еченной. Миссис Дэнверс прошла мимо с бледным и перекошенным от злости лицом. Она быстро взбежала по лестнице и скралась в западном крыле. Переждав минутку, я спустилась по лестнице и вошла в библиотеку. Максим стоял у окна, спиной ко мне. Пожалуй, лучше было уйти, но он услышал мои шаги, резко повернулся и спросил: - Кто это, в чем дело? - Я улыбнулась и протянула к нему руки: - Хелло! - О, это ты, где ты пропадала? По его лицу было видно, что он очень зол: губы сжались в тонкую линию, а ноздри побелели. - Я ездила с визитом к вашей бабушке вместе с Беатрисой. - Ну как поживает старая леди? Она в порядке? А куда же девалась Би? - Она поторопилась на вокзал к лондонскому поезду, чтобы встретить Жиля. Мы сели рядом на диване. - Я так скучала по тебе во время твоего отсутствия. - В самом деле? Я больше ничего не добавила, но держала его руки в своих. - Вероятно, в Лондоне было очень жарко? - О да, ужасно, и я вообще ненавижу этот город во все времена года. Я думала, что он, может быть, расскажет мне о разговоре с миссис Дэнверс. Интересно, кто рассказал ему о приезде Фэвелла? - Ты расстроен? - У меня был трудный день, а кроме того, две поездки - отсюда в Лондон и обратно - в течение суток утомили бы всякого. Он встал, отошел от меня и закурил сигарету. Ясно, что он не собирался мне ни о чем рассказывать. - У меня тоже был утомительный день, - сказала я. 16 Помню, что был воскресный день, когда впервые зашел разговор о бале-маскараде. Фрэнк Кроули был с нами во время ленча, который мы намеревались продолжить под старым каштаном. И вдруг услышали шум подъезжающей машины. Через полчаса подъехала другая. И еще трое визитеров пришли из Керритса пешком. Мы водили гостей по парку и по розарию, спускались в Счастливую долину. Все остались к чаю, и вместо дремотно-ленивого чаепития под каштаном пришлось усесться в торжественной обстановке в гостиной. Фритс был, конечно, в своей стихии и командовал Робертом простым движением бровей. Я сидела возле громадного кипящего чайника, не без труда справляясь с церемонией разливания чая. Еще труднее было совмещать ее с беседой. В такие моменты Фрэнк Кроули был незаменим. Он брал у меня из рук наполненные чашки и передавал их гостям, во-время подавал нужную реплику в разговоре, если я затруднялась это сделать. Максим в другом конце комнаты показывал гостям книги и картины, как подобает приветливому хозяину. Само чаепитие не интересовало его. Это было моей заботой, а не его. В какой-то момент за столом возникла пауза, и я уже ожидала, что Фрэнк произнесет дежурную фразу о том, что пролетел тихий ангел. Вдруг леди Кроуан, довольно шумная и назойливая особа, обратилась к Максиму, который оказался рядом с ней: - О, мистер де Винтер, разрешите задать вам вопрос: не собираетесь ли вы возобновить балы-маскарады, которые когда-то устраивались в Мандерли? После минутной заминки Максим ответил: - Я не думал об этом, да и вообще, вероятно, никто не думал. - Уверяю вас, об этом очень многие думают и даже мечтают, - возразила леди Кроуан. - В этой части страны это было всегда наилучшим развлечением. Прошу вас, подумайте об этом! - Пожалуй, надо обратиться к Фрэнку Кроули по этому вопросу, - сказал Максим довольно сухо. - Мистер Кроули, поддержите меня, - воспользовалась она советом Максима. - Не возражаю против того, чтобы организовать все это дело, если Максим и миссис де Винтер желают этого. Решать должны они, - сказал Фрэнк. Сейчас же все набросились на меня с просьбой воздействовать на Максима. - В конце концов, вы не устраивали свадьбу, так по крайней мере устройте теперь бал в честь новобрачной! Максим обратился ко мне: - Что ты думаешь по этому поводу? - Право, не знаю. Делай, как считаешь нужным. - Ну, конечно, она хочет, чтобы был устроен бал в ее честь, - опять заговорила леди Кроуан, - кто бы отказался на ее месте! Вы будете выглядеть прелестно в костюме дрезденской пастушки с большой треугольной шляпой на голове. Я подумала о своих нескладных руках и ногах, о покатых плечах и представила себе, что у меня был бы ужасный вид. И еще раз мысленно поблагодарила Фрэнка, который отвел беседу от меня: - Максим, уже многие говорили со мной на эту тему, а я отвечаю: пока не получал никаких указаний от мистера де Винтера. Но думаю, что, действительно, надо устроить бал в честь новобрачной. - Вот видите, мистер де Винтер, люди из вашего собственного окружения мечтают об этом бале, - снова вступила леди Кроуан. Глаза Максима вопросительно смотрели на меня. Очевидно, он опасался, что при моей застенчивости я не сумею держать себя на этом бале соответственно своему положению. - Думаю, что было бы очень весело, - несмело сказала я. Максим пожал плечами и отвернулся: - Это высказывание решает вопрос, Фрэнк. Вам придется теперь заняться этим делом. Советую привлечь в помощники миссис Дэнверс. Она многое сможет вспомнить из того, что делалось раньше. - А она все еще у вас в доме? - спросила леди Кроуан. - Да, - коротко бросил Максим и спросил: - Не возьмете ли вы еще пирожное? Ну, а если все уже покончили с чаем, давайте выйдем в сад, на воздух. Все вышли на террасу, оживленно обсуждая вопрос о предстоящем бале. Когда, к моему великому облегчению, гости разъехались и разошлись по домам, я вернулась в гостиную, чтобы, наконец, выпить чая с удовольствием. Ко мне присоединился Фрэнк, и мы дружно доели остатки пирожных, как два заговорщика. Интересно, все ли люди чувствуют такое облегчение посте того, как уходят гости? - думала я про себя. - Скажите, Фрэнк, а что вы в действительности думаете по поводу этого маскарада? Максим как будто вполне доволен принятым решением. - А ему ничего не оставалось делать. - Как утомительна леди Кроуан! И неужели правда, что все люди в окрестностях только и мечтают, что о бале в Мандерли? - Люди всегда радуются каким-нибудь развлечением. А что касается леди Кроуан, что в одном она права. Какой-нибудь прием, безусловно, следует устроить. Вы все-таки новобрачная. - Ну, какая же я новобрачная! У меня даже не было ни настоящей свадьбы, ни белого платья, ни вуали, ни подружек - ничего! - Послушайте, миссис де Винтер, Мандерли в праздничном убранстве - это великолепное зрелище, и вам, безусловно, понравится. Вам абсолютно ничего не надо будет делать, только приветствовать гостей. А потом вы, может быть, согласитесь протанцевать со мной один танец. - Я буду танцевать с вами, сколько вы захотите, Фрэнк. Но кроме вас и Максима - ни с кем. - Так не годится. На вас будут обижаться. Вы должны танцевать с теми, кто будет вас приглашать. - Как вы думаете, идея леди Кроуан о моем костюме дрезденской пастушки удачна? - Да, конечно, вы будете выглядеть прелестно! Я разразилась смехом: - О, Фрэнк, дорогой, я, право, вас очень люблю. - Не понимаю, почему вы смеетесь, я не сказал ничего смешного. Максим подошел к окну, сопровождаемый Джаспером, который хватал его за ноги. - По какому поводу такое веселье? - спросил он. - Фрэнк очень галантен. Он считает, что идея леди Кроуан нарядить меня дрезденской пастушкой ничуть не комична. - Леди Кроуан - глупая болтунья. Если бы ей пришлось организовать все для этого бала, ее энтузиазм иссяк бы очень быстро. Боюсь, нам придется пригласить на бал все графство. У меня в конторе сохранились старые списки, и все наладится легко и быстро. Самая трудная работа - наклеивать марки на приглашения. Мы передадим это дело тебе, - сказал Максим, улыбаясь. - Мы управимся сами в конторе, а миссис де Винтер не надо ни о чем беспокоиться. - Какой костюм ты наденешь? - спросила я у Максима. - Я не ношу маскарадного костюма. Это единственная привилегия хозяина дома. - А что же мне надеть? Я мало понимаю в туалетах. - Надень красную ленту на свои волосы и изображай Алису в стране чудес. Ты очень похожа сейчас на нее, особенно, когда держишь палец во рту. - Не будь таким грубым! Вот что я вам скажу, тебе и Фрэнку: я так удивлю вас обоих, что вы запомните это на всю жизнь. - Пока ты не вздумаешь выкрасить себе либо черной краской и изображать из себя обезьяну, я не буду возражать. Делай все, что хочешь. - Ну, хорошо. Значит, договорились. Я сохраню секрет до самой последней минуты, и никто ничего заранее не узнает. - Идем гулять, Джаспер. Нас не интересуют их секреты. - Максим что-то сказал Фрэнку, но я не расслышала, что именно. Весть о предстоящем маскараде с быстротой молнии распространилась по округе. Моя горничная была так возбуждена, что не могла ни думать, ни говорить о чем-нибудь другом. - Мистер Фритс сказал, - говорила она, - что это воскрешает прежние времена. В каком костюме будете вы, мадам? - Не знаю, Кларисса. Еще ничего не решила. - Мама велела разузнать и рассказать ей. - Послушайте, Кларисса, давайте договоримся так: когда я решусь на что-нибудь, то расскажу вам, и только вам одной, так что это будет нашей общей тайной. Мне было бы интересно узнать, как реагировала на новость миссис Дэнверс, но она не показывалась, а разговаривать с ней по домашнему телефону я избегала, используя Роберта в качестве посредника между нами. Подготовка к балу началась, но, казалось, все происходило в конторе, где Максим каждое утро встречался с Фрэнком. Как и сказал Фрэнк, меня не привлекали к работе, и я не наклеила ни одной марки на пригласительные билеты. Но по мере того, как проходило время, я начинала беспокоиться по поводу своего маскарадного костюма. Вспомнила о подаренных мне Беатрисой альбомах и в один прекрасный день уселась в библиотеке с бумагой и карандашом в надежде найти среди портретов подходящий для себя костюм. Но Рембрандт, Рубенс и другие корифеи изображали дам в таких тяжелых и сложных нарядах, что мне абсолютно нечего было выбрать. Я сделала два или три наброска на бумаге, а затем, убедившись, что они не годятся, скомкала листки и бросила их в корзину для бумаг. Вечером, когда я переодевалась к обеду, раздался стук в дверь. - Войдите, - сказала я, полагая, что это Кларисса. Дверь открылась, и в комнату вошла миссис Дэнверс. У нее в руке были мои скомканные рисунки. - Миссис де Винтер, извините меня за беспокойство. Но вечером мне обычно приносят содержание корзин для бумаг, и я сама просматриваю его, чтобы случайно не оказалось выброшенным что-то нужное. Сегодня я нашла эти рисунки, Роберт сказал мне, что нашел их в библиотеке. - Все в порядке, миссис Дэнверс, не беспокойтесь. Я выбросила их, так как они непригодны. - Итак, вы еще не решили, какой костюм наденете? Почему бы вам не скопировать один из костюмов на портретах в нашей галерее? Например, белый костюм? Он бы очень подошел вам. На месте мистера де Винтера я бы сделала эти балы регулярными и чтобы все носили примерно одни и те же костюмы каждый год. - Но люди любят разнообразие, им кажется, что это способствует общему веселью, - возразила я. - Лично мне это не по вкусу, - голос миссис Дэнверс звучал необычно мягко и дружелюбно. Я удивилась этому и решила, что, может быть, она склонна установить со мной дружеские отношения. Вероятно, она узнала, что я ничего не говорила Максиму о приезде Фэвелла и хотела выразить мне свою признательность? - А мистер де Винтер не выбрал для вас костюма? - спросила она. - Нет, я хочу сделать сюрприз ему и мистеру Кроули, и ничего им рассказывать не стану до самого бала. - Не смею давать советы, но учтите, что здесь, в нашей округе, не найдется портных, способных сделать хороший костюм. Я знаю в Лондоне на Бонд-стрит подходящую мастерскую, они могут справиться с любым заказом. Это фирма Воуси. - Я запомню это и благодарю вас, миссис Дэнверс. - И не думайте, что я кому-нибудь расскажу о нашей беседе. Я буду абсолютно нема, - добавила миссис Дэнверс. И, действительно, я испытывала к ней благодарность. Вероятнее всего, эти услугу оказал мне неприятный мистер Фэвелл, кузен Ребекки. Но почему Максим относится к нему так плохо? Беатриса назвала его шалопаем, но явно не хотела обсуждать эту тему. Возможно, он казался привлекательным некоторым девушкам, типа продавщиц в кондитерских или программ кино. И, наверное, он с удовольствием разглядывал их и вульгарно