устил собаку во двор. По нашей версии в это время собаке ввели наркотики. Сам Бурмистер отправился в свою спальню около полуночи. В ту самую, откуда были произведены роковые выстрелы. Примерно между часом тридцатью ночи и пол шестого утра преступник или преступники проникли в дом, каким-то способом привели хозяина в бессознательное состояние и перенесли его в другую спальню. Они выжидали и, когда Козловски отворил дверь, застрелили его. Мы сделали тесты на наличие наркотиков в крови Бурмистера и его пса с тем, чтобы выяснить, были они под воздействием или нет. Анализы будут готовы сегодня во второй половине дня. Парни из криминального отдела работают в обоих домах, соседи опрашиваются. - Где была жена Козловски во время этих событий? - саркастически спросил Гаррет. - Миссис Козловски спала в другой комнате, - Микмэхон вновь попытался проигнорировать раздражающую манеру Гаррета. Спокойно сидящий Майк Нэнс внимательно слушал Микмэхона. Нэнс, закончивший Вест Пойнтовскую Академию, в прошлом директор Агентства по Национальной Безопасности, на собраниях, как правило, вел себя тихо. Он предпочитал сидеть где-то сзади и впитывать в себя информацию. В отличие от Гаррета он считал, что можно добиться гораздо большего, если наблюдать и слушать, чем задавать вопросы. Глядя на записи в блокноте, Гаррет выпалил еще один вопрос: - Кто-нибудь заявил, что слышал выстрелы? - Нет, расстояние между преступником и жертвой не превышало 100 футов. Дистанция вполне достаточная, чтобы глушитель мог скрыть звук выстрелов и при этом не повлиять на точность стрельбы. - Микмэхон продолжал говорить, не давая Гаррету шанса задавать другие вопросы. - Уверен, вы уже в курсе, что Роберт Донс был убит в парке недалеко от его дома в районе Миклеан. Две пули девятимиллиметрового калибра были выпущены ему в затылок с небольшого расстояния. У нас имеется описание возможного подозреваемого со слов женщины, ежедневно по утрам гуляющей в парке. Она сказала, что утром обошла Донса на гаревой дорожке примерно в том месте, где обнаружили тело. Она, а также несколько других свидетелей подтвердили, что видели чернокожего в байковых штанах, прислонившегося к дереву в двадцати ядрах от места преступления. Никто из этих людей прежде не видел этого человека в парке. По их предположению ему примерно тридцать лет. Наши агенты продолжают опрашивать этих людей, пытаясь собрать как можно больше информации. Вынужден извиниться за отсутствие больших деталей, но, как я уже заметил, расследование началось всего несколько часов назад. - Благодарю Вас, Микмэхон, - сказал Президент. - Я отдаю себе отчет, что мы находимся на ранней стадии расследования, тем не менее, хотел бы услышать ваши соображения по этому поводу. Имеется ли у какие-либо идеи, за что и кем были убиты эти трое? Как обычно, Гаррет оказался первым готовым к ответу, хотя и самым некомпетентным из собравшихся. - Пока мы не узнаем больше, полагаю, будет наиболее вероятным считать это работой террористической группы. Кому-то видно не по нраву мир, распространяющийся в странах Среднего Востока, или это одна из групп боевиков с нашего Запада. Президент повернул голову в сторону директора ФБР: - Брайан, что Вы об этом думаете? - Сэр, слишком рано давать конкретный ответ. У нас пока недостаточно данных, чтобы сделать умозаключения. Это может быть что угодно. И замешан кто угодно. Президент обратился к Микмэхону и спросил: - Мистер Микмэхон, я знаю, что Вы не располагаете достаточными фактами, но, будьте добры, скажите, что Вы сами думаете по этому поводу. Президент смотрел на Микмэхона в ожидании ответа. - Что ж, сэр, у нас имеются три влиятельных политика, которые убиты в трех разных местах, с промежутком в пять часов. Кто бы ни стоял за всем этим, операция планировалась достаточно давно. Им понадобилось время, чтобы изучить свои мишени и тщательно подготовиться, чтобы определиться, когда и как убить каждого из них. Они, вполне возможно, неплохо финансированы и имеют возможность нанять наиболее талантливых киллеров. Эти убийцы могут быть террористами, бывшими военными диверсантами или нанятыми киллерами. На основании той информации, которой мы располагаем, мы с вами можем лишь только предполагать. Президент кивнул и взглянул на шефа администрации. Гаррет взял в руку указку и сказал: - Джентльмены, Президент должен обратится к народу и попытаться объяснить, что происходит. Поэтому сейчас не время смущаться, выражая свое мнение. Ответом ему было долгое молчание, и тогда Гаррет обратился к главе ЦРУ: - Директор Стэнсфилд, что Вы скажете по данному вопросу? - Я бы воздержался от попытки делать какие-либо заключения до тех пор, пока особому агенту Микмэхону и его людям не будет предоставлено достаточное время на расследование. Ответ Стэнсфилда был также встречен неловким молчанием. Оба директора - Стэнсфилд и Роач - знали, как Гаррет с Президентом Стивенсоном предпочитали вести дела, и ни тот, ни другой не желали участвовать в столь сомнительной задаче со многими неизвестными. Оба, Стэнсфилд и Роач, начинали с самых низов своих уважаемых агентств, и за многие годы видели, как приходили и уходили президенты и их политические назначенцы, возглавлявшие ЦРУ и ФБР. Некоторые из них были более преданы тем, кто их назначил, чем агентствам, которые они должны были возглавлять. Но не Роач и не Стэнсфилд. Для них ФБР и ЦРУ были на первом месте. Политические выгоды и положение были для них на последнем месте. Политические решения на короткий период времени могли быть достаточно хороши, но чаще всего они не выдерживали длительную проверку временем. Президент сидел в своем кресле, в глубине души ругая себя за то, что не сменил Роача и Стэнсфилда, когда пришел в Белый Дом. Гаррет настаивал на их замене, и Стивенс был уверен, что по окончании собрания, тот вновь поднимет этот вопрос. Если бы у нас не было такой головной боли по утверждению кандидатов на правительственные посты, думал он, сейчас бы этой проблемы не существовало. В первые полгода администрации Стивенса четверо членов правительства были отправлены в отставку. Трое из них не прошли назначения на должности после скрупулезной проверки, устроенной прессой, выявившей незначительные грешки в прошлом, четвертый дошел до голосования в сенатском комитете, но был безжалостно отвергнут. К моменту, когда кабинет министров был сформирован, Администрация израсходовала столько ресурсов и получила столько негативных материалов от прессы, что было решено не рисковать очередными потенциальными фигурами, могущими подвергнуться обструкции во время сенатских слушаний, а оставить Стэнсфилда во главе ЦРУ, а Роача шефом ФБР. По крайней мере, до первой же возможности. Только теперь Президент осознал, что ждал слишком долго. Стивенс обратился к Кеннеди, эксперту ЦРУ по вопросам терроризма. - Доктор Кеннеди, ваше мнение? Среди собравшихся, у Кеннеди было, бесспорно, самое высокое Ай Кью. Будучи матерью единственного ребенка, тридцативосьмилетняя женщина была профессором психологии по арабскому востоку и доктором в области военной истории. Кеннеди подалась немного вперед и сняла очки. Светло-коричневые волосы были собраны в конский хвост. На ней был брючный костюм. Она положила руки на стол и уверенно произнесла: - Я бы согласилась с мнением особого агента Микмэхона. Люди, осуществившие эту операцию либо террористы, либо наемные убийцы, либо военные диверсанты. Мое предположение, что это последние из трех вариантов. Гаррет выпалил: - В чем причина такой уверенности? - Думаю, что за этим стоят военные диверсанты, поскольку они не тронули мистера Бурмистера. Лицо Гаррета скривилось: - Какого мистера? - Мистер Бурмистер, человек, живший на противоположной стороне улицы от дома конгрессмена Козловски. Если бы ответственные за эту операцию были террористами, мистер Бурмистер был бы уже мертв. Террористам не присуще усыплять людей, попадающихся у них на пути. Они их убивают. Если бы это была работа террористов, то мистер Бурмистер был бы мертв также, как и женщина, гулявшая в парке. Эти убийства - дело рук хорошо обученных военных - коммандос. И террористы и коммандос проходят целый комплекс тренировок с виду очень похожих, как, скажем, рукопашный бой, уничтожение объектов, владение разными видами оружия и. т. д. Тем не менее их готовят по разному в предметном и операционном планировании. Террористам безразлична человеческая жизнь. Они действуют по совершенно другому своду правил. Террористы обучены расправляться с жертвой наиболее жестокими приемами. Чем более жестоко, тем лучше. Когда они убивают, то стремятся посеять страх в умах людей. Отсюда и само понятие террорист. Они используют взрывчатку, расстреливают, совершенно не задумываясь о степени невинности своих жертв. Коммандос или ликвидаторы, которые почти всегда бывшие профессионалы, обучены убивать только того, кого им заказывают, и делают это без шума и быстро. Коммандос выполняют задачи, руководствуясь набором моральных параметров. Во время войн или в случае особой государственной необходимости, бывало, параметры смещались, и эти люди случайно убивали невинных граждан. Но это, безусловно, исключение из правил, в отличие от террористов, уничтожающих всех без разбора, и для которых это норма. Когда мы собираемся проводить операцию подобно этой, мы выбираем наши цели и затем решаем, как свести к минимуму потери людей и какие нужно принять меры безопасности. Гаррета раздражал уверенный тон речи Кеннеди. - Вы слишком самоуверенны, доктор Кеннеди. Вы исключаете вероятность того, что эти убийства совершены террористической группой? - Не думаю, что они были осуществлены фундаменталистской террористической группой. Подобная ей группа, как Вы сказали ранее, могла быть недовольной мирным процессом на ближнем Востоке. Что касается убийств, совершаемых группой местных террористов, таких как одна из антигосударственных типа Эриян Нэйшенс, то я сильно сомневаюсь, что у них имеется опытный персонал, способный на то, что произошло у нас. Кроме того, зачем им убивать такого, как сенатор Донс? Он был "ястребом". Он один из тех политиков, которые нравятся всякого сорта боевикам. Гаррет повернулся к Кеннеди: - Ну, я рад, что после десяти минутного брифинга Вы сумели помочь нам распутать этот узел. И с усмешкой прибавил: - Как Вы можете это утверждать в такой самоуверенной манере, располагая столь малой информацией? Микмэхон уставился на Гаррета и подумал про себя, боже, какой же он осел. Директор Роач увидел выражение лица Микмэхона и положил ладонь на руку друга. Микмэхон убрал руку и откинулся в своем кресле, продолжая глядеть на Гаррета. Кеннеди привыкла к тому, что мужчины ставили под сомнение ее интеллект, и продолжала профессиональным тоном защищать свою точку зрения. - Это входит в мои обязанности, мистер Гаррет, знать, как эти группы осуществляют убийства. Если группа, скажем, Абу Нидала осуществила все эти убийства, эти ребята просто-напросто выбрали бы наиболее популярные рестораны в городе, заложили бы там бомбы, и взорвали их во время вчерашнего ланча. Тем самым они бы могли легко уничтожить дюжину сенаторов и конгрессменов и, возможно, нескольких членов кабинета Министров. - Отчего это не может быть доморощенная воинская группировка правого толка? - Это возможно, но как я уже говорила ранее, я не думаю, что эти группы обладают ресурсами, чтобы проводить операции подобно этой. Гаррет почти прокричал: - Если Вы уверены, что это не террористы, то тогда кто сделал это? Микмэхон подался вперед в своем кресле и уперся в стол двумя руками. При весе в 240 фунтов и росте 6 футов и три дюйма он сейчас выглядел готовым к атаке медведем. Не успел Роач раскрыть рот, как Микмэхон заговорил. - Мистер Гаррет, мы все здесь профессионалы. Поэтому нет причины поддаваться эмоциям и повышать тон. Вы спросили наше мнение, и доктор Кеннеди любезно поделилась им. Она предоставила нам очень разумный анализ ситуации, и мы должны быть благодарны ей за это. Она не делала попыток указать конкретных виновных, она просто помогает сузить рамки нашего расследования. Микмэхон продолжал буравить взглядом Гаррета, вызвав краску