мистеру Беднику спокойного сна грядущая ночь не сулила. Проснувшись, он увидит своего слугу висящим со связанными руками и ногами над его кроватью. Скорее всего, бедняга останется жив, но всем своим видом убедительно докажет Римо Беднику что дон при желании может с необыкновенной легкостью его убить. И Римо Беднику будет ясно, что дон без колебаний пойдет на это. Дон Марио был не совсем уверен только в одном - в Рокко. Но Рокко предупрежден, и в последние несколько лет он не давал дону повода для недовольства. За эти годы он не смог сдержаться только дважды. В предвкушении успеха задуманной им операции по устрашению Римо, Дон Марио скользнул под одеяло. Один. Он заснул глубоким, безмятежным сном человека, довольного собой. Он спокойно проспал всю ночь, однако, проснувшись наутро, почувствовал что что-то не так. Большой палец ноги коснулся чего-то мягкого и нежного, как лепесток. Но откуда взяться в его постели цветку? Он поводил ногой под одеялом и нащупал какую-то липкую влагу на простыне и нечто холодное, вроде комка глины. Нет, вроде печенки. Дон Марио откинул одеяло. Увиденное повергло его в такой ужас, что он завопил во весь голос, подобно перепуганному до смерти ребенку: - А-а-а-а!!! Пронзительный крик переполошил дремавших за дверью спальни телохранителей и взорвал предутренний покой крепости, в неприступности которой никто не сомневался. На крик сбежалась вся многочисленная охрана, но Дон Марио запретил входить в спальню. Нельзя, чтобы кто-либо стал свидетелем его унижения - в его кровати лежала голова гиганта Рокко с цветком лотоса во рту. В полдень, когда Ред Рекс в очередной раз отверг просьбу дать автограф, технический персонал студии прервал съемку и объявил забастовку. Ему весьма прозрачно намекнули, что стоит подписать фотографию, и запись немедленно возобновится. Итак, взглянув в сотый раз за этот день на свою фотографию, Ред Рекс покорился злосчастной судьбе. - Хорошо, кому я должен это адресовать? - Пишите, я буду диктовать, - сказал выступивший вперед коренастый детина. - "Чиуну - мудрейшему, удивительнейшему, мягкосердечнейшему, нежночувствительнейшему человеку. С вечным уважением. Ред Рекс". - Вы шутите? - Или все это слово в слово будет на фотографии, или на твоей физиономии. - Вы не могли бы продиктовать текст еще раз? - Кхм... "Чиуну - мудрейшему, удивительнейшему..." Написал "удивительнейшему"? "...мягкосердечнейшему, нежночувствительнейшему человеку. С вечным уважением. Ред Рекс" Ред Рекс расписался и театральным жестом вручил собственную фотографию с этим нелепым автографом дикарю, от которого к тому же и запах исходил скверный. - Ага. О! - сказал тот. Надо еще добавить "скромнейший". - Вы не говорили этого. - Ну и что? Мы хотим, чтобы оно было. - Скромнейший Ред Рекс или скромнейший Чиун? - Чиун. Впиши это между "мягкосердечнейшим" и "нежночувствительнейшим". Фотография с автографом и две тысячи четыреста пар темных носков были незамедлительно доставлены в дом, расположенный в том районе Куинса, где обычно селятся представителя среднего класса. Когда Чиун увидел фотографию с продиктованной им когда-то надписью, о чем он успел уж забыть, из его старческих глаз выкатилась слезинка. - Чем знаменитее, тем они добрее, - сказал Мастер Синанджу. Позднее он поделился этим наблюдением с Римо, но тот не проявил никакого интереса. Он собирался к инспектору Уильяму Макгарку, чтобы выйти на что-нибудь конкретное, и даже не поинтересовался, откуда у него в спальне взялись 4800 черных носков. 11 Однако инспектора Уильяма Макгарка в полицейском управлении не оказалось. Он находился в это время на окраине Манхэтена, в старом здании на углу Двадцатой улицы и Второй авеню, где когда-то располагался тир городского полицейского управления. Теперь на первом этаже был магазин одежды, а вход с лестничной площадки на второй этаж закрывала массивная двойная стальная дверь с небольшой табличкой - "РЩ". За дверью находились старый гимнастический зал и тир. Несмотря на наличие кондиционеров, помещение тира было пропитано пороховым дымом. Но кондиционеры и звукопоглощающее покрытие стен были не единственным новшеством в старом тире. Главное состоим в том, что теперь не существовало разграничительных линий для стрелков с мишенью на каждой полосе огня, а в конце тира была установлена одна-единственны мишень, и стреляли теперь не из револьверов, а из автоматов. - Хорошо. Теперь еще раз. Я говорю "массированный огонь", имея при этом в виду не стрельбу веером от бедра и не прицельный огонь одиночными. Короткими очередями изрешетить чучело. Изрешетить! - крикнул Макгарк, показывая рукой на темную, в человеческий рост, мишень. - Теперь внимание! Не будем стрелять на счет "три!" или когда вам заблагорассудится. Открывайте огонь по щелчку вот этой штучки. Макгарк показал детскую игрушку-щелкунчика в виде лягушонка, обойдя шеренгу стрелков, чтобы всем было видно. На нем были серые брюки и голубая рубашка. Лоб в испарине, но на лице довольная улыбка, казалось, говорившая: вот она - сила, способная оправдать свое предназначение. - Итак, слушать! - крикнул Макгарк. Три полицейских встали полукругом приготовились к стрельбе. Прошло три секунды, десять, двенадцать. Щелчка не было. Макгарк по-прежнему стоял с щелкунчиком в руке, наблюдая за полицейскими. Тридцать секунд. Сорок пять. Один из полицейских вытер взмокший на спусковом крючке палец. Другой облизал губы и посмотрел на Макгарка. Минута. Минута и десять секунд. Третий стрелок опустил автомат. Две минуты. Стволы всех трех автоматов были обращены к полу, а три пари глаз - на Макгарка, который, казалось, ничего не замечал. - Эй, когда же вы наконец щелкните этой штукой? - крикнул один из полицейских. - Что? - спросил, подавшись вперед, Макгарк, словно он не расслышал вопроса. - Я спросил когда вы... В этот момент раздался щелчок и один из полицейских открыл бешеную пальбу из автомата. Двое других поспешили последовать его примеру, осыпая пулями стену на почтительном расстоянии от мишени. - Ладно, все! - прокричал Макгарк. - Прекратить огонь! Прекратить огонь! Последний одиночный выстрел пробил небольшое отверстие в чучеле-мишени, и настала тишина. Макгарк покачал головой и медленно, как бы нехотя вышел за огневой рубеж в зал и встал перед полицейскими. - Вам троим предстоит стать командирами, - начал он, все еще качая головой. - В скором времени, когда у нас прибавится народу, вы будете учить своих подчиненных. Вы станете лидерами, а посмотрите, что вы сейчас из себя представляете? Остолопы! Лицо его налилось кровью. - Вы что, не понимаете, о чем я говорю, да? По-вашему, я несправедлив, да? Вас не так учили? - Сэр, - отозвался один из троицы, вы так долго не щелкали! Ну вот мы и расслабились". - Ах, я, видите ли, слишком долго не щелкал! Вас, видите ли, совсем по-другому учили в полицейской академии! А поскольку вас учили по-другому, то учиться по-новому вы и не хотите. Хорошо! Кто из вас когда-либо участвовал в засаде? Поднимите руку! Поднялась одна рука. - Какая это была засада? - спросил Макгарк. - Там были эти... контрабандисты... - Скольких вы убили? Полицейский запнулся. - Мы ранили троих. - А