Я опять предостерег ее, что не потерплю его присутствия в Мандерли, и если застану его здесь, то просто пристрелю. Она пожала плечами, но обошлось без брани. Я заметил, что она плохо выглядит: бледнее обычного, нервна и явно утомлена. Но пока все шло без особых перемен. Однажды она уехала в Лондон и в тот же день вернулась назад. Так она обычно не поступала, и я ее не ждал. Я пообедал у Фрэнка в его домике и вернулся домой около половины одиннадцатого. В холле я увидел ее шарф, перчатки и подумал: какого дьявола она вернулась! Но дома ее не было, очевидно, она ушла в свой коттедж. Я почувствовал, что больше не в состоянии выносить эту жизнь, полную фальши и лжи. И решил так или иначе положить этому конец. Я взял с собой ружье и решил хорошенько припугнуть ее и ее кузена. Прислуга даже не видела, что я вернулся домой. Я тихо пробрался в сад и направился к бухточке. Я увидел свет в окне и направился прямо в коттедж. К моему удивлению, она была совсем одна. Она лежала на диване, а рядом стояла пепельница, доверху наполненная окурками. Она выглядела больной, измученной. Я сразу начал говорить о Фэвелле... Я достаточно долго терпел эту жизнь, полную унижений и позора. Но теперь - конец. - Что вы делали в Лондоне, меня не касается. Можете быть там с Фэвеллом или с кем-то другим - это ваше дело. Но не здесь, не в Мандерли. - А что если мне больше нравится здесь? Что вы сделаете? - Вы знаете мои условия, я честно соблюдал наш позорный договор, чего нельзя сказать о вас. Я терпел достаточно долго, Ребекка. Но больше не желаю. Она бросила сигарету в пепельницу, встала с дивана и потянулась, подняв руки над головой. - Ты прав, Максим, пора начинать новую страницу в нашей жизни. Она начала ходить по комнате - взад и вперед, засунув руки в карманы брюк, очень бледная, очень худая; в своем костюме матроса она была похожа на мальчика, но мальчика с лицом ботичеллиевской мадонны. - Думали ли вы когда-нибудь о том, - заговорила она, - как трудно вам будет собрать какой-нибудь материал для суда, если захотите развода? Все ваши друзья, все ваши слуги убеждены, что мы очень счастливая супружеская пара. - А Фрэнк, а Беатриса? - спросила я. - У вашего Фрэнка нет никакого материала против меня, а Беатриса докажет в суде только то, что приревновала ко мне своего мужа, которому вздумалось однажды свалять дурака. О нет, Макс, чертовски трудно будет хоть что-нибудь доказать. - Она издевательски улыбалась. - А я могу заставить Дэнни дать любую присягу в суде, а за ней в слепом неведении присягнут и остальные слуги. Ведь все думают, что мы живем, как счастливые супруги. Ну и как же вы сможете доказать, что это не так? Она села на край стола, покачивая одной ногой, обутой в сандалию из синих и белых полосок. - Мы, Дэнни и я, могли бы выставить вас перед судом полным дураком. И вам бы после этого не поверил ни один человек. И снова она встала передо мной, раскачиваясь на каблуках. - Если у меня будет ребенок, Макс, вы никогда не сможете отказаться от него. Он будет расти здесь, в Мандерли, будет носить ваше имя, и вы ничего не сможете поделать. Вы ведь хотели бы иметь сына и наследника вашего дорого Мандерли? Это было бы величайшей радостью в вашей жизни, Макс. И вот вы увидите моего сына, Макс, в колыбельке под каштановым деревом, а затем бегающего по лугам и газонам за бабочками, когда он немного подрастет. Вы будете следить за тем, как он растет и развивается и радоваться тому, что после вашей смерти он останется здесь в качестве законного владельца Мандерли. Она замолчала на минутку, а затем начала громко хохотать: - О, боже, как смешно, как весело, как безумно увлекательно... Я сказала вам, что собираюсь открыть новую страницу своей жизни. Теперь вы поняли, в чем дело? И все ваши арендаторы, все местные жители будут в полном восторге: "Это то, что мы все ждали, на что надеялись, миссис де Винтер." А я буду безукоризненной матерью, Макс, как была безукоризненной женой. И никогда, и никому не придет в голову... - В одной руке она держала сигарету, а другую сунула в карман и глядела мне в лицо, все так же усмехаясь. ...Когда я выстрелил в нее, она продолжала стоять против меня. Я попал прямо в сердце, и пуля прошла навылет. Она не сразу упала, а продолжала стоять с широко открытыми глазами, все так же улыбаясь. Голос Максима упал до шепота, а его рука, которую я держала в своих, была холодной, как лед. - Я совсем забыл, - снова начал он, - что из тела вытекает так много крови. Я принес морской воды в ведре и стал тряпкой мыть пол. Все было залито кровью, даже у камина, к которому она не подходила, стояла большая лужа крови. После того, как я вымыл весь пол, я поднял тело Ребекки и отнес его на лодку. Положил ее на пол в каюте и попытался вывести лодку в море. Ветерок налетал порывами, и вывести судно против прилива было нелегко. Я давно не ходил под парусом, так как никогда не плавал вместе с ней и совсем отвык от этого спорта. С большим трудом я вывел судно из бухточки в залив, но дальше вести его не сумел. Было ужасающе темно. Абсолютно безлунная ночь. Кое-как, ощупью, я спустился в каюту, заклинил дверь и открыл водопроводные краны. Вода начала проступать на полу. После этого кинжалом, который специально захватил с собой, я пробил в днище одну за другой три дыры, а сам перешел на шлюпку. До этого сбросил с парусника в море спасательный круг, канат и весла, чтобы создать видимость крушения, и стал наблюдать за медленным погружением судна в море. Когда оно исчезло, я медленно отравился назад. Вот и все. Больше мне почти нечего сказать. Я привязал шлюпку к причалу, так это обычно делала она, и снова вошел в коттедж. Пол был весь мокрый, но это могла сделать и она сама. Затем я вернулся в дом, поднялся в спальню и разделся. В это время разыгралась непогода, подул сильный ветер и пошел дождь. Ко мне постучала миссис Дэнверс. Я открыл ей и разговаривал с ней, одетый в халат. Она беспокоилась о Ребекке, а я советовал ей идти лечь спать. Я затопил судно слишком близко к берегу. Если бы я сумел вывести его подальше в залив, ее бы никогда не нашли. - Это все из-за кораблекрушения. Если бы не это, ее бы так и не нашли. Я очень устала, но Максим продолжал говорить: - Я знал, что это когда-нибудь случится. Даже когда я ездил в Эджкомб и опознал то тело, я знал, что это только отсрочка и что, в конце концов, все-таки выиграет Ребекка. Даже когда я встретил и полюбил тебя, я знал, что это ничего не изменит и, в конце концов, все-таки выиграет Ребекка. И она об этом знала. Я помню улыбку, которая осталась на ее лице. - Нет, - сказала я. - Ребекка умерла, вот о чем мы должны помнить. Она не может вернуться и привлечь тебя к ответственности. Она не сможет больше причинить тебе вред. - Но там лежит ее тело. Водолаз видел его. - Придется давать объяснения, и нужно обдумать, что именно сказать. Это тело неизвестного тебе человека, которого ты никогда не видел. - Что-то осталось из ее вещей, например, кольца на пальцах. Даже если все сгнило, какие-нибудь остатки вещей сохранились, каюта не тронула, и никто не прикасался к телу в течение всех этих месяцев. Это не тот случай, когда труп таскало по морю и било его о прибрежные камни. - Но тело гниет в воде, даже когда его никто не трогает. Не так ли? - Не знаю, не знаю. - А как это выяснится? Что они собираются делать? - Завтра в пять тридцать утра водолаз опустится в море, и они попытаются поднять лодку со дна. С тоже буду присутствовать при этом. Сирль пришлет за мной лодку в нашу бухточку к пяти утра. - А что они будут делать дальше? - Они попытаются отбуксировать лодку в Керритс. Если же не смогут, то при помощи крана поднимут ее на свое спасательное судно. Там же будет и врач. - А зачем же врач, что он будет делать? - Не знаю, не знаю. - Если они установят, что тело Ребекки, ты должен сказать, что в прошлый раз, в Эджкомбе, ты просто ошибся. Ты был болен. Да и тогда не утверждал, а лишь высказал предположение. - Никто не может свидетельствовать против себя. Ты был у себя дома в постели, и никто во всем свете не знает правды, кроме тебя и меня. Даже Фрэнк. - Да, да. Они подумают, что лодка перевернулась и затонула в момент, когда она была в каюте. Она могла спуститься туда за ножом или веревкой, или еще за чем-нибудь, и вдруг налетел резкий ветер с мыса и опрокинул судно. Они именно так и решат, не правда ли? - Не знаю, - ответил она, - не знаю. В это время рядом с библиотекой в маленькой комнате раздался телефонный звонок. 21 Максим подошел к телефону и закрыл за собой дверь. В библиотеке появился Роберт и начал убирать стол после чая. Я встала лицом к окну так, чтобы он не увидел моего лица. Впрочем, слуги в доме очень скоро узнают о наших неприятностях. Я слышала голос Максима из соседней комнаты и испытывала острую боль где-то в глубине, в желудке. Я провела все время рядом в Максимом, внимая его тихому голосу и сопереживая всей душой. Я тоже убила Ребекку и затопила ее лодку в заливе, вместе с ним прислушиваясь к шуму ветра и дождя. Разговаривала с миссис Денверс через дверь. Но где-то, в другой части моей души, царила мысль: он вовсе не любил Ребекку, он никогда не любил Ребекку. И вдруг я осознала, что в моем сердце больше нет страха, что мое будущее светло и прекрасно... Я больше не боюсь Ребекки и не испытываю к ней ненависти. Теперь, когда я знаю, что она была злой, порочной и развратной, она больше ничем не могла меня затронуть. Она для меня больше не существовала. Все могущество Ребекки растаяло в воздухе, как утренний туман. И так как Максим никогда не любил ее, я больше не испытывала ненависти к ней. Ее тело вернулось вместе с лодкой, носившей пророческое название "Возвращаюсь", но я навеки освободилась от нее. Я могла навсегда остаться с Максимом, обнимать его, любить. Я уже не была ребенком, и никогда им не буду. Больше не будет "я", "меня"; "мне", а будет "мы", "нас", "нам". И эту беду мы будем переносить вместе: я и он. Ни капитан Сирль, ни Фрэнк, ни Беатриса, ни все мужчины и женщины графства, которые будут читать газеты, не смогут разлучить нас. Мы всегда будем единым целым. Я больше не была наивной простушкой. Я готова давать клятвы, присягать, богохульствовать и молиться. Ребекка не выиграла, Ребекка проиграла. Максим вернулся в комнату. - Звонил полковник Джулиен. Он только что беседовал с Сирлем. Он едет с нами завтра утром. - Зачем? - Он представитель власти в Керритсе, и они обязан присутствовать. - Что он сказал? - Он спросил меня, не знаю ли, чье бы это могло быть тело в каюте. - Что ты ответил? - Я сказал, что не имею понятия, и что мы до сих пор предполагали, что Ребекка была на своем судне одна. - Что еще спросил? - Он спросил, не считаю ли я возможным, что ошибся при опознании тела в Эджкомбе? - Он это сказал, уже сказал? - Да, и я ответил, что не знаю и что это вполне возможно. - Он будет вместе с тобой, Сирлем и с доктором завтра утром на лодке? - Да. А кроме них, полицейский инспектор Уэлч. - Но при чем здесь полицейский инспектор? - Он обязан присутствовать, когда находят какой-нибудь труп. Я замолчала и почувствовала знакомую боль в желудке. - Может быть, они не сумеют поднять лодку? И тогда они ничего не смогут сказать по поводу тела. - Не знаю. Я думаю, что поднимается юго-западный ветер, но нет, оказывается, он упал, и для водолаза будет завтра утром удобно работать при спокойном море. Снова зазвонил телефон, как-то особенно резко и требовательно. Когда Максим вернулся в библиотеку, он сказал: - Ну вот, уже началось. - Что ты хочешь сказать? Что началось? - Это был газетный репортер из "Хроники." Он спросил меня, правда ли, что найдена лодка, принадлежавшая покойной миссис де Винтер? - Я ответил, что действительно найдена лодка, но это все, что нам пока известно. Может быть, вовсе и не ее лодка. Затем он спросил, могу ли я подтвердить слух о том, что в каюте найдено тело. Очевидно, кто-то уже разболтал. Конечно, не Сирль. Очевидно, водолаз или кто-либо из его дружков. Этих людей ведь не заставишь молчать. - Что