лучше, чем Филби. И еще один факт. Когда Генеральный секретарь был еще председателем КГБ, Филби произвел на него большое впечатление своими джентльменскими манерами, нелюбовью к современности с ее музыкой, мотоциклами и джинсами. По сути, его вкусы совпали со вкусами Генерального секретаря. Несколько раз, Карпов знал, Генеральный секретарь прибегал к услугам Филби, чтобы перепроверить точность сведений, поступавших из ПГУ. А почему сейчас он не мог обратиться к нему же? В досье на Филби у Карпова была информация, что однажды, только один раз, Филби проговорился. Ему хотелось вернуться домой. Уже поэтому Карпов не доверял ему. Ни на грамм. Он вспомнил его смеющееся морщинистое лицо на торжественном ужине по случаю Нового года. Что он сказал тогда? Что-то вроде того, что его отдел переоценивает политическую стабильность Англии. Все эти разрозненные мысли надо было собрать воедино. Карпов решил выяснить все, что касалось мистера Гарольда Адриана Рассела Филби. Он знал, что для такой проверки он фигура очень заметная. Все видят, куда пошел начальник, зачем интересуется архивом, кому звонит. Нужно проверять неофициально, тайно и умело - противостоять Генеральному секретарю очень опасно. x x x Джон Престон был в ста ярдах от своего подъезда, когда его окликнули. Он обернулся и увидел Барри Бэнкса, пересекающего улицу. - Привет, Барри, мир тесен. Что ты тут делаешь? Он знал, что этот человек из К-7 жил в северной части района Хайгейт. Очевидно, идет на концерт в Альберт-холл, здесь недалеко. - Я вообще-то жду тебя, - сказал Бэнкс, дружески улыбнувшись. - Послушай, один мой коллега хочет с тобой встретиться. Не возражаешь? Престон был заинтригован, но без излишней заинтригованности. Он знал, что Барри работал в "шестерке", и не мог себе представить, кто же хотел встретиться с ним. Они прошли немного вперед. Бэнкс остановился возле "форда", открыл заднюю дверцу и жестом пригласил Престона. - Добрый вечер, Джон. Не возражаешь, если мы перекинемся парой слов? В удивлении Престон сел в машину рядом с человеком в пальто. Бэнкс закрыл дверцу и побрел прочь. - Понимаю, это выглядит странно - встречаться таким образом. Но мы ведь не хотим лишнего шума, не так ли? Я хочу поблагодарить тебя за отличную работу в Южной Африке. Это первоклассная работа! Генри Пьенаар потрясен. Я тоже. - Спасибо, сэр Найджел. Чего хочет этот старый хитрый лис? Он пришел сюда явно не для того, чтоб расточать похвалы. - Есть дело, - начал "Си", растягивая слова, будто обдумывая их, Барри сказал мне, что перед Рождеством ты сдал интересный доклад об ультралевых. Возможно я ошибаюсь, но мне кажется, что они имеют поддержку из-за рубежа, финансируются оттуда... Ты понял, что я имею в виду? Но дело в том, что твой доклад так и не дошел до нас. Жаль. - Его зарыли, - вставил Престон. - Да, Барри говорил мне об этом. Действительно жаль, мне бы очень хотелось взглянуть на него. У тебя случайно нет копии? - Доклад есть в архиве, - озадаченно ответил Престон, - можно взять там. - Невозможно, - возразил сэр Найджел, - его взял Свонтон. И пока не собирается отдавать. - Но он занимается финансами, - запротестовал Престон. - Да, - пробормотал сэр Найджел с сожалением, - похоже, что доклад специально скрывают. Престон был ошеломлен. Сквозь стекло он видел Бэнкса, бредущего по улице. - Есть одна копия, - сказал он, - моя собственная, в моем личном сейфе. Бэнкс сел за руль. В вечерний час улицы были перегружены, от Кенсингтона до Гордон-стрит им пришлось ползти около часа. Через час копия доклада Престона была в руках сэра Найджела. Глава 14 Генерал Карпов поднялся пешком по лестнице на третий этаж дома на проспекте Мира и позвонил в дверь. Через несколько минут дверь открылась. На пороге стояла жена Филби. Из комнат доносились детские голоса. Он специально выбрал это время - 6 часов вечера, - зная, что они уже вернутся из школы. - Здравствуйте, Эрита. Она вызывающе вскинула голову. Она была из тех, кто может постоять за себя. Эрита знала, что Карпов не из числа поклонников ее мужа. - Добрый день, товарищ генерал. - Ким дома? - Его нет. "Не "он вышел", а "его нет", - подумал Карпов и разыграл удивление. - А я думал, что застану его. Когда он будет? - Будет, когда будет. - А приблизительно? - Не знаю. Карпов нахмурился. Что еще говорил Филби на том ужине у Крючкова?.. Что - то о том, что врачи запретили ему водить автомобиль после недавнего инсульта. Он уже побывал на стоянке. "Волга" Филби стояла на своем месте. - Я думал, что теперь вы возите его, Эрита. Она слегка улыбнулась. Это была улыбка женщины, муж которой получил новое назначение. - Нет, больше не вожу. У него есть шофер. - Вот это здорово. Жаль, что я не застал его. Постараюсь дозвониться, когда он вернется. Он спускался по лестнице в глубокой задумчивости. Полковникам в отставке не положен служебный автомобиль. Вернувшись домой, Карпов позвонил в автопарк КГБ, попросил позвать дежурного начальника и назвался, когда та взяла трубку. - Обычно я не дарю женщинам цветы, но сейчас за мной букет гвоздик. Кто тот шофер, который возит моего друга полковника Филби? Он от него в восторге. Замечательный шофер, по его словам. Я хочу знать его на тот случай, если мой водитель заболеет. - Спасибо, товарищ генерал. Я лично передам ваши слова товарищу Григорьеву. Карпов повесил трубку. Григорьев. Никогда о нем не слышал. Побеседовать с ним не помешает. x x x На следующее утро, 8 апреля, судно "Академик Комаров" прошло через Гринок в устье реки Клайд, направляясь вверх по течению к порту Глазго. В Гриноке была сделана короткая остановка, на борт поднялись лоцман и два офицера-таможенника. За рюмкой в капитанской каюте они убедились, что судно прибыло из Ленинграда порожняком, чтобы взять на борт груз запасных частей и оснастки для сверхмощных насосов компании "Кэткарт лимитед" в Вейре. Таможенники проверили список экипажа, не запомнив ни одного имени. Позже обнаружится, что матрос Константин Семенов в этом списке был. Обычно, когда советские нелегалы прибывают в страну назначения на корабле, их имена не фигурируют в списке экипажа. Их провозят инкогнито в тайниках, сделанных столь искусно, что самый тщательный досмотр не может обнаружить. Но эта операция готовилась слишком поспешно и не было времени специально что - либо менять на судне. Дополнительный "член" экипажа прибыл с людьми из Москвы за несколько часов до отправления "Академика Комарова" в рейс, и у капитана с замполитом не было иного выхода, кроме как внести этого человека в список. Его мореходная книжка была в полном порядке, капитана заверили, что матрос вернется на борт в обратный рейс. "Матрос" занял отдельную каюту и все время провел в ней, те двое настоящих матросов, которых он потеснил, жили на мешках в подсобке. К тому времени, когда шотландский лоцман поднялся на борт, мешки оттуда убрали. В своей каюте курьер номер два напряженно ждал полуночи. x x x В то время как лоцман из Клайда, стоя на мостике "Комарова", вел его мимо полей Стрэтклайда, в Москве был уже полдень. Карпов звонил в автопарк КГБ, где дежурил новый начальник смены. - Мой шофер, очевидно, заболел гриппом, - сказал он, - завтра его на работе не будет. - Товарищ генерал, вы обязательно получите замену. - Я бы предпочел Григорьева. Это возможно? Я слышал о нем наилучшие отзывы. Донесся шелест бумаги, начальник проверял списки. - Да, действительно. Он был на задании, но сейчас свободен. - Хорошо. Направьте его на мою московскую квартиру завтра к восьми утра. Ключи у меня. "Чайка" будет на стоянке. "Все странно, - думал Карпов, положив трубку. - Григорьеву приказано работать с Филби. Почему? Потому ли, что нужно было слишком много ездить, а это обременительно для жены Филби? Или, может быть, Эрите не следует знать, куда ездит ее муж? Теперь шофер свободен. Что это значит? То, что Филби сейчас там, где шофер больше не нужен". Вечером Карпов дал своему постоянному шоферу отгул на завтра, чтобы тот мог провести его за городом с семьей. x x x В ту же среду вечером сэр Найджел Ирвин встречался со своим другом в Оксфорде. Что касается колледжа Святого Антония в Оксфорде, то он, как и другие очень влиятельные учреждения, для обыкновенной публики как бы и не существовал. В действительности же он существует, но он настолько мал и незаметен, что любой забредший в академические кущи британских островов может запросто пропустить его. Здание колледжа - небольшое и стильное - скрыто от посторонних глаз. Тут не получают степени, не обучают студентов, нет выпускников, не вручают дипломы. Здесь работают несколько постоянных профессоров. Слушателей у них совсем мало. Они иногда вместе обедают в колледже, но живут в квартирах, разбросанных по всему городу, некоторые приезжают на занятия из других мест. Посторонних очень редко приглашают в колледж с лекциями. Для них это большая честь. Профессора и слушатели пишут исследования и представляют их в высшие эшелоны британских государственных структур. Там их внимательно изучают. Финансируется колледж частным образом. Фактически это "мозговой центр", где лучшие умы заняты самыми актуальными проблемами и разработками, часто не академического характера. В тот вечер сэр Найджел ужинал в колледже со своим другом профессором Джереми Суитингом. После замечательного ужина оба направились в профессорский домик на окраине Оксфорда, чтобы выпить по чашечке кофе с портвейном. - Ну, Найджел, - сказал профессор Суитинг, когда они, выпив немного "Тэйлора", сидели, расслабившись, возле камина в кабинете, - чем могу тебе помочь? - Джереми, ты слышал что-нибудь об МБР? Рука профессора Суитинга замерла на полпути ко рту. - Знаешь, Найджел, ты способен испортить человеку весь вечер. Где ты услышал эти буквы? Вместо ответа сэр Ирвин передал ему доклад Престона. Профессор Суитинг внимательно читал в течение часа. Ирвин знал, что в отличие от Престона профессор не писал подобных докладов. Его интересы не выходили за рамки чистой науки. Он обладал энциклопедическими знаниями по марксистской теории и практике, диалектическому материализму, ленинскому учению о теории и практике завоевания власти. Его методами были чтение, изучение, сопоставление и анализ. - Очень интересно, - сказал Суитинг, возвращая доклад, - другой подход, другое отношение, конечно же, совершенно другая методология. Но наши выводы совпадают. - А как вы пришли к нашим выводам? -- вкрадчиво спросил сэр Найджел. - Все это, разумеется, только теория, - начал Суитинг. - Из тысячи соломинок можно сложить копну сена, а можно и не сложить. Над своей темой я работаю с 1983 года. Он говорил в течение двух часов. И когда сэр Найджел отправился обратно в Лондон, он выглядел очень озабоченным. x x x "Академик Комаров" причалил в порту Финнистон в центре Глазго. Утром можно было уже грузиться. В этом порту нет ни таможни, ни иммиграционных служб, иностранные моряки могут запросто сходить на берег, попадая с пристани в центр города. В полночь, когда профессор Суитинг все еще беседовая с сэром Найджелом, матрос Семенов сошел на пристань, пересек набережную, обойдя бар "Бэтти", у дверей которого несколько пьяных моряков требовали еще по одному стаканчику, и повернул на Финнистон - стрит. Одет он был неброско: стоптанные туфли, вельветовые брюки, свитер и куртка с капюшоном. В руке он нес брезентовый рюкзак, затянутый веревкой. Перейдя автостраду Клайд - сайд, он дошел до Арджил-стрит, повернул, налево и пошел по ней вплоть до перекрестка Патрик Кросс. Он шел прямо в Хиндлэнд-роуд. Пройдя милю" вышел на другую магистраль Грейт-Вестерн-роуд. Он выучил маршрут назубок несколько дней назад. Семенов посмотрел на часы, в запасе было полчаса, а до места встречи отсюда минут десять ходу. Он повернул налево и пошел по направлению к отелю "Понд", который находился недалеко от озера с лодочной станцией, в ста ярдах от бензоколонки, огни которой были видны издалека. Он почти дошел до автобусной остановки на пересечении Грейт-Вестерн с Хьюэнжен роуд, когда увидел их. Они сидели на остановке. Было полвторого ночи. Их было пятеро. В Англии их