обирается им говорить, и, возможно, они ничего не выяснят. Что они знают? - Они знают Маттиса. При мысли об этом Троуп выдавил легкую усмешку: - Где находится мистер Маттис? - Кто знает. За последние три года в этой стране его мало видели. У него, по крайней мере, полдюжины домов в стольких же странах, он летает на реактивных самолетах и плавает на кораблях, так что кто знает. Троуп покончил с булочкой и смял обертку. - Это дело приперло его к стенке, верно? - Это отличная работа. Но если бы он сохранял спокойствие, то его можно было бы просто не заметить. Но он пришел в бешенство, начал убивать людей, и чем больше он убивает, тем большее доверие получает дело. Троуп бросил взгляд на часы. Потрачено слишком много времени, но разговор получился полезным. - Войлс сказал, что ему, возможно, понадобится ваша помощь. Букер кивнул: - Договорились. Но это будет очень трудный случай. Во-первых, возможный исполнитель мертв. Во-вторых, возможный посредник неуловим. Была тщательно продуманная конспирация, но конспираторы пропали. Мы попытаемся найти Маттиса. - А девушку? - Да. Мы попытаемся. - Что она думает? - Как остаться в живых. - Вы можете е? сюда привезти? - Нет. Мы не знаем, где она находится, и мы не можем хватать ни в чем не повинных граждан посреди улицы. Сейчас она никому не доверяет. Троуп поднялся, держа в руках свой кофе и сумку. - Я не могу е? за это винить. Он ушел. Грентэм держал в руках туманную фотографию, переданную ему факсом из Феникса. Она была ученицей предпоследнего года обучения в Аризона Стейт, очень привлекательная двадцатилетняя девушка. В списках значилось, что она специализировалась в биологии. Он позвонил двадцати Шоу в Денвере, прежде чем остановился. Второй факс был от представителя Ассошиэйтед Пресс в Новом Орлеане. Это была копия е? снимка как первокурсницы Тьюлана. Волосы были длиннее. Где-то в середине ежегодного альбома агент АП отыскал фото Дарби Шоу, пьющей диетическую колу на пикнике в колледже. На ней были мешковатый свитер и потертые джинсы, которые отлично на ней сидели. Было ясно, что этот снимок положил в альбом какой-то е? большой поклонник. Фото выглядело так, как будто было взято из журнала и увидел странную историю о каком-то Гэвине Верхике и его смерти. Телефон зазвонил. Это была Дарби. - Вы видели <Пост>? - спросила она. - Я пишу <Пост>, запомните. У не? не было настроения препираться. - История об адвокате из ФБР, убитом в Новом Орлеане, вы е? видели? - Я как раз е? читаю. Она что-нибудь говорит вам? - Можно сказать, да. Слушайте внимательно, Грентэм. Каллахан передал дело Верхику, который был его лучшим другом. В пятницу Верхик прилетел в Новый Орлеан на похороны. На протяжении уик-энда я говорила с ним по телефону. Он хотел мне помочь, но я боялась. Мы договорились встретиться вчера в полдень. Верхик был убит у себя в комнате около одиннадцати вечера в воскресенье. Вы все понимаете? - Да, все понятно. - Верхик не показался на нашей встрече. К тому времени, конечно, он был мертв. Я страшно испугалась и покинула город. Сейчас я в Нью-Йорке. - Хорошо, - Грентэм писал с бешеной скоростью. - Кто убил Верхика? - Я не знаю. На этом история далеко не кончается. Я прочитала от корки до корки <Пост> и <Нью-Йорк таймс> и ничего не увидела ещ? об одном убийстве в Новом Орлеане. Это произошло с человеком, с которым я разговаривала и думала, что передо мной был Верхик. Это длинная история. - Похоже на это. Когда я смогу услышать эту длинную историю? - Когда вы сможете приехать в Нью-Йорк? - Могу быть там к полудню. - Это рановато. Давайте спланируем это на завтра. Я позвоню вам в это же время завтра и дам инструкции. Вы должны быть осторожны, Грентэм. Он восхищенно смотрел на джинсы и на улыбку на баре. - Грей, хорошо? Не Грентэм. - Как угодно. Того, что я знаю, боятся некоторые очень влиятельные люди. Если я скажу тебе, это может тебя убить. Я видела трупы, понимаешь. Грей? Я слышала взрывы бомб и выстрелы. Вчера я видела человеческие мозги, у меня нет ни малейшего понятия, кто он был такой и почему был убит, за исключением того, что он был знаком с делом о пеликанах. Я доверила ему мою жизнь, и он был убит выстрелом в голову на глазах у пятидесяти человек. Когда я смотрела, как он умирает, ко мне внезапно пришла мысль, что он, возможно, не был моим другом. Сегодня утром я читала газету и поняла, что он, определенно, не был моим другом. - Кто его убил? - Мы поговорим об этом, когда ты сюда приедешь. - Хорошо, Дарби. - Осталось сказать только об одном. Я расскажу тебе все, что знаю, но ты не должен называть мое имя. Я написала уже достаточно, чтобы убили, по крайней мере, трех человек. Но я не хочу больше напрашиваться на неприятности. Я все время должна оставаться анонимной, хорошо, Грей? - Договорились. - Я тебе очень сильно доверяю, и я не совсем понимаю почему. Если я когда-нибудь начну в тебе сомневаться, я исчезну. - Я даю тебе слово, Дарби. Я клянусь. - Думаю, что ты делаешь ошибку. Это не такая работа, как твои обычные расследования. Это дело может тебя убить. - Теми же людьми, которые убили Розенберга и Дженсена? - Да. - Ты знаешь, кто убил Розенберга и Дженсена? - Я знаю, кто платил за убийство. Я знаю его имя. Я знаю его бизнес. Я знаю его политику. - И ты расскажешь мне это завтра? - Если ещ? буду жива, - последовала долгая пауза, и каждый из них думал о чем-то своем. - Вероятно, нам следует поговорить немедленно, - сказал он. - Вероятно. Но я позвоню тебе утром. Грентэм повесил трубку и просидел некоторое время, восхищаясь этой красивой студенткой-юристом, изображенной на поблекшей фотографии, убежденной, что должна умереть. Секунду он поддавался искушению поразмышлять о рыцарстве, отваге и спасении. Ей было двадцать с небольшим, ей нравились, судя по снимку Каллахана, мужчины старше е?, и, наконец, она доверилась ему, а не кому-либо другому. Он должен был заставить все это сработать. И он должен был е? защитить. Автомобильный кортеж медленно двинулся прочь из города. Через час ему надо было произнести речь в Колледж Парке, и, сидя в лимузине без пиджака, он расслабился и читал речь, составленную ему Мабри. Он покачал головой и сделал на полях пометку. В обычный день для приятной поездки за город в симпатичный кампус, чтобы произнести пару слов, эта речь бы сошла, но сейчас она не годилась. Шеф его команды, по установившемуся распорядку, избегал этих поездок. Он очень ценил те моменты, когда Президент уезжал из Белого дома и он сам всем заправлял. Но им нужно было поговорить. - Мне опротивели речи Мабри, - разочарованно сказал Президент. - Все они похожи друг на друга. Клянусь, эту я уже произносил на прошлой неделе в Ротари-клубе. - Он лучший, кто у нас есть, но я продолжаю искать, - сказал Коул, не отрываясь от своего мемо. Он читал речь, и она была не так уж плоха. Но Мабри писал их уже шесть месяцев, идеи потеряли свежесть, да и вообще Коул хотел его уволить. Президент бросил взгляд на меморандум Коула. - Что это? - Сокращенный список. - Кто остался? - Сайлер-Спенс, Ватсон и Кальдерон. - Коул щелчком перелистнул страницу. - Просто здорово, Коул. Женщина, черный и кубинец. Куда делись белые мужчины? Я, кажется, сказал тебе, что мне нужны молодые белые мужчины. Молодые, крепкие, выносливые консервативные судьи с безупречной репутацией, у которых впереди долгая жизнь. Разве я не говорил этого? Коул продолжал читать. - Их надо привести к присяге, шеф. - Мы приведем их к присяге. Я буду жать на них всех, пока они не сломаются, но эти ребята будут приведены к присяге. Ты сознаешь, что каждые девять из десяти белых мужчин в этой стране голосовали за меня? - Восемьдесят четыре процента. - Верно. Что же не в порядке с белыми мужчинами? - Это не просто протекционизм. - Черта с два, если не так. Это протекционизм, самый простой и прямой. Я награждаю своих друзей и наказываю своих врагов. Только так можно выжить в политике. Ты танцуешь с теми, кто тебя приглашает. Не могу поверить, что ты хочешь женщину и черного. Ты размяк, Коул. Коул перевернул ещ? одну страницу. Он уже слышал это раньше. - Меня больше заботят перевыборы, - сказал он спокойно. - А меня нет? Я столько раз встречался с азиатами, и испанцами, и женщинами, и черными, что можно подумать, будто бы я демократ. Черт возьми, Флетчер, что случилось с белыми людьми? Посмотри, там должна быть сотня хороших, квалифицированных, консервативных судей, верно? Почему ты не можешь найти двух, только двух, которые бы выглядели и думали так же, как и я? - Вы собрали девяносто процентов голосов кубинцев. Президент швырнул речь на сиденье и взял утренний выпуск <Пост>. - Хорошо, давай начнем с Кальдерона. Сколько ему? - Пятьдесят один. Женат, восемь детей. Католик, происходит из бедной семьи, окончил Йельский университет, очень солидный. Очень консервативен. Никаких изъянов или личных компрометирующих фактов, за исключением того, что двадцать лет назад лечился от алкоголизма. Тогда перестал пить. Сейчас полный трезвенник. - Курил когда-нибудь травку? - Он это отрицает. - Мне он нравится. - Президент читал первую страницу. - Мне тоже. Министерство правосудия и ФБР протряхнуло его белье. Все чисто. Что теперь? Сайлер-Спенс или Ватсон? - Что это за имя, Сайлер-Ватсон? Я имею в виду, что происходит с этими женщинами, которые используют двойные фамилии? Что бы было, если бы е? звали Сковински и она бы вышла замуж за парня с фамилией Левандовски? Настаивала бы е? маленькая освобожден-на душа на том, чтобы пройти сквозь годы жизни как Ф. Гвендолин Сковински-Левандовски? С меня довольно. Я никогда не назначу женщину с двойной фамилией. - Вы уже назначили одну. - Кого? - Кэй Джоунс-Родди, посла в Бразилию. - Тогда позвони ей домой и скажи, что я е? уволил. Коул выдавил легкую ухмылку и положил мемо себе на сиденье. Он смотрел на дорожное движение за окном. Они примут решение по номеру два позднее. Кальдерон уже был в кармане, и он хотел Линду Сайлер-Спенс, так что он будет продолжать проталкивать черного и склонит Президента на сторону женщины. Обычное дело. - Я думаю, нам следует перед их объявлением подождать ещ? две недели, - сказал он. - Как угодно, - пробормотал Президент, читая статью на первой странице. Он объявит их тогда, когда будет к этому готов, безотносительно расписания Коула. Он ещ? не был убежден в том, что их обоих нужно объявлять вместе. - Судья Ватсон является весьма консервативным черным судьей с репутацией жесткого человека. Его выбор был бы идеальным. - Не знаю, не знаю, - пробормотал Президент в тот момент, когда читал о Гэвине Верхике. Коул уже видел эту статью на второй странице. Верхика нашли мертвым в номере <Хилтона> в Новом Орлеане при странных обстоятельствах. В соответствии с ней, официальные лица ФБР блуждали в потемках и никак не могли объяснить, почему Верхик оказался в Новом Орлеане. Войлс был глубоко опечален. Отличный, лояльный работник и т. д. Президент свернул газету. - Наш друг Грентэм пока молчит? - Он копает. Я думаю, он слышал о деле, но не знает, как к нему подойти. Он всех в городе обзвонил, но не знает, что именно спрашивать. Только дразнит гусей. - Да, вчера я играл с Гмински в гольф, - чопорно сказал Президент. - И он меня заверил, что все находится под контролем. Пока мы сыграли партию с восемнадцатью лунками, у нас состоялась настоящая сердечная беседа. Он ужасный игрок и не может выбраться из песка или воды. Это было забавно, в самом деле. Коул в жизни близко не подходил к клюшкам для гольфа и ненавидел тратить время на разговоры о гандикапе и тому подобном. - Вы думаете, Войлс ведет там на месте расследование? - Нет. Он дал мне слово, что не будет этого делать. Не то чтобы я доверял ему, но Гмински не упоминал Войлса. - Насколько вы доверяете Гмински? - спросил Коул и быстро и неодобрительно посмотрел на Президента. - Нисколько не доверяю. Но, если бы он знал что-нибудь о деле пеликанов, я думаю, что он бы мне сказал: Слова Президента повисли в воздухе. Он знал, что выглядел