точно ужасная картина, - заметил один из заряжающих.
     - Да, - согласился Алекс, - это не те элитные войска, которых я ожидал.
По-моему, какие-то любители. Наши потери?
     - Двое убиты и трое ранены, сэр.
     -  Что ж, они все-таки сумели  нанести  нам  урон.  Да и боеприпасов мы
много потратили за такое короткое время. Пожалуй, это тоже урон для нас.  Но
и заплатили они дорого,  не думаю, что эти парни собирались умирать вот так,
поглупому.
     Капитан плотнее прижался к пулемету.  Перед ним была колючая проволока,
дым, чертов брезент и огромное голубое небо над головой. Много это или мало?
     Больше  всего  ему  хотелось сбросить  усталость.  На., склоне  горы он
увидел тела.  Тридцать пять,  а может  быть, сорок?  Боже,  они  застали нас
врасплох, на открытом пространстве, подпустили поближе и расстреляли.
     Капитан прищурился, глядя  поверх  ствола пулемета. Да,  их не возьмешь
даже пулеметом.
     Ему подумалось, что он будет видеть гораздо  лучше, если встанет. Да, в
этом был смысл. Он просто - ох! - встанет и тогда сможет гораздо лучше вести
огонь.
     Он встал. Получилось! Теперь капитан видел  их, во всяком случае, видел
головы, передвигавшиеся в центре линии обороны позади колючей проволоки.
     Молодец я,  что  догадался  встать, подумал  Барнард.  Все логично,  он
прикроет  своих  ребят  огнем,  и  большинство  из  них   вырвутся  из  этой
смертельной зоны.
     Поэтому мне и присвоили звание капитана. Я очень умный.
     И с этой мыслью он открыл огонь.
     Очередь  была длинной,  он стрелял в центр обороны и видел, как вдалеке
поднялись фонтанчики от пуль. Вести  такую стрельбу из пулемета оказалось на
удивление  легко,  несмотря  на  тяжелый  ствол  и двуногу.  Вся премудрость
состояла  в  том,  чтобы выпускать короткие очереди,  а потом корректировать
прицел.
     Испытывая  даже некоторое удовольствие, капитан медленно водил  стволом
пулемета, наблюдая, как пули вздымают землю.  Горячие медные гильзы вылетали
из  затвора, как монеты  при выигрыше из игрального  автомата.  От  пулемета
повалил  пар,  это  таял  и  испарялся  снег,  забившийся  в  отверстия  для
воздушного охлаждения.
     Капитан  не имел  понятия,  насколько точно  он  стреляет, за  тридцать
секунд он израсходовал всю ленту.
     Израсходовал и начал проворно перезаряжать пулемет.
     - Справа, справа, черт побери, справа! - закричал Алекс. Кто же стрелял
по ним? Меньше чем за тридцать секунд Алекс потерял семь человек, а  одна из
пуль заклинила затвор  пулемета  "хеклер энд кох-21",  выведя его  из строя.
Пули свистели вокруг, Алекс слышал их удары.  Один  из пулеметчиков лежал на
грязном дне окопа, пуля разворотила ему правый глаз.
     -  Справа!  - снова закричал Алекс, прижимаясь к земле,  так  как снова
послышался свист  пуль.  В  ответ по всей линии  обороны начали стрелять его
люди.
     Алекс  схватил бинокль и примерно  в  двухстах метрах впереди и  правее
увидел  пулеметчика.  Вокруг  него  пули  подымали фонтанчики снега,  но  он
продолжал стоять и стрелять. Он стоял! Как герой. И все-таки пули нашли его.
     - Прекратить огонь! - скомандовал Алекс.
     - Сэр, небольшой группе  удалось  уйти, пока он стрелял,  а наш пулемет
молчал.
     - Ты видел их?
     - Да, двадцать или тридцать человек, они вскочили и побежали вниз.
     -  Что ж, кто бы  ни был этот парень, он был настоящим солдатом. Должен
отметить это.
     - Если моя женитьба имела определенный сценарий,  - начал Питер Тиокол,
обращаясь  не к агентам ФБР, а к кому-то в воздухе, - то написан он был Вуди
Алленом и Германом Каном.
     - Не понимаю, какое отношение к этому имеет Герман Кан,  - заметил один
из агентов.
     - В том смысле, что все следовало  по  классической схеме, определенной
Германом.  Медленное,  постепенное нагнетание враждебности, затем  настоящая
гонка  вооружений, разрыв  связей, вплоть  до того,  когда открытый конфликт
кажется  уже наименьшим из двух зол. Вот тогда  вы и  получаете классическую
войну  с  одновременным  и   кратковременным  использованием  всех   средств
вооруженной борьбы.
     Ну,   вы  знаете,   многократные  запуски   ракет   с   обеих   сторон,
многочисленные  ядерные  удары,  мировая  катастрофа,  ядерная  зима.  Конец
цивилизации. Такой  была драма  моей супружеской  жизни.  В конце концов, мы
уничтожили друг друга.
     Агенты молчали.
     - Это был тесный союз, -  продолжал  Питер, но не сразу. - Я  сказал ей
тогда  в Оксфорде,  что  изучаю политехнические  науки, что в общем-то  было
правдой. Я не говорил ей о своей работе над бомбой, о сотрудничестве с ВВС и
прочее.  Это  было  потом.  Я...  я  не  могу  на  самом  деле  понять,  как
проговорился об этом, ведь поначалу она вообще  мало интересовалась тем, чем
я занимаюсь.  Она была довольно независима. И прекрасна,  я никогда не видел
такой прекрасной женщины.
     -  Так когда  же она все-таки выяснила, чем вы зарабатываете  на жизнь?
поинтересовался более сообразительный из агентов.
     - Ох, в конце концов, я рассказал ей. В 1974 году. Мы тогда год прожили
в Вашингтоне, я только что перешел из группы изучения стратегии в комитет по
определению  целей.  Для меня  это  было  серьезным повышением, а прибавка к
жалованью  составила около десяти тысяч  в  год. Не то чтобы мы нуждались  в
деньгах,  у  ее  родителей  было  полно  денег,  но  внезапное  благополучие
обрадовало, и жена сказала, что наконец-то поняла, что означает стратегия.
     - А что она означает? - спросил он тогда.
     - Она означает бомбы, не так ли?
     - Да.
     - Ты думаешь о бомбах.  Ты  все  дни думаешь о войне.  Я полагала,  это
что-то более абстрактное, ну, просто рассуждаешь  о стратегии, вроде  как  в
шахматной партии, или об истории,  вроде  твоего  проекта в Оксфорде.  Но на
самом деле это очень специфическая штука, правда?
     - Да, очень специфическая, - согласился он. Весь тот день Питер  провел
в  расчетах  результатов  действия  воздушного  ядерного  взрыва  боеголовки
W53/Мк-6 мощностью девять  мегатонн,  доставляемой к  цели на  высоту четыре
тысячи футов ракетой  "Титан II",  и в расчете результатов того же взрыва на
высоте двух тысяч футов.  Он определял  светящуюся сферу  ядерного  взрыва и
радиус поражения  для слабо  защищенной цели  -  вроде  промышленного города
размером примерно с Владивосток.
     - Я смотрю на это, как на рассуждения о мире, - ответил ей Питер. - Как
на пути сохранения мира.
     - Создавая при этом все более усовершенствованные бомбы?
     Он вздохнул, но  не от глупости этих слов, а от понимания  того,  что с
этого момента пути назад не будет.
     - И как ваша жена восприняла эту новость?
     - Не слишком хорошо.
     - Без шуток?
     -  Она  частенько  говорила,  что  бомба - это  наш ребенок. Меган была
слишком красива, чтобы иметь  детей, она не  хотела портить талию. Никогда в
этом не признавалась,  но  так  оно и было. А  бомба взорвала  не  мир,  она
взорвала ее.
     Меган восприняла бомбу на свой счет, она все воспринимала на свой счет.
     Питер,  спросила  она  его   однажды,   ты   понимаешь,  что  являешься
единственным человеком  в западном мире, сожалеющим о том, что ядерные бомбы
не взрываются?
     - Ваша жена известная личность?
     -  В очень узком  кругу.  Она делает абстрактные  скульптуры,  получает
хорошие  отзывы и  продает их за большие деньги. Мне  это нравилось,  есть в
этом что-то впечатляющее. Мне думается, она не бросала меня  по той причине,
что  я и моя работа были для нее источником вдохновения. Она делала страшные
скульптуры из консервных банок, штукатурки и разрисованных поверхностей. Это
был наш старый приятель, мистер Бомба.
     - Была ли она неискренней?
     Питеру понадобилось  несколько секунд для осмысления  вопроса,  он  был
необычным и довольно забавным.
     -  Не знаю.  Раз в месяц или в шесть  недель  она уезжала  в  Нью-Йорк,
говорила, что ей надо изредка .покидать Вашингтон. Поначалу и я ездил вместе
с ней, но  на самом деле мне не нравился круг ее знакомых. Мерзкие личности,
все без исключения, я был, да и всегда останусь для них чужаком.
     -  А как  насчет  ее  политических взглядов?  Не участвовала  ли  она в
каком-нибудь антиядерном движении? Что-нибудь в этом роде?
     -  Нет.  Она  была  слишком  тщеславна,  чтобы   примыкать  к  каким-то
движениям.
     Меган  не  вступила  бы ни  в  какую  группу,  если бы ей при  этом  не
отводилась роль лидера. Потом я опубликовал свое эссе, стал знаменитостью, и
это на самом деле здорово ущемило ее самолюбие.
     - "А  почему бы и  не  ракетное  превосходство?  Переосмысление ядерной
эры"?
     - Да.
     Он  вспомнил  эту  работу. Аргумент  был  прост:  взаимогарантированное
уничтожение - самый сложный  вопрос стратегии -  было ошибочной посылкой. Мы
можем  развернуть свои ракеты МХ  до  того,  как  Советы  модернизируют свои
ракеты 58-18 и наладят производство 58-24, и тогда можно будет - в  условиях
строго  контролируемой  обстановки  -  предпринять  агрессивные меры  против
Советского Союза, не опасаясь ответного удара. Например, в Восточной Европе.
Другими  словами,  теоретически  возможно  добиться  победы  малыми  силами,
используя ракеты  МХ.  Рейгану понравилась эта  идея, Питер  сразу  же  стал
кумиром крайне правых.
     -  Эта работа и сделала меня руководителем  группы  моделей базирования
ракет МХ. Я стал зарабатывать восемьдесят тысяч в год, приобрел чрезвычайную
популярность, за мной  охотились телевизионщики и журналисты.  А она терпеть
этого не могла, мне кажется, это в конце концов и подтолкнуло ее  к нему.  -
Питер задумался на секунду. - Она связалась с  ним сразу после этого, думаю,
и сейчас она с ним.
     - Кто он такой?
     - Я  встречался  с  ним всего один раз.  Его  зовут  Ари  Готтлейб,  он
израильский  художник,  довольно известен в  Манхэттене.  Очень симпатичный,
прошел  курс  обучения  в  галерее  Коркоран.  Меган познакомилась  с  ним в
Вашингтоне на какой-то выставке. У нас тогда было сложное время, как раз шли
серьезные споры по поводу моделей базирования ракет МХ.
     - Она изменилась после знакомства с ним?
     - Да.  Это  было  около  двух  лет  назад.  Конгресс  принял  решение о
начальном развертывании  сотни  ракет  в  шахтах ракет  "Минитмен II",  а мы
знали,  что  это  трагическая ошибка,  полностью противоречившая всей  нашей
концепции. И мы  решили хоть одну ракету разместить в суперпрочной  шахте  с
независимой  системой запуска и  нацелить ее на системы  наведения советских
ракет 85-18,  не говоря уж о ракетах нового поколения. Решив так, мы бросили
все силы на отработку проекта шахты Саут Маунтин, чтобы создать первую шахту
независимого запуска для "Хранительницы мира", хотя и старались  действовать
в рамках указаний Конгресса.
     Другими словами, мы обманывали Конгресс.  Меган ненавидела эту  работу,
потому что она  отнимала всего  меня и все мое время. Я  выбивал  пятнадцать
миллионов долларов для  создания штуки, называемой  хранилищем  для  ключей,
хотя  все  были против, и, поверьте мне, это было время максимальных усилий.
Мне  кажется,  это-то она и ненавидела  больше всего. Работа  поглотила меня
полностью и, пожалуй, в конце концов оттолкнула от меня Меган.
     - А каким образом она изменилась?
     - В конечном итоге я накричал на нее (этот вечер  был жив в его памяти,
словно  шрам,  до  которого  все  еще  больно дотрагиваться),  сказал,  что,
возможно, она  и ненавидит то, что я делаю, но я все-таки делаю что-то. Хоть
что-то.  Во  что я  верю. А  она сидит и бросает  саркастические  замечания,
разыгрывая при  этом отчаяние,  но никогда  ничего не делает  и ни во что не
верит. Сказал, что она  слишком изысканна, чтобы  что-то делать. По какой-то
причине это ее  действительно глубоко обидело. И после этого она изменилась.
А  потом  мне стали сообщать, что  ее  часто видят  с этим парнем,  что  они
обедают в самых темных уголках города. Это и был конец.
     - И когда это случилось?
     - Думаю, в январе. Я уловил на подушке запах чужого одеколона. Она даже
не потрудилась сменить наволочку, хотела, чтобы я все  понял. Хотела сделать
мне больно.
     Питер  вспомнил  об  этой последней провокации.  Столько лет совместной
жизни  закончились  последней провокацией. Как будто она выпустила  по  нему
ракету, а ему следовало или предпринимать ответные меры, или позволить своим
ракетам погибнуть в шахтах.
     -  Это  был  дешевый  одеколон,  -  заметил  Питер,  - "Инглиш  Лезер",
представляете?
     - И что произошло дальше?
     Питеру так не хотелось касаться этого.
     Пауза затянулась.
     - Так что?
     - Знаете, обстановка была очень напряженной. Я был способен...
     - Были способны на что, доктор Тиокол?
     - Кажется, в  конце концов я ударил  ее. Он  помнил этот  вечер в июне.
Летняя  пышная  листва,  полный  света  воздух,  зеленые  деревья,  приятный
ласкающий  ветерок.  Он  никогда раньше  не  поднимал  на  нее  руку.  Питер
вспомнил, как отшатнулась  от удара ее голова,  как опустели  глаза, а  лицо
исказилось от страха. Меган  упала на спину, из  разбитого носа пошла кровь.
