проверкой, а ты тут действуй, - сказал Крофорд, направляясь к телефону в коридоре. На дне одного из ящиков Грэхем обнаружил тюбик специального клеющего вещества для закрепления зубных протезов. Он внимательно осматривал находку, когда Крофорд крикнул ему из коридора: - Уилл, это рейс в Атланту. Поехали брать его. ГЛАВА 48 Риба пришла в себя от того, что по ее лицу, волосам текла холодная вода. В голове шумело. Она лежала на чем-то твердом, слегка покатом. Попробовала повернуть голову. Под ней деревянная скамейка. На лице мокрое полотенце. - С тобой все в порядке, Риба? - по-прежнему невозмутимо поинтересовался Долархайд. Звук его голоса заставил девушку содрогнуться: "Бр-р-р!" - Дыши глубже. Молчание длилось с минуту. - Можешь встать на ноги? Попробуй. Девушка держалась на ногах только с его помощью. Желудок бунтовал. Она с трудом подавила спазм рвоты. Он терпеливо ждал. - Сейчас поднимемся по дорожке к дому. Ты представляешь, где мы находимся? Она молча кивнула. - Вынь ключ из двери, Риба. Зайди в дом. Поверни ключ в замке изнутри. Теперь повесь его мне на шею. Так. Сейчас проверим, как заперта дверь. Она слышала, что он подергал за ручку. - Хорошо заперта. Пойдем в спальню. Ты знаешь дорогу. Она споткнулась. Колени подкосились. Он подхватил ее, приподнял за руки и довел до спальни. - Садись в это кресло. Она повиновалась. - ОТДАЙ ЕЕ МНЕ НЕМЕДЛЕННО! Она попыталась было вскочить. Большие руки, опустившиеся ей на плечи, придавили ее к сиденью. - Сиди смирно, иначе я не удержу Его. Способность думать медленно возвращалась к ней. - Постарайся, прошу тебя, - молила она. - Риба, со мной все кончено. Он встал, загремел чем-то. Запах бензина усилился. - Дай руку, Риба. Потрогай это. Нет, не бери. Только дотронься. Она коснулась гладкой поверхности металла. Сдвоенное дуло, точно стальные ноздри, отполированные внутри. - Винтовка, Риба. Крупнокалиберная, двенадцать миллиметров. Знаешь, что останется от человека, если выстрелить из нее? Она опустила голову. - Опусти руку, Риба. Леденящее дуло уперлось во впадинку на ее шее. - Я хотел верить тебе, Риба. Я так хотел тебе верить. - В голосе его звучали слезы. - Мне было хорошо с тобой. Он плакал. - Но и мне тоже было с тобой хорошо, Ди. Прошу тебя, не причиняй мне зла. - Говорю тебе, со мной все кончено. Но я не могу оставить ему тебя. Ты не можешь себе представить, что Он сделает с тобой. Теперь он громко рыдал. - Он искусает тебя до смерти. Ты уйдешь вместе со мной. Она услышала, как он чиркнул спичкой. До нее донесся резкий запах серы, и тут же раздалось слабое потрескивание пламени. Комната наполнялась дымом. Волна жара надвигалась на нее из противоположного конца комнаты. Больше всего на свете она боялась пожара. И пожар настиг ее. Пусть будет все, что угодно, только не гибель в огне. Пусть он убьет ее сразу, первым же выстрелом. Ноги ее напряглись, она была готова вскочить, бежать, но куда? Рыдания душили его. - Нет, Риба, я не могу видеть, как тебя пожирает огонь. Она почувствовала, что он отвел дуло от ее горла. Выстрел прогремел из обоих стволов одновременно в ту секунду, когда она рванулась с кресла. Ее оглушило выстрелом, и первой ее мыслью было, что он стрелял в нее и что она умерла. Где-то рядом с глухим ударом обрушилось на пол тело. Она не столько услышала этот удар, сколько ощутила его. В комнате было уже не продохнуть от дыма. Хищное потрескивание пламени окружало ее со всех сторон. Огонь! Огонь привел ее в чувство, заставил действовать. Жаркая волна обожгла лицо и руки. Выбраться из дому во что бы то ни стало! Она выпрямилась и тут же, задохнувшись, ударилась о спинку кровати. Их учили, что в случае пожара нужно пригибаться как можно ниже и ни в коем случае не метаться в панике, не бежать, иначе споткнешься, упадешь, и - конец. Она заперта. Заперта! Согнувшись в три погибели, стараясь не делать глубоких вдохов, она двигалась по комнате, то и дело ощупывая пальцами пол. И вдруг ее словно током ударило. Она переступила через его ноги! Протянула руку и зажала в кулаке прядь его волос, а ниже, там, где должно быть лицо, ее ладонь погрузилась в страшное месиво, раздробленные обломки костей оцарапали ей кожу. Между пальцами перетекала омерзительная студенистая масса - остатки выбитого глаза. Цепочка с ключом у него на шее. Теперь нужно спешить. Чуть расставив ноги, чтобы не потерять равновесие, она обеими руками изо всей силы рванула цепочку на себя. Цепочка не выдержала. Риба повалилась назад. Тяжело поднявшись, она повертела головой, чувствуя себя совершенно потерявшей. Оме перестала ориентироваться в комнате. В какую сторону теперь пробираться к выходу? Прислушалась... В ушах еще стоял звон от выстрела. Треск пламени заглушал остальные звуки. Она протянула руки и уперлась в спинку кровати. Это что изголовье? Наступила на труп. Напрягла слух... Спасительный бой часов положил конец ее сомнениям. Бон-н - бон-н! Часы били в гостиной. Значит, нужно взять вправо. Горло першило от дыма, кашель сотрясал все тело. А часы все продолжали отбивать удары. Бон-н - бон-н! Она уперлась в дверь, принялась лихорадочно шарить перед собой руками в поисках ручки. Вот она! Прямо под ней - замочная скважина. Только бы не выронить ключ! Замок щелкнул. Она одним рывком распахнула дверь. Воздух! Чистый воздух! Она побежала по дорожке, но не устояв на ногах, рухнула в траву. Сразу подняться не смогла и поползла. Только бы не останавливаться. Не вставая с колен, хлопнула в ладоши, чтобы уловить эхо, идущее от дома. Поняв, наконец, в какой стороне находится дом, она поползла в противоположную сторону, обдирая кожу на локтях, но не переставая двигаться вперед. Собралась с силами, встала и пустилась бегом. ГЛАВА 49 Найти дом Фрэнсиса Долархайда оказалось нелегко. На работе вместо адреса значился номер его почтового ящика в Сент-Чарлз. Даже шерифу Сент-Чарлза пришлось поднять карты техобслуживания компании электросетей, чтобы уточнить местонахождение дома. Группа захвата из полиции Сент-Луиса в сопровождении сотрудников аппарата шерифа перебралась на противоположный берег реки, и теперь колонна автомобилей неслась по девяносто четвертой магистрали. В головной машине рядом с Грэхемом сидел помощник шерифа и показывал дорогу. Между ними, то и дело приподнимаясь с заднего сиденья, просовывал голову