он, - я втопчу их в грязь! Престон кашлянул. - Принимая во внимание то, что у нас тоже возникли проблемы из-за этого человека, не могли бы вы воздержаться от каких-либо действий пока не побеседуете лично с сэром Найджелом Ирвином? - Хорошо, г-н Престон, - кивнул генерал Пьенаар. - Я переговорю с сэром Найджелом. Какие у вас планы? - Я хотел бы вылететь в Лондон сегодня вечером. Генерал Пьенаар поднялся и протянул ему руку: - Счастливо, г-н Престон. Капитан Вилджоен проводит вас до самолета. Спасибо за помощь. Из гостиницы, где он укладывал вещи, Престон позвонил Деннису Грею, приехавшему из Йоханнесбурга, чтобы забрать сообщение для отправки его шифровкой в Лондон. Через два часа придет подтверждение и сообщение, что завтра, в субботу, Хеммингс ждет Престона в своем кабинете. Около восьми часов вечера Престон и Вилджоен стояли в зале аэропорта. Объявили рейс на Лондон. Престон предъявил посадочный талон, Вилджоен неизменное удостоверение. - Я хочу сказать вам, англичанин, вы чертовски хорошая жагдхонд. - Спасибо, - поблагодарил Престон. - Вы знаете, что такое жагдхонд? - Догадываюсь, - аккуратно подбирая слова, произнес Престон, - охотничья собака - медлительная, неуклюжая, но с мертвой хваткой. Впервые за эту неделю капитан Вилджоен засмеялся, запрокинув голову. Потом снова посерьезнел: - Можно задать вам вопрос? - Да. - Зачем вы положили цветы на могилу? Престон посмотрел на сверкающий в темноте огнями лайнер в двадцати метрах от них. По трапу поднимались последние пассажиры. - Они отняли у него сына, а потом убили. Положить цветы на могилу - единственное, что можно сделать для старика. Вилджоен протянул ему руку. - До свидания, Джон, желаю удачи. - До свидания, Андриес. Через десять минут самолет взлетел, держа курс на север, в Европу. Глава 11 Сэр Бернард Хеммингс и Брайан Харкорт-Смит молча выслушали доклад Престона. - Боже мой, - произнес сэр Бернард, когда Престон закончил, - значит, и тут рука Москвы. Мы серьезно поплатимся, ущерб огромен. Брайан, оба находятся под наблюдением? - Да, сэр Бернард. - Пусть так все и останется на субботу и воскресенье. Не будем предпринимать никаких шагов, пока комитет "Парагон" не выслушает Престона. Джон, я знаю, ты устал, но все-таки к вечеру в воскресенье подготовь доклад. - Да, сэр. - Сдай мне его утром в понедельник. Я обзвоню членов комитета и созову срочное совещание на утро понедельника. x x x Майор Валерий Петровский чувствовал внутреннюю дрожь и волнение, входя в гостиную дачи в Усове. Он никогда лично не встречался с Генеральным секретарем ЦК КПСС и не мог предполагать, что такое когда-нибудь случится, Он провел беспокойные, даже жуткие три дня. Когда начальник откомандировал его для выполнения специального задания, Петровского изолировали в квартире в центре Москвы, охраняемой днем и ночью людьми из Девятого управления КГБ. Естественно, он предположил наихудшее, хотя не имел ни малейшего представления о том, в чем мог провиниться. Затем последовал неожиданный приказ в воскресенье вечером одеть лучший костюм и следовать за охранниками в машину. На "Чайке", не проронив ни слова, они довезли его до Усова. Он не знал, куда его привезли. И только когда майор Павлов сказал ему: "Сейчас вас примет товарищ Генеральный секретарь", он понял, где находится. Во рту пересохло, когда он вошел в гостиную. Он пытался взять себя в руки, уговаривая себя, что сможет с достоинством опровергнуть любые обвинения. Войдя, он встал по стойке смирно. Человек в инвалидном кресле несколько минут молча его рассматривал, затем поднял руку и жестом пригласил подойти ближе. Петровский сделал четыре строевых шага вперед и замер. Когда советский лидер заговорил, в его тоне не было нот обвинения. Он говорил вкрадчиво. - Майор Петровский, не стойте истуканом. Подойдите ближе, к свету, чтобы вас было видно, садитесь. Петровский был ошеломлен. Сидеть в присутствии Генерального секретаря - неслыханное дело для молодого майора! Он сделал, как ему велели, присел на краешек указанного стула, выпрямив спину и сжав колени. - Вы знаете, зачем я вас пригласил? - Нет, товарищ Генеральный секретарь. - Я так и предполагал. Никто об этом не знает. Теперь я вам скажу. Вы должны выполнить задание, имеющее огромное значение для Советского Союза и дела революции. В случае успеха выигрыш для нашей страны будет огромен, в случае провала - катастрофа. Я лично выбрал вас, Валерий Алексеевич, для выполнения этого задания. У Петровского голова пошла кругом. Первоначальный страх перед угрозой позора и ссылки сменился безудержным ликованием. С тех пор как его, выпускника-отличника Московского университета, перебросили из министерства иностранных дел в Первое Главное управление, с тех пор как он согласился работать в Управлении "С", он мечтал о важном задании. Но даже в самых дерзких мечтах он не мог себе представить что-либо подобное. Он позволил себе посмотреть Генеральному секретарю прямо в глаза. - Благодарю вас, товарищ Генеральный секретарь, за оказанное доверие. - Детали вам изложат потом. Времени для подготовки мало, но вы - человек тренированный, в отличной форме. Вы получите все, что необходимо для выполнения задания. Я хотел лично встретиться с вами по одной причине. Вы должны знать об этом. Я решил сам вам об этом сообщить. В случае успеха операции, а я не сомневаюсь в этом, вы получите повышение и награды, о которых не могли и мечтать. Я об этом позабочусь. Если полиция или армия страны, в которую вы будете посланы, выйдут на ваш след, вы должны будете без всяких колебаний принять все меры к тому, чтобы вас не взяли живым. Вы меня поняли, Валерий Алексеевич? - Да, товарищ Генеральный секретарь. - В любом случае вас ждет ад, если попадетесь живым. Вас будут допрашивать, никакое мужество не поможет вам устоять перед химическими средствами, вы все скажете. Это обернется кошмаром для Советского Союза, вашей Родины. Майор Петровский глубоко вздохнул. - Я не подведу, - сказал он, - я живым не дамся. Генеральный секретарь нажал кнопку под столом, дверь открылась. Появился майор Павлов. - Ступайте, молодой человек. Здесь, в этом доме, знакомый вам человек изложит суть задания. Потом вы получите подробные инструкции. Мы не встретимся до тех пор, пока вы не вернетесь. Когда дверь за майорами КГБ закрылась, Генеральный секретарь долго смотрел на языки пламени, пляшущие в камине. "Такой приятный молодой человек, - думал он, - как жаль". x x x Пока Петровский шел за майором Павловым по длинным коридорам в гостевое крыло, ему казалось, что его грудь едва вмещает переполняющие его чувства ожидания и гордости. Майор Валерий Алексеевич Петровский был убежденным русским солдатом и патриотом. Он настолько прекрасно владел английским, что не только понимал значение фразы "умереть за бога, короля и отечество", но и чувствовал ее. Собственно, в бога он не верил, но доверие главы его страны вселяло в него решимость неукоснительно выполнить то, что велено. Об этом он думал, вышагивая по коридору в Усове. Майор Павлов остановился у двери, постучал и открыл ее. Он посторонился, пропуская Петровского вперед. Затем он закрыл дверь и удалился. из-за стола с разложенными листами бумаги и картами поднялся седовласый человек. - Значит, вы - майор Петровский? - спросил он, улыбаясь и протягивая руку. Петровского удивило заикание старика. Ему был знаком этот человек, хотя они никогда не встречались. В ПГУ о нем ходили легенды, он воплощал собою торжество советской идеи над капитализмом. - Да, товарищ полковник, - ответил Петровский. Филби внимательно изучил его личное дело и знал его до мельчайших подробностей. Петровскому было тридцать шесть лет, десять лет он вживался в образ истинного англичанина, дважды совершал ознакомительные поездки в Великобританию, каждый раз по надежной легенде, не подходя ближе, чем на километр, к советскому посольству и не выполняя никакого задания. Подобные поездки предпринимались с единственной целью - познакомить нелегалов с той повседневностью, в которой им придется жить и работать, когда они получат задание - как открыть банковский счет, что делать, если случайно попал в дорожную аварию, как ездить в лондонском метро. Поездки давали возможность пополнить лексикон современным сленгом. Филби знал, что сидящий перед ним молодой человек не только говорит на идеальном английском, но и владеет диалектами четырех регионов Англии, прекрасно знает ирландский и валлонский. Он перешел на английский. - Садитесь, - пригласил Филби, - я расскажу в целом о задании. Другие уточнят детали. Времени мало, катастрофически мало, вам придется схватывать все на лету и запоминать сразу. Пока они разговаривали, Филби понял, что после тридцатилетнего отсутствия на родине, несмотря на то, что ежедневно читал газеты и журналы оттуда, из них двоих ему не хватало слов, его язык был старомодным и высокопарным. Молодой русский говорил на современном языке. Филби за два часа изложил план "Аврора". Петровский старательно запоминал. Его потрясла смелость замысла. - Несколько дней вы проведете в обществе четырех людей. Они дадут имена, адреса, даты, сроки передачи сообщений, места встреч со связником и запасные варианты. Все это вы должны запомнить. Единственное, что можно взять с собой - это блокнот с одноразовыми шифрами. Ну, вот и все. Петровский молча кивал, слушая Филби. - Я заверил Генерального секретаря, что не подведу, - сказал он. - Все будет сделано как надо и в срок. Если компоненты прибудут, все будет исполнено. Филби встал. - Хорошо, сейчас вас отвезут обратно в Москву, туда, где вы пробудете до отъезда. Когда Филби пересек комнату, чтобы позвонить по внутреннему телефону, Петровский вздрогнул от громкого воркования, донесшегося из угла. Он взглянул туда и увидел большую клетку, в которой сидел красивый голубь с забинтованной лапкой. Филби обернулся и извиняюще улыбнулся. - Хопалонг, - сказал он, набирая номер телефона майора Павлова, - нашел его на улице со сломанным крылом и лапкой. Крыло уже зажило, а лапка нет. Петровский подошел к клетке и пальцем погладил птицу. Голубь, прихрамывая, отошел к задней стенке. Вошел майор Павлов. Он как обычно ничего не сказал, только знаком пригласил Петровского следовать за ним. - До встречи. Желаю удачи, - напутствовал Филби. x x x Члены комитета "Парагон" расселись, каждый прочитал доклад Престона. - Ну что, - сказал сэр Энтони Пламб, начиная обсуждение. - Теперь мы по крайней мере знаем, что, где, когда и кто, правда, не знаем почему. - А также - сколько? - Мы знаем размеры ущерба, - вмешался сэр Патрик Стрикленд. Необходимо информировать союзников, хотя ничего важного, кроме фиктивного документа, с января в Москву не поступало. - Согласен, - сказал сэр Энтони, - Джентльмены, мы должны закончить расследование. Что будем делать с этим человеком? У тебя есть идеи, Брайан? Генеральный директор отсутствовал, поэтому Брайан Харкорт-Смит один представлял МИ-5. Он старательно подбирал слова. - Мы полагаем, что с Беренсоном, Марэ и Бенотти связь замкнулась. Мало вероятно, что в этой цепочке есть еще какие-нибудь звенья. Беренсон - очень важная фигура, цепь явно создана для него. Люди, сидящие вокруг стола, согласно закивали. - Что ты предлагаешь? - спросил сэр Энтони. - Арестовать их всех, всю цепочку, - ответил Харкорт-Смит. - Но речь идет об иностранном дипломате, - запротестовал сэр Губерт Виллиерс из министерства внутренних дел. - Полагаю, что Претория согласится снять с него иммунитет, - вмешался сэр Патрик Стрикленд. - Генерал Пьенаар наверняка уже доложил обо всем господину Бота. Они, без сомнения, захотят получить Марэ после того, как мы с ним побеседуем. - Логично, - сказал сэр Энтони, - что ты думаешь, Найджел? Сэр Найджел Ирвин сидел, уставившись в потолок, и, казалось, был погружен в собственные мысли. Когда прозвучал вопрос, он встрепенулся, будто проснувшись. - Я как раз думал, - тихо сказал он. - Мы их арестуем. А что дальше? - Допрос, - ответил Харкорт-Смит. - Оценим потери и сообщим союзникам о раскрытии всей цепочки, чтобы слегка подсластить пилюлю. - Да, - согласился сэр Найджел, - хорошо. Ну