Война с  одновременным  и кратковременным  применением  всех  видов оружия -
таким  был  конец.  Она  заплакала. Питер чувствовал  себя  паршиво,  у него
мелькнула  мысль помочь ей, но он испугался, что вспомнит об Ари Готтлейбе и
снова ударит  ее. Он сказал, что  на  него нашло помутнение и ей лучше уйти,
потому что он  может убить ее. И  еще  сказал, что достанет пистолет и убьет
Ари Готтлейба. Это было в июне.
     - Но ведь должно было и еще что-то произойти.
     Питер отвернулся, чтобы не  смотреть на агентов. После  всех  отпираний
настало время коснуться того, чего он ужасно не хотел касаться. Вот оно.
     -  Я должен  еще...  ну, я много работал  дома и как-то обнаружил,  что
документы...  в беспорядке. Вернее, лежали  немного  не  в том  порядке, как
обычно.
     Это меня очень напугало, сам я этого сделать не мог.
     - Это была ее работа?
     - Больше некому.
     - А почему вы ничего не сообщили?
     - Я  просто  упрятал  это в дальние уголки памяти,  отгородился от него
всей  своей  жизнью.  Вы  что-нибудь  слышали  о  самоотрицании?  Это  когда
отказываешься иметь дело с реальностью. Вот тогда я по-настоящему и тронулся
умом. Я сломался в июле.
     И снова наступила долгая пауза.
     -  Смахивает на классическую схему, -  заметил  один из агентов. - Они,
возможно, долгое время  наблюдали за вами  обоими,  выяснили  все ее  слабые
места.
     Потом подсунули  ей парня,  именно  такого,  о котором  она  мечтала, у
которого не было ваших недостатков. Он увлек ее, а потом завербовал. Вот так
они и сработали.
     - Кто? Ради бога, Готтлейб - израильтянин, а они на нашей стороне.
     - Ну, в некоторых  вопросах. А  в других,  может быть, и нет. Да ладно,
что теперь гадать? Она нам сама расскажет.
     Эти слова вызвали  у Питера внутренний протест, ему  стало стыдно, и он
непроизвольно среагировал на них:
     -  Не трогайте ее. Не имеет  значения  почему, но я все еще люблю ее. Я
никого так  не любил раньше и уже больше не полюблю. Во всем виноват я, а не
она...
     И замолчал.
     Питер остался сидеть и после  того, как агенты ФБР выбежали из комнаты,
унося ценнейшую информацию. Все у него застыло  в груди.  Ведь он только что
предал ее?  Сейчас  Питер уже не был уверен, что честно выполнил свой  долг,
ему  противна  была  сама  мысль,  что  он  снова доставит ей  неприятности.
Странно, но он почувствовал себя  рядом с  Меган  и понял, что ему  было  бы
приятно поговорить с ней.  В комнате было темно.  Ему захотелось дотронуться
до нее. Он думал о Меган, о ее смехе, который не слышал целую вечность.
     Когда он последний раз видел ее? Две  недели назад. Они увиделись после
долгого перерыва, поговорили  немного, и поначалу все ладилось, словно у них
снова появился шанс. Занятий в институте у него не было, работу по установке
хранилища  для  ключей  они  закончили, ему  прислали окончательный  вариант
конструкции, группа конструкторов потрудилась отлично...
     Но утром  Меган  разозлилась на него и  сказала, что он счастлив только
потому, что работа над  его проектом идет отлично. А  он  просто часть этого
проекта, разве не так? И все еще  продолжает черпать  силу и удовольствие из
зла.
     Питер  тоже вспылил. Крики, ругань, взаимные обвинения  - все  началось
снова, воздух буквально дышал яростью. Меган ушла, а он только посмотрел  ей
вслед.
     Она по-прежнему выглядела так прекрасно...
     В голове  у него  закрутились  определенные винтики, подсказавшие,  что
перед ним открывалась волшебная возможность все уладить.
     И  в то же  самое  время он почувствовал  себя ужасно  одиноким.  Боже,
Меган, что же ты, черт побери, натворила? Что, черт побери, я сам натворил?
     И тут его мысли переключились совсем на другое.
     Где Пуллер? Где же Пуллер? - подумал Питер.
     Горизонтальной штольни они  достигли без особых затруднений, после чего
команда тоннельных крыс  "Альфа"  направилась  к  шахте, называемой Элис,  а
команда "Бейкер" - к шахте под названием Элизабет.
     - Нам предстоит трахнуть эту Элизабет,  - сказал Уоллс, - проберемся по
этой белой шлюхе и затрахаем ее до смерти. Устроим такую  любовь, какая ей и
не снилась. Если уж они связываются с неграми, то это навсегда.
     - Заткнись, - срывающимся голосом произнес Уидерспун.
     - Эй, парень, ты говоришь так, словно сам женат на белой суке.
     - Так и есть. Заткнись.
     - А-а, теперь понятно, почему  ты такая тряпка. Да я каждую ночь трахал
белую шлюху. Скажу тебе...
     - Заткнись. Никто не скажет такого  о моей жене. Она отличная  девушка,
просто так получилось, что она белая.
     Уоллс презрительно хмыкнул. Ну и дела. Этот самодовольный ниггер просто
тупица, посмотрим, каким он будет, если впереди нам встретятся вьетконговцы.
     Наверняка наложит полные штаны.
     Уоллс любил темноту  и холодный могильный воздух. Тоннель был терпимым,
ствол шахты шел аккуратно, смахивая на лестничный колодец, стены были ровные
и более или менее гладкие. По полу проходила узкоколейка, по которой шахтеры
когда-то катили свои вагонетки.
     Но после  того, как команды разделились, стены тоннеля начали сужаться,
стали холодными и влажными на ощупь,  в воздухе запахло угольной пылью и еще
чем-то резким.  Луч фонарика Уидерспуна метался из стороны в сторону, нервно
прыгая туда-сюда, шаря повсюду,  словно руки  мужчины на теле женщины. Уоллс
светил прямо перед собой.
     - Эй, парень, да ты вроде нервничаешь.
     Уидерспун промолчал. Ремни прибора ночного видения плотно стягивали ему
голову, и приятного в этом было мало. Он действительно немного нервничал.  В
Гренаде он  был на редкость  спокойным, даже сам  изумлялся этому,  но тогда
надо  было  действовать  очень  быстро  и совсем  не оставалось  времени  на
переживания.
     Тогда  они приземлились, отстегнули  парашюты и помчались  по небольшой
ложбине  к административному  корпусу аэродрома.  Все  вокруг было  разбито,
уцелело  только  несколько  человек,  которые безмолвно  наблюдали,  как  из
черного транспортного самолета С-130 заскользили к земле на парашютах одетые
в черное коммандос.
     А  далее, если не считать задания,  надо  было просто остаться в живых,
как  в  день праздника  Дня  Независимости  4  июля,  когда  на  тебя  летят
фейерверки всего мира, пытаясь сбить с ног.
     Нынешний  случай  был совсем  другим.  Уидерспун  никогда  серьезно  не
сталкивался с подземельями. Он служил в войсках специального назначения, был
рейнджером,  а теперь служил в самом-самом-самом  лучшем  подразделении -  в
группе Дельта.  Храбрость была  его  профессией. Но  вот  тоннель?  В  горе?
Уидерспун прочистил горло.  Скоро придется выключить  фонари  и пользоваться
только приборами ночного видения. А потолок становился все ниже.
     -  Эй, парень?  - Голос Уоллса звучал уже  мягко, ирония исчезла. -  Ты
боишься? Что-то ты молчишь.
     - Я в порядке, - ответил Уидерспун.
     - Да  это ничего,  парень.  Ты знаешь,  во Вьетнаме  были такие  низкие
тоннели,  что приходилось  ползти на  пузе,  а еще  вьетнамцы гадят прямо  в
тоннелях, у них нет туалетов. И приходится,  в конечном итоге,  ползти прямо
по дерьму.
     Представляешь, как это погано,  ты  ползешь на пузе по дерьму  и ждешь,
что какая-нибудь  девушка-партизанка, вроде той, хорошенькой, которая сейчас
в другом тоннеле, затаилась где-нибудь, чтобы воткнуть тебе нож в глотку.
     На Уидерспуна  ужасно подействовал  этот монолог. Ему уже на самом деле
было тяжело дышать.  Темнота, теснота, ощущение могилы. А здесь ведь погибли
люди.
     Пятьдесят лет назад, в этой самой дыре, около ста человек.
     - Крысы "Бейкер", вы меня слышите? "Бейкер", я Крыса-6, как слышите?
     - Слышу вас хорошо, шестой, - ответил Уидерспун.
     - Эй, ребята, да вы должны  были  выйти  на связь  еще пятнадцать минут
назад.
     Что там  у  вас,  черт  побери,  происходит? - Что-то в голосе  Крысы-6
раздражало Уидерспуна.
     -  Не  волнуйтесь,  шестой,   мы   тут  просто  заболтались.   Так  что
успокойтесь, ладно?
     - Соблюдайте правила радиообмена, сержант. У вас есть что сообщить?
     -  Нет,  шестой,   мы  прошли   главную   шахту,  теперь  движемся   по
горизонтальной  штольне и ищем  эту  Элизабет. Чем дальше продвигаемся,  тем
ниже потолок, похоже, этот тоннель ведет в никуда.
     - Как твой напарник?
     - Отлично, - ответил Уидерспун, ощущая рядом присутствие Уоллса.
     -   Понял   вас,   "Бейкер",   теперь  строго  придерживайтесь  времени
радиосвязи.
     Если что-то случится, сразу сообщайте.
     - А как там наверху?
     - Парней  из Национальной гвардии  здорово  потрепали.  Да,  видно, там
засели крутые ребята. Берегите свои задницы, "Бейкер".
     - Понял вас, шестой, конец связи. В этот момент раздался голос Уоллса:
     -  Черт,  парень, похоже, это она  и  есть.  Сверкнувший  луч  фонарика
осветил  дыру  в  стене. Она  была  низкая,  продвигаться  можно было только
ползком,  в свете фонаря дыра выглядела зловеще. Это и был тоннель по  имени
Элизабет.
     - Ох, крошка, - сказал Уоллс, - а я привел тебе любовника.
     - Дым!  -  воскликнула Пу.  - Дым! Горит, это  огонь! Они увидели столб
дыма, поднимавшийся  вверх и уносимый  ветром.  Соседи из  нескольких  домов
вышли на заcнеженные лужайки и тоже наблюдали за дымом.
     - Герман, что там горит?
     - Это самолет.  Самолет разбился  в  поле, и теперь он горит. Наверное,
несчастный случай.
     Они  сидели  в подвале и  смотрели в маленькое окошко под потолком. Дым
плыл над верхушками деревьев, поднимаясь в голубое небо.
     - А можно пойти посмотреть?
     - Нет, - ответил Герман. - Думаю,  нам лучше  оставаться здесь.  А  там
очень жарко, и сейчас там работают пожарники.
     - А с этим человеком все в порядке?
     - С каким человеком?
     - Ну, который управлял самолетом. С ним все в порядке?
     - Уверен, что у него все хорошо. Понимаешь, Пу, они нажимают на кнопку,
кабина раскрывается, а они Выпрыгивают.  Совсем как хлеб из тостера. А потом
летят к земле под большим зонтиком, так что за них Можно не волноваться.
     - А им дадут другой самолет? Если они разбили свой, им дадут другой?
     - О, да, им дадут другой самолет.
     В  этот момент мимо  дома промчалась  пожарная  машина,  направляясь  в
сторону поля.
     Бет  Хаммел  посмотрела на  Германа.  Она связала  воедино  пролетевшие
недавно самолеты, авиакатастрофу и исчезновение своего мужа.
     - Кто вы? Чего вы хотите? Зачем вы здесь? - обратилась Бет к Герману.
     - Послушайте, леди, мы не причиним вам вреда.  Прошу вас, делайте,  что
вам говорят, и  никто не пострадает, хорошо? Просто мне приходится погостить
у  вас  несколько  дольше. Но  все  будет  в  порядке,  все  будет  отлично.
Договорились?
     - Ох, Боже. Почему? Для чего все это?
     -  Так  должно быть. Именно так должно быть. От этого всем будет только
лучше.
     И в этот момент раздался стук в дверь. Его было слышно даже в подвале.
     Стук становился все громче.
     Дик Пуллер отложил микрофон и прикурил сигарету.  В небе послышался шум
четырех санитарных вертолетов, доставлявших к подножию горы раненых.
     - Плохи дела? - спросил Скейзи.
     -  Толкового  доклада  я  не получил, но,  похоже,  дела  действительно
обстоят очень плохо. Радист подтвердил, что  из ста сорока человек, что были
в роте,  сорок  точно убиты. Может быть, пятьдесят.  Много раненых,  ходячие
помогли стащить тяжелораненых  вниз. В общем, в той или иной степени  задеты
почти все.
     Моральный дух людей сломлен, роты как таковой  больше  не существует. Я
приказал ему возвращаться.
     Губы Пуллера скривились в сардонической усмешке.
     - А он?
     - Он послал меня  куда подальше. Манеры у него  ничуть  не лучше ваших,
майор.
     - А как командир?
     - Не  вернулся. Последний раз его видели с пулеметом М-60, он прикрывал
огнем отход своих людей. А я даже не знаю его имени.
     - По-моему, Барнард.
     -  Похоже,  вы  правы,  -  согласился  Пуллер.  Он видел,  как  вдалеке
приземлялись вертолеты,  их лопасти сверкали на  солнце, вздымая вокруг себя
пыль и снег.
     Вокруг вертолетов суетились маленькие фигурки,  а над ними  возвышалась
гора с красно-белыми мачтами антенн и черным  пятном брезента. Атакующим так
и не удалось выяснить, что находится под этим брезентом.
     - Теперь-то вы должны послать группу  Дельта, полковник Пуллер.  Нельзя
давать  им  время  на  перегруппировку  сил,  иначе понесенные  Национальной
гвардией жертвы будут просто напрасны.
     -  А им  и не нужна перегруппировка, майор Скейзи. Неужели вы этого еще
не поняли? Дельта пойдет на штурм, когда я прикажу,  и не секундой раньше. И
не лезьте ко мне с этим, майор.
     Полковник пристально посмотрел  на Скейзи,  который с  яростью в глазах
встретил его взгляд.
     - Когда  настанет наша очередь? - все-таки  спросил майор, придав  лицу
спокойное выражение.
     - После наступления темноты. Мы должны получить сообщение от тоннельных
крыс, сумеют ли они подобраться снизу,  надо дать время Тиоколу найти способ
открыть дверь шахты. Черт побери, у вас будет свой шанс, майор. Даю слово.