были ли вы в такой засаде, когда требовалось убить всех? Как придется делать нам? Вот об этом сейчас идет речь. Пора психологически перестраиваться и перестать мыслить на манер полицейских, за спиной у которых 30000 парней нью-йоркского департамента. Здесь вы не полицейские. - Как же так? Мы согласились вступить в эту организацию именно потому, что хотели стать лучшими из полицейских, - озадаченно пробормотал другой стрелок. - Забудьте об этом, - отрезал Макгарк. - Вас учат нападать из засады. Чем дальше, тем более сложные будут возникать ситуации, и я советую вам серьезно учиться сейчас, чтобы всегда быть во всеоружии, иначе от вас может остаться мокрое место, так что и хоронить будет нечего. Все трое еще не совсем успокоились, но гнев их постепенно сменялся уважением. И Макгарк почувствовал это. Стоя перед ними, он щелкнул лягушонком. Руки дернулись к спусковым крючкам, и один из автоматов чуть было не выстрелил. ~ Макгарк громко расхохотался, и его смех помог окончательно снять напряжение. Ну и хорошо! Он пересек опять линию огня, на сей раз в обратном направлении, и, не дойдя еще до своего прежнего места, щелкнул еще раз. Огневой рубеж мгновенно взорвался дружным залпом трех автоматов. Помещение заполнилось грохотом выстрелов и свистом вспарывающего воздух свинца. - Прекрасно! - воскликнул, не оборачиваясь, Макгарк. - Прекрасно! - Почему вы так считаете? - поинтересовался один из стрелявших. - Вы же еще не видели результат. - Сейчас не это главное, - ответил довольный Макгарк. - Главное в засаде - точный выбор момента и синхронность. Вы все проделали великолепно. Мне нет необходимости смотреть, куда именно угодили ваши пули. Мне достаточно было слышать, как слаженно вы стреляли. Однако и стрельба и наставления Макгарка отнюдь не понравились случайному свидетелю происходившего в зале. Этим человеком был заместитель начальника департамента, который, не застав Макгарка в управлении, пришел в тир, чтобы получить его подпись на некоторых бумагах о кадровых перестановках в Бруклине. Подойдя к двери, ведущей в гимнастический зал с тиром, он вдруг услышал автоматную стрельбу и наставительную речь Макгарка. Занятие было явно нестандартным. Он сразу же понял, что в недрах полиции Нью-Йорка зародилось движение, аналогичное тому, что было в Южной Америке. Ему хватило ума и сообразительности затаиться за дверью и прислушаться к тому, что говорит Макгарк. Бумаги подождут. Заместитель начальника департамента знал, что во всем департаменте был один-единственный человек которому он мог довериться. Один-единственный человек, настолько одержимый идеями гражданских прав, что восстановил против себя всех своих сотрудников. Заместитель начальника полиции не раз резко расходился во мнении с комиссаром О'Тулом. Однажды он даже пригрозил подать в отставку, и О'Тул сказал ему тогда: - Потерпите. Если нам удастся пережить это сложное время, сохранив в неприкосновенности конституционные свободы, то только благодаря стойкости таких людей, как вы. Мы выбрали трудную дорогу. Прошу вас, верьте мне! - О'Тул, Вы не правы. То, что случилось с вашей дочерью, должно было убедить вас в этом. Хорошо, О'Тул, я не уйду, и главным образом потому, что в Святой Цецилии меня научили уважению. В данном случае это - дань уважения Деве Марии, ибо никто другой уважения не заслуживает. Учтите это. Тем самым я изъявляю веру в Господа Бога, но отнюдь не в вашу компетентность, комиссар. И он остался и продолжал усердно исполнять свои обязанности, невзирая на беспокойство, постоянно причиняемое активистами, нападки в прессе, недовольство граждан и даже оскорбления. Их называли свиньями! И кто? Те, кто сами отродясь мыла в руках не держали. Заместитель начальника продолжал служить даже вопреки возражениям домочадцев. Он считал, что уж если ему приходится страдать, то О'Тул, несомненно, страдает в десять... нет, в сто раз больше! Так что если и был человек, которому, как он считал, можно полностью доверять, то это полицейский комиссар О'Тул. Поэтому, выйдя из здания бывшего полицейского тира, он отправился прямиком к О'Тулу, в район, где жили главным образом выходцы из Ирландии. Надо сказать, что этот некогда окраинный район за последнее время существенно преобразился, обретя все атрибуты современного города. Они беседовали четыре часа, и с каждым часом лицо О'Тула все больше и больше мрачнело. Их беседа прервалась лишь однажды, когда О'Тулу надо было, как всегда, позвонить в управление, чтобы справиться, все ли в порядке. - Я не могу в это поверить, - сказал О'Тул, повесив трубку, - просто не могу. Я знаю Макгарка. Консерватор - да, но не убийца. Заместитель начальника подробно пересказал все то, что слышал. - Может быть, вы что-то не так поняли? - Нет. - Может быть, от грохота выстрелов вам заложило уши? - Нет. - Может быть, Макгарк просто разыгрывал новобранцев? - Нет, черт побери! И это были не новобранцы, а полицейские-ветераны. - О, Господи! Господи, Господи... - О'Тул схватился за голову. - Значит, дошло уже до этого. Ладно, поезжайте домой и никому ничего не говорите, обещайте мне. Завтра мы решим, что предпринять. Думаю, надо обратиться в департамент полиции штата. - А как насчет ФБР? - А если они сами к этому причастны? - Сомневаюсь, - сказал заместитель начальника. Если у нас и есть какое-то учреждение, которому мы, несомненно, можем доверять, так это ФБР. Лучшее в мире. - Да, пожалуй... Но не звоните им сегодня. Приходите утром ко мне, и мы вместе отправимся к ним. - Хорошо, сэр. На следующий день утром заместитель начальника к мыслям о вчерашнем разговоре с шефом не возвращался. Он даже не вспомнил об этом. Выйдя наутро из дома в районе Стейтен-Айленл, он услышал что-то вроде стрекота кузнечика. А может, это была всего лишь детская игрушка? Он не успел толком подумать об этом. Перекрестный - автоматный огонь был настолько плотным, что, казалось, внутри у него одновременно взорвались несколько бомб и на мгновение он как бы завис в воздухе. Тем, кто стрелял, это мгновение, однако, показалось вечностью. - Понимаете теперь, что я имел в виду? - спросил потом Макгарк своих людей. - Прекрасно. Если правильно все спланировать, срабатывает просто прекрасно. Чуть позже в это же утро Макгарк заперся у себя в кабинете и набрал не фигурирующий ни в каком справочнике номер. - Все в порядке, сэр, - доложил он. И услышал и ответ явно не то, что рассчитывал услышать. - Понимаете ли... Да, сэр. Извините, - быстро заговорил в трубку Макгарк. - Это случилось впервые. Конечно, дверь нужно было запереть. Он не должен был проникнуть в помещение. Такого больше не случится. Да, сэр. Я понимаю, визит причинил вам излишнее беспокойство. Да, сэр. Я знаю, сэр. Я гарантирую - нас никогда больше не подслушают, и вам никогда больше не придется принимать у себя в доме подобных визитеров. Очень сожалею, если он обеспокоил Жанет, сэр. Да, сэр. Да, комиссар. Мы больше не допустим никаких ошибок. 