лянул  в  сторону  машины,
протянул руку в открытое боковое окно и включил дворники на большую скорость
- так, чтобы они били заправщика по пальцам.
     - Эй, потише. - Поняв, что его застукали, дежурный подхватил канистру и
ретировался. С его лица не сходила насмешливая улыбка.
     - Ты, сукин сын. - Так много "с".
     -  Какого черта вам  от меня надо?  - Дежурный был примерно  такого  же
роста и веса, как Долархайд, но  явно уступал ему в физической силе.  Он был
слишком молод, чтобы иметь вставные зубы.
     Их белизна вызвала у Долархайда приступ раздражения.
     - Что случилось с твоими зубками? - тихо спросил он.
     - А тебе какое дело?
     - Ты что, вырвал их, чтоб угодить своему дружку, педрило вонючий?
     Долархайд подошел совсем близко к парню.
     - Отвяжись от меня.
     - Свинья. Идиот. Болван. Ублюдок.
     Долархайд взмахнул рукой, и парень отлетел, ударившись спиной о фургон.
Канистра и шланг с наконечником загремели об асфальт.
     Долархайд поднял шланг.
     -  Не убежишь.  Поймаю. - Он вынул шланг из канистры и повертел в руках
его   острый   конец.   Дежурный   побледнел.   Лицо   Долархайда   выражало
нечеловеческую жестокость.
     На  какое-то   мгновение   Долархайд   представил   себе,   как  острый
металлический  наконечник  шланга пронзает грудь мужчины,  проникая в  самое
сердце  и  высасывая  из  него  кровь.  Сквозь  ветровое  стекло  он  увидел
испуганное лицо Рибы. Она что-то говорила и пыталась нащупать дверную ручку.
     - Хочешь, чтоб я сломал тебе что-нибудь, наглая рожа?
     Заправщик лихорадочно затряс головой:
     - Я не хотел никого оскорбить! Бог свидетель!
     Долархайд поднес наконечник к  его лицу,  взял двумя руками  и медленно
согнул вдвое. Потом вытянул у парня из  штанов ремень и бросил ему под ноги,
к упавшим брюкам.
     - Не  пялься  больше своими свинячьими  зенками. -  Он  сунул  деньги в
карман рубашки заправщика. - А теперь мотай. Но  помни, я сумею достать тебя
в любое время, стоит мне лишь захотеть.

        ГЛАВА 36

     Пакет с магнитофонной лентой был отправлен из Чикаго в Вашингтон в день
смерти  Лаундса. Адресат  -  главное  управление  ФБР,  для  передачи  Уиллу
Грэхему. К субботе пакет доставили по назначению.
     В дактилоскопическом отделе на кассете  и упаковке не обнаружили ничего
полезного.
     Копия  ленты прибыла  в  Чикаго  послеполуденной  почтой. Особый  агент
Честер  принес ее Грэхему в конце дня. К  пленке была приложена  записка  от
Ллойда Баумана:
     "Анализ голоса показывает, что это действительно Лаундс. Несомненно, он
говорит  под  диктовку.  Пленка новая, изготовлена  в  последние три месяца.
Раньше не  использовалась.  Следовало бы  дать  прослушать ее доктору Блуму,
когда он поправится. Впрочем, это на Ваше усмотрение.
     Ясно, что убийца старается запугать Вас.
     Полагаю, он еще сделает это неоднократно".
     Спасибо за заботу, подумал Грэхем.
     Ему  не хотелось слушать пленку здесь, в комнате присяжных. Лучше пойти
в  зал  судебных заседаний -  там хоть  высокие  окна  и солнце.  Только что
закончилась уборка, и пылинки еще плясали в косых лучах.
     Грэхем поставил магнитофон на стол и нажал на кнопку.
     Сначала  монотонный голос техника: "Дело номер четыреста двадцать шесть
тысяч   двести   тридцать    восемь,    параграф   восемьсот   четырнадцать,
зарегистрировано. Перезапись с оригинала".
     Затем фон немного изменился.
     Грэхем вцепился обеими руками в поручни скамьи для присяжных.
     Голос Фредди Лаундса звучал устало и испуганно.
     "Я удостоился великой  чести.., я увидел.., я увидел с восхищением.., с
восхищением и трепетом.., трепетом.., всю мощь Большого Красного Дракона".
     Запись  часто  прерывалась, были слышны  щелчки  при  остановке  ленты.
Грэхем почти видел палец на кнопке. Палец Дракона.
     "Я лгал  о нем. Все, что  я писал, было  ложью, к которой принудил меня
Уилли Грэхем. Он заставлял меня лгать. Я виновен в богохульстве, в поношении
Дракона.  Несмотря на это... Дракон милостив.  Теперь  я хочу  служить  ему.
Он.., помог  мне  понять его величие, и я буду славить его. Газеты, когда вы
будете печатать это, пишите слово "Его" с заглавной буквы.
     Уилли Грэхем, он знает, что это ты  заставлял меня  лгать. Я  делал это
под  принуждением, и он будет более.., более  милостив ко мне,  чем  к тебе,
Уилли Грэхем.
     Нащупай у себя  сзади, Уилли  Грэхем, маленькие бугорки в верхней части
таза.  Дотронься  до позвоночника между  ними...  В это  самое место  Дракон
укусит тебя".
     Грэхем продолжал сжимать руками скамейку.
     Дождешься, стану  я щупать. Интересно, он действительно не  знает,  как
точно  называется  это  место   или  специально  предпочитает  не  упоминать
анатомическое название?
     "Ты испытаешь ужас, уверяю тебя в этом".
     Пауза, потом страшный вопль. Хуже - раздирающий визг:
     "Ты  ...  Оклятый ...  Яол,  ты ...  Оещал!" - Слова  выкрикивались без
участия губ.
     Грэхем опустил голову и поднял ее, только когда перед глазами перестали
танцевать  яркие точки. Ему  не хватало  воздуха,  сердце бешено колотилось.
Прошел целый час, прежде чем он решился прослушать пленку во второй раз.
     Он взял кассетник, зашел в комнату присяжных и включил его там. Слишком
близко... Он  вернулся в зал заседаний  и  слышал  теперь все через открытую
дверь.
     "Я удостоился  великой чести..."  Кто-то  остановился у  входа.  Грэхем
узнал  молодого  клерка  из чикагского отделения ФБР и знаком пригласил  его
войти.
     - Для вас письмо, - сообщил клерк. - Меня прислал  мистер  Честер.  Оно
уже просвечено.
     Клерк  вынул  из  нагрудного  кармана  темно-лиловый  конверт.   Грэхем
надеялся, что письмо от Молли.
     - Вот штамп.
     - Благодарю.
     - Кроме того, сегодня день зарплаты.
     Парнишка вручил ему чек.
     Раздался вопль Фредди.
     Юношу передернуло.
     - Извини, - сказал Грэхем.
     - Как вы это выдерживаете?
     - Ступай домой, - ответил Грэхем.
     Он сел на скамью, чтобы прочесть письмо и немного прийти в себя. Письмо
было от доктора Ганнибала Лектора.
     "Дорогой Уилл.
     Поздравляю тебя с  работой, которую ты провернул с мистером Лаундсом. Я
в восхищении. Какой ты, однако, хитрый малый!
     Мистер Лаундс часто раздражал  меня своей глупой болтовней, но в  одном
он  меня  просветил - от него я узнал, что ты  содержался в  психиатрической
лечебнице. Мой болван-адвокат  почему-то  не заявил  об этом на  суде. Ну да
ладно.
     Знаешь, Уилл,  зря  ты  так терзаешься:  Тебе  было бы полезно  немного
расслабиться.
     Не мы изобрели нашу природу и не мы наделяем себя характером: он дается
нам вместе с легкими, поджелудочной железой и всем прочим. Зачем же бороться
с самим собой?
     Я  хочу помочь  тебе,  Уилл,  и желал бы  начать с  вопроса: был ли  ты
подавлен так же, как сейчас, отправив  на  тот-свет Гаррета Джекоба  Хоббса?
Ведь  это  не  выбило  тебя  из колеи, не правда ли? А все потому,  что  это
казалось тебе добрым делом.
     Подумай об этом и  не  огорчайся.  Почему бы  и впрямь  не считать  это
хорошим  поступком?  Наверное,  так было угодно Богу  -  ведь  Он делает это
постоянно, а разве мы не сотворены по Его образу и подобию?
     Ты, возможно,  обратил  внимание  на  вчерашнее сообщение в газетах:  в
четверг вечером Бог обрушил крышу церкви на головы тридцати четырех прихожан
в то  время, когда они воздавали ему  хвалу.  Божий  промысел,  а?  Тридцать
четыре. Это Он дал тебе право убить Хоббса.
     На прошлой неделе он забрал к себе сто шестьдесят филиппинцев, погибших
при падении самолета. Это Он дал тебе право убить ничтожного Хоббса.  Бог не
пожалел для тебя одного маленького убийства. А теперь их два на твоем счету,
всего два. Так что все в порядке, дружище.
     Следи за газетами. Бог всегда побеждает.
     Всего наилучшего.
     Ганнибал Лектер, др. мед." Грэхем знал,  что  Лектер здорово  ошибается
относительно  Хоббса, но вдруг он отчасти прав насчет  Фредди Лаундса? Враг,
сидящий внутри Грэхема, соглашался с любым обвинением в его адрес.
     На фотографии  в  "Сплетнике" он стоял, положив  руку на плечо Фредди -
как бы подтверждая, что на самом деле рассказал ему все эти ужасы о Драконе.
Хотел ли он подвергнуть Фредди риску? Грэхем и сам этого не знал.
     Мысль о  том, что он бы ни за что не упустил любой  возможности поймать
Дракона, принесло временное облегчение.
     -  Я  просто  до  смерти измотан,  вы,  сукины  дети, вымотали  меня до
предела, - произнес он вслух и, решив сделать перерыв, позвонил Молли. Никто
не ответил. - Небось опять на своем чертовом мотодроме, - проворчал он.
     Оставалось только пойти выпить кофе.
     В  окне  ювелирного магазина  он  обратил внимание на старинный золотой
браслет. Безделушка обошлась ему в большую часть  полученного жалованья.  Он
упаковал  браслет и, оглядевшись  по сторонам  -  поблизости не оказалось ни
души, - написал  адрес  Молли в  Орегоне. В -отличие от Молли, Грэхем сам не
сознавал, что делает подарки, чтоб спастись от раздражения.
     Возвращаться в комнату присяжных не хотелось, но работа не ждет. Память
о Валери Лидс побуждала его к действию.
     -  Извините,  но я  сейчас  не могу говорить по телефону, - сказала ему
тогда Валери Лидс.
     Как бы он хотел ее знать. Как хотел бы... Наивная, бесполезная мысль.
     Усталость,  обида,  нервотрепка  привели к тому,  что  мозг  Грэхема не
воспринимал  ничего, кроме  самых банальных истин. Однако он  заставил  себя
приняться  за составление подробного портрета  жертвы, пользуясь материалами
дела и собственными наблюдениями.
     Богатство.  Это одна из возможных параллелей.  Обе семьи  были  богаты.
Странно,  что  Валери  Лидс экономила  на колготках. Может,  она  выросла  в
бедности?  Скорее  всего,  ее  дети одевались  куда  лучше,  чем  мать  в их
возрасте.
     Самому  Грэхему  когда-то  приходилось  сопровождать отца  от  лодочных
станций в  Билокси и  Гринвилле до  лодочных станций  на  озере Эри.  Всегда
новичок в школе,  всем  чужой.  В  глубине  души  он до  сих  пор  испытывал
неприязнь к богатым.
     Итак, допустим,  у Валери  Лидс было невеселое детство.  Ему захотелось
еще раз  посмотреть  фильм  о ней,  но  не  Лидсы были той самой  проблемой,
которую надо было срочно решать. Он знал Лидсов. Но он не знал Джекоби.
     Пожар  в  их  детройтском  доме унес  все  -  и фамильные  альбомы,  и,
вероятно, дневники.
     Грэхем  старался понять  покойных  по  вещам,  которые  они покупали  и
которыми пользовались. Другой возможности нет.
     Папка с завещаниями Джекоби оказалась толщиной в три дюйма и  содержала
подробную  опись имущества и  домашней  обстановки, приобретенных уже  после
переезда в Бирмингем.  Надо просмотреть все  это дерьмо. Каждая вещь шла под
своим номером, как того требовали страховые компании. Человек, чье имущество
сгорело дотла,  получал  отдельную компенсацию  за каждую  мелочь.  Напрягая
усталые глаза, Грэхем вчитывался в неразборчивые копии страховых деклараций,
присланные адвокатом Меткалфом.
     У Джекоби  был  глиссер, у  Лидсов  тоже  был  глиссер.  Джекоби  имели
трехколесную тачку, Лидсы - велосипед с  прицепом.  Грэхем послюнил  палец и
перевернул страницу.
     Здесь, под номером четыре значился кинопроектор фирмы "Чайнэн Пасифик".
     Стоп.  Стоп.  Как  это  он пропустил? Стремясь проникнуться бытом семьи
Джекоби, Грэхем пересмотрел все коробки с их вещами на  полицейском складе в
Бирмингеме. Кинооборудования там не оказалось.
     Куда  девался   проектор?  Следовательно,  надо  сопоставить  страховую
декларацию  с  описью  имущества,   составленную  душеприказчиком  адвокатом
Меткалфом. Заведующий складом проверяет каждый предмет, прежде чем поставить
свою подпись на расписке о приеме на хранение.
     Просмотр списка отданных на склад вещей занял пятнадцать минут. Не было
проектора, не было камеры" не было пленки.
     Грэхем откинулся в  кресле  и  уставился на Джекоби, улыбающихся  ему с
фотографии.
     Что же вы, черт возьми, сделали с аппаратурой?
     Или ее кто-то украл?
     Может быть, проектор стащил убийца?
     Если убийца сделал это, то продал его потом или нет?
     Час от часу не легче - придется искать скупщика краденого.
     Усталость Грэхема как рукой сняло.  Он решил выяснить,  не  упущено  ли
что-нибудь еще, и  почти целый час сопоставлял список имущества, переданного
на  склад,  со  страховыми  декларациями.  Было  учтено  все,  кроме  мелких
драгоценностей.  Они  вошли  в  особый  реестр,  поскольку  передавались  на
хранение в банк. Но Грэхем быстро обнаружил еще две пропажи.
     "Хрустальная,  с  трещиной,  коробочка,  4  на  3  дюйма,  с серебряной
крышкой", - так записано в страховой декларации, но  в списке Меткалфа ее не
было.  "Серебряная  рамка для фотографии, 9  на 11 дюймов,  с орнаментом  из
виноградных лоз и цветов" тоже отсутствовала.
     Украдены? Заложены?
     Вещи  небольшие,  их легко  спрятать.  Серебро, как  правило,  скупщики
краденого сразу же переплавляют, и его уже не найти. А вот на киноаппаратуре
должны остаться серийные номера.
     Неужели этот убийца к тому же еще и вор?
     Глядя  на  выгоревшую  фотографию  семьи  Джекоби,  Грэхем почувствовал
внезапный прилив надежды.
     Хотя, если вдуматься, вероятность успеха ничтожна.
     В  комнате присяжных был телефон,  и  Грэхем позвонил  в  бирмингемский
отдел расследования убийств. В трубке послышался голос дежурного офицера.
     -  Я  по   поводу  дела   Джекоби."   Вы  регистрировали  посещения  их
опечатанного дома?
     - Подождите, сейчас поглядим, - ответил дежурный.
     Обычно сведения обо всех, кто побывал на месте преступления, заносились
в специальный  журнал, и это часто  оказывалось полезным. Через  пять  минут
дежурный снова взял трубку.
     - Да, в журнале есть. Что вы хотите узнать?
     - Ниле Джекоби, сын убитого, приходил в дом?
     - Э-э, да. Второго июля, в семь часов вечера. У него имелось разрешение
взять личные вещи.
     - Там не записано, был ли у него с собой небольшой чемодан?
     - К сожалению, об этом ничего нет.
     Следующий - Байрон Меткалф. Его голос был хриплым, а дыхание шумным.
     Интересно, чем он там занимается, тоскливо подумал Грэхем.
     - Надеюсь, я вам не помешал.
     - Чем могу помочь, Уилл?
     - Дело касается Нилса Джекоби.
     - Что он опять натворил?
     - Я просто хотел выяснить, не забрал ли он кое-какие вещи из отцовского
дома.
     - Хм.
     - В  вашем  списке  не  достает серебряной  рамки  для фотографии. А  в
Бирмингеме в спальне Нилса я подобрал снимок семьи. Похоже, он прежде был  в
рамке - остались следы по краям.
     - Вот шельмец.
     Я разрешил ему взять только свои вещи и несколько книг.
     -  У  Нилса  много  знакомств,  требующих  расходов.  Еще   отсутствуют
кинопроектор и кинокамера. Я хотел бы знать, не взял ли  он и  их. Если нет,
то, возможно, их украл убийца. В таком случае надо  сообщить серийные номера
во все комиссионки и внести  эти  вещи в "горячий розыскной  список".  Ну, а
рамка, по-видимому, уже расплавлена.
     - Я ему покажу рамку, когда увижу!
     - Еще одно: если Ниле взял проектор, то у него, наверное, сохранилась и
пленка. За нее все равно ничего не  дадут, а мне она очень нужна. Но если вы
спросите напрямик, то он, конечно, будет все отрицать.
     - Ясно, - сказал Меткалф. - Он еще не вступил в  право собственности на
машину,  поэтому я как его  душеприказчик, могу произвести  в ней осмотр без
ордера. Кроме того, мы в приятельских отношениях с судьей, и, надеюсь, он не
станет возражать против обыска комнаты.
     Грэхем вернулся к своей работе.
     Богатство. Внесем "богатство" в усредненный социальный портрет жертвы.
     Грэхем гадал, ходили ли  миссис Лидс и  миссис Джекобс по  магазинам  в
теннисных костюмах. Кое-где это считается особым шиком. Ужасная глупость:  с
одной стороны провоцирует классовую неприязнь, с другой - вожделение.
     Грэхем   словно  увидел  двух  молодых  женщин,  толкающих   тележки  с
продуктами.
     Их  короткие  плиссированные юбочки  едва  прикрывают  загорелые бедра;
кажется, что помпоны на белых гольфах подмигивают окружающим. Рядом проходит
какой-нибудь здоровенный  детина  с глазами  морской щуки. Его ланч -  кусок
холодного мяса, торопливо проглоченный в духоте грузовика.
     Сколько  кругом  семей с тремя детьми и собачкой или  кошкой,  и только
стандартный замок охраняет их ночью от Дракона.
     Мысленно   набрасывая   портреты    возможных   жертв,   Грэхем   видел
обеспеченных, удачливых людей в красивых домах.
     Но тот, кому предстояло в самое ближайшее время встретиться с Драконом,
не имел  ни детей, ни любимой  собачки, и  дом его не радовал  взгляд.  Этим
человеком был Фрэнсис Долархайд.