     Пуллер повернулся и направился к складному стулу, принесенному для него
каким-то сообразительным  десантником. Полковник посмотрел на часы,  впереди
были долгий вечер и ночь.
     - Полковник Пуллер! Полковник  Пуллер!  Это  был  Питер Тиокол. Прытко,
по-мальчишески, задыхаясь от возбуждения, он словно сумасшедший бежал к ним.
     - Кто это может быть? - встревоженно спросил Герман.
     - Я... я не знаю, - пробормотала Бет Хаммел.
     - Может быть, это летчик? - предположила Пу.
     - Мама,  это наверняка  моя  учительница  -  хочет узнать,  почему я не
пришла в школу, - вмешалась Бин. Герман притянул Бет к себе.
     - Кто? - требовательным голосом произнес он.
     - Герман, ты делаешь маме больно, - воскликнула Пу. - Ты заставляешь ее
плакать, моя мама будет плакать. Герман, не делай больно моей мамочке.
     Пу заплакала.
     - Если это соседи, то они знают, что я дома, - выдавила из себя Бет.
     Разозлившийся Герман задумался.
     - Ладно, - произнес он наконец, - открой. Но ничего не говори. Помни, я
буду стоять за дверью и слушать. Не вздумай глупить. Не забывай о детях и не
заставляй нас сделать то, чего мы вовсе не хотим делать.
     Он отпустил Бет.
     - Прошу без глупостей. - Он прижал глушитель "узи" к ее ребрам,  прижал
легонько, но Бет сразу почувствовала это.
     Бет поднялась по ступенькам.  Подходя к двери, она заметила тень позади
окошка.
     - Кто там?
     Боже, это была соседка Кэти Рид.
     - Бет, что  происходит, ты слышала? Разбились три самолета. Говорят, на
Саут  Маунтин ужасная стрельба,  полиция  штата перекрыла  все дороги.  А на
дороге, которая ведет в гору, утром был взрыв. Говорят, в долине вертолеты и
солдаты...
     - Я не знаю. В новостях ничего не передавали.
     - Боже, ты не думаешь, что у них там наверху может быть газ или  что-то
в этом роде и произошла утечка. Что же это за телефонная станция?
     -  Я...  я  не знаю,  - промямлила  Бет.  - Если  бы была  какая-нибудь
опасность, власти наверняка предупредили бы нас.
     - Я  так напугана. Бет. Брюса нет  дома.  Бет, он  забрал  машину, если
придется эвакуироваться, ты  захватишь  нас? Боже, Бет, у  меня  же близнецы
и...
     -  Ох, Кэти,  не волнуйся.  Если дойдет  до этого,  то  я  вас  заберу,
клянусь.
     Иди  домой  и успокойся. Если  я  что-нибудь  услышу,  то сообщу  тебе.
Обещаю.
     - Не забудешь?
     - Нет, клянусь. Клянусь.
     - Спасибо, Бет. Большое спасибо.
     Соседка направилась домой, а Бет закрыла дверь.
     - Мамочка, почему миссис Рид плакала? Она испугалась Германа?
     - Нет, моя сладкая, она просто расстроена. Я все правильно сделала?
     - Все отлично, - заверил Герман. - Все хорошо, леди, вы вели себя очень
хорошо.
     -  Кто ты? -  спросила Пу. - Ты ведь  не из  наших мест, да? Ты приехал
издалека.
     - Очень издалека, - ответил Герман.
     - Да в чем дело, доктор Тиокол? - спросил Дик Пуллер, отходя от Скейзи.
     - Я только что понял  одну  вещь.  Мне... мне следовало подумать об это
раньше. - Питеру сразу  бросилась  в глаза какая-то натянутость в отношениях
между офицерами, ему стало неприятно, словно он, как непрошенный собеседник,
вмешался в  напряженный, на высоких тонах, этакий семейный спор. И все же он
решил говорить.
     -  Возможно, это  как-то поможет.  Вам  тоже надо это  послушать, майор
Скейзи.
     - Говорите.
     -  Нам  кажется,  мы  знаем,  кто  выдал  все секреты Сауг  Маунтин,  я
рассказал об этом агентам ФБР. Понимаете?
     - Что?
     - Теперь мы считаем,  что этот человек сфотографировал все документы  и
чертежи у меня дома. Я допустил оплошность и...
     - Ближе к делу.
     -  Понимаете, этот человек покинул  мой дом до того, как были полностью
готовы все чертежи. Понимаете?
     Было совершенно ясно, что они не понимали. Офицеры  смотрели на Питера,
как на идиота. Военные, сказал он себе, спокойнее, разжуй им все, объясни по
порядку.
     - Она ушла до того, как было сконструировано  хранилище для ключей. Так
что тот, кто все это затеял, ничего не знал о хранилище. До того момента...
     - До какого?
     - Две  недели назад она вернулась,  сказала, что передумала, что пришла
увидеть меня... ладно, не буду утомлять вас ненужными деталями. Но  она была
в  доме,  тогда я в последний раз переспал с  ней. Хранилище для ключей было
модернизировано, и  они  прислали  мне окончательный вариант  чертежей.  Она
могла их увидеть.
     - Доктор Тиокол, при всем уважении к вам я не понимаю, куда вы клоните,
сказал Пуллер, бросая  на Питера яростный взгляд и весь дрожа от нетерпения.
Мы уже знаем, что произошла утечка информации ..
     Осел! - подумал Питер. Глупый осел!
     -  Если  они узнали  о хранилище для ключей, то всего  лишь  две недели
назад.
     А  это слишком поздно. Вполне  вероятно,  что  им  было  поздно  менять
первоначальные  планы. Тогда среди них нет  сварщика. Значит,  сварщика  они
должны были найти  здесь, на  месте.  Неужели не понимаете? Они  должны были
нанять  или  похитить  сварщика, или что-то в этом роде. Наверняка  это было
сделано перед самым нападением -  не станут  же  они  держать его у себя две
недели. Если все так, то мы сможем проследить это.
     - Очень хорошо.
     Глаза офицеров оставались  безучастными, в  их  рассеянных взглядах  не
промелькнуло ни искорки энтузиазма. Они так и не понимали, о чем идет речь.
     - Послушайте, если  вы собираетесь заставить человека выполнить для вас
какую-то работу,  то  как вы  можете  этого добиться? Предположим, грабители
пытаются заставить директора банка открыть сейф. Что они будут  делать?  Они
захватят заложников, оставят кого-нибудь у него дома сторожить жену и детей,
верно? Возможен и здесь тот же  случай.  Не исключено, что  совсем рядом они
держат заложниками чью-нибудь жену или детей. А если...
     -  Захватить в плен! - в первую  очередь дошло до Скейзи. - Мы захватим
их и выясним, с кем имеем дело.
     Но  Дик Пуллер  уже  не  услышал этого,  он спешил в штаб,  где  быстро
разыскал  своего молодого  помощника  из ФБР Джеймса Акли, который несколько
последних часов сидел на  телетайпе,  получая информацию  и составляя отчеты
для  ФБР  о  ходе операции.  Он чувствовал себя виноватым, что  не  помогает
Пуллеру, и боялся, что полковник рассердился.
     Пуллеру  не пришлось  долго объяснять, чего  он хочет,  а  Акли удалось
быстро выяснить то, что они  искали. Найдя по справочнику  номера  телефонов
компаний, в которых работали сварщики, он начал обзванивать самих сварщиков,
и  уже на  пятом  звонке -  Джексон  Хаммел,  Мэйн-стрит, 19,  Беркиттсвилл,
телефон 555-2219 - ему  никто не ответил. Тогда  Акли позвонил в полицейский
участок  Беркиттсвилла,  поговорил  с сержантом и дал  ему задание.  Сержант
почти сразу же перезвонил ему.
     Нет,  не похоже, чтобы Джек  Хаммел  открывал сегодня  свою мастерскую,
полицейский также выяснил, что Джека  сегодня ждали  в  Бунсборо  на  заводе
"Чалмерс".  Акли сам  позвонил  на завод и выяснил, что  сварщик  сегодня не
появлялся, никто не знает, где он, может быть, заболел.
     Акли  снова  позвонил  в  полицию  и спросил,  не  мог  ли  Джек Хаммел
заболеть.
     Сержант ничего не знал об этом, но предложил заехать к Джеку домой, ему
это по дороге и не составит большого труда.
     Акли не разрешил. Сказал, что они сами займутся этим делом,  а сержанта
попросил оставаться  на месте на  тот случай,  если в дальнейшем понадобится
его помощь. Следующий  звонок Акли был  в школу, и через несколько  минут он
уже знал, что  у  Джека Хаммела две дочери - Элизабет, которую все  называют
Бин,  и  Филлис, которую  зовут Пу.  Да, сегодня они почему-то  не  пришли в
школу.
     Акли поблагодарил учительницу и положил трубку.
     - Думаю,  мы попали в точку, - обратился он к  Дику  Пуллеру. - Похоже,
они забрали с собой Хаммела на  гору в  качестве  сварщика, а жену и дочерей
держат в доме в качестве заложников.
     Пуллер кивнул.
     - Отлично. Майор Скейзи, мне нужно четверо ваших лучших людей.
     - Да, сэр, я могу...
     - Тогда давайте их сюда, майор. Побыстрее.
     - Слушаюсь, сэр, - ответил  Скейзи и  сам  удивился  тому, как проворно
кинулся исполнять приказание.
     Пуллер отвел Акли  в  сторонку, чтобы  их не  могли  слышать  остальные
присутствующие.
     - Думаю, тебе нужно возглавить эту операцию. Он приведет профессионалов
из  группы  Дельта,  тебе  еще  понадобятся  полицейские  для страховки,  но
полицейских слишком близко не подпускай. Они все могут испортить. Никогда не
знаешь,  как  могут повести себя в серьезном деле полицейские  из маленького
провинциального городка.  А  кроме того,  чем меньше людей,  тем лучше.  Нам
нужно захватить этот дом и потолковать с находящимися там людьми.
     Полковник посмотрел на часы.
     - И сделать это нужно как можно быстрее.
     -  Понял,  сэр,  -  ответил Акли,  сглатывая  слюну.  Пуллер пристально
посмотрел на агента. Молодой  человек не отвел взгляд,  но, похоже,  он явно
был в замешательстве.
     - Надеюсь, ты проходил специальную подготовку по борьбе с террористами?
     - Да,  - ответил  Акли,  смутно припоминая насыщенную неделю тренировки
четыре года назад в Куантико.
     -  Очень  хорошо.  Ты  все  понял?  Абсолютно  все?  В доме  мать и две
маленькие  девочки.  Уверен,  они  прекрасные  люди,   но  когда  вы  будете
захватывать дом, то должны понимать, что для вас важнее всего.
     Акли отвел взгляд и посмотрел в окно на сверкающую гору.
     - Важнее  всего  люди,  которые  в доме. Мать  и  две  девочки... - Дик
замялся  на  секунду,  понимая  всю  жестокость слов, которые ему предстояло
сказать.  Должен ли он говорить  это, нужны  ли на  самом  деле слова?  Акли
мельком  взглянул на  полковника, но  Пуллер заметил  боль  и смущение в его
глазах, поэтому решил, что просто обязан сказать это.
     -  Послушай,  у меня  у самого  две дочери. Для меня  нет  ничего более
ценного в  мире, чем они,  уверен,  что и для Хаммела тоже.  И вот  тут тебе
нужно крепко подумать,  Акли.  Ты должен понять, что  сейчас важнее,  должен
взвесить потерю матери и детей с возможными огромными потерями. Такова цена.
     Акли с видом глупца посмотрел на полковника.
     - Мать  и девочки не имеют  для нас значения, ими можно и пожертвовать.
Если дойдет до этого, то тебе придется пожертвовать ими, а не пленными. Люди
из группы Дельта подготовлены отлично,  специально натренированы проникать в
здания  и  освобождать заложников.  Но  они обычно  стреляют  в  голову,  не
позволяй им этого. Ты должен захватить пленных, Джеймс. Ты понимаешь это?
     - И Акли ответил, что понимает.
     Григорий знал, что лучшее лекарство от всех неприятностей - это водка.
     Водка была главным вкладом России в мировую культуру, более важным, чем
Толстой,  более  значимым,  чем  Достоевский,  более  прочным,  чем  мировой
коммунизм.
     Сейчас   Григорий  сидел   в  темном  баре   под  названием   "Джейке",
расположенном на шоссе No 1 в небольшом городке Лорел штата Мэриленд, вблизи
округа Колумбия.
     Он   был   несказанно  счастлив.  Прекрасная  американская   леди   лет
шестидесяти,  по всей вероятности, только  с половиной собственных зубов,  в
парике и  с  татуировкой  принесла ему очередную порцию водки,  ослепительно
улыбнувшись при этом и сердечно рассмеявшись. Григорий сразу полюбил ее. Она
была святой.
     Святая  Тереза,  служительница  Водки.  Она  напомнила  Григорию  жену,
которую он не видел уже много лет.
     Но больше всего любил он то состояние,  в которое  погружала его водка.
Она  прогоняла страх, прочищала мозги,  проникала  в любую  точку организма,
смягчая, успокаивая, сглаживая все на своем пути.
     - О, мисс, еще порцию, пожалуйста.
     - Конечно, милашка, тебе надо как следует промочить горло.
     Григорий улыбнулся, и, хотя его зубы  являли  собой не слишком приятное
зрелище, глазки у официантки заблестели.
     -  А  ты симпатичный,  - сказала она. -  Бармен  мой  хороший  друг, он
разрешил поднести тебе этот стаканчик за счет заведения.
     Григорий  опять улыбнулся, он  почувствовал  внутренний  прилив  сил  и
ощутил эрекцию.
     Но тут  он вспомнил о молодом  Климове.  Климов пытался  убить  его!  И
эрекции как не бывало.
     Широкое  лицо  Арбатова затуманилось,  в  маленьких  глазах промелькнул
страх.
     Официантка  отошла.  Сейчас он  слышал только свист промчавшегося  мимо
него лезвия и мелкую дрожь стали, когда лезвие вонзилось в крышу машины.
     Григорий заморгал, отгоняя видение, и переключился на водку.
     Да, так гораздо спокойнее.
     Он откинулся на спинку стула, теперь ему все было ясно.
     Конечно, это была работа Климова. Григорий  подумал о  молодом человеке
почти с  симпатией.  Просто Климов  решил  избавиться  от  малопродуктивного
агента.