а дальше что? Он обратился к трем министрам и секретарю кабинета. - Мне кажется, у нас есть четыре возможности. Можем арестовать Беренсона и официально судить его по всей строгости закона в соответствии с Актом о государственной тайне. Нам придется это сделать, если мы его арестуем. Но выиграем ли мы дело в суде? Мы знаем, что мы правы, но сможем ли мы убедить в этом адвокатов? Кроме того, арест и суд вызовут публичный скандал, который не может не отразиться на нашем правительстве. Сэр Мартин Флэннери, секретарь кабинета министров, понял, что имеет в виду Найджел. Он единственный из присутствующих знал о намерении премьер-министра провести летом всеобщие выборы. Об этом ему конфиденциально сообщила сама г-жа Тэтчер. Проведя всю свою сознательную жизнь на государственной службе, сэр Мартин был предан нынешнему правительству так же, как до того был предан трем предыдущим, два из которых были лейбористскими. Он будет так же относиться к любому следующему правительству, избранному демократическим путем. Он закусил губу. - Второе, - продолжал сэр Найджел, - мы можем оставить Беренсона и Марэ в покое и передавать через них в Москву дезинформацию. Это может длиться недолго. Беренсон занимает слишком высокий пост и много знает, его вряд ли удастся провести. Сэр Перегрин Джонс кивнул. Он знал, что тут сэр Найджел прав. - Мы можем арестовать Беренсона и попытаться узнать от него, что он передал, обещав взамен не отдавать под суд. Вообще-то я против безнаказанности. Нельзя быть уверенным в искренности предателя. Пример тому Блант. К тому же это всегда становится достоянием гласности и вызывает еще больший скандал. Сэр Губерт Виллиерс, министерство которого обеспечивало правосудие, согласно кивнул. Он тоже ненавидел дела с освобождением виновного от ответственности. Все знали, что и премьер-министр придерживается такого же мнения в этом вопросе. - Остается, - сказал Найджел, - задержать неофициально и допросить. Но поскольку я, очевидно, старомоден, то не склонен к такому варианту. Преступник может сказать, что передал пятьдесят документов, и никто из нас не поручится в том, что он не передал еще столько же. Воцарилась тишина. - Все варианты достаточно неприятны, - согласился сэр Энтони Пламб, но, похоже, что придется принять предложение Брайана, если иных нет. - Есть, - деликатно вставил сэр Найджел, - а если Беренсона завербовали "под чужим флагом"? Большинство присутствующих знали, что значит "под чужим флагом", только сэр Губерт Виллиерс из министерства внутренних дел и сэр Мартин Флэннери из кабинета министров удивленно подняли брови. Сэр Найджел объяснил: - Это означает, что человека вербуют люди, которые якобы работают на одну страну, а на самом деле работают на другую. Этот метод любит израильская разведка Моссад, широко и охотно им пользуется. Например, с преданным своей родине западным немцем, работающим на Ближнем Востоке, встречаются во время его отпуска в Германии два немца, которые, предъявляя неопровержимые доказательства, заявляют, что работают в западногерманской разведке. Они излагают историю о том, что работающие в Ираке французы продают технологические секреты НАТО, чтобы обеспечить своей стране более крупные коммерческие заказы. Не поможет немец своей стране, докладывая о поведении коллег-французов? Будучи патриотом, тот соглашается и годами работает на Иерусалим. Так происходило не раз. Такое логично предположить, - продолжал сэр Найджел, - мы изучили личное дело Беренсона от корки до корки. Вербовка "под чужим флагом" может многое объяснить в нем. Несколько человек согласно кивнули, вспомнив личное дело Беренсона. Сразу после университета он начал работать в Форин-офис. Он хорошо зарекомендовал себя, трижды выезжал за границу, постепенно, хотя и не слишком быстро, продвигался вверх по служебной лестнице. В середине шестидесятых годов женился на леди Фионе Глен и вскоре получил назначение в ЮАР, куда отправился с женой. Возможно именно там, встретившись с традиционным южноафриканским гостеприимством, он проникся к Африке симпатией и восхищением. В то время у власти в Британии были лейбористы, в Родезии шли волнения. Его открытое восхищение Преторией было воспринято не слишком благожелательно. Когда в 1969 году он вернулся в Великобританию, до него дошли слухи, что следующее его назначение предстоит в нейтральную страну, например, Боливию. Можно только гадать, но вполне вероятно, что леди Фиона, которая была не против Претории, отказалась покинуть своих любимых лошадей и светских друзей ради трех лет пребывания где-то в Андах. Как бы то ни было Джордж Беренсон попросил перевести его в министерство обороны, что считалось безусловным понижением. Но при богатстве жены ему приходилось с ней считаться. Освободившись от ограничений, диктуемых службой в министерстве иностранных дел, он стал членом нескольких проюжноафриканских обществ дружбы, куда обычно вступают люди, придерживающиеся крайне правых политических взглядов. По крайней мере сэр Перегрин Джонс знал, что известные и слишком откровенные правые политические убеждения Беренсона не позволили ему, Джонсу, рекомендовать его к представлению на дворянский титул. Кстати, это тоже могло вызвать обиду Беренсона. Когда час назад члены "Парагона" прочли доклад Престона, некоторые подумали, что за симпатией Беренсона к ЮАР кроется тайная симпатия к СССР. Теперь предположение сэра Найджела Ирвина представило все в ином свете. - "Под чужим флагом"? - задумчиво проговорил сэр Пэдди Стрикленд. - Ты думаешь, он считал, что передает секреты Южной Африке? - Меня самого мучает эта загадка, - откликнулся Ирвин, - Если он тайный коммунист или сочувствующий, почему Центр не дал ему советского шефа? Я знаю по крайней мере пятерых человек в их посольстве, которые справились бы с такой задачей. - Признаться, я в недоумении, - сказал сэр Энтони Пламб. Он поднял глаза и вновь их опустил, поймав взгляд сэра Найджела Ирвина с другого конца стола. Ирвин быстро подмигнул. Сэр Энтони Пламб уставился в личное дело Беренсона, лежавшее перед ним. Хитрюга Найджел, - подумал он, - ты ведь не просто предполагаешь, ты уверен. Действительно, двумя днями ранее Андреев кое-что рассказал. Немного. Просто передал разговор в буфете советского посольства. Они немного выпили с сотрудником Управления "С" и болтали об общих проблемах. Андреев что-то заметил о пользе вербовки "под чужим флагом", сотрудник Управления "С" усмехнулся, подмигнул и указательным пальцем слегка постучал по носу. Андреев трактовал этот жест как признание того, что в настоящее время в Лондоне идет операция "под чужим флагом" и что его собеседник о ней знает. Когда он рассказал об этом эпизоде сэру Найджелу, тот согласился с такой трактовкой. Еще одна мысль пришла в голову сэру Энтони. Если ты действительно что-то знаешь, Найджел, значит, у тебя есть источник информации в самой резидентуре. Старый лис. Затем возникла другая, уже менее приятная мысль. Почему бы не сказать об этом открыто? Всем сидящим за столом можно доверять, не так ли? Червячок беспокойства зашевелился у него внутри. Он поднял голову. - Я считаю, что мы должны серьезно подумать над предложением Найджела. В нем есть логика. Что ты думаешь, Найджел? - Этот человек - предатель, нет никаких сомнений. Если ему предъявить документы, оказавшиеся в наших руках, думаю, он будет потрясен. Если после этого ему дать прочесть доклад Престона и если он действительно был уверен, что работал на Преторию, считаю, что ему не удастся скрыть своего шока. Если же он тайный коммунист, то все знает о Марэ и не удивится. Я думаю, что проницательный человек все поймет по его реакции. - А если действительно была вербовка "под чужим флагом"? - поинтересовался сэр Перри Джонс. - Тогда, я полагаю, он окажет всяческое содействие в оценке причиненного ущерба. Более того, думаю, что его удастся уговорить перейти на нашу сторону для организации широкой кампании по дезинформации Москвы. Это позволит нам спасти хоть как-то наше положение в глазах наших союзников. Сэр Пэдди Стрикленд был побежден этой ремаркой. Все согласились с тактикой сэра Найджела. - И последнее, кто пойдет к нему? - спросил сэр Энтони. Сэр Найджел кашлянул. - Вообще-то это относится к компетенции МИ-5, - сказал он, - но операцией по дезинформации будет заниматься МИ-6. Кроме того, я знаком с этим человеком. Мы учились вместе в школе. - Боже мой, - воскликнул Пламб, - он же моложе тебя! - На пять лет. Он когда-то чистил мне ботинки. - Ну, хорошо. Кто "за"? Есть "против"? Нет. Найджел, он твой. Держи нас в курсе дела. x x x 24-го числа, во вторник, турист из ЮАР прибыл из Йоханнесбурга в лондонский аэропорт Хитроу, где без проблем прошел все формальности. Когда он вышел с саквояжем из зоны таможенного контроля, к нему подошел молодой человек и о чем-то спросил. Плотный южноафриканец утвердительно кивнул. Молодой человек взял у него из рук саквояж и повел к ожидавшей машине. Вместо того чтобы направиться в Лондон, водитель поехал сначала по кольцевой дороге М25, а затем по МЗ в направлении Гэмпшира. Через час они подъехали к симпатичному загородному особняку в окрестностях Бэзингстока. У южноафриканца взяли пальто и проводили в библиотеку. Сидящий у камина англичанин в твидовом пиджаке, примерно таких же лет, что и прибывший, встал, чтобы его приветствовать. - Генри Пьенаар, как приятно тебя снова видеть. Сколько лет прошло! Добро пожаловать в Англию. - Найджел, как твои дела? У руководителей секретных служб двух стран оставался час до обеда, поэтому после кратких приветствий они сразу приступили к обсуждению проблемы, которая привела генерала Пьенаара в этот загородный дом секретной службы для высоких, но неофициальных гостей. К вечеру сэр Найджел Ирвин получил то, что хотел. Южноафриканец согласился не трогать Марэ, чтобы дать Ирвину возможность развернуть широкую дезинформацию через Джорджа Беренсона, предполагая, что тот примет участие в "игре". Англичане продолжат слежку за Марэ, чтобы он не сбежал тайком в Москву. Южноафриканцам предстояло оценить причиненный им за сорок лет ущерб. Затем они решили, что, когда операция по дезинформации завершится, Ирвин сообщит Пьенаару, что Марэ больше не нужен. Его отзовут домой, англичане посадят его в самолет южноафриканской авиакомпании, а люди Пьенаара арестуют его в воздухе, то есть на территории ЮАР. После ужина сэр Найджел ушел: машина ждала его возле дома. Пьенаар остался еще на один день, он переночевал в особняке, а утром отправился за покупками в лондонский Вест-Энд. Вечером он улетел домой. - Только не упусти его, - сказал генерал Пьенаар, провожая сэра Найджела до двери, - хочу, чтобы этот негодяй вернулся домой до конца этого года. - Вернется, - пообещал сэр Найджел, - смотрите, не спугните его. x x x Пока генерал Пьенаар бродил по магазинам Бонд-стрит в поисках подарка госпоже Пьенаар, Джон Престон на Чарльз-стрит встретился с Брайаном Харкорт-Смитом. Заместитель генерального директора старался всем своим видом выразить расположение к собеседнику. - Ну, Джон, считаю своим долгом поздравить тебя. Комитет в восторге от твоей работы в Южной Африке. - Спасибо, Брайан. - Теперь всем займется комитет. Не могу точно сказать, что намечается, но Тони Пламб просил передать тебе его личную благодарность. А теперь... - он положил ладони на стол, - насчет будущего. - Будущего? - Понимаешь, меня мучает дилемма. Ты трудился восемь недель, то с "топтунами", то на Корк-стрит, в ЮАР... Все это время в С-1 тебя замещал молодой Марч. Замещал достаточно успешно. Теперь я спрашиваю, что мне с ним делать? Думаю, несправедливо возвращать его на вторые роли. Он деятелен, инициативен, внес несколько толковых предложений, ввел ряд новшеств. "Еще бы, - подумал Престон, - Марч карьерист, протеже Харкорт-Смита". - Ты, Джон, проработал в С-1 десять недель, но учитывая твой нынешний успех, ты должен двигаться дальше. Я поговорил с отделом кадров и к счастью оказалось, что Крэнли из С-5(С) в конце недели уходит досрочно в отставку. Его жена давно болеет, он хочет увезти ее в озерный край. Я