м, что Блофелд все еще находится в розыске, за ним охотятся
правительства союзников по НАТО.  Они  разослали  повсюду  соответствующие
предписания о немедленном задержании этого человека, в течение  последнего
года  они  неустанно  следят  за  тем,  чтобы  он   числился   в   списках
разыскиваемых,  имеющихся  на  каждом  пограничном  пункте.   Они   весьма
сожалеют, но, если Секретная разведывательная служба не предоставит  в  их
распоряжение  дополнительную  информацию  относительно   этого   человека,
вынуждены будут прийти к выводу - Секретную службу  ввели  в  заблуждение.
Пост "Зет" сделал запрос о тайных банковских списках,  попросил  проверить
анонимные "номерные" вклады, скрывающие  имена  владельцев  очень  крупных
состояний, источники которых вызывают подозрение. Запрос этот - вежливо  и
деликатно  -  удовлетворен  не  был.  Блофелд,   разумеется,   закоренелый
преступник, но швейцарская служба безопасности обязана указать на то,  что
подобные сведения можно получить  лишь  законным  путем,  иначе  говоря  -
только тогда, когда преступник, о котором идет речь, совершил преступление
на  территории  Конфедерации  и  подлежит  наказанию  в   соответствии   с
Федеральным  уголовным  кодексом.  Действительно,  этот  Блофелд   пытался
шантажировать правительства Великобритании и  Соединенных  Штатов,  требуя
выкуп за незаконно  захваченное  им  атомное  оружие.  Но  по  швейцарским
законам подобные  действия  преступлением  не  считаются  и  уж  никак  не
подходят под статью 47в  законодательных  актов,  регулирующих  банковские
операции. Вот так обстоят дела! Священный Франк и все финансовые средства,
обеспечивающие  его,  откуда  бы  они  ни  поступали,  должны   оставаться
неприкосновенными.  И  -  вежливо  по-немецки:  "Приносим  свои  искренние
извинения".
   Бонд уже прикидывал, не связаться ли ему с Марком-Анжем. До сих  пор  в
своих донесениях он лишь намекал на связь с Корсиканским союзом, во всяком
случае, информацию он получил именно от этой  организации.  Но  дальнейшие
совместные действия в его планы  пока  не  входили,  это  означало  бы  по
меньшей мере новый разговор с Марком-Анжем о Трейси. А в этот уголок своей
жизни, своего сердца он не  хотел  пускать  никого.  Последний  вечер  они
провели тихо и спокойно, почти как  старые  друзья,  давнишние  любовники.
Бонд сказал,  что  по  заданию  "Юниверсал  экспорт"  он  отправляется  за
границу, будет отсутствовать некоторое время.  Когда  вернется  в  Европу,
они, безусловно, встретятся. Она согласилась с таким планом. И сама решила
поехать куда-нибудь отдохнуть.  Слишком  устала.  Переутомилась,  была  на
грани нервного срыва. Она будет ждать его. Может быть, им  отправиться  на
Рождество  покататься  на  лыжах?  Бонд  с  энтузиазмом  поддержал   такое
предложение. В ту ночь, после  великолепного  ужина  в  ресторанчике,  так
любимом Бондом, они снова были вместе, были счастливы - ни  безрассудства,
ни слез, - они растворялись друг в друге. Бонд радовался  -  выздоровление
уже началось. Ему очень хотелось помочь ей. Но он знал, что их отношения и
ее удовлетворительное состояние покоятся на лезвии ножа, одно неосторожное
движение - и все пойдет прахом.
   Именно  в  этот  момент  его  размышления  были  прерваны   отрывистыми
сигналами "синкрафона",  небольшого  устройства,  умещавшегося  в  кармане
брюк.  Поспешно  выехав  из  парка,  Бонд  остановил  машину  у  ближайшей
телефонной будки неподалеку от Марбл-Арч. "Синкрафон" ввели в употребление
совсем  недавно,  его  обязаны  были   иметь   при   себе   Все   офицеры,
прикомандированные   к   штаб-квартире.   Это   был   легкий   пластиковый
радиоприемник размером с  карманные  часы.  Когда  сотрудник  находился  в
Лондоне, в радиусе десяти миль от штаб-квартиры, его можно было вызвать по
такому приемнику. В подобных обстоятельствах в обязанность  ему  вменялось
связаться с офисом при  первой  же  возможности.  Это  означало,  что  его
разыскивали.
   Бонд позвонил на коммутатор по единственному внешнему  номеру,  которым
ему разрешалось пользоваться, он произнес: "Говорит  007"  -  и  сразу  же
услышал голос своей секретарши.
   Она пришла к ним совсем недавно. Лелия Понсонби  наконец-то  уволилась,
выйдя замуж за нудного,  но  состоятельного  представителя  фирмы  "Болтик
эксчендж", теперь она ограничивалась тем, что время от  времени  присылала
на свою бывшую работу навевающие  скуку  рождественские  поздравления  или
открытки по случаю дня рождения кого-нибудь из коллег  по  отделу  00.  Но
новенькая   секретарша,   Мэри   Гуднайт,   бывшая   сотрудница    женской
вспомогательной службы военно-морских сил, голубоглазая, с волосами  цвета
вороньего  крыла,  грудь-талия-бедра  -  37-22-35  в  дюймах,  была   само
совершенство, и в отделе уже делали ставки, держали пари, пытаясь угадать,
кто  же  первым  добьется  ее  благосклонности.  Бонд  считался  одним  из
фаворитов, соперничая лишь с бывшим офицером  десантно-диверсионной  части
королевской  морской  пехоты,  числившимся  под  номером  006,  но   после
появления  в  его  жизни  Трейси  Бонд  сам  себя   считал   выбывшим   из
соревнования, хотя по-прежнему довольно откровенно флиртовал с ней.
   - Доброе утро, - сказал он, услышав ее голос. - Доброе  утро,  Гуднайт.
Чем могу быть полезен? Что будем делать - ссориться или мириться?
   Она хихикнула, хотя по должности ей этого не полагалось делать.
   - Оснований для паники вроде  нет,  хотя  сверху  вам  спустили  весьма
срочное указание. Надлежит немедленно отправиться в Геральдическую  палату
и встретиться там с неким Гриффоном Ором.
   - "Ором" в каком смысле?
   - Просто Ором. Ах да, он, кстати, занимает должность  "сопровождающего"
при герольде, звучит  внушительно.  Хотя  я  в  этом  ничего  не  понимаю.
Кажется, они напали на след "Бедлама".
   "Бедлам" было кодовым названием операции по розыску Блофелда.
   - Неужели? - сказал Бонд, понимая всю важность полученной информации. -
В таком случае - лечу. Всего хорошего, Гуднайт. - Вешая трубку,  он  успел
расслышать, как она опять хихикнула.
   Что там еще стряслось? Бонд  сел  в  машину,  которая,  к  счастью,  не
привлекла внимания полиции или  регулировщиков  движения,  и  помчался  на
другой конец Лондона. Странно, очень странно. Какое отношение может  иметь
ко всему этому Геральдическая  палата,  о  деятельности  которой  он  имел
весьма поверхностное  представление,  знал  лишь,  что  там  устанавливают
родословные отдельных семейств,  придумывают  гербы  для  новопожалованных
пэров и организуют различные торжественные церемонии.
   Геральдическая палата находилась на улице Королевы. Виктории при выезде
из Сити. Бонд  остановил  машину  у  симпатичного  домика  в  стиле  эпохи
королевы Анны, этакая тихая заводь из красного кирпича с  белыми  оконными
рамами   и   уютным,   выложенным    булыжником    внутренним    двориком.
Подковообразная каменная лестница вела ко входу, производившему надлежащее
впечатление; при входе в  тот  день  был  вывешен  флаг  с  геральдическим
животным   -   полузверем,   полуптицей,   -   нарисованным   золотом   на
бледно-голубом фоне. "Грифон, - решил про себя Бонд, - грифон  из  чистого
золота". Он прошел в огромный, мрачного вида зал,  темные  стены  которого
были увешаны выцветшими от  времени  портретами  горделивых  джентльменов,
утопавших в рюшах и кружевах, а с карнизов окон свисали стяги  Британского
Содружества наций.  Привратник  в  униформе  вишневого  цвета,  украшенной
латунными пуговицами, приятным тихим голосом спросил Бонда, чем может быть
ему полезен Бонд  ответил,  что  хотел  бы  видеть  Гриффона  Ора,  с  ним
назначена здесь встреча.
   - Конечно, конечно, сэр, - таинственно прошептал привратник, -  Гриффон
Ор находится при исполнении обязанностей. Именно поэтому  на  этой  неделе
его герб красуется снаружи. Сюда, пожалуйста, сэр.
   Бонд  последовал  за  привратником   по   длинному   коридору,   сплошь
завешанному тускло мерцавшими гербами в  деревянных  рамках,  он  поднялся
наверх по сырой, покрытой паутиной лестнице, повернул за угол  и  оказался
перед массивной дверью, над которой золотом было  оттиснуто  "Гриффон  Ор,
сопровождающий",  над  надписью  восседал  вышеназванный  золотой  грифон.
Привратник постучал, открыл дверь и, назвав фамилию Бонда, оставил  его  у
входа в захламленный  кабинет,  который  был  буквально  завален  книгами,
бумагами и внушительного вида пергаментами, - над  всем  этим  беспорядком
возвышалась лысая розовая макушка, окаймленная седыми кудрями.  В  комнате
пахло, как в склепе. Бонд прошел по узкой ковровой дорожке  между  грудами
хлама и, остановившись  у  одиноко  стоявшего  кресла,  оказался  напротив
человека, полускрытого от него кипой книг.  Он  кашлянул.  Человек  поднял
глаза, прикрытые пенсне, и на лице его,  очень  походившем  на  физиономию
мистера  Пиквика,  появилась  отсутствующая  улыбка.  Он  встал  и  слегка
поклонился.
   - Бонд, - произнес он голосом, похожим  на  скрип  старого  сундука,  -
коммандер Джеймс Бонд. Так-так, Бонд,  Бонд,  Бонд.  Кажется,  вы  у  меня
где-то тут. - Он поводил пальцем по открытой странице огромного  фолианта.
Затем опустился в кресло, Бонд последовал  его  примеру.  -  Да,  да,  да.
Действительно, весьма интересно. Очень интересно. Но, боюсь, мне  придется
разочаровать вас, уважаемый сэр.  Титул  этот  более  не  существует.  Мы,
кстати, говорим о титуле баронета. Одном из  самых  желанных.  Однако  нет
никакого сомнения в  том,  что  есть  возможность  установить  родство  по
побочной линии. Так-так. - Пенсне его прямо-таки буравило страницы. - Есть
добрый десяток разных Бондов. Наиболее интересная ветвь обрывается на сэре
Томасе Бонде, в своем роде выдающемся джентльмене. Он проживал в  Пэкхеме.
Потомства, увы, не оставил, -  пенсне  ободряюще  подмигнуло,  -  не  было
законных наследников, скажем так.  Конечно,  в  те  времена,  гм-м,  нравы
строгостью не отличались. Словом, если найти ниточку к Пэкхему...
   - Я не имею никакого отношения к Пэкхему. Я...
   Гриффон Ор поднял руку, останавливая его.
   - А позвольте спросить,  -  сказал  он  строго,  -  откуда  родом  ваши
родители? Это, уважаемый, первое звено  в  цепочке.  Отсюда  мы  и  начнем
разматывать клубочек - архивы Сомерсет-Хауса, записи в  церковных  книгах,
старые надгробия.  Нет  сомнения,  что  с  такой  замечательной  старинной
английской фамилией, как ваша, мы в конце концов до чего-нибудь доберемся.
   - Мой отец - шотландец, а мать из Швейцарии. Но дело в том...
   - Понимаю, понимаю. Вы хотели бы знать, во сколько  обойдется  подобное
исследование.  Об  этом,  дорогой  друг,  поговорим  позднее.   А   теперь
скажите-ка мне, из каких мест в  Шотландии  родом  ваш  отец?  Это  важно.
Шотландские архивы, безусловно, не столь  исчерпывающи,  на  юге  работать
гораздо легче. В те времена, должен признаться, наши  кузены,  проживавшие
по другую сторону границы, были  немногим  лучше  дикарей.  -  Гриффон  Ор
вежливо  склонил  голову.  По  губам  его  скользнула  мимолетная  и,  как
показалось Бонду, притворная  улыбка.  -  Конечно,  это  были  симпатичные
дикари, очень отважные и все такое. Но, увы, хроник соответствующих  почти
не вели. Мечом владели лучше, чем пером, если можно  так  выразиться.  Но,
быть может, ваши дед и бабка и их предки были выходцами с юга?
   - Мой отец родом с Северного нагорья, это  неподалеку  от  Гленкоу.  Но
позвольте заметить...
   Гриффона Ора, однако, нельзя было сбить с толку. Он  придвинул  к  себе
еще один толстенный том и стал водить пальцем  по  строчкам,  напечатанным
микроскопическим шрифтом.
   - Угу, угу, угу. Да, да. Начало не  очень  обнадеживающее.  В  "Основах
геральдики" Берка приводится более  десятка  семейств  вашей  фамилии.  Но
какая жалость, ни одно из них не проживало в Шотландии.  Это,  правда,  не
означает, что шотландская ветвь отсутствует. Может  быть,  у  вас  имеются
другие  родственники,  и  вдруг  они  еще   живы.   Довольно   часто   при
расследовании подобного рода  находится  неожиданно  какой-нибудь  дальний
кузен...
   Гриффон Ор сунул руку в карман шелкового жилета малинового цвета, жилет
был застегнут наглухо почти до  самого  галстука,  завязанного  аккуратным
узлом; он вынул маленькую серебряную табакерку, протянул ее  Бонду,  потом
сам взял две большие щепотки и сильно втянул носом. Он дважды чихнул,  как
взорвался, прикрывшись изысканным носовым платком с вензелями.
   Бонд воспользовался паузой. Он  наклонился  вперед  и  сказал  четко  и
громко:
   - Я пришел сюда не для того, чтобы говорить  о  себе,  меня  интересует
Блофелд.
   - Что вы сказали?  -  Гриффон  Ор  посмотрел  на  него  с  нескрываемым
изумлением.  -  Вас  не   интересует   собственная   родословная?   -   Он
предостерегающе поднял вверх палец. - Понимаете ли вы, мой  дорогой  друг,
что в случае успеха вы сможете претендовать на то, чтобы считаться  прямым
потомком, - здесь он почувствовал себя неуверенно, - или по  меньшей  мере
особой, состоящей в родстве  с  одной  из  древнейших  фамилий  баронетов,
получивших этот титул, - он вновь обратился к первому фолианту и нырнул  в
него,  -  в  1658  году!  Разве  может  вас   оставлять   равнодушным   то
обстоятельство, что один из ваших предполагаемых предков имел отношение  к
названию едва ли не самой знаменитой улицы мира - я имею в виду,  конечно.