наивно. Коул недоверчиво хмыкнул. Они пересекли Анакостиа Ривер и очутились в Принс Джоджа Каунти. Президент взял речь и глянул в окно. Прошло две недели после убийств, а рейтинги были ухе выше пятидесяти процентов. У демократов не было видимого кандидата, которого можно было бы поднимать на шит. Он был сильным и становился сильнее. Американцы устали от наркотиков и преступлений, и от шумных меньшинств, которые притягивали к себе внимание, и от либеральных идиотов, толкующих конституцию в пользу преступников и радикалов. Это был его час. Два назначения на должность в Верховном суде одновременно. Это его наследие. Он улыбался себе. Замечательная трагедия. Глава 28 Такси резко остановилось на углу Пятой и Пятьдесят второй, и Грей, поступая точно так, как ему было сказано, быстро расплатился и выпрыгнул из машины, держа в руках сумку. Машина позади них сигналила и подмигивала подфарниками, и он подумал о том, как хорошо снова вернуться в Нью-Йорк Сити. Было почти пять часов вечера, на Пятой густела толпа прохожих, и он подумал, что как раз этого она и хотела. Она указала все очень точно. Возьми билет из Нэйшенл в <Ла Гвардиа>. Поезжай в такси до <Виста Отеля> в Ворлд Трэйд Сентер. Зайди в бар, выпей что-нибудь, может быть, два раза, смотри, чтобы за тобой никого не было, затем возьми такси и езжай на угол Пятой и Пятьдесят второй. Передвигайся быстро, надень темные очки и смотри за всем вокруг, потому что если бы они за тобой следовали, то тебя и меня могли бы убить. Она заставила его все это записать. Это было немного глупо, небольшой перегиб, но у не? был такой голос, что он не мог спорить. Не хотел, на самом деле. Ей повезло, что она осталась в живых, сказала она, и ей не хотелось больше испытывать судьбу. И если он хочет с ней поговорить, то должен делать точно то, что она сказала. Он это записал. Он справился с толпой и пошел, как можно быстрее, вверх по Пятой к Пятьдесят девятой, к отелю <Плаза>, вверх по ступенькам, затем через холл на первом этаже, затем вышел на Сентрал Парк Сауз. За ним никто не шел. И если она была осторожна, то за ней тоже никто не следил. Около Сентрал Парк Сауз тротуар был забит людьми, и по мере того, как он приближался к Шестой авеню, он пошел даже быстрее. Он был взвинчен и независимо от того, насколько старался сохранять самообладание, был ужасно возбужден предстоящей встречей с ней. Когда она говорила по телефону, то была сдержанной и методичной, однако в ней чувствовалась тень страха и сомнения. Она была студенткой-юристом, сказала она, и сама не знала, что делает, и, возможно, через неделю, если не раньше, она будет мертва, но все равно, в эту игру нужно было играть именно так. Всегда предполагай, что за тобой следят, сказала она. Она сама прожила семь дней, когда за ней следили ищейки, и выжила, так что делай, как она говорит. Она сказала, что на углу Шестой нужно поднырнуть под арку Сант Мориц, он так и сделал. Она заказала ему комнату на имя Уоррена Кларка. Он заплатил за комнату наличными и поднялся на лифте на девятый этаж. Он должен был ждать, сказала она. Просто сидеть и ждать. Он стоял у окна около часа и смотрел, как темнота сгущается над Сентрал Парк. Зазвонил телефон. - Мистер Кларк? - спросил женский голос. - О, да. - Это я. Ты прибыл один? - Да. Где ты находишься? - Шесть этажей наверх. Езжай в лифте на восемнадцатый, затем спустись пешком на пятнадцатый. Комната 1520. - Хорошо. Сейчас? - Да. Я жду. Он снова почистил зубы, проверил прическу и спустя десять минут стоял перед комнатой 1520. Он чувствовал себя как студент-первокурсник на своем первом свидании. Такой дрожи у него не было с тех пор, как он в школе играл в футбол. Но ведь он был Греем Грентэмом из <Пост>, и это была уже другая история, и в этом смысле она была другой женщиной, так что держи себя в узде, приятель. Он постучал и стал ждать. - Кто там? - Грентэм, - сказал он двери. Задвижка щелкнула, и она медленно открыла дверь. Волос не было, но она снова улыбалась, девушка с журнальной обложки. Она крепко пожала ему руку: - Входи. Она закрыла за ним дверь и заперла е? на задвижку. - Хочешь выпить? - спросила она. - Конечно, а что у тебя есть? - Вода, со льдом. - Замечательно. Она прошла в маленькую гостиную, где работал телевизор, но звук был выключен. - Входи сюда, - сказала она. Он поставил сумку на стол и сел на диван. Она стояла у бара, и секунду он с восхищением смотрел на е? джинсы. Туфель не было. Очень большой тонкий свитер с воротничком на одну сторону, где проглядывала бретелька от лифчика. Она протянула ему воду и села в кресло около двери. - Спасибо, - сказал он. - Ты ел? - спросила она. - Ты мне не говорила. Она хихикнула: - Прости меня. У меня было множество забот. Давай позвоним в обслуживание. Он кивнул и улыбнулся ей. - Конечно. Мне пойдет все, что ты любишь. - Я бы очень хотела жирный чизбургер с картошкой фри и холодным пивом. - Отлично. Она сняла трубку и заказала еду. Грентэм посмотрел в окно и увидел огни, проблескивающие вдоль Пятой авеню. - Мне двадцать четыре. А тебе сколько? - Теперь она сидела на диване, потягивая воду со льдом. Он пересел на стул поближе к ней. - Тридцать восемь. Женат один раз. Разведен семь лет и три месяца назад. Детей нет. Живу один с котом. Почему ты выбрала Сант Мориц? - Были комнаты, и я убедила их, что мне важно заплатить наличными и не предъявлять удостоверений личности. Тебе здесь нравится? - Здесь красиво. Что-то в старинном стиле. - Но это не совсем отпуск. - Здесь красиво. Как ты думаешь, сколько нам тут придется пробыть? Она пристально его разглядывала. Шесть лет назад он опубликовал книгу о скандалах наверху, и, зная, что она не продается, она отыскала один экземпляр в общественной библиотеке в Новом Орлеане. Он выглядел на шесть лет старше, чем на фото, покрывшемся слоем пыли, но он старел красиво, с легкой сединой волос над висками. - Я не знаю, на сколько мы тут останемся, - сказала она. - Мои планы могут поменяться за одну минуту. Я могу увидеть на улице чье-то лицо и улететь в Новую Зеландию. - Когда ты уехала из Нового Орлеана? - Ночью в понедельник. Взяла такси, чтобы доехать до Батон-Ружа, и это легко можно было бы проследить. Я улетела в Чикаго, где купила билеты в четыре разных города, включая Бойс, где живет моя мать. В последний момент я впрыгнула в самолет в <Ла Гвардиа>. Я не думаю, что за мной кто-нибудь следил. - Ты в безопасности? - Может быть, в данный момент. За нами обоими будут охотиться, когда эта история будет опубликована. Предполагаю, она будет опубликована. Грей потряхивал кубиками со льдом в воде и изучал е?. - Это зависит от того, что ты мне расскажешь. И это зависит от того, сколько из этого можно проверить из других источников. - Проверка лежит на тебе. Я расскажу тебе то, что знаю, и с этого момента ты предоставлен самому себе. - Хорошо, когда мы начнем? - После ужина. Я. предпочла бы беседовать на полный желудок. Ты спешишь, не так ли? - Конечно, нет. У меня есть вся ночь и весь день завтра, и следующий день, и следующий. Я хочу сказать, что ты будешь говорить о самой большой истории за двадцать лет, так что я буду сидеть здесь до тех пор, пока ты будешь рассказывать. Дарби улыбнулась и посмотрела в сторону. Ровно неделю назад они с Томасом ждали ужина в баре на Моутон. На нем был черный шелковый блейзер, хлопковая рубашка, красный галстук с мелким рисунком из лепестков и сильно накрахмаленные брюки хаки. Туфли, но без носков. Пуговицы на рубашке были расстегнуты, а у галстука был сильно ослаблен узел. Пока они ждали столика, они говорили о Виргинских островах. Дне благодарения и Гэвине Верхике. Он быстро пил, и это не было необычным. Позднее он напился, и это спасло ей жизнь. За семь дней она прожила год, а сейчас она говорила с живым человеком, который не желал е? смерти. Под журнальным столиком она скрестила ноги. То, что он находился в е? комнате, не было неприятно. Она расслабилась. Его лицо говорило: <Положись на меня>. А почему бы и нет? На кого ещ? она могла положиться? - О чем ты думаешь? - спросил он. - У меня была длинная неделя. Семь дней назад я была обычной студенткой-юристом, которая думала только о том, как справиться с учебой. Посмотри на меня сейчас. Он смотрел на нее. Он старался не терять самообладания и не походить на студента-первокурсника, который с глупым видом таращит глаза, но он смотрел. Волосы были темными и очень короткими, прическа была довольно модная, но ему больше понравился вариант с длинными волосами во вчерашнем факсе. - Расскажи мне о Томасе Каллахане, - сказал он. - Почему? - Не знаю. Он ведь является частью этой истории, не так ли? - Да. Мы перейдем к этому позднее. - Хорошо. Твоя мать живет в Бойсе? - Да, но она ничего не знает. А где твоя мать? - В Шорт Хиллс, Нью-Джерси, - ответил он с улыбкой. Он побалтывал воду с кубиками льда и ждал, что она скажет. Она думала. - Что тебе нравится в Нью-Йорке? - спросила она. - Аэропорт. Самый быстрый способ отсюда уехать. - Мы с Томасом были здесь летом. Тут жарче, чем в Новом Орлеане. Внезапно Грентэм осознал, что она была не просто симпатичной студенткой, а вдовой в трауре. Бедная леди страдала. Ей было не до того, чтобы рассматривать его прическу или одежду. Она чувствовала боль. Черт возьми! - Прости, что я упомянул Томаса, - сказал он. - Я больше не буду о нем спрашивать. Она улыбнулась и ничего не сказала. Послышался громкий стук. Дарби выдернула из-под столика ноги и посмотрела на дверь. Затем она глубоко вздохнула. Это принесли ужин. - Я возьму, - сказал Грей. - Успокойся. Глава 29 На протяжении веков вдоль берегов нынешней Луизианы разворачивалось величественное сражение гигантов природы. Это была битва за территорию. До последнего времени человечество в ней не участвовало. С юга на землю наступал океан, посылая в бой приливы, ветры и наводнения. С севера река Миссисипи доставляла вниз неисчерпаемые запасы пресной воды и отложений и подпитывала непроходимые топи болот почвой, благодаря которой на них пышно произрастали и цвели растения. Соленая вода из Мексиканского залива разъедала берега и выжигала пресноводные болота, убивая травы, которые связывали топи в единое целое. В ответ река собирала влагу на половине континента и приносила почву в самый низ своего течения. Она медленно строила длинную непрерывную цепь дельт, образованных из отложений, каждая из которых в конце концов запирала течение реки и заставляла е? вновь изменять курс. Дельты образовали влажные территории с бурной растительностью. Это была эпическая борьба между тем, кто дает, и тем, кто забирает, в которой силы природы находились под строгим контролем. Постоянно питаясь могучей рекой, дельты не только сохраняли свои позиции в борьбе с заливом, но и расширялись. Топи болот представляли собой чудо естественной эволюции. Используя богатые отложения в качестве пищи, они превратились в зеленый рай кипарисов и густых островков камышей и тростника. Вода кишела рыбой, лангустами, креветками, устрицами, раками и аллигаторами. Прибрежная равнина была прибежищем дикой природы. Сотни видов перелетных птиц останавливались здесь на постой. Эти территории с влажным климатом были обширны, богаты, наполнены пышной растительностью и казались беспредельными. Нефть в этих местах открыли в 1930 году, и надругательство над природой началось. Нефтяные компании проложили десятки тысяч километров каналов, чтобы попасть к богатым месторождениям. Они избороздили вдоль и поперек хрупкие дельты сетью глубоких траншей. Они изрезали болота на тонкие полоски. Они бурили скважины, находили нефть, затем, торопясь как маньяки, прокладывали каналы, чтобы добраться до нее. Каналы были идеальными проводниками соленой воды из залива, которая съедала болота. С тех пор, как была найдена нефть, десятки тысяч гектаров заболоченной территории были поглощены океаном. Двадцать тысяч гектаров теряет Луизиана каждый год. Каждые двадцать пять минут ещ? один гектар скрывается под водой. В 