том? - Завтра сходи на похороны, пусти слух, а я позвоню тебе в ближайшие два дня. - Где ты остановилась? - Там и тут. Я все время передвигаюсь. Алиса встала, чмокнула е? в щеку и ушла. Уже два часа Верхик топтался по комнате, поднимал с пола журналы и отшвыривал их обратно, звонил прислуге, распаковывал вещи и снова топтался взад-вперед. Затем следующие два часа он сидел на кровати, прихлебывая теплое пиво и неотрывно глядя на телефон. Он будет делать это до полуночи, говорил он себе, а потом, ну, а что потом, потом? Она сказала, что позвонит. Он мог бы спасти ей жизнь, если бы она позвонила. В полночь он отшвырнул очередной журнал и вышел. Агент из их отделения в Новом Орлеане немного ему помог и дал названия пары заведений около кампуса, где постоянно встречались студенты юридического колледжа. Он пойдет туда, смешается с ними, растворится в толпе, будет пить пиво и слушать. Студенты были в городе, чтобы посмотреть игру. Ее там не будет, да это и не имеет значения, потому что он е? никогда не видел. Но, может быть, он что-нибудь там услышит, обронит е? имя, оставит свою карточку, подружится с кем-нибудь, кто е? знает или, может быть, знает что-нибудь о ней. Мало надежд на успех, но чертовски продуктивнее, чем сидеть и пялиться на телефон. Он отыскал место в баре под названием <У Барристера>, в трех кварталах от кампуса. На стенах висели футбольные календари, красотки из журналов, и у него был приятный вид студенческого кабачка. Почти весь бар занимала шумная компания приблизительно из тридцати человек. Бармен тоже походил на студента. После того, как Верхик выпил два бокала пива, толпа поредела и бар наполовину опустел. Через минуту появится новая волна посетителей. Верхик заказал третий бокал. Была половина второго. - Вы студент-юрист? - спросил он бармена. - Боюсь, что так. - Это неплохо, верно. Бармен очищал стойку от арахисовой шелухи: - Бывают развлечения и получше. Верхик с тоской вспомнил бармена, подававшего пиво в юридическом колледже. Те ребята знали толк в искусстве беседы. Для них никто не был чужаком. Могли говорить о чем угодно. - Я адвокат, - сказал Верхик в отчаянии. Вот это да, смотри-ка, этот парень адвокат. Редкий случай. Прямо что-то из ряда вон. Паренек отошел в сторону. Маленький сукин сын. Надеюсь, ты вылетишь из колледжа. Верхик сграбастал свою бутылку и повернулся лицом к столикам. Он чувствовал себя как дедушка среди внуков. Хотя он ненавидел колледж и воспоминания о нем, были ведь и длинные ночи по пятницам в барах Джорджтауна с его приятелем Каллаханом. Те воспоминания были хорошими. - А чем вы занимаетесь? - Бармен снова подошел. Гэвин повернулся к бару и улыбнулся. - Специальный юрисконсульт, ФБР. Тот продолжал вытирать стойку: - Так вы из Вашингтона? - Да, приехал на денек на воскресную игру. Обожаю <Редскинз>. Он ненавидел <Редскинз> и все остальные футбольные команды. Как бы не начать с мальчишкой разговор о футболе. - А в какой ты ходишь колледж? - Здесь, в Тьюлан. Я заканчиваю в мае. - А потом куда? - Наверное, в Цинциннати. Поработаю секретарем год или два. - Ты, должно быть, хороший студент. Тот пропустил это мимо ушей. - Хотите ещ? пива? - Нет. У вас там есть Томас Каллахан? - Конечно. Вы его знаете? - Я учился с ним в Джорджтауне. - Верхик вытащил из кармана карточку и подал е? парню. - Меня зовут Гэвин Верхик. Мальчишка посмотрел на не? и вежливо положил рядом с ведерком со льдом. В баре было тихо, и он устал от болтовни и пересудов. - Ты знаешь студентку по имени Дарби Шоу? Мальчишка взглянул на столики. - Нет. Я с ней не встречался, но я знаю, кто она такая. Я думаю, она на втором курсе. - Длинная, довольно-таки подозрительная пауза. - А в чем дело? - Нам нужно поговорить с ней. - Мы, то есть ФБР. Не просто он, Гэвин Верхик. <Мы> звучало намного более веско. - Она забегает сюда? - Я видел е? несколько раз. Ее трудно не заметить. - Я слышал, - Гэвин посмотрел на столики. - Как ты думаешь, эти ребята могут е? знать? - Сомневаюсь. Эти все первокурсники. Разве вы не видите? Вон они там спорят о правах на частную собственность, обыске и конфискации. Да, вот какие пошли деньки. Гэвин вытащил из кармана дюжину карточек и положил их на бар: - Несколько дней я буду в <Хилтоне>. Если ты е? увидишь или что-нибудь услышишь, брось в почтовый ящик карточку. - Конечно. Тут вчера вечером был коп и задавал вопросы. Как вы думаете, она не замешана в убийстве? - Нет, совсем нет. Нам только нужно с ней поговорить. - Буду смотреть в оба. Верхик заплатил за пиво, ещ? раз поблагодарил мальчишку и вышел на улицу. Прошелся пешком три квартала до Халф Шелл. Это было заведение номер два. В тот момент, когда он входил в дверь, он был смертельно уставшим, наполовину пьяным и в скверном настроении. В заведении было темно, полно народу и пятьдесят ребят из студенческого братства со своими подругами из женского университетского клуба отплясывали на столах. Он пробился между беснующимися людьми и нашел безопасное пристанище в глубине помещения у бара. У бара люди сидели в три ряда, плечом к плечу, не двигаясь. Он протиснулся вперед, лавируя между телами, взял пива, чтобы остыть, и осознал, что был самым старым из посетителей заведения. Он отступил в темный, но забитый людьми угол. Дело было безнадежным. Он не мог заставить себя собраться с мыслями, не говоря уже о том, чтобы беседовать с кем-либо. Он рассматривал барменов. Все молодые, все студенты. Самый старший выглядел лет на двадцать. Верхик прикинул, не собирается ли бар закрываться. Движения бармена были торопливыми, как будто пришло время уходить. Гэвин следил за каждым его жестом. Бармен быстро развязал фартук, швырнул его в угол, поднырнул под стойку и ушел. Гэвин, расталкивая людей локтями, поймал его, когда тот проходил через дверь в кухню. У него наготове была деловая карточка ФБР. - Извините, я из ФБР, - Верхик ткнул ему карточкой в лицо. - Ваше имя? Мальчишка замер и холодно посмотрел на Верхика: - Ну, Фаунтэйн. Джефф Фаунтэйн. - Отлично, Джефф. Послушай, все в порядке, о кей? Только пара вопросов. Кухня уже несколько часов как закрылась, и они были одни. - О'кей, так что случилось? - Ты ведь студент-юрист, правда? - Пожалуйста, скажи да. Его друг сказал, что большинство барменов здесь были студентами, изучавшими право. - Да. Учусь в Лойоле. Лойола! Что за черт! - Да, послушай, что я подумал. Ты слышал о профессоре Каллахане из Тьюлана. Траурная церемония завтра. - Конечно. Это напечатано во всех газетах. Большинство моих друзей учатся в Тьюлане. - Ты там знаешь студентку-второкурсницу по имени Дарби Шоу? Очень привлекательная девушка. Фаунтэйн улыбнулся: - Да, в прошлом году она встречалась с одним моим другом. Она здесь однажды была. - Давно? - Месяц или два тому назад. А что случилось? - Нам нужно с ней поговорить, - он вручил Фаунтэйну колоду карточек. - Слушай внимательно. Я буду в <Хилтоне> несколько дней. Если ты е? где-нибудь увидишь или если услышишь что-нибудь, - опусти одну из этих карточек. - А что я могу услышать? - Что-нибудь о Каллахане. Нам действительно очень нужно е? увидеть, о'кей? - Хорошо, - Джефф засунул карточки в карман. Верхик поблагодарил его и вернулся на пирушку. Он потихоньку пробирался через толпу, прислушиваясь к обрывкам разговоров. Еще одна компания входила в заведение, и он начал прокладывать дорогу к выходу. Он был слишком стар для всего этого. Он припарковал машину в неположенном месте, в шести кварталах от последнего заведения, перед зданием студенческого клуба рядом с кампусом. Его последней остановкой этой ночью будет темный маленький бильярдный зал, который сейчас был достаточно свободен. Он заплатил у бара за пиво и оглядел заведение. Четыре бильярдных стола не очень-то привлекали посетителей. К бару подошел юноша и заказал ещ? одно пиво. Майка зелено-серая и на ней надпись <ЮРИДИЧЕСКИЙ УНИВЕРСИТЕТ ТЬЮЛАН>, а также какой-то штамп пониже, похожий на личный номер заключенного. Верхик без колебаний заговорил с ним: - Вы студент-юрист? - Боюсь, что так. - Вы знали Томаса Каллахана? - Кто вы такой? - ФБР. Каллахан был моим другом. Студент потягивал пиво и с подозрением смотрел на Верхика: - Я был в его классе по уголовному кодексу. В яблочко! Дарби тоже была в нем. Верхик старался казаться заинтересованным: - Ты знаешь Дарби Шоу? - Почему вас это интересует? - Нам надо с ней поговорить, вот и все. - Кому это нам? - Студент посмотрел на него с ещ? большим подозрением. Он шагнул к Гэвину, как будто хотел получить от него четкие ответы. - ФБР, - бесстрастно сказал Верхик. - У вас есть жетон или что-нибудь такое? - Конечно, - сказал Верхик, вытаскивая из кармана карточку. Студент внимательно е? прочитал и подал назад: - Вы адвокат, а не агент. Это было очень верное замечание, и адвокат знал, что он потерял бы работу, если бы его босс узнал о том, что он задает вопросы и вообще выдает себя за агента. - Да, я адвокат. Мы с Каллаханом вместе учились в юридическом колледже. - Тогда почему вы хотите увидеть Дарби Шоу? Бармен подвинулся поближе и стал подслушивать разговор. - Ты е? знаешь? - Не знаю, - ответил студент, и было очевидно, что на самом деле он е? знал, но не хотел говорить. - У не? неприятности? - Нет. Ты ведь е? знаешь, не так ли? - Может быть, да, а может быть, и нет. - Послушай, как тебя зовут? - Покажи мне жетон, и я скажу, как меня зовут. Гэвин отпил из бутылки большой глоток и улыбнулся бармену: - Мне нужно увидеть е?, о'кей. Это очень важно. Несколько дней я буду в <Хилтоне>. Если ты е? увидишь, попроси позвонить. - Он протянул студенту карточку. Тот посмотрел на не? и пошел прочь. В три часа он отпер дверь в свою комнату и проверил телефон. Сообщений не было. Где бы Дарби ни находилась, она все ещ? не позвонила. Если, конечно, она ещ? была жива. Глава 20 Гарсиа позвонил Грентэму в последний раз. Звонок раздался в пятницу, перед рассветом, за два часа до того, как они должны были в первый раз встретиться. Он дает отбой, сказал он. Время не подходящее. Если это дело получит огласку, тогда очень влиятельные адвокаты и их очень богатые клиенты сильно влипнут, а эти люди не привыкли к таким вещам, и они по%D4янут за собой остальных. И это может повредить Гарсиа. У него жена и маленькая дочь. У него работа, с которой он мог мириться, потому что он получал большие деньги. Зачем испытывать судьбу? Он не сделал ничего плохого. Его совесть чиста. - Зачем же ты звонишь мне? - спросил Грентэм. - По-моему, я знаю, почему их убили. Я не уверен, но у меня есть хорошая мысль. Я кое-что видел. - Мы говорили об этом неделю назад, Гарсиа. Ты видел что-то иди у тебя есть что-то. Но во всем этом нет никакой пользы, пока ты не покажешь мне то, о чем говоришь, - Грентэм открыл папку и вытащил фото, тринадцать на восемнадцать, человека в телефоне-автомате. - Тобой движет чувство справедливости, Гарсиа. Вот почему ты хочешь мне рассказать об этом. - Да, однако не исключено, что они знают о том, что я знаю. Они как-то странно ко мне относятся, как будто бы они хотят меня спросить, не видел ли я это. Но они не могут спросить, потому что не уверены. - Эти парни из твоей фирмы? - Да. Нет. Подожди. Откуда ты знаешь, что я работаю в фирме? Я тебе не говорил. - Это легко выяснить. Ты ходишь на работу слишком рано, чтобы быть государственным адвокатом. Ты работаешь в одной из этих двухсот юридических фирм, где считают, что начинающие адвокаты должны работать по сто часов в неделю. В первый раз, когда ты позвонил мне, ты сказал, что находишься на пути в офис, а это было где-то в районе пяти часов утра. - Ну, ну, а что ещ? ты знаешь? - Немного. Мы с тобой ведем игру, Гарсиа. Если ты не хочешь говорить, тогда повесь трубку и оставь меня в покое. Мне нужно спать. - Приятных сновидений, - Гарсиа повесил трубку. Грентэм, не отрываясь, смотрел на телефон. Три раза за последние восемь лет он менял номер телефона. Его жизнь была связана с телефоном, и его самые большие публикации брали начало именно из телефона. Однако после каждого крупного дела, или во время него, были тысячи ничего не значащих звонков из источников, которые