ерес. С большим вниманием он вслушивался в описание его внешности, поведения и гипотетических черт характера, не предъявляя претензий за сокрытие этих сведений от предварительного следствия. Наоборот, было похоже, что он благодарен Терезе и Франеку за возможность самому разобраться в этом вопросе. Он заметно оживился, в глазах его появился блеск. - Кое-что у меня складывается, - удовлетворенно сообщил он и уставился куда-то вдаль. Он долго медитировал, перерабатывая полученную информацию, возможно даже представлял предстоящие события и вдруг обратился к Михалу: - Эта свинья действительно на вас бросилась? - недоверчиво спросил он. Михал страшно разволновался. - Нет... Скорее, нет... Но было похоже... То есть, теперь мне кажется, что она просто свалилась. Забралась на эту кучу камней и рухнула вместе с ними. Но, даю слово, выглядела она точно как толстый мужик в черной кольчуге, который бросился прямо на меня! - На кой черт она полезла на камни? - Откуда я знаю? В любом случае она свалилась сверху... - Наверное, любила альпинизм, - ядовито подсказала Тереза. - Хорошо, я вам скажу, - добродушно произнесла Люцина. - Там лежали остатки хлеба... - А-а-а!.. - обрадовался сержант с таким облегчением, будто мотивы поведения покойного кабана были для него камнем преткновения. - Если хлеб, то понятно. Свежий? - Свежий. Наверное, Михал выбросил. Михал вспомнил, что действительно бросил остатки еды на камни. Но это были в основном кости от курицы. Хлеба было всего несколько крошек, а курицы - кусочек шкурки с костями. Он засомневался, как такая слабая приманка могла привлечь животное, что такое крошки для такого громадного кабана! - Ничего, - успокоил его сержант. - У свиней хороший нюх, а на свежий хлеб особое чутье. А что касается вашего колодца, не знаю... Людей у нас мало, на посты не хватит. Но пока суд да дело, может положим на него что-нибудь очень тяжелое?.. Мысль показалась нам прекрасной. Колодцу пришлось отступить перед уборкой и подождать еще пару дней, поскольку небо не предвещало ничего хорошего. Все приметы на земле и на небе указывали на приближение бури, возможно даже с градом, поэтому сельскохозяйственные вопросы выступили на первый план. Для уборки пшеницы Франек заказал на следующий день комбайн, но сено должны были спасать человеческие руки. Оставшиеся в родственниках следы порядочности не позволили бросить на произвол судьбы пропадающую собственность. Спор вокруг чего-нибудь тяжелого, сразу же остановился на моей машине. Предложение заехать за коровник со стороны луга, остановиться над ямой и так все оставить, я с негодованием отмела. Не только из-за полной невозможности прокопаться через каменные завалы, но и ввиду последствий. Расстроенный бандит мог из мести разгромить автомобиль. Родственники не настаивали. Франек подумал и вспомнил, что у него есть старое колесо от трактора, валяющееся на сеновале. Двое сильных людей кое-как могут его поднять, но одному не справиться никак. Поэтому колесо от трактора легло на частично раскопанный колодец, закрыв к нему всякий доступ. Ночь прошла спокойно. На сереньком песочке за коровником остались только собачьи следы, и в обеспокоенных душах расцвела надежда, что поединок с преступником мы наконец-то выиграли. Буря разразилась ближе к вечеру и прошла немного стороной, не причинив достойного ущерба. Как раз перед этим я вернулась из Варшавы, куда ездила за снимками с ногами бандита. За ужином отпечатки таинственных подошв лежали почти у каждой тарелки, переходили из рук в руки и вызывали различные проявления умственной деятельности. Марек говорил, что дело ясное, фотография является неоспоримым доказательством и теперь каждый должен обо всем догадаться. Он догадался, значит, можем и мы. - Я не справлюсь, - обиделась Тереза. - Я не знакома лично со всеми бандитами Польши. Я живу в Канаде. - А канадских бандитов ты знаешь? - поинтересовалась Люцина. - По-моему, он говорит про ботинки, - подсказала тетя Ядя. - Возле нас ходили такие ботинки и все их видели. Но я не помню. - Ну, если бы ходили только ботинки, ты бы это запомнила. - По-видимому ботинки ходили на человеке, - догадалась моя мамуся. - Я всем на ноги не смотрю... - Значит... Вы имеете в виду человека в ботинках? - уточнил Михал. - Возможно. Человек в ботинках. - Ну и кто этот человек? - жадно поинтересовалась Люцина. - Марек знает, но говорить не хочет, - ответила я с раздражением. - Он все время вам говорит, а вы не слушаете. Он считает, что по этим ботинкам, не знаю каким способом, можно узнать все остальное. Они прятались за коровником, это видели все. Ну и что, я вовсе не уверена, что это был убийца. За коровником мог всякий притаиться, особенно если было на что смотреть. Сами ботинки ничего не значат! - Подведем итог! - живо предложил Михал. - Может к чему-нибудь придем. Из того, что мы до сих пор знаем, следует, что первым о сокровищах узнал этот облизанный Никсон. Не знаю, каким образом, но узнал. Наверное, прочитал документы. Какие у него ноги? - Не такие, - сказал Франек, взяв фотографию. - Если он не надел чужие ботинки. Эти просто громадные. У него были поменьше. - Сомневаюсь, что на такие дела он выберет чужие ботинки, тем более на пару размеров больше, - раскритиковала их я. - Это значит, что прятался не он, а кто-то другой. Следующий в списке - труп. Если облизанный узнал обо всем первым, труп узнал у него... - И ты думаешь, что труп прятался за коровником? - остановила меня Люцина. - Я рассуждаю в хронологическом порядке!... - По-моему, с трупом понятно, - вмешалась Тереза. - Облизанный нашел Менюшко и взял его в сообщники. Этот труп - это же Менюшко? - Взял в сообщники и убил? - возмутилась тетя Ядя. - Не знаю, убил ли. Они же ничего не нашли, зачем было его убивать? Чтобы потерять сообщника? - Он нашел себе другого, - напомнила моя мамуся. - Внука прадеда... - Не прадеда, а нотариуса, - поправил Михал. - Нотариус тоже мог быть чьим-то прадедом... - Не мог, потому что умер. Не успел. - Их было двое, - заметила я. - Один был внуком прадеда, а другой - нотариуса. Перестаньте мешать потомков. - Я же и говорю, что прадеда... - Тихо! - вдруг закричала Люцина. - Я все знаю! Уже поняла. Он его вовсе не убивал. - Кто кого? - не вытерпела Тереза. - Говори полными фразами, а то у тебя опять предки попереплетаются. - Облизанный не убивал Менюшко. Да, он дал ему наши адреса, хотя, зачем, не знаю... Сейчас, подождите... А может, не давал? Может, Менюшко эти адреса украл?.. Может, он хотел избавиться от него и договориться с нами?.. - Ну, наконец-то, что-то умное, - пробормотал Марек. Люцина некоторое время неподвижно всматривалась в него горящим взглядом. Потом заморгала и решилась: - Могло быть и так, в этом больше смысла. В любом случае, облизанный взял Менюшко в сообщники и прислал его сюда. Он хотел действовать тайно, поэтому у Менюшко не было при себе никаких документов, чтобы в случае чего, его нельзя было опознать... - Это бы указывало, что он допускал мысль о преступлении, - вмешалась я. - Может, и допускал, но он его не убивал. Как раз наоборот, ему нужен был сообщник и он нашел себе второго... - А второго он тоже не убивал? - заинтересовалась моя мамуся. - Тоже нет. Потом он нашел Больницкого и тоже его не убил... - Понятно, что нет. Больницкий же убежал... - Тихо! Марек сказал, что Больницкий говорил, что облизанный его уговаривал. Это значит, что он искал сообщников среди заинтересованных людей. Среди потомков, которые были с этим как-то связаны... - Зачем? - Не знаю, зачем. Все равно. Облизанный их не убивал, но кто-то же убил. Он убивал каждого, кто крутился здесь возле развалин. Значит есть еще кто-то, кто все знает, наверняка, мы его неоднократно видели. Он ходит в ботинках... Люцина вдруг замолчала и напряженно уставилась перед собой. Мы все обернулись, но ничего не увидели, кроме посудного полотенца, которое висело на гвозде. Михал Ольшевский вдруг ожил: - Я знаю! - победно возвестил он. - Ему приходилось искать Менюшко, Лагевку и Больницкого! Он не читал завещания, должен я вам напомнить! Он должен был догадываться из записок. Он искал потомков людей из тех времен, чтобы сложить все вместе, в каждой семье кто-то что-то знает... Приходилось брать их в сообщники, чтобы они не стали конкурентами! - Очень хорошо, - подхватила я. - Он начал с Терезы, надеялся с ней договориться, думал, что они поладят, даже, возможно, в ущерб остальным родственникам. Он понял, что из этого ничего не выйдет, и перекинулся на тех, кто не имел прав на наследство... Тереза толкнула под ребра заглядевшуюся на полотенце Люцину. - Очнись, а то потом скажешь, что не слышала! - нетерпеливо потребовала она. - Что ты увидела в этом полотенце? - Не мешай ей, может, у нее видение? - остановила ее тетя Ядя. Люцина очнулась, оторвала взгляд от полотенца и посмотрела на нас. - Я уже знаю! - торжественно объявила она. - В этом селе Сухом Доле... Умриголоде... как его там... Голодоморе... - Голодоморицах, - буркнул Марек. - В этих Голодоморицах кружили легенды о кладе Менюшек. А сорок пять лет назад кто-то прогнал Менюшко из Воли, и я это видела... Этот Менюшко... Тот первый, предок покойника... Он должен был проболтаться! Они уже пятьдесят лет искали наследство прабабки... Из поколения в поколение они передавали известия о закопанных сокровищах... Конечно... Кто же это был, черт, который прогонял?.. Долгое время мы молча смотрели на Люцину, ожидая продолжения ее вдохновения. Продолжения не было. В свою очередь Люцина уставилась на нас невидящим взглядом. - Но ведь это не может быть тот же человек, - трезво заметила тетя Ядя. - Если он выгонял Менюшко сорок пять лет назад, теперь должен быть достаточно старым?.. - Конечно старым, - живо подтвердил Михал. - Разве что в игру входит какой-то его внук. Мы найдем его по следам, если вы говорите, что все его видели... - Не все, - уточнил Марек. - Там, где следы были самыми выразительными, со мной был только один человек. Он посмотрел на меня таким взглядом, что ко мне внезапно вернулась память. Конечно же, я была с ним! Я стояла на тропинке и прутиком обрисовывала след, точно такой же как на фотографии... - Кладбище! - почти с ужасом заорала я. - Боже, эти же следы были на кладбище! Он там живет?.. - Чокнулась? - странным голосом спросила Тереза. В кухне Франека опять запахло оборотнями, на некоторое время всеми овладело видение встающего из гроба предка. К этой оргии прадедов и правнуков потусторонний мир подходил очень неплохо. Люцина внезапно захихикала. - Конечно, кладбище. Я тоже видела эти следы, я их узнала, они вели в сторону церкви. Я прошла по ним немного, но дальше не захотела, потому что они были размазаны. Кроме того, я знаю, кто прогонял сына Менюшко, это был сын гробовщика. Такой угрюмый буцефал... Франек неуверенно посмотрел на нее, сначала кивнул, а потом покачал головой. - Теперешний гробовщик - это внук предыдущего, - сообщил он. - Его отец умер, погиб во время войны. Старый гробовщик умер лет двадцать назад, и этот молодой его заменил. - Значит, у сына гробовщика должен был появиться сын, до того как он умер? - решила удостовериться моя мамуся. - Наверное, должен... Должен был появиться, до того как он умер, потом бы он уже не того... - С этими сыновьями, дедами и внуками можно сойти с ума! - недовольно сказала Тереза. - Может я участвую в историческом спектакле? - Подождите пожалуйста, так что с этим гробовщиком? - нетерпеливо спросил взволнованный Михал. - Мне кажется, что мы к чему-то пришли. Если следы принадлежат убийце, значит убийца - гробовщик? Что теперь? - Не знаю, что теперь, но в гробовщике я уверена, - твердо сказала Люцина. - Каким чудом его предок узнал, где наш дед спрятал сундук, понятия не имею, но похоже на то, что узнал. Может, случайно подсмотрел. - Гробовщик? - подозрительно спросила я и взглянула на Марека. - Конечно, - спокойно ответил он. - Следы принадлежат гробовщику... Опять воцарилось недоверчивое молчание. Произошло нечто невероятное - нам удалось вычислить убийцу! Это было так необычно, что в состоянии опьянения успехом, никто не знал, как отнестись к этому факту. - А