ты ответил по поводу тела? - Я сказал, что ничего не знаю и не могу дать никаких показаний. И буду ему очень обязан, если он больше не будет звонить мне. - Он обозлится и будет выступать против тебя. - Тут уж ничего не поделать. Я не желаю давать заявления для газет. Я не желаю, чтобы мне звонили репортеры и задавали вопросы. - А может быть, их следовало бы привлечь на свою сторону? - Если нужно будет бороться, я буду бороться один, и вовсе не желаю, чтобы рядом со мной стояла газета. - Репортер будет звонить другим: полковнику Джулиену или капитану Сирлю. - Но от них он узнает не больше, чем от меня. - Если бы только мы могли что-нибудь предпринять. Просидеть здесь столько часов в бездействии, ожидая завтрашнего дня! - Нам нечего делать, - ответил Максим. Он взял в руки книгу. Но я видела, что он не читает. Он словно бы все время прислушивался к телефону. Но больше никто не звонил. Мы переоделись к обеду. Затем пообедали. У Фритса, как и всегда, было невозмутимое и бесстрастное лицо, можно было подумать, что он ничего не знает о наших неприятностях. После обеда мы снова посидели в библиотеке, но разговаривали мало. Я сидела на полу, положив голову на колени Максиму. Его пальцы гладили мои волосы. Время от времени он наклонялся, чтобы поцеловать меня. Раньше это было механическое поглаживание, как будто он не делал никакого различия между мной и Джаспером. Теперь же его пальцы ласкали меня. Мы иногда обменивались несколькими словами, как люди очень близкие, между которыми нет никаких тайн и преград. И как странно, что именно теперь, когда все наше благополучие повисло на ниточке, я чувствовала себя бесконечно счастливой. По-видимому, ночью шел дождь: когда я встала, сад был как умытый. Максим не разбудил меня утром. Видимо, он встал украдкой, прошел в свою туалетную, а затем ушел из дома к назначенному часу. Я встала, приняла ванну, оделась и спустилась к завтраку в обычное время, в девять часов. Меня ожидала целая куча писем в это утро. Читать их все подряд я не стала, так как там было одно и то же: благодарность за прекрасный бал. Фритс спросил меня, следует ли поддерживать завтрак Максима теплым, и я ответила, что не знаю, когда он вернется домой. После завтрака поднялась в будуар и села за письменный стол. Комнату явно не убирали и даже не проветривали. Я позвонила горничной и, сделав ей замечание, попросила вынести засохшие цветы. - Извините, мадам. - Чтобы это больше не повторялось. - Да, мадам. Никогда не думала, что так легко быть требовательной и строгой. На моем столе лежало меню. Я прочла его и увидела, что были предложены те же холодные закуски, которые подавали к ужину на балу. Я перечеркнула меню и позвонила Роберту: - Скажите миссис Дэнверс, чтобы она заказала горячий завтрак. Если и осталось много закусок от ужина, то мы не желаем их больше видеть за нашим обеденным столом. - Да, мадам. Я вышла из комнаты вслед за ним и спустилась в маленькую оранжерею, срезала свежие розы и вернулась в будуар. Там было уже убрано, и в вазы налита свежая вода. Я занялась расстановкой цветов, когда услышала стук в дверь. - Войдите. Это была миссис Дэнверс. Она держала меню в руках. Выглядела бледной и усталой, под глазами были большие круги. - С добрым утром, миссис Дэнверс. - Не понимаю, - ответила она, - почему вы отсылаете меню через Роберта и через него же передаете указания. Почему вы так поступаете? Я держала в руке розу и смотрела через нее. - Все эти закуски подавались уже вчера, я видела их на серванте. Сегодня я предпочитаю горячий завтрак. Если на кухне не хотят есть эти закуски, выкиньте их. В этом доме хозяйничают так расточительно, что небольшой дополнительный расход будет незаметен. Она молча уставилась на меня. Я поставила стебель в вазу вместе с другими и снова заговорила: - Не говорите мне, что вам нечего подать к завтраку. У вас ведь составлены меню на все случаи. - Я не привыкла, чтобы мне передавали приказания через Роберта. Когда миссис де Винтер хотела что-нибудь изменить в меню, она сама звонила мне по домашнему телефону и лично передавала свои пожелания. - Боюсь, что меня очень мало интересует, что делала и чего не делала покойная миссис де Винтер. Теперь миссис де Винтер - это я. И если я предпочту передавать свои распоряжения через Роберта - я так и буду делать. В комнату вошел Роберт и сказал: - Репортер из газеты "Хроника "просит вас к телефону. - Скажите ему, что меня нет дома. - Да, мадам. - Итак, миссис Дэнверс, вы хотите сказать мне еще что-нибудь? Если нет, то вам лучше уйти и сделать распоряжения на кухне по поводу ленча. А у меня сегодня мало времени. - Но почему репортер хочет говорить с вами? - спросила миссис Дэнверс. - Не имею никакого понятия, миссис Дэнверс. - Правда ли то, что рассказал вчера Фритс, вернувшись из Керритса, что найдена лодка миссис де Винтер? - Ничего по этому поводу не знаю. - Капитан Сирль был здесь вчера, об этом мне сказал Роберт. А Фритс рассказал, что водолаз, спускавшийся в море для обследования судна, нашел лодку миссис де Винтер. - Возможно, что это и так. Но вам лучше дождаться времени, когда вернется мистер де Винтер и спросить у него. - Почему мистер де Винтер ушел сегодня так рано? - Это касается лишь его. - Фритс говорит, что в кабине лодки найдено тело. Откуда же там могло быть тело? Миссис де Винтер всегда плавала одна. - Право, бесполезно расспрашивать меня, миссис Дэнверс. Я знаю не больше вашего. - В самом деле? - она смотрела на меня, а я равнодушно отвернулась в сторону. - Пойду распоряжусь по поводу ленча, - и она направилась к выходу. Я промолчала. Что бы она ни делала и ни говорила, мне это теперь безразлично. Она не могла больше запугать меня. Она потеряла свою власть надо мной вместе с Ребеккой. Где теперь Максим, думала я, зачем снова звонил репортер? Стояла такая же удушливо-жаркая погода, как вчера, и я снова чувствовала боль в желудке. В половине двенадцатого в комнату вошел Фритс. - Мистер де Винтер у телефона, мадам. - Это ты? - сказал Максим. - Да. - Я привезу к ленчу Фрэнка и полковника Джулиена. Мы приедем к часу дня. - Хорошо. - Они подняли лодку, - сказали он. - Я только что вернулся из порта. Сирль был здесь, и полковник Джулиен, Фрэнк и все прочие. Наверное, кто-нибудь из них стоит рядом и поэтому он говорит со мной таким сдержанным и холодным тоном. - Ну что же, очень хорошо. Ожидаю вас всех к часу дня. Я так и не узнала, что там произошло. Повесила трубку и пошла искать Фритса, чтобы сообщить ему, что к ленчу нас будет не двое, а четверо. Последний час тянулся бесконечно долго. Я пошла наверх и переоделась в более легкое платье. Было без пяти час, когда я услышала шум машины у подъезда, а затем голоса в холле. Вошли Максим, Фрэнк и полковник Джулиен. Я вспомнила, что на маскараде он появился в костюме Кромвеля. Сейчас он выглядел совсем иным. - Как вы поживаете? - он говорил со мной спокойным и важным голосом, как доктор. - Скажите Фритсу, чтобы он подал шерри, - сказал Максим, - а я поднимусь, чтобы умыться. - Мне это тоже необходимо, - сказал Фрэнк. Прежде чем я успела позвонить, вошел Фритс с шерри. Полковник Джулиен отказался пить, а я взяла рюмку, чтобы немного взбодрить себя. - Это ужасно неприятная история, миссис де Винтер, - сказал полковник. - Очень сочувствую вам и вашему мужу. - Благодарю вас. Я пригубила шерри, но поспешно поставила рюмку назад, так как рука предательски дрожала. - И что делает это дело особенно неприятным, - это то, что ваш муж опознал то, первое тело в Эджкомбе, почти год тому назад. - Не совсем вас понимаю, - сказала я. - Значит, вы еще не знаете, что мы обнаружили сегодня утром? - Я знаю, что нашли какое-то тело. Водолаз видел его. Понизив голос, он сказал: - Боюсь, что это именно ее тело, вне всяких сомнений. Не буду вдаваться в подробности, но ваш муж и врач опознали миссис де Винтер. Он неожиданно замолчал. В комнату вошли Максим и Фрэнк. - Ленч готов, идем завтракать, - пригласил Максим. Сели за стол. Справа от меня полковник, слева - Фрэнк. Фритс и Роберт начали подавать завтрак, а мы все занялись обсуждением погоды. - Вчера в Лондоне было около тридцати градусов жары, - сказал полковник. - А в Париже еще жарче. - Я как-то был там в августе, и температура все время держалась выше тридцати, - сказал Фрэнк. - Вы, наверное, хорошо знаете Францию, миссис де Винтер? - спросил полковник. - Нет, не слишком. - Кто-то говорил мне, что вы прожили там много лет? - Нет, - ответила я. - Я встретил ее в Монте-Карло, вы ведь не назовете это Францией, - сказал Максим. - Нет, это скорее космополитическое место, берег, говорят, очень красив. - Да, это верно. Хотя все думали о другом, но продолжали бессодержательную беседу из-за присутствия слуг. - Думаю, что все были в восторге от вашего вчерашнего бала. - Благодарю вас. - Такого рода приемы способствуют более близкому знакомству и дружбе между жителями графства, - сказал полковник. - Надеюсь. - И как странно, что люди так любят переодеваться в необычные костюмы. - Мы все любим иногда изменить свою внешность. И радуемся этому, как дети, - заметил полковник. Неужели, подумала я, он получил какое-нибудь удовольствие, надев на себя костюм Кромвеля. К тому же он почти не появлялся в зале и провел весь вечер за карточным столом, играя в бридж. - Миссис Леси, выглядела вчера очень мило, - снова заговорил полковник. - Если не считать ее платья, надетого шиворот-навыворот, - с усмешкой отозвался Максим. - Эти восточные одежды, вероятно, очень трудно шить, хотя некоторые утверждают, что они красивее и удобнее чем то, что носят у нас. - А вы когда-нибудь были на Востоке, сэр? - поинтересовался Фрэнк. - Я знаю Восток, прожил пять лет в Китае, затем жил в Сингапуре. После горячего подали суфле, а затем фрукты в большой вазе. Наконец, Роберт принес сыр и бисквиты, а Фритс - кофе и сигареты: ленч заканчивался. - Я говорил вашей жене, мистер де Винтер, - начал полковник Джулиен, - самое неприятное в вашем деле то, что вы опознали первое тело. - Да, конечно, - отозвался Максим. - А я считаю, что при тех обстоятельствах это было вполне естественно. Максим был тяжело болен в то время, но по вызову властей из Эджкомба все-таки приехал и сделал, что мог, - сказал Фрэнк. - Чепуха, я был здоров, - возразил Максим. - И нет никакой надобности вдаваться в эти подробности. - Вам нужно признать, что вы тогда допустили ошибку, - посоветовал полковник, - поскольку сейчас никаких сомнений нет. Я бы очень хотел избавить вас от формальностей и публичного дознания, но, боюсь, что это невозможно. - Естественно, - сказал Максим. - Надеюсь, все будет хорошо. Нужно лишь ваше заявление, а затем показания Тэбба, который проверял состояние судна, привезенного миссис де Винтер из Франции, прежде чем дал свое добро на его эксплуатацию. - Совершенно правильно, - согласился Максим. - Какое несчастье, что это злополучное судно село на мель именно в вашей бухте. Если бы не это, то ваше неприятное дело никогда бы и никем не поднималось. Единственным утешением служит, пожалуй: то, что теперь мы знаем: несчастная миссис де Винтер утонула мгновенно, а не мучилась, прежде чем погибла, как мы думали раньше. Она не могла ведь сделать попытки выплыть, не так ли? - Конечно, нет, - сказал Максим. - Вероятнее всего, она спустилась в каюту за каким-нибудь необходимым ей предметом, а в это время резкий ветер накренил судно, захлопнул намертво дверь и перевернул лодку. - Видимо, так, - не слишком уверенно подтвердил Максим. - Такое объяснение вероятнее всего, не так ли, Кроули? - спросил он, обратившись к Фрэнку. - Да, несомненно. Я взглянула на Фрэнка и поймала его взгляд, устремленный на Максима. По его глазам я поняла, то он знал истину, хотя Максим думал иначе. - Все мы совершаем ошибки в жизни, и рано или поздно приходится за них расплачиваться. Миссис де Винтер хорошо знала капризы шквальных ветров здесь, в заливе, как опасно выпускать руль такого маленького судна из рук. Она ведь очень часто плавала по заливу. Но в какой-то злосчастный