называют бритоголовыми, или панками, а в Глазго - нэды. Он подумал, что надо бы перейти дорогу, но было уже поздно. Один из них окликнул его, и все пятеро вышли и из-под навеса. Он мог немного говорить по-английски, но их грубый пьяный местный диалект поставил его в тупик. Они встали поперек тротуара, и ему пришлось выйти на дорогу. Один из парней схватил его за руку и прокричал что-то непонятное. То, что он произнес, означало вопрос: что ты прячешь в своем рюкзаке? Он не понял, отрицательно повертел головой и попытался пройти вперед. Его окружили, он упал под градом ударов. Когда он скатился в канаву, его стали бить ногами. Сквозь боль он чувствовал, как чьи-то руки пытались вырвать его рюкзак, поэтому он скрючился, прижав его к животу. Тогда его стали бить по голове и по почкам. Прочные четырехэтажные дома из серого камня, в которых проживают семьи со средним достатком, на Девоншир-террас окнами выходят на перекресток. На последнем этаже одного из них пожилая вдова миссис Сильвестер, мучимая артритом, не могла заснуть. Она услышала крики и выглянула в окно. То, что она увидела, заставило ее проковылять к телефону, набрать 999 и вызвать полицию. Она назвала дежурному улицу и попросила немедленно выслать наряд, но на вопрос об имени и адресе звонившая не ответила и повесила трубку. Солидные люди с Девоншир-террас не любят попадать в разные истории. x x x Когда прозвучал телефонный звонок, полицейские констебли Элестэр Крейг и Хью Мак Бэйн находились в патрульной машине в миле от Грейт-Вестерн, в Хилхеде. Дороги были пустынны, поэтому они добрались до автобусной остановки за полторы минуты. Услышав звук сирены, нэды бросили попытки вырвать рюкзак, бросились наутек через зеленый газон, разделяющий Большую Западную дорогу и Хьюхенден, куда полицейская машина проехать не могла. Когда констебль Крейг выскочил из машины, они уже скрылись из виду, и преследование было бесполезным. В любом случае надо было заняться жертвой. Он склонился над лежащим. Тот был без сознания. - "Скорую", Хью, - крикнул он Мак Бэйну, который тотчас же связался с больницей. Через шесть минут "Скорая" из больницы Вестерн была на месте. К тому времени полицейские накрыли избитого одеялом. Санитары положили его на носилки и поместили в машину. Крейг поднял лежавший на земле рюкзак и положил его рядом с санитарами. - Езжай с ними, я поеду следом, - крикнул Мак Бэйн. Крейг сел в "скорую". Через пять минуть все они были в отделении травматологии. Санитары выкатили носилки и повезли по коридору. Крейг подождал, пока Мак Бэйн припарковал машину и подошел к нему, - Ты займись его оформлением, Хьюги, а я пойду попытаюсь узнать его имя. Мак Бэйн вздохнул, ему всегда приходилось возиться с документами. Крейг поднял рюкзак и пошел вслед за носилками в отделение. В отделении по обе стороны большого коридора было двенадцать палат. Одиннадцать палат использовались для пациентов, а двенадцатая служила кабинетом медсестры. Двери, выходившие в приемное отделение, были зеркальными, сквозь них были видны пациенты, ждавшие приема, - избитые пьянчужки - жертвы ночных драк. Оставив Мак Бэйна заполнять необходимые документы, Крейг прошел в зеркальную дверь и заметил, что носилки с потерпевшим стоят в противоположном конце коридора. Сестра бегло осмотрела доставленного и попросила санитаров переложить его на кушетку в одной из палат. Палата находилась как раз напротив кабинета сестры. Вызвали младшего врача, жившего при больнице. Это был индус по имени Мета. Санитары раздели потерпевшего до пояса. Доктор тщательно осмотрел больного, не обнаружив никаких поверхностных ран, велел отправить его на рентген. Затем он отправился осматривать человека, поступившего с места автомобильной катастрофы. Сестра позвонила в рентген - кабинет, ей ответили, что примут пациента как только освободятся. Она поставила чайник, чтобы заварить себе чашку чая. Констебль Крейг, убедившись, что потерпевший без сознания, взял его куртку и рюкзак и положил их на стол в кабинете медсестры. Он решил осмотреть их. - У тебя не будет чашечки чая и для меня? - спросил он сестру с фамильярностью, свойственной стражам порядка. - Будет, - сказала она, - будет, но не для таких, как вы. Крейг хмыкнул. Он пощупал карманы куртки и вынул мореходную книжку. В ней была вклеена фотография человека, которого они подобрали на улице. Текст был на двух языках: русском и французском. Он не знал ни того, ни другого, но, поскольку имя пострадавшего было написано латинскими буквами, полицейский все понял. - Кто этот парень? - спросила сестра, разливая по чашкам чай. - Похоже, что матрос и к тому же русский, - ответил Крейг. Житель Глазго, избитый бандой нэдов, - это одно, но иностранец и к тому же русский - это совсем другое. Чтобы узнать с какого он судна, Крейг открыл рюкзак. В свитер толстой вязки была завернута круглая табачная коробка. Вместо табака в ней, проложенные ватой, лежали три диска: два алюминиевых и между ними диск из серого матового металла. Крейг без интереса пощупал диски, снова обложил ватой, закрыл коробку и положил ее рядом с мореходной книжкой. Он не заметил, что очнувшийся русский наблюдает за ним. Полицейский понял, что нужно сообщить начальству о происшествии с иностранцем. - Я позвоню, крошка, - сказал он медсестре и пошел к телефону. - Я тебе не "крошка", - огрызнулась сестра, которая была немного старше 24-летнего констебля Крейга, - чем дольше работаю, тем наглее становятся эти желторотые. Констебль Крейг начал набирать номер. О чем в это время думал Константин Семенов, мы никогда не узнаем. Забыв о боли, он пристально следил за полицейским в черном мундире, стоявшем к нему спиной. Он видел свою платежную книжку и груз, который должен был доставить человеку на лодочную станцию. Он наблюдал за тем, как полицейский рассматривал содержимое табачной коробки, сам он так и не осмелился открыть ее. Полицейский звонил куда-то. Кто знает, о чем думал русский? Крейга неожиданно грубо пихнули в бок. Он увидел голую руку, схватившую жестяную коробку. Реакция была мгновенной - бросив трубку, полицейский перехватил ее. - Что за черт, парень... - крикнул он, потом, подумав, что человек впал в бредовое состояние, схватил его, пытаясь удержать. Жестяная коробка выскользнула из рук русского и упала на пол. Мгновение Семенов глядел на полицейского, потом бросился бежать. С криками: "Эй, парень, вернись!", констебль ринулся за ним по коридору. x x x ...Коротышка Паттерсон был алкоголиком. Он посвятил жизнь "дегустации" продукции Спейсайда. Безработный, без надежды на трудоустройство, он превратил пьянство в искусство. Вчера вечером, получив пособие, он отправился в ближайшую пивнушку и к полуночи был уже "готов". Обидевшись на фонарный столб, который не подал ему стаканчика наливки, он избил его. В результате сломал собственную руку и уже собирался направиться к врачу, как заметил голого по пояс, избитого, покрытого синяками человека с окровавленным лицом, выбежавшего из соседней комнаты, которого преследовал полицейский. Чувство глубокого сострадания проснулось в нем. Он не любил полицейских, которые, казалось, только и мечтали о том, чтобы вытащить его то из облюбованного оврага, то из другого милого сердцу убежища, и облить холодной водой. Он пропустил беглеца и выставил ногу. - Придурок! - падая, закричал Крейг. Когда он поднялся, между ним и русским было уже десять ярдов. Семенов выбежал через стеклянные двери в приемное отделение и, не заметив маленькой узкой двери слева, которая вела на улицу, повернул направо. Он оказался в том же коридоре, по которому его везли на носилках полчаса назад. Он еще раз повернул направо и увидел, что по коридору прямо на него две медсестры и доктор Мета катят носилки с очередным пострадавшим. Носилки полностью перекрыли проход. Сзади доносился звук шагов бегущего полицейского. Слева были четыре лифта. Двери одного уже закрывались. Он протиснулся в узкую щель. Двери закрылись за его спиной. Полицейский отчаянно стучал в них. Семенов присел, страдальчески закрыв глаза. Крейг бросился вверх по лестнице. На каждом этаже он проверял, куда движется лифт. Лифт поднимался. Добежав до десятого, последнего этажа, вспотевший, злой, он совершенно вымотался. Семенов вышел на десятом. Он заглянул в одну дверь - палата со спящими пациентами. Другая дверь была открыта, она вела на лестницу. Он побежал дальше. В конце коридора последняя дверь тоже была открыта. Она вела на плоскую крышу здания, в теплую спокойную ночь. Крейг, спотыкаясь, вскоре добрался до этой последней двери, переступил порог и оказался на крыше. Привыкнув к темноте, он различил фигуру человека, стоящего на парапете. Раздражение вмиг покинуло полицейского. "Я бы, наверное, тоже бы запаниковал, очнувшись в московской больнице", - подумал он и двинулся к человеку, подняв руки, чтобы показать, что в них ничего нет. - Эй, Иван, или как тебя там, все в порядке. Тебя стукнули по голове! Все нормально. Пойдем вниз. Его глаза окончательно привыкли к темноте. Теперь он отчетливо видел лицо русского. Человек подпустил его к себе не более, чем на двадцать футов, затем посмотрел вниз, глубоко вздохнул, зажмурил глаза и прыгнул. Констебль не мог поверить своим глазам. Только через несколько секунд, услышав звук удара о землю, он понял, что случилось. Человек спрыгнул с высоты ста футов и упал на стоянку машин персонала. - О, господи, - выдохнул полицейский, - горе мне. - Дрожащими руками он достал рацию и связался с участком. x x x В ста ярдах от бензоколонки, в полумиле от автобусной остановки, возле отеля "Понд" есть пруд. Несколько каменных ступенек ведут с тротуара к дорожке, опоясывающей его. Внизу у ступенек стоят две деревянные скамейки. Человек в черной кожаной куртке и штанах, похожий на мотоциклиста, взглянул на часы. Три ночи. Встреча была назначена на два. Предусматривалась возможная часовая задержка. По запасному варианту вторая встреча будет в другом месте ровно через сутки. Он будет там. Если связной не появится, то придется воспользоваться радиоприемником. Мотоциклист поднялся и ушел. x x x Полицейский констебль Хью Мак Бэйн, пока его напарник пытался догнать русского, устанавливал точное время драки и телефонного звонка в дежурную часть. К тому моменту, когда его бледный, потрясенный товарищ спустился в приемное отделение, время было установлено. - Элистэр, ты узнал его имя, адрес? - спросил Хью. - Он... он был... русским матросом, - ответил Крейг. - О черт, этого нам еще не хватало! Как его имя? - Хью, он... только что... бросился с крыши. Мак Бэйн отложил ручку и недоуменно уставился на своего напарника. Но полицейский взял в нем верх. Любой полицейский знает, что, когда дела идут плохо, нужно страховаться, надо выполнить все процедуры, согласно закону, никаких "ковбойских" штучек, никаких, даже самых умных инициатив. - Ты связался с участком? - спросил он. - Да, они скоро будут здесь. - Пойдем за доктором, - сказал Мак Бэйн. Доктор Мета очень устал после ночных приемов. Он потратил не более двух минут на осмотр трупа, констатировал смерть. Дальше не его дело. Два санитара накрыли тело, "скорая" отвезла его в городской морг на площади Джослин около Соляного рынка. Теперь уже другие люди снимут с него оставшуюся одежду: туфли, носки, брюки, кальсоны, наручные часы, упакуют, ко всем вещам прикрепят бирки - все будет в порядке. В больнице оставалось заполнить еще несколько документов. Документы о приеме больного решили сохранить как свидетельство, но, в принципе, они были уже бесполезны. Два констебля упаковали и надписали все оставшиеся в больнице вещи. Список был следующий: куртка - 1 шт., свитер со стойкой - 1 шт., рюкзак - 1 шт., свитер толстой вязки - 1 шт., круглая табачная коробка - 1 шт. Когда работа уже заканчивалась, в больницу прибыли инспектор и сержант, оба в форме, и попросили выделить им кабинет. Они заняли комнату администратора и принялись записывать показания констеблей. Через десять минут инспектор отправил сержанта в машину, чтобы тот связался с дежурным главным инспектором. Было 9 