что же милиция?! - вдруг обиделась Тереза. - Мы уже знаем, а они до сих пор нет?! И до сих пор его не посадили? Что за порядки? - Обращаю ваше внимание, что милиция этих следов ни разу не видела, - вежливо напомнил Марек. - Они всегда затаптывались. Про Менюшко и гробовщика Люцина милиции не рассказывала. И вообще, милиция узнала от вас, что здесь происходит, только вчера. И кроме того, никто не хочет слушать, что я говорю. Я не сказал, что гробовщик убивает, я говорил, что ему принадлежат следы. Вещественных доказательств нет. Я подумала, что все складывается слишком просто, и с гробовщиком еще возникнут сложности. Может, теперь понадобится не ловушка, а приманка, для этого сундук прабабки надо как можно скорее достать и спрятать. Хотя достаточно спрятать только содержимое, а на пустой ящик он может бросаться, пока не надоест... Наверняка, все было бы иначе, если бы кроме Марека и Ендрека на сеновале не спал и отец. Он храпел как дьявол, заглушая все остальные звуки. Первым человеком, вышедшим утром из дома и решившим сходить за коровник, чтобы посмотреть на колесо от трактора, была моя мамуся, гонимая тоской по земляным работам. Моя мамуся не стала поднимать тревоги и никого не разбудила. С непонятным спокойствием, она подождала, пока на пороге дома не появится Франек, к которому она и обратила свои претензии: - Ваше колесо от трактора ничего не закрывает, - упрекнула она. Как вы его клали? - Что? - спросил Франек, убежденный, что не расслышал, поскольку храп с сеновала гремел по всему двору. - Надо разбудить Янека, а то невозможно разговаривать, - сказала моя мамуся погромче. - Колесо сдвинуто, ничего не прикрывает, а колодец глубоко раскопан. Что все это значит? Франек ошалело уставился на нее. - О, господи - тихо сказал он и помчался за коровник, а моя мамуся полезла на сеновал. Когда мы с Терезой и тетей Ядей прибыли на место, там уже собрались все родственники. Франек стоял над колодцем и чесал голову. Марек с Ендреком присели над каменным цоколем и светили вниз фонариками. - Кажется, труп, - произнес Ендрек. - На живого не похож, да и падал высоко... - Вечная память - произнесла Люцина. - Не юродствуй! - нервно вскрикнула Тереза. - Может, это опять какая-то скотина! - Э-э-э, нет, - возразил Ендрек. - Человек. Руки и ноги видно. Я заглянула в колодец. На дне глубокой ямы виднелась какая-то темная куча. Если присмотреться, можно было различить человеческую фигуру, лежащую в очень странной позе. Я была потрясена. Кто это может быть? - удивилась Люцина, тоже заглянувшая в глубины колодца. При этом она схватила меня за плечо и мы чуть было не грохнулись вниз. Всех, кто был в документах, мы отсеяли. Кажется, какой-то совсем новый человек... - Может, это облизанный Никсон? - оживилась моя мамуся. - Может. По-моему, придется его оттуда доставать... Тереза угрюмо молчала. Тетя Ядя, на всякий случай, дрожащими руками сделала несколько снимков. Все задумались - когда это могло произойти. Снятие страшно тяжелого колеса, преступление, сброс трупа... - Как же ты ничего не услышал? - набросилась я на Марека. - Когда не надо, то и кота на перине услышишь... Марек был зол и расстроен. - Иди в милицию, - приказал он мне. - Папа все заглушил. Было бы здорово, если сразу приедет сержант Бельский. И немедленно возвращайся, придется здесь посторожить. Я еще не выехала со двора, а он уже без всякой жалости, расставил родственников вокруг трех колодцев и развалин, категорически наказав ни кого не пропускать через границу. По возвращении мне предстояло загородить машиной проход возле коровника со стороны дороги. На этот раз сохранить следы было просто необходимо. В милиции я повела себя коварно и нагло. Сначала я позвонила Михалу Ольшевскому и только после этого сообщила о новом преступлении. - Опять свинья, или теперь баран? - по-деловому поинтересовался дежурный. - Нам кажется, что на этот раз человек, - грустно ответила я. - Ну и ну, - пробормотал милиционер с невольным уважением. - Ну и темпы у вас... Я всегда говорил, что с дачниками одни неприятности! Я оставила его при исполнении служебных обязанностей, а сама вернулась домой - закрывать проход за коровником. По прибытию, милиция удалила всех с места преступления, очень сдержанно поблагодарив нас за сохранение следов. Что ни говори, но упорно разравниваемый моей мамусей песок оказал им большую услугу. Вместе с властями остался только Марек, выступающий то ли в роли эксперта, то ли - свидетеля. Он стал очень похож на сержанта Бельского - определить кто из них в данный момент более зол было затруднительно... Все происходящее у колодца мы наблюдали втроем - Михал Ольшевский, Ендрек и я. Мы уселись на балку над коровами. Остальные родственники метались внизу между буренками и слушали наши комментарии. - Ползают на четвереньках, - докладывал Ендрек. - Так, будто что-то вынюхивают... Что-то делают на земле... - Регистрируют отпечатки ног, - дополнила я, - и сравнивают их со снимками... - С моими?.. - выкрикнула обрадованная тетя Ядя. - И пальцев! - заорал Михал. - Они изучают отпечатки на колесе! - Господи, там же есть и наши! - страдальчески застонал Франек. - Какое тебе дело? Твои в самом низу, - утешила его Тереза. - Ну! - подгоняла моя мамуся. - Говорите что-нибудь, я ничего не вижу! Эта корова мне мешает! Отодвинься, Кунигунда! - А если не видишь, то зачем туда лезла? - ругалась Люцина. - Пропусти меня, я увижу! Сразу над поилкой, между досками, была щель, высмотренная когда-то Люциной. Через нее можно было увидеть небольшую часть места преступления. Туда пропихивались все три сестры, поочередно приставляя лицо к поилке, рядом с мордой непоколебимо спокойной коровы. Увиденные фрагменты лишь усиливали их любопытство. - Говорите же что-нибудь! - рассердилась Тереза. - Кунигунда на меня плюнула! - Ендрек, выгони коров, - машинально произнес Франек. - Сейчас, - ответил с полки Ендрек. - Принялись за покойника. Подставили лестницу. Один спускается... - Бросили ему веревки! - выкрикнул Михал. - А фотографии? - нервно допытывалась тетя Ядя. - Сначала должен спуститься фотограф! Они должны сделать фотографии! - Уже сделали. Сверху. Со вспышкой... Извлечение трупа из колодца прошло четко, без затруднений. Из колодца одновременно показались завернутый в тряпку покойник и живой милиционер, поднимающийся по лестнице. Труп занял место на носилках, живой сотрудник сообщил нечто, что вызвало заметное возбуждение всех присутствующих. Вся следственная бригада начала одновременно протискиваться в колодец, Марек в их числе. Фотограф разогнал сотрудников и сверкая вспышкой, опять принялся фотографировать что-то внизу. - Господи! Они что-то нашли!!! - заорал взволнованный Ендрек. Михал Ольшевский наполовину потерял сознание. Он просунул голову сквозь кровлю. Снаружи это должно было выглядеть довольно странно - голова торчащая посреди крыши коровника. Он подпрыгивал на балке и издавал какие-то восклицания в пространство, внутри мы их не слышали. Тереза дергала меня за ногу, тетя Ядя стеная держалась за глаз, в который неподдающаяся эмоциям корова попала хвостом. Моя мамуся и Люцина толкались возле поилки, выглядело это так, будто они энергично поглощали ее содержимое. Без всякого уважения к собственности Франека они пытались разворотить щель между досками... - Лезут в колодец! - кричал Ендрек. - Падают в кучу. О, господи, свалится!.. Нет, поймали... Там на дне что-то есть!... Вся следственная бригада поочередно спускалась в колодец, причем каждый появлялся наверху с взволнованной рожей. Там лежало что-то необыкновенное. Марек тоже спустился, выбрался, посмотрел на крышу коровника и безнадежно махнул рукой. Михал Ольшевский стал пытаться освободить голову. - Может треснуть! - сообщила я родственникам. - Ничего не понимаю. Всем то что лежит в колодце нравится, а Мареку - нет... - У него всегда завышенные требования, - нетерпеливо объяснила моя мамуся. - Пусть они это вынут, а вы нам расскажете! Марек исчез из поля зрения. Я даже не обратила на это внимания, занятая наблюдением за происходящим у колодца. До меня не сразу дошло, что нас вызывают на место преступления. Те, кто был внизу, поспешили сразу, у тех, кто был наверху, возникли некоторые трудности, особенно у Михала, у которого застряла голова. Каким чудом он просунул ее в ту сторону, осталось тайной, поскольку дыры едва хватало для шеи. Нам с Ендреком пришлось прийти к нему на помощь, иначе бы он остался там навсегда. Во дворе нас попросили опознать труп. Моя мамуся и Тереза запротестовали с такой яростью, что их освободили от этой обязанности. Франек, не сопротивляясь посмотрел и тут же остолбенел. Заинтригованная, я посмотрела тоже и остолбенела не меньше. На носилках, в виде трупа, лежал тот самый мужик бандитской наружности, которого я видела на кладбище возле тачек. Гробовщик!.. С таким трудом вычисленный убийца! Даже после смерти он смотрел исподлобья... По очереди остолбенели и перестали что-либо понимать и все остальные. Со вчерашнего дня мысль о гробовщике, как преступнике, прочно укоренилась в сознании, теперь мы не могли поверить, что он сам оказался жертвой. Как это понимать, было неясно. Он так здорово подходил!... - Что все это значит? - назойливо спрашивала Люцина. - Может, он свалился туда случайно? - Он был не один, - пробормотал Марек. - С каким-то человеком. - Следующая жертва, защищаясь, его спихнула, - выдвинула я предположение, пытаясь сохранить концепцию. - А родственников и обвиняемых больше нет, - неуверенно заметила тетя Ядя. Люцина холодно посмотрела на нее: - Могло случиться и так, что преступление совершил кто-то не из нашей семьи. Бывали и такие случаи... Моя мамуся подавила возникающий скандал в зародыше: - Ну, и что там внутри? - нетерпеливо спросила она, заглядывая в колодец. - Они сказали, зачем туда лезли? Что там? - Остатки наследства от вашей бабушки, - загробным голосом ответил Марек. - Как это, остатки?.. - Мизерные остатки, надо заметить... - На секунду все онемели, зато потом все вместе обрели голос и способность двигаться. Не существовало теперь такой силы, которая смогла бы удержать нас от штурма колодца. Михал Ольшевский свалился внутрь вниз головой, но к счастью успел зацепиться за лестницу, и мы смогли его вытащить. Разъяренная Люцина обзывала нас дебилами, недотепами и растяпами, которые не способны спуститься в дурацкую яму. Моя мамуся требовала немедленного изучения дна, не обращая внимания на то, что на этом самом дне находятся работники милиции, и запихивала в колодец отца. Тереза ругала всех без разбора. В конце-концов, как-то удалось овладеть ситуацией и ознакомиться с трагическим состоянием дел. На дне колодца лежал большой, окованный железом деревянный ящик. Труп гробовщика лежал на нем. Когда гробовщика достали, оказалось, что ящик разбит... Клад имел такие размеры, что не помещался на дне в нормальном положении, а стоял торчком, на одном боку. Второй бок, верхний, был разбит. В замшелом дереве была пробита громадная дыра, через которую вытекло наше наследство. Преступник вытянул столько, сколько смог и сколько успел, оставив в глубине ящика только то, до чего не смог дотянуться, или то, что не пролезло в дыру. Мы тоже не смогли этого достать, пришлось ждать, пока извлекут ящик. Милиция и сама интересовалась находкой, поэтому ждать пришлось недолго. Михал Ольшевский, то бледнея, то краснея, с набожным восхищением приступил к выгребанию остатков из замшелого чудовища. Вокруг собралось как минимум двадцать человек, которые затаив дыхание всматривались в легендарное сокровище. Дрожащими от волнения руками, Михал вытянул громадный семирожковый подсвечник, поднос размером с мельничное колесо, комплект столовых приборов, в котором ножи ничего не резали, ложкой можно было свалить буйвола, а вилками разбрасывать по полю навоз, часы в стиле рококо в отличном состоянии, которые хоть и не ходили, но имели целый циферблат и все стрелки, немного бижутерии, украшенную шкатулку, в которой лежал веер из настоящей слоновой кости, несколько монет из разных металлов и картину в когда-то золоченой раме. Несомненно, это был портрет прабабкиной