Крофорд. Транспорта здесь, в северной оконечности Сент-Чарлза, было немного. За все время им попались "пикап", набитый школьниками, автобус "грейхаунд" и автоприцеп. Выехав за северную черту города, они увидели далекое зарево. - Вот он! - указал в направлении зарева помощник шерифа. - Там его дом. Грэхем выжал сцепление и погнал машину навстречу ярко полыхавшему пламени. Крофорд щелкнул пальцами, требуя микрофон. - Всем постам! Дом объекта горит. Усилить наблюдение за выходами из дома и подъездами к нему. Он, возможно, попытается скрыться. Алло, шериф, если вы не возражаете, мы блокируем дорогу на этом участке. Колонна полицейских машин выехала в плотную завесу дыма, стелившегося над полями на юго-востоке. - Сюда, - подсказал помощник шерифа, - здесь подъездная дорожка к дому. На фоне пылающих стен выделялась фигура женщины, протягивавшей к ним руки. Внезапно недра горящего дома сотряс мощный взрыв. Огонь вспыхнул с новой силой. Высокий столб пламени взметнулся в рассветное небо, разбрасывая во все стороны занявшиеся огнем стропила, обломки оконных рам. Взрывной волной перевернуло полыхавший фургон. Сумрак расцветили горящие контуры деревьев. Дрожь взрыва сотрясла землю, докатилась до полицейских машин, стоявших в отдалении. Женщина упала на землю лицом вниз. Крофорд, Грэхем, помощники шерифа выскочили из машин и побежали к ней, пригибаясь под градом осыпавших дорогу искр. За ними короткими перебежками с оружием наперевес двигались к дому полицейские. Крофорд бережно поддерживал Рибу, которую поднял с земли помощник шерифа. Он провел ладонью по дымящимся, обгоревшим волосам девушки, взял ее руки в свои. - Где Фрэнсис Долархайд? Он ободряюще гладил ее по плечам. - Там, - проговорила она, показывая грязной рукой туда, откуда накатывала на них жаркая, удушливая волна. - Он погиб там. Рука девушки бессильно упала. - Откуда вы знаете? Крофорд пристально всматривался в незрячие глаза. - Я была с ним. - Расскажите мне все, прошу вас. - Он выстрелил себе в лицо. Я знаю, я трогала его рукой. Он поджег дом, и выстрелил себе в лицо. Я трогала его рукой. Он лежал на полу и я трогала его рукой. Можно мне сесть? - Конечно, - ответил Крофорд. Он устроился с ней на заднем сиденье полицейской машины. Обнял ее и дал выплакаться. Грэхем стоял на дороге, не отрывая взгляда от пожарища, пока не начало саднить разгоряченное лицо. Шлейф дыма, высоко поднятый ветром, растворялся в небе. ГЛАВА 50 Утром подул теплый и влажный ветер. Он разогнал туман над обугленными развалинами, на месте которых еще недавно стоял старинный дом. Тонкий слой копоти покрыл окрестные поля. Первые капли дождя с шипением падали на дымящиеся уголья. Перед домом стояли лицом к ветру Грэхем и начальник отдела взрывчатых веществ ФБР С. Ф. Эйнсворт. Эйнсворт разливал кофе из термоса. Эйнсворта передернуло, когда местный командир пожарников принялся шарить палкой среди обгорелых развалин дома. - Славу Богу, что для него там жарковато, - процедил он сквозь зубы. Со здешними представителями власти Эйнсворт держался подчеркнуто корректно. С Грэхемом он был откровенен. - Я замучаюсь с ними. Ты же понимаешь, какая навозная куча останется от места преступления после того, как всем этим констеблям и помощникам шерифов надоест возиться там с умным видом. Пока не прибыла из Вашингтона любимая Эйнсвортом специальная машина, оборудованная приборами для исследования места взрыва, ему пришлось довольствоваться тем, что удалось доставить самолетом. Из багажника полицейской машины были извлечены асбестовые бахилы, комбинезон и защитное белье. - Уилл, расскажи мне, как произошел взрыв. - Вспыхнул яркий сноп света, затем погас. В глубине дома стало темнее. В воздух полетели куски кровли, балки, оконные рамы. Все это попадало вокруг. Была сильная ударная волна, потом задул ветер. Он все время менял направление: то как будто рвался из очага пожара, а то, наоборот, тянул туда. Думаю, ветер в конце концов и загасил пламя. - Когда подул ветер, огонь хорошо горел? - Да, он вырывался на крышу сквозь окна верхнего и нижнего этажей. Даже деревья занялись. Эйнсворт подрядил двух пожарных держать наготове шланги, третий же, в асбестовом костюме, стоял рядом с подъемником на случай, если остатки разрушенного здания обвалятся на Эйнсворта. Он расчистил ступеньки, ведущие в подвал, черная ниша которого зияла под открытым небом, и спустился в скопище обугленных досок. Человек может выдержать на пышущем жаром пепелище лишь несколько минут кряду. Эйнсворт входил туда восемь раз. Находкой, увенчавшей его усилия, оказался искореженный кусок металла, доставивший Эйнсворту огромное удовлетворение. Побагровевшее лицо Эйнсворта лоснилось от пота. Он сбросил защитную одежду и, накинув на плечи плащ пожарника, прислонился к радиатору полицейской машины. Кусок металла он положил на землю и сдул с него слой пепла. - Динамит, - пояснил он Грэхему. - Видишь этот рисунок наподобие лапчатых листьев папортника на поверхности металла? Эта штука похожа на обломок портативного несгораемого сейфа. Скорее всего, так оно и есть. В нем хранили динамит. Я думаю, сам взрыв произошел не в подвале. Взгляни, как обломалось дерево в том месте, где по нему ударило мраморной доской стола. Взрывом куски разметало в стороны. Вероятно, громыхнуло на первом этаже. Причем, динамит находился в каком-то контейнере, на время предохранявшем его от возгорания. - Думаешь, останки сохранились? - Если и есть, то самый минимум, но всегда что-то, да находится. Не беспокойся, я его достану оттуда и вручу тебе в пакетике. x x x Снотворное наконец подействовало, и с рассветом Риба Макклейн уснула в палате госпиталя Де Пол. Она никак не хотела отпускать от себя сотрудницу полиции. Несколько раз за утро девушка просыпалась и нащупывала руку своей сиделки. Когда она попросила принести ей чего-нибудь поесть, завтрак в палату больной доставил Грэхем. Как вести себя с ней? Он знал по опыту, что иным легче, если держишься с ними официально и отстраненно. Но с этой девушкой, ему кажется, вести себя нужно не так. Он представился. - Вы знаете его? - спросила Риба женщину-полицейского. Грэхем передал свое служебное удостоверение коллеге, которой оно вовсе не требовалось. - Я знаю, что он работает в ФБР, мисс Макклейн. Кончилось тем, что Риба сама рассказала