1979 году одна компания пробурила в Терребон Пэриш глубокую скважину и нашла нефть. Это был обычный день на очередной буровой вышке, но это не была обычная скважина. Там было много нефти. Они снова пробурили скважину на расстоянии четверти километра и снова нашли много нефти. Они отступили на два километра в сторону, пробурили и нашли ещ? больше. Пять километров в сторону, и снова огромный запас нефти. Нефтяная компания поставила на скважины заглушки и стала обдумывать ситуацию, которая всегда возникает при обнаружении нового нефтяного района. Компанией владел Виктор Маттис, человек из Лафейетт, который нажил и потерял несколько состояний, добывая нефть в нижней Луизиане. В 1979 он был при деньгах и, что самое важное, имел доступ к деньгам других. Он быстро пришел к убеждению, что только затронул основной резервуар. Он начал скупать земли вокруг законсервированных скважин. Сведения о местонахождении источников на нефтяных разработках представляют собой огромную ценность, их чрезвычайно трудно утаить, и Маттис знал, что если он начнет разбрасывать вокруг слишком много денег, то возникнет бешеная гонка по бурению новых золотых скважин. Человек безграничного терпения и методического планирования, он окинул взглядом карту нефтяных полей и сказал <нет> шальным деньгам. Он решил забрать все. Он собрал своих адвокатов на тайное совещание и выдвинул план методичной скупки окружающих земель под прикрытием неисчислимого множества корпоративных имен. Они создавали новые компании, использовали некоторые из его старых, скупали полностью или частично фирмы-конкуренты и, таким образом, приобретали все новые земли. В этом бизнесе Маттис знал толк, и он знал также, что деньги идут к деньгам. Маттис знал то, что всем известно, и поэтому спокойно выпустил на волю две дюжины юридических лиц под видом землевладельцев Терребон Пэриш. Сработало без сучка и задоринки. План состоял в том, чтобы объединить территорию, затем проложить ещ? один канал через злополучные осажденные болота так, чтобы люди и техника смогли добраться до скважин и нефть можно %C2ыло бы качать без спешки. Канал должен был быть пятьдесят километров в длину и в два раза шире остальных. По нему будет большое движение. Поскольку у Маттиса были большие деньги, он был популярен среди политиков и бюрократов. Он искусно играл в их игры. Он подбрасывал деньги туда, куда было необходимо. Ему нравилась политика, но он ненавидел паблисити. У него был параноидальный характер, и он жил в затворничестве. Поскольку приобретение земель шло гладко, Маттис внезапно обнаружил, что у него кончаются деньги. В начале восьмидесятых годов промышленное производство сокращалось и его остальные буровые перестали качать нефть. Ему нужно было много денег, и ему нужны были такие партнеры, которые знают в этом бизнесе толк и держат язык за зубами. Поэтому он улетел за океан и нашел нескольких арабов, которые изучили его карты и согласились с его оценкой гигантских запасов сырой нефти и естественного газа. Они выкупили часть дела, и у Маттиса снова были большие деньги. Он продолжал подмазывать кого нужно и получил официальное разрешение на проведение канала сквозь нежные и ранимые заросли кипарисов и чащи камыша и тростника. Все шло одно к одному, и Маттис уже чувствовал запах миллиардов долларов. Вероятно, двух или трех. Затем произошла странная вещь. Был подан судебный иск на прекращение строительства канала и бурение скважин. Истцом оказалась безвестная группа людей, занимающаяся охраной окружающей среды, под названием <Зеленый фонд>. Иск оказался неожиданным, потому что в течение пятидесяти лет Луизиана позволяла нефтяным компаниям и людям вроде Виктора Маттиса пожирать и загрязнять себя. Это была сделка мены. Нефтяной бизнес нанимал на работу много людей и хорошо им платил. За счет налогов на нефть и газ, которые собирались в Батон-Руже, выплачивалась зарплата государственным служащим. Маленькие деревушки на речных протоках превратились в цветущие города. Политические деятели, начиная с губернаторов, брали эти нефтяные деньги и поддерживали бизнес. Все шло хорошо, и никому не было дела до того, что страдала земля. <Зеленый фонд> обратился с иском в районный суд Соединенных Штатов в городе Лафейетте. Федеральный судья остановил осуществление проекта в ожидании процесса, на котором рассмотрят все относящиеся к делу вопросы. Маттис оказался на краю пропасти. Он провел со своими адвокатами недели в вычерчивании графиков и схем. Он не пожалеет никаких денег, чтобы выиграть процесс. Делайте все, что понадобится, инструктировал он их. Нарушайте любые правила, игнорируйте любые этические нормы, нанимайте любых экспертов, проводите любые расследования, перережьте любую глотку, тратьте столько денег, сколько необходимо. Только выиграйте проклятый процесс. Его почти не видели и раньше, а теперь он вовсе скрылся из глаз. Он переехал на Багамы и руководил всем из вооруженной крепости в Лайфорд Кэй. Он. прилетал в Новый Орлеан раз в неделю, чтобы встретиться с адвокатами, а затем возвращался на остров. Хотя теперь он стал невидимым, его обычные вклады в политику увеличились. Его куш все ещ? покоился под поверхностью Терребон Пэриш, и когда-нибудь он его оттуда достанет, но кто знает, к кому ещ? ему придется обратиться за помощью. К Тому времени, когда оба адвоката <Зеленого фонда> влезли в это дело по колено, они уже определили около тридцати отдельных ответчиков. Некоторые владели землей. Некоторые искали нефть. Другие прокладывали трубопроводы. Третьи бурили скважины. Совместные предприятия, общества с ограниченной ответственностью и корпорации сливались в лабиринт, в который невозможно было проникнуть. Ответчик и легионы высокооплачиваемых адвокатов вовсю сопротивлялись. Они подали объемистое ходатайство, в котором просили судью аннулировать иск как незаконный. Отклонено. Они попросили его позволить продолжать бурение, пока стороны ожидают начала процесса. Отклонено. Они взвыли от боли и в следующем ходатайстве объяснили, какое количество денег уже вложено в поиски нефти, бурение и т. д. Снова отклонено. Они подавали ходатайства одно за другим, и, когда все они были отклонены и стало очевидным, что состоится процесс с присяжными заседателями, нефтяные адвокаты начали раскапывать грязь. По счастливому стечению обстоятельств сердцем нового нефтяного источника являлось кольцо зеленых островков, которые на протяжении долгих лет служили убежищем водяных пернатых. Скопы, белые цапли, пеликаны, утки, журавли, гуси и многие другие птицы мигрировали сюда. Хотя Луизиана не всегда была их землей, она оказалась для них гостеприимной. Поскольку когда-нибудь вердикт по делу вынесут присяжные заседатели, простые и обычные люди, <Зеленый фонд> сделал ставку на птиц. Пеликан стал героем. После тридцати лет изощренного загрязнения ДДТ и другими пестицидами, луизианский коричневый пеликан оказался на грани вымирания. В самый последний момент, в почти безнадежном состоянии, он был отнесен к видам, находящимся в опасности, и получил наивысшую категорию защиты. <Зеленый фонд> ухватился за магическую птицу и заручился поддержкой в пользу пеликана у полудюжины специалистов со всей страны. В деле участвовала сотня адвокатов, и оно продвигалось медленно. Временами разбирательство приводило в никуда, что, конечно, устраивало <Зеленый фонд>. Буровые вышки простаивали. Через семь лет после того, как вертолет Маттиса прострекотал над Терребон Пэриш и пролетел по маршруту будущего канала, дело о пеликанах подошло к судебному разбирательству в Лейк Шарле. Это был горький процесс, который занял десять недель. <Зеленый фонд> требовал возмещения потерь, понесенных в результате широких разрушений, и добивался постоянного запрета, вынесенного в судебном порядке, на последующее бурение скважин. Для того чтобы говорить с присяжными, нефтяные компании доставили из Хьюстона специального адвоката. На нем были элегантные туфли из крокодиловой кожи и мягкая широкополая шляпа, и, когда было необходимо, он мог говорить с местным акцентом. По сравнению с адвокатами <Зеленого фонда>, которые носили бороды и у которых были очень напряженные лица, он выглядел добродушно. <Зеленый фонд> проиграл процесс, и это вовсе не было неожиданным, потому что нефтяные компании потратили на это дело миллионы. На медведя невозможно ходить с дубинкой. Давиду это удалось, но в жизни всегда выигрывает Голиаф. Присяжных заседателей не впечатлили ужасающие предупреждения о загрязнении окружающей среды и хрупкости экологии территорий. Нефть означала деньги, а людям была нужна работа. Судья оставил в силе запрет на проведение работ по двум причинам. Во-первых, он считал, что <Зеленый фонд> доказал все, что было связано с пеликаном, видом, который охранялся федеральным законом. И для всех было очевидно, что <Зеленый фонд> подаст апелляцию, так что дело было далеко от завершения. На некоторое время пыль улеглась, и Маттис одержал маленькую победу. Но он знал, что за этим последуют долгие дни других процессов, в других залах заседаний. Он был человеком безграничного терпения и методического планирования. Глава 30 Магнитофон, окруженный четырьмя пустыми бутылками из-под пива, стоял посреди маленького столика. Он говорил и одновременно делал пометки в блокноте: - Кто тебе сказал о процессе? - Один парень по имени Джон Дель Греко. Он учится в Тьюлане, на курс старше меня. Прошлым летом он работал клерком в одной большой фирме в Хьюстоне, которая находилась на периферии этих событий. Он не был близок к процессу, но слухи и сплетни были громкими. - И все эти фирмы были из Нового Орлеана и Хьюстона? - Да, основные фирмы, участвующие в тяжбе. Но эти компании были из дюжины разных городов, так что они, конечно, доставили сюда своих местных адвокатов. Были адвокаты из Далласа, Чикаго и нескольких других городов. Это был цирк. - Каков сейчас статус процесса? - После обычного уровня судебного разбирательства будет подана апелляция в Пятый окружной апелляционный суд. Эта апелляция в данный момент не закончена, но будет завершена через месяц или около того. - Где находится Пятый округ? - Новый Орлеан. Спустя двадцать четыре месяца после прибытия туда суд в составе трех судей будет заслушивать дело и выносить решение. Проигравшая сторона, несомненно, потребует повторного слушания в полном составе суда, и на это уйдет ещ? три или четыре месяца. В вердикте содержится достаточно изъянов, которые могут служить основанием для отмены или возврата дела. - Что означает возврат дела? - Апелляционный суд может принять одно из трех решений. Подтвердить вердикт, отменить вердикт или найти в нем ошибки, на основании которых послать все дело целиком на новое судебное разбирательство. Последнее и означает возврат дела. Они могут также подтвердить какую-либо отдельную часть дела, отменить отдельную часть и возвратить отдельную часть, это способ запутать дело. Записывая все это. Грей разочарованно помотал головой. - Почему люди хотят быть адвокатами? - На прошлой неделе я сама себя спрашивала об этом несколько раз. - Какие-нибудь соображения о том, что может предпринять Пятый окружной суд? - Никаких. Судьи его ещ? не видели. Истцы приписывают ответчикам множество процедурных нарушений, и, принимая во внимание секретный характер дела, многое из этого, вероятно, правда. Дело может быть возвращено. - Что тогда произойдет? - Начнется самое интересное. Если какая-либо сторона не будет удовлетворена решением Пятого окружного апелляционного суда, то она может подать апелляцию в Верховный суд. - Поразительно, поразительно. - Каждый год в Верховный суд поступают тысячи апелляций, но он очень тщательно отбирает те из них, которые примет к рассмотрению. Учитывая деньги, давление и существо вопросов, которые затрагиваются в данном деле, оно имеет хорошие шансы быть заслушанным. - Если считать с сегодняшнего дня, то сколько понадобится времени, чтобы Верховный суд вынес по этому делу решение? - Где-то от