улыбался. Удивительно, что у Ребекки мог быть такой кузен и что он чувствовал себя у нас, как дома, а Джаспер явно узнал его. Возможно, он был "позором семьи", и Ребекка по своей доброте иногда приглашала его, когда Максима не было дома. Сидя за обедом на своем обычном месте, напротив Максима, я вдруг перенеслась мыслями в прошлое и отождествила себя с Ребеккой. Представила себе, как раздался телефонный звонок, и Фритс доложил: "Мистер Фэвелл, мадам, желает с вами поговорить". Ребекка откладывает салфетку, встает, идет к телефону, а Максим продолжает спокойно есть рыбу. Закончив разговор, она возвращается на свое место и замечает мрачное настроение на его лице. Она заводит веселую беседу, и к следующей перемене блюд он вновь приходит в хорошее настроение и улыбается ей через стол... - О чем ты думаешь? - вдруг спросил меня Максим. Я вздрогнула - в эти несколько мгновений задумчивости я так отождествила себя с Ребеккой, что забыла о самой себе. - У тебя было очень странное выражение лица в течение некоторого времени: сначала ты как будто прислушивалась к телефону, затем пожала плечами, покачала головой и улыбнулась. Репетируешь свое появление на маскараде? - Нет, ничего подобного. - Скажи мне, о чем ты думаешь? - Нет, не скажу. Ты ведь не всегда делишься со мной своими мыслями. - А разве ты когда-нибудь интересовалась ими? - Да. Однажды в библиотеке. - И что я ответил тебе? - Что ты думаешь, в каком составе и как будет выступать команда Сэррэя против Миддлсексе. - О, какое ужасное разочарование для тебя. А что ты предполагала? - Нечего совершенно иное. - Ты неправа: если я сказал тебе, что думаю о Сэррэе и Миддлсексе, значит, так оно и было. Мужчины ведь вообще гораздо проще, чем ты думаешь, а вот что происходит в очаровательной женской головке, не угадает и самый хитрый мужчина. В эти минуты, о которых я говорю, ты совсем не была похожа на себя. У тебя было совершенно несвойственное тебе выражение лица. - Какое именно? - Не знаю, трудно объяснить. Ты выглядела значительно старше своих лет, хитрой и недоброжелательной. - Я этого вовсе не хотела. - Охотно верю. - Ты не хотел бы, чтобы я выглядела несколько старше? - Нет. - Почему? - Потому что это будет тебе не к лицу. - Но ведь я неизбежно постарею когда-нибудь. У меня будут седые волосы и на лице появятся морщины и складки. - Этого я не боюсь. - Но тогда чего же ты боишься? - Не хочу, чтобы ты выглядела так, как только что за столом. У тебя была злая морщинка у губ, а глаза принадлежали женщине с большим опытом, причем таким, какого иметь не следует. - Что ты имеешь в виду, Максим? О каком опыте ты говоришь? Он помолчал, пока Фритс подавал новую перемену блюд, а потом заговорил снова. - Когда я увидел тебя впервые, меня поразило выражение твоего лица. Оно и теперь не изменилось. Не могу точно сформулировать, но оно послужило одной из причин, по которой я женился на тебе. Но в ту минуту, о которой мы сейчас говорим, оно исчезло, и его место заняло что-то совсем другое. - Что же? Объясни, Максим. Он рассматривал меня минуту, а затем ласково и спокойно сказал: - Послушай, дорогая, когда ты была ребенком, вероятно, случалось иногда, что отец запрещал тебе читать какие-то определенные книги, прятал их под замок или запирал на ключ. - Да, это бывало. - Так вот, дорогая, муж, в сущности, мало чем отличается от отца. Есть такого рода опыт, которого тебе лучше не иметь... А теперь ешь фрукты и перестань задавать мне вопросы, а не то я поставлю тебя в угол. - Я предпочла бы, чтобы ты не обращался со мной так, как будто мне шесть лет от роду. - А как ты хочешь, чтобы я с тобой обращался? Так, как другие мужья обращаются со своими женами? Бил бы тебя, ты это предлагаешь? - Не говори глупостей: почему тебе нужно вечно поддразнивать меня? - Я вовсе не шучу, я очень серьезен. - Неправда, по твоим глазам вижу, что ты надо мной смеешься, как над маленькой девочкой. - Алиса в стране чудес! Это была великолепная мысль: скажи, ты уже купила себе пояс и ленту для волос? - Предупреждаю тебя: своим маскарадным костюмом я так удивлю тебя, что ты не забудешь этого во всю жизнь. - Не сомневаюсь. А теперь заканчивай трапезу и не разговаривай с полным ртом. Я получил сегодня кучу писем, на которые должен немедленно ответить. Он приказал Фритсу подать ему кофе в библиотеку и ушел туда вместе со своими письмами. А я поднялась в галерею и стала рассматривать портреты. Миссис Денверс была, конечно, права: портрет Каролины де Винтер, сестры прапрадедушки Максима, работы известного художника, был великолепен. Каролина позднее вышла замуж за выдающегося политического деятеля - вига, и в течение многих лет принадлежала к самым прославленным красавицам Лондона. Она была изображена совсем молодой и еще незамужней. Ее белое платье с рукавами буфф было нетрудно скопировать. Единственное затруднение мог бы представить парик. Во всяком случае, мои прямые волосы нельзя завить и причесать так, как на портрете. Может быть, мастерская в Лондоне, адрес которой мне дала миссис Дэнверс, сумеет избавить меня и от этого затруднения? Я написала письмо в Лондон, вложила скопированный рисунок и указала свои точные размеры. Немедленно пришел любезный ответ: фирма сообщила, что берет на себя изготовление платья, шляпы и парика. Теперь, когда проблема отпала, я с нетерпением стала ожидать предстоящего праздника. Сначала я думала, что уже к обеду будет целая толпа гостей. Но Максим решил, что хлопот, связанных с балом, более чем достаточно. Ночевать у нас будут только Беатриса с мужем. В прежнее время, как мне рассказывали, бывал такой наплыв гостей, что были заняты не только все спальни, но все ванные комнаты, все диваны по всему дому. А сейчас во всем громадном и пустом доме, кроме меня и Максима, будут только его сестра с мужем. Дом понемногу менялся и принимал новый облик. На мраморный пол в холле рабочие настлали паркет для танцев, из большой гостиной вынесли мебель и установили вдоль стен длинные столы для предстоящего ужина. На террасу провели освещение, а также электрифицировали розарий. Рабочие заполнили весь дом. Слуги ни о чем другом не говорили. Фритс держал себя как хозяин и распорядитель бала. Бедный Роберт был до того взволнован, что забывал класть салфетки на стол и подавать овощи. Вид у него был такой, словно он постоянно опаздывал на поезд. Джаспер бродил с опущенным хвостом и тщательно обнюхивал каждого рабочего. Иногда он вдруг заливался истерическим лаем, после чего выбегал на лужайку в каком-то одуревшем состоянии набрасывался на траву. Миссис Денверс не показывалась мне на глаза. Повсюду, где велась какая-нибудь работа, раздавался ее голос и все делалось по ее указаниям. А я существовала как будто для того, чтобы становиться всем поперек дороги. "О, простите, мадам", - и мимо меня проходил рабочий, неся на спине тяжелую мебель, с лицом, покрытым потом. Наконец, настал великий день. С утра было туманно и пасмурно, но Максим считал, что нет оснований для беспокойства, так как барометр указывал на хорошую погоду. Как и предсказывал Максим, в одиннадцать часов утра выглянуло солнце и засияло ярко-голубое небо без единого облачка. Утром садовники принесли в дом охапки цветов: последние лилии, люпинусы, дельфиниумы и сотни роз. Миссис Денверс сноровисто составляла букеты и расставляла их по вазам. Надо признать, она делала это безукоризненно, подбирая цветы по тонам, размерам и именно в том количестве, как нужно. Для того, чтобы не мешать работающим, мы с Максимом решили провести ленч в холостяцком домике Френка. Мы неторопливо перебрасывались шутками, а я чувствовала себя, как в день свадьбы, когда сознавала, что зашла уже с лишком далеко и события стали неуправляемыми. Слава богу, мастерская мистера Воуси вовремя прислала мой туалет: платье, тщательно обернутое в гофрированную бумагу, выглядело великолепно. А парик преображал меня настолько, что я с трудом узнала себя в той привлекательной и оживленной особе, которую увидела в зеркале. Максим и Френк вновь принялись расспрашивать меня о моем маскарадном костюме. - Ничего не скажу, хочу сделать сюрприз. - Надеюсь, ты не собираешься надеть костюм клоуна или что-то в этом роде для всеобщего развлечения? - Ничего похожего. - Жалею, что ты не пожелала быть Алисой в стране чудес. - Или Жанной д'Арк, - добавил Френк. - Впрочем, что бы вы ни надели, вы все равно приведете нас в восторг. - Не поощряйте ее, Френк, - сказал Максим, - ее и так заносит. Хорошо, что сначала ее увидит Беатриса и, если будет очень плохо, она не преминет ей сказать. Бедная Би, ей самой обычно не удаются эти переодевания. Помню, однажды она изображала мадам де Помпадур и была в светло-голубом кринолине. Однако парик сидел у нее на голове плохо, и она вдруг громко возвестила на весь зал: "Не могу справиться с этой проклятой штукой!" После чего сняла его, бросила на стул и осталась со своими собственными волосами. Бедный Жиль в костюме повара от огорчения просидел весь вечер в баре. - Нет, дело было не в этом, - сказал Френк, - он объезжал накануне молодую кобылу, и она выбила ему передние зубы. Он был так смущен, что за весь вечер не раскрыл рта. - Очень обидно. Он ведь любит всякие переодевания, и на Рождество у них в доме всегда ставят театрализованные шарады, как рассказывала мне Би. - Именно поэтому я никогда не провожу с ними рождественские праздники, - сказал Максим. - Возьмите еще немного спаржи, миссис де Винтер, - предложил мне Френк. - Нет, благодарю вас, не могу проглотить ни кусочка. - Это все нервы, - сказал Максим. - Не обращайте внимания. Завтра об эту пору уже все будет позади. - От души надеюсь, - сказал Френк, - я уже приказал, чтобы все машины были поданы к пяти часам утра. Я рассмеялась до слез. - Послушай, Максим, может быть, можно разослать всем телеграммы и отменить бал? - Будь мужественной и подчинись необходимости, - ответил он. - Больше мы не будем давать никаких балов, во всяком случае, в ближайшие годы. - И он добавил, обращаясь к Френку: - У меня такое чувство, что нам нужно срочно вернуться домой. Как вы полагаете? Они оба направились к нашему дому, а я поплелась за ними, чувствуя, что неуютная холостяцкая квартира Френка была бы сейчас самым приятным местом для меня. Когда мы вошли в дом, то увидели, что в холле стоит группа прибывших оркестрантов, а Фритс, еще более торжественный, чем всегда, предлагает им прохладительные напитки. После этого музыкантам показали их комнаты, а затем повели на прогулку в сад. Время тянулось очень медленно, как перед путешествием, когда все вещи уже запакованы, заперты на ключ и все толпятся в ожидании поезда. Следовало бы взять Джаспера и отправиться на дальнюю прогулку, но когда я сообразила это, было уже слишком поздно. Максим и Френк потребовали чаю, а когда мы с ним покончили, приехали Беатриса и Жиль. - Совсем, как в прежние времена, - сказала Беатриса, целуя Максима, - цветы просто великолепны. Это вы так расставили их? - О нет, не я. Это все миссис Денверс. - А продукты к ужину поставляет Митчел, как и прежде? - Да, мы ничего не меняли. В конторе хранились копии прежних заказов, и мы постарались все оставить без перемен. - Как приятно, что еще никто не приехал. Помню, как мы однажды приехали сюда в это же время, а здесь уже находилось двадцать пять человек гостей. Думаю, что Максим, по обыкновению, не захочет надеть маскарадный костюм? - Да, по обыкновению. - Жаль, это оживило бы бал. - Разве когда-нибудь на наших балах было скучно? - О нет, все и всегда было устроено великолепно, но жаль, что хозяин дома не подает пример в переодевании. - Чего ради мне мучиться в неудобном и непривычном костюме, достаточно и того, что хозяйка дома дает себе труд появиться в маскарадном одеянии. - А все же жаль, Максим; с твоей великолепной фигурой ты мог бы надеть любой костюм, не то что бедный Жиль. - Кстати, что на нем будет сегодня? Или это секрет_ - спросила я. - Нет, - ответил весело Жиль. - На мне будет костюм арабского шейха. Аксессуары все настоящие, полученные мною от друга, долго жившего на Востоке, а собственно