е тени, а колокол все еще звенел, но как-то грустно, видимо чувствуя свою печальную судьбу... Бонд медленно засунул пистолет за пояс и стоял, провожая взглядом уносящийся, достойный миллионера, гроб с телом Спэнга... Дым из паровозной трубы на миг закрыл луну. Тиффани Кейс подбежала к нему, и вместе они смотрели вслед облаку дыма и огня и слушали рождающееся в горах эхо от несущегося на встречу с ними паровоза. Девушка невольно сжала руку Бонда, когда в одну секунду "Пушечное ядро" скрылось за нагромождением скал. Теперь был лишь слышен удаляющийся стук колес, да виден был отблеск огней. Внезапно из-за горы взвился огромный язык пламени и послышался страшный удар железа о камень, как будто где-то там натолкнулся на рифы огромный океанский корабль. Потом земля вздрогнула у них под ногами, раздался взрыв, а горы отразили в пустыню его эхо. И наступила абсолютная тишина. Бонд глубоко вздохнул, как будто пробуждаясь от страшного сна. Вот какой оказалась кончина одного из Спэнгов, жестокого, склонного к театральным эффектам, ударившегося в детство основателя банды Спэнгов. Он создал для себя театр, в котором сам был актером, окружил себя театральной бутафорией, был старым ребенком. Но это не мешало ему играть жизнями других людей. И убивать. - Пойдем отсюда, - настойчиво сказала Тиффани. - С меня хватит. По мере того, как спадало напряжение, боль во всем теле вновь начала давать о себе знать. - Пойдем, - ответил Бонд. Он был рад, что его отвлекли от видения перекошенного бледного лица в кабине удивительно красивого, черного с золотом, бешено несущегося навстречу своей гибели паровоза. Голова у него раскалывалась, и Бонд не был уверен, что сможет идти. - Нам надо добраться до шоссе. Трудно будет, но идти надо, - произнес он. Три километра они одолели за полтора часа. У самого края дороги ноги у Бонда подкосились, и он рухнул на песок. Теряя сознание, он подумал, что Тиффани фактически принесла его сюда. Один, без нее, он наверняка проплутал бы в зарослях кактусов, сбился бы с пути и сейчас лежал бы где-нибудь в пустыне, ожидая, когда взошедшее солнце покончит с ним своими жаркими лучами. А сейчас его голова лежала на коленях у Тиффани, которая что-то ласково говорила ему, вытирая пот с его лица подолом рубашки. Время от времени девушка поднимала глаза и напряженно вглядывалась в прямую как стрела полосу бетонной дороги, уходящей за горизонт, где в первых лучах солнца уже дрожали волны теплого воздуха. Так прошло больше часа, когда Тиффани вскочила, заправила рубашку и вышла на середину дороги. Из марева к ним приближалась со стороны Лас-Вегаса низкая черная машина. Она остановилась прямо перед девушкой, и из окна высунулась голова с орлиным носом и копной неряшливых светлых волос. Внимательный взгляд серых глаз изучил ее в одно мгновение с ног до головы, затем обратился на распростертое в пыли у дороги тело мужчины и вновь остановился на ней. Потом, с заметным техасским акцентом, водитель дружелюбно сказал: - Меня зовут Феликс Лейтер, мадам. Я к вашим услугам, но не совсем понимаю, чем могу быть вам полезен в это столь прекрасное утро? 21. НИЧТО ТАК НЕ РОДНИТ, КАК РОДСТВО... - И приезжаю я в город, и звоню моему другу Эрни Курео. Джеймс его знает. А жена устраивает мне истерику: Эрни в больнице. Я еду туда, он мне все рассказывает, и я понимаю, что Джеймсу может понадобиться подкрепление. Прыгаю на своего вороного и пускаю его в галоп, а рассвет застает меня неподалеку от Спектервилля, где, как я понимаю, мистер Спэнг решил развести для утехи небольшой костерок, чтобы пожарить вкусного мясца или чего-нибудь в этом роде. Ворота открыты, и я решил разделить с ним эту трапезу. Однако, хотите верьте, хотите - нет, в городке я не нахожу ни одной живой души, кроме парня со сломанной ногой и всякими там царапинами, ползущего по дороге с целью удрать оттуда побыстрее. Но я гляжу - здорово он похож на молодого балбеса по имени Фраско, про которого мне сказал Эрни, что он один из тех, кто увез с собой моего дорого Джеймса. Паренек был не в силах отказать мне в любезности поведать как тут все было, и я решаю, что следующая моя остановка - Риолайт. Поэтому я утешаю паренька и говорю, что ему недолго совсем быть тут одному, так как сюда мчится вся пожарная команда штата, подталкиваю его за воротник поближе к воротам, где благополучно и оставляю в целости и сохранности. Еду это я по дороге, глядь - прямо на середине стоит девушка в таком виде, будто ею только что из пушки выстрелили. Вот как все было. Теперь - твоя очередь. "Так все-таки это не сон, и я действительно лежу на заднем сиденьи "студиллака", и голова моя лежит на коленях у Тиффани, и это самый настоящий Феликс, и мы правда едем как ветер по дороге к безопасности, врачу, горячей ванне, еде и питью, а главное - долгому-долгому сну и отдыху". Бонд пошевельнулся и почувствовал, как рука Тиффани гладит его волосы, и понял, что все это и есть на самом деле, и продолжал лежать молча, слушая как звучат их голоса и шуршат по бетону шины. Когда Тиффани закончила свой рассказ, Феликс Лейтер присвистнул. - Ну и дела, - сказал он. - Вы вдвоем проделали не слабую дырку в банде Спэнгов. Что же, интересно, будет дальше? Там еще полно живчиков, которые не привыкли в таких случаях сидеть сложа руки. Они быстренько примутся за дело. - Это точно, - сказала Тиффани. - Спэнг был членом синдиката в Лас-Вегасе, а там люди крепко держатся друг за друга. Потом еще "Тенистый" и эти двое, Уинт и Кид, или как их там зовут на самом деле. Поэтому, чем быстрее мы уберемся из этого штата, тем лучше. А что делать потом? - Пока у нас все идет нормально, - ответил Лейтер. - Через десять минут будем в Битти, там перескочим на 58-ю дорогу и через полчаса пересечем границу. Потом - через Долину смерти, через горы и в Оланчу, где попадем на 6-ю. Там можно остановиться, вызвать Джеймсу врача, поесть и искупаться. А затем по 6-й дороге до Лос-Анжелеса. Гнать придется будь здоров, но думаю, что к обеду мы будем на месте. Вот тогда уже можно будет расслабиться и как следует поворочать мозгами. Мне кажется, что вас с Джеймсом надо побыстрее отправить из страны. Бандиты будут рыскать везде, разыскивая вас, и уж если они вас засекут, я и гроша ломанного за вашу жизнь не дам. Лучше всего вам было бы уже сегодня вечером самолетом долететь до Нью-Йорка, а оттуда - в Англию. Там Джеймс уже сам будет знать, что делать. - Это все разумно, - сказала девушка. - Но все-таки, кто такой этот Бонд? Чем он занимается? Он частный детективы? - Об этом вы лучше спросите его самого, - ответил Лейтер, подумав немного, - но вам не стоит беспокоиться на этот счет. Он в состоянии позаботиться о вас. Услышав такую сентенцию, Бонд улыбнулся, а потом, пока они ехали в молчании, погрузился в беспокойный сон и проспал до тех пор, пока они не проехали пол-Калифорнии и не остановились у белой калитки с надписью "Отис Фейрилей, врач". После того, как его искупали, побрили, забинтовали и накормили обильным завтраком, Бонд вновь оказался в машине, где Тиффани вновь прикрылась броней иронии и непреклонности, а он сам, окончательно придя в себя, пытался хоть чем-то помочь Феликсу, следя, не появятся ли где полицейские машины, пока "студиллак" мчался со скоростью сто сорок километров в час по бесконечному шоссе, направляясь к покрытому облаками горизонту, за которым скрывались горы Высокой Сьерры. И вот они уже плавно катили по бульвару "Сансет" вдоль пальм и изумрудных лужаек, и их запыленный "студиллак" выглядел ископаемым монстром среди сияющих свежей краской "корветов" и "ягуаров". Наконец, ближе к вечеру, они уже сидели в затемненном прохладном баре отеля "Беверли Хиллз", а в номерах их ждали новенькие чемоданы, только что купленная одежда, и даже покрытое боевыми шрамами лицо Бонда не мешало принять их за только что вернувшихся со съемок киношников. Прямо на столике, рядом с бокалами, стоял телефон. Феликс Лейтер говорил по нему с Нью-Йорком уже четвертый раз за вечер. - Все улажено, - сказал он, вешая трубку. - Мои коллеги взяли вам места на "Элизабет". Корабль задержался из-за забастовки в порту. Отплывает завтра в восемь вечера. Вас встретят утром в аэропорту "Ла Гвардия", дадут вам билеты и доставят на борт. Все твои вещи из "Астора" они уже забрали: маленький чемоданчик и знаменитую сумку для гольфа. В Вашингтоне сейчас оформляют паспорт для Тиффани, и человек из госдепа передаст его ей в аэропорту. Вам обоим придется там заполнить кое-какие бумаги. В этом вам поможет один мой приятель из ЦРУ. Газеты полны описанием пожара - "Город-призрак превращен в призрак" и тому подобное - но вашего друга Спэнга пока не нашли, и имена ваши нигде не упоминаются. Мои ребята сказали, что полиция вами не интересуется, но зато шевелятся банды: они получили ваши приметы и начали поиск. Награда за поимку - десять тысяч долларов. Так что вы сматываетесь вовремя. На корабль вам лучше подниматься по отдельности. Прикройте, насколько это можно, лицо, забейтесь в кабины и не выходите. Здесь пойдет дым коромыслом, как только они узнают, что произошло на самом деле. Ведь выяснится, что счет в вашу пользу минимум 3:0, а такое соотношение трупов им явно придется не по вкусу. - Похоже, что у "Пинкертонов" машина отлажена, - сказал Бонд с восхищением. - Но, честно говоря, я и сам рад убраться отсюда. Я раньше считал ваших гангстеров опереточными разбойниками, которые в рабочие дни набивают брюхо пиццей и пивом, а по воскресеньями грабят ларек-другой, чтобы было что поставить на скачках. Но, как оказалось, кровь у этих итальяшек действительно играет, и они просто обожают насилие. Тиффани Кейс саркастически рассмеялась. - Тебе явно не помешает провериться у психиатра. Будет чудом, если мы окажемся на корабле в добром здравии. Вот они какие! Слава богу, что у нас есть шанс, благодаря этому вот "Капитану - металлический крюк". Но это всего-лишь один шанс из ста. А ты - "итальяшки"! Феликс Лейтер усмехнулся. - Ладно, голубки, - сказал он, глядя на часы. - Пора двигать. Мне надо поскорее вернуться в Лас-Вегас и приниматься за поиски костей бедняги "Застенчивой улыбки". А вам пора на самолет. Цапаться друг с другом можете продолжить на высоте восьми тысяч метров. Сверху все видно гораздо лучше. Может, вы даже решите подружиться. - Он подозвал официанта. - Знаете, как говорят: ничто так не роднит, как родство душ. Лейтер отвез их в аэропорт и уехал. Бонд почувствовал ком в горле при виде его долговязой фигуры, направившейся, прихрамывая, к машине после того, как Тиффани ласково поцеловала Феликса на прощанье. - Хороший у тебя