чувствовали себя обязанными звонить в любой момент ночи со своими пустяковыми сенсациями. Он был известен как репортер, который влезет в самое пекло, не выясняя источник информации, так что они звонили и звонили. Его начинало от них тошнить, и он брал новый, не указанный в справочнике, номер. Затем наступал период затишья. Затем он снова торопился занести свой номер в справочник федерального округа Колумбия. Сейчас он там был. Грей С. Грентэм. Единственный в книге. Они могли застать его на работе каждый день в течение двенадцати часов, но звонить домой, особенно в те свободные часы, когда он старался уснуть, казалось им намного более секретным и личным. Тридцать минут он кипел от злости, затем выбросил Гарсиа из головы и уснул. Он уже спал и ритмично посапывал, равнодушный ко всему на свете, когда телефон снова позвонил. Он нащупал его в темноте: - Алло. Это был не Гарсиа. Это была женщина: - Это Грей Грентэм из <Вашингтон пост>? ? Да. А вы кто? - Вы ещ? занимаетесь историей Розенберга и Дженсена? Он сел в темноте и уставился на часы. Пять тридцать. - Это большое дело. У нас в нем множество людей, но, да, я веду расследование. - Вы знакомы с делом о пеликанах? Он глубоко вздохнул и попытался думать. - Дело о пеликанах. Нет. Что это такое? - Это безобидная маленькая теория о том, кто их убил. Ее отвез в Вашингтон в прошлое воскресенье человек по имени Томас Каллахан, профессор права в Тьюлане. Он отдал е? другу, работающему в ФБР, и она разошлась. События начали стремительно раскручиваться, и Каллахан был убит бомбой в автомобиле вечером в среду в Новом Орлеане. Лампа была включена, и он быстро записывал. - Откуда вы звоните? - Из Нового Орлеана. Телефон-автомат, так что не беспокойтесь. - Откуда вы все это знаете? - Я написала это дело. Сейчас он полностью проснулся, глаза его были широко открыты, и он учащенно дышал. - О'кей. Если вы это написали, расскажите мне о нем. - Я бы не хотела поступать таким образом, потому что если бы у вас и была копия, то вы бы не смогли предать дело огласке. - Дайте мне попробовать. - Вы не смогли бы. Нужна тщательная проверка. - Хорошо. Мы привлечем клан, террориста Хамела, <Подпольную армию>, арийцев: - Нет. Ничего такого. Это все очевидные вещи. Дело касается подозреваемого, оставшегося в тени. Он расхаживал около кровати, держа телефон в руках. - Почему бы вам не сказать мне, кто это? - Может быть, позднее. Создается впечатление, что у вас есть магические источники. Посмотрим, что вы сможете найти. - Каллахана проверить легко. Это один телефонный звонок. Дайте мне двадцать четыре часа. - Я постараюсь позвонить в понедельник утром. Если мы собираемся вместе делать бизнес, мистер Грентэм, вам придется мне кое-что показать. В следующий раз, когда я позвоню расскажите мне о чем-нибудь, чего я не знаю. Она была в телефоне-автомате в темноте. - Вы в опасности? - спросил он. ? Думаю, да. Но сейчас со мной все нормально. Ее голос казался молодым, наверное, ей двадцать с небольшим. Она написала дело. Она знала профессора права. - Вы юрист? - спросил Грентэм. - Нет, и не тратьте время на поиск сведений обо мне. Вы должны проделать большую работу, мистер Грентэм, иначе я обращусь к кому-нибудь другому. - Отлично. Вам нужно дать имя. - У меня уже есть одно. - Я имею в виду условное имя. - Похоже на шпионов. А может, это даже будет забавно. - Придется или дать это имя, или пользоваться настоящим. - Хорошо. Зовите меня Пеликан. Его родители были добрыми ирландскими католиками, но он оставил религию много лет тому назад. Они были симпатичной парой, загорелыми и хорошо одетыми, и на траурной церемонии держались достойно. Он их редко упоминал. Они вошли рука об руку с остальными родственниками в часовню Святого Роджерса. Его брат из Мобила был ниже и выглядел намного старше. Томас говорил, что у него были проблемы с алкоголем. Через полчаса студенты и профессора потянулись в маленькую часовню. Вечером была игра, и в кампусе мало кто остался. На улице стоял телевизионный фургон. Оператор сохранял приличествующее расстояние и снимал вход в часовню. Полицейский из кампуса старательно наблюдал, чтобы он держался на отведенном месте. Странно было видеть студентов в пиджаках, галстуках и туфлях на каблуках. В темной комнате на третьем этаже Ньюком Холл Дарби прижалась лицом к стеклу и смотрела, как вокруг кружили студенты, тихо переговаривались и докуривали сигареты. Под е? стулом валялись четыре газеты, прочитанные и отброшенные за ненадобностью. Она была здесь уже два часа, читая при солнечном свете и ожидая начала службы. Находиться больше было негде. Она была уверена, что эти типы притаились в кустах вокруг часовни, но она выучилась терпению. Она пришла рано, останется до самой ночи и уйдет в сумерках. Если е? найдут, то они, наверное, сделают свою работу быстро, и все кончится. В руке они сжимала скомканное бумажное полотенце, которым вытирала глаза. Теперь можно было плакать, но это была последняя возможность. Все люди уже были внутри, и телевизионный фургон уехал. В газете говорилось, что после траурной церемонии состоится погребение, на котором будут присутствовать только близкие родственники. Гроба внутри часовни не было. Она выбрала этот момент для того, чтобы убежать из города, нанять машину и уехать в Батон-Руж, затем сесть на первый же самолет и улететь куда угодно. Она бы улетела из страны, вероятно, в Монреаль или Калгари. Она бы спряталась там на год и надеялась бы на то, что преступление будет раскрыто и этих типов посадят. Однако это была только мечта. Самый короткий путь к правосудию проходил прямо через нее. Она знала больше, чем кто-либо. Фэбээровцы уже покружили вокруг этого дела, затем пошли на попятный и сейчас выясняли, кто что знает. Верхик ничего не добился, а ведь он был очень близок к директору. Она бы сложила вместе все кусочки мозаики. Ее маленькая история убила Томаса, и сейчас они охотились за ней. Она знала, кто стоял за убийством Розенберга, Дженсена и Каллахана, и эти сведения делали е? уникальной. Внезапно она наклонилась вперед. Слезы текли у не? по щекам. Вот он! Худой человек с узким лицом! На нем был пиджак и галстук, и, когда он быстро шел к часовне, у него было соответствующее скорбящее выражение. Это он! Человек, которого она видела в холле гостиницы <Шератон> в - когда это было? - четверг утром. Она разговаривала с Верхиком, когда он подозрительно разгуливал по холлу. Он остановился у входа, судорожно дернул головой, нервно огляделся вокруг - он был, конечно, пешкой, дешевкой. На секунду его взгляд задержался на трех невинно припаркованных на улице машинах, меньше чем в полусотне метров. Он открыл дверь и вошел в часовню. Прелестно. Ублюдки убили его, а теперь присоединились к его семье и близким, чтобы отдать последний долг. Она прижималась носом к стеклу. Машины были слишком далеко, но она была уверена, что в ней был человек, ожидавший е? появления. Конечно, они знали, что она не настолько уж глупа и е? сердце не настолько уж разбито, чтобы появиться здесь и оплакивать своего любовника. Они это знали. Она ускользала от них уже два с половиной дня. Слезы пропали. Десятью минутами позже худой человек вышел, зажег сигарету и, глубоко засунув руки в карманы, медленно побрел к трем машинам. Он был печален. Какой человек умер! Он прошел все три машины, но не остановился. Когда он пропал из виду, открылась дверь и из средней машины выбрался человек в зеленом свитере с надписью <Тьюлан>. Он пошел по улице за худым. Сам он худым не был. Он был низким, толстым и мощным. Настоящий коротышка. Он скрылся из виду в конце улицы, вслед за худым пропав за часовней. Дарби балансировала на краю складного стула. Через минуту они появились из-за здания. Теперь они были вместе и перешептывались, но только одно мгновение, потому что худой отвалил в сторону и исчез в конце улицы. Коротышка быстро пошел к своей машине и сел в нее. Он сидел в ней, просто ожидая конца церемонии для того, чтобы в последний раз взглянуть на толпу, когда люди начнут расходиться, в надежде, что она все-таки окажется настолько глупа, чтобы появиться здесь. У худого ушло меньше десяти минут на то, чтобы проскользнуть внутрь, просмотреть толпу, состоящую приблизительно из двухсот человек, и определить, что е? там нет. Вероятно, он искал е? по рыжим волосам. Или же он искал блондинку. Нет, для них лучше было бы заранее иметь там внутри людей, которые печально сидели бы со скорбными выражениями на лицах, высматривая е? или кого-либо, кто мог бы на не? походить. Они могли бы кивнуть, или помотать головой, или моргнуть худому. Все это место было ими набито. Гавана была идеальным убежищем. Здесь не имело значения, десять или сто стран объявили премии за его голову. Фидель был его поклонником и периодически клиентом. Они вместе пили, курили сигары, у них были одни и те же женщины. Это было замечательное место: маленькая квартира в старом доме на Кале-де-Торр, автомобиль с водителем, чародей-банкир, который обладал даром разбрасывать деньги по всему свету, корабль любого размера, какой он хотел, военный самолет, если он был ему нужен, и множество молодых женщин. Он говорил на их языке, и его кожа не была бледной. Он любил это место. Однажды он согласился убить Фиделя, но не смог этого сделать. Он был на месте, и до убийства оставалось два часа, но он с ним не справился. Слишком сильно было восхищение вождем. Это было в те далекие дни, когда он не всегда убивал за деньги. Он предал своего клиента, перешел на сторону Фиделя и признался ему. Они сымитировали засаду, и по всему свету разошелся слух, что великого Хамела застрелили на улицах Гаваны. Никогда больше он не будет летать рейсовыми самолетами. Фотографии, сделанные в Париже, непозволительны для такого профессионала. Он терял чутье, становился небрежным на закате своей карьеры. Его фото попало на первые страницы в Америке. Какой позор! Его клиент был недоволен. Корабль был двенадцатиметровой шхуной, с командой из двух человек и молодой женщиной, все кубинцы. Она находилась внизу, в каюте. Он закончил с ней за несколько минут до того, как они увидели огни Билокси. Теперь он полностью погрузился в работу, молча проверял свой плот и паковал сумку. Члены команды в страхе притаились на палубе и старались держаться от него подальше. Ровно в девять они спустили плот на воду. Он кинул в него сумку и отчалил. Когда он растворился в темноте, они услышали рокот подвесного мотора. Они должны были остаться на якоре до рассвета, а затем взять курс обратно на Гавану. У них были идеальные документы, из которых следовало, что они американцы, на тот случай, если их обнаружат и начнут задавать вопросы. Он осторожно и терпеливо плыл по спокойной воде, избегая световых буев и стараясь держаться вне поля зрения изредка попадавшихся навстречу мелких судов. У него тоже были идеальные документы, а в сумке лежали три пистолета. Прошло много лет с тех пор, когда он убивал дважды в месяц. После того, как распространилась легенда о том, что его застрелили на Кубе, был пятилетний перерыв. Его сила в терпении. Сейчас он в среднем выполнял одно дело в год. А эта маленькая жертва останется незамеченной. Его никто не заподозрит. Это была маленькая работа, но его клиент был непреклонен. Он находился по соседству и деньги предложил хорошие. Вот почему он и плыл сейчас на двухметровом резиновом плоту к берегу и чертовски надеялся, что его старый приятель Люк, находящийся на берегу, будет одет не как фермер, а как рыболов. Это дело будет последним на долгий срок, может быть, навсегда. Денег у него было больше, чем он мог бы истратить или раздарить. И он начал делать мелкие ошибки. Он увидел в отдалении пирс и направился от него в сторону. У него в запасе было ещ? тридцать минут. Он плыл вдоль берега, затем направился к нему. За двести метров от берега он заглушил подвесной мотор, снял его с веревочных петель и опустил в воду. Он лег ничком и, подгребая пластиковым веслом, когда было нужно, мягко направлял плот к темному пятну позади ряда дешевых кирпичных строений в