момент не учла всей опасности своего поведения и потерпела крушение, окончившееся ее гибелью. - Несчастные случаи бывают ведь очень часто, - сказал Фрэнк, - взять хотя бы количество их во время ежегодной охоты. - Да, но тогда обычно виной всему служат лошади. Если бы миссис де Винтер не выпустила руль из своих рук, несчастья никогда не случилось бы. Странное дело: я много раз наблюдал за ней во время ее плавания и ни разу не поймал ее на какой-нибудь ошибке. - В ту ночь был очень резкий ветер. Что-нибудь могло заклинить, и ей понадобился, скажем, нож, за которым она спустилась в каюту, - предположил Фрэнк. Я пригласила всех спуститься в сад. Полковник Приласкал Джаспера: - Ты превратился в красивого пса, - сказал он. - Щенки у них тоже очаровательные. Он взглянул на часы. - Благодарю вас за великолепный завтрак. Прошу извинить меня, но я должен уехать. У меня еще много дел сегодня. - Да, конечно. - Меня очень огорчает неприятность, которая случилась с вами. Сочувствую вам еще больше, чем вашему мужу. Надеюсь, что все скоро закончиться, и вы оба забудете об этом навсегда. - Да, мы тоже надеемся. - Кроули, если ы желаете, я подвезу вас к вашему домику. - Благодарю вас, сэр, - сказал Фрэнк. Он подошел ко мне и пожал мою руку. - Я еще приду к вам, - пообещал он. - Да. - Я не смотрела на него, так как боялась, что он угадает по моим глазам, что я разгадала по его. Максим проводил их до машины и вернулся ко мне. - Все будет в полном порядке, - проговорил он. - Я абсолютно спокоен. Ты ведь видела Джулиена и Фрэнка. Все пройдет гладко. Сегодня даже не возник вопрос о том, что тело, найденное в каюте, могла быть чьим-то другим, а не Ребекки. Доктор Филлипс опознал тело даже без моего участия. Никаких следов того, что сделал я, не было. Пуля не задела кости. Очевидно, суд поверит тому, что скажут Филлипс и Джулиен. Что же касается меня, то я ни в чем не раскаиваюсь и ни о чем не жалею. Я рад, что убил Ребекку и никогда не буду испытывать никаких угрызений совести. Но ты, моя маленькая, моя дорогая... Я все время глядел на тебя во время ленча. Исчез твой взгляд, такой смешной, такой детский, слегка потерянный, который я так любил. Он больше не вернется. Я убил его, когда рассказал правду о смерти Ребекки. А сейчас ты выглядишь уже намного старше, чем вчера. 22 Вечером Фритс принес местные газеты. Максима не было в комнате, и я сама развернула их. Через всю газету был напечатан заголовок о происшествии в Мандерли. Статья сопровождалась размазанным фотоснимком Максима не менее чем пятнадцатилетней давности. Факты были изложены довольно верно, но тон статьи был тенденциозным. Максима представили неким сатиром, женившимся на молодой девушке, меньше чем через год после гибели первой жены, и дававшим бал в ее честь как раз накануне обнаружения лодки с телом погибшей жены. Я засунула газеты под подушки, чтобы они не попались на глаза Максиму, который уже пошел наверх одеваться к обеду. Фритс заглянул в комнату и задержался на минутку, как будто ожидая, что я что-нибудь ему скажу. - Какая ужасная история, Фритс, - обратилась я к нему. - Да, мы все очень расстроены. Так тяжело для мистера де Винтера завтра снова все это пережить. Ведь ему придется опять опознавать тело, как это было уже год назад. Говорят, что теперь уже нет никаких сомнений, что найдено тело именно миссис де Винтер. - Да, никаких сомнений. - Нам всем кажется странным, что она позволила поймать себя, как в мышеловку. Она ведь была очень опытна в управлении парусником. - Да, Фритс, конечно. Но несчастные случаи все же иногда бывают, а как это произошло - никто и никогда не узнает. - Ужасная неприятность, мадам. И как раз после нашего великолепного бала. Будет судебное разбирательство? - Да, Фритс, это необходимая формальность. - Скажите, мадам, будут ли вызывать кого-нибудь из нас в качестве свидетелей? - Думаю, что нет. - Я был бы рад принести какую-нибудь пользу семье. Мистер де Винтер знает это. - Да, Фритс, безусловно, знает. - Я приказал слугам не обсуждать происшествие, но разве девушек можно заставить молчать! Для миссис Дэнверс, вероятно, это было ужасным ударом. Она ушла к себе после ленча и больше не появилась внизу. Алиса недавно отнесла ей чай и газеты и сказала, что миссис Дэнверс выглядит тяжелобольной. Это, конечно, не телесная болезнь, а душевная. Она ведь была очень привязана к покойной миссис де Винтер. - Да, знаю. Фрэнк пришел после первого завтрака. Он выглядел бледным и усталым. - Я дал распоряжение на телефонную станцию, чтобы все звонки на Мандерли переводили ко мне, в контору. Не хочу, чтобы вас зря беспокоили. Я прекрасно могу договориться с репортерами и со всеми другими тоже: "Миссис и мистер де Винтер очень благодарны вам за сочувствие, но в течение нескольких дней никого принимать не будут. "Миссис Леси звонила в восемь утра и выразила желание приехать. - О, боже мой, - воскликнул Максим. - Все в порядке. Я сказал ей, что пока не следует приезжать, поскольку вы пока никого не хотите видеть, кроме миссис де Винтер. Она спросила, когда будет судебное заседание, но я ответил, то пока неизвестно. Правда, если она прочтет об этом в газетах, мы не сможем помешать ей приехать. - О, эти проклятые репортеры! - произнес Максим. - Понимаю вас, - сказал Фрэнк. - Мы с вами охотно переломали бы им шеи, но вместе с тем надо понять, что это их кусок хлеба, и если они не будут сообщать новости, их, вероятнее всего, лишат этого куска. Вам незачем беседовать с ними, Максим, я справлюсь и без вас. Вам нужно как следует продумать свои показания, которые давать на судебном разбирательстве. - Я все уже обдумал, - отозвался Максим. - Ну, конечно. Но не забывайте о том, что судить будет старый Хорридж, а он обожает копаться в деталях, чтобы доказать свою добросовестность, и может довести вас до белого каления. - Чего ради я буду выходить из себя. Мне не из-за чего волноваться. - К сожалению, ему часто удается доводить людей до того, что они становятся раздражительными и несдержанными. - Фрэнк прав, - поддержала я его. - Чем корректнее и спокойнее ты будешь себя держать, тем легче и быстрее закончится все дело. А после этого и мы, и все остальные сможет навсегда забыть о нем. - Да, конечно. Я все еще избегала смотреть в глаза Фрэнку, но больше, чем когда-либо была убеждена в том, что он все знает. Я вспомнила наш первый ленч в Мандерли, когда приехали Беатриса и Жиль, и Би все время говорила о здоровье Максима, а Фрэнк всякий раз мягко и неназойливо старался отвести разговор от тем, раздражающих Максима. Ленч был сплошным лицедейством: никто не мог ни есть, ни пить, и я обрадовалась, когда Максим вышел из-за стола и подвел свою машину к подъезду. Мы сели с Максимом в его машину, а Фрэнк последовал за нами в своей. Всю дорогу я держала свою руку на колене Максима. Мы оба старались быть спокойными. Но это было похоже на то, как больного везут в больницу на операцию, исхода которого никто не знает. Мы ехали в Ленион, маленькое торговое местечко, расположенное в шести милях от Керритса, где должно было слушаться дело Максима. Когда мы приехали, машины доктора Филлипса и полковника Джулиена были уже здесь. Какой-то прохожий уставился на Максима, а затем указал на него своей спутнице. - Я останусь в машине, мне не хочется идти в зал заседаний, - сказала я. - Я все время был против этого, чтобы ты ехала со мной. Тебе следовало остаться в Мандерли. - Нет, я посижу в машине. - Думаю, миссис де Винтер права, - поддержал меня Фрэнк. - Зачем ей присутствовать при разбирательстве? Надеюсь, что оно будет очень коротким. Они вошли в здание, а я сначала находилась в машине, а затем начала медленно прохаживаться по улице. Время тянулось бесконечно, и в конце концов, я не выдержала и подошла к зданию суда. Полицейский остановил меня. - Что вам нужно? - Ничего. Извините, - пробормотала я, удаляясь, но он догнал меня. - Простите, мадам, вы миссис де Винтер? - Да, я. - Ну, это совсем другое дело. Можете остаться здесь, а если желаете, я поставлю вам стул у самого входа в зал. - Благодарю вас. Через пять минут я не выдержала и спросила его: - Как долго это будет продолжаться? - Если вы хотите, я зайду и справлюсь. Через минуту он вернулся и сказал: - Видимо, скоро все закончится: почти все уже дали показания: мистер де Винтер, доктор Филлипс, полковник Джулиен. Остался только лодочный мастер из Керритса, мистер Тэбб. Потом он спросил меня: - Не хотите послушать последнего свидетеля; Как раз рядом с дверью свободный стул. - Спасибо, - и я вошла в зал. Максим уже закончил свое выступление, а остальные меня волновали мало. Я оказалась в очень небольшой комнате, где было невероятно душно. Я видела Максима и Фрэнка на другом конце зала. Судья был пожилой и худой человек в пенсне. Я исподлобья оглядела зал и была неприятно удивлена, увидев миссис Дэнверс рядом с Джеком Фэвеллом. Джеймс Тэбб стоял сейчас перед столом и отвечал на вопросы судьи. - Да, сэр, а наблюдал за состоянием лодки миссис де Винтер. Это была обыкновенная французская рыбачья лодка, которую я, по ее просьбе, переделал в маленькую яхту. - Была ли лодка пригодна для плавания по морю? - спросил судья. - В апреле прошлого года, когда я выполнил свою работу, все было в полном порядке. В октябре миссис де Винтер обычно сдавала мне лодку в мастерскую для ремонта, а в марте я возвращал лодку ей. Миссис де Винтер уже четвертый сезон плавала на этом паруснике, когда случилось несчастье. - Замечали ли вы когда-нибудь, что лодка была не слишком устойчива и легко опрокидывалась? - Нет, сэр, этого никогда не было. Миссис де Винтер непременно сказала бы мне об этом. - Управление лодкой требует большой сноровки и умения? - спросил судья. - Да, безусловно. Но именно это судно было довольно устойчивым и легко слушалось управления в любую погоду. А в ту ночь, когда погибла миссис де Винтер, ветер был, правда, довольно сильный, но прерывистый, так что управлять лодкой было вовсе не трудно. - Но все-таки, если миссис де Винтер сошла вниз в каюту по какому-то делу и оставила судно без присмотра, оно могло перевернуться? - снова задал вопрос судья. Джеймс Тэбб с сомнением покачал головой: - Не думаю... И все-таки это, вероятно, случилось. - Уверен, что ни мистер де Винтер, ни кто-либо другой не могут упрекнуть вас за вашу работу. Однако случилось все именно как я говорю. Покойная миссис де Винтер отвлеклась от управления на одно мгновение и вследствие этого погибла. Подобный несчастный случай происходит не впервые. Повторяю, вас никто не осуждает. - Извините, сэр, - сказал мастер, - но если вы разрешите, я бы хотел кое-что добавить к своим показаниям. - Пожалуйста. - Я получил вчера разрешение капитана Сирля осмотреть лодку после того, как ее подняли на сушу. И я убедился, что моя работа ни в чем не подвела владелицу лодки. Капитан Сирль сказал мне, что лодку подняли с песчаного грунта, и она не попала на скалы. Однако на днище я обнаружил три дыры, похожие на те, что проделывают ножом. А ближайшая скала находилась на расстоянии пяти футов от лодки, по крайней мере. - Что вы этим хотите сказать? - спросил судья. - В днище лодки ниже ватерлинии были пробиты три дыры, одна за другой; и это еще не все. Я обнаружил, что оба крана, подающие воду на судно, были отвернуты до отказа, и вода могла свободно поступать внутрь. В зале было очень жарко, можно было просто задохнуться. Почему здесь не открывают окон? - Этих дыр не было на днище, когда лодка вышла из моей мастерской, а при том, что они были пробиты, да еще при открытых кранах, лодка могла продержаться на воде не более десяти минут. Так вот, мое мнение, сэр: лодка вовсе не опрокинулась, а была сознательно затоплена. Я должна встать и выйти из зала. В этом зале больше не было воздуха, и я не могла вздохнуть. А судья обратился к Максиму: - Мистер де Винтер, вы слышали показания мастера? Скажите, вы знаете что-нибудь относительно этих дыр в корпусе лодки? - Абсолютно ничего. - Можете ли вы догадаться, откуда они взялись? - Нет, не могу. - Вы впервые услышали о них? - Да. - Это было для вас новым ударом, не так ли? - Для меня достаточно того, что я узнал о своей ошибке при опознании тела двенадцать месяцев назад. А теперь я еще узнаю, что кто-то сознательно погубил мою жену. Неужели вас не удивляет, что я сбит с ног этим новым показанием? (О нет, Максим, нет. Не таким злым тоном. Держи себя спокойно и говори мягко. Боже, помоги ему сохранить самообладание!) - Мистер де Винтер, прошу вас поверить, что я глубоко сочувствую вам, и именно поэтому стараюсь установить истину. Поверьте, что я провожу это расследование не для собственного удовольствия. - Но это очень тяжело. - Скажите, мистер де Винтер, вы не подвергаете сомнению показания Джеймса Тэбба? - Безусловно, нет. Он мастер и хорошо знает свое дело. - А кто обслуживал лодку миссис де Винтер у вас дома? - Никто. Она все делала сама. - И судно стояло на причале в бухте вашего имения? И никто из посторонних людей не бывал там? Мистер Тэбб сказал нам, что судно с такими повреждениями на могло бы продержаться на воде больше десяти-пятнадцати минут. Таким образом, ясно, что, когда миссис де Винтер вышла в море, лодка была еще совершенно целой. - Без сомнения. - Приходится сделать вывод, что открыть краны и сделать дыры в днище мог только тот, кто находился на лодке. Все это очень странно, мистер де Винтер. Мистер де Винтер, как мне ни жаль, но я вынужден задать вам очень интимный вопрос. - Да? - Были ли вы вполне счастливы в браке с миссис де Винтер? - Вокруг меня все закружилось, и темные круги поплыли перед глазами. Сквозь туман отключающегося сознания я услышала громкий голос Максима: - Пусть кто-нибудь выведет мою жену отсюда, она сейчас упадет в обморок. 