апреля, четверг, четыре утра, в Москве уже было восемь. x x x Пропустив поток транспорта, машина генерала Карпова выехала на прямую магистраль, ведущую в Ясенево. Тридцатилетний шофер знал, что генерал лично выбрал его и был готов оправдать оказанное доверие. - Как вам нравится работа у нас? - спросил Карпов. - Очень нравится. - Приходится много ездить, но это лучше, чем сидеть в душном помещении? - Да, я тоже так думаю. - Вы недавно работали с моим другом полковником Филби? Небольшая пауза. Черт, подумал Карпов, ему было приказано не упоминать об этом. - Мм-да. - Обычно он сам водил машину, до инсульта... - Он мне говорил об этом. Лучше спрашивать напрямую. - Куда вы его возили? Пауза. Карпов видел лицо водителя в зеркало. Он был встревожен. Положение было действительно затруднительным. - Так, кое-куда в Москве. - Куда именно, Григорьев? - Так, никуда, просто по Москве. - Притормози, Григорьев. Свернув с главной дороги, "Чайка" остановилась. Карпов подался вперед: - Знаешь кто я? - Да. - Тебе известно мое звание в КГБ? - Так точно, товарищ генерал-лейтенант. - Тогда не шутите со мной, молодой человек. Куда конкретно вы его возили? Григорьев сглотнул. Карпов видел, что он борется сам с собой. Вопрос был в том, кто приказал ему молчать. Если Филби, то Карпов был выше званием. Но, если это кто-то выше... На самом деле, майор Павлов - вот кто напугал Григорьева. Но для русского человека люди из ПГУ - фигуры неизвестные, зато майор кремлевской охраны... Все же генерал оставался генералом. - В основном на несколько встреч, товарищ генерал. Несколько из них были в центре Москвы, но я был в машине, поэтому не знаю, в какие именно квартиры... - Несколько в Москве. А еще куда? - Больше никуда... Еще на одну из дач в Жуковку. "Гнездовье" ЦК", подумал Карпов. - На чью дачу? - Честно, не знаю. Мне только давали направление куда ехать и все. А потом я ждал. - А кто еще приезжал на эти встречи? - Один раз две машины прибыли вместе, я видел, что кто-то вышел из одной и зашел на эту дачу... - Вы его узнали? - Да. До того как я начал работать в гараже КГБ, я был шофером в армии, в 1985 году возил одного полковника из ГРУ. Мы тогда базировались в Кандагаре в Афганистане. Однажды этот офицер ехал с моим генералом. Это генерал Марченко. "Да - а, - подумал Карпов. - Петр Марченко, мой старый друг, специалист по подрывным акциям". - А кто-нибудь еще? - Была еще одна машина. Мы, шоферы, обычно перекидываемся парой слов. Но этот был очень угрюм. Мне только и удалось узнать, что он возит какого - то академика. Честно, это все, что я знаю. - Поехали, Григорьев. Карпов откинулся назад и стал разглядывать деревья вдоль дороги. Значит, их четверо. Эти четыре человека что-то планируют для Генерального секретаря. Хозяин - член ЦК или Верховного суда, трое других - Филби, Марченко и неизвестный академик. Завтра - пятница, день, когда сильные мира сего рано кончают работу и разъезжаются по дачам. Карпов знал, что дача Марченко находится недалеко от Переделкина, то есть недалеко от его собственной дачи. Он знал и об одной слабости Марченко. Генерал вздохнул с облегчением. Надо прихватить с собой побольше коньяка. Это будет тяжелое испытание. x x x Главный инспектор Чарли Форбс внимательно слушал констеблей Крейга и Мак Бэйна, время от времени перебивая их вопросами. Он не сомневался, что оба говорят правду, но он служил давно и знал, что правда не всегда спасает твою шкуру. Дело было плохо. Практически все время, даже в больнице, русского опекали полицейские. И на крыше не было никого, кроме Крейга. Не было и явных причин для самоубийства. Инспектор не мучился вопросом "почему", рассуждая, как и все остальные, что у человека при сотрясении мозга начались галлюцинации, возник панический страх. Инспектор был больше озабочен возможными последствиями этого случая для полиции Стрэтлайда. Надо найти судно, переговорить с капитаном, провести формальное опознание тела, сообщить обо всем советскому консулу и, конечно же, прессе, этой чертовой прессе. Кое-кто из репортеров будет опять грязно намекать, сев на своего любимого конька, что все это - результат жестокости полицейских. Но самым загадочным вопросом, видимо, так и останется вопрос: почему же все-таки бросился с крыши этот глупец? Было пол-пятого. В больнице больше нечего было делать. Машины выедут на дежурство с рассветом, а пока пусть возвращаются в управление. К шести утра два полицейских констебля закончили дачу показаний. Чарли Форбс в своем кабинете разбирался с последними процедурными формальностями. Пытались, но пока тщетно, найти женщину, которая набрала номер 999. Были взяты показания у двух ребят со "скорой", которые отвечали на звонок Мак Бэйна через полицейский селектор. Во всяком случае, не будет сомнения, что моряка избили панки. Сестра отделения травматологии предложила свою версию. Встревоженный доктор Мета сделал заявление, а один из санитаров отделения подтвердил, что видел голого по пояс человека, бежавшего через приемное отделение от Крейга. После этого на пути на крышу обоих никто не видел. Форбс выяснил, что единственным советским судном в порту был "Академик Комаров". Он направил туда полицейскую машину за капитаном для опознания тела. Он же разбудил советского консула, который прибудет к девяти и, без сомнения, с протестом. Он также обратился за помощью к своему главному констеблю и прокурору по делам финансовых правонарушений, которые в Шотландии также выполняют обязанности коронера. Все вещи пострадавшего были упакованы и отправлены на полицейский участок в Патрике (групповое нападение было совершено именно там), где будут храниться под замком по распоряжению прокурора. Прокурор обещал также дать разрешение на вскрытие после десяти часов утра. Чарли Форбс потянулся и, позвонив в столовую, попросил прислать ему кофе и булочек. Пока в стрэдклайдском полицейском управлении на Питт-стрит главный инспектор Форбс сортировал бумаги, в участке констебли Крейг и Мак Бэйн, подписав свои показания, отправились завтракать в столовую. Оба были очень взволнованы и поделились своими тревогами с седеющим сержантом из отдела уголовного розыска, который сидел с ними за одним столом. После завтрака они попросили у начальства разрешение пойти домой отоспаться и получили его. Что-то из рассказа констеблей заставило сержанта заказать телефонный разговор за свой счет. Человек, которого он оторвал своим звонком от бритья, был инспектором уголовного розыска. Инспектор Кармайкл внимательно выслушал его, повесил трубку и озабоченно закончил свое бритье. В половине восьмого Кармайкл разыскал главного инспектора, который должен присутствовать при вскрытии, и попросил допустить его на вскрытие. Тот согласился, напомнив, что процедура состоится в городском морге в десять часов. В том же морге в восемь утра капитан "Академика Комарова" со своим замполитом (они были неразлучны) смотрели на видеоэкран, где появилось изображение разбитого лица матроса Семенова. - Это он, - подтвердил замполит, - нам необходимо увидеть консула. - Он будет в девять на Питт-стрит, - сказал сопровождавший их сержант в штатском. Оба русских выглядели потрясенными и подавленными. "Наверное, они потеряли близкого товарища", - подумал сержант. В девять утра советский консул вошел в кабинет главного инспектора Форбса на Питт-стрит. Он бегло говорил по-английски. Форбс пригласил его присесть и начал перечислять события минувшей ночи. Не успел он закончить, как консул стал выговаривать ему: - Это возмутительно, я должен связаться с советским посольством в Лондоне незамедлительно... Раздался стук в дверь, в кабинет вошли капитан и замполит. С ними был сопровождающий сержант и еще один человек. Он кивнул Форбсу: - Доброе утро, сэр, не возражаете, если я присяду? - Устраивайтесь, Кармайкл. Дело не из приятных. Не пробыв и нескольких секунд в кабинете, замполит отвел консула в сторону и что-то зловеще прошептал ему на ухо. Консул извинился, и они вдвоем вышли в коридор. Минуты через три они вернулись. Консул держался официально и корректно: он, конечно же, свяжется с посольством, он надеется, что полиция Стрэтклайда сделает все возможное, чтобы поймать хулиганов, и... можно ли рассчитывать на то, что тело и все личные вещи покойного будут отправлены в Ленинград на "Академике Комарове", который отплывает сегодня. Форбс был вежлив, но несокрушим. Попытки полиции поймать хулиганов будут продолжены. Все это время тело должно находиться в морге, а все личные вещи - в сейфе полицейского участка в Патрике. Консул кивнул. Он понимал важность процедурных вопросов. С этим они ушли. В десять Кармайкл был в морге. Вскрытие проводил профессор Харланд. Разговор, как обычно, был о погоде, о гольфе, о будничных мелочах. На анатомическом столе лежало тело матроса Семенова. - Можно взглянуть? - спросил Кармайкл. Патологоанатом кивнул. Десять минут провел Кармайкл, рассматривая то, что осталось от Семенова. Когда он ушел, профессор приступил к вскрытию. В это время инспектор звонил в Эдинбург, а точнее, в отдел управления внутренних дел и здравоохранения Шотландии, известный как Шотландский офис, размещавшийся в доме Святого Эндрю. После этого он поговорил с отставным помощником комиссара, единственной обязанностью которого в Шотландском офисе было поддерживать связь с МИ-5 в Лондоне. В полдень в отделе С-4(С) на Гордон-стрит зазвонил телефон. Брайт поднял трубку, прислушался и передал ее Престону: - Это тебя. Они ни с кем больше не хотят говорить. - Кто спрашивает? - Шотландский офис, Эдинбург. Престон взял трубку. - Джон Престон... Да... Доброе утро... Послушав несколько минут, он нахмурился и записал имя Кармайкла в свой блокнот. - Да, я буду, прилечу трехчасовым рейсом. Пусть он меня встретит в аэропорту Глазго. Спасибо. - Глазго? - спросил Брайт. - Они и туда добрались? - Да там какой-то русский бросился с крыши. Я вернусь завтра. Скорее всего это пустячное дело, но мне хочется вырваться из этого дома хоть на денек. Глава 15 Аэропорт Глазго находится в восьми милях от города и соединен с ним автомагистралью М8. Самолет, на котором прилетел Престон, приземлился около половины пятого, и так как у Престона был только ручной багаж, он появился в вестибюле аэропорта через десять минут после приземления. Он подошел к справочному бюро, дежурная громко объявила: мистер Кармайкл, вас ожидает... Инспектор уголовного розыска из спецотдела подошел к нему и представился. Через пять минут они сидели уже в машине инспектора, которая неслась по автомагистрали к темнеющему городу. - Обсудим все по дороге, - предложил Престон, - изложите, что произошло. Кармайкл был краток и точен. В обстоятельствах было довольно много пробелов, которые он не мог восполнить, но у него было время познакомиться с показаниями полицейских констеблей. Он изложил все, что знал. Престон молча слушал его. - Так что же заставило вас позвонить в Шотландский офис и вызвать человека из Лондона? - спросил он. - Возможно, я ошибаюсь, но мне думается, что этот человек не матрос торгового флота, - сказал Кармайкл. - Продолжайте. - К тому же Крейг сообщил одну подробность сегодня утром, - продолжал Кармайкл, - я при этом не присутствовал, но ее услышал человек из разведотдела. Он-то мне и позвонил. То, что сказал Крейг, подтвердил и его напарник Мак Бэйн. Ни один из них не упомянул о ней в своих официальных показаниях, так как это всего лишь их домыслы. Но все же это стоит проверить. - Я слушаю. - Они сказали, что, когда нашли этого моряка, он лежал скрючившись, обхватив руками рюкзак и прижав его к животу. Крейгу показалось, что он защищал его пуще жизни. Престону это тоже показалось странным. Если человека избивают до смерти, он, конечно же, инстинктивно скрючивается, но при этом защищает руками голову. Почему человек подставил голову, чтоб защитить ненужный рюкзак? - Затем, - продолжил Кармайкл, - я заинтересовался местом и временем происшествия. В порту Глазго моряки обычно идут в бары "Бэтти" или "Стэйбл", Этого человека нашли в четырех милях от доков. Он шел неизвестно куда, поздно ночью, и