     Отослать его, как обычно, домой он не  хотел, и так  уже слишком многих
отослал, это могло обернуться и неприятностями.  Пораскинув мозгами, а может
быть, получив  подсказку от своего могущественного дядюшки Аркадия Пашина из
ГРУ,  Климов  узнал  секретную  процедуру  получения  донесений  от  "Свиной
отбивной", устроил ложный вызов, обрекая на смерть ненужного агента.
     Подобный  вариант  устраивал  всех,  кроме  бедного  Григория,  который
теоретически  был  уже  мертв,  -  шестидюймовое лезвие  спецназовского ножа
вонзилось в  его  жирную  грудь. Климов  уничтожал своего  плохого  агента с
минимальным  риском для  себя,  ведь  могущественный  дядюшка защитит своего
маленького племянника,  используя свое положение и влияние. Это так. Но ведь
убийство  дискредитирует "Свиную отбивную". Для  чего? Может быть, тот,  кто
работает со "Свиной отбивной", набрал слишком большую силу в высших эшелонах
власти, и недруги решили уничтожить соперника таким образом. Получается, что
соперник наверняка сам Пашин.
     Боже мой, подумал  несчастный Григорий.  Если  так, он  превращается  в
мишень  для генерала  ГРУ, одного из самых могущественных людей в  Советском
Союзе.
     Решение всех проблем было одно - водка.
     - Мисс, еще порцию.
     Григорий  проглотил  волшебную  жидкость,  скользнувшую  по  горлу.  Он
почувствовал, что  лицо у него раскраснелось,  и посмотрел на пустой стакан,
зажатый в толстой руке.
     С необычайным проворством, которое  удивило бы многих его врагов в этом
мире, Григорий  выскочил  в  туалет,  достал из кармана  пригоршню монет  и,
собравшись, позвонил  единственному человеку в мире, которому  мог доверять,
Магде Гошгарьян.
     Послышалось несколько гудков, после чего раздался ее хмельной голос.
     - Магда!
     - Тата! Я потрясена. Что...
     - Магда,  послушай, пожалуйста.  Мне нужна помощь, если поможешь,  буду
твоим должником на всю жизнь. Не могу сказать тебе, как...
     - Не хнычь, Тата. Ты пьян? Голос у тебя какой-то напыщенный.
     - Магда, происходит что-то странное.
     - Это точно. Молодой Климов хочет оторвать тебе голову.
     - Нет, дело в другом. Магда, мне... плохо.
     - Дело в женщине, Тата? Какая-нибудь американская сучка забеременела от
тебя?
     - Нет, нет. Женщины здесь ни  при чем. Мне  просто нужно несколько дней
не показываться в посольстве, пока не улажу кое-какие дела.
     -  Ты  решил смыться. Тата, не впутывай  меня, они  ведь  за мной  тоже
следят.
     Тата, если ты сбежишь, здесь такое поднимется...
     - Нет, клянусь.  Клянусь  могилой  отца и  памятью  великого  Маркса, я
остаюсь верным долгу. Просто по некоторым техническим причинам  я буду очень
занят, а сегодня ночью у меня дежурство в "Винном погребе". Я...
     - Тата, я...
     -  Я знаю, что ты  дежурила этой ночью, но так как  после  дежурства ты
день  отдыхаешь,  то тебе  в  любом случае придется заменять меня.  Я просто
прошу тебя отдежурить за меня. Можешь позвонить  Климову и  передать,  что я
звонил  тебе,  сказал, что меня  задерживают  дела,  могу  опоздать, поэтому
попросил тебя выйти на дежурство. А больше ты обо мне ничего не слышала. Мне
кажется, он с радостью согласится.
     - Тата, я...
     - Прошу  тебя,  дорогая. С меня обед.  Я поведу  тебя  обедать в  самый
роскошный и дорогой  ресторан  в Джорджтауне. Я тут кое-что заначил, так что
могу себе это позволить, обещаю тебе.
     - Тата...
     - Магда, ты же знаешь, что не можешь отказать мне в таком простом деле.
Не в твоем характере отказывать мне.
     - Ты просто нытик и трусливый глупец.
     - Магда, ты просто не представляешь, как сильно я нуждаюсь в помощи. Ты
поможешь? Наконец она сдалась.
     - Ладно.
     - Я люблю тебя, дорогая.
     - Это  значит,  завтра мне предстоит двойное дежурство. Все  мои  планы
рушатся.
     - Выбирай ресторан, Магда, и будешь иметь все, что пожелаешь.
     Григорий  повесил  трубку.  А сейчас,  если  он  дозвонится  до  другой
женщины, игравшей важную роль  в  его  жизни, до  Молли Шройер,  и если  она
раздобыла  для  него что-нибудь  важное, то,  может  быть,  может  быть,  он
приобретет вес в глазах Климова, и молодой убийца даст задний ход.
     Он  набрал следующий  номер.  Молли ответила сразу.  Григорий назвал ей
номер автомата, повесил трубку и стал ждать. Ждал он долго. Небезопасно было
занимать  туалет столько  времени,  его могли  арестовать  по  подозрению  в
сексуальных извращениях, могли избить водители грузовиков или...
     Телефон зазвонил.
     Григорий схватил трубку.
     - Григорий, у меня всего несколько секунд, - предупредила Молли.
     - Дорогая, я...
     -  Заткнись, Григорий! В Мэриленде происходит что-то  важное, настолько
важное,  что  даже нам не  говорят. Все  сенаторы и руководство поспешили  в
Белый  дом,  чтобы выслушать какие-то важные  новости, но  никто  ничего  не
говорит.
     Единственное, знаю, что это очень, очень важные новости.
     -  В Мэриленде?  -  Григорий вспомнил,  как над "Колумбия Мэлл" с шумом
пронеслись самолеты.
     - Но что может...
     - Григорий, как только я узнаю, я тебе сообщу. А  сейчас  нужно бежать,
любимый. На самом деле, происходит что-то серьезное.
     - Да, я...
     Телефон замолчал.
     Проклятье, подумал Григорий, надо выпить.
     Фуонг  любила  темноту, тишину, ощущение полного одиночества. В темноте
она чувствовала себя прекрасно.
     Стены  шахты,  похоже, начали  сужаться. Фуонг  слышала тяжелое дыхание
напарника и чувствовала его страх.
     Сама  она  не  боялась.  Тоннели для Фуонг  означали безопасность. Там,
наверху, напалм  превратил  в пепел ее  ребенка,  наверху умерли отец, мать,
стал  калекой брат.  Эти  ужасные бомбардировки  не оставили  и  следа от ее
солнечной  деревни, а потом  на вертолетах  прилетели  жестокие  люди, чтобы
убивать  и  отравить  джунгли.  Так  что темнота  для  нее была  равносильна
спокойствию.  Ноги ее  сами находили дорогу, она  кожей  чувствовала  стены,
низкий потолок, неровности пола.
     Тигарден боялся  темноты, луч его  фонарика отчаянно протестовал против
нее, словно  молил о  милосердии. Луч нервно метался из стороны в сторону. В
катакомбах на ее родине никогда не пользовались светом, это было изобретение
американцев, изобретение людей, боящихся темноты. Фуонг,  как все  женщины и
мужчины, сражавшиеся вместе с  ней  в течение многих лет, научились находить
путь  с помощью рук. Научились  по  колебаниям  воздуха и запаху чувствовать
приближение врага.
     "Мама,  ты  чувствуешь  его запах? - спросил  из  глубины сердца  голос
дочери.
     - Он перепуган, его тело пахнет страхом".
     Я чувствую  это, ответила Фуонг. Тоннель  впереди  продолжал  сужаться.
Сестра Фуонг, подожди,  пожалуйста,  - попросил  американец по-вьетнамски. -
Мне нужно доложить наверх.
     Он опустился на колени и выключил фонарик, их окутала сплошная темнота.
     Фуонг услышала, как он забормотал:
     - Крыса-6, я  Альфа, мы продвинулись  примерно  на  семьсот ярдов, пока
никаких признаков штольни Элис. Как поняли, шестой?
     - Понял вас. Альфа.
     - Шестой, мы продолжаем движение.
     - Продолжайте, Альфа. Мы на вас надеемся. Как твоя напарница?
     -  Держится уверенно, хотелось  бы  и мне  так  себя чувствовать. Конец
связи, шестой.
     - Понял, конец связи. Альфа. Тигарден снова включил фонарик.
     - Ты готова, сестра? - спросил он на вьетнамском.
     - Да.
     - Тогда пошли.
     - Брат  Ди-гар-дан, почему ты пошел со мной? Почему не остался наверху?
Я сама справлюсь. Ты ведь очень напуган, брат. Я найду дорогу, не заблужусь.
     - Я выполняю работу радиста, сестра.
     - Брат, тоннели не место для ужаса. Страх, да,  страх всегда бывает. Но
только  не  ужас,  потому что ужас  приводит  к панике.  Немногие люди могут
воевать в  тоннелях, так что не  стыдно не  быть  одним из  них.  Мы учились
этому,  потому  что  это был единственный  способ уцелеть  от ваших летающих
демонов и страшных бомбежек.
     - Я не из тех, о ком ты говоришь.
     - Но ты же боишься, брат, я чувствую это.
     - Нет, все в порядке. Это просто прогулка, я могу ее  выдержать. Это не
бой, а прогулка. - И Тигарден через силу улыбнулся.
     - Тогда пошли, брат-американец, - сказала Фуонг.
     Во время затишья, наступившего после неудачной атаки, Алекс  пробежался
по позициям, проверяя людей, хваля и подбадривая их.
     - Как вы думаете, они больше не полезут? - спросил его кто-то.
     -  Нет,  они вернутся.  И  будут  атаковать  снова  и снова.  Думаю,  в
следующий раз они  пошлют более умелых солдат, а напоследок бросят  в  атаку
самых лучших.
     Нам предстоит ночной бой, это здорово.
     Моральный  дух  его  солдат был на  высоте,  ребята  держались отлично.
Генерал  сообщил, что  внизу  дела  по вскрытию  хранилища для  ключей  тоже
продвигаются.
     Хранилище будет вскрыто раньше, чем предполагали. Алекс потерял убитыми
всего десять человек, одиннадцать были ранены - так закончился массированный
воздушный налет и атака пехоты. Боеприпасов осталось  вполне достаточно, так
что их положение вполне  прочное. По-настоящему Алекса беспокоили только две
вещи.
     Во-первых, во время атаки пехоты они лишились одного из двух пулеметов,
а  во-вторых,  во  время  воздушного  налета  было  выпущено  слишком  много
"стингеров".
     Осталось всего семь ракет.
     - Сэр,  вам пришлось изрядно  пострелять по  этой  последней  птичке, -
заметил кто-то  из  солдат. -  Видите,  вон она  горит  на поле.  -  Дым  от
разбитого, горящего  самолета  поднимался  в яркое небо,  попадая  во власть
ветра.
     -  Ничего особенного,  -  ответил Алекс,  -  просто  повезло.  -  И ему
действительно  повезло.  Когда последний  самолет  зашел на  атаку, Алекс  с
пулеметом М-60, несмотря на рвущиеся вокруг  снаряды,  был единственный, кто
не прыгнул  в укрытие.  Он выцеливал  атакующий самолет, и когда  тот  резко
отвернул влево, Алекс  вскочил и, словно  охотник  на уток, держа пулемет  в
руках,  открыл по самолету огонь.  Он видел, как трассеры впились  в  фонарь
кабины, самолет завилял, не смог выйти из пике и врезался в землю.
     Алексу  никогда раньше не  приходилось сбивать самолет, поэтому  он был
чрезвычайно доволен.
     -   А  теперь  продолжайте  окапываться,   -  приказал  он.  -   Хватит
поздравлений, пора возвращаться к работе. Чья сейчас смена? Красного взвода?
     - Синего взвода, - крикнул кто-то. - Красный взвод  уже  до преисподней
докопался. Раздался смех.
     -  Ладно, - добродушно  согласился  Алекс. - Синий  взвод  в  окопы под
брезент.
     Красный взвод отправляется загорать на периметр.
     - Но Синий взвод сбил вертолет. Разве мы не заслужили награду?
     - Подумаешь, один удачный выстрел,  - крикнул кто-то из солдат Красного
взвода. -  А теперь копайте, пока у  вас  мозоли не будут размером с монеты,
как...
     Но Алекс оборвал их треп.
     - Вы говорите, что сбили вертолет? Но я не видел, как он упал.
     Внезапно наступила тишина.
     - Сэр, мы сбили вертолет. Он перевалил через гору и упал.
     Алекс слушал внимательно. Он помнил, как перед началом  атаки в  воздух
поднялся санитарный  вертолет, но он  должен был зависнуть над склоном.  Это
явно был не  боевой вертолет,  потому что он не вел никакого  огня. Но зачем
понадобилось санитарному  вертолету пролетать над  зоной  огня, когда вполне
можно было избежать этого? Чем больше Алекс думал, тем больше его  тревожила
эта мысль.
     - Подойдите, пожалуйста, ко мне все, кто стрелял по вертолету.
     Возле Алекса собралось около двадцати солдат из Синего взвода.
     - Расскажите мне  об этом вертолете,  - приказал  он. - Помедленнее, не
все сразу, кто-нибудь один. Пусть рассказывает тот,  кто первым  заговорил о
вертолете.
     - Сэр,  -  медленно  начал  один  из  солдат,  -  во  время  последнего
воздушного  налета вертолет летел  низко  над деревьями. Мы заметили его уже
поздно, потому что все  находились  в укрытии. Ну и,  естественно, -  солдат
махнул карабином, - я начал стрелять по нему.
     - Что за вертолет?
     - UH-IВ. "Хью", самый известный вертолет времен вьетнамской войны. - Ты
сбил его?
     - Я... думаю, да, сэр.
     - Сколько ты сделал выстрелов?
     - Что, сэр?
     - Сколько ты сделал по нему выстрелов? Какой был прицел? Режим стрельбы
автоматический или полуавтоматический? Откуда ты стрелял?
     Смущенный солдат молчал.
     - Прошу тебя, расскажи мне все честно. Я не  говорю,  что ты врешь,  ты
храбрый и  преданный солдат.  Но  я должен  получить полные ответы  на  свои
вопросы.
     -  Сэр,  сказать  по  правде,  я   стрелял,  не   целясь.   Режим  огня
полуавтоматический, я сделал, наверное, семь или восемь выстрелов.
     - А ты видел какие-нибудь повреждения? Пробоины,  дым, пламя, сломанные
лопасти или что-то вроде этого?