бабушки, но невооруженным глазом этого различить было нельзя, пребывание в колодце не пошло картине на пользу. Последним, с самого дна, он вытянул плоский, длинный металлический ящичек. Некоторое время он возился с замком, а все остальные следили за его руками. - Вот тебе твои триста жемчужин! - вдруг зло обратилась к Терезе Люцина. - Вот именно, - съязвила Тереза. - Это достойно того петуха за одиннадцать гектаров... - Подождите, а вдруг там колье... - показывая на Михала, просипела тетя Ядя. - Какое колье? - Не знаю. Бриллиантовое... - Ха-ха! Скорее дедовский табак... Михал наконец-то открыл ящик. Внутри не было ни колье ни табака, а только сложенная вчетверо бумажка. Он вынул ее и расправил, бросив ящик. - Копия списка, - пробормотал он. - С примечанием, кому отдать... Если что... Тетя Ядя подняла брошенный ящичек и стала его рассматривать. Люцина злорадно захохотала: - Я же говорила, кому как, а у нашей семьи с этим сокровищем получится, как у Заблоцкого с мылом. А вы думали, что триста жемчужин так вас и ждут! Вторые золотые прииски за шесть долларов!... Обиженная Тереза пожала плечами и с достоинством покрутила пальцем у виска. Михал Ольшевский, внезапно ослабевший, уселся на кучу камней, и в отчаянии обхватил голову, не выпуская из рук бумаги. - Боже!.. - стонал он. - О, боже!.. О, боже, мой!.. - Как это? - сказала моя мамуся с безграничным разочарованием. - Уже все? А где остальное? - О, боже! - шепотом выл Михал. - Остальное забрали конкуренты, - объяснила я, не пытаясь скрыть разочарование. - Черт. А так хотелось посмотреть на этот бокал... Сташек Бельский стоял над разбитым ящиком. Он пошевелился, посмотрел на Михала, на остатки сокровищ, еще раз на Михала: - Я этой сучке голову откручу, - произнес он стиснув зубы. Потом опомнился и поспешно добавил: - Лично откручу. По службе. - О, боже! - душераздирающе стонал Михал, по-видимому, неспособный придумать другие слова. Все другие слова придумали родственники, наконец-то вышедшие из состояния остолбенения. Первой жертвой вернувшихся сил стал отец, который напрасно начал раскапывать колодец, а за ним Марек, не разрешивший продолжить раскопки. К счастью, во всеобщей суматохе никто из них не расслышал ругательств и оскорблений, выкрикиваемых хоть и громко, но неразборчиво. Франек рвал волосы на голове, обвиняя себя в том, что сокровища пропали из-за его уборки. Люцина с сатанинским хохотом издевалась над всеми и милицией в том числе. Сташек Бельский, у которого пытались узнать загадочное значение его последних слов, как всегда сбежал. Марек, злой как бык, коротко раскритиковал себя: - Давненько я не попадал в такое дурацкое положение, - зло сказал он, направляя свои слова куда-то в пространство, после чего отправился за сержантом Бельским. Страсти, разгоревшиеся на остатках семейного наследства, утихли только к вечеру. Энергичная деятельность властей, которые только теперь поверили в существование прабабки и ее наследства, привела к многочисленным ценным открытиям. Беглецы вернулись, объяснения обрушились лавиной, и интерес заглушил сожаления по утрате. Сержант Бельский сразу же сообщил, что чувствует себя лично ответственным за наше пропавшее наследство. Он сам доставал документы из-под пола в подвале, сам посоветовал закрыть колодец тяжелым предметом, и сам не предвидел последствий. Он слишком поздно сопоставил события. - Адам Дудек - мой родственник и порядочный человек, - решительно начал он. - Но его жена - это хищная гангрена, такая жадная до денег, что не дай бог. Я должен был догадаться, что она что-нибудь скомбинирует. Она одна могла показать все тому, кто крутился здесь в прошлом году, по описанию он подходит точь-в-точь, зовут его Джон Капуста, чтоб ему пусто было. Я прижал эту заразу, и она все рассказала... Дело очень заинтересовало нас, поэтому Сташек Бельский прижатый вопросами, немного злой, немного гордый собой, выдал подробности этого "прижатия". Он отправился к Хане Дудковой и решил добиться успеха внезапностью: - Очень странно, что вы не смогли продать эти бумаги тому человеку, который к вам приходил. - Недовольно сказал он без всяких предисловий. - Этому, как его там, Капусте. Он хоть заплатил за прокат? Известия о сенсационных событиях в хозяйстве Франека разошлись по округе со скоростью стрелы, и Ханя о них знала. Сокровища из колодца выросли до таких размеров, по сравнению с которыми сезам выглядел просто угольным ящиком. Ханя связала в уме факты, прикинула стоимость бумаг, происходящих из ее собственного подвала и сильно разозлилась. - Заплатил! - яростно набросилась она на Сташека. - Он мне и гроша не дал! Говорил, что для него это ничего не стоит, сволочь такая! Задаром читал, а еще и записывал! Простить себе не могу! - Понятно, - ехидно сказал Сташек. - Вы остались в дураках, а он сбежал со всем добром. На вашем месте, я бы не упустил возможности поймать негодяя и все у него забрать. Пусть и ему ничего не достанется! - Лишь бы его поймать!... - Это не сложно. Вы запишите в протокол, когда он это читал и сколько времени, и уже появятся основания для его задержания. Он отучится мошенничать! Таким простым методом, в течение двух минут, сержант получил поддержку горящей местью Хани, которая за полчаса до этого поклялась себе, что ни какая сила не вырвет из нее ни одного слова о Джоне Капусте. На половине признаний она опомнилась настолько, что отреклась от желания продать документы, мотивируя свои действия обычной, невинной любознательностью. Злой на нее Сташек Бельский принял эту версию исключительно из-за лояльности по отношению к родственнику. - Я даже посадить ее не могу, - произнес он с искренним сожалением, - нет оснований. А если разобраться, это она вызвала весь этот переполох... - Переполох был бы и без нее, - утешил его Марек. - Гробовщик хорошо сторожил. Зато, благодаря ей, понятно, кого искать. Тяжелее всего было то, что вся семья или одновременно молчала или одновременно говорила. В кухне Франека, которая последнее время превратилась в конференц-зал, некоторое время разыгрывались просто неприличные сцены. Каждому хотелось узнать что-нибудь свое и каждому хотелось узнать это что-нибудь немедленно. Победительницей в баталии вышла Тереза, которая хлопнула по столу собачьей миской, разбрызгав по присутствующим остатки каши. - Тихо!!! - крикнула она. - Всем молчать, говорить по очереди! Узнаю я наконец, кто убивал людей? Гробовщик? - Гробовщик, - одновременно ответили Марек и Сташек Бельский. - Конечно, гробовщик, - обиженно вставила Люцина. - В следующий раз пользуйся сковородкой, собачьей каше я предпочитаю человеческую яичницу. Я с самого начала говорила, что гробовщик прогонял Менюшко! - Ну, не сначала, а с середины, - упрекнула ее моя мамуся. - Похоже на то, что поколения гробовщиков с большим упорством охраняли наше наследство, - заметила я. - Старый с большим упорством прогонял разнюхивающего Менюшко, а теперешний сделал следующий шаг и радикально устранял искателей. - Хорошо, все это прекрасно, но откуда о наследстве узнал гробовщик? - поспешно спросила тетя Ядя. - Может мне кто-нибудь объяснить? Предыдущий, теперешний и вообще все?.. Сташек Бельский посмотрел на Марека. Марек недовольно скривился. Люцина перестала собирать с себя кашу и глаза ее заблестели: - Даю голову на отсечение, что он знает! - крикнула она. - Это служебная тайна? - спросила я сержанта. - Э-э-э, нет... Как-то все глупо, - озабоченно ответил сержант. Я не уверен, должен ли я это знать официально... Он знает лучше. - Он был при освящении, - предположил Франек, обгоняя Марека. - Коня и телегу проглядеть невозможно. А потом наверное подглядывал... Так это было, или нет? - Ну, скажи же, наконец! - не вытерпела я. - Ты же говорил со священником! - Я вам отвечу вместо него, - таинственно произнесла Люцина. - Старый гробовщик подглядывал и решил, что в колодце спрятали сокровища... - Очень правильно решил, - вмешалась Тереза. - Он рассказал об этом своему потомку, не знаю сын это был или внук, я в этом запуталась. Они хотели забрать сокровища себе, но не могли копаться в присутствии деда, кроме того, они могли перепутать колодцы. Они их тщательно охраняли, и в конце-концов обрели уверенность, что это их собственность. Этот теперешний гробовщик был очередным обладателем тайны, он также считал, что сокровища принадлежат ему, также не мог их достать и также не позволял достать никому другому... - Откуда ты знаешь? - вдруг поинтересовался Марек. - Ну наконец-то его попустило, - сердито пробормотала Тереза. - Ниоткуда не знаю, - очень довольно ответила Люцина. - Вычислила. Ты же просил нас подумать. Марек присмотрелся к ней с явным удивлением. - Вот как здорово получается, если вам ничего не говорить, а заставлять думать... По моему мнению - гениальная догадка. Так все и было. Этот последний оказался примитивным маньяком, которому даже не хотелось доставать сокровища, достаточно было быть их обладателем. Он защищал свою собственность и считал, что имеет на это право. - Интересно, почему он и нас не поубивал? - удивилась я. - Между нами говоря, все наши предосторожности никуда не годились. Если бы он немного постарался, не знаю, ушел бы кто-нибудь живым... - А вот здесь было препятствие, - живо произнес Марек, которому размышления Люцины пошли явно на пользу. - Он сомневался, не имеете ли и вы прав на сокровища. Думать он не привык, а этой неуверенности хватило, чтобы не трогать никого из Влукневских. Просто так, на всякий случай. Он никого из вас не убивал, а просто мешал, возможно, что он собирался все отобрать у вас силой, после того, как вы достанете клад. Очевидно, он не имел понятия, что там лежит. - Это ты у священника узнал? - поинтересовалась Люцина. - В некоторой степени. Священник не мог выдать тайну исповеди, но был очень обеспокоен ситуацией. Зато он мог рассказать то, что слышал от своего предшественника, а об остальном нетрудно было догадаться... - Может, то, что облизанный Никсон его убил и к лучшему, - несколько неуверенно сказала моя мамуся. Сташек Бельский зашевелился и подвинул кресло к столу: - В этом-то, извините, все и дело, он его вовсе не убивал... - Как это? - обиделась Тереза. - Что получается? Он покончил жизнь самоубийством? Сташек Бельский беспокойно посмотрел на нее и собачью миску, и отодвинулся как можно дальше. - Нет. Скорее не самоубийство. Но и в преступлении можно сомневаться, разве что тот, второй, его столкнул. Их было здесь двое. Удалось узнать довольно много, но будет лучше, если обо все расскажет он... К сержанту Бельскому Марек относился с симпатией, поэтому принялся за объяснения. Оказалось, что уцелевшие следы позволяли предположить как убийство, так и несчастный случай. Вокруг колодца крутились две пары ног в разных ботинках, на колесе от трактора отпечатались две пары рук, одна голая, другая - в кожаных перчатках. Руки не делали ничего необычного, но ноги расширили область деятельности, не останавливаясь на просто топтании. Одна пара споткнулась о камень, а другая поскользнулась у цоколя, возможно, в этот момент ее владелец и свалился в колодец. Узнать степень участия владельца первой пары невозможно. Внутрь колодца спускались все ноги и все руки, причем, человек, оставшийся в живых, выходил только раз, несомненно в самом конце, поскольку самыми верхними были следы перчаток. Все указывало на то, что гробовщик и облизанный Никсон неизвестным способом нашли взаимопонимание. Воспользовавшись храпом отца, они общими силами оттащили колесо, раскопали колодец, разбили ящик и вытянули из него все, что удалось. Гробовщик работал внизу, а облизанный Никсон вытягивал мусор наверх. Потом гробовщик свалился вниз и умер на месте, а облизанный Никсон смылся с вещами. Как они решили вопрос взаимного доверия, понять не удалось, возможно, каждый из них намеревался воспользоваться помощью другого, а потом свернуть ему шею или устранить другим способом. Точное исследование всех следов вокруг забора Франека и по всей деревне, выполненное, следует отметить, на конкурсной основе, показало, что у похитителя сокровищ был велосипед. На этом велосипеде он пару раз съездил от нашего