думаю, что тебе подойдет такое место. Престон задумался. - С-5 - порты и аэропорты? - спросил он. Это была координационная работа. Иммиграционные службы, таможня, особый отдел, отдел особо опасных преступлений, отдел по борьбе с наркотиками. С-5 следил за портами и аэропортами, въезжающими в страну подозрительными субъектами, нелегальными грузами. Престон полагал, что С-5(С) работает вполне автономно и самостоятельно, без лишней опеки. Уговаривая его, Харкорт-Смит поднял палец: - Это важно, Джон. Надо следить за въездом нелегалов из стран советского блока. Работа конкретная, тебе такое понравится. "Вдали от начальства, которое вот-вот сцепится в схватке за место генерального", - подумал Престон. Он знал, что он человек Бернарда Хеммингса, понимал, что Харкорт-Смит это знает. Он хотел было протестовать, потребовать встречи с сэром Бернардом, чтобы остаться там, где работал. - Ты только попробуй, - увещевал Харкорт-Смит, - подразделение находится на Гордон-стрит, тебе никуда не надо переезжать. Престон понял, что его перехитрили. Харкорт-Смит потратил полжизни, разрабатывая структуру головного офиса. "По крайней мере, - подумал Престон, - можно будет опять заняться конкретным делом, а не полицейской работой". - Я полагаю, приступишь с понедельника, - сказал Харкорт-Смит на прощание. x x x Майор Валерий Петровский прилетел в Лондон в пятницу. Из Москвы он долетел до Цюриха со шведским паспортом, там он запечатал его в конверт и отправил по адресу, где посылку получит резидент КГБ в этом городе. В почтовом отделении аэропорта он забрал конверт с новыми документами на имя швейцарского инженера. Из Цюриха он вылетел в Дублин. Сопровождающий его человек не знал по какому заданию летит Петровский. Он просто выполнял приказ. Двое мужчин вместе вошли в номер гостиницы международного аэропорта в Дублине. Петровский снял с себя всю одежду европейского стиля, производства и облачился с ног до головы в английскую одежду, принесенную сопровождающим в сумке. Тот ему передал также небольшую сумку с пижамой, сменой одежды, банными принадлежностями и книжкой для чтения. Сопровождающий снял с доски объявлений аэропорта конверт, пришпиленный туда четырьмя часами ранее сотрудником Управления "С" из посольства в Дублине. В нем был билет на спектакль предыдущего дня в театре Эблана, чек, выписанный за пребывание прошлой ночью в отеле "Нью-Джури", а также обратный билет на рейс Дублин-Лондон авиакомпании "Эйр Лингус". Наконец-то Петровскому вручили его новый паспорт. Когда он вернулся обратно в аэропорт и пошел регистрироваться на посадку, никто не обратил на него ни малейшего внимания. Он выглядел, как англичанин, возвращающийся после деловой поездки в Дублин. Между Дублином и Лондоном нет паспортного контроля, в Лондоне прибывающие пассажиры должны предъявить посадочный талон или билет. Они минуют двух работников специального отдела, делающих вид, что им все безразлично, но на самом деле ничего не упускающих из виду. Никто из них не знал Петровского в лицо, так как тот никогда раньше не прибывал в Великобританию через аэропорт Хитроу. Если бы они решили его проверить, то он бы предъявил британский паспорт на имя Джеймса Дункана Росса. К паспорту не придрался бы даже Паспортный офис по той простой причине, что он сам его выдал. Пройдя через таможню, русский взял такси до вокзала Кинге Кросс. Там он отправился к камере хранения. У него был ключ от одной из ячеек, которыми пользовались сотрудники Управления "С" в посольстве, которые и сделали дубликат ключа. Из нее он вынул заклеенный пакет, прибывший в посольство с диппочтой два дня назад. Никто его в посольстве не вскрывал и не интересовался его содержимым. Никто не интересовался, почему пакет надо положить в камеру хранения вокзала. Это никого не касалось. Не распечатывая, Петровский положил его в сумку. Позже, на досуге он познакомится с его содержимым, хотя он уже знал, что в нем находится. От Кинге Кросс он поехал на такси к Ливерпульскому вокзалу и сел на поезд до Ипсвича графство Саффолк. Вечером к ужину он зарегистрировался в гостинице "Грейт Уайт Хоре". Если бы какой-нибудь любопытный полицейский заглянул в пакет, засунутый в сумку молодого англичанина, следующего ипсвичским поездом, он был бы поражен. Там находился финский автоматический пистолет Сако с полным магазином. Каждая пуля была надрезана крест-накрест, а надрезы заполнены смесью желатина и концентрата цианистого калия. Она разрывалась, попав в тело, а яд убивал немедленно. В остальном содержимое пакета отражало "легенду" Джеймса Дункана Росса. "Легендой" называют придуманную историю жизни несуществующего человека, подтверждаемую рядом достоверных документов всевозможных видов. Обычно человек, о котором создана "легенда", когда-то действительно жил, но умер при невыясненных обстоятельствах, не привлекших ничьего внимания. Личность человека берут за основу и как плотью скелет облепляют ее подтверждающими деталями и документами. Настоящий Джеймс Дункан Росс, а точнее то, что от него осталось, уже много лет лежал в густых кустах реки Замбези. Он родился в 1950 году от Ангуса и Кристи Росс из Килбрайда, Шотландия. В 1951 году измученный скудными пайками, выдаваемыми в послевоенной Великобритании, Ангус Росс иммигрировал с женой и крошкой-сыном в Южную Родезию, как она тогда называлась. Будучи инженером, он устроился на производство по выпуску сельскохозяйственных машин и орудий, к 1960 году ему удалось открыть свое дело. Дела шли хорошо, маленького Джеймса удалось отдать в хорошую подготовительную школу, а потом в Майкл-хаус. В 1971 году сын начал работать в отцовской компании. К власти в Родезии пришел Ян Смит, разгоралась война против партизан Джошуа Нкомы и Роберта Мугабе. Все мужчины призывного возраста были зачислены в резерв, все больше и больше времени они проводили в армии. В 1976 году Джеймс Росс попал в партизанскую засаду в густых зарослях на южном берегу Замбези и был убит. Партизаны сняли с него всю одежду и вернулись в свои лагеря в Замбию. Он не должен был иметь при себе ничего, что могло бы идентифицировать его личность, но перед самым заступлением на дежурство он получил письмо от своей девушки и сунул его в карман кителя. Письмо попало в Замбию, а оттуда - в руки КГБ. Офицер КГБ Василий Солодовников был тогда послом в Лусаке, у него была своя агентурная сеть по всему югу Африки. Через нее и попало к нему письмо, адресованное Джеймсу Дункану Россу. Первые проверки истории жизни молодого офицера позволили выяснить одну полезную деталь: уроженец Великобритании Ангус Росс и его сын Джеймс остались британскими подданными. Именно тогда КГБ решил "воскресить" Джеймса Дункана Росса. Когда Родезия получила независимость и стала называться Зимбабве, Ангус и Кристи Росс переехали в ЮАР, а Джеймс якобы решил вернуться в Великобританию. Невидимые руки изъяли копию свидетельства о его рождении из Сомерсет-хаус в Лондоне, другие руки заполнили и переслали просьбу о выдаче нового паспорта. Были сделаны необходимые проверки, паспорт был выдан. Для создания надежной "легенды" требуются тысячи часов, в этом участвуют многие люди. КГБ никогда не испытывал недостатка в людях и терпении. Закрываются и открываются банковские счета, обновляются водительские права, покупаются и продаются машины - легендарное имя попадает в компьютер Центра регистрации автомобилей. Фиктивные люди получают работу, продвигаются по службе, выходят на пенсию. Одна из функций низших чинов разведки - ведение такой документации. Другие группы занимаются прошлым. Каким было прозвище в детстве? В какой школе учился? Как дразнили учителя ботаники? Как звали семейного пса и т. д. Когда "легенда" готова - а на это могут уйти годы - и ее новый носитель выучит ее наизусть, не одна неделя понадобится, чтобы найти в ней изъян и разоблачить человека, и то это не всегда удается. Именно такой набор был у Петровского в голове и сумке. Он был - и мог это доказать - Джеймсом Россом, переезжающим с запада на восток Великобритании, чтобы возглавить там представительство швейцарской корпорации по торговле компьютерными программами. На его банковском счете в "Барклайзбанк" в Дорчестере (графство Дорсет) лежала круглая сумма, которую он собирался перевести в Колчестер. Каракули подписи Росса он научился воспроизводить в точности. Права человека в Британии святы. Британия - чуть ли не единственная в мире страна, где людям не приходится носить документов, удостоверяющих их личность. Достаточно предъявить письмо на собственное имя. Водительские права, хотя на них нет фотографии, являются уже бесспорным подтверждением личности человека. Принято считать, что человек - тот, за кого он себя выдает. Ужиная вечером в Ипсвиче, Валерий Алексеевич Петровский был совершенно уверен, что никому не придет в голову усомниться в том, что он не Джеймс Дункан Росс. После ужина он попросил у портье телефонный справочник и открыл раздел с перечнем агентств по продаже недвижимости. Глава 12 Когда майор Петровский ужинал в "Грейт Уайт Хоре" в Ипсвиче, в квартире на восьмом этаже Фонтеной-хаус в Белгравии прозвенел звонок, дверь открыл сам владелец, Джордж Беренсон. Какое-то мгновение он с удивлением вглядывался в лицо гостя. - Боже мой, сэр Найджел... Они были немного знакомы - не столько по общему школьному детству, сколько по встречам на избитых служебных тропах Уайтхолла. Шеф секретной службы вежливо, но сдержанно кивнул. - Добрый вечер, Беренсон, не возражаете, если я войду? - Конечно, конечно, разумеется входите... Джордж Беренсон разволновался, хотя не имел ни малейшего представления о цели визита. Судя по тому, что сэр Найджел обратился просто по фамилии, визит предстоял дружеский, но без пустословия. Фамильярностей типа "Джордж и Найджел" ждать не приходилось. - Леди Фиона дома? - Нет, она уехала на какое-то заседание своего комитета. Мы одни. Сэру Найджелу это и без того уже было известно. Прежде чем зайти в дом он видел из окна своей машины, как ушла жена Беренсона. Сняв пальто и прихватив портфель с бумагами, сэр Найджел вошел в гостиную и уселся в предложенное ему кресло. От этого места было совсем близко до уже отремонтированного стенного сейфа за зеркалом. Беренсон расположился напротив. - Чем могу служить? Сэр Найджел открыл портфель и аккуратно разложил на стеклянной поверхности кофейного столика десять копий. - Думаю, вам не помешает на это взглянуть. Беренсон молча изучил верхний лист, поднял его, чтобы взглянуть на следующий. Дойдя до третьего листа, он остановился и отложил всю стопку. Он побледнел, но держал себя в руках, не отрывая глаз от бумаги. - Вряд ли я могу что-нибудь сказать. - Да, немного, - спокойно сказал сэр Найджел. - Их нам вернули некоторое время назад. Мы знаем, что их потеряли вы. Вам сильно не повезло. Мы несколько недель следили за вами и знаем, как "уплыла" бумага по острову Вознесения, как она попала к Беннотти, а затем к Марэ. Все, знаете ли, прекрасно увязывается. Малую толику из того, что он говорил, можно было доказать, но в основном это был чистейшей воды блеф, но Найджел не собирался сообщать Беренсону о том, насколько слабы были улики против него. Заместитель начальника управления по оборонному обеспечению расправил плечи и поднял глаза. "Ну вот, теперь наступает очередь демонстрации непреклонности, попытки самооправдания, - подумал Ирвин. - Забавно, насколько все они ведут себя одинаково". Беренсон встретил его взгляд. - Ну и что, раз уж вы все знаете, что вы собираетесь делать? - Задать несколько вопросов, - сказал сэр Найджел. - К примеру, сколько это длилось и почему вы за это взялись. Хоть он и старался держать себя в руках, ему это плохо удавалось. Беренсон даже не обратил внимания на одну деталь: такого рода беседы не входят в компетенцию начальника секретной службы. Шпионов ловит контрразведка. Жажда оправдаться пересилила в нем способность к анализу. - Что касается первого вопроса - чуть больше двух лет. "Могло быть хуже", - подумал сэр Найджел. Он знал, что Марэ провел в Британии почти три года, но ведь и до этого Беренсона мог контролировать