костюм сшил по картинке мой портной. - Костюм вовсе не плох, - прокомментировала Беатриса. - Жиль подгримирует себе лицо, и конечно, снимет свои роговые очки. - А на вас что будет, миссис Леси? - спросил Френк. - Тоже восточный костюм, под пару Жилю. Много блестящих бус и чадра на лице. - Звучит очень интересно, - вежливо сказала я. - Да, неплохо, - отозвалась Би. - Однако, если будет слишком жарко, я сниму чадру. А что будет на вас? - Не спрашивайте ее, Би. Это страшная тайна, которая должна поразить нас в самое сердце. Мне даже кажется, что она заказывала себе костюм в Лондоне. - О боже, неужели она решила затмить нас всех, одетых в костюмы, сшитые домашней портнихой! - Не беспокойтесь, - засмеялась я, - на мне будет совсем простое платье. Просто Максим все время поддразнивал меня, и я решила отомстить ему, держа все в секрете. - И правильно, - поддержал меня Жиль. - Максим относится ко всем свысока, а на самом деле ему просто завидно, что все будут в костюмах, а он нет. - Боже упаси! - воскликнул Максим. - А что будет на вас, Кроули? - Я был все время настолько занят, что ни о чем не смог вовремя позаботиться. Я буду изображать морского пирата с помощью матросской тельняшки и черной повязки на глазу. - Напрасно вы не сказали нам о том, что вам нужен костюм, - сказала Беатриса. - У Рождера есть прекрасный костюм датчанина, который бы вам отлично подошел. - Я запрещаю своему управляющему разгуливать в костюме датчанина. Ни один фермер после этого не станет вносить арендную плату. Если же он появится в виде пирата, кого-нибудь это заставит трепетать и повиноваться. - Он по своей сути очень мало похож на пирата, - шепнула мне Беатриса. Я уловила в ее словах постоянное стремление унизить Френка и сделала вид, что не расслышала их. - Сколько времени мне нужно будет, чтобы наложить грим на лицо? - спросил Жиль. - Около двух часов, - ответила Би. - На вашем месте я бы уже приступила к этому. - Сколько человек будет к обеду, Максим? - Шестнадцать, включая нас, но все свои, чужих не будет. - Ну, я спешно приступаю к переодеванию. Я так радуюсь тому, что ты возобновил эти балы, Максим. - Благодарите за это ее, - кивнул Максим в мою сторону. - О нет, неправда, все случилось из-за леди Кроуан. - Чепуха, - сказал Максим. - Ты радуешься, как ребенок, которого впервые взяли в гости. - Жажду увидеть ваше платье, - сказала Беатриса. - В нем, право, нет ничего особенного... - Но миссис де Винтер все же утверждает, что мы не узнаем ее, - сказал Френк. И вдруг мне стало радостно: предстоял бал в мою честь, где я буду хозяйкой, где все будут любоваться мною. Я надену на себя чудесное мягкое платье, которое скроет недостатки моей чересчур плоской фигуры, опущенные плечи. - Который сейчас час? - спросила я, делая вид, что меня, в сущности, это не слишком интересует. - Не пора ли нам подняться наверх и одеться к обеду? Идя в свою комнату, я впервые заметила, как великолепно выглядят в праздничном убранстве холл и комнаты. Во всех углах стояли живые цветы, а среди них были особенно хороши красные розы в высоких серебряных вазах. Мандерли выглядело очень необычно. Мне невольно представились времена, когда Каролина де Винтер, которую я сегодня изображала, медленно спускалась по парадной лестнице в холл, чтобы протанцевать менуэт. Жаль, что сегодня будут исполняться модные джазовые ритмы, совсем не созвучные старинному дому и его прежним обитателям. Кларисса ждала меня в спальне. Наконец, я приступила к своему туалету. Я велела запереть на ключ обе двери и начала одеваться. Все было сделано наилучшим образом, и платье сидело великолепно. - Ах, как красиво, мадам, - воскликнула Кларисса. - Это платье подошло бы даже английской королеве. - Подайте мне парик из коробки, но осторожно, не сомните локоны, они должны стоять вокруг лица. Я зачесала свои волосы за уши и надела легкий серебряный паричок. Затем расправила локоны и взглянула в зеркало. Я не узнавала себя. Глаза стали больше, а рот меньше. Подбородок выглядел необыкновенно белым и миниатюрным. - Кларисса, интересно, что скажет мистер де Винтер? Вдруг кто-то резко постучал в мою дверь. - Кто так? - Не пугайтесь, это я, Беатриса, я непременно хочу взглянуть на вас. - Нельзя, я еще не готова. Не ждите меня и спускайтесь вниз. Пожалуйста, скажите Максиму, чтобы он не приходил ко мне. - Он уже там, снизу. Он сказал, что бесконечно стучался к вам, а вы ему даже не ответили. - Я спущусь вниз, как только буду готова. Не ждите меня. - Вы уверены, что я не могу вам ничем помочь? - Да, безусловно. Ступайте, - крикнула я, выходя из терпения. Вдруг я подумала, что вся эта затея с переодеванием - довольно глупая шутка, более подходящая для детей, чем для взрослых. Но поздно. Я совершенно готова, надо выходить. - Отоприте дверь, Кларисса, и взгляните, все ли они собрались в холле. - О да, мадам! Приподняв свое платье двумя руками, я вышла в коридор. Взглянула вниз, увидела, что действительно все стоят и ждут меня: Жиль в белом костюме шейха показывал всем свой кинжал на боку: Беатриса была одета в какое-то чудное зеленое платье, на шее у нее висели разноцветные бусы. Рядом Френк, выглядевший довольно нелепо в своей матросской тельняшке. Единственных среди них - Максим, высокий и стройный в своем вечернем костюме - выглядел нормально. - Не знаю, что она там делает: она одевается уже больше часа. Боюсь, что мы не успеем и оглянуться, как съедутся гости к обеду, - сказал Максим. Оркестр был уже на галерее, скрипач настраивал свою скрипку. Я еще раз взглянула на портрет Каролины и убедилась, что туалет, вплоть до шляпы с широкими полями, которую я держала в руке, скопирован абсолютно точно. Я сделала знак рукой скрипачу, и он замолк. - Дайте, пожалуйста, барабанный бой, а после объявите о прибытии мисс Каролины де Винтер. Раздалась барабанная дробь, и вся группа стоящих в холле людей подняла головы в изумлении. - Мисс Каролина де Винтер, - объявил барабанщик, и я выступила вперед, придерживая юбку обеими руками. Я стояла наверху, в точности так, как девушка на портрете, а потом медленно двинулась по лестнице, держась рукой за перила. Я ожидала, что раздастся гром аплодисментов и хохот. Но меня встретили гробовым молчанием. Только Беатриса слегка вскрикнула и тут же закрыла рот рукой. - Добрый вечер, мистер де Винтер, - сказал я. Максим не шевельнулся и во все глаза смотрел на меня, бледный, как смерть. Френк хотел подойти к нему, но Максим нетерпеливо отстранил его? ...Они не поняли меня. Случилось какое-то недоразумение. Почему Максим смотрел на меня так? Почему они все выглядели, как манекены или как люди в трансе? Максим сделал шаг вперед и сказал: - Что вы, собственно, говоря, изобразили? Для чего вы это сделали? Его глаза горели злобой, а лицо по-прежнему оставалось бледным как луна. - Я скопировала портрет, висящий у нас в галерее, - дрожащим голосом ответила я, загипнотизированная его злым взглядом и резким голосом. Воцарилось всеобщее молчание. - В чем дело? Что я такое сделала? - бормотала я испуганно. - Идите и переоденьтесь. Неважно, что именно вы наденете. Любое платье подойдет. И поскорее, пока еще нет гостей, - ледяным голосом приказал Максим. На лице, безжизненном, как маска, горели только глаза. Я оцепенела. - Чего вы ждете, разве вы не слышали, что я сказал? Я повернулась и бросилась бежать как слепая, наступая на край юбки, спотыкаясь. Я не могла понять, что случилось. Слезы выступили у меня на глазах. Дверь, ведущая в западное крыло, открылась: там стояла миссис Денверс. У нее было лицо торжествующего Мефистофеля. Она стояла и злорадно улыбалась мне. 17 Кларисса ждала меня в спальне, бледная и расстроенная. Увидев меня, она разразилась слезами. Не промолвив ни слова, я начала расстегивать крючки на платье. В нетерпении я никак не могла расстегнуть застежку и рвала тонкую ткань. - Отстегните крючок на спине и второй, немного пониже. - А что же вы теперь наденете, мадам? - Не знаю, не знаю. - Я, наконец, освободилась от белого платья. - Я хотела бы побыть одна. Идите, Кларисса, и не обижайтесь. Прошу вас никому не рассказывать, что произошло. Хорошо, Кларисса? - Ну конечно, я буду молчать, - и она залилась слезами. Раздался стук в дверь, и в комнату вошла Беатриса. Странная фигура в каком-то диком платье со звенящими браслетами на руках. Я почувствовала вдруг страшную усталость, села на кровать и стащила парик с головы. - Вы очень бледны. Вам нехорошо? Подождите, я дам вам стакан воды. Она принесла мне воды из ванной комнаты, и я из вежливости выпила немного. - Конечно, я сразу поняла, что это просто недоразумение, ошибка! Откуда и каким образом вы могли бы узнать? - Ваш туалет, платье, которое вы скопировали с портрета мисс Каролины. Точно такое платье было на Ребекке, когда она давала свой последний бал-маскарад. Когда вы стояли на верхней площадке лестницы, то и я в какой-то момент вообразила... Бедная моя девочка, какая неудача! Вы ведь не могли об этом знать. - Мне следовало знать об этом, следовало!.. - повторяла я бессмысленно. - Чепуха! Вы никак не могли этого знать. Но для нас всех это было так неожиданно, это было шоком... Никто этого не ожидал. И Максим тоже. - Максим? - Он думает, что вы это сделали сознательно. У вас было какое-то дурацкое пари, и вы сказали ему, что поразите его до глубины души. Я ему уже сказала, что вы никак не могли знать того, что знали мы. - Это моя вина. Я должна была знать, - твердила я. - О нет, не огорчайтесь. А теперь давайте одеваться. Прибыли уже гости. Я поручила Френку и Жилю объяснить, что вам доставили испорченное платье, и что вы очень огорчены. Она подошла к гардеробу и вынула мое голубое платье. - Вот это, например, очень красиво. Почему бы вам не надеть его? Одевайтесь скорее и войдем вниз. Никто ничего не узнает. - О нет, я не пойду вниз. - Вы должны, дорогая. Невозможно, чтобы вы не вышли к гостям. - Нет, Беатриса, я не пойду. В конце концов, меня никто не знает, и мое отсутствие останется незамеченным. - Но, моя дорогая, и Френк, и Жиль все прекрасно поняли, и Максим, когда оправится от шока, тоже все поймет. Возьмите себя в руки, дорогая, сделайте над собой усилие, - увещевала она, поглаживая меня по руке. - Вы должны спуститься вниз - ради Максима. Снова раздался стук в дверь. Боже, кто это еще ломится сюда? За дверью стоял Жиль. - Максим прислал меня узнать, что случилось с вами обеими? - Она говорит, что не выйдет к гостям. - Что же нам теперь делать? Что я скажу Максиму? - спросил Жиль. - Скажи, что она чувствует себя неважно и спуститься вниз немного позднее. Пусть они не ждут и садятся обедать. Я присоединюсь к вам через минуту. - Не могу ли я быть чем-нибудь полезен? - Нет, - сказала Беатриса, - иди вниз, я иду следом за тобой. - Не хотите ли выпить немного бренди? - спросила Беатриса. - Конечно, оно только ненадолго повышает настроение, но иногда именно это и нужно. - Нет, спасибо, мне ничего не нужно. - Ну хорошо. Тогда я иду вниз. Вы уверены, что не нуждаетесь во мне? - Нет, благодарю вас, Беатриса. - Боже, какой у меня дикий вид в этом костюме с чадрой! - сказала она, быстро взглянув на себя в зеркало. - Но ничего не поделаешь, - и она ушла. Она совершенно не поняла меня. Она принадлежала к другой породе людей - получивших настоящее воспитание и имеющих выдержку. Будь на моем месте Беатриса, она спокойно надела бы другое платье и спустилась бы вниз, как ни в чем ни бывало. А я не могла: видела перед собой глаза Максима, горевшие на мертвенно бледном лице, вспомнила, как окаменела вся группа глядевших на меня снизу людей. Я поднялась с кровати и подошла к окну. Садовники уже начали зажигать лампочки в саду и на террасе. Мне казалось, что я слышу пересуды в публике: "В чем дело?" - "Хозяйка дома, говорят, так и не появилась". - "Говорят, что ей испортили платье". - "Это неслыханно!" - "Как неудобно для мистера де Винтера!" А в другой группе говорят, что дело вовсе не в туалете. - "Просто они ужасно поссорились, и она отказалась выйти к гостям." - "Кстати, и у него мрачный вид". - "Говорят, что этот брак