ему все. О том, что было между нею и Долархайдом. Горло у нее саднило, и она часто замолкала, посасывая кусочки колотого льда. Он задал ей неизбежные в таких случаях неприятные вопросы. Она держалась молодцом. Всего один раз торопливо махнула рукой, чтобы он вышел за дверь, и сиделка едва успела поднести таз. Завтрак оказался ей не впрок. Когда он вошел в палату через десять минут, ее побледневшее лицо было чисто вымыто и сияло свежестью. Он закончил записывать ее показания и закрыл свой блокнот. Больше не буду мучить вас. Мне бы хотелось навестить вас просто так, без всяких дел. Поприветствовать и узнать, как вы. - Еще бы. Такая красотка... Впервые за все время он увидел слезы у нее на глазах и все понял. - Извините нас, коллега, - обратился он к сотруднице полиции. - Я бы хотел остаться наедине с мисс Макклейн. Он погладил руку Рибы. - Послушай, что я тебе скажу. Долархайд, конечно, был не в себе, но с тобой-то все в порядке. Ты сама говорила, что с тобой он был добр и заботлив. Я верю, что так оно и было на самом деле. Ты разбудила человеческие чувства, которые еще оставались в нем. Понимаешь? На тебя у него рука не поднялась. Он не мог видеть, как ты умрешь. Специалисты, которые занимаются подобными отклонениями, считают, что какое-то время он пытался остановить себя. Почему? Да потому, что у него появилась ты. Ты спасла, вероятно, не одну человеческую жизнь. И запомни, пожалуйста: к тебе тянулся не какой-то жалкий псих, а мужчина, исковерканный своим безумием. Так что с тобой, девочка, все в полном порядке. Если ты будешь думать, что в тебе есть изъян, то ты просто идиотка, вот что я тебе скажу. Я забегу навестить тебя денька через два. У меня полно работы с расследованием, да и самому нужна передышка. Будь умницей. Постарайся к моему приходят привести в порядок волосы. Она покачала, головой и помахала ему на прощанье. Ему показалось, что си удалось выдавить улыбку. Грэхем позвонил Молли из отделения ФБР в Сент-Луисе. К телефону подошел дед маленького Уилла. - Это Уилл Грэхем, мамочка, - сказал он в сторону. - Здравствуйте, мистер Грэхем. Дед и бабка мальчика называли его только "мистер Грэхем". - Мамочка первая услышала, что он убит! Она как раз смотрела по телевизору Донахью, а тут передачу прервали и передали экстренное сообщение. Вам чертовски повезло, что не пришлось ловить его. Да и нам, налогоплательщикам, не оплачивать больше эти бесконечные расследования. Скажите, ©н что, на самом деле белый? - Да, сэр. Блондин скандинавского типа. Дед и бабка Уилла были родом из Скандинавии. - Позовите, пожалуйста, Молли. - Вы что, уже собираетесь возвращаться во Флориду? - Скоро. Медли дома? - Мамочка, он хочет поговорить с Молли. Она в ванной, мистер Грэхем. Вы только посмотрите, этот мальчишка второй раз уплетает завтрак. Вот что значит кататься верхом на свежем воздухе. Вы не узнаете этого сорванца, мистер Грэхем. Держу пари, он набрал у нас десять фунтов, не меньше. А, вот и она. - Привет, желанная. - У тебя хорошие новости, да? - Похоже на то. - Я в это время была в саду. Выходит мамуля и говорит мне: "Иди скорее, передают по телевизору!" Когда это стало известно? - Ночью. - Почему ты не позвонил мае сразу? - Было поздно. Все, наверно, спали. - Нет, мамуля смотрела Джонни Карсона. Не могу передать тебе, Уилл, как я рада, что тебе не пришлось самому ловить его. - Мне вроется еще немного задержаться тут. - Дня четыре? - Пока не знаю. Может, и меньше. Я хочу видеть тебя, детка. - Я тоже же, когда ты освободился. - Сегодня среда. К пятнице хорошо бы... - Ой, Уилл, мамуля на следующей неделе собирает всех тетей и дядей Уилла из Сиэтла, и... - К черту веек! И вообще, что еще за "мамуля"? - Когда Уилли был совсем крошка и как следует не выговаривал... - Поедем домой вместе. - Уилл, я думала ты приедешь к нам. Пойми, они так давно не видели мальчика! - Приезжай одна. Оставь парня у них. Через неделю твоя бывшая свекровь посадит его в самолет. И знаешь что.., давай махнем в Новый Орлеан? Там есть одно местечко, называется... - Ничего не получится. Я тут решила подработать в магазине. Неполный день, конечно, но все равно должна предупредить их заранее. - Молли, говори прямо, что случилось? - Ничего. Ничего особенного. Мне так грустно, Уилл. Ты знаешь, я приезжала сюда после смерти отца Уилли. - Она всегда говорила о своем первом муже именно так, "отец Уилли", не называя его по имени. - Мы собрались тут, и это помогло преодолеть мне горе. Вот и сейчас: мы собрались, и это... - Есть небольшая разница: я пока еще не умер. - Не будь таким. - Каким? - Сумасшедшим. Грэхем на мгновение прикрыл глаза. - Алло! Алло! - Нет, Молли, я не сумасшедший. Поступай, как считаешь нужным. Я позвоню тебе, когда у меня что-нибудь прояснится. - Почему бы тебе не приехать к нам? - Это невозможно. - Но почему? Места здесь достаточно. И мамуля будет... - Молли, ты прекрасно знаешь, они меня не любят, и знаешь, почему. Они смотрят на меня, а сами думают о... - Это неправда. Ты к ним несправедлив. Грэхем почувствовал, как его охватывает усталость. - О'кей. Если тебя это не устраивает, тогда пускай они просто старые маразматики, от которых меня тошнит. Это тебе понятно? - Прошу тебя, не говори так. - Им нужен мальчик. Вполне возможно, к тебе тоже неплохо относятся. По-видимому, так оно и есть. Но нужен им только мальчик. Тебя они тоже заберут у меня. А вот я им совсем ни к чему, но мне на это глубоко наплавать. Потому что мне нужна ты. Во Флориде. Уилли тоже, когда ему надоест возиться со своими пони. Тебе нужно выспаться. У тебя нервы не в порядке. Не думаю. В общем, позвоню, как только у меня появятся новости. - Непременно, - сказала она и повесила трубку. - Бред, - пробормотал Грэхем, - полный бред. В дверь просунулся Крофорд. - Если я не ошибаюсь, ты тут что-то сказал насчет бреда? - Не ошибаешься. - Не вешай нос. Звонил Эйнсворт с объекта. У него есть кое-что для тебя. Просит, чтобы мы сами приехали. Надо утрясти проблемы с местной полицией. ГЛАВА 51 Когда Грэхем с Крофордом подъехали к почерневшим развалинам дома, Эйнсворт был занят тем, что аккуратно ссыпал пепел в жестяные банки. Весь в саже и копоти, Эйнсворт походил на трубочиста. Возле уха у него набухал волдырь от ожога. В разрушенном подвале в данный момент работал агент по особым поручениям