мне точно известно, что поблизости нет ни одного бара. Так куда же он, черт возьми, шел? - Хороший вопрос, - сказал Престон, - что дальше? - В десять утра, когда я пришел на вскрытие, я обнаружил, что тело при падении сильно пострадало, но лицо, за исключением пары синяков, было в порядке. Нэды били его в спину и по затылку. Я видел лица моряков торгового флота и раньше. Они обычно обветренны, потрескавшиеся от непогоды, загорелые, испещрены морщинками. У этого же было лицо бледное - лицо человека, не привыкшего к жизни на палубе. Затем его руки. У него должны быть загорелые руки с огрубевшими ладонями. У пострадавшего же были мягкие и белые руки служащего. И, наконец, последнее - его зубы. Я думал, что у матроса из Ленинграда состояние зубов будет "типично русское": темные пломбы, стальные коронки. У этого человека были золотые пломбы и две золотые коронки. Престон одобрительно кивнул. Кармайкл был наблюдателен. Они подъехали к стоянке перед отелем, в котором Кармайкл забронировал Престону номер на один день. - И последняя деталь. Она мелка, но все же важна, - заключил Кармайкл, - перед вскрытием советский консул побывал у главного инспектора на Питт-стрит. Я тоже там был. Он готов был заявить протест, но вошли капитан с замполитом. Последний пошептался с консулом, вышел переговорить с ним в коридор. Вернувшись, консул стал вежливее и уступчивее, как будто замполит сообщил ему что-то важное о погибшем. У меня сложилось впечатление, что они не хотят поднимать шум, пока не переговорят с посольством. - Вы кому-нибудь из полиции сообщили, что я приеду? - спросил Престон. - Нет еще, - ответил Кармайкл, - вы хотите, чтобы я это сделал? Престон покачал головой. - Подождите до утра. Там и решим. Может быть, все это пустяки. - Будут ли какие-нибудь распоряжения? - Дайте мне копии всех показаний и список личных вещей потерпевшего. Кстати, где они? - Закрыты в участке на Патрик-стрит. Я достану вам копии показаний и привезу их позже. x x x Генерал позвонил своему другу из ГРУ. Сообщив, что курьер из Парижа привез ему две бутылки французского бренди, он сказал, что сам он не пьет, но хотел бы в качестве подарка отвезти бренди Петру Марченко на дачу в выходные. Будет ли на даче кто-нибудь, чтобы вручить пакет. Нет ли телефона на даче Марченко и как туда позвонить. У сотрудника ГРУ были все сведения. Сообщив их генералу, он сразу же забыл этот разговор. Зимой на большинстве дач советской элиты живут домработницы и персонал, обслуживающий хозяйство. Когда Карпов позвонил, к телефону подошла домработница Марченко. Она сказала, что хозяин приедет на следующий день, в пятницу, как обычно после шести вечера. Он поблагодарил ее и положил трубку. Он решил отпустить шофера и устроить Марченко сюрприз - подъехать к нему часам к семи. x x x Престон лежал на кровати, рассуждая сам с собой. Кармайкл привез ему все показания, взятые в больнице и в управлении. Как любые показания, они были изложены сухим канцелярским языком, совсем не похожим на тот, каким люди обычно излагают то, что они видели и слышали. Факты и никаких эмоций. Престон не знал одной детали, потому что Крейг не упомянул о ней, а медсестра просто не видела: перед тем как выбежать из палаты в коридор, Семенов пытался схватить круглую табачную коробку. Крейг просто сообщил, что пострадавший толкнул его. В списке личных вещей тоже не было ничего интересного. Числилась круглая табачная коробка с содержимым. А что имелось в виду под "содержимым"? Может быть, махорка? Престон перебрал в уме возможные версии. Первая: Семенов - тайный агент, которого забросили на территорию Британии, что маловероятно. Он числится в списке экипажа, его отсутствие на судне в момент отплытия в Ленинград могло вызвать подозрение. Итак, он прибыл в Глазго и покинул судно ночью в четверг. Что он делал в тот поздний час на полпути к Грейт-Вестерн-роуд? Хотел передать посылку через тайник или шел на встречу? Неплохо. А может, взять посылку, чтобы доставить ее в Ленинград? Уже лучше. Но некоторые сомнения мучили Престона. Зачем с таким отчаянием матрос защищал рюкзак, будто вся жизнь зависела от этого? Он же уже должен был освободиться от того, что доставил. Если, наоборот, он прибыл забрать груз, но еще не успел этого сделать, то опять возникал все тот же вопрос. Если он забрал груз, то почему никаких интересных документов или вещей при нем не найдено. И если то, что он должен был передать или забрать, было спрятано в одежде, то зачем ему понадобился рюкзак. Если что-то было зашито в подкладку его куртки или брюк, спрятано в каблуке ботинка, то почему бы не отдать нэдам рюкзак, из-за которого все и началось. Он бы спас свою жизнь, придя на встречу или обратно на корабль (неизвестно куда именно он направлялся) всего с парой синяков. Престон прокрутил еще несколько вариантов. Возможно, матрос прибыл как курьер для очной встречи с советским агентом, работающим в Британии. Зачем? Чтобы передать устную информацию? Непохоже. Есть более надежные способы это сделать. Получить устный рапорт? То же самое. Встретиться с резидентом, чтобы поменяться с ним местами? Тоже не подходит. Фотография в мореходной книжке была его, Семенова. Если бы он должен был поменяться местами с нелегалом, Москва бы выдала ему вторую платежную книжку с нужной фотографией, чтобы тот, другой, мог взойти на судно как матрос Семенов. И вторая книжка была бы при нем. В крайнем случае зашитая в подкладку... В подкладку чего? В подкладку жакета? Тогда зачем защищать рюкзак? В рюкзак? Ближе к истине. Все дороги ведут к этому проклятому рюкзаку. Около полуночи он позвонил Кармайклу домой. - Вы не могли бы заехать за мной в восемь? - спросил Престон, - Я хочу поехать в участок и осмотреть личные вещи погибшего. x x x В пятницу утром за завтраком Евгений Карпов спросил свою жену Людмилу: - Ты сможешь поехать с детьми на дачу сегодня сама? - Конечно. Ты приедешь после работы? Он рассеянно кивнул. - Я опоздаю. Мне нужно повидаться с человеком из ГРУ. Людмила вздохнула про себя. Она знала, что у него есть маленькая щупленькая секретарша, похожая на куропатку, с квартирой в районе Арбата. Ей это было известно, жены часто сплетничают между собой, а в таком расслоенном обществе, как их, большинство ее подруг были женами офицеров такого же ранга, как и ее муж. Она скрывала от мужа, что знает о его слабости. Ей было пятьдесят, она была замужем за Карповым уже 28 лет. Это было удачное замужество, если брать в расчет его службу. Она была неплохой хозяйкой. Как и другие жены офицеров ПГУ, она потеряла счет вечерам, которые провела в ожидании, пока муж сидел в шифровальной комнате посольства далеко за рубежом. Она выдерживала бесконечную скуку бесчисленных дипломатических приемов, выдерживала молча, не зная иностранных языков, в то время как ее муж, элегантный и приветливый, довольно свободно болтал по английски, французски и немецки, делая свою работу под прикрытием посольства. Она потеряла счет неделям, проведенным в одиночестве с маленькими детьми на руках в тесной квартирке, когда он, будучи младшим офицером, был где-то далеко на курсах или на задании стоял в тени у Берлинской стены в ожидании возвращения курьера. Она испытала и панический страх, когда на заграничной станции один из коллег ее мужа сдался западным властям и контрразведчики в течение нескольких часов мучили ее расспросами об этом человеке и его жене. С сожалением она наблюдала, как жену перебежчика, женщину, с которой она могла быть знакома, а сейчас не рискнула бы даже до нее дотронуться, выводили из самолета. Это - работа, говорил ей муж, стараясь успокоить. Все это было давно. Теперь ее Женя уже генерал, у них светлая и просторная квартира, прекрасно обустроенная дача в строгом соответствии со вкусами мужа: дерево, ковры - удобно, но чуть грубовато. Их сыновья - их гордость, оба учились в университете: один на врача, другой на физика. Не будет больше страшных посольских квартир, через три года муж уйдет в отставку с почестями и хорошей пенсией. А то, что он встречается с другой женщиной раз в неделю, не оригинально. Может быть, так даже и лучше, чем иметь мужа грубого пьянчугу, как у некоторых, или заштатного майора в забытой богом азиатской республике. И все-таки она вздохнула про себя. x x x Здание полицейского участка в Глазго не самое привлекательное в городе. В нем дело о драке и самоубийстве потонуло в рутине других дел. - Дежурный сержант помахал констеблю и провел Кармайкла и Престона внутрь, где открыл комнату, уставленную коробками с вещественными доказательствами различных дел. Он посмотрел на удостоверение Кармайкла без удивления, не удивился он и тому, что Кармайкл с коллегой собрались проверить личные вещи погибшего человека, который оказался иностранным моряком. Сержант знал порядок расследований - полжизни он потратил на них, но он отказался покинуть комнату, пока они открывали коробку и осматривали содержимое. Престон начал с ботинок. Он проверил каблуки, посмотрел, не снимаются ли подошвы и нет ли специальных тайников внутри. Носки и нижнее белье заняли меньше времени. Он снял крышку с разбитых наручных часов, но они оказались просто часами. На проверку брюк ушло больше времени: он прощупал все швы и складки в поисках каких - либо уплотнений. Никаких результатов. Свитер со стойкой, который носил этот русский, осмотреть было гораздо проще: ни швов, ни уплотнений. Гораздо дольше он возился с курткой, но безрезультатно. Когда подошла очередь рюкзака, Престон был убежден, что если этот загадочный товарищ Семенов и имел что-то при себе, то это что-то должно быть тут. Он начал с грубого свитера, место которого было разве что на свалке. Ничего. Тогда он занялся самим рюкзаком. Через полчаса Престон убедился, что рюкзак имеет двойное брезентовое дно, прошитое несколькими швами, сам мешок сшит из однослойного брезента. Маленькие заклепки в верхней части рюкзака отнюдь не передатчики, а веревка не антенна. Осталась табачная коробка. Она была русского производства с обыкновенной закручивающейся крышкой. Она все еще пахла едким табаком. Вата была ватой. Три металлических диска: два блестящих - из легкого металла, похожего на алюминий, третий - матовый, как свинец, и тяжелый. Он рассматривал их, положив на стол. Кармайкл смотрел на Престона, а сержант уставился на пол. Его смущали не сами диски, а то, что их назначение было совершенно непонятно. Алюминиевые диски были проложены тяжелым диском. Тяжелый диск был два дюйма в диаметре, а легкие - три. Престон старался представить себе, для каких целей они предназначены: для радиосвязи, шифровки, дешифровки, фотографии. Ответ был один - ни для чего этого. Это были просто металлические диски. Но почему человек готов был скорее умереть, чем отдать их в руки нэдов, которые просто выкинули бы их в канаву, чем отвечать о них на допросе. Престон встал и предложил перекусить. Сержант, который пожалел о потерянном времени, собрал вещи и закрыл их в ящик. Во время ленча в отеле "Понд" (Престон предложил съездить к месту происшествия) он неожиданно извинился и сказал, что ему необходимо срочно позвонить. - Это займет немного времени, - сказал он Кармайклу, - закажи себе бренди за мой счет. - Ладно, я так и сделаю, - ухмыльнулся Кармайкл. Выйдя из отеля, Престон направился к бензоколонке, где сделал несколько покупок в магазинчике. Затем он вернулся в отель и позвонил в Лондон. Он сообщил своему помощнику Брайту номер полицейского участка в Патрике и сказал, в какое точно время необходимо туда перезвонить. Через полчаса они были снова в том же участке, где раздраженный сержант вновь сопровождал их в комнату для вещественных доказательств. Престон устроился за столом с телефонным аппаратом. Перед собой на столе он взгромоздил кучу вещей из разных пакетов. В три часа зазвонил телефон, монитор показал, что это междугородный звонок из Лондона. Сержант поднял трубку. - Это вас, сэр. Лондон на проводе, - сообщил он Престону. - Подойди вместо меня, - попросил он Кармайкла, - узнай, это срочно или нет. Кармайкл поднялся и подошел к сержанту, который