неудовольствия на его лице. Майк Нэнс не мог поверить своим глазам. Он наблюдал за поведением Стю Гаррета, который вел себя, как сейчас, в течение последних трех лет. Редко кто отваживался поставить его на место, тем более представитель ФБР. Напряжение в комнате нарастало, а Микмэхон не желал отступать. Директор Роач сидел в своем кресле, прикрыв глаза рукой, и боялся представить, что произойдет дальше. Президент прекратил конфронтацию. - Все успокоились! Мы все взвинчены, и я уверен, это не доведет до добра. Давайте расслабимся и обсудим теорию доктора Кеннеди. Пока шло собрание, Бриджит Райан из вашингтонского бюро телекомпании NBC сидела с деловым видом в своем кабинете. Бриджит была старейшим журналистом Католического университета и уже полгода работала по годичному контракту с Эн Би Си. Ее боссом был Марк Стэйн, возглавлявший телеканал в округе Колумбия. Расписание работы Бриджит варьировалось в зависимости от ежедневной загрузки ее класса. Сегодня она встала из постели в 9 часов утра, узнала про убийства и, вместо того, чтобы идти на занятия, направилась прямо в студию. Она находилась здесь уже более полутора часов и за это время умудрилась всего лишь приготовить кофе и набросать кое-какие заметки для Стэйна. Она сидела за небольшим рабочим столом, расположенным возле офиса шефа, когда появился почтальон и высыпал ворох корреспонденции на ее стол. Одной из ежедневных обязанностей Бриджит было вскрывать и сортировать почту босса. Она сняла резинку, перетягивающую пачку писем и вытащила снизу большой желтый конверт. Он был адресован Стэйну, но обратный адрес отсутствовал. Она взяла нож для вскрытия корреспонденции, провела им по верхней части конверта и вытащила несколько бумажных листов. Едва Бриджит прочла первый параграф, как ощутила сильное сердцебиение. Она стала читать с самого начала, и ее руки затряслись. Глубоко вздохнув, она продолжила чтение. Едва дочитав последние строки, она вскочила с места и бросилась в офис Стэйна. Райан выкрикнула его имя и потрясла в воздухе листы письма. - Марк! Стэйн, в это время говоривший по телефону, посмотрел на нее и помахал, мол, занят. Он крутанул кресло и повернулся к ней спиной. Он говорил со своим боссом из Нью-Йорка. - Кэрол, мне нужно больше телевизионщиков и еще больше репортеров. Черт возьми, как я сумею обеспечить Вас этими материалами? Не представляете, какой здесь сейчас немыслимый зоопарк. Мы падаем с ног, чтобы раскрутить эту историю. Тут столько всего, так что нам нужно больше людей. Бриджит обошла стол шефа и помахала конвертом у него перед носом. Стэйн отодвинул трубку от лица и прикрыл ее свободной рукой. - Бриджит, я занят. Не сейчас! Он хотел вернуть трубку к уху, но Райан не собиралась сдаваться. - Марк, это в самом деле важно. Она протянула к нему конверт с бумагами. - Мы только что получили его, он адресован Вам, и, я думаю, это послание от террористов. Стэйн схватил страницы письма и начал быстро читать. Его начальница слышала посторонние звуки и спросила, что у них происходит. Когда Стэйн закончил чтение, он заорал в трубку: - Кэрол, подойдите к своему факсу. Это нечто! Гаррет успокоился и сделался заметно тише. Микмэхон с Кеннеди обсуждали последнюю теорию, когда распахнулась дверь и вошел Джек Ворч. Он был главой особых агентов, специализирующихся в деталях секретной службы Президента. - Прошу прощения, джентльмены, но Эн Би Си объявила, что ими получено письмо от группы, заявившей себя ответственной за убийства. Ворч подошел к стене за спиной Президента и открыл большой встроенный шкаф, в котором было шесть телевизоров. Он включил четыре, стоящие слева, настроенные на главные программы, в том числе и Си Эн Эн. Верхний правый телевизор был настроен на волну Эн Би Си. Ворч усилил громкость и отошел. На экране появилось хорошо известное лицо диктора программы новостей Эн Би Си Джорджа Блэйка. - Я бы предпочел не торопиться с выводами, но это письмо от группы, заявляющей о своей причастности к убийству сенаторов Фитцжеральда и Донса и конгрессмена Козловски. У нас пока нет доказательств, что именно эта группа совершила убийства. Письмо было доставлено почтой в нашу студию в Вашингтоне, округ Колумбия, несколько минут назад. В нем написано следующее. Блэйк опустил глаза и начал читать копию факса: - В 1776 году основатели Соединенных Штатов Америки послали английскому королю Декларацию Независимости. В этой декларации Томас Джефферсон писал: "И, если любая из форм Правительства становится деструктивной, народ имеет право свергнуть такое Правительство и учредить новое". Мы призываем воспользоваться этим правом и изменить курс нашего правительства. У вас был шанс скорректировать курс движения Америки, но вы потерпели фиаско. Сенатор Фитцжеральд, сенатор Донс и конгрессмен Козловски были убиты как предупреждение Президенту и всем остальным членам Конгресса и Сената. Ваши дни непомерного роста дефицита и межпартийной политической грызни сочтены. За последние двадцать пять лет вы истратили деньги, которых у нас нет, на федеральные программы, которые нам не нужны. Ежегодно вы обещаете, что главным приоритетом для вас является сокращение расходных статей и разработка сбалансированного бюджета. Несмотря на все обещания, федеральный бюджет растет год от года. У вас было время и возможности уменьшить расходы, но вы не сделали ничего. Вы показали, что ваша собственная жадность и цели ваших политических партий для вас важней, чем экономическая безопасность и будущность Америки. В результате вашего эгоистичного и некомпетентного руководства мы сейчас несем непосильную ношу в сумме пяти триллионов долларов государственного долга. Национальный долг растет со скоростью более миллиарда долларов в день и к концу столетия достигнет десяти триллионов. Если не поставить заслон национальному долгу, это приведет нашу страну к экономическому хаосу. Время действовать сейчас. Мы требуем от Президента вернуть бюджет, направленный в Конгресс, и с помощью Службы Управления и Бюджета, а также Главной счетной комиссии разработать сбалансированный бюджет на бездефицитной основе. Этот бюджет не будет предусматривать роста или новых налогов и устранит все никому не нужные государственные программы. В нем будут учтены средства контроля программ социального страхования и медикэйра, а также сокращения военного бюджета, как было предложено Генштабом без политического вмешательства. После утверждения бюджета Президент должен подписать Указ о национальных преступлениях, главной целью которого будет очистка наших городов от преступности с заключением криминальных сил в тюрьму. Президент, Конгресс и Сенат также должны внедрить двухпроцентный налог на продажи, который пойдет исключительно на сокращение национального долга страны. Если же вы неспособны восстановить ограниченные формы правительства, которые указаны в Конституции, освободите свои места и отправляйтесь по домам. Мы будем внимательно следить за вашими действиями. Это одно единственное предупреждение, которое мы даем. В случае, если вы не ответите на эти требования, вы будете убиты. Это распространяется на всех вас, включая Президента. 7 Едва телеведущий произнес: " Это распространяется на всех вас, включая Президента ", все глаза в комнате отвернулись от телеэкрана и сосредоточились на лице Президента. Все, кроме особого агента Микмэхона. Он повернулся спиной ко всем и, держа в руке мобильный телефон, ждал ответа абонента с другого конца. - Особый агент Дженнингс слушает. - Кэти, это Скип. Пошли кого-нибудь в студию Эн Би Си. Предварительно позвони им и скажи, что мы приедем и заберем письмо как улику, и до тех пор, пока мы не появимся, я не хочу, чтобы кто-то трогал его. Я уверен, половина их чертовых сотрудников уже оставила отпечатки пальцев на бумаге. - Я уже послала туда Филлипса и Рейнолдса, а Трой сейчас пытается по телефону связаться с их руководством. - Хорошо. - Микмэхон сделал паузу. - Слушай, давай проиграем ситуацию, что они разослали еще несколько писем. Позвони на почту, и узнай, когда другие организации и главные газеты получают корреспонденцию. Пошли несколько сотрудников в Си Би Эс, Эй Би Си и Си Эн Эн. Надеюсь, мы перехватим одно из этих посланий до того, как они будут вскрыты. - Что-либо еще? - Нет. Позвони, если что-нибудь узнаешь. Я возвращаюсь в офис. Микмэхон нажал кнопку окончания разговора, положил телефон в карман и развернулся в своем кресле. - О чем шла речь? - спросил Президент. - Просто пытаюсь перехватить одно из подобных писем до того, как на них окажется дюжина отпечатков пальцев. - Должны ли мы отнестись к этому серьезно? Я имею в виду, что разве невозможно, что какие-то люди послали эти письма, чтобы взять на себя ответственность за несовершенные ими убийства? Разве подобные вещи не случались раньше? Видно было, что Президента потрясло письмо и, особенно, упоминание его лично. - Да, сэр, достаточно часто случается получать письма от групп, не имеющих отношения к преступлениям. Но не так рано. Обычно они присылаются несколькими днями или неделями позже. Эти же убийства совершены менее восьми часов назад. Гаррет, в попытке сместить акценты после словесной стычки с Микмэхоном, выступил на стороне босса. - Это не означает, что некто не мог написать это письмо и бросить его в ящик рано утром, услыхав про убийства. Я имею в виду, мистер Микмэхон, что мы должны не исключать и такое. Микмэхону отчаянно хотелось сорваться с места и покинуть Белый Дом. Ему до зарезу нужно было оказаться в здании Гувера, чтобы оттуда координировать расследование. - Мистер Гаррет, в данном случае все возможно. Микмэхон повернулся к Президенту и попросил разрешения уйти, но не успел он сделать этого, как Гаррет выпалил другой вопрос. - Откуда нам знать, может они просто хотят запутать нас? Может, убийства были совершены по иной причине, например, желая опорочить президентский бюджет или нанести ущерб институту президентства. Может быть, они послали письмо, чтобы направить поиск по ложному следу. Микмэхон бросил на Гаррета мимолетный взгляд и мысленно приказал держать себя в руках. - Мистер Гаррет, пока мы знаем немногое. Вот почему нам надо заняться расследованием. Я приму к сведению все Ваши теории и буду их досконально проверять. Переключившись на Президента, он спросил: - Сэр, если Вы не против, мне необходимо уйти, чтобы координировать расследование. - Да-да, конечно. Микмэхон подался вперед, шепнул что-то на ухо Роачу и вышел из комнаты. Маленькая комната в офисе О'Рурке, предназначенная для собраний, была обставлена мебелью, которая в прошлом году досталась ему от предшественника. О'Рурке не считал нужным следовать традиции избавляться от хорошей мебели, чтобы за счет налогоплательщиков покупать новую. О'Рурке, его брат, Сюзан и несколько сотрудников сидели перед цветным телевизором и смотрели, как Джордж Блэйк читает письмо, написанное группой, принявшей на себя ответственность за убийства двух сенаторов и конгрессмена. О'Рурке сидел неподвижно, не выдавая эмоций, уставившись в экран, в то время как остальные с шумом обменивались репликами. Руками он крепко подпирал подбородок. После того, как Блэйк прочитал письмо в четвертый раз, Ник Свенсон, один из молодых помощников О'Рурке, повернулся к боссу. - Майкл, Вам незачем бояться, что Вас убьют. Такое ощущение, что мяч на Вашем поле. О'Рурке без всякого выражения поднял глаза на белокурого Свенсона. Зато в душе у него эмоций было хоть отбавляй. Тим О'Рурке посмотрел на брата, сидящего по другую сторону стола. - Майкл, что ты думаешь по этому поводу? О'Рурке медленно опустил руки. - Не думаю, что страна будет оплакивать таких, как Фитцжеральд, Донс и Козловски. Тим нахмурился и сказал: - Майкл, может, это и правда, только, пожалуйста, не говори об этом публично. Они были лидерами страны, и, что бы ты там ни думал об их политике, ты не можешь заявлять всем, что они заслужили смерть. - Я не говорил, что они заслужили смерть. Я только сказал, что вряд ли о них пожалеют. Пресса не станет разбираться в тонкостях фразы. Они поместят на передних полосах своих изданий: Конгрессмен О'Рурке заявил: "Фитцжеральд, Донс и Козловски