здесь друг, - сказала она, глядя как Лейтер захлопнул дверцу машины и, резко взяв с места, отправился в долгий путь через пустыню. - Да, - ответил Бонд. - Феликс - настоящий парень. Лунный свет блеснул на металлическом крюке, которым Лейтер помахал им в последний раз, а затем пыль осела на дороге, и голос из репродуктора произнес: - Компания "Транс-уорлд", рейс 93 Чикаго-Нью-Йорк начинает посадку у выхода номер 5. Просим всех пассажиров пройти на посадку. Они прошли сквозь стеклянные двери и сделали первые шаги на пути в Лондон, через полсвета. Новый самолет, "Супер-Джи Констеллейшн", летел над укрытым ночью континентом, а Бонд лежал на удобной спальной полке и, ожидая, пока сон победит боль и усталость, думал о Тиффани, спавшей на соседней полке, и о том, что ему предстоит делать дальше. Он думал о прелестном личике, лежавшем на подложенной под него маленькой ладони, о том, каким беззащитным и уязвимым было оно во сне, когда в глазах не было обычного ехидства, а чувственные губы не кривились в иронической усмешке, о том, что он был очень близок к тому, чтобы влюбиться в эту девушку. А она? Насколько сильным оказалось чувство протеста и ожесточения в ту ночь, в Сан-Франциско, когда в ее комнату ворвались мужчины и изнасиловали ее? Сможет ли ее женское начало пробиться сквозь баррикаду, которую она начала возводить против всех мужчин на свете? Удастся ли ей разрушить злые чары, в плену которых она находилась столько лет, обрекши себя на одиночество? Бонду вспомнились моменты последних суток, когда ответы на все эти вопросы казались совершенно очевидным, когда сквозь искусственно созданную маску разбойницы, контрабандистки, шулера проглядывало полное страсти и желания лицо счастливой женщины, говорившей: "Возьми мою руку и уведи меня из этого страшного мира в мир солнца и любви. Не беспокойся. Я не отстану от тебя на этом пути. Я все время готовилась к твоему появлению, но ты все не приходил"... Да, подумал он. Все будет хорошо. С этой стороны. Но готов ли он сам к последствиям? Ведь если он возьмет ее за руку, это должно быть навсегда. Он должен будет стать ее врачом, ее целителем-психиатром, которому она, пациентка, доверила свою любовь, свою веру в торжество исцеления. Выпустить ее руку из своей было бы безмерно жестоко. И, кроме того, понимает ли он, что может произойти с его жизнью, с его карьерой? Бонд заворочался, пытаясь отогнать эти мысли. И вообще - пока рано задумываться над этим. Он слишком торопится. Поживем - увидим. Все надо делать постепенно, шаг за шагом. Он стал думать об М. и о своем задании, которое еще предстояло завершить, и только после этого можно будет поразмыслить о своей личной жизни. Итак, часть змеи отрублена. Что это - голова или хвост? Трудно сказать, но Бонду все же казалось, что главными действующими лицами в контрабанде алмазов были Джек Спэнг и таинственный "АВС", а Серафимо Спэнг отвечал лишь за их получение. Про роль Тиффани теперь уже можно забыть. "Тенистый", про которого Тиффани могла бы многое рассказать, теперь наверняка уйдет на дно, где и будет отсиживаться, пока не уляжется поднятая Бондом заваруха. А вот против Джека Спэнга и его "Бриллиантового дома" никаких улик нет. Единственной же ниточкой, ведущей к АВС, является номер телефона в Лондоне, который Бонду необходимо будет узнать от девушки как можно быстрее. Но ведь и номер телефона, и вся система контактов будут изменены, как только в Лондон поступит информация о "предательстве" Тиффани и о том, что Бонду удалось скрыться. Поэтому, подумал Бонд, следующей его целью должен стать Джек Спэнг, а через него может быть удастся выйти и на "АВС". Остается, таким образом, лишь самое начало цепочки, в Африке, а на него может вывести только "АВС". Последним решением, которое принял Бонд прежде, чем уснуть, было решение связаться с М. сразу же, как только он ступит на борт "Куин Элизабет", чтобы Лондон мог начать действовать. Возьмутся за дело, конечно, люди Вэлланса. Так что, собственно, Бонду не так уж много останется делать по возвращении. Разве что кучу докладов предстоит написать. Опять эта постылая работа с бумажками! А вечерами он будет с Тиффани, которая поселится, естественно, в его квартире на Кингз Роуд. Надо будет послать телеграмму домоправительнице. Значит так, купить цветы, шампунь для ванны непременно от "Флориса", постельное белье... Спустя десять часов после вылета из Лос-Анжелеса они уже подлетали к "Ла Гвардиа", и самолет начал разворот над морем перед посадкой. Было воскресенье, восемь часов вечера, но несмотря на это, у самолета их ждал сотрудник аэропорта, который провел их через боковой вход в комнату, где сидели, дожидаясь их прихода, два молодых человека - один от "Пинкертонов", а второй - из Госдепартамента. Пока они беседовали с ними о том, как прошел перелет, прибыл их багаж, их опять вывели через боковую дверь на служебную стоянку, где с работающим мотором и опущенными шторами стоял шикарный коричневый "понтиак". Несколько часов они провели в квартире сотрудника "Пинкертонов", пока в четыре часа дня, с разрывом в пятнадцать минут, не поднялись по крытому трапу на борт огромного корабля и не скрылись за запертыми дверями своих кают на одной из верхних палуб. Однако никто не обратил внимания, что когда Тиффани Кейс, а через пятнадцать минут после нее - Джеймс Бонд, входили под навес трапа, один из докеров быстрым шагом направился к телефонной будке рядом с таможней. А через три часа черный седан высадил у пирса двух американских бизнесменов, которые едва успели пройти паспортный контроль и таможню и подняться на борт, прежде чем корабельные громкоговорители оповестили провожающих, что им пора покидать корабль. Один из бизнесменов был моложавым человеком с приятным лицом и челкой слишком рано поседевших волос, выбивавшейся из-под широкополой шляпы в водонепроницаемом чехле. Его имя, согласно табличке на саквояже, было Б. Киттеридж. Второй был крупным, склонным к полноте мужчиной с затравленным взглядом маленьких, спрятавшихся за толстыми линзами очков, глазок. Он обильно потел и постоянно вытирал лицо и шею большим носовым платком. На его чемоданчике была табличка с именем В. Уинтер, а ниже красными чернилами была написана его группа крови... 22. ЛЮБОВЬ И БЕАРНСКИЙ СОУС Ровно в восемь часов вечера басовитый рев корабельной сирены "Куин Элизабет" заметался между небоскребами Манхэттена, побился об их задрожавшие стекла. Буксиры вытащили огромный лайнер на середину акватории порта, поставили его носом к выходу из бухты, и, осторожно набрав скорость в пять узлов, он начал свой дальний путь. Предстояло еще высадить лоцмана у Амброзского маяка, а затем четырехлопастные винты взобьют морскую воду до цвета сливок, и "Куин Элизабет", набрав крейсерскую скорость, поплывет по огромной дуге (от 45-й до 50-й параллели), в конце которой стоит точка под названием "Саутгемптон". Сидя у себя в каюте, прислушиваясь к поскрипыванию дерева и наблюдая за карандашом, который перекатывался на столике между расческой и паспортом, Бонд вспомнил о временах, когда курс этого судна был другим, когда оно шло зигзагом, углубляясь даже в южную часть океана, так как надо было скрываться от немецких подводных лодок, выходивших на охоту из объятой огнем войны Европы. Конечно, любое плавание - своего рода приключение. Но сейчас, когда корабль шел под защитой радиосигналов, радара, эхолота, подобно восточному деспоту, окруженному толпой телохранителей, ничего, кроме скуки и морской болезни Бонд от этого путешествия не ожидал. Он поднял телефонную трубку и попросил соединить его с мисс Кейс. Услышав его голос, она издала нарочитый стон. - Моряк ненавидит море, - сказала она. - Меня уже тошнит, хотя мы еще по реке плывем. - Меня тоже, - сказал Бонд сочувственно. - Питайся драмамином с шампанским и не выходи из каюты. Мне самому надо еще два-три дня отлежаться. Я вызову к себе врача и массажиста и попытаюсь опять стать самим-собой. Да и все равно, нам обоим лучше не появляться на людях до Англии. Ведь они вполне могли нас засечь еще в Нью-Йорке. - Ладно. Но с условием, что ты будешь мне каждый день звонить, - заявила Тиффани, и что как только можно будет, ты пригласишь меня в гриль-бар на открытой палубе, чтобы я смогла покушать икорки. Согласен? Бонд рассмеялся. - Ну, что с тобой поделаешь? - сказал он. - Но за это ты должна будешь вспомнить все, что знаешь или слыхала про "АВС" и о том, как работает цепочка в Лондоне. Я имею ввиду и номер телефона, и все остальное. Я потом расскажу тебе что к чему, а пока ты просто должна довериться мне во всем. Договорились? - Конечно, - безразличным тоном ответила та, как будто все, что касалось этой стороны ее жизни, утратило для нее интерес. Минут десять Бонд подробно расспрашивал ее, но ничего, кроме малозначащих деталей, про "АВС" не узнал. После разговора он вызвал стюарда, заказал ужин и сел за доклад, который ему еще предстояло зашифровать и отправить этой же ночью в Лондон. Корабль бесшумно скользил по волнам, а население его, этого небольшого города с тремя с половиной тысячами обитателей, готовилось к пяти дням жизни в море, где могло быть все, что обычно бывает в более-менее крупных людских общинах: кражи, драки, разврат, пьянство, обман, появление на свет новорожденных, попытки самоубийства и, почему бы и нет? Даже убийство. "Куин Элизабет" плавно летела по Атлантическому океану, легкий ночной ветерок посвистывал, встречая на своем пути высокие мачты, качал радиоантенны на радиорубке, где орудовал ключом дежурный оператор. Ровно в десять вечера он передал радиограмму следующего содержания: "АВС. Бриллиантовый дом. Хэттон-Гарден, Лондон. Интересующие вас объекты обнаружены. В случае необходимости принятия срочных окончательных решений ожидаем объявления цены в долларах. Уинтер". Через час, когда тот же оператор вздыхал над лежавшей перед ним каблограммой из пятисот групп пятизначных цифр, адресованных "Управляющему директору "Юниверсал Экспорт", Риджент-Парк, Лондон", из Лондон", из Лондона поступила короткая телеграмма: "Куин Элизабет. Пассажиру Уинтеру. Каюта первого класса. Необходимо срочно принять окончательное решение по поводу лучшей половины. Повторяю: лучшей половины объектов. Оплата - двадцать тысяч долларов. Другой половиной займусь лично по прибытии ее в Лондон. АВС". Оператор нашел фамилию Уинтер в списке пассажиров, положил телеграмму в конверт и отправил ее в каюту на палубу, расположенную уровнем ниже палубы Бонда и Тиффани. В каюте этой двое мужчин, сняв пиджаки, резались в карты, и принесший конверт стюард уходя услышал, как