двора к тому месту за деревней, где долгое время стояла какая-то машина. Шины подходили к "Форду". Рядом с колодцем, частично на камнях, частично на сером песочке, лежал кусок ткани или пластика, на котором лежали какие-то тяжести, велосипед курсировал по трассе ткань - автомобиль. Из этого следовало предположить, что преступник, избавившись от конкурента, перевез добычу к автомобилю бесшумным средством передвижения. Неоднократное возвращение указывало, что как тяжесть, так и объем добычи оказались довольно солидными. Наверняка, добыча заняла всю машину, по самую крышу, тем более, что туда должен был поместиться и складной велосипед с небольшими колесами. Подобного велосипеда во всей округе не нашли. - Я вам могу сказать одно, на границе его поймают, - уверил нас Сташек Бельский, когда Марек закончил. - Даже если бы они не получили от нас никакой информации, они не пропустят машину по самый верх забитую предметами старины. Это хорошо. - Сейчас туристический период, - предупредила я. - Он мог попрятать все в чемоданы и пробраться в толкучке... Михал Ольшевский на мгновение перестал полировать семирожковый подсвечник, который оказался серебряным, арабским и страшно древним. Он прижал его к груди и поднял голову. В глазах его блеснула надежда. - С чемоданами не получится, - рассудил он. - По оставшемуся я вижу, что все сходится. В чемоданы все не поместится, даже если выбросить все остальное и оставить только их. Но тогда таможенники проверят. - Кажется, самые большие предметы он оставил... - меланхолически произнесла Люцина, показывая подбородком на подсвечник и блюдо. - Ерунда. Были еще два таких. Вы сами видите, куда они могут поместиться... У одного из них были рожки во все стороны, таких толстых чемоданов не бывает. А вообще, этот сундук... Я его измерил. Метр на метр на два. Большие тюки - да, но не чемоданы! Сержант Бельский согласился с ним и кивнул. - Беспокоит меня только одно, - озабоченно сказал он. - Отсюда он уехал очень рано, возможно, еще до рассвета. А раскапывать колодец они не могли до темноты, так? И до того, как вы пошли спать? Темнеет часов в десять, а к трем утра уже светло. Допустим, они начали в одиннадцать, а уехали в три. Сколько у них было времени? Три часа с хвостиком. Гробовщик, конечно, имел сноровку, но как они успели не понятно, все-таки глубина колодца больше пяти метров. Как они успели? - Я и сам задумывался, - с горечью произнес Марек. - Кажется, я догадываюсь, но не уверен... - Они копали каждый день понемногу, - подсказала Люцина. - Ты что! - обиделась моя мамуся. - Я же разравнивала песок! - Вот именно, на этом разровненном было маловато следов, - пробормотал Марек. - Вы думаете?.. - оживился Сташек Бельский. Тетя Ядя внезапно издала взволнованный крик. - Слушайте!... Это можно проверить!... Я же каждый день фотографировала!... Пленка тети Яди рассеяла сомнения сержанта. Скрупулезное изучение всех кадров и разглядывание отпечатков через лупу продемонстрировали необычайное коварство противника и одновременно тупость всех родственников. Преступники копали не одну ночь, а две, и двух ночей оказалось достаточно. Первый раз они постарались положить колесо от трактора точно также, как оно лежало, но количество камней вокруг ямы немного возросло, не создав заметной разницы. - Разложили равномерно, - подтвердил Марек. - На их месте, я бы и сам так сделал. У них было две корзины. Тот, что внизу нагружал, а верхний разносил по одному камню. Вот, здесь видно... Положил здесь... И здесь... Очень ловко... - Как же ты не заметил! - с упреком крикнула Люцина. - Как я мог заметить? Я же не считал эти камни поштучно! Если бы свалили в кучу, я бы сразу заметил! Но все равно я должен был обратить внимание на отсутствие следов, три следа собаки и все! А куда делись коровы и люди?.. Надо было заглянуть под колесо, не знаю, что со мной случилось... Я же предупреждал, что с вами становлюсь идиотом! Моя мамуся и Тереза обиделись на него. А Люцина, наоборот, обрадовалась. - На этот раз мы поменяли настоящие сокровища на пятьдесят тонн зерна, - сказала она со злорадным смехом. - Все-таки больше, чем петух, есть какой-то прогресс... Франек посмотрел на нее, как раненная лань, но Люцина забыла о милосердии: - Уборка прошла на славу, этого тебе не забыть, - безжалостно продолжала она. - Все благородно делали свою работу, каждый на своем участке, мы там, а они здесь. Подсмотрели, как моя сестра разравнивает землю, это была замечательная идея, принесли с собой грабли и тоже все заровняли. Это облизанный Капуста все выдумал, я уверена! Крупный мошенник! - Нашла чему радоваться! - сердито фыркнула Тереза. - Интересно, что он придумал, чтобы переехать границу... Про это мы тоже скоро узнали. Из пропускного пункта в Швечеке пришла информация, значения которой мы не могли оценить сразу, ее страшный смысл доходил до нас постепенно. А когда дошел, нам стало страшно. Джон Капуста переехал границу вчера примерно в двенадцать тридцать, как раз тогда, когда Сташек Бельский приступил к дипломатичной обработке Хани Дудковой, и за два часа до того, как пропускной пункт получил приказ о необходимости задержать вышеупомянутого Капусту. В момент получения приказа Джон Капуста уже находился в Западном Берлине, где либо пребывает до настоящего времени, либо улетел самолетом, поскольку ни на одной другой границе ГДР больше не появлялся. Милиция ГДР проверила все это достаточно быстро и очень любезно, не отдавая себе отчета в том, какие страшные вести приносит. Кроме всего, еще немного и этот Джон Капуста переехал бы через границу вообще без проверки. В туристский период границу ежедневно пересекают тысячи автомобилей, проверяются только подозрительные, а никто не сообщал, что желтый форд, неоднократно приезжавший в Польшу и ничем себя не скомпрометировавший, именно теперь подозрителен. Чисто случайно в фольксвагене, ехавшем перед фордом, разболтались дворники, владелец фольксвагена где-то потерял гаечный ключ и владелец форда одолжил ему свой. Нетерпеливо ожидающий их отъезда таможенник осмотрел не только салон форда, в котором на заднем сиденье лежал только маленький чемоданчик, но и багажник, из которого Джон Капуста вынимал гаечный ключ. В багажнике лежал красивый набор инструментов, небольшая канистра и очень грязные покрышки. Больше ничего. Таможенник исключает, что этот форд мог перевозить контрабанду объемом с большой шкаф. - Ничего не понимаю, - недовольно сказала Тереза, прослушав известия с границы. - Он проехал в полдень и ничего с собой не вез. В таком случае, может это вообще был не он? - В том, что это он сомнений нет, - твердо сказал сержант Бельский. - Он проехал, - сказала Люцина, - но он ли украл? Он ли здесь крутился с этим гробовщиком? - Никто другой в расчет не принимается, - с той же убежденностью проинформировал Марек. Пришлось им поверить. Начинания Джона Капусты тем более казались непонятными. Я начала рассчитывать. - Подождите, допустим он выехал отсюда в два часа. Ехать ему было... километров шестьсот. Фордом, да еще утром, получается семь часов, пусть восемь, наверняка он ехал без остановок. С двух до двенадцати тридцати... Я посчитала на пальцах. - Десять с половиной часов. Пусть десять. Он не только успел, но и имел два часа форы... - Ну, хорошо, - остановил меня разнервничавшийся Михал. - Но что он сделал с сокровищами? На границе же их не было! - Не было... Но отсюда вывез... - Это просто, - сказал Марек. - За эти два часа он их где-то оставил. Ты уверена, что у него были эти два часа? - Если он хорошо ехал, то даже два с половиной... - Ему не нужны были два часа, - пренебрежительно прервала Люцина. - Достаточно было десяти минут. Договорился с сообщником, перегрузили в другую машину, и все. Он был бы идиотом, если бы вез это с собой. Сташек Бельский и Марек посмотрели на нее, Сташек с выражением почти полного отчаяния, Марек - без всякого выражения. - Исключено, - произнесли они одновременно, после чего Марек добавил. - У него не было никакого сообщника, и речи быть не может. - Откуда ты знаешь? Все время, пока меня здесь не было, я посвятил проверке его контактов. У него много разных знакомых, но ни одного, которому он мог бы доверять. Отпадает. - В таком случае, он действительно все оставил. Если нам удастся туда попасть... - Поехали туда! - с большим оживлением предложила моя мамуся. - Куда?!.. - Туда, где он все оставил! - А можно узнать, где это? - Там где он ехал. Вы же сказали, что знаете как он ехал... Три человека издали одинаковые по интонации стоны. Михал Ольшевский неожиданно поддержал мою мамусю: - Мы можем подумать! - с задором предложил он. - Мы ведь знаем направление! На запад! От этой трассы куда-то вбок!.. Через пятнадцать минут стол Франека был обложен всеми доступными нам картами отечества во главе с моим автомобильным атласом. Случайно при мне оказалась и автомобильная карта Европы, у Сташека Бельского - автомобильная карта Польши одним листом, а Ендрек вытащил школьные карты своей сестры. Где-то на трассе от Воли до границы Джон Капуста, располагая двумя с половиной часами преимущества, должен был свернуть с шоссе в сторону, спрятать награбленное и вернуться. Мы сравнили время езды и расстояния и пришли в ужас. Если он отказался от отдыха и приема пищи, то мог отклониться с трассы на целых восемьдесят километров! Восемьдесят километров на юг или на север, в любом месте всей дороги от Воли до границы, а это не меньше шестисот километров. Я подсчитала на бумаге, потому что начала путаться в нулях. Восемьдесят в две стороны - это сто шестьдесят, умножить на шестьсот... - Девяносто шесть тысяч квадратных километров, - объявила я. - Не знаю успела бы свора гончих псов обнюхать столько за одно поколение. Во всяком случае, я не в силах. Спрятать он мог везде. И наверняка место подобрал заранее. - Так точно! - с нажимом подтвердил Сташек Бельский. - Отсюда забрал, ничего не вывозил, доверенного человека не имел, значит спрятал где-то по дороге. В присмотренном месте, а мы уже знаем, что он путался по всей Польше... Только теперь страшная правда дошла до нас во всей своей красе, все опустили руки. Три четверти загадки были разгаданы великолепно, таинственный преступник раскрыт, мотив известен, личность злодея тоже, пропало только наше наследство, найденное с таким трудом! Бесценные сокровища пошли ко всем чертям, а его получение без участия негодяя Капусты оказалось невозможным... Михал Ольшевский, бледный, сгорбившийся и почти близкий к плачу, немного подергал волосы на голове, после чего заломил руки. Из всей семьи он один знал настоящую стоимость похищенного. Найденная в ящичке копия позволила ему прочитать стершиеся в оригинале строчки, и теперь не было способа заставить его примириться с утратой. - Что же делать, скажите, что же делать?! - горестно застонал он. - Мы же не спросим его, где он все это спрятал, он сюда теперь и носа не сунет! К нашим границам и не приблизится! Что делать?!.. - Ехать за ним, не раздумывая предложили Люцина. - Сумасшедшая - сердито произнесла Тереза. - Слушайте, - сказал Сташек Бельский, у которого пол часа назад закончилось дежурство, теперь он принимал участие в совете частным образом. - Это совсем не плохая мысль. Он действительно ни за что сюда не вернется, но может выкинуть другой номер. Пришлет какого-нибудь парня, про которого мы ничего не знаем, расскажет ему что и где, парень найдет, вывезет и ищи ветра в поле. Там, где он теперь, доверенный человек найдется. Надо бы его найти и прижать, пока он не успел. - Я же и предлагаю, ехать за ним! - с энтузиазмом повторила Люцина. - Кто должен ехать?! - набросилась на нее Тереза. - Может я?! - Конечно ты, кто еще? У тебя одной есть паспорт и деньги. - У меня тоже есть паспорт! - отчаянно выкрикнул Михал. - Очень хорошая мысль, - подтвердила я. - Надо взять его адрес. Все адреса, возможно у него их несколько. Ехать должна Тереза - только она знает его лично. Франек его тоже знает, но у него нет паспорта. - Боюсь, что это единственный выход, - поддержал меня Марек. - Вот именно, - добавила Люцина с нарастающим облегчением. - Пускай едут