Янович из отдела взрывчатых веществ. Высокий, долговязый тип суетился возле покрытого грязью "олдсмобиля", перегородившего подъездную дорожку к дому. Он пошел навстречу прибывшим. - Вы Крофорд? - Да, это я. - Роберт Л. Дьюлейни, коронер. Я должен приступить к исполнению своих обязанностей. Он продемонстрировал им карточку с надписью "Голосуйте за Роберта Л. Дьюлейнти". Крофорд выжидательно молчал. - Ваш сотрудник располагает вещественными доказательствами, которые отказывается передать мне. Он заставил меня прождать целый час. - Извините за причиненные вам неудобства, мистер Дьюлейни. Он действовал по моему приказу. Я все выясню. Посидите пока в машине. Не обращая внимания на слова Крофорда, Дьюлейни потащился за ними. - Мистер Дьюлейни, подождите, пожалуйста, в машине, - не терпящим возражений голосом бросил Крофорд через плечо. Начальник отдела взрывчатых веществ Эйнсворт приветствовал их белозубой улыбкой, сиявшей на чумазом лице. Все утро он просеивал пепел. - Как начальнику отдела, мне доставляет особое удовольствие... - в самых изысканных выражениях начал он, выбираясь из преисподней. - Знаем, знаем, шеф, - заверил его Янович, - опустить копье, обагренное кровью противника. - Молчать в строю, краснокожий Янович! Доставить сюда интересующие нас предметы! Он бросил подчиненному ключи от машины. Из багажника фэбээровского седана появилась на свет длинная картонная коробка. В ней лежал привязанный к днищу проволокой обрез винтовки с обгоревшим прикладом и покореженными стволами. В другой коробке, поменьше, находился почерневший пистолет. - Пистолет сохранился лучше, - заметил Эйнсворт. - Ребята из отдела баллистики еще поработают с ним. Давай, Янович, приступай к главному. Эйнсворт принял у своего агента три пластиковых мешочка. - Равнение на середину, Грэхем! На мгновение лицо Эйнсворта приобрело непривычно серьезное выражение. Церемония передачи вещественных доказательств походила на древний ритуал, а Грэхем ощущал себя первобытным охотником, которому должны смазать лоб кровью жертвенных животных. Эйнсворт протянул Грэхему свою добычу. В одном пакете была часть обгоревшего тазобедренного сустава дюймов пяти длиной. Это оказалась головка бедра. В другом - наручные часы. В третьем пакете находилось главное - зубной протез. От зубного протеза осталась только половина, но именно в ней сохранился характерный боковой резец, крепившийся на штифте. Грэхему лезли в голову какие-то глупости, вроде "Большое вам спасибо". Странное оцепенение охватило Грэхема, и на несколько секунд сознание его отключилось. Когда он пришел в себя, голос Эйнсворта доносился, словно из туманной дали: - ..Настоящий музейный экспонат, - рассказывал Эйнсворт. - Так что, Джек, мы должны теперь отдать все это местным деятелям? - Вообще-то, да. Здесь есть неплохие специалисты. Попробуем пригласить их, пусть сделают слепки при нас, а оригинал мы оставим себе. Фэбээровцы направились к машине старшего следователя Сент-Луиса. Грэхем остался наедине с домом. Он слушал, как завывает ветер в трубах. Хорошо бы Блум приехал в логово Дракона как только понравится. Он должен приехать... Грэхему хотелось представить себе, каким был Долархайд. Доискаться до самых корней происшедшей здесь трагедии, узнать, что вызвало к жизни Красного Дракона. Но пока с него хватит. Пока. Пересмешник опустился на кончик трубы и завел свою трель. Грэхем посвистел в ответ. Он возвращался домой. ГЛАВА 52 Грэхем не смог сдержать счастливой улыбки, когда огромный лайнер взмыл в небо, унося его прочь из Сент-Луиса. Самолет лег курсом на юг, навстречу солнцу, а затем круто взял на восток. Домой! Дома его ждут Молли с Уилли. - Прекратим эти дурацкие разбирательства, - сказала она ему по телефону. - Какая разница, кто кого обидел? Словом, я встречу тебя в Маратоне, малыш. Пройдет время, и он будет вспоминать радостные моменты, связанные с этим делом, а главное - удовлетворение, которое получаешь от работы профессионалов высокого класса. Наверное, людей безоглядно преданных своему делу можно найти в любой другой профессиональной сфере. Все зависит от того, кто ищет, рассуждал он сам с собой. Ему казалось бестактным выражать благодарность за сотрудничество Ллойду Бауману и Биверли Катц, поэтому он просто поверил им и сказал, что рад случаю, который снова свел их вместе. Одно обстоятельство рождало в нем смутную, не совсем ясную тревогу: тот высочайший полет блаженства, тот момент истины, открывшийся ему, когда в чикагском зале суда Крофорд положил трубку и сказал ему: "Это Гейтвей." Почему, ну почему самый счастливый миг в его жизни застал его именно там, в душном зале, именно тогда, в Чикаго? Ведь задолго до этого, еще не облекая свое звание в слова и логические доводы, он знал. Знал! Кому-кому, а Ллойду Бауману не надо объяснять, что чувствует профессионал, виртуозно исполнивший свое дело. Бауман сам сказал ему: - Когда Пифагор вывел свою теорему, а затем подтвердил ее, он преподнес в дар Музе сотню быков. Может ли быть в жизни удовольствие сильнее того, какое испытываешь в тот момент, когда подтверждается твоя теорема? Не говори ничего, не растрачивай это чувство в словах. Сохрани его в себе надолго. Чем ближе становился дом и Молли, тем большее нетерпение охватывало его. В Майами он сошел на бетонированную площадку перед ангаром. Предстояло пересесть на старенькую модель "ДС-З, Ант-Лулу", совершавшую регулярные рейсы в Маратон. Отличный, надежный самолет! Потрясающий день! Допотопная машина уже летала на местных авиалиниях, когда Грэхему было лет пять. Крылья "Ант-Лулу" покрывал откладывавшийся годами слой масла, которое разбрасывали двигатели. Грэхем испытывал доверие к этому самолетику. Он понесся ему навстречу, словно заплутавший в джунглях путешественник, которого отыскала спасательная экспедиция. Под крылом "Ант-Лулу" горели огни острова Исламо-рада, заснеженные шапки гор со стороны Атлантики. Еще несколько минут - и они пошли на посадку. Все напоминало ему тот день, когда он впервые ступил на летное поле Маратона. Тогда он прилетел на этом же самолете. Бывало, и много времени спустя его тянуло сюда, на аэродром. Он приходил вечером и поджидал этот возникающий из сумерек самолет, который уверенно шел на посадку, нарушая предвечернее спокойствие ревом двигателя и стаями искр, вылетавших