12 Ночью, пока Римо мирно почивал на ложе из 4800 черных носков, в редакции газет уже поступило известие о новой волне убийств. Террористы совершили очередную вылазку, но характер их действий претерпел существенные изменения. Так, из Уэст Спрингфилда, штат Массачусетс, сообщили, что полиция располагает уликой в виде клочка бело-голубой ткани, оказавшегося крепко зажатым в ладони Роджерса Гордона. Гордон был старейшим из членов плановой комиссии одной из крупнейших торговых ярмарок страны, проводимых под девизом "Америка на параде", и в качестве такового он пользовался преимущественным правом восседать в открытой кабине подвесной дороги, разрывающей своим корпусом протянутую над толпой бумажную ленту, символизируя тем самым открытие длящегося целую неделю торжества. Предполагалось, что Гордон поедет в вагончике один, но в последний момент он пригласил с собой двух мужчин со значками официальных представителей администрации ярмарки, вместе с которыми он поднялся на посадочную площадку, расположенную на высоте двух этажей административного здания ярмарки. Вагончик легко заскользил по канату к бумажной ленте, натянутой между двумя фонарными столбами. Несколько сот человек следили за движением кабины. Среди них было множество корреспондентов радио, которые вели репортажи о церемонии открытия ярмарки. Когда золотисты кабина разорвала тонкую бумажную ленту, толпа всколыхнулась и восторженно зашумела. Этот шум не заглушил, однако, послышавшихся хлопков, и те, кто смотрел вверх, увидели, как Гордон привалился на мгновение к бортику кабины, затем повернулся, протянул руки к стоявшим сзади двум мужчинам и перелетел через борт. Он упал на трейлер с радиотрансляционной установкой, пробил его тонкую пластиковую крышу и оказался на столике, за которым, попивая кофе, сидел перед микрофоном диктор Трейси Коул, с головокружительной быстротой ведя репортаж. В груди у Роджерса Гордона было четыре крупнокалиберных пули. Тем не менее он успел бы, наверное, сообщить, что те двое, явившиеся к нему сегодня утром в дом, - отнюдь не федеральные агенты, проведавшие о его подпольной торговле оружием. Успел бы, если бы не плотные клубы сигарного дыма, заполнившие эту маленькую передвижную радиостудию, в которых было просто невозможно дышать. Однако Роджерс Гордон все же рассказал об этом, будучи уже мертвым. Ладонь его медленно раскрылась, и Коул, которого даже случившееся не могло сбить со взятого им ритма, увидел как бы протянутый ему клочок материи. Позднее полиция заявила, что этот клочок ткани был, очевидно, вырван из рубашки одного из двух убийц, которым удалось, воспользовавшись возникшей сумятицей, скрыться с места преступления. Впервые за все время изменился характер совершаемых убийств, а именно: на месте преступления была оставлена улика. Второй пример отхода от прежней тактики был зафиксирован в Ньюарке, где в гостиной собственного дома в жилом районе, расположенном на побережье и представляющем собой жалкий конгломерат кое-как сколоченных хибар, был обнаружен труп помощника мэра. У него в голове было три пули - по одной в каждом глазу, а третья, войдя в рот, разворотила горло. В преступной среде так по традиции расправлялись с предателями. Подобно недремлющему оку взирал на тело встроенный в стену сейф, который до этого скрывала репродукция картины Иеронима Босха стоимостью три доллара, вставленная в позолоченную 129-долларовую раму. Это было единственное во всем доме произведение искусства, если, конечно, не считать пластмассовых вазочек с пластмассовыми же фруктами на каждом столе. Стенной сейф был вскрыт и опустошен. Супруга этого муниципального служащего находилась с визитом у родственников. Вернувшись домой, она обнаружила труп мужа и вызвала полицию. Когда ее допрашивали, она рыдала и билась в истерике, причем не столько от горя, сколько от радости, что ее в тот момент не было лома, иначе она, несомненно, разделила бы участь мужа. Нет, сообщила она полиции сквозь слезы, в стенном шкафу не было ничего ценного - всего лишь какие-то старые залоговые бумаги, свидетельство о военной службе муха - справка об увольнении за нарушение воинской дисциплины - и пара пожелтевших вязанных виньеток их первого внука. Полицейские кивали, исправно записывали все, что она говорила, и не верили ни одному ее слову. Потому что все знали, что от помощника мэра зависело получение "лицензии" на занятие букмекерством в этом городе. Ни дня кого не было секретом также, что каждую неделю он самолично обходил всех букмекеров до единого, собирая причитающуюся с них подать и что, хотя он передавал собранные им деньги вышестоящим властям, каждый раз имела место некоторая усушка, благодаря которой со временем он стал очень богатым человеком. Поэтому в сейфе, конечно же, была куча денег. - Сотня тысяч, - предположил один из детективов. - Чепуха! Пять сотен, - возразил его коллега, направляясь вместе с ним к машине. - Сам ты чепуха! Скорее всего, целый миллион. Последние две оценки были слегка завышены. На самом деле в сейфе находилось 353.716 долларов, преимущественно крупными купюрами. Помощника мэра не только убили, но и ограбили. Впервые с тех пор, как начались террористические акции, убийство сопровождалось кражей. Деньги и вещественное доказательство фигурировали и в материалах дела об убийстве, совершенном в трех тысячах миль от Ньюарка. В Лос-Анжелесе был взломан паркетный пол в одной из комнат богатого особняка, и из тайника похищены деньги. Дом принадлежал голивудскому кинорежиссеру Атриону Беллифангу. Роскошный образ жизни ему обеспечивали отнюдь не его бездарные фильмы, а исключительно крупнейшая в мире корпорация по производству и распространению порнографических лент. Одним из направлений деятельности этой корпорации было приобщение молоденьких девушек к наркотикам. Труп Беллифанта был обнаружен его пятнадцатилетней рыжеволосой любовницей, когда она очнулась от глубокого наркотического сна. О том, что были похищены деньги, полиция догадалась по обрывкам бумажных лент, которыми обертывают пачки купюр. И опять вещественное доказательство! В руке Беллифанта была зажата золотая с изумрудом запонка. Он, видимо, сорвал ее с рукава убийцы, который вогнал в горло своей жертвы батарейный вибратор и включил его, заставив киношника вибрировать и корчиться, пока он не задохнулся. Подряд две улики - карман от рубашки и запонка. И две украденные кучи денег. Раньше ничего подобного не случалось. Все это лежало сейчас на столе инспектора Макгарка в его небольшом кабинете в доме на углу Двадцатой улицы и Второй авеню, по соседству с тиром и гимнастическим залом. Макгарк только что кончил пересчитывать деньги и укладывал их в металлическую коробку. Каждая пачка была завернута в вощеную бумагу и аккуратно стянута резинкой. Вырвав из блокнота на столе два листка, он проставил на них суммы - 353.716 долларов и 122.931 доллар - и подсунул эти листки под резинки на соответствующих пачках с деньгами. Выдвинув средний ящик стола, он достал два конверта. В один он положил золотую с изумрудом запонку, в другой, побольше, голубую в белую полоску рубашку с оторванным нагрудным карманом. В этот же конверт он вложил чек из небольшого магазина мужской одежды в местечке Трой, штат Огайо. И рубашку, и запонку он также запер в металлическую коробку, а коробку поместил в стоявший в углу комнаты небольшой металлический