заслужили свою смерть"! Тим размахивал рукой, произнося каждое слово. - Меня не волнует, что делает пресса. - Я знаю, Майкл, что это тебя не волнует, но в этом офисе есть другие люди, которых волнует их карьера и будущее в политике. Майкл наклонился поближе к брату и негромко сказал: - Я не вполне комфортно чувствую себя, когда убийцы орудуют в нашей столице, но, если убийство таких коррупционеров, как Козловски, Фитцжеральд и Донс, способно что-то поменять в нашей системе, то я только приветствую это. Тим О'Рурке откинулся в кресле и задумался над словами брата. Источник глубокой ненависти политической иерархии Вашингтона со стороны Майкла имел глубокие корни. Десять лет тому назад, когда Майкл был на старших курсах университета Миннесоты, его жизнь была, как нельзя, хороша. Он был капитаном известной всей стране хоккейной команды, у него были хорошие друзья, чудесная девушка и он планировал завершить свою дипломную работу по истории. В жизни Майкла не было ни единого облачка. Ему тогда пришлось узнать, и не в последний раз, как быстро все в жизни может перемениться. Как-то в холодный зимний вечер, после его хоккейного матча, родители посадили двоих из трех его братьев и младшую сестренку в семейный Субурбан и поехали в их родной город Гранд Рэпидс, расположенный на севере штата. Минут сорок не доезжая до Гранд Рэпидс, в их большой Субурбан врезался пьяный водитель, который не мог справиться с управлением и выехал на встречную полосу. Сестра Майкла, Кэти, и его братья Томми и маленький Симус сумели выжить после аварии, но родители погибли. Любящие родители пятерых детей были убиты тридцатичетырехлетним мужчиной, имевшим в "послужном" списке шесть задержаний в пьяном виде. Смерть родителей в корне изменила жизнь О'Рурке. После окончания университета весной он поступил в корпус морских пехотинцев, как это делали его отец и дед. После возвращения домой с войны в Заливе, во время одной ночной тренировки он повредил коленную чашечку, выполняя во время учебных занятий со своим взводом прыжки с парашютом. В его парашюте запутались несколько строп, и, не имея времени на раскрытие запасного парашюта, он приземлился со скоростью вдвое большей допустимой. Это была та же самая коленка, которую он повредил во время хоккейного матча, и которая хрустнула, как алюминиевая банка. Молодому лейтенанту пришлось перенести несколько хирургических операций на колене, в результате чего его карьера морского пехотинца быстро завершилась. О'Рурке оставил службу и устроился помощником сенатора Ольсона в Вашингтоне. Сенатор Эрик Ольсон был близким другом родителей Майкла. Майкл смотрел на Вашингтон глазами идеалиста и видел в своей новой работе возможность сделать нечто, что послужит на благо страны. Пять лет спустя Майкл стал одним из самых лучших помощников сенатора. Он усердно трудился и бился за то, чтобы не попасть в ловушку вашингтонской апатии, но с годами осознал, что закулисные сделки, заключаемые местной бюрократией за его спиной, сводят на нет все усилия. Политика в Вашингтоне была отвратительной игрой, в которую могли играть только люди определенного сорта. Всякий человек, обладающий честью и достоинством, был нежелателен и выплевывался политической партийной машиной. Но только Майкл собрался покинуть свой пост и вернуться в Миннесоту, как в его родном округе освободилось место конгрессмена. Сенатор Ольсон уговорил его принять участие в выборах, убедив, что если он и впрямь хочет изменить систему, то обязан сам бороться за это. Майкл принял вызов, и при поддержке деда и сенатора Ольсона молодой О'Рурке сумел легко добиться должности конгрессмена. В ту зиму, когда Майкл должен был занять свое кресло в Конгрессе, вновь случилась трагедия. Смерть близкого ему человека заставила О'Рурке увидеть Вашингтон в ином свете, и радость по поводу недавней победы быстро испарилась. Его двухгодичный срок в качестве новичка - конгрессмена превратился в отбывание двухлетнего срока в городе, который он презирал с каждым днем все больше и больше. Зазвонил телефон, и Сюзан поднялась, чтобы снять трубку. Через секунду она просунула голову в комнату. - Майкл, с вами хочет говорить Ваш дед. - Я сниму трубку в офисе. Майкл прошел в свой кабинет и снял трубку: - Хэлло, Симус. Симус О'Рурке был президентом и единственным владельцем деревообрабатывающей компании. Отец Симуса основал компанию в виде небольшой лесопилки в 1918 году. Возвратившись с полей Второй мировой войны, Симус взял компанию в свои руки и превратил маленькую деревообрабатывающую фабрику в крупнейший лесопромышленный комплекс Среднего Запада. Симус звонил с балкона своего дома в Гранд Рэпидс. Дом стоял на красивом озере Покегама в десять миль длиной, усеянном маленькими островками. Он представлял собой чудесное современное, сложенное из сосновых бревен строение, стоящее на вершине, с которой открывалась картина самого большого залива острова. Семидесяти двухлетний дед сжимал телефонную трубку и, глядя на панораму небесно синего озера и яркие осенние краски, спросил: - Майкл, у тебя все в порядке? - Да, все нормально. Симус оперся на перила балкона. Ему никто бы не дал больше шестидесяти лет. Каждое утро он вышагивал по три мили, в сопровождении стаи собак, среди которых были два лабрадора, одна лайка и несколько прочих беспородных псов. Утренние прогулки в сопровождении собак были не единственной причиной, по которой он выглядел моложе своих лет. Гибель сына и невестки, произошедшие десять лет назад, фактически превратили его в отца девочки двенадцати лет, двух близнецов мальчишек шестнадцати лет и Майкла с Тимом, которые в то время обучались в колледже. Симус допил свой кофе и спросил: - Что ты думаешь по поводу этих убийств? Майкл водил грифелем карандаша по настольному календарю, обдумывая, как бы правильнее ответить деду. - Я в раздвоенном состоянии. Одна моя половинка говорит, что это то, что нам сейчас нужно, другая - в глубоком сомнении по поводу произошедшего. - Я думаю, это можно понять, - произнес Симус. - А что ты думаешь об этих погибших? - Не думаю, чтобы отцы-основатели демократии сильно опечалились, узнав, как те пользовались своей властью. Симус с усмешкой сказал: - Ну, это уж точно. Майкл развернулся в кресле на сто восемьдесят градусов и выглянул в окно. Прямо перед ним вдали возвышался монумент Вашингтону. - Симус, - чувствуя себя немного не в своей тарелке, сказал Майкл. - Есть кое-что, о чем я хотел бы с тобой поговорить. Ты все еще собираешься приехать к нам сюда на выходные? - Да. Что-то не так? - Я не знаю. Возможно, это связано с тем, что произошло прошлой ночью. Майкл заколебался продолжать или нет. - Думаю, будет лучше, если мы обсудим это с глазу на глаз. Симус мгновенно понял, что имел в виду внук. Все, что обсуждается в Вашингтоне по телефону, потенциально может записываться на пленку, одному лишь богу известно кем. - Можешь дать мне намек, о чем речь? - Это касается нашего общего друга. У себя в Миннесоте Симус наблюдал, как рыболовецкое судно пересекало бухту залива. Старик сразу же сообразил, кого Майкл имел в виду. - Понял. Держи это при себе, пока я не приеду. - Хорошо. - Увидимся через пару дней. - Ты летишь на своем самолете? - Да. - Позвони и дай знать, когда приземлишься. - Ладно. Передай от меня привет Тиму и Лиз. - Непременно. Майкл повесил трубку и задумался о человеке, которого они с дедом имели в виду. У него определенно был мотив, подумал он про себя. И мотив, и возможности. Новости о письме распространились по всей Америке. Жизненная драма, случившаяся в столице, привлекла внимание каждого американца. Президент сидел в кожаном кресле с высокой спинкой, уставившись в окно, расположенное за его массивным столом в Овальном кабинете. Он пребывал в этом состоянии уже десять минут и ни разу не пошевелился за это время. Он ощущал изоляцию своего офиса, как печального факта, что он, Президент Соединенных Штатов, знал о произошедшем не больше, чем любой другой в стране. Он размышлял о том, как близка была победа по утверждению бюджета. Сегодня предполагалось отметить этот день, и он мог бы выступить в свете софитов и сделать еще один решительный шаг, ведущий ко второму президентскому сроку. И тут случилось немыслимое. Его бюджет не будет принят без Джека Козловски, и тот, кто взял ответственность за убийства, теперь угрожает и его жизни. Он думал о возможностях этих убийц приблизиться к нему и пришел к утешительному заключению, что они не смогли бы сделать это, ибо он находится под защитой агентов секретной службы и современной технологии, обеспечивающей его личную безопасность. Он знал, что ему предстоит обратиться с посланием к народу. Но понятия не имел, что сказать. Было почти два пополудни, а Стивенс даже не подумал, что следует воздать должное погибшим коллегам и выразить соболезнования их родным и близким. Он был целиком погружен в себя и думал лишь о том, как события дня отразятся на его личной карьере и месте в истории. В коридоре перед Овальным кабинетом стояла в ожидании встречи с Президентом Энн Монкур. Если вы добиваетесь встречи с Президентом, то должны пройти через помещения, занятые шефом президентской администрации, а для Монкур не было ничего более неприятного, чем встреча с Гарретом. Все средства массовой информации были завязаны на ней и ожидали слова Белого Дома по поводу убийств. Все были уверены, что Президент обязан сделать обращение к нации, и Энн, в свою очередь, должна предоставить прессе возможность выяснить, когда это случится. Стю Гаррет показался из-за угла в сопровождении Майка Нэнса и директора Белого Дома по связям Теда Хопкинсона. Неофициальный титул Хопкинсона был доктор юла. При помощи Гаррета он уже захватил многие служебные обязанности Монкур. Гаррет не желал разочаровывать феминисток, и предоставлял им право думать, что Монкур - важная фигура. Поэтому он наделил ее титулом и позволил делать короткие сообщения о ежедневной жизни Белого Дома, но этим все и ограничивалось. Все стратегическое планирование, согласованные утечки информации для прессы, аналитические мнения и опросы общественного мнения, а также разговоры один на один с Президентом - все это было сосредоточено в руках Хопкинсона. Монкур появилась перед Гарретом, преградив ему доступ в Овальный кабинет. Всю ночь ей не давала покоя мысль о том, как он обращался с ней накануне, и она решила, что более не позволит ему издеваться над собой. Твердым голосом она сказала: - Стю, мне нужно увидеться с ним. - Не сейчас, Энн, мы очень заняты. Гаррет хотел ее обойти, но она вновь не дала ему прохода. - Стю, у меня сейчас толпятся репортеры. Все хотят знать, когда он собирается сделать официальное заявление по поводу случившегося. - Я дам тебе знать, как только мы примем решение, - бросил Гаррет. - И что вы собираетесь обсуждать: его речь, стратегию для средств массовой информации? Монкур сделала паузу, а Гаррет отвернулся, покачал головой, дескать, нет. - Я устала от того, что Вы ставите мне палки в кол?са, Стю. Я -пресс секретарь Белого Дома, не он. Монкур показала пальцем на Хопкинсона. - Я обязана быть в курсе происходящего. Гаррет схватил ее за руку и д?