        ГЛАВА 37

     Грохот роняемых на пол мансарды штанг сотрясал весь старый дом.
     Сегодня  Долархайд выжимал больший вес, чем обычно,  Одет  он  был тоже
необычно: спортивные брюки закрывало татуировку. Хлопчатобумажный спортивный
блейзер  прикрывал "Большого  Красного Дракона и женщину, одетую в солнечный
свет". Кимоно висело на зеркале, подобно сброшенной змеиной коже.
     Долархайд тренировался без маски.
     Вверх. Двести  восемьдесят  фунтов  от пола  до  груди -  одним рывком.
Теперь на вытянутые руки.
     - О КОМ ТЫ ДУМАЕШЬ?
     От испуга он чуть не  уронил штангу, закачавшись под страшной тяжестью.
Долархайд отскочил, и штанга с лязгом рухнула на пол.
     Он  повернулся и уставился  туда, откуда раздавался  голос. Его большие
руки повисли, как плети.
     - О КОМ ТЫ ДУМАЕШЬ?
     Казалось, слова доносятся из-под блейзера на стене, но  резкость и сила
голоса раздирали его собственную гортань.
     - О КОМ ТЫ ДУМАЕШЬ?
     Долархайд  знал,  кто это говорит. И был очень напуган. С самого начала
он и Дракон  были единым существом. Он Преображался, а Дракон был его высшим
"я". Их тела, голоса и желания были неразделимы.
     Теперь, с тех пор как появилась Риба, все изменилось.
     - КТО ТЕБЕ НУЖЕН? - спросил Дракон.
     - Миссис ...ерман - Шерман, - с трудом выдавил Долархайд.
     - ГОВОРИ ЯСНЕЕ. Я НЕ МОГУ ТЕБЯ ПОНЯТЬ. О КОМ ТЫ ДУМАЕШЬ?
     Долархайд с застывшим лицом  повернулся к  штанге.  Р-раз! На вытянутые
руки. Стало намного труднее.
     - Миссис ...ерман в воде.
     - ТЫ  ДУМАЕШЬ О СВОЕЙ МАЛЫШКЕ. НЕ ТАК ЛИ?  ТЫ ХОЧЕШЬ. ЧТОБЫ  ОНА  СТАЛА
ТВОЕЙ МАЛЫШКОЙ?
     Штанга с грохотом упала на пол.
     - Мне не ...ужна ...шка. - Вместе со страхом вернулось косноязычие. Ему
приходилось закрывать ноздри верхней губой.
     - БЕССМЫСЛЕННАЯ ЛОЖЬ. - Голос Дракона звучал громко и отчетливо. Он без
труда произносил  "с". -  ТЫ ЗАБЫЛ ПРО  ПРЕОБРАЖЕНИЕ. ТЫ  ГОТОВИШЬСЯ НАНЕСТИ
ВИЗИТ К ШЕРМАНАМ? ПОДНИМИ ШТАНГУ!
     Долархайд взялся за штангу и  натужился. Тело и  мозг были напряжены до
предела. Он пытался думать о Шерманах, заставлял себя воображать, что держит
на руках миссис Шерман.
     Миссис Шерман - следующая. Он держал на руках миссис Шерман.
     Борясь в темноте с мистером Шерманом, он одолел его, вонзил в него зубы
и сдавливал  челюсти  до  тех пор,  пока  обескровленное  сердце Шермана  не
затрепетало, как  у пойманной птицы.  Он  прислушивался только к замирающему
стуку сердца Шермана. Он не вспоминал о Рибе. Он не делал этого - нет, нет!
     Страх  лишил  его силы. Он поднял  штангу только до  бедер и не  сможет
взять ее на грудь. Он думал о  Шермане  - тот  оказывался рядом  с  ним то с
одной, то  с другой стороны. Глаза Шермана  расширены  от ужаса. Было пусто,
одиноко. Штанга упала на пол.
     - КТО ТЕБЕ НУЖЕН?
     - Миссис...
     - ТЫ НЕ  СПОСОБЕН ДАЖЕ ВЫГОВОРИТЬ "МИССИС  ШЕРМАН". ТЫ ВООБЩЕ НЕ ХОЧЕШЬ
ШЕРМАНОВ.  ТЕБЕ  НУЖНА  РИБА  МАККЛЕЙН.  ТЫ  ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ  ОНА  БЫЛА  ТВОЕЙ
МАЛЫШКОЙ. ТЫ ХОЧЕШЬ, ЧТОБЫ ВЫ СТАЛИ ДРУЗЬЯМИ.
     - Нет.
     - ЛОЖЬ!
     - ...олко нена....
     - ТОЛЬКО НЕНАДОЛГО? ТЫ, СОПЛИВАЯ  ЗАЯЧЬЯ  ГУБА -  КТО БУДЕТ  ДРУЖИТЬ  С
ТОБОЙ? ПОДОЙДИ КО МНЕ - Я ПОКАЖУ ТЕБЕ, КТО ТЫ НА САМОМ ДЕЛЕ!
     Долархайд не сдвинулся с места.
     - Я  НИКОГДА  НЕ ВИДЕЛ  ТАКОГО УРОДЛИВОГО  И ГРЯЗНОГО РЕБЕНКА, КАК  ТЫ.
ПОДОЙДИ СЮДА!
     Он подошел.
     - СНИМИ КУРТКУ.
     Он снял блейзер со стены.
     - ПОСМОТРИ НА МЕНЯ.
     Дракон пристально буравил его глазами с картины.
     - СНИМИ КИМОНО. ПОСМОТРИСЬ В ЗЕРКАЛО.
     Он посмотрел. Ему  не  хватало  сил,  чтобы отвернуться  от обжигающего
зрелища. У него потекли слюни.
     - ПОСМОТРИ НА СЕБЯ.  Я ХОЧУ  СДЕЛАТЬ  ПОДАРОК ТВОЕЙ  МАЛЫШКЕ. СНИМИ ЭТУ
ТРЯПКУ.
     Руки Долархайд а боролись одна  с  другой, когда он пытался расстегнуть
пояс на брюках. Пуговицы оторвались. Он стаскивал штаны правой рукой и  в то
же время натягивал левой.
     Наконец правая рука вырвала  брюки у трясущейся,  ослабевшей  левой. Он
отбросил их в угол и упал на  мат, корчась, как омар, разорванный живьем. Он
сжимал себя руками и стонал, тяжело дыша.  Залитая потом татуировка блестела
в резком свете ламп гимнастической комнаты.
     -  Я НИКОГДА  НЕ  ВИДЕЛ ТАКОГО  УРОДЛИВОГО  И ГРЯЗНОГО РЕБЕНКА, КАК ТЫ.
ВОЗЬМИ ЗУБЫ!
     - Я ...е ...гу.
     - ВОЗЬМИ ИХ.
     Он выбежал из комнаты и вернулся с зубами Дракона.
     - ВОЗЬМИ ИХ В РУКИ. ЗАСУНЬ ТУДА ПАЛЬЦЫ И СОЖМИ ИХ МОИМИ ЗУБАМИ.
     Грудные мышцы Долархайда напряглись.
     - ТЫ ВЕДЬ ЗНАЕШЬ.  КАК ОНИ МОГУТ КУСАТЬ. ОПУСТИ ИХ К НИЗУ ЖИВОТА. ЗАЖМИ
СЕБЯ ТАМ.
     - ...не...
     - СДЕЛАЙ ЭТО. ТЕПЕРЬ ВЗГЛЯНИ.
     Зубы причиняли ужасную боль. Слюни и слезы стекали на грудь.
     - ...е ...адо
     - ТЫ, ДЕРЬМО, ЗАБЫВШЕЕ О ПРЕОБРАЖЕНИИ. ТЫ ДЕРЬМО.
     Я СКАЖУ, КАК ТЕБЯ ЗОВУТ. ТЫ ВЫБЛЯДОК. ПОВТОРИ.
     -  ...Выблядок.  -  Чтобы  выговорить  эти  слова,  ему  опять пришлось
заткнуть ноздри верхней губой.
     -  СКОРО Я ОСВОБОЖУСЬ ОТ ТЕБЯ, - сказал Дракон без усилия. - ЭТО  БУДЕТ
ХОРОШО?
     - ..орошо.
     - КОГДА НАСТУПИТ СРОК, КТО БУДЕТ СЛЕДУЮЩИМ?
     - ...исис ...ерман...
     Резкая боль пронзила Долархайда - боль и ужас.
     - ОНА МНЕ СЕЙЧАС НЕ НУЖНА.
     -   ..Рибу,   Рибу.   Я   дам   тебе  Рибу.   -   Постепенно  его  речь
восстанавливалась.
     - ТЫ НИЧЕГО МНЕ НЕ ДАШЬ. ОНА МОЯ. ОНИ ВСЕ МОИ. РИБА МАККЛЕЙН И ШЕРМАНЫ.
     - Риба и потом Шерманы. Как ты скажешь.
     - Я ПРИГОТОВИЛСЯ К ЭТОМУ ДНЮ. ТЫ В ЭТОМ СОМНЕВАЕШЬСЯ?
     - Нет.
     - КТО ТЫ?
     - Выблядок.
     -  МОЖЕШЬ ПОЛОЖИТЬ ЗУБЫ НА  МЕСТО.  ЖАЛКИЙ УРОДЕЦ. ТЫ  ОТДАШЬ  МНЕ СВОЮ
МАЛЫШКУ,  ВЕРНО?  Я РАЗОРВУ  ЕЕ НА ЧАСТИ И ШВЫРНУ ИХ  ТЕБЕ В МОРДУ.  ЕСЛИ ТЫ
ПОПРОБУЕШЬ ПОМЕШАТЬ МНЕ, Я ПОВЕШУ ТЕБЯ НА ЕЕ ТОЛСТОЙ КИШКЕ. ТЫ ЗНАЕШЬ, Я ВСЕ
МОГУ. НАВЕСЬ НА ШТАНГУ ТРИСТА ФУНТОВ.
     Долархайд добавил вес на  штанге.  До  сегодняшнего дня он ни  разу  не
поднимал больше двухсот восьмидесяти.
     - ПОДНИМИ.
     Если он не будет таким же сильным, как Дракон, Риба умрет. Он знал это.
Он напрягся так, что комната поплыла перед глазами.
     - Не могу.
     - ТЫ НЕ МОЖЕШЬ. ЗАТО Я МОГУ.
     Долархайд сжал  штангу.  Он смог  поднять ее  на плечи.  Толчок! Штанга
легко взмыла над головой.
     - ПРОЩАЙ. ВЫБЛЯДОК, - сказал он, гордый  собой Дракон,  поблескивая  на
стене.