вместе, Тереза и Михал. Тереза его узнает, а Михал прижмет... Тереза бросилась на нее выпустив когти: - Дура, ты думаешь я буду драться с этим бандитом?! Чтобы он и меня куда-то спихнул?! Где я буду его искать?!.. - Ты же слышала, что есть адреса, - начала успокаивать ее моя мамуся. - Я бы сама поехала, но пока я оформлю паспорт пройдет пара недель, - грустно сказала я. - Там стоят такие очереди, как отсюда до Америки. - Я бы тоже поехала, - призналась Люцина, - но у меня тоже нет паспорта. Если у него есть... - Еду! - горячо объявил Михал. - Один черт, собирался! Мне все равно! Буду мыть горшки на заправочных станциях! - Как раз на заправочных станциях очень много немытых горшков, - едко заметил Марек. - Надо бы в конце-концов узнать через какую границу он переехал, не сидит же он в Западном Берлине... - Это можно, - вмешался Сташек Бельский. - И вы действительно думаете, что я поеду гоняться по Европе за каким-то гангстером?! - со страхом крикнула Тереза. - Вы все чокнулись?!!.. - Придется, - убедительно произнесла я. - Ничего не поделаешь. Ты же не упустишь столько добра. Ни родимая Отчизна, ни твоя семья в достатке не тонут. Это большая потеря, а может в конце-концов наша настойчивость будет награждена... Тереза взбесилась. Михал Ольшевский, увидев перед собой блеск надежды, принял в переговорах самое энергичное участие. Вся семья образовала на редкость монолитный фронт, направленный против Терезы. Необходимо ехать за Капустой, то бишь облизанным Никсоном и вытащить из него признание - что он сделал с наследством предков. После получения информации можно пообещать ему относительное спокойствие. Тереза в истерике спрашивала, не думаем ли мы, что она будет подпаливать ему пятки, тем не менее она начала ломаться. Семейное давление оказалось выше ее сил. - Ну, подождите, я буду висеть на вашей совести! - грустно пригрозила она. Семейная совесть оказалась твердой, как гранитная скала. Прежде чем ошеломленная, оглушенная и смертельно испуганная Тереза успела оглянуться, мы уже все обговорили. Быстро, но неизвестными путями, мы получили информацию, что Джон Капуста гражданин США, во-первых - постоянно проживает во Франции, где обладает сразу двумя резиденциями, одной в Париже, неподалеку от дворца Республики, а второй - в Руане. Во-вторых, несомненно оставил территорию Западного Берлина, поскольку на следующий день после бегства из Польши приземлился в аэропорту Ле Бурже. Францию он пока не покидал, разве что под чужим именем. Я лично отправилась с Терезой во французское посольство за визой. У Михала Ольшевского французская виза была, потому что в августе он выбирался во Францию в отпуск. Общими силами мы уладили все формальности и купили билеты на самолет. Естественно, за деньги Терезы, которая после диких взрывов протеста впала в безнадежное отчаяние и превратилась в безвольную жертву, отправляемую на бойню. Ей остались только рефлексы. Среди потока добрых советов, сыплющихся отовсюду, в вечер перед отъездом я дала ей еще один: - А когда будете в Париже, в свободную минуту сходите в Венсенский лес, - таинственно сказала я. - Зачем? - с издевкой, но неуверенно спросила Тереза. - За конями. В Венсенском лесу рысистые бега. Тереза машинально постучала себя по голове, но Михал проявил интерес: - И что? Там можно играть? Как там играют? - Так же как на гармошке, - любезно подсказала Люцина. Тут меня посетила свежая мысль: - Вы хоть раз в жизни были на бегах? - спросила я Михала. - Когда нибудь играли? - Нет, никогда. Я вообще не знаю, как это делается. - А вы случайно родились не в апреле? - Нет, в ноябре. - Очень хорошо. С апрельскими не получается, а со всеми остальными - да. Сходите туда обязательно и поставьте на что попало. Если кто-то на бегах впервые, он обязательно выигрывает. А второй раз наоборот... - Прекрасно! - обрадовался Михал. - А как делать ставки. - О, боже... - со страхом сказала Люцина. Не слушая протестов всей семьи, я дала ему подробные инструкции как по игре, так и по оценке коней. Некоторые трудности доставила привычка пользоваться датскими сокращениями и датской ипподромной терминологией, которую мне не приходилось переводить на польский язык, поскольку в Польше рысистых бегов нет. Михал слушал с большим вниманием, записывая почти все, что я говорила и пытаясь представить себе, как это будет по-французски. - Жаль, что мы едем не в Копенгаген, - пожалел он. - Ну ничего. Может этот Капуста переедет в Данию, а тогда и мы за ним. - А может в Аргентину, - сказала Тереза каким-то странным голосом. - А может на северный полюс. А тогда и мы за ним!.. Люцина с беспокойством посмотрела на сестру. - Пусть они быстрее едут, - сказала она мне вполголоса. - Пока ее страх не усилился... - Самолет у них завтра, - ответила я. - Дайте ей валерьянки и присмотрите, чтобы ночью... Осмотревшись в комнате, снятой за 10 франков, Тереза несколько оттаяла. Владелица большого дома вела что-то вроде небольшого пансиона, и сдавала комнаты исключительно избранным особам, к числу которых принадлежал и Михал. Париж оказывался дешевле Канады, в нем можно было и пожить. Полученный в Польше адрес был настоящим. Консьержка, сидящая у входа в элегантный особняк, подтвердила факт проживания на третьем этаже месье Капусты, но одновременно вежливо сообщила, что месье Капуста уехал в Руан. Тереза и Михал не раздумывая отправились в Руан, боясь не застать его там. Они обнаружили довольно красивую виллу в предместье. Вилла стояла на виду, несомненно заселенная и используемая, о чем свидетельствовали открытые окна и раскормленный кот, однако на звонки никто не ответил. Кот, растянувшийся на солнышке, проявил полное безразличие. Они долго изучали через забор ухоженный газон. - По-моему, придется прийти сюда попозже, - неуверенно сказал Михал. - А пока мы можем посмотреть собор. Вы видели местный собор? Это готика. - Может, и готика, но я бы перекусила, - уныло ответила Тереза. - Пообедала или просто поела. Я есть хочу. Где здесь можно поесть? - Везде. Пообедаем, потом посмотрим собор, а потом вернемся. Они поели и отправились изучать памятники старины. Восхищенный излюбленным зрелищем, Михал почти забыл о цели приезда. Проводником он оказался прекрасным, но утомительным, едва поспевающая за ним Тереза наверняка задохнулась бы, не повстречайся им витрина антиквара. Михал внезапно замедлил шаг и врос в землю. Тереза перевела дыхание: - Что вы там увидели? - спросила она с легким раздражением. - Мне уже надоела эта экскурсия. Я ног не чувствую. - Это наше, - хрипло произнес Михал, уставившись на красивую, большую, серебряную сахарницу. - Что наше? - Эта сахарница. Наша. - Как наша? Наша личная? Из колодца? - Нет, ворованная. Станислав Август заказал себе небольшой сервиз, видите буквы? Черт возьми, уже в первую мировую об этом почти никто не знал. Я подозревал, что она здесь, но не думал, что ее выставят на продажу. Наше, и разговоров нет! Тереза испуганно посмотрела на сахарницу: - Мы это заберем?.. - Нет, нельзя. Просроченное дело. Но могли бы купить. При мысли, что ей не надо вламываться в магазин и воевать с владельцем, Тереза испытала такое облегчение, что даже согласилась войти и спросить цену. Внутри Михал потерял контроль над собой: - Вот этот канделябр в стиле барокко из Виланова, видите? - громко шипел он, со все силы сжимая ее локоть. - Его похитили двести лет назад. А здесь остаток сервиза, видите?.. Людовика шестнадцатого трогать не будем, этот фарфор слева, видите? И все это должно быть у нас, видите сколько лет мы только теряем?!.. Тереза попыталась вытащить локоть: - Отпустите меня, черт, я же не сбегу! Воровать я не стану, исключено! Можете спросить, сколько это стоит... Михал отпустил ее локоть и спросил цену на сахарницу. Она была даже доступной - одиннадцать тысяч франков. Тереза пересчитала в уме на доллары, побледнела и медленно покинула магазин. На улице ей пришлось подождать, поскольку возбужденный и взволнованный Михал остался внутри. Появился он не скоро. Он опять схватил Терезу за локоть и широким шагом двинулся вперед. - Знаете, что я узнал?! Вы знаете, кто живет на вилле Капусты?! Владелец! Владелец магазина! Антиквар! Его зовут Турелль, Август Турелль. Я его знаю, то есть не знаю, а слышал о нем. Раз он живет на вилле Капусты - это одна шайка, возможно, Капуста ворует для него! Он должен что-то знать. Дома будет в семь. Он скупает наши вещи!.. Свободной рукой Тереза уцепилась за фонарь и остановила разогнавшегося Михала. - В таком случае, куда мы так летим?! Еще только пять! Я больше не могу, мне надо сесть!!!.. - Что?.. А, действительно... Ну хорошо, можем где-нибудь присесть... В семь вечера месье Турелль оказался дома и очень вежливо принял нежданных гостей, что страшно удивило Терезу, поскольку нанесение визитов без приглашения было для нее дурным и недопустимым поступком. О Джоне Капусте он рассказал не много, хотя от знакомства с ним отказаться не мог, поскольку жил в его вилле. Он даже признался, что да, месье Капуста был здесь вчера, но уже уехал обратно в Париж, а где его можно найти, например завтра, он не знает. Месье Капуста ведет очень подвижный образ жизни. Ему очень жаль, что он ничем не может помочь. Вряд ли этот визит дал хоть какую-то пользу, если бы не помощь мертвых предметов. Внутренне убранство виллы представляло собой музей, о каком Михал не мог и мечтать. В первое же мгновение он высмотрел все, что было украдено в Польше после первой мировой войны и теперь украшало стены и витрины. Вдруг он не выдержал, остановил соболезнования месье Турелля и внезапно объявил ему, что тот скупает краденное. Скупает, наверняка, у Джона Капусты, и он, Михал, знает об этом точно. Он удивляется необычайному легкомыслию месье Турелля, который выставляет эти предметы публично. Сначала у месье Турелля отнялась речь, потом он обиженно ответил на клевету. С этого момента Тереза перестала принимать участие в беседе, поскольку ни у кого не было времени на объяснения. Михал хладнокровно показал пальцем на вазу семнадцатого века, которая не так давно и отнюдь не легально покинула страну. Месье Турелль немного покраснел. Вооруженный своими нетривиальными знаниями, Михал отправился в обход по коллекции, обнаруживая все новые шедевры сомнительного происхождения. Месье Турелль потерял остатки вежливости и стал проявлять все более живые эмоции, выкрикивая что-то про срок давности. Михал немного запутанно отвечал строчками законов, касающихся возвращения украденных произведений искусства. Месье Турелль с яростью схватил серебряный кубок, принадлежащий когда-то Зигмунту Августу, и стал ехидно интересоваться, не должно ли и это вернуться как краденное. Помня о начинаниях королевы Боны, Михал пламенно подтвердил. Месье Турелля хватил удар. Эффект этой авантюры оказался неожиданным. Разнервничавшийся до бессознательного состояния месье Турелль, вместо того, чтобы выбросить из дома невоспитанного молокососа, ни с того ни с сего предал своего хозяина. Этого Капусты с него уже хватит, он давно подозревал, что он мошенник и аферист, он больше не хочет с ним связываться, ничего сомнительного у него больше не покупает и завтра же заплатит ему наличными за эту виллу. Свою добычу Капуста продает перекупщику в Париже, там и надо искать свои краденные вещи! Но не здесь, не у него, порядочного человека! При упоминании о перекупщике из Парижа, Михал отцепился от наследства королевы Боны. Ослабший месье Турелль без сопротивления дал его адрес. Это был некий месье Шарль, то есть по-польски просто Кароль. Правда адрес выглядел немного неточно. Месье Турелль помнил название улицы, но не помнил номера дома, это должен быть просто желтый домик с балкончиками по нечетной стороне улицы. Фамилии пана Кароля месье Турелль тоже не дал, утверждая, что в тех кругах пользуются исключительно именем, зато охотно описал его. Таким образом появился новый человек, которого предстояло поймать. Джон Капуста был неуловим, привратница в его доме утверждала, что его нет и вообще не было, пан Кароль оставался последним спасательным средством. Он должен был что-то знать! С упрямой надеждой Михал отправился на