очень неудачен, и он уже понял, что сделал большую ошибку, женившись на ней". - "Она вообще полное ничтожество. Он подобрал ее где-то на Юге Франции, где она служила чем-то вроде компаньонки". Я вернулась к своей кровати, подняла с пола и убрала в коробку белое платье и серебристый парик. Затем извлекла из ящика маленький дорожный утюжок. Медленно и методично, как обычно делала это для миссис ван Хоппер, начала разглаживать свое голубое платье. Затем вымыла лицо и руки и надела платье. Достала подходящие к нему туфли. Открыла дверь своей комнаты и вышла в коридор. Везде было тихо и пусто. Приглушенный шум слышался только из столовой, где еще обедали. Музыкантов тоже не было на месте. Очевидно, и они в это время обедали. С места, где я находилась, был виден портрет Каролины де Винтер, и я вдруг вспомнила рассказ жены епископа, когда я была у нее с визитом: Ребекка стояла вся в белом и лишь ее тонкое красивое лицо было в рамке густых черных волос. Обед, видимо, закончился. Роберт стоял в дверях, а гости понемногу спускались в холл. Я тихо спустилась по лестнице и встала рядом с Максимом. Не помню отдельных деталей этого вечера. Помню лишь, что бесконечно обменивалась рукопожатиями с запоздавшими гостями, в то время как по залу в вихре вальса кружились пары. Казалось, что все связаны одной веревочкой, которая заставляет их непрерывно кружиться. У всех на губах была одинаковая застывшая улыбка. Запомнила какую-то даму, в оранжевом, цвета семги, платье, которая все время приветственно кивала и улыбалась мне. Позднее я видела ее за ужином, когда она жадно набросилась на блюдо с семгой и на омара с майонезом. Леди Кроуан в кричаще-красном платье изображала не то Марию-Антуанетту, не то Нелл Гвин. Она говорила еще громче, чем обычно, и все о том же: "За этот великолепный праздник вы должны благодарить меня, а вовсе не де Винтера". Роберт был совершенно растерян, и лишь я, еще более несчастная, чем он, сочувствовала ему, когда Фритс бросал на него уничтожающие взоры. Помню, как Жиль увлек меня танцевать и шепотом уверял меня: "Какое красивое на вас платье и какими идиотами выглядят все прочие рядом с вами". Френк принес мне тарелку с ветчиной и другую, с цыпленком, но я не могла есть. Тогда он принес шампанского, и я выпила глоток, чтобы доставить ему удовольствие. Он выглядел старше, чем обычно, и я впервые заметила на его лице морщины. Он был все время среди гостей, следя за тем, чтобы им было хорошо и удобно, чтобы всем подавали еду и вино. Бедный Френк, я никогда не спрашивала и так и не узнала, чего стоило ему устроить этот последний бал в Мандерли. Я стояла на своем месте, как манекен, и фигура Максима рядом со мной выглядела столь же окаменевшей. Лицо как маска, улыбка была совсем иной, чем обычно. Глаза были тоже чужие. Это был не тот человек, которого я знала и любила. Холодные и невыразительные глаза смотрели сквозь меня, видя какое-то свое горе, свою боль и муку... Он ни разу не обратился ко мне, ни разу не прикоснулся. Мы стояли рядом как хозяин и хозяйка, но мы вовсе не были вместе. Он был очень внимателен к гостям: одному улыбался, другому бросал приветствие, третьего трогал за плечо, но все это автоматически как машина, а не как живой человек. - Я слышал, что вашей жене не доставили вовремя костюм, - сказал ему кто-то. - Возмутительно, я бы привлек их к ответственности за это. - Да, это была большая неудача. - А вам, - обратился он ко мне, - следует назвать себя незабудкой. Цвет вашего платья дает для этого полное основание. Затем снова появился Френк и предложил мне лимонад. - Нет, Френк, благодарю вас, у меня нет жажды. - Пойдемте, посидим немного, вы отдохнете на террасе. - Нет, не хочу, для меня лучше постоять. - Может быть, принести вам сэндвич или персик? - Спасибо, нет. Вальсы "Судьба", "Голубой Дунай", "Веселая вдова", раз-два-три, раз-два-три, кругом и кругом. Леди в оранжевом, другая - в зеленом, Беатриса, откинувшая, наконец, свою чадру. Женщина в костюме из черного бархата времен Тюдоров подошла ко мне и спросила: - Когда вы приедете навестить нас? - В ближайшие дни непременно. - О, какой великолепный праздник! Мы все очень благодарны вам за него. Я слышала, что вам прислали испорченное платье? Как это неприятно! Все эти мастера одинаковы, совершенно безответственны. Но вы выглядите великолепно в вашем голубом платье. К тому же вы не страдаете от жары, как я, в этом глупом бархате. Так не забудьте же, вы должны приехать к нам к обеду. И лишь много времени спустя, в какую-то бессонную ночь я вспомнила, что это была жена епископа, которая так любила пешие прогулки. Беатриса шепнула мне на ухо: - Почему вы не сядете? Вы бледны, как смерть! - О нет, я в полном порядке. Жиль потащил меня на террасу поглядеть на фейерверк. - О, как прелестно - эта взлетит выше всех! Оранжевая леди восторгалась больше всех: "О, какая красота! Взгляните на эти разноцветные звезды!" Даже отшельники, игравшие в бридж в библиотеке, не выдержали и вышли на воздух. В этом волшебном освещении дом выглядел как настоящий заколдованный замок. Все окна были освещены, и на серых стенах отражались разноцветные огни фейерверка. Когда взлетела последняя ракета, мы заметили, что небо начало светлеть, и уже наступало утро. Я услышала шум мотора и подумала: слава богу, они начинают разъезжаться. Френк подал знак оркестру, и музыка заиграла старинную народную песню "Добрые старые времена". После этого барабанщик забарабанил неизбежную прелюдию к гимну "Боже, храни короля". Все замолчали и вытянулись в струнку. Веселье сразу оборвалось. Гости начали прощаться. Максим оказался на другом конце зала, далеко от меня. Я без конца обменивалась одинаковыми стандартными фразами со всеми этими малознакомыми людьми. Беатриса тоже была окружена прощающимися гостями. Френк ушел к подъезду и распоряжался там машинами. Зал понемногу пустел и уже приобретал неряшливый вид неубранного помещения. Максим вышел вслед за Френком, чтобы помочь разъезду. Ко мне подошла Беатриса, стаскивая на ходу свои браслеты: - Я больше ни одной минуты не могу носить эти побрякушки. И вообще, я смертельно устала. Кажется, не пропустила ни одного танца. Но все сошло просто великолепно. - Вы думаете? - спросила я. - Конечно, но вам следует сейчас же пойти и лечь в постель. Вы ведь простояли на ногах весь вечер, не так ли? Хочу выпить чашку кофе и что-нибудь перекусить, - сказала Беатриса, - а вы как? - Нет, Беатриса, я ничего не хочу. - Вы выглядели прелестно в вашем голубом - это общее мнение. Так что вам вовсе незачем вспоминать о неудаче с белым платьем. Завтра вам следует полежать в постели подольше и не вставать к завтраку. Я скажу Максиму, что вы ушли к себе, хорошо? - Да, пожалуйста. - Ну, моя дорогая, желаю вам хорошо выспаться, - и она поцеловала меня на прощанье. Оркестранты ушли с галереи и, вероятно, тоже приступили к ужину. На полу кое-где лежали ноты, один стул был перевернут. В пепельницах было полно пепла и окурков. Я медленно поднялась наверх и разделась не зажигая света, так как было уже светло. Затянула занавеси, чтобы стало темнее и с удовольствием вытянулась в своей удобной прохладной постели. Но почему Максим не идет так долго? Птицы уже запели свои ранние песни, начали пробиваться первые лучи солнца, но Максим так и не пришел. 18 Заснула я лишь в восьмом часу, когда день был в разгаре. Я слышала, что рабочие внизу уже убирали сад и приводили в порядок розарий. Проснулась в двенадцатом часу и, судя по тому, что у меня на столике стояла чашка совершенно холодного чая, я не слышала, как входила Кларисса. Моя одежда уже была убрана на место, и все приведено в порядок. Меня мучила мысль: заметила ли Кларисса пустую кровать Максима и рассказала ли об этом другим слугам? Сплетни меня страшили. Именно из-за этого я спустилась вчера в холл и принимала гостей. Не ради Максима, не ради Беатрисы или их обожаемого Мандерли, а из-за боязни, что люди станут говорить о нашей ссоре с Максимом: "Я слышала, что они плохо ладят между собой, и он чувствует себя несчастным". Я почувствовала, что согласилась бы жить здесь, в Мандерли, совсем изолированно, не видеть его и не говорить с ним - лишь бы посторонние люди ничего не знали об этом. Мне нужно было, чтобы мы разыгрывали роли благополучных супругов перед Беатрисой и нашим домашним штатом. На этих условиях я согласилась бы жить совсем отдельно от него. Мне казалось, что на свете нет ничего более позорного и унизительного, чем неудачный брак, распавшийся через три месяца после свадьбы. А наш брак действительно оказался неудачным. Я была для него неподходящей женой. Слишком молодая, неопытная и принадлежала к другому слою общества. А то, что я безумно, отчаянно любила его, как ребенок или собака, это не имело значения. Ему нужна была совсем другая любовь. А то, что ему было нужно, я ему дать не могла. Бросившись очертя голову в это замужество, я надеялась, что он будет счастлив со мной. А он, оказывается, был счастлив раньше со своей первой женой, а вовсе не со мной. Пошлая и вульгарная миссис ван Хоппер понимала, что я делаю ошибку и предупреждала меня: "Вы еще пожалеете об этом". Я приписала это ее грубости и жестокости. Но ее слова я помнила очень точно: "Надеюсь, вы не льстите себя мыслью, что он влюблен в вас. Ему просто опротивело жить одному в огромном и пустом доме и быть одиноким". Максим не был влюблен: в сущности, он никогда не любил меня. Наш медовый месяц в Италии для него ровно ничего не значил. Он был еще молодым мужчиной, который охотно проводил время с молодой и привлекательной женщиной. Он никогда не принадлежал мне, он принадлежал только Ребекке. И он не любил меня именно из-за нее. Она до сих пор заполняла собою весь дом, сад и леса вокруг. В ее спальне была постелена ее постель, на туалете были приготовлены ее щетки, на стуле висел халат, а на полу стаяли ее туфли. Ребекка была до сих пор хозяйкой Мандерли, а я, дурочка, пыталась сесть на уже занятое место. Бедная слепая старая бабушка Максима кричала: "Где Ребекка? Я хочу видеть Ребекку, куда вы ее дели?" Она не хотела видеть меня. Да и чего ради? "Вы так сильно отличаетесь от Ребекки", - сказала Беатриса при первом знакомстве. А Френк, которого я забросала вопросами, на которые он вовсе не хотел отвечать, в конце концов, правдиво ответил мне: "Да, она была самой красивой женщиной, которую я видела когда-либо". Я представляла ее достаточно четко: высокая, стройная, с длинными ногами и маленькими, узкими ступнями. Довольно широкие (по сравнению с моими) плечи и красивые ловкие руки, которые умели управлять парусами, править лошадьми и составлять прекрасные букеты из срезанных цветов. Быть может, я так же мешала ей, как она мешала мне. Быть может, она видела меня сидящей в ее будуаре, за ее письменным столом. Может быть, она хотела бы, чтобы Максим оставался одиноким и жил один в этом громадном доме. Я не могла бороться с мертвой Ребеккой. Она была сильнее меня. Если бы Максим любил какую-нибудь живую женщину, ездил бы к ней в гости или обедать, иногда оставался бы у нее ночевать, я могла бы бороться. Эта женщина могла состариться, надоесть ему, стать безразличной, и тогда моя победа была бы полной. Но с мертвой Ребеккой я бороться не могла. Она продолжала оставаться молодой, прекрасной и обаятельной, и это было непоправимо. Я встала с кровати и раздвинула занавеси. Солнце хлынуло в окно. Рабочие убирали следы вчерашнего бала в саду и на газонах, и мне казалось, что я слышу их беседу. "Ну и как, удался бал-маскарад?" - "Как обычно. Был великолепный ужин и прекрасный фейерверк. Но хозяин выглядел больным". "-Да ведь он всегда такой". - "Ну, а молодая жена, как вы ее находите?" - "Выглядит глуповатой. Вряд ли этот брак удачен". - "Да, вряд ли". Вдруг я заметила лежащую на полу возле двери записку. Я развернула ее и узнала почерк Беатрисы. "Я стучала к вам, но никто не откликнулся, и я решила, что вы последовали моему совету как следует выспаться после вчерашней утомительной ночи. Мы торопились домой. Жилю звонили по телефону и просили его заменить какого-то выбывшего игрока в крикетной команде. Правда, я не представляю себе, как он попадает по мячу после всего того количества шампанского, которое он влил себе вчера вечером. Но все равно нужно ехать, так как матч состоится в два часа дня. Не думайте больше о вчерашней неудаче с платьем. (Эти слова были подчеркнуты жирной чертой). Фритс сказал нам, что Максим позавтракал очень рано и сейчас же ушел из дома. Прошу вас передать ему наш привет и благодарность за вчерашний бал, который доставил нам обоим большое удовольствие. Любящая вас Беатриса". Сверху была надпись: "9 часов 30 минут утра". А сейчас было уже половина двенадцатого. Прошло более двух часов после их отъезда, и они, вероятно, уже дома. ...