рнул так, что е? лицо приблизилось к его лицу. - Энн, не грузи сейчас меня этим дерьмом. У нас тут кризис. Отправляйся в свой офис, и я дам тебе знать, когда он выступит с обращением к народу. Дай только закончить наше собрание. А сейчас, черт побери, пошла вон! Гаррет повернулся к ней спиной и вошел в Овальный кабинет в сопровождении Нэнса и Хопкинсона. Президент услышал звук открывающейся двери и развернул кресло в сторону вошедших. Гаррет вскинул руки вверх. - Что еще плохого может произойти сегодня? Мы рвали задницы, чтобы добиться принятия бюджета, и только-только ситуация наладилась, все выскользнуло из-под ног. Гаррет указал на дверь. А теперь всякий клоун и его брат стараются подраться со мной. Утром меня достал этот идиот из ФБР, а сейчас - этот ходячий анекдот, который мы зовем пресс секретарем. Президент поднялся из-за стола и направился к камину, где его ждали вошедшие. Он уселся в кресло спиной к камину, Гаррет разместился на кушетке слева, а Нэнс с Хопкинсоном - на кушетке справа. - Джентльмены, так что вы решили? - спросил Президент. - Ну, скажем так, мы выбрали время. Мы просим Вас обратиться с адресом к нации в восемь часов вечера. Таким образом мы добьемся максимального эффекта. Гаррет сделал небольшую паузу и посмотрел на Нэнса и Хопкинсона. - Это предоставит нам возможность потянуть время, перевести дух и выяснить, что же, черт возьми, происходит. Инстинкт подсказывает мне, что надо прямо сейчас выступить со всей твердостью и объявить, что эти убийства - прямая угроза национальной безопасности Соединенных Штатов Америки и к тем, кто послал это письмо, приклеить титул террористов. Мы должны начать раскручивать это дело и взять контроль за ним в свои руки. Все средства массовой информации стоят на ушах. - Гаррет взглянул в свой желтый блокнот. - Тед разослал своих людей, чтобы те все утро следили за программами телевещания. Средства массовой информации называют разославших письма, как угодно, от наемных убийц до террористов, революционеров, киллеров и грабителей. Мы должны раскопать, имеется ли возможность использовать это в наших интересах, и потом преподнести средствам массовой информации историю в выгодном нам свете. Мы обязаны держать удар и использовать любую общественную помощь. Нельзя выставлять этих парней в качестве революционеров. Гаррет сделал паузу и сокрушенно покачал головой. - Болтуны на радио уже выступают с речами, типа того, что самое время кому-то серьезно заняться управлением страной и избавляться от таких мерзавцев, как Фитцжеральд. Я считаю, что мы должны, пока еще в силах, прекратить все эти разговоры, и Ваше обращение к народу станет нашим первым шансом. Гаррет подался вперед. - Джим, если вечером Вы будете держаться молодцом и уверенным в себе, это будет хорошим бонусом в свете потерь, которые мы понесли в связи с уходом со сцены Козловски. Вся страна, как один человек, сегодня вечером будет взирать на Вас в ожидании директив к верному курсу в будущее. Гаррет откинулся назад. - Что до Майка и Теда, то их точка зрения немного не совпадает с моей. Тед, как всегда, хочет дождаться результатов опроса общественного мнения, чтобы решить, насколько серьезно мы должны отнестись к произошедшему, да и Майк считает, что надо делать осторожные шаги. Президент отвернулся от Гаррета и поглядел на Нэнса. Осторожность - вот слово, которое сейчас, как никогда, привлекало его. - Майк, что у тебя на уме? - Что ж, сэр, думаю, будет разумно подождать, когда мы получим немного больше информации от наших компетентных источников, прежде, чем предпринимать крутые меры. К настоящему моменту у нас три мертвых политика, которых, судя по всему, уничтожила группа, стремящаяся оказать давление на Вас лично и Конгресс с Сенатом с целью проведения неких радикальных реформ. Все это может быть либо так просто, либо в сто раз сложнее. Мы не знаем, насколько реально это письмо. Люди, стоящие за этим, могут представить вс?, как революцию, но на самом деле могут руководствоваться другими мотивами. Нэнс подвинулся ближе к Президенту. - Не кажется ли Вам несколько странным время, выбранное для этого акта? Сегодня был день, когда Ваш бюджет должен был пройти голосование в Конгрессе. Всем было известно, что в случае его одобрения, Ваши шансы на переизбрание могли бы быть значительно умножены. Что, если кто-то не хочет Вашего переизбрания, или кто-то сам пожелал занять Ваше кресло и решил первым делом добиться резкого падения Ваших шансов на выборах? Нэнс пытался достичь двух целей, сознательно стараясь привести Президента в замешательство. Во-первых, он честно не спешил попасть в сложную ситуацию и предпринимать крутые меры, не располагая полной информацией. Слишком часто за свою карьеру ему приходилось вычищать грязь за людьми, принимающими желаемое за действительное и лишь спустя какое-то время осознающими, что они ставили не на ту лошадь. Другой причиной, по которой он желал, чтобы Президент оставался в нерешительности, была мысль, что в этом случае босс будет нуждаться в консультациях Советника по национальной безопасности, то есть в н?м, Майке Нэнсе. - Мистер Президент, будет неоправданным риском выступить и сделать немедленное заявление. Помните, когда американский крейсер Винсеннес сбил иранский аэробус? Президент Рейган выступил по национальному телевидению и заявил на весь мир, что Винсеннес подвергся атаке иранскими катерами, когда случайно попал в аэробус. Он занял твердую позицию, обвинив в произошедшем Иран. Он загнал себя в угол и потратил месяцы, пытаясь отстаивать неправую сторону. Мы скомпрометировали себя и убили триста невинных людей. В итоге мы остались в дураках. Нынешняя ситуация, очевидно, другая, но все, о чем я прошу, это повременить, пока ФБР не обеспечит нас достоверной информацией. Нэнс продолжал говорить в своей спокойной уравновешенной манере. - После этого мы сумеем сформулировать согласованный план действий. Кроме того, думать, что мы с ходу сможем решить проблему, это все равно, что предположить повернуть вспять океанскую приливную волну. Общественное недоверие к политикам сейчас достигло своей наивысшей отметки. Требования, изложенные в письме, точно совпадают с чаяниями избирателей. Если мы хотим выйти с достоинством из данного положения, то должны, по меньшей мере, стать более изобретательными. Хопкинсон кивал головой в знак согласия, но, вместо того, чтобы обратиться к Президенту, повернулся к Гаррету. - Согласен, я бы тоже предпочел дождаться результатов общественного мнения. Не имеет смысла торопиться, пока не выясним, что да как. Кроме того, считаю, что Майк прав. Все выглядит, как приливная волна, надвигающаяся на побережье, и лучше всего - это убраться с ее пути и дождаться окончания шторма. Гаррет откинулся назад и выстукивал дробь пальцами рук по столику, стоявшему возле кушетки, покачивая вверх-вниз скрещенными ногами. Все трое: Президент, Нэнс и Хопкинсон давно привыкли к такому способу Гаррета обдумывать идеи. После минутного молчания, Президент потерял терпение и спросил: - Стю, о ч?м ты думаешь? Гаррет поклацал зубами, и ответил: - Хорошо, вы, ребята, победили. Мы будем осторожны в отношении вечернего обращения. Мы выступим с печалью и скорбью, - он сделал пометку в своем желтом блокноте. - Вы можете говорить о горе, которое испытываете из-за потери троих добрых друзей. Пусть это воспринимается как личная трагедия. Вы можете перечислить несколько их достижений и представить, как истинных героев демократии. - Давайте не будем слишком превозносить их, - осторожно сказал Нэнс. - У одного из наших ушедших друзей было немало скелетов в шкафу, которые могут доставить нам немало неприятностей. Давайте сосредоточим внимание прессы вот на чем... Давайте сделаем упор на очевидное, и скажем, что все эти убийства представляют угрозу национальной безопасности, а затем можете сделать несколько комментариев, типа того, как эти люди посвятили всю жизнь служению своей стране. Самое главное, быть как можно более кратким. Кивком головы Гаррет выразил согласие. - Ты прав. Эти ребята покойники. Мы не обязаны им более ничем. Если пресса объявит их мучениками, мы можем подождать и вскочить на подножку катафалка во время похорон на будущей неделе. Кивком голов все выразили согласие с Гарретом, который продолжал делать пометки в блокноте. Закончив, он обратился к Хопкинсону: - Тед, почему бы тебе не сказать этой Монкур, когда мы выступим перед народом с обращением, а заодно не оповестить спичрайтеров, чтобы они сосредоточились на вопросах, которые мы обсудили? Когда я закончу, загляну в твой офис для проработки отдельных деталей. Хопкинсон поднялся и пошел к выходу. Как только он ушел, Гаррет подался вперед и произнес низким голосом: - После нашего утреннего собрания я в ярости, и не только потому, что этот выскочка агент дал мне пощечину. Я в негодовании, потому что мы оказались в эпицентре кризиса, и не можем доверять информации даже тех людей, на которых должны полагаться. Так вот, я не хочу возвращаться к теме и вопрошать, почему Роач и Стэнсфилд не были убраны со своих постов, когда мы заняли офис. Мы все знаем, почему это не удалось сделать, и тогда мы все были с этим согласны. В свете трудностей, с которыми мы тогда столкнулись по назначению членов кабинета, было правильным оставить их руководить ФБР и ЦРУ. - Гаррет потряс лысеющей головой, его щеки раздулись. - Сейчас, когда мы находимся в эпицентре этого супер кризиса, я не могу доверять ни одному из них. Так, что же мы можем сделать в отношении их? Президент обдумал вопрос и сказал: - Ну, ни один из них не изъявил желания уйти в отставку, и, принимая во внимание кризис, в котором мы сейчас оказались, считаю неразумным пытаться отстранить их от дела. Нэнс сидел тихо, и оба, Гаррет и Президент, повернулись к нему, ожидая услышать его мнение. Он был профессиональным привидением группы и большую часть времени в молодости работал на армейскую разведку, до того, как перешел в Агентство по национальной безопасности. Он обладал острым умом и весьма умело приводил в движение разные механизмы. В частности, идея шантажировать конгрессмена Мура была исключительно его идеей. - Если вы серьезно желаете избавиться от них, - наконец-то ответил Нэнс, - вы должны это сделать под нажимом общественного мнения и Конгресса. Их следует скомпрометировать, чтобы они добровольно покинули свои посты. Он выдержал паузу, обдумывая следующий ход. - Тяжесть раскрытия этих убийств ляжет на плечи исключительно ФБР. Если Роач не сумеет добиться прогресса в этом деле, будет очень просто спустить на него всех собак. - Нэнс поднял палец вверх. - И я знаю, как мы могли бы ускорить этот процесс. 8 Солнце опускалась к горизонту, и вместе с ним опускался столбик термометра. О'Рурке шел по улице, держа руки в карманах. На нем были джинсы, фланелевая рубашка и темно-коричневая кожаная куртка. Правая рука лежала на рукоятке 45-калиберного пистолета Комбат Мастер производства компании Детоникс. Пистолет размером с ладонь обладал большой убойной силой. Будучи конгрессменом, О'Рурке получил особое право на ношение оружия. Он держал при себе пистолет не только из-за последних убийств. Майкл стал носить оружие несколько лет тому назад, чтобы защитить себя от уличных грабителей, нарушавших покой жителей Вашингтона. О'Рурке был сильным защитником хоккейной команды университета Миннесоты. При его росте, весе и подвижности мало кому из противников удавалось переиграть его на льду, но грабителей в округе Колумбия не пугали его габариты. Об этом свидетельствовало второе драматическое событие в жизни Майкла. Мысль о том, что случилось с его другом, заставила Майкла сильнее сжать рукоять пистолета. Годом ранее, его лучший друг был застрелен в двух кварталах от Капитолия. Марк Колеман и О'Рурке работали в штате сенатора Ольсона и снимали квартиру на двоих. Как-то ночью Колеман возвращался с работы домой и был остановлен двадцати двухлетним наркоманом. Свидетель видел, как пошатывающийся из стороны в сторону молодой человек подошел к Колеману, и, не произнеся ни слова, выстрелил тому в грудь, вытащил у него портмоне и убежал. Полиция поймала преступника на следующий день. Убийца до этого дважды обвинялся в вооруженном ограблении и дважды досрочно освобождался по причине нехватки мест в тюрьмах округа Колумбия. О'Рурке не заволновался, когда его друг не вернулся в ту ночь. Колеман был помолвлен и большую часть вечеров проводил в квартире невесты. Утром следующего дня Майкл приехал в офис. Неделю назад он получил место конгрессмена и явился, чтобы оставить заявление на имя сенатора о переводе на новое место службы. Майкл появился в офисе, понятия не имея о том, что его друг был убит. Когда Майкл вошел, все сотрудники толпились в приемной в слезах, обнимая друг друга. Он был шокирован, услышав новость от секретаря. О'Рурке оглядел комнату, заполненную людьми, ищущими моральную поддержку друг у друга. Руководимый каким-то инстинктом, он покинул помещение, а затем и здание. Выйдя на улицу, он направился в сторону Молла и пошел в западном направлении мимо смитсоновского института и монумента Вашингтону. Он