23 Я снова оказалась в маленькой передней. Полицейский подошел ко мне и подал стакан воды. Чья-то рука поддерживала меня - это была рука Фрэнка. - Мне так совестно, - сказала я. - Там слишком жарко, в этой комнате. - Там действительно не хватает воздуха, - согласился полицейский, - люди теряли там сознание и до вас. - Вам лучше, миссис де Винтер? - спросил Фрэнк. - Да, много лучше. Все уже в порядке, не ждите меня. Я отвезу вас назад, в Мандерли. - Нет. - Меня просил об это Максим. - Нет, вам следует остаться с ним. - Но Максим сказал, чтобы я увез вас. Он подал мне руку и помог встать. - Можете ли вы дойти до машины или хотите, чтобы я подъехал сюда? - Я могу дойти, но предпочитаю остаться здесь и дождаться Максима. - Максим может задержаться надолго. Почему от сказал это? Что он имел в виду? Он повел меня к своему маленькому "моррису", открыл дверцу и помог сесть. Сел сам и включил мотор. - Почему вы думаете, что это продлится еще долго? - Вы слышали сами, что произошло. После этого судья может снова вернуться к допросу свидетелей. - Но все уже все сказали, и им нечего больше добавить. - Трудно сказать, - ответил Фрэнк. - Судья может теперь ставить вопросы несколько иначе. Тэбб испортил все дело, и судья будет теперь рассматривать дело под другим углом зрения. - Что вы имеете в виду? - Вы слышали, что сказал Тэбб. Теперь уже никто не верит, что произошел несчастный случай. - Но Фрэнк, ведь это дико. Незачем им слушать Тэбба. Как можно установить через столь долгий срок, как и отчего появились дыры в дереве. И что они хотят доказать, я не понимаю? - Не знаю, - ответил Фрэнк. - Судья будет так долго приставать к Максиму, пока тот не выйдет из себя и не наговорит лишнего. Я знаю, Фрэнк, что Максим не сумеет сдержаться. Фрэнк молчал и изо всех сил гнал машину. Обычно он был осторожным водителем, и лишь в первый раз я видела его в таком состоянии. - Вы знаете, Фрэнк, в суде присутствовал тот мужчина, который однажды приезжал к миссис Дэнверс. - Вы имеете в виду Фэвелла? Я его видел. - Зачем он явился? Какое право он имел принимать участие в дознании? - Он был ее кузеном. - Нехорошо, что он и миссис Дэнверс присутствовали сегодня на суде. Я не доверяю им обоим. - Правильно. - Они могут придумать какую-нибудь гадость и сделать все, что вздумается. Фрэнк снова промолчал. Его лояльность в отношении Максима была так сильна, что он не хотел говорить о нем даже со мной. Он не знал в точности, что мне известно, так же как и я не знала, о чем догадывается он. Мы, наконец, подъехали к дому. - Как вы себя чувствуете теперь? Вы ведь можете пойти лечь в постель. - Да, возможно, я лягу. - Я возвращаюсь в Лэнион. Может быть, я еще понадоблюсь Максиму. Больше он ничего не сказал. Развернул машину и умчался на большой скорости. Возможно, он понадобится Максиму? А может быть, судья захочет вновь допросить Фрэнка? Они могут допросить и миссис Дэнверс о том последнем вечере в жизни Ребекки, когда она стучала к нему в дверь ночью. И Максим выйдет из себя, побелеет от злости и наговорит лишнего. Я поднялась к себе и легла на кровать, как советовал Фрэнк. "Я веду расследование на для собственного удовольствия" - вспомнила я голос судьи. А вдруг Фрэнк вернется в Мандерли один... На ум приходили разные газетные репортажи об арестах, и становилось все страшнее и страшнее. Если они не дадут Максиму вернуться домой, то и меня не пустят к нему. И я останусь здесь одна, коротая день за днем, в ожидании. А когда-нибудь, когда мне разрешат, наконец, увидеть Максима, он будет бледным и истощенным, как люди, долгое время пролежавшие в больнице. Другие женщины тоже переживали подобные несчастья. Они посылали письма, прошения государственному секретарю, который неизменно отвечал одно и тоже: правосудие должно свершиться. А простой народ, который тоже читает газеты, говорит: "Почему его следует простить? Он ведь убил свою жену, не так ли? И как же быть бедным обиженным женам, если прощать такие преступления мужьям? А мужу следовало, прежде чем убить жену, подумать о наказании, которое его ожидает. Его надо повесить в назидание другим". О боже, избави меня от таких мыслей. Можно же думать о чем-нибудь другом, например, о миссис ван?Хоппер в Америке. Неужели она все еще носит ту маленькую смешную шляпку, совершенно неподходящую для ее огромного лунообразного лица. Кто-то дотронулся до моей руки. Это был Джаспер. Он последовал за мной из холла, словно угадав, что я нуждаюсь в сочувствии. Джаспер, как и все умные собаки, понял, что в доме неладно. Вероятно, я заснула, потому что вдруг вскочила, услышав громкий раскат грома. Было уже пять часов. Я спустилась вниз и подошла к окну. Не чувствовалось ни малейшего ветерка, а небо было сплошь закрыто черными грозовыми тучами. Появился Роберт и начал закрывать окна. - Джентльмены еще не вернулись, Роберт? - Нет еще, мадам. Я думал, что вы в отъезде вместе с ними. - Нет, я уже давно вернулась. - Не подать ли вам чай, мадам? - Нет, нет. Я подожду, пока они не приедут. - Погода, кажется, наконец, меняется, - Роберт. - Да. - Но дождя еще не было. На мою руку упали всего две капли. В половине шестого снова вошел Роберт. - Машина подъехала к подъезду, мадам. - Чья машина? - Мистера де Винтера. - И он ведет ее сам? - Да, мадам. Я хотела встать, но ноги, как будто набитые соломой, не держали. В горле пересохло. Через минуту вошел Максим. Он выглядел очень усталым, постаревшим, появились складки у рта, которых раньше не было. - Все закончилось, - произнес он. Я все еще не могла говорить и не могла двинуться с места. - Самоубийство, причины которого установить не представляется возможным. Я села на диван. Самоубийство? Но где же мотивы? - Видимо, они считают, что мотивы не обязательны. Судья все время приставал ко мне с вопросом, не было ли у Ребекки денежных затруднений. Денежные затруднения, ха-ха! Он подошел в окну. Начинался дождь, слава богу, наконец-то начинался дождь. - Что случилось? Что говорит судья? Почему это продолжалось так долго? - Он без конца возвращался к мелким деталям, вроде того, трудно было ли открыть водопроводные краны? Я чуть с ума не сошел от этих подробностей, но сумел сдержаться и ни разу не вышел из себя. Когда я увидел твое смертельно бледное лицо там, в зале возле двери, я понял, в чем заключается мой долг, как я должен себя вести в дальнейшем. Я все время глядел судье прямо в глаза, ни разу не отвел своих, и теперь до конца дней буду помнить его лицо, так оно врезалось мне в память, - Максим сел в кресло. Я подошла, села рядом. Через несколько минут вошли Фритс и Роберт и внесли столик для чая. Начался обычный ритуал чаепития. Я налила чай Максиму, намазала ему хлеб с маслом, а потом сделала то же самое для себя. - Где Фрэнк? - спросила я. - Ему нужно было заехать к священнику. Мне бы тоже следовало поехать, но я поехал прямо домой, так как чувствовал, что тебе тяжело будет томиться, не зная, что же со мной произошло. - Причем тут священник? - Кое-что нужно сделать в церкви еще сегодня. Я поняла: нужно было похоронить останки Ребекки. - Церемония состоится в шесть тридцать. Никто не знает, кроме полковника Джулиена, Фрэнка, священника и меня. Об этом мы договорились еще вчера, а сегодняшнее решение не имеет никакого значения. - Когда тебе надо уйти? - Я встречусь с ними в церкви в двадцать пять минут седьмого. Максим не дотронулся до еды. - Все еще очень жарко, не правда ли? - Мне было бы приятнее, чтобы ты сегодня больше не уходил. Он не ответил, но выглядел усталым, смертельно усталым. - Мы поговорим с тобой вечером, когда я вернусь. Прошлое не может испортить нам жизнь, если мы останемся вместе. - Он взглянул на часы. - Десять минут седьмого. Я должен идти. Это продлиться очень недолго, не больше получаса. Нам нужно спуститься в склеп. - Я хочу пойти с тобой, позволь мне быть там, где будешь ты. - Нет, я не хочу, чтобы ты шла со мной! Он вышел из комнаты, и я услышала шум отъезжавшей машины. Я начала мысленно следовать на ним в церковь и оттуда в склеп. Я никогда не была там и не знала, как он устроен. Но твердо помнила, что они идут не к Ребекке, они идут хоронить только ее прах. Ровно в смесь часов начался дождь, вначале слабый и тихий, но постепенно набиравший силу и звучность. Фритс вошел в комнату и обратился ко мне: - Извините, мадам, не знаете ли вы, когда вернется мистер де Винтер? - Надеюсь, что скоро. - Приехал джентльмен, который желает его видеть, и я не знаю, что ему сказать. - Кто это? Кто-нибудь из наших знакомых? - Да, мадам. Он часто бывал здесь, когда была жива миссис де Винтер. Его зовут мистер Фэвелл. Я повернулась к Фритсу. - Лучше мне самой повидаться с мистером Фэвеллом. - Да, мадам. Может быть, удастся избавиться от этого посетителя до возвращения Максима? Не знаю, что я ему скажу, но страха во мне нет. Фэвелл вошел в комнату. Он выглядел хуже, чем прежде: грубее и неряшливее. Глаза были налиты кровью, и я подумала, не пьян ли он. - Максима нет дома, и неизвестно, как скоро он вернется, - сказала я. - Не лучше ли вам отложить ваше дело до завтра и заехать к нему прямо в контору? - А я никуда не спешу. К тому же ждать мне придется, по-видимому, недолго. Я заглянул в столовую и увидел, что его прибор приготовлен к обеду. - Мы изменили свои планы и вполне возможно, что Максим вернется домой только поздно вечером. - Не хотите ли вы сказать, что он сбежал? - сказал Фэвелл с кривой усмешкой. - Безусловно, при сложившихся обстоятельствах - это самое умное, что он мог сделать. Некоторым людям не к лицу сплетни, гораздо приятнее избежать их. - Не понимаю, что вы хотите сказать. - В самом деле? Но ведь вы не надеетесь, что я вам поверю. Скажите, чувствуете ли вы себя лучше? У вас был очень плохой вид, когда вам стало дурно в суде. Я хотел прийти вам на помощь, но возле вас уже очутился один странствующий рыцарь. Уверен, что Фрэнк Кроули был в полном восторге. И вы, вероятно, позволили ему отвези вас домой, а со мной вы не пожелали проехать и пяти ярдов. - Скажите, чего вы хотите от Максима? Он вынул портсигар и закурил папиросу. - Не возражаете? Вам от этого не станет дурно? С молодыми женами ведь иногда неизвестно, что может случиться. Знаете, а вы очень повзрослели за то время, что я вас видел. Как вы этого достигли? При помощи Кроули, которого