        ГЛАВА 38

     В понедельник Долархайд против обыкновения выехал на работу рано утром.
Он выглядел безукоризненно, машину вел уверенно, но осторожно. Поворачивая к
мосту через Миссури,  надел  темные очки, чтобы восходящее солнце не слепило
глаза.
     На сиденье рядом с ним поскрипывал пенопластовый холодильник. Долархайд
нагнулся  и переставил его на  пол,  еще раз напомнив себе, что нужно добыть
сухой лед и взять пленки у... Нельзя, нельзя произносить это имя!
     Пересекая  мост,  Долархайд  засмотрелся  на  сверкающую  в непрерывном
движении поверхность реки,  по  которой  гуляли барашки. Внезапно  ему стало
ясно,  что   движется  он,  а  река  неподвижна.  Нахлынуло  жуткое  чувство
раздвоенности. Он снял ногу с акселератора.
     Фургон  замедлил ход  и  остановился. Позади раздался  визг тормозов  и
пронзительные гудки. Долархайд ничего не слышал.
     Он  сидел в  машине  над  затихшей рекой,  обратив  невидящий взгляд на
северо-восток,  навстречу  утреннему солнцу.  Слезы, капая  из-под  защитных
очков, обжигали ему руки.
     Один из  разъяренных  водителей уже  стучал в боковое стекло и  разевал
рот, но  в  кабине его  слова  не были слышны.  Бледное, невыспавшееся  лицо
водителя и набрякшие мешки под глазами действовали на нервы.
     Долархайд  оглянулся.  На   другом  конце   моста   вспыхивали  голубые
сигнальные  огни.  Нужно  ехать. Он заставил  себя нажать  на  газ.  Человек
отшатнулся от окна.
     Долархайд  припарковался  у   мотеля,  не  доезжая   развязки  с  270-м
федеральным  шоссе. Рядом стоял школьный автобус; к его заднему стеклу  была
прислонена медная туба.
     Долархайд  подумал,  может, разыскать  автобус для  стариков и сесть  в
него.
     Такого  автобуса   не  оказалось.  Он  осмотрелся,  нет  ли  поблизости
мамочкиного "паккарда".
     - Садись. Не лезь на сиденье с ногами, - так она всегда говорила ему.
     Но и "паккарда" тоже не было.
     Он приехал сюда, в Сент-Луис, надеясь сделать выбор. И не мог.
     Через шесть  дней,  если  хватит  сил так  долго ждать, он  убьет Рибу.
Внезапно Долархайд всхлипнул.
     Может  быть, Дракон все-таки захочет сначала взять Шерманов  и подождет
Рибу до следующего полнолуния?
     Нет. Не захочет.
     Риба Макклейн  ничего  не знала  о Драконе и  ощущала  только  Фрэнсиса
Долархайда.  Она  хотела  лежать  на Фрэнсисе  Долархайде.  Она  с  радостью
отдавала свое тело Фрэнсису Долархайду, когда лежала в бабушкиной кровати.
     - Это было так чудесно, Д., - сказала она тогда во дворе.
     Может  быть, ей  нравился Фрэнсис Долархайд. На  такое способна  только
извращенная женщина.
     Он  понимал,  что должен презирать ее за это,  но, Боже, как  ему  было
хорошо.
     Риба  Макклейн  виновна,  ибо  любила Долархайда.  Виновна  без  всяких
сомнений.
     Не будь Преображения, не будь Дракона,  она никогда не  оказалась бы  в
его доме. А может, оказалась бы?
     - Мой, мой мужчина. Как сладко.
     Вот что она сказала. Она сказала "мужчина".
     В  мотеле   закончился  завтрак.  Постояльцы  проходили  мимо  фургона,
окидывая его рассеянными праздными взглядами.
     Нужно  подумать.  Домой  возвращаться  нельзя. Он  зарегистрировался  в
мотеле, позвонил на работу и сказал, что заболел. Комната показалась  уютной
и спокойной. Ее  украшали только плохие  эстампы  с  изображением пароходов.
Никто не глядел на него со стены.
     Не  раздеваясь,  Долархайд  лег на  кровать и  уставился  в  потолок  с
потрескавшейся  побелкой.  Но  покоя   не   было.  Каждые   несколько  минут
приходилось вставать  и идти в туалет. Он дрожал от холода и  тут  же потел.
Прошел час.
     Он  не  хочет отдавать  Рибу  Макклейн Дракону.  Но что  сделает с  ним
Дракон, если он не приготовит Рибу к его столу?
     Страх накатывал волнами.  Долархайд сознавал,  что его  тело  долго  не
выдержит  такую  нагрузку. Лишь в промежутках между  волнами дрожи удавалось
думать.
     Как уберечь ее от Дракона?
     Он ощутил легкий толчок и встал.
     Зайдя в ванную, Долархайд осмотрел душевой занавес.
     Пластиковые   кольца  скользили   по  дюймовой   никелированной  трубе,
заделанной в стену. Обхватив трубу одной рукой, он подтянулся до подбородка,
и  ноги  повисли  в воздухе  над  краем  ванны.  Труба  оказалась достаточно
прочной.  Прочен был и  его ремень.  Он заставит  себя сделать  это,  он  не
боится.
     Для верности лучше  закрепить  ремень  морским узлом.  Второй  конец, у
пряжки, превратился в жесткую петлю.
     Долархайд  сидел на крышке  унитаза  и  смотрел на петлю. Он сумеет это
сделать. Нет, он  не  испугается в последний  момент. Ему по  силам удержать
руки и не дать им подняться к  петле. Но можно ли быть  уверенным в том, что
его смерть  повлияет на Дракона  -  ведь  теперь  он и Дракон  уже не единое
целое, а два разных существа. Их теперь двое. Оставит ли ее в покое Дракон?
     Возможно,  пройдет   несколько  дней,  пока  его  найдут.   Риба  будет
удивляться, гадать, куда он  исчез.  Может быть,  отправится  к нему  домой,
надеясь что-нибудь выяснить. И поднимется наверх, где ее будет ждать Он.
     Большой Красный Дракон одним  движением пронзит Рибу насквозь и сбросит
вниз.
     Наверно, надо позвонить и предупредить.  Но даже  предупрежденная,  как
она сможет противостоять Дракону? Никак. Единственная ее надежда - на легкую
смерть, надежда на то, что  разъяренный Дракон не станет медлить, а  нанесет
мгновенный и глубокий укус.
     Наверху в  его доме Дракон  ждет на картине, которую он сам повесил  на
стену. Тот же Дракон притаился  на страницах бесчисленных книг и альбомов. С
каждым изображением он возрождается заново.
     В мозгу  Долархайда  звучал  громкий  голос  Дракона, сыплющий  грязной
бранью. Прежде  чем укусить,  он обольет  ее  грязью своих  слов.  Он  будет
поносить  и  Долархайда -  он  скажет ей,  какое  тот  ничтожество.  Эхо  от
кафельных стен многократно повторяло слова Дракона.
     -  Не  делай  этого.  Не  делай...  -  обратился  Долархайд  к  стенам.
Прислушался к  собственному голосу, голосу  Фрэнсиса Долархайда, который так
легко понимала Риба.  Всю жизнь он стыдился его, им  он говорил другим людям
злые и жестокие слова, но голос Фрэнсиса Долархайда ни разу не проклинал его
самого.
     - Не делай этого.
     Голос,  который  он  теперь  слышал,  никогда не  клял  его самого.  Он
повторял лишь брань Дракона. При воспоминании об этом его охватил стыд.
     Как мужчина, он, вероятно, слабак. Он подумал, что  за всю  свою  жизнь
так и не выяснил, каков он в постели.
     Лишь слова Рибы Макклейн подарили ему  чуточку самоуважения.  И теперь,
вспоминая их, он понял, что не должен умереть такой постыдной смертью.
     Но есть ли другой путь?
     Да, есть. Сама мысль о нем равнозначна кощунству, но такой путь есть.
     Он  безостановочно ходил  взад-вперед  по  комнате,  пытаясь  отчетливо
выговаривать слова. Если глубоко дышать и не торопиться, получалось неплохо.
     В промежутке между приступами страха речь его текла довольно гладко. Но
теперь  у него  был  сильный  приступ,  и  его даже вырвало. Потом  наступит
затишье.
     Когда  оно наступило,  Долархайд заторопился,  чтобы успеть позвонить в
Бруклин.  Ученики  начальной школы  садились  в  свой  автобус. Дети  видели
приближающегося Долархайда. Он должен был пройти к своему фургону мимо них.
     Толстый круглолицый мальчишка  бросил на него сердитый  взгляд, и когда
Долархайд  прошел  мимо,  выпятил  грудь  и  напряг  бицепсы.  Две  девчонки
захихикали.  Блеющий звук тубы  раздавался из окна автобуса и  заглушил смех
позади Долархайда.
     Через двадцать минут фургон остановился в переулке в трехстах  ярдах от
дома бабушки.
     Долархайд вытер лицо, сделал три-четыре глубоких вдоха. В левой руке он
сжимал ключи от дома, в правой - руль.
     Он издал высокий носовой звук, потом еще, на сей раз погромче. Еще раз,
еще громче. Поехали.
     Мелкие  камушки  постукивали по  днищу  машины;  дом,  казалось, рос на
глазах, заполняя собой лобовое  стекло. Фургон въехал во двор,  и Долархайд,
выскочив из машины, помчался к порогу.
     Стараясь не смотреть  по сторонам,  он сбежал  по  ступеням в подвал  и
начал лихорадочно искать ключи от запертого сундука.
     Ключи  наверху!  Времени  на  раздумье  не  оставалось. Не отвлекаться,
ничего не слышать! Он взбежал по лестнице.
     Не глядя  на изображение  Дракона, висящее  над  кроватью, он перебирал
трясущимися руками вещи в комоде в поисках ключей.
     - ЧТО ТЫ ДЕЛАЕШЬ?
     Где же ключи, где они?
     - ЧТО ТЫ ТАМ ДЕЛАЕШЬ?  ПРЕКРАТИ. Я НИКОГДА  НЕ  ВИДЕЛ БОЛЕЕ  МЕРЗКОГО И
ГРЯЗНОГО РЕБЕНКА, ЧЕМ ТЫ. ПРЕКРАТИ!
     Движения рук замедлились.
     - ПОСМОТРИ... ПОСМОТРИ НА МЕНЯ!
     Он схватился  за  стенки  комода  - лишь бы  не повернуться к стене. Но
голова поворачивалась независимо от  его воли - он делал неимоверные усилия,
чтобы отвести глаза.
     - ЧТО ТЫ ТАМ ИЩЕШЬ?
     - ...ичего...
     Звонит телефон,  звонит телефон,  телефон.  Долархайд  схватил  трубку,
повернувшись спиной к картине.
     - Привет, Д. Как ты себя чувствуешь? - Голос Рибы Макклейн.
     Он прочистил горло, ответил почти шепотом.
     - Нормально.
     -  Я все время пыталась тебе  дозвониться.  На  работе сказали, что  ты
заболел. Ты, похоже, совсем охрип.
     - Поговори со мной.
     - Конечно, я буду говорить с тобой. Зачем же, по-твоему, я звоню? Что у
тебя?
     - Грипп.
     - Был у врача?.. Алло? Я спрашиваю, ты был у врача?
     - Говори громче. - Долархайд продолжал рыться в комоде.
     -  Ты  плохо  слышишь?  Д.,  тебе  нельзя  оставаться  одному  в  таком
состоянии.
     - СКАЖИ ЕЙ, ЧТОБЫ ПРИШЛА ВЕЧЕРОМ УХАЖИВАТЬ ЗА ТОБОЙ.
     Долархайд едва успел закрыть рукой трубку.
     - О, Господи, кто там у тебя? Ты не один?
     - Это радио. Я случайно задел ручку.
     -  Может быть, послать к  тебе  кого-нибудь? Судя по голосу, ты  совсем
расклеился. Или давай лучше я сама приеду. Попрошу Марсию подбросить меня во
время перерыва.
     -  Не  стоит.  - Ключи  нашлись под  свернутым ремнем.  Наконец-то!  Не
выпуская из рук  телефонного аппарата, Долархайд попятился в  коридор. - Я в
порядке.  Скоро  увидимся. -  "с"  прозвучали не  так  уж  плохо.  Он  бегом
спустился  по  лестнице.  Телефонный  провод  выдернулся  из розетки, а  сам
аппарат закувыркался позади него по ступеням.
     Яростный вопль сверху:
     - ВЕРНИСЬ, ВЫБЛЯДОК!
     Быстрее  вниз, в  подвал.  В сундуке, рядом с  упаковкой динамита стоит
маленький чемодан, в котором лежат деньги, кредитные  карточки, водительские
права на разные фамилии, пистолет, нож и дубинка.
     Он  схватил  чемоданчик  и  бегом  взлетел на  первый  этаж,  готовый к
схватке, если Дракон уже там.  Машина  резко  рванула с места, пробуксовывая
колесами в песке.
     Очутившись на  автостраде, он  замедлил  ход  и свернул на обочину. Его
вырвало. Вместе с рвотой улетучилась и часть страха.
     Не  превышая скорости,  включая сигнальные  огни задолго  до поворотов,
Долархайд осторожно вел машину по направлению к аэропорту.

        ГЛАВА 39

     Расплатившись с таксистом возле многоквартирного дома  в двух кварталах
от Бруклинского музея,  Долархайд пошел дальше пешком.  Мимо  него пробегали
любители бега трусцой.
     Остановившись у станции  метро,  он  внимательно  рассматривал  здание,
выстроенное в  классическом греческом стиле. Прежде  он никогда  не  посещал
Бруклинский  музей,  хотя читал путеводитель  - Долархайд заказал его, когда
впервые увидел  написанные мелом  слова "Бруклинский музей" под репродукцией
"Большого Красного Дракона и женщины, одетой в солнечный свет".
     Над входом - высеченные  в камне имена великих мудрецов  от Конфуция до
Демосфена. Музей представлял собой импозантное здание, расположенное рядом с
ботаническим садом. Подходящее место для Дракона.
     Поезда  метро  громыхали под землей,  отдаваясь  дрожью в  ногах. Порыв
ветра пахнул собачьей мочой. Эта вонь  перебила привычный запах  краски  для
усов.
     До закрытия музея оставался всего час.  Долархайд пересек улицу и вошел
внутрь. Гардеробщица приняла на хранение его чемоданчик.
     - Вы завтра работаете? - осведомился Долархайд.
     - Завтра  музей  закрыт. - Худая и  морщинистая гардеробщица  в голубом
халате равнодушно отвернулась.
     - А я завтра смогу забрать свои вещи?
     - Нет. Завтра и музей, и гардероб будут закрыты.
     Так, хорошо.
     - Благодарю вас.
     - Не за что.
     Долархайд  бродил  по  залам  первого  этажа;  за большими  стекляниьши
витринами располагались эксиоеаты из Америки и Океании - гончарные изделия с
Анд, примитивное оружие, остатки древней материальной культуры, яркие краски
индейцев Северо-западного побережья.
     До закрытия всего сорок минут.  Времени на осмотр первого этажа  больше
нет. Но Долархайд  уже выяснил  все, что было  нужно  - планировку комнат  и
расположение лифтов для посетителей.
     Он  отправился  на пятый этаж. Да, теперь Дракон ближе, но его можно не
опасаться - Дракон не выбежит из-за угла и не бросится на него.
     Он знал, что  Дракона нет в постоянной экспозиции. После возвращения из
лондонской галереи Тэйт картину снова заперли  в темном запаснике. Долархайд
заранее  выяснил  по телефону,  что "Большого  Дракона  и  женщину, одетую в
солнечный свет" редко показывают публике.  Ей почти двести лет,  а  написана
она акварелью, поэтому выгорает на свету.
     Долархайд  остановился  перед  картиной  Альберта  Вирштадта  "Ураган в
Скалистых горах.  Гора Розали,  1866". Отсюда  он мог видеть  запертые двери
хранилища. Там был Дракон. Не  копия, не фотография -  настоящий Дракон. Это
сюда он придет завтра на свидание с Ним.
     Долархайд  прошелся по  периметру  пятого этажа мимо портретов, не видя
их.  Его  интересовали  только  выходы. Он нашел запасной выход  и  пожарную
лестницу, запомнил расположение лифтов.
     Охрана  состояла из вежливых мужчин среднего возраста, одетых в туфли с
толстой  подошвой - им  приходилось  годами выстаивать  на ногах.  Долархайд
заметил, что кроме  одного, стоявшего на посту  в вестибюле, больше никто не
вооружен. Возможно, тот, внизу, остается дежурить на ночь.
     По внутреннему радио предупредили о закрытии музея.
     Долархайд  вышел на  тротуар,  оказавшись  под  аллегорической  фигурой
Бруклина, и  наблюдал за  толпой, высыпавшей  из  музея  на  вечернюю летнюю
улицу.  Любители  бега трусцой топтались  на месте,  пока хлынувший  к метро
поток людей не пересечет пешеходную дорожку.
     Погуляв несколько минут в ботаническом саду,  Долархайд остановил такси
и назвал водителю адрес магазина, найденный им в телефонной книге.

