совещание в Белом доме, Микмэхон поехал в штаб-квартиру ЦРУ в Лэнгли, что в Виргинии, и посадил в машину доктора Кеннеди. Накануне Микмэхон просил ее составить ему компанию, чтобы взять интервью у Гаса Митчелла, бывшего коммандос из спецназа Дельта. Первую часть пути в Академию ФБР разговор сосредоточился на расследовании и теории доктора Кеннеди, касательно того, кем могли быть убийцы. Пока Кеннеди излагала свою точку зрения, Микмэхон не переставал удивляться, откуда взялась эта женщина. Что подвигло ее вступить в наиболее экстраординарную организацию в правительстве? При ее мозгах, сообразительности и умении преподносить себя она с легкостью могла преуспеть в любой профессии и достичь невероятных результатов. Микмэхон дождался паузы в разговоре. - Надеюсь, Вы не возражаете, если я спрошу, как Вы попали на работу в ЦРУ? Кеннеди выглянула в окно правительственного Форда и сказала: - Когда-то мой отец работал в Министерстве иностранных дел. Большую часть карьеры он провел на ближнем Востоке. Он женился на моей матери, которая была иорданкой, и я росла в двуязычной семье. Кеннеди взглянула на Микмэхона. - Немногие американцы сильны в арабском языке и понимают местные обычаи и историю. Микмэхон кивнул в знак понимания. - Вы, должно быть, были нарасхват. - Наверно, можно и так сказать. Микмэхон взглянул в боковое зеркало и перестроился в другую полосу. - Вы сказали, что отец работал на Министерство иностранных дел. Он, что, вышел в отставку? - Нет, он умер. - Прискорбно слышать это. Обеими руками она сжала свою сумку. - Спасибо. Она взглянула на него. - Это случилось давным-давно, почти двадцать лет назад. Ее глаза увлажнились. - Просто не верится, что это произошло так давно. - Он, должно быть, был довольно молод. Что послужило причиной смерти? Ничего, что я спрашиваю? Кеннеди покачала головой. - Он работал в нашем посольстве в Бейруте и был убит заложенной в машину бомбой. Микмэхон съежился. - Какой ужасный конец. Это должно быть очень тяжело. Вы тогда, наверное, были тинэйджером. - Да, это было не самое лучшее время в моей жизни, но у меня есть за что быть благодарной. Мы с матерью очень близки. У меня замечательный брат и четырехлетний сын, которого я просто обожаю. Кеннеди с гордостью улыбнулась. Он улыбнулся в ответ, теперь все стало понятным. Потеря отца в результате терракта - более чем достаточный мотив, чтобы посвятить свою жизнь борьбе против него. - Как звать Вашего малыша? - Томми. Кеннеди выудила из своей сумки фотографию и показала ее Микмэхону. - Симпатичный парнишка. Вероятно, похож на своего отца. - К великому сожалению, да. - Больной вопрос? - Семь месяцев назад мы окончательно развелись. А Вы? Есть жена? Дети? - Насколько мне известно, нет, - усмехнулся Микмэхон. - Когда-то был женат. То была ошибка. Был молод. Много пил. И женился на своей работе. - Бюро? - спросила Кеннеди. - Микмэхон кивнул. - Никогда не было времени жениться вторично? - Нет, с такой работой едва хватает времени на себя. - Я читала ваше личное дело. Чувствуется, все эти годы Вы были сильно загружены. Микмэхон краем глаза взглянул на молодого доктора: - Вы читали мое досье? Кеннеди пожала плечами: - Я читала досье на многих. - Я тоже. Непременно ознакомлюсь в Вашим, когда представится такая возможность. Кеннеди улыбнулась. - Не тратьте на это время. Это довольно скучная вещь. - Могу поспорить, что это не так, - с ухмылкой сказал Микмэхон. Вскоре они оказались у охраняемого поста Академии ФБР. Оба предъявили документы, и их впустили. Микмэхон проехал на машине через территорию учебного заведения и запарковался перед маленьким зданием у стрельбища. Кабинет Митчелла располагался на первом этаже. К моменту прибытия гостей, Митчелл сидел, закинув ноги на стол и читал журнал. На нем были черные военные сапоги и темно-синий комбинезон с желтой надписью Инструктор, а на спине изображены инициалы ФБР. Митчелл вскочил с места и произнес: - Скип, очень рад тебя видеть. Давненько ты не появлялся здесь, с тех пор, как стал важной птицей. Микмэхон пожал руку Митчелла, но проигнорировал дружеское подтрунивание. Он обернулся к Кеннеди и сказал: - Гас, познакомься, это доктор Айрин Кеннеди. - Рад познакомиться, доктор Кеннеди. Вы работаете в Лэнгли, не так ли? - Да, - улыбнулась она. - Пожалуйста, зовите меня Айрин. - Пусть будет, Айрин. - Митчелл указал гостям следовать за ним. - В конце коридора есть небольшая комната для совещаний. Давайте пойдем туда. Мой кабинет слишком мал для нас троих. Могу я предложить вам кофе? - Митчелл посмотрел сначала на Кеннеди, как и следовало согласно джентльменскому воспитанию человека из южных штатов. - Будьте так добры, - ответила, Кеннеди, заправляя за ухо прядь волос. - Скип? - Не откажусь. Митчелл исчез, а Кеннеди приподняла одну бровь. Микмэхон заметил выражение ее лица и спросил: - Что? - Они - уникальны, не так ли? - Кто? - Коммандос, - ответила Кеннеди. - Вы можете узнать их за версту. Это у них в глазах. - Правда? Никогда не замечал. - Когда мы вербуем их в качестве агентов, нам приходится обучать их маскировать бдительность. Микмэхон размышлял над комментариями доктора, когда Митчелл вернулся с тремя чашками кофе. Все трое уселись в кресла и Микмэхон спросил Митчелла: - Что тебе известно о вчерашних событиях? - Только то, что почерпнул из газет и из теории Айрин. - И что ты думаешь по этому поводу? - Ну, сначала я хочу, чтобы вы посвятили меня в детали. Обычно я не верю написанному в газетах. - Я тоже. - Микмэхон поставил на стол свою чашку кофе. - Все началось с сенатора Фитцжеральда. Его нашли с переломанной шеей, причем сделано это было голыми руками. Никаких следов борьбы не обнаружено, никаких царапин на шее или где-то еще. Патологоанатом из нашего ведомства сказал мне, что это было сделано сзади одним резким движением слева направо. Мы считаем, что тот, кто это сделал, поджидал в доме, и, когда сенатор появился, укокошил его. Тело было обнаружено в подсобном помещении подвала. Микмэхон сделал паузу, пока Митчелл делал себе пометки. - Замок с двери черного хода был сорван, и приблизительное время смерти четверть первого ночи. Следующий случай был еще более изобретательным. Преступники проникли в дом, расположенный на улице прямо напротив дома конгрессмена Козловски, и остались ждать. Козловски поднялся с кровати, раскрыл жалюзи, и они прострелили ему затылок в двух местах. Примерное время смерти - шесть ноль пять утра. Когда мы попали в дом на противоположной стороне улицы, то обнаружили усыпленную немецкую овчарку и хозяина дома в состоянии наркотического опьянения. Мы взяли на пробу кровь у собаки и хозяина, и обнаружили остатки сильнодействующего препарата. Когда исследовали содержимое желудка пса, мы обнаружили не полностью переваренные куски мяса со следами наркотика. На теле хозяина не было обнаружено следов уколов, из чего мы сделали заключение, что он был усыплен хлороформом. - Выпускает ли этот хозяин свою собаку во двор перед тем, как лечь спать? - поинтересовался Митчелл. - Да, он делает это каждый вечер перед программой вечерних новостей, - ответил Микмэхон. Митчелл кивнул в знак того, что заранее предвидел ответ. - Следующее убийство было совершено приблизительно в шесть двадцать пять утра в парке неподалеку от дома сенатора Донса. У нас есть несколько свидетелей, сообщивших, что видели человека, болтающегося там без дела незадолго до смерти сенатора. Донс был застрелен в затылок двумя пулями девяти миллиметрового калибра. Митчелл быстро просмотрел свои заметки, потом поднялся и взял зеленый маркер. В верхнем левом углу доски он написал номер 1 и рядом 0 часов 15 минут ночи. Затем написал номер 2 и 6 часов 5 минут утра. После этого номер 3 и время - 6 часов 25 минут утра. Закончив, он отступил на шаг и с минуту разглядывал доску. - Мы располагаем данными о трех убийствах, совершенных в течение шести часов. Митчелл закрыл колпачком маркер и постучал им по доске. - Главное в любой тайной операции - это бесшумность и неожиданность. В идеале, вы появляетесь и исчезаете до того, как кто-либо узнает, что вы там были, чего эти люди очевидно добились. Когда вы планируете нечто подобное, первое, что должны сделать, это выбрать мишень. После этого вы занимаетесь подготовительными разведывательными работами. Вы следуете за будущими жертвами по пятам и стараетесь выявить их привычки. Один из них ежедневно по утрам гуляет с собакой в одно и то же время, другой по утрам встает с постели в одно и то же время. Когда я служил в Дельте, однажды мы разрабатывали одного парня... Не могу сказать где и кого именно, но наши разведчики сообщили, что у потенциальной жертвы была привычка. Каждое утро он вставал с кровати и первым делом, раскрывал жалюзи в окне спальни. Люди, особенно те, кто достиг успеха в жизни, это существа, у которых вырабатываются определенные привычки. Они организованы. Это делает их более результативными. Могу поспорить с вами, что в характере этого Козловски было раскрывать жалюзи по утрам. Также могу поспорить, что Донс каждое утро выгуливал в парке свою собаку. - Все верно, - ответил Микмэхон. - После того, как вы нашли свои мишени, наиболее сложная вещь - это выкурить их наружу. Теперь, рассматривая такие три фигуры, как эти шишки, вы понимаете, что это будет нелегко. Будучи политиками, они часто в пути и всегда направляются в миллион разных мест. Донс может гулять с собакой, но лишь когда он в городе. Козловски может открывать жалюзи ежедневно, но только тогда, когда находится в городе. Фитцжеральд может спать в своем доме, но только когда он в городе. Как киллер вы должны выбрать время, когда все жертвы окажутся там, где вы хотите их застать, и вы должны подготовиться к этому заранее. День, когда президентский бюджет направляется в Конгресс для голосования, идеальный. Никто никуда не едет. Они всегда остаются в Вашингтоне, чтобы повлиять на результаты выборов. Микмэхон кивнул. В этом был смысл. Когда еще можно быть уверенным, что эти типы будут там, где вам надо? Митчелл снял колпачок с маркера и обвел кружками время смерти троих. - Если бы я проводил эту операцию, я бы действовал так. Местные новости начинаются в одиннадцать вечера. Ну, примерно, около десяти я приказываю одной команде начать действовать, и они подбрасывают нашпигованное снотворным мясо собаке во двор. Перед этим или немного позже, я послал бы одного или двоих парней в дом Фитцжеральда ожидать его прихода. Еще одна команда прикрытия находится неподалеку. Они, вероятно, сидят в машине в двух кварталах от дома сенатора и проверяют сканнер местной полиции. Фитцжеральд приходит домой, и мои ребята убирают его. Затем они выскальзывают из дома, и их подбирает машина группы прикрытия. Они затаиваются и выжидают, чтобы убедиться, что их никто не видел и не вызвал полицию. Если все складывается удачно и полиция не появляется у дома Фитцжеральда, я начинаю вторую фазу операции. Примерно между часом ночи и четырьмя утра другая команда проникает в дом, находящийся напротив дома Козловски. Ребята берут на себя старика хозяина, но не убивают ни его, ни собаку. Это определенно дает ценную возможность понять, чем руководствуются убийцы. Позвольте мне закончить, и мы вернемся к этому позже. Они готовят оружие и ждут. Эти парни могут оказаться теми же, кто убрал Фитцжеральда, но я в этом сильно сомневаюсь. Если бы у меня были ограниченные ресурсы, я бы первым делом убрал бы Фитцжеральда, а потом перебросил их на Донса. Я бы воспользовался второй командой исключительно для Козловски. Это тот самый случай, когда главное - это фактор времени. Им известно, что у них имеется всего от двадцати до сорока минут до момента, когда новости распространятся по всему городу. Команда номер два убивает Козловски и проверяет местность. Команда номер три или один, в зависимости от того, каким количеством людей вы располагаете, рискует быть обнаруженной. Они поджидают Донса, сознавая, что время истекает. Убийца может быть тем парнем, кого люди видели слоняющимся по парку. Он дожидается Донса, располагая прикрытием поблизости. Тут появляется Донс и киллер всаживает две пули ему в затылок. Он заметает следы и скрывается с места преступления до того, как кто-либо осозна?