     - На самом деле, нет, сэр. Все произошло так быстро.
     - А как остальные? Кто из вас считает, что он попал В вертолет?
     Поднялось несколько рук.
     - Режим огня автоматический или полуавтоматический?
     Режим  огня у всех был  полуавтоматический, все рассказывали одно  и то
же: стреляли,  торопясь,  как  следует не целились,  выпустили  примерно  по
половине магазина.
     - Так вертолет разбился?
     -  Да, сэр.  Он перевалил  через хребет и полетел вниз,  неуправляемый.
Потом он исчез из вида, но у подножия горы раздался взрыв.
     - Вы видели, как он врезался в землю?
     -  Нет, сэр. Он упал за деревьями. Можете посмотреть, какие там толстые
деревья. Вот он как раз там и упал. А через несколько секунд раздался взрыв.
     - Взрыв был точно в месте падения вертолета?
     - Трудно сказать, сэр. Примерно  в том месте. Может быть, он подпрыгнул
от удара, отлетел в сторону и потом взорвался. Это...
     Но Алекс уже не слушал.
     - Сержант, - крикнул он,  - возьмите  с  собой  десять  лучших человек.
Что-то мне это  не нравится,  Хотя  сам не знаю почему.  Спуститесь  вниз  и
проверьте, действительно ли вертолет разбился.


        16.00

     -  Не знаю, сказал Дельта-3,  терпеть не  могу действовать вслепую. Это
противоречит  всему,  чему нас  учили. -  Он смотрел в  бинокль на дом Джека
Хаммела Из  комнаты дома по Мейн-стрит, находившегося примерно на расстоянии
двухсот ярдов вниз по дороге от дома Хаммела.
     - У нас нет времени на рекогносцировку, -  возразил Акли. - Послушайте,
вполне  вероятно,  что  там никого нет,  за  исключением  матери и  двух  ее
заболевших дочек.
     - А что, если  я замечу сбоку какое-то движение, обернусь, открою огонь
и  попаду в  детей? Это  плохо,  мистер  Акли. Я не  могу  рисковать  жизнью
гражданских  людей. Никогда  себе  не  прощу, если... Вот  тебе и  Дельта  -
подумал Акли.
     -  Послушайте, у  нас  совсем мало  времени.  Мы должны помочь ребятам,
штурмующим гору. Надо что-то придумать.
     - Я  не пойду  внутрь без плана дома,  без  точной  информации  о  том,
сколько там человек, где они находятся  и где могут  быть дети.  Атаку  надо
будет проводить одновременно с нескольких направлений, а вы слишком заметная
цель. Я  не против рискнуть, меня, кстати, два раза ранило  во Вьетнаме. Но,
черт побери, я не собираюсь рисковать жизнью детей.
     Дельта-3 был южанином  лет  сорока,  с  волевым  подбородком  фанатика,
сухопарый, крепкий  мастер-сержант.  Акли ненавидел  его.  У  него  не  было
времени выяснить имена  четверых десантников из группы Дельта, поэтому  Акли
просто  окрестил их  для себя  порядковыми номерами  от  одного до  четырех.
Остальные  десантники вроде  бы  были нормальными  ребятами,  но этот чертов
старик!
     -  Офицер,  -  позвал  Акли  полицейского  из  Беркиттсвилла,   который
находился  вместе с  ними  в  комнате, -  есть у нас шанс достать что-нибудь
вроде плана дома?
     Тогда мы узнаем...
     - Нет, - ответил полицейский. - Этому дому сто лет, а тогда строили без
всяких планов и, надо сказать, строили гораздо лучше, чем сейчас.
     Вот   так,  еще  один   фанатик,  любитель   высказывать  свое  мнение.
Полицейскому  было лет пятьдесят пять, он просто исходил злобой от того, что
в  его  городе  появились  вооруженные  военные.  Но  при  "угрозе  ядерного
нападения" командуют федеральные чиновники, так что ему придется смириться с
тем, что командует здесь молодой Акли.
     - Соседи, - подал голос Дельта-4. - Они ведь бывали в доме, так ведь?
     Может  быть, вы  могли  бы привести кого-нибудь. Мы бы составили план и
тогда что-нибудь придумали бы.
     Полицейский задумался, потом сообщил, что рядом с Хаммелами живет  Кэти
Рид.
     -  Позвоните ей,  - приказал  Акли,  - скажите,  что дело  чрезвычайной
важности, попросите прийти сюда.
     - Хорошая идея, - согласился Дельта-4. - Глядишь, и выйдет что-нибудь.
     Через несколько минут в доме появились  Кэти Рид, ее мальчишки-близнецы
Мик и Сэм  и  дворняжка,  которую, как оказалось, звали  Тео.  Кэти  была  в
домашнем платье,  а  волосы  выглядели  так,  словно последний  раз их  мыли
несколько дней назад.
     - Брюса дома нет, - начала объяснять Кэти, - прошу извинить за мой вид,
но так трудно...
     - Миссис Рид? - остановил  ее Акли. - Я Джеймс Акли,  специальный агент
ФБР.
     Эти  люди, которые  со  мной,  специалисты  по штурму зданий из  группы
Дельта.
     Акли увидел, как она широко раскрыла рот, но потом сложила губы  в виде
буквы "О". В  свое время  она, пожалуй, была довольно симпатична, но, видно,
довели домашние дела. Кэти сглотнула слюну, широко раскрыла глаза и сказала:
     - Вы, наверное, по поводу горы. Там что-то происходит, на горе, да?
     -  Да, дело касается горы,  но сейчас я хотел бы спросить  вас о  вашей
соседке миссис Хаммел.
     - Бет? Что с ней?
     - Вот это я и хочу узнать от вас. Вы говорили с ней сегодня?
     - Да, сэр. Примерно час назад.
     - Как она выглядела?
     - Хм, как обычно.
     - Что значит как обычно?
     - Бет как Бет, вот и все. Это я была напугана, потому что подумала, что
там на  горе  газ или атомная бомба. Бет  сказала, что  в  случае  эвакуации
отвезет нас. Нашу машину забрал Брюс, ему много приходится ездить.
     - Она пригласила вас войти в дом?
     - Гм, нет.
     - Это не показалось вам необычным?
     - Мы с ней  почти каждое утро вместе пьем кофе. Бет моя лучшая подруга.
Да она для всех лучшая подруга. Да, пожалуй, это было необычно.
     - Она нервничала? Вела себя беспокойно?
     - Дайте-ка подумать. Да, пожалуй.
     - А как насчет детей?
     - А что насчет них?
     - Не говорила ли она вам, что они заболели?
     - Заболели? С чего бы это? Сэм вчера весь день был с Пу, тогда бы и Сэм
заболел. А она вам сказала, что они заболели?
     - Они не пришли в школу, она позвонила туда.
     -  Это обычное дело.  Вообще-то она должна была сказать мне об этом, но
ни словом не обмолвилась.
     -  Миссис  Рид,  я  хочу, чтобы вы поговорили с сержантом, помогите ему
составить план дома миссис Хаммел. А я пока пойду туда,  постучусь в дверь и
посмотрю на обстановку.
     - Будьте осторожны, - предупредил Дельта-3.
     - Непременно, - ответил Акли.
     Стук в дверь встревожил всех. Герман посмотрел на своих людей, потом на
женщину и детей. Проклятье! Кто бы это мог быть?
     - Все в порядке, - сказал Герман. - Ведите себя, как в прошлый раз.
     Помните,  никаких  глупостей.  Эти люди останутся  с  детьми.  Вы же не
хотите, чтобы с ними что-то случилось? Поняли меня?
     Бет устало кивнула, - Не обижайте моих детей.
     -  Никто  их  не  обидит,  - заверил  Герман. Он встал на  колени возле
ступенек подвала, отодвинувшись в темноту. Глушитель его "узи" был направлен
на  дверь,  он  наблюдал,  как Бет  подошла к  двери, выглянула  в  окошко и
отворила ее.
     - Миссис Хаммел?
     - Да.
     Герман мог видеть светловолосого  молодого человека  в  темном  плаще и
галстуке. На вид ему было около тридцати.
     -   Здравствуйте,  меня  зовут  Джеймс  Акли,  я   из  компании  "Ридли
Рефрижерейшн", мы  строим завод в  Кидисвилле. Послушайте, у меня сегодня на
два часа была назначена встреча  с вашим  мужем, но он не  приехал. Я просто
зашел поинтересоваться...
     - Ох,  мне  очень  жаль,  мистер  Акли. Джек  в Миддлтауне. Там в школе
прорвало отопительную систему и потребовалось  срочно заварить ее.  Сожалею,
что он не успел к вам на встречу, но иногда случаются аварии и...
     - О, ничего, все в порядке. Я понимаю. Вы не  возражаете,  если я зайду
и...
     Герман положил палец на спусковой крючок "узи" и прижал оружие к плечу.
     Если этот человек войдет в дом, он выпустит короткую очередь.
     - Мистер Акли, вы не болели в этом году гриппом? Просто ужасный грипп.
     Верите, у  меня  слегли обе  дочери.  Бин  уже два  дня  тошнит. Просто
ужасно. В доме полный беспорядок. Вы не представляете, как это трудно, когда
болеют двое детей.
     - Простите,  мадам, не хочу добавлять вам  трудностей. Вы не передадите
мужу, что я позвоню ему утром? У нас много работы и хотелось бы поговорить с
ним как можно быстрее.
     - Конечно, мистер Акли, я обязательно передам.
     Бет закрыла дверь.
     Герман  подошел к окну  и  осторожно выглянул. Он увидел,  как  молодой
человек  прошел  по  дорожке, сел в маленькую синюю машину  и поехал. Герман
перебежал  в заднюю  часть  дома  и оттуда наблюдал,  как машина, доехав  до
перекрестка, развернулась  и  направилась к выезду из города на шоссе No 17.
Все в порядке, наверное, он действительно приезжал по поводу работы, подумал
Герман, когда машина скрылась из вида.
     - Да, вы были правы, они  там. Я  почти чувствовал их  запах, - доложил
Акли.
     - Сколько их? - спросил Дельта-3.
     - Я не мог спросить и уточнить, - ответил Акли, который чувствовал себя
героем после столь успешных действий. - А что у вас?
     - Три спальни, гостиная, столовая, кухня, внизу погреб. Лестница наверх
ведет из гостиной и спускается в столовую. Крепкий орешек для пятерых.
     - Гм-м,  - пробормотал Акли. Вообще-то он по профессии был бухгалтером,
а в отдел  хищений  ФБР пошел работать потому, что надеялся приобрести опыт,
так как собирался в дальнейшем работать в налоговой службе. Он был обручен с
девушкой по имени  Салли,  а  родился  и  вырос  в  Рокфорде, штат Иллинойс.
Сегодняшний  день  у  Акли  начался с  изучения бухгалтерских  книг компании
"Мид-Мэриленд Федерал Сэйвингс", вице-президент  которой смылся, прихватив с
собой свыше сорока восьми тысяч долларов  из резервного фонда. Сбежал  он со
своей двадцатитрехлетней секретаршей,  бросив сорокадвухлетнюю жену и  троих
детей - Крепкий орешек, особенно если мы не знаем, сколько там человек и где
они находятся.
     -  Лучше  пробираться в дом незаметно или ворваться внезапно?  -  задал
вопрос Акли.
     -   Израильтяне   предпочитают  действовать   быстро  и  решительно,  а
некоторые, наоборот, осторожно внедряют людей в объект.
     - Сложное  место  для быстрого броска, - заметил Акли. - Как  рубеж для
штурма можно использовать соседний дом миссис Рид, но с  другой стороны дома
ничего  нет. - Он  посмотрел на часы, время на самом деле летело. Скоро  уже
будет темнеть.
     -  Итак, какие соображения?  Все  переглянулись Что же  я  тут делаю? -
подумал Акли. Ему хотелось бы от себя большей уверенности.
     - Послушайте, а если так? - начал Дельта-3. - Мы подложим дымовую шашку
в  дом миссис Рид и  вызовем  пожарных. Скажем, мы с вами поедем на пожарной
машине, въедем на  лужайку перед домом. Одетые пожарниками, мы направимся не
к дому миссис Рид, а к дому миссис Хаммел. В это время Рик и Джил подберутся
к  дому  сзади  и проникнут через  заднюю дверь в  кухню.  Мы будем кричать:
"Пожар,  пожар,  срочная  эвакуация!"  Оружие спрячем  под  комбинезонами, в
нужный момент достанем.
     Подумав, Акли согласился, что это лучше, чем ничего.
     Меган  Уайлдер взяла консервную банку и  вложила  ее в тиски. Крутанула
рукоятку,  наблюдая,  как  сжимается  банка, как она трескается,  корежится,
принимая различные конфигурации разрушения. Интересные  конфигурации.  Меган
затягивала тиски все туже и туже.  Банка  совсем расплющилась,  символизируя
полную катастрофу, свет поблескивал на причудливых ее изломах.
     Меган быстро ослабила тиски, вытащила изуродованную банку и положила ее
на стол - к нескольким десяткам подобных страдалиц.
     Она внимательно  рассматривала их.  Некоторые сжались  аккуратно,  было
что-то  спокойное  и  банальное в их  кончине.  Другие,  как  эта последняя,
обладая  какой-то  удивительной  жизненной  силой,  сопротивлялись тискам до
последнего. И когда все же с  большой неохотой умерли,  то умерли  эффектно,
превратившись в  орхидеи из  покореженного металла.  Из нескольких  десятков
банок Меган понравились штуки четыре, включая и последнюю, они действительно
тронули ее. Меган отобрала их и перенесла в другую часть комнаты.
     Меган  Уайлдер  специализировалась  на  том,  что   она  сама  называла
"конструкциями",  а  иногда  "деструкциями",  в зависимости от настроения  и
откровенности. формы ее работ  выходили за рамки искусства, не вписывались в
привычные   категории.  Это  не   были  скульптуры,  хотя   они  и  занимали
пространство, имели пластическую форму. Вместе с тем "конструкции" все же не
вырывались  из жестких рамок двух  измерений. Другими словами, их можно было
рассматривать только под одним углом,  и хотя некоторые  влиятельные критики
называли ее работы трусостью перед  тиранией  обыденности, Меган не изменяла
своему увлечению.