охоту. Улица оказалась чертовски длинной, желтые дома стояли почти на каждом шагу, а именем Кароль пользовался без малого каждый второй представитель мужского пола. Несколько помогало описание, сразу отсеивающее все толстых, больших, полностью лысых и косых, дополнительной трудностью было то, что Михал не имел понятия, как узнать перекупщика. После дипломатических расспросов с него рекой тек пот, а Тереза, в разных кафе ожидающая результатов, от одного его вида начинала все больше нервничать. - А как вы его собственно ищете? - неуверенно спросила она, когда Михал решил минутку отдохнуть. - О чем вы спрашиваете? - По-разному. В основном я хочу продать иконы. Я придумал самые редкие и очень дешево, нет перекупщика, который бы на это не клюнул. Хорошо, что я не был в Советском Союзе уже восемь лет, а то бы меня начали подозревать... Тереза глубоко задумалась: - Попробуйте покупать, - посоветовала она. - У него как раз может не быть денег. - На такие иконы он бы нашел. Ну, ладно, попробую покупать... Только поздним вечером промелькнула искра надежды. У портного с первого этажа, полностью выложившийся Михал узнал, что да, в этом доме живет месье Шарль. Портной тоже живет здесь и знает его уже много лет. Он описал внешность: лысеющий, мелкий брюнетик, худой, с большим носом. У него есть лакей. - Что есть? - спросил удивленный Михал. - Лакей. Да, теперь это редкость, и тем не менее у него есть. Он может себе позволить. Живет он во флигеле, в квартире четырнадцать. Тереза опять осталась ждать в ближайшем кафе. Наполнившись решительности, но немного сбитый с толку лакеем, Михал отправился на разведку. Двери под номером 14 открыло настоящее чудовище. Громадный мужик похожий на быка, могучий, с бандитской челюстью, в рубашке и полосатом камзоле. Несомненно это и был лакей. Без всякого сопротивления он подтвердил наличие пана Кароля и провел гостя в дом. Стоя посреди комнаты и осматриваясь, Михал с легким беспокойством отметил отсутствие каких-либо следов перекупческой деятельности владельца в области антиквариата. Обстановка была абсолютно современной, элегантной и даже шикарной. Это несколько утешало, поскольку предыдущие посещения не свидетельствовали о состоятельности владельцев. Здесь хоть было видно, что у хозяина водятся деньги, Михал начал сомневаться, с чем к нему обратиться с куплей или с продажей. Прежде чем он принял решение, появился пан Кароль. - Я вас слушаю, - вежливо сказал он. - Чем могу служить? Сразу предупреждаю, у меня много работы и я даю большие сроки, особенно если это касается рыбы. От этой рыбы Михал первоначально одурел: - Нет, не рыбу... Я хотел... То есть, я надеялся... - Я надеюсь, это свежее? - Не знаю... Что свежее?.. - Ваш объект. Что у вас? Животное? Птица? - Нет у меня никакой птицы, - сказал Михал которому пришло в голову, что пан Кароль пользуется каким-то кодом. - Меня прислал Джон Капуста. - Пан Джон Капуста? - задумался пан Кароль. - Не припомню. А что он у меня набивал? Начиная с этого момента, несколько минут, они разговаривали, как гусь с поросенком. Пан Кароль с непробиваемой вежливостью упорно придерживался фауны, а Михал прицепился к Джону Капусте. Он описал его внешний вид, настаивая на том, что Джон Капуста приносил сюда разные вещи, которые он хотел бы получить. Цена безразлична. В конце-концов пан Кароль вспомнил такого клиента: - Ах, да, - радостно произнес он. - Уже знаю. У него был индюк. Прекрасный экземпляр. Но он его уже забрал. Михал молчал, потеряв возможность пользоваться голосом. Пан Кароль задумчиво присматривался к нему и интенсивно размышлял. - Вы хотите у меня что-нибудь купить? - вскоре спросил он. - У вас нет своего объекта и вы хотите купить что-нибудь готовое? Внезапный проблеск надежды вернул Михалу отбитые индюком способности. Он моментально согласился и зацепился за желание что-нибудь купить, причем хотел покупать только вещи оставшиеся от пана Капусты. Пан Кароль, присматриваясь к нему, все чаще задумывался. Михал уже понял, что владелец квартиры имеет что-то общее с набивкой различных созданий, но душа его ощущала здесь второе дно. Всей глубиной своего естества он чувствовал, что напал на след, и решил оставаться у пана Кароля до тех пор, пока с ним не договорится. Пусть даже неделю, а Тереза в кафе может делать что хочет! - По-моему вы хотите купить какие-то декоративные предметы, какие-то произведения искусства, - с вежливым пониманием произнес пан Кароль. - Почему бы вам не пойти прямо в соответствующий магазин? - Но у вас же лучше, - ни секунды не раздумывая ответил Михал. Пан Кароль вздохнул: - Я покупатель, - печально сообщил он. - И одновременно таксидермист, но вижу, что это вас не интересует. Конечно, у меня есть разные вещи, как и у каждого, кто любит окружать себя красивыми предметами. Если вы так хотите купить что-то именно у меня, может я и продам за соответствующую цену. Без существенной причины, поймите меня, я не отдаю то, что доставал для себя. Михал ощутил себя на правильном пути. Он пожелал посмотреть эти красивые предметы, и пан Кароль, еще раз вздохнув, повел его в другую комнату. Михал поспешно составил смутный и хаотичный план - держаться за Джона Капусту, с надеждой, что пан Кароль в конце-концов проговорится, но из этого плана ничего не получилось. От вида, открывшегося в следующем помещении, у Михала окончательно отнялись речь и разум. Стенные полки, стеллажи, столы и пол заполняли существа несомненно похожие на животных, но раскрашенные так, что спирало дыхание. Ядовито-зеленый медведь соседствовал с фиолетово-золотистым тапиром, через пол комнаты растянулся ультрамариновый питон, угол занимало целое стадо ехидн, большей частью радужно-крапчатых. Назойливость колористики подкреплялась поразительным количеством райских птиц. Увидев ошеломление на лице гостя, пан Кароль вежливо сообщил, что его клиенты трактуют свои трофеи как колористические декорации, а ему все равно - он красит так, как им хочется. Отсюда и пестрые ехидны, голубые змеи и все остальное. Колористические запросы клиентов удовлетворяют только райские птицы, цвета которых обогащать не требуется. Он погладил хохолок лимонно-синего попугая и пригласил Михала в более личные помещения, обставленные слегка по-другому. При виде Мурильо на стене и Бенвенуто Челлини на камине Михал немного остыл, но все еще был не в своей тарелке, тем более, что под потолком висела гигантская треска в оранжевый горошек. Эта треска и решила дело. Отказавшись от планов, которые он не мог и вспомнить, Михал поддался отчаянию. Вместо того, чтобы продолжить дипломатические переговоры, что было бы естественно, он, в приступе отчаяния, выложил пану Каролю всю правду. Он подробно рассказал все перипетии поисков прабабкиного наследства, сделав основной упор на убийства возле колодцев и участие в них Джона Капусты. Он легкомысленно признался в незаинтересованности моральной стороной событий, объяснив, что готов чихать на преступления если получит потерянные вещи. Пускай Джон Капуста расскажет, что он с ними сделал, после чего никто его не тронет. Он вытащил и прочитал список богатств, представил случайно захваченную фотографию трупа на развалинах и закончил категорическим заявлением, что точно знает о торговых контактах пана Кароля с Джоном Капустой, которого как раз разыскивает полиция. Несмотря на то, что он старался держаться спиной к треске, он чувствовал головокружение, ему стало жарко, он уже и сам не знал, чего добивается своим выступлением. У него было смутное подозрение, что он говорит не то, что нужно, и поступает совсем не так, как следовало, но остановиться не мог. В конце-концов он замолчал и полным угрюмой решимости взглядом уставился на пана Кароля. Пан Кароль с большим интересом выслушал его речь, посмотрел на снимок покойника и глубоко задумался: - Мне надо над этим подумать, - наконец сказал он. - Я этого Капусту знаю плохо. Вижу - это личность очень подозрительная, если он действительно предложит мне какую-то сделку, я просто откажусь. Не люблю иметь дело с полицией. Благодарю за предостережение. Если что-то могло сбить Михала с толку еще больше чем разноцветные тапиры, то пан Кароль нашел то, что надо. Несомненно, дело было не в том, чтобы заработать благодарность французского перекупщика. Ослабший от волнений Михал, увидев рухнувшие надежды, собрал последние силы и начал объясняться заново, с унылым упорством, хотя и очень невнятно. Подсознательно он ожидал момента, когда пан Кароль силой вышвырнет его из своего дома. Однако, как было видно, пан Кароль использовал сильные средства только в крайних случаях, потому что он вдруг засуетился, забегал, выразил свое сочувствие и горячо предложил свою помощь. Он пообещал найти Капусту, возобновить с ним контакт и все сведения передать Михалу. Он попросил адрес. Сначала Михал назвал кафе, в котором сидела Тереза, потом опомнился и дал адрес дома в котором они поселились. После этого он окончательно лишился сил и без сопротивления позволил провести себя сквозь оргию зеленых грызунов и разноцветных райских птиц на лестничную клетку. - Мне надо отдохнуть, - тихо сказал он, упав в кресло напротив разнервничавшейся Терезы. - Теперь ясно, что я свалял дурака. Ну ничего, отдохну и пойду еще раз. Самое главное, что он знает этого Капусту. Возможно они встречаются, не знаю, может надо за ним следить... Тереза сердито пожала плечами и потребовала подробного отчета о визите. Из отчета следовало, что Михал действительно свалял дурака. Но выглядел он таким расстроенным, что Тереза не могла его ругать. - Этого и следовало ожидать, - с горько пожаловалась она. - С самого начала все знали, что из этого наследства мы ничего не получим. Капусту мы не поймаем ни за что в жизни, а этот перекупщик его еще и предупредит. Мы просто теряем здесь время. Михал попытался вяло протестовать, но понесенное поражение лишило его сил. Он покрутил головой. - И что хуже всего, я вовсе не уверен, что это действительно перекупщик, - жалобно признался он. - Чем-то он мне не нравится... - А вы думали, на нем подпись будет? Откуда вы знаете, как выглядят перекупщики? - Не знаю, может это и он... - И подумать только, я считала, что все получиться. Дала себя уговорить как последняя дура... - Я схожу к нему еще раз... - И что это даст? - Не знаю. Может он испугается? Может поверит, что его ищет полиция... Подумав, Тереза опять пожала плечами. Михал смотрел на большую надпись по-французски: "Не больше литра вина в день", и механически мешал кофе. Они почувствовали, что все - плохо, они оказались в страшно дурацкой ситуации и не имеют понятия как из нее выбраться. И тогда произошло то, что до конца жизни они решили считать чудом. В дверях кафе появился громадный могучий парень в оранжевой куртке, с умопомрачительным шейным платком. Он на секунду остановился, обследовал взглядом помещение, заметил Михала и направился к нему. По пути он захватил свободное кресло, приставил его к столику и сел. - Привет, кореш, - сказал он по польски. - Падлой буду, а земляку помогу. Тереза моментально откинулась назад и застыла без движения, Михал подавился кофе. Парень щелкнул пальцами в сторону бармена: - Три пива, - потребовал он. - Я ставлю. Хрен с ним с вином, я его не люблю. Или что-нибудь порядочное, или пиво. Поболтаем спокойно, я все слышал. Тереза с легким испугом посмотрела на Михала: - Вы его знаете? - холодно спросила она. Михал попробовал ответить, но звуки, которые он издавал напоминали смесь бульканья и писка. Парень понимающе закивал головой. - Я работаю на Кароля, - сообщил он Терезе. - Меня зовут Болек. Я у него уже пару лет корячусь. Я вам помогу, потому как чувствую, что назревает неплохая заварушка. Терезе что-то пришло в голову, она вспомнила, что у этого Кароля есть доисторические слуги: - Это лакей?.. - неуверенно начала она. Михал обрел дар речи: - Вот именно! Он! Я вас узнал! Дорогой! Почему вы сразу не?!.. - Какой лакей? - обиженно прервал парень. - Этой суке охрана нужна. Видел, кореш, какая он падла, если бы не я, его бы давно по стенке размазали. Я сразу не врубился, шибко здорово ты по местному шпаришь, я