        ГЛАВА 40

     В девять вечера в понедельник Грэхем, поставив кейс на пол перед дверью
своей чикагской квартиры, рылся по карманам в поисках ключа.
     День,  проведенный в  Детройте,  был  долгим  и  трудным. Он  опрашивал
персонал больницы, где до переезда в Бирмингем работала на благотворительной
основе миссис Джекоби. В отделе кадров проверял записи о приеме  на работу и
увольнении. Он знал, кто ему нужен:  человек,  который по роду своих занятий
мог  разъезжать  между  Детройтом и Атлантой,  либо Атлантой  и Бирмингемом.
Человек,  у которого есть фургон и кресло на колесах. Тот,  кто видел миссис
Джекоби и миссис Лидс перед тем, как проникнуть в их дома.
     Крофорд сразу же сказал ему,  что  поездка в  Детройт  напрасная  трата
времени, но отговаривать не стал. Крофорд оказался  прав. В последнее  время
он слишком часто оказывался прав.
     В  квартире зазвонил телефон.  Ключи  запутались в  чуть  подпоровшейся
подкладке.  Грэхем  рывком потянул их,  подкладка порвалась.  Мелочь  выпала
сквозь прореху в кармане, заскользила по голой ноге и посыпалась из брючины.
Он чертыхнулся.
     Добежать до телефона он не успел. Может, это Молли разыскивает его?
     Он позвонил ей в Орегон.
     К телефону подошел дедушка Маленького Уилли. Он что-то жевал. В Орегоне
было время ужина. Грэхем попросил передать  Молли,  чтобы она позвонила ему,
когда освободится.
     Звонок застал его в душе.  Грэхем едва  успел  намылиться. Он сполоснул
лицо и прошлепал к телефону, оставляя за собой мокрые следы.
     - Привет, Чаровница.
     - Ты, дьявол сладкоголосый. Это Байрон Меткаф из Бирмингема.
     - Извини.
     - Есть новости. Плохие и хорошие.  Насчет  Найлса  Джекоби ты  оказался
совершенно прав. Это он  вынес из дома наркотики. Он  избавился от них, но я
нашел остатки у него в  комнате. Прижал его к стенке,  и он раскололся.  Эта
новость из разряда плохих - я же понимаю, ты надеялся, что наркотики взял, а
затем сбыл Зубастому парии. Что  касается приятных известий, то обнаружилась
какая-то пленка. Я еще не видел  ее. По словам Найлса, две кассеты с пленкой
засунуты под сиденье его автомобиля. Тебя все еще интересует кино?
     - Еще как!
     -  Сейчас на машине Найлса  разъезжает его закадычный дружок Рэнди.  Мы
его  пока  не перехватили, но особых трудностей это  не  составляет.  Хочешь
перешлю  пленку первым  же рейсом в  Чикаго? Как отправлю,  сразу же позвоню
тебе.
     - И он еще спрашивает!  Сделай  это,  пожалуйста,  Байрон. Спасибо тебе
заранее.
     - Было бы за что.
     Молли позвонила,  когда Грэхем начал засыпать. Они обменялись вопросами
о самочувствии друг друга, и  после этого говорить как будто стало не о чем.
Молли  сказала, что  сыну здесь нравится,  позвала Уилли к телефону пожелать
Грэхему спокойной ночи.
     Уилли  поведал Грэхему  о событии,  которое Молли  даже  не  упомянула:
дедушка подарил ему пони.

        ГЛАВА 41

     По  вторникам  Бруклинский  музей  открыт  только  для  специалистов  и
студентов художественных колледжей.
     Музей   располагает    великолепными    возможностями   для   серьезной
исследовательской работы. Высококвалифицированные, всегда готовые поделиться
своими  знаниями  сотрудники  по  вторникам   разрешают  искусствоведам   по
предварительной   договоренности  работать  в  служебных  помещениях  музея,
знакомиться с экспонатами, хранящимися в запасниках.
     Фрэнсис Долархайд вышел из метро  около двух  часов пополудни, имея при
себе все необходимые справочные материалы: записную книжку,  каталог галереи
Тейт и биографию Уильяма Блейка.
     Под рубашкой у него был плоский пистолет  девятимиллиметрового калибра,
клюшка  с  кожаной головкой и острый,  как бритва,  нож  для  разделки мяса.
Оружие крепилось к его поджарому  телу  эластичной бандажной лентой.  Сверху
без  труда  застегивалась  спортивная  куртка,  в  кармане   которой  лежала
завернутая в целлофан тряпка, обильно смоченная хлороформом.
     В руке он сжимал новенький футляр для гитары.
     У выхода со станции Истерн-парквей есть три телефона-автомата. В одном,
оказалось, сорвана трубка, зато остальные работали.
     Он  бросал одну за другой двадцатипятицентовые  монеты, пока не услышал
голос  Рибы.  Издалека  чуть слышно  доносился приглушенный  шум  работающих
приборов.
     - Привет, Риба.
     - Привет, Ди. Как ты себя чувствуешь?
     Из-за гула транспорта по  обеим сторонам бульвара он с трудом разбирал,
что она говорит.
     - Нормально.
     - Ты из автомата? А мне показалось, ты собирался домой.
     - Я хочу поговорить с тобой чуть позже.
     - Позвони вечером, ладно?
     - Мне нужно.., увидеться с тобой.
     - Я тоже  хочу тебя видеть, но сегодня не получится. У  меня работа. Ты
мне позвонишь?
     - Да, если ничего...
     - Прости не поняла?
     - Позвоню.
     - Я правда хочу видеть тебя.
     - Пока, Риба.
     Страх  сдавил  его  грудь,  спазмом  свел  живот. Он  пересилил  его  и
направился на другую сторону улицы.
     По вторникам в музее открыт только один вход, в правом крыле.
     Долархайд пристроился к  четверым студентам. Ребята побросали рюкзаки и
сумки у стены, получили пропуска, которые предъявили дежурному за конторкой.
     Настала очередь Долархайда.
     - Вам назначено? - спросил его дежурный.
     Долархайд кивнул.
     - Меня ждет мисс Харпер, отдел живописи.
     - Распишитесь, пожалуйста, в журнале.
     Дежурный протянул ему  ручку,  но у Долархайда  наготове  была своя. Он
поставил подпись "Пол Крейн".
     Дежурный позвонил по внутреннему телефону наверх.
     Повернувшись к нему спиной, Долархайд разглядывал полотно Роберта Блюма
"Празднество по случаю урожая", висевшее  над  входом.  Краем глаза отметил,
что в коридоре есть еще один охранник. Причем тот был вооружен.
     Дежурный за конторкой сказал:
     -  В  конце  коридора возле киоска  есть скамейка. Это  у  центрального
лифта. Подождите там. Мисс Харпер к вам спустится.
     Он   протянул   посетителю   розовато-белую   карточку   в   прозрачной
пластмассовой обложке.
     - Ничего, если я оставлю у вас гитару?
     - Хорошо, я присмотрю.
     С погашенными огнями опустевший музей выглядел совсем иначе. Сумеречные
провалы темнели между витринами.
     Долархайд  прождал  мисс  Харпер три минуты.  Он  вышла из центрального
лифта.
     - Мистер Крейн? Я - Пола Харпер.
     Когда  он говорил  с  ней  по телефону из Сент-Луиса, он представлял ее
себе  несколько  старше. Перед ним стояла миловидная, подчеркнуто  серьезная
девушка.  Даже  обычная  летняя  блузка  и  юбка  казались  на  ней  строгой
униформой.
     - Насчет акварели Блейка вы звонили? Пойдемте  наверх, я покажу вам ее.
Сюда, пожалуйста. Мы воспользуемся служебным лифтом.
     Они прошли мимо погруженного в темноту киоска, миновали  небольшой зал,
стены которого  были  увешаны древнейшим оружием. Он воровато  осмотрелся по
сторонам,  запоминая  дорогу.  Экспозиция  вооружения американских  индейцев
завершалась переходом, который вывел их к маленькому лифту.
     Мисс Харпер нажала  на кнопку и, скрестив  руки, принялась ждать. Ясный
взгляд ее  голубых  глаз  остановился  на пропуске, прикрепленном  к лацкану
куртки Долархайда.
     -  Вам дали  пропуск  только на шестой  этаж,  - сказала она. -  Ничего
страшного, на пятом сегодня нет дежурных.
     Над чем вы работаете?
     - Я пишу о Батсе.
     - Уильям Бате?
     Он кивнул.
     -  О  нем очень мало сведений. Его имя упоминается только в  сносках  и
комментариях, поскольку он покровительствовал Блейку. Интересная фигура?
     - Я только начал. Предстоит поездка в Англию.
     - Мне кажется, в Национальной Галерее есть  две акварели, которые Блейк
сделал для Батса. Вы их еще не видели?
     - Нет.
     - Тогда советую вам списаться с ними заранее.
     Он снова кивнул. Подошел лифт.
     Пятый  этаж.  Долархайд почувствовал  легкое покалывание в  висках,  но
заставил себя не сбавлять  шага, чтобы не отстать от провожатой. Еще немного
- и конец. Тот или иной. Если произойдет осечка, он живым не дастся.
     Пола Харпер вела его по галерее американского портрета. Здесь он раньше
не был, но пока еще не потерял ориентировки. Пока все шло неплохо.
     Но дальше его  ожидало такое, о чем он и предположить не  мог. Когда он
увидел это, кровь застыла у него в жилах.
     Пола Харпер заметила, что он отстал, и обернулась.
     Он замер перед одной из ниш с портретами.
     - Портрет Джорджа Вашингтона кисти Гилберта Стюарта, - пояснила она.
     Никакой это не Джордж Вашингтон.
     -  ..Так  называемый  лэнсдоуновский  портрет,  который  вы  видите  на
долларовых купюрах,  -  продолжала  Пола, -  обязан  своим названием маркизу
Лэнсдоуну.  Стюарт   написал  для  него  этот  портрет  в  благодарность  за
поддержку, которую  тот  оказал  американской  революции. Вам плохо,  мистер
Крейн?
     Кровь отхлынула от лица  Долархайда. При чем  тут  долларовые  купюры?!
Разве  это  Джордж Вашингтон  со  своими  набрякшими  веками  и устрашающими
вставными зубами  вперился в него с портрета в старинной  раме?  О, Господи,
это она, бабушка! Долархайд внезапно ощутил себя испуганным мальчишкой.
     - Что с вами, мистер Крейн?
     Отвечай ей или все кончено! Ты должен перебороть себя.
     Господи, как же здорово. ТЫ МЕРЗКИЙ ГРЯЗНУЛЯ...
     Нет.
     Скажи же что-нибудь.
     - Я принимаю кобальт, - ответил он.
     - Может, вам лучше присесть?
     Он него действительно исходил едва уловимый запах лекарства.