Бонд-стрит? И говорю я о сэре Томасе Бонде, баронете из Пэкхема в графстве
Суррей, ведь он,  уверен,  что  для  вас  это  давно  не  секрет,  занимал
должность  ревизора  при  дворе  Генриетты-Марии,  королевы-матери.  Улица
появилась в 1686 году.  Общеизвестно,  что  название  ее  ассоциируется  с
именами известных англичан. Первый герцог Сент-Олбенс, сын Нелл Гвинн, жил
на этой улице, равно как  и  Лоренс  Стерн.  Знаменитый  Босуэльский  обед
проходил именно там, и присутствовали на нем Джонсон, Рейнольдс,  Голдсмит
и Гаррик. Настоятель Свифт и Кеннинг  проживали  там  в  разное  время,  и
небезынтересно отметить, что, когда лорд Нельсон обретался в  доме  N_141,
леди Гамильтон находилась в доме N_145. И это, уважаемый сэр,  центральная
торговая улица Лондона, и это - имя, которое вы носите! Ну как, в вас  все
еще не проснулось желание  предъявить  свои  права  на  такой  благородный
титул? Нет? - Он в изумлении приподнял свои густые брови.  -  Перипетии  и
хитросплетения самой истории, дорогой коммандер Бонд. - Он  потянулся  еще
за одним томом, который уже лежал открытым на его письменном  столе,  было
очевидно,  что  он  приготовил  его  специально,  дабы   доставить   Бонду
удовольствие.  -  Вот  герб,  например,  он,  без  сомнения,  должен   вас
заинтересовать, да что там, всей вашей семье, вашим детям без  него  никак
не обойтись. Послушайте только: "Орнамент из трех  дисков  черноте  цвета,
нашитых углом на серебре". - Он развернул книгу так, чтобы Бонд мог видеть
рисунок. - Диски в форме золотистых шаров, ну  это,  я  думаю,  вы  и  так
знаете. Три шара.
   - Конечно, весьма ценное дополнение, - сухо прокомментировал  Бонд,  но
ирония, заключенная во фразе, не дошла до Гриффона Ора, -  боюсь,  однако,
что во всем этом я ничего не смыслю. И нет у  меня  ни  родственников,  ни
детей. А теперь о человеке по имени...
   - Но как же можно оставить без внимания такие замечательные слова,  что
начертаны на гербе, - перебил его взволнованно Гриффон  Ор,  -  "Мне  мира
мало". И вы отказываетесь от своих претензий на все это?
   - Девиз, безусловно,  великолепен,  и  отказываться  от  него  было  бы
грешно, - сказал Бонд нетерпеливо и нарочито взглянул на  часы.  -  Однако
теперь, кажется, пора уже перейти к делу. Мне  еще  нужно  успеть  в  свое
министерство.
   Гриффон  Ор,  "сопровождающий"  из  Геральдической   палаты,   выглядел
искренне обиженным.
   - А вот еще одна ветвь, восходящая по меньшей мере к Норману Ле  Бонду,
первое упоминание о котором  датируется  1180  годом!  Прекрасное  древнее
английское  имя,  хотя,  может  быть,  в  истоках  своих  -  не   высокого
происхождения. В "Словаре английских фамилий" приводится вполне конкретное
определение - "землепашец, крестьянин, простолюдин". - Не  мелькнул  ли  в
бесцветных глазках Гриффона злобный огонек? - Но  если  вас  нисколько  не
интересует собственная родословная, истоки семейства вашего, - добавил Ор,
сдаваясь, - тогда, досточтимый сэр, чем же могу быть вам полезен?
   Наконец-то! Джеймс Бонд вздохнул с облегчением.
   - Я пришел сюда, - принялся терпеливо объяснять  он,  -  чтобы  навести
справки  о  некоем  Блофелде,  Эрнсте  Ставро  Блофелде.   Кажется,   ваша
организация располагает некоторой информацией об этом человеке.
   В глазах Гриффона Ора вдруг мелькнуло подозрение.
   - Но вы представились коммандером Джеймсом Бондом. А  теперь  называете
имя Блофелда. Как это понимать?
   - Я из министерства обороны, - сказал Бонд холодно,  -  где-то  в  этом
помещении мне должны сообщить сведения о человеке по  фамилии  Блофелд.  К
кому мне обратиться?
   Гриффон Ор пошарил рукой в ореоле своих кудрей.
   - Блофелд, да? Так-так, - он посмотрел на Бонда отсутствующим взглядом.
- Простите, коммандер Бонд, но я потратил впустую  массу  своего  времени,
времени Геральдической палаты. Для меня остается загадкой, почему вы сразу
не назвали это имя. Позвольте,  позвольте  -  Блофелд,  Блофелд.  Кажется,
припоминаю, имя это упоминалось на  днях  на  одном  из  заседаний  нашего
капитула. Кто же занимался этим делом? Ах да. - Он потянулся  к  телефону,
со всех сторон окруженному книгами и бумагами: - Соедините меня с  Сейблом
Базилиском.



        7. ЛОШАДЬ С ИЗЪЯНОМ

   Пока Бонда вновь вели по заплесневелым коридорам, сердце  его  замирало
от самых разных предчувствий. Сейбл Базилиск - ну и имена же у них  здесь,
все как на подбор. Каким замшелым чудаком окажется этот тип?
   Он оказался еще перед одной массивной дверью, на которой  золотом  была
оттиснута еще одна фамилия, на  этот  раз  над  ней  красовалось  какое-то
жуткое чудовище черного цвета с отвратительным клювом. Однако, против всех
ожиданий. Бонд  оказался  в  светлой,  опрятной,  со  вкусом  обставленной
комнате, по стенам которой  были  развешаны  очаровательные  гравюры,  все
книги находились в образцовом порядке. В воздухе витал едва уловимый запах
турецкого табака. Из-за стола поднялся молодой  человек  -  Бонд  выглядел
несколько старше -  и  шагнул  навстречу  гостю.  Худощавый,  с  красивыми
тонкими чертами, с лицом, на котором была  написана  преданность  науке  и
которое не выглядело серьезным лишь потому,  что  у  уголков  рта  залегли
скептические складки, а спокойный взгляд таил иронию.
   - Коммандер Бонд? - Пожатие руки было кратким и крепким. - Я вас  ждал.
Значит, вам не  удалось  избежать  когтей  дорогого  Гриффона?  Он  у  нас
энтузиаст, в дело свое просто влюблен. Впрочем,  мы  все  здесь  такие.  И
все-таки с ним не сравниться. Человек хороший, но  чересчур  увлекающийся.
Вы понимаете, что я имею в виду?
   "Место это, - подумал Бонд про себя,  -  напоминает,  пожалуй,  учебное
заведение.  Здесь  царит  такая  же   атмосфера,   как   в   профессорской
какого-нибудь  университета.  Без  сомнения,  Гриффон  Ор  держит   Сейбла
Базилиска за молодого дилетанта и считает его самонадеянным юнцом".  Вслух
же он произнес:
   - Кажется, ему очень хотелось установить,  какое  отношение  я  имею  к
Бонд-стрит. Потребовалось немало времени, чтобы убедить его в том,  что  я
готов довольствоваться именем и положением Бонда  самого  заурядного;  он,
кстати, сам,  не  церемонясь,  так  мне,  во  всяком  случае,  показалось,
расшифровал мою фамилию вовсе не затейливо - "простолюдин", деревенщина.
   Сейбл Базилиск рассмеялся. Он сел за стол,  подвинул  к  себе  папку  и
указал Бонду на стул рядом с собой.
   - Ну что ж, приступим к делу. Во-первых, - он посмотрел Бонду  прямо  в
глаза, - как понимаю,  вернее,  догадываюсь,  дело  это  каким-то  образом
касается разведывательной службы. Не беспокойтесь, болтать  ни  с  кем  об
этом не собираюсь, сам служил в разведке - в  английской  Рейнской  армии.
Во-вторых, в этом здании сосредоточено не меньше  секретов,  чем  в  любом
правительственном  заведении  -  только  секреты  эти,  поверьте,  не   из
приятных. Среди прочего мы занимаемся тем, что подыскиваем  титулы  людям,
возведенным в дворянское достоинство в соответствии с наградным  реестром.
Иногда нас просят установить право на титул, если оно  было  утрачено  или
если весь род вымер. Документы, с которыми мы работаем, полны  снобизма  и
тщеславия. Так, рассказывают, что, когда я здесь еще не работал,  появился
неизвестно откуда один джентльмен, наживший миллионы  в  какой-то  отрасли
легкой промышленности и возведенный в звание пэра  "за  оказание  услуг  в
области  политики  и  государственной   службы",   иначе   говоря   -   за
благотворительную деятельность и соответствующие взносы в партийную кассу;
претендовал он на титул лорда Бентли Благородного - Благородной называлась
одна деревушка в графстве Эссекс. Нам пришлось дать разъяснение, что слово
"благородный" применимо лишь в отношении высшей знати; не  церемонясь,  мы
отвечали, что бесхозна пока также деревушка под названием  Обыкновенная  -
вот и пусть величается лордом  Бентли  Обыкновенным.  -  Он  улыбнулся.  -
Понимаете теперь, что я имею в виду? Если  бы  нечто  подобное  произошло,
человек этот стая бы посмешищем всей Англии. Или вот вам другой  пример  -
нам  приходится  иногда  подыскивать   наследников   на   невостребованные
состояния. Такой-то и такой-то, скажем,  считает  себя  законным  герцогом
Бланкским и непременно  желает  получить  соответствующее  наследство.  По
случайности  фамилия  его  также  содержит  корень   "бланк",   а   предки
перебрались в свое время в Америку, или в Австралию, или еще куда-то  там.
Одним словом, в кабинетах наших снобизм и тщеславие  легко  соединяются  с
алчностью и корыстолюбием. Конечно, - добавил он,  окончательно  раскрывая
карты, - это лишь десятая, невидимая часть огромного айсберга той  работы,
которой   мы   занимаемся.   Все   остальное    -    вполне    официальные
правительственные и посольские дела:  порядок  соблюдения  старшинства  на
церемониях, дипломатический протокол, правила вручения ордена  Подвязки  и
тому подобное. Мы занимаемся всем  этим  почти  полтысячи  лет,  так  что,
полагаю, вполне вписались в общую систему.
   - Безусловно, - без обиняков согласился Бонд. - И конечно, что касается
вопросов безопасности, мы можем быть, я в этом уверен, откровенны  друг  с
другом. Так вот - о Блофелде. По  правде  говоря,  большего  мошенника  не
сыскать, пожалуй, в  целом  мире.  Вам  известно  что-нибудь  об  операции
"Гром", проведенной около года назад? В прессу  просочилось  немногое,  но
можете мне поверить - этот Блофелд стоял у истоков всего дела. Но  как  же
вы вышли на него? Мне интересны любые мелочи. Пожалуйста, любая информация
о нем чрезвычайно важна.
   Сейбл Базилиск взял из папки лежавшее сверху письмо.
   - Да, - сказал он задумчиво, - когда вчера меня несколько раз попросили
срочно связаться с министерством иностранных дел и министерством  обороны,
я сразу подумал об этом типе. Раньше мне как-то и в голову  не  приходило,
что это тот самый случай, когда соображения  конфиденциальности,  которыми
мы руководствуемся, отступают на второй план, иначе  бы  давно  предпринял
соответствующие действия. Так вот, в июне, десятого числа, мы получили  из
конторы   уважаемых   цюрихских   адвокатов    конфиденциальное    письмо,
датированное девятым июня. Вот оно:
   "Многоуважаемые господа!
   Среди наших клиентов имеется  весьма  состоятельный  человек  по  имени
Эрнст Ставро Блофелд. Этот  джентльмен  именует  себя  также  мсье  графом
Бальтазаром де Блевиль, полагая, что является законным  наследником  рода,
который, насколько понимаем, прекратил свое существование.  Его  убеждение
основано на рассказах, которые он слышал от  своих  родителей  в  детстве:
семья  его  вынуждена  была  покинуть  Францию   во   времена   революции,
обосновалась она в Германии под вымышленной фамилией Блофелд, сделать  это
пришлось для того, чтобы ускользнуть от  революционных  властей  и  спасти
свое состояние, на которое в Аугсбурге  наложили  арест;  впоследствии,  в
50-е годы прошлого столетия, Блофелды переселились в Польшу.
   Наш клиент  очень  хотел  бы,  чтобы  все  эти  факты  были  достоверно
установлены, дабы он законным путем получил право носить  титул  графа  де
Блевиль, что  будет  скреплено  соответствующим  удостоверяющим  актом  за
печатью министерства юстиции в Париже.
   Пока  же  наш  клиент  предполагает   хотя   бы   временно   продолжать
использовать титул графа де Блевиль, равно как и фамильный герб,  который,
как он сообщил нам, выглядит следующим образом: на серебряном поле  четыре
легких мушкета и вертикальная полоса красного  цвета,  а  также  девиз  де
Блевилей, по-английски звучащий так: "За домашний очаг".
   - Хороший девиз! - вставил Бонд.
   Сейбл Базилиск улыбнулся и продолжал:
   "Мы   понимаем,   что   вы,   многоуважаемые   господа,   представляете
единственную в мире организацию, которая в состоянии взяться  за  подобную
исследовательскую работу, и нам было поручено обратиться к вам при условии
_соблюдения всех правил предосторожности и строжайшей секретности_, о чем,
как нам кажется, мы имеем право просить, принимая во внимание  все  нюансы
данного дела, относящиеся к надлежащему положению в обществе.
   Финансовое положение нашего клиента безупречно, и  необходимые  расходы
не являются  предметом  обсуждения.  В  качестве  аванса,  как  только  вы
согласитесь  взять  на  себя  решение  данного  вопроса,   мы   предлагаем
вознаграждение в одну тысячу фунтов стерлингов, сумма эта будет переведена
на гот банковский счет, который вы соизволите указать.
   Выражаем надежду получить ваш ответ в ближайшее время.
   Остаемся, многоуважаемые господа..." и т.д, и т.п.
   "Гебрюдер  Гумполд  -  Мусбрюггер,  адвокаты,  16-Bis,   Банхофштрассе,
Цюрих".
