зней в своей картотеке. - Да, миссис Дэнверс. Я помню ее. - Высокая, стройная и замечательно красивая? - спросил Джулиен. - Да, сэр, да. Затем Бейкер обратился к Максиму: - Вы ведь знаете, вероятно, что профессиональная этика не разрешает нам выдавать наших пациентов, с которыми мы обращаемся, как священник с прихожанами в исповедальне. Но я согласен считать ваш случай исключением, поскольку ваша жена мертва, и вы хотите узнать от меня-дал ли ей мой диагноз какие-нибудь основания для самоубийства. Да! Женщина, которая назвала себя миссис Дэнверс, была очень тяжело больна. Он замолк на мгновение и обвел нас всех глазами. - Великолепно помню ее. Она пришла ко мне за неделю до этого дня, рассказала о своем недомогании, и я подверг ее рентгеноскопическому обследованию. В указанный вами день она пришла вторично, чтобы узнать результаты. У меня здесь нет рентгенограммы, но все занесено совершенно точно и подробно. "Я хочу знать всю правду и не желаю, чтобы меня успокаивали лживыми надеждами. Я готова выслушать любой приговор". Итак, она просила сказать ей правду, и я ей все сказал. С некоторыми пациентами нельзя обращаться иначе. Это не приведет ни к чему хорошему. А миссис Дэнверс, вернее, миссис де Винтер не принадлежала к типу людей, которых можно долго обманывать. Вы, вероятно, знали это. Она действительно не дрогнула, спокойно выслушала меня, заплатила за визит и также спокойно ушла. Больше я ее никогда не видел. В тот момент боли, которые она испытывала, были еще незначительными, но область поражения была очень велика. Больная была уже неоперабельна. В таких случаях ничего не остается делать, как вводить морфий и ждать конца. Я прямо сказал ей, что через три-четыре месяца ей придется начать вводить морфий и так до самого конца. Внешне она выглядела вполне здоровой женщиной, правда, худой и бледной, но, к сожалению, такова нынешняя мода. При просвечивании у нее также был обнаружен загиб матки, из-за которого она никогда не смогла бы иметь ребенка. Но это было вовсе не связано с ее болезнью и уже не могло иметь для нее значения. Полковник Джулиен высказал благодарность за такую подробную информацию и спросил, нельзя ли получить выписку из истории болезни, если она понадобиться. - Безусловно, можно, - ответил доктор Бейкер, - безусловно. Куда мне следует послать эту копию? - Возможно, что она не понадобится. В противном случае я или де Винтер напишем вам об этом. - Я очень рад, что смог помочь вам, - сказал Бейкер, - мне и на ум не приходило, что мисс Дэнверс и миссис де Винте - одно лицо. - Да, конечно, - ответил Джулиен, - очень, очень вам благодарны. Прощайте. И мы вышли из домика врача и остановились возле своих машин. Фэвелл позеленел, и руки у него тряслись так, что он не мог зажечь спичку. Вдруг он повернулся к нам и дрожащим голосом спросил: - Эти раковые болезни, знает ли кто-нибудь из вас, они заразны? Никто не ответил ему. Он продолжал: - У меня никогда не было ни малейшего подозрения, и она тщательно скрывала все, даже от меня и от Дэнни. Для меня это ужасный удар. Я вне себя, необходимо выпить. Рак! Боже мой! - Не проще ли нам сейчас разъехаться в разные стороны, - спросил его Максим. - Скажите, в состоянии ли вы вести свою машину или нужно попросить Джулиена, чтобы он вас заменил? - Одну минуту, - сказал Фэвелл, - я сейчас приду в себя, для меня это ужасный шок. - Ради бога, возьмите себя в руки, - сказал Джулиен, - если вам так уж необходимо выпить, вернитесь в дом мистера Бейкера. Полагаю, что он знает, как бороться с шоковыми состояниями, а на улице нечего устраивать демонстрации. - Вам-то, конечно, хорошо. Вы добились того, что вам было нужно, а Бейкер еще и напишет все это для вас черным по белому. Теперь вы, Джулиен, можете, по крайней мере, раз в неделю обедать в Мандерли и, я уверен, что вас пригласят в крестные отцы к первому же ребенку. - Поедем, - сказал Джулиен Максиму. - Мы можем составить наши дальнейшие планы по пути. А вам, - обратился он к Фэвеллу, - я бы советовал поехать к себе домой и лечь в постель. Будьте очень осторожны на улице, а то угодите в тюрьму за убийство. И еще кое-что я вам хочу сказать. Как должностное лицо я имею некоторые права, которыми немедленно воспользуюсь, если вы вернетесь в Керритс или его окрестности. Шантаж-не очень почетное занятие. В нашей стране