держал трубку. На секунду оба шотландских офицера оказались спиной к Престону. Через десять минут он в последний раз осмотрел все веши. Кармайкл повез его в аэропорт. - Я представлю рапорт, - сказал Престон. - Не понимаю, почему этот русский так встревожился. Как долго вещи будут в участке? - Несколько недель. Советскому консулу это уже сообщили. Поиск хулиганов ведется. Может, удастся поймать одного из них и выйти на всю группу. Но я сомневаюсь. Престон прошел регистрацию. Нужно было идти на посадку. - Ты знаешь, это глупо, - сказал Кармайкл, - но если бы этот русский вел себя более сдержанно, мы бы отправили его на судно со всеми вещами и этими "игрушками" да еще бы принесли свои извинения. Когда самолет набрал высоту, Престон, вынув из сложенного носового платка три диска, еще раз рассмотрел их, снова завернул в носовой платок и спрятал в карман. Они по-прежнему ни о чем не говорили. Три шайбы, купленные на бензоколонке, заменят их на некоторое время в табачной коробке русского. А сейчас он хочет, чтобы один человек взглянул на них. Человек этот работает недалеко от Лондона, Брайт уже попросил его задержаться на работе до прилета Престона. x x x Карпов приехал на дачу Марченко после семи, когда уже стемнело. Дверь открыл ординарец генерала, молодой солдат, и проводил Карпова в комнату. Марченко был рад, но слегка удивлен визиту своего друга из другого, более важного разведотдела. - Евгений Сергеевич, - прогудел он, - что занесло тебя в мою скромную, обитель. Карпов держал в руках пакет. - Один из моих ребят только что вернулся из Турции. Ехал через Армению, - сказал он, - замечательный парень, он никогда не возвращается с пустыми руками, в Ереване специально достал вот это. Он вынул одну из четырех бутылок лучшего армянского коньяка. В глазах Марченко вспыхнули огоньки. - "Ахтамар"! - воскликнул он, - самый лучший для ПГУ! - Да, согласился Карпов, - я ехал к себе на дачу и подумал: один не справлюсь, нужен помощник. Вспомнил про тебя. Ну что, попробуем? Марченко разразился смехом. - Саша! Рюмки! - крикнул он. x x x Престон прибыл около пяти, забрал свою машину с автостоянки и выехал на автомагистраль М4. Но вместо Лондона он повернул на запад к Беркширу. Через полчаса он был уже у цели - в институте на окраине городка Олдермастон. Исследовательский институт атомного оружия, известный под названием Олдермастон - любимое место маршей участников движения за мир, убежденных, что именно здесь создают атомные бомбы. На самом деле это многопро фильная организация. Тут действительно конструируют ядерные устройства, но также ведут исследования в области химии, физики, машиностроения, взрывчатых веществ, фундаментальной и прикладной математики, радиобиологии, медицины, электроники. Кстати же здесь было прекрасное отделение металлургии. Несколько лет назад один из ученых Олдермастона прочел лекцию о металлах, используемых при изготовлении взрывчатки и бомб в Ирландской республиканской армии. Лекция предназначалась для офицеров - разведчиков, работавших в то время в Ольстере. Одним из тех, кто хорошо запомнил лекцию уэльсского ученого, был Престон. Доктор Дэфидд Уинн-Эванс ждал его в вестибюле. Престон представился и напомнил Уинн-Эвансу о той давнишней лекции. - Да, ну и память у вас, - сказал он с явным уэльсским акцентом, итак, мистер Престон, чем могу служить? Престон достал из кармана носовой платок, развернул его и протянул ученому три диска. - Их забрали у одного человека в Глазго, - признался он. - Я хочу знать, что это такое и для чего может быть использовано. Доктор посмотрел поближе. - Трудно сказать без тщательного анализа и проверки, - ответил специалист по металлам. - У меня завтра торжественный ужин, а послезавтра - свадьба дочери. Если я займусь ими в понедельник, а? - В понедельник? - переспросил Престон. - Я сам хотел бы отдохнуть. Буду дома. Вы позвоните мне туда, в Кенсингтон. Доктор Уинн-Эванс заторопился наверх, закрыл диски в своем сейфе, потом попрощался с Престоном и поспешил на ужин. Престон отправился в Лондон. x x x Пока он ехал, на станции в Менуиз-Хилл был запеленгован тайный радиопередатчик. Станции Броди в Уэльсе и Чиксанде в Бедфордшире тоже зарегистрировали его. Передача велась из района холмов к северу от Шеффилда. Когда полиция прибыла на это место, на пустынной дороге, лежащей в стороне от главной магистрали, никого уже не было. Позже вечером один из дежурных офицеров встретился с начальником смены в его кабинете отделения радиоперехвата в Челтенхэме. - Это все тот же, черт, - выругался он. - У него отличная машина и хороший передатчик. Сеанс длился всего пять секунд. Мне кажется, мы его не расшифруем. Тогда в Дербишире, теперь в Йоркшире. Видимо, он где-то на севере Мидленда обитает. - Следите за ним, - сказал начальник, - у нас давно не было так неожиданно заговорившего передатчика. Интересно, что он передает. Что хотел сказать майор Валерий Петровский и что передал его радист, расшифровывалось так: "Курьер номер два не вышел на контакт. Радируйте о скорейшем прибытии нового". x x x Первая бутылка "Ахтамара" была пуста, они начали вторую. Марченко раскраснелся, но под настроение мог выпить и две бутылки целиком, не теряя самоконтроля. Карпов, который редко пил для удовольствия и еще реже в одиночестве, закалил свой желудок за годы, проведенные на дипломатической службе. И когда нужно, он всегда сохранял ясную голову. Кроме того, еще в Ясеневе он заставил себя съесть полфунта масла, что замедляет действие алкоголя, так как жир, устилая стенки желудка, замедляет действие алкоголя. - Чем ты занимаешься сейчас, Петр? - спросил он. Глаза Марченко сузились. - Ты почему спрашиваешь? - Успокойся, Петр, мы знаем друг друга. Вспомни, кто спас твою задницу в Афганистане три года назад? Ты мой должник. Что происходит? Марченко согласно кивнул. Он вспомнил: в 1984 году он возглавлял крупную операцию ГРУ против исламских повстанцев у перевала Хайбер. Был там один лидер моджахедов, который совершал рейды на Афганистан с территории Пакистана. Марченко опрометчиво отправил небольшой отряд в Пакистан, чтобы схватить его. Группа попала в переделку. Участвовавшие в операции афганцы приняли страшную смерть. Лишь русскому посчастливилось остаться в живых. Моджахеды передали его в руки пакистанских властей, надеясь получить в обмен оружие. Марченко висел на волоске. Он обратился за помощью к Карпову, тот, возглавлявший в то время Управление "С", рискнул одним из своих лучших агентов - офицером пакистанской армии в Исламабаде, - велев ему сделать все, но освободить русского и переправить его обратно через границу. из-за опрометчивости Марченко мог разразиться крупный международный скандал, а его имя пополнило бы длинный список советских офицеров, сломавших свою карьеру в этой никчемной стране. - Да, я перед тобой в долгу, но не спрашивай, чем я занимался последние несколько недель. Это специальное задание, почти от самого... Надеюсь, ты понимаешь о ком я говорю? Никаких имен. Он потеребил кончик носа своими толстыми пальцами и важно кивнул. Карпов налил еще по одной рюмке. В ход пошла третья бутылка. - Извини за любопытство, - продолжил Карпов, - не будем больше говорить об этом. Не будем говорить об операции... Марченко предостерегающе погрозил пальцем. Его глаза налились кровью. Он был похож на раненого кабана в зарослях кустарника, мозг которого затуманен не болью и потерей крови, а алкоголем. Но он был от этого не менее опасен. - Никакой операции, выброси это из головы. Я присягнул, что сохраню все в тайне... Все мы. Это очень высоко... выше, чем ты думаешь. Не упоминай об этом, ладно? - И не подумаю, - ответил Карпов, вновь наполняя рюмки. Пользуясь тем, что Марченко был уже пьян, он подливал ему больше, чем себе, стараясь держать ухо востро. Через два часа осталась только треть последней бутылки "Ахтамар". Марченко клевал носом. Карпов поднял бокал. - За забвение! - За забвение? - спросил Марченко в замешательстве. - Со мной все в порядке. Пей свою содовую в ПГУ, от нее не забудешься... - Да нет же, - пояснил Карпов. - За то, чтоб забыть о плане. Забыть и все! - "Аврору"? Да, забудем! Чертовски замечательная идея. Они выпили. Карпов снова наполнил бокалы. - И всех забыть. И Филби... и академика. Марченко кивнул утвердительно. Он попытался выпить еще, но, промахнувшись, попал рюмкой в подбородок. - Крылов? Задница. Забудем всех их! Была полночь, когда Карпов доплелся до своей машины. Он немного постоял, опершись на дерево, потом засунул два пальца в рот и выплеснул на снег все содержимое желудка, постоял немного, жадно глотая морозный ночной воздух. Немного помогло. Путь до собственной дачи стал для него кошмаром. Он поцарапал решетку и дважды чуть не сделал аварию. Людмила не спала. Она уложила его в постель, напуганная тем, что он проделал путь от Москвы в таком состоянии. x x x В субботу утром Престон приехал в Тонбридж, чтоб забрать сына Томми. Всегда, когда он забирал Томми из школы, на него обрушивался град воспоминаний и впечатлений о прошедшей четверти, намерений и планов на следующую четверть, планов на предстоящие каникулы, похвалы друзьям, презрительные отзывы о врачах и их коварстве. Дорожная сумка, коробка со сладостями были в машине. Дорога обратно в Лондон для Престона была блаженством. Он рассказал сыну о своих планах на неделю, которую они проведут вместе, и был счастлив, что сын одобрил их. Но лицо мальчика сникло, когда он вспомнил, что через неделю ему придется вернуться в дорогие апартаменты в Мэйфэре, где жила Джулия со своим другом - промышленником. Этот человек годился Томми в дедушки, и Престон подозревал, что ребенок у старика вызывает раздражение своими шалостями. - Папа, - сказал Томми, когда они проезжали Воксхоллский мост, - почему мне нельзя жить у тебя всегда? Престон вздохнул. Непросто было объяснить все двенадцатилетнему мальчугану. - Потому что, - начал он осторожно, - твоя мама и Арчи не женаты. Если бы я попросил ее об официальном разводе, она бы потребовала с меня определенную сумму денег, которая называется содержанием. Но с моим жалованьем я не могу заплатить эту сумму. То есть у меня не хватает денег, чтобы содержать ее, себя и тебя, чтобы платить за твою школу. Если я не в состоянии заплатить эту сумму, суд решит, что тебе лучше жить только с мамой. Тогда нам пришлось бы видеться даже реже, чем сейчас. - Я не знал, что все зависит от денег, - грустно сказал мальчик. - Да в конечном счете все зависит от денег. Грустно, но факт. Несколько лет назад, если бы я мог устроить лучшую жизнь для тебя и твоей матери, может быть мы бы не разошлись. Но я был просто военным офицером, и даже когда ушел из армии в министерство внутренних дел, зарплата осталась не слишком большой. - А что ты делаешь в министерстве внутренних дел? - спросил мальчик. Он пытался обойти тему разлуки родителей. - Я вроде бы как небольшой чиновник, - сказал Престон. - Ух, это должно быть скучная работа. - Да, это действительно так, - согласился Престон. x x x Евгений Карпов проснулся в полдень в тяжелом похмелье. Только полдюжины таблеток аспирина помогли ему. После завтрака полегчало, он решил пройтись. Что-то осталось в глубине его сознания: какие-то полурасплывчатые воспоминания, обрывки фраз, имя Крылова. Один из секретных справочников, которые он держал на даче, пояснил: профессор Крылов Владимир Ильич, историк, профессор Московского университета, член КПСС, академик Академии наук, член Верховного Совета и пр., и пр. Это все он знал. Должно быть еще что-то. Он шел по снегу в глубокой задумчивости, опустив голову. Дети ушли кататься на лыжах, воспользовавшись последними зимними деньками. Людмила шла рядом с мужем. Она чувствовала его настроение и воздерживалась от расспросов. Вчера ночью она была удивлена, но, с другой стороны, успокоена: до такой степени напиться у дамы сердца невозможно. Скорее всего он был с кем-то из коллег по ГРУ, так называемых "соседей". Так что подруга с Арбата исключалась. В начале четвертого его осенило. Он остановился и неожиданно произнес: - Ну