водили гулять по дорожкам парка? Вы не откажите приказать подать мне стаканчик виски с содовой? Я позвонила, вошел Роберт. - А, Роберт! - воскликнул Фэвелл. - Давненько я вас не видал. Все по-прежнему разбиваете девичьи сердца? Роберт смутился и ужасно покраснел. - Ладно, старина. Я ведь вас не выдам. Бегите и принесите мне двойной стаканчик виски, да поскорее. Я однажды видел, - обратился он ко мне, - как он проводил свой свободный день в Керритсе. У него хороший вкус - он выбрал самую красивую девушку из всех. Роберт принес виски с содовой, но был все еще красен и смущен. Фэвелл начал насвистывать мелодию и спросил у него: - Эта песенка? Не так ли? Вам все еще нравятся пышные волосы, а, Роберт? Роберт вышел из комнаты. - Бедный парень, этот старый осел Фритс держит его на коротком поводке. Фэвелл начал пить виски, поглядывая на меня и улыбаясь. - Пожалуй, я ничего не имею против того, чтобы Макс не явился к обеду. Его место за столом не останется пустым. - Мистер Фэвелл, я не хотела бы быть грубой, но я сегодня очень устала, у меня был утомительный день. И если вы не хотите мне сказать, по какому делу вам нужен Максим, я полагаю, что вам незачем здесь оставаться далее. Как я уже сказала, вам лучше приехать завтра утром прямо в контору. - Нет, нет. Не будьте такой злой, не убегайте от меня. У меня тоже день был утомительный и тяжелый. Макс, вероятно, наговорил вам обо мне всяких плохих вещей, и вы думаете, что я гадкий, злой серый волк. А это неправда: я обыкновенный парень, совершенно безобидный. Я пожалела о том, что велела Фритсу пригласить его ко мне. - Вы знаете, - продолжал он, - что история с Ребеккой была для меня ужасным ударом. Я безумно любил ее, не говоря уже о кровном родстве. Мы вместе росли и воспитывались, и я думаю, что никто на свете не любил ее больше, чем я. - Очень вам сочувствую, - сказала я. - И если Макс думает, - продолжал он, глядя на меня с наглой усмешкой, - что он будет жить и дальше веселой и беззаботной жизнью, он ошибается. Я постараюсь, чтобы ему воздали по заслугам. Я отомщу за Ребекку. Этот старый идиот судья вынес приговор, гласящий, что Ребекка покончила жизнь самоубийством. Но мы-то с вами знаем, что дело было не так. Он придвинулся ко мне и говорил тихим голосом, уже без всякой улыбки на лице. В этот момент дверь открылась, и вошел Максим, а следом за ним - Фрэнк. - Какого черта вам здесь надо? - спросил Максим у Фэвелла. Фэвелл засунул руки в карманы и снова начал улыбаться. - Я приехал, чтобы поздравить вас, Макс, с благополучным окончанием судебного разбирательства. - Скажите, - спросил Максим, - согласны ли вы добровольно оставить мой дом, или предпочитаете, чтобы Фрэнк и я выбросили вас за дверь? - Не торопитесь, не торопитесь, И если вы не хотите, чтобы Фритс услышал мои слова, то лучше прикройте дверь. Максим не шевельнулся, Фрэнк подошел к двери и закрыл ее. - Ну, а теперь слушайте, Макс. Вы выскочили сухим из воды, и это вам удалось как нельзя лучше. Я присутствовал на судебном разбирательстве с самого начала до самого конца. Я видел, как вашей жене стало дурно в самый критический момент, когда все дело могло приобрести другой оборот. Вы случайно не подкупили присяжных, Макс? Это могло бы все объяснить. Максим двинулся к Фэвеллу, но тот поднял руку. - Подождите, Макс, немного. Я еще не окончил. Вы прекрасно знаете, Макс, что я могу сделать ваше положение очень неприятным и даже опасным. - Да? И каким же образом? - Слушайте, Макс. Я полагаю, что у вас нет секретов от вашей жены, а Кроули, по-видимому, включен в счастливое трио, поэтому я могу говорить, не стесняясь, а именно это я и намерен сделать. Вы все знаете, что я был любовником Ребекки, и я никогда этого не отрицал. До сих пор я, как и прочие дураки, верил, что Ребекка утонула в заливе, и ее тело было много времени спустя найдено в Эджкомбе. Это был, конечно ужасный удар для меня. Но я думал, что Ребекка умерла, как и жила, - в борьбе, но несколько дней тому назад я узнал из газет, что найдена ее лодка и в каюте - ее тело. Я приехал сюда, в Керритс, и остановился в гостиницы, чтобы присутствовать на судебном разбирательстве. Вначале там все шло удивительно гладко, но вдруг выступление лодочного мастера Тэбба круто изменило все дело. Что вы можете сказать по поводу дыр в днище, Макс? - Неужели вы думаете, что проведя весь день в суде для обсуждения всего дела в мельчайших подробностях, я снова начну обсуждать его с вами? Вы слышали приговор. Судья был удовлетворен, придется удовлетвориться и вам. - Ребекка покончила жизнь самоубийством, да? Это было очень похоже на нее, не так ли? Послушайте, у меня есть записка от нее, написанная в самый день ее гибели. Я сохранил е из-за того, что она была самой последней. Послушайте-ка: Он вытащил из кармана записку и медленно прочел ее нам: "Пыталась дозвониться тебе домой по телефону, но никто не ответил. Я уезжаю обратно в Мандерли. Вечером буду в своем коттедже. Если получишь мою записку вовремя, садись в машину и сейчас же следуй за мной. Я проведу ночь в коттедже и оставлю дверь открытой. Мне нужно кое-что рассказать, поэтому я хочу увидеть тебя как можно скорее. Ребекка". - Я не знал, что Ребекка собиралась быть в Лондоне в тот день, и по несчастному стечению обстоятельств поздно задержался в гостях. Прочел эту записку в четыре утра и понял, что уже слишком поздно для того, чтобы пуститься в шестичасовой путь в Мандерли. Я собирался позвонить туда на следующее утро и действительно позвонил в двенадцать часов. И тут я услышал, что Ребекка утонула. Предположим, судья прочел бы сегодня на заседании эту записку, - все дело обернулось бы для вас совсем иначе, Макс. - Ну и что же, почему вы не отдали ему эту записку? - Спокойно, старина, спокойно. Не нужно сердиться! Вы никогда не были мне другом, но я не питаю к вам никакой злобы. Все мужья красивых женщин ревнивы, и многие из них играют роль Отелло. Они достойны не порицания, а жалости. Ревность - это разновидность скупости. Почему бы им не делиться своими женами с другими, вместо того чтобы убивать их. Ведь женщина - это не мотор, она не изнашивается от употребления. Наоборот, чем больше она в ходу, тем легче с ней управиться. Макс, я выложил все свои карты и предлагаю вам прийти к соглашению: я человек бедный и расточительный, и хуже всего то, что я не имею постоянного дохода. Если бы вы могли мне обеспечить две или три тысячи фунтов в год, я устроил бы свою жизнь совсем иначе. И никогда больше не стал бы вас беспокоить. Готов дать в этом клятву перед богом. - Я уже просил вас оставить мой дом и больше не собираюсь просить. Дверь позади вас, можете ее сами открывать. - Еще полминуты, Максим, - вмешался Фрэнк. - Все это не так просто. Я понимаю, что вы можете наделать массу неприятностей Максиму, а он, видимо, не отдает себе в этом отчета. Скажите, какую именно сумму вы желаете получить от него? Максим побелел от гнева, и на его лбу начала дергаться какая-то жилка. - Пожалуйста, не вмешивайтесь, Фрэнк. Это мое личное дело, я не позволю себя шантажировать. - Полагаю, что вашей жене не понравится, - сказал Фэвелл, когда на нее будут указывать, как на вдову убийцы, который был повешен! Он громко рассмеялся и взглянул на меня. - Вы, очевидно, думаете, что можете запугать меня, Фэвелл, - сказал Максим. - Вы ошибаетесь. Я не боюсь вас. В соседней комнате у меня стоит телефон. Хотите, я сейчас позвоню полковнику Джулиену. Он представитель власти, и ваша история, быть может, заинтересует его. - Очень хороший блеф, Максим, но на меня не действует. У меня достаточно материала против вас, чтобы привести вас на виселицу. Вы не станете звонить старому Джулиену. Максим вышел из комнаты, и я услышала щелчок телефона. - Остановите его, Фрэнк, ради бога, остановите. Фрэнк взглянул на меня и бросился к Максиму, но в это время я услышала спокойный и ровный голос своего мужа: - Мне нужен Керритс 17. Уходите отсюда, Фрэнк. - И опять в трубку: - Полковник Джулиен, говорит де Винтер. Мне бы очень хотелось, чтобы вы сейчас приехали ко мне. Да, в Мандерли. Да, дело срочное, и я не могу вам рассказывать о нем по телефону. Благодарю вас, до свидания. Он вернулся в библиотеку: - Джулиен сейчас же приедет. - Максим, - попробовал заговорить Фрэнк, - Максим, послушайте... - Но тот даже не ответил. Фэвелл рассмеялся и вновь закурил. - В конце концов, если вы хотите чтобы вас повесили, то это ваше дело, а не мое. - Он взял со стола газету и начал ее читать. - Не можете ли вы что-нибудь сделать, - уговаривала я Фрэнка, - встретить полковника и сказать ему, что все это просто ошибка? - Фрэнк останется в этой комнате, - не глядя на меня сказал Максим. - Я справлюсь сам. Полковник будет здесь ровно через десять минут. За шумом дождя никто не услышал, как подъехала машина. Фритс ввел полковника Джулиена в комнату. - Добрый вечер, - сказал Максим. - Вы доехали очень быстро. - Вы ведь сказали, что дело срочное, а мой шофер, к счастью, не успел еще убрать машину. Как хорошо, что дождь, наконец, пошел, он собирался слишком долго, и духота всех нас замучила. - Надеюсь, что вы чувствуете себя лучше, - сказал он, обращаясь ко мне. - Я думаю, вы понимаете, - сказал Максим, - что я вызвал вас такой скверный вечер не для того, чтобы провести приятную получасовую беседу перед обедом? Вот это - Джек Фэвелл, кузен моей первой жены. Ну, начинайте, Фэвелл. Фэвелл вынул записку Ребекки из кармана и положил ее на стол. Он больше не улыбался, был несколько растерян и явно недоволен оборотом дела. - Послушайте, полковник, нам незачем ходить вокруг да около. Я приехал сюда для того, чтобы сказать, что не согласен с приговором, вынесенным сегодня судом. - Разве он касался вас, а не де Винтера? - спросил полковник. - Я имею право высказать свое мнение, и не только как кузен Ребекки, но... и как ее будущий муж. - Ах так, тогда конечно... - полковник несколько растерялся. - Правда ли это, де Винтер? - Впервые об этом слышу. Полковник Джулиен посмотрел на всех по очереди. - Послушайте, Фэвелл, что, собственно, вас смущает? Фэвелл на мгновение задумался. Он старался сосредоточиться, чтобы выступить убедительно. Однако он был недостаточно трезв, и это ему не удалось. Он вытащил записку Ребекки и протянул ее полковнику со словами: - Эта записка была написана за несколько часов до предполагаемого самоубийства. Прочтите, пожалуйста, и скажите, похожа ли эта записка на те, которые обычно оставляют самоубийцы? Полковник достал из футляра очки, надел их и внимательно прочел записку. - Нет, не похожа. Но я ведь не знаю, о чем идет речь, о чем именно она хотела говорить с вами. Может быть, знаете вы или де Винтер? Максим промолчал, а Фэвелл заговорил снова: - Моя кузина назначила мне свидание, она просила меня приехать сюда, чтобы о чем-то со мной поговорить. О чем именно, этого мы никогда не узнаем. Однако это совершенно не относится к делу. Она назначила мне свидание в коттедже и собиралась провести там ночь наедине со мной. Самый факт того, что она села в лодку и отправилась прогуляться по морю, меня вовсе не удивляет. Она часто делала это, в особенности после целого дня, проведенного в лондонской духоте. Но чтобы она проделала дыры в днище лодки и добровольно сама себя утопила - вот в это я никогда не поверю! Так поступить могла бы какая-нибудь истеричка, полусумасшедшая, невротичка, но не она. Не она, клянусь богом, полковник Джулиен. Кровь бросилась ему в лицо, и последние слова раздались в комнате, как гром. Но его манеры и стиль поведения свидетельствовали против него, видно было, что и полковнику Фэвелл неприятен. - Уважаемый друг, - спокойно произнес он, - нет никакого смысла тратить на меня столько красноречия. Я не судья и даже не член жюри, которое вынесло приговор. Я всего лишь должностное лицо на службе округа. Естественно, что я стараюсь помочь и вам, и де Винтеру, чем могу. Вы говорите, что отказываетесь верить тому, что ваша кузина совершила самоубийство. Однако вы слышали показания в суде о наличии дыр в днище лодки и об открытых водопроводных кранах. Остановимся на этом. Какова же ваша версия событий? Фэвелл повернулся к Максиму и взглянул на него. - Ребекка никогда не открывала краны и не пробивала дна лодки. Она вовсе не совершала самоубийства. Вы спрашиваете мое мнение, и, клянусь богом, я все скажу вам. Ребекка была убита! А если вы хотите видеть убийцу, то вот он, взгляните, стоит около окна! - после этих слов Фэвелл залился хохотом, громким смехом пьяницы, глупым и форсированным, все еще держа в руках записку от Ребекки. 