из сопел. А внутри, за освещенными окнами уютного и безопасного салона, седели пассажиры. Любил он смотреть и как взлетает этот легкий самолетик. Но когда, описав огромную дугу, самолетик уходил на север, грусть и пустота заполняли душу Грэхема, усиливавшиеся от того, что в воздухе еще звенели прощальным звоном слова расставания. Если уж приходить сюда и наблюдать за чужой жизнью, то лишь за той ее стороной, где есть посадки, встречи и возгласы приветствий. Так было до Молли. Самолет дрогнул в последний раз и коснулся бетонированной полосы. Грэхем увидел Молли и мальчика, выглядывавших из-за освещенной прожекторами ограды. Уилли точно вкопанный стоял рядом с матерью и казался таким спокойным и основательным. Он не канючил, никуда не тянул мать, как это обычно делают дети. Просто ждал. Он не сдвинется с места, пока Грэхем не подойдет к ним. Только после этого отправится побродить по аэропорту, поглазеть на самолеты. Грэхем уважал его за выдержку. Молли была одного роста с Грэхемом - пять футов десять дюймов. Поцелуи, которыми им случалось обмениваться на людях, приносили Грэхему радостное возбуждение, ибо всегда напоминали ему о поцелуях в постели. Уилли хотел было понести чемодан Грэхема, но тот доверил ему только сумку. Они ехали домой, на отмель Сахарная Голова. Молли вела машину. Если на дорогу падал свет фонарей, Грэхем восстанавливал в памяти места, мимо которых они проезжали. Когда же ему это не удавалось, пытался дорисовать их в своем воображении. Он открыл дверцу у себя во дворе и услышал тихий, мерный плеск прибоя. Уилли понес сумку в дом. Почему-то он решил водрузить ее на голову. Грэхем продолжал стоять во дворе, рассеянно отгоняя москитов. - Может, лучше пойдешь в дом, пока они тебя не сожрали? Он опустил голову. В глазах его стояли слезы. Молли еще немного подождала, прижалась щекой к его плечу и, изогнув брови, посмотрела на него снизу вверх. - Мартини, праздничный ужин и объятия под луной, - пробормотала она. - Так было задумано, а в результате - счет за свет, счет за воду и воспитательные беседы с ребенком. ГЛАВА 53 Больше всего Грэхему и Молли хотелось возвратиться в собственное прошлое, стать друг для друга тем, чем они были прежде. Печальное сознание, что прошлое утрачено навсегда, поселилось в их доме, словно незванный гость. Как бы ни уверяли они друг друга и в тихие ночные часы, и при свете дня, что ничего не изменилось, слова теряли смысл, наталкиваясь не невидимую преграду, возникшую между ними. Никогда еще Молли не казалась ему такой привлекательной. Он восхищался ее неосознанной, естественной грацией и одновременно страдал от того, что она так хороша. Она старалась относиться к нему с той же теплотой, как и раньше. Но она побывала в Орегоне, и этого оказалось достаточно. Молли вызвала призраки прошлого. Перемена в их отношениях не укрылась от Уилли, который взял манеру держаться с Грэхемом отчужденно, изводя его обидной вежливостью. От Крофорда пришло письмо. Молли принесла его вместе с ворохом почты, но Грэхему о письме ничего не сказала. В конверте находилась фотография семьи Шерманов, переснятая с любительского фильма. Крофорд писал, что пожар уничтожил не все доказательства. При тщательном осмотре участка, окружающего здание, был обнаружен этот снимок и еще кое-какие мелочи, отброшенные взрывом на большое расстояние от горящего дома и потому уцелевшие. Грэхем показал фотографию Молли. "Эти люди, по-видимому, были у него на очереди, - писал Крофорд. - Теперь им ничто не угрожает. Я подумал, что тебе будет приятно это узнать". Грэхем показал фотографию Молли. - Смотри! Теперь понимаешь, почему я не жалею, что ввязался в эту историю? - Понимаю, - ответила она. - Я понимаю тебя. Да, я тебя понимаю. Ясными, тихими вечерами серебристые рыбешки резвились под луной. Молли прихватывала с собой ужин. Они втроем рыбачили, разжигали на отмели костер, но и это не прибавляло радости. Дед прислал Уилли снимок его пони. Мальчик прикрепил фотографию на видном месте в своей комнате. Настал пятый день их пребывания дома - и последний перед выходом Молли и самого Грэхема на работу в Маратоне. Накануне они ловили рыбу в пенистых брызгах прибоя, в четверти мили от дома. В том месте, где им когда-то очень везло. Грэхем решил сразу поговорить с обоими. Начало экспедиции не сулило ничего хорошего. Уилли демонстративно отложил в сторону удочку, приготовленную для него Грэхемом, и принес новую, которую подарил дедушка. Часа три они удили в полном молчании. Грэхем несколько раз порывался заговорить и уже открывал было рот, но тут же осекался. Разговор был не к месту. Он устал чувствовать себя лишним. Грэхем поймал четыре пеламиды. Наживка из песчаных блох пошла как нельзя лучше. Уилли, напротив, не везло. Дед подарил ему внушительных размеров удочку с тремя тройными крючками. Мальчишка слишком торопился. Он вытягивал и снова забрасывал поплавок, не давая рыбе заглотнуть наживку. От волнения и обиды Уилли раскраснелся, потная майка прилипла к спине. Грэхем прошлепал по мелководью и, подождав, пока волна откатит от берега, принялся копаться в мокром песке. Вернулся он с двумя песчаными блохами - Хочешь, поделюсь с тобой? - спросил он, протягивая добычу Уилли. - Не надо. У меня отличная удочка. Вы знаете, что ею ловил рыбу мой отец? - Нет, - ответил Грэхем, - не знаю. - И покосился на Молли. Она застыла, обхватив колени руками, не сводя неподвижного взгляда с парившей над волнами птицы-фрегата. Поднялась. Стряхнула с себя песок. - Пойду, сделаю сэндвичи, - коротко сказала она. После ухода Молли Грэхема так и подмывало поговорить с парнем по душам. Поразмыслив, он решил отказаться от этого. Ничего не выйдет. Уилли, словно губка, впитывает настроение матери. Он подождет Молли, и на этот раз выложит все, что думает, им обоим. Она отсутствовала совсем не долго, но вернулась без сэндвичей. Молли бежала по кромке воды, прибой лизал ее босые ноги. - Тебе звонит Джек Крофорд. Я сказала, что ты сам перезвонишь ему, но он говорит, у него сочное дело, - произнесла она, сосредоточенно разглядывая свои ногти. - Так что поторопись. Кровь бросилась в лицо Грэхему. Он с силой воткнул удочку в мокрый песок и побежал к дюнам. Этот путь гораздо короче, конечно, если идешь налегке и не цепляешь ношей за кустарник. Иначе пришлось