толстяк говорил седоголовому: - Во дела, старик! Нынче за такую ерунду готовы отвалить двадцатник! Да... ну и времена настают! Только на третий день плаванья Бонд и Тиффани договорились встретиться и выпить по коктейлю на смотровой площадке верхней палубы, а потом пойти в гриль-бар поужинать. Днем погода была изумительной, а после обеда Бонду в каюту принесли записку, где округлым девичим почерком было написано: "Хочу встретиться сегодня. Не обмани ожиданий". Бонд сразу же потянулся к телефону. После трех дней разлуки они явно соскучились друг без друга, Но когда Тиффани села к нему за самый дальний столик, который он специально выбрал, Бонд увидел, что она явилась во всеоружии. - Это что это за столик ты выбрал, а? - накинулась она на него. - Ты что, стыдишься меня, что ли? Я, понимаешь, наряжаюсь в такие тряпки, что все голливудские девицы от зависти умрут, а он меня прячет ото всех, как какую-нибудь перезревшую старую деву! На этом корыте я имею право хоть немного развлечься? А ты сажаешь меня в угол, где меня никто не видит! - Вот именно, - спокойно сказал Бонд. - Ты, похоже, хочешь, чтоб все мужики по тебе с ума сходили? - А чего же еще может хотеть девушка на "Куин Элизабет"? Что ж мне, рыбу ловить? Бонд рассмеялся. Он подозвал официанта и заказал два сухих "мартини" с водкой и лимонным соком. - Вот тебе вместо рыбной ловли, - сказал он. - О, господи, - воскликнула Тиффани. - Я замечательно провожу время с красавчиком-англичанином. Но вот беда: он охотится не за мной, а за моими фамильными бриллиантами. Что же мне делать-то? Неожиданно она наклонилась к нему и положила свою руку на его. - Слушай, Бонд, - сказала она. - Я просто безумно счастлива! Мне нравится быть здесь. С тобой. И мне нравится этот столик в тени, где никто не видит, что я держу твою руку. Не обращай на меня внимание. Это я ошалела от счастья. И не слушай моих дурацких шуток, хорошо? Она была одета в бежевую кофточку из китайского шелка и темно-коричневую юбку. Эти цвета как нельзя лучше подчеркивали ее загар. Единственной драгоценностью на ней были небольшие квадратные часики фирмы "Картье", а ногти на тонких пальцах маленькой руки не были покрыты даже лаком. Отраженные лучи солнца сверкали в ее тяжелых золотых волосах, в ее серых глазах и на прекрасных алых губах. - Хорошо, - сказал Бонд. - Хорошо, Тиффани. Ты - прекрасна. Ответ ее удовлетворил. Это было видно по глазам. Принесли заказанные ими коктейли, и она, убрав руку, внимательно посмотрела на Бонда. - Теперь ты расскажи мне кое-что, - сказала она. - Во-первых, кто ты такой и на кого ты работаешь? Сначала, в гостинице, я решила, что ты такой же, как и все они. Но как только ты закрыл за собой дверь, я каким-то чувством поняла, что это не так. Стоило мне намекнуть на это "АВС", и нам обоим удалось бы избежать многих неприятностей. Но я промолчала. Теперь давай, Джеймс. Я слушаю. - Я работаю на правительство, - сказал Бонд. - Оно хочет положить конец контрабанде алмазами. - Это что: секретный агент? - Просто гражданский служащий. - Ну, ладно. И что же гражданский служащий намерен сделать со мной, когда доберется до Лондона? Запереть меня где-нибудь? - Не "где-нибудь", а в свободной комнате своей квартиры. - Это уже ничего. Я тоже стану подданной Ее Величества, как и ты? По-моему, мне нравится быть подданной. - Думаю, что смогу это устроить. - Ты женат? - Она сделала паузу. - Или как? - Нет, не женат. Иногда завожу любовные связи. - Значит, ты один из тех старомодных мужчин, которым нравится спать с женщинами. Тогда почему же ты не женился? - Наверное потому, что одному легче управляться с собственной жизнью. В большинстве своем супружество не складывает людей, а вычитает их друг из друга. Тиффани Кейс наморщила лобик. - Может быть в этом что-то и есть, - сказала она наконец, - но здесь важно, что с чем складывается. Человеческое или нечеловеческое. Каждый человек сам по себе не может быть целым числом. - А ты? Девушке этот вопрос был явно неприятен. - А если я выбрала нечеловеческое? - резко ответила она. - Да и за кого мне было замуж выходить? За "Тенистого", что ли? - Наверное, были и другие кандидатуры. - Нет, не было, - сердито возразила она. - Ты, видимо, считаешь, что мне не следовало якшаться с такими. Что ж, видимо я не доехала до своей остановки, а сошла где-то по дороге. - Гневный румянец погас, и она миролюбиво добавила: - С людьми и так бывает, Джеймс. Честное слово, бывает. И иногда вовсе не по их вине. Джеймс Бонд сжал ее ладонь. - Я знаю, Тиффани, - сказал он. - Феликс кое-что рассказал мне. Вот почему я не задаю никаких вопросов. Постарайся не думать об этом. Сегодня - это сегодня, а вчера было вчера. Он решил сменить тему. - Теперь скажи-ка мне вот что. Почему тебя зовут Тиффани, и как получилось, что ты стала работать в "Тиаре"? Кстати, где ты научилась так ловко сдавать карты? Ты тогда вытворяла с ними черт знает что. И это, наверное, не предел? - Благодарю вас, сэр, - Тиффани приторно-любезно улыбнулась. - Понравилось? Ну и хорошо. А именем своим я обязана тому, что мой родитель, папаша Кейс, узнав, что у него родилась девочка, а не мальчик, о котором он мечтал, начал так горевать, что подарил моей мамочке тысячу долларов, пудреницу из магазина "Тиффани", и был таков. Стал морским пехотинцем, ушел на войну и там благополучно погиб. Вот меня и назвали Тиффани, после чего мамочке пришлось вертеться, чтобы прокормить нас обеих. Сначала было всего несколько девочек, потом появилось целое заведение. Может, тебе противно все это слушать? Ее взгляд одновременно выражал мольбу и страх. - Меня все это просто мало беспокоит, - сухо сказал Бонд. - Ведь ты не была одной из девиц, которые там работают. Она пожала плечами. - Потом налетели бандиты... - она замолчала и допила свой коктейль. - И я стала самостоятельной. Перепробовала разные виды работы, на которые обычно берут молодых девушек. Потом оказалась в Рино. Там была "Школа азартных игр", куда я и поступила. Училась - как зверь, весь курс. Специализировалась на игре в кости, рулетке и "блэк-джэке". Работая в казино, можно жить очень даже неплохо. Двести долларов в неделю. Мужчины любят, когда карты сдают девушки, а женщинам-клиенткам это прибавляет уверенности. Они верят, что уж своя сестра их не обманет. Если же сдают мужчины, женщин это отпугивает. Но не думай, что это была жизнь в цветах. Не так уж и сладко было. Она сделала паузу. Потом улыбнулась. - Теперь - опять твоя очередь. Закажи мне еще бокал, а потом поведай мне, какой же должна быть та единственная, которую можно было бы сложить с тобой. Бонд сделал заказ, закурил и опять повернулся к ней. - Она должна уметь готовить беарнский соус так же хорошо, как и заниматься любовью. - О небо! Так ведь это можно отнести к любой бабе, которая умеет готовить еду и валиться на спину! - Ну нет. У нее должны еще быть все те черты, которыми обычно обладают женщины: золотые волосы, серые глаза, чувственный рот, отличная фигура. Ну и, естественно, она должна иметь чувство юмора, уметь красиво одеваться, играть в карты и так далее. В общем - все самое обычное. - И ты, если бы нашел такую, женился бы на ней? - Не обязательно, - сказал Бонд. - Честно говоря, я уже почти женат. На мужчине. Его имя начинается на букву М. Прежде, чем я женюсь на женщине, мне надо развестись с ним. А я вовсе не уверен, что хотел бы этого. Ведь рано или поздно все сведется к тому, что она будет готовить не еду, а бутерброды, начнутся типичные супружеские беседы типа "Это ты виноват! - Нет, не я!" Дело не пойдет. У меня начнется клаустрофобия, и я убегу от нее. Попрошусь куда-нибудь в Японию или куда подальше. - А дети? - Хорошо бы, конечно, - сказал Бонд. - Но только, когда выйду на пенсию. Иначе это будет нечестно по отношению к детям. Ведь моя работа довольно опасна. Он посмотрел, сколько осталось в бокале, и выпил до дна. - А ты, Тиффани? - спросил он, чтобы сменить тему. - По-моему, любая женщина мечтает, вернувшись домой увидеть на вешалке мужскую шляпу, - задумчиво сказала девушка. - Беда в том, что получалось всегда так, что под этой шляпой не было ничего мужского. Может быть, я не там искала, или не так искала. Знаешь, как бывает: не везет, так не везет. Ты уже рада, что не происходит ничего плохого. В этом смысле у Спэнгов было неплохо. Все шло по распорядку. Откладывала денежки. Но в такой компании у девушки не может быть друзей. Либо ты вывешиваешь табличку "Входа нет", либо... Но сейчас я по горло сыта одиночеством. Знаешь, как говорят хористки на Бродвее? "Очень одиноко стирать, если среди белья нет мужских рубашек". Бонд рассмеялся. - Теперь полоса невезения кончилась, - сказал он и вопросительно посмотрел на нее. - А как же мистер Серафимо? Эти две спальни в пульмановском вагоне, ужин на двоих с шампанским? Не успел он закончить фразу, как она, сверкнув глазами, вскочила, чуть не перевернув столик, и вышла. Бонд обругал себя. Он положил на столик деньги за коктейли и бросился за ней. Догнал он ее на прогулочной палубе. - Постой, Тиффани, - начал он. Она резко повернулась к нему. - Каким же ты можешь быть злым! - воскликнула она со слезами на глазах. - Почему надо было все испортить одной отвратительной фразой?! О, Джеймс, - дрожащим от обиды голосом произнесла она, вынимая из сумочки платок и вытирая слезы, - ты ничего не понимаешь... Бонд обнял ее за плечи и прижал к себе. - Любимая моя. Он понимал, что только физическая близость может устранить все мелкие обиды, но сейчас еще нужны были слова. И время. - Я не хотел тебя обидеть, поверь. Я просто хотел знать наверняка. В поезде этом я провел не лучшую свою ночь, а вид этого накрытого на двоих стола для меня больнее, чем то, что произошло потом. Я должен спросить тебя об этом, понимаешь? Она взглянула на него недоверчиво. - Это правда? Я тебе уже тогда нравилась? - Не будь глупенькой, - нетерпеливо сказал Бонд. - Ты ведь все прекрасно знаешь. Она отвернулась и стала смотреть на бесконечную водную гладь, на чаек, которые сопровождали чудесную плавучую кормушку. Потом она сказала: - Ты читал "Алису в стране чудес"? - Очень давно, - сказал удивленно Бонд. - А что? - Там есть строчки, которые я часто вспоминаю, - сказала Она. - Вот они: "Ой, Мышка, не знаешь ли ты, как выплыть из этого моря слез? Я очень устала, плавая по нему, милая Мышка". Помнишь? Так вот. Я решила, что ты сможешь помочь мне выплыть. А ты, вместо этого, окунул меня с головой. Вот что обидно. - Она снова подняла на него глаза. - Но ты и правда не хотел меня обидеть, да? Бонд молча посмотрел на нее, а потом крепко поцеловал