     - Нет, не задерживайтесь из-за меня. Я сейчас вас догоню.
     Но  ты  уже не  достанешь меня, бабушка. Я бы убил  тебя,  не  будь  ты
давным-давно на том свете. Она умерла. Давным-давно. Умерла. Господи, как же
здорово!
     Но другая женщина еще жива.
     Он шел за мисс Харпер. За ним по пятам шел страх.
     Она  открыла  двойную  дверь,  ведущую  в  отдел  изучения  и  хранения
произведений  живописи.  Долархайд  огляделся по сторонам.  Длинную,  хорошо
освещенную  комнату  заполняли ряды  кронштейнов,  с которых свисали холсты.
Тихо.  Перегородка  вдоль  одной  из стен образовывала  отдельные  крохотные
кабинеты.  Дверь  в  один  из  них  была  приоткрыта,  и  оттуда   доносился
приглушенный стрекот пишущей машинки.
     Никого кроме Полы Харпер в комнате он не заметил.
     Она приблизилась к рабочему столику, подвинула табуретку.
     - Посидите, а я сейчас принесу картину.
     И исчезла за рядами полотен.
     Долархайд расстегнул пуговицу на животе.
     Мисс Харпер возвратилась  с  плоским черным портфелем в руках. Акварель
находилась  в нем! Как же она  донесла эту картину? Он никогда не думал, что
она может  поместиться  в  таком  маленьком, плоском портфеле.  В  каталогах
указывались размеры картины: 17 1/8 на 13 1/2 дюйма, но он не обращал на них
внимания. Картина в его воображении представлялась  внушительным полотном. А
на деле -  такая небольшая. Здесь, в этой  тихой комнате, он ее увидит. Он и
не  подозревал, какую  силу  набрал  Дракон,  так  долго  дремавший  в  тиши
старинного дома в заброшенном саду.
     Мисс Харпер что-то говорила.
     - ..И нам  приходится  постоянно держать  картину  в светонепроницаемой
папке. Из-за этого мы редко выставляем ее в зале.
     Она  положила папку  на стол, раскрыла ее. Шум у  дверей не позволил ей
закончить.   Мисс  Харпер  извинилась  и  направилась  к  двери,  но  сперва
застегнула папку на все застежки и сунула ее подмышку.
     В коридоре стоял  уборщик с  тележкой.  Она подержала дверь, давая  ему
проехать.
     - Тут, кажется, порядок?
     - Да, Джулио, спасибо.
     Служащий выкатил тележку и ушел. Мисс Харпер вернулась к столу вместе с
папкой.
     -  Извините,  мистер  Крейн. Джулио  сегодня протирает  пыль и освежает
полировку на рамах.
     Она раскрыла папку и вынула оттуда белую картонную обложку.
     - Надеюсь, вы  понимаете, что прикасаться к картине запрещается. Я сама
покажу ее вам. Таковы наши правила. Договорились?
     Долархайд кивнул. Язык не повиновался ему.
     Она  сняла картонную обложку, затем  прозрачное,  пластиковое покрытие.
Вот оно! "Большой  Красный  Дракон и  женщина,  одетая  в  солнечный  свет".
Дракон-исполин, поднявшись на задние лапы, угрожающе навис над распростертой
на земле женщиной, сдавленной кольцами мощного хвоста и молящей о пощаде.
     По размеру  картина  действительно небольшая, но  какая сила исходит от
нее. Он был сражен. Ни одной репродукции не передать эту выверенную точность
деталей, это благородное пиршество красок. Долархайд охватил взглядом ее всю
в  одно  мгновение:  и  собственноручную  надпись  Блейка,  и  два рыжеватых
пятнышка на полях. Картина потрясла его. Впечатление было слишком сильным...
Какое буйство цвета!
     А женщина, сжатая в смертельных тисках... Только теперь он заметил, что
волосы у нее того же самого оттенка, что и у Рибы Макклейн.  Долархайд стоял
в двадцати футах от двери и с трудом подавлял громко звучавшие в нем голоса.
     "Надеюсь, тебя это не очень шокирует". Так сказала ему Риба Макклейн.
     Пола Харпер объяснила:
     - По-видимому, наряду с акварелью он использовал еще и мел.
     Она  встала  таким образом,  что  от  нее не  укрылось  бы  даже  самое
мимолетное его движение. Взгляд ее был прикован к полотну.
     Долархайд скользнул рукой под рубашку.
     За  перегородкой  зазвонил  телефон.  Стук пишущей машинки умолк. Из-за
дверки показалась молодая женщина.
     - Пола, тебя к телефону. Твоя мама.
     Мисс Харпер даже не повернула головы. Взгляд ее глаз по-прежнему следил
за посетителем, склонившимся над картиной.
     - Спроси, в чем дело, и скажи, что я перезвоню, - бросила она.
     Девушка  скрылась  за дверцей кабинета, и  пишущая машинка застрекотала
снова.
     Долархайд  больше не мог противиться той силе, что рвалась наружу. Пора
идти ва-банк!
     Первым сделал свой ход Дракон.
     - НИКОГДА НЕ ВИДЕЛ...
     Глаза мисс Харпер расширились.
     - Что?
     - ..
     Такой  громадной  крысы, - закончил  Долархайд.  -  Смотрите,  вот  она
карабкается по раме.
     Мисс Харпер обернулась.
     - Где?
     В ту секунду он выхватил из-под рубашки клюшку.
     И неловко ударил девушку по затылку. Она стала тяжело оседать на пол, а
Долархайд вцепился в блузку мисс Харпер и потянул  девушку на себя, прижимая
к се лицу тряпку, смоченную хлороформом.
     Она негромко всхлипнула и обмякла у него в руках.
     Он  оставил ее лежать в проходе между столом и  рядами  холстов, сам же
смахнул папку с картиной на пол и присел на корточки.
     Тишину,   прерываемую  лишь   шуршанием  сминаемой  бумаги  и  тяжелыми
вздохами, вновь нарушил телефонный звонок.
     -  Пола,  -  окликнула  мисс  Харпер  молодая сотрудница, заглядывая  в
комнату, - опять твоя мама. Говорит, что это срочно.
     Она приближалась к столу.
     - Я могу побыть с посетителями, если ты...
     Слова  замерли  у нее  на  губах.  Она увидела  их обоих: вначале  мисс
Харпер,  скорчившуюся на  полу  с разметавшимися по лицу волосами,  а  затем
нагнувшегося над ней мужчину  с пистолетом в руке. Долархайд засовывал в рот
остатки  холста.  Он  поднялся  и,  давясь  последними кусками,  метнулся  к
девушке.
     Она бросилась  к своему  кабинету, хлопнула  за  собой  тонкую фанерную
дверь-перегородку и схватилась за телефон, но в спешке потянула на себя шнур
и аппарат упал. Поднимать его было некогда. Она опустилась на колени рядом с
телефоном  и  принялась лихорадочно  набирать  номер  полиции, слыша  частый
пронзительный писк. Занято! И тут с оглушительным треском вылетела дверь. От
следующего удара раскололся  телефонный диск и  разлетелся  во  все  стороны
фонтаном цветных осколков. Трубка выпала у нее из рук.
     Долархайд  спускался  в  служебном лифте, не сводя  взгляда с  медленно
ползущего  вниз  освещенного  указателя  этажей.  Пистолет  он  засунул  под
рубашку, сверху прикрыл его книгами.
     Первый этаж!
     Скорое  выйти  из  лифта  и затеряться в безлюдной  галерее.  Он  шагал
торопливо, мягкие кроссовки  бесшумно  ступали по мозаичной плитке. Один раз
ошибся  поворотом и  оказался в  зале  гигантских  масок. Он  метался  среди
первобытных  тотемов, теряя  драгоценные  секунды.  Заблудился!  Но  тут  же
углубился  в  зал  древнейших  культур,  посмотрел  налево  и  узнал  орудия
каменного века, виденные им каких-нибудь полчаса назад.  Все встало  на свои
места.
     Он выглянул из-за угла, окинув быстрым взглядом коридор.
     Дежурный стоял  к нему  спиной у  доски объявлений футах в тридцати  от
конторки. Вооруженный охранник находился ближе к выходу. Он нагнулся стереть
пятнышко с ботинка,  и кобура его  пистолета скрипнула. Если стычки все-таки
не  избежать,  первым  убрать  этого,  подумал  Долархайд.  Он засунул  свой
пистолет за пояс,  сверху застегнул куртку и вышел в коридор, держа наготове
пистолет.
     Дежурный обернулся на его шаги.
     -  Благодарю  вас, -  сказал ему Долархайд  и, держа карточку за ребра,
положил ее на стол.
     Дежурный кивнул.
     - Вы не могли бы сами опустить ее в машину?
     На столе зазвонил телефон.
     Долархайд  замешкался,  безуспешно  пытаясь  подцепить  ногтем  гладкую
карточку, скользившую по стеклянной поверхности стола.
     Еще один звонок. Нужно торопиться.
     Долархайд схватил пропуск  и бросил его в щель автомата. Вытащил футляр
гитары из груды рюкзаков.
     Дежурный направился к телефону.
     Долархайд  миновал выход. Он двигался к ботаническому саду, готовый при
малейшем шуме за спиной пустить в ход оружие.
     Войдя в сад, он  свернул налево  и остановился в тенистом  уголке между
навесом  и  зеленой  изгородью.  Открыл  футляр  гитары,  вытащил  теннисную
ракетку,   мячик,   полотенце,  сложенную   сумку-пакет  и  громадный  пучок
сельдерея.
     Он рванул на себе куртку и  рубашку так, что полетели пуговицы. Сбросил
брюки.
     Под   одеждой  оказалось   тренировочное   трико  и  майка  с  эмблемой
бруклинского колледжа. Книги, брюки и куртку он  затолкал в пакет,  пистолет
положил сверху  и  прикрыл все это зеленью. Чехол  от гитары  и ручки протер
носовым платком и бросил возле ограды.
     Он  шел  к Проспект-парк через ботанический сад, срезая тем самым угол.
Бодрым,  спортивным  шагом  с полотенцем через плечо пересек Эмпайр-бульвар,
держась в  хвосте  цепочки бегунов.  Когда парк был уже  совсем  рядом, мимо
промчались   полицейские  машины  с  выключенными  сиренами.  Спортсмены  не
обратили на них внимания. Точно так же поступил и Долархайд.
     Он  переходил  с бега  на  ходьбу.  В  одной руке  у  него покачивалась
хозяйственная сумка, другой рукой  он держал ракетку и на ходу подкидывал ею
теннисный мяч.  Посмотришь  на  него  -  человек  возвращается  домой  после
интенсивной тренировки, постепенно остывает,  сбавляя темп. Да еще в овощной
магазин успел заскочить.
     Он заставил себя замедлить шаг. Нельзя бежать на полный желудок. Теперь
он может позволить себе идти не спеша.
     Теперь у него появился выбор.