бы делать петлю, огибая пляж. Приближаясь к зарослям, Грэхем услышал странный шипящий звук. Цепким взглядом обшарил землю вокруг. Не змея ли? За кустами мелькнули носки ботинок, остро сверкнул оптический прицел. Прямо перед собой он увидел желтые зрачки Фрэнсисе Долархайда. Смертельный страх сжал его сердце. Щелкнул взведенный курок. Грэхем бросился вперед и выбил пистолет из рук Долархайда. Блеснула неярко вспышка, показавшаяся белесой в ослепительных солнечных лучах, и пистолет полетел в кусты. Грэхем упал, завалившись на спину, резкая боль обожгла левую сторону груди. Долархайд высоко подпрыгнул и обеими ногами наступил Грэхему на живот. В руке он сжимал нож. Со стороны моря раздался пронзительный вопль, но для Долархайда больше не существовало ничего. Коленями пригвоздив к земле беспомощно распластанного Грэхема, он обеими руками занес над ним нож и издал безумный вопль, когда острое лезвие глубоко вошло в щеку Грэхема, не задев глаза. В следующее мгновение Долархайд качнулся вперед, готовясь всем своим весом налечь на нож и рассечь жертве голову. Что-то просвистело совсем рядом, и удочка, с размаху заброшенная Молли, впилась в лицо Долархайда всеми своими тремя крючками. Леска с отвратительным скрежетом наматывалась на катушку. Это Молли тянула крючки на себя, чтобы повторить удар. Крючки впились ему в руку, которой он непроизвольно схватился за щеку. Он взвыл от боли и, сжимая нож в другой руке, пошел на Молли. Грэхем перевалился на бок, встал на колени. Шатаясь, выпрямился и побежал. Глаза его были готовы выскочить из орбит, он захлебывался собственной кровью и бежал, бежал прочь, пока силы не оставили его. Молли летела к дюнам, не чувствуя под собой ног, подгоняя маленького Уилли, мчавшегося впереди. Долархайд нагнал бы их, если бы не удочка, которая тянулась за ним. Леска запуталась в кустах. Он не сразу догадался перерезать ее. - Беги, малыш, беги! Не оглядывайся, - задыхаясь, кричала она сыну и подталкивала его. Полоса дюн кончилась, они опережали его почти на сто ярдов. Расстояние между ними сократилось до семидесяти ярдов, когда они очутились возле дома. Перескакивая через несколько ступенек, они взобрались наверх. Молли втолкнула мальчика в комнату Уилла. - Сиди здесь! И снова - вниз, навстречу убийце. Она ждала его в кухне с пистолетом в руках. В безумной спешке она уже не помнила ни о чем: ни о прицеле, ни о правильном положении оружия. Она крепко сжимала пистолет обеими руками и ждала. Дверь дрогнула от страшного удара. Первым выстрелом Молли продырявила ему бедро. - Ма-а-а! - замычал он, и она разрядила пистолет ему в лицо. Она стреляла, когда он сползал вниз, цепляясь за дверную раму. Стреляла, когда он опустился на пол, привалившись к стене. Подошла к нему вплотную и дважды выстрелила в упор. Пока от его лица не осталось сплошное месиво, пока не загорелись волосы на голове. Уилли разорвал простыню на бинты и отправился на поиски Грэхема. Ноги его не слушались. Идя по двору, он несколько раз спотыкался и падал. Молли еще не успела никого вызвать, а к дому уже подъезжала "скорая помощь" и машина шерифа. Она стояла под душем, когда представители правосудия с оружием наготове ворвались в дом. Она оттирала брызги крови на лице и руках, промывала волосы и не смогла ничего толком ответить, когда помощник шерифа попытался обратиться к ней через занавеску душа. Кто-то догадался поднять болтавшуюся телефонную трубку. Помощник шерифа обменялся несколькими словами с Крофордом, который все еще был на проводе. Это он, услышав в трубку выстрелы, из Вашингтона позвонил в полицию. - Еще не знаю, - ответил помощник шерифа. - Его уносят. Он посмотрел в окно. Носилки с Грэхемом как раз ставили в машину. - Честно говоря, дело плохо, - добавил он в трубку. ГЛАВА 54 Цифры на часах, висевших перед его кроватью, были такие крупные и четкие, что Грэхем различал их сквозь дурман лекарств и оцепенение боли. Открыв правый глаз, Уилл Грэхем сразу увидел эти часы и понял, что находится в отделении реанимации. Их немолчное тиканье, движение стрелок вселяло в него мысль о том, что все проходит, а значит, наступит конец и его страданиям. Он понял, для чего в реанимационной палате висели часы. Стрелки показывали четыре. Дня или ночи, какая разница? Лишь бы шли вперед. Он провалился в небытие. Когда он снова открыл глаза, было уже восемь. В комнате кто-то был. Он осторожно скосил глаза. Молли! Она смотрела в окно. Как она похудела! Он хотел было позвать ее, но едва открыл рот, левую сторону лица свело нестерпимой болью. Все части его тела разладились и хотели двигаться сами по себе, не подчиняясь его приказу. Когда Молли уходила, он шевельнулся. Потом его поднимали, перевязывали. Прикосновения причиняли ему такую боль, что жилы на шее вздувались от напряжения. В окне стало светло. В ярком свете солнца над ним появилось лицо Крофорда. Грэхему все-таки удалось поморгать. Крофорд улыбнулся, обнаружив зеленую ниточку шпината, застрявшую между зубов. Странно: Крофорд почти не ел овощей. Грэхем показал пальцем, что хочет писать, и Крофорд вложил ему в руку карандаш, приладил на одеяле блокнот. "Уилли", - написал Грэхем. - С ним все в порядке, - ответил Крофорд. - И с Молли тоже. Она приходила, когда ты спал. Долархайд мертв. Уилл, вот тебе мое слово. Говорю тебе, он мертв. Я сам снимал у него отпечатки, а Прайс установил стопроцентное сходство с отпечатком в деле Лидсов. Можешь мне поверить. Его больше нет. Грэхем вывел на листочке вопросительный знак. - Я тебе все расскажу. Сейчас мне отвели только пять минут, но как только тебе станет лучше, я расскажу. Я приду потом. "Сейчас", - нацарапал Грэхем. - Доктор уже говорил с тобой? Нет? Давай сначала обсудим твои дела. Послушай, тебя здесь поставят на ноги. В лучшем виде. Глаз у тебя, конечно, здорово распух. Что ты хочешь - на лице все-таки рана, но хирурги постарались и заштопали тебе вывеску. Теперь главное - время. Селезенку тебе удалили. А на что она нужна? Прайс оставил свою в Бирме в сорок первом, и хоть бы что. Медсестра в коридоре постучала пальцами по стеклу. - Все, мне пора. Служебное удостоверение для них тут ничего не значит. Будь ты хоть кто, выставляют за дверь без всяких церемоний, если время истекло. Пока. В комнате ожидания реанимационного отделения среди множества измученных