т, что случилось. Это очень гладкая работа. Одну лишь вещь я сделал бы по-другому - в случае Донса воспользовался бы услугами снайпера. Вряд ли имело смысл подставить так своего человека. Кто-нибудь из свидетелей смог разглядеть его? - Увы, нет, их описания были довольно поверхностными. Чернокожий мужчина около шести футов ростом и весом от ста шестидесяти пяти до двухсот фунтов. Приблизительно тридцати лет. Никто из них не может точно описать его лицо. - Что ж, кто бы ни планировал это, сделал все правильно, из чего я могу сделать вывод, что ему надо было убить Донса именно так, как он и сделал. В любом случае, чтобы выполнить все задуманное, должно быть минимум четыре исполнителя, а максимум, возможно, от десяти до четырнадцати человек, в зависимости от того, какими ресурсами поддержки они располагали. - Итак, ты считаешь, что эти парни - коммандос? - спросил Микмэхон. - Ну, нельзя сказать с уверенностью, но инстинкт подсказывает мне, что это так. Будь они террористами, они бы убили того старика. Кроме того, для чего террористам посылать письмо, в котором говорится о необходимости правительственных реформ, а в противном случае обещаются новые убийства? То есть, кто-то может назвать их террористами, а кто-то коммандос? Эти лейбаки могут быть весьма сомнительными. АЙРА или освободительная армия Ирландии в течение многих лет считалась, а многими и сейчас считается, полу - военным формированием. Они заработали такой статус, атакуя только военные и правительственные цели. Но с того момента, когда они стали использовать бомбы и убивать невинных граждан, они сделались террористами. Эти люди не тронули никого из гражданских лиц. Они убили троих политиканов. Они даже предприняли дополнительные меры, чтобы не убить старика, одурманив его. По моему, они - коммандос. Они не убили никого из мирных граждан. В одном я точно уверен, они не террористы ближневосточного или европейского склада. Айрин права. Когда те психи выходят на цель, они действуют с присущей им жестокостью, и им наплевать на загубленные жизни невинных людей. - Стало быть, ты думаешь, что это дело рук американской военизированной группы? - Ты имеешь в виду этих белых экстремистов с Запада? Митчелл покачал головой. - Эти клоуны не обладают навыками, чтобы осуществить операцию подобно этой. Они могут убить одного, другого из винтовки, но не способны свернуть человеку шею голыми руками. Знаешь ли, как трудно сделать такое голыми руками? Это же не так, как в кино. Микмэхон и Кеннеди покачали головами. - Позвольте мне рассказать небольшую историю, - улыбнулся Митчелл. - Мне по правде не следовало бы смеяться над этим, но это все же забавно. Когда тебя готовят по программе Дельты, тебя обучают многим разным штукам, и одна из них - рукопашный бой. Ну, многое из того, чему тебя учат, ты не можешь реально делать, как, скажем, сломать кому-то шею. Так или иначе, я нахожусь на своем первом задании, и моя работа заключается в том, чтобы снять часового, несущего патруль. Я сижу в засаде с моим партнером. Мы ползем примерно сто шагов, чтобы спрятаться за кустом, и поджидаем часового. Когда тот проходит мимо, я выскакиваю и хватаю его. Я применяю прием, как меня учили, но ничего не происходит. К счастью, мой партнер оказался рядом и прикончил часового ножом до того, как он поднял шум. А дело в том, что я был лучшим из лучших. Я был коммандос из подразделения Дельта, но не смог сделать то, что надо. Не поймите меня неверно. Я знаю всего нескольких парней, которые способны на такой идеальный прием, но таких немного. Этому просто трудно научиться. Ваш типичный боевик или киллер перерезал бы Фитцжеральду глотку или пустил бы ему пулю в затылок. Кеннеди взвесила комментарии Митчелла и спросила: - На основании того, что Вы слышали, кто по-Вашему, способен сделать это? Настало долгое молчание, во время которого Митчелл обдумывал ее вопрос. - Моя печенка... - Митчелл прервал мысль и посмотрел в окно. - Моя печенка подсказывает мне, что эту операцию осуществили коммандос из спецназа Соединенных Штатов. Микмэхон глубоко вздохнул и сказал: - Обоснуй это, пожалуйста. - Я служил в этих войсках почти пятнадцать лет... Я работал с подразделениями Морских Котиков и Зеленых беретов, я встречался со всеми. Знаете ли вы, что у них общего? - Нет. - Они все ненавидят политиканов. Две профессии не могли бы быть столь диаметрально противоположны. Коммандос живут по закону воинов, честь и порядочность у них превыше всего. Делай, что говоришь, и говори, что делаешь. Политиканы же будут говорить лишь то, что им необходимо, чтобы удержаться на своих постах. И вот вы создаете проблему, когда беспринципный, бесчестный политикан приказывает принципиальному, честному воину что ему делать. Так складываются отношения с политиканами, находящимися у власти, и они развиваются до состояния неприязни и отвращения в воинских частях. Я не знаю ни одного солдата спецназа, который не считал бы, что Вашингтоном управляет шайка идиотов. Наши операции проваливаются из-за того, что эти высокопоставленные дураки не могут держать языки за зубами. Мы месяцами разрабатывали и составляли планы наших заданий, и вот неожиданно все отменялось из-за того, что в последнюю минуту у кого-то из этих политиканов не хватало смелости дать на них добро. Вы должны представлять себе ментальность коммандос. Они отдали все, что имели, на благо страны, а взамен вынуждены созерцать этих проституток, продающих Америку за бесценок. Я не имею в виду всех. Есть порядочные, честные политики, но они в меньшинстве. Большинство же - лгуны и эгоисты. Для них политика - лишь игра. Митчелл выдержал краткую паузу. - Накопилась гора ненависти и недоверия между военными и официальным Вашингтоном. Так было всегда, и теперь стало еще хуже, когда вы заговорили о персонах спецназа. - Так ты считаешь, что письмо реальное? - Кто знает? Митчелл выдержал еще одну паузу и выглянул в окно. - Если бы мне довелось играть на деньги, я бы побился об заклад, что письмо подлинное. Черт возьми, включи радио, сходи в местный бар, людям уже противно наблюдать, как управляют их страной... Эти убийства не являются частью заговора, чтобы пустить под откос администрацию Стивенса. Утро выборов было выбрано потому, что голосование гарантировало киллерам, что все их жертвы будут там, где им надо. Мое предположение, что эти парни - бывшие коммандос из спецназа Соединенных Штатов, и они стопроцентно имеют в виду все, что сказано в письме. Что, конечно, означает, что до тех пор, пока эти идиоты не отнесутся серьезно к тем требованиям, у вас на руках окажется еще больше трупов политиканов. 12 Директор Роач стоял на кухне своего загородного дома в Мериленде. Воскресная утренняя месса была назначена на одиннадцать тридцать, и они вот-вот были готовы отправиться, но первым делом он хотел просмотреть утреннюю прессу, чтобы узнать, в каком направлении поплывет государственный корабль. Спикер Бэссет был приглашен в качестве гостя в программу Внутри Вашингтона, еженедельное политическое ток шоу. Роач наклонился над столешницей, глядя в экран маленького цветного телевизора, стоящего возле раковины. Его младшая дочка вошла в кухню и отрыла дверь холодильника. Роач нагнулся и поцеловал ее в макушку. - Доброе утро, Кати. - Привет, папа. Кати Роач было двенадцать лет и, слава богу, она еще не собиралась забеременеть. Ближайший по возрасту брат был на восемь лет старше ее. Пэтти Роач из своих четверых детей родила последнего ребенка в возрасте сорока лет. Двое из братьев Кати учились в колледже, а самый старший уже получил диплом. Роач улыбался дочери и думал о том, как господь благословил их с женой, подарив эту чудесную маленькую девочку. Младшая из клана Роачей неподвижно стояла перед открытым холодильником, ее глаза бегали по полкам, не останавливаясь ни на чем конкретно. - Папа, я возьму банку Колы? - Можно мне взять банку Колы, - поправил отец и погладил ее по голове. - Да, тебе можно взять банку Колы. Кати схватила банку из холодильника и выбежала из кухни. Минуту спустя из-за угла показалась Пэтти. - Брайан, я не хочу, чтобы она перед мессой пила соду. Не отрывая глаз от экрана, муж ответил: - Дорогая, ей уже двенадцать, немного сахара вряд ли ей повредит. - Я постараюсь напомнить об этом, когда она станет приплясывать вокруг церковной скамьи через двадцать минут. Давай, выключи этот дурацкий телевизор, я не желаю опаздывать. - Подожди, я хочу посмотреть еще минутку. - Брайан, я не намерена опять опоздать. - Дорогая, бери Кати и садитесь в машину. Скажи ребятам, чтобы были готовы, я буду через минуту. Упомянув "ребят", он имел в виду свою личную охрану, или иначе, телохранителей. Пэтти покинула кухню, и Роач переключил внимание на экран. В шоу участвовали три репортера, один из которых исполнял роль ведущего. Этим утром гвоздем программы был спикер Палаты Представителей Томас Бэссет, и трое репортеров образовали полукруг, расположившись за подковообразным столом новостей. Роач пересек кухню и прибавил громкость. - Спикер Бэссет, эта неделя была чрезвычайно трудной для нас, находящихся в столице страны, и, возможно, еще тяжелей лично для Вас. Вы были близки с теми тремя людьми. Вы трудились с ними большую часть Вашей взрослой жизни, не всегда соглашаясь, но чаще находя общие точки соприкосновения. Как сильно события последних дней повлияли на Вас? Бэссет подвинулся в кресле. - Они были, мягко говоря, чрезвычайно тягостными. Большинству не понять, насколько тесны узы, которые связывают нас здесь, в Вашингтоне. Наши жены знакомы друг с другом, многие из наших детей посещали одни и те же школы, мы встречаемся по воскресеньям в местных церквях. Мы - группа лиц, тесно связанных между собой. А последние три дня были чрезвычайно болезненными. Бэссет покачал головой и отвернулся от камеры. - Как Вы лично восприняли гибель своих коллег? - Я нахожусь в состоянии глубокой скорби... это так больно! Ты ложишься ночью в постель, и наутро обнаруживаешь, что три человека, с которыми ты работал бок о бок тридцать лет, жестоко убиты. Это ввергает в шок. Это очень больно. - Я знаю, что эта неделя будет трудной для Вас, но позвольте спросить о Ваших соображениях, как вернуть Палату Представителей в рабочее состояние? Я воспользуюсь личным временем, чтобы оплакать и, как подобает, отдать дань памяти этим выдающимся государственным деятелям, а затем мы обратимся к Президенту за советом. Президент Стивенс - сильный лидер, с его помощью мы будем двигаться вперед и вернемся к управлению страной. - Мистер Спикер, всем известно о письме, которое было адресовано средствам массовой информации группой, взявшей на себя ответственность за убийства. По городу поползли слухи, относительно подлинности этого письма. Президент даже отметил это в своем последнем вечернем выступлении. Можете ли Вы пролить свет на эти слухи? Насколько мне известно, письмо было разослано группой, совершившей убийства. Оно было отправлено по почте за день до преступления, и в нем перечислены имена всех троих погибших. Главный вопрос на сегодняшний день - каков истинный мотив совершения этих убийств. Ведущий подался вперед: - Имеете ли Вы в виду, что убийства не были совершены по причинам, названным в письме? - Это то, что мы сейчас выясняем. - Что заставляет Вас верить, что письмо не соответствует тому, что в нем написано? - Ну, скажем, ФБР относится с подозрением к временному аспекту убийств. - Почему? Бэссет колебался секунду: - Они там не уверены, что эти убийства были осуществлены исключительно по причинам, указанным в письме. Ведущий выглядел определенно взволнованным, задавая следующий вопрос: - Какими фактами там располагают, что придерживаются этой версии? - ФБР, как Вы понимаете, прочно держится за эту версию. Все, что мне сейчас известно, это то, что они получили некую информацию, позволяющую поверить, что убийства совершены по иным причинам, нежели названным в письме. Роач взглянул на экран и покачал головой. - Черт