        ГЛАВА 42

     Крофорд жевал орешки в  заднем ряду  судейской ложи.  Грэхем задергивал
шторы на окнах зала суда.
     - Ты обещал ко вторнику приготовить для меня справку, - сказал Крофорд.
- Я хочу взять ее с собой. Ты же говорил, что все  будет готово ко вторнику,
то есть к сегодняшнему дню.
     - Я заканчиваю. Но сначала мне нужно посмотреть эти фильмы.
     Грэхем  разорвал  обертку бандероли, присланной  Байроном  Меткафом,  и
вытряхнул на  стол  содержимое:  две запыленные  бобины  с пленкой, каждая в
отдельном целлофановом пакете.
     -   Что,   Меткаф   настаивает  на   привлечении   Найлса   Джекоби   к
ответственности? - спросил Крофорд.
     - Но только не за кражу,  - он же все равно  наследует имущество семьи.
Больше некому - он и брат самого Джекоби. Что касается наркотиков, не  знаю.
Окружной прокурор Бирмингема жаждет крови.
     - Это хорошо, - заметил Крофорд.
     С потолка опустился экран, укрепленный  так, что  лучше всего  его было
видно из судейской ложи. Он был приспособлен таким образом,  чтобы присяжным
было удобно смотреть отснятые на пленку показания.
     Грэхем заправлял ленту в проектор. Крофорд продолжал:
     - В результате  проверки тех  киосков,  в  которых  Зубастый пария  мог
приобрести номер "Отечественного сплетника" в  день выхода газеты, я получил
кучу  докладов   из  Цинциннати,  Детройта  и  Чикаго.  Сообщают   обо  всех
подозрительных покупателях. Отслеживай их теперь.
     Фильм начался. Он посвящался рыбалке.
     Все дети Джекоби толклись со своими удочками на берегу пруда.
     Грэхем заставлял себя не думать о том,  что те, кто сейчас перед ним на
экране, уже лежат в земле. Думать только о том, как они ловят рыбу, мысленно
приказывал он себе.
     Поплавок, за которым  следила девочка, дрогнул и ушел под воду. Наживка
взята.
     Крофорд дожевал орехи и захрустел пакетом.
     - Индианаполис задерживает  нас,  -  до  сих  пор  не  закончили  опрос
киоскеров и проверку станций техобслуживания Сервко, - продолжал он.
     - Может, посмотрим фильм? - предложил Грэхем.
     Крофорд пребывал в молчании до самого конца двухминутной ленты и только
после этого снова начал:
     - Какого окуня она вытащила, а? А насчет справки...
     - Джек, ты, приехал в Бирмингем сразу же после убийства, я оказался там
уже  спустя целый  месяц.  Ты  видел дом,  в  котором еще  оставались  следы
присутствия хозяев. Я  их уже не застал.  К моему приезду вещи вывезли и все
переделали.  Так что не  дергай  меня,  дай  посмотреть на  этих людей. Твою
справку я успею закончить.
     Он заправил следующий фильм.
     На экране  появился празднично накрытый  стол, за которым рассаживалось
семейство Джекоби.
     День рождения. Все поют.
     По  движениям губ  Грэхем прочитал:  "Happy birthday to you" <С днем
рождения (англ.)>.
     В  камеру смотрел одиннадцатилетний  Доналд  Джекоби. Он сидел в  конце
стола, перед ним стояло внушительное блюдо с тортом. Пламя свечи подрагивало
в  стеклах его  маленьких  очков. Братишка и сестренка Доналда, сидевшие  по
углам стола, не отрываясь, смотрели, как виновник  торжества  одну за другой
задувает свечи.
     Грэхем заерзал на стуле.
     Миссис Джекоби перегнулась  через стол,  сгоняя кошку. Ее темные волосы
рассыпались по плечам.
     Вот  миссис  Джекоби  вручает  сыну  объемистый  конверт,  перевязанный
лентой,   конец   которой   куда-то   тянется.   Доналд   вынимает   большую
поздравительную  открытку.  Поднимает глаза  на  объектив  и  переворачивает
открытку, так что видна надпись: "С днем рождения! Иди за лентой".
     Изображение  сместилось. Толчки  свидетельствовали о  том,  что  камеру
несут вслед за шумной процессией и снимают на ходу.
     Сначала все отправились  на  кухню.  Дверь  туда запиралась на  крючок.
Затем  начали спускаться в подвальный этаж. Доналд  шел  первым, держась  за
ленту,  уводившую  его  вниз. За  ним  следовали остальные. Конец  ленты был
привязан к раме велосипеда, стоявшего в подвале.
     Грэхем удивился, почему они не оставили велосипед на улице. Зачем нужно
было тащить всех в подвал?
     Резкий, скачкообразный переход к следующему кадру  - и он получил ответ
на  свой  вопрос.  На  улице  лил  дождь,   лил  явно  уже   давно,   о  чем
свидетельствовали  большие лужи  в  саду. Дом выглядел  тогда совсем  иначе.
Владелец бюро недвижимости  Джиэн  при  ремонте  дома  решил выкрасить его в
другой  цвет.  Открылась  дверь,  ведущая из подвала  во  двор, и на  пороге
показался мистер  Джекоби  с  велосипедом в  руках. Это был первый  кадр,  в
котором  появился  глава  семейства.  Ветер  трепал  волосы,  зачесанные  на
лысеющем затылке. Он торжественно опустил велосипед на землю.
     Завершался фильм кругом почета, который Доналд еще  не совсем  уверенно
сделал на новом велосипеде.
     - Чертовски грустно  смотреть на это,  - подытожил Крофорд, - но ничего
нового для нас тут нет.
     Грэхем еще раз зарядил проектор.
     Крофорд с сомнением покачал головой, вынул  из папки бумаги и углубился
в чтение, подсвечивая себе крохотной лампочкой на конце ручки.
     На  экране мистер  Джекоби опять выносил из подвала велосипед. Дверь за
ним закрылась. На ней был висячий замок.
     Грэхем поставил кадр на "стоп".
     -  О! Вот для  чего  ему понадобились  кусачки.  Он  рассчитывал  снять
висячий  замок и проникнуть в дом через подвальный этаж. Почему же  он этого
не сделал?
     - Не смог, значит.
     Крофорд выжидательно смотрел на Грэхема, скривив губы  в  сардонической
усмешке.  Он любил  наблюдать,  как  люди  попадают  в  ловушки  собственных
умозаключений.
     - А пытался ли он? Оставил или нет хоть какой-нибудь след на двери? Я и
саму дверь-то не видел. К тому времени, когда я приехал, Джиэн заменил ее на
бронированную.
     -  Это ты  считаешь, что дверь сменил Джиэн, - отозвался Крофорд, -  но
дело  было вовсе не так.  К моменту совершения убийства  металлическая дверь
уже  стояла. Не  забывай, что Джекоби из Детройта, и он  должен был понимать
толк в безопасности. Новая дверь - его работа.
     - Когда же он сделал бронированную дверь?
     - Не знаю. Совершенно очевидно, что после дня рождения сына< Когда у
него день рождения? Дата должна быть в протоколе вскрытия, если он у тебя  с
собой.
     - День рождения Доналда - четырнадцатого апреля. Это был понедельник, -
буркнул  Грэхем. Он сидел,  обхватив подбородок ладонями и не  отрывался  от
экрана. - А я хочу знать точно, когда Джекоби поменял дверь.
     Крофорд наморщил лоб, но тут же понял, куда клонит друг. Морщины на его
лице разгладились.
     -  Ты  хочешь  сказать, что  когда  убийца  производил  предварительную
разведку близ дома, там еще находилась старая дверь с висячим замком?
     -  Он  взял с  собой  кусачки,  так ведь?  Для чего  нужны  кусачки?  -
рассуждал Грэхем. -  Чтобы срезать навесной замок, ликвидировать решетку или
цепь. В доме Джекоби  не было ни металлических прутьев, ни цепей на воротах.
Значит, остается...
     - Правильно.
     -  Он  приехал  туда, ожидая  увидеть  висячий  замок. Кусачки  -  вещь
довольно тяжелая и внушительная  по размерам, а он был там среди бела дня, к
тому же ему предстояло пройти немалый путь пешком от места,  где он  оставил
машину.
     Он   понимал,  что  в  случае  неудачи,  возможно,  придется  спасаться
бегством. Стал бы он таскать с  собой лишнюю тяжесть, не будь  на то особого
резона? Все говорит за  то,  что он рассчитывал столкнуться именно с висячим
замком.
     -  Думаешь,  он высмотрел дом  еще до  того, как Джекоби поставил новую
дверь? Но, явившись в намеченный день, он несколько часов  наблюдал за домом
из леса и мог увидеть...
     - Эту сторону дома оттуда не видно.
     Крофорд кивнул. Грэхем увлеченно продолжал, выбросив вперед руку:
     -  Итак,  он ждет, укрывшись  за деревьями, В  доме ложатся  спать.  Он
подходит к двери  со своими кусачками, и  натыкается.., на  новые  замки.  А
он-то все продумал,  все  предусмотрел  заранее -  так  во всяком случае ему
казалось, - и  вот  на тебе! Полный  завал, он в отчаянии  мечется в поисках
выхода.  Он  должен  любой  ценой  проникнуть  в  дом.  В  спешке, забыв  об
„осторожности,  он  взламывает  дверь  внутреннего  дворика.  От  шума
просыпается  Джекоби, и убийца вынужден  стрелять в него на лестнице, а  это
уже  не  в  стиле  Дракона.  Дракон  действует осмотрительно  и  никогда  не
оставляет после себя следов. В случае с  Лидсами  он поступил совсем не так.
Там все было аккуратно, честь по чести.
     - Ладно, ладно. Согласен. Если мы выясним, когда Джекоби поставил новую
дверь,  возможно,  удастся  установить интервал  времени между тем моментом,
когда  он приезжал в  Бирмингем на разведку, и  датой  убийства. Минимальный
интервал,   что   весьма   немаловажно.  Может   быть,   здесь   обнаружатся
небезынтересные  совпадения с данными, полученными  в  бирмингемской  службе
проката  автомобилей.  Надо еще  раз  проверить всю  документацию по прокату
автомобилей  иногородними, причем  на этот раз  в поле нашего зрения  должны
попасть фургоны. Я сейчас переговорю с местным отделением в Бирмингеме.
     Крофорд, должно быть, весьма  энергично  поговорил с Бирмингемом. Ровно
сорок  минут  спустя   сотрудник   бирмингемского  отделения  ФБР,  которого
сопровождал   лично  владелец  бюро   недвижимости,  уже   задавал   вопрос,
интересовавший  Крофорда,  плотнику, работавшему  на стропилах нового  дома.
Полученная информация была немедленно передана в Чикаго по радиосвязи.
     -  Бронированную дверь  с  новыми замками поставили в  конце апреля,  -
сказал Крофорд, положив  трубку.  -  Бог  ты мой, это же за  два  месяца  до
убийства! Но к чему было производить разведку будущего места преступления за
целых два месяца?
     - Не могу сейчас ответить наверняка, но, думаю, не ошибусь, если скажу,
что перед тем,  как  замыслить убийство, преступник где-то видел  или миссис
Джекоби  или все их семейство. Если  он  не  приметил их еще  в Детройте, то
должен был выйти  на миссис  Джекоби где-нибудь между десятым апреля - датой
переезда семьи в Бирмингем  - и концом  апреля, когда была заменена дверь. В
это время  он  находился  в  Бирмингеме.  Наши люди  в Бирмингеме занимаются
прибывшими в город в эти числа?
     - Да, и полиция тоже, - ответил Крофорд. - Ты мне вот что скажи: откуда
он знал, что  в дом  можно  проникнуть через подвальный  этаж?  Ведь на  юге
подобная планировка дома скорее исключение, чем правило.
     - Ясное дело, он бывал в этом доме.
     - Твой дружок Меткаф располагает всеми платежными поручениями Джекоби?
     - Разумеется.
     - Надо посмотреть, кого  они  вызывали на  дом  между десятым апреля  и
концом месяца. Я знаю, что вызовы, сделанные за одну-две недели до убийства,
уже проверены. Но этого недостаточно. Думаю, имеет смысл копнуть еще раньше.
И в деле Лидсов тоже.
     - Мы исходили из того, что в дом Лидсов он заглядывал снаружи, - сказал
Грэхем. - Но если смотреть  с  улицы, то  стеклянный верх  кухонной двери не
виден - заслоняет крытая веранда. А он пришел туда со стеклорезом. И это при
том,  что  Лидсы  вообще не делали  никаких  вызовов на дом за три месяца до
убийства.
     - Если у него привычка  готовиться загодя,  то, может быть,  мы  должны
копнуть  подальше  в  прошлое? Придется исправить эту  ошибку.  Что касается
Лидсов, то нельзя  исключать, что, болтаясь  возле дома под видом контролера
счетчиков, он сумел  разглядеть  квартиру,  когда  кто-нибудь  из домочадцев
открывал дверь.
     -  Не  выдерживает  критики.  Ты  вспомни,  как  расположены  двери  по
отношению друг к другу: насквозь дом не просматривается.
     Грэхем зарядил пленку Лидсов.
     Серый Скотти,  навострив уши, мчался к  двери кухни.  Появилась  миссис
Лидс,  нагруженная  пакетами, за  ней - дети.  Сквозь открытую  дверь  видна
только решетка веранды. Больше ничего.
     -  Значит,  Байрону  Меткафу  ты  нашел  занятие.  Пусть  покопается  в
банковских счетах за апрель и поднимет  все вызовы, включая доставку покупок
на дом. Давай я сам с ним свяжусь, а ты  лучше думай, как закончить справку.
Есть у тебя номер телефона Меткафа?
     Сценки домашнего быта Лидсов полностью поглотили внимание Грэхема. Он с
трудом вспомнил телефон.
     Крофорд  ушел  звонить  в  совещательную  комнату,  а  Грэхем  еще  раз
прокрутил все пленки.
     Первой - пленку Лидсов.
     Вот, например, их  собака.  Ошейника на ней нет, а  там  у всех соседей
собаки. Но Дракон точно знает, какая именно их собака.
     Валери  Лидс.  Ее вид  разбередил душу Грэхема.  Позади  нее  дверь  со
стеклянной верхней панелью. Что от нее толку? Декорация, а не дверь.
     На экране в зале суда играли дети Валери Лидс.
     По отношению к Джекоби  Грэхем никогда не ощущал той близости,  которую
испытывал к Лидсам. На этот раз  фильм о них задел его за  живое. С чувством
раскаяния он подумал о том,  что воспринимал их не как  людей, живших своими
семейными  заботами  и  радостями, а  лишь  как  меловые  контуры трупов  на
окровавленном полу.
     За праздничным  столом  расселись дети  Джекоби.  Пламя  свечи освещает
возбужденные лица.
     На секунду перед мысленным взором Грэхема мелькнула затвердевшая  капля
свечного воска, которая осталась на тумбочке в супружеской спальне  Джекоби.
Стена в спальне Лидсов, забрызганная пятнами крови. Что-то...
     Из совещательной комнаты показался Крофорд.
     - Меткаф спрашивает...
     - Молчи!
     Крофорд не обиделся. Лишь замер на пороге как вкопанный. Его  маленькие
глазки еще сильнее сощурились и заблестели. Он ждал.
     На экране сменялись кадры. Свет и тени играли на лице Грэхема.
     Кошка, принадлежавшая Джекоби. Дракон хорошо знал, что это их кошка.
     Внутренняя дверь, ведущая из подвала в дом.
     Наружняя  дверь  с  навесным  замком.  Дракон  знал  об  этом  замке  и
позаботился о кусачках.
     Пленка закончилась. Проектор продолжал работать вхолостую.
     Все  до последней мелочи,  что нужно было знать Дракону об  этих людях,
есть на пленки.
     В  то же время эти фильмы не выходили за пределы домашнего круга, ни на
каких просмотрах ни в киноклубах они не демонстрировались...
     Взгляд Грэхема  упал на  виденную много раз зеленую  коробку, в которой
хранилась  пленка Лидсов. На ней написан  их адрес,  фамилия и еще  кое-что:
"Кинофотолаборатория Гейтвей, Сент-Луис, Миссури 63102".
     Его мозг работал в режиме поиска,  отбирая  в памяти все, так или иначе
связанное с Сент-Луисом.  Точно  так же,  встретив  какой-нибудь  телефонный
номер, он мог точно сказать, где и  когда видел его раньше. Сент-Луис... Это
один  их  тех  городов,  где "Отечественный  сплетник"  появился в продаже в
понедельник вечером, то есть в день выхода и за день до похищения Лаундса.
     - О, Господи! - вырвалось у Грэхема.
     Он сжал виски ладонями, будто силясь удержать внезапно возникшую мысль.
     - Меткаф еще на проводе?
     Вместо ответа Крофорд уже протягивал ему телефонную трубку.
     - Байрон, это Грэхем. Послушай, те  пленки,  что ты мне прислал, были в
коробках?  Да, я понимаю, что коробки ты бы не оставил себе на память... Мне
срочно нужна  твоя помощь. Платежные  поручения и счета  Джекоби  у  тебя  в
конторе?  Посмотри,  где им проявляли пленку. Может быть, они  сдавали ее  в
магазин фототоваров, а  магазин уже сам отправлял проявлять.  Если  найдется
счет из  магазина, несложно проверить, куда  потом попала их пленка. Байрон,
это очень важно... Потом  все объясню.  Сейчас  наше  отделение в Бирмингеме
начнет тщательную  проверку  всех специализированных  магазинов. Как  только
выяснишь то, что я просил,  в  первую очередь  сообщи им, потом позвони мне.
Сделаешь?  Отлично... Что? Нет,  на знакомство с моей  чаровницей можешь  не
рассчитывать, так и знай.
     Сотрудники бирмингемского отделения ФБР обошли  четыре магазина, прежде
чем  обнаружили тот, постоянными клиентами которого  были Джекоби.  Директор
сообщил им, что все пленки они отсылают в одну и ту же лабораторию.
     Крофорд просмотрел фильмы двенадцать раз. Наконец раздался долгожданный
звонок из Бирмингема.
     Поговорив  по телефону,  он с подчеркнутой официальностью протянул руку
Грэхему и произнес:
     - Это Гейтвей.

        ГЛАВА 43

     Крофорд задумчиво вертел в руке  пластмассовый стаканчик  с минеральной
водой, когда по громкоговорителю Боинга 727 раздался голос стюардессы:
     - Пассажир Крофорд!
     Он  махнул рукой  со своего сиденья возле прохода. Стюардесса подошла к
нему сзади.
     - Мистер Крофорд, пройдите, пожалуйста, в кабину экипажа.
     Ровно через четыре минуты Крофорд снова опустился в свое кресло рядом с
Грэхемом.
     - Зубастый пария сегодня объявился в Нью-Йорке.
     Грэхем сжался, словно от удара.
     -  Нет,  не  то,  что  ты думаешь.  Ударил  по  голове  двух  женщин  в
Бруклинском музее и, представляешь! Сожрал живописное полотно.
     - Сожрал картину?
     -  Именно. Когда  выяснилось,  что за  картина загублена, там  в службе
охраны  музея  такое  началось...  Я  тебе передать  не  могу.  Имеются  два
фрагмента отпечатков пальцев на пропуске в музей. Их уже передали Прайсу. Он
их  просветил  на  экране.  Удача  невероятная!  Конечно,  об  окончательной
идентификации пока еще нет и речи, но это отпечаток большого  пальца, тот же
самый, что снят с глаза одного из детей Лидсов.
     - Нью-Йорк... - протянул Грэхем.
     -  То, что сегодня он  был в Нью-Йорке, ровным счетом ничего не значит.
Вполне возможно, что он продолжает работать в Гейтвее. Тогда сегодня у него,
похоже, выходной, что здорово облегчает нашу задачу.
     - Что он сожрал?
     -  Картину  под названием "Большой Красный Дракон  и женщина,  одетая в
солнечный свет". Авторство приписывают Блейку.
     - В каком состоянии потерпевшие?
     - На этот раз он бил  мягко, интеллигентно,  можно  сказать.  Клюшкой с
кожаной  головкой. Женщина помоложе  находится  в больнице на  обследовании.
Той, что постарше, наложили четыре шва. У нее легкое сотрясение мозга.
     - Приметы сообщают?
     - Одна сообщила следующее: немногословен,  серьезен,  довольно крепкого
сложения, темные  волосы  и усы, скорее всего, парик. Охранник  у  входа это
подтверждает.
     - Хорошо хоть никого не убил.
     -  Это и  странно, -  ответил Крофорд. - Ему было бы выгоднее устранить
обеих свидетельниц.  Это  дает не только  преимущество во времени,  а  еще и
лишает полицию  описания его внешнего  вида. Наш отдел психологии связался с
Блумом.  Знаешь, как  он  это  объясняет?  Говорит,  что,  вероятно,  убийца
пытается остановиться.