знают, как бороться с шантажистами. Так как я вас, вероятно, больше не увижу, то счел необходимым предупредить вас об этом. Фэвелл взглянул на Максима: - А вы оказались в выигрыше, Макс, и думаете, что совсем избавились от меня и от закона. Но я сумею справиться с вами, сумею одолеть вас. - Если вы хотите еще что-нибудь сказать, говорите сейчас. - Нет, я не буду вас сейчас задерживать, поезжайте! - И он насмешливо помахал нам рукой. - Он ровно ничего не сможет сделать, - сказал Джулиен. - Эта издевательская улыбка и жест рукой были частью его блефа. Все эти парни одинаковы. У него нет никакой надежды возбудить против вас дело, и он сам это отлично знает. Я предчувствовал, что все объяснения мы получим от Бейкера. Страшная штука-эти злокачественные опухоли. И вполне достаточно того, что знала миссис де Винтер, чтобы молодая красивая женщина решилась на отчаянный шаг. Я думаю, вам самому это никогда не приходило в голову, де Винтер. - Нет, - ответил Максим, - никогда. - Ваша жена была очень смелой женщиной и ничего не боялась, кроме медленной и мучительной смерти. И она решила избавиться от такого конца. Предполагаю потихоньку и исподволь рассказать обо всей этой печальной истории в Керритсе и в округе, чтобы прекратить возможные сплетни. Очень досадно, что в сельских местностях так любят сплетничать. Люди любят распространять самые невероятные слухи, лишь бы для этого был маленький повод. Газеты вряд ли будут и дальше заниматься вами. Через день-два все замолкнут. Сейчас половина седьмого, что вы думаете предпринять дальше? Я думаю заехать к своей сестре?-?пообедать у нее, а затем последним поездом уехать домой. Она будет очень рада, если вы оба заедете вместе со мной и тоже отобедаете у нее. - Я очень благодарен вам, - сказал Максим, - но, пожалуй, мне сегодня не хочется обедать в гостях. Необходимо поговорить с Фрэнком, который весь день сидит у телефона и ждет моего звонка. Я думаю, что мы пообедаем в ресторане, переночуем в гостинице и утром вернемся к себе. Максим повел машину к дому, указанному Джулиеном, и на прощанье сказал ему: - Невозможно выразить словами благодарность, которую я испытываю к вам за все то, что вы для меня сделали. - Поверьте мне, - прервал его Джулиен, - вам следует постараться забыть обо всей этой мрачной истории. Уверен, что Фэвелл больше не будет вас беспокоить, а если ему вздумается снова появиться, сейчас же сообщите об этом мне, и я уж сумею с ним расправиться раз и навсегда. Советую вам устроить себе короткий отпуск, например, съездить за границу для того, чтобы отдохнуть и рассеяться. В Швейцарии в это время года очень хорошо. А кроме того, как только вы уедете, сейчас же прекратятся всякие сплетни по вашему адресу. Старая поговорка верна?-?с глаз долой?-?из сердца вон. А ведь мистер Тэбб мог наболтать много всякого вздора, который и служит темой для местных сплетников. Он собрал свои вещи?-?пальто, трость, портфель, очки?-?и сказал: - Комплект полный. От души желаю вам обоим всего хорошего. Отдохните и ни о чем больше не тревожьтесь. Мы остались в машине одни, и Максим вновь включил мотор. Мы не говорили между собой, но его рука все время прикрывала и согревала мою. Я не смотрела по сторонам. Машина остановилась перед маленьким рестораном в одном из узких переулков Сохо. - Ты утомлена и голодна. Обед пойдет тебе на пользу и мне также. И насчет выпивки Фэвелл был прав, нам нужно выпить бренди. Когда мы пообедаем, мы больше не будем спешить. Где-нибудь по дороге мы остановимся в гостинице и переночуем там, чтобы утром выехать в Мандерли. Ты ведь не захотела бы обедать у сестры Джулиена и поздно ночью возвращаться на поезде. Нет? Максим допил бренди и взглянул на меня. Его глаза в темных кругах утомления казались очень большими на бледном лице. - Как ты думаешь, - спросила я, - многое ли знает и о многом ли догадывается Джулиен? - Думаю, что он знает, безусловно, знает. Но никогда ни слова не скажет. Он заказал себе еще бренди и медленно произнес: - Теперь понятно, что Ребекка нарочно стараюсь взбесить меня и для этого лгала. Это был ее последний блеф. Она хотела, чтобы я выстрелил в нее, и вот почему она смеялась, умирая и глядя мне в глаза. Это была ее последняя шутка, и я до сих пор не уверен, что она не выиграла в нашей долгой борьбе. - Как она могла выиграть? Что