подслушивал и теперь все понял. Будет драка, чтоб я помер. Несомненно, что белокрылый ангел, спустившийся с неба, на пришедших в себя Михала и Терезу произвел бы меньшее впечатление. Это была судьба. Михал сумел унять радостный хаос в мыслях и прежде всего потребовал объяснения главного сомнения, которое его все время угнетало. Перекупщик этот Кароль, или нет? А то похоже... - Конечно же, да, - ответил Болек, пожав плечами. - Как ни крути, нормальная профессия. У всех покупает, а продает только своим и так все путает, что не докопаешься. С Капустой он тоже крутит, я знаю, он недавно здесь был. Того и гляди снова объявится. Пока у него все было тип-топ, но выходит, где-то он накололся. Скорее всего, он пока затаится, потому как живет не по карману. Но что-то здесь не вяжется. Непонятно. Вопросы у Терезы и Михала вырвались одновременно, было их больше десятка. Болек махнул рукой и подкрепился пивом. Затем отставил кружку и махнул второй рукой: - Стойте, давайте я расскажу по порядку. Капуста сюда прискачет. Как только ты вышел, Кароль схватил телефон. Теперь он висит на проводе и ищет его по всему городу. Да, разговор о товаре был пару месяцев назад. Капуста убалтывал Кароля, обещал привезти супер-цацки, читал ему список, тот же, что и ты, кореш. Он вернулся и привез один маленький чемоданчик, там были старые бабки, неходовые. Кароль крутил носом, но я видел, что ему понравилось. Они долго торговались и Капуста уступил примерно половину. Остальное спрятал... - Как это?!!.. - страшным голосом заорал Михал и сорвался с места. Болек усадил его обратно в кресло. - А вот так. А что? Ты не знал? Он пел, что боялся проверки, но чемоданчик маленький, он и не сдержался... - Вот значит как!.. Привез!.. Нумизматическую коллекцию!.. - страдал Михал. - Надо забрать, это наше!.. Где это у него?!!.. - Где есть, там есть, успокойся, дойдем и до этого. Погоди же, я скоро закончу, ты и моргнуть не успеешь. Они долго болтали, а я все слышал, люблю быть в курсе. Он нервничал, Капуста этот, и плакался Каролю, что пришлось пойти на жертвы. Какая-то ошибка и несчастный случай. Он говорил, что когда отправился за этими цацками, не знаю, где это было, но думаю, что на каких-то развалинах, там яма была или колодец, а может еще что, ну и тогда, как он пришел, наткнулся на конкурента. Он сказал, что этого хмыря знал - какой-то крестьянин, но парень нехилый, пару человек уже загасил. Ну, он и не стал лезть в задницу, а взял его с собой, потому что сам все равно бы не справился. Он сказал, что хотел его потом кокнуть и слинять со всем добром, но вышло по-другому. Этот хмырь, то бишь крестьянин, сидел в яме. Сдается мне, что Капуста хотел шлепнуть хмыря, а хмырь - Капусту, ну и оба не зевали. Когда хмырь вылезал, Капуста поскользнулся, упал вперед и толкнул хмыря. А хмырь свалился башкой вперед в эту яму и спекся. Капуста всрался и даже спустился проверить, живой он или нет, но он помер и пришлось смываться, хоть остальные цацки остались под покойником. Он говорил, что теперь все свалят на него, потому что всех, кого он брал в долю, крестьянин переправлял на тот свет. По-моему, этот Капуста последняя сука - брал ребят и не говорил, в чем дело, хоть и знал, что крестьянин только и ждет. Западло. Один вроде выжил, но сдрыснул и даже поговорить не хотел, дурачок, уж я бы на его месте объяснил, что нехорошо людей подставлять. Я думаю, он не заливал, я сам все слышал и думаю, что все так и было. Кароль его хорошо прижал, он и раскололся. Теперь бизнес, похоже кончился, и он заляжет. Болек остановился и снова занялся своей кружкой. Удивленные Тереза и Михал слушали, на их лицах проступил румянец. Тайны колодцев из Воли выяснились окончательно, действительно, все сходилось, крестьянским хмырем несомненно был гробовщик... Переполненная эмоциями Тереза в волнении выпила пиво, которого не выносила. - Ну и что? - нетерпеливо спросила она. - Что дальше? То есть, куда он дел все, что они достали из колодца? - А вы, уважаемая, из наследников, да? - заинтересовался Болек. - Очень жаль. Но куда он это дел, я не знаю. - Как это? - занервничал Михал. - Он не сказал? - Конечно нет, что он, идиот? Но Каролю это не понравилось, и он приказал мне немного походить за Капустой. Ну я и походил. Ничего подобного, он не врал, то есть Каролю не врал. Он действительно оставил где-то все цацки, и я в это верю. Чему удивляться - добыча большая, сзади остался покойник, он хотел побыстрее свалить, куда ему было с трефным товаром на границу соваться! Где-то спрятал, хрен знает где, но кажется у кого-то, потому что показывал Каролю какую-то бумажку. Кароль, заметьте, ему все еще не верил, а Капуста божился и махал этим листочком. У него там или адрес был, или квитанция или еще что... Он ее в карман спрятал. Минуту царило молчание. У Михала постепенно краснели уши. Тереза смотрела на Болека взглядом отчаявшейся Горгоны. - И это я... - начала она со стоном. - Это я здесь... У этой шайки... Отбирать... - Надо немедленно его найти! - с дикой энергией, срываясь с кресла, прервал Михал. - Пусть он расскажет! Забрать у него эту бумажку! Эти монеты!.. Половину!.. Выкупить!!!.. Болек потянул его за руку и Михал мгновенно уселся. Вызванный щелчком бармен поставил на стол еще три кружки. Тереза как бы пришла в себя, с отвращением вздрогнула и попросила для себя апельсинового сока. Болек любезно реализовал ее желание. - Это правильно, Капусту надо найти, - подтвердил он. - Я его для вас сам поищу, они мне оба не нравятся. Капуста, сука вонючая, ребят подставлял, а Кароль змей набивает. Я брезгливый и на эту гадость смотреть не могу, придется от него уволиться... И все же! Вы же там были? Как это произошло? Шлепнул он хмыря или нет? Они наперегонки успокоили его любознательность. Болек с сомнением качал головой и медленно попивал пиво. - Нехорошо получается, - озабоченно признался он. - Фактически произошел несчастный случай, то есть полицию лучше не трогать. Вот сволочь, опять выкрутится, но ребят я ему не прощу. Сделаем так. Найдем, где он есть, заберем бумажку и немного прижмем. Если его хорошо попросить, то он сознается. - Пятки ему припалить?.. - испуганно спросила Тереза. - Зачем пятки? Достаточно нажать... - Где его можно найти? - жадно спросил Михал. - Пока, черт его знает. Пришли бы вы раньше, я бы вам его сдал, он же был у Кароля. А теперь не знаю, не поздно ли. Из-за этого шума, что вы подняли, он мог куда-то свалить. Хотя, с другой стороны, только у Кароля, потому что Кароль платит недорого, зато сразу наличными, за хвост дергать не надо. Хотя, опять-таки, если Кароль дал ему знать, мог и смыться... Тереза и Марек сильно забеспокоились. Болек вытянул на середину кафе свои громадные копыта в элегантных желтых носках и сморщив брови задумался. Он явно чувствовал себя принятым в дело. - Я думаю, что он еще в Париже, - добавил он через минуту. - Он должен был получить деньги у пары людей, это мне известно. А может Кароль разболтается, и мы еще что узнаем... - Дорогой! - внезапно расцвел Михал. - Как нам тебя благодарить? Без тебя мы бы пропали, если бы не ты... Болек убрал копыта с середины кафе и махая рукой повернулся в кресле: - Да ну, кореш, не дури. Ничего не надо. Я вам помогаю для своего удовольствия, могу себе позволить. Сейчас я вернусь к Каролю и буду на вас работать, если что, я вам сообщу. Вот только... Деньги у вас есть? Тереза и Михал посмотрели друг на друга, а потом на него таким взглядом, что слова не потребовались. Болек погрустнел: - Хреново. Без бабок не выйдет, купить эти монетки мы бы смогли, но даром Кароль не отдаст. Может что придумаете? - Можем, - громко ответил Михал. - Придумаем! - Вы с ума сошли, - вырвалось у перепуганной Терезы. - Тихо! Я знаю, что говорю! У меня есть идея... - Если у тебя, кореш, есть идея, это хорошо. Дай мне свой телефон и ждите, пока я позвоню... Таинственная идея Михала выявилась только тогда, когда они вернулись домой, под нажимом не столько слов, сколько взгляда Терезы. Он вошел в ее комнату и запер двери. - Завтра четверг, - решительно произнес он. - Ну и что, что четверг? - Ничего. Скачки. В Венсенском лесу. Иоанна говорила... У Терезы потемнело в глазах: - Не обращай внимания на то, что говорила моя племянница! - громко прошипела она. - Я в ее выдумках участия не принимаю! - Это не ее выдумка, а наша! - твердо сказал Михал. - Может вы предпочитаете ограбить банк? Я поеду, а вы как хотите!... Тереза пришла в ужас. Мысль о том, что она могла бы остаться дома или пойти в Лувр, а Михал мог бы ехать на скачки, ей в голову не пришла. Зато она подумала о своей чековой книжке, которая к счастью осталась в Гамильтоне. Кроме того она подумала, что надо было ехать во Флориду, это бы получилось дешевле, чем эта поездка в Польшу. Потом она еще подумала, что ограбление банка было бы не таким рискованным, а потом и вовсе перестала думать... Сидя на открытой трибуне и держа в руках приобретенную у входа программку (для экономии только одну), они тупо всматривались в непонятные сокращения. Михал пытался вспомнить мои инструкции, а Тереза требовала перевести все на польский язык. - Ведь вы уже были на скачках! - Ну и что? Во-первых, только раз в жизни, а во-вторых в Служевце в Варшаве, где у меня ничего перед носом не крутилось. И ковбои сидели на конях, а не на этих сеялках! - Это безразлично. Вспомните что-нибудь полезное! Из полезного Тереза помнила только то, что в Служевце проиграла. Ее утешала мысль, что при этом присутствовала я, и это не могло не сказаться. Она засмотрелась на бегающих по полю коней и один из них ей понравился. Он был черным и блестящим, он фыркал и далеко выбрасывал ноги, пробегая красивой ровной рысью. Она пихнула Михала в ребра. - Одного я вижу, - сообщила она. - На нем номер пять. Вон тот, в желтом камзоле. Надо сделать ставку. Михал поднял голову над своими заметками, посмотрел на коня и одобрил выбор. - Только я не знаю, какой это, - добавил он неуверенно. - Как какой? Пятерка! На нем же есть номер. - Да, пятерка, но я не знаю из какого заезда... Они вновь склонились над программой. Возле номеров заездов были написаны цвета: jaune, rouge, bleu... - Желтый, красный, синий, - забеспокоился Михал. - Я не знаю, что это значит. Этот конь желтый? - Желтый, подхватила Тереза. - Это он! Желтая пятерка! Конь добежал до поворота, развернулся и побежал обратно. На наезднике была ярко желтая куртка. Михал кивнул головой: - Один есть. Желтый забег первый. Надо выбрать еще одного, чтобы сыграть на порядок, у меня здесь записано... Они посмотрели на остальных, бегающих перед трибунами, коней. Два как раз обгоняли друг друга. Тереза предложила того, который оказался быстрее. Михал, сморщив брови, оценил животное и покачал головой: - Он дергает задом, - сообщил он. - Пани Иоанна предупредила, что не надо ставить на тех, что дергают задом, они идут утом. - Что, извините? - заинтересовалась Тереза. - Ну, не знаю. У меня все перемешалось. Это по датски, но я знаю, что на таких ставить не стоит. - Хорошо, ставим на этого, без зада... - Кроме того, он был не желтый, а зеленый. Это кажется другой забег... Желтые камзолы больше не появлялись. Тереза опять заглянула в программку. Единственное, что она могла понять самостоятельно, это имена коней. Она немедленно определила фаворита. - Эриния, - решилась она. - Это именно то, что меня переполняет, когда я думаю про этого чертова Капусту. Я хочу поставить на Эринию. - Замечательно, - меня переполняет то же самое. Эриния это шестерка. Ставим на порядок. Пять-шесть и наоборот шесть-пять. Пани Иоанна говорила, что всегда надо играть наоборот, у меня здесь записано. Выбрав коней таким своеобразным методом, они ассигновали по пять франков, и Михал отправился ставить на порядок. По дороге он наткнулся на кассу с надписью TIERCE и вспомнил, что это комбинация, по которой можно выиграть больше всего. Он заколебался, посмотрел в свои заметки, удостоверился, что речь идет о выборе трех первых коней, после чего получил в кассе информацию, что дело касается четвертого забега. Направившись к Терезе, чтобы выбрать этих трех коней, он услышал по