медленно шел, и его память переполнялась образами друга и родителей. Пройдя зеркальный пруд, он оказался возле Мемориала Линкольна и остановился. Он стоял и долго смотрел на здание Капитолия. О'Рурке смотрел на большую ротонду и пытался представить, как можно было насмерть застрелить человека в такой близи от сердца правительства Соединенных Штатов Америки. Он сидел на ступеньках Мемориала Линкольна, глядя в сторону Капитолия, пытаясь найти объяснение бессмысленной смерти, силясь понять, что происходит с Америкой и почему усердно работавший, честный Марк Колеман, у которого вся жизнь была впереди, мог быть убит ничтожным наркоманом. Майкл раздумывал обо всех собраниях, на которых он присутствовал, где жирные коты-сенаторы и конгрессмены разбрасывались миллиардами налоговых долларов, как если бы играли в Монопольку. Деньги всегда направлялись в адрес особых групп, чья поддержка требовалась на будущих выборах. Когда поднимались проблемы преступности, там рассуждали с горячностью и оптимизмом, особенно в свете юпитеров прессы, но за закрытыми дверями комитетских собраний политиканы по большей части готовились потратить деньги на помощь фермерам или на оборону, а не на борьбу с преступностью. Реалии жизни в тот день влепили О'Рурке сильную пощечину. Он глядел на Вашингтон и осознавал, что ему не удастся что-либо исправить в существующем порядке вещей. Система коррупции проникла столь глубоко, что даже с помощью тридцати подобных Майклу конгрессменов не удастся что-либо изменить к лучшему. Старики контролировали комитеты, а вместе с ними законодательные пункты и государственную казну. В тот час год назад, глядя на огромный купол Капитолия, О'Рурке решил расстаться с Вашингтоном. Если он не в силах ничего изменить, то не станет свидетелем и пособником коррумпированной вашингтонской системы. Какого черта оставаться в этом городе и превратиться в одного из них. Город Вашингтон был построен на болоте, и, по мнению Майкла, так и остался болотом. Свернув на Висконсин Авеню, он заставил себя вернуться к реальности. Впервые с момента вступления в должность Майкл осознал, что реальные перемены возможны. Шокирующее убийство трех наиболее выдающихся вашингтонских политических зверюг, несомненно, рождало уверенность в том, что реформы не за горами. О'Рурке пересек улицу и зашел в бар под названием Блэкис. Оглядывая толпу, он высматривал голову с копной черных волос, и вскоре обнаружил ее. Она сидела в дальнем конце бара, окруженная группой мужчин в костюмах. Увидев ее, он не мог не улыбнуться. Симпатичная женщина подошла и схватила О'Рурке за руку. - Майкл, что так поздно? Давай, иди спасай ее. Стервятники уже близко. О'Рурке не сводил глаз с бара. - Да, я вижу. Он опустил взгляд и поцеловал женщину в щеку. - Хэлло, Мередит, она и вправду готова убить меня? - Майкл, даже если ты появишься в полночь, она не станет сердиться. Можно я приму твою куртку? Помня, что под курткой у него пистолет, он вежливо ответил: - Спасибо, не надо. - Как сегодня было на Холме, довольно жарко? - Да, сегодня было много дополнительной охраны. Владелица бара сжала его руку. - Иди туда и спасай ее. Кабинка для вас готова. О'Рурке пробился сквозь толпу и встал позади посетителей заведения, пускающих слюну, глядя на его девушку. Он сделал глубокий вдох и с минуту стоял и смотрел. Майкл положил руки на плечи двух мужчин, стоявших ближе к нему. - Извините, джентльмены. Эти двое обернулись и посторонились. Лиз была одета в белую блузку, короткую черную юбку, черные нейлоновые колготки и черные туфли на каблуках. Майкл улыбнулся и шагнул навстречу, чтобы поцеловать ее в губы. Потом, потершись носом об е? щ?ку, прошептал - Ты просто обалденна. Она улыбнулась, обняла его обеими руками и притянула к себе для повторного поцелуя. После этого О'Рурке взял ее за руку и сказал: - Мередит приготовила нам столик. Пойдем, уединимся. Парочка прошла к открытой будке и уселась за столик лицом друг к другу. Майкл взял ее руки в свои и стал глядеть на нее. Он любил ее глаза. Он любил ее всю... густые черные волосы, оливковую кожу, острый ум, отличное чувство юмора, но особенно любил ее глаза. Несмотря на его негативное отношение к Вашингтону, ей удалось отыскать путь к его сердцу. Лиз была яркой, агрессивной, заботливой и любила детей. Она была всем, о чем он мечтал. Лиз Скарлатти вошла в его жизнь год назад, и, хотя меньше всего он хотел каких-либо любовных отношений, но не смог устоять перед ней. Они познакомились в маленьком блюзовом баре в Джорджтауне. Вечером в один из уикендов они оказались рядом, когда оркестр заиграл меланхоличную версию Милой Мелиссы, написанную братьями Оллмен. Солистка оркестра исполняла ее в медленной, соблазняющей манере, заставляя всю толпу ритмично двигаться в такт. Стоя у края танцплощадки, О'Рурке столкнулся с кем-то, оказавшимся рядом, а когда обернулся, чтоб извиниться, это была Лиз. Слова извинения так и застряли в горле. Он с восхищением смотрел на ту, которая без всяких сомнений была самой прекрасной женщиной из всех, кого ему доводилось видеть прежде. Его лицо застыло, глаза широко открылись, губы слегка раздвинулись. Лиз смотрела на него своими большими карими глазами. И все. О'Рурке чувствовал, как сердце проваливается в желудок. Он потерял способность двигаться. К счастью для него, Лиз не застыла, как он. Она медленно взяла из его рук кружку пива, поставила ее на стойку, а затем, взяв за руку, повела на танцплощадку. В течение года их влечение превратилось в серьезный любовный роман, венцом которого предполагался брак. В настоящее время у них была только одна проблема - Майкл хотел покинуть округ Колумбия, а Лиз пока что не была к этому готова. С каждой неделей ей все меньше и меньше нравилась ее работа, но она пока не дозрела до ненависти к ней. Она усердно трудилась, чтобы достичь сегодняшнего положения, и не была уверена, что готова бросить все и переехать в Миннесоту. Лиз улыбнулась Майклу и спросила: - Так ты видел меня вчера по телевизору? Улыбка исчезла с лица О'Рурке. - О чем была передача? Ты же знаешь, как я не люблю выставляться на людях. Майкл изменил голос и стал передразнивать ее: - Мистер Президент, конгрессмен О'Рурке заявляет, что Ваш бюджет нашпигован свининой больше, чем колбаса Джимми Дина. Лиз, всю вторую половину дня я не успевал отвечать на звонки репортеров. О'Рурке злился весь вчерашний день, когда увидел, как она цитирует его на пресс конференции, но сейчас, сидя перед ней, он чувствовал, что вся его злость испарилась. - Ну, Майкл, извини, ты ведь - публичная особа, и твои официальные заявления, по сути, и есть новости. - Прежде всего, я не уполномочен, и не обязан контролировать, то, что пишут отдельные борзописцы, опирающиеся на слухи. Что касается тебя, то это другое дело. Единственное, о чем я прошу, это впредь не выставлять напоказ наши с тобой отношения. Все, о чем мы говорим в постели, должно оставаться исключительно между нами. Скарлатти придвинулась к нему. - Если ты действительно хочешь этого, я так и сделаю, но вряд ли пойму твое предубеждение против прессы. Ты единственный из политиков, кого я знаю, кто сознательно держится подальше от света софитов. - Лиз, мы уже обсуждали это раньше. Давай, не будем возвращаться к этому снова. Майкл заставил себя улыбнуться и продолжил: - Кстати, поздравляю! Вчера ты выглядела просто потрясающе. Ты была единственной, кто бросил ему вызов. Все прочие прогибались и задавали удобные ему вопросы. - Вот потому-то их и вызывали. Такие пресс конференции - чистое надувательство. Президент вызывает постоянно одних и тех же людей, в расчете на то, что они всегда подыграют ему на публике. Президент, одетый в темный костюм и белую рубашку с галстуком в полоску сидел за рабочим столом в Овальном кабинете. В промежутке между шеей и воротником торчали бумажные салфетки, а перед ним стояла женщина, наносившая макияж на его лицо. Стю Гаррет крутился возле и зачитывал список последних инструкций. Тед Хопкинсон следил за тем, чтобы все, что нужно, было на месте. Через пять минут должно было состояться обращение к нации. Гаррет дал знак женщине, занятой макияжем, удалиться. - Достаточно. Он выглядит хорошо!...А теперь, Джим, запомните, Вы должны выглядеть опечаленным. Мы должны показать им, как Вам больно. В первой части выступления ссутультесь, как Вы это делали на репетиции. Когда же перейдете к последней части о демократии и отцах-основателях страны, я хочу, чтобы Вы показали твердость и непреклонность. Держите спину прямо, но не постукивайте по столу кулаком, как делали это на последней репетиции. Это выглядит несколько сильнее, чем необходимо. Просто держитесь, как делали это прежде. Вытяните руку и потрясите кулаком перед камерой. Но не слишком быстро. Потрясите медленно и осмысленно, как бы подчеркивая каждое слово. Гаррет показал, как следует это проделать. Хопкинсон приблизился к Президенту и вытащил бумажные салфетки из его воротника. - Сэр, Вы в курсе рутины. Пожалуйста, не притрагивайтесь к лицу, рубашке, галстуку. Макияж будет подпорчен, а мы должны быть вот-вот готовы. Скарлатти с О'Рурке читали меню и обсуждали убийства, когда неумолчный рев гуляющей вечерней толпы неожиданно смолк и сменился тишиной. Они подняли глаза: на каждом телеэкране бара появилось президентское лицо. Несколько человек сделали саркастические замечания, но их быстро заткнули остальные. Президент начал свою речь. - Добрый вечер. Сегодня я буду очень краток. С глубокой печалью обращаюсь к вам, чтобы обсудить огромную потерю нашего народа... трагическую смерть конгрессмена Козловски, сенатора Фитцжеральда и сенатора Донса. Эти три государственных деятеля отдали в совокупности восемьдесят лет своей жизни на благо американского народа. Все это время они страстно боролись за ценности, в которые верили, а именно: за свободу, демократию и благосостояние каждого мужчины, женщины и ребенка в Америке. Их карьера была долгой и плодотворной. Вместе они участвовали в подписании сотен законов, которые сделали Америку лучшим местом в мире для жизни и работы. Их руководящей и направляющей роли, их мудрости будет очень не хватать в кулуарах Конгресса и Сената. Да и лично мне будет не хватать их дружбы. Президент на секунду опустил глаза и выдержал паузу: - Я бы хотел попросить всех вас, мои дорогие соотечественники, не забыть в своих молитвах конгрессмена Козловски, сенатора Фитцжеральда и сенатора Донса и их семьи. Они не были идеальны. Все мы не без греха. И тем не менее, им удалось преодолеть свои недостатки и отдать все, что можно, на благо страны и своих сограждан. За это мы все перед ними в неоплатном долгу. Президент вновь выдержал паузу, скорбно уставившись в камеру. - Мы здесь, в столице, находимся в шоке от бессмысленных, жестоких убийств, совершенных сегодня утром. Мы - это сравнительно небольшая группа лиц. Многие из нас трудятся бок о бок друг с другом не одно десятилетие. Лично я знал конгрессмена Козловски, сенатора Фитцжеральда и сенатора Донса больше тридцати лет. Я встречался с их женами и детьми. На моих глазах росли их дети, женились, заводили собственных детей. Нам всем невыносимо больно видеть этих троих людей погибшими от бессмысленного и жестокого насилия. А ведь им было многое дано. Еще раз Президент сделал паузу и опустил глаза. Когда же он вновь взглянул на экран, в его руке появился лист бумаги, которую он показывал в камеру. - Многие из вас знают о письме, которое было получено сегодня средствами массовой информации. ФБР информировало меня, что существует большая вероятность, что это письмо послано группой, ответственной за убийства конгрессмена Козловски, сенатора Фитцжеральда и сенатора Донса. ФБР также считает, что велика вероятность, что это письмо послано в качестве дезинформации, которая вынудит следствие идти по ложному следу. Поскольку расследование только началось, не буду делать преждевременных выводов. Могу только сказать, директор ФБР Роач заверил меня, что террористы, причастные к убийствам, будут пойманы и наказаны по всей строгости закона. Президент помахал письмом перед камерой и выпрямился в кресле. - Люди, совершившие