   Сейбл Базилиск взглянул на  Бонда.  В  глазах  его  он  прочел  сильное
волнение. Сейбл Базилиск просиял.
   - Мы проявили к этому письму, наверное, еще больший  интерес,  чем  вы.
Видите ли, раз уж я взялся посвятить вас во все наши тайны, - жалование мы
получаем довольно скромное.  И  поэтому  у  всех  нас  есть  свои  частные
источники,  помимо  тех  официальных  гонораров,  которые  перепадают   за
оказание особых услуг, подобных этой. Гонорары редко превышают сумму в  50
гиней, а меж тем требуется вести довольно сложные расследования, бегать по
коридорам  государственных  учреждений  в   Сомерсет-Хаусе,   копаться   в
метрических  записях,  тревожить  надгробия   -   всем   этим   приходится
заниматься, когда идешь  по  следу  чьих-либо  предков.  Поэтому  подобное
предположение для нашей Геральдической палаты - сущий клад, и  так  как  я
был "на дежурстве" в тот день, когда пришло письмо, работа  попала  в  мои
руки.
   - И как же вы поступили? - спросил нетерпеливо Бонд. - Вы  ответили  на
письмо?
   - О да, но, кажется, довольно невнятно. Конечно же,  я  сразу  написал,
что готов выполнить исследование и обещаю сохранить  все  в  тайне,  -  он
улыбнулся, - а вы сейчас вынуждаете меня нарушить этот обет  и  преступить
закон о служебной тайне. Не так ли? Ведь я подчиняюсь  вам  под  давлением
обстоятельств?
   - Безусловно так, - с воодушевлением воскликнул Бонд.
   Сейбл Базилиск сделал аккуратную пометку  на  лежащем  сверху  в  папке
документе и продолжал:
   - Конечно, прежде  всего  я  должен  был  запросить  у  этого  человека
свидетельство о рождении. Выдержав определенную паузу, мне  сообщили,  что
оно потеряно и что мне ни в коем случае не следует об  этом  беспокоиться.
Граф на самом деле родился в Гдыне 28 мая 1908 года, отец его -  поляк,  а
мать - гречанка, вот здесь у меня их имена. А нельзя  ли,  спросили  меня,
вести поиски с другого конца, нельзя ли начать с де Блевилей? С ответом  я
не спешил, хотя к тому времени уже нашел  в  нашей  библиотеке  материалы,
которые подтверждали,  что  род  де  Блевилей  действительно  существовал,
первые упоминания о нем относятся к  XVII  веку.  Обреталось  семейство  в
местечке Блонвилль-сюр-мер,  департамент  Кальвадос,  и  герб  и  девиз  в
точности соответствовали тем данным, которые  приводил  Блофелд.  -  Сейбл
Базилиск сделал паузу. - Об этом, уверен,  ему  было  прекрасно  известно.
Бессмысленно изобретать несуществующий род де Блевилей и пытаться подобной
чепухой забивать  нам  голову.  Я  поведал  цюрихским  адвокатам  о  своем
открытии и  вместо  летнего  отдыха  отправился  на  север  Франции,  дабы
разнюхать  еще  что-нибудь,  -  я,  можно  сказать,   специализируюсь   на
геральдике, связанной с историей тамошних мест, история эта  имеет  прямое
отношение к событиям, происходившим в Англии. Пока суд да дело, я написал,
однако, как и подобает в таких случаях, нашему послу в Варшаве, я попросил
его связаться с консулом в  Гдыне,  дабы  через  него  нанять  адвоката  и
навести элементарные справки в бюро записей актов гражданского состояния и
в различных церквах, где Блофелда могли крестить. Ответ, который я получил
в начале сентября, нисколько меня не удивил. Страницы, на  которых  должны
были быть записи о рождении Блофелда, кто-то аккуратно  вырезал.  Говорить
об этом я никому не стал, то есть я не  сообщил  о  полученной  информации
адвокатам в Швейцарии,  ибо  они  убедительно  просили  меня  не  наводить
справок в Польше. Не теряя времени,  я  тем  не  менее  с  помощью  одного
адвоката  провел  такое  же  расследование  в  Аугсбурге.   Блофелды   там
действительно значились, их имелось преогромное количество - это  довольно
распространенная немецкая фамилия, - но не было и намека на какую-либо  их
связь с де Блевилями из  Кальвадоса.  Словом,  я  оказался  в  тупике,  но
удивить меня уже было трудно, и я написал  нейтральный  отчет  швейцарским
адвокатам, сообщив, что продолжаю  свои  исследования.  Вот  как  обстояли
дела, - Сейбл Базилиск захлопнул папку, - когда  вчера  стал  беспрестанно
трезвонить телефон, и все потому, что кто-то в отделе северных  территорий
министерства иностранных дел,  вероятно,  увидел  копию  моего  запроса  в
Варшаву, и имя Блофелда навело на размышления, а  уж  затем  возникли  вы,
вынырнув из пещеры моего друга Гриффона и всем своим видом выражая крайнее
нетерпение. Собственно, это все.
   Бонд задумчиво почесал затылок.
   - Но мяч-то все еще в игре?
   - О да, на этот счет нет никаких сомнений.
   - Вы в состоянии продолжать игру? Если  я  правильно  понял,  нынешнего
адреса Блофелда у вас нет? - Сейбл Базилиск отрицательно покачал  головой.
- Стало быть, можно найти какой-нибудь  разумный  предлог  и  направить  к
Блофелду вашего доверенного? - Бонд расцвел. - Меня,  например,  направить
меня как представителя Палаты, которому необходимо поговорить с  клиентом,
- ну, придумать что-то такое, чего не выяснишь в письмах, что-нибудь,  что
требует личной встречи с Блофелдом.
   - Да-да, что-то в  этом  роде,  кажется,  имеется.  -  На  лице  Сейбла
Базилиска появилось озабоченное выражение. - Понимаете, в некоторых семьях
из поколения в поколение обязательно повторяется во внешности одна и та же
отличительная черта. Скажем, у  Габсбургов  это  характерные  губы.  Среди
потомков Бурбонов - склонность к заболеванию гемофилией. У  всех  из  рода
Медичи - орлиный нос.  У  членов  одной  королевской  семьи  имеется  чуть
заметный рудиментарный хвост. Наследственные магараджи Майсура рождаются с
шестью пальцами на руках. Я могу продолжать до бесконечности, но это самые
известные случаи. Так вот, когда я ползал по  склепу  в  часовне  местечка
Блонвилль, осматривая старые могильные  плиты  на  захоронениях  Блевилей,
фонарик высветил на всех  этих  каменных  лицах  одну  любопытную  деталь,
которая, отложившись в закоулках моей памяти, всплыла вновь только сейчас,
после вашего вопроса. Ни у кого из де Блевилей, насколько я  могу  судить,
не было, во всяком случае в течение последних полутораста лет, мочек ушей.
   - Вот как, - произнес Бонд, перебирая в памяти детали  опознавательного
портрета  Блофелда  и  полную  распечатку  его  физиогномических   данных,
хранящихся в архиве. -  Стало  быть,  чтобы  получить  титул  на  законных
основаниях, он должен лишиться мочек обоих ушей. В  противном  случае  все
его претензии могут показаться весьма сомнительными, не так ли?
   - Совершенно верно.
   - Ну так у  него  есть  мочки,  -  сказал  Бонд  с  раздражением.  -  И
здоровенные мочки, надо отметить. Что же будем делать?
   - Начнем с того, что это лишь подтверждает  другую  известную  мне  уже
информацию и говорит о том, что он не из рода  де  Блевилей.  Но  в  конце
концов, - Сейбл Базилиск лукаво улыбнулся,  -  ему  незачем  знать,  какую
именно  отличительную  черту  его  внешности  мы  высматриваем  во   время
интервью.
   - Вы считаете, что такое интервью можно организовать?
   - А почему бы  и  нет.  Но,  -  в  голосе  Сейбла  Базилиска  зазвучали
просительные нотки, - вы, надеюсь, не будете  возражать,  если  я  испрошу
разрешение у герольдмейстера ордена Подвязки?  Он  мой  начальник,  скажем
так,  после  герцога  Норфолкского,  являющегося  граф-маршалом,  то  есть
председателем Геральдической палаты: дело в том, что я не могу  припомнить
ни одного  случая,  когда  бы  нам  приходилось  вступать  в  определенные
отношения с разведкой. Ну в самом деле, - Сейбл Базилиск погрозил пальцем,
- разве не должны мы, не обязаны  быть  чертовски  педантичными.  Ведь  вы
понимаете, о чем я говорю?
   - Разумеется. И я уверен, возражений не последует. Но даже если Блофелд
согласится встретиться со  мной,  каким  образом,  черт  возьми,  смогу  я
сыграть свою роль? Вся эта тарабарщина для меня просто китайская  грамота.
- Он улыбнулся. -  Как  смогу  отличить  геральдическое  красное  поле  от
орнамента из красных дисков, а уж что за титул баронет - мне и вовсе никак
не объяснить. Что же мне сказать Блофелду? Кем представиться?
   Сейбл Базилиск проявил завидный энтузиазм.
   - Это мы утрясем, - беспечно сказал он. - С моей помощью вы узнаете всю
подноготную де Блевилей. И без труда вызубрите несколько популярных книжек
о геральдике. Совсем не трудно будет  произвести  должное  впечатление.  В
этом деле вообще мало кто смыслит.
   - Быть может, вы и правы. Но Блофелд хитрый зверь  Он  потребует  массу
сведений, удостоверяющих личность того, с кем собирается встретиться, ведь
наверняка не подпускает к  себе  никого,  разве  что  своего  адвоката  да
банкира. В каком же качестве и должен предстать перец ним?
   - Вы считаете Блофелда большим хитрецом только потому, что сталкивались
с ним в  ситуации,  когда  именно  эта  черта  его  характера  проявлялась
наиболее ярко, - сказал Сейбл Базилиск со знанием дела. - Мне  приходилось
встречать сотни ловкачей - финансовых воротил, промышленников, политиков -
знаменитостей, с которыми было страшно разговаривать, когда они входили  в
эту комнату. Но как только проявляется снобизм, как только речь заходит  о
желании купить, так сказать, положение в обществе, будь это титул, который
тщательно подбирают по мерке, или просто герб,  выставляемый  для  красоты
над камином где-нибудь в богом забытом Сербитоне, все  эти  люди  начинают
вдруг  уменьшаться  в  размере,  становиться  карликами  перед   вами,   -
иллюстрируя сказанное, он опустил над  столом  руку,  -  со  временем  они
превращаются в совершенных пигмеев. А с женщинами и  того  хуже.  Мечта  о
том, чтобы проснуться однажды настоящей "леди", чтобы считаться таковой  в
узком кругу своих знакомых, настолько губительна,  что  они  бесстыдно  до
неприличия готовы обнажить перед вами свою душу. Как  это  ни  странно,  -
Сейбл Базилиск наморщил свой высокий бледный лоб, пытаясь найти подходящее
сравнение, - но все эти добропорядочные  граждане,  эти  Смиты  и  Брауны,
Джонсы и, - он улыбнулся собеседнику, - Бонды считают процедуру возведения
в дворянское достоинство чем-то вроде обряда омовения,  отпущения  грехов,
которых изрядно набралось за прожитые годы, это своего  рода  очищение  их
скудного умишка, избавление от  присущего  им  комплекса  неполноценности.
Пусть Блофелд вас не беспокоит. Он уже попался на крючок. Возможно,  он  и
гангстер, каких поискать. Судя по тому, что мне известно об этом деле, он,
конечно,  мошенник  из  мошенников.  Вполне  допускаю,  что  он  жесток  и
безжалостен, когда находится в знакомой ему среде и знает, как себя вести.
Но коль скоро он взялся доказать, что является графом  де  Блевиль,  можно
быть уверенным в следующем. Он хочет сменить имя. Это вполне  понятно.  Он
жаждет стать другим - стать почтенным человеком.  Это  тоже  очевидно.  Но
более всего он желает стать графом. - Говоря это,  Сейбл  Базилиск  ударил
ладонью по столу, придавая сказанному особое  значение.  -  Вот,  господин
Бонд, то, что чрезвычайно важно. Он богатый и преуспевающий в  своем  деле
человек, неважно при этом, чем он  занимается.  Его  больше  не  прельщают
материальные ценности - ни богатство, ни власть. По  моим  подсчетам,  ему
сейчас 54 года. И он страстно мечтает сменить обличье. Смею  вас  уверить,
господин Бонд, он вас примет, если нам удастся разыграть все как по нотам,
то есть поставить его в положение  пациента,  консультирующегося  у  врача
относительно, - аристократическое лицо Сейбла Базилиска приняло  выражение
нескрываемого  отвращения,  -  венерической  болезни,  которую  он   сумел
подцепить неизвестно где. - Весь вид Сейбла Базилиска, когда он произносил
эти  слова,  не  оставлял  сомнений  в  его   абсолютной   уверенности   в
неотразимости  приведенных  доводов.  Он  опустился  в  кресло  и  впервые
закурил. Бонд почувствовал запах турецкого  табака.  -  И  только  так,  -
голосом, не терпящим возражений, произнес Базилиск. - Этот человек  знает,
что запятнан, знает, что отвергнут обществом. И  по  заслугам.  Теперь  он
задумал подковать свою лошадь заново, купить себе  другое  имя.  Если  вас
интересует мое мнение, считаю, что мы должны помочь  ему  улучшить  плохую
породу, пусть он несется во весь опор, не зная, что лошадь  с  изъяном,  -
так быстрее сломает себе шею.



        8. ПРИЧУДЛИВАЯ "КРЫША"

   "И кем это, черт побери, вы собираетесь представиться?"
   М., как Бонд и предполагал, почти слово в слово повторил  этот  вопрос,
когда в тот же вечер закончил читать докладную записку,  на  которую  Бонд
потратил всю вторую половину дня, диктуя ее Мэри Гуднайт. М.  находился  в
тени, на него не падал желтый свет настольной лампы  с  зеленым  абажуром,
стоявшей на столе, но Бонд догадывался,  что  на  изборожденном  морщинами
лице  старого  морского  волка  мелькали,  сменяя  друг  друга,  выражения
скептицизма,  раздражения  и  нетерпения.  Об  этом  свидетельствовало   и
выражение "черт побери!". М. редко позволял себе крепкие словечки,  но  уж
если он их употреблял,  то  это  свидетельствовало  о  чьей-то  предельной
глупости. Очевидно, М.  считал  план  Бонда  далеким  от  совершенства,  и
теперь, находясь вне стен Геральдической палаты, вдалеке от  ее  преданных
своему делу сотрудников, замкнутых в крошечном мирке специальных вопросов,
связанных с их профессией. Бонд не был уверен в том, что М. так  уж  и  не
прав.