     Она  любила  комбинировать  покореженные  консервные  банки с  другими,
интересными  ей  формами  -  пивными   бутылками,  например,  внутренностями
перегоревших калькуляторов, нитями накала лампочек и прочими  осколками быта
американского общества. Она помещала эти  предметы  в  грубые  рамки  или на
полки,  которые конструировала сама,  и если  вдруг случайно обнаруживала  в
своем  произведении  гармонию,  то  уничтожала  его.  Ее  привлекала  только
дисгармония, радикальное отсутствие  симметрии, особенно после ухода  Ари. И
только скомпоновав предметы  подобным  образом,  Меган красила  их, но  не в
тусклый  черный  цвет,  как  раскрашивал  свои  мрачные  маленькие   шедевры
Невельсон,   а  в   яркие  цвета   комиксов   -   ярко-розовый,   оранжевый,
солнечно-желтый   и  в  другие   резкие   цвета   радуги  Некоторые  критики
воспринимали это в штыки,  заявляя, что цвет давно умер, - они досадовали на
невнимание Меган к их  концептуальным статьям. Были  и на самом деле злобные
критики, особенно один гомик из "Арт Ньюс".
     Но  для  Меган это  не имело  значения.  Теперь она  уже  поднялась над
людьми.
     После стольких лет, после всей  пережитой  боли она наконец  нашла свой
путь и  свое место. Она наконец-то  обрела собственный голос, который звучал
подлинно и страстно. Это удовлетворяло Меган.
     Работа подходила к концу, было даже обидно, ведь она шла так хорошо. Но
на  самом деле завершение работы пугало и расстраивало, вызывало слезы, чего
не  удавалось сделать  ни одному мужчине, даже в тех случаях, когда они били
ее. А били ее и  Питер, и Ари. Питера можно простить, он был глупым гением с
коэффициентом  умственного развития около 900  и эмоциями одиннадцатилетнего
ребенка. Но ведь  Ари  вовсе не  был таким, она ожидала от него совсем иного
отношения.
     И когда раздался стук в дверь и в  студии появились мужчины в костюмах,
это не удивило Меган, а просто наполнило ее душу сожалением. Рано или поздно
это должно  было  случиться,  но, пожалуй, это все-таки произошло рано. И ей
больше  никогда  не удастся создать серии  конструкций, не  связанных с этим
неизбежным скандалом.
     Их было  трое. Вежливые, решительные мужчины без иронии  или  злобы  во
взглядах. Они представились агентами ФБР, но  Меган тут же забыла и имена, и
звания. Их  непроницаемые  лица удивили  ее,  она не видела  в этом  никакой
необходимости,  зря  люди  бывают  такими жестокими.  Агенты  предложили  ей
позвонить адвокату, но ей не хотелось этого делать. Больше всего она  хотела
бы продолжить работу, которая была так близка к завершению.
     - У вас есть адвокат, госпожа Уайлдер?
     - У меня есть агент, - ответила Меган.
     - Это не совсем то.
     - Наверное, у меня есть адвокат. Отец, пожалуй, сможет позвонить ему.
     - Надеемся, вы будете сотрудничать с  нами, госпожа Уайлдер. Дело очень
срочное, и ваше сотрудничество значительно поможет вам в будущем.
     - Хочу предложить вам сделку, - сказала она.
     -  Госпожа  Уайлдер, у нас очень  мало  времени, а  время  сейчас самое
главное.
     Оригинальный  подход, подумала Меган. Где они берут таких парней? Можно
подумать, они даже огорчатся, если обнаружат, что я виновна.
     - Суть сделки в следующем. Вы позволите мне еще немного поработать.
     Включайте  ваши магнитофоны  или что  там у вас,  а я  буду работать  и
отвечать на все ваши вопросы. Идет?
     - Похоже, вы понимаете, что у вас серьезные неприятности.
     - Мне кажется, они у меня всегда были, - ответила Меган.
     Она  была  красивой  женщиной:  аристократическое  лицо,  выразительный
профиль, проницательные, умные глаза, гибкое тело под джинсами и испачканной
красками блузой. На ногах высокие кроссовки, на лице очки, черные, блестящие
волосы стянуты назад в хвостик.
     - У нас есть информация, которая предполагает...
     -  Позвольте мне  просто начать с того, чем вы хотите  закончить. Разве
это не сэкономит время?
     - Конечно, - согласился старший из агентов. Меган глубоко вздохнула.
     - Что ж, это сделала я. Да. Что бы он ни говорил, это сделала я, я.
     - Вы передали иностранным агентам определенные материалы, которые...
     Меган непроизвольно  рассмеялась.  "Иностранные агенты", звучит, как  в
сороковых годах.
     - Материалы? Да, я им передала все. Агенты молча уставились на нее.
     -  У  меня был  миниатюрный  фотоаппарат.  Называется  "Минокс",  такой
симпатичный. А  потом,  позже,  я  просто  забирала документы в библиотеку и
делала ксерокопии.  Это  было довольно легко. Ведь он  был  таким беспечным,
документы просто валялись повсюду. Должно быть, он любил меня  или  что-то в
этом роде.
     Меган подняла на агентов твердый взгляд.
     - Ну  да  шут  с ним. И  с  вами тоже. Я передала  документы  человеку,
который  на  нашей  стороне. Он  еврей,  израильтянин, а  Израиль  на  нашей
стороне. Так  что вы  можете сделать  со  мной  то же самое,  что  сделали с
Джонатаном  Поллардом, но  это не  имеет значения.  Заприте меня в тюрьме  и
отправьте ключ несуществующему адресату. Что вы об этом думаете?
     - Может  быть,  вам  все же лучше рассказать все  с  самого  начала,  -
предложил самый пожилой агент.
     - А  у вас  есть десять часов времени  и бутылка очень холодного белого
вина?
     - У нас есть десять минут и термос с очень горячим кофе.
     - Тогда,  похоже, мне лучше поторопиться, - сказала Меган и начала свой
рассказ.
     Лежавшие  на снегу остатки разбитой роты Национальной гвардии заставили
Дика  Пуллера  вспомнить его отряд после боя в  Ан Тране  в июле 1965  года.
Когда 82-й  полк прорвался  сквозь остатки  вьетнамской  дивизии, которая  в
течение тридцати восьми суток держала в осаде отряд Пуллера, оцепеневший Дик
просто  тупо смотрел  на своих  освободителей.  Он  знал это чувство,  когда
кажется, что  кости  расплавились, в  голове сплошной  белый туман,  суставы
застыли.  А  еще постоянный звон в  голове, который не  проходит,  и ужасное
чувство вины за  бой, за всех хороших людей, которые умерли как раз там, где
ты идешь.  Пуллер помотал головой.  Кольцо осады было настолько тесным,  что
нельзя было вызвать на помощь авиацию. Это был смертельный бой,  целый месяц
атак, целый месяц он видел, как гибнут лучшие люди - от отряда не осталось и
трети храбрых, стойких, маленьких вьетнамцев. И все-таки он  выиграл. Но что
выиграл и для чего? Он до сих пор чувствовал в душе горечь.
     Отброшенные  с горы остатки роты Национальной гвардии сосредоточились у
подножия,  как раз там, где лес подступал к равнине  и  где дорога  начинала
свой  подъем к вершине. Дик  прибыл туда с первым же санитарным вертолетом в
сопровождении  нескольких  офицеров из  группы  Дельта, чтобы  поговорить  с
оставшимися в живых.
     И  вот теперь он  бродил  среди  них.  Поначалу  люди сидели  на  снегу
поодиночке,  потом,  замечая  знакомых,  начали  сбиваться   в   группы.  Их
темно-коричневая пятнистая форма резко  контрастировала  с одеждой  тех, кто
прилетел посмотреть  на  них. Многие  были  ранены, но у многих  не было  ни
единой царапины.
     Кто-то  с оружием, кто-то без него, кто-то  плакал,  кто-то истерически
смеялся,  некоторые  враждебно,   с  открытой   яростью  смотрели  на  Дика.
Большинство  дрожали от холода, губы у них  посинели, лица  осунулись.  Люди
выглядели  уставшими  или  больными,  на  молодых   лицах  читалась   полная
прострация. Снаряжение в беспорядке, подсумки расстегнуты, лямки запутались,
ботинки расшнурованы. Касок у многих не было.
     Пуллер опустился  на колени  перед парнем,  одним из  немногих,  у кого
сохранилось оружие. Каски у него тоже не было, но было оружие.
     - Тяжело пришлось?
     Глаза  у  парня  как-то странно задергались, он посмотрел  на  Пуллера,
словно  полоумный. Сколько ему, двадцать два? Во Вьетнаме  служили ребята  и
помоложе.
     Под командованием  Пуллера, а он был тогда капитаном,  служил даже один
семнадцатилетний мальчишка. Вьетконговцы  поймали его,  когда он возвращался
после дежурства  в засаде, он умер  со страшным криком,  так  и не  дойдя до
колючей проволоки.
     - Сынок, я к тебе обращаюсь, - повысил голос Дик.
     - Что? Ох, извините, сэр. -  Вас здорово потрепали? - Да они нам просто
мясорубку устроили. - А вы нанесли им большой урон?
     - Что?
     - Я спрашиваю, вы много их положили?
     Вопрос не имел никакого смысла.
     Дик вырвал винтовку М-16 из  вялых рук парня, поднес ее к носу, оттянул
затвор  и  понюхал  казенник.  Он  пах оружейным  маслом, а  не  порохом.  В
патроннике поблескивал новенький патрон. -  Ты что, не видел ни  одной цели?
Парень виновато посмотрел на него.
     - Я...я был слишком напуган, чтобы думать об этом.
     - Понимаю. Ладно, у вас несколько часов, чтобы прийти в себя. А вечером
снова пойдете на штурм. Вечером мы все пойдем.
     Юноша снова посмотрел на него.
     - Я не хочу идти туда, - честно признался он.
     - И я тоже, - сказал Дик. - Но я не вижу здесь больше никого, а ты?
     - Нет, сэр.
     Дик поднялся и подмигнул парню, слегка улыбнувшись.
     - Вечером я постараюсь, - заверил юноша.
     -  А тебе  и  не надо стараться, надо просто быть там Пуллер видел, как
остальные офицеры группы Дельта бродили среди ошалевших людей,  в  то  время
как санитары группы Дельта перевязывали ходячих раненых.
     К нему подошел Скейзи.
     - Дело плохо, - заметил он.
     - Кто-нибудь подошел достаточно близко, чтобы заглянуть под брезент?
     - Никто не смог подойти к позициям противника ближе ста ярдов.
     - Так с кем же мы воюем, майор? Как вы считаете?
     -  Кто  бы он  ни был, он  знает свое дело.  Знаком с местностью, точно
представляет себе направление  атаки. Пулеметы поставил в  центре обороны и,
должно быть, соединил вместе несколько лент. Огонь был очень интенсивным.
     Гвардейцы  подтверждают,  что  там  было два тяжелых  пулемета  и масса
стрелкового оружия. Палили  без остановки, так что  боеприпасы, похоже,  для
них не проблема.
     Тот  парень,  что  наверху, бывал в свое время  в  настоящих боях, дело
знает. Готов  поспорить, что он из войск специального назначения, явно виден
почерк Вьетнама.
     Ну  прямо   сценарий   вашего  отряда,   круговая  оборона  высоты   от
превосходящих сил противника, в Индокитае это практиковалось. По  всему, это
работа войск специального назначения.
     -  Мне приходилось  несколько  раз участвовать  в таких боях, - буркнул
Дик.
     -  Мне тоже, - не остался в долгу Скейзи.  - Они будут стоять насмерть,
пока не кончатся боеприпасы.
     - А гвардейцы нанесли им хоть какой-нибудь урон?
     - Кто-то  прикрывал отход огнем из пулемета  М-6О, и некоторые считают,
что он, возможно, убил несколько человек.
     Дик печально покачал головой.
     - А где командир?
     -  Вон  там.  Молодой  парень,  первый  лейтенант,  зовут его  Дилл.  А
настоящий командир, капитан Барнард, так и не вернулся с горы.
     Пуллер нашел Дилла, тот сидел  в одиночестве и курил сигарету, глядя на
сверкающее вдалеке солнце.
     - Лейтенант?
     - Да, сэр?
     -  Лейтенант, будьте любезны,  извольте встать, когда разговариваете со
мной. Встать!
     Среагировав на окрик Пуллера, Дилл поднялся с видом мученика.
     - Простите, сэр, но мы только что...
     - Лейтенант, говорить  буду я,  ясно? Можете просто кивнуть. -  Молодой
офицер  Национальной  гвардии  заморгал глазами.  - Все  это  трогательно. И
вместе  с  тем  позорно.  Соберите  людей,  уведите их  с поляны.  Охранение
выставили?
     - Нет, сэр, я думал...
     - А что, если противник отправит сюда штурмовой отряд? Они пошлют людей
с  легкими  пулеметами, и те  с расстояния четырехсот метров  перебьют  всех
ваших  людей.  А   может  быть,   здесь   поблизости   скрывается  еще  одно
подразделение противника, оно откроет огонь из-за деревьев.
     Дилл, плотный, спортивного вида парень, наверняка тем не менее склонный
к меланхолии, отреагировал на слова Пуллера просто - он замкнулся в себе.
     Но, в конце концов, заговорил.
     -  Мы там погибали, а вы  в это время сидели здесь и решали кроссворды.
Это нечестно. Совсем  нечестно.  Я  хочу знать, кто там  наверху, почему  мы
должны погибать, чтобы выбить их оттуда, и ...
     - Там  засел сумасшедший, захвативший межконтинентальную баллистическую
ракету, которую намеревается запустить. Лейтенант, если мы не отобьем ее, то
все, что  вы видите, о чем мечтали, на что надеялись, что любите и храните в
памяти, - все это исчезнет за несколько секунд. Вы понимаете?
     - Кто? - только и смог вымолвить ошеломленный офицер.
     - Мы узнаем это, когда убьем его.
     - Он один  из  вас,  не так ли?  - предположил  лейтенант. -  Из группы
Дельта или зеленый берет? Он из вашего узкого круга, да?
     У Дика не было ответа на это обвинение.
     -  Соберите людей и отведите их в  укрытие. Разбейте  по  отделениям  и
взводам, составьте список.  И накормите  людей. Вы должны снова сформировать
из них боевое  подразделение,  лейтенант,  потому что  вечером  мы  повторим
штурм. Если не можете этого сделать, я найду того, кто сможет.
     Лейтенант  посмотрел  на  Пуллера,  вздохнул  и  отправился разыскивать
сержантов.