какой-нибудь другой юаровский агент Советов. Судя по всему, он не врет, - Что касается второго вопроса, на мой взгляд, все очевидно. - Допустим, что я туго соображаю, - подсказал сэр Бернард. - Просветите меня. Так почему же? Беренсон глубоко вздохнул. Возможно, как многие до него, он часто прокручивал у себя в голове свою защитную речь, пытаясь спастись от суда своей собственной совести или того, что ему ее заменяло. - Я считаю - и уже многие годы, - что на нашей планете есть только одна борьба, в которой стоит участвовать, - это борьба против коммунизма и советского империализма, - начал он. - Один из бастионов в этой борьбе образует ЮАР. К югу от Сахары это, наверное, самый главный бастион, если вообще не единственный. Я давно считаю, что для западных держав относиться к ЮАР, как к прокаженному, лишать ее участия в нашем совместном противостоянии советской угрозе - значит действовать себе во вред. Я считаю, что западные державы незаслуженно третируют ЮАР, ошибочно и глупо лишать ее доступа к планам НАТО. Сэр Найджел кивнул, будто эта мысль никогда прежде не приходила ему в голову. - Вы решили, что восстановить равновесие будет правильно и справедливо? - Да, я так думал и до сих пор придерживаюсь этого мнения, чтобы там ни говорилось в законе о государственной тайне. "Тщеславие, - подумал сэр Найджел, - только тщеславие и колоссальное самомнение заставляют людей браться за дело не по уму и не по силам. Нан Мей, Понтекорво, Фукс, Прайм все они самозванно присвоили себе право быть Господом Богом, судить коллег за глупость и оправдывать свое предательство. К этому присовокупляется еще и дурманящая жажда власти, ради которой они идут на любое предательство, торговлю секретами, ниспровержение соперников, обошедших их на пути к почестям, власти и славе". - Хм, скажите мне, вы сами решили этим заняться или Марэ предложил? Беренсон задумался. - Ян Марэ - дипломат, вам до него не добраться, - сказал он. - Так что я не причиню ему вреда, если признаюсь. Это он предложил. Когда я был в Претории, мы не были знакомы. Мы встретились здесь, вскоре после его приезда. Мы обнаружили в наших взглядах много общего. Он убедил меня, что в случае конфликта с СССР, ЮАР останется в одиночестве в Южном полушарии на главных путях от Индийского к Атлантическому океану притом, что по остальной Африке будут раскиданы советские базы. Мы оба сочли, что, не зная о планах НАТО в этих двух регионах, ЮАР - наш самый верный союзник в этой части земного шара - окажется бессильной. - Убедительный аргумент, - с сожалением заметил сэр Найджел. - Вы знаете, мы, естественно, следили за Марэ как за вашим шефом и проверили его. Я рискнул и прямо спросил о нем у генерала Пьенаара. Он сказал, что Марэ работает не на него. - Естественно. - Естественно? Но мы послали в ЮАР человека, чтобы он все проверил на месте. Я думаю, вам стоит ознакомиться с его донесением. Найджел достал из кейса доклад Престона по результатам поездки в Преторию, сверху к нему была прикреплена фотография Марэ в детстве. Пожав плечами, Беренсон принялся за чтение. В какой-то момент он порывисто вздохнул, зажал рот рукой и впился зубами в пальцы. Дочитав последнюю страницу, он закрыл лицо руками и стал раскачиваться взад-вперед. - О, боже мой, - стонал он, - что я наделал. - Вы причинили вред отечеству, - сказал сэр Найджел. Он позволил Беренсону в полной мере почувствовать себя несчастным, без сожаления глядя на его самоуничижение. Для сэра Найджела он был всего-навсего жалким предателем короны и страны из-за своих мелких интересов. Беренсон был уже не бледным, а пепельно-серым. Когда он опустил руки, он, казалось, постарел на много лет. - Я могу что-нибудь, хоть что-нибудь, сделать, чтобы смыть позор? Сэр Найджел пожал плечами, показывая, что надеяться не на что. Вонзив нож, он не мог отказаться от удовольствия повернуть его в ране. - Очень влиятельные люди требуют вашего ареста, вашего и Марэ. Претория согласна лишить его дипломатического иммунитета. У вас будет адвокат. Об этом позаботится Совет суда. Честные люди. Жизнь, очевидно, вам сохранят, но проведете вы ее в Паркхурсте или Дартмуре. Он сделал паузу, чтобы дать возможность Беренсону все осознать до конца. - Мне временно удалось сдержать натиск ваших недоброжелателей. - Сэр Найджел, я сделаю все, что надо. Я говорю серьезно. Все, что угодно... "Как убедительно, - подумал шеф, - очень убедительно. Если бы ты только знал". - Вы должны сделать три вещи, - сказал он вслух, Во-первых, продолжать ходить в министерство, будто ничего не произошло, делать все как обычно, держаться тише воды, ниже травы. Во-вторых, после работы, здесь, в этой квартире, если потребуется даже ночью, вы поможете нам оценить причиненный ущерб. Единственное, что смягчит вашу вину, - точный перечень всех документов, которые попали в Москву. Пропустите хоть одну точку или запятую, будете есть овсяную кашу до конца своих дней. - Да, да, конечно. Я сделаю все. Я помню каждый документ, который передал. Все... э... вы сказали, три вещи. - Да, - продолжал сэр Найджел, изучая свои ногти, - третье - сложнее. Вы должны сохранить свои отношения с Марэ. - Я... что? - Вам нет необходимости с ним встречаться. Я предпочту, если будет так. Не думаю, что вы настолько хороший актер, чтобы не выдать себя. Я имею в виду способ связи через телефон, когда вы захотите что-то передать ему. Беренсон искренне удивился. - А что я должен передавать? - Материал, который подготовят мои люди. Дезинформацию, если вы хотите. Кроме сотрудничества в оценке ущерба, я хочу, чтобы вы сотрудничали со мной. Нанесите Советам настоящий ущерб. Беренсон ухватился за идею, как утопающий за соломинку. Через пять минут сэр Найджел поднялся. Специалисты по оценке ущерба приступят к работе после выходных. Он вышел и, направляясь по коридору к лифту, чувствовал, что доволен собой. Он думал о сломленном человеке, которого только что покинул. Теперь, ублюдок, ты будешь работать на меня. x x x Молодая девушка в приемной "Оксборроу" подняла глаза на вошедшего незнакомца и с одобрением его оглядела: средний рост, стройный, приятная улыбка, шатен, карие глаза. Ей нравились карие глаза. - Чем могу вам помочь? - Я только что прибыл сюда, мне сказали, что у вас можно снять дом с обстановкой. - Да. Вам надо поговорить с господином Найтсом. Он сдает дома в аренду. Как вас представить? Он улыбнулся. - Росс, - сказал он, - Джеймс Росс. Она нажала кнопку и произнесла в микрофон: - Господин Найтс, вас желает видеть господин Росс. Он пришел по поводу меблированного дома. Вы можете его принять? Через две минуты Джеймс Росс уже сидел в кабинете г-на Найтса. - Я приехал из Дорсета, чтобы заняться делами фирмы в Восточной Англии, - непринужденно рассказывал он, - Я бы хотел, чтобы жена и детишки приехали ко мне как можно скорее. - Может быть, вы хотите купить дом? - Пока нет. Во-первых, я хочу подыскать дом, который мне понравится. А во-вторых, возможно, я здесь проживу лишь непродолжительное время. Это зависит от нашего руководства. Понимаете? - Конечно, конечно, - господин Найтс все прекрасно понимал, - вы еще точно не знаете надолго ли к нам. - Совершенно верно, - сказал Росс. - Вам нужен дом с обстановкой или без? - Если можно, с обстановкой. - Правильно, - сказал Найтс, протягивая руку за папками, - трудно найти немеблированные дома. Ну что же, сейчас у нас есть четыре дома. Он протянул г-ну Россу проспекты. Два дома оказались слишком велики для коммерческого представителя, другие два были более приемлемыми. У г-на Найтса был час свободного времени, и они сразу же поехали смотреть дома. Один из них идеально подошел. Это был маленький аккуратный кирпичный домик на тихой улочке недалеко от Белстед-роуд. - Он принадлежит господину Джонсону, - сказал господин Найтс, когда они подошли ближе, - Он инженер, уехал на год в Саудовскую Аравию, поэтому дом сдается только на шесть месяцев. - Это мне подойдет, - согласился Росс. Это был дом номер 12 по Черрихейз Клоуз. Все близлежащие улицы имели названия, заканчивающиеся на "хейз", поэтому весь жилой комплекс назывался просто "Хейз". Здесь были Брекенхейз, Горсхейз, Алмондхейз, Хиверхейз. Перед домом 12 на Черрихейз был небольшой газончик, ограды не было. С одной стороны находился гараж. Петровский знал, что ему потребуется гараж. Задний дворик был небольшой, отгорожен забором, в него можно было выйти, через дверь крошечной кухни. На первом этаже была узкая прихожая. Дальше шла лестница на второй этаж. Под лестницей помещался шкафчик для хозяйственных принадлежностей. Прихожая вела в гостиную. Проход между лестницей и дверью в гостиную вел на кухню. Наверху располагались две спальни и совмещенный санузел. В целом дом был ничем не примечателен, вокруг стояли такие же кирпичные "коробки", в которых жили преимущественно молодые семьи, в которых глава семьи работал в коммерции или промышленности, а жена занималась домом и одним или двумя малышами. Это было место, которое мог выбрать мужчина, ожидающий приезда жены и детей из Дорсета в конце учебного года, не привлекая к себе особого внимания. - Я решил снять этот дом, - сказал он. - Тогда вернемся в офис и уточним некоторые детали... - ответил г-н Найтс. Так как дом был меблированный, деталей оказалось немного. Необходимо было подписать документ, подтверждающий факт аренды, внести залог и плату за месяц вперед. Г-н Росс предъявил рекомендации от своих работодателей из Женевы и попросил г-на Найтса позвонить в банк в Дорчестер в понедельник утром, чтобы получить деньги по чеку, который он выписал. Г-н Найтс заверил, что к утру понедельника он завершит все проверки с чеком и рекомендациями. Росс улыбнулся. Все будет в порядке, он был в этом уверен. x x x В то субботнее утро Алан Фокс по просьбе своего друга сэра Найджела Ирвина тоже был в своем офисе. Сэр Найджел Ирвин позвонил, попросив о встрече, немедля направился в американское посольство. Вскоре после десяти часов рыцаря английской короны провели по парадной лестнице американского посольства. Алан Фокс возглавлял резидентуру ЦРУ и знал Найджела Ирвина уже двадцать лет. - Боюсь, что мы столкнулись с небольшой проблемой, - начал сэр Найджел Ирвин, сев на стул. - Один из наших служащих в министерстве обороны снес нам, как оказалось, тухлое яйцо. - О нет, Найджел, только не еще одна утечка, - забеспокоился Фокс. Извиняющимся тоном Ирвин сказал: - Боюсь, что так оно и есть. Нечто похожее на ваше дело Харпера. Алан Фокс поморщился. Удар достиг цели. В 1983 году американцы понесли огромные потери. Обнаружилось, что работающий в Силикон-вэлли инженер продал полякам (а значит, и русским) большую часть секретной информации об американских ракетных установках "Минитмен". Дело Харпера и предшествовавшее ему дело Бойса некоторым образом сравняло счет между англичанами и американцами. Англичанам долгое время приходилось терпеть едкие замечания американцев по поводу Филби, Бургесса и Маклина, не говоря уж о Блейке, Вассале, Бланте и Прайме, даже после стольких лет это оставалось позорным пятном английских спецслужб. Поэтому британцы чуть ли не воспряли духом, когда один за другим разразились скандалы с Бойсом и Харпером. По крайней мере и у других тоже, оказывается, есть предатели! - Ух, - сказал Фокс. - Что всегда мне нравилось в тебе, Найджел, так это то, что ты не можешь спокойно смотреть на пояс без того, чтобы не ударить ниже его. Фокс славился в Лондоне своим острым языком. Он отличился довольно давно, когда на собрании Объединенного разведывательного комитета сэр Энтони Пламб пожаловался на неуклюжесть аббревиатуры комитета - ОРК. Значит, он - председатель ОРКа, а сокращенно его должность звучит как ПОРКа. - А как насчет, - растягивая слова, поинтересовался Фокс со своего конца стола, - Директора Единой Разведывательной Межвемодственной Организации? Сэр Энтони предпочел не именоваться ДЕРМО Уайтхолла и поэтому снял вопрос с обсуждения. - О'кей, насколько плохи дела? - спросил Фокс. - Не так плохо, как могло бы быть, - ответил сэр Найджел и рассказал Фоксу. все от начала до конца. Американец с