трех до пяти лет. - Розенберг умер бы естественной смертью. - Да, но, когда бы он умирал естественной смертью, он был бы демократом в Белом доме. Так что лучше его убрать сейчас, когда можно предсказать его замену. - В этом есть смысл. - О, это прелестно. Если ты Виктор Маттис и у тебя всего пятьдесят миллионов, и если ты хочешь стать миллиардером и ты не против того, чтобы убить пару верховных судей, то это самое время. - Но что, если Верховный суд откажется слушать дело? - Если Пятый окружной суд подтвердит вердикт, то с Виктором Маттисом все в порядке. Но если он отменит вердикт и Верховный суд также отклонит иск, то у него возникнут проблемы. Мне кажется, что тогда он отступит, чтобы подкупить кого-нибудь, вмешать в дело новых участников и снова попытать счастья. В деле замешано слишком много денег, чтобы просто зализать раны и убраться домой. Необходимо принять во внимание, на что он пошел ради этого дела, когда позаботился о Розенберге и Дженсене. - Где он находился во время процесса? - Он был совершенно невидим. Не забывай, тот факт, что он является на процессе главарем, обществу не известен. К моменту, когда начался процесс, на нем было тридцать восемь коллективных ответчиков. Никакие частные лица не упоминались, только корпорации. Из тридцати восьми семь управляются открыто, и в любом случае ему принадлежит не более двадцати процентов каждой из них. Это довольно маленькие фирмы, которые управляются из-за кулис. Остальные тридцать одна управляются частным образом, и я не смогла собрать о них много информации. Но я узнала, что многие из этих частных компаний владеют друг другом, а некоторые из них даже владеют общественными корпорациями. В эту структуру почти невозможно проникнуть. - Но он ими управляет? - Да. Я подозреваю, что он владеет или управляет восьмьюдесятью процентами всего проекта. Я проверила четыре из этих частных компаний, и три из них управляются посредством офшорных предприятий. Две на Багамах и одна на Кайманах. Дель Греко слышал, что Маттис оперирует через офшорные банки и компании. - Ты помнишь эти семь не частных компаний? - Большинство из них. Они, конечно, значатся в сносках дела, копии которого у меня нет. Но я переписала их в другой список. - Могу я его увидеть? - Ты можешь его взять. Но это смертельная вещь. - Я прочитаю его позже. Расскажи мне о главном герое. - Маттис из маленького городка, расположенного около Лафейетт, и в молодости был для политиков в Южной' Луизиане человеком с большими деньгами. Тогда он держался в тени и использовал деньги. Он потратил большие деньги на демократов на местах и на республиканцев в масштабе страны, и спустя годы большие шишки из Вашингтона приглашали его на обеды и ужины. Он никогда не искал паблисити, но при его деньгах трудно спрятаться, особенно когда они попадают политикам. Семь лет назад, когда Президент был вице-президентом, он прибыл в Новый Орлеан на обед в пользу фонда республиканцев. Там были все шишки, включая Маттиса. Одна тарелка супа стоила десять тысяч, так что пресса постаралась туда пролезть. Каким-то образом фотографу удалось снять Маттиса, пожимающего руку вице-президенту. Газета опубликовала фотографию на следующий день. Замечательный снимок. Они улыбаются друг другу как лучшие друзья. - Ее легко будет достать. - Я приклеила е? на последней странице моего дела, просто для смеха. Смешно, правда? - Здорово. - Маттис пропал из виду несколько лет назад, и сейчас считается, что он живет в нескольких местах. Он очень эксцентричен. Дель Греко сказал, что большинство считает его сумасшедшим. Магнитофон щелкнул, и Грей поменял ленту. Дарби встала и потянула свои длинные ноги. Он смотрел на нее, пока копался с магнитофоном. Две кассеты были уже записаны и промаркированы. - Ты устала? - спросил он. - Я плохо спала. У тебя ещ? много вопросов? - А что тебе ещ? известно? - Мы рассмотрели основные моменты этого дела. В нем осталось несколько пробелов, которые мы можем заполнить утром. Грей выключил магнитофон и поднялся. Она стояла у окна, дотягиваясь и зевая. Он сел на диван и расслабился. - Что произошло с волосами? - спросил он. Дарби села в кресло и подтянула колени к подбородку. Красный педикюр. - Я оставила их в одном отеле в Новом Орлеане. Как ты об этом узнал? - Я видел фотографию. - Откуда? - Фактически три фотографии. Две из ежегодного альбома Тьюлана и одну из Аризона Стейт. - Кто их прислал? - У меня есть контакты. Они мне пришли по факсу, так что были не очень хорошего качества. Но там были такие великолепные волосы: - Жаль, что ты это сделал. - Почему? - Каждый телефонный звонок оставляет след. - Брось, Дарби. Хоть немного мне доверяй. - Ты собирал обо мне сведения? - Только немного самых основных. - Больше не делай этого, хорошо? Если хочешь что-нибудь обо мне узнать, просто спроси. Если я скажу нет, тогда оставь это в покое. Гр?нтэм пожал плечами и согласился. Забыть волосы. Перейти к менее болезненным вещам: - Так кто выбрал Розенберга и Дженсена? Маттис не адвокат. - С Розенбергом все просто. Дженсен немного писал на тему охраны окружающей среды и всегда последовательно выступал против любых горных работ. Если они и разделяли друг с другом мнение в чем-нибудь, то это был вопрос защиты окружающей среды. - Ты думаешь, Маттис до всего этого сам дошел? ? Конечно, нет. Какой-то сообразительный юрист представил ему эти два имени. У него сотни адвокатов. - И ни одного в округе Колумбия? - Я этого не сказала. - Мне кажется, ты сказала, что юридические фирмы были в основном из Нового Орлеана и Хьюстона и других больших городов. Ты не упоминала округ Колумбия. Дарби покачала головой. - Ты слишком многое угадываешь. Я могу назвать по крайней мере две фирмы из Колумбии, на которые я наткнулась. Одна называется <Уайт и Блазевич>, очень старая, влиятельная, богатая республиканская фирма, в которой работают четыре сотни адвокатов. Грей подвинулся на край дивана. - В чем дело? - спросила она. До него внезапно дошло. Он вскочил на ноги и начал ходить взад-вперед от двери к дивану. - Здесь может сойтись, Дарби. Здесь может сойтись. - Я слушаю. - Ты слушаешь? - Клянусь, я слушаю. Он подошел к окну. - Хорошо. На прошлой неделе у меня было три телефонных звонка от адвоката из округа Колумбия по имени Гарсиа, но это не его настоящее имя. Он сказал, что знает что-то и видел что-то, и он очень хотел мне сказать, что он именно знает. Но он испугался и пропал. - В округе Колумбия уйма адвокатов. - Согласен. Но я знаю, что он работает в частной фирме. Он частично это признал. Он был искренен и очень напуган, думал, что за ним следят. Я спросил кто, и он, конечно, не сказал. - Что с ним произошло? - У нас была запланирована встреча на утро в прошлую пятницу, он позвонил рано утром и сказал забыть обо всем этом. Сказал, что у него есть жена и хорошая работа и что не хочет рисковать. Он никогда это-то не признавал, но я думаю, что у него есть копия чего-то, которую он собирался мне показать. - Ты мог бы использовать его для проверки этого дела. - А что, если он работает в <Уайт и Блазевич>? Круг адвокатов сузится до четырехсот человек. - Стог соломы гораздо меньше. Грентэм метнулся к своей сумке, быстро пробежался по бумагам и - ура! - вытащил черно-белую фотографию тринадцать на восемнадцать. Он положил снимок ей на колени. Дарби изучала фото. Это был человек на оживленной улице. Лицо было четким. - Как я понимаю, он для этого не позировал. - Вообще-то, нет, - Грентэм продолжал расхаживать по комнате. - Тогда как ты е? достал? - Я не могу раскрывать мои источники. Она бросила фото на журнальный столик и потерла глаза. - Ты пугаешь меня, Грентэм. Это вызывает неприятное чувство. Скажи мне, что здесь все чисто. - Да, здесь не совсем чисто, согласен. Этот парень второй раз использовал тот же самый телефон, и это была его ошибка. - Да, я знаю. Это ошибка. - И я хотел знать, как он выглядит. - Ты не спрашивал его, можно ли сфотографировать? - Нет. - Тогда это грязная работа. - Хорошо. Это грязная работа. Но я е? сделал, и вот она перед нами, и это может быть нашим связующим звеном с Маттисом. - Нашим связующим звеном? - Да, нашим связующим звеном. Я думаю, ты хочешь припереть Маттиса к стенке. - Разве я это сказала? Я хочу, чтобы он заплатил за то, что сделал, но сейчас я лучше бы оставила его в покое. Он лишил меня веры. Грей. Я видела слишком много крови, чтобы меня хватило ещ? на что-нибудь. Возьми это дело и доведи его сам. Он этого не слышал. Он ходил позади не? от окна к бару. - Ты упомянула две фирмы. Какая вторая? - <Брим, Стернс и ещ? кто-то>. У меня не было возможности их проверить. Это что-то странное, потому что ни одна из фирм не указана в качестве юридического советника кого-либо из ответчиков, но обе фирмы, особенно <Уайт и Блазевич>, были поручителями множества фирм в списке. - Насколько большая фирма <Брим, Стернс и кто-то еще>? - Я могу выяснить это завтра. - Такая же большая, как <Уайт и Блазевич>? - Сомневаюсь. - Ну, примерно? - Две сотни адвокатов. - Хорошо. Теперь у нас шесть сотен адвокатов в двух фирмах. Ты адвокат, Дарби. Как мы можем найти Гарсиа? - Я не адвокат и не частный детектив. Ты репортер-следователь. - Ей не понравилось это деловое <мы>. - Да, но я никогда не был в юридической конторе, за исключением развода. - Тогда тебе очень повезло. - Как нам его найти? Она снова зевнула. Они говорили уже три часа, и она была вымотана. Выводы можно сделать утром. - Я не знаю, как его найти, и я над этим сейчас не думаю. Я засну с этим и объясню тебе завтра утром. Грентэм внезапно успокоился. Она встала и подошла к бару за стаканом воды. - Я соберу свои вещи, - сказал он, поднимая кассеты. - Я могу попросить тебя об одолжении? - Наверное. Она сделала паузу и посмотрела на диван. - Не мог бы ты переночевать сегодня на диване? Я хочу сказать, я долгое время толком не спала, и мне нужно отдохнуть. Было бы, ну, было бы хорошо, если бы я знала, что ты со мной в номере. Он проглотил комок в горле и посмотрел на диван. Они оба посмотрели на диван. В нем было, самое большее, полтора метра в длину, и он отнюдь не казался удобным. - Конечно, - сказал он, улыбаясь ей. - Я понимаю. - Меня как будто нет, о'кей? - Я понимаю. - Хорошо, когда с тобой рядом кто-нибудь вроде тебя. - Она застенчиво улыбнулась, и Грентэм растаял. - Я не против, - сказал он. - Никаких проблем. - Спасибо. - Запри дверь, ложись в постель и хорошо выспись. Я буду здесь, и все будет в порядке. - Спасибо, - она кивнула и снова улыбнулась, затем закрыла дверь в свою спальню. Он прислушался, она е? не заперла. Он сидел на диване в темноте и смотрел на е? дверь. Где-то после полуночи он задремал и заснул, подтянув колени почти к подбородку. Глава 31 Ее хозяином был ответственный редактор Джексон Фельдман, и это была е? территория. Здесь она выполняла распоряжения только своего босса, мистера Фельдмана, но ни в коем случае не такого наглого типа, коим в е? понимании являлся Грей Грентэм, стоящий сейчас перед дверью кабинета мистера Фельдмана, охраняя е? подобно доберману. Она окидывала его презрительными взглядами, а он лишь ухмылялся в ответ. Так продолжалось минут десять после того, как они вошли в кабинет и закрыли за собой дверь. Почему Грентэм ожидал снаружи, она не знала. Но это была е? территория. Зазвонил е? телефон, и Грентэм громко крикнул, обращаясь к ней: - Не звать к телефону! Ее лицо мгновенно вспыхнуло, а рот приоткрылся. Она схватила трубку, слушала секунду, затем сказала: - Извините, но мистер Фельдман на совещании. Она посмотрела на Грентэма, а тот кивнул головой, как будто давая ей разрешение. - Да, я передам, чтобы он перезвонил как только сможет. И она повесила трубку. - Спасибо! - поблагодарил Грентэм, и это обезоружило е?. Она хотела сказать что-нибудь неприятное, но это <спасибо> обезоружило е?. Он улыбнулся ей. И это снова вывело е? из себя. Было пять тридцать, время уходить, но мистер Фельдман попросил е? остаться. Грентэм по-прежнему глупо улыбался ей, стоя у двери не далее десяти футов от нее. Ей никогда не нравился Грей Грентэм. Но тогда в <Пост> было не так уж много людей, которым она симпатизировала. Подошел курьер из отдела новостей и по-видимому, хотел направиться в кабинет Фельдмана но <доберман> встал перед ним. - Извините, вы не можете войти прямо сейчас, - сказал Грентэм. - И почему? - Они совещаются. Оставьте это ей. Он неуважительно кивнул в сторону секретарши, презрительно обратившись просто как к <ней>. А она работала здесь двадцать один год! Курьера было не так-то легко запугать. - Прекрасно. Но мистер Фельдман дал указание доставить эти материалы в пять тридцать. Уже ровно пять тридцать, я здесь, и вот материалы. - Послушайте. Мы действительно гордимся вами. Но вы не можете войти, понятно? Поэтому просто оставьте ваши бумаги этой замечательной леди, и солнце взойдет завтра, - Грентэм переместился на шаг вперед, по-прежнему закрывая спиной дверь, и, скорее всего, был готов бороться, если курьер будет настаивать. - Оставьте все мне, - сказала секретарша. Она взяла материалы, и посыльный ушел. - Спасибо! - снова громко произнес Грентэм. - Я считаю, что вы очень грубы, - огрызнулась она. - Я сказал <спасибо>. - Он казался обиженным. - Вы действительно самоуверенный осел. - Благодарю. Неожиданно открылась дверь, и голос изнутри позвал: <Грентэм!