   - Я буду представлять, сэр, интересы Геральдической палаты. Этот  самый
Базилиск рекомендовал мне прикрыться каким-нибудь  громким  титулом,  надо
придумать  что-нибудь  такое   напыщенное,   что   могло   бы   произвести
соответствующее впечатление на человека, помешанного на титулах. А Блофелд
-  это  совершенно  очевидно  -  просто  одержим  навязчивой  идеей  стать
обладателем титула, иначе он не дал бы о себе знать, ему бы и в голову  не
пришло связаться даже с таким вполне надежным и  -  э-э  -  богом  забытым
заведением, каким является Геральдическая палата. В  докладной  я  изложил
все аргументы этого парня  -  мне  они  показались  весьма  убедительными.
Снобизм - настоящая ахиллесова пята многих  людей.  Совершенно  ясно,  что
Блофелд у нас на крючке. И я уверен, что именно на такую наживку его  надо
ловить.
   - А я думаю, что все это ерунда, - вспыхнул  М.  (Не  так  давно  -  за
особые заслуги - М. стал кавалером  ордена  св.Михаила  и  св.Георгия  2-й
степени, и  мисс  Манипенни,  его  привлекательная  секретарша,  в  минуту
откровения открыла Бонду тайну - оказывается, М. не ответил ни на одно  из
поздравительных  писем  и  посланий.  Спустя  некоторое  время  он  вообще
отказался их читать и приказал мисс Манипенни больше ему их не показывать,
а выбрасывать в корзину для мусора.) - Ну хорошо, что вы там еще придумали
со всеми этими дурацкими титулами? К чему все это?
   Если бы Бонд умел краснеть, он обязательно стал бы пунцовым.
   - Гм-м, - начал он, - видите ли, сэр, есть на примете  один  человек  -
сэр Хилари Брей, приятель Сейбла Базилиска. Приблизительно моего  возраста
и даже похож на меня. Предки его выходцы из Нормандии. Родословное древо -
корнями в столетиях. Вильгельм Завоеватель и все такое. И герб  имеется  -
эдакая помесь игры-головоломки и Пикадилли-серкус в ночное время,  словом,
Сейбл Базилиск говорит, что он может  с  ним  договориться.  Брей  воевал,
послужной список в порядке, по-моему, он вполне надежен. Живет у черта  на
куличках, в одной из горных долин Хайленда, любуется пташками и лазает  по
горам босиком. Вокруг ни души. Вряд ли в  Швейцарии  кто-нибудь  слышал  о
нем. - В голосе Бонда зазвучали упрямые нотки, сдаваться он не  собирался.
- Итак, сэр, идея заключается в том, чтобы я стал Бреем. "Крыша", конечно,
причудливая, но, мне кажется, под ней не промокнешь. Есть смысл рискнуть.
   - Сэр Хилари Брей, ну и ну. - М. попытался скрыть издевку в голосе. - А
дальше что? Станете  бегать  по  Альпам  со  всеми  этими  геральдическими
причиндалами?
   Бонд убеждал терпеливо, настойчиво, энергично.
   -  Для  начала  в  нашем  паспортном  столе  меня   снабдят   надежными
документами. Затем я выучу назубок родословную семьи Брея.  Потом  вызубрю
основы геральдики. И наконец, если Блофелд заглотит наживку, я  отправлюсь
в Швейцарию, захватив с собой геральдические  фолианты,  и  предложу  свою
помощь в выращивании генеалогического деревца де Блевилей.
   - А что потом?
   - А потом я постараюсь выманить его из Швейцарии, дабы он  оказался  по
другую сторону границы, где мы сможем организовать его похищение точно так
же, как в свое время израильтяне утащили Эйхмана. Детального плана у  меня
пока нет, сэр. Хотелось сначала получить ваше согласие. К  тому  же  Сейбл
Базилиск должен  найти  подходящую  и  весьма  соблазнительную  наживку  и
забросить ее этим адвокатам из Цюриха.
   - А почему бы не попробовать оказать давление на адвокатов  из  Цюриха,
выманить у них адрес Блофелда? Десантно-диверсионную операцию  можно  было
бы разработать на более позднем этапе.
   - Разве вы не знаете швейцарцев, сэр.  Только  богу  известно,  сколько
платит им Блофелд. Суммы должны быть внушительными,  он  же  миллионер.  В
конечном счете, адрес нам, вероятно, сообщат, но и Блофелду намекнут,  что
им интересуются, сделают это для того, чтобы получить гонорар прежде,  чем
он унесет ноги. Ведь деньги - религия швейцарцев.
   - Не нужно читать мне лекцию о нравах обитателей  Швейцарии,  благодарю
покорно, 007. По крайней мере, в поездах у них чисто, а битников нет  и  в
помине (М. почему-то всегда приводил именно эти два довода!),  но  в  том,
что вы говорите, есть, пожалуй, доля правды.  Ладно.  -  Жестом  человека,
утомленного разговором, М. подвинул к Бонду папку, лежавшую  на  столе.  -
Здесь сразу не разберешься. План  следует  доработать.  -  М.  скептически
покачал головой.  -  Сэр  Хиларди  Брей!  Скажите  начальнику  штаба,  что
получили мое благословение. Хотя даю его неохотно. Скажите, что  он  может
помочь вам всем необходимым. Держите меня в курсе дела. - М.  потянулся  к
"вертушке"  -  правительственному   телефону.   В   голосе   его   звучало
недовольство. - Кажется, мне придется доложить  премьер-министру,  что  мы
кое-что разузнали об этом малом. В детали мы его посвящать не станем.  Это
все, 007.
   - Благодарю вас, сэр. Всего хорошего. - Направляясь к двери, Бонд успел
услышать, как М. произнес в зеленую трубку: "Говорит  М.  Соедините  меня,
пожалуйста, с премьер-министром, да-да, с ним лично".
   Заупокойную службу можно было уже заказывать.
   Бонд вышел и тихо прикрыл за собой дверь.


   Итак, пока декабрь готовился прийти на смену ноябрю, - Джеймс Бонд  без
особого  желания  опять  принялся  за  учебу,  он  часами  просиживал   за
письменным  столом,  зубрил  геральдику  вместо  сверхсекретных   отчетов,
выискивал отрывочные сведения об англичанах и французах, живших в  средние
века, с головой уходил в старинные мифы и предания, перенимал опыт  Сейбла
Базилиска и время от времени узнавал действительно  интересные  вещи,  ну,
например, -  владельцы  "Гамиджез",  большого  универсального  магазина  в
Лондоне, родом были из местечка Гамаши, что в  Нормандии,  а  Уолт  Дисней
оказался дальним родственником рода д'Исиньи из той же части  Франции.  Но
то были жемчужные зерна в куче архаизмов, и когда однажды Мэри  Гуднайт  в
ответ на какую-то его остроту обратилась к нему "сэр Хилари", он  чуть  не
убил ее.
   Тем  временем  в  высшей  степени  учтивая  переписка   между   Сейблом
Базилиском и конторой  "Гебрюдер  Мусбрюггер"  шла  своим  чередом,  но  с
большими трудностями. Адвокаты, а вернее, Блофелд,  стоящий  за  ними,  не
только выражали бесконечное неудовольствие, но при  этом  задавали  весьма
профессиональные  вопросы,  на  каждый  из  которых  приходилось  подробно
отвечать, прибегая к различным ухищрениям геральдической науки.  Приходили
и конкретные запросы о сэре Хилари Брее, этом новоявленном специалисте  по
геральдике. Попросили его фотографии - надлежащим образом сработанные, они
были предоставлены. Пришлось также  направить  в  Швейцарию  подробнейшую,
начиная со школьных лет, биографию Брея, которую действительный сэр Хилари
прислал из Шотландии, сопроводив ее весьма забавной записочкой.
   Чтобы  проверить,  все  ли  идет  гладко,   Сейбл   Базилиск   запросил
дополнительные  средства,   и   с   обнадеживающей   оперативностью,   без
проволочек, была получена еще одна тысяча фунтов. Когда 15 декабря  пришел
чек, Сейбл Базилиск, весьма собой довольный, позвонил  Бонду.  "Теперь  не
уйдет, - сказал он. - Блофелд  у  нас  на  крючке".  И  действительно,  на
следующий день пришло письмо из Цюриха, в котором сообщалось,  что  клиент
дал согласие встретиться с сэром Хилари. Не будет ли  сэр  Хилари  любезен
прибыть в центральный аэропорт  Цюриха  105-м  рейсом,  который  выполняет
компания "Свиссэр", самолет совершит посадку в Цюрихе 21 декабря в  13:00.
По подсказке  Бонда  Сейбл  Базилике  сообщил  в  ответном  послании,  что
указанная дата не устраивает сэра Хилари, так как  у  него  уже  назначена
встреча с Верховным комиссаром Канады - вопрос идет об уточнении некоторых
фрагментов герба компании "Хадсон-бей". 22-е число,  однако,  сэру  Хилари
вполне подойдет.  Цюрих  откликнулся  телеграммой,  в  которой  выражалось
полное согласие с таким расписанием. Бонду стало ясно, что рыбка заглотила
не только наживку, но и грузило, и всю удочку.
   Последние несколько дней прошли в суматохе  совещаний  в  штаб-квартире
под председательством начальника штаба. Было решено, что  Бонд  отправится
на встречу с Блофелдом абсолютно  "чистым".  У  него  не  будет  при  себе
никакого оружия, никаких тайных приспособлений,  и  Служба  не  будет  его
никаким образом подстраховывать. Связь он станет держать только с  Сейблом
Базилиском, передавая информацию, которую сможет добыть, с помощью эзопова
языка геральдики (Сейбла Базилиска отдел МI-5 просветил  после  первой  же
его встречи с Бондом); Базилиску, который  смутно  догадывался,  что  Бонд
работает в министерстве обороны,  сделают  "выход"  в  это  учреждение,  в
Секретную службу информация будет поступать  через  данный  канал.  Расчет
строился на том, что Бонд сможет находиться в обществе Блофелда по крайней
мере в течение нескольких дней.  Военная  хитрость  заключалась  именно  в
этом. Важно было разузнать о Блофелде как можно больше - что делает, с кем
работает - и только потом строить планы дальнейших действий,  связанных  с
его насильственным похищением из Швейцарии. Может быть, они обойдутся  без
применения силовых  приемов.  Вдруг  Бонду  удастся  склонить  Блофелда  к
поездке в Германию - Сейбл Базилиск подготовит соответствующее  письмо,  в
котором  сообщит,  что  в  центральном  архиве  города  Аугсбурга  имеются
документы, относящиеся к некоему семейству  Блофелдов,  необходимо,  чтобы
клиент лично ознакомился  с  ними.  Будут  приняты  все  необходимые  меры
предосторожности: пост "Зет" не станут  информировать  о  миссии  Бонда  в
Швейцарии, и операцию под кодовым названием "Бертам",  которой  занимались
сотрудники штаб-квартиры, закроют - об этом будет сообщено  в  оперативной
сводке дня. Операция получит другое  кодовое  наименование,  о  чем  будут
знать лишь несколько высших чинов. Итак - начинается операция "Корона".
   Наконец, обсудили и вопрос о безопасности самого Бонда. В штаб-квартире
знали, с кем имеют дело, никто  не  ставил  под  сомнение  профессионализм
Блофелда и его крайнюю жестокость. Как  только  Блофелд  каким-то  образом
раскроет Бонда,  он,  конечно,  не  остановится  перед  его  уничтожением.
События  могут  развиваться  и  по  иному,  не  менее  опасному  и  вполне
вероятному  сценарию:  Блофелд   прозондирует   "глубину"   геральдических
познаний Бонда; как только будет доказано, что он  действительно  является
или не является графом де Блевиль,  с  сэром  Хилари  Бреем,  "материалом"
отработанным, может вдруг  произойти  несчастный  случай.  Бонду  придется
взглянуть в лицо всем этим опасностям и  быть  особенно  осмотрительным  в
варианте "несчастного случая". У него и  у  Сейбла  Базилиска  из  "группы
поддержки" должны  быть  в  запасе  такие  трюки,  которые  заставляли  бы
Блофелда ценить жизнь  сэра  Хилари  до  поры  до  времени.  В  заключение
начальник штаба заявил, что вся эта операция напоминает ему хитросплетения
какой-то геральдической виньетки, и поэтому он предлагает дать ей  кодовое
наименование "Виньетка", что звучит лучше, чем "Корона". При этом, однако,
он пожелал Бонду всяческой удачи и походя заметил,  что,  пожалуй,  отдаст
распоряжение  техническому  отделу  немедленно  начать  разработку  партии
снежков со взрывным механизмом специально для защиты Бонда.
   На этой ободряющей ноте совещание закончилось,  и  вечером  21  декабря
Бонд вернулся к  себе  в  офис,  чтобы  еще  раз  вместе  с  Мэри  Гуднайт
просмотреть всю документацию.
   Он пристроился сбоку стола, глядя на Риджентс-Парк,  укрытый  снегом  и
выглядевший печальным в сгустившихся  за  окном  сумерках,  а  она  сидела
напротив него и читала опись.
   - Труд Берка под названием  "Баронеты,  утраченные  титулы  и  вымершие
роды". Собственность Геральдической палаты со штемпелем "Из библиотеки  не
выносить". Копия материалов "Официальные посещения Геральдической  палаты"
с таким же штемпелем. "Справочник по генеалогии". Автор  Г.У.Маршалл  -  с
библиотечным формуляром  на  имя  Сейбла  Базилиска.  "Основы  геральдики"
Берка,  со  штампом  "Собственность  Лондонской  библиотеки",   отправлена
франкированным письмом 10 декабря. Паспорт на  имя  сэра  Хилари  Брея  со
свежими отметками о многократном пересечении границ  Германии,  Франции  и
Бенилюкса, довольно потертый,  даже  потрепанный.  Одна  большая  папка  с
перепиской,  корреспонденция  из  Аугсбурга  и  Цюриха,   -   на   бланках
Геральдической  палаты  и  фирменных  бланках  адресатов.  Вот  и  все,  -
закончила она. - Вы не забыли о метках не белье и прочих причиндалах?