десяти метрах от берега. Он остановился на полуметровой глубине и маленьким перочинным ножом прорезал в плоту две дыры. Плот затонул. Берег был пустынным. Люк стоял один на краю пирса. Было ровно одиннадцать, он был на месте, и у него была удочка с катушкой. На нем была белая кепка, козырек которой медленно двигался вперед-назад, когда он просматривал поверхность в поисках плота. Он посмотрел на часы. Внезапно перед ним оказался какой-то человек, появившийся, как ангел, ниоткуда. - Люк? - спросил он. Это был не пароль. Люк вздрогнул. Возле его ног, в коробке со снастями, лежал пистолет, но сейчас его невозможно было достать. - Сэм? - спросил он. Может быть, он упустил что-нибудь. Может быть. Хамел не смог с плота найти пирс. - Да, Люк, это я. Извини, сбился с курса. Были проблемы с плотом. У Люка отлегло от сердца, и он вздохнул свободнее. - Где автомобиль? - спросил Хамел. Люк быстро взглянул на него. Да, это был Хамел, он смотрел на океан из-под темных очков. Люк кивнул на строение: - Красный <понтиак> рядом с винным магазином. - Далеко ли до Нового Орлеана? - Полчаса, - сказал Люк, сматывая леску. Хамел отступил назад и дважды ударил его у основания шеи. По одному удару каждой рукой. Позвоночник хрустнул, и спинной мозг разорвался. Люк свалился ничком и один раз простонал. Хамел посмотрел, как он умирает, и отыскал в его кармане ключи. Затем он ногами столкнул тело в воду. Эдвин Снеллер, или кем бы он ни был, не открыл дверь. Вместо того он осторожно подсунул под не? ключ. Хамел поднял его и открыл дверь соседней комнаты. Он вошел и быстро направился к кровати, где положил сумку, а затем к окну, шторы на котором были открыты и вдалеке виднелась река. Он прикрыл шторы и изучил огни Французского квартала внизу. Он подошел к телефону и набрал номер Снеллера. - Расскажи мне о ней, - мягко сказал Хамел в трубку. - В портфеле две фотографии. Хамел открыл его и достал фото. - Они у меня. - Они пронумерованы, номер один и номер два. Одну мы взяли из ежегодного университетского альбома. Этой около года, и она самая свежая из тех, что мы имеем. Увеличенный оттиск маленького снимка, так что на нем пропали многие детали. Второму снимку два года. Мы взяли его из ежегодного альбома в Аризоне. Хамел держал оба снимка. - Красивая женщина. - Да. Довольно красивая. Однако этих прекрасных волос больше нет. Вечером в четверг она расплатилась за номер в отеле кредитной карточкой. Мы упустили е? только в пятницу утром. На полу мы нашли длинные пряди волос и маленький образец вещества, которое, как мы теперь знаем, является черной краской для волос. Очень черной. - Жаль. - Мы е? не видели с вечера среды. Она оказалась неуловимой: кредитная карточка за комнату в среду, кредитная карточка за комнату в четверг, затем ничего до прошлой ночи. Она сняла со своего счета пять тысяч наличными днем в пятницу, так что сейчас след уже остывает. - Может быть, она уехала. - Может быть, но не думаю. Кто-то был в е? квартире прошлой ночью. Мы поставили сигнализацию, но опоздали на две минуты. - Тяжелы на подъем, а? - Это большой город. Мы устроили засады в аэропорту и на вокзале и ведем наблюдение за домом е? матери в Айдахо. Ничего. Я думаю, что она ещ? здесь. - Где она может находиться? - Передвигается с места на место, меняет отели, пользуется телефонами-автоматами, держится вдали от обычных мест. Полиция Нового Орлеана ищет е?. Они говорили с ней в среду, после взрыва, а затем потеряли е?. Мы е? ищем, они е? ищут, она подвернется. - Что произошло с бомбой? - Очень просто. Она не села в машину. - Кто сделал бомбу? Снеллер заколебался: - Я не могу сказать. Хамел слегка улыбнулся, вынимая из портфеля несколько карт города: - Расскажи мне о картах. - О, там всего несколько мест, заслуживающих интереса. Ее дом, его дом, юридический колледж, отели, в которых она была, место установки бомбы, несколько маленьких баров, в которые она любила заходить как студентка. - Она до сих пор в Квартале. - Она умна. Здесь миллион мест, где можно спрятаться. Хамел взял более свежую фотографию и положил е? на вторую кровать. Ему нравилось это лицо. Даже с короткими черными волосами оно бы выглядело интригующе. Он мог е? убить, но это было бы неприятно. - Жаль, правда? - сказал он, сказал почти себе. - Да. Жаль. Глава 21 Когда Гэвин Верхик прибыл в Новый Орлеан, он был уставшим пожилым человеком, а после двух ночей беготни по барам он совершенно ослабел и выдохся. В первый бар он зашел сразу после похорон, просидел там с юнцами семь часов, потягивая пиво и ведя бесконечные разговоры о гражданских правонарушениях, контрактах, фирмах с Уолл-Стрит и о других вещах, которые он презирал. Он знал, что не должен говорить, что является агентом ФБР. Он не был агентом. У него не было жетона. В субботу ночью он прочесал пять или шесть баров. Тьюлан снова проиграл, и после игры бары наполнились шумными фанатами. Дело стало безнадежным, и в полночь он направился домой. Он крепко спал, не сняв туфель, когда зазвонил телефон. Он ринулся к нему: - Алло! Алло! - Гэвин? - спросила она. - Дарби! Это ты? - Кто же еще? - Почему же ты до сих пор не позвонила? - Пожалуйста, не задавай дурацких вопросов. Я звоню из телефона-автомата, и мне не до шуток. - Брось, Дарби. Клянусь, ты можешь мне доверять. Ну, что будем делать? - Он посмотрел на часы и начал развязывать шнурки туфель. - Объясни мне, Дарби. Что дальше? Сколько ты ещ? рассчитываешь прятаться в Новом Орлеане? - Откуда ты знаешь, что я в Новом Орлеане? Он секунду помолчал. - Я в Новом Орлеане, - сказала она. - И, как я полагаю, ты хочешь, чтобы я с тобой встретилась и тесно подружилась, затем прекратила эти прятки, как ты говоришь, и позволила бы твоим парням защитить меня на веки вечные. - Верно. Если ты так не сделаешь, то будешь мертва. Это вопрос нескольких дней. - Давай перейдем к делу, если ты не против. - Давай. Ты ведешь игру и сама не представляешь, что делаешь. - Кто меня преследует, Гэвин? - Это могут быть разные люди. - Кто они такие? - Я не знаю. - Теперь ты ведешь игру, Гэвин. Как я могу тебе доверять, если ты не хочешь мне говорить? - Хорошо. Я думаю, можно сказать, что твоя история ударила кое-кого по самому больному месту. Ты попала в самую точку, и кто-то, кому не следовало знать об этом деле, узнал о нем. Вот почему Томас мертв. И они тебя немедленно убьют, как только найдут. - Нам известно, кто убил Розенберга и Дженсена, так, Гэвин? - Думаю, что да. - Почему же тогда ФБР ничего не предпринимает? - Это дело стараются покрыть туманом, и мы можем оказаться в самой середине. - Благодарю тебя за то, что ты мне это сказал. Благодарю. - Я могу потерять работу. - О чем мы говорим, Гэвин? Кто и что старается покрыть туманом? - Я не совсем понимаю, что происходит. Мы были s очень заинтересованы в расследовании этого дела до тех пор, пока из Белого дома не оказали сильного давления. Сейчас мы все прекратили. - Это мне понятно. Почему они думают, что если они меня убьют, то все останется тихо? - На этот вопрос я не могу ответить. Может быть, они думают, что тебе известно больше. - Можно тебе кое-что сказать? Несколько мгновений спустя после взрыва бомбы, когда Томас находился в горящей машине, а я была в полубессознательном состоянии, какой-то полицейский по имени Руперт отвел меня к своей машине и посадил в нее. Другой, в ковбойских ботинках и джинсах, начал задавать мне вопросы. Меня мутило, и я была в шоке. Они, Руперт и его друг-ковбой, пропали и больше не появились. Они не были копами, Гэвин. Они наблюдали, как взорвется бомба, и перешли к плану Б, потому что я не попала в машину. Я этого не осознавала, но, вероятно, только пара минут отделяла меня от того, чтобы получить пулю в голову. Верхик слушал с закрытыми глазами. - Что с ними произошло? - Не могу сказать точно. Я думаю, они испугались настоящих полицейских, когда те появились на месте. Они испарились. Я была в их машине, Гэвин. Они держали меня в руках. - Тебе надо кончать с этим, Дарби. Послушай меня. - Ты помнишь наш разговор утром в четверг, когда я вдруг увидела лицо, которое казалось мне знакомым и которое я тебе описала? - Конечно. - Это лицо было вчера на траурной церемонии, вместе со своими друзьями. - А ты где была? - Я наблюдала. Он вошел на несколько минут позже всех, пробыл внутри десять минут, затем выскользнул и встретился с Коротышкой. - С Коротышкой? - Да, с одним из этой банды. Коротышка, Руперт, Ковбой и Худой. Классные типы. Я уверена, что есть и другие, но я с ними ещ? не встречалась. - Следующая встреча будет последней, Дарби. Тебе осталось прожить около сорока восьми часов. - Посмотрим. Сколько ты ещ? будешь в городе? - Несколько дней. Я планировал остаться до тех пор, пока не найду тебя. - Вот она я. Может быть, я позвоню тебе завтра. Верхик учащенно дышал: - О'кей, Дарби. Как скажешь. Только будь осторожна. Она повесила трубку. Он швырнул телефон поперек комнаты и выругался. Двумя кварталами в стороне и пятнадцатью этажами выше находился Хамел. Он, не отрываясь, смотрел в телевизор и что-то быстро бубнил себе под нос. Шел фильм о людях в большом городе. Они говорили по-английски, на его третьем языке, и он повторял каждое слово, стараясь воспроизвести типичное американское произношение. Он занимался этим четыре часа. Он впитал в себя английский язык, когда скрывался в Белфасте, и на протяжении двадцати лет просмотрел тысячи американских картин. Его любимым фильмом был <Три дня Кондора>. Он просмотрел его четыре раза, прежде чем понял, кто кого убивает и зачем. Он бы мог убить Редфорда. Он громко повторял каждое слово. Ему сказали, что его английский сойдет для американца, но одна промашка, одна крохотная ошибка, и эта женщина уйдет. <Вольво> находился на паркинге за полтора квартала от владельца, который платил сотню долларов в месяц за место и за то, что, как он думал, было безопасностью. Они осторожно прошли через ворота, которые, как считалось, должны были быть заперты. Это была модель 1986 GL без системы сигнализации, и за несколько секунд дверца водителя была открыта. Один из двоих сел на багажник и закурил. Было воскресенье, почти четыре часа утра. Второй открыл маленький наборчик с инструментами, который был у него в кармане, и приступил к работе над автомобильным телефоном, из-за которого Грентэм в свое время влез в долги. Верхнего света в салоне было достаточно, и он работал быстро. Работа была легкая. Открыв трубку, он установил в нужное место крошечный передатчик и приклеил его. Минутой позже он выскользнул из машины и присел на корточки у заднего бампера. Тот, что с сигаретой, подал ему маленький черный куб, который он приткнул к решетке под автомобилем, позади бензобака. Это был передатчик с магнитными присосками. Он будет посылать сигналы в течение шести дней, до тех пор, пока не разрядится и его потребуется заменить. Они ушли меньше чем через семь минут. В понедельник, как только определят, что он входит в здание <Пост> на Пятнадцатой улице, они войдут к нему в квартиру и поставят на его телефон жучок. Глава 22 Ее вторая ночь в ночлежке с завтраком была лучше, чем первая. Она спала до позднего утра. Может быть, теперь она к этому привыкла. Она пристально смотрела на шторы на крошечном окне и начинала осознавать, что кошмаров не было; не было никаких движений в темноте, не появлялось никаких грозящих ей пистолетов и ножей. Был тяжелый и глубокий сон, и она долго изучала шторы, прежде чем е? мозг пробудился от него. Она попыталась заставить себя думать логически. Это ухе был е? четвертый день в образе пеликана, и, чтобы увидеть пятый, она должна была думать, как изощренный убийца. Это был день номер четыре всей е? оставшейся жизни. Она должна была бы быть мертва. Но после того, как е? глаза открылись и она с уверенностью осознала, что цела и жива, и что двери не пищат и полы не скрипят, и что в стенном шкафу нет никакого притаившегося бандита, е? первая мысль была о Томасе. Шок от его смерти постепенно проходил, и она обнаружила, что ей легче удается отогнать от себя воспоминания о взрыве и ревущем пламени. Она