> Он улыбнулся ей и вошел в кабинет. Джексон Фельдман стоял за своим столом. Галстук развязан, узел опущен до второй пуговицы, рукава закатаны до локтей. При росте шесть футов и шесть дюймов он не имел никаких признаков ожирения. Несмотря на свои пятьдесят восемь лет, он дважды в год участвовал в марафонах и работал по пятнадцать часов в день. Смит Кин тоже стоял и держал в руках черновик газетного материала вместе с копией собственноручно написанного Дарби дела о пеликанах. Экземпляр Фельдмана лежал на столе. Оба казались потрясенными. - Закрой дверь, - сказал Фельдман Грентэму. Грей выполнил просьбу и сел на край стола. Все молчали. Фельдман энергично потер глаза, потом посмотрел на Кина. - Вот беда! - наконец-то произнес он. Грей улыбнулся. - Вы, конечно, имеете в виду все это. Я вручаю вам сильнейший газетный материал за двадцать лет, и вы так тронуты, что говорите: <Вот беда!> - Где Дарби Шоу? - спросил Кин. - Я не могу сказать вам. Это часть уговора. - Какого уговора? - спросил Кин. - И это я вам не могу сказать. - Когда ты разговаривал с ней? - Прошлой ночью и повторно сегодня утром. - И это было в Нью-Йорке? - спросил Кин. - Какая разница, где? Мы поговорили. Ладно, она говорила. Я слушал. Полетел обратно домой. Сделал набросок. Итак, что вы думаете? Фельдман медленно сложил свой экземпляр материала и опустился в кресло. - Много знает Белый дом? - Не уверен. Верхик сказал Дарби, что дело было передано в Белый дом в какой-то день на прошлой неделе, и в то же время ФБР решило, что следует начать следствие. Но потом, после того, как оно побывало в Белом доме, по каким-то причинам ФБР притормозило его. Вот все, что я знаю. - Сколько Маттис дал Президенту три года назад? - Миллионы. Практически все деньги прошли через несметное количество комитетов политической деятельности, которые он контролирует. Этот парень очень сообразителен. У него толковые юристы, и они определяют пути выкачивания денег и там, и тут. Возможно, все законно. Редакторы соображали медленно. Они были потрясены, как если бы только что пережили взрыв бомбы и остались живы. Грентэм с гордостью помахивал ногой под столом, как это делает ребенок, сидя на пирсе. Фельдман медленно сложил бумаги, подровнял их и перелистывал до тех пор, пока не нашел фотографию Маттиса и Президента. Покачал головой. - Это динамит, Грей, - сказал Кин. - Мы просто не сможем продвинуться вперед, не подтвердив это фактами. Черт, ты говоришь о величайшей в мире проверке. Это мощный материал, сынок. - Как вы можете действовать по этому делу? - спросил Фельдман. - У меня есть кой-какие идеи. - Хотелось бы услышать. Тебя из-за этого могут убить. Грентэм вскочил на ноги и засунул руки в карманы. - Во-первых, мы попытаемся найти Гарсиа. - Мы? Кто мы? - спросил Кин. - Ладно, я. Я попытаюсь найти Гарсиа. - Девушка занимается этим же? - спросил Кин. - Не могу ответить. Это часть уговора. - Ответь на вопрос, - сказал Фельдман. - Взгляни на все таким образом: как мы все будем выглядеть, если е? убьют, когда она будет помогать тебе во всей этой истории? Слишком большой риск. Итак, где она теперь и что вы, друзья, запланировали? - Я не скажу, где она. Она источник, а я всегда защищаю свои источники. Нет, она не помогает мне в расследовании. Она только источник, понятно? Они смотрели на него с недоверием. Потом обменялись взглядами, и наконец Кин пожал плечами. - Тебе нужна какая-нибудь помощь? - спросил Фельдман. - Нет. Она настаивает на том, чтобы я занимался этим один. Она очень напугана, и е? нельзя винить за это. - Я испугался от одного прочтения этого проклятого материала, - сказал Кин. Фельдман откинулся в кресле и скрестил ноги на столе. Впервые он улыбнулся. - Начни с Гарсиа. Если его нельзя найти, тогда вы можете целыми месяцами копать под Маттиса и не свести концов с концами. И прежде чем вы начнете заниматься Маттисом, давайте хорошенько побеседуем. Я вроде бы люблю тебя, Грентэм, и все это дело не стоит того, чтобы быть убитым. - Я прочитаю каждое твое слово, хорошо? - сказал Кин. - А мне нужен ежедневный отчет, договорились? - спросил Фельдман. - Нет проблем. Кин подошел к стеклянной стене и остановился, наблюдая за сумасшествием в отделе новостей. Как обычно, здесь царил хаос. Сумасшествие начиналось в пять тридцать. Записывались новости, а в шесть тридцать проводилась вторая планерка по газетному материалу. Фельдман наблюдал за всем, сидя за своим столом. - Это может означать конец застоя, - сказал он Грею, не глядя на него. - Сколько прошло? Пять, шесть лет? - Считайте, все семь, - ответил Кин. - Я написал несколько неплохих газетных статей, - как бы себе в оправдание произнес Грей. - Конечно, - отреагировал Фельдман, по-прежнему не отводя взгляда от отдела новостей. - Но ты был вдвое-втрое сильнее. Последний отличный удар имел место уже давненько. - Но было нанесено не так уж мало ударов, - пришел на помощь Кин. - Случается со всеми нами, - сказал Грей. - Но этот сокрушительный удар придется на седьмую игру ежегодного чемпионата по бейсболу. Он открыл дверь. Фельдман посмотрел на него. - Не давай себя в обиду и не позволяй обижать е?. Грей улыбнулся и вышел из кабинета. Он уже почти подъезжал к Томас Сэркл, когда заметил позади себя синие огни. Полицейский притормозил у бампера его машины. Грентэм не обратил внимания ни на ограничения скорости, ни на спидометр. Это будет его третья по счету квитанция за шестнадцать месяцев. Он припарковался на небольшой автомобильной стоянке рядом с домом, где находилась его квартира. Было темно, и синие огни мигали в зеркалах машины. Он потер виски. - Выходите, - скомандовал полицейский, стоя возле бампера. Грей открыл дверь и выполнил приказ. Полицейский был чернокожим и неожиданно заулыбался. Это был Клив. Он указал на патрульную машину. - Садитесь. Они сели в машину с голубыми огнями и посмотрели на <вольво>. - Почему ты так поступаешь со мной? - спросил Грей. - У нас есть квоты, Грентэм. Мы должны остановить столько-то белых людей и побеспокоить их. Шеф хочет уравнять положение вещей. Белые полицейские выбирают невиновное бедное чернокожее население, поэтому мы, чернокожие полицейские, должны выбирать невиновных белых богачей. - Полагаю, ты наденешь на меня наручники и отыграешься за все. - Только если вы попросите меня об этом. Садж не может больше говорить с тобой. - Я слушаю. - Он чует что-то вокруг себя. Несколько раз поймал на себе странные взгляды и слышал кое-что. - Например? - Например, что они говорят о тебе и в какой степени им нужно знать то, что знаешь ты. Он считает, что они могут подслушивать. - Продолжай, Клив. Он серьезно обеспокоен? - Он слышал, как они говорили о тебе и о том, что ты задаешь вопросы относительно пеликанов или чего-то похожего. Ты заставил их забегать. - Что он слышал об этом деле о пеликанах? - Только то, что они идут по горячему следу и серьезно к этому относятся. Это подлые шизофреники, Грей. Садж считает, ты должен быть осторожным, куда бы ни шел и с кем бы ни говорил. - И мы больше не сможем встречаться? - Даже накоротке. Он хочет залечь на дно и вести дела через меня. - Так мы и поступим. Мне нужна его помощь, но попроси его быть осторожным. Это очень опасно. - Чем занимается этот пеликан? - Я не могу сказать. Но передай Саджу, что его могут убить. - Только не Саджа. Он толковее всех их вместе взятых. Грей открыл дверь и вылез из машины. - Спасибо, Клив. Он выключил мигалку. - Я буду поблизости. Предстоящие полгода я работаю в ночное время и постараюсь не спускать с вас глаз. - Спасибо. Руперт расплатился за булочку с корицей и сел на высокий табурет у стойки бара, не спуская глаз с тротуара. Была полночь, ровно двенадцать часов, и Джорджтаун погружался в сон. Несколько машин проехало по М-стрит, и последние педерасты расходились по домам. В кафетерии были посетители, но не слишком много. Он медленными глотками пил черный кофе. Вот он различил знакомое лицо идущего по тротуару, и спустя какое-то время человек уже сидел рядом на соседнем табурете. Он походил на неудачника. Они встретились несколько дней назад в Новом Орлеане. - Итак, как дела? - спросил Руперт. - Мы не можем найти е?. И это беспокоит нас, так как сегодня мы получили кой-какие нехорошие новости. - А именно? - До нас дошли слухи, правда, неподтвержденные, что нехорошие парни отличились и что один нехороший парень номер один хочет убивать всех подряд. Деньги - не цель, и эти же голоса сообщают, что он потратит все, чтобы камня на камне не оставить от этого дела. Он выставляет больших ребят с большим оружием. Конечно, поговаривают, что он душевнобольной, но он низкий человек, и деньги могут убить многих. Разговор об убийствах не обеспокоил Руперта. - Кто в списке? - Девушка. И я думаю, кто-то ещ? со стороны, кто знает об этом небольшом деле. - Итак, в чем моя задача? - Покрутитесь везде. Мы встретимся здесь завтра ночью, в это же время. Если мы найдем девушку, это будет ваш шанс. - Как вы рассчитываете найти ее? - Мы полагаем, что она в Нью-Йорке. У нас есть возможности. Руперт отщипнул и отправил в рот кусочек булочки. - Где вы будете? Связной подумал о дюжине мест, куда бы он мог отправиться, но, черт побери, все они были похожи на Париж, Рим или Монте-Карло, места, где он бывал и куда каждый направлял свои стопы. Он не мог придумать то единственное экзотическое место, куда бы можно было отправиться и укрыться до конца своей жизни. - Не знаю. Где вы остановились? - В Нью-Йорке. Вы можете жить здесь годами, и вас не найдут. Вы говорите на языке и знаете обычаи. Это отличное место, где может скрыться американец. - Да, очевидно, вы правы. Вы считаете, она там? - Не знаю. Временами она поступает умно. А порой ошибается. Связной уже встал. - Завтра ночью, - сказал он. Руперт махнул на прощание. Какой бестолковый прохвост, подумал он. Бегать повсюду, выбалтывая шепотом важные сообщения в кафетериях и пивных. А потом возвращаться к своему хозяину и воспроизводить все в живых подробностях. Он бросил кофейную чашку в мусорную корзину и пошел по тротуару прочь. Глава 32 В фирме <Брим, Стернс и Кидлоу> согласно последнему выпуску юридического справочника Мартиндэйл - Хаббелл было 190 адвокатов, а в <Уайт и Блазевич> - 412. Поэтому, в лучшем случае Гарсиа мог оказаться лишь одним из этих 602. Однако если бы Маттис владел и другими фирмами Вашингтона, то число адвокатов было бы ещ? больше, и у них совсем не было бы шанса найти Гарсиа. Как и предполагалось, в <Уайт и Блазевич> не было никого по имени Гарсиа. Дарби поискала ещ? какое-нибудь испанское имя, но не нашла. Это было одно из безупречных заведений, заполненных выпускниками престижнейших университетов США, с длинными именами, заканчивающимися числительными. Кое-где попадались женские имена, но лишь две из их обладательниц оказались пайщиками; большинство женщин поступило в фирму после 1980 года. Если бы Дарби удалось закончить юридический факультет, то она бы не стала рассматривать, даже как вариант, работу на такой фирме. Грентэм предложил, чтобы она проверила испанские имена, так как имя Гарсиа было несколько необычно для фамилии. Может быть, этот тип испанского происхождения, а так как Гарсиа - очень распространенное испанское имя, то, возможно, по телефону он просто не расслышал. Тут что-то было не так. В этой фирме не было испанцев. Согласно справочнику у <Уайт и Блазевич> были солидные и богатые клиенты: банки, <Форчун-500> и много нефтяных компаний. Им попались четыре клиента в судейских мантиях, которые были ответчиками по данному делу, но мистера Маттиса не было. Были ещ? химические и судостроительные компании, а также представители правительств Южной Кореи и Сирии от фирмы <Уайт и Блазевич>. <Как глупо! - подумала она. - Кто-то из наших врагов нанимает наших адвокатов, чтобы обрабатывать наше правительство. Вот и нанимай после этого адвокатов!