        ГЛАВА 44

     Самолет шел  на  снижение. Под крыльями стремительно неслись  навстречу
огни  Сент-Луиса.  Пол под ногами  Долархайда  дрогнул  от мягкого  толчка -
выбросили шасси.
     Долархайд покрутил головой, расслабляя мышцы шеи.
     Он возвращался домой.
     Отправляясь в Нью-Йорк,  он шел на огромный риск, но и выигрыш достался
немалый. Он обрел силу поступать по собственному желанию.
     Теперь он может позволить себе сохранить жизнь Рибе Макклейн.
     Пусть она будет с ним рядом, пусть они будут вести долгие беседы, пусть
она отдает ему в постели свое гибкое трогательно беззащитное тело.
     Он больше не боится старого дома. Отныне Дракон у Долархайда внутри. Он
без трепета  переступит  порог  своего жилища,  приблизится  к  репродукции,
изображающей Дракона. Если захочет - сорвет ее со стены и уничтожит.
     Ему  не надо  опасаться, что он  привяжется к Рибе. Почувствовав, что в
нем  зарождается  любовь к ней, он бросает  Шерманов на  съедение Дракону и,
обретя душевное равновесие, вернется к Рибе успокоенный и обновленный, ничем
не осложняя ровные, дружеские отношения с ней.
     Долархайд позвонил девушке из аэровокзала. Ее еще не было дома. Наудачу
набрал  ее  рабочий номер  в Бэдер кемикэл. Он представил  себе, как Риба  в
наброшенном  на   плечи  плаще,  идет  к  автобусной  остановке  и  палочкой
нащупывает впереди дорогу.
     До фотолаборатории он доехал меньше, чем за пять минут - к вечеру поток
транспорта на улицах заметно поредел.
     На автобусной остановке ее не было. Он оставил машину в переулке позади
здания  Бэдер кемикэл ближе к тому подъезду, где находилась  ее лаборатория.
Только скажет ей, что приехал и подождет,  пока она закончит  работу.  Потом
отвезет  ее  домой.  Он  гордился своей  новой  силой,  которая  давала  ему
возможность выбора. Он спешил испробовать эту возможность.
     Пока  он  будет ждать ее,  можно  закончить  кое-какие  мелкие  дела на
работе.
     В здании Бэдер кемикэл светилось лишь несколько окон.
     Лаборатория Рибы закрыта. Над  дверью не горит, как обычно, красная или
зеленая лампочка. Вокруг темно. Он нажал на кнопку звонка. Никакого ответа.
     Может  быть,  она  сама  звонила ему  в кабинет  и  просила  что-нибудь
передать?
     В коридоре послышались  шаги. Мимо  опустевших  лабораторий быстро  шел
управляющий  Бэдер  кемикэл  мистер  Дендридж  с толстой кипой  личных дел в
руках.
     Тонкая морщинка прорезалась на лбу Долархайда.
     Дендридж  вошел  из   крыла,  занимаемого   его  компанией,  и  пересек
автостоянку, направляясь в лабораторный корпус Гейтвей. Долархайд последовал
за ним.
     На стоянке  были припаркованы два  фургона и пять или шесть легковушек.
Долархайд узнал "бьюик", принадлежавший менеджеру по  кадрам Фиску. Что  они
все забыли здесь в такой поздний час?
     Ночной  смены  в Гейтвей не было. Свет повсюду  выключен.  Пробираясь к
себе, Долархайд ориентировался лишь по  миганию  красной лампочки  в дальнем
конце коридора у выхода. Его внимание привлекла матовая стеклянная дверь, за
которой ярко  горело  электричество и  слышались голоса. Долархайд  разобрал
голоса Дендриджа и Фиска.
     Раздался  дробный  перестук  каблуков.  Сюда спешила  секретарша Фиска,
нагруженная  бухгалтерскими книгами. Бигуди на голове прикрыты косынкой, обе
руки заняты тяжелой ношей. Приблизившись к двери, она толкнула ее ногой.
     Открыл ей Уилл Грэхем. Собственной персоной.
     Долархайд замер, притаившись в темноте. Его оружие осталось в машине.
     Стеклянная дверь захлопнулась.
     Долархайд мотнулся прочь, бесшумно ступая по гладкому покрытию пола.
     Оставшись у выхода, прижался лицом  к  прозрачному витражу  и  осмотрел
двор. Он уловил движение на, стоянке. Возле одного из фургонов стоял человек
и, подсвечивая себе  фонариком, словно стряхивал  что-то с бокового зеркала.
Он посыпал зеркало дактилоскопическим порошком!
     Долархайд  услышал шаги  сзади.  Скорее  отсюда.  Он нырнул  за  угол и
скатился   вниз   по  ступенькам.  Ноги  сами   понесли  его  в   котельную,
расположенную в отдаленной части здания.
     Там, в подвальном этаже, он встал  на стол и дотянулся до высокого окна
котельной,  сделанного на уровне земли и выходившего  в заросли  кустарника.
Перемахнул через подоконник и одним прыжком очутился возле зеленой изгороди,
готовый сопротивляться до последнего или спасаться бегством.
     Здесь  все спокойно.  Он  поднялся на ноги,  сунул  руки  в  карманы  и
нарочито небрежным шагом перешел  улицу,  в  то время  как ему  так хотелось
дунуть отсюда без  оглядки. Так, летя сломя голову по неосвещенным  участкам
тротуара,  и ступая вразвалку, когда мимо проезжали машины, он обошел вокруг
корпуса Бэдер кемикэл и Гейтвей.
     Его  фургон  стоял  на  том  же месте, где он  его  припарковал. Вокруг
открытое  пространство,  следовательно,  вероятность  засады  исключена.  Он
припустил по улице, влетел в кабину и схватил свою сумку.
     Проверил пистолет.  Обойма полная.  Дослал патрон в патронник и положил
пистолет на приборную доску. Сверху бросил маску.
     Машина  медленно отъехала от здания, и так же медленно свернула за угол
-  только  бы  не  застрять  на  красный  свет!  -  и  смешалась  с  потоком
немногочисленного в этот час транспорта.
     Он хотел все взвесить. Случившееся было не просто осознать.
     Значит, они  все-таки  вышли на пленки. Грэхем догадался о  них. Знает,
где искать,  но не знает, кого.  Потому  что,  если бы он уже  знал, кто ему
нужен, зачем  было поднимать личные дела сотрудников? А  бухгалтерские книги
причем?  Ага, проверить табель. Выявить,  кто отсутствовал и когда,  а затем
сопоставить с теми днями,  когда наносил  свои удары Дракон. Бесполезно, оба
раза приходятся на  выходные. За  исключением Лаундса. Отсутствие кого-то из
персонала в канун этих выходных - вот что должно заинтересовать Грэхема.
     Долархайд вывел  машину  на Линдберг-бульвар,  сопровождая  цепь  своих
умозаключений энергичными взмахами руки. Пусть ищут отпечатки пальцев. Он не
оставил  им  следов. Разве что  пластиковая обложка пропуска  в  Бруклинском
музее. В спешке  он  схватился  за  саму карточку, хоть и  старался касаться
только ее ребер.
     И  все  же,  судя  по  тому,  что  он  сейчас  увидел,  они,  вероятно,
располагают его отпечатками. Иначе зачем тратить время на поиск следов, если
их не с чем сопоставить? Они осматривали фургон. Жаль, он не успел заметить,
интересуют ли их легковые машины.
     Фургон! В нем  он вывозил  на  кресле-каталке  Лаундса. Может  быть,  в
Чикаго засекли фургон. С другой стороны, один он что ли приезжает в фургоне?
Вон их тут сколько: и личные и служебные.
     Э,  нет.  Грэхему  доподлинно  известно,  что  у  него  именно  фургон.
Известно, и все тут. Просто Грэхем знает. Знает. Этот сукин  сын не человек,
а настоящий монстр.
     Что  дальше?  Снимут  отпечатки  пальцев  у  каждого,  кто  работает  в
компании, и  выйдут  на него. Если  не  сегодня, то завтра. Отныне его  удел
скрываться.  Его  фотографии  расклеят  повсюду: в  полицейских участках,  в
почтовых отделениях с каждого щитка будет смотреть его лицо. Все рассыпалось
в прах. Они уничтожили, они раздавили его.
     - Риба! - позвал он вслух.
     Она его уже не спасет. Страшное кольцо сжималось вокруг него, жалкого .
     Урода с заячьей губой...
     - ЖАЛЕЕШЬ ТЕПЕРЬ, ЧТО ПРЕДАЛ МЕНЯ?
     Голос Дракона утробно гремел у него внутри, где покоились остатки того,
что когда-то было картиной.
     -  Я  не  предавал!  Я только  хотел  получить право  выбора. Ты назвал
меня...
     - ОТДАЙ МНЕ ТО, ЧЕГО Я ХОЧУ, И Я СПАСУ ТЕБЯ.
     - Нет! Я убегу.
     - ОТДАЙ МНЕ ТО, ЧЕГО Я ХОЧУ, И ТЫ УСЛЫШИШЬ, КАК ТРЕЩИТ ХРЕБЕТ ГРЭХЕМА.
     - Нет!
     - РАДУЙСЯ ТЕПЕРЬ ТОМУ,  ЧТО НАТВОРИЛ. МЫ СЕЙЧАС  ОЧЕНЬ БЛИЗКО,  И СНОВА
МОЖЕМ СТАТЬ ОДНИМ ЦЕЛЫМ. ЧУВСТВУЕШЬ ЛИ ТЫ МЕНЯ? ГОВОРИ. ДА?
     - Да.
     - ТЫ ЗНАЕШЬ,  ЧТО  В  МОЕЙ  ВЛАСТИ  СПАСТИ ТЕБЯ.  ЕСЛИ ПОПАДЕШЬСЯ, ТЕБЯ
СГНОЯТ  В  ТАКОМ  МЕСТЕ, ЧТО  СМЕРТИ БУДЕШЬ РАД. ДАЙ МНЕ ТО, ЧЕГО  Я ХОЧУ, И
ТОГДА - СВОБОДА.
     - Нет.
     - ОНИ УБЬЮТ ТЕБЯ. ПРИСТРЕЛЯТ. ТЫ УМРЕШЬ В МУЧЕНИЯХ.
     - Нет.
     -  ТЫ  УМРЕШЬ, А ОНА  БУДЕТ  ТРАХАТЬСЯ  С  ДРУГИМИ. ПОЛУЧШЕ ТЕБЯ, МЕЖДУ
ПРОЧИМ. СКАЗАТЬ, КАК ОНА БУДЕТ С НИМИ? ОНА БУДЕТ БРАТЬ В РОТ...
     - Замолчи!
     - ПРИТОРМОЗИ, ТОГДА НЕ БУДУ ГОВОРИТЬ.
     Долархайд сбавил скорость.
     -  ХОРОШО. ДАЙ МНЕ  ТО,  ЧЕГО Я ХОЧУ, И  ВСЕ  ОБОЙДЕТСЯ. ДАЙ МНЕ ЭТО, И
ПОЛУЧИШЬ ПРАВО ВЫБОРА.
     НАВСЕГДА. НОРМАЛЬНОЙ СТАНЕТ ТВОЯ РЕЧЬ. Я ХОЧУ, ЧТОБЫ ТЫ ХОРОШО ГОВОРИЛ.
ПРИТОРМОЗИ ЕЩЕ. ЗДЕСЬ. СТАНЦИЮ ТЕХОБСЛУЖИВАНИЯ ВИДИШЬ?
     ПОЕЗЖАЙ ТУДА, Я ОБЪЯСНЮ ЗАЧЕМ...

        ГЛАВА 45

     Грэхем  вышел  из кабинета дирекции. Перед ним  чернел  уходящий  вдаль
коридор. На душе кошки скребли. Он понимал, что время уходит.
     Крофорд  анализировал  сведения  по  каждому  из  трехста  восьмидесяти
служащих  предприятий  Гейтвей  и  Бэдер.  Так быстро и досконально просеять
гигантский  объем  информации  кроме  него  не   смог  бы  никто.  Здесь  он
профессионал высшего класса.  Но что толку? Они  теряют время. Их  появление
здесь надолго в тайне не сохранишь.
     Состав рабочей  группы Крофорд  свел  до минимума. "Наша  задача  взять
преступника, а  не спугнуть его, - сказал он  им. - Если удастся  сейчас его
вычислить, откроется  возможность арестовать  его  не  здесь. Поедем  к нему
домой".
     В  контакте  с  ФБР  работала  и полиция  Сент-Луиса. В  обычной машине
подъехали переодетые в гражданское лейтенант Фогель из  отдела расследования
убийств и еще один сержант оттуда же. Они привезли с собой "дата-факс".
     Считанные  минуты  ушли на  то, чтобы  подсоединить  факс  к служебному
телефону Гейтвей, и  прибор тут же начал передавать список служащих компании
в   отдел   идентификации   в   Вашингтоне  и   одновременно   в  управлении
автотранспорта штата Миссури.
     В  Вашингтоне  каждую  фамилию  проверяли по  картотеке  отпечатков, не
только  уголовной,  но и  общегражданской.  Для  ускорения  процедуры  имена
сотрудников, имеющих доступ к секретной информации и прошедших спецпроверку,
были сразу сняты с подозрения.
     Управление автотранспорта  предоставит  данные  о  наличии  фургонов  у
персонала.
     Лишь  четырех  человек из  администрации  решено  было привлечь  к этой
работе:  менеджера по кадрам  Фиска,  его  секретаршу,  Дендриджа  от  Бэдер
кемикэл и  главного бухгалтера  гейтвейской фотолаборатории.  Телефонами  не
пользовались. Полиция ходила  по  домам,  собирая доверенных  лиц на  ночное
совещание  и  с глазу на глаз объясняя,  в  чем дело. (Крофорд  предупредил:
"Прежде,  чем  все выкладывать, смотрите в оба. Вы должны четко  понимать, с
кем имеете дело. После того, как  введете человека в курс, изолируйте его от
телефона. Такими новостями любят делиться") .
     Возлагались большие надежды на слепок челюсти, однако никому из четырех
служащих конфигурация зубов знакомой не показалась.
     Грэхем  пристально  вглядывался  в  длинный  коридор,  освещенный  лишь
красной  лампочкой у выхода.  Черт  подери,  он  же чувствует,  что  они  на
правильном пути! Что еще не доработали?
     Крофорд распорядился переправить сюда самолетом пострадавшую сотрудницу
Бруклинского  музея, как только врачи  разрешат ей передвигаться.  Возможно,
мисс Харпер  доставят  уже к  утру. Она будет сидеть  поблизости от  входа в
здание в  специальной  полицейской  машине,  оборудованной  для  наблюдения.
Рассмотрит всех, кто приходит на работу.
     Если за ночь  ничего  не произойдет, ранним  утром,  задолго  до начала
рабочего  дня,  все  следы операции  должны быть  ликвидированы.  Грэхем  не
обманывал меня: у них в  распоряжении самое большое сегодняшний день. Завтра
слух о том,  что  на предприятии  работают следователи, разнесется  по  всем
коридорам Гейтвей кемикэл. Дракон явно настороже, а  значит, малейший промах
с их стороны заставит его скрыться.