знала, что его разорвало на мелкие кусочки, и он умер мгновенно. Она знала, что он не мучился. Поэтому она думала о другом, о том, что она чувствовала, когда он находился рядом, о его шепоте и хихиканье, когда они были в постели и секс был позади, а ему хотелось обниматься. Ему нравилось обниматься, и ему хотелось играться, и целоваться, и ласкаться после того, как они отзанимались любовью. И хихикать. Он любил е? бешено, влюбился без памяти, и в первый раз в жизни мог вести себя с женщиной глупо. Много раз посреди его лекций она вспоминала его воркованье и хихиканье и прикусывала себе губу, чтобы не рассмеяться. Она его тоже любила. И его смерть нанесла ей сильную рану. Она хотела бы неделю оставаться в постели и плакать. На следующий день после похорон е? отца психиатр объяснил ей, что душе необходим короткий, очень тяжелый период горя и печали, и тогда она переходит в следующую фазу. Но до тех пор, пока Дарби сможет жить дальше, е? душа должна болеть, она должна безудержно страдать. Дарби последовала этому совету и безвольно отдавалась горю две недели, потом устала от этого и перешла к следующей стадии. Это сработало. Но с Томасом это не работало. Она не могла рыдать и расшвыривать вещи куда попало. Руперт, Худой и все остальные из этой компании лишили е? возможности нормально скорбеть. После нескольких минут воспоминаний о Томасе она подумала о них. Что они сегодня будут делать? Куда она сможет пойти, не боясь быть замеченной? Должна ли она найти другую комнату после двух ночей, проведенных в этом месте? Да, она так и сделает. После того, как стемнеет. Она позвонит и закажет комнату в ещ? одной крохотной гостинице, где сдают комнаты с питанием. Где они остановились? Патрулируют ли они улицы, надеясь просто на не? натолкнуться? Знают ли они, где она сейчас находится? Нет. Она была бы мертва. Знают ли они, что она теперь блондинка? Мысль о волосах заставила е? подняться с постели. Она подошла к зеркалу над письменным столом и посмотрела на себя. Волосы стали ещ? короче и были очень белыми. Неплохая работа. Прошлой ночью она трудилась над ними три часа. Если бы она прожила ещ? два дня, она бы их ещ? подрезала и перекрасила в черный цвет. Если бы она прожила ещ? неделю, она могла бы стать лысой. Она внезапно почувствовала острый приступ голода и секунду думала о пище. Она не ела, и это необходимо исправить. Было почти десять. Странно, но по утрам в воскресенье завтраков в гостинице не было. Она могла бы рискнуть, поискать еды и воскресный выпуск <Пост> и увидеть, могут ли они засечь е? сейчас, когда он была ослепительной блондинкой. Она быстро приняла душ, а волосы отняли не более минуты. Никакого макияжа. Она надела новую пару армейских брюк, новую куртку-ветровку и была готова к сражению. Глаза были закрыты авиационными очками. Хотя в каждой гостинице было несколько выходов, за четыре дня она ни разу не вышла через переднюю дверь. Она прокралась сквозь темную кухню, отперла заднюю дверь и шагнула на аллею, расположенную позади этой крошечной гостиницы. Было довольно холодно для того, чтобы выходить в ветровке, не вызывая подозрений. Глупо, подумала она. Во Французском квартале она могла бы носить шкуру белого медведя и выглядеть вполне естественно. Она быстро пошла по аллее, глубоко засунув руки в карманы армейских штанов и поглядывая по сторонам из-под очков. Он е? увидел, когда она ступила на тротуар рядом с Бургунди-стрит. Волосы под кепкой были другими, но рост по-прежнему оставался сто семьдесят, и с этим ничего нельзя было поделать. Ноги по-прежнему были длинны, и она шла своей типичной походкой. После этих четырех дней он мог выделить е? из толпы, не гая-дя на волосы и лицо. Ковбойские ботинки - из змеиной кожи с заостренными носами - ступили на тротуар и направились за ней. Она оказалась умной девочкой: поворачивала за каждый угол, каждый квартал переходила на другую улицу, шла энергично, но не слишком быстро. Он прикинул, что она направляется к Джексон-сквер, где по воскресеньям толпился народ и где она надеялась раствориться в толчее. Она могла бы прогуливаться в толпе туристов и местной публики, перекусить, побыть на солнце, купить газету. Дарби на ходу беззаботно закурила сигарету и начала выпускать дым. Она не могла его вдыхать. Три дня назад она пыталась, и у не? стала кружиться голова. Что за противная привычка. Как было бы смешно, если бы она прошла сквозь все это, чтобы потом умереть от рака легких. Боже, дай ей умереть от рака. Он сидел за столом в переполненном кафе на углу Сант Питер и Шартре и, когда она его увидела, находился на расстоянии меньше трех метров. Долей секунды позже он е? увидел, и, наверное, все бы сошло, если бы она на мгновение не запнулась и не сглотнула комок в горле. Он е? увидел и, вероятно, только подозрительно посмотрел бы на нее, но е? легкое замешательство и смятенный взгляд выдали е?. Она продолжала идти, но немного быстрее. Это был Коротышка. В тот момент, когда она переводила с него взгляд, он уже был на ногах и лавировал между столиками. Стоя, он выглядел совершенно круглым, мускулистым, но подвижным. На секунду она его потеряла из виду на Шартре, в тот момент, когда подныривала под арки собора Сант Луис. Церковь была открыта, и она подумала, что, может быть, стоит забежать внутрь и церковь может стать убежищем, в котором он е? не убьет. Нет, он е? убьет там, или на улице, или в толпе. Везде, где догонит. Теперь он был сзади, и Дарби нужно было узнать, как быстро он приближается. Шел ли он просто быстрым шагом и пытался сделать вид, что ничего не происходит? Или же он бежал трусцой? Или быстро продвигался по тротуару, готовясь сделать стремительный бросок, как только она попадет в поле его зрения? Она продолжала движение. Она круто свернула на Сант Энн, пересекла улицу и была уже почти на Рояль, когда бросила быстрый взгляд назад. Он приближался. Он был на другой стороне улицы, но расстояние между ними быстро сокращалось. Нервный взгляд через плечо позволил накрыть е?. Это было полное разоблачение и облегчило ему задачу. На Бурбон-стрит, решила она. Через четыре часа мяч будет введен в игру, и болельщики <Сэйнтс> гудели и праздновали перед игрой во всю силу, потому что после игры праздновать будет нечего. Она свернула на Рояль, сорвалась на бег, пробежала несколько метров и перешла на быстрый шаг. Он свернул на Рояль и пошел рысью. Каждую секунду он мог перейти на бег. Дарби приближалась к середине улицы, где болталась, убивая время, группа футбольных фанатов. Она свернула влево на Дьюмэйн и побежала. Впереди был Бурбон, и повсюду были люди. Сейчас она его уже слышала. Оглядываться больше не имело смысла. Он бежал сзади, сокращая расстояние. Когда она свернула на Бурбон, мистер Коротышка был позади не? на расстоянии пятнадцати метров и гонка закончилась. Она увидела своих ангелов в тот момент, когда они шумно вываливались из бара. Три крупных, слегка тяжеловатых молодых парня в диком сочетании черно-золотых одежек <Сэйнтс> ступили на середину улицы как раз в тот момент, когда Дарби подбежала. - Помогите! - дико и пронзительно закричала она и показала на Коротышку. - Помогите мне! Этот человек преследует меня! Он пытается меня изнасиловать! Ого, черт возьми! Секс на улицах Нового Орлеана - не такая уж и необычная вещь, но черт бы их побрал, если кто-нибудь обесчестит эту девчонку. - Пожалуйста, помогите мне! - жалобно кричала она. Внезапно улица притихла. Все, включая Коротышку, застыли на месте. Он сделал шаг, затем другой и бросился вперед. Трое <Сэйнтс> шагнули к нему, согнув в локтях руки и сверкая глазами. Все произошло за несколько секунд. Коротышка использовал сразу обе руки: правой в горло первого и сноровистый удар в челюсть второго. Они взвизгнули и упали ничком. Номер три не собирался бежать. Два его приятеля были биты, и это его расстроило. Коротышка разделался бы с ним в два счета, но номер один свалился Коротышке на правую ногу и его отбросило назад. Пока он выдергивал ногу, мистер Свиная Отбивная из Тибодо, Луизиана, номер три, ударил его ногой в промежность, и Коротышка ушел в историю. Когда Дарби нырнула обратно в толпу, она слышала, как он кричит от боли. Пока он падал, мистер Отбивная ударил его ногой под ребра. Номер два, с кровью, залившей все лицо и с дико выпученными глазами, кинулся на Коротышку, и бойня началась. Он скрючился, обхватив руками свои сильно поврежденные органы, а они безжалостно били его ногами и поливали ругательствами, пока кто-то не крикнул: <Копы!>, и это спасло ему жизнь. Мистер Свиная Отбивная и номер два помогли номеру один встать на ноги, и <Сэйнтс> скрылись из виду, спускаясь в погребок. Коротышке удалось подняться, и он поковылял прочь, как собака, сбитая трейлером и ещ? живая, но которая неминуемо подохнет дома. Она спряталась в темном углу пивного бара на Дека-тур и пила кофе, а потом пиво, кофе, а потом пиво. У не? дрожали руки и выворачивало желудок. Очень вкусно пахло, но она не могла есть. За три часа она выпила три пива, а затем заказала тарелку вареных креветок и переключилась на простую родниковую воду. Алкоголь подействовал на не? успокаивающе, а креветки хорошо улеглись в желудке. Здесь она в безопасности, подумалось ей, так почему бы не посмотреть игру и не остаться здесь, возможно, до закрытия. К началу игры паб был набит до отказа. Они наблюдали за игрой по большому телевизору, укрепленному над стойкой бара, пили и пьянели при этом. Теперь она была болельщиком <Сэйнтс>. Она надеялась, что с тремя е? приятелями все обошлось и что они наслаждались игрой. Толпа орала и проклинала <Редскинз>. Дарби оставалась в своем маленьком уголке ещ? долго после того, как игра закончилась, а затем скользнула в темноту. В определенной точке четвертого квартала, после того, как <Сэйнтс> продули с четырьмя полевыми голами, Эдвин Снеллер повесил трубку и выключил телевизор. Он закинул ногу за ногу, затем повернулся к телефону и набрал номер Хамела, который жил через стенку. - Послушай мой английский, - сказал наемный убийца. - Скажи, если заметишь акцент. - Хорошо. Она здесь, - сказал Снеллер. - Один из наших людей видел е? сегодня утром на Джексон-сквер. Он шел за ней три квартала, а затем потерял е?. - Как он е? потерял? - Это не имеет значения, не так ли? Она ушла, но находится здесь. У не? сейчас очень короткие волосы, почти белые. - Белые? Снеллер ненавидел повторять одно и то же, особенно этому ублюдку-азиату. - Он сказал, что она не блондинка, но с белыми волосами, и что на ней были армейские зеленые брюки и коричневая ветровка. Каким-то образом она его узнала и улизнула. - Как она могла его узнать? Она видела его раньше? Идиотские вопросы. Трудно было поверить, что его считали суперменом. - Я не могу на это ответить. - Как мой английский? - Отлично. Под твоей дверью лежит маленькая карточка. Нужно, чтобы ты на не? посмотрел. Хамел положил трубку на подушку и подошел к двери. Затем спросил: - Кто это такой? - Его зовут Верхик. Датчанин по происхождению, но американец. Работает на ФБР в Вашингтоне. Очевидно, они с Каллаханом были друзьями. Они вместе окончили юридический колледж в Джорджтауне, а на вчерашних похоронах ему доверили стоять у гроба. Прошлой ночью он сшивался в баре недалеко от кампуса и спрашивал о девчонке. Через два часа один из наших людей, работая под агента ФБР, был в этом же самом баре и разговаривал с барменом, который оказался студентом юридического колледжа. Студент знал е?. Они посмотрели футбол, немного поговорили, а затем мальчишка показал эту карточку. Посмотри на обороте. Он остановился в номере 1909, в <Хилтоне>. - Это в пяти минутах хо%C4ьбы. - Карты были разложены на кровати. - Да. Мы несколько раз позвонили в Вашингтон. Он не агент, а только юрист. Он знал Каллахана, и, может быть, он знал девчонку. Совершенно очевидно, что он пытается е? найти. - Она бы стала с ним говорить, не так ли? - Вероятно. - Как мой английский? - Отлично. Хамел подождал час и вышел из отеля. В пиджаке и галстуке он выглядел как обычный прохожий, прогуливающийся в сумерках по Каналу по направлению