тревогой людей он увидел Молли. Он подошел к ней. - Молли... - Привет, Джек, - бросила она. - Ну, ты выглядишь лучше всех. Согласишься расстаться с какой-нибудь частью своего лица, если ему придется делать трансплантацию? Перестань, Молли. Ты видел его? - Да. - А я думала, что не смогу заставить себя это сделать. Смогла. - Его приведут в норму. Доктор мне сказал, что все будет хорошо. Может, тебе одной тяжело сейчас? Я привез Филлис, она... - Нет, больше мне от тебя ничего не надо. Она отвернулась, комкая платок. Из ее раскрытой сумочки торчал розовато-лиловый конверт. Он уже видел такие изысканные, дорогостоящие конверты. Ему претило то, что предстояло сейчас сказать. - Молли! - Ну что еще? - Ему пришло письмо? - Да. - Тебе его передала сестра? - Да, сестра. Еще его завалили цветами эти его друзья из Вашингтона. - Можно мне взглянуть на письмо? - Я отдам ему сама, когда он попросит. - Дай мне на него взглянуть, пожалуйста. - С чего вдруг такой интерес? - Ему не стоит читать письма именно от.., этого человека. Выражение, появившееся на его лице, насторожило Молли. Она опустила глаза на письмо и выронила все, что было у нее в руках. Из сумочки выпал и покатился тюбик губной помады. Собирая рассыпанные на полу вещи, Крофорд слушая быстро удаляющийся стук каблуков. Сумочку Молли он вручил дежурной сестре. Крофорд понимал, что Лектеру вряд ли удастся добиться того, что ему нужно. Но он знал одно: от Лектера можно ожидать все, что угодно. По просьбе Крофорда молодой практикант-рентгенолог просветил письмо. После этой процедуры Крофорд аккуратно подрезал конверт со всех сторон перочинным ножом и обследовал внутреннюю поверхность конверта, а затем вложенный в него листок. От него не укрылось бы никакое пятнышко или след пыли. Удовлетворенный осмотром, он прочитал следующее: "Дорогой Уилл! Теперь мы с вами оба томимся в больничных палатах. Вы страдаете от ран, я же - от отсутствия книг... Интеллектуал доктор Чилтон позаботился обо мне как нельзя лучше. Жизнь забросила нас в примитивное время - уже не первобытное, но еще и не просвещенное. Любое разумное общество либо убило бы меня, либо вернуло бы мне мои книги. Полумеры - бич нашего времени, не так ли, Уилл? Желаю Вам скорейшего выздоровления и надеюсь, что случившееся не испортит Вашу внешность. Я часто думаю о Вас. Ганнибал Лектер." Практикант посмотрел на часы. - Я вам больше не нужен? - Нет, - ответил Крофорд. - Где это можно сжечь? В следующий свой приход, ровно через четыре часа, Крофорд не увидел Молли ни в палате, ни в комнате ожидания. Грэхем бодрствовал. Он сразу же начертил вопросительный знак и написал под ним: "Долархайд умер? Как?" Крофорд рассказал ему. С минуту Грэхем лежал неподвижно. Потом написал: "Сбежал как?" - Ладно уж. В Сент-Луисе мы дали маху. Он, должно быть, искал Рибу Макклейн, приехал в лабораторию и наткнулся на нас. Его отпечатки остались на окне котельной. Их обнаружили только вчера. Грэхем написал карандашом в блокноте: "Тело?". - Мы полагаем, что был убит некто по имени Арнолд Ланг. Он числится среди пропавших без вести, а его машина отыскалась в Мемфисе. Так, за мной идут. Сейчас выгонят! Я быстро, по порядку. Долархайд понял, что мы уже вышли на фотолабораторию. Он сбежал оттуда у нас под носом и поехал прямиком на станцию техобслуживания Сервко в Линдберге. Там работал Арнолд Ланг. Риба Макклейн показала, что за неделю до этого у Долархайда была стычка с техником на станции. По-видимому, речь шла о Ланге. Он прикончил Ланга, тело отвез к себе домой. После этого отправился за Рибой Макклейн, которую застукал с Ралфом Мэнди. Застрелил Мэнди, оттащил его в кустарник. В палату вошла сестра. - Прошу вас, разрешите мне закончить, у нас служебный секрет, - безуспешно взывал к ней Крофорд. - Усыпил хлороформом Рибу Макклейн, привез к себе, - скороговоркой тараторил Крофорд, пока сестра за рукав тянула его к выходу. - Труп он уже приготовил, - крикнул Крофорд из коридора. Чтобы услышать продолжение, Грэхем вынужден был дожидаться еще четыре часа. Войдя в очередной раз, Крофорд с порога начал: - Он повел с ней дешевую игру. Ну, знаешь: "Убить мне тебя или оставить в живых..." Ты помнишь, что в ее показаниях все время фигурировала цепочка с ключом у него на шее. Момент очень важный. Этот трюк он придумал, чтобы она потом могла под присягой заявить, что она ощупала его мертвое тело. Словом, выступил перед ней по полной программе. Прочитал свой трагический монолог: и так я не могу, и эдак не получается. В общем, говорит: "Не могу видеть, как ты гибнешь в огне и стреляет в голову Лангу. С Лангом ему прямо-таки подфартило. Зубов у него не было. Возможно, Долархайд знал, что челюстная дуга сохраняется в огне. Черт его разберет теперь, что он знал. Короче, после того, как Долархайд отделал Ланга, от челюсти у того ничего не осталось. Он размозжил ему голову, опрокинул кресло или что-то тяжелое, имитируя падение тела, предварительно позаботившись о том, чтобы цепочка с ключом перекочевала на шею Лангу. Обезумевшая от ужаса Риба мечется по комнате, лихорадочно ищет ключ от двери. Долархайд в уголке потирает руки. Ее оглушило выстрелом, да и в том состоянии крайнего возбуждения, в котором она в тот момент находилась, она не обратила бы внимания на случайный шорох или скрип, выдававший его присутствие рядом. Он поджег дом, но взрыв, разумеется, замыслил не сразу. Бензин стоял у него в той же комнате, Риба справилась с отведенной ей ролью и благополучно выбралась из горящего дома. Но стоило ей сбиться с дороги или запаниковать, думаю, он бы оглушил ее и вытащил во двор. Она и сама потом не смогла бы сказать, какая сила вынесла ее на улицу. Для того чтобы его план сработал, она непременно должна была спастись. О, черт! Сестра идет. Грэхем торопливо набросал: "Транспорт?" - Его изобретательность делает ему честь, - продолжало Крофорд. - Он понимал, что фургон придется бросить возле дома. А уходить на чем-то нужно. Вот что он придумал: сделал так, что Ланг собственноручно подцепил его к фургону буксир-грузовичок со станции. Потом разделался с Лангом, запер служебное помещение и отбуксировал собственный фургон к своему дому. Буксир оставил на проселочной дороге позади дома, а за Рибой поехал на своем фургоне, как обычно. Убедившись в том, что она спаслась