24 Благодарю бога за его вульгарный хохот, за налитые кровью глаза, указующий перст, за то, что он стоял посредине комнаты, покачиваясь на каблуках. Все это было противно полковнику Джулиену и заставило его принять нашу сторону. Он ничему не поверил и спокойно сказал: - Этот тип просто пьян, и сам не знает, что говорит. - Я? Пьян? О нет, дорогой друг, вы можете занимать государственный пост и быть, кроме того, полковником, но мне это в высшей степени безразлично. Закон будет на моей стороне, и я найду других должностных лиц, у которых будет побольше мозгов в голове. Это будет не военный, которого много лет назад уволили за бездарность, и который хвастается медалями, навешенными ему на грудь. Макс де Винтер убил Ребекку, и я сумею это доказать! - Одну минуту, мистер Фэвелл, вы ведь присутствовали сегодня в суде, я вас видел там. Почему же вы не обратились непосредственно к судье и не представили в суд письмо покойной миссис де Винтер? Фэвелл снова засмеялся: - Почему? Да потому, что счел за лучшее сперва поговорить лично с мистером де Винтером. - И вот почему я позвонил вам, - сказал Максим. - Я задал ему тот же вопрос, что и вы. Он мне дал следующий ответ: "Я человек бедный, и если вы дадите мне две или три тысячи фунтов в год пожизненно, я никогда больше вас не побеспокою". При этом присутствовали Фрэнк и моя жена. - Да, - сказал Фрэнк, - налицо чистый и простой шантаж. - Да, конечно, - сказал полковник, - но беда в том, что шантаж обычно не бывает ни чистым, ни простым. Масса людей может попасть и сам шантажист. Это бывает даже и тогда, когда ему удается засадить в тюрьму совершенно невинных людей... Но в данном случае мы постараемся этого избежать. Я не знаю, достаточно ли вы трезвы, чтобы отвечать на мои вопросы, но если вы будете держаться более спокойно, мы договоримся быстрее. Вы только что выдвинули очень тяжелое обвинение против де Винтера. Скажите, есть или у вас хоть какие-нибудь доказательства? - Доказательства? Какие вам еще нужны доказательства? Разве вам недостаточно дыр, пробитых в днище лодки? - Конечно, недостаточно, если вы не можете привести хоть одного свидетеля, который видел, как де Винтер делал эти дыры. - К черту свидетелей: Ребекку, безусловно, убил де Винтер. Кто еще мог бы это сделать? - Наш округ густо населен, - сказал полковник. - Может, следует допросить поголовно всех жителей? А может, я совершил это убийство? У вас, кажется, не больше улик против де Винтера, чем против меня. - О, я вижу, вы принимаете его сторону против меня. И это потому лишь, что часто обедаете у него в доме. И вообще он здесь важная персона - владелец Мандерли. А вы - мелкий презренный сноб. - Будьте осторожнее, Фэвелл, осторожнее. - Вы думаете, что справитесь со мной, так как я не смогу представить в суд доказательства убийства. А я сумею доказать это. Ведь он убил Ребекку из-за меня. Он знал, что я был ее любовником и бешено ревновал. Он знал, что она ждала меня ночью в коттедже у залива. Он пошел туда, убил Ребекку, отнес ее тело в лодку и затопил ее в море. - Очень складная история, Фэвелл, но повторяю, она ничего не стоит, пока вы не приведете хотя бы одного свидетеля, который ее подтвердит. Походите среди местных обитателей, может быть, вы и найдете кого-нибудь, кто видел, что произошло в ту ночь. - Постойте минутку. Возможно, что такой свидетель действительно есть. Что вы скажете тогда? Я неожиданно догадалась, на кого намекал Фэвелл. Мне вспомнились бессвязные речи слабоумного Бена: "Она теперь на дне и больше не вернется. Рыбы, наверное уже съели ее". Бен, идиот Бен, вероятно, видел, как Максим вывел лодку в залив и вернулся обратно в шлюпке. - Это местный житель, полусумасшедший, который все свое время проводит в заливе. Я часто видел, его когда приходил к Ребекке. Парень никогда бы сам не мог ничего рассказать, но я сумею выведать у него, что он видел в ту ночь. - О ком он говорит? - спросил полковник Джулиен. - Он имеет в виду Бена, - сказал Фрэнк, бросив взгляд на Максима. - Это сын одного из наших арендаторов. Но этот парень совершенно безответственен, он идиот от рождения. - Ну и какая разница, - крикнул Фэвелл, - ему нужно только сказать "да ил"и "нет". У парня есть глаза, и он мог все видеть. Это вам меньше нравится? Вы теряете свою уверенность? - Можем ли мы увидеть этого парня и допросить его? - спросил Джулиен. - Конечно, - сказал Максим. - Фрэнк, скажите Роберту, чтобы он съездил к матери Бена и привез парня сюда. Фрэнк заколебался, но Максим начал сердиться. - Ну, в чем же дело? Идите! Надо же нам как-нибудь покончить с эти делом. Через минуту Фрэнк вернулся. - Роберт взял мою машину, и если Бен дома, то его привезут ровно через десять минут. - Очень хорошо, - сказал Фэвелл. - Вы увидите, что я сумею заставить его заговорить. Фэвелл был все еще очень красен и от волнения сильно потел. Капли пота стекали у него со лба, жирные складки шеи измяли весь воротничок. Я заметила, как низко посажены у него уши. Он снова закурил и заговорил: - Вы здесь в Мандерли держитесь сплоченно, как члены одного профсоюза. Все стоят друг за друга, даже представитель власти округа. Я конечно, не говорю о молодой жене: жены не свидетельствуют против своих мужей. Кроули, конечно, подкуплен. Он потеряет место, если скажет правду. И кроме того, он, видимо, имеет зуб против меня, так как не смог добиться успеха у Ребекки. Та садовая дорожка оказалась недостаточно длинной, не так ли? На этот раз все обстоит гораздо проще. Молодая жена будет благодарна ему, когда он протянет ей свою мужественную руку во время очередного обморока. Когда она через три месяца услышит, как судья приговорит к казни ее мужа рыцарская поддержка Кроули ей очень и очень пригодится. Дальнейшее случилось молниеносно, и я не видела, как Максим сделал это. Фэвелл упал на диван, а оттуда на пол, а Максим стоял около него. Было что-то унизительное в том, что Максим ударил его. Я предпочла бы этого не знать и не видеть. Полковник Джулиен выглядел очень мрачным. - Вам лучше уйти отсюда, - сказал он мне. Я отрицательно покачала головой: - Нет. - Видите ли, этот тип способен сказать любую гнусность. То, что вы только что видели, не очень приятно... Ведь так? Ваш муж был, конечно, абсолютно прав, но вам этого лучше не видеть. Фэвелл медленно поднялся с пола и сел на диван. Носовым платком он прикрыл красное пятно на лице - след удара. - Дайте мне виски, виски. Максим взглянул на Фрэнка, и тот принес виски с содовой и протянул стакан Фэвеллу. Он пил жадно, как животное. Его манера прижиматься губами к краю стакана была отталкивающей. Максим снова повернулся к нам спиной и подошел к окну. И я заметила, что Джулиен внимательно и с любопытством приглядывается к нему. Мое сердце начало биться учащенно. Почему он так глядел на Максима? Неужели у него зародились подозрения? Максим ничего не заметил. Он все еще глядел на дождь, который наполнял комнату шумом. Вдруг зазвонил телефон. Фрэнк ответил: - Это вас, полковник. Ваша дочь спрашивает, ждать ли ей вас с обедом? - Скажите ей, чтобы они начинали без меня, я не знаю, когда освобожусь. Я услышала, как на машине подъехал Роберт, а затем Фрэнк тихо сказал: - Вам нечего бояться, Бен. Мистер де Винтер просто хочет дать вам сигареты. Бен неловко вошел в комнату. Он узнал меня, и я слегка улыбнулась ему. - Хелло, - сказал Фэвелл, - как проходила ваша жизнь за то время, что мы с вами не видались? Бен вытаращил глаза, но ничего не ответил. - Ну же, вы ведь меня знаете, не так ли? - Э... э... - Хотите сигарету? - Сказал Фэвелл, протягивая Бену коробку. - Возьмите, столько, сколько вам хочется. Бен взял четыре штуки, и две из них засунул за уши. - Вы ведь меня знаете? - повторил Фэвелл. Полковник Джулиен вмешался. - Вы сейчас пойдете домой, Бен. Никто не собирается вас обижать, мы только просим вас ответить на один-два вопроса. Вы ведь знаете мистера Фэвелла, не так ли? На этот раз Бен покачал головой и ответил: - Никогда в жизни не видел. - Не будьте таким дураком, Бен. Вы прекрасно знаете меня и помните, как я приходил в коттедж к миссис де Винтер. - Нет, - сказал Бен. - Никогда вас не видел. - Наглая ложь! Ты постоянно видел меня в лесу, когда мы гуляли с миссис де Винтер. А однажды мы поймали тебя, когда ты подсматривал в окно коттеджа. Он вытащил из бумажника ассигнацию в один фунт и протянул ее Бену: - Ну, теперь вспоминаешь? - Я никогда его не видел. - и обернувшись к Фрэнку, спросил: - Он приехал за мной? - Нет, - сказал Фрэнк, - нет, Бен, не волнуйся. - Я не хочу ехать в приют. Там обращаются с больными очень жестоко. Я хочу остаться дома. Я ничего худого не сделал. - Все в порядке, Бен, - сказал полковник Джулиен. - Никто не отдаст вас в приют. Вы вполне уверены, что не знаете этого человека? - Нет, я его никогда не видел. - А миссис де Винтер вы помните? Он робко повернулся в мою сторону. - Нет, - сказал полковник, - не эту леди, а другую, которая ходила в коттедж. - Она умерла, - сказал Бен. - Это нам известно. А скажите, вы видели ее в тот последний вечер, когда она уплыла в лодке и больше не вернулась? - Ты был там и видел, как пришла миссис де Винтер, а следом за ней и сам мистер де Винтер. Что случилось в ту ночь? Расскажи нам правду, Бен, - сказал Фэвелл. Бен прислонился к стене: - Я ничего не видел, и я хочу остаться дома, я не хочу, чтобы меня отдавали в приют. Он начал по-детски плакать. - Сумасшедшая маленькая крыса, - сказал Фэвелл. Бен вытирал слезы рукавом куртки. - Ваш свидетель вам ни в чем нее помог, и мы зря потратили время. Вы хотите ему задать еще какой-то вопрос? - У вас здесь круговая порука и заговор против меня. Кто-то заплатил этому идиоту за его лживые показания. - Думаю, Бена можно отпустить домой, - сказал полковник. - Ладно, Бен. Роберт отвезет вас домой. Никто не собирается отдавать вас в приют, так что не волнуйтесь. - Фрэнк, - распорядился Максим, - скажите Роберту, чтобы он предварительно накормил его на кухне. - Плата за услугу! Он ведь сильно помог вам, Макс! Фрэнк увел Бена из комнаты, а полковник спросил у Максима: - Парень, кажется так запуган. У него взгляд, как у собаки, которая ожидает удара хлыстом и все время дрожит. С ним плохо обращаются? - О нет, - ответил Максим, - Он не опасен, и я всегда разрешал ему свободно гулять, где он хочет. - Жаль, что вы его не ударили, - заговорил Фэвелл, - может быть, это освежило бы его память, и он сказал бы все, что знал. Но нет, его не будут хлестать, наоборот, угостят прекрасным ужином в благодарность за оказанную услугу. - Вам этот свидетель, во всяком случае, ничем не помог, и если вам больше нечего предъявить в суде, вас никто не станет и слушать. Вы сказали, что были будущим мужем Ребекки, а до этого ее постоянным любовником. А между тем этот бедный идиот утверждает, что никогда вас не видел. Вы даже не сможете доказать своей собственной истории. - Вы думаете, что не смогу? Подождите минутку. Он позвонил и сказал вошедшему Фритсу: - Попросите сюда миссис Дэнверс. Фритс взглянул на Максима, и Максим коротко кивнул головой. Полковник спросил: - Это здешняя экономка? - И кроме того, личный, друг Ребекки, - сказал Фэвелл. - Она фактически вырастила ее. В ней вы найдете свидетеля совсем другого сорта, могу вас заверить. Фрэнк вернулся в комнату. - Накормили Бена ужином, сказали ему, что он хороший парень и отправили домой, - с издевкой сказал Фэвелл. - Ну, на этот раз вам так легко не отделаться, и положение вашего профсоюза станет затруднительным. - Сюда