интересом придвинулся: - Вы хотите сказать, его в самом деле удалось уговорить? Он будет передавать только то, что ему скажут? - Либо это, либо до конца жизни тюремная похлебка. Он постоянно будет под наблюдением. Разумеется, у него может быть какой-то условный предупредительный знак для Марэ в телефонном разговоре, но я не думаю, что он им воспользуется. Он в самом деле крайне правый, его действительно завербовали "под чужим флагом". Фокс задумался. - Как вы считаете, Найджел, высоко ли оценивает Центр этого Беренсона? - Оценкой ущерба мы займемся с понедельника, - сказал Ирвин. - Но я думаю, что за его высокое положение в министерстве Москва должна его ценить очень высоко. Не исключено, что его курирует сам шеф КГБ. - А не могли бы мы всучить им по этому же каналу кое-что из нашей собственной дезы? - спросил Фокс. Он уже прикидывал, что именно Лэнгли с радостью переправил бы в Москву. - Мне бы не хотелось перегружать канал, - сказал Найджел. - Необходимо, чтобы и ритм передач, и их тематика сохранялись. Впрочем, в этом случае мы могли бы с вами поделиться. - От меня вы хотите, чтобы я убедил своих людей не слишком нажимать на Лондон? Сэр Найджел пожал плечами. - Что есть, то есть. Можно потешить самолюбие, подняв вокруг всего этого жуткий шум. Но ведь он же ничего не даст. Мне бы хотелось восполнить ущерб и отплатить врагу той же монетой. - О'кей, Найджел, по рукам, я скажу нашим, чтобы не совались. Оценку вы нам пришлите немедля, как только она будет готова. Хорошо? А мы сделаем пару "заготовок" о наших атомных подлодках в Атлантике и в Индийском океане. Я буду держать тебя в курсе. x x x В понедельник утром Петровский взял напрокат через одну из Коулчестерских фирм небольшой скромный автомобиль. Он объяснил, что сам он из Дорчестера, но ищет дом в Эссексе и Саффолке. Его собственная машина осталась у жены в Дорсете, он не хочет покупать новую на такое короткое время. Его водительские права были в полном порядке, в них стоял адрес в Дорчестере. Арендный договор включал и страховку. Он выбрал долгосрочную аренду на три месяца с поэтапной оплатой. За первую неделю он заплатил наличными, а в счет оплаты следующего месяца оставил чек. Теперь ему предстояло заняться более сложной проблемой, требующей услуг страхового агента. Он нашел агента в том же самом городе и изложил ему свои обстоятельства. Он несколько лет проработал за рубежом, до этого всегда водил служебную автомашину. Поэтому в Британии у него не было постоянной страховой компании. Теперь он решил вернуться домой и начать собственное дело. Для этого ему нужен транспорт, что в свою очередь требует наличие страховки. Нельзя ли помочь ему? - С удовольствием, - согласился агент. Он убедился, что у нового клиента чистые права, есть международные водительские права, а также солидная внешность и банковский счет, переведенный утром из Дорчестера в Колчестер. О каком транспорте идет речь? О мотоцикле. Замечательно, мотоцикл удобнее при уличных пробках. Конечно, когда владелец - подросток, страховать мотоцикл трудно. Но для зрелого солидного мужчины - нет проблем. Правда, с полной страховкой могут быть небольшие трудности... Ах, клиент согласен на страхование ответственности перед третьими лицами? А какой у него адрес? В настоящий момент он как раз ищет себе дом. Понятно. А остановился он, значит, в "Грей Уайт Хорс" в Ипсвиче? Приемлемо. В таком случае, если г-н Росс сообщит ему после покупки номер своего мотоцикла и будет держать в курсе поисков жилья, то он, вне всякого сомнения, сможет устроить для него такую страховку за день-другой. На арендованной машине Петровский вернулся в Ипсвич. День выдался хлопотливый, но он был уверен, что не вызвал никаких подозрений и не оставил следов, по которым его можно было бы отыскать. В фирме по прокату автомашин и в гостинице сохранился несуществующий адрес в Дорчестере. Агентству по недвижимости "Оксбор-роуз" сообщено название гостиницы; кроме того, в "Оксборроуз" знают о доме 12 по Черрихейз. В "Барк-лайзбанке" в Колчестере также записано, что он, "подыскивая дом, живет в отеле". Номер в отеле он сохранит за собой до тех пор, пока не получит страховку, а затем съедет. Возможность того, что перечисленные стороны когда-либо смогут связаться друг с другом, чрезвычайно мала. Если не считать "Оксборроуз", след обрывается в гостинице или несуществующем доме в Дорчестере. Пока поступают платежи за дом и машину, а в распоряжении страхового агента остается чек, покрывающий годовую плату за страховку мотоцикла, никто из них о нем и не вспомнит. В коулчестерском отделении Барклайзбанка оставлено распоряжение осуществлять платежи ежеквартально. Впрочем, в июне его и след простынет. Он вернулся в агентство по недвижимости, чтобы подписать арендный договор и завершить все остальные формальности. x x x Вечером в понедельник сотрудники группы оценки ущерба прибыли в апартаменты Джорджа Беренсона в Белгравии, чтобы приступить к работе. Это были эксперты из МИ-5 и аналитики из министерства обороны. Прежде всего необходимо было идентифицировать все до единого документы, переданные Москве. При себе они имели копии регистрационных журналов с записями о выдаче и возвращении документов на тот случай, если Беренсона подведет память. После них другие аналитики на основе перечня "уплывших" документов попытаются оценить реальные потери, внесут предложения о том, какие необходимо изменить и отменить планы, от каких тактических и стратегических диспозиций отказаться, а что можно оставить без изменений. Группа работала всю ночь. Беренсон старался ей помочь изо всех сил. Что они думали о нем в глубине души, в отчет группы не вошло, поскольку могло быть изложено только в непечатных выражениях. Другая группа, работавшая в недрах министерства, принялась готовить партию секретных документов, которые Беренсону предстояло передать Яну Марэ и тем, кто его курировал в Первом Главном управлении в Ясенево. x x x В среду Джон Престон перебрался в свой новый кабинет начальника С-5(С), прихватив и личный архив. К счастью, он перемещался всего на один этаж вверх - на четвертый этаж здания "Гордон". Сев за стол, он взглянул на календарь: первое апреля - День дураков. "Очень кстати", - подумал он с горечью. Единственным лучом света для него был предстоящий через неделю приезд сына Томми на пасхальные каникулы. Они будут вместе целую неделю, пока Джулия со своим дружком не вернется с лыжного курорта в Верббе. Его маленькая квартирка в Кенсингтоне будет звенеть от голоса двенадцатилетнего мальчишки, с энтузиазмом рассказывающего об успехах в регби, о шутках над учителем французского, о необходимости дополнительных запасов джема и пирожных, которые нелегально съедались, когда в спальне гасили свет. При мысли о такой перспективе Престон улыбнулся и про себя решил взять отгулы как минимум на четыре дня. Он уже наметил несколько неплохих вылазок за город, уверенный, что Томми их одобрит. Его мечты прервал заместитель Джефф Брайт. Престон знал, что его должность досталась бы Брайту, не будь тот слишком молод. Это был еще один из любимчиков Харкорт-Смита, льстившего его самолюбию тем, что изредка приглашал Брайта уединенно посидеть за стаканчиком, а заодно и узнать обо всем, что происходит в С-5. Если генеральным директором станет Харкорт-Смит, Брайт далеко пойдет. - Джон, познакомьтесь со списком портов и аэропортов, которые числятся за нами, - предложил Брайт. Престон взглянул на пачку принесенных бумаг. Неужели и в самом деле Британия связана с внешним миром столькими аэропортами? Перечень морских портов, принимающих иностранные торговые суда, занимал много страниц. Он вздохнул и принялся читать. x x x Следующим утром Петровский нашел то, что искал. Делая всевозможные покупки в разных городках Саффолка и Эссекса, он добрался до Стоумаркета. Облюбованный им мотоцикл БМВ К-100 был не нов, но в превосходном состоянии. Эта мощная машина сошла с конвейера три года назад и успела с тех пор пробежать всего 22 тысячи миль. В том же магазине нашлась и необходимая экипировка - черные кожаные брюки, куртка, перчатки, высокие сапоги на молнии и шлем с затемненным стеклом. Он купил себе весь комплект. Внеся двадцатипроцентный залог, он обеспечил себе права на мотоцикл, оставив его в магазине. Он попросил над задним колесом установить металлическую корзину, а в ней - запирающийся прочный пластмассовый ящик. Ему пообещали через два дня выполнить заказ. Из телефонной будки он позвонил в Колчестер страховому агенту и продиктовал ему регистрационный номер БМВ. Тот заверил, что завтра подготовит ему временное страховое свидетельство сроком на месяц. Он пообещал выслать бумаги на адрес гостиницы в Ипсвиче. Из Стоумаркета Петровский выехал на север в Тетфорд, что у самой границы графства Норфолк. Ничего особенного в Тетфорде его не интересовало, он просто лежал на нужном направлении. Сразу после обеда Петровский нашел то, что искал. На улице Магдалины между домом 13А и зданием, принадлежащим Армии спасения, есть прямоугольный дворик с гаражами. На двери одного из гаражей висело объявление: "Сдается внаем". Он отыскал владельца, жившего неподалеку, снял гараж на три месяца, заплатив наличными, и получил ключ. Гараж был маленький и убогий, но для его замысла вполне подходил. Владелец с радостью принял наличные, что освобождало его от необходимости платить налог, и не спросил никаких документов. Петровский назвал ему вымышленные фамилию и адрес. Он оставил в гараже свою экипировку, а в оставшуюся часть дня успел приобрести в двух разных магазинах две пластмассовые канистры по десять галлонов, наполнить их бензином на двух разных заправках и отвезти их в гараж, владельцем которого теперь был. На закате он вернулся в Ипсвич, предупредив дежурного администратора гостиницы, что утром съедет. x x x Престон сходил с ума от скуки. Он проработал на новом месте два дня, с утра до вечера только и делая, что изучая архивные документы. За обедом в столовой он серьезно задумался о досрочной отставке. Но его смущали два обстоятельства. Во-первых, человеку за сорок нелегко найти хорошее место, особенно если учесть, что его весьма своеобразный опыт, который он успел приобрести, едва ли будет представлять непреодолимый интерес для крупных корпораций. Во-вторых, его смущали отношения с сэром Бернардом Хеммингсом. Он хоть и прослужил с ним всего шесть лет, но старик всегда хорошо к нему относился. Престону нравился сэр Бернард, и он знал, что на недомогающего генерального директора уже точат ножи. Последнее слово в выборе главы МИ-5 или шефа МИ-6 в Британии принадлежит так называемому комитету советников. При выборе главы МИ-5 решающее слово в комитете принадлежит заместителю министра внутренних дел (оно курирует МИ-5), а также заместителю министра обороны, секретарю кабинета министров и председателю Объединенного комитета по разведке. Эти люди рекомендуют кандидата министру обороны и премьер-министру. Лишь в исключительно редких случаях те отклоняют рекомендации комитета советников. Выбирая кандидата, советники проводят предварительную собственную проверку. Тихие доверительные беседы в клубах ведутся за обедом, в барах - за выпивкой, шепотом - за чашечкой кофе. Для консультаций привлекается шеф Секретной службы, но, поскольку в данном случае сэр Найджел Ирвин сам выходит в отставку, лишь исключительно веские причины могли бы заставить его подать голос против кандидата на пост главы разведывательной службы. Ведь все равно ему самому не придется работать с этим человеком. Среди наиболее влиятельных фигур, к которым обращаются советники, числится и уходящий со своего поста генеральный директор МИ-5. Престон знал, что сэр Бернард Хеммингс, будучи человеком чести, обязательно опросит своих собственных подчиненных - начальников всех шести подразделений. Итоги этого опроса будут иметь для него большое значение, каким бы ни было его собственное мнение о своем преемнике. Так что не зря Брайан Харкорт-Смит воспользовался своим влиянием на повседневную работу службы и одного за другим протащил своих людей в руководство подразделениями