возьми, что у этих типов на уме? Ведущий продолжал: - Какого рода информация? Бэссет нахмурился: - Я не могу вдаваться в это сейчас. Один из сидящих за столом репортеров вскочил с места: - Если Вы не можете сообщить нам, что выяснило ФБР, не могли бы Вы рассказать о предположениях истинного мотива со стороны его руководства? Бэссет заерзал в кресле. Гаррет с Президентом кратко посвятили его в свой план. Вероятно, эти убийства ставили целью подрыв доверия к президентской администрации и внушающей доверие партии. С этой точки зрения в данном городе вс? могло быть возможно. Что вызывало чувство дискомфорта, так это необходимость лгать, что сотрудники ФБР якобы верили в изложенную им только что версию мотива убийств. Но Бэссет имел многолетний опыт не погружаться столь глубоко. Ему было не впервой проще относиться к своим действиям. С полным отсутствием чувства вины или тревоги, Бэссет выдал заранее заготовленный ответ: - ФБР считает, что убийства были осуществлены с целью заблокировать прохождение президентского бюджета в стенах Конгресса. Роач старался оставаться спокойным, со вс? возрастающей силой потирая переносицу. Программа прервалась рекламой, и он выключил телевизор. По пути к дверям он не уставал задавать себе вопрос: - Что же у них на уме? В одиннадцати милях отсюда Майкл О'Рурке сидел в гостиной в компании Лиз и Симуса. Симус прибыл рано утром. Майкл с Симусом с раздражением смотрели передачу в то время, как Лиз делала пометки на своем лэп топе. Редактор ждал, что к пяти вечера она положит готовый материал ему на стол. Телевизионная программа возобновилась, и одна женщина за стойкой стала задавать вопросы: - Мистер Спикер, я знаю, что для Вас лично и для Ваших коллег сейчас должно быть трудное время, и ни в коем случае не хочу, чтобы Вы подумали, что я оправдываю эти убийства, но они высветили необходимость некоторых реформ, которые американский народ поддерживал с давних пор. Идея об ограничении сроков нахождения у власти получила одобрительный рейтинг у девяноста процентов, а поправка по сбалансированности бюджета поддерживается почти восьмьюдесятью процентами населения. Все согласны, что необходимо снизить сумму национального долга, и в этом письме выделяется то, чем никто в Вашингтоне не желает заниматься, а именно, сокращением фондов социального страхования и Медикейда. Это ужасающая трагедия трех погибших заслуженных государственных деятелей, но, может быть, она даст некий положительный результат, если заставит Вас и ваших коллег сделать переоценку ценностей и осуществить насущные реформы. Бэссет глубоко вздохнул. Они ожидали подобного вопроса, и Гаррет помог подготовить ответ. Бэссет немного повременил с ответом, пристально глядя на журналистку. - Я бы хотел, чтобы вы сказали женам, детям и внукам тех троих, что можно ожидать положительного результата после этого всего. -Бэссет неодобрительно покачал головой. - Мистер Спикер, я не считаю, что это не страшная трагедия для семей покойных. Я спрашиваю, что собираются предпринять лидеры страны, чтобы внедрить реформы, которых жаждет американский народ? То есть, если эти ужасные убийства не подвигнут Вас к решительным действиям, то что заставит? - Нам пока неизвестно, насколько искренние эти требования. Как я уже говорил Вам, по мнению ФБР это письмо поддельное и, кроме того, я подчеркиваю, мы еще не успели предать земле тела этих достойных людей, а Вы рассуждаете о том, чтобы склониться перед требованиями этих убийц. - Мистер Спикер, я не говорю о том, чтобы падать ниц перед кем-либо. Я всего лишь спрашиваю, планируете ли Вы внедрение конкретных реформ, которых хочет американский народ. - Могу ответить с абсолютной уверенностью, нет! Правительство Соединенных Штатов Америки никогда прежде и никогда в будущем не пойд?т на переговоры с террористами. - Никто не призывает Вас вести переговоры с террористами, мистер Спикер. Мы говорим о необходимости проведения нескольких простых, долгожданных реформ. Бэссет закивал головой. - Ключевой вопрос этого предложения - простой. Управление страной - очень сложная и трудная задача. Пара простейших реформ, как Вы выразились, будет не в состоянии решить даже самые малые проблемы страны. - Бэссет повернулся лицом к телеведущей: - И я бы хотел добавить, ситуация не столь ужасна, как кто-то пытается заставить нас думать. Президент хорошо выполняет свои обязанности. Экономика в расцвете, и мы докладывали о снижении бюджетного дефицита по сравнению с предыдущей администрацией. Но репортершу не так-то просто было сбить с толку обычной политической риторикой. - Итак, Вы не собираетесь что-либо менять, мистер Спикер? - Нет. Я планирую вернуть палату Представителей к прерванной сессии, как только мы отдадим последний долг нашим павшим коллегам и после этого одобрим президентский бюджет. Бюджет, который, можно добавить, одобрит американский народ. О'Рурке вскочил с кушетки и бросил пульт на колени Лиз. - Что способно научить уму-разуму этих ребят? Симус, не желаешь немного прогуляться? Дед Майкла кивнул и поднялся с кресла. Майкл вышел из комнаты и через минуту показался в дверях с двумя пальто и поводком для Дьюка. Он подал одно пальто Симусу, и наклонился, чтобы пристегнуть поводок к ошейнику пса. Майкл поднялся и взглянул на Лиз, которая не отрывала глаз от телевизора. - Дорогая, мы вернемся примерно через час. Не поднимая глаз, она ответила: - Я буду ждать. Желаю хорошо провести время. Майкл пристально смотрел на нее. Лиз целиком сосредоточилась на телевизионной программе. Подойдя к кушетке сзади, он наклонился и поцеловал ее в щеку. - Только без рук, дорогая, ладно? Скарлатти улыбнулась и сказала: - Ни в коем случае. - Потому-то ты мой любимый журналист. - Надеюсь, не только поэтому. Симус усмехнулся Майклу, и оба, в сопровождении Дьюка, вышли из дома. Когда они ступили на тротуар, Симус сказал: - Вы оба выглядите такими счастливыми. - Так и есть. Если бы не работа, я бы сделал ей предложение прямо сейчас. Симус сказал: - Что ж, благословляю вас. Немного погодя, он добавил: - Если это, конечно, имеет для вас значение. Майкл обнял деда и, широко улыбнувшись, сказал: - Да, черт возьми, для меня это действительно имеет значение. Дьюк стал обнюхивать все подряд на своем пути, зигзагообразно двигаясь по тротуару. Майкл глянул через плечо и сказал: - Есть нечто, о чем нам нужно поговорить. - Это как-то связано с тем, о чем ты мне давеча говорил по телефону? - Да. Помнишь ту поездку на охоту, которую мы предприняли в прошлом году с... Симус поднял руку и остановил Майкла. - Не называй никаких имен. Симус оглядел улицу спереди и сзади. В Вашингтоне он чувствовал себя неуютно. - Со всеми этими чертовыми посольствами повсюду, с ФБР, ЦРУ и НСА, а также со всякими службами слежения, сомневаюсь, что любой разговор в городе не записывается на пленку. Майкл кивнул головой: - Ну, ты понимаешь, кого я имел в виду. - Он приглушил голос: - В той поездке я дал ему весьма важную информацию о сенаторе, из-за которого погибла половина его подразделения. - Я помню. После паузы Майкл сказал: - Думаю, он мог быть вовлечен в эти убийства. - И? - Симус небрежно пожал плечами. - Ты не думаешь, что это очень серь?зно? Симус втащил трубку из кармана куртки. - Да, я считаю, что это очень серь?зно. Он положил щепотку табака в раструб трубки и зажег ее. Вдохнув клубы дыма, дед заметил: - Майкл, двухпартийная политика всегда существовала в этой стране и пребудет в будущем. Для общества это хорошо. Партии работают в целях дополнительного контроля и баланса. Они плодили то же самое дерьмо, когда я был в твоем возрасте; единственная разница заключалась в том, что, когда их подталкивали, у них хватало здравого смысла, чтобы балансировать бюджет. Нынешняя проблема заключается в том, что люди, подобные Козловски, Фитцжеральду и Донсу - старая гвардия - они контролируют систему. Все дерьмо, которое мы теперь хлебаем, произошло во время их правления, и они ничего не сделали, чтобы предотвратить катастрофу. Фактически, всякий раз они сопротивлялись здравому смыслу и необходимости перемен. Именно они - причина того, что у нас пять триллионов долларов государственного долга, и я не могу скрыть своей радости по поводу их гибели. Майкл слегка натянул поводок, чтобы Дьюк немного унял свою прыть. - Я тоже не грущу по поводу их смерти. Я довольно близко наблюдал, как они ведут дела, и рад, что их уже нет. Проблема в том, что мне неприятно сознавать, что я, по всей вероятности, привел все в движение, передав сверхсекретную информацию о том, о чем мне даже не полагалось знать. Симус дождался, пока еще один прохожий не разминулся с ними, после чего ответил: - Мы обсуждали это до того, как ты рассказал ему. Ты командовал взводом, когда был на службе. Если бы какой-нибудь миллионер-политикан предал миссию, в которой были задействованы ты и твои люди, только потому, что он выпил несколько лишних Мартини, и его длинный язык стал причиной гибели половины твоего взвода, хотел бы ты об этом знать? Майкл сказал с глубоким вздохом: - Да. - Вот с этой позиции, Майкл, тебе надо в дальнейшем смотреть. Пока они шли, Симус сделал еще несколько затяжек из трубки: - Говорил ты об этом кому-либо еще? - Нет. - Даже Лиз? - Нет. - Хорошо. Держи это при себе. Если за этим стоит наш мальчик, нам повезло. Это первый реальный шанс перемен за последние тридцать лет. - Согласен. Я только опасаюсь, как что-то может очень быстро выйти из-под контроля, и не хочу, чтобы его схватили. - Не беспокойся. Вряд ли они смогут его поймать. Он много лет занимается этим и в местах намного более опасных, чем Соединенные Штаты. Директор Томас Стэнсфилд расположился в своем кабинете при свете единственной включенной на столе лампе. Из окна его офиса, расположенного в углу, мощные прожекторы освещали солидные стены здания Центрального разведывательного управления. Три года назад его вряд ли можно было бы застать здесь в воскресенье. Он бы сидел дома с женой. Занимаемый им пост требовал оставаться на долгие часы после работы, но воскресный вечер был единственным на неделе, кроме, разве что, случаев международного кризиса, и ничто не заставило бы его не провести его дома. Они с женой обычно смотрели передачу 60 минут, готовили обед или сидели перед пламенем камина, смотрели кино, а потом звонили дочерям на Запад. У них с женой были две дочери, обе замужем, одна из них проживала в Сакраменто, а другая в Сан-Диего. Эта спокойная, комфортная и любимая часть жизни Томаса Стэнсфилда неожиданно испарилась. Сара, его жена, ушла из жизни слишком рано. Во время рутинной проверки у нее нашли опухоль. Когда врачи решили ее удалить, то обнаружили, что рак пустил глубокие метастазы. Два месяца спустя Сара ушла из жизни. То были два самых болезненных месяца в жизни Стэнсфилда. То, что в его профессии эмоции не брались в расчет - профессии, в которой твердые духом и эмоционально нейтральные люди играли серьезную роль, не помогло. Сара умерла, когда он возглавлял Агентство чуть более года. Едва достигнув вершины в своей профессии, он потерял самого главного в жизни человека. Те, кто были ему близки, выражали свои соболезнования, и он их принимал. Кто-то предлагал помощь в работе пока он не придет в себя, но Стэнсфилд вежливо отказался. После похорон жены он провел несколько дней с дочерьми и тремя внуками, вспоминая красавицу жену, любящую мать и бабушку. Оба зятя соблюдали дистанцию, уважая чувства безутешного тестя. По завершению уикенда он посадил родных в самолет, а сам вернулся к работе. Даже теперь, три года спустя, он часто думал о Саре. Боль ушла, и на смену ей пришли чудесные воспоминания, усердная работа и поездки к дочерям и внукам. Стэнсфилд был первым в истории ЦРУ директором без военного опыта. Он не был ни адвокатом, ни политиком и не закончил университета Лиги Плюща. Он пришел на работу в Агентство в середине пятидесятых после окончания университета Южной Дакоты. Он обладал тем, в чем Агентство чрезвычайно нуждалось - свободно владел тремя языками - английским, немецким и русским. Он рос на ферме в сельскохозяйственной части Южной