ты хочешь этим сказать? - Не знаю, не знаю, а сейчас пойду звонить Фрэнку. Я начала есть поданного мне омара и наслаждаться тишиной, думая про себя: Ребекка сделала свою последнюю игру, и больше ничем уже не может нам повредить. Она побеждена уже навсегда. Через десять минут Максим вернулся. - Ну, и как Фрэнк? - Фрэнк в порядке, очень обрадован моим сообщением. Но случилось что-то странное-миссис Дэнверс исчезла, и ее не могут найти. Она никому ничего не сказала, но, видимо, укладывала свои вещи с самого утра. Затем по ее вызову приехал агент с вокзала и около четырех часов увез весь ее багаж, Фритс сообщил об этом Фрэнку, а Фрэнк просил его передать миссис Дэнверс, чтобы она пришла к нему в контору. Он ждал ее, но она так и не появилась. За десять минут до моего звонка Фритс сообщил Фрэнку, что миссис Дэнверс вызвали к телефону, и она говорила с кем-то. Это было, вероятно, в начале седьмого. Без четверти семь он постучал в дверь к миссис Дэнверс и нашел ее комнаты пустыми. Очевидно, она ушла прямо через лес, потому что мимо домика привратника и через ворота она не проходила. - По-моему, это очень хорошо, - сказала я. - Нам все равно нужно было с ней расстаться. - А мне это не нравится, - ответил Максим, - совсем не нравится. - Но она ничего не может нам сделать. Вероятно, ей позвонил Фэвелл, рассказал все относительно доктора Бейкера и высказывание Джулиена по поводу шантажа. Они просто испугались и предпочли исчезнуть. И нам они уже не могут навредить. - Я думаю не о шантаже, - сказал Максим. - А что же еще они могут нам сделать? - Нам нужно последовать совету Джулиена и постараться обо всем забыть. И на коленях благодарить Бога за то, что все это закончилось. - Обед стынет, Максим, а ты очень нуждаешься в нем. Я чувствовала себя лучше и спокойнее после того, как поела. Я больше не буду ни робкой, ни застенчивой, подумала я про себя. Вернусь домой и возьму в руки все хозяйство. И скоро всем покажется, что так было всегда, и никто даже и не вспомнит о миссис Дэнверс. - Я уже сыт, - сказал Максим, - и хочу только кофе, очень крепкого, черного, и счет, пожалуйста, - сказал он официанту. Я пожалела, что он не захотел посидеть в ресторане еще немного, и нехотя последовала за ним к машине. - Я надеюсь, ты сможешь заснуть в машине на заднем сиденье, если я заверну тебя в плед и уложу. - Я думала, что мы останемся ночевать где-нибудь в гостинице. - Так я предполагал раньше. Но теперь у меня такое чувство, что нужно торопиться домой, что без меня там что-то случилось. Сейчас без четверти восемь, и к половине третьего мы сможем быть дома. Он закутал меня в плед, уложил на подушки на заднем сиденье и сам сел за руль. Я уснула и видела легкие приятные сны, а потом проснулась. - Который час? - спросила я. - Половина двенадцатого, и мы уже приехали половину дороги. Постарайся снова заснуть. - Я очень хочу пить. Он остановил машину в ближайшем населенном пункте. Работающий в гараже мастер сказал нам: - Моя жена еще не спит, она сейчас подаст вам чай. Я жадно выпила его, а Максим нетерпеливо поглядывал на часы. Мы были снова в пути, и я опять задремала. Но теперь мне уже снились какие-то страшные сумбурные сны?-?в вашем прекрасном парке уже ничего не росло, не было цветов, не было и Счастливой долины. Везде был хаос нерасчищенного леса, разрослись сорняки, крапива. И вместо веселых птичьих голосов слышалось только уханье совы. - Максим! - закричала я, - Максим! - В чем дело? Я здесь, с тобой. - Меня мучают кошмары, я не хочу больше лежать здесь и спать. Я сяду рядом с тобой. Который сейчас час? Двадцать минут третьего? Как странно, что холмы впереди кажутся розовыми, как будто уже наступил восход солнца. Я продолжала наблюдать небо, которое с каждой минутой становилось все розовее и розовее. - Северное сияние видно ведь зимой, а не летом, - удивилась я. - Это не северное сияние, это - наше Мандерли. Я взглянула ему в лицо, выражение его глаз испугало меня. - Что это такое, Максим, что это? Он гнал машину на предельной скорости, и мы уже въехали в Лэнион. Перед нами лежал залив, но на том месте, где прежде стоял наш дом, бушевало огромное пламя, и горизонт выглядел ярко-красным, словно он был залит кровью. Огромные языки пламени взмывали к небу, и до нас уже долетали клочья сажи, принесенные соленым морским ветром.