сейф, после чего с самодовольным видом направился к письменному столу, намереваясь поработать. Услышав стук в дверь, он поднял голову. - Войдите! Дверь распахнулась, и вошел крупный, тучный мужчина в темно-синем, с чуть заметной полоской, костюме, по которому можно было безошибочно узнать полицейского офицера высокого ранга. Макгарк приветливо улыбнулся ему. - Брейс! - воскликнул он, поднимаясь из-за стола и протягивая вошедшему руку. - Рад тебя видеть. Когда прилетел? - С час назад. И успел встретиться с остальными членами моей группы. - Привел их сюда? - Нет. Они ждут в гостинице. Жестом Макгарк пригласил его сесть. - Когда у тебя обратный рейс? - В три часа утра. Аэропорт Кеннеди. - Ну, к тому времени вы управитесь, - сказал с ухмылкой Макгарк. Выдвинув средний ящик стола, он достал конверт из плотной бумаги. В правом верхнем углу была написана фамилия, но как ни напрягал зрение инспектор Брейс Рзнсом из департамента полиции Саванны, он никак не мог разобрать мелкий четкий почерк Макгарка. Вытащив из конверта пачку бумаг, к которой сверху была приколота глянцевая, размером восемь на десять, фотография, он отцепил ее и толкнул через стол к Рэнсому: - Вот твой "подопечный"! Инспектор Рэнсом посмотрел на фотографию. На ней был изображен невысокий коренастый мужчина, похожий на итальянца или грека. По левой щеке от лба, мимо глаза к уголку рта проходил едва различимый шрам. Пока Рэнсом изучал фото, Макгарк принялся зачитывать сухим, хрипловатым голосом одну из бумаг: - Змилиано Корнолли. Сорок семь лет. Юрист. Кличка - "Мистер Фикс". Поддерживает через своих людей преступные связи с рядом местных отделений профсоюзов. В судебных процессах по уголовным делам обычно представляет интересы главарей мафии, и ни для кого не секрет, хотя это и не доказано, что он добивается оправдательных приговоров своим подзащитным путем подкупа судей. Проживает в собственном имении в графстве Сассекс, штат Нью-Джерси, недалеко от "Плейбой-клуба". Тут приложена карта местности. Холост, и считается, что живет один. Но одна-две телки там почти всегда крутятся. Во дворе два злых добермана, так что о них нужно будет позаботиться в первую очередь. Если там окажутся девочки, то придется позаботиться и о них. Он оторвался от бумаг: - Дорога на машине займет у вас часа полтора. Когда подъедете, замажьте грязью номерные знаки, чтобы вас потом не могли найти через прокатную контору. - А он точно дома? - Ага, У него грипп. Врач запретил ему выходить. Макгарк щелчком отправил по столу полицейскому карту местности. Тот взял, внимательно всмотрелся в нее и положил в карман. - Я запомню это лицо, - сказал он и вернул фотографию Макгарку. - Тогда, значит, можно приниматься за дело, сказал Макгарк. Полицейский из штата Джорджия не шевельнулся, и Макгарк вопросительно посмотрел на него. - Билл... - неуверенно начал южанин. - Что у тебя? - Мне привелось почитать газету в самолете. Тот, политик из Ньюарка... Он вроде был одним из наших? - Надеюсь, тебе известно, что не положено задавать такие вопросы, сказал Макгарк. - Поэтому-то все у нас и идет гладко. Группы прибывают отовсюду. Тула и обратно. И никто не знает, что делает другой. - Все это мне известно, Билл. Но как насчет тех денег, которых не оказалось? Я подумал, не изменилось ли что-нибудь в планах? Надо ли, например, что-нибудь брать сегодня? Обыскать ли дом? Только поэтому я и спрашиваю. Макгарк обошел стол и, облокотившись на край, наклонился к Рэнсому. - Нет. Ничего не берите. И ничего не оставляйте. Просто войдете и выйдете. Уловив разочарование в глазах Рэнсома, он мягко добавил: - Послушай, Брейс. На следующей неделе мы проводим национальный сбор "Рыцарей Щита". Я знаю, у тебя есть вопросы, но подержи их, пожалуйста, пока при себе. На сборе ты получишь на них ответы. А пока просто доверься мне и никому ничего не говори. - Ладно. Согласен. - Рэнсом поднялся со своего места. Он был крупнее Макгарка, но ему не хватало солидности, которая была присуща нью-йоркцу. - А как держится Первый? - Пока нормально, - подмигнул ему Макгарк, но ты же знаешь, какие они, эти либералы, - берутся за все, но ничего не доводят до конца. Ты увидишь его на следующей неделе на нашем сборе. - О'кей, - сказал Рэнсом. - Послушай, - продолжал Макгарк, стараясь окончательно успокоить Рэнсома, - если управитесь со всем вовремя, заезжай на обратном пути! Посидим, выпьем. Между прочим, как те парни, которых тебе дали? - Да вроде ничего. Один - лейтенант из Сан-Антонио, другой - сержант из Майями. Выглядят оба солидно. - У нас все солидные, - с удовлетворением сказал Макгарк. - Лучшие в нашем деле. Только такие и нужны для спасения страны. Рэнсом слегка выпятил грудь: - Я тоже так думаю. Выйдя от Макгарка, он быстро сбежал по ступеням вниз к взятому напрокат "плимуту", припаркованному у входа. Он прихватит своих партнеров возле гостиницы, и они отправятся к предгорьям Нью-Джерси. Там получасовая остановка - и обратно в Нью-Йорк. Несколько рюмок с Макгарком, потом аэропорт - и мы дома. Просто и приятно! Макгарк прекрасный организатор, отлично владеет информацией, все держит в голове - расписания, гостиницы, билеты, выходные дни и прочее, так что в любой момент у него пол рукой были нужные ему, люди. Он знал свое дело. Другого такого не найти! Какая роль принадлежит Макгарку и какая - О'Тулу? Формально руководил всей операцией О'Тул, но Рэнсом знал, что вся практическая деятельность осуществлялась Макгарком, от него исходили все конкретные идеи и задания. Рэнсом видел О'Тула лишь однажды. На полицейском съезде. Единственное, о чем он тогда говорил, это - проблема вербовки в полицию представителей меньшинств. Ха! Нужно, видите ли, чтобы в полиции служило побольше ниггеров! С такими завиральными идеями далеко не уедешь. Хорошо, что этой операцией руководит Макгарк. Инспектор Брейс Рэнсом из Саванны так глубоко погрузился в эти мысли, что не заметил неотступно следовавший за ним огромный бежевый "флитвуд" с решительным мужчиной за рулем. 13 Римо был взбешен. Была затронута его профессиональная гордость. Он следовал за Макгарком по пятам от полицейского управления до старого тира на Двадцатой улице. Он незаметно сопровождал его до самой двери с табличкой "РЩ", но там ему пришлось спрятаться, так как в тот момент прибыл какой-то южанин, явно высокий полицейский чин. Когда южанин вышел от Макгарка, Римо интуитивно почувствовал, что должен проследовать за ним. И вот теперь он уже битый час висит на хвосте прокатной машины с тремя полицейскими, а они до сих пор не заметили его! Интересно, а заметили ли бы, если бы он гнал за ними в цирковом фургоне? А не был ли он сам таким же невнимательным до своей публичной казни? Вряд ли. Он автоматически, не думая переключал передачи, время от времени выключал фары или переводил их на дальний свет или ближний, стараясь, чтобы его не заметили. Однако в конце концов он решил, что овчинка не стоит выделки, и перестал усердствовать. Последние пятнадцать минут он шел по дороге номер 80 почти впритык к ним, прилепившись, словно пластырь, так как уже понял, что они чересчур самоуверенны и слишком беспечны, чтобы обращать на