   - Нет, - ответил Бонд, думая о своем. - Вроде все предусмотрел.  Помимо
прочего, приобрел два  новых  костюма  с  отворотами  на  брюках  и  двумя
разрезами на пиджаках, украшенных четырьмя пуговицами. Еще золотые часы  с
цепочкой и семейной печаткой Бреев. Словом - настоящий баронетик.  -  Бонд
повернулся и посмотрел через стол на Мэри Гуднайт. - Как ты  относишься  к
этой авантюре, Мэри? Думаешь, пройдет?
   - Должно пройти, - уверенно ответила она,  -  столько  трудов  вложено.
Только, - здесь она замялась, - не нравится мне, что ты идешь брать  этого
человека без оружия. - Она показала на  кучу  литературы,  разложенной  на
полу. - И эти дурацкие книги по геральдике! Абсолютно на тебя  не  похоже.
Будь там поосторожнее, обещаешь?
   - Конечно, - произнес Бонд весьма убедительно, - об этом не беспокойся.
А теперь будь паинькой и вызови такси ко входу "Юниверсал экспорт". Да  не
забудь весь этот геральдический мусор, хорошо?  Я  спущусь  через  минуту.
Дома буду весь вечер, - он кисло улыбнулся, - уложу свои шелковые  рубашки
с вензелями и виньетками. - Он поднялся. - До свидания,  Мэри,  а  вернее,
спокойной ночи, Гуднайт. И веди себя скромно в мое отсутствие.
   - Сам будь поскромнее, - ответила Мэри. Она наклонилась, взяла  с  пола
книги и бумаги, не глядя на Бонда, подошла к двери и закрыла ее за  собой,
толкнув ногой. Спустя мгновение дверь вновь открылась. - Извини, Джеймс, -
сказала Гуднайт, глаза которой подозрительно блестели. - Ни пуха ни пера и
счастливого Рождества. - Она тихо прикрыла дверь.
   Бонд посмотрел на совершенно невыразительную бежевую дверь канцелярии.
   Какая же милая девушка эта Мэри! Но как же Трейси? Он должен быть с ней
в Швейцарии. Пора бы уже дать ей знать о себе.  Он  соскучился,  он  часто
думал о ней. За все это время получил лишь три нейтральные по  содержанию,
но бодрые открытки из "Клиник де л'Оба" в Давосе.  Бонд  навел  справки  и
убедился,  что  клиникой  руководил  профессор  Август  Коммер,  президент
Швейцарского общества психиатрических и психологических исследований.  Сэр
Джеймс Молони, невропатолог,  обслуживающий  сотрудников  Службы,  сообщил
Бонду по телефону, что Коммер считается в своей области одним  из  ведущих
специалистов. Бонд написал  Трейси  несколько  теплых  и  ласковых  писем,
позаботившись о том, чтобы на конверте стояли  американские  штемпели.  Он
писал, что скоро вернется и свяжется с ней. Так ли? А что потом? На минуту
Бонд испытал недозволенное чувство жалости к самому себе - все  время  ему
приходится взваливать на свои плечи чужие заботы.  Он  решительно  загасил
сигарету и, громко хлопнув дверью, вышел из кабинета, спустился в лифте  к
скромному боковому входу с вывеской "Юниверсал экспорт".
   Такси уже ждало его. Было семь часов. По  дороге  он  обдумал  план  на
вечер. Прежде всего аккуратно все упакует в один чемодан, самый простой  -
без всяких штучек, потом выпьет двойную порцию водки с тоником,  не  забыв
пропустить  и  глоток  "Ангостуры",  ароматной  горькой  настойки;  съесть
яичницу с зеленью и приправами, рецепт которой заимствовал у Мэри,  выпьет
еще две водки с тоником, а  затем,  когда  почувствует  легкое  опьянение,
ляжет спать, приняв полтаблетки снотворного.
   Воодушевленный перспективой подобного самонаркоза,  приятного  во  всех
отношениях. Бонд выбросил все другие мысли из головы.



        9. ИРМА - ДА НЕ ТА

   На следующий день в Лондонском аэропорту Джеймс Бонд  -  в  котелке,  с
зачехленным зонтиком, с аккуратно сложенным номером "Таймс"  и  все  такое
прочее - чувствовал себя в общем нелепо. Он окончательно уверовал  в  это,
когда в соответствии  с  титулом  с  ним  стали  обращаться  по-особому  и
препроводили в зал ожидания первого класса. У регистрационной стойки,  как
только к нему обратились по имени - сэр  Хилари,  -  он  оглянулся  назад,
чтобы посмотреть, с кем девушка разговаривает.  Пора  действительно  взять
себя в руки и начать-таки вести себя как настоящий сэр Хилари Брей.
   Выпив двойной бренди и "Джинджерейл", Бонд стоял  особняком  от  других
привилегированных пассажиров, находившихся в этом роскошном  зале,  и  изо
всех сил пытался выглядеть баронетом. Потом он  вспомнил  настоящего  сэра
Хилари Брея,  который,  возможно,  в  это  время  голыми  руками  потрошил
благородного оленя в какой-нибудь горной долине.  Вот  ведь  в  нем  -  ну
ничего от баронета! Пожалуй, следует немедленно  избавиться  от  показного
снобизма, который, вместе с совершенно противоположной  чертой  характера,
так присущ многим англичанам! Надо прекратить строить из себя аристократа!
Необходимо просто быть самим собой, и если произведет впечатление  эдакого
грубоватого  и  неотесанного  баронета,  рубахи-парня,  по  крайней  мере,
окажется похожим на человека  благородных  кровей,  реально  существующего
где-то в горах Шотландии. Бонд выбросил номер  "Таймс",  который  приобрел
как еще один символ принадлежности  к  элите,  купил  "Дейли  экспресс"  и
попросил еще бренди и "Джинджерейл".
   Потом, когда "Каравелла" компании "Свиссэр" уже была в  воздухе,  ничто
не мешало Бонду - шум реактивных двигателей едва доносился  до  пассажиров
первого класса  -  мысленно  вообразить  себе  встречу,  о  которой  столь
лаконично сообщили цюрихские адвокаты. Сэра Хилари  встретит  в  аэропорту
кто-нибудь из секретарей графа де Блевиля. Графа он сможет  увидеть  сразу
по приезде или на следующий  день.  На  какое-то  мгновение  Бонд  немного
растерялся. Как ему следует обратиться к Блофелду при встрече? Назвать его
графом - по-английски, или мсье  графом  -  по-французски?  Нет,  пожалуй,
лучше обойтись без титулов -  быть  может,  вставить  при  удобном  случае
несколько  покровительственное   "уважаемый".   Интересно,   как   Блофелд
выглядит? Сильно ли пришлось ему изменить свою внешность? Наверное,  он  в
этом преуспел, иначе бы  лиса  не  обманула  гончих.  Волнение  Бонда  все
возрастало по мере того, как он поглощал  превосходный  обед,  принесенный
стюардессой, о которой тоже надо было говорить в превосходной степени,  да
рассматривал  в  иллюминаторе   припорошенную   снегом   шахматную   доску
территории Франции, проплывавшую далеко внизу. Снег  лежал  лишь  местами,
деревья стояли голые - они летели над холмистыми Вогезами; над Рейном снег
был уже повсюду, в самой реке плавали льдины; короткая остановка в Базеле,
и, наконец, под ними черный  крест  аэропорта  в  Цюрихе;  зажглось  табло
"Пристегните ремни" на трех языках, и вот они уже снижаются, легкий толчок
при приземлении, реверс обратной тяги - рев двигателей, и  они  выруливают
на бетонированную площадку перед внушительным  -  в  европейском  стиле  -
зданием, украшенным яркими национальными флагами. Внутри здания  у  стойки
компании "Свиссэр" рядом со служителем стояла  женщина.  Как  только  Бонд
появился в дверях, она направилась к нему.
   - Сэр Хилари Брей?
   - Да.
   -  Я  фрейлейн  Ирма   Бунт.   Личный   секретарь   графа,   рада   вас
приветствовать. Надеюсь, полет прошел нормально?
   Она была похожа на хорошо загоревшую тюремную  надзирательницу.  У  нее
было квадратное грубое лицо с жесткими глазами  желтого  цвета.  Улыбалась
она одними губами, сложив их бантиком, ни тени юмора или радушия; в  левом
углу рта кожа лопнула от солнечного ожога, время от времени она облизывала
ожог кончиком бледного языка.  Пряди  каштановых  с  проседью  волос  были
собраны сзади в тугой пучок, который выглядывал из-под  лыжной  шапочки  с
пластмассовым желтым козырьком, завязанной бантиком  под  подбородком.  Ее
крепко сбитое короткое тело облегали не вязавшиеся с фигурой брюки, поверх
которых была надета серая ветровка,  украшенная  на  левой  груди  большой
красной буквой "С" с короной наверху.  "Ирма  -  да  не  та,  дама  не  из
приятных", - подумал Бонд.
   - Да, полет был очень приятным, - произнес он вслух.
   - Багажные бирки у вас при себе? Следуйте за мной. И конечно - паспорт.
Сюда, пожалуйста.
   Бонд прошел за ней через паспортный контроль и далее, в таможенный зал.
Там было всего несколько человек. Бонд заметил, как она мимоходом  кивнула
головой. Человек с портфелем под мышкой, прохаживавшийся неподалеку, сразу
исчез. Бонд тщательно разглядывал багажную бирку. Поверх  кусочка  картона
он увидел, как этот тип юркнул в одну из телефонных будок, расположенных в
ряд в главном зале, уже вне пределов таможенной зоны.
   - Вы говорите по-немецки? - Язык ее мгновенно облизал лопнувшую кожу  в
углу рта.
   - К сожалению, нет.
   - А по-французски?
   - Немного. Для работы хватает.
   - Ну конечно. Ведь это вам важно.
   Чемодан Бонда уже сняли с тележки и поставили к барьеру. В руке женщины
мелькнул какой-то пропуск,  она  показала  его  таможеннику.  Сделала  это
молниеносно,  но  Бонду  удалось  заметить,  помимо  фотографии,  надпись:
"Полиция". Вот так! У Блофелда все схвачено.
   Таможенник почтительно  произнес  по-немецки:  "Пожалуйста,  сэр"  -  и
поставил на чемодане Бонда метку мелком желтого цвета, цвета дня.  Чемодан
подхватил носильщик и пошел с ним к выходу. Когда они вышли на  улицу,  со
стоянки ловко вырулил и подкатил прямо к ним черный  "Мерседес-300SE"  без
номерных знаков. Рядом с шофером сидел тот самый человек,  который  звонил
из телефонной будки. Чемодан Бонда положили в багажник, и машина рванулась
в сторону Цюриха. Когда они промчались несколько  сот  ярдов  по  основной
дороге.  Бонд  услышал,  как  тип,  сидевший  рядом  с  шофером  и  тайком
наблюдавший за шоссе через панорамное зеркало  заднего  обзора,  произнес:
"Все в порядке", и машина свернула направо на боковую дорожку,  у  которой
стоял указатель: "Проезд закрыт! Только  обслуживающий  персонал  и  лица,
имеющие специальные пропуска".
   Бонда весьма позабавила эта наивная предосторожность.  Было  ясно,  что
проверка его еще не закончилась.
   Машина подъехала к ангарам слева от главного здания, медленно  проехала
между  ними  и   остановилась   около   ярко-оранжевого   вертолета   типа
"Жаворонок",    приспособленного    компанией    "Сюд    авиасьон"     для
горноспасательных работ. Но этот вертолет имел на своем  фюзеляже  красную
букву "C" с короной. Итак, вероятнее всего, он полетит, а не поедет!
   - Вам приходилось когда-нибудь летать в таких  машинах,  нет?  Это  так
приятно. С борта открывается прекрасный вид на Альпы, - по глазам фрейлейн
Бунт было видно, что ее саму это нисколько не интересует. Они взобрались в
вертолет  по  алюминиевой  лестнице.  -  Осторожно,  нагните,  пожалуйста,
голову! - Шофер передал чемодан Бонда.
   Вертолет был шестиместный, внутри обит роскошной красной кожей.  Пилот,
сидевший на небольшом возвышении перед ними под  фонарем  из  плексигласа,
поднял большой палец. Рабочие наземной службы вытащили колодки, и огромные
лопасти  начали  вращаться.  Они  вращались   все   быстрее   и   быстрее,
обслуживающий персонал отошел в сторону, пряча лица  от  поднятого  ветром
снега. Машину слегка тряхнуло, и она стала стремительно  набирать  высоту;
радио диспетчерской перестало потрескивать.
   Ирма Бунт сидела через проход от Бонда. В хвосте  вертолета  сидел  еще
один человек, прикрывшийся газетой "Цюрих цайтунг". Бонд наклонился вперед
и прокричал, стараясь перекрыть шум двигателя:
   - Куда мы направляемся?
   Бунт сделала вид, что не слышит. Бонд прокричал свой вопрос еще раз.
   - В Альпы. Высоко в  Альпы,  -  прозвучало  в  ответ.  Она  указала  на
иллюминатор. - Очень красиво. Вам ведь нравятся горы, не так ли?
   - Обожаю горы, - заорал Бонд. - Прямо как в Шотландии.
   Он откинулся в кресле, закурил сигарету и посмотрел  в  окно.  Кажется,
они направляются в сторону Цюриха. Курсом восток  -  юго-восток,  примерно
так. Идут на высоте 2000 футов. Сейчас проходят над Уолленси. Приняв  явно
скучающий вид, Бонд вытащил из портфеля "Дейли экспресс"  и  погрузился  в
чтение спортивных новостей. Он просмотрел всю газету до последней строчки,
не пропустил ничего, лишь время от времени бросая усталый взгляд  в  окно.
Большая гряда слева по борту - это Ретийские Альпы. А теперь они летят над
железнодорожным узлом Ландкварт. Идут вдоль  долины  Пратигау.  Пойдут  ли
дальше вперед от Клостера или возьмут правее? Взяли правее. Все правильно!