> Фирма <Брим, Стернс и Кидлоу> представляла собой уменьшенный вариант <Уайт и Блазевич>, но, черт возьми, там в списке было всего четыре испанских имени. Она выписала их. Двое мужчин и две женщины. Дарби отметила, что эта фирма должна была преследоваться судебным порядком за расовую и половую дискриминацию. В последние десять лет фирма нанимала разного сорта людей. Список клиентов был обычным: нефть и газ, страхование, банки, правительственные учреждения. Наискучнейшая чепуха! Она сидела в углу Фордхэмской юридической библиотеки уже час. Была пятница, десять утра по нью-йоркскому времени и девять по новоорлеанскому, и вместо того, чтобы прятаться в библиотеке, в которой она никогда не была прежде, она должна была сидеть на занятиях по федеральной процедуре профессора Алекса (он ей никогда не нравился, но по нему сейчас она сильно скучала). Рядом сидела бы Алиса Старк, а за е? спиной маячил бы один из е? дружков Рональд Петри, вечно пристававший к ней с просьбами о свидании и вечно отпускавший непристойные шуточки. Теперь она тосковала и по нему тоже. Тосковала по тихим утрам на балконе Томаса, где сиживала, прихлебывая кофе и ожидая, когда начнет оживать, стряхивая с себя паутину сна, Французский квартал. Тосковала по запаху одеколона от банного халата Томаса. Она поблагодарила библиотекаря и вышла из здания. На Шестьдесят второй улице она направилась на восток, к парку. Было прекрасное октябрьское утро с чистым небом и холодным ветром. Приятное разнообразие по сравнению с Новым Орлеаном, но в данных обстоятельствах это трудно было оценить. На ней был новый шарф, замотанный до подбородка. Волосы были ещ? темные, но она больше не подстригалась. Она решила не оглядываться. Возможно, за ней не было хвоста, но она знала, что пройдут годы, прежде чем она сможет бродить по улицам без страха. Деревья в парке величественно возвышались в своем желто-оранжево-красном одеянии. Легкий ветерок играл листвой. Она повернула к югу по Сентрал-Вест-авеню. Завтра она уедет и проведет несколько дней в Вашингтоне. А потом, если уцелеет, покинет страну и, может быть, отправится на Карибское море. Она была там дважды; тысячи маленьких островков, где большинство людей говорят на каком-то английском диалекте. Пора уезжать из этой страны. Они потеряли е? след, и она уже зарегистрировалась на рейсы до Нассау и Ямайки. Она могла бы попасть туда ещ? засветло. Дарби нашла в глубине маленькой закусочной на Шестой авеню телефон-автомат и набрала служебный номер Грея: - Это я. - Ну, наконец-то! Я боялся, что ты уже смылась из страны. - Как раз собираюсь это сделать. - А недельку можешь подождать? - Вероятно, смогу. Буду там завтра. Что тебе известно? - Да собираю всякий хлам. Есть копии годовых отчетов семи государственных корпораций, на которых шьют дело. - Шьют обычно одежду. - Ты будешь когда-нибудь снисходительной? Мат-тис не является ни служащим, ни директором ни одной из фирм. - Есть что-нибудь еще? - Всего лишь запись тысячи телефонных звонков. Вчера я потратил три часа, околачиваясь у зданий суда в поисках Гарсиа. - Ты бы не нашел его в здании суда. Грей. Это не такой юрист. Он служит в корпорации. - Я думал, у тебя есть идея пооригинальнее. - Даже несколько. - Тогда я жду тебя здесь. - Я позвоню, когда доберусь. - Только не звони ко мне домой. - Она секунду помолчала: - Можно спросить, почему? - Потому что тебя могут подслушать и выследить. Один из моих лучших информаторов считает, что я потерял достаточно перышек, чтобы попасть под наблюдение. - Превосходно! И ты хочешь, чтобы я неслась туда и составила тебе компанию? - Мы будем в безопасности, Дарби. Просто нужно соблюдать осторожность. Она крепче прижала к уху телефонную трубку и стиснула зубы. - Как ты смеешь говорить мне об осторожности?! Я увертывалась от бомб и пуль все эти десять дней, а ты такой самодовольный чурбан, что говоришь мне об этом! Иди ты к дьяволу, Грентэм! Лучше я буду держаться от тебя подальше. Она замолчала и окинула взглядом маленькое кафе. Двое мужчин за ближайшим столиком смотрели на нее. Она слишком громко говорила. Дарби отвернулась и глубоко вздохнула. Послышался смущенный голос Грентэма: - Извини, я: - Брось, не будем об этом. Он помолчал. - Ты в порядке? - Более чем. Никогда не чувствовала себя лучше. - Так ты поедешь в Вашингтон? - Не знаю. Здесь я в безопасности, а ещ? лучше будет, если сяду в самолет и покину страну. - Конечно, но я думал, что у тебя была восхитительная идея найти Гарсиа, а затем благополучно схватить Маттиса. Я думал, что ты оскорблена, возмущена и жаждешь мщения. Что на тебя нашло? - Хорошо, скажу. Во-первых, у меня есть пламенное желание дожить до своего двадцатипятилетия. И хотя я не эгоистка, но хотела бы отметить и свое тридцатилетие. Это было бы неплохо. - Понимаю. - Не уверена, что ты понимаешь. Думаю, тебе гораздо дороже пулитцеровская премия и твоя слава, чем моя бедная голова. - Ты ошибаешься. Верь мне, Дарби. Ты будешь в безопасности. Ты рассказала мне историю своей жизни и должна верить мне. - Я подумаю об этом. - В этом нет определенности. - Да, но дай мне время. - Хорошо. Она повесила трубку и заказала закуску. Кафе внезапно наполнилось людьми, и со всех сторон послышалась разноязычная болтовня. Здравый смысл подсказывал ей: <Беги, малышка, беги! Бери такси и мчись в аэропорт. Купи билет на Майами. Выбери ближайшую точку на юге и садись в самолет. Пусть Грентэм копается, пожелай ему удачи. Если он такой добрый, то пусть один ищет выход из этой истории. А она в один прекрасный день узнает об этом из газет, лежа на солнечном пляже, потягивая прохладительный напиток и наблюдая за виндсерфингом>. Вдруг она увидела Хромого, бредущего по тротуару. Она выхватила его взглядом из толпы через окно. И сразу пересохло во рту и закружилась голова. Он не заглянул вовнутрь, он лишь прошел, прихрамывая, мимо, и вид у него был довольно рассеянный. Она обошла столики и стала у двери, глядя ему вслед. Он медленно брел к углу Шестой и Пятьдесят восьмой и стал ждать, когда загорится зеленый свет. Затем начал переходить Шестую авеню, но передумал и пересек Пятьдесят восьмую улицу. Такси чуть не сбило его. Он шел без цели, просто бред, прихрамывая, куда глаза глядят. Крофт увидел того типа, как только вышел из лифта в фойе. С ним был другой молодой юрист, оба без портфелей, что указывало на то, что они вышли просто перекусить. Пятидневное наблюдение за юристами не прошло даром, и Крофт уже знал их привычки. Здание находилось на Пенсильвания-авеню, и фирма <Брим, Стернс и Кидлоу> занимала с третьего по одиннадцатый этажи. Гарсиа с приятелем вышли на улицу и шли по тротуару, разговаривая и смеясь. Что-то очень забавляло их. Крофт пошел за ними вплотную. Они прошли пять кварталов, продолжая перешучиваться, а затем, как он и рассчитывал, нырнули в бар, куда обычно захаживали служащие среднего звена из больших корпораций, чтобы слегка закусить. Крофт звонил Грентэму три раза, прежде чем застал его. Было почти два, и ленч все ещ? продолжался. Если Грентэм хотел поймать этого парня, то должен был не отходить от проклятого телефона. Грей плевал на это. Они могли бы увидеть тех двух из здания на обратном пути. Назад Гарсиа и его приятель пошли медленнее. День был чудесный, и к тому же пятница, они наслаждались короткой передышкой от этих скачек с препятствиями, от этих преследований людей, иными словами, той работы, которую они делали за двести долларов в час. Раскрыв зонтик, Крофт шел, сохраняя прежнюю дистанцию. Грей ожидал в вестибюле возле лифтов. Через вращающуюся дверь Крофт прошел за теми двумя вплотную. Он быстро показал на нужного им человека. Грей принял сигнал и нажал кнопку лифта. Лифт открылся, и он вошел в него как раз перед Гарсиа и его приятелем. Крофт остался внизу. Гарсиа нажал на шестой за какую-то секунду до того, как е? нажал Грей. Делая вид, будто читает газету, Грей слушал разговор адвокатов о футболе. Этому парию было не более двадцати семи - двадцати восьми лет. В его голосе было что-то знакомое, но Грей слышал его по телефону, и поэтому трудно было определить сходство. Его лицо было так близко, но Грей не мог на него посмотреть. Все говорило о том, что он на верном пути. Этот юрист был очень похож на человека на фотографии, работал в <Брим, Стернс и Кидлоу>, и одним из его бесчисленных клиентов был Маттис. Грей сделает попытку, но необходимо соблюдать осторожность. Он репортер, и это его работа - лезть всюду с вопросами и выяснять. Оба юриста вышли из лифта на шестом этаже, продолжая говорить о футбольной команде, и, по-прежнему прикрываясь газетой, Грей вышел за ними следом. Вестибюль фирмы был роскошно декорирован люстрами и восточными коврами; на одной из стен крупными золотыми буквами было выведено название фирмы. Юристы остановились у первого стола и взяли оставленные им по телефону сообщения. Грей умышленно стал прохаживаться перед секретаршей из приемной, которая пристально на него посмотрела. - Чем могу помочь, сэр? - спросила она тоном, в котором отчетливо слышалось: <Какого черта тебе здесь надо?