После ленча Беатриса наденет легкий костюм и широкополую шляпу и будем смотреть крикетное состязание. Потом они будут мирно пить чай - Жиль, очень разгоряченный и красный, а Беатриса, спокойно рассказывающая своим друзьям: "Да, вчерашнюю ночь мы провели в Мандерли на маскараде. Просто не понимаю, как Жиль мог сегодня бегать по полю." Они были женаты уже более двадцати лет, у них был взрослый сын, поступающий в Оксфорд. Они были счастливы в браке, который не распался после трех месяцев супружеской жизни, как мой. Но нельзя бесконечно оставаться в спальне. Быть может, Кларисса не заметила отсутствие Максима? На всякий случай я измяла его постель, чтобы она выглядела так, будто он в ней спал. Приняла ванну, оделась и спустилась вниз. Везде был уже восстановлен обычный порядок. Роберт убирал со стола и имел свой обычный, солидный и туповатый, вид, а не вид загнанного и замученного человека. Как долго продолжалась подготовка к балу и как мало времени понадобилось, чтобы ликвидировать все его последствия! - С добрым утром, Роберт! - С добрым утром, мадам! - Скажите, видели ли вы мистера Винтера? - Он позавтракал рано утром, еще до того, как спустились майор и миссис Леси, и сейчас же ушел. С тех пор он не возвращался. - Не знаете ли вы, куда он пошел? - Нет, мадам. Я вернулась в холл. Джаспер бросился ко мне в полном восторге и принялся лизать мне руки, как после долгой разлуки. На самом деле он провел лишь один вечер в комнате Клариссы, и мы не виделись только со времени вчерашнего чая. Похоже, что прошедшие часы показались ему такими же длинными, как мне. Я подняла телефонную трубку и назвала номер конторы. Не там ли Максим? Мне необходимо было поговорить с ним хотя бы две минуты, пусть даже это будет наш самый последний разговор. К телефону подошел клерк: - Мистера де Винтера здесь нет, миссис де Винтер. Но мистер Кроули здесь. Я услышала голос Френка прежде, чем успела отказаться. - Что-нибудь случилось? Странно звучало такое начало разговора, без всякого предварительного приветствия. - Это я, Френк, - сказала я, - где Максим? - Не знаю, он не заходил в контору сегодня. - Не заходил? - Нет. - Ну, неважно. - Вы видели его утром за завтраком? - Нет. - Как он спал? Я заколебалась: Френк был единственным человеком, которому я могла сказать правду. - Он не пришел сегодня в спальню, Френк. - О, - сказал он очень тихо, - я боялся, что произойдет что-нибудь в этом роде. - Френк, - спросила я, - что он говорил вам вчера ночью, после того как проводили гостей? Что вы делали? - Вместе с Жилем и миссис Леси мы съели несколько сандвичей. Но Максим, пробормотав какое-то извинение, оставил нас и ушел в библиотеку. Может быть, миссис Леси что-нибудь знает? - Она уехала, Френк, оставив мне записку, в которой сказано, что она не видела Максима. - О, мне это не нравится. - Как вы думаете, куда он мог пойти? - Не знаю, может быть, просто отправился на прогулку. - Это было сказано тоном, которым врачи отвечают родственникам больных, пристающим к ним с бесполезными расспросам. - Френк, я непременно должна видеть его. Я должна с ним объясниться по поводу вчерашнего вечера. Френк промолчал. Я представила себе его растерянное лицо и углубившиеся морщины на лбу. - Максим думает, что я это сделала сознательно, - заговорила я, и вдруг слезы, которые я сумела сдержать вчера, обильно хлынули из моих глаз с опозданием на шестнадцать часов. - Он думает, что я придумала такую дьявольскую штуку нарочно. - О, нет, - сказал Френк, - нет. - Да, Френк, да! Вы не видели выражение его глаз вчера, а я простояла рядом с ним весь вечер. Он ни разу не взглянул на меня и не говорил со мной. Мы стаяли рядом весь вечер, не обменявшись ни единым словом. - У вас просто не было возможности говорить друг с другом, так как вы все время были окружены толпой гостей. - Я не порицаю его, Френк. Если он думает, что я нарочно все это придумала, он вправе никогда больше не говорить со мной и никогда больше меня не видеть. - Вы неправы и не должны этого говорить, - сказал Френк, - позвольте мне зайти к вам. По телефону я не смею вам объяснить. - Нет, - ответила я. - Не хочу. Быть может, все это к лучшему, и я, наконец, сумею объяснить себе то, чего так долго не понимала. - Что вы имеете в виду? - спросил Френк резким голосом. - Я имею в виду его и Ребекку. - Ну и что вы хотите этим сказать? - сухо бросил он. - Он не любит меня, он любит Ребекку. Он не забыл ее, она царит в его душе, и он никогда, ни на мгновение не забывает ее. А меня он никогда не любил. Френк издал приглушенный возглас. - Теперь вы знаете, о чем я думаю и что я чувствую. - Послушайте, миссис де Винтер, мне необходимо повидать вас, это жизненно необходимо, понимаете? Я повесила трубку и отошла от телефона. Френк не сможет помочь мне. Я шагала из угла в угол по комнате, покусывая свой носовой платок и им же вытирая слезы. Если я снова позвоню в контору, клерк ответит мне: "Мистер Кроули сию минуту вышел, миссис де Винтер". Мысленно я видела, как Френк садится в свою старенькую истрепанную машину и бросается искать Максима. Выглянула в окно: с моря поднимался туман, такой густой, что мне не был виден даже наш лес за лугом. Спустилась в сад и там столкнулась с дворника, который собирал в большую корзину бумажки, апельсиновые корки и прочий мусор, оставшийся после вчерашнего бала. - С добрым утром! Боюсь, что вчерашний бал доставил вам много лишней работы? - Все в порядке, мадам. По-видимому, гости отлично повеселились. А ведь это - главное... Туман становится очень густым. - Счастье, что это не случилось вчера и не испортило весь праздник. Становилось темно и душно. Джаспер стоял у моих ног, опустив хвост и высунув язык. Его попонка насквозь промокла. Случайно подняв глаза, я заметила, что окно в спальне западного крыла открыто, ставня отодвинута и в проеме чья-то фигура. Сначала мне показалось, что это Максим. Но когда фигура шевельнулась, я увидела, что это миссис Денверс. Та, которая стояла вчера вечером в дверях западного крыла с дьявольской улыбкой на бледном скуластом лице и злорадствовала. И вдруг я спохватилась. Она-то ведь была живой женщиной, такой же, как я, и с ней можно было бороться. Только с Ребеккой я ничего не могла поделать, ее тень была несокрушима. Я решительно направилась к дому, вошла в холл, поднялась по лестницей, открыла дверь в западное крыло и прошла в спальню Ребекки. Миссис Денверс была все еще там. Я окликнула ее, и она обернулась. Но вместо дьявольской усмешки я увидела бледное, распухшее от слез лицо старой и усталой женщины. - В чем дело? Я положила вам меню, как обычно. Вы хотите что-нибудь изменить? - Я пришла сюда не для того, чтобы обсуждать с вами меню, миссис Денверс, - сказала я. - Вы, очевидно, добились того, чего хотели, не так ли? Вы ведь хотели, чтобы все случилось именно так. Ну, что же, вы должны быть довольны теперь. Вы удовлетворены? Она отвернулась от меня и сказала: - Зачем вы вообще явились сюда? Почему не остались там, где жили прежде? - Вы видимо, забываете, что я люблю мистера де Винтера. - Если бы вы его любили, вы никогда не вышли бы за него замуж. Что ей ответить? Разговор был до крайности нелепым. - Я думала, что ненавижу вас, - сказала она. - Но оказывается, вы мне совершенно безразличны. - За что вам ненавидеть меня? Разве я причинила вам какое-нибудь зло? - Вы пытались занять место миссис де Винтер. - Но я ведь ничего не изменила здесь в доме. Я все предоставила вам и была бы вам другом, если бы вы отнеслись ко мне иначе. Я увидела ненависть в ваших глазах, лишь только впервые пожав вам руку. Повторные браки - вещь довольно обычная, почему же мы не имеем права на счастье? А вы говорите о моем браке так, будто я совершила святотатство и оскорбила покойную миссис де Винтер. - Мистер де Винтер вовсе не счастлив, - сказал она. - Я ясно вижу по его глазам, что он испытывает муки ада. И это с той минуты, когда погибла моя леди. - Это неправда! - сказала я. - Он был счастлив со мной, когда мы жили во Франции. Он выглядел гораздо моложе, всегда был весел, охотно смеялся. - Он ведь мужчина, не так ли? Какой же мужчина откажется от медового месяца, - она презрительно засмеялась и пожала плечами. - Как вы смеете разговаривать со мной таким тоном? Как вы смеете!? - я не боялась ее, нисколько не боялась. - Вы уговорили меня сшить это белое платье и надеть его вчера. Если бы не вы, мне никогда не пришла бы в голову такая мысль. Вы хотели расстроить мистера де Винтера. Неужели вы считаете, что он еще недостаточно настрадался? Или вы надеетесь, что его горе и страдание вернут к жизни миссис де Винтер? Она злобно взглянула на меня. - Что мне за дело до его страданий, он никогда не интересовался моими! Как вы думаете, каково мне, когда я гляжу на вас и вижу на ее месте: за обедом, в будуаре, за ее письменным столом и пишущей ее ручкой! Как вы думаете, каково мне слышать, как Фритс и Роберт и вся остальная прислуга повторяет: "Миссис де Винтер ушла на прогулку", - "Миссис де Винтер велела подать машину к трем часам" и так далее. И это в то время, как моя леди - настоящая де Винтер! - лежит всеми забытая в холодной и сырой земле! Ну, что ж! Если он страдает, то так ему и следует - за то, что он женился на вас спустя десять месяцев после ее смерти. Я видела его глаза. Он переживает муки ада, и он их вполне заслужил. Он знает, что она видит его; она приходит к нему - и не с прощением, а наоборот, полная угроз и злобы. Она никогда не прощала обид. "Я прежде отправлю их в ад", - говорила она, если сердилась на кого-нибудь. Она была смелой и независимой. Если следовало бы родиться мужчиной, а не женщиной, я часто говорила ей это. Я ведь ухаживала за ней, она была еще ребенком, вы знали об этом? - Нет, не знала. И вообще больше не желаю вас слушать, миссис Дэнверс. Я ведь тоже живой человек, и неужели вы не понимаете, каково мне слушать все, что вы говорите! - Ребенком она была очень хороша собой, и когда люди останавливались на улице, любуясь ею, она говорила: "Я вырасту и стану настоящей красавицей, Дэнни, правда? "Она обводила своего отца вокруг пальца, и то же было бы с ее матерью, если бы она была жива. В день, когда ей минуло четырнадцать лет, она взяла в руку упряжку и погнала четверку лошадей. Мистер Джек, ее кузен, сидевший рядом, хотел взять вожжи из ее рук, но она сопротивлялась, как дикая кошка, и, в конце концов, сбросила его с сиденья. Они были подходящей парой - она и мистер Джек. Семья отправила его служить на флот, но он не захотел подчиниться дисциплине, он был слишком умен, чтобы исполнять их дурацкие приказы, в точности, как она. Никто и никогда не мог справиться с ней. Она жила так, как хотела, как ей нравилось. В шестнадцать лет она села на спину громадному жеребцу, и он смирился, весь покрытый пеной, с боками, окровавленными ее шпорами! "Это научит его повиноваться, не так ли, Дэнни? " Никто и никогда не мог с ней справиться на земле. А вот море настигло ее и погубило, оно оказалось сильнее нее. - У миссис Дэнверс затряслись губы, и она начала бесшумно плакать, вытирая сухие глаза платком. - Миссис Дэнверс, - тихо сказала я. - Вы не здоровы, вам следует пойти к себе в комнату и лечь в постель. - Оставьте меня в покое, - вдруг набросилась она на меня свирепо. - Какое вам дело до моего горя... Я не хожу по комнате из угла в угол, как мистер де Винтер. - Он никогда этого не делает, - возразила я. - Он делал именно это, когда она умерла: взад и вперед, взад и вперед, по библиотеке, как дикий зверь в клетке, и так бесконечно - целые дни и ночи напролет! - Я не хочу вас больше видеть и слышать! - А вы думаете, что он был счастлив с вами во время вашего медового месяца?! Вы - молодая, совершенно неопытная девушка, которая годится ему в дочери. Вы являетесь сюда, в Мандерли, и хотите занять место моей леди, вы, над которой смеется вся челядь, вплоть до последней кухонной замарашки! - Я?