МИ-5. Престон не сомневался, что Харкорт-Смит хотел бы избавиться от него еще до осени, как сделал это с другими неугодными, отправив их на гражданскую службу в течение последнего года. - А пошел он... - произнес Престон, не обращаясь ни к кому конкретно в столовой, где было почти пусто. - Я останусь. x x x Пока Престон обедал, Петровский покинул гостиницу. К этому моменту его багаж увеличился на один большой чемодан, набитый приобретенной одеждой. Он сказал дежурному администратору, что переезжает в Норфолк, и попросил хранить всю почту на его имя, пока он ее не заберет. Он позвонил в Колчестер и узнал, что временная страховка уже готова. Русский попросил агента не отправлять ее по почте, сказав, что сам ее заберет. Это он сделал немедленно. В тот же день он переехал в дом 12 по Черрихейз. Часть ночи он посвятил кропотливой работе с шифровальным блокнотом, готовя закодированное послание, недоступное ни одному компьютеру. Дешифровка строилась на сопоставлении повторов, способных вывести из строя самый изощренный компьютер. Обычные разовые коды для каждого слова никаких повторов не имеют. В субботу утром он приехал в Тетфорд, поставил машину в гараж и на такси отправился в Стоумаркет. Там он заплатил остаток суммы, оделся в кожу и шлем, принесенные в холщовой сумке, сунул сумку, брюки и ботинки в пластмассовый ящик и уехал. Дорога заняла довольно много времени. Лишь поздно вечером он вернулся в Тетфорд, переоделся и, сменив мотоцикл на автомобиль, медленно поехал обратно на Черрихейз в Ипсвич. К полуночи он добрался до места. Его никто не видел, но, даже если бы он кому-нибудь попался на глаза, решили бы, что это "тот приятный молодой человек, господин Росс, который поселился в доме 12". x x x Субботний вечер старший сержант армии США Аверелл Кук предпочел бы провести со своей девушкой в Бедфорде или за игрой в биллиард с приятелями. Вместо этого он заступил на дежурство на совместной англо-американской радиолокационной станции в Чиксенде. Британский комплекс электронного радиоперехвата и дешифровки радиосигналов размещается в Центре правительственной связи в городе Челтенхеме, графство Глочестершир, на юге Англии. У центра есть станции по всей стране. Одна из них, Чиксенд, в Бедфордшире используется совместно британской Штаб-квартирой правительственной связи и американским Агентством национальной безопасности. Давно прошли те времена, когда у пультов сидели люди в наушниках и прислушивались к звукам в эфире: не передает ли какой-нибудь немецкий агент в Великобритании шифровки морзянкой. Сейчас компьютеры ловят радиосигналы, анализируют их, отделяя невинные по содержанию от подозрительных, записывая последние и дешифруя их. Сержант Кук был уверен, причем совершенно справедливо, что если любая из леса антенн, расположенных над ним, засечет или поймает электронный шепот, она передаст его на расположенные внизу компьютеры. Сканирование полос осуществлялось автоматически, как, впрочем, и запись любого шепота в эфире. При обнаружении такого шепота бдительный компьютер включал в своих цветных внутренностях нужную схему, записывал сигнал, немедленно брал засечку его источника и давал команду на родственные компьютеры в других местах взять такую же засечку и сообщить ему. В 11.43 включился главный компьютер. Кто-то послал радиосигнал, не характерный для радиоэфира в данный час. Компьютер уловил сигнал и проследил, откуда он шел. Старший сержант Кук заметил предупредительный сигнал и потянулся к телефону. Компьютер уловил писк, длившийся несколько секунд, не представляющий никакого смысла для человеческого уха. Такой сигнал получается в результате сложного процесса шифровки. Сначала сообщение записывается как можно короче, затем кодируется набором цифр или букв. Закодированное сообщение записывается с помощью азбуки Морзе на магнитную ленту, запись во много раз ускоряется, в результате получается короткий писк. Радиопередатчик посылает его в эфир. Краткость сигнала позволяет передавшему его быстро покинуть место передачи. Через десять минут после регистрации центром сигнала в ту субботнюю ночь было установлено место, откуда он ушел в эфир. Компьютеры в Ментвит-хилл, Йоркшир, и в Броуди, Уэльс, также зарегистрировали его. Когда полиция добралась туда, до места, откуда передана залповая шифровка, оказалось, что это обочина заброшенной дороги среди холмов Дербишира. Кругом безлюдье. Запись радиосигнала передали в Челтенхем, там его пропустили на медленной скорости, точки и тире превратились в буквы. Но после суточных усилий по расшифровке послания оно так и осталось загадкой. - Это "спящий" передатчик, он находится где-то в Мидленде, теперь он неожиданно заговорил, - сообщил главный эксперт генеральному директору Штаб-квартиры государственной связи. - Если таких сигналов больше не будет, мы не сможем произвести дешифровку. Было решено следить за каналом, по которому было передано сообщение. Хотя скорее всего тот, кто передавал сигнал, в следующий раз не воспользуется им. Краткий отчет о перехвате был представлен куда следует. Поступил он и к сэру Бернарду Хеммингсу, и к сэру Найджелу Ирвину. Сигнал приняли еще кое-где, а именно в Москве. Там его дешифровали. Сообщение гласило: завершил подготовительную работу раньше намеченного срока, готов встретить первого курьера. Глава 13 Весенняя оттепель не заставила себя долго ждать. Из окна последнего, седьмого этажа Первого главного управления в Ясенево далеко внизу виднелись большие проталины между берез и елей, темневший западный берег озера, куда летом так любят приезжать на отдых иностранные дипломаты, аккредитованные в Москве. Генерал-лейтенант Евгений Сергеевич Карпов предпочел бы провести это утро вместе со своей женой и детьми на даче в Переделкино, но даже для человека, как он, поднявшегося так высоко по служебной лестнице, существуют обстоятельства, когда присутствие на службе в выходные дни обязательно. Приезд курьера из Копенгагена был именно таким обстоятельством. Он взглянул на часы. Было почти двенадцать, человек опаздывал. Со вздохом отошел он от окна и опустился в кресло у рабочего стола. В свои пятьдесят семь лет Евгений Карпов имел чин и власть, максимально высокие для профессионального офицера-разведчика. Федорчук дослужился до председателя, но был переведен в МВД. За этим чувствовалась рука Генерального секретаря. Но Федорчук никогда не работал в ПГУ. Он редко покидал страну и сделал себе карьеру, сокрушая диссидентов и националистов. Для человека, который провел годы за границей, служа своему отечеству - что всегда является "минусом" в продвижении по службе - Карпов преуспел. Худощавый, крепкий мужчина в ладно сшитом костюме (одно из отличий сотрудников ПГУ), он выглядел типичным начальником секретной службы. Иностранные спецслужбы приравнивают его по положению к заместителю начальника ЦРУ по оперативным вопросам или положению сэра Найджела Ирвина в британской Интеллидженс Сервис. Несколько лет назад, на пути к власти, Генеральный секретарь перевел Федорчука с должности председателя КГБ и МВД, генерал Чебриков занял его место. В КГБ появилась вакансия, так как Чебриков был одним из двух первых заместителей председателя. Этот пост был предложен генерал-полковнику Крючкову, который спешно его занял. Но возникла одна проблема: Крючков не хотел расставаться с должностью главы ПГУ, которую он занимал до того, ему хотелось сидеть в двух креслах одновременно. Крючков понимал, что не сможет в одно и то же время находиться и в кабинете заместителя председателя КГБ на площади Дзержинского, и в Ясенево. Вот почему пост первого заместителя начальника ПГУ приобрел весьма важное значение. Сюда необходим был офицер с большим опытом практической работы, а так как Крючкова уже не было в "деревне", так на жаргоне КГБ называли Ясенево, должность его первого заместителя стала еще более важной. Когда занимавший ее генерал Иванов ушел в отставку, на замещение метили два кандидата: Карпов, тогда сравнительно молодой офицер, возглавлявший территориальный третий отдел, ведающий Британией, Австралией, Новой Зеландией и Скандинавскими странами, и Вадим Васильевич Кирпиченко, старше и выше по званию, возглавляющий Управление "С". Кирпиченко получил этот пост. Карпова в порядке компенсации назначили на его место. Два года он отдал политической разведке. Ранней весной 1985 года, пытаясь затормозить машину на Садовой-Спасской при скорости около ста километров, Кирпиченко наехал на масляное пятно, оставленное неисправным грузовиком, машина пошла юзом... Неделю спустя на Новодевичьем кладбище состоялись тихие похороны, а еще через неделю Карпов стал первым заместителем начальника ПГУ, был повышен в звании до генерал-лейтенанта. Он был рад уступить свое прежнее место старику Борисову, который был на вторых ролях так давно, что почти никто не помнил сколько именно, и который, безусловно, заслужил первую роль. Зазвенел телефон, и он схватил трубку. - Звонит генерал-майор Борисов. "Вспомни черта и он появится, - подумал Карпов и нахмурился. - Почему старый коллега звонит не по прямому телефону, а через коммутатор? Значит, он звонит из города". Сказав секретарю, чтобы тот пропустил к нему курьера из Копенгагена как только тот появится, он нажал переключатель селектора и услышал голос Борисова. - Павел Петрович, как дела? День сегодня замечательный, - заговорил Карпов. - Я пытался найти вас дома, на даче, но Людмила сказала, что вы на работе. - Как видишь. С другими это тоже случается. Карпов слегка подшучивал над стариком. Борисов был вдовцом, жил один и поэтому частенько работал по выходным. - Евгений Сергеевич, мне необходимо вас увидеть. - Конечно, даже спрашивать не стоит. Вы хотите прийти сюда завтра или, может быть, встретимся в городе? - А сегодня никак нельзя? "Да, странно, - подумал Карпов, - что-то действительно случилось. И голос вроде нетрезвый". - Ты что, уже приложился, Павел Петрович? - Может быть, и да, - послышался хриплый голос в трубке, - может быть, человеку необходимо несколько граммов, может быть, у человека проблемы. Карпов понял, что дело серьезное, но шутливым тоном произнес: - Все в порядке, старец, где ты? - Ты знаешь мой дом? - Конечно, ты хочешь, чтобы я приехал? - Да, буду очень благодарен, - ответил Борисов, - Когда ты сможешь? - Скажем, около шести, - предложил Карпов. - Я приготовлю бутылку перцовки, - сказал Борисов и повесил трубку. - Только не для меня, - вслед гудкам пробормотал Карпов. В отличие от большинства русских, Карпов почти не пил, а когда пил, то предпочитал глоток-другой армянского коньяка или шотландского виски, который ему специально присылали из Лондона. Водку он считал отравой, а перцовку и того хуже. "Вечер в Переделкино летит к черту", - подумал он и позвонил предупредить Людмилу, что не приедет. Он не заикнулся о Борисове, а только сказал, что не сможет рано освободиться, и будет дома, на московской квартире, около полуночи. Он был обеспокоен странным состоянием Борисова; они проработали достаточно долго вместе, хорошо знали друг друга, сегодняшнее поведение человека, обычно мягкого и флегматичного, встревожило Карпова. В тот воскресный день самолет Аэрофлота прибыл из Москвы в Лондон после пяти часов. Как и в других экипажах Аэрофлота, в этом тоже был человек, работавший сразу на двух хозяев: на советскую государственную авиакомпанию и на КГБ. Первый пилот Романов не был в штате КГБ, а был всего лишь осведомителем, информируя спецслужбу о поведении своих товарищей и время от времени выполняя кое-какие поручения. Экипаж посадил самолет, передав на ночь его на попечение наземных служб. На следующий день он полетит обратно в Москву. Летчики прошли обычный досмотр, таможенники бегло проверили содержимое их сумок и пакетов. У некоторых были переносные радиоприемники, потому никто не обратил внимания на приемник "Сони", висевший на ремне через плечо у Романова. Выезжающие за рубеж, несмотря на малое количество выделяемой валюты, старались привезти домой кто магнитофон, радиоприемник с кассетами, кто хорошие духи жене в подарок. Пройдя все въездные