случайно, разумеется, он достал взрывчатку, облил горящее здание бензином и сбежал по дороге, ведущей через поле. Буксир в целости и сохранности поставил обратно на станцию обслуживания, а сам взял машину Ланга. И концы в воду. Я голову себе сломал, пока мы не вычислили, как он ускользнул. Достоверность такого варианта не подлежит сомнению: на буксире он оставил отпечатки пальцев. И ведь мы наверняка столкнулись с ним, когда ехали на место происшествия. А он оттуда... Да, да, мисс. Ухожу, мисс. Грэхем хотел спросить еще о чем-то, но не успел. Оставшиеся пять минут времени, отведенного для посетителей, он провел с Молли. "Я люблю тебя", - написал он в блокноте Крофорда. Она кивнула и сжала его руку. Он написал: "Уилли окей?" Она снова кивнула. "Здесь?" Она слишком быстро подняла на него глаза. Жестом послала ему поцелуй и показала на приближавшуюся медсестру. Он не выпускал ее палец. "Где?" - дважды подчеркнул он. - В Орегоне, - призналась она. В последний раз за этот день пришел Крофорд. Грэхем ждал его с готовым вопросом. "Зубы?" - Его бабки. Тот протез, который мы нашли в доме, принадлежал, оказывается, бабке Долархайда. Полиция Сент-Луиса нашла некоего Неда Вогта. Родная мать Долархайда приходилась ему мачехой. Мальчишкой Вогт видел старуху Долархайд, и после этого воспоминание о ее зубах преследует его всю жизнь. Собственно говоря, это я и хотел тебе рассказать, когда позвонил в Маратон, а тебя караулил Долархайд. Звонил я по горячим следам, как только получил информацию из Смитсоновского института. Тамошние эксперты заинтересовались протезом и запросили его у полиции штата Миссури, так сказать, для очистки профессиональной совести. И неожиданно заметили, что верхняя часть изготовлена из вулканита, тогда как в современном зубопротезировании используется акрил. С вулканитом уже лет тридцать пять никто не работает. Себе Долархайд сделал точно такой же новый протез с акрилом, учитывающий особенности строения его челюсти. Этот протез и был обнаружен на убитом. Некоторые особенности - характерные выемки, рифление - позволяли специалистам заключить, что это китайская работа. Старый протез - швейцарский. Убитый имел при себе ключ от сейфа в Майами. Там у него хранился гроссбух. Дневник. Жуткая вещь. Дам посмотреть, если захочешь. Теперь слушай внимательно, старше. Мне надо возвращаться в Вашингтон. Постараюсь на выходные сорваться сюда. Ты будешь в полном порядке? Грэхем скачала написал вопросительный знак, потом зачеркнул его и нацарапал: "Абсолютно". После ухода Крофорда Грэхемом занялась сестра. Она сделала ему внутривенный укол снотворного. Контуры часов утратили четкость. Он пытался уследить за обеими стрелками, но одна все время куда-то пропадала. Интересно, думалось ему, снотворное потупляет чувства? С таким лицом, какое у него теперь, ему не удержать Молли. Первое время, пока он не поправится, она будет с ним из жалости, а петом? Потом его ожидает новый удар... Да и стоит ли удерживать ее? Погружаясь в смутное забытье, он хотел одного: не видеть снов. Он парил на грани подлинных воспоминаний и видений, но это оказалось не так уж плохо. В его видениях не было навязчивых картин о том, как уходят от него Молли, или как на него бросается Долархайд. Все един и тот же бесконечно длинный сон прерывался от яркого света, бившего в лицо Грэхему, от шуршания тонометра и продолжался, продолжался... Сон перенес его в Шайлоу <Битва при Шайлоу - одно из крупнейших сражений в период Гражданской войны в Америке, 6.04 - 7.04, 1862 (Южн. Тенвесси)>. Он приехал туда весной, вскоре после того, как пристрелил Гэррета Джекоба Хоббса. Теплым апрельским днем он спускался но асфальтированной дорожке к Кровавому Пруду. Скат берега покрывала ранняя бледно-зеленая трава, сбегавшая под воду до самого дна прозрачного пруда. Грэхем помнил, что произошло на этом месте в апреле 1862 года. Он присел на сырую траву. От земля тянуло холодом. Промчалась машина с туристами. Грэхем заметил ив асфальте какое-то шевеление. Попавшая под колеса змея в судорожной агонии извивалась на асфальте. В отчаянных восьмерках, выписываемых раздавленным телом, наверху оказывалась то черная спина, то изжелта-бледаое брюхо. На солнце становилось жарко, но Грэхема сковывали ледяные тиски. Он всей кожей ощутил гнетущее притяжение этого моста. Грэхем поднялся. Потер влажное пятно на брюках. У него слегка кружилась голова. Змея задохнулась в собственной смертельной петле. Грэхем наклонился, ухватил ее за конец скользкого суховатого хвоста и, сильно размахнувшись, ударил ею, точно хлыстом о землю, так что густые темные брызги полетели в пруд. Со дна всплыл привлеченный добычей лещ. Раньше ему казалось, что Шайлоу населен призраками, и красота его - зловещий дурман. Сейчас, замирая в полете между сном и реальностью, он понял, что красота Шайлоу не была ни злой, ни доброй. Она была безразличной ко всему. Это место могло стать ареной любых событий, и его совершенная красота лишь подчеркивала равнодушие природы к людским страстям. Он стряхнул с себя остатки сна и, не отрывая взгляда от часов, додумывал пришедшую к нему мысль. Природе, этой Зеленой Машине, чуждо милосердие. Милосердие привносят в мир люди. Оно рождается в тех клетках мозга, благодаря которым за миллионы лет эволюции мозг рептилии превратили в мозг человека. Убийство само по себе тоже иллюзия. Его не существует. Наши понятия о морали создали убийство, и только для нас это слово имеет смысл. Грэхем слишком хорошо понимал, что в его душе нераздельно сплелось все, что делает человека убийцей. И милосердие, наверное, тоже. Он отдавал себе отчет в том, что слишком хорошо понимает природу и тайные пружины убийства, и это тревожило его. В едином, необъятном сознании человечества, подумал он, в сознании, направленном к свету и разуму, темные, первобытные желания, которые мы подавляем, и подсознательные ощущения этих желаний создают порочный вирус, против которого восстают все защитные силы организма. А что, если страшные, подавляемые цивилизацией желания и есть тот вирус, из которого создается противоядие? Все правильно. Он ошибался, населяя Шайлоу зловещими призраками. Призраки гнездились в его собственной душе. "...И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость; узнал, что и это - томление духа". Екклесиаст