Дакоты в дотелевизионную эру, и его родители, немецкий эмигрант отец и русская эмигрантка мать, уделяли много времени, обучая своих детей языкам, обычаям и фольклору своих стран. Стэнсфилд был одним из самых результативных агентов ЦРУ в пятидесятые и шестидесятые годы. В семидесятых он стал старшим офицером, в начале восьмидесятых уже был шефом подразделения Агентства в Москве, а в конце восьмидесятых - заместителем директора операций. К тому времени, по его мнению, он достиг вершины служебной лестницы. Это было до того, как предыдущий Президент сделал нечто, удивившее всех. К моменту развала Советского Союза ЦРУ доросла до использования данных, получаемых не за счет человеческого фактора. Агентство тратило все больше ресурсов на высокотехнологические возможности шпионажа, такие, как спутниковая разведка и прочие электронные средства сбора данных. Электронная информация, которую собирало Агентство, ценилась высоко, но все же не настолько, насколько удачно внедренный агент. Во второй год правления этого Президента тому довелось столкнуться с первым кризисом, касающемся национальной безопасности, и ему пришлось иметь дело с жестокой реальностью, что его разведывательные агентства не в состоянии добыть нужную информацию. Все эти спутники ценой в миллиарды и самолеты-шпионы, обходящиеся в миллионы, не обеспечивали его специфическими данными. Ему нужен был кто-то на твердой почве, тот, кто мог действовать изнутри. Разведчик. Президент собрал все компетентные организации и дал задание выработать стратегию корректировки существующей системы обеспечения национальной безопасности. Стэнсфилда поставили во главе штаба по решению этих задач, хотя лично он считал это пустой тратой времени и энергии. Спустя несколько месяцев бесконечных собраний и дебатов, штаб представил Президенту краткий доклад о результатах. В докладе говорилось о необходимости значительного увеличения аппарата по сбору разведывательных данных, опирающегося на человеческий фактор в глобальном масштабе. Там же говорилось о том, что это будет долгосрочная работа, и что пройдет, как минимум 6-10 лет, прежде чем проявятся первые малозаметные результаты усилий. К вящему удивлению Стэнсфилда Президент не только согласился, но и решил, что действующий директор ЦРУ вот-вот уйдет в отставку, а стало быть, имеет смысл поставить на его место человека, понимающего толк в использовании человеческого фактора в делах Агентства. Несколько человек были разочарованы, поскольку сами рассчитывали занять высокое кресло, но большинству ничего не оставалось, как признать решение Президента. Стэнсфилд был иконой, привидением в реальной жизни. Он заработал признание, когда, рискуя жизнью, занимался работой за так называемым Железным Занавесом. Он прошагал по всем ступеням служебной лестницы и оказался наверху. На столе Стэнсфилда раздался телефонный звонок, и он взглянул поверх очков, что это была за линия. Мигающий свет с дальнего конца подсказал ему, что это частная линия. Он взял трубку. - Том, это Брайан Роач. Прости, что беспокою в воскресный вечер, но мне необходимо обсудить с тобой пару вопросов. Не было ничего необычного в том, что Роач звонил Стэнсфилду, но сегодня он чувствовал некоторую неловкость. - Нет проблем, Брайан. Я всего лишь стараюсь подготовиться к следующей неделе. Чем могу помочь? После долгой паузы, Роач произнес: - Том, мне надо задать тебе пару вопросов, и если ты не захочешь отвечать на них, так и скажи. - Давай, не стесняйся. - Том, есть ли у тебя или у кого другого в Агентстве информация, позволяющая поверить, что убийства были совершены по иным причинам, чем указанные в письме? Стэнсфилд нахмурился: - Нет, насколько мне известно. - То есть никто в Агентстве не сообщал Белому Дому, что располагает некоей информацией, что предполагаемые мотивы преступлений кроются в чем-то ином, нежели те, что заявлены в письме? - спросил уже тверже Роач. - Нет, я думал, что вы, ребята, авторы этой теории. Роач сокрушенно выдохнул: - Нет, мы не сообщали Белому Дому ничего подобного. - Тогда, зачем же Президент и его люди заявляют во всеуслышание, что это ваша версия? - Вот это как раз то, что я пытаюсь узнать. - Похоже, они что-то замышляют. Стэнсфилд откинулся в кресле и посмотрел на карту мира на стене. - Да, у меня тоже такое чувство. Роач сделал паузу и глубоко вздохнул: - Что посоветуешь? Стэнсфилд задумался над вопросом. Обыкновенно он был осторожен в высказывании своего мнения, но они с Роачем были в одинаковом положении. Он хорошо относился к своему контр партнеру из ФБР. На этой неделе вся работа легла на плечи Роача, но кто гарантирует, что ему самому не придется скоро побывать в той же шкуре. - Думаю, было бы неплохо дать знать СМИ, что вы понятия не имеете, о чем толкует Белый дом. С минуту Роач взвешивал совет. Ему понравился прямой подход. - Спасибо, Том, спасибо за совет. Если что узнаешь, дай знать. - Непременно. - Стэнсфилд положил трубку и закрыл глаза. Майк Нэнс и его сотрудники нервировали его. Нэнс был настоящим мозговым центром Белого Дома, причем человеком со связями. Гаррет сидел в своем офисе, закинув ноги на стол, и перед ним лежали подшивки газет. Был понедельник, начало седьмого утра, и у него все шло по плану. С сигаретой, зажатой в губах, он ухмылялся при мысли, как легко манипулировать органами масс медиа. На первой полосе Вашингтон Пост он прочитал: "Слухи о причастности к убийствам Конспиративной группы Мюрки ". Передовица Нью-Йорк Таймс вещала: "ФБР считает, что убийства совершены с целью срыва президентского бюджета". Вашингтонский Читатель трубил: "ФБР считает, что письмо - фальшивка". Гаррет громко рассмеялся. Вс? оказалось так просто. Не имело значения, было это сфабриковано или нет, урон был нанесен. Американцы прочтут заголовки и поверят написанному. Общественная поддержка Президенту будет гарантирована, и они торжественно въедут во второй президентский срок. Гаррет потряс головой и усмехнулся при мысли, какую он обр?л власть. План Гаррета был прост. Все, что следовало сделать, это представить Президента жертвой и надеяться, что эти идиоты из ФБР поймают тех людей. Он улыбался при мысли, как легко играть в серьезную игру против таких принципиальных людей, как Роач. Покуда они теряют время, решая что правильно, а что нет, Гаррета заботило только одно, как не быть пойманным. Он не думал о соблюдении закона и технических мелочах, и, определенно, не располагал временем придерживаться каких-то моральных правил. Он был здесь для того, чтобы поддерживать порядок, и чтобы все играли по установленным им правилам. Лимузин директора Роача остановился перед отелем Хайят без пяти семь утра. Он приехал, чтобы произнести краткую речь перед Национальным Собранием Шефов полиции. После случившихся убийств он подумывал взять одного из помощников, чтобы тот произнес слова обращения, но после разговора со Стэнсфилдом, решил все сделать лично. Он только что пробежался по страницам газеты Вашингтонский Читатель, утверждавшей, что ФБР придерживается версии заговора в деле об убийствах. Не успели телохранители открыть дверь машины, как тут же образовалась толпа из восьми репортеров и одного телеоператора. Роач вышел из лимузина и поприветствовал группу. Высокая блондинка первой обратилась к нему: - Директор Роач, не могли бы Вы рассказать какую информацию удалось выявить ФБР, заставившую поверить в то, что письмо в редакции после убийств - суть прикрытие истинной причины, по которой были убиты сенаторы Донс и Фитцжеральд и конгрессмен Козловски? К удивлению телохранителей, их босс остановился, чтобы ответить на вопрос. Журналисты отталкивали друг друга, чтобы поднести микрофоны ближе к лицу Роача. - В настоящий момент мы верим, что письмо было подлинным и сильно опасаемся за расширение списка будущих жертв. Высокого роста мужчина-репортер выкрикнул следующий вопрос: - Директор Роач, считаете ли Вы, что убийства совершены с целью пустить под откос бюджет Президента Стивенса? - Нет, не считаю. Мы думаем, убийства были совершены накануне принятия бюджета, чтобы у организаторов преступления была гарантия, что конгрессмен Козловски, сенатор Донс и сенатор Фитцжеральд будут находиться в городе. - Не понимаю. Белый дом сообщил, что по сведениям ФБР убийства совершены ради того, чтобы пустить под откос президентский бюджет, - сказал несколько сбитый с толку репортер. - Эти сведения неверны. Прежде, чем кто-либо мог задать очередной вопрос, Роач отвернулся и вошел в отель. Не прошло и несколько минут, как его комментарии заняли первые строки во всех программах новостей и ток шоу. Гаррет без стука отворил дверь и ввалился в офис Нэнса. Нэнс взглянул на него, оторвав глаза от телевизора, по которому показывали запись интервью с Роачем. - Какого дьявола он себе позволяет? - спросил Гаррет, показывая на экран. Нэнс отвернулся от телевизора: - Расслабься, Стю, этого следовало ожидать. Ты же не думал, что он будет сидеть сложа руки и разрешить нам его использовать, не так ли? - Черт побери, нет, но, по крайней мере, я думал он придет к нам, а не к прессе, - пробурчал Гаррет, уставясь на экран. - Успокойся, мы уже сделали, что хотели. Рейтинг подскочил на десять очков в нашу пользу. Народ считает, что существует заговор, дабы сокрушить Президента. СМИ нравится такой сюжет, и они будут развивать его, независимо от того, что сказал Роач. Мы попросим Монкур обнародовать заявление, что было ошибочно объявлено, что версию предоставил ФБР, хотя в действительности, мы получили его из другого правительственного агентства. Они все решат, что это ЦРУ, и тогда история будет выглядеть еще лучше. Кроме того, мы можем воспользоваться выводами Роача в свою пользу. Он начал первый. Если шепнуть нужным людям, в прессу попадут материалы, из которых станет известно об антагонизме между Роачем и Белым Домом. И в случае, если он не добьется прогресса в расследовании этих преступлений, ему придется ответить за это. Прибавь к этому, что у наших медиа будут чесаться руки выполнить работу мясника по разделке туши этого святоши Роача, и меньше чем через месяц в наших руках будет заявление об его отставке. В редкую для него минуту проявления эмоций Нэнс улыбнулся Гаррету, и получил в ответ такую же улыбку. 13 На Нью Хэмпшер авеню неподал?ку от Дюпонт С?ркл, на паркинге стоял вэн с надписью по бокам Белл Атлантик. Двое на заднем сиденье в последний раз проверили макияж и снаряжение. Поверх их африканского вида париков были надеты желтые пластиковые шлемы. На них были также синие комбинезоны с надписью Белл Атлантик над левыми карманами. Они кивнули водителю, подхватили свои сумки и вышли из машины. Небрежно спустились по лестнице, ведущей к платформе станции метро Дюпонт С?