это преступление, представляют антитезу демократии. Они представляют тиранию. То, что случилось сегодняшним утром, не было просто убийством троих выдающихся политиков. Это была атака на Соединенные Штаты Америки. Это было нападение на идеалы демократии. Наша страна была основана мужчинами и женщинами, бежавшими от тирании со стороны монархий и диктаторских режимов из всех стран мира. Они превратили Америку в то место, где каждый вправе сказать: правительство для народа, управляется народом и во имя народа. Годами мы сражались в несчетных войнах, защищая свободу и демократию. Миллионы американских женщин и мужчин погибли, чтобы мы могли продолжать жить свободными, имея право влияния на работу правительства во имя процветания демократии. Президент все более оживлялся. - Жестокие и бесчеловечные убийства, произошедшие сегодня утром, олицетворяют собой то, против чего боролись и отдали свои жизни миллионы американцев. Они защищали тиранию, бесчувственную, насильственную и принудительную, как способ немногих подчинить себе большинство. Демократия и свобода выбора - вот что сделало Америку великой. Мы - великая держава, так как каждый имеет право голоса, а не потому, что несколько мятежников желают запихнуть свои идеалы и веру в глотку всей стране. Даже если предположить, что требования этого письма искренние, чему мы не верим, я не могу их принять. Если вы, американский народ, желаете перемен в управлении страной, эти перемены должны будут осуществлены мирным демократическим путем. Они должны произойти, опираясь на наши существующие законодательные и официальные системы. Вы избрали меня президентом, и я дал клятву исполнять законы страны и защищать национальную безопасность Америки. Люди, совершившие эти убийства, террористы и трусы. Я буду продолжать политику моих предшественников. Я не заключу сделку с террористами. ФБР совместно с другими силовыми и разведывательными ведомствами будут преследовать этих зверей до тех пор, пока не посадят всех до одного за решетку. Много американцев пало за демократию. Конгрессмен Козловски, сенатор Фитцжеральд и сенатор Донс - эти три имени будут вписаны в длинный список павших. Они были патриотами, которые не только верили в идеалы демократии и свободы, которые не только жили и наслаждались плодами демократии и свободы, они были людьми, всю жизнь боровшимися за эти идеалы, чтобы все остальные могли наслаждаться демократией и свободой. Гибель этих троих выдающихся американцев - трагедия и потеря для всего нашего народа, но Америка - страна, испытавшая множество горьких потерь в долгой славной борьбе, чтобы отстоять свободу. Через всю свою историю мы сталкивались с горестями и испытаниями. Но, как единая нация, всегда поднимались над всеми препятствиями и становились сильнее. На будущей неделе мы все будем хоронить этих троих заслуженных людей. Всей страной мы будем горевать по поводу их смерти и затем продолжим их дело. Президент оторвал правую руку от стола и сжал с силой кулак. Продолжая свою речь, он медленно приблизил кулак к камере. - Америка и демократия слишком значительны, чтобы быть растоптанными тиранией. Мы будем настаивать на своем, упорно добиваться своих целей и преодолеем все преграды на своем пути! Наступила долгая пауза, а он продолжал смотреть в камеру, чтобы произнесенные им слова стали более весомыми, и в заключении сказал: - Всего доброго, и да благословит вас господь! 9 Президент не отрывал глаз от кинокамеры, пока Хопкинсон не подошел и не вытянул его из кресла. - Сэр, все микрофоны продолжают работать и камеру еще не выключили. Президент кивнул, поняв, что хочет сказать его директор по связям. В прошлом году Стивенс рассказал несколько сальных анекдотов после очередного субботнего выступления по радио. Он считал, что микрофоны уже отключены, но ошибся. Пресса сразу же накинулась на него, но так как шутки были смешные, скандал удалось замять. Хопкинсон с Гарретом были с тех пор начеку, чтобы предотвращать подобные ошибки. В кабинет зашел Гаррет и сказал: - Джентльмены, давайте пройдем в мой офис. - Он качнул головой в сторону двери, и Президент вместе с Хопкинсоном последовали за ним. Когда они зашли в кабинет Гаррета, Стивенс обернулся к Хопкинсону и спросил: - Ну, как я выглядел? - Вы выглядели превосходно, сэр. - Выглядело искренне и сердечно? - Я думаю, именно так, но более точно мы узнаем буквально через час. Я только что дал команду своей группе обзвонить пятьсот домов, чтобы получить предварительный результат общественного мнения. Стю Гаррет уселся за стол, вложил в рот сигарету и включил небольшое приспособление для вытяжки дыма, стоящее рядом с пепельницей. После глубокой затяжки, он вытащил сигарету изо рта и проговорил сквозь дым. - Вы проделали неплохую работу, Джим. Если мы рассчитали все верно, думаю, мы увидим большой скачок в Вашем рейтинге. Дым начал выходить из ноздрей Гаррета, и он поднял голову вверх, выпуская в потолок плотное серое облако. - Чего только не сделаешь, чтобы избежать кризиса! В то же время в Блэкис гул голосов заполнил помещение, когда посетители заведения вернулись к обсуждению событий минувшего дня и президентской речи. О'Рурке нарочно держал язык за зубами, видя, как Скарлатти впилась в него взглядом. Он посмотрел поверх меню в ее большие карие глаза. - Майкл, ты же знаешь, я просто умираю услышать, что ты думаешь по поводу всего этого. - По поводу чего? Скарлатти забрала меню из его рук. - Не прикидывайся, я говорю вполне серьезно. Я, правда, хочу знать, что ты думаешь обо всем этом. Я имею в виду, что не каждый день убивают двух сенаторов и одного конгрессмена. Майкл сначала обдумал, как бы помягче прокомментировать события, но потом решился выразить свои собственные мысли. - Лиз, в двух словах я думаю, что Козловски, Донс и Фитцжеральд были мерзавцы из мерзавцев. Они представляли все самое гадкое, что только есть в этом городе. - Ну же, Майкл, что ты думаешь о них на самом деле? - с долей сарказма спросила Скарлатти. - Послушай, я вовсе не в восторге от того, что наших политических лидеров уничтожают под покровом темноты, но учитывая, куда мы катимся, не думаю, что эти убийцы не делают всем нам большое одолжение. Скарлатти опустила глаза и сказала: - Боюсь, есть немало людей, которые согласятся с тобой. Но разве тебя, как конгрессмена, не пугает вероятность того, что эти террористы однажды не приставят оружие к твоей груди? - Нет. - Майкл покачал головой. - Там есть гораздо более крупная рыба для жарки, чем я. И к тому же, я далеко не уверен, что они - террористы. - Ты не считаешь их террористами? - лукаво спросила Лиз. - Нет. Это всего лишь затасканное клише, но что для одних - террорист, для других - борец за свободу. Те парни не убили никого из гражданских лиц. О'Рурке умолк на секунду, затем продолжил в полголоса: - Если никто больше не умрет и группа добьется выполнения своих требований, это будет лучшим из всего что произошло в стране со времен движения за гражданские права. - Ну, исходя из того, что Президент только что сказал, можно считать, что это письмо - фальшивка. - Да брось ты, Лиз, - О'Рурке нахмурился. - Ты же репортер. Неужели ты веришь хоть слову из уст Стивенса? Белый Дом уже начал раскручивать эту тему, но они там еще не знают, что происходит на самом деле. Эти ребята там уже наложили в штаны. О'Рурке поднял вилку и легонько постучал ею по мягкой салфетке. - Сегодняшний день должен был быть для них особым. Президент собирался протолкнуть свой бюджет, а вместо этого, проснувшись, обнаружил, что двое сенаторов и его ставленник в Конгрессе убиты. Потом он получил письмо, из которого понял, что, если он не примет их условий, то будет следующим. Лиз, это же страшнее всего, и касается не только Президента, но и всех остальных. Они годами играли в свои игрушки в политических партиях. Во время очередных выборов они обещали избирателям, что будут сокращать все бесполезные расходы, предоставят налоговые послабления среднему классу и сделают бюджет сбалансированным. Они скажут что угодно, лишь бы их избрали, а когда оказываются в своих кабинетах, погружаются в то же прежнее дерьмо: увеличение расходов, никаких налоговых послаблений и еще больший дефицит. Скарлатти покачала головой и улыбнулась. О'Рурке взглянул на нее и спросил: - Что такое? - Я полагаю, что несколько шокирована. Я могла бы думать, что ты, такой весь из себя, мистер Закон и Порядок, осудишь то, что произошло сегодня. Я хочу сказать, это я - либерал. Я должна бы быть на стороне анархии, а не ты. - Это не анархия, Лиз. Это может быть революция, но не анархия. Улыбнувшись, он добавил: - Кроме того, ты представитель прессы. Запомни, что тебе положено занимать нейтральную позицию. Особый агент Микмэхон сидел во главе стола в большом конференц-зале, расположенном в конце коридора. Комната была спешно переоборудована под командный центр расследования. Он сидел в полном недоумении, уткнувшись в телеэкран. Президент только что закончил обращение к нации, и Микмэхону не понравилось то, что он услышал. Он схватил телефон и набрал прямой номер в офис Роача. Директор ответил после нескольких гудков: - Хэлло. - Черт возьми, о чем все это было? - Понятия не имею, - бесстрастно ответил Роач. - Разве кто-то из Бюро сообщал им, что мы поверили, что это письмо содержит дезинформацию? - Нет, - вздохнул Роач. - Ты же на самом деле не обещал ему, что мы поймаем этих парней, не так ли? - Скип, ты это и так прекрасно знаешь. - Что же, черт побери, происходит? Я не понимаю, какого дьявола он мог сказать что-то в этом роде? - Думаю, я понимаю. Почему бы нам не встретиться в моем кабинете завтра утром часов так в восемь? Президент хочет видеть нас в полдень. Это даст нам время утрясти некоторые вопросы. - Буду завтра в восемь. - Как там дела у тебя? - Пока что предварительная информация по вскрытию ничего не дала, а что до писем, которые нам удалось перехватить, то на них отпечатки пальцев не обнаружены. Может, удастся обнаружить что-то, если исследовать их скрупулезнее, но лично я сомневаюсь. - Приходил ли кто-нибудь из тех людей в парке, чтобы дать нам описание парня, которого они видели? - Да, у нас есть трое, которые полагают, что видели преступника. Прямо сейчас в разных комнатах они дают описание художникам. Когда они закончат, мы соберем их вместе и сравним. - Хорошо. Полагаю, мы предприняли экстра меры, чтобы имена этих людей не просочились в прессу? - Пока что прессе ничего неизвестно о свидетелях этих убийств. - Сделали мы распоряжения по защите свидетелей? - Об этом уже позаботились. - Хорошо. Держи меня в курсе. Я буду здесь примерно до десяти. Микмэхон отложил телефон и закрыл лицо руками. Почти пять минут он провел без движения. Он пытался понять, почему Президент сказал, что письмо - фальшивка. Он встал и посмотрел на двоих агентов, сидящих слева. - Кэти и Дэн, ид?