думаю, что вам следует замолчать и уйти в свою комнату, миссис Дэнверс! - Ах так, хозяйка дома приказывает мне замолчать и уйти. А вы в это время побежите жаловаться к мистеру де Винтеру и скажете, что миссис Дэнверс была груба с вами и обидела вас. Нажалуетесь ему, как тогда, когда сюда приезжал мистер Джек! - Я никогда не говорила мистеру де Винтеру о Фэвелле. - Это вранье, больше никто не видел, кроме вас. Ни Фритса, ни Роберта не было дома, когда он приезжал. И именно после того, как вы пожаловались, я решил как следует проучить вас и его. Мистер Джек! Почему мне не следует встречаться с мистером Джеком здесь, в Мандерли? Это единственное, что мне осталось от моей леди, от миссис де Винтер. "Я не желаю его видеть здесь, я предупреждаю вас об этом в последний раз", - заявил мистер де Винтер. Он все еще не забыл, как ревновал Ребекку! Я вспомнила гневные раскаты голоса Максима, когда он говорил с миссис Дэнверс о Фэвелле. Так это была ревность? Максим ревновал! - Он ревновал ее, пока она была жива, и все еще ревнует, когда ее давно нет на свете. Он не пускает мистера Джека в дом, как не пускал и при ней. Но она не обращала на него никакого внимания: "Я буду жить так, как мне хочется, Дэнни, и никто не сможет мне помешать." Мужчине нужно было только раз взглянуть на нее, чтобы влюбиться навеки. Она привозила с собой на уик-энд целую толпу гостей, и я их всех видела. Она устраивала пикники и заплывы в море на лодке. Все мужчины сходили по ней с ума, и все ревновали друг к другу: и мистер де Винтер, и мистер Кроули, и мистер Джек, все, кто знал и видел ее. - Я не хочу этого знать, я не могу больше слушать! - Все ваши старания тщетны, вам никогда не одолеть ее. Она все еще хозяйка в доме, а вы - бледная тень, которой следовало бы лежать на кладбище вместо нее. Вы здесь никому не нужны, почему вы не уезжаете отсюда? Вы не нужны ему и никогда не были нужны! Она подтолкнула меня к открытому окну: - Посмотрите вниз, почему бы вам не прыгнуть и не сломать себе шею? Это легкая смерть, быстрая и безболезненная. Почему бы вам не прыгнуть? мистер де Винтер не любит вас, и вы здесь абсолютно никому не нужны. Не бойтесь, я не столкну вас, я хочу, чтобы вы сами приняли это решение. Не бойтесь. Ну, решайтесь! Я невольно выглянула в окно и увидела, что все кругом окутано густым туманом. Не были видны даже ступени террасы, о которые я должна была сломать себе шею. - Ну же! Одна минута, и вы уже перестанете чувствовать себя несчастной... И вдруг раздался звук разорвавшейся ракеты, за ним второй, третий. - Что это? - спросила я. - Сигнал бедствия, какое-то судно терпит крушение у наших берегов. Мы стояли, прислушиваясь и вглядываясь в густой туман. И вдруг я услышала звук шагов на террасе. 19 Это был Максим. Я не видела его, но слышала голос. Он звал Фритса, который вышел на его зов. - Судно село на мель, я наблюдал за ним с мыса и видел, как оно наскочило на риф. Они не смогут его стащить с мели, во всяком случае, до прилива. Они, вероятно, сбились с пути и думали, что подходят к порту в Керритсе. Страшный туман там, на море, густой и плотный, как стена. Распорядитесь, чтобы в доме приготовили еду на случай, если потерпевшие крушение захотят прийти сюда. Позвоните в контору мистеру Кроули и расскажите ему о том, что случилось, и принесите мне, пожалуйста, сигарету. Миссис Дэнверс отошла от окна. Ее лицо потеряло всякое выражение, и передо мной снова была бледная и бесстрастная маска, к которой я привыкла. - Нужно идти вниз. Фритс будет искать меня для того, чтобы я отдала распоряжения на кухне. Мистер де Винтер может привести домой целую кучу людей. Уберите руки, я закрываю окно и ставни. Хорошо еще, что море спокойно, иначе им всем пришлось бы худо. Но сегодня им ничего не угрожает, хотя владелец судна наверняка потеряет его, если оно действительно село на мель, как говорит мистер де Винтер. Она оглядела комнату, словно желая убедиться, что оставляет все в полном порядке, и поправила покрывало на двуспальной кровати. После этого она спокойно пошла к двери и открыла ее передо мной. - Я прикажу приготовить в столовой холодный ленч, тогда не будет иметь значения время, когда люди придут к столу. А кроме того, прошу вас передать мистеру де Винтеру, когда вы его увидите, что во всякое время будет подана и горячая пища, когда бы кто ни пришел. - Да, миссис Дэнверс, хорошо. Я спускалась по лестнице как бы в полусне. Фритс проходил через холл и, увидев меня, остановился. - Мистер де Винтер был здесь только что. Он взял сигарету и снова ушел к морю. Там потерпело крушение какое-то судно. Вы слышали ракеты, мадам? Я сначала подумал, что это садовники развлекаются остатками вчерашнего фейерверка. Но после второй и третьей вспышки мне стало ясно, что это сигналы с судна, терпящего бедствие. В этом, в сущности, нет ничего удивительного. Туман настолько густой, что не видно дороги на земле, где уж тут идти по морю! Если вы захотите застать мистера де Винтера, то он пошел прямо через луг каких-нибудь две минуты назад. - Спасибо, Фритс. Я вышла на террасу. Туман начинал подниматься, и стало немного светлее. Я взглянула наверх, на окно в центре, возле которого стояла всего лишь несколько минут назад, и вдруг почувствовала, как кровь ударила мне в голову, голова закружилась и перед глазами поплыли темные круги. Я вернулась в холл и тихо села на стул, держа руки на коленях. - Фритс, - позвала я, - вы здесь? - Не удивляйтесь Фритс, но я хотела бы выпить маленький стаканчик бренди. - Сию минуту, мадам. И через минуту он подал стаканчик на серебряном подносе. - Вам не по себе, мадам, может быть, мне следует позвать Клариссу? - Нет, ничего не нужно, Фритс, мне просто стало очень жарко. - Да, сегодня действительно удушающая жара. Я выпила стаканчик бренди и поставила его обратно на поднос. - Быть может, вас испугали ракеты? - Да, испугали. - И эта страшная жара и духота после утомительной ночи, проведенной вами сегодня. Это выбило вас из колеи, мадам. Пожалуй, вам следовало бы прилечь на полчаса. В библиотеке сейчас очень прохладно. - Спасибо, Фритс, не беспокойтесь. Я уже в порядке. - Очень хорошо, мадам. Он вышел, и я осталась в холле одна. Холл был такой же, каким он был всегда. Не осталось никаких следов от вчерашнего бала. Тихо, спокойно и мрачновато. По стенам красовались старинные портреты да оружие. Никаких цветов уже не было. Туман понемногу рассеивался, и уже видны были верхушки деревьев. Я взглянула на часы - около двух часов дня. Ровно сутки тому назад, в это же время, Максим и я стояли в садике у Фрэнка, ожидая, пока его экономка позовет нас к ленчу. Они оба дразнили меня по поводу моего таинственного костюма, а я говорила: "Я поражу вас так, что вы запомните это на всю жизнь". Мне стало стыдно при этом воспоминании, но только сейчас я вдруг осознала, что в сущности со мной ничего не случилось: Максим не уехал от меня, как я опасалась; Максим был где-то здесь, в имении, занятый делами, но живой, здоровый и вполне нормальный. Я не видела его, но слышала его голос на террасе, и это был его обычный, спокойный и трезвый голос, которым он говорил всегда, а вовсе не тот фальшивый и напряженный, который я слышала вчера в течение всей ночи, когда стояла рядом с ним, приветствуя гостей. Я пережила ужасное потрясение и хотела бы о нем скорее забыть. Но и это не имело значения, раз Максим был жив и здоров, и все с ним было в порядке. Я тихонько побрела по тропинке через лес, спускаясь к заливу. Туман уже совсем поднялся и, когда я вышла к берегу, то сразу увидела судно, потерпевшее крушение. Носом оно уткнулось в скалу и, по-видимому крепко. На берегу и на скалах собралась толпа людей, с любопытством рассматривающая все кругом. А в море уже сновали взад и вперед лодки с такими же любопытствующими. Кто-то стоял в моторной лодке с мегафоном в руке и отдавал распоряжения. Слов мне не было слышно. Подошла еще одна моторная лодка с человеком в форме. Это явно был мастер из судоремонтных мастерских Керритса, а с ним агент Ллойда. Максима нигде не было видно, но Фрэнк стоял на берегу и беседовал с береговым сторожем. Я хотела уклониться от беседы с ним: еще и часу не прошло с того времени, как я звонила ему по телефону и рыдала в трубку. Но он приветливо улыбнулся мне и сказал: - Пришли смотреть на крушение, миссис де Винтер? Боюсь, что дело плохо. Буксирные катера, конечно, подойдут и постараются помочь снять судно, но думаю, что им это не удастся. Судно крепко сидит на скале, в которую врезалось. - Ну и что они собираются предпринять? - Они пошлют водолаза на дно, чтобы осмотреть, велико ли повреждение днища. Вон - видите парня в красном? - это и есть водолаз. Хотите бинокль? - Фрэнк протянул мне бинокль. Я рассмотрела водолаза и прогулочные лодки, в одной из которых сидела дама с фотоаппаратом. Вернула бинокль сторожу. - Кажется, они ничего не собираются делать, - полувопросительно сказала я. - Нет, мадам, они обязательно спустят водолаза, но, как все иностранцы, они сначала должны поспорить между собой. Глядите, вот подходят буксирные катера, но они ровно ничего не смогут сделать, - сказал Фрэнк. - Видите ли, - вмешался береговой сторож, - эта скала выдается в море довольно далеко. Она не видна, когда плывешь на легкой лодке над ней, но для судна с глубокой осадкой это гибельно. - Если бы они подавали сигналы вчера, мы бы их не услыхали из-за фейерверка: выпустили в небо больше пятидесяти ракет, не считая мелких шутих, - сказал Фрэнк. - Мы бы все-таки услышали и поняли, - возразил сторож, - так как смотрели за направлением полета ракет. Смотрите, миссис де Винтер, водолаз надевает шлем. На ровной поверхности моря на минутку появились круги, и сейчас же все стало гладко и тихо. - Где Максим? - спросила я у Фрэнка. - Он повез одного из потерпевших крушение в Керритс. Когда судно наскочило на мель, парень потерял голову от страха и спрыгнул на скалы. Он здорово разбился и еле держался на ногах, когда Максим увидел его и бросился к нему на помощь. Малый, конечно, не понимал ни слова по-английски, и Максиму пришлось объясняться с ним на немецком языке. После этого Максим захватил одну из прогулочных лодок, которые сновали вокруг, как голодные акулы, посадил в нее раненого и повез к врачу в Керритс. Если им повезет, то они как раз застанут старого Филлипса за ленчем. - Когда они уехали? - За минуту до того, как вы появились здесь. Сейчас уже прошло минут пят. Вы могли увидеть его в лодке вместе с немцем. - Вероятно, они отплыли как раз тогда, когда я взбиралась на скалу. - Максим в таких случаях просто великолепен, он всегда помогает людям, когда может это сделать, - сказал Фрэнк. - Вот увидите: он пригласит всю эту ораву в Мандерли, будет всех кормить и всем даст приют. - Это правильно, он готов снять с себя одежду, чтобы кому-нибудь помочь. Хорошо, если бы у нас было побольше таких людей, - добавил сторож. - Да, это верно. Буксиры еще кружили вокруг судна, но спасательная лодка ушла обратно в Керритс. - На этот раз они ничего не смогут сделать, - сказал сторож. - Да, - согласился Фрэнк. - На этот раз денежки заработает тот, кто купит судно на слом. По-видимому, в ближайшее время ничего нового не произойдет. Водолаз должен будет подробно все описать, прежде чем предпринять какие-либо работы. - Я голоден, - обратился Фрэнк ко мне, - а зачем вам здесь оставаться? - Немного подожду, позавтракать можно в любое время, так как его приготовили холодным. Хочу дождаться водолаза. - Идемте лучше