ркл. Дойдя до платформы, зашли в вагон поезда, направляющегося по красной линии в сторону Юнион Стэйшн. Пять минут спустя они были на месте и вышли из вагона. Прокладывая путь через толпу пассажиров, оба дошли до конца платформы и спустились с нее по лесенке, проложенной вдоль туннеля. Пройдя примерно пятьдесят пять шагов, дошли до двери и остановились. Человек, ростом пониже, передал сумку товарищу, а сам стал возиться с замком. Через двадцать секунд работа была закончена. Они шагнули за сводчатую дверь, которая вела к одной из систем подземных туннелей, проложенных под столицей. Система, в которой они оказались, была предназначена, в основном, для телефонных линий и разного рода коллекторов. Канализация, выносящая городские отбросы и сточную воду, располагалась в другой системе, залегающей еще глубже. Когда они шли по выложенному тюбингами туннелю, тот, что был выше, вынужден был пригибаться или уклоняться от столкновения с лампочками, которые низко свисали и располагались друг от друга на небольшой дистанции. Им пришлось сделать несколько поворотов, и три минуты спустя оба незнакомца оказались перед еще какой-то дверью. И опять же тот, что был пониже, занялся замком. По окончании работы, он открыл дверь и заклеил замок куском скотча. Оба вошли в подземную часть подвала двенадцатиэтажного офисного строения и прикрыли за собою дверь. Тот, что был пониже ростом, направился к лестнице и исчез. Второй пробирался между нескольких труб и несущих колонн, покуда не нашел то, что искал. Он сумел отвинтить стальную панель главной вентиляционной системы и положил ее на пол. Его товарищ только что поднялся на шестой этаж многолюдного офисного здания. В течение предыдущих нескольких месяцев они обследовали строение. Пять нижних этажей занимали адвокатские конторы, а остальные этажи были наполовину заполнены лоббирующими фирмами, небольшими офисами и прочими деловыми конторами. Свободные помещения были раскиданы по всем этажам, за исключением верхних пяти. Неизвестный открыл дверь на лестницу и заглянул в коридор. Не видя поблизости никого, он спокойно прошел по коридору и остановился перед третьей дверью справа. Положив на пол сумку, вновь занялся замком. Здесь не надо было спешить: важно было расслабиться и выказывать небрежность. Он не беспокоился, что кто-то из офисных сотрудников увидит его. Даже если это случится, никого не удивит представитель телефонной компании в пустующем офисном помещении. Закончив возиться с замком, он вошел в комнату и приблизился к тонированному стеклу окна. Встав на колено, опустил сумку на пол, опустошил ее содержимое, раскладывая предметы на полу в строгом порядке. За одну минуту он собрал винтовку и вложил в патронник патрон с нитроглицериновым наконечником. Не прошло и двадцати секунд, как винтовка была закреплена в верхней части треноги. Киллер сузил левый глаз в окошечке прицела и направил его на входную дверь здания, стоящего строго на противоположной стороне улицы. Затем включил лазерный луч, и на тонированном стекле появилась маленькая красная точка. Подвинтив треногу, он закрепил на ней винтовку, после чего достал из сумки стеклорез и установил круглую присоску в центр красной световой точки. Правой рукой медленно описал стеклорезом круг по часовой стрелке. Вместо того, чтобы вынуть вырезанный кусок стекла из окна, он обмотал один конец тесемки вокруг стеклореза, а другой конец обвязал вокруг ножки треноги. Вытащив головку микрофона из-под твердого шлема, он сказал: - Чак, это Сэм. Вош?л. Отбой. Несмотря на гул в подвале, товарищ без помех услышал голос партнера. - Это Чак. Отбой. - С моей стороны все готово. Отбой. - Слышу, здесь все тоже готово. Отбой. Агент секретной службы Хэрри Дорл был переведен с места постоянной работы и приставлен для личной охраны конгрессмена Томаса Бэссета. Поскольку Бэссет являлся спикером Палаты Представителей, ФБР и Секретная Служба определили его статус, подпадающий под особую охрану. Дорл был руководителем спец агентов еще в прошлой Администрации. Когда его босс проиграл выборы Стивенсу, Дорлу пришлось покинуть свой пост. Подобно другим президентам, Стивенс пожелал сменить и охрану. Секретная Служба не возражала против такой традиции, поскольку это обеспечивало ротацию ее агентов, что было в принципе неплохо. Обновление кадров предотвращало жалобы и скуку. Дорл сидел в приемной спикера Бэссета в Капитолии и дожидался, когда спикер будет готов покинуть присутствие. Сравнительно высокий средних лет агент выглядел спокойным, но в глубине души был полон смятения. Он читал сообщения о ликвидации Козловски, Фитцжеральда и Донса, и они пугали его. Киллеры были профессионалами. Три случая за одну ночь. Один убит голыми руками, второй при помощи винтовки и третий - из пистолета с глушителем. Убийцы были профи, а с учетом того, как Бэссет любил беспечно передвигаться по городу, он мог бы сделаться легкой мишенью. Поскольку пришлось организовать защиту большому числу сенаторов и конгрессменов, Секретная Служба не могла выделить столько агентов, сколько он запросил. Они предоставили в его распоряжение всего пять мужчин и женщин, а обычная полицейская охрана Капитолия была усилена до восьми офицеров, дежуривших круглосуточно. Дорл сделал осторожную попытку попросить Бэссета прервать все появления на публике до тех пор, пока все не уляжется, но, как и предполагал, Бэссет отказался. Это, конечно, предельно усложнило жизнь Дорла. Он знал, что единственный способ защитить Бэссета, это держать его под замком дома, в офисе и в бронированном лимузине. Но если Бэссет проигнорирует эти три варианта, способность Дорла обеспечить ему защиту значительно снижалась. Оставалось несколько минут до того, как отправиться в студию Си Эн Эн, где Бэссет собирался записать интервью. Дорл говорил своему боссу, что это плохая идея, на что Бэссет вежливо заметил, что не собирается ничего отменять. Си Эн Эн рекламировало появление спикера со второй половины воскресенья, и, хотя запись задерживалась, вряд ли кто усомнился, что запись будет сделана. Дорл не мог припомнить случая, когда бы так переживал по поводу задания. Кем бы ни были эти убийцы, у них в распоряжении было много месяцев для подготовки. Они преследовали и изучали свои будущие жертвы, и, если письмо было подлинным, то они нанесут удар снова. Дорл взвешивал свои возможности по охране. У него явно не хватало людей, чтобы гарантировать результат работы. Он выслал вперед четырех агентов из Секретной Службы и двух офицеров в униформе, чтобы предварительно проверить здание Си Эн Эн. Они должны были быстро проверить улицу, входы-выходы и крыши близлежащих зданий. Он собирался использовать еще четверых полицейских в униформе для проверки всех в здании телекомпании. Они должны были прикрывать Бэссета при выходе из лимузина и довести его до студии. У Дорла был большой опыт использования агентов Секретной Службы в качестве телохранителей, их обучали этому, но ценность их была в возможности делать и другое. Спикер Бэссет и его помощник по имени Мэттью Шваб появились в приемной, и Дорл вскочил с места: - Вы готовы ехать, сэр? - Да, - ответил Бэссет. Дорл поднес миниатюрный микрофон ко рту: - Арт, это Хэрри. Отбой. Агент Секретной Службы, находящийся снаружи ответил: - Это Арт. Отбой. - Боб Кэт готов двигаться. Отбой. Под Бобом Кэтом подразумевался Бэссет. Агент осмотрел со всех сторон коридор и кивнул полицейскому, дежурившему возле лифта. - Коридор чист. Отбой. - Ясно, дай знать ребятам внизу, что мы идем. Отбой. Дорл повернулся лицом к Бэссету и указал на дверь: - Если Вы готовы, сэр. Дорл открыл дверь и босс вместе со Швабом оказались в коридоре. Группа в составе Бэссета, Шваба, Дорла, еще одного агента Секретной Службы и двух полицейских направилась к лифту. Дорл замыкал шествие, в то время как трое прикрывали Бэссета и Шваба. Группа, включая сопровождение, зашла в лифт для спуска в гараж. Когда дверь лифта раскрылась, к группе присоединился еще один полицейский, и все вместе направились в подземный гараж. Дорл не волновался, что что-то может случиться в Капитолии. Киллеры же не самоубийцы, чтобы попытаться сделать что-то в здании, где было полно полиции и военных. Когда они достигли гаража, их поджидал лимузин, впереди и сзади которого стояли полицейские машины. Шваб с Бэссетом были быстро усажены на заднее сиденье. Дорл провел беседу со своим персоналом, повторив инструкции, что должен делать каждый из них по прибытии. После этого полиция расселась по своим машинам, агент Арт Джонс уселся за руль большого черного Кадиллака, а Дорл устроился на заднем сиденье вместе с охраняемыми субъектами. Перед тем, как дать команду отправиться, Дорл поднес микрофон ко рту и сказал: - Команда Браво, это Альфа, как слышите? Отбой. Лидер команды Браво в студии телеканала услыхал звонок через наушники и откликнулся: - Это Браво. Отбой. - Мы на пути с Бобом Кэтом. Что у вас? Отбой. - Практически все под контролем, насколько возможно, Хэрри. Отбой. - Принято. Расчетное время две минуты. При малейших изменениях немедленно сообщай мне. Отбой. Дорл взглянул на сидящего за рулем агента: - Давай, трогай, Арт. Джонс помигал фарами лимузина стоящей впереди полицейской машине, и кавалькада выехала из подземного гаража. Киллер посмотрел в окно вниз, где перед зданием Си Эн Эн дежурили двое полицейских. Они только что сошли с тротуара и стояли посреди улицы, давая отмашку машинам и такси, желающим запарковаться перед зданием. Убийца заговорил в микрофон, закрепленный у рта: - Чак, будь наготове. Они прибудут в любую минуту. Отбой. Немедленно пришел ответ: - Понял. Здесь все готово. Человек, стоящий перед вентиляционной шахтой, снял с себя тяжелую каску, положил ее в сумку, а из нее вытащил противогаз. Еще раз сунув руку в сумку, он извлек две серые канистры и поставил их на верх вентиляционного устройства. Кавалькада машин подъехала к фасаду здания и остановилась. Дорл сразу же заметил что, несмотря на то, что водителям сопровождающих полицейских машин было велено оставить его лимузину по тридцать футов с обеих сторон, те забыли об этом и зажали лимузин. - Арт, позвони парням, и попроси их отодвинуть машины от нашей. Дорл повернулся к Бэссету: - Сэр, попрошу оставаться в машине ещ? минуту, пока я все не проверю. Дорл вышел из лимузина и пошел навстречу своему агенту, руководителю команды Браво, стоящему на тротуаре. - Как дела? - спросил он младшего по званию. - Хорошо. Все выходы охраняются, лифт под контролем, и Алан на крыше держит все под наблюдением. Киллер посмотрел на двух людей на улице и стал гадать, кто они: из Секретной Службы или из ФБР. Они этого ожидали. Он обратился к микрофону: - Чак, приготовься вытянуть шпильку. Отбой. Человек в подвале надел противогаз и поднял одну из канистр. В то же время убийца на шестом этаже наблюдал, как мужчина вышел из лимузина, помахал нескольким полицейским и начал выстраивать их вокруг машины. Ни от кого из этих людей не будет никакой пользы. Убийца выбрал шестой этаж с таким расчетом, чтобы полицейские ростом в семь футов не стали помехой для выстрела под таким углом. Они не хотели убивать никого, кроме Бэссета. Для этого и предназначалась пуля со смещением головки. В отличие от обычных пуль, эта взрывалась при ударе, и не выходила из тела жертвы. Обычная винтовочная пуля входит спиралеобразно в тело и выходит с силой, способной не только ранить, но и убить любого, кому не повезет оказаться поблизости. Киллер видел, как человек вышел из лимузина, открыл дверь и отступил назад, помогая Бэссету выйти из машины. Убийца прижал приклад винтовки немного сильнее и сказал в микрофон: - Чак, пускай дым. Отбой. Человек в подвале вытащил пробку из первой канистры и стал заливать ее содержимое в открытое вентиляционное отверстие. Затем быстро взял вторую канистру и повторил свои действия. Потом подхватил металлическую панель и накрыл ею раструб. Дым от двух канистр немедленно распространился по всей вентиляционной шахте, поднимаемый горячим воздухом от отопительной системы. Человек отошел к стене и стал ждать. Киллер на шестом этаже собрался, глубоко вдыхая воздух. Когда он заметил голову Бэссета, высунувшуюся из лимузина, правой рукой дернул тесемку, закрепленную на стеклорезе, и круглый кусок стекла упал на пол. Бэссет находился в центре окруживших его четырех офицеров, и группа стала двигаться к дверям. Киллер произнес в микрофон: - Включай сирену. В подвале его товарищ включил пожарное оповещение. Громкий звук пожарной сирены пробился сквозь стены и выплеснулся на улицу. Дорл и его агенты сканировали взглядами всех на улице, всех кроме Бэссета. Услыхав пожарный сигнал, они сделали то, что подсказывал им инстинкт. Они остановились и стали оглядываться, желая определить, откуда возник этот звук. Интуитивно, Дорл бросился вперед и заорал: - Продолжайте движение! Когда он коснулся спины первого офицера, то услышал звук, и внезапно осознал, что то был громкий хлопок выстрела из винтовки. Он продолжал толкать группу, выкрикивая на ходу: - Двигайтесь! Двигайтесь! Еще два шага и офицер перед ним споткнулся и упал, накрыв собой смертельно раненного Бэссета. Дорл наклонился, чтобы выяснить, жив ли Бэссет. Сразу же стал очевидным ответ. Кровь была повсюду. Пуля со смещающимся центром разворотила затылок Бэссета, и белоснежные рубашки полицейских офицеров Капитолия были забрызганы кровью и частицами мозга спикера. Дорл упал на колени перед останками и поднес ко