     Проклятье,  и надо же мне было попасть вместе с этим  Дельта-3, подумал
Акли. Он понимал,  что должен что-то  говорить, но в  этот момент у него все
вылетело из головы. Но Дельта-3 не сидел без дела. Он терпеливо все объяснял
пожарным,  в  возбуждении   собравшимся  возле   большой  красной  машины  в
Добровольческой пожарной части Беркиттсвилла.
     - Вы,  ребята,  подъедете к дому справа, обязательно  справа. Дом будет
дымить, но насчет этого не беспокойтесь. Это просто дымовая шашка, она будет
спрятана в каком-нибудь ведре или кастрюле на первом этаже. Вы войдете в дом
и спрячетесь, мы  думаем, что  в соседнем доме будут стрелять.  Что бы вы ни
услышали, сидите тихо и прячьте головы. Ясно?
     Пожарные закивали  и  оживленно захихикали.  Все  они были  любителями,
добровольцами, обычными городскими жителями, и  все  предстоящее казалось им
просто забавным приключением.
     Наконец  Дельта-3 вернулся,  тяжело  дыша. Акли понимал,  что ему  надо
держаться более уверенно, но решительность и  опыт Дельты-3 невольно  делали
его руководителем операции.
     - Готовы, сэр? - спросил он Акли.
     Акли  решил,  что  готов.  На  нем был  черный  непромокаемый  пожарный
комбинезон и каска,  что напомнило ему  детство, когда он мечтал  вырасти  и
стать пожарным.
     Вооружен Акли  был топором,  личным пистолетом  "смит энд вессон-686" и
пистолетом  "магнум-357", который он купил у агента-пенсионера и из которого
не стрелял  целый год.  Дельта-3 воспользовался  моментом,  чтобы  проверить
собственное оружие  для  предстоящего ближнего  боя:  автоматический "кольт"
45-го  калибра  и  пистолет-пулемет "хеклер  энд  кох  МР-5" с  магазином на
тридцать патронов и складывающимся прикладом. Он  висел у него на ремне  под
комбинезоном и блестящим плащом. И Акли, и Дельта-3 были в бронежилетах.
     - Дельта-3?
     Тот  даже   не   взглянул  на  него,   занятый  проверкой   снаряжения.
Приближалась  решающая  минута. На  ремне  у  Дельты-3  висели  две  дымовые
гранаты,  две  с парализующим  и  две  со  слезоточивым  газом.  Еще  в  его
снаряжение входил противогаз и десантный нож.
     - Ботинки, - обратился Дельта-3 к Акли, - вам не кажется, что следовало
бы сменить  ботинки? И он показал на  свои  десантные ботинки. Как  он может
думать в такой момент о ботинках? - изумился Акли.
     - У нас нет для этого времени, - ответил он. У самого  Акли были черные
остроносые ботинки "Флоршейм".
     - Да, пожалуй, вы правы. Надо спешить.
     - Дельта-3?
     Наконец-то сержант посмотрел на него.
     - Я  хочу, чтобы вы  усвоили одну вещь. Мне это объяснили четко, должно
быть ясно и вам.
     Глаза  Дельта-3  были  простодушными  и  по-пуритански  строгими. Глаза
баптиста, мелькнуло у Акли. Этим глазам не знакома была изощренность, ирония
или цинизм, они ведали  только такие понятия, как долг, честь страны. Теперь
им предстояло узнать настоящее задание.
     - Наше дело - захватить пленных, а не  освободить заложников. Захватить
пленных. Так что действовать надо строго в соответствии с этим. В-вы поняли?
     Дельта-3 просто посмотрел на него.
     - Вам следует понимать, что для нас важнее всего, - продолжил Акли, уже
и сам не слишком веря себе.
     - Задымился!  -  закричал один  из  пожарных, смотревший  в  бинокль. -
Ребята, на самом деле дымит! Пожарные начали забираться в машину.
     - У-У-у! - завопил какой-то идиот.
     Ну и в переделку я попал, подумал Тигарден. - Сестра Фуонг?
     - Да, - послышался ее голос из темноты.
     - Похоже, мне надо отдохнуть. -Да.
     Тигарден сел и задумался.
     Освещая  тоннель лучом  фонарика, он видел,  что впереди  он  сужается,
становясь извилистым, словно кишка. Дышать  было  тяжело,  Тигарден с трудом
открывал глаза и двигал ногами. В голове у него творилось что-то странное.
     Никогда раньше не задумывался он, что  есть  темнота, во всяком случае,
такая.
     Ведь  это же была  не ночь, Тигардену  приходилось воевать ночью. Но  у
ночи  все-таки было  пространство, можно было вытянуть руку и ощутить свежий
воздух,  можно  было  поднять голову и  увидеть небо,  пусть  и  не  слишком
отчетливо. И ночь и темноту ночи можно было превратить в своего союзника.
     Только не такую темноту. Эта была абсолютной, без просветов и оттенков,
словно  из  нее выхолостили  все  краски.  Тигарден  подумал, что не  сможет
двигаться дальше.
     Но  и вернуться  он  не  мог.  Ведь  он был из  группы Дельта, элитного
подразделения.  Правила   группы  Дельта,  на   удивление  вольные  в  одних
отношениях, были чрезвычайно жесткими в  других. У  группы Дельта  был  свой
этакий моральный кодекс самураев. Бойцы  группы Дельта  могли носить длинные
волосы, ходили  в джинсах и  свитерах, менее чем  за  тридцать  секунд могли
отбить захваченный "Боинг-747",  могли  с  завязанными  глазами  разбирать и
собирать АК. - 47. Но это умели  многие - зеленые береты,  рейнджеры, ребята
из подразделения ФБР по борьбе  с терроризмом, "тюлени", коммандос - все они
обладали подобной квалификацией. У Дельты же было и другое - ее дух. Если ты
из группы Дельта, то никогда не говоришь "нет", а  просто выполняешь приказ.
И все действительно сводилось только  к  этому: если ты из группы Дельта, ты
никогда не говоришь "нет".
     Это было так же абсолютно,  как эта абсолютная темнота. Когда наступает
момент, ты отбрасываешь в сторону всю шелуху, бросаешь свою жизнь на горячую
сковородку судьбы и выполняешь приказ.
     Я не могу идти дальше, подумал Тигарден.
     Мне тридцать семь лет,  я был  зеленым  беретом, я  ветеран вьетнамской
войны, награжден несколькими  медалями, которые может заслужить только самый
храбрый в мире солдат-профессионал. Но я не могу идти дальше.
     Тигарден заплакал.  Он  ненавидел себя, ему  хотелось  умереть.  Старый
солдат до боли, до  крови  закусил губу. Он  ненавидел  себя  за  слабость и
никчемность.
     Похоже, у него не было никакого выхода.
     Тигарден  вытащил  из  кобуры  пистолет  45-го  калибра,  он  стоял  на
предохранителе, но патрон  уже был в патроннике. Он осторожно нажал  большим
пальцем  на  флажок  предохранителя,  и  тот  опустился  с  легким  щелчком,
прозвучавшим  в темноте, как звук хлопнувшей двери.  Тигарден сунул ствол  в
рот,  ощутив  привкус  оружейного  масла.  Большой  палец  нащупал спусковой
крючок.
     - Брат Тигарден. Он промолчал.
     - Не  делай  этого,  брат  Тигарден,  -  сказала  Фуонг  по-вьетнамски.
Возвращайся  назад в  большой тоннель и  жди  там. Я как можно быстрее пойду
вперед и если найду что-то, то вернусь,  и тогда  мы сообщим им по радио. Но
мы им ничего не расскажем. Никто не узнает.
     - Ты такая храбрая, сестра, а я нет. Здесь я трус.
     - Брат, никто не узнает.
     - Но я буду знать.
     - Научись прощать себя. Такова наука тоннелей. Прости себя.
     Тигарден совсем не видел ее, а только чувствовал ее близость, ее тепло,
ее  живую плоть. Он почувствовал себя глупцом рядом с  ней,  пистолет в  его
руке  вдруг  стал  слишком  тяжелым,  и  Тигарден опустил его,  поставил  на
предохранитель и сунул в кобуру.
     - Я просто немного вернусь назад, хорошо? Я не могу идти дальше, сестра
Фуонг.
     - Все в порядке, брат  Тигарден, - успокоила его Фуонг. Она повернулась
и начала углубляться в тоннель.


        x x x

     - Мамочка, - крикнула Пу Хаммел, - горит дом миссис Рид!
     Герман обернулся  и  подошел к окну. Да, черный дым валил  из соседнего
дома.
     Тут же Герман услышал вой сирены.
     Он  облизнул  губы.  Это  ему не нравилось.  Сначала парень  в плаще, а
теперь еще и это.
     - Герман, а миссис Рид умрет? - спросила Пу.
     - Нет, девочка, не думаю.
     - Приедут пожарные и спасут миссис Рид?
     - Я уверена, что пожарные приедут, - ответила Бет Хаммел.
     Они  собрались  все  вместе в  гостиной  дома  Хаммелов.  Герман  снова
выглянул в окно, но не увидел ничего, кроме дыма.
     -  Эта  леди курит?  - поинтересовался  он. Бет  отвела  взгляд,  потом
сказала:
     - Нет, она бросила в прошлом году.
     Герман кивнул. Двое его людей смотрели на него.
     - Приготовьте оружие, - приказал он, - похоже, нас будут  атаковать. Ты
иди на кухню...
     - О Боже! - воскликнула Бет. - Боже, мои девочки, не трогайте их, прошу
вас...
     Бин заплакала, она была старше своей сестры и,  возможно, понимала  все
гораздо лучше. Она не  любила оружие, потому что видела  по телевизору,  как
оно убивает людей.
     - Герман, мне страшно, - промолвила Пу. - Я не хочу быть мертвой.
     - Прошу вас, отпустите  нас,  -  взмолилась Бет. - Мы же  ничего вам не
сделали. Мы никогда никому не сделали ничего плохого.
     Герман посмотрел  на женщину  и  перепуганных детей. Он  задумался, что
делать. Не для того ведь он прошел весь этот путь, чтобы воевать с женщинами
и детьми. Маленькая Пу подбежала к  нему и протянула ручки. Герман подхватил
ее на руки.
     -  Не уходи, Герман. Пожалуйста, не уходи. Не позволяй пожарным убивать
тебя.
     -  С Германом ничего не случится, - ответил он. -  Вы с  сестрой бегите
наверх  и  оставайтесь  в  своей  комнате, что бы ни случилось.  Что  бы  ни
случилось!
     - резко повторил он. - А теперь беги. Беги, Пу. Позаботься о сестренке.
     Пу  начала взбираться  по  лестнице, таща за  собой Бин. Младшая сестра
оказалась сильнее.
     - А вы, леди, останетесь. Придется вам рисковать вместе с нами.
     - Кто вы? В чем дело?
     - Вон  они!  -  крикнул от окна  один  из  солдат. В руках  у него была
штурмовая винтовка  "ФАЛ"  с совершенно  бесполезным  в этой ситуации ночным
прицелом "Трилакс". - Стрелять?
     -  Нет, нет, -  остановил его  Герман. - Может быть,  это действительно
просто  пожарные.  Заберись  на  лестницу и  будь  готов  прыгнуть  в  любом
направлении  в  зависимости  от ситуации.  А  ты,  - обратился он ко второму
солдату, - иди на кухню. Если они начнут...
     В ответ солдат осмотрел свой автомат "Стерлинг".
     -  Идите к  двери, леди, -  приказал  Герман.  Голос его звучал резко и
властно. В  спину  Бет уперся глушитель его "узи".  Крепко  сжимая автомат в
руках, Герман чувствовал уверенность.
     Выглянув в окно, он увидел  пожарных, разворачивающих шланги, остальные
спешили к дому миссис Рид с топорами и кислородными масками.
     Двое пожарных в тяжелых комбинезонах спрыгнули с машины и направились к
дому Хаммелов.
     Герман услышал, как они закричали:
     - Есть кто-нибудь дома? Выходите! - И начали стучать в дверь.
     Сердце Акли колотилось, словно бешеное, коленки дрожали.  Он не  понял,
как в  таком  состоянии  добежал до дома. Ему казалось,  что  они с Дельта-3
неслись  к  дому скачками,  хотя на самом  деле  скачками несся  только  он.
Дельта-3 чуть опередил его, они взбежали по ступенькам и  подбежали к двери.
Акли увидел,  что  Дельта-3  расстегнул комбинезон, и  успел  заметить  дуло
автомата.
     - Есть кто-нибудь дома? Черт побери, выходите, пламя может перекинуться
на ваш дом! - закричал Дельта-3, колотя в дверь.
     Им никто не ответил  Дельта-3  прислонился  к  двери, опустив  топор  и
устремив пронзительный взгляд  на  Акли.  У Акли  уже был  в руке "смит  энд
вессон",  и это его  удивило, потому  что он совсем не  помнил, как доставал
его.
     - Готовься, - прошептал Дельта-3, потом  нажал на ремне кнопку  рации и
заговорил в микрофон, приколотый к воротнику.
     - Дельта,  я  Делъта-3, зеленый свет,  зеленый  свет,  зеленый свет!  -
Каждую фразу он произносил с нарастающим возбуждением.
     Дельта-3 ударил в дверь.
     Герман  услышал  стрельбу из  кухни, шум  падающей  мебели, крики,  все
смешалось в сплошной неразберихе.
     - Атака, атака! - раздался крик из кухни, и снова грянула стрельба.
     Герман прижал Бет  к себе и  потащил ее назад, и  в этот момент входная
дверь распахнулась,  в дом ворвались  двое пожарных, которые  наверняка были
переодетыми агентами. И хотя стрельба  на кухне усилилась, Герман на секунду
остановил взгляд на  вытаращенных  глазах и  вытянувшихся  лицах пожарных. А
затем открыл огонь Автомат,  снабженный глушителем, залился почти бесшумными
хлопками. Герман выпустил очередь по пожарным, они упали, он толкнул женщину
на них, повернулся и побежал вверх по лестнице.  Попавшая в плечо пуля сбила
его с  ног, он упал,  разбив  в  кровь губы, закричал,  повернулся и  увидел
ползущую  под  перекрестным  огнем Бет. Лицо  ее обезумело  от ужаса. Герман
выпустил еще одну очередь по комнате. Солдат, находившийся наверху, подбежал
к лестнице и прикрыл  Германа  огнем, пули  крупного калибра  его  штурмовой
винтовки "ФАЛ" распотрошили кресла и подожгли занавески. Но Герман не видел,
в кого  надо стрелять, понятия не имел,  откуда был сделан выстрел,  который
ранил  его. Он  пополз по ступенькам, чувствуя, как из плеча течет кровь,  и
тут плечо охватила боль, словно вырвавшаяся после шока.  Он и раньше получал
раны, но не такие, не в кость.  Боль  была сильной, обволакивающей. Пока его
прикрывали огнем, Герману  удалось переложить  автомат  в  здоровую  руку, и
теперь он заметил тени в окнах. Они  стреляли очень быстро, стоявший  вверху
солдат  рухнул  вперед и покатился  вниз по ступенькам.  Герман  повернулся,
отбросил "узи", приподнялся и вытащил пистолет.