в губы. Она не ответила на поцелуй, а наоборот, вырвалась из его объятий. Но глаза ее светились счастьем. Она взяла его за локоть и развернула в сторону лифтов. - Поехали вниз, - сказала она. - Я должна переделать весь макияж, и, к тому же, мне надо хорошенько подумать над тем, как одеться для важнейшего мероприятия... Она помолчала, потом шепнула ему на ухо: - Если для вас это так уж интересно, Джеймс Бонд, я ни разу в жизни не, как вы это называете, спала с мужчиной. Она потянула его за рукав. - Теперь пошли, - решительно произнесла она. - В любом случае, тебе пора принять горячий душ - "доместик" [марка жидкого душа]. Полагаю, что ты любишь фразы, где все конкретно. Такие "любители конкретики" иногда пишут в самых неожиданных местах самые неожиданные вещи. Бонд проводил ее до каюты и отправился к себе. Он принял горячую ванну с "хот солт" [добавка морской соли для принятия ванны], а затем - холодный душ "доместик". После этого он улегся поудобней и стал вспоминать, улыбаясь, о некоторых ее фразах и представлять, как она сейчас лежит в ванне и думает, что все англичане сумасшедшие. В дверь постучали, вошел стюард и поставил на стол маленький поднос. - Это еще что такое? - спросил Бонд. - Только что от шеф-повара, для вас, сэр, - сказал стюард и вышел, прикрыв за собой дверь. Бонд вылез из постели, подошел к столику и приподнял салфетку. Его губы расплылись в улыбке. На подносе стояла бутылочка шампанского "боллинджер", тарелочка с четырьмя тостами, на которых дымились кусочки бифштекса, и розетка с соусом. Рядом лежала записка: "Этот беарнский соус приготовлен лично мисс Т. Кейс без моей помощи. Шеф-повар". Бонд вылил шампанское в бокал, обильно полил один из кусочков мяса соусом, съел его и поцокал языком. Потом он подошел к телефону. - Тиффани? На другом конце провода послышался бархатистый смех. - Ну что ж, хоть с беарнским соусом у тебя все в порядке... И повесил трубку. 23. КОГДА РАБОТА ОТХОДИТ НА ВТОРОЙ ПЛАН В каждом любовном приключении есть прекрасный момент, когда впервые, в людном месте, театре или ресторане, мужчина кладет руку на колено женщины, а та накрывает ее сверху своей рукой, прижимая ее к себе. Эти жесты говорят сами за себя. Все решено. Все соглашения подписаны и скреплены пожатием рук. Наступает минута безмолвия, когда кровь играет в жилах. Было одиннадцать часов вечера, и в гриль-баре "Веранда" за столиками сидело лишь несколько человек. За бортом гигантского лайнера ласково плескались под светом луны волны, сам он скользил над черной бездной Атлантики, а на его палубе, прижавшись друг к другу, сидели двое людей, сердца которых бились сейчас в унисон. К их столику подошел официант, положил перед ними листочек со счетом, и их руки разомкнулись. Но теперь у них все было еще впереди, и не нужно было лишних слов и жестов. Когда они выходили из бара, девушка заливалась счастливым смехом, заглядывая Бонду в глаза. На лифте они поднялись на прогулочную палубу. - Куда теперь, Джеймс? - спросила Тиффани. - Я бы еще выпила кофе с мятным белым ликером и послушала бы, что происходит в "Зале аукционов". Я так много о нем слышала! А может быть, если повезет, мы даже выиграем? - Хорошо, - сказал Бонд, - все что пожелаешь. Держась за руки, они прошли через большой холл, где играли в лото, потом - через пока еще пустой танцзал, где музыканты настраивали свои инструменты. - Но только не заставляй меня покупать номер. Здесь все только от случая, а пять процентов идет на благотворительность. Шансы выиграть здесь еще меньше, чем в Лас-Вегасе. Но сама процедура довольно забавна, если попадается хороший ведущий. Говорят, что на борту сейчас денег много, - добавил он. В почти пустом салоне они выбрали столик подальше от эстрады, где старший стюард раскладывал аукционные принадлежности: ящик с карточками, на которых были проставлены номера, молоток, графин с водой. - В театре это называется "выжидать зрителя", - сказала Тиффани, когда они уселись среди леса пустых столов и стульев. Но к тому времени, как Бонд заказал кофе и коктейли, напротив них открылись двери кинозала, и в салоне сразу набралось около сотни человек. Ведущий, розовощекий бодрый человек с красной гвоздикой в петлице вечернего костюма, постукал молотком, призывая к тишине, и оповестил собравшихся, что по расчетам капитана за следующий день "Куин Элизабет" должна пройти от 720 до 739 миль, и что, следовательно, цифры меньше 720 будут считаться "нижним полем", а выше 739 - "верхним". - А теперь давайте посмотрим, дамы и господа, удастся ли нам побить в этом рейсе рекорд, который пока равен 2400 фунтам стерлингов. Аплодисменты. Стюард предложил самой богато одетой даме первой вытянуть карточку с номером и передал карточку ведущему. - Итак, дамы и господа, первый номер оказался превосходным - 738. В верхнем регистре. А поскольку сегодня я вижу в зале много новых лиц, надо полагать, что на море почти полный штиль. В зале засмеялись. - Дамы и господа! Какой же будет первая ставка за этот счастливый номер? Может быть, пятьдесят фунтов? Кто готов дать пятьдесят фунтов? Вы сказали "двадцать", сэр? Ну что ж, все равно, надо с чего-то начинать. Кто больше? Двадцать пять. Благодарю вас, мадам. Тридцать! Сорок! Сорок пять! Это - мой друг господин Ротблат. Спасибо, Чарли. Кто даст больше за номер 738? Ага, пятьдесят! Благодарю вас, мадам. Вот мы и подошли к тому, с чего хотели начать. Смех в зале. - Предложит ли кто-нибудь больше пятидесяти фунтов? Нет? Номер достаточно высокий, а море спокойное. Итак, пятьдесят. Или кто-то скажет "пятьдесят пять"? Нет, продается за пятьдесят фунтов. Раз! Два! Три! Ведущий стукнул молотком. - Продано! - Слава богу, попался хороший ведущий, - сказал Бонд. - Этот номер совсем неплох и стоит дешево. При такой погоде, да если никто за борт не упадет, все будут считать, что мы пройдем больше 739 миль. Так что в "верхнем поле" номера будут стоить не меньше "пакета". - Что это значит - "пакет"? - Двести фунтов. Может и больше. Номера в серединке пойдут примерно по сотне. Первый названный номер всегда самый дешевый: публика еще не разогрелась. Поэтому в этой игре самое умное - купить первый же номер. Выиграть может, конечно, любой, но с меньшими расходами. К тому времени, как Бонд закончил объяснять, следующий номер был куплен за девяносто фунтов симпатичной, с горящими глазами, девушкой, которой купил его, это было очевидно, ее спутник - седой румяный старичок, очень похожий на карикатурное изображение "папочки-пупсика" из журнала "Эсквайр". - Ну же, Джеймс. Купи мне номер, - умоляющим тоном сказала Тиффани. - Плохо ты ухаживаешь за своей девушкой. Смотри, как нормальные люди делают. - Этот "нормальный человек" уже в том возрасте, когда с молоденькими девушками уже не спорят, - сказал Бонд. - Ему ведь лет шестьдесят. Когда мужчинам меньше сорока, девушки им ничего не стоят. А вот потом за девушек уже надо платить, или рассказывать им байки. Вот эти байки-то и хуже всего. Впрочем, мне ведь еще нет сорока, - улыбнулся он. - Не обманывай себя, - парировала Тиффани. - Говорят, что пожилые мужчины - лучшие любовники. К тому же ты, вроде, не жадина. Спорим, ты не хочешь играть потому, что азартные игры на кораблях запрещены или что-то в этом роде? - За три морские мили от берега можно делать все, что хочешь, - сказал Бонд. - Но даже несмотря на это, судовладельцы чертовски осторожны и делают все, чтобы их компания не пострадала. Вот послушай. Он взял в руки лежавшую на столе оранжевую карточку и прочитал: - "Открытый аукцион на каждом переходе судна. Ввиду определенных обстоятельств наша Компания считает нужным еще раз заявить о своем отношении к этому мероприятию: нам не желательно, чтобы стюард данного салона или кто-либо другой из обслуживающего персонала принимали активное участие в вышеозначенном мероприятии". Он прервал чтение и посмотрел на Тиффани. - Видишь? Карты - очень близко к орденам. А вот что они пишут дальше: "Компания предлагает самим пассажирам избрать Комиссию для выработки правил аукциона и прочих вопросов. Стюард салона может, если Комиссия попросит его об этом, и если это не мешает ему выполнять свои обязанности, оказывать Комиссии помощь по организации мероприятия". - Не придерешься! - прокомментировал прочитанное Бонд. - Если что-то и происходит, то вина полностью ложится на Комиссию. Теперь самое главное. Он стал читать дальше: "Компания обращает особое внимание на соблюдение Положений о финансах Соединенного Королевства, где оговаривается оплата по чекам и ограничения на ввоз в Соединенное Королевство английских банкнот". Бонд положил карточку на место. - И так далее, и тому подобное, - сказал он и улыбнулся. - Скажем, я покупаю тебе номер и он вдруг выигрывает две тысячи фунтов. Ты получишь целую пачку долларов и фунтов, да еще чеки. Чтобы потратить их, у тебя единственный выход (даже если предположить, что все чеки не поддельные, в чем я очень сомневаюсь) - спрятать их в лифчик и незаконно ввести в страну. И окажется, что мы опять становимся контрабандистами, но теперь я окажусь в положении нарушившего закон. На девушку его слова не произвели никакого впечатления. - В одной из банд был малый по кличке Абадеба, - начала она. - Он был большим умником и знал ответы на все вопросы. Рассчитывал шансы на скачках, возможные варианты прибыли, в общем - занимался умственным трудом. Просто чудеса творил. А кончилось все шальной пулей в перестрелке, где он оказался совершенно случайно... Тогда шлепнули Датча Шульца. Кажется мне, что тебя можно сравнить с Абадебой: ты мастерски придумал повод, чтобы отказаться. Что же поделать? Но хоть на еще один коктейль мне удастся тебя выставить? Бонд подозвал официанта. Когда тот ушел за заказом, Тиффани, наклонившись к Бонду так близко, что ее волосы коснулись его щеки, прошептала: - Честно говоря, я не хотела больше пить. Сегодня я хочу быть абсолютно трезвой... Она отодвинулась и уже совершенно иным тоном сказала: - Ну, так что же здесь происходит? Ничего интересного? - Сейчас начнется, - сказал Бонд. Ведущий слегка повысил голос, и шум в салоне приутих. - Дамы и господа, - важно произнес он. - Мы подошли к вопросу, ответ на который стоит 64.000 долларов. Кто хочет поставить сто фунтов на "верхнее" или "нижнее" поле? Все мы знаем, что имеется ввиду: стоит прекрасная погода, и поэтому, как я полагаю, сегодня особенно соблазнительно ставить на "верхнее поле"... Смех и оживление в зале. - Так кто же станет первым и поставит сто фунтов? - Благодарю вас, сэр! О! Сто десять! Сто двадцать! Сто тридцать! Спасибо. - Сто пятьдесят, - произнес