радио сообщение о начинающемся представлении и бросился к кассе ставить на порядок. Он выбрал ту, у которой болталось меньше всего людей, не посмотрел на надпись над ней, бросил свои две пятифранковки, крикнул: "пять-шесть", получил билет и помчался на трибуну. Только опустившись на скамейку рядом с Терезой, он осознал что сделал. Он потратил десять франков вместо пяти, и как идиот сыграл пять-шесть, вместо шесть-пять... Он уже хотел признаться Терезе, что свалял дурака, но не успел. Кони приблизились к трибуне. Тереза, как и Михал, вдруг забеспокоилась - с цветами было что-то не в порядке. Забег должен был быть желтым, но наездники на тележках были одеты во все цвета радуги, а на некоторых были даже полосатые камзолы. Под номером пять шел абсолютно другой конь. Михал решил поинтересоваться у соседних игроков и тогда оказалось, что важна одежда не всадника, а коня. Точнее, номера помещены были на желтом фоне... Еще до того как после представления, кони перешли на старт, на другую сторону арены, Тереза и Михал все поняли. Потеря десяти франков была неотвратимой. Тереза безнадежно махнула на них рукой. Конь в желтом камзоле, номер которого помещался на черном фоне, участвовал в четвертом забеге, то есть один терцовый фаворит у них уже был, надо было выбрать еще двух. Михал открыл программку, Тереза показала пальцем на большое табло посреди поля: - Что это, - забеспокоилась она. - Может, это важно? Оно мигает. - Сейчас я вам скажу, - ответил Михал, закрывая программку и открывая блокнот. - Сейчас... Не могу найти... Ага, табло посередине... Там находятся номера коней, а цифры рядом показывают, как они играют, то есть сколько будут платить, если он выиграет... Он посмотрел на табло и замолчал. - Девятьсот девяносто девять, - прочитала Тереза. - Рядом с пятеркой. А рядом с шестеркой - девятьсот девяносто восемь. Что это значит? Михал некоторое время молчал. - Значит, что на них никто не ставил, - наконец сказал он ослабшим голосом. - Три девятки означают больше тысячи. Заплатят больше тысячи... - Когда заплатят? - Когда выиграет пятерка... Таблица моргнула, и рядом с шестеркой появилась цифра 960. Тереза несколько секунд присматривалась. - Хорошеньких мы коней выбрали, - ехидно заметила она. - Больше девятисот только у этих двух. Это действительно значит, что пятерку с шестеркой играем только мы? - Боюсь, что да... Они сидели всматриваясь в табло, даже не обратив внимания на то, что забег начался. Только по нарастающему топоту копыт они заметили приближающихся коней, которые пронеслись мимо трибун и помчались дальше. - Ну и что? - озабоченно спросила Тереза. - Не знаю, беспокойно ответил Михал. - Бегут. Кажется, это еще не конец. Кони завершали второй круг. По трибунам пронесся глухой рев. Ни Михал ни Тереза были не в состоянии определить, что происходит в этой топочущей куче, одни лошади оставались сзади, другие вырывались вперед. Рычание на трибунах становилось все громче, громкоговоритель тоже не молчал. Кони вышли из последнего виража и теперь приближались к трибунам. - Пятерка!!! - заорал Михал и сорвался с места. - Пятерка бежит!!!.. Разволновавшаяся Тереза тоже вскочила. Их пятерка шла первой, далеко впереди, за ней, стуча копытами, неслась большая группа коней. Толпа рычала так, что полностью заглушала крики из громкоговорителя. Кони миновали черту, динамик замолчал, а толпа продолжала шуметь. Тереза и Михал неподвижно застыли, всматриваясь в замедляющую бег массу коней и тележек. Ослабевший от волнения Михал рухнул на скамейку. Тереза посмотрела на него: - Ну и что? - безрадостно спросила она. - Что выиграло? - Понятия не имею. Кажется, пятерка. Сейчас объявят. Боже мой, какая прекрасная вещь, эти скачки! Теперь я понимаю, что значит, когда топот копыт хватает за сердце... Тереза сочувственно посмотрела на сообщника и тоже уселась. - За сердце сейчас буду хвататься я. Узнавайте, что выиграло, мне интересно. Оказывается, мы выбрали очень хорошего коня... Скачки - это место, где судьба позволяет себе выкидывать самые удивительные коленца. Громкоговоритель откашлялся и начал говорить. Побледневший от удивления Михал, не веря собственным ушам, перевел Терезе содержание сообщения. - Пришли пять, шесть, два. Так они сказали. Вы понимаете? Пять. Шесть. Два... - Как это? - занервничала Тереза. - Какие два? Что это значит? Михал протянул руку в направлении табло посреди поля, где светились произнесенные динамиком цифры. - Третий конь, - торжественно произнес он. - А перед ним наши два. Пять-шесть. Двойка третья... Мы выиграли! Смертельно изумленная Тереза вытаращилась на табло: - Как это? Действительно выиграли? С конями на которых никто не ставил?! - Вот именно! Никто не ставил! Только мы! Боже!.. - И вы думаете, нам за это заплатят? - Конечно заплатят! И даже очень много! Ну и повезло! Мы выиграли!.. Тереза очнулась и, не отрывая глаз от светящихся цифр, высказала предположение, что величина выплаты тоже должна появиться на табло. Михал с ней согласился, они стали напряженно всматриваться в пустые места рядом с номерами коней. Динамик начал говорить, одновременно табло мигнуло и на пустых местах появились цифры. - Это наше? - беспокойно спросила Тереза. Михал, заглянув в блокнот, покачал головой. - Нет, это поодиночке. Про порядок скажут потом. Он должен быть внизу. А это верх и плац. - Какой плац? Несколько запутанно Михал, пользуясь своими записями, начал объяснять ей значения отдельных выплат. Он прервал лекцию, потому что динамик опять проснулся. Не только Михал, но и вся толпа сосредоточенно слушали. Динамик замолчал, а толпа начала кричать. У Михала было потерянное выражение лица. Тереза страшно на него разозлилась: - Будете вы наконец мне переводить, или нет? Я же ничего не понимаю! Что они сказали?! - Кажется я плохо понял, - неуверенно ответил Михал. - Вроде бы платят тысячу семьсот... Вот, загорается! На таблице, под предыдущими цифрами загорелось число 17.246. Тереза прочитала это как 1724 злотых и 60 грошей. Михал уставился на нее с тупым ошеломлением. Динамик прохрипел следующую информацию. Михал прослушал, оторвал взгляд от табло и посмотрел на Терезу. - Вот это да! - торжественно сказал он. - Мы побили рекорд скачек этого года! Нам действительно платят семнадцать тысяч двести сорок шесть франков. Это вы придумали пятерку и Эринию. Могу я упасть перед вами на колени? - Сколько нам платят? - спросила Тереза, подумав что не расслышала. - Семнадцать тысяч двести сорок шесть франков. Могу я упасть перед вами... - Не верю. Это должно быть ошибка. Тысяча семьсот я еще понимаю, но не семнадцать тысяч. Проверьте. - Они так сказали и это ясно видно на табло. Они сказали, что это рекорд года. Могу я упасть перед вами на колени? Тереза минуту смотрела на Михала странным взглядом, но потом вдруг встряхнулась: - У вас что, с головой не в порядке? Где вы собираетесь падать, здесь же тесно! Нет, я не поверю, пока не увижу собственными глазами. Идите, заберите деньги, а то я начинаю нервничать! Михал пошел. Перед кассами никого не было. Он вернулся к Терезе и принес чек на 34.492 франка. - Оказывается, по ошибке мы играли вдвойне, - напомнил он. - За десять франков вместо пяти. У нас были два единственных билета на всех скачках и они очень жалеют, что мы играли за десять франков, если бы мы играли за пять, одним билетом, выплата была бы абсолютным рекордом скачек. До сих пор абсолютный рекорд составляет тридцать четыре тысячи сто двадцать четыре, у нас было бы больше. Кроме того, предыдущий рекорд был поставлен в 1961 году и это было в день дерби, так что сегодняшний выигрыш был бы большой сенсацией. - А я думала, что у нас только один билет... - Но за десять франков. Это считается за два, потому что один стоит пять. Поэтому у них получился всего лишь рекорд этого года... Тереза посмотрела на чек и вернула его Михалу. - Спрячьте это, - приказала она. - Если я потеряю, то не прощу себе до конца жизни. Из двух зол, лучше теряйте вы. - Я терять не собираюсь, - энергично ответил Михал. - Пригодится. Давайте играть дальше! Тереза немедленно согласилась. Не играть дальше ей казалось попросту неприлично, в конце-концов, проигравшему всегда надо давать шанс, а в данном случае проигрывал ипподром. Правда, оба они вспомнили мои пророчества про первый раз, когда выигрываешь, и второй, когда наоборот, но в данной ситуации они могли себе позволить проиграть. Михал благородно предложил поднять ставки, пусть знают поляков! Тереза согласилась и на это. Благородно поднятая ставка составила сто франков. Пророчества исполнились с максимальной точностью, сто франков немедленно отправились ко всем чертям, и Тереза сразу почувствовала себя лучше. Выигрыш подобных сумм был чем то противоестественным, а проигрыш был явлением нормальным и возвращал равновесие. Когда они потратили последние наличные, к ней полностью вернулось хорошее настроение. - Ну, теперь все в порядке, - довольно сказала она. - Берем деньги, ставим и проигрываем. Хорошо, что нам заплатили чеком, наличные бы разошлись. - У меня не хватает на такси, - радостно подтвердил Михал. - Придется возвращаться на метро. У нас есть деньги для Кароля, и мы покроем все расходы! Какое прелестное место, как жаль, что выигрывают только в первый раз!.. Болек позвонил утром следующего дня, коротко сообщил, что имеет интересную информацию, и предложил встретиться вечером в том же самом кафе. Двое сообщников почувствовали прилив новых сил и новых чувств. Михал впал в состояние эйфории, утверждая что созвездия на небе расположились необычайно благоприятно для них, теперь все пойдет как по маслу. Тереза начала приобретать надежду. Вмешательство в дело настоящего хулигана, а может, даже гангстера, наверняка оказало свое влияние, до сих пор в семье такого не было, гангстеру фамильное финансовое проклятие могло поддаться. На место они прибыли слишком рано и ожидали сообщника целых полчаса. - Капуста был у Кароля, - сообщил Болек вместо вступления, сразу же снабдив столик запасами пива, апельсинового сока и кофе. - Он прибыл в полночь, я решил вас не будить. Про вас он знает, а живет вообще не у себя, а на малине, но где, неизвестно. На полицию он плевал, у него американское гражданство и какие-то левые документы, черт знает на чье имя. Он заканчивает здесь дела и сматывается в Штаты, через три дня его здесь не будет. Надо его прижать, другого выхода нет. Михал пламенно согласился. Тереза принялась отгонять мысль о прижигании пяток. - А если нет, то что? - заинтересовался Болек. - Поедете за ним? - Поедем! - не раздумывая решился Михал. - Даже в Аргентину, даже в Австралию! Теперь есть за что! - Но только туристским классом, - предостерегла Тереза. Болек деликатно поинтересовался необычной идеей Михала, которая так быстро принесла деньги. Михал не выдержал и выложил всю правду о скачках в Венсенском лесу. Союзник слушал с выражением легкого испуга. - Вам очень повезло, - подвел он итог. - Но больше туда не суйтесь, эта тетка правильно говорила - первый раз Канада, а второй - могила. Мне это знакомо. Но теперь все не так плохо, с Каролем договоримся, а Капусту прижмем. Я скажу вам, что мы сделаем. Он может приехать на машине, или прийти пешком, в зависимости от времени. Если ночью, то на машине, потому что движение меньше. С Каролем они договорились, он сюда приедет. Если припрется на машине, я на минутку выскочу и проколю колесо. Пока он его заменит, вы будете здесь. А если придет пешком, я пойду за ним и посмотрю, где он обосновался. Дальше все просто. - Вот видите, и зачем было столько каркать, - радостно упрекнул Терезу Михал. - Все будет, как надо. А если у нас кое-что останется, мы еще купим эту сахарницу Станислава Августа! - Но я в прижимании участвовать не буду, - твердо сказала Тереза. - Не желаю этого видеть! - Хорошо, постоите на шухере, - успокоил ее Болек. - Мы сами справимся. Значит, сейчас я возвращаюсь туда... Он показал в сторону улицы, очевидно имея ввиду дом пана Кароля, посмотрел в ту же строну и замолчал. Тереза и Михал тоже машинально посмотрели в окно. Тереза подавилась апельсиновым соком. Болек выплеснул пиво на сосед