конечно же, черт побери! - с облегчением улыбнулся и взял жену под руку. Вместе они вернулись в дом. Генерал Карпов знал, что он будет должен проверить кое-какие документы у себя в кабинете в понедельник утром, и посетить профессора Крылова в понедельник вечером. Глава 16 В понедельник утром, когда Престон с сыном собирались уходить из дома, зазвонил телефон. - Мистер Престон? Это Дэфидд Уинн-Эванс. Сначала он не понял, с кем разговаривает, но потом вспомнил о своей просьбе в пятницу. - Я посмотрел ваши металлические пластинки. Очень интересная вещь. Вы не могли бы подъехать, надо переговорить. - Вообще-то я в отпуске, взял несколько дней за свой счет, - сказал Престон, - вас устроит, если я подъеду в конце недели? На другом конце трубки возникла пауза. - Я думаю, чем раньше, тем лучше. - А нельзя изложить суть дела по телефону? - Это не телефонный разговор, - ответил Уинн-Эванс. Престон на минуту задумался. Они с Томми собирались в Виндзор Сафари Парк на целый день. Парк находится в Беркшире. - Тогда сегодня, скажем, в пять? - спросил он. - В пять так в пять, - согласился ученый. - Обратитесь к администратору. x x x Профессор Крылов жил на верхнем этаже на Комсомольском проспекте. Из его окна открывался вид на Москва - реку, и университет был рядом. Генерал позвонил в дверь в начале седьмого, академик сам открыл ему. Он недоуменно смотрел на гостя, не узнавая его. - Товарищ Крылов? - Да. - Я генерал Карпов. Надо поговорить с вами кое о чем. Он протянул свое удостоверение. Профессор посмотрел его, обратив внимание на звание - генерал - и на то, что гость представлял Первое Главное управление КГБ. Крылов жестом пригласил войти, провел Карпова в гостиную и предложил сесть. - Чем обязан? - спросил он, садясь напротив. Это был человек с чувством личного достоинства и без трепета перед генералом КГБ. Карпов понял, что профессор - твердый орешек. Эриту Филби можно было запутать, и она рассказала о существовании шофера; шофера Григорьева можно было запугать высоким званием; Марченко, старого коллегу и человека, любившего много выпить, можно было подпоить. Но Крылов был недосягаем по положению в партии, Верховном Совете, Академии. Он входил в элиту государства. Карпов решил, не теряя времени, брать быка за рога. Это был единственный выход. - Профессор Крылов, в интересах государства я хочу знать, что известно вам о плане "Аврора". Крылов застыл, как от удара, затем гневно вспыхнул: - Генерал Карпов, вы превышаете свои полномочия, - резко сказал он, - я не понимаю, о чем идет речь. - А я думаю, понимаете, - спокойно возразил Карпов, - и я думаю, что вы должны мне рассказать, в чем заключается план. В ответ Крылов властно протянул руку: - Документ о полномочиях! - Я уполномочен званием и службой, - сказал Карпов. - Если у вас нет документа, подписанного лично Генеральным секретарем, то у вас нет никаких полномочий, - холодно произнес Крылов. Он поднялся и пошел к телефону. - Пора прекратить этот допрос и сообщить обо всем человеку, имеющему гораздо большие полномочия... - Он поднял трубку и начал набирать номер. - Не очень хорошая идея, - предупредил Карпов. - Известно ли вам, что один из консультантов, полковник Филби, уже исчез? Крылов остановился. - Что вы имеете в виду? - спросил он. Его уверенность была поколеблена. - Садитесь и выслушайте меня. Академик послушался. В коридоре хлопнула дверь. Донеслись звуки джаза. - Я имею в виду то, - сказал Карпов, - что его нет у себя на квартире, шофер отстранен от работы, жена не имеет представления, где он и когда вернется. Карпов блефовал, но ставка была высока. Тень беспокойства промелькнула во взгляде профессора. Он попытался перехватить инициативу. - Никаких государственных дел я обсуждать с вами, товарищ генерал, не буду. - Все не так просто, профессор, - продолжил Карпов, - у вас есть сын Леонид? Внезапная перемена темы разговора застала профессора врасплох, - Да, - кивнул он, - есть. А что? - Сейчас объясню. x x x А в другой части Европы на исходе теплого весеннего дня Джон Престон с сыном выезжали из Виндзор Сафари Парка. - Заедем в одно место ненадолго, - сказал отец, - это недалеко. Ты когда-нибудь был в Олдермастоне? Мальчик широко раскрыл глаза. - Там, где делают бомбы, на военном заводе? - Это не военный завод, - поправил Престон, - это исследовательский институт. - Вот здорово! И мы туда поедем? А нам разрешат войти внутрь? - Мне разрешат. А тебе придется посидеть в машине на стоянке. Это не займет много времени. И он повернул машину на север, чтобы выехать на магистраль М4. x x x - Чуть более двух месяцев назад ваш сын вернулся из командировки в Канаду, куда ездил в составе торговой делегации как переводчик, спокойно начал Карпов. Крылов кивнул. - Ну и что же? - А то, что мои люди в это время следили за одной молодой личностью, интересовавшейся, слишком интересовавшейся членами советской делегации, особенно секретарями, переводчиками. Мы установили, что эта личность - агент ЦРУ, стали вести наблюдение и заметили, что агент встречается с вашим сыном в гостинице. Отношения были недолгие, но страстные. Лицо профессора от гнева покрылось пятнами. Казалось, ему трудно выговаривать слова. - Как вы осмелились? Как вы осмелились прийти сюда с этим и шантажировать меня, члена Академии наук и Верховного Совета. Я доложу об этом ЦК. Коммунисты разберутся что к чему. Хоть вы и генерал КГБ, но и на вас есть управа. Ну, переспал мой сын с иностранкой в Канаде. То, что она была американкой, кто это знал. Глупость, но не более того. Она что, его завербовала? - Нет. - Он выдал какие - то секреты? - Нет. - Ну, тогда у вас ничего против моего сына нет. Это обыкновенная юношеская глупость. Ему объявят выговор. Но выговор следует объявить и вашим людям. И построже. Парня следовало предостеречь. А что касается амурных дел, то чем мы, живущие в СССР, отличаемся от остального мира? Сильные молодые люди любили девушек испокон веков... Карпов открыл свой "дипломат" и достал большую фотографию, одну из стопки, лежащей внутри дипломата. Он положил ее на стол. Профессор глянул на нее и, казалось, потерял дар речи. Краска отлила от его щек, его старое лицо в свете лампы стало совсем серым. Он покачал головой. - Мне очень жаль, - мягко сказал Карпов, - слежка была установлена не за вашим сыном, а за американцем. Никто не думал, что это так. - Я не верю, - прохрипел профессор. - У меня тоже есть сыновья, - прошептал Карпов, - поверьте, я понимаю, или скорее пытаюсь понять, каково вам сейчас. Академик жадно глотнул воздух, поднялся, пробормотал "извините меня" и вышел из комнаты. Карпов вздохнул и положил фотографию обратно. Из коридора снова донесся джаз, потом хлопнула дверь и музыка оборвалась. Он услышал голоса отца и сына. Яростная перебранка закончилась пощечиной. Через несколько секунд Крылов вернулся. Он сел с потухшими глазами, опущенными плечами. - Что вы намерены делать? - еле слышно сказал он. - Мои обязанности очень просты, - вздохнул Карпов. - Вы сами только что объяснили мне задачи партии. Я передам рапорт и фотографии в ЦК. Вы знаете правила, знаете закон о гомосексуалистах. Это пять лет строгого режима. Я боюсь, попав в лагерь, про него пойдет слух, и молодой человек, как это сказать, пойдет по рукам. Мальчику его круга выжить будет очень сложно. - Но, - вставил профессор, намекая на иные возможности. - Но можно все представить иначе. Ваш сын попал в ловушку, эту ловушку можно ведь и повернуть в обратную сторону: якобы Леонид - приманка для ЦРУ. Пока подержу дело в собственном сейфе. Ждать можно очень долго. У меня есть такое право ввиду оперативных обстоятельств. - А цена? - Вы знаете. - Что вы хотите знать о плане "Аврора"? - Все с самого начала. x x x Престон въехал в главные ворота Олдермастона, нашел свободное место на стоянке и поставил машину. - Извини, Томми, тебе дальше нельзя. Подожди меня здесь. Я быстро. В сумерках он прошел к дверям и представился дежурным на вахте. Они изучили его удостоверение и позвонили Уинн-Эвансу, который подтвердил, что вызвал его. Престон поднялся в кабинет на третий этаж. Уинн-Эванс жестом пригласил сесть у стола. Ученый взглянул на гостя из-под очков. - Могу ли я поинтересоваться, где вы достали этот экспонат? - спросил он, указывая на диск из тяжелого, похожего на свинец, металла, лежащий теперь в запаянной стеклянной емкости. - Его нашли в Глазго в четверг рано утром. А что остальные диски? - Те - просто алюминий. Ничего необычного в них нет. Они служили просто как прокладки для этого диска. Он-то меня и интересует. - Вы знаете, что это за металл? Доктор Уинн-Эванс казалось был удивлен наивностью вопроса. - Разумеется знаю. Моя работа знать. Чистый полоний. Престон нахмурился. Он никогда не слышал о таком металле. x x x - Все началось в январе, когда Филби подал Генеральному секретарю два доклада. В них он сообщил, что левое крыло Британской Лейбористской партии за последнее время настолько окрепло, что вот-вот возьмет под контроль всю партию. Это совпадает и с моими наблюдениями. - И с моими тоже, - вставил Карпов. - Филби пошел дальше. Он утверждает, что внутри этого левого крыла организовалась группа убежденных марксистов-ленинцев, намеревающихся возглавить партию. Свое намерение они решили осуществить сразу после всеобщих выборов. Когда лейбористы во главе со своим лидером Нилом Кинноком придут к власти, Киннока переизберут. Его преемник будет первым марксистским премьер - министром в Британии. Он будет проводить политику, полностью отвечающую нашим интересам прежде всего в области ядерного разоружения и вывода всех военных сил США из Европы. - Возможно, - кивнул генерал Карпов, - комитет из четырех человек был создан для поиска путей достижения победы на выборах? Профессор Крылов взглянул на него с удивлением. - Да. В комитет вошли: Филби, Марченко, я и доктор Рогов. - Великий гроссмейстер? - ...и физик, - добавил Крылов. - Мы все согласились, что план "Аврора" будет мощным дестабилизирующим фактором, повлияет на британских избирателей и подтолкнет их к идее одностороннего разоружения. В основе плана идея Рогова. Он отчаянно отстаивал его. Марченко тоже одобрил план, правда, более сдержанно. А Филби? Никто не мог сказать, о чем именно думал Филби. Он улыбался и поддакивал, ждал, чтоб увидеть, куда дует ветер. - Похоже на Филби, - согласился Карпов. - Потом, вы представили проект? - Да, 12 марта. Но я был против плана. Генеральный секретарь согласился со мной. Он ругал его и приказал уничтожить даже записи и документы, касающиеся плана. Мы поклялись нигде, ни при каких обстоятельствах не упоминать о нем. - А скажите мне, почему вы были против? - Он показался мне безрассудным и опасным. К тому же он противоречит положениям Четвертого Протокола. Если эти положения будут нарушены, то только Богу известно к чему мы придем. - Четвертый Протокол? - Да. Приложение к международному договору "О нераспространении ядерного оружия". Вы помните? - Всего не упомнить. Напомните мне, пожалуйста, - попросил Карпов. x x x - Никогда не слышал о полонии, - признался Престон. - Допускаю, - сказал доктор Уинн-Эванс, - это очень редкий металл. - И где же он применяется? - Иногда, очень редко - в медицине. Этот человек из Глазго не направлялся, случаем, на какую-нибудь медицинскую конференцию или выставку? - Нет, - убежденно ответил Престон. - На медицинскую конференцию он не мог направляться никоим образом. - Хорошо. Тогда вычеркнем эти десять процентов из ста возможных. А раз он не направлялся на медицинскую конференцию, остается другая область, в которой используется девяносто процентов полония. Кроме этих двух областей полоний больше нигде не применяется на этой планете. - А вторая область? - Диск из полония такого размера сам по себе безопасен. Но при тесном соприкосновении с другим металлом - литием - они образуют инициирующий состав. - Что? Но ради Бога, что это черт возьми, такое. x x x - 1 июля 1968 года, - продолжал профессор Крылов, - тремя ядерными державами мира - США, Великобританией и Советским Союзом - был подписан "Договор о