мужской голос неподалеку от них. - Сто шестьдесят, - женский голос. Тот же мужчина предложил сто семьдесят.... - восемьдесят, - сказал еще кто-то. - Двести фунтов. Что-то заставило Бонда повернуть голову и посмотреть на говорившего. Это был крупный мужчина. У него было рыхлое, лоснящееся лицо. Маленькие, темные, холодные глазки уставились на ведущего сквозь очки с толстыми линзами. Шеи у него, казалось, не было: голова росла прямо из плеч. Его вьющиеся черные волосы блестели от пота. Он снял очки, взял со стола салфетку и круговым движением начал вытирать левой рукой левую часть лица и шеи, потом переложил салфетку в правую руку и завершил процедуру, смахнув капли пота с хрящеватого носа. - Двести десять! - крикнул кто-то из глубины зала. - Двести двадцать, - невозмутимо сказал толстяк. Что в нем могло заинтересовать Бонда? Он смотрел на мужчину, а в мозгу у него работала картотека, просчитывая варианты в поисках зацепки: лицо? Голос? Англия? Америка? Наконец Бонд сдался и перевел взгляд на второго мужчину, сидевшего за тем же столом. И опять он почувствовал, что уже встречался с ним. Эти знакомые тонкие черты лица, зачесанные назад белые волосы... Мягкий взгляд карих глаз с длинными ресницами. Общее впечатление миловидности несколько портили мясистый нос и тонкие губы, приоткрытые сейчас в улыбке наподобие щели почтового ящика. - Двести пятьдесят, - механически сказал толстяк. Бонд повернулся к Тиффани. - Тебе никогда не попадались на глаза вон те двое? - Не-а, - сказала девушка. - Никогда. Похожи на обитателей Бруклина. Или на тех, кто любит подглядывать в больших универмагах за примеряющими белье женщинами. А что такое? Тебя что-то беспокоит? - спросила она, заметив его прищуренный взгляд. - Да нет, - ответил Бонд, еще раз взглянув на двух мужчин. - Вроде бы нет, - добавил он без особой уверенности. В салоне раздались аплодисменты, ведущий прямо весь светился от радости. - Дамы и господа, - с ноткой триумфа произнес он. - Это просто замечательно! Вот эта очаровательная молодая дама в прекрасном розовом вечернем платье дает триста фунтов. Многие зрители завертели головами, пытаясь увидеть эту даму, спрашивая друг у друга: "Кто это? Кто это?" - А что вы скажете, сэр? Триста двадцать пять? - Триста пятьдесят, - меланхолично изрек толстяк. - Четыреста! - взвизгнула дама в розовом. - Пятьсот, - послышалось в ответ. Девица что-то сердито зашептала своему спутнику. Тому, кажется, опротивел весь этот цирк, и он отрицательно покачал головой в ответ на немой вопрос ведущего. - Есть желающие дать больше пятисот? - недоверчиво спросил ведущий. Он знал, что большего выжать не сумеет. - Раз! Два! Три! Продано вон тому господину, и, думаю, ему за это стоит похлопать. Он зааплодировал сам, к нему присоединились остальные, хотя было видно, что они предпочли бы в качестве победителя девушку в розовом. Толстяк чуть приподнялся, кивнул и сел. Его лицо не выражало никакой признательности, а глазки буравили ведущего. - Теперь по правилам мы должны спросить у победителя, какое "поле" он предпочитает. Смех в зале. - Сэр, какое "поле" вы выиграли, "нижнее" или "верхнее"? Вопрос был задан ироничным тоном, ведь это была пустая трата времени. Ответ был очевиден. - "Нижнее". В зале воцарилась мертвая тишина. Но тут же ее нарушил сдержанный шепот: собравшиеся комментировали невероятный ответ. Ведь все были уверены, что толстяк выберет "верхнее поле". Погода была прекрасной. "Куин Элизабет" делала не меньше тридцати узлов. Знал ли толстяк что-нибудь, о чем не знали остальные? Уж не подкупил ли он кого-нибудь на капитанском мостике? Неужели приближается шторм? А может быть, они сбились с курса? Ведущий попросил тишины. - Простите, сэр, - сказал он, - но вы сказали "нижнее"? - Да. Ведущий опять постучал молотком. - В таком случае, дамы и господа, нам остается теперь разыграть "верхнее" поле. - Он с поклоном обратился к даме в розовом. - Может быть вы, мадам, начнете торговлю? Бонд повернулся к Тиффани. - Очень странно, - сказал он. - Невероятно. Море такое спокойное... - Он пожал плечами. - Единственное, что можно предположить: они знают что-то, о чем не осведомлены мы. Или кто-то что-то сказал им по секрету. Ну, впрочем, нас это мало интересует, не так ли? Он опять повернулся и посмотрел на двух мужчин и отвел взгляд. - Но зато, - сказал он, - их, по-моему, почему-то интересуем мы. Тиффани тоже посмотрела на них и сказала: - Они и не смотрят в нашу сторону. Просто два чудака. Беловолосый, кажется, совсем дурачок, а толстяк увлеченно сосет большой палец. Странные они какие-то. Похоже, они не понимают, что делают. - Сосет большой палец? - переспросил Бонд. Он рассеянно провел рукой по лбу, пытаясь что-то вспомнить. Может быть он и вспомнил бы, если бы у него было время подумать. Но тут Тиффани взяла его руку и наклонилась к нему, опять коснувшись его лица золотыми волосами. - Да шут с ними, Джеймс, - сказала она. - Они не заслуживают того, чтобы о них столько думали. Ее взгляд стал требовательным и твердым. - Мне здесь надоело. Пойдем куда-нибудь еще. Они поднялись из-за столика и вышли из салона. Спускаясь по лестнице, Бонд обнял девушку за талию, а она положила голову ему на плечо. Они подошли к ее каюте, но Тиффани увлекла его дальше по коридору. - Я хочу, чтобы это произошло у тебя, Джеймс, - шепнула она. Больше они не произнесли ни слова до тех пор, пока за ними не закрылась дверь каюты. Обнявшись, они стояли на середине каюты, этого маленького, обособленного, принадлежавшего только им двоим мирка. - Любимая, - прошептал Бонд и, взяв ее лицо в ладони, повернул к себе. Глядя в ее полные ожидания, широко открытые, сияющие глаза, он расстегнул молнию у нее на спине, и платье, шурша, упало на пол. - Дай мне все, Джеймс. Дай мне все, что девушка может получить от мужчины. Прямо сейчас. Быстрее. Бонд взял ее на руки и вместе с ней опустился на мягкий ковер... 24. СМЕРТЬ ПРИХОДИТ НАВСЕГДА Последним, что вспомнилось Бонду, когда его разбудил трезвон телефона, было видение Тиффани, наклонившейся над ним в постели, целующей его и говорившей: "Нельзя спать на левом боку, мой дорогой. Сердце может остановиться. Повернись на другой бок, пожалуйста". Он послушно перевернулся и, услышав, как, щелкнув, закрылась за ней дверь каюты, сразу же опять заснул под мерный шорох волн и плавное покачивание корабля. Но вот раздался требовательный звонок телефона. Бонд выругался и открыл глаза. Телефон продолжал звонить в темноте каюты. Бонд взял трубку и услышал голос оператора: - Извините, что побеспокоил вас, сэр. Но только что поступила на ваше имя зашифрованная телеграмма с грифом "очень срочно". Мне вам ее продиктовать или передать с посыльным? - Пришлите, пожалуйста, ее мне в каюту, - сказал Бонд. - И спасибо, что разбудили. Черт бы побрал эту телеграмму! Красота, жар и возбуждение ночи страстной любви были грубо отодвинуты в сторону. Бонд поднялся с постели, включил свет и тряся головой, чтобы прогнать сон, пошел принимать душ. Он целую минуту просто стоял под обжигающими тело струями холодной воды, потом растерся мокрым полотенцем, вытерся, одел рубашку и брюки, так и валявшиеся на полу. В дверь постучали, он взял листок с телеграммой, уселся за письменный стол, закурил и принялся за работу, тяжело вздохнув. Но по мере того, как цифры превращались в слова, а слова выстраивались во фразы, взгляд его помрачнел, а по коже побежали мурашки. Подписал телеграмму начштаба. В ней говорилось: "Первое. Негласный обыск в бюро Сэя выявил текст радиограммы с борта "КЭ" в адрес "АВС", подписанный "Уинтер", где говорится, что вас с Кейс засекли на борту, и запрашиваются инструкции. Ответ в адрес Уинтера содержит приказ о ликвидации Кейс за награду в двадцать тысяч долларов. Второе. Считаем, что "АВС" - это и есть Руфус Б. Сэй, поскольку его инициалы во французском алфавите практически совпадают с этой аббревиатурой. Третье. Видимо, обеспокоенный внешними признаками расследования, Сэй вчера вылетел в Париж и сейчас, согласно сведениям "Интериона", находится в Дакаре. Это подтверждает наше мнение о том, что алмазы поступают из шахт "Сьерра-Леоне" и оттуда переправляются во Французскую Гвинею. Под серьезным подозрением находятся сотрудники зубного кабинета компании "Сьерра интернэшнл". Ведется наблюдение. Четвертое. Самолет ВВС ожидает вас в Боскомбе для немедленного вылета завтра вечером в Сьерра-Леоне. Подпись". Бонд сидел как парализованный. Значит кто-то из банды Спэнгов здесь, рядом с ними. Кто? Где? Он схватил телефонную трубку. - Каюту мисс Кейс, пожалуйста. Он услышал щелчок и длинный гудок телефонного аппарата, стоявшего в ее каюте рядом с кроватью. Как и у него. Второй гудок. Третий. Ну, еще один, на всякий случай. Он бросил трубку, выскочил в коридор и ворвался в каюту Тиффани. Никого. Пусто. Постель не разобрана. Свет не потушен. Но у двери на полу лежала ее сумочка и высыпавшееся из нее содержимое. Она заходила в каюту. Кто-то ждал ее, притаившись за дверью. И, наверное, оглушил ее. А потом? Что потом?! Иллюминаторы задраены. Он заглянул в ванную. Пусто. Бонд стоял, замерев, посередине каюты и пытался мыслить логически. Что бы сделал на месте бандита он, Бонд? Прежде, чем убить жертву, он бы допросил ее. Вытянул бы из нее все, что она знает, все, что ей говорили, выяснил бы все о ее спутнике. Допрашивал бы ее у себя в каюте, чтобы никто случайно не помешал. Если бы кто-то встретил его, несущего жертву на руках, в коридоре, для объяснения достаточно было бы подмигнуть и покачать головой от досады. "Шампанского сегодня было многовато. Нет, спасибо, я уж сам справлюсь". Но где эта каюта? И осталось ли у него еще время, чтобы спасти Тиффани? Коридор был пуст. На бегу Бонд взглянул на часы. Три часа ночи. Ушла она от него где-то после двух. Может быть, позвонить на капитанский мостик? Поднять тревогу? Нет. Бесконечные объяснения, подозрения, задержки... "Ну что вы, сэр. Вряд ли такое возможно, сэр". Утешения... "Конечно, сэр. Мы сделаем все необходимое, сэр". Вежливый тон какого-нибудь старшего помощника, прикидывающего, пьяный ли перед ним или обманутый любовник? А, может быть, и просто жулик, пытающийся задержать корабль, чтобы выиграть "нижнее поле"? Нижнее поле! Человек за бортом! Корабль задержан! Бонд вбежал в свою каюту и схватил "Список пассажиров". Ну конечно же. Уинтер. Вот он. Каюта А-49. Палубой ниже. Мозг защелкал как арифмометр. Уинтер. Уинт и Кид. Двое убийц. Люди в капюшонах. Опять взгляд на список. Киттеридж А-49. Опять. Беловолосый и толстяк на самолете, в котором он летел в Штаты. "Группа крови". Они следили за Тиффани. И слова Лейтера: "Он ненавидит путешествия". И еще: "Когда-нибудь эта бородавка ему аукнется". Бородавка на пальце, держащем пистолет, направленный на жокея. И слова Тиффани: "...