вместе со мной. - Нет, Фрэнк, я еще побуду здесь. - Ну хорошо, вы знаете, где меня найти, если пожелаете. Я буду в конторе. - Хорошо, - ответила я. Он кивнул сторожу на прощанье и ушел. Не обиделся ли он на меня, подумала я. - Очень хороший человек мистер Кроули, - сказал сторож, - и готов отдать свою правую руку за мистера де Винтера. - Ох, какая ужасная работа - лазать на дно морское, - заметила какая-то женщина. - За это следует дорого платить. - Им действительно много платят, - ответил ей сторож. Со всех сторон подходил народ, желавший увидеть разбитое судно. Но мне уже не хотелось оставаться здесь, и я направилась обратно к дому. По дороге я наткнулась на Бена, который сидел на скале и ловил креветок. Он узнал меня: - Добрый день, добрый день. - Добрый день! Он встал, развернул грязный носовой платок, наполненный креветками, и предложил мне. Не желая обидеть его, я ответила: - Благодарю. - Он сунул мне в руку дюжину креветок, которые я положила в карман. - Они не плохи на вкус с хлебом и маслом, но сначала их надо сварить. - Спасибо, я так и сделаю. - Вы видели судно? Оно село на мель, и наверное, получило, пробоину в днище. - Да, действительно оно лежит на дне и вышло из строя. Может, буксиры смогут его снять, когда начнется прилив? Он не ответил. - Это датское судно? - вдруг спросил он. - Либо датское, либо немецкое. - Оно будет разламываться потихоньку, кусок за куском. Оно не пойдет сразу ко дну, как то, маленькое. Надо думать, рыбы съели ее за это время. - Кого, Бен? - Ее, ту, другую. - Рыбы не едят моряков, Бен. Теперь мне нужно идти домой, Бен. Я немедленно направилась к дому, зашла в холл и через него в столовую. Мой прибор все еще стоял на столе, но прибор Максима был убран. - Мистер де Винтер приходил? - спросила я у Роберта. - Да, мадам. Он приходил и спрашивал о вас. Мистер Фритс сказал, что вы, наверное, ушли взглянуть на кораблекрушение. Мистер де Винтер очень быстро позавтракал и сейчас же ушел. Взглянув на холодное мясо и салат, я почувствовала пустоту в желудке, но есть не хотела. - Будете ли вы завтракать, мадам? - Нет, Роберт. Принесите мне, пожалуйста, чай в библиотеку. Но никаких пирожных и пирожков. Только чай, хлеб и масло. - Слушаю, мадам. Но он принес мне не только то, что я просила, но еще пирожное и кекс. Он считал невозможным подать такой скромный чай. Да это и было непривычным в доме. Когда я заканчивала третью чашку чая - я ведь ничего за день не ела, не считая чашки холодного чая рано утром, - Роберт появился снова. - Мистер де Винтер еще не возвращался, мадам? - Нет, а в чем дело? Кто-нибудь спрашивает его? - Да, мадам. У телефона капитан Сирль из Керритса. Он хочет приехать, чтобы лично переговорить с мистером де Винтером. - Не знаю, что ответить, Роберт. Не имею понятия, когда он вернется. Скажите, чтобы он позвонил часов в пять. Роберт снова вернулся: - Капитан Сирль желает видеть вас, мадам, если вы разрешите. Говорит, что у него очень важное и срочное дело. Он пытался разыскать мистера Кроули, но ему не удалось. - Ну, конечно, если дело срочное, пусть сейчас же приезжает. - Есть ли у него машина? - Да, мадам. - Не могу себе представить, чем я могу быть полезна капитану. Дело ведь, вероятно, касается кораблекрушения, к которому ни я, ни Максим не имеем никакого отношения. Речь могла идти о необходимости взорвать скалу, о которую разбился корабль и которая принадлежала имению. Понадобится разрешение Максима. Но обсуждая этот вопрос со мной, капитан Сирль попусту потратит свое время. Видимо, он сел в машину сейчас же после разговора по телефону, потому что уже через пятнадцать минут входил в комнату. - К сожалению, моего мужа нет дома, капитан, вероятнее всего, он в Керритсе. - Я только что оттуда, но мне не удалось с ним встретиться. И мистера Кроули никак не могу поймать. - Кораблекрушение нарушило ритм всей нашей жизни. Скажите, что же там случилось, удалось ли буксирам снять судно с мели? Капитан Сирль развел руками. - В днище огромная дыра, и судно больше не увидит Гамбурга. Но не это меня волнует: владелец судна и агентство Ллойда договорятся между собой. Не из-за этого я приехал сюда. Хотя косвенно именно кораблекрушение послужило причиной моего несвоевременного появления в вашем доме. Я должен сообщить кое-что мистеру де Винтеру, и прямо не знаю, как мне за это взяться. - Что именно, капитан Сирль? Он вытащил из кармана большой белый носовой платок и высморкался. - Мне бы меньше хотелось доставить неприятность вам и вашему мужу. Мы все в Керритсе очень любим и уважаем мистера де Винтера. Очень тяжело и для вас, и для него, что мы не можем не ворошить прошлое. Но при данных обстоятельствах у нас нет никакого выбора, - он понизил голос, хотя мы были в комнате одни, и продолжал. - Мы послали водолаза осмотреть днище судна. Но когда он ходил по дну, то сделал открытие. Обнаружив основное повреждение на днище, он решил обойти судно и с другой стороны, чтобы выяснить, нет ли еще каких-нибудь поломок. И вот тут-то он наткнулся на остов маленького парусника, лежащего на дне совершенно целым и невредимым. Это рабочий из наших местных жителей, и он тотчас узнал лодку, принадлежащую покойной миссис де Винтер. Первой моей реакцией была радость по поводу того, что Максим не слышал этого разговора. Очень тихо и медленно я сказала: - А почему бы не оставить лодку там, где она есть, не поднимая никакого шума. Она ведь никому не может помешать там, где она сейчас находится. - Я последний человек на свете, который хотел бы поднять этот вопрос, и если бы это зависело от меня, я бы сделал все возможное, чтобы пощадить мистера де Винтера. Но беда в том, что водолаз сделал еще одно, более важное открытие. Дверь каюты была плотно закрыта, так же, как и окна. Но водолаз поднял камень со дна, разбил стенку каюты и заглянул внутрь. Каюта была полна воды, которая, очевидно, просочилась через днище, так как других повреждений на судне не было. И тут он до смерти перепугался, миссис де Винтер. Капитан Сирль на минутку остановился и передохнул. - В каюте лежал труп, конечно, уже давно разложившейся, без мяса на костях, но все же еще целый и нетронутый. Видны были, голова, руки, ноги, словом, целый скелет. Водолаз поднялся ко мне в лодку и рассказал все это. Теперь вы понимаете, миссис де Винтер, почему мне необходимо видеть вашего мужа. В полном недоумении я глядела ему в лицо, а потом сказала: - Предполагали, что она была в лодке одна, но, очевидно, он плавала вместе с кем-то, но никто этого не знал. Интересно, кто бы это мог быть? Ведь никто не заявлял об исчезновении кого-нибудь из ее знакомых или родственников. И странно, что кто-то оказался в ее каюте, тогда как она сама была найдена в море, далеко от места нахождения лодки и много времени спустя. Капитан Сирль покачал головой. - Я знаю не больше вашего. Единственное, что известно точно, - в каюте лежит тело и его необходимо опознать. И тут не избежать огласки, миссис де Винтер. Ужасно жаль, что вам обоим, живущим здесь в согласии и покое и желающим только счастливой семейной жизни, придется пережить такие неприятности. - Если бы только можно было скрыть все это от мистера де Винтера, ничего не говорить ему! - Охотно согласился бы на это, если бы мог. Но я должен исполнить свои обязанности независимо от моих личных переживаний. Он оборвал свою речь, так как в комнату вошел Максим. - Хелло, капитан Сирль. Я не знал, что вы здесь. Что-нибудь случилось? Я больше не могла выдержать и вышла из комнаты, закрыв за собой дверь. Я только мельком взглянула на Максима, однако у меня создалось впечатление, что он утомлен и небрежно одет. Я постояла в холле, наблюдая за Джаспером, который жадно лакал воду из своей миски. Он подошел ко мне, и я приласкала его. Затем вышла на террасу. Мысли мои были невеселы: наступил кризис, и я должна выстоять в этом жизненном испытании, или все погибнет уже навсегда. Моя постоянная застенчивость, страхи, комплекс неполноценности - все должно быть побеждено. Если я не сумею преодолеть все это, то у меня не останется никаких шансов на будущее. Стоя на террасе, я услышала шум отъезжающей машины и поняла, что капитан Сирль уехал. Я пошла в библиотеку. Максим стоял у окна, но не обернулся на звук моих шагов. Я подошла к нему вплотную и встала рядом с ним. Взяла его руку и приложила к своей щеке, но он продолжал молчать. - Я раскаиваюсь, я так ужасно раскаиваюсь, - сказала я, поцеловав сначала руку, а затем каждый палец отдельно. - Я не могу и не хочу, чтобы ты переносил сове горе в одиночку. Я хочу разделить его с тобой. Я уже больше не ребенок, я стала старше за последние двадцать четыре часа и превратилась во взрослую женщину. Он обнял меня за плечи и крепко прижал к себе. - Ты простил меня, совсем простил? Он, наконец, заговорил: - Простить? Что я должен был тебе простить? - Ты думал, что прошлой ночью я сделала это нарочно: сознательно надела белое платье, чтобы огорчить тебя. - Ах, вот в чем дело! Я и забыл. Я сердился на тебя? - Да, Максим. Не можем ли мы начать все сначала и вместе встречать все, что пошлет нам жизнь. Я не прошу твоей любви, я знаю, что это невозможно. Но я хочу быть твоим другом, компаньоном, всем, чем ты пожелаешь меня видеть. Он обхватил мое лицо руками, и я впервые рассматривала его лицо так близко: тонкое, узкое, оно еще больше заострилось и обтянулось, под глазами - темные круги. - Действительно ли ты меня так сильно любишь? Я не могла говорить и не могла отвести глаз от его усталого лица. - Слишком поздно, дорогая, мы уже потеряли наше маленькое счастье. - Нет, Максим, нет! - Да, это уже произошло. - Что именно? - То, что я всегда предчувствовал. Счастье нам с тобой не суждено. - Что ты хочешь сказать, Максим? Я не понимаю. - Ребекка выиграла, - сказал он. - Ее тень все время была между нами, проклятая тень, которая постоянно пыталась нас разлучить. Как я смел втянуть тебя, мою любимую, в свою жизнь, когда я всегда знал, что это случиться. Я помню, как она умирала, сохраняя свою издевательскую улыбку на губах. Она и тогда знала, что в конце концов победит. - Максим, о чем ты говоришь, объясни мне. - Ее лодка. Водолаз нашел ее сегодня на морском дне. - Знаю. Капитан Сирль приезжал, чтобы рассказать об этом. Ты, очевидно, думаешь о трупе, который лежит в каюте? - Да. - Это только означает, что она плавала не одна. И нужно будет установить, кто именно находился на лодке вместе с ней. - Там не было никого, кроме Ребекки. Она была на судне одна. Это ее тело лежит там, в каюте. - Нет, - сказала я, - нет. - Тело женщины, которую похоронили в нашем фамильном склепе, - это было тело какой-то неизвестной, которую никто не разыскивал. И вообще, никакого несчастного случая не было. Ребекка вовсе не утонула. Я застрелил ее, отнес в каюту, вывел судно в море и затопил его. А теперь взгляни мне в глаза и повтори, если можешь, что любишь меня. 20 В библиотеке было очень тихо. Слышно было, как Джаспер зализывает себе лапу. Когда люди испытывают большое потрясение или физическую травму, они не сразу чувствуют боль и тяжесть утраты. Я встала на колени рядом с Максимом и прислонилась к нему всем телом. То, что он сказал мне, разбило все мои мысли и представления вдребезги, и я лишь думала о том, как начать собирать осколки. Вдруг он начал меня целовать и целовал так, как никогда до сих пор. Я обняла его за шею и закрыла глаза. - Я так сильно люблю тебя, так сильно, - пробормотал он. В первый раз говорил он мне слова, которые я так ждала услышать сперва в Монте-Карло, затем во Франции и, наконец, здесь, в Мандерли. Он все продолжал целовать меня жадно, отчаянно, все повторяя мое имя. Затем неожиданно отодвинулся и сказал: - Вот видишь, я был прав. Слишком поздно. Ты уже больше меня не любишь. Хорошо. Забудь это. Я больше не буду целовать тебя. - И вовсе не слишком поздно. Я люблю тебя больше всего на свете. Но только что, когда ты обнимал меня, я была так потрясена, что не способна была реагировать. - Ты больше не любишь меня, и вот почему ты ничего не чувствуешь. Для тебя это пришло слишком поздно. Я