формальности, экипаж на микроавтобусе отправился в Грин Парк Отель - гостиницу, которая обслуживает летчиков Аэрофлота. Человек, вручивший Романову радиоприемник в Москве за три часа до вылета, очевидно, очень хорошо знал, что экипажи Аэрофлота в Хитроу проверяют формально. Британская контрразведка считает, что хотя она и рискует, проверяя экипажи спустя рукава, но риск этот не стоит тех затрат, которые требуются для осуществления полномасштабного контроля каждого из прибывших. В номере Романов с любопытством осмотрел радиоприемник, положил его в "дипломат" и спустился в бар, где присоединился к остальным членам экипажа. Он знал, что необходимо сделать следующим утром после завтрака. Он выполнит все, что требуется, а затем забудет об этом. Но он не знал, что по возвращении в Москву будет немедленно отправлен в карантин. Около шести часов вечера машина Карпова с хрустом катилась по заснеженной дорожке, он мысленно проклинал Борисова за то, что тот решил провести выходные дни на своей даче, в этом богом забытом месте. Все на службе знали, что Борисов был в своем роде уникум. В обществе, которое рассматривает индивидуализм и эксцентричность, как отклонение от нормы и нечто подозрительное, Борисов избежал таких подозрений, поскольку был асом своего дела. Он работал в тайной разведке с мальчишеских лет, его успехи вошли в легенды, стали хрестоматийными. Проехав с полкилометра, Карпов различил вдали огни дома, где коротал выходные Борисов. Другие стремились получить дачи в престижных местах, соответствующих своему положению в обществе. И все такие места располагались к западу от Москвы вдоль излучины реки за Успенским мостом. Но не Борисов. Его дача находилась к востоку от столицы, в густом лесу. Это было место, где он любил проводить свободное время, преображаясь в простого мужика в своем бревенчатом жилище. "Чайка" остановилась напротив двери. - Подожди здесь, - велел Карпов шоферу. - Я лучше развернусь и положу полено под колеса, иначе мы тут намертво завязнем, - проворчал Миша. Карпов кивнул в знак согласия и вышел из машины. Он не захватил с собой галоши, так как не предполагал, что ему придется пробираться по колено в снегу. Он остановился перед дверью и постучал. Дверь открылась, полоса желтого света от керосиновой лампы осветила генерал-майора Павла Петровича Борисова. Он был в косоворотке, вельветовых штанах и валенках. - Ты словно из романа Толстого, - заметил Карпов, входя в горницу с кирпичной печью. От дров, потрескивающих в печи, веяло теплом и уютом. - Это лучше, чем тряпки с Бонд-стрит, - проворчал Борисов, вешая пальто Карпова на крючок. Он открыл бутылку водки, наполнил две рюмки, мужчины сели к столу. - До дна, - сказал Карпов и по-русски, двумя пальцами, поднял рюмку. - За вас! - ответил Борисов, и они осушили по первой. Пожилая женщина, похожая на бабу на чайнике, с невыразительным лицом и седыми волосами, собранными в тугой пучок на затылке - само воплощение Родины-матери - вошла в комнату, неся черный хлеб, лук, чеснок, нарезанный сыр, положила все это на стол и безмолвно вышла. - Какие проблемы, старец? - спросил Карпов. Борисов был на пять лет старше его и уже не в первый раз поражал Карпова своей схожестью с покойным Дуайтом Эйзенхауэром в последние годы жизни. Карпов знал, что, в отличие от многих его сослуживцев, Борисова любили коллеги и обожали молодые ученики. Они давно дали ему это ласковое прозвище "Старец". Борисов окинул его взглядом через стол. - Евгений Сергеевич, как давно мы знаем друг друга? - Давно, - отозвался Карпов. - И все это время я хоть раз солгал вам? - Не помню, - Карпов задумался. - Вы будете откровенным со мной? - Разумеется, насколько это будет возможно, - осторожно заметил Карпов, - что в конце концов у тебя случилось, старина? - Что ты, черт возьми, делаешь с моим управлением? - громко закричал Борисов. Карпов сосредоточился. "Почему бы тебе не сказать, что происходит с твоим управлением", - подумал он. - Меня обобрали! - прорычал Борисов. - И это с твоей легкой руки. Черт! Как должен я руководить Управлением "С", когда у меня забирают моих лучших людей, лучшие документы, лучшее оборудование? Кропотливая работа многих лет - все это исчезает за какие-нибудь два-три дня! Борисов дал выход своим чувствам, всему, что накопилось в нем. Пока он наполнял рюмки, Карпов сидел, как потерянный. Он бы не поднялся так высоко в лабиринтах КГБ, если бы был лишен шестого чувства опасности. Борисов не был паникером, но за тем, что он сказал, что-то было. За этим стояло нечто, о чем он не знал. Он наклонился вперед. - Пал Петрович, - сказал он доверительным тоном, - мы знаем друг друга давно. Поверь, я действительно не знаю, о чем ты говоришь. Прекрати кричать и расскажи спокойно. Борисов был озадачен словами Карпова. - Хорошо, - начал он, будто собирался говорить с ребенком, - сначала ко мне явились два болвана из ЦК и потребовали, чтобы я отдал им моего лучшего воспитанника, человека, которого я лично тренировал много лет и на которого возлагал самые большие надежды. Они заявили, что ему предстоит выполнить особой важности задание. Не знаю, что имелось в виду. Хорошо, я отдал им его. Мне это не по душе, но я это сделал. Через два дня они явились опять. Им понадобилась самая надежная легенда, над которой я работал более десяти лет. Даже после того "Иранского дела" со мной не обращались таким образом. Ты помнишь "Иранское дело"? Я до сих пор зализываю раны. Карпов кивнул. Он не работал в управлении политической разведки во время "дела", но был знаком с ним по рассказам самого же Борисова. В последние дни жизни иранского шаха в Международном отделе ЦК решили, что было бы неплохо тайно вывезти все политбюро компартии из Ирана. Они перевернули весь архив у Борисова, откуда выбрали двадцать две надежные иранские легенды, которые Борисов планировал использовать для засылки людей в Иран, а не для вывоза их оттуда. - Обобрали до ниточки! - вопил тогда Борисов. - А все ради того, чтобы вывезти в безопасность этих вонючих арабов. Позднее он жаловался Карпову: - А что получилось? Ничего хорошего. Аятолла у власти, коммунистическая партия Ирана запрещена, ни одной операции провести невозможно. Карпов знал, что Борисов болезненно воспринял иранскую авантюру, но то, что он сообщил сегодня, было еще более странным. Почему обошли его? Почему он ничего об этом не знает? - Кого ты им отдал? - спросил Карпов. - Петровского, - ответил Борисов покорно, - я вынужден был. Они требовали лучшего, а он на голову выше других. Помнишь Петровского? Карпов кивнул. За два года руководства он вник во все текущие операции, знал имена всех людей. Его нынешний пост давал ему доступ к любой информации. - Так кто же стоит за всем этим? - Ну, теоретически - ЦК. Но откуда у них такая власть... - Борисов показал пальцем в потолок. - Бог? - съязвил Карпов. - Почти. Наш любимый Генеральный секретарь. Но это только мое предположение. - Что-нибудь еще произошло? - Да. Получив легенду, эти шуты заявились снова. Им понадобился принимающий кристалл одного из передатчиков, оставленных тобой в Англии четыре года назад. Поэтому я подумал, что все делается с твоей подачи. Карпов прищурился. Когда он возглавлял Управление "С", страны НАТО проводили развертывание крылатых ракет "Першинг-2". Политбюро было обеспокоено. Он получил приказ организовать "массовые действия" в Западной Европе против планов НАТО, используя для этого любые поводы и вспышки недовольства. Для выполнения этого приказа он "поставил" несколько тайных радиопередатчиков в Западной Европе, в том числе три в Великобритании. Людям, подготовленным к работе с этими передатчиками, был отдан приказ - ничего не предпринимать до прибытия агента со специальными кодами. Аппаратура была ультрасовременной. Она сама шифровала тексты при передаче. Чтобы их расшифровать, требуется специальный программный кристалл. Эти кристаллы хранятся в сейфе Управления "С". - Какой приемник? - спросил Карпов. - Тот, который вы называли "Тополь". Карпов кивнул. Он знал, что все операции, агенты и аппаратура имеют официальные кодовые наименования. Он долго проработал в Англии, прекрасно знал Лондон, поэтому коды собственных операций строил в соответствии с названиями районов Лондона, состоящих из двух слогов. И три передатчика, находившиеся в Англии, по кодовым названиям были: Хэкни, Шордич и Поплар (тополь). - Что-нибудь еще, Павел Петрович? - Разумеется. Эти ребята, кажется, никогда не остановятся. Последний, кого они у меня забрали, - Игорь Волков. Майор Волков - оперативник из пятого отдела ПГУ. Когда Политбюро решило, что непристойно заниматься грубыми подрывными операциями, что для этой грязной работы лучше использовать болгар или восточных немцев, пятый отдел перешел на организацию саботажа. - А на чем он специализируется? - На провозке секретных грузов через границы в Западной Европе. - Контрабанда. - Пусть контрабанда. Но он классный специалист. Ему известно о границах, таможнях, иммиграционных процедурах в этой части земного шара больше, чем кому-либо. Он знает, как миновать любую... Знал... Его тоже забрали. Карпов встал, подошел к Борисову и, положив руки ему на плечи, сказал: - Послушай, старец. Даю тебе слово - это не моя операция. Я вообще ничего не знаю об этом. Но мы с тобой понимаем, что за всем этим кроется нечто очень большое, что копаться в этом очень опасно. Будь спокоен, стисни зубы, смирись со своими потерями. Я попробую осторожно прозондировать что к чему. А ты замри и не высовывайся. Борисов поднял руки ладонями вперед, показывая саму непосредственность. - Ты же знаешь меня, Евгений Сергеевич, я собираюсь помереть самым старым человеком в России. Карпов рассмеялся, надел пальто и направился к двери. Борисов проводил его. - Все так и будет, - сказал Карпов, прощаясь. Когда дверь закрылась, Карпов постучал в стекло водителю. - Поезжай за мной, я немного пройдусь, - велел он и пошел по заледенелой дорожке. Морозный ночной воздух освежал лицо, выветривал алкоголь. Ему необходимо иметь свежую голову. То, что он узнал, растревожило его. Кто-то, у него было мало сомнений кто именно, пытается провести частную операцию на территории Британии. Обидно, что им, первым заместителем начальника ПГУ, прожившим так долго в Англии и курирующим многих агентов там, пренебрегли. Он счел все это личным оскорблением. x x x В то время, как генерал Карпов, задумавшись, шагал по тропинке, в Лондоне, в маленькой квартирке в районе Хайгейт, в полумиле от кладбища с могилой Карла Маркса, зазвонил телефон. - Ты где, Барри? - раздался женский голос с кухни. Мужской голос из гостиной ответил: - Да, сейчас подойду. Мужчина вышел в коридор. Его жена готовила воскресный ужин. Мужчина поднял трубку. - Барри? - Слушаю. - Извини, что потревожил тебя, это - "Си". - О, добрый вечер, сэр. Барри Бэнкс был удивлен и озадачен - такая редкость, когда шеф сам звонит подчиненному прямо домой. - Послушай, Барри, к которому часу ты обычно приходишь на Чарльз-стрит? - К десяти, сэр. - А ты не мог бы выйти завтра пораньше, мне нужно с тобой переговорить. - Конечно. - Хорошо, тогда встретимся в девять. Барри Бэнкс работал в группе К-7 на Чарльз-стрит, обеспечивая в качестве человека сэра Найджела Ирвина связь Ми-6 со службами Ми-5. Что понадобилось сэру Найджелу Ирвину от него и почему в нерабочее время? x x x Евгений Карпов не сомневался, что секретная операция уже проводится в Британии. Он знал, что Петровский был ас и легко сходил за англичанина из центральных районов этой страны; легенда из картотеки Борисова подходила ему как нельзя лучше; передатчик "Тополь" был законсервирован на севере центральной Англии. И если Волкова взяли как мастера по контрабанде, то наверняка из других управлений тоже привлекли специалистов к этой операции. Все говорило о том, что Петровский отправится или уже отправился в Британию. В этом не было ничего странного, его специально готовили для таких целей. Странным было то, что ПГУ осталось вне операции. Это казалось совсем неразумным, учитывая его огромный личный опыт в Британских делах. Вспоминая