к реке. Он нес большую спортивную сумку, курил сигарету и спустя пять минут вошел в холл <Хилтона>. Он прошел сквозь толпу болельщиков, возвращающихся с игры с <Доум>. Лифт остановился на двадцатом этаже, и он спустился на один пролет вниз. На стук в дверь из номера 1909 никто не отвечал. Если бы открылась дверь, запертая на цепочку, то он извинился бы и объяснил, что ошибся номером. Если бы дверь открылась без цепочки и появилось лицо, то он резко ударил бы ногой и вошел внутрь. Но она не открылась. Его новый приятель Верхик, должно быть, сидел где-нибудь в баре, раздавая карточки и умоляя детей поговорить с ним о Дарби Шоу. Идиот. Он ещ? раз постучал, и, не дождавшись ответа, просунул пятнадцатисантиметровую пластиковую линейку между дверью и рамой и работал ею до тех пор, пока не щелкнул язычок. Замки не представляли для Хамела никаких проблем. Он мог открыть без ключа запертый автомобиль и завести двигатель меньше чем за тридцать секунд. Войдя внутрь, он запер за собой дверь и положил сумку на кровать. Достал из кармана перчатки и, как хирург, плотно натянул их на руки. На стол положил пистолет 22-го калибра и глушитель. С телефоном он справился быстро. Он включил магнитофон в разъем под кроватью, где он неделями мог бы находиться, никем не замеченный. Затем позвонил в автоответчик погоды, чтобы проверить магнитофон. Отлично. Его новый приятель Верхик был неряхой. Большая часть одежды в комнате была грязной и просто откинута по направлению к чемодану, стоящему на столе. Он его не распаковал. В стенном шкафу висел дешевый дорожный чехол для одежды с одной-единственной рубашкой. Хамел убрал все следы и уселся в дверном шкафу. Он был терпеливым человеком и мог ждать часами. В руках он держал пистолет 22-го калибра на тот случай, если этот клоун полезет в шкаф и его придется убить пулей. Если нет, он только послушает. Глава 23 В воскресенье Гэвин прекратил ходить в бары. Этот путь вел в никуда. Она позвонила ему, а в барах не показывалась. Так какого черта! Он слишком много пил и ел, и Новый Орлеан ему опротивел. У него уже был билет, заказанный на понедельник, на день, и если она ему не позвонит, то он прекратит эту игру в детектива. Он е? не мог найти, и это была его ошибка. Водители такси терялись в этом городе: В полдень Войлс будет на него орать. Он сделал все, что мог. Он растянулся на кровати в одних спортивных трусах, листая журнал и не обращая внимания на телевизор. Было почти одиннадцать. Он будет ждать е? звонка до двенадцати, а затем попробует уснуть. Телефон зазвонил ровно в одиннадцать. Он нажал кнопку дистанционного управления телевизором и выключил его. - Алло. Это была она: - Это я, Гэвин. - Значит, ты жива. - Едва. Он сел на край кровати. - Что произошло? - Они засекли меня сегодня, и один из их бандитов, мой друг Коротышка, гнался за мной через Квартал. Ты с Коротышкой не встречался, но он тебя видел. Он тот человек, который наблюдал, как ты и все остальные входили в часовню. - Но тебе удалось уйти. - Да. Маленькое чудо, и мне удалось уйти. - Что произошло с Коротышкой? - Он смертельно ранен. Скорее всего, он лежит где-нибудь в постели, с пакетиком льда в трусах. Он находился от меня всего в нескольких шагах, когда ввязался в драку с теми ребятами, которые оказались ему не по зубам. Я до смерти испугана, Гэвин. - Он проследил тебя от какого-нибудь места? - Нет. Мы случайно встретились на улице. Верхик помолчал. Ее голос дрожал, она начинала терять самообладание. - Послушай, Дарби. У меня билет на завтра, на день. У меня есть работа, и мой босс рассчитывает увидеть меня в офисе. Так что я не могу болтаться по Новому Орлеану ещ? месяц, надеясь, что тебя не убьют и что чувство здравого смысла возьмет у тебя верх и ты станешь мне доверять. Я улетаю завтра и считаю, что тебе следует улететь вместе со мной. - Улететь куда? - В Вашингтон. Ко мне домой. В какое-нибудь место, подальше от того, где ты сейчас находишься. - И что тогда? - Ну, во-первых, ты останешься в живых. Я буду умолять директора принять меры, и я обещаю, что ты будешь в безопасности. Мы сделаем что-нибудь, черт побери. С этим никто не сможет справиться. - Почему ты считаешь, что мы сможем отсюда улететь? - Потому что с нами будут три агента ФБР. Потому что я не полная задница. Послушай, Дарби, скажи мне, где ты сможешь со мной встретиться прямо сейчас, и через пятнадцать минут я буду у тебя с тремя агентами. У этих ребят есть оружие, и они не боятся этого твоего Коротышки с его приятелями. Мы сегодня же ночью заберем тебя из города, и завтра утром ты будешь в Вашингтоне. Я обещаю тебе, что завтра с тобой персонально встретится Ф. Дентон Войлс и мы выпутаемся из этого дела. - Я думала, что ФБР не занимается этим делом. - Не занимается, но может заняться. - Откуда же тогда эти три агента? - У меня есть друзья. Она на мгновение задумалась, а затем е? голос внезапно окреп. - Позади твоей гостиницы есть место, которое называется Ривервок. Это район, где сосредоточены магазины, рестораны и: Сегодня днем я провел там два часа. - Хорошо. На втором уровне есть магазин одежды, который называется Френчменс Бенд. - Я видел его. - Я хочу, чтобы ты завтра, ровно в полдень, стоял у входа и ждал в течение пяти минут. - Брось, Дарби. Завтра в полдень тебя не будет в живых. Довольно этих игр в кошки-мышки. - Делай, как я сказала, Гэвин. Мы с тобой никогда не встречались, и я понятия не имею, как ты выглядишь. Надень какую-нибудь черную рубашку или майку и красную бейсбольную кепку. - Откуда у меня такие вещи? - Купи. - Хорошо, хорошо. Я их достану. Ты, наверное, захочешь, чтобы я приставил себе фальшивый нос или сделал ещ? что-нибудь в этом роде. Это глупо. - Я не в том настроении, чтобы заниматься глупостями, и, если ты не заткнешься, я повешу трубку. - Это ты рискуешь своей головой. - Пожалуйста, Гэвин! - Извини. Я сделаю все, как ты скажешь. Там очень людное место. - Да. В толпе я чувствую себя безопаснее. Стой перед дверью в течение пяти минут, или около того, и держи в руке свернутую газету. Я буду наблюдать. Через пять минут войди в магазин и пройди в правый задний угол, где находится полка с куртками сафари. Потолкайся там немного, и я тебя найду. - А ты как будешь одета? - Обо мне не беспокойся. - Отлично. А что мы будем делать потом? - Ты и я, и только ты и я, уедем из города. Я не хочу, чтобы кто-либо ещ? знал об этом. Ты понял? - Нет, я не понял. Я могу обеспечить безопасность. - Нет, Гэвин. Здесь командую я. Больше никого. Забудь про своих трех агентов. Договорились? - Договорились. Как ты предлагаешь уехать из города? - У меня насчет этого тоже есть планы. - Мне не нравятся все эти твои планы, Дарби. Эти убийцы дышат тебе в затылок, а сейчас ты втягиваешь меня в самое пекло. Это совсем не то, чего я хотел. Гораздо безопаснее сделать так, как предлагаю я. Безопаснее для тебя, безопаснее для меня. - Но ты ведь будешь там в полдень, правда? Он стоял около кровати и говорил с закрытыми глазами. - Да. Я буду там. Надеюсь, что тебе удастся все это сделать. - Какой у тебя рост? - Сто семьдесят семь. - Сколько ты весишь? - Я всегда этого боялся. Я обычно вру, знаешь ли. Восемьдесят, но я планирую сбросить. Я клянусь. - Увидимся завтра, Гэвин. - Надеюсь увидеть тебя, дорогая. Она пропала. Он повесил трубку. - Чертова девка! - проорал он стенам. - Чертова девка! - Несколько раз он прошелся около кровати, потом ушел в ванную, закрыл за собой дверь и включил душ. Он стоял под душем десять минут, все это время обругивая е?, потом вышел из него и вытерся. В нем было больше восьмидесяти шести килограммов и в сочетании с его ста семьюдесятью пятью сантиметрами роста это выглядело омерзительно. Больно было на это смотреть. Вот он стоял здесь, готовясь к встрече с этой великолепной женщиной, которая внезапно доверила ему свою жизнь, и, боже мой, каким же он был слюнтяем. Он открыл дверь. В комнате было темно. Темно? Он оставил свет включенным. Какого черта? Он направился к выключателю у платяного шкафа. Первый удар раздробил ему гортань. Это был идеальный удар, который пришел сбоку, откуда-то со стороны стены. Он всхлипнул от боли и опустился на одно колено, и это сделало второй удар совсем простым. Он обрушился на основание его черепа с тяжестью скалы, и Гэвин стал мертв. Хамел щелкнул выключателем и посмотрел на жалкий вид обнаженной фигуры, застывшей на полу. Он был не из тех, кто восхищается своей работой. Он не хотел, чтобы на ковре остались следы, поэтому он приподнял коротенький и толстый труп под руки и уложил его поперек кровати. Быстро работая и не делая ни одного липшего движения. Хамел включил телевизор, поставил полную громкость, расстегнул свою сумку, достал оттуда дешевый пистолет 25-го калибра и приставил его точно к правому виску того, что было Гэвином Верхиком. Он накрыл пистолет и голову двумя подушками и нажал на спуск. Теперь критическая часть: он поднял одну подушку и поместил е? под голову, вторую бросил на пол и осторожно согнул пальцы правой руки вокруг рукоятки пистолета, расположив его на расстоянии тридцати сантиметров от головы. Он достал из-под кровати магнитофон, а телефонный штекер включил прямо в розетку. Он нажал кнопку и услышал е? голос. Выключил телевизор. Каждое его дело отличалось от других. Однажды в Мехико он выслеживал свою добычу в течение трех недель, а затем поймал в кровати с двумя проститутками. Это была грубая ошибка, и на протяжении всей его карьеры ему всегда помогали многочисленные ошибки, которые совершала противоположная сторона. Этот парень сам по себе был грубой ошибкой, глупым адвокатом, таскающимся по городу, открывающим не к месту пасть и раздающим карточки с номером его комнаты на обороте. Он сунул нос в мир убийц высокого ранга - посмотрите на него теперь. Без всякой надежды на успех копы за несколько минут осмотрят комнату и объявят, что это было очередное самоубийство. Они выполнят необходимые действия, зададут себе несколько вопросов, на которые не смогут ответить, но некоторые такие вопросы находятся всегда. Поскольку он являлся важным сотрудником ФБР, через день или два, скорее всего, во вторник, будет сделано вскрытие и обнаружится, что это было не самоубийство. Ко вторнику женщина будет мертва, а он будет в Манагуа. Глава 24 Его обычные, официальные источники в Белом доме отрицали существование каких-либо сведений о деле о пеликанах. Садж о нем никогда не слышал. Несколько телефонных звонков в ФБР, сделанных наудачу, ничего не дали. Один из его друзей в Министерстве правосудия отрицал, что когда-либо слышал о нем. Он раскапывал это дело весь уик-энд и ничего не нашел. История с Каллаханом получила подтверждение, когда он нашел копию новоорлеанской газеты. Когда она позвонила ему в редакцию в понедельник, ничего нового у него не было. Но, по крайней мере, она позвонила. Пеликан сказал, что звонит из телефона-автомата, так что не стоит беспокоиться. - Я все ещ? продолжаю раскапывать это дело, - сказал он. - Если в городе и существует такое дело, то оно очень сильно засекречено. - Уверяю, что оно там есть, и я понимаю, почему его так скрывают. - Я уверен, что вы можете сказать больше. - Намного больше. Это дело почти убило меня вчера, поэтому я, скорее всего, начну говорить раньше, чем думала. Я должна успеть все рассказать, пока ещ? жива. - Кто пытается вас убить? - Те, кто убил Розенберга и Дженсена, а затем Томаса Каллахана. - Вам известно, как их зовут? - Нет, но начиная со среды я видела по крайней мере четырех из них. Они находятся здесь, в Новом Орлеане, рыскают вокруг в надежде, что я сделаю какую-нибудь глупость и они смогут меня убить. - Сколько людей знают о деле пеликанов? - Хороший вопрос. Каллахан отнес его в ФБР, оттуда, я думаю, оно попало в Белый дом, где, очевидно, вокруг него поднялся шум, а куда оно попало дальше - одному богу известно. Через два дня после того, как он отнес его в ФБР, Каллахан был мертв. Меня, конечно, предполагалось убить вместе с ним. - Вы были с ним? - Я была рядом с ним, но недостаточно близко. - Следовательно, вы та самая неопознанная