него внимание. Они, как пахари по борозде, двигались все вперед и вперед, не оглядываясь по сторонам, и это злило Римо, потому что полицейские должны быть всегда начеку. Он попытался подавить в себе раздражение. Недаром Чиун наставлял его: "Когда человек раздражен, он невольно переключает все внимание на себя, забывает о деле и вскоре обнаруживает, что перелопачивает пустоту". Правильно, Конфуций, но все равно обидно. Десять минут спустя задние габаритные огни двигавшейся перед Римо машины свернули с шоссе на боковой съезд. Римо притормозил, убедился, что сзади никого нет, дождался, когда машина с полицейскими скроется из виду, и только тогда выключил свет и последовал за ней. Он увидел, как машина свернула налево, и, по-прежнему не включая фар, устремился к перекрестку, чтобы посмотреть, куда они направятся дальше. На развилке ярдах ста они взяли круто вправо. Римо включил фары и нажал на газ. Минут пять они кружили по дорогих, то взбегавшим на холмы, то нырявшим вниз по склонам, потом покатили по узкой дорожке, которая привела их к массивным чугунным воротам в высокой каменной ограде. Римо, не задерживаясь, проехал мимо ворот и припарковал машину в зарослях кустарника. Он стоял в темноте под дерном в каких-нибудь десяти футах от полицейских и вслушивался в рычание и лай собак. Потом, как это бывает, когда кончается завод у патефона, собачий лай стал постепенно стихать. Слабое поскуливание, визг и, наконец, тишина. Кто-то с явно выраженным южным акцентом прошептал: - Еще не бывало такого, чтобы какая-нибудь собака устояла перед вырезкой. - А как долго они проспят? - тоже шепотом поинтересовался его спутник. - Этой порции им хватит часов на двенадцать. Так что не беспокойся, они нам не помешают. Сухой, как летняя дорожная пыль, голос техасца произнес: - Будем надеяться, что в доме собак не обнаружится. Речь говорившего была такой корявой, что Римо невольно подумал: "И почему это техасцы не умеют говорить по-английски?" - Собак всего-навсего две, - сказал южанин. - Ну, пошли! Пора заняться делом! Римо наблюдал, как двое помогли третьему вскарабкаться на стену и перелезть через нее. Он повисел немного на руках и тяжело бухнулся на землю. Римо слышал как затрещали сучья у него под ногами. Вскоре полицейский появился по ту сторону ворот, повозился с замком, открыл ворота и впустил двоих других. Нет, подобный образ действий ему не подходит, решил Римо. Единым махом он взмыл на вершину почти двенадцатифутовой стены и, оттолкнувшись от нее, как будто это был гимнастический снаряд, мягко и совершенно бесшумно соскочил на землю. Абсолютная тишина. Ни звука. Полицейские всего лишь в шести футах от него бесшумно и быстро двигались в темноте вдоль посыпанной гравием дорожки к дому. Дом из дерева и кирпича, оштукатуренный снаружи, этакое подобие швейцарского шале, абсолютно не вписывался в местный пейзаж с его невысокими плавными холмами. В огромном окне на первом этаже - вероятно, там находилась гостиная - горел свет. Римо все время держался поблизости от полицейских. Те разговаривали между собой хриплым шепотом. Самый рослый из них, видимо, начальник, сказал: - Текс, двигай за дом. И повнимательнее - там может оказаться парочка баб. - А вы что будете делать? - спросил техасец. - Попробуем пробраться с фасада. До дома оставалось ярдов тридцать. Внезапно огонек на первом этаже погас, зато весь двор перед домом залил ослепительный зеленоватый свет установленных на прожекторов. Прогремел выстрел. Пуля выбила камешек на дорожке рядом с полицейскими, и они рассыпались в стороны, ища убежища в кустарнике. Римо посмотрел, как неуклюже они ползают в траве, и, укоризненно покачивая головой, встал за дерево. Выстрелов больше не было. Он прислушался. - Вот поганец! - прошептал южанин. - Ворота, наверное, были с сигнализацией. - Вам лучше сматываться отсюда, - сказал техасец. - Он, видимо, уже позвонил и вызвал помощь. - Нет! Мы прибыли сюда для выполнения задания и мы его выполним! Этот недоношенный стряпчий на днях избавил от ответственности двух бандитов, убивших полицейского. Ему это дорого будет стоить! - Но все это не стоит и клочка моей шкуры. - Он и не получит ни клочка, - сказал южанин. Послушайте, вот что мы сделаем... Римо уже достаточно наслушался. Он бесшумно и проворно двинулся, скользя среди деревьев и кустарника, налево, к тыльной стороне дома. Там было темно, но через окно Римо заметил, как в комнате что-то сверкнуло - видимо, отблеск луча света на металле. Эти типы упоминали женщину. Видимо, именно она и стоит у окна с пистолетом. Римо свернул за угол и стал карабкаться вверх по торцевой стене дома. Пальцы рук и ног впились в грубо отесанный камень, упор ногами перемещает тело вверх, затем перехват руками, и так постепенно все выше и выше, пока Римо не оказался рядом с открытым окном на втором этаже. Ловкое движение - и он уже в небольшой гостевой спальне. Перед тем как выйти в коридор, Римо на всякий случай выглянул во двор. Двое полицейских притаились в кустах у дорожки. Римо видел их тени. Третий скорее всего, это был техасец, - наверное, сейчас подбирается к дому. Ступая по мягкому ковру, Римо вышел в коридор. Он быстро поморгал, нагнетая в мозг кровь, заставляя расшириться зрачки. Теперь он видел в темноте почти так же, как если бы в доме горел свет. Он обнаружил, что находится на балконе второго этажа, а весь первый этаж по существу представлял собой одну громадную комнату. Там, у окна, задернутого плотными шторами, сидел на полу низкорослый мужчина в домашнем парчовом пиджаке. В руке он держал пистолет. Римо перегнулся через балконные перила и осмотрелся. Там действительно была девушка. Она стояла у окна, что было совсем неразумно, и к тому же держала перед собой пистолет, что было тем более неразумно, потому что блеск от него можно заметить снаружи. Девушка была молода, темноволоса. И нага. Римо подумал о притаившихся снаружи полицейских, намеревавшихся перебить этих людей. Дурное намерение! Но, с другой стороны, этот адвокат только что добился освобождения из-под стражи двух бандитов, убивших полицейского, и ему тоже не следовало так поступать. Что шесть, что полдюжины - один черт! Римо не долго колебался. В прошлом ему самому не раз приходилось выполнять аналогичные поручения. Но если подобные акции КЮРЕ считались вполне нормальными, то почему же они неправомерны теперь? Римо пошел на компромисс: он позволит им разобраться с адвокатом, но девушку им не отдаст! Он тихо перелез через перила балкона и, спрыгнув с двенадцатифутовой высоты вниз, практически бесшумно опустился на пол, выложенный каменной плиткой. Он тут же откатился в сторону, недовольный собой, потому что при приземлении все-таки слегка прищелкнул каблуком по полу. - Ты ничего не слышала? - прошептал человек у окна. У него был маслянистый тонкий голос. Римо увидел, как он повернулся лицом к девушке. - Нет, - ответила та. - Когда же, наконец, доберутся сюда твои друзья? Не нравится мне все это! - Заткнись, сучка, и не спускай глаз с окна. Стреляй, как только кого-нибудь увидишь. Осталось ждать всего несколько минут. Итак, сначала мужчина. Римо, не таясь, шел во весь рост