он все время сосет большой палец!" Два человека в салоне, пытающиеся превратить жизнь другого человека в звонкую монету. Все продумано. Женщина за бортом. Анонимный звонок на вахту, если никто не заметит. Судно останавливается, поворачивает, начинаются поиски. А убийцы прикарманивают еще три тысячи фунтов. Уинт и Кид. Убийцы из Детройта. Перед глазами Бонда мелькали картины событий последних дней, пока он открывал свой атташе-кейс, автоматическими движениями доставал из тайника глушитель, а из шкафа - "беретту", проверял обойму, навинчивал глушитель, прикидывал шансы и планировал свои действия. Затем он взял план расположения кают и, натягивая носки, нашел то, что ему было нужно. Каюта А-49. Прямо под ним. Успеет ли он сбить замок и прикончить их обоих прежде, чем они опомнятся. Нет, не успеет. К тому же, они наверняка закрыли дверь еще и на засов. Позвать на помощь кого-нибудь из экипажа, если ему удастся убедить их, что Тиффани в смертельной опасности? Нет. Пока они будут ломать дверь, приговаривая "Извините, сэр. Простите, сэр", бандиты выбросят девушку в иллюминатор и будут с невинным видом читать книжки или играть в карты. "Что это вы, черт побери, делаете"? Бонд сунул пистолет за пояс и распахнул один из двух иллюминаторов своей каюты. Он просунул в него голову и плечи, и убедившись, что сможет пролезть, наклонился вниз. Там, прямо под ним приглушенно светились два желтоватых круга. Далеко до них? Метра три. Море абсолютно спокойно, ни ветерка, и к тому же этот борт весь в тени. Заметят его с мостика? Открыт ли хотя бы один из иллюминаторов той каюты? Бонд сорвал с кровати простыни. Ему пришлось разорвать их пополам, чтобы получить необходимые три метра длины. Морской узел - самый надежный. Если все пройдет нормально, решил Бонд, он заберет из А-49 их простыни, целые. А пропажа - пусть над этим поломает голову стюард. Ну, а если... Тогда все равно. Бонд проверил простыни на прочность. Должны выдержать. Привязывая один конец вокруг открытого внутрь люка иллюминатора, Бонд посмотрел на часы. С момента вручения ему шифровки прошло уже целых двенадцать минут. Неужели так много? Он сжал зубы. Он сбросил второй конец импровизированной веревки наружу, вылез по ней из иллюминатора и начал спуск. Ни о чем не думать. Не смотреть вниз. Не смотреть вверх. Не обращать внимания на узлы. Медленно, выверенными движениями. Только с помощью рук. Поднялся легкий ветерок, слегка раскачивавший его под испещренным черными заклепками бортом, а где-то далеко внизу теперь были отчетливо слышны шумы океана. Где-то наверху ветер был сильнее, он гудел в проводах и снастях быстро плывущего лайнера, а еще выше покачивались яркие звезды на черном небе. Выдержат ли эти проклятые - ой, нет, нет - эти замечательные простыни? Не потеряет ли он равновесие? Хватит ли сил в руках? Не думать. Не думать об этом. Не думать об огромном корабле, о голодном океане, о болтах и заклепках, готовых впиться в тело. Я - мальчик, который спускается на обычной веревке с обычной яблони. Это очень просто и совсем не опасно: ведь в крайнем случае можно и спрыгнуть на мягкую землю и траву, там, внизу... Бонд запретил себе думать. Он обратил все внимание на руки, методично перехватывающие скрученные простыни, и на ноги, которые должны были уже скоро нащупать верхний край иллюминатора каюты А-49. Вот он. Пальцы правой ноги уперлись во внешний ободок. Не торопиться. Не торопиться. Ощупать ногой в одном носке всю верхнюю часть иллюминатора. Есть! Он открыт! Пальцы уткнулись в мягкую ткань: занавески задвинуты. Теперь можно спускаться дальше. Теперь уже почти все позади... Еще немного, и вот он уже может опираться рукой на край рамы и хотя бы чуть-чуть уменьшить нагрузку на натянувшуюся струной веревку. И дать отдых сначала одной руке. Потом другой. Теперь осталось сгруппироваться, подтянуться на руках и нырнуть в люк, навстречу неизвестности... Он прислушался, уставившись немигающими глазами на круг колеблющейся ткани, пытаясь забыть, что висит на водой, что под ним - несколько десятков метров пустоты, стараясь дышать равномерно и унять колотившееся в груди сердце. Внутри кто-то что-то говорил. Мужской голос. А потом - крик девушки: - Нет!!! Звук пощечины. Громкий, как пистолетный выстрел. Он ударил Бонда как бич, подхлестнул его, заставил без подготовки нырнуть в иллюминатор. Пролетая сквозь него, Бонд успел подумать, что не знает, на что налетит внутри, и прикрыл левой рукой голову, выхватывая правой "беретту". Он "приземлился" на стоявший у стены чемодан. Резкий кульбит вперед, и он уже на ногах, на середине каюты, лицом к иллюминаторам, пригнувшись, сжав до боли в суставах рукоять пистолета и сцепив зубы. Мгновенно оценил ситуацию, большой черный пистолет в его руке замер точно по центру между двумя мужчинами. - Вот и все, - сказал Бонд, медленно выпрямляясь. Это была простая констатация факта. И черный зрачок его пистолета как бы подтверждал его право констатировать факты. Об этом же говорили и его холодные как лед глаза. - Тебя-то кто сюда звал? - спросил толстяк. - Тебе здесь нечего делать. Он прекрасно владел собой. Ни паники. Ни намека на удивление. - Нам как раз не хватало четвертого для игры в карты. Толстяк в рубашке сидел боком на тумбочке, и его маленькие глазки сверкали злобой. Перед ним, спиной к Бонду, на стуле сидела Тиффани Кейс. Из одежды на ней были только узенькие светло-бежевые трусики. Ее колени были зажаты коленями толстяка. Бледное лицо с отчетливым красным отпечатком ладони было повернуто к Бонду. Глаза как у загнанного зверя, рот приоткрыт в изумлении. Беловолосый лежал на постели. Сейчас он поднялся, опершись на левый локоть, а его правая рука застыла на пол-пути к висевшей на левом боку кобуре с пистолетом. Он без всякого любопытства смотрел на Бонда, а тонкие губы приоткрылись в ничего не выражающей улыбке "как щель почтового ящика". Изо рта у него торчала, похожая на язычок змеи, длинная зубочистка. "Беретта" была все так же направлена между толстяком и беловолосым. Когда Бонд заговорил, голос его был ровным и уверенным. - Тиффани, - как можно отчетливее сказал он. - Встань на колени и отползи, нагнув голову как можно ниже, на середину каюты. Бонд не смотрел на нее, переводя взгляд с одной мишени на другую. - Я здесь, Джеймс. - Голос, полный надежды и восхищения. - Встань и иди в ванную. Запри дверь. Ляг в ванну и лежи там, не двигаясь. Он краем глаза проследил, как она прошла в ванную комнату, и услышал, как щелкнула дверь. Теперь пули ее не достанут, и ей не придется видеть то, что произойдет. Три метра отделяли одного бандита от другого, и Бонд подумал, что если они успеют выхватить оружие, то ему придется плохо. В тот же момент, как сам он выстрелит в одного из них, второй успеет выстрелить в него. Пока его пистолет молчал, под угрозой смерти были они оба. Но как только раздастся первый выстрел, один из них еще будет жив. - Сорок восемь, шестьдесят пять, восемьдесят шесть. Одна из разновидностей комбинаций в американском футболе. Комбинаций, десятки которых они наверняка репетировали друг с другом сотни раз. Выкрикнув эти слова, толстяк распростерся на полу, а его правая рука метнулась к поясу брюк. В тот же миг человек на постели развернулся и головой вперед бросился рыбкой в направлении Бонда, превратившись сразу в очень небольшую мишень. Его рука уже достигла кобуры... Пистолет Бонда бесшумно плюнул огнем. Пуля вошла точно в лоб, у самой кромки белых волос. Рука мертвеца конвульсивно нажала на спуск, и пуля из его пистолета безобидно вспорола матрас. Толстяк взвизгнул. Прямо на него смотрел казавшийся ему огромным черный зрачок "беретты", которой была безразлична его дальнейшая судьба и которая лишь выбирала, в какой именно сантиметр потного лба всадить пулю. А пистолет самого толстяка все еще был лишь на уровне расставленных колен Бонда, и пуля из него попала бы не в Бонда, а в выкрашенную белой краской стену каюты. - Брось оружие. Пистолет с глухим стуком упал на ковер. - Встать. Толстяк поднялся на ноги и смотрел на Бонда так, как туберкулезный больной, только что откашлявшись, смотрит на свой платок, опасаясь самого худшего. - Сядь на стул. Не надежда ли мелькнула в глазах толстяка? Бонд не позволил себе расслабиться. Толстяк медленно повернулся. Он вытянул руки над головой, хотя Бонд и не говорил ему поднять их, сделал два шага к стулу и опять медленно повернулся, как будто собираясь сесть. Он стоял лицом к Бонду, и когда начал опускаться на стул, руки его вполне естественно опустились, не менее естественно двинулись за спину, как бы нащупывая стол, но правая рука зашла за спину гораздо глубже левой. И в ту же секунду эта правая рука метнулась вперед, распрямилась как пружина, и в воздухе сверкнуло лезвие брошенного ножа как белый язычок пламени. "Беретта" ответила красным пламенем. Бесшумная пуля и бесшумный клинок пронеслись друг мимо друга, и зрачки двух направивших их людей расширились от боли, когда они достигли каждый своей цели. Но зрачки толстяка так и остались расширенными, глаза закатились, и он, схватившись за левую часть груди, упал навзничь на стоявший сзади стул. Раздался треск ломающегося дерева, глухой стук упавшего тела. И тишина. Бонд отсутствующим взглядом посмотрел на торчавшую из складок его рубашки, запутавшуюся в них рукоятку ножа, и сделал два шага к открытому иллюминатору. Несколько секунд он стоял неподвижно, уставившись на море и небо. Он глубоко вдыхал свежий воздух и слушал прекрасные звуки, издаваемые Океаном Жизни, который все еще принадлежал ему и Тиффани, но был уже чужим для двух убийц из Детройта. Наконец, преодолев охватившее его оцепенение, он не глядя вытащил нож из складок рубашки и бросил его в иллюминатор. Потом, по-прежнему глядя на океанские волны, он поставил "беретту" на предохранитель, почувствовав, что рука как-будто налилась свинцом, и снова засунул ее за пояс. Неохотно он оторвался от созерцания океанского простора и повернулся. В каюте был полный разгром, и он, повинуясь какому-то внутреннему чувству, вытер ладони о брюки. Затем, аккуратно перешагивая через то, что лежало на полу, Бонд подошел к двери в ванную и усталым, лишенным эмоциональной окраски голосом произнес: - Это я, Тиффани. Ему никто не ответил, и он открыл дверь ванной комнаты. Она и не могла ответить, так как ничего не слышала. Она лежала в пустой ванне