идет миссис Дэнверс, и Фэвелл надеется найти в ней союзницу, - сказал полковник. Миссис Дэнверс вошла в комнату. - Добрый вечер, - поприветствовал ее полковник. - Добрый вечер, сэр. - Мой первый вопрос к вам следующий: знали ли вы о близких отношениях между покойной миссис де Винтер и мистером Фэвеллом? - Да, они были кузенами. - Я имею в виду не родственные отношения, а более близкие, интимные. - Боюсь, что я вас не понимаю, сэр. - Э, бросьте это, Дэнни. Я уже все рассказал полковнику. Он знает, что мы были любовниками и что она любила меня. К моему удивлению, она сказала после минутной паузы: - Нет, не любила. - Послушайте, вы, старая дура! - Она не любила ни вас, ни мистера де Винтера, она вообще никого не любила и презирала всех мужчин. Она была выше этого. - Ну, хорошо, но она проводила ночи со мной в коттедже и приезжала на уик-энд ко мне в Лондон? - Ну и что же из этого? Она развлекалась, и это было ее право. А вызывать любовь к себе - это было ее игрой, только игрой, и она постоянно смеялась над всеми своими поклонниками и передразнивала их. Было что-то страшное и неожиданное в этом потоке слов. Максим, побелел, а Фэвелл глядел на нее, вытаращив глаза. Затем миссис Дэнверс начала плакать, горько плакать и не сразу сумела совладать с собой. Лишь тогда полковник вновь обратился к ней: - Миссис Дэнверс, есть ли у вас какое-либо мнение о том, почему миссис де Винтер могла покончить с собой? - Нет, - ответила на, - нет. - Вот, слышите, - сказал Фэвелл. - Это не могло с ней случиться. Она это знает так же хорошо, как и я. Я ведь уже говорил вам. - Помолчите и дайте миссис Дэнверс возможность обдумать. Я не оспариваю подлинность записки, которую вы мне показали. Она написала вам, находясь в Лондоне, и о чем-то желала поговорить с вами. Если бы мы знали, о чем именно она хотела поговорить с вами, то в этом, вероятно, и было бы все разрешение нашей проблемы. Дайте миссис Дэнверс прочесть записку, может быть, она сообразит, о чем идет речь. Фэвелл вынул записку и бросил ее на пол к ногам миссис Дэнверс. Та спокойно нагнулась, подняла ее и дважды внимательно прочла. - К сожалению, не знаю, что она имела в виду. Если бы это было что-нибудь важное, она, несомненно, рассказала бы мне первой. - А вы видели ее в тот вечер? - Нет, меня не было дома, когда она вернулась из Лондона. Я провела вечер в Керритсе, чего никогда не прощу себе, пока жива. - А эти слова "Я хочу вам кое-что сообщить-" вы не имеете представления, о чем шла речь? - Никакого представления, сэр. - Знает ли кто-нибудь, как она провела свой день в Лондоне? Никто не ответил. - Она была у парикмахера от двенадцати до половины третьего, это я помню точно, так как сама звонила ее мастеру. После этого она обычно завтракала в своем клубе. - Свою записку она оставила у меня на квартире в три часа (швейцар видел ее), а после этого, видимо, сразу уехала в Мандерли (да еще на предельной скорости). - До половины второго у парикмахера, затем, положим, полчаса на ленч, значит до двух часов в клубе. А вот где она была с двух до трех часов дня? - Какое кому дело, чем она занималась в Лондоне? Он была убита, а вовсе не покончила с собой - вот что нас интересует, - снова закричал Фэвелл. - У меня сохранилась записная книжка миссис де Винтер, - сказала миссис Дэнверс. - Я взяла ее себе на память, так как мистер де Винтер никогда не интересовался ею. Миссис де Винтер была очень педантична, все записывала в книжечку, а выполнение отмечала крестиком. Если вы желаете, я могу принести эту книжечку вам. - Что скажите, мистер де Винтер? Не возражаете? - Чего ради я стал бы возражать? - сказал Максим. Джулиен снова бросил на него искоса взгляд, на этот раз замеченный и Фрэнком. Миссис Дэнверс вышла и очень быстро вернулась назад, держа в руке красную замшевую книжечку. - Я была права, - сказала она. - В записной книжке отмечены все ее встречи в тот последний день. Полковник Джулиен снова достал очки и внимательно прочел записи. - Да, тут все есть: парикмахер в 12 часов, как сказала миссис Дэнверс, и сбоку крестик, означающий, что встреча состоялась. Ленч в клубе, и снова крестик. А дальше - Бейкер, в два часа. Кто такой Бейкер? - он взглянул на Максима, а с него перевел взгляд на миссис Дэнверс. Оба отрицательно покачали головами - И все-таки она записала: Бейкер, а сбоку поставила крестик. Значит, она встретилась с ним, кем бы он ни был. И я думаю, что разгадка всего дела заключается именно в нем. Скажите, он не могла попасть в руки ростовщиков или шантажистов? Может быть, она чего-нибудь боялась, кто-то угрожал ей, запугивал? - Кого? Миссис де Винтер? - воскликнула миссис Дэнверс. - Она никого и ничего не боялась. Единственная вещь, которая страшила ее, - это мысль о старости, болезни, медленной смерти в постели. Она много раз говорила мне: "Когда я буду умирать, Дэнни, я хочу, чтобы это произошло в одно мгновение, как гаснет свеча, когда на нее дунут. И "единственное, что меня утешало после ее смерти, что она действительно умерла легко и быстро. Говорят, что люди не испытывают страданий, когда тонут. Она вопросительно взглянул на полковника, но тот не ответил ей и снова бросил испытующий взгляд на Максима. - Какого черта вы занимаетесь этими вопросами?! - взорвался Фэвелл. - Мы все время отвлекаемся куда-то в сторону. Какое нам дело до какого-то Бейкера? Быть может, он торгует чулками или кремом для лица, Если бы он что-нибудь значил, Дэнни знала бы о нем. Миссис Дэнверс снов держала в руках книжечку и внимательно проглядывала ее. И вдруг она издала восклицание: - Послушайте, я нашла фамилию Бейкер и даже номер его телефона: 0488, но нет буквы района. - Блестяще, Дэнни, - рассмеялся Фэвелл, - на старости лет вы стали настоящим сыщиком. Жаль только, что вы не занялись этим делом год тому назад. Тогда это могло бы нам очень и очень пригодиться... Номер действительно записан, - сказал полковник, - непонятно только, почему нет буквы. Попробуйте звонить во все районы. - Это займет целую ночь, но это неважно; даже если счет телефонной станции достигнет суммы в сто фунтов, Макс не будет возражать. Лишь бы оттянуть время. И будь я на его месте, я бы поступил так же. - Какая-то закорючка стоит перед номером, и она похожа на букву "М." Мейфер 0488? - Гениально! - сказал Фэвелл. - Фрэнк, - сказал Максим, - подойдите к телефону и позвоните по этому номеру, - и он закурил первую сигарету. Через несколько минут Фрэнк вернулся и сказал: - Этот телефон принадлежит леди Истлэй, и там никогда не слыхали фамилии Бейкер, - Попробуем Музеум, - сказала миссис Дэнверс. - Ступайте, Фрэнк, - подтвердил Максим. Мы слышали через дверь весь разговор: - Это Музеум 0488? Скажите, не живет ли здесь кто-нибудь под фамилией Бейкер? Да, я понимаю. А адрес? Да, по очень важному делу. - И через плечо нам: - Кажется, я нашел его. (Боже, помоги нам: не дай найти этого Бейкера). Но Фрэнк вошел в комнату с запиской в руке. - Я говорил с ночным швейцаром из Блумсбери. Там вообще никто не живет, а помещение используется как приемная врача. Доктор Бейкер полгода назад продал свою практику и ушел на покой. Но у меня есть его домашний адрес. 25 - Ну что ж, - сказал Максим. А полковник снова обратился к миссис Дэнверс. - Может быть, теперь вы вспомните, по какому поводу миссис де Винтер обращалась к врачу? - Миссис де Винтер никогда не обращалась к врачам, ка все здоровые люди. Она обращалась к доктору Филлипсу в Керритсе, когда вывихнула руку. Это был единственный раз. - Я ведь уже говорил вам, - сказал Фэвелл, - что этот парень, вероятно, придумал какой-то новый крем для лица, отбеливающий кожу. - О, нет, вы ошибаетесь, - сказал Фрэнк, - речь вовсе не идет о каком-то шарлатане. Швейцар сказал мне, что доктор Бейкер - крупный специалист по женским болезням. - В конце концов, - сказал полковник, - она, быть может, быть действительно больна и не хотела об этом говорить. - Она была чересчур зуда, - сказал Фэвелл, - и я говорил ей об этом. Но она уверяла, что это ей к лицу. - Но в записке сказано: "Мне нужно вам кое-что сказать и поэтому я хочу вас видеть как можно скорее." Видимо, она как раз и хотела сообщить Фэвеллу о результатах посещения врача, - сказал Джулиен. - В конце концов, поскольку у нас есть адрес врача, я могу написать ему письмо и попросить сообщить все, что ему известно, - предложил Фэвелл. - Это нее совсем так, сказал полковник. - Вы забываете о профессиональной этике. Если мы хотим что-нибудь узнать от доктора Бейкера, нужно, чтобы к нему обратился лично де Винтер и объяснил ему свое дело. Что вы скажете на это, де Винтер? Максим ответил: - Я готов сделать все, что вы сочтете правильным. Как вы полагаете, мне следует выехать завтра утром, или, быть может, предварительно телеграфировать этому доктору Бейкеру? Фэвелл коротко рассмеялся: - Его нельзя отпускать одного. Я полагаю, что имею право настаивать на этом? Пошлите с ним полицейского инспектора Уэлча. - Я считаю, что пока незачем впутывать в это дело инспектора. Если я обещаю вам поехать вместе с де Винтером, не оставлять его одного и привезти его обратно сюда, удовлетворит ли вас это? - Да, - сказал Фэвелл, - но на всякий случай я тоже хочу поехать с вами. Не возражаете? - СЧитаю, что вы имеете на это право. Но со своей стороны, я требую, чтобы вы, если поедете с нами, были совершенно трезвы. - Об этом не беспокойтесь. Я буду так же трезв, как судья, который через три месяца присудит Макса к сметной казни. Я полагаю, что показания доктора Бейкера, в конце концов, послужат на пользу мне. - Ну что же, когда мы выезжаем? - В котором часу вы сможете утром отправиться в путь, де Винтер? - спросил полковник. - В любое время, - В девять утра. Подходит? - В девять, - подтвердил Максим. - А как вы поручитесь, что он не удерет в течение ночи? Ему ведь только нужно вывести машину из гаража и сесть за руль. - Достаточно ли вам моего слова? - обратился Максим к полковнику и, заметив его колебания, побледнел, и снова какая-то жилочка задергалась у него на лбу. - Миссис Дэнверс, - сказал он, - когда миссис де Винтер и я поднимемся вечером в нашу спальню, пожалуйста, поднимитесь вслед за нами и заприте нашу дверь. А в семь часов утра, отоприте ее снова. - Да, сэр, - сказала миссис Дэнверс. - Ну что же, все в порядке, и сегодня нам обсуждать больше нечего. Я буду здесь завтра утром ровно в девять часов. - В вашей машине найдется место для меня, де Винтер? - Да, конечно. - А мистер Фэвелл последует за нами на своей, ведь так? - Буду висеть у вас на хвосте, не сомневайтесь! - заверил Фэвелл. Полковник подошел ко мне и пожал мне руку: - Вы знаете, как я вам сочувствую, мне незачем этом объяснять. Советую вам пораньше лечь спать, завтра будет трудный день. - Боюсь, что меня не пригласят здесь к обеду, - сказал Фэвелл, но ему никто не ответил. - Ну что ж, это значит, что я спокойно пообедаю и так же спокойно проведу ночь в своей гостинице. Он подошел ко мне и протянул руку, но я, как упрямый ребенок, спрятала обе руки за спину. - Все понятно, - сказал он. - Приходит гадкий человек и портит вам всю вашу веселую игру. Не беспокойтесь, вас еще ждет масса развлечений, когда вами займется желтая пресса, и вы увидите в газетах заголовки: "Из Монте-Карло - в Мандерли. Воспоминания молодой вдовы убийцы: Желаю вам большей удачи в следующем браке". - Он помазал рукой Максиму. - Постарайтесь получше использовать ночь за запертой дверью, - сказал он и, наконец, вышел из комнаты. - Я поеду с тобой, - сказала я Максиму. - Я хочу быть с тобой в Лондоне. Он ответил не сразу: - Да, нам нужно оставаться вместе. Фрэнк вошел в комнату. - Они уехали - полковник и Фэвелл. Что я могу для вас сделать? И, конечно, я хочу сопровождать вас к доктору Бейкеру. - Это вовсе не нужно. Вам завтра нечего делать. Но послезавтра может возникнуть целая куча дел. А сегодня, Фрэнк, мы с миссис де Винтер хотим провести вечер вдвоем, хотим побыть одни. Вы поймете нас. - О, конечно, спокойной ночи. Когда он вышел, Максим направился ко мне, а я