нераспространении ядерного оружия". Этот договор обязывает ядерные державы не передавать неядерным странам технологию и документацию по производству ядерного оружия. Вы это помните? - Да, - согласился Карпов, - это я помню. - На церемониях его подписания в Москве, Вашингтоне и Лондоне присутствовала многочисленная публика. Подписание четырех секретных протоколов к этому договору проходило без лишних свидетелей. Каждый протокол оговаривал возможности предотвращения риска в связи с выполнением договора. Так некоторые идеи, технически не исполнимые во время подписания, в дальнейшем могли стать осуществимыми. Со временем первые три протокола устарели, их положения изжили себя и научно и технически, но сверхсекретный Четвертый Протокол стал настоящим кошмаром в начале восьмидесятых. - О чем, конкретно, в нем говорится? - поинтересовался Карпов. Профессор вздохнул. - Здесь мы все положились на доктора Рогова. Как вы знаете, он занимается ядерной физикой. Четвертый Протокол оговаривал степень риска в области изменения технологии производства ядерного оружия в плане миниатюризации его и упрощения конструкции. Эти изменения произошли. С одной стороны, оружие стало намного более мощным, более сложным в производстве и большим по размерам. Однако есть и другое направление научных разработок. Бомба, которую в 45 - м году доставил огромный бомбардировщик, теперь может быть спрятана в обычный чемодан. А собрать ее можно из дюжины деталей, как в детском конструкторе. - Это как раз и запрещает Четвертый Протокол? Профессор Крылов кивнул головой. - Более того. Он запрещает любой стране, подписавшей его, тайно провозить на территорию других стран устройства и детали ядерных снарядов, чтобы исключить риск взрыва, скажем, в жилом доме или в квартире в центре города. - Никакого четырехминутного предупреждения, - заключил Карпов, никакого радарного обнаружения летящей ракеты, никакого ответного удара, так как невозможно определить агрессора. Просто мегатонный взрыв в подвале. - Все верно, - подтвердил профессор. - Вот почему я назвал план живым кошмаром. Открытое общество на Западе более уязвимо, но и никто из нас не застрахован от подобного. Если Четвертый Протокол будет нарушен, то все эти дежурные ракеты, электронные средства защиты, все вооружение, весь военно-промышленный комплекс - все это можно сдавать в утиль и ждать. - Именно на это и делает ставку "Аврора"? Крылов кивнул. - Но вы говорите, что план отменен и сдан в архив. Крылов, похоже, зацепился за слово. - Да, вы правы. Это архивное дело. - А как предполагалось осуществить его? - добивался Карпов. - Предполагалось внедрить в Британию первоклассного агента, который бы снял дом в провинции. Он бы и стал главным исполнителем "Авроры". К нему курьеры доставили бы порознь детали бомбы мощностью в полторы килотонны. - Такую маленькую? На Хиросиму сбросили десять килотонн. - В план не входили большие разрушения. Предполагалось только повлиять на результаты всеобщих выборов, чтобы десять процентов колеблющихся избирателей проголосовали за одностороннее разоружение и за лейбористскую партию, призывающую к нему. - Продолжайте, - мрачно сказал Карпов. - Установка была бы взорвана за шесть дней до выборов. Очень важно было выбрать место. Мы выбрали военно-воздушную базу США Бентуотерс в Суффолке. Там базируются истребители F-5 с тактическими ядерными ракетами на борту, которые предусмотрены для использования против наших танковых дивизий, если таковые войдут в Западную Европу. Карпов кивнул. Он знал базу в Бентуотерсе. Информация была верной. - Исполнителю было бы приказано, - продолжал профессор Крылов, - поздно ночью доставить собранное взрывчатое устройство прямо к проволочному ограждению базы. Сама база находится в Рендельшемском лесу. Взрыв произошел бы перед рассветом, разрушив саму авиабазу, четыре небольших поселка и птичий заповедник. База находится недалеко от побережья, облако радиоактивной пыли западным ветром унесло бы к Северному морю. Ко времени, когда радиоактивное облако достигло бы Голландии, 95% радиоактивной пыли стало бы инертным или выпало в море. Предполагалось вызвать не экологическую катастрофу, а волну страха и ненависти к Америке. - А если бы задержали агента-исполнителя? - спросил Карпов. Профессор Крылов отрицательно покачал головой. - Рогов продумал все. Он просчитал все варианты, как в шахматах. Исполнитель знал, что взрыватель с часовым механизмом, что у него в запасе два часа. На самом же деле взрыватель сработал бы сразу, уничтожив и самого исполнителя. "Бедный Петровский", - подумал Карпов. - Вечером того же дня, в Праге состоялась бы международная пресс-конференция израильского физика Наума Виссера. Кажется, он работает на нас. Он бы "открыл глаза" мировой общественности на все происшедшее. Лицо Карпова было бесстрастным. Он знал дело доктора Виссера; у него был сын, которого он любил до безумия. Этот юноша служил в израильской армии, размещенной в Бейруте. Когда флангисты уничтожили лагеря палестинских беженцев Сабру и Шатилу, молодой лейтенант Виссер попытался вмешаться и был сражен пулей. Убитому горем отцу, противнику партии Ликуд, представили тщательно сфабрикованные "показания", что его сын убит израильской пулей. В своей горечи и гневе доктор Виссер зашел левее, чем следовало бы, и согласился работать на СССР. - На пресс-конференции доктор Виссер заявил бы, что в течение многих лет он сотрудничал с США в области ультрамалых ядерных боеголовок. Он якобы неоднократно предупреждал американцев, что такие боеголовки не надежны и следует запретить их размещение. Но американцы не послушались и оснастили ими свои истребители, которые за счет них выигрывали в дальности полетов, беря на борт лишнее топливо. Такое заявление за пять дней до выборов вызвало бы волну антиамериканских выступлений, которая и погребла бы под собой консерваторов. - Да, так оно бы и было, - подтвердил Карпов. - Что еще родил плодовитый мозг Рогова? - Достаточно много, - мрачно сказал Крылов. - Он предположил, что американцы будут яростно все опровергать. Поэтому за четыре дня до выборов в Британии Генеральный секретарь обратится к мировой общественности с посланием, из которого должно явствовать, что замыслы американской военщины зашли так далеко, что он как лидер государства вынужден поднять все вооруженные силы страны по боевой тревоге. В тот же вечер один из наших друзей посоветует мистеру Кинноку срочно слетать в Москву и лично повидаться с Генеральным секретарем для выяснения обстоятельств возникшего кризиса. Если у него появятся какие-нибудь сомнения, то наш посол пригласит его в советское посольство для дружеского обсуждения ситуации. При направленных на него со всех сторон камерах Киннок вряд ли откажется. В считанные минуты ему оформят визу и на самолете Аэрофлота доставят в Москву. Генеральный секретарь встретит его в присутствии многочисленных советских и иностранных журналистов. Через несколько часов они распрощаются. Но пока Киннок будет лететь до Лондона Генеральный секретарь сделает заявление, что только благодаря призывам и доводам лидера лейбористской партии он, Генеральный секретарь, отменил состояние боевой тревоги в советских вооруженных силах. Мистер Киннок приземлится в Лондоне человеком с именем миротворца, великим государственным деятелем. За день до выборов он огласит обращение к британскому народу, в котором выскажется за отказ от ядерного безумия раз и навсегда. План "Аврора" рассчитывал на то, что события предыдущих шести дней подорвут альянс между Британией и США, лишат США симпатий в западноевропейских странах и повергнут важнейшие 10% британских избирателей в сторону поддержки лейбористской партии. Избиратели отдадут свои голоса за лейбористов. Затем левое крыло возьмет верх... Таков план "Аврора", генерал. Карпов поднялся. - Вы очень любезны, профессор, и очень умны. Обо всем забыто. Никому ни слова. Я тоже буду молчать. "Аврора" в архиве. Дело вашего сына у меня в сейфе. До свидания. Надеюсь, мне больше не придется вас беспокоить. Он откинулся на сиденье "Чайки", которая поехала прочь по Комсомольскому проспекту. "Блестящая идея, - думал он, - но хватит ли времени?" Как и Генеральный секретарь, он тоже знал, что выборы назначены на июнь. Осталось два месяца. Информация к Генеральному секретарю поступала через его резидентуру в Лондоне. Он мысленно прокручивал план снова и снова, ища в нем недостатки. "Нет, план хорош, - решил он наконец, - чертовски хорош. Но альтернативой может быть катастрофа". x x x - Инициирующий состав, мой дорогой друг, - это некоторым образом детонатор для бомбы, - сказал Уинн-Эванс. - О, - произнес Престон. Он почувствовал слабость. Он достаточно повидал бомб в Ирландии, слышал о детонаторах, триггерах, взрывателях, но инициирующий состав никогда. Получается, что русский вез деталь для бомбы какой-то террористической группе в Шотландию. Какой группе? Армии Тартан, анархистам или подразделению Ирландской республиканской армии? Связь с русскими? - Это странно. Пожалуй, стоит съездить в Глазго. - Этот, гм... полоний с литием может быть использован в противопехотной бомбе? - спросил он. - Да, парень, можно сказать и так, - ответил ученый, - такой "детонатор", видишь ли, взрывает ядерную бомбу.  * ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ *  Глава 17 Брайан Харкорт-Смит слушал внимательно. Он сидел, откинувшись на спинку стула, устремив взгляд в потолок, поигрывая тонким золотым карандашиком с выдвижным грифелем. - Это все? - спросил он, когда Престон закончил свой доклад. - Да, - ответил Престон. - Доктор Уинн-Эванс может изложить свои соображения на бумаге? - Не просто соображения, Брайан. Это результаты научного анализа. Он согласен изложить свои выводы в письменном виде. Я приложу его отчет к своему. - А каковы твои собственные соображения? Впрочем, может, их тоже следует называть результатами научного анализа? Престон сделал вид, что не заметил колкости шефа. - Я думаю, что матрос Семенов прибыл в Глазго или для того, чтобы поместить контейнер в тайник, или же для того, чтобы передать его кому-то лично. В любом случае это значит, что где-то у нас здесь работает тайный агент. Его надо искать. - Гениальная мысль! Вся загвоздка в том, что мы не знаем, где начать. Одни домыслы. Послушайте, Джон, скажу вам прямо: вы, как всегда, ставите меня в крайне затруднительное положение. Я ума не приложу, как докладывать об этом деле шефу. Ничего, кроме диска из редкого металла, обнаруженного у русского матроса, нет. - Но мы же знаем как и где может быть использован этот диск, возразил Престон. - Это не простой кусок металла. - Ну, хорошо. Это компонент чего-то, что может оказаться взрывателем некоего устройства, которое, возможно, предназначалось советскому агенту, который, возможно, обосновался в Британии. Поверь мне, Джон, когда вы представите полный отчет, я рассмотрю его со всей серьезностью. - А потом отправите его в архив? - спросил Престон. В улыбке Харкорт-Смита мелькнула скрытая угроза. - Ну, зачем же. К любому вашему отчету я отношусь, как ко всякому другому: оцениваю по достоинству. А пока потрудитесь найти для меня хоть какие-нибудь улики, которые могли бы подтвердить вашу версию о существовании заговора, на которой вы так настаиваете. - Слушаюсь, - сказал Престон, вставая, - я буду заниматься только этим. - Да, уж, пожалуйста. Когда Престон вышел, заместитель генерального директора открыл список внутренних телефонов и набрал номер начальника отдела кадров. x x x На следующий день, в среду, в аэропорту Бирмингема совершил посадку самолет компании "Бритиш Мидленд эйруэйз", прибывший из Парижа. Среди пассажиров был молодой человек с датским паспортом. Имя в паспорте тоже было датским, и если бы кому-то пришло в голову заговорить с молодым человеком по-датски, он легко поддержал бы разговор. Его мать была родом из Дании, у нее он научился этому языку, довел свои знания до совершенства на специальных курсах и во время поездок в эту страну. Отец его, однако, был немцем. Сам молодой человек родился после