по темной комнате. Сквозь щель в шторах ему был виден ярко освещенный двор. Двое полицейских скорее: всего, по-прежнему сидят, затаившись в кустах, в ожидании, когда техасец начнет штурм здания с тыла. Римо надеялся, что он не станет торопиться. Достаточно и одного Аламо. Римо оказался у адвоката за спиной. Взглянув на него сверху, он медленно протянул руку и быстро защемил большим и указательным пальцами нервный узел на шее. Адвокат, не издав ни единого звука, повалился лицом вниз. Римо удержал его от падения, а когда тот окончательно впал в забытье, осторожно уложил его на пол... К черту! Если полицейским нужно, пусть сами с ним и возятся, а он, Римо, совсем не собирается делать чужую работу. А теперь девушка. - Эмиль, - тихо позвала она, - я так никого и не вижу. - Эмиля с нами больше нет, - шепотом ответил Римо. Девушка испуганно повернулась к нему, все так же держа пистолет прямо перед собой. Ладонь Римо легла на пистолет. Она открыла было рот, готовясь закричать, но Римо тут же зажал его свободной рукой. - Если хочешь жить, молчи! Опустив пистолет в карман пиджака, Римо усыпил ее и взял на руки, словно манекен, чтобы отнести в безопасное место. Невольно прижимая ее к груди, он попытался воскресить в памяти ощущение, испытанное им во время последнего свидания с женщиной, и понял, что эта девушка была для него сейчас всего лишь стодесятифунтовым человеческим телом и только. Чиун остался бы очень доволен! Взглянув во двор, Римо заметил, как что-то блеснуло в кустах слева Видимо, это был техасец с револьвером в руке. Похоже, он вот-вот ворвется через заднюю дверь в кухню. С девушкой на руках Римо направился к большому окну, обращенному в тыльную сторону приусадебного участка. Там, в сотне ярдов от дома, стояли несколько посаженных в ряд деревьев, а за ними - густой лес. Он осторожно открыл окно и замер, вглядываясь в темноту. - И-й-я-ааыа! - услышал он вдруг. Ну и идиот! Конечно же, это тот самый дерьмоход-техасец с воплями штурмует кухонную дверь. Римо даже подумал, не пойти ли да отшлепать его как следует, но решил, что не стоит. К черту! Глупость сама себя наказывает. И техасцу в свое время достанется по заслугам, и пусть тогда не пеняет на гнев Божий или на злосчастные превратности судьбы. С револьвером в руке техасец ломился в дверь, не переставая вопить, как обезумевшая сирена. Дверь стонала под ударами плеч и кулаков техасца. Пули со звоном и свистом рикошетили от металлического замка. Римо вздохнул. С чего полицейские взяли, что можно вот так, запросто разбить выстрелом дверной замок? Толку от такой затеи мало, и этот недоносок может проторчать перед дверью всю ночь - не помогут ни вопли, ни пальба! - Чтоб ты пропал! - выругался Римо, положил девушку на подвернувшийся под руку столик и двинулся сквозь темноту к двери, которая не собиралась поддаваться натиску полицейского. Надо спешить. Двое других придурков, наверное, уже подобрались к парадной двери. Стоя за дверью, Римо подождал, когда техасец в очередной раз предпримет попытку сокрушить прочную дверь из болотной сосны, а затем быстро повернул защелку. Теперь достаточно просто нажать на ручку и дверь откроется. Даже полный кретин должен в конце концов попытаться открыть дверь ручкой! Римо вернулся к девушке, открыл окно и влез на подоконник. Мгновением позже техасец вломился, наконец, в дом. Почти одновременно распахнулась и парадная дверь, и яркий свет прожекторов со двора затопил первый этаж. Полиция вошла, а Римо вышел, аккуратно прихватив с собой бесчувственную девушку. Римо тем временем отнес девушку в заросли и осторожно положил на землю, легонько пристукнул кончиками пальцев по вискам, чтобы она подольше не приходила в себя. Может, ей повезет, и она придет в себя, когда полицейских здесь уже не будет. Тогда она сможет просто одеться и уйти. Римо поспешил обратно к дому. Внутри вспыхнул свет. - Вот те на! - воскликнул техасец. - Этот сукин сын умудрился отключиться со страху. - Ага, он в обмороке, - послышался уверенный голос южанина. - Давайте прикончим его и поскорее уберемся отсюда. А женщин здесь не было? - Нет, - ответил техасец. - Здесь больше никого не было, иначе меня наверняка пришлепнули бы, когда я появился в дверном проеме. Римо поспешил прочь. Подходя к воротам, он услышал приглушенный выстрел. Одним продажным юристом стало меньше. Выйдя за ворота, он направился к машине, обуреваемый чувством глубокого отвращения к трем полицейским, все еще остававшимся в доме. Да, это совсем не те полицейские, что были раньше! 14 Римо вошел и здание на Двадцатой улице и, перескакивая через три ступеньки, взбежал по лестнице. Он не слишком торопился на обратном пути, и если те трое полицейских должны вернуться сюда, то у него в запасе всего несколько минут. А вот и двойная металлическая дверь на лестничной площадке второго этажа. Аббревиатура "РЩ", судя по всему, означает "Рыцари Щита". Те же буквы были на значке капитана Милкена. Римо приложил ухо к двери. Ни звука. Попробовал повернуть ручку. Дверь оказалась незапертой. Он быстро скользнул внутрь, закрыл за собой дверь и оказался в небольшом холле, который отделяли от основного помещения двери из армированного стекла. За этими дверьми тоже было тихо, но из неплотно прикрытой двери на противоположной стороне холла выбивалась полоска света. Римо осторожно открыл дверь и оказался в просторном помещении без мебели, которое в бытность его полицейским служило гимнастическим залом. На стенах до сих пор сохранились приспособления для крепления канатов, а на полу металлические планки, к которым привинчивались болтами станины тяжелых гимнастических снарядов. В дальнем конце зала он заметил нечто, напоминающее конфигурацией человека. Приглядевшись, он понял, что это мишень для стрельбы. Римо прошел в глубь зала и заглянул в приоткрытую дверь одного из размещавшихся там кабинетов. И как раз в это время зазвонил телефон. После второго звонка он услышал голос девушки: - Алло! Рыцари Щита. Это была дочь комиссара О'Тула. Римо сразу же узнал ее мягкий, медлительный голос. - Нет, - сказала она. - Инспектора Макгарка сейчас нет. Он вышел выпить кофе и должен с минуты на минуту вернуться. Что ему передать? Хорошо! сказала она после небольшой паузы. - Я передам. Римо просунул голову в дверь. Девушка сидела за столом, просматривая сложенный гармошкой текст, отпечатанный на принтере, и делая время от времени пометки в блокноте. Дверь другого кабинета была открыта и из кабинета Жанет О'Тул туда просачивалось достаточно света, чтобы можно было прочитать фамилию его хозяина на табличке у него на столе: "Уильям Макгарк". Римо уловил звук голосов в коридоре и приближающиеся шаги. В этот момент Жанет О'Тул встала и направилась к стоявшему у стены шкафу для бумаг. Воспользовавшись тем, что она оказалась к нему спиной, Римо скользнул внутрь и, бесшумно ступая по линолеуму, юркнул в кабинет Макгарка. Теперь Римо отчетливо слышал раскатистый хохот, Макгарка, направлявшегося, видимо, сюда. В произношении его спутника улавливались, черты, характерные для жителей южных штатов. Это был полицейский, руководивший только что завершенной операцией. Римо быстро