протянула к нему руки и обняла его. Я обнимала и ласкала его, старалась успокоить, как будто он был Джаспером, который расшибся где-то и пришел ко мне за утешением. - Мы можем сесть вместе к рулю завтра. Джулиен не станет возражать. - Нет. Завтрашняя ночь еще тоже будет принадлежать нам. Они не сразу предпримут какие-то меры. Я успею повидаться с нужными людьми: я бы хотел Хастингса - он лучший из адвокатов, или Биркета. Хастингс знал еще моего отца. Но мне надо рассказать ему всю правду. Адвокатам легче вести дело, когда они знают все до конца. Дверь открылась, и вошел Фритс: - Будете ли вы переодеваться к обеду, мадам, или можно сразу подавать? - Нет, Фритс, сегодня мы не будем переодеваться. Я помню мельчайшие подробности этого последнего вечера, проведенного в Мандерли. Помню все, что мы ели, помню, как горели высокие новые свечи в серебряных подсвечниках. Когда мы уже пили кофе в библиотеке, раздался телефонный звонок. На этот раз подошла я, и услышала голос Беатрисы: - Я весь вечер пыталась к вам дозвониться, но это было невозможно. - Мне очень жаль, - ответила я. - Мы получили вечерние газеты и были страшно поражены всем вашим делом. Что говорит по этому поводу Максим? Где он? - У нас был здесь народ - полковник Джулиен и другие. Максим ужасной утомлен, а завтра утром мы едем в Лондон. - Но зачем же? - В связи с постановлением суда, но более точно я вам объяснить не могу. Это все ужасно неприятно, и эта огласка трудно переносима для Максима. - Как нелепо решение суда, - чего ради Ребекка стала бы убивать себя? Это абсолютно непохоже на нее. Если бы я присутствовала в суде, я бы потребовала слова. Кажется, никто из вас не приложил никакого труда, чтобы добиться более разумного постановления. Максим, наверное, очень расстроен? - Он очень переутомлен, и это ощущается сейчас больше всего. - Где именно в Лондоне вы будете? - Не знаю, пока еще не ясно. - Я готова написать письмо судье и объяснить ему, что Ребекка не была способна на такой поступок, как самоубийство, и что, скорее всего, здесь действовал какой-то злоумышленник. - Слишком поздно, Беатриса, этим уже ничего не добьешься. Максим крикнул мне из библиотеки: - Неужели ты не можешь отвязаться от нее? О чем она говорит? - Я думаю обратиться к Дику Годольфину, он наш представитель в парламенте, и я хорошо с ним знакома. Пусть он поможет в этом деле. - Это бесполезно, Беатриса, и я очень прошу, не старайтесь что-нибудь сделать. От этого станет только хуже, а не лучше. - Я бы хотела поехать с вами в Лондон, но у Роджера высокая температура, а медсестра, которая находится при нем, - полная идиотка. Таким образом, мне нельзя отлучиться из дома. (Благодарю тебя, Боже, что ее не было сегодня с нами, за то, что мы были избавлены, по крайней мере, от этого). Телефонную связь прервали, и я вернулась в библиотеку. Через несколько минут телефон снова зазвонил, но я не реагировала. Я села у ног Максима и обняла его колени. Часы пробили десять. Максим поднял меня за плечи, обнял и прижал к себе. И мы прильнули друг к другу со страстью и отчаяньем, как любовники, связанные одним преступлением и еще никогда не целовавшиеся. 26 Утром я проснулась в шесть часов и выглянула в окно - был холодный и туманный день. Лето уже совсем кончилось, цветы увяли, и теперь нужно ждать целый год их нового расцвета. Я любовалась прекрасным садом, покоем и красотой природы Мандерли. Максим еще спал, и я не хотела будить его, помня, какой тяжелый день нам предстоит и что нас ждет полная неизвестность относительно дальнейшей судьбы. Где-то в огромном Лондоне живет некий доктор Бейкер, который держит в руках нашу судьбу, даже не зная о нашем существовании. Я приняла ванну, и эта привычная процедура сразу настроила меня на деловой лад. Когда я уже начала одеваться, то услышала мягкие шаги возле двери, поворот ключа в замке. Шаги удалились. Это была миссис Дэнверс. Она ни о чем не забыла. Те же мягкие шаги я слышала вечером, когда мы вошли в спальню. Она не стучала в дверь и вообще никак не привлекала к себе внимания. Просто мягкие шаги и поворот ключа в замке. Кларисса принесла чай, и я разбудила Максима. Он взглянул на меня сонными детскими глазами и протянул ко мне руки. Я достала свой чемоданчик и уложила туда несессер, ночную сорочку и туфли. Ведь легко могло случиться, что нам придется задержаться в Лондоне. Мне показалось, что я очень давно не брала в руки чемодана, а между тем прошло всего четыре месяца, и на нем еще были багажные наклейки из Кале. Чтобы больше не возвращаться наверх, я сразу надела шляпу, взяла перчатки и направилась вниз. Туман начал подниматься, и солнечные лучи делали первые робкие попытки пробиться сквозь тучи. У меня возникло ощущение, что я никогда больше не вернусь сюда и захотелось снова подняться6 чтобы еще раз попрощаться со своей комнатой. Но надо было спешить. Мы сели за завтрак, и в ту минуту как закончили его, услышали шум мотора машины, поданной к подъезду. Максим позвал меня из дома. Я вернулась и надела пальто, поданное мне Фритсом. Подъехала вторая машина, в которой сидел Фрэнк. - Полковник Джулиен ждет вас у ворот, он счел излишним подъезжать сюда, - сказал Фрэнк, - я буду весь день в конторе и буду ждать вашего телефонного звонка. Возможно, что после вашего визита к доктору Бейкеру, я вам понадоблюсь для чего-нибудь в Лондоне. - Все возможно, - ответил Максим. Я взглянула на Джаспера, который жался к моим ногам и смотрел на меня укоризненными глазами. - Возьмите, пожалуйста, с собой Джаспера, - сказала я Фрэнку, - он выглядит таким несчастным. - Хорошо, возьму. - Ну, нам надо ехать, иначе Джулиен будет недоволен нашим опозданием. - Сейчас ровно девять, - сказал Фрэнк. Я села в машину рядом с Максимом, а Фрэнк захлопнул дверцу. - Вы ведь позвоните мне? - Непременно, - ответил Максим и включил мотор. Я в последний раз оглянулась: на ступенях лестницы стоял Фритс, а рядом с ним и Роберт. Глаза мои наполнились слезами, будто я навеки расставалась со всем этим. Мы остановились у въездных ворот, и полковник Джулиен сел в нашу машину на заднее сиденье. Увидев меня, он как будто удивился. - Вы знаете, нам предстоит очень трудный день, а вы могли бы остаться дома, так как о вашем муже я бы сумел позаботиться. - Я сама х захотела ехать, - ответила я. - Фэвелл сказал, что будет ждать нас на перекрестке дорог. Если его там не будет, не останавливайтесь. Думаю, что мы справимся гораздо лучше без него. Надеюсь, что он проспит и не явится. Однако, когда мы достигли назначенного места, я видела зеленый корпус его машины и его самого, стоящего у дверцы. Он ухмыльнулся, увидев нас, и приветственно помазал рукой. Я уселась поудобнее и положила свою руку на колено Максима. А затем потекли миля за милей по ровному гладкому шоссе к Лондону. Джулиен спал на заднем сиденье, открыв рот. А зеленая машина то опережала нас, то отставала, но ни на минуту не исчезала из поля зрения. В час дня мы остановились у старинного придорожного отеля, чтобы позавтракать. Джулиен съел полный завтрак, начав с супа и рыбы и продолжив его ростбифом и пудингом. Максим и я поели холодной ветчины и выпили кофе. Я думала, что следом за нами войдет и Фэвелл, но он не вошел, а когда мы вышли, я увидела его машину на противоположной стороне дороги у кафе, где он, по-видимому, находился. Очевидно, он следил за нами через окно, потому что как только мы двинулись, он возобновил свое путешествие и снова повис у нас на хвосте. Около трех часов дня мы въехали в предместья Лондона, и тут я впервые почувствовала усталость. Шум и тряска машины вызвали шум у меня в голове. К тому же в Лондоне было жарко и очень пыльно. Видимо вчерашняя гроза прошла мимо Лондона и имела локальный характер. - Здесь, видимо, не было дождя, - сказал полковник, - а он был как раз очень нужен. Нам не удалось отвязаться от Фэвелла, он все еще сопровождал нас. Когда мы проезжали Хэмпстэд, Джулиен вытащил большую карту Лондона из своего портфеля и начал указывать Максиму дорогу. Когда мы достигли Барнета, то он начал поминутно останавливать машину и справляться у прохожих: - Не знаете ли вы, где здесь дом, называемый Роузлэндс? Там живет некий доктор Бейкер, удалившийся от дел. И в ответ мы слышали: - Доктор Бейкер? Не знаю... Знаю доктора Дэвидсона. - Роузлэндс? Нет, здесь есть Роузкоттедж, но там живет миссис Вильсон. Я взглянула на Максима. Очень бледный, темные круги под глазами и твердо сжатые губы. Он явно очень устал, но не жаловался. В конце концов почтальон указал нам нужный дом, мимо которого мы, оказывается, проехали уже дважды. - Наконец, приехали, - сказал Джулиен. - И как раз во время вечернего чая. Подождем несколько минут, чтобы дать ему допить свой стакан. Максим зажег сигарету и протянул мне свою руку. - Ну, - сказал Джулиен, - теперь, пожалуй, пора. - Я готов, - сказал Максим. Джулиен позвонил у двери. Ее открыла миловидная горничная. Она удивилась, увидев сразу столько людей. - Доктор Бейкер? Да, сэр, войдите, пожалуйста. Несколько минут прошло в ожидании. Потом в комнату вошел мужчина с седеющими волосами и неприметной наружностью. - Простите, что заставил вас дожидаться, но после игры в теннис со своими сыновьями мне надо было умыться, прежде чем спуститься к вам. - Я должен извиниться перед вами за наше вторжение, - сказал полковник. - Мое имя Джулиен, вот миссис де Винтер, мистер де Винтер, а это мистер Фэвелл. Вы, вероятно, видели на днях в газетах имя де Винтера? - Да, кажется, видел. Какое-то судебное расследование? - Судья установил случай самоубийства, а я утверждаю, что этого быть не могло. Я знал ее очень близко и утверждаю, что она никогда бы так не поступила, - сказал Фэвелл. - Вы бы лучше предоставили вести переговоры мне и полковнику Джулиену. Ведь мистер Бейкер понятия не имеет о том, чего вы добиваетесь, - спокойно сказал Максим, а затем обратился к доктору: - Кузен моей первой жены не удовлетворен судебным решением, а к вам мы приехали потому, что нашли в записной книжке моей жены запись о встрече с вами в последний день ее жизни и номер вашего телефона. Не могли бы вы проверить для нас эти данные. Доктор Бейкер с сожалением покачал головой: - Мне очень жаль, но я полагаю, что здесь вышла ошибка-я бы запомнил фамилию де Винтер. Джулиен вынул из кармана листок, вырванный им из записной книжки Ребекки, и показал его доктору: свидание в два часа дня и номер телефона?-?Музеум 0488. - Это все очень странно, - сказал Бейкер, - телефон правильный. - Не могла ли она назваться чужой фамилией? - спросил Джулиен. - Могло быть и так, хотя я, конечно, не одобряю такого поведения, - сказал Бейкер. - Скажите, есть ли у вас какая-нибудь картотека или журнал записей, где вы могли бы это проверить для нас? Я прекрасно знаю, что неэтично задавать такие вопросы, но у нас случай исключительный-нам нужно установить, нет ли какой-нибудь связи между ее визитом к вам и последовавшим за этим самоубийством. - Убийством, - поправил Фэвелл. Доктор Бейкер взглянул на Максима и спокойно произнес: - Я ведь не знал, о чем идет речь, а теперь я все понял и всячески готов помочь вам, сколько могу. Сейчас я принесу сюда записи, и мы вместе их разберем. Пока покурите, отдохните. Предлагать вам выпить, вероятно, еще не время. У меня было впечатление, что Фэвелл хочет что-то сказать, но он не получил этой возможности, так как Бейкер вышел из комнаты. - Мне кажется, что он порядочный человек, - сказал Джулиен. - Почему он не предложил нам стаканчик виски с содовой. Наверное, держит их на замке. На меня он не произвел никакого впечатления, и нам он, конечно, ничем не поможет. Доктор вернулся с большим журналом и картотекой. - Я принес все материалы за прошлый год. Седьмого, восьмого, десятого... Вы сказали двенадцатого, в два часа дня? Вот! Мы все застыли и молча смотрели на него. - В два часа дня у меня была миссис Дэнверс. - Дэнни! Как это могло случиться? - начал Фэвелл, но Максим прервал его и сказал: - Вы припоминаете теперь этот визит, доктор? Бейкер перебирал истории боле