м со мной. Микмэхон вышел из комнаты и направился по коридору в свой кабинет. Особые агенты Кэти Дженнингс и Дэн Вордвелл последовали за ним. Когда Дженнингс и Вордвелл вошли в офис, он закрыл дверь и указал им на кушетку. Агенты сели рядом. Микмэхон прошелся по комнате и остановился. - Думаю, мы все согласны, что письма в Эн Би Си были посланы той же группой, которая убила Козловски, Донса и Фитцжеральда. Это очевидно. Письмо было отправлено до того, как были совершены убийства, и в нем имена убитых. С этим все согласны? Дженнингс и Вордвелл кивнули в знак согласия. Микмэхон поднял копию письма. - Я хотел бы узнать ваше мнение о том, считаете ли вы, что письмо можно принять на веру, или вы согласны с Президентом, утверждающим, что это "преднамеренная дезинформация". Двое агентов переглянулись, ища поддержки друг у друга, не будучи до конца уверены, какого ответа ожидает их босс. Вордвелл ответил первым. - Кто из Бюро сказал Президенту, что по их мнению письмо является преднамеренной дезинформацией? - Насколько мне известно, никто, но не это меня волнует. Я просто не хочу, чтобы эта мысль завладела вами. Я желаю знать, на основании того, что вы видели, думаете ли вы, что письмо - это дезинформация? Микмэхон наклонился над столом в ожидании ответа. - Основываясь на том, чем мы располагаем, нет, я лично не думаю, что это преднамеренная дезинформация, - сказал Вордвелл. - Почему вы думаете, что письмо реальное? - спросил Микмэхон. - Скажите, а почему я должен думать иначе? - Это не так, как я хочу, чтобы вы это преподносили. Микмэхон покачал головой и замахал руками. - Дэн, давай попробуем так. Я хочу, чтобы ты допустил, что те, кто убил этих людей, должны были иметь скрытый мотив. Кэти, я хочу, чтобы ты спорила, что у них не было скрытого мотива. Так вот, Дэн, если мотив убийства этих троих не состоял в том, чтобы запугать политиканов и заставить их выполнить требования письма, то что это было? Повисло долгое молчание, пока Вордвелл обдумывал вопрос. Вдруг он ударил себя по бокам. - О, боже! Я и не думал об этом. Сегодня должен был быть принят президентский бюджет. Вы убираете этих парней и бюджет мертв. - Если мотив в том, чтобы спустить под откос бюджет, зачем убивать всех троих? Козловски был главой финансового комитета. Им достаточно было убить его одного, и бюджет умер бы вместе с ним. Для чего понадобилось убирать двух сенаторов? - спросил Микмэхон. - Ну, если они хотели скрыть следы и не дать всем понять, что хотят провалить бюджет, то могли убить и не только одного Козловски. - Вполне вероятно. Микмэхон сделал паузу и постучал пальцем по подбородку. - Предположим, ты прав, но зачем кому-то брать на себя такой серь?зный риск только ради одного бюджета? - Тут могли быть миллионы разных причин. Возможно, все как-то связано с деньгами. Может, там намечался закон, который мог стоить кому-то больших денег, или, может, они только что сократили программу финансирования, и люди, прежде получавшие деньги, были недовольны, лишившись их. Бюджет - это огромная часть законодательства. Здесь возможны тысячи новых подходов, которые могли драматически затронуть кого-то одного или целые финансовые группы, - закончил Вордвелл. Наступило краткое молчание, пока все обдумывали комментарии Дэна, и тут выступила Дженнингс. - Ага, или это могла быть группа американцев, которые потеряли терпение видеть, как эти придурки управляют страной. Микмэхон повернулся к Дженнингс: - Давай, сорви голова, теперь твоя очередь. Дженнингс, сидя на диванчике, подалась вперед. Ее револьвер болтался в раскрытой кобуре под левой рукой. - Многим американцам осточертели эти методы управления страной. Наш собственный Департамент по антитеррористической деятельности сообщил о тревожном росте угроз против политических деятелей за последние восемнадцать месяцев. Если бы я была человеком, обеспокоенным потерей денег из-за нового закона, Фитцжеральд, Донс и Козловски были бы последними, кого бы мне хотелось убить. Они были самыми крупными растратчиками на Капиталийском холме. Если только Президент не располагает твердыми доказательствами, что за этими убийствами стоит скрытый мотив, я думаю, они только блюют политической риторикой. - Не кажется ли тебе немного странным фактор времени? - спросил Микмэхон. - Какой фактор времени? То, что они были убиты буквально перед бюджетным голосованием? Дженнингс помотала головой из стороны в сторону. - Нет, не кажется. Во второй половине дня Вы говорили мне, что эта женщина, Кеннеди из ЦРУ, сказала, что эти убийства были совершены специально обученными военными коммандос. Ну, я обдумывала это некоторое время, а потом позвонила моему старому оружейному инструктору из Академии ФБР. Его зовут Гас Митчелл. Вы когда-либо встречались с ним? - Конечно, я его хорошо знаю, - ответил Микмэхон. Вордвелл, покачав головой, дал понять, что не знаком с ним. - Что ж, Гас - старый офицер из силового ведомства Дельта, так что я позвонила ему и изложила теорию Кеннеди. Мы смогли поговорить всего пару минут, так как он торопился на урок к своим студентам, но за эти две минуты он сказал кое-что, чему я не придала значения, пока вы не заговорили о бюджете. Гас сказал, что одной из самых трудных вещей в подобной операции, является выбор времени, когда было бы гарантировано, что все три мишени окажутся там, где надо. Когда вы посмотрите на эти убийства глазами киллеров, то раннее утро перед бюджетным голосованием окажется идеальным. Все конгрессмены должны быть в городе для голосования, а все сенаторы остаются здесь же, чтобы попытаться оказать влияние на результаты. В любой другой день эти ребята прилетают и улетают из города, не всегда сообщая о своих перемещениях. Микмэхон кивал головой, обдумывая новый поворот, на который его натолкнула Дженнингс. Наверное, ему стоило нанести небольшой визит Гасу Митчеллу. О'Рурке и Скарлатти шли по тротуару. Обеими руками она обнимала его за пояс, а его рука покоилась у нее на плече. Прохладный ночной воздух ласкал их лица. Лиз потянулась к нему и поцеловала в подбородок. О'Рурке улыбнулся и отметил про себя, что давно не испытывал ничего подобного. Последние несколько недель были такими напряженными и трудными. Рядом с Лиз было так хорошо, но что-то подсказывало ему, что события в Вашингтоне будут еще ухудшаться. Дойдя до дома О'Рурке, они поднялись по ступенькам к парадной двери. Нижний уровень дома, выложенного коричневым камнем, был занят гаражом на две машины. Запаркованный на той же стороне улицы в трех домах отсюда, стоял черный БМВ с темными тонированными стеклами и дипломатическими номерами. Человек за рулем наблюдал, как красивая парочка входила в дом. Он окинул взглядом улицу спереди и сзади, чтобы убедиться, что нет никого из посторонних. Не успели Лиз с О'Рурке войти в дом, как желтый лабрадор Дьюк, покинув привычное место на кухне, бросился по коридору навстречу им. Лиз предоставила возможность Майклу встретиться с радующимся псом. - Хэлло, Дьюк. Как дела? Я соскучилась по тебе, - Скарлатти потрепала его по спине и пощекотала собачью шею, и восьмидесятифунтовый лабрадор радостно завилял хвостом. О'Рурке поздоровался с четвероногим другом, который жил у него семь лет, и погладил его по голове. Скарлатти поднялась с колен. - Где твой мяч, Дьюк? Где твой мяч? Беги за мячом. Дьюк радостно постучал лапами по паркетному полу и помчался по коридору в поисках мяча. О'Рурке принял куртку Скарлатти, повесил ее на вешалку и сказал: - Эй, не перевозбуждай его. У нас с тобой есть более важные дела, чем играть в мяч с собакой. - Ну, Майкл, он же сидит взаперти целый день. Ему надо дать возможность выпустить немного пара. - Тим приходил сюда в обед и выводил его на пробежку, и, поверь, мне нужно выпустить гораздо больше пара, чем Дьюку. - О'Рурке улыбнулся и обнял ее за талию. - Спокойно, мальчик. Скоро ты получишь свое. - Я хочу, чтобы ты сдержала обещание. - Не волнуйся, тебе не стоит переживать на сей счет. Скарлатти привстала на цыпочки и поцеловала его. В ту же секунду вернулся Дьюк и бросил к их ногам синий мяч. Они игнорировали его до поры и продолжили целоваться, пока Дьюк не разразился громким лаем. Скарлатти оторвалась от Майкла и схватила мяч. Она помахала им перед носом пса и бросила в коридор. О'Рурке похлопал ее по спине и стал подниматься по лестнице. - Я приготовлю ванну. Когда закончишь играть с Дьюком, захвати бутылку вина и поднимайся ко мне. Скарлатти улыбнулась и кивнула в знак согласия. Майкл поднялся на второй этаж и прошел по короткому коридору до своего кабинета. Стоя перед коллекцией музыкальных дисков, он пробежался глазами по пластиковым обложкам. Он остановился на одном из любимых дисков Лиз. О'Рурке вытащил диск с записями Шона Колвина, поставил его в дисковод музыкальной системы и нажал клавишу воспроизведения. Свет возле окна заливал комнату и ставни были открыты. Он погасил свет, подошел к окну и стоял так с минуту, вглядываясь в темноту лежащей под ним улицы. Молодой конгрессмен вспомнил одну поездку на охоту, которую предпринял почти год назад. Поездку, где он разгласил один темный неприятный секрет, в который был вовлечен ныне покойный сенатор Фитцжеральд. Впервые с момента убийств, Майкл решился признаться себе, что человек, которому он поведал этот секрет, был способен лищить жизни Фитцжеральда, Козловски и Донса. О'Рурке не стоило копать глубоко - ответ определенно был положительным. Убийца поглядел на тень в окне второго этажа. Окна машины были слегка приоткрыты, что позволяло слышать, что происходит снаружи. В течение нескольких минут он продолжал сканировать взглядом улицу, проверяя, не появились ли на ней новые люди или машины, которых он не видел предыдущими вечерами. Он делал это, почти не шевелясь. Одни только глаза бегали вперед - назад при помощи зеркала заднего вида. Через несколько минут он завел машину и уехал. Он увидел, то что хотел. 10 Роач с Микмэхоном расположились в Овальном кабинете в ожидании Президента, Гаррета и всех тех, кто собирался участвовать в собрании. Было почти четверть первого, и никто другой сюда не входил с тех пор, как в полдень агент секретной службы привел их в кабинет. Оба представителя ФБР сидели перед камином, каждый на своей кушетке. Президент с Гарретом явно что-то обсуждали, и, поскольку Роач был не вполне уверен, что именно, он решил действовать осторожно. В то же самое время Президент, Гаррет, Хопкинсон, спикер Бэссет, сенатор Ллойд Хеллерман с пол дюжиной секретарей и советников собрались за большим столом в комнате совещаний. Они обсуждали общую стратегию средств массовой информации, которая помогла бы выбраться из этой ужасной ситуации с минимальными потерями. Большая часть собравшихся здесь была в курсе всеобщего недоверия политикам, но никто не подозревал, как далеко все это зашло. Хопкинсон начал оглашать результаты первых социологических опросов, и они были шокирующими. Опрос, организованный изданием Америка сегодня, показал, что 40 процентов опрошенных были за то, что стране было бы лучше без Фитцжеральда, Козловски и Донса. Когда Гаррет узнал эти новости ранее, он захихикал: "Давайте посмотрим, какими окажутся эти цифры в понедельник". Причина заключалась в том, что во время президентской речи его телефон словно взбесился. Американцы обожают заговоры. Они легко заглотнут идею, что письмо было послано с целью смутить ФБР, и что убийства были осуществлены в связи с загадочным заговором. Семена были посеяны, и правдоподобная мельница слухов округа Колумбия плюс СМИ позаботятся об остальном. Спикер Бэссет и сенатор Хеллерман уже заглотну,ли наживку. Рано утром они оба появились в Белом доме и задержались в офисе Гаррета, чтобы выяснить у него что-нибудь новое относительно сомнительной достоверности письма. Гаррет сказал им, что даже его самого держат в неведении, что агентство, которое должно обеспечивать их информацией, предпринимает осторожные шаги по поиску следов. Гаррет заверил их, что как только ему станет что-либо известно, он поделиться с ними прежде других. Один из секретарей приблизился к краю стола, где сидели Президент с Гарретом, и в третий раз напомнил, что директор Роач ждет их в Овальном кабинете. Президент взглянул на часы. Было двадцать минут первого. - Стю, они ждут уже двадцать минут. Гаррет кивнул: - Да, пожалуй, Вы правы. Гаррет сказал остальным, что они скоро вернутся, а пока пусть продолжают обсуждение. Они с Президентом вышли и прежде, чем направиться в Овальный кабинет, зашли в офис Майка Нэнса. Президент вошел в свой офис первым, за ним Гаррет и Нэнс. Роач с Микмэхоном встали, чтобы поприветствовать верховного главнокомандующего. Президент подошел и обменялся с ними рукопожатиями. - Джентльмены, прошу простить за опоздание, но происходящие события чересчур лихорадят. Пожалуйста, присаживайтесь. Все пятеро уселись, и Президент продолжил: - Ну-с, удалось ФБР со вчерашнего дня что-нибудь выяснить? - У нас имеются предварительные результаты вскрытия всех трех тел, - объявил Роач. - Агент Микмэхон принес копии и готов обсудить их с вами. Гаррет откинулся в кресле и скрестил ноги. - Это хорошо, просто оставьте их здесь, и мы рассмотрим бумаги позже. Гаррет оглянулся и протянул руку, в расчете на то, что Микмэхон передаст документы лично ему. Микмэхон окинул его взглядом и вручил все три копии Майку Нэнсу, сидящему на кушетке рядом с ним. Нэнс взял одну копию и передал две другие