второй мировой войны в Эрфурте, где и прошло его детство. Он был немцем из Восточной Германии. Кроме того, он был кадровым офицером восточногерманской разведки. Он ничего не знал о цели своей миссии в Великобритании. Инструкции были просты, он с точностью следовал им. Пройдя таможенный и иммиграционный контроль без особых затруднений, он взял такси и попросил отвезти его в "Мидлендз Отель" на Нью-стрит. В такси, а также при регистрации в гостинице он тщательно оберегал свою левую руку. На ней была гипсовая повязка. Во время инструктажа его предупредили: ни в коем случае не сжимать кисть "сломанной" руки в кулак. Как только он оказался у себя в номере и запер за собой дверь, он достал со дна сумки для туалетных принадлежностей стальные кусачки и принялся аккуратно разрезать ими гипс по едва заметной линии разметки. Когда он закончил работу, он осторожно снял гипс и положил его в пластиковый пакет, также привезенный с собой. Остаток дня он не выходил из номера, чтобы никто из персонала гостиницы, дежурившего днем, не увидел его без гипса. Вышел он из отеля только поздно вечером, когда персонал сменился. Газетный киоск на Нью-стрит оказался там, где ему сказали инструкторы. В назначенное время к киоску подошел мотоциклист в костюме из черной кожи. Обмен паролями занял считанные секунды. Пластиковый пакет перешел из рук в руки, мотоциклист растворился в темноте. Свидетелей происшедшего не было. Ранним утром датчанин выехал из отеля и отправился на вокзал, где сел в поезд, следующий в Манчестер. Улетел он из аэропорта этого города, где никто никогда раньше его не видел ни с гипсом, ни без гипса. К заходу солнца он был в Берлине, куда прилетел через Гамбург, и через контрольно-пропускной пункт "Чарли" с датским паспортом перешел на территорию Восточной Германии. Там его уже ждали. После подробного доклада об операции "датчанин" исчез. Курьер номер три выполнил свою задачу. x x x Джон Престон был явно не в духе. На этой неделе он взял отпуск, чтобы побыть с Томми. Теперь все планы рушились. Во вторник он потратил полдня на доклад Харкорт-Смиту, а Томми просидел дома у телевизора. В среду утром Престон все-таки сходил с Томми, как и договаривались, в музей восковых фигур мадам Тюссо. Но во второй половине дня снова поехал на работу, чтобы закончить теперь письменный отчет для Харкорт-Смита. На столе его ждала бумага от Крайтона из отдела кадров. Читая ее, он не поверил своим глазам. Тон послания, как всегда, был самым дружеским. Письмо сообщало, что по данным отдела кадров Престон имеет право на четырехнедельный отпуск, о чем конечно же сам знает, чтобы не сбивать графика отпусков других служащих и т. д., и т. п. "Кретины, - выругался он про себя, - без их опеки даже в сортир не сходишь". Набрав номер отдела кадров, он попросил соединить его лично с Крайтоном. - Тим, это Джон Престон. Послушай, каким образом эта бумага оказалась у меня на столе? Сейчас я не могу идти в отпуск. Я занимаюсь важным делом. Расследование в самом разгаре. Да, я понимаю, график, но дело особой важности, черт побери, гораздо важнее, чем... Он выслушал объяснения бюрократа о том, какие сбои возникают в отлаженной системе, если служащие накапливают слишком большие отгулы, а затем сказал: - Слушай, Тим, давай короче. Позвони Брайану Харкорт-Смиту. Он подтвердит, что я действительно сейчас веду важное дело. Я могу взять отпуск летом. - Джон, - возразил Тим Крайтон, - эта бумага составлена по личному распоряжению Брайана. Престон несколько минут тупо смотрел на телефонную трубку. - Понимаю, - сказал он наконец и положил трубку. - Ты куда? - спросил Брайт, когда Престон направился к двери. - Пойду напьюсь, - ответил тот. Время было послеобеденное, в баре было почти пусто. Тех, кто обычно приходит сюда обедать, еще не сменили любители скоротать вечер за рюмочкой. В углу уединилась парочка с Чарльз-стрит. Он занял место у стойки бара. Хотелось побыть одному. - Виски, - сказал он, - большой. - Мне тоже, - сказал кто-то рядом, - плачу я. Он обернулся и увидел Барри Бэнкса из отдела К-7. - Привет, Джон. Увидел из вестибюля, как ты направляешься сюда. У меня для тебя кое-что есть. Старик тебе передает большое спасибо. - А, ты об этом. Да ну, брось. - Я занесу тебе все завтра, - сказал Бэнкс. - Можешь не беспокоиться, - ответил Престон сердито. - Мы здесь отмечаем мой отпуск с завтрашнего дня. Выгнали. Ладно, давай выпьем. - Перестань ворчать, - уговаривал Бэнкс. - Другие ждут не дождутся вырваться отдохнуть. Он заметил, что Престон чем-то обижен. Надо выяснить у коллеги из МИ-5, в чем причина его дурного настроения. Он не мог сказать Престону, что сэр Найджел Ирвин поручил присмотреться к нему, узнать, в чем сложности его отношений с Харкорт-Смитом, - докладывать обо всем. Через час, осушив три стакана виски, Престон все еще был мрачен. - Я думаю, пора бросать эту работу, - вдруг заявил он. Бэнкс умел слушать, вступал в разговор только для того, чтобы уточнить интересующие его детали. - Решение серьезное. Неужели дело зашло так далеко? - озабоченно спросил он. - Послушай, Барри, я могу спрыгнуть с парашютом с шести тысяч метров. Мне плевать, что при этом в меня стреляют враги, но я начинаю чертовски нервничать, если по мне из пушек палят свои же. Разве я не прав? - Прав абсолютно, - сказал Бэнкс. - И кто же палит? - Да этот умник сверху, - процедил Престон. - Только что отнес ему еще один доклад, он ему, видите ли, не понравился. - Опять положил под сукно? Престон пожал плечами. - Положит. Двери бара на Гордон-стрит открылись, вошли Брайан Харкорт-Смит и несколько руководителей отделов. Престон допил виски. - Ну, ладно. Я пошел. Сегодня вечером мы с сыном идем в кино. Когда он ушел, Барри Бэнкс, допив свою порцию, отправился к себе на службу, искусно отклонив приглашение присоединиться к группе вновь пришедших. В кабинете он набрал номер служебного телефона "Си" и долго беседовал с Найджелом Ирвином. x x x Только под утро в четверг майор Петровский вернулся в Черри-хейз Клоуз. Черный кожаный костюм и шлем он оставил вместе с мотоциклом в Тетфорде. Когда он плавно остановил свой маленький "форд" на площадке у гаража и пошел в дом, на нем уже был строгий костюм и легкий светлый плащ. Никто не заметил, как он входил в дом, неся в руках пластиковый пакет. Он запер дверь и поднялся на второй этаж в спальню. Там он выдвинул нижний ящик шкафчика для белья. В нем лежал транзисторный приемник "Сони". Рядом лег гипсовый лубок. Больше он не прикасался к этим предметам. Это сделает офицер - сборщик, который прибудет, когда все необходимые компоненты будут благополучно переправлены по назначению. Перед тем как лечь спать, он заварил себе чаю. Всего должно прибыть девять курьеров. Это означало девять встреч плюс по запасному варианту на каждую, если курьер не прибыл вовремя. Он помнил все даты наизусть. Кроме того, есть еще шесть дат встреч для трех дополнительных курьеров, если потребуется замена. Придется вызывать одного из этих трех, так как курьер номер два так и не появился. Петровский понятия не имел, что с ним случилось. Далеко отсюда, в Москве, об этом знал майор Волков. В столицу пришел подробный доклад от советского консула в Глазго, в котором тот уверял, что личные вещи погибшего матроса находятся в полицейском участке Патрик и останутся там впредь до окончания расследования. Петровский еще раз мысленно проверил свой список. Курьер номер четыре должен был появиться через четыре дня. Встреча назначена в лондонском Вест-Энде. Петровский заснул, когда наступило утро. Засыпая, он слышал, как под окном скрипнула тележка молочника, звякнули бутылки. x x x На этот раз Бэнкс был откровеннее. В пятницу после обеда он поджидал Престона в вестибюле его дома. Наконец коллега из МИ-5 подъехал на своем автомобиле. На переднем сиденье Бэнкс увидел Томми. С утра отец и сын были в авиационном музее в Хендоне, где боевые истребители давно минувших времен произвели на мальчика такое впечатление, что он тут же пожелал стать летчиком, как только вырастет. Его отец знал, что Томми раз шесть менял свои планы на будущее и ясно, что этот не последний его выбор. День удался. Бэнкс не ожидал увидеть мальчика. Он явно был удивлен, но дружески кивнул и улыбнулся. Престон представил его Томми как "дядю с работы". - Ну, какие проблемы на этот раз? - спросил Престон. Бэнкс осторожничал. - С тобой опять хочет встретиться мой коллега. - Подойдет в понедельник? - спросил Престон. В воскресенье заканчивается их с Томми неделя, он должен отвезти сына в Мейфэр к Джулии. - Вообще-то он ждет тебя сейчас. - Опять в автомобиле? - M - м, нет. На нашей квартире в Челси. Престон вздохнул. - Давай адрес, поеду, а ты с Томми пока поешь мороженое. - Мне нужно позвонить, - сказал Бэнкс. Он зашел в телефонную будку поблизости и позвонил. Престон с сыном ждали рядом на улице. Бэнкс вышел и утвердительно кивнул головой. - Все в порядке, - сказал он Престону и подал ему клочок бумаги. Престон уехал, а Томми повел Бэнкса в свое любимое кафе. Квартира, находившаяся в современном квартале неподалеку от Челси на Мэнор - стрит, оказалась небольшой, но весьма удобной. Сэр Найджел сам открыл дверь. Как всегда его манеры были безупречны. - Мой дорогой Джон, как любезно с вашей стороны, что вы согласились прийти. Если бы к нему приволокли связанного по рукам и ногам преступника, он и тогда бы сказал эти же слова. Они устроились в маленькой гостиной. Старик протянул Престону его доклад. - Огромное спасибо. Чрезвычайно интересно. - Но, судя по всему, не совсем правдоподобно. Сэр Найджел пристально посмотрел на своего молодого собеседника, но выразился очень осторожно. - Я бы не стал утверждать столь категорично. Затем он улыбнулся и сменил тему разговора. - Пожалуйста, не думайте плохо о Барри, я попросил его понаблюдать за вами. Мне кажется, вы не совсем довольны своей нынешней работой. - Ну сейчас-то я не работаю, сэр. Я в принудительном отпуске. - Я так и понял. Это из-за случая в Глазго? Верно? - Вы еще не получили отчета о том, что произошло в Глазго на прошлой неделе? Дело касается одного русского, который, я полагаю, был чьим-то курьером. Безусловно, это интересно для "шестерки". - Несомненно, я получу доклад, - сказал сэр Найджел. - Но будьте добры, изложите мне происшедшее сами. Престон рассказал обо всем с самого начала и до конца. Сэр Найджел слушал его, попутно размышляя о случившемся. "Неужели они все-таки пойдут на то, чтобы нарушить договор, - думал он, - нарушить Четвертый Протокол? Люди, доведенные до крайности, способны на самые отчаянные поступки. Нет сомнения, что, будучи не в состоянии обеспечить своему народу сытую жизнь, улучшить состояние экономики, ввязавшись в афганскую войну, руководство Советского Союза подошло к опасной черте". Найджел заметил, что Престон кончил свой рассказ. - Каковы же ваши выводы? - Семенов - не матрос торгового флота. Он - курьер. Это единственный возможный вывод. Я не верю, что он стал бы так защищать свой груз и кончать жизнь самоубийством, если бы его не предупредили о чрезвычайной важности его миссии. - Справедливо, - заключил сэр Найджел. - И что же? - Я считаю, что существует адресат груза, которому Семенов должен был передать этот полониевый диск или при личной встрече, или через "тайник". Этот человек здесь, у нас в стране. Надо попытаться его найти. Сэр Найджел поджал губы. - Если он профессионал, найти его будет труднее, чем иголку в стоге сена. - Да, я это прекрасно понимаю. - Если бы вас не отправили в отпуск, что бы вы стали делать? - Сам по себе диск полония использовать нельзя. Что бы не затевал тайный агент, ему понадобятся другие компоненты. Похоже, что тот, кто послал Семенова, отказался использовать канал дипломатической связи. Не могу сказать, почему он принял именно такое решение, ведь отправить небольшую коробочку, изнутри экранированную свинцовыми прокладками в мешке с посольской корреспонденцией, а затем послать одного из своих "дипломатов" положить коробочку в "тайник" для этого адресата было бы значительно проще. Почему они все-таки эт