рту микрофон: - Боб Кэт застрелен! Повторяю, Боб Кэт застрелен! Двое агентов Секретной Службы стояли по обе стороны улицы. Взгляды остальных офицеров, вытащивших из кобуры пистолеты-автоматы, были устремлены на здание на противоположной стороне улицы. Киллер быстро разобрал винтовку и также быстро сложил все в сумку. Дым заполнил комнату, и он надел на голову противогаз. Схватив сумку, он побежал по коридору по направлению к лестнице. Оказавшись на ней, он стал прокладывать себе путь, расталкивая сотрудников офисов, спасавшихся от мнимого пожара. Дорл взглянул на то, что осталось от головы Бэссета, видя, что спикер мертв. В этот миг голос агента Секретной Службы, находящегося на крыше здания телекомпании, зазвучал в его наушниках: - Думаю, выстрел был произведен из здания, расположенного строго на противоположной стороне улицы. Дорл вскочил на ноги и стал раздавать распоряжения. - Арт, вызывай подкрепление, надо окружить этот дом. Повернувшись к одному из копов, он закричал: - Возьмите двух человек и перекройте выход. Я не хочу, чтобы кто-либо покинул это место! И будьте осторожны! Прихватив двух агентов, расчехливших свои автоматы, он бросился бегом на противоположную сторону улицы к входу в здание. Они пробирались между машинами, водители которых остановились узнать, что случилось. Они добрались до противоположной стороны улицы, и тут навстречу из дверей повалила толпа напуганных служащих офисов. Не было никакой возможности проникнуть внутрь здания. А в трех кварталах отсюда, возле Юнион Стэйшн стоял киллер - блондин в широких джинсах, свитере большого размера и с бейсболкой на голове. Он подошел к стоящим в ряд на Юнион Стэйшн будкам платных телефонов. Это было лучшее место для человека, желающего прийти и уйти незамеченным. Он сунул руку в левый карман и вынул двадцати пяти центовую монету. Грязные русые волосы, торчащие из-под кепки, были париком. Фигура его также вводила в заблуждение. Вместо того, чтобы стоять прямо и выглядеть атлетически сложенным мужчиной шести футов ростом, он казался скособоченным. Постороннему наблюдателю он бы мог показаться несколько полноватым при росте не более пяти футов и десяти дюймов. Он набрал семь цифр на телефоне и вынул маленький диктофон из кармана. По другую сторону линии раздался женский голос: - Добрый день, говорит Американская радиовещательная корпорация. С кем желаете говорить? Мужчина нажал кнопку воспроизведения записи диктофона, и из небольшого устройства зазвучал компьютерный голос: "Не вешайте трубку. Это сообщение от группы, ответственной за ликвидацию сенаторов Фитцжеральда и Донса, конгрессмена Козловски и спикера Бэссета". Сердце двадцатитрехлетней девушки в приемной забилось от страха. Она поддалась минутной панике, но затем вспомнила, что все входящие звонки записываются. После небольшой паузы запись продолжалась. "Спикер Бэссет был ликвидирован, так как он и его коллеги не восприняли серьезно наших требований. Мы не террористы. Мы не убиваем невинных граждан. Фактически, мы сделали все, чтобы избежать кровопролития. Мы не участники заговора, имеющего целью подорвать доверие к администрации Президента Стивенса, как это преподносит средствам массовой информации Белый Дом. Мы - группа американцев, желающих покончить с коррупцией и отсутствием профессионализма, существующих в Вашингтоне, округ Колумбия. Мы предоставили вам шанс внедрения мирных демократических реформ, которые вы обещали. Вы не пожелали сделать это, поэтому нам пришлось вмешаться. Не вынуждайте нас снова, или мы будем вынуждены установить для вас более жесткие временные рамки. Мы располагаем ресурсами, и в состоянии ликвидировать любого конгрессмена, любого сенатора и даже самого Президента. Мы предлагаем перемирие и даем вам неделю на то, чтобы вы могли предать земле тела убитых. После этого ожидаем немедленных действий по реализации предложенных нами реформ. 14 Было еще темно, когда Хэрри Дорл миновал пост Секретной Службы и запарковал машину у служебного входа Западного крыла Белого Дома. Выходя из машины, он в сотый раз с момента стрельбы переспрашивал себя, как киллер мог скрыться. Полиция в течение нескольких минут перекрыла весь квартал. Все люди, покинувшие задымленное здание, были задержаны и подверглись трех- четырех кратному допросу и ФБР и Секретной Службой. На данный момент все они оказались легальными служащими. Здание было обыскано с помощью собак и оказалось пустым. Что за черт, думал он про себя. Двадцать три года непорочной службы и вот те на! Когда он появился у входа, у дверей его встретил Джек Ворч. - Хэрри, сожалею, очень сожалею. Ворч сменил Дорла в качестве руководителя президентской службы безопасности. Оба знали друг друга большую часть их профессиональной карьеры. Дорл кивнул в знак признательности, но отвел глаза. Они молча поднялись по ступенькам, Ворч впереди, Дорл позади. Когда оба подошли к двери комнаты Рузвельта, Дорл остановился и спросил: - Джек, Президент там? - Нет, он сейчас в жилой части разговаривает с миссис Бэссет. Дорл опустил глаза в пол и покачал головой. Ворч положил руку на плечо другу: - Хэрри, ты не виноват. Дорл поднял глаза: - Да, да, я знаю. Когда они вошли в комнату, Стю Гаррет ходил взад-вперед, разговаривая с директором Секретной Службы Алексом Трэйси. Майк Нэнс сидел в дальнем конце стола, наблюдая за их разговором. Когда вошли Ворч и Дорл, Гаррет обернулся и прервал разговор. Комнату наполнило молчание, и с минуту никто не решался заговорить. Директор Трэйси первым нарушил тишину: - Джентльмены, садитесь, пожалуйста. - Все, кроме Гаррета уселись за стол. Директор Трэйси взглянула на Дорла: - Хэрри, Вы в порядке? Дорл кивнул, но ничего не сказал. Трэйси пристально посмотрел на него и продолжил: - Хэрри, Вы знакомы со Стю Гарретом и Майком Нэнсом? - Нет. Наступило еще одно неловкое молчание, так как Дорл ждал, когда Нэнс или Гаррет скажут что-нибудь, но никто из них и не пытался заговорить. Затем Гаррет встал перед столом: - Агент Дорл, во второй половине дня мы получали доклады, и, в основном, в курсе произошедшего. Чего мы не знаем, и что мне по правде хотелось бы знать, это как это случилось? - В вопросе Гаррета явно звучал вызов. - Что Вы имеете в виду под словом как? - поинтересовался Дорл. - Я скажу Вам, что имею в виду под словом как. Я хочу знать, как черт возьми, спикер Палаты Представителей, третий человек этой страны, был убит среди бела дня, будучи окружен дюжиной агентов Секретной Службы и офицеров полиции. Гаррет подался вперед, оперся обеими руками об стол и уставился на Дорла, с нетерпением дожидаясь ответа. Дорл взглянул на Гаррета и понял, как будет проходить собрание. Он слышал о Гаррете и его характере и поэтому выпрямился на своем стуле и подготовился к конфронтации. Это был нелегкий день, и он был не в настроении позволить мешать себя с грязью. Его лицо слегка напряглось, когда он заговорил. - Спикер Бэссет был убит, так как отказался от предложения не появляться на публике. Он был предупрежден, что мы не в состоянии гарантировать его безопасность, но он предпочел проигнорировать наш совет. - Это чепуха, Дорл. Он погиб, потому что Вы со своими подчиненными не справились со своей работой. Все очень просто. - Гаррет стукнул по столу кулаком. Дорл поднялся с места и посмотрел Гаррету глаза в глаза: - Нет, нет и нет! - Направив указательный палец на Гаррета, он произнес: - Я не желаю сидеть здесь и выслушивать, как Вы пытаетесь навесить на меня всех собак. Гаррет прервал Дорла и заорал: - Агент Дорл, Вы находитесь в Белом Доме, и я тут главный. Вы сейчас же опустите свою задницу на место и заткн?те рот! - Мне плевать, будь Вы самим королем Сиама! Я говорил ему, что выходить на публику плохая затея, а он проигнорировал меня. Я делал свою работу, и если бы Бэссет послушал меня, он остался бы в живых! Гаррет взглянул на директора Трэйси и выкрикнул: - Требую сию же минуту уволить этого человека! - Не дожидаясь ответа Трэйси, он повернулся к Ворчу и показал на Дорла: - Уберите его сейчас же отсюда! Я хочу, чтобы Вы вышвырнули его задницу на улицу! Дорл сделал шаг в сторону Гаррета, и Ворч вскочил с места, блокируя его: - Хэрри, не стоит связываться. - Чепуха, мне противно все это дерьмо. Я слишком долго был на службе, чтобы меня обливал помоями этот Гитлеришка. Гаррет оглянулся в сторону директора Трэйси: - Я требую, чтобы Вы уволили его прямо сейчас! Я хочу, чтобы перед тем, как покинуть это здание, он сдал свой значок. Ворч вытолкнул Дорла за дверь и закрыл ее. Дорла охватила дрожь, и его лицо покрылось красными пятнами от крика: - Джек, я не собираюсь брать на себя вину за то, что произошло с Бэссетом. - Знаю, Хэрри, знаю. Расслабься. Дорл дважды глубоко вздохнул: - Сто лет так не выходил из себя. - У тебя был нелегкий день, да и Гаррет обычно не вызывает у людей положительных эмоций. - Я не верю этому малому. Неужели Президент и впрямь слушает его? - Боюсь, что это так. В той же комнате Рузвельта Майк Нэнс поднялся, жестом приглашая Гаррета следовать за собой. Он открыл дверь в противоположном конце комнаты и пошел по коридору в сторону Овального кабинета. Гаррет обошел огромный стол и вошел за ним в Овальный кабинет. Нэнс прикрыл за ним дверь и с полминуты глядел на него, дожидаясь, когда Гаррет успокоится. Ровным голосом Нэнс сказал: - Стю, ты должен обучиться самоконтролю. - Майк, вс? рассыпается, все рушится. Мы потеряли Козловски и Бэссета. Знаешь ли ты, какие у нас шансы на перевыборах без этих двоих? - Гаррет изобразил пальцами руки ноль. - Все трещит по швам, Майк. В будущем году мы с тобой останемся без работы. Все разваливается на куски, и только потому, что такие идиоты, как этот Дорл не могут выполнить свою работу. Нэнс взглянул на Гаррета и на мгновение задался вопросом, а не свихнулся ли тот. - Стю, ты должен держать себя в руках. Между сегодняшним днем и днем выборов всякое может произойти. Твоя вспыльчивость не принесет нам ничего хорошего. Мы должны многое сделать сегодня вечером, так что успокойся. Самое важное теперь - это сплотить общественность вокруг нас. Мы обязаны найти способ повернуть все в нужную сторону. Это будет нелегко, но мы должны не терять головы. Гаррет кивнул в знак согласия, а Нэнс добавил: - Давай вернемся назад и продолжим в спокойном тоне. Спикер Бэссет покинул подземный гараж Капитолия в черном лимузине менее суток назад. Назад его вернули на черном катафалке. Как только машина въехала и остановилась, открыли заднюю дверь и особая воинская команда в составе шести человек, одетая в униформу, подняла задрапированный флагом гроб на каталку. Выразив свои соболезнования семье покойного, Президент Стивенс распорядился сделать такие же приготовления к церемонии проводов, как и для сенатора Фитцжеральда, конгрессмена Козловски и сенатора Донса. Все четверо завещали похоронить их в своих поместьях на родине. С учетом очевидного вопроса безопасности из-за серийных убийств было решено, что лучше всего, если Бэссет составит компанию трем погибшим товарищам, чем проводить еще одну церемонию через два дня. После непродолжительной поездки в лифте на главный этаж Капитолия, гроб был снят с каталки, и перенесен на черный прямоугольный катафалк. Четыре задрапированных флагами гроба были помещены в центре под громадным куполом Капитолия, причем они были поставлены крестообразно, как бы по компасу указывая на разные стороны света. Было почти 10 часов утра, и за исключением почетного воинского караула, ротонда была пуста. Одной за другой, семьям предоставили возможность приватно оплакать покойных. Каждой семье выделили по полчаса, и к полудню сюда были допущены медиа, начавшие освещать событие. Были включены кинокамеры, и сенаторы с конгрессменами выстроились в очередь, чтобы отдать последние почести коллегам. К двум часам пополудни законодателей поместили в безопасную зону Капитолия и распахнули двери для публики. Полноводная река людей текла мимо гробов до полуночи, а после потекла тонким ручейком. Сенатор Эрик Ольсон сидел в своем кабинете, пытаясь решить, следует ли ему идти наперекор желаниям