женщина, которую видели на месте преступления? - Да, так меня описали в газете. - Значит, полиции известно ваше имя? - Меня зовут Дарби Шоу. Я студентка-юрист второго года обучения в Тьюлане. Томас Каллахан был моим профессором и любовником. Я написала это дело, а остальное вам известно. Вы слушаете? Грентэм царапал в блокноте с бешеной скоростью: - Да. Я слушаю. - Я уже устала от Французского квартала и планирую сегодня его покинуть. Завтра я откуда-нибудь позвоню. У вас есть доступ к опубликованным документам по президентской компании? - Они общедоступны. - Я знаю. Но как быстро вы сможете достать информацию? - Какую информацию? - Список всех главных спонсоров на последних выборах президента. - Это нетрудно. Я могу получить его сегодня к середине дня. - Сделайте это, а я позвоню утром. - У вас есть копия дела? Она заколебалась. - Нет, но существует экземпляр на дискете. - И вы знаете, кто совершает убийства? - Да, и как только я скажу это вам, они занесут ваше имя в самый верх списка тех, кого необходимо убрать. - Скажите мне это сейчас! - Давайте не будем торопиться. Я позвоню утром. Грентэм напряженно слушал, затем повесил трубку. Он взял свой блокнот и пошел через зигзаги лабиринта письменных столов к стеклянному офису своего редактора, Смита Кина. Кин был крепким и добросердечным мужчиной в годах, который проводил политику открытых дверей, что вызывало в его офисе хаос. Когда Грентэм вторгся внутрь и закрыл за собой дверь, он заканчивал разговор по телефону. - Эта дверь остается открытой, - резко сказал Кин. - Нам нужно поговорить, Смит. - Мы будем говорить с открытой дверью. Открой чертову дверь. - Я е? открою всего через секунду, - Грентэм поднял руки, обращенные ладонями к редактору. Да, это серьезно. - Давай поговорим. - Хорошо. В чем дело? - Это большое дело, Смит. - Я знаю, что большое. Ты закрыл чертову дверь, так что ясно, что большое. - У меня только что закончился короткий телефонный разговор с молодой леди по имени Дарби Шоу, и она знает, кто убил Розенберга и Дженсена. Кин медленно сел и, не отрываясь, смотрел на Грентэма. - Да, сынок, это крупное дело. Но откуда ты это знаешь? Откуда она это знает? Как ты можешь это доказать? - У меня нет пока всей версии, Смит, но она говорит со мной. Почитай это, - Грентэм протянул ему копию газетного сообщения о смерти Каллахана. Кин медленно его прочел. - О'кей. Кто такой Каллахан? - Неделю назад, считая с сегодняшнего дня, здесь, в городе, он передал ФБР небольшую бумагу, известную как дело о пеликанах. Очевидно, в этом документе явно указывается человек, виновный в убийствах. Дело разошлось по рукам, затем было послано в Белый дом, а куда попало дальше - никому не известно. Двумя днями позднее Каллахан в последний раз завел свой <порше>. Дарби Шоу утверждает, что она та самая неопознанная женщина, которая здесь упоминается. Она была с Каллаханом и должна была умереть вместе с ним. - Почему она должна была умереть? - Она написала это дело. Или утверждает, что написала. Кин поглубже уселся в кресле и положил ноги на стол. Изучил фото Каллахана. - Где находится дело? - Я не знаю. - А что в нем? - Тоже не знаю. - Значит, у нас ничего нет, не так ли? - Пока нет. Но что, если она мне расскажет все, что в нем написано? - А когда она это сделает? Грентэм заколебался: - Я думаю, скоро. Действительно, скоро. Кин помотал головой и бросил копию на стол. - Если бы мы имели это дело, то у нас была бы чертовская сенсация. Но мы бы не смогли дать ей ход. Должна быть адски тяжелая, нудная, точная и безупречная проверка, пока мы сможем его опубликовать. - Но у меня теперь зеленый свет? - Да, но ты должен полностью держать меня в курсе дела каждый час. Не пиши ни слова, пока мы не поговорим. Грентэм улыбнулся и открыл дверь. Это была работа не за сорок долларов в час. Даже не за тридцать или двадцать. Крофт знал, что ему ещ? повезет, если он сможет выжать из Грентэма пятнадцать за эту работу по поиску иголки в стоге сена. Если бы у него была другая работа, он бы посоветовал Грентэму найти кого-нибудь другого или, ещ? лучше, сделать е? самому. Но дела шли туго, и он бы мог получить ещ? меньше пятнадцати баксов в час. Он докурил свою дозу в последней кабинке туалета, спустил окурок в унитаз и открыл дверцу. Напялил темные очки и пошел по коридору в огромный холл, откуда четыре эскалатора поднимали тысячи адвокатов наверх, в их кабинеты, где они проведут весь день, скуля, пакостничая и облапошивая клиентов, временами прибегая к угрозам. Он хорошо запомнил лицо Гарсиа. Временами он просто мечтал, чтобы ему попался этот ребенок, этот слабак со слащавым лицом в дорогом костюме. Он бы его узнал, если бы увидел. Он стоял около колонны, держа в руках свернутую газету, и старался из тени рассмотреть каждого из них. Адвокаты со всех сторон, торопящиеся наверх со своими самодовольными лицами и со своими маленькими самодовольными атташе-кейсами. Боже, как он ненавидел адвокатов! Почему они все одинаково одеваются? Темные костюмы. Темные туфли. Темные лица. Случайный нонконформист с дерзкой маленькой бабочкой. Откуда они все взялись? Вскоре после его ареста за наркотики он в первый раз встретился с адвокатами. Это была целая группа адвокатов по уголовным делам, нанятая <Пост>. Затем он нанял своего собственного, слабоумного придурка, не способного найти зал судебного заседания, который, однако, заломил непомерно высокую цену. Затем, конечно, обвинитель тоже был адвокатом. Адвокаты, адвокаты. Два часа утром, два часа в обед, два часа вечером, а затем Грентэм хотел, чтобы он перешел к новому зданию. Девяносто баксов в день было дешево, и он бы бросил это, как только нашел бы что-нибудь более подходящее. Он говорил Грентэму, что это безнадежное дело, все равно что стрелять в потемках. Грентэм с этим согласился, но сказал продолжать. Это все, что они могли сделать. Он сказал, что Гарсиа испугался и больше не будет звонить. Они должны его найти. В кармане у него на всякий случай были две фотографии и список фирм, размещавшихся в этом здании, которые он выписал из телефонного справочника. Список был длинный. В здании было двенадцать этажей, набитых фирмами, которые были набиты не чем иным, как этими маленькими чопорными эсквайрами. Он находился в гадючнике. К девяти тридцати час пик кончился, и некоторые из этих лиц, которые уже казались знакомыми, ехали на эскалаторах назад, направляясь, вне сомнения, в залы судебных заседаний, агентства и следственные комиссии. Крофт осторожно вышел через вращающиеся двери и вытер ноги о тротуар. На расстоянии четырех кварталов Флетчер Коул расхаживал перед столом Президента и внимательно вслушивался в телефонную трубку. Он замер, затем закрыл глаза, затем посмотрел на Президента, как бы говоря: <Плохие новости, шеф. Действительно, плохие новости>. Президент держал какое-то письмо и вглядывался в Коула поверх очков для чтения. То, что Коул ходил взад-вперед как фюрер, сильно его раздражало, и он пометил у себя в памяти, что нужно будет ему кое-что сказать по этому поводу. Коул с грохотом швырнул телефонную трубку. - Оставь в покое чертовы телефоны! - сказал Президент. На Коула это не произвело никакого впечатления. - Извините. Это был Зикман. Грей Грентэм позвонил ему тридцать минут назад и спросил, знаком ли он с делом о пеликанах. - Замечательно. Превосходно. Как он получил копию этого дела? Коул продолжал расхаживать. - Зикман ничего о нем не знает, так что его неведение было неподдельным. - Его неведение всегда неподдельно. Он самая тупая задница в моей команде, Флетчер, и я хочу, чтобы мы от него избавились. - Как скажете, - Коул уселся в кресло по другую сторону стола и сложил ладони шалашиком, упираясь пальцами в подбородок. Он глубоко погрузился в раздумья, и Президент старался его не замечать. Некоторое время они размышляли. - Утечка у Войлса? - наконец спросил Президент. - Может быть, если это вообще утечка. Грентэм знаменит своим блефом. Мы не можем быть полностью уверены, что у него есть дело. Может быть, он только слышал о нем и сейчас просто пытается что-нибудь выудить. - Может быть, задница ты моя. А что будет, если они раскрутят всю историю с этой чертовой штукой? Что тогда? - Президент хлопнул ладонью по столу и вскочил на ноги. - Что тогда, Флетчер? Эта газета меня ненавидит. - Он безучастно подошел к окну. - Они не могут предать это дело огласке, не имея ещ? одного источника, а второго источника и не может быть, потому что для дела нет никаких истинных фактов. Эта дикая мысль зашла дальше, чем заслуживает. Некоторое время Президент угрюмо молчал и глядел в окно. - Как Грентэм узнал об этом' Коул встал и начал расхаживать, на этот раз намного медленнее. Он все ещ? был в мучительных раздумьях. - Кто знает. Кроме вас и меня здесь никто о деле не знает. Они принесли одну копию, и я запер е? в своем офисе. Я собственноручно снял одну ксерокопию и передал е? Гмински. Я заставил его поклясться в неразглашении. Президент, глядя в окно, презрительно усмехнулся. Коул продолжал: - Хорошо, вы правы. Сейчас повсюду могут быть сотни копий. Но само по себе это не представляет опасности, если, конечно, наш друг не делал всего этого, а если делал, то: - То мою задницу поджарят. - Да, я бы сказал, наши задницы поджарят. - Сколько денег мы получили? - Миллионы, напрямую и косвенно. - И легально, и нелегально, но Президенту об этих операциях было мало известно, и Коул предпочел это замолчать. Президент медленно подошел к дивану. - Почему бы тебе не позвонить Грентэму? Просвети его мозги. Посмотри, что он знает. Если он блефует, это будет очевидно. Как ты думаешь? - Не знаю. - Ты ведь говорил с ним раньше? Грентэма все знают. Теперь Коул расхаживал позади дивана. - Да, я говорил с ним. Но если я сейчас ни с того, ни с сего позвоню, он начнет подозревать. - Да, я думаю, ты прав, - Президент присел на один край дивана, а Коул - на другой. - А что может произойти дальше? - наконец спросил Президент. - В дело может быть втянут наш друг. Вы попросили Войлса замять дело. Наш друг может появиться в прессе, тогда Войлс поджимает хвост и говорит, что вы приказали ему следить за другими подозреваемыми и игнорировать нашего друга. <Пост> неистовствует и ещ? раз поливает нас грязью. И мы можем забыть про перевыборы. - Что-нибудь еще? Коул секунду подумал. - Да, все это чепуха и не стоит выеденного яйца. Это дело - фантазия. Грентэм ничего не найдет, а я опаздываю на рабочее совещание. - Он направился к двери. - У меня партия в сквош в обед. Буду в час. Президент посмотрел на закрывающуюся дверь и вздохнул с облегчением. На обед у него была запланирована партия с восемнадцатью лунками, так что забыть к черту эту историю с пеликанами. Если Коул не волнуется, то и ему нечего тревожиться. Он нажал несколько цифр на телефоне, терпеливо подождал, и на линии появился Боб Гмински. Директор ЦРУ был ужасным игроком в гольф, одним из немногих, которых Президент мог повергнуть, и он пригласил его на игру. Конечно, сказал Гмински, человек, у которого была тысяча дел. Это ведь был Президент, и он будет польщен присоединиться к нему. - Между прочим. Боб, как там с этим делом о пеликанах в Новом Орлеане? Гмински прочистил горло и постарался выглядеть спокойным: - Да, шеф, я сказал Флетчеру Коулу, что это чрезвычайно убедительное и изящное произведение искусства. Я думаю, что его автору следует забыть о юридическом колледже и начать карьеру романиста. Ха, ха, ха. - Отлично, Боб. Тогда все. - Мы продолжаем расследование. - Увидимся в три, - Президент повесил трубку и сразу пошел за своей клюшкой. Глава 25 На протяжении нескольких сот метров Ривервокс идет вдоль реки и всегда переполнена людьми. Она битком набита двумя сотнями магазинов, кафе и ресторанов, которые расположены в двух уровнях, в большинстве случаев под одной и той же крышей, и у некоторых из них двери выходят прямо на дощатый помост, идущий вдоль пляжа. Ривервокс расположена у начала Пойдрэс-стрит, на расстоянии десятка метров от Квартала. Она прибыла к одиннадцати и потягивала кофе-эсп-рессо в задней части крошечного