Они в Давосской долине! Через несколько минут он пролетит над Трейси!  Еще
один скучающий взгляд в окно. Да, там внизу лежала под  покровом  вечерних
сумерек и дымки Давосская долина, а здесь, где летел он, все еще  сверкало
солнце. По крайней мере снега у Трейси, кажется,  хватает.  Бонд  вспомнил
великолепный спуск к Парсенну. Какая трасса! Вот были денечки!  Они  опять
легли на старый курс, вертолет шел над высокими горными пиками.  Силвретта
была  справа,  слева  -  Лангвард,  а   впереди   гряда   Бернина,   резко
спускающаяся, словно широченный трамплин для прыжков, в сторону Италии.  А
вот это море огней справа по  борту,  должно  быть,  Санкт-Мориц.  Что  же
дальше? Бонд с головой ушел в газету. Небольшой поворот  влево.  Еще  огни
внизу - наверное. Понтресина? Начало потрескивать  радио,  зажглось  табло
"Пристегните   ремни".   Бонд   посчитал,   что   теперь    самое    время
поинтересоваться, где же они находятся. Он выглянул в  иллюминатор.  Внизу
почти всюду было  темно,  лишь  впереди  все  еще  золотились  под  лучами
заходящего солнца огромные горные вершины. Они направлялись прямо к  одной
из них, к маленькому плато около самого  пика.  На  плато  было  несколько
строений, от которых  в  темноту  долины  спускались  золотистые  тросики.
Вагончик фуникулера, поблескивая на солнце, медленно спускался  вниз.  Вот
он исчез во мраке. Вертолет все еще штурмовал  склон  горы,  возвышавшейся
перед ними. Теперь он летел всего на какую-нибудь сотню футов выше склона,
ведущего к плато и строениям. Рука  пилота  лежала  на  ручке  управления.
Машина  слегка  наклонилась  и  замедлила   движение.   Лопасти   медленно
вращались, затем ускорили ход, вертолет на мгновение  завис  в  воздухе  и
пошел к земле. В момент, когда шасси коснулись  снега,  пассажиры  ощутили
мягкий толчок, гул двигателя замер - они прибыли к месту назначения.
   Где же они  приземлились?  Бонд  прекрасно  ориентировался.  Это  гряда
Лангвард. Они где-то над Понтресиной  в  Энгадине.  Высота  порядка  10000
футов. Когда дверца вертолета распахнулась,  Бонд  уже  застегнул  плащ  и
приготовился глотнуть холодный, обжигающий легкие воздух.
   Ирма Бунт сложила губки бантиком и объявила: "Мы прибыли",  что  и  так
было ясно.
   Примерзшую дверь широко открыли, кусочки льда полетели вниз.  Последние
лучи заходящего солнца осветили  кабину.  Они  упали  на  защитный  желтый
козырек на лбу Ирмы Бунт и сделали ее похожей на китаянку. Глаза  сверкали
фальшивым неестественным блеском,  как  стеклянные  глаза-пуговки  детской
игрушки.
   - Смотрите, не ударьтесь головой. - Она нагнулась - у  Бонда  появилось
острое желание дать ей ногой под зад, такой обтянутый и  квадратный,  -  и
сошла вниз по трапу.
   Джеймс Бонд  последовал  за  ней,  задержав  дыхание,  чтобы  не  сразу
глотнуть леденящий разреженный воздух.  Внизу  стояло  несколько  человек,
похожих на горнолыжных инструкторов. Они с любопытством оглядывали  Бонда,
но не произнесли ни единого слова  приветствия.  Бонд  зашагал  по  плотно
утоптанному снегу вслед за женщиной, сзади  кто-то  нес  его  чемодан.  Он
услышал звук включенного мотора, и с правой стороны  в  лицо  ему  ударило
снегом. Железный кузнечик подпрыгнул в воздух  и,  затарахтев,  скрылся  в
темноте.
   Они находились ярдах  в  пятидесяти  от  того  места,  где  приземлился
вертолет, и направлялись к группе зданий. Бонд  пошел  медленнее,  пытаясь
сориентироваться  на  местности.  Прямо  перед  ним  было  длинное  низкое
строение, залитое светом. Справа - это еще ярдов  пятьдесят  в  сторону  -
виднелись  очертания  типичной  современной  коробки  станции  фуникулера,
массивная плоская крыша спускалась почти до самой земли. Пока Бонд  изучал
это здание, свет в нем погас. Возможно, последний  фуникулер  спустился  в
долину и дорогу закрыли на ночь. Еще правее располагался большой коттедж с
огромной верандой, кое-где освещенной, - домик, каких полно  в  Швейцарии,
рассчитанный на большое количество туристов, яркий  образчик  высокогорной
архитектуры. Ниже по склону плато, чуть левее, можно было  различить  огни
четвертого здания, в темноте видна была лишь его плоская крыша.
   Теперь Бонд находился в нескольких шагах от  дома,  в  который,  скорее
всего, его хотели препроводить.  Женщина  открыла  дверь  -  прямоугольник
желтого света гостеприимно засиял в темноте. Бонд увидел  ярко  освещенную
вывеску с красной буквой "C" и короной. На вывеске  было  написано:  "Клуб
"Глория". 3605 метров. Частная собственность. Только для членов клуба".  И
ниже помельче:  "Альпийский  приют  и  ресторан  "Пик  Глория"  и  обычное
изображение указательного пальца - идите направо в сторону здания рядом  с
началом канатной дороги.
   Вот  так!  "Пик  Глория!"  Бонд  шагнул  в  освещенный  желтым   светом
прямоугольник.  Дверь,  как  только  женщина  отпустила  ее,  закрылась  с
пневматическим шипением.
   Внутри было  очень  тепло,  почти  жарко.  Они  оказались  в  небольшом
гостиничном холле, навстречу им  поднялся  моложавый  блондин  с  короткой
стрижкой и проницательными глазами.
   - Сэр Хилари располагается во втором  номере,  -  произнес  он,  слегка
наклонившись в их сторону.
   - Я провожу, - бросила Бунт на ходу. - Идите  за  мной,  пожалуйста,  -
более вежливо обратилась она к Бонду.
   Бунт открыла дверь в коридор  и  ступила  на  мягкую  ковровую  дорожку
красного цвета. На стене  слева  было  лишь  несколько  окон,  между  ними
развешаны отличные фотографии гор и  горнолыжников.  Справа  шли  двери  с
табличками "Бар", "Ресторан", "Туалет". Потом, скорее всего, двери номеров
Бонда ввели в номер 2. Это была очень уютная комнатка, стены которой  были
обиты мебельным ситцем, все очень похоже на американские мотели, только  с
отдельной ванной комнатой. Большое окно было задернуто шторами, но Бонд не
сомневался, что из него открывался красивейший  вид  на  долину  и  группу
горных хребтов Силвретта, возвышающуюся  над  Санкт-Морицем.  Бонд  бросил
атташе-кейс на двухспальную кровать и с удовольствием снял с себя  котелок
и отставил в сторону зонт. Вошел человек,  который  нес  его  чемодан,  и,
поставив его на специальную подставку, тут же вышел; даже не  взглянув  на
Бонда, плотно прикрыв за собой дверь. Женщина продолжала стоять на том  же
месте.
   - Вам здесь нравится? - Ее желтые глаза остались холодны,  несмотря  на
его горячее "о, да!", произнесенное с энтузиазмом. - Очень хорошо.  Теперь
я должна объяснить вам  кое-что,  довести  до  вашего  сведения  некоторые
правила этого клуба, если не возражаете.
   Бонд закурил.
   -   Я   слушаю   вас   -   Лицо   его   приняло   выражение    вежливой
заинтересованности. - Но для начала хотелось бы знать, где мы находимся?
   - В Альпах. Высоко в Альпах, - ответила она довольно  неопределенно.  -
Это место в Альпах, пик Глория, - собственность графа. В сотрудничестве  с
местными властями он построил канатную дорогу. Вы ведь видели  ее?  Дорогу
открыли только  в  этом  году.  Она  пользуется  большой  популярностью  и
приносит немалый доход. Здесь несколько трасс, прекрасные спуски. "Глорию"
уже хорошо знают. Проложена и трасса для бобслея, она гораздо длиннее, чем
"Креста" в Санкт-Морице. Слышали, наверное? Вы катаетесь? Или, может быть,
занимаетесь бобслеем?
   Желтые  глаза  внимательно  следили  за  ним.  Бонд  решил,  что   надо
отрицательно ответить на все вопросы. Так подсказала ему интуиция.
   - Да что вы, - сказал он, словно извиняясь, - никак руки  не  доходили.
Вот все книги мои не отпускают, закопался в  них  совсем.  -  Он  виновато
улыбнулся. - Что ж тут поделаешь.
   - Очень жаль, - произнесла она по-немецки и по-английски, но  в  глазах
ее отразилось удовлетворение. - Граф получает большой доход от  всех  этих
сооружений. Это очень важно, это  помогает  финансировать  дело  всей  его
жизни, его Институт.
   Бонд слегка поднял брови, выражая вежливое удивление.
   - Институт физиологических исследований. Научная работа. Граф - ведущий
специалист в области изучения аллергических заболеваний, понимаете? Ну там
сенная лихорадка, аллергия  на  отдельные  продукты  питания  -  моллюсков
например, понятно?
   - Что вы говорите? Сам я, к счастью, этим заболеваниям не подвержен.
   - Ах так? Лаборатории располагаются в отдельном здании.  Там  же  живет
граф. В здании, где  мы  находимся,  живут  пациенты.  Он  просит  вас  не
беспокоить их лишними вопросами. Лечение требует деликатного обращения. Вы
меня понимаете?
   - Да, конечно. А когда я смогу увидеть графа? Видите ли, фрейлейн Бунт,
я очень занятой человек. В Лондоне меня ждут дела. Бонд говорил,  стараясь
произвести впечатление. - Новые африканские государства. Много работы  над
их  символикой  -  флаги,  денежные  знаки,  почтовые  марки,  медали.   В
Геральдической палате не хватает сотрудников. Я  надеюсь,  граф  понимает,
что его личные проблемы, конечно, столь интересные и важные,  отходят  тем
не менее на второй план перед делами правительственного уровня.
   Бонд  достиг  своей  цели.  Теперь  она  была  вся  внимание,  выражала
готовность войти в его положение.
   - Конечно, конечно, уважаемый сэр Хилари. Граф просит извинить его,  он
не может встретиться с вами сегодня  вечером,  но  будет  рад  видеть  вас
завтра в 11 утра. Вас это устраивает?
   - Безусловно, безусловно.  За  это  время  я  приведу  в  порядок  свои
документы и книги. Может быть, -  он  сделал  жест  в  сторону  небольшого
письменного стола у окна, - попросить еще один стол, чтобы  разложить  все
эти бумаги? Видите ли, - Бонд улыбнулся и развел руками,  -  нам,  книжным
червям, требуется много места.
   - Конечно, сэр Хилари. Стол доставят без промедления. - Она  подошла  к
двери и нажала кнопку звонка. Посмотрев  вниз,  она  произнесла  несколько
смущенно: - Вы, наверное, заметили, что с этой стороны двери  нет  дверной
ручки? (Бонд, конечно, заметил это, но виду не показал.) Когда вы захотите
выйти из комнаты, звоните. Хорошо? Это из-за пациентов. Необходимо,  чтобы
их ничто не беспокоило. Трудно помешать  им  посещать  друг  друга,  чтобы
посплетничать. Это для их же блага - надеюсь, вы понимаете? Ко  сну  здесь
отходят в  10  часов.  Но  есть  ночные  дежурства,  если  вам  что-нибудь
потребуется. И двери, конечно, не заперты. Вы можете войти в свою  комнату
в любое время. Так. В 6 вечера мы  собираемся  на  коктейль  в  баре.  Это
своего рода пауза, перерыв на отдых. - Губы связались бантиком, но лишь на
мгновение. - Мои девочки с нетерпением ждут встречи с вами.
   Дверь  открылась.  Появился  один  из  тех  типов,  что  выглядел   как
инструктор горнолыжного спорта, смуглый, с бычьей шеей, с  карими  глазами
жителя Средиземноморья. Один из корсиканцев  -  один  из  перебежчиков  от
Марка-Анжа? На плохом французском,  скороговоркой,  женщина  сказала,  что
нужен еще один стол. Надо принести его, пока они будут обедать.
   - Слушаюсь, - произнес мужчина. - Она  придержала  дверь,  он  вышел  и
пошел по коридору  направо.  Стало  быть,  охрана  располагается  в  конце
коридора? Это надо запомнить.
   - Это пока все,  сэр  Хилари?  Почта  уходит  в  полдень.  У  нас  есть
радиотелефонная связь, вы можете,  если  хотите,  ею  воспользоваться.  Не
передать ли что-нибудь графу?
   - Пожалуйста, скажите, что я с большим нетерпением жду  встречи  с  ним
завтра. Итак - до шести вечера, - Бонду вдруг  очень  захотелось  остаться
одному, наедине со своими мыслями. Рукой он указал на свой чемодан. -  Мне
нужно еще разобраться.
   - Конечно, конечно, сэр Хилари. Извините, что я вас задерживаю. - И  на
этой любезной ноте Ирма Бунт прикрыла дверь, которая сразу же защелкнулась
за ней.
   Бонд стоял, не двигаясь, посередине комнаты. Он  тихонько  присвистнул.
Да, веселенькая история, черт побери, ну и ну! У него было острое  желание
ударить как следует ногой по этой изысканной мебели. Но он заметил, что на
потолке один из четырех плафонов в форме призм был пустой,  там  виднелось
нечто похожее на глазное яблоко. Пост внутреннего наблюдения? Если да,  то
на какой площади он работает?  Не  больше  широкого  круга,  охватывающего
середину комнаты? А микрофоны? Может, весь  потолок  -  это  один  большой
микрофон. Обыкновенная военная хитрость, он постоянно должен помнить,  что
за ним следят.
   Джеймс Бонд начал раскладывать вещи, думая о своем, мысли обгоняли друг
друга. Затем он принял душ и должным образом подготовился к встрече с  "ее
девочками".



        10. РОСКОШНЫЕ ДЕВЧУШКИ

   Бар был обит кожей, он казался ненастоящим, чересчур вылизанным, в  нем
пахло как в салоне новенькой  машины.  Бар  был  сделан  с  претензией  на
тирольский сруб: большой камин, сложенный из камня - в нем пылали огромные
поленья, под потолком висела стилизованная люстра в виде колеса от телеги,
лампочки на ней были похожи на оплавленные свечи. Здесь было много  разных
предметов из металла: настенные бра, пепельницы, настольные лампы, а  сама
стойка бара была легкомысленно украшена  разными  флажками  и  бутылочками
из-под  ликера.  Приятная  сладкоголосая  музыка   лилась   из   невидимых
динамиков. "Здесь и не напьешься-то как следует", - подумал Бонд про себя.
   Когда он закрыл за собой обитую кожей, украшенную бронзовыми кнопочками
дверь, воцарилась минутная тишина, затем раздался  все  усиливающийся  шум
голосов, отовсюду на Блонда устремились чьи-то взгляды, его  оценивали  со
всех сторон. Бонд сразу понял, что  оказался  в  кругу  самых  симпатичных
девушек,  каких  ему  когда-либо  приходилось  встречать,  и  вокруг  этих
созвездий ковыляла Ирма Бунт, выглядевшая по крайней мере странно в  своем
самодельном домотканом костюме, предназначенном "на выход после лыж", надо
сказать, что в костюме преобладали оранжевый и черный цвета.