Президента, ФБР, Секретной Службы и жены. Было около часа ночи, и он не мог уснуть. Слишком многое было на уме. Он понимал, что следовало бы идти за лафетами с гробами, которые двигались от Капитолия к Белому Дому. Убийство Бэссета среди бела дня заставило каждого конгрессмена и сенатора осознать, насколько все они уязвимы. Бэссет получил гораздо большую защиту, чем его коллеги, и все же его достали. И не только достали, но и сумели исчезнуть без следа. ФБР и Секретная Служба не желали больше рисковать, и оставшиеся в живых политики в свете последних событий более не чурались предложенной им охраны. Днем раньше, когда готовились последние мероприятия по безопасности похоронной процессии, ФБР и Секретная Служба решили, что никто, даже члены семей, не пойдут за лафетами без прикрытия. Никто из высокопоставленных сенаторов и конгрессменов не спорил. Никто не хотел присоединиться к четверке павших. Но по разным причинам Ольсон ощущал необходимость сопровождать пешком траурную процессию. Во-первых, это была традиция, которой следовало придерживаться и которую следовало уважать, а во-вторых, он чувствовал, что кто-то обязан показать, что правительство Соединенных Штатов не запугать. Кому-то просто необходимо проявить себя лидером. Каждый политик в стране скрылся за закрытыми на замок дверьми и за спинами телохранителей. Ольсон не мог винить их, особенно тех, кто в течение многих лет недобросовестно выполнял свои обязанности в Вашингтоне. Сенатор из Миннесоты работал вместе с четырьмя покойными коллегами, но никогда не заблуждался на их счет. Они были самыми аморальными политиками Вашингтона. Ольсон, по профессии историк, был более других озабочен тем, насколько серьезно последствия этих убийств могут повлиять на будущее американской политики. История была лучшим учителем, как он всегда говорил своим студентам. История повторяется по многим причинам. Прежде всего, потому что люди практически не изменились за время современной цивилизации, а также потому, что история создает прецеденты и питает ими умы людей. Ольсон не хотел, чтобы то, что произошло в его стране, стало прецедентом. События, начавшиеся в прошлую пятницу, необходимо остановить и сделать это быстро и хирургически чисто. В условиях демократии нет места терроризму. Кто-то должен проявить себя; кто-то должен выступить в качестве лидера. Кто-то должен идти за этими лафетами завтра и показать, что он не боится. Седовласый швед представлял, как он один участвует в медленном шествии в милю длиной, и гадал, присоединится ли к нему кто-нибудь из его коллег. Мысленно он стал перебирать имена людей в поисках кого-то, кто бы был достаточно смел, чтобы составить ему компанию. Вскоре одно имя пришло ему на ум, и он не стал продолжать поиск. Сняв трубку телефона, он набрал номер. Майкл погладил Дьюка по голове и бросил ключи на кухонную стойку. Он взял в руки стопку писем и с облегчением заметил сумочку Лиз рядом с телефоном. О'Рурке быстро перебрал корреспонденцию и положил всю пачку на стойку. Он стянул с себя галстук и стал расстегивать рубашку, одновременно поднимаясь по лестнице. За ним последовал Дьюк, и Майкл остановился перед дверью и попрощался со своим верным другом. Было уже поздно, он устал и хотел поговорить с Лиз. Он чувствовал, что виноват перед ней. Молодой конгрессмен поднялся по ступенькам и зашел в спальню. Лиз сидела на своей стороне кровати, читая книгу. На ней была его серая футболка с надписью Университет Миннесоты. Майкл улыбнулся ей и присел на край постели. Лиз отложила в сторону книжку и сняла очки: - Дорогой, ты плохо выглядишь. - Спасибо, - уныло ответил О'Рурке. Он обхватил лицо руками и застонал. Потирая его спину, Лиз спросила: - О чем ты думаешь? Не поднимая головы, он сказал: - Я хотел бы рассказать тебе об этом, но, боюсь, что не смогу. Лиз сбросила покрывало и спустила длинные босые ноги на пол. Как только Лиз притянула его к себе и отняла его руки от лица, Майкл отругал себя за последние слова. Худшее, что можешь сказать журналисту, это что ты что-то знаешь, но не можешь об этом говорить. - Что тебя тревожит? - спросила Лиз. Майкл повернулся и поцеловал ее в губы. Она вернула ему краткий поцелуй, потом взяла за подбородок и оттолкнула его. Серьезно глядя на него, она повторила: - Что тебя тревожит? В глубине души он хотел рассказать ей, но должен был соблюдать осторожность. Надо было подготовить ее постепенно: - Что бы ты сказала, если бы я сообщил тебе, что знаю, кто эти убийцы? Лиз широко раскрыла глаза: - Ты это серьезно? Майкл кивнул, и она пристально посмотрела на него: - И в правду серьезно. Майкл вновь кивнул в знак согласия. - Кто они? - Не думаю, что мне стоит говорить тебе. - Почему? - в недоумении спросила Скарлатти. - Потому что, узнав, кто они, ты захочешь залезть в это дело, а именно сейчас никто не знает, куда вс? это может завести. - Ты собираешься обратиться в ФБР? Майкл опустил глаза: - Нет. Лиз встала на колени и взглянула на него: - Ты шутишь? - Нисколько. - Ты должен обратиться в ФБР, Майкл! Ты же конгрессмен! - Дорогая, я не собираюсь обращаться в ФБР, по крайней мере теперь. И не желаю, чтобы ты говорила об этом кому бы то ни было. Скарлатти нахмурилась, и Майкл продолжил: - Лиз, я признался тебе, потому что доверяю. Не проговорись об этом никому. Лиз ответила с неохотой: - Ладно, хорошо, ничего не скажу. Она потянулась пальцами к его волосам и хмуро спросила: - Кто они? Майкл посмотрел в ее карие глаза и сказал: - Я не скажу ради тебя же самой. Лиз начала протестовать, и в ту же минуту раздался телефонный звонок. Майкл стал искать мобильник, но вспомнил, что поставил его на подзарядку в кабинете. Если кто-то звонит так поздно, значит это важный звонок. О'Рурке поспешил по коридору и взял трубку: - Хэлло. - Майкл, извини за поздний звонок. Надеюсь, не разбудил тебя. - Звонил прежний босс Майкла, сенатор Ольсон. - Нет, нет, я еще не спал. Что-то случилось? После продолжительной паузы Ольсон спросил: - Майкл, я хочу попросить тебя о большом одолжении. - Чем могу помочь? - Я решил идти пешком в завтрашней процессии от Капитолия до Белого Дома и подумал, не присоединишься ли ты ко мне? - Я думал, никому не разрешат идти пешком. О'Рурке в его офисе вручили памятку, в которой было расписание событий завтрашнего дня и сказано, что ни одному сенатору или конгрессмену не разрешено сопровождать траурный кортеж к Белому Дому. - Майкл, я - сенатор Соединенных Штатов. Никто не может запретить мне участвовать в траурной процессии. Я обдумывал это долго и серьезно. Я работал с этими людьми больше тридцати лет и чувствую, что просто обязан проводить их в последний путь. Кто-то в этом городе должен проявить хотя бы немного мужества. - Зачем Вам рисковать жизнью, стараясь оказать почести самым бессовестным людям, когда-либо избранным на общественный пост? Они были бесчестными. Не могу представить, как Вы могли помыслить об этом. Ольсон едва не вышел из себя. - Жаль, что ты так к этому относишься. Если бы я знал, что ты так ненавидел их, я никогда бы не попросил тебя составить мне компанию. - Не попрощавшись, сенатор бросил трубку. Телефон умолк, и О'Рурке поглядел на него, соображая, стоит ли перезвонить Ольсону. Он решил не делать этого и выключил связь. Он разрывался между преданностью по отношению к Ольсону и отвращением к тому, что люди типа Козловски причинили Америке и ее политической системе. Мысль о том, чтобы отдать им какие-либо почести вызывала у него ярость. Все осложнялось тем, что он был в большем долгу у Эрика Ольсона, чем у кого бы то ни было еще в этом мире. Эрик и Элис Ольсон были лучшими друзьями родителей Майкла. Когда родителей не стало, Ольсоны приняли самое большое участие в жизни Майкла, его младшего брата и сестры. О'Рурке окинул взглядом фото на стене. На нем было запечатлено окончание им колледжа в кругу четы Ольсонов. О'Рурке продолжал рассматривать другие снимки, и Ольсоны были на многих из них. Последние десять лет все дни рождения и праздники Эрик и Элис Ольсон старались заменить родителей осиротевшим О'Рурке. Он переключился на другой снимок. Большое черно-белое в рамке фото его матери, снятое буквально перед ее смертью. Снято на фоне озера и леса перед их домом на севере Миннесоты. Свежевыпавшее одеяло снега покрыло застывшее озеро и повисло на толстых зеленых сосновых ветках, сгибая их своей тяжестью. Сделанный после снежного шторма, этот прекрасный снимок постоянно напоминал о печальном периоде его жизни. Первые годы после смерти родителей Майкл много раз пытался убрать фотографию, потому что она вызывала щемящую грусть, но он хранил ее в знак уважения к памяти родителей и с верой, что лучше преодолевать боль и страх, чем бежать от них. Рассматривая снимок на стене, он думал о похоронах родителей. Он вспомнил, как стоял на холодном, покрытом снегом кладбище, вспомнил колючий холодный северный ветер и темно-серое небо над головой. Он стоял над могилами, в то время, как остальные сидели в машинах, чтобы он мог сказать последнее прости в одиночестве. Он не мог припомнить, сколько времени вот так простоял, помнил только, что было холодно и что глаза его затуманились от потока сл?з. Воспоминания всплывали наружу, и Майкл припомнил, что именно Эрик Ольсон, подошел к нему в тот холодный день и увел от могил - к братьям и сестре. Майкл повернулся и увидел в дверях Лиз. Он протянул к ней руки, и она шагнула к нему. Крепко обняв ее, он поцеловал ее в щеку и прошептал: - Я ни за что не хочу тебя потерять. 15 С 10:30 и почти до 11:30 часов утра все, от его секретаря до Президента, уговаривали сенатора Ольсона отказаться от шествия в процессии. Он стоял на своем и отказался изменить принятое решение. Президент позвонил еще раз буквально перед началом процессии, и после того, как провалилась попытка отговорить сенатора, было принято решение разрешить ему сделать по-своему. В 11:55 утра четыре лафета, каждый из которых тянули три пары белых лошадей, прибыли к подножию Капитолия. Сенатор Ольсон стоял в стороне и восхищался выучкой молодых военных, как они поднимали каждый гроб с катафалка и шагали маршем к дверям. Как только Ольсон двинулся за последним гробом, вынесенным из дверей, теплая рука легла ему на плечо. Худой невысокий сенатор обернулся и увидел застенчиво улыбающееся лицо Майкла О'Рурке. - Прошу прощения за прошлую ночь, Эрик. Ольсон потянулся к нему и похлопал О'Рурке по плечу: - Майкл, спасибо что пришел. Это для меня многое значит. Они вместе вышли из дверей и спустились по лестнице Капитолия. Особая команда выносила гробы один за другим и устанавливала их на черные лафеты. Как только последний гроб установили, был отдан приказ, и барабанщик стал отбивать дробь. Согласно воинской традиции за каждым лафетом шел солдат, держа в поводу коня. О'Рурке, Ольсон и четверка телохранителей сенатора замыкали шествие. Была отдана команда, и вся процессия тронулась под барабанный бой. По обе стороны улицы стояли толпы любопытных и представители медиа, наблюдая, как процессия торжественным медленным шагом двигалась вдоль Пенсильвания авеню по направлению к Белому Дому. Комментаторы, освещающие событие для своих программ, сообщали, что из 531 представителя Сената и Конгресса здесь присутствовал только сенатор Ольсон, решившийся участвовать в церемонии. Про О'Рурке ничего не говорилась, так как его посчитали за одного из телохранителей Ольсона. Большой дом колониального стиля постройки из красного кирпича располагался на уединенном участке размером в четыре акра в пригороде Мэриленда с видом на залив Чисапики. Подобные дома располагались вдоль побережья залива, одни поменьше, другие побольше. Ни один из них не был так охраняем. Несколько лет назад владелец дома истратил почти миллион долларов, чтобы превратить более чем столетний дом в крепость. Громоздкая система элементов безопасности по всему периметру была оснащена камерами ночного наблюдения, подземной системой сенсоров и невидимыми лучами лазеров. Вторая линия обеспечения безопасности была сконструирована внутри дома. Все окна были оборудованы двойными