> Грей продолжал вышагивать в том же темпе. - У меня встреча с Роджером Мартином. - Он нашел это имя в телефонной книге и минуту назад уже позвонил из вестибюля, чтобы удостовериться, что адвокат Мартин сегодня здесь. В справочнике учреждения приводился перечень фирм по этажам, от 3-го до 11-го, но там не было имен тех 190 юристов. По перечню организаций в телефонной книге он сделал несколько контрольных звонков, чтобы выявить юриста на каждом этаже. Роджер Мартин работал на шестом. Грей хмуро взглянул на секретаршу. - У меня с ним встреча на два часа. Это е? озадачило, и она не нашлась, что сказать. Грей дошел до угла и очутился в коридоре. Он поймал быстрый взгляд Гарсиа, входившего в свой офис, четырьмя дверями дальше. На двери было имя Дэвида М. Андервуда. Грей не стал стучать. Он хотел действовать внезапно и, может быть, тут же уйти. Мистер Андервуд как раз снимал пиджак. - Хеллоу! Я - Грей Грентэм из <Вашингтон пост>. Ищу человека по имени Гарсиа. Андервуд смотрел холодным, недоверчивым взглядом. - Как вы сюда попали? - спросил он. Неожиданно его голос показался Грею знакомым. - Вошел. Вы - Гарсиа, не так ли? Андервуд указал на табличку на двери. - Дэвид М. Андервуд. На этом этаже нет никого с именем Гарсиа. Я вообще не знаю никакого Гарсиа в этой фирме. Грей улыбнулся, как бы поддакивая. Вид у Андервуда был такой, как будто он испугался или рассердился. - Как поживает ваша дочь? - спросил Грей. Андервуд обошел стол, пристально глядя в глаза Грею; видно было, что он взволнован. - Которая? Что-то не то. Гарсиа очень заботился о своей дочери, ещ? ребенке, и, если бы у него была не одна дочь, он бы упомянул об этом. - Младшая. А как здоровье жены? Андервуд подошел почти вплотную. Было ясно, что этот человек не боится драки. - У меня нет жены. Я разведен. - Он поднял левую руку, и на какую-то долю секунды Грею показалось, что он готов ударить. Затем он увидел четыре пальца без кольца. Так, нет жены и нет кольца. А ведь Гарсиа обожал жену и, конечно же, носил бы кольцо. Что ж, надо уходить. - Так что вам угодно? - требовательно спросил Андервуд. - Я думал, что Гарсиа на этом этаже, - ответил Грей, отступая к выходу. - Этот ваш приятель Гарсиа - юрист? - Да. Андервуд немного расслабился. - В таком случае, он работает в другой фирме. У нас есть Перес и Фернандес, а может быть, кто-нибудь еще, но никакого Гарсиа я не знаю. - Да: такая большая фирма, - пробормотал Грей уже в дверях. - Извините за беспокойство. Андервуд пошел за ним следом. - Видите ли, мистер Грентэм, мы не привыкли, чтобы репортеры лезли в наши дела. Я позвоню в охрану, и, может быть, они смогут вам помочь. - В этом нет необходимости. Благодарю вас. - Грентэм вышел в холл и быстро направился к лифтам. Конечно же, Андервуд позвонит в охрану. В лифте Грентэм ругал себя на чем свет стоит. Он был один и вслух отводил душу. Тут он вспомнил о Крофте и только обрушил на него поток проклятий, как лифт остановился, дверь открылась и он увидел в вестибюле возле телефонов-автоматов самого Крофта. Поостынь, сказал он себе. Они вышли на улицу вместе. - Не сработало, - сказал Грей. - Ты с ним говорил? - Да. Это не тот человек. - Черт возьми! Я был уверен, что это он. Ведь это же он был на фото? - Нет. Похож, но не он. Продолжай искать. - Я смертельно устал от этого, Грентэм. Я: - Тебе платят, не так ли? Поработай ещ? недельку. Я ведь могу придумать и более тяжелую работу. Крофт остановился на тротуаре, а Грей пошел дальше. - Через неделю я покончу с этим! - крикнул Крофт. Грентэм устало отмахнулся от него. Он сел в наспех припаркованное <вольво> и поехал обратно в редакцию <Пост>. То, что он сделал, нельзя было назвать умным. Это была отчаянная глупость, и он прекрасно знал, как расплачиваются за такие ошибки. И лучше уж ему не упоминать об этом в обычной дружеской беседе с Джексоном Фельдманом и Смитом Кином. Какой-то репортер сказал ему, что его искал Фельдман, и он быстро прошел к нему в офис, на всякий случай одарив секретаршу очаровательной улыбкой. Кроме Фельдмана его ждали Кин и Говард Кротхэммер, главный редактор. Кин закрыл дверь и протянул Грею газету. - Видел это? Это была новоорлеанская газета <Таймс-Пикант>, и на первой странице была напечатана статья о смерти Верхика и Каллахана, иллюстрированная крупными снимками. Он стал быстро читать, а они следили за его реакцией. Там говорилось о дружбе тех двоих и о странных обстоятельствах их смерти, с интервалом в шесть дней. Упоминалась также Дарби Шоу, которая исчезла. Но никакого связующего звена с делом. - Кажется, кот вылез из мешка, - сказал Фельдман. - Это всего лишь основные факты, - заметил Грей. - Мы могли бы напечатать это три дня назад. - Почему? - спросил Кротхэммер. - Потому что здесь ничего нет. Два мертвых тела, имя девушки и тысяча вопросов, на которые нет ответов. Они нашли полицейского в качестве свидетеля, но у него нет никаких данных, кроме этой запекшейся крови. - Но они копают. Грей, - сказал Кин. - А ты хочешь, чтобы я их остановил? Тут вмешался Фельдман: - <Таймс> собирает материалы. Кое-что они огласят завтра или в воскресенье. Вопрос в том, что им может быть известно? - Ты спрашиваешь меня? Ну что ж, возможно, у них есть копия дела. Маловероятно, но допустим, однако они не говорили с девушкой. Мы взяли девушку, и она наша. - Надеюсь, - сказал Кротхэммер. Фельдман потер глаза и уставился в потолок. - Скажем, у них есть копия дела, и они знают, что она его написала, а теперь она исчезла. Поэтому они не могут ничего проверить прямо сейчас, но тем не менее не боятся упоминать о деле, не называя Маттиса. Допустим, среди всего прочего, они знают, что Каллахан был е? преподавателем и что он принес письмо сюда и отдал своему другу Верхику. А теперь они оба мертвы, а она убежала. Такова эта миленькая треклятая история. Что скажешь, Грей? - Это сенсационная история, - заметил Кротхэммер. - Но это цветочки по сравнению с тем, что нас ждет, - сказал Грей. - Я не желаю оглашать материал, потому что это верхушка айсберга и привлечет внимание всех газет в стране. Не хватало еще, чтобы здесь толклась тысяча любопытных репортеров. - А я говорю, мы возьмемся за это, - сказал Кротхэммер. - Если же нет, то <Таймс> утрет нам нос. - Мы не может огласить эту историю, - повторил Грей. - Но почему? - спросил Кротхэммер. - Потому что я не собираюсь об этом писать, а если за это здесь возьмется кто-нибудь другой, тогда мы потеряем девушку. Неужели не понятно? Может быть, как раз в эту минуту она подумывает о том, не прыгнуть ли ей в самолет и удрать из страны, и стоит нам сделать хоть один неверный ход, как она улетит. - Но ведь она уже проболталась, - сказал Кин. - Я дал ей слово, что не буду писать об этой истории до тех пор, пока не соберу весь материал и можно будет назвать имя Маттиса. Вот и все. - Ты используешь е?, да? - спросил Кин. - Она мой информатор. Но е? нет в городе. - Если письмо у <Таймс>, то они знают и о Маттисе, - заметил Фельдман. - А если они знают о Маттисе, то, держу пари, что они копают как черти, чтобы удостоверить подлинность письма. Что, если они нас обойдут? Кротхэммер замычал от возмущения. - Мы что, так и будем сидеть и упустим интереснейшее дело за последние двадцать лет? Повторяю, нужно огласить то, что есть. Это пока очень поверхностно, но уже сейчас это история что надо. - Нет, - заявил Грей. - Я не буду писать, пока не соберу весь материал. - И сколько же времени тебе потребуется? - спросил Фельдман. - Недели, может быть, хватит. - У нас нет недели, - сказал Кротхэммер. Грей был в отчаянье. - В таком случае я выведаю, чем располагает <Таймс>. Дайте мне двое суток. - Они готовятся что-то огласить завтра или в воскресенье, - повторил Фельдман. - Пусть оглашают. Держу пари, это будет та же статья и, вероятно, с теми же мерзкими снимками. У вас, ребята, слишком богатое воображение. Вы допускаете, что у них есть копия дела, а на самом деле, их автор е? в глаза не видел. У нас е? тоже нет. Так давайте подождем и прочтем их статейку, а затем примем решение. Редакторы переглянулись. Кротхэммер выглядел расстроенным, а Кин озадаченным. Но боссом был Фельдман, и решал он. - Хорошо! Если они что-нибудь огласят утром, мы встретимся здесь в полдень и все обсудим, - сказал он. - Отлично! - Грей был уже у двери. - Ты бы пошевеливался, Грентэм, - бросил ему вслед Фельдман. - Мы не сможем слишком долго ждать. Грентэм вышел из офиса. Глава 33 Лимузин медленно продвигался по запруженной машинами окружной Бэлтвэй. Было темно, и Мэтью Барр читал, придвинувшись к лампочке в потолке салона. Коул потягивал перье и следил за потоком машин. Он помнил письмо наизусть и мог бы просто пересказать его Барру, но хотелось видеть его реакцию. Однако Барр никак не реагировал, пока не добрался до фотографии, но и тогда лишь слегка покачал головой. Он положил фото на сиденье и минуту раздумывал. - Скверно, - коротко бросил он. Коул что-то промычал. - Насколько это все достоверно? - спросил Барр. - Я и сам хотел бы знать. - Когда это попалось тебе на глаза? - Во вторник на прошлой неделе. Пришло из ФБР в одном из их ежедневных отчетов. - И что по этому поводу сказал Президент? - Нельзя сказать, чтобы он был в восторге, но и тревожиться не было причин. Мы думали, что это всего лишь ещ? один выстрел наугад в темноте. Он говорил об этом с Войлсом, и тот согласился пока не заниматься этим вопросом. Но теперь я в этом не уверен. - А не просил ли Президент Войлса дать задний ход? - задумчиво спросил Барр. - Да. - Похоже, они хотят воспрепятствовать правосудию, если, конечно, допустить, что это письмо подлинно. - И что тогда? - Тогда у Президента будут проблемы. У меня была одна судимость за препятствование правосудию, так что я знаю. Это как мошенничество с почтой. Все как на ладони и легко доказать. А ты там есть? - А ты как думаешь? - Думаю, тогда у тебя тоже проблемы. Они замолчали, глядя на поток машин. Коул обдумывал это с точки зрения препятствования правосудию, но ему хотелось узнать мнение Барра. Его не волновало возбуждение уголовного дела. Президент имел краткую беседу с Войлсом, попросил его пока поискать в другом месте, больше ничего. Не похоже на работу уголовников. Но Коул был сильно обеспокоен перевыборами, а скандал с участием такого важного спонсора, как Мат-тис, был бы просто катастрофой. Эта мысль точила его как червь: человек, которого лично знал Президент и у которого он брал миллионы, заплатил деньги за убийство двух судей Верховного суда, чтобы его приятель Президент мог назначить более удобных людей на судебные кресла и в итоге можно было качать нефть. Вот уж демократы порадуются! В каждом подкомитете Конгресса начнутся слушания. Это стало бы темой всех газет на целый год. Департамент юстиции вынужден будет провести расследование. Коул вынужден будет взять вину на себя и уйти в отставку. Черт, да все в Белом доме, кроме Президента, должны будут уйти! Это был кошмар ужасающих масштабов. - Необходимо узнать, правда ли то, о чем говорится в деле, - сказал Коул, глядя в окно машины. - Раз начали умирать люди, значит, правда. Ты можешь назвать мне более вескую причину для убийства Каллахана и Верхика? Другой причины не было, и Коул знал это. - Я хочу, чтобы ты что-нибудь сделал. - Например, нашел девушку. - Нет. Она либо мертва, либо прячется где-нибудь в пещере. Я хочу, чтобы ты поговорил с Маттисом. - Я уверен, его имя есть в телефонной книге! - Ты можешь его найти. Нам надо выйти на него так, чтобы Президент об этом ничего не узнал. В первую очередь надо установить, какая доля правды во всем этом. - И ты думаешь, Виктор раскроется и выложит мне свои секреты? - Да, пусть не сразу. Ты ведь не полицейский, не забывай. Предположим, это правда, и он думает, что его вот-вот раскроют. Он в отчаянии, и он убивает людей. Что, если ты скажешь ему, что у прессы есть материал, и что близка развязка, и что если он хочет исчезнуть, то сейчас самое время? Ты приехал к нему из Вашингтона, понимаешь? Прямо оттуда, от Президента, или пусть он так думает. Он тебя послушает. - Хорошо. Допустим, он скажет мне, что все это правда. Что это нам даст? - У меня есть кое-какие мысли, из области того, как выходить из потасовки с минимальными потерями. Первое, что мы сделаем, это немедленно назначим в Верховный суд двух любителей природы. Ну, этих радикалов, пекущихся о птичках. Это покажет всем, что в глубине души мы маленькие добренькие защитники окружающей среды. И тем самым мы сокрушим Маттиса вместе с его нефтяными месторождениями, и все такое. Мы смогли бы это провернуть за считанные часы. Практически одновременно Президент вызовет Войлса и Генерального прокурора и потребует расследования по делу Маттиса. Мы организуем утечку информации, чтобы дело попало каждому репортеру в городе, а сами ляжем на дно и слиняем под шумок. Барр улыбался, явно в восторге от такой перспективы. А Коул продолжал: - Пусть это не очень этично, но это гораздо лучше, чем сидеть и ждать в надежде, что дело окажется фикцией. - А как объяснить эту фотографию? - Тут уж ничего не поделаешь. Какое-то время она будет портить нам жизнь, но ведь это было семь лет назад, а рехнуться может любой. Мы изобразим дело так, будто бы Маттис в те годы был примерным гражданином, а маньяком стал позже, сейчас. - Да, сейчас он маньяк. - Да. Сейчас он как раненый пес, загнанный в угол. Ты должен убедить его свернуться калачиком на коврике и заскулить. Я думаю, он тебя послушает. Я думаю, от него мы узнаем, правда ли это. - Хорошо, но как я его найду? - Мой человек как раз над этим работает. Использую некоторые каналы, и мы выйдем на него. Будь готов