Президенту. Тот взял одну и передал последнюю Гаррету. Гаррет вытянул бумагу из руки босса и вложил ее в свою папку. Не глядя на представителей ФБР, он сказал: - Что еще у вас есть для нас? Директор Роач кивнул Микмэхону, и тот вручил Нэнсу еще три документа. Роач заметил: - У нас имеются трое свидетелей, видевших человека, который, по нашему мнению, убил в парке сенатора Донса. Если вы перевернете страницу, то увидите фоторобот нападавшего. Как видите, у него ничем не примечательное лицо. Ни один из свидетелей не сумел точно описать этого человека, только, что на голове у него была бейсболка. - Ну, и что вы собираетесь делать с этим наброском? - спросил Президент. - Ну, в свете теории доктора Кеннеди, я хотел бы начать с проверки личного состава наших подразделений спецназа. Обыкновенно спокойный Нэнс подался вперед и прочистил горло. - Я полагаю, на текущий момент надо быть осторожными с теорией доктора Кеннеди. Она полностью дестабилизирует обстановку, а газетчики раздуют пожар, если обнаружат, что ФБР подозревает персонал вооруженных сил Соединенных Штатов. Помимо этого, тут возникают вопросы национальной безопасности, связанные с раскрытием сверх засекреченных персональных дел. - Вы ведь не относитесь к этой теории серьезно? - поинтересовался Гаррет. - На данной стадии расследования мы серьезно относимся к любой зацепке. Я также понимаю, что возможные последствия теории доктора Кеннеди приведут к утечке информации в прессе. Роач посмотрел в сторону Нэнса. - И я тоже не думаю, что нам необходимо раскрывать секретные досье заслуженных армейских чинов. Я считал, что следует изъять фотоснимки уволенных в запас офицеров спецназа. Мы пообещаем им, что только особый агент Микмэхон с тремя свидетелями будут единственными, кто их увидит. Выражение некоего беспокойства на лице Нэнса уменьшилось, но не исчезло. - Им только надо будет предоставить нам возможность ознакомиться с фотографиями, ничего более. А свидетелям даже не надо знать, откуда эти снимки. - Мы может организовать что-то в этом духе, но не думаю, что военным это понравится, - ответил Нэнс. - Одну минуточку, - прервал Гаррет. - Перед тем, как начать охоту на диких гусей, я думаю, мы должны иметь больше оснований, чем теория одного маленького книжного червя. Микмэхон уставился на Гаррета и не мог отвести от него взгляда. Он обещал Роачу, что будет спокоен и станет держать рот на замке во время собрания. Микмэхон думал про себя, как вот такой человек мог быть назначен на должность Главы администрации Президента Соединенных Штатов. Роач откашлялся и заговорил: - Что ж, раз уж Вы затронули тему направлений поиска, не могли бы Вы сказать, какой информацией располагаете, если поверили, что письмо - явная дезинформация? Не успел Президент раскрыть рта, как заговорил Нэнс. - В настоящий момент мы не имеем права обсуждать эту информацию. Это направление еще расследуется. Вместо ответа, Роач впился взглядом в Президента и подумал про себя: Что у них на уме? Нэнс тем временем продолжал: - Информация будет передана вам, как только будет подтверждена. Люди, которые занимаются этим, предельно осторожны, внимательны и не хотят спешить с выводами, чтобы ничего не упустить. Роач подумал про себя: "Да уж, конечно, ты передашь мне информацию, или обнаружишь на своем столе повестку в суд ". Директор переместил взгляд с Президента на Нэнса: - Ну, и кто занимается расследованием? - Пока что не могу ничего сказать. Это необычная ситуация, и я не могу ее обсуждать. Роач переглянулся с Микмэхоном, и оба подумали одно и тоже. Ты можешь объявить это по телевизору всему народу, но не можешь обсудить то же с директором ФБР. Гаррет почувствовал, что оба не купились на предлог Нэнса, и сам кинулся в драку. - Директор Роач, кажется, Вы сомневаетесь в нас. Не думаете ли Вы, что факт убийства этих людей в канун принятия президентского бюджета, более чем простое совпадение? - Я считаю, что время убийств напрямую связано с президентским бюджетом, - ответил Роач, своим ответом выбивая Гаррета из состояния равновесия. - То есть Вы считаете, что вполне вероятно, что предназначение письма - сбить нас с толку? - спросил Гаррет. - Полагаю, в данной ситуации возможно все что угодно. Агент Микмэхон ведет расследование по нескольким направлениям, связанным со временем убийств. Гаррет подался вперед и поглядел на Микмэхона: - По каким направлениям идет разработка? - Я не имею права разглашать это в настоящий момент. Мы все еще находимся на ранней стадии расследования. Гаррет отодвинулся назад, мысленно ругая себя за то, что оказался в ловушке. - Особый агент Микмэхон, я понимаю, что имеющиеся у вас направления поиска пока недостаточно разработаны, но хотел бы услышать их, - попросил Президент, наблюдая, как при этих словах, Микмэхон посмотрел на Роача. - Ну же, джентльмены. Что бы ни было сказано в этом офисе, останется в этом офисе, - продолжал Президент. Микмэхон едва не рассмеялся, но сумел подавить это желание. - Мистер Президент, простите за прямоту, но вчера Вы выступали по национальному телевидению и объявили всей стране, что у Вас есть причина верить, что это письмо - чистая дезинформация. Из этого я могу сделать единственный вывод, что если Вы решились на такое, значит, располагаете достаточно солидными фактами, касающимися идентичности этого письма, фактами, которыми Вы не желаете поделиться с нами, то есть с людьми, отвечающими за расследование этих убийств. На данный момент мы согласились уважать Ваше решение не делиться этой информацией. Я хотел бы надеяться, что вы также поймете нашу позицию и предоставите нам некоторое время отработать все направления прежде, чем передать свою информацию в ваше распоряжение. Все погрузились в молчание, пока обе стороны обдумывали ход, только что сделанный Микмэхоном. Гаррет был в бешенстве. Кем этот, так его по матери, безымянный агентишко возомнил себя, чтобы являться в Овальный кабинет и не желать делиться информацией с Президентом? Что до Нэнса, то ему очень понравился ход агента. В свете только что занятой Микмэхоном позиции, им не оставалось ничего другого, как принять его предлог. Маневр был запланирован Роачем и Микмэхоном перед тем, как они покинули здание Гувера, и сейчас наступил черед директора. - Мистер Президент, я осознаю, что вчера вечером все были в напряжении и смятении, но во время своей речи Вы заявили, что наше Бюро сообщило Вам, что имеется значительная вероятность того, что письмо, по сути, дезинформация. - Я беру вину за это на себя, - выдавил Гаррет. - Я был ответственным за редактирование речи, и я пропустил это. Прошу прощения. Извинение Гаррета прозвучало не слишком искренне. Роач поглядел на Гаррета, а потом вновь на Президента. - Вы к тому же процитировали меня, будто я сказал, что гарантирую поимку преступников и привлечение их по закону. И снова Гаррет перехватил вопрос. - И в этом тоже моя вина. Мне следовало исправить текст. Имелось в виду, что это будет общей фразой, но оказалось, что было озвучено, как прямая цитата. Виноват. Роач кивнул, притворившись поверившим в извинение Гаррета. Он знал, что они станут лгать. Ему лишь было интересно, как они будут выкручиваться. Роач отвел глаза от Гаррета. Настало время перейти к важным вопросам. - Сэр, моя главная забота на данный момент это не идентичность письма, а обеспечение безопасности остальных пятисот тридцати двух сенаторов и конгрессменов. В письме ясно сказано, что если не будет реформ, эта группа продолжит убивать политиков. Они даже обратились с прямой угрозой к Вам, сэр. В настоящее время мы обязаны считать письмо подлинным, и что они будут готовы к новым ударам. Мы должны организовать защиту. Президент, Нэнс и Гаррет закивали в знак согласия. - Я разговаривал с директором Трэйси из Секретной службы и большинством шефов местных полицейских управлений. Во второй половине дня мы встречаемся для обсуждения дополнительных мер обеспечения безопасности. Ресурс для такой защиты, сэр, должен быть довольно большим. Я собираюсь просить Вас дать разрешение на создание специального фонда на эти цели. - Не беспокойтесь насчет денег. Сколько бы это ни стоило, мы возьмем это на себя. Президент сделал некое движение рукой в воздухе, подчеркивающее, что деньги - последнее из перечня их проблем. - Как Вы планируете обеспечивать безопасность? - Ну, мы с директором Трэйси сошлись на том, что следует сконцентрировать усилия, предоставив лучшую защиту старейшим высокопоставленным членам Сената и Конгресса. Мы оба работаем над тем, чтобы высвободить часть агентов из наших контор, чтобы они обеспечивали персональную защиту высокопоставленных лиц. При этом не должна быть ослаблена система президентской безопасности. Как бы то ни было, директор Трэйси предлагает добавить число агентов. Во второй половине дня мы определимся, скольких высокопоставленных лиц мы сумеем обеспечить за счет агентов ФБР и Секретной службы. Когда нам не хватит своих собственных сил, мы начнем привлекать местных полицейских офицеров для защиты менее значимых персон. Мы также готовимся использовать федеральных маршалов, агентов казначейства и разных военных подразделений. Директор Трэйси также порекомендовал закрыть Лафайет Парк и улицы, прилегающие к Капитолию и соседним зданиям. Для усиления защиты внутри и снаружи Капитолия предлагаем ввести легковооруженный армейский дивизион. Гаррет усмехнулся и сильно покачал головой: - Легковооруженный дивизион? Вы говорите только о личном составе или о снаряжении тоже? - И о том, и о другом, - спокойным тоном ответил Роач. - Вы хотите сказать, что собираетесь окружить Капитолий танками? - Нет, только броневиками Хамвис и бронетранспортерами системы Брэдли. - То есть, как я и сказал, Вы собираетесь окружить Капитолий танками? - Нет. Легковооруженные дивизионы не оснащаются танками. - Я знаю разницу, - насмешливо сказал Гаррет. - Но средний американец этого не знает. Гаррет взглянул на Президента и сказал: - Полагаю, мы чересчур увлеклись. Мы не можем позволить танкам разъезжать по улицам Вашингтона. Мы будем выглядеть, простите за грубость, как эти чертовы китайцы. Президент помолчал, переваривая слова Гаррета. - Я согласен со Стю. Давайте пока что постараемся, чтобы все, выглядело, как обычно. Я не желаю, чтобы пресса и американский народ подумали, что мы паникуем. Ну, а кроме того, эти киллеры навряд ли захотят стать самоубийцами, пытаясь сотворить что-то в Капитолии. Роач кивнул в знак согласия и продолжал. Встреча заняла еще десять минут, во время которых он давал широкий обзор экстремальных мер по обеспечению безопасности. Когда он закончил, Президент проводил обоих фэбээровцев до дверей и поблагодарил за приход. Роач и Микмэхон не обменялись ни словом, пока не оказались в лимузине. Но как только захлопнулась дверь машины, Роач выразил свое неудовольствие, покачав головой из стороны в сторону. Он не стал материться, хотя очень этого хотел. Роач старался придерживаться хороших манер, в то время как Микмэхон был его прямой противоположностью. - Ну, и сборище козлов! - Уверен, ты не поверил ни слову из их сказок, - произнес Роач. - Ты шутишь? Он выступает по национальному телевидению и объявляет на всю страну, что верит тому, что письмо - фальшивка, но при этом не желает рассказать директору ФБР или агенту, занимающемуся расследованием, откуда он взял информацию. Это же бочка дерьма. - Для чего он это выдумал, если это заведомая ложь? Если бы он обладал достоверной информацией, то должен был сообщить нам. - Ты чертовски прав, он должен. Если нет, то мы пришлем ему повестку и обвиним в создании препятствий правосудию. Это наше детище, а не Агентства национальной безопасности и не ЦРУ. Это внутреннее дело, и оно в пределах нашей юрисдикции, - добавил Микмэхон. - Да, это-то меня и беспокоит. Они знают, что обязаны передать то, чем располагают. Роач сделал паузу и выглянул в окно. - Итак, что они задумали? - Понятия не имею. Политика - это твоя стихия, но если они продолжат рекламировать письмо, как фальшивку еще пару дней, и не предоставят нам ничего в доказательство, я доведу это до сведения министерства юстиции. 11 Покинув