бистро, пытаясь читать газету и казаться спокойной, Френчменс Бенд находился за углом, на один уровень ниже. Она нервничала, и эспрессо не помогало. В кармане у не? лежал список всего того, что необходимо сделать, определенные действия в определенные моменты, даже слова и фразы, которые она выучила на тот случай, если дела пойдут плохо и Верхик выйдет из-под контроля. Она поспала два часа и потратила остальное время на вычерчивание диаграмм и временных таблиц. Если она умрет, то не от недостатка приготовлений. Она не могла доверять Гэвину Верхику. Он работал в агентстве, которое должно было следить за соблюдением законов, однако иногда руководствовалось своими собственными правилами. Он исполнял приказы человека, в прошлом которого была паранойя и грязные дела. Его босс отчитывался Президенту от имени администрации, которой руководили идиоты. У Президента были богатые и непорядочные друзья, которые давали ему большие деньги. Но в этот момент, боже, в этот момент, больше некому было доверять. После этих пяти дней и двух случаев, когда она чудом избежала смерти, она сдается. Новый Орлеан потерял для не? всякую прелесть. Ей была нужна помощь, и если уж ей пришлось довериться копам, то фэбээровцы были не хуже других. Одиннадцать сорок пять. Она заплатила за эспрессо, подождала, пока появится толпа покупателей и пристроилась позади них. В тот момент, когда она проходила мимо входа в магазин Френчменс Бенд, где е? друг должен был ждать через десять минут, в нем бродила дюжина покупателей. Она юркнула в книжный магазин, расположенный через две двери. По соседству было по крайней мере три магазина, гае она могла заниматься покупками и прятаться и откуда можно было наблюдать за входной дверью Френчменс Бенд. Она выбрала книжный, потому что там продавцы не торопили клиентов и заранее предполагалось, что покупатели будут убивать время. Сначала она взглянула на журналы, затем, за три минуты до того момента, когда было необходимо идти, она прошла между двумя рядами полок с кулинарными книгами и стала высматривать Гэвина. Томас говорил, что он никогда не приходит вовремя. Опоздать на час было для него привычным делом, но она даст ему пятнадцать минут, а потом уйдет. Она ждала его ровно к полудню, и вот он появился. Тонкий черный свитер, красная бейсбольная шапочка, свернутая газета. Он был немного более худощавым, чем она ожидала, но он мог сбросить несколько килограммов. Сердце у не? выскакивало из груди. Успокойся, сказала она себе. Успокойся, черт тебя подери. Перед собой она держала кулинарную книгу и смотрела поверх нее. У него были седые волосы и темная кожа. Глаза были скрыты темными очками. Он нервно и суетливо двигался и выглядел обеспокоенным. Такое же впечатление он производил, когда звонил по телефону. Он перекладывал газету из руки в руку, переминался с ноги на ногу и нервно озирался. С ним все было в порядке. Ей понравилось, как он выглядит. У него был уязвимый и непрофессиональный вид, и все говорило, что он тоже испугался. Через пять минут он прошел через дверь, так, как ему и было сказано, и пошел вправо, вглубь магазина. Хамел был готов к встрече со смертью. Много раз он был близок к ней, но никогда е? не боялся. И после тридцати лет е? ожидания ничего, абсолютно ничего, не могло держать его в напряжении. Его немного волновал секс, вот и все. Поединок был искусством. Судорожные движения были поддельными. Он выжил в борьбе один на один с соперниками, которые были почти такими же талантливыми, как и он, и, конечно, он мог справиться с этим маленьким рандеву с отчаявшимся ребенком. Он перебирал куртки сафари и старался казаться нервным. В кармане у него был носовой платок, потому что он внезапно схватил насморк, и его голос стал немного грубым и скрипучим. Он прослушал запись сотню раз, и был уверен, что у него были интонация, ритм и легкий среднезападный акцент. Но Верхик говорил немного в нос; отсюда появился платок из-за насморка. Было трудно позволить кому-либо приближаться к себе сзади, но он знал, что должен это сделать. Он е? не видел. Она была позади него, но очень близко, когда сказала: <Гэвин>. Он судорожно вздрогнул. Она держала в руке белую панаму и говорила в нее. - Дарби, - сказал он, вытаскивая носовой платок, чтобы притворно чихнуть. Ее волосы были золотистого цвета и короче, чем у него. Он чихнул и закашлялся. - Давай пойдем отсюда, - сказал он. - Мне не нравится эта идея. Дарби она тоже не нравилась. Был понедельник, и е? приятели из колледжа были озабочены тем, как справиться со своими делами и закончить в конце концов колледж, а она была тут, разодетая в пух и прах, играя в шпионы с человеком, из-за которого е? могли убить. - Делай, что я говорю, хорошо? Где ты простудился? Он высморкался в платок и сказал таким низким голосом, каким только мог. Это прозвучало болезненно: - Вчера ночью. Слишком широко открыл окно. Давай пойдем отсюда. - Иди за мной. Они вышли из магазина. Дарби взяла его за руку, и они быстро пошли вниз по лестнице, ведущей на пляжный деревянный настил. - Ты их видела? - спросил он. - Нет. Нет еще. Но я уверена, что они вокруг нас. - Что мы собираемся делать, черт возьми? - Голос его был скрипучим. Они были на настиле и почти бежали трусцой, разговаривая и не глядя друг на друга. - Иди со мной, и все. - Ты идешь слишком быстро, Дарби. Мы выглядим подозрительно. Притормози. Послушай, это же безумие. Дай мне позвонить по телефону, и мы будем в целости и сохранности. Через десять минут у меня будут три агента. - Звучало похоже. Срабатывало. Они держались за руки и бежали, спасая свои жизни. - Нет, - она замедлила шаг. Настил был переполнен, и перед <Байу Квин>, колесным пароходом, образовалась вереница людей. Они стояли в конце очереди. - Что это такое, черт возьми? - спросил он. - Ты перестанешь скулить по всякому поводу? - почти прошептала она. - Да. Все очень глупо, а это особенно. Мы поднимемся на борт? - Да. - Зачем? - Он опять чихнул, а затем, уже бесконтрольно, раскашлялся. Он мог бы убрать е? одной рукой, но вокруг были люди. Люди впереди, люди сзади. Он очень гордился, что работает чисто, а это место для работы было бы очень грязным. Подняться на борт, поиграть в эту игру ещ? несколько минут и посмотреть, что произойдет. Он мог бы подняться с ней на верхнюю палубу, убить е?, опрокинуть в реку, а затем начать кричать. Это могло бы сработать. Если нет, он будет терпелив. Она будет мертва через час. Гэвин был нытиком, значит, он будет продолжать ныть. - Потому что у меня машина в парке, в миле вверх по реке, где мы остановимся на тридцать минут, - объяснила она низким голосом. - Мы сойдем с парохода и сядем в машину. Теперь очередь двигалась. - Мне не нравятся пароходы. У меня от них морская болезнь. Это опасно, Дарби, - он кашлянул и осмотрелся по сторонам, как человек, которого преследуют. - Успокойся, Гэвин, все должно получиться. Хамел напряженно подтянул брюки. В талии они были девяносто сантиметров и покрывали восемь слоев трико и спортивных трусов. Свитер был непомерно большой, и вместо своих шестидесяти пяти килограммов он мог сойти за восемьдесят. Вроде бы мог. Казалось, это удается. Они были уже почти на трапе <Байу Квин>. - Мне это не нравится, - бубнил он достаточно громко, чтобы Дарби могла услышать. - Лучше заткнись, - сказала она. Человек с пистолетом подбежал к концу очереди и начал прокладывать себе дорогу, расталкивая локтями людей с сумками и камерами. Туристы сбились очень плотно, как будто эта поездка на речном пароходе была самым замечательным путешествием в мире. Он убивал раньше, но в таких людных местах - никогда. Через толпу был виден е? затылок. Он отчаянно прокладывал себе путь через очередь. Некоторые поливали его ругательствами, но ему на это было наплевать. Пистолет был в кармане, но, приблизившись к девчонке, он вытащил его из кармана и держал у правой ноги. Она была уже почти на ступеньках, почти на пароходе. Он расталкивал и сбивал с ног людей на своем пути. Они разозленно протестовали, пока не видели пистолета, но, заметив его, начинали кричать. Она держала за руку человека, который молол чепуху. Она готовилась ступить на палубу, когда он сбил с ног последнего у себя на пути и быстро приставил пистолет к основанию черепа, как раз под красной бейсбольной кепочкой. Он выстрелил один раз, люди пронзительно закричали и бросились на землю. Гэвин тяжело упал на трап. Дарби взвизгнула и в ужасе подалась назад. В ушах у не? звенело от выстрела. Люди кричали и показывали куда-то руками. Человек с пистолетом бежал к ряду магазинов и толпе людей около них. Толстый мужчина с камерой кричал ему вслед, и Дарби увидела его на секунду, перед тем, как он пропал из виду. Может быть, она видела его раньше, но сейчас не могла припомнить. Она кричала и не могла остановиться. - У него пистолет! - закричала женщина, стоящая рядом с пароходом, и толпа отшатнулась от Гэвина, который стоял на четвереньках, с маленьким пистолетом в правой руке. Он жалобно раскачивался взад и вперед, как младенец, который старается поползти. Кровь ручейками стекала у него по подбородку и собиралась в лужу под лицом. Его голова свисала почти до самых досок настила. Глаза были закрыты. Он продвинулся вперед всего на десяток сантиметров, и теперь его колени были в темно-красной луже. Толпа ещ? подалась назад, ужаснувшись виду этого раненого человека, боровшегося со смертью. Он раскачивался и снова подавался вперед, никуда не направляясь, просто в желании двигаться, жить. Он начал кричать: громкие жалобные стоны на языке, который Дарби не могла узнать. Теперь кровь хлестала из носа и рта. Он причитал на этом неизвестном языке. Два человека из команды парохода находились рядом с ним, смотрели на него, но боялись подходить. Пистолет приковывал их внимание. Закричала женщина, затем другая. Дарби потихоньку пятилась. <Он египтянин>, - сказала маленькая смуглая женщина. Эта новость, ничего не значащая для толпы, загипнотизировала Дарби. Он дернулся вперед и подвинулся к краю настила. Пистолет выскользнул в воду. Он рухнул на живот, голова свисала вниз и кровь капала в воду. Сзади послышались крики, и два полицейских устремились к нему. Сотня человек теперь постепенно подвигалась, чтобы увидеть мертвого. Дарби переместилась назад и затерялась в толпе. Копы будут задавать вопросы, и, поскольку у не? не было ответов, она предпочитала не разговаривать. Она ослабла, и ей нужно было на минутку присесть и подумать. На Ривервокс был устричный бар. Во время ленча он был переполнен, и в глубине она нашла туалеты. Она заперла дверь и села на унитаз. Вскоре после наступления темноты она покинула Ривервок. Отель <Вестин> находился в двух кварталах, и она надеялась, что, может быть, ей удастся туда добраться и е? не застрелят на тротуаре. Одежда на ней была другая, и поверх был надет новый просторный черный плащ. Солнечные очки и шляпа тоже были новыми. Она устала от траты немалых денег на одноразовые вещи. Она много от чего устала. Она направилась в <Вестин>, чтобы снять комнату. Свободных номеров не было, и она около часа сидела в залитой светом гостиной и пила кофе. Настало время бежать, но она не могла проявлять небрежность. Ей надо было подумать. Может быть, она слишком много думала. Может быть, они теперь рассматривали е? как человека, который обдумывает свои действия, и в соответствии с этим строили свои планы. Она покинула <Вестин> и пошла пешком по Пойдрэс, на которой помахала рукой и остановила такси. Пожилой негр глубоко сидел за рулем. - Мне нужно в Батон-Руж, - сказал он. - Господи, девочка, это страшно далеко. - Сколько? - быстро спросила она. Он секунду подумал. - Сто пятьдесят. Она взобралась на заднее сиденье и бросила вперед две банкноты. - Здесь двести. Поезжайте как можно быстрее и смотрите в зеркало заднего обзора. Нас могут преследовать. Он выключил счетчик и сунул деньги в нагрудный карман рубашки. Дарби легла на заднее сиденье и закрыла глаза. Это не был умный ход, но взвешивание шансов больше никуда не вело. Старик оказался хорошим водителем, и через несколько