панелями, оснащены пуленепробиваемым плексигласом, а все наружные двери сделаны из трех секций, каждая из которых была армирована сталью толщиной в два дюйма в древесной раме и заключена в стальные рамы особой прочности. В доме постоянно находились четыре телохранителя. Владельцем поместья был Артур Хиггинс. Для тех, кто его знал или слышал о нем, он был просто Артур. Сначала он неофициально работал на ЦРУ, а последние сорок лет выполнял самую грязную работу Агентства. Когда к руководству пришел Стэнсфилд, Артуру было приказано прекратить все связи с ЦРУ и прочими государственными агентствами США. Он просто проигнорировал приказ. В большой библиотеке дома-крепости Артур сидел за своим письменным столом и наблюдал по телевизору за траурной процессией. Он знал погибших, некоторых из них очень хорошо. Он не сожалел об утрате, но не видел в этом ничего удивительного. Артур гордился своей бесчувственностью. По его мнению, чувствительность была помехой здравому смыслу. Но когда на экране возникло лицо Ольсона, глаза Артура резко сузились, как будто пытаясь побороть чувство гнева, вызванного увиденным. Немногие люди во всем мире могли вызвать столь импульсивную физическую реакцию Артура, и сенатор Ольсон был одним из них. Когда траурная процессия почти приблизилась к Белому Дому, один из комментаторов компании Си Би Эс осознал, что человек рядом с сенатором Ольсоном не был одет в полушинель темного цвета и на нем не было солнцезащитных очков, как на остальных телохранителях. На нем было дорогое черное пальто и красивый шелковый галстук. Когда он сообщил своему продюсеру этот очевидный факт, тот послал помощников выяснить, кто тот неизвестный. Спустя несколько минут, когда процессия приблизилась к воротам Белого Дома, Си Би Эс объявила, что сенатор Ольсон идет в сопровождении Майкла О'Рурке, конгрессмена из Миннесоты. Камеры, само собой, были сфокусированы на красавце О'Рурке, и продюсеры всех программ начали поиски информации о неизвестном конгрессмене. Траурное шествие остановилось перед Белым Домом, и четыре гроба были сняты особой командой и перемещены на четырех черных катафалках в Восточную комнату. Комната была заполнена лидерами иностранных государств, послами, членами Верховного Суда Соединенных Штатов и избранной группой сенаторов и конгрессменов, а также членами семей покойных, занявших первые ряды стульев. Когда Ольсон и О'Рурке вошли в комнату, в ней уже не осталось сидячих мест, так что им пришлось встать рядом с теми, кому не досталось стульев. Когда последний из военной команды покинул комнату, поднялся священник и принялся читать длинную молитву за упокой четырех душ. После ее окончания встал Президент Стивенс и сказал на удивление краткую, печальную, без политической подоплеки речь. Он говорил лишь о трагедии безвременно ушедших, о значимости молитвы и о помощи безутешным родным и близким покойных. За ним выступили несколько сенаторов и конгрессменов, коснувшихся личных моментов и тоже не сделавших никаких противоречивых заявлений. Все выступавшие политики избегали обсуждения предмета, что был у всех на уме, предмета, к которому они боялись прикоснуться из опасения, что их может ожидать судьба лежащих перед ними покойных. Сенатор Ольсон был последним из тех, кто пожелал сказать слово, и в своей речи он обращался исключительно к семьям своих погибших коллег. И вновь обернутые флагами гробы были вынесены один за другим из Восточной комнаты, и на сей раз помещены в четыре черные похоронные лимузины, которые должны были доставить их к военно-воздушной базе имени Эндрю. Отсюда каждый из гробов будет загружен в отдельный военный самолет с тем, чтобы предать покойных земле в их родных местах. В то же время Президент Стивенс приносил соболезнования каждому члену семей на выходе из Белого Дома. Толпа постепенно редела, перетекая в коридоры, и Ольсон обратился к О'Рурке: - Майкл, мне нужно что-то сказать Президенту. Хочешь познакомиться с ним? О'Рурке взглянул на друга, потом посмотрел на Президента: - Нет, я подожду здесь. Ольсон смотрел на молодого О'Рурке и, как и многократно в прошлом, задался вопросом, зачем Майкл решился заняться политической карьерой. - Ты когда-нибудь встречался с ним прежде? - Нет. - Ну, в таком случае, давай. - Ольсон сделал шаг в сторону и помахал Президенту рукой. - У меня нет никакого желания знакомиться с ним. Ольсон понял по глазам упрямого О'Рурке, что бесполезно просить его в третий раз. Сенатор кивнул и, повернувшись, направился к Президенту. 16 Было уже темно, когда Майкл запарковал свой темно-зеленый Шеви Тахое перед домом, в котором снимала квартиру Скарлатти. Он опоздал на полчаса. С радостной мыслью о Лиз, он взбежал по лестнице вверх. Он умудрялся выкинуть политику из головы и расслабляться всякий раз, когда встречался с ней. Майкл постучал в дверь, и та сразу же открылась. Вместо того, чтобы как обычно поцеловать его, она развернулась и пошла на кухню. О'Рурке почувствовал, что она сердится, и попытался выяснить, в чем провинился. Он почти всегда опаздывал, так что это вряд ли могло быть причиной. Майкл последовал за ней по коридору и настиг на кухне. - Лиз, с тобой все в порядке? Скарлатти не ответила. Она размешивала лапшу в кастрюле, кипящую на плите. Майкл схватил ее за плечи и развернул к себе. О'Рурке увидел слезы в ее глазах и попытался обнять, но она отпрянула. - Что случилось? - А ты сам не догадываешься? - голос ее дрожал. О'Рурке взглянул на нее и покачал головой. - Не верю, что ты не знаешь. - Она помотала головой, вытирая катившиеся по щекам слезы. - Я скажу тебе, Майкл, что именно не так. Ты - конгрессмен, и, если ты сам не заметил, существует группа людей, устраняющая политических деятелей, а ты, как известно, в курсе, кто они такие. - Она покачала головой и глубоко вздохнула: - И несмотря на то, что ты знаешь тех, кто хочет убить тебя, ты отважился на прогулку по центральной части Пенсильвания авеню перед тысячами людей. И даже не соизволил позвонить и сообщить мне об этом. - Лиз сделала паузу и уставилась на него. Майкл взглянул в ее большие карие глаза и подумал про себя, боже, только, пожалуйста, не сейчас. Единственное, что удержало его от высказывания вслух, это то, что он понимал, что она права. - Я сидела в отделе новостей, и кто-то из наших подбежал ко мне и сказал, что видел тебя на экране. Тут же, я услыхала, как комментатор сказал, что никто больше не пойдет за траурным кортежем, так как ФБР предупредило, что это слишком опасно. Я провела эти двадцать минут, как в аду. - Скарлатти глядела на него, стараясь остановить слезы. Майкл было придвинулся к ней, но она остановила его рукой: - Нет, я еще не закончила. Я сидела там и молилась, чтобы с тобой ничего не случилось. Снимки черепа Бэссета, разнесенного на куски, до сих пор стоят у меня перед глазами. Все, о чем я могла думать, сводилось к тому, что я теряю тебя. - Она больше не могла сдерживаться и разразилась рыданиями. О'Рурке шагнул вперед и попытался ее обнять. Она оттолкнула его и отошла в другой угол кухни, пытаясь взять себя в руки. - Майкл, ты понятия не имеешь, как сильно я тебя люблю. - Она посмотрела в потолок и сделала паузу: - Еще вчера ночью ты говорил мне, что не хочешь меня терять. Что же, черт возьми, ты думаешь, я чувствую? Думаешь, я хочу потерять тебя? Тебе не пришло в голову поднять трубку и дать мне знать, что происходит? Подумал ли ты остановиться и вспомнить сегодня обо мне, о том, что я чувствую, зная, что кто-то собирается застрелить тебя? Как бы ты сам себя почувствовал, будь я на твоем месте? Что бы ты почувствовал, если бы я умерла? Так могло бы быть, Майкл. Наше совместное будущее не состоялось бы, и все наши мечты пошли бы прахом. И у нас никогда не было бы ни единого шанса иметь и вырастить детей. Черт побери, Майкл, это же и моя жизнь тоже! О'Рурке пересек кухню и схватил ее. Она снова попыталась отстраниться, но Майкл удержал ее и притянул к своей груди. Он шепнул ей в ухо: - Милая, прости меня. Мне следовало позвонить тебе, но меня не подстерегала никакая опасность. - Как ты можешь говорить о безопасности? Ведь сезон охоты на политических деятелей открыт с прошлой недели. Они легко могли... Майкл приложил палец к ее губам: - Лиз, я знаю, кто они. Они никогда не причинят мне вреда. Снова взошло солнце, а в подземелье Белого дома агент Секретной Службы открыл потайную дверь Стю Гаррету. Шеф президентской администрации вошел в помещение и уселся рядом с другим агентом из того же ведомства. Гаррет взял и надел на себя пару наушников, глядя в окна мониторов. Президент Стивенс стоял перед камином в Овальном кабинете в ожидании гостя, приглаш?нного на завтрак. Через минуту открылась дверь, и в комнату вошел сенатор Ольсон. Президент вышел навстречу и пожал гостю руку. - Доброе утро, Эрик. Гаррет мог слышать их разговор, будто сам находился рядом. Президент Стивенс подвел Ольсона к небольшому столику, накрытому к завтраку, и оба присели. В комнату вошел официант и начал раскладывать еду. Сенатор Ольсон заказал тарелку овсянки с горкой коричневого сахара и половинку грейпфрута, а Президенту принесли его ежедневную порцию поджаренных ломтиков хлеба с обезжиренным молоком и чашку фруктов. Официант налил обоим по чашке кофе и удалился. Президент салфеткой вытер уголок рта и сказал: - Эрик, я хотел бы, чтобы Вы знали, как я счастлив, что Вы решили увидеться со мной, особенно в свете нынешней ситуации и неважных отношений между нашими двумя партиями. Ольсон кивнул, выражая сочувствие и понимание: - Рад, что согласились принять меня, сэр. Знаю, что Вы переживаете нелегкие времена. - Они тяжелые для всех нас. - Да, полагаю, Вы правы, - вздохнул Ольсон. - Поэтому я и пришел сегодня утром. Ситуация, с которой мы столкнулись, намного серьезней, чем политические разногласия наших партий. Ольсон замолчал, как бы подбирая нужные слова. - Я сильно озабочен тем, что случится, если отдельные члены моей партии заявят, что мы начнем осуществлять часть мер, которые потребовала эта группа. Брови Президента приподнялись: - Исходя из философской доктрины Вашей партии, а также из того стресса, под влиянием которого мы все находимся, видно, что это вполне возможно, хотя лично я этого не одобряю. - Так же как и я, сэр, - Ольсон отвел взгляд от тарелки с овсянкой и перевел его на Президента. Тот в свою очередь кивнул, дав знать Ольсону, чтобы он продолжал. - В прошлую пятницу мы открыли новую главу истории нашей страны, главу, являющуюся потенциально опасной. Сама идея, что малая группа людей с помощью насилия может диктовать политику страны, полностью противоречит всем демократическим устоям, на которых покоится основа страны. Эти акты терроризма абсолютно и безусловно не могут быть терпимы, если мы хотим оставить после себя цивилизованное демократическое общество для будущих поколений американцев. Сенатор выдержал небольшую паузу и продолжал: - Как Вы сказали ранее, отношения между нашими партиями в последнее время крайне натянуты. И во многом из-за недавней борьбы по Вашему бюджету. Мне думается, мы обязаны преодолеть разногласия и выступить единым фронтом. Необходимо достичь определенных компромиссов, однако важно, что даже на минуту мы не можем представить, что пойдем на поводу этих террористов. Президент Стивенс откинулся в кресле: - Я согласен. Не может быть и речи, что мы пойдем у них на поводу. Это с самого начала была моя официальная позиция. Тем не менее, меня беспокоит, что Вы считаете, определенные члены Вашей партии пожелают использовать эту ситуацию для личных политических амбиций. Какими, по-вашему, должны быть наши действия? - Думаю, мы должны организовать встречу лидеров обеих партий и обсудить, что именно необходимо исправить в бюджете, чтобы гарантировать его бесконфликтное прохождение через Палату Представителей и Сенат. - Ольсон облокотился обеими руками о столик в ожидании ответа. - Эрик, у меня хватало голосов для прохождения бюджета до того, как началась вся эта заваруха. Не уверен, что мне нужно что-либо менять. Ольсон посмотрел прямо в глаза собеседника: - Сэр, если Ваш бюджет выс