работу в Англии, Карпов мысленно вернулся на двадцать лет назад. Все началось в сентябрьский вечер 1967 года, когда в баре Западного Берлина он наблюдал за британскими военными, пришедшими туда отдохнуть. Он был тогда молодым и старательным нелегалом. Его внимание привлек замкнутый и мрачный молодой человек, стоявший около стойки бара. Плохо сидящий гражданский костюм и короткая стрижка были как вывеска: вооруженные силы Великобритании. Они познакомились. Оказалось, что этот двадцатидевятилетний человек был оператором службы связи Королевских ВВС в Готове, занимался радиоперехватом. И еще он был глубоко разочарован своей судьбой. С сентября по январь 1968 года Карпов обрабатывал представителя ВВС, сначала представившись ему немцем, что было его легендой, затем признался, что он русский. Англичанин легко клюнул на крючок, пожалуй, даже подозрительно легко. Потом оказалось, что все в порядке. Англичанину льстило, что он привлек внимание КГБ, к тому же он был разочарован в своей стране и в своей службе. Он согласился работать на Москву. В течение лета 1968 года Карпов лично обучал его в восточном Берлине, все более узнавая и презирая своего подопечного. Его контракт с Королевскими Воздушными Силами заканчивался, в сентябре 1968 года он должен был возвратиться в Британию и демобилизоваться. Ему предложили работать в Главном управлении государственных коммуникаций в Челтенхеме. Он согласился и в сентябре 1968 года поступил туда. Звали его Джеффри Прайм. Карпов для продолжения работы с Праймом был переведен в Лондон в качестве дипломата советского посольства. Он контролировал Прайма в течение следующих трех лет вплоть до 1971 года, когда был отозван в Москву. Он передал Прайма своему преемнику. Карпов был повышен в звании до майора, вернулся в Третий отдел. Оттуда он следил за работой Прайма до середины семидесятых. В 1977 году Прайм ушел из Главного управления государственных коммуникаций. Англичане пронюхали, что где-то была утечка информации, повсюду сновали их ищейки. В 1978 году Карпов вернулся в Лондон, в этот раз он возглавил резидентуру уже в чине полковника. Прайм, уйдя из управления, оставался агентом КГБ. Карпов предупредил его о необходимости быть как можно осторожней. Ни у кого не было ни малейших подозрений о том, чем он занимался в период до 1977 года. Сейчас только сам Прайм мог навредить себе. "Он был бы сейчас на свободе, если бы держал свои грязные руки подальше от маленьких девочек", - зло подумал Карпов. Он давно знал о его нравственной небезупречности и боялся, что разврат не доведет Прайма до добра. Так и случилось: им заинтересовалась полиция, а он от страха сознался во всем, за что и получил тридцать пять лет тюрьмы по обвинению в шпионаже. Но в Лондоне его ждала новая удача, которая компенсировала разочарование от провала Прайма. На дипломатическом приеме в 1980 году Карпова представили чиновнику министерства обороны Великобритании. Человек, не расслышав имени Карпова, принял его за британца, и только после нескольких минут вежливого разговора он догадался, что перед ним русский. Когда он понял это, его отношение к собеседнику резко изменилось. За его резкостью и холодностью Карпов различил внутреннее отвращение к нему как к коммунисту и как к русскому. Это обстоятельство не расстроило его, а заинтриговало. Он узнал, что его собеседника зовут Джордж Беренсон, он ярый антикоммунист и поклонник апартеида в ЮАР. Карпов решил использовать Беренсона для вербовки "под чужим флагом". В мае 1981 года он вернулся в Москву, возглавил Третий отдел и стал интересоваться просоветски настроенными гражданами ЮАР. Управление "С" сообщило, что у них есть на примете два человека: одного, офицера, звали Герхард, он служил в южноафриканском морском флоте, другого, дипломата, звали Марэ. Марэ только что вернулся в Преторию после трех лет работы в Бонне. Весной 1983 года, когда Карпов получил звание генерал-майора и был назначен главой управления, контролирующего Марэ, он дал южноафриканцу команду просить о на значении в Лондон в качестве своего последнего места службы. В 1984 году разрешение было получено. Карпов прилетел в Париж, соблюдая глубокую конспирацию, чтобы лично проинструктировать Марэ, которому предстояло работать с Джорджем Беренсоном, и попытаться завербовать его от имени спецслужбы ЮАР. В феврале 1985 года после смерти Кирпиченко Карпов занял свой нынешний пост, а месяц спустя, в марте, Марэ прислал сообщение, что Беренсон "попался на крючок". В том же месяце в центр поступила первая партия материала от Беренсона, это был материал высшей пробы. С того времени Карпов лично руководил операцией "Марэ-Беренсон". За два года он дважды встречался с Марэ в Европе, подбадривая и воодушевляя его. В тот вечерний час курьер привез последнюю часть материала Беренсона, отправленную Марэ через резидентуру КГБ в Копенгагене. Время, проведенное в Лондоне с 1978 по 1981 год, принесло и другую удачу. Кроме Прайма и Беренсона, числившимися под кодовыми именами соответственно как Найтсбридж и Хемпстед, появился Челси... Он уважал Челси настолько, насколько презирал Беренсона и Прайма. В отличие от этих двоих Челси был не агентом, а другом, и занимал довольно высокое положение у себя в стране, как и Карпов, был прагматиком, человеком реальности. Карпов всегда удивлялся западным журналистам, которые считают, что разведчики живут в каком-то фантастическом мире. Для него такими мечтателями всегда были политики, живущие мифами, рожденными собственной же пропагандой. Офицеры разведки, полагал он, могут ходить по темным улицам, лгать и обманывать, чтобы выполнить свою миссию, но как только они забредают в царство фантазии, что нередко случалось с агентами ЦРУ, они обязательно попадают в переделку. Челси дважды намекал ему, что, если СССР не изменит свой курс, может случиться ужасная заварушка. Дважды он был прав. Карпов, умевший предупреждать своих людей о предстоящей опасности, пользовался у них большим доверием. Его прогнозы всегда подтверждались. Он остановился и заставил себя вернуться к конкретной реальности. Борисов прав: не кто иной, как сам Генеральный секретарь разрабатывал свою личную операцию прямо под носом у него, Карпова. КГБ из нее был исключен. Он почувствовал тревогу. Старик не был профессиональным разведчиком, несмотря на то, что руководил КГБ в течение многих лет. Он, Карпов, оказался в подвешенном состоянии, жизненно ему необходимо выяснить, что же происходит на самом деле. Действовать надо осторожно. Очень осторожно. Он посмотрел на часы - половина двенадцатого, - помахал шоферу, сел в подъехавшую машину и отправился домой, в Москву. x x x Барри Бэнкс прибыл в Главное управление секретной службы в понедельник без десяти девять. Сентинел Хаус - большое квадратное и ужасно безвкусное здание на южном берегу Темзы - правительство арендовало у Совета Большого Лондона. Лифты здесь часто ломаются, а на нижних этажах отваливаются керамические плитки мозаики. Бэнкс предъявил пропуск и прошел сразу наверх. Шеф встретил его в своей обычной манере - сердечно и прямодушно. - Ты случайно не знаешь парня по имени Джон Престон из МИ-5? - спросил "Си". - Да, сэр, знаю. Но не очень хорошо. Встречаемся с ним иногда в баре на Гордон-стрит, когда я туда захожу. - Барри, а он что, возглавляет группу С-1(А)? - Нет, на прошлой неделе его перевели в С-5(С). - Правда? Удивлен. Я слышал, он неплохо работал там, в С-1(А). Сэр Найджел не считал нужным посвящать Бэнкса в то, что знаком с Престоном по заседаниям комитета, что использовал его как своего личного агента в ЮАР. Бэнкс ничего не знал о деле Беренсона, ему и не следовало это знать. В свою очередь, Бэнксу было очень интересно узнать, что замыслил шеф. Насколько он знал, Престон не имел ничего общего с МИ-6. - Я тоже удивлен. Фактически он проработал в С-1 всего несколько недель. А до нового года он возглавлял группу F-1. Видимо, он совершил какой-то проступок, огорчивший сэра Бернарда или скорее всего Брайана Харкорт-Смита, который и начал перебрасывать его по этажам. Да, подумал про себя сэр Найджел, огорчил он Харкорт-Смита. Что-то подозревал? Почему? А вслух спросил: - Ты не знаешь, чем он досадил Харкорт-Смиту? - Я слышал кое-что, сэр, от Престона. Но он рассказывал не мне, я просто был неподалеку. Это было в баре на Гордон-стрит две недели назад. Он был очень расстроен. Он потратил немало времени на доклад, который представил начальству перед Рождеством, полагая, что он его заинтересует, но Харкорт-Смит положил его под сукно. - Гм, F-1... Они занимаются ультралевыми группировками? Послушай, Барри, помоги мне. Только тихо. Узнай, пожалуйста, архивный номер доклада, возьми его из архива и принеси мне, лично мне. Хорошо? Около десяти Бэнкс был уже на улице и шагал по направлению к Чарльз-стрит. x x x После завтрака первый пилот Романов проверил часы - 9 часов 29 минут - и отправился в мужской туалет. Он побывал там заранее и осмотрел нужную кабину - вторую с края. Дверь последней кабинки уже была закрыта. Он занял соседнюю и тоже закрыл дверь. Ровно в 9.30 он положил на пол под перегородку маленькую карточку с написанными цифрами. Человек из соседней кабинки забрал карточку, написал на ней что-то и снова положил ее на пол. Романов поднял ее. На обратной стороне были написаны шесть цифр, которые он ожидал увидеть. Опознание произошло. Он положил транзистор на пол, человек из соседней кабинки забрал его. Снаружи было слышно, как кто-то пользовался писсуаром. Романов спустил воду, вышел из кабинки и направился к раковине. Он мыл руки до тех пор, пока не вышел человек из второй кабинки. Романов последовал за ним. Микроавтобус, который должен был доставить летчиков в Хитроу, стоял уже у подъезда. Никто из экипажа не заметил отсутствия у товарища радиоприемника. Очевидно, приемник где-то в багаже... Курьер номер один выполнил свое задание. x x x Барри Бэнкс позвонил сэру Найджелу по защищенному от прослушивания телефону около часа дня. - Все очень странно, сэр Найджел, - сказал он. - Я узнал архивный номер доклада и пошел в архив. Клерк, который работает там, сообщил мне, что докладу решено не давать ход. Но доклада нет на месте. - Нет на месте? - Да. Его выдали. - Кому? - Некоему Свонтону. Я его знаю. Самое странное в том, что он занимается финансами. Я спросил доклад у него. Как это ни странно, но он отказал мне, мотивируя тем, что еще не закончил работу. А клерк в архиве сказал, что Свонтон держит доклад больше трех недель. До этого доклад был у кого-то еще. - У какого-нибудь уборщика туалетов? - Почти. У сотрудника административного отдела. Сэр Найджел на секунду задумался. Лучший способ не дать ход докладу - это передавать его из рук в руки своим людям, не давая заинтересованным. Он почти не сомневался, что Свонтон был одним из молодых протеже Харкорт-Смита. - Барри, найди мне домашний адрес Престона. Встретимся у меня в пять. x x x Генерал Карпов сидел за своим рабочим столом в Ясеневе, потирая затекшую шею. Он совсем не отдохнул. Почти всю ночь он пролежал с открытыми глазами рядом со своей спящей женой. На рассвете он подытожил свои раздумья, а днем на работе еще более укрепился в своих выводах. Именно Генеральный секретарь стоит за этой таинственной операцией в Британии, хотя совершенно не знает этой страны, несмотря на некоторое знание языка. Значит, он пользуется советами того, кто ее знает. Таких много в МИДе, в Международном отделе ЦК, в ГРУ и КГБ. Но почему он исключил КГБ, а не остальных? Итак, у него есть личный советник. Чем больше он думал об этом, тем больше мрачнел. Много лет назад, когда он был молод и только начинал свою службу, он обожал Филби. Они все обожали его. С течением лет авторитет Филби неуклонно катился вниз. Английский перебежчик пил, превращаясь в развалину. К тому же Филби и близко не подпускали к секретным документам с 1951 года. Он покинул Британию в 1955-м, жил в Бейруте, со дня окончательного перехода на советскую сторону в 1963 году никогда больше не бывал на Западе. Двадцать четыре года прошло. Карпов считал, что теперь он знает Британию