лицом вниз, зажав уши руками. И даже когда он взял ее на руки и поцеловал в щеку, она не до конца осознала, что происходит, и судорожно прижалась к нему, проводя пальцами по его лицу и груди, чтобы убедиться, что это действительно он. Бонд невольно дернулся, когда ее пальцы задели рану на боку, и она отпрянула, посмотрела ему в глаза, а потом - на свои пальцы в крови и на его ставшую алой от крови рубашку. - Боже мой, ты ранен, - произнесла она и, забыв о только что пережитом кошмаре, сорвала с него рубашку, промыла рану и забинтовала ее полосами полотенца, разрезанного опасной бритвой, принадлежавшей одному из убитых. Она ни о чем не спрашивала, пока Бонд собирал ее брошенную на пол одежду и давал ей указания: одеться и не выходить из ванной, пока он не приведет каюту в порядок и не протрет все предметы, где могли остаться отпечатки их пальцев. Она просто стояла и смотрела на него сияющими от счастья и слез глазами. Она ничего не сказала и после того, как Бонд поцеловал ее в губы. Бонд улыбнулся ей, вышел из ванной, закрыл за собой дверь и принялся за дело. Каждое движение его было рассчитано, но он поминутно останавливался, чтобы взглянуть на ту или иную деталь каюты глазами полицейских детективов, которые поднимутся на борт корабля в Саутгемптоне. Сначала он завернул тяжелую пепельницу в свою окровавленную рубашку и, размахнувшись, швырнул ее в волны, как можно дальше от корабля. Пиджаки двух мужчин он оставил висеть на крючках на двери каюты, но вынул из их карманов носовые платки, обмотал ими руки и обыскал стенные шкафы. Найдя в одном из них чистые рубашки беловолосого, он выбрал одну из них и одел на себя. Затем, заскрипев зубами от боли, Бонд приподнял толстяка, снял с него рубашку, подошел к иллюминатору, вынул "беретту", прижал ее к тому месту на рубашке, где уже была дырочка от пули, и выстрелил еще раз. Теперь на рубашке были видны следы пороха, способные заронить в умы детективов версию о самоубийстве. Он надел рубашку на мертвеца, тщательно вытер платком "беретту" и вложил ее в правую руку толстяка так, чтобы его указательный палец лежал на спусковом крючке. После этого он взял с вешалки пиджак Кида, одел его на его владельца, подтащил беловолосого к иллюминатору, поднатужился и вытолкнул труп. Бонд протер иллюминатор и, переводя дыхание, еще раз осмотрел каюту. Подумав, он подошел к карточному столику, стоявшему у стенки и сохранившему все атрибуты незаконченной игры, опрокинул его, опять подошел к толстяку, достал у него из кармана пачку банкнот и бросил ее рядом с рассыпавшимися на полу картами. Вроде бы все соответствует. Конечно, не совсем понятно, как оказалась пуля в матрасе Кида, но можно подумать, что первый выстрел толстяка не попал в цель. "Беретта" выстрелила три раза, и на полу можно было отыскать как раз три гильзы. Две пули вполне могли застрять в теле Кида, теперь уже унесенного волнами Атлантики. Надо было еще забрать две простыни из этой каюты. Их исчезновение может показаться странным, но почему бы не предположить, что толстяк запеленал в них тело жертвы, прежде чем вытолкнуть его через иллюминатор. Это можно приписать взвинченности Уинта, которая якобы, и заставила его потом, после большого карточного проигрыша, застрелить партнера и застрелиться самому. Во всяком случае, подумал Бонд, так будет представляться ситуация до тех пор, пока на борту не появится полиция. Но к тому времени и он, и Тиффани уже сойдут на берег и исчезнут. Единственный оставленный им след - это "беретта", но на ней, как, впрочем, и на всех других видах огнестрельного оружия, принадлежащих Службе, не было номера, и выйти на владельца было невозможно. Бонд вздохнул и пожал плечами. Теперь - взять простыни, отвести Тиффани к нему в каюту так, чтобы никто не видел, отвязать и выбросить в море веревку из простынь, запасные обоймы и пустую кобуру, а потом - спать, спать и спать, прижавшись к телу любимой девушки, которая будет рядом всегда. Всегда? Повернувшись, чтобы идти в ванную, Бонд встретился взглядом с потухшими глазами мертвеца. И в этих глазах бывшего человека с группой крови, знание о которой уже ничем ему не поможет, Бонд прочитал немой упрек: "Ничто не вечно, мистер. Только смерть приходит навсегда. Ничто не вечно, кроме того, что ты сделал со мной..." 25. КОНЕЦ ЦЕПОЧКИ В корнях огромного куста терновника, стоявшего на границе трех американских государств, больше уже не было скорпиона. Контрабандисту не на что было теперь переключить свое внимание, разве что на бесконечные вереницы рабочих муравьев, снующих между насыпанными муравьями-солдатами "брустверами" в три сантиметра высотой. Было жарко и душно, и человек, сидящий в тени куста, сгорал от нетерпения, чувствуя себя не в своей тарелке. Он пришел на это место встречи в последний раз. Это уж точно. Придется им подыскивать себе кого-нибудь другого. Сам он, конечно, будет честен до конца. Скажет, чтобы больше они на него не рассчитывали, и даже назовет причину: у него в кабинете появился новый помощник, который что-то подозрительно мало понимает в зубной хирургии. Конечно же, этот "помощник" приставлен следить за ним. Может, кто-то из его ребят уже попался? Может, кто-то уже дал показания против него? Контрабандист сменил положение. Где же этот чертов вертолет? Он взял комок сухой земли и бросил его в муравьев. Муравьи засуетились, их движение стало хаотичным. Но вот уже бросились на помощь муравьи-солдаты и стали быстро-быстро уничтожать комок земли. Через несколько минут от него не осталось и следа. Человек снял ботинок и хлопнул им по колонне муравьев. Новое замешательство. Но муравьи тут же набросились на своих погибших собратьев, жадно сожрали их, путь опять был свободен, и черные ручейки потекли с прежней стремительностью. Человек выругался и надел ботинок. Черные твари! Он им сейчас покажет! Приподнявшись и прикрыв рукой лицо от шипов терновника, он начал топтать муравьев и в запальчивости даже выскочил из-под куста. Теперь им надолго хватит, чем заняться! Он вдруг сразу забыл о муравьях и прочих черных тварях и стал напряженно прислушиваться, повернувшись на север. Слава богу! Он отправился за фонариками и за пакетом с алмазами, которые как всегда лежали в сумке с инструментами. В километре от него спрятанная в кустах большая тарелка радиолокатора уже давно засекла движущуюся точку. Оператор, продолжая называть параметры движения цели стоявшим у военного грузовика трем мужчинам, сказал: - Пятьдесят километров. Скорость - двести. Высота - триста метров. Бонд посмотрел на часы. - Кажется время встречи - полночь в полнолуние, - сказал он. И добавил: - И он опаздывает на десять минут. - Похоже на то, сэр, - ответил ему офицер из гарнизона Фритауна, стоявший рядом. Он повернулся к третьему: - Капрал. Позаботьтесь, чтобы металл не проглядывал сквозь камуфляжную сетку. А то луна его сразу высветит. Грузовик стоял под прикрытием кустов на проселочной дороге, ведущей через равнину к деревушке Телебалу во Французской Гвинее. Несколько часов назад они спустились на нем в долину, как только локатор засек шум от мотоцикла зубного врача. Они ехали, не включая фар, и остановились сразу же, когда остановился мотоцикл, и когда его владелец мог бы обнаружить их приближение. Они накинули камуфляжную сетку на грузовик со стоявшими в его кузове локатором и спаренным зенитным пулеметом "бофор". Так они и стояли, не зная, что ожидать: другой мотоцикл, всадника на лошади, джип, самолет? Но теперь уже был отчетливо слышен отдаленный шум в небе. - Это вертолет, - сказал Бонд. - Больше ни на что не похоже. Приготовьтесь снять сетку сразу же после того, как он сядет. Может быть, надо будет дать предупредительную очередь. А громкоговоритель включен? - Так точно, сэр, - ответил другой капрал, следивший за экраном локатора. - Цель приближается очень быстро. Через минуту он уже будет виден. Видите, там зажглись огоньки, сэр? Должно быть там он и приземлится. Бонд увидел четыре слабых столбика света и стал вглядываться в темноту африканской ночи. Итак, вот он - последний член банды. Или первый? Человек, которого он впервые увидел в Хэттон-гардене. Главарь банды Спэнгов, которая так высоко котировалась в Вашингтоне. Единственный (кроме безобидного "Тенистого"), с которым Бонду еще не пришлось встречаться в смертельной схватке. И убивать. Он вспомнил драку в салуне "Розовая подвязка". Или почти убивать... Он вообще не хотел убивать этих людей. М. дал ему задание только все разузнать про них. Но они, по очереди, пытались убить его самого или его друзей. Единственным их методом было насилие. И они прибегали к нему без колебаний. Насилие и жестокость - вот их единственный метод. В Лас-Вегасе двое из "шевроле" стреляли в него и ранили Эрни Курео. Двое из "ягуара" чуть не убили Эрни и первыми начали стрелять в него. Серафимо Спэнг сначала отдал приказ пытать Бонда до полусмерти, а потом пытался застрелить их с Тиффани, а когда это не удалось - раздавить паровозом. Уинт и Кид поработали и над жокеем Беллом, и над Бондом, и над Тиффани. Из этих семи человек он убил пятерых. Убил не потому, что получал от этого удовольствие, а потому, что кто-то должен был это сделать рано или поздно. На его стороне было везение и три друга - Феликс, Эрни и Тиффани. И бандитам пришлось умереть. Теперь уже летит сюда последний, человек, отдавший приказ о том, чтобы убили Бонда и Тиффани, человек, который по словам М. наладил сбыт алмазов, организовал всю цепочку и несколько лет руководил ею. В разговоре по телефону М. был очень краток и довольно резок. Он позвонил в Боскомби, на базе ВВС, где Бонд уже практически садился в "канберру", чтобы лететь во Фритаун. Ему пришлось говорить с М. из кабинета командующего базой под свист и рев самолетных двигателей за окном. - Рад, что ты вернулся благополучно. - Благодарю вас, сэр. - О каком это двойном убийстве на "Куин Элизабет" пишут газеты? - в голосе М. чувствовалось нечто большее, нежели простое подозрение. - Это о двух убийцах, членах банды, сэр. Они путешествовали под фамилиями Уинтера и Киттериджа. Палубный стюард сказал мне, что они поссорились за игрой в карты. - И что, стюарду можно поверить? - Вполне, сэр. Довольно правдоподобная версия, сэр. Пауза. А что думает по этому поводу полиция? - Не знаю, сэр. Они меня не спрашивали, сэр. - Я поговорю с Вэллансом. - Да, сэр, - сказал Бонд. Он знал, что значила в устах М. эта фраза: если этих двоих убил Бонд, все будет дальше делаться так, что ни имя Бонда, ни название службы в ходе расследования упоминаться не будут. - В любом случае, - продолжал М., - это