     - Мои дети,  мои дети!  -  закричала женщина. - О  Господи, не трогайте
моих детей!
     - Давай за ним, - прохрипел Дельта-3. - Я, похоже, не могу двигаться.
     Акли был  в полном порядке, и хотя три пули первой же очереди  из "узи"
попали  в  него,  материал, из которого был сделан бронежилет, и не  слишком
высокая скорость пуль калибра  9-мм,  вылетавших  из  автомата с глушителем,
спасли  его.  Правда,  ощущение у Акли было такое, словно из него выколотили
душу, потому  что  рассчитанный на пистолетные пули бронежилет не  принял на
себя всю силу удара. Грудь у него побаливала, а вот Дельте-3 повезло меньше.
Одна из пуль попала  ему в бедро, сержант потерял много крови, тем не  менее
все-таки сумел расстрелять  весь магазин,  ранив здорового парня, убегавшего
по  лестнице, и  сняв второго,  когда  тот.  стоял  наверху  на  лестнице  и
беспорядочно палил по комнате.
     -  Как  ты?  -  спросил  Акли.  Он  не  был  уверен,  что  ему  хочется
преследовать здорового парня.
     - Давай  за ним, черт  побери,  - рявкнул Дельта-3, пытаясь забинтовать
бедро. - Давай, парень. Со мной все будет в порядке.
     Акли опустился на колени,  откинул  большим  пальцем опустевший барабан
револьвера и выбросил  гильзы. Потом поднес к барабану зарядное устройство в
виде металлического диска с шестью патронами, опустил фиксатор устройства, и
патроны "федерал магнумс" юркнули в  каморы барабана.  Акли поставил барабан
на место и скинул пожарную куртку.
     -  Держи, -  прошептал Дельта-3, - возьми  это тоже. - Он протянул Акли
сделанный по индивидуальному заказу автоматический пистолет  45-го калибра с
причудливой,  обтянутой резиной  рукояткой. Акли взял  пистолет и сунул  его
сзади за ремень. Пистолет был заряжен и стоял на предохранителе.
     - Хорошо, я пойду за ним, - сказал Акли, тяжело дыша.
     Он начал подниматься, но Дельта-3 задержал его.
     - Будь осторожен, Акли. Там дети.
     Бет  Хаммел  увидела,  как  один из них с  большим  пистолетом,  словно
ковбой,  осторожно вошел в дверь, напряженно  оглядываясь вокруг. Он тяжело,
прерывисто  дышал.  Остановился,  как  бы  собираясь,  прошмыгнул мимо  нее,
задержавшись около лежавшего на полу мужчины. С удовлетворением отметив, что
тот мертв, он отбросил ногой винтовку убитого и отступил назад.
     - Вы ранены? - хрипло прошептал он.
     - Мои дети! Господи, пожалуйста, мои де...
     - Вы ранены?
     - Нет.  Я... я не думаю.  Мои дети наверху.  Пожалуйста,  не допустите,
чтобы они пострадали.
     - Послушайте, ползите к двери и потом на улицу. Там есть врачи.
     - Мои дети. Прошу вас...
     - С вашими детьми все будет  в порядке. Я специальный  агент ФБР, я все
сделаю как надо.
     Но Бет  не поверила, что ему удастся  что-то сделать.  Уж  очень он был
молодой и испуганный. Она посмотрела, как он направился к лестнице.
     - Акли! - раздался голос с улицы. Он остановился.
     - Да?
     - Парень  на кухне  убит, но и  Дельта-2 тоже. Дельта-1 ранен, так  что
действуй сам.
     - Ладно, - ответил Акли. - Вызови сюда эту чертову полицию штата.
     Бет внезапно с ужасом поняла,  что этот  человек вовсе  не хочет делать
то, что должен делать, но все-таки делает. Держа  пистолет, словно волшебную
палочку,  с помощью которой можно  было стать храбрее и сильнее, он заставил
себя  ступить на первую ступеньку лестницы, потом поднялся на вторую,  держа
перед собой свой большой серебряный пистолет.
     - О Боже, - подумала Бет, - Боже, спаси моих детей!
     Акли  поднялся до  верха  лестницы и бросил быстрый взгляд вниз.  Держа
перед собой обеими руками "смит энд вессон", он искал глазами цель, но видел
только двери - некоторые открытые, другие закрытые; опасность  могла таиться
за любой из них.
     Его  учили  никогда,  ни  в коем  случае  не бродить  по  комнатам,  не
переходить из одной в другую,  если  в  доме скрывался  вооруженный человек.
Надо  было  ждать  подкрепления.  Всегда  в таких  случаях  следовало  ждать
подкрепления, потому что  преимущество  было у  противника:  он мог  слышать
шаги,  в любой момент  мог  неожиданно напасть.  Тот,  кто начинает,  обычно
всегда и побеждает.
     Все это теория. Здесь же Акли понимал, что у него  нет выбора. Операция
вышла из-под контроля в  первые же секунды, сразу  как началась  стрельба, и
сейчас важнее всего было остаться в живых и  не убить кого-нибудь не того. В
душе Акли сомневался, хватит  ли у него  мужества. Это была работа для людей
из группы Дельта, для специально  подготовленных солдат. И где  же они? Один
из них лежал на улице.
     - Эй! - крикнул он. - Я специальный агент ФБР Джеймс Акли. Дом окружен.
     Сдавайтесь! - Он слышал, как гулко раздавался его голос в старом доме.
     Большим пальцем Акли взвел курок револьвера.
     Сознание то покидало его, то вновь  возвращалось. Сидя в луже крови  за
дверью спальни Джека и Бет  Хаммел,  Герман старался удержать пистолет 43-75
ослабевшей   левой   рукой,   так   как  раненая   правая  рука   совершенно
бездействовала.
     Болела голова, Герман был очень расстроен, но страха не испытывал.
     - Сдавайтесь! - снова раздался крик.
     И тут  Герману стало  смешно. Он понял, что должен сделать. Так  просто
избавить  себя от ужасных допросов и  от опасности проявить слабость. Способ
был известный.
     Но почему  бы  не прихватить с  собой  еще одного? - подумал Герман.  -
Почему бы не добавить к стольким убитым еще и этого трусливого полицейского,
застрелившего моих людей? Он с трудом  поднялся и проверил  пистолет. Все  в
порядке, подумал он, все в порядке, мистер полицейский.
     Герман  выбрался в  дверной проем, рассчитывая  увидеть  его  внизу,  в
дальнем конце гостиной. Сколько  их там?  Должно быть, сотни  и сотни, очень
много,  но сейчас  ему нужен всего один. Он услышал вой сирен подъезжавших к
дому машин, заметил в окнах отблески красных и синих мигалок.
     Ослабевшей рукой Герман поднял пистолет и прицелился  в  то, что должно
было быть человеком, но затянутые пеленой глаза могли принять за  человека и
тень. Он нажал на спусковой крючок.
     Акли  до смерти  напугался, когда рядом просвистела пуля и  врезалась в
стену  позади  него, обсыпав штукатуркой. Прозвучало  еще  два  выстрела, он
отпрянул  назад,  а затем  рванулся  вперед,  паля  во все  стороны,  словно
сумасшедший.
     Выпустив  из  "смит  энд  вессона"  все  шесть   пуль,  он  добежал  до
противоположной двери, перезарядил револьвер и вытащил из-за пояса  пистолет
45-го калибра, полученный от Дельта-3.  Оружие было новым для него, он  даже
точно  не  знал,  как  с  ним обращаться,  поэтому пистолет  пугал Акли.  Он
выглянул в холл, но увидел только темноту.
     - Мамочка, - позвал кто-то. - Мамочка, помоги мне.
     Ох,  черт,  подумал  Акли.  И  тут боковым зрением он  заметил какое-то
движение,  отпрыгнул назад и выстрелил из пистолета (что оказалось  довольно
просто).
     Но это была  мать, она поднималась  по ступенькам, а он не  услышал ее.
Это была не его  ошибка! Он  же приказал ей покинуть дом!  Бет  сидела возле
стены,  неестественно поджав  ноги, голова  свесилась  так, как  не могла бы
свеситься у живого человека. Была она вся в крови.
     Ох, проклятье, проклятье! Я убил ее!
     Акли не мог оторвать взгляда от женщины, чувствуя стыд и  отвращение  к
себе. Ноздри щекотал резкий и едкий запах пороха.
     Я же говорил  тебе  - не подниматься!  Я  не  слышал, что ты идешь.  Не
слышал!
     Послышались шаги в его направлении.
     Акли повернулся, упал на колени, ища глазами цель...
     Это,  спотыкаясь,  брел  ребенок, маленькая  тень в  темноте,  кричащая
"мамочка!" и надвигающаяся на него.
     -  Назад!  - крикнул Акли, потому что позади ребенка он увидел еще одну
тень с пистолетом в руке. И он прыгнул, сбив девочку с ног.
     - Ложись,  ложись! - закричал Акли. Прыгая, он здорово ударился головой
о стену,  оружие отлетело в сторону. Акли чувствовал, как девочка извивается
под ним, и в это время услышал шаги. Человек стоял прямо над ним.
     - Мама, мамочка! Моя мамочка умерла! - кричала девочка.
     Акли прижал ее крепче к себе.
     Он поднял голову.
     Над ним стоял истекающий кровью человек. Светловолосый парень, прическа
"ежиком", круглое лицо...
     - Отпустите ребенка, ради Бога, отпустите ребенка, - взмолился Акли.
     Парень повернулся и пошел прочь.
     - Беги вниз. Беги! - приказал Акли девочке. Он подобрал оружие и, держа
в  одной  руке револьвер,  а в другой  пистолет, направился вниз.  И в  этот
момент услышал выстрел.
     - Если вы уже говорили с Питером, - начала Меган Уайлдер,  - то знаете,
что наши отношения начали драматически рушиться в конце. Я даже не  уверена,
его  ли  тут  вина или моя.  Может, это какой-то  причудливый взрыв  нервной
энергии со стороны каждого из нас. - И она улыбнулась,  явно иронизируя  над
этой туманной фразой.
     Трое  агентов  смотрели  на нее  молча,  даже  не  шелохнувшись.  Меган
окрестила  их  для  себя тупицами.  "Три  Тупицы". Они слушали ее с унылыми,
мрачными лицами.
     Не сняли даже плащи, хотя в студии была прямо-таки тропическая жара.
     Меган  наклонилась вперед,  пытаясь найти  новый  угол зрения для своей
конструкции. Теперь она видела, что в самом начале допустила фундаментальную
ошибку в дизайне. Решив использовать схемную плату персонального компьютера,
которая ей очень понравилась: такая запутанная, такая привлекательная, такая
насыщенная, полная значения, Меган поместила ее  прямо в  центр композиции и
выкрасила  пульверизатором в ярко-розовый цвет.  Она  так и напрашивалась  в
центр, это был непреложный, абсолютный факт, для нее  не было другого места.
Но теперь стало ясно,  что  все  было не так. Плата буквально  бьет по лицу,
словно  грубая  правда,  которая  не  уйдет, которая  настолько  очевидна  и
болезненна,  что  заставляет признать  ее, дает понять, что ты трус, если не
признаешь ее.
     -  А вот это, - обратилась Меган  к Трем Тупицам, -  нужно  убрать. Это
слишком умно.
     Она отковырнула плату с  доски, поранив при этом  палец шпателем. Пошла
кровь.  Меган отшвырнула плату,  и та  с громким стуком  шлепнулась на пол в
дальнем углу  студии На месте платы остался только розовый контур да розовые
пятнышки  в тех местах, где сквозь  плату краска попала  на  доску.  Это  ей
понравилось, так было гораздо лучше - что-то вызывающее, эллиптическое, а не
бессмысленное.
     И  сразу  же композиция начала  нравиться  ей, возможно,  она  все-таки
решила ее, уравновесила общий вид.
     -  Понимаете,  он лгал, и я тоже лгала, но в конце я лгала больше него,
все мои действия и слова были ложью. Но Питер начал лгать первым, и его ложь
была гораздо  хуже.  Более того,  он был  трусом. Он  ничего не говорил мне,
потому что не мог сказать. Он знал, что я буду против него, против того, что
он делает. И в этом он был прав,  так и  случилось, и, наверное, поэтому я и
оставила его. Но  я действительно ничего не знала толком, пока была влюблена
в него, пока мы были  женаты и пока наш союз не стал  настолько сложным, что
уже не находилось простых ответов.
     Меган  помолчала  -  Понимаете, он ничего  не  говорил мне, потому  что
где-то, в самой глубине души, стыдился. Вот в этом весь Питер.
     Трое  Тупиц просто  смотрели  на нее, у  них  были  вытянутые, угрюмые,
типичные среднезападные лица, как на картинах Гранта Вуда.
     - И  я вышла замуж за этого создателя бомбы с коэффициентом умственного
развития в несколько  тысяч, потому что любила его так  сильно, что думала -
умру от этой любви. Но у него всегда была любовница. Эта сука. Питер никогда
не бросал ее, он был ужасным эгоистом. Заполучив его, я заполучила и  ее  О,
они так подходят друг другу, надо сказать, что они  на самом деле могут быть
просто отвратительными. Поэтому я...
     - Вы говорите о Мэгги Берлин? - оборвал ее один из агентов.
     Меган расхохоталась. Идиот!
     - Нет,  нет, Мэгги просто еще один чокнутый гений. Нет, это была другая
сука.  Понимаете, я всегда думала о  ней,  как о женщине,  и  я  до сих  пор
считаю,  что в основе всего лежал секс. Питер смеялся надо мной. Может быть,
Фрейд устарел  и  был  не прав, но я думаю, что всегда  в основе всего лежит
секс,  все  время,  с самого  начала, еще  с  Гарварда, когда  Питер не знал
женщин, а его  сосед  по комнате был  ярым сторонником мира.  Да,  это  она.
Бомба.  Он никогда не бросал  ее, не переставал думать  о ней, она  была его
Цирцеей, его  Алисой  в Зазеркалье,  его  Джинджер Линн.