   - Сэр Хилари, - представила она его. При этом цепко схватила за руку. -
Чудесно,  просто   чудесно,   не   правда   ли?   Проходите,   пожалуйста,
познакомьтесь с моими девочками.
   В баре было ужасно жарко, и Бонд почувствовал, как на лбу его выступила
испарина, пока  его  водили  от  стола  к  столу  и  он  пожимал  все  эти
прохладные, сухие, вялые руки. В ушах его звенели имена - Руби,  Виолетта,
Перл, Анна, Элизабет, Верил,  но  видел  он  только  множество  прекрасных
загорелых лиц и целый ряд восхитительных, обтянутых свитерами бюстов.  Это
напоминало ему посещение  там,  у  себя  дома,  заведений  под  привычными
названиями "Девушки-колокольчики" или "Молодая поросль". Он  пробрался  на
место,  оставленное  специально  для  него,  и  сел  между  Ирмой  Бунт  и
голубоглазой красавицей блондинкой с роскошной  грудью.  Бонд  был  просто
сражен и взял себя в руки лишь тогда, когда бармен вопросительно  взглянул
на него.
   - Виски с содовой, пожалуйста, - произнес он,  и  ему  показалось,  что
голос его доносится откуда-то издалека.
   Он не торопясь закурил сигарету, а в это  время  за  четырьмя  стоящими
полукругом столами, которые днем, по всей  видимости,  убирали,  -  и  это
помещение превращалось в отличную смотровую  площадку,  откуда  открывался
ослепительный ландшафт, - велась какая-то странная, неестественная беседа,
все как будто играли.  Десять  девушек  и  Ирма.  Все  девушки-англичанки.
Никаких фамилий. И ни одного мужчины. Всем девушкам двадцать с  небольшим.
Все девушки,  на  первый  взгляд,  при  деле.  Все  похожи  на  стюардесс.
Возбуждены присутствием мужчины - мужчины приятной наружности, к  тому  же
баронета с ног до головы, если только баронеты  не  бестелесны.  Довольный
собственной шуткой, Бонд повернулся к блондинке.
   - Извините, ради бога, но я не расслышал ваше имя.
   - Меня зовут Руби, - сказала она дружелюбно, но  несколько  манерно.  -
Наверное, это тяжелое испытание - оказаться единственным мужчиной, я  имею
в виду единственным среди нас всех, девушек.
   - Ну, скорее это приятная неожиданность. Очень приятная. Вас так много,
что запомнить, как кого зовут, просто невозможно. - Он  понизил  голос  до
заговорщицкого шепота. - Будьте добры, введите меня еще раз в  курс  дела,
давайте, так сказать, пройдемся по всей команде.
   Бонду подали виски с содовой, он нашел коктейль достаточно крепким, чем
остался доволен. Сделал большой,  но  в  меру  глоток.  При  этом  обратил
внимание на то, что девушки пили кока-колу и фруктовые соки, коктейли  все
только слабые - типа "Орэндж блоссомс" или "Дайкири". Руби  как  раз  пила
"Дайкири". Было  очевидно,  что  в  спиртном  его  ограничивать  никто  не
собирается, но следовало соблюдать осторожность и  проявлять  умеренность,
подобающую настоящему джентльмену.
   Руби, по всей видимости, была очень рада завязать знакомство.
   - Итак, - сказала она, - я начну справа от вас. Это мисс  Бунт,  что-то
вроде матроны. Вы с ней уже встречались. Затем, в  фиолетовом  шотландском
свитере, конечно же, - Виолетта. Далее, за следующим  столом,  та,  что  в
зеленой с золотом блузке от Пуччи,  -  Анна,  я  рядом  с  ней,  просто  в
зеленом, - Перл. Она здесь, кажется, моя самая лучшая подруга.
   Так она перечислила всех, переходя от одной красотки к другой. До Бонда
долетали обрывки их разговора.  "Фриц  говорит,  что  я  еще  недостаточно
уверенно чувствую  себя  на  склоне,  лыжи  просто  убегают  от  меня".  -
"Представь, и у меня то же самое, - радостное хихиканье,  -  попка  вся  в
синяках". - "Граф уверяет, что я иду на поправку. Ну разве не ужасно,  что
придется уезжать отсюда?" - "Интересно, что сейчас делает  Полли?  Ее  уже
месяц как нет". - "Мне кажется, что  для  загара  лучше  всего  натираться
"Сколом". Все эти мази и кремы - словно жир на сковородке". И так далее  -
обычная  болтовня,  которую  можно  услышать  в  кругу  веселых,  здоровых
девушек, учившихся кататься на горных лыжах, - лишь имя графа произносится
благоговейным шепотом, да на Ирму Бунт и Бонда поглядывают украдкой, чтобы
убедиться, что ведут себя надлежащим образом, не слишком шумно.
   Пока Руби продолжала  свою  немногословную  перекличку,  Бонд  старался
связать имена с лицами и постараться понять, почему собралась здесь вместе
эта очаровательная, но очень странная  группа  девушек,  согласившихся  на
добровольное заточение на  вершине  действительно  очень  высокой  горы  в
Альпах. Казалось, что все девушки вели себя одинаково  просто  и  говорили
одним и тем же языком, употребляя одинаковые выражения, они были похожи на
тех девушек, что посиживают в английских пивных, такие  скромные  на  вид,
попивают себе "Бейбишам", газированный грушевый сидр, неумело затягиваются
сигаретой и время от времени бросают своему приятелю французское "пардон".
И это хорошие,  порядочные  девушки,  они  из  тех,  кто  спокойно  скажут
пристающим: "Только не надо портить вечер" или: "У всех мужчин  лишь  одно
на уме", а то и вовсе раздраженно: "А ну-ка убери руки". И какое разное  у
всех произношение, диалектные особенности, словно специально собранные  со
всей Англии, -  полнозвучные  гласные  Ланкашира,  ритмическая  интонация,
типичная для Уэльса, шотландская картавость, носовые звуки облагороженного
кокни.
   "Считайте, что меня почти удалось одурачить",  -  подумал  Бонд,  когда
Руби подошла к концу длинного списка.
   - А это Берил, вся в жемчугах и в  таком  же  жемчужном  джемпере.  Ну,
теперь, надеюсь, вы разобрались, кто есть кто?
   Бонд посмотрел в круглые голубые глаза, в которых явно забегали озорные
чертики.
   - Честно говоря, нет. И я  чувствую  себя,  как  тот  известный  комик,
которого в одном из фильмов хитростью заманили в женскую школу. Ну знаете,
что-то вроде женского монастыря.
   Ока хихикнула. Бонд еще не знал, что хихикает она постоянно.  Она  была
чересчур  "утонченной",   чтобы   раскрыть   свои   прелестные   губки   и
расхохотаться. Ему также предстояло узнать, что она не умела  чихать,  как
все нормальные люди, вместо этого она издавала слабый  писк,  зажимая  рот
кружевным платочком. Бонд не ведал  пока,  что  она  довольствуется  очень
малым количеством пищи, которую едва разжевывает, прежде  чем  проглотить,
причем делает это совсем незаметно. (Ведь она "так хорошо воспитана".)
   - Ой-ой, но мы совсем не из того женского монастыря. Те  девочки  такие
гадкие. Как вам в голову такое пришло!
   - Так просто ляпнул, - беззаботно ответил Бонд. - А не  выпить  ли  нам
еще по одной?
   - Спасибо, мне не надо.
   Бонд повернулся к фрейлейн Бунт:
   - А вы, мисс Бунт?
   - Благодарю вас, сэр Хилари. Яблочный сок, с вашего позволения.
   Виолетта, четвертая за их  столом,  сказала  вполне  серьезно,  что  не
станет больше пить кока-колу.
   - Меня газики от нее мучают, - пояснила она.
   - Виолетта, - чувство приличия никогда не  изменяло  Руби,  теперь  оно
было оскорблено, - ну как ты можешь!
   - Но ведь это так, - упрямо повторил Виолетта. - Они меня точно мучают.
И еще я от нее икаю. А что плохого в том, что я об этом говорю?
   "Добрый старый Манчестер", - подумал Бонд. Он поднялся и пошел к стойке
бара, раздумывая, как  ему  осилить  этот  и  другие  вечера.  Он  заказал
напитки, и тут его осенило! Надо, чтобы лед  тронулся!  Всеми  правдами  и
неправдами он станет душой этого общества!  Он  попросил  пустой  бокал  и
сказал, чтобы края его смочили водою. Затем он взял  бумажную  салфетку  и
вернулся к столу. Сел.
   - Вот что, - сказал он, когда все взоры обратились на него, -  если  бы
нам пришлось платить за напитки, как бы мы решили, кому это делать? Сейчас
покажу - я научился этому в армии. - Он поставил бокал на середину  стола,
развернул бумажную салфетку и накрыл ею бокал  так,  что  она  прилипла  к
мокрым краям. Затем достал из кармана несколько мелких монет, выбрал одну,
достоинством в 5 сантимов, и бросил ее на середину  натянутой  поверхности
салфетки.
   - Начнем, пожалуй, - произнес он, вспомнив, что в последний раз играл в
эту игру в одном из самых грязных притонов Сингапура. - Кто еще курит? Нам
нужно еще три человека с зажженными сигаретами.  -  За  их  столом  курила
только Виолетта. Ирма хлопнула в ладоши и скомандовала:
   - Элизабет, Верил, идите сюда. Девочки,  идите  все  сюда.  Сэр  Хилари
придумал какую-то смешную игру.
   Девушки столпились вокруг, весело щебеча, радуясь развлечению:
   - Что он задумал?
   - Ой, что-то будет?
   - А как мы будем играть?
   - Так  вот,  -  сказал  Бонд,  чувствуя  себя  массовиком-затейником  с
какого-нибудь теплохода, совершающего круиз, -  сейчас  мы  выясним,  кому
платить. Все по очереди сделаем по затяжке, стряхнем  пепел,  вот  так,  и
коснемся горящим концом сигареты  салфетки  так,  чтобы  прожечь  дырочку,
видите? - Бумага слегка вспыхнула. - Теперь вы, Виолетта, потом  Элизабет,
за ней Верил. Дело в том, что  бумага  как  бы  превращается  в  паутинку,
держащую монетку посередине. Платит тот, кто прожжет дырочку,  после  чего
монетка упадет. Все ясно? Тогда начинайте, Виолетта.
   Девушки завопили от восторга.
   - Какая интересная игра!
   - Берил, берегись!
   Прехорошенькие мордашки склонились к Бонду. Роскошные  волосы  касались
его лица. Три девушки молниеносно прожгли сигаретой  бумагу,  не  разорвав
паутинки, а Бонд, считавшийся знатоком  этой  игры,  решил  показать  себя
рыцарем и нарочно проиграл. Со звоном монетка упала  в  стакан,  раздались
смех и аплодисменты.
   - Вот видите, девочки, -  сказала  Ирма  Бунт,  как  будто  именно  она
придумала эту игру, - платит сэр Хилари, не так  ли?  Мы  чудесно  провели
время. А  теперь,  -  она  посмотрела  на  свои  ручные  мужские  часы,  -
заканчиваем коктейль. До ужина осталось пять минут.
   Послышались  возгласы:  "Ну  еще  один  раз,  пожалуйста,  давайте  еще
сыграем, мисс Бунт". Но Бонд вежливо поднялся,  держа  стакан  с  виски  в
руке.
   - Мы еще поиграем завтра. Но я надеюсь, что вы не начнете  из-за  этого
курить. Нисколько не сомневаюсь, что игру эту изобрели владельцы  табачных
компаний!
   Все засмеялись. Девушки продолжали стоять вокруг Бонда,  с  восхищением
глядя на него. Какой же он славный! А они-то  думали,  что  приедет  такой
чопорный тип, застегнутый на все пуговицы. Бонд заслуженно гордился собой.
Лед тронулся! Он сразу  всех  их  привлек  на  свою  сторону.  Теперь  они
друзья-приятели. С этого момента он может разговаривать с ними,  не  боясь
испугать. Чувствуя, что гамбит удался, он последовал за брюками в  обтяжку
- Ирма Бунт повела всех в столовую, которая находилась в соседней комнате.
   Было половина восьмого. Бонд вдруг почувствовал себя таким уставшим: он
был измучен мыслью о предстоящем скучном времяпрепровождении, его  утомила
эта  самая,  пожалуй,  трудная  роль  в  его  жизни,  он  умаялся   решать
головоломки, которые придумывал Блофелд на пике Глория. Что  еще  замыслил
этот ублюдок? Он сел справа от Ирмы Бунт, точно так же, как и в баре, Руби
сидела по правую руку, а Виолетта; скромно державшаяся  в  тени,  напротив
него. Бонд  с  мрачным  видом  развернул  салфетку.  На  эту  неприступную
крепость, гнездо хищной птицы, денег Блофелд явно не пожалел. Их три стола
в дальнем углу у большого  овального  окна  занимали  лишь  незначительную
площадь  огромной  залы  с  низким  потолком,  роскошно   обставленной   с
претензией на стиль немецкого барокко, украшенной канделябрами, свисающими
с  животов   летящих   херувимов,   массивными   гипсовыми   позолоченными
гирляндами,  освященной  присутствием  потемневших  портретов  неизвестных
вельмож. Должно быть, Блофелд  чувствовал  себя  здесь  как  дома,  бежать
никуда не собирался. Сколько же он вложил сюда? Никак не  меньше  миллиона
фунтов стерлингов, даже принимая в расчет  крупную  ссуду  от  швейцарских
банков  на  строительство  канатной  дороги.  Арендовать  горную  вершину,
построить дорогу на деньги, взятые взаем, с участием инженеров  и  местных
властей - это, о чем Бонд был прекрасно осведомлен, один из самых выгодных
способов вложения капитала и отмывания денег, нажитых  неправедным  путем.
Если тебе повезет, если вместе с местными властями удастся дать взятку или
запугать окрестных фермеров, дабы согласились  они  допустить  чужаков  на
свои пастбища, разрешили сделать вырубки в  местах  прохождения  трассы  и
расположения опор канатной дороги, все остальное - дело рекламной  техники
и  правильно  рассчитанной  кампании,  ставящей  своей  целью  привлечение
местного населения к делу, поставленному с размахом. Добавьте к этому идею
элитарного  клуба,  рассчитанную  на  снобизм  клиентов,   идею   создания
совершенно роскошного заведения, каким представилось Бонду это место днем,
примите во внимание ту  же  букву  "G"  с  короной  и  некий  таинственный
Институт, руководимый каким-то графом, и вы помчитесь сюда  сломя  голову.