огляделся по сторонам и, недолго думая, шмыгнул в стенной шкаф. Подтянув колени к животу и прижав подбородок к груди, он затаился на верхней полке. Тем временем Макгарк в сопровождении южанина вошел и кабинет и плотно закрыл за собой дверь. - Хорошенькая! - заметил южанин. - Да. Дочка О'Тула. Прекрасная помощница. Сегодняшнюю операцию разработала фактически она. Присаживайся, Брейс, и рассказывай все по порядку. "На улице тепло, все ходят без пальто, и вряд ли у Макгарка возникнет необходимость заглядывать в шкаф", - с удовлетворением подумал Римо. Он позволил себе расслабиться, устроился поудобнее и стал слушать рассказ инспектора Рэнсома из Саванны, штат Джорджия, о том, как он только что прикончил юриста в штате Нью-Джерси. - Вот что забавно, - с удивлением сказал Рэнсом, - он несколько раз выстрелил в нас, а потом... ха, потом упал в обморок! - Упал в обморок? - Ну да! Когда мы ворвались в дом, он был в полной отключке, лежал на полу, сжавшись в комок, как пьяный, но пистолет из рук не выпускал. - Ну, а вы?.. - Все сделали, как надо! В доме находился он один, девиц никаких не было. - Мда... - сказал Макгарк. - Ему даже не удалось отсалютовать своей пушкой по случаю отбытия в мир иной. Они весело рассмеялись в самодовольной уверенности, что они-то, полицейские, знают, что все остальные - попросту сумасшедшие. - В общем, хорошо сработали, - подвел итог Макгарк. - Когда обратно? - Прямо сейчас. Мои люди уже выписываются из гостиницы. Я заеду за ними по дороге в аэропорт. Так, что там дальше? - На следующей неделе мы предполагаем официально объявить о создании новой общенациональной полицейской организации "Рыцари Щита". - Билл, может быть, я просто недотепа, но я в самом деле не понимаю, что будет дальше. - Дальше? Дальше мы намерены сформировать из полицейских мощную организацию для обеспечения законности и порядка в стране. Через пару дней будут подписаны документы о моем уходе на пенсию, и я смогу целиком посвятить себя этому делу. Ты, я и те сорок человек, которые у нас сейчас имеются, составят ядро организации, но пройдет совсем немного времени, и в ней, как мы надеемся, будут все полицейские страны. Можешь себе представить, какая это будет силища! - Если ты когда-нибудь задумаешь выставить свою кандидатуру на президентских выборах, тебе будет гарантировано черт те сколько голосов! довольно хохотнул южанин. Макгарк ответил не сразу. - Что ж, Брейс, - сказал он, - может быть, я именно так и поступлю. - А как насчет наших... э... дальнейших заданий? - спросил южанин. - Мы хотим на время воздержаться от проведения акций. Коль скоро мы намерены легализовать нашу организацию, надо продемонстрировать общественности, как мы боремся с преступностью. Посмотри, что получается: мы избавили общество от некоторых коррумпированных элементов, но одновременно породили беспокойство из-за прокатившейся по стране волны насилия. Вспомни заголовки в газетах "Опять убийства", "Банды объявляют войну" и прочая чепуха. Скоро в наши ряды вольются все полицейские страны. Полицейские, которые сейчас вынуждены повиноваться продажным политиканам и беспринципным начальникам, будут в недалеком будущем снабжать нас информацией. Мы будем крепко связаны между собой и не побоимся действовать. Заполним тюрьмы. Превратимся в более могущественную организацию, чем ФБР. - А что, если у нас не получится с легализацией? - спросил южанин. - Тогда мы просто вернемся к действиям, - со злой ухмылкой ответил Макгарк. - Но уверяю тебя, все получится. Начнем с крупных акций, которые взбудоражат всю страну. Объявим общенациональную войну преступности, и догадайся, с расследования каких двух дел мы начнем? Южанин молчал, и Макгарк сам ответил на вопрос: - Мы начнем с того черного короля из западных штатов и торговца оружием из Массачусетса. Помнишь, ты спрашивал, зачем я храню те вещественные доказательства? А вот зачем - у нас в руках как бы вторые половинки улик, и мы их предъявим в нужный момент, так, чтобы все стало ясно. Такой успех на старте сразу же вызовет приток новых людей. Мы станем крупнейшей организацией страны. - Так как насчет того, чтобы выставить свою кандидатуру на пост президента? - А ты проголосуешь за меня? - Столько раз, сколько мне это удастся. Макгарк ухмыльнулся. - Ну как я могу отказаться, имея такую поддержку? А вообще-то, может, было бы не так уж и плохо, если бы хозяином Белого дома стал полицейский... хотя бы годика на четыре, чтобы подправить дела в стране. - Аминь! - Во всяком случае, - сказал Макгарк, снова переходя на деловой тон, - на следующей неделе О'Тул разошлет телеграммы всем членам организации - и тебе тоже, - чтобы они договорились с начальством и приехали на сбор. Тогда снова увидимся. - Билл, похоже, грядет праздник. - Ага. И для страны все это обернется тоже добром, - в тон ему сказал Макгарк, имитируя речь южанина. - Никогда бы не подумал, - вторил ему, пародируя сам себя, южанин, что ты земляк. По этому случаю ставлю всем выпивку! Послышался звук отодвигаемых стульев. Они поднялись, собираясь, видимо, уходить. Потом открылась дверь, и Римо услышал, как Жанет О'Тул что-то тихо сказала. - Что за сверток, Жанет? - раздался гулкий голос Макгарка. - Подарок папе на день рождения. Я хочу пока положить его в стенной шкаф. - Хорошо, хорошо! Я пойду провожу своего приятеля. Скоро вернусь. Ты как, в порядке? - Все хорошо, инспектор, спасибо! - Она говорила тихо, чуть ли не извиняющимся тоном. Скрипнула дверь кабинета Макгарка. Послышались тяжелые удаляющиеся шаги двух мужчин, потом приближающаяся к шкафу легкая поступь девушки. Дверца шкафа распахнулась, в лицо Римо ударил яркий свет. Рука с упакованным в фольгу свертком потянулась к полке, и Жанет О'Тул увидела Римо. Она готова была закричать и уже открыла было рот, но Римо мгновенно зажал его рукой, а затем ловко втащил ее к себе на полку. Дверь за Макгарком и Рэнсоном захлопнулась. - Все, что хотите, - прошептал Римо, - только не выдавайте меня! - И он тихо всхлипнул. 15 Плачущий мужчина не внушает страха. Римо удалось выдавить из глаз настоящие слезы. Ему удалось также так деликатно убрать руку от рта Жанет, что она этого не заметила. Похоже, она не осознавала, что лежит рядом с ним в стенном шкафу на полке. Мне так стыдно, - шепнул он сквозь слезы. - А что вы, собственно говоря, делаете здесь? Вы ведь мистер Бедник, не так ли? - Да, Римо Бедник. Я пришел сюда, чтобы посмотреть на вас, но они чуть было не застали меня подглядывающим за вами. Пришлось спрятаться, и вот теперь вы меня здесь обнаружили... Я так смущен, мне так стыдно! - Но это же глупо, Римо! Почему вы хотели меня видеть? "Полегче, Римо, подумал он, - не следует спешить". - Не знаю, - сказал он вслух. Просто хотел и все. - Хорошо, но почему бы просто не войти в дверь и не сказать: "Привет!" - Я боялся, что вы посмеетесь надо мной, - всхлипнул Римо. "Ты самый гнусный из всех гнусных ублюдков, мысленно сказы себе Римо. Чиун был прав у тебя нет характера". Но это робкое самобичевание пришлось проигнорировать. Его внимание переключилось на блузку с глубоким вырезом покоящуюся на его руке головку и теснящуюся в блузке пышную