выехать в воскресенье. Барр по-прежнему улыбался, глядя в окно. Ему бы хотелось встретиться с Маттисом. Коул не спеша потягивал свою воду. - На Грентэма есть что-нибудь? - Ничего существенного. Мы прослушиваем его и наблюдаем, но ничего стоящего. Говорит по телефону со своей матерью и с парой девиц, так, ерунда, докладывать не о чем. Много работает. В среду уезжал из города и в четверг вернулся. - Куда он ездил? - В Нью-Йорк. Наверное, работает над какой-нибудь статьей. Клив должен был стоять на углу Роуд Айленд и Шестой авеню точно в 10 вечера, но его там не было. А Грей должен был мчаться вниз по Роуд Айленд, пока Клив не поравняется с ним, так что если действительно кто-нибудь следил за ним, то подумал бы, что он просто водитель-лихач. Он мчался вниз по Роуд Айленд, пересек Шестую на скорости пятьдесят миль в час, ища глазами голубые огни полицейской мигалки. Но их не было. Он развернулся и через пятнадцать минут вновь мчался как угорелый вниз по Роуд Айленд. Наконец-то! Он увидел синий свет мигалки и остановился у обочины. Но это был не Клив. Это был белый полицейский в очень раздраженном состоянии духа. Он резко потребовал водительские права Грея, проверил их и спросил, не пьян ли он. - Нет, сэр, - сказал Грей. Полицейский выписал штраф и с достоинством протянул его Грею, сидевшему за рулем. Грей все ещ? тупо смотрел на квитанцию, когда услышал голоса, раздававшиеся со стороны заднего бампера. Появился ещ? один полицейский и стал о чем-то препираться с первым. Это был Клив, и он хотел, чтобы белый полицейский отменил штраф, но тот объяснил, что квитанция уже выписана и что только сумасшедший ездит на скорости 60 миль в час по перекресткам. Клив сказал, что водитель - его приятель. Тогда научи его ездить, пока он не убил кого-нибудь, сказал белый полицейский, сел в свою патрульную машину и отъехал прочь. Клив весело хихикал, заглядывая в окошко к Грею. - Извините, - сказал он с улыбкой. - Это все из-за тебя! - А ты снижай скорость в следующий раз. Грей швырнул талон на дорогу. - Нужно срочно поговорить. Ты сказал, что Садж слышал, как ребята из Западного крыла говорили обо мне. Это верно? - Да. - Хорошо. Мне нужно узнать от Саджа, говорили ли они о других репортерах, особенно из <Нью-Йорк таймс>. Мне нужно знать, кого они ещ? считают замешанным в эту историю. - И это все? - Да. Но мне нужно это как можно быстрее. - Следи за скоростью, парень! - сказал Клив громко и пошел к своей машине. Дарби оплатила счет за номер на следующие семь дней, частично потому, что ей хотелось иметь знакомое место, куда можно вернуться в случае необходимости, частично же потому, что ей нужно было где-то оставить кое-какие купленные ею вещи. Грешно было бежать и оставлять что-то позади себя. Одежда была не особенно шикарная, та, что обычно носят студентки приличных юридических факультетов, но в Нью-Йорке все это стоило ещ? дороже, и хорошо было бы кое-что сохранить. Ей не следовало рисковать из-за этого, но ей нравилась комната, нравился город и не хотелось расставаться с одеждой. Пора было бежать опять, и она будет путешествовать налегке. Захватив с собой маленькую брезентовую сумку, она стремительно вышла из Св. Морица и села в ожидавшее у дверей такси. Была пятница, около 11 вечера, и авеню Сентрал Парк Сауз была оживленной. На противоположной стороне улицы стояли вереницы лошадей и колясок в ожидании желающих совершить короткую прогулку по парку. За десять минут такси доставило е? на угол Семьдесят второй и Бродвея, что, конечно, вело не туда, куда ей требовалось, но зато сбивало со следа преследователей. Она прошла шагов тридцать и спустилась в метро. Она изучила карту и книгу маршрутов и надеялась, что сможет легко разобраться в этом. Метро было не лучшее место, так как она никогда им не пользовалась, наслушавшись всяких связанных с ним историй. Но это была бродвейская линия, самая широко используемая на Манхэттене и, согласно слухам, относительно безопасная. Если уж над землей е? подстерегает столько случайностей, то в метро не будет хуже. Она ждала рядом с группой подвыпивших, но прилично одетых подростков, и через пару минут подошел поезд. Он не был переполнен, и она села возле средней двери. Глядя в пол и держа сумку, она успокаивала себя. Она глядела в пол, но по темным теням изучала ехавших людей. Этой ночью ей везло. Ни уличной шпаны с ножами, ни нищих, ни извращенцев, по крайней мере, ничего такого она не заметила. Но все это действовало на нервы, так как она была здесь новичком. Подвыпившие подростки вышли на Таймс-сквер, а она вышла на следующей станции. Никогда раньше она не видела Пэнн Стэйшн, но сейчас было не время для осмотра достопримечательностей. Может быть, когда-нибудь она сможет вернуться и провести месяц, наслаждаясь красотой города, не оглядываясь ни на Хромого, ни на Худого, ни бог знает на кого еще. Но не сейчас. Оставалось пять минут до поезда, и она нашла его, когда посадка уже началась. Она опять села в конце вагона, незаметно рассматривая каждого пассажира. Знакомых лиц не было. О, пожалуйста, пусть они потеряют е? след во время этого безумного бегства! И опять е? ошибка - кредитная карточка. Она купила четыре билета в кассах в О'Харе, пользуясь карточкой <Американ экспресс>, и они умудрились узнать, что она в Нью-Йорке. Она была уверена, что Хромой не видел е?, но он был в городе и у него, несомненно, были друзья. Может, у него их целых двадцать. Нет, она не была уверена ни в чем. Поезд отправился с опозданием на шесть минут. Он был наполовину пуст. Она достала из сумки книжку и притворилась, что читает. Спустя пятнадцать минут они остановились в Ньюарке и она вышла. Все-таки она везучая девушка. На станции было полно такси, и через десять минут она была в аэропорту. Глава 34 Стояло субботнее утро, и Королева была во Флориде, собирая у богачей деньги. Погода стояла ясная и холодная. Он хотел встать поздно и во что бы то ни стало поиграть в гольф. Но уже в семь он сидел за своим рабочим столом в полном параде и выслушивал предложения Флетчера Коула о дальнейшем распорядке дня. Ричард Хортон и Генеральный прокурор уже имели беседу с Коулом, и теперь вид у него был расстроенный. Дверь открылась, вошел Хортон. Они обменялись рукопожатием, и Хортон присел к столу. Коул стоял рядом, и это раздражало Президента. Хортон был однообразен в скучен, но это был искренний человек, умевший тщательнейшим образом все обдумать, прежде чем начать действовать. Он взвешивал каждое слово. К Президенту он был лоялен, и можно было смело довериться его здравому смыслу. - Мы серьезно рассматриваем возможность формального расследования судом присяжных гибели Розенберга и Дженсена, - начал он монотонным голосом. - В свете случившегося в Новом Орлеане мы считаем, что этим необходимо заняться немедленно. - Но ФБР уже ведет расследование, - сказал Президент. - По этому делу у них задействованы триста агентов. Почему мы должны вмешиваться в это? - Они расследуют дело о пеликанах? - спросил Хортон, заранее зная ответ. Он знал, что в этот самый момент Войлс находится в Новом Орлеане и с ним множество агентов. Он знал, что они уже опросили сотни людей и собрали кипы бесполезных показаний. Он знал также, что Президент попросил Войлса прекратить дело и что Войлс не сказал Президенту всего. Хортон никогда не упоминал при Президенте о деле о пеликанах, и тот факт, что Президент знает о нем, просто изводил его. Сколько ещ? человек знает о нем? Вероятно, тысячи. - Они ведут расследование во всех направлениях, - сказал Коул. - Они дали нам копию почти две недели тому назад, и отсюда мы сделали вывод, что они этим занимаются. Это было как раз то, что Хортон ожидал от Коула. - Я глубоко убежден, что администрация должна немедленно взяться за расследование этого дела. - Он говорил так, как будто выучил все это наизусть, и это раздражало Президента. - Зачем? - спросил Президент. - А что, если дело бьет в точку? Если мы ничего не предпримем, а истина в конце концов выплывет наружу, последствия могут быть непоправимыми. - Скажите честно, вы верите, что это правда? - спросил Президент. - Все очень подозрительно. Первые два человека, видевшие дело, мертвы, а тот, кто написал его, исчез. Вполне логично, раз кто-то так хотел убить судей Верховного суда. Других явных подозреваемых нет. Из того, что я слышал, ФБР сбито с толку. Да, необходимо этим заняться. В расследовании Хортона трещин было больше, чем в подвале Белого дома, и Коул пришел в ужас от мысли об этом маскараде с созывом суда присяжных и вызовом свидетелей. Хортон - честный человек, но департамент юстиции переполнен юристами, не умеющими держать язык за зубами. - Не думаете ли вы, что это несколько преждевременно? - спросил Коул. - Нет, не думаю. - Вы видели сегодняшние газеты? - опять спросил Коул. Хортон, конечно же, бросил взгляд на первую страницу <Пост> и прочел спортивный отдел. В конце концов, была суббота. Он слышал, что Коул ещ? до рассвета просматривает по восемь газет, и поэтому вопрос ему не понравился. - Я просмотрел пару штук, - сказал он. - А я несколько, - скромно вставил Коул. - И нигде ни слова об этих двух мертвых юристах, или о девушке, или о Маттисе, или о чем-либо, касающемся этого дела. Если вы начнете формальное расследование сейчас, это будет материал для передовицы на целый месяц. - Вы думаете, это просто забудется? - спросил Хортон у Коула. - Возможно. У нас есть основания надеяться на это. - Вы оптимист, мистер Коул. Мы не можем спокойно сидеть и ждать, пока пресса проведет это расследование за нас. Коул едва не рассмеялся, услышав это. Он улыбнулся Президенту, который бросил на него быстрый взгляд, я лицо Хортона стало медленно заливаться краской. - Разве нельзя подождать недельку? - сказал Президент. - Можно! - выпалил Коул. Именно этого решения подождать недельку Хортон и ожидал. - За неделю все может полететь к чертям, - неуверенно сказал он. - Неделю подождем, - приказал Президент. - Встретимся здесь в следующую пятницу и тогда начнем действовать. Я не говорю <нет>, Ричард, мы подождем лишь несколько дней. Хортон пожал плечами. Это было больше, чем он ожидал. Его тылы были прикрыты. Он мог бы пойти прямо в свой офис и продиктовать длинную докладную со всеми подробностями этой встречи; его голове ничего не грозило. Коул выступил вперед и протянул ему какую-то газету. - Что это? - Еще имена. Вы их знаете? Это был список птицелюбов: четверо судей, слишком больших либералов и поэтому довольно неудобных кандидатов, однако план Б предусматривал радикалов - защитников окружающей среды в Верховном суде. Хортон сначала бегло пробежал список, а затем прочел с большим вниманием. - Вы шутите! - Их нужно проверить, - сказал Президент. - Эти парни - несгибаемые либералы, - пробормотал Хортон. - Да, но они поклоняются солнцу и луне, деревьям и птицам, - мягко пояснил Коул. Хортон понял и вдруг улыбнулся. ? Понимаю. Любители пеликанов. - Но они почти уже вымерли, - сказал Президент. Коул направился к двери. - Я хотел бы, чтобы их уничтожили десять лет назад. Она не звонила до девяти, когда Грей обычно приезжал на свое рабочее место в отдел новостей. Он уже прочел <Таймс> и ничего там не нашел. Развернул новоорлеанскую газету и бегло просмотрел е?. Ничего. Значит, напечатали все, что было им известно. Каллахан, Верхик, Дарби и тысяча вопросов, на которые нет ответов. Он допускал, что <Таймс> и, возможно, <Таймс-Пикант> в Новом Орлеане видели дело или слышали о нем, а в таком случае они знали о Маттисе. Он допускал также, что если они взялись проверять это, то уже не выпустят из когтей. Но у него была Дарби, а они могли найти Гарсиа, и, если бы можно было проверить Маттиса, они бы сделали это. На данном этапе альтернативы не было. Если Гарсиа нет или он откажется помочь, то они будут вынуждены проникнуть в закулисную жизнь Виктора Маттиса. Дарби долго не выдержит, и винить е? нельзя. Он не был уверен, как долго продержится сам. Вошел Смит Кин с чашкой коф