        ГЛАВА 46

     Затянувшийся ужин с Ралфом Мэнди не преподнес неприятных сюрпризов. Все
складывалось  хорошо.  Риба  Макклейн  знала,  что  сказать  ему  все  равно
когда-нибудь придется, а откладывать на потом было не в ее стиле.
     Ей показалось,  Мэнди должен был догадаться,  что предстоит объяснение,
когда она настояла на том, что каждый сам платит за себя.
     Разговор  произошел в  машине, когда он  отвозил ее домой. Она сказала,
что ей  с ним было хорошо,  но теперь у нее появился другой. И добавила, что
никакой трагедии в этом не видит, а друзьями они могут остаться.
     Конечно,  его самолюбие  было задето,  но  она понимала, что он испытал
некоторое облегчение. Хорошо держится, подумалось ей.
     У  дома  он  не  стал  напрашиваться  войти.  Хотел только,  чтобы  она
поцеловала  его  на прощанье,  и она, с радостью  согласилась.  Он отпер  ее
дверь, отдал  ключи  от  квартиры  и подождал, пока  она  переступит порог и
щелкнет замком.
     Когда он повернулся, Долархайд выстрелил  ему в горло. Потом еще дважды
в сердце. Три выстрела,  сделанные  из пистолета с глушителем, прозвучали не
громче отдаленного фырканья мотоцикла.
     Долархайд без труда перетащил тело в кусты и бросил там.
     Он видел прощальный поцелуй Рибы и Мэнди. Ревность кольнула его, но тут
же бесследно  исчезла. Человек, стоявший  в  эту минуту возле дома Рибы, как
две капли походил  на Долархайда, даже говорил его голосом. Еще бы, Дракон -
непревзойденный актер. Он великолепно изображал Долархайда.
     Риба умывалась на  ночь, когда в дверь позвонили. Она подошла не сразу,
а только после четырех долгих  звонков. Взялась за цепочку, но снимать ее не
стала.
     - Кто там?
     - Фрэнсис Долархайд.
     Дверь с наброшенной цепочкой открылась шире.
     - Повторите.
     - Это я, Долархайд.
     Она уже поняла, что это он. Сбросила цепочку.
     Неожиданность она не любила.
     - Мне показалось, ты говорил, что позвонишь. Разве не так?
     -  Я собирался  позвонить,  но  это  очень важно,  -  проговорил  он  и
молниеносным движением прижал к ее лицу тряпку, смоченную хлороформом.
     На  улице было безлюдно. Темными провалами чернели окна домов.  Он взял
ее на руки и перенес к себе в машину. Из кустов торчали ноги Ралфа Мэнди, но
Долархайду сейчас было не до этого.
     Риба медленно  приходила  в себя. Она лежала  на  боку,  щека терлась о
пропыленную  ковровую  обшивку.  В  ушах стоял  визг  колес при переключении
скоростей.
     Она не может дотронуться  до лица. От резкого движения  больно заломило
плечи.  Ее  руки от  локтей до  запястьев спеленаты чем-то мягким.  Таким же
образом связаны ноги. Мокрая ткань закрывает рот.
     Что.., что  с  ней?  Она  помнила, как  впустила  Долархайда,  потом..,
старалась увернуться от чего-то неприятного, тошнотворного, а  он  мешал  ей
это  сделать. О,  Господи, в  чем же  дело?  Мысли  путались.  К  ней  зашел
Долархайд,  потом  в  лицо ей  ткнули омерзительную  влажную  тряпку, и  она
почувствовала, что задыхается.  Она отчаянно сопротивлялась, но  его сильные
руки сжимали ее, словно тисками.
     Они в машине Долархайда. Она узнавала  его мотор по звуку. Ужас охватил
ее.  Инстинкт  самосохранения  твердил:  "Замри!"  Она  едва  справлялась  с
подступившей  к  горлу  тошнотой,  усиливавшейся от  запаха бензина и  паров
хлороформа.
     Голос Долархайда:
     - Потерпи, осталось немного.
     Она  поняла,  что они  свернули.  Машина катила  по  гравиевой дорожке,
мелкие камешки, разлетаясь из-под колес, ударялись в борта фургона.
     Он сошел с ума. Какие страшные слова: сошел с ума!
     Но  что послужило толчком? Ралф Мэнди!  Должно быть, он видел их  обоих
возле ее дома. Это разъярило его.
     О,  Боже!  Нужно быстро взять себя в  руки и продумать линию поведения.
Однажды в институте  Рейкера  за  ней охотился мужчина. Она  притаилась  как
мышь, и он тогда не нашел ее. Правда он был слепой,  как и она.  Этот  видит
прекрасно, черт бы  его побрал. Все равно у  нее должны быть наготове  самые
нужные слова, тщательно продуманы ответы. Сейчас она полностью в его власти.
Он уже  давно мог  бы с  ней покончить. Какой ужас! Из-за  повязки,  которая
закрывает   рот,  нельзя  ничего  ему   объяснить,  нельзя   его   упросить,
разжалобить. Он убьет, не дав сказать ни слова.
     Нет,  соберись!  Думай. Ведь  если  он развяжет тебе рот,  а ты начнешь
мямлить, то прозеваешь единственный шанс. Убеди его, что  если  он откажется
от своего намерения, ему не грозит разоблачение. Ты будешь  молчать. Играй в
беззащитность, непонимание. Если же ситуация вынудит  к  активным действиям,
постарайся выбрать момент и ударить его по глазам.
     Машина  остановилась. Долархайд  соскочил  на  землю. Открылась боковая
дверца.  Пахло травой, нагретыми  шинами. Совсем рядом стрекотали кузнечики.
Он снова был в машине.
     Когда  он дотронулся  до нее,  Риба  не  совладала  с собой и  в страхе
отпрянула назад, непроизвольно вскрикнув.  Мягкое  похлопывание по  плечу не
только  не  успокоило  ее,  но  вызвало  истерические конвульсии.  Он дал ей
пощечину, и она затихла.
     Она мычала в повязку, когда он нес ее, тяжело шагая по скату,  ведущему
от стоянки к дому. Она узнала эту дорогу. Он привез ее к себе домой. В какой
комнате  они находятся? Справа громко тикают  часы. Ковровая дорожка,  затем
гладкий пол. Спальня, где они когда-то занимались любовью. Она ощутила,  как
под ней пружинит постель, на которую он  опустил  ее.  Хотела заговорить, но
повязка  мешала. Он оставил  ее одну.  Она прислушивалась к его  удаляющимся
шагам, шуму во дворе. Захлопнулась дверца машины.
     Он  возвратился  в  комнату. Поставил  на  пол  какой-то  металлический
предмет. Канистра!
     По комнате распространился крепкий запах бензина.
     - Риба!
     Голос Долархайда звучал спокойно, как всегда. Чересчур спокойно.
     - Риба, я не знаю, что сказать тебе... Мне было хорошо с тобой. Ты даже
не догадываешься,  на что я пошел ради  тебя. Но я ошибался, этого  не нужно
было делать. Из-за тебя я проявил слабость, и ты же сделала мне больно.
     Она издала стон, повязка мешала ей говорить.
     -  Если я развяжу тебя и позволю  сесть, ты обещаешь делать все,  что я
скажу? И без глупостей. О побеге и не думай. От меня не убежишь.
     Обещаешь подчиняться мне?
     Она кивнула, повернув голову в том направлении, откуда доносился голос.
     Кожи  ее   коснулась  холодная  сталь.  Он   разрезал  ножом   веревки,
стягивающие ей руки, затем освободил от пут ноги. Развязал рот. Она опасливо
приподнялась,  медленно села на  постели. Каждое слово, которое  она  сейчас
произнесет, должно быть тщательно взвешено.
     - Ди, - сказала она,  - я не знала, что  ты так сильно любишь меня. Это
очень приятно, но ты меня так напугал.
     Молчание. Но она знала, что он здесь.
     - Ди, зачем ты обращаешь внимание на этого старого болвана Ралфа Мэнди?
Признайся,  ты видел его возле моего дома? Да? Ты не поверишь, но я как  раз
говорила ему,  что не хочу его больше видеть. Потому что я  хочу встречаться
только с тобой. Он больше не придет ко мне.
     -  Разумеется.  Он  мертв. Думаю, последние  минуты его  жизни  были не
самыми приятными.
     Сочиняет. Дай Бог, чтобы это было плодом больного воображения.
     -  Я никогда не хотела сделать тебе больно, Ди.  Никогда.  Давай  снова
будем вместе, будем заниматься любовью. Выбрось  глупости из головы, забудем
об этом...
     Он не дал ей договорить.
     -  Помолчи,  Риба.  Я  должен  сообщить тебе  очень  важную  вещь.  Это
серьезно. Мои десять заповедей. Моя Нагорная проповедь. Поняла?
     - Да, конечно, я...
     - Я сказал, помолчи, Риба. Слышала ли ты, что не так давно в Бирмингеме
и Атланте случились необыкновенные события? Знаешь, о чем идет речь?
     Она покачала головой.
     -  О них сообщили  в  газетах и по телевидению.  Две группы людей,  две
семьи -  Лидсы и Джекоби - перешли на другой уровень существования.  Полиция
считает, что это ординарное убийство. Уразумела?
     С ее губ чуть  было не слетело "нет", как вдруг жуткая истина открылась
ей, и она кивнула, точно во сне.
     - Ты должна помнить, как называли в газетах Существо, посетившее Лидсов
и Джекоби. Говори!
     - Зубастый...
     Мускулистая рука закрыла ей рот.
     - Хорошо подумай, прежде чем сказать.
     - Какой-то Дракон... Красный?
     Она чувствовала на коже его дыхание.
     - ДРАКОН - ЭТО Я.
     Она  отпрянула,  испуганная  рокочущим,  утробным  басом,  и  ударилась
затылком о спинку кровати.
     - Дракон хочет тебя, Риба. Он давно требует твоей крови. Я не собирался
отдавать тебя ему. Ради твоего спасения я сегодня совершил  одну вещь. И был
не прав.
     Слава Богу, она слышит голос Долархайда. С ним она может говорить.
     - Умоляю тебя,  ради  всего  святого, не отдавай ему меня.  Не отдавай!
Спаси меня  от него. Ты ведь  знаешь, что я только твоя. Я хочу быть  твоей.
Ведь я же нравлюсь тебе, я знаю.
     - Окончательно я еще не решил. Может статься, я не смогу воспротивиться
ему. Не знаю. Сначала я посмотрю, оправдаешь ли ты мое доверие.
     - Я сделаю все, что ты скажешь, Ди. Только не пугай меня больше, а то у
меня ничего не выйдет.
     - Поднимайся,  Риба. Встань возле кровати.  Так. Ты  представляешь, где
ты?
     Она поспешила кивнуть.
     - И расположение комнат в доме тебе известно, не так ли? Ты расхаживала
по дому, пока я спал.
     - Когда это?
     - Не прикидывайся дурочкой. Когда ты провела у меня ночь. Ты бродила по
комнатам и обнаружила странный предмет. Ты взяла этот предмет, чтобы кому-то
показать? Не отпирайся, Риба.
     - Я просто выходила на улицу, когда ты спал. Подышать воздухом - только
и всего. Клянусь тебе.
     - Помнишь, как идти к входной двери?
     Она кивнула.
     - Риба, протяни мне руки, положи их вот сюда, ко мне на грудь.
     Дотянуться бы до его глаз!
     Большим и указательным пальцами он прихватил ее за горло.
     - Без глупостей.  Ты только  подумаешь выкинуть какой-нибудь фокус, а я
тебя уже придушу. Пикнуть не  успеешь.  Давай сюда руку.  Чувствуешь ключ на
цепочке?  Сними  его. Потяни через голову. Осторожнее!  А  теперь посмотрим,
можно  ли  положиться на тебя. Пойди запри входную дверь, а ключ принеси мне
сюда. Давай, иди. Я жду здесь. Не пытайся бежать, я тебя все равно догоню.
     Она шла, сжимая в руке ключ.
     Цепочка ударяла ее по ногам. Идти на ощупь по едва знакомому  месту, да
еще в  туфлях на  высоких каблуках, было трудно. Но  она  не сбросила туфли.
Помогало тиканье часов.
     Ковровая  дорожка,  гладкий  пол,  снова  ковер.  Изгиб  дивана.  Здесь
поворот.
     Как поступить?  Что вернее?  Потянуть время, заигрывая с ним, одурачить
его  или  бежать?  А  те,  другие, которых  он  убивал,  они  тоже  хитрили,
оттягивали  время? Она набрала полную грудь воздуха,  от этого пошла  кругом
голова. Ну-ка  прекрати! Ты  должна быть  сильной.  Слабость означает верную
смерть.
     Все  будет  зависеть  от того, открыта  ли дверь на улицу.  Это первое.
Второе - установить, где он находится в эту минуту.
     - Я правильно иду?  - спросила она, и без этого зная, что не ошибается.
Ей требовалось, чтобы он подал голос.
     - Еще пять шагов.
     Понятно, он в спальне.
     Свежий ветер обдал ее разгоряченное лицо. Дверь оказалась полуоткрытой.
Она приладила ключ в замочную скважину под ручкой. С наружной стороны двери.
     Теперь  быстро шагнуть  через порог, бесшумно закрыть за собой  дверь и
повернуть ключ.  Она понеслась по скату дорожки, лихорадочно припоминая, что
должно находиться вокруг, и где стоит его машина. Как не хватало Рибе сейчас
ее  палочки-выручалочки. Наткнулась  на  какую-то  преграду.  Кусты!  Бегом,
бегом!  "Помогите, помогите!",  - закричала она, услышав  гудок  автомобиля.
Значит, там  и проходит  трасса. Скорее туда. Задохнувшись от стремительного
бега, она перешла на шаг, вынужденная делать резкие зигзаги в сторону, когда
ощущала под ногами траву вместо гравия.
     Сзади  раздался  топот.  Она  нагнулась,  подобрала  горсть  камней  и,
подпустив своего мучителя на близкое расстояние, с  силой швырнула камни ему
в лицо, целясь в глаза. Она слышала, как они обо что-то стукнулись.
     Резкий  толчок в плечо сбил  ее  с ног. Безжалостная  рука  вцепилась в
подбородок, сдавила горло так, что вздулись вены.  Она пыталась садануть его
каблуком, но только ушибла голень и провалилась в забытье.

        ГЛАВА 47

     Спустя два часа перед Крофордом лежал список служащих компании - мужчин
в возрасте от двадцати до пятидесяти, белых, владельцев автофургонов. Список
насчитывал двадцать шесть человек.
     В   управлении   автотранспорта    штата   Миссури    но   водительским
удостоверениям установили  цвет волос, но Крофорд не возлагал больших надежд
на этот показатель. Преступник мог использовать парик.
     Секретарша Фиска, мисс Трилман,  сделала  копии  списка  для каждого из
присутствующих.
     Лейтенант  Фогель  дочитывал  свой  экземпляр,  когда зазвонил телефон.
Фогель  коротко  переговорил  с дежурным  полицейского  отделения  и повесил
трубку.
     -  Мистер Крофорд...  Джек!  Только  что  обнаружен труп  некоего Ралфа
Мэнди.  Белый,  тридцати  восьми лет,  огнестрельная  рана. Тело  найдено  в
университетском городке, это в центре города, недалеко он университета имени
Вашингтона, возле дома женщины по имени Риба Макклейн.
     Соседи сказали, что  она работает в Бэдер  кемикэл.  Дверь не  заперта,
хозяйки нет дома.
     - Дендридж!
     Кто такая? - осведомился Крофорд.
     -  Работает  в  лаборатории  фотореактивов.  Она, между прочим, слепая.
Родом откуда-то из Колорадо.
     - Имя Ралф Мэнди вам что-нибудь говорит?
     - Мэнди? - переспросил Дендридж. - Рэнди Мэнди есть.
     - Ралф Мэнди. Такой у вас работает?
     Беглая  проверка  показала, что  Ралф  Мэнди в  списках  сотрудников не
значится.
     - Случайное совпадение? - предположил лейтенант Фогель.
     - Не исключено, - отозвался Крофорд.
     - Надеюсь, с Рибой ничего не случилось, - добавила мисс Трилман.
     - Вы знаете ее? - вскинулся Грэхем.
     - Разговаривала несколько раз.
     - А Мэнди?
     -  Нет,  его  я  не знаю. Единственный  мужчина, с которым я вообще  ее
видела, - мистер Долархайд. Он подвозил ее в своем фургоне.
     - Вы сказали, что у мистера Долархайда есть фургон?
     Какого цвета?
     - Насколько я помню, темно-коричневый. Или черный.
     - Где работает мистер Долархайд? - спросил Крофорд.
     Ему ответил Фиск:
     - Он у нас возглавляет отдел проявления.
     - Где его кабинет?
     - Прямо по коридору.
     Крофорд хотел что-то сказать Грэхему, но тот уже бежал по коридору.
     Кабинет Долархайда был заперт. Помог запасной ключ, полученный в службе
эксплуатации здания.
     Первым вошел  Грэхем и включил свет. Его цепкий взгляд в одно мгновение
обшарил   комнату.   В   помещении    царил   идеальный   порядок.   Ничего,
свидетельствующего  о личных  пристрастиях  хозяина. На книжной полке только
специальная литература.
     Настольная лампа  укреплена  слева  от  кресла. Значит,  он правша. Эх,
найти бы отпечаток большого пальца левой руки этого правши!
     -  Посмотрим  настольный  блокнот,  -  обратился  он  к  Крофорду,  еще
стоявшему  в коридоре.  -  По  идее он должен прижимать  его именно  большим
пальцем левой руки.
     Они начали один за другим выдвигать ящики стола, и тут внимание Грэхема
приковал  перекидной календарь. Он  полистал исписанные  странички назад, до
субботы, двадцать восьмого июня, даты убийства Джекоби.
     Четверг и пятница накануне этой субботы оказались незаполненными.
     Тогда он  принялся переворачивать листки, пока  не дошел  до  последней
субботы  июля.  Четверг  и  пятница  накануне  этого  дня   также  предстали
девственно чистыми страницами.
     Зато в  среду была сделана следующая надпись:  "AM  552 3.45  -  6.15."
Грэхем списал цифры.
     - Хочу выяснить, что это за рейс.
     -  Я  сам  займусь