должен был так обращаться с тобой четыре месяца назад. Я должен был сообразить это. Женщины не похожи на мужчин. - Я бы хотела, чтобы ты снова целовал меня, ну, пожалуйста, Максим. - Нет, мы не можем потерять друг друга. Мы должны всегда быть вместе, и между нами больше уже не будет мрачных теней прошлого. - Как мы может остаться вместе теперь, когда это произошло. В лучшем случае нам осталось провести вместе несколько дней, а может быть, всего лишь несколько часов. Я ведь объяснил тебе, что они нашли лодку с телом Ребекки. Я уставилась на него: - И что же они сделают теперь? - Они опознают тело, и это будет нетрудно. - Что-нибудь сохранилось от ее одежды? - Остались кольца на пальцах. После этого все вспомнят о другой женщине, похороненной под ее именем. - Что же ты будешь делать? - Не знаю, не знаю. Ко мне мало-помалу вернулось самообладание, и я стала вспоминать разные забытые уже слова. Так, однажды, во Франции, сидя со мной рядом в машине, Максим сказал: "В моей жизни приблизительно год назад произошло событие, которое сломило меня. Мне нужно было начинать все сначала". На вопрос миссис ван Хоппер он ответил: "Я собрался в путь довольно неожиданно для самого себя". И ее реплика: "Говорят, он никак не может пережить гибель своей жены". А теперь Максим сказал: "Я застрелил Ребекку в коттедже у моря, а водолаз нашел ее лодку и ее тело в каюте". - Что мы будем делать, Максим, что мы будем говорить? Скажи, знает ли об этом кто-нибудь, кроме тебя и меня? - Нет, никто. - А Фрэнк, уверен ли ты, что и Фрэнк не знает? - Как он мог узнать! Там не было никого кроме меня. И было очень темно. - Он замолчал и опустился на стул, уронив голову на руки. Я подошла и встала на колени рядом с ним. Затем я отвела его руки от лица и заглянула ему в глаза: - Я люблю тебя, люблю веришь ли ты мне? Он поцеловал меня в лицо, затем поцеловал мои руки и крепко прижал к себе. - Я думал, что сойду с ума, сидя здесь совершенно один и постоянно думая о том, как и когда будет обнаружено мое преступление. Я должен был писать письма в ответ на соболезнования, засыпавшие меня со всех сторон. Заметки в газетах, интервью. Есть, пить и притворяться перед Фритсом, слугами, миссис Дэнверс, которую я не уволил лишь из боязни, что она, хорошо знавшая Ребекку, что-нибудь заподозрит. Фрэнк, скромный и всегда сочувствующий, который говорил мне: "Почему вы не поедете куда-нибудь? Я справлюсь здесь и без вас." Жиль и Би, дорогая, бестактная Би, которая все повторяла: "Ты выглядишь тяжелобольным. Почему ты не хочешь показаться врачу?" Я крепко держала его руки в своих: - Однажды я едва не рассказал все это тебе; это было в тот день, когда Джаспер побежал к коттеджу, а ты вошла туда, чтобы найти кусок веревки. - Да, я помню. Тебе следовало все рассказать мне. Тогда мы были бы вместе все эти долгие дни и недели. - Ты держалась замкнуто и настороженно, я боялся, что ты несчастна со мной. У нас ведь огромная разница в возрасте. Мне казалось, что с Фрэнком ты чувствуешь себя свободнее и лучше, чем со мной. Ты была всегда боязлива, скована и держалась очень странно со мной. - Как я могла подойти к тебе ближе, когда знала, что ты всегда думаешь о Ребекке. Как я могла требовать от тебя любви, зная, что в твоей душе царит Ребекка! - О чем ты говоришь - спросил он, пытливо заглядывая мне в глаза. - Когда ты обнимал меня, гуляя по саду, или сидел за столом, я чувствовала, что ты всегда сравниваешь меня с Ребеккой и вспоминаешь вашу совместную жизнь. Разве это неправда?! Он оттолкнул меня и, встав, начал шагать по библиотеке, сжимая и разжимая свои руки. - В чем дело? Что ты хочешь этим сказать? О боже, неужели ты думаешь, что я любил Ребекку и убил ее любя! Я не только не любил ее - я ее ненавидел. Наш брак с первых же дней превратился в фарс. Она была порочна, отвратительна, насквозь испорчена. Мы никогда не любили друг друга и не были счастливы, никогда, ни одной минуты. Она вообще не была способна испытывать любовь и нежность. Она даже не могла соблюдать приличия. В сущности, она даже не была нормальной. Конечно, она была умна, дьявольски умна. Каждый, с кем она встречалась, был уверен, что она добра, благородна, одарена всеми талантами. Если бы она познакомилась с тобой, вы гуляли бы по саду под руку, она бегала бы взапуски с Джаспером, говорила бы о музыке, живописи и цветах и покорила бы тебя так же, как покоряла всех людей. Когда я женился на ней, все считали меня счастливейшим из людей. И действительно, она была так эффектна, занимательна, так совершенна, что даже бабушка (в ту пору очень придирчивая к людям) полюбила ее от всего сердца и говорила мне: "У Ребекки есть все главные качества: ум, красота и воспитание". И я этому верил, хотел верить, хотя где-то в глубине сознания у меня и тогда были сомнения. Что-то такое таилось в ее глазах, что я смог расшифровать лишь значительно позже. ...Вдруг я вспомнила, как бедный, слабоумный Бен говорил мне: "Вы добрая, не такая, как та, другая. Вы не отдадите меня в приют. Та, высокая, тонкая, была похожа на змею". Максим продолжал шагать взад и вперед и все говорил, говорил: - Помнишь, как однажды в Монте-Карло я привез тебя в машине на высокую скалу над пропастью и сказал, что захотел вспомнить свое прошлое. В первый раз я был на этом самом месте с Ребеккой, и здесь она рассказала мне о самой себе такие вещи, которые я никогда в жизни не повторю ни одному человеку. Тогда я понял, что я натворил, на ком женился: "красота, ум, воспитание!.." О, Боже! - он рассмеялся и никак не мог остановить свой истерический смех. - Максим, - вскрикнула я, - Максим! Он зажег сигарету, снова зашагал и снова заговорил: - Я едва не убил ее тогда же. Это было так легко. Один неверный шаг, легкое скольжение и... Помнишь глубину этой пропасти? Я тогда напугал тебя. Ты сочла меня сумасшедшим. Может быть, ты и была права. Совместная жизнь с дьяволом не может не отразиться на психике. Мы тогда заключили соглашение: я буду вести дом, сделаю его самым известным и гостеприимным домом на всем английском побережье. Нас будут посещать самые известные люди и будут завидовать нашему счастью. Я не убил ее. Я наблюдал за ней, а она смеялась. Мы сели в машину, вернулись в город, а затем и в Англию. Она выполнила свое обещание: о нашем открытом доме и о супружеском счастье говорили повсюду. Она знала, что я очень привязан к Мандерли и пожертвую всем, лишь бы сохранить свой дом. Она знала, что я никогда не подам в суд на развод, чтобы дать людям повод к сплетням и возможности показывать на нас пальцем. Ты презираешь меня, не так ли? Ты не можешь понять моих переживаний? Я ничего не ответила и только прижала его руку к своему сердцу. Интерес к дальнейшему повествованию был почти вытеснен из моего сознания невероятными открытиями: он не любил Ребекку, никогда не любил! - Я слишком много думал о Мандерли, и его я ставил на первое место. А такую любовь не проповедуют в церкви. Христос ничего не говорил о любви к камням, скалам, дому, земле, на которой родился, к своему маленькому королевству. - Мой дорогой, - сказала я, - Максим, любовь моя. - Я приложила его руки к своему лицу, а потом к своим губам. - Ты понимаешь меня, понимаешь? - О да, да, конечно. - Но я глядела в сторону, и он не видел моего лица. Какое значение имело все это! У меня на душе было светло и радостно: он не любил Ребекку, никогда не любил Ребекку. - Я не хочу вспоминать все эти годы и не хочу говорить об этом. Мы постоянно разыгрывали фарс перед друзьями, родными и слугами, даже перед верным, добрым, безукоризненным Фритсом. Все любили ее, восторгались ею, и никто не знал, как она издевалась над людьми за их спиной, как передразнивала всех и всякого. Бывало, у нас проходил большой прием, и она величаво прохаживалась среди гостей, улыбаясь всей своей ангельской улыбкой. А на следующий день она уезжала на целую неделю в Лондон, где держала холостяцкую квартиру, забиралась туда, как зверь в свою берлогу. Я строго соблюдал наши условия. У нее был прекрасный вкус, и это она превратила Мандерли в такое прекрасное поместье, о котором вечно пишут, которое постоянно фотографируют и посещают. Сады, цветники и даже азалии Счастливой долины - все это создание Ребекки. До нее здесь были только хорошие природные условия, но все было довольно заброшенным и одичавшим. Тоже и в самом доме: большинство старинных вещей, которые с такой гордостью показывает посетителям Фритс, приобретено Ребеккой. Мой отец не имел никакого вкуса к таким вещам, и внутренняя отделка дома оставляла желать лучшего. И так мы жили день за днем, месяц за месяцем. Я на все был согласен из-за Мандерли. Она была осторожна в первые годы, и о ней нигде ничего дурного не говорили. Но, по-моему, она стала менее строго соблюдать наши условия. Знаешь, как мужчина становится пьяницей: сначала он выпивает лишь изредка, затем все чаще и чаще, пока это не становится у него непреодолимой потребностью. Так было и с Ребеккой. Она начала приглашать своих друзей в Мандерли, но сначала делала это так осторожно, что я не сразу спохватился. Затем она начала устраивать пикники в коттедже на берегу. Однажды я вернулся из Шотландии, куда ездил на охоту с друзьями, и нашел здесь с полдюжины ее приятелей, которых никогда не видел раньше. Я сделал ей предупреждение. "А вам-то какое дело?" - пожала она плечами. Я ответил, что она может проводить время в Лондоне как и с кем ей угодно, а в Мандерли - хозяин я. Он улыбнулась и ничего не сказала. После этого она принялась за Фрэнка, бедного, застенчивого и такого преданного Фрэнка. Однажды он пришел ко мне и заявил, что уходит от меня, что желает поступить на другую службу. Мы спорили с ним два часа здесь, в библиотеке, и в конце концов, он сознался во всем: она ходила за ним по пятам, приходила к нему домой и во что бы то ни стало хотела заманить его к себе в коттедж. Бедный, скромный Фрэнк, который ничего не знал о нашей жизни и считал нас, как и все, счастливой супружеской парой! Я заговорил об этом с Ребеккой, и она разразилась таким потоком нецензурной брани, что я не знал, куда деваться. После этого она уехала в Лондон и оставалась там целый месяц. Когда она вернулась, я думал, что теперь она будет вести себя лучше. Но в ближайшую субботу Жиль и Би приехали к нам на уик-энд, и она уговорила Жиля прокатиться с ней на паруснике по морю. Когда они вернулись, я догадался, что она пыталась соблазнить Жиля. Я видел, что Би внимательно наблюдает во время обеда за Жилем, который говорил громче обычного и слишком много. А Ребекка сидела все время во главе стола с видом ангела с картины Ботичелли. ...Теперь все в моем представлении стало на свои места: понятны были странные манеры Фрэнка, когда он говорил о Ребекке, и молчаливость Беатрисы, обычно ей несвойственная. Я сама создала себе ад. Если бы я заговорила с Максимом, он давно рассказал бы мне обо всем, и мы могли бы счастливо прожить все это время, не разделяемые черными тенями прошлого. - Жиль и Би больше никогда не приезжали к нам на уик-энд, и мы никогда не обсуждали их последнее посещение. Думаю, однако, что Би кое о чем догадалась, так же, как и Фрэнк. Ребекка опять стала держать себя очень хорошо, и поведение ее здесь, у меня на глазах, было безупречным. Но если я куда-нибудь уезжал, я никогда не мог быть спокойным: она могла снова взяться за Фрэнка или за любого из обслуживающих нас рабочих. И тогда бы бомба разорвалась, и наша жизнь получила бы огласку. У нее был кузен, некий Джек Фэвелл. Он воспитывался за границей, но теперь вернулся в Англию. Он постоянно приезжал сюда. - Я знаю его, - сказала я, - он был здесь в тот самый день, когда ты уезжал в Лондон. - Почему ты не сказала мне об этом? Я узнал все от Фрэнка, который случайно видел его машину возле дома. - Я не хотела говорить, чтобы не напоминать о Ребекке. - Напоминать мне, - усмехнулся Максим. - Как будто мне еще нужно было о ней напоминать. Она приглашала Джек в коттедж на берегу. Слугам она говорила, что на всю ночь уходит в море, а сама проводила ночи вместе с ним в коттедже.