минут они оказались на автостраде. Звон в ушах прекратился, но она все ещ? слышала выстрел и видела его, стоящего на четвереньках, раскачивающегося вперед и назад, пытающегося прожить на мгновенье дольше. Томас однажды назвал его голландцем Верхиком, но сказал, что эта кличка отклеилась после колледжа, когда они стали серьезными и начали заботиться о карьере. Голландец Верхик не был египтянином. Когда его убийца убегал, она видела его краем глаза. Что-то в нем было знакомо. Когда он бежал, то один раз посмотрел вправо, и у Дарби что-то екнуло. Но она была в истерике и вопила, и это воспоминание в памяти было смазано. Все было смазано. На полпути в Батон-Руж она глубоко заснула. Глава 26 Директор Войлс стоял позади своего вращающегося президентского кресла. Он был без пиджака, а большинство пуговиц на его несвежей и измятой рубашке было расстегнуто. Было девять утра, и, судя по рубашке, он находился в офисе уже по крайней мере пятнадцать часов. И не собирался уходить. Он держал т%C5лефонную трубку, выслушал, пробормотал какие-то инструкции и повесил е?. К. О. Льюис сидел через стол. Дверь была открыта, горел свет, никто не расходился. Настроение было мрачным. Слышались отрывки разговоров шепотом. - Это был Эрик Ист, - сказал Войлс, мягко опускаясь в кресло. - Он там уже около двух часов, и они как раз закончили вскрытие. Он первый просмотрел заключение. Единственная пуля в правый висок, но смерть наступила раньше, от одного удара в С2 и СЗ. Позвоночник был раздроблен на мелкие частицы. На руке нет следов пороха. Еще один удар сильно повредил гортань, но не вызвал смерть. Он был совершенно голый. Приблизительно между десятью и одиннадцатью вчера вечером. - Кто его нашел? - спросил Льюис. - Утром в одиннадцать горничные проверяли номера. Не можешь ли ты сообщить это его жене? - Да, конечно, - сказал К. О. - Когда доставят тело? - Ист сказал, что они отдадут его через пару часов, и оно должно быть здесь к двум часам ночи. Скажи ей, что мы сделаем все, что она захочет. Скажи ей, что я посылаю туда завтра сотню агентов, чтобы блокировать весь город. Скажи, что мы найдем убийцу и т. д. и т. д. - Какие-нибудь улики? - Вероятно, нет. Ист сказал, что комната была в их распоряжении с трех часов дня и, кажется, это чистая работа. Следов насильственного вторжения нет. Следов сопротивления нет. Нет ничего, что могло бы помочь, но сейчас ещ? рано говорить. - Войлс потер свои красные глаза и с минуту поразмышлял. - Как могло получиться, что он поехал на обычные похороны, а дело кончилось его смертью? - спросил Льюис. - Он рыскал вокруг этого дела о пеликанах. Один из моих агентов, парень по имени Карлтон, сказал Исту, что Гэвин старался найти девушку, и что девушка звонила ему, и что ему, возможно, понадобится помощь, чтобы доставить е? сюда. Это все, что он сказал. Карлтон говорит, что он, Карлтон, был немного обеспокоен, что, Гэвин всюду заявляет о том, что он из ФБР. Сказал, что подумал, будто он какая-то дешевка. - Он видел девушку? - Она, вероятно, мертва. Я проинструктировал Новый Орлеан найти е?, если возможно. - Вокруг е? дела направо и налево убивают людей. Когда мы отнесемся к этому серьезно? Войлс кивнул на дверь, и Льюис встал и закрыл е?. Директор снова стоял, щелкая пальцами и размышляя вслух: - Нам необходимо прикрыть свои задницы. Я думаю, нам нужно назначить к делу о пеликанах по крайней мере двести агентов, но изо всех сил стараться держать это в секрете. Тут что-то есть, К. О., что-то в самом деле очень неприятное. В то же время, я пообещал Президенту, что мы замнем его. Он лично попросил меня замять дело о пеликанах, запомни, и я сказал, что мы замнем, частично потому, что я считал все это шуткой. - Войлс выдавил крохотную улыбку. - Да, я записал на магнитофон нашу маленькую беседу, когда он просил меня прекратить дело. Я подумал, что если Коул записывает все на расстоянии полумили вокруг Белого дома, то почему бы и мне не сделать это? У меня был самый лучший микрофон, и я прослушал ленту. Звук чистый, как у колокольчика. - Я не совсем понимаю. - Все довольно просто. Мы начнем бешено расследовать это дело. Если все пойдет нормально, то мы его закроем, предъявим обвинения и все будут довольны. Хотя сделать это в спешке будет довольно трудно. Тем временем они там, этот идиот и Коул, ничего о расследовании не знают. Если об этом пронюхает пресса или если дело о пеликанах попадет в цель, тогда я оповещу всю страну, что Президент сказал нам замять дело, потому что в нем замешан один из его приятелей. Льюис улыбался: - Это его убьет. - Да! Коул получит кровоизлияние, а Президента никогда не переизберут. Перевыборы в следующем году, К. О. - Мне это нравится, Дентон, но нам нужно разгадать эту штуку. Дентон медленно прошелся позади своего кресла и сбросил туфли. Теперь он стал ещ? короче. - Нам нужно заглянуть в каждую щелку, К. О., но это будет нелегко. Если это Маттис, тогда мы имеем дело с очень состоятельным человеком и с самым запутанным сюжетом, в котором использованы талантливые убийцы, убравшие двух верховных судей. Эти люди не говорят и не оставляют следов. Посмотри на нашего друга Гэвина. Мы проведем тысячи часов, раскапывая все, связанное с этим отелем, и, клянусь, не найдем и мизерной улики. Так же, как и в случае с Розенбергом и Дженсеном. - И с Каллаханом. - И с Каллаханом. И, вероятно, с девушкой, если мы когда-нибудь найдем е? тело. - В какой-то степени я виноват в том, что произошло, Дентон. Гэвин пришел ко мне утром в четверг, после того как он узнал о Каллахане, а я не стал его слушать. Я знал, что он туда собирается, но я просто не захотел ни о чем слышать. - Знаешь, мне жаль, что он мертв. Он был хорошим адвокатом, и он был мне предан. Я ценю это. Я доверял Гэвину. Но он позволил себя убить, потому что переступил границы. Не его дело было играть в агента и искать эту девушку. Льюис встал и потянулся. - Я, пожалуй, пойду к миссис Верхик. Что мне можно ей сказать? - Давай скажем ей, что это похоже на кражу со взломом, и полицейские там, на месте, пока точно не знают и ведут расследование, и что завтра мы будем знать больше и т. д. Скажи ей, что я сокрушен и что мы сделаем все, что она захочет. Лимузин Коула внезапно остановился, прижавшись к обочине, чтобы пропустить <скорую помощь> с пронзительно ревущей сиреной. Лимузин бесцельно болтался по городу. Обычный ритуал, когда Коул и Мэтью Барр встречались, чтобы поговорить о своих по-настоящему грязных делах. Они глубоко уселись на заднем сиденье, потягивая напитки. Коул непрерывно пил ключевую воду. У Барра была пол-литровая банка с пивом, которую он купил в продовольственном магазине. На <скорую помощь> они не обратили внимания. - Я должен знать о том, что знает Грентэм, - сказал Коул. - Сегодня он позвонил Зикману и личному помощнику Зикмана, Нельсону Де Ван Транделлу, одному из моих бывших помощников, который сейчас работает в Комитете по переизбранию. И это только то, о чем я знаю. За один день. Он серьезно занялся делом о пеликанах. - Ты думаешь, он его видел? - Лимузин снова поехал. - Нет. Совсем нет. Если бы он знал, что в нем, он не пытался бы выудить какие-то сведения о нем. Но, черт возьми, он знает о его существовании. - Он хороший репортер. Я слежу за ним уже годы. Он держится в тени и, кажется, поддерживает связь со странной сетью источников. Он пишет диковатые статьи, но они обычно чертовски точны. - Именно это меня и беспокоит. Он очень упорный, и от этой его истории пахнет кровью. Барр отхлебнул из жестянки. - Конечно, с моей стороны было бы слишком много, если бы я захотел узнать, что содержится в деле. - Не спрашивай. Это настолько конфиденциально, что становится страшно. - Тогда, каким образом Грентэм узнал об этом? - Отличный вопрос. Именно это я и хочу узнать. Каким образом, он выяснил о его существовании и насколько много он знает? Где его источники? - Мы поставили жучок на его телефон в машине, но в его квартире мы пока не были. - Почему? - Сегодня утром нас чуть не застала его уборщица. Мы ещ? раз попытаемся завтра. - Не попадись, Барр. Помни об Уотергейте. - Они были слабоумными идиотами, Флетчер. Мы, с другой стороны, довольно талантливые люди. - Это правда. Тогда скажи мне, можешь ли ты и твои довольно талантливые коллеги поставить жучок на телефон Грентэма в <Пост>? Барр повернулся и уставился на Коула: - Ты с ума спятил? Это невозможно. Это место набито людьми круглые сутки. У них есть служба безопасности. Она действует. - Это должно быть сделано. - Тогда сделай это, Коул. Если ты так много знаешь, сделай это. - Подумай над тем, как это можно сделать, о'кей. Обдумай это. - Хорошо. Я уже обдумал. Это невозможно. Коул был удивлен таким поворотом дела, и его удивление покоробило Барра. Лимузин въехал в даунтаун. - Обработай его квартиру, - инструктировал Коул. - Мне нужны отчеты о всех его телефонных звонках дважды в день. - Лимузин остановился, и Барр вылез наружу. Глава 27 Завтрак на Дюпон Сэркл. Было довольно зябко, но, по крайней мере, эти наркоманы и дегенераты находились в бессознательном состоянии, пребывая в своих маленьких болезненных мирах. Несколько пьяниц валялись наподобие бревен, прибитых к берегу. Но солнце уже было высоко, и он чувствовал себя в безопасности, и, кроме того, он ведь был агентом ФБР с наплечными нашивками и пистолетом подмышкой. Кого ему бояться? Он не пользовался им уже пятнадцать лет, но ему очень нравилось его выхватывать и продувать дуло. Его звали Троуп, очень специальный помощник мистера Войлса. Он был настолько специальным, что никто, за исключением его самого и мистера Войлса, не знал об этих маленьких секретных беседах с Букером из Лэнгли. Он сел на изогнутую дугой скамейку, повернутую спинкой к Нью-Хэмпширу и развернул готовый завтрак, купленный в магазине, который состоял из банана и горячей булочки. Посмотрел на часы. Букер никогда не опаздывал. Троуп всегда приходил первым, затем через пять минут появлялся Букер, затем они быстро переговаривались, и сначала уходил Троуп, а за ним Букер. Теперь, на закате своей карьеры, они не вылезали из офисов, но были очень близки со своими шефами, каждому из которых время от времени до чертиков надоедало гадать, чем же занимается другой, или, может быть, просто была нужна срочная информация. Троуп было его настоящим именем, и он гадал, было ли Букер тоже настоящим именем. Наверное, нет. Он из Лэнгли, а они там все были параноиками. - Троуп откусил от банана кусочек в пару сантиметров. - У их секретарей, черт бы их побрал, было по три или четыре имени. Букер обходил фонтан, держа в руках белый стаканчик с кофе. Он огляделся и сел рядом со своим другом. Этой встречи хотел Войлс, так что начать должен был Троуп. - Мы потеряли человека в Новом Орлеане, - сказал он. Букер обхватил ладонями горячий стаканчик и отхлебнул: - Он дал себя убить. - Да, однако же он мертв. Вы там были? - Да, но мы не знали, что он там был. Мы были близко, но наблюдали за другими. Чем он занимался? Троуп развернул остывшую булочку. - Мы не знаем. Он поехал на похороны, старался найти Девушку, нашел кого-то другого, вот и все. - Он отправил в рот длинный кусок банана, и с ним было покончено. Теперь булочка. - Чистая работа, так? Букер пожал плечами. Что могло знать ФБР о том, как убивают людей? - Все было о'кей. Довольно слабая попытка изобразить самоубийство, насколько мы можем сейчас судить. - Он отпил горячего кофе. - Где девушка? - спросил Троуп. - Мы потеряли е? в О'Хара. Может быть, она в Манхэттене, но мы не уверены. Мы ищем. - И они ищут, - Троуп отпил холодного кофе. - Уверен, что ищут. Они смотрели на пьяницу, который свалился со скамейки. Падая, он сначала с глухим стуком ударился головой, но, вероятно, ничего не почувствовал. Он перевернулся, и изо лба начала сочиться кровь. Букер посмотрел на часы. Эти встречи были очень короткими. - Каковы планы мистера Войлса? - О, он вовсю начал расследование. Вчера вечером он послал пятьдесят групп, и сегодня пошлет еще. Он не любит терять людей, особенно тех, кого знает. - А что с Белым домом? - Он ничего не с