Горнолыжный спорт. Бонд где-то вычитал  эту  информацию,  считался  теперь
самым популярным в мире. Парадоксально, но ведь популярность других  видов
спорта определяется лишь числом  зрителей.  Среди  горнолыжников  же  одни
участники, и денег на  снаряжение  они  тратят  поболее  других.  Костюмы,
ботинки, лыжи, крепления, а теперь еще и все, что связано "с выходом после
лыж", каждый день, без остановки, начиная с четырех часов дня и до  захода
солнца, - все это  стало  продуктом  огромной  индустрии.  Если  удавалось
захватить высокую гору - Блофелду это каким-то образом удалось, - вы  были
в полном порядке. Затраты оправдывались с лихвой  -  снег,  конечно,  вещь
непостоянная, но в Энгадине, на такой  высоте,  проблем  с  ним  не  было:
три-четыре года работы  -  и  можно  снимать  сливки!  Блофелду,  конечно,
здорово подфартило.
   Пора было однако, заняться делом. Покоряясь судьбе,  Бонд  обратился  к
фрейлейн Бунт:
   - Фрейлейн Бунт, объясните мне, пожалуйста, разницу между пиком, горной
вершиной и просто высокой горой.
   В  желтых  глазах  заблестел   огонек,   выражающий   готовность   дать
необходимые научные пояснения.
   - Очень интересный вопрос, уважаемый  сэр  Хилари.  Раньше  я  об  этом
как-то  не  задумывалась.  Минуточку,  минуточку.  -  Она   уставилась   в
пространство. - Пик  -  это  лишь  принятое  в  данном  кантоне  Швейцарии
название любой горной вершины. Горная вершина, в свою очередь, - это  лишь
часть собственно горы. Это своего рода  холм  на  горе,  или  высокогорное
пастбище, с горой ее не сравнить. Впрочем, не совсем так. Вот это,  -  она
обвела вокруг рукой, - все горные вершины, и одновременно они же - высокие
горы. Аналогичная ситуация в Австрии, само собой - в Тироле. А в Германии,
например в Баварии, я, кстати,  оттуда  родом,  все  это  называют  просто
высокими горами. - Нет, сэр Хилари, - подобие  улыбки,  губки  бантиком  -
появилось и сразу же исчезло, - боюсь, мне этого не объяснить. А почему вы
спрашиваете?
   - В моей профессии, - сказал Бонд  без  всяких  затей,  -  очень  важно
точное значение слова. Вот только что, перед тем  как  мы  встретились  за
коктейлем, мне захотелось проверить по справочникам вашу фамилию  -  Бунт.
То,  что  я  обнаружил,  весьма  интересно.  "Бунт"  по-немецки,  кажется,
означает "веселый", "счастливый",  а  может  быть,  и  не  так.  В  Англии
фамилия, конечно, претерпела изменения  и  превратилась  в  Баунти,  может
быть, даже в Бронте, так как основатель известной  литературной  семьи  на
самом деле несколько изменил  свою  не  столь  аристократически  звучавшую
фамилию Бранти. Вот ведь как забавно получается. - Бонд знал,  что  ничего
забавного тут не было, он просто-напросто фокусничал, но считал, что  хуже
от этого не будет, надо же размять свои геральдические  мускулы.  -  Может
быть, вы вспомните, были ли ваши предки  каким-нибудь  образом  связаны  с
Англией? Существует титул герцога Бронте, который взял себе Нельсон.  Было
бы интересно проследить данную линию.
   Он попал в точку! Герцогиня! Ирма Бунт схватила наживку, она  пустилась
в пространные воспоминания  о  своих  предках,  с  гордостью  упомянула  о
дальнем родственнике, графе фон Бунте. Бонд  вежливо  слушал,  подводя  ее
своими вопросами к не столь древнему прошлому.  Она  назвала  имена  своих
родителей, он запомнил их. Теперь Бонд знал  достаточно,  чтобы  в  нужный
момент разузнать, кем же на самом деле была Ирма Бунт. Какой же прекрасной
ловушкой был снобизм! Как же прав Сейбл Базилиск! В каждом  из  нас  сидит
сноб и, только обратившись к нему, Бонд смог выведать кое-что о  родителях
этой женщины.
   С большим трудом удалось Бонду  охладить  пыл  размечтавшейся  женщины;
наконец-то   официант,   давно   ожидавший,   когда   же   клиент   кончит
разговаривать, подал огромное меню, написанное фиолетовыми чернилами. Чего
там только не было: от икры до двойного мокко  с  ирландским  виски.  Было
также много фирменных блюд - цыпленок "Глория", омар а-ля Глория,  говяжье
филе "Глория" и так далее.  Бонд,  несмотря  на  предубеждение  ко  всяким
фирменным блюдам, решил все-таки попробовать цыпленка. Он  был  несказанно
удивлен тем, с каким энтузиазмом Руби приветствовала его выбор.
   - О, вы не ошиблись, сэр Хилари! Я просто обожаю цыплят. Я по ним с ума
схожу. Пожалуйста, мисс Бунт, можно мне тоже заказать цыпленка?
   В ее голосе было столько  неожиданной  горячности,  что  Бонд  невольно
взглянул на Ирму Бунт. Что означал  снисходительный  блеск  в  ее  глазах,
когда она давала свое  согласие?  Это  было  нечто  большее,  чем  простое
одобрение хорошего аппетита одной из ее  подопечных.  Она  восприняла  это
заявление с явным  удовлетворением,  да  нет,  она  просто  торжествовала.
Странно! Тот же блеск возник в ее глазах, когда Виолетта выпросила к  филе
больше картошки, чем полагалось на гарнир.
   - Я просто обожаю картошку, - объяснила она Бонду. Глаза ее сияли. -  А
вы разве ее не любите?
   - Картошка полезна, - согласился Бонд.  -  Но  только  когда  при  этом
занимаешься спортом.
   - Нет, картошка просто прелесть, - восторгалась Виолетта. - Ну скажите,
что это так, мисс Бунт?
   - Да, конечно, моя дорогая, с картошкой  все  в  порядке.  И  тебе  она
полезна. А я, Фриц, позволю себе лишь салат и  творог.  -  Она  изобразила
подобие жеманной улыбки. - Увы, - заметила она Бонду, - я  должна  следить
за  фигурой.  Эти  юные  создания  постоянно  занимаются  спортом,  а  мне
приходится сидеть в конторе и возиться с бумажками, не так ли?
   За соседним столом Бонд услышал, как  девушка  с  шотландским  акцентом
попросила,  чтобы  ей  приготовили  стейк  из  аберлинского   барашка,   и
непременно с кровью.
   - Хорошенького барашка, и с кровью, -  настаивала  она,  чувствовалось,
что у нее прямо-таки слюнки текут.
   Что бы это могло значить, недоумевал Бонд, что  за  сборище  прекрасных
людоедок? Или сегодня у них разгрузочный день после строжайшей  диеты?  Он
терялся в догадках, это было выше его понимания. Ну что  ж,  будет  копать
дальше.
   - Теперь, - обратился он к Руби, - вы понимаете, что  я  имею  в  виду,
когда  отыскиваю  фамильные  корни.  Фрейлейн  Бунт,  быть  может,  вправе
претендовать на один из английских  титулов.  Ну  а  как,  например,  ваша
фамилия? Посмотрим, что я могу определить по ней.
   Фрейлейн Бунт резко перебила его:
   - Никаких фамилий, сэр Хилари. Таков  закон  этого  дома.  Мы  называем
девочек только по именам. Это часть лечебного цикла,  проводимого  графом.
Это связано, если хотите, с перевоплощением, так пациенты быстрее идут  на
поправку. Вам понятно?
   - Нет, боюсь, это выше моего понимания, - весело ответил Бонд.
   - Завтра граф обязательно объяснит вам кое-что. У  него  на  этот  счет
свои теории и свой метод. Мир просто ахнет в один прекрасный день.
   - Не сомневаюсь в этом, - вежливо сказал Бонд. -  Ну  а  теперь,  -  он
хотел  сменить  тему  и  поболтать  о  чем-нибудь   незначительном,   дабы
отвлечься, поразмышлять о более важных для него вещах, - расскажите-ка мне
о том, как вы катаетесь на лыжах. Каких достигли успехов? Сам я, боюсь,  в
этом ничего не понимаю. Может быть, научусь чему-нибудь, посмотрев на ваши
занятия.
   Разговор этот он завел весьма кстати. Руби и Виолетта подхватили  новую
тему, поддерживал беседу и Бонд, до тех пор пока не  подали  еду,  которая
оказалась восхитительной. Цыпленок "Глория", похоже, еще пять минут  назад
бегал  по  двору,  подали  его  под  горчично-сметанным  соусом.   Девушки
замолчали,  склонившись  над  тарелками,   сосредоточенно   уничтожая   их
содержимое,   делали   они   это   достаточно   деликатно,    но    вполне
целенаправленно. За другими столами все разговоры тоже прекратились.  Бонд
заговорил об убранстве залы, в которой они  находились,  и  это  дало  ему
возможность хорошенько разглядеть официантов. В поле его зрения попало  12
человек. Нетрудно было определить, что трое  из  них  корсиканцы,  трое  -
немцы, трое с Балкан - турки, болгары или югославы, и  еще  трое  -  явные
славяне. На кухне, должно быть, готовили трое французов. Что это -  старая
структура СПЕКТРа? Хорошо зарекомендовавшие себя ячейки  коммунистов,  так
называемые  тройки,  состоящие  из  представителей   наиболее   всемогущих
гангстерских   группировок   или   тайных   служб,   осуществляющих   свою
деятельность в Европе? Эти трое славян, они что, раньше работали на СМЕРШ?
Хилыми  их,  безусловно,  не  назовешь  и   ведут   себя   как   настоящие
профессионалы. Среди  них  был  и  тот  человек,  которого  он  заметил  в
аэропорту, и тот, кто встретил их в вестибюле  гостиницы,  а  вот  с  этим
говорили по поводу дополнительного стола. Он слышал, как девушки  называли
их Фрицем, Жозефом, Иваном, Ахмедом. Некоторые из них днем  выглядели  как
инструкторы-горнолыжники. Да, компания подобралась подходящая, в этом Бонд
теперь не сомневался.
   После обеда Бонд ушел, сославшись на то, что хотел  бы  поработать.  Он
отправился к себе в комнату, разложил на столике книги и бумаги, не  забыл
оккупировать и новый стол, который  успели  поставить.  Он  склонился  над
документами, в усердии его сомнений не было - Бонд  прокручивал  в  голове
весь сегодняшний день.
   В 10 часов он  услышал,  как  девушки  в  коридоре  желали  друг  другу
спокойной ночи, везде защелкали дверные  замки.  Бонд  разделся,  повернул
термостат, висевший на стене, довел температуру 85<sup>o</sup> до 60<sup>o</sup> по  Фаренгейту,
выключил свет лег на спину и некоторое  время  лежал  так,  уставившись  в
темноту.  Затем  он  притворно   вздохнул,   так   чтобы   микрофоны   это
зафиксировали, повернулся на бок и заснул.
   Позже,  гораздо  позже,  его  разбудило  тихое   бормотание,   которое,
казалось,  доносилось  откуда-то  из-под  пола,  но  очень  издалека.   Он
квалифицировал этот шум как тихий шепоток, который не  прекращался  ни  на
минуту. Но слов было не разобрать, и  в  конце  концов  решив,  что  звуки
издают трубы центрального отопления. Бонд повернулся на другой бок и опять
заснул.



        11. СМЕРТЬ НА ЗАВТРАК

   Джеймса Бонда разбудил чей-то  пронзительный  крик.  Это  был  ужасный,
душераздирающий крик мужчины. Он начался  на  очень  высокой  ноте,  потом
мгновенно стал глуше, как если бы кричавший человек прыгнул с обрыва. Крик
раздался где-то справа, в той стороне, где была канатная  дорога.  Даже  в
комнате Бонда крик этот, приглушенный двойными  рамами  окон,  был  слышен
столь отчетливо, что вселял ужас.  Снаружи,  наверное,  он  вообще  звучал
непереносимо.
   Бонд вскочил и отдернул штору, не зная еще, какую сцену паники, снующих
повсюду людей он увидит. Но единственным человеком, оказавшимся в поле его
зрения, был один из инструкторов горнолыжного спорта;  он  медленно,  даже
несколько флегматично поднимался по вытоптанной в снегу  дорожке,  которая
шла от станции канатной дороги к  клубу.  Просторная  деревянная  веранда,
которая нависала над склоном горы, была пуста,  но  столы  уже  накрыли  к
завтраку,  и  мягкие  яркие  шезлонги  для  любителей  позагорать   успели
расставить аккуратными рядами. Солнце ослепительно  сияло  на  безоблачном
небе. Бонд взглянул на часы - 8  утра.  Встают  здесь  спозаранку!  И  так
спешат умирать! У него не было сомнений в том, что он слышал  предсмертный
крик. Бонд отошел от окна и нажал кнопку звонка.
   Появился человек, один из той тройки, которую Бонд посчитал русской.
   - Как вас зовут? - спросил Бонд, стараясь  показать  себя  одновременно
старшим по званию и джентльменом.
   - Питер, сэр.
   "Петр, - так и подмывало сказать Бонда, - а как там поживают мои старые
друзья из СМЕРШа?" Но он сдержал себя.
   - А что это был за крик?
   - Прошу прощения, - человек с глазами серого гранита насторожился.
   - Только что кричал какой-то человек. Там, на канатной станции. Что это
было?
   - Кажется, произошел несчастный случай, сэр. Что вы хотите на  завтрак?
- Он вытащил из-под мышки огромный лист и неловко протянул меню Бонду.
   - Что за несчастный случай?
   - Кажется, упал вниз один  из  инструкторов.  Каким  образом  мог  этот
человек знать все это, если с того  момента,  как  раздался  крик,  прошло
всего несколько минут?
   - Он сильно пострадал?
   -  Возможно,  сэр.  -  Глаза,   безусловно   тренированные,   привыкшие
наблюдать, бесстрастно смотрели на Бонда. - Так что вы хотите на  завтрак?
- Он слегка подтолкнул меню в сторону Бонда.
   - Я н