были мелкие сошки. А вот Джек Спэнг или Руфус Сей или "АВС" или как он там себя еще называет, - это другое дело. Я хочу, чтобы ты занялся им самим. Насколько понимаю, он возвращается сейчас к началу цепочки. Консервирует ее. И видимо, убивает по дороге: устраняет разомкнувшиеся звенья. В конце цепочки - зубной врач. Попробуй взять их обоих. Последние дни с врачом бок о бок работал "2084", и во Фритауне считают, что все совершенно ясно. Но дело есть дело. Его надо закрыть, а тебе вернуться, чтобы приняться за настоящую работу. А то ерунда какая-то. Мне с самого начала все не нравилось. Везения больше, чем продуманных действий, по крайней мере. - Да, сэр, - сказал Бонд. - А что с этой девицей, с Кейс? - спросил М. - Я тут говорил с Вэллансом. Так он сказал, что ему не хотелось бы возбуждать против нее дело, если, конечно, ты не будешь настаивать. Не показалось ли Бонду, что голос М. стал чуть-чуть слишком равнодушным? Бонд быстро сказал: - Она мне очень помогла, сэр. - И чтобы избежать вопросов, тут же добавил: - Может быть вы подождете с решением до того, как я представлю полный отчет? - Где же она в настоящий момент? Трубка в руке Бонда стала влажной от пота. - Она сейчас едет в Лондон, сэр. На взятом напрокат "даймлере". Она будет жить в моей квартире. В отдельной комнате, разумеется, сэр. У меня прекрасная домоправительница. Она за ней присмотрит, пока я не вернусь. Уверен, что все будет хорошо. Бонд достал платок и вытер вспотевший лоб. - Ну, разумеется, разумеется, - сказал М. без тени иронии. - Хорошо. Желаю удачи. Пауза. - Осторожнее там. И, - голос как-будто неожиданно охрип, - не думай, что я расстроен тем, как ты вел себя до сих пор. Несколько превысил полномочия, конечно, но в целом оказал достойный отпор всем этим... До свидания, Джеймс. - До свидания, сэр. Бонд вышел на улицу и остановился, глядя в небо, подумал, что хорошо, когда рядом с тобой и М., и Тиффани, хорошо, когда дело подходит к концу, и, в надежде, что все закончится быстро и просто и что скоро он будет опять дома, направился к трапу. Контрабандист стоял и ждал с фонариком в руке. Вот он, вертолет. Опять со стороны луны и опять со страшным шумом. Еще одна неприятная встреча, от которой он бы с радостью избавился. Вертолет спускался все ниже, и наконец, завис метрах в семи над головой. Из кабины высунулась рука с фонариком и просигналила букву "А". С земли заморгал другой фонарик: "В" и... "С". Лопасти распрямились, и огромное железное насекомое опустилось на землю. Пыль улеглась. Контрабандист наблюдал за пилотом, спускающимся по маленькой лесенке. На летчике был шлем и летные очки. Странно. И ростом он был, пожалуй, повыше немца. Контрабандист испугался. Кто же это? Он медленно направился к вертолету. - Принес? - из-за стекол очков на него смотрели холодные глаза. Летчик повернул немного голову, и глаза стали не видны. В свете луны матовые стекла очков превратились в два блестящих светлых круга. Черный кожаный шлем казался сделанным из железа. - Принес, - нервно сказал контрабандист. - А где немец? - Он больше не прилетит, - ответил пилот. Блеск очков слепил зубного врача. - Я - "АВС", и я прекращаю деятельность цепочки. Он говорил с американским акцентом. Голос звучал решительно и веско. - Ах, вот как. Контрабандист сунул руку за пазуху, извлек влажный от пота бумажный пакет и протянул его пилоту, как трубку мира. - Помоги мне залить бензин. Это был приказ начальника подчиненному, и привыкший беспрекословно повиноваться начальству врач бросился помогать изо всех сил. Работали они молча. Но вот работа закончена, и они оба опять стоят у трапа. Контрабандист напряженно думал: говорить или нет? Наконец, он заговорил, стараясь, чтобы его голос звучал как голос равноправного партнера, того, кто знает, как обстоит дело, и может контролировать ситуацию. - Я все обдумал и, боюсь... Он внезапно замолк, и рот его стал открываться в крике. Пилот выстрелил три раза. Врач-контрабандист вскрикнул, упал лицом в пыль, дернулся и замер. - Не двигаться! - загремел над равниной усиленный громкоговорителем металлический голос. - Вы окружены! Раздался звук заработавшего мотора. Пилот не стал дожидаться дальнейших указаний. Он взлетел по лесенке в кабину, захлопнул дверцу и нажал стартер. Мотор взревел, лопасти винтов медленно набирали скорость, пока не превратились в два сверкающих серебром круга. Вертолет рывком поднялся в воздух и стал быстро набирать высоту. На земле резко затормозил грузовик, и Бонд моментально оказался в седле перед расчехленными "бофорами". - Вверх! - бросил он сидевшему у колес поворота и высоты капралу, переключая селектор на "одиночный огонь". - Влево - десять! - Я буду подавать трассирующие, - сказал стоявший рядом с Бондом офицер, держащий в руках две обоймы с пятью окрашенными в желтый цвет снарядами. Бонд поставил ноги на гашетки. Вертолет был сейчас прямо в центре прицела. - Аккуратно, - тихо сказал Бонд. Выстрел, и трассирующий снаряд ушел в темное небо. - Ниже и левее. Капрал орудовал колесами прицела. Выстрел. Снаряд прошел над поднимающимся все выше вертолетом. Бонд переключил селектор на "огонь очередями". Движение это он проделал неохотно. Теперь вертолет обречен. Он опять должен убивать... Пять выстрелов слились в один. Небо озарилось разрывами. Вертолет продолжал подниматься, но теперь он уже разворачивался на север. Хвостовой винт вдруг вспыхнул желтым пламенем, и до них докатилось эхо взрыва. - Попали, - сказал офицер. Он поднял бинокль ночного видения. - Хвост как отрезало, - продолжал он, перейдя на взволнованный шепот. - Боже! Кабина вертится волчком. Пилоту сейчас не сладко... - Надо еще стрелять? - спросил Бонд, держа вертолет на прицеле. - Нет, сэр, - сказал офицер. - Хотелось бы, конечно, взять его живьем. Но, похоже, что... да, он уже не в состоянии управлять машиной. Пошел вниз. Видимо, что-то произошло с основными винтами. Падает. Бонд поднял голову и, прикрыв от света луны глаза ладонью, посмотрел вверх. Да. Падает. Всего лишь в трехстах метрах над их головами вертолет беспомощно вращался, теряя высоту, скрежеща металлом и описывая круги. В нем был Джек Спэнг. Человек, отдавший приказ убить Бонда. Отдавший приказ убить Тиффани. Человек, которого Бонд видел всего несколько минут в его кабинете в Хаттэн-гардене. Руфус Б. Сэй. Совладелец "Бриллиантового дома". Вице-президент европейского филиала. Человек, привыкший играть в теннис в Саннингдейле и раз в месяц ездить в Париж. "Образцовым гражданином" назвал его М. Мистер Спэнг из банды Спэнгов, только что хладнокровно застреливший человека - последнего из скольких? Бонд попытался представить себе, что происходит сейчас в тесной кабине вертолета: Спэнг, одной рукой держась за какую-нибудь скобу, судорожно вертит рукоятки и дергает рычаги, видя, как стрелка альтиметра неумолимо приближается к нулю. В глазах - ужас, а пакет с алмазами на сто тысяч фунтов - лишь ненужный дополнительный груз, и пистолет, который с детства давал ощущение силы, - уже ничем не может помочь. - Он падает прямо на куст, - крикнул капрал, пытаясь перекричать рев вертолетных винтов. - Теперь ему конец, - сказал капитан самому себе. Они услышали, как в последний раз натужно взвыл двигатель, и, затаив дыхание, следили, как разрезая винтами воздух, вертолет накренился вниз и устремился по небольшой дуге прямо на терновый куст, и рухнул прямо на него. Не успело утихнуть эхо от падения вертолета, как из самой глубины куста послышался глухой удар, и в небо, на мгновение затмив луну и озарив ярко-оранжевым светом всю равнину, взметнулся столб огня и дыма. Первым заговорил капитан. - Ух, - произнес он с чувством. Потом опустил бинокль и повернулся к Бонду. - Ну, что, сэр, - сказал он уже совершенно спокойно. - Дело сделано. Боюсь только, что раньше утра нам к обломкам не подобраться. А до того, как можно будет начать ковыряться в них, и еще несколько часов пройдет. А как только мы начнем - сюда принесутся французские пограничники. Мы-то с ними, слава богу, всегда поладим, а вот губернатору придется вволю повыкручиваться, объясняя в Дакаре, что к чему. Капитан явно думал уже о той кипе бумаг, которые ему предстоит написать. Столь радужная перспектива заставила его вспомнить об усталости. Того, что и как произошло за сегодняшний день, для него - и так предостаточно. Поэтому не было удивительно, что он спросил: - Вы не возражаете, если мы пока подремлем? - Валяйте, - сказал Бонд и посмотрел на часы. - Лучше заберитесь под грузовик, а то солнце взойдет уже часа через четыре. Я совсем не устал, так что послежу, не начнет ли огонь распространяться. Офицер с любопытством посмотрел на молчаливого загадочного человека, неожиданно прибывшего неизвестно откуда на территорию протектората в сопровождении телеграмм и звонков: "оказывать полное содействие в любое время дня и ночи". Если уж даже сейчас не вздремнуть... Но Фритауну лучше в эти дела не лезть. Пусть ими Лондон занимается. Там им виднее. - Спасибо, сэр, - сказал капитан и спрыгнул с грузовика. Бонд медленно снял ноги с пулеметных гашеток и откинулся на жесткую спинку сиденья. Автоматически, не спуская глаз с горящего куста, его руки полезли в карманы полинявшей армейской рубашки, позаимствованной у одного из офицеров гарнизонной роты, за зажигалкой и сигаретами. Он вытащил сигарету, закурил и сунул портсигар и зажигалку обратно в карман. Итак, алмазной цепочке конец. Перевернута последняя страница. Он глубоко затянулся и выдохнул дым сквозь сжатые зубы. Шесть-ноль в его пользу. Шесть трупов. Партия сделана. Бонд протянул руку и вытер покрытый испариной лоб, отбросив прилипшие к нему волосы. Зарево высветило его суровое лицо и отразилось в усталых глазах. Вот каким оказался конец банды Спэнгов, последнее звено цепочки. Но это не конец алмазов, лежащих сейчас там, в огне. Они выживут и вновь отправятся в свое победное шествие по миру. Может быть, и обесцветившиеся, но не уничтоженные. Бриллианты - вечны. Как смерть. Он вдруг вспомнил пустые глаза мертвеца, так заботившегося при жизни о своей группе крови. Они лгали. Смерть - вечна. Но и бриллианты тоже вечны. Они не подвластны смерти. Бонд спрыгнул с грузовика и зашагал к горящему кусту. Он усмехнулся про себя. Вся эта чепуха про смерть и бриллианты - слишком патетична для него. Для Бонда это просто завершение очередного приключения. Еще одного приключения, эпитафией к которому могли бы стать слова Тиффани. Он представил себе, с какой иронией она бы произнесла эти слова: - Читать про все это гораздо занятнее, чем принимать непосредственное участие...