грудь. - С какой стати стала бы я смеяться над вами? - спросила она. - Не знаю. Девушки всегда смеются надо мной! Наверное, потому, что я застенчив и боюсь женщин. - Когда вы в тот день были в моем кабинете, инспектор Макгарк вышел из своего офиса, и мне показалось, судя по его словам, что вы вообще ничего не боитесь. - Так то мужчины! Мужчин я не боюсь. Только женщин... Это у меня с детства. Теперь она прижималась к нему всем телом. Было дьявольски неудобно, но Римо не смел шевельнуться, чтобы Жанет не спохватилась и не вспомнила, что они находятся на верхней полке стенного шкафа. Если он хочет ее вылечить, это надо делать здесь. Ради духовного здоровья надо идти на все! Он снова зашмыгал носом. Хорошо бы закрыть эту чертову дверцу - тогда, если он вдруг не сдержится, она не заметит в темноте его ухмылку. - Ах ты бедняжка! - сказала она - Ну, не плачь. И нежно, как ребенка, похлопала ладошкой его по щеке. Его левая рука была вытянута в сторону. Он ждал, когда она наконец опустит на нее голову. Вот наконец-то! Шея плотно лежит у него на руке. Пальцы быстро нащупали нужные точки. Осторожно, нежно, так, чтобы она не всполошилась, он принялся массировать ей шею сзади и под подбородком. - Не надо бояться женщин, - мягко сказала она. Они не причинят вам никакого вреда. - Я почему-то был уверен, что вы меня не обидите, - сказал Римо. Поэтому я и пробрался сюда в надежде увидеть вас. Теперь его пальцы быстро двигались по ее шее, выбивая нежную дробь кончиками пальцев. - Нет, Римо, я никогда не обижу тебя, - сказала она. - Только не я! Только не тебя! Она приблизила лицо вплотную к его лицу. Он приглушил рыдания. Не надо доводить дело до абсурда. Теперь она нежно гладила его по щеке. Ее пальчики скользили от виска к подбородку и обратно. Так она реагировала на массаж ее шейных нервов. - Как ты теперь себя чувствуешь? - спросила она. - Успокоился? - Вы такая отзывчивая! - сказал Римо. - Да, я понимаю тебя и твои проблемы. Знаешь, по-моему, тебе просто попадались не те женщины. Они видели в тебе не то, что ты есть на самом деле... Они думали, что ты будешь ими помыкать, и требовали от тебя больше, чем ты мог им дать. Тем временем его правая рука скользнула по ее бедру и сквозь тонкую ткань блузки ощутила нежную кожу ее спины. Пусть говорит! - Но я не такая, - продолжала она, - и ни один мужчина не будет никогда больше помыкать мною. Никогда! Она замолчала. - Я знал, что вы поймете, - сказы Римо. - Пойму? Конечно, я понимаю. Единственное, чего тебе не хватало в жизни, это немного силы воли. Тебе нужно, чтобы тобой кто-то руководил. О-о! У-ух! Пальцы его теперь массировали одновременно и ее шею и спину. Она плотнее прильнула к нему. - Я поняла, как только увидела тебя впервые, что у тебя какие-то трудности, что-то не так Разговаривая со мной, ты краснел, не смел взглянуть мне в глаза. Я сразу поняла: тебе нужно, чтобы кто-то повелевал тобою. О-о! У-ух! Расстегни ремень! Оставалось надеяться, что Макгарк задержится и вернется не слишком быстро. Римо расстегнул пряжку ремня. - Мне надоели начальственные мужчины, - сказала она тоном, в котором не чувствовалось ни нежности, ни покорности. - Миром должны управлять женщины. - Я тоже так думая, - отозвался Римо. Она расстегнула молнию у него на брюках. Он снова принялся за ее шею. - У-ух! - вырвалось у нее. - В сексе ведущая роль принадлежит женщине. Именно мы пробуждаем в мужчине страсть. Римо стал гладить ей ягодицы. - У-умммм, - простонала она. - Да, несомненно, женщины должны быть ведущими, а не ведомыми. Ты согласен? Скажи, что ты согласен! - Я согласен, - сказал Римо. - Я согласен. Жанет приподняла длинную юбку и в мгновение ока очутилась сверху. - Даже в этой ситуации, - сказала она, - даже в этой ситуации женщина должна быть наверху! - О, нет, не говорите так, - взмолился он, - вы меня пугаете! Теперь, когда обе его руки были свободны он принялся массировать ее шею с обеих сторон. - Я буду говорить так, как мне заблагорассудится, - резко ответила она, - и чем раньше ты это поймешь, тем лучше! Понятно? - Да, понятно. Ну, хватит!" - решил Римо и теперь уже всерьез принялся за нервные узлы эрогенной зоны у нее на шее, и внезапно, в безотчетном порыве она не только оказалась на нем, но словно бы поглотила его целиком. Впившись губами в его губы, она втягивала в себя его плоть. - У-ух! У-уммм! Делай, как я говорю. Вверх! Вверх и внутрь! Еще раз и обратно! Нет, не еще раз и обратно, а снова вверх и внутрь. Дальше, дальше! Долой изнасилование и... вперед! Вверх, вверх и назад! Полетим со мной! Полетим со мно-о-о-ой! Она замерла, опустив голову Римо на грудь. Он пару раз судорожно вздохнул, как бы подавляя рыдания. - Все! Никаких слез! - скомандовала Жжет. - То, что мы сейчас испытали, нормально и полезно для здоровы. Правильно? Правильно. Повтори: нормально и полезно. - Нормально и полезно. - Поверь, это действительно так. И к тому же дьявольски приятно. - Это я тоже должен повторить? - спросил Римо. - Нет, не должен. - Хорошо, - сказы Римо. - Такого со мной никогда прежде не случалось, - добавил он, и это была истинная правда, поскольку он не мог припомнить, чтобы когда-либо прежде его вот так разложили в шкафу. Впрочем, нет, нечто подобное однажды случалось в шкафу, но не на полке! А заниматься любовью на полке - совсем другое дело. То есть когда мы говорим "шкаф", это вовсе не значит, что мы имеем в виду любой шкаф и любое место в нем. В прошлый раз, например, это был даже не шкаф, а кладовка, к тому же с кушеткой. Почти комната. А вот полка, дорогуша, есть полка и, как таковая, не может подпадать под категорию "шкаф". Следовательно, ничего подобного с ним действительно прежде не случалось. Правильно? Скажи, Римо, "Правильно"! Правильно. И все-таки он не был уверен в правомерности своих суждений. По возвращении домой надо будет посоветоваться с Чиуном. - Такого, может быть, ты никогда прежде не испытывал, - сказала Жанет О'Тул, - но сможешь вновь испытать, если будешь меня слушаться. - Я буду, буду. - Хорошо. Не забудь это. И знаешь, Римо, я действительно рада, что помогла тебе избавиться от твоей проблемы. - Я тоже. - А теперь нам надо выбраться отсюда, прежде чем кто-нибудь здесь появится. Римо думал о том же. Они спустились с полки, и через несколько минут, когда вернулся Макгарк, Жанет как ни в чем не бывало сидела за столом, а Римо пристроился на нем с краешку, восторженно и застенчиво глядя на нее. - Бедник, - удивился Макгарк, - а вы что здесь делаете? - Я проходил мимо, - вставая и поворачиваясь к нему, сказал Римо, - и решил заскочить. - Он подмигнул Жанет. - У вас здесь вроде бы никаких дел нет? - Не-а. - Тогда очистите помещение. Достаточно того, что мне приходится терпеть подобных вам в управлении. Римо пожал плечами. - Как вам будет угодно. Он наклонился к Жанет, и Макгарку бросилась вдруг в глаза ее помятая блузка и взъерошенные пепельные волосы. - Мы еще увидимся? - спросил Римо. - Не звони мне. Я позвоню сама. Может быть, ответила она мягко, но решительно. Римо изобразил смущение, адресованное только ей, потом повернулся и быстро направился мимо Макгарка к выходу. Макгарк внимательно глядел